Новости. Обзор СМИ  Рубрикатор поиска + личные списки

Обращение Садыра Жапарова по случаю 35-летия вывода советских войск из Афганистана

Президент Садыр Жапаров сегодня направил обращение по случаю Дня вывода советских войск из Афганистана.

Приводим текст обращения главы государства:

«Дорогие соотечественники и ветераны афганской войны! Товарищи солдаты, сержанты, офицеры и генералы!

В этот день в 1989 году ограниченный военный контингент Советской Армии был выведен из Афганистана, и именно 15 февраля считается окончанием афганской войны, длившейся почти 10 лет.

С того времени прошло уже ровно 35 лет, и все эти годы мы продолжаем чтить память наших соотечественников, павших при выполнении интернационального долга, отдаем дань уважения мужеству наших солдат и офицеров, чествуем ветеранов боевых действий.

Из более чем 7 тысяч солдат, принимавших участие в кровопролитной афганской войне, около 300 были убиты, 1500 ранены, 4 пропали без вести. Мы разделяем горечь и скорбь каждого родителя, потерявшего своего дорогого сына, и никогда не забудем и не имеем права забывать славных потомков Манаса Великодушного, геройски погибших в кровопролитной войне! Их бессмертный подвиг вечно останется в сердцах каждого кыргызстанца!

В то же время мы с гордостью говорим о том, что 247 кыргызских воинов за проявленную отвагу во время выполнения интернационального долга в Афганистане были награждены высшими государственными наградами Советского Союза.

Особо подчеркиваю, что и сегодня ветераны афганской войны находятся в первых рядах наших отважных бойцов, готовых отдать свою жизнь за Родину и родной народ. Мы все прекрасно знаем, как они стояли на передовой во время вторжения террористов на Баткенском и Чон-Алайском направлениях в 1999 – 2000 годах, а также в других сложных для нашей страны ситуациях. Без сомнения, их храбрость и героизм будут вдохновлять и формировать патриотический дух подрастающего поколения.

Уважаемые ветераны афганской войны!

Вам суждено было пройти не только суровые военные испытания, но и принять участие в созидательном труде во имя процветания и развития нашей Родины – Кыргызстана. Мы окажем всемерную поддержку нашим отважным героям, всегда готовым защищать рубежи Отечества. Забота и уважение в отношении вас со стороны государства будут продолжены и в дальнейшем.

До сих пор перед вашими глазами стоит день вывода ограниченного воинского контингента Советской Армии из Афганистана. Тот день для вас особенный и я искренне поздравляю вас с сегодняшним праздником и выражаю слова благодарности вашим семьям, которые всегда поддерживали вас.

Желаю вам всем крепкого здоровья, долгих лет жизни и семейного счастья.

Пусть на нашей земле всегда будет мир и благополучие!»

Киргизия. Афганистан. Россия > Армия, полиция > kyrtag.kg, 15 февраля 2024 > № 4583102 Садыр Жапаров

США опять пытаются разыграть афганскую карту

В планах Вашингтона добиться американского военного присутствия в странах Центральной Азии.

Обстановка в Афганистане продолжает вызывать серьёзную озабоченность мирового сообщества, прежде всего России и государств Средней Азии, соседствующих с этой страной. О том, чем продиктована эта озабоченность и какие выводы напрашиваются из неё, в интервью «Красной звезде» рассказал политолог Араик Степанян, президент Академии геополитических проблем.

– Араик Оганесович, как вы оцениваете развитие ситуации в Афганистане?

– Прежде всего хотел бы отметить, что в силу геополитического положения Афганистан всегда играл и играет особую роль в данном регионе. Напомню, он граничит с Китаем, Пакистаном, Ираном, Индией, Туркменистаном, Узбекистаном, Таджикистаном. Во времена СССР у нас была общая граница, и, естественно, Советский Союз был заинтересован в спокойствии на своих южных рубежах и в дружественных отношениях с этой страной, поэтому поддерживались разносторонние связи с Кабулом.

После вывода советского воинского контингента и последующего распада СССР там начался хаос, который продолжается много лет. Его усугубило вторжение США в эту страну в 2001 году под ложным предлогом причастности Афганистана к террористическому нападению на башни-близнецы в Нью-Йорке. Практически 20 лет эта страна находилась под оккупацией. После стремительного бегства США власть в ней вновь захватил «Талибан» (запрещённая в России экстремистская организация).

Когда талибы пришли к власти, они обещали создать подлинно инклюзивное правительство, отражающее интересы ключевых этнополитических групп. Однако до сих пор такое правительство так и не создано, а это в значительной степени осложняет решение задач, стоящих перед страной. Не спешат в Кабуле и решать проблему равноправия женщин.

Крайне сложной остаётся экономическая ситуация в Афганистане. По данным ООН, более 28 миллионов афганцев нуждаются в помощи. Это связано, с одной стороны, с тем, что США и их союзники оставили после себя разрушенную экономику страны, подсадив её на наркотики. А с другой – Вашингтон, Лондон и другие западные столицы продолжат блокировать незаконно замороженные ими афганские активы. Предпринимаются попытки расхитить упомянутые средства, в том числе для выплаты компенсаций по искам родственников жертв терактов 11 сентября, к которым афганский народ, как известно, не причастен.

– А что с безопасностью?

– Ситуация остаётся весьма нестабильной. В некоторых северных районах оппозиция, опирающаяся на этнических таджиков и узбеков, сохраняет вооружённые отряды, происходят нападения на представителей новой власти. Главную угрозу не только Афганистану, но и соседним с ним странам создают ячейки нескольких международных террористических организаций радикальных исламистов.

– И какую же цель ставят перед собой спецслужбы Соединённых Штатов, поддерживая экстремистские группы?

– Смысл в том, чтобы не позволить стабилизировать страну.США выгодно, чтобы она вновь обрела статус центра мирового терроризма. Это надо Вашингтону для продвижения собственных геополитических интересов. Я уже упомянул, что Афганистан граничит с рядом стран, в том числе и с теми, кого США считают противником. Взять, к примеру, Китай, развитие которого Вашингтон изо всех сил пытается сдержать. В том числе за счёт распространения хаоса в Синьцзян-Уйгурском автономном районе Китая.

В последнее время США заметно активизировали деятельность в плане использования Афганистана для оказания давления на страны Центральной Азии с целью оторвать их от России и создать новый фронт против нашего государства. Американцы заинтересованы в том, чтобы радикальные группировки стремились к наращиванию присутствия у афгано-таджикской и афгано-узбекской границ и переносу подрывных действий на территорию стран региона.

В то же время Вашингтон пытается убедить власти центрально-азиатских государств в необходимости размещения у них американской военной инфраструктуры. Под ней подразумеваются аэродромы, военные базы, логистические центры по хранению боеприпасов, вооружения и военной техники, которые якобы необходимы для противостояния вооружённым группировкам радикальных исламистов. Взамен американцы пообещают какие-нибудь «коврижки» в виде гуманитарной помощи, экономических проектов, финансовых вливаний.

Именно в таком духе прозвучало выступление госсекретаря США Энтони Блинкена на встрече группы стран, известной как «С5+1» (пять республик ЦА плюс США), которая состоялась в феврале в Астане. В нём он убеждал минис­тров иностранных дел центрально-азиатских стран согласиться на американское военное присутствие.

– И как на всё это реагируют в странах Центральной Азии?

– В этих странах, естественно, обеспокоены ростом активности у их границ радикальных группировок. Например, президент Таджикистана Эмомали Рахмон не раз обращал внимание, что на границе с Афганистаном обстановка усложняется с каждым днём. По его словам, в афганских северо-восточных провинциях действуют более 40 лагерей и центров по подготовке террористов, в которых находятся свыше шести тысяч боевиков. В качестве серьёзного вызова безопасности он назвал тенденции насаждения в регионе идеологии религиозного радикализма, а также так называемые спящие ячейки международного терроризма и экстремизма. В этой связи Рахмон считает, что странам региона необходимо всё время отслеживать ситуацию и действовать на опережение, так как дальнейшее развитие этого процесса может создать реальную угрозу дестабилизации внутренней ситуации.

В Центральной Азии понимают, к чему может привести американское военное присутствие в регионе. Поэтому они выступают в первую очередь за повышение роли ОДКБ в обеспечении безопасности в регионе, а также за углубление отношений стратегического партнёрства и союзничества с Россией. Например, выступая на неформальном саммите лидеров стран СНГ, который состоялся в декабре прошлого года, президент Казахстана Касым-Жомарт Токаев заявил, что странам Центральной Азии и России необходимо оберегать общую историю и строить единое будущее. Лидеры стран Центральной Азии подтвердили свой выбор в сторону России, приняв участие в параде Победы на Красной площади 9 Мая.

– В свою очередь, наша страна также заинтересована в развитии взаимодействия со странами этого региона…

– Несомненно. Для России Центральная Азия – зона исторически обусловленных интересов, важный партнёр по сотрудничеству в военно-политической, торгово-экономической и культурно-гуманитарной сферах, а также в деле обеспечения общей безопасности государств Евразии с южного направления. Со всеми государствами Центральной Азии у России сложились отношения стратегического партнёрства, а с большинством из них – союзничества, что предполагает взаимопомощь в случае агрессии или иных существенных угроз безопасности друг друга.

Следует отметить, что наша страна остро реагирует на все попытки США и их союзников заполучить контроль над странами Центральной Азии и превратить их в антироссийский плацдарм. Главная угроза исходит от закрепившихся на территории Афганистана террористических группировок, которые в соседних республиках активизировали действия по продвижению своих идей.

Олег Фаличев, «Красная звезда»

США. Афганистан. Россия. Азия > Армия, полиция. Внешэкономсвязи, политика > redstar.ru, 17 мая 2023 > № 4379076 Араик Степанян

Экономическое и гуманитарное сотрудничество РФ и ИРА (2001-2021 гг.)

Автор: Лалетин Юрий

Об авторе: Лалетин Юрий Павлович, кандидат исторических наук, доцент МГИМО. Полный текст статьи с указанием источников будет опубликован в сборнике статей.

В марте 2002 г. по итогам визита в Москву главы Временной администрации Афганистана Хамида Карзая, между российскими государственными и частными организациями и афганскими министрами экономического блока было подписано 20 протоколов и меморандумов о сотрудничестве, касающихся двустороннего взаимодействия в области добычи нефти и газа, промышленности, транспорта, строительства, сельского хозяйства, телекоммуникаций. Их реализация тормозится преимущественно отсутствием источников финансирования.

Развитию торгово-экономического сотрудничества способствовало урегулирование проблемы госдолга.

Значительной проблемой двусторонних отношений Афганистана и России являлся афганский долг, который достался России как преемнице Советского Союза. Общая сумма долга составляла 11,1 млрд долл., большая часть которых — военные кредиты. Но уже в январе 2006 г. РФ приняла принципиальное решение о списании афганского долга. В ходе Лондонской международной конференции по Афганистану, состоявшейся 31 января – 1 февраля 2006 г., Афганистан согласился рассматривать проблему своей задолженности России в рамках Парижского клуба. 6 августа 2007 г. в Москве министрами финансов обеих стран подписано соглашение по урегулированию афганского долга перед бывшим СССР в соответствии с многосторонним соглашением о списании долга Афганистана в рамках Парижского Клуба. Соглашение предполагает списание 93% долга, что составляет 10,4 млрд. долларов США. А оставшаяся часть долга в 891 млн долларов США Россия списала в 2010 г.

Урегулирование проблемы долга Афганистана СССР открыло возможности государственного финансирования экономических проектов, в реализации которых российская сторона готова оказать помощь своему частному сектору.

Как известно, с 1954 г. по 1990 г. при содействии СССР в Афганистане было построено 154 объекта, охватывавших практически все отрасли афганской экономики – добывающую промышленность, сельское хозяйство, включая ирригацию, транспорт, связь, энергетику, легкую и пищевую промышленность и жилищное строительство.

После 2001 г. российские предприятия оказывали помощь в восстановлении экономики Афганистана.

В результате активного взаимодействия ФГУП ВО «Технопромэкспорт» с министерством энергетики и водных ресурсов ИРА и разработки конкурентоспособного технико-экономического обоснования на восстановление ГЭС «Наглу», построенной в начале 1970-х гг. при советском содействии, с увеличением мощности ее четырех энергоблоков на 5% до 105 МВт, в апреле 2006 г. российская компания выиграла соответствующий международный тендер. К 2010 г. модернизация ГЭС «Наглу» стоимостью 40 млн долларов была завершена.

Российские компании «Инсет» и «Норманн» с 2005 г. сотрудничают с афганской стороной по возведению мини-ГЭС мощностью от 0,5 до 6 и 12 МВт. В частности, фирма «Инсет», специализирующаяся на строительстве миниэлектростанций, ввела в строй ГЭС в провинции Файзабад мощностью 12 МВт. Аналогичные объекты построены в провинциях Парван (мини-ГЭС «Гурбанд», мощность — 400 КВт, стоимость работ — 500 тыс. долларов), Пактия (населенный пункт Чамканай, 400КВт, 400 тыс. долларов) и Бамиан (50 КВт, 100 тыс. долларов).

Были начаты проекты по строительству нефтеперерабатывающих предприятий с российским участием в Сари-Пуле, Фарьябе и Балхе.

В период с 2007 по 2010 г. объем российских инвестиций в афганскую экономику составил 34 млн долл. США.

Перспективы инвестиционного сотрудничества России с Афганистаном главным образом связаны с восстановлением и модернизацией возведённых при техническом содействии СССР объектов, которые составляют значительную часть промышленно-экономической базы страны.

Хороший потенциал для развития сотрудничества между Россией и Афганистаном имеется в области реконструкции и строительства автомобильных дорог, являющихся практически единственным каналом грузопассажирских перевозок как между провинциями, так и в соседние страны.

Богатый опыт работы и наличие у российских компаний геологоразведочной и технической документации является благоприятным фактором для развития сотрудничества в горнодобывающем секторе экономики Афганистана. В 2022 г. заинтересованность в приобретении хромовой руды и последующем освоении ее залежей проявила компания «Мидюрал Груп» из Свердловской области.

Торговый дом «Русские машины» продолжал работу по организации экспорта в ИРА легких грузовиков грузоподъемностью 1,0 — 2,0 тонны, а также пассажирских и санитарных микроавтобусов.

Расширяя сферу коммерческой деятельности в Афганистане, «Русский торговый дом», наряду с экспортными операциями, ориентировался на развитие сотрудничества с Министерством по восстановлению деревень ИРА по реализации проектов в области обеспечения сельского населения питьевой водой, включая проведение геологоразведочных работ и бурение скважин.

Челябинский тракторный завод возобновил работу в Афганистане, осуществив поставку пробной партии промышленных тракторов типа Б-12 в северные провинции ИРА и Кабул.

Компания «Вертикаль», располагая своим представительством в Кабуле, осуществляла поставку и организовывала эксплуатацию в ИРА вертолетной техники. Компании «Вертикаль-Т», «Utair» и российско-украинская «Волга-Днепр» участвовали в воздушных перевозках грузов Международных сил содействия безопасности.

Компания «Мультинет» (филиал Ростелекома) тесно сотрудничала с местной фирмой «Роушан» (крупнейший из трех операторов мобильной связи в ИРА), а также принимала участие в развитии местной сети Интернет. В Кабуле на постоянной основе работали ее отечественные коммерческие и технические представители, что позволяло расширять сферу деятельности российской компании и обеспечивать реализацию проектов в различных провинциях ИРА. В середине 2007 г. российские инженеры приступили к строительству сети мобильной связи третьего поколения на севере страны. Первые интернет-провайдеры и интернет-кафе в Афганистане были созданы при участии российских специалистов. Компания «Мегафон» заинтересована в работе на афганском рынке.

Российские компании проявили интерес к участию в реализации энергетических проектов на территории Афганистана. Так, «Газпром» рассматривал возможность участия в прокладке газопровода «Туркменистан — Афганистан — Пакистан — Индия» (ТАПИ). Рассматривается также участие российских компаний в проекте строительства линии электропередачи для экспорта электроэнергии из стран Центральной Азии в Афганистан и Пакистан (CASA-1000; две линии по 500 МВт). До практической реализации проектов дело не доходило, хотя возможность участия в них российских компаний время от времени обсуждается. А 8 апреля 2019 г. «Группа ЧТПЗ» («Челябинский трубопрокатный завод» — входит в состав ПАО «ТМК») объявила о подписании контракта на поставку более 150 тыс. тонн труб диаметром 1420 мм для госкомпании «Туркменгаз» в целях строительства туркменской части газопровода длиной 214 км. Есть шансы на продолжение сотрудничества между «Группой ЧТПЗ» и операторами проекта в ходе строительства уже афганского участка газопровода (протяженность 775 км).

Значительная часть строительных проектов в Афганистане оплачивалась из средств иностранных спонсоров, что порождает значительные трудности в их реализации российскими участниками. Фактически России приходилось вести по каждой из инициатив два переговорных процесса – с афганской и американской сторонами, а это приводило к затягиванию процесса и рассогласованности позиций.

В 2011 г. был составлен перечень приоритетных для России афганских проектов. В их число вошли Кабульский домостроительный комбинат, завод азотных удобрений в Мазари-Шарифе, электростанция в Джелалабаде, цементный завод в Джабул-Сарадже. Предполагалось, что российские компании будут участвовать не только в восстановлении, но и в долевой эксплуатации этих объектов.

Однако не всегда переговоры о подобном сотрудничестве достигают цели. В 2010 г. предметом переговоров по линии ТПП РФ являлось участие российских компаний в ремонте ГЭС «Дарунта», однако в тот момент ремонтные работы уже велись компанией ANHAM (Саудовская Аравия). В первой половине 2011 г. обсуждался вопрос об участии специалистов из России в восстановлении трассы Саланг, но эти работы также велись без российского участия. В ходе консультаций 2011 г. в Москве российских бизнесменов с представителями Агентства США по международному развитию (USAID), отвечающего за гуманитарные проекты в ИРА, американские спонсоры достаточно жестко заявили, что хотят видеть российские компании в Афганистане только в качестве субподрядчиков. То есть американская сторона стремилась ограничить свободу действий российского бизнеса и его прибыли от афганских восстановительных проектов.

Сталкивалось с определенными трудностями и участие российских компаний в конкурсах на право разработки крупных месторождений полезных ископаемых в Афганистане. Существует убеждение, что при подведении итогов проигранного российскими корпорациями конкурса на разработку медного месторождения в Айнаке и аналогичного тендера в Хаджигаке в 2011 г. большую роль играла коррупционная составляющая.

В феврале 2007 г. при торгово-промышленной палате России был создан Российско-афганский деловой совет (РАфДС). Эта структура на момент создания объединяла более 60 отечественных организаций и компаний. В октябре 2007 г. по линии РАфДС был организован визит в Москву делегации Афганского инвестиционного агентства (АИА), представленной 25-ю государственными организациями и частными компаниями, для презентации перспективных экономических проектов. Наибольший интерес российские предприниматели проявили к сотрудничеству в области энергетического и транспортного секторов, горнодобывающей промышленности и строительной индустрии. Между ТПП России и АИА был подписан меморандум, в котором было выражено намерение сторон развивать сотрудничество с участием РАфДС. Всего с 2007 по 2009 г. компании – члены делового совета вложили в различные совместные проекты более 40 млн долл. США.

В мае 2010 г. было подписано соглашение между торгово-промышленными палатами России и Афганистана. В сентябре 2010 г. в Москве открылся Афганский бизнес-центр.

Хороший потенциал экономического и торгового сотрудничества России и Афганистана позволил во время визита президента Карзая в Москву подписать 21 января 2011 г. межправительственное соглашение о торгово-экономическом сотрудничестве, предполагающее создание совместной комиссии, последнее заседание которой состоялось 3 марта 2016 г. в Кабуле.

Соглашение ввело режим наибольшего благоприятствования во внешней торговле, что придало импульс росту товарооборота между двумя странами. Так, если в 2009 г. экспорт составил 336,4 млн. долларов, а импорт – 15,3 млн. долларов, то в 2011 г. экспорт достиг своего пика – 954,3 млн. долларов, повторившись в 2014 г. (952,9 млн. долл.), а импорт – 31 млн. долларов.

Товарооборот между Россией и Афганистаном в 2013-2020 гг.

(млн долл. США)

На фоне замедления темпов экономического роста Афганистана произошёл спад российского экспорта в 2018 г. до 118,7 млн. долларов, а импорта в 2017 г. – до 2,9 млн. долларов, который так и не восстановился. В структуре экспорта России преобладают топливо (35%), древесина (29%), продовольственные товары (в основном масло – 25%), металлы и изделия из них. Основными статьями импорта России из Афганистана остались те же товары, что и ранее: сухофрукты (в основном изюм), фрукты и орехи составляют 85% импорта, ещё 6% – хлопок, а также пушно-меховое сырьё и растения и изделия из них. Доля Афганистана в российском экспорте и импорте незначительна, на Россию приходится около 2% афганского импорта.

После прихода к власти в Кабуле движения «Талибан» (запрещено в России) торгово-экономические связи между Россией и Афганистаном были продолжены. Переговоры начались в конце августа 2022 г. во время визита в Москву делегации талибов во главе с и.о. министра торговли и промышленности Афганистана Хаджи Нуруддином Азизи. 28 сентября 2022 г. было заключено соглашение, в соответствии с которым планируется осуществление поставок пробной партии дизельного топлива объемом 30 тыс. тонн на условиях CIF в порт Окарем (Туркменистан). В перспективе ожидается, что Россия будет ежегодно поставлять в Афганистан около 1 млн тонн бензина, 1 млн тонн дизельного топлива, 500 тыс. тонн сжиженных углеводородных газов и 2 млн тонн пшеницы.

В структуре экспорта России преобладают топливо (35%), древесина (29%), продовольственные товары (в основном масло — 25%), металлы и изделия из них. Основными статьями импорта России из Афганистана остались те же товары, что и ранее: сухофрукты (в основном изюм), фрукты и орехи составляют 85% импорта, ещё 6% — хлопок, а также пушно-меховое сырьё и растения и изделия из них. Доля Афганистана в российском экспорте и импорте незначительна, на Россию приходится около 2% афганского импорта.

Россия продолжает оказывать гуманитарную помощь Афганистану. В целом на решение этих задач с ноября по декабрь 2002 г. было затрачено свыше 30 млн долларов. В январе 2008 г. Россия в счет добровольного взноса в фонд Всемирной продовольственной программы ООН оказала Афганистану гуманитарную помощь, поставив 3 134 тонны пшеничной муки. Всего в 2008 г. Россия активизировала экономическую помощь Афганистану, безвозмездно поставив в Кабул 15 тыс. т пшеницы, а также оказав финансовую помощь на сумму 4 млн долларов США. В феврале 2009 г. по просьбе афганского правительства Россия реализовала очередную гуманитарную операцию стоимостью 11 млн долл. США по поставке в Афганистан порядка 18 тыс. тонн пшеничной муки, а в 2010 г. — аналогичную поставку стоимостью 5 млн долларов. В общей сложности с 2001 по 2009 г. Россия предоставила Афганистану гуманитарную помощь на сумму 40 млн долларов США.

В 2019 г. Россия выделила 1 млн долларов гуманитарной помощи по линии Всемирной продовольственной организации (ВПП) ООН. За счет регулярного взноса в ВПП ООН была оказана продовольственная помощь ИРА в 2020 г. на 1 млн долларов, а в 2021 г. — на 2 млн долларов.

15 июня 2021 г. в Кабул была доставлена российская гуманитарная помощь по линии Всемирной организации здравоохранения общим весом 39 тонн (медицинские наборы широкого спектра применения).

В ноябре-декабре 2021 г. в Афганистан было поставлено 108 тонн гуманитарной помощи, а в 2022 г. — 122 тонны. Помощь включала продовольствие, теплые вещи и медикаменты.

Что касается сотрудничества в сфере образования, то и здесь Москва оказывает финансовую помощь Кабулу. В июне 2008 г. правительство Российской Федерации приняло решение о предоставлении через Всемирный банк (ВБ) 4 млн долларов в качестве российского вклада в многосторонний трастовый фонд на цели развития высшего образования в Афганистане. Из них 2 млн долларов распределяются по усмотрению ВБ, а 2 млн долларов — на восстановление Кабульского политехнического университета (КПУ), построенного при содействии СССР. В ноябре 2008 г. на счет ВБ были перечислены 2 млн долл. Оставшаяся часть — на восстановление КПУ — была переведена в 2009 г.

С марта 2005 г. по распоряжению президента Российской Федерации абитуриентам из ИРА была выделена специальная квота — по три места для обучения в МГИМО и Дипломатической академии МИД России. Кроме того, вплоть до 2010 г. молодым афганцам предоставлялась ежегодная квота на 80 мест для обучения в вузах Российской Федерации (50 стипендий были предусмотрены для студентов и 30 — для аспирантов, стажеров и докторантов). В 2010 г. квота была увеличена до 100 стипендий, в 2019/2020 г. — до 365, а в 2020/2021 — до 368. При этом каждый год с афганской стороны поступало более 6 тысяч заявок на обучение. А в 2022 г. от афганцев было подано 10,5 тысяч заявок.

11 апреля 2019 г. в Москве министром высшего образования Афганистана Наджибуллой Хваджа Омари и министром науки и высшего образования РФ Михаилом Котюковым был подписан меморандум о взаимопонимании по вопросам сотрудничества в области науки, образования и технологических инноваций. Тогда же Кабульский университет подписал соглашения о сотрудничестве с тремя российскими университетами.

Попасть в российские вузы молодым людям из Афганистана помогает Российский центр науки и культуры в Кабуле. Получив квоту на обучение, афганцы едут учиться в десятки российских городов.

В настоящее время русский язык на постоянной основе преподается в Кабульском государственном университете, Кабульском политехническом университете, Педагогическом университете, Институте нефти и газа в г. Мазари-Шарифе и Кабульском автомеханическом институте. В целом русский язык в Афганистане единовременно изучают около 7 тыс. чел.

Юрий Лалетин

Афганистан. Россия. ЦФО > Внешэкономсвязи, политика. Образование, наука > afghanistan.ru, 15 апреля 2023 > № 4352027 Юрий Лалетин

Цена бойни в Ираке

Реальные военные расходы США засекречены

Редакция Завтра

Двадцать лет назад, утром 20 марта 2003 года, вооружённые силы США нанесли по Багдаду удары крылатыми ракетами, а через час сухопутные войска США, Великобритании, Австралии и Польши вторглись в Ирак.

В основу операции легла доктрина "Шок и трепет", разработанная Пентагоном в рамках "стратегии достижения быстрого преобладания". Суть этой стратегии такова: по административным зданиям, военным объектам, системам ПВО государства-жертвы наносится молниеносный удар крылатыми ракетами. Далее начинаются тотальные бомбардировки военных, инфраструктурных и гражданских объектов. Именно так поступили с Ираком. В первые сутки после начала вторжения по стране было выпущено около 400 крылатых ракет, сброшено более 15000 осколочно-фугасных и 3000 кассетных бомб. Только потом на территорию этого государства зашла "армия союзников". Доказано, что США и союзники во время войны в Ираке использовали около 300 000 снарядов с обеднённым ураном.

В том же 2003 году Конгресс США одобрил законопроект, разрешающий применение тактического ядерного оружия против неядерных стран.

Обоснованием вторжения явилось наличие у Саддама Хусейна запасов оружия массового поражения. Позже данная информация не подтвердилась, оказалась банальным фейком. За время кампании погибло 4 тысячи военнослужащих армии США и около 1 миллиона иракцев.

К 20-летней годовщине вторжения США в Ирак мы предлагаем вниманию читателей фрагмент интервью лауреата Нобелевской премии по экономики Джозефа Стиглица, которое он дал в марте 2023 года журналистам портала Democracy Now! Эми Гудман и Хуану Гонсалесу. Джозеф Стиглиц известен как экономист-кейнсианец, критик монетарной политики и концепции неограниченного рынка. При этом он остаётся сторонником "прогрессивного" капитализма и американского доминирования в глобальной политике. Редакцию газеты "Завтра" заинтересовали прежде всего расчёты затрат США на ведение войн в Ираке и Афганистане, а также тот факт, что за 20 лет, прошедших с момента вторжения, степень раскрытия информации о затратах на ведение войн никак не изменилась. Украинская милитаризация также пока не поддаётся корректной оценке, при том, что в США миллионы голодающих детей и высокая безработица.

— Вы автор книги "Война ценой в три триллиона долларов", повествующей об истинной цене, которую США заплатили за войну в Ираке. Мы приближаемся к 20-й годовщине вторжения, и снова прямо сейчас идёт военная операция на Украине. В этой операции участвуют все, недавно США предупреждали, чтобы Китай не отправлял в Россию оружие. США заявили, что любая отправка оружия в Россию — это красная черта, нарушение которой крайне опасно. Интересно, что почти в тот же день президент США Байден и госсекретарь Блинкен заявили, что американское оружие на сумму 600 миллионов долларов будет отправлено на Тайвань. Как вы можете прокомментировать подобные расходы? Интересно ваше мнение как экономиста.

— Во-первых, очевидно, что асимметрии, о которых вы только что упомянули, не делают ситуацию лучше. Наоборот, это только ухудшает геополитические отношения. Мне вообще сложно понять, как мы не видим и не понимаем то, что сами же и делаем. Во-вторых, по поводу издержек войны в Ираке и той работы, которую мы с Линдой Билмс из Гарварда подготовили вместе. Мы с ней совсем недавно обсуждали, как много ошибок было сделано в Ираке и в Афганистане, и что уроки не были усвоены. Один из моментов, на который мы обратили внимание, это то, насколько дорогой, например, была война в Ираке.

В 2008 году, когда мы писали нашу книгу, мы оценили расходы на иракскую кампанию в три триллиона долларов. Это была очень консервативная оценка, и сейчас мы понимаем, что реальная стоимость существенно превышает эту сумму. Вероятно, приблизительной оценкой будет сумма близкая к 5 триллионам. Но американцам никогда не говорили о подобной стоимости: сколько эта война будет стоить лично для каждого. Системы бухгалтерского учёта, используемые правительством, Министерством обороны, служат для того, чтобы скрыть истинные затраты. Существуют специальные бюджеты. Даже Конгресс комплексно не обсуждает полную стоимость этих войн. Я думаю, с точки зрения государственных финансов важно иметь больше прозрачности и больше отчётности и полный контроль стоимости. Необходимо провести детальный анализ как полных расходов на Украину, так и причин этой военной операции.

— Продолжая тему военных расходов, хотелось бы коснуться одного из ключевых моментов, который, как мне кажется, вы часто обсуждаете, — это неравенство доходов. В частности, поговорить о растущем неравенстве доходов в Соединённых Штатах и во всём мире. Это не является результатом действия рыночных сил, это результат конкретных действий политических лидеров. Поскольку мы приближаемся к следующим президентским выборам, до их проведения Конгрессом должно быть принято много решений, касающихся экономической политики. Какие есть, на ваш взгляд, ключевые проблемы, которые необходимо решить, чтобы уменьшить неравенство доходов?

— Вы правы, я много изучал тему неравенства и бедности, это, конечно, вопрос выбора. Не сами люди, а наша политическая система приводит лишь к ухудшению неравенства. Прекрасным примером тому были действия, предпринятые администрацией Байдена во время пандемии с целью сокращения детской бедности примерно на 40–50% в течение одного года. Ведь мы могли бы это сделать в любое время и раньше. Могли бы реализовать ряд политических инициатив, которые способствовали бы значительному сокращению детской бедности. Почему я так категорично говорю именно о детской бедности? Дети, которые растут в бедности, не будут учиться, не будут созидательными, успешными гражданами. То, что мы делаем сегодня, влияет на нашу экономику, на наше общество в будущем. Сейчас меня беспокоит, например, то, что дополнительное спецпитание, которое выдавалось во время пандемии, больше не выдаётся. Программа по обеспечению питанием завершилась в феврале, и в результате этого миллионы, я не побоюсь этого слова, миллионы детей, которые с помощью этой продовольственной поддержки были выведены из нищеты, сейчас опять туда возвращаются.

— Вы говорите о US SNAP, программе дополнительной помощи в области питания?

— Совершенно верно. 4,2 миллиона человек, живущих за чертой бедности, в 2021 году получали помощь в рамках этой программы, которая сократила бедность на 10%, а детскую бедность — на 14% в тех штатах, где она действовала. Так что нам следует признать, что сейчас мы делаем ещё один неправильный выбор. По-видимому, мы выбираем рост бедности и рост военных расходов. Нынешний инструментарий социальной политики я считаю необоснованным.

В то же время, важно помнить, что Федеральная резервная система повышает процентные ставки, замедляя экономику. Всё это звучит немного технично, но я хотел бы пояснить простыми словами. Что сейчас хочет сделать Центральный банк США (ФРС)? ФРС добивается увеличения безработицы. Но вы просто представьте, что означает рост безработицы в реальной жизни. Это означает, что миллионы людей останутся без работы, окажутся за чертой бедности. Их жизни будут сломаны, образование будет прервано. Это особенно затронет определённые подгруппы нашего населения. Например, когда ФРС, казалось бы, безобидно говорит: мы пытаемся установить рост безработицы до уровня около 5%, вы можете в это поверить? Правительство говорит: мы хотим, чтобы было больше безработицы. Что это означает в реальности для социально незащищённых групп граждан? То, что уровень безработицы у них будет в два раза выше. А для молодёжи — в четыре раза выше. Иными словами, Федеральная резервная система хочет, чтобы уровень безработицы для этих групп превышал 20%, чтобы без работы остался каждый пятый.

Уверен, что Центральный банк сейчас должен скоординироваться с правительством, фискальными органами и сделать всё возможное, чтобы улучшить систему социальной защиты и улучшить программы обучения для тех, кто был уволен с работы. Я не слышал ни слова о том, что повышение процентных ставок должно сопровождаться этими мерами. Если мы не собираемся увеличивать неравенство в нашем обществе, если мы не собираемся увеличивать число бедных людей в нашем обществе, мы должны действовать.

— В то же время у нас есть прецедент аннулирования студенческой ссуды.

— Верно, и опять некоторые говорят, что меры социальной политики будут иметь огромные макроэкономические последствия. Это не так. Мы посмотрели цифры. Чётко видно, что влияние на инфляцию равно нулю. Влияние на совокупный спрос очень низкое. Причина очевидна. Американские граждане живут с пожизненными долгами, многие из них никогда не будут возвращены. Это очевидно, есть даже пословица: из камня воду не выжмешь. Но даже для тех, кто будет платить, ежегодные платежи лишь пока относительно низкие. Они, конечно же, не захотят или не смогут брать взаймы при текущих высоких процентных ставках, чтобы вернуть или рефинансировать долги. Реальность такова: происходящее в судах приведёт к тому, что на шею миллионов американцев будет накинута долговая петля. Это повлияет на то, как молодые люди смогут начать свою жизнь, смогут ли они жениться, смогут ли купить дом или даже машину. Это помешает им искать работу, реализовывать свои способности. Когда такой долг висит на шее молодых американцев, это на самом деле наносит ущерб национальной производительности.

Ирак. США. Афганистан > Армия, полиция. Госбюджет, налоги, цены. Финансы, банки > zavtra.ru, 24 марта 2023 > № 4327745 Джозеф Стиглиц

Политика Ирана в контексте афганского кризиса после 2021 года

Джафар Хакпанах, кандидат политических наук, директор Центра исследований Афганистана Тегеранского университета (Исламская Республика Иран). Полный текст статьи с указанием источников будет опубликован в сборнике статей.

Бурные события последних четырех десятилетий в Афганистане всегда свидетельствовали о присутствии в них одновременной роли внешних игроков и региональных международных сил. По сути, одним из основных факторов, способствовавших продолжению афганского кризиса, можно считать именно внешнее вмешательство и конфликт интересов государств-конкурентов, превративших эту страну в арену своих прокси-войн. В большей степени это было соперничеством и различием интересов между такими интервенционистскими силами, как США и НАТО, и региональными державами, такими как Иран, которые имеют историческую общность с Афганистаном, основанную на географических, демографических и цивилизационных связях. Иран рассматривается как один из акторов, который, исходя из своих геополитических, геокультурных и геоэкономических возможностей, помимо прямого влияния на Афганистан, может играть определяющую роль и воздействовать на влияние других государств на эту страну. По этой причине поддержка или противодействие Ирана региональным и международным альянсам по вопросам будущего Афганистана и проблемам, связанным с сохранением нестабильности после повторного прихода к власти движения «Талибан»*, имеет важное значение.

«Омнибалансирование»: концепция иранской внешней политики в Афганистане

Иран имеет 950-километровую водную и сухопутную границу с Афганистаном и считается самым коротким и безопасным маршрутом, соединяющим эту страну, не имеющую выхода к морю, с открытыми водами. Компонентами, формирующими сильное влияние Ирана в Афганистане, являются давние языковые, религиозные и конфессиональные связи с большинством персоязычного мусульманского населения, особенно, с хазарейским меньшинством, опыт поддержки моджахедских партий и групп в период Советского военного пребывания, тесные связи с большей частью этнических, религиозных и политических элит этой страны и сорокалетнее присутствие в Иране более пяти миллионов афганских вынужденных беженцев. Экономика Ирана является дополнением и ответом на потребности Афганистана. Объем товарооборота между двумя странами до падения республиканского строя превышал два с половиной миллиарда долларов и, невзирая на сохраняющуюся нестабильность, остается прежним и по сей день благодаря наличию соответствующей железнодорожной и транзитной сети и связи с портами Бендер-Аббас и Чабахар, Персидским заливом и Оманским морем. Несмотря на непризнание правительства талибов, Иран продолжает удовлетворять экономические потребности Афганистана в топливе, энергии, а также завершении строительства некоторых небольших инфраструктурных и промышленных проектов. Народ Афганистана также имеет хорошие отношения с Ираном благодаря получению продовольствия, медицинских и образовательных услуг.

Совокупность геополитических, геокультурных и геоэкономических преимуществ позволила Ирану стать единственной из региональных держав, которая на протяжении последних лет и по настоящее время поддерживает одновременные контакты практически со всеми партиями и группами, а также политическими, религиозными и этническими элитами Афганистана и в состоянии установить сбалансированные отношения со структурой утвердившейся в стране вооруженной власти.

Эти факты позволяют утверждать, что политика Ирана в отношении Афганистана имеет под собой идеологические основы и по выражению Барри Бузана, строится на идее «суверенитета системы». Упомянутые основы включают в себя поддержку исламских течений, стремление к независимости, отрицание господства мировых держав, поддержку угнетенных и правящего режима, что придает внешней политике Ирана сильный идеалистический и идеологический характер. Разумеется, наряду с идеализмом, учитываются также прагматические и реалистические компоненты, необходимые для обеспечения национальных интересов, противодействия угрозам безопасности и приобретения экономических выгод.

На основании этой же концепции формируется противодействие Ирана созданию некоторых коалиций и односторонним действиям конкурирующих держав, а также использование им своих географических преимуществ для трансформации в безопасный транзитный маршрут и осуществления торговли Афганистана с миром.

Данную концепцию можно назвать «омнибалансированием». Толкование этого термина, предложенное теоретиком неореализма Стивеном Дэвидом, поможет лучше объяснить внешнюю политику Ирана по данному вопросу.

В рамках омнибалансирования, сочетая идеалистический и идеологический подходы с реализмом и прагматизмом, Исламская Республика Иран в 2020-2021 годах проводила следующую политику в отношении Афганистана, которая с некоторыми изменениями в соответствии с новой ситуацией, возникшей после возвращения к власти талибов, по-прежнему реализуется:

-балансирование между этническими, языковыми и религиозными группами, укрепление позиций шиитов хазарейцев и таджиков и препятствование этническому господству других групп;

-политическое равновесие между секулярными политическими интеллектуальными тенденциями и западно-ориентированной элитой, находящейся под влиянием США, при поддержке традиционных моджахедских групп и элит;

-балансирование и отражение угрозы религиозного экстремизма, привнесенного ИГИЛ** и «Аль-Каидой»***, при поддержке центрального правительства и антиигиловских групп, в том числе, групп талибов, которые в прошлом соперничали и враждовали с Ираном;

-создание экономического баланса в отношениях с конкурирующими региональными и мировыми державами путем активного совместного участия в деле восстановления Афганистана с упором на сферы энергетики, транзита и торговли.

Данная политика осуществляется в виде таких мер, как строительство железной дороги Мешхед-Герат и усиление пограничных обменов путем создания небольших приграничных базаров, либо в виде союза и сотрудничества с такими обоюдно заинтересованными державами, как Индия, что в 2016 году привело к заключению трехстороннего договора между Тегераном, Кабулом и Дели по развитию порта Чабахар на юго-востоке Ирана.

В период с 2002 по 2021 год эта политика проводилась в форме одновременного сотрудничества практически с большинством партий, организаций, элит и СМИ, начиная с элит, связанных с центральным правительством в Кабуле и заканчивая лидерами моджахедских партий и критиков правительств Хамида Карзая и Ашрафа Гани. Несмотря на понимание того, что афганские правительства и, особенно, кабинет Ашрафа Гани являются марионетками и находятся в зависимости от Вашингтона, официальные лица Тегерана отдали приоритет укреплению центрального правительства. По словам бывшего посла Ирана в Кабуле Бахадора Аминияна, даже после заключения соглашения в Дохе между Залмаем Халилзадом и муллой Барадаром и решительного перехода США от поддержки политического режима в Кабуле к сделке Вашингтона с талибами официальные лица Тегерана не прекратили сотрудничество с политико-силовой командой Ашрафа Гани. По словам того же Аминияна, он лично до последних дней падения Кабула находился в контакте с первым вице-президентом Амруллой Салехом и советником по национальной безопасности Хамдуллой Мохибом и передавал им предложения Тегерана о готовности предоставить всяческую помощь и стать посредником между правительством и талибами.

Вместе с тем, один из неясных моментов во внешней политике Ирана в Афганистане связан со способом и содержанием контактов или возможным оказанием Ираном поддержки талибам в 2010-х годах и в настоящее время. Западные и, особенно, американские СМИ, а также команда Ашрафа Гани всегда обвиняли Тегеран в поддержке талибов и утверждали, что связи Ирана с талибами стали причиной прихода к власти и легитимации этой группировки. Отвечая на это, Аминиян отмечает, что данное обвинение со стороны США и команды Ашрафа Гани выдвигается для того, чтобы оправдать и скрыть собственную неэффективность и неправильную политику, которая привела к падению республиканского строя, поскольку в тот временной период Иран имел лишь неофициальные контакты с умеренным крылом талибов. Данные контакты стали официальными в 2020 году во время визита муллы Абдул Гани Барадара в Тегеран и его встречи с тогдашним министром иностранных дел Мохаммадом Джавадом Зарифом. Об указанном визите и других контактах с талибами, как правило, сообщалось официальным лицам в Кабуле, и Хамдулла Мохиб, советник по национальной безопасности правительства Ашрафа Гани получал информацию об этом в ходе контактов и встреч со своим иранским коллегой Али Шамхани. И это при том, что чиновники Белого дома заранее достигли договоренности с талибами в Дохе (Катар) и, помимо придания официального статуса Талибану* и принятия его требований, в том числе, об освобождении пяти тысяч опасных заключенных из числа членов этого движения полностью исключили подконтрольное им правительство в Кабуле из процесса переговоров и соглашений.

В настоящее время в основе отношений Ирана с талибами лежит представление о том, что Талибан* представляет собой неотъемлемую реалию традиционного афганского общества и обладает стремлением к независимости, противостоянию западной культуре и американскому доминированию, то есть теми чертами, которые более или менее схожи с подходом, господствующим во внешней политике Ирана, в особенности в том, что данное движение всеми силами стремится размежеваться с экстремистскими течениями и ИГИЛ**.

Разумеется, все это отнюдь не означает полного единодушия и отсутствия серьезных разногласий в принципах управления или отсутствия соперничества и проблем между Тегераном и Кабулом. Несмотря на договоренность сторон о продолжении пограничных экономических обменов в сфере энергетики, транзита топлива и добычи полезных ископаемых, сотрудничество в области образования и постоянную поддержку Ираном афганских беженцев, а также совместные усилия по защите безопасности границ, поведение талибов в отношении шиитского религиозного меньшинства и их образовательная политика весьма далеки от предпочтений и взглядов иранской стороны. Вдобавок к вышесказанному, стороны не пришли к решению проблем, связанных с вынужденными беженцами, пограничными реками и водно-болотными угодьями, а также водопользованием Ирана на реке Гирманд, имплементацией экономических соглашений в области рудников, транстерриториального земледелия, экспорта и импорта. В такой ситуации представляется, что общая политика Ирана будет по-прежнему заключаться в продолжении эпизодического и ограниченного сотрудничества с талибами без их признания, и деятельность посольства Афганистана в Тегеране, а также консульств в Мешхеде и Захедане будет осуществляться без официального признания Талибана. Это означает, что Тегеран сохранит дистанцию и, в то же время, продолжит контакты с лидерами оппозиционных талибам групп, которые, несмотря на отсутствие прочной базы внутри страны, раздробленности и слабости организации и руководства, выдвигают лозунг свержения Талибана.

Еще один сложный и спорный аспект политики Ирана в Афганистане связан с противостоянием этой страны целям и действиям США в Афганистане. На это оказывает влияние стратегическое соперничество и идеологические противоречия между Ираном и США. В целом в Тегеране рассматривают присутствие и влияние Вашингтона в периферийных регионах Среднего Востока как экзистенциальную угрозу

С этого ракурса Иран расценивает смену власти в Афганистане в 2021 году как позорное изгнание американских сил и провал планов США в регионе, и по сравнению с угрозами двух последних десятилетий, связанными с присутствием США в Афганистане, считает возможные проблемы с талибами менее серьезными, маргинальными и управляемыми. С этой же точки зрения следует воспринимать сотрудничество Ирана с Россией и другими державами, имеющими большое влияние в Афганистане. Можно прогнозировать продолжение и расширение сотрудничества с конкурентами США, такими как Россия и Китай, которые подвержены общим угрозам со стороны Афганистана, таким как распространение экстремизма, усиление ИГИЛ**, контрабанда наркотиками и другие виды организованной преступности.

***

Возвращение талибов к власти в Афганистане можно рассматривать как сочетание возможностей и одновременно с этим угроз для Исламской Республики Иран. С точки зрения официальных лиц в Тегеране, в настоящее время возможности перевешивают угрозы, и в обозримом будущем подобное положение сохранится. Между тем, представляется, что период стабилизации и институционализации отношений и сотрудничества с талибами занял продолжительное время, и в течении долгосрочного переходного периода дело не пойдет дальше ограниченного сотрудничества без признания и формализации Талибана*. Что касается признания, Иран определенно не станет первой страной, которая признает талибов, и будет следовать в фарватере международных подходов в отношении талибов. Расширение двухсторонних отношений так же, как признание Талибана, будет зависеть от выполнения предварительных условий Тегерана, которые включают в себя важные пункты, касающиеся внутренних преобразований в Афганистане.

В отношении хронической долгосрочной проблемы вынужденной миграции и наличия около 8 миллионов афганских беженцев Иран также продолжит нынешний процесс оказания содействия и гостеприимства, несмотря на отсутствие сотрудничества со стороны мирового сообщества. Еще одним важным моментом является регионально ориентированный подход Тегерана к кризису в Афганистане, совместным усилиям по налаживанию сотрудничества и учету соображений безопасности региональных государств, которые определенно могут быть продолжены в рамках ШОС и Организации экономического сотрудничества (ОЭС). Отличное географическое расположение и транзитные преимущества, а также мягкая сила Ирана также могут послужить основой для подобного регионального сотрудничества, призванного помочь Афганистану преодолеть нынешние вызовы и обеспечить безопасность, стабильность и большее благополучие народа Афганистана и стран региона.

Автор: Джафар Хакпанах

* Движение «Талибан», запрещено в России;

** ИГИЛ, ИГИЛ-Х, “Иламское государство”, признаны запрещенными в России организациями;

*** “Аль-Каида”, запрещена в России.

Мнение автора может не совпадать с позицией редакции.

Афганистан. Иран > Внешэкономсвязи, политика. Образование, наука > afghanistan.ru, 7 марта 2023 > № 4314346 Джафар Хакпанах

Афганский вектор современной внешней политики Узбекистана

Автор: Рустам Махмудов

Об авторе: Махмудов Рустам Баходирович, доцент Университета Мировой Экономики и Дипломатии, ведущий научный сотрудник Института перспективных международных Исследований (Республика Узбекистан). Полный текст статьи с указанием источников будет опубликован в сборнике статей.

До 2016 года фактор Афганистана в рамках внешней политики Узбекистана рассматривался преимущественно сквозь призму обеспечения национальной и региональной безопасности. Однако после запуска реформ президента Шавката Мирзиёева во второй половине 2016 года южный сосед стал все больше восприниматься не как источник вызовов и угроз, а как сумма возможностей в рамках генерального тренда на экономизацию внешнеполитической линии страны.

Это, конечно не означало, что вопросы безопасности отошли на второй план. Просто они были призваны создать благоприятные условия для развития торгово-экономических и инвестиционных отношений. Примечательно, что вызвавший широкий резонанс в мире и регионе вывод американских и натовских контингентов, сопровождавшийся быстрым наступлением талибов (движение «Талибан», запрещенная в России организация) и коллапсом правительства Ашрафа Гани в августе 2021 года, в целом не внес коренных изменений в новый подход Узбекистана.

Избрание президентом Узбекистана Шавката Мирзиёева символизировало собой смену базовой парадигмы в развитии страны. Во внешней политике произошло переосмысление ее базовых констант – фокус внимания сместился с приоритета на максимизацию безопасности, преобладавшего в 1990-х и первого десятилетия 2000-х гг., в сторону обеспечения социально-экономических реформ в соответствие с современными реалиями и системообразующими трендами глобальной экономики. Новый внешнеполитический курс получил в экспертной среде название «экономизация».

В рамках новой политики ключевое внимание стало уделяться использованию потенциала сотрудничества с региональными странами, которые рассматриваются как естественные рынки сбыта для узбекской продукции. Нужно отметить, что до 2016 года этот потенциал не использовался в полную силу по причине имевшихся разногласий с рядом стран ЦА по водным и пограничным вопросам.

Новый курс президента Шавката Мирзиёева показал, что зачастую острота и глубина ранее имевшихся противоречий серьезно преувеличивалась. Доказательством этого стала быстрая нормализация отношений с Кыргызстаном и Таджикистаном, сопровождавшаяся взрывным ростом двусторонней торговли и расширением гуманитарных контактов. Также быстрыми темпами стала развиваться торговля с Казахстаном. Несмотря на спад в товарообороте с некоторыми странами ЦА в период пандемии коронавируса, после ее завершения он быстро восстановился и вернулся на траекторию роста.

В новом «экономизированном» внешнеполитическом курсе большое внимание уделялось также Афганистану, который за время присутствия США в этой стране и масштабных вливаний в афганскую экономику донорских средств превратился в значимое экспортное направление для узбекских товаропроизводителей. При этом у Узбекистана традиционно наблюдался устойчивый профицит в торговле с Кабулом. Если в 2019 году он составил 431,2 млн. долл. (экспорт 433,3 млн., импорт – почти 2,1), то в рекордный для двусторонней торговли коронавирусный 2020г. – 774,4 млн. долл. (экспорт – 776,7 млн., импорт – 2,3 млн.).

Афганский рынок, на который приходится 5% всего узбекского экспорта, стал двигателем экономической активности в целом ряде секторов экономики Узбекистана, о чем свидетельствует товарная номенклатура. В 2020 году в Афганистан было экспортировано 662 товарных наименования. Из них львиная доля экспорта пришлась на поставки пшеничной муки (28,1%), электроэнергии (17,2%), услуг в сфере грузовых железнодорожных перевозок (25,3%). Быстро рос экспорт цемента (на 21% по сравнению с 2019г.) и продукции черной металлургии (26,6%).

По состоянию на 2021 год, Афганистан был крупнейшим торгово-экономическим партнером Узбекистана из всех стран Южной Азии. На него пришлось 48,9% от всего объема товарооборота, на Индию – 35,6%, Пакистан — 13,2% и Бангладеш – 2,1%.

Между тем, потенциал экономических отношений с Афганистаном на тот момент рассматривался как далекий от его полноценной реализации, что ставило перед правительством и внешнеполитическим ведомством Узбекистана задачу вывести двустороннее сотрудничество на качественно и количественно новый уровень. Как показывает анализ внешнеполитической активности Ташкента в отношении Афганистана в период 2016-2021гг., его шаги на афганском направлении приняли проактивный характер и фокусировалась на трех направлениях.

Первое направление – это стимулирование усилий международного сообщества по поиску модели мирного урегулирования афганского конфликта. Нужно сказать, что период 2016-2021гг. характеризовался ростом военно-политической нестабильности в Афганистане. Так, по данным Миссии ООН по содействию Афганистану (UNAMA) и Управления ООН по правам человека, в 2018 году было зафиксировано 3804 погибших и 7189 раненых среди гражданского населения, среди которых 927 детей. Причиной 63% жертв стали действия антиправительственных сил (АПС) – Талибан* (37%), ИГИЛ-Хорасан** (20%) и 6% – неустановленных АПС. Проправительственные силы были ответственны за 24% жертв.

Очевидно, что подобная тенденция внушала растущие опасения за будущее развитие ситуации на афганском внутриполитическом поле. В этой связи Узбекистан выступил с инициативой проведения международной конференции по Афганистану «Мирный процесс, сотрудничество в сфере безопасности и региональное взаимодействие». Мероприятие прошло в Ташкенте в марте 2018 года и в ходе него президентом Шавкатом Мирзиёевым было озвучено узбекское видение урегулирования афганского конфликта, заключавшееся в продвижении всеобъемлющего мирного процесса на следующих трех взаимосвязанных и взаимозависимых уровнях:

- на внутриафганском уровне, где необходимо было обеспечить запуск прямого диалога без предварительных условий между центральным правительством и основными силами вооруженной оппозиции, прежде всего, движением «Талибан»*;

- на региональном уровне, с целью обеспечить достижение прочного консенсуса при поддержке Пакистана, Индии, Ирана, Турции, Саудовской Аравии, Объединенных Арабских Эмиратов, Катара и стран Центральной Азии;

- на глобальном уровне, на котором необходимо было обеспечить принципиальную политическую поддержку мирному процессу и финансовое содействие социально-экономическому восстановлению Афганистана со стороны ведущих мировых держав и донорских организаций.

Позже, уже в 2020 году Узбекистан положительно воспринял превращение столицы Катара Дохи в переговорную площадку по афганскому урегулированию. Как заявил президент Шавкат Мирзиёев в своей речи на 75-й сессии Генеральной Ассамблеи ООН, «Мы полностью поддерживаем начавшиеся в сентябре этого года в городе Дохе мирные переговоры между политическими силами Афганистана. Выражаем надежду, что эти переговоры будут способствовать установлению мира и стабильности на многострадальной афганской земле».

Вторым направлением, где проявился проактивный характер узбекской политики, стало продвижение инициативы по созданию прочной основы для сотрудничества Центральной и Южной Азии с участием Афганистана. Импульс этой стратегической линии придала прошедшая 15-16 июля 2021 года в Ташкенте международная конференция «Центральная и Южная Азия: региональная взаимосвязанность». Расширение сотрудничества между двумя регионами должно было положительно отразиться на общей системе безопасности в Евразии, способствовать наращиванию масштабов торгово-экономических и инвестиционных отношений, развитию культурно-гуманитарных связей. Афганистан в этом плане рассматривался как один из ключевых бенефициаров, поскольку непосредственно через его территорию должна была бы осуществляться львиная доля транспортных грузоперевозок. В качестве катализатора грузоперевозок Ташкентом был предложен проект строительства железной дороги «Термез — Мазари-Шариф – Кабул – Пешавар», благодаря которому через Афганистан пошли бы грузы из Центральной и Южной Азии, стран СНГ, Европы, Юго-Восточной Азии и Китая.

В качестве третьего направления афганского вектора политики Узбекистана в период 2016-2021гг. можно отметить поиск и создание дополнительных стимулов и платформ для наращивания экономического сотрудничества с Афганистаном. В 2017 году была подписана дорожная карта по увеличению двустороннего торгового оборота до 1,5 млрд. долларов, включая более 40 контрактов на более чем 500 млн. долл. на поставку узбекской продукции на афганский рынок.

Также было заключено соглашение о строительстве линии электропередач на «Сурхан — Пули Хумри» для стабильного энергоснабжения Кабула. Контракт о проектировании, строительстве и эксплуатации ЛЭП на территории Афганистана был подписан между «Национальными электрическими сетями Узбекистана» и Da Afghanistan Breshna Sherkat в декабре 2020 года, после чего началась его реализация, которая была приостановлена в июле 2021 года на фоне резкой активизации боевых действий в Афганистане. Узбекистану удалось на тот момент завершить строительство части ЛЭП на своей территории.

Среди значимых шагов по наращиванию торгово-экономического сотрудничества можно выделить достигнутую сторонами в мае 2021 года в Термезе договоренность об ускорении согласования проекта соглашения о преференциальной торговле для вывода торговли на уровень 2 млрд. долл. в год. В целях стимулирования транзитных грузоперевозок в / из Афганистана в 2016 году был открыт «Термез Карго Центр» в Сурхандарьинской области в непосредственной близости от афганской границы.

Между тем, политика Узбекистана в период президента Хамида Карзая и Ашрафа Гани не ограничивалась лишь экономическими интересами. Ташкент, рассматривая эту страну как «неотъемлемую часть Центральной Азии» и неоднократно оказывал ей гуманитарную помощь.

Неожиданное для многих аналитиков быстрое падение Кабула 15 августа 2021 года и установление талибами* контроля над всей территорией Афганистана, в том числе и, казалось бы, ранее неприступным Панджшерским ущельем сразу после вывода американских войск, поставило все страны Центральной Азии перед необходимостью корректировки своей внешней политики, исходя из новых реалий. Согласно заявлению официальных лиц Узбекистана, возвращение Талибан* к власти не было для них неожиданностью, поскольку еще за два года до этого подобное развитие событий прогнозировалось и были получены четкие гарантии безопасности от главы политического офиса движения «Талибан» в Дохе (Катар) Муллы Абдул Гани Бародара.

Понимая, что сложившаяся новая реальность в Афганистане дает возможность для завершения сорокалетнего конфликта, для Узбекистана важно было не допустить деградации гуманитарной ситуации в этой стране, тем более, что на фоне прекращения международного финансирования и заморозки средств страны в западных банках, афганская экономика и банковская система сразу же оказались на грани коллапса. Для недопущения этого Шавкат Мирзиёев на саммите ШОС в Душанбе 17 сентября 2021 года призвал к размораживанию 9,5 млрд. долларов афганских средств и оказанию содействия Афганистану в решении социальных проблем.

Через несколько дней на 76-й сессии Генеральной Ассамблеи ООН президент Узбекистана также призвал создать при ООН постоянно действующий комитет по Афганистану. Его целью было недопущение изоляции данного государства, при котором оно сталось бы наедине со своими проблемами.

Исходя из логики недопущения гуманитарного кризиса в Афганистане, Узбекистан конструктивно и прагматично воспринял формирование Переходной администрации «Исламского Эмирата Афганистан» (временного правительства) сразу после взятия талибами Кабула. Уже 7 октября 2021 года состоялся визит в Кабул главы узбекского внешнеполитического ведомства Абдулазиза Камилова. В рамках визита он встретился с исполняющим обязанности главы МИД Афганистана Амир Ханом Муттаки, с которым были обсуждены вопросы двустороннего экономического сотрудничества в сфере транзита грузов, энергетики, торговли и реконструкции аэропорта в Мазари-Шарифе.

В целом позицию Узбекистана на конец 2021 года в отношении Афганистана и произошедших в нем политических перемен можно свести к нескольким пунктам, озвученным А.Камиловым на второй министерской встрече в формате «Италия — Центральная Азия» 8 декабря 2021г. Среди них:

- необходимость проведения конструктивного диалога с новыми властями Афганистана во избежание повторного превращения этой страны в т.н. «государство-изгой;

- обеспечение гуманитарного коридора в Афганистан в целях недопущения гуманитарной катастрофы;

- принятие меры для снятия санкций, разморозки международных активов Афганистана и оказания ему помощи в восстановлении банковской системы;

- важность запуска разработки постконфликтной стратегии в отношении Афганистана и выделения в качестве приоритета его более активное вовлечение в региональные интеграционные процессы экономического характера и реализацию в этой стране социально-экономических проектов;

- выполнение новыми властями Афганистана взятых на себя международных обязательства: создание инклюзивного правительства, борьба с терроризмом и наркотрафиком, недопущение размещения на территории страны террористических группировок, прекращение контактов с ними, поддержка добрососедских связей со странами региона, соблюдение основных прав и свобод человека, в том числе женщин и национальных меньшинств.

Дополнительные аспекты в обозначенную политическую линию Узбекистана в отношении Афганистана были привнесены в обращении Шавката Мирзиёева к участникам состоявшейся 26 июля 2022 года в Ташкенте международной конференции «Афганистан: безопасность и экономическое развитие». Он, в частности, подчеркнул, что узбекский и афганский народы объединяют общие культурные, духовные и исторические ценности, а также единая религия и наследие предков. Кроме того, была отмечена неделимость безопасности Центральной Азии и Афганистана, поскольку без стабильности южнее Амударьи невозможно будет достичь безопасности и устойчивого развития Узбекистана и всей ЦА.

По мере укрепления позиций новых афганских властей, показавших способность удержать под контролем ситуацию и возродить определенную экономическую активность в стране, несмотря на ограниченные финансовые возможности, политика Узбекистана вновь вернулась к приданию приоритетного внимания экономическому сотрудничеству, продвижению взаимовыгодных инфраструктурных и транспортных проектов. Тем более, что сами талибы демонстрировали явную заинтересованность. Об этом говорит состоявшаяся 6-7 декабря 2021г. в Ташкенте узбекско-афганско-пакистанская встреча по обсуждению проекта строительства железной дороги «Термез — Мазари-Шариф — Кабул — Пешавар». Также в конце декабря 2021 года в ходе переговоров в Ташкенте стороны заявили о намерении продолжить строительство ЛЭП «Сурхан — Пули-Хумри».

Если проанализировать ситуацию в двусторонних отношениях в 2022 году, то можно отметить целый ряд положительных для Узбекистана и Афганистана событий и трендов. Среди них рост двусторонней торговли до 759,9 млн. долларов, что лишь ненамного уступало показателю 2020г., когда у власти находился президент Ашраф Гани (779,1 млн. долл.). На узбекский экспорт в 2022 году пришлось 750,6 млн. долл. (776,7 млн. долл. в 2020г.). При этом вырос импорт афганских товаров и услуг – с 2,3 млн. долл. в 2020г. и 6,2 млн. долл. в 2021г. до 9,3 млн. в 2022г..

Среди значимых событий можно отметить завершение Ташкентом проекта оказания технической помощи по восстановлению аэропорта Мазари-Шарифа, который включал в себя ремонт аэронавигационного и метеорологического оборудования, реконструкцию взлетно-посадочной полосы и восстановление энергоснабжения.

В течение первого полугодия 2022г. был зафиксирован быстрый рост транзитных грузоперевозок через Узбекистан и Афганистан в южном направлении, что может служить индикатором способности Талибан* обеспечить безопасность транспортных коммуникаций. Объем грузоперевозок увеличился в 2,6 раза по сравнению с аналогичным периодом 2021г. до 330 тыс. тонн.

Благодаря определенной стабилизации Афганистана, для Ташкента открылась возможность наладить прямые грузоперевозки с Исламабадом. Уже в ноябре 2021 года в Пакистан был доставлен первый транзитный груз из Узбекистана, а марте 2022 года на узбекский рынок была доставлена через афганскую территорию первая партия пакистанского мяса. Индия также протестировала этот маршрут, отправив через Пакистан и Афганистан транзитный груз в Узбекистан.

Индикатором появившегося в этой связи позитивного настроя в узбекско-пакистанских отношениях можно считать разработку совместных планов по увеличению объемов двусторонней торговли и инвестиций. Стороны достигли соглашения о преференциальной торговле, согласно которому на несколько десятков товаров будут снижены пошлины от 20 до 100% [24]. Благодаря этому ожидается наращивание объемов двусторонней торговли со 181 млн. долларов в 2021 году до 1 млрд. долл. в ближайшие годы.

Между тем, говоря о будущих контурах политики Узбекистана в отношении Афганистана при власти движения «Талибан»* все же нельзя обойти вниманием потенциальные риски, которые могут оказать влияние на ее поступательный характер. Хотя Талибан* и контролирует в целом ситуацию в стране, однако, этот контроль все же остается недостаточно прочным в своей базовой основе. Речь идет, прежде всего, об экономике и гуманитарной ситуации. В настоящее время 6 млн. афганцев находятся на грани голода, что является крайне опасным вызовом для власти талибов. Дальнейшее обострение ситуации с голодом пока позволяет сдерживать внешняя помощь. Более четверти из 40-миллионного населения получает продуктовые пакеты от World Food Program.

Смягчить остроту гуманитарной ситуации можно только посредством ускоренного развития национальной экономики через привлечение масштабных иностранных инвестиций, технологий и компетенций, но для этого новым властям необходимо будет получить международное признание, которого в обозримом будущем не будет, пока не будет создана инклюзивная политическая система и не будут защищены права женщин и девочек на обучение и работу. Готовы ли будут талибы меняться и идти на существенную либерализацию своих политических и ценностных подходов, а также по пути усвоения культурных основ Модерна, пока сложно сказать.

Тем не менее, время не терпит, как не будет и ждать афганское общество естественной смены поколений в рядах Талибан*. Как показывает вся история этой страны, недовольство населения – это всегда мина замедленного действия, которая рано или поздно даст о себе знать. В этой связи интерес представляет мнение, высказанное спецпредставителем президента РФ по Афганистану, директором второго департамента Азии российского МИД Замиром Кабуловым в интервью индийскому журналу «The Week» в феврале 2023г.

По его мнению, талибы не научились управлять государством, хотя неоднократно заявляли, что усвоили уроки и не повторят прошлых ошибок. «Талибан* иногда не может понять очень простых вещей, особенно когда нет никаких вызовов его власти. Я имею в виду серьезных соперников, которые могут его вытеснить. Это не значит, что таких вызовов не будет. Это не будет кто-то со стороны. Но это будет нормальной реакцией афганского народа, потому что в сложившихся обстоятельствах ему будет очень трудно выжить», — отметил российский дипломат. По мнению Замира Кабулова, «Талибан должен предпринять институциональные шаги для улучшения ситуации или, по крайней мере, открыть путь для такого улучшения, чего мы не видим в данный момент».

***

Итак, подводя итог, можно отметить, что политика Узбекистана, основанная на подходе, комбинирующем вопросы двустороннего экономического сотрудничества с Кабулом, продвижения на международном уровне инициатив по укреплению мира и оказанию помощи Афганистану в целых недопущения его очередного скатывания в пропасть нестабильности и гуманитарного кризиса, и реализацию мер по интеграции этой страны в создаваемую сегодня систему торгово-экономических и транспортных отношений между Центральной и Южной Азией, представляет собой одну из самых концептуально оформленных линий среди государств, имеющих свои интересы на афганском поле. Как показали итоги 2021-2022гг. эта линия уже приносит свои дивиденды для внешней политики и экономики Узбекистана, в том числе и позволила ей мягко пройти период смены власти в Афганистане в августе 2021г.

Вместе с тем, дальнейший прогресс политики Узбекистана на афганском направлении будет во многом связан с шагами самих новых властей Афганистана во внутренней и внешней политике, с их способностью не просто контролировать внутриполитическую ситуацию, но и реализовывать меры экономической и социальной модернизации, без чего фактически невозможно будет запустить устойчивый экономический рост, повысить уровень доходов населения, получить международное признание и улучшить имидж страны на мировой арене.

Рустам Махмудов

* Движение «Талибан» запрещено в России;

** ИГИЛ, ИГИЛ-Хорасан, запрещены в России.

Мнение автора может не совпадать с позицией редакции.

Афганистан. Узбекистан > Внешэкономсвязи, политика. Образование, наука > afghanistan.ru, 26 февраля 2023 > № 4303521 Рустам Махмудов

Гражданская авиация Афганистана: обзор современного состояния

Автор: Николай Саженов

Об авторе: Саженов Николай Дмитриевич, аспирант МГИМО МИД России. Полный текст статьи с указанием источников будет опубликован в сборнике статей.

Приход талибов (движение «Талибан», запрещенная в России организация) к власти в августе 2021 года и последовавший за этим хаос в международном аэропорту Кабула во время эвакуации из Афганистана последних воинских контингентов США и других государств НАТО оказали кратковременное, но заметное влияние на работу гражданской авиации страны. Она была приостановлена в первую очередь из-за серьезных повреждений инфраструктуры (во время прорыва толпы на летное поле пострадали здания терминалов для внутренних и международных рейсов, взлетно-посадочная полоса также требовала ремонта). Самолеты одной из двух национальных авиакомпаний «Kam Air» (частная) были перегнаны в Иран.

Регулярные рейсы (сначала только внутриафганские – из Кабула в 3 крупнейших города страны: Кандагар, Мазари-Шариф и Герат) возобновились только 4 сентября 2021 года после частичного восстановления функционирования аэропорта техническими специалистами из Катара. При этом полеты осуществляла только государственная авиакомпания «Ariana Afghan Airlines» (основная доля принадлежит министерству финансов и министерству экономики страны). Тремя днями позже по аналогичным направлениям вновь стала работать и «Kam Air».

Международные маршруты поначалу обеспечивались только пакистанским перевозчиком «Pakistan International Airlines», но в середине октября 2021 года были прекращены на фоне скандала по вопросу цен на билеты – за часовой полет она достигала 2500 долларов США. Государственные органы Афганистана требовали от PIA пересмотра стоимости, в ответ авиакомпания объявила о приостановке рейсов в Кабул, мотивируя это «непрофессионализмом» новых талибских властей и их вмешательством в коммерческие вопросы.

Частичное восстановление рейсов афганских авиакомпаний из столицы страны за рубеж произошло только к концу 2021 года. Отдельные направления, задействованные до смены режима, например, еженедельные полеты в Москву или в Дели заработали только к весне-лету 2022 года. Что касается рейсов в Индию и обратно, то по состоянию на начало 2023 года их осуществляет только «Kam Air». Несмотря на заявления в афганских СМИ о полетах «Арианы», в настоящий момент они не выполняются.

Официальные данные, публикуемые Национальным статистическим комитетом Афганистана на ежегодной основе, ограничиваются мартом 2022 года в соответствии с местным календарем солнечной хиджры (год начинается 21 марта). Обновленных сведений, включающих первый полный год при талибской власти (март 2022 года – март 2023 года) следует ожидать не раньше мая 2023 года.

Статистика за 2021-2022 годы показывает, что национальные авиакомпании Афганистана имели в собственности 12 самолетов – 4 у государственного перевозчика, 8 у частного. Судя по всему, эти данные можно атрибутировать к авиакомпаниям «Ariana Afghan Airlines» и «Kam Air» соответственно. В пользу такой постановки вопроса говорят официальные сведения на их веб-сайтах о количестве флота, которые уже не вполне актуальны – к началу 2023 года в «Ариане» используется только один самолет Airbus A310-304, а не два. Также после упразднения в 2022 году авиакомпании «Bakhtar Afghan Airlines» единственный ее самолет Boeing 737-500 был передан государственному перевозчику.

В случае с «Kam Air» отмечаются расхождения в находящихся в открытом доступе сведениях. На официальном сайте компании приводятся явно устаревшие данные о парке в 12 самолетов. По состоянию даже на начало прошлого года упомянутые в перечне самолеты типа Boeing 767-300 уже не использовались. Веб-сервис «Flightradar24» приводит обновленную информацию, согласно которой сейчас в собственности авиакомпании находятся 10 самолетов: 3 широкофюзеляжных Airbus 340-313 и 7 узкофюзеляжных, семейства Boeing 737: 6 Boeing 737-300 и один Boeing 737-500. В ходе личных бесед руководство компании сообщило автору о наличии 4 Airbus 340-313, 4 Boeing 737-300 и одного Boeing 737-500. Техническое обслуживание в рамках аудита эксплуатационной безопасности IATA (IOSA) они проходят в Иордании.

Суммарный налет в часах обеих афганских авиакомпаний с марта 2021 по март 2022 гг. составил 12995 часов – за последние 3 года это число имеет устойчивую тенденцию к снижению, притом основная негативная динамика связана с «Арианой». Обе авиакомпании показали заметный рост грузоперевозок — «Kam Air» после небольшого спада практически вернулся к уровню 2019-2020 гг. (2915 тонн против 2937). «Ариана» показала почти трехкратный рост (1728 тонн в 2021-2022 отчетном году против 586 в прошлом). Связано это, судя по всему, с расширением программы грузоперевозок государственной авиакомпанией. Впрочем, по совокупным объемам она пока заметно отстает от частного конкурента, использующего для этих целей более вместительные самолеты Airbus A340, например, для поставок в Китай (с посадкой в Дубае) одного из основных экспортных товаров страны – джалгозы (кедровых орехов).

Динамика численности перевезенных пассажиров в 2021-2022 гг. также негативная, но снижение произошло исключительно за счет «Kam Air»: за 3 года сбора данных с марта 2019 года она впервые не достигла отметки в 1 миллион воспользовавшихся ее услугами человек, ограничившись лишь 839 тысячами. «Ариана» в 2021-2022 гг. сохранила достигнутый годом ранее показатель – 300 тыс. чел. Столь резкий спад количества пассажиров «Kam Air», как представляется, вызван более поздним возобновлением регулярных рейсов, сокращением спроса населения на авиауслуги по ряду маршрутов (например, в Ташкент, куда из Кабула летает только эта компания), а также отменой рейсов из столицы Афганистана в некоторые провинциальные центры – Таринкот (провинция Урузган), Фарах (провинция Фарах) и Файзабад (провинция Бадахшан).

По состоянию на середину февраля 2023 года, помимо внутриафганских рейсов (из Кабула в Мазари-Шариф, Герат и Кандагар, а также из Мазари-Шарифа в Герат и обратно), национальные перевозчики летают в Россию (Москва, только «Ариана»), Иран (Тегеран и Мешхед), Турцию (Анкара и Стамбул), Кувейт (только «Kam Air»), Узбекистан (Ташкент, только «Kam Air»), Катар (только «Ариана»), Пакистан (Исламабад), Индию (Дели, только «Kam Air»), Саудовскую Аравию (Эр-Рияд, Джидда) и ОАЭ (Абу-Даби, Аль-Айн и Дубай). Единственные иностранные авиакомпании, осуществляющие рейсы в Афганистан – иранские «Mahan Air» (Тегеран – Кабул и Мешхед – Мазари-Шариф), «Taban Airlines» (Мешхед – Кабул) и «Kish Air» (Мешхед – Кандагар). Также есть чартерные рейсы ООН из Кабула в Алматы, Душанбе и Исламабад, рассчитанные на сотрудников ее структур. С момента смены власти в стране появлялась информация о возобновлении прекратившихся после смены режима в Афганистане полетов «Turkish Airlines» из Стамбула в Кабул и Мазари-Шариф, авиакомпаний ОАЭ («Emirates» и «Fly Dubai»), а также «Qatar Airways», однако практического воплощения она пока не получила.

Помимо регулярных перевозок национальные авиаперевозчики Афганистана также осуществляют чартерные рейсы, как правило, по заказу правительства страны. Например, во время хаджа летом 2022 года «Kam Air» и «Ariana Afghan Airlines» по договоренности с талибскими властями возили паломников в Саудовскую Аравию, расходы покрывались за счет госбюджета. В июле 2022 года «Kam Air» обеспечила эвакуацию нескольких проживающих в Кабуле сикхов в Индию, где им было предоставлено убежище в связи с неблагоприятной ситуацией в сфере безопасности в столице Афганистана.

В феврале 2023 года «Kam Air» запустила первые авиарейсы за рубеж не из столицы страны – по маршруту Кандагар-Дубай и обратно с частотой один рейс в неделю. В скором времени ожидаются и регулярные полеты из Кандагара в Джидду (Саудовская Аравия), ориентированные на афганское бизнес-сообщество и на совершающих паломничество к исламским святыням в Мекке и Медине. Об аналогичных шагах объявила и «Ариана». Также прорабатывается возможность открытия «кругового» рейса «Kam Air» Кабул – Ташкент – Дубай – Кабул, хотя вероятность его запуска в обозримой перспективе выглядит небольшой в силу сложностей на переговорах с иностранными партнерами.

Крупные аэропорты страны, имеющие статус международных, располагаются в крупнейших ее городах – Кабуле, Герате, Кандагаре и Мазари-Шарифе. Еще один — в Хосте на юго-востоке Афганистана – сейчас простаивает, за минувшие полтора года он использовался главным образом для доставки гуманитарной помощи в этот регион. Аэропорты местного значения сохранились, но после прихода талибов к власти не используются для пассажирских перевозок. С августа 2021 года за счет средств Минтранса страны и местной НПО «Пактик» полностью построен один аэродром в труднодоступной части провинции Гор, необходимый для обеспечения жизни местных жителей, в частности, подвоза продовольствия и лекарств. С конца 2021 года силами узбекистанских технических специалистов восстанавливался аэропорт в Мазари-Шарифе. Программа его ремонта включала в том числе обновление системы его управления и покрытия взлетно-посадочной полосы. Несмотря на оптимистичные заявления сторон о планируемом завершении работ весной 2022 года, окончательно объект сдали лишь в ноябре.

После смены режима в Афганистане возникла проблема обеспечения работы Кабульского аэропорта. Немногим более года за его функционирование отвечали катарские технические специалисты и охранный персонал – официально о завершении их полномочий официальный представитель МИДа страны А.К.Балхи объявил 24 сентября 2022 года. Параллельно с конца 2021 года шли переговоры о заключении постоянного контракта на управление основными авиаузлами страны, среди претендентов значились подрядчики из Турции, Катара и ОАЭ. К началу 2022 года афганские власти рассматривали вариант сотрудничества с Анкарой и Дохой по данному вопросу, в местной прессе появлялись сведения о достигнутом прогрессе и выходе на конкретные договоренности.

Тем не менее, в итоге талибы отдали предпочтение компании GAAC из ОАЭ, которая предложила более выгодные для афганской стороны условия, включая поставки технического оборудования. Кроме того, GAAC является дочерней структурой авиакомпании ОАЭ «Emirates», и одним из мотивов выбора в ее пользу стало намерение новых властей в перспективе возобновить прекратившиеся в августе 2021 года рейсы в Кабул «Emirates» и еще одного перевозчика из ОАЭ «Flydubai». В июне-сентябре 2022 года стороны подписали 3 соглашения, охватывающие управление аэропортами четырех крупнейших городов страны – Кабула, Герата, Кандагара и Мазари-Шарифа. Оператор обеспечивает наземное обслуживание и безопасность непосредственно в аэропортах, на их внешних периметрах первичные досмотры и проверки проводятся силами МВД талибов. Кроме того, в функционировании системы безопасности Кабульского аэропорта участвует афганская частная компания «Afghan Taksar», связанная с местным МВД. Ее сфера деятельности сводится к управлению системами видеонаблюдения.

Несмотря на довольно быстрое восстановление сектора гражданской авиации после смены власти в Афганистане, существуют объективные препятствия для его дальнейшего роста. Прежде всего, стоит упомянуть невысокий пассажиропоток и доступность услуг авиакомпаний для довольно узкой прослойки местного населения, в основном предпринимателей и людей среднего достатка, что снижает спрос. В этих условиях почти полное, лишь за небольшими исключениями, дублирование маршрутов обеих авиакомпаний страны хотя и подстегивает конкуренцию, но не способствует заполняемости салонов.

Ограничения на полеты афганцев за рубеж накладывают и визовые требования. Возможности нелегальной миграции таким образом практически полностью исключены из-за контроля наличия оснований для выезда из Афганистана и въезда в третью страну как в пункте вылета, так и в пункте прибытия.

Развитие маршрутной сети сдерживается наложением с 2006 года санкций Европейского союза на полеты в его государства-члены или же над их территорией национальных авиаперевозчиков Афганистана, а в случае «Арианы» — еще и малым количеством самолетов. C учетом неблагоприятной экономической ситуации в стране маловероятно, что в краткосрочной перспективе обе авиакомпании будут приобретать самолеты, тем более, что закупки и поставки комплектующих и запчастей для них в нынешних условиях практически полностью исключены. Единственной возможной опцией представляется поиск новых пунктов назначения в регионе — в частности, к февралю 2023 года так и не восстановлены регулярные рейсы в Китай (ранее осуществлялись компанией «Ariana Afghan Airlines» в г.Урумчи), в том числе с акцентом на грузоперевозки.

Наконец, препятствием для развития сектора гражданской авиации Афганистана является непризнанный статус талибского режима и в целом неблагоприятная ситуация с безопасностью в стране. Это сильно снижают потенциал сотрудничества даже для потенциально заинтересованных, преимущественно региональных игроков. Исходя из вышеуказанных факторов, наиболее вероятным сценарием видится консервация существующей маршрутной системы. Могут быть добавлены еще 2-3 направления пассажирских перевозок для обеих авиакомпаний, вероятнее всего, в странах-соседях Афганистана. В первую очередь это касается имеющую вдвое больший авиапарк «Kam Air». Варианты возобновления полетов в Афганистан новыми иностранными авиакомпаниями пока не просматриваются. Как представляется, афганские национальные перевозчики приблизились к объективному максимуму своих возможностей и в краткосрочной перспективе ожидать их существенного роста не приходится.

Николай Саженов

Мнение автора может не совпадать с позицией редакции.

Афганистан > Транспорт. Миграция, виза, туризм > afghanistan.ru, 20 февраля 2023 > № 4303519 Николай Саженов

К вопросу о политике Казахстана по отношению к Афганистану

Автор: Нуриддин Султанмуратов

Об авторе: Султанмуратов Нуриддин, ведущий эксперт Института азиатских исследований, г.Алматы, Казахстан. Полный текст статьи с указанием источников будет опубликован в сборнике статей.

Обстановка вокруг Афганистана остается одной из самых острых тем на повестке дня мирового сообщества, особенно с учетом последних социально-политических тенденций в этой стране. Хотя выдвигавшиеся многими экспертами крайне пессимистические прогнозы, связанные с выводом американского военного контингента в 2021 году и последующего прихода к власти представителей движения Талибан (запрещено в России), в целом не оправдались, однако риски безопасности все еще сохраняются на высоком уровне.

При этом здесь речь идет не только о традиционных угрозах военного характера, включая потенциальную эскалацию внутренних противоречий между новой администрацией и ее оппонентами в полномасштабные вооруженные столкновения со всеми вытекающими отсюда последствиями для окружающего региона.

На сегодняшний день не менее насущным вопросом видятся социально-экономические перспективы Афганистана, который сейчас переживает тяжелый кризис. Из-за резкого падения доходов граждан и сокращения бюджетных поступлений огромное количество людей оказались на грани голода. По разным оценкам в 2023 году 19 миллионов афганцев столкнутся с острой нехваткой продовольствия. Значительное ухудшение финансового положения местных жителей создает угрозу гуманитарной катастрофы в 40 миллионном государстве, что в конце концов чревато возникновением проблемы беженцев. Трудности экономического характера могут спровоцировать новую волну вынужденных переселенцев в другие страны.

Так или иначе любой сценарий серьезной дестабилизации Афганистана неизбежно окажет негативное влияние на соседние регионы, прежде всего в плане экономики и безопасности. Естественно, подобное развитие напрямую затронет интересы стран Центральной Азии, учитывая культурно-исторические и географические факторы. В первую очередь сопредельные Узбекистан, Туркменистан и Таджикистан имеют давнюю историю отношений с Афганистаном. Тем временем Казахстан находится в относительной отдаленности от афганских границ. Республика не относится к линии так называемых приграничных государств Центральной Азии, которые непосредственно граничат с Афганистаном, и у нее нет родственных народов на территории этой страны.

Несмотря на указанный факт, официальная Астана давно проводит проактивную политику на афганском направлении, и всячески вовлекается в процессы стабилизации этой страны. Кроме того, внутри казахстанского экспертного сообщества наблюдается высокий интерес к афганской тематике. Ситуация в данной стране часто становится объектом дискуссий на различных публичных площадках.

В 2001 году после терактов 11 сентября под лидерством американцев была сформирована международная антитеррористическая коалиция. При этом борьба с движением Талибан становилась одной из главных целей международных сил содействия безопасности. В итоге вскоре после интервенции правительство талибов было свергнуто. Под контролем США обстановка в Афганистане поэтапно начала стабилизироваться. Вашингтон и другие западные доноры стали напрямую финансировать афганский бюджет, что способствовало процессу экономического восстановления и общего урегулирования ситуации. На этом фоне для Астаны тема Афганистана отходит на второй план в связи с сокращением рисков безопасности.

В качестве личного вклада в укрепление мира в регионе начиная со второй половины двухтысячных годов Казахстан в рамках международной инициативы активизировал гуманитарную и техническую поддержку Афганистану. Так, в 2007 власти республики приняли специальный план по оказанию помощи этой стране. В соответствии с данной программой, например, было принято решение о предоставлении государственных грантов для обучения 1000 афганских студентов в казахстанских вузах. Для этих целей выделялось 50 млн долларов. Кроме того, Казахстан безвозмездно направлял средства на строительство инфраструктурных объектов. В целом по состоянию на 2019 год суммарная помощь РК составила более 80 млн долларов.

Важно обратить внимание на тот факт, что на первом этапе присутствия войск коалиции важным моментом являлась конкуренция между США и Россией в регионе. В том числе это проявлялось в ситуации с военными базами в Кыргызстане.

Вашингтон с 2001 года использовал Манас как центр транзитных перевозок в рамках операции в Афганистане, тогда как в 2003 году Москва подписало соглашение с кыргызскими властями о размещении в Канте собственного авиационного подразделения в рамках ОДКБ. Тем не менее, данное соперничество не переходило в острый конфликт.

В целом до 2014 года отношения России и США были относительно ровными, что положительно сказывалось на координации усилий в контексте стабилизации Афганистана. Среди прочего российское правительство разрешило использовать свое воздушное пространство для перевозки товаров военного назначения в Афганистан. С точки зрения многовекторной внешней политики Казахстана подобная картина представлялась вполне благоприятной. Астана могла относительно свободно действовать в таких условиях, в том числе предлагая различные посреднические усилия. Но после истории с российско-украинским военным конфликтом в 2014 году отношения двух держав резко ухудшились. Это моментально отразилось на позиции РФ касательно сотрудничества с Западом в Афганистане. В результате в 2015 году Россия запретила транзит американских военных грузов через свою территорию.

Характерно, что произошедшие изменения в отношениях России и стран Запада оказали определенное влияние и на позицию Москвы в отношении той части транзита грузов в Афганистан, которое осуществлялось через территорию Казахстана. Например, в некоторых российских СМИ даже выдвигалась версия о создании военной базы США на Каспийском море в рамках процесса транспортировки грузов. В ответ МИД РК в своем официальном заявлении опроверг подобные утверждения. В данном случае очевидно, что между Казахстаном и Россией возникло определенное недопонимание на официальном уровне по вопросу транзита грузов в Афганистан, о чем говорит актуализация этого вопроса на неформальном уровне через средства массовой информации. Но проблема была исчерпана после заявления МИД.

Когда же США анонсировали свой уход из Афганистана, в Казахстане в целом проявляли сдержанную политику по поводу развития событий в этой стране. В августе 2021 года МИД РК выступил с заявлением: «Казахстан призывает все причастные стороны обеспечить мирный транзит власти как главной предпосылки внутренней стабилизации. Мы поддерживаем заявление Совета Безопасности ООН о создании инклюзивного и репрезентативного правительства… Выполнение этих положении должно стать необходимым условием для начала диалога с новой властью Афганистана».

В вопросе формирования собственной позиции по Афганистану казахстанское правительство руководствуется прагматизмом. Поскольку главной задачей становится недопущение очередного витка гражданской войны, вариант с установлением власти движения Талибан, которое обеспечивало бы относительную стабильность внутри страны, рассматривался Астаной в качестве более приемлемого сценария по сравнению с альтернативой в виде начала внутреннего конфликта.

Кроме того, здесь следует отметить и ряд других факторов. Во-первых, в последние годы происходило развитие экономических и торговых связей между Астаной и Кабулом. В частности, со временем Афганистан превратился в важный рынок сбыта товаров для казахстанских производителей. Так, в предкризисном 2020 году двусторонний товарооборот достиг 624 млн долларов, увеличившись с предыдущим годом на 55%. При этом из этой цифры более 90% приходится на казахстанский экспорт. Соответственно, Астана заинтересована в сохранении налаженных каналов поставок.

Также необходимо отметить транзитный потенциал Афганистана. Данный аспект давно обсуждался в экспертных кругах как важный фактор сближения и экономического сотрудничества между ЦА и Кабулом. К 2020 году в целом были сформулированы вопросы создания транспортных коридоров через Афганистан. Из стран региона эту идею активно поддерживают Узбекистан и Туркменистан. В то же время в Казахстане наблюдается более сдержанная политика.

Потому что в отличие от вышеуказанных двух приграничных государств Казахстан в экономическом плане не так сильно зависит от южного маршрута. Для Ташкента и Ашхабада крайне важно выйти к морским портам и рынкам сбыта в Южной Азии, тогда как для Астаны традиционно главным транзитным маршрутом является Европа – Китай.

При этом перспективы развития афганского направления не слишком ясны. Тем не менее, реализация транзитного потенциала страны открыла бы дополнительные возможности для казахстанской экономики. С точки зрения географии (landlocked country) для Казахстана всегда стратегически важным было развитие транспортных коридоров. Показательно, что в 2022 году президент Казахстана Касым-Жомарт Токаев заявил о готовности республики участвовать в строительстве железной дороги по линии Мазари-Шариф – Кабул – Пешавар из Афганистана в Пакистан. Кроме того, было сказано о намерении Астаны предоставить строительные материалы для конструкции данной дороги и подвижной состав.

При этом, несмотря на прекращение работы банковских учреждений, казахстанские поставки в Афганистан не только не сократились, но и даже выросли. Так, по итогам января-сентября 2022 года экспорт увеличился в 2,1 раза по сравнению с аналогичным периодом прошлого года, и достиг рекордной суммы в 635 млн долларов. По большому счету это является выражением концепции не допустить гуманитарную катастрофу внутри этой страны, так как это могло бы привести к росту беженцев.

Тем не менее, после ухода американского военного контингента из Афганистана снова стал актуальным вопрос о региональной безопасности. С этой точки зрения особое беспокойство проявляют страны ЦА, которые в прошлом уже сталкивались с попыткой проникновения отдельных отрядов боевиков в регион.

Кроме того, здесь важно отметить наличие рисков идеологического характера. Собственно говоря, «с августа 2021 года в этой стране (Афганистане – прим.авт.) государственное строительство ориентируется на принципиально другую модель, связанную со значительно большей ролью религии в организации государства и общества. Такая смена модели развития с той, которая ориентирована на модернизм, на заведомо более архаичную по своему характеру, может иметь значительны последствия. Причем не только для самого Афганистана, но и для всего региона. По сути, впервые к власти в отдельно взятой стране пришли сторонники деобандийского направления в исламе».

При этом данная форма мусульманства отличается своей радикальностью, так как деобандийцы призывают к возврату к исторической роли ислама в социуме, «к буквальному прочтению старой религиозной традиции, идеализации прошлого. Отсюда стремление следовать к весьма жесткой религиозной практике времен Средневековья». Учитывая присутствие во всех обществах Центральной Азии сторонников строительства государства на исламских принципах, то модель Талибан может стать ориентиром для данной категории населения, в том числе и в Казахстане.

Говор о потенциальных угрозах, также нельзя забывать о потенциальном потоке афганских мигрантов. При таком раскладе часть переселенцев отправятся на север, где казахстанская территория будет использоваться либо в качестве транзита, или даже как конечный пункт остановки для беженцев. Поэтому для Казахстана крайне важным выглядит сохранение относительной стабильности внутри Афганистана.

На этом фоне в октябре 2021 года официальная казахстанская делегация во главе с представителем президента по международному сотрудничеству Ержаном Казыхановым совершила поездку в Кабул, где прошла встреча с представителями новой афганской администрации Абдул Гани Барадаром и Амир Ханом Муттаки. В определенной степени это было сигналом о готовности Астаны вести диалог с правительством Талибан, хотя пока еще вопрос о признании движения в качестве легитимных властей страны не обсуждается. Все-таки Казахстан будет ждать подобного решения со стороны ключевых международных акторов, и только после этого действовать в данном направлении.

***

В целом на сегодняшний день Казахстан занимает осторожную позицию по афганскому вопросу. С точки зрения политики безопасности республика по-прежнему опирается на такие структуры как ОДКБ и ШОС. Как показывают последние события, казахстанские власти стремятся поддерживать ограниченные контакты с движением Талибан, который видится как фактор сохранения стабильности в этой стране. Примечательно, что в январе 2023 года появилась информация, что Казахстан возобновляет образовательную программу для афганских студентов. Одновременно Астана готова содействовать открытию транспортного коридора из Центральной в Южную Азию, о чем заявило руководство республики.

Собственно говоря, Казахстан постоянно находится в русле международной политики по Афганистану относительно инклюзивного правительства и прав женщин и других актуальных тем. Но в то же время учитывает возможность прагматических подходов, которые свойственны, к примеру, позиции Китая.

Нуриддин Султанмуратов

Мнение автора может не совпадать с позицией редакции.

Афганистан. Казахстан. ЦентрАзия > Внешэкономсвязи, политика. Образование, наука. Армия, полиция > afghanistan.ru, 13 февраля 2023 > № 4303523 Нуриддин Султанмуратов

Женский вопрос в Афганистане при талибах*

Автор: Окимбеков Убайд

Об авторе: Окимбеков Убайд Вафобекович, кандидат экономических наук, старший научный сотрудник Института Востоковедения РАН. Материал является частью текста, подготовленного для сборника статей.

Объявивший о независимости Афганистана король-реформатор Аманулла-хан (1919–1928 гг.) предпринял первые попытки ускоренного развития афганского общества, в частности расширения права женщин на получение образования, трудоустройства, свободу передвижения. Если не считать кратковременный период правления Бачай Сакао, то с того времени в течении более чем 60 лет, до момента захвата власти моджахедами в 1992 году, Афганистану удалось сделать значимые шаги в вопросе прав женщин.

Население Афганистана по разным оценкам составляет от 33 до 40 млн человек, из которых 49% приходится на долю женской половины. Роль и место женщин в афганском обществе относятся к вопросам, получившим разнообразную трактовку на протяжении всего периода после восстановления страной политической самостоятельности (1919 г.) при менявших друг друга правительствах и режимах, оставаясь при этом постоянно актуальными.

Объявивший о независимости Афганистана король-реформатор Аманулла-хан (1919–1928 гг.) предпринял первые попытки ускоренного развития афганского общества, в частности расширения права женщин, в частности, на получение образования, трудоустройства, свободу передвижения, но затем кратковременный приход к власти Бачаи Сакао (январь – ноябрь 1929 г.) снова вернул общество в жесткие рамки, ограничивая во всех сферах. С того времени в течении более чем шестидесяти лет, то есть до апреля 1992 года, момента захвата власти моджахедами, Афганистану удалось сделать значимые шаги в рассматриваемом вопросе. Непродолжительное правление правительство моджахедов, а позже появление на политической арене движения «Талибан» (запрещено в России) и захвата ими Кабул (1996 г.) вернули страну в состояние всестороннего кризиса. Надежда на реставрацию положения женщин в афганском обществе появилась после свержения режима талибов в 2001 году, когда в последующие двадцать лет в большей степени под воздействием внешнего мира произошли определенные позитивные изменения. Повторный захват власти талибами (август 2021 г.) вновь стало болезненным, в первую очередь для женского населения Афганистана.

Действия талибов в вопросе ограничения места и роли женщины в обществе вызывает удивление не только представителей западного сообщества, но и всего исламского мира. Среди самих афганцев также большая часть населения не готова воспринимать ограничения, введенные властями талибов в отношении женщин. Особо сильно политику талибов критикуют бывшие республиканские чиновники и политики, находящиеся ныне за пределы Афганистана. В частности, среди них есть и те полевые командиры моджахедов, а также их наследники, власть которых в начале 90-х гг. прошлого столетия сама с первых дней своего существования поступала аналогичным образом. В августе 1993 года, например, Верховный суд правительства моджахедов издал фетву следующего содержания: «Мусульманские женщины нашего исламского государства по-прежнему продолжают работать в правительственных учреждениях, школах, на радио и телевидении. Они по-прежнему расхаживают по базарам без исламского покрывала. Таким образом, никаких перемен по сравнению с прошлым не наблюдается. В связи с этим выражается серьезное и настойчивое требование ко всем ответственным лицам принять незамедлительные практические меры по претворению в жизнь всех божественных указаний, особенно в части, касающейся ношения чадры и устранения женщин из государственных учреждений. Женские школы, на деле, являющиеся рассадниками прелюбодеяния и проституции, надо закрыть, а всех женщин с радио и телевидения уволить».

Лидер исламской партии Афганистана Гульбуддин Хекматьяр, находясь сегодня в Кабуле, открыто выступает сторонником женского образования и права женщин на трудоустройства, в то время как в 90-х гг., будучи премьером-министром правительства моджахедов, велел уволить женщин со всех государственных учреждений. Тогда своего пика женский вопрос достиг с приходом к власти движения «Талибан», о чем подробнее будет сказано ниже. В современной истории Афганистана этот период (90-е гг.) можно назвать одним из самых сложных, в частности, для женского населения, но для афганских женщин, как мы видим, история снова повторяется.

С приходом к власти моджахедов в апреле 1992 года и вплоть до распада режима движения «Талибан» в октябре 2001 года введенные в стране строгие нормы сильно ограничивали права женщин, их роли в афганской общественной жизни. На протяжении последних двух десятилетий, после свержения режима талибов и образования Исламской республики Афганистан (2001–2021 гг.) женская половина афганского населения принимала более активное участие в социальной, экономической и политической жизни страны, что было одним из немногих достижений действовавшей власти при поддержке мирового сообщества. За указанные годы открылись начальные и средние школы для девочек, университеты, где наряду с мужчинами обучалась и женская половина населения, женщины получали места в парламенте, работали на разных должностях в государственных учреждениях, правоохранительных органах, занимались коммерцией, работали в сфере искусства, культуры. В крупных городах и центрах вопрос прав женщин был менее актуальными, чем в провинциях, что в определенной степени объяснялось вопросом безопасности, психологией сельского населения, отсутствием необходимых условий.

На законодательном уровне официально закреплялись и гарантировались права женщин. Конституция Исламской республики Афганистан, принятая в начале 2004 года, гласила, что «граждане Афганистана, как мужчины, так и женщины, имеют равные права и обязанности перед законом» (статья 26). Основной закон гарантировал образование для женщин (Правительство несет ответственность за создание баланса и развитие образования для женщин, … разработку и внедрения эффективных программ (44 статья), обеспечивал равное право для участия на выборах в «Волуси Джирга» – нижнюю палату парламента (статья 83), выделял минимальные квоты женщинам (2 места с провинциальных палатах парламента), а президент имел право назначать 50% членов «Мешраны Джирга» – верхней палаты парламента из числа женщин (статья 84). Чтобы дать оценку нынешнему положению афганских женщин в обществе, следует показывать в каком направлении афганское общество двигалось за два десятилетия правления Исламской республики, в каких сферах и провинциях женское население Афганистана проявляло большую активность, какое место занимало на канун захвата власти талибами.

Начиная с 2002 года в Афганистане постепенно открывались государственные и частные начальные и средние школы как для мальчиков, так и для девочек, а число учащихся с каждым годом стремительно рос. Хотя при республике «мертвые души» имелись как в отчетах силовых структур, так и системе образования, все же имеющиеся сведения статистики в определенной мере отражают реальную картину. Так, к 2004 году общее число учащихся в начальных и средних школах составляло 5425 тыс., из которых 1306 тыс. человек, или 24% приходилось на долю девочек. К 2010 году общий показатель вырос на 24% и составил 7101 тыс. учеников, а доля девочек в нем достигла 38% – 2710 тыс., что в два раза больше показателя 2004 года. По данным статистики 2020 года, по всему Афганистану школ посещали 9135 тыс. учащихся, из которых 3561 тыс., или 39% составляли воспитанницы женских школ.

По регионам и провинциям показатели сильно различались. Согласно данным тех же источников, в Кабуле в 2004 году из общей численности школьников в 652 тыс. около 38% (248,6 тыс.) составляли девочки, а к 2010 году наметился существенный рост – доля учеников женских школ достигла 44% (376 тыс. из 854 тыс.) и в последние годы существования республики (2020 г.) она увеличилась до 47% (546 тыс. человек и 1148 тыс.).

Что касается регионов, то в 2004 году только в трех провинциях доля девочек в начальных и средних школах находилась выше 40% (Бадахшан – 44%, Тахар – 41%, Балх – 40%), а в четырех других – ниже 10% (Пактия и Гельманд по 6%, Кандагар и Урузган по 8% в каждой). К 2010 году количество провинций с долей ближе к полусотни процентов выросло до 11 (Бадахшане 47%, Герате – 46%, Нуристан – 45%, Бамиан и Лагман – 44%, Балх, Дайконди, Нимруз и Фарьяб – 43%, Тахар – 42%, Панджшере – 40%). В том же году относительно низкими были показатели по Урузгану (11%), Гельманду (20%), Забулу и Пактии (по 21% в каждой), Пактике (22%). За десять лет провинций с наибольшим числом учеников женских школ стало только на одну единицу больше. Точнее, по состоянию на 2020 год в 12 провинциях свыше 40% девочек имели доступ к начальному и среднему образованию. Относительно высоким был показатель по Панджшеру (47%), затем шли провинции Бадахшан, Бамиан, Герат и Дайконди (по 46% в каждой), далее Балх – 45%, Сари-Пуль – 44%, Нуристан и Тахар – 43%, Саманган и Джаузджан – 42%, Лагман – 40%. Наименьший показатель традиционно имелся в Урузгане – 11%, Пактике – 15%, Гельманде – 21%, Забуле – 22 и Кандагаре – 25%.

В государственных и частных высших учебных заведениях ситуация немного отличалась, поскольку в 2004 году из 39,5 тыс. студентов женская половина составляла 8,3 тыс. человек (21%), а к в 2010 году общее число студентов стало заметно больше (84 тыс.), а студенток хоть и относительно вырос (15 тыс.), однако в общем показателе их доля уменьшилась (18%). Общая численность студентов также к 2020 году существенно выросла, достигнув 388 тыс., из которых 109 тыс., или 28% составляли представители женского пола.

Имеются сведения и по показателю занятости в Афганистане, согласно которым из 276 тыс. работников госучреждений в 2004 году порядка 18% составляли женщины. Традиционно в двух больших (по численности работников) сферах – образование и здравоохранение активность женщин (если не считать министерство по делам женщин) была самой высокой (25% и 21% соответственно). Здесь также сравнительный анализ показывает небольшой рост показателя в последующие годы. В 2010 году на долю женского населения пришлось 20% всех занятых в госучреждениях, в частности, 25% в сфере образования и 22% – здравоохранения, и в 2020 году соответственно 26%, 33% и 24%. В 2020 году в двух других министерствах женщины составляли большинство занятых: это министерство труда и занятости – 65% из всех занятых в 6080 человек, и министерство по делам женщин – 54% из 789 занятых.

Вышеприведенные данные свидетельствуют о достигнутом за период существования Исламской республики прогрессе в деле вовлечения женского населения в социально-экономическую жизнь общества. Однако, движение в обратном направлении начался с первых дней повторного захвата власти талибами (август 2021 г.). Хотя на первой пресс-конференции, состоявшейся в Кабуле 17 августа 2021 года, пресс-секретарь талибов Забиалла Моджахед заявил, что «талибы уважают право женщин на образование и работу, но эта деятельность будет проходить в рамках законов шариата», ограничения в этом вопросе с каждым днем становятся все жестче.

За последние полтора года правления «Талибан» по мере относительной стабилизации обстановки в стране допускалось повторное открытие средних школ, но только для мальчиков, а девочки старше шестого класса сначала некоторое время могли посещать занятия только в Герате, Балхе и некоторых других местах. В ВУЗах по-прежнему занятия продолжали посещать представители обоих полов, частично женщины могли трудоустроиться. Постепенно ограничивая права афганских женщин во всех сферах, к концу 2022 года талибы вовсе закрыли им доступ и к высшим учебным заведениям. Таким образом, на сегодня права афганских женщин является самой больной проблемой, вызывающей озабоченности как афганского общества, так и внешнего мира.

Напомним, что проблемы, связанные с правами афганских женщин, и процессы, которые ныне происходят в Афганистане, имели место во второй половине 90-х гг. прошлого столетия точно в той же форме, что и сегодня. Как и тогда, нынешние представители талибов ссылаются на самые разные причины и доводы в защиту принятых руководством решений: одни объясняют это необходимостью соблюдения требований норм шариата, другие говорят об экономической почве вопроса, третьи – связывают ограничений с обычаями и культурой афганцев.

Вокруг мотивов «Талибан» относительно женского вопроса существуют разного рода мнений. Афганский эксперт Вахид Можда (в 90-х был сотрудником МИД талибов, убить в ноябре 2019 года в Кабуле), видел корни жесткой позиции талибов к женскому вопросу в социальном происхождении членов движения. Он считал, что «талибы происходили из сельских районов страны, и среди жителей деревень существовал своего рода пессимизм по отношению к городу. Многие придерживались мнения, что городская система способствует росту безбожия… Эта группа сельских жителей с подозрением смотрела на учащиеся светских школ. В отдаленных деревнях не имелось женских школ. Талибы пришли в город с тем же мышлением, и среди них те, у кого было более ясное видение, также попали под влияние большинства, не желавшее растворяться в городской среде, принимать ценности городской системы, и пытавшееся превратить город в деревню».

Повторим, что в те годы, как и сегодня, руководство движения разными способами, порою крайне примитивными аргументами, старалось перед представителями других стран и международных организаций оправдывать принятые решения относительно доступа женщин к образованию и трудоустройству. Так, министр иностранных дел талибов на встрече с делегацией Организации Объединенных Наций следующим образом объяснял ограничения прав женщин: «У нас есть перед нашими боевиками обязательства, одно из которых не позволяет женщинам учиться и работать. Если мы нарушим это обязательство, солдаты покинут фронт и вернутся в свои деревни. Поэтому, пока перед нами противники и нам нужны воины из деревень и племен для борьбы с ними, мы вынуждены продолжать эту политику. Ее можно изменить, когда закончится война».

Каждый раз, когда талибы по-иному интерпретировали принятое решение, внешний мир предлагая свою помощь для выхода из ситуации, загонял их в тупик. Так, иногда руководство движения ссылалось на наличие экономических проблем, препятствовавших предоставлению женщинам безопасное и соответствующее шариату образование. Международные организации пытались разными способами заставить талибов изменить свою политику, в том числе покрыть расходы на содержание пяти женских школ в Кабуле на условиях, выдвинутых талибами. Находившиеся в Кабуле власти талибов изъявляли готовность принять поступившие предложения, но каждый раз «вопрос был отклонен Кандагаром».

Тогда тоже представители «Организации Исламская конференция» во время встречи в Кандагаре попросили высокопоставленных чиновников талибов указывать на существующие моменты в шариате, не позволяющие обучать женщин, чтобы вместе обсудить «является ли проблема талибов шариатской, политической или социальной», но и здесь Кандагар не смог дать четкий ответ и по традиции замминистра иностранных дел талибов Шер Мухаммад Аббас Станакзай в Кабуле всеми силами старался объяснять, что это не официальная линия политики талибов, а временная мера. Тогда, действительно, отдельные лица из числа министров и заместителей министров талибов понимали вредность многих решений, но радикальное крыло движения всегда обладало большим влиянием и силой.

Заявления нынешних представителей движения показывают, что в целом талибы формально разделились на две группы: первая, состоявшая из официально назначенных лиц, принимавшие ранее участие на переговорных процессах с США и другими странами, находится в Кабуле, а другая – возглавляемая эмиром и его окружением, в Кандагаре. Политиков из Кабула, исходя из их заявлений и выступлений по всем вопросам, можно относить к умеренным, более прогрессивным, а Кандагара – консервативным. Кабул иногда прямо, а местами косвенно выражает недовольство по поводу некоторых принимаемых Кандагаром решений, в частности, по женскому вопросу. Однако есть мнение, что разногласие между сторонами – всего лишь игра двух сторон и «серьезных разногласий и конфликтов по поводу образования девочек не существует».

Следовательно, разделением талибов на «умеренных» и «радикалов» в течение многих лет пользуется ряд экспертов, однако любой, кто знаком со структурой организации талибов, знает, что принятие решений в руководстве талибов находится в руках нескольких человек в Кандагаре, и, если кто-то из высших должностных лиц имеет возражения против амир ал-муъминина, его противостояние ни к чему не приведет и ничего не изменит. В такой ситуации говорить об умеренных и экстремистских талибах бессмысленно и бесполезно. Всегда следует помнить, что принятие решений в группе талибов строго централизовано и ориентировано на Кандагар. Таким образом, сторонники такого мнения заключают, что талибы по своей природе категорически выступают против присутствия женщин в обществе, хотят распространить «отсталые ценности сельской среды» на все афганское общество, особенно городу. В какой-то мере такое мнение может иметь место в той части вопроса, где говориться о менталитете, поскольку, судя по вышеприведенным данным статистики, большая часть женских школ с наибольшей посещаемостью находилась в непуштунских областях. Но, что касается отношений между руководством движения по разным вопросам, то здесь с этими выводами полностью согласиться нельзя, поскольку, с одной стороны, возможно, кто-то из чиновников талибов и выдает себя за умеренного, но в целом в Кабуле на уровне власти много несогласных с решениями высшего руководства из Кандагара.

***

Нынешние талибы, по крайней мере, чиновники, находящиеся в Кабуле, несомненно, кардинально отличаются от тех, которые правили Афганистаном во второй половине 90-х гг. прошлого века, но женский вопрос, как видно, с тех пор никак не сдвигается с мертвой точки. По многим вопросам, как показывает практика, имеется видимый прогресс, но позиция верховного руководства движения в отношении прав женщин остается такой же жесткой. Нет оснований полагать, что проблема имеет экономическую почву, так как здесь талибы не демонстрируют заинтересованность принять рекомендации или материальную помощь внешнего мира, как это охотно делается по другим направлениям. То есть оправдания, доводы и аргументы талибов в пользу принимаемых решений, как в 90-х гг., так и сегодня, пока, что говорят о неготовности руководства движения идти по женскому вопросу на какие-либо компромиссы или навстречу. Возможно, руководство движения немерено продемонстрировать новую, под лозунгом «правильного ислама», особую модель правления обществом, воплотить что-то своеобразное, необычное, чего не было при прежней власти, или не имеется в других мусульманских странах. Иными словами, создается впечатление, что в Афганистане идет попытка проведения очередного неудачного эксперимента, подобно тем, которые многократно испытывал на себе афганское общество (в период первой англо-афганской войны (1838–1842 гг.), нахождения у власти Народно-демократической партии (1978–1992 гг.), последние 20 лет правления Исламской республики при поддержке США и их союзников), но нынешний, связанный с полным отречением женского населения от социально-экономической жизни, является уникальным и может стать серьезной проблемой как для самих его авторов, так и жителей. Каковы бы не были конечные цели талибов, ясно одно: на вопрос прав женщин талибы смотрят с точки зрения религии и при этом руководствуются исключительно собственной особой интерпретацией шариата.

Проблема заключается еще в том, что представители движения, видимо, не имея в своих рядах профессиональных специалистов, недооценивают потери от собственных действий. Введением подобных видов запретов Афганистан может лишаться значительных финансовых ресурсов. Достаточно привести результаты оценки ООН, согласно которым афганский бюджет от политики ограничения прав женщин может ежегодно лишиться до 1 млрд долл. Очевидно, что действия талибов, вне зависимости от преследуемых ими целей, в перспективе могут создавать тупиковую ситуацию и кризис в социально-экономической жизни страны. Вытеснение женщин из системы здравоохранения, например, во-первых, приводит к закрытию целого сектора социальной сферы, во-вторых, вынудит женское население все больше выезжать в соседние страны, прежде всего Пакистан, на обследование и лечение, что лишит Афганистана доходов. Тем не менее, руководству движения не интересует мнение ни международных организаций, от гуманитарной и экономической помощи которых во многом зависят дальнейшие успехи нынешнего Кабула, ни заявления мусульманских ученых из других стран, поскольку понимают, что внешняя помощь афганскому народу будет поступать при любом исходе. Если талибы рассчитывают, что с помощью ограниченных финансовых ресурсов смогут компенсировать потери семьям от ограничительной политики, вряд ли получится.

*Признан Россией террористической организацией и запрещен на ее территории

Мнение автора может не совпадать с позицией редакции.

Афганистан. Россия. ЦФО > Внешэкономсвязи, политика. Образование, наука > afghanistan.ru, 8 февраля 2023 > № 4303520 Убайд Окимбеков

Афганистан и «Великая шахматная доска»

Об авторе: Михаил Михайлович Слинкин – кандидат исторических наук, доцент, старший научный сотрудник Института Востоковедения РАН. Материал является частью текста, подготовленного для сборника статей.

Связь событий на Ближнем и Среднем Востоке и в Европе очевидна, но все же требует доказательств. Вот первое – в Евразии, как и в мире в целом ключевую роль пытаются играть США, возложившие на себя единоличное руководство миром и пытающиеся самостоятельно двигать фигуры на «Великой шахматной доске».

На Ближнем и Среднем Востоке в XXI в. произошел ряд военных конфликтов и их разжигание не обошлось без прямого и косвенного участия США. Они, прикрываясь глобальной борьбой против «мирового терроризма», а потом и выдвинутой ими идеей «демократизации» местных режимов, сначала развязали агрессию против Афганистана (2001 г.), Ирака (2003 г.), а затем, с 2011 г., приняли участие в нападениях на Ливию и Сирию. Но увязли в реализации своих намерений по строительству их государственности по предложенному ими образцу, т. е., чуждой народам этих стран западной, либеральной модели. Это второе доказательство – неспособность США довести до конца свои начинания. Или они и не предусматривались, ведь хаос, в том числе в форме вооруженных столкновений им выгоден?

Начнем, нарушив хронологию, с событий в Ираке, где первая фаза операции западной коалиции «Свобода Ираку» (19 марта – 1 мая 2003 г.) в политическом отношении достигла свей цели: свергла режим С. Хусейна и заменила его на проамериканскую администрацию. Однако долголетняя вторая фаза операции (2003–2010 гг.) не привела к постконфликтному урегулированию и стабилизации обстановки в стране: с развертыванием сопротивления оккупационным силам здесь так и не укрепились позиции марионеточного «либерального» правительства, но при этом резко обострились этноконфессиональные противоречия. В итоге Ирак превратился в базу «международного терроризма», расширив его влияние на соседние государства. Возросла террористическая угроза в других районах Азии, Африки и Европы после того, как профессиональные джихадисты из разных стран прошли здесь обкатку в боевых действиях и подрывной деятельности. Это ли не доказательство невежества США в отношении мусульманского Востока и переоценки ими своих возможностей?

Опустим бесславные страницы боевых действий многонациональных сил (МНС) против иракского сопротивления, начнем с того, что 31 декабря 2008 г. истекал срок мандата Совета безопасности ООН на их применение в стране. Незадолго до этого, 17 ноября 2008 г., после продолжительного согласования было подписано двустороннее американо-иракское соглашение о пребывании контингента вооруженных сил (ВС) США: оно предусматривало уход американцев из иракских населенных пунктов к июлю 2009 г., а полный их вывод из страны намечался на конец 2011 г. Действительно, к концу августа 2010 г. из Ирака были выведены 90 тыс. военнослужащих США и все военные контингенты МНС. Это представлялось достаточно значимым шагом. Напомним, что максимальная численность ВС США в Ираке достигала 170 тыс. чел. В стране осталось менее 50 тыс. американских военнослужащих, часть из них должны были находиться в Ираке до конца 2011 г.

Президент США Барак Обама 1 сентября 2010 г. помпезно заявил о завершении операции «Свобода Ираку». Тогда же вице-президент Джо Байден объявил о начале в Ираке небоевой операции ВС США «Новый рассвет» и ее руководителе генерале Ллойде Остине (первый впоследствии стал президентом США, а второй – министром обороны в его администрации). Что касается внешней политики президента Б. Обамы, то она характеризовалась противоречивостью, особенно если сравнивать его предвыборные обещания и реальные действия на посту президента. Если в отношении Ирака можно отметить определенную их последовательность – он все-таки, хотя и на время, вывел американские войска из страны, то по Афганистану она полностью отсутствовала. В должности президента войну в Афганистане он называл «необходимой» для защиты государственной безопасности, а иракскую войну – «альтернативным выбором» прошлой администрации. В телеобращении к нации Б. Обама признал: «Благодаря выводу наших войск из Ирака, мы теперь сможем использовать необходимые ресурсы для продолжения наступления» (в Афганистане. – М.С.). Т. е., в Афганистане военные усилия США, а значит численно и их войска росли одновременно с сокращением их в Ираке. В той же речи он сообщил, что в августе 2011 г. США начнут передачу афганцам обязанностей по обеспечению безопасности в стране, от которой будет зависеть темпы сокращения американского присутствия. Как известно, ни в 2011 г., ни десять лет спустя ситуация в Афганистане так и не стабилизировалась, а американские войска оставались в нем, пока их эвакуация не стала больше похожа на бегство.

Сам факт переброски американских сил из Ирака в Афганистан о многом говорит. И о том, что американские возможности все же не безграничны, и о том, что они завязли во многих военных конфликтах и уже не могут все их «обслуживать» одновременно. И такое понимание в американских коридорах власти есть. А тогда «миротворец» Б. Обама, получивший Нобелевскую премию в 2009 г., начал наращивание мускулов в Афганистане за счет сокращения войск в Ираке. Это факт и еще одно доказательство вынужденной взаимозависимости внешнеполитических усилий США.

Еще один факт из истории военных конфликтов – кризис вокруг Ливии, инициатором которого, а также применения ВС для его «разрешения» выступили европейские страны, в первую очередь Франция. В политической элите ряда государств Европы тогда возобладали реваншистские настроения и тоска по былому колониальному «величию». США долго воздерживались от активного участия в нем, ссылаясь на незаконченную войну в Афганистане. Но когда агрессия стала реальностью, то США не увидели для себя иной альтернативы, как возглавить ее, тем более что их не устраивала возможная лидирующая роль в этом другой страны НАТО. Они все еще полагали себя единоличным мировым лидером, хотя некоторые европейские страны уже в этом сомневались и видели определенное ослабление позиций США, что побуждало их играть более активную роль в своих бывших колониях.

Разногласия в НАТО по вопросу руководства военной операцией не позволили создать единую систему управления и начать антиливийскую кампанию по единому плану. С 19 по 31 марта 2011 г. разные страны планировали свои действия самостоятельно и потому велись операции США «Начало одиссеи» («Odyssey Dawn»), Франции – «Харматан», Великобритании – «Эллами», Канады – «Мобайл» и другие. Однако уже тогда общее руководство ими перехватило Африканское командование ВС США (АФРИКОМ), координировавшее свои действия с представителями антиливийской коалиции. Лишь с 31 марта началась общая военная операция «Объединенный защитник» («Unified Protector»). Ею руководил блок НАТО, в котором американцы занимают главенствующие позиции. Это устроило США. Напрашивается вывод, если бы не обстоятельства, то США постарались бы избежать своего военного участия в ливийских событиях, так как не хотели, да и не были способны к тому времени распылять силы на несколько военных конфликтов одновременно. Вот еще один факт, который необходимо учитывать.

При этом ситуация в Ираке и Афганистане развивалась не так как планировалось заокеанскими политиками, а в Ливии они не управляли событиями, как хотели бы, а следовали вслед за ними. Здесь, как в Афганистане и Ираке, хотя и была достигнута политическая цель операции – свержение режима М. Каддафи, страна так и осталась в состоянии перманентной войны, а участники вторжения не получили в полной мере ожидавшихся дивидендов от нее.

США не удалось (или не хотелось?) добиться стабильности и в Ираке. В 2013 г. в стране произошло очередное обострение обстановки. Оно было связано с переходом запрещенной в России организации Исламское государство Ирака (впоследствии Исламское государство Ирака и Леванта – ИГИЛ*, а затем и просто Исламское государство – ИГ) от террора к наступательным действиям с целью установления своего контроля над территорией страны. Это потребовало прямого участия ВС США. С августа 2014 г. они были вынуждены начать применение авиации в Ираке, а затем и приступить к формированию коалиции для борьбы против этой организации. Военная операция коалиции получила название «Непоколебимая решимость» (Inherent Resolve). К концу 2017 г. позиции ИГ* в Ираке были значительно подорваны. Однако сама организация и ее вооруженные формирования продолжали пользоваться поддержкой части местного населения, особенно в так называемом суннитском треугольнике.

В начале февраля 2018 г. появились первые сообщения о сокращении численности военнослужащих США в Ираке и переброске их опять же в Афганистан. Официальный представитель Объединенной оперативно-тактической группы по проведению операции «Непоколебимая решимость» полковник армии США Райан Диллон 26 февраля 2018 г. заявил, «… что ИГИЛ* по-прежнему представляет угрозу… Коалиция будет продолжать предоставлять иракцам разведданные и услуги советников, а также обеспечивать подготовку и поставлять технику для преодоления этих вызовов…» Кто бы сомневался в этом?

Что же Афганистан? Президент США Б. Обама, как уже было отмечено, сместил акценты в подходах к Ираку и Афганистану. Еще в феврале 2009 г. он направил 17 тыс. военных в Афганистан. 4 июля 2010 г. руководство Международными силами обеспечения безопасности (МССБ или ISAF) перешло к американскому генералу Дэвиду Петрэусу. Его назначение с должности командующего ОЦК ВС США связывали с важностью достижения успехов в войне в Афганистане. Напомним, прежде он отличился в борьбе с повстанческим движением в Ираке. А на саммите НАТО в Лиссабоне (Португалия) в ноябре 2010 г. в одобренной стратегической концепции на последующие 10 лет одним из ключевых приоритетов альянса была обозначена миссия в Афганистане. Передача обязанностей по обеспечению безопасности в стране афганским силовым структурам должна была завершиться до конца 2014 г. Поэтому, помимо участия в боевых действиях, усилия НАТО были сосредоточены на подготовке афганских новобранцев, которая раньше практически не проводилась.

Однако, несмотря на начало передачи ответственности за безопасность афганским силовым структурам, численность иностранных войск в стране росла. В 2010 г. она превысила 105 тыс. чел. В марте 2011 г. численность американских военнослужащих возросла до 90 тыс. чел. (плюс 16 тыс. американских военнослужащих под командованием МССБ), британских – до 9,5 тыс., германских – до более 4,9 тыс. чел. Но объявленное завершение миссии МССБ требовало их сокращения и к 30 сентября 2013 г. иностранные силы были доведены до 65522 чел. (39253 американцев и 26269 военнослужащих других стран).

Посвященная завершению деятельности МССБ церемония состоялась 28 декабря 2014 г. в штабе войск коалиции в Кабуле. Инициированная США в 2001 г. операция «Несокрушимая свобода», не имевшая временных и географических рамок, в Афганистане продолжилась под названием «Страж свободы» (Freedom’s Sentinel). Одновременно командующий МССБ американский генерал Джон Кэмпбелл поднял флаг новой учебно-тренировочной миссии (УТМ) «Решительная поддержка» (Resolute Support). Обе операции требовали участия зарубежных военных контингентов, что было закреплено подписанными 30 сентября 2014 г. в Кабуле «Соглашением о сотрудничестве в сферах безопасности и обороны между Соединенными Штатами и Исламской Республикой Афганистан» и «Соглашением о статусе сил» (Status of Forces Agreement – SOFA).

Мандат УТМ «Решительная поддержка», численностью 12,5 тыс. чел. (10,8 тыс. американцев), первоначально был рассчитан на 2015–2016 гг. Ее сотрудникам запрещалось принимать участие в боевых действиях, однако эти ограничения не распространялись на коалиционные силы, привлекавшиеся к операции «Страж свободы». УТМ неоднократно продлевалась, что, вкупе с полной зависимостью афганских силовых структур от внешнего финансирования, вроде бы гарантировали бесконечное присутствие, а значит и влияние США в «сердце Азии». В 2017 г. это подтвердил министр обороны новой администрации США Джеймс Мэттис, заявив, что потребуется долговременное присутствие США в Афганистане. Новая же стратегия президента Дональда Трампа, обнародованная 21 августа 2017 г., вновь опиралась на военную силу и не оговаривала срок решения афганской проблемы. Судя по сообщениям прессы, она предусматривала отправку в Афганистан около 4 тыс. чел. в дополнение к уже находившимся там 11 тыс. военнослужащих, а также широкое применение частных военных компаний для того, чтобы скрыть от общественности реальную численность иностранных войск.

В 2018 г. начались прямые переговоры между США и запрещённым в России Исламским движением «Талибан» (ИДТ**). Бесперспективность продолжения борьбы против «международного» терроризма на афганской почве, невозможность достижения здесь какой-либо «победы» силовым путем обусловили значительные уступки талибам**. В Дохе (Катар) 29 февраля 2020 г. между сторонами было подписано «Соглашение о мире в Афганистане между Исламским Эмиратом Афганистан, которое США не признается в качестве государства и известно как движение «Талибан»**. Оно позволило американцам объявить о собственной победе, а ИДТ продолжить борьбу против правительственных сил Исламской республики Афганистан (ИРА). Когда же президент США Джо Байден 14 апреля 2021 г. заявил: «Пришло время положить конец самой длинной войне Америки, пришло время вернуть наших военных домой», инициатива в ведении войны полностью перешла к ИДТ.

Талибы** 15 августа 2021 г. без боя вошли в Кабул. Силы безопасности ИРА не оказали им сопротивления ни здесь, ни в провинциях. Они попросту разбежались или сдались на милость победителей. И это те силы – армия, полиция и спецслужбы, которые в течение 20 лет щедро снабжались и вооружались США и их союзниками. Их численность была доведена более чем до 300 тыс. чел., создана необходимая военная инфраструктура и поставлены вооружения на миллиарды долларов. В итоге все это досталось ИДТ. Правительственные чиновники во главе с марионеточным «президентом» и депутаты парламента бежали в соседние страны. Этим была поставлена точка в усилиях Запада по «демократизации» Афганистана. Радикальное ИДТ, свергнутое в 2001 г. и последующее 20 лет бывшее главным противником коллективного Запада, повторно пришло к власти в Афганистане.

Спрашивается, за что два десятилетия боролись США и их союзники? Или в конце второго десятилетия нового века они предвидели, что их ждут новые «заботы» в другой части «Великой шахматной доски»? Не будем, однако, преувеличивать прогностические способности западных теоретиков от политики. Но и преуменьшать их незачем. Ведь претензии на руководство миром США остались, их усилия по созданию так называемого «управляемого хаоса» очевидны всем не предвзятым наблюдателям, также очевидна и невозможность для США ввязываться сразу же в несколько военных конфликтов. Последнее указывает на их прогрессирующую слабость в XXI в., когда предварительный вывод войск из одного места предшествует наращиванию их в другом, т. е., сосредоточению усилий на наиболее важном направлении.

Не в этом ли ряду и поспешный вывод войск из Афганистана? Ведь зрели события в Европе. Бывшие советские прибалтийские республики проводили русофобскую политику: несмотря на свою экономическую и военную слабость, возлагали надежды на НАТО и следовали навязанному США курсу на обострение отношений с Россией. То же можно сказать и о Польше, где никогда не затухали реваншистские настроения и тоска по былому величию Речи Посполитой. На Украине оболванивание выросшего после развала СССР населения достигло той степени, что оно приняло на веру нацистские идеи и в 2014 г. совершило государственный переворот. С помощью США и НАТО ВС страны укрепились настолько, что, как полагали украинские руководители и были убеждены их зарубежные кураторы, это позволяло начать «освобождение» территорий в Крыму и на Донбассе, суля огромные прибыли ВПК и дивиденды миротворцев представляющим его политикам, точнее, лоббирующим их интересы в органах власти. А события в Афганистане, Ираке, Ливии и Сирии показали, что США готовы загребать жар лишь чужими руками, разделяя ответственность с союзниками, входящими в созданные ими коалиции, и перекладывая в итоге обязанности по ведению боевых действий на местные силы.

***

После поражения в Афганистане и поспешного вывода войск из этой страны США переключились на другую часть «Великой шахматной доски», более близкую к России, против которой всегда была направлена их политика и на Востоке, и в Европе, и по всему миру. Они взрастили союзника в лице Украины, руководство и часть населения которой исповедует нацистскую идеологию. Но за океаном этого не замечают, ведь ее реальная политика направлена против России, а по мнению США, которому безоговорочно следуют «европейские» страны, – это главный противник так называемого цивилизованного мира. Но все империи когда-нибудь да рушатся. Даже один из главных американских русофобов и одновременно политиков Збигнев Бжезинский, признавая это, отмечал, что «… глобальное первенство Америки непосредственно зависит от того, насколько долго и эффективно будет сохраняться ее превосходство на Евразийском континенте». А в Евразии, помимо американских пешек среди стран ЕС и примкнувшей к нему Украины, есть еще и ферзи, среди которых вполне достаточно будет упомянуть Россию и Китай.

Михаил Слинкин

* ИГ, ИГИЛ – запрещённые в России организации.

** Движение «Талибан» — запрещённая в России организация.

Мнение редакции может не совпадать с мнением авторов.

Афганистан. США. Ирак. Ближний Восток > Армия, полиция > afghanistan.ru, 6 января 2023 > № 4275348 Михаил Слинкин

Рамиз Алакбаров: у афганцев исчерпан ресурс противостояния шокам

Год назад США завершили вывод войск из Афганистана, после чего власть в стране полностью перешла к талибам (движение "Талибан"*). О том, как изменилась афганская экономика и почему гуманитарная ситуация в стране катастрофична, о возможном эффекте от разморозки счетов и о том, сколько афганцев сегодня голодают, о программах ООН и том, сколько средств нужно для оказания помощи населению, в интервью РИА Новости рассказал координатор ООН по гуманитарным вопросам в Афганистане Рамиз Алакбаров.

— Вы ранее назвали гуманитарную ситуацию в Афганистане катастрофой. Почему?

— Страна очень бедная. У населения этой страны исчерпаны ресурсы терпения, тогда как ситуация ухудшается. Уже много лет здесь ведется война, конфликты. В банках у людей нет сбережений. Банковская ситуация достаточно критическая. Из последних четырех лет два года подряд была засуха. В продовольственном отношении, в отношении домашнего скота — все механизмы исчерпаны. Мы видели уже в прошлом году, что люди шли на экстремальные методы борьбы с этой ситуацией, вплоть до продажи органов, продажи детей. У нас постоянно приблизительно 19-20 миллионов людей нуждаются в оказании гуманитарной помощи. При этом 19 миллионов людей продолжают недоедать, 6,6 миллиона находятся на уровне приближения к голоду. Это очень высокая цифра. В целом по стране около 25 миллионов людей живут в бедности. А это больше, чем в 2016 году, — тогда было 20 миллионов. И согласно нашим данным, две трети заработка людей уходит на продукты питания. Поэтому в этой ситуации у населения нет запасов, исчерпаны ресурсы внутреннего противостояния шокам и потрясениям. Поэтому мы говорим, что ситуация очень тяжелая.

— На эту динамику как-то повлияла смена власти в Афганистане?

— За последний год у нас ухудшение экономического характера в первую очередь. Нет функционирующей банковской системы, нет функционирующей, хорошо связанной экономики. Все прервано. В связи с этим имеется спад. Отсутствие экономической деятельности, базовой экономики приводит к повышению нагрузки на гуманитарный сектор. Предыдущий государственный бюджет составлял 13,5 миллиарда долларов. Нынешний государственный бюджет, структура которого нам неизвестна, предполагает расходную часть бюджета в три миллиарда. Причем мы не знаем, на что они будут тратиться. Из этих трех миллиардов — один миллиард дефицит, то есть они еще должны его собрать. То есть разница между 13,5 и тремя миллиардами налицо. И это ощущается. В целом международное присутствие в Афганистане значительно меньше. Объемы внешней помощи значительно меньше. Конечно, за счет всех этих факторов ситуация ухудшилась значительно по сравнению с предыдущим годом.

Единственное — что не ведется открытого конфликта, военной деятельности — такой большой, какая была раньше. А в экономическом плане совершенно другая ситуация.

— Связано ли это с заморозкой счетов Афганистана?

— Заморозка счетов — это, конечно, фактор, макроэкономический фактор. И это фактор финансовой стабильности макроструктур. Но тут имеет большое значение и много других. И это не единственный фактор, влияющий на ситуацию.

— Насколько возврат этих активов мог бы улучшить гуманитарную ситуацию в стране?

— Улучшит, конечно. В какой степени, в какой форме — еще вопрос. Естественно, любой приток ресурсов в национальную систему улучшит положение. Насколько значительно он исправит гуманитарную ситуацию, еще неизвестно, потому что мы должны иметь информацию о фактическом поступлении этих ресурсов на социальные нужды, на соответствующие бюджетные линии.

Резервы не всегда означают, что они предназначены именно для этих целей. Резервы — это фактор стабилизации банковской деятельности. Это инструмент финансового менеджмента. Это не значит, что у человека, у которого сегодня нет еды, обязательно окажутся в руках эти деньги. Возврат средств улучшит экономическую ситуацию, но этих вопросов не решит.

— То есть снятие санкций с экономики Афганистана не улучшит жизнь простых афганцев?

— Помимо санкций ведь есть большое число других вопросов. Сами по себе санкции имеют большое количество исключений. Приняты специальные поправки. Факт в том, что многие частные компании испытывают так называемый сковывающий эффект: когда кто-то опасается, что его обвинят в якобы сотрудничестве с террористами или якобы осуществлении запрещенных транзакций каких-то. Частный сектор не видит большого смысла (в работе в Афганистане. — Прим. ред.), потому что дивиденды, которые они получат от торговли с Афганистаном, не оправдывают того риска, который потенциально может быть связан с такими транзакциями. Люди просто не хотят заниматься этим, даже если есть исключения из санкций. Частный бизнес не хочет брать на себя риски. И если у них есть бизнес в другой стране и они могут работать не обязательно с Афганистаном, а с каким-то другим государством, то бизнесмены думают: "А зачем мне здесь вообще чем-то заниматься". Атмосфера не способствует нормальной работе частных компаний.

— Какая доля частного бизнеса ушла за последний год из Афганистана?

— Конечно, сейчас его гораздо меньше, чем раньше. У "Талибана"* фокус в основном на частный сектор, на сбор налогов от таможенной торговли, но это в основном продукты питания, полезные ископаемые и так далее.

— Во все ли провинции у вас есть доступ, нет ли препятствий со стороны "Талибана"*?

— "Талибан"* не препятствует осуществлению гуманитарной деятельности. Проблемы возникают, потому что не все на местах всегда знают правила. Но мы эти проблемы решаем. В целом могу сказать, что они обеспечивают безопасность гуманитарных сотрудников и обеспечивают им доступ, хотя возникают конфликты местного уровня, которые мы в рабочем порядке решаем.

— Конфликты какого рода?

— Например, местный какой-то командир может высказать желание как-то повлиять на процесс каким-то образом. Естественно, этому никто не подчиняется. Сразу же процесс останавливается. Делается доклад в соответствующие координирующие органы. Бывает, что женщину-работницу не допускают до участия в распределении, например, какого-то гуманитарного груза. Мы связываемся, и этот вопрос решается. Но такого, чтобы у нас отняли груз, не бывает.

— Доступ у вас есть во все провинции?

— Во все провинции у нас есть доступ.

— Если ли у ООН гуманитарная программа, которая позволяла бы переориентировать людей, выращивающих мак и занимающихся производством наркотиков, на занятие сельским хозяйством? Есть ли программа восстановления сельского хозяйства?

— Есть такая программа. Например, в Кабуле, Кандагаре и Гильменде мы распределили пяти тысячам домохозяйств поддержку в сфере птицеводства и животноводства. Поддержали 29 средних и малых предприятий; 25 тысячам фермеров, которые раньше разводили мак, были предоставлены специальные программы для выращивания чего-то другого.

— Изменилась ли за прошедший год ситуация с угрозой терроризма в Афганистане?

— В конце июля — в августе активизировались атаки перед годовщиной. В целом по сравнению с прошлым годом, предыдущими годами уровень активности, если мы говорим о взрывах, выстрелах, уменьшился. "Талибан"* заявляет, что активно борется с ИГ** и "Аль-Каидой"**, но вместе с тем недавние события — в том числе обнаружение лидера "Аль-Каиды"** Аймана аз-Завахири в Кабуле — несколько изменили картину. Мы продолжаем внимательно отслеживать ситуацию. Мы обеспокоены, но продолжаем работать. Естественно, эти события не способствуют дополнительной мобилизации ресурсов для Афганистана, нам и так достаточно трудно собирать ресурсы.

— Насколько я понимаю, ООН нуждается в дополнительных ресурсах в этом году для оказания помощи Афганистану?

— Ресурсов, которые мы получили, недостаточно.

— Сколько требуется?

— Мы просили 4,4 миллиарда долларов. Нам еще двух миллиардов даже не дали. Дефицит большой. В последние месяцы цена потребительской корзины выросла на 29 процентов в связи с ситуацией в мире и в Афганистане. Поэтому даже тех 4,4 миллиарда не хватит.

— То есть нужны средства сверх 4,4 миллиарда?

— Если мы в этом году соберем пять миллиардов и выше — это может позволить стабилизировать ситуацию. Но менее двух миллиардов, которые у нас на счетах на конец августа, — это очень маленькая сумма.

— Год назад талибы взяли обязательство создать инклюзивное правительство, бороться с терроризмом и лучше соблюдать права женщин и девочек. Насколько они справляются с исполнением этих обязательств?

— Если их спросить, они, вероятно, полагают, что справляются. На мой взгляд, не справляются. В особенности в вопросе прав женщин у нас тяжелая ситуация — девочки в школу не ходят. Считаю, что это абсолютно недопустимо. Ограничения на работу женщин — тоже неправильно, я считаю.

Что касается инклюзивности правительства — они считают, что оно инклюзивное, потому что в нем представлены различные этнические группы. А международное сообщество не считает правительство инклюзивным, потому что оно не является представительным в той степени, в какой международное сообщество считало бы приемлемым.

Что касается терроризма, то после того, как Айман аз-Завахири был найден в Кабуле, я не знаю, можно ли считать, что эти обязательства исполнены, и в какой мере они исполнены. Думаю, что во всех этих моментах есть еще большие пробелы. Надо еще много работать.

* Движение, находящееся под санкциями ООН за террористическую деятельность.

** Террористическая организация, запрещенная в России.

Афганистан. США. ООН. Россия > Армия, полиция. Внешэкономсвязи, политика > ria.ru, 29 августа 2022 > № 4338572 Рамиз Алакбаров

Нуриддин Азизи: Афганистан открыт к налаживанию отношений со всеми странами

Кабул намерен развивать отношения с Москвой и не видит препятствий для того, чтобы российский бизнес инвестировал в Афганистан, заявил министр промышленности и торговли страны Нуреддин Азизи. В ходе визита в Россию министр рассказал специальному корреспонденту РИА Новости Полине Чернице, могут ли российские компании участвовать в разработке литиевых месторождений страны, чем может расплатиться Кабул за поставки российских товаров, в том числе нефтепродуктов, и ответил на вопрос, возможно ли на нынешнем этапе развитие экономических связей с США.

– Как вы оцениваете предварительные итоги визита в Россию, с кем на данный момент уже прошли переговоры?

– Хотел бы поблагодарить правительство Российской Федерации за то, что оно приняли предложение о нашем визите. Уже прошли встречи в министерстве энергетики и сельского хозяйства на уровне заместителей министров, а также переговоры между техническими группами двух стран. Это были успешные консультации. Помимо этого, состоялась встреча в Торгово-промышленной палате России, а также с представителями российских компаний.

– Когда вы только прилетели в Москву, в аэропорту вы сказали, что планируете обсудить в министерстве энергетики поставки в Афганистан российской нефти и озвучили цифру миллион. О каком объеме удалось договориться, или какие объемы импорта нефти и нефтепродуктов сейчас обсуждают стороны?

– Афганистану нужно сейчас более четырех миллионов тонн нефти. Мы уже импортируем нефть из соседних стран, но хотим нарастить поставки. Так как Россия является дружественной нам страной, то мы приехали, чтобы достичь какого-то соглашения по импорту российской нефти и нефтепродуктов. Мы планируем импортировать около одного миллиона тонн бензина и солярки – дизеля.

Соглашение должно учитывать интересы обеих стран. Так как это очень важный момент, и этот вопрос является одним из главных приоритетов нашей страны, то мы хотели бы заключить такое соглашение как можно раньше. Народ Афганистана нуждается в этом.

– То есть подписать соглашение уже в этом году?

– Да, в этом.

– А как будет производиться оплата? Вы говорили о возможности бартера. Это будет относиться только к нефтепродуктам или в принципе ко всем товарам, закупаемым в РФ?

– Афганистан и Россия имеют исторический опыт во взаимной бартерной торговле. Мы бы хотели бы сконцентрироваться на поставках продовольствия и других продуктов первой необходимости, в том числе нефтепродуктов, и мы ведем консультации с российскими партнерами.

В приоритете у нас – осуществлять импорт этих российских товаров по бартерной схеме. Если операции по такой схеме не получатся, то мы можем использовать финансовые транзакции. С этим вопросом никаких проблем нет – в отношении Афганистана нет ограничений со стороны США или ЕС по подобным поставкам. Афганистан может расплачиваться за эти товары деньгами.

– А что подразумевается под бартером? Может ли идти речь не просто о товарах, а, например, о передаче инвесторам из РФ доли в месторождениях в Афганистане, в том числе лития?

– Нынешнее афганское правительство контролирует территорию всей страны, ситуация безопасна. И сейчас мы можем предоставить России какие-то свои полезные ископаемые в обмен на импорт из России, в том числе на продукты из России и на энергоресурсы из России.

Помимо этого у нас есть, например, сухофрукты, изюм и лекарственные травы, Афганистан исторически поставлял большие объемы изюма в Россию. Мы можем поставить в Россию сотни тонн такой продукции. Например, на лекарственные травы цены сейчас очень высоки, а Россия нуждается в таком сырье для медицины. И мы можем использовать их в бартерной торговле. Мы можем поставлять сырье на российские фабрики, как это мы уже делаем сейчас с Китаем.

– Вы упомянули Китай, многие эксперты не исключают рост противоречий между Москвой и Пекином по теме Афганистана, учитывая, что Китай сейчас является главным инвестором в вашей стане. Как вы можете это прокомментировать?

– У нас нет противоречий ни с Россией, ни с Китаем. Мы на равных сотрудничаем со всеми странами, которые проявляют интерес, мы расцениваем их в этом случае как дружественные. Афганистан богат природными ресурсами, и мы рассчитываем на равные отношения со всеми странами-инвесторами. Мы никому не отдаем приоритет. Но хотел бы отметить, что Китай, например, отменил пошлины на 98% наименований товаров, поступающих из Афганистана – почти на все.

– Какой объем инвестиций, по вашим оценкам, можно ожидать с российской стороны? И когда стоит ожидать выхода или, скорее, возвращения российских компаний на афганский рынок?

– Ранее Россия уже участвовала более чем в 140 крупных проектах в Афганистане. Россия хорошо ориентируется на рынке Афганистана, знает нашу страну. Российские компании в свое время проводили разведку полезных ископаемых, и теперь их изыскания используются нашим министерством горнодобывающей промышленности и нефти. Эти же документы есть и у российской стороны. Другими словами, для российского бизнеса не составит проблем инвестировать в Афганистан, так как опыт уже есть, условия тоже. Мы не видим препятствий для работы российских компаний в Афганистане. И хотим, чтобы так продолжалось и дальше.

– В том числе по вопросу инвестиций в цементные заводы?

– Да, Россия может инвестировать в цементную отрасль. С этим никаких проблем нет. Компании могут инвестировать и в другие инфраструктурные проекты. У нас также есть возможность, чтобы российские компании инвестировали в нефтяную и газовую промышленность, минеральные ресурсы. У нас очень хороший и качественный литий. Помимо этого существует возможность инвестировать в афганскую электро- и гидроэнергетику.

Афганистан обладает мощностями в 70 тысяч Мегаватт электроэнергии. Половина из этих объемов может производиться за счет гидрогенерации – на реках, еще 50% – это ветряная, солнечная генерация, а также использование каменного угля. Для Афганистана 70 тысяч Мегаватт – это избыточная мощность, поэтому мы можем экспортировать эту электроэнергию странам региона, в том числе соседям – Индии и Пакистану. У нас есть ряд незаконченных проектов в этой сфере, и мы приглашаем инвесторов принять в них участие, в том числе хорошая возможность для российских компаний. Например, есть проект CASA-1000, международные доноры уже профинансировали его на 30%. Существуют и другие проекты, которые реализованы от 30% до 80%. Это будет выгодно не только для Афганистана, народа нашей страны, но и для самих инвесторов. Мы со свой стороны предложим хорошие условия работы.

– По вашим прогнозам, удастся ли Кабулу добиться разморозки со стороны США национальных авуаров? Получится ли решить этот вопрос в обозримом будущем? И в целом, как вы оцениваете перспективы хоть какого-то налаживания экономических отношений с Вашингтоном? О политике я пока не говорю.

– По поводу перспектив отношений с США – как я сказал уже ранее, мы бы хотели наладить отношения со всеми странами, особенно в экономике, это можно сказать и о США. А что касается авуаров, то деньги, которые Америка заблокировала, – это деньги частного сектора, простых людей. Это то, что лежало на счетах в банках в качестве банковских гарантий. А США забрали их из афганских банков, блокировала их. Если США закроют на это глаза, это станет большой катастрофой для афганского частного сектора и афганской экономики. Я считаю, что США как страна, которая охраняет частную собственность, частные инвестиции, не должна наносить вред людям. Мы надеемся, что США не допустят такую историческую ошибку и разморозят афганские национальные резервы.

Россия. Афганистан > Внешэкономсвязи, политика > ria.ru, 19 августа 2022 > № 4338873 Нуриддин Азизи

Значение и потенциал железнодорожной системы Афганистана

Об авторе: Денис Алексеевич Крылов, стажёр Центра изучения современного Афганистана (ЦИСА)

Система железных дорог является неотъемлемой и обязательной составляющей инфраструктуры любого развитого и развивающегося государства. Несмотря на свою богатую и долгую историю, Афганистан до сих пор не имеет собственной полноценной железнодорожной системы, что является одним из факторов медленного экономического и промышленного развития.

Перед тем как непосредственно перейти к рассмотрению проблем, с которыми столкнулись власти Афганистана при постройке железных дорог, стоит обозначить цели, которых они стремятся достичь. Во-первых, запуск поездов даст серьезный импульс для развития производств и промышленности, поскольку железные дороги в первую очередь соединяют места залежей и добычи полезных ископаемых с местами их отгрузки. Из первой цели вытекает вторая – развитие системы железных дорог во многом поспособствует налаживанию внешних торговых связей. Афганистан является местом соединения путей западных и восточных стран, поэтому все страны-соседи заинтересованы в ресурсной базе Афганистана и использовании территории государства в качестве транзитной зоны. В-третьих, железнодорожная система, а также её использование, повлияет на развитие внутренних структур государства в целом, поскольку железные дороги – это важная часть инфраструктуры. Не только сократится время перемещения из одной части страны в другую, но и в целом появится возможность присоединить многие удаленные регионы к общей инфраструктуре. Таким образом, регионы будут развиваться практически в равных темпах и условиях. Кроме того, помимо роста уровня занятости населения, увеличится продолжительность жизни, уровень медицины и образования, поскольку общее благосостояние населения улучшится.

Однако, как это часто бывает, проекты столкнулись с рядом проблем, поскольку полноценно реализованы были лишь единицы. Какие же главные проблемы, с которыми столкнулись власти Афганистана при реализации проектов железных дорог? Первой и, вероятно, самой серьезной проблемой на данный момент является военная деятельность на территории Афганистана, а также отсутствие политической стабильности. Второй проблемой является сложность ландшафта. Гиндукуш занимает северо-восточную и центральную часть государства. Здесь же появляется третья проблема — отсутствие финансовых и технологических возможностей для строительства железных дорог. Скалистый рельеф хоть и является проблемой, но проблемой решаемой. Практика показала, что при помощи туннелей можно преодолеть любую рельефную преграду. Главный вопрос – какая сумма уйдет на реализацию столь сложного и трудоемкого проекта.

Как уже было отмечено ранее, развитие железных дорог в Афганистане тесно связано с соседними странами, однако все они преследуют свои цели и хотят получить наибольшую выгоду от развития железнодорожной системы Афганистана. Так, например, в Афганистане введена в строй новая железная дорога «Хайратон — Мазари-Шариф», построенная при участии Узбекистана. Ветка протяженностью 75 км связала приграничную железнодорожную станцию Хайратон с крупнейшим городом на севере Афганистана. Для Узбекистана максимально выгодно содействовать развитию системы железных дорог в Афганистане, так как Узбекистан является «горлышком бутылки» — через это государство проходит в Афганистан значительная часть грузопотока северных стран. Поэтому, чтобы не потерять такое преимущество, правительство Узбекистана готово помочь в развитии железнодорожной системы Афганистана и продлить пути. Впрочем, остальные соседи Афганистана не сидят сложа руки. 10 декабря 2020 года в торжественной обстановке было открыто железнодорожное сообщение по новому 225-километровому маршруту от иранского города Хаф до афганского Герата, рассчитанное на 7 млн тонн грузов и 1 млн пассажиров в год. Следовательно, железная дорога Мазари-Шариф — Герат, после того как в Герате будет организована перестановка вагонных тележек с колеи 1520 мм на колею 1435 мм, станет выходом России, Узбекистана, Казахстана, Туркмении, Таджикистана и Киргизии на железнодорожную сеть Ирана. Хотя это не очевидно, но уже здесь начинаются разногласия между странами, которые хотят «помочь» Афганистану в развитии железных дорог. По итогам узбекско-афганско-пакистанских переговоров утверждена «Дорожная карта» по строительству железной дороги «Мазари-Шариф — Кабул — Пешавар» протяженностью около 600 км. На реализацию проекта может уйти до 5 лет. Для этого планируется привлечь 4,8 млрд долларов кредитных средств. Но в то же время это предоставит широкий спектр торговых возможностей для Афганистана. Поскольку Пакистан заинтересован в развитии этого пути, то и Индия несомненно будет стремиться присоединиться к проекту. Участие Индии в данном проекте, в свою очередь, соединит железнодорожную систему Афганистана с Индийским океаном.

По сообщению пресс-службы Министерства инвестиций и внешней торговли РУз, глава ведомства Сардор Умурзаков на встрече с Нуруддином Азизи, и.о. главы Минторга «Талибана» (запрещен в РФ), обсудил практические аспекты организации полевых исследований по маршруту пролегания ж/д «Термез – Пешавар» во второй половине июля. Кроме того, договорились совместно проработать вопросы наращивания торговли и увеличения объемов грузоперевозок через территории Афганистана и Узбекистана. Отмечена перспективность налаживания прямых связей между узбекским и афганским бизнесом. Данная новость подтверждает тот факт, что несмотря на все проблемы, проекты могут быть реализованы. И поскольку Узбекистан действительно нуждается в ресурсах и расширении торговых связей с внешним миром, Ташкент не боится сотрудничать с непризнанным правительством Афганистана. Возможно именно такие нестандартные решения поспособствуют стабилизации хотя бы в нескольких сферах жизнедеятельности Афганистана.

Отдельным аспектом можно выделить возможную заинтересованность европейских стран, однако вряд ли мы заметим их активность до начала реализации проектов. Поскольку потенциально Афганистан может стать практически глобальным транзитным путем (выход к Индийскому и Атлантическому океанам), даже США обратили внимание на последний указанный нами проект развития ж/д системы. По сообщениям СМИ Узбекистана, в «…Международной финансовой корпорации развития (США) подтвердили заинтересованность в совместной реализации данного проекта».

Разумеется, предвидеть точный план экономического и промышленного развития невозможно из-за обильного количества вариантов, но Афганистан неоспоримо является очень перспективным регионом, и один из лучших способов реализовать его потенциал – наладить транспортную систему. Однако самостоятельно нынешние власти Афганистана не в состоянии провести данную реформу. Соседние государства проявляют интерес к развитию множества проектов, но каждое из них пытается выбрать самый выгодный для себя вариант, из-за чего процесс тормозится. Вдобавок, в связи с непредсказуемостью развития ситуации в Афганистане и непризнанным статусом правительства талибов многие проекты были временно заморожены, но не отменены.

Денис Крылов

Афганистан. Узбекистан. США > Транспорт. Недвижимость, строительство. Госбюджет, налоги, цены > afghanistan.ru, 15 июля 2022 > № 4124034 Денис Крылов

Так ли плохи талибы?

ВАСИЛИЙ КРАВЦОВ

Военно-политический аналитик, специалист по афганскому кризису.

Спешно покидая Афганистан в августе 2021 года, США, тем не менее, позаботились о том, чтобы оставить в регионе мощный очаг напряжённости. Критики администрации Джозефа Байдена до сих пор вспоминают о нелицеприятных подробностях бегства американских военнослужащих из Кабула.

В Вашингтоне приняли решение не вывозить из страны значительные объёмы вооружения и военной техники, а по факту добровольно передали их талибам[1]. При этом американцы заблокировали доступ для новых властей к финансовым ресурсам за рубежом. Таким образом, Белый дом заставил Кабул вариться в одном общем котле с социально-гуманитарными и экономическими проблемами и голодающим населением при полном отсутствии каких-либо перспектив улучшения ситуации.

В довесок к этому клубку сложностей Соединённые Штаты оставили талибскому руководству и более существенные проблемы. Среди них, кстати, и пресловутая «Аль-Каида»[2], под эгидой борьбы с которой американцы и оккупировали Афганистан в 2001 году. За двадцать лет присутствия западных военных на афганской земле появились и осели боевики ИГИЛ[3], пакистанские талибы, Исламское движение Восточного Туркестана (ИДВТ), «Джамаат-е Ансарулла»[4] и ещё около двадцати тергруппировок. Весьма примечательно, что Вашингтон выстраивает информационную картинку так, чтобы нынешние власти в Кабуле у всего мира ассоциировались с перечисленными террористическими объединениями.

Со своей стороны США начали декларировать поддержку антиталибским силам. Пока содействие, впрочем, носит демонстративный характер. Американцы, по-видимому, исходят из того, что Фронт национального сопротивления Афганистана должен получать финансирование и логистическую помощь со стороны и без того небогатого Таджикистана.

Кто-кто, а Вашингтон хорошо умеет разжигать огонь чужими руками.

Одна из причин нынешней медлительности американских спецслужб – традиционные для лидеров афганских нацменьшинств склоки. У северян нет единого лидера. Это существенно ограничивает манёвр администрации Байдена. Ахмад Масуд – сын легендарного таджикского полевого командира Ахмада Шаха Масуда, как считают, совсем не обладает харизмой и качествами военачальника. Знающие люди поговаривают, что ему ищут и, возможно, уже подыскали замену. Один из вероятных претендентов – боевой генерал Мурад Али Мурад.

Попытки бывших полевых командиров Северного альянса воссоздать некое его подобие обречены на неудачу. И это, увы, факт. Майские договорённости в Анкаре между Дустумом, Масудом-младшим и ещё более сорока бывшими чиновниками республиканского режима – это не более чем пустые разговоры. У нового образования нет материальных, финансовых и людских ресурсов. Повстанцы могут уже в недалёком будущем превратиться в неконтролируемые лихие банды разбойников, создающих большие проблемы не талибам, а северным соседям – Ташкенту, Душанбе и Ашхабаду, а следовательно, и Москве.

Нельзя забывать и о ещё одной стратегической цели исламистов – создании государства фундаменталистского толка на территории Синьцзян-Уйгурского автономного района КНР. К слову, один из главарей ИДВТ – уйгур Абдул Хак Туркестани недавно был замечен в северных афганских провинциях. То обстоятельство, что боевые отряды уйгуров фактически свободно присутствуют в Афганистане, не добавляет желания Пекину инвестировать в афганские производственные и инфраструктурные проекты. Хотя попытки «захода» китайского бизнеса в Афганистан уже были и пока продолжаются.

Такая же ситуация и с Пакистаном. Нынешней американской администрации, как и всем предыдущим и последующим, абсолютно не выгодна самостоятельная и, главное, безопасная Исламская Республика.

Напротив, Белому дому, чтобы разорвать растущие экономические связи с Пекином, крайне необходим экспорт нестабильности в пакистанские провинции и постоянный внутриполитический кризис в Исламабаде.

К слову сказать, американский госдеп и его представитель Дональд Лу, по мнению бывшего пакистанского премьер-министра Имран-хана, напрямую причастны к его импичменту за чрезмерное проявление самостоятельности. Вряд ли, политик такого уровня будет безосновательно разбрасываться подобными обвинениями, не будь под ними серьёзных оснований. И сейчас, если рассматривать положение дел в регионе объективно, понятно, почему американский контингент не трогал пакистанских талибов. Эти «товарищи» ни много ни мало собрались повторить в Пакистане успех своих «коллег» – афганских талибов. Но если последние рассматривали ранее и продолжают рассматривать сейчас своей вотчиной исключительно Афганистан, то их пакистанские собратья кроме Пакистана собираются строить халифат во всей Центральной Азии. Что, естественно, резко повысит профиль Вашингтона на азиатском направлении. Вновь сделает актуальными американские предложения по возвращению в регион пентагоновского контингента под предлогом защиты от терроризма.

Теперь непосредственно к новым хозяевам Кабула – талибам. Да, они использовали террористические методы для борьбы с американской оккупацией. Да и то не все. Из шести основных талибских советов (шур), как органов управления группировкой, к таковым могут быть отнесены не более одной – двух. Но, необходимо отдавать отчёт, что талибы образца 2021 г. – это отнюдь не те исламисты, которых мы знали в 1990-е и 2000-е.

Они трансформировались в целом монолитное движение, сумевшее в достаточно сжатые сроки построить работающую социальную инфраструктуру, создать прообраз будущей регулярной армии Афганистана.

Нельзя обойти вниманием и внешнеполитические шаги новоиспечённого эмирата, который проявил «чудеса» дипломатии, сумев не только сохранить диппредставительства России, Ирана, Пакистана и центральноазиатских государств, но и обеспечить их безопасность. Талибы сумели привлечь ОАЭ к управлению кабульским аэроузлом.

Такие миролюбивые сигналы позитивно воспринимают соседи Афганистана. Ташкент наладил постоянный диалог по экономической проблематике с Кабулом. Тегеран намерен урегулировать вопросы водопопользования с талибами в рамках Гильмендского соглашения 1973 г. (это было серьёзной проблемой для афгано-иранских отношений).

Россия, как известно, приняла делегацию проталибских экономических кругов на ПМЭФ, заинтересованных в выходе на договорённости о поставках в Афганистан ряда товаров российского производства, а также топлива и продовольствия.

Действительность складывается так, что кроме талибов в современном Афганистане нет реальной политической силы, с которой можно вести диалог и выстраивать экономические отношения.

Конечно, помогать Кабулу справиться с внутренними деструктивными движениями никто не будет – ни Россия, ни Пакистан, ни Иран, ни страны Центральной Азии. Но вот дать возможность афганцам самостоятельно выровнять этноконфессиональный баланс вполне возможно и даже приемлемо. Нет сомнений, что талибы сделают это быстро и эффективно, так как заинтересованы в скорейшем международном признании.

А вот что точно должны сделать регионалы, – так это помочь временному правительству справиться с гуманитарным кризисом. И это, в первую очередь, в интересах самих соседей, которым совсем ни к чему потоки голодающих беженцев из Афганистана.

Те, кто делает ставку на силы сопротивления и Ахмада Масуда, вероятно, совершают очень большую ошибку. Опыта государственного строительства и управления у сепаратистов ещё меньше, чем у талибов. Возобновление кровавой гражданской войны – явно не в интересах ни самих афганцев, ни их соседей.

Вывод один – признает ли Россия талибов или нет, не в этом состоит главный вопрос сегодня. Более актуально то, что сейчас совместными усилиями всех регионалов можно и нужно оказать талибам действенную экономическую помощь, дать им возможность преодолеть гуманитарный кризис и тем самым купировать угрозы в виде ИГИЛ, пакистанских талибов. В конце концов, других вариантов, кроме как договориться с нацменьшинствами и через это обеспечить безопасность для иностранных инвестиций, у Кабула не просматривается.

СНОСКИ

[1] «Талибан» – организация находится под санкциями ООН за террористическую деятельность. – Прим. ред.

[2] Запрещено в России – Прим. ред.

[3] Запрещено в России – Прим. ред.

[4] Запрещено в России – Прим. ред.

Афганистан. США > Внешэкономсвязи, политика. Армия, полиция > globalaffairs.ru, 8 июля 2022 > № 4313769 Василий Кравцов

У ТАПИ есть шансы на реанимацию

Недостроенный газопровод может понадобиться не только Афганистану

На фоне текущих событий почти незамеченным осталось обращение секретарей советов безопасности Индии, Китая, Ирана и России к движению «Талибан» (признанная террористической организация, деятельность которой запрещена в России), призывающее его искоренить терроризм в Афганистане.

Казалось бы, Афганистан сегодня находится на окраине глобальной политики, завязанной на санкциях США и Европейского союза против России. В реальности Афганистан оказывает на нее влияние на протяжении многих лет, находясь в поле пристального внимания правительств трех держав — России, США и Китая, — не считая ряда стран вокруг него — Пакистана, Ирана, Индии, Туркменистана и Таджикистана. Сейчас он контролируется радикальным движением «Талибан» (признанная террористической организация, деятельность которой запрещена в России), правящим Афганистаном с 2021 года после вывода американских войск.

Захватив власть, члены «Талибана» столкнулись с комплексом экономических проблем. Главная из них — обеспечение населения продовольствием и энергоресурсами. Без их решения «Талибан» может рано или поздно столкнуться с недовольством людей, способным постепенно перерасти в локальные конфликты и затем в масштабное вооруженное противостояние.

Учитывая наличие «оппонентов» в лице «Исламского государства» (признанная террористической организация, деятельность которой запрещена в России) и «Северного альянса», «Талибану» совсем не хочется подобного сценария развития событий, поэтому он пытается привести разрушенную экономику в мало-мальски приемлемое состояние, пытаясь наладить отношения с ведущими странами планеты и привлечь инвесторов. Сложность ситуации заключается в том, что действия «Талибана» пока не вызывают доверия со стороны мирового политического и делового истеблишмента и перед ним стоит задача кардинально улучшить собственный имидж.

В то же время Афганистан обладает довольно богатой минерально-сырьевой базой различных полезных ископаемых, например, очень ценятся добываемые в стране бирюза и лазурит.

С нефтью и природным газом дела обстоят иначе: они не извлекаются из недр, хотя советские геологи вели масштабные исследования.

В ходе них были выявлены Афгано-Таджикский, Амударьинский, Тирпульский, Калаиморско-Каларинский нефтегазоносные бассейны на западе и севере Афганистана и Кундур и Гильменд на юге. Было открыто 6 нефтяных и 8 газовых месторождений в Амударьинском бассейне. Запасы нефти на разведенных объектах были оценены в 53,8 млн тонн, природного газа — в 174 млрд кубометров.

В 2002–2006 годах изучение недр Афганистана осуществляли сотрудники Геологической службы США, которые оценили запасы нефти в размере 490 млн тонн, природного газа — в 1 трлн кубометров.

Тогдашнее правительство Афганистана попробовало заинтересовать ими иностранные компании, организовав в 2009 году конкурс на право разработки нефтяного блока Кашкари (месторождения Агнот, Акдарья и Кашкари) и газовых блоков Джума-Башикурд и Джангаликолон, оказавшийся неудачным. Два года спустя правительство добилось успеха и подписало контракт с China National Petroleum Corporation (CNPC) на разработку нефтяных месторождений Кашкари, Ангот, Акдарья, Замрадсай и Акдарья.

В 2012 году власти Афганистана провели тендер по нефтяным блокам Ахмадабад, Мазари-Шариф, Балх, Шамар, Сандуклы и Мухамад Джан Дагар, его выиграл американский ExxonMobil. И CNPC, и ExxonMobil провели на полученных ими блоках геологоразведочные работы, постепенно свернув их.

На смену им никто не пришел. «Талибан» обсуждал с представителями деловых кругов КНР перспективы разработки месторождений полезных ископаемых в стране, гарантируя им безопасный инвестиционный климат, но дальше слов процесс не сдвинулся. Китай явно продолжает следить за опасным соседом, и его привлекают богатства недр Афганистана, преимущественно медь и литий. Нефть остается на заднем плане, однако в КНР про нее не забывают.

Еще более любопытной представляется обстановка с природным газом.

В 1967 году было запущено в эксплуатацию месторождение Ходжа-Гугердаг. От него через был проложен магистральный газопровод в Туркменистан длиной 98 километров, ежегодно прокачивавший до 2,2-2,5 млрд кубометров голубого топлива (в 1980 году к нему было подсоединено месторождение Джар-Кудук). Гражданская война в Афганистане привела к его полной остановке в 1990 году, совпав с падением добычи на Ходжа-Гугердаг и Джар-Кудук из-за истощения их продуктивных горизонтов.

В 1995 году возникла идея прокладки газопровода из Туркменистана через Афганистан в Пакистан. Правительства Туркменистана и Пакистана подписали меморандум о взаимопонимании и договорились о нейтралитете с «Талибаном». В проекте должны были принять участие афганская компания Bridas, американская Unocal и саудовская Saudi Deita. После серии нападений на посольство США Unocal вышла из проекта, и он остановился.

В 2002 году власти Туркменистана, Пакистана и Афганистана возобновили переговоры, шедшие с переменным успехом до 2010 года, когда между этими странами и Индией было заключено рамочное соглашение о строительстве газопровода «Туркменистан — Пакистан — Афганистан — Индия» (ТАПИ). Его длина должна была достичь 1,814 тыс. километров, пропускная способность — 33 млрд кубометров в год, стоимость равнялась $10 млрд.

Через два года проект забуксовал из-за разногласий по поводу платы за транзит природного газа через территории Афганистана и Пакистана. После их утряски в 2015 году был заложен туркменский участок газопровода, в 2018 году — афганский. В 2019 году группа ЧТПЗ получила контракт на поставку для ТАПИ свыше 150 тыс. тонн стальных труб диаметром 1420 мм. А еще через пару лет стало не до газопровода — власть в Афганистане взял в свои руки «Талибан».

Теперь правящие круги Афганистана заинтересованы в реанимации ТАПИ, понимая, насколько он выгоден: можно зарабатывать на транспортировке голубого топлива, и транзитные доходы могут составить до $500 млн в год. Слабое место в позиции властей — неоднородность самого «Талибана», представляющего собой причудливую смесь из разных течений, и неустойчивость его политики.

Россия, как ни удивительно звучит, может помочь возобновлению прокладки ТАПИ, выступив в качестве поставщика стальных труб (их понадобится не менее 1 млн тонн), компрессоров и т. д.

Чисто теоретически РФ могла бы направить по трубопроводу природный газ: Россия и Туркменистан связаны газопроводами с советских времен, и состыковка с ТАПИ большие хлопоты вряд ли доставит.

Зато по ТАПИ можно было бы пустить определенные объемы природного газа из нашей страны, договорившись с участниками его проекта, — в условиях напряженных внешнеполитических отношений с Европейским союзом это было бы нелишне. По крайней мере, такой вариант не стоит сбрасывать со счетов.

В принципе, можно было бы попробовать обойтись без беспокойного Афганистана, пустив газопровод через Иран. Здесь есть три важных момента: США и Европейский союз могут выступить против обходного маршрута, протяженность газопровода существенно увеличится и, как следствие, вырастет его стоимость, географическая и геологические обстановки могут оказаться неподходящими: в Туркменистане, Иране, Пакистане и Индии полно гор и имеется высокая сейсмичность, надо будет провести серьезные изыскательские работы.

Если же проложить газопровод по предлагаемому маршруту технически все-таки возможно и Россия, Индия, Туркменистан, Иран и Пакистан, взвесив потенциальные политические и экономические риски, найдут общий язык, тогда препятствий вообще не будет.

По крайней мере от Индии возражения вряд ли последуют: из 64 млрд кубометров «голубого топлива», ежегодно потребляемых ею, порядка 40% ввозится в сжиженном виде. К 2040 году спрос на него в Индии расширится до 200 млрд кубометров. Удовлетворить его за счет собственной добычи страна не сможет, путем доставки на морских кораблях — тоже.

«Талибану» в складывающейся ситуации придется приложить максимум усилий для убеждения соседей не тянуть газопровод в обход Афганистана — цель, прямо скажем, не из легких. Пока ему удается зарабатывать на экспорте угля в Пакистан, пользуясь высокими ценами на него и трудностями с его доставкой из ЮАР. За минувшие шесть месяцев поступления в казну «Талибана» от поставок угля составили 3 млрд афгани ($33,8 млн). Что будет в случае завтрашнего изменения конъюнктуры на глобальном рынке угля — вопрос без ответа.

Леонид Хазанов

д.э.н., промышленный эксперт

Пакистан. Туркмения. Афганистан. Россия > Нефть, газ, уголь. Внешэкономсвязи, политика. Армия, полиция > oilcapital.ru, 1 июня 2022 > № 4073520 Леонид Хазанов

Джамал Гарвал: санкции не повлияли на сотрудничество Кабула и Москвы

Кабул и Москва ведут переговоры в энергетической сфере, в будущем не исключены конкретные договоренности, заявил специальному корреспонденту РИА Новости Полине Чернице временный поверенный в делах Афганистана в России Джамал Насир Гарвал. В своем первом эксклюзивном интервью российским СМИ дипломат рассказал, планируют ли Москва и Кабул переходить на взаиморасчеты в национальных валютах, намерена ли афганская сторона запрашивать финансовое содействие со стороны России, будет ли заменен флаг на здании посольства, и поделился своими впечатлениями от парада на Красной площади, который он впервые смог посетить лично.

– После того, как Москва официально аккредитовала вас в качестве временного поверенного в делах Афганистана в России, как развивается обстановка в посольстве? Не было ли периода "двоевластия"?

– Мы начали работать спокойно, у нас функционируют все отделы – консульский, отдел протокола, другие отделы. Все нормально. Как только мы приехали, мы начали сразу работать, чтобы не случилось каких-либо проблем, чтобы какие-то вопросы не были поставлены на паузу.

– А будет ли посольство менять флаг?

– У нас пока тот флаг, который был раньше, мы его используем как символ, как наш флаг. А будет ли замена или нет? Дискуссии продолжаются. Может быть, этот флаг останется и в будущем тоже. Но, повторюсь, этот вопрос еще не решен. Даже в Афганистане, в столице страны, Кабуле, во многих местах старый флаг висит. Мы используем оба флага.

– Что стало с сотрудниками, назначенными еще предыдущими властями и не признавшими движение талибов*? И еще – ранее в СМИ появлялась информация, что при смене состава посольства у одного из сотрудников якобы были украдены какие-то деньги. Действительно ли имел место такой инцидент?

– С момента приезда в Москву я предложил сотрудникам, которые раньше работали в дипмиссии, продолжить работу. Ведь мы все из одной страны, мы коллеги, давайте вместе будем работать. Некоторые из них решили оставить службу, кто-то остался. Мы же со своей стороны тоже не хотели заставлять кого-то продолжать работать без желания. Я тоже раньше работал при предыдущем правительстве – в МИД Афганистана, и сейчас решил продолжать работу и буду это делать.

Вы спросили по поводу потери или кражи денег, СМИ писали об этом. Это было раньше, когда было другое посольство, может быть, между ними что-то было, да. На данный момент у нас все нормально, и не было инцидентов, связанных с пропажей каких-то денег. Может быть, были проблемы именно между прошлым составом посольства и властями в Кабуле.

– Вы упомянули предыдущего посла, господина Джавада, контактировали ли вы с ним, когда происходила смена состава дипмиссии?

– Я предлагал ему остаться. Я хотел, чтобы он с нами работал. Я сказал: "Ты наш посол, как был, так и будешь. Давайте вместе будем продолжать работать". Но, к сожалению, он не согласился.

– Он покинул Россию?

– Да, он на данный момент не в России. И не в Афганистане. Может быть, он в какую-то европейскую страну уехал.

– Если вернуться к работе посольства: вы сейчас выдаете визы всем, кто хочет посетить Афганистан? Сколько виз уже выдано?

– Как я сказал, у нас все отделы нормально работают. Если кто-то хочет получить визу, мы их выдаем. Если кто-то хочет поехать в Афганистан, для этого есть все возможности, мы официально выдадим визу. Если хотят получить паспорт, для этого тоже у нас возможности. Как мы начали работать, нам наладили все системы, все отлично работает. Ежедневно обращается около 40-50 человек по разным консульским вопросам. И они оперативно решаются. Конкретно по количеству выданных виз я вам сказать не могу, но к нам обращаются россияне, и мы выдаем им визы.

– А обращались ли к вам афганские граждане, в том числе беженцы, которые покинули Афганистан в прошлом году, после смены правительства, хотят ли они вернуться? Существуют ли планы по возвращению афганских беженцев из России?

– Мы никого не заставляем: представители афганского народа, которые уехали и живут сейчас в других странах, если они хотят, то могут вернуться. Если они хотят остаться в России, других странах – пожалуйста. Да, есть те, кто хочет вернуться на родину, уже были обращения, но мы никого не заставляем.

– Национальный авиаперевозчик Афганистана Ariana Afghan Airlines начал выполнять рейсы в Россию. Большой ли спрос на эти рейсы, и планируется ли увеличить их число?

– Мы сейчас решили, что авиакомпания будет совершать один полет раз в неделю. Мы посмотрим: если желающих будет больше, может быть тогда мы увеличим частоту рейсов, может быть до двух-трех раз в неделю. Просто на данный момент, к сожалению, пассажиров не так много, поэтому не было обращений для того, чтобы увеличить число рейсов.

Мы можем это сделать, мы вполне можем организовать ежедневные рейсы с помощью Ariana Airlines, но на данный момент, учитывая количество пассажиров, речь может идти об одном рейсе в неделю.

– В конце марта российская делегация, состоящая из представителей экономических агентств и инфраструктурных компаний, посетила Кабул. В каких именно областях обсуждалось сотрудничество? Были ли достигнуты договоренности по конкретным совместным проектам?

– Да, у нас ведутся переговоры в сфере бизнеса и финансов. Мы настроены и очень хотим развивать экономическое сотрудничество с Россией, чтобы был прогресс в отношениях. Что касается конкретных направлений, то мы заинтересованы в закупках топлива, газа, это самые главные на данный момент направления, то, в чем нуждается наша страна в первую очередь. Мы настроены на то, чтобы достичь соглашений между Афганистаном и Россией и подписать конкретные соглашения. Также мы заинтересованы в восстановлении инфраструктуры, нужно строить здания, дороги, другие необходимые объекты. Раньше нам помогала в этом Россия, и мы надеемся на нее и теперь – на содействие. Да, на будущее у нас это в планах.

– Ведутся ли уже конкретные переговоры с "Газпромом", другими российскими компаниями по поставкам газа, топлива?

– Наши переговоры на данный момент ведутся по линии министерств торговли России и Афганистана. Это первый шаг, министерский уровень, а потом уже бизнес-структуры. С определенными компаниями у нас пока не было предметных переговоров. Мы также хотим, чтобы наши сухофрукты и другая сельхозпродукция поставлялись в Россию, заинтересованы в развитии этого направления. Пока мы не определили конкретные детали, но мы ведем переговоры на будущее. При этом речь не идет о каком-то бартере.

– Да, если говорить о торговле и взаиморасчетах: обсуждают ли сейчас Москва и Кабул возможность перехода во взаиморасчетах на национальные валюты – с учетом санкций и текущей ситуации в глобальной экономике?

– Пока мы не решили. Пока об этом речь не идет.

– Повлияли ли санкции на сотрудничество России и Афганистана, появились ли какие-то проблемы, стало труднее обсуждать какие-то проекты?

– Нет, мы не чувствуем никаких изменений. Как работали раньше, так и сейчас работаем и будем продолжать сотрудничество. Это фактор, как и фактор смены правительства в Афганистане, не повлиял на сотрудничество Кабула с Москвой и на намерение его развивать.

– США заблокировали афганские активы, в ООН заявляли о прогрессе в урегулировании этого вопроса, однако пока большая часть средств недоступна. Обсуждают ли сейчас Кабул и Москва предоставление Афганистану кредита?

– Нет, об этом пока речи нет. Если говорить в целом о политике нового правительства в этой сфере, то мы не настроены запрашивать кредиты, не будем брать у кого-то в долг. Мы хотим развивать инвестиции в страну, чтобы здесь работали компании, в том числе из России. Раньше российские компании реализовывали в стране более 140 объектов, мы хотим, чтобы эта работа была продолжена.

– Обсуждается ли в этой связи сейчас новый визит российской бизнес-делегации в Афганистан? Или может быть афганской в Россию?

– Да, мы планируем визит делегации нашего правительства. Мы этого очень хотим и надеемся, что в будущем он состоится.

– А когда может пройти такой визит? Летом? Может быть на Петербургский экономический форум?

– Нет, пока неизвестно. Но на ПМЭФ визита пока не планируется. Однако если будет такая возможность, мы бы поехали.

– Основным критерием для официального признания афганских властей мировое сообщество называет инклюзивность правительства. Есть ли на данный момент понимание, когда может быть сформировано такое инклюзивное правительство? И как вы оцениваете заявления экспертов, что новым властям Афганистана не удастся достичь этой цели?

– То, что вы говорите, о каком-то провале – это пишут и публикуют СМИ. В Афганистане на данный момент есть правительство, которое представляют и в состав которого входят представители всех национальностей и народностей Афганистана. А то, что пишут СМИ, это пропаганда тех людей, которые раньше были у власти, но сбежали, оставили страну. И мы предлагали им, чтобы они с нами продолжали работать. Но, к сожалению, они сами не хотят этого. Из правительства мы никого не заставляли уходить и никого не уволили. Они сами решили уехать. Наши двери всегда открыты. Мы нуждаемся, чтобы они с нами работали для благо нашей страны. Единое, инклюзивное государство тогда и получается, когда присутствуют все. Но, к сожалению, они уехали. В правительстве мы организовали специальную комиссию, которая ведет переговоры между ними и другими государствами, чтобы они вернулись и работали с нами.

– Но вы же видели оценки, что работа этой комиссии – профанация…

– Ну это же понятно. Это спекуляции. В комиссии работают очень высокопоставленные представители нашего государства, ее возглавляет заместитель главы правительства. И они имеют все полномочия на ведение этих переговоров, и работа ведется. А спекуляции распространяют те, кто уехал в США, в другие страны. Но мы говорим, что мы ни от кого не отворачиваемся.

– Если вернуться к экономическому сотрудничеству: всегда в отношении Афганистана сохранялись высокие риски, их не стало меньше и сейчас. Опять же, на севере страны сохраняется угроза ИГИЛ** (запрещенная в России террористическая группировка). Запрашивали ли нынешние афганские власти содействия от России в помощи по борьбе с группировкой?

– То, что публикуют СМИ о том, что мы не можем контролировать угрозу ИГИЛ** – это все пропаганда. Вы тоже не верьте им. Наша власть может контролировать нашу страну, нашу территорию. Так что не стоит беспокоиться об этом. Отвечая на второй вопрос: они не такие сильные, чтобы мы просили кого-то о помощи. Мы сами можем справиться с этой проблемой. Я уверен, что ситуация не дойдет до такого уровня, что они могут усилиться настолько, чтобы мы попросили помощи. Такого мы не допустим.

– Сохраняет ли Афганистан заинтересованность в реализации проектов газопровода Туркмения-Афганистан-Пакистан-Индия (ТАПИ)? Есть ли уверенность, что он будет реализованы в установленный срок?

– Об этом переговоры идут, мы очень хотим, чтобы работа по проекту ТАПИ продолжалась, чтобы наше сотрудничество в рамках проекта продолжалось. На данный момент желающих очень много. Самое главное, что нас очень радует ситуация с безопасностью: тех угроз, которые были раньше, нет.

– Правда ли, что вы посетили Парад Победы 9 мая?

– Да. Вы знаете, в Афганистане я бывал на парадах, но в России – впервые, и тем более на Красной площади. Мне очень понравилось современное оружие, было интересно все это наблюдать – мощь, сила, сам парад, как шли солдаты. Раньше я наблюдал все это по телевизору, но сейчас я видел своими собственными глазами и так близко, это впечатляет.

– А собираетесь ли вы путешествовать в ближайшее время по России?

– Да, мы планируем поездку в Санкт-Петербург, другие города России. Также я намереваюсь посетить Армению и Белоруссию, так как я являюсь временным поверенным в делах по совместительству и в этих странах.

– Когда, по-вашему, произойдет международное признание нынешних афганских властей, в том числе со стороны России, верите ли вы в это?

– Мы очень надеемся на это. И мы особенно хотим, чтобы Россия стала первой страной, которая официально сделает это – признает.

*Организация находится под санкциями ООН за террористическую деятельность

**Запрещенные в России террористические организации

Россия. Афганистан > Внешэкономсвязи, политика > ria.ru, 13 мая 2022 > № 4346184 Джамал Гарвал

СКФУ запустит курсы русского языка в Таджикистане

Северо-Кавказский университет (СКФУ) запустит курсы «Русский язык как иностранный» в Таджикистане. Занятия будут проходить в онлайн и очном форматах на площадке Славянского культурно-просветительского центра в Душанбе.

Как сообщил ректор СКФУ Дмитрий Беспалов, первыми слушателями курсов станут дети беженцев из Афганистана. Уже около 100 человек в возрасте от 9 до 25 лет объявили о своем желании изучать русский язык. По словам ректора вуза, популяризация русского языка за границей - одна из приоритетных миссий университета.

Также ученые Северного Кавказа провели «Неделю математики» для школьников и студентов Таджикистана. Преподаватели провели мастер-классы и прочли лекции по искусственному интеллекту.

Ранее сотрудники СКФУ провели подобные мероприятия в Узбекистане и Кыргызстане. В планах вуза – укрепление сотрудничества с университетами Республики Казахстан и другими вузами стран Средней Азии.

Таджикистан. Афганистан. ЦентрАзия. СКФО > Образование, наука. СМИ, ИТ > minobrnauki.gov.ru, 11 мая 2022 > № 4050854 Дмитрий Беспалов

Заявление Министра иностранных дел Российской Федерации С.В.Лаврова о ситуации вокруг Афганистана, Москва, 29 апреля 2022 года

После поспешного бегства оккупационных войск США и НАТО из Кабула в августе 2021 г. и последовавшего за этим прихода к власти Движения талибов военно-политическая обстановка в Афганистане относительно стабилизировалась. Хотелось бы отметить усилия нового руководства по возвращению после продолжительного вооруженного конфликта к мирной жизни, возобновлению нормальной работы национальной экономики, а также по обеспечению правопорядка и безопасности.

Отмечаем, что новые власти с первых же дней подтвердили готовность развивать взаимодействие с Российской Федерацией. Мы отвечаем взаимностью. Наше посольство не прекращало свою работу в самые тяжелые дни. Отношение талибов, как и прежних афганских властей к нашему посольству было образцовым. Мы признательны за те меры, которые были приняты для обеспечения безопасности наших дипломатов. Развиваем наши отношения и в том, что касается работы афганского посольства в Москве. В прошлом месяце мы выдали официальную аккредитацию кандидату, которого Движение талибов выдвинуло на позицию временного поверенного в делах Афганистана в России. Это первый афганский дипломат, назначенный талибским руководством. Он уже приступил к работе.

Вопросы двустороннего сотрудничества обсуждались 24 марта с.г., когда Кабул посетила межведомственная делегация Российской Федерации во главе со Спецпредставителем Президента России по Афганистану, Директором департамента МИД России З.Н.Кабуловым и с участием представителей наших экономических, торговых и транспортных ведомств. Параллельно в этот же день была доставлена очередная партия российской гуманитарной помощи – около 20 тонн лекарственных средств. Разумеется, будем продолжать такое содействие Афганистану. Отмечаем, что создаются хорошие условия для дальнейшего развития торгово-экономических связей между Россией и Афганистаном, для возобновления их в тех сферах, в которых они были на какой-то период прерваны.

25 апреля с.г. возобновлено прямое авиасообщение по маршруту Москва-Кабул, что будет способствовать контактам между людьми в целом между нашими предпринимателями. Со стороны Министерства иностранных дел оказываем этому всемерную поддержку. Видим перспективные сферы для развития сотрудничества и для прямых контактов между деловыми кругами, прежде всего, это сельское хозяйство, энергетика, а также транспорт – с учетом высокого транзитного потенциала Афганистана. В целом, те 140 с лишним предприятий, которые были построены Советским Союзом в Афганистане, остаются основой афганской экономики и это создает дополнительные возможности для наращивания нашего сотрудничества в торгово-экономической сфере.

Отмечаем формирование регионального консенсуса в отношении Афганистана. 31 марта с.г. в Китае состоялась встреча глав МИД стран-соседей Афганистана (Россия, КНР, Пакистан, Иран, Таджикистан, Туркменистан, Узбекистан). Встреча была полезной, важной, закрепила понимание того, что в регионе вокруг Афганистана мы тесно взаимодействуем с партнерами и единомышленниками, у нас единые цели обеспечить стабильный процветающий Афганистан, с территории которого не исходит угроза терроризма, наркотрафика, и в рамках которого обеспечено национальное согласие. Поддержали итоговые документы, встречу, которая состоялась в Китае. Подчеркнули необходимость широкого содействия со стороны наших стран экономическому восстановлению Афганистана. Но одновременно все исходят из того, что основную финансовую ответственность за постконфликтное восстановление афганской экономики, несут США и их союзники, которые в течении двадцати лет безраздельно хозяйничали на афганской земле.

Также продолжим взаимодействие и в других форматах. В октябре 2021 г. собирался «московский формат», который близок по составу участников к встрече, состоявшейся в КНР. Продолжим наше взаимодействие.

Открыты к сотрудничеству с США. Существует «тройка», в которую входят США, Россия и Китай, и расширенная «тройка», к ней подключается Пакистан. Не закрываем эту возможность для дальнейшей работы.

Считаю, что сейчас принципиально важно сконцентрироваться на взаимодействии тех, кто может на практике содействовать решению афганских проблем. А США и их союзники должны осознать свою финансовую ответственность.

В этой связи, не могу не обратить внимания на сохраняющееся блокирование авуаров афганского центрального банка, которые были заморожены США. Параллельно США выдвигают требования к тому, чтобы Афганистан отвечал на различные ультиматумы Запада. В том числе они наказывают Афганистан санкциями за его шаги по реформе в сфере образования.

Афганские власти приняли решение о раздельном обучении мальчиков и девочек. Это требует дополнительных расходов для того, чтобы создать соответствующие школьные структуры и места. Для этого те деньги, которые были незаконно заморожены США, пригодились бы там. Вместо того, чтобы объявлять санкции и демонстрировать полное неуважение к пониманию национальных, культурных традиций афганского народа, лучше бы разморозить эти деньги. Не буду сейчас приводить примеры того, как на Западе неолиберальные правительства подходят к организации учебного процесса мальчиков, девочек и кого-то там еще. Считаю необходимым уважать национальные традиции Афганистана и его народа. Это гораздо эффективнее, чем махать в очередной раз без повода санкционной «дубинкой».

Придаём большое значение развитию контактов с Афганистаном в сфере образования. В ноябре и декабре 2021 г. все афганские студенты вернулись для продолжения обучения в российских вузах (в очном формате). Оказали содействие в их приезде.

Хотел бы в заключение отметить нашу приверженность международному праву, как и всех остальных членов мирового сообщества в том, что касается официального, юридического и международно-правового признания новых афганских властей. Для этого считаем, что им необходимо продолжать усилия по борьбе с террористическими организациями, которые пока, к сожалению, в Афганистане сохраняют свои позиции, усилия по борьбе с наркотрафиком. Также необходимо обеспечить выполнение ещё одного своего обязательства, которое талибы взяли на себя публично, придя к власти, а именно, создание инклюзивного этнополитического правительства, в котором должны быть представлены не только представители различных этнических и конфессиональных групп, но и представители всех ключевых политических движений страны.

Думаю, что этот процесс, который мы всячески поддерживаем, должен быть ускорен. Соответствующие наши пожелания и предложения передали в Кабул. Они восприняты с пониманием.

Россия. Афганистан > Внешэкономсвязи, политика > mid.ru, 29 апреля 2022 > № 4070919 Сергей Лавров

Последние дни интервенции

Афганистан и бредовые идеи максималистов

РОРИ СТЮАРТ

Старший научный сотрудник Института глобальной политики имени Джексона в Йельском университете и соавтор (с Джеральдом Кнаусом) книги «Может ли интервенция быть действенной?» (Can Intervention Work? W.W. Norton & Co, 2011). Бывший государственный секретарь Великобритании по международному развитию, работал официальным представителем коалиции в Ираке и возглавлял организацию по развитию в Афганистане.

ДЛЯ ЦИТИРОВАНИЯ:

Стюарт Р. Последние дни интервенции // Россия в глобальной политике. 2022. Т. 20. No. 3. С. 191-206.

ОПУБЛИКОВАНО В ЖУРНАЛЕ FOREIGN AFFAIRS

Нелепые перегибы американской интервенции в Афганистане – от увеличения численности контингента, обошедшегося в триллион долларов, до полного вывода войск, кульминацией которого стало восстановление правительства талибов[1] спустя двадцать лет после терактов 11 сентября – должны быть отнесены к самым абсурдным и неприятным эпизодам современной внешней политики.

В основе трагедии лежит одержимость универсальными планами и громадными ресурсами, которая воспрепятствовала умеренному, но значимому прогрессу. А ведь его можно было добиться гораздо меньшим количеством войск и при меньших затратах. Однако неспособность найти золотую середину между пагубными избыточными инвестициями и полным пренебрежением говорит не столько о том, что было возможно в Афганистане, сколько о бредовых фантазиях тех, кто осуществлял интервенцию.

Эпоха интервенций началась в Боснии в 1995 г., и набрала обороты после операций в Косово, Афганистане и Ираке.

В этот период Соединённые Штаты и их союзники создали представление о себе как об оборотистых генеральных директорах: у них была стратегия и ресурсы, чтобы выправить положение, получить вознаграждение и уйти как можно скорее.

Символом эпохи стал американский генерал, встававший в четыре утра, чтобы пробежать свои дежурные 13–14 километров, а затем заняться исправлением изъянов в местных государственных институтах.

Если бы те же американские и европейские чиновники задались целью улучшить жизнь людей в бедном городке угольщиков на востоке штата Кентукки или коренного населения Южной Дакоты, они бы с большим скепсисом относились к универсальным планам преобразования общества, уделяли бы больше внимания истории местных общин и их травматическим переживаниям, а также скромнее оценивали бы свой статус как пришельцев и чужаков. Они смогли бы понять, что беспорядочность неизбежна, неудача возможна, а потому важно проявлять терпение. Может быть, даже осознали бы, почему смирение лучше, чем назойливое присутствие, и почему слушать лучше, чем читать назидательные лекции.

Однако на Балканах, в Афганистане и Ираке – регионах, прошедших через горнило гораздо более суровых испытаний, лишений, страданий и обнищания, чем какой-либо город или область внутри США, – американские и европейские чиновники настаивали на существовании некой универсальной формулы успеха, «чётко определённой миссии» и «стратегии выхода». Любая неудача или отступление, рассуждали они, может быть вызвана лишь отсутствием международного планирования или нехваткой ресурсов.

Эти идеи нанесли большой урон в Боснии и Косово. Но в процессе интервенций в Афганистан и Ирак, представлявших собой неустойчивое сочетание контртеррористических и гуманитарных операций, вскоре переросших в ещё более нестабильную смесь государственного строительства и борьбы с повстанцами, они оказались роковыми. С самого начала планы международного контингента были совершенно оторваны от местных реалий. В первом проекте стратегии развития Афганистана, подготовленном международными консультантами в 2002 г., афганцы описывались как приверженцы «подотчётного, многонационального представительного правительства на базе широкой коалиции», опирающегося на «уважение к правам человека». В том же году тогдашний советник по национальной безопасности США Кондолиза Райс заявила, что Афганистан – рассадник терроризма, представляющего «экзистенциальную угрозу безопасности нашей страны».

Такая явная ложь, умножавшаяся с каждой новой стратегией или планом, была нужна, чтобы заполучить ресурсы и обосновать необходимость интервенции. Преувеличивая как потенциал успеха, так и риски провала в Афганистане, эти горе-стратеги затрудняли сопротивление росту численности воинского контингента. А когда гибли солдаты и офицеры (а их погибло больше, чем когда-либо со времён войны во Вьетнаме), внутренняя политика диктовала всё более крикливые и напористые заявления о судьбоносной миссии, всё более раздутые планы и переброску новых войск.

В конце концов, риторическая пирамида Понци рухнула. Не сумев реализовать фантазии и мощь спасителей, Соединённые Штаты и их союзники теперь, казалось, были не в состоянии признать или оценить прогресс, действительно происходивший в районе боевых действий – отчасти потому, что он был медленным, непривычным и часто не соответствовал их планам.

Политические лидеры настолько сгущали краски, что, когда их заблуждение стало очевидно, они не смогли вернуться к здравой позиции «умеренного присутствия», вместо этого бросившись в другую крайность – к отрицанию, изоляционизму и полному выводу войск. В конце концов, интервенты ушли, возложив вину за последовавший хаос на коррупцию, неблагодарность и якобы трусость своих бывших партнёров.

Век интервенций

Одержимость универсальными планами, подкреплёнными большими ресурсами, которая привела к неудачам в Афганистане и Ираке, отчасти объяснялась непониманием сути предыдущего успеха. Первый шаг (операция НАТО в Боснии) в эру интервенций, продлившуюся двадцать лет, был в значительной степени эффективным. Удалось не только закончить войну и поддерживать мир в течение нескольких десятилетий при минимальных затратах для американцев и их союзников по НАТО, но и добиться того, что казалось невозможным: защиты гражданского населения, демобилизации агрессивных ополченцев, безопасного возвращения беженцев в районы этнических чисток, а также ареста и заключения под стражу военных преступников. Сегодня боснийское государство остаётся хрупким, разделённым по этническому признаку и коррумпированным, но мирным.

Этот успех, достигнутый благодаря заметному, но весьма сдержанному международному присутствию, был неверно истолкован как аргумент в пользу дерзких международных вмешательств, опирающихся на универсальные шаблоны государственного строительства и подкреплённых огромными ресурсами. Пэдди Эшдаун, британский политик, который был Верховным представителем в Боснии и Герцеговине, уверял, что Босния продемонстрировала семь «столпов миротворчества», имеющих «более или менее универсальное применение», а также план по созданию всего, что необходимо для организации жизни – от безопасности до водоснабжения, от тюрем до эффективной рыночной экономики[2]. По его мнению, для достижения поставленных целей необходима международная администрация, наделённая абсолютной исполнительной властью. Следует исключить местные выборы или консультации с населением. Державы, осуществляющие интервенцию, должны, по его мнению, жёстко действовать с самого начала, чтобы утвердить верховенство закона как можно быстрее и решительнее, даже если придётся прибегнуть к жестокому подавлению сопротивления.

Многие приняли идеи Эшдауна и разработали аналогичные планы. Джеймс Доббинс, бывший специальный посланник США в Боснии и будущий специальный представитель по Афганистану и Пакистану, стал соавтором книги «Руководство по государственному строительству для начинающих» (The Beginner’s Guide to Nation-Building), выпущенной корпорацией «Рэнд», в которой утверждалось, что для проведения жёстких операций по принуждению к миру требуется тринадцать солдат на тысячу жителей, тогда как для «лёгких» миротворческих операций достаточно двух солдат на тысячу жителей. Будущий президент Афганистана Ашраф Гани издал собственный учебник в соавторстве с искушёнными исследователями под названием «Исправление несостоявшихся государств» (Fixing Failed States), в котором определены десять функций государства и приведена универсальная схема государственного строительства для повсеместного применения от Африканского Рога до Урала.

В Косово и Ираке во имя реализации этих планов развёртывались всё более внушительные силы. В Косово администрация ООН присвоила себе право заключать под стражу любого, изменять конституцию, назначать чиновников и утверждать бюджет правительства (хотя пользовалась этими полномочиями довольно осторожно). В Ираке Пол Бремер, глава Временной администрации коалиционных сил, взял на себя всю полноту исполнительной власти и направил американских и британских чиновников – я был одним из них – управлять иракскими провинциями. Они переписали учебные программы университетов, перестроили армию, уволили сотни тысяч членов партии Саддама Хусейна «Баас» и арестовали десятки тысяч его сподвижников.

Афганистан – третья из четырёх крупных интервенций нового века – стал исключением. Там глава миссии ООН Лахдар Брахими и министр обороны США Дональд Рамсфельд предложили «облегчённое присутствие». Хотя они представляли совершенно разные политические традиции (Брахими был антиколониальным лидером движения независимости в Алжире), оба высмеивали косовский проект как неоколониальный фарс. Оба опасались, что жёсткое вмешательство в Афганистане сделает правительство этой страны слишком зависимым от иностранных денег и войск, а также спровоцирует повстанческое движение. Рамсфельд первоначально разрешил ввести только две тысячи американских военнослужащих и запретил любое государственное строительство. Не было предпринято попыток создать нечто сопоставимое с миссией в Косово или с последующей миссией в Ираке. А чтобы у идеалистически настроенных сотрудников ООН не возникло соблазна управлять Афганистаном, Брахими заблокировал открытие местных представительств ООН во многих провинциях. Вместо этого руководство было передано переходному правительству Афганистана под руководством президента Хамида Карзая.

К 2004 г., через три года после вмешательства, большая часть Афганистана была более безопасной, свободной и процветающей, с лучшими услугами для населения и возможностями развития, чем за последние тридцать лет. Но у этой истории была и тёмная сторона: коррупция распространилась намного больше, чем во времена советской оккупации или правления талибов, полиция действовала жестоко, а судебная система работала только для тех, кто мог позволить себе взятки. Производство опийного мака, которое к 2000 г. было практически уничтожено талибами, возросло, и прибыль поступала в карманы самых высокопоставленных правительственных чиновников.

Проводимая политика потерпела наиболее явное фиаско в провинции Гильменд. Её контролировали местные полевые командиры, утверждённые Карзаем на государственных должностях. Их семьи управляли этой провинцией в 1980-е и начале 1990-х гг., и они использовали вновь обретённую власть для возобновления продолжавшейся десятилетиями гражданской войны за землю и наркотики. (В то время Гильменд производил 90 процентов афганского опиума и большую часть героина, попадавшего в Европу.) Регулярно подвергаясь грабежам и пыткам со стороны полевых командиров, афганцы в некоторых частях провинции стали ностальгировать по «Талибану».

Многие обозреватели винили в этом откате от завоёванных позиций «облегчённое присутствие», утверждая, что Соединённые Штаты отвлеклись на Ирак, не смогли правильно спланировать свою деятельность в Афганистане и не направили туда достаточно ресурсов или войск. Представители ООН, агенты по борьбе с наркотиками, журналисты и борцы за права человека против коррупции призывали к свержению полевых командиров. Исследователи афганской проблематики предупреждали, что отсутствие качественного управления приведёт к отчуждению местного населения и подорвёт доверие к афганскому правительству. Практически все верили, что существует реалистичный план по улучшению управления в Афганистане, не хватает лишь дополнительных ресурсов и увеличения международного военного присутствия. Как утверждалось в одном из докладов «Рэнд» 2003 г. о государственном строительстве: «Соединённые Штаты и их союзники вложили в постконфликтное Косово в 25 раз больше денег и направили туда в 50 раз больше войск в расчёте на душу населения, чем в постконфликтный Афганистан. Этот высокий уровень вложений в значительной степени объясняет достижение более впечатляющих результатов, измеряемых в количестве демократических институтов и динамике экономического роста».

Подобные идеи заставили НАТО начать вторую, более интенсивную интервенцию: операцию по смене режима, направленную на этот раз не против «Талибана», а против властных структур, созданных союзником коалиции Карзаем. К 2005 г. по всей стране НАТО сформировало «провинциальные группы восстановления»; ООН начала разоружение и демобилизацию полевых командиров и их ополченцев, а число военнослужащих международного контингента начало расти. Генерал Джон Абизаид, глава Центрального командования США, предсказал, что 2005 г. станет «решающим годом».

К 2006 г. самые влиятельные полевые командиры были лишены своих постов в Гильменде, а Великобритания направила в эту провинцию тысячи новых военнослужащих. Их целью была отнюдь не борьба с «Талибаном», который в то время считался слабой организацией. Скорее, войска сосредоточились на улучшении управления и правосудия, а также на искоренении коррупции и наркотиков. Этот план, получивший название «комплексный подход», требовал всё более активного международного присутствия. Мало кто сомневался в его осуществимости. Командующий операцией под руководством НАТО британский генерал Дэвид Ричардс настаивал на том, что миссия «выполнима, если мы выработаем правильную формулу и выделим достаточно ресурсов». Он увеличил численность войск под своим командованием с 9 до 33 тысяч человек и заявил, что 2006 г. будет «решающим».

Но по мере увеличения численности войск вопрос эффективного управления превратился в проблему подавления мятежа и сопротивления. В 2006 г. число взрывов и терактов, организованных талибами, увеличилось в 5 раз, а потери среди британских военнослужащих возросли десятикратно. В этом также обвинили несовершенный план и недостаточное финансирование. В 2007 г. новый генерал объявил о другой стратегии, требующей ещё больше ресурсов. То же произошло и в 2008 году. За увеличением численности войск НАТО последовало и увеличение численности американских подразделений. В 2009 г. американский генерал Стэнли Маккристал объявил о новом плане, предусматривающем развёртывание 130 тысяч солдат США и НАТО, заявив, что у него «забот выше крыши в решающий год».

Неудача даже не рассматривается

К этому моменту были убиты десятки тысяч афганцев и тысячи международных военнослужащих. Афганистан стал гораздо менее безопасным местом, чем в 2005 году. Однако интервенты по-прежнему настаивали на том, что где-то там существует формула государственного строительства и борьбы с повстанцами, способная привести к успеху. Эксперты по борьбе с повстанцами заговорили о том, что 700 тысяч военнослужащих, наверно, будет достаточно.

С ростом присутствия США в Афганистане повышался и градус политической риторики в Вашингтоне. В 2003 г., когда в Афганистане погибли 30 американских военнослужащих, можно было оправдать эту миссию как одну из ряда небольших операций, проводимых Соединёнными Штатами от Азии до Африканского Рога. Но к 2008 г., когда ежегодно стало погибать в пять раз больше военных, а десятки миллиардов долларов сжигались в топке войны, потребовались более убедительные и аргументированные оправдания. Официальные лица теперь утверждали, что если талибы захватят Афганистан, следующей жертвой будет Пакистан, и тогда в руки к экстремистам попадёт ядерное оружие. Поимка Усамы бен Ладена, настаивал президент Барак Обама, требует решительной победы в Афганистане. Неудача даже не рассматривается.

Разумеется, всё это было неправдой. Пакистан и большая часть Ближнего Востока были более значимыми угрозами с точки зрения терроризма и региональной нестабильности. Для поимки бен Ладена нужно было просто найти и схватить бен Ладена. Но свирепые и переменчивые ветры общественного мнения требовали всё более параноидальных и грандиозных заявлений. Планы США по государственному строительству и борьбе с повстанцами маскировались уклончивыми ответами и эвфемизмами, оправдывались искажённой логикой, облекались в пристрастную статистику и украшались ложными аналогиями. Они были негибкими, упрощенческими, чрезмерно оптимистичными и визгливо самоуверенными. И поскольку эти планы по-прежнему были зациклены на исправлении ситуации в южных районах Афганистана, где доминировали талибы, они отнимали инвестиции у стабильных, гостеприимных районов центра и севера страны, где всё ещё был возможен значительный прогресс в развитии.

Многие из этих оптимистичных планов содержали едва скрываемые пророчества о провале. Например, Маккристал утверждал, что никакая военная мощь США не стабилизирует Афганистан «до тех пор, пока повсеместная коррупция и обирание простых граждан будут оставаться характерными чертами управления». Сам Обама признал, что такое поведение вряд ли изменится, однако санкционировал чуть более скромный вариант плана Маккристала, отправив в Афганистан почти сорок тысяч новых военнослужащих.

Пока Соединённые Штаты продолжали совершенствовать планы, талибы реализовали собственные представления о безопасности, управлении и верховенстве закона. Они называли свой порядок шариатом, предлагая его не из военной крепости, а изнутри племенных структур, апеллируя к привычкам сельского населения и используя исламские постулаты на языке пушту. И чем больше военной мощи развёртывали против них интервенты, тем успешнее они выдавали себя за борцов сопротивления, ведущих джихад за Афганистан и ислам против иностранной военной оккупации.

Американцам и их союзникам казалось невероятным и неправдоподобным, что вооружённые силы США с их боевыми флотилиями и возможностями ведения кибервойн, передовыми планами борьбы с мятежниками и планами государственного строительства, миллиардами долларов помощи и инвестиций могут успешно сдерживаться средневековыми по своему мышлению ополченцами, живущими в глинобитных хижинах, имеющими на вооружении устаревшие образцы стрелкового оружия образца 1940-х гг. и ездящими верхом на лошадях. Интервенты продолжали верить, что международное сообщество может преуспеть в государственном строительстве в любой точке мира при наличии правильного плана и достаточных финансовых ресурсов.

Ложные уроки Боснии

Это мнение отражает трагически неправильное понимание опыта Боснии, где интервенция была гораздо более осторожной и ограниченной, чем многим сегодня кажется. Международных войск там имелось больше, чем в первые дни войны в Афганистане, но иностранные военнослужащие и гражданские лица в Боснии были сильно ограничены в своих действиях. (Представление Эшдауна о всемогущем международном государственном строителе, подавляющем голоса местных жителей и реализующем идеальный план, было его страстным желанием, но не реальностью.)

Уязвлённые воспоминаниями о Вьетнаме и недавней неудачной интервенцией в Сомали, высокопоставленные американские и европейские чиновники не хотели втягиваться в долгую историю этнических распрей на Балканах, поэтому подошли к конфликту с большой осторожностью. Когда Соединённые Штаты с опозданием начали военную интервенцию, она сосредоточилась на воздушных операциях с целью разбомбить артиллерию боснийских сербов вокруг Сараево. Наземные боевые действия велись базирующимися в Сараево властями Боснии и хорватскими солдатами, которые проходили подготовку у американских контрактников. Когда международные войска развернули после подписания Дейтонских мирных соглашений, они проводили большую часть времени на своих базах. Американские солдаты получили больше травм во время занятий спортом, чем во время боевых действий.

Управление Верховного представителя по Боснии и Герцеговине обладало гораздо меньшими полномочиями, чем его аналог в Косово, и не могло отдавать приказы военным или полицейским, требуя от них выполнения своих постановлений. Согласно Дейтонским соглашениям, 49 процентов территории страны было передано боснийским сербам, осуществлявшим агрессию, закрепив их власть в районах, которые они подвергли этнической чистке. Осторожное международное присутствие также изначально оставило на местах хорватские и сербские военизированные формирования, специальные полицейские силы и разведывательные службы, которые не были разоружены.

Вместо того чтобы провести нечто аналогичное «дебаасификации», как это сделал Бремер в Ираке, или свергнуть полевых командиров, как это позже сделали американские и коалиционные силы в Южном Афганистане, Верховный представитель по Боснии и Герцеговине вынужден был работать с военными преступниками. Партия лидера боснийских сербов Радована Караджича, ответственного за резню в Сребренице, была допущена к участию в выборах (и выиграла первые послевоенные выборы в 1996 г.).

В итоге Боснию преобразовали не иностранные интервенты, а беспорядочные и подчас неожиданные решения на местах, поддержанные международной дипломатией. Первый прорыв произошёл после того, как президент боснийских сербов Биляна Плавшич разорвала отношения со своим наставником, военным преступником Караджичем, а затем обратилась за поддержкой к мировому сообществу. Плавшич сама была военной преступницей, называя боснийских мусульман «генетически деформированным материалом». Но международные силы сотрудничали с ней, чтобы разоружить специальные полицейские силы, подразделения боснийских сербов, которые де-факто действовали как ополченцы. Позже смерть президента Хорватии Франьо Туджмана и свержение президента Сербии Слободана Милошевича фатально ослабили их доверенных лиц в Боснии. Ни одно из этих событий не было частью запланированной стратегии международного сообщества, но оба они помогли расширить деятельность изначально крошечного и, казалось бы, беззубого трибунала по военным преступлениям в Гааге, что привело к поимке и судебному преследованию не только Караджича, но и самой Плавшич. Осторожные компромиссы в результате привели не к умиротворению, а к правосудию.

Прекращение этнической чистки в Боснии также мало чем было обязано международным планам. Несмотря на прописанные в Дейтонских соглашениях обязательства по возвращению беженцев, многие международные эксперты считали безрассудным позволить беженцам вернуться в деревни, сожжённые дотла и занятые враждебными им ополченцами. Тем не менее небольшие группы боснийцев попытались вернуться в свои дома. Некоторых немедленно изгнали вооружённые группы, но другие держались и убедили международные силы следовать за ними и защищать их. Эти скромные инициативы под руководством боснийцев – спонтанные, пошаговые и не являвшиеся частью международного плана – открыли дверь для возвращения более миллиона беженцев.

В течение десяти лет после вмешательства более 200 тысяч домов были возвращены законным владельцам, более 400 тысяч солдат из трёх армий были разоружены, и Босния создала единую армию из 15 тысяч военнослужащих. Все главные военные преступники пойманы и преданы суду, а число убийств на 100 тысяч жителей в Боснии упало ниже этого показателя в Швеции. Всё это достигнуто при почти полном отсутствии потерь со стороны США и НАТО. И, как утверждает Джеральд Кнаус, председатель Европейской инициативы по стабильности – аналитического центра, специализирующегося на Балканах, такие успехи были обусловлены не силой международного присутствия, а его сравнительной слабостью: относительно сдержанное вмешательство заставило местных политиков взять на себя инициативу, потребовало зачастую неудобных компромиссов и заставило иностранных гражданских лиц и военных действовать осторожно, поддерживая спонтанные местные инициативы.

Исчезающая золотая середина

Могло ли «облегчённое присутствие» в Афганистане привести к подобным успехам? Возможно, но это было бы значительно труднее. На момент вторжения США Афганистан был намного беднее, чем Босния во время интервенции НАТО: средняя продолжительность жизни составляла около 48 лет, каждый седьмой ребенок умирал до пяти лет, большинство мужчин (и почти все женщины) не умели читать и писать. Афганские общины гораздо более консервативны, религиозны и подозрительны к иностранцам, чем боснийские (отчасти благодаря усилиям ЦРУ по развитию их самосознания как героических сопротивленцев иностранной оккупации в советский период). Но изначально ограниченное и сдержанное международное присутствие в Афганистане всё же позволило добиться гораздо большего прогресса, чем это признаёт большинство критиков войны.

Насилие и дурное управление, особенно в Гильменде, а также в других южных и восточных провинциях Афганистана, которое затем было использовано для дискредитации идеи «облегчённого присутствия», не показательны для всего сельского Афганистана. Например, в Бамиане – провинции с населением 3 млн человек в центре страны – вооружённые авторитеты сохранили власть, но там царил мир. С 2001 по 2004 гг. местные жители открыли отличные школы даже в отдалённых поселениях, обеспечив большинству девочек первый опыт получения формального образования и заложив основу для поступления некоторых из них в колледжи. Жители Бамиана, которые долгое время были маргинализированным сообществом, стали занимать руководящие должности в университетах, СМИ, министерствах и других государственных учреждениях. Правительство проложило асфальтированные дороги и провело электричество в деревни, которые никогда прежде не знали этих благ. Жизнь стала намного лучше, чем при талибах, которые подвергали геноциду некоторые общины Бамиана. (Зимой 2001–2002 г. я проходил одну деревню за другой, дотла сожжённых талибами.)

Весь этот прогресс происходил при наличии в провинции всего нескольких десятков иностранных военнослужащих и при отсутствии международных гражданских администраторов. В других центральных и северных областях, включая Герат, большую часть Мазари-Шарифа, долину Панджшер, равнину Шомали и Кабул, также наблюдался прогресс. Во всех этих местах умеренное международное присутствие означало меньшее число жертв среди международных представителей, что, в свою очередь, уменьшило давление на американских и европейских политиков и генералов, избавляя последних от необходимости предъявлять завышенные требования. Это побудило международное сообщество вступить в менее конфронтационную дискуссию с афганским народом о том, какое общество он хочет строить, а также принимать идеи и ценности, которые американцы и европейцы не всегда разделяли. Короче, вынудило выстраивать партнёрские отношения с местным населением.

К 2005 г. афганская экономика почти вдвое выросла в сравнении с 2001 годом. Население Кабула увеличилось в четыре раза, и в городе начали появляться новые здания. На телевидении молодые женщины и мужчины, ведущие передачи, могли уверенно высмеивать своих правителей. И прогресс не ограничивался столицей: по всей стране 1,5 млн девочек впервые пошли в школу. Мобильные телефоны распространялись как лесной пожар. Улучшилось здоровье нации, повысилась ожидаемая продолжительность жизни. В стране было меньше насилия, чем когда-либо за предыдущие сорок лет, и не было повстанческого движения, даже отдалённо сопоставимого по масштабам с тем, которое бушевало в Ираке. Возможно, самым обнадёживающим было то, что, если после вторжения в Ирак коалиционных войск во главе с США миллионы людей бежали из этой страны, в Афганистан в те же годы возвращались миллионы беженцев.

Что бы произошло, если бы Соединённые Штаты и НАТО попытались сохранить «облегчённое присутствие» и сдержанный подход после 2005 года? Что если бы они развернули меньше войск, осуществили щедрые инвестиции в развитие страны, отказались от борьбы с наркоторговлей, свержения полевых командиров и провели кампанию против «Талибана» в рамках борьбы с повстанцами? Ответ во многом зависел бы от местных инициатив и конкуренции между ними, от развития событий в соседних странах и удачи – так же, как это было и в Боснии. Во многих провинциях Афганистана царила бы нищета, отсутствие демократического представительства и власть полевых командиров. В областях, контролируемых наркобаронами и раздираемых пуштунскими междоусобицами и пакистанским вмешательством, вероятно, продолжался бы весь этот ужас, особенно если бы специальные подразделения армии США и их доверенные лица продолжили охоту на террористов. Но на большей части страны, от Бамиана до Панджшера, могли бы продолжиться улучшения в области здравоохранения, образования и занятости – особенно если бы чрезмерно амбициозное наращивание войск в местах ведения боевых действий не отвлекало средства на развитие этих провинций в пользу неспокойных регионов, где повстанцы вели активные действия. А для миллионов людей в Герате и Кабуле этот прогресс мог бы сочетаться со всё более открытым и демократическим гражданским обществом.

Но самое главное, что многих проблем, вызванных интенсификацией международного присутствия и резким увеличением численности войск, удалось бы избежать. Какими бы благими намерениями интервенты ни руководствовались, попытки сместить местных полевых командиров во имя эффективного управления создали вакуум власти в некоторых из самых неуправляемых областей, посеяли неприязнь к избранному правительству, подорвав его авторитет, и подтолкнули полевых командиров и их ополченцев к союзу с «Талибаном». Кампании по борьбе с наркотиками привели к отчуждению многих людей, потерявших средства к существованию.

В 2014 г. Соединённые Штаты попытались вернуться к более умеренной линии, но к тому времени уже был нанесён колоссальный урон. В результате резкой интенсификации международного присутствия сформировали афганскую армию, полностью зависящую от дорогостоящих американских самолётов и технологий, возникла новая группа капиталистов-гангстеров, питающихся за счёт иностранных военных контрактов, резко подскочила коррупция. В результате военных операций погибли тысячи людей, в том числе много мирных жителей, что усилило ненависть местного населения. А присутствие более чем стотысячного международного воинского контингента в сельской местности позволило талибам, которые были слабой и хрупкой группой, представить себя борцами за Афганистан и ислам против иностранной оккупации. В 2005 г., в условиях «облегчённого присутствия», аналитик из британской разведки сказал мне, что в Афганистане насчитывалось две-три тысячи боевиков «Талибана». Шесть лет спустя, после того как были убиты десятки тысяч афганцев и потрачено 0,5 трлн долларов, генерал Ричард Бэрронс из британской армии подсчитал, что в стране действует 36 тысяч талибов.

Но подобно тому, как первоначальное «облегчённое присутствие» было лучше его резкого усиления, так и последующее «облегчённое присутствие» было лучше полного вывода войск. Несколько тысяч военнослужащих из разных стран при поддержке с воздуха всё ещё были способны помешать талибам удержать столицу какого-либо района, а о походе на Кабул они бы и не помышляли. Предотвратив захват власти талибами, войска могли выиграть время для улучшения показателей в здравоохранении и образовании, продолжения помощи в развитии, обеспечения роста доходов и возможностей, а также более прочного закрепления прав миллионов афганцев.

Затраты на переброску дополнительного контингента были огромными, но расходы на то, чтобы остаться после 2021 г., оказались бы минимальны. Соединённые Штаты могли бы сохранить 2500 военнослужащих в Афганистане на неопределённо долгое время при минимальном риске. Если бы присутствовала американская военно-воздушная мощь и осуществлялась поддержка афганских ВВС, талибы представляли бы минимальную угрозу для американских военнослужащих на их хорошо защищённых авиабазах. (Восемнадцать американских военнослужащих было убито в 2019 г., когда шли самые ожесточённые баталии, вплоть до заключения соглашения о прекращении огня.) Талибы никогда не находились в шаге от победы; они победили потому, что американцы вывели войска, нанесли ущерб афганским военно-воздушным силам и оставили афганские войска без воздушной поддержки и пополнения запасов. Другими словами, решение о выводе войск диктовалось не военной необходимостью, интересами афганцев или даже более крупными внешнеполитическими целями США, а внутренней американской политикой. Тем не менее многие американцы приветствовали окончание войны в Афганистане, потому что их лидеры не объяснили им должным образом, насколько умеренным стало присутствие и что конкретно они защищали.

Политика Запада, похоже, никак не может найти золотую середину, неумолимо колеблясь от чрезмерного присутствия и перенапряжения сил до изоляционизма и полного ухода.

Умеренное и устойчивое нахождение на месте по образу и подобию интервенции в Боснии должно было стать оптимальным подходом для Афганистана и, более того, для интервенций в других странах.

Однако вместо утверждений о том, что неудача в Афганистане недопустима, бывший президент США Дональд Трамп повёл себя так, будто провал там не повлечёт никаких последствий.

Его совершенно не беспокоило, как вывод американских войск повлияет на репутацию и альянсы Соединённых Штатов, региональную стабильность, терроризм или жизнь простых афганцев. А на преувеличенные заявления о важности Афганистана он ответил не умеренными заявлениями, а отказом сохранять там даже самое незначительное присутствие или нести малейшие расходы.

Президент Джо Байден продолжил афганскую политику Трампа во всех подробностях, хотя в бытность вице-президентом при Обаме, как известно, выступал за сохранение «облегчённого присутствия», пусть и против увеличения численности войск. Каким-то образом за прошедшие годы он, похоже, убедил себя в том, что такой подход потерпел фиаско. Но провалилась не стратегия «облегчённого присутствия», а политическая культура Запада и представления западных бюрократов. Американцам и их союзникам не хватило терпения, реализма и умеренности в поиске золотой середины!

--

СНОСКИ

[1] «Талибан» – организация находится под санкциями ООН за террористическую деятельность. – Прим. ред.

[2] См.: Remarks by Paddy Ashdown, High Representative and EU Special Representative in BiH, to the Conference ‘Beyond Cold Peace: Strategies for Economic Reconstruction and Post-Conflict Management’ // OHR. 28.10.2004. URL: http://www.ohr.int/remarks-by-paddy-ashdown-high-representative-and-eu-special-representative-in-bih-to-the-conference-beyond-cold-peace-strategies-for-economic-reconstruction-and-post-conflict-management/ (дата обращения: 18.04.2022). – Прим. ред.

Афганистан. США. Великобритания > Внешэкономсвязи, политика. Армия, полиция > globalaffairs.ru, 19 апреля 2022 > № 4046474 Рори Стюарт

Джунгли, основанные на правилах

АСАД ДУРРАНИ

Генерал-лейтенант в отставке, в 1990–1992 гг. – глава Межведомственной разведки (ISI) Пакистана.

ДЛЯ ЦИТИРОВАНИЯ:

Дуррани А. Джунгли, основанные на правилах // Россия в глобальной политике. 2022. Т. 20. No. 2. С. 199-203.

Когда Советский Союз в декабре 1979 г. вторгся в Афганистан, Пакистан лишился традиционного буфера от угрозы с севера, а фланг, который всегда прикрывал Кабул во время наших войн с Индией, оказался уязвим в случае действий враждебной супердержавы через «линию Дюранда». В тот момент пакистанцам казалось, что их страна попала в щипцы для колки орехов.

Вскоре после этого генерал Зия-уль-Хак, возглавлявший военный режим, принял решение поддержать афганское сопротивление. Помощь США и их союзников прибыла два года спустя, в результате Афганистан и Пакистан смогли противостоять советской мощи.

Когда советская империя распалась, автор этих строк возглавлял пакистанскую межведомственную разведку. Это ведомство, как и моджахеды, претендовало на большее, чем можно было рассчитывать. Яхья Эффенди, один из лучших наших историков, остудил эйфорию, предупредив, что Российская Федерация как преемница рухнувшего Союза будет стремиться создать содружество из своих бывших сателлитов. На его оценку, возможно, повлиял распад Британской империи, оставившей после себя клуб стран – игроков в крикет, или особенности течения Амударьи, но вскоре действительно появилось Содружество Независимых Государств. Необходимость его существования новая номенклатура объясняла тем, что Россия вынуждена защищать «ближнее зарубежье» – иными словами, установить санитарный кордон вокруг раненого медведя. Со временем эта цель была подкреплена созданием ОДКБ.

Ничего удивительного в этом нет. Многие слышали о доктрине Монро, но только Берни Сандерс рассказал, как под её прикрытием Соединённые Штаты за последние двести лет размолотили с десяток стран на американском континенте, чтобы обеспечить свою гегемонию. А у нас в Азии вспоминают так называемую «доктрину Индиры» – когда крошечный Непал в 1989 г. купил шесть старых зенитных комплексов у Китая, Дели на полгода лишил окружённую сушей страну доступа к морю. Поскольку непальцы ясно давали понять, что ждут, когда Пакистан усмирит «плохого большого брата», опасения Индии по поводу сговора Китая и Пакистана были понятны. Сегодня в магазинах в Катманду не принимают когда-то популярную пакистанскую валюту.

Мы болезненно реагируем, когда кто-то вторгается к нашим соседям. Афганистан, как Бермудский треугольник, затягивает всех, оказавшихся рядом. Словно по сигналу значительная часть афганцев встаёт на сторону чужаков, а остальные объявляют им войну. В итоге, оказавшись между молотом и наковальней, иностранцы покидают проблемную страну, но не раньше, чем понесут огромные потери. Поэтому пакистанскую поддержку афганского сопротивления можно трактовать как помощь соседу в борьбе с оккупантами, восстановление зоны безопасности на северо-западе и, разумеется, ответную услугу афганцам за то, что они не позволяли Индии открыть второй фронт, когда мы вели боевые действия на первом.

После вывода советских войск наши высшие офицеры, мечтавшие подняться по карьерной лестнице, определили место Афганистана в своих расчётах в сфере безопасности: «Он обеспечивает нам стратегическую глубину». С этой концепцией всё в порядке. Всем странам нужна глубина: внутри и снаружи, военная и экономическая, стратегическая и тактическая, не обязательно ограниченная в пространстве. Например, стратегическая глубина Израиля включает Соединённые Штаты. Она же определяет пакистанскую современную политику в отношении Афганистана. Но как говорится, прежде чем убить собаку, нужно дать ей плохое имя. «Стратегическая глубина» (strategic depth) обернулась «стратегической смертью» (strategic death): Пакистан обвинили во вмешательстве в дела «суверенного» государства (хотя оно находилось под иностранной оккупацией) и в несусветной глупости – в намерении аннексировать эту трясину, как будто мы не знаем, что произошло со всеми, кто пытался это сделать.

Когда восприятие сформировано и позиции определены, объяснения по поводу буферов, передовой глубины, ближнего зарубежья, предохранительных зон и зон, где недопустимы конфликты (хотя всё это разумные идеи), – пустая трата времени. Например, предохранительная зона часто определяла наши отношения с Ираном – наши стратегические активы могут находиться там в сравнительной безопасности. Один раз это сработало, хотя и не с нами. В 1991 г., незадолго до войны в Персидском заливе, Ирак перебазировал свои ВВС в Иран, и там оказалось два воздушных флота. Когда выяснилось, что Пакистан, где нашли приют и получили доступ к внешнему миру миллионы афганцев, считает Афганистан ключевой для себя стратегической глубиной, никто не удивился.

Ещё десять лет назад американский аналитический центр назвал Украину стратегической глубиной для России. И у Москвы начались проблемы.

Естественно, страны реагируют, когда периметр их безопасности, внутренний или внешний, нарушен или находится под угрозой. В равной степени очевидно, что агрессоры и их союзники могут ответить любым доступным им способом. И можно сколько угодно негодовать, будучи убеждённым, что находишься на верной стороне права и морали.

Жалуясь на двойные стандарты противника, мы обычно игнорируем тот факт, что они есть у всех. Мы яростно критикуем страны, находящиеся на другой стороне, за нарушение прав человека или притеснение меньшинств, но молчим по поводу более серьёзных нарушений, допущенных нашими стратегическими партнёрами. Даже в случае с Йеменом мы лишь советуем хуситам не метать камни в саудовские F-16, которые обстреливают мирных жителей. Поэтому нужно быть благодарным, когда хотя бы один голос пытается сказать правду.

В середине 1990-х гг., когда Франция провела серию ядерных испытаний на острове в Тихом океане, немецкого канцлера Гельмута Коля принуждали осудить Париж. «Мы не критикуем друзей», – честно ответил он. В тот же период некоторые мои бывшие коллеги из вооружённых сил Германии советовали Пакистану не сворачивать ядерную программу. Потому что, если мы это сделаем, обещанный ядерный зонт может не раскрыться в нужный момент. Хорошие друзья обеспечивали себе стратегическую глубину, которой у украинцев никогда не было, и теперь Киеву остаётся только сожалеть о том дне, когда он согласился отказаться от своих возможностей.

Те, кто помог нам отбросить иллюзии по поводу морали в международных отношениях, тоже заслуживают благодарности. Действительно, к украинцам из-за их веры, цвета кожи и – в особенности – из-за Weltanschauung (мировоззрения) относятся иначе, чем к иракцам, сирийцам и афганцам. Наблюдая за страданиями славян, многие восклицают, что не могли и представить подобных событий в цивилизованной Европе. Подобные сетования отражают настроения «сверхлюдей», но они же избавляют Untermenschen (недочеловеков) от мук совести, которые они, возможно, испытывают. Когда тысячи белых жертв войны не сходят с экранов в круглосуточном режиме, жители Юга инстинктивно думают о миллионах, десятилетиями переживавших более страшные тяготы. И если кто-то из них злорадствует, это простительно – они лишь люди.

Наверное, все обратили внимание на стенания Запада о том, что военная операция России на Украине нарушает порядок, основанный на правилах. Не подозревал, что он существует, но знаю, что, например, интервенция США, которая привела к окончанию войны в Боснии и искренне обрадовала многих, как выразился бывший вице-председатель ОБСЕ, нарушила права человека и подорвала ООН. Атаки на страны Ближнего Востока и Африки не вызвали особого беспокойства с правовой точки зрения, а вот в случае с продвижением НАТО на Восток в нарушение предыдущих обязательств контраргумент был абсолютно лицемерным. Поскольку все новые члены – независимые государства, которые добровольно вступали в Североатлантический альянс, то скорее это бывший Восток сам двинулся на Запад. Хотя, конечно, если бы Куба в 1962 г. воспользовалась суверенным правом разместить советское ядерное оружие на своей территории, к этому отнеслись бы совершенно иначе.

Задумайтесь: единственная система, основанная на правилах, – это джунгли. Животные не убивают ради удовольствия, никогда не едят больше, чем нужно, делятся остатками с более слабыми видами и уважают границы территории друг друга.

Они могут научить людей бороться с мародёрами. Зебры съедают свои запасы по очереди, рогатые выстраиваются в кольцо, чтобы остановить хищника. «Талибан» (организация находится под санкциями ООН за террористическую деятельность – Прим. ред.) просил предъявить доказательства причастности Усамы бен Ладена к терактам 11 сентября 2001 г., которые можно было бы представить в суде. Но доказательства не были предоставлены, произошло вторжение в Афганистан, и талибы двадцать лет воевали, чтобы восстановить свою стратегическую глубину. В 2014 г. Генри Киссинджер предложил разумное решение относительно озабоченностей России по поводу ближнего зарубежья: сделать Украину мостом между Востоком и Западом. К его совету не прислушались. Неужели украинцев должна теперь постигнуть судьба, которую предсказывал Великий Генри: быть врагом США, возможно, опасно, но быть их другом – гарантированная смерть?

Пакистан. Афганистан. США. Россия > Внешэкономсвязи, политика. Армия, полиция > globalaffairs.ru, 1 апреля 2022 > № 4046491 Асад Дуррани

Выступление Министра иностранных дел Российской Федерации С.В.Лаврова в ходе пленарной сессии на встрече в формате стран-соседей Афганистана (Россия, Китай, Иран, Пакистан,Таджикистан, Туркмения, Узбекистан), Туньси, 31 марта 2022 года

Уважаемый господин Председатель,

Уважаемые коллеги, друзья,

Прежде всего, хотел бы выразить признательность нашим китайским хозяевам за организацию очередной министерской встречи стран-соседей Афганистана и мероприятий, которые проходят и еще предстоят на «полях» этой встречи. Считаем данную инициативу весьма своевременной. «Сверка часов» в таком формате по положению дел в Афганистане востребована для выработки общерегиональных подходов к постконфликтному обустройству этой страны.

Можно констатировать, что, несмотря на нехватку управленческого опыта, финансово-экономические ограничения и политико-дипломатическое давление со стороны США и их союзников, новой администрации Афганистана удается справляться с поддержанием государства «на плаву». Налицо определенные положительные результаты на контртеррористическом направлении. Предпринимаются усилия в области соблюдения прав человека.

Кабул активно работает над расширением дипломатических и экономических связей. Официальные лица правительства талибов регулярно проводят встречи с зарубежными партнерами в двустороннем и многостороннем форматах, как это было в Москве, Тегеране, Дохе, Осло, Анталье и т.д. Сегодня этот список пополнится городом Туньси. Отмечаем постепенное налаживание торгово-экономического взаимодействия, прежде всего со странами региона, бизнес-структуры которых проявляют интерес к Афганистану. Все эти контакты, безусловно, способствуют международному признанию новых афганских властей. В этой связи хотел бы отметить, что прибывший в прошлом месяце в Москву первый афганский дипломат, направленный новыми властями, получил аккредитацию в МИД России.

На наш взгляд, основным препятствием для официального признания нового правительства в Кабуле остается его недостаточная репрезентативность. Имею в виду отсутствие в органах власти тех лиц, которые представляли бы интересы не только разных этнических групп страны, национальных и конфессиональных меньшинств, но и политических сил. При соблюдении этих условий определяющая роль в вопросе официального признания ДТ должна принадлежать ООН.

Всемирная Организация должна быть главным координатором при решении всего комплекса проблем постконфликтного восстановления Афганистана. О чем, в частности, шла речь в ходе последнего заседания Московского формата в октябре 2021 г. В нем приняли участие все присутствующие здесь страны и делегация талибов. В итоговом документе содержался коллективный призыв всех нас к скорейшему созыву под ооновской эгидой представительной международной конференции доноров. Прошло почти полгода, прежде чем ООН при поддержке таких внерегиональных государств как Катар, Германия, Великобритания откликнулась на этот призыв и объявила о проведении конференции высокого уровня по гуманитарному содействию Афганистану. Откровенно говоря, у нас вызвало недоумение отсутствие координации между организаторами и участниками при подготовке данного форума. Соответствующее приглашение в наш адрес поступило менее чем за две недели до его проведения. А сроки странным образом совпали с нашим сегодняшним мероприятием. Напрашивается вывод о том, что западные коллеги стремятся использовать флаг ООН, секретариат ООН для того, чтобы создать искусственную конкуренцию в международных и региональных усилиях на афганском направлении. Считаем подобные действия контрпродуктивными и призываем коллег из ООН более ответственно подходить к своим обязанностям.

17 марта принята Резолюция СБ ООН 2626 о продлении мандата Миссии ООН по содействию Афганистану. Россия принимала активное участие в работе над этим документом. Вместе с тем были вынуждены воздержаться при голосовании по нему в связи с категорическим отказом западных членов СБ включить в текст прямое упоминание талибских де-факто властей. Убеждены, что этот вопрос должен был согласовываться с новыми властями Афганистана. Однако наши настойчивые предложения были проигнорированы, хотя поддержка любой миссии ООН государством пребывания – абсолютный императив при принятии решения работы всех миротворческих и специальных политических миссий Организации.

Считаем необходимым активизировать нашу общую работу с руководством ООН и ее афганской миссией для того, чтобы интересы соседей и других региональных партнеров Афганистана в контексте восстановления этой страны учитывались в полном объеме.

Уважаемые коллеги,

Несмотря на прекращение, в целом, боевых действий и существенное снижение числа жертв среди мирных граждан, ситуацию с безопасностью в стране пока нельзя назвать стабильной. Серьезным фактором напряженности остается деятельность международных террористических организаций, таких как ИГИЛ, «Аль-Каида», «Джамаат Ансарулла», Исламское движение Узбекистана, Восточного Туркестана (ИДУ, ИДВТ) и др. Дополнительное напряжение создается в результате деятельности панджшерских партизан из «Фронта национального сопротивления».

Особое беспокойство вызывают планы ИГИЛ и их сторонников по дестабилизации центральноазиатских государств и экспорту нестабильности в Россию. Тревожный сигнал – наращивание отрядов «Джамаат Ансаруллы» и Исламского движения Узбекистана (ИДУ) в районе афгано-таджикской и афгано-узбекской границ.

Как мы уже заявляли, считаем неприемлемым размещение любой военной инфраструктуры США и НАТО или обслуживавших их афганцев на территории соседних государств, в первую очередь в Центральной Азии. Подобные замыслы противоречат интересам безопасности наших государств и противоречат обязательствам, которые вытекают из уставных документов Организации Договора о коллективной безопасности. Призываем крайне осторожно подходить к обращениям насчет размещения афганских беженцев на территории стран-соседей и тщательно взвешивать возможные негативные последствия, которые несут в себе высокие риски для соответствующей страны и региональной безопасности в целом. Даже если такие заходы подаются под благородными гуманитарными лозунгами, будет не лишним проявлять повышенную бдительность.

Не спадает острота проблемы незаконного оборота наркотических средств. По некоторым оценкам, доходы от наркобизнеса составляют от 6 до 11 проц. ВВП Афганистана. По итогам прошлого года фиксируется рост урожайности наркосодержащих культур и объемов наркопроизводства. Насколько известно, талибские власти, несмотря на те меры, о которых наш Председатель упомянул, не запрещают местным фермерам возделывание опийного мака в связи с тяжелым положением в экономике. Сами же высокопоставленные представители ДТ бьют тревогу в связи с ростом числа наркозависимых до 5 млн чел., в том числе, по подсчётам 1 млн – женщины и дети. Призывают международное сообщество оказать Афганистану содействие в переходе на альтернативные культуры. Убеждены, что подходы к решению афганской наркопроблемы должны быть комплексными и сочетать правоохранительные действия с развитием национального сельского хозяйства и системы здравоохранения.

Уважаемые коллеги,

После 20-летнего военного присутствия НАТО, сопровождавшегося потерпевшим полный крах экспериментом по навязыванию чуждых афганскому народу рецептов и ценностей, «коллективный Запад» несёт прямую ответственность за сегодняшнюю гуманитарную обстановку, плачевное состояние афганской экономики. Следовательно, он должен взять на себя основное финансовое бремя по преодолению кризиса и стабилизации ситуации.

Однако Вашингтон, как мы не раз видели, пытается уйти от ответственности за судьбы афганских граждан и беженцев, включая тех, кто обслуживал американцев и теперь «застрял» по пути в США в «транзитных странах». Похоже, что в Вашингтоне не прочь оставить этих людей в регионе на постоянной основе.

Особо циничным и даже издевательским выглядит указ президента Дж.Байдена о блокировке половины счетов афганского Центробанка под предлогом необходимости выплаты компенсаций по искам родственников жертв терактов 11 сентября 2001 г. К организации этих преступлений афганский народ не имел никакого отношения. Данное откровенно несправедливое решение резко ограничивает возможности талибского правительства по нормализации ситуации и снижает контртеррористический потенциал афганских вооруженных сил и органов правопорядка. Вызывает большие сомнения искренность намерений американцев содействовать стабилизации обстановки в Афганистане.

Положительно оцениваем определенные шаги международных структур и финансовых институтов, в частности Всемирного банка, принявшего решение о «разморозке» средств Фонда реконструкции Афганистана в целях облегчения гуманитарной обстановки. Однако пока эти меры не приводят к заметному улучшению жизни простых афганцев. Вашингтон, опять же, через своё влияние в Международном валютном фонде и Всемирном банке тормозит реализацию социальных программ кабульским властям. В частности, мешает возобновлению работы афганских финансовых операторов с международной банковской системой.

В таких условиях необходимо укреплять региональное взаимодействие, консолидировать наши подходы, направленные как на восстановление и нормализацию всех сфер жизнедеятельности Афганистана, так и на пресечение всё ещё исходящих из этой страны угроз терроризма и наркотрафика. Считаю также, что перспективными механизмами для налаживания эффективной, устойчивой и скоординированной работы на этих направлениях являются Московский формат, ШОС и ОДКБ.

Важно продолжать работу в рамках т.н. расширенной «тройки». Она имеет серьёзный нереализованный потенциал и способна объединить ключевых региональных партнеров и других доноров в интересах всеобъемлющего постконфликтного восстановления Афганистана.

Главное, чтобы американские коллеги добросовестно участвовали в этом механизме, исходя не из очередных геополитических замыслов, а из интересов афганского народа и стабильности в регионе. Россия продолжает оказывать гуманитарную помощь афганскому населению. В ноябре-декабре 2021 г. доставили очередные три партии гуманитарных грузов, включая продовольствие и медикаменты. Еще одна партия гумпомощи доставлена на прошлой неделе, когда в Кабуле была межведомственная российская делегация. Этот визит подтвердил обоюдную заинтересованность в налаживании российско-афганского сотрудничества в таких областях, как энергетика, транспорт, гражданская авиация, добыча полезных ископаемых, сельское хозяйство.

В заключении хочу отметить, что поддерживаем принятие по итогам нашей сегодняшней встречи Совместного заявления, а также предложенной китайскими организаторами «Туньсийской» инициативы. Этот документ может служить основой для нашей дальнейшей работы по наращиванию практического взаимодействия с афганскими коллегами.

Россия. Афганистан. Азия > Внешэкономсвязи, политика > mid.ru, 31 марта 2022 > № 4070929 Сергей Лавров

Навстречу новому балансу Добра и Зла

Опубликовано в журнале Вестник Европы, номер 58, 2022

А тут Афганистан… И видим, что не выходит этих людей так быстро, за жизнь нескольких поколений, просветить, более того, им оскорбительно жить по навязанным кяфирами (неверными) правилам. «Нас можно нанять, но нельзя купить», — повторяют как мантру эти гордые афганцы, в который раз напоминая, что они веками успешно сражаются против иноверцев и иноземцев, британских, русских, американских…

Общим местом среди историков и политологов считается утверждение, что одним из триггеров, приведших к распаду СССР, стала советская военная интервенция в Афганистан (1979-1989 гг.).

10-летняя война подорвала советский общественно-политический организм, большая страна не пережила разложения системы, сцепленной идеологией и верой в счастливое будущее. Точно так же, как не пережила она и драму Чернобыля и много чего другого.

Среди этого — кризис советской идентичности в национальных республиках Союза. Поначалу это не бросалось в глаза, что лично мне стало понятно пять лет назад, когда беседовал с лидерами советских республик на момент распада СССР в рамках совместного проекта с Фондом Гайдара, посвященного 25 -летию Беловежских соглашений декабря 1991 года (Аркадий Дубнов. Почему распался СССР. Москва. «Индивидуум». 2019). Обнаружилось, что серьезнейшей центробежной силой «крупнейшей геополитической катастрофы ХХ века» оказались национальные движения на окраинах бывшей советской империи. Братания азербайджанцев по обе стороны ирано-азербайджанской границы, молдаван с румынами вдоль берегов пограничного Прута между Молдавией и Румынией в 1989 году… Все это практически выглядело незаметным в союзном Центре, но сыграло решающую роль в стремлении «имперских окраин» как можно скорее отделиться от советской метрополии.

Происходившее в те годы в Грузии и Армении, Латвии и Литве, Таджикистане, а еще раньше в Казахстане утверждало тренды распада.

И вот снова Афганистан как триггер слома мирового порядка. 30 лет назад выход СССР из войны в этой стране так или иначе привел к его исчезновению в качестве сверхдержавы и в итоге — к окончанию холодной войны. Как известно, американский политолог Фрэнсис Фукуяма сделал себе мировое имя тогда, бесстрашно провозгласив завершение истории, выражавшееся, согласно его просвещенному убеждению, в окончательной мировой победе либерализма над коммунизмом и прочими его тоталитарными изводами.

К исходу первой четверти ХХI века в этой теории обнаружились глубокие изъяны. Свидетельством тому — рост могущества красного Китая, ставшего главным соперником Соединенных Штатов Америки, уже было возомнивших себя бессменным гегемоном.

Ошибку свою Фукуяма смиренно признал. А это значит, что история продолжается. Впору бы опечалиться, ведь, если победа либералов оказалась временной, верх берут силы зла.

Самое время вспомнить Оскара Уайльда, утверждавшего, что «когда Добро бессильно, оно — Зло». Однако времена на дворе нынче пуританские, и столь мало добродетельный джентльмен, каким был великий и скандальный английский писатель, нам не указ.

Есть другие авторитеты, с которыми приходится считаться в нашей одной шестой, в последние 30 лет урезанной до одной восьмой части суши. Нет, нет, речь пока не о Владимире Путине, о ком готовы были подумать читатели, я о его недавном идеологе, Владиславе Суркове и изобретенным им во второй половине 2000-х определении России как «суверенной демократии».

Выскажусь рискованно и непопулярно: несмотря на ожесточенную и, несомненно, справедливую критику сурковских идей со стороны Михаила Горбачева, Дмитрия Медведева, а также главного, ныне покойного, американского специалиста по России, историка Ричарда Пайпса и многих других, смысл которой сводился к утверждению, что «суверенная демократия» — это сапоги всмятку, а демократия — либо она есть, либо ее нет, и никакой другой быть не может, — слова Суркова выдержали испытание временем.

Понятно, что возмущало 15 лет назад критиков Суркова, — стремление оправдать готовность путинского режима сохранить себя настолько долго, насколько позволит здоровье его создателя. Тестировалась исходная теза, — России нужен царь, она готова ему присягнуть, нужно только найти подходящую кандидатуру.

Ну вот, нашли…

Монархию, однако, не восстановишь, во всяком случае, пока… А вот, строгую, а главное, несменяемую вертикаль власти выстроить, почему нет?

Чтобы она стабильность и справедливость, как при царе-батюшке, обеспечила, а нехристи свое место знали — с чеченцами же получилось — но с современным демократическим декором, — зря, что ли ГКЧП в 1991 подавили?

Пожалуйста, получите, электоральная демократия! Так по-научному лучше звучит, чем суверенная. Но суть не изменилась, те же яйца, но в профиль. Управляемо, прогнозируемо, стабильно. Жесткие электоральные фильтры, системная оппозиция, «новичок» против буйных, избирательные посадки, иноагенты и нежелательные организации, бессмертные терешковы и володины, полезные жириновские и надежные путинские «пехотинцы»… Ну и подумаешь, что цинично и лживо, зато эффектно и красиво, как актриса Пересильд в космосе!

А теперь вернемся к Афганистану, как триггеру (чуть не сказал триллеру, что тоже бы имело смысл) смены мировой парадигмы противостояния Добра и Зла и тому месту, что неумолимо занимает в нем Россия.

Америка к концу августа 2021 года полностью вывела своих военных из Афганистана, закончив тем самым 20-летнюю войну в этой стране. Драму последних дней пребывания американцев в Кабуле мир видел практически в прямом эфире, 13 американцев стали жертвами страшного теракта в аэропорту, погибшие афганцы исчислялись сотнями, ответственность за атаку взяло на себя ИГИЛ (запрещенное в России).

15 августа в Кабул без боя вошли талибы, полностью взяв власть в стране в свои руки. Это стало вторым воцарением у власти в Афганистане движения «Талибан» (запрещенного в России). В первый раз это было в 1996-2001 годах. Талибы были изгнаны из Кабула после того, как приютили у себя Бен Ладена и его «Аль-Каиду» (запрещенную в России). Америка не простила им унижение 11 сентября 2001-го и предъявила счет, развернув в Афганистане уже 7 октября контртеррористическую операцию «Несокрушимая свобода».

Я видел ту операцию своими глазами. Смотрел в Кундузе, как боевики Дустума, ставшего, как и все полевые командиры Северного альянса Афганистана, союзниками американцев «на земле», брали в плен колонны бросавших оружие талибов, как американцы утюжили бомбами с воздуха этих пленных талибов, уже спустя пару дней поднявших восстание в крепости Калай-Джанги под Мазари-Шарифом.

Мир тогда горячо поддержал наказание Зла. A la guerre comme a la guerre, — на войне, как на войне, — кого в Афганистане смущала Женевская конвенция об обращении с военнопленными… Вот и Путин, как утверждают, первым из мировых лидеров предложил свою помощь президенту США Бушу-младшему в сражении с терроризмом.

Прошло 20 лет, и талибы вернулись. Зло снова торжествует? Как же так вышло, почему самая мощная держава в мире не смогла его победить?

Что, черт побери, произошло, может быть, исходная посылка не совсем верна, а что если то Зло не совсем зло, а просто Другое… Ну, чужое, нами не познанное, в лучшем случае, немного знакомое, но категорически не приемлемое… Побивают камнями, отрезают головы, вешают на подъемных кранах… Говорят, все по шариату. Ну, мрак же… Но вот другие, просвещенные мусульмане говорят, что нет ничего такого в священном Коране, мракобесие все это…

И тут, позвольте, небольшое отступление в сторону христианской, казалось бы, и вовсе просвещенной Европы того же ХХI века. Демократическая Польша, член Евросоюза с глубокими традициями гуманизма, превращаясь в клерикальное государство, принимает закон, жестко ограничивающий аборты. Жертвой закона становится молодая полька, умирающая от заражения крови, ставшего результатом отказа врачей избавить ее от больного плода, грозившего ей смертью. Врачи боялись сесть в тюрьму, нарушив закон. Десятки тысяч поляков вышли на улицы городов, требуя покончить с этим мракобесием.

Когда опускаются руки, спасают стихи…

Вот совсем недавно написанное Александром Кабановым, выдающимся поэтом, живущим в Киеве:

Перед самым началом утра, когда проступают швы,

едва подсохшие ранки, битое в кровь стекло,

возраст спящих людей, снега, листвы, травы:

не плачь, мой милый — непобедимо зло.

В час, когда трижды некому прокричать —

съеден петух на ужин, семейное серебро —

было украдено, вышел майн кампф в печать,

не плачь, мой милый — непобедимо добро.

Мертвые птицы, обняв свои гнезда, падают вниз,

тонут в море дельфины, это последний шанс —

дан во спасенье, но бог запретил ленд-лиз,

наше с тобой бессмертие — это баланс, баланс.

Голод, разруха, смерть, страх, первородный грех —

непобедимы все, нет на них топора,

и только любовь — сосёт, хавает грязь — за всех,

но только она — спасет, и только она — твой смех,

а вот теперь, мой милый, плакать пора, пора.

2021

«…Наше с тобой бессмертие — это баланс, баланс…»

А тут Афганистан… И видим, что не выходит этих людей так быстро, за жизнь нескольких поколений, просветить, более того, им оскорбительно жить по навязанным кяфирами (неверными) правилам. «Нас можно нанять, но нельзя купить», — повторяют как мантру эти гордые афганцы, в который раз напоминая, что они веками успешно сражаются против иноверцев и иноземцев, британских, русских, американских…

И тогда Америка, ее 46-й президент Джо Байден сказал: хватит, моя страна больше не будет воевать в Афганистане. Он признается: надо было гораздо раньше уйти оттуда, 10 лет назад, когда мы покончили с Бен Ладеном. Байден не скрывает, что было ошибкой после этого стремиться научить афганцев жить по законам западной демократии. Им нужно предоставить право самим научиться строить свое государство, дает понять лидер самой могущественной демократии мира.

«Сонный Джо» предал демократию и поверивших в нее афганцев, он опозорил Америку, сделал ее слабой, позволив дикарям одержать победу над силами Добра», — это улюлюканье еще долго будет нестись вдогонку патриарху американской политики, поставившему точку в череде бессмысленных смертей своих соотечественников вдали от своей страны. Точно так же, как улюлюканье вот уже больше 30 лет несется вслед Горбачеву, остановившему в 1989-м поток «Груза-200» из гибельного для шурави (советских) Афганистана.

Это улюлюканье остановит только история, которая расставит точки и подведет итоги. Но это случится не раньше, чем закончит полыхать гражданская война между самими афганцами. А это произойдет, когда обнаружится, что подзуживание одних афганцев, тех, что за Добро, воевать с другими, несущими Зло, причем до полного его искоренения, обрекает мир на бесконечное зрелище еще большего Зла, каким является нескончаемая и бессмысленная война. Трагический опыт последних 30 лет показал, что победить талибов нельзя, поскольку сегодня практически они и есть афганцы. Их можно только приручить. Пусть даже их считают, и не без оснований, марионетками пакистанской разведки… Талибы, как маугли, с ними придется долго работать, общаться, учить хорошим манерам, объяснять, что такое хорошо и что такое плохо. Разумеется, их не купишь, они ж афганцы, но их можно нанять, чтобы хотя бы миру не пугать ими детей. Для этого нужно много времени, очень много терпения и огромное количество денег.

Возможно, другого пути, чтобы избежать вечной войны в этой измученной стране, нет.

В связи с этим в который раз вспоминаю одну и ту же историю четвертьвековой давности. В 1995-м талибы, еще не вошедшие в Кабул, но уже захватившие Кандагар, вынудили сесть на местном аэродроме российский грузовой самолет Ил-76, перевозивший закупленное в Албании китайское стрелковое оружие для Северного альянса. Талибы больше года продержали в плену экипаж из семи человек. Мне довелось оказаться в группе россиян, которым талибы разрешили посетить пленников. Летчикам удалось в конце концов поднять в воздух своей «Ил» и совершить побег, об этой таинственной, возможно, с двойным дном, но безусловно героической истории был снят триллер «Кандагар». Талибы тогда хотели привлечь к себе внимание Москвы, вступить с ней в переговоры, талибский губернатор Кандагара просил достать минные карты полей, оставленных русскими во время их войны в Афганистане. Это стало бы поводом к общению и, кто знает, может быть, позволило бы уберечь исламских радикалов от дурных наклонностей и связей с «Аль-Каидой». Шутки шутками, но спустя два года в Ашхабаде российский дипломат Марьясов провел встречу с посланцем талибов, но, к сожалению, она не имела продолжения…

В той поездке мы были вместе с Замиром Кабуловым, ныне спецпредставителем президента России по Афганистану. 20 лет спустя, в середине 2010-х, Кабулов инициировал поиски контактов с движением «Талибан», занесенным в России в список террористических организаций и запрещенным на ее территории. Несмотря на это, Москва признала вооруженную оппозицию в лице талибов серьезной военно-политической силой в Афганистане, без участия которой невозможно мирное решение внутриафганского конфликта.

Можно по-разному относиться к нынешней российской дипломатии, но эта ставка оказалась столь же прагматичной, сколь и удачной, во всяком случае, на сегодняшний день.

Уроки Кандагара-95 были извлечены.

Москва не могла не воспользоваться изломом мировой геополитики, ставшим результатом ухода Америки из Афганистана. Страхи и ненависть одних, торжество и угрозы других должны были быть капитализированы Кремлем, ставшим одним из главных бенефициаров возвращения «Талибан» во власть в Кабуле.

Ужасы неминуемой экспансии талибов на север, на просторы Средней Азии, кошмары резни и террора, которые они непременно устроят на улицах узбекских и таджикских городов, описываемые доброхотами в российских и европейских медиа, всколыхнули «чемоданные» настроения в регионе, особенно среди русскоязычного населения. Этим слухам, которые вываливались в том числе и на меня летом этого года в Узбекистане, трудно было противостоять, их эффективно использовали для манипуляции общественным мнением.

Поэтому в Москве, прекрасно понимая, что талибы сами по себе никогда не ставили целью распространить свою власть и влияние за пределы границ Афганистана, и за те почти тридцать лет, что они известны миру, ни разу не давали повода в этом сомневаться, эффективно сумели обратить эти настроения в свою пользу.

Серия совместных военных учений, проведенных Россией с Узбекистаном и Таджикистаном вблизи афганских границ осенью 2021 года, а также масштабное переоснащение 201 российской военной базы в Таджикистане наряду с предоставлением военной помощи самому Душанбе, -все это стало успокаивающим месседжем региону: бывшая метрополия не даст в обиду бывшие имперские окраины.

Эти мероприятия ни в коей мере не испортили прагматичные отношения Москвы с правящим в Кабуле «Талибаном», обе стороны хорошо понимают ведущуюся игру. Напротив, активность России позволила ей вновь напомнить о ресурсах своего влияния на пришедших к власти исламистов, а им самим подчеркнуть свою значимость. И непременно с их участием провести новый раунд афганских консультаций в «Московском формате». Делегацию запрещенных в России талибов возглавляли второй вице-премьер и министр иностранных дел пока еще непризнанного правительства Афганистана, представленного «террористами».

Российские власти отнюдь не смущала столь вопиющая несуразица, мол, чего не сделаешь ради интересов национальной безопасности!

Вот где важно помнить о свойствах России как «суверенной демократии», она позволяет действовать исключительно по закону со всеми, за вычетом ближайших друзей и полезных партнеров. Для них допускаются исключения из этой исключительности.

Тут зафиксируем главное, — положение дел, когда исключение из правил становится правилом, выглядит характерным следствием сработавшего триггера в мировой геополитике, коим стал уход Америки из Афганистана. Это вызывало беспокойство в Европе. Глава дипломатии ЕС Жозеп Боррель заявил, что вакуум тут же может заполниться Россией и Китаем, чему необходимо противостоять.

Но как? Москва и Пекин, каждый по-своему, действительно осваивают новые реалии в свою пользу, политическими и экономическими средствами, Европа помешать этому не в состоянии, она может быть лишь источником гуманитарной помощи и содействия. Ее главная забота — упредить потоки афганских беженцев на Старый континент и не допустить там усиления атмосферы исламистского экстрима, воодушевленного победой «Талибан» над кяфирами.

Во Франции, имеющей свой опыт недавнего трагического противостояния уже приведенным в исполнение исламистским угрозам, возникает искушение поддержать часть афганцев, в основном, этнических таджиков, недовольных вторым изданием «Талибана» у власти и декларирующих готовность продолжать вооруженное сопротивление талибам. Решающую роль во французских симпатиях афганским таджикам играет обаяние харизмы убитого террористами Ахмад Шах Масуда — легендарного моджахеда, лидера афганских таджиков, который в 1970-е годы пару лет учился в Сорбонне. Сегодня его сын Ахмад Масуд объявил себя лидером Фронта сопротивления талибам, но каждому, кто знает и понимает ситуацию в Афганистане, понятно, что уставшие от 40-летней войны афганцы не хотят больше воевать, и новое кровопролитие бессмысленно и преступно.

Тем не менее Таджикистан, единственная страна в Средней Азии, граничащая с Афганистаном, поддержала сопротивление талибам во имя справедливой борьбы всех таджиков мира за правое дело. Что на самом деле является попыткой «Его Превосходительства — Лидера нации и Основателя мира и единства Таджикистана», таджикского президента Рахмона, властвующего в стране уже 30-й год, сохранить и умножить свою власть в преддверии предстоящего транзита власти своему сыну. А может быть, и дочери, — какая разница…

Опасность в другом. Ставшая возможной исключительная воинственность поведения таджикского автократа, «перпендикулярная» интересам всего региона, поскольку провоцирует продолжение бессмысленной войны в Афганистане. Ни одно государство Центральной Азии не поддержало Таджикистан, напротив, из их столиц в Душанбе были посланы отчетливые сигналы — не надо играть с огнем.

Смысл этих сигналов прост и может быть выражен одной знаменитой фразой героини Фаины Раневской из фильма «Подкидыш»:

— Девочка, чего ты хочешь, чтобы тебе оторвали голову или поехать на дачу?

Надо признать, с потерей интереса Америки к большой Евразии, не только к Афганистану, развязываются руки автократам и деспотам. Они действуют по своим, писанным ими же правилам, и перестали оглядываться на заокеанского «дядю», впрочем, как и на остальных «больших дядей».

Вот события только последних месяцев 2021 года. Президент Турции Эрдоган потребовал немедленно выслать из страны 10 послов западных стран, в том числе, американского, в ответ на призыв этих стран освободить из тюрьмы турецкого правозащитника Осману Кавалу. Не прошло и трех дней, как великолепная «десятка» Запада уведомила Анкару о своей приверженности статье 41 Венской конвенции о невмешательстве во внутренние дела других стран. Эрдоган тут же милостиво отозвал свое решение выслать послов, заявив, что «они впредь будут внимательнее и осторожнее в своих заявлениях о Турции».

Или безуспешные попытки Евросоюза одернуть своего союзника Польшу за игнорирование требований уставных органов ЕС отменить диктат правящей в Польше партии над польским правосудием…

А с другой стороны, чего стоит весьма рискованная и предельно циничная тактика «последнего диктатора Европы» из Белоруссии, пытающегося беспардонно манипулировать проблемой беженцев, шантажируя ею Польшу, Литву и весь Евросоюз.

И ведь этот его ответ на введенные ЕС санкции против лукашенковского режима, продолжающего репрессии против своего народа, достигает цели: Минск, поддерживаемый Кремлем, так или иначе, но вынудит Европу вступить в диалог с диктатором.

Каким тут окажется новый баланс между Добром и Злом, — вопрос остается открытым.

© Текст: Аркадий Дубнов

Афганистан. Россия > Внешэкономсвязи, политика. СМИ, ИТ > magazines.gorky.media, 31 марта 2022 > № 4022331 Аркадий Дубнов

Пуштуны и пуштунские племена Афганистана – численность и расселение

Доля пуштунов (или паштунов, они же собственно афганцы, или этнические афганцы, в отличие от афганцев по гражданству, подданству) в населении нынешнего Афганистана оценивается весьма различно. При этом отталкиваются, как правило, от оценок на первую половину 1970-х годов. Согласно данным известного австрийского ученого Л.Адамека, пуштуны тогда составляли 43% населения и исходя из общей численности населения Афганистана в 14 млн. человек, их было 6 млн. Американский афганист Л.Дюпре придерживался цифр 46% и 6,5 млн. при той же оценке населения в стране.

Между тем, по официальным афганским данным, на которые опирались отечественные специалисты, доля пуштунов превышала половину населения — 55%, а население, согласно переписи 1979 года (единственной, кстати, за всю историю страны и при этом выборочной) равнялось 15,55 млн.. из которых около 2,5 млн. вело кочевой или полукочевой образ жизни.

Однако полного единодушия и в отечественной литературе не было. В справочнике по народонаселению стран мира доля афганцев (пуштунов) оценивалась в 51%, а их численность на 1970 год — в 8.8 млн. чел., общее население Афганистана при этом принималось за 17 млн. чел..

А.В.Логинов, ссылаясь на вышедшее в Ташкенте в 1982 году издание «Советскому воину об Афганистане», приводит оценки численности этнических групп по результатам переписи 1979 года. Из них следует, что пуштунов насчитывалось 8.2 млн. человек (52.7% от общей численности в 15.55 млн.), таджиков – 3.3 млн. (21.2%). узбеков — 2 млн., хазарейцев – 1.5 млн. Между тем, в более поздней литературе с отсылкой к данным той же переписи приводится иное соотношение: пуштунов- 45%, таджиков — 32%, узбеков -9%, хазарейцев — 8%, остальных — 12%.

Сокращение доли пуштунов было связано, очевидно, с последствиями миграции, охватившей афганское население в 80-е годы (а начавшейся еще в 1979 году и ранее). Среди мигрантов-беженцев существенно более высоким (82-85%) оказался удельный вес именно пуштунского населения. Главным направлением их передислокации был Пакистан, граничащий с пуштунским ареалом расселения. Самую большую долю беженцев-пуштунов составили кочевники. По некоторым представлениям, чуть ли не все кочевники востока и юго-востока Афганистана переместились со своими стадами овец и коз на пакистанскую территорию.

Еще одним направлением миграции был Иран. Причем большие потоки беженцев устремлялись туда, в том числе, через практически не охраняемую южную границу с Пакистаном. К началу 1981 года , по данным ООН, в этих двух странах оказалось уже 3.7 млн. беженцев. К 1992 году их число возросло до 6.7 млн., причем свыше 5 млн. располагались в Пакистане и в большинстве состояли из пуштунов. По мнению Ю.В. Босина, к началу 1990-х гг. население Афганистана сократилось до 11-12 млн. чел. Абсолютная численность пуштунов, проживающих на территории страны, равнялась, по его расчетам, 4.5-5 млн., а таджиков – примерно 3 млн.чел.

Согласно общему представлению, в результате миграций за рубеж и потерь от войны в 1980-х годах более всего потеряли в численности пуштуны. Они перестали быть большинством по отношению ко всему населению, составляя уже по единодушным оценкам, именно с этого времени лишь относительное большинство в 42-45% . Доля таджиков напротив, стала оцениваться более высоко — не менее 25%.

Оценки доли и численности пуштунов на конец первого десятилетия нынешнего века, т.е. после междоусобицы, власти талибов в 1996-2001 гг. и последовавшего за этим периодом нахождения на территории страны иностранных, главным образом американских войск, также варьируются. При этом авторитетные международные демографические организации и справочно-аналитические службы, стремились к их уточнению и унификации Так, по подсчетам демографической службы ООН и бюро цензов США, население Афганистана в 2010 году равнялось 29.1 млн. чел.. При этом на протяжении ряда предшествующих лет она оценивалась существенно, примерно на 4 млн. чел. выше. При прежней цифре в 32-33 млн., число пуштунов в Афганистане оценивается на уровне 13-14 млн., а при скорректированной — в 12 млн. чел.

Объяснить причину корректировки и в этом случае логично путем допущения, что в число жителей Афганистана ранее включались беженцы, так как за основу расчетов брались результаты переписи 1979 года, т.е. времени до начала массовой эмиграции. Кроме того, сама перепись, как единодушно полагают демографы, преувеличивала численность жителей страны. Это следует, в частности, из последних подсчетов демографической службы ООН. Население Афганистана оценивается ей в 1970 году равным 11,1 млн, , а в 1980 году – 13,4 млн. чел..

Что касается доли пуштунов, то согласно Мировой книге фактов Центрального разведывательного управления США, она в 2010 году составляла 42%. При этом на таджиков приходилось 27%, хазарейцев и узбеков — по 9%. Столь невысокая оценка удельного веса пуштунов вызвана, по всей видимости, их продолжающимся переселением в Пакистан, а также потерями новых военных лет. Как выше отмечалось число афганских беженцев в Пакистане в начале 1990-х гг. превышало 5 млн. чел. В последующем часть беженцев вернулась, но и в 1990-е, и в 2000-е гг. оно составляло не менее 2-3 млн. и состояло по преимуществу из пуштунов. Среди афганских беженцев в Иране (порядка 1.4 млн.) преобладали выходцы из западных и центральных провинций, преимущественно шииты и в основной массе хазарейцы по этнической принадлежности.

В соответствии с последними данными Мировой книги фактов ЦРУ (на июль 2021 года), население Афганистана принимается равным 37.5 млн. чел. Оценки ООН еще выше, на 2019 год — 38,04 млн.. Это означает его исключительно быстрый рост за последнее десятилетие – на 8-9 чел. (среднегодовой естественный прирост 3-4%). По всей видимости, авторы этих расчетов исходили из предположения о возвращении в страну миллионов беженцев из Пакистана и Ирана и сохранения крайне высокого естественного роста народонаселения.

Оставляя демографический вопрос за скобками, отметим, что в последней «Книге фактов» среди этнических групп перечисляются (по-видимому, в порядке убывания) пуштуны, таджики, хазарейцы, узбеки, туркмены, белуджи, пашаи, нуристанцы, аймаки, киргизы, кызылбаши, гуджары и брагуи. При этом языком общения для 77% жителей является дари (афганский вариант персидского), 48% — пушту (оба они были официальными в Исламской Республике Афганистан), 11% — узбекский, 6% — английский, 3% — туркменский, 3% — урду, 1% и менее — пашаи, нуристанский, арабский и белуджский. Значительная часть афганцев владеет несколькими языками и наиболее распространенным является знание дари и пушту. С учетом этого обстоятельства и опираясь на вышеприведенные данные о лингвистическом составе, можно сделать заключение, что доля пуштунов ныне приблизилась к половине, а таджиков составляет не менее 29%.

Пуштунский ареал Афганистана включает зону традиционного расселения большого числа племен, их подразделений и кланов. Согласно традиции, племен исторически было 405, но в связи с их дроблением к 1980-м годам насчитывалось около 1.7 тыс. племен и самостоятельных подразделений (хелей). Среди них преобладающую часть составляют «реальные» в смысле родословно — генеалогическом, но встречаются и крупные группы, названные по имени местности обитания, например, «хости», или «хостваль, представляющие собой псевдоплеменные общности, сложившиеся на базе соседских общин.

Выделяются три главные структурные подразделения племен. Первое из них — племена дуррани (абдали), составляющие основную массу так называемых западных афганцев. Здесь и далее, касаясь генеалогии пуштунов, используется классификация О.Кэрое (крупного чиновника колониальной британской администрации и специалиста по региону). Согласно ей, линия Сарбана, старшего сына Кайса Абдуррашида, легендарного предка всех пуштунов, распадается на западную (шархбун) и восточную (харшбун). Так как сарбанийская линия по родословию «подлинно афганская», то первое из ответвлений образуют западные афганцы (не в языковом, а в генеалогическом смысле), а вторую — восточные афганцы, или восточные пуштуны, опять же с точки зрения их происхождения. Поэтому, в частности, пуштунские племена области Пешавар, такие, прежде всего, как юсуфзаи, на полном основании именуют себя афганцами.

Исторически дуррани составляли единый племенной союз (конфедерацию), но в современный период чувство солидарности ими во многом утрачено, хотя и остается осознание общности происхождения[1]. Дуррани населяют большой ареал в юго-западной, южной и юго-восточной частях страны. Их главные подразделения и места обитания остались во многом неизменными с середины XVIII — начала XIX в . Генеалогически дуррани распадаются на две ветви — зирак и панджпао (панджпай). К первым относятся крупное племя попальзаев, включающее «эмирское» (эмиры Кабула), подразделение садозаи, а также аликозаи, баракзаи с 16 подразделениями, в том числе «королевским» (афганские короли, шахи) — мухаммадзаи. К первой группе относится также племя ацакзаи (ачакзаи), а ко вторым — нурзаи (крупнейшее по численности), ализаи и исхакзаи. По данным на начало-середину 1980-х годов, численность племен зирак равнялась приблизительно 2 млн. человек, а панджпао — около 1 миллиона, т.е. дуррани вместе составляли приблизительно треть от общего числа пуштунов в 8-9 млн. чел..

С учетом роста их численности в два — два с половиной раза число дуррани ныне может составлять приблизительно 6-8 млн. чел., при этом 4-5 млн. придется на первую группу, а 2-3 млн. на вторую.

Дуррани преобладают в провинциях Кандагар, Гельманд, Нимроз, Фарах, довольно широко представлены в Забуле и Герате, и отчасти в Бадгисе[2]. Между некоторыми племенами дуррани, такими, например, как нурзаи и ачакзаи, на протяжении длительного времени сохраняется состояние враждебности. Оба племени известны как торгово-посреднические. Центр расселения нурзаев располагается западнее, чем у ачакзаев, которые, единственные из дуррани, традиционно обитают и на пакистанской территории. Интересы нурзаев и ачакзаев сталкиваются в зоне трансграничных афгано-пакистанских операций. Существуют различия внутри племен и в зависимости от используемого ими в общении языка.

Второе крупное структурное подразделение пуштунов Афганистана - гильзаи. Хотя они и принадлежат к главному генеалогическому стволу (через Битана, второго сына Кайса), их смешанное происхождение отразилось в принадлежности к боковой линии, идущей от Шах Хусейна (Шах-Хусейн Гура) и дочери Битана, Биби Мато. Эта группа племен распадается на две ветви: первую, собственно гильзайскую, потомков старшего «незаконнорожденного» сына, и вторую, ведущую родословную от законного сына Ибрахима. Среди последних — лоди, сур, лохани, дотани, ниязи и др. Собственно гильзаи распадаются, в свою очередь, на две ветви -туран (хотаки, тохи, хароти, насир и др.) и буран. Последняя подразделяется на две линии юсуф (сулейман-хель, али-хель и др.) и муса (ахмадзаи, андар, тараки и др.).

Представители второй ветви гильзаев (лоди-лохани) составляли основную часть группы кочевых племен, известных под названием «повинда» или «кучи», а также «кочи-пованда». В XIX веке пуштуны-повинда совершали традиционные перекочевки с летовок на плато Афганистана через перевалы и проходы южных склонов горной страны, образуемой отрогами Гиндукуша (Гомаль, Точи и др.), на правобережье Инда, в область Дераджат. Проведя зиму там (с октября-декабря по март-май), и совершив переходы с товаром вглубь Индии, они затем возвращались обратно. В связи с упадком такой торговли в XX в. значительное число кочевников-повинда, целые племенные подразделения, осели в Дераджате (главным образом в нынешней области Дераисмаилхан). Другая часть осталась в Афганистане, представляя собой, по-видимому, главную составляющую «трудно уловимых» и потому по-разному оцениваемых афганских кочевников и полукочевников.

Районы к северо-востоку от Кандагара близ Калат-и Гильзаи, на Газни-Кандагарском плоскогорье, являются местом традиционного расселения хотаков, далее на север расположены земли тохи, тараки, андаров, сулейман-хеля, ахмадзаев и др., а в «тыловых», по выражению В.В.Басова, провинциях восточного региона (Газни, Логаре, Лагмане, а также на подступах к Кабулу и в провинции Вардак), где уровень трайбализма ниже и «племя утрачивает свое содержание как форма и тип социальной организации», имеются поселения дотани, мула-хель, бабрак-хель и др.

Гильзаи составляют также одну треть от общего числа пуштунов, причем, как правило, их число считается превосходящим количество дуррани. По оценкам Э.Б.Сатцаева, в первой половине 80-х годов только наиболее крупные гильзайские племена суммарно насчитывали около 2 млн. чел. (сулейман-хель — более 500 тыс., али-хель — свыше 200 тыс., хотаки, тохи и харути, вместе взятые, — свыше 500 тыс.). В настоящее время количество гильзаев можно оценить в 7-9 млн. чел.

Третью группу пуштунских племен составляют разнообразные подразделения, не принадлежащие к дуррани и гильзаям. Среди них есть по происхождению близкие к первым тарины и баречи (последние населяют вместе с белуджами самые южные районы страны), а также какары, обитающие на юго-востоке Афганистана, но большей частью в соседних районах Пакистана. Основу же этой группы, по численности, вероятно, уступающей и гильзаям, и дуррани, составляют обитающие вдоль границы с Пакистаном горцы. Они составляют основное население «зоны племен» Афганистана, которая в природном, орографическом отношении едина с аналогичной в Пакистане. Обе они включают наиболее труднодоступные районы протянувшейся по диагонали с северо-востока на юго-запад системы гор, которая в 1893 году была разделена примерно посередине «линией Дюранда», ставшей границей между Британской Индией (а впоследствии Пакистаном) и Афганистаном.

По своему происхождению «прочие», или «горные» («горские») племена относятся к ветви карлани (от усыновленного пуштунами Карланри). Наиболее крупные среди них — джаджи (дзадзи), джадран (задран), мангалы, макбилы, шинвари, чамкани, вазиры, гурбузы, хугиани, мандозаи, сабри, тани, тури, оракзаи и др.

Местом их обитания являются в основном провинции Пактика, Пактия, Нангархар, Хост и Кунар. На севере горной страны в пределах Афганистана обитает крупное племя сафи (или гандари), а также некарланийские моманды, гигиани, тарклани и др. Проживая в горах, эти племена больше равнинных сохраняют обычаи и традиции пуштунов.

Отметим, что системы социальной организации племен и традиционные занятия пуштунов были предметом немалого числа зарубежных и отечественных исследований. В них нередко отмечался процесс «детрайбализации», потери пуштунами непременной и жесткой связи с комплексом традиционных взаимоотношений и этики (см. кодекс «паштунвали»). Причем относилось это в основном к городским жителям и крестьянам-земледельцам, нашедшим свое место в рамках разнородной по происхождению соседской общины.

Об авторе: Белокреницкий Вячеслав Яковлевич, зав. Центром изучения стран БСВ Института востоковедения РАН. Материал является частью статьи, подготовленной для журнала «Вестник Института востоковедения РАН».

1. Такое утверждение содержится в редко цитируемой работе Э.Б.Сатцаева. Её автор опирался на афганские материалы и документы, а также собственные наблюдения, относящиеся к началу 1980-х гг.

2. Названия провинций приводятся по: [Демократическая Республика...,1981, с. 166-167].

Афганистан. Иран. Пакистан. Азия. Россия. ЦФО > СМИ, ИТ. Образование, наука. Миграция, виза, туризм > afghanistan.ru, 13 января 2022 > № 3939756 Вячеслав Белокреницкий

В зоне особого внимания – Центрально-Азиатский регион

Система коллективной безопасности и подготовки Войск ОДКБ выстраивается с учётом нарастающих угроз с афганского направления.

Существующий спектр угроз военной безопасности в зоне ответственности Организации Договора о коллективной безопасности, несмотря на принимаемые меры, остаётся достаточно широким. Это и нарастающее военно-политическое давление коллективного Запада, которое прикрывает усиление ударно-наступательного потенциала Североатлантического альянса и расширение военного присутствия США в Восточной Европе. И традиционно неспокойный Кавказский регион, где ключевое значение сохраняет урегулирование армяно-азербайджанского конфликта.

Особую тревогу при этом вызывает сложившаяся ситуация на границе Центрально-Азиатского региона, которая оказалась в центре всеобщего внимания после недавнего резкого изменения военно-политической обстановки в соседнем Афганистане. Чем сегодня характеризуется положение дел в этом регионе коллективной ответственности и как оно отражается на совершенствовании системы коллективной безопасности стран организации, в интервью «Красной звезде» рассказал начальник Объединённого штаба ОДКБ генерал-полковник Анатолий Сидоров.

– Анатолий Алексеевич, динамика событий и специфика каждого из регионов ответственности ОДКБ, очевидно, находят прямое отражение в подходах к совершенствованию потенциала кризисного реагирования. Чем сегодня обусловлена обстановка в регионе Центральной Азии и какие угрозы безопасности для стран организации она несёт?

– Основным источником нестабильности в Центрально-Азиатском регионе коллективной безопасности на протяжении долгого времени оставалась обстановка внутри и вокруг Исламской Республики Афганистан, которая в этом году характеризовалась стремительным захватом власти представителями движения «Талибан»* на фоне поспешного вывода войск западной коалиции.

Приход к власти талибов актуализировал угрозу использования международными террористическими организациями и другими деструктивными силами афганских территорий в качестве базы для дестабилизации ситуации в сопредельных государствах. Как подсказывает ближневосточный опыт, распространение идеологии международных террористических группировок выходит далеко за пределы границ тех или иных стран, меняя геополитический ландшафт целых регионов.

Кроме того, отдельную озабоченность вызывает формирование подпольного рынка оружия в Афганистане, оставленного войсками США, которое может бесконтрольно распространяться по миру. Наряду с этим увеличение наркопроизводства и рост наркотрафика за пределы этой исламской республики также будет способствовать обострению криминогенной обстановки в регионе.

– Известно, что в середине этого года оперативная группа во главе с вами побывала непосредственно на таджикско-афганской границе, на месте оценив обстановку и отработав возможные сценарии развития событий. Какие из принятых решений перешли в стадию реализации?

– В июле 2021 года оперативная группа в составе представителей Объединённого штаба, Секретариата ОДКБ, Генерального штаба ВС РФ, Воздушно-десантных войск и Центрального военного округа организовала большую работу с выездом в Республику Таджикистан, где провела мониторинг обстановки на таджикско-афганском приграничье. На основе этих данных готовились предложения по совместным мерам в формате ОДКБ в целях обеспечения коллективной безопасности в регионе.

Специально был организован вылет и практическая работа на наиболее ответственных участках государственной границы Таджикистана с Исламской Республикой Афганистан. Эта работа велась

в тесном взаимодействии и при полном взаимопонимании со стороны военно-политического руководства республики. Могу сказать, что по её итогам подготовлены и направлены в адрес генерального секретаря ОДКБ и председателя Военного комитета, начальника Генерального штаба Вооружённых Сил РФ – первого заместителя министра обороны РФ конкретные предложения.

Помимо мер политико-дипломатического характера, они касаются применения сил и средств системы коллективной безопасности ОДКБ для демонстрации решимости действий по обеспечению национальной безопасности, суверенитета и территориальной целостности Таджикистана. Также детально были проработаны вопросы оказания республике военно-технической помощи и формат гуманитарного реагирования в случае притока беженцев с территории Афганистана.

Кроме того, для своевременного реагирования на возможное обострение ситуации Центром кризисного реагирования ОДКБ совместно с оборонными ведомствами государств – членов ОДКБ Центрально-Азиатского региона в настоящее время ведётся мониторинг обстановки на таджикско-афганском приграничье.

– Вы сказали, что предложения касались в том числе применения сил и средств системы коллективной безопасности ОДКБ. Как в текущем году это отразилось на планах совместной боевой подготовки Коллективных сил?

– С учётом новых вводных совместная подготовка в 2021 году была нацелена на противодействие внешним вызовам и угрозам ОДКБ в регионах коллективной безопасности, прежде всего связанных с наличием неурегулированных конфликтов в сопредельных с зоной ответственности организации государствах. При этом мы не исключали вероятность вторжения или проникновения на территорию государств – членов ОДКБ вооружённых бандформирований и боевиков международных террористических организаций. Поэтому основной акцент был сделан на Центрально-Азиатский регион.

Вместе с тем мы не отступали от положений основных планирующих документов и сложившейся практики совместных мероприятий оперативной и боевой подготовки на едином фоне военно-политической и военно-стратегической обстановки, которые были разработаны Объединённым штабом совместно с оборонными ведомствами государств – членов ОДКБ.

А именно в рамках запланированного оперативно-стратегического учения «Боевое братство – 2021» в сентябре–ноябре мы провели пять совместных специальных учений, охватывающих Центрально-Азиатский регион коллективной безопасности. При этом практические действия отрабатывались преимущественно на территории Таджикистана, за исключением совместного учения с Коллективными силами быстрого развёртывания ЦАР «Рубеж-2021» и замыкавшего серию спецучений «Нерушимого братства – 2021», которое прошло в ноябре на российской территории.

И на каждом этапе отрабатывались вопросы последовательного применения компонентов Коллективных сил ОДКБ, начиная от совместной операции по локализации приграничного вооружённого конфликта и заканчивая постконфликтным урегулированием в ходе миротворческой операции. Важно отметить, что в рамках учений создавалась обстановка, приближенная к реальной, характеризующаяся нарастающими угрозами с афганского направления.

– Приближена к реальной, значит, рассматривается в числе вероятных сценариев развития если не текущей обстановки, то ближайшего будущего. Напомните тогда, какие конкретные задачи отрабатывались в рамках этих учений?

– На совместном учении «Рубеж-2021» в Киргизии, в частности, отрабатывали вопросы подготовки и ведения боевых действий по уничтожению незаконных вооружённых формирований, вторгшихся на территорию одного из государств – членов ОДКБ. В ходе спецоперации были апробированы действия танковых подразделений на основе современного опыта применения танков и боевых машин способами «сирийский вал», «танк-снайпер», «танк-кукушка».

Практически отработано применение воздушно-поисковых штурмовых групп, в состав которых вошли как военнослужащие разведывательных подразделений, так и подразделений специального назначения вооружённых сил Киргизии и России. В ходе активной фазы на практике апробировали положения основ подготовки и применения Коллективных сил быстрого развёртывания Центрально-Азиатского региона и новую структуру командования.

На учении с Коллективными силами оперативного реагирования на полигоне Харбмайдон на территории Таджикистана мы провели совместную операцию по блокированию и уничтожению боевых групп и отрядов условных незаконных вооружённых формирований, а также восстановлению контроля на участке государственной границы. Для разведки применялись беспилотные летательные аппараты, после чего удары по скоплениям боевиков наносила авиация, а блокирование, зачистка и освобождение населённого пункта от «боевиков» были поручены группам спецназа национальных контингентов в составе КСОР.

На фоне общей оперативной обстановки в комплексе также были проведены два специальных учения: с силами и средствами материально-технического обеспечения войск ОДКБ «Эшелон-2021» и с силами и средствами разведки «Поиск-2021». В рамках первого на приграничном полигоне Харбмайдон была развёрнута полноценная инфраструктура в интересах обеспечения многонационального контингента войск – с размещением личного состава, парка техники, пунктами ГСМ и складами боеприпасов. В процессе «Поиска» действия разведподразделений стран ОДКБ были направлены на локализацию приграничного конфликта, включая блокирование и уничтожение «бандгрупп» при выполнении специальных задач.

– Опыт современных войн диктует необходимость совершенствоваться не только тактически, но и технически. Какие новые комплексы и системы вооружения, представленные на учениях, привлекали внимание?

– В этом году таких примеров было немало. В ходе совместного учения с КСОР ОДКБ «Взаимодействие-2021» задействовались переносные зенитные ракетные комплексы «Верба», которые хорошо зарекомендовали себя в боевой обстановке, показывая высокую эффективность в борьбе с низколетящими малоразмерными воздушными целями. Уничтожение условного противника также велось огнём из реактивных пехотных огнемётов повышенной дальности и мощности РПО-ПДМ-А.

При выполнении специальных задач на полигоне Харбмайдон были задействованы манёвренные группы РЭБ, которые использовали комплекс радиоэлектронной борьбы «Леер-3», способный вскрывать скопление мобильных терминалов сотовой связи, блокировать абонентов с последующей передачей целеуказаний на их огневое поражение.

Ещё с одной задачей по прикрытию военной техники от поражения ударных беспилотников и препятствию воздушной разведке манёвренные группы РЭБ успешно справлялись с применением средств радиоэлектронной борьбы, в том числе модуля радиопомех «Поле-21», комплекса противодействия БпЛА «Силок-02» и ручного комплекса «Гарпун-3», а также комплекса технической разведки «Свет-КУ».

При отработке эвакуации раненых и повреждённой техники в рамках совместных учений в этом году впервые использовался хорошо зарекомендовавший себя в реальной боевой обстановке бронированный санитарный автомобиль «Линза», продемонстрировав нашим коллегам по ОДКБ высокую защищённость и достойную проходимость, что позволяло эвакуировать раненых из районов с плохой транспортной доступностью. А на совместном учении с Миротворческими силами ОДКБ «Нерушимое братство – 2021» в Казани были показаны действия подразделений военной полиции на новейшем бронированном специальном автомобиле «Патруль».

– Внимание в Объединённом штабе уделяется и созданию совместной системы подготовки кадров для вооружённых сил государств – членов ОДКБ. С какими результатами в этом направлении вы завершаете год?

– Если обратиться к цифрам, то на сегодняшний день совместной подготовкой охвачено более 2600 военнослужащих по 733 специальностям. А всего за годы сотрудничества в военных учебных заведениях государств – членов ОДКБ, в том числе в базовых организациях, прошли обучение около 20 тысяч военных специалистов. Обучение проходит в 58 образовательных учреждениях государств – членов организации

в соответствии с перечнем учебных заведений совместной подготовки военных кадров.

Основные усилия в этом году были сосредоточены на координации деятельности оборонных ведомств государств – членов ОДКБ по совершенствованию системы совместной подготовки военных кадров и специалистов для вооружённых сил, актуализации нормативно-правовой базы, а также повышении роли научного потенциала военных учебных заведений в вопросах развития военной составляющей организации.

На основе наших предложений, в частности, решением Совета министров обороны государств – членов ОДКБ Военно-медицинской академии имени С.М. Кирова придан статус базовой учебно-методической организации по подготовке военных кадров по медицинским и фармацевтическим специальностям и научно-исследовательской работе в области медицинского обеспечения.

Таким образом, созданная на сегодняшний день в рамках ОДКБ сеть базовых организаций увеличилась до 10 учебно-методических и семи научно-исследовательских структур в области подготовки высококвалифицированных военных кадров и специалистов, а также распространения передовых технологий и научного обеспечения развития сил и средств системы коллективной безопасности.

Помимо этого, представители базовых организаций на регулярной основе привлекаются к совместным учениям в составе исследовательских групп, вырабатывают практические рекомендации по решению конкретных задач и определению направлений дальнейшего развития Коллективных сил ОДКБ. Такой подход существенно повышает уровень научного сопровождения в интересах развития военной составляющей организации и вопросах обеспечения коллективной безопасности.

– На недавнем заседании Военного комитета ОДКБ рассматривалась важная миссия организации – миротворческая. В чём удалось продвинуться и насколько потенциал ОДКБ сегодня востребован по линии ООН?

– Встраивание миротворческого потенциала ОДКБ в деятельность ООН в этом направлении остаётся для нас одной из приоритетных задач. К настоящему времени сформирована необходимая нормативная правовая база и ведётся плановая работа, связанная с координацией взаимодействия с Секретариатом ООН и изучением практического опыта проведения миротворческих операций под эгидой Организации Объединённых Наций.

Для этого в соответствии с принятым в этом году решением Совета коллективной безопасности учреждён институт Специального представителя генерального секретаря ОДКБ по вопросам миротворчества. По совместной договорённости с января 2021 года в организации действует совместная рабочая группа представителей Секретариата, Объединённого штаба ОДКБ и Секретариата ООН по вопросам миротворчества. На экспертном уровне нами уже проведена серия консультаций со специалистами Департамента операций по поддержанию мира ООН.

Для изучения практического опыта проведения миротворческих операций под эгидой ООН буквально накануне представители Секретариата и Объединённого штаба ОДКБ посетили миротворческую миссию ООН «ЮНИФИЛ» (UNIFIL) в Ливане. В ходе рабочей поездки они, в частности, ознакомились с выполнением практических задач силами миротворческих контингентов, в состав которых входят в том числе подразделения Армении, Белоруссии и Казахстана.

Организация Объединённых Наций постоянно подчёркивает важность специальной подготовки миротворческого персонала как военного, так и полицейского и гражданского. В этом году решением Совета коллективной безопасности Военному учебно-научному центру Сухопутных войск «Общевойсковая ордена Жукова академия Вооружённых Сил Российской Федерации» придан статус базовой учебно-методической организации по подготовке квалифицированного персонала Миротворческих сил ОДКБ для участия в международных операциях по линии ООН.

Кроме того, принятое Советом коллективной безопасности решение предусматривает возможность придания статуса базовых организаций по отдельным направлениям ныне действующим на территории государств – членов ОДКБ профильным образовательным структурам. Таким, например, как учебный центр подготовки миротворцев «ЗАР» в Армении или учебный центр в Казахстане «КАЗЦЕНТ», в котором ООН сертифицированы два курса подготовки миротворцев.

То есть в рамках ОДКБ мы уже можем приступить к подготовке военных наблюдателей, а в перспективе – офицеров штабов и специалистов по целому ряду востребованных направлений. Такой подход позволяет создать целостную систему подготовки миротворцев в рамках организации и не потребует дополнительного выделения денежных средств на создание единого базового центра, а также будет способствовать сокращению сроков сертификации программ подготовки военного и гражданского персонала для Миротворческих сил ОДКБ.

Александр Александров, «Красная звезда»

Россия. Афганистан. Таджикистан. ОДКБ > Армия, полиция > redstar.ru, 24 декабря 2021 > № 3949681 Анатолий Сидоров

Китай покажет нам всем, что такое настоящие санкции

Дмитрий Косырев

Санкции против неприятных тебе государств — это вообще что, в экономическом и морально-философском смысле? Бывают ли правильные санкции? Об этом сейчас задумываются в Китае, что и неудивительно: если твоя страна стала одной из сверхдержав, то как-то логично начать разбираться, какие инструменты внешней политики у тебя под рукой.

Китайцам легко, у них перед глазами хорошее наглядное пособие: американский опыт. И один пример из такого пособия у них прямо на границе — Афганистан. В Кабуле работают корреспонденты Синьхуа, они сообщают: после бегства оттуда американцев в августе в стране остались "мусор, крайняя нищета и всеобщая безработица".

Администрация захватившего власть движения "Талибан"* обнаружила, что не может платить зарплаты госслужащим: прежним, новым, каким угодно. Раньше, как выяснилось, госаппарат кормился от иностранной помощи, а сейчас ничего этого нет.

По оценкам подразделений ООН, 22 миллиона жителей из общего числа 36 миллионов находятся под очень реальной угрозой голода этой зимой. Цены на хлеб иногда за день взлетают вдвое.

А что, денег у нового режима нет совсем? Ну то есть режим не обязан всем в мире нравиться (мягко говоря), но Синьхуа в эти тонкости не вдается, вопрос проще: что, в стране совсем нет денег? У прежнего режима были, но хранились в США. А после августа Афганистан подвергли американским санкциям, иными словами, попросту отказались отдавать талибам девять-десять миллиардов долларов, лежавших в Америке на счетах прежнего режима. И даже не скажешь, что просто стырили деньги, они ведь как бы и без того были американскими. В результате банковская система страны парализована, ее попросту нет.

А это вообще санкции или нет? Китайские аналитики в этом вопросе путаются, единственное, что понятно: хуже всего обычным людям, включая госслужащих, не обязательно радикально-джихадистских, из числа тех самых 36 миллионов.

И ведь действительно сложный вопрос, что такое санкции. Авторы материалов в "Жэньминь жибао" пытаются дать феномену определение, причем опираясь на цитаты американских коллег, считающих, например, что Америка попала в зависимость от вводимых ею же санкций, "как пятилетний ребенок от сладостей". Определения тут встречаются вот какие: незаконное распространение национальной юрисдикции США на другие страны, включая своих же союзников. Союзники, в частности, может, и оказали бы Афганистану гуманитарную помощь по каналам ООН, но попробуй разберись, не попадут ли они сами тогда под американские санкции.

И понятно, что китайские аналитики в очередной раз напоминают о цифрах, которые в российских СМИ уже проходили, но настолько хороши, что не вредно их и повторить. А именно: по оценке Минфина США, за последние двадцать лет число санкций США увеличилось в десять раз. Барак Обама только за свой второй срок наложил на кого угодно 2350 санкций, Дональд Трамп — 3800. На 1 октября 2021 года Минфин зафиксировал 9421 действующую санкцию против организаций или отдельных лиц.

А все это вместе, говорит цитируемый китайской газетой американский автор, есть всего лишь признак упадка США: средств для расширения своего влияния все меньше, поэтому администрация уже не может найти в колчане ничего, кроме все тех же привычных стрел.

Если почитать всяческие международные документы, под которыми стоит подпись Китая, например, декларации механизма БРИКС, то там везде есть пункты о том, что стороны отвергают односторонние, то есть не одобренные Советом Безопасности ООН, санкции. Но ведь всегда есть особые случаи, правда? Например, Литва.

Здесь надо сделать оговорку: международные документы подписывают высшие должностные лица государства, а насчет Литвы размышляет вполне частное лицо, обозреватель пекинского The Global Times. Он говорит, что есть совершенно невыносимые случаи, если кто-то, подобно правительству Литвы, вдруг решает признать независимость Тайваня. И ведь как легко Китай может преподать Литве урок: ввести против нее санкции по полной программе, в американском стиле. Так сказать, скопировать санкции США против китайского технологического чудо-гиганта Huawei. Американцы запрещают поставщикам из других стран (повторим, других и суверенных государств) продавать означенной компании детали, в которых присутствовали бы комплектующие из США. Иначе и те тоже окажутся под санкциями.

И что касается Литвы, то чего же проще, если Китай сделает так же, и европейские компании начнут выяснять: нет ли в их товарах для Литвы каких-то сделанных в Китае деталей? Им легче будет вообще ничего не продавать Вильнюсу, чем разбираться. И тогда "любая компания из третьей страны, даже с самыми базовыми знаниями насчет серьезности ошибки, допущенной Литвой, станет вообще избегать сделок, связанных с Литвой, чтобы не попасть в политический шторм".

Шутка ли, размышляет автор The Global Times, Китай защищает здесь самые ключевые из своих национальных интересов, так что будет вполне оправданно, если он запретит также поставки в Китай любых продуктов, в которых случится какой-то литовский компонент. Да вообще все будет оправданно в таких случаях, ведь США же так и поступают.

Вообще-то угроза вполне серьезная, если учесть взаимосвязанность производственных цепочек по всему миру и тот факт, что производимое в Китае — это такая штука, без которой мировой экономики вообще сегодня не было бы в ее нынешнем виде.

И тут автор все портит, напоминая: так ведь Китай же этого с Литвой не сделал. И правда, не сделал, занимается одними словесными интервенциями. Хотя если присмотреться к похожему сюжету с Австралией, то там бизнес сильно пострадал от антикитайских акций ее правительства… И никто в данном случае не говорит, что это не санкции. А что же еще? Хотя тонкостей тут много. Например, Пекин пока не заставляет никого в мире разбираться: а стоит ли иметь дело с этой Австралией вообще, чтобы не мучиться с тоннами юридических документов о том, какой продукт что содержит.

* Организация, находящаяся под санкциями ООН за террористическую деятельность.

Китай. США. Афганистан > Внешэкономсвязи, политика > ria.ru, 23 декабря 2021 > № 3935676 Дмитрий Косырев

Приветственное обращение заместителя Министра иностранных дел Российской Федерации О.В.Сыромолотова к участникам заседания Рабочей группы экспертов Парижского пакта по трансграничному сотрудничеству в борьбе с афганскими опиатами, Москва, 15 декабря 2021 года

Рады приветствовать в Москве наших партнеров в рамках инициативы Парижского пакта по комплексному противодействию угрозе афганских опиатов. Россия стояла у истоков создания этого уникального международного механизма диалога по афганской наркопроблематике. Спустя почти двадцать лет актуальность и востребованность формата Парижского пакта не ослабевает.

Незаконное производство и оборот наркотиков афганского происхождения – один из наиболее серьезных политических вызовов для всего мирового сообщества. Основная тяжесть бремени этой проблемы ложится именно на Афганистан и его непосредственных соседей. Стабильный рост наркопроизводства в этой стране создает питательную среду для деятельности террористических организаций, ведет к дополнительным рискам масштабной контрабанды опиатов и метамфетамина и дестабилизации обстановки в соседних с Афганистаном государствах и регионе в целом.

На первый план выходит задача укрепления трансграничного сотрудничества. Региональные приоритеты на афганском направлении зафиксированы в одобренном в ходе российского председательства в ШОС в 2020 г. заявлении Совета глав государств-членов ШОС о противодействии наркоугрозе. В сентябре 2021 г. страны-члены ОДКБ приняли специальное заявление по Афганистану, в котором выражается обеспокоенность крайне высоким уровнем наркопроизводства в этой стране, служащего одним из источников дохода террористических группировок, и содержится призыв к активизации усилий по борьбе с этим злом.

Практическим вкладом в реализацию рекомендаций Парижского пакта считаем антинаркотические мероприятия, которые мы продолжаем проводить совместно с нашими партнерами и союзниками в Центральной Азии даже в условиях пандемии. Серьезным консолидирующим фактором наших усилий остается регулярно проводимая ОДКБ многопрофильная операция «Канал», нацеленная на решение практических задач по стабилизации наркоситуации в Центральноазиатском регионе, пресечению деятельности транснациональных наркогруппировок, противодействию легализации наркодоходов, изъятию из незаконного оборота оружия, боеприпасов и взрывчатых веществ.

Наше заседание проходит в развитие итогов Пекинской экспертной встречи Парижского пакта под эгидой ШОС 2018 г. Сегодня объективно возрастает значение ШОС как площадки для оперативного взаимодействия правоохранительных органов ключевых государств, напрямую затронутых исходящими с территории Афганистана наркотическими, террористическими и криминальными угрозами.

Серьезным подспорьем в слаженном совместном реагировании на общие вызовы являются проводимые по линии СНГ усилия по гармонизации антинаркотического законодательства стран региона на основе профильных конвенций ООН.

Проводим последовательную работу по наращиванию правоохранительного сотрудничества государств Прикаспийского региона для совместного отпора наркоэкспансии с территории Афганистана.

Эффективную борьбу с проблемой афганских опиатов можно вести только на основе четко выверенного понимания реальной ситуации как в самом Афганистане, так и на маршрутах незаконной транспортировки наркотиков. В этом контексте отмечаем важность оперативного обмена информацией о новых тенденциях, в том числе через Центральноазиатский региональный информационный координационный центр (ЦАРИКЦ).

Важно обеспечить, чтобы стратегические установки мирового сообщества на афганском направлении подкреплялись точечными проектами Управления ООН по наркотикам и преступности (УНП). Знаменательно, что «на полях» нашего заседания состоится запуск обновленной версии Региональной программы УНП для Афганистана и соседних с ним стран на 2022-2025 гг., которая синхронизирована с утвержденными в рамках Парижского пакта задачами. Востребованность доказывают инициативы Управления по обучению правоохранительных кадров и укреплению кинологического потенциала Афганистана и соседних с ним стран, которые мы успешно реализуем совместно с японскими коллегами.

Желаем участникам мероприятия плодотворной работы. Надеемся, что итоги московской встречи Парижского пакта внесут предметный вклад в международную дискуссию по антинаркотическому срезу ситуации в Афганистане и вокруг него.

О.СЫРОМОЛОТОВ

Россия. Афганистан > Внешэкономсвязи, политика > mid.ru, 15 декабря 2021 > № 3960236 Олег Сыромолотов

Борис Громов: Необходимо выстраивать диалог с новым руководством Афганистана

Текст: Борис Громов

Афганистан сыграл очень заметную роль в судьбах Англии и СССР, США и других государств. Все узнали Афган по-своему. Хотя финалы военных кампаний, в сущности, не различимы. А говоря проще - одинаковы.

Одни произошли от неуемного желания увеличить и расширить свои колонии; другие по принципу - хотели как лучше, а получилось как всегда; а третьи - в силу мании величия и непомерных амбиций.

История, наверное, мстит трижды: когда ее замалчивают, когда искажают и когда пытаются повторить...

Усилия незваных гостей губили неадекватная оценка своих возможностей и игнорирование, в какой-то степени, известной пословицы - "Восток - дело тонкое!". Я не сбрасываю со счетов и другие вероятные причины - шапкозакидательство, поверхностный подход, непрофессионализм определенных государственных служб, желание угодить своим покровителям или боязнь докладывать правду, "преподносить" обстановку такой, какая она есть на самом деле. Нельзя забывать и о стойкости и непокорности афганского народа зарубежным покорителям. Тем не менее получилось так, как получилось.

Из всех государств, стремившихся завладеть этой древней афганской землей, только Советский Союз выделяется и отличается от других своими помыслами и задачами. Наша страна с первых дней сотрудничества с Афганистаном демонстрировала дружелюбие, уважение к его народу, добрососедские отношения постоянно укреплялись и совершенствовались.

В Афганистане мы построили большое число важных объектов (дороги, электростанции, ирригационные системы, школы и институты, целые жилые микрорайоны в Кабуле и в других крупных городах). Обучили и подготовили в СССР десятки тысяч гражданских и военных специалистов, безвозмездно передали стране большое количество продовольствия, техники гражданского и военного назначения и так далее. То есть экономическая, военно-техническая, политическая и другие виды помощи оказывались нами постоянно.

Цены бы не было этому сотрудничеству и дружбе, если бы не решение об оказании так называемой "интернациональной помощи" Афганистану, вводе советских войск на его территорию. Как раз тогда и произошло: "хотели как лучше, а получилось как всегда". Не разобрались, не вникли в суть внутренних событий и вляпались в кровавую мясорубку гражданской войны, тем самым поставив крест на всем позитивном, что было между нашими народами.

Тем не менее даже в этой обстановке в течение 1979-1989 годов мы помогли афганцам остаться суверенной страной, не допустив сползания к феодальному варварству, к разгулу всех видов терроризма и ненависти простого населения к Советскому Союзу и его 40-й армии. Армии, разгромившей большое количество банд головорезов. Потому что мы, несмотря ни на что, с уважением относились к простым людям этой страны и продолжали силами, прежде всего офицеров, солдат Советской армии, дипломатов помогать и поддерживать их в трудных жизненных обстоятельствах. Больше того, в ходе интернациональной помощи, за всю историю подобной мировой практики, не было аналогов героизму и самопожертвованию, какие проявлялись Советской 40-й армией в Афганистане! И афганцы это всегда ценили и ценят до сих пор.

Внутренняя обстановка в Афганистане никогда не была простой. А в восьмидесятые годы двадцатого века была особо сложной. Чтобы не допустить крупных неприятностей и неожиданностей, мы осуществляли постоянную, круглосуточную разведку всех видов за действиями противника, средних и крупных бандформирований, их "спонсоров" на территориях соседних стран. Внимательно наблюдали за действиями государств, в том числе и западных, осуществлявших прямую финансовую и другие виды поддержки нашим противникам и врагам, делавших все возможное для кардинального ухудшения положения советских войск в Афганистане вплоть до их вывода.

Уходя, мы достаточно хорошо подготовили страну к самостоятельной жизни. И она продержалась целых три года, продержалась, несмотря на то, что все силы, хотевшие поживиться и разорвать страну на части, бросились кусать и рвать ее, как бешеные псы. Мы заранее знали о многих шагах наших "партнеров", тщательно готовились к парированию их намерений, проделав огромную заблаговременную работу по всем направлениям! Мы очень серьезно отнеслись и к завершению своего пребывания в Афганистане, к организации спокойного, уверенного, достойного, практически без потерь, вывода наших войск. Так и было! Это правда!

А вот англичане трижды пытались завоевать Афганистан и осуществляли безжалостную, кровавую агрессию. Но неизменно терпели сокрушительное поражение, имея при этом подавляющее превосходство в технике, вооружении и людях.

Соединенные Штаты тоже были среди тех, кто оказался на территории суверенного государства, обосновав вторжение в страну поимкой бен Ладена и борьбой с терроризмом. Заодно пригласив туда с собой воинские контингенты почти всех стран НАТО. Где США и НАТО и где Афганистан?! При этом несколько лет искать террориста N 1 (хотя он особо и не прятался в соседней стране) и 20 лет "громить и не разгромить" "Аль-Каиду" (запрещенную в РФ) и так ее и не уничтожить?! У меня, как профессионального военного, возникает вопрос: у вас настолько бездарно работала разведка, что вы не смогли в течение десятилетий разобраться и определиться, чем там талибы заняты? Или у ваших политических и государственных лидеров существовали другие цели? Скрытые от всего мира?

Вопросы не праздные. Потому что, наблюдая позорное бегство, а значит, провал всей политики и планов США в Афганистане, невольно убеждаешься в том, что американцы и их партнеры по НАТО так и не избавились от мании величия и шапкозакидательства (подумаешь, кто такие талибы: бородатые мужики в галошах и тапках на босу ногу). А талибы (запрещенное движение в РФ) готовились тщательно, целенаправленно и уверенно забрали власть в свои руки.

Мое твердое убеждение: США - государство крайностей. С одной стороны - великая страна, в истории которой были и есть выдающиеся люди, выдающиеся достижения во всех сферах жизни и деятельности, замечательный народ. А с другой - примеры (и их немало) совершенно неадекватных руководителей, их команд и последователей, действия которых на протяжении долгих лет никак не соответствуют статусу собственного государства, мощной и красивой страны. Помимо многих "качеств" для них характерных, ярко выделяются заносчивость, отсутствие желания слушать и слышать другие народы. А в последние несколько лет мы наблюдаем некое слабоумие (извините, но это правда) в политике по отношению к моей стране, не менее великой, чем США. Это и огорчает и настораживает, потому что такая политика не присуща людям умным.

Как профессионального военного меня не может не беспокоить ненормальная, напряженная обстановка, которая складывается в мире и особенно вокруг России. Афганистан - в силу моего личного опыта, моей биографии, конечно, был и остается центром этих ощущений и размышлений. Но он же и обостряет внимание ко многим другим, потенциально опасным очагам напряжения в мире. И опять же - в связи с моей Родиной.

Американцы, например, решительно и целенаправленно (они этого и не скрывают) готовят плацдармы для войны в Европе (и особенно в Восточной ее части), в Украине, Прибалтике, на Ближнем Востоке и Азии, в Тихоокеанском регионе. Все это прежде всего направлено против Российской Федерации и в какой-то степени против КНР. Вместе с руководством ЕС, Австралии и некоторых других стран, руководством НАТО откровенно готовятся к войне - одной и не дай бог, к горячей, настоящей войне. Это правда.

Приход в Афганистане к власти талибов изменит ситуацию в их собственной стране, но может повлиять на пол ожение дел и в Центральной Азии. Нельзя упускать из вида и нынешнюю обстановку в Америке, Европе, Тихоокеанском регионе.

Ситуация заставляет нас взглянуть на все острее и проницательнее. Афганское событие (приход, а точнее, возвращение талибов) стало неожиданным для многих. На самом деле все выглядит достаточно прозаично. В этой стране борьба за власть всегда была на первом плане, и вот на наших глазах в ней очередной победитель - талибы. Не берусь предсказывать, что и как будет меняться в этом государстве. Но понятно, что у талибов есть свои цели и задачи, иначе они бы не приходили к власти. Об этом пока мало что известно. Но к власти пришли люди, которые достаточно давно декларируют, что стремились и стремятся к тому, чтобы наконец-то их Афганистан принадлежал народу этой страны, чтобы никто извне не лез и не решал за них - как им жить и строить свое государство. Если это так, то это правильно и достойно уважения.

Время покажет. Первые впечатления таковы, что более или менее светской эта страна вряд ли станет. Скорее всего, уклон будет сделан в сторону религиозной составляющей.

В ряде мировых изданий промелькнуло сообщение, что нынешнее руководство Афганистана может задуматься над идеей объединения титульного населения - самого большого и важного племени пуштун, проживающего на большей части территории Афганистана (примерно две трети части населения) и части территории Пакистана, разделенного, как известно, англичанами (лорд Дюранд) линией (границей), названной его именем. Это, видимо, может очень не понравиться Пакистану, да и не только.

Конечно, скорее всего, талибы при претворении в жизнь своей внутренней и внешней политики будут учитывать, в разной степени, интересы всех заинтересованных государств и прежде всего России и Китая. Хотелось бы на это надеяться!

Напрямую сегодняшние события в Афганистане не связаны с тем, что происходит, к примеру, в самих Соединенных Штатах, но, создавая вместе с Англией и Австралией новый очередной военно-политический блок (УБИРАЕМ против нашей страны и Китая), они же понимают, что им просто необходимо усиливать свою мощь. А кроме очень непростой ситуации внутри страны, у США появились проблемы с отставанием в стратегическом вооружении (устаревшие некоторые виды межконтинентальных баллистических ракет наземного базирования, многоцелевых подводных лодок, части стратегических самолетов и так далее). А для этого нужны большие деньги, притом, что имеется огромный госдолг. Говорю это к тому, что даже после их провального бегства из Афганистана, воздействие американцев на эту страну сегодня еще будет иметь место. И они хотят его сохранить, иначе не обращались бы к нам за содействием в размещении на территориях бывших советских республик своих центров. Но, как известно, американцы просто так ничего и никогда не предлагают.

Не очень спокойно на душе, когда вспоминаешь Украину. В этой теме Афганистан как бы ни при чем, хотя Украина тоже участвовала с США в афганских событиях, и все невольно срастается. Для меня Украина - особая страна! Там у меня много друзей и товарищей. Там родились, жили и защищали ее в период Великой Отечественной войны родители первой моей жены (погибшей в авиакатастрофе под Львовом в 1985 году). Я очень люблю украинский народ. Но то, что происходит там сейчас - за гранью моего понимания. И, думаю, не только моего - миллионов.

И виновны в этом только сами власти постсоветской Украины. Киеву пора серьезно отнестись к предупреждению нашего президента: попытка силой решить проблему Донбасса поставит под угрозу само существование Украины как государства.

Очень непростая ситуация складывается вокруг Турции. С одной стороны - усилиями президента В.В. Путина двухсторонние отношения России и Турции находятся на достаточно высоком уровне. С другой стороны - Турция проявляет большую активность в Центрально-Азиатском регионе и в Афганистане. Началось это примерно в 90-е годы прошлого века, в результате реально создается протурецкий взгляд на события, в том числе и на политику. А нынешнее руководство Афганистана не может игнорировать позицию Турции, которая сегодня в этой стране намеревается "проявлять" свои интересы.

В связи с начавшимися событиями в Афганистане, возрастет нагрузка и на Европу. Это уже наблюдается, потому что Европа тоже приложила руку к нынешней обстановке в Афганистане и безоглядно поддерживала своего младшего брата (США) там в течение последних 20 лет. Продолжающееся "великое переселение" народов в Европу из Северной Африки, Ближнего Востока и особенно Афганистана будет только нарастать. Последствия для европейцев, как известно, непростые уже сегодня.

После случившегося в Афганистане, можно прогнозировать и активизацию радикального исламизма в ряде регионов мира.

Признавать или не признавать новое руководство Афганистана - это прерогатива только руководства нашей страны. Но, на мой взгляд, совершенно очевидно, что выстраивать с ними диалог просто необходимо.

Конечно, к сожалению, в мире становится неспокойно, происходят постоянные, сложные и тяжелые изменения.

Но нам всем необходимо, в силу своих возможностей, предпринимать усилия по недопущению сползания мира в пропасть. А ветеранам, которые участвовали в разные годы в локальных войнах - особенно. Это - люди, на деле познавшие цену жизни. И беспощадность смерти, которая уродует и губит эту жизнь. Сегодняшние военные ветераны - в большинстве своем сыновья, внуки и правнуки ветеранов Великой Отечественной войны - могут играть стабилизирующую, положительную роль в самых острых, в самых, казалось бы, неразрешимых военных конфликтах. А потому любая взрывоопасная ситуация не может, по-моему, находить своего разрешения без учета мнения военных ветеранов. В этом главный посыл моих устремлений, моих слов. И это не "глас вопиющего в пустыне", а внутренняя готовность и потребность сотен тысяч российских ветеранов боевых действий. И - уверен - миллионов членов Всемирной федерации ветеранов, с которой мы постоянно взаимодействуем.

Земной шар у нас один. Если что-то серьезное случится, никто и нигде не спрячется.

Борис Громов, Герой Советского Союза, председатель Всероссийской общественной организации ветеранов "Боевое братство"

Россия. Афганистан > Армия, полиция > rg.ru, 12 ноября 2021 > № 3885319 Борис Громов

Афганистан на перепутье

Что принесёт этой стране возвращение к власти талибов?

После ухода из Афганистана американских и других иностранных войск и прихода к власти «Талибана»* вполне естественно возникли вопросы: что дальше будет с этой страной, как она станет развиваться, наступил ли наконец в ней мир? Эти вопросы и стали темой беседы обозревателя «Красной звезды» с руководителем Центра научно-аналитической информации Института востоковедения РАН, доктором политических наук генерал-майором запаса Николаем Плотниковым.

– Николай Дмитриевич, 20 октября в Москве состоялось очередное заседание московского формата по Афганистану. В нём приняла участие и высокопоставленная делегация нынешнего правительства Афганистана, сформированного талибами. Чему было посвящено это заседание и каковы его итоги?

– Прежде всего хочу напомнить, что Московский формат был создан в 2017 году на основе шестистороннего механизма консультаций спецпредставителей России, Афганистана, Индии, Ирана, Китая и Пакистана. 20 октября в Москве прошло уже третье его заседание. Помимо указанных стран, в нём приняли участие также представители Казахстана, Киргизии, Таджикистана, Туркмении и Узбекистана. Афганскую делегацию возглавил вице-премьер временного правительства страны Абдул Салам Ханафи. Власти США поддержали проведение заседания, но заявили, что не приедут на встречу. Открывая форум, министр иностранных дел России Сергей Лавров выразил сожаление в связи с отсутствием представителей США и оставил для американцев дверь открытой, заявив, что Москва надеется на сохранении Вашингтоном «готовности активно работать по афганскому вопросу».

В ходе заседания были предприняты очередные попытки найти ответы, что делать дальше для достижения устойчивого мира в этой стране и возвращения её к мирной жизни. Главным его итогом стало, как было подчёркнуто в МИД России, выражение единой позиции региональных стран по урегулированию ситуации в стране. В своём совместном заявлении участники заседания выразили уважение суверенитету, независимости и территориальной целостности Афганистана и подтвердили приверженность становлению этой страны в качестве мирного, неделимого, независимого, экономически развивающегося государства, свободного от терроризма и наркопреступности, соблюдающего базовые нормы в сфере прав человека.

Было также констатировано, что дальнейшее практическое взаимодействие с Афганистаном необходимо выстраивать с учётом новой реальности – прихода к власти в этой стране Движения талибов, независимо от официального признания международным сообществом

Страны-участницы призвали талибов «принять дополнительные меры по улучшению системы госуправления»: то есть сформировать инклюзивное правительство, в которое вошли бы представители всех этнополитических сил страны. Как было отмечено в итоговом документе, «это станет основополагающим условием для завершения процесса национального примирения в Афганистане».

Кроме того, участники встречи призвали талибов проводить «умеренную и благоразумную» внутреннюю и внешнюю политику. В тексте заявления особенно подчёркивается, что новым властям страны следует проводить дружественную политику по отношению к соседям Афганистана.

Важной частью переговоров стала экономическая ситуация в Афганистане: после прихода к власти талибов в стране разразился экономический кризис, в том числе вызванный заморозкой финансовых активов государства в зарубежных банках. Стороны признали, что социально-экономическая и гуманитарная ситуация в Афганистане ухудшается и международное сообщество должно сделать всё, чтобы помочь населению. В этой связи предложено созвать международную донорскую конференцию по оказанию социально-экономической помощи постконфликтному обустройству Афганистана. При этом основное бремя финансирования экономического восстановления и развития Афганистана должны, на мой взгляд, нести страны НАТО, и прежде всего США, которые развязали войну в этой стране и вели её в течение последних 20 лет.

– А как в целом складывается ситуация в Афганистане после вывода из страны американских и других иностранных войск и прихода к власти талибов?

– Восток – дело тонкое, а Афганистан всегда был непредсказуем. Никто не знает того золотого рецепта, реализация которого принесла бы долгожданный мир на землю этой многострадальной страны. Тот, кто заявляет, что он знает, как достичь там всего и сразу, – либо авантюрист, либо совершенно безграмотный человек, либо враг афганского народа.

Что касается нынешней ситуации в Афганистане, то следует подчеркнуть, что после занятия талибами Кабула и практически всех провинциальных центров в стране не идут широкомасштабные боевые действия и не гибнет мирное население. Сведение счётов, в том числе на основе законов кровной мести, идёт. Но это Афганистан. То, что там происходит, для нас во многом непонятно. Сами же афганцы в этом не видят ничего сверхъестественного. Но в любом случае кровная месть, сведение счётов, борьба за землю и источники водоснабжения не способствуют успокоению афганского общества.

Хотелось бы надеяться, что талибы прекрасно понимают, чтобы удержать власть, военной силы недостаточно. Надо уметь управлять государством, у которого накопились огромные проблемы. Страна три года подряд переживает сильнейшую засуху, а 2021-й стал самым засушливым за последние 30 лет – около 40 процентов посевов погибли. Треть населения, или 13,5 миллиона человек, нуждаются в чрезвычайной продовольственной помощи.

Голод и отсутствие безопасности заставили сотни тысяч людей покинуть места своего проживания. Никто не знает их точного количества. Вместе с тем из Кабула, Герата, Кандагара, Джелалабада приходят сообщения о начале работы рынков, магазинов, аптек. На улицах появились люди. По всей видимости, лидеры талибов осознают, что возврат к временам первого прихода к власти может вновь отвернуть от них людей.

Никто не знает истинной картины по коронавирусу. Особенно в сельской местности. Системы медицинского и особенно ветеринарного обеспечения разрушены.

На руках у населения огромное количество оружия. В свой первый приход к власти талибы пытались его изъять, но против выступили племенные вожди, традиционно имевшие каждый свою армию. Это сразу же подорвало позиции талибов. И сейчас вряд ли племенная верхушка пожелает расстаться с оружием.

Да и у самих талибов оказался огромный арсенал вооружений и боевой техники, который оставили натовские войска, в спешке покидая Афганистан. Талибам досталось и вооружение старой афганской армии, в том числе американские штурмовые самолёты A-29 и новейшие боевые вертолёты «Блэк хаук», реактивные системы залпового огня, танки. Что они будут делать с ними, ясности пока нет. А что если талибам не будет хватать финансовых средств и они станут распродавать этот арсенал и направо, и налево, в том числе и террористическим группировкам?

– А их в стране немало. И они явно не собираются прекращать свою деятельность…

– Более того, в последнее время в Афганистане произошла резкая активизация боевиков террористической организации «Исламское государство» (ИГИЛ)*. На территории страны регулярно происходят взрывы и нападения исламистов. Примером тому может стать теракт, который 15 октября произошёл в шиитской мечети в Кундузе и в результате которого погибли свыше 200 человек. Террористы застрелили охранников мечети, а потом привели в действие взрывчатку у входа и внутри здания. Очевидцы рассказывали, что нападавших было троё, и что они открыли огонь по прихожанам ещё до взрывов. Вскоре после теракта в Кундузе ИГИЛ объявил: шииты будут подвергаться нападениям в их домах и центрах повсюду, «от Багдада до Хорасана». По словам представителей ИГИЛ, именно их группировка является самой большой угрозой для режима талибов. Учитывая, что у ИГИЛ нет таких ресурсов, как у движения талибов, чтобы занимать территории, поэтому в их арсенале остаются лишь террористические атаки. Следует также отметить, что в отличие от Движения талибов, костяк которого составляют этнические пуштуны, ИГИЛ является террористической организацией, в состав которой входят боевики самых разных национальностей. В Афганистане эта группировка координирует свои действия с другими террористическими организациями и бандформированиями. На территории страны по-прежнему насчитывается порядка 20 таких структур. Среди них находится большое количество выходцев из стран СНГ, в том числе и из Центральной Азии. Из них как раз и сформированы группировки «Исламского движения Узбекистана», «Катибат Имам аль-Бухари», «Катибат Таухид валь Джихад», «Союза исламского джихада», «Джамаата Ансарулла».* Их лидеры вынашивают планы по распространению своего влияния на центральноазиатские государства, на российские регионы, делают ставку на разжигание этноконфессиональных конфликтов и религиозной ненависти. И это представляет серьёзную угрозу для национальной безопасности России и государств Центральной Азии.

На это обратил внимание Президент России Владимир Путин. Выступая 13 октября на встрече с руководителями спецслужб стран СНГ, он напомнил об этой угрозе, отметив, что в регионе по-прежнему действуют международные террористические организации. Более того, глава государства заявил, что российские спецслужбы располагают достоверной информацией о стягивании боевиков из Ирака и Сирии в Афганистан. Они приобрели боевой опыт и опыт ведения диверсионно-подрывной деятельности на Ближнем Востоке, идеологически мотивированы, обозлены на всех и на всё. Им без разницы, кого убивать.

– Перед талибами стоит ещё проблема наркопреступности. Насколько они готовы решать её?

– Ни для кого не секрет, что Афганистан стал мировой площадкой для наркобизнеса. Сегодня эта страна обеспечивает свыше 80 процентов мировых поставок героина и опиатов, и объём этих поставок неуклонно растёт, с поправкой на неурожайные годы. Против бедности, эпидемии, безработицы и насилия афганцы используют один рецепт – сеять больше мака. В прошлом, ковидном году площадь посевов в Афганистане, по данным ООН, увеличилась на 37 процентов.

Отмечу также, что с вводом американских и других иностранных войск в Афганистан урожаи опиумного мака в стране выросли почти в 40 раз. За годы пребывания в Афганистане США ситуация не изменилась, транзит запрещённых веществ на мировые рынки не сократился. При этом американские и британские спецслужбы, это известно точно, знали маршруты, по которым афганские опиаты попадали на мировой рынок, но смотрели на это сквозь пальцы. Более того, не раз появлялись сведения, что в наркобизнесе замещены и американские военнослужащие. Например, большинство наркотиков переправлялось по воздуху. А военные аэропорты в Афганистане контролировали США. Это означает, что без ведома американцев вывезти такой груз было невозможно.

Победить наркоторговлю Афганистану удалось лишь единожды в современной истории. И это было при талибах. Когда на рубеже веков они в первый раз пришли к власти, то запретили высаживать мак. Причём для убедительности провели несколько акций – отправляли на поля бульдозеры с журналистами и показательно арестовывали крестьян. Сработало: площадь посевов «усохла» на 90 процентов, а предложение героина на мировом рынке сократилось в три раза.

Сегодня талибы снова у власти, им опять хочется международного признания, а мировому сообществу не терпится перекрыть поток опиатов из Афганистана. Не приходится сомневаться, если и сейчас они вознамерятся это сделать, то в принципе проблему смогут решить. Но здесь есть один нюанс – новые власти Афганистана столкнулись с жесточайшим финансовым кризисом. Европа и США не размораживают финансовые активы Кабула. От этого страдают все афганцы. Если талибы не смогут добиться размораживания авуаров, а только США заморозили финансовые активы страны на сумму около 9,5 млрд долларов, то чтобы как-то выживать, они могут превратить наркотики в основной источник получения дохода.

– Талибы – часть афганского общества. Чтобы люди им поверили, талибам придётся выстраивать нормальные отношения со всеми, независимо от принадлежности к религиозным конфессиям или национальностям. Как талибы намерены строить свою политику в этом плане?

– Как известно, Афганистан – страна многонациональная, многоконфессиональная, со сложной историей, начиная с момента её образования. Не случайно одно из толкований смысла слова «Афганистан» звучит как страна объединённых племён. На её территории проживают 20 народов, говорящих на более чем 30 языках и диалектах, среди которых есть сунниты, шииты, исмаилиты.

Одной из причин поражения талибов в 2001 году было нарушение ими этноконфессионального баланса. Сейчас они могут вновь пойти по этому неверному пути. Но в многонациональной стране не может один этнос, пусть даже такой большой, как пуштуны, доминировать над всеми остальными. Это вызывает вначале отторжение, а потом сопротивление. Насилие порождает насилие. Это аксиома. Если талибы не будут учитывать это, то вновь могут наступить на те же самые грабли. Чтобы этого не произошло, им необходимо прежде всего начать формирование правительства, которое представляло бы все народы, религиозные конфессии и политические силы Афганистана.

– Говорят, что нынешние талибы значительно отличаются от тех, кто в 1996 году в первый раз пришёл к власти. Да и сами представители Движения талибов пытаются убедить мировое сообщество в готовности к мирному сосуществованию, утверждая, что даже с США они не хотели воевать. Насколько это соответствует действительности?

– В основной массе талибы мало изменились. 80 процентов жителей Афганистана из сельской местности. Они как жили в родо-племенных отношениях, так и продолжат жить. Для них система интересов, в первую очередь для пуштунов, идёт по линии семья – род – клан – племя, и лишь только потом они отождествляют себя со страной. Вождь племени для всех его членов – главный авторитет. Не надо забывать также, что для афганцев, особенно из отдалённых сельских районов, большое значение имеют исламские ценности, авторитет муллы, который им непрестанно напоминает, что «Аллах всё видит и слышит», и национальная идентичность.

Вместе с тем время оказывает своё воздействие, а посему нынешнее поколение талибов отчасти отличается от своих предшественников. Цивилизация и цифровизация не обошла их стороной. Или взять тот факт, что после первого пребывания у власти в стране выросло количество городского населения. Например, если тогда в Кабуле проживало меньше миллиона человек, то сейчас столица насчитывает уже пять миллионов жителей. Ещё один важный момент: половина населения Афганистана (и Кабула, соответственно, тоже) младше 25 лет. Молодёжь уже привыкла свободно общаться в соцсетях вроде Facebook и Viber, у которых есть друзья по всему миру.

Эти факторы, с одной стороны, не могут не оказывать влияния на талибов, а с другой – талибы должны как-то учитывать их и менять формы взаимодействия с населением. Ведь одними репрессиями многого не добьёшься. И не случайно талибы уже объявили, что женщины смогут получить высшее образование, хотя и отдельно от мужчин. Посмотрим, что из этого выйдет.

– Чтобы удержать власть, талибам крайне важно добиться международного признания. Насколько, как вы считаете, это возможно?

– В ближайшее время это маловероятно. Талибам надо вначале доказать мировому сообществу, что их слова не расходятся с реальными делами. Это полностью относится и к исключению талибов из списка террористических организаций, чего они настойчиво добиваются. Но сделать это можно лишь по решению Совета Безопасности ООН, и опять же талибы должны доказать, что они соответствуют тем критериям, которых от них ожидает мировое сообщество.

Между тем Движение талибов объявило о создании комиссии по чистке боевых подразделений от лиц «с плохим прошлым». Афганский телеканал Shamahad TV ранее сообщал, что в ближайшее время пройдут мероприятия по выявлению «недостойных людей» в рядах движения – речь шла о боевиках, совершивших проступки, противоречащие принципам Движения талибов. Среди преступлений, за которые талибам грозит наказание, называли «моральное разложение, коррупцию, личную вражду, совершение грабежей и преследование людей».

Можно предположить, что этой «чисткой» талибы хотят показать, что они начинают вставать на путь отказа от террористической деятельности.

– В заключение хотелось бы ещё раз вернуться к позиции России в отношении Движения талибов. Что вы можете сказать о ней?

– Хотим мы того или не хотим, но то, что талибы сейчас у власти, – это объективная реальность и с этим придётся считаться. Наша страна крайне заинтересована, чтобы на многострадальной земле Афганистана наконец-то наступил мир, и афганцы прекратили воевать друг с другом. Россия также заинтересована в сохранении территориально целостного Афганистана в рамках его национальных границ, придерживающегося политики неприсоединения и позитивного нейтралитета. Смогут это сделать талибы – флаг им в руки, нет – сделает это кто-то другой. Но в любом случае судьбу своей страны должны определять сами афганцы и только афганцы. Во внутренние дела этой страны извне для достижения своих геополитических интересов больше никто и никогда не должен вмешиваться. Лимит на вмешательства исчерпан.

Владимир Кузарь, «Красная звезда»

Афганистан. Индия. Китай. Россия > Внешэкономсвязи, политика. Армия, полиция > redstar.ru, 29 октября 2021 > № 3886333 Николай Плотников

Выступление Министра иностранных дел Российской Федерации С.В.Лаврова на встрече в формате стран-соседей Афганистана (Россия, Китай, Иран, Пакистан, Таджикистан, Туркмения, Узбекистан), Тегеран, 27 октября 2021 года

Уважаемые коллеги,

Рад вас приветствовать.

Прежде всего, хотел бы поблагодарить за то, что все представленные здесь страны приняли активное участие в недавнем заседании Московского формата консультаций по Афганистану – эксклюзивной и безальтернативной по своему охвату и продуктивности площадке.

В последнее время фиксируем активизацию деятельности различных региональных и международных форумов по Афганистану. Важно, чтобы они не дублировали, а органично дополняли работу друг друга. Убежден, что сегодняшняя дискуссия внесет весомый вклад в наши совместные усилия по решению многочисленных проблем афганского народа. Будет содействовать поддержанию стабильности и безопасности в регионе и за его пределами.

Сегодня Афганистан – страна, которой фактически приходится начинать все с нуля, выстраиваться с руин – в прямом и переносном смысле этого слова. Это закономерный плачевный итог двух десятилетий навязывания американо-натовской модели государственного строительства. Упорное желание западников перекроить Афганистан по своим лекалам привело к печальным последствиям: внутренней вражде и кровопролитию, поляризации общества, социально-экономическому коллапсу, гуманитарной катастрофе. Способствовало разгулу международных террористических группировок, неслыханному по объемам производству наркотиков и коррупции. Хотя кого в США или других западных столицах это волнует? Афганистан, находящийся в тысячах километров, всегда был для них лишь удобным инструментом для реализации узкокорыстных геополитических задач.

Теперь у власти в Кабуле – новая администрация. Такова объективная действительность. Перед страной открывается реальная, хотя и труднодостижимая возможность вернуться на международную арену в качестве ответственного и мирного государства.

Вызывают уважение обозначенные новыми властями Афганистана цели стабилизировать военно-политическую обстановку, включить во временное правительство представителей национальных меньшинств и политических сил, провести впоследствии всеобщие выборы. Отмечаем усилия по возобновлению деятельности органов государственного управления, созданию регулярной армии, обеспечению безопасности иностранных дипломатических миссий.

Россия не склонна навязывать кому-либо свои советы или рекомендации. Тем более что история сама подсказывает эффективные рецепты решения проблем. Жизненно необходим максимально полный учет интересов всех основных этнополитических сил страны. Именно поэтому мы твердо и последовательно поддерживаем создание подлинно инклюзивного афганского правительства. Граждане должны знать, что их права и законные чаяния не на словах, а на деле реализуются и будут защищены буквой закона – разумеется, при уважении и учете местных традиций и обычаев.

Очевидно, что без решительной борьбы с производством и контрабандой наркотиков, с международными террористическими группировками, окопавшимися на территории Афганистана и манипулируемыми извне, вряд ли получится выстроить нормальную внешнюю политику – особенно со странами-соседями, которые в первую очередь находятся под прицелом этих деструктивных сил.

Со своей стороны планируем использовать весь имеющийся в нашем распоряжении международный и региональный инструментарий – ресурсы ООН, ШОС, ОДКБ, других многосторонних структур. С удовлетворением констатируем близость позиций участников саммитов, которые состоялись недавно в Душанбе. Удовлетворены итогами специальной совместной встречи членов ОДКБ и ШОС.

Сейчас на повестке дня – задачи купирования и контроля миграционных потоков из Афганистана, поскольку под видом беженцев в сопредельные страны могут проникнуть и уже пытаются проникнуть террористические и преступные элементы. Достичь этой цели можно лишь путем создания нормальных условий жизни в самом Афганистане. В дальнейшем это станет важной предпосылкой для постепенного возращения афганцев на родину.

В очередной раз призываем стран-соседей Афганистана не допустить военного присутствия на своей территории сил США и НАТО, которые планируют переместиться туда после ухода с афганской земли.

Очевидно, что формирование системы национального образования, здравоохранения, в целом налаживание эффективной социально-экономической инфраструктуры Афганистана потребует огромных финансовых затрат. В этой связи хотел бы особо подчеркнуть: именно те, кто довел страну до нынешнего состояния, должны нести основную ответственность. Настало, видимо, время запустить мобилизационную работу по сбору ресурсов для финансовой, экономической и гуманитарной помощи афганцам.

Привычный для западников принцип проведения конференций ради конференций, надеюсь, уже в прошлом. Наступает пора конкретных дел на этом направлении. Убежден, что координирующую роль должна играть Организация Объединенных Наций. Именно к ООН с соответствующим призывом обратились участники заседания Московского формата консультаций по Афганистану 20 октября 2021 г.

Россия готова внести свою лепту в общие усилия. В ближайшее время планируем направить афганским партнерам партию гуманитарной помощи, состоящую из продовольствия, медикаментов и товаров первой необходимости.

В заключение хотел бы пожелать всем вам успешной работы.

Благодарю за внимание.

Россия. Афганистан > Внешэкономсвязи, политика > mid.ru, 27 октября 2021 > № 3914967 Сергей Лавров

Выступление Министра иностранных дел Российской Федерации С.В.Лаврова на третьем заседании Московского формата консультаций по Афганистану, Москва, 20 октября 2021 года

Уважаемые коллеги,

Уважаемые гости,

Рад приветствовать вас в Москве на очередном заседании Московского формата консультаций по Афганистану.

Придаем большое значение работе этого механизма, рассматриваем его в качестве одного из наиболее востребованных с точки зрения выработки общерегионального консенсуса и единого понимания дальнейших путей развития ситуации в Афганистане и вокруг него.

Главное и неоспоримое преимущество Московского формата в том, что он объединяет Афганистан со всеми без исключения соседними странами, другими влиятельными государствами региона. Выражаем сожаление по поводу неучастия на этот раз в мероприятии американских коллег. Обратили внимание, что американцы уже во второй раз подряд уклоняются от встречи в рамках расширенной «тройки» (Россия-США-Китай-Пакистан). Надеюсь, это не сопряжённо с какими-то принципиальными проблемами. Одна из причин – состоявшаяся буквально на днях смена специального представителя США по Афганистану. Надеюсь, что готовность активно работать на афганском направлении у США сохраняется, и новый специальный представитель присоединится к дальнейшим шагам, в том числе по итогам нынешнего заседания Московского формата в контексте выполнений тех договорённостей, которые вы сегодня достигнете.

Напомню, что Московский формат зародился еще в 2017 г. Именно на его площадке в ноябре 2018 г. впервые за одним столом переговоров встретились делегации Движения талибов и республиканского «лагеря» в присутствии представителей десяти стран.

Теперь, после кардинального изменения ситуации на земле, уже бессмысленно искать виноватых в том, что так и не удалось достичь осязаемого результата в деле национального примирения. Отмечу, что ожидания, возлагавшиеся на республиканский «лагерь», на прошлое правительство во главе с бывшим афганским президентом А.Гани, не оправдались.

Сейчас у власти – новая администрация. Этот свершившийся факт возлагает большую ответственность уже на Движение талибов. Отмечаем предпринимаемые ими усилия по стабилизации военно-политической обстановки, налаживанию деятельности государственного аппарата.

Задача достижения устойчивого мира в Афганистане по-прежнему актуальна. Залог ее успешного решения видим в формировании инклюзивного правительства, которое должно в полной мере отражать интересы всех не только этнических, но и политических сил страны. Проявленная таким образом «прозорливость» послужила бы хорошим уроком тем, кто ради удовлетворения личных амбиций пожертвовал национальными интересами, буквально бросив свой народ на произвол судьбы. Это также предопределило бы вектор поступательного развития Афганистана с опорой на максимально широкие слои населения. Поддержка народных масс, разумеется, связана и с грамотной социальной политикой, соблюдением основных прав и свобод граждан. Только что подробно об этом говорили с делегацией Движения талибов перед открытием нашей встречи.

Установившийся после 15 августа с.г. новый баланс сил в Афганистане, с одной стороны, не имеет альтернативы на обозримую перспективу. С другой – отсутствие официального признания на международной арене, проблемы в социально-экономической и финансовой сферах, гуманитарные вызовы, с которыми столкнулись новые власти в Кабуле, свидетельствуют о том, что сложившееся в стране положение дел пока нельзя назвать стабильным.

Этим в свою очередь стремятся воспользоваться многочисленные террористические группировки, в первую очередь «Исламское государство» и «Аль-Каида», которые вновь пытаются «поднимать голову», совершают дерзкие кровавые вылазки в разных частях страны. К сожалению, не теряет остроты проблема наркопроизводства в Афганистане. Сегодня существует реальная угроза перелива террористической и наркоактивности, в том числе маскирующихся под миграционные потоки, на территорию стран-соседей. В этом контексте по понятным причинам нас особо беспокоит центральноазиатское направление.

Противодействие вышеназванным угрозам безопасности Афганистана и окружающего его региона, равно как и угрозам, которые проецируются на другие регионы мира, требует своевременного, адекватного ответа как внутри страны, так и со стороны внешних партнеров. Призываем Движение талибов (и об этом тоже говорили с делегацией) строго следовать линии на недопущение использования территории Афганистана кем-либо против интересов третьих стран, прежде всего против непосредственных соседей Афганистана – стран Центральной Азии, наших друзей и союзников. Планируем задействовать имеющиеся у нас возможности, в том числе по линии ООН, ШОС, ОДКБ, других многосторонних структур. Состоявшиеся в Душанбе в прошлом месяце саммиты стран-членов ОДКБ и ШОС, а также специальное совместное заседание этих объединений на высшем уровне, посвященное ситуации в Афганистане, продемонстрировали созвучность подходов членов обеих организаций к решению существующих проблем. Важно, что и в ШОС и в ОДКБ есть специальный механизм, который был создан много лет назад, посвящённый взаимодействию с Афганистаном и поискам путей содействия и стабилизации в этой стране.

Удовлетворены уровнем практического взаимодействия с афганскими властями, позволяющим на текущем этапе эффективно решать первостепенные задачи обеспечения безопасности проживающих в Афганистане российских граждан, беспрепятственного функционирования нашего посольства в Кабуле, как собственно и посольств других государств. Признательны афганской стороне за помощь в работе отечественных журналистов, что позволяет им объективно освещать внутриполитические события, а также за содействие возвращению на Родину россиян, оказавшихся в Афганистане в период смены власти.

Важным шагом считаем решение о продолжении афганскими студентами, принятыми на учебу в российские вузы, своего образования в очной форме. В ближайшее время планируем организовать их отправку в Россию. Будем и далее выстраивать деловые отношения с Кабулом в целях решения насущных и неотложных вопросов двусторонней повестки дня.

Развитие национального образования, здравоохранения, других социально значимых сфер – особенно в условиях резко ограниченных финансовых возможностей – безусловно требует от формирующихся новых органов власти энергичных усилий и, порой, нестандартных решений. Сообщения об ухудшении условий жизни простых афганцев вызывают большую тревогу. Эксперты не исключают обострения гуманитарной обстановки, связанной с невозможностью значительной части афганского населения обеспечить себе полноценное пропитание. Рассчитываем, что представители афганской делегации сегодня поделятся информацией, что называется, «из первых рук», о текущем положении в гуманитарной сфере.

Убеждены, что настало время для мобилизации ресурсов мирового сообщества на оказание Кабулу действенной финансово-экономической и гуманитарной помощи, в том числе в целях недопущения гуманитарного кризиса и купирования миграционных потоков. Организованный 12 октября с.г. чрезвычайный саммит «Группы двадцати» по Афганистану продемонстрировал совпадение или близость позиций регионалов и ключевых внерегиональных игроков по этому вопросу. Ожидаем ответственного поведения по отношению к афганским гражданам от тех стран Запада, чье 20-летнее присутствие в стране привело к нынешней тяжелой ситуации в гуманитарной сфере и никоем образом не внесло вклад в укрепление промышленной и экономической базы Афганистана. Причем весьма актуальным становится оказание Западом не только гуманитарной помощи в ее традиционном виде, но и содействие обеспечению выплат заработной платы таким социально значимым категориям населения Афганистана, как учителя, врачи и т.д.

Убеждены, что центральную координирующую роль в консолидации международных усилий на афганском направлении должна играть Организация Объединенных Наций. Надеюсь, что обнародованный по итогам сегодняшнего заседания коллективный призыв стран-участниц Московского формата к руководству и всем членам ООН будет услышан, и в обозримой перспективе мы получим соответствующую позитивную реакцию.

В ближайшие дни планируем направить дружественному афганскому народу очередную партию гуманитарной помощи.

Благодарю за внимание и желаю вам плодотворной работы.

Россия. Афганистан > Внешэкономсвязи, политика > mid.ru, 20 октября 2021 > № 3867234 Сергей Лавров

Совбез РФ: В мире зафиксированы попытки атак зараженных COVID-19 террористов

Текст: Иван Егоров

Как изменилась тактика террористов за последние годы и чем грозит их возросшая активность в киберпространстве? Почему многие страны вместо борьбы с международным терроризмом продолжают заигрывать с боевиками различных мастей и зачем американцам понадобились базы в Центральной Азии? Об этом, а также о современных особенностях противостояния глобальной террористической угрозе в интервью "Российской газете" рассказал заместитель секретаря Совета безопасности России Юрий Коков.

Юрий Александрович, насколько мировое сообщество сегодня приблизилось к победе над терроризмом? Ведь были уже подобные победные реляции после ликвидации одиозного главаря террористов Абу Бакра аль-Багдади или разгрома так называемого исламского халифата в Сирии и Ираке.

Юрий Коков: Перечисленные вами эти и другие успешные результаты, безусловно, сыграли свою положительную роль в борьбе с террором. Однако искоренить его непросто. К примеру, международная террористическая организация "Исламское государство" (запрещена в РФ) постепенно трансформировалась в разветвленную сеть, ячейки которой присутствуют во многих государствах. В ряде регионов, прежде всего в Южной и Юго-Восточной Азии, на Африканском континенте, сформированы крупные филиалы этой группировки, по сути представляющие собой относительно независимые бандформирования. Причем они самостоятельно определяют объекты для своих атак.

Согласно данным мониторинговых организаций, в том числе международных, с начала этого года осуществлено свыше семи тысяч тератак в 75 странах. Их жертвами стали около 23 тысяч человек. Таким образом, в мире ежедневно совершается до 30 подобных преступлений.

Самыми резонансными из них стали взрывы в Кабуле возле образовательных учреждений 8 мая (85 погибших и 150 раненых) и в районе столичного аэропорта 26 августа (200 погибших и 1500 раненых). К числу наиболее крупных терактов этого года также можно отнести налет на административный центр штата Борно в Нигерии (16 погибших, 60 раненых) и подрыв взрывного устройства на рынке в Багдаде (30 погибших, 60 раненых).

При таких обстоятельствах говорить о победе над международным терроризмом не приходится. Можно лишь констатировать некоторое снижение рисков формирования новых квазигосударственных образований, так называемых халифатов. Хотя небольшие террористические анклавы сохраняются и в настоящее время, например в Африке - в бассейне озера Чад, в северной части Мозамбика, Нигерии и других регионах.

Если говорить об Афганистане, то как сейчас складывается обстановка в этой стране после прихода к власти талибов и как это влияет на национальную безопасность России?

Юрий Коков: Обстановка в Афганистане - это процесс не только динамичный, но и противоречивый. В начале августа никто из экспертов не мог дать однозначного прогноза о том, какая из противоборствующих сторон возьмет верх. Самые негативные оценки сводились к тому, что правительство Ашрафа Гани может быть свергнуто талибами через 4-6 месяцев после полного вывода из страны американских войск. Ни один из этих прогнозов не оправдался.

Сейчас можно с уверенностью констатировать, что двадцатилетняя военная кампания США и их союзников в Афганистане не только окончилась безрезультатно, но и во многом усугубила кризисные процессы в этой стране. Хотя должен оговориться, ведь для народа Америки и ее союзников эта война - тысячи погибших сограждан и большие финансовые потери. Главное в борьбе с терроризмом - это результат. Мы же видим, что в результате пребывания коалиции, по сути, к власти в Афганистане пришла запрещенная в РФ международная террористическая организация "Движение Талибан".

Причем в правительство, созданное талибами, вошел ряд членов, которые многие годы и до сегодняшнего дня состоят в санкционных списках Совета Безопасности ООН как причастные к террористической деятельности...

Юрий Коков: К сожалению, таков итог многолетней борьбы США с международным терроризмом в Афганистане. Это беда наша общая. Это лишний раз свидетельствует, что победить эту глобальную проблему современности нельзя в одиночку и даже в коалиции государств с колоссальной военной мощью и финансово-экономическими возможностями. Недооценка этой опасности несет угрозу всему человечеству.

Отступление же от принципов безальтернативного осуждения международного терроризма и бескомпромиссной борьбы с ним создает иллюзию вседозволенности, которая может повлечь резкий всплеск террористической активности в мире, и прежде всего на Ближнем Востоке, в Северной Африке, Южной и Юго-Восточной Азии, а также сподвигнуть эти бандитские группировки на новые попытки вооруженного захвата отдельных регионов и даже государств.

Именно поэтому в Декларации Совета коллективной безопасности ОДКБ, отмечено, что государства - члены ОДКБ решительно осуждают терроризм и экстремизм во всех их формах и проявлениях и считают недопустимой практику использования государствами террористических и связанных с ними экстремистских организаций в качестве инструментов реализации собственных политических и геополитических интересов.

Вернемся к афганской проблематике. Высока ли вероятность продолжения гражданской войны в этой стране, пусть даже в локальном масштабе?

Юрий Коков: В условиях большой неоднородности этнического состава афганского общества, значительного влияния в нем клановых, племенных связей и традиций, такая вероятность есть.

Кроме того, деградация гуманитарной ситуации может вполне способствовать укреплению действующих в стране радикальных группировок. Они представляют опасность распространения терроризма в Центральной Азии и на территорию России.

И дело здесь не только в возможном проникновении боевиков. Едва ли не большую угрозу представляет экспорт экстремистской идеологии, составляющий основу для радикализации общественной жизни. Сюда же следует отнести и возможность дальнейшего расширения наркотрафика, который является одной из базовых статей дохода террористов. Мощным угрозообразующим фактором также является проблема неконтролируемой миграции беженцев, места размещения которых, исходя из сирийского опыта, часто используются террористами для укрытия и легализации. Наконец, велики риски деградации экономического сотрудничества в регионе и потери вложенных в экономику Афганистана инвестиций.

Можно ли предполагать, что после ухода из Афганистана американцы попытаются закрепиться в республиках Центральной Азии, и как это угрожает России?

Юрий Коков: Действительно, возникают угрозы геополитического характера, обусловленные тем, что американцы, по сути, не отказываются от своих намерений в данном регионе. Напротив, под предлогом противодействия террористическим группировкам они стремятся закрепиться в соседних государствах, сформировав там базы для размещения своих беспилотных летательных аппаратов и учебные центры для подготовки местных военных, сотрудников правоохранительных органов и спецслужб. По существу это означает еще большее приближение инфраструктуры НАТО к российским границам.

Есть данные, что во время пандемии террористы поменяли тактику. К чему должны готовиться сегодня правоохранители и спецслужбы разных стран?

Юрий Коков: Используемые террористами средства весьма разнообразны. В зонах вооруженных конфликтов традиционно широко применяются огневые налеты на подразделения правительственных сил, объекты инфраструктуры и населенные пункты. Не снижается интенсивность минно-взрывной войны. Например, во втором полугодии 2020 года только в Афганистане обнаружено и обезврежено почти 5 тысяч взрывных устройств.

Начиная с 2019 года растет количество терактов с применением ударных беспилотных летательных аппаратов. Таким атакам подвергаются в том числе российская база Хмеймим в Сирии и позиции Сирийской арабской армии. Радикальная группировка "Ансар Алла" с территории Йемена периодически организует такие налеты на объекты нефтепереработки в Саудовской Аравии.

Фиксируются устремления террористов получить доступ к сведениям об изготовлении средств ядерного, химического и биологического поражения, а также их повышенное внимание к возможности применения патогенных биологических агентов и токсичных химикатов. Для этого они целенаправленную ведут вербовку отраслевых специалистов, в том числе преподавателей и студентов химико-биологических учебных заведений.

Коронавирус тоже берут на вооружение?

Юрий Коков: Да, действительно, уже отмечены попытки использования зараженных коронавирусом лиц для инфицирования гражданского населения. Такие действия, например, выявлены индийскими спецслужбами. В свою очередь, в Тунисе арестованы местные экстремисты, незаконно проникшие в казармы военнослужащих правоохранительных органов с целью инфицирования личного состава. А вот преднамеренные наезды на граждан транспортными средствами реже стали практиковаться террористами, что в первую очередь обусловлено принятыми мерами безопасности в общественных местах, а также введенными в большинстве стран антиковидными ограничениями, в том числе касающимися скопления людей и проведения массовых мероприятий.

Достоверна ли информация о том, что во время пандемии эмиссары всевозможных террористических организаций заметно активизировались в Сети?

Юрий Коков: Да. Так, например, через социальные сети они стали дискредитировать действия местных властей в сфере борьбы с пандемией, формировать у населения настроения растерянности и неопределенности. Активизировалась также вербовочная деятельность в интернете.

Проведенные в США социологические исследования показали, что в период перехода на массовую самоизоляцию произошел значительный рост востребованности экстремистского контента в интернете, особенно в молодежной среде. Очевидно, что этот процесс влечет за собой расширение социальной базы радикалов в экстремистских и террористических целях.

Вы говорите об идеологической стороне использования интернета террористами. Но ведь информационно-телекоммуникационные сети могут использоваться и непосредственно для совершения террористических преступлений?

Юрий Коков: В условиях стремительного развития цифровых технологий мы сталкиваемся с огромными рисками использования самого виртуального пространства в качестве кибероружия. Негативные последствия такой деятельности могут представлять гораздо большую общественную опасность и в разы превышать ущерб, наносимый в результате непосредственных террористических атак с применением "традиционных" средств.

Несанкционированное вмешательство в работу систем управления потенциально опасными и критически важными объектами, в том числе транспортной и топливно-энергетической инфраструктуры, способно спровоцировать техногенные катастрофы с большими человеческими жертвами, а также масштабным экономическим и экологическим ущербом.

В качестве такой атаки, например, власти Ирана квалифицирует аварию в распределительной электросети на заводе по обогащению урана в Натанзе. В процессе развития и внедрения передовых технологий ни в коем случае нельзя недооценивать возникающие в этой связи новые угрозы.

Россия готова к нейтрализации этих вызовов?

Юрий Коков: Мы в нашей стране активно развиваем национальную систему кибербезопасности, в том числе по линии Совета безопасности России и силовых структур, и призываем мировое сообщество к более тесному сотрудничеству в этой сфере. Пора уже перейти от разговоров к реальным конструктивным шагам и принять новые международные конвенции и законы о противодействии терроризму в цифровом пространстве.

Если говорить в целом о системе борьбы с терроризмом, то могу с уверенностью сказать, что Россия занимает в этих вопросах передовые позиции. В нашей стране уже на протяжении 15 лет действует Федеральный закон "О противодействии терроризму", на основании которого сформирована общегосударственная система противодействия террору, объединившая контртеррористические усилия всех органов власти на всех уровнях государственного управления.

Подтверждением моих слов является официальная статистика Национального антитеррористического комитета, согласно которой за 10 лет количество преступлений террористической направленности в нашей стране сократилось с 779 в 2010 году до трех в 2020 году.

И последний вопрос. Возможно ли все-таки в ближайшее время объединение международных усилий в борьбе с террором?

Юрий Коков: У меня нет сомнений в том, что у международного сообщества все же хватит разума и воли подняться над своими корпоративными интересами и поступиться геополитическими амбициями во имя единства в борьбе с терроризмом и обеспечения международной безопасности.

Ключевой вопрос

Наш опыт борьбы с терроризмом востребован мировым сообществом?

Юрий Коков: Россия целенаправленно работает над формированием широкой антитеррористической коалиции, к созданию которой призвал В.В. Путин еще 2015 году на 70-й сессии Генассамблеи ООН. К сожалению, продолжает существовать ряд проблем. До настоящего времени мировое сообщество не смогло сформировать единое, приемлемое для всех государств и правовых систем четкое определение понятия "международный терроризм". Это позволяет, в зависимости от политических целей и мотивов именовать террористов то повстанцами, то партизанами или вооруженной оппозицией. Отсюда и стремление отдельных государств использовать боевиков в собственных геополитических и экономических целях. Применяется целый арсенал инструментов: от непосредственного участия в создании террористических группировок, их вооружении и координации деятельности до содействия перемещению террористов в другие регионы для дестабилизации обстановки и разжигания конфликтов.

Афганистан. Россия > Армия, полиция > rg.ru, 7 октября 2021 > № 3852332 Юрий Коков

Время талибов

следующий раунд Большой игры

Шамиль Султанов

Афганистан — "кладбище империй"

То, что произошло в Афганистане в августе, совершенно не случайно. Как завещал нам великий Гегель: "Всё действительное разумно, всё разумное действительно". Так что талибы*, кто бы и как ни хотел, это действительность, и действительность разумная.

Почему победа "Талибана"* неслучайна? По причинам внутренним и внешним.

Сначала о внутренних причинах.

"Талибан" — массовое народное движение, которое пользуется поддержкой приблизительно 80–85 процентов населения. Причём в отличие от талибов первой волны, которые находились у власти во второй половине 90-х годов, нынешняя власть пользуется поддержкой самых различных этносов и народностей, большинства кланов и провинций Афганистана. Среди членов и сторонников талибов есть и пуштуны, и таджики, и узбеки, и хазарейцы… Таким образом, "Талибан" — это мусульманское национально-освободительное движение Афганистана, поддерживаемое абсолютным большинством населения страны.

"Талибан" оказался не только мужественной и волевой организацией, способной противостоять в течение двадцати лет Соединённым Штатам, НАТО, американским марионеткам внутри страны, но и умным политическим движением. Талибы извлекли уроки из поражения, которое они понесли в 2001 году. Хотя именно межведомственная разведка Пакистана заставила "Талибан" отказаться от реального вооружённого сопротивления Вашингтону.

Стратегическая зрелость любой политической структуры определяется тем, как она относится к своим поражениям, как извлекает опыт из неудач. В этом смысле приход к власти "Талибан" — важный пример для политических руководителей на Ближнем Востоке, в Латинской Америке, Африке и т. д. Только из тщательного и эффективного анализа собственных ошибок и провалов возможно строить успешные стратегии на будущее.

Но эта проблема и для нас остаётся предельно острой. Известно, что Советский Союз был весьма ловко втянут в "афганский капкан" американцами. Об этом открыто хвастался в ряде интервью в нулевые годы З. Бжезинский. О том, что нас втянули туда, свидетельствует следующий факт: когда части Советской армии вошли на афганскую территорию, у них было ядерное оружие, которое было возвращено на территорию СССР только через несколько месяцев.

Но даже после 1989 года не был тщательно проанализирован комплекс болезненных тем, связанных с афганским синдромом. Ведь те события в Афганистане, который десятки лет находился в сфере влияния СССР, стали важным компонентом Третьей мировой войны, в результате которой Советский Союз проиграл и развалился. Да и потом, в 90-е годы, "последствия Афгана" крайне негативно воздействовали на социально-политическую динамику в России. И сегодня более пятнадцати тысяч матерей по-прежнему вспоминают своих сыновей, которые погибли в Афганистане, выполняя "интернациональный долг".

Но "Талибан" извлёк основные уроки из своих ошибок, получил очень важный политический опыт не из учебников, а из своей каждодневной борьбы, стал просто умнее. Это важнейший момент. Да, талибы несли тяжёлые потери, теряли своих бойцов и своих лидеров, в том числе погиб и харизматический вождь Мулла Умар. Но уровень пассионарности "Талибана" на сегодняшний день по-прежнему остаётся одним из самых высоких в мире.

Вообще, среди компонентов государственного могущества пассионарность в XXI веке становится одним из самых решающих. А для нас — тем более, поскольку уровень пассионарности в нашей стране имеет устойчивую тенденцию к понижению.

Следующая примечательная черта талибов, которая делает их победу неслучайной, заключается в том, что "Талибан" выработал достаточно сложную и умную политическую идеологию, которая не сводится только к религиозной догматике, воспроизводству исламских норм и принципов, лозунгам борьбы с американцами и т. д. Эта идеология построена на том, что Афганистан — самодостаточная страна со своим гордым народом, с долгой историей, занимающая особое место в Исламском мире. Это действительно так. Афганистан за последнее тысячелетие, возможно, дал большее количество "авали" (святых), учёных, поэтов, чем какая-либо другая мусульманская страна. Эта идеология говорит о необходимости единства Афганистана, о мобилизации для социально-экономического развития, об улучшении жизни всех афганцев.

И она оказалась и оказывается эффективной, позволяет талибам умело маневрировать, расширять круг внутренних союзников, демонстрировать не только стойкость, но и политическую гибкость.

И ещё одна примечательная черта, которая не позволяет считать победу талибов случайной, заключается в том, что по сравнению со многими другими исламскими движениями в мире, например, с движением "Братья-мусульмане"**, у которых вроде бы и исторического опыта больше и т. д., "Талибан" обладает чётко выверенной кадровой политикой. Сталин бы это оценил! Они очень умно подбирают и расставляют кадры, ищут и находят нужных и талантливых людей.

Вот один только пример. Почему так бесславно за короткое время рухнула армия афганского марионеточного режима? Сейчас много разговоров по поводу того, что, мол, и численность афганской армии была завышена, и коррупция зашкаливала, и американцы предали. Да, воровали, да деградировали… Но там же было и другое.

Несколько лет тому назад руководство "Талибана" приняло стратегическое решение о внедрении, инфильтрации как можно большего числа сторонников талибов в афганскую армию и силовые структуры. И главным мотивом было даже не получение информации о противнике и не только его деморализация. Потому что эти марионеточные структуры и так продолжали деградировать и терять волю к сопротивлению. Главная цель такого внедрения кадров заключалась в получении опыта обращения с самым современным оружием, которое поставляли американцы своим марионеткам. И они действительно сформировали достаточно профессиональные силовые кадры.

Однако "Талибан", как любая революционная структура, имеет и ряд серьёзных внутренних проблем. Например, проблемы в высшем руководстве, которое состоит, как минимум, из четырёх группировок. И, как и в каждой революции, сразу же после победы над главным врагом противостояние между этими фракциями стало нарастать. Или другая проблема: непростые отношения между "Талибаном" и рядом региональных элит, прежде всего, на юге страны.

Момент икс

Афганистан объективно сегодня попадает в важный фокус глобальной политики. При этом сегодня все основные глобальные и региональные игроки заинтересованы, хотя и по разным причинам, в стабильном Афганистане: Китай, США, ЕС, Россия, Иран, Турция, Пакистан, Индия…

Дело в том, что начинается принципиально новый этап большой глобальной геополитической игры, которая должна решающим образом определить основную конфигурацию мировой политики до конца XXI века. И здесь Афганистан может сыграть существенную роль. Умные элиты и серьёзные военно-разведывательные комплексы основных держав уже начали подготовку к моменту икс, который может наступить в промежутке между 2029 и 2035 годами.

Это может быть и большая, глобальная война. Или несколько ожесточённых, кровопролитных, взаимосвязанных войн по всему земному шару. Или серия масштабных, кровопролитных гражданских войн и революций. Но все эти события могут случиться и вместе, "в одном флаконе". А может, это будет принципиально новая системная гибридная война на фоне загадочных последствий от ускоряющихся климатических изменений и новых непредсказуемых эпидемий. Не суть важно. Главное в том, что в момент икс (или период икс) произойдёт кардинальная трансформация глобальной политической структуры мира, резко поменяются правила большой геополитической игры. Некоторые элементы этого "сценария будущего" уже реализуются, другие — на подходе.

Вспомните, что произошло после Первой мировой? Война полностью поменяла геополитическую структуру мира. Что случилось после Второй мировой? Кардинально изменилась расстановка сил на глобальной арене. Что последовало после Третьей мировой войны, в результате которой был разрушен Советский Союз? Качественно поменялась геополитическая и геоэкономическая структура мира.

И во всех этих случаях "всегда за всё платил проигравший!"

Неминуемое приближение к периоду икс, прежде всего, выражается в ускорении интенсивного формирования двух больших глобальных коалиций, одну из которых возглавляет КНР, а другую — США. И это противостояние уже отражается на ситуации и вокруг, и внутри Афганистана.

Прежде всего необходимо отметить три пункта особой значимости Центральной Азии, обязательным компонентом которой является Афганистан, для предстоящего раунда большой игры.

Во-первых, особое геополитическое и геоэкономическое положение Центральной Азии как ключевого компонента евразийского хартленда. Хартленд — это не безлюдная Сибирь, а регион, исторически включающий в себя Центральную Азию с Афганистаном, Иран и восточные провинции Турции, где сегодня проживают около 250 миллионов человек.

Совершенно неслучайно трагическому поражению и развалу Советского Союза предшествовала резкая дестабилизация всего евразийского Хартленда. В 1960-е — 70-е годы стала деградировать внутренняя ситуация в Афганистане, которая перетекла в гражданскую войну с вовлечением десятков стран. Свершилась драматическая революция 1979 года в Иране — тогдашнем главном американском союзнике в регионе, что привело к прямому столкновению Тегерана с Вашингтоном. В 1978 году образовалась Рабочая партия Курдистана и фактически запылала ожесточённая война между курдами и турками, прежде всего, на востоке Турции.

Во-вторых, ресурсный потенциал Центральной Азии с её запасами нефти, газа, золота, урана, редкоземельных металлов и т. д. — де-факто — последний большой жирный кусок на планете, не оприходованный ещё основными мировыми ТНК.

В-третьих, небывалое сосредоточение вокруг афганской ситуации, а шире — в Центральной Азии — практически всех важнейших внешнеполитических игроков, что потенциально открывает возможность для реализации очень сложных, изощрённых политических стратегий. В предстоящие годы здесь будут происходить весьма многослойные и интересные события, которые повлияют на весь баланс сил и интересов в мире.

"Не торопись, но и не забывай!"

В последние годы в рамках глобальной стратегии КНР явно наблюдается акцент на усиление евразийского геополитического тренда. Китай в борьбе за глобальное господство впервые в своей многовековой истории стремится этого достичь, прежде всего, за счёт многоаспектного, гибридного обеспечения доминирования в Евразии. Для такого евразийского крена у Пекина есть целый ряд причин. Но два обстоятельства являются приоритетными.

Во-первых, на фоне всё более ускоряющихся негативных глобальных климатических и сопутствующих изменений важнейшее значение для долговременного выживания государств приобретает возможность экспансии и последующего контроля над территориями, пригодными для сохранения людского и экономического потенциала.

Во-вторых, несмотря на интенсивное строительство военно-морского флота, включая и новейшие авианосцы, Китай по-прежнему объективно не сможет конкурировать в ближайшие двадцать пять — тридцать лет с военно-морскими силами США. А это означает, что крупнейшей морской державой в первой половине этого века КНР не станет. А вот реальные шансы побороться за доминирование в Евразии у Пекина есть.

Евразийская стратегия Китая имеет три основных направления.

Первое — обеспечение нарастающего экономического взаимодействия с ЕС для эффективного использования инновационного технологического потенциала Европы в соперничестве с США в прорывных экономических направлениях. Особый акцент Пекин делает на развитие таких отношений с ФРГ. Форсированное экономическое взаимодействие развивается между Китаем и такими странами, как Польша, Венгрия, Греция, Сербия…

Второе направление — комбинированная экспансия в Россию. Здесь КНР проводит достаточно гибкую, выверенную, долговременную политику, направленную, прежде всего, на территориальное расширение. Фактически китайцы уже создали за последние двадцать лет реальные форпосты для такого территориального расширения в целом ряде российских регионов. При этом основной акцент Пекин делает на взаимодействие с региональными властями.

Например, и на Дальнем Востоке, и в ряде краёв и областей Западной и Восточной Сибири взаимодействуют китайские корпорации, китайские спецслужбы и региональные властные коррумпированные структуры, которые совместно проводят политику "выдачи в аренду земель российских". Речь идёт на сегодняшний день об уже состоявшихся сделках на сотни тысяч квадратных километров.

Причём над такой "арендой политикой" смеётся весь мир. За годовую аренду гектара прекрасного многолетнего лесного массива, где идёт беспощадная вырубка многолетних деревьев, китайцы платят несколько сотен рублей — стоимость бутылки водки. Причём в самом Китае вырубка леса законодательно запрещена! И чаще всего такие аренды заключаются на 49 лет. А что произойдёт потом, как гласит восточная мудрость, "то ли ишак умрёт, то ли шах…"

…Китайцы, как известно, умеют ждать. "Не торопись, но и не забывай, терпеливо жди своего часа".

Фактически Пекин использует комбинацию двух возможных взаимодополняющих сценариев. Первый исходит из того, что если наступит момент, когда Россия начнёт разваливаться, то фактически у Китая уже заранее есть прикормленные кадры и территориальные плацдармы на российской стороне для того, чтобы вывести территориальную экспансию Китая на новый качественный уровень.

В рамках второго сценария вновь могут всплыть территориальные претензии Китая. Как известно, в течение длительного времени китайское руководство исходило из того, что империалистическая Россия, пользуясь слабостью Поднебесной, незаконно присвоила почти полтора миллиона квадратных километров исконной китайской территории. Об этом говорили и Мао Цзэдун, и Дэн Сяопин. Неоднократно советскому руководству Пекин предлагал вернуться "для исправления исторической несправедливости" к положениям российско-китайского Нерчинского договора 1689 года. Хотя товарищ Си о таких территориальных претензиях публично не говорит, но вряд ли всё более националистично настроенное китайское руководство отказалось и откажется от своих исторических претензий.

И дело не только в словах. Неслучайно ведь основные китайские ракетные базы располагаются вдоль российско-китайской границы. Большая часть произведённых современных танков также направляется на север.

Третье направление евразийской экспансии Китая — установление комбинированного гибридного контроля над Средней Азией. И, прежде всего, акцент делается на экономическую привязку этих стран к растущей китайской экономике. Практически для каждой такой страны (Казахстан, Узбекистан, Киргизия, Таджикистан, Туркменистан) КНР либо уже стал важнейшим внешнеэкономическим партнёром, либо вошёл в тройку таких ключевых партнёров. В этих среднеазиатских республиках китайцы используют и "особые методы", включая в том числе изощрённые коррупционные схемы, устанавливая доверительные отношения с ключевыми элитными группами.

Более того, в последнее время Пекин существенно продвинулся в развитии и продвижении своей экспансионистской стратегии в Средней Азии. Например, в Киргизии китайцы продвинули своего человека на пост президента Киргизии. Семья Жапарова в 1962 году вернулась из Китая в Советский Союз. У этого клана остаётся большое количество родственников в Китае. Во время избирательной кампании нынешнего президента поддерживали деньги китайских бизнесменов или киргизов, связанных с КНР деловыми отношениями. Так что модель не только создана, но и опробована. Скорее всего, следующая цель для китайцев — это Таджикистан. И то, что отношения между Киргизией и Таджикистаном сейчас ухудшаются, вряд ли случайно.

У Пекина есть и особые интересы в отношении Афганистана, поэтому он стремится стать основным партнёром "Талибана", и соответствующие секретные переговоры между ними уже идут.

Среди этих особых интересов важнейшими являются три момента.

Во-первых, особую тревогу у Пекина вызывает положение в Синьцзян-Уйгурском автономном районе (СУАР). Хотя китайские власти фактически и превратили весь СУАР в большой концлагерь, тем не менее, они обеспокоены возможностью проникновения туда исламских радикалов. По этому поводу Пекин хотел бы наладить тесное взаимодействие с талибами.

Во-вторых, для Китая крайне важен ресурсный потенциал Афганистана, прежде всего, его месторождения редкоземельных металлов. Дело в том, что КНР сама обладает большими запасами таких металлов и даже является их экспортёром. В случае установления контроля над афганскими месторождениями Пекин мог бы оказывать решающее влияние не только на соответствующие мировые рынки, но и на многие инновационные тренды в рамках шестого технологического уклада.

Наконец, в-третьих. Именно через Афганистан Пекин стремится расширить свою экспансию на постсоветские среднеазиатские республики.

"Бридж — игра, как бой…"

Несмотря на форсированный выход из Афганистана и вроде бы внешнее репутационное поражение, тем не менее именно США пока остаются важнейшим глобальным игроком на нынешней афганской сцене. У Вашингтона остаются в стране какие-никакие, но прикормленные кадры. У них налажены контакты и связи с целым рядом провинциальных элит, в том числе в рамках наркотрафика. У американцев есть взаимодействие с определёнными влиятельными фракциями внутри руководства "Талибана".

"Мозговые центры" американского deep state рассматривают возможную дальнейшую динамику событий в Афганистане сквозь призму неминуемо приближающегося прямого столкновения с Китаем в момент икс. Такого лобового столкновения можно избежать, если только высшая китайская элита фактически согласится на американскую формулу G2, уберёт Си Цзиньпина и пойдёт на долгосрочное взаимодействие с США на согласованных условиях. В любом случае американцам нужна концентрация ресурсов, прежде всего финансовых и экономических, в контексте и сохраняющегося жёсткого внутреннего напряжения в самих Соединённых Штатах.

Второй важнейший пункт американской долгосрочной стратегии в преддверии момента икс — максимальное расширение и усиление своего глобального коалиционного потенциала, важнейшего в настоящее время компонента державного могущества. Он имеет такое же значение, как экономическая, технологическая и военная мощь государства, а, возможно, даже существеннее.

Усиление глобального коалиционного потенциала характеризуют два тесно взаимосвязанных аспекта. Это увеличение числа союзников, друзей, партнёров и одновременно усиление противоречий между противниками Соединённых Штатов.

И в контексте Афганистана для администрации Байдена ключевой момент — перетянуть на свою сторону Москву, не дать России, в силу её растущей зависимости от Китая, окончательно превратиться в подчинённого, младшего партнёра Пекина.

Совместная работа на афганском направлении может способствовать дальнейшему сближению США и ЕС. Евросоюз смертельно боится притока большого числа афганских беженцев. С другой стороны, здесь, в Центральной Азии, европейцы выступают прямыми конкурентами Китая в борьбе за полезные ископаемые.

Индия, которая в ситуации, когда её злейшие враги — Китай и Пакистан — способны существенно усилиться за её счёт и непосредственно в Афганистане, и в Средней Азии, также объективно должна будет дрейфовать в сторону США. Хотя Нью-Дели и так вошёл в Индо-Тихоокеанскую четвёрку и подписал ряд особых соглашений с США, его потенциальная конфронтация с Пекином и Исламабадом в Центральной Азии ещё больше подвигнет Индию к союзничеству с Америкой.

Хотя главным внешнеполитическим союзником Пакистана остаётся Китай, Вашингтон исходит из того, что Пекин обязательно будет сталкиваться с Исламабадом в борьбе за свои интересы. И это открывает для американского военно-разведывательного комплекса новые возможности укрепить отношения с пакистанской армией.

Вашингтон также считает, что взаимодействие с Тегераном по афганской тематике будет способствовать сближению американо-иранских позиций по поводу потенциальной "большой ближневосточной сделки".

Наконец, крайне важная цель в преддверии момента икс заключается в том, чтобы перетянуть на сторону Вашингтона глобальный политический Ислам. Судя по всему, период противостояния между американцами и политическим Исламом, который начался после переворота и прихода к власти ас-Сиси в Египте в 2013 году, сейчас заканчивается.

Почему нынешние афганские события так взбудоражили сионистские элиты и сионистские СМИ по всему миру? Именно потому, что возникла угроза, что после выхода из Афганистана следующим шагом в налаживании отношений с мировым политическим Исламом станет поворот Вашингтона к разрешению палестинской проблемы.

"Восток — дело ну совсем тонкое…"

Огромная, хмурая туча неопределённости надвигается на нас из Азии в преддверии периода икс. Как давным-давно сформулировал Боулдинг — один из замечательных представителей практической ОТС ("общей теории систем"): "An advice one can give to anybody thinking of the future is get ready to be surprised" ("Единственный совет, который я могу дать человеку, думающему о будущем, заключается в следующем: будь всегда готов удивиться!").

По поводу Афганистана и вокруг Афганистана. На самом деле, Москва не очень знает, что делать в этой стране, по очень примитивной причине — нет реальной информации. Нет нужных людей, нет источников информации, нет агентуры, нет, по сути, внутренних союзников в Афганистане, нет знания о реальных элитных группах. Ведь ключевые компоненты афганской элиты — это не столько даже верхушка "Талибана", сколько региональные элиты, которые очень сложным образом повязаны определённой системой горизонтальных связей друг с другом. Ни у российского МИДа, ни у российских спецслужб выхода на эти локальные элиты нет. Может быть, за небольшим исключением тех провинций, где проживают афганские таджики, связанные с Таджикистаном.

Поэтому в этой ситуации главное — не вляпаться в какую-нибудь авантюру под влиянием соответствующих "друзей".

А что касается Центральной Азии, то здесь также сначала необходимо честно сказать, где мы находимся, чтобы дальше выбирать, куда идти.

Во-первых, за тридцать лет Москва так и не выработала просчитанную, рефлексивную стратегию в отношении этого важнейшего геополитического региона.

Во-вторых, отсутствует тщательно разработанная и выверенная система долгосрочных интересов России в Центральной Азии. Вместо этого только общие банальные слова и утверждения.

В-третьих, за тридцать лет все эти бывшие советские республики стали во много раз сложнее, кардинально изменилась их социальная структура, появились новые властные элиты, сформировались новые слои противоречий.

В-четвёртых, эти республики, как, впрочем, и Афганистан, нуждаются не только в гарантиях безопасности, но и в новых эффективных моделях развития, которые Москва дать им не может, поскольку и для себя ещё не выработала.

В-пятых, многие элитные группы Средней Азии не доверяют Москве, поскольку она часто в истории их "кидала".

В-шестых, поскольку у Москвы отсутствует свой идеологический "образ будущего", то правящим элитам центральноазиатских стран трудно, а иногда просто невозможно соотносить свои представления об угрозах будущего с российским руководством.

В-седьмых, очень многие в Астане, Ташкенте, Бишкеке, Душанбе, Ашхабаде убеждены, что Москва сама ещё не определилась со своим будущим.

* талибы, "Талибан", "Движение Талибан" — организация признана террористической по решению Верховного суда РФ от 14.02.2003

** "Братья-мусульмане" — запрещённая в РФ террористическая организация

Афганистан. Китай. США > Внешэкономсвязи, политика. СМИ, ИТ > zavtra.ru, 30 сентября 2021 > № 3846500 Шамиль Султанов

Ближний Восток: эхо Афганистана

В регионе нарастает недоверие к политике Вашингтона.

Ближний Восток: эхо Афганистана

Поспешный уход США из Афганистана не мог не породить вопрос, что будет дальше с Ближним Востоком, на вестернизацию которого американцы затратили гораздо больше усилий, чем на брошенную ими центральноазиатскую страну? Как поведёт себя Вашингтон, пересматривающий внешнеполитические приоритеты, в число которых входит теперь прежде всего Индо-Тихоокеанский регион? И как страны Ближнего Востока станут относиться к США, понимая, что доверять нынешней администрации в Вашингтоне полностью нельзя? Эти и другие вопросы стали темой беседы нашего обозревателя с известными арабистами – ведущим научным сотрудником Института мировой экономики и международных отношений РАН доктором политических наук Александром Фроловым и старшим научным сотрудником этого же института кандидатом философских наук Виктором Надеин-Раевским.

– Президент США Джо Байден в речи на 76-й Генассамблее ООН заявил, что выводом войск из Афганистана США прекратили период войн и начали «эру неустанной дипломатии». По его словам, США не хотят новой холодной войны и разделения стран на противоборствующие лагеря и намерены использовать свои вооружённые силы за пределами Америки только в крайних случаях. Как вы прокомментируете эти слова и как к ним отнеслись на Ближнем Востоке?

Ф.: Последние 35 лет именно США занимались переустройством других стран и сегодня, очевидно, подошли к лимиту на предмет продолжения такой политики. Все их проекты в сфере демократизации, включая «арабские цветные революции», даже в благоприятном для них случае буксуют, а обычно приносят нулевой результат.

Н-Р.: Добавлю, что на начальных этапах вмешательства Соединённым Штатам вроде бы сопутствовала удача – удавалось сместить неугодных им лидеров, ставить марионеточных управленцев. Но дальше образовывалось болото, которое их же и затягивало. В Ираке, испытавшем прямое американское вмешательство в 2003 году, были сформированы новые управленческие структуры, но они оказались малоэффективными, непопулярными у населения, подверженными коррупции.

Мало что дало США и их западным союзникам и содействие «арабским революциям», дестабилизировавшим ситуацию в Тунисе, Ливии, Египте, Сирии. Курс на скрытное вмешательство во внутренние дела арабских стран, ослабление их традиционного государственного устройства с использованием идей радикального ислама также только породил новые проблемы в регионе. Подорвать национальную государственность в арабском мире в общем-то не удалось, за исключением Ливии. В Египте выступление военных остановило победное шествие местных радикальных исламистов. В Тунисе национальные элиты также сумели стабилизировать ситуацию после отстранения от власти откровенно мафиозного клана. В Сирии поддержка России и Ирана по просьбе правительства этой республики не позволило утвердиться экстремистским группировкам, прибегавшим к откровенно террористическим методам борьбы.

– Значит ли это, что в Вашингтоне теперь решили отказаться от попыток влиять на ход развития исламского мира?

Ф.: Лично я не верю в этот отказ. Скорее всего, поменяются методы воздействия, но они всё равно будут направлены на обеспечение американского доминирования. Акцент будет делаться на финансово-экономических рычагах, технологических, информационных и, конечно, на ресурсах разведывательного сообщества. Да и войска с Ближнего Востока они окончательно не выведут. Развернут их там, где удобнее, где меньше риска быть подверженными нападениям со стороны местных экстремистов. Американцы останутся в виде разного рода советников, экспертов, частных военных компаний. США имеют в регионе базы или опорные пункты в 14 странах, включая Турцию, Иорданию, ОАЭ, Катар, Бахрейн, Кувейт.

Н-Р.: Согласен, не следует торопиться с выводами и тем более как догму воспринимать публичные заявления президентов США. Можно ожидать продолжения активности разведывательного сообщества США – менее дорогостоящей, чем прямое задействование американской армии. Это будет происходить на фоне усиления роли региональных «гегемонов» – Турции, Саудовской Аравии, Ирана. Соответственно, Вашингтону придётся учитывать их интересы в выстраивании американской политики в регионе. Но способен ли госдеп США приспособить свой аппарат к новым задачам и новому стилю работы?..

– Американская военная газета Stars and Stripes не так давно сообщила, что центральное командование вооружённых сил США закрыло три военные базы в Катаре и перебросило оборудование и военнослужащих в Иорданию. Чем это вызвано? Является ли это сигналом Тегерану о готовности к разрядке напряжённости в американо-иранских отношениях или продиктовано какими-то другими соображениями?

Ф.: Я бы не стал придавать этому сообщению большого значения, так как Пентагон регулярно проводит перегруппировку американских войск в регионе. В Катаре американцы сохраняют крупнейшую военную базу Аль-Удейд. Она была введена в строй в 1996 году, на ней можно разместить 11 тысяч военнослужащих. Это 24 гектара земли, аэродром на 100 самолётов. США перебрасывают туда авиацию в периоды обострения отношений с Ираном. А с прошлого года на этой базе размещается первая эскадрилья американских космических сил, в число задач которой входят управление спутниками, наблюдение за движением морских судов в районе Персидского залива и действиями Ирана.

Н-Р.: В расстановке сил в регионе, особенно в зоне Персидского залива, происходят заметные подвижки. Афганский кризис увеличил вес Катара, эта аравийская монархия стала для США полезным и желанным другом. В этом сентябре её посетили госсекретарь Энтони Блинкен и глава Пентагона Ллойд Остин, которые пообещали катарским коллегам значительное расширение партнёрских отношений.

Кстати, Саудовская Аравия, ОАЭ и Бахрейн ещё в начале этого года прекратили дипломатическую блокаду Катара, которую они объявили в 2017 году, обвинив в связях с рядом группировок радикальных исламистов. В то же время произошло снижение уровня взаимодействия между США и Саудовской Аравией. Саудовская сторона отказалась принять в Эр-Рияде Ллойда Остина, когда он в начале сентября совершал вояж по государствам Персидского залива.

– На ситуацию в арабском мире, во всяком случае на Ближнем Востоке, немалое влияние оказывает Иран. После вступления в должность нового президента ИРИ следует ли ждать перемен во внешней политике этой страны?

Н-Р.: На своей первой после избрания президентом ИРИ пресс-конференции Эбрахим Раиси уже сделал ряд заявлений, по которым можно судить, что следует ожидать некоторых изменений внешнеполитического курса Ирана. Но насколько они будут радикальными, сказать пока трудно. Касаясь известной ядерной сделки 2015 года [Совместный всеобъемлющий план действий], Раиси подчеркнул, что возвращение за стол переговоров с Вашингтоном возможно при условии отмены США всех санкций, принятых в отношении Ирана.

На это Вашингтон вряд ли пойдёт. Байден в речи на Генассамблее ООН заявил, что США вернутся к ядерной сделке, если так же поступит Тегеран. Соединённые Штаты, как отметил Байден, стремятся дипломатическим путём вернуть Иран к сделке, из которой сами же США вышли при Трампе в 2018 году.

Ф.: Известно, что Вашингтон попросил израильтян не атаковать ливанское шиитское движение «Хезболла» после его недавних ударов по территории Израиля. Как считается, эта просьба продиктована опасением США, что новая война в Ливане может сорвать ведущиеся в Вене за закрытыми дверями переговоры с Ираном относительно его ядерной программы.

Что касается Тегерана, он давно уже определил себе роль авангарда исламского мира в противостоянии с Израилем и в этом находит поддержку среди радикальной арабской улицы. Но эта позиция уже мало соответствует настроениям умеренных арабских элит, которые по экономическим соображениям выступают за налаживание связей с Израилем.

– И ещё одна больная точка арабского мира – Палестина. Палестинский вопрос поддаётся решению в обозримом будущем?

Ф.: Эта проблема, на мой взгляд, находится в глубоком тупике, и выхода из него не видно. Израиль считает, что сделал все возможные уступки, а радикальным кругам палестинцев этого недостаточно. Конечно, важно, что проблема обсуждается, возникают какие-то варианты. Но не более того. Палестинцы сами неоднородны, среди них есть и радикалы, и умеренные.

Израильские руководители восприняли уход США из Афганистана без паники – он мало что поменял в стратегической ситуации в регионе. Думаю, они не пойдут ни на какие уступки по вопросам арабских территорий, занятых ими 54 года назад, в 1967 году. Сейчас их беспокоит, помимо активности радикалов в Газе, иранское присутствие в непосредственной близости от северных границ и ощутимый рост возможностей Тегерана в области современных военных технологий.

Н-Р.: Во время встречи Джо Байдена с новым премьер-министром Израиля Нафтали Беннетом, состоявшейся в конце августа, хозяин Белого дома традиционно заявил об «историческом партнёрстве Соединённых Штатов и Израиля» и готовности сотрудничать в области обороны и безопасности. Белый дом выделит до миллиарда долларов для закупок противоракет для израильской системы ПРО «Железный купол». В период майского обострения – израильской операции «Страж стен» против Газы – ЦАХАЛ был вынужден израсходовать многие сотни противоракет «Тамир», чтобы защитить населённые пункты страны от ракет ХАМАС.

По палестинскому вопросу администрация Байдена считает, что только решение на основе сосуществования двух государств может положить конец затянувшемуся палестино-израильскому конфликту. Однако для такого решения вопроса – о нём говорят не одно десятилетие – не хватает не только согласия Израиля, но и чёткой позиции палестинской стороны, расколотой на враждующие фракции.

– В Ираке 10 октября пройдут досрочные выборы в парламент. Ждать ли от их результатов неожиданностей?

Ф.: Ирак – вторая страна, откуда Пентагон запланировал уйти к концу 2021 года. И существуют большие опасения, что их уход из этой страны может быть похож на уход из Кабула. Правда, в Ираке у американцев нет такого противника, как талибы*. Тем не менее уход из Ирака был бы ещё одним подтверждением слабости Соединённых Штатов. Именно так будет он воспринят на Востоке, где принято уважать силу. И Байдена предостерегают на этот счёт, в том числе союзники. В частности Эммануэль Макрон заявил, что если даже США уйдут из Ирака, французы там останутся. Правда, Париж, как и Берлин, интересует прежде всего Иракский Курдистан, где европейцы благосклонны к курдам с их стремлением к максимальной автономии.

Н-Р.: Подготовка к выборам в Ираке выявила традиционный глубокий раскол в отношениях между религиозными общинами – шиитами, составляющими большинство населения страны, и суннитами. Есть сообщения, что часть политических сил уже отказалась от участия в выборах, сомневаясь в их честности. Всё это происходит в условиях протестов населения – и шиитов, и суннитов – против коррупции в столице и на местах, за проведение долгожданных экономических реформ, обуздание неправительственных военизированных группировок. По утверждению ряда экспертов, с приходом американцев в 2003 году в Ираке пропало более 400 миллиардов долларов США государственных средств, весьма непрозрачно распределение доходов от экспорта нефти… Ожидать переломного момента в развитии после выборов вряд ли возможно. Уместно будет также отметить, что военное присутствие США в Ираке фактически сохраняется. Ведь объявлено лишь о свёртывании боевой части операции, полностью выводить своих военнослужащих из Ирака Пентагон не намерен под предлогом опасности со стороны сохранившихся ячеек «Исламского государства»*. Уйдут лишь немногочисленные боевые части. Остаются большие группы военных советников и инструкторов, подразделения сил специальных операций, резидентура ЦРУ с её региональными центрами.

* Террористическая группировка, запрещённая в РФ.

Владимир Кузарь, «Красная звезда»

США. Афганистан. Катар. Ближний Восток > Армия, полиция > redstar.ru, 29 сентября 2021 > № 3887038 Виктор Надеин-Раевский, Александр Фролов

Пушков: "Афганский синдром" распространился по всему миру подобно COVID-19

Текст: Алексей Пушков (сенатор Российской Федерации, председатель Комиссии Совета Федерации по информационной политике и взаимодействию со СМИ)

Практически совпали 20-летие трагических событий в Нью-Йорке и 20-летие начала войны США и НАТО в Афганистане. Исторический цикл, отмеченный попыткой установления и удержания американской гегемонии, завершился спешной эвакуацией США из Кабула. Миссия оказалась невыполнимой.

Впечатлившие весь мир кадры бегства американских войск из Афганистана вызвали разную реакцию. Одни смотрели на них с недоумением, другие - с возмущением, третьи - с горечью, четвертые - со злорадством, пятые - с ликованием. В СМИ заговорили о конце США как сверхдержавы, о том, что они не вправе претендовать на роль лидера свободного мира. Другие же, напротив, выражают уверенность, что Америка оправится от этого поражения, как некогда оправилась от поражения во Вьетнаме.

В связи с этим возникают вопросы, имеющие большое значение как для верного понимания итогов афганской войны, так и для внешней политики нашей страны. Станет ли фиаско в Афганистане переломной точкой, вслед за которой последует распад американской гегемонии в мировых делах? Как скажется Афганистан на отношениях США с их союзниками, на состоянии и перспективах западного альянса? И правомерно ли говорить о возникновении в США и шире - на Западе в целом - "афганского синдрома", который надолго изменит международную политику США, как некогда изменил "вьетнамский синдром"?

Неизвестная война

Облетевшее все мировые СМИ сравнение бегства американской армии из Кабула в августе 2021 года с эвакуацией из Сайгона в мае 1975 года является, разумеется, достаточно условным. Оно подходит для газетных заголовков и хлестких политических комментариев, однако не отражает сути этих разных по характеру событий. В обоих случаях США потерпели военное поражение и бесславно покинули поле битвы. Но это были разные войны и разные поражения.

Во Вьетнаме США сражались с наступавшим в те годы "мировым коммунизмом". После крайне болезненной потери Кубы они решили дать основной бой в Индокитае - и проиграли. Для американцев это была прежде всего антикоммунистическая война, для вьетнамцев - антиимпериалистическая и антиколониальная. Фактически Северный Вьетнам завершил в 1975 году процесс деколонизации и объединения страны. За Северным Вьетнамом стоял Советский Союз, поэтому США тогда косвенно проиграли и Советам, как они называли СССР.

Важнейшей чертой "вьетнамского синдрома" стало отторжение американским обществом внешних интервенций. Америка дорого заплатила за эту войну. Во Вьетнаме она потеряла 58 с лишним тысяч человек. Сотни тысяч молодых американцев вернулись оттуда без рук и без ног и с глубокими психологическими травмами, что нашло отражение в десятках голливудских фильмов. Американский творческий класс, студенчество, многие журналисты были настроены против вьетнамской войны. К концу 1960-х годов она стала очень непопулярной. Позже Генри Киссинджер, который был в то время госсекретарем в администрации Никсона, говорил в одном из интервью, что США могли бы победить в той войне, если бы не мощнейший протест против нее в самой Америке.

В отличие от вьетнамской война США в Афганистане была для американского общества, если можно так выразиться, неизвестной войной. Она длилась так долго, что к ней успели привыкнуть. США потеряли в ее ходе 2465 человек - несравнимо меньше, чем во Вьетнаме. Немаловажно и то, что Северный Вьетнам ничем не угрожал самим Соединенным Штатам. Талибы (движение "Талибан" запрещено в РФ) же воспринимались в США как радикальные исламисты, террористы и - самое главное - пособники Усамы бен Ладена, организовавшего, по официальной версии, атаку на башни-близнецы в Нью-Йорке и здание минобороны в Вашингтоне 11 сентября 2001 года. Уже одно это оправдывало афганскую войну, лишая талибов малейшего сочувствия в американском общественном мнении. Хотя талибы не убивали мирных американцев, война против них считалась в США правильной войной, направленной на обеспечение безопасности страны. Голливуд работал именно на такое восприятие, хотя и в фильмах о подвигах американских спецназовцев нет-нет да и проскальзывало ощущение, что не одолеть им одетых в халаты и плохо вооруженных талибов, которых по ходу очередной киноленты, как, впрочем, и в реальной жизни, становилось тем больше, чем больше их убивали.

В годы вьетнамской войны улицы и площади американских городов сотрясали мощные антивоенные демонстрации. В марте 1969 года в очередном марше на Вашингтон приняли участие 600 тысяч человек. Против войны выступали не только студенты и родственники погибших солдат, но и звезды экрана, спорта, телевидения - Джейн Фонда, Мухаммед Али, Уолтер Кронкайт. А будущий госсекретарь Джон Керри и другие ветераны войны срывали с себя и бросали к ступеням Капитолия медали, полученные за военные действия во Вьетнаме.

В годы афганской войны улицы и площади американских городов сотрясали совсем другие протесты: на них вываливали агрессивные адепты "черных жизней", феминистки в двусмысленных розовых шапочках, участники погромов, сносов памятников и разграбления магазинов. А звезды кино и эстрады типа Мадонны или актрисы Эшли Джадд, себя не помня, протестовали против прихода в Белый дом Дональда Трампа. Другие же уличали в сексуальных домогательствах превратившегося в развалину голливудского продюсера Харви Вайнштейна, к которому сами же набивались в друзья и с которым фотографировались и обнимались, лучезарно улыбаясь, в надежде на новую роль в кино. А пока военные сдержанно, без фанфар хоронили очередного товарища по оружию, погибшего в Афганистане, пол-Америки затаив дыхание следило за торжественной церемонией похорон в золотом гробу преступника и наркомана Джорджа Флойда.

Американское общество не было глубоко затронуто афганской войной. Но ее стремительное и унизительное для США завершение потрясло многих. Оно показало, что Америка не всесильна, раз отступает перед бородатыми боевиками, вооруженными лишь Кораном и автоматами Калашникова.

"Мы проиграли безграмотным пастухам"

Парадоксальным образом поражение США в этой малоизвестной войне в нынешних условиях может оказать глубокое воздействие на американское самосознание и внешнюю политику США. "Хаотичное падение Кабула и стремительный захват Афганистана талибами свидетельствуют о серьезных изменениях в мировом порядке, который некогда возглавляли Соединенные Штаты… Долгосрочные последствия этого масштабного фиаско еще будут преследовать Америку много лет", - делает вывод выходящий в Вашингтоне журнал The National Interest.

В случае с Афганистаном США не имеют ни алиби, ни оправдания. В Южном Вьетнаме США столкнулись не только с партизанским движением и поддерживавшим его Севером, но и опосредованно, с Советским Союзом. За талибами в Афганистане не стоял какой-либо центр силы. Ни Россия, ни Китай не поддерживали их. В итоге самая мощная и хорошо вооруженная армия в мире фактически проиграла, по признанию самих американцев, "безграмотным пастухам". Осознавать это американской элите, глубоко убежденной в превосходстве своей страны над всем остальным миром, особенно мучительно.

"Даже Советский Союз, находившийся на грани полного коллапса, сумел упорядоченно уйти из Афганистана и оставил за собой правительство, которое находилось у власти еще несколько лет", - отмечает Рич Лоури, редактор консервативного журнала The National Review. "Страна, которая бросает на произвол судьбы стратегических союзников и беззащитных мирных граждан, тем самым отказывается от любых претензий на то, чтобы считаться исключительной нацией", - негодует на страницах журнала Foreign Policy его обозреватель Мина аль-Орайби.

Никогда еще, вероятно, унижение США от военного поражения не было столь острым. Оно позволяет говорить о появлении в сознании американской нации "афганского синдрома", схожего в ряде отношений с "вьетнамским".

Основания для такого синдрома накапливались в американском обществе давно, еще со времен войны в Ираке, начатой Джорджем Бушем-младшим. Сцены бегства из Кабула усугубили усталость от долгих войн на Ближнем и Среднем Востоке. Начатые под предлогами экспорта демократии и защиты национальной безопасности США, эти войны, как выяснилось, не привели ни к решающему усилению США в регионе, ни к его демократизации. Уже Барак Обама вел свою избирательную кампанию 2008 года под лозунгом прекращения войны в Ираке - и выиграл выборы. И это не было случайным: Америка устала от внешних вторжений.

Готовность американцев поддерживать глобальную роль США "пошатнулась после коллапса Советского Союза, а затем была подорвана войнами в Ираке и Афганистане, а также финансовым кризисом 2008 года", так в начале 2019 года оценили настроения американцев будущий госсекретарь Энтони Блинкен и политолог Роберт Каган. Интервенции и внешнее вмешательство стали непопулярными в американском обществе. Не случайно в апреле этого года, когда Байден заявил о своем намерении вывести войска из Афганистана, его поддержали две трети американцев.

Безрезультатная бесконечная война ослабляла Америку, которая потратила на нее за 20 лет 2,2 триллиона долларов. Многим было ясно: из Афганистана пора уходить. Но мало кто предвидел, сколь болезненным будет этот уход.

Завершение эры интервенций

Обращаясь 1 сентября к американцам после вывода войск, а точнее - эвакуации из Афганистана, президент Байден заявил: "Переворачивая страницу нашей внешней политики, которой следовала наша нация последние два десятилетия, мы должны сделать выводы из наших ошибок… Решение об Афганистане касается не только Афганистана. Речь идет о завершении эры крупных военных операций с целью переустройства других государств".

Это заявление вызвало шок во всем западном мире и далеко за его пределами. Ведь отказ от использования военной силы для "смены режимов" означает пересмотр важнейшей установки американской внешней политики и ее качественное изменение с глубокими последствиями для международной стратегии всего западного альянса.

"Афганский синдром" назревал давно. Раздающаяся сейчас в США и на Западе в целом резкая критика Байдена и его администрации за решение вывести войска и за то, как бездарно оно было осуществлено, маскирует куда более неприятную для Америки истину. А она состоит в том, что в Афганистане в течение 20 лет пребывания там американской армии США день за днем, месяц за месяцем, год за годом только и делали, что проигрывали эту войну. Ее проигрывали ВСЕ администрации США. При этом широкой публике постоянно рассказывали, что в Афганистане наблюдается "заметный прогресс", но на деле год за годом США приближались к поражению. Дональд Трамп уже к 2019 году пришел к выводу о необходимости прекращения войны и даже начал вести в Катаре переговоры с талибами. Но тоже не довел дело до конца. Байден лишь поставил точку.

Особенно важно, что поражение в Афганистане - это не изолированное событие, не поражение в одной, отдельно взятой стране, которое можно выдать за исторический казус. Это окончание 20-летнего проекта переустройства всего Большого Ближнего Востока на проамериканских началах, финал череды американских неудач в этом регионе.

В Ираке США одержали военную победу, но завязли на долгие годы, причем обрекли эту страну на огромные жертвы и непрекращающуюся гражданскую войну. Пришедший к власти в 2009 году Барак Обама назвал агрессию против Ирака крупной ошибкой, но не покинул ни Ирак, ни Афганистан. Вместо этого он начал собственную войну - в Ливии, которая также закончилась не демократизацией, а политической катастрофой: гражданской войной, распадом страны, превращением ее в один из оплотов "Исламского государства" (ИГИЛ, группировка запрещена в РФ). Затем администрация Обамы попыталась провести "смену режима" в Сирии через поддержку радикальных исламистов из "Джебхат ан-Нусры" (группировка запрещена в РФ) и "Исламского государства". Вспомним высокомерное заявление Обамы "Дни Асада сочтены". Это было сказано в марте 2012 года. Пять лет спустя Обама покинул Белый дом, так и не добившись своего в Сирии. Попытки дестабилизировать ситуацию в Иране с помощью "санкционной войны" и провести там цветную революцию тоже не удались.

"Ошеломляющий крах зависимого от США афганского государства показал, что у американской жесткой силы есть свои пределы" - такой вывод сделала 1 сентября этого года газета The Wall Street Journal. Но дело не только в этом. Речь идет также о неудачной попытке экспорта американских ценностей в качественно другие общества. Эти ценности, означающие неуважение к традициям и культуре захваченной страны, как и следовало ожидать, не помогли США в Афганистане. Разумеется, некоторые воззрения талибов, замешанные на религиозном фанатизме и средневековых подходах, такие, как отрицание прав женщин, симпатий не вызывают. Афганистану лучше бы оставить их в прошлом. Но это не означает, что правомерно навязывать афганцам другие взгляды и ценности извне.

"Нужно обладать особым высокомерием, - говорил в своей программе на Fox News телеобозреватель Такер Карлсон, - чтобы воображать, будто другие культуры захотят повторить, например, нашу семейную структуру. Разве афганцы не должны сами решать, какими они хотят видеть свои семьи? Но нет, мы пытались навязать им обычаи, которые они в душе ненавидели. Возможно, именно поэтому талибы захватили страну за несколько дней".

Так мир стал свидетелем краха доктрины "смены режимов", которая на протяжении 30 лет была важнейшей движущей силой американской внешней политики. Байден фактически признал, что эта доктрина не срабатывает, а цена ее для Соединенных Штатов слишком высока.

Похороны "конца истории"

В афганских песках и горах Гиндукуша была похоронена и теория "конца истории". Она была сформулирована более 30 лет тому назад американским дипломатом и политологом Фрэнсисом Фукуямой (Francis Fukuyama. The End of History? - The National Interest, Summer 1989). Суть ее состоит в том, что с окончанием "холодной войны" и переходом СССР и Китая к глубоким реформам в мире окончательно и навеки утвердится либерально-демократическая модель организации общества по западному образцу. "То, что мы, возможно, наблюдаем, - писал Фукуяма в 1989 году, - это не только конец "холодной войны", но и конец истории как таковой: иными словами, конечная точка идеологической эволюции человечества и универсализация западной либеральной демократии как окончательной формы правления в человеческом обществе". Последовавший через два года распад СССР, либеральные реформы в России, рыночные реформы в Китае, а также переход всей Восточной Европы под крыло Соединенных Штатов придали этому представлению внешнюю убедительность.

Справедливости ради следует отметить, что размышления Фукуямы на этот счет, основанные на гегелевской историософии, намного менее примитивны, чем тот политический вывод, который был сделан в США. А вывод был таков: США победили, СССР рухнул, западная либеральная модель организации общества отныне не имеет альтернативы, а потому США будут и должны переустраивать мир по собственному усмотрению. Хотя сам Фукуяма предусмотрительно поставил знак вопроса в заголовок своей статьи, огромная армия американских пропагандистов, идеологов, дипломатов, журналистов, военных, преподавателей школ и университетов, сотрудников спецслужб и прочих бюрократов, обеспечивающих работу американской государственной и идеологической машины, восприняла формулу "конца истории" буквально - как состоявшийся факт и как руководство к действию. Некоторые из них даже ссылались на нее в ходе слушаний в конгрессе как на безусловную истину.

В некотором смысле теория "конца истории" стала для американского политического класса тем, чем была ленинская теория мировой революции и неизбежной победы коммунизма для советского правящего класса и чиновничества. Она была воспринята в США с тем большей готовностью и даже восторгом, что идеально обосновывала стратегию установления "глобального либерального миропорядка" во главе с США.

Однако судьба любой идеи, доктрины, теории или идеологии зависит от ее политического и социального успеха. Идея "конца истории", как и представление о линейном характере прогресса, не оправдала себя. Вопреки прогнозам Фукуямы и целого сонма теоретиков его школы мысли Китай не принял вслед за рыночной экономикой либерально-демократическую модель западного образца: потребительство как образ жизни прекрасно уживается с авторитарным правлением. Россия вопреки логике "конца истории" отказалась встраиваться в американский миропорядок. А в Афганистане, несмотря на все усилия, США не удалось создать даже постановочную, "фейковую" демократию. Пришло время говорить не о "конце истории", а о закате целой системы мифов и представлений, лежавших в основе стратегии США и западного альянса на мировой арене на стыке XX и XXI веков.

Шагреневая кожа

"Как противники мы беззубы, как союзники - ненадежны" - этот вердикт вашингтонского издания The Hill, вынесенный по горячим следам американского "исхода из Кабула", отражает ощущение, возникшее как в самих Соединенных Штатах, так и за их пределами. Отличительная черта "афганского синдрома": это не только внутриамериканский феномен, он, подобно COVID-19, быстро распространяется на Европу, арабский мир, азиатские страны. Повсюду усилились сомнения в дееспособности США как глобальной державы.

"Американская беспомощность привела европейских лидеров в ярость", - написал в The New York Times обозреватель Кристофер Колдуэлл. Еще бы, гегемон не оправдал возложенных на него ожиданий. В ФРГ новый глава ХДС Армин Лашет, один из главных кандидатов на пост канцлера, назвал события в Афганистане "самым крупным поражением НАТО с момента ее создания". А один из ведущих политиков страны Манфред Вебер заявил, что США не решат проблемы Европы, поэтому она должна "взять на себя ответственность и действовать самостоятельно".

Есть и более серьезные сигналы. В Западной Европе давно считают, что США будут сворачивать свое присутствие на континенте. "Американцы уйдут, это лишь вопрос времени, - говорила мне еще несколько лет назад глава Комиссии по иностранным делам парламента Франции Мариэль де Сарнез. - Европа должна научиться защищать себя сама".

Практически дословно повторяли с тех пор эту мысль и президент Франции Эмманюэль Макрон, и другие европейские политики и эксперты. И вот уже глава внешней политики Евросоюза Жозеп Боррель проводит прямую связь между событиями в Афганистане и задачей создания европейских сил быстрого реагирования на тот случай, если США откажутся отныне использовать войска за рубежом. Понятно, что 5 тысяч военных из разных стран ЕС, которые должны составить эти автономные вооруженные силы Евросоюза, погоды не делают. Но важна тенденция: до сих пор европейцы лишь бесконечно говорили о создании собственных вооруженных сил, но ничего не предпринимали. Теперь, после Афганистана, замысел переходит в практическую плоскость. А это означает возможность обособления Европы от США. Не случайно так переполошился генеральный секретарь НАТО Йенс Столтенберг. "Необходимо гарантировать, что Европа и Северная Америка будут держаться вместе, - заявил он в ответ на активизацию этих планов. - Любая попытка ослабить связь Северной Америки и Европы не только ослабит НАТО, но и разобщит Европу".

Растущее недоверие к США наблюдается не только в Европе. "Когда глубокой ночью 30 августа последний американский солдат покидал Афганистан, а талибы вошли в международный аэропорт имени Хамида Карзая, многие в арабском мире, наблюдая за этим, задавались вопросом, может ли повториться нечто подобное в международном аэропорту Багдада или где-то еще в регионе, - читаем в американском журнале Foreign Policy. - И союзники, и противники Вашингтона на Ближнем Востоке делают выводы. Перед лицом угрозы со стороны террористических групп… американские союзники более не могут полагаться на Вашингтон". Свои выводы делают и в Азии, и в Латинской Америке, где США не удалось без внешней интервенции провести "смену режима" в Венесуэле.

Не приходится сомневаться, что США постараются развеять растущие сомнения в их военной дееспособности и решимости отстаивать свои интересы в разных районах земного шара. Однако Кабул останется для всего мира символом американского отступления. "Зубы дракона" - семена недоверия к мощи, а главное - эффективности и компетентности тех, кто руководит Соединенными Штатами, давно посеяны на Ближнем и Среднем Востоке и уже дают всходы.

События в Афганистане многие рассматривают как символ конца гегемонии США в современном мире. На наш взгляд, правомернее говорить о ее закате или истончении. Гегемония США убывает, как от чрезмерного использования убывала шагреневая кожа в одноименном романе Оноре де Бальзака. Поражение в Афганистане - скорее часть процесса утраты Америкой своего доминирующего положения в мире, чем его финальная точка. Но сам процесс, судя по происходящим событиям, необратим.

Прощаясь с американской гегемонией, мир прощается, естественно, не с США как сверхдержавой, а с их заявкой на мировое господство. США в обозримом будущем останутся ведущей державой мира по совокупности главных факторов внешнеполитической мощи: экономической, военной, политической, технологической, финансовой, информационной и культурной. Именно сочетание этих факторов мощи, хотя и у них есть отрицательная динамика, позволяет США оставаться ведущей державой современного мира. Но уже не гегемоном.

Пик своего могущества и влияния Соединенные Штаты уже пережили. Однополярный мир, ненадолго установившийся после распада СССР, а точнее недолгий "однополярный момент" (по удачному выражению американского обозревателя Чарльза Краутхаммера) остался позади. Мне не раз приходилось отмечать, что апогей "однополярного мира" был достигнут в период нападения США на Ирак. С этим согласен и Фрэнсис Фукуяма. В своей последней статье под названием "Будущее американской мощи" он пишет: "Пик американской гегемонии продлился менее 20 лет - от падения Берлинской стены в 1989 году до финансового кризиса 2007-2009 годов… Кульминацией американского высокомерия стало вторжение в Ирак в 2003 году, когда они рассчитывали переделать не только Афганистан (куда вторглись двумя годами ранее) и Ирак, но и весь Ближний Восток".

Почувствовав себя на вершине мира, США "растратили" себя на бесконечные войны: 7 триллионов долларов было потрачено на агрессии, интервенции и поддержку смены режимов на Большом Ближнем Востоке. Причем в отличие от периода после войны во Вьетнаме мир вокруг США меняется не в их пользу. В этом мире неуклонно падает и удельный вес, и влияние США. У них появился глобальный конкурент в виде Китая. По доле в мировом ВВП (в пересчете на покупательную способность) на США приходится 14-15 процентов; с 2015 года они уступают первое место Китаю. Не США, а Китай является ведущей торговой державой мира. Растущий вес КНР становится главной проблемой для Америки, а в Евразии ее планам противостоит Россия. Америка давно живет в долг: сейчас он достигает 28,7 триллиона долларов. Со времен 1990-х возникли новые финансовые, геополитические и другие ограничения для ее внешней политики. США уже не могут позволить себе те авантюры и те траты, которые позволяли в начале XXI века. В силу этого можно предвидеть, что одним уходом из Афганистана "падение" недавнего гегемона не закончится. Страну разрывают небывалые внутренние противоречия, ее образ в мире заметно потускнел.

На Среднем Востоке Афганистан был последней надеждой неконсервативного проекта, суть которого состояла в том, чтобы навязать миру "конец истории" под американским руководством. Но наступил "последний день Кабула" - и проект рухнул, погребая под своими развалинами прежние амбиции США в регионе, а во всем мире - образ всемогущей Америки. Афганистан оставил в наследство и США, и миру сомнения в американской мощи и многоликий "афганский синдром". С поражением США в Афганистане исторический цикл, вдохновивший 30 лет назад Фрэнсиса Фукуяму на написание "Конца истории", сменяется новым, качественно отличающимся от предыдущего. История в отличие от гегемонии той или иной державы не заканчивается никогда.

США. Афганистан > Армия, полиция > rg.ru, 22 сентября 2021 > № 3838360 Алексей Пушков

Афганские перспективы

Мирное будущее Центральной Азии

Борис Марцинкевич

С конца июля 2021 года об Афганистане и о том, что в этой стране происходит, не писал и не говорил только ленивый. Но вот что удивительно: мы скоро уже выучим имена улетевших в отставку бывших руководителей Афганистана, а также лидеров "Талибана"*, начнём по памяти называть улицы и кварталы, примыкающие к кабульскому аэропорту: СМИ прикладывают к этому максимум усилий. Но при этом складывается впечатление, что про страну Афганистан мы до этих событий ничего не знали и только недавно нашли её на карте. Если кто-то и вспоминает, что связывает Россию с Афганистаном, то чаще всего речь заходит о 1989 годе, когда из Демократической республики Афганистан был выведен ограниченный контингент советских войск, а самые отчаянные в исторических изысканиях доходят аж до 1979 года, называя эту дату началом ввода этого самого ограниченного контингента. И вот на базе такого "глубокого" анализа идут попытки понять, что же произошло в августе 2021-го и кому эти события могут оказаться выгодны.

Весьма показателен текст от верховного комиссара ЕС по внешней политике Жозепа Борреля, который забеспокоился по поводу того, что никак нельзя допустить Китай и Россию контролировать и спонсировать Афганистан. Характерно "западный" стиль мышления: никакого взаимовыгодного международного сотрудничества европейские варвары вообразить не способны, только контроль, только некое спонсорство.

Впрочем, и многие российские аналитики недалеко ушли: многие ждут, что "Талибан" бросится воевать в северном направлении, будет рваться через Узбекистан, Таджикистан и Туркмению к российским границам в попытке насадить какие-то религиозные догмы и, всенепременно, заняться террористическими актами. В блогосфере уже появились тонкие знатоки различных течений в исламе суннитского толка, уже идёт подсчёт представителей разных народов и национальностей на территории Афганистана: пуштуны, таджики, узбеки и т.д. — всех пытаются пересчитать по головам и из этих подсчётов сложить некий геополитический пасьянс. Самые отчаянные "аналитические аналитики" в своей смелости доходят до того, что говорят даже об интересах Ирана в Афганистане, особо дерзкие — вспоминают про Индию, а самые патриотично настроенные комментаторы видят сплошь и рядом незримую победу России. Никто не знает, в чём эта победа заключается, но, кажется, это мы победили американцев прямо в кабульском аэропорту. Я уверен, что те, кто ранее не присматривался к Афганистану в частности и ко всему региону Центральной Азии в целом, из всего вороха новостей успели сделать ровно один вывод: "Чёрт-те что в том Афганистане, и сбоку бантик — ничего понять невозможно!"

Но ничего другого и не получится, если забывать о том, что "бытие определяет сознание", базис бытия — экономика, а политика — концентрированное выражение экономики. Анализировать только и исключительно политику позволительно лишь в одном случае — если идёт война. А происходящее в Афганистане можно называть как угодно, но только не гражданской войной: боёв не было, афганский народ передал контроль над городами и провинциями "Талибану", когда вывод американских и натовских войск ещё даже не закончился. Если где-то в Афганистане и можно было наблюдать бардак, то лишь возле столичного аэропорта, откуда шла эвакуация всех, кто был связан с предыдущим режимом, то есть с американцами и натовцами. Талибы образца нынешнего года не повторяют действий талибов 20-летней давности: нет никаких расправ на площадях городов, не вешают на столбах членов бывшего правительства, даже паранджу на женщин никто силком не натягивает. Да, требуют, в соответствии с нормами шариата, чтобы женщин на улицах сопровождали родственники-мужчины — в нынешней обстановке это вполне разумно. Нет, не хотят талибы резню устраивать, не нужна им гражданская война. Огромное количество оружия, которое так старательно оставили в совершенно исправном состоянии американцы, не становится поводом ни для гражданской войны, ни для походов на север. Талибы, судя по всему, Маркса почитывали, а потому знают: бытие определяет сознание. Нынешним летом в Афганистане — небывалая засуха, неурожай. Будет бардак в стране — не станет гуманитарной помощи, а без неё начнутся голодные бунты, и тогда ни о каком правлении в стране никакой "Талибан" и думать не сможет. Можно сколько угодно ёрничать над Байденом, который допустил такое позорище для Штатов, но идея была вполне очевидна: уходим, но оружия оставляем как можно больше, с огромным боезапасом — и Талибан взорвёт весь регион.

США оказались не способны контролировать Афганистан, поэтому и такое количество оружия — с целью подорвать стабильность и в этой стране, и у всех соседей, и во всём мире. Почерк знаком до боли — если кто не видит этого, может присмотреться к Ираку, Ливии: нет там жёсткого контроля Штатов, но и порядка, стабильности тоже и в помине нет. Все радостно стреляют друг в друга, крошат собственную экономику, выясняют межплеменные отношения.

Что такое нестабильность в развивающихся странах? Надёжная гарантия того, что они ещё тысячу лет развивающимися будут числиться, то есть не будут возникать новые региональные платёжеспособные рынки. И тогда такая страна, как Россия, которая не желает отдавать контроль над своими природными ресурсами в чужие руки, может и дальше не отдавать — сама всё притащит на европейский да американский рынки, поскольку во всех прочих регионах мира денег не будет. Так что позор не в том, что янки пришлось драпать из Кабула, как в 1975 году из Сайгона, — позор в том, что Талибан не желает срываться в бардак, в резню и прочий джихад. Им даже вертолёты с самолётами в руки впихнули — а они не летят, не едут, не бегут, не стреляют и не жгут, они на аккуратно подготовленную провокацию не ведутся, да и всё тут. Вот это действительно позор, поскольку показывает не нулевой даже, а отрицательный уровень американских геостратегов.

Самое страшное, что для Штатов, НАТО и ЕС может произойти в Афганистане — установление стабильности, создание условно коалиционного правительства национального единства. Афганистан — сердце Центральной Азии, это через него века назад шли Шёлковый и Лазуритовый пути. Афганистан — кратчайший путь из южной Евразии в северную, из восточной Евразии в западную. Именно поэтому столько лет за эту горную местность шла война империй: Персидской, Британской, Советской, Американской.

А кто не боится стабильности в Афганистане? Тоже не бином Ньютона — достаточно посмотреть, чьи посольства тут как работали, так и работают. Список не сильно длинный: Россия, Китай, Иран, Индия, Узбекистан, Пакистан, Таджикистан да Туркмения. И как ведут себя талибы по отношению к этим дипломатическим миссиям? Охраняют по внешнему периметру, дабы никто по дипломатам не стрелял, никакой супостат ничего не взрывал. Точно так же на церемонию объявления состава своего правительства Исламского эмирата Афганистана талибы пригласили Китай, Пакистан, Турцию, Катар, Россию и Иран.

Для того, чтобы понять, почему эти списки выглядят именно так, а не иначе, отматывать годы нужно не до 1989-го и даже не до 1979 года, а намного дальше. Для тех, кто не в курсе или подзабыл, напоминаю: первый советский ограниченный военный контингент в Афганистане появился в 1920 году. 27 мая 1919 года — в этот день Афганистан, сражавшийся за свою независимость с индийской армией Британской империи, признал, первым в мире, Советскую Россию и тогда же предложил установить дипломатические отношения. Вот текст исторического письма за подписью эмира Амануллы-хана в адрес Владимира Ленина: "Так как Вы, Ваше Величество, мой великий и любезный друг — Президент Великого Российского государства, вместе со своими товарищами — друзьями человечества взяли на себя почётную и благородную задачу заботиться о мире и благе людей и провозгласили принцип свободы и равноправия стран и народов всего мира, то я счастлив впервые от имени стремящегося к прогрессу афганского народа направить вам своё настоящее дружественное послание независимого и свободного государства".

В декабре того же года страны обменялись послами, а в 1920-м Ленин отправил в Афганистан ноу-хау того времени — радиостанцию, и это чудо техники прибыло в сопровождении советских военных специалистов и соответствующей охраны — разумеется, с полного согласия эмира. Но те годы можем оставить в покое, нам бы со второй половиной ХХ века разобраться.

Почему? Да по вполне очевидным причинам. Ведь основа благополучия, база для подъёма уровня жизни любой страны — экономика, а база любой мало-мальски современной экономики — энергетика. Афганистан исключением не является, и уровень жизни на его территории наглядно можно оценить всего по одному показателю: доступ к электроэнергии в этой стране имеет 30% населения, а в сельской местности — и вовсе 15%. Установленная мощность имеющихся электростанций — 560 МВт, но интересны, как водится, подробности.

На газе работают Шиберганская (42 МВт), и Мазари-Шарифская (50 МВт) ТЭС. Обе построены в 1960-е годы советскими специалистами. Гидроэлектростанции: Джелалабадская (12 МВт), две очереди ГЭС Пули-Хумри (25 МВт) плюс ГЭС Наглу (100 МВт). Все они тоже были построены советскими специалистами в 1960-е годы. Итого, наши электростанции дают 230 МВт или более 40% общей мощности афганской энергетики. Причём это очень грубый подсчёт, ведь были построены и несколько более мелких, сейчас даже их список не так-то просто составить…

Забавно? Мелочь? Но задумайтесь над простым фактом: все перечисленные электростанции построены более полувека тому назад. Афганистаном правили: король, Народно-демократическая партия Афганистана (НДПА) (когда страна пребывала фактически под советской властью), под руководством Северного альянса, "Талибана", под оккупацией США и их союзников по НАТО, — а эти станции как работали, так и работают. В XXI веке почти все они были модернизированы — на деньги Всемирного банка, на европейские и американские спонсорские, но все эти модернизации раз за разом выигрывали российские компании. Это часть ответа на вопрос: ушла Россия при Ельцине из Афганистана окончательно и бесповоротно или нет?

Есть и продолжение ответа на этот вопрос, связанное уже не с энергетикой. Чем, по большому счёту, сшита огромная территория России? Металлическими нитями ЛЭП, рельсов и трубопроводов. Железной дороги как сети в Афганистане нет — только небольшие отрезки рядом с бывшей советской границей, причём все они имеют колею 1520 мм, за единственным исключением, которое появилось только летом 2021 года: Иран довёл железную дорогу до Герата, и это, разумеется, колея 1435 мм. Но об этом — чуть позже.

Часто перечисляют количество объектов, которые СССР оставил после себя в Афганистане, при этом голосом Левитана вынося "приговор": "Пресловутая интернациональная безвозмездная помощь, из-за которой не рос уровень жизни в нашей стране". Наверное, есть случаи, когда такие говоруны совершенно правы, но в случае Афганистана это абсолютная ложь. Афганистан с СССР рассчитывался природным газом, экспорт которого начался в 1968 году. И начался он не просто так — без афганского газа у нас бы намертво могла встать газификация Урала. Так что версия о том, что в 1979 году Союз желал помочь НДПА удержаться у власти исключительно для разноса пролетарской революции по планете и для того, чтобы укусить Штаты, — далеко не однозначна, как любила говорить дочь крымского офицера.

Для тех, кто не знал, да ещё и забыл, — несколько слов о проекте магистрального газопровода (МГП) Бухара — Южный Урал. Бухара — это Узбекская ССР, первый газ там был добыт в 1958 году, в качестве попутного на ферганских нефтяных промыслах. Годом позже советские геологи открыли уже чисто газовое месторождение Газли, чьи запасы на тот момент были оценены в гигантские 1,5 трлн кубометров. Исходя из этой оценки была начата разработка проекта упомянутой выше "трубы", на тот момент — проекта просто фантастического по своей дерзости и сложности. До открытия сибирского газа оставалось ещё больше 10 лет, и до начала данного проекта самыми протяжёнными нашими газопроводами были МГП из Поволжья к столице. Поэтому характеристики проекта в то время выглядели настоящим вызовом имевшейся на тот момент практике. Но и задача, которую нужно было решить за счёт узбекского газа, была масштабна. В начале 60-х годовые потребности промышленных центров Урала составляли в единственном на тот момент доступном энергетическом ресурсе, угле, — 41 млн тонн, доставлять его приходилось из Донбасса, перегружая железную дорогу. Да и сжигание угля в таком объёме, как понимали уже тогда, глядя на закопчённые стены городских улиц — тот ещё подарок.

Географически, ближе Газли никаких крупных месторождений не было, потому проект магистрального газопровода "Бухара — Урал" выглядел следующим образом: протяжённость — 4500 км, причём трасса проходила через две пустыни, Кызылкум и Каракум, диаметр "трубы" — 1020 мм (впервые в Союзе, до этого максимальный диаметр был 820 мм), годовая мощность — 8 млрд кубометров.

Проект МГП Бухара — Южный Урал был готов уже в 1960-м, а годом позже началось строительство. Незаселённая территория, полное отсутствие дорог, резкие перепады температур, бесконечный песок, который предъявил жёсткие требования к компрессорному оборудованию, 400 км по горному плато со скальным грунтом. Проектировщики жили и работали прямо на трассе, никакого академического подхода и работы в кабинетах — как раз в это время налаживалась ирригация в нашей Средней Азии, трасса МГП вынуждена была обходить новые площади поливных земель. 17 компрессорных станций, 14 рек и крупных каналов, 437 каналов мелких, 20 тысяч человек со всего Союза в жилых вагончиках, которые поставлялись из столицы Эстонской ССР. В 1966 году первый газ из Газли пришёл в города Южного Урала: Магнитогорск, Челябинск, Свердловск, Нижний Тагил, Орск и другие.

Про такие проекты и сейчас вспомнить не грех. Газ Газли (как звучит-то!) собирались использовать не только для газификации Урала — было бы странно, если бы оказалась забыта сама Средняя Азия. Узбекистан, к примеру, в то время тоже "сидел на угле" — на своём, его тут добывалось до 3,5 млн тонн ежегодно. Но большой газ Газли мог обеспечить рывок в развитии, необходимый по множеству причин, в том числе и той, что тогда в Узбекистане и Казахстане чередой шли открытия урановых месторождений, которые нужно было вводить в строй как можно быстрее.

Запланировали годовую добычу в 34 млрд кубометров, делить намеревались по-братски: 8 млрд — на Урал, 9 млрд — для Узбекистана, остальное — в Туркмению (там газ нашли чуть позже), в Таджикистан, Киргизию, Казахстан.

И под всё это также проектировались соответствующие газопроводы — планирование было централизованным, Госплан сводил воедино планы семилетки (1959–1965) и пятилетки (1966–1970). И вот тут-то, что называется, грюкнуло: детальная разведка месторождения показала, что запасы Газли были не просто переоценены, а переоценены очень сильно — не 1,5 трлн кубометров, а всего 497 млрд. К 1970 году окончательно стало ясно: построенные в Узбекистане трубопроводы были рассчитаны на 34,3 млрд, а добыча могла составить только 32,1 млрд кубов. Дефицит — 2,2 млрд кубов. Приплыли — все пятилетние планы для среднеазиатских республик оказались на грани срыва. Свежеоткрытые месторождения в Туркмении в 1970 году давали 13 млрд кубов, но к тому времени уже был введён в строй МГП "Средняя Азия — Центр", в который уходило 11 млрд кубов. Газовый "тришкин кафтан" не растягивался — "голубого золота" для Урала, южных областей Узбекистана и Таджикистана не хватало, дефицит составил 2,5 млрд кубометров в год. Вот тогда-то взгляды советских газовых дел мастеров и устремились за Аму-Дарью.

Экспромтом это не было — наши отечественные геологи работали в Афганистане с 1958 года. Успех к ним пришёл в 1964-м, когда в северной части страны, одно за другим, были открыты три крупных газовых месторождения, сосредоточенных вокруг города Шибирган: Етым-Таг, Ходжа-Гугердаг и Ходжа-Булан, а в 1967 году — Джаркудук, общий объём извлекаемого газа в которых составлял не менее 150 млрд кубометров. Поскольку всё это богатство находилось и находится рядом с границей Узбекистана, вопрос был решён быстро и эффективно — газопровод был построен до границы, через Аму-Дарью обустроен его воздушный переход, и с 1968 года газ пошёл в СССР — сначала 1,5 млрд кубометров в год, по мере разработки месторождений объём вырос на те самые 2,5 млрд кубометров. Этот объём составлял порядка 20–25% от общего объёма экспорта Афганистана. И продолжались поставки… правильно, до 1989 года. Интернациональный долг, говорите? 99% "холодных", "тёплых" и горячих конфликтов в мире со второй половины ХХ века — это сражения за энергоресурсы и за маршруты их транспортировки.

До падения цен на нефть, перед распадом СССР, газовый экспорт Афганистана составлял 256 млн долл., а, как говорят любители подсчётов советской "безвозмездной интернациональной помощи", поддержка режима НДПА обходилась Советскому Союзу в 290 млн долларов. Так ведь, помимо газа, были и хлопок, и каракуль…

Но со стороны СССР это грабежом не было — объём добычи газа в Афганистане быстро вырос до 3 млрд кубометров в год, был проложен трубопровод до Мазари-Шарифа (это второй по величине город Афганистана и второй по значимости в мусульманском мире, после святынь Саудовской Аравии), где был построен завод по производству минеральных удобрений и газовая ТЭЦ мощностью 36 МВт (после модернизации, выполненной в 2017 году "Интер РАО" — 50 МВт).

Чтобы закончить газовую тему, стоит привести такую информацию: в 2002 году правительство Афганистана подписало договор с геологической службой США на поиск и картографирование полезных ископаемых по всей территории страны. Американцы, в отличие от советских геологов, ногами по земле шагать не стали — космические съёмки были дополнены аэроразведкой, то есть все полученные данные предстоит уточнять, заодно и закрывая "белые пятна", которых на геологической карте Афганистана предостаточно. Так вот, по американским оценкам, неразрабатываемые запасы газа в этой стране составляют около 500 млрд кубометров, нефти — около 1,6 млрд баррелей. И, что интересно, почти 2/3 этих запасов расположены вдоль северной границы — то есть вдоль южных рубежей Узбекистана, Таджикистана и Туркмении.

Про Узбекистан в связи с нынешними афганскими событиями пишут мало, но сегодня более важной страны для Афганистана нет, и доказательства тому секретом не являются. Возьмём данные 2019 года, они показательны, поскольку тогда ещё не было влияния COVID-19 и его последствий.

Так вот, в том году общий объём потребления электроэнергии в Афганистане составил 5,7 млрд кВт*ч, из которых собственная выработка — 1,1 млрд, а импорт — 4,6 млрд. При этом поставки из Узбекистана составили 2,1 млрд кВт*ч. Прочие поставщики: Таджикистан — 1,2 млрд кВт*ч, Туркмения — 0,7 млрд кВт*ч, Иран — 0,7 млрд кВт*ч, и только в приграничные районы.

О чём это говорит? Правильно, о том, что объединённая энергосистема Афганистана синхронизирована с энергосистемами бывших советских республик Средней Азии. А это означает, что она синхронизирована ещё и с энергосистемой Российской Федерации. Просто зафиксируем этот факт. Зафиксируем и то, что все пять республик Средней Азии в 2017 году подписали договор о восстановлении объединённой энергосистемы, причём с центром в Ташкенте. Для тех, кто забыл: ОЭС советской Средней Азии не успела войти в состав ЕЭС СССР: её закончили конструировать в декабре 1990 года, со всеми вытекающими отсюда последствиями.

А почему она так долго разрабатывалась и создавалась? Тому причиной география и геология. Из пяти республик две: Киргизия и Таджикистан, — горные, оттуда текут реки, но там нет крупных месторождений газа. Здесь — ГЭС и водохранилища. Три республики: Казахстан, Узбекистан и Туркмения, — при газе, зато имеют проблемы с водой, в том числе и для поливных сельскохозяйственных земель. Потому ОЭС Средней Азии правильнее называть водно-энергетическим комплексом. Зимой горные республики накапливали воду в водохранилищах, электроэнергией их в это время обеспечивали республики равнинные, где в топках электростанций горели газ и уголь. Весна — слив воды через гидроагрегаты, расчёт по электроэнергии и обеспечение возможностей для полива. Почему в советское время ЦДУ ОЭС Средней Азии планировался в Ташкенте? Очень просто: только Узбекистан имеет границы со всеми остальными республиками.

Аргумент настолько убойный, что соседи Узбекистана согласились на его центральную роль и после 1991 года, несмотря на массу конфликтных ситуаций в силу борьбы самолюбий — это я такое корректное выражение придумал, чтобы не рассказывать про все подробности происходивших там событий, когда Узбекистаном руководил товарищ Ислам Каримов. Его преемник, Шавкат Мирзиёев, однако, сумел восстановить добрососедские отношения всего за пару лет — я даже не знаю, какими словами охарактеризовать то, что казалось совершенно невозможным. Да, что касается значения Афганистана для Узбекистана: в том же 2019 году общий экспорт электроэнергии из Узбекистана составил 2,3 млрд кВт*ч, из них, ещё раз повторю, 2,1 млрд кВТ*ч — в Афганистан. На такой объём экспорта Узбекистан вышел в 2009 году — это о том, что в постсоветское время развитие среднеазиатских республик якобы остановилось раз и навсегда. Ничего подобного!

В 2009 году была введена в эксплуатацию ЛЭП из Сурхандарьинской области Узбекистана до афганского Хайратона, до этого объём поставок в Афганистан составлял всего 300 млн кВт*ч. Какую ещё оставил о себе память Ислам Каримов? Знаменитый "Мост Дружбы" через Аму-Дарью, по которому уходили из Афганистана советские войска, был построен в 1982 году — тоже чрезвычайно серьёзное событие и для Афганистана, и для СССР. Мост комбинированный — автомобильно-железнодорожный. И сегодня он всё так же важен: когда мы читаем о том, что ООН и пресловутое "международное сообщество" поставляют в Афганистан гуманитарную помощь — это нам пишут про "Мост Дружбы". С узбекской стороны — славный город Термез, с афганской — Хайратон, и в западной прессе "Мост Дружбы" чаще всего называют мостом Хайратон, имейте в виду.

Так вот, в 2010 году железная дорога была от Хайратона продлена до Мазари-Шарифа — 75 км 1520-миллиметровой колеи во второй по значению город Афганистана. 129 млн долл. на неё нашёл Узбекистан. Скажете, что 75 км — мелочи? Только не для Афганистана, где совокупная протяжённость всех отрезков железной дороги составляет чуть больше 200 км, да и то — за счёт усилий Ирана, а теперь и Узбекистана. Ну, а мы просто зафиксируем: российская железная дорога на юге теперь доходит до Мазари-Шарифа, с Афганистаном соединены и все пять среднеазиатских республик. В декабре 2017 года тогдашний президент Афганистана во время своего визита в Ташкент присутствовал при подписании межправительственного соглашения о строительстве железной дороги Мазари-Шариф — Герат. Узбекская сторона брала на себя проработку маршрута и разработку технико-экономического соглашения, власти Афганистана должны были решить вопрос с финансированием, чего сделать не смогли или не успели — теперь уже не так важно.

Чем интересен этот проект? Опять же, колеёй 1520 мм, но есть и ещё один момент. 10 декабря 2020 года в торжественной обстановке было открыто железнодорожное сообщение по новому, 225-километровому маршруту от иранского города Хаф до афганского Герата, рассчитанное на 7 млн тонн грузов и 1 миллион пассажиров в год. Следовательно, железная дорога Мазари-Шариф — Герат, после того как в Герате будет организована перестановка вагонных тележек с колеи 1520 мм на колею 1435 мм, станет выходом России, Узбекистана, Казахстана, Туркмении, Таджикистана и Киргизии на железнодорожную сеть Ирана.

8 февраля 2021 года, по итогам узбекско-афганско-пакистанских переговоров, был утверждён проект строительства железной дороги "Кабульский коридор" по маршруту Мазари-Шариф — Кабул — Пешавар протяжённостью около 600 км с предварительной сметой в 4,8 млрд долл. Срок строительства — около пяти лет, колея — 1520 мм, планируемый грузооборот — 20 млн тонн в год. Для Узбекистана это действительно проект века, как его и характеризует президент страны Шавкат Мирзиёев: это выход к пакистанским портам, это транзит грузов, это соединение Южной и Центральной Азии, это транзит грузов через Узбекистан из Европы и в обратном направлении. Но точно так же "Кабульский коридор" станет проектом века для всей Евразии: наши балтийские порты, порты Северного Ледовитого океана окажутся связаны железной дорогой с Персидским заливом, с ним же будут связаны Белоруссия, Казахстан, Киргизия, Таджикистан, Туркмения, Азербайджан.

Да, на афгано-пакистанской границе снова потребуется станция, где будут переставляться вагонные тележки, поскольку в Пакистане стандарт колеи — "пиренейский", 1676 мм. Хлопотно? Ну, вот такое там наследие Британской империи, общее для Пакистана, Индии и Бангладеш. Кто там хотел сапоги в Индийском океане мыть — Жириновский? Ну, вот он об этом говорил, а "тихий" Узбекистан дело делает. 2 июня 2021 года господин Мирзиёев на встрече с журналистами в Сурхандарьинской области сообщил, что достигнуто соглашение с руководством Всемирного банка о выделении гранта в размере 35 млн долл. на проведение предварительных проектных работ. На этой же пресс-конференции господин Мирзиёев рассказал и о запланированной встрече на уровне правительств Пакистана, Афганистана, Узбекистана и России, о том же 22 июня заявил и премьер-министр Узбекистана Абдулла Арипов. Одновременно с этим в Москве состоялась встреча представителей министерств экономического развития России и Узбекистана, на которой в числе прочего шла речь о создании железнодорожного агрологистического коридора — синхронизации работы таможенных и пограничных пунктов наших стран, которая должна обеспечить доставку скоропортящихся грузов до центральных районов России без простоев.

29 июля в работе XII Международного экономического форума "Россия — Исламский мир: KazanSummit-2021" состоялась ещё одна встреча — представителей министерств торговли России и Казахстана, — на которой речь шла о том же "зелёном коридоре", работа которого без участия Казахстана просто невозможна. Вот цитата из заявления вице-министра Казахстана Кайрата Торебаева: "Нам необходимо скоординировать и синхронизировать эту работу, в том числе решение вопросов формирования выгодных транзитных тарифов по всему коридору от России до Афганистана". Я бы сказал, что как-то с пролетарской прямотой получилось — Россия с Узбекистаном переговоры вели исключительно про свежие фрукты для наших магазинов, а казахстанский чиновник вдруг вот так, сплеча: "от России до Афганистана". Ну, да ничего страшного, разговор шёл в Казани, там все свои, никто не сдаст. Хотя, как знать…

Есть в Казани ровно одно иностранное консульство — Венгрии, но Венгрия в ЕС немножечко особняком стоит. К примеру, нет ни одного европейско-российского энергетического проекта, в котором бы Венгрия отказалась участвовать. Нефтепровод — Венгрия "за", газопровод "Турецкий поток" — Венгрия "за", "Северный поток" — "за", "Северный поток — 2" — "за". Евросоюзу не нравятся успехи "Росатома" — Венгрия строит с ним АЭС "Пакш-2". Крым российским, правда, не признаёт — но это уж такая в НАТО дисциплина, не забалуешь. Кстати, если перечислять государства, признавшие воссоединение Крыма по алфавиту, то первым будет Афганистан. Отдельная ирония, что Хамид Карзай, тогдашний президент Афганистана, заявил об этом в марте 2014 года, во время его встречи с представителями Конгресса и Сената США. Но это пока для справки разве что.

Для справки ещё и такой момент: если будет реализован проект строительства ЛЭП "Сурхан — Пули-Хумри", то это станет основой электрификации не только Афганистана "вообще", но и части "Кабульского коридора", о котором — и ещё о многом ином — подробнее речь пойдёт ниже.

И ещё несколько слов про "тихий" Узбекистан. В сентябре 2019 года АО "Национальные электрические сети Узбекистана" заключило с правительством Афганистана, на тот момент ещё подконтрольным США, 10-летний контракт на продолжение поставок электроэнергии, объём которых на первоначальном этапе составит 4,2 млрд кВт*ч, с последующим увеличением до 6,0 млрд кВт*ч ежегодно. Увеличение состоится по окончании реализации проекта строительства ЛЭП "Сурхан — Пули-Хумри" протяжённостью 200 км и напряжением 500 кВ. Другими словами: Афганистан имеет возможность в короткие сроки удвоить объём импорта электроэнергии, а Узбекистан — утроить объём её экспорта. О том, какими темпами в Узбекистане ведётся строительство новых электростанций: газовых, гидроэнергетических, ветряных и солнечных, — о том, как модернизируются электростанции действующие и о том, что в ближайшее время "Росатом" рассчитывает получить лицензию на строительство Узбекской АЭС, должен быть отдельный и весьма обстоятельный разговор.

На всякий случай, небольшое отступление — специально для тех, кто любит рассказывать про антироссийские настроения во всех постсоветских странах поголовно. Так вот, в настоящее время почти три тысячи узбекских студентов на территории своей страны получают образование в филиалах МГУ им. М.В. Ломоносова, российского университета физкультуры и спорта, экономического университета им. Плеханова, Национального исследовательского технологического университета МИСиС, химико-технологического университета им. Д.И. Менделеева, национального исследовательского университета МЭИ, государственного университета нефти и газа им. И.М. Губкина, педагогического университета им. А.И. Герцена, а также в единственном за пределами России филиале нашего главного ядерного вуза — МИФИ. Девять филиалов ведущих российских вузов — это твёрдая гарантия того, что сотрудничество России с Узбекистаном в наиболее востребованных отраслях экономики и науки будет только нарастать, тем более что в ближайшее время в Узбекистане намерены открыть свои филиалы ещё семь российских вузов. В Узбекистане работали 68 учителей русского языка в средних школах и 30 методистов, которые ведут подготовку преподавателей русского в местных вузах. Почему слово "работали" стоит в прошедшем времени? Потому что 1 сентября 2021 года в Узбекистан прибыли ещё 80 учителей и 20 методистов, этот процесс идёт по нарастающей.

Что ещё известно про "тихий" Узбекистан? Эвакуация граждан Германии, Швейцарии, Польши и ещё десятка европейских государств из Кабула шла через аэропорты Термеза и Ташкента. 15 августа 2021 года 150 военнослужащих армии Афганистана практически заблокировали "Мост Дружбы", бросив на нём свою автомобильную технику, и пешком ушли в Узбекистан. В тот же день для них был обустроен палаточный городок на берегу Аму-Дарьи — сразу за стеной, которая построена вдоль всей границы. Хорошая такая стена, надёжная. Но 19 августа палаточный городок был уже пуст. Нет, военные Афганистана не получили убежища, не были интернированы, не убыли куда-то в Россию или Европу — их аккуратно вернули обратно. Кто с кем по этому поводу договорился — в открытых СМИ ни слова, но военную технику с моста убрали тоже 19 августа, причём убрали в сторону Узбекистана. Негоже техникой-то исправной разбрасываться — в хозяйстве пригодится. Автомобильное и железнодорожное сообщение восстановлено, грузы в обе стороны идут, поставки электроэнергии и вовсе не прекращались — не покушаются талибы на опоры ЛЭП…

Что ещё интересного? Последние два года в Узбекистане падала добыча газа — месторождения постепенно вырабатываются, а новые газовые электростанции, как и газоперерабатывающие предприятия, строятся и строятся. Вот статистика. 2018 год: Узбекистан поставил в Россию по МГП "Средняя Азия — Центр" 3,8 млрд кубометров газа. 2019 год: 4,9 млрд кубометров. В 2020 году — ноль. Зато в 2020 году "Газпром" купил у "Туркменгаза" 0,9 млрд кубометров, но не для себя, а для Узбекистана. За первый квартал 2021 года "Газпром" поставил в Узбекистан ещё 1,5 млрд кубометров туркменского газа. Более свежих данных пока нет.

К чему я об этой статистике? Да к тому, что после постройки ЛЭП "Сурхан — Пули-Хумри" Узбекистану нужно будет дополнительно поставлять в Афганистан 4 млрд кВт*ч электроэнергии. При этом рост потребления электроэнергии внутри Узбекистана — нам и не снилось, по 7% в год вот уже несколько лет, и остановок не предвидится. Где брать электроэнергию для Афганистана? Солнечные и ветровые электростанции для экспорта не предлагать — это несерьёзно. Снова начинать добывать и жечь уголь или у Казахстана, у России его попросить? А зачем, спрашивается, если трубы и компрессоры МГП "Средняя Азия — Центр" в полном порядке? Конечно, в том случае, если Туркмения будет успевать наращивать добычу: у неё и перед Китаем обязательства имеются, и проект ТАПИ (газопровод из Туркмении в Афганистан, Пакистан и Индию) при новом правительстве в Афганистане может стартовать. ТАПИ — это 33 млрд кубометров в год, Китай закупает у Туркмении около 30 млрд кубометров, а объём добычи в Туркмении в 2020 году составил чуть менее 68 млрд. Кроме Китая, ещё около 5 млрд "кубов" прикупает "Газпром", собственное потребление — 30–35 млрд кубометров в год.

Если Узбекистан намерен поставлять в Афганистан дополнительно 4 млрд кВт*ч электроэнергии, то ему для этого потребуется 3,6 млрд кубометров газа в год. Если экстраполировать объём закупки Узбекистаном туркменского газа за 1 квартал 2021 года, то на весь год потребуется 6 млрд кубов, а с учётом "афганского" запроса получаем, что Туркмении нужно нарастить объём добычи на 10 млрд кубометров в год, не считая 33 млрд кубометров для ТАПИ. И вот тут снова становятся актуальными два момента.

Первый вполне очевиден: чем больше газа Туркмения будет поставлять по ТАПИ и по МГП "Средняя Азия — Центр" в Узбекистан, тем меньше у неё будет желания и возможностей для поставок своего газа в Европу, что для "Газпрома" и для России уже не так плохо.

Второй момент — как Туркмении наращивать объём добычи? Свободных денег особо нет — "труба" в Китай была построена за счёт китайского кредита, а его отдавать надо. Попросить у Китая ещё один кредит? Можно и так, но в Ашхабаде прекрасно понимают, что этим Туркмения только увеличит свою зависимость от Китая. То есть потенциально российские производители газового оборудования уже могут о чём-то думать, поскольку и это ещё не всё. Кроме того, есть также проект ЛЭП CASA-1000 из Киргизии и Таджикистана через территорию Афганистана в Пакистан длиной в 1300 км и со сметной стоимостью в 1,1 млрд долл.

Вы спросите, причём тут Туркмения? Читайте выше: генерация электроэнергии в горных Киргизии и Таджикистане — это ГЭС, то есть летом поставки есть, а зимой поставок нет. Для того, чтобы поставки электроэнергии шли и зимой, придётся каким-то образом договариваться с равнинными соседями. Узбекистан по причине снижения газодобычи вряд ли поможет, остаются Казахстан и Туркмения, при этом Туркмения географически ближе. Отсюда можно сделать сразу несколько выводов.

Во-первых, нормализация обстановки в Афганистане даст возможность реализовать проекты ТАПИ и CASA-1000. Для обоих проектов потребуется наращивание поставок туркменского газа. При этом Туркмения не только получит новые возможности для экспорта газа, но и снизит привлекательность любых проектов, связанных с поставками в направлении Европы.

Во-вторых, Туркмения сегодня не имеет возможности самостоятельно наращивать объёмы добычи газа, ни с финансовой точки зрения, ни с точки зрения наличия соответствующего оборудования.

В-третьих, планы Узбекистана по наращиванию экспорта электроэнергии в Афганистан требуют строительства новых электростанций и увеличения импорта газа. При этом МГП "Бухара — Урал" в настоящее время не работает, но его линейная часть находится в исправном состоянии, морально и технически устарели только компрессорные станции, Южный Урал в настоящее время получает газ с наших сибирских месторождений. Годовая мощность этого МГП, напомню, 8 млрд кубометров. Что касается месторождения Газли, то оно полностью выработано, поэтому сегодня Узбекистан организовал на его базе ПХГ, ёмкость которого пока что составляет 3 млрд "кубов". Пока что — поскольку в 2018 году было создано российско-узбекское СП Gazli Gas Storage, которое занимается модернизацией ПХГ с запланированным увеличением объёма хранения до 10 млрд кубометров.

Наращивание объёмов поставок электроэнергии не только в Афганистан, но и в Пакистан, реализация проекта ТАПИ и другие инфраструктурные проекты, связанные с поставками энергоресурсов и электроэнергии в Пакистан через территорию Афганистана, — это дополнительные транзитные платежи Афганистану, которые должны помочь в преодолении нищеты этой страны, а также в реализации энергетических инфраструктурных проектов для самого Афганистана. И всё это, напомню, в регионе, из которого только что пробкой вылетели и США, и их европейские сателлиты.

На этом возможные железнодорожные проекты, завязанные на территорию Афганистана, отнюдь не заканчиваются. За те годы, которые Штаты делали вид, что занимаются развитием этой страны, из старины глубокой на поверхность всплыла идея "Лазуритового коридора", который некогда был частью Шёлкового пути. Согласно замыслам американских стратегов, начинаться "Лазуритовый коридор" должен был в Герате, откуда автомобильные и железные дороги уйдут к Ашхабаду, затем до порта Туркменбаши на Каспийском море, через него — в Баку, через Кавказский хребет — в Тбилиси с ответвлениями на Поти и Батуми, потом через Чёрное море до Анкары, Стамбула и далее в Европу. И документы подписывались, и встречи проходили — последняя по времени датируется январём 2021 года, когда Афганистан, Туркмения и Азербайджан поставили подписи под дорожной картой. Красивый проект, есть только одна маленькая деталь: никто не знает, что по нему возить. Афганский лазурит продолжают добывать и сейчас, но автомобильные и железные дороги, паромы через два моря для поставок драгоценных камней в XXI веке?.. Товары из Европы в Афганистан, которому платить нечем? Эдакие вот игры разума, которые на деле больше всего похожи на имитацию активности. Куда жизнеспособнее проект Ирана, который предлагает начать новую железную дорогу тоже от Герата, но через Мазари-Шариф, строго на восток. По северу Афганистана до территории Таджикистана, через неё — в Киргизию и далее в Китай. Почему именно так? Из-за горного рельефа: дорога получится более длинной, но построить её по такому маршруту будет быстрее и дешевле.

На мой взгляд, торговля между Ираном и Китаем, с подключением возможностей, которые имеются у Таджикистана, Киргизии и, возможно, появятся у Афганистана, — совсем другое дело, чем "Лазуритовый коридор". Стоит, наверное, напомнить, что Китай способен реализовать этот проект без западных кредитов, у него собственные средства имеются. Чем этот проект интересен для России? Да всё той же колеёй 1520 мм. Иран, правда, настаивает на том, чтобы она у этой проектируемой дороги была 1435 мм — на том основании, что именно таков стандарт у самого Ирана, да и у Китая. Но 1520 мм — это Таджикистан и Киргизия, это узбекский проект дороги Мазари-Шариф — Герат и вертикальный проект Россия — Казахстан — Узбекистан — Афганистан — Пакистан. И в том случае, если первым будет реализован вертикальный проект — "Кабульский коридор", — который на сегодня куда более тщательно проработан, колея 1520 мм станет стандартом и для Афганистана. Железнодорожный крест пересечётся в Мазари-Шарифе, то есть грузы из того же Пакистана смогут уходить как в Китай, так и в Иран, а китайские и иранские грузы — разумеется, на юг. Грузы российские и европейские через Мазари-Шариф — не только на юг, но и на восток, и на запад.

И это будет совершенно другая геополитика для Евразии — геополитика, которую можно выстроить гарантированно без участия Европы и Соединённых Штатов. Южная и Центральная Азия, Китай и Россия, Россия и Иран, Россия и Пакистан могут быть связаны железной дорогой без англосаксов и без всех их европейских сателлитов. Это не моя тема, но выскажу надежду на то, что найдутся эксперты, способные проанализировать, что даст Евразии афганский железнодорожный крест, если его удастся реализовать.

Евразийская дорога Север — Юг, она же — "Кабульский коридор", помимо всего прочего, станет ещё и дорогой к огромному железорудному месторождению Гаджигак. Это действительно нечто невероятное — 2 млрд тонн разведанных запасов (разведка не завершена) с содержанием железа 62% в среднем и до фантастических 85% на отдельных участках. Инвестиционный контракт на разработку Гаджигака в 2016 году подписала Индия, что не удивительно, поскольку одна из национальных целей этой страны — стать мировым лидером в производстве стали. Стоимость контракта — 7 млрд долл., поскольку в договор входит не только разработка месторождения, но и строительство всей сопутствующей инфраструктуры: электростанций, обогатительных фабрик и, конечно же, дорог. А пошла Индия на этот контракт в связи с ещё одним железнодорожным проектом — вот сколько их завязано на Афганистан.

Отправной точкой этого проекта должен стать Мумбаи, откуда паромы будут двигаться к иранскому порту Чабахар, а далее по железной дороге — до Захедана, до Заранджа на границе с Афганистаном, и по территории этой страны — до Деларама, Кандагара и до Кабула. Данный индийский проект предусматривает обход Пакистана, никто этого не скрывал и не скрывает, но это подключение к евроазиатскому транспортному коридору Север — Юг такой важной страны, как Иран. Иран в этом проекте, само собой, весьма заинтересован, вот только Индия ведёт себя так, как ведёт. 2015 год, подписано соглашение по ядерной программе Ирана — и Индия начинает инвестиции в порт Чабахар: расширяет причалы, поставляет соответствующую технику. Пришёл в Белый дом президент Дональд Трамп, заново ввёл антииранские санкции — и вот уже Индия встала на тормоз, проект железной дороги не развивается. При этом самое занимательное то, что в тексте американских санкций как раз для этой дороги сделано исключение, то есть Индия имела полное право продолжать строительство. В Иране от таких действий Индии, разумеется, не были в восторге, так что предсказать перспективы этого проекта невозможно, но просто зафиксируем — имеется и такой.

Россию подобные паузы вполне устраивают: появляется ещё больше шансов на то, что Иран сосредоточится на железной дороге от южного порта Бендер-Аббас до Астары на границе с Азербайджаном, а далее — выход в Россию и, следовательно, в Европу. На этой дороге не достроен последний участок Решт — Астара: горы, нужны тоннели и мосты, а Азербайджан так и не смог выделить согласованный кредит, поскольку, опять же, — Трамп. Это — проект транспортного коридора "Север — Юг", соответствующие коммюнике Иран и Россия подписали еще несколько лет назад.

Но нет дороги через Иран к месторождению Гаджигак — нет и выполнения контракта между Индией и Афганистаном. Как отнесётся к такой затяжке новое правительство Афганистана, если таковое появится в ближайшее время, — как знать. Пять лет без подвижек вперёд — это солидный срок, а трасса "Кабульского коридора", напомню, пройдёт (если, конечно, пройдёт) вдоль Гаджигака. На юг будет идти, к Пакистану и к колее 1676 мм. Такой же, как в Индии. Мимо антииранских санкций США будет идти, зато с поддержкой со стороны Всемирного банка. Но через Пакистан, с которым у Индии отношения по-прежнему сложные, хотя обе страны состоят в ШОС.

Осторожно, но выбирай. Выбирай, но осторожно.

Или железную дорогу от Чабахара, но без Пакистана, зато с Ираном, американскими санкциями и дорого. Или "Кабульский коридор" — подешевле и без санкций, но с Пакистаном. Или без Пакистана, но дорого. Или с перевалкой железной руды с ж/д на грузовые суда в Чабахаре дорого, или только железная дорога по "Кабульскому коридору" — дёшево, но с Пакистаном. С Пакистаном неудобно, но железная дорога в Среднюю Азию и в Россию, то есть в Европу. Или без Пакистана, но только в Афганистан, потому что, инвестируя в "Кабульский коридор", Пакистан может и наверняка захочет интересы Индии не учитывать. Или договориться и инвестировать вместе.

Есть над чем поразмыслить. Ведь Гаджигак — это четыре месторождения железной руды на одной площади. У Индии — договор на три из них, а четвёртое досталось канадской компании Kilo Goldmines. Где американский союзник Канада, а где Афганистан? Талибы наверняка на карту мира посмотрят и сильно удивятся. Ведь "Кабульский коридор" с его колеёй в 1520 мм из России в Пакистан — куда как ближе. Да, если Индия выполнит свои обязательства по Гаджигаку, то в Афганистане будет построен крупный металлургический комбинат, в результате чего транспортировать можно будет не железную руду, а сталь: меньше объёма, дороже продукция, но количество километров от этого не изменится. И возить придётся либо по "Кабульскому коридору", где для транспортировки нужно будет вагонные тележки с 1520 на 1676 мм перекидывать, либо через Иран, но с перевалкой на морские суда. Время покажет, каким будет решение.

Если Индия придёт в "Кабульский коридор", то железная дорога по Ирану ей будет уже не нужна. Впрочем, у Тегерана есть проект железной дороги в Китай по северу Афганистана и незаконченный участок Решт — Астара. А север Афганистана — это значит, что рядом Аму-Дарья. И это важно, поскольку наш "Гидропроект" ещё в 1960-е разработал каскад ГЭС на Аму-Дарье, установленная мощность которого составляет почти 2 ГВт. Этого и на электрификацию иранской железной дороги хватит, и Афганистану останется. Зачем столько? Потому что крупнейшее в Евразии месторождение меди Айнак (пока разведанные запасы оцениваются в 11 млн тонн, но геологи окончательного слова ещё не сказали) расположено всего в 40 км от Кабула. Консорциум китайских компаний в 2007 году подписал бумаги, подтверждающие покупку прав на разработку Айнака за 4 млрд долл. Подписал, но ничего не делал, поскольку в Афганистане рулили американцы. Но теперь всё может сдвинуться с мёртвой точки. Тем более, что в эти 4 млрд долл. заложены не только руда и её обогащение, но также вся необходимая инфраструктура, включая электростанции. А "Кабульский коридор" — тоже всего в 40 км от Айнака. И есть ещё река Кундуз, один из притоков Аму-Дарьи (для него тоже проект ГЭС имеется), откуда до Кабула — чуть более 300 км, а до Мазари-Шарифа, через который планируется железная дорога из Ирана в Китай — тоже 400 км. И эти 400 км железной дороги вписаны в договор с китайским консорциумом по Айнаку. Плюс угольная электростанция для Айнака мощностью в 400 МВт. Угля в Афганистане, кстати, немало, но месторождения не крупные, экспортного потенциала нет. Зато для собственных нужд хватит — благо, месторождения разбросаны по всей территории. В Герате, например, тоже. Потому что Иран туда дорогу проложил не из-за беззаветной любви к Афганистану, а потому что рядом железорудное месторождение Санган. Руды там — 1,2 млрд тонн, причём граница делит Санган пополам. В Иране разработка этого месторождения уже идёт, а в Афганистане пока никак — не могут договориться, где строить обогатительный комбинат. То ли в Иране уже имеющийся расширить, но тогда возить придётся только обогащённую руду. То ли в Афганистане, где рядом с Гератом — коксующийся уголь. Договора нет, а железная руда и уголь — есть. Далековато тот Герат? Да, но 42% оксида хрома в месторождении, которое в той провинции имеется — это идеальный вариант для производства нержавеющей стали.

Нынче модно говорить о том, что в Афганистане — литий, причём его там якобы не меньше, чем в Боливии. Но это — американские данные: сначала по данным спутниковой, а потом и авиационной геологической разведки. А вот "ногами", да чтобы шурфы пробурить на детальное исследование — этого пока нет. Американцам ногами по Афганистану боязно было ходить, а теперь другим геологам, уже не из США и ЕС, придётся решать данную задачу, когда здесь будет достигнута политическая стабильность. Вообще, Афганистан действительно богат минеральными ресурсами. Например, ещё в 1950-х годах французские геологи оконтурили три рудопроявления урана. Большего сделать им не удалось, но в архивах эти карты есть. Есть подтверждённые месторождения золота, в 2018 году правительство Афганистана даже подписало договор на их разработку с британским банкиром Ианом Ханнамом, но подтвердит ли правительство талибов эту сделку, пока неясно. Специалисты российской компании "Геолинвестпроект" в 2012 году обнаружили у реки Пяндж месторождение россыпного золота, оценочно — около 100 тонн драгоценного металла, то есть, даже по нынешним ценам, — на 5,5–6 млрд долл. Наверное, достаточно информации для того, чтобы понять экономическое значение и перспективы развития Афганистана.

В своих описаниях и прогнозах я исходил из того, что в этой стране в ближайшие месяцы установится прочный мир, а новое правительство сумеет добиться национального единства. Почему на это можно рассчитывать? Да потому, что талибам хватило политической мудрости и выдержки не поддаться на провокацию Штатов, которые так старательно оставили горы оружия в Афганистане. Позор Америки — это бегство из Кабула, сопровождающееся человеческими жертвами, позор Америки — то, что их спецслужбы уже не способны поджечь страну, которую покидают американские войска. И вторая причина для моих надежд на прочное перемирие в Афганистане: Соединённые Штаты теперь в эту страну уже не вернутся. Террористические атаки ИГИЛ**, сопровождавшиеся гибелью американских военных, с учётом критики, обрушившейся на Байдена в самих Штатах, стали новой гарантией такого "невозврата". Не вернутся Штаты — не вернётся и ЕС, а в отсутствие этих факторов выстроить взаимовыгодные отношения в этом регионе, важнейшем для Евразии, — вполне реально.

* "Талибан", "Движение Талибан", талибы — организация признана террористической по решению Верховного суда РФ от 14.02.2003

** ИГИЛ, "Исламское государство" — запрещённая в РФ террористическая организация

Афганистан. Азия > Госбюджет, налоги, цены > zavtra.ru, 16 сентября 2021 > № 3845356 Борис Марцинкевич

Лукьянов: Афганистан придает импульс дальнейшей трансформации миро­устройства

Текст: Федор Лукьянов (профессор-исследователь НИУ "Высшая школа экономики")

Развитие событий в Афганистане и вокруг него подчеркнуло тенденцию, которая началась уже довольно давно, но теперь получает серьезное обоснование. Это уже не просто многополярный мир как данность, а вытекающие из нее формы урегулирования региональных конфликтов. Та самая "многосторонность", о которой любили говорить применительно к глобальной мировой системе, сохраняется, но приобретает новые очертания. Вероятно, более действенные.

На днях сообщалось о том, что в Пакистане прошла встреча руководителей разведок России, Китая, Ирана, Казахстана, Туркмении, Узбекистана, посвященная, естественно, афганской ситуации. В четверг и пятницу в Душанбе пройдет целая серия заседаний - ОДКБ, ШОС и совместное обеих организаций. Там тематика шире, но главное все равно Афганистан. До этого секретарь российского Совбеза посетил Индию - о том же. Все эти события объединяет не только обсуждаемый кризис, но подходы - участвуют в дискуссии те, кого он непосредственно затрагивает и кто имеет на него прямое воздействие.

Это, казалось бы, совершенно естественно, а как иначе? Но, как ни странно, выглядит новацией. До относительно недавнего времени доминировал другой способ - многосторонность заключается в том, что есть стороны, которые обязательно участвуют в любом процессе, касается он их или нет. Точнее, считалось, что их - США и Европейского союза - касается все, потому что они де-факто являются создателями и лидерами существующего мирового порядка. Инерцией прежнего мышления стал недавний призыв России и Китая присоединиться к встрече "большой семерки" по Афганистану. В категориях либерального мирового устройства это и почетно, и полезно. Наиболее влиятельные державы рассматривают острый международный кризис и приглашают тех, кто имеет возможность повлиять на него, высказаться и, наверное, посодействовать. Но в случае с Афганистаном абсурдность этого видна особенно ярко.

Страны, которые во главе со своим флагманом только что бесславно покинули кризисную зону после длительных попыток там что-то сделать и фактически отказались от дальнейших усилий, предлагают два приставных стула государствам, влияние которых на события теперь существенно больше, чем у них самих. Да и интерес их намного больше, только он свой собственный (соседи же) и имеющий мало общего с тем, что хотели бы делать отдаленные государства.

Происходящее вокруг Афганистана по схеме отчасти напоминает то, что мир наблюдал в Сирии несколько лет назад. Отчаянная тупиковая ситуация там сдвинулась с мертвой точки тогда, когда инициативу взяли в свои руки страны, которые просто не могли позволить себе ни рискованных экспериментов, ни безучастности. То есть те, безопасность и стабильность которых напрямую связаны с событиями. Астанинский формат стал тогда важным инструментом согласования интересов вовлеченных стран, благодаря которому положение дел в Сирии стало меняться.

Аналогия, конечно, условна. Во-первых, сирийская ситуация во многом уникальна, во-вторых, Россия в том случае является державой, хоть и тесно связанной с Ближним Востоком, но внешней, не региональной. Но тот же феномен "новой многосторонности" проявился год назад на Южном Кавказе - столкновение было купировано именно в рамках договоренностей тех, кому это было жизненно необходимо. Ну и в том случае Россия как раз в чистом виде региональный участник. Афганистан - новое проявление этой тенденции. Россия - часть региона в широком толковании (Центральная Евразия), все остальные государства - непосредственные соседи, ведь Афганистан расположен буквально на пересечении всех важнейших путей и граничит с необычно большим числом стран.

На предыдущем этапе международного развития роль ведущих западных стран считалась критически важной, потому что они выступали носителями универсальной нормы. К тому же подразумевалось, что региональных участников всегда будут раздирать противоречия, поэтому нужны внешние патроны/посредники. Те, кто примирит или принудит к миру.

Впрочем, результаты такого подхода, мягко говоря, не впечатляют. Действительно, среди региональных участников редко царит единодушие, о каком бы кризисе ни шла речь. В афганском случае понятно, что Пакистан и Индия по-разному видят свои задачи и угрозы собственной безопасности. Позиция Таджикистана определяется наличием значительного таджикского населения Афганистана, которое неуютно чувствует себя при новом режиме. Китай озабочен возможным влиянием изменений на экстремистские группы в самой КНР. Ну и так далее - противоречий хватает. Однако внешние державы необязательно осознанно зачастую эти противоречия не столько гасят, сколько используют в своих интересах. А интересы эти с безопасностью и стабильностью региона обычно связаны крайне мало, скорее относятся к категории общего влияния или престижа.

Афганистан придает дополнительный импульс процессам дальнейшей трансформации мироустройства. Оно становится гораздо более многообразным, достигать договоренностей будет сложно, зато есть шанс, что в случае их достижения они будут относительно устойчивы. Потому что станут продуктом учета реальных интересов, а не навязывания некоей схемы, которая равно не устраивает всех и рассыпается при первой возможности.

Афганистан > Внешэкономсвязи, политика > rg.ru, 15 сентября 2021 > № 3832693 Федор Лукьянов

Литиевая долина

Китайский интерес в Афганистане

Константин Батанов

Постоянный представитель Китая при ООН Дай Бин 6 августа 2021 года на заседании Совета Безопасности ООН заявил, что Китай готов быть организатором внутриафганского диалога.

В тот же день на сайте китайского МИДа появилась информация о том, что заместитель министра иностранных дел, курирующий отношения со странами Евразии и вопросы внешней безопасности, Чэн Гопин встретился с послом Афганистана в Китае.

Чэн Гопин заявил, что Китай готов сотрудничать с Афганистаном в реализации важных договорённостей между руководством двух стран, играть роль межрегионального механизма сотрудничества в области безопасности, углублять сотрудничество в борьбе с терроризмом и содействовать дальнейшему развитию стратегического партнёрства между Китаем и Афганистаном.

Афганский посол ответил, что Китай является хорошим другом и добрым соседом Афганистана, и поблагодарил Китай за его долгосрочную решительную поддержку. Афганистан будет и впредь твёрдо поддерживать Китай в защите его основных интересов, совместной борьбе с террористическими силами и поддержании региональной безопасности и стабильности.

15 августа талибы взяли Кабул, а президент Афганистана Ашраф Гани бежал в Объединённые Арабские Эмираты.

16 августа официальный представитель МИД КНР Хуа Чуньин заявила, что посольство Китая в Афганистане работает в обычном режиме, и большинство китайских граждан, находившихся в Афганистане, уже вернулись в Китай. Хуа Чуньин отметила, что «ситуация в Афганистане значительно изменилась, Китай уважает желания и выбор афганского народа. Война в Афганистане продолжается уже более 40 лет, прекращение войны и достижение мира — это не только единодушный голос более чем 30 миллионов афганцев, но и общие ожидания международного сообщества и стран региона».

Тогда же заместитель постоянного представителя Китая при ООН Гэн Шуан заявил, что нынешний хаос в Афганистане имеет прямое отношение к поспешному выводу иностранных войск. «Афганистан не должен снова превратиться в рай для террористов. Это основной принцип, которого должно придерживаться любое политическое решение о будущем Афганистана», — отметил Гэн Шуан.

Ещё один высокопоставленный китайский дипломат Ван Вэньбинь сообщил 25 августа: «Китай поддерживает бесперебойную и эффективную связь и консультации с афганским движением "Талибан"*. Кабул естественным образом является важной платформой и каналом для обсуждения различных серьёзных вопросов между сторонами».

Становится очевидным, что китайское руководство было готово к победе талибов и твёрдо решило взять инициативу по внутриафганскому урегулированию в свои руки. Принятию этого решения предшествовали переговоры государственного советника и министра иностранных дел Ван И с главой Политического комитета афганских талибов Абдулом Гани Барадаром 28 июля в Тяньцзине.

Ван И заявил, что Китай является крупнейшим соседом Афганистана, всегда уважал суверенитет, независимость и территориальную целостность страны, всегда настаивал на невмешательстве во внутренние дела Афганистана и проводил дружественную политику в отношении всего афганского народа. Цитата из речи: «Афганистан принадлежит афганскому народу, будущее и судьба Афганистана должны быть в руках афганского народа. Поспешный вывод войск Соединённых Штатов и НАТО из Афганистана фактически знаменует провал политики США в отношении Афганистана, и у афганского народа есть серьёзная возможность стабилизировать и развивать свою собственную страну».

Ван И отметил, что "Талибан" является важной военной и политической силой в Афганистане и, как ожидается, сыграет существенную роль в процессах примирения и восстановления этой страны. Он также выразил надежду, что «талибы поставят интересы страны и нации на первое место, поднимут знамя мирных переговоров, установят мирные цели, создадут позитивный имидж и будут проводить инклюзивную политику». При этом «все афганские фракции и этнические группы должны объединиться и действительно претворить в жизнь принцип "под руководством афганцев и при их участии"».

Барадар выразил благодарность за предоставленную возможность посетить Китай. По его словам, Китай всегда был надёжным добрым другом афганского народа. Он высоко оценил справедливую и позитивную роль, которую играет Китай в процессе установления мира в Афганистане, отметив, что «"Талибан" проявляет полную искренность в стремлении к миру и его достижению, готов сотрудничать со всеми сторонами в создании политической структуры, которая была бы широко инклюзивной и признанной всем афганским народом, в целях защиты прав человека, а также прав и интересов женщин и детей. Талибы никогда не позволят какой-либо силе использовать афганскую территорию для совершения чего-либо вредного для Китая», «"Талибан" считает, что Афганистан должен развивать дружественные отношения со своими соседями и международным сообществом». Он также подчеркнул, что руководство «Талибана» надеется, что «Китай будет активнее участвовать в процессе мирного восстановления Афганистана и играть большую роль в экономическом развитии Афганистана в будущем». Талибы, в свою очередь, по утверждению Барадара, также «приложат усилия для создания подходящих инвестиционных условий». В тот же день помощник министра иностранных дел (в ранге замминистра) У Цзянхао провёл переговоры с Барадаром и его партией, где они подробно обменялись мнениями по вопросам, представляющим общий интерес.

Заинтересованность обеих сторон очевидна. Что касается талибов, то тут всё просто: они пришли к власти, теперь перед ними стоит задача эту власть удержать. Сделать это можно двумя путями. Первый — держать народ в «чёрном теле», устрашая его казнями, закрыв страну и скатившись в средневековье. Это чревато очередной революцией или внешним вмешательством. Второй вариант — всё-таки попытаться поднять уровень жизни людей, развивая экономику. В нынешней ситуации Афганистан не способен решить свои экономические проблемы только собственными силами.

После захвата Кабула цены в Афганистане резко скакнули вверх: мешок муки стал стоить почти 20 евро, в то время как ежемесячный доход на душу населения жителей Афганистана составляет всего около 30 евро. Понятно, что если такая ситуация будет сохраняться, это приведёт к ещё одному социальному взрыву, — рядовые талибы повернут оружие против своих лидеров. Поэтому перед руководством "Талибана" стоит задача в самые короткие сроки начать восстанавливать страну и накормить почти 40 млн афганцев.

Из соседей Афганистана есть только одна страна, имеющая большой инвестиционный потенциал, заинтересованная в загрузке своих инженерно-строительных мощностей и которой нет особого дела до внутренних проблем других стран, но только до тех пор, пока они не наносят ущерб её интересам. И это Китай.

С точки зрения китайцев, талибы не настолько плохие, чтобы возникала необходимость сместить их или поменять политический строй. Более того, "Талибан" имеет ряд преимуществ по сравнению с другими политическими силами Афганистана.

Во-первых, "Талибан" уже был у власти в Афганистане, то есть является бывшим легитимным правительством Афганистана, свергнутым американцами. Взамен "Талибана" США установили своё марионеточное проамериканское правительство, которое, даже если и поддерживало неплохие отношения с Китаем, всё равно не могло называться его союзником и теоретически имело возможность «воткнуть нож в спину».

Во-вторых, "Талибан" — единственная организация в Афганистане, которая в настоящее время обладает силами для объединения всей территории страны и установления на ней стабильности. Стабильность, в свою очередь, — основа для достижения долгосрочных целей Китая, но об этом чуть ниже.

В-третьих, китайцам будет довольно легко поставить талибов в зависимость, защищая их в ООН от резких действий со стороны американцев и предоставляя финансирование. Если бы "Талибан" был «открыт» для всего мира и был бы богатой организацией, то договориться с ним было бы сложнее. Талибы уже ищут пути сближения с Китаем, проявляя невиданную гибкость и пытаясь создать себе имидж честных и надёжных партнёров.

Что касается притеснения талибами женщин, насаждения религиозных норм поведения и других «перегибов», то, с точки зрения китайцев, это не является исключительной особенностью талибов. Китайские эксперты отмечают, что это проблема основной части исламского мира и озабоченность, демонстрируемая Соединёнными Штатами и их союзниками, — это не что иное, как лицемерие. Потому что американцев не смущает ситуация, например, в Саудовской Аравии, где ваххабизм является официальной религией, при этом она остаётся одним из ключевых партнёров США. Более того, американские войска вошли в Афганистан под предлогом наказания талибов за организацию теракта 11 сентября, однако позже выяснилось, что самолётами управляли саудиты, но руководство США не стало принимать решение об оккупации Аравии. Почему же Китай не может наладить взаимовыгодное экономическое сотрудничество с Афганистаном? Как сказал один китайский блогер: «Афганистан без американских войск — это хороший Афганистан».

Касательно китайских интересов в Афганистане: тут можно выделить три основных направления.

Первое — самое простое и очевидное — это обеспечение безопасности и борьба с уйгурскими сепаратистами. Протяжённость границы между Китаем и Афганистаном около 92 километров. Граница проходит по неосвоенной, труднодоступной местности, называемой Ваханский коридор (по названию района Вахан провинции Бадахшан Афганистана. С китайской стороны находится Синьцзян-Уйгурский автономный район с преимущественно мусульманским населением, часть уйгуров выступает за отделение от Китая и создание независимого государства «Восточный Туркестан»**. Они создали террористическую организацию и периодически совершают теракты. В настоящее время около 3500 террористов скрываются в горах Афганистана, прилегающих к китайско-афганской границе, где они создали свои базы. Пока Афганистан находился под контролем американцев, их не трогали.

Однако, как было сказано выше, во время встречи с Ван И представитель талибов Барадар сделал заявление: «Талибы никогда не позволят какой-либо силе использовать афганскую территорию для совершения чего-либо вредного для Китая». Это означает, что на переговорах китайская сторона выразила свою озабоченность, а талибы ради экономического сотрудничества готовы пойти ей навстречу и «зачистить» территорию от уйгурских террористических элементов. Для китайцев преимущества работы с "Талибаном" по этому вопросу очевидны: талибы не будут ограничивать себя в методах и решат этот вопрос раз и навсегда. При правительстве бежавшего Гани эта цель была бы недостижима.

Второе направление, которое представляет интерес для Китая, имеет стратегическое значение. Это включение Афганистана в концепцию «Один пояс, один путь» и создание там соответствующей транспортной инфраструктуры.

С 2013 года Китай и Пакистан строят одно из важнейших звеньев «Одного пояса, одного пути» — Китайско-пакистанский экономический коридор. Он затрагивает множество сфер и состоит из серии совместных проектов, но его главная цель — соединение китайского Синьцзян-Уйгурского автономного района с пакистанским морским портом Гвадар. Это нужно для того, чтобы обезопасить транспортировку нефти с Ближнего Востока в Китай. В настоящее время используется маршрут, проходящий через Малаккский пролив, то есть мимо берегов азиатских союзников США — по нему идёт 80% импортируемой Китаем нефти. То есть теоретически американцы однажды могут его перекрыть и нанести серьёзный удар по экономике КНР. Именно поэтому китайское руководство стремится наладить сухопутную транспортную сеть через Центральную Азию. Дополнительным преимуществом нового маршрута является то, что в Синьцзяне добывается своя нефть, там есть нефтеперерабатывающие мощности, а приток ближневосточной нефти обеспечит взлёт региональной экономики западного Китая.

Афганистан находится между Китаем и Ираном, поэтому, в продолжение стремления обезопасить от американцев и их союзников транспортировку нефти и другого сырья, китайцам целесообразно построить «афганский коридор» из Ирана в Китай. Пока об этом не объявлено официально, так как им, вероятно, нужно оценить, насколько стабильной будет обстановка в Афганистане, но некоторый задел уже есть. Сейчас строится высокоскоростная железнодорожная магистраль из Синьцзяна в Гвадар — от неё можно будет сделать ответвление на Афганистан.

Третье направление — получение доступа к афганским полезным ископаемым и организация поставок китайских товаров. Примерно месяц назад началось строительство автомагистрали через Ваханский коридор. Её введение в эксплуатацию будет мощнейшим фактором роста китайско-афганской торговли. Сумма инвестиций афганской стороны — всего 5 млн долл. Длина автомагистрали по афганской территории — 50 км. Сроки строительства — 18 месяцев.

По состоянию на конец июня этого года Китай инвестировал в Афганистан в общей сложности 430 млн долл. В 2020 году двусторонняя торговля достигла 550 млн долл. С января по июнь этого года двусторонний товарооборот между Китаем и Афганистаном достиг 310 миллионов долларов США, увеличившись на 44% по сравнению с аналогичным периодом прошлого года.

Отмечается, что в настоящее время более 80% предметов широкого потребления, предметов быта в Афганистане произведены в Китае.

В Китае насчитывается около 230 афганских компаний, занимающихся консалтингом, закупками и доставкой китайских товаров в Афганистан.

В 2007 году китайская MCC Group выиграла тендер на разработку крупнейшего в Афганистане месторождения меди — Мес Айнак, считающемся самым большим в Евразии (запасы около 240 млн тонн руды с содержанием 2,3%). Но, по словам сотрудников компании, «из-за хаоса, вызванного военной оккупацией США в течение двух десятилетий, проект по добыче полезных ископаемых до сих пор не был начат, и только несколько десятков сотрудников исследовательской базы находятся там, продолжая подготовительные работы». Срок контракта — 30 лет. Планируемая добыча превышает 11 млн тонн. Китайская компания планирует построить горно-обогатительный комбинат, электростанцию и железную дорогу. Предполагаемая сумма инвестиций превышает 4 млрд долл.

Китай производит примерно 10% мирового объёма меди, потребляя при этом почти 50% (около 10 млн тонн) всей меди в мире, зависимость китайской экономики от этого металла очень высока. Китай сможет решить множество проблем, договорившись с талибами о защите своих инвестиций.

Помимо Мес Айнака в той же местности есть медный пояс протяжённостью 110 км с запасами руды около 700 млн тонн, недалеко от Кабула, в провинции Бамиан имеется месторождение железной руды с запасами порядка 428 млн тонн с содержанием железа 62–68%, которое считается самым крупным в южноазиатском регионе, в провинции Тахар — россыпное месторождение золота с запасами, оценивающимися не менее, чем в 31 тонну.

Но самым привлекательным направлением является освоение литиевых месторождений. Китай планирует прекратить к 2035 году продажу автомобилей с двигателями внутреннего сгорания. 50% новых автомобилей будут полностью электрическими или на топливных элементах (т.е. водородными). В настоящее время китайский рынок электрокаров почти в 3 раза превосходит американский и составляет примерно половину мирового. Литий будет играть незаменимую роль в «новом» автомобилестроении. По состоянию на середину августа средняя цена сподуменового концентрата (полуфабрикат, из которого извлекается литий) в Китае достигла 875 долл. за тонну, что на 457,5 долл. выше, чем в конце прошлого года, то есть рост цены составил 109,6%. Ожидается, что к 2040 году мировой спрос на литий вырастет в 40 раз по сравнению с 2020 годом.

В провинции Нангархар Афганистана запасы литиевых рудников превышают 3 млн тонн оксида лития. Запасы лития в провинции Газни превышают боливийские, которые считались самыми большими в мире. Общая оценка этих минеральных ресурсов составляет 1 трлн долл.

Поэтому некоторые специалисты называют Афганистан «литиевой Саудовской Аравией».

Развитие металлургии требует электричества (стоимость электричества составляет 30–40% от себестоимости производства металлургической продукции). Поэтому китайские компании намерены строить электрогенерирующие мощности. В июне этого года, когда талибы и правительственные войска вели боевые действия, Китай объявил, что вложит 400 млн долл. в строительство электростанций в Афганистане, что позволит увеличить выработку электроэнергии в стране на 50%.

Естественно, объявлено, что это в первую очередь нужно для повышения уровня жизни афганцев. В настоящее время только 35% населения Афганистана может пользоваться электричеством, при этом 75% электроэнергии импортируется. Из-за войны и стихийных бедствий уровень электроснабжения в Кабуле сократился до 70%, а малые и средние города обеспечены электричеством лишь на 30–50%.

Китайские эксперты отмечают, что в Афганистане более 300 солнечных дней в году, поэтому предполагается, что солнечная энергия станет важной частью стратегии электрификации Афганистана. В настоящее время в Кабуле уже используются уличные фонари китайского производства, работающие на солнечной энергии.

Исходя из вышеизложенного, можно сделать несколько выводов.

Во-первых, Китай твёрдо намерен взять Афганистан «под своё крыло» по ряду политических и экономических причин. Китайцы постараются установить особые стратегические отношения с талибами, чтобы получить эксклюзивный доступ к афганским ресурсам и не допустить к ним конкурентов из Индии, России и других стран, претендующих на участие в «восстановлении Афганистана». Стратегия выстраивания отношений с Россией будет очень интересной, потому что китайцы, с одной стороны, не захотят отдавать российским компаниям какие-либо крупные объекты, но при этом рассчитывают на военно-политическую поддержку России в случае, если талибы решат вести свою игру.

Во-вторых, западные страны могут ввести санкции против талибов, целью которых будет подавление экономических интересов Китая. Эти санкции могут, например, включать ограничения на поездки, на перемещение капитала, на право иметь дело с компаниями в других странах и т.п. Китайский бизнес будет их обходить, используя наработки в сотрудничестве с Северной Кореей.

Всё самое интересное только начинается.

* «Талибан», талибы — организация признана террористической по решению Верховного суда РФ от 14.02.2003

** «Исламское движение Восточного Туркестана», «Исламская партия Туркестана» — запрещённая в РФ террористическая организация

Афганистан. Китай > Внешэкономсвязи, политика > zavtra.ru, 8 сентября 2021 > № 3845371 Константин Батанов

Мой Афганистан

Золотой петушок на кровле кремлёвского терема вновь встрепенулся, бьёт крылами и кукарекает: идёт вой­на с Востока

Александр Проханов

Опять, как кровавая вена, распух Афганистан. Сколько угодно мы можем называть талибов* террористической организацией, но они взяли страну и строят в Афганистане исламский халифат, будут увеличивать его пространство за счёт соседей. Американцы бегут из Кабула, как в своё время бежали из Сайгона. И после их бегства в Афганистане не избежать кровавого месива. В эти дни Россия предаётся воспоминаниям о своём Афганском походе, участником которого мне довелось оказаться.

Путин сражается с российскими либералами, выкорчёвывая из России либеральный "корень зла". Но при этом все либеральные мифы, сложившиеся во времена перестройки девяностых годов, продолжают господствовать в официальном сознании. По-прежнему действует отвратительный либеральный миф о роли Советского Союза в мировой истории и о причинах разрушения СССР. Бессмысленным лепетом звучат суждения официоза по поводу ГКЧП. И по-прежнему трусливым, лживым остаётся взгляд на Сороковую армию Советского Союза, совершавшую свой многолетний афганский поход. Эта армия состояла из героев и мучеников. Она состояла из героев, сражавшихся в горах Гиндукуша за Урал, Кавказ и Волгу. Она состояла из мучеников, потому что была оболгана, оплёвана и растоптана горбачёвскими трубадурами. Сороковую армию вывели из афганских ущелий, бескровно провели мимо засад моджахедов, позволили ей вернуться на Родину, чтобы здесь её уничтожить.

Горбачёв, всё ещё живущий среди нас, окружённый обожанием либералов, принимающий в дни своего проклятого рождения поздравления от первых лиц государства, этот предатель всех времён и народов предал Сороковую армию, как он предал Советский Союз, Восточную Германию, страны Варшавского пакта, предал Хонеккера и Чаушеску, предал Наджибуллу, окровавленного, истерзанного пытками, повешенного на "дереве в центре Кабула". Правда об Афганской кампании должна быть восстановлена. Иначе чего стоят паточные заявления об исторической правде, о запрете на искажение истории?

Когда советские войска в декабре 1979 года были введены в Афганистан, обществу предложили версию, объясняющую этот ввод: мы ввели войска, чтобы предотвратить появление на афгано-советской границе американских военных баз, их радаров дальнего обнаружения, которые смогли бы просматривать всё советское пространство вплоть до Урала, фиксировать на раннем этапе запуски советских континентальных ракет. Эту оборонную версию общество приняло плохо, ибо к тому времени уже недоверчиво воспринимало любую исходящую от государства идею. Но когда американцы расположились на территории оставленных советскими войсками баз, они построили на севере Афганистана эту могучую радиолокационную станцию, и она тридцать лет следила за нашей ракетно-ядерной активностью от Тихого океана до Урала. Теперь, убегая из Афганистана, американцы бросили эту базу, не успев её до конца разрушить.

О другой причине, побудившей советские войска войти в Афганистан, кремлёвский официоз умалчивал, ибо в то время уже существовала угроза пострашнее американских баз — в мире начинала закипать мировая исламская революция. Она привела к созданию в Иране шиитского исламского государства. Суннитская революция зрела в Афганистане, а в республиках Средней Азии: в Таджикистане, Узбекистане, Туркмении, Казахстане, — стали появляться нелегальные мечети, проповедовать нелегальные проповедники. Исламские республики Советского Союза начинало охватывать возбуждение, и это грозило перехлёстыванием исламской революции на территорию Советского Союза.

Ввод советских войск в Афганистан обеспечивал военно-политический кордон между разрастающейся мировой исламской революцией и Советским Союзом. Когда этот кордон пал, когда Горбачёв вывел советские войска, волны экстремизма хлынули из Афганистана на территорию бывшего СССР. Они породили чудовищную гражданскую войну в Таджикистане, религиозную по своему характеру; с огромным трудом и большими жертвами удалось подавить Партию исламского возрождения. Те волны привели к многократным волнениям и восстаниям в Узбекистане: в Фергане, в Андижане. Они, эти волны, залили Киргизию кровью непрерывных переворотов и внутренних распрей. Исламские проповедники и явившиеся извне боевики зажгли Кавказ, угрожающе закипели Татарстан и Башкирия.

Сегодняшние российские историософы, неужели они не могут установить связь между уходящими через мост в Хайратоне последними колоннами советских войск и взрывами в Буйнакске, в Беслане и Норд-Осте? Кто они — недалёкие простаки, лукавые лжецы или агенты, захватившие сочные ломти современной российской истории, чтобы господствовать? Ибо тот, кто владеет историей, владеет страной.

Пытаясь хоть как-то восстановить геостратегическую архитектуру на нашем южном подбрюшье, мы перебрасываем туда войска, укрепляем зыбкие несостоявшиеся режимы среднеазиатских государств, устраиваем непрерывные манёвры, ведём лихорадочные переговоры с талибами и пускаем этих террористов в кабинеты Смоленской площади, надеясь погасить чёрно-фиолетовой огонь, пылающий в глазах нового правительства Афганистана, прошедшего Гуантанамо, одержимого идеей возмездия за все муки, которые они перенесли в американских застенках, за все чудовищные страдания их народа, который несколько столетий посыпался снарядами, бомбами великих мировых держав.

Предстоит огромная затяжная борьба. Золотой петушок на кровле кремлёвского терема вновь встрепенулся, бьёт крылами и кукарекает: идёт вой­на с Востока.

Сегодня мы должны искупить свою вину перед воинами Афганского похода. Должны покаяться в том уроне, моральном и физическом, который мы нанесли нашим героям. Мы должны вписать Афганский поход в летопись славных российских походов, совершённых героической русской армией в интересах великого государства.

Я верю, что, когда придёт пора,

Когда оставят Родину невзгоды,

Грядёт на Красной площади парад

Седых солдат афганского похода.

Пусть перед строем, отдающим честь,

Протащат ржавый корпус "бэтээра",

Его огнём изрезанную жесть,

Подорванную на камнях Панджшера.

Пусть караул торжественно замрёт,

Пускай приспустит боевые стяги,

Когда ввезут на площадь вертолёт

С дырявым баком, без винтов и тяги.

Пусть затуманится Кремля прекрасный лик,

Когда тягач с трудом ввезёт на площадь

На ободах сожжённый "наливник".

Пусть флага алый шёлк над ним полощет.

И пусть ещё помедлят танков лязги,

Пускай замрут войска недвижным строем,

Когда покатят инвалидные коляски,

И в них — безрукие, безногие герои.

Когда полки пройдут священным маршем,

Им честь отдаст с высокого гранита

Моей страны победоносный маршал.

Крест золотой. Звезда из лазурита.

*террористическая организация запрещённая в РФ

Афганистан. Россия > СМИ, ИТ. Внешэкономсвязи, политика > zavtra.ru, 2 сентября 2021 > № 3846508 Александр Проханов

«Мир с честью» или «пристойный интервал»?

АНДРЕЙ ИСЭРОВ

Кандидат исторических наук, доцент Школы исторических наук факультета гуманитарных наук Национального исследовательского университета «Высшая школа экономики», старший научный сотрудник Центра Североамериканских исследований Института всеобщей истории РАН.

ДЛЯ ЦИТИРОВАНИЯ:

Исэров А.А. «Мир с честью» или «пристойный интервал»? // Россия в глобальной политике. 2021. Т. 19. No. 5. С. 46-59. doi: 10.31278/1810-6439-2021-19-5-46-59.

ВСПОМИНАЯ ВОЙНУ ВО ВЬЕТНАМЕ И ВЫВОД ВОЙСК США

Ввязаться в войну чертовски легко. Но, раз ты в неё влез, жутко тяжело из неё вылезти.

Президент США Линдон Бейнс Джонсон – советнику по национальной безопасности Макджорджу Банди (телефонный разговор, 27 мая 1964 г., 11:24 утра)[1]

Драматические события в Афганистане летом 2021 г. почти все сравнивают с финальной стадией Вьетнамской войны. И итоги самой кампании (точнее – их отсутствие), и острая ситуация с выводом войск и местных жителей, работавших с американцами, такую параллель оправдывают. Исторические аналогии – вещь рискованная и, как правило, сильно упрощённая. Тем не менее есть смысл вспомнить ту войну, наложившую яркий отпечаток на американскую политику.

Увязание

Путь США к Вьетнамской войне, как и выход из неё, были долгими. Во Второй мировой войне французский Индокитай (современные Вьетнам, Лаос, Камбоджа) оккупировали японцы, и после их капитуляции власть во Вьетнаме – Тонкине, Аннаме и Кохинхине – стала переходить к коалиции Вьетминь[2] во главе с коммунистом Хо Ши Мином. 2 сентября 1945 г. после победы Вьетминя на выборах в Национальное собрание было провозглашено создание Демократической республики Вьетнам (ДРВ). По иронии истории, Декларация независимости ДРВ, написанная Хо Ши Мином и продекламированная им на ханойской площади, начинается со знаменитой цитаты из Декларации независимости США от 4 июля 1776 г. о неотъемлемом праве человека на «жизнь, свободу и стремление к счастью»[3].

19 декабря 1946 г. Франция, стремясь вернуть колонии, развязала Первую индокитайскую войну, получив военную и финансовую поддержку США, которые надеялись так справиться с коммунистами Юго-Восточной Азии. 7 апреля 1954 г., в разгар решающей битвы при Дьенбьенфу, президент Дуайт Эйзенхауэр употребил сравнение, ставшее основой одной из внешнеполитических стратегий Соединённых Штатов: если дать коммунистам победить в какой-то стране, за ней, как костяшки домино, посыплются соседние[4]. В итоге США потратили на помощь Франции около миллиарда долларов – 80 процентов всех расходов на войну[5].

После поражения при Дьенбьенфу надежда, что коммунистов победят французы, рухнула. Согласно Женевским соглашениям от 21 июля 1954 г., войска ДРВ должны были быть отведены к северу от временной демаркационной линии по 17-й параллели. Остававшиеся на юге французские войска планировалось вывести к 1956 г., времени проведения всеобщих выборов в Национальное собрание. К 18 мая 1955 г. границы оставались открытыми, и американцы развернули обширную кампанию помощи тем, кто хотел переселиться на юг. План эвакуации разработали ещё к 1952 г., и он был успешно претворён в жизнь: на юг перебрались около 800 тысяч человек – помимо французских военных, их союзников и французских граждан, среди переселенцев были около 45 тысяч китайцев и примерно 450 тысяч собственно вьетнамцев, в основном католиков. На последних была направлена устроенная американцами мощная пропагандистская кампания, говорившая о коммунистических гонениях на веру («Дева Мария идёт на Юг»!). В профранцузском Государстве Вьетнам правительство возглавлял католик Нго Динь Зьем. Около 52 тысяч мирных вьетнамцев и 90 тысяч военных Вьетминя эвакуировали на север, в основном на советских, польских и французских кораблях[6].

Всеобщие выборы не проводились. При поддержке США 26 октября 1955 г. Нго Динь Зьем провозгласил создание Республики Вьетнам (РВ) со столицей в Сайгоне, а себя – её президентом, и страна, подобно Корее, оказалась разделена по 17-й параллели. На юге постепенно развернулась партизанская борьба, которой руководили остававшиеся 5–10 тысяч вьетминевцев. С декабря 1960 г. партизаны объединились в Национальный фронт освобождения Южного Вьетнама (Вьетконг). Южновьетнамские крестьяне – а традиционным сельским хозяйством были заняты до трёх четвертей населения и на юге, и на севере – видели в коммунистах единственную силу, готовую бороться за справедливость, в первую очередь в земельном вопросе, и за национальное развитие. На этом – втором – этапе войны Соединённые Штаты оказывали растущую помощь РВ, надеясь теперь, что с коммунистами, перед которыми спасовали французы, справится Сайгон.

Со временем в Вашингтоне поняли, что непопулярная, слабая и коррумпированная власть в Сайгоне не может противостоять крепнущей силе Вьетконга и ДРВ. В январе 1961 г. в РВ находилось менее 700 военных советников, к концу 1961 г. – уже более 2 тысяч, к концу 1962 г. – 11 тысяч и к ноябрю 1963 г. – более 16 тысяч. После двух инцидентов 2 и 4 августа в Тонкинском заливе Конгресс США принял так называемую Тонкинскую резолюцию, которая предоставляла президенту полномочия вести боевые действия во Вьетнаме без формального объявления войны. В феврале 1965 г. начались бомбардировки ДРВ (операция «Раскаты грома», “Rolling Thunder”), в марте 1965 г. во Вьетнам были направлены первые боевые части – около 3500 морских пехотинцев. К концу 1965 г. во Вьетнаме сражались уже 190 тысяч бойцов, а к концу 1966 г. – почти 400 тысяч. По сложным расчётам министра обороны в 1961–1968 гг., образованного экономиста-технократа Роберта Макнамары, для победы во Вьетнам нужно было отправить полмиллиона солдат. Рекордным стал конец апреля 1969 г. – 543 500 человек. Военный бюджет увеличился почти в 1,5 раза, с 54,2 до 81,2 млрд долларов в 1964 и 1969 финансовых годах соответственно.

Население Соединённых Штатов в ту пору достигло 200 млн человек, население же всего Вьетнама составляло около 36 миллионов. По оценкам ЦРУ, на начало 1968 г. в ДРВ проживало около 18,7 млн человек, в РВ – 17 млн, из которых на землях под контролем Вьетконга находились 5–6 миллионов. По тем же оценкам, на начало 1968 г. армия ДРВ составляла 480 тысяч бойцов (3 процента населения) и ещё около 400 тысяч были вооружёнными ополченцами. К концу 1968 г. армию и полицию РВ довели до численности примерно в 740 тысяч человек (6 процентов населения!), однако ежегодно из неё дезертировали по сто тысяч[7].

При тех потерях, которые несли бойцы Вьетконга и ДРВ (а они многократно превосходили потери Армии США), война, как думал Макнамара, должна была скоро закончиться.

Осознание бесперспективности

Американцы недооценили решимость вьетнамцев, не поняли в полной мере саму природу партизанской войны в сельской стране[8]. Масштабное Тетское наступление января-августа 1968 г., которое коммунисты приурочили к предвыборной кампании в США, пусть и окончилось неудачей, показало необходимость менять военную стратегию. Ко времени выборов американские политические и армейские круги были едины в стремлении скорее закончить войну, но, если «ястребы» считали, что путь к этому лежит через увеличение военного присутствия во имя победы, то «голуби» – через постепенный вывод войск. По опросам, 69 процентов американцев поддерживали вывод войск, а 58 процентов считали вьетнамскую политику президента Джонсона ошибочной[9]. 31 марта 1968 г. Линдон Бэйнс Джонсон пообещал прекратить бомбардировки, и 13 мая 1968 г. в Париже начались мирные переговоры. Но время Джонсона уже ушло, и существенный вклад в его поражение на выборах 5 ноября 1968 г. внесла как раз Вьетнамская война.

8 августа 1968 г., принимая номинацию Республиканской партии на пост президента, Ричард Никсон обещал «достойно окончить Вьетнамскую войну»[10]. В воспоминаниях он напишет, что стремился завершить её «настолько быстро, насколько было возможно с честью»[11].

Скоро закончить войну не удалось, и, как мы сейчас увидим, единой стратегии выхода из неё у Никсона и его команды не было. Из 58 281 погибших во Вьетнаме американских солдат и офицеров, не меньше 21 189 погибли именно во время президентства Никсона, правда, из этого числа 11 780 жертв пришлись на его первый год правления.

В администрации Никсона столкнулись те же два взгляда, что существовали в американских верхах в целом: либо скорее выводить войска, либо, напротив, усилить давление, чтобы добиться, по крайней мере, лучших условий для переговоров. 13 марта 1969 г. министр обороны, в недавнем прошлом – опытный конгрессмен, чувствовавший настроения избирателей, Мелвин Лэйрд впервые сказал Никсону о «деамериканизации» войны: нужно вести боевые действия руками вьетнамцев, сократив прямое участие Армии США. Потом Лэйрд предложил более удачное слово для этого курса – «вьетнамизация». 25 июля 1969 г., готовя разрядку, президент выдвинул так называемую доктрину Никсона (Гуамскую доктрину): Соединённые Штаты обещают своим союзникам ядерный щит, военную и экономическую помощь, но ждут, что те будут готовы защищать себя самостоятельно. 4 сентября 1969 г. Лэйрд передал Никсону предложение Комитета начальников штабов: через 42 месяца оставить во Вьетнаме 267 500 солдат; государственный секретарь Уильям Роджерс предлагал для этого срок в 18 месяцев, сам Лэйрд – 24 месяца[12].

На деле вывод войск пошёл быстрее: в 1970 г. американский контингент составлял 250 900 человек, к концу 1971 г. – уже 156 800 человек, к концу 1972 г. – 24 200 человек. Одновременно США усиливали армию РВ, которая в январе 1969 г. насчитывала около 850 тысяч бойцов, а в 1970 г. – уже 1 миллион. Одних только новейших автоматических винтовок М16 южновьетнамцам отправили более миллиона штук, а военные школы предусматривали обучение свыше 100 тысяч человек в год[13]. Другой составляющей «вьетнамизации» стали поначалу секретные массированные бомбардировки баз ДРВ в Камбодже и Лаосе, целью которых было разорвать цепи снабжения ДРВ и Вьетконга, выгадав время для укрепления позиций РВ[14]. 7 апреля 1971 г. Никсон объявил по телевидению об успехе Лаосской операции армии РВ, хотя в личных беседах признавал, что успеха никакого не было[15].

В то же время советник по национальной безопасности Генри Киссинджер продумывал резкую эскалацию войны вплоть до ядерного шантажа («стратегия сумасшедшего»), чтобы принудить Ханой к переговорам и не дать ему увериться в готовности американцев к постоянным уступкам. В меморандуме Никсону от 10 сентября 1969 г., накануне крупнейших антивоенных демонстраций, Киссинджер указал на опасность вывода войск, сравнив такие действия с «солёным арахисом»: чем больше войск выведешь, тем больше захотят избиратели; кроме того, чем меньше солдат остаётся на фронте, тем тяжелее им воевать и тем значительнее ослабление войск с каждым новым сокращением[16].

4 августа 1969 г. в Париже во время первой тайной встречи Киссинджера с представителями ДРВ он заявил, что если к 1 ноября переговоры заметно не продвинутся, то Вашингтону придётся принять «меры, чреватые колоссальными последствиями». Однако коммунисты давлению не поддавались[17].

21 февраля 1970 г. состоялась первая тайная встреча Киссинджера с членом Политбюро ЦК КПВ Ле Дык Тхо, который не согласился на взаимный вывод войск, к примеру, через 16 месяцев (предложения от 6 марта и 4 апреля). После вторжения в Камбоджу переговоры приостановились вплоть до весны 1971 года. В мае 1971 г. Киссинджер делает новое предложение: освободить военнопленных и вывести войска за полгода. Ханой в ответ потребовал тем или иным образом, лучше – через свободные выборы, отстранить от власти президента РВ Нгуена Ван Тхьеу[18].

Из рассекреченных в середине 2000-х гг. бумаг становится ясно, что Никсон, прекрасно понимая внутреннюю слабость ДРВ, хотел подойти к выборам 1972 г., «сохранив лицо», то есть не сдав правительство в Сайгоне.

Во время своего первого, секретного визита в Пекин в июле 1971 г. Киссинджер записал тезис для переговоров: «Нам нужен пристойный интервал», и убеждал китайцев пойти на полуторагодичное прекращение огня[19].

Если вьетнамским коммунистам удалось умело привлечь поддержку и Китая, и – чем дальше, тем всё больше – СССР, то Соединённые Штаты не смогли заручиться действенной помощью даже членов НАТО. Но разрядка как раз могла стать тяжёлым испытанием для Северного Вьетнама, если бы он не оказался к ней хорошо подготовлен: стремясь во имя разрядки с США закончить войну во Вьетнаме, Китай и Советский Союз увеличивали поддержку ДРВ, стремясь превзойти друг друга в соперничестве за лидерство в социалистическом мире. К 1970–1972 гг. вьетнамские коммунисты уже освоили современное советское оружие.

Переговоры с применением силы

Лучших условий прекращения войны Никсон с Киссинджером не добились, но с «вьетнамизацией» число жертв среди американцев резко сократилось, соответственно, спала и волна антивоенного движения; гибнуть продолжали только вьетнамцы. Защитники политики «пристойного интервала» говорят, что медленный вывод войск дал то время, за которое Соединённые Штаты, успешно проводя курс разрядки в отношениях с СССР и Китаем, изменили международное положение, сделав мир безопаснее и сократив возможный ущерб от поражения[20].

Тем временем в конце марта 1972 г., прямо перед тщательно готовившимися визитами Никсона в Китай и СССР и заключительным этапом американской кампании по выборам президента, ДРВ предпринимает Пасхальное наступление, которое удалось остановить только широкомасштабными американскими бомбардировками. Они продолжались с 9 мая по 23 октября (операция “Linebacker”[21]) параллельно с морской блокадой и минированием северовьетнамских портов. Несмотря на опасения, эти бомбардировки не повлияли на налаживание отношений с СССР и Китаем, хотя хорошо известно, как эмоционально Брежнев говорил Никсону о трагедии вьетнамского народа, закончив словами: «У вас руки в крови».

Президентские выборы должны были состояться 7 ноября 1972 г., и подписание мирного договора наметили на 30/31 октября. Ключевой вопрос состоял в сохранении коммунистического правительства на юге. Чтобы уговорить Нгуена Ван Тхьеу, американцы обеспечили РВ новыми колоссальными военными поставками, в частности создав в стране четвёртый в мире (!) военно-­воздушный флот[22]. Но Ле Дык Тхо оставался не удовлетворён уступками. 14 декабря Вашингтон выдвинул ультиматум Ханою, обещая тяжёлые последствия, если тот за 72 часа не вернётся за стол переговоров. С 18 по 29 декабря развернулась операция “Linebacker II”, вошедшая в историю под мрачным названием «Рождественские бомбардировки». Её небывалый масштаб (741 авианалёт, более 36 тысяч тонн бомб) сравним только с событиями Второй мировой войны. Число погибших мирных граждан оценивается в 2368 человек[23].

Переговоры возобновились 8 января. Нгуену Ван Тхьеу пообещали «ответить в полную силу», если атаки ДРВ возобновятся[24]. Наконец, 27 января 1973 г. Парижские соглашения были подписаны: Соединённые Штаты обязались за шестьдесят дней вывести войска из Вьетнама, разминировать территориальные воды, признавали на юге два правительства – РВ и созданное в 1969 г. Временное революционное правительство Республики Южный Вьетнам. Объявлялось прекращение огня. После свободных выборов планировалось воссоединение страны. На следующий день после подписания соглашений Киссинджер признался советнику по внутренним делам Джону Эрлихману: «Думаю, им [РВ] повезёт, если они продержатся полтора года», – и ошибся всего на полтора месяца![25]

Уход и отстранение

К концу марта американские войска были выведены из Вьетнама, хотя флот и авиация оставались в нейтральных водах Тонкинского залива, а также в Таиланде и на Гуаме. В РВ продолжали работать около девяти тысяч американцев, формально гражданских советников. Был возвращён 591 американский военнопленный. В остальном соглашения сразу же были нарушены и ДРВ, и РВ, что, кстати, стало для США поводом не выплачивать Ханою обещанные средства на восстановление страны. В условиях экономического кризиса, больно ударившего и по самим Соединённым Штатам, Уотергейтского скандала и, главное, – широкого разочарования в активной внешней политике, которое вскоре назовут «вьетнамским синдромом», Конгресс, готовый преодолеть даже президентские вето, останавливал запросы Никсона и пришедшего ему на смену Джеральда Форда. Когда 24 октября 1974 г., а затем уже 25 марта 1975 г. Форд заверял Нгуена Ван Тхьеу, что «администрация приложит любые усилия, чтобы обеспечить необходимую вам помощь», за его словами уже не могло стоять реальных действий.

РВ потеряла 400 млн долларов ежегодной гражданской помощи, а военную поддержку сократили с 2,3 млрд долларов в 1973 г. до 1 млрд в 1974 г., что, в совокупности с разразившимся мировым экономическим кризисом, больно ударило по народному хозяйству и финансам страны. В сентябре 1974 г. Конгресс одобрил помощь только в 700 миллионов. Огромный авиафлот РВ не имел ни нужного числа специалистов, ни топлива. В 1974 г. из армии РВ дезертировали рекордные 240 тысяч человек[26]. В конце 1973 г. Нгуен Ван Тхьеу объявил Третью индокитайскую войну против коммунистов, чьи части в Южном Вьетнаме и соседних Камбодже и Лаосе насчитывали после подписания Парижских соглашений около 270 тысяч человек[27]. В июле 1974 г. в Ханое приняли решение ускорить главное наступление и воссоединить страну уже в 1975–1976 гг., а не в 1976–1977 гг., как думали раньше.

Решающая операция началась 13 декабря 1974 года. Последнее наступление заняло меньше двух месяцев. С победой в битве при Буонметхуот 3–18 марта 1975 г. успех коммунистов был предрешён, и только в битве при Сюан Локе 9–21 апреля части РВ оказали настоящее сопротивление. 10 апреля 1975 г. Форд тщетно просил в Конгрессе 722 млн долларов на военную помощь. 30 апреля 1975 г. над 2,5-миллионным Сайгоном – с 1976 г. Хошимином – взвился флаг социалистического Вьетнама[28].

Когда стало ясно, что столица неминуемо падёт, американцы обратились за помощью к Советскому Союзу. 19 апреля Киссинджер через посла Анатолия Добрынина передал «весьма срочное обращение» президента Форда к Брежневу с просьбой обеспечить временную приостановку боевых действий, что «позволило бы спасти жизни и осуществить непрерывную эвакуацию американцев и тех южновьетнамцев, перед которыми Соединённые Штаты несут особую ответственность».

24 апреля Брежнев ответил Форду, что вьетнамские власти заверили его, что не будут препятствовать эвакуации американских граждан и «наносить ущерб престижу США».

Впрочем, обстрел аэропорта и зданий вокруг американского посольства, с точки зрения Вашингтона, показал, что уходят они под «прямым нажимом». Канал связи между Вашингтоном и Ханоем через Москву сохранился вплоть до начала июня[29].

В самом же Сайгоне посол Грэм Мартин (1912–1990) задерживал эвакуацию до самого конца, веря в возможность сопротивления армии РВ и боясь подать знак к панике. Символом борьбы, на деле уже бесполезной, стал для дипломата красивый раскидистый тамаринд во внутреннем дворе посольства: если его срубить, чтобы тем самым сделать возможной посадку вертолёта для эвакуации, – значит, игра проиграна. По устному свидетельству, уже в 2015 г. сотрудники посольства США в Багдаде перечитывали сайгонские телеграммы 1975 года[30].

Наконец, 29 апреля в половине одиннадцатого по американскому радио прозвучал первый сигнал к эвакуации: «Температура в Сайгоне – 105 градусов [40,6°С], и продолжает расти», а затем – песня военных лет Бинга Кросби «Белое Рождество». Только тогда срубили тамаринд, сожгли секретные документы – и даже остававшиеся в посольстве купюры на пять миллиона долларов. В посольство ринулись толпы вьетнамцев – их насчитали примерно 2800 человек.

29–30 апреля за 19 часов в ходе операции «Порывистый ветер» (“Frequent Wind”) вертолётами из Сайгона на корабли Седьмого флота США было эвакуировано 1737 граждан Соединённых Штатов и 5595 граждан других государств, в основном вьетнамцев. 3–26 апреля операцией “Babylift” из города эвакуировали 2 547 сирот и беспризорных, 1945 из которых остались в США, а 602 – распределены в другие страны западного мира. 4 апреля одному из самолётов пришлось совершить экстренную посадку – из 314 пассажиров и членов экипажа погибли 138. В списках посольства состояло 17 тысяч вьетнамцев, которым, как считалось, угрожает опасность при приходе к власти коммунистов. Принимая средний размер семьи в семь человек, вывезти предстояло не меньше 119 тысяч человек. Всего до конца года Соединённые Штаты вывезли на кораблях 138 тысяч вьетнамских беженцев, чей путь на другой континент проходил через палаточный городок на военно-морской базе в Гуаме (операция «Новая жизнь»). Принятый 23 мая 1975 г. закон выделил на эти нужды 405 млн долларов[31]. 3900 человек, не только этнические китайцы, бежали в Гонконг, который вскоре, с ухудшением вьетнамско-китайских отношений, станет главным прибежищем китайского меньшинства[32].

Форд назвал падение Южного Вьетнама «самым печальным часом за время в Белом доме»[33]. Нерешённым оставался вопрос о 2646 пропавших без вести или находившихся в плену американских военных, для розыска которых было создано особое правительственное агентство. На сегодняшний день неизвестна судьба 1587 человек. В ответ на нежелание ДРВ идти навстречу США в поиске пропавших президент Форд объявил государству экономический бойкот. Дипломатические отношения между США и Вьетнамом были восстановлены только в 1995 году.

Не пригодившаяся «доктрина Пауэлла»

Все аспекты Вьетнамской войны подверглись глубокому и всестороннему разбору американскими военными, историками, экономистами, международниками, политологами. Большинство историков осуждали вовлечение в войну, считая его либо ошибочным применением политики сдерживания, успешной только в Европе, либо говоря о «трясине», в которую постепенно, не желая того, позволило затянуть себя американское руководство, или цугцванге, преступно затянувшем войну. Марксисты шли за ленинским анализом империализма. Ревизионистское меньшинство, всё более заметное в XXI веке, доказывает правильность и справедливость участия США в войне и видит трагедию в упущенной либо в начале, либо в конце войны победе[34].

Исторический опыт не даёт простых уроков. Это не учебник с готовыми инструкциями, а принятие решений по исторической аналогии – опасный инструмент, о чём американские стратеги прекрасно знают[35]. Само же желание преодолеть гнёт истории может быть как полезным, так и вредным. Но тут напрашивается показательный пример. 28 ноября 1984 г. министр обороны Каспар Уайнбергер, разбирая вьетнамский опыт, предложил принципы участия США в войнах: применение военной силы не исключено, но ограничено строгими рамками. Ученик Уайнбергера, кадровый штабной офицер Колин Пауэлл, идя за мыслями наставника, выдвинул свою доктрину: военный удар по недружественному государству возможен, но только после исчерпания экономических и дипломатических методов давления, при наличии ясных политических и военных целей, общественной и международной поддержки, подавляющего военного превосходства и чёткой стратегии выхода из войны после выполнения поставленных задач[36]. Вышло так, что пик карьеры Пауэлла, назначенного государственным секретарём в администрации Джорджа Буша – младшего, означал отказ от высказанных им же самим принципов, причём не только теоретический (Стратегия национальной безопасности от 17 сентября 2002 г.), но и воплощённый на практике в разрушительных войнах в Афганистане и в Ираке.

--

СНОСКИ

[1] Foreign Relations of the United States, 1964–1968, Volume XXVII, Mainland Southeast Asia; Regional Affairs // U.S. Department of State. Office of the Historian. URL: https://history.state.gov/historicaldocuments/frus1964-68v27/d53 (дата обращения: 27.08.2021).

[2] Vi?t Nam Ð?c L?p Ð?ng Minh H?i, рус. Лига независимости Вьетнама – прим. ред.

[3] Declaration of Independence // Viet Nam Government Portal. URL: http://www.chinhphu.vn/portal/page/portal/English/TheSocialistRepublicOfVietnam/AboutVietnam/AboutVietnamDetail?categoryId=10000103&articleId=10002648 (дата обращения: 25.08.2021).

[4] The Pentagon Papers: The Defense Department History of United States Decision Making on Vietnam. The Senator Gravel Edition. Boston: Beacon Press. 1971. Vol. 1. P. 597.

[5] Bradley M. Ph. Setting the stage: Vietnamese Revolutionary Nationalism and the First Vietnam War. In: D.L. Anderson. The Columbia History of the Vietnam War. New York: Columbia University Press, 2011. P. 110.

[6] Prados J. The Numbers Game: How Many Vietnamese Fled South In 1954? // The VVA Veteran. January/February 2005. URL: http://archive.vva.org/archive/TheVeteran/2005_01/feature_numbersGame.htm (дата обращения: 24.08.2021); Frankum R. Operation Passage to Freedom: The United States Navy in Vietnam, 1954–1955. Texas Tech University Press, 2007. 288 p.

[7] Intelligence Memorandum: The Manpower Situation in North Vietnam // CIA. Directorate of Intelligence. January 1968. Declass. 11.07.2018. URL: https://www.intelligence.gov/assets/documents/tet-documents/cia/THE MANPOWER SITUATION IN_15472910_.pdf (дата обращения: 24.08.2021).

[8] См.: Mack A. Why Big Nations Lose Small Wars: The Politics of Asymmetric Conflict // World Politics. 1975. Vol. 27. No. 2. P. 175–200; Gilbert, M. (Ed.). Why the North Won the Vietnam War. Palgrave Macmillan US, 2002. 254 p.

[9] McMahon R.J. The Politics, and Geopolitics, of American Troop Withdrawals from Vietnam, 1968–1972 // Diplomatic History. June, 2010. Vol. 34. No. 3. P. 471.

[10] Address Accepting the Presidential Nomination at the Republican National Convention in Miami Beach, Florida // The American Presidency Project. 08.08.1968. URL: https://www.presidency.ucsb.edu/documents/address-accepting-the-presidential-nomination-the-republican-national-convention-miami (дата обращения: 25.08.2021).

[11] Nixon R. RN: The Memoirs of Richard Nixon. New York: Grosset & Dunlap, 1978. Vol. I. P. 349.

[12] McMahon R.J. Op. cit. P. 479–482.

[13] Herring G.C. America’s Longest War: The United States and Vietnam, 1950–1975. McGraw-Hill Humanities/Social Sciences/Languages, 1979. P. 226.

[14] Ibid. P. 235–236.

[15] Rach Ch. “Our Worst Enemy Seems to Be the Press”: TV News, the Nixon Administration, and U.S. Troop Withdrawal from Vietnam, 1969–1973 // Diplomatic History. June 2010. Vol. 34. № 3. P. 560.

[16] Foreign Relations of the United States, 1969–1976. Vol. VI: Vietnam, January 1969 – July 1970. Washington., D.C., 2006. P. 370–374. URL: https://history.state.gov/historicaldocuments/frus1969-76v06 (дата обращения: 25.08.2021).

[17] McMahon R.J. Op. cit. P. 478; Burr W., Kimball J.P. Nixon’s Nuclear Specter: The Secret Alert of 1969, Madman Diplomacy, and the Vietnam War. University Press of Kansas, 2015. 448 p.

[18] McMahon R.J. Op. cit. P.480–483; Herring G.C. Op. cit. P. 236–238.

[19] Hughes K. Fatal Politics: Nixon’s Political Timetable for Withdrawing from Vietnam // Diplomatic History. June 2010. Vol. 34. № 3. P. 502–503.

[20] Jervis R. The Politics of Troop Withdrawal: Salted Peanuts, the Commitment Trap, and Buying Time // Diplomatic History. June 2010. Vol. 34. № 3. P. 507–516, P. 514–515.

[21] Linebacker (лайнбэкер) – полузащитник в американском футболе – прим. ред.

[22] Herring G.C. Op. cit. P. 247.

[23] Sorley L. A Better War: The Unexamined Victories and Final Tragedy of America’s Last Years in Vietnam. Orlando (Fla.), 1999. P. 453.

[24] Herring G.C. Op. cit. P. 249.

[25] Цит. по: Gardner L. Richard Nixon and the End of the Vietnam War, 1969–1975. In: M.B. Young, R. Buzzanco. A Companion to the Vietnam War. Wiley-Blackwell, 2008. P. 254.

[26] Herring G.C. Op. cit. P. 254–260.

[27] Nguyen Duy Hinh. Vietnamization and the Cease-Fire. Washington, D.C., 1980. P. 153.

[28] Ang Cheng Guan. Ending the Vietnam War: The Vietnamese Communists’ Perspective. London, 2004. P. 150–165.

[29] Добрынин А.Ф. Сугубо доверительно. Посол в Вашингтоне при шести президентах США (1962–1986 гг.). М., 1996. С. 330–331.

[30] Packer G. Afghanistan’s Theorist-in-Chief // The New Yorker. 27.07.2016. URL: https://www.newyorker.com/magazine/2016/07/04/ashraf-ghani-afghanistans-theorist-in-chief (дата обращения: 27.08.2021).

[31] Willbanks J.H. Abandoning Vietnam: How America Left and South Vietnam Lost Its War. Lexington (Ky.), 2004. P.223–276; Schulzinger R.D. The Legacy of the Vietnam War. In: The Columbia History of the Vietnam War. Columbia University Press, 2017. P. 385–386; Thompson L.C. Refugee Workers in the Indochina Exodus, 1975–1982. Jefferson (N.C.), 2010. 275 p. Критические по отношению к вьетнамским коммунистам очерки журналистов см.: Dawson A. 55 Days: The Fall of South Vietnam. Prentice Hall, 1978. 366 p.; Todd O. Cruel April. The Fall of Saigon. W W Norton & Co Inc, 1990. 470 p.; Engelmann L. Tears before the Rain: An Oral History of the Fall of South Vietnam. Oxford University Press, 1990. 408 p.

[32] Yuk Wah Chah. (Ed.). The Chinese/Vietnamese Diaspora: Revisiting the Boat People. Routledge, 2011. P. 6.

[33] Zelizer J.E. Congress and the Politics of Troop Withdrawal // Diplomatic History. June 2010. Vol. 34. No. 3. P. 538.

[34] Anderson D.L. The Vietnam War and Its Enduring Historical Relevance // The Columbia History of the Vietnam War. P. 2-6; Toner S. Interminable: The Historiography of the Vietnam War, 1945–1975. In: C.R.W. Dietrich. A Companion to U.S. Foreign Relations Colonial Era to the Present. Wiley-Blackwell, 2020. P. 855–887.

[35] May E.R. ‘Lessons’ of the Past: The Use and Misuse of History in American Foreign Policy. Oxford University Press, 1975. 240 p.; Neustadt R.E., May E.E. Thinking in Time: The Use of History for Decision Makers. Free Press, 1988. 352 p.; Hemmer Ch. Which Lessons Matter? American Foreign Policy Decision Making, 1979–1987. Albany, NY: SUNY Press, 2000. 217 p.; Record J. Making War, Thinking History: Munich, Vietnam, and Presidential Uses of Force from Korea to Kosovo. Naval Institute Press, 2014. 216 p.

[36] Powell C. U.S. Forces: Challenges Ahead // Foreign Affairs. Winter 1992. Vol. 71. No. 5. P. 32–45; LaFeber W. The Rise and Fall of Colin Powell and the Powell Doctrine // Political Science Quarterly. Spring 2009. Vol. 124. No. 1. P. 71–93.

Афганистан. США. Вьетнам > Внешэкономсвязи, политика. Армия, полиция > globalaffairs.ru, 1 сентября 2021 > № 4046532 Андрей Исэров

Осторожность и коалиции

ВАСИЛИЙ КАШИН

Кандидат политических наук, директор Центра комплексных европейских и международных исследований Национального исследовательского университета «Высшая школа экономики».

ДЛЯ ЦИТИРОВАНИЯ:

Кашин В.Б. Осторожность и коалиции // Россия в глобальной политике. 2021. Т. 19. No. 5. С. 38-45. doi: 10.31278/1810-6439-2021-19-5-38-45.

КИТАЙСКАЯ ПОЛИТИКА В ОТНОШЕНИИ «НОВОГО» АФГАНИСТАНА

Уход США из Афганистана поставил вопрос о заполнении образовавшегося вакуума прочими державами. Одно из важных направлений дискуссии – роль Китая, вплоть до распространения пророчеств о том, что КНР станет очередной империей, которая найдёт своё «кладбище» в Афганистане. Разумеется, предположения об односторонней китайской военной интервенции относятся к сфере фантастики. Но даже появившиеся в профессиональной среде ожидания будущей «лидирующей» роли Пекина в этой стране представляются завышенными.

Предыстория

КНР имеет собственную и весьма длительную историю отношений с Афганистаном. Королевство Афганистан признало Китайскую Народную Республику в 1955 году. В 1960 г. Китай и Афганистан подписали договор о дружбе и взаимном ненападении, который, что показательно, неофициально также называли договором о «Новом Шёлковом пути». Уже на раннем этапе существования КНР Афганистан рассматривался с точки зрения безопасности западных районов страны. Тогда обеспокоенность китайцев вызывали угрозы использования Соединёнными Штатами афганской территории для разведывательной и подрывной деятельности против Пекина. Отношения королевства с КНР были конструктивными, но о тесном сближении речь не шла. Этому мешали нейтралитет Афганистана в холодной войне, нежелание Кабула портить отношения с Москвой, а затем – быстрый рост китайско-пакистанского сотрудничества.

Советская интервенция в Афганистан 1979 г., когда Китай уже находился на стороне США в баталиях холодной войны, привела к резкому росту китайской вовлечённости в афганские дела. Китай стал одним из важных источников военно-технической помощи для афганских моджахедов. Сотрудничество завязалось весьма тесное. Помимо поставок оружия оно предусматривало обучение боевиков, а также специфические «услуги» – например, получение Китаем трофейных образцов современного советского оружия от афганского сопротивления (так, в середине 1980-х гг. китайцам удалось завладеть практически целым вертолётом Ми-24). Китайские спецслужбы установили собственные контакты с рядом лидеров антисоветского джихада в Афганистане, и некоторые из этих связей сохраняются по сей день.

Хаос, охвативший Афганистан в 1990-е гг., и резкий взлёт движения «Талибан»[1], несомненно, воспринимались КНР в качестве угрозы. Китай в тот период уже столкнулся с быстрым ростом террористической активности в Синьцзян-Уйгурском автономном районе (СУАР). Но реагировал Пекин более осторожно, чем Москва. С одной стороны, с начала 1990-х гг. Китай активизирует сотрудничество с Россией и центральноазиатскими странами СНГ по части противостояния международному терроризму. С другой – Китай продолжает использовать своё уникальное преимущество в виде тесных и доверительных отношений с армией и спецслужбами Пакистана. С талибами были установлены контакты, заключались ситуационные соглашения, но ни о каком доверии и взаимной поддержке речи не было.

Погружение США в «войну с террором» после терактов 11 сентября 2001 г., вылившееся в длительные кампании на территории Ирака и Афганистана, для китайского правительства имело позитивные следствия. На долгое время отодвинулась угроза конфронтации с Соединёнными Штатами. Одновременно КНР использовала новую международную ситуацию для активизации собственной борьбы с сепаратизмом и политическим исламом в СУАР.

Безопасность, а не экономика

С новым правительством Афганистана Китай сразу установил дружественные отношения – в январе 2002 г. глава переходной администрации Хамид Карзай посетил Пекин. В дальнейшем на посту президента Карзай продолжал активное взаимодействие с китайцами. В 2006 и 2010 гг. состоялись его государственные визиты в КНР, лидеры двух стран регулярно встречались на полях международных форумов. В 2006 г. стороны подписали Договор о добрососедстве, дружбе и сотрудничестве. Дружественный настрой, который Карзай демонстрировал в отношении китайцев, в начале 2010-х гг. вызвал всплески спекуляций о том, что Пекин станет «новым патроном Афганистана». Однако в реальности, как отмечал видный китайский специалист по региону Чжао Хуашэн, из всех великих держав Китай держался в Афганистане наиболее незаметно[2]. Пекин проявлял готовность ограниченно поддерживать кабульские власти, пытался осуществлять в Афганистане инвестиционные проекты. Крупнейшим (предполагаемый объём инвестиций в 2,9 млрд долларов) должен был стать проект разработки медного месторождения Айнак, соглашение о котором подписано в 2008 году.

Однако давление местных властей и центральных правительственных структур, рассматривавших проект с КНР как дойную корову, наряду с инфраструктурными проблемами привели к тому, что его реализация застопорилась на ранних этапах. Идея окончательно угасла в 2017 г., уже во время президентства Ашрафа Гани, вместе с ним сошли на нет и ожидания китайской инвестиционной экспансии. Тотальная коррупция, война, полное отсутствие инфраструктуры и подготовленных кадров делали невозможным реализацию подобных проектов даже при политической воле Пекина.

Товарная торговля двух стран незначительна на фоне масштабов китайской экономики, хотя КНР и являлась для Афганистана важным источником импорта (около 600 млн долларов в 2019 г.). Афганский экспорт в Китай составлял несущественную величину – 29 млн долларов, крупнейший компонент – орехи.

В этих условиях китайские интересы в Афганистане в значительной степени сводились к вопросам безопасности.

Китай оказывал поддержку афганскому правительству и силам безопасности в виде ограниченных поставок вооружения и военной техники, обучения персонала, финансирования капитального строительства в интересах вооружённых сил. В 2016 г. начальник Объединённого штаба Центрального военного совета КНР Фан Фэнхуэй подписал в Урумчи соглашение с начальниками генштабов Таджикистана, Пакистана, Афганистана о сотрудничестве в борьбе с терроризмом. Документ подразумевал не только обмен информацией и координацию, но и возможность захода китайских вооружённых сил (с согласия принимающей стороны) на сопредельные территории при преследовании террористов. В конце 2016 г. китайские военные патрули дежурили в Ваханском коридоре (район Афганистана, примыкающий к КНР).

Китай в тот период интересовала не столько защита незначительной по протяжённости границы с Афганистаном, сколько угроза просачивания боевиков с афганской территории через сопредельные страны, чем и обусловлен многосторонний характер соглашения. Китайцев в особенности беспокоила слабость таджикского государства, поэтому было принято решение увеличить китайскую поддержку вооружённым силам этой страны.

В Афганистане же китайцы не складывали яйца в одну корзину. Сотрудничая с официальным Кабулом, Пекин активизировал (вероятно, при посредничестве Пакистана) и связи с вооружённой оппозицией. В конце 2020 г. афганская контрразведка заявила о раскрытии и задержании в Кабуле группы из десяти китайских разведчиков, проводивших операции против находившихся в Афганистане структур Исламского движения Восточного Туркестана (ИДВТ). Указывалось, что свою работу китайские оперативники вели, установив связь с представителями антиправительственной «Сети Хаккани».

Худший сценарий

Крайне пессимистические оценки перспектив американской военной кампании в Афганистане преобладали в Китае ещё в конце 2000-х – начале 2010-х годов. Финал, случившийся летом 2021 г., считался в Пекине наиболее вероятным исходом более десятилетия назад. Неуклонное ухудшение ситуации сопровождалось постепенным наращиванием масштабов китайских подготовительных мероприятий. Важнейшим их направлением стало расширение взаимодействия с партнёрами по ШОС (прежде всего с Россией) по линии как Региональной антитеррористической структуры, так и вооружённых сил. Нарастали масштабы и усложнялась программа учений Шанхайской организации сотрудничества «Мирная миссия». Сценарии некоторых из них прямо указывали на подготовку к возможному прорыву групп религиозных радикалов из Афганистана.

С середины 2010-х гг. произошло и видимое расширение двусторонних военных связей КНР со странами Центральной Азии. К настоящему времени Китай стал значимым партнёром в сфере военно-технического сотрудничества для каждой из них. Со второй половины 2010-х гг. Пекин превратился в поставщика таких систем оружия, как зенитные ракетные комплексы средней и большой дальности, военно-транспортные самолёты, комплексы ударных беспилотников и другие вооружения. Расширялось сотрудничество в сфере подготовки военных кадров. Наименее развитые страны Центральной Азии, Киргизия и Таджикистан, получают значительную китайскую помощь, главным образом в виде снаряжения и транспортных средств.

Двустороннее военное сотрудничество с Россией развивалось ещё более интенсивно, выходя далеко за рамки антитеррористической или региональной тематики. Начало в 2018 г. практики регулярных совместных стратегических командно-штабных учений (в 2021 г. совместные учения впервые прошли на территории КНР) позволило России и Китаю добиться значительного углубления военного взаимодействия, повысив способность совместного проведения крупных операций.

Наконец, на фоне резкого ухудшения ситуации в Афганистане в последние годы появились признаки ускоренного укрепления группировки сухопутных войск НОАК в Синьцзянском и Южно-Синьцзянском военных округах (входят в состав Западной боевой зоны). Китайские войска здесь имеют уникальную организационно-штатную структуру – сохранены дивизионное и полковое звенья (на остальной территории страны – армейские группы, состоящие из бригад). В ходе реформы старые моторизованные дивизии преобразованы в «общевойсковые дивизии», объединяющие формирования различных родов войск. Техническое оснащение войск в Синьцзяне, долгие годы самое отсталое в китайской армии, стало быстро обновляться. В войска поступают современные артиллерийские системы, бронетанковая техника, средства разведки. Для ускорения освоения новой техники туда командируются специалисты из внутренних районов. Проводятся регулярные учения с переброской войск в высокогорные районы Синьцзяна для отработки эксплуатации боевой техники и быстрой адаптации личного состава к горным условиям.

Таким образом, в военной сфере Китай явно готовится к худшему из возможных сценариев – фрагментации Афганистана, превращению его в убежище для террористов и сепаратистов и в источник военных и террористических угроз. КНР учится парировать такие угрозы силовым путём.

Вместе с тем любые китайские акции, выходящие за рамки обороны границ, едва ли будут односторонними. Об этом свидетельствует внимание, которое Пекин уделяет военному взаимодействию в рамках ШОС, а также вся его предыдущая внешнеполитическая практика. Китай тщательно избегает односторонних резких действий на международной арене. Он будет стремиться, прежде всего, обеспечить оборону собственной территории и территорий сопредельных стран от террористических угроз, исходящих из Афганистана, действуя в рамках коалиции, видимо, под эгидой ШОС.

Если перенос военных действий в Афганистан станет неизбежным, китайцы также предпочтут действовать в рамках широкой коалиции, тщательно дозируя собственное участие и минимизируя риски, связанные с человеческими потерями. Для Народно-освободительной армии Китая, не имевшей в последние тридцать лет существенного опыта боевых действий, такая ситуация предоставит шанс резко повысить авторитет. И хотя у КНР нет частных военных компаний в полном смысле этого слова, в последние годы происходит рост китайских структур, специализирующихся на обеспечении безопасности за рубежом. Эти весьма многочисленные компании, укомплектованные вооружённым персоналом из числа бывших военнослужащих и полицейских, также способны сыграть роль в китайском ответе на рост напряжённости.

Силовой сценарий – наиболее негативный, и целью Пекина является не допустить его реализации, устранив угрозы дипломатическим путём. Китайская дипломатия на афганском направлении в целом движется в одном русле с российской и, вероятно, находится с ней в довольно тесной координации, хотя и проявляет меньшую активность. Позиция Пекина предполагает установление отношений с талибами без спешки в деле их признания, а также демонстрацию готовности к инвестициям и помощи Афганистану в случае предсказуемого и конструктивного поведения Кабула. 28 июля 2021 г. министр иностранных дел КНР Ван И встретился в Тяньцзине с главой политического офиса Движения талибов в Катаре муллой Абдулом Гани Барадаром. Ван И настаивал на том, что «Талибан» обязан обеспечить безопасность и стабильность в Афганистане и не допускать деятельности ИДВТ на контролируемой ими территории. В ходе переговоров, состоявшихся менее чем за три недели до падения Кабула, китайцы получили от талибов заверения, что Афганистан не будет использован для каких-либо действий против КНР[3].

Однако стремительный коллапс структур афганского правительства стал, судя по всему, неприятным сюрпризом для Пекина. Китай был заинтересован в уходе США, но, как отмечалось в заявлении Ван И в мае 2021 г., надеялся, что это произойдёт в «ответственной и упорядоченной манере, чтобы предотвратить поспешные действия»[4]. Несмотря на определённые преимущества, которые КНР имеет благодаря доверительным отношениям с пакистанской армией и разведкой, цена договорённостей с талибами, вероятно, так же неясна для китайцев, как и для всех остальных. Отсутствие в движении талибов жёсткой иерархии и выраженной цепочки командования ставит под вопрос саму возможность прогнозирования ситуации на данном этапе.

Только не в одиночку

Благоприятным для КНР сценарием является установление в Афганистане любой стабильной власти, которая сосредоточится на внутреннем развитии, откажется от внешней экспансии и будет сотрудничать с Пекином в борьбе с сепаратистскими и террористическими организациями. В этом случае Китай будет готов прибегнуть к своему традиционному инструментарию экономической дипломатии, чтобы закрепить отношения с Кабулом.

Но рассуждения о перспективах «контроля Китая над триллионными богатствами афганских недр» совершенно спекулятивны.

Факторы, которые привели к провалу китайских экономических проектов 2000-х гг., теперь лишь усугубились. Создание минимальных условий для рассмотрения подобных проектов потребует времени.

Что касается дипломатического признания талибов (при благоприятном развитии событий), Китай, вероятно, будет избегать односторонних шагов, тесно координируя действия с традиционными партнёрами, включая Россию, Пакистан, Иран. КНР стремится обеспечить себе максимальную свободу действий на будущее, учитывая вероятность непредсказуемого изменения внутриафганской ситуации.

В целом пока китайские политические цели в Афганистане представляются ограниченными. Как и ранее, они сводятся к обеспечению безопасности. Реализация крупных инфраструктурных и ресурсных проектов теоретически могла бы принести эффект. Но стать важным аспектом китайской политики в Афганистане экономика сможет лишь при достижении минимально приемлемых условий в плане безопасности и законности. Это само по себе довольно далёкая перспектива. Значимые шаги политического и военного характера в отношении Афганистана Китай будет предпринимать в составе широких коалиций, не стремясь играть в них лидирующую роль. Китайская дипломатия на афганском направлении менее активна и наступательна, чем российская, и это вряд ли изменится до тех пор, пока Афганистан остаётся источником потенциальных проблем, а не возможностей.

--

СНОСКИ

[1] Запрещено в России.

[2] Zhao H., Kuchins A. China and Afghanistan: China’s Interests, stances, and perspectives. Washington, DC: Center for Strategic and International Studies (CSIS), 2012. 32 p.

[3] Wang Yi Meets with Head of the Afghan Taliban Political Commission Mullah Abdul Ghani Baradar // Ministry of Foreign Affairs of the People’s Republic of China. 28.07.2021. URL: https://www.fmprc.gov.cn/mfa_eng/zxxx_662805/t1895950.shtml (дата обращения: 26.08.2021).

[4] Wang Yi Elaborates China’s Position on Current Situation in Afghanistan // Embassy of the People’s Republic of China in the Republic of Liberia. URL: http://lr.china-embassy.org/eng/zgyw/t1875243.htm (дата обращения: 26.08.2021).

Афганистан. Китай > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 1 сентября 2021 > № 4046531 Василий Кашин

Казус «Талибана» и особенности полицентричного мира

ИВАН САФРАНЧУК, Директор и ведущий научный сотрудник Центра евроазиатских исследований МГИМО МИД России.

ВЕРА ЖОРНИСТ, Аналитик Центра евроазиатских исследований ИМИ МГИМО.

ДЛЯ ЦИТИРОВАНИЯ:

Сафранчук И.А., Жорнист В.М. Казус «Талибана» и особенности полицентричного мира // Россия в глобальной политике. 2021. Т. 19. No. 5. С. 24-37. doi: 10.31278/1810-6439-2021-19-5-24-37.

О ПОЛЬЗЕ САМОСТОЯТЕЛЬНОСТИ

События в Афганистане разворачиваются настолько стремительно и драматично, что основное внимание приковано к страновому измерению афганского вопроса – смене власти, судьбе беженцев, зачаткам политического и гуманитарного кризисов и возможности гражданской войны. Однако нельзя забывать, что афганская ситуация имеет более широкое региональное и глобальное значение.

Сохранится ли в каком-то, возможно, изменённом виде внешний проект в отношении Афганистана под эгидой международных организаций? Разворачивается ли там классическое соперничество великих держав, в рамках которого Пакистан, Китай и Россия попросту вывели страну из американской зоны влияния? Будут ли США и их союзники бороться за влияние на Кабул или попытаются «отравить» радость соперников, вновь превращая талибский Афганистан в изгоя? Станет ли он партнёром для транснациональных транспортных проектов или соседи, наоборот, после колебаний предпочтут отгородиться?

Вероятнее всего, эти и подобные вопросы станут в ближайшее время основными, а внутриафганский сюжет вторичным: либо ему просто перестанут уделять пристальное внимание, либо он превратится в производное от международных тем, которые и определят особенности отношения к развитию событий в самом Афганистане.

Широко распространено мнение, что ключевую роль в афганском вопросе играют внешние игроки. Настоящая статья исходит из того, что талибы не просто будут в обозримой перспективе основным субъектом государства, но и являются наиболее самостоятельными из всех действующих лиц. Последнее может стать решающим для того, каким станет международный аспект событий в Афганистане. Кроме того, происходящее добавляет новые штрихи в дискуссию о самих основах современных международных отношений, особенно в части взаимодействия крупных держав с малыми и средними.

Талибы как наиболее самостоятельная сила

Долгое время специалисты рассматривали талибов[1] как силу преимущественно несамостоятельную. В журналистских расследованиях и экспертных оценках указывалось на связи талибов с Пакистаном[2]. В результате за ними закрепилась репутация «орудия» Исламабада. Впрочем, неоднократно происходило то, что не укладывалось в эту концепцию.

Например, во второй половине сентября 2001 г. талибы отказали всем посредникам, которые с одобрения США пытались договориться с ними о выдаче или уничтожении Усамы бен Ладена и его ближайшего окружения, а также о демонтаже соответствующей военной инфраструктуры[3]. Тогда это не выглядело как проявление самостоятельности. Казалось, что либо посредники ведут не вполне честную игру, либо талибы настолько повязаны «Аль-Каидой»[4], что неспособны на собственные рациональные решения. Потом возникли пакистанские талибы, они принялись всерьёз воевать с властями Пакистана[5], при этом последние продолжали сотрудничать с афганскими талибами и их союзниками из «Аль-Каиды», а афганский «Талибан» не прерывал связей с пакистанским. После открытия в 2013 г. офиса в Дохе талибы осуществляли контакты с разными иностранцами так, что совсем не выглядели марионетками в чужих руках. В конечном счёте Соединённые Штаты вступили с ними в прямые переговоры и подписали соглашение[6], фактически подтвердив высокий уровень субъектности «Талибана».

История того, как талибы из инструмента в руках других стали самостоятельной силой, ещё ждёт своих исследователей. Сейчас надо учитывать, что у талибов накоплен багаж отношений, в том числе и непубличных, с разными региональными и глобальными игроками.

Есть те, к кому талибы прислушиваются, чьё мнение не игнорируют, а учитывают. Но при этом они никому не служат.

Нахождение в сети формальных и неформальных контактов, которые в той или иной степени влияют на поведение, не является чем-то необычным. Это реальность для большинства международных игроков. Абсолютной автономии и независимости действий нет ни у кого, как и абсолютной прозрачности договорённостей и обязательств. В сравнительных же категориях талибов можно сейчас считать более независимыми в своих действиях, чем правительства очень многих малых и средних стран Европы и Азии.

В афганском контексте даже с учётом упомянутого выше багажа связей талибы гораздо более самостоятельны, чем остальные местные игроки. Технократы павшего центрального правительства и джихадисты-интернационалисты – типичные примеры несамостоятельности, а вот с непуштунскими этнополитическими элементами ситуация более сложная.

«Технократическая» часть центрального правительства в Кабуле состояла из людей, получивших образование на Западе. Их мысли подчинялись стройному порядку. Они считали, что построение «нового Афганистана» находится на ранней стадии, когда он не может обойтись без внешней поддержки, прежде всего американской. Соответственно, главная задача в том, чтобы как можно глубже втянуть западников и вообще международное сообщество в Афганистан. На таких афганцев делалась ставка в масштабных проектах «нациестроительства» при международной поддержке, а по сути – переустройства общества по внешним рецептам[7]. Афганские технократы сопротивлялись попыткам трёх американских президентов вывести войска, до последнего надеялись, что такого решения не примет и четвёртый – Джозеф Байден; американские базы были нужны как залог вовлечённости США в афганские дела. Они намеревались соорудить региональную державу и понимали, что это невозможно без американских штыков и плотного геополитического сотрудничества. Кабульский официоз руководствовался необходимостью стать для Вашингтона примерно тем, чем были для него Турция или Пакистан во второй половине ХХ века, обменяв соответствующие геополитические обязательства на поддержку Соединёнными Штатами позиций их партнёров внутри Афганистана. Эти люди мечтали о значимой региональной державе, которая в будущем достаточно окрепнет, чтобы, как и другие крупные региональные партнёры Америки, начать «свою игру». Но до этого правительство, контролируемое такими людьми, не могло быть никаким другим, кроме как марионеточным.

Заметную силу в Афганистане представляют джихадисты-интернационалисты. Им страна нужна как база для региональной и глобальной деятельности. Они пребывают в состоянии постоянной борьбы, которая завязана на международных идеологов и спонсоров: чтобы воевать – нужно получать поощрение идеологов и денежные пожертвования, а чтобы их получать – нужно воевать. Джихадисты неотделимы от внешних покровителей, их деятельность тем успешнее, чем в большей степени им удаётся интернационализировать локальный или региональный конфликт, в который они вмешались сознательно или оказались вовлечены волей обстоятельств. И в этом смысле джихадисты-интернационалисты при всей своей отчаянности и готовности к кровавой битве несамостоятельны. Сейчас главной джихадистской силой в Афганистане является ИГИЛ[8], бойцы под этим флагом стали заметны после 2014–2015 годов. Представлена и «Аль-Каида», но это не основной отряд подобного направления. Нельзя исключать, что, потерпев неудачу в Сирии, джихадисты-интернационалисты попробуют сделать Афганистан новым главным фронтом глобальной «священной войны», затягивая туда всё больше внешних интересов и единомышленников.

Значимость непуштунских этнополитических групп, главные из которых таджики, узбеки и хазарейцы, постоянно повышалась на протяжении почти полувека[9]. Непуштунские отряды составляли важную часть повстанческого движения против просоветского режима в 1980-е годы. Вожаки их становились военно-политическими лидерами, которые способствовали дальнейшей этнополитической консолидации, а главным инструментом её, как нередко случается в традиционных обществах, оказывались патронажно-клиентельные схемы. В начале 1990-х гг., после падения режима Наджибулы, непуштунские группы на короткое время получили ключевые позиции в кабульском центральном правительстве. Потом стали одной из многих сторон в гражданской войне. А во второй половине 1990-х гг. – главной силой сопротивления талибам. Осенью 2001 г. непуштунские военные отряды вступили в союз с американцами при свержении власти талибов. В награду лидеры этих движений получили значимые позиции в Кабуле, сохранение которых и оставалось их главной задачей последние двадцать лет.

Практически всё это время непуштунские группы активно взаимодействовали с внешними игроками. В 1980-е гг. они получали помощь от Пакистана и западных стран на «джихад» против СССР и просоветского режима, а во второй половине 1990-х гг. – от России, Ирана, Индии и стран Центральной Азии на сопротивление талибам. Длительное вовлечение иностранцев способствовало формированию у афганских акторов своеобразного взгляда на мировые дела, в соответствии с которым Афганистан расположен в центре буквально всех мировых интриг. Причём у непуштунских этнополитических лидеров такой аспект мировосприятия развит особенно сильно. Они привыкли к соперничеству крупных игроков в Афганистане и умело сочетали свои интересы с интересами спонсоров, не теряя базовую самостоятельность в воззрениях и целеполагании.

Однако после того, как в результате американской военной интервенции в Афганистане было сформировано централизованное правительство, с непуштунскими военно-политическими лидерами произошла следующая метаморфоза. Их отряды разоружили и распустили (независимая сила признавалась деструктивной[10]), и согласие на это стало условием вхождения в новую систему власти. Этнополитические фракции хотели оставаться важной частью общеафганской системы, но быть таковой они могли, только имея собственную «самость», а последняя строится на этнополитической базе. Получалось, что им одновременно была необходима и региональная автономия (некоторые политики из непуштунской среды даже говорят о федерализации Афганистана, что крайне болезненно воспринимается пуштунами), и сильное представительство в центральном правительстве. И если раньше право на «самость» они отстаивали с опорой на собственные военные силы, то после разоружения им потребовался внешний гарант для поддержания влияния в политической системе. Им – естественным образом – стали Соединённые Штаты, сотрудничество с которыми ещё и щедро вознаграждалось финансово. Таким образом непуштунские этнополитические лидеры включились в борьбу за внимание и поощрение со стороны Вашингтона. С одной стороны, они работали на сохранение вовлечённости иностранцев в афганские дела, с другой – доказывали свою значимость и полезность для иностранцев.

За примерно пятнадцать лет непуштунские лидеры во многом утратили базовую самостоятельность. Это стало окончательно ясно весной и летом 2021 года. Талибы двинулись на север и запад, а команда Гани в центральном правительстве заняла странную позицию, сочетая воинственные заявления с одёргиванием региональных лидеров: им не давали самостоятельности в военных действиях по причине того, что у правительства якобы имелся стратегический план обороны крупных городов, и оно не хотело распылять усилий. В результате талибы захватывали обширные территории, осаждали города, а непуштунские военно-политические лидеры не решались порвать с центральным правительством, за которым стояли США. Летом 2021 г. некогда бесстрашные вожди непуштунских этнополитических групп застыли в нерешительности, не будучи в состоянии сделать однозначный выбор между интересами внешних сил и собственных сообществ. Оказалось, что процесс утраты базовой самостоятельности зашёл слишком далеко.

Буфер или соединительное звено?

Традиционное соперничество великих держав означает, что множество малых и средних стран попадают в орбиту влияния больших. Стремясь нарастить мощь по сравнению с соперниками, великие державы формировали военно-политические союзы. Подвижность международной среды оставляла малым и средним державам свободу манёвра. Великие державы могли проиграть войну или столкнуться с внутренними проблемами, союзы рушились и переустраивались. Поэтому для малых и средних существовало пространство действий. Кроме стратегии присоединения к «большим» им была доступна модель балансирования. А в некоторые исторические периоды на передний план выходила концепция внешнеполитического нейтралитета, которая могла быть частью и упомянутой стратегии балансирования, и другой функции – буферной.

Афганистан хорошо известен всем специалистам-международникам именно как буфер. Исторически возникновение этой страны было следствием желания России и Британии избежать непосредственного соприкосновения зон влияния в районе Памира. Афганистан исправно исполнял соответствующую роль буфера вплоть до конца 1970-х гг., когда он сам превратился в территорию соперничества великих держав. Следствием стало привнесение на афганскую почву не только советско-американских, но и других противоречий. СССР и США привлекли региональных союзников к соперничеству на афганской территории, и те «обогатили» конфликт великих держав своими региональными противоречиями. Внутренний афганский контекст оказался одновременно замкнут и на вопросы глобальной политики, и на региональные противоречия – южноазиатские и ближневосточные[11]. Когда в начале 1990-х гг. об Афганистане «забыли» великие державы, соперничество продолжили региональные.

Приход к власти самостоятельного субъекта, если, конечно, он будет последователен в этом качестве, должен вести к снижению влияния иностранцев – и региональных, и глобальных игроков – на принятие стратегических решений по афганской внешней и внутренней политике. В современных политических терминах это можно назвать движением в сторону международного нейтралитета, а в исторических – возрождением буферной роли.

Впрочем, буфер сегодня не такой, как раньше. Есть вероятность, что мы будем наблюдать элементы сдерживания России от слишком глубокого проникновения на юг и сдерживания Пакистана от чрезмерного присутствия в Центральной Азии.

Но главное – России самой придётся сдерживать (возможно, силовым способом) афганский режим от распространения на постсоветское пространство своих представлений о внутреннем устройстве мусульманских обществ.

Экспансионистские устремления талибов могут оказаться успешными только при внешней помощи и поощрении, поэтому гарантией от такой политики является для Москвы самостоятельность афганского режима, его концентрация исключительно на национальных задачах. Исламабаду ещё в большей степени важно сдерживать афганских талибов от того, чтобы они всерьёз занялись «пуштунским вопросом» внутри Пакистана, а это чревато для страны экзистенциональным кризисом. Таким образом, Пакистану следует отвлечь талибов от пакистано-пуштунского вопроса, а России – от центральноазиатского. Афганистан должен стать зоной, где талибы заняты своей внутренней повесткой.

Функция буферной территории – развести зоны влияния/ответственности сильных игроков и минимизировать тем самым риск их столкновения. Разделительный характер буфера вступает в противоречие с ключевым элементом международного нарратива, устоявшегося за пятнадцать-двадцать лет, – Афганистан важен, поскольку через его территорию можно соединить разнообразной инфраструктурой Центральную и Южную Азию[12]. Возможно, найдутся варианты совмещения функций экономического соединения и геополитического размежевания. Впрочем, даже если последнее будет преобладать, буферная зона не может быть абсолютно «стерильной», изолированной от соседей. Потому и в этом случае сохранится возможность осуществлять региональные транспортные проекты на территории Афганистана (хотя, вероятно, и ограниченного масштаба).

Сукины дети без родителей

Практическая полицентричность современного мира – это не только отсутствие мирового гегемона и баланс сил между крупнейшими игроками, но и сложная система взаимодействия крупных игроков с малыми и средними.

С конца 1970-х, а в ещё большей степени в 1980-е гг. исследователи обращают внимание на то, что создаются благоприятные условия для роста значимости в мировых делах средних и малых стран. Тогда неолибералы обосновали феномен комплексной взаимозависимости. Государства и негосударственные игроки испытывают на себе последствия событий в других государствах или в международной системе в целом, и уязвимость к внешним эффектам крупных игроков признавалась более высокой. Из этого следовало, что крупные державы слабеют, то есть утрачивают власть над мировыми делами[13]. На базе таких умозаключений получила развитие «теория средних держав», которая предполагала: те, кто раньше был в тени «больших», получают расширенную свободу действий и возможность проявить себя[14].

После холодной войны сосуществовали две тенденции. С одной стороны, шло формирование международной институциональной структуры, основы для постгегемонистского мирового порядка. С другой, вновь стала возможной гегемония. Многим казалось, что она является долгосрочной реальностью, а сам её масштаб генерирует некое новое качество и устойчивость[15]. Однако последовательные реалисты в неё не верили[16], как и последовательные либералы. Последние считали необходимым использовать период американской гегемонии для запуска либерального мирового порядка и его поддержания на ранних этапах. В дальнейшем же они ожидали постепенного отступления США с гегемонистских позиций и передачи власти международным институтам[17]. В любом случае после холодной войны средние и малые страны получили дополнительные возможности. На них работали достаточно длительные периоды исторически высоких цен на полезные ископаемые, расширение доступа на внешние рынки в рамках набиравшей силу глобализации. Далеко не все смогли воспользоваться этими условиями: появилась проблема несостоятельных государств[18], многие оспаривали положительные эффекты глобализации для отсталых обществ[19]. Но целый ряд развивающихся стран сделали рывок в развитии и стали играть заметную роль в мировых делах[20].

Однако на фоне кризиса и либерального мирового порядка, и американской гегемонии с одновременным нарастанием конфронтационности, похожей на традиционное соперничество великих держав, перспективы малых и средних стран стали выглядеть менее радужно. Можно было ожидать, что великие державы вновь возьмутся укреплять военно-политические альянсы, что станет сужать пространство для независимой политики малых и средних. Элементы этого, действительно, наблюдались.

Но одновременно обнаружились случаи, когда великие державы оказывались заинтересованы не столько в том, чтобы включать средние страны в свою орбиту, а в том, чтобы они не попали в чужую. Такую модель можно описать, перефразировав известную формулировку – «он сукин сын, но ничей» (что лучше, чем чей-то).

Она вполне уместна в условиях, когда конкуренция носит несимметричный характер и не укладывается в категории традиционной «игры с нулевой суммы»[21]. Стремление к наращиванию собственных альянсов, как правило затратных, может быть не вполне оправдано с учётом того, что в современном мире зачастую легче лишить соперника победы за счёт повышения цены его действий до неприемлемого уровня, и так, собственно, победить. В этих условиях великим державам не мешает наличие самостоятельных стран среднего и малого масштаба.

Полицентричный мир, как он складывается сейчас, отличается и от концептуальных представлений, излагаемых на официальном уровне в России, и от теоретических построений западных реалистов. Россия представляет концепцию полицентричности (многополярность) не только как естественное состояние международной структуры, но и как гармоничную систему международных отношений, где действует примат международного права, кооперативные начала преобладают над конфронтационными, принимается многообразие человеческой цивилизации и так далее. Западные реалисты видят полицентричность не столь идеалистически. Для них это прежде всего состояние международной структуры: отсутствие мирового гегемона, глобального по своим материальным возможностям и стремящегося сделать свои нормативные установки универсальными, и наличие нескольких крупных игроков, конкурирующих друг с другом, что предполагает решающее значение силы. Практическая полицентричность современного мира не столь идеальна, как в официальной российской концепции, и не столь сконцентрирована на крупных игроках и их прямом соперничестве, как у западных реалистов.

В современном полицентричном мире имеет место консолидация военно-политических альянсов под нужны великих. Но в некоторых случаях ценностью для «больших» становится способность средней или малой страны к самостоятельности. Возможно, это временное явление.Например, на период, пока у великих держав не хватает сил поделить мир на зоны влияния/ответственности. Или пока маховик соперничества только раскручивается: «большие» стараются контролировать темпы и масштабы эскалации, они не заинтересованы в том, чтобы малые и средние страны играли на их противоречиях, поэтому «нейтральный» игрок среднего уровня лучше, чем тот, кто провоцирует конфронтацию. Но, возможно, что для стран среднего масштаба появляется и более постоянная ниша – функция самостоятельности и редуцирования влияния великих держав на свою внешнюю и внутреннюю политику.

В теории «средних держав» предполагается, что некоторые страны приобретают большую самостоятельность в силу структурных реалий (относительного ослабления «больших») и собственного возвышения. Впрочем, на практике некоторые страны, которые считаются классическими средними державами, например Канада или Австралия, подтверждают свой статус активным участием в международных делах, но пребывают в системе военно-политических союзов с более сильной державой и не могут считаться в полной мере стратегически самостоятельными. В современных условиях способность средней или малой державы проводить самостоятельную политику определяется не столько параметрами страны, сколько готовностью больших держав предоставить ей для этого возможность за счёт выделения соответствующей ниши в том или ином региональном раскладе. Это означает, что самостоятельными могут быть и достаточно слабые государства.

* * *

Вопрос, который витал в воздухе в последние годы, а летом 2021 г. стал чуть ли не главным в среде политологов и журналистов: почему Россия так сблизилась с «Талибаном»? Многие склонялись к простому объяснению: основой является антиамериканизм. Одни полагают, что Россия почти ослеплена идеей противостояния с Америкой и недооценивает риски, связанные с талибами. Другие уверены, что Россия сделала осознанный и решительный выбор в пользу антиамериканского альянса с «плохими парнями» всех мастей. Рискнём предположить, что последняя версия станет скоро основной. Она укладывается в общую концептуальную рамку администрации Байдена, что в мире разворачивается историческое противостояние между демократиями и автократиями. К последним уже отнесли Россию и Китай. Видимо, в эту категорию попадёт и Пакистан. А дальше рабочей версией станет картина, что демократии защищают малые прогрессивные страны, а автократии прикрывают не только кровожадных диктаторов, но и фундаменталистов – в общем, разнообразных носителей антипрогресса.

В реальности в Афганистане Россия, по сути, поддержала (хотя используются более мягкие дипломатические формулировки) силу, которая в местном контексте является самой самостоятельной.

И это вполне последовательный шаг в рамках стремления к построению полицентричного и разнообразного мира. Остаётся много неопределённостей относительно внутреннего развития обстановки в Афганистане, но в международном контексте страна может стать как примером традиционного соперничества великих держав, когда все будут ориентироваться на формулировку «сукин сын, но наш», так и примером принципиально другого характера взаимодействия – «сукин сын, но ничей». В последнем случае Афганистан станет ещё одной гранью полицентричного мира и ярким свидетельством плавного изменения российской политики, которое затрагивает не только данный регион, но и общие установки отечественной дипломатии на новом этапе мирового развития.

В структурно полицентричном мире, где выделится группа достаточно самостоятельных в своём поведении стран среднего масштаба, одним из элементов конкурентного преимущества «больших» станет умение иметь дело с такими «средними». Базовые элементы – принятие «средних» со всей их специфичностью, не навязывание им привычных для «больших» шаблонов внутренней и внешней политики. При этом самостоятельные (а в некоторых случаях, наверное, и самобытные) «средние» усложнят динамику международного взаимодействия. И тогда сравнительные преимущества получат те из «больших», кто проявит умение не переламывать ситуацию в свою пользу давлением и силой, а лавировать и тонко использовать сложную международную динамику, полагаясь на весь спектр искусства дипломатии (впрочем, использование силовых возможностей тоже часть этого искусства).

--

СНОСКИ

[1] Запрещено в России.

[2] Rashid A. Taliban: Militant Islam, Oil and Fundamentalism in Central Asia. New Haven: Yale University Press, 2001. 288 p.

[3] В части Пакистана некоторые документы на этот счёт были рассекречены администрацией Барака Обамы к десятой годовщине терактов 9/11. Пакистан пытался убедить США не свергать режим талибов, но при этом полностью соглашался с тем, что США должны предпринять решительные действия против «Аль-Каиды». Начальник пакистанской разведки Ахмед Махмуд совершил несколько поездок в Кандагар во второй половине сентября 2001 г., пытаясь договориться с талибами о приемлемом для всех выходе из сложившейся ситуации, что подразумевало выдачу Усамы бен Ладена. См. записи бесед американского посла в Исламабаде Уэнди Чэмберлин с Первезом Мушаррафом и Ахмедом Махмудом 14-го (Musharraf Accepts the Seven Points // United States Department of State. 14.09.2001. URL: https://nsarchive2.gwu.edu/NSAEBB/NSAEBB358a/doc08.pdf (дата обращения: 27.08.2021)), 23-го (Mahmud Plans 2nd Mission to Afghanistan // United States Department of State. 24.09.2001. URL: https://nsarchive2.gwu.edu/NSAEBB/NSAEBB358a/doc11.pdf (дата обращения: 27.08.2021)) и 28-го сентября (Mahmud on Failed Kandahar Trip // United States Department of State. 29.09.2001. URL: https://nsarchive2.gwu.edu/NSAEBB/NSAEBB358a/ doc12.pdf (дата обращения: 27.08.2021)) 2001 г.

[4] Запрещено в России.

[5] Behuria A. K. Fighting the Taliban: Pakistan at war with itself // Australian Journal of International Affairs. 2007. Vol. 61. No. 4. P. 529-543.

[6] Мачитидзе Г.Г. США-Талибан: сравнительный анализ этапов переговоров // Сравнительная политика. 2020. № 1. С. 65–74.

[7] Dobbins J., McGinn J.G., Crane K., Jones S.G., Lal R., Rathmell A., Swanger R.M., Timilsina A.R. America’s Role in Nation-Building: From Germany to Iraq. Santa Monica, California: RAND Corporation, 2003. 280 p.; Khalilzad Z. Lessons from Afghanistan and Iraq // Journal of Democracy. 2010. Vol. 21. No. 3. P. 41–49.

[8] Запрещено в России.

[9] Saikal A. Afghanistan’s ethnic conflict // Survival. 1998. Vol. 40. No. 2. P. 114–126.

[10] Rashid A., Rubin B. S.O.S. From Afghanistan // The Wall Street Journal. 29.05.2003. URL: https://www.wsj.com/articles/SB1054168123746800 (дата обращения: 26.08.2021); Marten K. Warlordism in Comparative Perspective // International Security. Winter 2006/2007. Vol. 31. No. 3. P. 41–73.

[11] Harpviken K.B., Tadjbakhsh S.A. Rock Between Hard Places. Afghanistan as an Arena of Regional Insecurity. London: C. Hurst & Co., 2016. 256 p.

[12] Starr S.F., Kuchins A.C. The Key to Success in Afghanistan. A Modern Silk Road Strategy // Silk Road Paper. 2010. 48 p. URL: https://www.silkroadstudies.org/resources/pdf/SilkRoadPapers/2010_05_SRP_StarrKuchins_Success-Afghanistan.pdf (дата обращения: 26.08.2021).

[13] Keohane R.O. After Hegemony: Cooperation and Discord in the World Political Economy. Princeton: Princeton University Press, 1984. 290 p.

[14] Holbraad C. Middle Powers in International Politics. London: Springer, 1984. 244 p.; Higgott R.A., Cooper A.F. Middle Power Leadership and Coalition-Building in the Global Political Economy: A Case Study of the Cairns Group and the Uruguay Round // International Organization. 1990. Vol. 44. No. 4. P. 589-632.

[15] D’Souza D. What’s So Great About America. Regnery Pub, 2002. 218 p.; Sardar Z., Davies M.W. Why Do People Hate America? New York: The Disinformation Company Ltd., 2002. 240 p.

[16] Kennedy P.M. The Rise and Fall of the Great Powers: Economic Change and Military Conflict from 1500 to 2000. New York: Vintage, 1989. 704 p.; Mearsheimer J.J. Great Delusion: Liberal Dreams and International Realities. New Haven: Yale University Press, 2018. 328 p.

[17] Soros G. The Bubble of American Supremacy. New York: Public Affairs, 2004. 224 p.; Nye J. The Paradox of American Power: Why the World’s Only Superpower Can’t Go It Alone. New York: Oxford University Press, 2002. 240 p.

[18] Harvey R. Global Disorder: America and the Threat of World Conflict. London: Constable, 2003. 352 p.

[19] De Rivero O. The Myth of Development: The Non-Viable Economies of the 21st Century. London: Zed Books, 2001. 224 p.

[20] Denisov I., Kazantsev A., Lukyanov F., Safranchuk I. Shifting Strategic Focus of BRICS and Great Power Competition // Strategic Analysis. 2019. Vol. 43. No. 6. P. 487-498.

[21] Сафранчук И.А., Лукьянов Ф.А. Современный мировой порядок: структурные реалии и соперничество великих держав // Полис. Политические исследования. 2021. № 3. С. 57-76; Сафранчук И.А., Лукьянов Ф.А. Современный мировой порядок: адаптация акторов к структурным реалиям // Полис. Политические исследования. 2021. № 4. С. 14-25.

Афганистан. США. Весь мир > Внешэкономсвязи, политика. Армия, полиция > globalaffairs.ru, 1 сентября 2021 > № 4046530 Иван Сафранчук, Вера Жорнист

АФГАНИСТАН: КЛАДБИЩЕ ИМПЕРИЙ

МИЛТОН БИРДЕН

Руководитель резидентуры ЦРУ в Пакистане в 1986–1989 гг., ответственный за программу секретных операций по поддержке афганского сопротивления правительству, приведённому к власти при помощи Советского Союза.

В ПРЕДДВЕРИИ №5, СЕНТЯБРЬ-ОКТЯБРЬ, 2021 Г.

Данная статья написана в момент проведения в Афганистане американской операции «Несокрушимая свобода» осенью 2001 г. и опубликована двадцать лет назад, в шестом номере журнала Foreign Affairs (ноябрь-декабрь) за 2001 год. © Council on foreign relations, Inc.

Большая игра

Мични, последний пакистанский форпост в западной части извилистого Хайберского перевала, охраняет КПП «Торкхам», где, как кажется, пересечение границы с Афганистаном происходит упорядоченно. Пограничники в серых шальвар-камизах (традиционные туники и широкие штаны) и чёрных беретах патрулируют погранпереход под командованием майора легендарных «Хайберских винтовок» – военизированного подразделения, охранявшего границу Британской Индии, а потом Пакистана с Афганистаном с XIX века. Это место стало свидетелем наступлений крупнейших армий мира, которые стремились завоевать Южную и Центральную Азию, но в итоге попадали в беду, столкнувшись с непокорными афганскими племенами.

В 327 году до н.э. Александр Македонский отправил караваны через Хайберский перевал, двигаясь со своей армией на север к долине Кунар. Там он столкнулся с ожесточённым сопротивлением и, раненный стрелой афганского лучника, с трудом добрался до реки Инд. Спустя тысячелетие армии Чингисхана и императоров Великих Моголов тоже проследовали через этот перевал, чтобы в итоге создать величайшую из империй, но сначала им пришлось пойти на болезненные уступки афганцам. С форта Мични тренированный глаз ещё может разглядеть развалины сигнальных башен Великих Моголов, откуда с помощью факелов сообщения передавались на 1500 миль от Калькутты до Бухары менее чем за час.

В XIX веке Хайберский перевал стал площадкой большой игры – соперничества между Великобританией и Россией за контроль над Центральной Азией и Индией. Первая афганская война (1838–1842) началась, когда Лондон направил огромную армию британских и индийских солдат в Афганистан, чтобы не допустить русской интервенции и заменить правящего эмира британским ставленником. Столкнувшись с сопротивлением афганцев, к январю 1842 г. британцы были вынуждены уйти из Кабула. Колонна из 16 с половиной тысяч солдат и гражданских направилась на восток в гарнизон в Джелалабаде, в 110 милях от Кабула. Только один добрался до Джелалабада, хотя спустя несколько месяцев Британии удалось вернуть часть пленных.

Как писал Луи Дюпре, историк, специалист по Афганистану, четыре фактора привели к британской катастрофе: оккупация афганской территории иностранными войсками, возведение на трон непопулярного эмира, жёсткие действия афганцев, получивших поддержку британцев, против своих местных противников, а также уменьшение денежных сумм, которые британские политические агенты передавали вождям племён. Во второй афганской войне (1878–1880) британцы повторили эти ошибки, а спустя сто лет то же самое произошло с Советским Союзом. Хотелось бы надеяться, что Соединённые Штаты учтут этот опыт.

После второй неудачной британской кампании в Афганистане Редьярд Киплинг написал известные строки о роли местных женщин в зачистке поля боя:

«И ежели в каком бою тебя смертельно ранит вдруг,

Гдe, добивая бедолаг, афганки ползают вокруг,

Тогда ты с духом соберись, приставь к виску винтовку, друг,

И к Богу своему, солдат, –

Марш, марш, марш, солдат».

В 1919 г. британцы в третий раз затеяли войну в Афганистане. Это столкновение не добавило блеска британской военной истории – подчинить афганский народ не удалось. На фоне отгремевшей Первой мировой войны эта стадия большой игры завершилась. В годы Второй мировой Афганистан заигрывал с теорией превосходства арийской расы и Третьим рейхом и стал своего рода Швейцарией в Центральной Азии на новом витке интриг – страны «оси» и антигитлеровской коалиции стремились укрепить свои позиции в регионе. После войны Афганистан вернулся к естественному состоянию этнических конфликтов. Советский Союз был вовлечён в ситуацию, но Афганистан находился на периферии сознания Запада, поэтому никто не обращал на это внимания, пока в 1973 г. не был свергнут последний король Захир-шах. После этого начался цикл конфликтов, который продолжается до сих пор.

Русская рулетка

Афганистан загнивал на протяжении 1970-х гг., но, когда в 1978 г. власть в Кабуле захватил Нур Мохаммад Тараки, страна стремительно скатилась к анархии. Американский посол в Кабуле Адольф Дабс был похищен в феврале 1979 г. и позже убит в ходе неудачной операции по его освобождению. В марте Хафизулла Амин захватил пост премьер-министра и большую часть полномочий Тараки. Спустя восемь месяцев, накануне Нового года, Кремль, наблюдавший за дезинтеграцией Афганистана на протяжении десяти лет, решился на военную операцию.

Советский Союз начал с повторения фатальной ошибки британцев – посадить на афганский трон непопулярного эмира. Операция была проведена с жестокой эффективностью: Амин убит при невыясненных обстоятельствах, Кабул зачищен, а главой правительства стал ставленник Кремля Бабрак Кармаль. Казалось, оптимистичные прогнозы русских сбываются: СССР успеет наладить ситуацию в Афганистане и уйти до того, как кто-то заметит его вмешательство. Президент США Джимми Картер был слишком занят кризисом с заложниками в Иране, чтобы думать об Афганистане – по крайней мере, так полагали в Москве.

Однако, к удивлению Кремля, Картер отреагировал быстро и решительно. Он отменил ряд готовящихся соглашений с Советским Союзом, в том числе касающихся продажи пшеницы и консульского обмена, и объявил бойкот Олимпиады-1980 в Москве. Кроме того, ЦРУ получило секретное распоряжение организовать помощь, включая поставки оружия и военную поддержку, афганскому народу, сопротивляющемуся советской оккупации. В январе 1980 г. Картер направил своего советника по национальной безопасности Збигнева Бжезинского на консультации с руководством Пакистана, которое поддерживало афганское сопротивление. По пути из Исламабада Бжезинский посетил Хайберский перевал и побывал в форте Мични. Там его сфотографировали с автоматом Калашникова, направленным в сторону Афганистана. В этот момент советник президента по нацбезопасности стал символом грядущей американской фазы вмешательства в бесконечную военную историю Афганистана.

ЦРУ было непросто выполнить распоряжение президента. Однако через несколько недель удалось организовать первую поставку оружия – несколько тысяч винтовок «Энфилд» (Бур.303), которые стали традиционным оружием афганских боевиков, уже начавших охоту за советскими солдатами. В 1980-е гг. ЦРУ отправило несколько сотен тысяч тонн оружия и боеприпасов в Пакистан для дальнейшей передачи афганским боевикам – их называли моджахедами, «борцами за веру». Коалиция стран, поддерживающих сопротивление, росла впечатляющими темпами: в неё вошли США, Великобритания, Пакистан, Саудовская Аравия, Египет и Китай. Моджахеды объединились вокруг семи разных лидеров афганского сопротивления, которые базировались в Пешаваре, административном центре северо-западной пограничной провинции, там полевые командиры получали оружие и отправлялись воевать с советскими войсками.

Первые пять лет скрытой войны ЦРУ всячески старалось поддерживать правдоподобие своей непричастности. Офицеры действовали тайно. А поставляемое моджахедам оружие, за исключением британских «Энфилдов», производилось в странах Варшавского договора. Благодаря этому моджахеды могли использовать боеприпасы, захваченные в гарнизонах армии марионеточной Демократической Республики Афганистан или купленные за американские доллары у коррумпированных снабженцев ДРА или даже Советской Армии.

К 1985 г. советская 40-я армия превратилась из ограниченного экспедиционного подразделения в полноценные оккупационные силы численностью около 120 тысяч человек, расквартированных по всей стране. С увеличением советских войск росло и сопротивление афганцев. К середине 1980-х гг. у моджахедов было более 250 тысяч боевиков (в том числе на нерегулярной основе), хотя и они, и мирное население несли ужасающие потери – около 1 млн погибших, 1,5 млн раненых, ещё 6 млн стали внутренними беженцами или покинули страну, но и Советский Союз терял военнослужащих.

ЦРУ всё глубже увязало в скрытой опосредованной войне с Советским Союзом, и директору управления при президенте Рейгане Уильяму Кейси стало очевидно, что конфликт зашёл в тупик.

Соединённые Штаты будут воевать с СССР до последнего афганца, и конфронтация может продолжаться бесконечно. К 1985 г. тактика советских ВВС была усовершенствована, и потери моджахедов от ударов тяжёлых вертолётов Ми-24Д возросли. Афганцам нечем было защищаться от такой техники. После яростных дебатов и под давлением Конгресса Белый дом решился передать им зенитно-ракетные комплексы «Стингер». Это произошло через месяц после того, как Михаил Горбачёв, выступая во Владивостоке в августе 1986 г., назвал конфликт, продолжавшийся к тому моменту уже седьмой год, «кровоточащей раной». Однако американская разведка сообщала, что, впервые заговорив об уходе из Афганистана, Горбачёв дал генералам год, чтобы взять ситуацию в стране под контроль, используя все доступные средства. За три месяца до этого СССР заменил не справлявшегося со своими функциями Бабрака Кармаля на жёсткого шефа тайной полиции Мохаммада Наджибуллу. Этот шаг только обострил сопротивление моджахедов и открыл путь к эндшпилю советской кампании в Афганистане.

Два события в конце лета 1986 г. изменили ход войны. 20 августа 107-миллиметровая ракета моджахедов попала в военный склад в пригороде Кабула. В результате взрывов было уничтожено несколько десятков тысяч тонн боеприпасов – ночью в небе над афганской столицей стояло яркое зарево, а днём висел густой дым. Спустя месяц, 26 сентября, группа во главе с полевым командиром с неподходящим именем Гаффар («прощающий», одно из 99 имен Аллаха) сбила три вертолёта Ми-24. Это было первое применение «Стингеров» в войне. События воодушевили моджахедов, а потери советских войск нарастали как снежный ком – один-два самолёта падали каждый день с характерным белым шлейфом от попадания «Стингера».

Когда в 1987 г. снег на горных перевалах начал таять, что давало возможность для нового витка боевых действий, активизировалась дипломатическая деятельность. США представлял очень способный заместитель госсекретаря по политическим вопросам Майкл Армакост. Не только Горбачёву и его переговорщикам, но и советским генералам стало понятно, что перелома в Афганистане не будет, нужно думать об уходе из страны. 14 апреля 1988 г. после мучительных переговоров с использованием таких терминов, как «негативная симметрия», касательно снабжения воюющих сторон были подписаны Женевские соглашения о прекращении советского военного присутствия в Афганистане. Установлена дата окончания вывода советских войск – 15 февраля 1989 года. Командующий 40-й армией генерал Борис Громов выдержал график до последнего дня. 15 февраля закончилась и военная поддержка обоих участников конфликта извне – в теории.

Громов хотел, чтобы договорённости были выполнены правильно. Представителей мировых СМИ доставили из узбекского Термеза в специальный пресс-центр с новым крытым павильоном. По мосту Дружбы тихо пронесли завёрнутое в одеяло тело сапёра, прежде чем журналисты сообразили, что это был последний советский солдат, погибший в десятилетней войне. Камеры мировых агентств сфокусировались в центре моста, где остановился одинокий советский танк. Невысокий генерал выпрыгнул из башни, поправил полевую форму и пешком прошёл последние метры до советского берега Амударьи. Там его ждал сын Максим, худой, неуклюжий 14-летний подросток, который крепко обнял отца и подарил ему букет красных гвоздик. Отец и сын прошли последние метры пути из Афганистана вместе.

Арабские рыцари

Советский Союз признал, что за десять лет войны потерял 15 тысяч военнослужащих, несколько сотен тысяч были ранены, десятки тысяч умерли от болезней. Реальные цифры могут быть выше, но это не предмет нашего обсуждения. То, что произошло после ухода Громова, быстро переросло в катаклизм для СССР и национальную катастрофу для афганцев.

Первые признаки появились в мае 1989 г., когда осмелевшее правительство Венгрии посчитало, что может открыть границу с Австрией, не опасаясь советской интервенции. Спустя месяц движение «Солидарность» неожиданно получило большинство на выборах в сейм Польши – так закончилось почти полувековое правление коммунистов. Летом 1989 г. жители Восточной Германии вышли на улицы: сначала их было немного, потом десятки и сотни тысяч и наконец 9 ноября 1989 г. в результате «комедии ошибок» пала Берлинская стена, немцы устремились с востока на запад. Не успел мир переварить эти события, как месяц спустя Вацлав Гавел и его соратники-диссиденты из театра «Волшебный фонарь» совершили «бархатную революцию» в Чехословакии.

Внимание всего мира было приковано к историческим событиям в Восточной Европе или к лицу юного демонстранта, стоящего перед танком, на площади Тяньаньмэнь в Пекине. Поэтому драма, которая разворачивалась в Афганистане, оказалась на заднем плане. Хотя гуманитарные организации предпринимали героические усилия, чтобы оказать помощь стране, администрация Джорджа Буша – старшего уже не смотрела в сторону бывшей зоны конфликта, вся энергия была направлена на неожиданное окончание холодной войны.

Отвернувшись от Афганистана, США оттолкнули и верного союзника – Пакистан. Не имея больше возможности оттягивать одобренные Конгрессом санкции, связанные с пакистанской ядерной программой, Вашингтон лишил Исламабад своего расположения.

Пока весь мир с огромными надеждами вступал в 1990-е гг., в Афганистане начал формироваться новый конструкт периода после холодной войны – несостоявшееся государство. Распадаясь и скатываясь к анархии, Афганистан превратился в прибежище для оскорблённых арабских экстремистов – новой и плохо понимаемой угрозы.

Роль так называемых «афганских арабов» в десятилетней войне против советской оккупации является темой острых дебатов и не всегда правдивых комментариев. В начале 1980-х гг. призыв к джихаду (священной войне) достиг всех уголков исламского мира и заставил арабов – молодых и старых, с разной мотивацией – отправиться в Пакистан, чтобы взять в руки оружие, пересечь границу и воевать против Советов в Афганистане. Среди них были добровольцы, одержимые гуманитарными ценностями, авантюристы, искавшие путь к славе, и психопаты. Когда стало понятно, что война затянулась, некоторые арабские государства начали тайно выпускать заключённых из тюрем и отправлять на джихад в надежде, что те никогда не вернутся. За десять лет войны через Афганистан и Пакистан прошли около 25 тысяч арабов. В какой-то момент ЦРУ рассматривало возможность создания отрядов арабских добровольцев, но в итоге отказалось от идеи, посчитав её неразумной и нежизнеспособной. Хотя об этом часто пишут, ЦРУ никогда не рекрутировало, не обучало и не использовало арабских волонтёров, прибывших в Пакистан. Идея о том, что афганцам нужны боевики из другой культуры, глубоко ошибочна и не учитывает базовые исторические и культурные факты. Командиры моджахедов считали арабов, приехавших в Афганистан из Пакистана, источником неприятностей – чуть меньшим, чем советские войска. Однако в плане финансирования арабы из стран Персидского залива сыграли позитивную, даже критически важную роль в войне. В отдельные месяцы 1987–1988 гг. арабы собирали у себя дома и в Пакистане до 25 млн долларов на гуманитарные и строительные проекты. Одним из самых известных организаторов сбора средств был Усама бен Ладен, сын саудовского миллиардера.

Бен Ладен работал в Афганистане с начала 1980-х гг., рекрутировал арабов в странах Персидского залива для джихада, а потом сосредоточился на строительных проектах, создании приютов для детей и вдов, а также возведении дорог и системы бункеров на востоке Афганистане. Бен Ладен и ещё несколько саудовцев участвовали в боевых действиях в 1987 г. вместе с «Исламским союзом освобождения Афганистана» Абдула Расула Сайяфа – афганца, прошедшего обучение в Египте и ставшего членом организации «Братья-мусульмане»[1], а позже приверженцем саудовского ваххабизма. Сайяф и его саудовцы отлично себя проявили в ключевых боях в Джаджи и Али Кхеле, остановив наступление советских подразделений и отрядов Демократической Республики Афганистан, которое могло привести к уничтожению складов моджахедов и захвату провинции Пактия. В тех боях погибло около двадцати саудовцев и зародилась военная слава Усамы бен Ладена.

Но тогда роль «афганских арабов» мало кого заботила. Только некоторые западные гуманитарные организации критиковали жёсткий фундаментализм саудовских ваххабитов и деобандского движения, чьё влияние в лагерях беженцев в Пакистане, где находилось уже около 3 млн афганцев, постоянно росло. В этих убогих лагерях родилось и выросло поколение молодых афганцев, воспитывавшихся в духе жёсткого фундаментализма в деобандийских медресе. Именно там были посеяны зёрна «Талибана»[2].

Заходите, господин Талибан

Советские войска ушли из Афганистана в 1989 г., но моджахеды только в апреле 1992 г. смогли взять Кабул и объявили о своей победе. Их триумф был недолгим. Старая ненависть и этнические реалии вновь диктовали ход событий, без объединяющего присутствия иностранных армий государство Афганистан просто распалось. Гражданская война возобновилась с ещё большей ожесточённостью, население было готово пойти по любому мирному пути, и вскоре он появился.

Мистическим образом возникший из хаоса «Талибан» (название происходит от персидского слова, обозначающего исламских студентов, искателей) стал формироваться под руководством одноглазого священнослужителя из провинции Урузган в центральной части Афганистана, которого мир знает как муллу Мохаммеда Омара. Скорее благодаря стечению обстоятельств, а не военной мощи они взяли под контроль пуштунские территории на востоке Афганистана, где до этого в долинах и ущельях действовали бандиты. К 1996 г. талибы захватили Кабул, и афганцы, казалось, приняли их приход как избавление. Запад, не разбираясь, счёл «Талибан» источником нового порядка и возможным инструментом в очередной партии большой игры – гонке за энергоресурсами Центральной Азии. Американские и другие иностранные нефтяные компании искали способы качать природный газ из Туркмении на испытывающие нехватку ресурсов рынки Пакистана. К 1996 г. маршрут предлагаемого трубопровода находился фактически под контролем талибов, и слияние политики, силы и энергетики выглядело очень привлекательно. Но оптимизм сохранялся недолго. В 1997 г. планы по строительству афганского газопровода были отложены, и страна ещё быстрее стала скатываться по нисходящей спирали – стремясь взять под контроль всю страну, «Талибан» действовал чрезвычайно жёстко. Произвол в отношении прав человека и женщин вызвал международное осуждение. Если исключить признание Саудовской Аравией, Объединёнными Арабскими Эмиратами и Пакистаном, Афганистан находился в полной изоляции. Его несостоятельность как государства стала очевидной.

На этом фоне афганские арабы начали возвращаться в Афганистан. Многие из них, как, например, Усама бен Ладен, покинули страну после вывода советских войск, полные решимости добиться радикальных социальных изменений у себя на родине. Их усилия провалились, и они перебрались туда, где можно было спокойно укрыться, – в основном это были государства за железным занавесом. Но с распадом Советского Союза для будущих мировых террористов наступили тяжёлые времена. Они потеряли традиционные площадки в Восточной Европе и СССР, и даже грозный Карлос Шакал оказался в Хартуме, где по стечению обстоятельств обосновался бен Ладен после неудачной попытки добиться перемен в родной Саудовской Аравии. Бен Ладен занимался какими-то проектами в сельском хозяйстве, строительстве и другом бизнесе, но в его сознании росла ненависть к Соединённым Штатам. Это чувство укреплялось во время войны в Персидском заливе, а когда спустя пять лет американские войска так и не убрались из Саудовской Аравии, негодование бен Ладена обрело окончательную форму: всю свою энергию он должен направить против США.

К 1995 г. присутствие бен Ладена в Судане стало проблемой и для Соединённых Штатов, и для Саудовской Аравии, которая к этому времени лишила его гражданства. Судану дали понять, что бен Ладен – главное препятствие для улучшения отношений и Хартуму стоит попросить его уехать. Судан уже начал избавляться от нежелательных персон. Карлос, находившийся на операционном столе в хартумской больнице для проведения реверсивной вазэктомии, неожиданно был скручен французскими офицерами безопасности и отправлен в Париж, где предстал перед судом. Как заявил в интервью PBS президент Судана Омар Хасан аль-Башир, правительство страны предложило держать бен Ладена на коротком поводке или даже передать его саудовцам или американцам. Эр-Рияд якобы отказался, опасаясь, что его присутствие вызовет больше проблем, а США спасовали, потому что у них не было на тот момент реальных обвинений против бен Ладена. В 1996 г., в соответствии с инструкциями, полученными от Вашингтона и Рияда, бен Ладен был выслан из Судана и перебрался в последнюю точку своего террористического маршрута – в Афганистан.

Бен Ладен стал известен широкой публике в 1997 г., когда в интервью CNN заявил, что его последователи стояли за убийством 18 американских солдат в Сомали в 1993 году. Через год он выпустил фетву (в исламе – решение, выносимое по какому-то вопросу) с призывом начать полномасштабную войну против всех американцев. Но в мировое сознание он навсегда вошёл в августе 1998 г., когда террористы, связанные с его организацией «Аль-Каида»[3], одновременно привели в действие взрывные устройства у посольств Соединённых Штатов в Кении и Танзании, погибли 224 человека, в том числе 12 американцев, 5 тысяч были ранены. Реакция США была моментальной, но безрезультатной – 75 крылатых ракет выпустили по тренировочным лагерям бен Ладена в Афганистане и фармацевтическому заводу в Судане, где могли производиться заготовки для химического оружия. Бен Ладен не пострадал, а атака в Судане по сей день вызывает споры.

Назад в будущее

С 1998 г. охота на бен Ладена стала основным мотивом американской политики в Афганистане. Хотя талибы неоднократно заявляли, что контролируют саудовца и он не может совершать атаки, в которых его обвиняют, в том числе на эсминец «Коул» в Адене, на башни Всемирного торгового центра и Пентагон, правительство США не сомневалось, что виновен именно бен Ладен. Точка невозврата в конфронтации с ним и теми, кто его укрывает, пройдена.

Возможно, по-другому и быть не могло, но то, как начнётся новая война США с терроризмом, определит дальнейший ход событий. Тщательно выстраиваемая коалиция будет функционировать не так, как во время войны в Персидском заливе. Для выполнения военных задач в той короткой войне против Ирака было достаточно американцев, британцев и французов. Участие арабских государств не требовалось, но было важно для использования Соединёнными Штатами баз вблизи Ирака. В новом конфликте роли в значительной степени поменяются. Партнёры коалиции в лице арабских и исламских государств станут играть конкретные оперативные роли на переднем крае. Они должны выступить как мультипликаторы силы традиционного альянса американских и европейских служб разведки и безопасности и спецназа.

Если террористическая сеть будет уничтожена, то это будет сделано при участии сил безопасности Пакистана, Египта, Иордании, Судана и других стран, а не только усилиями США и их европейских союзников.

История заканчивается там же, где и началась – в форте Мични. Администрация Джорджа Буша – младшего пытается сбалансировать свои военные и политические цели, поэтому планы отправить американские войска в Афганистан для захвата бен Ладена должны оцениваться по их практичности и политическим последствиям. Назойливые призывы добавить свержение талибского режима к списку целей в Афганистане выглядят привлекательно с точки зрения прав человека, но её тоже нужно взвешивать с позиции возможного повторения терактов 11 сентября.

Кто-то призывает вооружать афганский «Северный альянс», лишившийся лидера, и вступать с ним в коалицию. Группировка полевых командиров, тщательно отобранных покойным предводителем альянса Ахмад Шахом Масудом, сегодня контролирует около десятой части территории Афганистана. Они уже получают военную и финансовую помощь от России и Ирана, поэтому кажутся логичным партнёром в операции США по обнаружению и нейтрализации террористической сети бен Ладена и свержению режима талибов.

Но это не самый разумный путь. Не только из-за иронии ситуации – объединяться с русскими в афганской войне, просто вряд ли удастся выполнить обе задачи. Очень сомнительно, что силы «Северного альянса» способны захватить бен Ладена и его последователей, и нет никаких гарантий, что они смогут низложить талибов. Наоборот, наиболее вероятным результатом альянса американцев с боевиками Масуда станет объединение пуштунского большинства вокруг «Талибана» и возобновление кровопролитной гражданской войны, которая продолжится, пока Вашингтон не откажется от своих планов. Преобладающая и крупнейшая этническая группа в Афганистане будет доминировать и дальше, заменить пуштунов и талибов на состоящий преимущественно из таджиков и узбеков «Северный альянс» практически невозможно. Угроза оказать помощь альянсу может стать полезной стратегией в краткосрочной перспективе, если использовать её аккуратно, но любой альянс с преемниками Масуда будет иметь эффект бумеранга.

Американской администрации скорее стоит попытаться отделить от «Талибана» часть пуштунского населения. Пуштуны, заключившие союз с талибами в последние пять лет, пошли на это, потому что те предлагали путь к миру после десятилетий разрушительной войны. Они не подписывались на войну с США, чью мощь многие из них помнят ещё по временам советской оккупации. Администрация, похоже, понимает это и медленно собирает ресурсы на пуштунской территории.

Сменить эмира в Афганистане могут только сами граждане Афганистана. Если кто-то сомневается, спросите об этом британцев и русских.

Foreign Affairs

Афганистан. США. Россия. Весь мир > Внешэкономсвязи, политика. Армия, полиция > globalaffairs.ru, 23 августа 2021 > № 3817695 Милтон Бирден

ОРТОДОКСАЛЬНОСТЬ ЗНАНИЯ И ОБСТРУКТИВНАЯ ВНЕШНЯЯ ПОЛИТИКА

ГРЕГ САЙМОНС

Доцент Института исследований России и Евразии (IRES) Уппсальского университета, Швеция.

На фоне политической и социальной фрагментации, экономического упадка и ослабления военной мощи в результате «бесконечных войн» упадок США стал видимым для экспертов по всему миру, и это снижает эффективность попыток Америки позиционировать себя как лидера «свободного демократического мира».

После создания однополярного глобального порядка США пользовались преимуществами гегемонии. Однако подъём незападных держав в рамках пока ещё формирующейся многополярности заставил Соединённые Штаты пытаться ограничить мощь и возможности этих государств, чтобы сохранить собственную власть и влияние.

Формирующийся глобальный порядок

США и многие европейские страны сталкиваются с разными кризисами: экономический упадок, социальная нестабильность и неравенство, политическая легитимность и так далее. Чаще всего это плоды их собственных действий, разрушительные последствия десятилетий неолиберальных реформ и «бесконечных войн», изначально подаваемых как «глобальная война против терроризма». Очевидным результатом стал упадок американской и европейской политической, военной и экономической мощи и влияния, которые на протяжении столетий формировали глобальный порядок.

Постепенно происходит всё более заметная трансформация гегемонии в глобальном геополитическом порядке – от западноцентричного и возглавляемого Вашингтоном однополярного порядка к незападноцентричной многополярной конфигурации. С тем, что глобальный порядок трансформируется, согласны все, но обратимы ли изменения – консенсуса нет даже среди либеральных экспертов, которые относятся к американской глобальной гегемонии одобрительно.

Бывший советник по национальной безопасности президента США Збигнев Бжезинский говорил в 1997 г. о стратегических императивах Америки и её глобальной гегемонии в расцвете однополярной мощи. Он подчёркивал, что для консолидации и расширения глобального влияния Соединённые Штаты должны сделать «вассалов» и «клиентов» послушными, не допускать создания коалиций, способных бросить вызов американскому превосходству, и препятствовать подъёму мощных государств-конкурентов.

Ортодоксальность знания

Чтобы влиять на восприятие целевой аудиторией физического мира (в данном случае международных отношений и их акторов), используется символическая и интерпретируемая информация, в результате у аудитории формируются когнитивные представления. Это особенно важно, потому что от качества информации зависит качество принятия решений.

Во внешней политике и международных отношениях использование логики (logos), этики (ethos) и эмоций (pathos) может быть достигнуто с помощью «подтасовки фактов», «вводящих в заблуждение общих рассуждений», «объединения сторонников вокруг вероятного победителя» и «уверений». Всё это делается для обретения информационного доминирования, которое превращает информацию в оружие, контролируя её потоки о событиях, людях и процессах в физическом мире. При этом желательно усилить контроль над восприятием и мнением аудитории о доносимых «реалиях» с целью создания дополнительных преимуществ и возможностей для себя и одновременно для угрозы оппонентам и их ослабления в процессе принятия решений.

Вышесказанное подводит к тому, что я называю ортодоксальностью знания. Что это такое и почему оно имеет значение в международных отношениях и внешней политике? Ортодоксальность знания возникает, когда происходит определённая интерпретация физического мира посредством мира информационного.

То есть информация «приклеивается» к тому или иному объекту или субъекту и начинает доминировать среди других его возможных интерпретаций и объяснений.

В результате сужается «допустимый» дискурс, потому что ортодоксальность предполагает и навязывает монолитную интерпретацию, которая ограничивает пространство выбора для одних международных акторов и расширяет его для других. Например, теория демократического мира, пропагандирующая идею о том, что демократии не воюют друг с другом, ставит целью практически мессианское распространение «демократии» с помощью определённого набора инструментов. Этот процесс подразумевает инженерию когнитивных восприятий и политики посредством доминирования определённой оценки в общественном обсуждении того или иного вопроса либо актора.

Обструктивная внешняя политика

Ортодоксальность знания может служить основой для обструктивной внешней политики. Её цель заключается в том, чтобы использовать информационный мир как средство политизации когнитивного мира и влияния на него. Инициатор коммуникации стремится создать враждебную дипломатическую (включая общественную дипломатию) атмосферу, которая ограничивает процесс принятия решений и возможности стран выбирать оптимальную внешнюю политику, отвечающую их интересам и задачам. В результате государство неспособно действовать эффективно, и формируется система международных отношений, позволяющая Соединённым Штатам сохранить относительное превосходство над каждым конкурентом в отдельности.

Возьмём, к примеру, ортодоксальность знания в сфере приписывания кибератак: создаётся впечатление, что США защищаются, а Китай и Россия нападают. Однако при этом игнорируется достаточно длинная история американских атак в киберпространстве, включая Stuxnet. То же самое касается утверждений о якобы готовящемся вторжении Китая на Тайвань. С учётом непропорциональных требований и внимания (необходимость защиты «демократии, безопасности и мира») целью Вашингтона является заставить Китай и Россию оправдываться и защищаться, не ограничивая при этом собственные возможности и отвлекая внимание от поведения Америки на международной арене.

Пытаясь сжечь мосты и не допустить поддержания или налаживания позитивной динамики отношений, США надеются создать впечатление отсутствия внешнеполитического выбора у России и Китая, вынудить их пойти на компромисс с Вашингтоном.

Для этого используются такие методы, как объединение сторонников вокруг потенциального победителя, вводящие в заблуждение общие рассуждения, подтасовка фактов о российских внешнеполитических решениях, подмена логики и целей стратегических геоэкономических проектов Китая, включая инициативу «Пояс и путь». Всё это должно работать как когнитивные оковы и ограничители внешнеполитических возможностей потенциальных конкурентов в формирующемся многополярном порядке.

Куда мы движемся?

Учитывая упадок глобального влияния, мощи и престижа США и возврат истеблишмента к либеральной политике, можно ожидать повышения напряжённости и нарастания конфликтов в мире на локальном, региональном и глобальном уровнях. Ещё до президентских выборов Джо Байден открыто заявил о желании вернуть Соединённым Штатам лидерство в глобальной повестке. Однако всё это происходит на фоне политической и социальной фрагментации, экономического упадка и ослабления военной мощи в результате «бесконечных войн».

Упадок стал видимым для экспертов по всему миру, и это снижает эффективность попыток Америки позиционировать себя как лидера «свободного демократического мира» и доверие к этим усилиям. Растёт настороженность и недоверие среди развивающихся держав, которых американцы призывают слепо следовать за собой к пропасти ради сохранения рушащейся империи.

США. Афганистан. Евросоюз. Весь мир > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 19 августа 2021 > № 3817697 Грег Саймонс

Посол РФ в Афганистане рассказал "РГ" о ситуации в Кабуле

Текст: Константин Волков

Посол России в Афганистане Дмитрий Жирнов рассказал "РГ" о ситуации в Кабуле, своей встрече с представителями движения "Талибан" (запрещено в РФ - РГ) и о перспективах отношений с новой властью.

Талибы говорят о полной безопасности на улицах Кабула, а каковы ваши наблюдения?

Дмитрий Жирнов: Я согласен с этой оценкой. Ситуация с 16 августа стабилизировалась. Талибы навели порядок, уже третьи сутки подряд не слышно ни одного выстрела, чего не было до их прихода. То есть обстановка лучше, чем была до прихода талибов.

В каком режиме сейчас работает посольство?

Дмитрий Жирнов: В нормальном, штатном полноценном режиме. Мы на работе каждое утро с 8:30. Перерыв на обед с 13:00 до 14:00. Выход в город временно ограничен в целях дополнительной перестраховки, потому что идет смена власти. С продуктами, ГСМ и другими припасами перебоев нет. Ко мне уже намереваются приехать некоторые послы, поскольку ситуация в городе нормализуется. Находимся в регулярном контакте с посольствами США, Китая, Пакистана и других стран.

Что обсуждалось на встрече с талибами, которая прошла в посольстве во вторник?

Дмитрий Жирнов: На встречу пришли представители старшего звена организации в городе, которые принимали капитуляцию остатков самораспустившихся афганских национальных сил безопасности. Обсуждались практические вопросы обеспечения безопасности нашего посольства и персонала. Встреча прошла позитивно и конструктивно. На все без исключения поставленные нами вопросы об обеспечении безопасности посольства был получен положительный ответ. Отношение к России позитивное. Они это подтверждают и публично. Выделили нас наряду с Пакистаном и Китаем. То же самое было нам сказано и в доверительном разговоре. Будем с ними в постоянном контакте.

Планируется ли обсуждать более расширенную повестку, включая межгосударственные связи?

Дмитрий Жирнов: Пока говорить об этом преждевременно, спешить не надо.

Афганистан. Россия > Внешэкономсвязи, политика > rg.ru, 19 августа 2021 > № 3807859 Дмитрий Жирнов

Байден: "Америка достигла целей в Афганистане". Доказываем, что он обманывает себя и не только

Текст: Игорь Дунаевский

Президент США Джозеф Байден наконец-то впервые высказался о катастрофе, которой в его исполнении обернулся план по выводу войск из Афганистана. До этого глава Белого дома несколько дней отмалчивался в загородной резиденции Кэмп-Дэвид, куда поехал отдыхать.

В своем заявлении Байден всячески пытался отмыться от свалившегося на его администрацию позора последних дней. Он убеждал американцев, что цели самой длинной в истории США военной кампании сводились к борьбе с терроризмом и они были полностью достигнуты. А что до фактического коллапса страны и ее захвата террористическим движением "Талибан" (запрещено в РФ - прим. "РГ"), то американцы якобы никому и не обещали создания там процветающей нации - это проблема самих афганцев.

Быть может, 78-летний президент США уже позабыл, а быть может и не хочет вспоминать, что он обещал афганцам и всему миру 20 лет назад, когда он поддержал вторжение в Афганистан. Но на его беду американские архивы и просторы интернета хранят все его высказывания. Неудивительно, что Байден ограничился заявлением и вопросов от прессы принимать не стал - слишком уж многое в его словах было анти-историей.

США. Афганистан > Армия, полиция. Госбюджет, налоги, цены > rg.ru, 18 августа 2021 > № 3807152 Игорь Дунаевский

ОРЁЛ АВАРИЙНО ПРИЗЕМЛИЛСЯ: КОЛЛАПС АМЕРИКАНСКОГО ПРЕВОСХОДСТВА И ПОБЕДНОЕ ВОЗВРАЩЕНИЕ «ТАЛИБАНА»

ИЛЬЯ ФАБРИЧНИКОВ

Член Совета по внешней и оборонной политике, коммуникационный консультант.

Как же так получилось, что державшаяся в течение двадцати лет на американских штыках центральная афганская власть «сточилась» буквально за два с половиной месяца? Как так получилось, что пять из семи корпусов афганской армии не явились на войну? Есть ли в этом чудовищном провале вклад американских военных и разведки?

Никаким другим эпитетом, кроме «триумфальный», реставрацию движения «Талибан»[1] во главе Афганистана описать невозможно. Строго как мы и говорили: стоило только американским частям свернуться и отправиться домой, афганская власть, силовые, административные и военные структуры начали стремительно осыпаться. Даже в наших самых смелых прогнозах мы не предполагали, что афганская центральная власть окончательно рухнет в середине августа. Если на первых порах Кабул хотя бы на словах демонстрировал способность к сопротивлению, отражению наступательных операций талибских отрядов, управлению подведомственными территориями, то с первых чисел июля, когда талибы стали ставить под свой контроль провинцию за провинцией, административный и силовой аппарат центральной власти начал испаряться, как дым. Талибы тем временем в рамках своих дипломатических гастролей последовательно провели переговоры с Москвой, Тегераном и Пекином. И, видимо, в каждой из столиц давали определенные гарантии соблюдения стратегических интересов ключевых региональных игроков. Можно лишь спекулировать, что это были за гарантии, но, к примеру, в случае с Москвой допустимо предположить, что это были обязательства не предпринимать попыток проникновения в среднеазиатские страны СНГ, а также бороться с наркотрафиком, Пекину могли пообещать неприкосновенность наземных транзитных маршрутов в сторону Ирана, Тегерану – спокойствие на ирано-афганской границе и борьбу с контрабандистами.

В Кабуле прекрасно понимали, что ключи от мирного урегулирования и договорённостей с талибами лежат в Дохе и Исламабаде, именно поэтому группа политических тяжеловесов, уже двадцать лет безраздельно властвовавших в афганской политике (Абдулла, Мохакек, Дустум, Хекматияр и ряд других), предприняла марш-бросок в Катар для проведения переговоров с политическими представителями движения, а заодно и для того, чтобы договориться о символическом перемирии на период Ид аль-Адха (Курбан-Байрама). На что талибы не пошли, не собираясь давать кабульским властям даже минимальную передышку. С 19 июля события приняли необратимый, лавинообразный характер. Судорожные попытки Гани лично договориться с Исламабадом о том, чтобы пакистанская Межведомственная разведка ISI повлияла на темпы наступления «Талибана» привели к обратному результату: видимо, в пакистанском руководстве поняли, что правительство Гани не способно удержать власть и договариваться с ним решительно не о чем.

Судите сами: со 2 августа под контроль «Талибана» последовательно перешли Сарандж, Шеберган, Сари-Пуль, Кундуз, Талукан, Пули-Хумри, Файзабад, Газни, Герат, Кандагар, Лашкар-Гах, Асадабад, Мазари-Шариф – все ключевые провинциальные столицы. Тем самым талибы подтвердили собственный же переговорный тезис о том, что на момент начала вывода американских войск из Афганистана они контролировали 70 процентов афганских уездов.

Но как же так получилось, что державшаяся в течение двадцати лет на американских штыках центральная афганская власть «сточилась» буквально за два с половиной месяца (июнь, июль и первая половина августа)? Как так получилось, что пять из семи корпусов афганской армии, которая насчитывала 300 тысяч человек, вооружённых артиллерией, танками, вертолётами и даже истребительной авиацией (контрпартизанскими самолетами Embraer EMB 314 Super Tucano), не явились на войну, растворившись среди соотечественников? Как так произошло, что оставленное американцами вооружение: вертолёты, «хамви», грузовики практически без сопротивления оказывались в распоряжении инсургентов? И есть ли в этом чудовищном провале вклад американских военных и разведки?

Если и есть, то косвенный. Не стоит вешать всех собак на американское военно-политическое руководство. Собственно, это самое руководство решало там свои собственные задачи, которые по большому счёту сводились к сохранению устойчивости ситуации и целенаправленной «работе» по странам Средней Азии.

В частных разговорах представители американского посольства не стеснялись говорить о том, что их задача состояла в создании давления на «мусульманские» регионы России, а также на ограничение влияния Китая на территорию Афганистана.

С точки зрения афганской политики американцы никогда не скрывали того, что для них приоритетным оставалось удержание Кабула и провинциальных столиц, а что там творилось на остальных территориях, их волновало мало. Но в целом, если бы не американское влияние, кабульская администрация рухнула бы гораздо раньше 2021 года.

Основная и непосредственная вина в сегодняшнем коллапсе афганской центральной власти лежит целиком на президенте Ашрафе Гани и его непосредственных подчинённых. Дело в том, что (теперь уже бывший) президент Гани преследовал две цели: обеспечить доминирующее влияние пуштунов на внутриполитическую повестку (исключив из процесса другие афганские народности – таджиков, узбеков и хазарейцев) и не допустить сокращения американской силовой и финансовой поддержки, замкнутой на «офис президента». Для этого были хороши любые средства: Главное управление национальной безопасности Афганистана было в большей степени ориентировано на то, чтобы следить за политическими соперниками Ашрафа Гани, держать подальше от афганской политики «старых моджахедов» и бывших полевых командиров «Северного Альянса». Афганские источники в 2018 г. утверждали, что для этой цели кабульская администрация не гнушалась договорённостями с отдельными талибскими полевыми командирами (к примеру, проводившими время от времени этнические чистки в районах компактного проживания хазарейцев), «перекраиванием» предвыборных округов для того, чтобы исключить влияние этнического фактора на результаты президентских выборов в 2019 г., которые обеспечили безоговорочную победу Гани (тут вспоминается апокрифическая фраза, приписываемая Сталину и Наполеону III: «Неважно, как проголосуют, важно, как посчитают»). Стоит вспомнить также и бесконечное маневрирование Ашрафа Гани с целью не допустить в афганскую политику влиятельных этнических лидеров, за которыми стояли как многочисленные вооружённые отряды, так и этнические партийные структуры: «Хизб-э Вахдат», «Хизб-э Ислами», «Вахдат-э Ислами», «Джунбеш-э Милли» и многие-многие другие. Американцы, англичане и французы активно потакали попыткам Гани ликвидировать любую значимую оппозицию, рассчитывая на постепенную пуштунизацию страны, которую было бы куда легче контролировать. Гани же тем временем возлагал особые надежды на то, что американский спецназ и авиация будут держать талибов подальше от Кабула и провинциальных столиц.

Стоит напомнить также и тот факт, что правительство Гани не особо стремилось выстраивать отношения с ключевыми региональными игроками, предпочитая ориентироваться только на американцев. Так, бывший посол Афганистана в России Абдул Каюм Кучай (родной дядя президента Гани) предпочитал занимать последовательную антироссийскую позицию в части поддержки и развития контактов с представителями российской политики, гражданского общества, ключевыми сотрудниками МИД РФ. Тем более удивительными выглядели судорожные попытки президента Гани установить доверительные контакты с российским руководством по линии МИД и Совбеза в июне 2021 г. через советника по национальной безопасности Хамдуллу Мохиба. Москва явно не оценила такой внезапной пылкости: встреча Мохиба с секретарем СБ РФ явно окончилась ничем – афганскому представителю не удалось донести до российского руководства причину своего внезапного стремления к двухстороннему диалогу.

Но как же так получилось, что талибы молниеносно захватили территорию страны? Уже не год и не два было известно: в подавляющем большинстве уездов действуют так называемые «ночные администрации» «Талибана», которые по сути своей были альтернативными управленческими и административными структурами, подменявшими собой недееспособных представителей центральной власти, успешно контактировали с дислоцированными на территориях военными частями, представителями госбезопасности и этническими лидерами. И стоило только случиться «часу Ч» (наступлению талибов), они вышли на авансцену, обеспечили гарантии неприкосновенности и плавный транзит полномочий. Проще говоря, к приходу «Талибана» в отдалённых провинциях всё уже было подготовлено, а достаточно нейтральные взаимоотношения центральной власти и инсургентов позволили последним в нужный момент выйти на авансцену и взять власть.

Была ли власть талибов получена при молчаливом согласии американцев? Такое вполне возможно допустить: несмотря на то, что США грозили использовать американские ВВС для помощи афганским властям в противостоянии с талибами, за последние пару месяцев можно по пальцам двух рук пересчитать, когда американцы приходили на помощь афганским спецподразделениям, действовавшим против талибов, американские войска уходили, буквально бросая оборудование и транспорт, без предупреждения союзников.

Фактически правительство Гани бросили на произвол судьбы, как не оправдавшее надежд к способности удержания власти. Недаром и сам новый президент США и многочисленные члены его администрации подчёркивали – с момента вывода американских войск всё, что происходит в Афганистане, является предметом ответственности Кабула.

Их в этом сложно винить: логика вывода войск из бесперспективной военной кампании в Афганистане была заложена предыдущим президентством в попытках максимально осложнить внешнеполитическую повестку демократической администрации.

Единственное, чего старательно пытались избежать в администрации Байдена – это картинок поспешной эвакуации американских дипломатов из Кабула. Таких картинок, которые бы создали неудобные аллюзии на спешный вывоз посольства из Сайгона в 1975 году. Пока что американцам это в целом удаётся, несмотря на алармистские репортажи из афганской столицы. Хотя избежать аналогий очень сложно: кадры хаоса в аэропорту имени Хамида Карзая уже обошли все новостные ленты. Но США тут как бы ни при чем – ситуация усугубляется, и Госдеп (а также иные американские структуры) действует в рамках своих протоколов безопасности: обеспечить вывоз дипломатов, уничтожить посольские архивы. А после этого хоть потоп. Тем временем все разговоры об эвакуации афганских помощников американской оккупационной администрации как бы забыты.

Открытым остаётся вопрос, как этой ситуацией воспользуется республиканское меньшинство в Сенате и Конгрессе США. Будут ли они раскачивать повестку, заявляя о том, что американская армия, дипломатия и разведка потерпели, благодаря Байдену, сокрушительное поражение в самой протяжённой военной кампании в истории Америки? Или же это будет плавно спущено на тормозах? Развитие событий покажет. Отдельные голоса в пользу этого сценария уже раздаются из верхней палаты американского парламента, но делать выводы пока рановато. Нас же больше интересует, как будут развиваться события в самом Афганистане в ближайшем времени.

Приход талибов не означает консолидацию власти в стране. Талибы не представляют из себя монолитной военной организации – это разрозненные (хоть и крупные) отряды, объединённые по племенному признаку. Да, они продемонстрировали удивительную способность к координации в рамках своего наступления на подчиненные Кабулу части. Вот только способность «политического офиса» в Катаре или пакистанских оперативников в рядах талибских отрядов влиять на дальнейшее развитие ситуации остаётся открытой. Те, кто сегодня взял Кабул и вошёл в президентский дворец, совершенно не обязательно тождественны тем, кто сможет предотвратить этнические чистки или проводить провокации против стран СНГ, с которыми граничит Афганистан.

Сегодняшняя эйфория от захвата Кабула и президентского дворца в рядах инсургентов завтра сменится пониманием того, что страну населением в более чем 30 млн человек нужно как-то кормить. Вот только как?

Последние двадцать лет ежегодно по несколько миллиардов в скудный госбюджет Афганистана вкладывали США. Причём эти средства шли в основном на финансирование армии и силовых структур. Откуда деньги будет брать администрация, состоящая из талибов, которые сегодня взяли всю полноту власти в Афганистане и которым из внешних влиятельных игроков никто ничего не обещал, вопрос открытый.

В этом смысле история Афганистана очень поучительна для любых других американских сателлитов, безоговорочно действующих в фарватере американской внешней политики, ведь, как показывает практика, при малейших признаках изменения ситуации их просто оставят за бортом.

--

СНОСКИ

[1] Запрещено в России.

США. Афганистан. Весь мир > Внешэкономсвязи, политика. Армия, полиция > globalaffairs.ru, 16 августа 2021 > № 3817701 Илья Фабричников

Талибы и новая реальность Евразии

Захват Афганистана создал абсолютно новую ситуацию в центрально-азиатском регионе и в масштабах Евразийского континента в целом

Стремительный захват Афганистана движением Талибан (террористическая организация, запрещенная в РФ) создал абсолютно новую ситуацию в центрально-азиатском регионе да и в масштабах Евразийского континента в целом.

Последствия событий в Афганистане могут быть самыми неожиданными и, самое главное, малопредсказуемыми. Достаточно посмотреть на географическую карту для того, чтобы осознать стратегическое значение этой страны. Среди соседей Афганистана — Китай, Пакистан, Туркменистан, Узбекистан, Таджикистан, Индия (в непосредственной близости, хоть и без общей границы), а кроме региональных соседей еще и большой список внешних игроков из тех, кто хотел бы принять участие в «Большой игре».

В свое время в XIX веке и Британская и Российская империи делали высокие ставки на этот регион, а в недалеком XX-м самая мощная держава Евразийского континента — СССР — вынуждена была ввести войска в Афганистан и на долгие 10 лет увязнуть в решении внутренних вопросов взаимоотношений между многочисленными афганскими народами и их конфликтующими идеологиями. Но еще более длинный путь проделал уже в текущем XXI веке мировой гегемон — США. Целых 20 лет и почти триллион долларов американцы потратили на то, чтобы, не добившись ровным счетом ничего, в короткий срок все потерять — вот уж действительно эпический провал во всех смыслах.

Но это уже прошлое, а чего же ждать уже в ближайшем будущем?

Вполне очевидно, что в течение короткого срока в Афганистане будет сформировано новое правительство переходного периода.

На это правительство ляжет нелегкий труд вывода нации из тяжелейшего затяжного экономического и политического кризиса. Новой власти понадобятся масштабные инвестиции и международная политическая поддержка.

И конечно же, нужно будет создавать каркас новой экономической модели, и ключевым здесь станет вопрос доступности энергетических ресурсов. Тут к месту будет вспомнить проект поставок природного газа из Туркмении в Индию и Пакистан через территорию Афганистана. Также нельзя не учитывать тот факт, что поставки моторного топлива, авиакеросина и СУГов идут потребителям в Афганистане из стран бывшего СССР. Есть проекты по добыче нефти и газа и по строительству перерабатывающих мощностей в самом Афганистане, которые обсуждались в разные периоды с внешними инвесторами.

Вот и получается, что кроме уже набивших оскомину разговоров о новых террористических угрозах возникают и новые экономические возможности для стран бывшего СССР. В такой ситуации необходим гарант стабильности и баланса сил в регионе и им может стать только Россия.

Вячеслав Мищенко

Руководитель Центра анализа стратегии и технологии развития ТЭК РГУ нефти и газа им. И.М. Губкина

Афганистан. Туркмения. Узбекистан. Россия > Нефть, газ, уголь. Внешэкономсвязи, политика. Армия, полиция > oilcapital.ru, 16 августа 2021 > № 3809180 Вячеслав Мищенко

Бой гремит в окрестностях Кабула

реальный расклад сил в Афганистане

Андрей Серенко

Расклад сил в Афганистане сегодня достаточно прост и понятен. Можно описать его так: руками движения "Талибан"* ведётся афгано-пакистанская война. Пакистанские генералы традиционно опекают и контролируют талибов, используя их против правительства и народа Афганистана.

Талибы сегодня при поддержке пакистанской армии и разведки пытаются свергнуть правительство Афганистана и привести к власти в Кабуле более лояльные Исламабаду и зависимые от него силы. Я думаю, что достичь этой цели они не смогут, поскольку их военно-политические возможности всё-таки ограничены. В Афганистане 34 провинции и, соответственно, 34 города — провинциальных административных центра. Ни один из них талибы по состоянию на начало августа не смогли взять под свой контроль. Ожесточённые бои ведутся в Герате, Кандагаре, Кундузе, Гельманде, Джаузджане, но решающего перевеса талибы пока достичь не могут. Поэтому сегодня сложился определённый паритет сил в Афганистане между талибами, которые опираются на поддержку Пакистана, и афганской армией, которая поддерживается коалицией антиталибских ополчений.

Афганская армия сейчас не стремится удержать те или иные сельские территории, делая ставку на максимальное сохранение своих солдат и уничтожение живой силы противника, в рядах которого находятся не только граждане Афганистана и этнические пуштуны. Талибан сегодня — это ещё и тысячи боевиков из Пакистана, государств Центральной Азии, российского Северного Кавказа, других стран мира. Это уже настоящий террористический интернационал, управляемый в основном из Исламабада.

В связи с уходом войск США и их союзников мы наблюдаем острую фазу конфликта ради контроля над территорией страны. И нельзя согласиться с тем, что этот конфликт представляет собой триумфальное шествие талибов, как утверждает талибская пропаганда. Правда заключается в том, что само присутствие американцев, которые больше года не принимали участия в боевых действиях, несомненно было для талибов сдерживающим фактором, а теперь его нет, декорации убраны, и это смещает общий баланс сил, а главное — ожиданий, в сторону "Талибана".

Надо сказать, что американцы за почти двадцать лет присутствия в Афганистане несколько раз меняли официальные цели своей миссии. Поэтому говорить об их полном провале тоже было бы неоправданным преувеличением. Напомню, в 2001 году они зашли в эту страну с целью возмездия, наказания "Аль-Каиды"* и приютившего её "Талибана" за теракты 11 сентября 2001 года. С растяжкой почти в десять лет американцы эту задачу выполнили: структуры "Аль-Каиды" в Афганистане были практически разрушены и вытеснены в Пакистан вместе с талибами, а её главарь Усама бен Ладен убит 2 мая 2011 года в пакистанском Абботтабаде.

Но после выполнения этой задачи американцы поставили себе новую цель: демократизацию Афганистана, создание там государства западного типа с общенациональными выборами президента и парламента, с соответствующими законодательством и органами исполнительной власти. И эта цель тоже была в целом достигнута. Может быть, созданная под крылом США политическая система Афганистана была несовершенной, относительно слабой, недостаточно эффективной и слишком коррумпированной, но эти недостатки в равной мере присущи всем государствам центральноазиатского региона, в том числе практически всем бывшим республикам СССР.

Надо отметить, что борьба с производством наркотиков в Афганистане приоритетной задачей для США, мягко говоря, никогда не являлась, так что в этом отношении упрекать американцев в каком-то провале тоже нельзя.

Но вот задачу военной победы над "Талибаном", для чего в Афганистан было введено не менее 130 тысяч солдат США и их западных союзников, выполнить не удалось. Прежде всего потому, что основная инфраструктура талибов (с госпиталями, складами оружия, учебными центрами и так далее) была предоставлена им пакистанской армией и разведкой на территории Пакистана — многомиллионного государства, обладающего ракетно-ядерным оружием. Под руководством пакистанских кураторов талибы больше двух десятилетий ведут гибридную войну против афганского правительства. Такая война не предполагает наличия где-либо в Афганистане «рейхстага», над которым можно было бы повесить победное знамя, принять капитуляцию противника и считать войну законченной. К сожалению, эта гибридная война весьма далека от завершения.

Не удалось американцам и договориться с талибами о политическом устройстве Афганистана после вывода своих войск, к которому в Вашингтоне готовились уже с 2010 года. Тогда для переговоров с «яростными муллами» был открыт полуофициальный офис движения в столице Катара Дохе, откуда, кстати, и прибывали недавно делегации талибов в Россию и Китай. Даже об условиях вывода западной коалиции чётко договориться не удалось, поэтому талибская пропаганда сейчас на разных языках мира, включая русский, объявляет этот вывод бегством США из Афганистана, а своё движение — новой сверхдержавой, поскольку оно якобы победило американскую сверхдержаву.

Конечно, это не соответствует действительности — американцы уходят не из-за того, что талибы нанесли им военное поражение. Причинами их ухода являются, прежде всего, внутренние социально-экономические и политические проблемы США. Но активно продвигаемая талибская интерпретация ухода американцев из Афганистана, несомненно, рекламирует "Талибан", прежде всего, — среди исламской молодёжи, что закономерно вызывает растущее беспокойство во многих странах мира, особенно в республиках постсоветской Центральной Азии.

Когда талибы заявляют, что не намерены распространять свою активность за пределы границ Афганистана, надо помнить о том, что они не являются самостоятельным политическим субъектом, что за ними стоит Пакистан, у которого интересы в регионе Центральной Азии, очевидно, есть, и они достаточно амбициозны.

Нынешнее афганское правительство в лице Мохаммада Ашрафа Гани не зависит от Пакистана, стремится самостоятельно развивать связи с государствами постсоветской Центральной Азии, а также с Россией. Поэтому талибы этим летом так активны именно на севере страны, так жёстко нацелены на захват и полный контроль границ с Таджикистаном, Туркменией, Узбекистаном. Главная цель боевиков — лишить правительство Афганистана «северного маршрута» развития (через совместные проекты с центральноазиатскими республиками), усилить зависимость Кабула от Исламабада (именно поэтому афгано-пакистанская граница в целом остаётся открытой для торговли и экономических контактов, что закрепляет зависимость афганцев от пакистанского коридора). Так что талибы действительно активно работают сегодня внутри Афганистана, решают там свои локальные задачи, но — в интересах Пакистана, прежде всего.

На фоне происходящих в Афганистане событий позицию России можно назвать одновременно противоречивой и многомерной. Уже многое сказано про «странные» летние переговоры с делегацией талибов в Москве, которые с нашей стороны курировал спецпредставитель президента РФ по Афганистану и бывший российский посол в этой стране Замир Кабулов. Целью таких контактов традиционно называлось прекращение огня и начало гражданского диалога в Афганистане с перспективой формирования нового общенационального правительства, где были бы представлены все политические силы и этнические группы страны. Однако пока эти цели остаются труднодостижимыми — прежде всего потому, что сами талибы не заинтересованы в реальных переговорах о мире. Главари "Талибана" по-прежнему делают ставку на силовой захват власти в Афганистане и рассматривают игру в переговоры лишь в качестве своей военной хитрости.

Очевидно, в Москве это понимают, и потому не слишком доверяют обещаниям талибов обеспечить безопасность рубежей центральноазиатских республик. Коллективные августовские учения военнослужащих России, Узбекистана и Таджикистана являются лучшим доказательством тому, что Москва не рассчитывает всерьёз на заверения джихадистов. И не случайно Владимир Путин дал гарантии президенту Таджикистана Эмомали Рахмону, что официальный Душанбе может рассчитывать на всестороннюю помощь России в рамках Организации Договора о коллективной безопасности (ОДКБ), включая использование 201-й базы РФ.

С точки зрения интересов национальной безопасности, Центральная Азия является «мягким подбрюшьем» России, и стратегически она для нас не менее важна, чем, например, Украина или Кавказ. Лишь на первый взгляд кажется, что Центральная Азия и Афганистан — «это далеко», на самом деле, всё это рядом, даже слишком. Тем более, что с Россией в этом регионе намерены конкурировать не только США и их союзники — есть ещё мощный фактор Китая, чьи инициативы в регионе зачастую перебивают российские, особенно в финансово-экономическом плане, где с КНР очень трудно тягаться.

Зато мы очень неплохо решаем проблемы, связанные с военно-политической безопасностью, и этот потенциал, конечно, необходимо использовать применительно к сегодняшнему Афганистану и региону Центральной Азии в целом.

Кстати, показательно, что спецпредставителем США по Афганистану Залмаем Халилзадом уже анонсирована встреча по афганской проблеме с «тройкой» в составе РФ, Китая и Пакистана, подтверждённая российской стороной. Другими словами, американская игра вокруг Афганистана не прекращается. Вывод войск США из этой страны — это не уход Вашингтона из региона, а всего лишь переформатирование его присутствия для того, чтобы избавиться от ненужных обременительных обязательств, приобретая дополнительные возможности для политического манёвра. Президент Афганистана Мохаммад Ашраф Гани и руководство афганских силовых структур подали Москве целый ряд сигналов о готовности к стратегическому сотрудничеству, причём не только в сфере борьбы с терроризмом. Будем надеяться, что в российской столице эти сигналы услышат.

*запрещённые в РФ террористические организации

Афганистан. США. Пакистан. Азия > Армия, полиция. Внешэкономсвязи, политика > zavtra.ru, 13 августа 2021 > № 3847662 Андрей Серенко

НЕ ТОЛЬКО ЦЕНТРАЛЬНАЯ АЗИЯ (ИНТЕРЕСУЕТ РОССИЮ В СВЯЗИ С АФГАНИСТАНОМ)

ТИМОФЕЙ БОРДАЧЁВ

Кандидат политических наук, научный руководитель Центра комплексных европейских и международных исследований НИУ «Высшая школа экономики», программный директор Международного дискуссионного клуба «Валдай».

России стоит шире смотреть на отношения с соседями и их обеспокоенность. Страны бывшего СССР, как и сама Россия, уже не являются пространством, изолированным от остального мира. И столь же нерационально было бы ограничивать российский ответ на афганский вызов пределами узкого по мировым меркам географического ареала.

Изменения в Афганистане после эвакуации оттуда США, естественно, стали поводом для озабоченности Москвы. Основной вопрос – как это может угрожать ей или её соседям в Центральной Азии. Но странно, если для державы такого масштаба и мировых претензий новая афганская реальность – повод для выработки исключительно оборонительной стратегии и тактики применительно к отдельному региону. На деле разумно постепенно отказываться от того, чтобы любой региональный сюжет рассматривался как проблема для российских интересов или обязательств, а задача звучала: что делать для её решения с минимальными потерями.

Пока мы в основном рассматриваем природу афганского вопроса именно так, а новый раунд «большой игры» строится по умозрительной схеме: втягивание России и поиск другими своей выгоды. Однако с точки зрения российского геополитического положения и силовых возможностей положение дел на границе Афганистана и стран Центральной Азии не является наиболее фундаментальным сюжетом. Что бы ни произошло после вероятного падения правительства в Кабуле, в регионе не появится держава или группа держав, для которых борьба с Россией была бы целью внешней политики, опирающейся на военные возможности.

Если талибы придут к власти или ввергнут страну в новую гражданскую войну, это не нанесёт ущерба основным российским проектам. Такой сценарий потребует укрепления солидарности стран ОДКБ и ШОС, возможно, увеличится тяготение к евразийской интеграции таких стран, как Узбекистан. Россия поддерживает стремление этих государств к диверсификации своих внешнеэкономических связей, но транспортно-логистические возможности на её территории остаются для них наиболее безопасными.

Радикальный режим в Афганистане может угрожать России, только если она сама столкнётся с внутренними проблемами, сопоставимыми с сепаратизмом мусульманских регионов периода 1990-х годов.

Так же, как ваххабитские режимы в странах Залива или турецкий активизм были опасны, пока Москва плохо контролировала Северный Кавказ и Поволжье. Но странно в 2021 г. строить внешнюю политику исходя из презумпции обрушения собственной политической и экономической систем. Также Афганистан мог бы интересовать России как объект силового давления, если бы у неё были амбиции СССР. Но такого не наблюдается, урок, полученный в 1980-е гг., усвоен правящим поколением, а те, кто рано или поздно придёт ему на смену, даже более прагматичны.

Поэтому новая реальность в Кабуле – не угроза, а возможность отредактировать существующие форматы отношений с партнёрами – региональными, и не только. Сейчас большая часть дискуссии сконцентрирована на условной оборонительной повестке: что Москва может или не может сделать против запрещённого в России «Талибана». Это неправильно. Для нас гораздо важнее понять, что установление этим движением контроля над афганским государством будет означать для региональной и глобальной политики в целом. В конечном итоге Россия не должна ставить задачу борьбы с тем или иным потенциальным противником, пока он не наносит ей ущерба. Или пока Москва не придёт к выводу, что он всерьёз угрожает её союзникам.

Говоря о политике России в Центральной Азии, мы не можем ограничиваться аргументами только силового или геополитического характера. Для России мораль и интересы во внешней политике неразделимы. Поэтому она нуждается в этической мотивации, а вероятная судьба соседей в Центральной Азии – достаточно серьёзное основание для включения в дело принципа «русские своих на войне не бросают». Именно на этом, как и на исторически укоренённой традиции российской политики в регионе, строится аргументация в пользу подготовки столкновения с «Талибаном».

Как бы ни был важен этический фактор, было бы удивительно поддаваться желаниям тех, кто хочет, чтобы Россия разгребала завалы, оставленные после фиаско стран Запада. Россия не только не обязана это делать, но, возможно, и не настолько заинтересована, как многие хотели бы видеть. Стратегия оборонительная и охранительная в отношении союзников ни к чему хорошему не приведёт. В первую очередь потому, что она станет продолжением исторического пути, чего от Москвы, собственно, все и ждут. Предсказуемость внешней политики для других держав является её самым большим недостатком.

В России должны прагматично оценивать перспективы афганской ситуации с точки зрения собственных интересов безопасности. Вероятная угроза на южных рубежах не может затмевать все остальные сюжеты. Даже экспансионистская политика нового режима в Кабуле не принесёт самой России большой угрозы. Выпады, которые возможны, Москва сможет купировать, оказывая техническую и логистическую поддержку странам, столкнувшимся с угрозой выживания. Для этого у России есть инструменты в виде уже упомянутой ОДКБ и Договора о союзнических отношениях с Узбекистаном. Деградация социальной и политической ситуации в странах Центральной Азии может вести к усилению там радикальных настроений.

Но первичны не афганские талибы, а способность властей этих государств строить стабильную экономику и проводить рациональную внешнюю политику.

В этом свете гораздо важнее, как новое положение дел в Афганистане повлияет на позиции России в отношениях с Китаем, Индией, Турцией, Ираном, даже с США и Европой. Пока из всех новых измерений афганской ситуации вероятна только возможность усилить давление на универсалистское «Исламское государство» (запрещенное в России). Оно несёт одинаковую угрозу для религиозных и светских национальных режимов. Но, возможно, этим не исчерпывается список решений, не связанных напрямую с очевидной позицией России как гаранта безопасности своих южных соседей.

Например, более активное участие Турции в афганских делах могло бы направить энергию Анкары в русло политики, финал которой предсказуем (см. опыт других внешних сил в Афганистане). То, как изменения в Афганистане скажутся на позициях Китая в Пакистане и Южной Азии вообще, какими станут последствия ухода Запада из региона для индийской стратегии – не менее важно, чем непосредственные тактические сюжеты, которыми все сейчас озабочены.

Геополитическое положение России, которая «нависает» над всем регионом Центральной Азии – не проклятие, не обязательство, а ресурс в распоряжении российского государства. Россия не может «уйти» из этой части своей периферии, поскольку является здесь важнейшей военной силой. Стратегия России исторически является оборонительной и это оправданно её положением и ресурсами. Но сейчас России стоит, наверное, шире смотреть на отношения с соседями и их обеспокоенность. Страны бывшего СССР, как и сама Россия, уже не являются пространством, изолированным от остального мира. И столь же нерационально было бы ограничивать российский ответ на афганский вызов пределами узкого по мировым меркам географического ареала.

Афганистан. Россия. США. Азия > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 16 июля 2021 > № 3817718 Тимофей Бордачев

УХОД США ИЗ АФГАНИСТАНА: УПРОЩЁННЫЕ ОЦЕНКИ ВРЕДЯТ ОБЪЕКТИВНОМУ ПОНИМАНИЮ РЕАЛЬНЫХ ОПАСНОСТЕЙ

АНДРЕЙ БАКЛАНОВ

Заместитель Председателя Ассоциации российских дипломатов, профессор-руководитель секции исследований стран Ближнего Востока и Северной Африки Национального исследовательского университета – Высшей школы экономики, вице-президент Российского комитета солидарности и сотрудничества с народами Азии и Африки.

Вывод войск США не меняет к лучшему геополитические позиции России в регионе. Наоборот, он усугубляет нашу вовлечённость в афганские и среднеазиатские дела, что, прямо скажем, может обернуться для нас политическими, финансовыми и военными проблемами.

Россия и США являются военно-политическими противниками. В силу этого многие отечественные комментаторы любые военные неудачи США немедленно автоматически записывают в актив России. Иногда это правильно, иногда нет – в любом случае всё значительнее сложнее, чем кажется на первый взгляд. И вопрос об американском военном присутствии в Афганистане также гораздо более сложен.

Военно-политическое руководство США, конечно же, знает историю. Оно осведомлено и о практической невозможности одержать в Афганистане победу над воинственными и свободолюбивыми пуштунскими племенами. Тем не менее американцы не раз активно ввязывались в военные кампании в Афганистане, действуя в том числе «непрямыми» методами – например, через поставки оружия афганским группировкам, использование механизмов финансового влияния.

И здесь возникает самый главный вопрос: для чего они это делали? Действительно ли их интересовала победа над «талибанами»[1], другими формированиями, прямо или косвенно примыкающими к сообществу жёстко настроенных радикалов, экстремистов и террористических элементов?

Конечно, такая цель была. Более того, её не могли не поставить, поскольку были задействованы американские специальные службы и войсковые соединения. Военным людям, выполняющим такого рода поручения, задачи нужно формулировать в предельно понятной форме – есть противник, которого нужно уничтожить определённым набором военных, технических, логистических и иных средств.

Итак, задача по достижению военной победы ставилась, но она не являлась первостепенной для политического руководства США. Главной целью было иное – создание в непосредственной территориальной близости от традиционного глобального противника США – Советского Союза, а затем и России, «кипящего котла», источника нестабильности, оттягивающего военный потенциал Москвы, небеспредельные возможности вооружённых сил и сил специального назначения. Можно вспомнить важные сопутствующие моменты – тайные операции по направлению в сторону России, стран СНГ потока наркотиков, разрушительно действующих на здоровье людей на этом пространстве.

Затем фокус дестабилизирующего воздействия сместился на другого геополитического противника США – Китайскую Народную Республику. В выполнении этой, крайне непорядочной цели американцы преуспели гораздо больше, и в целом можно считать, что их провокационная многолетняя активность в Афганистане дала свои безусловные результаты.

Современный Афганистан является главным источником поступления наркотиков. Афганская территория превратилась в место свободной, практически неконтролируемой деятельности международных террористических групп. И сейчас Российская Федерация и её союзники вынуждены предпринимать дополнительные, серьёзные, прямо скажем, затратные меры по укреплению своих рубежей. Причём, вполне может быть, что в будущем эта работа по ограждению территории РФ, СНГ от перечисленных вызовов будет становиться всё более масштабной и дорогостоящей.

Нельзя исключать провокационных действий, связанных со свержением режимов в среднеазиатских республиках. Близлежащий и малоуправляемый Афганистан – отличная база для различной, в том числе и неафишируемой, активности в этом направлении. И в новых условиях США, выводящие свои войска из Афганистана, вроде бы ни за что уже не несут ответственности. Они оказываются в хорошо знакомой им ситуации игры на двух досках одновременно. Из якобы добрых побуждений они будут помогать республикам Средней Азии, укрепляя там свои позиции и одновременно усиливая по отлаженным на протяжении многих лет тайным каналам масштабы деятельности, которая будет вестись против наших союзников с территории Афганистана.

Конечно, приятно, когда военно-политический противник покидает поле боя, так и не достигнув своих целей. Но что он оставляет после себя? Какой объём проблем он «взваливает» на плечи государств региона, России, Китая?

Вывод войск США не меняет к лучшему геополитические позиции России в регионе. Наоборот, он усугубляет нашу вовлечённость в афганские и среднеазиатские дела, что, прямо скажем, может обернуться для нас политическими, финансовыми и военными проблемами.

В этих условиях нам придётся вести очень сложную политическую линию, которая будет включать как далеко идущие компромиссы, так и жёсткие военные действия в случаях, когда устанавливаемые нами сейчас «красные линии» и правила игры будут нарушаться в ущерб нашим национальным интересам и интересам наших партнёров. Важнейшее значение здесь будет иметь координация действий по линии ОДКБ, ШОС и со странами региона.

--

СНОСКИ

[1] Запрещено в России.

Афганистан. США. Россия > Внешэкономсвязи, политика. Армия, полиция > globalaffairs.ru, 15 июля 2021 > № 3817719 Андрей Бакланов