Новости. Обзор СМИ  Рубрикатор поиска + личные списки

Россия. Швейцария. Весь мир. ЦФО > Образование, наука. Экология > ras.ru, 7 апреля 2023 > № 4434409 Сергей Семенов

Климатические риски возрастают. Член-корреспондент РАН Сергей Семенов назвал возможные пути сдерживания глобального потепления

13–19 марта в Интерлакене (Швейцария) прошла 58-я сессия Межправительственной группы экспертов по изменению климата (МГЭИК), завершающая цикл Шестого оценочного доклада, над которым эксперты трудились с 2015 г. Итоговый доклад этого цикла представляет собой всеобъемлющую сводку того, что сегодня происходит с климатом, на основе информации, содержащейся в наиболее авторитетных научных изданиях. Подробнее о докладе и его значении рассказал порталу «Научная Россия» член-корреспондент РАН Сергей Михайлович Семенов, научный руководитель Института глобального климата и экологии им. акад. Ю. А. Израэля, главный научный сотрудник Института географии РАН, вице-председатель Рабочей группы II МГЭИК.

– Сергей Михайлович, расскажите, пожалуйста, о Шестом оценочном докладе МГЭИК и его главных итогах.

– Шестой оценочный доклад МГЭИК состоит из нескольких частей. Основной доклад включает в себя три тома: первый – «Физическая научная основа», второй – «Воздействия, адаптация и уязвимость», третий – «Смягчение изменения климата». Над ними работали три независимые рабочие группы – I, II и III соответственно. Кроме того, в этом цикле написаны еще три специальных доклада: «Потепление на 1,5 °C», «Земля и климат» и «Океан и криосфера».

Обычно цикл оценочного доклада завершается принятием Синтезирующего доклада, состоящего из двух частей: более объемной основной части и краткого документа – «Резюме для политиков». Обе части включают в себя наиболее важные результаты научных докладов соответствующего цикла работы МГЭИК, и именно их утверждали в Интерлакене в марте этого года для цикла Шестого оценочного доклада.

Процедура приемки докладов МГЭИК такова, что «Резюме для политиков», состоящее примерно из 40 страниц, принимается построчно и на основе консенсуса. Планировалось, что это займет пять дней, но эту работу завершили лишь за семь дней. Это произошло потому, что оценочный доклад становится все сложнее: в нем есть и физика, и химия, и экология, и экономика, некоторые научные вопросы международных отношений и др.

То, как менялся климат Земли в ХХ в. и каким он будет в будущем, зависело и будет зависеть не только от взаимодействия разных частей климатической системы (океана, атмосферы, литосферы и биосферы), а в том числе от того, сколько мы выбрасывали и собираемся выбрасывать парниковых газов в атмосферу. Прежде всего, МГЭИК определила, что климат Земли по сравнению с доиндустриальным состоянием меняется в основном потому, что мы в ходе хозяйственной деятельности насыщаем атмосферу углекислым газом, метаном, закисью азота и другими парниковыми газами, а также аэрозолями. В настоящее время климат планеты стал теплее на 1,1 °C, и произошло это в основном за счет антропогенных, а не естественных причин. По какому климатическому сценарию мы пойдем, зависит от дальнейшего пути развития мировой экономики. Но это предстоит решить правительствам стран мира на национальном и международном уровнях.

По сравнению с прошлыми докладами Шестой оценочный доклад был в несколько особом положении – он впервые имел дело с утвержденными мировым сообществом глобальными температурными целями. В 2015 г. многие страны, в том числе Россия, подписали Парижское соглашение, что означает, в частности, принятие на себя обязательств по сокращению антропогенных выбросов парниковых газов, чтобы средняя глобальная температура в приповерхностном слое не увеличивалась более чем на 2 °C по сравнению с базовой отметкой – доиндустриальным уровнем (1850–1900 гг.). А в идеале – чтобы температура не превышала базовую отметку на 1,5 °C. Однако МГЭИК выяснила, что если мы сохраним объем глобального антропогенного годового выброса на уровне 2019 г., то оставшийся «бюджет непревышения» порога в 1,5 °C составит 500 Гт парниковых газов, и израсходуем его мы уже в начале 30-х гг. XXI в.

Конечно, МГЭИК рассмотрела еще множество интересных и практически важных вопросов, касающихся наблюдаемых и ожидаемых изменений в земной системе. Так, из предыдущих докладов мы знаем, что поднимается уровень Мирового океана, но из Шестого оценочного доклада мы еще больше узнали об этом процессе. Если ранее уровень Мирового океана повышался по большей части за счет термического расширения воды, то в настоящее время это составляет лишь около половины причины. Остальная часть связана с деградацией континентальных ледников, таких как Гренландский, Западно-Антарктический и др. Отмечу, что на этот процесс таяние морского льда практически не влияет – просто в том объеме, где раньше был лед, теперь вода.

Как заверил нас С. М. Семенов, полное таяние континентальных льдов произойдет не в наш век, для этого потребуются тысячелетия. Однако даже при частичном таянии этих ледников подъем уровня океана может быть весьма существенным. При некоторых сценариях к концу XXI в. уровень Мирового океана может подняться до 1 м, что может оказаться весьма негативным для густонаселенных мегадельт, в которых за счет пологих берегов граница воды надвигается на сушу очень существенно. Так, изменение уровня воды может стать большой проблемой для населения Бангладеш или островов в Тихом океане, таких как остров Тувалу, для которого риск уйти под воду весьма велик.

Если посмотреть на увеличение средней глобальной температуры на 1,5–2 ºС поверхностно, то оно покажется незначительным событием. Однако, как показывают оценки, приведенные в докладе МГЭИК, за этими цифрами стоят существенные негативные региональные последствия. Прежде всего это касается увеличения как средних значений, так и экстремумов температуры воздуха, в особенности в Арктической зоне Северного полушария. Будет увеличиваться также число суток с экстремальными осадками. При этом общее содержание влаги в почвенном столбе в некоторых регионах будет заметно сокращаться. Риски для здоровья людей, сельского хозяйства и потери биоразнообразия возрастут в большей степени в тропической зоне, а также в Южном полушарии. В целом, сравнивая риски для природных и хозяйственных систем, описанные в Пятом оценочном докладе, с рисками, отмеченными в Шестом оценочном докладе, МГЭИК обнаружила, что нет ситуаций, где риски бы шли на убыль, – все они возрастают.

Значительное внимание в докладе было уделено вопросам адаптации – одному из основных предметов Парижского соглашения. Как показал анализ, процессы адаптации к изменениям климата идут, но весьма неравномерно по странам и регионам. По мере дальнейшего потепления возможности адаптации будут уменьшаться, а ее эффективность – снижаться.

Чтобы достичь глобальных температурных целей, зафиксированных в Парижском соглашении – непревышения глобальной температурой 1,5 и 2 ºС по отношению к доиндустриальному уровню, необходимо добиться нулевой антропогенной нетто-эмиссии СО2 соответственно к 2050 г. или к 2070 г. Компенсировать воздействие на климат можно путем достижения отрицательной антропогенной нетто-эмиссии СО2. Нетто-эмиссия в данном случае – разность между глобальным антропогенным выбросом с земной поверхности и глобальным антропогенным поглощением на земной поверхности. Когда-то считалось, что достаточно не увеличивать антропогенные выбросы углекислого газа – и от этого ограничится глобальное потепление. Но физика глобального цикла углерода показывает, что этого недостаточно. Антропогенные нетто-эмиссии углекислого газа нужно не просто ограничить, а свести к нулю, чтобы мы поглощали все то, что выбрасываем.

Помимо этого, необходимо радикально сократить выбросы и других парниковых газов: метана, закиси азота и др. В ходе хозяйственной деятельности они только выделяются, но практически не поглощаются. Например, огромные количества метана характерны для животноводства – коровников, свиноферм и т.д. Многим это может показаться неочевидным, но метан выделяют и рисовые чеки, когда на залитых водой полях в анаэробных условиях разлагается мертвая масса. Поэтому, если учесть, что помимо углекислого газа существуют выбросы и других парниковых газов, нетто-эмиссию CO2 нужно сделать не нулевой, а на какое-то время даже отрицательной. Хотя даже в этом случае вероятно временное и небольшое превышение заявленных температурных порогов в 1,5 и 2 ºС.

Эксперты МГЭИК обнаружили также, что борьба с изменением климата идет в соответствии с большинством целей устойчивого развития ООН, но некоторым из этих целей она все же несколько противоречит. Поэтому в достижении климатических целей нужно быть осторожными. Есть такое понятие, как «климатическая справедливость». Оно означает, что страны находятся в неравном положении: некоторые выбрасывают больше парниковых газов, а страдают от изменений климата те страны, которые их почти не выбрасывают. Поэтому вопросы климатической справедливости, равноправия стран, доступа к низкоуглеродным технологиям нужно решать на международном уровне в ходе переговорных процессов.

Выводы, сформулированные в Шестом оценочном докладе МГЭИК, в особенности в его синтезирующей части, станут прологом будущих политических переговоров по линии Рамочной конвенции ООН об изменении климата. На этой научной основе политики будут решать, что делать дальше: как распределять необходимые сокращения глобального антропогенного выброса парниковых газов между странами, какие внедрять и передавать низкоэмиссионные технологии, какую вести международную климатическую политику.

– Участвовали ли российские эксперты в подготовке Шестого оценочного доклада? И насколько в действительности исследователи, работая над докладом, были беспристрастны?

– Да, российские эксперты участвовали в подготовке всех трех томов основного Шестого оценочного доклада и трех специальных. Это сотрудники учреждений Российской академии наук, институтов Росгидромета и некоторых университетов. В России сильная научная школа, и когда мы рекомендуем каких-то экспертов, то бюро МГЭИК, занимающееся конкурсным отбором, обычно выбирает одного из двух кандидатов. Это отличный результат, в особенности если учесть, что в среднем по всем странам выбирают одного из четырех кандидатов. Это подтверждает, что в России высококвалифицированные специалисты в науке о климате и смежных областях.

Что касается беспристрастности. Доклад МГЭИК беспристрастен в такой степени, в какой беспристрастна мировая наука. МГЭИК по положению не проводит своих научных исследований. Она занимается анализом и обобщением данных, опубликованных в научной литературе. Процесс обобщения обладает своей «кухней» – научно обоснованными техническими тонкостями. МГЭИК анализирует огромное число научных публикаций на разных языках – к сожалению, в основном англоязычных, поскольку это международный язык общения ученых. Разумеется, научные сотрудники – всего лишь люди и им свойственно увлекаться. Так, иногда одна группа ученых увлекается одним эффектом и считает, что он самый главный, а другая главным следствием изменения климата считает другой эффект. Например, существует обширная литература, посвященная влиянию изменения климата на коралловые рифы. Конечно, это очень важно для Австралии, но я бы не сказал, что это принципиально для всего мира. Это иллюстрирует то, что научные публикации могут быть распределены несколько неравномерно в отношении внимания к влиянию изменений климата на различные регионы мира, объекты и процессы. Тем не менее специалисты стараются сделать все, чтобы рассмотреть по возможности все уголки планеты.

Отметим также, что МГЭИК занимается и глобальным моделированием климата и последствий его изменения, охватывающих весь земной шар. Глобальные модели климата – это системы уравнений, описывающие потоки массы и энергии в земной системе. Климат зависит от того, какие существуют взаимодействия в климатической системе, как потоки энергии от Солнца поглощаются и преобразуются атмосферой, океаном и сушей, как орбитальные факторы влияют на климат и т. д. Глобальный климат зависит и от того, каковы концентрации парниковых газов в атмосфере. На основе сценариев глобальных выбросов парниковых газов, разрабатываемых экономистами, климатологи рассчитывают глобальный климат. Эти расчеты относятся ко всем регионам в равной степени.

– С чем связано то, что были опубликованы не только вклады трех рабочих групп МГЭИК в Шестой оценочный доклад, но и специальные доклады?

– Специальные доклады нужны потому, что какие-то вопросы в основном оценочном докладе могут быть освещены скудно или недостаточно подробно. А вопрос, как выясняется, важный. Так, доклад о глобальном потеплении на 1,5 °C (2018) созвучен с текстом Парижского соглашения (2015), подписанного многими странами в 2015 г. Такой доклад было бы хорошо написать до принятия Парижского соглашения, но этот вопрос был рассмотрен с запозданием.

Для того чтобы принять в работу специальные доклады, этому обычно посвящают соответствующее заседание в самом начале каждого цикла работы МГЭИК. Идею о написании специального доклада, как правило, выдвигают страны – члены МГЭИК или профильные международные организации. Напомню, что члены МГЭИК – не люди, а страны, на сегодня – 195 стран. На пленарном заседании представитель какой-либо делегации может сказать: «Мы считаем такой вопрос чрезвычайно важным и просим его рассмотреть в специальном докладе». Так, делегация Южной Африки предложила написать доклад о климате городов. Эта идея обсуждалась еще при планировании Шестого оценочного доклада. Тогда она была принята, но реализация отложена, поскольку на тот момент уже были приняты к исполнению три специальных доклада и авторов на еще одну тему просто не нашлось бы в связи с их занятостью – общее число ученых в мире, квалификация которых позволяет писать такого рода доклады, невелико. Было решено, что этот доклад выйдет уже в Седьмом цикле работы МГЭИК. Вскоре страны – члены МГЭИК обсудят, какие еще проблемы нуждаются в более подробном рассмотрении в специальных докладах.

– Шестой оценочный доклад представил правительствам стран мира весьма обширный перечень ответных стратегий в связи с изменением климата. На ваш взгляд, какие из этих мер наиболее подходящие для России?

– Это вопрос скорее к политикам, чем к ученым. Но в целом существуют два пути предотвращения роста климатических рисков. Первый путь: митигация (от англ. mitigation – «смягчение»). Здесь имеется в виду смягчение не последствий, а антропогенного воздействия на климатическую систему – борьба с причинами изменения климата. Попросту говоря, это либо уменьшение выбросов парниковых газов, либо внедрение технологий ведения сельского и лесного хозяйства, позволяющих больше удерживать углерод, чем его выделять. Второй путь: адаптация. Этот путь подразумевает меры приспособления к изменениям климата – борьбу с последствиями этих изменений или использование новых возможностей. Например, в определенном регионе раньше можно было сеять лишь рожь, а вследствие потепления стало возможным выращивать и пшеницу. Таким образом можно менять районирование культур.

Наша страна занимается и митигацией, и адаптацией. У России есть митигационная цель, объявленная на государственном уровне: сокращение и удержание антропогенных выбросов парниковых газов существенно ниже уровня 1990 г. Надо сказать, что Россия всегда выполняла свои обязательства по международным климатическим соглашениям. Помимо этого, у нас принят адаптационный план. Сейчас закончился его первый этап, недавно был объявлен второй – до 2025 г. В основном он касается методического и информационного обеспечения адаптации в стране, а также указания адаптационных мер и программ для различных регионов и отраслей экономики. По-видимому, мероприятия по адаптации следует проводить тогда, когда их стоимость меньше, чем ущерб, который возникнет без адаптации. Но, конечно, могут быть и исключения.

Проиллюстрирую значимость адаптационных мер. Иногда говорят, что Россия – северная страна и глобальное потепление для нас – благо. Например, из-за климатических изменений все более свободным ото льда становится Северный морской путь. Конечно, для экономики это хорошо – навигация становится продолжительнее. Когда международные неприятности закончатся, везти товар из Японии в Норвегию будет удобнее по Северному морскому пути, чем по южному – через Суэцкий канал. Но не будем забывать, что две трети территории России расположены на многолетней мерзлоте. Если мысленно представить себе линию от Белого моря примерно к Байкалу, то все, что находится правее и выше, стоит на многолетней мерзлоте. Это значит, что фундаменты жилых зданий, технических сооружений, железных дорог, трубопроводов построены исходя из особенностей почвы тех широт. Если многолетняя мерзлота начнет таять, то надежность фундаментов этих сооружений будет уменьшаться. Таким образом, глобальное потепление может сильно сказаться на таких крупных северных городах, как Якутск, – там нужно будет укреплять существующие фундаменты, а новые строить с учетом этих особенностей, а значит, более основательно и дорого. Поэтому нельзя сказать, что потепление для нас – это безусловное благо. Адаптационный путь для России весьма важен, и я надеюсь, что план адаптации, подготовленный Министерством экономического развития РФ, будет успешно реализован.

– Когда планируется подготовка Седьмого оценочного доклада?

– Подготовка Седьмого оценочного доклада начнется в июле 2023 г. Тогда сменится руководство МГЭИК, будут переизбраны члены бюро, в том числе председатель и вице-председатели. Затем, как и полагается, будут обсуждаться сроки подготовки основных докладов, темы специальных докладов и прочее. Когда все эти процедуры будут соблюдены, то начнутся постановочные совещания. На них определяют примерное оглавление доклада. Затем оно будет окончательно проработано и утверждено на сессии МГЭИК. Результатом этого станет аннотирование оглавления. Далее страны выдвинут кандидатов в авторы. Бюро МГЭИК проведет их отбор по результатам конкурса, и уже после всего этого начнется работа по написанию доклада.

– Согласно одной из новостей правительства РФ, шесть научных учреждений получат гранты на исследования в рамках создания национальной системы мониторинга климатически активных веществ. Среди них Институт глобального климата и экологии им. акад. Ю. А. Израэля. Какие задачи перед собой ставит институт?

– Мониторинг климатически активных веществ необходим и с научной, и с государственной точек зрения, потому что Россия – страна Рамочной конвенции ООН об изменении климата. Это значит, что наша страна должна каждый год представлять кадастр парниковых газов – информацию о том, какое их количество выбрасывается в атмосферу вследствие деятельности человека и сколько их поглощается. Наш институт создает такой кадастр по поручению правительства РФ, но не один, а в тесном сотрудничестве с различными министерствами, ведомствами, предприятиями и корпорациями, предоставляющими нам необходимую информацию. Затем она обрабатывается в нашем институте согласно методикам и алгоритмам, утвержденным МГЭИК.

Оценка объема выбросов парниковых газов – сама по себе непростая задача. Существующие методы их инвентаризации часто бывают не очень точны. В этой связи наша первая задача – уточнение и совершенствование этих методов. Первое такое руководство МГЭИК утвердила в 2006 г., а второе – в 2019 г., так как потребовалась его частичная модернизация. Вторая задача – заниматься цифровизацией, чтобы данные по выбросам парниковых газов и иных климатически активных веществ обрабатывались автоматически, что тоже необходимо для точности и оперативности расчетов. Еще одна важная задача – мониторинг аэрозолей, в первую очередь черного углерода, который до этого момента в нашей стране не отслеживался. Мы привыкли к тому, что основное внимание в связи с глобальным потеплением уделяется парниковым газам, но все более очевидным становится то, что важен еще один вид мониторинга климатически активных веществ – черного углерода. Он образуется, например, при лесных пожарах. Следует отметить, что 80 % лесных пожаров происходят потому, что человек неправильно себя ведет в лесу. Конечно, есть и естественные предпосылки лесных пожаров, такие как сухая трава из-за жаркой погоды и отсутствия дождей, но основная причина – действия человека. Таким образом, мы работаем над научным и методическим обеспечением целого блока системы мониторинга климатически активных веществ.

– Климатическая ответственность – задача государства? Каков возможный вклад в предотвращение изменений глобального климата каждого жителя планеты? И стоит ли отказываться, например, от сжигания чучела Масленицы, розжига костров в детских лагерях в целях заботы об атмосфере и климате?

– В первую очередь нужно заниматься серьезными вещами. Если мы обратимся к истории, то вторую половину XX в. можно назвать временем потребления, в особенности в развитых странах. Концепция была такая, что чем больше мы потребляем, тем больше производят, а чем больше производят, тем больше развиваются технологии и наука, тем сильнее и богаче государство и т. д. Это неумеренное потребление привело нас к тому, что энергия стала использоваться неэкономно. Я думаю, что сейчас наиболее правильным решением будет развитие энергоэффективности. И каждый человек может участвовать в этом. Как минимум выключать свет, когда выходишь из комнаты. Человек также может отказаться от каких-то привычек в качестве демонстрации того, что он поддерживает идею ограничения антропогенного влияния на климат. Например, хлеб можно купить и в ближайшей булочной, для этого не обязательно использовать автомобиль. Но для наиболее эффективного снижения темпов глобального потепления необходимы более смелые и серьезные шаги. Нужно стремиться к замене невозобновляемых источников энергии, таких как уголь, нефть, газ, на возобновляемые источники (солнечную, ветровую энергию и т. д.). Важно и более широкое и экономное использование гидроэлектроэнергии, атомной энергии, то есть чистой энергии в отношении выбросов парниковых газов, но сопряженной с другого рода рисками. К счастью, аварий или иных чрезвычайных происшествий в атомной энергетике в последнее время не наблюдалось. И, конечно, технологии в сельском и лесном хозяйстве должны способствовать улавливанию углерода и его депонированию на значительные сроки.

Источник: «Научная Россия».

Автор: Анастасия Ибрагимова.

Оператор: Дмитрий Самсонов.

Россия. Швейцария. Весь мир. ЦФО > Образование, наука. Экология > ras.ru, 7 апреля 2023 > № 4434409 Сергей Семенов

Россия. Австралия > Внешэкономсвязи, политика > ria.ru, 10 февраля 2023 > № 4325957 Алексей Павловский

Алексей Павловский: отношения с Австралией хуже были только в 50-х годах

Открытая враждебность к России со стороны австралийского правительства в русле поддержки курса США перечеркнула все перспективы развития наших двусторонних отношений, однако в Австралии растет спрос и на объективность, считает посол РФ в Канберре Алексей Павловский. В интервью РИА Новости он выразил уверенность в том, что переход к более справедливому многополярному миру неизбежен, несмотря на попытки помешать этому при участии Австралии.

– Алексей Викторович, как сказался в прошедшем году на работе посольства недружественный курс правительства Австралии в отношении России? Прислушиваются ли власти страны к позиции России, и разделяют ли простые австралийцы негативный настрой к нам?

– "Недружественный курс" – очень мягко сказано. Начиная с 24 февраля мы наблюдаем здесь открытую и безусловную враждебность к России. Вырвались наружу вековые комплексы и предубеждения в отношении нашей страны. Это проявляется как в риторике политических и правительственных деятелей, так и в конкретных действиях – а именно они имеют главное значение.

Сейчас очевидно, что Канберра абсолютно разделяет ставку "главного союзника", Вашингтона, на нанесение России стратегического поражения и делает для достижения этой цели все, что может. Например, с завидной регулярностью объявляются все новые антироссийские санкции. Недавно австралийцы присоединились к бесплодной затее стран "семерки" с введением "потолка цен" на экспорт российской нефти и нефтепродуктов.

Общим местом в выступлении любого здешнего правительственного политика стало хвастливое утверждение, что из ненатовских стран именно Австралия оказывает самую мощную поддержку Киеву. В материальном выражении речь идет о примерно 453 миллионах долларов США. Предоставляется в том числе вооружение, в частности, бронетранспортеры Bushmaster. Договорились с французами о совместных поставках 155-мм снарядов для ВСУ. Семьдесят австралийских инструкторов обучают украинских призывников в Великобритании. Словом, курс на "войну с Россией до последнего украинца" в действии.

Понятно, что к позиции Москвы официальная Канберра демонстративно глуха. Слушать и слышать нас принципиально не хотят. Что касается простых австралийцев, то на них, конечно, сильно влияет "звучащая из каждого утюга" антироссийская пропаганда. Хотя здесь немало самостоятельно мыслящих людей, способных критически отнестись к тому, что им вдалбливают в голову политики и ангажированные СМИ. Должен сказать, что с проявлениями симпатии к нашей стране я встречаюсь довольно часто.

– Какие задачи стоят сейчас перед российскими дипломатами в Австралии в нынешних обстоятельствах, в том числе при беспрецедентных санкциях против России, замороженных экономических и культурных связях, не говоря уже о политическом диалоге?

– Действительно, двусторонние отношения находятся на низшем уровне за десятилетия. С формальной, но только с формальной, точки зрения хуже было в 1954-1959 годах, когда дипломатические отношения были временно прекращены из-за так называемого "дела Петрова" – провокационной активной операции британских и местных спецслужб в отношении советского посольства. Однако тогда австралийское оружие не стреляло по нашим солдатам и мирным жителям!

Главная задача любого посольства – содействовать развитию дружбы и сотрудничества со страной пребывания. Но, как известно, "танго в одиночку не станцуешь". В нашем случае партнеры, которые и раньше-то не слишком были настроены на равноправный взаимоуважительный диалог с Россией, теперь просто-напросто перечеркнули все перспективы развития двусторонних отношений.

При том, что официальные контакты посольства на данном этапе ограничены внешнеполитическим ведомством, у нас сохраняется достаточно широкий круг общения. Поддерживаем связи с журналистскими кругами, политологами, разнообразными этническими и религиозными организациями, с представителями коренного населения Зеленого континента.

Стараемся доносить до австралийцев объективную информацию о России, ее политике и о сути происходящего в мире. Делать это приходится в основном через наши аккаунты в соцсетях, хотя не уходим и от взаимодействия со СМИ, даже мейнстримовскими – в тех редких случаях, когда есть шанс донести нашу точку зрения до аудитории неискаженной. Конечно, не следует преувеличивать эффект такой работы, но наша аудитория постепенно растет. Люди начинают задумываться, насколько обоснован навязший в зубах антироссийский нарратив, растет спрос на объективное освещение событий.

Конечно же, повседневно общаемся с соотечественниками. Надо сказать, все они глубоко переживают нынешние судьбоносные события. Болезненно сказывается здешняя антироссийская истерия, которая оборачивается порой настоящим психологическим террором против выходцев из России и Советского Союза. Важно, однако, что значительная часть нашей диаспоры смело противостоит такому давлению, в том числе напоминая самому австралийскому обществу о декларируемых здесь принципах национального равенства и мультикультурализма. В любом случае, абсолютное большинство соотечественников считают для себя зазорным участвовать в каких-либо антироссийских акциях. А немногочисленные (хотя и голосистые) так называемые "борцы за свободную Россию", с пеной у рта призывающие к усилению санкций и территориальному развалу нашей страны, как были, так и остаются в здешней диаспоре маргиналами.

– Австралия и ранее считала Россию сырьевым конкурентом. Сейчас конкуренция фактически исчезла из-за введенных запретов и барьеров, какой-либо интерес Австралия к России не проявляет. Для чего тогда вообще Австралия нужна России, а Россия – Австралии? Нужны ли они друг другу?

– Если говорить о торгово-экономических отношениях, которые вы, как видно, имеете в виду в первую очередь, то, в самом деле, в нынешней ситуации их развитие по вине официальной Канберры фактически заблокировано. И без того незначительный объем взаимной торговли за девять месяцев прошлого года сократился по сравнению с тем же периодом 2021 года на 28%, до 617 миллионов долларов США. Несколько успешных проектов австралийского бизнеса в нашей стране свернуты. Крупнейшая российская инвестиция на Зеленом континенте (двадцатипроцентная доля в глиноземном предприятии в штате Квинсленд) подверглась, по сути, рейдерскому захвату со стороны партнера – концерна "Рио Тинто".

При этом теоретически возможности взаимовыгодного экономического сотрудничества существуют, даже несмотря на объективные обстоятельства, делающие нас конкурентами на мировом рынке. Когда и если сотрудничество начнет восстанавливаться, нам, конечно, придется учитывать нынешний печальный опыт, а именно ненадежность австралийцев как деловых партнеров, проистекающую из абсолютной подверженности их бизнеса конъюнктурным политическим факторам.

На ваш вопрос, нужны ли вообще наши страны друг другу, ответил бы так. В демократической многополярной модели мироустройства, за которую ратует Россия, "все нужны всем", ибо государства равноправно и уважительно взаимодействуют для решения общих проблем, которых у человечества немало. Переход к такому более справедливому многополярному миру неизбежен, хотя тщетные попытки затормозить данный процесс мы наблюдаем постоянно, и Канберра, к сожалению, сегодня играет в этом не последнюю роль.

– Милитаризация Австралии продолжается: с нового года объявлено о закупках на миллиард долларов высокомобильных артиллерийских ракетных комплексов HIMARS и противокорабельных ракет норвежской компании Kongsberg для вооружения военно-морских сил страны. В начале года ожидается конкретизация планов создания флота атомных подводных лодок в рамках партнерства AUKUS. Для чего, на ваш взгляд, все эти небывалые военные приготовления?

– Фундаментом внешней и оборонной политики Австралии является военно-политический союз с США. Если мы полистаем, например, австралийский Оборонный обзор 2020 года, там прямо отмечается, что нынешнее стратегическое окружение страны – самое неблагоприятное со времен Второй мировой войны, а определяется такая ситуация прежде всего соперничеством между США и Китаем. При этом ставится задача готовиться к вероятному межгосударственному конфликту с вовлечением вооруженных сил Австралии. Вот, собственно, и ответ на ваш вопрос. Канберра – активный игрок в команде Вашингтона, стремящегося удержать и упрочить свою гегемонию в так называемом "Индо-Тихоокеанском регионе".

Кстати, в ближайшее время предстоит публикация нового концептуального документа по оборонной политике. Думаю, что вышеуказанные посылы будут лишь усилены.

– Следуя за конфронтационным курсом США, Австралия значительно испортила отношения с Китаем, своим основным торговым партнером, хотя к концу прошлого года и состоялись двусторонние встречи на высшем уровне, а также между министрами обороны и иностранных дел. На ваш взгляд, какое значение имеют отношения между Китаем и Австралией для региональной ситуации и самой России?

– Москва последовательно выступает за мир и сотрудничество в Азиатско-Тихоокеанском регионе, частью которого мы являемся. Любая напряженность между странами здесь вызывает обеспокоенность и негативно воспринимается у нас. Особенно если такая напряженность нагнетается искусственно, а тем более – делаются попытки проецировать ее на весь регион. Нам близок подход Пекина, который призывает решать международные проблемы, в том числе и в австралийско-китайских отношениях, на основе равноправия, взаимного уважения интересов и невмешательства во внутренние дела.

– За минувший год получили ли развитие отношения России, которую Вы по совместительству представляете на островах Фиджи, Вануату, Науру и Тувалу, с этими странами Океании?

– Должен с сожалением отметить, что заметного продвижения в двусторонних отношениях со странами совмещения в 2022 году не было. Это стало следствием как общей международной нестабильности, так и того, что в трех из них прошли выборы и смена правительств. Все же поддерживался постоянный рабочий контакт по линии внешнеполитических ведомств, прежде всего по вопросам взаимодействия в ООН. В этом контексте высоко ценим поддержку, которую Россия получила от Науру, Тувалу и Фиджи по принципиально важной для нас резолюции генассамблеи с осуждением героизации нацизма.

Надеюсь, что в нынешнем году наши контакты с малыми странами Океании активизируются. Россия внимательно и с уважением относится к их приоритетам, среди которых преодоление негативных последствий COVID-19, сохранение морских биоресурсов, адаптация к климатическим изменениям – сопутствующее повышение уровня Мирового океана представляет для островитян поистине экзистенциальную угрозу.

Полагаю также, что российская концепция многополярности, основанной на суверенном равенстве всех без исключения членов международного сообщества, объективно отвечает коренным интересам народов этих стран.

Словом, остаемся открытыми для диалога с островными государствами, поиска оптимальных форм практического взаимодействия с ними.

Россия. Австралия > Внешэкономсвязи, политика > ria.ru, 10 февраля 2023 > № 4325957 Алексей Павловский

Россия. Австралия > Внешэкономсвязи, политика > mid.ru, 11 февраля 2022 > № 4070959 Алексей Павловский

Интервью Посла России в Австралии А.В.Павловского международному информационному агентству «Россия сегодня», 10 февраля 2022 года

Вопрос: Алексей Викторович, Австралия ассоциируется в России, как и во всем мире, с солнечной страной, где прыгают кенгуру, а люди расслабленно отдыхают на пляжах, занимаются спортом. В последние два года с расслабленностью стало намного сложнее из-за жестких мер борьбы с распространением COVID-19. Как эти меры сказались на контактах между Россией и Австралией, каковы сейчас перспективы в этом плане?

Ответ: Австралия – одна из самых географически далеких от России стран. Почти сутки занимает авиаперелет из Москвы в Сидней! И вот эта, как принято образно говорить, «тирания расстояний» уже сама по себе осложняет взаимные контакты. С началом пандемии австралийское правительство установило, вероятно, один из самых жестких в мире режимов въезда и выезда. Чтобы было понятно, скажу, что даже возвращение собственных граждан, «застрявших» за рубежом, шло очень дозированно, и на момент отмены основной части ограничений в ноябре прошлого года все еще не было завершено.

В такой ситуации, конечно, многое из того, что относилось к российско-австралийским культурным и гуманитарным связям, пришлось отложить или же перевести в виртуальный формат. Так, австралийская публика была искренне огорчена тем, что в прошлом и позапрошлом годах не приехали на гастроли балет Большого театра и Русский Имперский балет, которые здесь всегда встречали овациями. Не состоялись здесь и некоторые крупные международные бизнес-форумы, где, пусть и эпизодически, появлялись представители российских компаний.

Что касается политических контактов, то в феврале 2021 г. в режиме видеоконференции прошли содержательные консультации между заместителями министров иностранных дел России и Австралии И.В.Моргуловым и К.Лэнгманом. Дипломаты, эксперты, другие представители двух наших стран продолжают общаться и взаимодействовать на международных площадках в тех сферах, где интересы совпадают – включая ООН, ЮНЕСКО, ВТО, «Группу двадцати», АТЭС. В нынешней непростой международной обстановке Россия и Австралия часто придерживаются диаметрально противоположных позиций по внешнеполитическим проблемам, однако диалог не прерывается, и это очень важно.

Ведь российско-австралийские отношения знавали разные времена. В анналах истории сохранился тёплый приём, который в 1820 г. губернатор колонии Новый Южный Уэльс Л.Маккуори оказал в Порт-Джексоне (ныне – Сидней) экспедиции Ф.Ф.Беллинсгаузена и М.П.Лазарева. Кстати, 200-летие открытия Антарктиды русскими мореплавателями мы достойно отметили вместе с членами австралийского клуба антарктических исследователей.

Был период, когда на тихоокеанском побережье Австралии (тогда британского доминиона) лихорадочно строились форты для защиты от русского флота, который, правда, на горизонте так и не появился. В скобках замечу, что это очень похоже на нынешнюю ситуацию, когда австралийцев усиленно зомбируют мыслью о «неминуемом вторжении России на Украину».

Потом мы вместе сражались в Первой мировой войне, и около тысячи человек из живших тогда на «зеленом континенте» россиян записались добровольцами в Австралийско-Новозеландский корпус (АНЗАК). Об этом здесь помнят. Как помнят и боевое братство в борьбе против фашизма в годы Второй мировой войны. Несмотря на пандемию, в 2020 г. главный военно-исторический музей страны – Австралийский военный мемориал в Канберре – нашел возможность совместно с российским посольством устроить фотовыставку под весьма символичным названием – «Общая Победа». Именно в суровое время войны между нашими странами были установлены дипломатические отношения, которым в нынешнем году исполняется 80 лет.

При всех известных политических разногласиях между нашими государствами народы двух стран питают несомненный взаимный интерес. Вы упомянули расхожее представление об Австралии. Да, здесь уникальные флора и фауна, прекрасные пляжи и все очень спортивны. Но это еще и одна из крупных мировых экономик, страна с сильным человеческим потенциалом, интересным опытом мультикультурализма, впечатляющими научно-техническими достижениями, влиятельный игрок в Азиатско-Тихоокеанском регионе. Искренне надеюсь, что по мере нормализации международного сообщения у россиян появится больше возможностей знакомиться с «зеленым континентом».

Перспективы благоприятны – около месяца назад вакцинирование «Спутником V» официально признано здесь как основание для бескарантинного въезда в страну. А с 21 февраля с.г. возобновляется оформление широкого спектра австралийских виз, включая туристические. Рассчитываем на постепенное возвращение практики разноплановых обменов между нашими странами.

Вопрос: В последнее время Австралия предпринимает беспрецедентные меры наращивания военной мощи. Существует ли угроза, из-за которой австралийцы решили столь активно вооружаться? С чем это связано и какое отношение к этому складывается у России?

Ответ: Действительно, в 2020 г. Австралия приступила к самой масштабной со времен Второй мировой войны модернизации военно-морских сил, предусмотрена закупка новых боевых самолетов и вертолетов, наземной бронетехники, ракет большой дальности, гиперзвукового оружия. Официальный предлог – деградация военно-политической обстановки в т.н. Индо-Тихоокеанском регионе вследствие обостряющегося стратегического соперничества между США и Китаем.

При этом в качестве верного союзника Вашингтона Канберра активно вовлечена в упомянутое соперничество. В целом же, Австралия деятельно участвует в усилиях коллективного Запада, направленных на то, чтобы любыми средствами удержать гегемонию на мировой арене, помешать становлению более демократического и справедливого многополярного мироустройства. И все это, разумеется, прикрывается лозунгами о борьбе «либеральных демократий» против «автократий», к которым причислены и Китай, и Россия.

Вопрос: Отсюда вытекающий вопрос о замыслах в сколачивании альянса AUKUS. Было ли заключение сделки с США и Великобританией неожиданностью для России? Какие последствия AUKUS мы можем ожидать в геополитическом плане для Азиатско-Тихоокеанского региона?

Ответ: Военно-технологический альянс США, Великобритании и Австралии формировался в обстановке строжайшей секретности. Самой большой неожиданностью этот англосаксонский проект стал, конечно же, для Парижа, от которого до последнего момента старательно скрывали, что многомиллиардный контракт с французской корпорацией «Naval Group» на строительство подлодок для австралийских ВМС решено расторгнуть.

Что касается последствий для Азиатско-Тихоокеанского региона (АТР), то можно утверждать со всей определенностью: укреплению мира и стабильности создание AUKUS не способствует. Первоочередной задачей трехстороннего партнерства заявлено содействие Канберре в создании атомного подводного флота.

Кроме того, уже известно о закупке австралийцами американских крылатых ракет морского базирования «Томагавк», договоренностях о ротационном развертывании самолетов всех типов ВВС США, расширении других форм двустороннего военного сотрудничества; обсуждается возможность использования баз «зеленого континента» атомными подлодками Великобритании. Все это не может не вызывать серьезной озабоченности. Такие действия противоречат задачам обеспечения безопасного и устойчивого развития АТР, усиливают опасность раскручивания региональной гонки вооружений и порождают серьезные риски для глобального режима нераспространения ядерного оружия.

Вопрос: Время от времени в Австралии проявляются антироссийские стереотипы и настроения. В какой-то степени можно это объяснить удалённостью страны от России и ориентацией на курс других англоязычных союзников Канберры. Есть ли возможность на этом фоне улучшить отношение австралийцев к нашей стране и как это можно сделать?

Ответ: Антироссийские настроения в Австралии систематически нагнетаются мейнстримовскими средствами массовой информации, в которых сегодня практически невозможно найти позитивный или хотя бы нейтральный по тону материал о России. Особенно оголтелая позиция характерна для тех местных СМИ, которые входят в империю американского медиа-магната австралийского происхождения Р.Мердока. Периодически запускаются страшилки о якобы действующей в Австралии некой «пятой колонне». Не оздоравливает информационный фон и то, что официальная Канберра считает своим долгом присоединяться едва ли не к каждому антироссийскому выпаду старших англосаксонских партнеров.

Понятно, что все это неизбежно сказывается на общественных настроениях. Но австралийцы – критически мыслящие люди и, по моим ощущениям, не склонны безоговорочно принимать на веру все то, что о России пишут газеты и твердят политики. Так или иначе, мне не приходилось сталкиваться с проявлениями враждебности, предвзятости в человеческом общении. Напротив, повсеместны дружелюбие к русской культуре, искренний интерес к России. Неоднократно доводилось слышать от простых австралийцев слова симпатии и уважения к Президенту Российской Федерации В.В.Путину.

В целом же я убежден, что чем шире будут разнообразные обмены между нашими странами, тем труднее станет навязывать местному обществу «образ врага» в лице России.

Вопрос: Позвольте задать вопрос о внешнеторговых связях Австралии и России. Импорт австралийских товаров в Россию почти втрое превышает российский экспорт в Австралию. Помимо санкций и COVID-19, каковы причины такого дисбаланса и какие перспективы для исправления ситуации?

Ответ: Мне кажется, что предметно рассуждать на эту тему в настоящее время едва ли возможно. Именно потому, что двусторонняя торговля испытывает воздействие посторонних, неэкономических факторов. Я имею в виду применение Австралией, по примеру других стран Запада, незаконных с точки зрения международного права экономических санкций в отношении России. Эта ненормальная ситуация в принципе сдерживает рост взаимного торгового оборота и уж точно не благоприятствует оптимизации баланса и других его параметров в соответствии с обоюдными интересами.

Вопрос: Австралия становится первой страной, экспортирующей жидкий водород. Насколько это затрагивает экономические интересы России?

Ответ: Россия и Австралия обладают высоким потенциалом в инновационной области водородной энергетики. Обе страны реализуют соответствующие национальные стратегии, признающие роль водорода в развитии низкоуглеродной экономики, стремятся войти в число мировых лидеров по его производству и экспорту. Следует ли из этого, что мы обречены на конкуренцию? Не очевидно. Думается, что в этой неизведанной пока области есть огромный простор для взаимовыгодного сотрудничества. Пример – интересные идеи известного австралийского предпринимателя Э.Форреста по налаживанию производства водорода в России.

Вопрос: Российские инвестиции в Австралии с 2013 г. находятся на очень низком уровне, в то время как капиталовложения Австралии в России, наоборот, растут в значительной степени. Что мешает нашим инвестициям и как исправить положение?

Ответ: То, что австралийские инвестиции в России растут – само по себе позитивно. Это результат большой долгосрочной работы по повышению инвестиционной привлекательности нашей страны. Регулярно общаясь с руководителями местных горно-технологических компаний, которые работают в России, слышу только положительные отзывы – этот бизнес приносит им хорошую прибыль. Помимо поставки востребованных услуг в области технологии горнодобычи, австралийские компании реализуют и ряд инвестиционных проектов. Назову, например, «Тайгерс Риэлм», которая с успехом разрабатывает месторождение угля «Фандюшкинское поле» на Чукотке, серьезно вкладываясь в развитие соответствующей инфраструктуры. С 2014 г. работает построенный корпорацией «Орика» завод взрывчатых веществ в Мурманской области.

Крупной российской инвестицией в Австралии является 20% доля «Русала» в предприятии по производству глинозема в штате Квинсленд. Это проект, который со всей очевидностью приносит практическую пользу как России, так и Австралии. Перспективы новых капиталовложений зависят, вероятно, от наличия здесь достаточно интересных и практически значимых для российского бизнеса проектов.

Вопрос: Выходцы из России в Австралии – весьма разнообразная публика, нередко выступающая в конфликты друг с другом, группируясь по идейным или национальным соображениям. В этом, в частности, заключается самое разительное отличие русскоязычной общины от других общин в Австралии. Как в настоящее время складываются отношения Посольства с русскоязычной общиной в целом, какие есть тенденции?

Ответ: Не могу согласиться с тем, что русскоязычная община будто бы выделяется внутренней конфликтностью и разобщенностью. Такие проблемы свойственны выходцам из нашей страны ничуть не больше, чем любой другой крупной диаспоре на «зеленом континенте», складывавшейся на протяжении длительного исторического периода.

Община стала формироваться около 100 лет назад, когда в штат Квинсленд прибыла группа уральских казаков (сейчас, кстати, соотечественники при поддержке Посольства готовят связанные с этим памятные мероприятия в городе Брисбене). С тех пор усилиями нескольких волн мигрантов здесь создана развитая инфраструктура «русской жизни»: действуют более 40 школ, православные приходы, клубы, казачьи объединения, благотворительные общества, ветеранские ассоциации, разнообразные СМИ, деловые сообщества, театры, спортивные, фольклорные, танцевальные и другие творческие коллективы. Всего и не перечислить. Этой инфраструктурой пользуются сегодня и потомки ранних переселенцев, в чьих семьях русская культура и родной язык передаются из поколения в поколение, и недавние выходцы из России, других стран СНГ. Безусловно, благоприятную роль играет проводимая в Австралии официальная политика мультикультурализма.

Что важно, отношение к России у абсолютного большинства соотечественников самое тёплое. Несмотря на отдалённость, они стремятся не отрываться от исторической Родины. Это главное, что их объединяет, хотя, конечно, представления о том, как нужно организовать жизнь в диаспоре, порой могут различаться, порождая разногласия и взаимное непонимание. Однако все может разрешаться путем диалога.

Посольство, так же, как и Генконсульство в Сиднее, поддерживает повседневный контакт с соотечественниками. Общение неизменно взаимоуважительное и доброжелательное, конструктивное. Россияне, проживающие в Австралии, знают, что всегда найдут у нас поддержку. Ежегодно в различных городах страны проводятся памятные мероприятия, посвященные Дню Победы с шествиями «Бессмертного полка», концерты фольклорных ансамблей и ярмарки по случаю Дня России, празднование масленицы, сабантуя, других праздников народов нашей страны. Рассчитываем, что с ослаблением противоэпидемических ограничений появятся более благоприятные условия для всей этой активности, вернется и востребованная практика организации поездок русскоязычной молодежи в Россию.

Наиболее значимая тенденция развития общины связана, на мой взгляд, с выходом на авансцену когорты молодых активистов, готовых принять эстафету у старшего поколения. Недавно Совет российских соотечественников в Австралии собрал несколько десятков таких энергичных, творческих, коммуникабельных людей на молодежный форум в Мельбурне. Это была интересная встреча, убедившая в том, что лучшие традиции «русской жизни» на австралийской земле будут продолжены и преумножены.

Вопрос: Алексей Викторович, Вы по совместительству также представляете Россию на островах Фиджи, Вануату, Науру и Тувалу. Как развиваются в последнее время отношения с этими странами Океании? Что может связывать их с Россией, что можно было бы использовать для развития сотрудничества?

Ответ: Позвольте начать с краткого исторического экскурса. Первые контакты России со странами Океании восходят к XIX в. Важнейший вклад в исследование региона внесли экспедиции И.Ф.Крузенштерна и Ю.Ф.Лисянского, Ф.Ф.Беллинсгаузена и М.П.Лазарева, Н.Н.Миклухо-Маклая. Отечественными мореплавателями открыто более семидесяти географических объектов в регионе, которые получили русские названия. Кстати, на набережной в столице Вануату г. Порт-Вила установлен памятник вице-адмиралу В.Головнину в честь прибытия туда в 1809 г. корабля под его командованием.

В 70-х – 80-х гг. прошлого столетия после того, как государства Океании обрели независимость, наша страна стала устанавливать с ними дипломатические отношения. С Тувалу это произошло совсем недавно – 10-летие дипотношений отмечалось в прошлом году.

На протяжении вот уже многих лет поддерживаем содержательный политический диалог с тихоокеанскими партнерами. В допандемический период сложилась традиция регулярного проведения «на полях» сессий Генассамблеи ООН встреч Министра иностранных дел Российской Федерации С.В.Лаврова с высокими представителями островных государств для обсуждения актуальных вопросов глобальной и региональной повестки дня. Сейчас совместно готовимся возобновить эту полезную практику, рассчитываем провести очередную встречу (в виртуальном формате) уже в ближайшее время. Неизменно выступаем за то, чтобы на мировой арене голос этих стран был слышен и учитывался.

Россия. Австралия > Внешэкономсвязи, политика > mid.ru, 11 февраля 2022 > № 4070959 Алексей Павловский

Австралия. ДФО. СФО > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 17 декабря 2019 > № 3260010 Александр Королев

Подход Австралии к сотрудничеству с Россией

Александр Королёв – Доцент факультета социальных наук Университета Нового Южного Уэльса, Австралия.

Резюме Хотя восточные территории России, включая Дальний Восток и Сибирь, находятся на большом расстоянии от Австралии на карте мира, они не так уж далеки в геополитическом, геоэкономическом и даже социально-политическом смысле. Эти особенности, влиявшие на развитие двух стран на протяжении нескольких столетий, пусть и с разной интенсивностью, имеют много общего.

Краткое содержание

Российский Дальний Восток во многом похож на Австралию с точки зрения геополитики, геоэкономики и даже по своим социально-политическим особенностям. Однако экономическое сотрудничество между Россией и Австралией в последнее десятилетие шло на спад. Двум странам не удалось реализовать потенциал сотрудничества, появившийся к концу холодной войны. Основные барьеры для развития двусторонних отношений обусловлены внешними факторами. Со стороны Австралии существенный системный барьер для сотрудничества с Россией на Дальнем Востоке и за его пределами — её глубокая вовлечённость в американские структуры безопасности, проведение политики в соответствии с интересами Вашингтона и отсутствие независимости в принятии внешнеполитических решений. В результате российско-австралийские отношения во многом определяются отношениями между США и Россией, а также ЕС и Россией, то есть характером взаимодействия Москвы и Вашингтона или Москвы и Брюсселя. Со стороны России всё более напористая и подчас агрессивная внешняя политика, а также политическая активность в островных государствах южной части Тихого океана способствовали ухудшению её отношений с Канберрой. Хотя на российском Дальнем Востоке имеются возможности для сотрудничества, главным образом в горнодобывающей промышленности, нынешний режим санкций в отношении России, в котором участвует Австралия, серьёзно подрывает перспективы сотрудничества как напрямую, создавая барьеры для австралийских инвесторов, так и косвенно, осложняя политический климат российско-австралийских отношений.

Развитие российского Дальнего Востока: значимость для Австралии

Хотя восточные территории России, включая Дальний Восток и Сибирь, находятся на большом расстоянии от Австралии на карте мира, они не так уж далеки в геополитическом, геоэкономическом и даже социально-политическом смысле. Эти особенности, влиявшие на развитие двух стран на протяжении нескольких столетий, пусть и с разной интенсивностью, имеют много общего. Географическая удалённость административных центров и традиционный отказ держать в страхе далёкую администрацию, низкая плотность населения, огромная территория, экономические моде.ли, преимущественно основанные на извлечении полезных ископаемых, а также использование обеих территорий в качестве каторжных поселений[1] — всё это было отличительными особенностями как Австралии, так и российского Дальнего Востока и Сибири.

Однако схожесть природных условий и траекторий исторического развития не претворилась в плодотворное сотрудничество или, по крайней мере, не помогла извлечь уроки из опыта развития друг друга[2]. Динами.ка взаимодействия и сотрудничества Австралии и России в лучшем случае была прерывистой. Вслед за позитивным началом после «первого знакомства» в начале XIX в. наступил период антагонизма во второй половине сто.летия. Союзнические контакты в годы Первой мировой войны сменились разрывом дипломатических отношений после большевистской революции в России. Вторая мировая война снова сделала СССР и Австралию де-факто союзниками на короткое время, однако в годы холодной войны две страны оказались в противоположных соперничавших военно-политических блоках, вследствие чего в начале 1950-х гг. дипломатические связи между ними были полностью разорваны. Несмотря на некоторое «потепление» в отношениях между СССР и Австралией в 1970-х гг. в период лейбористского правительства Гофа Уитлэма в Австралии, общая атмосфера недоверия и подозрительности по-прежнему омрачала отношения, препятствуя экономическому сотрудничеству и развитию торговли между двумя странами: торговый оборот оставался на крайне низком уровне.

Распад СССР и последовавшие фундаментальные политические и экономические перемены в России открыли новые возможности для сотрудничества. Восприятие друг друга резко улучшилось. В 1997 г. в кон.тексте политического сближения после окончания холодной войны отношение Канберры к России было сравнительно позитивным, при этом со стороны Австралии акцентировалось внимание на азиатско-тихоокеанском будущем России. Так, согласно официальному документу австралийского правительства по внешней и торговой политике, в краткосрочной перспективе внимание России, вероятно, будет преимущественно сосредоточено на западных государствах, поэтому вряд ли можно ожидать, что она превратится в Азиатско-Тихоокеанскую державу с существенным влиянием в данном регионе. Однако в среднесрочной и долгосрочной перспективе «Россия должна рассматриваться в качестве серьёзного игрока в Азиатско.Тихоокеанском бассейне»[3]. Более того, «когда российская экономика стабилизируется, интересы Москвы в Тихом океане будут расширяться, что может принести потенциальные выгоды для австралийской внешней торговли и инвестиций»[4]. Правительство Австралии также пообещало «побуждать Россию играть конструктивную роль в азиатско-тихоокеанской политике, осознавая, что Россия останется глобальным игроком, а развитие восточно-азиатского вектора поможет ей вывести свою экономику из переходно.го периода. Развитие Россией долгосрочных отношений не только с США, но и с Китаем, Японией и Индией, будет иметь большое значение для без.опасности Азиатско-Тихоокеанского региона».

Эта позитивная оценка была закреплена в программном документе правительства Австралии по внешней политике и торговле 2003 г. Там также утверждалось, что «Россия могла бы стать более важным партнёром [для Австралии]. Переход от плановой экономики к рыночной, а также интеграции в мировую экономическую систему, будет сложным и постепенным процессом. Однако зависимость от внешних рынков, капитала и технологий, а так.же стремление вступить во Всемирную торговую организацию (ВТО) будет стимулировать более активную вовлечённость России в мировую экономику. Австралия может стать для России ценным экономическим партнёром ввиду существующего в ней запроса на содействие в разработке своих огромных природных ресурсов»[5].

В ответ Россия высоко отзывалась о российско-австралийских отношениях, пытаясь укреплять контакты с политическими элитами Австралии. Визит президента Владимира Путина в Австралию в сентябре 2007 г. и по.следующие встречи президента Дмитрия Медведева с премьер-министром Австралии Кевином Раддом в ноябре 2008 г. и апреле 2009 г. помогли интенсифицировать двусторонний политический диалог. Бывший посол России в Австралии Александр Блохин заявил в 2009 г., что «уровень отношений между двумя странами, достигнутый за последние три года, никогда ещё не был столь высоким»[6].

В статье, опубликованной в Australian Journal of International Affairs (крупном австралийским журнале по проблемам международных отношений) в 2012 г. в честь 70-й годовщины установления дипломатических отношений между Российской Федерацией и Австралией, министр иностранных дел России Сергей Лавров высоко отзывался о многочисленных международных форматах и механизмах взаимодействия России и Австралии. К ним относится Смешанная Российско-Австралийская комиссия по торгово-экономическому сотрудничеству, состоящая из рабочих групп по сотрудничеству в сельском хозяйстве, горнодобывающей промышленности, торговле и инвестициях, мирному атому, а также организация Азиатско-Тихоокеанского экономического сотрудничества (АТЭС), фо.рум «Азия — Европа» (Asia — Europe Meeting, ASEM), Региональный форум АСЕАН (АРФ) и Совещание министров обороны стран–членов АСЕАН и диалоговых партнёров («СМОА плюс»). Лавров также подчеркнул значимость развития сотрудничества со странами Азиатско-Тихоокеанского региона (АТР), «неотъемлемой частью» которого является Россия. Таким образом, особое внимание следует уделить «органичной интеграции […] в систему региональных экономических связей и использованию уникальных источников роста в АТР для инновационного развития национальной экономики, в основном в отношениях с Сибирью и Дальним Востоком»[7]. В контексте переориентации России на Восток утверждалось, что прогресс, которого удалось добиться в отношениях между двумя странами, «открывает вдохновляющие перспективы для достижения более высокого уровня развития российско-австралийских отношений» и создаёт «необходимые условия для дальнейшего наращивания сотрудничества между двумя странами»[8].

Однако экономическое сотрудничество, несмотря на некоторые признаки улучшения, так по-настоящему и не началось. Оборот двусторонней торговли оставался очень скромным по сравнению с торговлей России и Австралии с большинством других стран АТР. Более того, достигнув исторического максимума в 2011 г. (чуть менее $1,1 млрд, торговый оборот начал стремительно снижаться, упав ниже уровней последних лет холодной войны. Аналогичным образом, в сфере прямых иностранных инвестиций нестабильный повышательный тренд сменился негативной динамикой. Так, прямые российские иностранные инвестиции в Австралии, превысив $1,2 млрд в 2013 г., упали до $431 млн в 2014 г., а затем — до менее $200 млн в 2016 г. То же можно сказать и об австралийских инвестициях в Россию, которые с 2010 до 2013 гг. выросли с $50 до $65 млн, а затем упали до $62 млн в 2014 г.[9]

Несмотря на довольно скромный объём инвестиций, осуществлялись некоторые значительные проекты для российского Дальнего Востока и Сибири. Основными австралийскими инвесторами в России были горно.добывающие компании, такие как BHP Billiton и Rio Tinto, тогда как главными российскими инвесторами в Австралии были компании «РУСАЛ», «Норильский никель», «Магнитогорский металлургический комбинат» (ММК), «Сбербанк» и «Внешторгбанк» (ВТБ). В 2006 г. «Норильский никель» заключил сделки с австралийскими компаниями BHP Billiton и Rio Tinto на разведку и разработку месторождений полезных ископаемых в России. Годом ранее «РУСАЛ» активно инвестировал в австралийскую горнодобывающую промышленность и приобрёл долю в компании Queensland Alumina.

Особенно примечательным событием было подписание Межправительственного соглашения о сотрудничестве в области использования атомной энергии в мирных целях между Канберрой и Москвой 7 сентября 2007 г. Согласно данному соглашению, Россия должна была обогащать австралийский уран для использования в гражданской атомной энергетике. Эта сделка оценивалась в $1 млрд, и обе стороны были в ней заинтересованы.После существенного промедления,вызванного негодованием Канберры по поводу войны между Россией и Грузией и признанием независимости Абхазии и Южной Осетии, а также внутриполитическим противодействием — со стороны австралийских «зелёных» и объединённого комитета по между.народным соглашениям, — документ был в конце концов ратифицирован и вступил в силу в ноябре 2010 г. Однако после украинского кризиса, ввода санкций против России и запрета на въезд некоторых лиц премьер-министр Тони Эббот объявил 3 сентября 2014 г. о приостановке продаж австралийского урана России «до получения дальнейших указаний»[10].

В итоге зарождавшееся сотрудничество между постсоветской Россией и Австралией не выдержало испытания политикой. Австралия и Россия не воспользовались возможностями, появившимися после распада СССР, для развития прочных экономических связей, которые могли бы пережить политический кризис. Прогресс, которого двум странам удалось достигнуть с конца 1990-х до начала 2000-х гг., по сути, был сведён на нет. Смешанная Российско-Австралийская комиссия по торгово-экономическому сотрудничеству приостановила свою деятельность. Тем же путём пошли и крупные российские компании,такие как «Норильский никель», которые также постепенно свернули свой бизнес в Австралии. По словам посла России в Австралии Владимира Морозова, условия ведения бизнеса в Австралии для российских компаний стали «не всегда комфортными»: «напряжённые политические от.ношения и санкции, безусловно, оказали негативное влияние»[11].

Хотя по-прежнему имеется заинтересованность в возможностях для сотрудничества с Россией, особенно с учётом переориентации российской внешней политики на АТР, можно утверждать, что отношения между Россией и Австралией не самодостаточны ввиду сильного влияния внешних факторов. В нынешних политических реалиях в российских усилиях по наращиванию присутствия в Азии Канберра видит скорее «угрозу», нежели «открывающиеся возможности» для Австралии[12].

Эволюция отношений России и Австралии

В целом сотрудничество России и Австралии переживает упадок с 2012 г. Этому есть несколько объяснений. Самый фундаментальный фак.тор сводится к тому, что уровень и характер сотрудничества между Россией и Австралией зависит от отношений России со странами Запада — прежде всего с США и Великобританией. Так, в XIX в. напряжённость в отношениях между Австралией и Россией возросла из-за ухудшения российско-британских отношений. Впоследствии российско-австралийские отношения улучшились вследствие сближения Москвы и Лондона. В современном мире качество взаимодействия России и Австралии в значительной степени зависит от отношений между Москвой и Вашингтоном.Другими словами, у Австралии ограниченная свобода выбора внешнеполитического курса, и её позиция по большинству вопросов международной повестки дня отражает предпочтения более влиятельных её союзников. Зависимость от США и Великобритании как основных союзников Канберры во внешней политике формирует среду, в которой развиваются отношения Австралии с Россией.

В этой связи череда событий вокруг войны России и Грузии 2008 г. и кризис на Украине 2014 г., а также всё более активная российская внешняя политика сильно подорвали перспективы российско-австралийского сотрудничества на Дальнем Востоке и в других регионах. Краеугольным камнем во внешней политике Канберры остаётся верность своим союзникам и их поддержка. Одобрение вышеупомянутой сделки по урану в австралийском парламенте затормозилось из-за реакции на войну между Россией и Грузией.Канберра выступила против признания Москвой Абхазии и Южной Осетии. В интервью Sky News тогдашний министр иностранных дел Австралии Стивен Смит подчеркнул, что, хотя Россия «крайне заинтересована в скорейшей реализации соглашения», мы также будем «учитывать состояние наших двусторонних отношений и недавние действия России в Грузии, а также Абхазии и Южной Осетии»[13]. Спустя два года, в марте 2010 г., австралийские официальные лица выделили 1 млн австралийских долларов на цели восстановления Грузии после «российской интервенции», тем самым усилив восприятие России как внешней угрозы.

Это мнение ещё больше укоренилось после того, как битва за более широкое международное признание Абхазии и Южной Осетии перекинулась на южную акваторию Тихого океана — регион, с которым Австралия давно поддерживает тесные экономические и политические связи. При.знание независимости отколовшихся от Грузии республик такими страна.ми, как Науру, Вануату и Тувалу вследствие «дипломатии чековой книж.ки», проводимой Москвой в Океании, усилило обеспокоенность Канберры по поводу угрозы, исходящей от России. Австралия обвинила Москву в том, что она оказала давление на островные страны Тихоокеанского бассейна, требуя от них признания независимости спорных территорий Южной Осетии и Абхазии в обмен на обещания десятков миллионов долларов в виде помощи. По мнению секретаря австралийского парламента по де.лам островных государств в федеральном парламенте Ричарда Марлса, «на самом деле мы являемся свидетелями эксплуатации самых маленьких стран мира». По словам политика, хотя Австралия не считает Тихоокеанский бассейн своей вотчиной, другие страны не должны утаивать факт ока.зания помощи малым странам этого региона[14].

Среди других факторов, способствовавших негативному отношению австралийских политических элит к России до кризиса на Украине, стала политика Москвы в Сирии и обвинения в поддержке Башара Асада, арест российскими пограничниками австралийского активиста Колина Рассела, протестовавшего против бурения прибрежного шельфа в рамках нефтеразведки в Печорском море вместе с другими активистами «Гринписа» в сентябре 2012 г., российский закон о запрете пропаганды гомосексуализма, яро раскритикованный австралийскими «зелёными», а также растущее убеждение Канберры, что Россия становится одним из фактических соперников США. Последний фактор имеет ключевое значение, и он в полной мере про.явился во время очередного конфликта на постсоветском пространстве — украинского кризиса 2014 г.

Вскоре после выхода Крыма из состава Украины министр иностранных дел Австралии Джулия Бишоп объявила о введении точечных экономических санкций, а также запрета на въезд отдельных российских лиц, которые, по мнению Канберры, виновны в посягательстве на суверенитет Украины. Выступая в палате представителей 19 марта 2014 г., Бишоп под.черкнула: «Реакция Австралии на действия России согласуется с политикой ЕС, США и Канады, которые также ввели ряд точечных санкций и запретов на въезд некоторых официальных лиц России. Эти меры были предприняты после консультаций с нашими друзьями и союзниками, в том числе США, Великобританией, Канадой и Японией»[15].

В последующие несколько месяцев Австралия существенно расширила антироссийские экономические санкции и запреты на въезд. Двусторонние отношения ещё сильнее ухудшились после того, как 17 июля 2014 г. над территорией восточной Украины был сбит малазийский «Боинг», совершавший рейс МН17 с 38 гражданами Австралии на борту. Тогдашний премьер.министр Австралии Тони Эббот, выступая в парламенте, подчеркнул, что «следовавший рейсом МН17 самолёт был сбит над территорией восточной Украины повстанцами, которых поддерживает Россия. Это была не про.сто трагедия, а настоящее зверство»[16].

Важным фактором в позиции Австралии по отношению к России является её солидарность с Западом. Выступая перед парламентом 1 сентября 2014 г., премьер-министр Эббот заявил: «Я уведомляю палату представителей, что Австралия расширяет свои санкции против России до уровня, принятого Евросоюзом. Не будет нового экспорта вооружений, российские государственные банки не будут иметь доступа к австралийскому рынку капитала, не будет больше экспортироваться оборудование и технологии для нефтегазового сектора. Не будет больше торговли и инвестиций в Крыму, и будут введены новые точечные финансовые санкции и запрет на въезд против конкретных лиц»[17].

14 ноября 2014 г. посол Австралии в России Пол Майлер подчёркивал в интервью агентству «Интерфакс»: что касается антироссийских санкций, то «мы придерживались той же логики и масштабов, что и ЕС»[18]. В этом же интервью Майлер, отвечая на вопрос о заинтересованности австралийских бизнесменов в сотрудничестве с российскими компаниями, отметил, что множество австралийских компаний сегодня «предпочитают инвестировать свои капиталы на других рынках, потому что чувствуют свою незащищённость с учётом всех рисков, связанных с Россией в настоящий момент. Россия действительно была хорошим рынком с большим потенциалом. Здесь огромные месторождения полезных ископаемых, огромные запасы всего необходимого, и между нами намечалось хорошее сотрудничество. Но сегодня, как мне кажется, риски, связанные с бизнесом в России, начинают накладывать ограничения на чисто коммерческое решение об инвестициях средств наших компаний»[19]. В сентябре 2017 г. австралийское правительство расширило ранее введённые санкции, включив в санкционный список 153 физических лица и 48 компаний. Среди российских компаний, под.павших под действие санкций, «Сбербанк», «ВТБ», «Внешэкономбанк», «Газпромбанк», «Газпром нефть», «Роснефть», «Транснефть», «Оборон.пром», Объединённая авиастроительная корпорация и другие.

Таким образом, глубокая вовлечённость Австралии в оборонные альянсы США, её безусловная солидарность с американскими и европейскими интересами, а также активная внешняя политика России на постсоветском пространстве и в других регионах мира, включая южную акваторию Тихого океана, являются серьёзными препятствия.ми для сотрудничества России и Австралии, в том числе на российском Дальнем Востоке.

Современные вызовы сотрудничеству Австралии с российским Дальним Востоком

Сотрудничество Австралии с российским Дальним Востоком и Россией в целом сильно пострадало от внешнеполитических факторов,а также от ухудшения отношений России с США и ЕС. В контексте переориентации России на АТР у Австралии есть потенциал стать её ценным партнёром, но это будет нелёгкой задачей. Ввиду неблагоприятного политического климата между Австралией и Россией не сформировалось существенной взаимозависимости в экономике или политике. Хотя от России не исходит непосредственной угрозы (политической или военной) для Австралии, Канберра рассматривает растущее присутствие России в АТР и модернизацию российского тихоокеанского флота скорее в негативном, чем в позитивном свете.

В то же время с учётом того, что как Австралия, так и Россия являются экспортёрами энергетических ресурсов (что немаловажно, Австралия объявила о том, что планирует стать крупнейшим экспортёром сжиженного природного газа в мире), есть все основания ожидать роста конкуренции между ними за энергетические рынки Китая, Индии и других стран Азии. Это усугубляется растущей озабоченностью Австралии по поводу внешне.политических намерений Китая, с которым у России тесные экономические, политические и стратегические связи. В этом контексте тесное сотрудничество Москвы с Пекином, вероятно, будет рассматриваться Канберрой как фактор, способствующий дальнейшему ухудшению отношений между Австралией и Россией.

Хотя экономическое сотрудничество между двумя странами на российском Дальнем Востоке вполне возможно, оно едва ли сможет стать исключением из общего правила — по крайней мере, в краткосрочной и сред.несрочной перспективе: Австралия склонна следовать в кильватере США и Евросоюза при выстраивании отношений с Россией. Вот почему возможное улучшение отношений России с США или ЕС вполне может способствовать укреплению российско-австралийских связей.

Заключение. Возможности для углубления двусторонней торговли и экономических связей

Особый интерес для австралийских инвесторов представляет горнодобывающая промышленность российского Дальнего Востока и Сибири. Австралия осознаёт, что Россия является крупнейшим производителем минерального сырья в мире. Это прежде всего бокситы, уголь, медь, алмазы, золото, железная руда, а также свинец, никель, калий, серебро, уран и дру.гие полезные ископаемые. Ввиду низкого обменного курса рубля добыча угля в России может значительно вырасти, если российские горнодобывающие компании начнут разрабатывать новые месторождения. Основными горнодобывающими регионами России являются Дальний Восток, Восточная Сибирь и Кольский полуостров. Многие из этих месторождений не разрабатываются, поскольку требуют современных технологий и инвестиций. Эта отрасль открывает возможности для сотрудничества России и Австралии.

В силу огромных территорий и других географических особенностей России, российские компании заинтересованы в оптимизации операционных издержек и повышении эффективности проектов разработки место.рождений. Поскольку горнодобывающая отрасль России стремится к сотрудничеству с иностранными компаниями для получения доступа к новым технологиям и продуктам, у австралийских экспортёров появляются новые возможности.

Согласно данным Австралийской комиссии по торговле и инвестициям, главные возможности для австралийских горнодобывающих компаний на российском Дальнем Востоке могут лежать в тех областях, где у австралийских поставщиков имеется конкурентное преимущество. К ним относится картография, воздушная съёмка, разведка залежей, услуги поисково-разведочного бурения, услуги управления проектированием, материально-техническим снабжением и строительством для горнодобывающих проектов с уровнем добычи от одного до пяти миллионов тонн руды в год. Стоит также упомянуть консалтинговые услуги по оптимизации горнорудных работ, услуги обучения горнорудному делу; оборудование и технологии для обогащения руды; услуги по технологическому обслуживанию и ремонту горнодобывающего оборудования. У Австралии также имеются продвинутые возможности по анализу геологических данных и моделированию данных, развитые информационные технологии. Она может предложить консалтинговые услуги в области инженерно-технических работ, управления проектами, услуги обеспечения безопасности шахт, аудита шахт и экологическое сопровождение, услуги переработки и просеивания руды, геотехнические и строительные услуги[20]. Австралийские компании, поставляющие горнодобывающее оборудование, технологии и услуги, хорошо зарекомендовали себя в российской горнорудной промышленности, что открывает многочисленные возможности для сотрудничества.

На конференции «МАЙНЕКС Дальний Восток 2017», которая прошла в российском Магадане 5–6 июля 2017 г., почётный консул и торговый представитель Австралии на Дальнем Востоке России Владимир Горохов подчеркнул, что Австралийская комиссия по торговле и инвестициям видит большой потенциал в развитии сотрудничества между российскими и австралийскими компаниями на российском Дальнем Востоке[21]. Одним из последних примеров успешного сотрудничества в регионе является совместная разработка австралийской угольной компанией Tigers Realm Coal и её российским партнёром в лице «Северо-Тихоокеанской угольной компании» месторождения коксового угля «Амаам» в Чукотском автономном округе. Компания Tigers Realm Coal — резидент территории опережающего социально-экономического развития «Беринговский». Добываемый уголь экспортируется в Китай, Японию и Южную Корею[22].

В то же время действующий санкционный режим предписывает австралийским компаниям, ведущим бизнес в России, регистрироваться в онлайн-системе управления санкциями министерства иностранных дел и торговли и подавать официальный запрос на получение санкционного разрешения[23]. Другими словами, нынешнее состояние российско-австралийских политических отношений является препятствием для прогрессивного развития экономических связей.

Данный материал вышел в серии записок Валдайского клуба, публикуемых еженедельно в рамках научной деятельности Международного дискуссионного клуба Валдай. С другими записками можно ознакомиться по адресу http://ru.valdaiclub.com/a/valdai-papers/

Австралия. ДФО. СФО > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 17 декабря 2019 > № 3260010 Александр Королев

Россия. США > Внешэкономсвязи, политика > mid.ru, 25 сентября 2019 > № 3150292 Сергей Лавров

Выступление Министра иностранных дел России С.В.Лаврова на 11-й Конференции по содействию вступлению в силу Договора о всеобъемлющем запрещении ядерных испытаний, Нью-Йорк, 25 сентября 2019 года

Уважаемые господа Сопредседатели,

Дамы и господа,

Рад приветствовать всех собравшихся в этом зале.

Рассчитываю, что открывшаяся Конференция будет в полной мере отвечать задачам, обозначенным в Статье XIV Договора о всеобъемлющем запрещении ядерных испытаний (ДВЗЯИ), и на деле позволит продвинуться к общей цели – вступлению Договора в силу.

К сожалению, наша Конференция оказалась омрачена возмутительным инцидентом, связанным с неисполнением американской стороной своих обязательств, касающихся своевременного обеспечения въездными визами членов делегаций, которые прибывают на работу в ООН. Практически вся российская делегация, которая была заявлена для участия в работе сегодняшней Конференции, не получила визы, хотя все процедуры с нашей стороны были выполнены. Видимо, приходит время подумать о том, чтобы переносить такие конференции из Нью-Йорка на более устойчивые площадки, где принимающая сторона ответственно подходит к своим обязанностям.

Возвращаясь к теме, хочу поприветствовать подписание Договора Тувалу и ратификацию Зимбабве и Таиландом. С их присоединением число стран, подписавших и ратифицировавших Договор, достигло 184 и 168 соответственно. Каждая новая ратификация исключительно важна для ДВЗЯИ – она приближает Договор к статусу универсального и напоминает о мере ответственности остающихся восьми государств, от которых зависит его вступление в силу.

К сожалению, за период после проведения предыдущей Конференции в 2017 г. ситуация вокруг Договора серьезно ухудшилась. Главным дестабилизирующим событием стал официальный отказ США от ратификации Договора. Это решение, которое, как утверждают американские коллеги и некоторые их единомышленники, ничего в практическом плане не меняет, в действительности имеет серьезные деструктивные последствия для Договора и международной безопасности в целом.

Ввиду заложенных в Договоре условий для его вступления в силу, отказ США от ратификации лишает ДВЗЯИ перспектив стать действующим международным договором. Под большой вопрос ставится оправданность всех усилий по формированию связанной с Договором инфраструктуры, включая Международную систему мониторинга.

Вместо того, чтобы пересмотреть свое негативное решение в отношении Договора, Вашингтон пытается бросить тень на другие государства, обвиняя их в несоблюдении ДВЗЯИ. Делается это голословно. Это уже стало нормой, никаких конкретных доводов в подкрепление своих утверждений американцы не предъявляют. У страны, которая сама не намерена (сказав об этом официально) ратифицировать ДВЗЯИ, нет ни формального, ни морального права даже обсуждать вопросы приверженности Договору других государств. Использование нечистоплотных приемов для прикрытия своего возможного выхода из Договора просто недостойно.

Всерьез обеспокоены общей деструктивной линией США в отношении устоявшихся и доказавших свою эффективность механизмов и договоренностей в области контроля над вооружениями и нераспространения. Говорили об этом не раз. Продолжение этой линии чревато хаосом и анархией, отсутствием предсказуемости в ядерной области. ДВЗЯИ – один из важнейших инструментов ограничения ядерного оружия и нераспространения, призванный играть основополагающую роль в обеспечении международной безопасности и стабильности. Парадокс в том, что именно США в свое время были инициаторами разработки данного Договора. Наверное, об этом уже успели забыть.

Как мы понимаем, на позицию США ориентируются и некоторые другие государства, в том числе перечисленные в Приложении 2 к Договору. США вполне могли бы стать «локомотивом» в деле ратификации ДВЗЯИ, подать соответствующий пример. В этой связи призываем американское Правительство пересмотреть безответственное решение в отношении ДВЗЯИ и безотлагательно предпринять необходимые шаги для его ратификации.

Обращаем свой призыв и к остальным семи странам, от которых зависит вступление Договора в силу, призываем их подписать и/или ратифицировать его как можно скорее. Каждая из этих стран, конечно же, несет и свою долю ответственности за судьбу этого документа.

Весьма положительно оцениваем деятельность Временного технического секретариата (ВТС) Подготовительной комиссии ОДВЗЯИ во главе с нашим известным коллегой – Исполнительным секретарем Л.Зербо. Деятельность Секретариата по продвижению Договора на международной арене всегда нами поддерживалась. Поддерживаем мы и линию ВТС на планомерное и сбалансированное создание всех элементов механизма проверки ДВЗЯИ. При этом подчеркиваем: полноценное и эффективное функционирование верификационного механизма возможно только после вступления Договора в силу. Ни о каком временном применении Договора речи быть не может.

Ратифицировав Договор в 2000 г., Россия неукоснительно следует своим обязательствам. Для нас это единственный, поддающийся эффективной проверке международный договор по всеобъемлющему запрету ядерных испытаний, альтернативы которому нет и быть не может. Данная позиция в отношении Договора неоднократно подтверждалась российским руководством.

С 1991 г. Россия соблюдает мораторий на ядерные испытания. За это время мы не произвели ни одного ядерного взрыва. Намерены и впредь соблюдать этот мораторий – при том понимании, конечно, что аналогичной линии будут придерживаться другие ядерные державы. Исходим из того, что добровольный мораторий на испытания, при всей значимости данной меры, не может компенсировать нерешенность главной задачи – обеспечения вступления Договора в силу. Односторонние обязательства отдельных стран также не являются заменой полноформатным международно-правовым обязательствам по этому документу.

Россия тесно взаимодействует с Подготовительной комиссией по созданию российского сегмента Международной системы мониторинга. 28 из 32 предусмотренных на российской территории объектов уже введены в строй. Намерены добиваться новых результатов на этом направлении.

Уважаемые господа Сопредседатели,

Подтверждаю приемлемость для нас согласованной в Вене заключительной декларации сегодняшней Конференции, включая содержащийся в тексте перечень мер по содействию вступлению Договора в силу. Будем активно участвовать в практической реализации предусмотренных шагов.

Россия. США > Внешэкономсвязи, политика > mid.ru, 25 сентября 2019 > № 3150292 Сергей Лавров

Россия. Абхазия > Внешэкономсвязи, политика > mid.ru, 26 августа 2019 > № 3150303 Сергей Лавров

Интервью Министра иностранных дел России С.В.Лаврова Абхазской государственной телерадиокомпании для документального фильма о бывшем Президенте Республики Абхазия С.В.Багапше, Москва, 26 августа 2019 года

С Сергеем Васильевичем Багапшем мы были знакомы очень близко. Познакомились и подружились еще до 2008 г., когда после избрания вторым Президентом Абхазии в 2005 г. Сергей Васильевич активно занимался в том числе и вопросами, связанными с политическим процессом урегулирования в рамках переговоров, где Абхазия отстаивала задачи обеспечения языковых, социально-экономических и других прав своих граждан. Понятно, что этот процесс был начат по итогам войны начала 90-х годов. Шел он достаточно сложно во многом потому, что грузинское руководство выдвигало ультимативные требования, на каком-то этапе отошло от идеи формирования конфедерации, которая могла бы дать успешный результат. Но в любом случае Сергей Васильевич занимался контактами, которые были направлены на поиск общеприемлемого урегулирования. Эти усилия были сорваны в 2008 г., когда М.Н.Саакашвили дал команду осуществлять агрессию против своих собственных граждан, по сути дела, показал свое намерение не договариваться о каких-то формах совместного проживания с абхазами и югоосетинами, а подчинить их своей воле в рамках фактически унитарного государства. Сергей Васильевич в те тяжелые дни августа 2008 г. проявил себя как настоящий государственный деятель, политик, прекрасно осознающий ответственность перед своим народом, своей страной, умеющий держать свое слово. Это очень важные качества, которые были в целом этому прекрасному человеку присущи.

Мы работали вместе с С.В.Багапшем и его командой сразу после той самой августовской войны 2008 г., когда Абхазия объявила о своей независимости, Российская Федерация признала ее, как и независимость Южной Осетии, в качестве единственного способа предотвратить дальнейшие агрессивные поползновения режима М.Саакашвили.

Именно при С.В.Багапше закладывалась договорно-правовая база между нашими странами. Это сейчас действуют более 100 межгосударственных, межправительственных документов, которые определяют наши взаимоотношения с Абхазией, а тогда мы начинали с нуля. При нем был заключен базовый Договор о дружбе, сотрудничестве и взаимной помощи, Соглашение о совместных усилиях в охране государственной границы Республики Абхазия, Соглашение между Российской Федерацией и Республикой Абхазия об объединенной российской военной базе на территории Республики Абхазия, Соглашение об оказании помощи Республике Абхазия в социально-экономическом развитии. Это – основополагающий фундамент договорно-правовой базы, которая работает и сегодня.

Конечно, хотелось бы отметить то внимание, которое Сергей Васильевич уделял проблемам, возникшим у российских граждан после военных действий начала 90-х гг., когда многие из них стали испытывать проблемы со своей собственностью. Именно С.В.Багапш был инициатором создания специальной комиссии, которая до сих пор работает и обеспечивает законные права российских граждан в Абхазии. Мы очень ценим вклад и в эти аспекты наших отношений, который внес Сергей Васильевич.

Конечно же, при нем начался процесс международного признания Республики Абхазия. Первое признание было сделано Никарагуа, затем Венесуэлой, Науру, Тувалу, Вануату, сейчас Сирийская Арабская Республика присоединилась к числу стран, которые признали Абхазию. Убежден, что этот процесс необратим, Абхазия состоялась как демократическое государство, основы которого были заложены С.В.Багапшем.

Что касается наших личных отношений, я тепло вспоминаю все наши встречи и в Москве, и в Сухуме, когда при обсуждении важных политических проблем всегда проявлялись великолепные человеческие качества Сергея Васильевича. Он всегда мог отвлечься на какие-то неполитические темы. С ним было просто приятно говорить о жизни. Как одно из наиболее ярких воспоминаний в моей карьере, мне всегда припоминается наша с ним прогулка по набережной в Сухуме в апреле 2011 г., незадолго до его скоропостижной кончины. Мы с ним погуляли по набережной, пришли в знаменитую «Брехаловку», пили кофе. Я видел, как к нему относятся люди и как он разговаривает со своими гражданами – абсолютно открыто, без каких-либо экивоков, утаиваний, обсуждает реальные проблемы страны и даже спрашивает их совета.

Я горжусь тем, что был дружен с этим прекрасным человеком, и буду всегда хранить память о нем и о том вкладе, который он внес в российско-абхазские отношения.

Россия. Абхазия > Внешэкономсвязи, политика > mid.ru, 26 августа 2019 > № 3150303 Сергей Лавров

Россия. Южная Осетия. Грузия > Внешэкономсвязи, политика. Армия, полиция > zavtra.ru, 26 сентября 2018 > № 2889671 Александр Проханов, Анатолий Бибилов

«Одной лишь думы власть...»

президент Анатолий Бибилов о прошлом, настоящем и будущем Республики Южная Осетия

Александр Проханов

Александр ПРОХАНОВ.

Анатолий Ильич, опять я в родной Осетии, очень рад вас видеть!

Анатолий БИБИЛОВ.

Приветствую вас, Александр Андреевич! Действительно Осетия для вас является родной, и уверен, что ваше доброе отношение к ней не поменяется, потому что вы своих взглядов никогда не меняли. Мы прекрасно помним вашу позицию во время трагических для нас событий. Следим за вашими выступлениями в отношении происходящего в стране и мире. И в глобальной политике или в региональной все сказанные вами слова, ваши прогнозы, так или иначе сбылись. Вы давно предупреждали, что развал Советского Союза приведёт к кровавым событиям. И мы были участниками действий, которые совершала здесь Грузия, опираясь на поддержку Запада. События, к сожалению, плачевны. И не только для осетин. Для осетин это трагично, потому что на них оказывалось физическое воздействие, предпринимались попытки их уничтожения. Но те события произвели политическое, общечеловеческое воздействие практически на все страны. И это вызывает огромное сожаление.

Александр Андреевич, для народа Республики Южная Осетия вы — знаковая личность, и нам приятно, что вы у нас в гостях. Не сомневаюсь, что и этот приезд будет для вас интересным, и к тому, что уже знаете о Южной Осетии, вы ещё больше добавите, пообщавшись с нашими видными историками, политическими деятелями, с простым народом.

Александр ПРОХАНОВ.

Я очень признателен, что приглашён в вашу замечательную страну, тем более, что ваша страна, ваш народ в силу обстоятельств, может быть, горьких, а может быть, высоких, но тайных для нас, превратились в центр мировой политики. Вокруг вашей маленькой страны вращаются огромные массивы: массивы континентов, пласты мировых представлений. И, став этаким шарниром, вокруг которого идёт вращение, вы должны испытывать огромную ответственность.

После 2008 года в истории и Осетии, и России начался абсолютно новый период. Думаю, что переломная, победная ситуация 2008 года положила начало процессу возвращения России в эти геополитические пространства, из которых её вышвырнули глупцы или предатели. Уход России из этих пространств трагически сказался и на этих пространствах, и на самой России. Россия оказалась обрубком, подранком. А в этом состоянии она не может существовать вечно, и она бьётся, трагически сопротивляется этому.

Наконец, после 1991 года, после первых лет создания нового государства, Россия нашла в себе силу, волю приступить к очень чуткому и осторожному реваншу. И когда мы сквозь Рокский тоннель вновь пришли в Закавказье, мы пришли сюда не в пустыню — здесь живут дорогие, любимые нами народы. И сегодня Осетия, как Южная, так и Северная, является мощным плацдармом, который позволяет России вернуться в геостратегию. У России не было геостратегии до 2008 года. Россия оборонялась, у России были рефлексы, мы лишь отвечали на вызовы, напасти, словно игра в пинг-понг: оттуда мячик летит, ещё оттуда — мы отбиваемся...

А после нашего прохода сквозь Рокский тоннель начался очень мощный процесс, о котором, к сожалению, мало говорят, он не должным образом осознан в российской общественности: процесс восстановления южного геостратегического фланга, который через Южную Осетию, после возвращения Крыма и Севастополя, позволил вернуть нам контроль над Чёрным морем. Через Босфор и Дарданеллы мы вышли в Средиземное море и через две наши сирийские базы и победную войну в Сирии опять стали ключевой страной в Большом Ближнем Востоке. А Ближний Восток — это матка мира.

И с этого момента Россия как бы очнулась. Удивительно, что мы и после чеченских войн словно продолжали спать, дремать, не занимались укреплением обороноспособности, армией. А события здесь, в Южной Осетии, всколыхнули всю военную машину России. Мы стали модернизировать армию. Я помню, как в ходе осетинских событий мы переживали гибель наших штурмовиков и бомбардировщиков. Это было так неожиданно, такая нелепость. А ведь именно после этого сюда прислали самолёты, оснащённые современными системами, которые подавили грузин, разбомбили аэродром. И после этого началась модернизация армии.

И ваша победа, и строительство государства, которым вы занимаетесь, — это не только ваше дело. Это общероссийское державное, имперское дело. И я приехал сюда в этом убедиться.

Анатолий БИБИЛОВ.

Думаю, вы в этом убедитесь. Я с вами абсолютно согласен: получилось так, что Россия с 1991 года, с момента развала Советского Союза, и до 2008-го наводила порядок внутри государства. А уже с 2008 года, как раз через Рокский тоннель, Россия вышла в геополитическую мировую политику, где многие этого уже и не ожидали, а некоторые вообще не видели будущего России как мирового игрока. И конечно, если бы не было у нас воли народной, то Южная Осетия могла бы стать второй Аджарией, которую просто-напросто раздавили. Именно сила воли народа, та стойкость и мужество, которые были у народа, помогли выстоять и продержаться. Даже не с 1991 года, с развала Советского Союза, а гораздо раньше: с 1989 года Южная Осетия терпела, стояла, плакала, конечно…

Александр ПРОХАНОВ.

Кровавыми слезами.

Анатолий БИБИЛОВ.

Да, кровавыми слезами. Но выдержала. Выдержала вплоть до того, когда Россия уже громко сказала и заявила о себе: мы здесь, и не может быть того однополярного мира, о котором некоторые мечтали. И это хорошо.

Александр ПРОХАНОВ.

Я до мозга костей — советский человек. Всю сознательную жизнь был вместе со своей страной, вместе с её войсками, когда мы воевали в Афганистане, в Африке, в Латинской Америке, ездил по стройкам великим. И для меня крушение Советского Союза было равно моей личной смерти. Я лишился сна, у меня возникли кошмары. И я понимаю тех советских офицеров, молодых мужиков, майоров, подполковников, которые стрелялись. Они не могли пережить той космической катастрофы.

Анатолий БИБИЛОВ.

Да, это было катастрофой.

Александр ПРОХАНОВ.

Но потом волею обстоятельств я стал наблюдать медленное и очень тонкое рождение нашего нового государства Российского. И по мере того, как я замечал признаки рождения нового государства в разных областях, ко мне возвращался интерес к жизни. У меня менялось отношение к новым российским властям. Постепенно через прозрение, через сомнения, я встал на курс поддержки нового русского путинского ренессанса.

И сейчас в Южной Осетии вы строите новое государство. Я приехал на краткий миг, и мне не удастся подсмотреть эти тонкие элементы, как вы его строите. Но всё-таки, как вы его создаёте, из каких этапов его складываете, какой этап сейчас проходите?

Анатолий БИБИЛОВ.

Я думаю, что главный этап — это выдержать тот натиск, который был на Южную Осетию, а через Южную Осетию проецировался на Российскую Федерацию, и не только со стороны Южной Осетии. Южная Осетия — одно из направлений. Это проецирование политического давления, давление политической силы было и через Абхазию, через бывшие республики Советского Союза. Я считаю, что Советский Союз был развален не из-за Узбекистана, Украины, Белоруссии, Южной Осетии или какой-то другой союзной республики. Советский Союз был развален из-за Российской Федерации. Потому что ядром или точкой притяжения для всех республик была Россия. И, чтобы добраться до России, надо было разрушить оболочку вокруг неё. Где-то оболочка эта была прочная, где-то более мягкая. Где эта оболочка была прочная, там народ сохранил силу духа: то, что вы называете Русским миром, сохранилось там, где была надёжная оболочка русского народа. Где она была слабенькая, даже в период могущества Советского Союза, там развалилось.

И на Украине, между прочим, была прочная, мощная оболочка Русского мира. Но уже действовали, влияли внутренние процессы, которые сравнимы с химическими процессами, запущенными искусственно. Эти искусственно созданные химические процессы, причём — на уничтожение, сработали на Украине. Они могли сработать и в Южной Осетии, если бы тогда политические деятели, депутаты Верховного Совета, депутаты 1-го созыва парламента Республики Южная Осетия, согласились получить предоженные тогда "пряники". Посмотрите, как действовали: с 1989 до 1991-92 годов на нас было грубое силовое воздействие. Народ Осетии не испугался и не стал вопить "нас бьют и надо бежать!", а выдержал. И тогда стали предлагать "пряники", но осетинской народ от этого отказался. Я считаю, что Русский мир отсюда никуда не уходил, он сохранился здесь, живёт. И куда бы мы сегодня ни заходили, каждый человек говорит: "Спасибо России".

Хотя в 1991 году, когда ещё был Советский Союз, войска, что стояли здесь, за одну ночь вышли из Южной Осетии, и в эту же ночь зашли бандформирования Республики Грузия. Но это мы "проглотили", потому что понимали, что это далеко не Россия сделала: одним из политических деятелей, принимавших эти решения, был Эдуард Шеварднадзе. Потом он пришёл к власти в Грузии, и тогда война началась ещё сильнее. Хотя в Южной Осетии надеялись, что возглавил Грузию тот, кто приехал из центра, и потому должны последовать серьёзные политические шаги, которые приведут к определённой стабильности. Но этого не произошло.

Так вот, мы прекрасно понимали, что в 1991-м было лобби, которое требовало немедленного решения вопроса Южной Осетии. Причём не диалогом, не политическим путем, а именно физически решить. И под давлением этого лобби войска вышли.

Но и это нас не сломило. Мы ждали. И только 14 июля 1992 года Россия, прекрасно осознавая, что происходит вокруг, ввела в Южную Осетию миротворческие силы.

Но и на этом этап не закончился. Этап этого противостояния, войны, для Южной Осетии был слишком длинным: фактически он длился последние 2 года бытия Советского Союза и до 2008 года. Первый этап — долгий, тяжёлый, кровоточащий — осетинский народ прошёл с верой, что Россия с нами, Россия нас не бросит, и завтра всё будет хорошо. В принципе, так и случилось.

Второй этап — это 2008 год. Я считаю, что его надо делить на несколько этапов. Этап становления как государства и этап становления самого осетинского общества как единой политической силы. Экономическое развитие понятно: есть средства, которые выделяет Российская Федерация. Есть инфраструктура, которую надо выстраивать, есть социальные объекты.

И есть становление общества. С 2008-го это становление всё ещё идёт. Нельзя сказать, что общество сформировалось и нам как гражданскому обществу стремиться больше ни к чему не надо, мы можем выборы проводить спокойно и анализировать наши политические шаги, реализовать задуманное. Процесс ещё идёт…

Но в любом случае путь, который общество Южной Осетии прошло во время выборов 2011 года, когда у нас был максимальный накал страстей, пройден. В последующих выборах страсти уже немного улеглись. Однако выборы 2017 года говорят о том, что становление общества ещё идёт, хотя и уже не так болезненно, как в 2011 году. Я думаю, что два этапа развития, о которых я сказал, они основные не только для Южной Осетии, но и для осетинского народа в целом. Нельзя делить Северную и Южную Осетию, как нельзя делить, например, Ростовскую область и Краснодар — это один народ. И поэтому этап, на который сейчас должен выходить народ Осетии, это этап к объединению!

Александр ПРОХАНОВ.

С Россией?

Анатолий БИБИЛОВ.

Объединению с Россией и объединению самой Осетии. Этот этап в политическом смысле — самый сложный. И мы его будем проходить не так гладко, как могли бы пройти в 1992-м, в 1993 году. Тогда был проведен референдум, и почти 99% населения высказались за вхождение в состав Российской Федерации. Народу Южной Осетии было важно войти в состав Российской Федерации! Сегодня, когда многие почувствовали и свободу, и безопасность — многие из-за того, может быть, что получают гранты, а кто-то, возможно, потому что сотрудничает с Западом — подобные лица вносят в общественное мнение сомнение. Ведь на Западе говорят: вы народ свободный и должны делать то, что хотите. И предлагают: создайте свою Осетию, Северную Осетию отделите от России, объединитесь, и вот вам Осетия; вы же великий народ, потомки скифов, сарматов!

И на этих националистических нотках пытаются делать шаги, которые позволяли бы внутри осетинской общности развивать тему западно-ориентированной независимости. Абсолютно не осознавая границ этой независимости и не видя, что происходит за границами этой независимости и к каким результатам приводит такая форма независимости. И люди малообразованные, не знающие историю своего народа, а многие и не понимая абсолютно того, что здесь происходит и какие силы сходятся в этих центробежных процессах, на это реагируют.

В то же время есть силы и в Российской Федерации, которые говорят: нам нельзя Южную Осетию присоединять, будут ещё большие санкции.

Но присоединится Южная Осетия или не присоединится, те санкции, которые вводит Запад против России, и сохранятся, и будут ужесточаться.

Вот Крым уже в составе России, все санкции по этому поводу введены. Так какой смысл было вводить новые санкции? Из-за Крыма? Из-за Южной Осетии? Из-за чего? Точно так же: будет Южная Осетия в составе России или не будет, — санкции всё равно последуют. Так если мы понимаем, что эти санкции будут, почему бы тогда Южной Осетии не быть в составе России?

Александр ПРОХАНОВ.

Такая дискуссия идёт?

Анатолий БИБИЛОВ.

Конечно, идёт. Это вопрос не южноосетинского народа, а вопрос осетинского народа вообще. Не могут 60 тысяч осетин Южной Осетии развиваться отдельно от 750 тысяч своих собратьев, сокровников в Северной Осетии. Ну, не может этого быть!

Александр ПРОХАНОВ.

Наверняка эту дискуссию вы ведёте не только среди своего народа, но и с политической и экономической элитой России. Как она проявляется, что вам говорят за и против?

Анатолий БИБИЛОВ.

Самый главный аргумент, что это для Российской Федерации будет плохо.

Александр ПРОХАНОВ.

Подразумеваются санкции?

Анатолий БИБИЛОВ.

Да. Но кто обещал, что будет легко? В данном случае бы понимаем, конечно, что да, в какой-то степени Осетии будет тяжело. Осетины — народ терпеливый, подождём… Но уверенность — она же не вечная. Она потихонечку может гаснуть — уверенность в том, что мы войдём в состав Российской Федерации.

Александр ПРОХАНОВ.

Уверенность может погаснуть, а вера — нет.

Анатолий БИБИЛОВ.

Согласен с вами. Но если появятся силы, которые будут раскачивать ситуацию, говорить: вы великий народ, вы должны развивать свою экономику, свою армию, я им отвечу: и армию, и экономику мы развиваем, но в одном экономическом пространстве с РФ и в одном военно-политическом пространстве с РФ, что делается согласно договору 2015 года между Россией и Республикой Южная Осетия о сотрудничестве и интеграции. А самое главное — эту интеграцию поддерживает всё население Южной Осетии! Но когда-то это может сработать.

Так и сейчас говорят. Когда спрашиваешь: а за счёт чего развиваться? Говорят: Южная Осетия — стратегический район, стратегическая территория.

Но с учётом того, какое высокоточное оружие сейчас есть в мире, уже и стратегические территории, что были раньше, не так рассматриваются.

Я считаю, что самым главным богатством, стратегическим элементом для Российской Федерации является народ, который живёт на территории Южной Осетии.

А если говорить о территории… Потенциальным противником Российской Федерации на данном этапе не является даже Турция, несмотря на то, что она — член НАТО. То есть Ближний Восток, регион, от которого мы недалеко: Иран, Сирия, Ирак, — эти страны не является потенциальными противниками Российской Федерации. Что будет завтра — мы не знаем. Но сегодня вот так дело обстоит.

Напомню, что Осетия вошла в состав Российской империи 1774 году. И для нас очень важно, чтобы мы были в составе Российской Федерации, чтобы осетинский этнос объединился. Нам важно быть частью большого Русского мира. А если мы по крупицам раздадим территорию: Южную Осетию, ещё что-то отделим, — то здесь не будет оболочки для Русского мира и России в целом.

Александр ПРОХАНОВ.

Я читал ваши работы, сейчас слушаю вас и понимаю, что вы видите свою историческую миссию, ваш вход в президентство, вашу борьбу, которую вы вели и продолжаете вести, именно в этом — добиться, чтобы Южная Осетия вошла в состав России. В этом вы видите смысл своей политической жизни?

Анатолий БИБИЛОВ.

Иным я не представляю будущее Осетии. В 1750 году послы Осетии пошли в Санкт-Петербург просить царицу, чтобы она приняла Осетию в Российскую империю. Если бы это было невыгодно Южной Осетии, то южные осетины сказали бы: нет, мы не хотим; вы — там, за хребтом, — идите и присоединяйтесь, куда хотите… Не было такого деления. Осетия единой вошла в состав Российской империи. А если мы гордимся своими предками, то почему подвергаем сомнению правильность сделанных ими шагов? Тем более, эти шаги были не случайны, а были связаны с тем, что Осетию уничтожала эпидемия, шло давление со стороны Османской империи, которая уже весь Кавказ захватила. Единственным островком, опять-таки, остались осетины, которые до конца сопротивлялись. И внешние факторы, и внутренние факторы были абсолютно очевидны: была угроза уничтожения осетин как национальности. И наши предки правильно сделали, они думали о будущем, вошли в состав Российской империи. В итоге народ осетинский был спасён.

И после 20-х годов прошлого века, когда произошло разделение на Северную и Южную Осетию, и Южную Осетию отдали в состав Грузии, фактически каждые 15 лет были народные волнения и требования, чтобы Южная Осетия вошла в состав Российской Федерации. В Цхинвале в 50-е годы образовался кружок студентов, которые начали борьбу за отсоединение от Грузии, за вхождение в состав Российской Федерации. Возглавлял группу студентов Владимир Ванеев, который умер буквально несколько лет назад. Их раскрыли и осудили: от 15 лет и выше все получили, Ванееву дали 25 лет.

Такие репрессии были действиями по уничтожению осетинской интеллигенции: её уничтожил не Сталин, не Берия, а уничтожило руководство Грузии. Главным для них было, чтобы в Южной Осетии не было грамотных людей, они стремились лишить южных осетин лидеров, обезглавить народ, чтобы были бессловесные люди, которые будут подчиняться тому, кого пришлёт Грузия, поэтому весь цвет интеллигенции был уничтожен. Ещё в 60-е годы в республику прислали алфавит, где было указано, что мы должны отказаться от кириллицы и писать грузинскими иероглифами.

Апогеем стали девяностые годы прошлого века, когда президент Грузии Гамсахурдиа сказал, что всех негрузин надо вымести из Грузии железной метлой, что осетины не должны иметь более двух детей.

Это всё накапливалось, и когда в Грузии почувствовали, что сила центра, сила Москвы ослабла и позиция не такая твёрдая, то стали наводить "порядок", как и пытались в 2008 году.

А вспомним Зарскую трагедию, где расстреляли убегающих детей, женщин, стариков. Или Ередская трагедия, когда вывели из автобуса людей и заживо закопали. И до сих пор на территории Грузии считаются без вести пропавшими 300 осетин. Тогда же был массовый исход осетинского народа из Грузии.

Разве это не геноцид? Осетин по всему миру не насчитывается миллиона человек: в 20-х годах XX века 60 тысяч было в Южной Осетии и 550 тысяч — в Северной. Если из этих 600 тысяч — 50 тысяч погибших, разве это не геноцид? Есть чёткие определения геноцида, и осетины под это определение попадают.

Но, слава Богу, 8 августа 2008 года заработал "русский реактор".

Александр ПРОХАНОВ.

Согласен абсолютно.

Анатолий Ильич, я совершенно уверен, что государства без идеологии не существует: если есть идеология, то есть государство, если нет идеологии, то нет государства. Иногда идеология не сформулирована, но она есть, и тогда государство, которое исповедует эту несформулированную идеологию, может существовать и развиваться. Я ставил перед собой задачу понять, а может, даже и создать идеологию нового государства Российского. После крушения великой красной идеологии мы остались в идеологической пустыне. И возникла насущность создать идеологическое поле, в котором бы формировался кристалл нового государства. У меня были амбициозные желания. Я решил посмотреть на две тенденции. Первая: по каким законам развивалось русское государство на протяжении тысячи лет? И выяснилось, что история русской государственности — это история нескольких империй, которые возникали, исчезали, разрушались до нуля, возрождались, опять достигали цветения, падали в пропасть. И эта синусоида привела нас к нынешнему дню. То есть Россия может существовать только в виде имперского субстракта, или державного, если угодно. Это значит, что Россия не может быть только русской — она всегда является сложнейшей мозаикой народов, культур, верований, языков, потенциалов развития. В этом её мировая уникальность. Значит, имперский многонациональный характер России обусловлен историей её существования. Когда этот принцип нарушается — мы исчезаем.

И второй принцип — это чертог, храм имперской государственности. Очень важно, что в него будет внесено, какая лампада будет зажжена в этом храме. Лампада, которая горела в русской государственности, — это идея божественной справедливости. Об этом говорили ранние народные сказки, говорили православные мыслители, наши космисты, Достоевский, Толстой, об этом говорили большевики, этого чают и сегодняшние граждане России.

Итак, два постулата этой идеологии — имперский характер истории и идея божественной справедливости.

Я сейчас двигаюсь по всем пространствам России и думаю: а в чём идея марийцев, в чём идея людей, живущих в Воронеже, в чём идея ледового Ямала? И я убеждаюсь, что каждая из отдельных земель формулирует ту же самую идеологию: многонациональность, обожание соседа, обожание мира, в котором ты живёшь, обожествление его, и идея божественной гармонии. И в Осетии это абсолютно налицо. Тема осетинских пирогов — это же абсолютная симфония. Это выжженная в тесте, в сыре идея божественной симфонии. Или идея священной рощи. Это опять-таки — идея света, солнца, божества. Город ангелов! Такое злодеяние, такая страшная беда, а служитель, который потерял во время бесланской трагедии дочь, во время столкновения сразил из винтовки одного из террористов, признался: сейчас единственное, что доставляет ему наслаждение — делать добро. Из этой крови, слёз он вынес философию добра, блага. В чём, по-вашему, может быть идеология Южной Осетии?

Анатолий БИБИЛОВ.

Фактически вы уже сказали об идеологии, которую несут малые народы. Невозможно говорить об отдельной идеологии Южной Осетии. Её не может быть, и если даже она есть, она, я думаю, будет нежизнеспособна. Потому что мы не можем вырабатывать идеологию чисто югоосетинскую. Если мы не будем вырабатывать идеологию общую осетинскую, идеологию осетинского народа или идеологию народов, проживающих на территории Осетии, тогда говорить отдельно о какой-то идеологии как части чего-то общего, тяжело, да и невозможно.

Можно сказать словами поэта: "Я знал одной лишь думы власть, одну — но пламенную страсть". Единственная идеология, которая может быть — это идеология объединения осетинского народа. Если глубже — идеология объединения осетинского народа в составе Российской Федерации, потому что осетины считают Россию своей исторической родиной. И если мы эту идеологию, которой не один год, а почти век, ещё не реализовали, другой идеологии быть не может. Вот когда мы эту идеологию, объединение Осетии, объединение с Россией на одном территориально-политическом пространстве, реализуем, тогда можно думать: а что дальше? Абсолютно убеждён, что стратегическая цель (а это фактически идеология), которая у народа Осетии была и есть с момента разъединения осетинского народа, она ни в коем случае не должна меняться оттого, что сегодня Южную Осетию признала Российская Федерация, Сирия, Венесуэла, Никарагуа, Науру, Тувалу. Идеология должна быть твёрдой, понятной, видимой и, что самое главное, досягаемой. Народ Осетии должен быть в этом уверен.

Мне говорят иногда: воевали за независимость. Нет, воевали за то, чтобы Южная Осетия была независимой от Грузии! В те, самые тяжёлые годы все: и кто воевал, и учил, и кто работал, и кто не работал, старики, пенсионеры, — все мечтали, чтобы Южная Осетия была в составе России. Для многих эта мечта так мечтой и осталась, их уже нет, а мы всё продолжаем мечтать.

Александр ПРОХАНОВ.

Я уверен, что она сбудется обязательно. Конечно, русский народ — это государствообразующий народ, державообразующий. На него ложатся все тяготы освоения, на поле брани русских больше гибнет — их больше всех, они несут это бремя. Но в многонациональном российском мире и каждый народ является государствообразующим. Южные осетины должны кровно ощутить, что они не просто под защитой России, что без Южной Осетии и Северной и Россия невозможна, что и Южная Осетия является государствообразующей, и она держит над собой купол звёздного неба, и она в 2008 году выдержала этот чудовищный удар истории. Вы правы — этот удар был направлен в самую сердцевину государства Российского. И осетины приняли на себя этот удар. Многие из них сгорели. И удар в Беслане — тоже был в сердцевину государства Российского. Вы правы: идеологию южных осетин нельзя формулировать саму по себе, эта идеология связана с объединением осетинского народа в русле российской государственности. При этом нужно, чтобы южные осетины считали себя одним из центров российской государственности и несли за это ответственность, и несли жертвы, как вы несли; и ещё Бог знает, какой у нас всех впереди исторический период, и как нам предстоит сражаться за нашу целостность и независимость.

Анатолий БИБИЛОВ.

Абсолютно согласен. Причём вы прекрасно знаете, что фактически во всех исторических периодах, были ли они связаны с трагическими событиями или с развитием, осетины всегда занимали видное место. Если говорить о Российской империи, то осетины занимают первое место по количеству генералов, немало кавалеров Георгиевских крестов. Если взять Великую Отечественную войну, то по числу генералов, Героев Советского Союза осетины занимают лидирующие позиции. Когда я в своё время поступал в военное училище, а до этого в кадетское училище, я очень хотел попасть в Афганистан. Но в училище поступил в 1988 году, а через год, в 1989 году уже войска вывели из Афганистана.

Что касается науки, осетины также себя хорошо проявили, можно долго перечислять… А Вероника Дударова — первая женщина-дирижёр.

Так что в большом общежитии, где есть комната под названием "Южная Осетия", мы себя неплохо показали. И прекрасно, дружно жили в этом общежитии, будь это Советский Союз или Российская Федерация. Осетины всегда могли дружить и не чувствовать себя на вторых ролях.

Александр Андреевич, вы — председатель Изборского клуба. И было бы хорошо у нас открыть отделение. У нас много мыслителей, и нам помощь Изборского клуба очень нужна.

Александр ПРОХАНОВ.

Обязательно создадим здесь отделение, Анатолий Ильич. И вы обогатите идеями российскую интеллектуальную мысль. Тема, о которой мы говорили, это и есть изборская тема. Спасибо, что уделили время. Ещё повоюем.

Анатолий БИБИЛОВ.

Всегда рады вас видеть у нас, Александр Андреевич!

Россия. Южная Осетия. Грузия > Внешэкономсвязи, политика. Армия, полиция > zavtra.ru, 26 сентября 2018 > № 2889671 Александр Проханов, Анатолий Бибилов

Абхазия. Россия > Внешэкономсвязи, политика > ria.ru, 8 августа 2018 > № 2695999 Сергей Шамба

"Сергей, я сейчас в обморок упаду": как РФ признала Абхазию и Южную Осетию

Сергей Шамба в августе 2008 года, когда произошли боевые действия в Южной Осетии и Кодорском ущелье и последовавшее за ними признание Россией независимости Абхазии и Южной Осетии, был главой абхазского МИД, затем премьер-министром. В интервью РИА Новости он рассказал о малоизвестных деталях событий десятилетней давности и о том, как все это виделось с точки зрения непосредственного участника событий.

— Сергей Миронович, насколько неожиданными для Абхазии были события 8 августа в Цхинвале?

— Не были неожиданными. Видно было, что Грузия готовит агрессию. Осетины постоянно указывали, что грузины тихой сапой занимают высоты вокруг Цхинвала, что было угрозой для города. В это время шел процесс мирного урегулирования, ответить адекватно (на действия Грузии — ред.) было невозможно. Но все говорило о том, что это делается неспроста.

Цхинвал находится в котловине, над ним горы. Грузины их занимали. Осетины били тревогу, но никто не обращал внимания на это. Мы прекрасно понимали, к чему дело идет, просто мы не знали, где раньше — здесь или там. Были жалобы осетин на такое движение со стороны Грузии, об этом всем говорилось. Но если участники переговорного процесса априори на их стороне — конечно, они закрывали на это глаза.

Мы с Багапшем были на каком-то празднике в Осетии, и там такой обстрел начался… Ребенка ранили в Цхинвале. Они (грузинские силы — ред.) периодически с этих высот обстреливали Цхинвал.

Мы тоже ожидали, что здесь могут быть такие события. Потому что это был тот период, когда на границе между Абхазией и Грузией, хотя там стояли миротворческие силы, постоянно были провокации. Действовали (грузинские — ред.) диверсионно-террористические отряды "Белый легион", "Лесные братья". От их рук погибло очень много граждан Абхазии. Российских миротворцев больше ста человек погибло на границе.

Агрессию Грузии можно было ждать или в отношении Абхазии, или в отношении Южной Осетии. Это происходило летом, когда здесь было очень много отдыхающих, в том числе российских. Россия в это время начала ремонт железной дороги в Абхазию, чтобы поездом можно было ротацию, снабжение производить миротворческих сил. Четыреста человек железнодорожных строителей было введено в Абхазию. Это была значительная сила. И я думаю, и многие так считают, что именно это послужило для Грузии таким предостережением, и они свою агрессию направили на Южную Осетию.

— Каковы были военные планы Грузии в августе 2008 в отношении Абхазии и Южной Осетии?

— Однозначно у них была уверенность, что им помогут американцы. И им кто-то это подкидывал.

В начале июня грузинское руководство предложило нам провести без участия России встречу грузино-абхазскую. В Швеции, в Стокгольме. С грузинской стороны было все высшее политическое руководство, кроме Саакашвили, ближайшее его окружение. Там были Ника Руруа, экс-министр культуры, но он близкий к политической партии Саакашвили. (Замглавы МИД Гига — ред.) Бокерия. Представитель Грузии в ООН Ираклий Аласания. Темур Якобашвили — министр реинтеграции. Был я и еще несколько человек. Они там как раз говорили о том, что "мы сейчас там наведем порядок в Южной Осетии". "У нас такое вооружение, русские им ничем не помогут. У русских ржавые танки, а у нас оружие, которое нам дали американцы", — такие вещи они говорили.

Аласания — еще и двоюродный брат Саакашвили, близкий ему человек. И мы уже в перерыве с ним идем, я говорю: "Если они на это на самом деле рассчитывают, то они просто ваш народ погубят". Он говорит: "Понимаешь, это окружение Саакашвили, они ему внушают такие идеи". Из этого разговора было ясно, что у них была уверенность. Они с нами встретились для того, чтобы нас попугать.

— Что грузины требовали от вас на той встрече? В чем было их предложение?

— Они делали предложения, что давайте договариваться на их условиях. Смысл был такой нашей встречи. Иначе будет то, что… вот сейчас мы в Южной Осетии покажем, разнесем, русские ничем не помогут. Мы сейчас закончим с Осетией, потом возьмемся за вас. Надо было так понимать, что "мы силой решим и ваш вопрос тоже". А смысл этой встречи, очевидно, был такой, что мы испугаемся и пойдем на уступки в переговорном процессе.

У нас параллельно шел переговорный процесс в течение многих лет — с конца 1993 года — под эгидой ООН. Там были разные варианты. Нам нужны были переговоры ради переговоров. Чтобы время было, возможность встать на ноги. Чтобы как-то укрепить свои позиции. Время шло, и это было не столько на Грузии пользу, сколько нам. Они (грузинская сторона — ред.) уже к этому времени готовы были на федерацию, в принципе. Варианты обсуждались, но мы ни на что не шли. Поэтому они думали, что они попугают нас, и мы согласимся.

— На федерацию?

— Ну, уж я не знаю, на что. Если бы они так расправились с Южной Осетией, и никто бы ее не поддержал, может быть, у них бы и более жесткие стали требования. Было ощущение того, что они надеются на внешнюю поддержку. Что им какие-то данные давали о том, что русская армия неспособна оказать сопротивление. У них были надежды, что американцы или НАТО разбомбят Рокский тоннель и не дадут российским войскам вовремя прийти, а они (грузинские силы — ред.) за это время закончили бы в Цхинвале.

— То есть рассчитывали на военную поддержку США, а не просто политическую?

— Я думаю, да. Иначе они как бы на это пошли? Когда еще был Гамсахурдиа, тогда еще президентом (США — ред.) Буш-старший был. Ездил, как домой, по союзным республикам. Приехал в Грузию, там уже был президентом Гамсахурдиа. Я читал мемуары человека, который был на этих встречах. Гамсахурдиа попросил встречи и говорит: "Господин президент, Россия — колосс на глиняных ногах, стоит его ткнуть, и он развалится. И мы готовы на себя это взять, только окажите нам поддержку в этом". На что Буш-старший ему ответил: "Ваши слова очень многим понравятся в Америке, но когда дело дойдет до столкновения с Россией, вас никто не поддержит".

А у этих наивных людей было впечатление такое, что они сейчас "колосс на глиняных ногах" пихнут, и им помогут. Получилась такая ситуация, что их кто-то обнадеживал: в Конгрессе всякие Маккейны и прочие, которые поддерживали этого Саакашвили. Наверное, ему говорили: "Давай, вперед!". А когда до дела дошло, никто не стал лезть.

— А на самом деле позиция американцев какая была?

— Я думаю, что они надеялись все-таки, что грузины сумеют что-то сделать. Чтобы грузины вышли к Рокскому тоннелю, заблокировали тоннель, не давая российским войскам выйти в Осетию, и закончили всю эту операцию в течение, скажем, суток. Дальше они, наверное, вмешались бы тоже, начали процесс урегулирования. Но уже грузины были бы там, уже осетины бы побежали оттуда, убегая от наступающей грузинской армии.

Боевая техника российских военнослужащих у Рокского тоннеля. 13 августа 2008 года

— Насколько серьезно, по вашей оценке, грузины подготовились к такой войне?

— Серьезно подготовились. Вооружены были очень хорошо. Грузинская армия хорошо оснащена была. У них в некоторых вопросах лучше ситуация была, чем в российской армии. Например, коммуникационные вещи, радиосвязь современная. Рассчитывали они на то, что это уже не та армия, которая была в 1992 году.

Однозначно, конечно, Осетия не конечная их цель была. Понятное дело, что и Абхазию хотели вернуть.

— Осетинам вы рассказали о той встрече?

— У нас, конечно, контакты были, поэтому все было ясно. Конечно, сказали. Но что они готовят агрессию, это и без этого ясно было. Осетины сами знали.

— А как в Абхазии узнали, что в Южной Осетии началась война?

— Мы ночью это узнали по каким-то звонкам телефонным. И ко мне (информация — ред.) пришла и к президенту. Мы тогда всю ночь у президента находились. Из Москвы звонили, из Южной Осетии звонили.

— Что говорили?

— Ну что вот — нападение. Кстати, выводы комиссии ООН под руководством Хайди Тальявини очевидны. Там есть разные оценки, можно обвинять каждую из сторон, но самый главный вывод в том, что грузинские войска в ночь на 8 августа начали обстрел спящего мирного города Цхинвала. Очевидно, что ответственность несет тот, кто первый начал стрелять. Тем более — ракетами по спящему мирному городу.

Когда это произошло ночью, президент Сергей Багапш меня вызвал. Мы сидели у него в кабинете, звонили по разным инстанциям. Думали, что делать. У нас с Южной Осетией есть договор, в соответствии с которым в случае таких обстоятельств стороны должны оказать всю возможную помощь друг другу.

Президент принял решение двинуть к нашей границе с Грузией наши войска. Утром — движение бронетехники, колонна двинулась в сторону реки Ингур. Но миротворцы встали щитом, закрыли дорогу и начали переговоры с нами, чтобы мы не делали этого. Из Москвы начали звонить президенту, говорить, что не надо вмешиваться, все будет нормально — в таком духе.

— У Абхазии были планы пойти в наступление на грузинскую территорию?

— Ударить в Западной Грузии, чтобы отвлечь какие-то войска грузинские от Южной Осетии. Кстати, в результате этого большая часть грузинских войск была сосредоточена в Западной Грузии все-таки. Они опасались, что со стороны Абхазии будет нанесен удар.

Но когда эту дорогу (миротворцы — ред.) закрыли, мы приняли новое решение — освободить верхнюю часть Кодорского ущелья, где жили этнические сваны-грузины. Это была единственная территория Абхазии, на которой еще находились грузинские войска. Тогда мы начали операцию по освобождению ущелья. Чем это закончилось, известно — они получили по заслугам. И из Южной Осетии, и из верхней части Кодорского ущелья они были вынуждены бежать.

(До войны — ред.) я сам вел переговоры с Якобашвили. Мы искали какой-то компромисс. Давайте выходите (из Кодорского ущелья — ред.), выведите оттуда войска. Мы гарантируем, что мы туда не будем войска вводить, поставим там нашу милицию для того, чтобы там порядок соблюдался. Мы гарантируем безопасность граждан. Он: "Нет, вы ничего не сможете сделать, они там так укреплены… Продовольствия на целый год хватит, вооружения и всего, вам никогда его не взять".

Потом, когда сгущаться начала ситуация, мы как действовали — взяли высоты, стали долбить их с высот. Начали выдавливать. Ну а потом сами побежали все, уже когда русские войска двинулись и оттуда, и отсюда, и высадились с десантных кораблей. Они уже поняли, что они отсечены, останутся в окружении.

Они просто без боя убежали. И с ними населения много ушло, большая часть населения.

После событий в Южной Осетии была встреча в Бочаровом ручье, где нашим президентам — Южной Осетии и Абхазии — было предложено подумать о создании конфедерации. Они встречались с Дмитрием Анатольевичем два раза. Первая встреча была, может быть, 18-го августа. Последняя встреча была дня за три до признания наших республик Россией, то есть примерно 23-го.

Осетины почему-то активно отказываются, что это было. Хотя там были российские дипломаты, которые это прекрасно помнят и говорят: да, конечно, было. Это как раз-таки показывает, что Россия до конца пыталась найти какой-то компромиссный вариант. Даже мы подозревали тогда, что может Саркози — он тогда тоже участвовал активно, ведь они же вмешались, события в 2008 году остановили — Евросоюз и Россия решили какую-то конфедерацию создать. Потому что это единственная модель, которая могла бы более-менее быть компромиссной для всех.

Там подразумевалась (конфедерация — ред.) Южной Осетии и Абхазии, но в последнем пункте записано, что "к конфедерации могут присоединяться и другие страны, в том числе Грузия". Могли бы точку поставить после "другие страны", но нет. Видимо, для того, чтобы показать Саркози и грузинам, что это компромисс.

Они (президенты — ред.) сначала не думали, что это серьезно. А потом — бац, им дают проект. Их пригласили в Москву, где и дали проекты. Президент наш срочно меня вызвал, показал мне. Когда Багапш дал мне почитать проект, и я прочитал только преамбулу, я сразу сказал президенту: "Они, наверное, хотят Грузию присоединить, потому что какая конфедерация между Абхазией и Осетией, если мы даже не граничим?". Багапш мне говорит: "Посмотри последний пункт". Я смотрю последний пункт, и там ясно написано. Еще Багапш подчеркнул уже эти слова.

Мы с ним поняли, что это нам не подходит, и поехали на встречу в МИДе, на которой сказали, что мы не согласны на такой вариант. Осетины тоже отказались.

После этого была опять встреча в Бочаровом ручье, где уже Дмитрий Медведев сказал двум президентам, что мне ничего не остается, кроме как признать вашу независимость. Как мне Багапш передал: "Ну, я знаю, что вы не согласились на наше предложение, и нам ничего не остается, как признать вашу независимость". И Кокойты говорит Багапшу: "Сергей, держи меня, я сейчас в обморок упаду".

Только Медведев попросил два-три дня, я вас прошу, не оглашайте никому. Через буквально дня три после этого мы услышали о признании независимости Абхазии.

— Москва давила тогда на вас?

— Нет, не давила. Вообще на нас никто особенно сильно весь переговорный процесс не давил. Я думаю, они прекрасно понимали, что мы не согласимся. Мне кажется, что это было сделано, чтобы показать последнюю попытку. Для общественности мировой.

С другой стороны, если бы мы согласились, это было бы облегчение для России и для Европы. И для той же Грузии, потому что тогда для нее уже все остальные варианты давно отпали. Она бы уже и на этот вариант согласилась — конфедерации. Это бы всех устраивало, кроме нас.

— Почему?

— Потому что мы не хотели с ними после того, что произошло, жить в одном общем государстве.

— Багапш выполнил просьбу Медведева никому не говорить, что вас признают?

— Мне сказал. Я министр иностранных дел был.

— Вы обрадовались?

— Черт его знает, хотелось верить, но все-таки… мало ли. Вдруг передумают, или Путин скажет Медведеву… Но, как оказалось, Путин как раз тоже поддерживал. Это его идея даже в большей степени была, потому что после Косово он сказал, что будет адекватный ответ.

— Кроме вас, Багапш еще кому-то сказал, что через три дня вас признают?

— Нет, насколько я знаю, нет. Ну, я не знаю, может, он дома сказал жене (смеется).

— Помните свои эмоции, когда Россия официально объявила о признании?

— Я сидел в кабинете у себя, когда забежали сотрудники наши, министерства — Сергей Миронович, быстрей к телевизору! Там Медведев сейчас будет объявлять. Я побежал к телевизору, потому что у меня в кабинете не стоял телевизор — тогда не было времени телевизор смотреть. Там уже весь состав МИДа нашего собрался. Мы это услышали. Какое могло быть? Итог фактически той деятельности… Я-то в освободительном движении с 24 лет участвую, был период, когда возглавлял его.

Мы на площади собрались тогда. Президент пошел на площадь, люди стекались туда, на площадь. Молодежь с флагами, машины — размахивали флагами. Багапш там выступил, на площади, и оттуда я и отец Виссарион (религиозный лидер Абхазии — ред) пошли к Владиславу Ардзинба (первый президент Абхазии — ред.). Он тогда уже болел. Перед домом Ардзинба собралась масса людей, которые хотели, чтобы его на балкон хотя бы на коляске вывезли. Но его не вывозили — уже и на коляске тоже не могли. И никого не впускали, но нас пустили. Мы с Виссарионом поднялись, пришли. Он лежал в постели, улыбался. Мы поздравили — это же тоже его как политика такой итог. Не каждый в своей жизни видел достижение конечной цели — независимость, еще и признание.

— С тех пор прошло уже 10 лет. Почему список признавших Абхазию государств такой маленький?

— Потому что здесь все зависит от того, кто под чьим влиянием находится. У американцев больше влияния. Они же всех запугивают. Еще удивительно, что эти согласились. Россия за нас, кстати, это не делала. Это результат нашей работы. Понятно, что они тоже смотрели на то, как Россия отреагирует. Но то, что нас признали эти страны — это работа наших дипломатов.

Мы прекрасно понимали, что в Европе или Северной Америке нет смысла искать признания, потому что там консолидированное мнение уже есть по этому вопросу. Поэтому мы в Латинскую Америку отправляли (делегации — ред.), в Океанию и так далее, в Азию. Там, где нет такой общей политики. Мы искали те страны, которые в меньшей степени зависят от США. Или в конфронтации с США находятся.

Наши дипломаты ездили, мой заместитель ездил с целой командой. Президент, когда поехал подписывать соглашения в эти страны, удивлен был, какое количество друзей, союзников приобрели наши дипломаты.

Был один человек, очень активный, который нам помогал. Он сам из Прибалтики. Он в этом регионе работал, и он во многом нам помог с признанием этих стран (Науру и Тувалу — ред.).

Сирия имеет значение для нас политическое. Исторически связана с Абхазией, потому что там диаспора немаленькая абхазская была всегда.

— Россия помогала как-то в этой работе по признанию?

— Россия техническую помощь любую оказывала. Они так и сказали в самом начале, Лавров сказал: "Мы вам любую техническую помощь за рубежом обеспечим, но за вас работать на признание мы не будем". Это и понятно. А некоторые думают, что эти страны… что Россия им что-то заплатила. Такого не было. Никому ничего не платили. Россия помогала: обеспечивала встречи, обеспечивала транспорт.

— А были переговоры, которые вроде бы хорошо шли, но не привели ни к каким результатам?

— Были, и они сейчас тоже есть. Мы вели переговоры с одной страной в Азии. Делегация наша там была. Потом оттуда делегация приехала. Им очень понравилось, встречи хорошие были. Но как-то все на нет сошло. Но потом я встретился с послом этой страны в Москве и спросил, почему так произошло. Он говорит: "Мы ждали, что скажет Россия, и даже спросили. Нам ответили, делайте, что хотите". Поэтому навязывать кому-то… Она этого не делала.

Даже в Европе были. Но я здесь тоже особых иллюзий не строю, что европейские страны какие-то нас могут признать. Но переговоры неплохие были у нас, контакты были.

— На какие компромиссы может пойти Абхазия ради признания со стороны Грузии?

— Никаких политических уступок, об этом речи нет. Если уж тогда не соглашались. Мы можем говорить о том, как нам существовать как двум соседним государствам и двум соседним народам.

— А что может Абхазия предложить взамен?

— Не знаю, что они будут требовать. Но если они будут требовать возвращения (грузинских — ред.) беженцев, это неприемлемо. Потому что это значит менять демографическую ситуацию. Мы ж понимаем, какая под этим подоплека. Опять грузинское население превысит абхазское, референдум и так далее. И всю ситуацию можно вернуть назад. Это такая хитрость, которую мы не допустим.

Нет сегодня политической силы в Абхазии, которая бы озвучивала вообще такие вещи — о том, что может быть возвращение грузинских беженцев.

— Но тогда получается тупик в переговорах с Грузией?

— Да нету никакого тупика. Тупик у грузин. У нас договор с Россией, а признание всего мира — оно просто престижный характер носит. В плане практическом оно ничего не дает. Для маленькой Абхазии огромная Россия — это целый мир. Мы можем все свои интересы реализовать через российскую границу. Экономические — это огромный рынок российский. Безопасность наша. Это все мы можем с Россией делать. Остальное — это все дело престижа.

Абхазия. Россия > Внешэкономсвязи, политика > ria.ru, 8 августа 2018 > № 2695999 Сергей Шамба

Абхазия. Россия > Внешэкономсвязи, политика > ria.ru, 17 марта 2016 > № 1689828 Вячеслав Чирикба

О планах круизного сообщения между Абхазией и курортами Крыма и Краснодарского края, об углублении военного сотрудничества Грузии с НАТО, о планах в разы увеличить поставки в Россию продукцию сельского хозяйства, а также о причинах введения визового режима рассказал в интервью РИА Новости глава МИД республики Вячеслав Чирикба накануне своего визита в Москву.

— Вячеслав Андреевич, какие вопросы двустороннего сотрудничества вы намерены обсуждать с главой МИД РФ Сергеем Лавровым в ходе вашего визита в РФ 17-18 марта?

— 11 марта прошлого года между министерством иностранных дел Республики Абхазия и министерством иностранных дел Российской Федерации был подписан меморандум о механизме реализации скоординированной внешней политики в реализации статьи четвертой нового договора между Россией и Абхазией о союзничестве и стратегическом партнерстве. Тем самым был создан постоянно действующий механизм взаимного информирования и консультаций между министерством иностранных дел Республики Абхазия и министерством иностранных дел Российской Федерации. Нам всегда есть что обсудить, поскольку наши страны находятся в режиме весьма интенсивного взаимодействия. В ходе предстоящей встречи с Сергеем Викторовичем и его коллегами из МИД России предполагаем обсудить такие вопросы, как ход международных женевских дискуссий, возобновление механизма упрощенного получения гражданами Абхазии российского гражданства, создание более комфортного режима пересечения российско-абхазской границы, содействие России в укреплении международных позиций Республики Абхазия и расширении ее международного признания, а также создание условий для вступления Республики Абхазия в международные организации, ряд других вопросов. Все эти темы значимы и актуальны. Готовы к их конструктивному обсуждению.

— Президент Абхазии Рауль Хаджимба недавно заявил, что обсуждал с президентом РФ Владимиром Путиным вопрос о списании кредита в размере 2 миллиардов рублей, выданного Россией в 2009 году на восстановление железной дороги в республике. Что известно о решении российской стороны на этот счет, готова ли Москва его списать? Будете ли вы это обсуждать в ходе вашего визита в РФ?

— Этот вопрос обсуждался нашими президентами. Мы с Сергеем Лавровым его обсуждать не будем. Не исключено, что он будет подниматься на очередном заседании межправительственной комиссии РФ и Абхазии.

— В декабре появилась информация со ссылкой на власти Севастополя о том, что паром "Варяг", который раньше из Севастополя ходил в турецкий порт Зонгулдак, теперь будет курсировать между Севастополем и Абхазией. Что вам известно об этом проекте?

— Я не могу пока говорить о конкретных договоренностях, но несомненно, что налаживание морского круизного сообщения между курортами Крыма, Краснодарского края и Абхазии будет отвечать интересам как наших экономик, так и туристов, которых в нынешнем году, судя по прогнозам, на всех наших курортных направлениях ожидается весьма много.

— Ваш визит в Москву состоится накануне очередной встречи в рамках Женевских дискуссий по Закавказью. Однако за восемь лет переговоров Женевских дискуссий наблюдается отсутствие прогресса в вопросе достижения юридически обязывающего соглашения о неприменении силы с Грузией. Насколько, на ваш взгляд, актуален данный формат переговоров, принимая во внимание позицию Тбилиси? Что вы ожидаете от переговоров 22-23 марта в Женеве?

— Действительно, отсутствие прогресса в области соглашения о неприменении силы между Грузией, с одной стороны, и Абхазией и Южной Осетией, с другой, весьма разочаровывает. Грузия упорно отказывается от подписания данного договора, что не может не свидетельствовать о ее реваншистских намерениях — дождаться удобного момента и попытаться вновь силой вернуть давно утраченный контроль над двумя молодыми государствами Закавказья. Именно так можно интерпретировать отказ от мирного договора. Однако без него нормализация отношений невозможна. К сожалению, постконфликтная ситуация внушает мало оптимизма. От Грузии не исходит никаких реалистических инициатив, никаких заслуживающих внимания идей. И в то же время на всех площадках активно ведется информационная война против Абхазии и Южной Осетии, делаются попытки их максимальной международной изоляции. Все это, однако, контрпродуктивно и работает в конечном счете против самой Грузии.

И тем не менее я не считаю женевские дискуссии бесполезными. Здесь регулярно встречаются все главные акторы политической ситуации — высокие представители Абхазии, Южной Осетии, Грузии, России, США, ООН и ОБСЕ. Происходит весьма интенсивный обмен мнениями по различным аспектам безопасности и гуманитарного взаимодействия. Международные акторы имеют возможность напрямую знакомиться с позицией всех сторон в конфликте.

Для Абхазии, которая не имеет другой международной трибуны, это весьма позитивный фактор. Кроме того, помимо действительно зашедшего в тупик обсуждения соглашения о неприменении силы, можно фиксировать положительную динамику в процессе возвращения семьям останков их родных, погибших во время боевых действий, в координации мер по противодействию экологическим угрозам, в вопросе возвращения утраченного во время войны культурного наследия Абхазии, в начавшемся обсуждении необходимости признания абхазских документов, включая паспорта, сертификаты об образовании и документы жизненного цикла, целый ряд других не менее актуальных вопросов. При всей несовершенности женевского формата, ничего другого взамен его пока нет. Поэтому наша цель — использовать его возможности максимально эффективно.

— Что думают в Сухуме по поводу углубления военного сотрудничества Грузии с НАТО?

— Этот процесс не может нас не тревожить. Получив соответствующую военную подготовку, опыт ведения боевых действий, а также современное высокоэффективное вооружение, Грузия тем самым неизмеримо повышает свой наступательный потенциал, а в условиях отсутствия мирного договора между Грузией и Абхазией и нескрываемых реваншистских амбиций Грузии все это представляет прямую угрозу безопасности Абхазии. Поэтому мы относимся к сближению Грузии с НАТО крайне отрицательно. С другой стороны, нельзя не рассматривать интерес самого НАТО к членству в своем составе Грузии как опасную провокацию, могущую дестабилизировать ситуацию во всем регионе Кавказа, да и за его пределами. На самом деле нашему региону нужно не военное противостояние, а мирное сотрудничество и взаимовыгодные экономические отношения.

— Абхазия с 1 апреля вводит визовый режим, а безвизовый режим сохраняет лишь для тех граждан, страны которых признали независимость республики, то есть для РФ, Никарагуа. Венесуэлы, Науру, Вануату и Тувалу. Какова будет стоимость визы? В связи с чем они вводятся? Не скажется ли это на количестве туристов?

— Визовый режим — нормальное явление для большинства стран мира. Абхазия здесь не должна быть исключением. Это связано и с безопасностью, и с необходимостью контролировать миграционные потоки. В то же время, учитывая ориентацию нашей экономики на туристический сектор, мы будем стремиться к максимально упрощенному и комфортному режиму получения визы и пересечения границы. Визу можно будет получить прямо на границе, стоимость ее будет зависеть от времени пребывания, но в среднем около 20 долларов. Я думаю, это вполне разумная цена, не могущая отпугнуть даже низкобюджетного туриста. Безвизовый режим сохраняется в отношении стран, с которыми у Абхазии имеется соглашение о взаимных безвизовых поездках, а это Российская Федерация, Никарагуа, Южная Осетия, Приднестровская Молдавская Республика, Тувалу. Планируется подписание соглашения с Венесуэлой. Мы готовы подписать соответствующие соглашения и с другими странами, которые пожелают их с Абхазией иметь.

— Премьер-министр Абхазии Артур Миквабия заявил, что республика готова увеличить в 2016 году поставки мандаринов в РФ на 20% до 50 тысяч тонн. Известно, однако, что мандарины это многолетние растения и для увеличения поставок нужно делать новые посадки. Велись ли уже с профильными чиновниками из РФ переговоры о необходимом объеме поставок, по вопросам сбыта?

— Абхазия способна в разы увеличить поставки в Россию продукцию своего сельского хозяйства, что особенно актуально в свете санкционных вызовов. Однако для этого требуются масштабные инвестиции в закладку новых плантаций, в отвечающую современным требованиям организацию сбора, хранения, вывоза и сбыта продукции. Все это сейчас в процессе обсуждения с российскими коллегами. Уже введены в строй, в том числе и благодаря российской финансовой помощи, ряд крупных хозяйств, которые начинают давать продукцию в промышленных масштабах. Но это только начало. С одной стороны, мы должны нацелиться на насыщение абхазского рынка сельхозпродуктами преимущественно местного производства. Кроме того, стоит также масштабная задача поставки нашей продукции в значимых объемах на чрезвычайно емкий российский рынок. Чем быстрее будут решаться вопросы финансирования новых хозяйств, закладки новых плантаций и садов, тем скорее на рынки и на столы россиян в большом количестве поступят экологически чистые ароматные фрукты и овощи из солнечной Апсны.

Абхазия. Россия > Внешэкономсвязи, политика > ria.ru, 17 марта 2016 > № 1689828 Вячеслав Чирикба

Абхазия. Россия > Внешэкономсвязи, политика > ved.gov.ru, 4 сентября 2015 > № 1479904 Вячеслав Чирикба

Чирикба: признание Россией принесло Абхазии гарантию безопасности

Министр иностранных дел Абхазии Вячеслав Чирикба рассказал о развитии абхазо- российских отношений за семь лет после признания Абхазии Российской Федерацией 26 августа 2008 года.

- Семь лет прошло со дня дипломатического признания Абхазии Российской Федерацией. Как бы вы охарактеризовали этот период абхазо-российских отношений?

- 26 августа 2008 года - дата эпохальная в новейшей истории Абхазии. Самое главное, что принесло признание Российской Федерацией - гарантированную безопасность народу Абхазии, а безопасность - ключевое слово для любого народа, любого государства. Теперь мы можем спокойно жить, развиваться, строить лучшее будущее.

Российско-абхазские отношения поднялись на уровень официальных межгосударственных отношений, между нами подписано более 80 договоров и соглашений. Укрепление договорно-правовой базы продолжается. В 2014 году был подписан большой Договор о союзничестве и стратегическом партнерстве, что придало новый мощный импульс нашему всестороннему взаимодействию. Россия оказывает существенную финансовую помощь для восстановления нашей экономики, инфраструктуры, социальной сферы, системы образования, здравоохранения, модернизации нашего военного потенциала. В целом, российско-абхазские отношения развиваются поступательно, динамично и системно, что чрезвычайно важно для нашей республики. Курс на тесное сотрудничество во всех областях будет продолжен.

- Какое значение имело дипломатическое признание Абхазии Россией, и какие могли быть последствия, если бы в 2008 году Российская Федерация не оказала столь существенную поддержку республике?

- Россия - великая держава, постоянный член Совета Безопасности ООН. Излишне говорить, что дипломатическое признание Абхазии со стороны такой мега-державы является громадным достижением, и этапным для истории нашего народа. Россию поддержали ряд других государств - Никарагуа, Венесуэла, Науру, Вануату, Тувалу, признав Абхазию в качестве независимого государства. Теперь Абхазия находится в совершенно ином международном измерении, чем до августа 2008 года. Но процесс признания будет продолжаться, и завершиться он должен членством Абхазии в ООН. Когда это произойдет - сейчас трудно сказать, но в том, что это состоится, у меня нет сомнений. Однако это не произойдет автоматически, для этого нужно много и упорно работать.

- Как вы оцениваете ход реализации межгосударственного Договора о дружбе и стратегическом партнерстве?

- Ныне происходит интенсивный процесс создания, в реализацию Договора, межведомственных соглашений. Все это - под личным контролем президента. Задействованы Администрация президента, Кабинет Министров, Парламент. Я думаю, что у нас хороший шанс все в намеченные сроки реализовать.

- В прошедшие годы Россия финансировала восстановление многих объектов социального назначения в рамках программы социально-экономического содействия Абхазии, в этом году финансирование из России задерживается. В Парламенте республики высказали мнение, что задержка финансирования из России связана с разработкой межведомственных соглашений по линии МВД и обороны. Как вы бы прокомментировали это?

- Тексты соглашений по линии МВД и обороны находятся в процессе согласования. Не думаю, что здесь есть какие-либо основания для задержки финансирования. У абхазской и российской сторон имеется серьезная мотивация завершить процесс создания комплекса межведомственных соглашений с учетом их максимального соответствия интересам обеих стран. Важно, чтобы новые межведомственные соглашения строго соответствовали духу и букве Договора 2014 года.

- Другой не менее актуальный вопрос - это вопрос добычи нефти в Абхазии некоторыми российскими компаниями. Парламент Абхазии хочет изучить целесообразность добычи нефти в Абхазии. Нефтяники уже заявили о возможной приостановке своей деятельности в Абхазии и компенсации вложенных средств. Как вы прокомментируете это?

- Мне уже приходилось говорить, что наши "нефтяные скважины" - это в высшей степени прибыльная индустрия туризма, это экспортно-ориентированное сельское хозяйство, главным образом цитрусовые, орехи и вина, это воды Абхазии, это гидроэнергетика, это налоговые поступления с таможенных постов на обеих границах и с морских портов, это налоговые поступления от товарных операций внутреннего рынка, и так далее, и так далее. Сейчас, к сожалению, часть этих доходов идет мимо государственной казны. В итоге - потенциально очень богатая страна с бедным населением и с тощим госбюджетом, нищенскими зарплатами госслужащих и нищенскими пенсиями, огромная степень зависимости от внешней финансовой помощи. В этих условиях главнейшая задача государства - вывод экономики из тени, из серой зоны, актуализировать реально имеющиеся резервы. И здесь нужны чрезвычайные меры, потому что сокрытие доходов, неуплата налогов превратились в проблему национальной безопасности, в проблему состоятельности национальной экономики.

Несомненно, вопросы, касающиеся добычи нефти в Абхазии нужно досконально изучить, в том числе и все ее последствия, как положительные, так и отрицательные. К сожалению, до сих пор этого сделано не было, несмотря на то, что тема добычи нефти - не только экономическая или экологическая, но еще и геополитическая. Однако соглашение уже подписано, и государством взяты на себя определенные обязательства. В случае его расторжения над нами нависнет угроза, наряду с железнодорожным долгом, и долга "нефтяного". Вот такая вот ситуация…

- В Абхазии отдыхают много российских туристов. Как введение западными странами санкций в отношении России оказывает влияние на туристический поток в нашу страну? Насколько российские туристы в Абхазии могут чувствовать себя в безопасности?

- Я не думаю, что западные санкции оказали существенное влияние на потоки российских туристов в Абхазию. На последние оказывают влияние целый ряд других факторов - относительная дешевизна абхазских курортов по сравнению хотя бы с соседним Сочи, достаточно приличная экология, роскошные виды, чудесное море, масса туристических объектов, хотя и не высокий, но все, же улучшающийся уровень сервиса, наличие как санаториев, крупных отелей и домов отдыха, так и все увеличивающегося числа вполне приличных мини-отелей, а также возможность съема жилья у частников, хорошая транспортная инфраструктура и логистика, улучшающееся качество объектов питания и т.д. Добавим к этому шаговую близость к российской территории, российский рубль в качестве местной валюты, и повсеместное знание в стране русского языка. Главным же фактором значительного увеличения туристических потоков в Абхазию в этом году является, по-видимому, падение рубля, которое значительно удорожило зарубежные поездки для российских граждан. Добавили негатива и действия террористов на целом ряде излюбленных россиянами курортов. В итоге - в этом году Абхазия стала, по оценкам российских экспертов, одним из главных направлений международного туризма россиян. По всей видимости, такая тенденция сохранится в последующие несколько лет. Так что для туристической индустрии Абхазии должны наступить золотые времена, здесь даже о нефти легко позабыть. Весь вопрос в том, что от этого массового туризма получит наше государство? Ведь при нынешнем недопустимо высоком уровне сокрытия доходов и неуплаты налогов с прибыли, есть вполне реальная опасность того, что в бюджет государства попадут лишь крохи с этого туристического пира, бума, или золотой лихорадки, не важно, как это назвать. Примером схожей недопустимой ситуации является, например, значительный экспорт из Абхазии в Грузию ореха-фундука или экспорт в Россию цитрусовых, от чего в государственный бюджет поступают сущие копейки. Схожая ситуация с уловом рыбы в водах Абхазии зарубежными фирмами. Ближайшее время покажет, обладаем ли мы интеллектуальными ресурсами, организаторскими способностями и политической волей, чтобы с этими важнейшими для нашей экономики проблемами справиться.

Что до уровня безопасности для туристов, кажется, в целом он в пределах допустимой нормы, хотя я, конечно, не специалист в этой области.

- Содействует ли Россия Абхазии в вопросе репатриации абхазов?

- Российские власти при наличии тех или иных проблем, связанных с репатриацией наших соотечественников, всегда оперативно реагируют и оказывают, там, где это возможно, содействие. Лучшим примером такой помощи явилась осуществленная МИД Абхазии совместно с Государственным Комитетом по репатриации операция по эвакуации в Абхазию около пятисот наших соотечественников в ходе кризиса в Сирии. Помощь России явилась ключевым фактором, обеспечившим успех этой крупнейшей внешнеполитической гуманитарной акции нашей страны, благодаря содействию целого ряда российских ведомств, включая российский МИД, ФСБ, транспортные службы, которые сделали все возможное для помощи нам в этой операции. Мы и ныне продолжаем получать понимание и поддержку России в вопросах репатриации наших соотечественников.

- С момента признания МИД республики осуществляет скоординированную внешнюю политику с Российской Федерации, как это помогает Абхазии продвигать свои интересы на международной арене? Весной 2015 года был подписан Меморандум между министерствами иностранных дел двух стран, какие совместные шаги планируются в рамках Меморандума?

- Во исполнение статьи четвертой Договора между Российской Федерацией и Республикой Абхазия о союзничестве и стратегическом партнерстве от 24 ноября 2014 года, 11 марта 2015 года между руководством МИД Абхазии и России был подписан Меморандум о механизме реализации скоординированной внешней политики. В рамках этого механизма создан постоянный формат консультаций МИД Абхазии и России, где обсуждаются конкретные направления внешнеполитической деятельности Абхазии с точки зрения содействия ей российской стороной. Благодаря этому механизму, в частности, был организован ряд важных встреч руководства МИД Абхазии с иностранными политиками, например, с министром иностранных дел Вануату, с вице-президентом Науру, с целым рядом других официальных лиц. Во время осуществления МИД Абхазии внешнеполитических акций, как, например, поездок делегаций в ту или иную страну для переговоров с высшим руководством этих стран, а это, как правило, не публичные, конфиденциальные визиты, мы получаем важное содействие со стороны российской дипломатии в плане установления необходимых контактов и общей организации визитов. Это лишь несколько примеров нашего тесного взаимодействия.

- Многие в Абхазии критикуют переговоры в Женеве за то, что они не приносят скорых результатов. Как вы сами оцениваете динамику Женевского процесса со времени его начала в 2008 года?

- Мне уже не раз приходилось отвечать на этот вопрос. Женевские дискуссии - важнейший внешнеполитический форум, на котором высокие представители мировых организаций - ООН, ОБСЕ и Евросоюза, а также высокие представители великих держав - Российской Федерации и США, обсуждают с делегациями Абхазии, Южной Осетии и Грузии пути поствоенного урегулирования. На данный момент это - единственный внешнеполитический форум, на котором делегация Республики Абхазия участвует на равных с делегациями других стран и организацией. Само по себе это - яркое подтверждение международной правосубъектности нашей страны. В Женеве обсуждаются важные аспекты безопасности, многие гуманитарные проблемы. Помимо официальных переговоров, в Женеве абхазская делегация приводит весьма интенсивный диалог и вне официального формата. Кроме того, на Женевских переговорах "обкатываются" кадры молодой абхазской дипломатии, ведь это отличная «дипломатическая школа» наивысшего уровня! В целом, кроме Женевского форума, ничего другого у нас на данный момент нет, и задача состоит в том, чтобы использовать его возможности с максимальной эффективностью. Поэтому, в точном соответствии с указаниями президента Республики Абхазия, делегация нашей страны продолжит свое участие в международных дискуссиях в Женеве.

«Sputnik-abkhazia.ru», 30.08.2015 г.

Абхазия. Россия > Внешэкономсвязи, политика > ved.gov.ru, 4 сентября 2015 > № 1479904 Вячеслав Чирикба

Россия > Внешэкономсвязи, политика > magazines.gorky.media, 10 марта 2015 > № 1458925 Алексей Малашенко

Алексей МАЛАШЕНКО

Заметки по национальному и иным вопросам

Алексей Всеволодович Малашенко — востоковед, исламовед, политолог, профессор Московского государственного института международных отношений (МГИМО). Сопредседатель программы «Межнациональные отношения в России и СНГ», член научного совета Московского Центра Карнеги.

Почему я определил этот материал как «заметки»1? Поверьте, автор в силах написать нормальную статью с введением, заключением и, как это теперь модно делать в зарубежной научной литературе, с рекомендациями — что и кому надлежит делать в сложившемся положении. Таких статей написано много, большинство похожи друг на друга, и читать каждую до конца не всегда интересно.

Жанр же заметок позволяет, перескакивая с одного сюжета на другой, порой игнорируя логику, высказываться безответственнее. Мне нравится читать именно заметки, в которых больше парадоксов и дерзостей.

Предложенная журналом для разговора тема звучала так: «Формирование межнациональной и межконфессиональной толерантности и воспитание чувства взаимодействия между народами России». Правильная тема. Но есть два изъяна: во-первых, она обсасывается четверть века — писать и говорить принялись еще в канун развала Советского Союза. Далее — тема стала слишком пафосной. Впрочем, не только в России. Лет 10 тому назад я оказался на евромусульманском диалоге в Гааге. Был зал в огромном храме, в нем долгие ряды столов… можно было курить. Веяло добром и миролюбием. В первый день все любили и даже каялись друг перед другом. На следующий — переругались. Да-да, светочи терпимости перешли на взаимные оскорбления типа «ты экстремист», «сам ты экстремист». Встречи такого рода ритуальны и в большинстве своем бессмысленны.

Во-вторых, советами и директивами (в нашей стране все официальные советы директивны) по улучшению состояния отношений между народами и религиями положения не поправить. Говорим, говорим, а воз и ныне там. Даже не там, а в еще более глубоком, со скользкими краями овраге. Выбираться надо, дело делать надо. А как?

Как говорил устами Сатина (пьеса «На дне») Максим Горький, «человек — это звучит гордо». «Это не ты, не я, не они… нет! — это ты, я, они, старик, Наполеон, Магомет… в одном». Так что мы человеки, а не толпа на площади и даже не «электорат». Каждый из нас отвечает за себя. Следовательно, ведет свой собственный диалог с другим человеком. Или не ведет.

Но прежде чем говорить об отношении к другому, подумай, как ты относишься к себе. Ты себя уважаешь? Кем ты себя полагаешь? Не разобравшись в себе самом, не выстроишь нормальных отношений с другим.

Чем гордиться русскому человеку? Тем, что он русский? Сталинградом, Куликовской битвой, Гагариным? Но тогда надо проклинать себя за поражения, за варварство, за Сталина. Сын за отца не отвечает. Или все-таки русский сын отвечает за русского отца? Отвечать надо только за себя — так порядочнее и разумнее.

Можно гордиться газом и нефтью. Например, в арабском мире придерживаются мысли, что нефть в неимоверных количествах ниспослана арабам Всевышним за то, что они первыми приняли ислам. В России тоже много углеводородов, так может и это есть «божий дар» за наше православие?

Еще можно гордиться тем, что Россия спасла Европу от кочевников — пожертвовала собой. Но вот что интересно: Европу спасли, заложили ее грядущее процветание, обеспечили ей славную жизнь. Теперь же европейцев, нами же спасенных, проклинаем.

За границей нас любят каждого по отдельности, но всех чохом… не получается. В связи с украинским кризисом эта любовь иссякает быстрее. Это напоминает Чехословакию после 1968 г.: до оккупации русских в этой стране искренне любили, после — стали искренне не любить. Чехам не понравилось, что их приехали учить, как надо жить, на танках.

В 2014 г. в четырехзвездочный отель «Бриони» в чешском городе Острава русских туристов не пустили. За это хозяина судили местным чешским судом. (Но ведь и в Москве в объявлениях пишут — сдам квартиру только русской семье.) Неужто лицам русской национальности в Европе теперь придется пояснять, что, дескать, мы — «хорошие русские», ни в кого не стреляем, чужого, в том числе землю, не отбираем?

Есть мнение, что в последние годы нас полюбили за то, что мы вдруг стали богаты и денег не считаем. С другой стороны, аборигены в Европах, как в Китае, и даже на признавшем независимость Абхазии и Южной Осетии острове Тувалу, над русскими пальцами врастопырку посмеивались. Ведь любят не русских, а наши деньги. Деньги любили всегда и везде. Тем более, что наши приезжают за кордон не с рублями и евразийскими таньгами, а с евро и долларами. Как там у Маяковского — «я достаю из широких штанин…» (далее текст мой. — А.М.) «пачку зеленых тугриков, чтоб разом увидели все вокруг, я — из Российской республики». В конце 2014 г. рубль упал так, что гордиться содержанием широких штанин не приходится.

Первый, кто обязан критиковать русских, — сами русские. «Скучно все вокруг, солнца нет, люди все невеселые, улыбаются редко, смеются еще того реже, ходят лениво, нехотя. В полях везде растут розги. Везде много пьяных». Это — Максим Горький. Подмечено в 1914-м году. Почему я привел именно это высказывание? Да потому, что сто лет спустя, спускаясь в московское метро, вижу те же самые неулыбчивые лица. И еще тяжелые взгляды.

Слава богу, у нас еще с советских времен сохранилась самоирония. Помните песенку «Зато мы делаем ракеты…»? Без скепсиса относительно самих себя мы останемся «великим», но пошлым антиподом Запада, мессией верхом на «жигулях».

Вот Антон Павлович Чехов всю жизнь смеялся над нашей «физиологиче-ской» любовью к власти, сочетавшейся с животным страхом перед нею. Сходу назову десяток рассказов, хотя бы из школьной программы — «Смерть чиновника» и «Хамелеон» и далее — «Торжество победителя», «На гвозде» (где муж терпит ухажеров жены, потому что все они его начальники), «Водевиль». Представляете, что бы писал Антон Павлович о советской, да и о нынешней нашей любви к власти? Он же отмечал две самые распространенные в нашем отечестве болезни: злая жена и алкоголизм. Русофоб, понимаашь.

У Юлиана Семенова в старинной книжке «ТАСС уполномочен заявить…» есть замечательный диалог. Советский разведчик Виталий Славин спрашивает у прогрессивного американского журналиста Пола Дика:

— Слушайте, а почему вы меня зовете Иваном?

— Для меня все русские Иваны. Это же замечательно, когда нацию определяют именем. Нас, например, Джонами не называют, а жаль.

— Почему?

— А потому что мы идем враскосяк, каждый за себя, в нас нет общей устремленности. Вы же монолит, как вам скажут, так и поступаете.

Советский разведчик начинает, ссылаясь на Толстого и Достоевского, оправдываться, дескать, русские такие разные, но делает это как-то лапидарно и не убедительно.

Интересно другое: устами этого журналиста читателю внушается, что его (уже народа, а не читателя) сила именно в том, что он — ведомый начальством монолит, и в этом его преимущество перед американцами. Без этого монолита мы — ничто. Кто бы в 1980 г., когда был издан юлиан-семеновский роман, мог подумать, что советский монолит рухнет в одночасье? Но вот что интересно: спустя четверть века после его обрушения обществу стараются внушить, что он возродился, но уже на русской основе.

На Русском Соборе, в 2014 г. состоявшемся сразу после праздника народного единения 4 ноября, патриарх Кирилл заговорил о величии русского народа, о его особой роли по сравнению со всеми прочими. Он покусился на понятие «россияне», противопоставив его слову «русские». Потом на том же Русском Соборе все выступавшие после патриарха светские политики, в том числе спикер госдумы Сергей Нарышкин, председатель Совета Федерации Валентина Матвиенко, микшируя патриарший пафос, настаивали на том, что Россия все-таки многонациональная, поликонфессиональная страна. Контраст очевиден. Была ли речь патриарха спонтанной или все-таки осознанной, знаковой?

Владимиру Михайловичу Гундяеву не откажешь в последовательности. Еще будучи митрополитом, занимая пост главы Отдела внешних церковных связей (ОВЦС), он утверждал, что Россия — «православная страна с национальными религиозными меньшинствами». Предположим, Кирилл прав. Но тогда, попадая на Северный Кавказ, в Чечню или Дагестан, надо признать, что оказываешься вообще в другой, мусульманской стране со своим собственным национальным и религиозным меньшинством, то есть русскими. Когда-то я определил Северный Кавказ как «внутреннее зарубежье», за что неоднократно подвергался критике. Однако получается, что и я, и патриарх — мы оба правы, только, так сказать, с «разных концов», он — с русско-православного, я — с кавказско-мусульманского.

Проблему своей идентичности автор упростил: я — москвич, причем не только коренной, но даже потомственный. Знаю людей, которые считают себя прежде всего питерцами, казанцами, иркутянами, парижанами, каирцами, и эта городская идентичность им роднее, чем этническая или конфессиональная. А вам не приходило в голову, что идентичность можно и выбрать, или отказаться от неприемлемых для себя черт своей, так сказать, исконной, «родовой» идентичности?

Отступление: в условиях изоляции России и ухудшения ее экономического положения на церковь возлагается трудная миссия — подготовить людей к наступлению еще более тяжких времен. На праздничных мероприятиях в честь дня единения народа обращение патриарха для меня ассоциировалось со сталинским текстом сорок первого года, начинавшимся с испуганного «Братья и сестры…». «Человек особенно напряженно начинает думать о своем благополучии, когда возникают экономические трудности. <…> Нет денег, работы. <…> Курс (доллара. — А.М.) растет…» Это — из «Слова Святейшего в праздник Казанской иконы Божией Матери». «Нужно сделать нравственный выбор: повернуться от себя к ближним <…> служить другим сейчас, жертвуя чем-то»/ Это уже из патриаршего послания ко Дню народного единства.

Накануне 4 ноября 2014 г. в Пятигорске члены Общественного совета Северо-Кавказского федерального округа обсуждали вопрос о формировании у местного населения «общегражданской идентичности в обстановке противостояния враждебным влияниям западного глобализма и восточного фундаментализма». Почему, чтобы сформировать идентичность, надо обязательно чему-то и кому-то противостоять? Тем более, что отвергать глобализм невозможно, ибо в противном случае можно закиснуть в беседке своей идентичности.

С «восточным фундаментализмом» тоже не все так просто. По сути дела речь идет об исламском фундаментализме, который многолик, амбивалентен и вместе с членами Общественного совета СКФО также противостоит «западному глобализму». И еще как противостоит!

На том же мероприятии полпред президента в СКФО Сергей Мерзликов предложил провести ревизию музейных экспозиций и поддержал унификацию учебников истории. Ныне в соответствии с последними идеологическими установками чиновники и близкие к ним профессора эту идею заобожали. Но ведь ясно, что впоследствии этот единый учебник будут менять и переписывать. Было в прежних советских, тоже единых, учебниках «татарское иго»? Было. Потом оно стало татаро-монгольским, потом ордынским, похоже, в очередном едином учебнике никакого «ига» вообще не останется. Вместо него пропишут «средневековые цивилизационные основы евразийской интеграции». Дарю эту формулировку составителям новейшего учебника истории.

Государство всеми этими проблемами крайне обеспокоено, выделило 7,2 млрд. руб. на принятую в 2013 г. федеральную целевую программу «Укрепление единства российской нации и этнополитического развития народов РФ до 2020 г.» и будет еще выделять деньги. В октябре 2014 г. в Ярославле на заседании Совета по национальной политике предлагалось создать патриотический молодежный телеканал, поддержать интернет-портал «Этнорадио», объявить для СМИ конкурсы на лучшее освещение вопросов по укреплению межнациональных отношений. Но, пока суд да дело, по признанию директора Центра политических исследований Майи Аствацатуровой, в конфликтных ситуациях «этническая и конфессиональная принадлежность, как правило, берет верх».

Действительно, сплочение быстрее происходит при наличии внешнего врага. Так оно понятнее. Звучит как-то неловко: нынешняя антизападная в определенном смысле ксенофобия позитивна, потому что консолидирует еще не сформировавшиеся и российскую нацию, и русский этнос. Ни реформы, ни то, что у нас принято именовать демократией, народ не сплотили, а только рассорили. Неужели мы обречены воссоединяться только на основе неприязни, вражды к чему-то, в «боевой обстановке»? Не приведет ли это в конце концов к одиночеству нас, «сплоченных»? Не опасна ли такая консолидация?

Любая авторитарная власть заинтересована в ксенофобии. А российская с ее претензиями на сверхдержавность и вечной боязнью потерять свои позиции, — тем более. Величия в истории ищут только идеологи с комплексом неполноценности, с неуверенностью в нем (величии).

На ум приходит вдруг совсем уж кощунственный вопрос: а что, Великая Отечественная война привела к абсолютному сплочению советского народа, как нам многократно показывали в художественных фильмах? Ответ-то непростой. Полтора миллиона советских граждан сражались на стороне немцев; сколько миллионов сочувствовало оккупантам, сколько надеялось, что немцы сломают советскую власть? Никто и никогда не считал.

Из письма немецкого солдата: «Здесь царит страшная нужда. Два столетия здесь терзали и угнетали людей. Нет уж, лучше умереть, чем принять муку и нищету, выпавшую на долю этого народа»2. Были немцы, которые нас жалели. Гуляют рассказы о шоколадке, которую Ганс и Курт протянули маленькой русской девочке.

Еще война привела к этническим катастрофам. Чеченцы, балкарцы, ингуши, крымские татары свою депортацию в «мертвых вагонах» не забудут никогда. Даром такое не проходит. После аннексии Крыма на местных татарских кладбищах появилось несколько свежих могил. В них похоронили тех, кто помнил высылку 1944 г. и боялся, что она может повториться. Историческая память намного сильнее, чем может показаться, особенно если ее реанимации способствует политика. «Пепел Клааса стучит в мое сердце».

Философ Александр Неклесса, перечисляя имеющиеся в наличии у России «цивилизационные ресурсы», называет: 1) христианство как таковое, которое связывает нас с Европой, 2) православное христианство, которое «дает возможности для взаимодействия, особенно в таких острых горячих точках как Грузия, Украина и — в перспективе, учитывая некоторые наметившиеся трещинки — в ситуации с Белоруссией», 3) «евразийский капитал»5. Теоретически Неклесса, возможно, прав. Но на самом деле все происходит с точностью до наоборот. Сегодня эти самые «цивилизационные ресурсы», точнее, то, как они используются государством, отдаляют Россию от остального христианского мира. Тверды различия между западным и восточным христианством. Одно из них, возможно, не самое важное, но в чем-то символическое, упоминает в своей работе «Восток-Запад в споре вер» архиепископ Русской православной церкви в Западной Европе при Вселенском Патриархате священник Владимир Зелинский. Западные христиане, пишет он, «удивляются нашей постоянной озабоченности потусторонним, тому наваждению страха перед загробной судьбой, присущему если не всякой "восточной" душе, то всей нашей духовной, молитвенной, литургической традиции. Зачем сорок раз взывать "Господи, помилуй!", если Бог и так нас любит?»4.

Что касается «евразийского капитала», то его еще придется «капитализировать». В 2014 г. выяснилось, что сделать это очень непросто. Украинский кризис выявил зыбкость этого капитала. Тем более искусственным представляется евразийство как некая общая культура, принадлежность к которой дружно признают «евразийские народы». Вы слышали от нормального «среднего русского» (Александр Дугин не в счет), казаха, белоруса, узбека, армянина, что он, дескать… евразиец, тем более «неоевразиец»?

Ну а как заговорим о миграции, на нас, русских, да и нерусских, а вообще на коренных жителей, обрушиваются цифры. Я цифры не люблю. Я им не полностью доверяю. Хотя бы вот почему: в свое время накануне прихода к власти в Иране аятоллы Хомейни какие-то умники провели опрос среди местного населения. И выяснили, что а) никакой исламской революции в этой «мусульманской Франции» быть не может и б) никакому Хомейни там ничего не светит. А он, наплевав на социологические проценты, взял да и стал тем, кем он стал. Про учиненную им революцию можно спеть советскую песню с припевом — «есть у революции начало, нет у революции конца».

Но полностью игнорировать социологические опросы не надо, особенно если они проводятся систематически. Так вот, по данным Фонда общественного мнения, положительно относятся к мигрантам из Закавказья 19% россиян, Средней Азии — 16, Северного Кавказа — 14. Опросы ВЦИОМ выявили, что 53% требуют ужесточения закона миграции, и только 6% предлагают облегчить въезд. По данным «Левада-Центра», 73% — за выдворение мигрантов, причем с 2006 г. число таких ответов выросло на 20%. Согласно данным Исследовательского центра портала Superjob.ru, 52% уверены, что иммигранты повышают уровень преступности. (Впрочем, среди 587 тыс. заключенных России мигранты составляют лишь 4,5%.)

По мнению аналитиков из Института национальной стратегии, подготовивших материал «Социальные риски миграции», мигранты подкладывают под российские города «демографическую бомбу». Наиболее активную часть мигрантов составляют молодые мужчины; среди мигрантов-киргизов их 30,1%, среди таджиков (и вьетнамцев) — 31%, среди узбеков (и афганцев) — 32%. Кровь бурлит, поведение становится чересчур активным. Спрос рождает предложение. В результате, если в 2000 г., по данным МВД, число проституток в России колебалось от 267 до 400 тыс. штук, то сейчас их 1 млн. Еще одним печальным следствием омоложения миграции стал рост количества изнасилований.

У пожухшего юмориста Михаила Задорнова в одном концертном номере был такой текст: «…но тут пассажир из Узбекистана (дело происходит в самолете) снял ботинки…» После этого сообщения все понимающе смеялись. Прошли годы. И вот на Первом канале в программе «Жить здорово» ее ведущая Елена Малышева объясняет телезрителю, с представителями каких народов и рас не следует пить водку, в частности, по ее мнению, не следует садиться за алкогольный стол с «узкоглазыми» и «луноликими». Тема, с кем пить, всегда была приватна. Тем более выносить ее на обсуждение с расовым уклоном во всю ширь федерального телевизора как-то неприлично.

Помните песенку из «Иронии судьбы...» — к нам «ходят в праздной суете разнообразные не те»? Ну, прямо про иммигрантов. И все же без паники! Мы не одни такие. Есть Европа, где ситуация — кто говорит, лучше, кто — хуже. Далее, попробуйте отнестись к миграции… ну, как к неизбежным изменениям климата. Слышу в ответ: нашел, с чем сравнивать, климат-то от Солнца, от космоса, от Бога наконец. Но, заметьте, и человеческая история тоже есть в немалой степени следствие климата, рельефа местности, природы. Кочевники шли туда, где больше травы, мигранты едут туда, где больше денег.

Взглянем на миграцию чуть шире, отрешившись от бытовых стереотипов (понимаю, как это трудно). Тогда легче догадаться, что миграция — не только перемещение людей в поездах, на самолетах и лодках, но это еще и движение народов, причем не обязательно самых, как теперь модно говорить, креативных. Вспомните гуннов и их вождя Атиллу. Радуйтесь, что киргизы с узбеками — не гунны, разломавшие Римскую империю, и не монгол Тимур, которого в современном Узбекистане почитают родоначальником тамошнего государства.

История покатилась вспять: то мы осваивали их, теперь они — нас. А может, она пошла по кругу: в средние века шли с Востока на Запад, потом Запад шел и осваивал Восток, теперь освоенный или полуосвоенный им Восток потянулся на Запад? Есть в этом движении смирение, признание восточной неполноценности, но есть и вызов: мы будем жить у вас, но по нашим правилам, а коли получится, то и вас заставим жить по нашим. Некоторые мусульманские богословы, например, знаменитый теолог Юсуф Карадави, говорят о европей-ском шариате для меньшинств, полагая при этом, что шариат для меньшинства когда-нибудь обернется и шариатом для большинства. В России в 2014 г. адвокат Дагир Хасавов заявил, что в России попытки помешать выполнению решений

шариатского суда приведут к насилию и «Москву зальет море крови». «Мусульмане, — развивал он впоследствии свою мысль, — не хотят ввязываться в многоступенчатую судебную систему, она им чужда». За это высказывание его, конечно, осудили российские имамы и муфтии, но в чьей-то памяти хасавовский эпатаж сохранится надолго.

Задуматься о том, что миграционный процесс необратим, диалогизировать с входящими в нашу жизнь новыми этнокультурными социумами все равно придется. Не нам, так внукам, правнукам уж точно придется. Да и правнуки эти будут более «полиэтничными».

Самая многочисленная и проблемная миграция — мусульманская. Раньше к нам устремлялись несчастные, просто узбеки и таджики, исподволь пившие водку. Теперь в Россию на работу приезжают не узбеки-таджики-киргизы, но мусульмане, и как мусульмане они ощущают себя уже по-иному. Чем отличается средний мигрант 2014 г. от мигранта десятилетней давности? Тем, что он молится по несколько раз в день, что ему нужна мечеть. Социологических опросов сам не проводил. Но наблюдаю, как творят мусульмане на моем участке молитву, и я отхожу в сторону… чтоб не отвлекать. В Москве 4 мечети на — по разным данным — от одного до полутора миллионов мусульман. По мнению чиновников, если город будет строить мечети, то получится, что — для «чужих», еще больше поощряя их приезжать. Но они и так будут приезжать. При мизерном количестве мечетей на праздник Курбан-байрам вокруг Московской соборной мечети, что вВыползовом переулке, собирается до 100 тыс. верующих. Это создает напряженность, вызывает раздражение у окрестных жителей, которые не могут пройти к своим домам. Возникают нелицеприятные межэтнические и межконфессиональные диалоги.

Сами москвичи в своем большинстве против строительства новых мечетей. Конфликты в этой связи уже случались. Например, на митинг против строительства мечети в районе Митино вышла одна тысяча человек. Митинг был почти спонтанным. Много это или мало? Не знаю. Зато коммунистам, чтобы собрать 200 чел. пришлось проводить длительную идейно-организационную работу.

В России складываются самостоятельные, живущие по своим законам «параллельные» этнорелигиозные ареалы. В 2011—2013 гг. поговаривали о возможности появления «мусульманских гетто». Между прочим, на опасность такого развития событий указывал Совет муфтиев России. Россия и Европа, при всех исторических различиях, сталкиваются с одной и той же проблемой — как вписать мигрантов в свою страну и общество. Механизм пока не найден. Не сработала ни адаптация, ни ассимиляция, ни даже мультикультурализм, на который еще недавно так сильно уповали.

Ситуация архитревожная. Правда, по данным Центра изучения национальных конфликтов и федерального агентства «Клуб регионов», с апреля по сентябрь 2014 г. проявления межнациональной вражды сократились на 35% (притом, что интернет-экстремизм вырос на 24%5). Однако такое понижение не слишком утешает, поскольку произошло оно в результате переориентации ксенофобских настроений с внутренних «врагов» на внешних — Запад и Украину. В российском лексиконе утвердилось подленькое «укры», или «укропы». Раньше, чтобы обидеть, говорили «хохлы». «Хохлы» не обижались, и киевские друзья моего папы именовали матч 1964 г. между киевским «Динамо» и «Селтиком» из Глазго (киевляне были первой командой, участвовавшей в Кубке европейских чемпионов) «Хохляндия-Шотландия». И все смеялись.

Проведенный в декабре 2014 г. опрос Фонда общественного мнения засвидетельствовал: плохо к Украине относятся 59% россиян, и рост враждебности только за минувший год составил 33%. Да что проценты! Покупаю водку в рыночной палатке. Вижу, стоит украинская «перцовка». Прошу две бутылки. Тетка дает одну и говорит, что это — последняя, и продолжает: «Больше ее не будет, мы у них не покупаем, вы ж знаете, что они нам отравленную водку продают».

Я обозвал ее дурой и ушел с одной бутылкой. А тетка-то не виновата. Даже при голосовании среди либеральных слушателей «Эха Москвы» (22 дек. 2014 г.) обнаружилось, что более 20% считают, будто Украина готовит теракты в России.

Однако переориентируя свою ненависть на американцев и «укров», неприязнь к «азиатам» мы все же сохраняем. Лидер объединения «Русские» Дмитрий Демушкин на Русском марше, в ноябре 2014 г. напомнил, что от борьбы с миграцией националисты отказываться не собираются.

Признаем и признаемся, что в России происходит интенсивное проникновение национализма в гражданское общество или как у нас там эта штука называется. Гражданское общество считалось панацеей от всех бед. Но это не совсем так. Государство заражает это наше хлипкое гражданское общество национализмом, а противопоставить этому нечего. Нет у нас нужного иммунитета.

Делать-то что? Будет ли найден оптимальный, «один на всех» выход, чтобы раз и навсегда установилась дружба народов? Сомневаюсь, что ООН или «Всемирный совет мудрецов» изобретет идеальную модель человеческого общежития. Последней такой попыткой была Вавилонская башня. Но испуганный консолидацией созданных им же по своему образу и подобию творений Всевышний конструкцию обрушил, а людей разделил так, что они до сих пор не могут договориться между собой.

Между делом мы ищем выход сами, на подсознательном уровне. Два года тому назад в нашем дачном кооперативе, что под городом Наро-Фоминск, появился мужчина из Узбекистана по имени Али. Мигрант как мигрант, только обращался он к моей жене не иначе как «сестра Наташа». Мы посмеялись, стали называть его брат Али. Брат Али честно и хорошо выполнял разного рода ремонтные работы, начал трудиться на благо всего кооператива. Он стал своим. Если хотите, «своим мигрантом», но все же упор я бы сделал на прилагательном — «свой». Мы и ругаемся с ним по-свойски, но мы притерлись психологически. Наш сосед по московскому дому под Новый год притащил дворникам-киргизам шампанское. Не подумайте только, что наша семья представляет символ «дружбы народов», а «брат Али» — идеальный образчик мигранта. Скорее всего, у обеих сторон, так сказать, оказался пониженным порог ксенофобии. Впрочем, как и у многих других людей.

Кстати, по дороге между нашим кооперативом и Наро-Фоминском года три тому назад построили очень добротную и солидную по меркам Московской области мечеть, в этом году на нее водрузили небольшой купол с полумесяцем. И никому не стало от этого хуже.

Что такое толерантность? Это когда ты терпишь другого, даже того, кто тебе малосимпатичен. Василий Розанов в «Опавших листьях» говорит: «Есть дар слушания голосов и дар видения лиц. Ими мы проникаем в душу человека»8. Проникать в душу не обязательно, но слушать и пытаться понять… Чем сильна Америка? Там все изначально были приезжими. И привыкли к тому, что нужно терпеть соседа. С индейцами и неграми промашка вышла, их за людей не считали. Обстановка немного разрядилась благодаря романам Гарриет Бичер-Стоу и Фенимора Купера. Но ведь и индейцам все эти ирландцы, немцы, англичане и прочие «шведы» виделись наглыми и жестокими «гастарбайтерами».

Ты меня терпишь, я — тебя. Приучаться к терпению нужно, начиная с себя, с семьи. Если не воспитывать человека с раннего детства, то еще до школы ребенок быстро усвоит, кто свой, кто чужой, кто плохой. Но помимо семейного воспитания существуют и школа, и улица, и пропаганда — раньше советская, а теперь постсоветская, которая упорно навязывала и навязывает ксенофобию коренным жителям — славянам и не только. Известно, что для наших татар иной незваный гость из Центральной Азии или Северного Кавказа «хуже татарина».

С другой стороны, и «гости» слишком часто ведут себя неадекватно. И потому, когда я говорю о необходимости воспитывать уважение к иному, то имею в виду все семьи, к какому бы народу они ни принадлежали. Молодых выходцев с гор их отцы, матери, набравшиеся житейского опыта старшие братья должны предупреждать, что Москва и Санкт-Петербург — не большой аул, а нечто другое. В противном случае гласный и негласный запрет на вход кавказцев в бары и ночные клубы, что практикуется в Москве, Орле, Санкт-Петербурге, Саратове, Твери, Якутске будет иметь свои оправдания.

По данным ВЦИОМ, в 2014 г. 33% россиян признавали, что за последние годы люди друг к другу стали более нетерпимы9, и кривая нетерпимости растет2.

Терпимость, однако, имеет свои границы. Где они проходят, сказать трудно. Терпимость — обоюдоострый инструмент, поскольку порой терпимость одной стороны воспринимается другой стороной как слабость. В сознании российских граждан сохраняется убежденность, что «Кавказ признает только силу».

В СССР с диалогом культур дело обстояло сравнительно просто. Мы вступали в него по официальным праздникам и декадам советских народов. Приезжали на юбилейные даты местные творческие коллективы — плясали, пели на родном языке (в основном, конечно, плясали). Злобный Михаил Веллер об этом писал так: «Во Дворце съездов шло супердейство "Великому Октябрю — пятнадцать декад национального искусства пятнадцати братских республик!". И республики прогибались и пыжились счастьем будьте спокойны (пунктуация и синтаксис оригинала. — А.М.). Плясуны выкаблучивали, хористки вскрикивали, музыканты лязгали, граждане выключали телевизоры и шли чистить зубы перед сном»6. В советском просторечье народная среднеазиатская музыка именовалась «один палка, два струна». Впрочем, и русская гармошка не встречала понимания у декхан Ферганской долины. «Этнические танцы» — дело скучное, нудное, если, конечно, самому в них не участвовать.

Однако был и иной диалог. В Махачкале стоит памятник русской учительнице — молодая женщина в сапогах, с раскрытой книгой в одной руке, другой опирается на глобус. Я говорил со многими моими дагестанскими друзьями, они помнят, как звали их учительниц.

Коллега-этнолог поведала мне историю о «русской среднеазиатке», которая, вернувшись на свою историческую родину, зашла в церковь и попросила священника помолиться за ее родных. «Батюшка был выпивши, стал ругаться. А у нас (в Таджикистане. — А.М.) как хорошо было — зайдешь к мулле, дашь ему рубль, он и помолится». Отдельным людям разных религий куда проще договориться между собой, чем самим религиям.

Диалог происходил и при очень печальных обстоятельствах. Писатель Георгий Пряхин рассказал, как в село Николо-Александровское (на границе Калмыкии и Дагестана) большевики пригоняли тысячи азиатов, по большей части узбеков — «баев», «басмачей» и их «пособников»7, а на самом деле самую обыкновенную бедноту, как потом та же власть гнала сюда уже русских «кулаков» и «подкулачников». Как гнобили и тех и других — «смерть усердно прореживала и узбеков, и русских». И как поддерживали, спасали люди друг друга. В общем, создали большевики все условия для диалога цивилизаций. Потом «прощенные» советской властью узбеки вернулись домой. От них осталось кладбище, в котором лежат кости семи тысяч человек. Кладбище превратилось в пустырь. Нельзя ли узбекским властям, состоятельной диаспоре обратить внимание на эту, по выражению Пряхина, «акупунктурную» точку на безбрежном российском пространстве?

Думаю, что позаботиться об остатках кладбища обойдется не дороже, чем монумент Тимуру.

«Официальный» диалог религий и цивилизаций больше выглядит фикцией. Каким может быть диалог между религиями, если каждая заведомо уверена, что она мудрее и «истиннее», чем та, что напротив. Ислам — последняя религия, протестантизм — самая успешная, православие — самая духовная, буддизм — тот вообще вобрал в себя все религии… Мы — за мир, вы — за мир, они тоже за мир. Но мы за мир больше, чем вы. Может, правильнее говорить о монологе цивилизаций, каждой цивилизации? «Монолог цивилизации» звучит естественнее.

Религии — конкурирующие системы в борьбе за человека, за общество и за государство. Они схожи своим стремлением присутствовать на мирском — социальном и политическом — пространстве, они борются за место под солнцем.

В Евангелии от Матфея приводятся слова Христа: «Не думайте, что Я пришел принести мир на землю, не мир пришел Я принести, но меч» (Мф., 10:34). Сказано честно. Можно давать разные теологические и «светские» толкования этому месседжу, но суть высказывания не изменится. Николай Бердяев писал, что «самая крайняя реакционность и самая крайняя революционность одинаково готовы оправдать себя христианством»8. А в исламе разве не так? А в других монотеизмах? Да, сегодня крайности наиболее ярко обозначены в исламе. Хотя что здесь неожиданного? Ислам всегда был самой обмирщенной, самой политизированной религией. Пророк Мухаммад был политиком, ставившим перед собой политические задачи и добивавшимся на этой стезе успеха.

Исламское государство есть, а христианского нет, исламская экономика тоже есть, есть исламский банк, а православной (хотя есть придуманная в РПЦ православная бизнес-этика) и буддийской экономик нет, как нет и католического банка. Впрочем, ошибаюсь: пока готовился материал, в РПЦ додумались и до православного банка. В декабре 2014-го, в самый канун Нового года председатель Синодального отдела по взаимодействию церкви и общества Московского патриархата протоиерей Всеволод Чаплин заявил, что «у группы российских финансистов есть конкретный план по развитию православного банкинга». Бог им всем судья, но зато какие перспективы для партнерства с Исламским государством!

Другой вопрос, что исламского государства, как исламской экономики, никто в глаза не видел. Зато борьба за него идет и будет идти вечно, что в Иране, что в Афганистане, что на Ближнем Востоке, что на Северном Кавказе.

Диалог подразумевает желание понять другого, в данном случае — целую цивилизацию, в том числе разобраться, в чем она может оказаться лучше твоей собственной. А оно нам нужно? Без знакомства с другой цивилизацией, без уразумения ее преимуществ жить спокойнее. Конечно, кое-какая потребность в чужом опыте имеется. Каждому нужна передовая технология, изобретать которую одни цивилизации научились, а другие нет. Во всех цивилизациях люди хотят иметь iРad’ы и компьютеры. Зато не хочется заимствовать чужие цивилизационные ценности. Это правильно, ибо научиться стучать пальцем по клавишам проще, чем разобраться, в чем причины успеха обитающего по соседству создателя клавиш. Вдруг придется признать, что одна из глубинных — культурных, исторических — причин материального успеха — это религиозное реформаторство или приоритет личности над общиной, или контроль общества над государством. Вдруг придется признать, что твоя цивилизация «попроще» «ихней», что она заметно отстает!

Скрепя сердце приходится соглашаться, что самой успешной является еврохристианская (западная) цивилизация, ныне без устали проклинаемая идеологами Исламского государства и российской телепропагандой. Кстати, и исламские халифатисты, и кремлевские идеологи вовсю пользуются результатами западных достижений.

Запад «прорезает» Восток. Под его воздействием с начала XIX века медленно, а затем все быстрее там формируются вестернизированные элиты, которые становятся локомотивами развития Востока. Восток, конечно, тоже проникает в Запад. Но делает это куда в меньших масштабах, точечно, что ли. Счет принявшим ислам европейцам идет на тысячи (число русских оценивается от 6 до 10 тыс.), в ислам перешел, например, великий океанолог Жак-Ив Кусто, кто-то увлечен буддийскими штудиями, кто-то — китайской философией. Но речь идет, скорее, о любопытстве, о тяге к экзотике. Говорить о серьезном количественном внедрении Востока в Запад я бы не стал.

Экспансия Запада привела к обострению обстановки внутри Востока, где непонимание, трения между частью общества, погруженной в традицию, и «модернизаторами» становятся все более заметными. Напрашивается, пусть и зыбкое, сравнение с «западниками» и «славянофилами» в России.

Введение демократических норм в мусульманском обществе в некоторых случаях способствует усилению в нем фундаменталистских сил. На выборах в Иране, Палестине, Тунисе, Египте, да мало ли где еще, победу одерживали фундаменталисты. И кто знает, каких успехов они могли бы достичь в других мусульманских странах, если бы там существовали демократические нормы. Однажды в 2002 г. имам одной мечети в Ферганской долине, проникшись ко мне доверием, сказал, что, если бы выборы в его стране были честными, то Бен Ладен победил бы уже в первом туре. Преувеличение, конечно, но, если серьезно, то в те годы мусульманские радикалы пользовались в Центральной Азии, и особенно в Узбекистане, значительной популярностью. Вот ведь как получается: именно с утра до ночи нарушающие права человека авторитарные режимы оказываются последней инстанцией на пути исламистов.

Следствием — понятно, не единственным — разногласий между модернистами и «арабофилами» оказалась «Арабская весна», в ходе которой главной атакующей стороной стали приверженцы радикального ислама, сторонники исламской альтернативы. Это был прежде всего внутрицивилизационный конфликт, что было признано в принятой в начале 2013 г. «Концепции внешней политики РФ», где арабская весна трактовалась как «стремление [арабов. — А.М.] вернуться к цивилизационным корням» и констатировалось, что «политическое и социально-экономическое обновление общества зачастую проходит под лозунгом утверждения исламских ценностей»9. Впрочем, главным тезисом российской официальной идеологии остается то, что арабские революции есть продолжение «революций оранжевых» и спланированы они Западом.

Каждая отдельная цивилизация лепится из этносов, конфессий, локальных и региональных культур, и противоречия внутри нее не менее остры, чем «столкновение между цивилизациями». Только два примера: Варфоломеевская ночь 1572 года и неприязнь между суннитами и шиитами. Внутри христианства диалог между протестантами и католиками состоялся, в исламе возникшее в Средние века взаимное отторжение сохраняется, а в некоторых случаях переходит в нескрываемую ненависть. Внутрицивилизационный конфликт поставил на повестку дня внутрицивилизационный диалог, который не менее важен, чем «общение» между цивилизациями.

Что случится, если в отношениях между цивилизациями вдруг возникает равенство материальных сил? Очевидно, в исторически короткое время такое может произойти между Западом и Китаем. Внутренний валовой продукт КНР уже превзошел американский. Китай не только страна, это цивилизация, единственная полноценная цивилизация, имеющая государственные границы. Китай как был загадкой, так ею и остался. Возникает чувство, что между китайцами и всеми прочими стоит Великая Китайская стена, за которую можно заглянуть, но которую нельзя пересечь. Китай, китайцы настолько самодостаточны, что никакой диалог им вообще не нужен. Они без него обошлись. Я имею в виду не экономическое сотрудничество, сборку в Китае «пежо», «фольксвагенов», а теперь еще и аэробусов. За китайцами можно подсматривать, но не

более того.

Что отделяет китайцев от некитайцев? Иероглифы. Вот именно ими и выложена Китайская стена. Понравится вам сия метафора или нет, не знаю. Но может ли не-китаец мыслить иероглифами? Можно думать по-французски, по-английски, даже по-арабски, но чтоб иероглифами…

И уж коль речь зашла о языке, точнее, о языках. Никогда не мог уразуметь, для чего Бог устроил смешение языков? Наказать публику за гордыню, конечно, следовало. Но вводить такие жесткие санкции… Останься для всех один-единственный язык, было бы проще верить в Единого творца. И диалог упростился бы, да и на переводчиков, этих «ямщиков литературы», не надо было бы тратиться. А так ведь что получилось? Во французском языке есть слово «l’amour». Амур он и есть Амур, голый нагловатый человечек с большим луком, посредник между мужчиной и женщиной, секс-провокатор. Во франко-русском словаре против «amour» написано русское слово «любовь». Слово тяжелое, не в меру «филозофичное». В разных языках слова «стул», «стол», «шкаф», «кровать» разного рода — где мужского, где женского. И получается, что, разбирая перед сном кровать, одни разбирают ее, а другие его. Лично мне приятнее спать на ней, а не на нем.

Нашел о чем писать, только бумагу переводит, — возмутится читатель и будет прав. Но я заранее предупредил, что текст этот не более чем заметки. Это раз. А два — это то, что наша национальная традиция, культура каждого народа формируется не только на базе великих побед и поражений, но также из мелочей, к которым мы привыкли, на которые не обращаем внимания или обращаем, когда они вдруг попадают в перекрестье политики и их подкармливают конфликты. Ну, посмотрите хотя бы на оказавшуюся в центре диалога (да и не диалога, а целого скандала) цивилизаций проблему головного платка или хиджаба — что носить, кому носить, где носить…

Но продолжим о языке, теперь уже только о русском языке. Разве селившиеся в Средней Азии, Прибалтике русские стремились хоть как-то выучиться местным языкам? Пришельцы, простите за выражение, иммигранты (внутренние, разумеется), относились к коренному языку снисходительно. Существовал некий «комплекс колонизатора». Сразу оговорка: комплекс был условным; «наши колонизаторы» не разгуливали в колониальных шлемах. Как-то в середине 1970-х попал я на ташкентский шинный завод, где, трудясь на вредном производстве, губили здоровье русские бабы. Лучше уж носить хиджаб…

Отстраненность от местного мира была естественной. В разных регионах это было обусловлено разными причинами. Например, в Средней Азии русские были заняты почти исключительно в современном секторе экономики, тогда как местные жители работали в традиционных секторах — аграрном, в торговле. Бесконечно долго можно говорить о культурных различиях. Но была и общая причина, состоявшая в том, что советская власть, главными носителями которой были русские, навязывала свою волю силой, разрушала существовавшие до нее социальные, человеческие связи. С этой точки зрения, уничтожение в 1930-х гг. до полутора миллионов кочевников-казахов, а до того сотни тысяч декхан-«басмачей», высылки латышей (126 тыс. человек), литовцев (130 тыс.), эстонцев (20 тыс.) — явления однопорядковые. Это можно считать и формой колонизации, но прежде всего это была советизация, под нож которой попадали не столько по этнической, сколько по социальной принадлежности.

Итак, советизация приводила к естественному отторжению русских, но, с другой стороны, столь же естественной была и русификация, главным аспектом которой было распространение русского языка. Знание языка «метрополии» стало обязательной ступенькой для карьеры. В восточных и южных регионах СССР для местной молодежи русский язык открывал новые культурные пространства, через русский в местную культуру вводились новые термины и понятия. В какой-то степени его миссию можно сопоставить с миссией английского языка.

Вот и не было у «понаехавших» русских мотивации изучать местный язык. Не было даже простого интереса к овладению местными «наречиями». Редкие попытки обучить русских чужому языку оказались безуспешны. Однажды это попробовал сделать Сергей Довлатов, решив познакомить русских детей с эстонским языком. Он организовал в «Вечернем Таллине» «Эстонский букварь», где напечатал такое стихотворение:

У опушки в день ненастный

Повстречали зверя (на картинке был изображен мишка. — А.М.).

Мы ему сказали: «Здравствуй!»

Зверь ответил: «Тере!»

И сейчас же ясный луч

Появился из-за туч.

Инструктор местного Центрального комитета партии назвал это «шовинистической басней», в которой намекается на то, что эстонцы — звери. Довлатову дали по шапке, и дело тем кончилось.

В трудные годы царизма работавшим в Туркестане русским чиновникам за знание местных языков полагалась доплата к жалованью, если не ошибаюсь, до 15%. Спросите теперь, сколько сотрудников российского посольства в Казахстане знают казахский язык, в Узбекистане — узбекский, а в Азербайджане — азербайджанский. А ведь, не зная языка, не поймешь, до конца не прочувствуешь, где живешь, где работаешь. Классиком было отмечено, что русские вообще «не любопытны». Образцом нелюбопытности мне долго служил один трудившийся в Алжире полковник, гордившийся тем, что в городке, где он проживал, дальше рынка нигде не был. К тому же он призывал своих подчиненных.

Был совершенно не любопытен и не способен к диалогу коммунизм, на котором воспитывалось три советских поколения. Позиционировавший себя как религия, как совершенная общественная цивилизация советский коммунизм был агрессивен больше, чем любая другая религия, но все равно уверял, что именно он и есть «религия мира». Вот характерные высказывания советских политиков: «мир капитализма обречен», «у нас с вами (Западом. — А.М.) главное разногласие по земельному вопросу — кто кого раньше зароет», «мы еще покажем последнего попа». Нас систематически отучали от диалога, да и просто не пускали за границу, для чего существовала так называемая «выездная виза».

Коммунизм схож с атеизмом, последователи которого честно заявляют, что Бога нет, что они не нуждаются в этой «гипотезе». Дело, однако, в том, что при советской власти атеизм из частного убеждения превратился в государственную политику и стал почти таким же страшным, как и коммунизм.

«У советских собственная гордость», и далее: «на буржуев смотрим свысока». Но смотрели свысока не только, и даже не столько на буржуев — своих истребили, а до чужих было не доехать. «Свысока» смотрели вообще на все. Официально смотрели. Неофициально всему чужому, «буржуйскому» завидовали.

Как долго сами приучались, приучали и приучили остальные народы СССР к тому, что русские им старшие братья! Мы и китайцев к этому чуть не приучили, но Хрущев нарвался на Мао Цзэдуна, который живо объяснил Никите Сергеевичу, что его, китайца, учить не надо. После одной из встреч с Никитой Сергеевичем Мао говорил своим приближенным: «Их истинные намерения контролировать нас. Они пытаются связать нас по рукам и ногам, но ведут себя как идиоты…» Интересно, что бы сказал председатель КНР о нынешних российско-китайских отношениях?

В Восточной Европе почему памятники советским солдатам крушат и передвигают с глаз долой? Потому что у местных жителей эти памятники вызывают ощущение, будто «старший брат» навсегда у них обосновался в роли надзирателя. Да к тому же еще до сих пор назойливо требует благодарности за совершенное 70 лет тому назад. В 1968 г., когда СССР оккупировал Чехословакию, появился анекдот: что думает чех, когда утром видит под своими окнами танк? — Брат приехал.

И будто в наказание за советское политхамство, при Путине, «встав с колен», Россия превращается в младшую сестру Китая.

Когда братья-славяне от имени РСФСР, УССР и БССР в 1991 г. подписывали в Беловежской Пуще известный договор, они, как потом выяснилось, не хотели разрушать Советский Союз. Они были уверены, что не разваливают страну, но просто ее переделывают, а все прочие неславяне (короче — «чурки») прибегут, приползут и подпишут все, что им повелят. Но не приползли.

Между прочим, есть мнение, что стань в то тяжелое время президентом лежавшего в коме СССР неславянин Назарбаев, недавняя история могла оказаться иной. Не хочу ни с кем на этот счет спорить, но что-то подсказывает реальность «назарбаевского сценария» выживания Союза.

Образ «старшего брата» намертво встроен в отечественную политическую культуру. Порой он переносится на другие культуры и народы. Как страстно убеждает Кремль французов с немцами, у них тоже есть старший, «большой брат» — американцы! Потребность европейцев в «большом брате» оригинально истолковал национал-подросток и большевик Эдуард Лимонов, однажды утверждавший, что Запад обожал Сталина, «его сапоги, усы, трубку, фуражку и звезды генералиссимуса и (западники. — А.М.), как нашкодившие дети, грезили о наказании, чтобы суровый отец народов снизошел до их порки». И далее: «Запад зайдется в экстазе, если в России восторжествует суровый и красивый, молодой, стройный хищный зверь без лишних мышц»10. Ошибся писатель. Пришел и суровый, и стройный, но мазохистских настроений в Европе и Америке незаметно. Да, в паре рейтингов «сурового и стройного» поставили на первое место среди мировых политиков. Но ведь это первое место «со знаком минус».

Обидно другое. По лености Россия теряет свое культурное, как принято называть, русскоязычное пространство. Она оказалась неспособной защитить эту культуру, точнее, правящий класс не захотел ее защищать. Ведь пользы для его личного кармана от этого никакой. Разговоры на эту тему на девяносто девять процентов остаются формой популизма и пропаганды одновременно. Произносимые словеса благородны, но за ними ничего не стоит, не считая парадных мероприятий и награждений. Понятно, противостоять натиску английского, этого тарана западной культуры и западных технологий, невозможно. Да и незачем. А вот сохранить заповедник, лучше сказать, оазис русской культуры, было возможно. Что стоило повысить за счет федерального бюджета зарплату преподавательницам русского? Понятно, что это смотрится не так помпезно, как оказавшийся неподъемным мост через Керченский пролив. Не то обидно, что через 30 лет наши постсоветские внуки будут общаться между собой на английском. Плохо, если русский останется совсем уж маргинальным, ненужным.

Пока что русский где-то сохраняется как второй официальный, где-то — как язык межнационального общения. Практика показывает, что договориться о статусе языка всегда возможно. Другое дело, что этот вопрос оказывается инструментом политической интриги. Его разыгрывают как местные националисты, так и российские «патриоты», включая тех, кто состоит в политическом истеблишменте. В результате русский становится каким-то «обиженным», вечно нуждающимся в защите языком, а то и «языком оппозиции», в чем также мало хорошего.

Правда, в какой-то мере русский язык поддерживают мигранты, которые, с одной стороны, овладевают им в рамках производственной необходимости, зато с другой, будут нуждаться в его освоении по мере того, как какая-то их часть оседает на российских просторах. И посылает своих детей в московские, санкт-петербургские, саратовские и прочие школы.

Заметки подходят к концу. Они далеко не эвристичны. Я ничего не открыл, нового ничего не предложил. Однако выводы делать придется, хотя я этого не люблю. Выводы эти относятся к лицам всех национальностей, включая азиатскую, кавказскую, русскую и пр.

Вывод первый. Сосуществование народов, культур, религий — вечная и всеобщая проблема. Мы — не враги, мы просто разные.

Вывод второй. Берегитесь собственных фобий, этнических и религиозных. Да, фобии заложены в человеческой натуре. Но учитесь сдерживать их. Одергивайте «своих» ксенофобов.

Вывод третий. Меньше верьте политикам и нынешней телепропаганде, вдалбливающим, что вокруг нас одни враги и американцы.

Вывод четвертый. Не проклинайте миграцию. Движение народов было, есть и будет, ибо оно — один из движителей нашей общей цивилизации.

Вывод пятый. Не брезгуйте чужим. Заимствуйте то, что вам подходит. Когда-нибудь оно станет вашим.

Вывод шестой. Воспитывайте в себе любопытство, интерес к чужому. Попробуйте понять, почему одни тянутся к хиджабу, а другие к мини-юбкам. Почему одна цивилизация запрещает вино, а для другой — выпивка неизбежная часть культуры общения.

Вот видите, как все просто…

И все же…

P.S. Несмотря на всю мою терпимость, есть на постсоветском пространстве один народец, который мне (и не только мне) несимпатичен. Он держится сплоченно, ведет себя вызывающе и постоянно дает тебе понять о своем превосходстве. Я сталкивался с выходцами из него в Казахстане, Азербайджане, Кыргызстане, Таджикистане, в Москве, в Казани — словом, повсюду. Несмотря на дисперсность, у этого «этноса» единые поведенческие нормативы, психология и даже одежда. Это — гаишники. Про российских даже не говорю. Но однажды я переезжал из Алматы в Бишкек, а спустя несколько дней обратно. Шофера-казаха сразу остановили киргизские «полиционеры», на обратном пути шофер-киргиз был схвачен их казахстанскими коллегами. Оба водителя отозвались о стражах порядка одинаково — «ну и народ!».

Опубликовано в журнале:

«Дружба Народов» 2015, №3

Россия > Внешэкономсвязи, политика > magazines.gorky.media, 10 марта 2015 > № 1458925 Алексей Малашенко

Украина. Россия. Весь мир > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 27 апреля 2014 > № 1110719 Кирилл Телин

Крым и Юпитер

О «быках» в мировой политике

Резюме: Силовые решения сегодня не дают права на легитимацию, как в XIX и XX веке. Шаги, выдержанные в консервативно-силовом ключе, не способствуют укреплению положения страны даже в пределах традиционной зоны влияния.

Существующая система международных отношений дает экспертам и политикам большой простор для прогнозов и спекуляций. Сейчас, на фоне обострения затухших было конфликтов в Восточной Европе, можно констатировать не только возвращение былых имиджевых суждений об «империи зла», но и неизбежную трансформацию миропорядка, который установился после распада Советского Союза. Глобальная энтропия не способствует ясности относительно будущего, но главное очевидно: предстоит крах прежних конфигураций и изменение статус-кво. Сложившаяся вокруг Крыма ситуация открывает новую страницу в системе международных отношений – с новыми рисками, угрозами и опасностями.

Выход на орбиту

Несмотря на массу концепций, ожививших политико-философские дискуссии во второй половине XX века, мировая система остается консервативной. С одной стороны, часть ее фундамента формировали принципы еще Вестфальской системы – с ее неизбывным обращением к логике государственного суверенитета и сопутствующей монополии государственных институтов на участие в мировой политике. С другой стороны, на внутреннюю логику миропорядка до последнего времени существенно влияло наследие Ялтинско-Потсдамской системы – естественно, за вычетом одной из сторон планетарного противостояния, что автоматически приводило к практически однополярному устройству.

При этом только с 1999 г. мир пережил военную операцию в Югославии, свержение режима Саддама Хусейна в Ираке, интервенцию в Афганистан и многие другие акты грубого нарушения государственного суверенитета со стороны глобального гегемона. Неудивительно, что некоторые страны стремились если не бросить вызов сложившейся конструкции мирового порядка, то хотя бы гарантировать себе безопасность, выступая в статусе региональной державы. К их числу в разные периоды можно отнести Иран, Ирак, Венесуэлу, Китай, Аргентину – и, что вполне очевидно, Российскую Федерацию.

Положение России в мировой системе после распада СССР было зыбким и неустойчивым: идеологический крах и деградация национального хозяйства, лишившие страну статуса «второго полюса» и сверхдержавы, соседствовали с сохранением прежнего ракетно-ядерного потенциала, а почти полумиллионная Западная группа войск покинула объединенную Германию лишь в 1994 году. Четкое позиционирование и внятно зафиксированная стратегия отсутствовали – «атлантическая» концепция внешней политики действовала с 1993 по 2000 гг., хотя с 1996 г., когда Евгений Примаков стал министром иностранных дел, объективно противоречила реальному курсу. Внешняя политика находилась в маятниковом состоянии и стабилизировалась лишь к середине 2000-х годов. В тот период зафиксированы основные параметры нового места страны в международных отношениях, часто представляющиеся исследователям излишне оптимистичными.

Во-первых, несмотря на возвращение России к многовекторной внешней политике, ни о какой серьезной конфронтации с США, напоминающей прежнее противостояние сверхдержав, речи не шло. На фоне продолжительной борьбы за отмену поправки Джексона-Вэника и процесса вступления в ВТО (в который, заметим, вложено больше усилий, чем в российско-украинское партнерство) Россия и Соединенные Штаты совместно осваивали континентальный шельф, американские компании проникали на российский потребительский рынок. Агрессивная риторика, воплощенная в Мюнхенской речи Владимира Путина, была направлена скорее на идеологическое размежевание с западными державами, что позволяло достигнуть ряда некоторых как внешне-, так и внутриполитических целей без существенных потерь в сфере экономики.

Во-вторых, место России в новой для нее системе международных отношений было связано с архитектурой, унаследованной от Ялтинско-Потсдамской конфигурации и биполярного мира. Вполне естественно, что ядерный арсенал не мог играть ключевой роли в повседневных дипломатических связях, однако наравне со статусом России как постоянного члена Совета Безопасности ООН позволял сохранять высокий уровень влияния на мировую политику. То, что в новой Концепции внешней политики прямо указывается на необходимость сохранения имеющегося статуса пяти постоянных членов СБ, а также на роль ООН как центра регулирования международных отношений, – не формальные, а наиболее содержательные замечания относительно актуального внешнеполитического инструментария.

В-третьих, стремление России вернуть утраченное положение определило создание разного рода партнерских структур, своим существованием закреплявших авторитет РФ как влиятельного субъекта международных отношений. В 1997 г. подписан Договор о Союзе России и Белоруссии. В 2001 г. образована Шанхайская организация сотрудничества и вступил в силу договор об учреждении Евразийского экономического сообщества. В 2009 г. в Екатеринбурге прошел первый саммит БРИК. Сейчас ведутся переговоры об углублении евразийской интеграции и более тесной кооперации в рамках G20. Таким образом, интеграционное направление внешней политики постоянно оказывалось на приоритетных позициях, что подчеркивает определенную неустойчивость обособленного (изоляционистского) положения; коллективное дипломатическое давление явно рассматривалось в качестве предпочтительной формы по сравнению с военно-силовым воздействием.

В современных условиях международная изоляция – действительно непозволительная роскошь практически для любой страны, не согласной с маргинальными позициями в мировой системе (как КНДР). С одной стороны, частое апеллирование к коллективному мнению союзников или сателлитов обусловлено общими тенденциями, когда любой внешнеполитический шаг нуждается в легитимации со стороны хотя бы части мирового сообщества: этому правилу неукоснительно следуют даже тогда, когда в пользу некоего решения высказываются Кирибати, Палау, Никарагуа или Тувалу. С другой стороны, интеграционные схемы объективно позволяют воспрепятствовать потенциальному внешнему давлению, и ключевые игроки как регионального, так и глобального масштаба стараются посредством консолидации увеличить вполне измеряемый политический и экономический потенциал.

Тем не менее в 2007 г. российские Вооруженные силы предприняли имиджевый шаг, связанный во многом с уже упомянутым позиционированием в политико-идеологическом пространстве, – дальняя авиация ВВС возобновила боевое дежурство в удаленных районах. Осмысленность этого действия с точки зрения военного паритета сомнительна, но политический сигнал был однозначным – типичное для монополярной системы желание «несогласных» оспорить ее основы.Грезы о титаномахии

Логика мирового порядка, какую бы конфигурацию он ни принимал, всегда несет на себе печать диалектики: каждая система международных отношений накапливает в себе изменения, трансформирующие саму ее основу. В рамках многополярных отношений постепенно выделяются лидеры, такие, какими были, например, великие державы Венского конгресса. Внутри биполярной системы идет глобальная игра с нулевой суммой, заканчивающаяся неизбежной победой одной из сторон или дроблением миропорядка на разорванные миры, за которым следует откат к многополярности. Современный же миропорядок, многими оцениваемый как однополярный мир, на самом деле не представляет собой контролируемую и лишенную конфликтов среду.

В условиях усложняющихся экономических связей, укрепления региональных игроков и вообще возрождения «второго мира», пусть и в рамках не единого социалистического лагеря, а конгломерата сил, наподобие ЕС, ALBA или исламского мира, сплачиваемого то Саудовской Аравией, то Ираном или Турцией, гегемония США регулярно подвергается сомнению – если не на практике, то на уровне теорий или публичных заявлений. Типичная динамика однополярного мира приводит к тому, что даже те державы, что были возведены в ранг региональных лидеров благодаря однополярности, начинают ее оспаривать. Кроме того, мировая экономика невольно выдвигает на ключевые роли такие страны, как Бразилия, Индия, Китай или Россия: одна только емкость внутренних рынков превращает их в центровые узлы международных отношений – со всеми сопутствующими обстоятельствами и амбициями.

Кроме того, желание Соединенных Штатов укрепить или подтвердить свой статус гегемона регулярно приводит к нарастанию противоречий и конфликтов внутри мировой системы. До последнего времени Пакистан, Саудовская Аравия и Египет считались традиционными союзниками США в пределах Ближнего и Среднего Востока. Сегодня отношения с Исламабадом разрушены нарочитой самостоятельностью американских действий в рамках борьбы с терроризмом. Саудовскую Аравию не устраивает смена приоритетов ближневосточной политики Вашингтона. А государственная система Египта и вовсе в критическом состоянии. Фактически Америка сама идет наперекор той самой интеграционной парадигме, о которой сказано выше.

В качестве потенциальных соперников США все чаще называются такие субъекты международной политики, как Китай, Россия, Бразилия, Индия, Турция и отчасти ЕС. Без сомнений, этот список можно расширить за счет амбициозных региональных игроков (Саудовская Аравия, Япония, Индонезия, Венесуэла), однако по разным причинам их потенциал не до конца раскрывается в рамках существующего миропорядка. Китай же наряду с Евросоюзом и Россией рассматривается исследователями как один из важнейших проводников многополярности и потенциальной «титаномахии» – глобального соперничества за лидирующие роли в международных отношениях. Каждая из перечисленных сторон имеет свой «образ будущего» и собственные представления о будущем мировой политики – объединяет их только статус «бросающих вызов», «претендентов», тех, кто призывает к обновлению миропорядка.

Вместе с тем до сегодняшнего дня логика происходящего укладывалась в лаконичную формулу латинского изречения «что дозволено Юпитеру, не дозволено быку». «Быками» мировой политики выступали державы, оспаривающие статус США, пытавшиеся вступить с Америкой в конкурентные отношения на уровне публичных заявлений, но на практике, к счастью или сожалению, не осуществлявшие шагов, подобных американским. За последние 15 лет именно Соединенные Штаты стали инициатором наиболее масштабных вооруженных конфликтов, в то время как операция Франции в Мали, столкновение КНР и Японии вокруг островов Сенкаку (Дяоюйдао) или протурецкая «Флотилия свободы» не приобрели серьезного резонанса, оставшись на глобальной периферии. Однако суровые законы мировой политики ставят конкурентные державы в жесткие условия: как и биржевые «быки», амбициозные государства вынуждены постоянно играть на повышение.

Крымский гамбит

Обострение российско-украинских отношений на рубеже 2013 и 2014 гг. связано не в последнюю очередь с общей логикой миропорядка, в котором демонстративное отмежевание России от мировых лидеров («Запада» в контексте внутрироссийского словоупотребления) регулярно приводило к столкновениям на постсоветском пространстве. К числу конфликтов, запущенных и поддержанных продвижением американских и европейских интересов в пределы российской зоны влияния, можно отнести и Приднестровье, и Грузию, и Киргизию, армяно-азербайджанский конфликт и вопрос о будущем военной базы в Айни (Таджикистан). Не стала исключением и украинская ситуация, начавшаяся с Евромайдана.

Первоначально Россия придерживалась достаточно умеренной линии, что позволяло самим украинцам обсуждать проблему экономической ассоциации с Европейским союзом лишь в контексте внутриполитического выбора и доверия политическому режиму Виктора Януковича. На пресс-конференции в Брюсселе в январе 2014 г. Владимир Путин заявил, что Россия будет вести диалог с украинскими властями вне зависимости от конфигурации правительства, а векторы европейской и евразийской интеграции вполне могут дополнять друг друга. Подобная позиция Кремля была сколь неожиданной (особенно с точки зрения отечественных «ястребов», принципиально отрицающих право Украины на независимость), столь и выигрышной: политическая конфронтация могла превратиться в рутинный процесс, где и российские, и украинские, и любые иные силы находились бы в пределах правового и дипломатического поля. Однако из-за углубления противоречий между режимом Януковича (то ли допустившим ряд грубейших ошибок, то ли просто неспособным удержать власть) и украинским обществом от прежней стратегии пришлось отказаться. Конфликт стремительно покинул правовое поле и свелся к серии принципиальных нарушений законодательства.

Очевидно неконституционным (вне зависимости от причин) являлось смещение Януковича с поста президента. И если многие державы, обратившись к практике двойных стандартов, легко смогли адаптироваться к новым условиям, то России, как ни странно, навредило принципиальное следование требованиям украинского и международного права. Через некоторое время, впрочем, эскалация конфликта продолжилась уже из-за нарушения Конституции Украины пророссийскими силами в Крыму. Сначала произошло неясное отстранение от власти лояльных официальному Киеву властей, в результате чего вся полнота власти на полуострове сосредоточилась в руках Сергея Аксёнова – лидера движения «Русское единство», а впоследствии на целом ряде стратегических объектов появились вооруженные люди без знаков отличия, к которым в российской прессе привязалось обозначение «вежливые люди», а в украинской среде – статус интервентов.

Градус российской политики в отношении украинского кризиса резко повысился: на государственных зданиях в Крыму то и дело появлялись российские флаги, а 11 марта выпущена весьма своеобразная Декларация о независимости Автономной Республики Крым и города Севастополя, в тексте которой напрямую указывалось, что Крым станет независимым лишь в том случае, если на региональном референдуме будет принято решение о вхождении в состав России. Подобная ситуация открыто нарушала как 73-ю статью Конституции Украины, так и условия Будапештского меморандума, подписанного Россией в 1994 году. Коллизия окончательно вышла из правового поля.

21 марта 2014 г., менее чем через неделю после референдума в Крыму, Владимир Путин подписал федеральный конституционный закон об образовании в Российской Федерации двух новых субъектов. 27 марта Генеральная Ассамблея ООН приняла резолюцию о территориальной целостности Украины, не признав итоги крымского референдума и политику Москвы в отношении сопредельного государства. За документ проголосовало 100 стран – членов ООН, против – всего 11. 58 субъектов воздержалось.

В международном измерении действия России на заключительной фазе украинского кризиса (если представлять его условно завершенным) привели к сворачиванию значительной части сотрудничества с США и Евросоюзом, разговорам о введении экономических санкций и серьезной острастке на дипломатическом уровне. Среди 11 стран, выступивших против резолюции ООН, не оказалось ни Аргентины, ранее поддерживавшей российскую позицию в этом вопросе, ни Китая, ни Казахстана, ни Индии. Еще более примечательно влияние кризиса на внутриполитический процесс: при значительном доминировании лояльно настроенных граждан в обществе все же произошел раскол, обернувшийся поисками врага, «национал-предателей» и «пятой колонны».

Вне всяких сомнений, для значительной части населения Крыма возвращение в состав России (пусть и РФ, а не РСФСР) – действительно знаковое и положительно оцениваемое событие, которое воспринимается едва ли не как триумф «исторической справедливости». Однако это далеко не единственный итог крымско-украинского кризиса – хотя, пожалуй, единственный положительный.Шах и пат

Во-первых, своеобразной ценой присоединения Крыма стал стремительный отход Украины от прежней линии сотрудничества с Россией, а также рост популярности националистических сил – вплоть до откровенно праворадикальных. Апелляции к «исторической памяти» и общему культурному наследию, бесспорно, могут ретушировать драматизм ситуации, но стоит вспомнить, что еще в начале XX века у сербов и хорватов, ныне откровенно враждебных друг другу наций, было единое государство, а противоречия не выходили за рамки споров о лингвистике. Сегодня значительная часть украинского общества, несмотря на традиционные симпатии к России, не приемлет отторжения Крыма: по данным опроса GfK Ukraine, даже в Восточной Украине политику Владимира Путина поддерживает лишь 31% населения, а 47% всех украинцев уже сегодня считают Россию «недружественным государством» (для сравнения, в 2008 г., по опросам Киевского международного института и «Левада-центра», – 9%). Практически все украинские СМИ занимают жесткую позицию, точно так же как и российские демонстрируют одностороннюю оценку происшедших событий.

Во-вторых, крайне показателен выбор инструментария, при помощи которого разрешался украинский кризис. То же расширение ЕС и НАТО, о котором российские политики говорят во вполне справедливом негативно-осуждающем ключе, все-таки осуществлялось с применением инструментов «мягкой силы»: торгового сотрудничества, бизнес-кооперации, образования и институтов гражданского общества, активной пропаганды через сферу культуры и развлечений. За время же межгосударственных отношений России и Украины «мягкую силу» Москва, к сожалению, не использовала. Очевидно, что после силового решения крымского вопроса возможностей для этого еще меньше. Большей эмпатии со стороны украинских элит удавалось достигать финансовыми инструментами, однако потенциал этого ресурса в условиях нарастания кризисных явлений в российской экономике также сужается.

В отношении Крыма случилась та самая «игра на повышение», о которой сказано выше: под воздействием внешних или утративших управляемость обстоятельств игроки вынуждены были играть на углубление и эскалацию кризиса. Действия России, «претендента», также не способствовали сохранению стабильности мировой политической системы, однако возникает небезынтересный вопрос – а насколько она вообще должна ей содействовать? Ответ отечественного политического класса категоричен: после распада СССР Россия находится в неформальном статусе «проигравшего» и в современной архитектуре международных отношений занимает крайне невыгодное положение. Соответственно, если Россия желает занять более благоприятное и достойное ее представлениям место, она не может неукоснительно следовать правилам, установленным без участия Москвы, и сохранение текущего миропорядка не относится к внешнеполитическим приоритетам. Частично позиция подогревается неоднозначными высказываниями американских и европейских политиков, однако и они не проводят четкую границу между «борьбой за признание» и действиями, лишь усугубляющими нестабильность международных отношений.

В связи с этим необходимо переформулировать ранее заданный вопрос и спросить – а насколько действия России способствуют ее закреплению в статусе конкурентной державы? И здесь мы снова обращаемся к пункту, связанному с «мягкой силой» и трансформацией мировой системы, отчасти вытекающей из логики демократизации политического процесса.

Прежние силовые действия уже не имеют того права на легитимацию, каким они обладали в XIX веке и, вероятно, на протяжении части века XX. Мы не можем говорить о том, что действия, производимые в консервативно-силовом ключе, способствуют укреплению положения страны даже в пределах традиционной зоны ее влияния. В мире, где основные игроки используют более тонкие инструменты soft power илиsmart power, держава, опирающаяся исключительно на силовые средства, обречена на неудачу. Россия собственными руками размывает то самое партнерское пространство, конструирование которого было одной из ключевых целей МИД в последние десятилетия, и осторожная позиция Казахстана или Китая в отношении резолюции ООН – красноречивое тому свидетельство.

Важно отметить, что одним из ключевых оснований последнего обострения явилась территориальная локализация конфликта – на первый взгляд, вопреки тезису о снижении роли географических соображений в мировой политике. Конфликт происходит не на мировой периферии, к которой, увы, по-прежнему относится Ближний Восток, а ближе к корневым государствам глобального порядка, к Европе. В этом свете заявления некоторых представителей США – к примеру, Халила Хализада или Джона Керри – о том, что в XXI веке неприемлемы определенные действия в Европе, приобретают совершенно иной (и совсем не ироничный) смысл. Во время грузино-осетинского конфликта, для сравнения, никаких действий, сопоставимых с «крымской» реакцией, не предпринималось, хотя это было прямое военное вмешательство, связанное с дальнейшим отторжением территорий от суверенного, независимого государства. Однако даже призрачная перспектива военного конфликта на территории Восточной Европы вызвала резонанс, сравнимый, например, с появлением «вежливых людей» на территории Нижней Калифорнии.

Еще одним негативным обстоятельством, привносящим неопределенность, является ускоряющаяся эрозия процесса принятия решений в рамках ООН. Механизм Совета Безопасности создавался для того, чтобы гарантировать соблюдение интересов постоянных членов в любой ситуации. Но после холодной войны в его адрес все чаще звучит критика, поскольку состав СБ не соответствует современной расстановке сил, а «пятерка» обладает привилегиями, которыми активно пользуется. Конфликтов с начала 1990-х было немало, однако такого градуса противостояния, как теперь, – например, с исключением России из G8 или сворачиванием различных форм сотрудничества – до сих пор не наблюдалось. Потому не было и серьезных опасений того, что под грузом накопившихся противоречий сам статус или порядок формирования Совета Безопасности будет пересмотрен. Сейчас этот вопрос возникает все чаще, и крымская коллизия добавила ему актуальности.

Последним риском, связанным с эскалацией конфликта, является возможность того, что Россия из-за собственных действий утратит стратегическое положение на постсоветском пространстве, которым она обладала. Это традиционно воспринимается как уязвимое и связанное с утратой геополитического, экономического и иного потенциала после распада СССР и социалистического лагеря – и, конечно, в этой позиции есть рациональное зерно. Но Россия не до конца потеряла тот статус, который наряду со многим другим унаследовала от Советского Союза: ее система, экономическая, политическая и военно-политическая в особенности, оставалась в значительной степени скрепой такой части света, как «постсоветское пространство». Исследователи же не говорят о «постфашистском пространстве» и не слишком часто упоминают «постбританский мир», хотя и то и другое, особенно в случае с Соединенным Королевством, было бы уместно. На постсоветском же пространстве Россия сохранила роль если не гегемона, то крепкого регионального лидера, к которому примыкают другие государства. С приобретением Крыма Россия сталкивается не только с риском утраты Украины, о чем уже было сказано. Не слишком удачно пытаясь противостоять конкурентам, в итоге она сама привлекает их в те «слепые зоны», откуда оказывается вытесненной под гнетом собственных действий. Логика чисто географического приобретения – земли ради земли, моря ради моря – сегодня не работает; вокруг нас не времена вождя хуннов Модэ.

В российской науке и публицистике поднимается волна возмущения против оспаривания статуса России как великой державы; на законодательном уровне появляются инициативы, наказывающие за «умаление авторитета» России, СССР и даже Российской империи. Подобные настроения напоминают о замечании Леонида Ионина: «Гнев и возмущение (…) позволяют контролировать аудиторию лучше, чем рассуждение и анализ». Однако, пока во внутренней политике господствуют эти «демократические чувства», а внешняя политика руководствуется принципом «сначала ввязаться в бой, а потом поглядеть», Россия обречена оставаться вечным «быком-претендентом» мировой политики без перспектив стать тем Юпитером, которым она желает казаться.

К.О. Телин – кандидат политических наук, научный сотрудник факультета политологии МГУ им. Ломоносова.

Украина. Россия. Весь мир > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 27 апреля 2014 > № 1110719 Кирилл Телин

Россия > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 30 июня 2012 > № 735549 Михаил Виноградов

Взгляд за околицу

Внешняя политика глазами российской элиты за пределами профильных ведомств

За 20 лет существования новой России ее положение в мире радикально изменилось. Уровень интегрированности в мировой экономический, политический, культурный, научный, спортивный контекст достиг уровня, беспрецедентного за всю историю страны. Скорость такого вовлечения была существенно выше среднемировых темпов глобализации. Зарубежную географию в России перестают изучать как астрономию – отрасль знаний хотя и интересную, но в обозримом будущем заведомо далекую от практических потребностей.

Картины внешнего мира

Серьезные изменения претерпела и внешняя политика. Вовлечение в ситуацию на мировых рынках, активизация помимо традиционных партнеров отношений с Латинской Америкой и Азиатско-Тихоокеанским регионом (вплоть до экзотических Науру и Тувалу), погружение в вопросы практического нераспространения ядерного оружия, участие в выработке правил игры в различных сферах, унификация экологических стандартов, увеличение количества стран с безвизовым режимом въезда… Вот лишь самые очевидные признаки открытия России зарубежным партнерам.

Конечно, количество перерастало в качество далеко не во всех случаях. Наоборот, повышение открытости происходило параллельно со своеобразным ростом самоизоляции. Сегодня не только рядовой обыватель, но и многие журналисты, педагоги, чиновники слабо представляют себе, кто занимает пост президента Болгарии или даже премьер-министра Великобритании. Достаточно посмотреть выпуски телевизионных новостей, чтобы убедиться, насколько низок общественный интерес к содержанию мировых процессов.

Причины этого понятны – от деполитизации общественного мнения, которая продолжалась долгие годы, до утраты внятного представления о целеполагании деятельности на международной арене, очевидного прежде, во время пребывания в статусе сверхдержавы. В этих условиях архитекторы российской внешней политики получили свободу рук: они сами себе ставили задачи, реализовывали их и – самое главное – сами же оценивали эффективность проделанной работы. За исключением узкого экспертного круга общество и элиты от такой оценки по сути самоустранились. Отдельные всплески внимания (Балканы, украинская революция, российско-грузинская война, кризис в еврозоне, споры о мультикультурализме, создание в Москве международного финансового центра) только подтверждали общую хаотичность интереса к глобальному контексту.

Обсуждение внешнеполитических реалий в неформальном общении внутри элиты – сегодня большая редкость. Исключением становятся только отдельные крайне чувствительные для истеблишмента и непосредственно связанные с внутренней ситуацией темы вроде вовлечения Лондонского суда в конфликт Березовского с Абрамовичем или «списка Магнитского». Обычно это происходит в тех случаях, когда напрямую затрагивается, пользуясь термином политолога Андрея Рябова, желание российских правящих слоев быть глубоко интегрированными в мировую капиталистическую элиту. Однако, несмотря на очевидность этого стремления, привычка пристально наблюдать международные процессы так и не сформировалась. В лучшем случае с годами появилась традиция посматривать по утрам телеканал «Евроньюс».

В результате за международными процессами в России принято следить не намного внимательнее, чем за мировыми рынками (где зачастую ситуация представляется весьма приблизительно – с разбросом оценок на уровне «плюс-минус 20 долларов за баррель») или за новостями технических новинок (чаще всего интересуются разработкой девайсов той марки, к которой привык и лоялен).

Наверное, на этих не самых оптимистичных выводах можно было бы остановиться, констатируя исчерпанность предложенной редакцией темы. Ведь большая часть элиты так или иначе не ощущает собственной причастности к выработке внешнеполитического курса и склонности на этот счет вовсе не демонстрирует.

Однако, несмотря на все вышесказанное, надо признать: некоторые (пусть пунктирные и стереотипные) представления о международной реальности, безусловно, имеются. А ряд вопросов и практик (например, легализация капиталов, возможность визовых санкций и т.п.) и вовсе имеют для многих представителей истеблишмента определяющее значение. Кроме того, есть группы интересов, рассчитывающие, что их позиция так или иначе будет учитываться при формировании внешнеполитического курса. Речь идет прежде всего о приграничных регионах, активных на мировом рынке финансово-промышленных группах, лоббистах крупных государственных проектов, религиозных общинах.

Увы, предпринимаемые время от времени попытки осмысления ситуации во внешнем мире и внешней политике не перерастают в проекты формулирования национальных интересов и целей внешнеполитического курса. Тем не менее можно говорить о сосуществовании восьми «типовых картин мира» на этот счет. Их выделение основано на экспертной реконструкции.

Смотреть таблицу "Экспертная реконструкция представлений российского истеблишмента о правилах игры во внешней политике и оптимальных целях российской дипломатии"

За пределами таблицы осталось множество резонансных точек зрения, которые хотя и присутствуют в медиа-поле, но заметного распространения не получают. В их числе – поддержка «русского мира», однозначная солидаризация с одним из ключевых игроков мировой политики (Запад, Китай, исламский мир), представление о нецелесообразности расходования ресурсов на международные проекты, ставка на взаимодействие с передовыми странами для доступа к технологиям и инновациям и т.п. В чистом виде такие концепции весьма редко встречаются среди элит, а в отдельных случаях воспринимаются как утопические (например, проекты Владимира Якунина по усилению акцента на православной тематике в международных отношениях).

Корпоративные интересы и региональные настроения

Встречаются, конечно, и чистые прагматики. В силу профессиональных обязанностей или равнодушия к идеологической подоплеке они ориентированы на решение микрозадач. Но выделять их в какую-то обособленную группу не приходится, а разногласия относительно эффективных инструментов достижения целей существенны. Показателен, например, в этой связи спор о путях смягчения визового режима с Евросоюзом. Российские дипломаты упирают на важность постепенного продвижения к этому шагу, предлагая начать с безвизового въезда для владельцев служебных паспортов. У части критиков этот подход вызывает отторжение с этической точки зрения – бюрократия, мол, заботится исключительно о себе. Другие возражают предметно – такое предложение просто не может заинтересовать европейских партнеров. Ведь, по данным журнала The New Times, в России насчитывается около 50 тыс. обладателей «синих» паспортов, а заинтересованных в частых визитах в Россию европейских чиновников – не больше сотни. При этом все участники дискуссии оппонируют правоохранительным органам и спецслужбам, которые (насколько можно судить) не в восторге ни от планов лишить их контроля над въезжающими иностранцами через упразднение визового режима, ни от проектов отменить архаичный порядок регистрации прибывающих в Россию граждан других государств по месту жительства.

Собственный интерес к международной тематике проявляют представители корпоративных сообществ. Энергичнее других играет на этом поле Русская православная церковь, сумевшая пролоббировать содействие российских властей в объединении с зарубежной церковью, а также рассчитывающая на помощь государства по ограничению конкурентной активности на канонической территории. Правда, несмотря на то, что есть тенденция к «симфонии» между РПЦ и государством, в международной сфере существует почва для разногласий. Ярким примером стал отказ в октябре 2008 г. синода РПЦ принять в свой состав расположенную в Южной Осетии Аланскую епархию, пытающуюся уйти из подчинения Грузинской православной церкви. Церковные власти, которые сами борются с экспансией на свою территорию, куда щепетильнее, чем государство, подошли к опасности создания прецедента перекраивания признанных границ.

В интервью Николая Балашова, заместителя председателя отдела внешних церковных связей Московского патриархата (опубликовано в мае 2012 г.), представлена следующая позиция. Основные претензии к странам Западной Европы предъявлены в связи с «христианофобией» (имеется в виду «вытеснение религии за поле общественной жизни», а в странах Ближнего Востока и Северной Африке – к «факту преследования и гонения наших братьев»). Балашов ссылается на выступление Владимира Путина в Даниловом монастыре 8 марта, в котором защита прав христиан в странах, где они являются жертвами дискриминации, названа одним из направлений внешней политики. В отношении Китая Балашов заметно более сдержан, хотя упоминает, что посещать Успенский храм-музей на территории российского посольства в Пекине позволено только обладателям иностранных паспортов и по сути запрещено гражданам КНР. «Мы с уважением относимся к требованиям китайского законодательства, но стараемся с китайской стороной развивать диалог», – дипломатично замечает заместитель главы ОВЦС.

Активность на внешнеполитической ниве администраций приграничных регионов заметно различается. Жесткая солидаризация с тезисом о недопустимости передачи Японии Курильских островов характерна для Сахалинской области – но там это не столько крик души местных элит, сколько желание удовлетворить запрос граждан. В северо-западных регионах элиты охотно присутствуют на мероприятиях с участием представителей Финляндии и арктических государств, но избегают высказывать свою особую позицию. Исключение составляет лишь бурная полемика в Архангельске, где в последние полгода развернулась активная медийная кампания в отношении бывшего ректора Северного университета Владимира Булатова, «идеолога поморского этнического сепаратизма». Более того, в публикации на сайте «Свободная пресса» и Regnum утверждается, что «норвежцы» (за которыми, понятное дело, стоят Бжезинский и США) в рамках программы «по раздроблению и ослаблению России» «фактически купили Северный (Арктический) федеральный университет в Архангельске за 4 млн долларов» и делают ставку на поддержку поморов и создание особой «северной» идентичности у жителей России.

Еще более идеологически накаленная ситуация на юге России. Элиты северокавказских республик настойчиво продвигают в местных СМИ тезис, согласно которому первопричиной недружественных действий по отношению к России (поддержка радикальных исламистов, активность Бориса Березовского и т.п.) являются происки Соединенных Штатов и почему-то Израиля. Совсем иной позиции придерживаются издания, например, в Ставропольском крае, активно привлекающие внимание читателей к опасностям радикального ислама. В подтверждение тезиса о растущей угрозе приводятся прогнозы о воздействии «арабской весны» на радикализацию исламистских настроений в ближневосточных странах. В этих построениях трудно не заметить мобилизацию жителей против потенциальной угрозы обострения ситуации на Северном Кавказе с соответствующими последствиями для Ставрополья, где уровень межнациональной напряженности весьма значителен.

А вот представители бизнеса, наоборот, не склонны к публичным рассуждениям о внешней политике. Заметным исключением стал за последнее время Олег Дерипаска. В сентябре 2011 г. на Байкальском экономическом форуме он выдвинул идею «восточного поворота», предусматривающую переориентацию экономики российского Зауралья на Китай. По имеющимся данным, этот проект не вызвал воодушевления в Москве, поскольку в нем увидели излишний прокитайский крен. Активность же на международной арене представителей государственных и полугосударственных компаний вряд ли следует рассматривать отдельно: трудно разделить, где они лоббируют внешнеполитические решения в собственных бизнес-интересах, а где, наоборот, лишь ассистируют государству в его международных проектах.

Куда более словоохотливы подчас бывшие чиновники, которые после ухода с государственной службы получают широкие возможности для презентации собственных оценок. Можно было бы допустить, что их выступления должны транслировать точку зрения действующей элиты, представители которой не имеют возможности давать откровенные комментарии. Однако на практике такие случаи трудно отделить от маргинализации, связанной с тем, что бывший высокопоставленный деятель утратил «прописку» в высшей лиге (как это происходило с Константином Затулиным). Интересен пример Модеста Колерова, экс-начальника управления президента РФ по межрегиональным и культурным связям, ставшего одним из самых активных комментаторов. Возглавляемое им агентство Regnum весной 2012 г. применило любопытный прием, использовав для резких выпадов в отношении медведевской внешней политики активное цитирование экспертов из стран СНГ и Приднестровья с заголовками типа «Россия должна избавиться от внешнеполитического наследия Медведева».

Заявления самого Колерова несколько мягче. Но, комментируя подписанный Путиным указ о внешней политике, он пишет, что новый президент, «к несчастью, ни слова не говорит, что доставшееся ему от предшественника законодательное наследие в области поддержки соотечественников делает абсолютно невозможным, если не незаконным исполнение всех его благих намерений в отношении соотечественников». Действующий теперь закон «позорно и в прямом противоречии с Конституцией России, реальностью и справедливостью, не видит и не хочет видеть в ряду соотечественников никого, кроме “профессиональных русских”, в качестве таковых этнографических активистов поставленных на личный учет в дипломатических представительствах России общим числом». Любопытны и другие выводы Колерова из указа Путина. Акцент на «разноплановом сотрудничестве» на постсоветском пространстве и необходимости сосредоточиться на реализации Договора о зоне свободной торговли прочитывается как признание отсутствия у СНГ политических перспектив, позиция по Молдавии видится как указание на неизбежность признания независимости Приднестровья в случае объединения Молдавии с Румынией и ее вступления в НАТО. Колеров также выражает надежду, что указ президента будет означать остановку «фронтального практического отступления России в “борьбе за Арктику” в области гуманитарно-безопасной инфраструктуры» и усиление солидарности со странами Латинской Америки и Карибского бассейна – «не удовлетворяясь лишь солидарностью с Бразилией в рамках БРИКС».

Смена поколений и риск провала

Для российской элиты внешняя политика сегодня не столько сфера масштабных прагматических ожиданий, сколько удел профессиональных дипломатов. К ним предпочитают не предъявлять завышенных требований, а подчас и вовсе считают предпринимаемые усилия данью формальной процедуре. Если служебные или коммерческие интересы прямо не связаны с конкретной страной или сферой международных отношений в целом, то погружение в проблематику происходит эпизодически и чаще всего ситуативно. Так или иначе, но доминирует «западоцентристская» картина мира, исходящая из того, что именно Западная Европа и США определяют ход событий в политике и экономике – альтернативные центры силы вроде Китая или исламского мира воспринимаются как малопонятные и, как следствие, потенциально опасные.

Главным измеряемым (хотя бы относительно) результатом участия в международной деятельности остается установление экономического взаимодействия или обмен опытом с возможностью изучения современных технологий (в том числе управленческих). Идущая в экспертном сообществе полемика о возможных приоритетах внешней политики России в обозримом будущем (продвижение в Арктику, роль арбитра в международных конфликтах и т.п.) заметного общественного отклика не встречает. Интерес к тому, какой в будущем окажется роль страны на международной арене, сравнительно невысок.

Такая ситуация вполне устойчива, и ей мало что угрожает. Тем не менее можно говорить о нескольких вызовах, с которыми столкнется российская дипломатия. Прежде всего это рост запроса на сервисные функции государства. Сегодня об этом чаще говорят в контексте внутренней политики, но рано или поздно и в международных отношениях на повестке дня появится вопрос о том, возможно ли переориентировать внешнюю политику с обслуживания интересов государства на лоббирование позиций конкретных экономических и политических игроков. Правда, это произойдет лишь в том случае, если у элит и хотя бы у части общества появится рациональное представление о собственных интересах в этой сфере.

Второй вызов связан со сменой поколений. Внешней политикой сегодня занимается позднесоветская генерация политиков и дипломатов, чьи взгляды формировались в период международной обособленности СССР. Психологические травмы от утраты статуса сверхдержавы в полной мере не преодолены. Однако на передний план постепенно выходят лучше адаптировавшиеся к зарубежным реалиям возрастные группы, многие представители которых уже сумели наработать деловой опыт, более открыты к коммуникации и четче ориентированы на результат. Возможность конфликта поколений здесь, безусловно, существует – хотя он и не предопределен.

Наконец, серьезное переосмысление места России в мире потенциально возможно в случае явных неудач на международной арене – правда, только если те или иные шаги будут рассматриваться как очевидное поражение не только элитами, но и общественным мнением.

М.Ю. Виноградов – президент фонда «Петербургская политика».

Россия > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 30 июня 2012 > № 735549 Михаил Виноградов