Новости. Обзор СМИ  Рубрикатор поиска + личные списки

Россия. ЦФО > СМИ, ИТ > ria.ru, 6 апреля 2023 > № 4359551 Светлана Акулова

Светлана Акулова: зоопарк Москвы настроит обмен животными с Азией и Африкой

О том, какие новые обитатели появятся в Московском зоопарке, с какими странами он будет настраивать обмен животными, а также о самочувствии спасенного медведя Диксона и о том, как обстоят дела с рождаемостью в зоосаде, в интервью РИА Новости рассказала генеральный директор Московского зоопарка Светлана Акулова. Беседовала Мария Зыбина.

– Прошлый год ознаменовался новыми вызовами и, в первую очередь, экономическими. Повлияла ли экономическая ситуация на Московский зоопарк, и планируется ли в связи с этим повысить стоимость входного билета? Или наоборот ввести новые льготы?

– На сегодняшний день мы можем сказать только одно: нам удалось сохранить все льготы благодаря содействию правительства города Москвы и департамента культуры города Москвы. Более 60% наших посетителей, а это более 1,8 миллиона человек, – льготные категории. Бесплатно посетить зоопарк могут дети до 17 лет включительно, студенты очной формы обучения, дети-сироты, многодетные семьи, пенсионеры, инвалиды, участники боевых действий, военнослужащие и курсанты военных училищ. Мы – единственный зоопарк, который имеет такое большое количество льгот.

– Также в связи с экономической ситуацией, планируете ли приостановить какие-то проекты развития и обновления зоопарка? Если нет, то какие проекты ожидаются в ближайшие годы? Может планируется обновить еще какие-то павильоны или создать новые? Какие павильоны первые в очереди на обновление?

– У нас есть долгосрочная Концепция развития зоопарка и всех наших филиалов. Она разработана до 2029 года. Несмотря на непростую ситуацию, при поддержке руководства города и департамента культуры города Москвы мы планомерно выполняем поставленные задачи, в том числе по благоустройству территорий и обновлению вольеров. Для сокращения ярко выраженной сезонности посещений осуществляется модернизация экспозиционных площадей в современные всесезонные комплексы, чтобы посещение зоопарка не было подвержено влиянию климатических условий.

Мы модернизируем вольеры, делая их многофункциональными и безопасными – как для животных, так и для посетителей. С одной стороны, мы предоставляем нашим гостям больше возможностей понаблюдать за животными, для этого вместо решеток устанавливаем в вольерах стекла, визуально создавая тем самым безбарьерную среду: человек может находиться практически нос к носу к нашему питомцу и рассматривать его в непосредственной близости. А с другой стороны, у животных теперь есть множество вариантов скрыться от глаз посетителей. Возьмем, например, обновленный павильон "Кошачий ряд", который мы открыли после реконструкции в прошлом году. У его обитателей – рысей, дальневосточного леопарда и пумы – есть убежища, внутренние помещения, в которых они могут при желании спрятаться. Внутри вольеров множество разных ярусов и полок, на которые животные взбираются и наблюдают оттуда за посетителями и соседними обитателями зоопарка. С верхних уровней открывается хороший обзор, что для кошачьих очень важно. Также в вольерах предусмотрены окошки для наблюдений: животные активно реагируют на мелькающие там лица и даже "охотятся" на них. Таким образом, жизнь наших питомцев становится еще более интересной. Все это направлено на создание комфортных и максимально естественных условий для их жизни.

Поскольку 2023 год объявлен в России Годом педагога и наставника, в этом сезоне мы уделим особенное внимание просветительским проектам. На территории зоопарка будут реализованы выставки, просветительские МАФы (малые архитектурные формы) и стенды.

– В прошлом году Московский зоопарк запустил акцию помощи зоопаркам Донбасса. Какие уже достигнуты результаты? Со сколькими зоопарками удалось наладить связь? За какой помощью чаще всего обращаются?

– Акция помощи #МЫВМЕСТЕ, организованная Фондом национальной природы совместно с Московским зоопарком, Союзом зоопарков и аквариумов России и Общероссийским народным фронтом, стартовала 7 апреля 2022 года. Уже через два дня мы отправили первую партию гуманитарного груза в зоопарк "Придорожное" в ДНР. Там были комбикорма, сухое молоко и ветеринарные препараты. Мы подписали соглашение о сотрудничестве с зооуголком "Лебединое озеро" в Докучаевске. Наши ветеринары ездили туда, осматривали их питомцев. Договорились и об обмене животными. Мы отправили к ним самца степного орла из нашего Центра воспроизводства редких видов животных для соединения с самкой и получения потомства. В августе 2022 года мы также отправляли гуманитарную помощь в "Детский театр зоолога" в Херсоне. Мы доставили коллегам кукурузу, пшеницу, рожь, комбикорма, игрушки, террариумы и другие важные для развития зоопарка материалы. Мы помогли зоопаркам Бердянска, Горловки, Мариуполя, а также КСК "Велес", КСК "Декурион", зооприюту "Кот и Пес", зооуголку Луганска, зоопарку завода "Стирол".

Зоопарковское сообщество очень тесное – мы постоянно на связи с нашими коллегами, переживаем с ними текущие проблемы, боль и тревогу за подопечных. Мы знаем, что нужно делать, и какая помощь требуется каждому конкретному зоопарку, аквариуму или зооуголку.

Сбором средств для помощи зоопаркам Донбасса занимается Фонд национальной природы. На сегодняшний день на счет фонда поступило 4 609 800 рублей, почти все мы потратили на приобретение кормов для животных, средств по уходу за животными, техники и инструментов для строительства вольеров и благоустройства территорий, а также на транспортные расходы. В числе прочего мы передавали коллегам трициклы, аккумуляторы, краску, краны, машинки для стрижки овец. В общей сложности мы отправили 21 партию груза общим весом 55 тонн, из которых 33 тонны кормов и фуражных культур, 18,2 тонны стройматериалов и 3,8 тонны средств по уходу за животными, дезинфицирующих средств и витаминов.

Мы помогаем всем, кто к нам обращается, и не собираемся останавливаться. Акция продолжается, ведь в помощи нуждаются еще многие зоопарки и зооуголки. Сейчас, например, мы открыли новое направление в фонде и собираем на помощь зоопаркам Запорожья. И, конечно, призываем присоединиться к нам всех неравнодушных.

– Планируется ли привезти новых животных в Московский зоопарк? Если да, то что это будут за виды? Есть ли очень редкие и экзотические? И откуда они приедут?

– В связи с тем, что европейские зоопарки перестали с нами сотрудничать, все запланированные обмены животными на данный момент остановились. Сейчас мы вынуждены переориентироваться на страны Азии, Африки, Южной Америки и, соответственно, будем разрабатывать все поступления животных заново. И тем не менее, в этом сезоне у нас все же получится удивить посетителей: в зоопарке появятся несколько новых видов, среди которых, например, муравьед.

– А готовите ли каких-то животных для переезда в другие регионы, с кем уже есть договоренности и по каким животным? И отслеживаете ли вы судьбу уже отправленных животных, как они поживают?

– В рамках ЕАРАЗА (Евроазиатская региональная ассоциация зоопарков и аквариумов – ред.) мы продолжаем работу по реализации природоохранных программ, включающих в том числе передачу животных, и поддерживаем тесный контакт с зоопарками-членами ассоциации.

Мы постоянно на связи с коллегами из регионов, всегда интересуемся и следим за судьбой своих бывших подопечных. В числе последних переездов – горилла Бен, который сейчас живет в Казанском зооботсаде, и медведица Хатанга, поселившаяся в Екатеринбургском зоопарке. Все отправленные животные находятся в надежных руках, под заботливым присмотром наших коллег, которые знают свое дело, и которым мы доверяем.

При условии, если мы отдаем животных на временное содержание, то принимающий зоопарк должен ежегодно отчитываться нам об их состоянии. Это прописывается в договорах временного содержания.

– Специалисты Московского зоопарка периодически помогают животным со всей страны, например, в конце прошлого года зоопарк приютил трех спасенных гималайских медведей. Как у них дела? И есть ли какой-то предел у заполняемости зоопарка? Нет ли риска того, что каким-то животным уже не хватит места? И как тогда будете решать эту проблему?

– Гималайские медведи Вася, Фаня и Бабуля прибыли в Московский зоопарк в истощенном состоянии: к примеру, Бабуля весила около 70 килограммов, что очень мало для гималайского медведя ее возраста. Это говорит, в частности, о крайне недостаточном кормлении в период активного роста. Животные содержались у частных лиц в маленьких клетках и, как мы предполагаем, из-за плохих условий жизни никогда не ложились в спячку. Оказавшись в наших вольерах, медведи первое время даже не понимали, как ходить. Но нас радует, что они быстро отошли от стресса и освоились на своих новых просторных территориях. Теперь наша задача – откормить медведей, чтобы уже к следующей зиме они смогли набрать необходимую массу и ресурсы для спячки. Мы окружаем животных заботой и предлагаем им разнообразный рацион: огурцы, помидоры, яблоки, груши, морковь, тыкву, апельсины, виноград, а также мясо птицы и рыбу.

Однако далеко не всех спасенных животных мы размещаем у нас, некоторые отправляются жить в филиалы Московского зоопарка – в Центр воспроизводства редких видов животных под Волоколамском и Вотчину Деда Мороза в Великом Устюге, где еще много неосвоенных гектаров территории. Мы также распределяем животных по зоопаркам, входящим в СОЗАР и ЕАРАЗА, совместно со специалистами ассоциаций решаем, какой зоопарк готов принять животное: где на данный момент есть свободные вольеры и сотрудники, имеющие опыт содержания конкретного вида.

– Многих волнует состояние спасенного медведя Диксона. Как ему живется в зоопарке? Как он реагирует на присутствие людей рядом? Не пугает ли его, что люди могут подсматривать за ним в его вольере?

– Несмотря на свое состояние, Диксон активно занимается на тренингах, с большой готовностью идет на контакт с зоологами и выполняет задания, с большим интересом изучает свой уличный вольер. Он очень контактный и общительный медведь. Видно, что он хочет жить, и ему многое интересно. Он привык к специалистам, которые за ним ухаживают, узнает их и всегда ждет.

Вольер Диксона завешан специальным баннером, чтобы исключить потенциальные факторы стресса, и чтобы люди не смогли ненароком напугать его. В то же время на баннере есть специальные окошки, через которые посетители могут ненавязчиво наблюдать за Диксоном. Люди его не пугают – он ими даже интересуется.

Также сотрудники стали устраивать Диксону рыбалку: запускают в его бассейн живую форель, которую медведь ловко ловит и мгновенно съедает. Кстати, аппетит у него тоже отменный.

– Намечается ли какая-то положительная динамика в его здоровье? Есть ли шансы, что он снова сможет полноценно ходить?

– Поскольку ситуация с Диксоном уникальная в своем роде, и никому в мире еще не приходилось заниматься реабилитацией крупного хищника с парализованными конечностями, к любым прогнозам наши специалисты относятся очень осторожно. Согласно плану реабилитации и рекомендациям нейрохирургов недавно в работе с Диксоном мы стали использовать вибромассажер и миостимулятор: Диксону необходимо проводить вибромассаж задних конечностей в качестве профилактики застоя молочной кислоты в мышцах и для их расслабления. В свою очередь, воздействие миостимулятора направлено на стимуляцию сокращения мышц посредством электрического импульса.

В последнее время мы наблюдаем положительные результаты реабилитации Диксона: все чаще замечаем реакцию на прикосновения, движения голеностопа на его задних лапах, что свидетельствует о регрессе пареза конечностей. Но все же спешить с выводами не стоит – в подобных случаях на восстановление может потребоваться, как минимум, от года до полутора лет.

– Как вы можете оценить ситуацию с рождаемостью в Московском зоопарке, выросла ли она за последние годы?

– Рождаемость в нашем зоопарке стабильно растет. Все благодаря тому, что животные содержатся в максимально комфортных условиях, получают надлежащий уход и сбалансированное питание.

Последние несколько лет были по-настоящему плодотворными. В 2022 году в зоопарке появилось на свет рекордное количество детенышей – больше 1600, среди них – редчайшие виды. Стоит отметить появление на свет редких рептилий. Так, 17 марта в террариуме Московского зоопарка родился детеныш гигантского цепкохвостого сцинка – это эндемик Соломоновых островов и Новой Гвинеи. Он населяет очень ограниченную территорию и нигде больше в мире не встречается: его численность сейчас под угрозой из-за массового браконьерства. А 16 июля – в Международный день змей – отложила яйца самая ядовитая змея в мире – материковый тайпан МакКоя, или свирепая змея. Ее яд примерно в 180 раз сильнее яда кобры. Также детеныш появился у мексиканского ядозуба – единственной ядовитой ящерицы.

Рекордсменами по количеству потомства, помимо беспозвоночных, традиционно стали птицы. Птенцы появились у розовых и кудрявых пеликанов, бакланов, беркутов, черных и черношейных лебедей, розовых и красных фламинго, длиннохвостых неясытей и у пингвинов Гумбольдта. В Центре воспроизводства редких видов животных появились на свет птенцы полярных сов и белоплечих орланов. А в филиале Московского зоопарка – зоосаде в Вотчине Деда Мороза – вылупились птенцы западно-сибирского филина.

Много рождений в прошлом году было и у млекопитающих. В январе появился на свет малыш капуцина плаксы, весной родились детеныши львинохвостого макака, а в августе, впервые за несколько лет, родился детеныш мандрила. Весной появился детеныш у кошачьих лемуров Бэллы и Фунтика, потомство также было у валлаби Беннета и дагестанских туров.

В Центре воспроизводства редких видов животных пополнение было у росомах, викуний, джейранов, лесных северных оленей, сычуаньских такинов и зебувидной коровы.

– Ранее вы говорили, что обсудите с коллегами из Китая размножение панд Диндин и Жуи. Подскажите, есть ли какие-то новости на этом фронте? Будете ли готовить панд к получению потомства?

– В 2019 году, когда Диндин и Жуи приехали к нам в зоопарк, они были совсем молодыми. Сейчас панды выросли, достигли половозрелости: Жуи шесть лет, Диндин на год помладше. Все это время мы за ними наблюдаем: проводим исследования, держим под контролем их вес, проверяем уровень половых гормонов. Результаты наших наблюдений мы регулярно отправляем китайским коллегам в рамках соглашения о сотрудничестве в области охраны и исследования больших панд. В прошлом году, на конференции, посвященной размножению панд, они проанализировали наш доклад и пришли к выводу, что животные готовы к близкому знакомству. Мы очень надеемся, что наши совместные усилия в рамках научной программы по исследованию и разведению этих редких животных принесут свои долгожданные плоды.

– Как вы можете оценить посещаемость Московского зоопарка в последние годы, стало ли больше посетителей на фоне появления новых животных, в частности больших панд?

– Посещаемость зоопарка ежегодно растет. В 2022 году наблюдалось быстрое восстановление допандемийных показателей посещаемости. В пиковый сезон (с июня по август) количество посетителей выросло на 20% по сравнению с тем же периодом 2019 года, это плюс 360 тысяч человек. По итогу в 2022 году общее число посетителей зоопарка составило около 3,5 миллиона человек. В некоторые летние дни количество посетителей достигало 40 тысяч человек в день.

Притоку новых посетителей способствует несколько факторов. В первую очередь, это оптимизация вольерных комплексов, расширение коллекции зоопарка и спектра услуг на территории. Зоопарк стал более комфортным для посетителей всех возрастов за счет обновления и открытия новых экспозиций, модернизации вольеров, а также проведения культурно-просветительских выставок и других мероприятий. Мы активно развиваем положительный имидж зоопарка в соцсетях: регулярно публикуем актуальные новости и ведем трансляции из вольеров животных в онлайн-режиме. Благодаря этому расширилась наша целевая аудитория, к нам стало приходить больше молодежи.

Также для комфорта посетителей полностью обновлена навигация и выпущены карты-схемы зоопарка на русском, английском и китайском языках. А еще в этом сезоне вы увидите обновленные фотозоны, модернизированные точки сувенирной продукции и общественного питания.

Московский зоопарк первым в России внедрил в свою работу управление потоками посетителей, используя опыт проведения крупнейших спортивных мероприятий, что способствовало увеличению пропускной способности зоопарка. В пиковый сезон для удобства посетителей на всей территории находились сотрудники с указателями, которые контролировали потоки посетителей и помогали нашим гостям в навигации. Во избежание большого скопления людей на входных группах были установлены специальные ограничители и разделители. В прошлом году такая методика показала свою эффективность, поэтому мы будем придерживаться ее и впредь.

Кроме того, зоопарк стал гораздо комфортнее за счет открытия новой входной группы у метро "Баррикадная". Новый вход – это двухэтажное здание, в котором расположена первая в Москве зоологическая библиотека с конференц-залом, где проходят лекции, выставки и концерты. Также там есть кафе, сувенирный магазин и летняя веранда. Рядом с ней организована зона отдыха с фонтанами и просветительская площадка под открытым небом, включающая выставочное пространство и мультимедийные стенды.

Заметным вкладом в повышение комфорта гостей стала и реконструкция пешеходного моста через Большую Грузинскую улицу, который связывает Старую и Новую территории зоопарка. Его расширили более чем вдвое – с четырех до девяти метров. Новая часть моста напоминает закручивающуюся морскую волну благодаря декоративным ограждениям из алюминиевых сплавов. Она оборудована лифтом и пандусами, чтобы помочь маломобильным группам граждан.

Точкой притяжения для жителей города и туристов стал новый медиафасад на башне Главного входа в зоопарк. На современном 3D-экране транслируются трехмерные ролики о животных, по которым зоопарк участвует в программах сохранения редких видов: амурский тигр, снежный барс, белый медведь и белоплечий орлан. В предстоящем сезоне к ним добавятся еще три ролика – с манулом, большой пандой и серым тюленем. Экран работает на базе 3D-технологии naked eye, позволяющей увидеть трехмерное изображение без специальных очков. Высокая частота обновления картинки (3840 Гц) обеспечивает абсолютную плавность и реалистичность изображения.

Россия. ЦФО > СМИ, ИТ > ria.ru, 6 апреля 2023 > № 4359551 Светлана Акулова

США. Китай. АТР > Внешэкономсвязи, политика. Госбюджет, налоги, цены > globalaffairs.ru, 1 января 2023 > № 4275291 Александра Лукин

Американо-китайское соперничество в АТР: декларации и реальность

Противоборство Китая и США в Азиатско-Тихоокеанском регионе будет возрастать

АЛЕКСАНДР ЛУКИН

Доктор исторических наук, и.о. научного руководителя Института Китая и современной Азии РАН, руководитель департамента международных отношений Национального исследовательского университета «Высшая школа экономики».

Рассматривая тему борьбы Соединённых Штатов и Китая за влияние в Азии, следует понимать коренное различие мотивов двух стран. США борются за лидерство в Азии, как и во всём мире, по идеологическим соображениям. В Вашингтоне считают, что лидерство Соединённых Штатов в мире является гарантией его нормального развития. В случае же утраты такого лидерства из-за возникновения конкурирующей силы всё в мире пойдёт не так.

Во введении президента Джозефа Байдена к стратегии национальной безопасности, опубликованной в октябре 2022 г., говорится: «Во всём мире потребность в американском лидерстве столь же высока, как и всегда. Мы находимся в ситуации стратегической конкуренции за формирование будущего миропорядка… Отвечая на этот вызов, США будут лидировать, опираясь на наши ценности, работать рука об руку с нашими союзниками и партнёрами и со всеми, кто разделяет наши интересы. Мы не оставим будущее уязвимым для прихотей тех, кто не разделяет наше видение мира как свободного, открытого, процветающего и безопасного»[1].

Байден подтвердил эту позицию во время встречи с китайским лидером Си Цзиньпином на Бали 14 ноября 2022 года. Он объяснил, что Вашингтон собирается решительно конкурировать с Пекином, как укрепляя собственную мощь, так и сотрудничая с союзниками и партнёрами по всему миру (то есть фактически окружая Китай жёстким кольцом сдерживания), но не доводя дело до конфликта. Американский президент предложил общими усилиями «ответственно управлять конкуренцией» и «сохранять открытые линии коммуникации». Среди направлений, по которым можно было бы вести переговоры, Байден отметил изменение климата, глобальную макроэкономическую стабильность, включая проблемы долга развивающихся стран, здравоохранение и глобальную продовольственную безопасность[2].

В этом контексте всякая угроза американской гегемонии в любом регионе мира рассматривается как экзистенциальная угроза самим Соединённым Штатам, а мораль и безопасность неразрывно переплетены. Потеря геополитического лидерства ведёт к угрозе безопасности США и одновременно подрывает высшие «ценности», которые страна несёт миру. И, наоборот, подрыв «ценностей» – вызов для лидерства, что ставит под угрозу американскую безопасность. Конечно, соотношение ценностей и геополитики и конкретное содержание самих ценностей несколько разнится, скажем, у демократов и республиканцев или у отдельных групп правящей элиты. Но в целом по поводу теснейшей связи между ними в Вашингтоне царит консенсус.

В Китае ситуация иная. Там поставили цель к середине века превратить страну «в передовую[3] модернизированную социалистическую державу по совокупной национальной мощи и международному влиянию»[4]. В отличие от открыто антикитайской направленности американского курса, эта стратегия прямо не ставит целью борьбу с Соединёнными Штатами или с кем-либо ещё, но она вынужденно приобретает антиамериканский характер, так как Пекину приходится противодействовать курсу США на сдерживание Китая.

Согласно официальному китайскому отчёту о встрече в Индонезии, Си Цзиньпин ясно подчеркнул, что Китай никогда не претендовал на изменение действующего миропорядка, не вмешивается во внутренние дела американцев, не собирается бросать им вызов и тем более заменить их в роли мирового лидера. Но дал понять, что ожидает подобного подхода и от Вашингтона, придавая большое значение неоднократным заверениям Байдена, что тот не стремится спровоцировать «новую холодную войну», изменить политическое устройство Китая, укреплять против него союзы, поддерживать «независимость Тайваня» или начинать прямой конфликт[5].

Процесс укрепления позиций КНР происходит как бы сам собой как результат увеличения внешнеэкономического влияния, вызванного быстрым экономическим ростом, модернизацией и укреплением вооружённых сил, а также активизацией политики в области безопасности. Само укрепление влияния в последние годы США рассматривают в качестве экзистенционального вызова своей ценностно-силовой гегемонии.

Со времени президентства Дональда Трампа Китай подвергают жёсткому прессингу, и ему приходится принимать ответные меры. Эта ситуация порой и воспринимается в мире как борьба за лидерство.

Таким образом, в основе сегодняшней американо-китайской конфронтации лежит быстрое и неожиданное для США укрепление Китая, а также его восприятие американцами в рамках их идеологии глобального лидерства как единственной возможной формы существования страны. Её конкретным выражением стала американская теория «обмана» США Китаем. Согласно этой теории, разворачивая сотрудничество с Китаем, начатое ещё Ричардом Никсоном, в Вашингтоне надеялись, что изменят эту страну, сделают её общество более похожим на западное, а внешнюю политику более проамериканской. Пекин же использовал сотрудничество для укрепления своей страны, но проамериканскую политику проводить не стал, обманув ожидания американских стратегов. Наиболее отчётливо такую идею выразил Майк Помпео, госсекретарь в администрации Трампа: «В течение долгого времени республиканцы, демократы, лидеры широких научных кругов, коммерческого сообщества считали, что благодаря торговле с Китаем и наращиванию взаимодействия с ним КПК реформирует себя, смягчится, поддержит экономические и политические свободы и будет представлять меньший риск для политической свободы во всём мире. Но вместо этого коммунисты использовали богатство, созданное благодаря этому, для укрепления своей власти, своей власти над китайским народом, и строительства высокотехнологичного репрессивного государства, какого ещё не видел мир»[6].

Конечно, теория «обмана» не была основана на реальности: китайские власти ничего подобного Вашингтону не обещали. Более того, начиная с Дэн Сяопина они прямо говорили, что реформы нужны для укрепления Китая, а власть коммунистической партии относится к «четырём базовым принципам», которые не подлежат никакому обсуждению»[7]. Но вера в «правильную» эволюцию Китая была основана на более широком идеологическом понимании Вашингтоном исторического процесса, согласно которому все общества рано или поздно должны прийти к западной политической и социально-экономической модели – высшей форме общественного развития.

После прихода к власти Си Цзиньпина в 2012 г. внутренняя и внешняя политика Китая подверглась существенным коррективам. Произошёл отход от многих политических правил и традиций, заложенных архитектором китайских реформ Дэн Сяопином ещё в конце 70-х – начале 80-х годов прошлого века. Обеспечение экономического роста в качестве абсолютного приоритета было заменено другими целями. Идея выдвижения на первый план цели ускоренного экономического роста имеет две основы – марксистскую (так как идеальное общество – коммунизм, должно возникнуть на базе высочайшего развития производительных сил, обеспечивающих возможность создания изобилия) и националистическую – осуществление «китайской мечты» – общей цели китайских революционеров преодолеть отставание периода «столетия унижений» от империалистов и восстановить ведущее место в мире. Ради этого прежние руководители КПК готовы были закрывать глаза на многое: рост «капиталистических» отношений, укрепление позиций частных монополий, привилегии иностранным инвесторам, даже не особенно активно бороться с коррупцией. Структура власти была существенно децентрализована, регионы получили значительные финансовые и другие права. Во внешней политике Дэн Сяопин провозгласил принцип скромности, сформулированный в китайском выражении «копить силы и не показывать своих возможностей».

Новое руководство решило, что дальнейшее отступление от принципов социализма грозит перерождением общества. Возникла опасность, что вскоре оно не будет отличаться от того, что существовало при Гоминьдане, а против него, собственно, и боролись коммунисты[8]. Для борьбы с такой тенденцией власть значительно централизовали и сосредоточили в руках лидера. Началась решительная борьба с коррупцией, влиянием олигархов и всяческих негосударственных «инфлюенсеров» в социальных сетях, с сомневающимися в верности линии партии как внутри, так и вне её.

Новый лидер выражал настроения той части элиты и населения, которая считала, что Китай достаточно укрепился, чтобы постепенно отказаться от курса Дэн Сяопина на компромиссы с буржуазным миром для получения инвестиций и передовых технологий и проводить более самоуверенную политику. Были выдвинуты амбициозные программы «Один пояс — один путь», «Сделано в Китае 2025» и другие, направленные на достижение Китаем технологической независимости и лидирующего места в мировой экономике и политике[9]. Сами по себе они основывались на реальных экономических потребностях: необходимости поиска инвестиционных возможностей, источников сырья и рынков сбыта за рубежом, использования там избыточной рабочей силы и производственных мощностей для крайне разросшейся китайской производственной машины. В принципе, зафиксированная в них внешнеэкономическая политика проводилась и ранее, однако её фиксация в помпезно объявленных на весь мир комплексных программах свидетельствовала об отказе от политики Дэн Сяопина.

Выдвижение экономических программ сопровождалось и изменением во внешнеполитическом и стратегическом поведении. В Китае начали писать, что в стране созрели условия для большей внешнеполитической активности, пришло время по примеру США и их союзников создавать военные базы за рубежом, активно отстаивать свои коренные интересы за пределами страны, в том числе и военной силой, вводить санкции против государств, которые осмеливаются проводить недружественную политику. Эксперты высказывали подобные соображения и ранее, однако при Си Цзиньпине они переместились в официальные документы. В стратегической сфере было значительно расширено понятие «коренных интересов», которые в китайском политическом дискурсе означают готовность защищать их всеми, в том числе военными, средствами. Теперь к ним стали относить не только суверенитет над Тайванем, но и борьбу с сепаратизмом в Гонконге, Тибете и Синьцзяне, все территориальные споры с соседними странами и даже не вполне определённые «основные гарантии стабильности государственно-политической системы и устойчивого социально-экономического развития»[10].

Всё это несколько смутило западный мир, стимулировало резкую реакцию и ускорило начало курса на сдерживание Китая.

Пришедший в 2017 г. в Белый дом Дональд Трамп резко изменил прежний подход, направленный на подключение КНР к международным системам в обмен на «смягчение» её политики, и развязал против Пекина торговую войну. Такое резкое изменение курса стало для Пекина неожиданностью. Там считали: китайская экономика настолько включилась в мировую, переплелась с американской и стала с ней взаимозависимой, что Вашингтон не решится принять радикальные меры по изоляции Пекина, опасаясь ущерба самому себе. Однако в Соединённых Штатах политические последствия выхода Китая в мировые экономические лидеры посчитали более опасными, чем ущерб для собственной экономики в результате принятия антикитайских мер. Кроме того, в администрации Трампа были уверены, что Китай не решится на тотальную экономическую войну, а протекционистские меры принесут США только пользу.

Китайская стратегия и документы ХХ съезда КПК

Решительные действия Вашингтона привели Пекин в некоторое замешательство, в стране начались дебаты относительно верности курса, некоторые критиковали его в завуалированной, а порой и в прямой форме[11]. Однако консолидация власти Си Цзиньпина привела к тому, что линия на активизацию и решительность победила, хотя риторику несколько и смягчили.

Это хорошо видно из документов ХХ съезда КПК, прежде всего из отчётного доклада ЦК, с которым выступил Си Цзиньпин. Авторы доклада, как и на прошлых партийных съездах, не стали включать в этот предельно общий документ анализ региональных конфликтов или отношений КНР с конкретными странами. Тем не менее есть несколько блоков, очевидно направленных на укрепление позиций в противостоянии США.

Первый блок – разработка новой комплексной системы национальной безопасности и её поддержания. Обеспечение национальной безопасности объявлено «основой возрождения нации», и к ней отнесены самые разные аспекты: безопасность народа («основная цель»), политическая безопасность («основа основ»), военная, научно-техническая, культурная и социальная безопасность («гарантии»), международная безопасность («опора»), а также экономическая, финансовая, биологическая, ядерная, экологическая, продовольственная, безопасность лекарственных средств, ключевой инфраструктуры, киберпространства, данных, ресурсов, космического и морского пространства. Ставится задача «повышать возможности в области предупреждения стихийных бедствий, ликвидации их последствий и оказания помощи пострадавшим, а также в области противостояния серьёзным чрезвычайным ситуациям социального характера и предоставления необходимых гарантий». Планируется работа по обеспечению «в едином порядке» внешней и внутренней безопасности, безопасности государственных территорий и граждан, безопасности в традиционных и нетрадиционных сферах, собственной и всеобщей безопасности[12]. Для этого, по некоторым данным, создаётся единая система органов государственной безопасности от центра до уезда под эгидой Центральной комиссии по государственной безопасности КПК, учреждённой еще в 2013 г., во главе с самим Си Цзиньпином (в дополнение к системам Министерства общественной безопасности и Министерства государственной безопасности, и, очевидно, стоящей над ними)[13].

Второй блок – чёткое изложение позиции по вопросам суверенитета над Гонконгом, Макао и, что особенно важно, Тайванем. Хотя конкретные страны, противодействующие политике Пекина по этим направлениям, не названы, подчёркивается необходимость «наносить решительные удары по антикитайским силам, пытающимся провоцировать беспорядки в Сянгане и Аомэне, твёрдо и настойчиво предотвращать и пресекать вмешательство внешних сил в дела Сянгана и Аомэня»[14]. Учитывая обвинения Пекина США и их союзников в подстрекательстве к беспорядкам в Гонконге, ясно, кому предназначены эти формулировки.

О Тайване не говорится ничего особенно нового, и даже провозглашается, что «наилучшим способом для объединения двух берегов Тайваньского пролива является мирное воссоединение». Но сама задача объявляется «исторической», которая неизбежно будет решена. При этом Пекин не обещает отказаться от применения силы, а будет «сохранять за собой возможность принимать все необходимые меры». Решительно отвергается и вмешательство внешних сил, хотя Соединённые Штаты, к которым явно обращены эти слова и курс которых по наращиванию официальных связей с Тайванем в КНР называют провокационном, здесь также не упоминаются[15].

Наконец, третий и, пожалуй, наиболее важный блок – общая линия на обеспечение экономического развития с помощью современных технологий, оригинальных и перспективных научно-технических разработок, передовых науки и образования, «ориентируясь на государственные стратегические потребности»[16]. Успех такого курса способен сделать Китай мировым лидером не только по объёму ВВП, но и по новейшим технологиям, как гражданским, так и военным. Вкупе с курсом на создание ещё более современной армии, которая всегда должна быть готова к войне, это не может не вызвать в США опасений потерять место безусловного лидера в области технологических инноваций и утратить мировую гегемонию.

Язык доклада указывает, что руководство Си Цзиньпина пытается по содержанию сохранить прежний курс, несколько умерив антиамериканскую и антизападную риторику и не упоминая конкретные страны-конкуренты и оппонентов, чтобы сохранить конструктивные отношения. Уже после съезда китайский лидер продолжил эту линию, написав в поздравительном письме участникам торжественного ужина американского Национального комитета по американо-китайским отношениям (общественной организации, занимающейся содействием взаимопониманию между двумя странами), что «китайская сторона хотела бы совместно с американской стороной в духе взаимного уважения прилагать усилия для мирного сосуществования, сотрудничества на основе взаимного выигрыша, чтобы найти путь к правильной форме сосуществования Китая и США в новую эпоху, которое бы приносило пользу обеим странам и всему миру»[17].

Американская стратегия: идеология и реальность

Однако урезонить американских идеологов вряд ли удастся. В Соединённых Штатах и кадровые, и стратегические решения китайского съезда приняты в штыки. Все надежды на изменения, которые существовали в разных вариантах: от включения в состав руководства сторонников более «либерального» экономического курса до устранения Си Цзиньпина от власти его противниками, не осуществились.

От нового состава руководства в Пекине ожидают более авторитарной политики внутри страны и роста самоуверенности по отношению к внешнему миру.

По поводу того, что с этим делать, в вашингтонской элите возникла дискуссия. Президент Байден и его советники настаивают на своём курсе, который президент сформулировал как «идти и жевать жвачку одновременно», то есть давить, критиковать, но и разговаривать на темы, выгодные США, склоняя противника к договорённостям и уступкам. На встрече с руководством Министерства обороны 26 октября 2022 г. Байден подчёркивал, что интенсивная конкуренция с Китаем должна вестись ответственно, «мы должны сохранять военное превосходство, делая ясным, что мы не ищем конфликта». Признавая, что американцы готовы к жёсткой конкуренции и даже ищут её, он утверждал, что конфликт не является неизбежным и что он многократно говорил об этом китайскому лидеру[18].

В упоминавшейся «Стратегии национальной безопасности» Китай признаётся единственным конкурентом, имеющим «намерение переформатировать международный порядок, и во всё большей степени экономическую, дипломатическую, военную и технологическую мощь, чтобы добиваться этой цели». В то же время «КНР занимает центральное место в глобальной экономике и имеет значительное влияние на общие вызовы, в особенности изменение климата и глобальное общественное здоровье». В связи с чем делается вывод, что две страны «могут мирно сосуществовать, принимать участие в прогрессе человечества и вносить в него вклад», а Соединённые Штаты, не отступая от принципов, будут, где это возможно и отвечает их интересам, «конструктивно вовлекать (engage) КНР» (упоминаются, в частности, такие направления, как климат, пандемии, нераспространение, борьбы с нелегальной наркоторговлей, глобальный продовольственный кризис и макроэкономические проблемы)[19].

Однако среди демократов растут (в особенности после ХХ съезда КПК) и более жёсткие настроения. Характерна редакционная статья «Коронация Си предвещает тяжёлое время для Китая и мира», появившаяся в газете The Washington Post (она в последнее время выражает настроения радикально-империалистического крыла Демократической партии). Её смысл сводится к критике курса Байдена на конструктивное вовлечение Китая в сотрудничество по некоторым выгодным для Соединённых Штатов направлениям при сохранении общей конкуренции. Авторы утверждают: «Через полвека после открытия [США] для Китая президентом Ричардом Никсоном, две декады после того, как президент Билл Клинтон при поддержке обеих партий продавил для него в Конгрессе статус наибольшего благоприятствования в торговле[20], очевидно, что Соединённые Штаты не могут направлять подъём Китая так, чтобы он сочетался с американскими стратегическими интересами, и ещё в меньшей степени – гармонировал с международным порядком, основанным на правилах, на что надеялись многие западные архитекторы усилий по его вовлечению из правительственных, корпоративных, научных и интеллектуальных кругов». Приветствуя жёсткую часть китайского курса Байдена, в частности, его высказывания о поддержке Тайваня, укреплении сотрудничества с Австралией, Японией, Южной Кореей и Индией для сдерживания Пекина, наконец, введённые президентом прямо в дни работы съезда КПК ограничения на поставки китайским компаниям полупроводников и оборудования для производства микросхем, авторы критикуют мягкую часть его «Стратегии». Цитируя призыв документа «работать вместе на благо нашего народа и всего мира» по проблемам климата и пандемий, они заявляют: «Мы надеемся на то, что это правда, но опасаемся, что это не так». Авторы предлагают политику неограниченного давления на Китай, основываясь на том, что меры, предложенные Си на съезде, с большой вероятностью приведут к спаду в китайской экономике и социальным проблемам, а жёсткая политика США усилит этот кризис и заставит Китай сменить курс[21].

Позиция республиканцев по КНР также не является последовательной. Наиболее влиятельный из них, Трамп, в стиле своей прежней политики в годы президентства одновременно критикует администрацию Байдена за излишнюю мягкость и говорит о том, что мог бы легко «договориться» с Си Цзиньпином, которого весьма уважает за эффективное отстаивание китайских интересов[22]. Но по своей сути, этот подход мало чем отличается от курса Байдена, за исключением стремления последнего в большей степени учитывать интересы союзников.

Азия – основная арена конфронтации

Создавшаяся в американо-китайских отношениях ситуация ведёт к противостоянию по многим направлениям, но прежде всего в Азии, так как Пекин пытается позиционировать себя как лидер Глобального Юга, к которому относится большинство азиатских стран, и создать вокруг своих границ некую сферу безопасности, в то время как Соединённые Штаты рассматривают эти попытки как покушение на свои глобальные интересы и стремятся окружить Китай как можно более узким кольцом сдерживания. Это вызывает особенно жёсткую конкуренцию за влияние в непосредственной периферии Китая за страны и территории, граничащие с ним или находящиеся в непосредственной близости.

Ещё в период президентства Дональда Трампа в Вашингтоне стали отмечать, что китайские действия в Азии представляют серьёзный вызов. В опубликованном в 2019 г. офисом министра обороны США «Обзоре противоракетной обороны» прямо указывается: основной источник угрозы американской безопасности в регионе исходит от КНР, которая «развивает свой ракетный потенциал с целью подорвать способность и свободу действий Соединённых Штатов по защите американских союзников и партнёров в Азии. Ключевой компонент китайской модернизации в военной сфере – арсенал обычных баллистических ракет, предназначенных для предотвращения военного доступа США с целью поддержки региональных союзников и партнёров. Китай также совершенствует возможности нанесения ударов по целям в регионе, таким как базы и боевые средства ВМС, на более дальние расстояния, ставя на вооружение во всё больших количествах баллистические ракеты средней и промежуточной дальности. Они включают новейшие противокорабельные баллистические ракеты, представляющие прямую угрозу авианосцам США»[23].

Ещё при Трампе американские эксперты начали высказывать опасения, что Китай сосредоточил основные усилия на развитии ВВС и ВМС. За последние несколько десятилетий Народно-освободительная армия Китая (НОАК) перестала быть преимущественно сухопутной, она обладает крупнейшим в мире флотом по количеству военных кораблей и является второй в мире по количеству крупных боевых кораблей основных классов (эсминцы, фрегаты, авианосцы)[24]. По американским оценкам, это может значительно усилить стратегические позиции Пекина и позволить ему контролировать жизненно важные транспортные артерии[25]. Наиболее опасны противоречия в Южно-Китайском море, где Вашингтон решительно не признаёт претензии Пекина на бóльшую часть акватории ЮКМ (примерно 80%) и где он начал строительство военных объектов на контролируемых им островах и рифах[26].

Кроме того, опасения США вызывает экономическая деятельность китайских компаний в странах АТР в рамках инициативы «Один пояс – один путь», которые, по их мнению, ведут к экономической зависимости от Китая. В ряде стран такая деятельность порой ведёт к недовольству местных жителей, прессы и оппозиции, китайские компании обвиняют в том, в чём раньше часто обвиняли западные – игнорировании природоохранного и трудового законодательства, коррумпировании местных властей, использовании исключительно китайской рабочей силы и технологий, кредитном закабалении и т.п. Такие обвинения играли политическую роль в Малайзии, Шри-Ланке, на Фиджи, во Вьетнаме и в ряде других стран, где Соединённые Штаты их активно использовали для увеличения собственного влияния.

Администрация Байдена открыто заявила о роли Азии в конфронтации с КНР.

По её мнению, несмотря на то что конкуренция с Китаем всё более глобальна, наиболее ярко она выражена в Индо-Тихоокеанском регионе (ИТР), который должен быть свободным и открытым (уже в этом лозунге выражено неприятие претензий Китая в ЮКМ). В «Стратегии» прямо объявлено о политике противодействия китайскому влиянию на соседние страны Азии: «Многие наши союзники и партнёры, в особенности в Индо-Тихоокеанском регионе, находятся на передней линии тактики принуждения, применяемой КНР, и преисполнены справедливой решимости обеспечить свою автономию, безопасность и благосостояние. Мы будем поддерживать их способность принимать суверенные решения в соответствии с их интересами и ценностями, свободными от внешнего давления, и работать над предоставлением значительных инвестиций высокого стандарта, помощи развитию и рынкам»[27]. Если перевести это с идеологического языка на обычный – совет выйти из-под китайского влияния тем, кто под него попал, и перейти в сферу влияния США, за что хорошо заплатят.

Нельзя сказать, что данная тактика не приносит результатов. Её успех обусловлен не искусностью американской политики, а тем, что усиление Китая вызывает двойственные чувства у многих соседей. С одной стороны, велико желание использовать его экономический потенциал и финансовые возможности для собственных нужд, с другой — опасения попасть в экономическую и политическую зависимость. Курс самого Китая, в ряде случаев проводящего довольно негибкую политику по увеличению присутствия, в частности, с использованием китайской диаспоры и местных агентов влияния, вызывает законное недовольство. Особенно велики опасения в странах, где проживает значительное количество этнических китайцев: Сингапуре, Малайзии, Индонезии, Фиджи и др. Так, например, китайский вопрос стал одним из ведущих во время выборов в Малайзии в 2018 г., где пришедшая впервые за 60 лет к власти оппозиция активно использовала антикитайские лозунги. Задолженность Китаю по кредитам сыграла значительную роль в политической дестабилизации в Шри-Ланке 2022 года. Обостряется борьба за влияние между Китаем и союзниками Соединённых Штатов в островных государствах Тихого океана, в частности на Фиджи и Соломоновых островах. Территориальный спор с Китаем вызывает периодические антикитайские волнения во Вьетнаме, а его руководство проявляет заинтересованность в сотрудничестве со своим бывшим врагом – США. Остро стоит вопрос о китайском влиянии в Сингапуре, где около 70% населения – этнические китайцы. Сингапурские власти рутинно обвиняют Китай в попытках использовать этнических китайцев как агентов влияния. В 2017 г., после того как из страны был выслан американский профессор китайского происхождения Хуан Цзин, обвинённый в деятельности в качестве проводника влияния Пекина, в стране завязалась дискуссия о необходимости бороться с китайскими попытками использования этнических китайцев в своих политических целях. Соединённые Штаты рассматриваются в этой борьбе как естественный союзник[28].

Что касается самого Китая, то США, в рамках концепции Байдена, с одной стороны, обвиняют его во всех смертных грехах и обещают заставить ответить за «геноцид и преступления против человечности в Синьцзяне, нарушения прав человека в Тибете, уничтожение автономии и свобод Гонконга», содействовать соседним государствам развивать свои армии для защиты от Китая и окружать Китай сетью новых и старых союзов, таких как Четырёхсторонний диалог по безопасности (Австралия, Индия, Япония, США), AUKUS (Австралия, Великобритания, США), группа I2U2 (Индия, Израиль, ОАЕ, США). С другой – Вашингтон собирается вовлекать в сотрудничество любую страну, включая геополитических соперников (т.е., очевидно, и Китай), которые желают конструктивно работать[29].

К отдельным странам региона предполагается применять выборочный подход. В отношении союзников: Австралии, Японии, Южной Кореи, Филиппин и Таиланда вновь подтверждаются «железобетонные» обязательства и обещается модернизация союзов. В отношении Японии заявляется, что американские гарантии безопасности распространяются и на спорные с Китаем острова Сенкаку (китайское название «Дяоюй»). Индия объявляется крупнейшим партнёром в области обороны, с ней предполагается развивать совместное видение ИТР. В отношении КНДР, единственным союзником которой является Китай, подтверждается курс на переговоры с целью её полной денуклеаризации, а в отношении близкой к Китаю Мьянмы (в документе «Бирма») говорится лишь о стремлении восстановить «демократию»[30].

В «Стратегии» также упоминаются государства Центральной Азии, с которыми предполагается развивать сотрудничество в рамках дипломатической платформы C5+1 (пять государств Центральной Азии плюс США) по ряду направлений: адаптация к климату, региональная энергетическая и продовольственная безопасность, выход на глобальные рынки и даже региональная интеграция[31]. В данном регионе речь может идти о стремлении противодействовать прежде всего влиянию России. Однако с учётом увеличивающейся здесь роли Пекина и скоординированной российско-китайской деятельности в рамках процесса сопряжения ЕАЭС и «Одного пояса – одного пути» и ШОС, эти слова можно отнести и к КНР.

По тайваньскому вопросу «Стратегия» содержит уверения в приверженности ранее подписанным с КНР коммюнике и другим документам, а также в неприятии попыток подорвать статус-кво любой стороной. Утверждается также, что Вашингтон не поддерживает идею независимости Тайваня, но говорится о соблюдении обязательств по поддержке самообороны Тайваня и его способности противостоять любым силовым действиям и принуждению[32].

Практика руководства Байдена показывает, однако, что вторые обязательства в его интерпретации полностью противоречат первым. Подписанные с КНР документы содержат ясное указание, что поставки вооружений США на Тайвань должны сокращаться, а отношения с его властями носить неофициальный характер. Между тем Соединённые Штаты и при Трампе, и при Байдене постоянно наращивают военные поставки на остров и повышают уровень официальных контактов с ним. Последним свидетельством стал визит на Тайвань третьего лица в национальном руководстве, спикера палаты представителей Конгресса Нэнси Пелоси в августе 2022 г., который никак нельзя отнести к неофициальным контактам.

Более того, именно Байден фактически изменил традиционную американскую политику «стратегической неопределённости», заключавшуюся в отказе от прямого ответа на вопрос, будут ли Соединённые Штаты защищать Тайвань военными средствами в случае применения Пекином военной силы. Байден стал первым американским президентом со времен Никсона, который несколько раз довольно уверенно отвечал на этот вопрос утвердительно[33]. Вероятно, администрация считает, что такими средствами сдерживает желание Пекина применить военную силу для воссоединения. Однако есть вероятность, что они сыграют и провоцирующую роль, так как в КНР могут решить, что дело движется к объявлению островом формальной независимости, чего допустить ни один китайский лидер не может.

Выводы

Противоборство Китая и США в АТР, прежде всего в соседних с КНР странах, будет возрастать. Соединённые Штаты используют опасения многих соседей КНР относительно роста китайской мощи, которая, с их точки зрения, может привести к попыткам в новых условиях восстановить традиционную для Китая средневековую систему доминирования над соседями. Особенно широко такие опасения распространены в государствах с крупной китайской диаспорой, которая используется Пекином для укрепления своего влияния: Малайзии, Сингапуре, Индонезии, Вьетнаме и др. В результате эти и другие соседние государства часто рассматривают укрепление стратегического сотрудничества с США как реальный противовес китайскому вызову, даже несмотря на многочисленные противоречия с Вашингтоном.

Китай является наиболее важным и надёжным стратегическим партнёром России, однако и развитие отношений с другими государствами Азии, в том числе и с опасающимися роста китайского влияния, также важно. В этих условиях России разумно применять дифференцированный подход. России нужно поддерживать политику Китая, однако эта поддержка не должна быть безусловной. Поддержку отдельных китайских позиций в Азии следует обусловить встречными действиями китайской стороны. В отношении наиболее близких к России государств, таких как КНДР или Мьянма, вполне возможен полностью единый подход с китайской стороной, как это проявляется в совместной позиции по ядерной проблеме Корейского полуострова. В странах, развивающих связи с США для противовеса китайскому влиянию (Вьетнам, Монголия, Филиппины, Индонезия, в какой-то степени Сингапур и Южная Корея), возможна более гибкая линия. Обычно там интерес к Соединённым Штатам проявляется в основном, чтобы добиться гарантий безопасности и получить альтернативный Китаю источник инвестиций. Россия могла бы предлагать собственное содействие в решении данных проблем для балансирования влияния как Китая, так и США, хотя, конечно, её ресурсы довольно ограничены.

Особый подход необходим по отношению к Индии, превращающейся в условиях антироссийских санкций в важнейшего партнёра. Индия по собственным причинам крайне недовольна стремлением Вашингтона и его союзников к мировой гегемонии, традиционно дружественно настроена к России, однако имеет напряжённые отношения с Китаем. Она также укрепляет влияние в мире, и концепция Индо-Тихоокеанского региона является важным элементом этого укрепления. Нью-Дели интерпретирует эту концепцию не так, как Соединённые Штаты и их союзники, официально отвергая антикитайскую и тем более антироссийскую направленность. Полное отрицание такой концепции Россией в Индии воспринимают с непониманием. Более продуктивным было бы не бороться с концепцией, которая уже стала частью мирового дискурса и принята не только в Индии, но и в государствах ЮВА, но стараться наполнить её выгодным для России содержанием, снимая антикитайские моменты и подчеркивая роль Индии, Китая и других российских партнёров в регионе. Такой подход вызвал бы в Нью-Дели большее понимание.

В Центральной Азии необходима скоординированная политика с Китаем для купирования растущего влияния США и их союзников. Рост экономического влияния Китая неизбежен, противодействовать ему бессмысленно. К тому же оно более приемлемо для России, чем американское или европейское влияние. В рамках общей координации Россия могла бы делать упор на обеспечение безопасности, где у нее? больше возможностей (это показали события в Казахстане в январе 2022 г.), не пренебрегая, конечно, и развитием торгово-экономического и инвестиционного сотрудничества с государствами ЦА. Наконец, в отношении союзников Соедине?нных Штатов, полностью разделяющих их враждебную антироссийскую позицию (например, Японии), можно проводить более же?сткую линию и поддерживать все претензии Китая к ним.

СНОСКИ

[1] National Security Strategy // The White House. October 2022. URL: https://www.whitehouse.gov/wp-content/uploads/2022/10/Biden-Harris-Administrations-National-Security-Strategy-10.2022.pdf. P. 2. (дата обращения: 09.11.2022).

[2] Readout of President Joe Biden’s Meeting with President Xi Jinping of the People’s Republic of China // The White House. 14.11.2022. URL: https://www.whitehouse.gov/briefing-room/statements-releases/2022/11/14/readout-of-president-joe-bidens-meeting-with-president-xi-jinping-of-the-peoples-republic-of-china/ (дата обращения: 01.12.2022).

[3] Под «передовой» (领先的) державой в Китае понимают не монопольного лидера, гарантирующего нормальное развитие других, как в США, а одну из ведущих и наиболее влиятельных стран мира, подающую другим пример.

[4] 习近平?高举中国特色社会主义伟大旗帜 为全面建设社会主义现代化国家而团结奋斗——在中国共产党第二十次全国代表大会上的报告 [Си Цзиньпин: «Высоко неся великое знамя социализма с китайской спецификой, сплочённо бороться за всестороннее строительство модернизованного социалистического государства». Доклад на ХХ съезде Коммунистической партии Китая] // 中国人民共和国中央人民政府 [Народное правительство Китайской Народной Республики]. 25.102022. URL: http://www.gov.cn/xinwen/2022-10/25/content_5721685.htm (дата обращения: 09.11.2022). (Далее — Доклад.)

[5] 习近平同美国总统拜登在巴厘岛举行会晤 [Си Цзиньпин провёл встречу с американским президентом Байденом на острове Бали] // 中华人民共和国外交部主要 [Министерство иностранных дел КНР]. 14.11.2022. URL: https://www.fmprc.gov.cn/zyxw/202211/t20221114_10974651.shtml (дата обращения: 01.12.2022).

[6] Pompeo M.R. The Chinse Communist Party on the American Campus // US Department of State. 09.12.2020. URL: https://2017-2021.state.gov/the-chinese-communist-party-on-the-american-campus/index.html (дата обращения: 09.11.2022).

[7] Четыре базовых принципа (Реформы и открытость) // Russian.china.org.cn. 23.10.2018. URL: http://russian.china.org.cn/china/China_Key_Words/2018-10/23/content_67738017.htm (дата обращения: 09.11.2022).

[8] People’s Daily Department of Commentary. Narrating China’s Governance: Stories in Xi Jinping’s Speeches, translated by Jing Luo. Singapore: Springer, 2020. Chapter 1. Stories of Incorrupt Government: The Corruption and Unjustness of Officials Give Birth to the Decline of Governance. Р. 3–39.

[9] Китайский глобальный проект для Евразии: постановка задачи / Отв. ред. А.В. Лукин. М.: Научный эксперт, 2016.

[10] 中国的和平发 [Мирное развитие Китая] // 中华人民共和国国务院新闻办公室 [Пресс-канцелярия Госсовета КНР]. 06.09.2011. URL: http://www.scio.gov.cn/zfbps/ndhf/2011/Document/1000032/1000032_3.htm (дата обращения: 09.11.2022).

[11] Обзор этой дискуссии см. в: Лукин А.В. Дискуссия о развитии Китая и перспективы его внешней политики // Полис. Политические исследования. 2019. № 1. С. 71–89.

[12] Доклад.

[13] Денисов И.Е. Механизм принятия внешнеполитических решений в Китае: особенности реформирования в период после XVIII съезда КПК // Международная аналитика. 2018. № 2. С. 30. Автор использует перевод «Совет национальной безопасности», однако китайское название中央国家安全委员会 точнее переводится как «Центральная комиссия по государственной безопасности».

[14] Доклад.

[15] Там же.

[16] Там же.

[17] 习近平向美中关系全国委员会年度晚宴致贺信 [Письменное поздравление Си Цзиньпина Национальному комитету по американо-китайским отношениям по случаю его ежегодного гала-ужина] // 中华人民共和国外交部主要 [Министерство иностранных дел КНР]. 27.10.2022. URL: https://www.mfa.gov.cn/zyxw/202210/t20221027_10792876.shtml (дата обращения: 09.11.2022).

[18] Remarks by President Biden in Meeting with Department of Defense Leaders // The White House. 26.10.2022. URL: https://www.whitehouse.gov/briefing-room/speeches-remarks/2022/10/26/remarks-by-president-biden-in-meeting-with-department-of-defense-leaders/ (дата обращения: 09.11.2022).

[19] National Security Strategy. October 2022. Р. 25.

[20] В действительности Клинтон лишь продлил статус наибольшего благоприятствования, который был предоставлен Китаю еще в 1979 году. Соколов. Н.Н. Эволюция общественно-политических и академических дискуссий в США на рубеже XX–XXI вв. о предоставлении Китаю режима «наибольшего благоприятствования» (РНБ) // Вестник Томского государственного университета. История. 2018. № 53. С. 20.

[21] Editorial Board. Xi’s Coronation Portends a Hard Era for China and the World // The Washington Post. 15.10.2022. URL: https://www.washingtonpost.com/opinions/2022/10/15/xi-china-party-congress/ (дата обращения: 09.11.2022).

[22] Trump Speaks at Dr Oz Rally in Pennsylvania. Transcript // Rev.com. 4.09.2022. URL: https://www.rev.com/blog/transcripts/trump-speaks-at-dr-oz-rally-in-pennsylvania-transcript (дата обращения: 09.11.2022).

[23] Missile Defence Review // Office of the Secretary of Defence. 2019. P. 19. URL: https://media.defense.gov/2019/jan/17/2002080666/-1/-1/1/2019-MISSILE-DEFENSE-REVIEW.PDF (дата обращения: 09.11.2022).

[24] Кашин В.Б., Лукин А.В. Китайский подход к отношениям с США: военные аспекты / Ежегодник СИПРИ 2020: вооружения, разоружение и международная безопасность. М.: ИМЭМО РАН, 2021. С. 786.

[25] Торкунов А.В. Стратегия администрации Трампа в Азиатско-Тихоокеанском регионе // Мировая экономика и международные отношения. 2019. Т. 63. № 6. С. 25–37.

[26] Pompeo M.R. US Position on Maritime Claims in the South China Sea // US Department of State. 13.07.2020. URL: https://2017-2021.state.gov/u-s-position-on-maritime-claims-in-the-south-china-sea/index.html#:~:text=In%20the%20South%20China%20Sea%2C%20we%20seek%20to%20preserve%20peace,or%20force%20to%20settle%20disputes (дата обращения: 09.11.2022).

[27] National Security Strategy. October 2022. Р. 24.

[28] LKY School Professor Huang Jing Banned, Has PR Cancelled, for Being Agent of Influence for Foreign Country // The Straits Times. 04.08.2017. URL: https://www.straitstimes.com/singapore/lky-school-professor-huang-jing-banned-has-pr-cancelled-for-being-agent-of-influence-for (дата обращения: 01.12.2022); Wong K. Bilahari Kausikan: Huang Never Credibly Explained Why S’pore Took Action Against Him if He Was “Innocent” // Mothership. 28.07.2020. URL: https://mothership.sg/2020/07/huang-jing-bilahari-kausikan/ (дата обращения: 01.12.2022).

[29] National Security Strategy. October 2022. Р. 27.

[30] Ibid. Р. 38.

[31] Ibid. Р. 39.

[32] Ibid. Р. 24.

[33] Wang A.B. Biden Says U.S. Troops Would Defend Taiwan in Event of Attack by China // The Washington Post. 18.09.2022. URL: https://www.washingtonpost.com/politics/2022/09/18/biden-taiwan-military-china-attack/ (дата обращения: 09.11.2022).

США. Китай. АТР > Внешэкономсвязи, политика. Госбюджет, налоги, цены > globalaffairs.ru, 1 января 2023 > № 4275291 Александра Лукин

Китай. Россия. США. Весь мир. ЦФО > Внешэкономсвязи, политика. Образование, наука > globalaffairs.ru, 1 сентября 2022 > № 4148064 Иван Зуенко

«Мёртвого нельзя вернуть к жизни»

Китай и новые геополитические вызовы

ИВАН ЗУЕНКО

Старший научный сотрудник Института международных исследований МГИМО МИД России, доцент кафедры востоковедения МГИМО МИД России.

ДЛЯ ЦИТИРОВАНИЯ:

Зуенко И.Ю. «Ме?ртвого нельзя вернуть к жизни» // Россия в глобальной политике. 2022. Т. 20. No. 5. С. 230-237.

МЕЖДУНАРОДНЫЙ ДИСКУССИОННЫЙ КЛУБ «ВАЛДАЙ»

Историки будущего подробно изучат события 2022 года. Возможно, цепь конфликтов, которые уже вспыхнули по всему миру, назовут Третьей мировой войной, но это не более чем этикетка на упаковке. Сути она не меняет и не объясняет.

Сами же конфликты уже идут или находятся в активной фазе приготовлений, и их количество не уменьшится, покуда сохраняется главное противоречие данного этапа – между евроатлантическими державами, намеренными сохранить своё положение организаторов мирового порядка, и лидерами мира за пределами Запада, стремящимися его оспорить.

Независимо от того, какой ярлык наклеят на новую геополитическую реальность (это зависит от того, кто более других выиграет по их результатам), противоречия вспыхнули не 24 февраля 2022 г., а круг их участников не ограничивается Россией, Украиной и даже странами НАТО. Данные события нельзя оценивать в отрыве от исторического контекста. Он как минимум должен охватывать восемь лет с момента свержения украинского президента Виктора Януковича, а на самом деле простирается на весь период после исчезновения биполярного устройства холодной войны. Игроками на площадке новой «большой игры» в условиях глобализованной экономики становятся государства по всему миру, и один из ключевых игроков – Китай.

Китай и 24 февраля

Фактически Китай уже сейчас втянут в конфликт России и Запада. Сам конфликт тесно связан с противостоянием КНР и США, предпосылки для которого копились в 1990—2010-е гг., но в откровенную форму оно перешло в 2018 г. после развязывания Дональдом Трампом торговой войны против Пекина.

Когда едва ли не главным рычагом воздействия на Россию стала тактика её «тотальной отмены», разрыва экономических и гуманитарных связей, фактор Китая превратился в ключевой.

Сюжеты неразрывно переплетены. Не будь активного сближения Москвы и Пекина в последние десятилетия, не появись азиатская альтернатива европейским рынкам сбыта российской нефти и газа, не случилось бы никакого «двадцать четвёртого февраля». В то же время, не займи Китай позицию доброжелательного нейтралитета по отношению к российской СВО, не продолжай он покупать российские товары и не обеспечь тем самым надёжный стратегический тыл, объективно не получилось бы продолжения «двадцать четвёртого февраля».

Но можно ли считать Китай главным получателем выгод от европейского кризиса, как о том говорят на Западе? В Пекине убеждены, что нет. Более того, текущее развитие событий не было для КНР ни желаемым, ни отвечающим её интересам. Там думают, что едва ли не единственная сторона, которая окажется сейчас в выигрыше, это Вашингтон, его и называют поджигателем войны. Окончательная разбалансировка международной стабильности позволяет Соединённым Штатам устанавливать новые правила в отношениях с союзниками, продавать им ещё больше углеводородов и оружия и тем самым укреплять собственное мировое первенство. Активность Вашингтона не ограничивается Восточной Европой, где уже полыхает. Заметна она на Индо-Тихоокеанском театре.

Консолидация коллективного Запада на основе воображаемого представления о «противостоянии демократии и авторитаризма» (читай, «битве Добра и Зла») вредит интересам Китая. Она отрезает путь к нормализации отношений с США, которые выгодны Пекину по сугубо экономическим причинам. Она же сокращает для КНР возможность манёвра в Европе, являющейся важным рынком сбыта китайских товаров. И это не считая резкого роста цен на энергоносители и продовольствие, от импорта которых зависит стабильность развития китайской экономики.

Китай и «глобальная НАТО»

Все последние годы Китай готовился к тому, что рано или поздно свои естественные претензии на роль одного из мировых лидеров (концепция «Китайской мечты» 中国梦) придётся подтверждать игрой мускулов. Экономическое давление, введение антикитайских санкций и агрессивная риторика западных лидеров на протяжении последних пяти лет не оставили китайцам иного выбора, кроме как готовиться к будущей войне, какой бы она ни была – гибридной или окопной. Однако события завертелись слишком быстро, и пока что Пекин всё ещё не чувствует себя достаточно готовым, чтобы по примеру Москвы перейти к таким же решительным действиям.

Более того, в Китае уверены, что время работает на него, и задача – максимально долго держаться нейтральной позиции (насколько это возможно), наращивая силы и надеясь на ослабление конкурентов. В евроатлантических столицах это тоже осознали, а потому резко форсировали геополитическое давление на КНР.

В риторике уже появился тезис о «неделимости безопасности в Евро-Атлантике и Индо-Пацифике», который фактически предполагает формирование глобальной НАТО. На практике такое объединение создаётся уже сейчас, и прошедший в конце июня мадридский саммит альянса – лучшее тому подтверждение. На него были впервые приглашены тихоокеанские страны: Австралия, Новая Зеландия, Япония, Южная Корея. Активизировались действия по формированию пока ещё «квазиальянсов»: QUAD («Четырёхсторонний диалог по безопасности» США, Австралии, Японии и Индии), AUKUS (трёхсторонний пакт США, Великобритании и Австралии) и, наконец, Partners in the Blue Pacific (AUKUS плюс Япония и Новая Зеландия).

В отличие от классической НАТО, сохранение которой долгое время воспринималось в Пекине как рудимент холодной войны и продукт внутризападных разбирательств, эти группировки имеют недвусмысленно антикитайскую направленность. И в Китае это обстоятельство вызывает смешанную реакцию, доминирующими эмоциями являются страх и раздражение. По мнению китайцев, во-первых, они не сделали ничего, что могло бы спровоцировать военно-политическое давление; во-вторых, они не хотят новой холодной войны, опасаются стать тем, кем был СССР для НАТО в течение второй половины XX века, и, пожалуй, не готовы к этому.

Для баланса Китай пытается запустить сеть партнёрских отношений с островными государствами Океании, однако успехов на данном поприще почти нет. Даже наделавшее много шума соглашение о безопасности с Соломоновыми островами пока, как выясняется, не предполагает строительства военно-морской базы.

Иными словами, серьёзные военно-политические партнёры на Тихом океане, кроме России, у Китая отсутствуют.

От инициативы же «Пояса и Пути» все ждут только инвестиций и технологий, не получив их (или получив на кабальных условиях), разочаровываются в сотрудничестве с КНР.

Китай и американские провокации

Между тем Китаю не дают шанса отсидеться. В течение 2022 г. американские политики раз за разом задирали КНР, выбрав для этого традиционный способ – провокации вокруг острова Тайвань, который в Пекине упрямо продолжают считать своей провинцией (большая часть государств мира, включая Россию и Соединённые Штаты, официально с этим согласны). Иного термина, кроме «провокации», для обозначения этих действий не найти, хоть он и навевает ассоциации с карикатурами Кукрыниксов о «поджигателях войны».

В мае первый визит в страны Восточной Азии осуществил 79-летний президент США Джо Байден. В Токио, где прошли переговоры в рамках QUAD, он заявил: если потребуется, Соединённые Штаты применят силу для защиты Тайваня. В августе в Восточную Азию нагрянула 82-летняя спикер палаты представителей Конгресса США Нэнси Пелоси. В ходе официального турне по Сингапуру, Малайзии, Южной Корее и Японии она «неофициально» заехала на Тайвань. Частный статус не помешал ей встретиться с главой администрации острова Цай Инвэнь и другими тайваньскими политиками.

Ни тот, ни другой инцидент, в общем, не привнёс ничего нового в позицию Вашингтона. Аналогичные высказывания и прежде звучали из уст и Байдена, и Трампа, и их предшественников. В целом они соответствуют букве и духу Taiwan Relations Act, принятого в 1979 г., когда США согласились считать Тайвань провинцией КНР. Да и сам факт визита крупного американского политика не уникален и, согласно мудрёной американской казуистике, не означает, что Вашингтон пересматривает политику в Тайваньском проливе. Со слов Пелоси, «визит с целью поддержки стремления тайваньского (выделено автором) народа к демократии вовсе не противоречит приверженности США принципу “Одного Китая”».

Однако то, как и когда сказаны эти слова и совершён визит, – значит многое. В Вашингтоне были прекрасно осведомлены, каким образом в КНР воспримут очередные заигрывания с Тайванем. И то, что вояж всё же состоялся (объяснения, что Белый дом не может воздействовать на спикера Конгресса, нельзя воспринимать иначе как насмешку) – явный признак: Соединённые Штаты не намерены идти на сближение с Китаем даже ради создания глобального антироссийского фронта.

Напротив – они пришли к заключению, что давить нужно и на Россию, и на Китай.

Таким образом, и для Китая, и для США (как минимум при нынешней администрации) точки невозврата в отношениях пройдены. Вашингтон не делает различий между Россией и Китаем, полностью уравняв две державы как компоненты выдуманной им самим «оси авторитаризма» (китайцы долго надеялись на отличный от русских статус). Часть китайского истеблишмента полагала: проблема России в том, что она пересекла допустимые «красные линии», Китай же этого делать не станет. Теперь ясно, что не существует каких-то чётких и неизменных «красных линий», соблюдая которые можно защититься от вмешательства во внутренние дела и не быть объявленным оппонентом.

Отныне Китай исходит из того, что конечная цель Вашингтона – системное сдерживание Пекина, нивелирование самой его возможности распоряжаться суверенитетом так, как он считает нужным. И давление на КНР останется постоянным. Количество сюжетов, по которым у так называемого мирового сообщества найдётся что предъявить КНР, велико: Синьцзян, Тибет, Гонконг, права этнических, религиозных, сексуальных меньшинств, трудовых мигрантов, политической оппозиции, выхлопы парниковых газов, отсутствие демократических выборов, победа «не того кандидата» даже в случае введения таких выборов… И так до бесконечности.

Китай и заветы Сунь-цзы

Нету никакой «дилеммы выбора», о которой китайские эксперты говорили ещё весной. Возвращение к модели отношений между глобализованным западным миром и глобализующимся Китаем, которая действовала до середины 2010-х гг., попросту исключено при сохранении нынешнего политического режима в Пекине. К тому же КНР официально объявлена «системной угрозой» для евроатлантического блока. Можно лишь пытаться максимально оттягивать момент окончательного разрыва, укрепляя партнёрские отношения с Россией, перестраивая экономику, наращивая военно-политический потенциал и дожидаясь, а не погрязнет ли Запад в своих собственных проблемах.

Но сам разрыв не перестанет быть неизбежным.

Итальянский экс-премьер Сильвио Берлускони заметил в недавней публикации: «Запад добился изоляции России, но сам оказался изолированным от мира». Под «миром» подразумеваются многочисленные «развивающиеся» страны, где нарастает раздражение тем, что им приходится нести на себе издержки от «европейской войны». Поэтому оживают контакты по линии Пекин – Нью-Дели, развиваются отношения КНР со странами Африки и Ближнего Востока, в Китае стали благосклонно смотреть на возможность расширения ШОС и БРИКС. По поводу Тайваня повторены давние формулировки: «дело объединения родины должно быть завершено прежде всего мирными средствами», однако «немирные средства» не исключены – это «крайняя мера при непреодолимых обстоятельствах».

Для Соединённых Штатов Тайвань – не более чем разменная фигура. Удобный способ давить на Пекин, одновременно собирая бонусы в виде консолидации союзников в Индо-Тихоокеанском регионе. Жители Тайваня, чья безопасность и благополучие в случае эскалации конфликта окажутся под угрозой, такой же «расходный материал» «большой игры», как и граждане Украины.

В Китае это понимают. Реагировать на провокации – значит, обрекать себя на игру по американским правилам. Перед лицом новых геополитических кризисов Пекин ведёт себя нерешительно не столько по причине растерянности, а потому что трезво оценивает свою нынешнюю способность противостоять евроатлантическому блоку и последствия резких ответных шагов.

В конце концов, Сунь-цзы писал ещё в VI в. до н.э.: «Если не можешь приобрести, не пускай в ход войска; если нет опасности, не воюй. Правитель не должен поднимать оружие из-за своего гнева; полководец не должен вступать в бой из-за своей злобы. Двигаются тогда, когда это соответствует выгоде; если это не соответствует выгоде, остаются на месте. Гнев может вновь обратиться в счастье, раздражение может вновь обратиться в радость, но уничтоженное государство невозможно оживить; мёртвого нельзя вернуть к жизни»[1].

Данный текст является расширенной и переработанной версией комментария, написанного по заказу Международного дискуссионного клуба «Валдай» и опубликованного на сайте клуба. Эту и другие статьи автора можно найти по адресу: https://ru.valdaiclub.com/about/experts/25069/

--

СНОСКИ

[1] Цитата приведена в переводе академика Н.И. Конрада (Сунь-цзы. Трактат о военном искусстве / Пер. с кит. и исследование Н.И. Конрада. М.-Л.: Издательство АН СССР, 1950. 404 с.).

Китай. Россия. США. Весь мир. ЦФО > Внешэкономсвязи, политика. Образование, наука > globalaffairs.ru, 1 сентября 2022 > № 4148064 Иван Зуенко

Китай. США > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 7 августа 2010 > № 2913916 Роберт Каплан

География китайской мощи

Как далеко может распространиться влияние Китая на суше и на море?

Роберт Каплан – старший научный сотрудник Центра новой американской безопасности и автор книги «В тени Европы: две холодные войны и тридцатилетние скитания по Румынии и за ее пределами».

Резюме Китай очень выгодно расположен на карте мира. Благодаря этому он имеет возможность широко распространить свое влияние на суше и на море: от Центральной Азии до Южно-Китайского моря, от российского Дальнего Востока до Индийского океана.

Статья опубликована в журнале Foreign Affairs, № 3 (май – июнь) за 2010 г. © Council on Foreign Relations, Inc.

В конце своей статьи «Географическая ось истории», опубликованной в 1904 г. и получившей мировую известность, сэр Халфорд Макиндер выразил особое беспокойство в отношении Китая. Объяснив, почему Евразия является силовым геостратегическим центром мира, он высказал предположение, что китайцы, если они смогут распространить влияние далеко за пределы своей страны, «способны превратиться в желтую опасность для мировой свободы. И как раз по той причине, что они соединят с ресурсами громадного континента протяженную океанскую границу – козырь, которого была лишена Россия, хозяйничавшая в этом осевом регионе прежде».

Вынося за скобки расистские настроения, обычные для начала XX века, а также истерическую реакцию, которую всегда вызывает на Западе появление могучей внешней силы, можно сказать, что Макиндер тревожился не зря. Если такой евразийский исполин, как Россия, был и до сих пор остается главным образом сухопутной державой, чья океанская граница блокирована арктическими льдами, то Китай сочетает в себе признаки державы и сухопутной, и морской. Его береговая линия протянулась на девять тысяч миль, изобилует удобными естественными гаванями и пролегает в зоне умеренного климата. (Макиндер даже предупреждал о том, что Китай когда-нибудь завоюет Россию.) Потенциальная зона влияния Китая простирается от Центральной Азии с ее богатейшими запасами полезных ископаемых и углеводородного сырья до основных морских путей, пересекающих Тихий океан. Позже в книге «Демократические идеалы и реальность» Макиндер предсказывал, что в конечном счете Китай будет править миром наряду с Соединенными Штатами и Великобританией, «построив для четверти человечества новую цивилизацию, не вполне восточную и не вполне западную».

Выгодное географическое положение Поднебесной настолько очевидно, что о нем не всегда вспоминают, говоря о стремительном экономическом прогрессе этой страны и напористом национальном характере китайцев. И все же это не следует забывать, поскольку рано или поздно география обеспечит Китаю ключевую роль в геополитике, каким бы извилистым ни был его путь к статусу мировой державы. (В течение последних 30 лет годовой прирост китайского ВВП превышал 10 %, но в следующие три десятилетия едва ли можно ожидать таких же темпов.) Китай сочетает в себе элементы предельно модернизированной экономики западного образца с унаследованной от древнего Востока «гидравлической цивилизацией» (термин историка Карла Виттфогеля, используемый применительно к обществам, практикующим централизованный контроль над орошением почвы).

Благодаря управлению из единого центра китайский режим способен, например, вербовать миллионные трудовые армии на строительство крупнейших объектов инфраструктуры. Это и сообщает Китаю неуклонное поступательное развитие – подобных темпов попросту нельзя ожидать от демократических государств, которые привыкли неторопливо согласовывать интересы своих граждан. Китайские лидеры формально считаются коммунистами. Но в том, что касается заимствования западных технологий и практики, они – преемники примерно 25 императорских династий, правивших в стране на протяжении четырех тысяч лет и встраивавших западный опыт в жесткую и развитую культурную систему, которая обладает, помимо всего прочего, уникальным опытом навязывания вассальных отношений другим государствам. «Китайцы, – сказал мне в начале этого года один сингапурский чиновник, – умеют добиваться своего и пряником, и кнутом, систематически чередуя оба метода».

Внутреннее развитие Китая питает его внешнеполитические амбиции. Империи редко строятся по готовому проекту, их рост происходит органически. Становясь сильнее, государство культивирует новые потребности и, как это ни парадоксально, новые опасения, побуждающие его так или иначе расширяться. Так, даже под руководством самых бесцветных президентов конца XIX века – Резерфорда Хейза, Джеймса Гарфилда, Честера Артура, Бенджамина Гаррисона – экономика Соединенных Штатов устойчиво и ровно развивалась. По мере того как страна увеличивала объем торговли с внешним миром, у нее возникали разносторонние экономические и стратегические интересы в самых отдаленных уголках света. Иногда – как, например, в Южной Америке и в Тихоокеанском регионе, – этими интересами оправдывалось военное вмешательство. В это время американская администрация еще и потому могла сосредоточиться на внешней политике, что внутри страны положение было прочным, – последнее крупное сражение индейских войн датируется 1890 годом.

Сегодня КНР укрепляет сухопутные границы и направляет свою активность вовне. Внешнеполитические амбиции эта страна проводит в жизнь столь же агрессивно, как столетием раньше – США, но по совершенно иным причинам. Пекин не практикует миссионерский подход к внешней политике, не стремится утвердить в других странах собственную идеологию или систему правления. Нравственный прогресс в международной политике – цель, которую преследует Америка; китайцев эта перспектива не привлекает. Поведение Срединного царства по отношению к другим странам целиком продиктовано его потребностью в поставках энергоносителей, металлов и стратегического сырья, необходимых для поддержания постоянно растущего жизненного уровня гигантского населения, которое составляет примерно одну пятую населения земного шара.

Чтобы решить эту задачу, Китай построил выгодные для себя сырьевые отношения и с соседними, и с удаленными странами, – со всеми, кто обладает ресурсами, в которых он нуждается для подпитывания роста. Во внешней политике Китай не может не исходить из основополагающего национального интереса – экономического выживания, и поэтому мы вправе охарактеризовать эту страну как сверхреалистичную, сверхпрагматичную державу. Отсюда стремление упрочить присутствие в различных частях Африки, где находятся большие запасы нефти и полезных ископаемых, обезопасить транспортные пути в Индийском океане и Южно-Китайском море, связывающие побережье страны с арабо-персидским миром, который столь богат углеводородным сырьем. По существу лишенный выбора в своих действиях на международной арене, Пекин не особенно заботится о том, с какими режимами ему приходится иметь дело; в партнерах ему нужна стабильность, а не добропорядочность, как ее понимает Запад. А поскольку некоторые из этих режимов – скажем, Иран, Мьянма (известная также как Бирма) и Судан, – погружены во мрак отсталости и авторитаризма, неустанный поиск поставщиков сырья, который Китай ведет по всему свету, порождает конфликты между ним и Соединенными Штатами с их миссионерской ориентацией. Существуют трения и с такими странами, как Индия и Россия, в чьи сферы влияния Пекин пытается проникнуть.

Разумеется, он никак не угрожает существованию этих государств. Вероятность войны между Китаем и США незначительна; китайская армия представляет для Соединенных Штатов лишь косвенную опасность. Речь здесь идет главным образом о вызове географического свойства – несмотря на принципиальные разногласия по вопросам внешнего долга, структуры товарообмена или глобального потепления. Зона китайского влияния, формирующаяся в Евразии и Африке, постоянно растет, причем не в том поверхностном, чисто количественном смысле, какой придавали этому понятию в XIX веке, а в более глубоком, отвечающем эпохе глобализации. Преследуя простую цель – надежно удовлетворить свои экономические потребности, Китай сдвигает политическое равновесие в сторону Восточного полушария, и это не может не затрагивать самым серьезным образом интересы Соединенных Штатов. Пользуясь удобным положением на карте мира, Китай распространяет и расширяет свое влияние везде и всюду – от Центральной Азии до Южно-Китайского моря, от российского Дальнего Востока до Индийского океана. Эта страна превращается в мощную континентальную державу, а политику таких государств, согласно знаменитому изречению Наполеона, нельзя отделить от их географии.

Пограничный болевой синдром

Синьцзян и Тибет – два наиболее значимых региона в пределах китайского государства, чьи жители смогли сохранить самобытность, устояв перед преимущественным положением китайской цивилизации. В известном смысле именно самобытный характер и той и другой области делает Китай похожим на империю. Кроме того, этническая напряженность в обоих регионах осложняет отношения Пекина с прилегающими к ним государствами.

«Синьцзян» означает «новое владение»; так называется китайский Туркестан, самая западная китайская провинция, в два раза превосходящая по площади Техас и отделенная от центральных районов страны пустыней Гоби. Хотя государственность Поднебесной в той или иной форме насчитывает тысячелетия, Синьцзян официально стал ее частью лишь в конце XIX века. С тех пор история этой провинции, как заметил еще в прошлом веке английский дипломат сэр Фицрой Маклин, «была исключительно неспокойной»; Синьцзян то и дело восставал и временами добивался полной независимости от Пекина. Так продолжалось вплоть до 1949 г., когда коммунистические войска Мао Цзэдуна вторглись в Синьцзян и силой присоединили провинцию. И тем не менее сравнительно недавно, в 1990 г., и в прошлом, 2009 г., ее тюркское население – уйгуры, потомки тюркских племен, правивших в VII–VIII вв. Монголией, – восставало против пекинского режима.

Уйгуров в Китае насчитывается лишь около восьми миллионов – менее одного процента от общей численности населения, однако в Синьцзяне их 45 %, почти половина. Основной этнос Китая, народность хань, населяет плодородные низменные регионы в центре страны и на побережье Тихого океана, тогда как засушливые плоскогорья на западе и юго-западе являются историческими местами обитания уйгурского и тибетского меньшинств. Подобное распределение населения остается источником постоянной напряженности, поскольку Пекин считает, что современное китайское государство должно осуществлять в горных районах жесткий и безраздельный контроль. Стремясь прочно привязать к себе обе области – вместе с запасами нефти, природного газа, медной и железной руды, которые находятся в их недрах, – Пекин на протяжении нескольких десятилетий целенаправленно переселял туда ханьцев из центральных областей. Кроме того, он усердно заигрывал с независимыми тюркскими республиками в Центральной Азии – отчасти для того, чтобы лишить мятежных синьцзянских уйгуров всякого потенциального тыла.

Налаживая связи с правительствами центральноазиатских республик, китайское руководство преследовало и другую цель – расширить зону своего влияния. Китай глубоко проник в Евразию уже сейчас, но этого все еще недостаточно для удовлетворения его потребности в природных ресурсах. Влияние Пекина в Центральной Азии символизируют два крупных трубопровода, строительство которых близится к завершению: один пролегает через Казахстан и предназначен для снабжения Синьцзяна нефтью, добываемой в Каспийском море; по другому, проходящему через Казахстан и Узбекистан, в Синьцзян будет поступать природный газ из Туркмении. Мало того: острая нужда в природных ресурсах заставляет Пекин пускаться в довольно рискованные предприятия. В истерзанном войной Афганистане он ведет разработку месторождения меди, находящегося к югу от Кабула, и давно присматривается к запасам железа, золота, урана и драгоценных камней (одни из последних в мире нетронутых залежей). Пекин рассчитывает проложить в Афганистане и в Пакистане дороги и трубопроводы, которые свяжут многообещающий центральноазиатский регион, где он утверждает свое господство, с портовыми городами на берегу Индийского океана. Так что в стратегическом плане географическое положение Китая только улучшится, если Соединенным Штатам удастся стабилизировать ситуацию в Афганистане.

Тибет, как и Синьцзян, играет принципиальную роль для государственного самосознания китайцев, и, подобно Синьцзяну, осложняет взаимоотношения Китая с другими государствами. Скалистое Тибетское нагорье, богатое железной и медной рудой, занимает колоссальное пространство. Именно поэтому Пекин испытывает все большую тревогу в связи с возможностью автономии Тибета, не говоря уже о полной его независимости, и с таким усердием строит шоссе и железные дороги, связывающие этот регион с другими частями страны. Если бы Тибет отделился, от Китая осталось бы лишь куцее охвостье; к тому же Индия в этом случае резко усилилась бы на субконтиненте за счет присоединения северной зоны (речь идет о спорных районах в принадлежащем Китаю Кашмире, а также об индийском штате Аруначал-Прадеш, которые по площади составляют почти 150 кв. км. – Ред.).

Индия с ее более чем миллиардным населением уже сейчас рассекает тупым клином зону китайского влияния в Азии. Это особенно хорошо видно на карте «Великого Китая», помещенной в книге Збигнева Бжезинского «Большая шахматная доска» (1997). В известной степени географическое положение Китая и Индии действительно обрекает их на соперничество: страны-соседи с гигантским населением, богатейшими и древнейшими культурами давно притязают на одни и те же территории (например, индийский штат Аруначал-Прадеш). Проблема Тибета только осложняет ситуацию. Индия предоставила убежище правительству далай-ламы, с 1957 г. находящемуся в изгнании. Даниель Твайнинг, старший научный сотрудник Германского фонда Маршалла, считает, что недавние инциденты на китайско-индийской границе «могут объясняться беспокойством Китая по поводу преемника далай-ламы». Ведь вполне вероятно, что следующий далай-лама окажется родом из тибетского культурного пояса, включающего северную Индию, Непал и Бутан, а значит, более склонным к проиндийской и, соответственно, антикитайской ориентации. Китаю и Индии предстоит сыграть между собой «по-крупному» не только в этих регионах, но также в Бангладеш и Шри-Ланке. Синьцзян и Тибет, как и раньше, остаются внутри официально признанных границ Китая, но, принимая во внимание натянутые отношения между китайским правительством и жителями обеих провинций, можно ожидать, что в будущем попытки Пекина распространить свое влияние за пределы ханьского этнического большинства встретят серьезное противодействие.

Ползучее влияние

Даже на тех отрезках границы, где Китаю ничто не угрожает, сама форма страны выглядит пугающе незавершенной, как если бы в этих местах были изъяты части некогда существовавшего Великого Китая. Северная граница Китая охватывает Монголию, громадную территорию, которая выглядит словно клок, выдранный из его «спины». Плотность населения Монголии – среди самых низких в мире, и близость городской китайской цивилизации представляет для нее несомненную демографическую угрозу. Завоевав некогда Внешнюю Монголию, чтобы получить доступ к более пригодным сельскохозяйственным землям, ныне Китай готов покорить ее вновь, но уже на современный лад – поставив себе на службу запасы нефти, угля, урана, а также роскошные пустующие пастбища. Поскольку неконтролируемая индустриализация и урбанизация превратила Китай в крупнейшего мирового потребителя алюминиевой, медной, свинцовой, никелевой, цинковой, оловянной и железной руды (его доля в мировом потреблении металлов за последнее десятилетие подскочила с 10 до 25 %), китайские горнорудные компании откровенно делают ставку на разработку богатых недр соседней страны. Взаимоотношения с Монголией лишний раз показывают, как широко простираются империалистические замыслы Пекина, – особенно если вспомнить, что ранее Китай уже поставил под контроль Тибет, Макао и Гонконг.

К северу от Монголии и трех северо-восточных китайских провинций лежит российский Дальний Восток – обширнейшая, в два раза превосходящая Европу по площади депрессивная область с крайне немногочисленным и постоянно убывающим населением. Русское государство окончательно включило в себя эти территории в XIX – начале XX века, когда Китай был крайне обессилен. В настоящее время он окреп, а власть российского правительства нигде так не слаба, как в этой восточной трети России. При этом совсем рядом с семимиллионным русским населением Дальнего Востока (к 2015 году его численность может сократиться до 4,5 млн), в трех приграничных провинциях Китая, проживает около 100 млн человек. По плотности они превосходят российский Дальний Восток в 62 раза. Китайские мигранты просачиваются в Россию, наводняя Читу к северу от монгольской границы, а также другие города региона. Доступ к ресурсам остается главной целью китайской внешней политики в любом регионе мира, и малонаселенный российский Дальний Восток, располагающий огромными запасами природного газа, нефти, строевого леса, алмазов и золота, не является исключением. «Москва с подозрением взирает на хлынувшие в этот регион потоки многочисленных китайских поселенцев, следом за которыми тянутся лесозаготовительные и горнорудные компании», – писал минувшим летом Дэвид Блэр, корреспондент лондонской Daily Telegraph.

Как и в случае с Монголией, никто не опасается, что китайская армия когда-нибудь завоюет или формально аннексирует российский Дальний Восток. Страх внушает другое: все более заметное ползучее демографическое и экономическое влияние Пекина в этом регионе (частью которого Китай кратковременно владел в эпоху правления династии Цин). В период холодной войны пограничные споры Китая и Советского Союза привели к тому, что в прилегающих районах Сибири были размещены мощные войсковые части, насчитывавшие сотни тысяч человек; временами напряженность на границе выливалась в прямые столкновения. В конце 1960-х периодические трения привели к разрыву отношений между КНР и СССР. Географический фактор и сейчас вполне способен стать причиной размолвки Китая и России, поскольку нынешний их союз носит чисто тактический характер. Это может быть выгодно Соединенным Штатам. В 1970-х гг. администрация президента Никсона оказалась в выигрыше в результате столкновения между Пекином и Москвой и положила начало новым отношениям с Китаем. В будущем, когда последний станет по-настоящему великой державой, Соединенные Штаты, по-видимому, могли бы заключить стратегический союз с Россией, чтобы уравновесить влияние Срединного царства.

Южные перспективы

Влияние Китая распространяется также на юго-восток. Здесь, в сравнительно слабых государствах Юго-Восточной Азии, строительство будущего Великого Китая встречает наименьшее сопротивление. Существует не так уж много серьезных географических преград, отделяющих Китай от Вьетнама, Лаоса, Таиланда и Мьянмы. Естественным центром сферы влияния, которая охватывает бассейн реки Меконг и связывает все страны Индокитая сетью наземных и водных транспортных путей, должен стать город Куньмин, находящийся в китайской провинции Юньнань.

Самая большая страна материковой части Юго-Восточной Азии – Мьянма. Если Пакистан, постоянно находящийся под угрозой распада, можно назвать азиатскими Балканами, то Мьянма скорее напоминает Бельгию начала XX века, так как над ней постоянно нависает угроза быть захваченной могущественными соседями. Подобно Монголии, российскому Дальнему Востоку и другим территориям, прилегающим к сухопутным границам Китая, Мьянма – слабое государство, весьма богатое природными ресурсами, в которых крайне нуждается Китай. Китай и Индия борются за право заняться модернизацией глубоководного порта Ситуэ на мьянманском побережье Индийского океана, причем обе страны питают надежду проложить в будущем газопровод к месторождениям на шельфе Бенгальского залива.

Если говорить о регионе в целом, то Пекин применяет здесь, в несколько обновленном виде, известный стратегический принцип «разделяй и властвуй». В прошлом он вел сепаратные переговоры с каждой страной – членом Ассоциации государств Юго-Восточной Азии (АСЕАН), но никогда не вступал в контакты с этим блоком как единым целым. Даже недавно вступившее в силу соглашение о зоне свободной торговли, которое он заключил со странами АСЕАН, показывает, как искусно Китай развивает выгодные для себя связи с южными соседями. Он использует эту организацию в качестве рынка сбыта дорогостоящих китайских товаров, покупая в странах АСЕАН дешевую сельскохозяйственную продукцию. Отсюда неизменное активное сальдо торгового баланса с китайской стороны, тогда как страны АСЕАН постепенно превращаются в свалку для промышленных товаров, произведенных дешевой рабочей силой в городах Китая.

Все это происходит на фоне утраты Таиландом прежнего значения регионального лидера и естественного противовеса Китаю. Еще в недавнем прошлом весьма сильное государство, Таиланд в последнее время испытывает серьезные внутриполитические затруднения. Тайская правящая фамилия с болезненным королем во главе уже не может, как прежде, выполнять стабилизирующую функцию, а тайская армия поражена фракционными раздорами. (Китай активно развивает двустороннее военное сотрудничество и с Таиландом, и с другими странами Юго-Восточной Азии, используя то обстоятельство, что США уделяют не слишком много внимания военно-стратегическому положению этого региона, так как им приходится тратить силы главным образом на операции в Афганистане и Ираке.)

Две страны к югу от Таиланда – Малайзия и Сингапур – вовлечены в ответственный процесс перехода к демократической форме правления, между тем как их прежние лидеры, Махатхир Мохамад и Ли Куан Ю, – сильные личности, перестроившие свои государства, – сходят со сцены. В экономическом плане Малайзия все больше втягивается в сферу влияния Китая, несмотря на то, что живущие в ней этнические китайцы чувствуют постоянную угрозу со стороны мусульманского большинства. Что же касается Сингапура, населенного в основном этническими китайцами, то его правительство боится оказаться в вассальной зависимости от Поднебесной; в последние годы оно завязало тесные отношения с Тайванем и проводит с ним совместные военные учения. Ли Куан Ю открыто призвал Соединенные Штаты, как и прежде, участвовать в жизни региона, оказывая ему военную и дипломатическую поддержку. Положение Индонезии также противоречиво: с одной стороны, она нуждается в присутствии американского флота, чтобы чувствовать себя защищенной от возможной китайской угрозы, с другой – опасается, что в других странах исламского мира ее видимое союзничество с США может вызывать раздражение.

Поскольку американское влияние в Юго-Восточной Азии миновало зенит и идет на убыль, а влияние Китая постоянно растет, государства региона все чаще объединяют усилия, чтобы противостоять стратегии «разделяй и властвуй», которую стремится реализовать Пекин. Так, например, Индонезия, Малайзия и Сингапур заключили союз для борьбы с морским пиратством. Чем больше эти государства будут уверены в собственных силах, тем меньшую опасность для них будет представлять дальнейшее укрепление Китая.

Ситуация в армии

Центральная Азия, Монголия, российский Дальний Восток и Юго-Восточная Азия – естественные зоны китайского влияния. Однако политические границы этих зон в будущем едва ли изменятся. Принципиально иной выглядит ситуация на Корейском полуострове: в этом месте карта Китая предстает в особенно урезанном виде, и здесь политические границы еще вполне могут сместиться.

Наглухо отгородившийся от мира северокорейский режим неустойчив в самой своей основе, и его крушение грозит затронуть весь регион. Как бы «свисая» с Маньчжурии, Корейский полуостров занимает положение, которое позволяет полностью контролировать морские торговые пути, ведущие в северо-восточный Китай. Разумеется, никто всерьез не думает, что Китай аннексирует какую-либо часть полуострова, но нет сомнений в том, что его по-прежнему раздражает, когда другие страны слишком явно осуществляют свой суверенитет в этом регионе, особенно на севере. И хотя Пекин поддерживает сталинистский режим Северной Кореи, он явно вынашивает в отношении Корейского полуострова определенные планы на будущее – по завершении царствования Ким Чен Ира. Похоже, сразу после этого китайцы намерены отправить обратно тысячи перебежчиков из КНДР, нашедших пристанище в Китае, и создать с их помощью благоприятную политическую основу для постепенного экономического овладения регионом в бассейне реки Тумыньцзян (Туманная). Там соседствуют три страны – Китай, Северная Корея и Россия, и существуют благоприятные условия для развития морской торговли с Японией, а через нее – с Тихоокеанским регионом в целом.

Это одна из причин, по которой Пекин хотел бы создать на месте теперешней Северной Кореи государство пусть и авторитарного типа, но гораздо более модернизированное. Именно такое государство могло бы стать буфером между Китаем и динамичной южнокорейской демократией, опирающейся на средний класс. Впрочем, возможное объединение Корейского полуострова также может оказаться выгодным для КНР. После воссоединения Корея скорее всего будет националистическим образованием, в известной степени враждебным и по отношению к Китаю, и к Японии – странам, в прошлом пытавшимся ее оккупировать. Но корейская неприязнь к Японии значительно сильнее, нежели к Китаю. (Япония оккупировала полуостров с 1910 по 1945 г., и Сеул и Токио продолжают вести спор о статусе островков Токдо/Такешима.) Экономические отношения нового государства с Китаем наверняка окажутся более прочными, чем с Японией: объединенная страна будет в большей или меньшей степени находиться под контролем Сеула, а Китай уже сейчас самый крупный торговый партнер Южной Кореи. Важно, наконец, и то, что объединенная Корея, отчасти тяготеющая к Пекину и, напротив, не приемлющая Японию, не будет видеть смысла в том, чтобы и дальше сохранять на своей территории американские войска. Иными словами, нетрудно представить себе будущее Кореи в составе Великого Китая и то время, когда военное присутствие США в Северо-Восточной Азии начнет сокращаться.

Как показывает пример Корейского полуострова, на сухопутных границах китайцы вправе ожидать скорее благоприятное, чем опасное для себя развитие событий. Еще Макиндер полагал, что Китай сможет со временем стать великой сухопутной и морской державой, которая как минимум затмит Россию в Евразии. Политолог Джон Миршеймер писал в своей книге «Трагедия великодержавной политики», что «самыми опасными государствами в системе международных отношений являются континентальные державы с большими армиями». И по мере того как Китай приближается к статусу континентальной державы, возникают все основания опасаться его влияния. Однако КНР лишь отчасти отвечает определению Миршеймера: ее вооруженные силы, насчитывающие 1,6 млн человек, – крупнейшие в мире, но в ближайшие годы Пекину не под силу создать современные экспедиционные войска. Народно-освободительная армия Китая (НОАК) проявила себя во время землетрясения в Сычуани в 2008 г., недавних этнических беспорядков в Тибете и Синьцзяне, пекинской олимпиады 2008 г., проведение которой требовало особых мер безопасности. Однако, как заметил Абрахам Денмарк, сотрудник Центра разработки новой стратегии национальной безопасности США, это доказывает лишь способность НОАК перебрасывать войска из одной части материкового Китая в другую. Но вовсе не говорит о том, что она в состоянии перемещать тяжелое вооружение и ресурсы, необходимые для развертывания войсковых частей в ходе масштабных военных операций. Впрочем, даже если такая возможность появится, это, по-видимому, мало что изменит: маловероятно, что подразделения НОАК будут пересекать границы Китая по каким-либо иным причинам, нежели серьезный политический просчет (если, например, дело дойдет до новой войны с Индией) или необходимость заполнить внезапно возникшие пустоты на карте (если рухнет северокорейский режим). Но Китай и без того вполне способен заполнить возможные области силового вакуума вблизи любого участка своих протяженных границ с помощью такого оружия, как демографическое и экономическое давление: у него попросту нет нужды опираться при этом на экспедиционные войска.

Беспрецедентная мощь Китая на суше отчасти объясняется успехами китайских дипломатов, которые в последние годы приложили немало стараний, чтобы урегулировать многочисленные пограничные споры с республиками Центральной Азии, Россией и другими соседями (Индия в этом ряду является бросающимся в глаза исключением). Значение этой перемены трудно переоценить. Отныне границы Маньчжурии не испытывают колоссального военного давления извне, а ведь в годы холодной войны из-за этой постоянной угрозы Мао Цзэдун был вынужден расходовать львиную долю оборонного бюджета на сухопутные войска и пренебрегать военно-морскими силами. Великая Китайская стена лучше всего свидетельствует о том, что, начиная с глубокой древности и по наши дни, Китай неизменно тревожила угроза внешней агрессии на суше. Теперь он может вздохнуть свободно.

Обретение возможности стать морской державой

Благодаря сложившейся ситуации на суше Китай может в спокойной обстановке заняться укреплением своего флота. В то время как для прибрежных городов-государств или островных стран стремление наращивать военно-морскую мощь представляется чем-то самоочевидным, для держав, которые подобно Китаю на протяжении всей своей истории были замкнуты в пределах материка, это выглядит роскошью. В данном случае, однако, подобное состояние легко достижимо, поскольку береговая линия, которой природа наделила Поднебесную, не уступает по своим качествам ее внутренним областям. Китай занимает господствующее положение на тихоокеанском побережье Восточной Азии в зоне умеренного и тропического климата, а южная граница страны находится в непосредственной близости к Индийскому океану, и в будущем ее можно связать с побережьем сетью дорог и трубопроводов. В XXI веке Пекин будет проецировать вовне «жесткую силу» прежде всего с помощью своего военно-морского флота.

Нельзя не отметить, что на море Китай сталкивается с гораздо более враждебным окружением, чем на суше. Проблемной зоной для китайского флота является так называемая «первая островная гряда»: Корейский полуостров, Курильские острова, Япония (включая острова Рюкю), Тайвань, Филиппины, Индонезия и Австралия. Любое звено в этой цепи, за исключением Австралии, в будущем может стать горячей точкой. Китай уже сейчас вовлечен в споры о принадлежности различных участков дна Восточно-Китайского и Южно-Китайского морей, богатых энергоносителями: с Японией предметом дискуссии являются острова Дяоюйтай/Сэнкаку, с Филиппинами и Вьетнамом – острова Спратли. Подобные распри помогают Пекину подогревать националистические настроения внутри страны, но китайским военно-морским планировщикам от этого не легче: положение дел на театре потенциального противоборства представляется им крайне безрадостным.

Первая островная гряда, по мнению сотрудников Колледжа ВМФ США Джеймса Холмса и Тоши Йошихары, представляет собой нечто вроде «Великой Китайской стены, развернутой против Китая». Это эффективно организованный оборонительный рубеж, выстроенный союзниками Соединенных Штатов наподобие сторожевых вышек, позволяющих наблюдать за Китаем и, если понадобится, воспрепятствовать его проникновению в воды Тихого океана. Реакция Пекина на своеобразную блокаду временами была агрессивной. Морская мощь обычно не проявляется столь жестко, как сухопутная: как таковые корабли не могут занимать большие пространства и предназначены для проведения операций, которые, вообще говоря, сами по себе более важны, чем морские сражения, а именно для обороны торговых путей.

Казалось бы, можно было ожидать, что Китай станет не менее снисходительной державой, чем великие морские нации прошлого – Венеция, Великобритания и Соединенные Штаты, – и будет, как они, заботиться в первую очередь о сохранении мира на морях, что предполагает среди прочего и свободу торговли. Однако он не столь уверен в себе. По-прежнему сознавая свою неполную защищенность на море, Пекин задействует по отношению к Мировому океану чисто территориальный подход. Сами по себе понятия «первая островная гряда» и «вторая островная гряда» (последняя включает остров Гуам, принадлежащий США, и Северные Марианские острова) подразумевают, что в глазах китайцев эти архипелаги представляют собой не что иное, как отроги материкового Китая. Глядя на прилегающие к их стране моря сквозь призму мышления в терминах «игры с нулевой суммой», китайские адмиралы выступают наследниками агрессивной философии американского военно-морского стратега начала XX века, Альфреда Тайера Мэхэна, который отстаивал концепции «контроля над морями» и «решающего сражения». Однако в настоящее время они не располагают достаточно мощным флотом для решения своих задач, и это расхождение между обширными притязаниями и реальными возможностями привело в последние несколько лет к ряду нелепых инцидентов.

В октябре 2006 г. китайская подводная лодка вела слежение за американским авианосцем Kitty Hawk, после чего всплыла на поверхность вблизи от него, на расстоянии торпедного выстрела. В ноябре 2007 г. китайцы не разрешили Kitty Hawk и его ударной группе, искавшей укрытия от надвигавшегося шторма, войти в гонконгскую гавань Виктория. (В 2010 г. Kitty Hawk все же нанес визит в Гонконг.) В марте 2009 г. группа кораблей НОАК помешала работе американского судна дальнего гидроакустического наблюдения Impeccable, когда оно открыто проводило операции за пределами 12-мильной территориальной зоны КНР в Южно-Китайском море. Китайцы преградили путь американскому кораблю и совершали угрожающие маневры, как если бы намеревались его таранить. Все это говорит не столько о серьезной силе, сколько о недостаточной развитости китайского флота, которую пока не удалось преодолеть.

О твердом желании Китая обеспечить свои позиции на море свидетельствуют и крупные приобретения последних лет. Пекин стремится использовать не реализованные до сих пор асимметричные возможности, чтобы перекрыть американскому флоту доступ в Южно-Китайское море и в китайские прибрежные воды. Китай модернизировал свои эсминцы и намерен обзавестись одним-двумя авианосцами, но действует точечно и не склонен скупать военные суда без особого разбора. Он предпочел сосредоточить усилия на строительстве дизельных, атомных и ракетных подводных лодок нового типа. Как считают Сет Кропси, бывший помощник заместителя министра военно-морских сил США, и Рональд О'Рурк, сотрудник Исследовательской службы Конгресса США, Китай способен в течение 15 лет создать флот подводных лодок, который превзойдет американский аналог, насчитывающий в настоящее время 75 боеготовных подводных лодок. Более того, китайские военно-морские силы, по словам Кропси, намереваются ввести в действие систему наведения противокорабельных баллистических ракет, используя в ней загоризонтные радиолокаторы, космические спутники, донные гидролокационные сети и оборудование для компьютерных войн. В сочетании с формирующимся подводным флотом такая система в будущем должна помешать беспрепятственному доступу военно-морских сил США в наиболее значимые области Тихого океана.

Пытаясь установить контроль над прибрежной зоной в Тайваньском проливе и Восточно-Китайском море, Пекин также совершенствует группу морских тральщиков, покупает у России истребители четвертого поколения и развернул вдоль побережья около полутора тысяч российских ракет класса «земля-воздух». Даже вводя в действие систему подземных оптико-волоконных кабелей далеко на западе страны, вне пределов досягаемости морских ракет потенциального противника, китайцы исходят из агрессивной стратегии, предполагающей поражение символов американской мощи – авианосцев.

Разумеется, в обозримом будущем Китай не собирается атаковать американские авианосцы, и он по-прежнему крайне далек от того, чтобы бросить Соединенным Штатам прямой военный вызов. Однако налицо стремление нарастить на своих берегах необходимый потенциал устрашения, чтобы американцы не смели вводить свои корабли, когда и где им того захочется, в пространство между первой островной грядой и китайским побережьем. Поскольку способность влиять на поведение противника составляет самую суть любой державы, эта стратегия лишний раз доказывает, что планы строительства Великого Китая реализуются не только на суше, но и на море.

На очереди – Тайвань

Для создания Великого Китая особенно важно будущее Тайваня. Тайваньская проблема часто обсуждается в терминах нравственности: Пекин настаивает на необходимости восстановить целостность национального наследия и объединить Китай ради блага всех этнических китайцев; Вашингтон печется о сохранении образцовой демократии, какой является Тайвань. Однако подлинную проблему следует искать в другом. Как говорил американский генерал Дуглас Макартур, Тайвань – это «непотопляемый авианосец», занимающий позицию ровно посередине береговой линии Китая. Именно отсюда, по мнению военно-морских планировщиков Холмса и Йошихары, такая держава как США может «проецировать силу» в сторону китайского побережья и прилегающих к нему районов. Если Тайвань вернется в лоно материкового Китая, то китайский флот не только внезапно окажется в стратегически выгодной позиции по отношению к первой островной гряде, но и будет в состоянии свободно, в беспрецедентных масштабах, проецировать свою мощь за пределы этой гряды. Очень часто, говоря о будущем мировом порядке, употребляют слово «многополярный», – но только слияние Тайваня с материковым Китаем ознаменовало бы возникновение в Восточной Азии действительно многополярной военной ситуации.

Согласно результатам исследования, проведенного в 2009 г. RAND Corporation, к 2020 г. Соединенные Штаты не смогут, как раньше, защитить Тайвань в случае нападения Китая. Китайцы, говорится в отчете, к этому времени будут в состоянии нанести США поражение в возможной войне в Тайваньском проливе, даже если американцы будут иметь в своем распоряжении истребители пятого поколения F-22, две авианосных ударных группы и сохранят доступ к авиабазе Кадена на японском острове Окинава. В отчете делается акцент на боях в воздухе. Здесь же указывается, что китайцы по-прежнему будут стоять перед необходимостью высаживать на острове многотысячный пехотный десант, а их транспортные суда останутся уязвимыми для американских подлодок. Освещая ситуацию с разных сторон, отчет, однако, не может скрыть тревожной тенденции. Китай отделяют от Тайваня всего-навсего сто миль, тогда как Соединенным Штатам придется доставлять свои войска с другого конца планеты, причем действовать в условиях более ограниченного доступа к иностранным базам, чем в период холодной войны. Стратегия создания препятствий на пути перемещения американских военных кораблей в определенных морских зонах не просто преследует цель держать их подальше от китайских берегов, но и в особенности направлена на то, чтобы упрочить доминирующее положение Китая в акватории Тайваня.

Пекин делает все, чтобы взять Тайвань в тесное кольцо не только в военном, но и в экономическом и социальном плане. Примерно 30 % тайваньского экспорта приходятся на Китай. Еженедельно между Тайванем и материковым Китаем совершается 270 коммерческих авиарейсов. В последние пять лет две трети тайваньских компаний осуществили инвестиции в китайскую экономику. Ежегодно остров посещают около полумиллиона туристов с материка, а 750 тысяч тайваньцев проживают в Китае, проводя там каждый год по шесть месяцев. Углубляющаяся интеграция выглядит весьма привлекательно, но вот чем этот процесс разрешится, пока сказать трудно. Так или иначе, его исход будет иметь ключевое значение для политики великих держав в этом регионе. Если Соединенные Штаты попросту отдадут Тайвань Пекину, то Япония, Южная Корея, Филиппины, Австралия и другие американские союзники в Тихоокеанском регионе, а также Индия и даже некоторые африканские государства начнут сомневаться в прочности обязательств, которые берет на себя Вашингтон. Это может побудить некоторые страны к сближению со Срединным царством, и тогда формирующийся Великий Китай охватит едва ли не все Восточное полушарие.

В этом заключается одна из причин, по которым Вашингтон и Тайбэй должны искать асимметричные ответы на военную угрозу со стороны Пекина. Им следует стремиться не к тому, чтобы нанести Пекину поражение в возможной войне в Тайваньском проливе, а к тому, чтобы тот ясно осознал: подобная война обойдется для него недопустимо дорого. Если эта цель будет достигнута, американцам удастся сохранять функциональную независимость Тайваня до тех пор, пока Китай не станет более либеральным обществом, – тем самым они смогут сохранить и доверие союзников. В этом смысле действия администрации Обамы, заявившей в начале 2010 г. о намерении продать Тайваню вооружений на общую сумму 6,4 млрд долларов, имеют принципиальное значение для политики США в отношении Китая и, шире, всей Евразии. Кстати, нельзя сказать, что трансформация Китая изнутри – несбыточная мечта: миллионы туристов, прибывающих на Тайвань с материка, видят тамошние оживленные политические ток-шоу и крамольные заголовки в книжных магазинах, и это наверняка оказывает на них влияние. Тем не менее, хотя это звучит несколько парадоксально, демократический Китай может оказаться еще более динамичной великой державой в экономическом и, как следствие, в военном плане, чем Китай репрессивный.

Концентрируя военно-морские силы на тайваньском направлении, Пекин не забывает укреплять присутствие своего флота и в Южно-Китайском море, которое служит для него воротами в Индийский океан и обеспечивает доступ к мировым путям транспортировки энергоносителей. На этом направлении основные проблемы создают пираты, радикальные исламисты и крепнущий морской флот Индии, в том числе и вблизи труднодоступных морских зон, через которые вынуждены проходить китайские нефтяные танкеры и торговые суда. В геостратегическом плане Южно-Китайское море, как говорят многие, может стать «вторым Персидским заливом». Еще в первой половине XX века Николас Спайкмен, специалист по геополитике, заметил, что на протяжении всей истории государства желавшие утвердить свой контроль над прилегающими морями втягивались в «периферическую наземную и морскую экспансию». Греция стремилась подчинить Эгейское море, Соединенные Штаты – Карибское, и вот теперь Китай – Южно-Китайское. Спайкмен называл Карибское море «Средиземным морем Америки», чтобы подчеркнуть его значение для Соединенных Штатов. Южно-Китайское море в ближайшие десятилетия может стать «Средиземным морем Азии» и подлинным средоточием политической географии.

Высоколиквидные угрозы

Впрочем, попытки Китая проецировать силу в «Средиземное море Азии» противоречивы по самой своей сути. С одной стороны, Китай вроде бы полон решимости максимально осложнить доступ американских судов в прибрежные моря. С другой, он по-прежнему не способен защитить свои морские коммуникации, что, вообще говоря, делает любое нападение на американский военный корабль бессмысленным, поскольку в этом случае флот США может попросту отрезать Китай от поставок энергоносителей, перекрыв для китайских судов выход в Тихий и в Индийский океаны. Зачем же планировать что-то, если в действительности не собираешься осуществить намеченное? Как считает советник по вопросам обороны Жаклин Ньюмайер, Пекин хочет добиться «столь благоприятного соотношения сил», что «на деле ему и не придется прибегать к оружию для защиты своих интересов». Недаром он устраивает выставки новых видов оружия, строит портовые сооружения и оборудует станции подслушивания в Тихом и Индийском океане, предоставляет военную помощь приморским государствам, находящимся между китайской территорией и Индийским океаном. Все эти ходы делаются открыто и являются сознательной демонстрацией силы. Китайцы не столько ввязываются в непосредственную схватку с Соединенными Штатами, сколько стремятся повлиять на поведение американцев таким образом, чтобы избежать возможной конфронтации.

Вместе с тем активность Китая на море обнаруживает и более грозные аспекты. В самом центре Южно-Китайского моря, на южной оконечности острова Хайнань, китайцы строят мощную морскую базу с подземными доками, позволяющими разместить до 20 атомных и дизельных подводных лодок. Они как бы реализуют на практике доктрину Монро, утверждая свое господство над близлежащими международными водами. В настоящее время и в обозримом будущем у Китая едва ли появится намерение затеять войну с Америкой, но позже мотивации могут измениться. Лучше заранее оценить возможные варианты.

Ситуация на границах Евразии выглядит сейчас гораздо более сложной, чем в первые годы после Второй мировой войны. По мере того как американская гегемония пойдет на убыль, мощь военно-морских сил США будет уменьшаться или оставаться прежней, а экономическое и военное могущество Китая – крепнуть, расклад сил в Азии начнет все заметнее приобретать многополярный характер. Соединенные Штаты поставляют Тайваню 114 противовоздушных ракет Patriot и десятки ультрасовременных систем военной связи. Китай строит подземные доки для подлодок на острове Хайнань и запасается противокорабельными ракетными установками. Продолжают модернизацию своего флота Япония и Южная Корея. Мощные военно-морские силы создает Индия. Каждое из государств стремится сдвинуть равновесие сил в свою сторону.

Именно поэтому отказ государственного секретаря США Хиллари Клинтон от политики равновесия сил, будто бы являющейся реликтом прошлого, представляется либо актом лицемерия, либо заблуждением. В Азии продолжается гонка вооружений, и Соединенные Штаты неизбежно столкнутся с суровой реальностью, как только существенно сократят свои войска в Афганистане и Ираке. Притом что ни одно из азиатских государств не имеет побудительных причин для войны, с течением времени и по мере накапливания сухопутных и морских вооружений в регионе (даже если говорить только о Китае и Индии) риск неверной оценки соотношения сил будет возрастать. Из-за напряженности на суше грозит усилиться и напряженность на море: зоны силового вакуума, в которые сейчас проникает Китай, станут через некоторое время яблоком раздора в его отношениях с соседними странами – как минимум с Индией и Россией. Некогда пустые пространства заполнятся множеством людей, дорог, трубопроводов, кораблей и ракетных установок. Политолог из Йельского университета Пол Брэкен в 1999 г. предупреждал, что Азия становится обособленным географическим регионом и что на нее надвигается кризис «жизненного пространства». С тех пор этот процесс только усугублялся.

Так как же Соединенным Штатам сохранять стабильность в Азии, защищать в этой части света своих союзников и препятствовать возникновению Великого Китая, избегая в то же время открытого конфликта с Пекином? Перевес, который они имеют на море, рискует оказаться недостаточным. Как сказал мне в начале этого года один высокопоставленный индийский чиновник, основные союзники США в Азии (Индия, Япония, Сингапур и Южная Корея) хотят, чтобы американский флот и авиация координировали свои действия с вооруженными силами этих стран. Именно так Соединенные Штаты и в будущем останутся неизымаемой частью азиатского военного ландшафта на суше и на море, а не превратятся в абстрактную угрозу, таящуюся где-то в отдалении. Между пререканиями с американским правительством по поводу прав на размещение военных баз, которые недавно затеяла Япония, и желанием полностью удалить войска США из региона лежит дистанция огромного размера.

Один из планов, циркулирующих в Пентагоне, предполагает, что Соединенные Штаты способны «противостоять китайской стратегической мощи... без прямой военной конфронтации», опираясь на военный флот, насчитывающий 250 кораблей (а не 280, как было раньше), и на урезанный на 15 % оборонный бюджет. Этот план, составленный полковником ВМФ в отставке Пэтом Гарретом, весьма интересен, поскольку включает в евразийское уравнение такую стратегическую величину, как Океания. В самом деле, Гуам, Каролинские, Маршалловы, Северные Марианские и Соломоновы острова являются либо американскими территориями, либо республиками, имеющими военные соглашения с США, либо независимыми государствами, которые, вероятно, будут готовы заключить подобные соглашения. Значение Океании будет расти, поскольку она находится, с одной стороны, сравнительно близко к Восточной Азии, а с другой – вне той зоны, из которой Китай хотел бы вытеснить американский флот. От Гуама всего четыре часа лета до Северной Кореи и два дня плавания до Тайваня. Держать базы в Океании для Соединенных Штатов удобнее, чем, как это было и остается, сохранять воинские части в Японии, Южной Корее и на Филиппинах.

Авиабаза Андерсен на Гуаме уже сейчас играет роль господствующей высоты, с которой Соединенные Штаты могут проецировать «жесткую силу» в любом направлении. Это самая мощная стратегическая авиабаза США в мире, обеспечивающая скоростную заправку самолетов; здесь хранится сто тысяч авиаснарядов и 66 млн галлонов авиационного топлива. Взлетные полосы базы заполнены длинными рядами транспортных самолетов C-17 Globemaster и истребителями F/A-18 Hornet. Кроме того, на Гуаме размещена эскадра американских подводных лодок; здешняя военно-морская база в настоящее время расширяется. Гуам и соседние Северные Марианские острова находятся на почти равном расстоянии от Японии и Малаккского пролива. А юго-западная оконечность Океании, выглядывающая из-под Индонезийского архипелага, – группки принадлежащих Австралии островов Ашмор и Картье и близлежащий западный берег самой Австралии (от Дарвина до Перта), – держит под прицелом Индийский океан. Таким образом, согласно плану Гаррета, флот и авиация США способны использовать географические преимущества Океании, чтобы поддерживать «региональную боеготовность» (regional presense in being), локализуемую «непосредственно за горизонтом» Великого Китая (в его неофициальных границах) и той акватории, где проходят основные евразийские морские пути. (Понятие «региональная боеготовность» – отголосок известного выражения «флот в боевой готовности», fleet in being, сто лет назад его предложил английский военно-морской историк сэр Джулиан Корбетт. Подразумевались стоящие в различных портах корабли, способные при необходимости быстро объединяться в мощную армаду. Словосочетание «непосредственно за горизонтом» отражает и равновесие сил на море, которое США будут поддерживать самостоятельно, и американское участие в концерте азиатских держав).

Укрепляя присутствие американского флота и авиации в Океании, США могли бы реализовать компромиссный подход: не сопротивляться возникновению Великого Китая любой ценой и одновременно не соглашаться пассивно с возможным переходом первой островной гряды под контроль китайского флота. Такой подход заставил бы Китай заплатить высокую цену в случае любой военной авантюры против Тайваня. Кроме всего прочего, это позволило бы Соединенным Штатам постепенно сворачивать свое непосредственное присутствие в акватории первой островной гряды (так называемое наследие военных баз), но вместе с тем сохранять возможность воздушного и морского патрулирования в этом регионе.

План Гаррета предусматривает также резкое усиление активности американского военно-морского флота в Индийском океане. Впрочем, Гаррет не предлагает расширять существующие здесь военные базы; он рассчитывает опираться на уже имеющийся костяк таких баз на Андаманских островах, Коморах, Мальдивах, Маврикии, Реюньоне и Сейшелах (некоторые из них прямо или косвенно управляются Францией и Индией), а также на военные соглашения с Брунеем, Малайзией и Сингапуром. Это обеспечило бы свободу мореплавания и беспрепятственное движение потоков энергоносителей во всей Евразии. Кроме того, такой план, не настаивая более на важности существующих американских баз в Японии и Южной Корее и в то же время разнообразя сферу присутствия США в Океании, положил бы конец основным базам, представляющим собой удобную цель для поражения.

Железная хватка, которой Соединенные Штаты до сих пор держали первую островную гряду, в любом случае начинает ослабевать под давлением новых обстоятельств. Местное население стало менее терпимо к присутствию иностранных баз на своей территории. А укрепление Китая делает его одновременно и отталкивающим, и привлекательным. Подобное смешанное чувство способно осложнить двусторонние отношения Вашингтона с тихоокеанскими союзниками. Все дело лишь в том, когда это произойдет. Теперешний кризис в американо-японских отношениях – возникший из-за того, что неопытное правительство Хатоямы хочет переписать соглашения о двустороннем сотрудничестве в свою пользу и вдобавок говорит о желании углублять связи с Китаем, – мог случиться и несколькими годами раньше. (Премьер-министр Хатояма ушел в отставку в июне 2010 г. из-за кризиса, связанного с неспособностью кабинета выполнить обещание о выводе американской базы с Окинавы. – Ред.) Все еще сохраняющаяся ситуация абсолютного превосходства Соединенных Штатов в Тихом океане есть не что иное, как анахронизм, унаследованный от Второй мировой войны, отголосок того краха, который пережили в результате глобального конфликта Китай, Япония и Филиппины. Не может бесконечно сохраняться и американское присутствие на Корейском полуострове – побочный продукт другой войны, закончившейся более полувека назад.

Центральная Азия, Индийский океан, Юго-Восточная Азия, западная часть Тихого океана – таковы обширные регионы, которые рискуют оказаться под политическим, экономическим и военным контролем возникающего у нас на глазах Великого Китая. Однако вдоль границ этого громадного царства будет курсировать американский флот, дислоцированный, как можно ожидать, по большей части в Океании и тесно сотрудничающий с военно-морскими силами Индии, Японии и других демократических государств. А со временем, когда возрастет доверие Китая к внешнему миру, а его военная доктрина уже не будет опираться на сугубо территориальный подход, китайский флот и сам сможет влиться в этот широкий региональный альянс морских держав.

Пока же стоит отметить, что с исключительно военной точки зрения, как указал в 1999 г. политолог Роберт Росс, отношения между Соединенными Штатами и Китаем останутся более стабильными, чем были в свое время отношения между США и Советским Союзом. Причина этого – географические особенности Восточной Азии. В период холодной войны одного только американского подводного флота было недостаточно, чтобы устрашать Советский Союз, – для этого требовалось держать многочисленные сухопутные войска в Европе. Но размещения подобных сил вдоль пределов Евразии никогда не понадобится: как бы сильно ни сокращалось присутствие сухопутных войск у границ Великого Китая, американский флот и в будущем останется сильнее китайского.

Так или иначе, в ближайшие годы сам факт укрепления экономической и военной мощи Китая усугубит напряженность в американо-китайских отношениях. Перефразируя Миршеймера, можно сказать, что Соединенные Штаты, гегемон Западного полушария, приложат все возможные усилия, чтобы помешать Китаю сделаться гегемоном большей части полушария Восточного. И не исключено, что это станет самой потрясающей драмой нашей эпохи.

Китай. США > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 7 августа 2010 > № 2913916 Роберт Каплан