Новости. Обзор СМИ  Рубрикатор поиска + личные списки

Главный военно-морской парад

В День Военно-Морского Флота Президент России, Верховный Главнокомандующий Владимир Путин принял Главный военно-морской парад, который прошёл в Санкт-Петербурге.

Глава государства в сопровождении Министра обороны Андрея Белоусова и главнокомандующего ВМФ Александра Моисеева обошёл на катере «Раптор» парадную линию боевых кораблей на рейде реки Невы. Владимир Путин поприветствовал и поздравил с праздником их экипажи.

Среди участников смотра – линейный корабль «Полтава», малые ракетные корабли «Серпухов» и «Одинцово», корвет «Бойкий», патрульный корабль ледового класса «Иван Папанин», подводная лодка «Можайск», эскадренный миноносец «Цзяо Цзо» военно-морских сил Китайской Народной Республики, учебный корабль «Ла Суммам» военно-морских сил Алжирской Народно-Демократической Республики, фрегат «Табар» военно-морских сил Республики Индии.

Парад завершился прохождением парадного строя кораблей в акватории Невы и торжественным маршем на Сенатской площади расчётов военнослужащих, воспитанников довузовских учреждений Военно-Морского Флота и юнг Юнармии.

Всего к участию в параде в 2024 году было привлечено 20 надводных кораблей и катеров, одна подводная лодка, четыре парусных судна, более 2,5 тысячи военнослужащих.

Позднее в этот день в здании Главного Адмиралтейства Владимир Путин встретился с представителями иностранных делегаций, принимающих участие в праздновании Дня ВМФ: Азербайджана, Алжира, Бахрейна, Бразилии, Венесуэлы, Вьетнама, Гвинейской Республики, Джибути, Египта, Индии, Индонезии, Ирана, Камбоджи, Камеруна, Катара, Кении, Китая, Республики Конго, Кубы, Ливии, Марокко, Мозамбика, Мьянмы, Намибии, ОАЭ, Пакистана, Сирии, Танзании, Шри-Ланки, Эфиопии, ЮАР.

День Военно-Морского Флота отмечается в России в последнее воскресенье июля. Первый Главный военно-морской парад в Санкт-Петербурге был проведён в 1996 году в честь 300-летия российского флота. Традиция ежегодного проведения парада в Северной столице восстановлена Указом Президента в 2017 году.

* * *

Выступление на параде в честь Дня Военно-Морского Флота

В.Путин: Товарищи матросы и старшины, мичманы и офицеры!

Доблестные участники специальной военной операции!

Дорогие ветераны!

Уважаемые граждане России!

Поздравляю вас с Днём Военно-Морского Флота. Этот праздник мы всегда отмечаем торжественно, с уважением и любовью к прославленному флоту, с гордостью за нашу страну, морскую державу.

Россия обрела этот важнейший статус благодаря своему геополитическому положению, великим географическим открытиям и колоссальному вкладу в изучение Мирового океана, но главное – победами, трудом, волей, отвагой и талантом наших флотоводцев и военных моряков.

Осенённые славным Андреевским флагом, они были и остаются надёжными стражами морских просторов Отечества, верой и правдой служат ему на кораблях и подводных лодках, в морской пехоте, береговых войсках и лётных частях, служат во имя жизни, счастья, благополучия граждан своей страны.

Военные моряки отмечают свой праздник уже более трёхсот лет. Он был учреждён в честь первой крупной морской победы России у мыса Гангут. Её одержал ещё совсем молодой флот, основанный Петром Первым.

Набирая мощь, именно флот стал для царя-реформатора важной опорой в создании Российской империи – сильной, независимой, суверенной – и на века сохранил свою значимость для обороноспособности страны, в достижении её ратных, промышленных, технологических и научных триумфов, в развитии и укреплении добрых, партнёрских отношений с другими государствами.

Искренне рады приветствовать на Главном военно-морском параде экипажи боевых кораблей Алжира, Индии, Китая, представителей десятков зарубежных стран и делегаций, которые вместе с нами отмечают сегодняшний праздник, поздравляют наших матросов и командиров.

Высокая миссия Военно-Морского Флота определила их поистине священное отношение к Родине, их самоотверженность и непреклонный характер, верность присяге, данному слову и морскому братству, неизменную крепость духа, дисциплину и выучку.

Воспитание этих качеств – одна из важнейших задач отечественного военно-морского образования. Начиная с петровской «Школы навигацких и математических наук» оно по сей день входит в число лучших, фундаментальных и прогрессивных, преумножая богатые традиции, готовит первоклассных специалистов, обладающих обширными передовыми знаниями и, главное, способных эффективно их применить на нелёгкой, ответственной морской службе.

Всё это крайне необходимо для управления современными кораблями и вооружением, которые постоянно пополняют наш флот. Мы продолжим наращивать обеспечение надводных и подводных сил, морской авиации, оснащать корабли высокотехнологичными средствами нового поколения и гиперзвуковыми ракетными комплексами, совершенствовать и укреплять береговую инфраструктуру, развивать системы разведки, наблюдения и противовоздушной обороны на ближних и дальних рубежах.

Обращает на себя внимание заявление американской администрации и правительства Германии о планах размещения с 2026 года на территории ФРГ американских комплексов высокоточного ракетного оружия большой дальности.

В зоне его досягаемости окажутся важные российские объекты государственного и военного управления, наши административно-промышленные центры и оборонная инфраструктура. А подлётное время к целям на нашей территории таких ракет, которые в перспективе могут быть оснащены и ядерными боеголовками, составит порядка десяти минут.

При этом ранее, в ходе учений, США уже отработали переброску ракетных комплексов Typhon со своей территории в Данию и на Филиппины. Такая ситуация напоминает события времён холодной войны, связанные с размещением в Европе американских Pershing – ракет средней дальности.

В случае реализации Соединёнными Штатами Америки подобных планов будем считать себя свободными от ранее взятого на себя одностороннего моратория на развёртывание ударных средств средней и меньшей дальности, включая повышение возможностей береговых войск нашего Военно-Морского Флота.

Сегодня разработка ряда таких систем находится у нас на завершающей стадии. Будем принимать зеркальные меры по их развёртыванию с учётом действий США, их сателлитов в Европе и в других регионах мира.

Что ещё хотел бы отметить. Наше внимание сегодня привлекает нарастающее нагнетание напряжённости со стороны Вашингтона в связи с полётами российской стратегической авиации. Напомню в этой связи, что с момента распада Советского Союза российские стратегические ракетоносцы не вели воздушное патрулирование вдали от наших границ. Россия полагала тогда, что в этом уже нет никакой необходимости: мир изменился, холодная война – в прошлом. Однако Соединённые Штаты не ответили на этот односторонний жест доброй воли и продолжали патрулирование у наших границ.

Поэтому с 2007 года мы такие полёты возобновили. Это стало ответной мерой на возросшую активность стратегической и разведывательной авиации США в чувствительных для России регионах мира. Эта мера направлена в том числе и на обеспечение безопасности в Азиатско-Тихоокеанском регионе.

Сегодня особенно хочу отметить, что многие флотские экипажи храбро сражаются на самых горячих участках линии боевого соприкосновения в зоне специальной военной операции. Так же, как и их великие предки, они отстаивают Севастополь и другие черноморские и азовские порты, наносят разящие удары по противнику, уничтожают его военные объекты.

Более 30 тысяч матросов и офицеров удостоены высоких наград государства. Почётное звание «гвардейских» присвоено фрегату «Адмирал Макаров», одному полку и трём бригадам морской пехоты. Три боевых соединения морпехов и фрегат «Адмирал Эссен» награждены орденами.

За каждой медалью, орденом, званием – личная история мужества и преданности Отечеству, судьбы дерзких, стойких матросов, их командиров – блестящих морских офицеров, для которых главным всегда были и остаются долг, честь, достоинство, умение вести за собой, ответственность за весь неразрывный, героический путь нашего легендарного Военно-Морского Флота, которым, безусловно, гордится народ России.

Дорогие товарищи!

Сегодня парады боевых кораблей принимают Балтийск и Владивосток, Североморск и Каспийск, а также сирийский Тартус. Родной флот чествуют по всей большой нашей стране. Это убедительное признание его величайших заслуг перед Родиной, его надёжности в защите наших национальных интересов.

Ещё раз поздравляю с праздником весь личный состав Военно-Морского Флота России, всех, кто сейчас в парадном строю и в боевом походе. Поздравляю ваших жён, детей, родителей, для которых этот день – один из самых значимых и дорогих.

Благодарю за доблестную службу. Желаю вам новых побед в исполнении стоящих перед нами поистине исторических, судьбоносных задач.

Слава Военно-Морскому Флоту!

За Россию! Ура!

Россия. СЗФО > Судостроение, машиностроение. Армия, полиция. Внешэкономсвязи, политика > kremlin.ru, 28 июля 2024 > № 4682146 Владимир Путин

Статья директора Департамента внешнеполитического планирования МИД России А.Ю.Дробинина «Суверенитет для всех. Неоколониализм и наша борьба с ним», МИЦ «Известия», 26 января 2024 года

Значительным пороком мировой экономической системы, созданной после развала СССР и социалистического содружества, является крайняя неравномерность развития стран и регионов. Одна из основных причин такого положения дел кроется в стремлении и способности «коллективного Запада» перераспределять ресурсы остального мира в свою пользу. С этой целью задействуются политические, экономические и силовые инструменты.

На современном этапе лидером «западного меньшинства» выступают США, чья политика сочетает протекционизм с навязыванием развивающимся экономикам свободы трансграничного движения западных капиталов, товаров и услуг. Для конкурентов у американцев всегда наготове санкции, провокации и прокси-войны. При администрации Б.Обамы санкционная «дубина» стала излюбленным рычагом американской внешней политики. Дж.Байден и вовсе ведёт против России «горячую» войну Запада руками украинцев.

Ощущение вседозволенности и безнаказанности свойственно британцам, для которых прежние колониальные практики являются чуть ли не предметом национальной гордости. Изощрённые технологии вмешательства в дела бывших колоний применяют континентальные европейцы, в т.ч. Франция, что, как мы видим на примере Западной и Центральной Африки, вызывает растущее неприятие.

Словом, англосаксы и другие западники и по сей день занимаются привычным делом – грабежом других народов, пусть сегодня его и прикрывают лозунгами о свободе, демократии и прогрессе. Это и есть современный неоколониализм.

Конкретные практические последствия такой политики – опасные перекосы в мировом хозяйстве, дисбаланс в глобальном распределении труда и доходов. Решать проблемы, возникающие вследствие неоколониальных практик, пытаются при помощи манипуляций энергетическим, продовольственным, финансовым и другими рынками. Приведем несколько примеров из разных сфер.

Здравоохранение. В период пандемии COVID-19 распределение вакцин через механизм COVAX оставило экономически отстающие страны с острым недостатком прививок. При этом, под давлением США и Евросоюза, ВОЗ искусственно затягивала сертификацию российского препарата «Спутник».

Продовольственная безопасность. По данным ООН, в рамках пресловутой «Черноморской инициативы» по вывозу зерна с территории Украины в 2022-2023 гг. из почти 33 млн тонн грузов в наиболее нуждающиеся страны Африки (Джибути, Сомали, Ливия, Эфиопия) было отправлено около 3%. Кроме того, африканцев практически полностью лишили доступа к удобрениям из России.

Один из ярких примеров неравномерного распределения доходов даёт мировой рынок кофе. В ходе второго Саммита «Россия-Африка» в 2023 г. президент Уганды Й.Мусевени указал, что при общем объеме мирового рынка кофе в 460 млрд долл. доходы Африки составляют менее 2,5 млрд долл., хотя это крупнейший производитель кофе. При этом только Германия, закупающая сырьё по миру, получает 6,8 млрд долл. в год за счёт его переработки и сбыта.

В финансово-экономической области неоколониальные практики проявляются в форме «заморозки» государственных и частных активов в западных юрисдикциях по геополитическим мотивам. Следующим шагом, по всей видимости, станет конфискация средств с их передачей в третьи руки по решению новых колонизаторов.

Подконтрольные США органы МВФ, не смущаясь, идут на нарушение собственного устава, лишь бы не выдавать России и Белоруссии доллары в обмен на специальные права заимствования. На этом фоне сюрреалистично выглядит почти безграничное, превышающее страновые лимиты выделение средств киевскому режиму, который их, очевидно, никогда не вернёт.

«Богатые» страны Запада уклоняются от выполнения обязательств (например, о предоставлении нуждающимся странам 100 млрд долл. в год на решение задач в области адаптации к изменению климата), но легко «находят» гораздо более крупные суммы на финансирование режима В.Зеленского.

Преступления против целых народов – историческая традиция военно-политических элит Евро-Атлантики. По самым скромным подсчётам, начиная с XIX в., одни только США пытались повлиять на внутриполитические процессы не менее чем в 150 странах. А из нынешних 193 стран-членов ООН лишь 22 никогда не подвергались вооруженным нападениям Британии.

Неотъемлемым элементом неоколониализма являются распространяемые «коллективным Западом» поведенческие установки. Поощрение девиантных ориентаций в половой жизни, отрицание человеческой природы и прочие «шалости» используются для разрушения традиционных духовно-нравственных ценностей.

Насаждение деструктивных идей ведётся с упорством и изворотливостью, достойными лучшего применения. Например, в подписанное в ноябре 2023 г. соглашение о партнёрстве между ЕС и членами Организации Африки, Карибского бассейна и Тихого океана (главным образом, торговый документ) включили требования о легализации партнёрами Евросоюза, по его примеру, абортов, ЛГБТ-повестки, всеобщего сексуального образования и других идеологических установок современной Европы. Попытка ряда карибских стран во главе с Ямайкой хотя бы отсрочить подписание документа вызвала угрозу лишить эту страну жизненно необходимого ей внешнего финансирования на реализацию социально-экономических программ.

Любые торгово-экономические соглашения США и ЕС подписывают только на условиях собственной исключительности. Кстати, такие условия были заложены и в соглашение об ассоциации Украины с Евросоюзом, заминка с подписанием которого правительством В.Януковича стала поводом для государственного переворота в Киеве в 2014 г.

Неоколониальные практики не исчерпываются приведёнными примерами. Но их достаточно, чтобы сделать вывод об отсутствии у «коллективного Запада» морального права поучать кого бы то ни было.

Международно-политическая дискуссия о проблемах неравноправия в мировом сообществе началась не вчера. Тон в своё время задал Советский Союз, который более полувека назад внёс решающий вклад в восстановление справедливости, добившись в 1960 г. принятия в ООН Декларации о предоставлении независимости колониальным странам и народам. Эффект был колоссальным – независимость получили более 80 бывших колоний с населением 750 млн чел.

Однако баланс и равноправие в мире не были восстановлены до конца. Отказавшись от насильственного перекачивания ресурсов из колоний, бывшие метрополии перешли к ненасильственным практикам эксплуатации формально независимых стран, что законсервировало глобальное неравенство.

Сегодня всё большее число государств открыто выступает против несправедливой политики Вашингтона, его сателлитов и подконтрольных Западу международных организаций. Множатся примеры успешного межгосударственного сотрудничества вне западоцентричных структур. Набирают силу БРИКС, ШОС, обрело новое звучание Движение неприсоединения, на площадке ООН создана Группа друзей в защиту Устава Всемирной организации.

На пути к освобождению от неоколониальных пут ещё многое предстоит сделать. Требуется выработать единый подход к определению неоколониализма. Идея борьбы с ним воспринимается странами по-разному – в зависимости от исторического опыта и современных реалий. Запад пытается дискредитировать процессы суверенизации как архаику и ревизионизм.

Важную роль в запуске международной дискуссии по всем аспектам данной актуальной темы призван сыграть Форум сторонников борьбы с современными практиками неоколониализма «За свободу наций!» в Москве. Его учредительное заседание намечено на февраль этого года.

В заключение хотелось бы привести слова Президента Российской Федерации В.В.Путина из его выступления на Всемирном русском народном соборе: «Мы сражаемся сейчас за свободу не только России, но и всего мира». Наряду со специальной военной операцией, вкладом нашей страны в борьбу за справедливость становятся развенчание и низвержение неоколониализма.

Россия > Внешэкономсвязи, политика > mid.ru, 26 января 2024 > № 4583784 Алексей Дробинин

Встреча с главами делегаций африканских государств

Владимир Путин принял в Константиновском дворце глав делегаций африканских государств.

В соответствии с достигнутой ранее договорённостью представители семи стран Африки прибыли в Санкт-Петербург для проведения переговоров о возможных путях урегулирования ситуации вокруг Украины.

В составе делегации – Президент Замбии Хакаинде Хичилема, Председатель Африканского союза, Президент Коморских островов Азали Асумани, Президент Сенегала Макки Салл, Президент ЮАР Сирил Рамафоза, Премьер-министр Египта Мустафа Мадбули, государственный министр, директор кабинета Президента Конго Флоран Нтсиба и специальный посланник Президента Уганды по особым поручениям Рухакана Ругунда.

С российской стороны на встрече присутствовали Министр иностранных дел Сергей Лавров и помощник Президента Юрий Ушаков.

По завершении официальной части переговоров общение продолжилось в неформальной обстановке: Владимир Путин и главы африканских делегаций совершили прогулку по Петергофу – дворцово-парковому ансамблю на берегу Финского залива.

* * *

В.Путин: Уважаемый Председатель Африканского союза, Президент Союза Коморских островов господин Азали Асумани!

Уважаемый Президент Республики Сенегал господин Макки Салл! Президент Южно-Африканской Республики господин Сирил Рамафоза, Президент Республики Замбии господин Хакаинде Хичилема! Уважаемый Премьер-министр Арабской Республики Египет господин Мустафа Мадбули!

Уважаемые представители Республики Конго и Уганды!

Дорогие друзья!

Искренне рад приветствовать всех вас в Санкт-Петербурге.

Всестороннее развитие связей со странами Африканского континента является приоритетом российской внешней политики. Последовательно выступаем за дальнейшее укрепление традиционно дружеских отношений со странами Африки и основным региональным объединением – Африканским союзом – на основе принципов равенства, взаимного уважения и невмешательства во внутренние дела.

В текущем году наше сотрудничество с нашими африканскими партнёрами по самому широкому спектру направлений развивается весьма активно. Ведётся всесторонняя подготовка к знаковому событию – второму саммиту Россия – Африка, который вскоре состоится здесь, в Санкт-Петербурге. Уверен, что в ходе этого мероприятия удастся определить новые перспективные направления взаимодействия в политической, торгово-экономической, научно-технической, гуманитарной и других областях.

Хочу особо подчеркнуть, что в России с большим уважением относятся к принципиальной позиции африканских государств в пользу сохранения глобальной и региональной стабильности и безопасности, мирного урегулирования конфликтов, формирования более справедливой модели международных отношений.

Поддерживаем ваше стремление к проведению самостоятельной, суверенной и миролюбивой политики. Приветствуем сбалансированный подход африканских друзей в связи с украинским кризисом.

Уважаемые друзья, мы ценим вашу заинтересованность в поиске путей урегулирования конфликта. Сразу же положительно откликнулись на ваше предложение провести переговоры по украинской проблематике.

Знаю, что у вас есть конкретные идеи и предложения в данном контексте. Мы с господином Президентом Южно-Африканской Республики не раз говорили на эту тему. Благодарен ему за то, что он поднимает этот вопрос.

Хочу ещё раз подчеркнуть: мы открыты к конструктивному диалогу со всеми, кто желает установления мира на принципах справедливости и учёта законных интересов сторон.

А теперь, уважаемые коллеги, хотел бы предложить слово Председателю Африканского союза, Президенту Союза Коморских островов господину Асумани Азали.

А после этого мы, как мы сейчас договорились, перед выходом в этот зал, выслушаем мнение всех членов вашей представительной делегации, как и условились, по алфавиту.

Спасибо большое. Благодарю вас.

А.Асумани (как переведено): Большое спасибо.

Ваше превосходительство господин Владимир Путин, большой друг Африки, господин Президент Российской Федерации!

Уважаемые коллеги, ваши превосходительства! Главы государств и правительств африканской миссии!

Уважаемые дамы и господа министры! Уважаемые присутствующие здесь, в зале!

Я бы хотел вначале обратиться к Вашему превосходительству господину Путину и поблагодарить Вас и российский народ за такой тёплый приём, который нам оказан здесь, в Санкт-Петербурге, в этом большом городе, таком легендарном и таком красивом.

Я хотел бы также выразить благодарность за то, что Вы нашли время нас принять. Спасибо Вам за то, что Вы поверили в желание нашей делегации привнести свой вклад в то, чтобы найти устойчивый мир тому кризису, который противопоставляет вашу страну Украине и который продолжается уже довольно долго.

Ваше превосходительство господин Президент! Уважаемые собравшиеся!

Я являюсь Председателем Африканского союза – принял эти функции в феврале. Также я взял на себя обязательства продолжать миссию Африканского союза, а именно: вносить вклад в продвижение мира и стабильности не только на Африканском континенте, но также и по всему миру.

Как Вы знаете, господин Президент, дорогие друзья, войны всегда имели ужасные последствия, и чем дольше они продолжаются, тем глубже и беспрецедентнее их последствия. Мы ничему новому не научим Вас по этой теме, потому что ваша страна пережила многие болезненные события в прошлом.

Сегодня существует этот кризис, и он влияет не только на две славянские дружественные и соседние страны, но также он влияет на весь мир. В частности, он влияет на наш Африканский континент. Он вызвал беспрецедентные проблемы в области продовольственной безопасности, энергетической безопасности.

И мы решили приехать в вашу страну в этот момент в качестве делегации, которая представляет Африканский континент, и таким образом мы хотели вам показать нашу дружбу, которая всегда связывала Россию и Африку. Мы также приехали, чтобы выслушать вас и через вас услышать мнение русского народа. Также мы бы хотели вас побудить вступить в переговоры с Украиной, для того чтобы положить конец этому сложному испытанию.

Мы взяли на себя такую миссию, потому что, как африканцы, мы, к сожалению, свидетели многих конфликтов. Именно с помощью диалога и переговоров мы можем решить эти проблемы. Мы хотели бы поделиться нашим опытом с вами, для того чтобы найти позитивный выход, позитивный результат этому кризису. Наш брат – Президент Рамафоза – сделал предложение в надежде, что он сможет убедить две страны – Россию и Украину – пойти по пути диалога.

Как вы знаете, мы приехали вчера на Украину для того, чтобы встретиться с Президентом Зеленским, для того, чтобы выслушать его, сделать ему наши предложения по тому, как можно найти решение этому конфликту.

Господин Президент! Ваши превосходительства! Дамы и господа!

Позвольте мне подчеркнуть, что посредничество Африки – это будет посредничество во имя мира. Напомним, что в глобализованном мире, в котором мы живём, если страна или регион затронуты кризисом, – какой бы природы он ни был, и мы много об этом знаем, – именно вся совокупность стран находится под угрозой. И поэтому мы должны предпринять все усилия для того, чтобы предупредить такие кризисы.

Это является самым сердцем того послания, которое мы хотим передать Вам, Ваше превосходительство, и также русскому народу. Мир между вашими двумя братскими народами остаётся главным элементом для стабильности вашего региона и в целом всего мира, а также для Африки, учитывая те легендарные отношения, которые у нас всегда были с Россией.

Мы, главы государств Африки, представители Африканского континента, надеемся, что вы пойдёте по мирному пути. Мы готовы вас поддерживать, готовы поддерживать две дружественные страны в тех усилиях, которые вы будете принимать в этой связи.

Благодарю вас за внимание.

В.Путин: Большое спасибо, дорогой друг, за Ваши слова.

Мы проведём полноценную дискуссию, а потом и я позволю себе высказать свою позицию, и мы обменяемся мнениями, в том числе по результатам вашей вчерашней поездки.

А сейчас позвольте предоставить слово Президенту Республики Сенегал господину Макки Саллу.

М.Салл (как переведено): Благодарю Вас, господин Президент Владимир Владимирович Путин.

Ваше превосходительство, дорогой Владимир, я бы хотел в первую очередь Вас поблагодарить за тот приём, который был нам оказан, а также за то, что Вы нашли время в Вашем графике для того, чтобы принять нас.

Вы всегда были внимательны к Африке, всегда слушали нас – всякий раз, когда мы говорили Вам о наших озабоченностях. Это демонстрирует хороший уровень отношений между Россией и Африкой. Эти отношения стали ещё лучше после первого саммита. Вскоре нам предстоит провести второй саммит Россия – Африка здесь, в Санкт-Петербурге. Это произойдёт в июле.

Я бы хотел, господин Президент, воспользоваться этой возможностью для того, чтобы Вас вновь поблагодарить за то, что Вы нас принимаете в такой дружественной атмосфере.

Спасибо, что приняли нас 3 июня 2022 года. Я тогда приехал в Россию в качестве Председателя Африканского союза, и уже тогда я передавал Вам послание мира и деэскалации. Нас особенно волновала проблема продовольствия и поставки удобрений России и Украины. Вы внимательно выслушали нас и показали, что Вы были готовы поддержать нас в разблокировке этого конфликта. Благодаря Вам и другим акторам, таким как Турция и ООН, мы нашли соглашение – зерновое соглашение.

Мы сегодня снова встречаемся с Вами, господин Президент, в рамках новой миссии посредничества, и в данном случае об этой миссии уже сказал господин Председатель Африканского союза. Мы являемся посредниками в конфликте между Россией и Украиной.

Я хотел бы подчеркнуть, что эта инициатива – это миссия добрых дел, добрых услуг, которая передаёт добрые намерения Африканского континента в этой крупной, масштабной войне. Мы хотим решить гуманитарные проблемы и установить условия, которые будут необходимы для восстановления доверия и диалога между участницами этого конфликта.

Вчера мы были в Киеве и передали это послание, рассказали о наших добрых услугах и выслушали также Президента Зеленского. Я отметил, что диалог – это не исключённая опция, хотя были названы условия, и среди них – соблюдение Устава ООН. Я убеждён, что Россия, которая является основателем этой Организации, а также постоянным членом Совета Безопасности ООН, также соблюдает этот Устав. И мы сможем с вами сегодня обсудить вопросы, которые также затронет мой коллега из Южно-Африканской Республики [Сирил Рамафоза].

Господин Президент, мы констатируем, что, несмотря на ситуацию на земле в военном плане, важно тем не менее сохранять коридоры для диалога, для дискуссий, для того, чтобы хотя бы гуманитарные вопросы стали нашим приоритетом и чтобы все другие вопросы в рамках такого примирения могли быть обсуждены. Мне кажется, что гуманитарные усилия должны быть укреплены, в частности обмен военнопленными и вопросы, касающиеся гражданских лиц. Я думаю, что мы можем глубоко обсудить эти вопросы.

Я хотел бы поприветствовать освобождение Россией 9 июня украинских военнопленных. Я считаю, что это очень хорошее решение на пути к достижению соглашения по освобождению военнопленных.

Господин Президент, мы также приехали, чтобы выслушать Вас и сказать Вам, что Африка желает мира между Россией и Украиной. Мы убеждены, что этот мир возможен с помощью диалога и компромисса.

Благодарю Вас за ваше внимание. Спасибо.

В.Путин: Спасибо большое, уважаемый коллега.

Президент Южно-Африканской Республики Сирил Рамафоза, пожалуйста.

С.Рамафоза (как переведено): Большое спасибо.

Я бы хотел поприветствовать Вас, господин Путин, Президент Российской Федерации. Кроме того, я бы хотел ещё раз поприветствовать моих коллег – глав государств и правительств, а также других коллег, которые присутствуют здесь, и посланников президентов, которые не могут к нам присоединиться сегодня. Позвольте поблагодарить Вас за то, что Вы согласились принять нас.

Семь африканских государств выступили с инициативой в поисках мира. Мы ищем именно мира. Мы бы хотели постараться послужить посредниками в достижении мира между Россией и Украиной в рамках этого конфликта. Мы бы хотели предложить вам десять пунктов, поскольку наши предложения действительно концентрируются вокруг десяти элементов.

Конечно же, мы бы хотели прежде всего выслушать Вас так же, как вчера мы выслушали Президента Зеленского. Он обозначил нам ряд вопросов, и мы ответили ему, что мы проведём встречу с Вами и на этой встрече мы также выслушаем Вашу точку зрения по этой войне. Мы бы хотели выслушать Вас с уважением по отношению к тем точкам зрения, которые Вы выскажете.

Кроме того, мы признаём и многие другие предложения, которые были выдвинуты рядом других крупных игроков в мире. Наше предложение не должно вступать в конкуренцию с другими предложениями, которые были выдвинуты.

Второй момент, на который мы хотели бы обратить внимание, – это ещё один ключевой элемент нашего общего предложения, – заключается он в том, что мы твёрдо уверены в том, что эта война должна быть завершена, конфликт должен быть урегулирован путём переговоров и путём дипломатии. Война не может продолжаться вечно. Все войны должны завершиться в какой-то момент, и здесь сегодня мы для того, чтобы передать Вам очень чёткое послание о том, что мы бы хотели, чтобы эта война завершилась. Я говорю об этом, потому что война имеет негативные последствия для Африканского континента и помимо этого для многих других стран по всему миру.

Наш континент подвергается негативным воздействиям в сфере экономики: цены на энергоносители поднялись, равно как и цены на удобрения и на продовольственные товары, цены на топливо также возросли, – и это последствия войны, которая продолжается. Именно по этой причине, в том числе и по этой причине, мы здесь сегодня, поскольку в наших общих интересах было бы завершить эту войну.

Третий пункт заключается в том, что мы хотели бы видеть деэскалацию конфликта – деэскалацию со стороны обеих сторон, поскольку эскалация не способствует мирным переговорам. Поэтому мы были бы заинтересованы в деэскалации конфликта, для того чтобы мы могли найти дорогу к миру.

Четвёртый пункт, который также встречался и в других предложениях, заключается в том, что мы признаём суверенитет стран в понимании Устава ООН. И, да, в понимании Устава ООН мы полагаем, что все мы должны работать на основе международно признаваемых принципов. Именно поэтому мы хотели бы заявить, что мы признаём суверенитет стран в понимании Устава ООН.

Пятый пункт, который мы хотели бы затронуть, состоит в следующем: все страны нуждаются в гарантиях безопасности. Этот вопрос уже поднимался всеми сторонами. Все стороны хотят определённых гарантий, и мы с этим согласны.

Пункт шестой – это то, что непосредственно влияет на наши страны. Мы бы хотели призвать к открытию передвижения зерновых через Чёрное море, с тем чтобы любые препятствия, которые существуют сейчас, были сняты, с тем чтобы зерно и другие сырьевые товары поступали на рынки.

Пункт седьмой. Мы должны сделать так, чтобы была гуманитарная поддержка для тех, кто в ней нуждается, а также для тех, кто страдает в результате этого конфликта.

Пункт восьмой, – о нём уже говорилось Президентом Макки Саллом, – он касается освобождения военнопленных с обеих сторон. Связанный с этим вопрос касается детей, которые оказались заложниками этого конфликта. Эти дети должны вернуться туда, откуда они прибыли, в свои дома.

Пункт девятый. Войны порождают разрушение, и поэтому необходимо постконфликтное восстановление. И мы должны поддержать это восстановление, которое будет происходить после этой войны.

Президент Путин, пункт десятый заключается в том, что мы хотели бы видеть определённую работу, определённые процессы, которые повлекут за собой окончание этой войны. Мы очень чётко выразили эту мысль с Президентом Зеленским, и он согласился, что, да, мы, Африканский континент, мы, присутствующие здесь африканские страны, можем сыграть в этом определённую роль.

И мы бы хотели сказать, что после сегодняшней встречи должна быть другая работа, потому что для окончания войны нужно много встреч, много форматов взаимодействия. Африканский континент представлен сегодня семью странами, и все мы убеждены, что мы можем внести положительный вклад в этот процесс.

Этот вклад мы вносим с глубочайшим уважением к обеим странам. Мы уважаем ваши позиции. Кроме того, мы верим, что есть и общность позиций, которую можно сформировать, и эта общность может повлечь за собой мир. Мы считаем, что предложения могут стать основой для того, чтобы найти мир, и именно это мы хотели бы рассмотреть, с тем чтобы все мы сообща могли внести вклад в окончание этой войны.

Президент Путин, в этом заключаются ключевые предложения, которые мы представили Президенту Зеленскому, а теперь и Вам. И мы убеждены, что настало время обеим сторонам начать переговоры и завершить эту войну. Потому что эта война влечёт за собой нестабильность и вред самым разным странам по всему миру. И мы, африканские страны, чувствуем на себе воздействие этой войны.

Вот соображения, которыми мы хотели с Вами поделиться сегодня.

И в завершение я хотел бы сказать: эта миссия имеет историческое значение. Африканский континент, представленный сегодня здесь семью странами, никогда ранее не был вовлечён в подобного рода миссии, и поэтому мы хотели бы заявить, что мы предприняли этот шаг, будучи убеждёнными, что, да, мы можем внести положительный вклад.

Мы благодарим Вас за то, что Вы уделили нам время, за то, что Вы выслушали то, что мы хотим сказать. Но прежде всего, самое главное, мы хотим выслушать, что хотите сказать Вы.

Благодарю Вас, что приняли нас.

В.Путин: Уважаемый господин Президент! Уважаемые друзья!

Как мы и договорились, я сейчас с удовольствием и интересом предоставляю слово каждому руководителю делегации. Но позвольте после выступления трёх наших уважаемых гостей сказать буквально несколько слов по поводу того, ради чего мы собрались, по поводу того, что мы сегодня обсуждаем.

Первое. Вы хорошо знаете, я уверен в этом, что все проблемы на Украине начались после государственного неконституционного вооружённого и кровавого переворота на Украине в 2014 году. Этот переворот был поддержан западными спонсорами. Они, собственно говоря, не стесняясь, об этом говорят и говорили. Даже назвали сумму, которую они истратили на подготовку и осуществление этого государственного переворота. И это источник власти сегодняшних правителей в Киеве – госпереворот. Первое.

Второе. После этого госпереворота часть населения Украины не поддержала этот государственный переворот и объявила о том, что население этих территорий не будет подчиняться тем людям, которые пришли к власти в результате этого события. Россия вынуждена была поддержать этих людей, имея в виду наши исторические связи и с территориями, и культурно-языковые связи с теми людьми, которые на этих территориях проживают.

Долгое время мы стремились восстановить ситуацию на Украине мирными средствами. Если вы слышали, наверняка что-то слышали об этом, подписали соответствующие соглашения между противоборствующими сторонами в столице Белоруссии – в Минске. Таким образом начался так называемый минский процесс по урегулированию.

Как выяснилось, западные страны и власти предержащие в Киеве нас водили просто за нос, потом объявили практически публично, что не будут придерживаться наших мирных договорённостей, и фактически вышли из этого мирного процесса.

Именно после этого, уважаемые друзья, Россия была вынуждена признать не признаваемые нами в течение восьми лет независимые государства, образовавшиеся на территории Украины: Луганскую Народную Республику и Донецкую Народную Республику.

Теперь я перехожу к международно-правовой стороне этого дела. Вопрос: мы имели право признать независимость этих территорий? В полном соответствии с Уставом ООН мы на это имели право, потому что, руководствуясь соответствующими статьями Устава ООН, эти территории имели право объявить о своей независимости. Значит, у нас возникло право их признать, и мы это сделали.

Затем, подписав с ними Договор о дружбе и взаимодействии, мы в полном соответствии с Уставом ООН имели право это содействие им и оказать. Потому что киевский режим предпринял многократные попытки решить эту проблему вооружённым путем и, по сути, начал боевые действия в 2014 году, используя против этих мирных граждан авиацию, танки и артиллерию. Он, именно киевский режим, развязал эту войну в 2014 году. А мы в соответствии с 51-й статьёй Устава ООН имели право оказать им помощь, ссылаясь на пункт по самообороне.

Поэтому, уважаемые коллеги, вот эта логика, которая мною сейчас была изложена, на мой взгляд и на взгляд моих коллег, экспертов, является безупречной с точки зрения международного права и Устава Организации Объединённых Наций. Это первая часть.

Вторая, которая всех нас волнует, безусловно, связана с мировой экономикой, с продовольствием, со всем, что с этим связано, с инфляцией и так далее.

Обращаю ваше внимание, что кризис на мировом продовольственном рынке отнюдь не является следствием специальной военной операции России на Украине. Он начал складываться задолго до ситуации на Украине, и возник он в результате того, что западные страны – и Соединённые Штаты, и европейские страны – начали заниматься необоснованной, экономически не оправданной эмиссией для того, чтобы решить свои проблемы, связанные с эпидемией коронавирусной инфекции.

По сути, проводя огромную эмиссию, – в Штатах это было, по-моему, около девяти триллионов долларов, в Европе где-то в районе пяти триллионов евро, – они, как пылесосом, сметали с мирового рынка все продовольственные товары в свою пользу, злоупотребляя своим монопольным положением и ставя в невыгодное положение развивающиеся страны. Я не буду вдаваться в детали, но это, как у нас говорят, медицинский факт, очевидная вещь.

Теперь по поводу зерновой сделки. Да, конечно, мы понимаем, что, несмотря ни на что, несмотря ни на какие проблемы, связанные с конфликтом на украинской территории, а затем и конфликтом между Россией и Украиной, развивающиеся страны, в том числе страны Африки, которые нуждаются в продовольствии, не должны страдать.

Мы не считаем, что поставки украинского зерна на мировые рынки решают проблему бедности и голода. Нет, это не так. Тем не менее мы пошли навстречу предложениям господина Гутерреша – Генерального секретаря ООН – и сделали всё для того, чтобы, как он тогда говорил, обеспечить поставки украинского зерна прежде всего в беднейшие страны Африки. Мы пошли на это.

Каков же результат, уважаемые дамы и господа? Позвольте мне огласить цифры. Цифры – сухая, бесстрастная вещь.

По состоянию на 15 июня из украинских портов при нашем и турецком содействии, – Президент Турции многое сделал для этого, – вывезено 31,7 миллиона тонн сельхозпродукции. 31,7 миллиона тонн – немало.

В нуждающиеся страны Африки, а это Джибути, Сомали, Судан, Ливия, Эфиопия, было направлено 976 тысяч тонн из 31,7 миллиона. Это, уважаемые дамы и господа, дорогие друзья, это всего 3,1 процента. Эти неоколониальные власти европейские, а по сути американские, в очередной раз обманули международное сообщество и нуждающиеся страны Африки: 31,7 миллиона тонн вывезено, и только три процента ушло в нуждающиеся страны Африки.

Это разве не обман? Привыкли врать всему миру на протяжении столетий и продолжают это делать сегодня. В государства ЕС между тем направлено 38,9 процента – 12,3 миллиона тонн, в Турцию – одиннадцать процентов и потом в другие страны.

Поэтому обращаю на это ваше внимание: поставки украинского зерна на мировые рынки не решают проблем стран Африки, нуждающихся в продовольствии. Я сейчас к этому ещё вернусь.

Теперь что касается переговоров.

Уважаемый господин Президент Рамафоза! Дорогие друзья!

Россия никогда не отказывалась от переговоров. Хочу обратить ваше внимание на то, что при содействии того же Президента Эрдогана, как вы знаете, в Турции прошла целая серия переговоров между Россией и Украиной по выработке и мер доверия, о которых Вы сказали, и по подготовке самого текста договора. Мы не договаривались с украинской стороной, что этот договор будет носить конфиденциальный характер, но мы никогда его не предъявляли, не комментировали.

Проект этого договора был парафирован руководителем переговорной группы из Киева – он поставил там свою подпись. Вот он, он есть. Он так и называется: «Договор о постоянном нейтралитете и гарантиях безопасности Украины». Именно о гарантиях, о которых Вы сказали, уважаемый друг Президент Южно-Африканской Республики. 18 статей.

Более того, к нему есть ещё и приложения. Они, знаете, – сейчас даже не буду об этом говорить, – они касаются и вооружённых сил, касаются и других вещей. Всё прописано – до единиц боевой техники и до личного состава вооружённых сил. Вот этот документ, и он парафирован киевской делегацией. Подпись стоит.

Но после того как мы, как и обещали, отвели войска от Киева, киевские власти, как обычно делают их хозяева, выбросили это всё на свалку истории, скажем так аккуратно, и постараюсь интеллигентно выражаться. Они отказались от этого. Где гарантии, что они и дальше не будет отказываться от каких-то других договорённостей? Но и в этих условиях мы никогда не отказывались от ведения переговоров.

Уважаемые друзья!

Не мы, а руководство Украины объявило о том, что оно не будет вести никаких переговоров. Более того, действующий Президент Украины подписал соответствующий декрет, запрещающий вести эти переговоры. Поэтому я понимаю вашу озабоченность, разделяю её, и, безусловно, мы готовы рассмотреть любые ваши предложения. Но мы не отказывались от переговоров – отказалась украинская сторона, и декрет даже издали. Чего же от нас хотят?

Теперь по поводу военнопленных. Этот процесс идёт. Я благодарен вам за то, что вы упомянули об этом. Очень многое делает для этого и Саудовская Аравия, и Объединённые Арабские Эмираты, и другие наши партнёры и друзья. Мы готовы продолжать этот процесс.

По поводу детей. Дети – святое дело. Мы вывозили их из зоны конфликта, спасая их жизни и здоровье, – вот что происходило. Никто не собирался никаких детей разлучать с семьями. Вывозили целыми детскими домами – абсолютно легально, потому что руководители этих домов были законными их представителями. Мы никогда не были против того, чтобы дети воссоединялись со своими семьями, если, конечно, их родственники объявляются. Никаких препятствий к этому никогда не было, нет и, разумеется, никогда не будет. Хочу вас заверить в этом.

Это то, что мне хотелось бы сказать в середине нашей дискуссии. Я прошу прощения за то, что отнял у вас время.

Давайте продолжим, и я с удовольствием предоставляю слово Президенту Республики Замбия господину Хакаинде Хичилеме.

Прошу Вас.

Россия. Замбия. Уганда. Африка. СЗФО > Внешэкономсвязи, политика > kremlin.ru, 17 июня 2023 > № 4398409 Владимир Путин

Выступление Министра иностранных дел Российской Федерации С.В.Лаврова в ходе совместной пресс-конференции с Министром иностранных дел и международного сотрудничества Федеративной Республики Сомали А.О.Джамой по итогам переговоров, Москва, 26 мая 2023 года

Уважаемые дамы и господа,

Рады приветствовать в Москве делегацию во главе с Министром иностранных дел и международного сотрудничества Федеративной Республики Сомали А.О.Джамой.

Обсудили состояние и перспективы дальнейшего развития двусторонних отношений во всех областях. Констатировали обоюдный настрой на расширение связей в торгово-экономической, образовательной и гуманитарной сферах – по мере поэтапной нормализации обстановки в Федеративной Республике Сомали.

Со своей стороны, выразили поддержку сомалийскому руководству в деле государственного строительства, укрепления суверенитета, единства страны, шагам по стабилизации внутренней ситуации, борьбе с терроризмом и экстремизмом. По мере прогресса на этом направления будут открываться возможности для расширения материальных сфер нашего взаимодействия, прежде всего по линии бизнес-сообщества. Предприниматели Российской Федерации заинтересованы в возможности приходить и работать совместно с сомалийскими партнерами в сфере энергетики и добычи полезных ископаемых, а также других перспективных областях.

Констатировали важное значение решения гуманитарных проблем в Сомали, беженцев, находящихся в этом государстве и выехавших в соседние страны. Россия оказывает гуманитарное содействие Сомали по линии как Всемирной продовольственной программы и других структур ООН, так и через благотворительные неправительственные фонды, функционирующие в нашей стране, в частности в Чеченской Республике и Башкортостане.

В военно-техническом сотрудничестве вновь отметили нашу готовность удовлетворять потребности сомалийской национальной армии в соответствующей технике для завершения усилий по борьбе с террористами и экстремистами, которые все еще сохраняются на территории этой страны. Имею в виду такие группировки как «Аш-Шабаб» и «Аль-Каида». Продолжим оказывать содействие в подготовке кадров для сомалийской национальной полиции.

Безусловно, образование по гражданским специальностям имеет солидную историю в наших отношениях. Тысячи сомалийцев получили образование в нашей стране. Сейчас более ста студентов обучаются. На будущий учебный год мы повысили количество стипендий. Теперь ежегодно российское правительство будет предоставлять 35 стипендий нашим сомалийским друзьям.

Говорили о наиболее значимых сюжетах африканской повестки дня, а также о международных делах. У нас общая позиция о необходимости укреплять международное сотрудничество, международное право на основе Устава ООН. Прежде всего, на основе принципа суверенного равенства государств. В этом контексте считаем контрпродуктивными попытки искусственно тормозить объективный исторический процесс формирования нового многополярного мироустройства. Будем продолжать сотрудничать в ООН.

Ценим взвешенную, сбалансированную позицию, занимаемую нашими сомалийскими друзьями по вопросам, связанным с происходящим вокруг Украины. Делимся нашими оценками ситуации. Подавляющее большинство развивающихся стран понимают первопричины этого кризиса. Они коренятся в стремлении США и их союзников безоглядно укреплять свое доминирование не только в Европе, расширяя НАТО вопреки всем дававшимся заверениям не делать этого, но и в других регионах.

Будем поддерживать законные позиции правительства Сомали при обсуждении этих вопросов и положения в этой стране в СБ ООН. Считаем важным начать постепенно снимать санкции, объявленные в своё время. Они сейчас мешают усилиям правительства Сомали по стабилизации обстановки.

Уделили большое внимание положению в Африке, прежде всего в многочисленных «горячих точках» континента. Наши друзья информировали нас о происходящем, в том числе о тех процессах, которые африканские структуры (такие как Африканский союз) и субрегиональные организации пытаются продвигать для урегулирования существующих проблем на Африканском Роге: в Эфиопии, Джибути, Эритреи, Кении и Судане, где в последние месяцы разразился серьёзный внутриполитический кризис.

Нами особо было подчёркнуто, что всегда выступаем за то, чтобы африканские проблемы решались прежде всего на основе решений; компромиссов, вырабатываемых самими африканцами. Время, когда им навязывали такого рода «мнения» из других столиц, прежде всего из западных, безвозвратно уходит. Надо привыкать к тому, что Африканский континент имеет полное право на то, чтобы самостоятельно решать свои проблемы и играть важнейшую роль одного из центров многополярного мироустройства.

Подтвердили нашу позицию о необходимости в полной мере учесть интересы Африки при проведении реформы СБ ООН, которая должна быть направлена исключительно на решение проблемы недопредставленности развивающихся государств, стран Мирового большинства.

Говорили о взаимодействии между Россией и Африканским союзом, в том числе в контексте начатой работы в октябре 2019 г. первого саммита Россия-Африка в г. Сочи. В контексте подготовки ко второму форуму на высшем уровне, который пройдёт в конце июля в г.Санкт-Петербурге. Признательны сомалийским друзьям за решение Президента Федеративной Республики Сомали Х.Ш.Махмуда принять личное участие в этом мероприятии.

Ещё одна тема, которую обсудили в связи с проблемами Африканского континента, – пиратство. Некоторое время назад борьба с пиратством у берегов Сомали была одной из центральных тем деятельности ООН. Сейчас острота этой проблемы несколько уменьшилась. Вопросы морской безопасности во всех её аспектах сохраняются, включая незаконную контрабанду оружия и других запрещённых товаров. По этой теме договорились также углублять наше взаимодействие. Г-н Министр рассказал об интересных процессах, происходящих в Восточноафриканском сообществе. Признательны ему за это. Думаю, что будем заинтересованы в том, чтобы установить дополнительные контакты с этой структурой и развивать с ней устойчивые и системные отношения.

Россия. Сомали > Внешэкономсвязи, политика > mid.ru, 26 мая 2023 > № 4378176 Сергей Лавров

Станет ли Япония «нормальной» страной?

Соблазны и риски статуса военной державы

ДМИТРИЙ СТРЕЛЬЦОВ

Доктор исторических наук, профессор, заведующий кафедрой востоковедения МГИМО МИД России, ведущий научный сотрудник Института Китая и современной Азии РАН.

ДЛЯ ЦИТИРОВАНИЯ:

Стрельцов Д.В. Станет ли Япония «нормальной» страной? // Россия в глобальной политике. 2023. Т. 21. № 3. С. 174–191.

В декабре 2022 г. в Японии приняты базовые документы, определяющие курс страны в области военной безопасности: Стратегия национальной безопасности, Национальная стратегия в области обороны и Среднесрочный план оборонного строительства. Ряд положений не имеют прецедента для всей послевоенной истории Японии.

Например, впервые в официальном документе открыто говорится об обретении ударного потенциала, позволяющего наносить ракетные удары по вражеским базам в случае подготовки противником нападения на Японию, поставлена задача довести к 2026 г. оборонный бюджет до 2% ВВП – норматива для стран НАТО. Появление новой стратегии стало вехой на долгом пути постепенного, продолжающегося на протяжении всех послевоенных десятилетий отхода от пацифистского статуса, который Япония обрела после поражения во Второй мировой войне и принятия мирной Конституции.

В основополагающей статье 1993 г. Кеннет Уолтц утверждал, что Япония в будущем создаст ядерный потенциал, попытается достичь стратегической независимости и даже начнёт проводить политику балансирования в ущерб США[1]. Он отмечал, что многое будет зависеть от того, «захочет ли японский народ, чтобы их страна стала великой державой»[2], тем более что давление Соединённых Штатов на Японию с целью побудить её нести большее бремя расходов на собственную безопасность «заставляет японских лидеров задумываться о том, в какой степени они могут рассчитывать на США в деле защиты своей страны»[3]. Чтобы понять с позиций сегодняшнего дня, прав ли оказался Уолтц, стоит посмотреть, стала ли Япония «нормальной», т.е. не отягощённой пацифистским багажом страной с полноценными вооружёнными силами, и есть ли основания считать её великой державой, способной проецировать оборонную мощь на сферу международной политики.

Путь к «нормализации»

Известны многочисленные атрибуты и признаки т.н. «пацифистского статуса» Японии. Прежде всего это 9-я статья её Основного закона, которая декларирует отказ от войны как средства решения международных споров и запрещает Японии иметь вооружённые силы. Основываясь на этих постулатах, весь послевоенный период Япония будет придерживаться сэнсю боэй – «сугубо оборонительной» доктрины в сфере военной безопасности. В период холодной войны функции японских Сил самообороны были ограничены защитой национальной территории Японии – их нельзя было отправлять за рубеж, они не могли иметь «наступательные» виды оружия. Оборонный бюджет с конца 1950-х гг. не мог превышать 1% ВВП страны. В 1955 г. Япония приняла законы об исключительно мирном использовании атомной энергии, а в 1967 г. декларировала т.н. «Три неядерных принципа» (не иметь, не производить и не ввозить ядерное оружие). Во внешней политике Япония руководствовалась т.н. «доктриной Ёсиды», в соответствии с которой страна имела не полноценную армию, а только парамилитарные Силы самообороны, полагалась на гарантии США в политике безопасности в обмен на предоставление последним территории для военных баз и проводила внешнюю политику, опираясь на экономические, а не военные рычаги.

Важным условием реализации идей пацифизма служило общественное мнение. Несколько послевоенных поколений японских избирателей, от поддержки которых правящая Либерально-демократическая партия находилась в большой зависимости, сохраняли память о минувшей войне и катастрофических последствиях, которые она имела для Японии, и не одобряли изменение пацифистской Конституции, на котором настаивала ориентированная на Вашингтон консервативная часть правящих кругов страны.

Пацифистская идеология находила поддержку и у значительной части политического истеблишмента Японии, включая руководство правящей партии. У её сторонников имелись сильные аргументы в пользу сохранения статус-кво. 9-я статья давала возможность избегать «налога кровью» в отношениях с Соединёнными Штатами – не направлять военнослужащих Сил самообороны для выполнения союзнического долга за рубежом и таким образом не подвергать риску их жизни.

Пацифизм служил отличным инструментом для укрепления позиций Токио на мировой арене, и прежде всего среди развивающихся стран.

Американцы смотрели на Японию прагматично – пацифизм дальневосточного союзника не только не мешал, но во многих смыслах и помогал им защищать свои интересы в Восточной Азии. Прежде всего он не препятствовал размещению в Японии военных объектов, которые обеспечивали тыл во время военных конфликтов (в Корее и Вьетнаме) и были важным элементом сдерживания СССР и КНР. К тому же Япония фактически взяла на себя содержание и материальное обеспечение этих объектов.

Кроме того, Япония рассматривалась Вашингтоном как крупнейшая экономическая держава, помогающая сдерживать распространение коммунизма, предоставляя клиентским странам Азии помощь в развитии, втягивая их тем самым в подконтрольную США орбиту мировой экономики, а также показывая им своим примером преимущества ориентации на Запад. Соединённые Штаты не нуждались в Японии как полноценном военном союзнике, поскольку выгод от пацифистского статуса было гораздо больше, чем если бы у Японии было ядерное оружие и мощная армия. Не случайно Вашингтон горячо убеждал Токио отказаться от ядерного оружия, к которому последний активно стремился после проведённых Пекином в 1964 г. ядерных испытаний. Япония с возрождённым военным потенциалом неизбежно превратилась бы в глазах азиатских и тихоокеанских союзников США в милитаристский жупел, и американцам пришлось бы мирить и разнимать Японию с её бывшими колониями в Азии – странами АСЕАН и, возможно, Тайванем. Был у Америки и печальный опыт посредничества в примирении Японии с Республикой Корея, ещё одной её бывшей колонией: несмотря на с трудом проведённую в 1965 г. нормализацию, достичь доверия и реального сотрудничества в военно-политической сфере между двумя крупнейшими американскими союзниками в Азии так и не удалось.

Однако Япония ещё с 1950-х гг. неуклонно двигалась к «нормальному» статусу. Пиковые точки этого курса пришлись на периоды правления кабинетов Ясухиро Накасонэ (1982–1986), Дзюнъитиро Коидзуми (2001–2006) и Синдзо Абэ (2012–2020). При этом на политику Токио воздействовало, скорее, не давление Вашингтона, а прагматизм японского руководства.

Во-первых, с конца 1960-х гг., когда была провозглашена «гуамская доктрина» Ричарда Никсона, началось сокращение военного присутствия Соединённых Штатов в Азии, сопровождаемое требованиями к союзникам взять на себя ответственность за собственную оборону, что в глазах последних означало ослабление американских гарантий безопасности. Во-вторых, ставшая к концу холодной войны экономическим гигантом Япония начала понимать, что без полноценной армии у неё не может быть ни соответствующего её экономическому весу политического авторитета великой державы, ни возможности войти в Совет Безопасности ООН на правах постоянного члена. Пришло осознание того, что Япония «несёт непропорционально низкую долю бремени за региональную и глобальную безопасность с учётом размеров страны, её богатства и реального военного потенциала»[4]. В-третьих, с середины 1990-х гг. перед Токио встали принципиально новые задачи, связанные с военным подъёмом КНР и проводимой Пекином напористой внешней политикой, а также с ракетно-ядерной программой КНДР.

После 2012 г., с приходом администрации Абэ, «нормализация» политики безопасности резко ускорилась. Среди наиболее значимых её результатов – принятое в 2015 г. пакетное законодательство о мире и безопасности. Новая интерпретация понятия коллективной обороны позволила японским Силам самообороны вести совместно с союзниками боевые действия за пределами Японии, хотя такие случаи оказались жёстко ограничены ситуацией, когда интересы страны затрагиваются непосредственно. При Абэ был учреждён Совет национальной безопасности и пост советника по национальной безопасности по образу и подобию существующего в США и других странах, что позволило более эффективно координировать политику безопасности. Были существенно смягчены ограничения на экспорт оборонного оборудования и технологий, в результате чего Япония подписала соглашения о передаче оборонной продукции и технологий с 12 странами, в том числе с Соединёнными Штатами, Великобританией, Австралией, Индией, Таиландом, Вьетнамом и Индонезией[5]. В Джибути в 2011 г. была создана первая за весь послевоенный период база Сил самообороны за пределами Японии.

Курс Абэ получил броское название «проактивного пацифизма». По сути, речь шла об опоре на военную силу для достижения «благородных» внешнеполитических целей глобального и регионального масштаба, касающихся установления мира и предотвращения вооружённых конфликтов.

Характерно утверждение японского премьера о том, что Япония «никогда не станет страной второго уровня», причём в это понятие вкладывался в первую очередь политический и военный, а не экономический смысл. Фактически «доктрина Абэ», т.н. курс на создание «нормального государства», не отягощённого пацифистскими нормами и ограничениями, означала окончательный отказ от «доктрины Ёсиды»[6].

Объективные ограничения

Нельзя сказать, что Япония полностью отошла от послевоенного пацифистского наследия, а уж тем более встала на путь откровенной милитаризации. Хотя в мировых рейтингах самых сильных армий мира японские Силы самообороны занимают высокие позиции[7], положение Японии на военно-стратегической карте мира объективно отличается не только от крупнейших военных держав – США, Китая и России, но и стран с сопоставимым экономическим и технологическим потенциалом – Франции, Великобритании и даже Германии, которую сближает с Японией особое отношение к собственному милитаристскому прошлому.

Изменения в оборонной политике Японии, конечно, не привели её к превращению в «великую державу», т.е. полноценную военную силу глобального уровня.

Как отмечал в 2017 г. Майкл Ослин, несмотря на масштабную модернизацию Сил самообороны, Япония остаётся по большому счёту оборонительной державой (defensive force), в длительной перспективе неспособной в существенном отношении к проецированию своей мощи[8].

Прежде всего по-прежнему действуют все ограничения, связанные с 9-й статьёй Конституции. Никаких признаков, что эта статья в обозримом будущем будет отменена или даже изменена, не проглядывается – и в первую очередь в силу внутриполитических причин: отрицательного отношения к этому значительной части японского общества, а также наличия в стране мощной политической оппозиции этому шагу, в том числе в рядах правящего блока (внутри самой Либерально-демократической партии, где имеются «проконституционные» фракции, а также партии Комэйто – единственного партнёра ЛДП по правящей коалиции).

Статус «пацифистской сверхдержавы» регулярно подтверждается в риторике руководителей, которые выражают неизменную приверженность Японии «пути мирной нации», а также в официальных документах, определяющих курс страны. Например, в Стратегии национальной безопасности 2022 г. говорится, что Япония остаётся миролюбивой нацией и придерживается сугубо оборонительной доктрины, что она не станет крупной военной державой, представляющей угрозу для других стран, и в дальнейшем сохранит верность «Трём неядерным принципам»[9]. И хотя японское правительство активно использует для обоснования своей политики безопасности расширенную интерпретацию положений 9-й статьи Конституции, а также право на коллективную самооборону, зафиксированное в Уставе ООН, в содержательном плане эта политика принципиально не изменилась по сравнению с периодом холодной войны.

Например, отправка военнослужащих для выполнения союзнического долга хотя и допускается в соответствии с расширенной интерпретацией права на коллективную самооборону, принятой правительством в 2014 г., но лишь в ситуации, соответствующей всем трём условиям: когда нападение на Японию или на государство, находящееся в тесных отношениях с Токио, угрожает выживанию Японии как государства, когда нет других мер для устранения угрозы и когда использование силы ограничивается минимальной необходимостью. Иными словами, применение военной силы ограничено «минимальным уровнем». Это означает, что Япония по-прежнему не может вступать в вооружённые конфликты лишь по причине наличия союзнических отношений с США. Именно поэтому в ситуации, подобной той, что сложилась при инциденте в Тонкинском заливе в 1964 г., ставшем поводом для вьетнамской войны, или при получении американскими спецслужбами данных о разработке страной-противником ОМУ (как в случае с Ираком, когда в 2003 г. американская армия вторглась в эту страну), Япония необязательно будет направлять в «горячие точки» свои вооружённые силы, а если и будет, то только после обоснованного вывода о том, что в данном случае затронуты её интересы. В этом заключается принципиальное отличие Японии от прочих союзников Вашингтона, включая Южную Корею, Филиппины, Таиланд, Австралию и Новую Зеландию, направлявших свои контингенты для участия в операциях союзных сил в период Корейской и Вьетнамской войны и в Ираке в 1990 и 2003 годах.

У Японии по-прежнему отсутствуют и наступательные виды вооружений.

Запрет на наступательное оружие в первую очередь касается средств нанесения мощных разрушительных ударов (таких как межконтинентальные баллистические ракеты, стратегические бомбардировщики большой дальности или ударные штурмовики). Как и ранее, военная доктрина Японии позволяет применять силу только в целях самообороны.

Не отменяет оборонительного характера японской военной доктрины и предусмотренное Среднесрочным планом оборонного строительства 2022 г. обретение ударных средств[10], а именно ракетного потенциала. Оно лишь расширяет механизмы, которые Япония может использовать. В Стратегии национальной безопасности 2022 г. говорится о необходимости иметь «возможности контрудара, которые в случае ракетных атак противника позволяют Японии наносить эффективные контрудары по противнику для предотвращения дальнейших атак при одновременной защите от ракет противника с помощью системы ПРО»[11]. В документе чётко оговаривается, что «нанесение первого удара на этапе, когда никакого вооружённого нападения не произошло, остаётся недопустимым»[12].

Принятие новой доктрины национальной безопасности дало импульс дискуссии о соответствии Конституции конкретных видов вооружений, ведь различие между «наступательными» и «оборонительными» видами оружия достаточно условно, и это касается не только ракет. Трудно понять, в частности, почему авианосцы относятся к наступательному оружию (и потому Япония их не имеет), а имеющиеся на её вооружении авианесущие эсминцы (вертолётоносцы «Идзумо» и «Кага», способные принимать и истребители F-35) – к оборонительным. К тому же «сугубо оборонительный характер» использования ударных средств оказывается неоднозначным в зависимости от конкретной ситуации. Большую трудность вызывает определение момента, когда началась ракетная атака противника, прежде чем ракета окажется в воздухе. На этом фоне особую актуальность приобретает для Японии регламентация условий применения ударных средств для обеспечения их «оборонительного характера».

Ещё одним критерием принадлежности страны к великим державам является уровень военных расходов. Между тем расходы Японии на военные нужды, составляющие менее 50 млрд долларов в год, не идут ни в какое сравнение с расходами её основного соперника Китая, составившими в 2022 г. около 229 млрд долларов. По данным Стокгольмского международного института исследования проблем мира (SIPRI), опубликованным в апреле 2021 г., Китай тратит на вооружённые силы больше, чем Япония, Южная Корея, Филиппины и Индия вместе взятые[13]. Соотношение военных расходов Японии и Китая в 2000 г. составляло почти 1:1, а в 2020 г. – 1:4,1[14]. И даже декларированное новой Стратегией безопасности увеличение оборонного бюджета Японии до 2% ВВП ситуацию в корне не изменит: Пекин будет тратить на армию несопоставимо больше, чем его сосед на востоке.

Япония остаётся неядерной державой, а провозглашённые правительством «Три неядерных принципа» по-прежнему являются столпами её политики безопасности. Эта принципиальная позиция подтверждена в Шангри-Ла в июне 2022 г. премьер-министром Фумио Кисида, подчеркнувшим, что Япония никогда не обретёт ядерное оружие и сохранит приверженность «неядерным принципам»[15].

Таким образом, Япония ни по уровню военных расходов, ни по характеру вооружений, ни по положениям своей военной доктрины не является полноценной военной державой, подобной США, Китаю, России, Великобритании или Франции. Однако качественные изменения в политике безопасности, зафиксированные в новой Стратегии национальной безопасности, дают основание утверждать, что военный потенциал и оборонная политика стали значимым фактором формирования военно-стратегической ситуации не только регионального, но и глобального уровня.

И ВСЁ ЖЕ

Во-первых, налицо изменение роли Японии и функций Сил самообороны в рамках Договора безопасности. Япония существенно продвинулась в направлении большего равноправия и большей самостоятельности. Администрация Байдена не скрывает заинтересованности в сотрудничестве с Токио для расширения возможностей альянса. Свою роль играет и получение Японией качественно новых видов оружия, а также обретение ей новых «стратегических» функций в рамках союза, связанных с повышением уровня технической оснащённости Сил самообороны.

Во-вторых, японская стратегия безопасности теперь всё больше ориентируется не на двустороннюю, а на многостороннюю парадигму. Токио инвестирует в создание стабильного «основанного на правилах» порядка, который, условно говоря, противопоставляется порядку, основанному на китайской гегемонии в регионе. Такое устройство базируется на сотрудничестве «близких по духу» стран, т.е. качественно меняется политико-идеологический контекст стратегии: она становится не двусторонней в рамках привычной парадигмы «старшего и младшего брата», присущей пресловутой системе «оси и спиц», а гибридной: в ней сочетаются элементы двустороннего и многостороннего форматов взаимодействия. Упор при этом делается на многосторонние модели.

Это, например, касается «Четвёрки» (Quad), представляющей собой многостороннюю модель сотрудничества с целью военно-политического сдерживания Китая в Индо-Тихоокеанском регионе. Хотя Япония инициировала данный форум в 2007 г., главную скрипку в нём играют США, Индия и Австралия, т.е. военные державы. Япония же всегда считалась «слабым звеном» из-за своего пацифизма. Теперь же, поскольку Токио в гораздо меньшей, чем ранее, степени ограничивается доктриной «сугубо оборонительной» политики, развитие «Четвёрки» как инструмента сдерживания Китая получает мощный импульс. По мнению российского эксперта Валерия Кистанова, продвигаемая Японией концепция «Свободного и открытого Индо-Тихоокеанского региона» становится стержнем внешнеполитической деятельности Японии, а также её политики в сфере безопасности на обозримую перспективу[16]. Формат «Четвёрки» открывает для Японии перспективы взаимодействия с единомышленниками, заинтересованными в сохранении баланса сил в ИТР[17]. Успешно развиваются также трёхсторонние схемы сотрудничества: Япония—США—Южная Корея и Япония—США—Австралия. Идут разговоры о вступлении Японии в блок AUCUS.

К этому следует добавить появление глобального измерения стратегической политики Японии. В июне 2022 г. она впервые приняла участие в мадридском саммите НАТО, установив с Североатлантическим альянсом полноценное институциональное партнёрство. Япония также несколько раз заявляла, что будет работать со «странами-единомышленницами» для решения проблем безопасности, «сдерживая… попытки в одностороннем порядке изменить статус-кво в Японии и близлежащих регионах»[18].

Приоритет многостороннего сотрудничества с «родственными демократиями» во многом объясняет подчёркнутую жёсткость Токио по отношению к России в связи с украинским кризисом.

Япония исходит из того, что ситуация на Украине имеет непосредственное отношение к её безопасности, так как дружественные страны не поддержат Японию, если она не сделает всё возможное, чтобы защитить себя[19]. Во время поездки в Европу в мае 2022 г. премьер Кисида говорил о том, что российское «вторжение на Украину» является не просто европейской проблемой, потому что «завтра Украина может стать Восточной Азией»[20].

Можно сказать, что для Японии нынешний кризис в Европе – не столько про Украину, сколько про Китай и ИТР. Демонстрируя жёсткость в отношении России, Токио блокируется со странами G7 и рассчитывает на ответную солидарность с их стороны, давая понять Китаю, что его попытки расширить силовым путём влияние в регионе не останутся безнаказанными. Как отмечал американский эксперт Джеймс Браун, «в Токио опасаются, что дурной пример окажется заразителен, и посылают сигнал властям Китая: если те попытаются силой изменить статус-кво в регионе, то их действия не останутся без жёсткого ответа»[21].

Данная позиция сформировалась задолго до украинского кризиса. Она лежит в основе глобальной стратегии, цель которой привлечь союзников и партнёров к защите страны. Она в широком смысле «антиревизионистская»: если Россия сможет превратить Украину в своё клиентское государство и расширить сферу влияния в Европе, это «воодушевит» Китай в Индо-Тихоокеанском регионе.

Япония заинтересована в скорейшем завершении украинского кризиса – затяжная война может надолго отвлечь Америку и Европу от Индо-Тихоокеанского региона, и Токио придётся справляться с вызовами безопасности в одиночку.

Но тем не менее

Однако новая ситуация в области безопасности, в которой оказалась Япония, таит в себе геополитические риски. Один из них связан с углубляющимися различиями в стратегических интересах Японии и США как на региональном, так и на глобальном уровне. Первое такое различие заключается в том, что Япония чрезмерно зависит от гарантий безопасности. Беспокойство в Токио вызывает то, что в рамках новой парадигмы двустороннего сотрудничества системы и возможности Сил самообороны могут быть задействованы в военных операциях, проводимых американцами, без должного учёта интересов самой Японии. Между тем интересы Японии и Соединённых Штатов совпадают не во всём и не всегда.

Для обеих стран главным «стратегическим вызовом» остаётся Китай – именно такое определение Вашингтон, как и Токио, использует в обновленной Стратегии национальной безопасности. Цель Вашингтона, очевидно, состоит в том, чтобы заставить Пекин признать международный порядок, «основанный на правилах». Между тем Китай находится географически достаточно далеко от Америки, а интересы США в Восточной Азии, будучи инкорпорированными в их глобальные интересы, не ограничиваются данным регионом.

В отличие от Америки, стратегические интересы Японии в Восточной Азии гораздо сильнее ориентированы на регион – исторически, цивилизационно, экономически и политически. Региональное измерение сферы безопасности для Японии гораздо важнее, чем глобальное. Вооружённый конфликт в Восточной Азии нанесёт куда больший ущерб японцам, чем американскому народу. В этом смысле «китайский фактор» работает в стратегиях безопасности США и Японии по-разному.

В Токио хорошо понимают, что предотвращение конфликтов в Восточной Азии представляет для Японии гораздо более актуальную задачу, чем для Соединённых Штатов. Как отмечается в докладе о стратегической ситуации в Восточной Азии, выпускаемом Национальным институтом оборонных исследований министерства обороны Японии, «геостратегическое соперничество с Китаем в Восточной Азии – это прежде всего проблема Японии, а не США, и именно Япония является главным субъектом этого соперничества, особенно в Восточно-Китайском море. У Америки также имеются серьёзные поводы для озабоченности по поводу возможного “решительного военного поражения” в борьбе с Китаем. Масштабы усилий Японии в этом смысле являются решающим фактором, определяющим, станут ли будущие условия безопасности для неё благоприятными»[22].

Наиболее радикальная и алармистская точка зрения заключается в том, что Америка может вернуться к «транзакционному подходу» в отношениях с миром в духе «неотрампизма», закрыв глаза на гегемонизм Китая и пойдя на сделку (предполагающую, например, более «благожелательное» отношение США к напористой политике Китая в Восточной Азии в обмен на его отказ от определённых видов вооружений или определённых видов активности, напрямую затрагивающих основную американскую территорию).

Япония же в любом случае окажется втянутой в конфронтацию в случае повышения напряжённости между Китаем и Западом, и ни на какие «сделки» ей рассчитывать не приходится.

Поэтому, строя стратегию безопасности, Токио вынужден учитывать и наиболее пессимистический для себя сценарий, связанный с приходом в Вашингтоне к власти сторонников изоляционизма или более прагматично настроенного руководства.

Учитывают в Японии и то, что по мере затягивания украинского кризиса внимание США неизбежно окажется прикованным к европейскому театру, причём надолго. Это связано не только с неясными перспективами завершения конфликта, но и с тем, что даже быстрое его завершение, например, в случае подписания перемирия, всё равно будет означать для США необходимость «оставаться в центре» Европы на долгие годы.

Между тем у Японии нет надёжных альтернатив союзу с Америкой: даже активное развитие сетевых структур, подобных «Четвёрке», не даст ей таких же гарантий, какие даёт Договор безопасности. К тому же Япония не сможет в полной мере взять на себя инициативу по созданию в Восточной Азии чего-то большего, чем просто диалоговый формат, даже с участием «близких по духу» демократий. Основная проблема, безусловно, заключается в конституционно-правовых ограничениях, полностью отринуть которые в обозримой перспективе не сможет ни одна её администрация. Однако даже если предположить, что Япония отказалась от 9-й статьи Конституции и иных пацифистских норм, включая сугубо оборонительную концепцию военного строительства, это не создаст полноценных предпосылок для обретения ею лидерских функций в формирующихся сетевых структурах безопасности, которые могли бы стать альтернативой или дополнением Договору безопасности.

Прежде всего это связано с сохранением среди материковых стран Азии, даже озабоченных китайской угрозой, стойких предрассудков в отношении возрождения японского милитаризма. Если само по себе усиление военного потенциала Японии и даже получение ею ударных (наступательных) вооружений встречает со стороны этих стран определённое понимание, связанное в том числе и с тем, что Япония действует под эгидой (и контролем) своего заокеанского союзника, то подобные же действия, совершённые в отрыве от США и ведущие к резкому усилению самостоятельной роли Японии, вовсе не обязательно вызовут положительные отклики.

Многовековые исторические обиды заставляют малые и средние страны Большой Восточной Азии болезненно воспринимать любое усиление региональных гигантов. Это в полной мере относится к Китаю, на подъём которого большинство стран региона, особенно в ЮВА, смотрит с тревогой, учитывая многовековую историю вассально-даннических отношений между Китаем и «периферийными варварами». Однако нет оснований сомневаться, что подобное же отношение испытает на себе и возродившаяся военная держава Япония, особенно если она будет пытаться создавать некие блоковые структуры безопасности. Тем более что память о «Великой восточноазиатской сфере сопроцветания», несмотря на смену поколений, насчитывает всё же меньше века и потому более свежа, чем память о синоцентричном мире, завершившемся ещё в период Опиумных войн. По меткому замечанию Ютаки Кавасима, Соединённые Штаты время от времени используют для «успокоения» азиатских соседей Японии аргумент о «пробке для бутылки с джинном внутри»[23]: если соседи почувствуют, что джинн свободен, Япония окажется в совершенно иной, гораздо менее благоприятной для себя среде безопасности[24].

Наиболее яркий пример – японо-южнокорейские отношения: как показывает послевоенный опыт, они могут существовать и развиваться только в рамках треугольника США–РК–Япония, т.е. с участием и во многом под присмотром дяди Сэма, а любые попытки построить двусторонний трек между Токио и Сеулом неизбежно оказывались провальными, несмотря на наличие общей военной угрозы в лице КНДР и принадлежности обеих стран к стану «близких по духу» демократий.

Таким образом, важнейшим аспектом мотивации Японии при долгосрочном планировании стратегии национальной безопасности становится отход от чрезмерных ожиданий, связанных с гарантиями безопасности в рамках двустороннего альянса с Вашингтоном, однако в то же время последний воспринимается как безальтернативный инструмент безопасности.

По мнению Токио, укрепление сетевой компоненты и развитие сотрудничества с «близкими по духу» странами необходимо при обязательном лидерстве США.

Одним из возможных сценариев, очевидно, становится постепенная «автономизация» политики в сфере военной безопасности, предполагающая гораздо большую, чем ранее, ставку на самостоятельность. Как отмечал Кеннет Пайл, Япония «будет стремиться к максимальной автономии, даже если союз станет более равноправным. Она не захочет быть заложником глобальной стратегии Соединённых Штатов или их отношений с Китаем и Кореей»[25]. К тому же Японии придётся учитывать, что ставка только на усиление альянса может вызвать реакцию противников США в регионе, которая выразится в активизации военных приготовлений с их стороны и, соответственно, нежелательном для Токио повышении уровня региональной напряжённости. Поэтому, по мнению Кристофера Хьюса, несостоятелен аргумент, согласно которому активное сотрудничество Японии с Соединёнными Штатами в рамках альянса приведёт к ужесточению сдерживания и снизит для Японии риск конфликта в регионе: КНДР в ответ лишь наращивает «ядерные и ракетные провокации», а Китай проводит политику, основываясь на понимании этого альянса как «угрозы», что несёт риск дестабилизации региональной ситуации[26].

Укреплению самостоятельности оборонной политики Японии способствуют внутриполитические изменения в стране, и прежде всего в настроениях общества. Всё больше японцев, хотя и выступают, как было отмечено выше, против переписывания Конституции, склоняются к тому, что Японии необходимо перейти от традиционной «исключительно оборонительной» политики к активному военному строительству. Согласно опросу, проведённому газетой «Асахи» в марте 2022 г., за укрепление оборонного потенциала высказалась рекордная доля респондентов – 64%, против – только 10% (с 2012 г. доля сторонников более сильной армии колебалась в районе 50%)[27]. Переходу японского общественного сознания в новое состояние, безусловно, способствовал украинский конфликт, который повысил уровень алармизма, причём в отношении не только и не столько России, но прежде всего соседнего Китая.

Этот сдвиг особенно примечателен, поскольку японский пацифизм, который долгие годы не позволял отказаться от ограничений на военное строительство, всегда был основан на общественном консенсусе. Теперь же перевес получают сторонники превращения Японии в полноценную военную державу. Об этом красноречиво свидетельствуют и итоги последних парламентских выборов. Например, на выборах в палату советников, прошедших в июле 2022 г., правоконсервативная Партия обновления, выступающая за сильную в военном отношении Японию и отказ от последних пацифистских ограничений, в четыре раза увеличила представительство. Да и убедительные электоральные успехи правящей Либерально-демократической партии в немалой степени объясняются наличием «ястребиной» компоненты в её избирательной платформе.

Конечно, преждевременно делать вывод о реалистичности «изоляционистского» выбора Японии, основанного на сценарии полного отказа или существенного ослабления военного сотрудничества с США и их союзниками в регионе. Однако даже ограниченная «автономизация» японской политики стала бы для России хорошей новостью. Появляется окно возможностей для восстановления и даже успешного развития не только экономических, но и политических и даже стратегических отношений вне контекста японо-американских отношений. А такую потребность чувствуют и в Японии. Неслучайно в Стратегии национальной безопасности 2022 г. Россия названа «угрозой» только применительно к Европе, а в иных контекстах использован термин «озабоченность», и не по отношению к политике России в Азии как таковой, а только к российско-китайскому сотрудничеству в сфере безопасности в Индо-Тихоокеанском регионе и усилению военного присутствия России на Южных Курилах.

Международники-реалисты предсказывали, что после холодной войны Япония вернётся к «нормальному» положению в иерархии великих держав. Показательна в этом отношении эволюция оценок ведущего специалиста по японской политике безопасности Кристофера Хьюза. В своей книге 2009 г. он даёт Японии осторожную оценку: это «ограниченный военный субъект, неохотно использующий вcе возможности национального военного потенциала и ограниченный своим положением младшего партнёра в альянсе с США и сильными остаточными антимилитаристскими настроениями»[28]. В новой работе, вышедшей в 2022 г., это уже «всё более заметная глобальная и региональная военная держава», которая «бросает вызов традиционным представлениям о своём минимальном вкладе в американо-японский альянс, поддерживает антимилитаризм, стремится к активной международной роли, добивается большей стратегической автономии»[29].

В то же время Япония сохраняет множество рудиментов пацифистского статуса, хотя он всё больше подвергается сомнению в связи с качественно новой средой безопасности. Страна фактически находится на перепутье – есть сильные аргументы и за, и против активного военного строительства и полного отказа от пацифизма. Однако даже противники внесения изменений в 9-ю статью Конституции отдают себе отчёт в том, что «обретение реального военного потенциала сдерживания стоящих перед страной военных угроз фактически невозможно без кардинальной перестройки политики в области военной безопасности»[30]. Парадокс заключается в том, что такая перестройка неизбежно приведёт Японию к новому статусу на мировой арене – статусу «военной державы», а это будет означать появление для неё качественно новых вызовов безопасности. Готова ли она вновь, как это было почти век назад, примерить военный мундир и в таком виде предстать перед миром? Ответ на этот вопрос, как и тридцать лет назад, когда Уолтц писал свою статью, остаётся открытым.

СНОСКИ

[1] Waltz K. The Emerging Structure of International Politics // International Security. 1993. Vol. 18. No. 2. Р. 44–79.

[2] Ibid. Р. 67.

[3] Ibid. Р. 66.

[4] Soeya Y., Tadokoro M., Welch D.A. (Eds.) Japan as a ‘Normal Country’? Toronto: University of Toronto Press, 2011. Р. 8.

[5] Japan Acting Too Readily to Ease Self-Restraint on Arms Exports // The Asahi Shimbun. 14.12.2022. URL: https://www.asahi.com/ajw/articles/14792170 (дата обращения: 14.02.2023).

[6] Akimoto D. The Abe Doctrine. Japan’s Proactive Pacifism and Security Strategy. Singapore: Palgrave Macmillan, 2018. Р. 25.

[7] Например, в рейтинге самых сильных армий мира от Credit Suisse за 2021 г. Япония располагается на четвёртом месте, в рейтинге портала Global Firepower за 2022 г. – на пятом месте. См.: Осипов А. Когда у Японии будет «нормальная армия»? // ИА «Красная весна». 10.11.2022. URL: https://rossaprimavera.ru/article/c0158a4d (дата обращения: 14.02.2023).

[8] Auslin M. The End of the Asian Century. New Haven and London: Yale University Press, 2017. Р. 186.

[9] 国家安全保障戦略????[О стратегии обеспечения национальной безопасности] // 内閣官房. ?国家安全保障戦略??令和?年??月??日?国家安全保障会議·閣議決定?URL: https://www.cas.go.jp/jp/siryou/221216anzenhoshou/nss-j.pdf (дата обращения: 24.02.2023).

[10] С 2024 г. предполагается закупить в США 500 крылатых ракет «Томагавк», а в перспективе наладить собственное производство ракет среднего радиуса действия.

[11] 国家安全保障戦略????[О стратегии обеспечения национальной безопасности] // 内閣官房. ?国家安全保障戦略??令和?年??月??日?国家安全保障会議·閣議決定?URL: https://www.cas.go.jp/jp/siryou/221216anzenhoshou/nss-j.pdf (дата обращения: 24.02.2023).

[12] 国家安全保障戦略????[О стратегии обеспечения национальной безопасности] // 内閣官房. ?国家安全保障戦略??令和?年??月??日?国家安全保障会議·閣議決定?URL: https://www.cas.go.jp/jp/siryou/221216anzenhoshou/nss-j.pdf (дата обращения: 24.02.2023).

[13] Nagy S. Is Japan’s New National Security Strategy a Paradigm Shift? // Situation Reports. 27.12.2022. URL: https://www.geopoliticalmonitor.com/is-japans-national-security-strategy-a-paradigm-shift/ (дата обращения: 14.02.2023).

[14] Takahashi S. Japan: Facing the Political Choices in an Era of Great Power Competition. In: NIDS East Asian Strategic Review 2022. Tokyo: Tokyo National Institute for Defense Studies, 2022. P. 277.

[15] Nagy S. Is Japan’s New National Security Strategy a Paradigm Shift? // Situation Reports. 27.12.2022. URL: https://www.geopoliticalmonitor.com/is-japans-national-security-strategy-a-paradigm-shift/ (дата обращения: 14.02.2023).

[16] Кистанов В.О. Индо-Тихоокеанская стратегия Японии как средство сдерживания Китая // Проблемы Дальнего Востока. 2018. No. 2. С. 32–43.

[17] Добринская О.А. Японский подход к четырёхстороннему сотрудничеству в Индо-Тихоокеанском регионе // Ежегодник Япония. 2021. Т. 50. С. 29.

[18] Rajeswari P.R. Japan’s New Strategic Direction // The Diplomat. 30.12.2022. URL: https://thediplomat.com/2022/12/japans-new-strategic-direction/ (дата обращения: 14.02.2023).

[19] Japan Charts a New Course on National Security // The Japan Times. 02.12.2022. URL: https://www.japantimes.co.jp/opinion/2022/12/02/editorials/japan-national-security-strategy/ (дата обращения: 14.02.2023).

[20] Satake T. How Japan’s Russia Policy Changed After Ukraine// East Asia Forum. 24.06.2022. URL: https://www.eastasiaforum.org/2022/06/24/how-japans-russia-policy-changed-after-ukraine/ (дата обращения: 14.02.2023).

[21] Браун Д. Китай в уме. Почему Япония так жёстко отреагировала на вторжение в Украину // Carnegie Endowment for International Peace. 15.02.2023. URL: https://carnegieendowment.org/politika/89050 (дата обращения: 24.02.2023).

[22] Takahashi S. Op. cit. P. 283.

[23] Имеется в виду, что японо-американский союз выступает в качестве «пробки» для бутылки с японским милитаризмом внутри – если этой «пробки» не будет, Японию ждёт путь милитаризма.

[24] Kawashima Y. Japanese Foreign Policy at the Crossroads: Challenges and Options for the Twenty-First Century. Washington: Brookings Institution Press, 2003. Р. 49.

[25] Pyle K.B. Japan Rising: the Resurgence of Japanese Power and Purpose. New York: Public Affairs, 2007. Р. 369.

[26] Hughes C.W. Japan’s Security Policy in the Context of the US-Japan Alliance: The Emergence of an ‘Abe Doctrine’. In: J. D. J. Brown, J. Kingston (Eds.), Japan’s Foreign Relations in Asia. London: Routledge, 2017. Р. 59.

[27] Survey: Record 64% of Japanese Want National Defense Bolstered // The Asahi Shimbun. 02.05.2022. URL: https://www.asahi.com/ajw/articles/14612368 (дата обращения: 14.02.2023).

[28] Hughes C.W. Japan’s Remilitarisation. London: Routledge, 2009. Р. 20.

[29] Hughes C.W. Japan as a Global Military Power. New Capabilities, Alliance Integration, Bilateralism-Plus. Cambridge: Cambridge University Press, 2022. 75 p.

[30] Киреева А.А., Нелидов В.В. Прошлое и настоящее Сил самообороны Японии: роль в государстве, обществе и на международной арене // Ежегодник Япония. 2018. Т. 47. С. 40.

Япония > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 1 мая 2023 > № 4389656 Дмитрий Стрельцов

Подвижная карта восприятия

Африка и украинский кризис

ИВАН САФРАНЧУК

Директор Центра евроазиатских исследований ИМИ МГИМО МИД России, доцент департамента международных отношений Национального исследовательского университета «Высшая школа экономики».

АЛЕКСАНДР НЕСМАШНЫЙ

Младший научный сотрудник Центра евроазиатских исследований ИМИ МГИМО МИД России.

ДАНИИЛ ЧЕРНОВ

Аспирант Национального исследовательского университета «Высшая школа экономики».

ДЛЯ ЦИТИРОВАНИЯ:

Сафранчук И.А., Несмашный А.Д., Чернов Д.Н. Подвижная карта восприятия // Россия в глобальной политике. 2023. Т. 21. № 3. С. 90–102.

Реакция на украинский кризис стала сложным явлением международных отношений. Многие страны в той или иной степени затушёвывают свою позицию, стараются, особенно на декларативном уровне, сделать её расплывчатой.

Это ограничивает анализ картины мнений количественными и качественными методами (хотя выходил целый ряд успешных работ на базе качественных методов анализа[1]). Но ещё более сложная задача – соотнести позиции 193 государств мира по сопоставимым параметрам, чтобы судить о близости тех или иных из них, категоризировать их на группы и т.д.

Исследовательская группа ИМИ МГИМО на базе Центра евроазиатских исследований ведёт, опираясь на количественные методы[2], работу по анализу мировой реакции на украинский кризис. Особенности применяемого метода дают результат, в котором главное – не выяснение точки зрения каждой отдельной страны, а их соотношение между собой. То есть на выходе получается система координат мировой реакции на украинский кризис и положение в ней отдельных стран, а также их групп (другими словами, это картирование, при котором взаиморасположение определяется не географическим соседством, а близостью позиций в связи с украинским кризисом). В настоящей статье представлен анализ мировой реакции на украинский кризис с акцентом на государства Африки.

Африка и основные группы отношения к украинскому кризису

Реакция стран мира на украинский кризис сводится к пяти группам, которые можно категоризировать следующим образом: непримиримая антироссийская позиция, умеренная антироссийская позиция, нейтральные, сочувствующие России, решительные сторонники России. Идентифицированные кластеры и распределение африканских стран по ним в два временных периода (февраль-август 2022 г. и сентябрь 2022 г. – февраль 2023 г.) представлены на рисунках 1 и 2[3].

В первый период одна африканская страна, Либерия, попала в группу «умеренно антироссийской позиции», правда, на границе с нейтральными, и во второй период переместилась в группу «нейтральных» (но совсем близко от антироссийской позиции). Одна страна, Эритрея, стабильно, то есть в оба периода, находится в группе «решительных сторонников России». Мали же переместилась из группы «сочувствующих России» в группу «решительных сторонников России». Но главные результаты этой части анализа в другом. Больше всего африканских стран представлено в группе «нейтральных», и Африка составляет практически треть этой группы (в оба рассматриваемых периода). Лишь немногим меньше африканских государств в группе тех, кто сочувствует России, Африка составляет половину этой группы, опять же в оба периода.

Рисунок 1. Мировая реакция на украинский конфликт: основные группы (Февраль 2022 — Август 2022)

Рисунок 2. Мировая реакция на украинский конфликт: основные группы (Сентябрь 2022 — Февраль 2023)

Приведённые данные показывают, что африканцы принципиально не отличаются от остальных по существу подхода, похожи на множество других государств, подавляющая часть Африки действует в русле «мирового большинства» и вносит существенный вклад в его формирование.

Сдвиги в позициях государств Африки

Позиции африканских государств не являются статичными. Между двумя выделенными временными периодами во многих из них происходили серьёзные сдвиги по шкале мировой реакции. Одиннадцать стран перешли из одного кластера в другой: это были разнонаправленные движения в подавляющем числе случаев между кластерами «нейтральные» и «сочувствующие России», и в среднем для всей Африки, как уже говорилось, число стран по кластерам изменилось незначительно между первым и вторым периодами.

Рисунки 1 и 2 можно трактовать как стабильное отношение африканских государств, даже с небольшими смещениями в сторону России (Либерия передвинулась из «умеренной антироссийской позиции» в «нейтральную», Мали из «сочувствующих» в «решительные сторонники России»). Однако более детальный анализ показывает, что общая картина всё-таки выглядит иначе: во второй период страны Африки несколько отдалились от России.

Изменение между первым и вторым периодами показаны на рисунке 3. 19 стран стали ближе к России, а 34 отдалились, и динамика вторых была выше, чем динамика первых. Другими словами: одни отдалялись от России активнее, чем другие приближались.

Рисунок 3. Изменение позиций стран Африки

Это подтверждается и подсчётами для всех стран Африки в среднем, представленными на рисунке 4. На нём хорошо видно, что в первый период (левая часть графика) почти четверть стран Африки была в верхнем спектре кластера «сочувствующих России», то есть в той части кластера, который ближе к пророссийской позиции, а в части, которая граничит с нейтральными, была всего одна страна. Во втором же периоде ситуация перевернулась: в части кластера «сочувствующих», которая ближе к решительным сторонникам России, осталось только 6% государств, а ближе к границе с нейтральными – уже 15 процентов. Средняя часть кластера «сочувствующих» изменилась гораздо менее значительно: одна пятая африканских стран – в первом периоде и четверть – во втором. Такая же динамика и среди нейтральных. Верхняя часть этого кластера, граничащая с сочувствующими России, с одной пятой африканских государств сократилась до нуля, а нижняя часть, граничащая с умеренной антироссийской позицией, увеличилась с 6 процентов государств до четверти. И опять же: средняя часть кластера «нейтральные» более стабильна, она осталась почти без изменений – около четверти стран Африки.

Это позволяет говорить, что африканские страны тяготеют к «средней» позиции даже уже в рамках какой-то группы. И более умеренный подход стабильнее, чем более решительный пророссийский.

Рисунок 4. Распределение стран Африки по шкале поддержки России

Страны Африки и великие державы

Интересные результаты даёт сравнение близости африканских государств к взглядам великих держав (Россия, США, Китай, Франция, Великобритания, Германия, Индия): рисунок 5.

Африканские государства ближе всего к Индии, и во вторую очередь — к Китаю. Явный аутсайдер – Соединённые Штаты. Впрочем, для всех африканских государств в среднем и для африканских государств из нейтральной группы позиции трёх держав западного блока всё-таки ближе, чем российская.

Более детальный анализ показывает, что во втором периоде произошло некоторое отдаление стран Африки (в среднем) от России и в ещё большей степени от США, и значим не только сам этот факт, но особенно его причины. Как уже говорилось, при довольно высокой динамике изменения взглядов отдельных стран Африки, их позиции как группы менялись незначительно (поскольку динамика отдельных стран была разнонаправленной). Поэтому коррекция близости к России и Соединённым Штатам произошла не столько из-за эволюции самих африканских государств, сколько из-за трансформации подходов России и особенно США. С сентября 2022 г. по февраль 2023 г. Вашингтон выделил Украине военную помощь в объёме, соответствующем 0,13% американского ВВП, что сделало Соединённые Штаты основным (в этом временном периоде) поставщиком оружия Украине не только в абсолютном количественном выражении, но и в относительных категориях.

Другими словами: не африканские страны отдалились от России и особенно от США, а последние, и Америка в первую очередь, стали радикальней, отдалившись тем самым от африканских позиций.

Немного иная ситуация с европейскими великими державами. Их позиции между вторым и первым периодами изменились несущественно, поэтому даже небольшой динамики всех африканских стран в среднем в сторону от России достаточно, чтобы те приблизились к Германии, Франции и Великобритании. Впрочем, это приближение незначительное, не формирует (по крайней мере, на имеющихся данных) тренда и не позволяет говорить о том, что Африка реально сближается с Европой по «украинскому вопросу».

Неудивительно, что все страны Африки, а также те из них, кто находится в кластере «нейтральных», наиболее близки к Китаю и особенно к Индии. Но примечательно, что к Индии и Китаю особенно близки государства из группы «сочувствующих России». Технически это объясняется просто: две восточные великие державы находятся среди «сочувствующих России». Но в политических категориях это даёт основания для следующего, на первый взгляд парадоксального, обобщения. На практике близость или приближение к России – это в ещё большей степени приближение к Китаю и особенно к Индии. Значит, справедливо и другое: при неизменности положения Китая и Индии по отношению к позиции России (по крайней мере, их не отдалении) приближение других стран, в том числе африканских, к Индию и Китаю – одновременно приближение к России.

Рисунок 5. Близость позиций странам Африки к великим державам (больше – ближе)

Примечание: Цвет столбцов отражает группу, к которой относится страна, по результатам кластерного анализа данных с сентября 2022 по февраль 2023 года. Соотношение цветов и кластеров – см. рис. 1. Значения близости также рассчитаны для второго периода.

Детерминанты позиций стран Африки

Кластерный анализ позволил составить системы координат реакции стран мира на украинский конфликт, а также анализировать положение там отдельных стран и их групп. Однако открытым остаётся вопрос, почему те или иные государства, в данном случае африканские, занимают такие позиции, что определяет их отношение к украинскому конфликту и вовлечённым в него сторонам. Проведён корреляционный и регрессионный анализ со следующими независимыми переменными: военные расходы, индекс государственной уязвимости, индекс человеческого развития, находится ли страна под западными санкциями, соотношение экспорта и импорта с Россией и Украиной, объём ВВП по ППС, ВВП на душу населения по ППС[4]. Таким образом, проверялась гипотеза, что отношение определяется материальными характеристиками африканских государств.

Прослеживается достаточно устойчивая взаимосвязь между введением против страны западных санкций и её солидаризацией с Россией. Значимые исключения – Сомали и Ливия, однако в этих случаях санкции введены не против правительств и поддерживающих их элит, а против иных группировок. Среди же подсанкционных правительств поддержка России заметно выше. Международно-политическая логика такой взаимосвязи довольно очевидна и не нуждается в дополнительных пояснениях.

Наблюдается положительная взаимосвязь поддержки России с уровнем военных расходов африканских государств.

Простое объяснение этому: хотя и с оговорками, но уровень военных расходов можно считать показателем самостоятельности и суверенитета, готовности к силовому отстаиванию своих интересов, а значит, и принятию силовых методов как допустимых. При общей справедливости такой интерпретации, более подробный анализ показывает важную деталь. Эффект взаимосвязи уровня военных расходов и поддержки России больше проявляется за счёт не тех, у кого военные расходы высокие, а тех, у кого они, наоборот, низкие. Таких стран, как Сейшелы, Маврикий, Сьерра-Леоне, Кабо-Верде и т.д. Малые государства уязвимы к давлению Запада при голосовании в ГА ООН, и в целом не могут себе позволить проводить независимую политику. Страны с низким уровнем военных расходов дальше от России, именно так формируется наблюдаемый эффект взаимосвязи уровня военных расходов и близости к России. Страны же с более высокими военными расходами однозначной склонности к солидаризации с Россией не показывают. Например, Нигерия, Марокко и Египет, у которых высокие по африканским меркам военные расходы, тяготеют к группе «нейтральных».

Есть положительная взаимосвязь между поддержкой Украины и уровнем торговли с ней, а именно импорта оттуда. Этот эффект в большей мере формируется за счёт тех, кто много импортирует с Украины. Страны, зависящие от импорта украинских зерновых, включая Гамбию, Джибути, Тунис, Египет, Сомали, Мавританию, тяготеют к нейтральному лагерю (исключение – Того, которая при значимом объёме торговли с Украиной, близка к группе «сочувствующих России»). А вот страны, чья торговля с Украиной близка к нулю, расположены по всему спектру позиций, среди них есть и нейтральные и сочувствующие России.

Положительная взаимосвязь также наблюдается между индексом государственной неустойчивости и поддержкой России. Например, среди сочувствующих России присутствуют Судан, ЦАР, Эфиопия (страны с высоким уровнем внутренней неустойчивости). У Эритреи и Мали, решительных сторонников России, этот показатель тоже высокий. Однако есть и значимые исключения: такие нестабильные страны, как Ливия, Чад, Нигерия, Нигер, занимают более отдалённые от России нейтральные позиции.

Остальные включённые в анализ переменные не дали достоверных результатов. В целом необходимо оговориться, что установленные взаимосвязи являются относительно слабыми (за исключением, пожалуй, только того, что подсанкционные правительства склонны к большей поддержке России). С одной стороны, это связано с техническими проблемами при применении количественных методов на имеющихся данных. Но также можно заключить, что позиции стран Африки не в полной мере определяются «физическими» детерминантами. Выше мы установили некоторые корреляции такого рода, но всё-таки «физические» детерминанты не доминируют.

Для многих стран позиция по украинской теме – вопрос выбора, то есть политических и отчасти ситуативных решений.

Некоторые обобщения

Крупные мировые игроки улавливают на политико-интуитивном уровне, что в подходах многих африканских государств возможны сдвиги, но надо работать с их элитами, и, соответственно, настроены на борьбу. Наш анализ подтверждает, что для этого есть основания: отношение стран Африки не строго детерминировано материальными параметрами, а является в большей степени результатом их политического выбора, значит, может меняться.

К России тяготеют те, у кого натянутые отношения с Западом (Судан, Бурунди, Эритрея, Мали, ЦАР, Зимбабве). России нет необходимости вести за них борьбу, поскольку Запад, даже оказывая давление, вряд ли сможет переломить их позицию (последнее возможно, скорее всего, только за счёт внутренних переворотов, смены режимов). И Запад в этом случае будет наращивать давление не для того, чтобы их переманить, а чтобы наказать, и, соответственно, от России потребуется смягчение последствий от ударов Запада, но не с целью удержать те страны в правильной орбите, а из общей солидарности. Малые страны, уязвимые для политического и материального давления, уступают американскому нажиму, когда речь заходит о голосовании в ГА ООН. Запад относительно легко получает их как «массовку» в игре на поддержание международного осуждения Москвы. Россия вряд ли способна результативно их переманивать. Попытка оказать контрдавление, поставить их в положение «между молотом и наковальней» вряд ли даст результат, но зато, вероятно, вызовет негативную реакцию остальных. Множество же других стран Африки могут менять позиции, и вокруг них будет идти борьба.

Впрочем, попытки «кнутом» или «пряником» стимулировать подвижки в позициях африканских государств имеют пределы. Как было показано выше, положение стран Африки относительно России и США менялось не из-за африканских стран, а из-за изменения подходов самих России и Соедине?нных Штатов, их радикализации. «Борьба за Африку» – это, видимо, не только влияние на африканцев, но и, как невероятно это ни прозвучит для апологетов борьбы великих держав, подстраивание под Африку, нахождение такой собственной международной позиции, в орбите которой африканцам будет комфортно и выгодно находиться.

Статья отражает результаты исследования, выполненного за счёт гранта Российского научного фонда № 22-18-00664, https://rscf.ru/project/22-18-00664/. Авторы выражают признательность Святославу Арову, Роману Журавлёву, Евгении Комаровой, Сергею Кузнецову и Анне Семеновой, стажёрам ЦЕАИ ИМИ МГИМО, за помощь в сборе и оформлении материалов для исследования.

СНОСКИ

[1] См., например: Азикиве А. Реакция Африки на украинский кризис // Дискуссионный клуб «Валдай». 15.07.2022. URL: https://ru.valdaiclub.com/a/highlights/reaktsiya-afriki-na-ukrainskiy-krizis/?ysclid=lgg5kolr5i251796629 (дата обращения: 15.04.2023); Гачечиладзе З. Позиция ЮАР по украинскому кризису // РСМД. 13.05.2022. URL: https://russiancouncil.ru/analytics-and-comments/columns/africa/pozitsiya-yuar-po-ukrainskomu-krizisu/?ysclid=lgg5is5sft159151956 (дата обращения: 15.04.2023); Лошкарёв И. Реакция стран Африки на специальную военную операцию на Украине // РСМД. 22.04.2022. URL: https://russiancouncil.ru/analytics-and-comments/analytics/reaktsiya-stran-afriki-na-spetsialnuyu-voennuyu-operatsiyu-na-ukraine/?ysclid=lgg5oyd24a714750152 (дата обращения: 15.04.2023); Щегловин Ю.Б. О позиции Египта по российской военной операции на Украине на фоне проблем с импортом пшеницы // Институт Ближнего Востока. 09.03.2022. URL: http://www.iimes.ru/?p=84186&ysclid=lgg60pdf9k556824794 (дата обращения: 15.04.2023); Ефременко Д.В. Отношения России со странами Африки в свете специальной военной операции на Украине // Контуры глобальных трансформаций: политика, экономика, право. 2022. Т. 15. No. 4. C. 60–78; Балмасов С.С. Отношение Алжира к специальной операции России на Украине // Институт Ближнего Востока. 01.03.2022. URL: http://www.iimes.ru/?p=83885&ysclid=lgg6jespu7695589962 (дата обращения: 15.04.2023); Либенберг Я. Украина: взгляд из Африки на возможные перспективы // Учёные записки Института Африки РАН. 2023. Т. 1. No. 62. С. 5–13; Фитуни О.Л. Африканский ракурс украинского кризиса: китайские оценки и действия // Учёные записки института Африки РАН. 2023. Т. 1. No. 62. С. 14–27.

[2] В рамках анализа используется выборка из 193 стран (все государства — члены ООН). Для каждой страны были собраны данные по следующим переменным: результаты голосования по проектам резолюций ГА ООН (A/ES-11/L.1, A/ES-11/L.2, A/ES-11/L.3 – первый период, A/ES-11/L.5, A/ES-11/L.6, A/ES-11/L.7 – второй период), факт ввода санкций против Росс

ии, факт военных поставок на Украину (официальные поставки – коэф. 1, неопровергнутые слухи о поставках – коэф. 0,3, участие в формате Рамштайн без поставок – коэф. 0,1, отдельный коэффициент для Пакистана во втором периоде – 0,5), обязательства по поставкам оружия на Украину (в процентах ВВП, подсчёты по базе поддержки Украины Кильского института, см.: Ukraine Support Tracker Data // Kiel Institute for the World Economy. 01.04.2023. URL: https://www.ifw-kiel.de/publications/data-sets/ukraine-support-tracker-data-17410/ (дата обращения: 15.04.2023)), разница в тональности сообщений национальных СМИ по двум подборкам на основе наборов ключевых слов “Putin | Russia & Ukraine” и “Biden | United States & Ukraine” (данные GDELT, первый период — 24.02.2022—31.08.2022; второй период — 01.09.2022—24.02.2023, из анализа исключались страны с числом сообщений менее 100 по любому из запросов). Перед тем как перейти к анализу, чтобы упростить интерпретацию и снизить эффект мультиколлинеарности, была сделана свёртка данных, для этого применялся Метод факторного анализа на смешанных данных (FAMD), который объединяет Метод главных компонент (PCA) для количественных переменных и Множественный анализ соответствий (MCA) для категориальных переменных. На основе этого метода были получены две компоненты, представляющие собой обобщение исходных признаков. Чтобы сформировать группы стран со сходной позицией, использовался кластерный анализ. Для кластеризации стран в двумерной свёртке на пять групп применялся метод k-средних, который присваивает каждой точке принадлежность к кластеру на основе минимизации суммарного квадратичного отклонения от центров этих кластеров. Для составления индекса российско-украинской поддержки рассчитывается разность евклидова расстояния позиции каждой страны до Украины и до России в том же двумерном признаковом пространстве. В итоге мы получаем переменную с диапазоном от -8 до 8, где максимум соответствует максимальной поддержке российской позиции.

[3] Здесь и далее маркировка сверхдержав, великих, средних и малых держав фиксируется по результатам трёхлетнего исследования с опорой на международный экспертный опрос с участием 76 экспертов в 2021 г. и 86 экспертов в 2022 году. См.: Nesmashnyi A.D., Zhornist V.M., Safranchuk I.A. International Hierarchy and Functional Differentiation of States: Results of an Expert Survey // MGIMO Review of International Relations. 2022. Vol. 15. No. 3. P. 7–38.

[4] Применён корреляционный (метод Пирсона) и регрессионный анализ: первый – для первичного установления взаимосвязей между переменными, второй углубляет анализ установленных взаимосвязей, позволяя выстроить более полную объяснительную модель. Использованы следующие независимые переменные: абсолютные военные расходы (см.: SIPRI Military Expenditure Database // SIPRI. URL: https://www.sipri.org/databases/milex (дата обращения: 15.04.2023)), индекс государственной уязвимости (см.: Fragile State Index // The Fund for Peace. URL: https://fragilestatesindex.org/excel/ (дата обращения: 15.04.2023)), индекс человеческого развития (World Development Indicators // World Bank. URL: https://databank.worldbank.org/source/world-development-indicators (дата обращения: 15.04.2023)), количество западных санкций, наложенных на страну (International Sanctions Termination Dataset // Harvard Dataverse. URL: https://dataverse.harvard.edu/dataset.xhtml?persistentId=doi:10.7910/DVN/SVR5W7 (дата обращения: 15.04.2023)), экспорт в и импорт из России и Украины (UNT Comtrade Database // United Nations. URL: https://comtradeplus.un.org/ (дата обращения: 15.04.2023)), объём ВВП по ППС (World Development Indicators // World Bank. URL: https://databank.worldbank.org/source/world-development-indicators (дата обращения: 15.04.2023)). В качестве зависимой переменной выступает индекс российско-украинской поддержки. В корреляционном анализе используется кросс-секционная структура данных, на каждую из стран приходится одно наблюдение, соответствующее первому периоду (24.02.22—31.08.22). В регрессионном — панельная (каждая из объяснительных переменных, а также зависимая измерена в двух периодах: первый период — 24.02.2022—31.08.2022; второй период — 01.09.2022—24.02.2023). Помимо основных независимых переменных в регрессии добавлен случайный эффект на период для учёта особенностей панельной структуры данных. Сбор, предварительная обработка и анализ данных по независимым переменным, используемым в анализе, осуществлялся в рамках подготовки и апробации базы данных международного вооружённого вмешательства, разрабатываемой в рамках проекта РНФ № 22-18-00664.

Россия. Украина. ЮАР. Африка > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 1 мая 2023 > № 4389650 Иван Сафранчук, Александр Несмашный, Даниил Чернов

Глава "Росгео" Сергей Горьков: Санкции стимулируют развитие отечественной геологии

Сергей Тихонов

Распад СССР оставил Россию без многих видов дефицитных и редких полезных ископаемых. Ресурсная база одной большой страны оказалась разделена границами вновь образовавшихся государств. Многие металлы и минералы мы не стали заново искать на своей территории, а импортировали, так было выгодней. Теперь мы не можем зависеть от поставок из-за границы, поэтому ресурсную базу приходится быстро восполнять. Глава "Росгеологии" Сергей Горьков рассказал "Российской газете", каких дефицитных полезных ископаемых не хватает в нашей стране, почему их добыча может быть нерентабельной и как санкции повлияли на работу российских геологов в других странах.

О геологии и экономике

Сергей Николаевич, 2 апреля - День геолога, разрешите вас поздравить. С вашей точки зрения, значение геологии в наше время стало снижаться?

Сергей Горьков: Хочу также поздравить всех причастных с прекрасным праздником - с Днем геолога - и пожелать здоровья, успехов и новых открытий. Мы с вами не случайно встречаемся в Государственном геологическом музее имени В.И. Вернадского. Это самый первый геологический музей в России, он существует с 1755 года и был открыт при первом университете Российской империи - Московском университете, фактически одновременно с ним.

Что касается значимости геологии, то, мне кажется, со временем она немножко потерялась. Не в реальной жизни, а именно в восприятии людей. Если мы говорим о прошлом, то геология была основой экономики еще с XVIII века. В ранний советский период шла индустриализация, бурный рост экономики - нужны были черные и цветные металлы. В послевоенное время началось открытие нефтегазовых месторождений в Западной Сибири. Этот период стал кульминацией развития геологической отрасли в нашей стране. Сложилась советская геологическая школа. В этот период она стала безусловным мировым лидером как по количеству открытий и успешности, так и по значимости не только в Советском Союзе, но и далеко за его пределами. Количество проектов, которые советские геологи делали в Азии и особенно в Африке, поражает до сих пор. Кстати, китайская геологическая школа тоже была построена на основе советской школы. Сейчас она, конечно, стала самостоятельной, но ее фундамент был заложен в 50-60-х годах советской геологией.

И что же сейчас?

Сергей Горьков: Сейчас, мне кажется, новый этап подъема, который связан, как ни странно, с санкционным режимом. Часть металлов, которые мы закупали за границей, и в принципе это было экономически выгодно, теперь для нас стали недоступны. Вопрос даже не в экономике, а в суверенитете, причем суверенитете с точки зрения экономической безопасности. Больше 20 металлов и минералов мы завозили и завозим из-за границы.

Дефицитными эти виды сырья стали преимущественно потому, что крупные месторождения в СССР были открыты на территории союзных республик, ныне независимых государств. В советское время что-то находили в Казахстане, что-то на Украине, что-то в Армении, но это была одна страна. Сейчас вопрос экономики геологического суверенитета стал очень важным. Мне кажется, это станет толчком для развития отечественной геологии. В значительной степени экономика России базируется на минеральных ресурсах, часть из которых мы не производим.

А у нас они точно есть? Известно ли, где искать?

Сергей Горьков: В российских недрах есть все виды полезных ископаемых, но не по всем есть доказанные запасы, рентабельные к разработке. В программе геологоразведочных работ за счет бюджета уже в 2023 году увеличена доля объектов поиска дефицитных полезных ископаемых. В большинстве тендеров, проведенных с начала года, победила "Росгеология", в частности на поиск марганцевых руд в Иркутской области, вольфрамовых руд в Северной Осетии, урана в Бурятии.

Безусловно, это только начало. "Росгео" предлагает разработать программу по воспроизводству и освоению минерально-сырьевой базы стратегических дефицитных полезных ископаемых и металлов "новой экономики" на 2023-2027 годы. Есть предложения по первоочередным объектам поисковых работ по 8 видам дефицитного сырья - титану, цирконию, марганцу, плавиковому шпату, графиту, хрому, алмазам и урану. Да-да, на территории России не так много добывается урана. В основном мы импортируем его.

Вы сказали, что разработка этих металлов в России была нерентабельна. Едва ли экономически что-то изменилось. Означает ли это, что добываемый нами, например, литий окажется значительно дороже, чем экспортный?

Сергей Горьков: Вопрос стоит не так. Мы тот же литий в основном потребляем в конечном, готовом продукте. К примеру, как аккумулятор для электромобиля. Поэтому нам сейчас нужно создать не только первый передел (добыча), но и второй (переработка), третий (выпуск продукции), четвертый (готовый для продажи потребителю товар) переделы потребления. Нужно создавать свои производственные цепочки, потому что санкции разрушили многие связи с глобальным рынком. Это касается не только лития. Вольфрам, марганец, кобальт и тот же титан требуют создания производств внутри страны. Глобализацию никто никогда не отменит, она способствует развитию, но критически важные для экономики товары нужно все-таки уметь производить внутри страны.

Об импортозамещении

"Росгеология" значительную часть средств тратит на создание и закупку отечественного оборудования для геологоразведки. Можно ли сказать, что вы решили проблему с импортозамещением, зайдя с другой стороны - сразу дали заказ промышленности под реальные деньги, а не просили что-то изобрести, что потом, возможно, будет продаваться?

Сергей Горьков: Здесь вопрос философский, что первично - курица или яйцо. Некоторые говорят, что петух. Мы подошли к вопросу системно, да и импортозамещением начали заниматься не в 2022 году, что очень важно. Мы в 2019 году определили технологические направления, которые нужно развивать, а в 2020 году создали список технологий, которые необходимо заменить.

Для нас вопрос импортозамещения был критически важным, поскольку мы сами являемся производителями части оборудования. Поэтому ставка была сделана на российское. До этого по некоторым направлениям зависимость от импорта была очень высокая, более 90%. В 2020 году были сделаны инвестиции в создание бурового, геофизического оборудования, в создание инновационного вибросейсмического источника М-3 и многое другое. Значительная часть этого оборудования уже производится с 2021 года, и сейчас заказы на него растут. В ряде случаев мы выступаем заказчиком оборудования, готовы проводить испытания на наших площадках. Это очень важно для производителей, поскольку позволяет понимать спрос на будущий продукт. Понятно, на что идут инвестиции - не в воздух уходят, а есть конкретный потребитель. С другой стороны, мы стараемся вкладывать в оборудование немножко с перспективой, как в М-3, который по ряду показателей превышает зарубежные аналоги.

Но это касается только "Росгеологии", а не отрасли в целом?

Сергей Горьков: В 2022 году мы создали Центр по развитию импортозамещения. Мы его ориентируем не только на себя, но и на всю отрасль. В начале марта совместно с минпромторгом провели Открытый научно-технический совет по импортозамещению, куда пригласили как производителей, так и потребителей геологоразведочного оборудования, а также наших партнеров. На нем обсуждались меры господдержки, возможности для кооперации производителей и потребителей геологоразведочного оборудования в процессе его разработки, испытания и внедрения. Дискуссия заняла более 4 часов. Был скорректирован список критически важного оборудования с учетом новых реалий, определены направления, куда двигаться дальше.

А что с импортозамещением программного обеспечения (ПО)?

Сергей Горьков: Задачи импортозамещения ПО для геологоразведки мы обсуждали с коллегами еще на первом Открытом научно-техническом совете в 2021 году. Были определены 4 важнейших направления работ, создана "песочница" для перспективных разработок. Она уже дала хороший результат, готовность многих разработок - на уровне до 60%. Эти достижения были замечены на уровне минцифры - ряд проектов уже получил поддержку государства.

Какая была зависимость от иностранного ПО, например, в 2020 году, какая сейчас и когда ждать прорыва в отечественных решениях?

Сергей Горьков: Зависимость была выше 90%. Сейчас, наверное, процент мало изменился. Идет разработка, тестирование и прочее. Выстрелить, как готовый продукт, наше ПО может года через два-три. К тому же у разных платформ разные сроки. Но в среднем к концу 2025 года проблема может быть базово решена.

О санкциях и международных проектах

Санкции повлияли на деятельность компании за рубежом?

Сергей Горьков: Были разорваны контракты на работу в Северном и Средиземном морях. Больше мы ничего не потеряли. Технически мы могли их выполнить, но пришлось уходить по политическим причинам. Более того, заказчик работ в Средиземном море очень просил не уходить, но пришлось. Дело в том, что наше судно "Бавенит" оснащено значительно лучше, чем любое другое у конкурентов. Замечу, на судне используются отечественные технологии бурения, в которые мы инвестировали еще в 2020 году.

А какие-нибудь контракты помимо Европы из-за санкций потеряли?

Сергей Горьков: Нет. Наоборот, мы ожидаем рост заказов в Африке. В конце 2022 года завершился проект в Джибути, продолжаются работы в Бенине, ЦАР и Судане - несмотря на все сложности, работы идут в графике, оплата поступает вовремя. В ближайшее время мы выйдем на подписание контрактов с Алжиром, Анголой, Сьерра-Леоне и Зимбабве, отрабатываем проекты в Марокко и Мозамбике. Рассчитываем, что ближайший саммит "Россия и Африка" даст толчок для подписания ряда соглашений.

Какие перспективы в Азии?

Сергей Горьков: В Узбекистане завершен второй этап совместного проекта по изучению перспектив нефтегазоносности акватории Аральского моря и прилегающих территорий. Неделю назад подписали с Узбекистаном новый контракт по сейсмике на суше рядом с Аралом. Проект более чем на 1,6 млрд рублей. Начинаем мы работу в этом году, весной, рассчитываем на несколько лет.

Достаточно много работы в Монголии по твердым полезным ископаемым (ТПИ) и сейсмике. Также ведем проект в Казахстане по ТПИ и обсуждаем проект по углеводородам, в том числе на шельфе Каспия. Недавно мы выиграли два тендера на обработку данных сейсморазведки - в Пакистане и Ираке. Очень надеемся на шельфовые проекты в Индии, поскольку шельф по объему, как правило, крупный проект. Планируем участвовать в двух тендерах. Есть перспектива в Туркмении по инженерной геологии.

Инженерная геология - можно уточнить, что это?

Сергей Горьков: Это все, что связано со строительным комплексом. Перед тем, как строить сооружения, здания, дороги, нужно пробурить скважины, которые должны показать плотность грунта, его твердость, как он осаждается и т.д. Как правило, бурится скважина, достается керн, обрабатывается в лабораториях, и на основании этого делаются модели. Они вкладываются в расчеты по строительству. Если неправильно сделать расчеты, здание может разрушиться, упасть, "поехать", пойти трещинами, еще что-нибудь. У нас есть опыт таких работ, и сейчас мы обсуждаем в Туркмении проект по инженерной геологии для комплекса "Ашхабад-Сити".

О критике и финансовых результатах

Вы возглавили компанию 4 года назад, как раз в День геолога. Тогда Счетная палата опубликовала разгромный отчет о деятельности "Росгео", где говорилось среди прочего, что у компании невыполненных обязательств по госконтрактам больше чем на 4,9 млрд рублей. Удалось переломить ситуацию?

Сергей Горьков: Росгеология создавалась правительством 11 лет назад не из лучших предприятий отрасли. Вернее, были и хорошие, и не очень. Это были все осколки геологоразведочной отрасли, которые нередко были близки к банкротству, существовали кое-как, вот и были свалены в кучу. Решение о создании в целом компании было правильным. Суп был такой наваристый, но, если мы отдельно посмотрим, в этом супе было очень много всего странного и зачастую несъедобного - болты, гайки и все остальное.

Когда я пришел, у компании существовали серьезные проблемы с ликвидностью. Были большие задержки по заработной плате, до трех месяцев доходили. Причем не на одном предприятии. С этого я и начал, наводить именно финансовую дисциплину. Сейчас, конечно, таких проблем нет.

А что с другими финансовыми показателями?

Сергей Горьков: В портфеле "Росгео" преобладали государственные контракты, при этом их объем ежегодно снижался. Если у вас 70% госконтрактов, и по ним устойчивое снижение, то объем выручки будет сокращаться с каждым годом. Было плохо с техникой, она вся была старая, был несбалансированный кредитный портфель, отсутствовала даже какая-то корпоративная жизнь, даже День геолога не отмечался. При этом действительно в 2019 году сложился максимальный объем неисполненных в срок обязательств по госконтрактам - 4,9 млрд рублей.

По итогам прошлого года, что отмечает та же Счетная палата, у нас объем неисполненных обязательств на минимальном уровне - 395 млн рублей. Контракты - 70% коммерческие, 30% - государственные, при том что вложения государства в геологоразведку с 2022 года стали расти, в том числе инвестиции в техническое перевооружение. По итогам 2022 года при некотором снижении выручки валовая прибыль увеличилась до 3,9 млрд рублей, а чистый доход Росгеологии составил 559 млн рублей.

Но неисполненные обязательства остаются?

Сергей Горьков: Ноль не может быть, потому что это все-таки геология, существуют геологические риски. Вы можете просто не найти то, что запланировано. Есть климатический фактор. Иногда льды в Арктике плохо тают. К примеру, в этом году мы получили экстремальные температуры в Якутии, где ведем сейсморазведку на трех крупных участках. У нас в январе температура была ниже 60 градусов. При этом мы ни один проект не сорвали. В этом году у нас сейчас самая высокая прибыль за 5 лет, самые низкие неисполненные обязательства за 7 лет и самая большая инвестпрограмма с советских времен - 6,5 млрд рублей. И это в кризисный 2022 год.

Удалось ли все? Я бы не сказал, что все удалось. Планы, конечно, изначально были чуть выше. Но в нашей мультимодальной стратегии несколько сценариев, и один из них мы сейчас успешно реализуем.

Россия > Металлургия, горнодобыча. Нефть, газ, уголь > rg.ru, 3 апреля 2023 > № 4334223 Сергей Горьков

Россия—Африка

Аспекты сотрудничества

Дарья Осинина

На площадке Государственной Думы 20 марта 2023 года состоялось пленарное заседание Второй международной парламентской конференции "Россия — Африка", участие в котором приняли представители более 40 африканских государств. Данное мероприятие интересно с нескольких позиций. Во-первых, оно прошло в преддверии II Саммита "Россия — Африка", который пройдёт в июле в Санкт-Петербурге. Во-вторых, оно логичным образом вписывается в общую канву российско-африканских отношений последних двух лет и подчёркивает значимость африканского направления в современной внешнеполитической стратегии России. В-третьих, пленарное заседание парламентской конференции "Россия — Африка", на котором выступал президент Российской Федерации В.В. Путин, совпало с визитом председателя КНР Си Цзиньпина в Москву. 20 марта борт китайского лидера приземлился в Москве, и днём состоялись первые неформальные переговоры. Данный визит стал первым внешнеполитическим турне после его переизбрания на третий срок, как и 10 лет назад. Всё это подчёркивает важность не только российско-китайских отношений, но прежде всего наличие общего взгляда РФ и КНР на формирование нового справедливого многополярного миропорядка, в котором особое место отводится Африке.

Из основных тезисов, прозвучавших на заседании, в первую очередь стоит отметить ценностный аспект. И российский лидер, и африканские партнёры апеллировали к исторической памяти, подчёркивая, что Россия никогда не продвигала колониальную повестку. Напротив, Советский Союз, правопреемницей которого является Россия, выступал в качестве главной силы поддержки национально-освободительных движений. "У России нет колониального наследия в Африке, и ни одна из африканских стран не рассматривает Россию в качестве врага. Наоборот, вы помогали нам в освобождении, вы надёжный партнёр", — высказался Амос Масондо, председатель Национального совета провинций Парламента Южно-Африканской Республики.

В текущем контексте данный аспект особенно важен, так как сегодня идёт попытка укоренения неоколониального подхода к Африке со стороны западных стран, ограничения политической самостоятельности лидеров государств и борьба за африканские ресурсы. Так, в Конгресс США в 2022 году на рассмотрение был внесён законопроект о противодействии "враждебной активности" России в Африке, в рамках которого предусматривалось привлечение к ответственности африканских правительств, "причастных к пособничеству деятельности Москвы". Несмотря на то, что нижней палатой данный законопроект был принят абсолютным большинством голосов (415 из 435), Сенат США отправил его на доработку. Разумеется, подобные вещи являются прямым сигналом африканским государствам — США ужесточают модель сотрудничества, плотно "берясь" за регион.

В этом плане и российская, и африканская стороны выражали единство в противостоянии навязанной извне неоколониальной идеологии, отмечая желание крупнейших транснациональных компаний и западных государств взять под контроль российские и африканские природные ресурсы.

Второй важный аспект международной парламентской конференции касается заявлений представителей Мали и Буркина-Фасо, которые подчеркнули: "Безопасность — это неделимое общее благо". "Именно поэтому мы решили, поддерживая наш суверенитет, вступить в партнёрство с Россией. Это ключевое партнёрство для безопасности в нашей стране", — отметил председатель Законодательного собрания переходного периода Республики Буркина-Фасо Усман Бугума.

Стоит отметить, что именно на эти страны шло основное давление в 2022 году, представители Франции и Государственного департамента США в публичном пространстве делали жёсткие заявления и угрожали санкциями. К примеру, в начале октября 2022 года США чётко предупредили и.о. президента Буркина-Фасо, что не потерпят сотрудничества с любыми внешними силами, призывая Мали отказаться от соглашения о сотрудничестве с ЧВК "Вагнер". Меж тем в республике присутствует 5 тысяч французских военных и 1100 немецких. Озвученная представителями Мали и Буркина-Фасо позиция свидетельствует о том, что африканские лидеры понимают: западных акторов волнует страна как источник ресурсов и почва для геополитического противостояния, но практически никто из них не готов дать гарантий стабильности африканскому континенту. В этом смысле российская позиция и готовность к помощи и сотрудничеству весьма востребованы.

Третий аспект касается строительства новой архитектуры безопасности на континенте. О важности этого фактора говорили представители всех африканских делегаций. Тот факт, что вопросы обеспечения безопасности Африки обсуждались именно в Москве, не случаен. По данным нигерийской организации SBMIntel, с 2015 года Москва подписала соглашения о военном сотрудничестве с 27 африканскими странами, то есть почти с половиной континента. Ко всему прочему, Россия традиционно является площадкой для подготовки военных многих африканских государств, и сегодня их число только увеличивается. Более того, во второй половине февраля прошли совместные военно-морские учения России, Китая и ЮАР — партнёров по БРИКС. Наконец, в феврале 2023 года достигнуты договорённости о строительстве российской военной базы в Судане, что позволит России контролировать акваторию Красного моря и Суэцкий канал, то есть кратчайший путь между Индийским океаном и акваторией Средиземного моря, равно как и Атлантического океана, а также контролировать поставки углеводородов из стран Персидского залива в ЕС через Баб-эль-Мандебский пролив.

Данное соглашение стало возможным несмотря на серьёзное давление со стороны США, которые предъявили ультиматум суданским властям. Для России, безусловно, это дипломатическая победа, потому что в начале 2010-х стоял вопрос появления российской военной базы в Джибути, ещё одной североафриканской стране, где соседствуют базы Китая и США, а также присутствуют военные контингенты Франции, Италии, Японии, Саудовской Аравии с целью контроля над Аденским заливом, открывающим дорогу на Ближний Восток. Тогда переговоры о строительстве российской военной базы не увенчались успехом. Сегодняшний проект строительства военной базы в Судане с лихвой может покрыть предыдущие неудачи, учитывая выгодное расположение Судана и готовность к сотрудничеству со стороны соседней Эритреи.

Четвёртый аспект касается выстраивания диалога между африканскими лидерами и российским бизнес-сообществом, которому был посвящён первый день международной парламентской конференции "Россия — Африка". Сегодня в Африке активно присутствует российская госкорпорация Росатом, занимающаяся, помимо других проектов, строительством и эксплуатацией атомных станций малой мощности (АСММ).

Наконец, пятый аспект касается пересмотра парадигмы однополярного мира, в том числе трансформации архитектуры институционального контура глобальных регуляторов. Парламентарии Зимбабве и Намибии призвали изменить состав Совета Безопасности ООН, включив в него представителей каждого континента мира. Данный тезис фактически дублирует отмеченную В.В. Путиным на Валдайском форуме в октябре 2022 года необходимость реформирования Совета Безопасности ООН через выравнивание регионального присутствия.

Вообще, вопрос реформирования Совбеза достаточно давно стоит на повестке, однако до недавнего времени Россия не была в числе движущих сил этого процесса по многим причинам. Основная из них заключалась в потенциальных кандидатах: Турция или Япония, — обе страны являются представителями западного блока.

Напротив, сегодня продвигаемая Россией и Китаем концепция справедливого географического представительства делает наиболее вероятным кандидатом на получение постоянного мандата в Совбезе ООН именно Африку. Учитывая историю российско-африканских взаимоотношений, а также текущее состояние партнёрства, вхождение практически любой африканской страны в состав постоянных членов Совбеза будет содействовать усилению позиций России. Причём российский подход к континенту отличается от американского, французского, британского и даже китайского: Россия, в отличие от остальных акторов, заходит через систему безопасности, а это в условиях глобальной турбулентности и внутриполитической нестабильности африканских государств самый востребованный формат сотрудничества.

Не стоит забывать, что схожий принцип справедливого географического представительства характерен также и для БРИКС, о своём желании присоединиться к которому заявили уже порядка 25 государств. На сегодняшний день заявки на вступление уже поданы Аргентиной, Алжиром и Ираном, также своё желание стать членами альянса озвучили Турция, Египет, Саудовская Аравия и др. Таким образом, идёт формирование региональных кластеров БРИКС, которые замкнут на себе ключевые хозяйственные, логистические или ресурсные цепочки, став региональными "полюсами" для притяжения остальных игроков.

В этом плане представителем Африки в БРИКС является ЮАР, а в ближайшее время ими станут Алжир и Египет. Египет важен альянсу с точки зрения контроля транспортных коридоров: Суэцкий канал, Новый Суэцкий канал, выходы к Красному и Средиземному морям. В свою очередь Алжир — один из крупнейших экспортёров углеводородов в мире, а также одна из стран, имеющих выход к Гибралтару.

Исходя из вышесказанного, можно сделать вывод, что сегодня идёт усиление "молодых" интеграционных объединений, главным из которых является БРИКС. Ставка на справедливое географическое представительство, а также продвижение экономического принципа сотрудничества позволяет этому альянсу увеличивать и собственный политический вес. Расширение БРИКС до Алжира и Египта позволит объединению контролировать крупнейшие торговые пути и водные артерии вроде Суэцкого канала, Гибралтара и Баб-эль-Мандебского. В свою очередь, для Африки это станет серьёзным шагом для усиления своих позиций на мировой арене.

Таким образом, расширение БРИКС планируется в сторону тех стран, которые позиционируют себя как крупные региональные полюсы, но чей политический и экономический вес не учтён существующей системой. По сути, они являются новыми точками роста и основой для формирования нового миропорядка.

Необходимо учитывать, что архитектура каждого миропорядка формируется в период глобального противостояния или боевых действий, так как помимо сражений на поле боя стороны договариваются о правилах нового мира. К примеру, финансовый контур Ялтинско-Потсдамской системы международных отношений начал формироваться в 1944 году с Бреттон-Вудской конференции, заложившей основы финансового порядка, и продолжил на конференциях в Ялте и Потсдаме, определивших политические расклады второй половины XX века. Идущие сегодня процессы расширения БРИКС и ШОС в условиях кризиса ООН и G7 формируют архитектуру нового мирового порядка.

В свою очередь, всё вышеотмеченное свидетельствует о том, что российская стратегия в Африке носит комплексный характер и затрагивает вопросы военно-политического, экономического и образовательного сотрудничества. А само африканское направление в условиях трансформации мирового порядка входит в число приоритетов российской внешней политики.

Об особенном статусе африканского направления в системе российских приоритетов свидетельствуют систематические встречи представителей России и Африки. Вторая международная парламентская конференция "Россия — Африка" и готовящийся саммит "Россия — Африка" являются свидетельством политической солидарности стран Африканского континента с Россией относительно пересмотра глобальных "правил игры" и формирования справедливого многополярного мира.

Автор - заместитель декана по международному сотрудничеству Факультета социальных наук и массовых коммуникаций Финансового университета при Правительстве РФ

Африка. Россия. ЦФО > Внешэкономсвязи, политика. Образование, наука > zavtra.ru, 30 марта 2023 > № 4331261 Дарья Осинина

Здравствуй, новый гегемон!

наметившееся китайское усиление в роли модератора больших споров выгоднее России, чем аналогичная роль Штатов

Илья Титов

Испокон веков – то есть примерно с начала 1990-х – китайская международная политика отличалась удивительной зыбкостью. Наверняка под описание такого поведения подходит десяток-другой древних мудростей и народных изречений этого богатого на выдумку народа, но нам, помнящим лишь недавние газетные заголовки, куда лучше известна другая иллюстрация этого внешнеполитического краснобайства – недавний план китайцев по мирному урегулированию украинского кризиса. Несмотря на ожидавшиеся резкости – причём, ожидавшиеся обеими сторонами и именно в свою пользу – план оказался очень деликатен и обобщён, не принеся в обсуждение вообще ничего нового. Все те, кто привык к мягкости формулировок китайской дипломатии, ничуть этому не удивились, результатом чего стала очередная волна разговоров в большой западной прессе о бессилии Китая. Тем не менее прошлая неделя показала, что нехитрая риторика вовсе не всегда равняется бессилию: Китай добился самого впечатляющего достижения своей дипломатии и обозначил главное направление своей внешней политики на ближайшие годы.

Новостное агентство Tasnim, которое часто называется голосом Корпуса стражей исламской революции, 10 марта объявило о том, что Иран договорился о нормализации отношений с Саудовской Аравией. Сделано это было после четырёх дней переговоров представителей двух стран. Строго говоря, наладить отношения между двумя столицами пытались ещё с 2021 года: были переговоры в Ираке и в Омане, в этом направлении работали даже представители Москвы. Тем не менее именно роль Китая оказалась ключевой: итоговые переговоры проходили в Пекине и, как пишет китайская пресса, при непосредственном участии мистера Си. Только под чутким присмотром китайского руководителя удалось в итоге посадить персов и арабов за один стол. Этому предшествовала долгая история взаимных оскорблений, обид и упрёков с примесью иностранного влияния, исторических претензий и религиозной вражды – словом, всё как обычно на Ближнем Востоке.

Последний на данный момент разрыв отношений произошёл в 2016 году, когда после казни в Эр-Рияде шиитского проповедника Нимра ан-Нимра толпа разгромила посольство Саудовской Аравии в Тегеране. Стоит отметить, что Нимр был не так невинен, как это преподносили лидеры шиитских мнений: именно с его именем чаще всего связывают беспорядки за авторством шиитского меньшинства в провинции Эш-Шакрия в 2011 году – самое яркое проявление Арабской весны в самой большой арабской стране.

Шиитское меньшинство – лишь ещё один повод для взаимной неприязни между странами: Тегеран уверен, что наших бьют, а аравийцы убеждены, что многочисленное (около 15%) и нестабильное меньшинство работает на иранские интересы. Разгром посольства в 2016-м стал поводом для Эр-Рияда и примкнувших к нему Бахрейна, Джибути, Сомали и Судана разорвать отношения, а для Кувейта с ОАЭ – понизить их до уровня поверенных в делах.

Семилетний раскол между Ираном и Саудовской Аравией открыл пространство для длинного носа регионального центра силы: мы помним, как с 2016 по 2020 президент Израиля Дональд Трамп неустанно трудился во имя установления добрых отношений между еврейским государством и арабским миром. Его усилия принесли плоды в виде израильско-эмиратского Соглашения Авраама и массы обещаний будущего сотрудничества. Всё это оказалось забыто после прихода в Белый дом Байдена и возвращения в кресло израильского премьера Биби Нетаньяху. Лучшего времени, чем сейчас, для резких шагов на ближневосточном направлении не придумать: Америка уже не так авторитетна, как раньше, а Израиль погряз в протестах против судебной реформы и против Нетаньяху в принципе. Среди всего этого хаоса Китай демонстративно объявляет себя ключевым посредником в урегулировании одной из главных холодных войн жаркого региона. 12 марта министр иностранных дел Саудовской Аравии Адель аль-Джубейр заявил в беседе с «Аль-Джазирой», что восстановление дипломатических отношений с Ираном не означает разрешения всех противоречий между странами. Тем не менее сам факт этого восстановления намекает на наличие авторитетного модератора, способного подтолкнуть обе страны к закрытию принципиально важных споров.

Китайская дипломатия в отношении одного из главных союзников США и одного из главных их врагов поставила Вашингтон в занятное положение. С одной стороны, они оказались вынуждены приветствовать восстановление дипломатических связей, с другой – сквозь зубы говорить, что это неправильное восстановление дипломатических связей, ведь китайцы явно задумали что-то нехорошее. В Израиле это событие назвали провалом администрации Байдена, на что этой самой администрации в лице голоса Пентагона Джона Кирби осталось только оправдываться радостью по поводу диалога между странами.

Вместе с этим позицию Израиля разделяет крупная американская пресса. The New York Times пишет, что Америку оставили на обочине, Financial Times обвиняет Китай в том, что он «притворяется миротворцем», а в ряде изданий типа The Wall Street Journal и вовсе упомянули обиду на Саудовскую Аравию. Ключевой союзник США в Персидском заливе, пустыня, в которую влили сотни миллиардов долларов, карманная монархия – все эти эпитеты никак не повлияли на решение принца ибн Салмана пойти навстречу Китаю и Ирану.

Что касается реакции возмущённой общественности, стоит отметить и Джона Болтона: бывший советник Трампа по нацбезопасности, этот ястреб с лицом моржа, принялся реветь об отсутствии у США внятной внешней стратегии.

Куда интереснее слов оказались дела, которыми попытались расшатать иранский фронт. В этом США и Израилю помог Азербайджан, который именно в последнюю неделю принялся особенно активно арестовывать шиитских активистов, а израильские чиновники (пока что лишь отставные) стали качать тему атаки Ирана на Азербайджан и мощи Баку, за который якобы должна впрячься американо-израильская военная мощь. Да, отношения двух стран оставляют желать лучшего – особенно в свете январского нападения на азербайджанское посольство в Тегеране, но не похоже, чтобы война была нужна кому-то из них. Война нужна третьей силе – той самой, чьи голоса обвиняют Китай в притворстве миротворцем.

Крупный дипломатический успех Китая совпал по времени с официальным назначением Си Цзиньпина на третий срок руководства страной. За него 10 марта проголосовали все 2952 делегата Всекитайского собрания народных представителей. Такой дипломатический шаг параллельно ожидавшемуся переназначению при желании можно трактовать как обозначение курса на углубление в Евразию в ответ на постоянное давление с моря. В этом же русле идёт давно ожидавшийся визит Си в Москву, который 13 марта анонсировали на следующую неделю.

Куда интереснее в контексте отношений Пекина с персами и с саудитами выглядит исламская стратегия Китая. Если вы любите читать западную прессу, вы должны помнить все те страшилки про концлагеря перевоспитания уйгуров, про геноцид мусульманских нацменьшинств, про жуткие практики силовой деисламизации и замены веры в учение Мухаммеда на веру в учение Мао.

Несерьёзность всех этих баек была очевидна даже тем, кто не особенно углублялся в историю межконфессиональных отношений в Китае. В Китае своё мусульманское меньшинство холят и лелеют, ведь именно его некоторые силы в Пекине воспринимают в качестве ключа к Азии. Для этого лояльных религиозных активистов (разумеется, не тех, кто работает на Анкару) встраивают в партийную структуру: вполне естественный процесс для страны, которая не может убежать от своей многонациональности.

Пока сложно сказать, насколько у китайцев получается завоёвывать лояльность исламского мира религиозными и идеологическими средствами: всё же стрелянных воробьёв на мякине не провести. Но сила Китая в другом: отношения с Эр-Риядом ему помогли наладить не включения китайских проповедников ислама в ряды партии, а огромный товарооборот с монархией. Утверждается, что за прошлый год Аравия продала китайцам нефти почти на 60 миллиардов долларов, а обратно получила товаров на 30 миллиардов. Впрочем, измерять товарооборот в долларах скоро будет не так актуально: в том же прошлом году страны договорились переводить большую часть торговли в юани.

Разумеется, только наметившееся китайское усиление в роли модератора больших споров и в роли гасителя холодных войн – «жандарма Евразии» выгоднее России, чем аналогичная роль Штатов или пришедшая им на смену тотальная анархия. Но не менее обнадёживающей выглядит осторожность оптимизма, высказываемая большой российской прессой: все понимают, что совпадение интересов с Китаем ситуативно и ненадёжно – иначе у двух больших стран с пересекающимися сферами интересов быть просто не может. Визит Си в Москву и встреча с Путиным помимо оболочки в виде красивого политического жеста должны иметь и содержание в виде обсуждения неизбежных противоречий.

Саудовская Аравия. Иран. Китай > Внешэкономсвязи, политика > zavtra.ru, 15 марта 2023 > № 4321327 Илья Титов

Василий Небензя: условия "мирных" инициатив Киева заведомо неприемлемы

День дипломатического работника в этом году оказался близок к годовщине начала специальной военной операции России на Украине. О том, как прошедший год отразился на отношениях российских дипломатов с западными коллегами, о перспективах мирных переговоров с Киевом, будущем "продуктовой сделки", а также о реальном числе стран, поддерживающих антироссийские резолюции Запада в Генассамблее ООН, в интервью РИА Новости рассказал постпред РФ при ООН Василий Небензя. Беседовал Алан Булкаты.

– Прошедший с начала СВО год многое изменил в отношениях России и Запада: накладываются санкции, сотрудничество сворачивается, нам дают понять, что договоренности с нами никто выполнять и не собирался, главы дипведомств открыто говорят о необходимости нанесения Москве поражения на поле боя. Ваши отношения с западными дипломатами за этот год как-то изменились?

– Конечно, изменения в отношениях между нашими странами влияют и на отношения между дипломатами. Тот поток лжи и обвинений в адрес нашей страны, который они часто по долгу службы произносят на публичных площадках, не может не оставить следа на личном взаимодействии. Но надо отметить, что многое зависит от конкретных людей: кто-то из западных дипломатов с пионерским задором берется за обличение России и даже, как кажется, добавляет туда какую-то личную неприязнь. Но большинство коллег разделяет профессиональное и личное, остаются корректны и дружелюбны в персональных отношениях. Мы со своей стороны не отказываемся ни от каких контактов, но ни за кем и не "бегаем".

Кроме того, сам характер нашего взаимодействия, прежде всего, в Совете безопасности ООН, диктует необходимость тесного общения и поиска точек соприкосновения вне зависимости от отношений между государствами. Так было и в самые трудные годы эпохи "холодной войны", и в относительно спокойное время для международной повестки – девяностых, "нулевых" и "десятых". Каналы общения, в том числе неформального, остаются и сейчас.

– С начала СВО Генассамблея приняла уже четыре антироссийские резолюции. Первая набрала 141 голос "за", вторая – 140, третья – 93, четвертая – 143. Вы говорили, что США оказывают беспрецедентное давление на страны, чтобы вынудить их голосовать в поддержку инициатив Запада. Приведите конкретные примеры этого давления. Сколько в действительности примерно стран поддержали бы упомянутые резолюции, если бы на них не давил Вашингтон?

– Помимо перечисленных вами резолюций Генассамблеи была и еще одна, пятая – о так называемых репарациях и возмещении ущерба Украине. Ее поддержало менее половины государств-членов ООН, а дискуссии сопровождались открытым призывом многих развивающихся стран инициировать взыскание репараций за преступления Запада по отношению к своим бывшим колониям.

Давление на так называемые страны "глобального Юга" действительно оказывается на всех уровнях, и не только со стороны Вашингтона, но и стран Евросоюза. Многие из государств, проголосовавших "за" антироссийские резолюции, в частном порядке выражали нам сочувствие и недовольство политизацией работы Генассамблеи.

Я не буду называть конкретные страны, чтобы не оказывать на них встречное давление и не "подставлять" их. Мы понимаем их незавидное положение, ведь многие из них весьма сильно зависят от Запада финансово. Те же государства, которые открыто выбирают политическое и экономическое сотрудничество с Россией, рискуют получить от Запада санкции, сокращение помощи и отказ от содействия даже в деполитизированных областях, будь то гуманитарная помощь или медицинское сотрудничество. Особенно уязвимы в этом плане небольшие развивающиеся государства.

О том, сколько голосов могли бы реально получить антироссийские инициативы, если бы на государства-члены не оказывалось жесточайшее давление, можно судить по тайным голосованиям, которые проводятся в ООН, например, по выборам членского состава органов. Так, в голосовании по выборам в ЭКОСОС, где Россия конкурирует с выдвинутой западным лагерем "в пику нам" Северной Македонией, и ни одна страна пока не может получить необходимую поддержку в 2/3 голосов, наша страна получает более 100 голосов, в то время как прозападный кандидат – Скопье – не более 70-80. Это и есть реальный показатель уровня поддержки западных инициатив, вернее ее отсутствия, причем, как вы понимаете, половина стран из 70-80 – и есть собственно члены НАТО и ЕС.

– Россия заявляет, что проблема западных санкций, мешающих экспорту российских удобрений и сельхозпродукции, не решена. Будет ли Россия продлевать "продуктовую сделку" по истечении ее срока? На каких условиях?

– Положительному решению о беспрепятственном продлении "зерновой сделки" способствовало бы выполнение всеми заинтересованными сторонами простого условия – достижения равнозначного прогресса в реализации двух соглашений, подписанных в июле прошлого года в Стамбуле. Речь идет про "Меморандум о взаимопонимании между Российской Федерацией и Секретариатом ООН о содействии продвижению российских продуктов питания и удобрений на мировые рынки" и "Инициативу по безопасной транспортировке зерна и продовольствия из портов Украины". Масштаб реализации последней говорит сам за себя. На 6 февраля из трех черноморских портов – Одесса, Черноморск, Южный – беспрепятственно вывезено свыше 20 миллионов тонн продовольствия. Морской гумкоридор, в немалой степени благодаря и нашим экспертам в досмотровых командах, исправно функционирует. Однако, инициатива по экспорту зерна с Украины из гуманитарной превратилась в чисто коммерческую. Посудите сами. Реальная география получателей украинского продовольствия выглядит следующим образом: страны с высоким уровнем доходов (ЕС, Великобритания и так далее) получили 8,6 миллиона тонн грузов (47%), с доходами выше среднего (Китай, Иордания, Малайзия и т.д.) – 6,1 миллиона тонн (33%), с уровнем доходов ниже среднего (Бангладеш, Индия, Индонезия, Пакистан и так далее) – 2,9 миллиона тонн (16%). В собственно нуждающиеся страны (Сомали, Эфиопия, Йемен, Судан, Афганистан, а также в Джибути) было направлено всего 551 527 тонн (3%), включая перевезенные на зафрахтованных ВПП ООН судах 396 169 тонн (2%). Примечательно, что доля этих государств в общей статистике снижается – в первые 120 дней действия инициативы она составляла почти 4%, сейчас – 3%.

При этом, за уже более, чем полгода действия меморандума Россия-ООН по этой линии не было отправлено ни одного "зернышка" и почти ничего из удобрений. И это несмотря на спрос и необходимость в российской продукции, что признают все. Однако незаконные односторонние санкции Запада, введенные против России в беспрецедентном масштабе, не дают реализоваться этому спросу. Поскольку западные санкционные режимы имеют для операторов этих стран юридическую силу и являются серьезным карательным инструментом для тех, кто пытается их обойти, все эти псевдоизъятия и генеральные лицензии – бутафория, никоим образом не гарантирующая свободу действий в деловой среде. При этом нам твердят, что санкции не касаются продовольствия и удобрений. Но бизнес так и не решается на серьезные шаги в отношениях с российскими поставщиками, а также нашими банками. А Секретариат ООН, который обязался решить эти проблемы, не может этого добиться. Это, в частности, касается и отправки в нуждающиеся страны Африки наших удобрений, заблокированных в портах Европы, которые мы разрешили поставить бесплатно. Очень показательная история. С сентября месяца вплоть до начала февраля не могла быть доставлена в Малави первая партия в 20 тысяч тонн. Только 7 февраля началась отгрузка. Оставшиеся 240 тысяч тонн до сих пор не могут покинуть порты Европы.

Киев саботирует запуск аммиакопровода "Тольятти-Одесса", выставляя условия за рамками Стамбульских договоренностей.

Теперь вы сами можете задать себе риторический вопрос: а в чем ценность для России этой "черноморской сделки"?

– Насколько реально включение в "зерновую сделку" поставок стали, как того добивается Киев? Делает ли что-то ООН для запуска трубопровода "Тольятти-Одесса"? И почему он еще не заработал?

– Говоря о сталелитейной отрасли, хочу обратить внимание на положение прежде всего российских, а не украинских металлургов. Около 30-40% производимой в России стали уходило на экспорт, однако теперь европейский рынок оказался закрыт. Налаживание альтернативных маршрутов поставок не будет быстрым. Кроме того, прежде чем рассуждать о расширении черноморских договоренностей на иные товарные позиции, например, сталь, следует обеспечить полноценную реализацию тех, которые уже подписаны.

– Эсватини выразила намерение обратиться в ООН с просьбой выделить стране часть заблокированных в Европе российских удобрений. Выдвигали ли аналогичную просьбу какие-либо еще страны?

– Да, действительно наши партнеры из Эсватини в ходе недавнего визита в эту дружественную нам страну министра иностранных дел России Сергея Лаврова выразили желание стать получателями российских удобрений. Мы такой настрой только поддерживаем. Со своей стороны направили просьбу генсекретарю ООН посодействовать королевству в этом вопросе. Рассчитываем на положительный исход дела.

С прямой просьбой о безвозмездной поставке наших удобрений к нам обратились и сирийцы. И в ситуации с Дамаском дела обстоят особенно сложно. Как вы знаете, страна находится под невероятным санкционным гнетом. Наибольший урон наносит американский так называемый "Акт Цезаря", согласно которому удобрения являются "товаром двойного назначения" и, таким образом, не могут быть поставлены в страну. Только вдумайтесь в это. Весь сельскохозяйственной сектор Сирии, страны, которая до войны являлась хлебной житницей Ближнего Востока, на грани развала по воле Вашингтона (заявляющего о том, что он заботится о глобальной продбезопасности и не распространяет санкции на продовольствие), одновременно США еще и грабят нефтяные и зерновые ресурсы Сирии.

Мы публично в СБ ООН поставили вопрос о необходимости скорейшего решения этой проблемы и обратились к руководству организации способствовать этому и довести это дело до конца.

– Вы заявили, что Россия готова к сценарию, при котором цели СВО были бы достигнуты с помощью переговоров. Как Россия собирается гарантировать, что очередные договоренности с Киевом и Западом, в случае их достижения переговорами, будут исполняться? (Ведь Москву обманывали уже не раз и не два). Нужен ли будет мирный договор с Киевом, на котором в качестве гарантов поставят подписи страны НАТО?

– Наша позиция относительно переговоров с Украиной хорошо известна и изменений не претерпела. Мы по-прежнему готовы рассмотреть серьезные предложения, учитывающие наши предложения и ситуацию "на земле". Но сейчас мы, к сожалению, не видим никаких предпосылок к этому. Украинский режим в них не заинтересован. Зеленский еще 30 сентября прошлого года подписал указ № 679, запрещающий переговоры с российским руководством. Но что еще более важно – даже если в Киеве и захотели бы этого, ему не позволили бы это сделать западные кураторы. Именно они по сути и ведут с нами "прокси войну" до последнего украинца. Им выгодно, чтобы Украина оставалась полигоном для испытаний западных систем вооружений, чтобы она выполняла функции ЧВК, которую Западу очень удобно использовать в своем геополитическом противостоянии с Россией. Стравливать соседние страны и воевать чужими руками – это, к слову, веками отработанная западная колониальная практика. А "мирный план Зеленского" – это просто насмешка.

Все эти украинские инициативы, будь то некая "формула мира", или "саммит мира", являются очевидными пустышками, направленными исключительно на пропагандистский эффект. Заложенные в них условиях являются заведомо неприемлемыми.

Россия. ООН > Внешэкономсвязи, политика > ria.ru, 10 февраля 2023 > № 4324579 Василий Небензя

Петр Ильичев: Запад не хочет признавать, что санкции себя не оправдали

Российский миротворческий контингент сегодня эффективно справляется со всеми задачами по восстановлению мира и безопасности в Нагорном Карабахе, заявил РИА Новости директор департамента международных организаций МИД России Петр Ильичев. В интервью по случаю Дня дипломатического работника он рассказал, как в Москве оценивают возможность отправки в регион многонационального контингента ООН, при каких условиях РФ допустит продление "зерновой сделки", истекающей в марте, и на каком этапе находится проработка вопроса о переносе штаб-квартиры ООН из Нью-Йорка.

– Намерена ли Россия поддержать инициативу об отправке в Лачинский коридор миссии ООН по установлению фактов для оценки гуманитарной ситуации, если подобную идею поднимут в СБ западные партнеры, после соответствующей резолюции Европарламента? Считают ли в Москве необходимым поставить в ООН вопрос о том, чтобы российские миротворцы в зоне карабахского конфликта были наделены мандатом ООН, и найдет ли это, по вашему мнению, поддержку среди членов СБ?

– Исходим из того, что реализация любой инициативы по оказанию содействия сторонам в урегулировании проблемных моментов возможна только при наличии на то официального согласия как Баку, так и Еревана. Поэтому вести какой-либо предметный разговор можно лишь в случае, если азербайджанцы и армяне сами выразят соответствующую заинтересованность.

Пока же единственным гарантом поддержания стабильности в зоне нагорнокарабахского конфликта остается российский миротворческий контингент. Необходимость наделять его мандатом ООН отсутствует, так как модальности деятельности наших миротворцев уже четко зафиксированы в первом трехстороннем заявлении лидеров России, Азербайджана и Армении от 9 ноября 2020 года. По этому поводу среди участников спора наблюдается консенсус, и данный факт носит здесь ключевой характер.

– Ранее в Армении высказывались идеи о том, что в Нагорный Карабах следует отправить многонациональную миссию миротворцев ООН, как Москва относится к этой инициативе? Будет ли ее поддерживать?

– Исходим из того, что со всеми задачами по восстановлению мира и безопасности в Нагорном Карабахе эффективно справляется российский миротворческий контингент. В этой связи следует особо отметить, что деятельность российских миротворцев поддерживают и в Баку, и в Ереване, что имеет ключевое значение в условиях неопределенности окончательного статуса территории.

Из международных и иностранных организаций до сих пор в Нагорном Карабахе работает только Международный комитет Красного Креста. Гуманитарные агентства ООН разрешение азербайджанцев и армян на доступ в анклав так и не получили, даже для проведения первичной миссии по оценке потребностей. Трудности возникают по политической причине невозможности выдержать равноудаленную позицию со сторонами, включая модальности заезда и выезда в регион, отчетности, контроля и юридической основы для выстраивания гуманитарной деятельности.

В этих условиях отсутствия подвижек по налаживанию даже международного гуманитарного содействия Нагорному Карабаху практическое осуществление идеи об отправке международного миротворческого контингента, что к тому же потребует санкции СБ ООН, едва ли реалистично.

К тому же, как показывает практика, не всегда миротворческие миссии, развернутые по мандату СБ ООН, пользуются доверием у принимающих государств. В некоторых случаях последние выступают за вывод "голубых касок" из-за их низкой эффективности. Поэтому вопрос заключается не столько в том, кто санкционировал миротворческую операцию, сколько в наличии доброй воли обеих сторон конфликта в его прекращении и ликвидации его последствий.

– Удовлетворена ли Россия тем, как выполняется та часть "зерновой сделки", которая предполагает снятие ограничений на экспорт российского зерна и удобрений? Готова ли Россия к продлению сделки на очередные 120 дней в марте, есть ли в этом необходимость? На Украине ранее высказывали идеи о том, что "продуктовую сделку" можно было бы расширить и включить в нее поставки стали – рассматривает ли Москва это предложение всерьез? Есть ли подвижки в работе с ООН по перезапуску аммиакопровода из Тольятти в Одессу, который предусмотрен "зерновой сделкой"?

– Через полгода после подписания в Стамбуле 22 июля 2022 года пакетных договоренностей констатируем, что до сих выполняется только "черноморская инициатива" по вывозу украинского продовольствия. Правда, вразрез с изначально заявленными гуманитарными целями борьбы с голодом и помощи нуждающимся странам, по факту, речь идет о сугубо коммерческом экспорте украинского зерна. Грузы, на 70% состоящие из кормовой кукурузы и фуражного зерна, направляются преимущественно в государства с высоким уровнем доходов (47%) и выше среднего (33%). В собственно бедные страны (Сомали, Эфиопию, Йемен, Судан, Афганистан, а также Джибути) было направлено меньше 3% продукции. В этой связи инициатива даже была переквалифицирована из гуманитарной в коммерческую.

Об эффективной реализации Меморандума Россия-ООН по нормализации отечественного сельхозэкспорта говорить пока не приходится. Под пропагандистские разговоры западников о том, что их санкции якобы не распространяются на продовольствие и удобрения, нам вместе с экспертами ООН, по сути, приходится работать над изъятиями из вторичных рестрикций. Профильный "Россельхозбанк" остается отключенным от SWIFT, страховые премии носят запретительный характер, доступ в порты отсутствует, а европейцы с 22 июля 2022 года приняли три новых пакета санкций с дополнительными ограничениями, в том числе для нашего сельхозэкспорта.

Наглядным примером блокирования западниками российских поставок является работа по безвозмездной передаче 262 тысяч тонн наших удобрений, застрявших в портах ЕС, беднейшим странам. Направили официальное обращение на этот счет генсекретарю ООН 7 сентября 2022 года. Первая и единственная партия в 20 тысяч тонн была отправлена из Нидерландов в Малави 29 ноября 2022 года, прибыла в промежуточный пункт в Мозамбике 28 декабря 2022 года и сейчас только находится на пути в Малави.

Таким образом, на передачу лишь 10% удобрений под эгидой ООН потребовалось более пяти месяцев. И это при том, что российская сторона взяла на себя все расходы по доставке и транспортировке продукции помимо собственно ее стоимости, а также оплатила "посреднические услуги" Всемирной продовольственной программы ООН. Важно подчеркнуть, что это чисто гуманитарная акция, на которую вообще никакие ограничения не должны распространяться в принципе. Но если и ее выполнение идет с таким трудом, то можно представить, с какими сложностями сталкивается наш экспорт.

В этой связи наша позиция по вопросу дальнейшего продолжения "зерновой сделки" остается прежней – без осязаемых результатов по реализации Меморандума Россия-ООН, включая снятие санкционных препятствий для российского сельхозэкспорта, а также устранения географических и номенклатурных "перекосов" в выполнении "черноморской инициативы", вся концепция пакетных стамбульских договоренностей теряет смысл. Нет оснований и для количественного и качественного расширения вывозимой украинской продукции. Особенно с учетом продолжающегося блокирования Киевом по политическим причинам возобновления прокачки аммиака через трубопровод "Тольятти-Одесса", несмотря на то, что соответствующий пункт прописан в обоих Стамбульских документах.

– Как Москва оценивает перспективы перезапустить в Совбезе ООН обсуждение частичного снятия санкций с Северной Кореи в качестве жеста доброй воли для разрядки напряженности на Корейском полуострове?

– Для частичного снятия или полной отмены санкций Совета Безопасности ООН в отношении КНДР потребовалось бы принятие новой резолюции. Мы с китайскими партнерами все время говорим о необходимости начинать такой процесс. И не только говорим, а предлагаем конкретные решения. Например, составили проект специальной резолюции, призванной избавить народ Северной Кореи от избыточного санкционного бремени и одновременно стимулировать переговорные усилия. К сожалению, США и их союзники не хотят с этим работать. Пропускают мимо ушей даже аргументы гуманитарного характера. В желании сломить непокорных северокорейцев они абсолютно зациклены на санкциях – как ооновских, так и своих собственных, которые не имеют ничего общего с международной законностью. В других направлениях политическая мысль не движется. Неискренние убаюкивающие речи о стремлении к миру не только не подкрепляются реальными делами – они теряют всякий смысл на фоне четкой линии на обострение ситуации вокруг Корейского полуострова. Нынешнее руководство основных союзников Вашингтона в Северо-Восточной Азии покорно следует этой милитаристской логике. Незаинтересованность Запада в поисках путей разрядки при уважении интересов всех региональных игроков хорошо считывается в Пхеньяне и провоцирует новые волны напряжённости.

Запад не желает признавать очевидную вещь: санкции себя не оправдали, усилили страдания простого народа и лишь отодвинули возможность урегулирования ядерной проблемы Корейского полуострова. Вместо того чтобы остановиться, подумать и прислушаться к здравомыслящим голосам, западные представители стремятся еще туже затянуть "санкционную удавку". Мы, естественно, этому противодействуем.

В частности, в мае прошлого года совместно с китайскими коллегами нам пришлось заветировать американский проект резолюции, направленной на ужесточение ограничений против КНДР. По своим объемам они приближались к тотальной блокаде.

В условиях отторжения в западных столицах любых идей по ослаблению давления на Северную Корею на фоне проведения Пхеньяном ракетных пусков шансы на одобрение в СБ ООН политико-гуманитарной резолюции – будем объективны – довольно призрачны. Это не означает, что мы будем сидеть сложа руки. Мы во всеуслышание заявляем, что наша инициатива по-прежнему, как говорят дипломаты, "на столе", активно формируем мировое общественное мнение против санкционной "дубины", которая бьет по простым гражданам и бесполезна в деле достижения мира.

– Продвигается ли процесс обсуждения с партнерами темы переноса штаб-квартиры ООН из Нью-Йорка? Утратила ли в нынешних условиях актуальность возможного ее переноса в Швейцарию, учитывая последние шаги и заявления Берна в адрес РФ и по украинскому кризису?

– Следует отметить, что США действительно заставляют все сильнее сомневаться в обоснованности их права сохранять за собой статус государства пребывания центральных учреждений ООН. В последнее время нарушения американцами обязательств по соответствующему соглашению со всемирной Организацией 1947 года не просто не прекратились, но и участились. Речь идет как о беспричинной невыдаче виз делегатам для участия в мероприятиях по ооновской линии, так и о введении ограничений на передвижения работающих в Нью-Йорке иностранных дипломатов и даже о буквально "рейдерских" захватах дипсобственности в нарушение Венской конвенции о дипломатических сношениях 1961 года.

Причем жертвами подобного произвола Вашингтона становится не только Россия, но и целый ряд других "неугодных" государств, которые вместе с нами регулярно обращают внимание на неправомерное поведение США в ходе дискуссий на площадке профильного Комитета по сношениям со страной пребывания. Со своей стороны намерены и впредь добиваться от генсекретаря ООН Антониу Гутерреша запуска процедуры арбитража против американцев, предусмотренной указанным соглашением 1947 года. Необходимые для этого полномочия у португальца имеются, в том числе благодаря принимаемым уже несколько лет подряд резолюциям Генассамблеи ООН с призывами к нему "безотлагательно подвергнуть самому серьезному рассмотрению" данный вопрос и "принять любые соответствующие меры" в целях его урегулирования.

Вместе с тем нужно понимать, что многие государства-члены ООН, даже принадлежащие к числу конструктивно настроенных представителей незападного мира и прекрасно осознающие деструктивный характер действий Вашингтона, пока что не готовы одобрить настолько радикальный шаг – в первую очередь ввиду существенных финансовых издержек от "переезда", которые неминуемо лягут на плечи государств-членов. Нельзя сбрасывать со счетов и серьезное политико-экономическое давление, которое Соединенные Штаты готовы задействовать в любой момент в интересах грубого подчинения других стран своей воле. Так что в настоящее время подобная схема едва ли реализуема. Вместе с тем, конечно, мы продолжим уделять этому сюжету приоритетное внимание.

Что же касается возможного переноса центральных учреждений ООН в Швейцарию, то нельзя игнорировать отчетливый отход Берна от политики нейтралитета с момента начала нашей специальной военной операции на Украине и в Донбассе. Безусловно, швейцарцы и до февраля 2022 года тяготели к подходам Евросоюза по важнейшим международным досье, однако решение присоединиться к антироссийским санкциям ЕС окончательно поставило крест на их способности играть роль "честного брокера". Так что, очевидно, сегодня Швейцария едва ли подходит на место нового дома для штаб-квартиры организации.

Россия. ООН > Внешэкономсвязи, политика > ria.ru, 8 февраля 2023 > № 4325967 Петр Ильичев

Антониу Гутерреш: мы далеки от прямых переговоров Путина и Зеленского

Неделя высокого уровня сессии Генассамблеи ООН откроется во вторник в Нью-Йорке на фоне масштабнейших геополитических разногласий со времен холодной войны. О важности предстоящего мероприятия, о перспективах прямых переговоров Путина и Зеленского, о будущем продуктовой сделки, о подвижках для экспорта российских удобрений, о вопросе военнопленных и о застарелой проблеме невыдачи виз США иностранным дипломатам в интервью РИА Новости рассказал генсек ООН Антониу Гутерреш. Беседовал Алан Булкаты.

– Вы запланировали встречу с президентом США на полях недели высокого уровня. Когда планируете встретиться и что хотите обсудить с ним?

– Полагаю, наша встреча состоится в среду. Я встречусь со 140 главами государств, правительств, министрами, руководителями международных организаций. И конечно, я проведу встречу с президентом Джо Байденом. Мы будем обсуждать ключевые темы международной повестки.

– На каких темах вы сосредоточитесь?

– Это зависит и от президента Байдена. Но конечно же, мы обсудим конфликты в разных частях мира, обсудим климат. Я уверен, что мы коснемся проблем, связанных с устойчивым развитием, ситуации в развивающихся странах и (коснемся – ред.) "идеального шторма", с которым им приходится иметь дело из-за COVID-19, климатических изменений, а также роста цен на продукты и энергоносители в связи с войной на Украине.

– Насколько я знаю, вы планируете также встречаться с главой МИД РФ Сергеем Лавровым.

– Конечно.

– Что собираетесь обсудить с ним?

– Мы, вероятно, будем обсуждать те же самые темы.

– Будете ли обсуждать тему Украины?

– Естественно.

– Планируете ли говорить о зерновой сделке с Лавровым?

– Конечно. Я два дня назад (в среду – ред.) провел разговор с президентом Владимиром Путиным. И я думаю, что мы обсудим (с Лавровым – ред.) все те же вопросы, которые мы поднимали относительно зерновой сделки, экспорта российского продовольствия и удобрений, который мы считаем абсолютно необходимым инструментом для разрешения кризиса на рынке удобрений в мире. Мы усердно работаем над созданием условий для снятия всех препятствий, которые все еще мешают экспорту этих товаров. Ну и, конечно, мы будем обсуждать другие аспекты, относящиеся к украинскому конфликту, обсудим климат и международную повестку в целом.

– А на какую дату назначена ваша встреча с Лавровым?

– Не могу сказать сейчас. Но наша встреча, конечно же, состоится. Мое расписание все еще перекраивается, но я точно могу сказать, что встреча состоится.

– Вы упомянули, что обсудили с президентом Путиным часть зерновой сделки, касающуюся России. Между тем, как заявил российский лидер, корабли с российскими удобрениями не идут дальше Евросоюза, они останавливаются в портах ЕС и не могут доставить удобрения в страны Азии, Африки и Латинской Америки. Как вы собираетесь убедить Россию согласиться на продление продуктовой сделки?

– Нет-нет. Прежде всего мы занимаемся тем, что пытаемся убедить тех, кто ставит определенные препятствия, снять их. На этой неделе я провел интенсивную серию контактов с лидерами ЕС – лидерами различных зон Евросоюза. И я надеюсь, что произойдет позитивное изменение в том, что касается возможности распространения российского зерна и удобрений без препятствий через Европу на другие рынки.

Мы также в контакте с портами. Мы получили позитивную информацию от Роттердама, от финского порта Котка. Мы также ведем дискуссии с Антверпеном, Гамбургом. Так что мы очень внимательно относимся к этой проблеме и весьма привержены ее решению.

– Российский президент заявил, что РФ готова бесплатно направить 300 тысяч тонн удобрений, застрявших в портах Евросоюза, в бедные страны. Вы не считаете, что эти грузы должны достичь пунктов назначения?

– Прежде всего мы должны обеспечить свободный экспорт российских удобрений через Европу. Во-вторых, если Россия захочет бесплатно предоставить удобрения развивающимся странам, я думаю, Всемирная продовольственная программа сможет осуществить это желание.

– Путин также говорил о том, куда идет продовольствие (с Украины – ред.) в рамках зерновой сделки. Как вы знаете, 44% рейсов достигли развитых стран. И лишь 2% направились в Судан и Кению. Только 1% рейсов направился в Джибути, Сомали, Йемен и Ливан. Вы считаете справедливой такую ситуацию?

– Вообще-то события развиваются. У нас уже есть значительный объем поставок, которые идут в Африку, Индию, Китай, в другие развивающиеся страны. И у нас есть информация, что крупнейшая доля, идущая в Турцию – значительная ее часть перенаправляется в другие страны и, в частности в страны "глобального Юга".

– Что вы думаете по поводу идеи внести изменения в зерновую сделку – включить в нее положения об объемах зерна и удобрений, которые должны быть доставлены в бедные страны?

– Думаю, это коммерческие контракты. Мы не собираемся также говорить и российским производителям, кому им следует продавать удобрения или продовольствие. Но мы настаиваем на том, что развивающимся странам надо предоставлять как можно больше (продовольствия – ред.). Также является правдой и то, что, когда вы продаете в развитые страны, это влияет на глобальные цены и это всем выгодно. Однако, очевидно, что лучший вариант, когда развивающиеся страны сами получают его (зерно – ред.).

– На днях на пресс-конференции вы упомянули о планах по продлению и расширению продуктовой сделки. Что вы имели в виду? Вы говорили про экспорт аммиака?

– Нет, я имею в виду… Ведутся переговоры по поводу возможности экспорта российского аммиака (аммиачных удобрений – ред.) с использованием уже существующего трубопровода, который использовался в течение нескольких лет. И есть аспекты, которые относятся к интересам Украины, к интересам России. И было бы интересно обсудить их, чтобы понять, возможно ли заключить более широкое соглашение.

– Насколько я слышал Владимир Зеленский сказал, что он не готов содействовать транзиту (российского – ред.) аммиака, если Россия не передаст Киеву украинских пленных. Как вы это прокомментируете?

– Обмен военнопленными – это позитивная вещь. Это уменьшает страдания самих пленных, страдания их семей. Позиция, которую я выражал, заключается в том, что в идеале было бы провести обмен "всех на всех", чтобы устранить эту драму в жизни стольких людей.

– Готова ли ООН содействовать обмену "всех на всех"?

– Обычно мы не участвуем в обмене пленными – это прерогатива МККК. Конечно, мы бы хотели, чтобы Россия и Украина смогли достичь как можно более широкой договоренности в этом отношении.

– Не так давно вы посетили Украину во второй раз, побывали в Одессе. Вы не собираетесь отправиться в Россию в обозримой перспективе?

– Я собираюсь посетить Россию в определенный момент. Это зависит от возможностей. Да, я посетил Украину. Но у меня был длительный (телефонный – ред.) разговор с президентом Путиным. Никаких ограничений для посещения мной какой-либо из стран нет.

– Возможно, вы собираетесь посетить РФ в этом году?

– Возможно. Но это зависит от того, потребуется ли это, зависит от повестки, от приоритетов, от того, что будет происходить.

– Что вы думаете по поводу возможности прямого разговора между президентом Путиным и Зеленским?

– Я думаю было бы важным создать условия для достижения мира в соответствии с Уставом ООН, с международным правом. Но если рассуждать реалистично, я полагаю, мы все еще далеки от этой возможности и, вероятно, будет сложным провести прямые переговоры между двумя президентами. Но это, конечно, зависит от них.

– Вы готовы оказать услугу с целью содействия (проведению встречи между Путиным и Зеленским – ред.)?

– Я всегда готов оказать добрую услугу. Но сами по себе добрые услуги не решают проблемы. Это зависит от желания обоих президентов.

– Кстати говоря, вы говорили, что шансы на мирную договоренность сейчас минимальны. Почему вы так считаете?

– Потому что я вижу, что обе стороны по-прежнему привержены (своим целям – ред.). Мы слышали, что президент Путин заявлял, что операция будет продолжаться, пока ее цели не будут достигнуты. И слышали, президента Зеленского о том, что он намеревается освободить все части своей страны, находящиеся под контролем России. Так что это очевидно: мы далеки от момента, когда оба президента могут встретиться.

– Вы не считаете, что огромные поставки вооружений Украине лишь отдаляют этот момент?

– Эта война никогда не должна была начаться. И много факторов влияют на то, что война продолжается. Есть огромная концентрация с обеих сторон. Я считаю, что независимо от этой концентрации, должен наступить момент, в который люди осознают, что войны не помогают никому.

– Не так давно Европейская комиссия остановила действие соглашения об упрощенном визовом режиме между ЕС и Россией. Это значит, что процесс получения виз для граждан РФ теперь усложнится. Более того, Польша и страны Балтии не будут пропускать в шенгенскую зону граждан России даже с визами, выданными третьими странами. Вы не считаете, что такие шаги нарушают права человека, права рядовых россиян?

– Я думаю, что отношения между Евросоюзом и РФ ухудшились по многим аспектам с началом войны на Украине. И очевидно, я надеюсь, что по окончании войны, все эти ситуации исчезнут.

– Но это выглядит как желание наказать обычных граждан.

– По-моему, мы видели много людей, покинувших Россию, в том числе тех, кто не согласился с войной. Так что это, вероятно, не очень хорошая идея – не давать им приехать.

– Как вы знаете, после того, как западные страны ввели санкции против России, экспорт российского газа в европейские государства стал практически невозможным. Вместо российского газа, там начинают пользоваться углем, ископаемым топливом, что определенно наносит ущерб климату. Вас это беспокоит?

– Одна вещь предельно ясна. Если бы мир активно инвестировал в последние два десятилетия, как и следовало, в возобновляемые источники энергии, мы бы сейчас не столкнулись с существенным скачком цен на ископаемое топливо.

Ископаемое топливо – это не будущее. Ископаемое топливо – это прошлое. И только при помощи "зеленой революции", с мощной ставкой на возобновляемую энергетику мы сможем решить все эти проблемы.

– У меня вопрос по поводу российской делегации на этой неделе высокого уровня (сессии Генассамблеи ООН в Нью-Йорке 20-26 сентября – ред.). Я знаю, что глава МИД РФ Сергей Лавров и часть делегатов получили визы США. Не уверен, получила ли визы вся делегация. Но такое происходит не в первый раз. Не в первый раз не только Россия, но и другие страны ООН испытывают проблемы с получением виз США. Почему вы не запускаете арбитраж, чтобы решить эту проблему?

– Мы четко заявляли, что визы должны выдаваться делегациям всех стран. Я искренне сомневаюсь, что арбитраж приведет к позитивному результату. И в любом случае это не изменит – вероятно, даже это ухудшит отношение принимающей страны (к России – ред.). Потому что даже арбитраж не сможет предусматривать какие-либо принудительные меры.

– Вы не боитесь, что страны начнут активнее выступать за перевод штаб-квартиры из США в другое место?

– Я не считаю, что это реалистично. Но я настаиваю: это принимающая страна обязана предоставлять доступ делегациям всех других стран для их прибытия в ООН и осуществления ими работы в рамках ООН. Эта наша позиция предельно четкая и я упорно боролся за выдачу виз членам российских делегаций.

– Вы заявили как-то раз, что "продуктовая сделка", вероятно, самая важная вещь, которой вам удалось добиться в ходе своей работы на посту генерального секретаря. Вы считаете, что предстоящая неделя высокого уровня будет самой главной из тех, в которых вы участвовали, будучи генсеком ООН?

– Я надеюсь на это. Потому что геополитические разногласия настолько существенны в данный момент и оказывают такое негативное воздействие (будь это мир и безопасность, будь это тот факт, что климатическая повестка уходит на второй план, будь это усиление неравенства по всему миру), что я надеюсь, что главы государств и правительств, которые прибудут сюда, смогут понять, что пришло время преодолеть разногласия, пришло время понять, что нам нужно сотрудничество от всех, чтобы ответить на масштабные вызовы, с которыми сталкивается мир.

Россия. Украина. ООН > Внешэкономсвязи, политика > ria.ru, 19 сентября 2022 > № 4337840 Антониу Гутерреш

Моряк невидимого фронта

Фрагмент главы, посвящённой политику и писателю Жану-Франсуа Денио

Привалов Кирилл

«Привал без границ. Метаморфозы уходящей натуры» – так называется новая книга Кирилла Привалова, журналиста-международника, писателя, собирателя интереснейших историй. Характерно: приваловский «Привал» издан питерским издательством «Алетейя» при информационной поддержке «Литературной газеты». Да это и понятно: ведь автор на протяжении многих лет был собственным корреспондентом «ЛГ» во Франции. Отсюда и публицистическо-мемуарный жанр этой русско-французской книги. А героями её стали самые разные люди: звёзды кино и политики, русские эмигранты всех волн «исхода» и писатели…

«С годами неприятностей прибавляется, а потом они умножаются в геометрической прогрессии». Жан-Франсуа Денио знал, о чём говорил. По моему мнению – и не только моему, такова довольно распространённая среди французских политологов точка зрения, – этот удивительный человек вполне мог бы стать достойным президентом Франции, если бы… В общем, всё в его жизни свелось к сослагательному наклонению.

«Если я слишком многое в жизни делаю, то прежде всего потому, что не знаю, жив ли я ещё», – однажды напишет Жан-Франсуа Денио. Он творил Историю, прекрасно осознавая свои корни в ней. Его предок по материнской линии был родом из Дубровника, который на венецианский манер в прошлом называли Рагузой. Хорватский дворянин Георгий Крисманович был адъютантом маршала Огюста Мармона, наполеоновского генерального губернатора Далмации и Иллирийских провинций. Хотя часть иллирийцев – так называли хорватов, а порой и словенцев по древнеримскому названию этого края: Иллирия, – и ходила с Великой армией в Русский поход, пращур Денио на подмосковных полях не воевал. Мармон, герцог Рагузский, командовал армией в Португалии. Состоял при нём и верный хорватский корпус… Жан-Франсуа Денио, которого близкие звали просто Жаном, дорожил фамильной историей и с гордостью мне её многократно рассказывал.

Не буду перечислять все ступени карьеры Денио. Это и генеральная дирекция по переговорам в Европейском экономическом сообществе, где он участвовал в составлении Римского договора, определившего принципы функционирования и основные институты Евросоюза, и Еврокомиссия, где молодой дипломат отвечал за переговоры с Великобританией, и комиссариат, занимавшийся африканскими проблемами… В тридцать пять лет Жана-Франсуа Денио назначают послом Франции в Мавритании. Ссылка? Отнюдь нет! После такого повышения в табели о рангах можно смело возвращаться в Пятую республику, где только что была перевернута страница её биографии: после «жаркого мая» 1968 года главой страны стал Жорж Помпиду. Бывший банкир нуждался в свежей крови для своего аппарата, и такие люди, как Жан, пришлись к месту.

Думал ли, гадал Денио, что на него тогда обрушится столько важных жизненных знаков? Это и страшная болезнь, такая же, от которой погиб Жорж Помпиду, – рак костной ткани, и благоволение нового президента Жискара Д’Эстена, и блестящая карьера: сначала пост государственного секретаря, а затем назначение послом в Испанию. Тридцать лет лечения, тридцать лет мук. Вместо своего curriculum vitae он мог бы предоставить в форме жизнеописания медицинскую карту с перечислением перенесённых операций.

Двадцать лет Жан-Франсуа Денио был депутатом Национального собрания от департамента Шер, где долгое время возглавлял генеральный совет, местное правительство. Человек энциклопедических знаний, он завоёвывает репутацию крупнейшего правоцентристского политика, которому можно поручить решение любых вопросов: от внешней политики до администрирования реформы децентрализации и совершенствования обороны. Не случайно президент Валери Жискар д'Эстен в 1981 году, идя на борьбу за второй мандат в Елисейском дворце, сделал Денио руководителем своей предвыборной кампании…

– Я только что из «Валь де Грас»¹, – с этой дежурной фразы Денио часто начинал наши встречи. – Эврика! Я нашёл эффективный метод преодоления неприятностей. Когда мне плохо, беру и поворачиваюсь носом к стенке. Чем мне хуже, тем я больше хочу действовать.

Никогда не будучи кабинетным интеллектуалом, он найдёт иное применение своим способностям. Сделает своим alter ego защиту прав человека в горячих точках планеты. Ставший ещё в молодости морским офицером, он неоднократно выполняет «деликатные» миссии по поручению французского правительства там, где дипломатам и политикам официально появляться не с руки: джунгли Никарагуа, пустыни Эритреи, горы Афганистана… (В восьмидесятые – девяностые годы у дверей всех парижских съёмных квартир Денио дежурили, на всякий случай, жандармские патрули; проверили документы, пощупали по карманам насчёт оружия и только после этого: «Проходи!») Вернувшись из очередного вояжа к границам Кавказа во время Чеченской войны, он повторит в телеэфире слова генерала де Голля:

– Проблема Советского Союза состоит в том, что, в отличие от Франции, его Алжир находится на территории России.

Он станет одним из ведущих во Франции специалистов по герилье – партизанской войне. Для меня не было секретом, что до того как стать дипломатом, он много лет негласно работал во французской разведке. Формально оставался морским офицером в запасе (говорили, будто его британский товарищ и партнёр Ян Флеминг отчасти лепил образ отважного командора Джеймса Бонда, офицера запаса Королевских военно-морских сил, именно с Денио, джентльмена до мозга костей, – применительно к нему, учитывая его болезнь, этот образ, наверное, неловок, – хоть и француза). Мои встречи с Жаном-Франсуа Денио – в его парижской квартире, в кабинете в Национальном собрании или в штаб-квартире французских ВМФ – нередко оказывались чреваты неожиданностями.

– Знакомься, Малыш (Mon petit – так он звал меня)! Это приехавший на несколько дней в Париж мой афганский друг и ученик. Кстати – таджик, по географии – почти советский, – и в разгар Афганской войны Жан-Франсуа Денио представлял мне… полевого командира Ахмада Шаха Масуда! «Панджшерский лев», и в Париже не расстававшийся с шапкой-пуштункой, оказывается, был давним воспитанником месье Денио и изъяснялся вполне сносно по-французски.

А в другой раз мы распили бутылку виски с внушительных размеров африканцем: очки в дорогой оправе, золото на руках по всем суставам и почему-то резной стек с набалдашником из слоновой кости под мышкой (позднее Денио объяснил мне, что это символ верховной туземной власти)… Толстяк великолепно говорил по-французски (рассказывал, что учился, кажется, в Швейцарии) и травил смешные истории про генерала де Голля и «негров». Я задержался в Национальном собрании после того, как лоснящийся африканец, обращавшийся к Денио не иначе как «мой генерал», ушёл. И Жан огорошил меня:

– Ты наверняка узнал его, Малыш… Это Жонаш Савимби.

Маленькая справка: Савимби был отъявленным врагом СССР, лидером УНИТА, главного повстанческого движения, которое сражалось с московскими и гаванскими ставленниками, приведёнными к власти в Анголе после стремительного ухода португальцев.

В этом был весь Денио… В его желании познакомить меня, советского журналиста, со столь – мягко говоря – «спорными» для той эпохи персонажами не было ничего от заведомой провокации. Ничего подобного! Жан просто-напросто считал меня своим, достойным доверия, а себя – выше политических разборок:

– Один из политических соперников как-то признался мне: «Вы – как корабль-призрак. Вас невозможно контролировать, классифицировать. Вы – атипичны». А всё дело в том, что я уже давно перешёл по ту сторону зеркала. Меня не интересует невиданная по своей жестокости война межпартийных и политических кланов – как французских, так и международных. Я не раз был европейским депутатом и в тишине Европы могу только повторять, что говорил всегда: её миссия – защищать определённый тип цивилизации и демократии.

Он, врождённый патриций, по собственному почину возложил на себя роль своеобразного верховного арбитра той хрупкой и сомнительной демократии, которая, несмотря на разногласия политических систем, установилась на планете. Мораль неисправимого искателя приключений Денио, завсегдатая планетарных горячих точек (об участии в региональных войнах – его книга «Два часа после полуночи»), была вне подозрений в каких-либо интригах, инсинуациях и т.д. Денио существовал в мире совсем иных правил.

График его жизни – нет, скорее, выживания! – был расписан едва ли не поминутно. Неделя «на людях», неделя в больнице, с капельницей двадцать четыре часа в сутки. Череда операций, одна сложнее другой… А он, в прошлом профессиональный яхтсмен, бредил морем. В 1995 году после тройной операции на сердце, с одним ампутированным лёгким, в шестьдесят семь лет Денио отправился на яхте через Атлантику. Рвался пересечь океан, как в былые времена, в одиночку, но родные и друзья отговорили: его партнёром стал Николя Энар, олимпийский чемпион по парусному спорту. Эскулапы приговаривали Денио на всю жизнь к больничной койке, в лучшем случае – к креслу-каталке, а он штурмовал под парусом океанские просторы, пробирался сквозь джунгли по тропам индейцев-мискито и спасал в море вьетнамских беженцев в их утлых боат-пипл.

– Сёстры милосердия в «Валь де Грас» уже знали, что на ночь вставлять иглу для внутривенного вливания мне надо только в левую руку, – рассказывал Денио в его кабинете в штабе ВМФ. – Я попросил дать мне бумагу и ручку и стал по ночам, в тишине, писать. Не думал, что втянусь. «Ночная империя» уже моя седьмая книга.

Он достал из шкафа пухлый бумажный кирпичик с синей обложкой и написал на титульном листе фолианта: «Кириллу и его жене Лоле этот роман слишком мечтательного молодого человека, неожиданно захватывающего власть над ночью, которая теряется из-за его слишком большой страсти».

В 1992 году его примут во Французскую академию. Денио займёт под куполом особняка Мазарини кресло под номером 36, которое раньше принадлежало известному политику и учёному-антропологу, знатоку доколумбовых цивилизаций Жаку Сустелю. На церемонии вхождения Жана-Франсуа Денио в сонм «бессмертных» (какая горькая гримаса судьбы при его неизлечимой болезни!) приветственную речь произнесёт друг немецкой юности – после победы над нацизмом молодой Денио работал в посольстве Франции в Бонне – писатель и политик Ален Перфитт. Напыщенно и торжественно, в классическом стиле Института Франции:

– Мечта и честь, месье, всегда были вам присущи. Ваш жизненный маршрут примирил с нашей эпохой многих из наших современников…

А с самим собой, страстным, мятущимся, Денио примириться никак не мог.

– Проводи меня, Малыш! Я хочу подышать свежим воздухом. – Жан взялся правой рукой за костыль, а левой тяжело опустился на моё плечо – так он делал с теми, на чью помощь рассчитывал. Господи, за какое счастье я почитал, когда он так, с надеждой на поддержку, опирался на меня! Мы медленно и мучительно, останавливаясь через каждые пять шагов, вышли к Марсову полю.

– Болезни и старение – две самые дурные привычки рода человеческого. «Терпение – лестница для философов», как сказал один мудрый человек. Бороться с невзгодами можно только одним универсальным способом: влюбляясь. – Денио взглянул на меня, как никогда раньше: с какой-то вызывающей насмешливостью. Дескать, жди сюрпризов! И продолжил совершенно неожиданно, с лицом нашкодившего подростка: – Самый прекрасный момент в жизни – опять быть влюблённым, осознавать, как это чувство зарождается и крепнет в тебе… Не поверишь, Малыш, у меня новая жена. Её звать Мари Дабади.

– Как? Та самая?

– Да, генеральный секретарь Гонкуровской академии, присуждающей главную книжную премию Франции. А фамилию, доставшуюся ей от бывшего мужа, представлять тебе наверняка не надо.

Ещё бы! Жан-Лу Дабади – ярчайшая фигура парижской культуры. Сценарист знаменитых фильмов, автор прекрасных песен для Мишеля Польнареффа, Сержа Реджани, Жюльена Клера, этот улыбчивый, импозантный в его ранних сединах человек известен любому во Франции.

– Так вот, – тонкие губы Денио расплываются в лукавой улыбке, – когда я увидел эту женщину, понял: «Вот опять… Случилось!» Начал, как в былые годы, ухаживать за ней. Осаждал, осаждал… Безрезультатно! И пошёл ва-банк, позвонил ночью: «Я у двери вашего дома. Выходите – иначе погибну!..» Мари сжалилась, вышла на площадь Одеон и обмерла: я стоял под холодным дождём с пышным букетом в руках и в тёплой канадской куртке, накинутой прямо на больничную пижаму. Ведь я, выдрав из вены иглу капельницы, сбежал из клиники, чтобы признаться Мари в любви.

Вместо свадебного путешествия (бракосочетания как такового не состоялось, такую форму супружеского существования французы называют сожительством) Жан-Франсуа Денио увёз свою новую избранницу жизни… в пустыню!

– На самой оконечности Африканского Рога есть в Джибути городок по имени Таджура. Он славен тем, что в нём жил когда-то Артюр Рембо. Племя афаров, с которым я давно дружу, пригласило меня погостить у него и предоставило в моё полное распоряжение дом – без малейших удобств, надо сказать. Зато с видом на Индийский океан – с одной стороны, а с другой – на бесконечную пустыню. Люблю её, пустыня – сестра моря. В ней тоже плывёшь, руководствуясь воздухом времени и песней созвездий.

«Таджура» – так он и назвал одну из своих книг. Их названия – своеобразные характеристики различных этапов жизни Денио: «Очень скромный герой», «Атлантика – моя пустыня», «Остров Мадам», «Луна и зеркало»… И, конечно же, «История смелости» и «Выжить» – его последние творения…

Президентом Франции он всё-таки стал, правда, только в кино. Режиссёр Фредерик Обюртен пригласил его сняться в роли главы страны в комедии «Сан-Антонио» по детективам Фредерика Дара. Рядом с Жераром Депардье. Впрочем, для министра (во Франции так до смерти называют и бывших министров) Денио это был ещё один увлекательный жизненный эпизод, он никак не мог не испытать себя ещё в одном новом качестве.

Это, впрочем, совершенно исключительный казус в его биографии. А так Жан-Франсуа Денио не мелькал в политических хрониках и на светских полосах глянцевых магазинов. Софитам всегда предпочитал тень. Даже командором ордена Почётного легиона, кавалером Боевого креста и Креста воинских почестей с пальмовыми ветвями стал по казённому списку министерства обороны, опубликованному в печати, как… «сержант артиллерии»! За несколько дней до смерти Денио вернулся из Палестины, где, как официально прозвучало, «решал проблемы водоснабжения». Блажен, кто верует… Главное – в другом: он, «отгонявший смерть одним движением плеч» (слова академика Пьера-Жана Реми), вернулся, чтобы умереть в Париже. Как там в старой-престарой поговорке? Жил в борьбе, любил в тоске, сидел в тюрьме (и такое случалось у него во время похождений на Востоке), был на войне и умер в собственной постели.

…В конце января 2007 года, когда Денио не стало, я был в Москве. Так что и подозревать не мог о его смерти. Но случайностей, как мы знаем, не бывает. Я позвонил в Париж моей давней знакомой Элен Каррер Д’Анкосс, постоянному секретарю Французской академии, чтобы поздравить её с выходом исторической монографии о России и Франции. Елена Георгиевна – она по происхождению наша соотечественница, потомок первого поколения российской эмиграции, торопилась и после обмена приветствиями сразу обрезала:

– Созвонимся позже. Я спешу на похороны одного из наших «великих».

– Мои искренние соболезнования… Я его знаю?

– Вероятнее всего... Это Жан-Франсуа Денио.

¹ Главный военный госпиталь Франции.

Франция > Внешэкономсвязи, политика. СМИ, ИТ > lgz.ru, 20 июля 2022 > № 4278353 Кирилл Привалов

Храня не те секреты: как Вашингтон упускает из виду реальную угрозу безопасности

УНА ХЭТУЭЙ

Профессор международного права Школы права Йельского университета.

ОПУБЛИКОВАНО В ЖУРНАЛЕ FOREIGN AFFAIRS № 1 ЗА 2022 ГОД

США тратят миллиарды долларов на защиту секретной информации, большая часть которой уже легко доступна из открытых источников. Но при этом мало что делают для того, чтобы позволить своим гражданам, в том числе занимающим важные государственные посты, защитить личную жизнь от разоблачения. Поступая так, они разбрасывают по всему миру кусочки мозаики национальной безопасности.

Соединённые Штаты хранят множество секретов. В 2017 г. (последнем, за который имеются полные данные) примерно 4 млн американцев с допуском к секретной информации классифицировали около 50 млн документов как секретные, что обошлось американским налогоплательщикам примерно в 18 млрд долларов.

На какое-то время я сама стала одним из этих четырёх миллионов. С 2014 по 2015 г. я работала на главного юрисконсульта Министерства обороны, получив при этом допуск на уровне «совершенно секретно». Я думала, что все секретные материалы, которые увижу, будут содержать важные тайны национальной безопасности, доступные только тем, кто прошёл тщательную проверку и был отмечен особым доверием. И была потрясена, обнаружив, что многие из этих документов на самом деле мало отличалось от сведений, доступных в Интернете. Были исключения: например, события, о которых я узнала за несколько часов или даже дней до остального мира, и информация, которая поступала от разведывательных источников. Но подавляющая часть материалов, признанных секретными, была примечательна только тем, насколько она была непримечательной.

Американская система хранения секретов основана на идее, что правительство имеет доступ к важной информации, которая недоступна или, по крайней мере, не является общедоступной для частных граждан или организаций. Однако со временем правительственные разведывательные источники утратили своё преимущество перед частными источниками. Благодаря новым технологиям наблюдения и мониторинга, таким как геолокационные трекеры, Интернет вещей и коммерческие спутники, частная информация теперь зачастую гораздо лучше и подробнее – иногда намного подробнее, чем информация, которой располагает правительство.

В то же время эти технологии породили совершенно новую угрозу: персональные данные, многие из которых легкодоступны, могут быть использованы иностранными державами. Каждая отдельная часть такой информации сама по себе относительно неважна. Но в совокупности эти фрагменты могут дать противникам беспрецедентное представление о личной жизни большинства американцев.

Тем не менее Соединённые Штаты ещё не начали совершенствовать систему защиты информации. Они по-прежнему сосредоточены на сохранении слишком большого количества секретов, которые на самом деле не имеют значения, и относятся к правительственной информации так трепетно, будто это королевские драгоценности; при этом личные данные остаются почти полностью незащищёнными.

Этот чрезмерный акцент на секретности в ущерб конфиденциальности не просто неэффективен. Он подрывает американскую демократию, а также, всё чаще, национальную безопасность.

Эпидемия шпионажа

Правительство США не всегда хранило так много секретов. На рубеже XX века у него фактически не было официальной общенациональной системы секретности. Ситуация начала меняться после того, как Япония нанесла поражение России в русско-японской войне 1905 г., ошеломив западные страны и возвестив о появлении в Азии новой региональной силы, способной бросить вызов крупным европейским державам. Япония долгое время запрещала эмиграцию, однако это ограничение было снято в 1886 г. – как раз в тот момент, когда военная мощь страны начала расти. К 1908 г. около 150 тыс. японских иммигрантов въехали в Соединённые Штаты.

По мере того, как число вновь прибывших росло, американские газеты начали публиковать истории о «японских шпионах, бродящих по Филиппинам, Гавайям и континентальной части Соединённых Штатов, спешно создавая чертежи расположения орудий, мин и других средств защиты» – так об этом писала The Atlanta Constitution в 1911 году. Журналисты Courier-Journal подробно рассказали о сложной японской шпионской операции в Лос-Анджелесе, Портленде и гаванях вокруг Пьюджет-Саунд, а также передали слухи о том, что «агенты японской военной разведки под видом рабочих железнодорожного участка или прислуги в семьях, проживающих в данной местности, находятся на каждом большом железнодорожном мосту на тихоокеанском побережье». Эти истории были фантастическими – и, вероятно, по большей части ложными, как и широко распространённые рассказы о японских владельцах кондитерских, которые на самом деле были картографами, японских рыбаках, которые на самом деле зондировали гавани, и японских парикмахерах, которые узнавали военные тайны от своих ничего не подозревающих клиентов.

Члены Конгресса, встревоженные этими историями, решили действовать. Закон об оборонной тайне, принятый в 1911 г., был первым законом США, криминализирующим шпионаж. В нём предусматривалось, что «любой, кто …без надлежащих полномочий получает, пользуется или создаёт, или пытается получить, воспользоваться или создать любой документ, эскиз, фотографию, негатив, план, модель или информацию о чём-либо, связанном с национальной обороной, на что он не имеет права», может быть арестован или заключён в тюрьму.

После того, как в Европе началась война, президент Вудро Вильсон обратился к Конгрессу с просьбой ужесточить законы против подстрекательства к мятежу и разглашения секретов. Во всеуслышание он заявил: «Я стыжусь признать, что есть граждане Соединённых Штатов, родившиеся в других странах, но гостеприимно принятые в соответствии с нашими щедрыми законами о натурализации, пользующиеся полной свободой и возможностями Америки», которые «пытались вмешиваться во все конфиденциальные дела правительства, чтобы служить чуждым нам интересам». Результатом стал Закон о шпионаже 1917 г., который, с некоторыми изменениями, по-прежнему является главной правовой основой для запрета несанкционированного раскрытия сведений о национальной безопасности. Закон был чрезвычайно широким и предусматривал уголовную ответственность за разглашение «информации, касающейся национальной обороны», которая может быть «использована во вред Соединённым Штатам».

Таким образом, появились правила, предусматривающие уголовную ответственность за разглашение секретов национальной безопасности. Но что являлось таким секретом? Историки считают, что Общий приказ экспедиционных сил № 64, также изданный в 1917 г., был «первой попыткой правительства принять официальную систему классификации правительственной информации, имеющей значение для национальной безопасности». В последующие годы армия и Военно-морской флот приняли собственные правила классификации информации, создав некоторую путаницу правил классификации во всех родах войск. Затем, в 1940 г., президент Франклин Рузвельт заменил эту серию правил децентрализованной классификации исполнительным указом, запрещающим записывать «определённую жизненно важную информацию о военных или военно-морских объектах» без разрешения. Правила касались самолётов, вооружения и другой военной техники, а также книг, брошюр и других документов, если они были признаны «секретными», «конфиденциальными» или «с ограниченным доступом».

С тех пор многие президенты издавали указы, в которых определяется, какая информация классифицируется как секретная, как она классифицируется и кто может получить к ней доступ. Последний всеобъемлющий исполнительный указ, изданный президентом Бараком Обамой в 2009 г., устанавливает три уровня классификации – секретно, совершенно секретно и конфиденциально – наряду с широким набором правил о том, что означает каждый уровень. Согласно указу, секретные документы создаются двумя способами: один из 1867 чиновников, имеющих «первоначальные полномочия по классификации», решает, что документ должен быть засекречен, или же один из примерно 4 млн человек, имеющих доступ к секретным материалам, создаёт новый документ, используя информацию, которая уже была классифицирована – происходит так называемая производная классификация. В 2017 г. более 49 млн документов, созданных правительством, были засекречены производным образом.

Секретность порождает секретность

Почти все, кто изучал американскую систему хранения секретов, пришли к выводу, что она приводит к массовому превышению секретности. Дж. Уильям Леонард, возглавлявший Управление по надзору за информационной безопасностью при администрации Буша, однажды заметил, что более половины информации, соответствующей критериям секретности, вообще не следует классифицировать как таковую. Другие исследователи могли бы назвать ещё больший процент. Майкл Хейден, бывший директор Агентства национальной безопасности, а затем ЦРУ, однажды пожаловался, что полученное им электронное письмо с поздравлениями с Рождеством, было классифицированного как содержащее совершенно секретную информацию.

Одна из основных причин чрезмерной засекреченности – тот факт, что те, кто проводит классификацию, почти всегда предпочитают ошибаться в сторону осторожности – классифицировать вверх, а не вниз. Во время моей работы в Пентагоне, если бы я допустила ошибку и классифицировала документ или электронное письмо на слишком высоком уровне, наказания, скорее всего, не последовало бы. Насколько я знаю, никто из сотрудников, с которыми я работала, никогда не подвергался дисциплинарному взысканию за слишком высокую классификацию документа. Однако слишком низкая классификация документа может привести к серьёзным последствиям, не говоря уже о потенциальной угрозе национальной безопасности. Другими словами, секретность – это самый простой и безопасный способ действий.

Однако секретность порождает ещё большую секретность, поскольку документы должны быть классифицированы на самом высоком уровне за счёт любой содержащейся в них информации. Например, если десятистраничная служебная записка содержит хотя бы одно предложение, классифицируемое как совершенно секретное, служебная записка в целом должна быть признана совершенно секретной (если только она не помечена как «маркируемая по частям», что означает, что каждому сегменту – заголовку, каждому абзацу, каждому пункту и каждой таблице присваивается отдельный знак классификации). Это требование подпитывает бесконечную прогрессию производных классификаций, что усугубляет и без того огромную проблему чрезмерной секретности.

Скрытый вред

Демократические издержки избыточной секретности трудно переоценить. Отметим очевидное: государство не может хранить секреты от своих врагов, не скрывая их также и от собственного населения. Массовое хранение государственных тайн подрывает демократическую систему сдержек и противовесов, поскольку это затрудняет, если не делает невозможным, для общественности – и, часто, для членов Конгресса – быть в курсе планов исполнительной власти.

Правительство США совершало ужасные вещи, действуя тайно. Чёрные объекты ЦРУ, где подозреваемые в причастности к террористическим группам подвергались пыткам во времена администрации Буша, не смогли бы пережить общественного огласки – вот почему они существовали скрытно в течение многих лет. Секретность также подрывает американскую демократию менее очевидными способами. Когда правительство хранит секреты, эти секреты позволяют (а иногда и требуют) лгать. Когда эта ложь разоблачается, общественное доверие к правительству падает – как это было в 2013 г., когда Эдвард Сноуден, в то время работавший подрядчиком Агентства национальной безопасности, раскрыл масштабную программу слежки, в рамках которой агентство получило доступ к электронной почте, мгновенным сообщениям и данным мобильных телефонов миллионов американцев. Это разоблачение подорвало доверие к американским спецслужбам, затруднив их работу – то есть произошло прямо противоположное тому, чего должна была достичь правительственная секретность.

Секреты также оказывают сдерживающее воздействие на свободу слова. В мае 2019 г. Министерство юстиции предъявило Джулиану Ассанжу, основателю разоблачительной организации WikiLeaks, обвинения по 17 пунктам в нарушении Закона о шпионаже за получение и публикацию секретных документов. Впервые правительство выдвинуло такие обвинения только за публикацию, что вызвало опасения в средствах массовой информации, что правительство может начать использовать Закон о шпионаже для преследования журналистов. Как сообщал The New York Times, Ассанжу были предъявлены обвинения за действия, которые предприняла и сама газета: она получила те же документы, что и WikiLeaks, также без разрешения правительства, и опубликовала часть из них, хотя и скрыла имена информаторов.

Беспокоиться нужно не только осведомителям и журналистам; бывшие правительственные чиновники также могут попасть в тиски классификации. Даже после ухода с должности госслужащие не только могут подвергнуться уголовному преследованию в случае разглашения секретной информации, которую они узнали во время работы в правительстве, но также обязаны предоставлять тексты своих сочинений (в том числе проектов публичных выступлений) для «предварительного ознакомления». Джон Болтон, который занимал пост советника по национальной безопасности президента Дональда Трампа, стал примером злоупотребления процессом предварительного рецензирования после того, как выход его книги был задержан по политическим мотивам. Это далеко не единственный пример. Миллионы бывших государственных служащих, включая меня, связаны подобными правилами. Однако реальный вред эта система наносит не бывшим госслужащим.

Она влияет на качество публичного дискурса, поскольку бывшие госслужащие, знающие о системе национальной безопасности США, слишком часто решают, что проще просто промолчать.

Чрезмерная классификация также затрудняет сохранение секретов, которые действительно важны. Как выразился судья Верховного суда Поттер Стюарт по делу 1971 г., приказав рассекретить документы Пентагона относительно роли США во Вьетнаме, «когда всё засекречено, тогда ничто не засекречено, и система превращается в нечто, чем пренебрегают циники и безразличные, и чем манипулируют те, кто стремится к самозащите или саморекламе». Слишком большая секретность также может затруднить защиту американской народа от угроз национальной безопасности – например, путём ограничения обмена информацией, способной повлиять на принятие решений или выявить новые опасности. Комиссия 9/11 установила, что одной из причин, по которой заговор с целью совершения терактов 11 сентября не был раскрыт, стала слишком большая секретность: неспособность обмениваться информацией между агентствами и общественностью позволила злоумышленникам добиться успеха. «Нам лучше быть открытыми, – сказал Томас Кин, председатель комиссии. – Лучший союзник, который у нас есть в защите от терроризма, – это информированная общественность».

Глаза и уши повсюду

Однако, возможно, самая высокая цена хранения большого количества секретов заключается в том, что это помешало Соединённым Штатам увидеть новую, потенциально ещё более опасную угрозу: новые технологии отслеживания и мониторинга, которые делают сокрытие даже самой конфиденциальной информации всё более трудным. Взять хотя бы приложение для тренировок Strava, которое позволяет спортсменам записывать данные о своих пробежках и велосипедных прогулках и делиться ими с друзьями. В 2017 г. это, казалось бы, безобидное приложение стало кошмаром национальной безопасности после того, как студент в Австралии начал публиковать изображения, которые раскрыли деятельность американских пользователей Strava на передовых оперативных базах в Афганистане и военных патрулей в Сирии. Другие пользователи достаточно быстро создали карты французской военной базы в Нигере, а также итальянской базы и нераскрытого объекта ЦРУ в Джибути. Вскоре стало ясно, что данные Strava могут быть использованы не только для выявления внутренней работы таких военных объектов, но и (с некоторыми изменениями) для идентификации и отслеживания конкретных лиц.

Сотни подобных приложений ежедневно определяют местоположение ничего не подозревающих американцев, собирая информацию, которую покупают и продают агрегаторы данных. Одна из таких компаний, X-Mode, собирает, агрегирует и перепродаёт настолько детализированные данные о местоположении, что возникает возможность отслеживать перемещения отдельных устройств и даже определять их аппаратные настройки. X-Mode собирает эту информацию через собственные приложения, но также платит программистам, которые используют программное обеспечение X-Mode и его код отслеживания местоположения для своих данных. Согласно новостному сообщению за 2019 г., X-Mode имела доступ к информации о местоположении в среднем 60 млн пользователей по всему миру в месяц. В конце 2020 г. Apple и Google запретили X-Mode собирать информацию о местоположении с мобильных устройств, работающих под управлением их операционных систем, но технология отслеживания остаётся широко распространённой.

X-Mode – самый известный агрегатор данных для определения местоположения, но это далеко не единственная компания, использующая общедоступную информацию для наблюдения за частной жизнью людей. Нью-йоркская компания Clearview AI разработала инновационную систему распознавания лиц. Приложение позволяет пользователям загружать фотографии и сопоставлять их с базой данных из более чем 3 млрд изображений, собранных с Facebook, Venmo, YouTube и миллионов других веб-сайтов для идентификации людей на фотографиях. Федеральные правоохранительные органы и правоохранительные органы штатов обнаружили, что приложение работает намного лучше, чем база данных ФБР для отслеживания подозреваемых в совершении преступлений. В 2019 г. полиция штата Индиана раскрыла дело за 20 минут после загрузки в Clearview изображения из видео, снятого свидетелем преступления мобильным телефоном. Мужчина, идентифицированный как подозреваемый в совершении преступления, не имел водительских прав и не числился ни в одной государственной базе данных, но кто-то (не сам мужчина) опубликовал его видео в социальных сетях вместе с подписью, содержащей его имя. Преступник был быстро арестован и обвинён.

Развитие Интернета вещей, то есть сетевых устройств, означает, что собирается больше информации о повседневной жизни людей, чем когда-либо прежде, включая огромные массивы голосовых данных, генерируемых голосовыми помощниками, такими как Alexa от Amazon. В отчёте за 2017 г. Дэн Коутс, директор национальной разведки, определил уязвимости, создаваемые Интернетом вещей, как ключевую угрозу национальной безопасности. Но в отчёте основное внимание уделялось физическим опасностям, которые сложные киберинструменты могут представлять для потребительских товаров (например, автомобилей и медицинских устройств), и не рассматривались угрозы, которые эти инструменты могут представлять для информационной безопасности. В конце прошлого года Конгресс принял Закон об улучшении кибербезопасности Интернета вещей, устанавливающий минимальные требования безопасности для подключённых устройств. Однако закон распространяется только на устройства, которые продают федеральному правительству. Частные граждане предоставлены самим себе. Устройства – далеко не единственный способ, которым компании собирают личную информацию. Facebook создаёт сторонние плагины – кнопки «нравится» и «подписаться» и пиксели отслеживания, которые его рекламные партнёры могут добавлять на свои собственные веб-сайты и приложения, не относящиеся к Facebook. Эти плагины, в дополнение к сбору данных для партнёров Facebook, позволяют Facebook отслеживать онлайн-активность своих пользователей, даже когда они не находятся на его сайте.

Шпионы, которые привели к принятию Закона о шпионаже сто лет назад, теперь в значительной степени заменены этой вездесущей технологией отслеживания и мониторинга. Если приложение может раскрыть местоположение и личность американских солдат на передовых оперативных базах в Афганистане, оно может сделать то же самое с сотрудниками разведки, работающими в штаб-квартире ЦРУ в Лэнгли, штат Вирджиния, или даже с министром обороны и членами его или её семьи. Безуспешны будут попытки скрыть местоположение оперативников под прикрытием. Независимо от того, насколько тщательно они скрывали свою личность в Интернете, фотографии их друзей в Facebook и Instagram и неизбежные видео с камер наблюдения, к которым агрегаторы данных и их клиенты могут легко получить доступ, сделают практически невозможным скрыть их истинные личности и контакты, не говоря уже о личностях и местонахождении их семей и друзей.

Правительство США, возможно, воздержалось от того, чтобы бить тревогу отчасти потому, что его собственные разведывательные службы используют такие уязвимости. Документы, раскрытые WikiLeaks в 2017 г., например, показали, что ЦРУ пользовалось уязвимостью телевизоров, подключённых к Samsung, чтобы применять их в качестве скрытых подслушивающих устройств. Но в то время, как правительство хранило молчание, частная промышленность соответствовала возможностям властей по сбору информации, а иногда и превосходила их. Неправительственные организации, работающие в зонах конфликтов, теперь собирают сведения, связанные с конфликтами, которые часто не уступают или превосходят информацию, полученную спецслужбами. В то же время частные спутниковые компании предоставляют по запросу доступ к сложным спутниковым снимкам практически любого места на земле. Короче говоря, правительство больше не обладает монополией на важную информацию.

Мозаичная теория

В области национальной безопасности существует концепция, известная как «мозаичная теория». Она утверждает, что разрозненные, кажущиеся безобидными кусочки информации могут стать значимыми в сочетании с другими фрагментами. Эта теория является одной из причин, по которой подавляющему большинству людей, имеющих доступ к секретной информации, говорят, что они не могут судить, какая информация должна быть классифицирована как секретная. Документ, кажущийся бессмысленным, может, будучи сопоставлен с другими сведениями, предоставить противнику важную часть мозаики.

Исторически сложилось так, что аналитики разведывательных служб собирали воедино кусочки информации, чтобы завершить мозаику. Хорошие аналитики понимают, когда кажущаяся несущественной информация может оказаться важной в контексте. Появление больших данных в сочетании с искусственным интеллектом обещает перевернуть этот традиционный подход. Чтобы понять почему, рассмотрим прорыв, достигнутый гигантом розничной торговли Target почти десять лет назад. Как и большинство компаний, Target присваивает своим клиентам идентификационные номера, привязанные к их картам в магазине и к их кредитным картам, именам и адресам электронной почты. Когда клиент совершает покупку, эта информация собирается и обрабатывается. В 2012 г. статистик, работающий в Target, понял, что он может использовать эту информацию, как и информацию о покупках, совершаемых женщинами; были созданы «реестры младенцев», чтобы определить, кто, вероятно, ждёт ребенка. Например, беременные женщины начинали покупать лосьон без запаха, с большей вероятностью покупали добавки с кальцием, магнием и цинком. Используя эту информацию, Target смогла создать «оценку предсказания беременности», подсчитать, где женщины, вероятно, находились во время беременности, и отправить им купоны на продукты, которые им могут понадобиться. Эта технология привлекла внимание общественности только после того, как разгневанный клиент пожаловался менеджеру Target на то, что компания присылает его дочери почтовые сообщения, явно предназначенные для беременных женщин. Позже он позвонил, чтобы извиниться: «Оказывается, в моём доме происходили какие-то события, о которых я не был полностью осведомлён. Она должна родить в августе. Я приношу свои извинения».

Это была всего лишь одна компания, отслеживающая один набор покупок в течение года с помощью простого статистического анализа десять лет назад. Теперь представьте, что мог бы сделать противник, если бы он объединил такого рода сведения с аналогичной информацией из различных баз данных, а затем использовал искусственный интеллект для обнаружения закономерностей.

Скорее всего, это уже происходит. Китай подозревается в сборе персональных данных миллионов американцев. Уильям Эванина, бывший директор Национального центра контрразведки и безопасности США, в начале 2021 г. предупредил, что Китай украл личную информацию 80 процентов американцев, в том числе путём взлома медицинских компаний и устройств «умного дома», подключённых к Интернету. В апреле федеральные агенты пришли к выводу, что китайские хакеры, возможно, получили информацию с сайтов социальных сетей, таких как LinkedIn, для того чтобы узнать адреса электронной почты системных администраторов. Эту информацию они впоследствии могли использовать для кибератаки на программное обеспечение электронной почты Microsoft. Другими словами, Китай, по-видимому, создал огромный массив данных о частной информации американцев, используя сведения, незаконно полученные и удалённые с общедоступных веб-сайтов.

В марте 2014 г. китайские хакеры взломали компьютерные сети Управления кадров США, в которых хранится личная информация всех федеральных служащих, и получили файлы десятков тысяч сотрудников, которые подали заявки на получение допуска к сверхсекретных данным, включая меня. Хотя эти файлы не были засекречены, они содержали ценную информацию о национальной безопасности: личности государственных служащих со сверхсекретными допусками, а также контакты членов их семей, зарубежные поездки и международные связи, номера социального страхования и контактная информация соседей и друзей. В сочетании с базой данных личной информации американцев эти сведения, вероятно, позволили Китаю определить, какие сотрудники федерального правительства, имеющие сверхсекретный доступ, имеют большие долги по кредитным картам, использовали приложения для знакомств, будучи женатыми, имеют детей, обучающихся за границей, или необычно долго задерживаются в офисе (возможно, потому что проводится важная операция). Короче говоря, в то время как правительство США тратит впустую энергию на защиту секретной информации, подавляющая часть которой неважна, информация, имеющая гораздо большую ценность для национальной безопасности, оставлена без внимания.

Прекращение переклассификации

Нынешняя система национальной безопасности США была разработана для защиты секретов XX века. На момент её создания самая важная информация о национальной безопасности находилась в руках правительства. И система, почти полностью посвящённая тому, чтобы не дать шпионам получить эту информацию и не дать инсайдерам раскрыть её, имела смысл.

Однако сегодня правительственную информацию затмила частная. Соединённым Штатам нужен такой подход к защите информации о национальной безопасности, который бы отражал эту новую реальность.

Надо коренным образом реформировать систему национальной безопасности, создавшую гигантский массив в основном бесполезных тайн, и сократить количество легко доступной частной информации.

Для достижения первой цели следует начать с введения правила автоматического рассекречивания всей секретной информации через 10 лет. В настоящее время предполагается, что все засекреченные записи старше 25 лет автоматически раскрываются, но из этого правила так много исключений, что многие документы остаются секретными в течение полувека или даже больше. Например, только в 2017 г. было рассекречено 2800 записей, относящихся к убийству президента Джона Кеннеди, и даже тогда администрация Трампа утаила некоторые записи.

Десятилетний график рассекречивания должен иметь только два исключения: информация, классифицируемая как «данные ограниченного доступа» в соответствии с Законом об атомной энергии, и информация, идентифицирующая информаторов разведывательных служб, которые всё ещё живы. Решения о том, может ли раскрытие какой-либо другой информации нанести ущерб национальной безопасности, должны приниматься независимым наблюдательным советом, состоящим из бывших правительственных чиновников, историков, журналистов и защитников гражданских прав. Правительственное учреждение, столкнувшееся с автоматическим рассекречиванием информации, которую оно сочло потенциально опасной, может обратиться в правление с просьбой продлить срок секретности – по сути, вынудив агентство обосновать любое отклонение от правила. Правило, делающее рассекречивание обязательным, будет стимулировать правительство к выделению адекватных ресурсов на процесс пересмотра и обеспечение его своевременного проведения.

Правительству также следует использовать возможности искусственного интеллекта и машинного обучения для выявления случаев избыточной секретности. Отдельные государственные служащие, которые обычно чрезмерно классифицируют информацию, могут быть идентифицированы, им может быть сообщено, что они засекречивают документы чаще, чем другие, и их следует поощрять к более тщательной оценке истинной необходимости классификации. Искусственный интеллект также может в итоге предлагать уровни классификации, в то время как сотрудники могут составлять документы или электронные письма, оспаривать неправильные решения о классификации во время их принятия и просматривать классификацию сохранённых документов.

Прекращение массовой переклассификации позволило бы должностным лицам более творчески подходить к устранению возникающей угрозы, создаваемой огромными массивами легкодоступных персональных данных. Вашингтон может начать с того, что последует примеру Пекина, который, несмотря на то, что является государством с навязчивым надзором, недавно принял один из самых строгих законов о конфиденциальности данных – вероятно, в первую очередь не для защиты частной жизни своих граждан, а для предотвращения сбора и использования их данных иностранными противниками. Закон распространяется на все юридические и физические лица, как внутри, так и за пределами Китая, которые обрабатывают персональные данные китайских граждан или организаций, устанавливая контроль над данными и позволяя гражданам Китая подавать в суд, если информация украдена, неправильно использована или искажена. При этом закон не позволяет компаниям, ведущим бизнес в Китае, собирать и хранить персональные данные, которые могут представлять интерес для иностранных разведывательных служб.

Другими словами, Китай работает над тем, чтобы закрыть дверь для иностранных держав, стремящихся использовать личные данные граждан, в то время как Соединённые Штаты оставили эту дверь широко открытой.

Неприкосновенность частной жизни в Соединённых Штатах, тем временем, опирается на множество федеральных законов и законов штатов, каждый из которых затрагивает отдельные элементы проблемы, но ни один из них не является всеобъемлющим. В течение многих лет группы по защите гражданских свобод призывали федеральное правительство защитить личную информацию отдельных лиц, но эти призывы в основном остались без внимания. Однако сегодня становится всё более очевидно, что защита частной жизни американцев необходима не только для обеспечения их гражданских свобод, но и для защиты страны.

Конгресс должен начать с распространения на все подключённые к Интернету устройства тех же требований безопасности, которые в настоящее время применяются только к тем устройствам, которыми владеет или управляет правительство. Одна подгруппа устройств, подключённых к Интернету, представляет особенно острую опасность: те, которые контролируют человеческое тело. К ним относятся фитнесс-трекеры, которые люди носят на своём теле, а также устройства, которые имплантируются в него: кардиостимуляторы, кардиовертеры и «цифровые таблетки» со встроенными датчиками, которые фиксируют, что лекарство было принято. Чтобы снизить уязвимость этих устройств к взлому, федеральные регулирующие органы должны потребовать от производителей улучшить протоколы безопасности.

Правительство также должно предоставить потребителям новые и более совершенные инструменты для контроля данных, которые компании собирают о них. Закон о прозрачности информации и контроле за персональными данными, представленный в марте Сюзан Делбен, демократом из Вашингтона, потребует «согласиться» или «отказаться» от «простых уведомлений о конфиденциальности на английском языке». Эти меры, безусловно, были бы улучшением по сравнению со статус-кво. Но исследования показывают, что потребители, как правило, не читают такого рода предупреждения, чёткие индивидуальные требования согласия или отказа могут никак не повлиять на сбор данных потребителей. Предлагаемое законодательство также будет превалировать над законами штатов, которые в свою очередь могут быть более совершенными, чем федеральный закон. Это означает, что в некоторых местах это может фактически ослабить защиту. Лучшим вариантом было бы, чтобы Конгресс принял федеральный закон, следующий примеру, недавно поданному Калифорнией, требуя от компаний уважать выбор отдельных лиц отказаться от сбора данных. Это стало бы важным шагом на пути к возвращению потребителям контроля.

Наконец, Конгресс должен создать независимое федеральное агентство для мониторинга и обеспечения соблюдения правил защиты данных. Соединённые Штаты являются одной из немногих демократий, в которой нет органа, занимающегося защитой данных. Вместо этого мы полагаемся на Федеральную торговую комиссию, у которой есть много других обязательств. Предлагаемый Закон о защите данных от 2021 г., представленный в июне сенатором Кирстен Гиллибранд, демократом из Нью-Йорка, может привести к созданию агентства для «регулирования практики обработки данных с высоким риском и сбора, обработки и обмена персональными данными», в частности агрегаторами данных. Создание такого агентства также позволило бы федеральному правительству накопить опыт в вопросах конфиденциальности данных и реагировать на новые вызовы и угрозы быстрее и эффективнее.

Заперто

Изобретатель Чарльз Кеттеринг однажды заметил, что «когда вы запираете дверь лаборатории, вы запираете скорее то, что снаружи, чем то, что внутри». В начале XX века, когда сформировалась нынешняя система классификации, информация, которую стоило защищать, в основном находилась внутри федеральных агентств, поэтому запирание двери имело некоторый смысл. Сегодня наблюдение Кеттеринга применимо как никогда. Частные организации имеют доступ к большему объёму, а во многих случаях и к лучшему качеству информации, чем правительство, поэтому запирание дверей только изолирует федеральные агентства, не защищая большую часть информации, которую стоит оберегать.

Чего требует подход XXI века к информации о национальной безопасности, так это внимания к конфиденциальности. Тем не менее Соединённые Штаты мало что сделали для защиты информации об обычных гражданах, которая в мире искусственного интеллекта и машинного обучения представляет растущую угрозу национальной безопасности. Соединённые Штаты тратят миллиарды долларов на защиту секретной информации, большая часть которой уже легко доступна из открытых источников. Но при этом мало что делают для того, чтобы позволить своим гражданам, в том числе тем, кто занимает важные государственные посты, защитить личную жизнь от документирования, отслеживания и разоблачения. Поступая таким образом, они разбрасывают по всему миру кусочки мозаики национальной безопасности, чтобы противники могли собрать их и сложить воедино.

Опубликовано в журнале Foreign Affairs № 1 за 2022 год. © Council on foreign relations, Inc.

США > Внешэкономсвязи, политика. Армия, полиция > globalaffairs.ru, 21 июня 2022 > № 4313773 Уна Хэтуэй

Алемайеху Тегену: нужно создать механизм для свободного обмена рубля

Посол Эфиопии в России Алемайеху Тегену Аргау в преддверии ПМЭФ-2022 рассказал корреспонденту РИА Новости Дарье Лабутиной о новых сферах сотрудничества Москвы и Аддис-Абебы, о том, почему Эфиопия не поддержит антироссийские санкции, как реализуется проект Росатома по строительству АЭС, и повлияла ли ситуация на Украине на обеспеченность страны продовольствием.

– Господин посол, завтра стартует XXV Санкт-Петербургский международный экономический форум. На каком уровне будет представлена Эфиопия?

– Мы ожидаем, что приедет председатель двусторонней межправкомиссии со стороны Эфиопии – министр инноваций и технологий. Планируется, что в делегацию войдут представители бизнеса. Я тоже буду принимать участие в форуме.

Делегация будет присутствовать на заседаниях и проведет ряд двусторонних встреч для укрепления нашего сотрудничества в области энергетики, горнодобывающей промышленности, торговли, туризма и в других сферах.

Тем очень много: сельское хозяйство, инвестиции, цифровая сфера, образование. Запланированы и различные мероприятия, в том числе диалог Россия-Африка.

– Могут ли быть заключены какие-то соглашения, как, к примеру, проект сотрудничества с Росатомом по строительству АЭС?

– Этот проект уже реализуется, его не нужно обсуждать. Мы можем обсудить какие-то новые проекты, которые возникнут в рамках форума. В основном мы работаем над проектами в рамках соглашения о двустороннем сотрудничестве. Но наше участие в ПМЭФ будет очень полезным, потому что мы сможем обозначить существующие потребности, найти компании, готовые инвестировать в эфиопские проекты. Российские компании, которые хотели бы инвестировать, очень приветствуются в Эфиопии.

– А Росатом уже приступил к строительству АЭС?

– Нет, пока до этой стадии не дошло, но мы на пути к этому, все идет по плану. Росатом – это очень четкая организация, и с нашей стороны все продвигается хорошо, все под контролем.

– Санкции не помешали сотрудничеству?

– Нет, никакой причины для остановки проекта нет.

– А на торговле антироссийские санкции как-то сказались?

– Ситуация сейчас очень непростая, мы стараемся решать возникающие в связи с санкциями проблемы. Логистика и финансовые транзакции затруднены. Мы продаем в Россию кофе и рапс, а сейчас возникли проблемы с доставкой, поскольку Эфиопия задействует маршруты, пролегающие через Европу. Когда они будут решены, торговля возобновится. Эфиопия не поддерживает односторонние санкции, а выступает за переговоры для решения любой проблемы.

Кроме того, на данный момент две страны не используют свои собственные валюты для торговых обменов, а санкции в отношении российского финансового сектора влияют на денежные операции.

– Работу посольства это затруднило?

– Да, я думаю, это сказалось на всех. Сейчас появилась возможность переводить деньги, чтобы оплачивать какие-то услуги за рубежом, но снять деньги невозможно. Я надеюсь, что российское правительство справится с этой ситуацией.

– Сейчас Россия ведет переговоры с Турцией, Индией и другими странами о создании независимого платежного канала. Могла бы Эфиопия подключиться к нему?

– Да, если такая платформа будет учреждена с Турцией или Китаем, для Африки она тоже подойдет, это не проблема.

– Торговля в нацвалютах тоже возможна в этом случае?

– Да, валюта может быть любой, главное, чтобы она могла конвертироваться. Сейчас в России нельзя обменять и потратить эфиопский быр, валюту, принятую в моей стране. То же самое с рублями в Эфиопии. Чтобы изменить это положение, государства должны договориться. Но поскольку объем транзакций не такой большой, как, например, у Турции, у нас нет обмена валют в рублях. Но нужно что-то придумать, чтобы рубль и другие валюты можно было свободно обменивать в Эфиопии и других странах.

– Вы слышали о планах США принять закон, ограничивающий сотрудничество африканских стран с Россией? Может ли он еще больше затруднить торговлю эфиопских компаний с Россией?

– Да, я слышал об этом. Но Эфиопия – суверенная страна, мы поддерживаем отношения и контакты с любыми государствами, исходя из наших национальных интересов. И никакое другое государство не может указывать нам, как себя вести. Это наша позиция по любому закону, который может быть принят относительно санкций. Эфиопия хочет продолжать торговать и укреплять наши двусторонние отношения с Россией. Мы – независимая страна и сами можем решать, с кем сотрудничать.

– Чувствуете ли вы какое-то давление со стороны Запада?

– Нет, мы сами решаем свою судьбу.

– Российское посольство в Эфиопии в апреле вынуждено было издать ноту о том, что не рекрутирует добровольцев на Донбасс, поскольку было много желающих эфиопов отправиться воевать за Россию. Кому-то удалось это сделать?

– Любому посольству запрещено вербовать иностранных граждан для службы в вооруженных силах, это незаконно с точки зрения законодательства Эфиопии, а также является нарушением Венской конвенции о дипломатических сношениях. Поэтому 20 апреля правительство Эфиопии опубликовало пресс-релиз, в котором высоко оценило заявление российского посольства в Аддис-Абебе, опровергающее необоснованные сообщения о вербовке эфиопов в российские вооруженные силы. Так что никто из граждан Эфиопии не воюет на Донбассе и где-либо еще, кроме миротворцев.

– Военно-техническое сотрудничество между нашими странами тоже продолжается?

– Да, оно продолжается.

– Когда может пройти следующая межправкомиссия?

– Она планируется на этот год, возможно, в октябре и пройдет в Аддис-Абебе.

– А по поводу саммита Россия-Африка появилась какая-то новая информация относительно места и времени проведения?

– Решение о том, где и когда проводить саммит Россия-Африка, в основном принимается российской стороной. Мы все еще ждем окончательного решения относительно того, где и когда состоится саммит. У нас пока нет официальной информации от российской стороны по этому поводу.

– Премьер-министр Эфиопии примет участие в саммите?

– Это будет зависеть от того, где и когда он пройдет. Сложно предсказать, какая обстановка в стране будет на этот момент, не будет ли каких-то срочных обстоятельств, требующих его участия для непосредственного решения.

– Например, продовольственного кризиса, который может грозить африканским государствам, как сейчас предсказывают в ФАО…

– Эфиопия не зависит критически от поставок продовольствия из России или Украины, и недостатка в зерне сейчас нет. Обычно Эфиопия закупала пшеницу в разных странах по тендеру. В 2019 году мы закупали зерно в России. Частные компании тоже могли закупать его и в России, и на Украине. Но на данный момент у правительства Эфиопии нет текущих контрактов на закупку пшеницы и удобрений ни с Россией, ни с Украиной. Конечно, две страны обеспечивают 30% мирового рынка пшеницей, и нынешняя ситуация повышает цены на пшеницу и другие продовольственные товары на международном рынке, так что если не прямым образом, то косвенно это повлияет на Эфиопию.

– А в каких странах Эфиопия сейчас закупает зерно?

– В Эфиопии сейчас принята экономическая стратегия выхода на самообеспечение в плане продовольствия, и правительство прилагает все усилия для достижения этой цели. В этом году мы добились больших успехов в производстве пшеницы, около 2,6 миллиона тонн зерна было произведено с использованием системы орошения в сезон засухи. Мы начали эту программу три года назад, и она дает свои плоды. В этом году нам удалось полностью удовлетворить потребности внутреннего рынка.

Благодаря усилиям правительства и помощи Африканского банка развития, мы планируем в ближайшее время начать экспортировать пшеницу и другие продукты питания в остальные африканские страны. Скоро мы начнем поставлять пшеницу, потому что потенциал у нас очень большой, и стратегия по самообеспечению дает хороший результат. Мы работаем не только в интересах Эфиопии, а для всего континента, чтобы преодолеть трудности в обеспечении продовольствием.

Конечно, нам понадобится помощь со стороны России и других партнеров, чтобы они консультировали нас в области сельскохозяйственных технологий и делились своим опытом.

– Когда эта цель выйти на экспорт пшеницы может быть достигнута?

– Я думаю, уже в следующем году это будет возможно.

– Как вы считаете, российские туристы, которые раньше ездили в европейские страны, из-за введенных санкций и приостановления авиасообщения с РФ могут переориентироваться на Африку?

– Добро пожаловать в Эфиопию, мы будем только рады принять российских туристов. У нас нет с этим никаких проблем. Конечно, сейчас российские туристы стали больше путешествовать в Африку, их число растет. К тому же в Эфиопии можно встретить русскоязычных граждан, ведь более 35 тысяч эфиопов учились в России.

– К тому же нас связывает общая религия – православие. Кстати, как вы считаете, тот факт, что РПЦ основала экзархат в Африке, укрепит наши связи?

– У Эфиопской православной церкви и РПЦ уже есть двустороннее соглашение, согласно которому ведется сотрудничество, связи уже налажены. И сотрудничество ведется довольно успешно – патриархи периодически созваниваются. Православное христианство и отношения между церквями играют большую роль в давних отношениях между Эфиопией и Россией. У нас светское государство и мы не вмешиваемся в дела церкви, но мы заинтересованы в том, чтобы отношения между нашими церквями укреплялись.

Кстати, в Эфиопии очень много конфессий: мусульмане, православные, протестанты, католики, адвентисты и другие. Мусульмане тоже хотят поддерживать отношения с Россией и работают над тем, чтобы установить для этого официальные рамки по типу соглашения между нашими православными церквями, чтобы укреплять отношения между эфиопскими и российскими мусульманами.

– В каких сферах могло бы такое сотрудничество развиваться? В Эфиопии может появиться русская церковь?

– Поскольку у нас уже выстроена система кооперации, сотрудничество активно развивается. Не так давно, в 2018 году, в Аддис-Абебу приезжал иеромонах Стефан (Игумнов – ред), там он встречался с нашим патриархом Абуной Матиасом II. Так что с Эфиопией уже все в порядке, но может с другими странами континента это поможет наладить дополнительное сотрудничество.

На данный момент в Эфиопии нет русских церквей, но конечно, она может появиться, никаких препятствий для этого нет – пожалуйста, добро пожаловать. В Эфиопии также есть католические и другие церкви.

– Скоро стартует третья стадия заполнения плотины Возрождение на Ниле, когда ожидается завершение этого проекта? Каких результатов она позволит достичь?

– Сейчас плотина готова и заполнена на 88%, то есть осталось где-то 12%. Мы планируем до конца 2023 года завершить строительство. И она будет управляться Эфиопией, но мы готовы делиться информацией с Египтом и Суданом, расположенным ниже по течению Нила, при необходимости.

Для эфиопов этот проект имиджевый: не просто инфраструктурное решение, а предмет гордости, который показывает миру, что мы можем проделать такую большую работу самостоятельно, без иностранных инвестиций. Для нас это как новая победа, наш собственный проект, который мы разработали, профинансировали и построили. Каждый эфиоп внес свой вклад в строительство.

Первая стадия выработки электроэнергии с помощью одной турбины является важным достижением для Эфиопии. Эта турбина вырабатывает 375 МВт электроэнергии, и это увеличит пропускную способность национальной энергосистемы для удовлетворения потребностей многих граждан и поможет развитию промышленности.

– То есть конфликт между Египтом, Суданом и Эфиопией по поводу проекта исчерпан?

– Я бы не назвал это конфликтом, но есть определенное несогласие с их стороны. Эфиопия выступает за диалог, который должен вестись Африканским союзом – африканским проблемам африканское решение, мы так считаем. И мы готовы с ними обсуждать их озабоченности, в любое время.

– А в чем причина их несогласия, если проект уже практически реализован?

– Вокруг плотины ходит много кривотолков. Потому что раньше, в колониальные времена, 55% воды из Нила получал Египет, а 18% – Судан. Эфиопии не доставалось ничего. Притом, что 86% воды находится как раз на территории Эфиопии. И Судан с Египтом хотели сохранить это положение вещей, с которым мы были не согласны. Мы предложили обсудить, как можно поступить, чтобы изменить это и использовать водные ресурсы равномерно и справедливо. Давайте планировать так, чтобы не навредить никому и дружески решить проблему – это предложение Эфиопии. И это было закреплено в соглашении от 2015 года в Хартуме. Мы его придерживаемся и не видим причин не проводить переговоры, потому что есть много пунктов, которые можно обсуждать для блага всех.

Ведь это не только проект Эфиопии, это проект для всей Африки – мы намерены делиться вырабатываем электричеством с другими странами. Эфиопия не хочет присваивать исключительно себе те природные ресурсы, которые она имеет. Мы уже начали экспортировать электричество в Джибути, в Судан. Скоро начнем экспортировать в Кению.

– В марте правительство Эфиопии объявило бессрочное гуманитарное перемирие с повстанцами в Тыграе, разрешив автоколоннам с гуманитарной помощью въезжать в регион. Какая там сейчас обстановка? Ведутся ли еще какие-то переговоры по урегулированию конфликта?

– Правительство Эфиопии направляло гуманитарную помощь в регион с тех пор, как террористическая группировка начала войну и привела к разрушениям в регионе. За последние пять месяцев было доставлено более 269 тонн медицинского оборудования. С апреля в регион Тыграй было отправлено более 32 тонн грузов, в том числе более 25 тонн продовольственных товаров и более трех тонн продуктов питания. Но проблема в том, что террористическая группа и те, кто намеревается помогать им, используют эти поставки для пополнения запасов террористов.

Правительство Эфиопии организует и содействует проведению всеобъемлющего национального диалога с целью урегулирования всех проблем в стране. В этом диалоге будут участвовать все граждане страны и организации, представляющие интересы различных групп. Несмотря на то, что правительство прилагает все усилия, террористическая группировка готовится к очередному вторжению и разрушениям в соседних регионах Амхара и Афар.

– Когда может начаться диалог?

– Он уже начался, но с террористами мы переговоров не ведем. В регионе проживает много групп помимо террористов. Мы ведем диалог с ними.

– В российском МИДе отмечали, что намерены укреплять состав наших посольств в Африке за счет тех дипломатов, которых выслали европейские страны. Как вы считаете, это активизирует двустороннее партнерство?

– Да, я думаю это будет здорово, важно укреплять сотрудничество. Например, в Эфиопии есть российский культурный центр, где как раз преподают русский язык. Был один инвестор, который хотел вложиться в преподавание русского в Эфиопии – мы ему помогали с этим, но я не знаю, чем дело закончилось.

– Вы раньше говорили, что Россию и Эфиопию объединяет фигура Александра Пушкина, который был оттуда родом. В Эфиопии даже есть памятник ему. А что вы думаете насчет сноса более ста памятников Пушкину на Украине?

– Я не знаю, зачем они их сносят. У нас есть памятник Пушкину, и я этому рад, так и должно быть. А почему они так поступили, я не знаю. Для таких вопросов существует ЮНЕСКО.

Россия. Эфиопия > Внешэкономсвязи, политика > ria.ru, 14 июня 2022 > № 4346120 Алемайеху Тегену

Алемайеху Тегену: нужно создать механизм для свободного обмена рубля

Посол Эфиопии в России Алемайеху Тегену Аргау в преддверии ПМЭФ-2022 рассказал корреспонденту РИА Новости Дарье Лабутиной о новых сферах сотрудничества Москвы и Аддис-Абебы, о том, почему Эфиопия не поддержит антироссийские санкции, как реализуется проект Росатома по строительству АЭС, и повлияла ли ситуация на Украине на обеспеченность страны продовольствием.

– Господин посол, завтра стартует XXV Санкт-Петербургский международный экономический форум. На каком уровне будет представлена Эфиопия?

– Мы ожидаем, что приедет председатель двусторонней межправкомиссии со стороны Эфиопии – министр инноваций и технологий. Планируется, что в делегацию войдут представители бизнеса. Я тоже буду принимать участие в форуме.

Делегация будет присутствовать на заседаниях и проведет ряд двусторонних встреч для укрепления нашего сотрудничества в области энергетики, горнодобывающей промышленности, торговли, туризма и в других сферах.

Тем очень много: сельское хозяйство, инвестиции, цифровая сфера, образование. Запланированы и различные мероприятия, в том числе диалог Россия-Африка.

– Могут ли быть заключены какие-то соглашения, как, к примеру, проект сотрудничества с Росатомом по строительству АЭС?

– Этот проект уже реализуется, его не нужно обсуждать. Мы можем обсудить какие-то новые проекты, которые возникнут в рамках форума. В основном мы работаем над проектами в рамках соглашения о двустороннем сотрудничестве. Но наше участие в ПМЭФ будет очень полезным, потому что мы сможем обозначить существующие потребности, найти компании, готовые инвестировать в эфиопские проекты. Российские компании, которые хотели бы инвестировать, очень приветствуются в Эфиопии.

– А Росатом уже приступил к строительству АЭС?

– Нет, пока до этой стадии не дошло, но мы на пути к этому, все идет по плану. Росатом – это очень четкая организация, и с нашей стороны все продвигается хорошо, все под контролем.

– Санкции не помешали сотрудничеству?

– Нет, никакой причины для остановки проекта нет.

– А на торговле антироссийские санкции как-то сказались?

– Ситуация сейчас очень непростая, мы стараемся решать возникающие в связи с санкциями проблемы. Логистика и финансовые транзакции затруднены. Мы продаем в Россию кофе и рапс, а сейчас возникли проблемы с доставкой, поскольку Эфиопия задействует маршруты, пролегающие через Европу. Когда они будут решены, торговля возобновится. Эфиопия не поддерживает односторонние санкции, а выступает за переговоры для решения любой проблемы.

Кроме того, на данный момент две страны не используют свои собственные валюты для торговых обменов, а санкции в отношении российского финансового сектора влияют на денежные операции.

– Работу посольства это затруднило?

– Да, я думаю, это сказалось на всех. Сейчас появилась возможность переводить деньги, чтобы оплачивать какие-то услуги за рубежом, но снять деньги невозможно. Я надеюсь, что российское правительство справится с этой ситуацией.

– Сейчас Россия ведет переговоры с Турцией, Индией и другими странами о создании независимого платежного канала. Могла бы Эфиопия подключиться к нему?

– Да, если такая платформа будет учреждена с Турцией или Китаем, для Африки она тоже подойдет, это не проблема.

– Торговля в нацвалютах тоже возможна в этом случае?

– Да, валюта может быть любой, главное, чтобы она могла конвертироваться. Сейчас в России нельзя обменять и потратить эфиопский быр, валюту, принятую в моей стране. То же самое с рублями в Эфиопии. Чтобы изменить это положение, государства должны договориться. Но поскольку объем транзакций не такой большой, как, например, у Турции, у нас нет обмена валют в рублях. Но нужно что-то придумать, чтобы рубль и другие валюты можно было свободно обменивать в Эфиопии и других странах.

– Вы слышали о планах США принять закон, ограничивающий сотрудничество африканских стран с Россией? Может ли он еще больше затруднить торговлю эфиопских компаний с Россией?

– Да, я слышал об этом. Но Эфиопия – суверенная страна, мы поддерживаем отношения и контакты с любыми государствами, исходя из наших национальных интересов. И никакое другое государство не может указывать нам, как себя вести. Это наша позиция по любому закону, который может быть принят относительно санкций. Эфиопия хочет продолжать торговать и укреплять наши двусторонние отношения с Россией. Мы – независимая страна и сами можем решать, с кем сотрудничать.

– Чувствуете ли вы какое-то давление со стороны Запада?

– Нет, мы сами решаем свою судьбу.

– Российское посольство в Эфиопии в апреле вынуждено было издать ноту о том, что не рекрутирует добровольцев на Донбасс, поскольку было много желающих эфиопов отправиться воевать за Россию. Кому-то удалось это сделать?

– Любому посольству запрещено вербовать иностранных граждан для службы в вооруженных силах, это незаконно с точки зрения законодательства Эфиопии, а также является нарушением Венской конвенции о дипломатических сношениях. Поэтому 20 апреля правительство Эфиопии опубликовало пресс-релиз, в котором высоко оценило заявление российского посольства в Аддис-Абебе, опровергающее необоснованные сообщения о вербовке эфиопов в российские вооруженные силы. Так что никто из граждан Эфиопии не воюет на Донбассе и где-либо еще, кроме миротворцев.

– Военно-техническое сотрудничество между нашими странами тоже продолжается?

– Да, оно продолжается.

– Когда может пройти следующая межправкомиссия?

– Она планируется на этот год, возможно, в октябре и пройдет в Аддис-Абебе.

– А по поводу саммита Россия-Африка появилась какая-то новая информация относительно места и времени проведения?

– Решение о том, где и когда проводить саммит Россия-Африка, в основном принимается российской стороной. Мы все еще ждем окончательного решения относительно того, где и когда состоится саммит. У нас пока нет официальной информации от российской стороны по этому поводу.

– Премьер-министр Эфиопии примет участие в саммите?

– Это будет зависеть от того, где и когда он пройдет. Сложно предсказать, какая обстановка в стране будет на этот момент, не будет ли каких-то срочных обстоятельств, требующих его участия для непосредственного решения.

– Например, продовольственного кризиса, который может грозить африканским государствам, как сейчас предсказывают в ФАО…

– Эфиопия не зависит критически от поставок продовольствия из России или Украины, и недостатка в зерне сейчас нет. Обычно Эфиопия закупала пшеницу в разных странах по тендеру. В 2019 году мы закупали зерно в России. Частные компании тоже могли закупать его и в России, и на Украине. Но на данный момент у правительства Эфиопии нет текущих контрактов на закупку пшеницы и удобрений ни с Россией, ни с Украиной. Конечно, две страны обеспечивают 30% мирового рынка пшеницей, и нынешняя ситуация повышает цены на пшеницу и другие продовольственные товары на международном рынке, так что если не прямым образом, то косвенно это повлияет на Эфиопию.

– А в каких странах Эфиопия сейчас закупает зерно?

– В Эфиопии сейчас принята экономическая стратегия выхода на самообеспечение в плане продовольствия, и правительство прилагает все усилия для достижения этой цели. В этом году мы добились больших успехов в производстве пшеницы, около 2,6 миллиона тонн зерна было произведено с использованием системы орошения в сезон засухи. Мы начали эту программу три года назад, и она дает свои плоды. В этом году нам удалось полностью удовлетворить потребности внутреннего рынка.

Благодаря усилиям правительства и помощи Африканского банка развития, мы планируем в ближайшее время начать экспортировать пшеницу и другие продукты питания в остальные африканские страны. Скоро мы начнем поставлять пшеницу, потому что потенциал у нас очень большой, и стратегия по самообеспечению дает хороший результат. Мы работаем не только в интересах Эфиопии, а для всего континента, чтобы преодолеть трудности в обеспечении продовольствием.

Конечно, нам понадобится помощь со стороны России и других партнеров, чтобы они консультировали нас в области сельскохозяйственных технологий и делились своим опытом.

– Когда эта цель выйти на экспорт пшеницы может быть достигнута?

– Я думаю, уже в следующем году это будет возможно.

– Как вы считаете, российские туристы, которые раньше ездили в европейские страны, из-за введенных санкций и приостановления авиасообщения с РФ могут переориентироваться на Африку?

– Добро пожаловать в Эфиопию, мы будем только рады принять российских туристов. У нас нет с этим никаких проблем. Конечно, сейчас российские туристы стали больше путешествовать в Африку, их число растет. К тому же в Эфиопии можно встретить русскоязычных граждан, ведь более 35 тысяч эфиопов учились в России.

– К тому же нас связывает общая религия – православие. Кстати, как вы считаете, тот факт, что РПЦ основала экзархат в Африке, укрепит наши связи?

– У Эфиопской православной церкви и РПЦ уже есть двустороннее соглашение, согласно которому ведется сотрудничество, связи уже налажены. И сотрудничество ведется довольно успешно – патриархи периодически созваниваются. Православное христианство и отношения между церквями играют большую роль в давних отношениях между Эфиопией и Россией. У нас светское государство и мы не вмешиваемся в дела церкви, но мы заинтересованы в том, чтобы отношения между нашими церквями укреплялись.

Кстати, в Эфиопии очень много конфессий: мусульмане, православные, протестанты, католики, адвентисты и другие. Мусульмане тоже хотят поддерживать отношения с Россией и работают над тем, чтобы установить для этого официальные рамки по типу соглашения между нашими православными церквями, чтобы укреплять отношения между эфиопскими и российскими мусульманами.

– В каких сферах могло бы такое сотрудничество развиваться? В Эфиопии может появиться русская церковь?

– Поскольку у нас уже выстроена система кооперации, сотрудничество активно развивается. Не так давно, в 2018 году, в Аддис-Абебу приезжал иеромонах Стефан (Игумнов – ред), там он встречался с нашим патриархом Абуной Матиасом II. Так что с Эфиопией уже все в порядке, но может с другими странами континента это поможет наладить дополнительное сотрудничество.

На данный момент в Эфиопии нет русских церквей, но конечно, она может появиться, никаких препятствий для этого нет – пожалуйста, добро пожаловать. В Эфиопии также есть католические и другие церкви.

– Скоро стартует третья стадия заполнения плотины Возрождение на Ниле, когда ожидается завершение этого проекта? Каких результатов она позволит достичь?

– Сейчас плотина готова и заполнена на 88%, то есть осталось где-то 12%. Мы планируем до конца 2023 года завершить строительство. И она будет управляться Эфиопией, но мы готовы делиться информацией с Египтом и Суданом, расположенным ниже по течению Нила, при необходимости.

Для эфиопов этот проект имиджевый: не просто инфраструктурное решение, а предмет гордости, который показывает миру, что мы можем проделать такую большую работу самостоятельно, без иностранных инвестиций. Для нас это как новая победа, наш собственный проект, который мы разработали, профинансировали и построили. Каждый эфиоп внес свой вклад в строительство.

Первая стадия выработки электроэнергии с помощью одной турбины является важным достижением для Эфиопии. Эта турбина вырабатывает 375 МВт электроэнергии, и это увеличит пропускную способность национальной энергосистемы для удовлетворения потребностей многих граждан и поможет развитию промышленности.

– То есть конфликт между Египтом, Суданом и Эфиопией по поводу проекта исчерпан?

– Я бы не назвал это конфликтом, но есть определенное несогласие с их стороны. Эфиопия выступает за диалог, который должен вестись Африканским союзом – африканским проблемам африканское решение, мы так считаем. И мы готовы с ними обсуждать их озабоченности, в любое время.

– А в чем причина их несогласия, если проект уже практически реализован?

– Вокруг плотины ходит много кривотолков. Потому что раньше, в колониальные времена, 55% воды из Нила получал Египет, а 18% – Судан. Эфиопии не доставалось ничего. Притом, что 86% воды находится как раз на территории Эфиопии. И Судан с Египтом хотели сохранить это положение вещей, с которым мы были не согласны. Мы предложили обсудить, как можно поступить, чтобы изменить это и использовать водные ресурсы равномерно и справедливо. Давайте планировать так, чтобы не навредить никому и дружески решить проблему – это предложение Эфиопии. И это было закреплено в соглашении от 2015 года в Хартуме. Мы его придерживаемся и не видим причин не проводить переговоры, потому что есть много пунктов, которые можно обсуждать для блага всех.

Ведь это не только проект Эфиопии, это проект для всей Африки – мы намерены делиться вырабатываем электричеством с другими странами. Эфиопия не хочет присваивать исключительно себе те природные ресурсы, которые она имеет. Мы уже начали экспортировать электричество в Джибути, в Судан. Скоро начнем экспортировать в Кению.

– В марте правительство Эфиопии объявило бессрочное гуманитарное перемирие с повстанцами в Тыграе, разрешив автоколоннам с гуманитарной помощью въезжать в регион. Какая там сейчас обстановка? Ведутся ли еще какие-то переговоры по урегулированию конфликта?

– Правительство Эфиопии направляло гуманитарную помощь в регион с тех пор, как террористическая группировка начала войну и привела к разрушениям в регионе. За последние пять месяцев было доставлено более 269 тонн медицинского оборудования. С апреля в регион Тыграй было отправлено более 32 тонн грузов, в том числе более 25 тонн продовольственных товаров и более трех тонн продуктов питания. Но проблема в том, что террористическая группа и те, кто намеревается помогать им, используют эти поставки для пополнения запасов террористов.

Правительство Эфиопии организует и содействует проведению всеобъемлющего национального диалога с целью урегулирования всех проблем в стране. В этом диалоге будут участвовать все граждане страны и организации, представляющие интересы различных групп. Несмотря на то, что правительство прилагает все усилия, террористическая группировка готовится к очередному вторжению и разрушениям в соседних регионах Амхара и Афар.

– Когда может начаться диалог?

– Он уже начался, но с террористами мы переговоров не ведем. В регионе проживает много групп помимо террористов. Мы ведем диалог с ними.

– В российском МИДе отмечали, что намерены укреплять состав наших посольств в Африке за счет тех дипломатов, которых выслали европейские страны. Как вы считаете, это активизирует двустороннее партнерство?

– Да, я думаю это будет здорово, важно укреплять сотрудничество. Например, в Эфиопии есть российский культурный центр, где как раз преподают русский язык. Был один инвестор, который хотел вложиться в преподавание русского в Эфиопии – мы ему помогали с этим, но я не знаю, чем дело закончилось.

– Вы раньше говорили, что Россию и Эфиопию объединяет фигура Александра Пушкина, который был оттуда родом. В Эфиопии даже есть памятник ему. А что вы думаете насчет сноса более ста памятников Пушкину на Украине?

– Я не знаю, зачем они их сносят. У нас есть памятник Пушкину, и я этому рад, так и должно быть. А почему они так поступили, я не знаю. Для таких вопросов существует ЮНЕСКО.

Россия. Эфиопия. Весь мир > Внешэкономсвязи, политика > ria.ru, 14 июня 2022 > № 4102717 Алемайеху Тегену

"Мы долго запрягали": Сергей Лавров подвел дипломатические итоги года

Текст: Екатерина Забродина

Почему именно сейчас Россия поставила вопрос ребром о гарантиях безопасности перед США и НАТО, что Москва считает для себя "красными линиями", остались ли примеры позитивного сотрудничества с Западом - об этом и многом другом рассказал глава МИД РФ Сергей Лавров на традиционной большой пресс-конференции по итогам отечественной дипломатии в 2021 году. На этот раз министр общался с российскими и иностранными журналистами в гибридном формате: часть из них находились в пресс-центре дипведомства, как в "доковидные времена", а часть подключились по видеосвязи. Большинство вопросов были связаны с кризисом в отношениях между Россией и западным блоком. В ответах главы российской дипломатии звучало не слишком много оптимизма.

По словам Сергея Лаврова, российская дипломатия очень быстро вышла из новогодних праздников, поскольку "нынешняя обстановка в мире такова, что отдыхать и расслабляться не приходится".

"Всем понятно, что ситуация не улучшается. Накапливается конфликтный потенциал. Западные коллеги в решающей степени способствуют такому негативному развитию событий, - заявил российский министр. - Они взяли курс на подрыв архитектуры международных отношений, базирующихся на Уставе ООН. Ведут линию на подмену международного права своими "правилами", на которых они хотят заставить всех выстраивать новый миропорядок. Создаются разного рода "форматы" по направлениям международной деятельности, давно стоящим на повестке дня универсальных органов системы ООН… Эти узкие форматы, "междусобойчики" подаются как коалиции "передовиков", диктующих новые подходы".

О предложениях РФ по гарантиям безопасности: соглашения - не меню

Сергей Лавров напомнил, что под занавес прошлого года российская сторона передала США и НАТО и обнародовала два документа: проекты договора между Москвой и Вашингтоном о гарантиях безопасности и соглашения о мерах обеспечения безопасности между Россией и государствами Североатлантического альянса. Они направлены на исключение дальнейшего продвижения НАТО на восток и размещения угрожающих РФ систем вооружений вблизи ее границ. "Нам нужны именно юридически обязывающие гарантии, - подчеркнул глава МИД РФ. - Политические обязательства, которые закреплялись в девяностые годы (не говоря уже об устных обещаниях), никогда не выполнялись нашими западными партнерами… Ожидаем от наших коллег письменных, положенных "на бумагу" ответов. Как это сделали мы, внося свои предложения".

При этом в российском дипведомстве не готовы ждать бесконечно. "Планы "замотать" этот процесс существуют. Если говорить откровенно, то все понимают, что перспектива достижения согласия зависит от США. Что бы нам ни говорили о необходимости консультироваться с союзниками и вовлекать всех членов ОБСЕ в эти переговоры - это все отговорки… Хотим видеть позицию "на бумаге", постатейно по каждому нашему пункту обоих документов получить реакцию: что подходит, что нет и почему. Если это нужно чем-то дополнить, пусть сформулируют поправки".

На Смоленской площади обратили внимание, что глава переговорной команды американцев в Женеве, замгоссекретаря США Уэнди Шерман заявила потом в интервью, "что это были не переговоры, а изучение позиций". "Это красноречиво, - прокомментировал Лавров слова американского дипломата.- Мы пришли на эти переговоры с позициями, сформулированными "на бумаге" за месяц до даты встречи в Женеве. Американцы, которые за этот месяц так и не смогли изучить наши предложения с тем, чтобы сформулировать конкретную позицию, лишь ограничивались вопросами и устными объяснениями".

Напомним, консультации между делегациями РФ и США прошли в Женеве 10 января, 12 января в Брюсселе состоялось заседание Совета Россия - НАТО, а на следующий день инициативы обсуждались на площадке ОБСЕ в Вене. В Москве исходят из того, что ответы поступят от США и НАТО "буквально в течение недели, плюс - минус". "И мы предупредили наших партнеров, прежде всего американских, что это не меню, а пакет", - подчеркнул Лавров. Как бы то ни было, Москва будет готовиться "к любому развитию событий". Хотя в дипведомстве надеются, что переговоры с США по гарантиям безопасности будут возобновлены.

О неотложности мер: "терпению пришел конец"

Сергея Лаврова спросили о том, почему же именно сейчас Москва подняла все эти вопросы. "Накопилось, - ответил министр. - Накопилось за период после девяностых годов, когда обещания, дававшиеся о нерасширении НАТО, о непродвижении военной инфраструктуры на восток, о неразмещении существенных боевых сил на территории новых членов, просто были грубейшим образом выброшены в корзину нашими западными друзьями. В течение пяти волн расширения НАТО подошла вплотную к границам России. Сейчас альянс активно осваивает в военном плане территории, наращивает сухопутные силы, авиацию, масштаб учений на Черном море возрос многократно".

В МИД говорят о двойных стандартах западного подхода. "Когда от нас требуют на своей территории войска направлять в казармы, а параллельно американцы, канадцы, англичане на постоянной основе практически расположились под видом ротации (ротация такая условная) и в Прибалтике, и в других странах севера Европы, когда создаются базы и на Черном море, и на Украине создают базы англичане (они строят базу на Азовском море), нас это категорически не может устроить. Это неприемлемый подход. Так что время, которое было выбрано, просто отражает период, когда Запад зарвался. Давайте прямо говорить", - заявил Лавров. И припомнил русскую пословицу - как квинтэссенцию российской дипломатии: "Нашему терпению пришел конец. Мы очень терпеливы. Но вы знаете, что мы долго запрягаем. Мы запрягали очень долго. Пора ехать. Ждем, когда ямщик на той повозке ответит на наше предложение", - метафорически резюмировал Лавров.

О расширении НАТО: "заманивание" нейтралов

В Москве обеспокоены тем, что НАТО пытается "искусственно заманивать" в свои ряды новых членов, причем речь идет не только об Украине. "Недавно прозвучали достаточно интересные заявления от руководства НАТО, от США о том, что и скандинавские страны, которые не являются членами Североатлантического альянса, будут приветствоваться. То есть такое искусственное заманивание, искусственное расширение этой структуры, которая после холодной войны, после исчезновения Варшавского договора потеряла смысл своего существования", - заявил Лавров, напомнив в том числе о регулярных учениях, "имеющих далеко небезопасную "легенду", в которых участвуют такие "нейтралы", как Швеция, Финляндия и Австрия.

На контрасте глава МИД заметил, что у России нет привычки зазывать другие страны в союзники. У Лаврова поинтересовались, может ли Казахстан быть приглашен в Союзное государство России и Беларуси. "У нас нет такой привычки кого-то приглашать. У нас есть процедура, в соответствии с которой, если кто-то обращается, мы, конечно, рассматриваем (такой запрос - прим.РГ), и рассматриваем конструктивно. Привычка зазывать к себе есть у наших западных коллег, как они сейчас зазывают всех подряд присоединиться к НАТО. Это не наш метод, мы вежливые люди", - парировал Лавров.

О миссии ОДКБ в Казахстане: "держать порох сухим"

Разумеется, министр не обошел стороной недавние события в Казахстане и задействование миротворческого контингента ОДКБ в этой республике. Сергей Лавров напомнил, что в сложившейся ситуации президент Казахстана обратился к своим союзникам в полном соответствии с Договором о коллективной безопасности, с уставом ОДКБ. Развитие событий показало, что "усилия, которые предпринимались ОДКБ в последние годы по созданию миротворческого потенциала, были весьма и весьма эффективными и оказались весьма и весьма востребованными". Он также выразил надежду, что "больше не придется применять этот опыт". "Но надо держать порох сухим, - припомнил Лавров еще одну русскую пословицу. - Не дай Бог, что-то такое же случится. Хотя мы делаем все необходимое, чтобы это предотвратить, в том числе по линии соответствующих структур ОДКБ".

Глава российской дипломатии также отметил, что миротворцы ОДКБ прибыли в Казахстан по просьбе властей республики, и контингенты начали покидать страну сразу же после завершения миссии - в отличие от американских войск в Ираке, которые остаются там даже после того, как иракский парламент потребовал их вывода.

Об отношениях с ЕС: "мы не рубили концы"

Сергей Лавров рассказал, что во время беседы с главой европейской дипломатии Жозепом Боррелем в конце прошлого года "на полях" СМИД ОБСЕ в Стокгольме стороны подтвердили, что не избегают друг друга. "Но я напомнил: мяч на стороне Евросоюза, мы не рубили концы в наших связях", - признал министр. По его словам, Москва готова общаться дополнительно: "Все зависит от того, насколько Боррелю разрешат возобновить диалог с РФ и насколько конструктивны будут те вопросы, которые с их стороны могут быть затронуты".

Лавров повторил, что Россия хочет восстановить нормальный диалог с ЕС. "Мы очень хотим с Евросоюзом иметь нормальные отношения, мы их не разрушали. Пусть Евросоюз сам определится, насколько готов к их воссозданию. За нами дело не станет, если это будет делаться на взаимоуважительной основе, поиске баланса интересов".

Об Украине и "красных линиях"

Сергей Лавров подтвердил, что членство Киева в Североатлантическом альянсе неприемлемо для Москвы. Это одна из "красных линий", но не только.

"Даже если Украина остается вне НАТО, там возможны двусторонние договоренности с американцами, с англичанами, с другими западными странами, которые создают военные объекты, базы на Азовском море. Это для нас тоже неприемлемо, потому что размещение на территории наших соседей, в данном случае Украины, ударных вооружений, которые будут представлять угрозу для РФ, это еще одна красная линия", - пояснил министр, отметив, что на линии соприкосновения на Донбассе концентрируется все больше войск.

По данным Москвы, их наиболее боеспособная часть составляют так называемые добровольческие батальоны, которые "Запад раньше рассматривал в качестве экстремистов, а сейчас уже перестал это делать". "Вот Украина перемещает по своей территории войска, причем около линии соприкосновения собрала необычно большое их количество. Но Запад это не беспокоит. Его беспокоит то, что Россия делает на своей территории", - отметил глава МИД.

В Москве настаивают, что западные поставки оружия Киеву вызывают у него "дополнительное искушение перейти к силовым методам" решения конфликта на Донбассе. И хотя в Минских соглашениях нет запрета на поставки вооружений на Украину, в документе прописан прямой запрет на присутствие там зарубежных военнослужащих. "Но зарубежные военнослужащие там есть, и много - там несколько сотен американцев, британцев и прочих", - отметил министр.

О позитивных примерах: можно, если захотеть

Впрочем, есть и хорошие новости. По словам российского министра, "при наличии доброй воли, готовности к компромиссу всегда можно найти взаимоприемлемые решения". Так, в начале 2021 года удалось продлить российско-американский Договор об ограничении стратегических наступательных вооружений на пять лет без каких-либо условий, как и предлагала РФ.

"Оценили этот шаг администрации Байдена в качестве одного из первых после вступления в свои права. В ходе встречи в Женеве 16 июня 2021 года президенты России и США договорились о необходимости диалога по всем вопросам стратегической стабильности и влияющим на неё вооружениям. Было принято важное заявление, подтверждающее принцип о том, что ядерная война не может быть выиграна, поэтому она никогда не должна быть развязана. С удовлетворением отмечу, что в рамках "пятерки" постоянных членов Совета Безопасности ООН на высшем уровне 3 января этого года принято соответствующее совместное заявление о недопустимости ядерной войны и об обязательствах ядерных держав сделать всё, чтобы её предотвратить", - привел Лавров позитивные примеры. Кстати, он высоко отозвался о своем американском коллеге, нынешнем госсекретаре США: "Я общался несколько раз с Энтони Блинкеном. Он опытный человек, человек знающий и, по-моему, умеющий слышать".

О саммите "ядерной пятерки": как только отступит COVID

Недавнее заявление пяти постоянных членов Совбеза ООН о недопустимости ядерной войны будет способствовать подготовке саммита лидеров "ядерной пятерки". Как известно, с этой инициативой президент России Владимир Путин выступил еще в январе 2020 года на Всемирном форуме памяти жертв Холокоста. Тогда Китай, США, Британия и Франция ее поддержали. "Ожидаем договоренности по организационным вопросам и повестке дня этого мероприятия. Надеемся, что оно состоится в очном режиме, как только позволит эпидемиологическая обстановка", - подтвердил глава МИД РФ.

О признании сертификатов: дипломаты - за "Спутник V"

Подводя итоги 2021 года, Лавров отметил, что в МИДе "внимательным образом занимались дипломатической поддержкой работы по борьбе с пандемией коронавируса и её последствиями". Сегодня российская вакцина "Спутник V" зарегистрирована в 71 стране. "В наших контактах с зарубежными партнерами продолжаем разъяснять очевидную практическую значимость инициативы президента России Владимира Путина, выдвинутой на саммите "Группы двадцати" в октябре прошлого года, о взаимном признании национальных вакцинных сертификатов. С рядом стран такие договоренности уже достигнуты",- сообщил министр.

О помощи соотечественникам: своих не бросаем

Как известно, в октябре 2021-го состоялся VII Всемирный конгресс российских соотечественников. В МИД обещают, что работа по защите их прав будет и дальше расширяться.

"Для защиты прав соотечественников создан специальный фонд, МИД является его учредителем. Они сформировали примерно 50 центров правовой защиты в более чем 30 странах, где предоставляют услуги адвокатов тем, кто попадает в неприятную историю. Отстаиваем их права как граждан тех стран, которые они выбрали для проживания. Эта работа также будет расширяться", - рассказал Лавров. Кроме того, российское дипведомство поднимает проблемные темы на международных площадках: "Постоянно ставим вопросы о соотечественниках и в ООН, и ОБСЕ, и Совете Европы, в том числе в контексте защиты их языковых и образовательных прав, поскольку, в частности, в Прибалтике и на Украине эти права грубейшим образом попираются, и тем самым попираются конвенции, в которых участвуют соответствующие правительства".

Лавров признал, что с программой добровольного переселения соотечественников поначалу возникали сложности, поскольку "там не все было отлажено". "Сейчас ситуация меняется, и вот за первые 9 месяцев прошлого года более 60 тысяч соотечественников переехало на постоянное жительство в РФ. Это на треть больше, чем в предыдущий период, и мы делаем все для того, чтобы регионы, куда наши соотечественники переезжают, максимально эффективно и внимательно вовлекали их в возвращение к жизни на родине", - сообщил министр.

О пользе "тихой дипломатии"

В фокусе российской дипломатии в 2021 году находился далеко не только Запад. "Были вовлечены в работу по содействию урегулированию различных конфликтов (в Нагорном Карабахе, Сирии, Афганистане, Ливии), иранской ядерной программы, по палестино-израильским делам, ситуации на Корейском полуострове и в других горячих точках", - привел обзор Лавров.

Среди важнейших инициатив Москвы - о созыве конференции по безопасности в Персидском заливе с широким кругом участников. "Что касается ракетной программы Ирана, что касается поведения в регионе, наша позиция заключается в том, что у всех стран региона и у внерегиональных стран есть масса претензий друг к другу: у Ирана к арабским соседям, у арабских соседей - к Ирану, у Запада, США и европейских стран тоже есть какие-то вопросы касательного того, чем Иран занимается", - описал министр запутанный клубок противоречий. При этом все региональные игроки "имеют реальное влияние на события и в Сирии, и в Ливии, и в Джибути, и в Йемене".

Чтобы непосредственно реанимировать сделку по иранской ядерной программе, Тегеран должен мыслить реалистично, отметил Сергей Лавров. "Мы рассчитываем, что договоренность будет достигнута, - признал он. - Для этого важно, чтобы и иранские партнеры были максимально реалистичны, сотрудничали с МАГАТЭ. Во- вторых, важно, чтобы западные участники этого переговорного процесса не пытались создавать какое-то психологическое напряжение, периодически вбрасывая в медийное публичное пространство инициативы с критикой Ирана и с требованиями к нему".

Лавров уверен, что для успеха нужна "тихая дипломатия". "Она, еще раз повторю, работает", - раскрыл секрет глава МИД.

Россия > Внешэкономсвязи, политика > rg.ru, 17 января 2022 > № 3942164 Сергей Лавров

Выступление и ответы на вопросы СМИ Министра иностранных дел Российской Федерации С.В.Лаврова в ходе пресс-конференции по итогам деятельности российской дипломатии в 2021 году, Москва, 14 января 2022 года

Уважаемые коллеги,

Добрый день! Поздравляю всех с наступившими новым годами по всем стилям, кроме некоторых наших восточных коллег. Праздники продлятся еще месяц: китайский Новый год и по восточному календарю.

Приступили к работе после праздников «с колёс». Даже частично пожертвовали выходными днями. Нынешняя обстановка в мире такова, что отдыхать и расслабляться не приходится. Не буду детально её оценивать. Вы знакомы с подробными программными выступлениями Президента России В.В.Путина на расширенных заседаниях Коллегий министерств иностранных дел и обороны нашей страны и на большой пресс-конференции 23 декабря 2021 г.

Всем понятно, что ситуация не улучшается. Накапливается конфликтный потенциал. Западные коллеги в решающей степени способствуют такому негативному развитию событий. Они взяли курс на подрыв архитектуры международных отношений, базирующихся на Уставе ООН. Ведут линию на подмену международного права своими «правилами», на которых они хотят заставить всех выстраивать новый миропорядок. Создаются разного рода «форматы» по направлениям международной деятельности, давно стоящим на повестке дня универсальных органов системы ООН. Происходит дублирование. Эти узкие форматы, «междусобойчики» подаются как коалиции «передовиков», диктующих новые подходы, «необходимые» сегодня всем остальным. Те, кто не присоединяется к таким мероприятиям, объявляются ретроградами, странами, пытающимися внедрить ревизионизм в международную жизнь. Хотя, казалось бы, ревизионизм – это то, чем сейчас занимается Запад. Он пытается ревизовать Устав ООН. Россия и другие страны, являющиеся нашими союзниками и стратегическими партнерами, отстаивают Устав Организации, её принципы, цели, структуру и защищают ее от ревизионизма.

Наиболее одиозный «прожект» состоялся 9-10 декабря 2021 г. – «саммит за демократию». Подготовка этой встречи, само мероприятие, его провозглашенные в Вашингтоне «результаты» – наглядный пример курса американских коллег на реидеологизацию международной жизни (от чего мы не так давно избавились) и создание новых разделительных линий.

Курс США и Североатлантического альянса откровенно провозглашен как сдерживание КНР и Российской Федерации. Не прекращаются попытки искусственно расширять состав НАТО, втягивать туда Украину. Недавно прозвучали интересные заявления от руководства альянса и США о том, что скандинавские страны, не являющиеся членами НАТО, будут приветствоваться. Попытки искусственного «заманивания» и расширения этой структуры, потерявшей смысл своего существования после «холодной войны» и исчезновения Варшавского договора, продолжаются.

В декабре 2021 г. передали США и членам НАТО два документа, обнародовали их: проекты договора между Россией и США о гарантиях безопасности и соглашения о мерах обеспечения безопасности между Россией и государствами НАТО. Они носят пакетный характер. Направлены на исключение любого дальнейшего продвижения НАТО на восток и размещения угрожающих нам систем вооружений вблизи российских границ. 10 января с.г. в Женеве состоялись переговоры между нашими и американскими экспертами. 12 января с.г. – заседание с участием стран НАТО в Брюсселе. Четко обозначили и подробно аргументировали необходимость сконцентрироваться именно на прекращении экспансии одного блока в ущерб интересам других государств на европейском континенте. Думаю, вы внимательно следили за подробным освещением этих мероприятий и интервью представителей МИД и Минобороны России.

Отмечу, нам нужны именно юридически обязывающие гарантии. Политические обязательства, которые закреплялись в 1990-е гг. (не говоря уже об устных обещаниях), никогда не выполнялись нашими западными партнерами. Судя по всему, они не собираются этого делать и сейчас. Это отдельная тема. Подробно разъясняли ущербность такого подхода, неприемлемость однобокого толкования политических обязательств о нерасширении НАТО и об обеспечении неделимости безопасности. Ожидаем от наших коллег письменных, положенных «на бумагу», ответов. Как это сделали мы, внося свои предложения. Продолжим работу над тем, чтобы быть готовыми на случай любого развития событий.

Убеждены, что при наличии доброй воли, готовности к компромиссу всегда можно найти взаимоприемлемые решения. Напомню, в начале 2021 г. удалось продлить Договор об ограничении стратегических наступательных вооружений на пять лет без каких-либо условий, как это и предлагала Российская Федерация. Оценили этот шаг Администрации Дж.Байдена в качестве одного из первых после вступления в свои права. В ходе встречи в Женеве 16 июня 2021 г. Президенты России и США В.В.Путин и Дж.Байден договорились о необходимости диалога по всем вопросам стратегической стабильности и влияющим на неё вооружениям. Было принято важное заявление, подтверждающее принцип о том, что ядерная война не может быть выиграна, поэтому она никогда не должна быть развязана. С удовлетворением отмечу, что в рамках «пятерки» постоянных членов Совета Безопасности ООН на высшем уровне 3 января с.г. принято соответствующее совместное заявление о недопустимости ядерной войны и об обязательствах ядерных держав сделать всё, чтобы её предотвратить. Этот шаг будет способствовать подготовке саммита лидеров пяти ядерных государств, с инициативой созыва которого выступил Президент России В.В.Путин. Ожидаем договоренности по организационным вопросам и повестке дня этого мероприятия. Надеемся, что оно состоится в очном режиме, как только позволит эпидемиологическая обстановка.

Работаем на западном векторе, активно действуем на других направлениях российской внешней политики. В 2021 г. развивалось интеграционное сотрудничество в рамках ЕАЭС, укреплялся процесс интеграции в рамках Союзного государства России и Белоруссии. Это способствовало продвижению инициативы Президента России В.В.Путина по формированию Большого Евразийского партнерства.

Развивали отношения в этом контексте с партнерами на азиатском континенте. Отмечали 20-летие подписания Договора о добрососедстве, дружбе и сотрудничестве между Россией и Китаем. Продвигали особо привилегированное стратегическое партнерство с Индией и с большинством партнеров в АТР, а также с государствами Африки и Латинской Америки. В АТР особое внимание уделяли активным связям со странами-членами АСЕАН в контексте формирования Большого Евразийского партнерства. Максимально использовали возможности для конструктивного диалога, который предоставляют такие объединения, как «Группа двадцати», БРИКС и ШОС.

Были вовлечены в работу по содействию урегулированию различных конфликтов (в Нагорном Карабахе, Сирии, Афганистане, Ливии), иранской ядерной программы, палестино-израильским делам, ситуации на Корейском полуострове и в других «горячих точках». В этом контексте отмечу миссию, которую выполнили (сейчас завершают остающиеся вопросы) миротворческие силы ОДКБ. По просьбе Президента Казахстана К.-Ж.Токаева миротворцы помогли справиться с откровенной террористической угрозой, оказавшейся на территории этой страны не без влияния извне.

Внимательным образом занимались дипломатической поддержкой работы по борьбе с пандемией коронавируса и её последствиями. Вакцина «Спутник V» зарегистрирована в 71 стране. В наших контактах с зарубежными партнерами продолжаем разъяснять очевидную практическую значимость инициативы Президента России В.В.Путина, выдвинутой на саммите «Группы двадцати» 30-31 октября 2021 г., о взаимном признании национальных вакцинных сертификатов. С рядом стран такие договоренности уже достигнуты.

В 2022 г. продолжим работать на всех этих направлениях. Будем отстаивать центральную роль ООН, необходимость строгого уважения международного права, как оно воплощено в универсально согласованных и принятых документах, без попыток «растащить» его по отдельным статьям и интерпретировать их в угоду только одной группе стран.

Будем бороться с терроризмом и киберпреступностью. На этот счет есть важные решения, принятые за последний год в ООН и в других форматах. Будем поддерживать и способствовать консолидации Русского мира в качестве многонационального и многоконфессионального движения. В октябре 2021 г. состоялся VII Всемирный конгресс российских соотечественников. Были намечены дальнейшие совместные планы.

На особом контроле останутся вопросы обеспечения свободы выражения мнений и равного доступа к информации. В этой связи будем и впредь настаивать на том, чтобы западные коллеги не «отлынивали» от своих обязательств и в полной мере их выполняли.

Продолжим общаться со СМИ, если вам это интересно. Готовы к этому.

Вопрос: Вы уже сказали об итогах переговоров по российским предложениям по гарантиям безопасности в Брюсселе и Женеве. Сейчас ждем письменного ответа: от США на следующей неделе, от НАТО – в течение недели. Вместе с тем видим, что наши партнеры критически и иногда отрицательно высказываются по важным для нас положениям. Какие действия предпримет Россия, если предложения будут отвергнуты США и НАТО?

С.В.Лавров: Ожидаем письменной реакции. Есть основания полагать, что наши партнеры уяснили необходимость сделать это быстро, конкретно, «на бумаге». Мы не будем ждать бесконечно. Планы «замотать» этот процесс существуют. Если говорить откровенно, то все понимают, что перспектива достижения согласия зависит от США. Что бы нам ни говорили о необходимости консультироваться с союзниками и вовлекать всех членов ОБСЕ в эти переговоры – это все отговорки и попытки затянуть процесс.

Когда формировались отношения между Россией и НАТО, заключался Основополагающий акт, достигалось решение о создании Совета Россия-НАТО – в контексте всех этих процессов между Москвой и Североатлантическим альянсом согласовывались политические договоренности о том, как мы будем вести себя впредь в рамках конфигурации вооруженных сил и вооружений, ­– никто не консультировался. Это никому не приходило в голову. Ни с ОБСЕ, ни с Европейским Союзом, который сейчас (устами Ж.Борреля) активно «обижается», что их оставили «за бортом». Можно отдельно говорить на эту тему.

Хотим видеть позицию «на бумаге», постатейно по каждому нашему пункту обоих документов получить реакцию: что подходит, что нет и почему. Если это нужно чем-то дополнить, пусть сформулируют поправки.

Вы упомянули то, что сейчас на устах у всех СМИ, – западная реакция концентрируется прежде всего на безапелляционной констатации невозможности отказаться от принципа открытых дверей Североатлантического альянса. Но Россия не связана какими-либо договоренностями внутри НАТО. Мы, американцы, европейцы, натовцы, нейтралы прочно связаны договоренностями и политическими обязательствами в рамках ОБСЕ. Организация в этом контексте предоставляет нам нормативную основу исключительно потому, что в 1990-е гг. достигалась договоренность о недопустимости подрыва неделимости безопасности и укрепления собственной безопасности за счет безопасности других. В тех документах (в частности, в Хартии европейской безопасности, подписанной на высшем уровне в 1999 г. в Стамбуле) зафиксированы три компонента. Их все разделили и под ними подписались.

Первое – то, о чем сейчас любит говорить Запад, – право свободно выбирать способы обеспечения своей безопасности, включая союзные договоры. Там же сказано, что каждое государство имеет право на нейтралитет. Это тоже не надо забывать. Затем идет блок, являющийся неотъемлемой частью этого компромисса, – договоренности о том, что каждое государство будет уважать права остальных стран и не будет укреплять собственную безопасность за счет безопасности других. Специально оговорено, что ни одно государство, группа стран или организация не могут быть наделены преимущественной ответственностью за поддержание мира и стабильности в Евроатлантическом регионе и не могут рассматривать какую-либо часть этого региона в качестве сферы своего влияния.

Наши коллеги из США и НАТО, «прикарманивая» первую часть этого неразрывного пакета (право каждого выбирать союзы), пытаются перечеркнуть всё остальное, без чего первая часть не работает. Мы не связаны этой нормой (об уважении права выбирать союзы), если она будет применяться или будут пытаться ее применить в грубейшее нарушение остальных частей этого неразрывного пакета. Достаточно подробно это объяснили. Ждем письменных ответов. После чего, если станет ясно, что имеет смысл возобновить переговоры, этот вопрос будет главным.

Будем настаивать на объяснении, как наши партнеры относятся к своим обязательствам, тем более принятым на высшем уровне. Если наши предложения будут отвергнуты, то оценим ситуацию и доложим Президенту России В.В.Путину. В рамках большой пресс-конференции он говорил, что мы будем принимать решения с учетом всех факторов, прежде всего в интересах надежного обеспечения нашей безопасности. Гадать, как сейчас это пытаются сделать коллеги на Западе, не стану. Считаю это контрпродуктивным. Нам важно получить конкретный ответ или контрпредложения, чтобы они касались вопросов, сформулированных в наших документах и являющихся ключевыми для недопущения негативного развития в нашем общем регионе – в Европе. Будем судить по реакции коллег, насколько они серьезны.

Глава переговорной команды США в Женеве, заместитель Государственного секретаря США У.Шерман, давая интервью, сказала, что это были не переговоры, а изучение позиций. Это красноречиво. Мы пришли на эти переговоры с позициями, сформулированными «на бумаге» за месяц до даты встречи в Женеве. Американцы, которые за этот месяц так и не смогли изучить наши предложения с тем, чтобы сформулировать конкретную позицию, лишь ограничивались вопросами и устными объяснениями. Это пройденный этап.

Вопрос: Рассматривает ли Россия возможность расширения в каких-либо странах своего политического и военно-стратегического присутствия?

С.В.Лавров: У нас разветвлённые военные, военно-технические связи с нашими партнёрами, союзниками. Есть наше присутствие в разных регионах мира. Это вопрос, который касается двусторонних отношений. Будем исходить из интересов глобальной стабильности, когда дальнейшие шаги будут обсуждаться с нашими союзниками на двусторонней основе в этом направлении.

Вопрос: Тема «невхождения» Украины в НАТО, активность НАТО в Восточной Европе были на повестке дня уже много лет. Россия неоднократно поднимала эти вопросы. Тем не менее, российские официальные лица называли эти проблемы неотложными, требующими безотлагательного решения прямо сейчас. Почему этот вопрос «встал ребром» именно сейчас, в ноябре – декабре 2021г.? Что произошло?

С.В.Лавров: Накопилось. За период после 1990-х гг., когда обещания, дававшиеся о нерасширении НАТО, о непродвижении военной инфраструктуры на Восток, о неразмещении существенных боевых сил на территории новых членов были грубейшим образом «выброшены в корзину» нашими западными друзьями. НАТО в течение пяти «волн» расширения подошла вплотную к нашим границам. Если в 1997 г., когда мы «оформляли» наши отношения с НАТО, только Польша была «аспирантом» на присоединение, то посмотрите, как ситуация изменилась сейчас. Более того, все эти территории активнейшим образом осваиваются в военном плане. Если наши предложения нацелены на то, чтобы сокращать военные противостояния, деэскалировать общую ситуацию в Европе, то на Западе происходит ровно обратное. Натовцы наращивают свои сухопутные силы, авиацию на территориях, которые прямо прилегают к Украине. Учения в Чёрном море, их масштаб и количество возросло многократно за последнее время, но и многое другое. У нас есть основания полагать, что те громогласные заявления, которые сейчас звучат, что если Россия не «подчинится» требованиям Запада о том, как поступать со своими войсками на своей территории (что само по себе абсурдно), то тогда в ближайшие 2-3 месяца Запад будет наращивать активность сил быстрого реагирования, сил специальных операций НАТО вокруг наших границ.

Отвечая на Ваш вопрос, скажу, что изменилось многое. Изменилась ситуация с реальной конфигурацией вооружений, военной техники, вооружённых сил в Европе. От нас неприемлемо требуют на своей территории войска направлять в казармы, а параллельно американцы, канадцы, англичане на постоянной основе расположились под видом «ротации» и в Прибалтике, и в других странах севера Европы. Создаются базы на Чёрном море. Англичане создают базы на Украине. Они строят базу на Азовском море. Это нас категорически не может устроить. Это неприемлемые подходы. Время, которое было выбрано, отражает период, давайте прямо говорить, когда Запад «зарвался». В нарушение всех обязательств, здравого смысла пошёл на «обострение». Запад осуждает насильственные действия против мирных граждан, нарушение прав человека и т.д.. Но когда кровавые перевороты совершаются людьми, присягающими «на верность» Западу, то он просто берёт их в свои «объятия». Так было с переворотом на Украине, где погибло много людей, в том числе от рук провокаторов. Переворот был одобрен США (мягко скажу) и потом был воспринят как нечто состоявшееся европейцами. Эта история известна. Никто не собирается расследовать преступления майдана, никто не собирается расследовать преступление в Одессе 2 мая 2014 г., когда людей сжигали заживо и при этом бравировали перед камерами. Это опора новой власти. Ничто не меняется. Порошенко, Зеленский, все эти «правые секторы», все эти «азовы», которые ещё до недавнего времени в Америке считались экстремистскими, но сейчас ситуация изменилась. То же самое было в Грузии в 2008 г., когда Саакашвили отдал приказ. Специальная миссия ЕС потом разбиралась с тем, что произошло и официально доложила, что именно он начал войну. Но по-прежнему Грузия остаётся другом США. Друзьям в западном толковании можно всё, как вы знаете.

Нашему терпению пришёл конец. Мы очень терпеливые. Вы знаете, что мы долго запрягаем? Запрягали мы долго. Сейчас нам уже пора ехать. Вот ждём, когда ямщик на той повозке нам конкретно ответит на наши предложения.

Вопрос: Америка ясно дала понять, что не собирается предоставлять Вам гарантии безопасности в том, что касается неприсоединения Украины и других стран к НАТО. Россия признала, что на этих переговорах не удалось обсудить всё, что Россию беспокоит. С российской стороны было упомянуто, что если не удастся достичь этого, то будет «военный» ответ. Не могли бы Вы объяснить подробнее, что включают в себя эти «военные действия»? Что Вы будете делать? Идёт ли речь о вторжении? Что Вы подразумеваете под «военным» ответом?

С.В.Лавров: Не могу ничего добавить к тому, что сказал Президент В.В.Путин после своей пресс-конференции, когда он дополнительно общался с журналистами. Его спросили прямо, каким может быть ответ, если предложения России по гарантиям безопасности будут отвергнуты. Он сказал, что ответ может быть самым разным. Это зависит от тех предложений, которые сделают Президенту России российские военные. Поэтому гадать не имеет смысла. Это только наши западные коллеги, прежде всего американцы, не дожидаясь развития событий, сразу хватаются за «санкционную дубинку». Уже не первый год в Государственном департаменте США существует пост главы офиса по санкциям. В дипломатическом ведомстве есть специальный целый отдел, который занимается только наказанием всех тех, кто так или иначе не соглашается с США. Бывает и тех, кто вообще ничего не сделал. Просто наказать надо, чтобы неповадно было. Мы за то, чтобы всё это решалось на основе взаимного уважения, на основе баланса интересов.

Позиция России, которая была представлена американцами натовцам, основана именно на балансе интересов. Эти документы нацелены на обеспечение безопасности в Европе в целом и каждой страны, включая Российскую Федерацию. Позиция США и их союзников заключается в том, что они хотят обеспечить себе доминирование в Европе, создать военные плацдармы вокруг Российской Федерации, создавать раздражители для нас вокруг наших границ.

Ещё раз обращу Ваше внимание на Хартию европейской безопасности, принятую в Стамбуле в 1999 г. Всё, что сейчас заявляет и делает Запад, является грубейшим нарушением обязательств, которые тогда были взяты. Ещё один пример, когда мы такую попытку предпринимали (отвечая на вопрос предыдущей коллеги, почему мы ждали до сих пор), мы не ждали до сих пор. Мы ещё в 2009 г. внесли проект Договора о европейской безопасности на рассмотрение наших западных коллег. Были достаточно невежливо не поняты. Нам сказали, что это никогда не будет обсуждаться. Мы приводили тексты документов, включая Хартию европейской безопасности, другие документы, где записана необходимость соблюдать неделимость безопасности. Мы сказали, что хотим перевести политические обязательства, которые мы все на себя взяли в юридическую обязывающую форму. Ответ был очень показательным: юридически обязывающие гарантии безопасности могут предоставляться исключительно членам Североатлантического альянса. Вот эта философия подрывает всё, что было до этого сделано в ОБСЕ после завершения «холодной войны», включая процитированный мой принцип, что ни один союз в Евроатлантике не имеет права диктовать свою волю всем другим. Вы представляете СМИ из страны-члена НАТО. Ваш Союз этим занимается и получает от этого, судя по всему, удовольствие. Мы никакого удовольствия здесь не видим ни для себя, ни для других. Но знаем и умеем обеспечивать свою безопасность на любой случай. Заверяю Вас, мы не будем бесконечно ждать каких-то перемен, каких-то обещаний. Знаем, что Запад рассчитывает на сценарий, который позволит американцам сбросить с себя главную ответственность за решение этих вопросов на переговорах с нами. Сначала в Совете Россия-НАТО попытаться это всё «растворить», привлекая своих (скажу повежливее) «соратников». В ОБСЕ в принципе невозможно вести какие-либо переговоры. Если бы организация была готова вести переговоры, то она для этого должна стать организацией, а у неё даже нет Устава. Для того, чтобы ОБСЕ обрела юридическую, международно-правовую субъектность, мы уже 15 лет предлагаем начать переговоры над таким Уставом. Нам отвечают (прежде всего американцы), что как раз прелесть ОБСЕ вот в этой «гибкости». В «гибкости» вопросы жёсткой безопасности никогда не решались и не будут решаться. Эти замыслы видим: всё вот так вот спустить в некие абстрактные дискуссии. Будем ожидать и твёрдо, как сказали об этом американцам, ждать именно от них реакции, которая должна быть реакцией «по-взрослому».

Вопрос: Уважает ли Россия суверенитет Финляндии и Швеции и наше право самостоятельно принимать решения по политике безопасности, в том числе по поводу вступления в НАТО?

С.В.Лавров: Россия в полной мере уважает суверенитет и Финляндии, и Швеции. Считаем, что политика нейтралитета этих стран является одним из важнейших вкладов в общую европейскую архитектуру и в обеспечение стабильности на европейском континенте.

Вот кто не уважает суверенитет Финляндии и Швеции, так это те, кто всеми правдами и неправдами хотят спровоцировать их присоединение к НАТО. Будирование этого вопроса началось давно, далеко не сейчас. Сейчас на этапе, когда внесены предложения о закреплении «status quo ante» 1997 г., когда нам обещали многие вещи, нарушенные с тех пор Западом, активнейшим образом стали возбуждать общественность Финляндии, Швеции и напрямую, устами того же Й.Столтенберга, «зазывать» Стокгольм и Хельсинки начать процесс присоединения к Североатлантическому альянсу, заявляя, что это будет быстро, безболезненно и т.д.. Решать, безусловно, финскому, шведскому народам. Всегда обсуждаем с нашими соседями эти темы, когда проводим переговоры по международной проблематике. Видим, что руководство Финляндии и Швеции понимает все аспекты данного вопроса. У нас есть основания полагать, что вклад нейтральных государств в европейскую безопасность не ослабнет.

Вопрос: 10 января с.г газета «Нью-Йорк Таймс» сообщила о том, что глава дипломатии ЕС Ж.Боррель направил письмо главам МИД стран-участниц, где заявил о том, что необходимо сделать собственные европейские предложения по безопасности, а также выступил за отдельный прямой диалог лично с Вами.

Получали ли Вы подобные обращения от Ж.Борреля? Готова ли Россия вести переговоры по вопросам безопасности с ЕС отдельно от США и НАТО? Как бы Вы могли прокомментировать заявление, которое сделал Ж.Боррель в течение последних двух дней по итогам переговоров по безопасности между Россией, США и НАТО? Считаете ли Вы, что ЕС более договороспособен по вопросам безопасности по сравнению с США и НАТО?

С.В.Лавров: Что касается комментариев, которые Ж.Боррель делал в последнее время по теме гарантий безопасности в контексте переговоров, состоявшихся между нами и американцами, и встрече в Совете Россия-НАТО. Да, мы ощутили, что Европейский Союз как-то чувствует себя ущемленно. Произносит это вслух, призывает к тому, чтобы его вклад учитывался, чтобы не допустить каких-либо договорённостей за спиной ЕС.

Я не знаю, и не потому, что мы этого не хотим. Сожалеем о том, что сам Евросоюз уже более 7 лет назад разрушил все механизмы, в рамках которых обсуждались практические аспекты обеспечения безопасности. Мы обратились к США и НАТО. С НАТО, по крайней мере, «на бумаге» сохраняется Совет Россия-НАТО; Основополагающий Акт 1997 г. никто не разрушал. С Евросоюзом все каналы общения «зацементированы» нашими европейскими коллегами. Поэтому этот вопрос к господину Ж.Боррелю, к членам Европейского союза. Говоря о возможности отдельного диалога с ЕС независимо от США и Североатлантического альянса, надо спрашивать у США и НАТО, разрешат ли они Евросоюзу какие-либо самостоятельные действия. Мы заинтересованы в независимом Европейском союзе. Внимательно наблюдаем за тенденциями, развивающимися в этом объединении. Они неоднозначны. Видим, как Евросоюз опасается, что его интересы могут игнорироваться. Они это открыто признают и после Афганистана, и после эпопеи с австралийскими подлодками, и после создания так называемого AUKUS.

Со стороны некоторых членов Евросоюза активизировались сигналы о необходимости сформировать стратегическую автономию в вопросах безопасности. Одновременно в ЕС есть жесткое лобби, которое противодействует любым попыткам «отделиться» в вопросах безопасности от НАТО и настаивает, что Альянс — это ключ к безопасности, в том числе и Европейского союза. Данные вопросы надо решать между этими двумя структурами. Нас, по большому счету, несильно беспокоит, кто будет вести переговоры, если во главе процесса будут стоять США. Именно от них зависит то, как выстраивается политика в сфере безопасности в Европе, да и в других частях мира, где НАТО сейчас стремится активно «столбить» свою роль вопреки изначальному предназначению этой организации. США смогли возобновить свою довлеющую роль на Европейском континенте через НАТО. Они активно проводят линию на гармонизацию любых действий, связанных с военными вопросами между НАТО и Европейским Союзом. Существуют специальные договоренности о военной мобильности, когда страны Евросоюза, не входящие в НАТО, должны предоставлять свою территорию и транспортную инфраструктуру для передвижения натовских сил. Это серьезный процесс. Швеция, Финляндия и Австрия периодически и даже регулярно участвуют в натовских учениях, в т.ч. учениях, которые имеют «легенду» далеко небезобидную.

Мы говорили с Ж.Боррелем «на полях» Совета министров ОБСЕ в Стокгольме 2 декабря 2021 г. и подтвердили, что мы друг друга не избегаем. Напомнил ему, что «мяч на стороне Евросоюза». Мы «не рубили концы» в наших связях. Общались с Ж.Боррелем в прошлом году и готовы общаться дополнительно. Все зависит от того, насколько ему разрешат возобновить диалог с Российской Федерацией и насколько конструктивны будут те вопросы, которые с их стороны могут быть затронуты.

Вопрос: На внеочередной видеоконференции глав государств ОДКБ, Президент России В.В.Путин заявил о том, что механизм ОДКБ реально включился. Означает ли прецедент в Казахстане, что теперь стала выше вероятность использования миротворческих сил ОДКБ при подобных угрозах и в других странах организации? Что имел в виду Президент России, когда сказал, что необходимо совершенствовать процедуру принятия решения для использования совместных сил? Как будут консолидированы силы для борьбы со спящими террористическими ячейками?

С.В.Лавров: Важно, что Президент Казахстана К.-Ж.Токаев обратился к своим союзникам в полном соответствии с Договором о коллективной безопасности, с Уставом ОДКБ. Ситуация продемонстрировала, что усилия, предпринимаемые в последние годы по созданию миротворческого потенциала, были эффективными и оказались востребованными. Как говорят: хочешь мира – готовься к войне. Слава Богу, до войны дело не дошло. Потенциал миротворческих сил доказал всему миру свою дееспособность. На Западе взирали с изумлением на скорость развертывания подразделений, направленных из всех стран ОДКБ для помощи союзному Казахстану по просьбе Президента этой страны. Операция была оценена всеми по достоинству, в этом не сомневаюсь. Надеюсь, что больше не придется этот опыт применять, но надо держать «порох сухим». Не дай Бог, что-то подобное случится. Мы делаем все необходимое, чтобы это предотвратить, в т.ч. по линии соответствующих структур ОДКБ. Должны быть готовы, потому что поползновений извне «расшатать» ситуацию в Центральной Азии и других странах ОДКБ предостаточно. Эти поползновения стали гораздо более настырными, рискованными, опасными после того как американцы убежали из Афганистана вместе с остальными членами НАТО, оставив эту страну в том состоянии, в котором она сейчас находится, когда придется еще государство восстанавливать.

Те действия, которые я упомянул, включают в себя и борьбу со «спящими ячейками». Она должна осуществляться не по линии вооруженных сил, а по линии спецслужб, разведок. Такие структуры есть в рамках ОДКБ, под эгидой советов безопасности они функционируют. Безусловно, все это будет более серьезно восприниматься. Эта работа станет еще более востребованной.

Вопрос: Я представляю межгосударственную телерадиокомпанию «МИР», представительство которой разгромили в Алма-Ате 9 дней назад. Мятежников не остановил тот факт, что «МИР» был создан по инициативе Н.А.Назарбаева, а учредительные документы подписывал тогдашний министр иностранных дел и сегодняшний президент К.-Ж.Токаев. Все оборудование уничтожено, срезаны даже батареи центрального отопления. Тем не менее, наши коллеги продолжают работать, выходить в прямой эфир. Как говорится: нас бьют - а мы крепчаем. Зачем нужно было крушить национальный филиал межгосударственной телерадиокомпании? Ждете ли Вы новых санкций Запада после применения сил ОДКБ? Почему ОБСЕ молчала, когда боевики крушили в Казахстане все вокруг, включая редакции, а сейчас после наведения порядка начала комментировать? Лучше бы этого не делала.

С.В.Лавров: Мы уже комментировали эту ситуацию. Сделали официальные представления ОБСЕ, прежде всего Представителю по вопросам свободы СМИ. Это действительно позорно для Организации, которая позиционирует себя в качестве «маяка». Запад говорит, что ОБСЕ – это «золотой стандарт». Но он в очередной раз доказал, что этот стандарт «двойной», а не «золотой». Неприемлемо то, что было совершено. Как Вы правильно сказали, когда громили и создавали угрозу жизни журналистам и наносили физические увечья, – они молчали. Когда ОДКБ помогла Казахстану ситуацию успокоить, нормализовать, когда пошли аресты зачинщиков, исполнителей погромов, поджогов и прочих силовых акций, они стали призывать «жить дружно», избегать насилия.

В этом плане секретариат ОБСЕ недалеко ушел от секретариата НАТО. Когда был майдан на Украине в конце 2013 г., то тогдашний Генеральный секретарь НАТО А.Фог Расмуссен публично многократно обращался к Президенту В.Ф.Януковичу с призывом не применять вооруженные силы. Но как только переворот состоялся, А.Фог Расмуссен заговорил по-другому. Он стал призывать путчистов, пришедших к власти силовым, антиконституционным путем, применять силу пропорционально. То есть тем, кого они считали «пророссийским президентом» (хотя это совсем некорректное изложение), тем, кто с Западом «не в обнимку», нельзя. Если путчисты провозгласили, что они будут лояльны Западу, то им можно.

ОБСЕ должна избавиться от имиджа, который она заслужила за последние годы в качестве инструмента продвижения западных интересов. Состав секретариата ОБСЕ, о чем мы многократно говорили всем председателям в этой организации, всем генсекретарям, просто дискриминационный по отношению к России и другим странам ОДКБ. Будем с этим бороться. ОБСЕ надо превратить в площадку равноправного диалога, основанного на выработке баланса интересов и консенсуса. Хотя это все заложено в документах о создании этой структуры, на практике Запад активно осуществляет свою линию по приватизации секретариатов и самой ОБСЕ и всех ее институтов. Вот чем надо заниматься, а не пытаться «утопить» в нынешней аморфной организации наши инициативы по гарантиям безопасности.

Относительно новых санкций после применения сил ОДКБ не могу ничего сказать. В режиме ожидания не работаем. Мы работаем над конкретными вещами. Но наши западные коллеги способны на всё. Сейчас нам грозят санкциями в Вашингтоне: Конгресс какие-то заготовил, что-то подходит Белому дому, что-то не подходит. Характеристика менталитета этих людей: они призывают подготовить пакет санкций на случай, если произойдет «нападение» России на Украину. Они не одиноки. Появились уже голоса, которые требуют, если Россия завтра или послезавтра не отведет свои войска на своей же территории от украинской границы, объявлять санкции, не дожидаясь никакого нападения. От них чего угодно можно ожидать. Смею вас заверить, мы готовы к любому развитию событий. И в сфере экономики, если у нас и были какие-то иллюзии, то за последние 7 лет эти иллюзии «растаяли» полностью. На Гайдаровском форуме недавно затрагивалась эта тема. Даже наши известные экономисты, с репутацией либеральных, осознали, что полагаться нужно на себя. Все механизмы экономических связей, которые зависят от контролируемых Западом структур, содержат риски, но мы уже от этих рисков последовательно и быстро избавляемся, прежде всего в высокотехнологичных областях.

Вопрос: Если смотреть на опросы, которые есть на Украине по поводу вступления в НАТО, даже если это не очень вероятно, то у нас есть впечатление, что чем больше осуществляется давление со стороны России, тем больше людей на Украине говорят, что они хотят, чтобы Украина вступила в НАТО. Вы тоже видите такую связь?

С.В.Лавров: Это продолжение того, о чем мы говорили. Германия считает, что Украину надо поддерживать во всем. Вот Украина «хочет», и мы эту «хотелку» будем выполнять. А чего хочет Россия, вы не хотите узнать? Разве Россия менее важна для Европы, чем Украина? Опять логика «или-или»: или Украину ублажить, или не знаю, что делать. У нас логика такая: чтобы все чувствовали себя в безопасности и никто не чувствовал себя ущемленным. То есть так примерно, как ситуация вырисовывалась после объединения Германии. Когда нам обещали ни на дюйм не продвигать восточнее Одера военную инфраструктуру НАТО. Как вы знаете, эти обещания были. Мы тоже хотели этого. Вот Украина хочет в НАТО, а мы хотели, чтобы НАТО не продвигалось. Украина просто хочет, а нам это обещали президенты, уважаемые люди – и ничего.

Рассчитываем, что в ФРГ помнят, какая была позиция нашей страны, когда Германия захотела объединиться. Я в 2015 г. в Мюнхене выступал на Международной конференции по безопасности и, отвечая на вопрос Крыма, упомянул в разговоре с партнерами по дискуссии, что они должны помнить, как наша страна поддержала воссоединение немцев и немцы должны понять, что русские, которые в Крыму живут (большинство населения Крыма), тоже имеют право объединяться со своей Родиной. Особенно, когда на этих русских натравили боевиков с неонацистскими лозунгами, с лозунгами «вон из Крыма». Тогда один из Ваших депутатов Бундестага громко засмеялся на весь зал, всячески пытаясь показать, что это два несравнимых вопроса. Я не думаю, что они несравнимы. Надеюсь, что не забыли в Германии позицию нашей страны, когда Ваши нынешние западные союзники сильно сомневались, что Германию нужно объединять. Но жизнь идет и продолжается.

Говоря о Крыме и той украинской власти, которую вы хотите взять в НАТО, не забывайте, что с первых же дней после того, как в Киеве состоялся госпереворот, когда «наплевали» на подпись Германии, Франции и Польши под договоренностями между В.Ф.Януковичем и оппозицией и, вопреки всем увещеваниям, всем заверениям, даже не стали слушать, что ЕС думает по этому поводу, а Евросоюз в итоге с этим согласился. После этого путчисты сразу стали заявлять, что русские в Крыму никогда не будут говорить и думать по-украински, не будут прославлять «героев» Второй мировой войны, имея ввиду пособников фашистов С.Бандеру и Р.Шухевича. Именно тогда в Крыму восстали против этого, отбили вооруженную атаку на Верховный совет Крыма и объявили референдум. Наши германские друзья, когда мы в «нормандском формате» обсуждаем тему Донбасса и когда мы объясняем, что именно Киев должен выполнять Минские договоренности (как там записано), нам до недавнего времени отвечали, что давайте их оставим пока в стороне, давайте просто выполнять соглашения. Как можно их выполнять, не адресуя требования к тому, кто должен это делать? Мы постоянно говорим, что все нынешние проблемы Украины и в отношениях с Россией, и в отношениях со своими собственными гражданами начались с неконституционного государственного переворота. Наши западные коллеги, включая немецких, сначала говорили, что якобы все началось с «аннексии» Крыма. Когда мы им объясняем гносеологию этого конфликта, они не знают, что сказать. Недавно заявили, что это мы считаем, что это был госпереворот, а они считают, что это был «демократический процесс». Это настолько постыдно. Вот в таких условиях приходится вести серьезные переговоры.

Украина, которую Вы хотите взять в НАТО, сейчас представлена Президентом В.А.Зеленским. В свое время А.П.Яценюк, будучи Премьер-министром Украины, говоря о людях в Донбассе, которые восстали против нацистов, назвал их «нелюдями». Недавно Президент В.А.Зеленский, говоря о них же, назвал их «особи» и заявил, что если они, «особи», будучи гражданами Украины, считают себя русскими, хотят по-русски говорить, русскую культуру исповедовать, то должны «валить» в Россию. Наверное, ему нужно «освободиться» от тех людей, которые категорически против того, чтобы Украину втягивали в НАТО, понимая с какими рисками и угрозами для самой Украины это сопряжено. Тут много, о чем можно поговорить. Выбирать надо в нынешней ситуации не между тем, кого конкретно надо поддержать. Нужно всем объединиться и по-взрослому договориться о том, как сделать так, чтобы выполнить «заклинание», дававшееся нашими западными коллегами о неделимости безопасности и их обязательстве не укреплять ничью безопасность за счет ущерба безопасности других.

Вопрос: Что на самом деле хотела Москва, начиная диалог по гарантиям безопасности? Россия не могла не понимать, какой будет ответ Запада. Вы сами упоминали об этом в ответах, которые звучали ранее. Для чего это надо было в таком случае? Существует версия на Украине, что Москва намеренно запросила чего-то большого, чтобы получить что-то другое, может быть, непубличное. Если это не так, то какие есть на самом деле аргументы у России для того, чтобы коллективный Запад изменил свое мнение? Может ли это быть Куба или что-то другое?

С.В.Лавров: Мы не пытались играть в какие-то игры и не пытались следовать тому сценарию, о котором кто-то на Украине, как Вы сказали, упоминал, имея в виду «проси больше, дадут меньше». Известная такая «одноходовочка», которая используется и в обычной жизни, и в политике.

У нас все гораздо серьезнее. Мы категорически не приемлем появление прямо на наших границах Североатлантического альянса. Тем более с учетом того курса, которое проводит украинское руководство (и прежнее, и нынешнее), к сожалению. Более того, это – по-настоящему красная линия, и они это знают. Даже если Украина остается вне НАТО, там возможны двусторонние договоренности с американцами, с англичанами, другими западными странами, которые там создают военные объекты, базы на Азовском море – это нам тоже неприемлемо. Размещение на территории наших соседей, в данном случае Украины, ударных вооружений, которые будут представлять угрозу для Российской Федерации – это еще одна красная линия. Туда сейчас хлынул и Евросоюз. Мы говорили про Евросоюз и Украину. Они сейчас активно «пиарят» свои планы по направлению на Украину военно-учебной миссии, то есть хотят тоже внести свой вклад в тренировку, по сути дела, антироссийских подразделений. На линии соприкосновения все больше и больше концентрируется войск, в том числе, как я понимаю, их наиболее боеспособные части, это так называемые добровольческие батальоны, которые Запад раньше рассматривал как экстремистов, сейчас перестал это делать. Вот Украина перемещает по своей территории войска, причем около линии соприкосновения собрала необычно большое количество. Но Запад это не беспокоит. Беспокоит то, что Россия делает на своей территории. Но Россия никогда, ни разу, нигде ни публично, ни в закрытом режиме, не угрожала украинскому народу. А господа В.А.Зеленский и его соратники, они это делают прямо. Я приводил пример, когда В.А.Зеленский потребовал от русских убираться из Украины. Это прямая угроза. А что, если он всерьез решит накопившиеся там подразделения вооруженных сил Украины использовать, чтобы русских оттуда выгнать? Ведь обсуждается в Киеве «план Б». Даже с хорватами Д.И.Кулеба советовался об их опыте так называемой операции «Шторм», когда 200 тысяч сербов в итоге оказались за пределами своей родины и стали беженцами. Я предложил бы нашим западным коллегам, когда они оценивают, кто и куда войска на своей территории перемещает, посмотреть, какие цели провозглашают украинские радикалы во главе с президентом, по сути дела, в отношении русских и русскоязычных.

Вопрос: У меня вопросы тоже косвенно связаны с Украиной. Греция старается нефанатично поддерживать общие натовские решения, но одновременно восстанавливать и развивать свои традиционные отношения с Россией. Видимо, это нелегко для таких небольших стран, как Греция. Но видим в последнее время уже со стороны Кремля и в российской прессе упоминания, допустим, новой американской базы в г.Александрополис в Северной Греции, а именно участие в переброске военной техники на Украину. Насколько это критично для России? Обсуждали ли эту тему с греческой стороной? Уже три года с тех пор как мировое православие переживает, наверное, свою первую в истории геополитическую схизму. Ситуацию усугубляется. Схизма расширяется. Может быть, дипломатия могла бы каким-либо образом помочь церквям, чтобы дальше не разрушать общую традицию, историю, искать компромиссы и находить их?

С.В.Лавров: Вы сказали, что Греция «нефанатично» поддерживает НАТО. Мы с греческими коллегами, с греческим народом, с Грецией как страной имеем давние отношения и исторические корни. Помним о И.Каподистрии, который стал первым правителем современной Греции после службы в Российской Федерации, кстати сказать, на внешнеполитическом фронте. Совсем недавно провели хорошие переговоры с Н.Дендиасом. Мы обсуждали все: наши двусторонние связи, перспективы развития торгово-экономических, инвестиционных, культурных и гуманитарных отношений. Эти отношения богатые на всех направлениях, в том числе и в сфере безопасности. Затрагивали тему новых шагов, которые были сделаны в американо-греческих отношениях по повышению статуса порта Александруполис для целей военно-морских сил США. Читали, в каких направлениях американцы будут этот порт использовать.

В Минских соглашениях есть прямой запрет на нахождение зарубежных военнослужащих, зарубежных вооруженных людей на территории Украины. Там нет запрета на поставки вооружений на Украину. Но зарубежные военнослужащие там есть, и много. Не в тысячах измеряется (как кто-то иногда по ошибке говорит), но там есть несколько сотен американцев, британцев и прочих. На вооружения формально запрета нет. Возвращаясь к тому, какие замыслы вынашивает нынешняя украинская власть, конечно, мы прекрасно понимаем, что все, что делает Запад в плане «накачивания» этой власти оружием, создает у нее дополнительное искушение перейти к силовым методам решения вопросов на Востоке Украины. Нам это абсолютно неприемлемо по понятным причинам. Кстати, насчет инструкторов. Нам Запад, когда мы привлекаем к этому внимание, всегда говорит: это только инструкторы, они не участвуют в боевых действиях. Я прекрасно помню телевизионную картинку во время войны в Грузии в августе 2008 г., когда инструкторы в форме офицеров американской армии (и белые, и афроамериканцы) инструктировали, как заряжать противотанковые и прочие вооружения. Не хочу, чтобы это повторилось на Украине, потому что это будет действительно уже переходом всех возможных «красных линий». Будет прямое столкновение русских граждан Украины и натовских военных. Понимаю, что Греция – член НАТО, член Евросоюза. Но мы также видим, что Греция не хочет идти по пути ужесточения антироссийских санкций. Республика в принципе не испытывает удовольствия от того, что сейчас происходит между Западом и Российской Федерацией. Мы доверяем нашим греческим друзьям, что в своей мудрости они смогут сделать выбор, который отвечает их убеждениям.

Что касается православия, то это серьезнейшая проблема. Вы говорите: может быть, дипломатия как-то поможет? Дипломатия в принципе не должна вмешиваться в церковные дела. Государство не должно вмешиваться в церковные дела. Но всегда есть ситуации, когда жизнь сложнее. К нынешнему кризису в православии напрямую приложили руку Соединенные Штаты Америки. У них был сформирован специальный механизм, спецпредставитель по свободе вероисповедания, который на самом деле занимался не свободой, а активнейшим образом настраивал и финансировал Константинопольского патриарха Варфоломея с тем, чтобы он проводил линию на «раскол», в том числе на Украине, на создание раскольнической неканонической православной церкви Украины, которая вызвала серьезнейшие расхождения в православном мире. К сожалению, греческие церкви (элладская, кипрская и другие) находятся под колоссальным давлением, в том числе, насколько я понимаю, под давлением греческого правительства. Обсуждали это доверительно, но имеются и факты в открытом доступе. Если мы договоримся с правительствами тех стран, дипломатами тех стран, на территории которых расположены канонические православные церкви, не мешать им жить своей жизнью, в соответствии с их законами, канонами, думаю, это будет самый оптимальный вклад дипломатии и прочих государственных структур в обеспечение той самой свободы вероисповедания.

Вопрос: Недавно на границе Армении и Азербайджана прошли бои. Азербайджан применил артиллерию, беспилотники… Связано ли это, на Ваш взгляд, с помощью Армении и России в Казахстане, учитывая очень нервную реакцию в Баку и Анкаре на помощь ОДКБ властям Казахстана?

С.В.Лавров: Не видел «нервной» реакции как в Баку, так и в Анкаре со стороны официальных лиц. В Анкаре было, мягко говоря, непонятное заявление одного из советников Президента Р.Т.Эрдогана И.Шенера, который просто осудил действия Казахстана по приглашению ОДКБ. Попросили наших турецких коллег объяснить, что это означает? Официальные лица никаких негативных комментариев не делали, равно как и официальные лица Азербайджана.

Выступаем за то, чтобы как можно скорее приступить к делимитации границы между Арменией и Азербайджаном. Это не относится к карабахскому региону и вопросам урегулирования. Это сугубо двусторонний вопрос, который уже почти год, как мы предлагаем начать прорабатывать, создав для этого комиссию по делимитации и демаркации. Предлагаем себя в качестве консультантов, учитывая, что российский Генштаб и прочие структуры обладают картами, отражающими различные этапы формирования СССР, изменения в нем административных единиц и границ между союзными республиками.

Буквально вчера общался с моим армянским коллегой ровно на эту тему. Есть соответствующие предложения сторон. Чтобы комиссию создать нужно договориться об условиях. Эти условия сейчас обсуждаются, там есть расхождения. Наша позиция простая: надо садиться и уже в рамках официально созданной комиссии решать все те вопросы, которые сейчас остаются пока еще несогласованными.

Вопрос: С азербайджанской стороны неоднократно отмечалась важность делимитации и демаркации границы. В Сочи было согласовано, что будет создана двусторонняя комиссия по делимитации азербайджано-армянской границы и Россия будет содействовать сторонам в этом процессе. Но со стороны Армении никаких действий по этому поводу мы не видим. Как Вы можете это прокомментировать?

С.В.Лавров: Это уже прокомментировал. В Сочи, действительно, достигнута принципиальная договоренность, и была выражена надежда в ходе общения с прессой, что комиссия будет создана до конца 2021 г. Жизнь сложнее. Прогресса в том, чтобы она была создана, недостаточно. Вчера общался с армянскими коллегами, у которых появились новые предложения. Мы передаем их в Баку. Будем смотреть, как сделать так, чтобы комиссия заработала как можно раньше. Еще раз подчеркну, расхождения заключаются в том, что нужно сделать, чтобы она начала работать. Это будет сложно. Убедились за то время, что эта тема обсуждается, что реально оптимально создать эту комиссию, включив в ее повестку вопросы, которые нужно решать в первоочередном порядке.

Вопрос: Как известно, в 2014 г. Председатель КНР Си Цзиньпин посетил Зимние Олимпийские игры в Сочи. В ходе недавней онлайн-встречи с Председателем Си Цзиньпином Президент В.В.Путин заявил, что он в свою очередь посетит церемонию открытия предстоящих Зимних Олимпийских игр в Пекине и проведет первую за почти два года личную встречу со своим старым другом. Скажите, пожалуйста, что ожидает от этого визита российская сторона?

С.В.Лавров: Действительно, мы готовим официальный российско-китайский саммит. Президент В.В.Путин по приглашению Председателя Си Цзиньпина посетит Пекин 4 февраля 2022 г. в день открытия Олимпийских игр. В этот же день состоятся полноформатные переговоры на высшем уровне. Они, как всегда в ходе общения наших лидеров, будут охватывать весь спектр отношений. У России и Китая насыщенная двусторонняя повестка дня, уникальная архитектура двусторонних связей. Такой у нас нет практически больше ни с кем, имея в виду ежегодные саммиты, встречи глав правительств и заседания пяти комиссий на уровне вице-премьеров, которые готовят встречи глав правительств. Этой механизм доказал свою высокую эффективность. Готовятся решения, которые детально продуманы, исполнимы и реально помогающие наращивать наше взаимодействие. В прошлом году был рекордный рост товарооборота, причем весьма и весьма существенный.

На повестке дня нашего сотрудничества – внешнеполитическая проблематика с учетом обострения ситуации в мире, о чем мы сегодня подробно говорим. Россия и Китай дружно, вместе с другими единомышленниками, отстаивают нормы международного права, равноправия, защиты суверенитета, территориальной целостности государств, урегулирования всех кризисов политическим путем, невмешательства во внутренние дела какого-либо государства. Мы эти принципы продвигаем при практическом рассмотрении конкретных ситуаций в Совете Безопасности и других органах ООН и противодействуем в этом контексте попыткам подменить международное право «правилами», которые изобретает Запад, настаивая, что именно на этих «правилах» должен строиться миропорядок. Нас с китайцами объявляют «ревизионистами», хотя все ровно наоборот. Именно Запад ревизует то, что заложено в Уставе ООН и в других универсальных нормах международного права. Вместе с китайскими друзьями и большой группой других стран – латиноамериканских, африканских, азиатских – мы сформировали в Нью-Йорке (ООН) группу друзей в защиту Устава Организации, которая уже провела две встречи. Сейчас обсуждаем возможность проведения встречи на уровне министров. Это востребованный формат на фоне нападок на Устав ООН.

Когда мы говорим о международной проблематике, нас с Китаем объединяет и общее видение подходов к таким сохраняющимся кризисным ситуациям, как ядерная программа Ирана и необходимость восстановления Совместного плана по ее урегулированию, из которого администрация Д.Трампа вышла. Это и Афганистан. Тесно сотрудничаем в рамках ШОС, где афганская и центральноазиатская проблематики сейчас занимают особое место. Сотрудничаем и в контексте развития трансевразийского взаимодействия. Президент В.В.Путин выделил инициативу Большого Евразийского партнерства. Она коррелируется с деятельностью Евразийского экономического союза, который, в свою очередь, подписал и реализует соглашение о торгово-экономическом сотрудничестве с КНР. В этом контексте интеграционные процессы на постсоветском пространстве гармонизируются с практическими шагами по реализации китайской концепции «Один пояс, один путь». Все вместе мы также работаем с АСЕАН в пользу сохранения ее центральной роли во всех элементах международной архитектуры в регионе АТР. Видим те риски, которые содержатся в продвигаемой американцами и другими странами Запада «концепции Индо-Тихоокеанских стратегий», откровенно нацеленные на создание разделительных линий, подрыв центральной роли АСЕАН и на внесение конфронтации, в т.ч. с военными компонентами, в этот регион в то самое время, когда он нуждается в переговорах и инклюзивных дискуссиях, позволяющих учесть озабоченности всех и выработать консенсусные решения.

Это малая толика того, что составляет повестку дня российско-китайского всеобъемлющего партнерства и стратегического взаимодействия. Уверен, что все эти вопросы мы обсудим в ходе подготовки к визиту Президента В.В.Путина в Пекин и во время самого визита. Договорились с моим коллегой и другом, Министром иностранных дел Ван И о том, что накануне переговоров лидеров проведем свою встречу, где подробно рассмотрим всю международную повестку дня.

Вопрос: Усилия Турции и России продолжают обеспечивать стабильность на Южном Кавказе. Для этого начала свою работу платформа сотрудничества «три плюс три». Но Грузия пока не присоединилась к этой платформе. Сделает ли Россия что-нибудь для включения Грузии в формат «три плюс три»? Также сегодня представители Турции и Армении встречаются в Москве по вопросам двусторонних отношений. Как Вы оцениваете эти усилия?

С.В.Лавров: Мы, безусловно, поддерживаем эти усилия и активно в них участвуем. Они способствуют нормализации обстановки на Южном Кавказе, помогают создавать условия для того, чтобы сохраняющиеся политические проблемы решались гораздо более активно, плодотворно, путем развития экономического и иного сотрудничества между тремя странами Южного Кавказа и тремя их большими соседями – Россией, Турцией и Ираном.

Идея формата «три плюс три» была активно поддержана нами, когда ее первым упомянул Президент И.Г.Алиев, затем Президент Р.Т.Эрдоган. Мы сразу увидели хороший объединительный потенциал в этой инициативе. С первых дней ее обсуждения и при подготовке к состоявшейся в Москве встрече выступали за то, чтобы наши грузинские соседи также были вовлечены в этот процесс, исходя из того, что чем больше возможностей для общения, тем лучше для решения остающихся проблем. Сейчас общаемся с грузинскими коллегами в рамках Женевских дискуссий по Закавказью, где обсуждаются последствия агрессии Грузии августа 2008 г., и в рамках неофициального двустороннего канала, достаточно давно созданного между Москвой и Тбилиси. Процессы, начатые в формате «три плюс три», гораздо более значимые, потому что в его рамках обсуждаются перспективы развития всего этого региона.

После военных действий прошлого года при содействии Президента России лидеры Армении и Азербайджана подписали договоренности по завершению враждебных действий, развитию торгово-экономических связей, разблокированию всех маршрутов в этом регионе. Это открывает все возможности, в которых заинтересованы и Турция, и Россия, и Иран, и Грузия. Мне кажется, что в их интересах присоединиться к этому формату без предварительных условий. Можно договориться, что мы обсуждаем в формате «три плюс три» исключительно темы, представляющие интерес для всех участников. Поскольку у нас дипломатических отношений с Грузией нет (хотя и есть там Секция интересов, но дипотношения были разорваны грузинской стороной), у нас меньше возможностей объяснять им преимущества этой формы взаимодействия. Мы обращались к нашим турецким и азербайджанским друзьям (Армения тоже может помочь) с просьбой, чтобы они объяснили грузинским соседям выгоду для них, как и для всех нас, подключения к этому формату. Оно не будет их ни к чему обязывать в том, что касается их политических позиций.

Турция и Армения назначили своих спецпредставителей. Россия помогала в том, чтобы достичь такой договоренности. Рады, что первая встреча проходит в Москве. Наша роль сводится к тому, чтобы помочь наладить прямой диалог. Надеюсь, что это будет успешно.

Вопрос: В прошлом году Вы ездили в Китай и Республику Корея, но, к сожалению, не посетили Японию. Россия начинает забывать Японию? Как Вы оцениваете текущие российско-японские отношения? Будет ли встреча в этом году? Премьер-министр Ф.Кисида, будучи на посту главы МИД, неоднократно встречался с Вами. Говорят, что вы пили саке и водку. Как Вы рассчитываете на взаимодействие с кабинетом Ф.Кисиды? Какие новые приоритетные направления политики с Японией Вы могли бы выделить? Какое место занимает Япония во внешнеполитическом курсе России?

С.В.Лавров: Мы, действительно, планировали визит на конец 2021 г. В связи с теми переменами, которые ранее произошли в Японии, было согласовано (по взаимной договоренности) немного подождать с этим визитом, чтобы новое японское правительство смогло определить свою дальнейшую линию и по международным вопросам, и в отношении Российской Федерации.

Мы к Японии и к японцам относимся очень тепло. Это наши соседи. У нас непростая совместная история. За последние десятилетия удалось сформировать атмосферу, позволяющую по-товарищески излагать любые сохраняющиеся и требующие решения вопросы. Мы предпочли бы, чтобы сохранение этих вопросов и работа над их регулированием не мешала бы двигаться вперед там, где наши интересы уже сейчас объективно совпадают, и там, где Россия и Япония, объединив усилия, могли бы упрочить свои конкурентные преимущества на мировых рынках. Есть небольшие барьеры на пути продвижения этой логики. В Японии есть группа политиков, бизнесменов, считающих, что сначала нужно урегулировать «территориальную проблему», потом будет «манна небесная» в том, что касается прихода японских инвестиций «в огромном объеме» в Российскую Федерацию. Мы все-таки считаем, что так искусственно обусловливать развитие наших отношений урегулированием проблемы мирного договора не вполне отвечает интересам и России, но прежде всего Японии. Проблема мирного договора нам досталась в наследство. Об этом Президент В.В.Путин не раз говорил своим японским коллегам. Он подтвердил, что мы заинтересованы в ее решении, прежде всего на основе договоренностей, достигнутых в декабре 2016 г. с Премьер-министром С.Абэ. Они условились активизировать эту работу на основе Декларации 1956 г., которая гласит, что, прежде всего, надо подписать мирный договор, а потом уже рассматривать все остальное. Мы передали нашим японским друзьям проект статей такого мирного договора. Убеждены, что этот мирный договор, поскольку он подписывается не в 1945 г., а будет подписываться уже в XXI веке, не может состоять из одной фразы, что война прекращена. Он должен на деле показывать всю полноту сегодняшних связей и открывать перспективы нашего развития.

Мы хотим, чтобы у нас с Японией не было никаких недоговоренностей и недопониманий в отношении того, что между нами происходит, и не было искусственных преград в инвестиционном сотрудничестве. Знаем, что на Японию оказывается давление, чтобы они поменьше «увлекались» инвестициями в Россию. Давление оказывается и в том, чтобы Япония присоединялась к санкциям. И Япония присоединяется к санкциям. Не ко всем, но ко многим. Давление оказывается и по проблемам военной безопасности. Нас беспокоит то, что Япония давно уже стала союзницей США. Есть договор 1960 г., в соответствии с которым американцы имеют очень большую свободу маневра и действий на японской территории. Сейчас, когда США в своих доктринальных документах объявили нас чуть ли не врагами, как минимум, противниками и главной угрозой, наряду с Китаем, пребывание Японии в союзе с такой страной не вполне отвечает созданию оптимальной атмосферы для развития наших отношений.

Еще один момент, который также отражен в нашем договоре помимо торгово-экономических, гуманитарных, культурных связей и их перспектив, помимо вопросов военной безопасности в этом регионе. Ходили слухи о том, что те самые ракеты средней и меньшей дальности, запрещенные договором, из которого США вышли, в наземном исполнении Вашингтон планирует разместить в том числе на японской территории. Здесь много вещей, которые нам принципиально важно понимать, потому что, если это так, то будет создаваться угроза Российской Федерации.

Крупный блок вопросов – это международные дела. Видим, что Япония занимает в ООН и других международных структурах позиции идентичные с Вашингтоном, со странами НАТО, другими западными странами. Если мы хотим быть близкими партнерами, нам нужно и здесь определиться, насколько мы можем преодолеть эти серьезные противоречия по международной повестке дня.

Когда мы по-настоящему наладим партнерство «нового качества» во всех этих областях, убежден, все проблемы, в том числе связанные с мирным договором, будет решать гораздо легче, чем сейчас в довольно конфронтационной атмосфере. Японские официальные лица постоянно делают демарши в связи с посещением российскими официальными лицами, военными южных Курильских островов, которые по итогам Второй мировой войны являются неотъемлемой частью Российской Федерации, что подкреплено советско-японской декларацией 1956 г. Это тоже момент, который пока нас сдерживает. Япония категорически отказывается признавать в этой части итоги Второй мировой войны. Это огромная повестка дня, позитивная и проблемная, требующая дополнительных усилий. Именно поэтому мы нацелены на то, чтобы наш диалог становился более предметным, конкретным, открытым и нацеленным на продвижение именно российско-японского партнерства, не делая его перспективы заложником ваших отношений с вашим ближайшим союзником.

Визит состоится обязательно. Сейчас согласовываем планы. Думаю, что в ближайшие пару-тройку месяцев мы такие даты найдем.

Вопрос: Госсекретарь США Э.Блинкен утверждает, что то, что сделал Президент В.В.Путин за последние пару лет только ускорило всё, что Президент России сам, по своим собственным словам, хотел предотвратить. Как Вы думаете, на каких основаниях, фактах и событиях глава Госдепартамента делает такие широкомасштабные выводы? Что российская сторона могла бы сказать по этому поводу?

С.В.Лавров: Это фигура речи. Англосаксы любят формулировать такие загадочно-красивые выражения. Не очень понимаю, о чем идет речь в данном случае. Президент России В.В.Путин все годы своего правления, особенно последние годы, значительное внимание уделяет укреплению российского суверенитета. Видим, какой атаке суверенитет России, да и многих других стран, более или менее проводящих независимую политику, подвергается со стороны Запада. Это и гибридные атаки, как сейчас принято их называть, идущие по всем направлениям, и прямое военное сдерживание (уже говорили об отношениях Россия-НАТО), и информационные атаки, и использование в нечистоплотных целях механизмов «мягкой силы», и неправительственные организации, напрямую финансируемые государством, и многое другое. Подобного рода концепции могут «сработать» в отношении тех или иных стран, но для России это абсолютно неприемлемо. Наш опыт 90-х гг. является причиной подобного рода высказываний Запада. Тогда Запад решил: «Всё, вот они уже достигли тех целей, которые не сами они перед собой поставили, а которые мы, американцы, поставили перед ними, и помогаем им эти цели воплощать в жизнь, в том числе путем физического участия в российском Правительстве, в его соответствующих структурах». Наверное, обидно, когда кто-то посчитал, что Россия «в кармане» у Запада, не будет больше свои особые интересы отстаивать, а потом всё это оказалось не так.

Общался несколько раз с Госсекретарем США Э.Блинкеном. Он опытный человек, знающий и умеющий слышать. Многое из того, что сегодня говорится публично, связано с искусственным нагнетанием напряженности, с желанием создать такую атмосферу вокруг Российской Федерации, в том числе в качестве дополнительного фона для переговоров, которые начались в Женеве, продолжились в Брюсселе и которые, надеюсь, мы сможем возобновить. Но это будет зависеть от конкретного письменного ответа США на наши предложения.

Вопрос: Понятно, что отношения с Западом находятся в наихудшей обстановке за последние годы, но в то же время все развивается с Востока. На следующей неделе Президент Ирана С.Э.Раиси посетит Москву. Этот визит состоится, в то время как обстановка на переговорах по ядерной программе в Вене остается непонятной, в том числе из-за санкций США, из-за обстановки в Заливе и общерегиональной обстановки на Ближнем Востоке. Где сейчас российская инициатива по безопасности в Заливе, почему она как-то не «всплывает», если можно так сказать? Как она может поспособствовать решению региональных важных вопросов? Например, в Йемене, который является самой большой гуманитарной катастрофой сегодняшних дней. Когда мы видим расширение НАТО на Восток – а есть ли планы, например, расширить ОДКБ? В том числе, например, за счет Ирана или других стран, которые могут усилить противовес политике Запада и Севера?

С.В.Лавров: По иранской ядерной программе я бы занимал более оптимистичную позицию. Там есть реальный прогресс, желание между Ираном и США осознать конкретные озабоченности, понять, как эти озабоченности могут быть учтены в общем пакете. Это может быть только пакетное решение, как, собственно, и сама «иранская сделка». Совместный всеобъемлющий план действий был пакетным решением. В Вене сейчас очень опытные переговорщики. Они проникли уже в самые детали этой переговорной материи, и у них неплохой прогресс. Мы рассчитываем, что договоренность будет достигнута. Для этого важно, чтобы и иранские партнеры были максимально реалистичны, сотрудничали с МАГАТЭ, и западные участники этого переговорного процесса не пытались создавать психологическое напряжение, периодически вбрасывая в медийное, публичное пространство инициативы с критикой Ирана и с требованиями к нему. Тут нужна «тихая дипломатия», и она, еще раз повторю, работает. Слава Богу, что удалось преодолеть ситуацию, когда Запад выдвигал условия возобновления иранской ядерной программы, касающиеся наложения ограничений на ракетную программу Ирана (чего не было в СВПД) и его «поведения» в регионе. Мы были категорически против. Было бы нечестно, если бы такой подход возобладал. Речь шла о СВПД, который был одобрен Советом Безопасности ООН в том виде, как он был подписан. Речь шла о том, чтобы после того, как Администрация Д.Трампа вышла из этой договоренности, восстановить ее в полном объеме, как она была согласована, без изъятий, без каких-то довесков. В итоге удалось договориться, что подход будет именно такой.

Что касается ракетной программы, поведения в регионе, наша позиция заключается в том, что у всех стран региона, да и у внерегиональных стран, есть масса претензий друг к другу. У Ирана к его арабским соседям, у арабских соседей к Ирану. У Запада, США, европейских стран тоже есть какие-то вопросы, касательно того, чем Иран занимается. Там расположены страны, каждая из которых имеет интерес за пределами своих границ, обладает реальным влиянием на события в Сирии, Ливии, Джибути, Йемене. Вы привели пример, который очень красноречив. Мы убеждали не выходить в работе над СВПД за рамки задачи его восстановления. Говорили, что признаем, и Иран признает, что есть другие проблемы, которые волнуют регионалов и их внерегиональных коллег в более широком плане. Давайте все эти проблемы обсуждать в рамках созыва конференций по безопасности в Персидском заливе и шире. Наверное, это должно быть шире. Тот же Йемен, Ирак, это все взаимосвязано. Конференция, которая объединила бы иранцев и арабов, и в ходе которой не Иран был бы предметом дискуссии, а каждая из сторон положила бы на стол свои озабоченности. Ракеты, которые не только у Ирана есть. У арабов тоже развивается ракетное производство. Озабоченности по поводу Йемена, Сирии, Ирака, многих других горячих точек, которые, так или иначе, вызывают противоречия между другими странами. Это наша концепция. Вы спросили, почему она не «всплыла». Так она и не тонула. Мы провели прошлой осенью очередную научную конференцию с привлечением политологов и специалистов из стран –потенциальных участниц. Сейчас идет процесс завершения работы по восстановлению СВПД. Коронавирус не сильно «помогает». Эта конференция остается в числе наших приоритетов. У нас есть понимание, что сама эта инициатива не может быть проигнорирована. У китайских коллег есть похожие предложения для стран Персидского залива. Иранцы выступали со своей Ормузской инициативой. Но наша концепция шире, потому что предполагает выход за рамки группы прибрежных стран Персидского залива и подключение участников из «пятерки» постоянных членов Совета Безопасности ООН, из Лиги Арабских государств, Евросоюза.

Относительно расширения ОДКБ. У нас в Уставе ОДКБ все записано. Кто желает присоединиться, должен обратиться с такой просьбой. В последние полтора года главы государств подписали Протокол, который вносит изменения в Устав, и помимо полноправных членов Организации создаются институты партнера и наблюдателя. Разослали эту информацию по соответствующим странам. Как минимум, интерес к налаживанию контактов с ОДКБ есть. Будем вам рассказывать, как этот процесс развивается.

Вопрос: Россию посетит иранский Президент С.Э.Раиси. Каково Ваше мнение о важности этого визита с точки зрения дальнейшего укреплении отношений между нашими странами?

С.В.Лавров: Визит очень важный. Пора возобновлять контакты на высшем уровне. Они у нас традиционно тесные и регулярные с Исламской Республикой Иран и тоже стали жертвами новой коронавирусной инфекции. По телефону лидеры общались. Очный контакт гораздо продуктивнее, чем разговор, не видя друг друга. Необходимо провести инвентаризацию всей нашей повестки дня с учетом изменений в руководстве Ирана, понять насколько мы обеспечиваем преемственность, на каких направлениях. В двустороннем плане по экономическим делам богатая повестка дня. Но когда много совместных проектов, необходимо больше внимания к деталям. Правительство работает. Соответствующая межправительственная комиссия во главе с министрами энергетики должна внести свой вклад. Безусловно, у нас есть вопросы, связанные с международной политикой – это и СВПД, и в целом ситуация в Персидском заливе (о чем мы только что достаточно подробно говорили), это и наша совместная работа в ООН и в других международных организациях, включая, в частности, Организацию по запрещению химического оружия, и другие структуры. Здесь Иран является частью нашей общей команды, которая отстаивает принципы международного права, универсальные договоренности (а не кем-то согласованные в узком кругу). Тегеран отстаивает центральную роль ООН и является участником Группы друзей в защиту Устава ООН. По ряду региональных вопросов у нас тесное взаимодействие. В Сирии, очевидно. Мы участники «Астанинского формата» вместе с нашими турецкими соседями. Считаю, что это очень хороший пример того, как можно объединиться (с позиций, которые на сто процентов не совпадают) и прагматично создать платформу, где три наших страны могут помогать сирийцам начать политический процесс, как это было в 2018 г. Именно «Астанинская тройка» на Конгрессе сирийского народа в Сочи помогла сформулировать документ, ставший рамками переговоров. И «тройка» стимулировала переговорщиков от ООН, которые (скажем вежливо) «дремали» на том этапе около года, ничего не делая. «Астанинский процесс» стимулировал переговоры, которые сейчас не без проблем, но проходят в Женеве.

Вопрос: В последнее время на Западе стали господствующими новые социальные течения, в том числе «новая этика». Мы стали свидетелями того, как жертвами «культуры отмены» становились уважаемые ученые и деятели культуры только за то, что их идеи и взгляды якобы не укладывались в рамки «новой этики». В США в этот процесс наложился на и без того болезненный разрыв между демократами и республиканцами. Как Вы относитесь к подобным веяниям? Вы работали Постоянным представителем России при ООН в Нью-Йорке 10 лет. Вы узнаете США спустя время?

С.В.Лавров: «Новая этика»? То есть была «старая»? Когда я там жил, господствовала «старая этика», что бы под этим ни понималось. Таких социальных обострений не возникало. Исхожу из того, что Бог создал человека. У нас, как у представителей различных течений христианства, есть те же самые ценности, которые существуют в других мировых религиях: в исламе, иудаизме, буддизме и т.д. Это тысячелетнее наследие наших предков разных вероисповеданий отражает в концентрированном виде накопленную человеческую мудрость. То, что сейчас это пытаются подвергнуть не просто сомнению, а прямому разрушению, – опасно. ЮНЕСКО и другие гуманитарные агентства должны строго следовать своим уставам, написанным на основе традиционной, классической этики.

Вопрос: Как Вы видите будущее отношений между Россией и Индией? Каковы итоги визита Президента России В.В.Путина в Индию? Будет ли проведён саммит РИК (Россия-Индия-Китай) даже в условиях нагнетания ситуации на границе Индии и Китая?

С.В.Лавров: В декабре 2021 г. состоялся визит Президента России В.В.Путина в Нью-Дели. Коронавирус сильно мешает развитию прямого диалога. В данном случае все необходимые условия были соблюдены. Президент России В.В.Путин и Премьер-министр Индии Н.Моди смогли провести полезные переговоры. Высоко ценим наши отношения. Не случайно они называются особо привилегированным стратегическим партнерством. Будем развивать его в полной мере.

Существует «тройка» – Россия-Индия-Китай (РИК). Это предтеча БРИКС, который сейчас у всех на слуху. Про РИК сейчас мало рассказывают, но это весьма эффективная структура. Министры иностранных дел встречались уже почти 20 раз за время существования РИК. Есть секторальные встречи министров, их заместителей, экспертов по направлениям торгово-экономического и гуманитарного сотрудничества. Россия, Индия и Китай участвуют в БРИКС, ШОС. Начиная с 1 января с.г., на два года три страны являются членами Совета Безопасности ООН. Видим заинтересованность наших индийских и китайских друзей в сохранении и развитии этого формата.

Между Индией и Китаем есть прямой диалог по многим вопросам, включая безопасность. Есть Декларация о стратегическом партнерстве между Индией и Китаем. Если РИК может быть полезен и для укрепления атмосферы доверия, будем это активно поддерживать. Помимо политического назначения все три страны составляют единую географическую территорию. «Тройка» занимается перспективными экономическими и инвестиционными планами.

Вопрос: Вы уже говорили о Ближнем Востоке, проблемах в Сирии и Ираке. В начале декабря 2021 г. заместитель Министра иностранных дел России, специальный представитель Президента России по Ближнему Востоку и странам Африки М.Л.Богданов посетил Ирак, Иракский Курдистан, побывал в Эрбиле. Говорили о политической ситуации в Ираке и урегулировании в Сирии. Как Вы видите будущее в урегулировании сирийского вопроса и статус курдов? В ноябре 2021 г. Москву посетила председатель исполнительного комитета Совета демократической Сирии И.Ахмед.

В Ираке прошли парламентские выборы. Пока назначили только руководство парламента, кабинет формируется. Как Вы оцениваете роль курдов в этом процессе и в стабильности в Ираке и в регионе в целом?

С.В.Лавров: Это острая, многогранная, непростая тема. За последние исторические периоды она доказывала свою сложность. Заинтересованы в развитии тесных отношений с Ираком. У нас давняя история дружбы. Сейчас хорошие экономические контакты. Наши компании работают в Ираке. Признательны за созданные им благоприятные условия. Чем стабильнее будет Ирак, тем больше мы уверены в развитии двусторонних связей. Хотим, чтобы иракские друзья жили в мирной обстановке. Это полезно для обменов между людьми, включая бизнес, гуманитарные и военно-технические связи, которые у нас достаточно глубокие.

В Сирии курдская проблема является одним из препятствий на пути полноценных переговоров. В Конституционном комитете есть курды, но они представляют не все курдские структуры. Одни оставшиеся «за бортом» конституционного процесса ориентируются на США, другие – на турецких соседей. Когда бывший Президент США Д.Трамп объявил о выводе войск из Ирака, тут же Сирийские демократические силы обратились к нам с просьбой помочь наладить диалог с Дамаском. Как только США передумали, этот интерес пропал. Жизнь, наверное. Для курдских политиков горизонт должен быть более дальним. Надо видеть перспективы. Нет сомнений, что не американцы будут определять судьбу Сирии. Они, как и все остальные страны мира, по-прежнему подтверждают приверженность территориальной целостности САР. Но на деле они «потакают» именно сепаратистским тенденциям на восточном берегу р.Евфрат.

Наши контакты, в том числе с г-жой И.Ахмед и её коллегами, нацелены на то, чтобы объяснить им необходимость начать серьезный разговор с Дамаском о том, на каких условиях курды будут жить в сирийском государстве. На этот счет в сирийском правительстве есть сдержанность. Они не забыли, что курды занимали антиправительственную линию на предыдущих этапах. На то и дипломатия, чтобы преодолевать прошлое и выстраивать отношения на будущее. Здесь востребован опыт Ирака, Эрбиля, Курдского автономного района. Два года назад я был в Эрбиле и в Багдаде. Активно поддерживал тенденцию к наведению контактов. Они есть у иракских и сирийских курдов. Нужно, чтобы иракские курды свой опыт активнее передавали сирийским братьям и сестрам.

Насчет того, как оценивается ситуация в Ираке после выборов, решать народу этой страны. Есть аспект той темы, которую мы сегодня уже затрагивали, – безопасность в Персидском заливе и более широком регионе. Видим, как сейчас американцы пытаются не только Сирию, но и Ирак сделать ареной борьбы с Ираном и его интересами.

Интересные параллели. На территории Ирака стоят иностранные войска. Когда по просьбе Президента Казахстана К.-Ж.Токаева ОДКБ направила миротворческие силы, в самом начале операции из Вашингтона звучали требования объяснить, почему Нур-Султан пригласил к себе силы этой Организации. Дескать, Россия обязана уйти, как только Казахстан скажет ей «спасибо». Казахстан сказал – Россия и ОДКБ уходят. Когда американцы уйдут из Ирака? Их не только не звали, парламент этой страны принимал решение, что им пора домой. Как говорится, все равны, кроме самого равного. Это к вопросу о том, как наши западные коллеги ведут себя и какие манеры демонстрируют.

Надеемся, что состоявшиеся выборы и дальнейшая политическая стабилизация поможет урегулированию в регионе, и никто из внерегиональных стран не будет ставить Ирак и соседей перед выбором, с кем сотрудничать. Это к вопросу о свободе выбора союзов. Когда Вашингтон говорит не закупать оружие у России, не общаться с Ираном или другой страной, – это прямое посягательство на свободу выбора не только союзов, но и элементарных партнеров.

Вопрос: Прошедший год ознаменовался новыми шагами России в направлении развития консолидации и сотрудничества с глобальным русским миром: в Конституции теперь закреплен новый статус российских соотечественников, создана новая профильная комиссия в Государственной Думе, состоялся VII Всемирный конгресс соотечественников. Как в нынешних непростых условиях МИД России ведет работу по защите прав и интересов российских соотечественников, проживающих за рубежом?

С.В.Лавров: С каждым годом эта работа обретает новые измерения. После внесения поправок в Конституцию, эта задача стала конституционной. Министр иностранных дел является председателем Правительственной комиссии по делам соотечественников за рубежом. Она существует уже больше десяти лет. Проводит полезную работу в плане установления контактов с огромным многонациональным и многоконфессиональным русским миром.

В большинстве стран, где проживают наши соотечественники, созданы страновые и региональные комитеты. Существует Всемирный координационный совет российских соотечественников (ВКСРС), проживающих за рубежом. Мы с ним в постоянном контакте. За 2021 г. было проведено около 1200 различных мероприятий молодежного, спортивного, патриотического и правозащитного направлений.

Создан специальный Фонд поддержки и защиты прав соотечественников, проживающих за рубежом. МИД России – его учредитель. Сформировано около 50 центров правовой защиты более чем в 30 странах. Там предоставляют услуги адвокатов тем, кто попадает в неприятную историю. Отстаиваем их права как граждан тех стран, которые они выбрали для проживания. Эта работа будет расширяться. Постоянно ставим вопросы о соотечественниках в ООН, ОБСЕ, Совете Европы, в том числе в контексте защиты их языковых и образовательных прав. В Прибалтике и на Украине эти права грубейшим образом попираются. Тем самым игнорируются конвенции, в которых участвуют соответствующие правительства.

Существует Государственная программа по оказанию содействия добровольному переселению в Россию соотечественников. Она относительно новая в нашей государственной практике. На первых этапах были сложности с её осуществлением, не всё было отлажено. Сейчас ситуация меняется. За первые девять месяцев 2021 г. более 60 тыс. соотечественников переехали на постоянное место жительства в Россию. Это на треть больше, чем в предыдущий период. Делаем всё, чтобы регионы, куда переезжают наши соотечественники, максимально эффективно и внимательно вовлекали их в возвращение к жизни на Родине.

Комиссия партии «Единая Россия» по международному сотрудничеству и поддержке соотечественников за рубежом была создана по предложению Президента России В.В.Путина. Мне поручено её возглавить. Провели первое заседание. Будем работать не только в формате Комиссии правящей партии, ведущей политической силы, но и с участием других фракций. Уже согласовали такое решение. Это будет полезно, т.к. судьбы Русского мира и то, как наши люди живут и работают за границей, как к ним относятся, – это забота всего нашего народа и государства. Одна из ближайших задач – упрощение условий переезда на работу в Россию. Встречаем понимание со стороны других ведомств, разрабатываем соответствующие договоренности.

VII Всемирный конгресс российских соотечественников был успешным. Более 400 делегатов из более чем 100 стран. Было видно, насколько важно такое общение для участников между собой и с представителями российского правительства. К сожалению, в некоторых странах, прежде всего в США, соотечественники подвергаются преследованию, как и граждане Российской Федерации, выезжающие за границу. Совершенно неприемлемые действия американского правительства по отношению к ВКСРС в США вынудили приостановить работу этой структуры. Некоторые из руководителей Совета были вынуждены уехать на Родину, т.к. им прямо грозили уголовным преследованием. В США это стало нормой.

В этих непростых условиях будем рассчитывать на то, что мы сохраним наше сотрудничество и будем его укреплять. Всем соотечественникам хотел бы выразить огромную признательность за участие в работе по сохранению памяти о наших дедах и отцах, об их подвигах, о Великой Отечественной войне. Отрадно, что 9 мая – День Победы отмечался в более чем в ста странах, где прошли мероприятия Бессмертного полка, «Свеча памяти». Сады памяти высаживались. Это укрепляет нашу связь с историей нашей великой Родины, с историей нашего народа. Когда у соотечественников появляются новые идеи о том, как нам лучше всю эту работу проводить, мы будем признательны за то, чтобы эти идеи нам направлялись. Сделаем все, чтобы их реализовывать.

Вопрос: Хотел бы выразить сердечное спасибо за помощь в вывозе наших соотечественников из Казахстана. За каждым человеком судьба, дети, внуки. То есть, МИД России сделал больше, чем это видно. Огромное сердечное спасибо за это! Вопрос: Как Вы полагаете, уже достигнут максимум в поддержке соотечественников, или мы можем ожидать ещё какие-то приятные сюрпризы в отношении соотечественников, которые живут за рубежом?

С.В.Лавров: Насчет добрых слов в наш адрес в связи с вывозом соотечественников из Казахстана. Мы только занимались организационной работой. Основную материальную часть выполняло Министерство обороны России. Были с ними в тесной координации, как и во многих других случаях, когда требуются такого рода усилия.

Насчет второго вопроса: нет предела совершенству, поэтому подсказывайте нам. У нас есть свое видение. Проводим анализ на основе тех оценок, которые получаем от комитетов соотечественников, на основе тех оценок, которые нам присылают посольства, Российские культурные центры. Всегда будем приветствовать дополнительный вклад тех, ради кого собственно мы это и делам.

Вопрос: В конце прошлого года Вы, говоря о западных партнерах, вспоминали «камасутру». В начале этого года Вы вдруг заговорили об их «импотенции». Что произошло за праздники?

С.В.Лавров: По-моему ничего не изменилось. Насчет импотенции я говорил о Европейском союзе. Мы начинали пресс-конференцию с Европейского союза, и к завершению тоже о нем идет речь. Я говорил о том, насколько Евросоюз договороспособен, насколько он способен выполнять то, о чем с ним договаривались. Приводил примеры. Не так давно Евросоюз решением Генеральной Ассамблеи ООН был наделен полномочиями посредника между Белградом и Приштиной. В 2013 г. был согласован документ о создании Сообщества сербских муниципалитетов Косово. В соответствии с ним сербы на севере Косово наделялись серьезными правами автономии по культурным, гуманитарным, языковым, образовательным делам, но и в отношении особых связей с Сербией. Это похоже на набор тех прав, которые заложены для Донецкой и Луганской республик в минском «Комплексе мер». И в том, и в другом случае Евросоюз приложил руку к согласованию документов. В первом случае как Евросоюз, во втором случае Евросоюз был представлен в «нормандском формате» Германией и Францией. И в том, и в другом случае документы, которые были одобрены, не выполняются одной стороной. В конкретном случае с Косово – Приштиной, а в случае с Минскими договоренностями – киевским режимом.

На все наши увещевания о том, что ЕС должен добиться выполнения того, во что он вложил силы, талант и старания, – ноль реакции. По Минским договоренностям говорят, что Россия должна выполнять то, что ещё тогдашний Высокий представитель ЕС по иностранным делам и политике безопасности Ф.Могерини заложила в свои «пять принципов»: отношения Евросоюз-Россия нормализуются, когда Россия выполнит Минские договоренности. Здесь тоже можно образно сказать, что это «политическая шизофрения». Потому что Минские договоренности не про Россию, они про Киев, Донецк, Луганск. Киевские деятели регулярно заявляют официально на разных уровнях, что они с республиками разговаривать не будут. Когда мы обращаем на это внимание немцев и французов, нам французы говорят: нет ничего в Минских договоренностях, что заставляло бы Киев разговаривать с этими людьми.

Возвращаясь к средствам массовой информации, когда были закрыты три телеканала в Киеве, мы обратились к нашим французским коллегам. Они сказали, что выступают за свободу слова, но телеканалы закрыты на основе украинского законодательства. Это достаточно показательная штука. Хотим, чтобы ЕС играл самостоятельную роль. Ещё один пример с той же Украиной. Это именно ЕС гарантировал в феврале 2014 г. договоренность между В.Ф.Януковичем и оппозицией. А оппозиция на утро «плюнула» на эту договоренность. Брюссель промолчал, а теперь уже этот переворот кое-кто начинает называть не переворотом, а «демократическим процессом».

Хотим иметь с Европейским союзом нормальные отношения, мы их не разрушали. Пусть ЕС сам определится, насколько он готов к их воссозданию. За нами дело не встанет, если все это будет делаться на взаимоуважительной основе, на основе поиска баланса интересов, как мы всегда и говорим.

Вопрос: Хотел бы вернуться к теме итогов двусторонних переговоров России и Запада по гарантиям безопасности. Как Вы уже сказали, Россия ждет встречных предложений от западных коллег, ответа «на бумаге». Если в этих предложениях Запада будет, например, содержаться предложения о взаимном сокращении вооружений, развертывания войск, но не будет гарантий о нерасширении НАТО, готова ли Россия рассмотреть такие предложения? Что конкретно будет делать Россия? Замминистр А.В.Грушко говорит о военно-технических мерах, что конкретно он имеет ввиду? Что это такое и когда?

С.В.Лавров: Военно-технические меры – это меры по развертыванию военной техники. Когда принимаем решения о том или ином шаге, который связан с военной техникой, всегда понимаем, что мы имеем в виду, к чему готовимся. Регулярно проводятся учения на нашей территории. Были учения на Западе Российской Федерации, сейчас объявлена внезапная проверка на восточном рубеже нашей страны. Это наши дела, наши решения. Когда у российских границ идет скопление техники, военной силы, американцы десятками тысяч перебрасывают своих военнослужащих, британцы – сотни, тысячи единиц военной техники. Мы должны понимать, что эта техника собирается делать в Прибалтике, в Польше, в других странах, которые напрямую могут решать проблемы на территории Российской Федерации определёнными видами вооружений. Я бы не стал искать какой-то скрытый смысл. Мы всегда только реагируем на угрозы, которые создаются для безопасности Российской Федерации.

Дождемся предложений. Нам их обещали дать в течение плюс-минус недели. Предупредили наших партнеров, прежде всего американских, что это не меню, это пакет. Точно такой же пакет, о котором мы сегодня говорили по вопросам свободы выбора союзов. Нельзя выдернуть этот элемент из одобренной на высшем уровне общей формулы неделимости безопасности и недопустимости укреплять свою безопасность за счет безопасности других. Уже примерно это происходит. Наши коллеги стали предлагать: давайте обсуждать меры доверия, сокращение вооружений, быть транспарентными, про учения друг другу рассказывать и показывать. Во-первых, в то время, когда это было актуально, НАТО проигнорировало наше предложение. Почти три года назад было предложено нашим Генеральным штабом договориться об отводе учений от линии соприкосновения России-НАТО на согласованную дальность. Во-вторых, было предложено также согласовать предельную дальность сближения боевых самолетов и боевых кораблей России и НАТО. Просто проигнорировано. Также была проигнорирована инициатива Президента России В.В.Путина по взаимному мораторию на размещение ракет средней и меньшей дальности наземного базирования при наличии верификации.

Сегодня после встреч в Женеве, по всем этим трем вопросам (и по отводу учений, и по выделению дополнительных мер, избежания непреднамеренных инцидентов, и по ракетам средней и меньшей дальности) они готовы говорить. Получается, когда они нас игнорировали, они не воспринимали нас всерьез. Если они сейчас начинают это делать, дай Бог. Будем только рады. Но они должны понимать, что ключ ко всему этому – гарантии нерасширения НАТО на Восток. Всё остальное будет вписываться в общую договоренность, но договоренность должна быть именно такой. Американцы кивают на НАТО и говорят, что США рады бы с нами пообсуждать то, о чем мы говорим, но у Вашингтона есть союзники. Думаю, что это не вполне честное изложение ситуации. Говорят, что не могут решать без союзников. НАТО нужна Вашингтону, по большому счету, лишь как инструмент самоутверждения в качестве лидера Запада, лишь для того, чтобы держать их всех в русле своей политики и своих замыслов. О том, насколько США учитывают интересы союзников, говорит хотя бы история с AUKUS. Вы знаете, как Франция реагировала на закулисные сделки англосаксов.

История про «Северный поток-2». Германия – это тоже союзник Соединенных Штатов. Как интересы Германии учитываются? С огромным «скрипом». Германии приходится вымаливать, чтобы санкции не ввели.

Договор РСМД американцы разрушили без консультации с союзниками. Это потом союзники стали «подпевать», что Америка была права, что Россия должна была что-то сделать. Договор об открытом небе – никто ни с кем не советовался. Поэтому не вижу каких-то убедительных доводов в пользу того, что США не могут здесь сыграть лидирующую роль.

Вопрос: Как Вы оцениваете итоги и смыслы Союзного государства России и Белоруссии в новой архитектуре международных отношений?

С.В.Лавров: Это пространство еще только формируется. Союзное государство России и Белоруссии находится в ускоренной стадии строительства. В прошлом году был придан колоссальный импульс этому процессу с подписанием и принятием 28 союзных программ, которые сейчас реализуются уже в форме документов прямого действия. Эти рамочные договоренности переводятся в практическую плоскость. Союзное государство будет эволюционировать в сторону всё большей координации действий по внутриэкономическим делам, гармонизации соответствующих таможенных, налоговых и других механизмов. Есть у нас Союзный парламент, который будет все более и более востребован с этими процессами.

С точки зрения нашей обороноспособности, последние события добавляют аргументов (если кому-то они были еще нужны) к тому, чтобы мы эту обороноспособность укрепляли. Здесь есть полное единение и понимание этой задачи.

Можно и нужно упомянуть культурные связи, гармонизацию, выравнивание прав наших граждан. Эта работа сделана на 90 процентов. Её надо распространять на оставшиеся пока еще сферы. Там есть небольшие зазоры. В идеале надо иметь абсолютно идентичные условия для путешествий, для заселения в гостиницы, для получения медицинских услуг и много другого, что важно для людей в повседневном режиме. Условия ведения бизнеса, в соответствии с этими 28 союзными программами будут сближаться и в идеале полностью гармонизироваться.

У нас теснейшая координация, единые позиции в международных делах. Каждые два года принимаются программы согласованных действий. В последний раз мы приняли ее на совместном заседании коллегий. Ежегодно у нас проводятся совместные коллегии, обмен визитами министров. У меня позитивные ожидания от дальнейшего укрепления Союзного Государства, как это решили наши Президенты, и на основе их поручений правительства подписали союзные программы.

Вопрос: В разгар кризиса в Казахстане в экспертной среде были озвучены идеи (на Западе это прозвучало в форме опасений), что Россия и Белоруссия могли бы пригласить Казахстан в Союзное государство. Как Вы относитесь к этим соображениям, тревожащим западных экспертов, стоит ли ожидать расширение этого союза?

С.В.Лавров: У нас нет такой привычки кого-то приглашать. Существует процедура, в соответствии с которой, если кто-то обращается, мы рассматриваем конструктивно. Привычка «зазывать» к себе есть у наших западных коллег. Они сейчас зазывают всех подряд присоединиться к НАТО. Это не наш метод. Мы – вежливые люди.

Вопрос: Когда появилось требование гарантий безопасности? В чём его своевременность? Ведь раньше при Советском Союзе таких требований не выдвигалось.

С.В.Лавров: Так было всегда. Это требование безопасности оформлялось после того, как исчез Советский Союз в 1990-е гг., в политические обязательства, принимавшиеся на высшем уровне. Этими политическими обязательствами наши западные коллеги пользовались не по назначению и не выполняли их. Когда в 2009 г. мы попросили гарантии безопасности из политического обязательства перевести в статус юридического обязательства и предложили соответствующий документ, нам сказали: это нас не касается, а юридические гарантии безопасности даются только членам НАТО. У нас за эти исторические 30 лет накопилось немало понимания, как надо дальше действовать. На обещаниях, на каких-то политических заклинаниях ничего не получится. Мы, как сказал Президент России, внесли документы и настаиваем на том, чтобы главная наша озабоченность о нерасширении НАТО была юридически обязывающей. В ответ надеюсь получить что-то внятное, помимо тех рассуждений, которые сейчас идут о том, что это Западу не подходит. Посмотрим, что они нам дадут на «бумаге». Потом будем решать, насколько наши западные коллеги вообще были искренни не в 1990-е гг., а вот сейчас в отношениях с Российской Федерацией.

Россия > Внешэкономсвязи, политика > mid.ru, 14 января 2022 > № 3960243 Сергей Лавров

КИТАЙ – США: ДОВОДЫ В ПОЛЬЗУ КОНСЕНСУСА ПО ПОВОДУ НОВОГО ВЗАИМОДЕЙСТВИЯ

ВАН ДУН

Профессор на факультете международных исследований и исполнительный директор Института глобального сотрудничества и взаимопонимания в Пекинском университете. Главный редактор книги «Как избежать ловушки Фукидида: отношения между США и Китаем в стратегических сферах» (Avoiding the ‘Thucydides Trap’: U.S.-China Relations in Strategic Domains).

КИТАЙСКОЕ ВИДЕНИЕ МИРОВОГО ПОРЯДКА

В мире G2RS КНР и Соединённые Штаты продолжали бы перестраховываться на случай непредвиденных действий друг друга, но улаживали свои разногласия и конкурировали друг с другом конструктивно и уравновешенно. Вместо того чтобы углублять соперничество, раскалывающее мир, две державы руководили бы миром как ответственные участники построения мирового порядка.

В октябре 2014 г. у меня в гостях был мой американский друг, имеющий обширный политический опыт и считающийся ведущим экспертом по Китаю. За обедом в Пекине я спросил у него: «Как ты думаешь, консенсус по поводу взаимодействия всё ещё существует в Вашингтоне?». В моём вопросе сквозила скрытая тревога, с учётом довольно оживлённых дебатов вокруг Китая, которые тогда разворачивались в политических кругах США. «Конечно!» – ответил он уверенно. Уверенность моего друга немного меня успокоила, поскольку меня уже тогда терзали смутные опасения по поводу будущего китайско-американских отношений. Нам тогда и в голову не могло прийти, что всего через несколько лет консенсус, принятый несколькими американскими администрациями после нормализации отношений – вера в то, что, если Соединённые Штаты будут поддерживать всеобъемлющее взаимодействие с Китаем, в нём произойдёт не только экономическая, но и политическая либерализация, – полностью исчезнет.

Оказывается, не мы одни ошибались. Посетив Пекинский университет в ноябре 2019 г., Генри Киссинджер, один из главных архитекторов практики взаимодействия США с КНР, признал, что его также удивило резкое ухудшение отношений между странами.

Сегодня в американском внешнеполитическом истеблишменте сложился новый консенсус: аналитики всё чаще определяют отношения между Соединёнными Штатами и Китаем с точки зрения стратегической конкуренции. По мере того, как ястребы в Вашингтоне громко отстаивают идею экономического и технологического разъединения, сторонники жёсткой линии в Пекине утверждаются в мысли, что Америка склонна сдерживать Китай и делать всё возможное, чтобы не дать ему подняться, поэтому надо отвечать соответственно. Пандемия ещё больше усилила напряжение в отношениях.

Вместе с тем нет неизбежной необходимости в новой холодной войне. В структурной аргументации о предопределённом соперничестве не принимается во внимание тот факт, что произошедшее недавно охлаждение объясняется не только структурными, но и коммуникативными проблемами. Решение этих проблем, включая некоторые ошибки когнитивного восприятия, приводящие к их возникновению, могли бы помочь политикам в будущем избегать подводных камней. С этой целью важно понять китайское видение истоков напряжённости, даже если некоторые элементы этого видения могут быть оспорены американскими аналитиками. Новый подход к взаимодействию может возникнуть, только если две стороны будут лучше понимать друг друга.

В конечном итоге новый консенсус относительно взаимодействия следует строить на том, что можно было бы охарактеризовать аббревиатурой G2RS – представление о США и Китае как ответственных участниках (responsible stakeholders) «Большой двойки» (G2). В мире G2RS КНР и Соединённые Штаты продолжали бы перестраховываться на случай непредвиденных действий друг друга, но улаживали свои разногласия и конкурировали друг с другом конструктивно и уравновешенно.

Вместо того чтобы углублять соперничество, раскалывающее мир, две державы руководили бы миром как ответственные участники построения мирового порядка.

Новый консенсус

Давно ведутся дебаты о структурных и коммуникативных проблемах в международных отношениях. Когда речь заходит о китайско-американских связях, большинство аналитиков, похоже, считают структурное объяснение возникающих проблем само собой разумеющимся, следовательно, принимают стратегическую конкуренцию как данность. Однако в структурном объяснении есть, по крайней мере, две неувязки. С одной стороны, оно не может интерпретировать недавно произошедший резкий сдвиг во взглядах США на Китай. Ещё важнее то, что такое толкование вызывает ощущение неизбежности, при котором соперничество может стать накликанной бедой: американским ястребам кажется, что Соединённые Штаты должны, безусловно, упреждать китайскую мощь, тогда как китайские националисты полагают, что необходимо готовиться к неизбежным попыткам сдерживания со стороны США.

Напротив, аргументы, обращающие внимание на конкретную коммуникацию, могут обозначать ошибки когнитивного восприятия – например, предвзятость, проявляющуюся в приписывании неверных мотивов, которые усугубляют соперничество. В годы холодной войны американские официальные лица предпринимали экспансионистские меры для укрепления безопасности, но при этом мало думали о том, как эти действия будут восприняты Москвой, сразу же объясняя нервную реакцию Советов их агрессивными мотивами (и наоборот). Та же динамика просматривается и в нынешнем взаимодействии с Пекином. Подумайте о том, как это воспринимается в Китае. Когда Вашингтон вводит санкции против соперников, он считает такие действия легитимными и опирающимися на правила. Но когда Пекин делает то же самое, Вашингтон обвиняет КНР в том, что он прибегает к запугиванию и шантажу. Когда Китай следует примеру США, их союзникам по НАТО и Японии, когда создает военную базу в Джибути, Вашингтон видит в этих действиях доказательство китайского экспансионизма, в то же время говорит о собственных военных базах как об оплоте мира. Американские политики приписывают агрессивные намерения Китаю, предпринимающему те же самые действия, что и Соединённые Штаты, из соображений собственной безопасности.

Во впечатляющей речи, произнесённой в сентябре 2005 г., заместитель госсекретаря США Роберт Зеллик призвал Китай стать «ответственным участником миропорядка». Спустя четыре года, после мирового финансового кризиса 2008 г., бывший советник по национальной безопасности Збигнев Бжезинский пошёл ещё дальше, предложив создать неформальный клуб под названием «Большая двойка» (G2) между Китаем и США. Действительно, непрерывный подъём Китая с 2008 г. преобразил мировой порядок. Ряд ведущих аналитиков в КНР и других странах доказывают, что формируется биполярная система, доминирующими державами которой являются Вашингтон и Пекин. Подход, опирающийся на ответственное поведение двух главных сил в мире, объединил бы некоторые элементы концепций Зеллика и Бжезинского в новый консенсус о желательном взаимодействии двух ведущих держав. Он не указывал бы на исключение других участников мирового сообщества или, как могли бы предположить некоторые критики, на создание большого всемирного кондоминиума. Скорее при таком подходе две державы становятся двумя столпами усилий всего мира, ищущего ответ на общие вызовы, и гарантами сохранения стабильности.

При таком подходе мог бы возникнуть новый мировой порядок, более стабильный и менее конфликтный, чем тот, который появится в случае начала новой холодной войны.

Подобно тому, как прежний консенсус по поводу взаимодействия создавал интеллектуальный каркас политики США в отношении Китая на протяжении более четырёх десятилетий, схема G2RS обеспечила бы всеобъемлющий интеллектуальный механизм для выстраивания отношений на десятилетия вперёд. Это своего рода основа или фундамент для разрешения противоречий, поскольку указывает путь к «большой сделке», которую описал Ван Цзи – видный китайский исследователь международных отношений. Подобная сделка повлекла бы за собой обязательство Вашингтона не подрывать политическое устройство Китая в обмен на обязательство Пекина воздерживаться от оспаривания превосходства США или от попыток ревизии существующего мирового порядка. Трезвомыслящие китайские стратеги считают эту идею вполне разумной.

Консенсус по поводу нового взаимодействия потребовал бы от Вашингтона и Пекина отказаться от тупиковой ментальности (с нулевой суммой) в пользу иного представления о мощи и силе с позитивным исходом для всех сторон. Как отмечает политолог Джозеф Най, при таком позитивном мышлении политики не думают о том, что одна держава превосходит другие, но предлагают разделять силу и мощь с другими во имя достижения общих целей. Критически важно так позитивно мыслить о силе, не противопоставляя одну державу другой, чтобы выработать совместное решение насущных мировых проблем, таких как пандемии или изменение климата.

Новый консенсус также сдерживал бы конкуренцию в определённых рамках, чтобы она была управляемой, как недавно доказывал бывший премьер-министр Австралии Кевин Радд. Это важно, чтобы не допустить скатывание конкуренции к безудержной конфронтации. В своей речи на Всемирном экономическом форуме 25 января 2021 г., произнесённой через пять дней после присяги 46-го президента Джо Байдена, китайский президент Си Цзиньпин заявил о том, что Китай и США должны «честно конкурировать» за «победу в гонке», но «не бить друг друга на соревновательной арене». В своих высказываниях на Мюнхенской конференции по безопасности 19 февраля 2021 г. Байден заявил, что, хотя конкуренция с Китаем – это надолго и она обещает быть «жёсткой и бескомпромиссной», он категорически исключает «столкновение Востока с Западом» или возврат к «негибким блокам времен холодной войны». На самом деле в новом консенсусе о взаимодействии Китай не считался бы «другим», которого нужно непременно трансформировать и интегрировать в мировой порядок во главе с Америкой. Тем самым была бы исправлена главная ошибка прежнего консенсуса. Он позволил бы создание такого порядка, в котором Соединённые Штаты и Китай могли бы мирно сосуществовать, продолжая конкурировать в конструктивном и позитивном ключе, не скатываясь к конфронтации и взаимным угрозам, которые ведут в тупик.

Реальная опасность впереди

Новый консенсус о взаимодействии не означал бы отказ от стратегий перестраховки, которые всегда были неотъемлемой частью взаимодействия, поскольку обеим сторонам нужны разумные гарантии, а также способ и в будущем влиять на поведение другой стороны. США предусматривали меры для уравновешивания Китая в 1990-е гг., в первом десятилетии XXI века и в начале второго десятилетия. Знаковый «поворот к Азии» Барака Обамы по своей сути был стратегией хеджирования рисков, поскольку главные его столпы включали и элементы сотрудничества – такие, как взаимодействие с Китаем, и конкурентные инструменты, например, укрепление альянсов и балансировка. Однако администрация Дональда Трампа гораздо ближе подошла к новой концепции сдерживания и новой стратегии холодной войны, которую отстаивали ястребы. Новый консенсус по поводу взаимодействия позволил бы вернуться к более традиционному подходу, связанному с перестраховкой, также оставляющему место для сотрудничества.

В действительности Китай уже реализует стратегию хеджирования, нацеленную на минимизацию стратегических рисков и воздействие на политику Соединённых Штатов. Китай страхует себя, углубляя отношения с Ассоциацией стран Юго-Восточной Азии (АСЕАН), Шанхайской организацией сотрудничества и Россией. Отношения с Россией особенно показательны. Несмотря на призывы некоторых китайских стратегов сформировать китайско-российский альянс, Пекин неоднократно и открыто исключал для себя такой вариант. На самом деле Китай реализует стратегию партнёрства с Россией без создания альянса, настаивая на том, что всеобъемлющее стратегическое партнёрство и координация усилий между Китаем и Россией не должны быть направлены на «противодействие третьим странам» или носить конфронтационный характер. Пекин укрепляет двусторонние связи с Москвой в рамках своего портфеля по хеджированию рисков.

Если Вашингтон не увеличит стратегического давления на Пекин и Москву до такой крайней степени, что оба государства будут вынуждены прибегнуть к созданию формального альянса, Китай и Россия продолжат придерживаться стратегии хеджирования, но избегать вступления в открытый альянс.

Эта стратегия просматривается в великодержавной дипломатии Пекина. В июне 2014 г. китайский президент Си впервые предложил двум державам создать новую модель отношений, определяемую фразой «никаких конфликтов и конфронтации, только взаимное уважение и взаимовыгодное сотрудничество». Эту идею временно приветствовала администрация Обамы, и даже администрация Трампа какое-то время принимала её и поддерживала. Однако, похоже, что идея умерла с ростом напряжённости. В международной политике существует дефицит стратегической сдержанности, которой сегодня так сильно не хватает.

Для утверждения принципа G2RS в мире потребуются стратегические гарантии ввиду растущего недоверия между Пекином и Вашингтоном. Китай, как усиливающаяся держава, должна дать надёжные гарантии Соединённым Штатам, что он не будет добиваться для себя сферы влияния путем выдавливания США из Восточной Азии, не планирует положить конец глобальному превосходству Америки или заменить нынешний мировой порядок дополняющей его синоцентричной системой. Тем временем Соединённым Штатам следует отказываться от стратегии сдерживания Китая и попыток мобилизовать американскую общественность и союзников на новую холодную войну. В любом случае мало кто из нынешних союзников или партнёров США пожелал бы выбирать одну из сторон в конфликте, если бы к этому их стал принуждать или подталкивать Вашингтон.

В мире G2RS Пекин и Вашингтон понимали бы, что реальная опасность исходит не от ревизионистских поползновений любой из сторон. Скорее она кроется в дилемме безопасности – трагическом сценарии, при котором усилия одного игрока по укреплению собственной обороны и безопасности расцениваются другим игроком как агрессивные и угрожающие миру устремления. Это может привести к росту напряжённости и даже к конфликту. В рамках G2RS Китай и США трудились бы сообща для нейтрализации дилеммы безопасности между двумя странами на море, в космосе, киберпространстве и ядерной области.

Тайвань – в числе потенциально самых взрывоопасных точек, поскольку может втянуть Пекин и Вашингтон в крупномасштабный вооружённый конфликт. Вашингтон, вероятно, будет и дальше использовать Тайвань в качестве рычага, чтобы подстраховаться от действий Пекина; но, чтобы избежать полномасштабной конфронтации из-за Тайваня, Вашингтону следует уважать взятое на себя обязательство проводить политику «одного Китая», которая была краеугольным камнем в двусторонних отношениях с 1979 года. Со своей стороны, Пекину следует и дальше искать мирный путь воссоединения с Тайванем. Иными словами, до тех пор, пока Тайвань не начнет явно стремиться к полной независимости и не произойдёт иностранной интервенции, которая приведёт к отделению Тайваня от Китая, «возможности мирного воссоединения не будут полностью исчерпаны», согласно Закону Китая 2005 г. против отделения территорий.

В акватории Южно-Китайского и Восточно-Китайского морей Пекин и Вашингтон могут не прийти к полному согласию, но им нужно принимать меры, укрепляющие взаимное доверие (Кодекс незапланированных военных столкновений на море), а также выработать механизмы предотвращения кризиса, чтобы избежать случайной эскалации. При таких усилиях отношения в военной сфере позиционировались бы как стабилизирующая, а не дестабилизирующая сила. Китай и страны АСЕАН собираются подписать взаимно обязывающий кодекс поведения в Южно-Китайском море. Этот шаг, который Соединённым Штатам следует приветствовать.

В мире G2RS США и Китай разделяли бы между собой ответственность и обязанности, в том числе по совместному противодействию расползанию ядерного оружия, совместной борьбе с терроризмом и мирному строительству в таких горячих точках мира как Афганистан.

Легкодоступная вещь

Новый консенсус потребовал бы также создания нового взаимодействия в торговле, которое могло бы придать устойчивость американо-китайским отношениям. Новые подходы к торговле потребовали бы решения проблемы негативного образа Китая и Всемирной торговой организации, создаваемого американцами. Сегодня одна из самых популярных легенд в США относительно Китая заключается в том, что Пекин нарушает правила ВТО, пользуясь благами системы свободной торговли, чтобы обогащаться за счёт «обдирания» Соединённых Штатов. Эта легенда, упорно повторяемая и тиражируемая политиками и СМИ, стали почти общепринятой истиной в Америке, хотя корни её – в крайне политизированном и искажённом образе Китая. Важно критически переосмыслить этот укоренившийся штамп.

После присоединения к ВТО в декабре 2001 г. Китай снизил пошлины и нетарифные барьеры, ослабил ограничения на зарубежные инвестиции и открыл внутренние рынки. Вступление в ВТО побудило Китай создать правовую систему, совместимую с правилами многосторонней торговли, что способствовало развитию правового государства в КНР. Китай также пересмотрел тысячи законов и подзаконных актов на разных уровнях государственной власти, внеся в них необходимые поправки. К 2015 г. Китай снизил свою средневзвешенную торговую пошлину до 4,4 процента. Эта ставка близка к ставке торговой пошлины в США (2,4 процента), Евросоюзе (3,0 процента) и Австралии (4,0 процента). За годы пребывания в ВТО против Китая было возбуждено более 40 исков или дел, и Китай добросовестно выполнил все предписания и постановления Апелляционного органа ВТО. Бывший Генеральный директор ВТО Паскаль Лами даже присвоил Китаю рейтинг А+ за выполнение им просьб ВТО и высказался в том духе, что несправедливо изображать КНР нарушительницей правил ВТО.

Конечно, можно говорить о том, что Китай выполняет правила ВТО по букве, но не по духу. Однако Пекин вовсе не злодей, нарушавший правила и злоупотреблявший системой свободной торговли, как принято считать в Соединённых Штатах, поскольку он выполняет все обязательства, принятые при вступлении в ВТО. Многие жалобы американцев на политику промышленных субсидий, проводимую КНР, в действительности не имеют отношения к режиму торговли, принятому в ВТО. Следовательно, для достижения нового консенсуса о взаимодействии важно обсудить реформирование системы многосторонней торговли.

Пекин признает, что первая фаза торгового соглашения или сделки, заключённой между двумя крупнейшими экономиками мира в январе 2020 г., соответствует общему курсу Китая на углубление реформ и поможет в проведении структурных преобразований внутри страны. Первая фаза торговой сделки могла бы помочь в разрешении нескольких давнишних споров между Китаем и США, в том числе о защите прав интеллектуальной собственности, о передаче технологий, об открытии сектора финансовых услуг, о режиме обменных курсов и прозрачности.

На самом деле некоторые китайские аналитики даже сравнивают её со «вторым вступлением Китая в ВТО», поскольку первая фаза торговой сделки может привести к возвратному эффекту, подтолкнув Пекин извне к более решительным внутренним реформам. В настоящее время администрация Джо Байдена пересматривает торговую политику в отношении КНР. Если бы соглашения, заключённые в рамках первой фазы торговой сделки, можно было передать по наследству в каком-то виде, они бы заложили фундамент для разрешения оставшихся споров о субсидиях и промышленной политике, проложив путь к здоровым торгово-экономическим отношениям. Вместо полного разъединения двух экономик, которое могло бы нанести существенный урон, Вашингтон и Пекин воссоединили бы свои экономики на новом основании взаимности. Строгое соблюдение правил усилит взаимовыгодное взаимодействие и восстановит торгово-экономические отношения в качестве новой основы для стабильных связей.

В политических кругах США китайская инициатива «Пояс и путь», а также инициатива создания Азиатского банка инфраструктурных инвестиций (АБИИ) изображаются в виде попытки укрепления сфер влияния за счёт либерального мирового порядка под руководством США. Однако «Пояс и путь» – неотъемлемая часть перестраховочного портфеля Китая. Эта инициатива опирается на уникальное понимание Китая, что неформальное взаимодействие и неструктурированные отношения между странами помогут снизить напряжение так называемой дилеммы лидерства/гегемонии.

Следовательно, «Пояс и путь» – это не геостратегический проект с целью создания современной дополняющей структуры, которая бросает вызов первенству США, а инициатива, нацеленная на построение взаимосвязанной региональной и глобальной сети, где нет иерархии, но есть множество разных центров и инклюзивная природа.

После сравнительно короткого периода интенсивного обучения АБИИ быстро застолбил за собой репутацию многосторонней и международной финансовой организации, руководствующейся высокими мировыми стандартами в структуре управления и практике кредитования. Роберт Зеллик высказал мнение, что модель низкого энергопотребления и экологичности, взятую на вооружение АБИИ, следует применить и к инициативе «Пояс и путь», и с ним согласны многие аналитики в Китае. Си также заявил на Азиатско-Тихоокеанском саммите экономического сотрудничества в ноябре 2020 года, что Китай «благожелательно отнесётся к перспективе присоединения к Всеобъемлющему и прогрессивному соглашению о Транстихоокеанском партнёрстве (ТТП)». Другими словами, США могут однажды присоединиться к АБИИ, и обе страны (США и Китай) могли бы в какой-то момент присоединиться к ТТП. Эти решения стали бы кирпичиками в построении мира на основе нового консенсуса по G2RS.

Изменение курса

Формирование нового консенсуса о взаимодействии ещё далеко не очевидно. Скорее реальностью может стать другое: расширенное стратегическое соперничество, которое, в конце концов, втянет две великие державы в новую и катастрофическую холодную войну. Пандемия COVID-19 нанесла урон, добавив новые взрывоопасные темы в отношения между двумя странами, которые и до этого были натянутыми.

Однако Вашингтону и Пекину пока не поздно встать на новый путь, восстановить утраченное доверие и стабилизировать связи. Можно начать с легкодоступных вещей, таких как облегчение визовых ограничений для учащихся и учёных. Более того, они должны наладить сотрудничество в деле управления климатом и вакцинации от COVID-19 в развивающемся мире при тесном взаимодействии с ООН, ВОЗ и другими международными участниками борьбы с пандемией. На самом деле сотрудничество по таким вопросам укажет путь к достижению нового консенсуса о взаимодействии.

Китаю и США следует конкурировать не за превосходство или доминирование в системе международных отношений, а за создание наилучших условий жизни своим гражданам. Вместо того чтобы обвинять друг друга в проблемах или становиться заложниками страха, паранойи, идеологических предрассудков или неверного восприятия, пора заняться решением своих внутренних проблем, проведением необходимых реформ, улучшением систем внутреннего управления и повышением уровня жизни своих граждан.

И американцам, и китайцам необходимо задать себе один вопрос: хотят ли они позволить подозрениям и антагонизму определять повестку на годы вперёд? Или же предпочтут уверенно и терпеливо конкурировать друг с другом? Если граждане обеих стран выберут последнее, это откроет новые возможности для консенсуса в области взаимодействия и создания нового мира на принципах G2RS, хотя такой исход далеко не очевиден. Однако ставки слишком высоки, чтобы двум сторонам хотя бы не попытаться создать лучшее будущее.

Foreign Affairs

Китай. США > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 21 июля 2021 > № 3817717 Ван Дун

Интервью Посла России в Джибути М.А.Голованова газете «Комсомольская правда», 8 февраля 2021 года

10 февраля сотрудники МИДа отмечают профессиональный праздник — День дипломатического работника. И многие думают до сих пор, будто дипломатия — это переговоры с нашими «заклятыми партнерами» из США и ЕС.

Но сейчас в мире появляются новые центры силы, работать с которыми — не менее важно. Например, Африка. Здесь к России до сих пор относятся хорошо, ведь мы по историческим меркам недавно помогали молодым африканским нациям освобождаться из колониальной неволи. Экономика тут бурно растет, африканцам нужно буквально все: стройматериалы, агропродукция, техника…

И одно из ключевых государств континента — небольшое Джибути. Здесь находится крупнейший в Восточной Африке глубоководный порт, через который ведется торговля со внутренними областями континента. Для наших экспортеров это возможность выйти на огромный рынок с общим населением свыше 200 млн человек.

Как же сейчас развиваются отношения России и Джибути, и как посольство РФ помогает россиянам, попавшим в беду? Об этом сайту kp.ru рассказал посол нашей страны в Республике — Михаил Голованов.

Вопрос: Год назад мир столкнулся с невидимой угрозой — коронавирусом. Наша страна одной из первых разработала лекарство от этой болезни. Ведутся ли переговоры между Джибути и Россией о закупке отечественной вакцины?

Ответ: Мы видим интерес джибутийских властей к российской вакцине «Спутник V», доказавшей свою эффективность в ходе клинических пострегистрационных исследований. Предложения Российского фонда прямых инвестиций (РФПИ) о возможных поставках препарата в Джибути были переданы в Министерство здравоохранения Республики, и буквально на днях руководство Республики приняло решение о заказе 200 тысяч доз «Спутник V». Сравнительный анализ имеющихся препаратов свидетельствует, что стоимость российских вакцин в два и более раз ниже зарубежных образцов с аналогичным показателем эффективности.

Также при поддержке Посольства — Республике Джибути в августе 2020 года были выделены наборы российских тест-систем и реагенты для ПЦР-диагностики нового коронавируса.

Вопрос: В целом как бы вы оценили динамику российско-джибутийских отношений? Чем две наши страны могут заинтересовать друг друга?

Ответ: Динамика весьма позитивная. Из недавнего — в октябре 2020 года по приглашению джибутийской стороны состоялся рабочий визит делегации российских деловых кругов. Результатом деловой миссии стало учреждение Российско-Джибутийского бизнес-клуба. В числе совместных проектов — обсуждалось сооружение мусороперерабатывающего завода, способного при утилизации отходов применять распространенный в Джибути тип щебня для предотвращения токсичных выбросов в атмосферу.

Также мы считаем перспективной идею открытия российского торгового дома в Международной свободной зоне Джибути, которая предлагает иностранным инвесторам и предпринимателям комфортные условия: готовая инфраструктура, коммуникации, налоговые послабления и др.

Вопрос: Вы сказали об экономике. А что касается гуманитарной сферы?

Ответ: В сентябре 2020 г. за счет средств федерального бюджета Республике Джибути была выделена финансовая помощь в размере 2 млн долл. США на финансирование расходов, связанных с оказанием гумпомощи по линии Всемирной продовольственной программы.

В рамках работы по развитию партнерских связей между муниципалитетами Российской Федерации и Республики Джибути в январе 2020 г. роспосольством было получено и направлено для рассмотрения в Россотрудничество обращение мэрии города Джибути с целью проработки вопроса об установлении побратимских связей с одним из российских городов. По результатам конкурсного отбора был выбран г. Уфа. В настоящий момент осуществляется процесс согласования текста соответствующего соглашения с администрацией города.

Вопрос: Ваше посольство также отвечает за Сомали. Усилиями СМИ сложилось своеобразное представление об этой стране: пираты, насилие… Какова там сейчас реальная ситуация?

Ответ: Обстановка в Федеративной Республики Сомали (ФРС) продолжает оставаться напряженной. Ситуация усугубляется незавершенным процессом федерализации, сепаратистскими настроениями отдельных регионов, а также политическим противостоянием федерального центра и штатов.

Существенную роль в дестабилизации играет террористическая группировка «Аш-Шабаб». Несмотря на сохраняющееся присутствие военнослужащих Миссии Африканского союза в Сомали и проводимые Сомалийской национальной армией операции — эта группировка смогла сохранить боевой потенциал и продолжает точечные вылазки. Жертвами которых становятся видные политические деятели, гражданские активисты, афромиротворцы, а также мирное население.

Вопрос: Какую позицию здесь занимает Россия?

Ответ: Мы поддерживаем усилия Могадишо по достижению внутриполитической и социально-экономической стабильности, а также по осуществлению демократических преобразований. Приветствуем все конструктивные инициативы, нацеленные на достижение компромиссных решений по электоральным модальностям между центральными властями и региональными администрациями.

Вопрос: А само Сомали делает какие-либо ответные шаги нам навстречу?

Ответ: Руководство ФРС серьезно заинтересовано в развитии многоплановых отношений с Россией. В ходе рабочих поездок в Могадишо мы неоднократно убеждались, что в сомалийских общественно-политических кругах есть запрос на «восстановление исторических связей» с нашей страной. (Например, в 1960-70 годы Москва помогала недавно освободившемуся от колониальной зависимости Сомали создавать боеспособную армию — прим. «КП»). Поэтому мы видим перспективы взаимовыгодного сотрудничества в области безопасности, подготовки военных и гражданских кадров, а также в гуманитарной сфере.

Вопрос: Ранее российский флот участвовал в борьбе с сомалийскими пиратами. Есть ли необходимость в подобной операции сейчас?

Ответ: Российские корабли осуществляют патрулирование акватории Индийского океана и Аденского залива. Подчеркну, что на сомалийском побережье пиратские формирования по-прежнему активны и поддерживают контакты с «Аш-Шабаб» и ИГИЛ (запрещенная в РФ террористическая организация — ред.). Несмотря на то, что риски возобновления пиратских атак находятся на минимальной уровне, потенциальная опасность все же существует. В этой связи мы — вместе с остальными члена Совета Безопасности ООН — поддержали 4 декабря 2020 года резолюцию 2554 (2020), продлевающую на очередные 12 месяцев мандат для оказания международного содействия сомалийским властям в борьбе с пиратством и вооруженным разбоем на море.

Вопрос: Россияне порой попадали в беду за границей и до коронавируса, в том числе и в Африке. Ваше посольство с подобными историями сталкивалось?

Ответ: От несчастных случаев никто не застрахован, и наша задача — не только своевременная помощь российским гражданам, но и человеческий подход. Большое значение имеет психологическая поддержка людей, оказавшихся в сложной ситуации, и неравнодушное отношение к их просьбам.

Проиллюстрирую лишь одним примером. В августе 2019 года в Посольство обратилась жительница Санкт-Петербурга и сообщила, что у нее пропал муж — в течение четырех суток не выходил на связь. Оказалось, супруг россиянки отправился на яхте из Новороссийска в кругосветное плавание, маршрут проходил по Красному морю в направлении Индийского океана. Сотрудники консульского отдела оперативно связались с береговой охраной Джибути с просьбой предоставить информацию о нашем пропавшем соотечественнике. В итоге установили, что судно было задержано для досмотра джибутийской миграционной службой в районе острова Саваби (Баб-эль-Мандебский пролив).

После официального обращения, направленного Посольством джибутийским властям (все это время с российским гражданином поддерживалась связь), россиянин был отпущен на свободу, ему также предоставили возможность связаться с родственниками.

Вопрос: Мы проводим это интервью к Вашему профессиональному празднику — Дню дипломатического работника. Какими качествами должен обладать дипломат в эру новых медиа и глобального мира?

Ответ: Помимо базового «джентельменского набора» (свободное владение иностранными языками, широкий кругозор, аналитические навыки, стрессоустойчивость) — все больше востребованы такие качества, как способность мыслить творчески и нешаблонно, брать на себя ответственность за принятие решений в динамично развивающемся контексте. Сейчас мы видим кризис глобализма и укрепление тренда к многополярности, сосуществованию различных геополитических центров. В такой среде возрастает ценность диалога, умения договариваться и находить взаимоприемлемые развязки по сложным, подчас неразрешимым вопросам. А это, в свою очередь, означает, что суть дипломатической работы остается прежней. Ну и, конечно же, дипломат — это прежде всего патриот своей страны.

Россия. Джибути > Внешэкономсвязи, политика > mid.ru, 8 февраля 2021 > № 3665230 Михаил Голованов

COVID-19, ИЛИ КОНЕЦ ЭПОХИ ЦИФРОВОЙ НЕВИННОСТИ

ТОМА ГОМАР

Директор Французского института международных отношений (IFRI)

«Любая сила рано или поздно исчерпывает свой потенциал; нельзя вечно быть локомотивом истории. Европа, которая переняла эту роль у Азии три тысячи лет назад, не сможет удерживать её вечно»[1].

В ситуации разразившегося в этом году кризиса пророчество французского историка Эрнеста Лависса (1842–1922) звучит особенно актуально. Основная проблема – переход инициативы от Европы к Азии и сохранение Европой способности выступать «движущей силой истории», или, выражаясь более приземлённым языком, удерживать «лидерский потенциал»[2]. На фоне пандемии и вызванного ею санитарно-технологического кризиса (причины – санитарного свойства, следствия – технологического) этот потенциал проходит проверку на прочность. Пандемия заморозила процесс глобализации и ограничила свободу передвижения четырёх с лишним миллиардов человек, которых власти под давлением медиков обрекли на изоляцию. Между тем, виртуальные связи между ними никогда не были так тесны.

Для нынешней ситуации характерны две особенности. Первая – несоответствие масштаба принимаемых мер числу жертв (по сравнению с прежними демографическими кризисами). Вторая – контраст между материальностью санитарных средств, необходимых для победы над эпидемией (больничные койки, маски, тесты etc.), и нематериальностью задействованных для её преодоления средств политических (развитие коммуникаций, медиасреды, цифровых решений и прочее). Кризис вписывается в контекст интеллектуального сотрудничества, соперничества и противостояния, иначе говоря – мобилизации, ориентирования и контроля умов, и конечной целью является насаждение определённых моделей управления и поведения.

Остаётся понять, ослабляют ли новые технологии «лидерский потенциал» (способность, которой наделены очень немногие) или, наоборот, укрепляют его. Ответ на поставленный вопрос зависит от конкретного региона, государства и организации; в различиях между ними проглядывают ростки будущих беспорядков. Кризис, «охвативший весь земной шар», устанавливает новые глобальные «разделительные линии», как их называл немецкий социолог Карл Шмитт (1888–1985)[3]. От этих линий зависит переход от одной пространственно-временной системы к другой, переход, ускоренный действием цифровых «платформ».

Оперируя всё большими массивами данных, они способствуют процессу перераспределения власти. В 1996 г. американский либертарианец, поэт и эссеист Джон Перри Барлоу (1947–2018) публикует «Декларацию независимости киберпространства», в которой обращается к властям со следующими словами: «Мы должны провозгласить свободу наших виртуальных “я” от вашего владычества, даже если мы и согласны с тем, что вы продолжаете властвовать над нашими телами»[4].

COVID-19 положил конец эпохе цифровой невинности, обнаружив, что киберпространство превратилось для государства в излюбленную площадку внедрения систем контроля и в поле битвы различных держав.

Попутно обнаружилось, что эти два явления тесно связаны, по крайней мере, на трёх уровнях.

Геополитика

С геополитикой тесно связано понятие «метагеография», что означает в данном случае разделение земного пространства на крупные географические зоны. С её помощью становится возможным разговор о стратегическом равновесии между ними, международном разделении труда и цепочках добавленной стоимости. В контексте размышлений об установлении нового баланса сил задачей номер один представляется определение позиций, выработка ментальных карт.

К геополитике эпидемии

Последние сорок лет Азию называют самым интенсивно развивающимся регионом в мире, причём причины подъёма нередко ищут в её культурной специфике. Обостряя противоречия между Востоком и Западом, пандемия коронавируса подспудно утверждает в умах мысль о возможности перехода от острой конкуренции между ними к открытой конфронтации, не ограничивающейся экономической сферой. Говоря о многовековой культуре этого региона или сосредотачиваясь на феномене его нынешнего экономического роста, участники дискуссий полностью игнорируют вопрос о политических различиях между европейской и азиатской моделями, различиях, «которые ощутимы сейчас и ещё больше дадут о себе знать в ближайшем будущем, сопрягая современную геополитику и геоэкономику с медленной динамикой цивилизаций»[5]. Пандемия заставляет задуматься об условиях разделения или, напротив, сплочения Востока и Запада.

В «Итоге истории» французский учёный Рене Груссе (1885–1952) констатирует, что Европа открывала Восток трижды: при Александре Македонском, в эпоху Марко Поло и в Новое время (начиная с XVI века). Каждый раз такое открытие, говорит он, становилось для европейцев сюрпризом. Носители «средиземноморских традиций» обнаруживали другие традиции, не менее древние, чем их собственные, пусть они и были «сотканы из элементов на первый взгляд совершенно непонятных»[6]. Ключевую роль в сближении Востока и Запада сыграли иезуиты (особенно Маттео Риччи, 1552–1610), благодаря которым в результате сотрудничества в области картографии и унификации систем летосчисления удалось привести к общему знаменателю представления о времени и пространстве[7].

«Открытие» в ХХ веке Китая американцами послужило началом новой эры глобального капитализма. Рене Груссе ещё в 1946 г. предвидел момент, когда Китай по объёмам производства обгонит Соединённые Штаты и Поднебесная станет новой Америкой: «С этого дня азиатский рынок сбыта будет для Америки закрыт; хуже того, Китай превратится в её опаснейшего конкурента»[8]. Именно это мы и наблюдаем сейчас, констатируя, что встреча Востока с Западом, в частности США с Китаем, так и не состоялась: никогда ещё за последние сорок лет уровень недоверия между двумя странами не был так высок.

К новой грамматике цивилизаций

С появлением так называемой всемирной истории её перестали излагать с позиций европоцентризма. Например, индийский писатель Панкадж Мишра полагает, что если для Европы и США история ХХ столетия в значительной степени определяется двумя мировыми войнами, то для большинства иных стран узловым событием этого периода является политическое пробуждение Азии[9]. Под тем же углом историю нередко рассматривают и в Сингапуре, где прославление «азиатских ценностей» является важной частью геополитического дискурса. Рупором этого движения выступает сингапурский дипломат Кишор Махбубани: он пишет, что Запад пал жертвой собственного высокомерия и сдаёт позиции Китаю и Индии[10]. Со своей стороны, индийско-американский политолог Параг Ханна рассматривает возвращение Азии «на арену мировой истории как вполне закономерное событие»[11]. Азия не должна подменять собой Запад, но может заставить его измениться, как он в своё время изменил её под себя.

Тем временем Китай всерьёз готовится взять на себя роль мирового лидера. С точки зрения китайского учёного Янь Сюэтуна, подобный переворот становится возможным, когда восходящая держава проявляет «большие умение и эффективность», нежели держава, почивающая на лаврах мирового лидерства. Первым шагом на пути к «международному авторитету» и к «стратегической надёжности» становятся «моральные действия», моральные – с позиции общечеловеческих ценностей[12].

В этом смысле нелишним было бы вернуться к спору американских политологов Фрэнсиса Фукуямы и Сэмюэля Хантингтона. Первый увидел в падении Берлинской стены признак решительной победы демократии и рыночных принципов, позабыв о подавлении демонстрации на площади Тяньаньмэнь. Второй предсказывал «столкновение цивилизаций», считая, что главными линиями раскола станут культурные, религиозные и расовые различия между ними.

Теперь, через тридцать лет, резонно было бы задаться вопросом, какое из двух событий – подавление тяньаньмэньского восстания или падение берлинской стены – определило направление глобализации. Трагедия 11 сентября 2001 г. и её последствия подтвердили мысль Хантингтона, тогда как вступление Китая во Всемирную торговую организацию в том же году свидетельствовало о справедливости выводов Фукуямы.

Одно можно сказать точно: западный модернизм вызывал отторжение и подталкивал к утверждению собственной идентичности у многих незападных стран на протяжении последних тридцати лет.

Бесспорно также и то, что из всех мировых держав Китай остаётся единственной, где государственная идеология после окончания холодной войны не претерпела практически никаких изменений[13].

К новой иерархии ценностей

Идеологическая среда, в которой распространяется коронавирус, в последнее время значительно эволюционировала, что осталось незамеченным западным обществом, считающим исповедуемые им ценности универсальными. Нередко можно услышать, что успехом своей борьбы с коронавирусом Тайвань, Корея и Сингапур обязаны «азиатским ценностям», ставящим интересы коллектива выше интересов личности (если кратко выразить их суть). В 1994 г. бывший сингапурский премьер-министр Ли Куан Ю (1923–2015) беседовал на эту тему с американским политологом Фаридом Закарией[14]. Перечитывая их разговор, видишь, насколько нынешние программы «слежения» за больными коронавирусом напоминают сингапурские методы контроля и лечения людей с наркозависимостью. По мнению Ли Куан Ю, Запад превратил идею о неприкосновенности прав человека в догму, нанося ущерб интересам семьи, которая остаётся основой социальной организации. И у правительства нет права подменять её собой.

Именно сингапурская модель вдохновила Дэн Сяопина. Помимо её экономической эффективности, культа меритократии и конфуцианской этики, китайским властям пришлась по душе перспектива бурного экономического роста без необходимости демократизировать страну по западному образцу. С самого начала они пытались подвести под свою модель теоретическую базу, подчеркивая её эффективность в отличие от американской системы: «Нравится вам или нет китайская модель, она имеет преимущества перед неуправляемыми западными демократиями. Сегодняшний Китай – сильное и процветающее государство, воплощение энергии и эффективности […]. Может быть, и Америке стоит чему-то поучиться у Китая» (из передовицы в «Жэньминь жибао», июль 2017 г.)[15].

Коронавирус дал толчок новой волне государственной пропаганды в КНР. Китайские власти эксплуатируют антизападные настроения, воцарившиеся в последнее десятилетие в Китае, России и большинстве исламских государств. Западная культура и её претензии на универсальность «в очередной раз» наталкиваются на «отпор местного населения»[16]. Французский философ Шанталь Дельсоль полагает, что «столкновение цивилизаций» выразилось, прежде всего, в широкомасштабном «антизападном движении».

Отторжение Запада сопровождается ростом амбиций у руководства китайской компартии, которая привлекает самые современные технологии для установления полного контроля над мыслями.

Искусственный интеллект и большие данные призваны оптимизировать экономическое развитие с помощью системы социального контроля, задействовав огромные массивы информации в сочетании с технологией «социального кредита», соединение которых позволит государству создать «одну из самых совершенных систем наблюдения за собственными гражданами»[17]. Не будем обсуждать здесь, насколько этот проект осуществим на практике; отметим лишь, что с появлением коронавируса ситуация кардинально изменилась: теперь речь идёт не столько о внедрении «общечеловеческих ценностей» на Востоке, сколько о распространении «азиатских ценностей» на Западе, где они прививаются с помощью новейших технологий.

Международная политика

Из восьми описываемых Сэмюэлем Хантингтоном цивилизаций самыми опасными для слабеющего Запада он считал исламские страны и Китай; он даже предсказывал образование «исламо-конфуцианского союза». Что можно сказать об этом сейчас, когда сменилось целое поколение? Последствия санитарно-технологического кризиса в энергетической, климатической и цифровой сферах видны уже сейчас. Он выявляет готовность разных регионов мира, и прежде всего Европы, адаптироваться к китайским и американским формам «империализма взаимопроникновения»[18].

Влияние Китая в исламском регионе

Распространение коронавируса и снижение цены на нефть (меньше 20 долларов за баррель) изменили баланс сил в арабо-мусульманском мире и сказались на взаимоотношениях богатого нефтью региона со странами, чья промышленность зависит от её поставок. Три главных производителя нефти – Соединённые Штаты, Саудовская Аравия и Россия – затеяли ценовую войну, стремясь укрепить позиции на рынке за счёт конкурентов. С введением режима изоляции три ключевых импортёра нефти – Китай, Индия и Европейский союз – в той или иной степени остановили производственные мощности, вызвав резкое падение спроса. Америка, в отличие от Китая, Индии и Евросоюза, ещё до кризиса обладала достаточно гибкой энергетической системой, создавшей условия для ухода с Ближнего Востока, начатого при Бараке Обаме и продолженного ускоренными темпами при Дональде Трампе. Россия сумела воспользоваться уходом американцев из региона, чтобы утвердить там своё влияние под прикрытием военной операции в Сирии, но её интересы разительно отличаются от интересов Китая. Китайская энергоёмкая экономическая модель требует выстраивания долгосрочных отношений со странами-производителями (так же дело обстоит и с Индией). К 2030 г. на долю Индии и Китая будет приходиться в целом более 50 процентов импорта мировой нефти, что объясняет попытки этих двух стран обеспечить безопасные морские пути её доставки.

Пандемия не только углубила и ускорила общие тенденции, наметившиеся до её начала, – в скором времени она может привести к изменению статуса трёх конкретных государств. Помимо них, можно так же упомянуть жёсткие меры контроля, введённые Пекином под предлогом борьбы с терроризмом по отношению к мусульманскому населению провинции Синьцзян.

Первое из них – Иран, которому пришлось испытать на себе всю тяжесть санитарного кризиса и снижения цен на нефть. Санкции, введённые против Тегерана, не помешали ему проводить масштабные военные операции и осуществлять прямое влияние на четыре столицы: Бейрут, Дамаск, Багдад и Сану. Чтобы иметь для этого средства, Иран должен продолжать экспортировать нефть в Китай, который в ответ инвестирует в иранскую экономику. Можно ожидать, что пандемия ещё больше сблизит Тегеран с Пекином, особенно если учесть, что в свете американских выборов напряжённость в отношениях Ирана с США, по всей видимости, усилится.

Второе государство – Саудовская Аравия, которая, несмотря на падение цен на нефть, достаточно кредитоспособна для того, чтобы рефинансировать долги и привлекать инвестиции. Подвергшись нападению Ирана, она познала на собственном опыте ограниченность военной поддержки, какую можно в подобных случаях ожидать от Америки и Европы. Сближение с Россией было кратким и закончилось разрывом Москвы с ОПЕК, что привело к ценовой войне, усилившей дисбаланс между спросом и предложением (договорённости были восстановлены и расширены после новых переговоров – прим. ред.). Китай – второй после Японии торговый партнёр саудитов, что должно заставить Эр-Рияд наращивать связи с Пекином. Результатом станет ещё большее вовлечение Китая в дела Ближнего Востока, чему будет способствовать антагонизм между Саудовской Аравией и Ираном.

Третье государство, Египет, страна с многовековой историей и многомиллионным населением, как никто другой может претендовать на роль лидера в суннитском мире, он противостоит, с одной стороны, Саудовской Аравии и Объединённым Арабским Эмиратам, а с другой – Турции и Катару. Получая финансовую помощь от Саудовской Аравии, Египет, тем не менее, вновь вступил в полосу экономического кризиса и политических репрессий, что не может не содействовать поискам иных источников финансирования. Идя на сближение с Египтом, Китай демонстрирует, что имеет прочный интерес к Красному морю и что строительство военной базы в Джибути не было случайностью. Египет – ключ к реализации его проекта по выходу в Средиземное море, и это заставляет внимательно следить за эволюцией связей Пекина с Тунисом и Алжиром. Эпидемия ускорила проникновение Китая в средиземноморский регион, вот уже несколько лет покинутый американцами. Серьёзный вызов для европейцев, оставленных на произвол судьбы.

Обострение китайско-американских противоречий в Европе

Исключительное внимание к треугольнику Китай/Европа/Соединённые Штаты объясняется тем фактом, что в совокупности они производят более 50 процентов мирового ВВП. Однако на ситуацию с COVID-19 влияют не совокупные усилия этих трёх стран, а отдельные действия каждой из них. США продолжат проводить точечную политику, считая приоритетом поддержку стратегических секторов. Государства могут поощрять политику возвращения производства на национальную территорию (как, например, в Японии), но в конечном итоге экономические субъекты принимают решения в соответствии с собственной экономической стратегией. В Китае же экономические субъекты, находясь под строгим надзором государства, выступают послушными исполнителями решений КПК. Вопреки распространённому мнению, Китай не занимается скупкой всего на свете, но приобретает лишь то, что ему нужно для ослабления зависимости от внешнего мира[19]. В то же время он стремится к первенству в области высоких технологий, чтобы оспаривать у Америки роль мирового лидера.

Американская реакция на пандемию коронавируса отражает всю меру дезорганизации федерального правительства после четырёх лет президентства Трампа.

Весь мир замер в ожидании выборов ноября 2020 г., но, каковы бы ни были их результаты, едва ли есть основания надеяться на отказ Соединённых Штатов от политики силы. Напротив, нынешняя пандемия может послужить прелюдией к некоему «технологическому блицкригу». Это словосочетание, прозвучавшее недавно в речи генерального прокурора США Уильяма Барра (который начинал свою карьеру в ЦРУ как специалист по Китаю), отражает представление американских властей о развёртывании сети 5G как о части глобальной технологической войны, исход которой решится во время следующего президентского срока[20].

Первенство в сфере 5G сулит большие перспективы; прибыль к 2025 г. может, по разным оценкам, составить до 23 трлн долларов. Уильям Барр отмечает здесь доминирующую роль Китая, который через компанию Huawei контролирует 40 процентов мирового рынка; на втором месте – Европа, у которой 31 процент (17 процентов у Nokia и 14 процентов у Ericsson). Не вспомнив о Samsung и прочих фирмах, Барр призывает срочно рассмотреть вопрос о партнёрстве между Америкой и компаниями Nokia и/или Ericsson. Властям европейских стран в ближайшие месяцы придётся уделять этой проблеме всё большее внимание. Китай планирует превратить развитие 5G в инструмент продвижения своего влияния в Европе и других частях света. Разногласия между государствами – членами ЕС по этому вопросу демонстрируют неспособность Евросоюза принимать не просто регулирующие, но стратегические решения. Если бы Европейская комиссия действительно озаботилась вопросами геополитики, она объявила бы развитие технологии 5G приоритетным направлением своей деятельности.

Соединённые Штаты сохраняют явное геополитическое преимущество перед Китаем и ЕС, поскольку именно их предприятия преобладают в технологическом секторе. Особенно тревожна ситуация с Евросоюзом. По состоянию на март 2019 г. из сорока ведущих мировых компаний (по уровню капитализации) – 27 американских, восемь китайских, одна корейская и всего четыре европейских (три швейцарских и одна британская). Из 27 американских предприятий шесть относятся к числу технологических, из восьми китайских таковых два. В Европе же самое крупное технологическое предприятие занимает в списке лишь 58-е место[21]. Такое положение дел заслуживает подробного анализа. А пока приходится констатировать, что в ходе кризиса позиции технологических предприятий могут только усилиться и что ЕС не располагает достаточным количеством крупных компаний, способных помешать конкурентам из Китая и Америки утверждаться на их территории.

Дипломатия

Геоэкономическая повестка почти не отражена в нынешних дипломатических контактах между Китаем и ЕС, включая и намеченную на вторую половину 2020 г. встречу на высшем уровне в Лейпциге под председательством Германии (планировавшийся на 14 сентября в Лейпциге саммит «ЕС – Китай» из-за пандемии прошёл в видеоформате – прим. ред.). Экспортная ориентация обеих стран позволила им с максимальной выгодой использовать глобализационные процессы, идущие в мире последние двадцать лет; укрепилось лидерство Германии, которая производит почти треть валового внутреннего продукта еврозоны. Не исключено, что в результате кризиса позиции Германии ещё больше укрепятся – за счёт Франции, Италии и Испании.

Эволюция китайской дипломатии

Во время кризиса Китай развернул в большинстве европейских столиц мощную пропагандистскую кампанию, пытаясь убедить Запад в эффективности своей модели и скрывая под прагматизмом идеологические мотивы. Прекрасно сознавая, какой ущерб пандемия нанесла репутации их страны, китайские дипломаты тщатся улучшить положение, подчёркивая значение, которое КНР придаёт связям с Европой, и уверенно заявляя, что 2020 г. должен стать «судьбоносным для отношений Китая и ЕС» ввиду готовящихся многочисленных встреч на высшем уровне[22]. Китайская позиция привлекательна своей последовательностью: ухудшение китайско-американских и европейско-американских отношений даёт Европейскому союзу уникальную возможность «поработать с Китаем». ЕС при этом должен воздерживаться от любых протекционистских мер, делающих его закрытым и враждебным к Китаю. Это момент истины для Китая и Европы. Такой открытый подход позволяет более детально взглянуть на европейско-американские отношения, сильно пострадавшие от пандемии.

Европейскую стабильность подорвали два обстоятельства: отсутствие какой бы то ни было координации действий с Вашингтоном и подчёркнутое нежелание американцев выступать с позиций лидера. Европейские дипломаты обескуражены тем, что теперь «роль Америки свелась к минимуму» и вся привычная система понятий подлежит пересмотру[23]. Трамп, будучи верен себе, с первых же дней своего президентства начал оказывать экономическое давление на ЕС и военное – на НАТО, внося свой личный вклад в разобщение Европы, и так уже достаточно разобщённой благодаря европейско-китайскому соглашению «16 + 1» и двусторонним соглашениям, заключённым с Китаем отдельными европейскими государствами (например, с Италией в марте 2019 г.).

Иначе говоря, Европа превращается в арену борьбы за влияние между Соединёнными Штатами и Китаем. Вашингтону придётся приложить все силы для противодействия китайскому влиянию, одновременно пресекая робкие попытки европейцев обеспечить свою стратегическую автономию[24].

К многополярности без многосторонности

Китай использует сложившуюся ситуацию, чтобы представить себя надёжным партнёром, верным принципам международного сотрудничества и мультилатерализма. Его представители, сознавая все риски, уже открыто говорят о глобальной холодной войне, которая «стала бы бедствием не только для Китая и США, но и для ЕС»[25]. На самом же деле европейцы столкнулись с отрицанием принципов многосторонности, исходящим в равной степени и от Китая, и от Америки, хотя последняя – их ближайший союзник. Европе пришлось испытать на себе последствия четырёх лет планомерной деструктивной политики Соединённых Штатов и десяти лет не менее планомерных попыток китайской дипломатии взять под контроль аппарат ООН. По причине отсутствия у европейских стран сколько-нибудь внятной стратегии они вынуждены в вопросах климата учитывать мнение Пекина, а в вопросах технологий – мнение Вашингтона.

Сосредоточившись на трёхсторонних взаимоотношениях Китая, Европы и Соединённых Штатов, мы на время оставили без внимания две крупнейшие мировые державы – Россию и Индию (которые поддерживают друг с другом тесные связи), равно как и страны африканского континента и Латинской Америки. Между тем Индия остаётся одним из главных нереализованных направлений внешней политики Китая, тратящего слишком много стратегических ресурсов на соперничество с Америкой[26]. Последняя, учитывая её геополитической и геоэкономический вес в мире, выиграет от односторонности больше, нежели Китай. Европа же пытается по-новому строить отношения и с Россией, и с Турцией, и с Ираном, и с арабо-мусульманскими и африканскими странами, не теряя ни с кем из них связи. Удастся ли ей это, принимая во внимание неравномерность экономического развития стран – членов ЕС, углубившуюся ввиду пандемии?

Международные организации призваны противостоять натиску времени. Но ООН вследствие безучастности Америки, напористости Китая и выжидательной политики Европы, находится в тяжёлом положении. Соединённые Штаты (если их курс не изменится после предстоящих президентских выборов) больше не желают выступать гарантом ооновской системы. Они решили, что её поддержание обходится им слишком дорого: при больших вложениях никаких реальных выгод. Китай же, напротив, видит в ней инструмент для изоляции Тайваня и распространения своего влияния на весь мир. Что касается европейцев, то они отстаивают принципы мультилатерализма очень своеобразно: много разговоров, мало вложений.

Нынешний кризис поднимает проблему доверия к системе Организации Объединённых Наций и ко Всемирной организации здравоохранения.

Чтобы многосторонность превратилась в действенное средство, она должна измениться. Этот подход не выживет, если останется просто системой дипломатических служб и организаций, но может мало-помалу вылиться в постоянный процесс образования коалиций, состоящих из разнообразных структур, многонациональных компаний, церквей, неправительственных организаций, экспертных сетей.

Хотя подобный переход потребует решения ряда вопросов финансового и организационного свойства, он позволит добиться большей интеграции и влиять на создание общественных благ.

Экономика надзирающего капитализма

Санитарно-технологический кризис вынуждает государства переосмыслить содержание экономической дипломатии, особенно в том, что касается субъектов цифрового сектора. В центре споров о «слежении» оказался вопрос о допустимости использования личных данных и пределах применения принуждения. В этом смысле пандемия ускорила наступление эры надзирающего капитализма, когда сбор и использование персональных и коллективных данных стали привычным делом. Когда государства превращаются в сети, государственные функции присваивают цифровые платформы. Отсюда такое взаимопроникновение средств в структуре децентрализованных систем, которые, будь они публичные или частные, закрытые или общедоступные, в равной степени занимаются сбором сведений любого рода. Государство в этом отношении тоже весьма активно, с их помощью они совершенствуют свои службы и подчиняют последние нуждам общества. Но есть одна неприглядная деталь: тотальная слежка за гражданами. Устанавливая новый баланс сил, такая схема стирает границу между публичным и частным: государство всё чаще и чаще обращается к частным решениям, в то время как цифровые платформы предпочитают пользоваться публичными базами данных.

Из этого следуют две вещи.

Во-первых, распространение системы GovTech, то есть покупки и реализации публичными субъектами инновационных технических решений. В теории речь идёт о предоставлении персонализированных и инклюзивных услуг. На практике же это может означать быстрое сосредоточение власти в руках кучки публично-частных субъектов.

Во-вторых, углубление связей между государствами и цифровыми платформами. Последние отныне влияют на все виды экономической, политической и социальной деятельности. Если не говорить о декларациях принципов и разделения юрисдикций, мало какое из современных государств способно в одиночку регулировать поведение этих платформ. Между тем цифровые платформы являются одним из элементов суверенного государства. В США такие платформы пользуются значительной автономией по отношению к федеральной власти, но входят в состав кропотливо строящегося военно-цифрового комплекса. В Китае их держит под прямым контролем государственная власть. Европа же в этом смысле безоружна, неспособна включиться в соревнование. Если она в ответ на кризис не сделает крупных вложений, то сама обречёт себя на ещё более второстепенную роль, чем сейчас, особенно на фоне распространения 5G.

Последним средством изыскать новые финансовые ресурсы и сгладить социальное неравенство для государств, желающих отрегулировать взаимоотношения с цифровыми платформами и транснациональными компаниями, выступает налоговая система[27]. Нынешний кризис углубил линию разрыва, намеченную глобализацией: эта линия пролегает между национальными государствами, стремящимися повысить благосостояние собственных граждан в пределах своей юрисдикции, и транснациональными компаниями, заботящимися о благосостоянии своих акционеров. Для достижения этой цели транснациональные компании проворачивают операции глобального масштаба, избавив себя от какой-либо ответственности за их последствия и игнорируя, насколько это возможно, национальные юрисдикции[28]. Оптимизации в таких компаниях добиваются, играя на различиях в размере заработной платы, социальных условиях, законах в разных частях света, где находятся их филиалы. Развитие удалённой формы работы, чему немало способствовал режим изоляции, несомненно скажется на отношениях работника с работодателем и будет способствовать трансформации сектора услуг в развитых экономиках. Роботизация и дистанционная работа открывают новый этап в процессе глобализации, который выразится в ожесточённой конкуренции, осуществляющейся на расстоянии[29].

* * *

Нынешнюю пандемию часто сравнивают с чумной эпидемией «чёрной смерти» XIV века, которая, начавшись в центральной Азии в 1338 г., в 1348-м достигла Парижа. Её распространение шло по Шёлковому пути, который связывал Китай с Восточной Европой, через итальянские торговые маршруты, соединявшие черноморские и левантийские порты со всем остальным Средиземноморьем. Внезапно все эти маршруты вновь сделались актуальными. За несколько лет, пока свирепствовала чума, мир, по выражению арабского историка и философа Ибн Хальдуна, сократился до размеров «ковра, который можно было легко свернуть вместе со всем, что на нём находилось»[30].

Эпидемия чумы ознаменовала окончание эпохи невинности, обрушившись на средневековую Европу в момент, когда там наблюдался бурный рост населения. Европе потребовалось несколько поколений, чтобы оправиться и вступить в эпоху великих географических открытий.

Не угрожая миру столь серьёзными демографическими потерями, COVID-19 знаменует конец эры цифровой невинности. Для глобализации характерно усугубление взаимной зависимости стран, достигающейся с помощью сверхбыстрого распространения информационных и коммуникационных технологий, которые отныне пронизывают все сферы человеческой деятельности. Мечтам Джона Барлоу (см. «Декларацию независимости киберпространства») о появлении «цивилизации духа в киберпространстве», цивилизации более гуманной и справедливой, нежели цивилизация правительственная, пока не суждено сбыться. Синоним эффективности и индивидуализации, новые технологии, становясь орудием государственного контроля, ведут общество в эру надзирающего капитализма на фоне усиливающегося американо-китайского противостояния, принимающего разные формы. Таким образом, коронавирус ставит под сомнение способность управлять суверенными единицами, напоминая о старой дилемме эффективность / достоинство.

В своей книге «Все империи погибнут» французский историк Жан-Батист Дюрозель писал, что «в минуту коллективной опасности эффективность представляется более предпочтительной, чем достоинство», добавляя затем, что последнее остаётся важной потребностью человека, который «считает себя не частью толпы, но авторитетной, ответственной личностью». Как выразить эту потребность в мире, погрузившемся в цифру? Санитарные ограничения (а завтра, возможно, экологические) вынуждают нас срочно пересмотреть наши представления о техническом прогрессе.

Оригинал статьи опубликован в журнале Politique étrangère, №2, 2020 год.

--

СНОСКИ

[1] E. Lavisse. Vue générale de l’histoire politique de l’Europe, 1890.

[2] N. Rousselier. La Force de gouverner, Le pouvoir exécutif en France XIXe-XXIe siècle, Paris, Gallimard, 2015.

[3] К.Шмитт. Номос Земли. — М.: Владимир Даль, 2008.

[4] Ссылка: http://www.dnn.ru/indep.htm

[5] C. Grataloup. Vision(s) du monde. Histoire critique des représentations de l’Humanité, Paris, Armand Colin, 2018, p. 130-131.

[6] R. Grousset. Bilan de l’histoire, Paris, Desclée de Brouwer, 2016, p. 139.

[7] C. Meyer. L’Occident face à la renaissance de la Chine, Paris, Odile Jacob, 2018, p. 221. URL: https://www.amazon.fr/LOccident-face-à-renaissance-Chine/dp/2738144659

[8] R. Grousset. Bilan de l’histoire, op. cit., p. 326.

[9] P. Mishra. From the Ruins of Empire. The Revolt Against the West and the Remaking of Asia, London, Penguin Books, 2013, p. 8.

[10] K. Mahbubani. Has the West Lost It?, Penguin Group, 2019.

[11] P. Khanna. The Future is Asian. Commerce, Conflict, and Culture in the 21st Century, New York, Simon & Schuster, 2019, p. 11.

[12] Yan Xuetong. Leadership and the Rise of Great Powers, Princeton, Princeton University Press, 2019, p. 2-24.

[13] S. W. Khan. Haunted by Chaos, China’s Grand Strategy from Mao Zedong to Xi Jinping, Cambridge, Harvard University Press, 2018, p. 4-5.

[14] F. Zakaria. Culture Is Destiny, A Conversation with Lee Kuan Yew, Foreign Affairs, 1994.

[15] C. Meyer. L’Occident face à la renaissance de la Chine, op. cit., p. 257.

[16] C. Delsol. Le crépuscule de l’universel, Politique étrangère, vol. 84, №1, 2019, p. 24-25.

[17] K. Strittmatter. Dictature 2.0. Quand la Chine surveille son peuple (et demain le monde), Paris, Tallandier, 2020, p. 18.

[18] P. Bellanger. De la souveraineté numérique, Le Débat, no 170, 2012, p. 152.

[19] C. Meyer. L’Occident face à la renaissance de la Chine, op. cit., p. 146.

[20] Attorney General William Barr’s Keynote Address : China Initiative Conference, CSIS, 2020.

[21] PWC, Global Top 100 companies by market capitalisation, 2019, URL: www.pwc.com.

[22] Интервью с китайскими официальными лицами, 23 апреля 2020.

[23] Интервью с дипломатом одной из европейских стран, 21 апреля 2020.

[24] См., например: A. Wess Mitchell, Central Europe’s China Reckoning, The American Interest, 2020. Уэсс Митчел был помощником госсекретаря США по делам Европы и Евразии с 2017 по 2019 гг.

[25] Интервью с китайскими официальными лицами, 23 апреля 2020.

[26] O. Arne Westad. Restless Empire, China and the World since 1750, New York, Basic Books, 2012, p. 461.

[27] E. Saez et G. Zucman, Le Triomphe de l’injustice. Richesse, évasion fiscale et démocratie, Paris, Seuil, 2020.

[28] R. Vernon, In the Hurricane’s Eye. The Troubled Prospects of Multinational Enterprises, Cambridge, Harvard University Press, 1998, p. 28.

[29] R. Baldwin, The Globotics Upheaval. Globalization, Robotics, and the Future of Work, Oxford, Oxford University Press, 2019.

[30] J. Loiseau. La peste atteint la France in P. Boucheron (dir.), Histoire mondiale de la France, Paris, Seuil, 2018, p. 281.

Евросоюз. США. Весь мир > Медицина. СМИ, ИТ. Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 9 ноября 2020 > № 3564056 Тома Гомар

Третья мировая, первая Евразийская: чем обернётся для мира ось Москва-Пекин-Тегеран

место России в противостоянии Китая и США в Евразии

Николай Вавилов

По информации источников издания OilPrice в Министерстве нефти Ирана власти исламской республики с 9 ноября готовы обеспечить России и Китаю все условия для военного присутствия в портах Чабахар, Бендер-Аббас и Бушер в «соответствии с военным элементом соглашений». Повторное и теперь постоянное появление флотов России и Китая в традиционной сфере американского влияния будет означать повторение событий начала 2020 года – когда одновременно в течение трёх дней погибли Сулеймани, начальник Генерального штаба Тайваня Шэнь Имин, а также начальник курдской разведки Метин Арсалан.

В 2020 году произошло отчетливое оформление тесного военного и экономического сотрудничества России, Китая и Ирана, которое прошло боевое крещение в январе 2020 года убийством генерала Сулеймани.

В августе этого года это взаимодействие готово выйти уже на абсолютно неприемлемый для США и Израиля уровень: в активной фазе находится подготовка фактического полного экономического вхождения Ирана в китайское экономическое и военное партнёрство с Китаем – сфера Китайского влияния не только протянется от Пакистана до Ливана и портов Сирии, но и фактически отменит американский фактор в Афганистане.

Для всех вовлеченных наблюдателей очевидно, что для США это угрожает потерей всего Ближнего Востока. Выхода у американских стратегов всего два – в отсутствие союза с Россией - противопоставить Большому Китаю – Большую Турцию – или Великий Туран от Греции, Сербии и Косово до Западного Китая, населенного тюркоязычными уйгурами – или – развязать прямую агрессию против Ирана, пока китайская армия не взяла нефтеносную Персидскую империю под зонтик своего оружия, а вместе с ней и весь Ближний Восток вместе с Северной Африкой.

Россия в этом союзе далеко не абсолютный союзник ни для Ирана, ни для Китая.

И новая парадигма Китайского Шёлкового пути, с Пакистаном, а теперь и Ираном, диктует нам необходимость абсолютно новой стратегии, не имеющей аналогов в прошлом – ведь в династию Тан и Мин, когда Китай уже играл в большие геополитические и торговые игры с Арабским халифатом и Тимуридами – Россия существовала в виде небольшого Московского княжества.

Это для Новой России с учетом абсолютно новой геополитической ситуации в мире – сложный концептуальный и интеллектуальный вызов, который сложно решить по наитию, особенно в состоянии, когда о колоссальном присутствии Китая в Иране едва ли заикался хоть один российский китаевед.

Перед тем как начать обсуждать выгодные для Москвы комбинации во всех надвигающихся сложных ситуациях, стоит уделить внимание грандиозному достижению дипломатии Си Цзиньпина, которое может стать прологом для Третьей мировой и Первой евразийской войной Китая с США.

Речь идет о появившемся уже подготовленном черновом варианте 25-летнего Соглашения о торговом и военном партнерстве Китая и Ирана, которое по сути присоединит государство к системе коллективной безопасности Пекина.

Эта система уже покрывает как минимум Пакистан (и частично Афганистан и Таджикистан), сделает Тегеран энергетическим и товарным придатком Новой династии Тан, которую создает в Китае Си Цзиньпин, а также сделает для Афганистана и Туркмении союз с Пекином почти безальтернативным – такие получаются китайские шахматы вэйци, которые мы называем по-японски «го».

18-страничный документ предлагает выделение Ирану китайских инвестиций в размере почти половины триллиона долларов в течение 25 лет. Взамен на это, Пекин берет на «вековое довольствие» меч Персидской империи. Иран обязуется не только стать «вечным» поставщиком нефти в Пекин, но и реализовать почти сотню экономических проектов на собственной территории. Кроме этого в открытой военной части соглашения страны договариваются о совместном обучении военнослужащих, совместных учениях, разработках вооружений и их производстве, а также обмене разведывательной информацией. Проще говоря, страны намерены вместе воевать на Ближнем Востоке – в Сирии, Ливане, Палестине – и последняя загадочная смерть нового китайского посла в Израиле – лишнее тому подтверждение.

Против кого же воевать? Против американских интересов и их представителей – Турции и Израиля, а также присоединившихся к ним Арабских эмиратов.

Помимо реализации проектов в сфере инфраструктуры и телекоммуникаций, спутникового покрытия, контроля за интернетом, разумеется они станут полностью китайскими, Китай также собирается модернизировать на иранском побережье порт Джаск.

У Ирана нет альтернатив: стране требуется сбывать значительный объём нефти, чтобы играть хоть какую-то роль в политике и на нефтяном рынке, однако бывший самый крупный импортер иранской нефти – Германия – лишена возможности диверсифицировать поставки иранской нефти, руками самих же американцев, загнавших Иран под действие санкций.

Очевидно также, что перспектива «продажи» страны Пекину мало кого радует в Тегеране, стоило ли освобождаться от ига неверных, чтобы пойти прислугой язычникам?

С этим во много связан и недавний визит иранского министра обороны в Москву на выставку Армия-2020: действие рождает противодействие – иранская власть теперь вынуждена искать поддержку третьей силы в лице Москвы, чтобы пекинские партнеры не посадили персидского льва в уж слишком узкую клетку.

Кстати, китайское слово ши-цзы – лев, пришло в китайский из персидского языка – «шир».

Соглашение пока ещё не одобрено парламентом Ирана, и возможно, намеченный на сентябрь триумфальный визит Си Цзиньпина в Тегеран, спустя пять лет после судьбоносного визита в 2015 году, будет отложен, а вместо него Си Цзиньпину придется обсуждать «Большую иранскую сделку» с российским президентом. Что в целом – гармонично, уверен, отразится на достижения Пекина на Ближнем Востоке.

Пекин уже многократно ломал зубы и попадал в собственные ловушки, теряя деньги в тех регионах, где списывал Москву со счетов. Возможно, Си Цзиньпин понимает это, осталось это донести и китайскому истеблишменту, забывшему разницу между деньгами и реальным влиянием, особенно на Ближнем Востоке.

Однако даже несмотря на острое духовное внутреннее сопротивление иранской невесты китайской свадьбе – предложение Пекина вызвало панику Вашингтона.

Ведь по сути речь идет о прямом нарушение санкций Вашингтона – Пекин откровенно действует в разрез интересам США – не тайком, а открыто объявляя войну за Ближний Восток и за его нефтяные поставки.

В четырех пунктах влияния – портах Хамбантота – Гвадар – Джаск – Джибути – образуется Полумесяц китайского контроля над Ближним Востоком, напоминающий меч, занесенный над Индийским океаном и Индией. Этот китайский меч решает две задачи – как защиты собственных углеводородных поставок, так и возможное блокирование поставок нефти в Индию и частично в Японию.

Кроме всего прочего соглашения Китая и Ирана со 100% вероятностью денонсирует планы Индии по инвестициям в создания порта Чабахар и железнодорожную ветку в Афганистан до города Захедан, длинной в 600 км.

Скорее всего, эту ветку и этот порт в перспективе 2-3 лет также будет строить Китай, как еще одну параллельную «дорогу жизни» из Ближнего Востока в Китай на период морской блокады США.

Часто можно услышать, что маршруты Одного пояса – одного пути сложные, дорогостоящие, опасные. Однако в условиях надвигающейся морской блокады – любой сложный маршрут выгоднее, чем 100% потопленный в море нефтяной танкер.

Индия, впрочем, не сидит сложа руки.

Индия – наиболее вероятный кандидат на лидера ударного кулака США против Китая в XXI веке – конкурирует с Китаем за нефть, от которой зависит еще больше, чем Китай, за сельхозугодия и поставки продовольствия, за рынки сбыта и, если век Востока в это столетие все-таки состоится – за мировое господство во вторую половину ХХI века.

Коронавирус нарушил масштабные планы по созданию военного союза США и Индии – уже в конце 2019 года в Конгрессе США появились прямые лоббисты создания военного союза и присоединения Индии к «НАТО плюс пять» - союзников США в Азии – Японии, Южной Корее, Австралия, Израиль, Сингапур.

Вхождение Индии в «Азиатское НАТО» лоббируют выходцы из Гуджарата – родной провинции нынешнего премьера Индии Нарендры Моди. Пока, правда, это лобби, поддержанное еврейским лобби США, не добилось союза, но тоже немалого – в конце июля 2020 года Китай был признан агрессором на индийско-китайском участке границы, что весьма показательно, хотя и не удивительно, учитывая общий антикитайский настрой американской элиты.

К слову, именно поэтому иллюзии о противовесе Китаю через союз России и Индии – кажутся еще более эфемерными: в XXI веке Индия хочет сработать как основной союзник США против Китая и получить максимум помощи – это хорошо видно по последним инициативам Моди и торжественного визита Трампа в Индию. Сближению стран способствует и огромная индийская диаспора в США, растущая в почти в геометрической прогрессии.

Сегодня можно сказать, что Индия почти полностью уплыла из советско-российской в американскую гавань.

Однако стоит и признать, что остатки российского влияния не позволяют ей вести полностью авантюрную политику по наращиванию военной эскалации с Китаем.

К слову, Индийский план принят на ура американской элитой – и это обстоятельство отменяет фантазии либеральных кругов России о том, что Россия де получит статус основного ударного кулака против Китая в случае замирения с США.

В этой новой американской индийской политике – роль России – это роль всего лишь одного из антикитайских флангов, но никак не единственного союзника, чего нельзя сказать о планах Китая по роли союзной России в грядущем противостоянии.

В Пекине ни у кого нет сомнений, что неискушенный Пентагон готовит для Китая «японский» сценарий, рассматривая страну как Японию образца 1941 года, и разделяя задачу по ликвидации суверенного Китая на два этапа.

Первый этап заключается в нефтяной блокаде КНР, и именно с этим во многом связано удвоение (а возможно, и утроение) нефтяного резерва Китая.

К этой блокаде, которую США применяло к Японии, сегодня добавится также блокада в области новых технологий, в частности микрочипов, а также целый набор финансовых инструментов удушения, включая санкции против крупнейших китайских корпораций.

После длительного иссушающего для китайской экономики период в полгода-год, которая приведет нынешнюю правящую группу к возможному внутреннему коллапсу экономики, и решению части элиты Китая открыто поддержать США, будет готово к проведению морской и наземной операции в отношении КНР или жизненно важных союзников Китая.

Велика вероятность и ядерных ударов по Китаю – то, чего последние лет тридцать нельзя было вообразить сомневаться в этом не стоит: если на это пошли только ради эксперимента и устрашения Японии и СССР президент-демократ Трумэн, то на это пойдет ястреб-республиканец Трамп.

Любопытно, что зоологический расизм верхушки США, пошедшей на акт геноцида в Японии сопровождался иезуитским коварством – ведь США бомбили не случайные цели – а крупнейшие центры христианства в Японии – так, чтобы местное население восприняло собственный геноцид как прямое исполнение пророчеств Апокалипсиса.

Не стоит сомневаться, что новыми целями американских ударов также могут стать крупнейшие центры христианства в Китае.

Однако вернемся к нефтяному эмбарго. Оно будет также разделено на две важнейшие составляющие – полный контроль над акваториями Индийского и Тихого океана – вплоть до уничтожения китайских судов в Красном море, Малаккском проливе, Тайваньском проливе – за этим и строится сухопутный Шелковый путь.

Вторая важнейшая составляющая – это недопущение к рынкам Китая независимых экспортёров – к которым относится Венесуэла, Иран и Россия. Но если у России есть ядерное противоядие для действий США, то у Венесуэлы и Ирана такого противоядия нет.

Именно возможная военная операция США толкнула Китай на обсуждение беспрецедентных по масштабам вливаний в экономику Ирана в рамках разрабатывающегося 25-летнего «Комплексного плана сотрудничества между Ираном и Китаем», который подразумевает беспрецедентные инвестиции КНР в Иран в размере почти половины триллиона долларов в течение первой пятилетки сотрудничества. Именно это соглашение может стать для Пекина и Тегерана – стать последней чертой, после которого Вашингтон, поддержавший Турцию, пойдет на более решительные меры.

Пекин предложил иранской элите сыграть ва-банк – реализация соглашения позволит Ирану и элите КСИР пережить бурю ближайших трех лет – но только на одном условии – страна станет ледоколом китайского влияния на всем Ближнем Востоке – и не только прорубающим путь китайским товарам в Европу через Сирию и Ливан, но и соединяющей мост через столь непростой Афганистан.

Учитывая мощное присутствие Китая в Пакистане – вовлечение Ирана в китайскую ось серьезно сократит и маневр для Пакистанской элиты, которая, признаемся честно, вовсе не горит желанием слиться с весьма жесткой для подчиненных народов китайской военной бюрократии.

Вашингтон, понимая реальную возможность формирования такого образования сделал свой решительный выбор в пользу реализации в Евразии стратегии масштабной поддержки Турции и ее геополитического плана по расширению своего влияния на все тюркоязычные государства.

Если в мечтах пантюркистов эта идея заиграла лучами Великого Турана, то на практике речь идет о создании второго пылающего пламенем гражданской войны Исламского государства – однако теперь на тюркоязычной основе - от Азербайджана до Синьцзяна, разумеется с центром – в Средней Азии, прежде всего Казахстане, Узбекистане и Туркмении – там где должен проходить безопасный для Китая шелковый путь: режимы этих государств будут брошены в топку бесконечной исламской революции, которую делали студенты-талибы в Афганистане.

Витающее в воздухе признание США геноцида уйгуров – первый шаг к формированию масштабного освободительного движения в Синьцзяне и в среде уйгуров, расселенных по всему Китаю, Средней Азии и Ближнему Востоку.

События 2020 года развиваются стремительно и если такие планы раньше витали в воздухе, то сегодня об этом говорят новые назначения руководителей информационных служб Великобритании и США: новые руководители Mi6 и ЦРУ по совпадению являются специалистами по Турции с большим опытом работы по специальности.

Идея Великого Турана несет и косвенные угрозы для России – особенно если эта стратегия вовлечет в себя теряющий стабильность Азербайджан и Казахстан, находящихся на границах России. Думаю, что нарастающая напряженность в Нагорном Карабахе также должна рассматриваться в этом же ключе – в разрезе попытки Китая усиливать свое влияние, вытесняя из региона США, а не как традиционная проблема бывших советских республик.

Турецкое влияние дополняется ставкой США на Израиль и на Ближнем Востоке формируется две противостоящие друг другу коалиции – Турции-Израиля и Ирана-Китая.

Стоит ли упоминать, что Россия имеет тесные отношения как с первыми, так и со вторыми и ей абсолютно не хочется делать выбор в пользу масштабной войны от Ливана до Казахстана, однако этот выбор почти неизбежен – избежать можно лишь больших потерь, «таскания каштанов из огня» и поражения, но не большой Первой Евразийской войны с участием уже суверенных азиатских стран, а не колониальных держав.

Радикальные действия Китая в Иране и Афганистане, а также планы США по созданию из Турции базы своего влияния в Евразии, помещают Россию между двух огней.

Какая же роль России в этой новой геополитической конструкции Китая с учетом рисков роста роли Турции в американских планах?

Визит министра обороны Ирана Амира Хатами говорит сам за себя. Министр обороны исламской республики прибыл в Москву накануне готовящегося визита Си Цзиньпина в Иран, возможно, судьбоносного для страны.

Иран уже не торгуется с Москвой – наоборот, Тегеран пытается использовать влияние Москвы в регионе, чтобы сохранить хоть какие-либо остатки суверенитета после сделки с Си Цзиньпином, от которой Иран вряд ли сможет отказаться.

Как я уже сказал выше, появление Китая на Ближнем Востоке – холодный китайский расчёт на вовлечение стран Ближнего Востока и Средней Азии в орбиту китайского влияния натыкается скрытый усиливающееся протест местных элит, которые не готовы принять китайский диктат в регионе – насколько бы он соблазнительным в экономическом плане он не казался.

При этом, как стало видно и во время визита министра обороны Индии во время парада в Москве 24 июня, а также во время визита министра обороны Ирана Амира Хатами во время Армии-2020 неделю назад – элиты евразийских государств начинают устойчиво видеть в Москве позитивную роль третьей силы в противостоянии Пекина и Вашингтона, превращающих их страны вместо площадок развития – в поле битвы.

Политика Москвы – это создание в Евразии максимального контроля над транспортными и нефтяными потоками, при этом очевидно, что никакая экономическая интеграция Москвы пока не сопоставима с силой присутствия Пекина – наоборот, на руку Москве играет бездумное наращивание влияния Пекина и появление в странах влияния естественной «партии Москвы», тех, кто не хотел бы видеть свою страну колонией Китая, который, судя по всему, не извлек уроков из колониализма Запада и жадно торопиться выхватить кусок изо рта американцев.

Страны Ближнего Востока, видевшие ранее, в Китае нейтрального партнера, теперь будут все больше остерегаться роста его влияния и в конечном счете начнут искать новую опору, но не в США. Сегодня Китай идет на открытую конфронтацию с США и победителем будет та страна, которая последней вступит в это противостояние.

Интересно, что и в отношении исламского мира у Москвы вполне благоприятная позиция.

Москва не занимается политикой китаизации мусульман как это делается в Китае, и что естественно осядет пятном на Иране, вступившим в союз с Пекином. Москва стоит за права мусульман – это хорошо видно на Северном Кавказе.

С другой стороны, Турция, пошедшая на союз с Израилем, также теряет моральные очки в глазах мусульман Ближнего Востока.

Моральное лидерство Москвы позволит ей стать лидером всех нейтральных, консервативных сил Ближнего Востока – не вкладывая практически никаких ресурсов в создание этих сил – а лишь наблюдая за нарастающим конфликтом Китая и США на Ближнем Востоке.

Не стоит забывать, что в свое время несмотря на внешне прекрасные отношения с Китаем Тамерлан все же начал готовить поход в Китай – не может быть истинный исламский правитель данником язычников.

Странно, что китайский МИД так плохо знает историю исламских государств и раз от раза терпит крах в попытке реализовать хоть что-либо серьёзное в странах исламского мира без участия России.

Китай. США. Иран. Ближний Восток. Россия > Внешэкономсвязи, политика. Армия, полиция. Нефть, газ, уголь > zavtra.ru, 8 сентября 2020 > № 3543243 Николай Вавилов

ПОДЪЁМ СТРАТЕГИЧЕСКОЙ КОРРУПЦИИ

ФИЛИП ЗЕЛИКОВ

Профессор истории и госуправления Центра Миллера в Университете Вирджинии. Американский дипломат, исполнительный директор комиссии по терактам 11 сентября. Работал в пяти администрациях Белого дома.

ЭРИК ЭДЕЛЬМАН

Советник Центра стратегических и бюджетных оценок, старший советник Фонда защиты демократий. Заместитель министра обороны США по политическим вопросам с 2005 по 2009 год.

КРИСТОФЕР ХАРРИСОН

Консультант по финансовым и политическим рискам. Советник Министерства обороны и Госдепартамента в период президентства Джорджа Буша – младшего.

СЕЛЕСТА УОРД ГВЕНТЕР

Заместитель помощника министра обороны в администрации Джорджа Буша – младшего. С осени 2020 года сотрудник Центра внешнеполитических стратегий Техасского университета A&M.

КАК ГОСУДАРСТВА ПРЕВРАТИЛИ ВЗЯТКИ В ОРУЖИЕ

Весьма симптоматичная статья, которая хорошо вписывается в картину мира, формируемую американским политическим истеблишментом в отношении государств-противников. Факты и интерпретации оставляем на совести авторов, некоторые нелепости видны невооружённым взглядом, но наиболее интересно, что крайне именитые авторы статьи видят коррупцию исключительно в контексте Трампа и роящихся вокруг него автократов. Никакие другие американские администрации и политики, вероятно, ни о чём таком и помыслить не могли.

Взяточничество – не новость, возможно, это вторая древнейшая профессия. Влиятельные люди и их окружение всегда использовали откаты, «деньги в обмен на услуги» и другие коррупционные схемы, чтобы обогатиться и получить нечестное преимущество. Коррупция всегда представляла угрозу для верховенства закона и препятствовала защите гражданских и экономических прав.

Новое – трансформация коррупции в инструмент государственной стратегии. В последние годы ряд стран – прежде всего Китай и Россия – нашли способ превратить коррупцию, которая раньше была характерной чертой их политических систем, в оружие на глобальной арене. Страны делали это раньше, но в таком масштабе – впервые.

Результатом стал незаметный, но существенный сдвиг в международной политике. Соперничество между государствами обычно было связано с идеологией, сферами влияния и национальными интересами, побочные выплаты того или иного рода были одной из возможных тактик. Однако теперь они стали ключевым инструментом государственной стратегии, способом добиться определённого политического результата и воздействовать на ситуацию в конкретных странах. Эта форма коррупции базируется на асимметрии. Любое правительство может нанять скрытых агентов или подкупить чиновников в другой стране, но относительная открытость и свобода демократических обществ делает их особенно уязвимыми для подобного враждебного воздействия, а их недемократические конкуренты просчитали, как использовать эту слабость.

Борьба с коррупцией всегда оставалась в стороне общественных и академических дискуссий о внешней политике. Считается, что это проблема правоохранительной системы и эффективного государственного управления, то есть она сдерживает политическое и экономическое развитие, но не выходит на уровень государственной стратегии. Однако сегодня коррупция превратилась в политическое оружие. Способы борьбы с ней должны войти в мейнстрим международной политики всех уязвимых государств, включая США.

Коррупционный прорыв

Стратегическая коррупция отличается от традиционных форм, которые принято называть бюрократической и большой коррупцией. Бюрократическая коррупция – широко распространенное явление на госслужбе, когда требуется «плата за услугу»: например, во многих странах, чтобы получить водительские права или разрешение строительной инспекции, нужно дать взятку. Этот вид взяточничества препятствует экономическому развитию, поскольку люди со связями получают прибыль от инвестиций в ущерб реальному росту.

Большая коррупция происходит, когда представители бизнеса или криминала (или олигархи) напрямую платят высокопоставленным чиновникам в обмен на преференции или контроль над ключевыми секторами экономики, где можно получить большую прибыль, – чаще всего это банки, телекоммуникации и природные ресурсы, такие как нефть и газ. Обе формы традиционной коррупции подрывают слабые государства, ведут к их распаду и гражданскому конфликту – этот процесс сейчас можно наблюдать в Алжире, Боливии, Иране, Ираке, Ливане и Венесуэле.

При бюрократической и большой коррупции тот, кто даёт взятку, и тот, кто берёт, просто пытаются обогатиться. При стратегической коррупции жадность по-прежнему присутствует, по крайней мере у некоторых игроков, но коррупционные действия в конкретной стране предпринимают иностранцы в соответствии с национальной стратегией своей страны. Иногда эти схема подразумевают нарушение закона, в том числе гражданами страны-объекта. В других случаях действия технически являются законными, но предполагают «искажение или нарушение целостности исполнения государственных обязанностей», как сказано в определении коррупции в Оксфордском словаре. Поэтому одни акты коррупции наказываются по закону, другие остаются на усмотрение граждан, если о них становится известно.

Первые усилия по борьбе со стратегической коррупцией в США были направлены именно на это. Акт о регистрации иностранных агентов (FARA) вступил в силу в 1938 году и стал результатом расследования Конгрессом фактов коммунистической и нацистской пропаганды в США. По закону представители иностранных спонсоров должны были регистрироваться, чтобы их деятельность была «безжалостно публичной».

В 1960-х после новых расследований Конгресса в FARA был внесён ряд поправок, которые в основном касались спонсирования политического лоббизма, а не пропаганды. Следующие несколько десятилетий иностранное влияние в корыстных целях оставалось малозаметным явлением, чаще всего это были попытки диктаторов приобрести влияние в Вашингтоне и других западных столицах.

Ситуация начала меняться в 1990-е годы. Неожиданно появилось много новых покупателей. С крахом коммунизма возникло более двадцати новых правительств. Все они хотели завести друзей в Вашингтоне, столице единственной мировой супердержавы. И находили консультантов и юристов, готовых дать совет за большие деньги. Особенно прибыльным новым бизнесом стало содействие американским и глобальным инвестициям в новые страны. Пока Соединённые Штаты склонялись к экономическим санкциям в качестве политического инструмента, иностранцы всё больше нуждались в регуляторных механизмах.

Разрегулированность глобальной финансовой системы в 1970-1980-е гг. позволяла с лёгкостью перемещать и инвестировать деньги во всех направлениях, а потом выводить их обратно. Открытые процветающие страны – Канада, Великобритания и США – привлекли миллиарды долларов, которые ежегодно отмывались через анонимные компании, инвестиции в недвижимость и другие схемы. В 2001 г. Организация экономического сотрудничества и развития назвала анонимные компании главным средством сокрытия нелегальных транзакций по всему миру. Соединённые Штаты, где не было законодательства, требующего прозрачности «конечных владельцев-бенефициаров» корпоративных структур, постепенно превратились в безопасную финансовую гавань для отмывания денег, финансирования терроризма, клептократов и контрабандистов. Поэтому резкий рост транснационального криминала после окончания холодной войны способствовал не только традиционной, но и стратегической коррупции. В конце концов, как сказал журналист Оливер Буллоу, «плохие деньги всегда соединяются с шальными деньгами».

Кумулятивным результатом всех этих изменений стал экспоненциальный рост коммерции с участием иностранных групп интересов. Американцы со связями (реальными или только заявленными) в политических кругах получили возможности для любых форм коррупционного поведения. Политические консультанты и бывшие чиновники, занявшиеся очень прибыльной и практически нерегулируемой торговлей, постоянно проходили проверку на этичность и патриотизм. Одни относились к этим вызовам осторожно, прислушиваясь к чувству долга, другим было всё равно.

Идеальная авантюра Руди и Дмитро

Возможно, самый известный случай стратегической коррупции последних лет – это украинский скандал, который привёл к процедуре импичмента президента Дональда Трампа в 2019 году. Многие американцы считают это внутренним политическим скандалом, но важно понимать его иностранные корни.

Процедура импичмента началась из-за попыток Трампа летом 2019 г. увязать дальнейшие отношения с Украиной с готовностью Киева помочь ему раскопать компромат на Джо Байдена, обвинить прежнее украинское правительство (а не Кремль) в хакерских атаках на Национальный демократический комитет в ходе президентской кампании 2016 г. и подорвать обоснованность обвинений против одного из менеджеров своего предвыборного штаба Пола Манафорта. На самом деле история началась задолго до всех этих усилий Трампа, а её авторы – не американцы.

В 2018 г. некая группа решила опорочить американского посла на Украине Мари Йованович и добиться её отзыва. В группу входили два натурализованных американских гражданина с украинскими корнями – Лев Парнас и Игорь Фруман, их американский юрист и партнёр Руди Джулиани (он же личный юрист Трампа) и два бывших сотрудника правоохранительных органов Украины – Юрий Луценко и Виктор Шокин. Парнас, Луценко и Шокин передали компрометирующую информацию о Йованович и Байдене – часть позже оказалась ложной – Джулиани и Питу Сешнсу, конгрессмену-республиканцу от Техаса. Джулиани обеспечил освещение в СМИ, которое позже активизировалось при поддержке Трампа и его сына Дональда Трампа – младшего.

Но за этой группой стояли более крупные игроки, определявшие повестку кампании. По данным прокуратуры Нью-Йорка, предъявившей прошлой осенью Парнасу и Фруману обвинения в заговоре и нарушении правил финансирования избирательных кампаний, эти двое, хотя у них было мало собственных средств, жертвовали сотни тысяч долларов комитетам в поддержку кандидатов через подставную фирму при содействии иностранных фондов. У них были и другие планы. По данным Associated Press, в марте 2019 г. Парнас и Фруман предложили Андрею Фаворову, одному из руководителей «Нафтогаза», сделку – импортировать американский сжиженный природный газ. По итогам сделки Фаворов должен был заменить главу компании Андрея Коболева. Парнас и Фруман говорили Фаворову, что Йованович будет сопротивляться сделке, но убеждали, что скоро её отправят домой.

Вряд ли этих двоих можно назвать фрилансерами. Как пишет журналист Кэтрин Белтон в книге «Люди Путина» (Putin’s People), Парнас и Фруман работали на Дмитрия Фирташа, украинского олигарха, который при поддержке Кремля получил контроль над торговлей газом между Туркменией, Россией и Украиной. (Прокуратура Нью-Йорка заявила, что Фирташ выделил Парнасу не менее миллиона долларов). Согласно данным The Washington Post, по предложению Парнаса и Фрумана «Нафтогаз» должен был списать сотни миллионов долларов, которые Фирташ задолжал компании.

Политические цели интриги и вероятное участие Фирташа превращают эту историю из обычной грязной сделки в пример стратегической коррупции. Фирташ – известная фигура на Украине. Многие годы он контролировал торговлю с Украиной для «Газпрома», который, по мнению экономиста и эксперта по России Андерса Ослунда, «стал главным геополитическим инструментом России на постсоветском пространстве и в Восточной Европе». Для России эффективный контроль торговли и транзита газа через Украину – важнейшая национальная цель. Фирташ был человеком «Газпрома» в Киеве. Как отмечает Ослунд, «Фирташ скорее был агентом влияния Кремля, а не бизнесменом».

Фирташ был арестован в Вене в 2014 г., после того как американские федеральные прокуроры обвинили его в попытке подкупа чиновников в Индии. Российский бизнесмен из окружения президента Владимира Путина дал Фирташу 125 млн евро для выхода под залог. С тех пор Фирташ пытается избежать экстрадиции из Австрии с помощью многочисленных американских адвокатов, включая представителей обеих партий. Среди них Джозеф Ди Дженова и Виктория Тонсинг, юристы, тесно связанные с Джулиани. Фирташ говорил, что заплатил за их услуги более миллиона. Адвокаты отрицали, что Фирташ был замешан в дела Парнаса и Фрумана. The Washington Post утверждает, что им удалось договориться о необычной встрече с генпрокурором США Уильямом Барром по поводу экстрадиции Фирташа. (Деньги – не единственное, что получили американские партнёры Фирташа; как утверждает The New York Times, его юристы в Австрии передали Джулиани документы, изобличающие действия Байдена.)

Ди Дженова и Тонсинг появились на Fox News не для того, чтобы объяснить позицию Фирташа, они предупредили миллионы американцев о злом банкире Джордже Соросе, который пытается контролировать политику США на Украине. Сорос, говорили они, манипулирует американскими дипломатами. Адвокаты Фирташа упоминали о фондах, которые финансирует Сорос, чтобы продвигать свои представления об «открытом обществе». Что бы кто ни думал о преференциях Сороса в американской политике, его фонды проделали огромную работу для поддержания прозрачности и верховенства закона в Восточной Европе. Кремль и его друзья старались разрушить результаты этой работы и выбрали Сороса как объект жёсткой, часто антисемитской пропаганды.

Украинский скандал, пишет Белтон, «продемонстрировал одновременно хрупкость американской политической системы и то, как она подрывается изнутри. “Кажется, вся американская политика предлагается на продажу, – говорил бывший российский банкир со связями в органах безопасности. – Как оказалось, всё зависит от денег, а эти [западные] ценности просто лицемерие”».

Создаётся впечатление, что тратя миллионы долларов и предлагая информацию как приманку для Трампа, команда Фирташа пыталась не допустить его экстрадиции, передать контроль над энергетическим сектором Украины более податливому человеку и избавиться от американских чиновников, которые этому мешали. Кроме того, она распространяла теории заговора, которые давно стали основой российской пропаганды. Цели Фирташа были практически идентичны целям Кремля, и это не совпадение. Это повестка, появившаяся отнюдь не в США.

Коррупция с китайскими особенностями

Не только режим Путина использует коррупцию как инструмент для продвижения своих национальных интересов. Пекин ведёт аналогичную игру. Вспомните историю с китайской энергетической компанией CEFC China Energy. Реальный характер деятельности компании и её руководителя Е Цзяньмина остаётся загадкой. Е Цзяньмин занимался инвестициями и налаживал контакты с властями по всему миру, в том числе в Чехии. В 2018 г. эксперт из Праги, следивший за деятельностью Е Цзяньмина, сказал The New York Times: «Уже ясно, что это не просто китайская коммерческая компания, у них есть связи в спецслужбах». Как отмечала CNN, «компания настолько тесно связана с китайским правительством, что иногда их трудно отделить друг от друга».

Ситуация стала ещё загадочнее в 2017 г., когда власти США арестовали высокопоставленного сотрудника CEFC Патрика Хо по обвинению во взяточничестве и отмывании денег. Хо, бывший министр правительства Гонконга, активно пропагандировал инициативу «Пояс и путь», амбициозный инфраструктурный проект, который должен связать Китай с Африкой и Европой сетью автомобильных и железных дорог, а также морских путей, что будет способствовать торговле и экономическому развитию.

Хо полагался не только на ораторское искусство. В 2014 г. он вручил президенту Чада Идрису Деби 2 млн долларов в подарочных коробках. Спустя два года он дал взятку в 500 тысяч долларов президенту Уганды Йовери Мусевени. Взятки должны были открыть китайскому бизнесу путь на нефтяной и газовый рынки этих стран. Хо продвигал не только «Пояс и путь». По данным американских прокуроров, он также занимался незаконной продажей оружия в Ливии и Катаре и предлагал помощь Ирану в выводе из Китая средств, подпавших под санкции.

Через несколько месяцев после ареста Патрика Хо глава CEFC China Energy Е Цзяньмин исчез. По слухам, он задержан в Китае, а компания перешла под контроль государства.

Ещё со времён конфликта с Британской империей китайские лидеры знают, как действовали британцы в XIX веке: мощь империи базировалась не столько на солдатах и оружии, сколько на контроле над портами, каналами, железными дорогами, рудниками, судоходными маршрутами, телеграфными линиями, коммерческими стандартами и биржами. Студенты, изучающие историю Британской империи, лишь покачали головой, услышав что-то знакомое в заявлении министра иностранных дел Джибути Махмуда Али Юсуфа в прошлом году: «Да, наш долг Китаю составляет 71% нашего ВВП, но нам нужна эта инфраструктура». Китай сегодня строит глобальную систему сухопутных и морских маршрутов в соответствии со своими нормами и стандартами сотрудничества, финансируют её китайские банки, а способствуют этому взятки и подкупы, достигшие эпического масштаба.

Эксперты расходятся во мнении о том, представляет ли «Пояс и путь» угрозу для американских интересов. В любом случае нужно понимать, что коррупция лежит в основе этого проекта, который характеризуется отсутствием прозрачности и огромными деньгами, а в результате высокопоставленные чиновники по всему миру оказываются на крючке у Компартии Китая. Инфраструктура трёх континентов связана с авторитарным правительством в Пекине, которое, как известно, занимается сбором персональных данных и подавлением несогласных. Не все местные чиновники воспринимают ситуацию так же беззаботно, как глава МИД Джибути, на некоторых нужно воздействовать по-другому.

Возможно, именно поэтому Китай использует более системный подход к стратегической коррупции в Австралии. В последние годы тема попыток КНР изменить местный политический ландшафт доминирует в австралийских СМИ. Богатые жертвователи со связями в Пекине спонсируют австралийские политические организации и предвыборные кампании, воздействуют на общественное мнение и дают деньги политикам, которые восхваляют Китай. В 2018 г., когда СМИ обнаружили подобные скрытые пожертвования у австралийского сенатора, – который, кстати, консультировал своего китайского спонсора по борьбе со слежкой, – политику пришлось уйти в отставку.

В 2005 г. китайский дипломат Чень Йонлинь, получивший политическое убежище в Австралии, написал, что Китай «предпринимает системные усилия по проникновению в Австралию на структурной основе». Австралийские власти согласны. В прошлом году, уходя с поста генерального директора австралийской разведки, Дункан Льюис публично предупредил о коварных планах Китая. «Не только в политике, но и в общественной жизни, и в бизнесе чувствуется иностранное проникновение, ниточки ведут за океан», – заявил Льюис. Можно сказать, что Австралия столкнулась с той версией стратегической коррупции, которая обеспокоила американцев в 1930-е гг. и вынудила принять FARA. В 2018 г. в Австралии был одобрен закон о прозрачности схем иностранного влияния, который базируется на FARA, но с некоторыми усовершенствованиями.

«Небольшой конфликт интересов»

Не только противники США используют коррупцию как оружие. Турция – пример номинального союзника, который прибегает к аналогичным методам. В прошлом году прокуратура США обвинила второй по величине госбанк Турции Halkbank в организации масштабной схемы для обхода режима международных санкций против Ирана – в исламскую республику ввозилось золото в обмен на нефть и газ. Турецкая сторона утверждала, что у американского суда нет юрисдикции. В итоге Halkbank отказался признать свою вину и ожидает рассмотрения дела в Нью-Йорке. Турция не просто хотела подорвать усилия по изоляции и ослаблению иранского режима, что является одной из целей внешней политики Вашингтона. Анкара стремилась добиться определённого политического результата.

В 2016 г. турецко-иранский бизнесмен Реза Зарраб, замешанный в заговоре, был арестован в США. Существовала вероятность, что он признает вину и расскажет об участии турецких чиновников в своей схеме. Но Джулиани и его давний друг Майкл Мукасей, генпрокурор в администрации Джорджа Буша – младшего, согласились защищать Зарраба и приложили все силы, чтобы его освободить.

Прежде чем разрешить двум юристам представлять интересы Зарраба, судья провёл несколько слушаний, чтобы выявить потенциальный конфликт интересов. Юридическая фирма Джулиани была зарегистрирована как агент Турции, и судья отметил, что он может не получить одобрения, так как дело «возможно, противоречит интересам Турции». В феврале 2017 г. Джулиани и Мукасей отправились в Турцию, чтобы обсудить дело Зарраба с президентом Реджепом Тайипом Эрдоганом. По данным The Washington Post, осенью того же года состоялась встреча двух юристов с Трампом, на которой они лоббировали освобождение Зарраба. Предлагалось обменять его на Эндрю Брансона, американского пастора, арестованного турками по ложным обвинениям.

По данным The Washington Post, Трамп согласился, и в Овальный кабинет пригласили госсекретаря Рекса Тиллерсона. Он был удивлён присутствием Джулиани и Мукасея и отказался идти на сделку. Не пошло бы на это и Министерство юстиции. Глава аппарата Белого дома Джон Келли, по слухам, тоже был обеспокоен попытками Джулиани, Мукасея и Трампа вмешаться ход расследования. Обмен не состоялся (Брансон был освобожден в 2018 г.), Зарраб в итоге признал свою вину и дал важные показания, позволившие предъявить обвинения Halkbank.

С тех пор Halkbank и турецкие чиновники пытаются спасти финансовую организацию от многомиллиардного штрафа, который по аналогичному делу был наложен на французский BNP Paribas. Уход Тиллерсона, Келли и других потенциальных противников сделки упростил задачу, помимо Джулиани появились и другие посредники. Зять и советник Трампа Джаред Кушнер стал активно взаимодействовать с родственниками турецких лидеров, в том числе с зятьями Эрдогана. В прошлом году сенатору-республиканцу от Южной Каролины Линдси Грэму позвонил пранкер, представившийся министром обороны Турции. В разговоре Грэм отметил, что Трамп «понимает» озабоченность Турции ситуацией с Halkbank и «хочет помочь».

Неизвестно, что Турция предлагала Трампу по неофициальным каналам. Но в ноябре 2019 г. бывший советник Трампа по нацбезопасности Джон Болтон в частной беседе выразил уверенность, что «существуют личные или деловые отношения, определяющие позицию Трампа по Турции». Есть и другие факты в пользу этой точки зрения: Трамп уважительно и мягко относится к Эрдогану, что явно контрастирует с его манерой общения с другими лидерами союзников США – например, с бывшим британским премьером Терезой Мэй или канцлером Германии Ангелой Меркель. В 2012 г. после открытия Trump Towers Istanbul дочь Трампа Иванка в твиттере поблагодарила Эрдогана за участие в церемонии. Как пишет The Washington Examiner, сам Трамп как-то сказал по поводу Турции: «У меня есть небольшой конфликт интересов, потому что у меня большое здание в Стамбуле».

Удивительно, что государственный банк номинального союзника США ослушался Вашингтон и стал помогать Ирану обходить санкции. Но ещё неприятнее тот факт, что когда об этой деятельности стало известно, её участники стали искать и нашли американских посредников, готовых защитить их от наказания со стороны правительства Соединённых Штатов. Речь идёт не просто о плате за услугу. Это плата за политику, это стратегическая коррупция. И пока она приносит успех: Halkbank не заплатил крупных штрафов за нарушение санкций против Ирана.

Предостерегающий пример Лондона

Для США и их союзников стратегическая коррупция представляет три угрозы. Во-первых, это прямая и очевидная угроза неблагоприятных политических исходов. Во-вторых, существует риск, что противники будут использовать коррупцию для наращивания своего глобального влияния, как это делает Китай, развивая «Пояс и путь». Эти действия ведут к постепенному сворачиванию усилий Вашингтона и союзников после окончания холодной войны способствовать процветанию развивающегося мира путём прозрачности, политических реформ и экономической либерализации. В прошлом, следуя этим рекомендациям, страны могли повысить свой статус в западных институтах и присоединиться к сообществу наций. Теперь построенная Пекином система создала глобальную сеть из олигархов, которые обязаны своим положением и благополучием китайским патронам. С ростом влияния китайской системы и расширением её географического охвата происходит разрушение не только перспектив развития затронутых стран, но открытых торговых отношений и сотрудничества в сфере безопасности с другими государствами.

Третья угроза исходит от таких стран, как Китай и Россия, которые используют государственные компании и нелегальные финансовые потоки для прямого проникновения в западные правительства и институты. Канадские банки, британские риелторские фирмы, американские лоббисты и PR-компании сегодня служат интересам авторитарных режимов – осознанно или неосознанно. В США из-за постоянных разоблачений, связанных с иностранным влиянием, граждане стали считать свою политическую систему коррумпированной – американская политика продаётся тому, кто предложит большую цену, даже если это противник.

Конечно, это делается умышленно. Как отмечается в исследовании Центра стратегических и международных исследований 2016 г., «российское влияние сосредоточено на ослаблении внутреннего единства обществ и укреплении представлений о дисфункции западной демократической и экономической системы. Это происходит путём воздействия на институты демократического управления и их подрыва изнутри». Поэтому, как предупреждает эксперт Ларри Даймонд, «масштабная эндемическая коррупция представляет главную внутреннюю угрозу демократии и делает её всё более уязвимой для разрушения внешними силами».

Чтобы помнить о том, что происходит, когда стратегическая коррупция становится бесконтрольной, американцам достаточно взглянуть на Великобританию. Путин считает, что полностью приручил ближайшего стратегического партнёра Вашингтона и может беспрепятственно привозить туда экзотическое оружие для совершения политических убийств. Чтобы максимально расширить себе свободу манёвра, Путин и его окружение используют слабости британской системы. Анонимная регистрация собственности в Соединённом Королевстве позволила российским олигархам скупить Лондон и его финансовый сектор, где они держат свои грязные деньги. Британские законы о клевете отдают предпочтение истцам гораздо чаще, чем это возможно по американским нормам, и российские олигархи безжалостно используют это преимущество, чтобы цензурировать информацию о своих схемах. Так, в 2014 г. издательство Cambridge University Press отказалось от планов опубликовать книгу американского политолога Карен Давиши «Клептократия Путина» (Putin’s Kleptocracy), опасаясь града судебных исков со стороны упомянутых в книге россиян, – которые естественно будут поданы влиятельными британскими юристами.

Как вычистить дом

Растущая угроза стратегической коррупции остаётся незамеченной или недооценённой в Министерстве обороны и Госдепартаменте. Нельзя отдать эту проблему исключительно федеральным прокурорам и надеяться на лучшее, ответ должен сместиться в центр внешней политики и политики национальной безопасности. Для этого потребуется общественная кампания по мониторингу коррупции, усилия законодателей по устранению уязвимостей в правовой и политической системах Соединённых Штатов и отказ от приоритета экономических санкций, которые будут становиться всё менее эффективными, если американские противники могут предложить альтернативные средства поддержки.

Политические шаги, на которые придётся пойти Вашингтону, чтобы не повторить судьбу Лондона, не будут выглядеть эффектно: для них не требуется новейшее точечное оружие или спецназ. Но они жизненно необходимы. Для начала нужно пересмотреть традиционную повестку продвижения прозрачности. Первым шагом федерального правительства и штатов должно стать ужесточение норм для компаний с ограниченной ответственностью: анонимность позволяет им скрывать средства сомнительного происхождения и владение роскошной недвижимостью. В прошлом году Палата представителей приняла закон о корпоративной прозрачности, который, помимо прочего, предусматривает обнародование сведений о бенефициарах зарегистрированных фирм и корпораций. Это шаг в правильном направлении. Конгресс также должен провести новые слушания по FARA и внести необходимые поправки.

США также нужны правовые нормы, затрудняющие подачу безосновательных исков о клевете с целью препятствовать критике. 29 штатов уже приняли подобные законы, но этого недостаточно. Требуется федеральное законодательство.

Борьба со стратегической коррупцией иногда размывает традиционные границы между контрразведкой, правоохранительной системой и дипломатией. Поэтому проблемы могут возникнуть, даже если федеральное правительство находится в руках нормальной президентской администрации и функционирует хорошо. Коррупционные расследования способны перейти пределы и стать политизированными. Но американские спецслужбы и Госдепартамент должны осознавать опасность стратегической коррупции. Защитой от этой угрозы не может заниматься исключительно генпрокурор и Министерство финансов.

Нормальная президентская администрация уже начала бы расследование кампании против Йованович, детально изучив Фирташа и его партнёров и задействовав дополнительные ресурсы помимо ФБР. Но даже не имея инсайда в Белом доме, нетрудно себе представить, как дорого обойдётся подобное расследование тем, кто за него возьмётся. С делом Halkbank возникнут аналогичные проблемы. Могут быть похожие случаи, о которых мы пока не знаем.

Но средства для борьбы с коррупцией существуют, и будущая администрация, возможно, решится применять их честно. Ответственная исполнительная власть может воспользоваться функциями Совета по надзору за конфиденциальностью и гражданскими свободами, который был создан в 2004 г. для защиты от рисков чрезмерно усердных и политизированных расследований. Есть и другие, старые средства, например институт главных инспекторов (которые попали под удар при нынешнем президенте) и расследования Конгресса (если ему удастся вернуть доверие общества, практически утраченное за последние десятилетия).

Опасность стратегической коррупции не должна быть вопросом партийной повестки. Борьба с коррупцией может объединить левых и правых, выступающих за экономическую прозрачность – для защиты потребителей, инвесторов и граждан в целом – и желающих искоренить клановый капитализм. Эти общие ценности объясняют, почему борьба с коррупцией является объединяющей темой для групп гражданского общества всего политического спектра – от Transparency International до инициативы против клептократии Гудзоновского института.

Хотя импичмент Трампа не увенчался успехом, украинский скандал сохраняет определённый потенциал. Вместо поляризации общества и дисфункции органов власти этот скандал, как и другие, может способствовать перезапуску политической повестки. Украинский скандал – не просто тревожный сигнал для нынешнего президента. Это предупреждение о том, насколько уязвимы правительства перед новым политическим оружием – стратегией извлечения преимуществ из свобод для их дискредитации.

Опубликовано в журнале Foreign Affairs № 4 за 2020 год. © Council on foreign relations, Inc.

Россия. США. Весь мир > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 3 сентября 2020 > № 3493713 Филип Зеликов, Эрик Эдельман, Кристофер Харрисон, Селеста Уорд Гвентер

Поле противоборства – Африка

Борьба за геополитическое влияние на Чёрном континенте обостряется.

Вопреки заявлениям Белого дома о предстоящем сокращении военного присутствия США за рубежом Африканское командование вооружённых сил США (USAFRICOM) рассматривает вопрос об использовании в Тунисе одной из своих бригад содействия силам безопасности. С таким заявлениям выступил в минувшем месяце глава этого командования генерал Стивен Таунсенд. Бригады этого типа (Security Force Assistance Brigades) используются для обучения и подготовки военнослужащих стран-партнёров на их территории. Как видим, Пентагон с Чёрного континента уходить не торопится. Чем это вызвано? Каков геополитический расклад сил на этом континенте? Эти вопросы стали темой беседы нашего обозревателя с известным африканистом доктором исторических наук Василием Филипповым.

– Василий Рудольфович, Африку, как известно, называют континентом больших возможностей и больших вызовов. Что вы скажете по этому поводу?

– Начну с того, что Африку называют по-разному. Сейчас, например, часто говорят про «африканское чудо». Я бы пока поостерёгся так считать. В Африке проживают около 12 процентов населения Земли, а доля Африки в мировом ВВП не превышает 2 процентов. Некоторые страны, действительно, демонстрируют высокие темпы экономического развития. Например, среднегодовые темпы прироста ВВП Экваториальной Гвинеи с начала века достигали иногда 20 процентов, Анголы – 12 процентов, Нигерии – 9 процентов. Такие страны, как Гана, Эфиопия, ­Кот-д’Ивуар, Джибути в последнее время обеспечили прирост ВВП на уровне 7–8 процентов в год. Но это опять же достигается в первую очередь благодаря привлечению огромных внешних заимствований и наращиванию экспорта минерального сырья, в том числе нефти.

В целом экономика африканских стран все ещё строится в основном на производстве сельскохозяйственной продукции. До тех пор, пока на континенте не начнётся промышленная революция, процесс индустриализации, африканцы обречены на бедность.

– В самих африканских странах думают, как преодолеть эту негативную тенденцию?

– Сейчас я не могу назвать ни одной страны континента, где бы не осознавали пагубность и полную бесперспективность сырьевого пути. И все хотели бы порвать с этой печальной традицией. Но опять же это происходит прежде всего путём внешних заимствований. Примечательно, что 40 процентов текущих долговых обязательств африканских стран – это кредиты, полученные от Китайской Народной Республики.

Эфиопия, получив многомиллиардные кредиты от Всемирного банка, Международного валютного фонда, Китая и Франции, приступила к созданию ряда мощных текстильных предприятий. С 2014 года в стране были созданы четыре таких производства. Благодаря налоговым льготам, возможностям инфраструктурных инвестиций и дешевизне рабочей силы, торговые компании, ранее размещавшие производство в Китае и Шри-Ланке, теперь разворачивают в Эфиопии выпуск ряда брендов. В 2020 году планировалось строительство ещё восьми технопарков, но пандемия коронавируса, вероятно, не позволит реализовать эти планы в полном объёме.

– Помимо Эфиопии, какие африканские страны являются наиболее привлекательными для внешних игроков?

– Даже если мы отставим в сторону фактор углеводородов, который всегда привлекал к себе повышенное внимание, то все без исключения. Разумеется, в той или иной степени. Однако многие страны страдают от политической нестабильности, внутренних кровавых конфликтов, коррупции, нищеты и, зачастую, от голода. Но более всего страдают они от эксплуатации их ресурсов высокоразвитыми странами.

Возьмите Демократическую Республику Конго. Страна с богатейшими запасами минерального сырья. На территории республики находится более половины мировых разведанных запасов урана! Есть золото, алмазы, медь, кобальт, нефть и много всего другого. Но вся экономика страны строится на теневом экспорте такого минерала, как танталит, практически все запасы которого сконцентрированы в недрах этой республики и который необходим для производства мобильных телефонов. К нелегальной торговле танталом причастны практически все крупнейшие производители электроники, мафиозные сообщества, коррумпированные чиновники. Они получают баснословные доходы, в то время как на примитивных рудниках используется рабский труд детей и местное население умирает от голода.

Эта страна с богатейшими недрами имеет внешний долг более 5 млрд долларов. Это для неё много. Разумеется, инвестировать в такую «экономику» никто не станет. Капитал ищет места более безопасные, политически стабильные и требует для себя более или менее развитой институциональной структуры. К числу стран, которые сейчас могут рассматриваться как инвестиционно привлекательные на континенте, можно отнести Египет, Эфиопию, Маврикий, Ботсвану, ЮАР, Намибию, Руанду…

– То есть Африка разнолика…

– Безусловно. Я не сторонник универсализаций. Африка – это огромный континент, это 55 стран со своим уникальным историческим и политическим опытом. Это сложнейший конгломерат языков, культур, религий, традиций и хозяйственных укладов. Единственно, что, как мне кажется, характеризует африканцев как континентальную общность – это обострённое чувство справедливости, несколько гипертрофированное чувство национальной гордости. Это легко понять: слишком свежи ещё и болезненны раны, порождённые высокомерным и пренебрежительным отношением к ним во времена колониального господства европейских держав.

– А как вы оцениваете внешние политические влияния на процессы в Африке?

– Интерес к континенту имеют, по сути, все развитые и активно развивающиеся экономики мира. Прежде всего интерес экономический. На рубеже веков главными торговыми партнёрами африканских государств были США, Китай и Франция. Сегодня же это Китай, затем Индия и США. Франция сместилась на седьмое место. Сохраняют свои позиции Италия, Испания, Великобритания, Германия. Стремятся занять своё место на африканских рынках Бразилия, Южная Корея…

– Получается, Китай выходит в лидеры в Африке.

– Не всё так просто… Бывшие колониальные державы делают всё, чтобы затруднить Пекину дальнейшее продвижение на Чёрный континент. Они, есть основания полагать, причастны к путчам, к реанимации застарелых трайбалистских конфликтов. Заметна рука Парижа по крайней мере его спецслужб.

Проявляются интересы не только традиционных игроков – таких, как Франция, Великобритания, Италия, США. Сегодня Анкара начинает продвигать свои интересы в Африку – с севера в Ливии и с востока – через Судан и Джибути. Появился и ещё один игрок, располагающий финансовыми ресурсами. Это Эр-Рияд. Правда, саудиты пока предпочитают мессианство – строят мечети, религиозные школы. Но тем самым они закладывают камни своего будущего влияния. И, видимо, хотели бы в перспективе взять в Африке то, чего нет в аравийских недрах.

– Так что бывших колониальных держав постепенно вытеснят из Африки…

– Им оттуда не так-то просто уйти. Возьмём опять же Францию. Для неё ядерная энергетика имеет стратегическое значение: она обеспечивает около 75 процентов энергобаланса страны. По мере оскудения собственных источников урана, обеспечение французских компаний этим стратегическим сырьём достигается главным образом за счёт стран Тропической и Центральной Африки. Нигер – один из главных поставщиков урана во Францию. При этом вплоть до последнего времени установленные французами закупочные цены были в 3–4 раза ниже цен на мировом рынке. Они что, всё это так возьмут, да и бросят?

Куда поехал первым делом Макрон после избрания его президентом Франции? Именно в Африку, а не в США, Великобританию или Германию. А те вооружённые конфликты, которые происходили в Тропической Африке в последние годы с участием французских воинских контингентов – это не что иное, как стремление не допустить усиления китайского влияния.

И борьба за Африку будет становиться всё острее. Среди главных игроков останутся США. Разумеется, в Африке у американских компаний есть значительный экономический интерес. Их интересуют в первую очередь углеводороды, а также редкоземы, необходимые для военных и гражданских цифровых технологий. Всё большее значение приобретает импорт кобальта, марганца, хрома. Однако принципиальное значение для Вашингтона имеет не торговый, а военно-стратегический аспект сотрудничества с африканскими странами.

В 2007 году Пентагон создал Африканское объединённое командование (АФРИКОМ) с зоной ответственности, охватывающей территорию 53 стран. АФРИКОМ имеет в своём распоряжении 7500 военнослужащих, которые действуют в большинстве африканских стран. Пентагон ежегодно выделяет миллионы долларов для подготовки военных в ряде стран континента: Гане, Кении, Эфиопии, Сенегале, Ботсване. За последние годы американские военнослужащие принимали участие в спецоперациях на территории 13 африканских государств.

И Франция пока не намерена прекращать в Сахеле операцию «Бархан», официально объявленную миротворческой, а на деле преследующую цель сохранить контроль над урановыми рудниками Нигера и Мали. В этой военной акции задействованы сейчас около 4500 военнослужащих.

Наша справка. Сахель – тропический саванный регион в Африке, который является своеобразным переходом между Сахарой на севере и более плодородными землями на юге. Включает десять стран и около 300 млн населения. Он протянулся от Атлантического океана до Красного моря. С 2014 г. для координации действий государств Сахеля существует международное региональное объединение «Сахельская пятёрка», в которую входят Буркина-Фасо, Мавритания, Мали, Нигер и Чад.

Впрочем, нужно отметить, что в начале нынешнего года Пентагон объявил о своём намерении минимизировать военное присутствие в зоне Сахеля, что соответствует внешнеполитическим установкам Дональда Трампа. АФРИКОМ должен подготовить комплексный план по выводу войск из Сахеля. США планируют покинуть свою военную базу в Нигере, прекратить поддержку Франции в борьбе с радикальными исламистами в Мали, Нигере и Буркина-Фасо.

Впрочем, поживём – увидим. Живём мы с вами в эпоху тектонических перемен, глобальной трансформации. В любом случае, в обозримом будущем геополитическое противостояние на Африканском континенте будет обостряться.

Александр Фролов

США. Тунис. Гана. Африка > Армия, полиция. Внешэкономсвязи, политика. Госбюджет, налоги, цены > redstar.ru, 29 июня 2020 > № 3479869 Василий Филиппов

ПИК МИНОВАЛ?

АЛЕКСАНДР ЛУКИН

Доктор исторических наук, руководитель департамента международных отношений Национального исследовательского университета «Высшая школа экономики».

РОССИЙСКАЯ СТРАТЕГИЯ В ОТНОШЕНИИ КИТАЯ В НОВУЮ ЭПОХУ Россия и Китай будут впредь проявлять больше прагматизма в отношении друг друга, хотя это необязательно выразится в официальных заявлениях.

5 июня 2019 г. лидеры России и Китая подписали совместное заявление о том, что всеобъемлющее партнёрство и стратегическое взаимодействие между двумя странами вступают в новую эпоху. Сразу после этого российские и китайские политики и эксперты начали размышлять, а что, собственно, произошло в двусторонних отношениях и в чём эта новая эпоха заключается. Как в самом документе, так и в большинстве официальных комментариев ни о каких качественных сдвигах речи не идёт. В них в основном суммируются достижения и сообщается, что работа на всех направлениях будет продолжена.  

Но дело вовсе не в углублении старых тенденций, а в некоторых совершенно новых факторах, которые начали действовать для России с 2014 г., когда она пошла на серьёзную конфронтацию с Западом, а для Китая – с 2016 г., когда США начали против него торговую войну. Обе страны окончательно осознали невозможность вписаться на равных условиях в международную систему, в которой доминируют Соединённые Штаты и их западные союзники. До 2014 г. Москва всегда шла на уступки, надеясь сохранить конструктивные отношения с Западом, который, приняв эти уступки за слабость, продолжал двигать военную инфраструктуру всё ближе к российским границам. Когда же Запад поддержал переворот на Украине, в результате которого к власти в Киеве пришли радикально настроенные антироссийские националисты, в Москве решили, что настало время дать решительный отпор.

Для Китая поворотным моментом стал приход к власти Дональда Трампа, который увидел в Пекине основного соперника на международной арене и развязал против него торговую войну. Хотя этот политический поворот долго готовился и фактически уже начался при Бараке Обаме, китайских экспертов и руководство страны он застал врасплох, так как до этого стратегия экономического развития Китая основывалась на западных теориях неизбежности глобализации и создания всемирной либеральной экономической системы, от распространения которой выигрывали и США, и КНР. В Пекине не хотели верить в то, что ради достижения геополитических целей по сдерживанию Китая Вашингтон пойдёт на меры, вредные для собственной экономики. Однако в администрации Трампа решили, что Китай необходимо сдерживать любыми средствами, даже ценой экономических потерь, в противном случае тот может воспользоваться американскими технологиями, чтобы обойти Соединённые Штаты сначала в экономике, а затем и по политическому влиянию в мире.

В Пекине неожиданная атака Трампа вызвала недоумение и дискуссии о возможной реакции. Были сторонники жёсткого ответа и те, кто говорил о необходимости значительных уступок. Однако в целом возобладало мнение, что конфликт принял затяжной характер и нужно готовиться к худшему. Пекин не отказывается от переговоров и надеется заключить с Вашингтоном сделку, которая, по крайней мере, даст передышку для перестройки экономики в сторону меньшей зависимости от экспорта в США и союзные им государства и от их технологий.

Такой поворот в китайском видении будущего непосредственно связан с его пониманием роли России. Ещё в начале 2016 г. бывший заместитель министра иностранных дел КНР Фу Ин в статье, вызвавшей большой резонанс в России, в целом весьма позитивно оценивая российско-китайское стратегическое сотрудничество, подспудно упрекала Москву за излишнюю горячность и неумение рационально выстраивать отношения с Вашингтоном. Сегодня, однако, когда стало очевидно, что китайская осторожность также не принесла ожидаемых плодов в умиротворении американцев, россиян в Китае всё чаще называют «нацией бойцов», которая способна дать отпор врагам и защищать свои интересы, мало того, их порой даже ставят в пример собственному руководству. Именно поэтому столь широкой популярностью в Китае пользуется боевито выглядящий российский президент Владимир Путин.

У нового этапа отношений есть не только очевидные причины, но и вполне конкретные признаки. К ним можно отнести следующие.

Допуск инвестиций китайских государственных кампаний в энергетическую отрасль и сферу высоких технологий.

До 2015 г. российское правительство фактически препятствовало китайским государственным кампаниями инвестировать в энергетическую отрасль. Но в феврале 2015-го российский вице-премьер Аркадий Дворкович заявил, что правительство России готово рассмотреть заявки китайских компаний на приобретение контрольного пакета в стратегических нефтегазовых месторождениях. В результате уже к концу 2015 г. российские и китайские компании подписали несколько крупных инвестиционных контрактов.

Изменилась позиция и в области инвестиций в высокие технологии. В сентябре 2015 г. во время визита президента Путина в Пекин российская компания “En+ Group Limited”, управляющая активами в сфере энергетики, цветной металлургии и горнорудной промышленности, логистики и стратегически связанных с ними отраслях, контролируемых близким к руководству страны олигархом Олегом Дерипаской, подписала соглашение с компаниями “Centrin Data Systems” и ООО «Техкомпания Хуавэй» о совместном строительстве дата-центра в Иркутске. Между тем, когда за десять лет до этого, в январе 2005 г., во время посещения российским президентом Новосибирска, руководитель Сибирского отделения РАН академик Николай Добрецов предложил совместно с китайскими учёными создать в Сибири центр информационных технологий, Путин спросил: «Зачем с Китаем?». И, явно намекая на проблему безопасности, заметил: «Только чтобы эти зоны не превратились потом для китайцев в доступную такую… Ну, понятно…», призвав сотрудничать со стратегическим партнёром «аккуратно».

Начало процесса сопряжения строительства китайской инициативы «Экономического пояса Шёлкового пути» и Евразийского экономического союза и одобрение Китаем российско-казахстанской идеи Большого евразийского партнёрства.

В 2015 г. в Китае принято решение о развитии отношений с Евразийским экономическим союзом как организацией, что, безусловно, способствовало росту её авторитета. До этого Пекин предпочитал иметь дело с государствами постсоветского пространства лишь на двусторонней основе. По сути, это была поддержка российских планов углубления и расширения евразийской интеграции, демонстрация отсутствия каких-либо опасений относительно их.

Активизация сотрудничества в космической сфере.

Продажа Китаю наиболее современных видов российских вооружений: 24-х истребителей Су-35 и системы ПВО С-400, что, по мнению российских экспертов, значительно укрепит безопасность Китая.

Переход на новый уровень в области военных учений – проведение совместных военно-морских учений в «чувствительных» для НАТО районах (Южно-Китайское, Балтийское моря, Ормузский пролив) и совместное патрулирование ВВС над акваториями Японского и Восточно-Китайского морей.

Российское содействие созданию в КНР системы предупреждения о ракетном нападении, что указывает на высочайший уровень доверия.

 Изменения в стиле китайской внешней политики

 Значительным препятствием для дальнейшего сближения может стать недостаток доверия, вызванный изменением стиля китайской внешней политики. Ещё с конца первого десятилетия ХХI века эксперты стали отмечать нарастание «самоуверенности» внешнеполитического курса Пекина. В ряде публикаций китайских журналистов и экспертов, в особенности военных, стали появляться призывы брать пример с США и проводить силовой курс, борясь за геополитическое влияние и обеспечивая внешнеэкономические интересы. В то время китайские власти говорили, что это лишь частные мнения, не отражающие официальную линию. Затем широкую популярность приобрела газета «Хуаньцю шибао» (в английском варианте “Global Times”), редактор которой, бывший военный корреспондент Ху Сицзинь, был открытым сторонником более «самоуверенного» курса. С ним спорили некоторые сторонники традиционной дипломатии, продолжающей идею Дэн Сяопина о скромности, выраженной в формуле «таогуан янхуэй» (держаться в тени и стараться не проявлять себя). Наиболее известная дискуссия состоялась в 2016 г., когда У Цзяньминь, известный дипломат, подверг позицию Ху Сицзиня открытой критике. Однако сегодня можно с уверенностью сказать, что в практической политике курс на «самоуверенность» взял верх.

Это создаёт серьёзное противоречие между заявляемыми целями китайской дипломатии и её практикой. В официальных документах написано о стремлении к «взаимному выигрышу», пяти принципах мирного сосуществования, невмешательстве во внутренние дела других стран, уважении принципов международного права, отличии внешней политики Пекина от гегемонистского курса других крупных держав, прежде всего США.

При этом одновременно в сторону Китая сыпятся обвинения в том, что он закабаляет другие государства кредитами, китайские компании не соблюдают трудового законодательства других стран, происходит подкуп местных чиновников, загрязнение окружающей среды. Пекин упрекают в неэффективности капиталовложений, неиспользовании местной рабочей силы. Критикуют за вмешательство в дела других стран с использованием своих граждан, китайских студентов и соотечественников (хуацяо). Помимо этого, КНР создаёт военные базы за рубежом (первая военно-морская база открыта в Джибути в 2017 г.), применяет экономические санкции против соседей (Монголия, Южная Корея), даже пытается диктовать свою волю государственным органам других стран. Например, недавно по интернету разошлись фотографии нот китайских посольств на Украине с требованием к мэрии Киева закрыть выставку, посвящённую событиям в Гонконге, и правительству Эстонии – с предложением изменить содержание официального документа, в котором, с китайской точки зрения, неправильно отражена роль Китая в мире. Пусть даже выставка и документ действительно нехороши, однако подобные требования в дипломатии всегда считались примером вмешательства во внутренние дела.  

Конечно, всё это детский лепет по сравнению с тем, что делают или делали классические великие державы, такие, как США, СССР или европейские государства в период колониализма. Кроме того, часть обвинений, исходящих от американцев и их союзников, явно вызваны стремлением оказать идеологическое давление в конкурентной борьбе. Тем не менее общая тенденция налицо: Пекин начинает использовать те же инструменты, что и другие державы, хотя и не признаёт этого в официальной внешнеполитической риторике. Но лишь в официальной. В китайской экспертной литературе и публицистике легко найти доказательства необходимости открытия большего числа военных баз в различных регионах мира, использования армии для защиты экономических интересов, применения санкций как инструмента давления на правительства других стран[1].

Изменился и сам стиль китайской дипломатии. Высокопоставленные китайские дипломаты, активно используя современные средства коммуникации, зарубежные социальные сети и мессенджеры (большая часть которых запрещена в Китае), напористо дискутируют с журналистами, экспертами, политиками других стран, дают им советы, как себя вести, что писать и чего не писать, угрожают внести в «черные списки» за «неправильные» взгляды, порой доходя до открытой грубости. Поскольку такие действия никак не критикуются высшим руководством, надо полагать, что эта тенденция, напоминающая стиль «культурной революции», считается нормальной и даже полезной. Китайские граждане – сотрудники различных зарубежных учреждений, преподаватели и студенты вузов – используются для навязывания китайской точки зрения по различным историческим и международным вопросам, причём часто это делается в чрезвычайно активной форме, что приводит к срывам занятий и выходит за рамки товарищеских отношений в коллективах.    

Этот внешнеполитический стиль контрпродуктивен, прежде всего, для самого Китая. Пекин прилагает огромные усилия и тратит значительные средства на пропаганду собственных достижений и улучшение международного имиджа: проводятся сотни конференций, издаётся литература, по всему миру работают Институты Конфуция. И действительно, Китаю есть чем гордиться и о чём рассказать миру – это страна древней и уникальной культуры, власти которой в последние три десятилетия создали эффективную экономическую модель, обеспечившую беспрецедентный экономический рост и повышение уровня благосостояния населения. Однако перерастание законной гордости в высокомерие, пренебрежительное отношение к опыту других стран, попытки диктовать им, как строить свою жизнь, можно воспринять как возврат к ксенофобским традициям китайской империи, которые в конечном счёте привели к её краху.

 Отношение к Китаю в разных странах мира

 Всё это приводит к снижению популярности Китая во многих странах, в первую очередь среди соседей. Так, согласно опросу Pew Research 2019 г., неблагоприятного взгляда на Китай придерживаются 63% жителей Южной Кореи, 85% – Японии, 57% – Австралии, 54% – Филиппин, 46% – Индии, более 50% почти всех европейских стран (за исключением Греции). А ведь когда-то многие из этих стран были к Китаю настроены весьма дружественно.

Несколько лучше к Китаю относятся в Африке, Латинской Америке и Восточной Европе, но и там показатели ухудшаются. Можно с уверенностью сказать, что победа «самоуверенности», или линии Ху Сицзиня, ведёт Китай к серьёзным проблемам. Не совсем ясно, как в этой атмосфере можно проводить в жизнь такие глобальные программы, как «Пояс и путь», для которой сотрудничество со многими государствами является ключевыми фактором.

Подход Китая к борьбе с эпидемией короновируса – ещё один пример новой китайской «самоуверенности». КНР, действительно, эффективно боролась с эпидемией и оказала значительную помощь другим странам. Но Пекин превращает победу над эпидемией в предмет гордости, которую вряд ли смогут понять в других странах. Ведь перед победой там всё же допустили распространение вируса и довольно длительное время не принимали активных мер. Кроме того, именно из Китая болезнь распространилась в другие страны. Поэтому довольно неуклюжие попытки выдать проблему, пусть и эффективно решаемую, за достижение, и проскальзывающее в высказываниях китайских представителей пренебрежительное отношение к системам здравоохранения других государств, которые якобы справляются хуже, чем Китай, вряд ли пойдут на пользу его имиджу.

 Отношение к Китаю в России

 В России популярность Китая пока не снижается и даже растёт. Это связано с распространённым убеждением, что «напористые» действия Китая России не коснутся, поскольку наша страна официально развивает с ним «стратегическое партнёрство и взаимодействие» и является для него, в отличие, скажем, от США, дружественной и почти союзнической страной.

Несмотря на официальные заявления обеих сторон, наблюдается рост диспропорций в двусторонних отношениях. В России свободно вещают китайские телекомпании, входящие в основные пакеты многих спутниковых компаний, и распространяются китайские СМИ, в том числе на русском языке. А на территории Китая это запрещено законодательно, российское телевидение там можно смотреть только в ряде крупных отелей. В России издаётся много китайских книг по истории, общественной и международной тематике. В Китае это возможно, только если содержание не противоречит китайской позиции, причём в последнее время ситуация стала значительно жёстче: в результате «подвисло» большое количество ранее переведённых, но не изданных работ российских авторов.

В 2016 г. под Москвой в торжественной обстановке открылся музей VI Съезда КПК, который полностью контролируется китайской стороной, так как формально является филиалом Китайского культурного центра в Москве. Естественно, музей пропагандирует официальную китайскую версию партийной истории и советско-китайских отношений, которая, мягко говоря, не во всём совпадает с результатами объективных исследований. Вероятно, это единственный музей в России, который административно подчиняется иностранцам. Между тем, во многие музеи КНР, в том числе посвящённые российско-китайским отношениям, доступ иностранцам, в том числе россиянам, вообще запрещён. Кроме того, в Китае гораздо чаще, чем в Восточной Европе, перемещают памятники российским воинам, освобождавших Северо-Восток страны от японцев в 1945 г., из центров городов в пригороды и пустынные места. По официальной версии, это делается, чтобы освободить место для транспорта, однако, вероятно, здесь играет роль и некоторое нежелание выпячивать роль внешних сил в разгроме японских агрессоров. Хотя на высоком уровне роли СССР отдаётся должное.

Усилившиеся в Китае идеологизация и цензура мешают углублению кооперации в общественных науках. Поведение китайских студентов и преподавателей сдерживает расширение межвузовского взаимодействия. Ряд российских вузов уже отказался от приглашения на постоянную работу китайских преподавателей, сокращают количество китайских студентов. Россия стремится сдерживать распространение Институтов Конфуция, добившись договорённости о том, чтобы их число не превышало числа Русских центров в Китае. Ряд Институтов Конфуция уже пытались закрыть за якобы незаконную деятельность, хотя попытки эти провалились. В связи с участившимися случаями арестов и осуждения российских учёных за шпионаж в пользу Китая сотрудничество в естественно-научных областях становится опасным.

В российском обществе отношение к растущему Китаю также неоднозначно. Согласно большинству исследований, россияне считают Китай наиболее дружественной страной мира. Так, по данным специального опроса государственного Фонда общественного мнения (ФОМ) «Китай. Представления россиян о китайцах и китайской культур», проведённого в июле 2018 г., дружественным государством Китай считают 62% респондентов. Согласно опросу независимого «Левада-центра» за февраль 2018 г., в хорошем отношении к Китаю признались 70% россиян. В то же время опрос ФОМ показал: 68% россиян полагают, что сегодня Китай развивается более успешно, чем Россия. При этом читали статьи или книги, смотрели фильмы, передачи, посвящённые Китаю, 52% участников опроса, а 47% вообще ничего о Китае не смотрели и не читали. 57% респондентов заявили, что культура, ценности и образ жизни русских и китайцев сильно различаются. Хотели бы отправиться в Китай 52% россиян (молодые, разумеется, значительно чаще: 64%), а 46% не хотели бы туда ехать. В случае выбора, поехать в европейскую страну или Китай, 49% предпочли бы Европу и лишь 27% – Китай. 35% выразили больший интерес к европейской культуре, чем к китайской, 19% интересуются обеими, и лишь 12% питают больший интерес к китайской культуре.

В целом можно сказать, что россияне начинают благосклонно относиться к Китаю. В то же время сохраняется стабильное меньшинство, которое проявляет настороженность. Это в основном те, кто поддерживает крайних либералов-западников и крайних националистов. В связи с консолидацией центра вокруг правительства и его курса эти два фланга стали довольно малочисленными. Впрочем, если положение в стране будет ухудшаться, их влияние теоретически может вновь возрасти.

 Стратегические интересы России

 Общие стратегические интересы, которыми руководствуется Россия, соглашаясь на более тесное взаимодействие с Китаем, можно условно разделить на две составляющих. Первая: естественная необходимость поддерживать стабильные отношения с экономически и политически мощным соседним государством. Вторая: надёжное партнёрство в условиях санкционного режима. В свете западной политики давления Россия обращается к Китаю за политической поддержкой, а также как к альтернативному торговому партнёру, источнику инвестиций и кредитов. Китай, который также попал под санкции Запада, в свою очередь движется в сторону России.

Однако несмотря на то, что российское руководство считает Китай крайне важным торгово-экономическим и геополитическим партнёром, особенно в условиях конфронтации с Западом, и на то, что российская политическая система становится всё более близкой китайской, отношение к Пекину в Москве двойственное. 

Есть, например, опасения относительно углубляющегося разрыва в экономике, осуществляемого КНР мощного военного строительства и растущей китайской бесцеремонности. Пока они не часто выходят в публичное пространство, но это не значит, что их нет и что определённые меры в этом направлении не принимаются.

Другое и, пожалуй, главное опасение Москвы в плане стратегического сотрудничества с Китаем, касается нежелания связывать себя обязательствами полной поддержки всех китайских инициатив и позиций, поскольку в некоторых случаях это могло бы осложнить отношения России с другими партнёрами. До известного предела Москва демонстрирует солидарность с Китаем, например, выражая понимание относительно его позиции по проблемам Синьцзяна, Гонконга, соглашаясь с мотивами его непризнания решения международного арбитража по спору в Южно-Китайском море. Однако поддерживать территориальные претензии Пекина она вряд ли станет. Точно также и Китай, исходя из своей принципиальной позиции о строгом соблюдении принципа территориальной целостности, не признаёт российские действия в Крыму, Абхазии, Южной Осетии.

Таким образом, политические и экономические факторы, способствуя сближению, одновременно демонстрируют и определённые пределы.

 Будущее двусторонних отношений

 Что всё это значит для будущего российско-китайских отношений? Вряд ли можно согласиться с идеологическим, не основанном на реальности алармизмом как наших крайних националистов, так и прозападной оппозиции, предлагающих помогать Вашингтону изолировать Пекин. Первые всех на свете считают врагами, и непонятно, с кем тогда иметь дело, а позиция вторых – вместо превращения России в «младшего партнёра Китая» сделает её сателлитом Запада, который между тем находится в серьёзном кризисе. Объективно давление США и Запада в целом на Россию в настоящее время гораздо более сильно и создаёт гораздо большую угрозу её интересам, чем растущая китайская «самоуверенность». Это делает укрепление отношений с Китаем необходимостью.

Оправданно и сближение с менее сильным центром силы для балансировки давления со стороны более мощного и с геополитической точки зрения. Но это не означает, что можно закрывать глаза, убаюкивая себя лозунгами о росте «взаимного доверия» и «принципиально новом характере взаимоотношений». Геополитические закономерности и потребности безопасности остались теми же, и на них должна быть основана реальная внешняя политика.

Россия и Китай, имея значительный спектр общих интересов, способны сохранять тесные отношения по крайней мере до тех пор, пока Соединённые Штаты будут продолжать демонстрировать стратегическое превосходство и проводить враждебный курс по отношению к обеим странам. Если же КНР превзойдёт США по общей мощи, это серьёзно изменит расстановку сил в мире, что, естественно, отразится и на российской внешней политике.

На фоне эпидемии коронавируса, с одной стороны, возникает тенденция к большей обособленности, а с другой – государства лучше осознают необходимость бороться с вызовами и выходить из вызванного эпидемией мирового экономического кризиса сообща. Новая ситуация может позволить России не так жёстко выбирать между партнёрами и ориентироваться не только на тех, кто может составить противовес США.

В Китае экономические проблемы способны временно ослабить тенденцию к «самоуверенности», так как они увеличат потребность в сотрудничестве с ведущими экономиками мира. Но, если не произойдёт коренных изменений в политической системе, это ослабление не будет длительным. Похоже, что «самоуверенность» является неизбежным следствием усиления Китая, как, впрочем, и любой другой страны. Поэтому Москва вряд ли согласится на ещё более близкие отношения с Пекином, например, на формальный союз. Не нужен он и Китаю, так как тенденция к «самоуверенности» противоречит идее связывать себя формальными обязательствами, способными ограничить суверенитет и свободу действий. Поэтому весьма вероятно, что пик российско-китайского сближения уже пройден. В будущем обе стороны будут на практике проявлять больше прагматизма, хотя это не обязательно выразится в лозунгах или официальных заявлениях.

Исследование выполнено при финансовой поддержке РФФИ в рамках научного проекта № 19-014-00038 «Архитектура безопасности в “Большой Евразии”: состояние, перспективы и возможности для России».

--

СНОСКИ

Россия. Китай. ЦФО > Внешэкономсвязи, политика. Образование, наука > globalaffairs.ru, 13 мая 2020 > № 3390224 Александр Лукин

Интервью Посла России в Джибути и Сомали М.А.Голованова информационному агентству «РИА Новости», 7 февраля 2020 года

Вопрос: С какими сложностями вам приходится сталкиваться, представляя Россию в Джибути и Сомали?

Ответ: Сотрудничество России и Джибути опирается на узы дружбы, основанные на взаимном уважении и учете интересов друг друга. В 2018 году мы отметили 40-летний юбилей установления дипломатических отношений между нашими странами – все эти годы посольство развивает весь комплекс российско-джибутийских связей. Кроме того, мы поддерживаем постоянные контакты с МИД Джибути для сближения подходов обеих стран, в том числе в ООН и ее специализированных учреждениях. К примеру, в ходе пленарных заседаний 74-й Генассамблеи ООН джибутийцы поддержали российские резолюции по космической тематике, борьбе с героизацией нацизма, укреплению и развитию системы и договоров по контролю над вооружениями, использованию информационно-коммуникационных технологий в преступных целях.

Развиваются связи и в сфере культуры. Например, сейчас обсуждается возможность установить побратимские отношения между столицей Джибути и одним из российских городов. Также прорабатывается проект установки бюста Юрия Гагарина в центре джибутийской столицы по случаю 60-летия первого полета человека в космос, которое будет отмечаться ООН 12 апреля 2021 года.

Что касается российско-сомалийских отношений, они имеют давнюю историю. Наша страна оказывала весомую помощь процессу становления сомалийской государственности в первые годы ее независимости. Именно тогда, в 1960-х годах, было налажено взаимодействие в политической, торгово-экономической, военной и других областях. Наша страна поставляла в Сомали технику и оборудование, помогала строить объекты инфраструктуры. Более 20 тысяч сомалийцев получили образование в СССР, а в Сомали трудились сотни наших специалистов. Сомалийская сторона высоко оценивает внешнеполитический курс России и выступает за восстановление прежнего уровня отношений с нашей страной.

Вместе с тем обстановка с безопасностью в Федеративной Республике Сомали в настоящее время остается нестабильной. Федеральное правительство сталкивается с многочисленными вызовами, включая пробуксовывание налаживания диалога между федеральным центром и сомалийскими штатами. Ситуацию обостряет деятельность террористической группировки "Аш-Шабаб", которая в преддверии всеобщих парламентских и президентских выборов, намеченных на конец 2020 года — начало 2021 года, продолжает наращивать свою деструктивную активность, включая нелегальную торговлю людьми, оружием и наркотиками.

Сомали обладает потенциалом для сотрудничества в сферах энергетики, разведки и добычи углеводородов, разработки полезных ископаемых, рыболовства и сельского хозяйства. Однако для работы российского бизнеса в стране прежде всего необходимо обеспечить безопасность. Именно этот фактор, вкупе с неблагоприятным социально-экономическим положением (по индексу человеческого развития ООН Сомали является одной из беднейших стран мира), затрудняет налаживание российско-сомалийских торгово-экономических связей.

Вопрос: Власти Джибути неоднократно заявляли, что они выступают за расширение партнерства с Россией. По каким отраслям планируется расширять взаимодействие? Какие совместные проекты с Россией могут быть запущены в ближайшее время?

Ответ: Деловые контакты активизировались во многом благодаря проведенному в октябре саммиту Россия – Африка. Президент Джибути Исмаил Омар Гелле заявил, что саммит в Сочи "знаменует новый этап в отношениях России и Африки", и пригласил российских предпринимателей посетить республику для ознакомления с ее потенциальными инвестиционными возможностями.

При содействии посольства на полях экономического форума "Россия – Африка" в Сочи был подписан меморандум о взаимопонимании между Торговыми палатами России и Джибути. Тогда же стороны договорились о рабочем визите делегации российских предпринимателей для участия в двустороннем деловом форуме в первой половине 2020 года.

Хотел бы отметить, что, несмотря на свои небольшие размеры, Республика Джибути обладает существенным потенциалом для тех российских компаний, кто стремится выйти на африканский рынок. Объем прямых зарубежных инвестиций в Джибути за прошедший год составил 223 миллиона долларов. Кроме того, с июля 2018 года здесь действует международная свободная зона "Джибути", администрация которой предлагает бизнесу комфортные условия: готовую инфраструктуру и коммуникации, налоговые послабления, возможность привлекать иностранную рабочую силу.

В настоящий момент прорабатываем организацию переговоров делегации Российского торгово-производственного союза (Краснодарский край) с джибутийскими партнерами. Представители этой бизнес-структуры заинтересованы в экспорте металлоконструкций, трубной продукции, а также электротехнического оборудования многоцелевого назначения (гражданская авиация, судостроение, железнодорожный транспорт, машиностроение, энергетика, сельское хозяйство, медицина, IT-технологии, кибербезопасность, роботизация промышленных предприятий и другие отрасли) на рынки стран Африки, в том числе Джибути.

Вопрос: Министр энергетики страны Йонис Али Геди ранее приглашал российских инвесторов для работы в энергетическом секторе государства. По его словам, государство особое внимание уделяет развитию возобновляемых источников энергии. Удалось ли государству привлечь российских инвесторов? Какие сферы еще могут представлять интерес для нашей страны?

Ответ: Да, действительно, Джибути может вырабатывать свыше 300 МВт энергии из возобновляемых источников. Вместе с тем имеется ряд проблем: отсутствие координации действий, слабая развитость инфраструктуры, трудности с выходом на местный рынок для независимых производителей электроэнергии, однако власти планируют устранить эти препятствия. В целом развитие альтернативной энергетики является перспективной сферой экономики Джибути. Вопросы привлечения российских инвестиций в энергетический сектор пока что находятся на стадии проработки.

Перспективной для отечественных компаний является и сфера информационно-коммуникационных технологий. Благодаря выгодному расположению, растет роль Джибути в обеспечении высокоскоростного доступа в интернет в регионе и мире. Сейчас страна связана семью подводными кабелями, соединяющими Африку с Азией, Ближним Востоком и Европой. Государственная телекоммуникационная компания "Джибути Телеком" осуществляет прокладку глубоководного волоконно-оптического кабеля DARE-1, проходящего через Джибути, Кению и Сомали. К данному проекту проявляет интерес дочерняя экспортная структура министерства цифрового развития, связи и массовых коммуникаций России АО "Росинфокоминвест". Перспективным направлением сотрудничества также могут стать инфраструктурные проекты.

Вопрос: В октябре прошлого года президент Джибути Исмаил Омар Гелле сообщал, что Москва и Джибути могут расширить сотрудничество в области туризма и логистики. О каких проектах идет речь?

Ответ: Государственная экономическая стратегия "Видение-2035", цель которой состоит в превращении Джибути в логистический, коммерческий и информационно-коммуникационный хаб для всей Восточной Африки, предусматривает в том числе развитие туризма. Согласно официальной статистике, страну ежегодно посещают свыше 74 тысяч туристов, а к 2030 году предполагается увеличить турпоток до 500 тысяч человек в год. Осложняют развитие туризма неразвитая дорожная сеть и недостаточное количество гостиничных комплексов с высоким уровнем обслуживания. Хочется обратить внимание российского бизнеса на туристический и рекреационный потенциал Джибути, где есть и белые песчаные пляжи, и соляные озера, и природные парки, и спящие вулканы, и места для дайвинга. К примеру, в заливе Таджура находится редчайшее место, куда с конца октября до конца февраля приплывают в поисках планктона китовые акулы, которых можно увидеть в естественной среде своими глазами. Так что туристическая отрасль Джибути ждет своих инвесторов.

Вопрос: Джибути обладает стратегически удачным расположением, на ее территории соединяются Красное море и Аденский залив, через этот судоходный район проходят все корабли, направляющиеся в Суэцкий канал. Благодаря такому расположению, здесь открыли свои военные базы Франция, США, Китай. Как вы оцениваете перспективы появления российской базы в регионе?

Ответ: Вопрос создания на территории Джибути пункта материально-технического обеспечения кораблей ВМФ России утратил актуальность для российской стороны, так что переговоры об открытии российской базы в регионе не ведутся.

Вопрос: Согласно рейтингу, составленному Российским профсоюзом моряков, Сомали относится к регионам, где сегодня наблюдается самая высокая пиратская активность. Не планирует ли Россия возобновить активное военное патрулирование в этом регионе, не рассматривается ли вопрос проведения совместных военно-морских учений по борьбе против пиратов? Насколько этот вопрос актуален для Джибути?

Ответ: Российские корабли осуществляют патрулирование акватории Индийского океана и Аденского залива. Несмотря на внутреннюю стабильность, Джибути продолжает сталкиваться с угрозами безопасности ввиду кризисной обстановки в соседних Сомали и Йемене. По-прежнему существует потенциальная опасность проникновения террористов на территорию страны с моря, поэтому морские границы нуждаются в круглосуточной охране. Кроме того, стратегически важное месторасположение Джибути требует принятия дополнительных мер по обеспечению свободного судоходства, а также противодействию морскому пиратству и захвату гражданских судов. В связи с этим соответствующие подразделения береговой охраны ведут постоянное патрулирование территориальных вод в самой узкой части Баб-эль-Мандебского пролива (38 километров), через который проходит 12% мирового объема морских перевозок грузов и транспортировка 30% углеводородов.

Вопрос: Кроме того, острым для Сомали остается вопрос терроризма. Так, в конце декабря в столице государства произошел крупный террористический акт. Не рассматривает ли Россия возможность совместных с Сомали военных учений по борьбе с террористами?

Ответ: Вопрос проведения совместных с Сомали военных учений по борьбе с терроризмом не рассматривается.

Вопрос: Рассматривает ли Россия сомалийский порт Бербера для размещения там российской военной базы? Ведутся ли уже переговоры об этом?

Ответ: Россия не рассматривает порт Бербера для размещения военной базы. Переговоры по этому вопросу не ведутся.

Вопрос: В Восточной Африке сейчас наблюдается крупное нашествие саранчи. Эксперты отмечают, что в Сомали не испытывали таких массовых нашествий в течение 25 лет. Согласно прогнозу ООН, к июню численность насекомых может увеличиться в 500 раз. Может ли Россия содействовать Сомали решению этой проблемы, учитывая то, что у нашей страны уже есть опыт борьбы с этими насекомыми? Не обращались ли власти Сомали к нам за поддержкой в связи с этим?

Ответ: Сомалийские власти не обращались к нам за поддержкой по этому вопросу. Вместе с тем, учитывая непростую гуманитарную ситуацию в Сомали, Россия продолжает помогать стране и сомалийским беженцам в сопредельных государствах посредством целевых взносов в фонды Всемирной продовольственной программы ООН. Кроме того, прорабатывается вопрос поставок в Сомали противодизентерийных и противотифозных вакцин по линии Минпромторга России.

Россия. Джибути. Сомали > Внешэкономсвязи, политика > mid.ru, 7 февраля 2020 > № 3328543 Михаил Голованов

Выступление Министра иностранных дел России С.В.Лаврова на заседании Совета Безопасности ООН на тему: «Мир и безопасность в Африке: партнерство во имя укрепления регионального мира и безопасности», Нью-Йорк, 26 сентября 2019 года

Уважаемые члены Совета Безопасности,

Уважаемый господин Председатель Комиссии Африканского союза,

Уважаемая госпожа Руководитель аппарата Генсекретаря ООН,

Сегодняшнее заседание, организуемое Российской Федерацией совместно с членами СБ ООН от Африки, подтверждает особое место, которое африканские вопросы занимают в повестке дня Совета. Обеспечение мира и безопасности на континенте является важнейшей задачей для всего мирового сообщества.

Сегодня Африканский континент сталкивается с множеством вызовов. Самый быстрорастущий по населению регион мира по-прежнему охвачен нестабильностью. Ряд его стран сотрясают острые политические и социально-экономические кризисы. Не урегулированы межнациональные и этнические конфликты, чем зачастую пользуются террористы. Очаги активности ИГИЛ, «Аль-Каиды» и связанных с ними «Аш-Шабаб», «Боко-Харам» и других местных группировок сегодня заметны на всем континенте – от Мали до Сомали.

Не стоит забывать и драматичную историю континента. В результате борьбы за свободу и независимость в 60-е гг. прошлого века африканские народы получили возможность самостоятельно определять свое будущее. Ключевую роль в процессе деколонизации сыграла декларация, которая была принята Генеральной Ассамблей ООН по инициативе моей страны. Тем не менее до сих пор суверенитет государств Африки подвергается тяжелым испытаниям.

Развязанная НАТО восемь лет назад вооруженная интервенция в Ливии повергла страну в хаос, подорвала систему обеспечения безопасности в Северной Африке, повлекла расползание оружия и преступных элементов по всему континенту. Ливия стала прибежищем и плацдармом для деятельности разномастных террористов, ряды которых пополняют боевики, прибывающие из Ирака, Сирии и других стран. Страдают государства Сахаро-Сахельского региона, под угрозой безопасность стран Западной и Центральной Африки, да и стран южной Европы.

Сами африканцы на недавнем заседании Совета мира и безопасности Афросоюза, посвященном иностранному военному присутствию на континенте, решительно осудили вмешательство в суверенные дела стран континента и призвали к тому, чтобы внешние партнеры Африки уважали региональные инициативы.

Уважаемые коллеги,

Достигнутые за последнее время результаты в урегулировании ряда кризисных ситуаций, несмотря на все сказанное выше, свидетельствуют об эффективности усилий, инициированных и предпринятых самими африканцами. Подписаны и реализуются всеобъемлющие мирные соглашения в ЦАР и Южном Судане. Благодаря смелым, ответственным шагам лидеров Эфиопии, Эритреи, Сомали и Джибути улучшилась ситуация на Африканском Роге. В таких крупных государствах, как ДРК и Нигерия, состоялись мирные и демократические выборы. Наиболее важным считаю тот факт, что в центре каждого из этих достижений стоит политическая воля глав самих африканских государств, содействие Африканского союза и субрегиональных организаций.

На фоне подобных результатов сформулированная шесть лет назад амбициозная цель по прекращению вооруженных конфликтов в Африке более не кажется недосягаемой. Реализации этой задачи на деле способствует создание Африканских сил постоянной готовности в рамках формирования континентальной архитектуры мира и безопасности. Начал работу Центр Афросоюза по постконфликтному восстановлению и развитию. Активизируются усилия Афросоюза по предотвращению конфликтов, в том числе с опорой на потенциал региональных объединений и «добрых услуг» африканских лидеров.

Вместе с тем африканцы, безусловно, нуждаются в энергичном содействии со стороны мирового сообщества, в том числе Совета Безопасности ООН.

Усматриваем серьезный потенциал в наращивании взаимодействия СБ ООН с Советом мира и безопасности Африканского союза. Хорошую возможность предоставляют ежегодные консультативные заседания двух этих структур, очередное из которых состоится уже в следующем месяце в Аддис-Абебе.

Развивается сотрудничество по линии Секретариата ООН и Афрокомиссии. Совместные миссии направляются в конфликтные зоны, афросоюзовские эксперты привлекаются к подготовке докладов и стратегических обзоров, которые служат полезным ориентиром для принятия соответствующих решений в Совете Безопасности.

Считаем вполне оправданным внимательное отношение Совета к обеспечению устойчивого финансирования операций по поддержанию мира под эгидой Африканского союза. Налицо прогресс в наполнении Фонда мира Афросоюза, что подтверждает стремление африканских лидеров взять на себя определенную часть расходов на афромиротворческие миссии. Безусловно, нужно повышать предсказуемость, надежность и гибкость финансирования таких операций. Российская Федерация готова к предметной работе по соответствующему проекту резолюции, который был подготовлен африканской «тройкой» для рассмотрения в СБ ООН.

Россия выступает в поддержку и других инициатив африканской «тройки» в Совете, касающихся мира и безопасности на континенте. Рассматриваем ее как связующее звено между СБ ООН и Африканским союзом.

Уважаемые коллеги,

Российское содействие обеспечению мира и безопасности в Африке основывается на международном праве, в том числе на закрепленном в Уставе ООН принципе невмешательства во внутренние дела государств, оказывается исключительно с одобрения принимающих стран и направлено на формирование их собственных антикризисных потенциалов.

Большое внимание уделяем программам подготовки миротворцев для стран Африки и других развивающихся стран. В этом месяце стартовал очередной курс обучения в Академии Министерства внутренних дел России, специально ориентированный на женщин-полицейских из Африки.

Продолжаем осуществлять двусторонние программы подготовки военнослужащих и сотрудников правоохранительных структур, оказывать военно-техническую помощь. В Центральноафриканской Республике российские инструкторы за последние полтора года подготовили свыше 3000 военнослужащих для армии этой суверенной страны. С ведома Комитета СБ ООН 2127 для нужд армии ЦАР на безвозмездной основе поставлены уже две партии российского оружия, последняя – в этом месяце.

Создание эффективных вооруженных сил – лишь один из факторов обеспечения национальной безопасности. В целях ликвидации первопричин конфликтов необходимо решать острые социально-экономические проблемы стран региона, укреплять их государственные институты. Особую важность приобретает подготовка африканских национальных кадров широкого профиля. Россия наращивает практику предоставления государственных стипендий для бесплатного обучения африканцев в области медицины, образования, высоких технологий, транспорта и других гражданских специальностей.

Безусловно, новой главой в отношениях нашей страны с континентом станет первый в истории саммит Россия-Африка, который пройдет по инициативе Президента Российской Федерации В.В.Путина в г.Сочи уже через месяц. Ожидаем участия глав государств и правительств практически всех стран континента, а также Председателя Комиссии Африканского союза уважаемого господина Ф.Махамата и руководителей субрегиональных организаций. На повестке дня широкий круг вопросов – от поддержания мира и безопасности до содействия социально-экономическому развитию. Рассчитываем, что сочинский саммит внесет важный вклад в общую нормализацию положения дел на африканском пространстве.

Россия. ООН > Внешэкономсвязи, политика > mid.ru, 26 сентября 2019 > № 3150291 Сергей Лавров

"Адмирал Горшков" пригрозил Америке "Калибром"

26 июня настроение американских адмиралов было сильно испорчено

Владислав Шурыгин

26 июня настроение американских адмиралов было сильно испорчено. В порт Гаваны прибыл отряд российских кораблей во главе с новейшим фрегатом «Адмирал Горшков», вошедшем в состав Северного флота в прошлом году. Это один из самых современных боевых кораблей российского ВМФ. Фрегат, имеющий водоизмещение 5400 тонн с экипажем 180 моряков, имеет на своём борту самое современное вооружение: противолодочные средства, зенитно-ракетные комплексы, но его главный калибр это 16 крылатых ракет 3М14 «Калибр» с дальностью полёта 2000 км. Учитывая, что от порта Гаваны до побережья США менее 200 километров, было от чего испортиться настроению американских адмиралов. Тем более, что корабль носит имя легендарного главкома ВМФ СССР адмирала флота Сергея Георгиевича Горшкова, командовавшего советским флотом в эпоху «холодной войны» и добившегося паритета с ВМС США.

«Горшков» прибыл на Кубу в сопровождении многофункционального судна «Эльбрус», среднего морского танкера «Кама» и спасательного буксира «Николай Чикер».

Группа кораблей, выйдя в феврале из Североморска, прошла за четыре месяца расстояние свыше 28 000 морских миль, сделав остановки в Китае, Джибути, на Шри-Ланке и в Колумбии. В пресс-службе ВМФ сообщили, что корабли должны по плану зайти ещё в несколько портов Карибского моря, не уточняя при этом, в какие именно.

Группу кораблей у входа в бухту Гаваны салютом из 21 орудия встретили кубинские войска. «Горшков» ответил собственным салютом.

Надо сказать, что это не первое появление в ХХI веке наших боевых кораблей у берегов Кубы. В 2008 году после визита сюда российского президента Дмитрия Медведева группа российских кораблей вошла в кубинские воды с первым, как сообщили СМИ Кубы, визитом с 1991 года.

За тем, в 2010 году здесь побывали наши сухогрузы, доставившие в порт Сьенфуэгос, груз пшеницы.

Но самым представительным был визит в 2013 году отряда российских кораблей в составе ракетного крейсера "Москва", большого противолодочного корабля Северного флота "Вице-адмирал Кулаков" и большого морского танкера "Иван Бубнов"

Российских моряков встречают на Кубе с неизменным радушием. Как отметили кубинские СМИ, заход российских кораблей осуществляется "с миссией мира и братства с кубинским народом". Заходы российских военных кораблей вызывают неизменный интерес со стороны кубинцев. На открытые для посещения суда обычно выстраивается очередь, а на набережной у порта, где пришвартованы корабли, всегда многолюдно.

Почти каждый такой визит становится поводом для многочисленных комментариев в американской прессе. И главная тема, это обсуждение того, вернутся русские на Кубу на постоянной основе или нет. Появятся ли здесь их военные базы или нет?

Напомним, с начала 60-х годов прошлого века и до 2002 года здесь находилось несколько наших военных баз. Самой важной из них являлась база Лурдесе - Центр радиоэлектронной разведки в южном пригороде Гаваны. Он был сдан в эксплуатацию в 1967 году. Расположенный всего в 250 километрах от границ США, центр позволял перехватывать данные радиоэфира практически по всей американской территории. Оборудование центра несколько раз модернизировалось. Также ВМФ СССР имел на Кубе пункт базирования в порту Сьенфуэгос и узел связи "Прибой" в местечке Эль-Габриэль.

Во времена СССР аренда баз была бесплатной, но, в 1992 году администрация Ельцина, прекратив всякую экономическую помощь Кубе, разорвав с ней все экономические отношения, фактически, присоединилась к блокаде острова. В ответ на это правительство Кубы ввело для России арендную плату за пользование базами - 160 миллионов долларов в год, в 1996 году сумма выросла до 200 миллионов. Еще 100 миллионов в год тратилось на техническую поддержку и содержание персонала. Число сотрудников в последние годы существования базы снижалось с 3 до 1,5 тысячи.

Американцы не раз обращались в Ельцину с просьбой закрыть разведцентр, но военные доказывали ему его необходимость и Ельцин продлевал аренду.

В 2001 году, в начале своего первого президентского срока Владимир Путин, надеясь выстроить особо доверительные отношения с Соединенными Штатами, приказал военным закрыть на Кубе базу электронной разведки и слежения Лурдес, а также военно-морскую базу Камрань во Вьетнаме. И в феврале 2002 года, несмотря на все возражения российского Генерального штаба, база Лурдес была закрыта.

Сегодня очевидна ошибочность этого шага. И не только нам. Поэтому каждый визит наших военных на Кубу порождает в США очередную волну обсуждения – вернутся сюда русские базы или нет.

Летом 2014 года прошла информация, что Россия и Куба достигли согласия по этому вопросу. Но прошло уже пять лет, а база так и не появилась.

Специалисты утверждают, что современные технические возможности наших средств разведки позволяют получать информацию, не разворачивая свои электронные системы вблизи территории США. Но никаких официальных комментариев на эту тему не было...

Пока на Кубе регулярно появляются лишь наши корабли. И то с дружескими визитами.

Куба. США. СЗФО > Армия, полиция > zavtra.ru, 2 июля 2019 > № 3041925 Владислав Шурыгин

Безопасность в Арктике – наша приоритетная задача

Сегодня развитие заполярного региона определено как важнейшее направление национальной политики государства.

О специфике обеспечения военной безопасности страны в этой стратегически важной зоне в интервью газете «Красная звезда» рассказал командующий уникальным в своём роде объединённым стратегическим командованием Северного флота адмирал Николай Евменов.

– Николай Анатольевич, в 2014 году Северный флот был выделен в отдельное межвидовое стратегическое объединение, по сути – пятый военный округ, именно для решения поставленных задач в Арктике. Как сейчас обстоят дела на вверенном вам направлении деятельности?

– То, что в своё время было проведено распределение сил по стратегическим направлениям, с точки зрения военной науки, географического положения нашей страны, было абсолютно верным и полностью обоснованным решением. Исходя из этого, в последние годы, которые Северный флот существует, как объединённое стратегическое командование основные усилия в своей повседневной деятельности личный состав сконцентрировал на арктическом направлении.

Реализуя План по развитию инфраструктуры в Арктике в интересах обеспечения военной безопасности Российской Федерации на период до 2020 года, сегодня проводится целый комплекс мероприятий. Их выполнение позволит нам адекватно и соразмерно реагировать на существующие и прогнозируемые угрозы, а также обеспечить защиту национальных интересов в данном регионе. Сегодня ни у кого не вызывает сомнений, что безопасность России в Арктике – это приоритетная задача Северного флота.

Ежегодно наши корабли и суда совершают регулярные походы по морям Северного Ледовитого океана, в ходе которых происходит освоение театра плавания, а также совершенствование арктической подготовки моряков и личного состава сухопутных и береговых войск флота, таких как морская пехота, мотострелковые части и специальные арктические подразделения.

Арктической подготовке частей и соединений Северного флота придаётся огромное значение. В начале марта мы провели сбор командного состава объединений, соединений, боевых кораблей и отдельных воинских частей по профессионально-должностной подготовке к ведению боевых действий в условиях Крайнего Севера и Арктики. Помимо офицеров Северного флота в нём приняли участие командующий дальней авиацией ВКС России генерал-лейтенант Сергей Кобылаш со своими подчинёнными, с которыми мы совместно решаем задачи в Арктической зоне. Преподаватели Военной академии Генерального штаба и Военно-морской академии, которые занимаются военной проблематикой этого стратегически важного региона, представители пограничного управления ФСБ России по Западному Арктическому району, Атомфлота и администрации морских портов Западной Арктики также были участниками этого сбора.

Стоит отметить, что проводился он с целью обобщения знаний и опыта применения сил и войск Северного флота в высоких широтах, изучения арктического театра, истории его освоения и особенностей выполнения здесь задач. Ещё одна не менее важная задача, которая стояла перед участниками сбора – выработать единство взглядов на подготовку сил и войск флота к действиям в арктических условиях. Что особенно важно для командиров соединений, кораблей, воинских частей и их составных подразделений и боевых расчётов, выполнение поставленных задач которых проходит в непростых условиях приполюсных районов, по трассе Северного морского пути, на материковом побережье и островах Северного Ледовитого океана.

Подчеркну, что все силы и войска флота в полной мере подготовлены к действиям в суровых условиях Крайнего Севера и Арктики. Это касается и морской авиации, и подводных сил как стратегического, так и общего назначения. К слову, подводники одними из самых первых приступили к освоению арктического театра. Напомню, что в прошлом году мы отметили 60-летие атомного подводного флота, который, кстати, тоже был зарождён здесь, на Севере. Первая АПЛ «Ленинский комсомол» произвела всплытие в районе Северного полюса ещё в далёком 1962 году. После этого наши подводники совершили десятки всплытий среди арктических льдов и неоднократно применяли ракетное и торпедное оружие в высоких широтах. Сегодня экипажи подводных лодок обладают всеми необходимыми знаниями и навыками для успешных действий в условиях Северного Ледовитого океана.

Опыт действий в Арктике у воинов-североморцев накоплен немалый. С 2012 года по трассе Северного морского пути нами было выполнено семь походов отрядами кораблей и судов обеспечения. Проведены уникальные высадки морского десанта на необорудованное побережье материка и островов от архипелага Земля Франца-Иосифа на западе до Берингова пролива на востоке.

Буквально с нуля созданы уникальные военные городки на островах Земля Александры, Среднем и Котельном, где уже действуют наши арктические подразделения. Такого масштабного присутствия сил Северного флота в Арктике прежде никогда не было.

– Но ведь, помимо Арктики, корабли Северного флота решают задачи и в других районах Мирового океана…

– Совершенно верно. Уникальность расположения баз Северного флота в том, что наши корабли и подводные лодки имеют непосредственный выход в океан. Этим преимуществом мы успешно пользуемся. В прошлом году экипажами надводных кораблей, атомных подводных лодок и судов обеспечения было выполнено более 30 дальних походов. Моряки-североморцы демонстрировали Андреевский флаг не только в морях Северного Ледовитого, но и Атлантического и Индийского океанов.

Впервые в современной истории отряд кораблей Северного флота во главе с ракетным крейсером «Маршал Устинов» участвовал в уникальном межфлотском учении ВМФ России в восточной части Средиземного моря, решая важные государственные задачи.

Экипаж большого противолодочного корабля «Североморск» совершил дальний поход в Индийский океан, обеспечил безопасность гражданского судоходства в Аденском заливе и Красном море, выполнил ряд военно-дипломатических задач и побывал в портах: Алжир, Виктория, Пемба, Анциранана, Джибути и Лимасол, принял участие в международных российско-пакистанских учениях по противопиратской деятельности «Аравийский муссон – 2018». В настоящее время корабль завершил межпоходовый ремонт в Севастополе и готовится к продолжению дальнего похода.

Особое значение имеет для нас дальний поход головного фрегата проекта 22350 «Адмирал Флота Советского Союза Горшков», покинувшего базу 26 февраля . Этот корабль изначально был предназначен для Северного флота и прошёл все виды испытаний в Баренцевом и в Белом морях. Он вошёл в боевой состав дивизии ракетных кораблей в сентябре прошлого года. Фрегат уникален тем, что построен по новым российским разработкам. Он обладает принципиально новым оружием и более высокими боевыми возможностями и, что тоже немаловажно, – более комфортными условиями обитания личного состава. Это – первый полноценный фрегат первого ранга в Военно-морском флоте России. Сегодня он возглавляет отряд боевых кораблей Северного флота и успешно выполняет задачи дальнего похода, который также будет уникальным по предстоящим районам плавания и содержанию поставленных задач.

– А какие новинки ещё получил Северный флот и какие ожидаются в этом году?

– В 2018 году на Северный флот поступила принципиально новая техника, которая ранее не эксплуатировалась в Вооружённых Силах России. В начале года прибыло первое уникальное судно, предназначенное для комплексных действий в Арктике, – ледокол «Илья Муромец». В апреле состав флота пополнило многофункциональное судно тылового обеспечения «Эльбрус». Осенью в главную базу флота прибыли два боевых корабля: уже упомянутый фрегат «Адмирал Горшков» и большой десантный корабль «Иван Грен».

В этом году мы ожидаем прибытие нескольких судов обеспечения. В их числе танкер «Академик Пашин», который завершает испытания в Балтийском море и вскоре совершит переход на Северный флот.

Подводные силы пополнятся новыми кораблями модернизированных проектов «Борей» и «Ясень», которые проходят испытания в Белом море. Это ракетный подводный крейсер стратегического назначения «Князь Владимир» и многоцелевой подводный крейсер «Казань».

Береговые ракетно-артиллерийские войска флота получат очередные новые комплексы «Бастион» и «Бал».

В настоящее время дивизион отдельной мотострелковой бригады осваивает арктический вариант зенитного ракетного комплекса «Тор-М2». После проведения боевых стрельб на одном из южных полигонов эти комплексы с подготовленным личным составом прибудут в пункт постоянной дислокации соединения.

В текущем году мы планируем завершить перевооружение танкистов отдельной мотострелковой бригады на наиболее приспособленные к Арктике боевые машины – танки Т-80БВМ.

– Возвращаясь к теме Арктики, какие успехи были достигнуты в минувшие годы?

– Несмотря на имеющийся богатый опыт применения сил в условиях Крайнего Севера и Арктики, мы стараемся его постоянно пополнять новыми наработками и достижениями. В этом смысле особенно продуктивным был для нас прошлый, 2018-й год.

Так, в рамках участия в стратегических маневрах «Восток-2018», отряд боевых кораблей и судов обеспечения впервые в истории совершил трансарктический переход Северным морским путем из Баренцева моря в Берингово и обратно за одну навигацию.

Впервые с арктического побережья острова Котельный в море Лаптевых была выполнена ракетная стрельба береговым ракетным комплексом «Бастион», заступившим на боевое дежурство в составе арктических подразделений Северного флота.

Впервые было проведено межвидовое учение по защите морских и островных территорий России в районе посёлка Тикси, а также уникальное двустороннее учение с элементами рейдовых действий в Арктике на Чукотском полуострове.

Уверенно и активно в течение учебного года действовала в арктических районах авиация армии ВВС и ПВО Северного флота. Воздушное патрулирование дальними противолодочными самолётами в Арктике и других районах в этом году мы возобновили на регулярной основе.

За последнее время гидрографическими судами Северного флота «Горизонт», «Визир» и «Сенеж» в ходе исследовательских походов в Арктику сделано 34 географических открытия. Были открыты и описаны один пролив, 12 островов, 14 мысов, шесть бухт. В одной из проведённых экспедиций было обнаружено исчезновение одного острова.

В 2018 году Северный флот при поддержке Русского географического общества впервые в современной российской истории осуществил беспрецедентную комплексную экспедицию на архипелаг Новая Земля. В ходе неё был проведен ряд исторических экспериментов по реконструкции маршрутов первопроходцев.

На первом этапе экспедиционный отряд Северного флота совершил рейд через Южный остров по маршруту врача полярной станции Леонида Гриневецкого, который прошёл этим путем на собачьих упряжках в 1883 году.

На втором этапе было исследовано юго-западное побережье того же Южного острова, а на третьем – северо-западное побережье Северного острова, начиная с самой северной точки – мыса Желания. Военнослужащие Северного флота пешком пересекли остров Северный Новой Земли по маршруту губа Крестовая – залив Незнаемый, впервые повторив переход Владимира Русанова 110 летней давности (1908 год).

В нынешнем году мы планируем совместно с Экспедиционным центром Минобороны РФ и Русским географическим обществом провести экспедиции на острова архипелага Земля Франца-Иосифа, на остров Средний архипелага Северная Земля и продолжить экспедиционную деятельность на Новой Земле.

Одним из наиболее значимых событий в истории не только Северного флота, но и, пожалуй, Вооружённых Сил стала успешная залповая стрельба экипажа ракетного подводного крейсера стратегического назначения «Юрий Долгорукий». Он выполнил пуск четырьмя межконтинентальными баллистическими ракетами «Булава» из акватории Белого моря по боевому полю Кура на Камчатке.

Сегодня с точки зрения современного оснащения Северный флот идёт не только в ногу со временем, но по отдельным показателям и опережает его. В интересах обеспечения безопасности России в Арктике государством построены уникальные объекты на арктических архипелагах. Таких административно-жилых комплексов, как «Арктический трилистник» на архипелаге Земля Франца-Иосифа и «Северный клевер» на Новосибирских островах, в настоящее время больше нет ни у кого в мире. Уже практически достроен и готов к заселению новый блочно-модульный военный городок в якутском посёлке Тикси, где вскоре будут размещены подразделения нового соединения противовоздушной обороны Северного флота, которые предназначены для обеспечения безопасности воздушного пространства над Северным морским путём.

Таким образом, Северный флот готов выполнить в Арктике любую поставленную задачу.

Юлия Козак, «Красная звезда»

Россия. Арктика. СЗФО > Армия, полиция. Судостроение, машиностроение > redstar.ru, 13 марта 2019 > № 2974795 Николай Евменов

Супердержава-невидимка

Как Китай скрывает свои глобальные амбиции

Ориана Скайлар Мастро – доцент Джорджтаунского университета, специалист в области исследований безопасности, приглашенный эксперт Американского института проблем предпринимательства. Автор книги The Costs of Conversation: Obstacles to Peace Talks in Wartime.

Резюме Китай использует непрямую стратегию аккумулирования силы, главная цель которой – вытеснение США из Индо-Тихоокеанского региона и соперничество на мировой арене.

«Китай не будет повторять старую практику сильной страны, стремящейся к гегемонии», – заявил министр иностранных дел КНР Ван И в сентябре прошлого года. Этот посыл китайское руководство продвигает с самого начала впечатляющего подъема. На протяжении десятилетий оно всеми силами преуменьшало мощь Китая и убеждало других – в особенности США – в своих скромных намерениях. Цзян Цзэминь, китайский лидер в 1990-х гг., призывал к взаимному доверию, взаимовыгодным отношениям, равенству и сотрудничеству во внешней политике. При Ху Цзиньтао, который возглавил страну в 2002-м, главным слоганом стало «мирное развитие». Нынешний лидер страны Си Цзиньпин отметил в сентябре 2017 г., что у Китая отсутствует ген, заставляющий великие державы стремиться к гегемонии.

Конечно, все эти заявления можно воспринимать как обман. Но китайские лидеры говорят правду: Пекин действительно не хочет заменить Вашингтон во главе международной системы. Китай не заинтересован в создании глобальных альянсов, поддержании военного присутствия в разных регионах мира, отправке войск за тысячи километров от своих границ, руководстве международными институтами, которые будут ограничивать его же действия, или продвижении своей системы управления за рубежом.

Но было бы ошибкой сосредоточиться на этой незаинтересованности и заверениях китайского руководства. Пекин вправду не стремится узурпировать позиции Вашингтона как лидера мирового порядка, но цели его не менее амбициозны. Китай настроен на полное доминирование в Индо-Тихоокеанском регионе. Он хочет вытеснить США и стать безоговорочным политическим, экономическим и военным гегемоном. На глобальном уровне Китай вполне устраивает, что Соединенные Штаты занимают водительское место, но он хочет иметь возможность при необходимости оказывать противодействие Вашингтону. Как отметил один китайский политик в частной беседе, «быть великой державой означает, что вы можете делать, что хотите, и никто не может ничего вам сказать». Иными словами, Китай пытается оттеснить, а не заменить США.

Путь, выбранный Китаем, заставляет многих экспертов ошибочно полагать, что страна собирается сосуществовать с Америкой и не нацелена фундаментально изменить порядок в Азии либо конкурировать с Соединенными Штатами в борьбе за глобальное влияние. Двойственность стала частью стратегии. Китайское руководство понимает: чтобы добиться успеха, не стоит провоцировать неблагоприятную реакцию, поэтому Пекин воздерживается от прямых вызовов Вашингтону, не копируя его действия по строительству миропорядка и глобальное военное присутствие. Китай использует непрямую стратегию аккумулирования силы, главная цель которой – вытеснение США из Индо-Тихоокеанского региона и соперничество на мировой арене.

До сих пор КНР удавалось укреплять свои позиции, избегая провокаций. Но укреплять собственную мощь, не бросая прямой вызов действующему гегемону, можно до определенного предела, и сейчас эта точка приближается. При Си Цзиньпине Китай начал прямую конфронтацию с Америкой. С учетом внутренних вызовов подъем может застопориться. Но история показывает, что в большинстве случаев, когда стране удавалось обеспечить устойчивый подъем, она в конечном итоге смещала с занимаемой позиции доминирующую державу – мирным путем или в результате войны.

Это не значит, что США не в состоянии переломить сложившуюся тенденцию. Чтобы сохранить доминирующее положение, Вашингтону придется изменить курс. Нужно расширять, а не сокращать участие в либеральном международном порядке. Укреплять приверженность американским ценностям, а не отказываться от них. И самое главное – следить за тем, чтобы лидерство США приносило пользу другим, а не руководствоваться принципом «Америка прежде всего».

Как поднимался Китай

На протяжении всей мировой истории будущие супердержавы изобретали новые способы подъема. Империя монголов объединяла земли с помощью торговли, династия Цин построила данническую систему, Великобритания захватила колонии, Советский Союз создал идеологически связанные сферы влияния, а Соединенные Штаты выстроили институционализированный миропорядок и обеспечили себе глобальное военное присутствие. Китай тоже искал новые источники силы и использовал их необычным образом.

В политике КНР опиралась на комбинацию завуалированных действий и публичной дипломатии, чтобы нейтрализовать иностранных оппонентов. Дабы сформировать дискурс по наиболее значимым вопросам, созданы сотни Институтов Конфуция в университетах по всему миру и запущены медиапроекты на английском языке для пропаганды идей Компартии Китая. Спецслужбы КНР привлекали в качестве информаторов граждан, живущих за рубежом, чтобы знать, что китайские студенты и преподаватели говорят о своей стране. В Австралии и Новой Зеландии Китай оказывал прямое воздействие на политику, тайно финансируя желательных кандидатов.

Особенно изобретательно Пекин использовал экономическую силу. Стратегия подразумевала финансирование инфраструктурных проектов в развивающихся странах с целью создания зависимых и потому послушных иностранных правительств. В итоге эти усилия переросли в инициативу «Один пояс, один путь», масштабный региональный инфраструктурный проект, представленный в 2013 году. Китай потратил на инициативу около 400 млрд долларов (и обещает еще сотни миллиардов) и убедил 86 стран и международных организаций подписать порядка 100 соглашений о сотрудничестве. Китай оказывает помощь – в основном в форме займов от банков, контролируемых компартией, – без традиционных для Запада жестких условий: не нужно проводить рыночные реформы или повышать качество госуправления. Тем не менее Китай требует от реципиентов лояльности в некоторых вопросах, включая непризнание Тайваня.

Как отмечает аналитик Надеж Роллан, инициатива «Один пояс, один путь» «призвана позволить Китаю лучше использовать свое растущее экономическое влияние для достижения политических целей, не провоцируя противодействие или военный конфликт». Военные аспекты остаются неоднозначными, поэтому в Вашингтоне не могут определить истинные намерения Пекина. Многие эксперты задаются вопросом, будет ли инициатива «Один пояс, один путь» включать мощный военный компонент, но суть не в этом. Даже если инициатива не является прелюдией к глобальному военному присутствию в американском стиле (скорее всего, так и есть), Китай способен использовать полученное в результате проекта экономическое и политическое влияние, чтобы ограничить возможности США. Например, вынудить зависимые государства в Африке, на Ближнем Востоке и в Южной Азии лишить американских военных права использовать их воздушное пространство или наземные объекты.

Действия Китая не ограничиваются экономикой и политикой, используется и жесткая сила. Пекин оказался особенно предприимчивым в военной стратегии. Доктрина A2/AD (ограничение/блокирование доступа) стала кладезем инноваций: развивая относительно низкозатратные асимметричные военные возможности, Китай серьезно затруднил американскую помощь Японии, Филиппинам или Тайваню в случае войны. С другой стороны, вместо конфронтации с США и их вытеснения из Азиатско-Тихоокеанского региона Китай препятствует американским авиации и флоту невоенными способами, что позволяет отрицать свою причастность и не провоцировать ответные действия. Благодаря этой тактике Китай добился значительных политических и территориальных приобретений, не вступая в открытый конфликт с Соединенными Штатами или их союзниками.

Китаю также удавалось избежать скоординированного ответа США, намеренно откладывая модернизацию своих вооруженных сил. Как говорил китайский лидер Дэн Сяопин, «скрывайте свою мощь, ждите благоприятного момента». Поскольку обычно о намерениях претендента на гегемонию судят по численности и структуре его армии, Китай предпочел сначала укрепить другие типы силы – экономическую, политическую и культурную, – чтобы создать менее угрожающий образ.

Когда в 1970-е гг. Дэн Сяопин начал программу «четырех модернизаций» – сельского хозяйства, промышленности, науки и технологий и национальной обороны – военную модернизацию он отложил на потом. В 1980-е гг. Китай сосредоточился на экономике, а затем занялся подкреплением растущей экономической мощи политическим влиянием, присоединившись в 1990-е и начале 2000-х гг. к ряду международных институтов. На стыке тысячелетий вооруженные силы КНР находились в плачевном состоянии. Корабли не могли отходить далеко от берега, пилоты не имели навыков полетов ночью или над водой, в ядерных ракетах использовалось устаревшее жидкое топливо. У сухопутных войск не было современной бронетехники.

Лишь в конце 1990-х гг. Китай всерьез занялся модернизацией вооруженных сил. Основной задачей было обеспечение превосходства над Тайванем, а не проецирование силы в более широком масштабе. Пекин четко давал понять, что намерен применять военную силу ради общего блага, Ху Цзиньтао публично заявил, что вооруженные силы сосредоточатся на миротворческих и гуманитарных миссиях. Даже доктрина A2/AD изначально была нацелена на ограничение возможностей Вашингтона вмешиваться в ситуацию в Азии, а не на проецирование мощи КНР. Первый китайский авианосец был спущен на воду в 2012 г., и только в 2013 г. начались структурные реформы, которые в итоге позволят бросить вызов американскому превосходству в Индо-Тихоокеанском регионе.

С учетом лакун

Еще один важный элемент китайской стратегии аккумулирования силы касается отношений с глобальным порядком во главе с США. Пекин создал неопределенность вокруг своих конечных целей, поддерживая миропорядок в одних аспектах и подрывая его в других. Такой избирательный подход позволяет говорить о том, что Китай получает преимущества от определенных элементов действующего миропорядка. Кресло постоянного члена Совета Безопасности ООН позволяет формировать международную повестку и блокировать резолюции, с которыми Пекин не согласен. Всемирный банк выделил Китаю десятки миллиардов долларов на инфраструктурные проекты. Всемирная торговая организация, в которую Китай вступил в 2001 г., открыла стране широкий доступ на зарубежные рынки, в результате произошел скачок экспорта, ставший драйвером впечатляющего экономического роста. В то же время некоторые элементы глобального порядка Китай хочет изменить. Руководство страны пришло к выводу, что, используя существующие лакуны, можно делать это, не вызывая особой озабоченности.

Первый тип лакун в миропорядке связан с географией. Некоторые регионы выпали из глобального порядка, потому что сами так решили или из-за отсутствия интереса со стороны США. В тех точках, где американское присутствие слабое или его нет вообще, Китай получил возможность наращивать свое влияние, не провоцируя гегемона. Поэтому первоначально Китай сосредоточился на использовании своих экономических возможностей для влияния в Африке, Центральной и Юго-Восточной Азии. Кроме того, Пекин стал укреплять отношения с режимами, которые международное сообщество подвергает остракизму, – с Ираном, Северной Кореей и Суданом, что позволило ему увеличить политическое влияние, не угрожая позициям США.

Второй тип лакун – тематический. В тех областях, где миропорядок слаб, неоднозначен или не существует, Китай стремится создать новые стандарты, правила, нормы и процессы, которые дают ему преимущества. Например, тема искусственного интеллекта. Китай пытается сформировать правила для новой технологии, которые дадут преимущества его компаниям, легитимируют использование технологии для слежения за гражданами и ослабят позиции правозащитников, активно участвующих в дебатах по этой теме в Европе и Северной Америке.

Когда дело касается Интернета, Китай продвигает идею «киберсуверенитета». Согласно этой идее, в отличие от точки зрения, принятой на Западе, киберпространством должны управлять государства, а не ключевые игроки этой сферы, и государства вправе регулировать любой контент. Чтобы сместить нормы в этом направлении, Китай заблокировал усилия США по привлечению представителей гражданского общества к работе Группы правительственных экспертов ООН, которая занимается формулированием норм для киберпространства. С 2014 г. Китай проводит собственную ежегодную конференцию по Интернету, которая пропагандирует его взгляд на регулирование в Интернете.

Китай также использует в своих целях отсутствие международного консенсуса по вопросам морского права. США настаивают на том, что свободная навигация военных кораблей предусмотрена международным правом, однако многие страны считают, что военный флот не обладает правом на беспрепятственный проход через территориальные воды другого государства. Этой точки зрения придерживается не только Китай, но и союзники США, например Индия. Используя эти противоречия (а также тот факт, что Конвенция ООН по морскому права пока не ратифицирована), Китаю удается оспаривать свободу навигации военных кораблей в рамках существующего миропорядка.

Новое соперничество

Благодаря своей стратегии Китай превратился в одну из самых влиятельных стран мира, уступающую, возможно, только Соединенным Штатам. И если бы Пекин и дальше следовал этой стратегии, он не привлекал бы внимания Вашингтона. Но развивающиеся державы не могут вечно избегать провокаций. Плохая новость для США – а также для мира и безопасности в Азии – в том, что Китай вступил в начальную стадию прямого вызова американскому миропорядку.

При Си Цзиньпине Китай открыто подрывает систему американских альянсов в Азии. Он вынуждает Филиппины дистанцироваться от Соединенных Штатов, поддерживает Южную Корею в смягчении отношений с КНДР, а Японию – в позиции против американского протекционизма. Пекин разрабатывает наступательные системы вооружений, позволяющие контролировать морское и воздушное пространство в пределах так называемой первой цепи островов, а также расширять проецирование своей силы. КНР активно милитаризирует Южно-Китайское море, перестав задействовать исключительно рыболовецкие суда для подкрепления своей концепции суверенитета. Он также начал военную деятельность за пределами Азии: так, в Джибути создана первая зарубежная военная база. Все эти шаги говорят об одном: КНР больше не удовлетворяет роль второй скрипки, и он готов бросить прямой вызов позициям Вашингтона в Индо-Тихоокеанском регионе.

Для США соперничество с КНР сегодня не должно превратиться в конфронтацию «на каждом шагу», как выразился госсекретарь Майк Помпео в октябре 2018 года. Вашингтону необходимо укреплять мощь и влияние во всех регионах мира, чтобы стать стали более привлекательным политическим, экономическим и военным партнером, а не подрывать попытки Китая делать то же самое. Сосредоточившись на самоулучшении вместо конфронтации, Вашингтон сможет уменьшить риск создания врага и провоцирования ненужных конфликтов.

Первый шаг для США – расширить охват существующего миропорядка, чтобы сократить количество лакун, которые использует Китай. Миру требуется больше порядка, хотя президент Дональд Трамп думает по-другому. Нужно создать новые институты, чтобы закрыть лакуны миропорядка, и реформировать устаревшие. Например, пересмотреть режим контроля ракетных технологий, согласованный в 1987 г., чтобы он распространялся и на беспилотные аппараты. Разработать новые соглашения для предотвращения боевых действий в киберпространстве (а также в космосе). А когда Китай создает собственные институты, как Азиатский банк инфраструктурных инвестиций в 2016 году, Соединенным Штатам следует вступать в них, чтобы влиять на их развитие, а не противодействовать ему. Нужно стремиться выстроить более всеобъемлющий международный порядок, который Китай не сможет сместить в нелиберальном направлении.

США также необходимо активизировать экономическую игру. Сегодня у Китая не меньше действующих торговых соглашений, чем у Америки, которая в Азии имеет двусторонние договоры только с Австралией, Сингапуром и Южной Кореей. Соглашение о Транстихоокеанском партнерстве, подписанное 12 странами в 2016 году, было шагом в правильном направлении, но администрация Трампа вышла из сделки, поставив крест на крупнейшем соглашении о свободной торговле, на которое приходилось бы 40% мировой экономики. Администрация предпочла протекционистскую политику, которая лишь облегчает экономическое доминирование Китая в Азии. Пекин, как будто по сигналу, создал собственную версию Транстихоокеанского партнерства – Всеобъемлющее региональное экономическое партнерство, которое включает 16 азиатских государств.

Вашингтону также следует пересмотреть подход к оказанию экономической помощи. Чтобы получать большую отдачу от вложений, необходимо взаимодействовать с союзниками. В Тихоокеанском регионе Соединенные Штаты серьезно отстают от Китая с точки зрения торговли, инвестиций и содействия развитию. Но, объединив свои ресурсы с Австралией, которая объявила о масштабных инфраструктурных проектах, США могли увеличить влияние в регионе. То же касается Центральной Азии: если Соединенные Штаты скоординируют приоритеты с Японией, Швейцарией и Великобританией (крупнейшими инвесторами в регионе), можно более эффективно проводить либеральную экономическую политику в регионе. Но одного сотрудничества недостаточно, нужно увеличивать помощь и на односторонней основе.

Еще один способ укрепить свои позиции – перенять предприимчивость Китая. Вашингтон следовал стандартным правилам игры с момента окончания холодной войны, но они уже неэффективны. Например, если США недовольны нарушением прав человека в какой-то стране, сокращение экономических и дипломатических контактов рискует привести к потере позиций, которые займет Китай, не прибегающий к дискриминационной политике. Вашингтону следует активизировать взаимодействие с неприятными режимами не только на дипломатическом уровне, но и на уровне контактов между людьми. Необходимо расширять и возможности военного сотрудничества. Визиты в порты, авиашоу и даже продажи оружия и совместные учения нередко носят символический характер и не демонстрируют обязательства США перед партнером. Более эффективным способом подготовки к конфликту могла бы стать выработка общего понимания угроз, обмен разведданными и планирование совместных действий при чрезвычайных обстоятельствах.

Американским политикам следует задуматься об оптимальных затратах на поддержание доминирующего положения в Азии. Большинство экспертов согласны, что стоит попытаться сохранить гегемонию в регионе конкурентными, но мирными средствами. Ирония в том, что если Соединенные Штаты в этом преуспеют, вероятность конфликта с Китаем возрастет. Китайские руководители уверены: провал плана обновления нации хуже войны, поэтому они не будут уклоняться от конфликта, если это будет единственный способ добиться успеха. Таким образом, если американские лидеры посчитают необходимым сохранение превосходства в Азии, они должны осознавать, что для этого может потребоваться применение военной силы. Худший вариант – отказаться конкурировать в мирное время, сдать позиции Китаю, а потом – когда возникнет конфликт – решить, что доминирование все же является приоритетом. Но к этому моменту США уже окажутся в проигрышном положении.

Соединенным Штатам также следует задуматься о том, на какие затраты они готовы пойти, чтобы защитить азиатские страны, которые не являются их союзниками, но потеря которых подорвет ключевые принципы миропорядка. Так, США заявляют, что их операции в Южно-Китайском море призваны отстоять общий принцип свободы навигации, но на практике Вашингтон готов физически защищать только корабли США и их союзников. Нежелание брать под опеку корабли других стран может навредить доминирующему положению. Поэтому нужно заняться созданием коалиции по аналогии с силами по борьбе с пиратами в Аденском заливе. Корабли коалиции могли бы сопровождать любое судно, нуждающееся в защите в Южно-Китайском море, независимо от флага.

Другие сценарии еще мрачнее. Когда в Китае завершится первый этап военных реформ (по прогнозам, в 2025 г.), у Пекина возникнет соблазн проверить свои возможности против слабой страны, которая не пользуется защитой Соединенных Штатов. Например, против Вьетнама. У Вашингтона нет обязательств по его защите, но если Китай захватит вьетнамский остров в Южно-Китайском море, а США останутся в стороне, под вопросом окажется роль Америки как гаранта мира в регионе, а позиции Китая существенно укрепятся. Поэтому Вашингтон должен быть готов применить военную силу для поддержки страны, которая не является его союзником – хотя такая практика ему незнакома.

Оказаться на высоте

Соперничество великих держав – это не только военные расчеты и экономические рычаги. Соединенным Штатам нужно вновь продемонстрировать приверженность своим ценностям. Многие в Вашингтоне с завистью говорят о том, что Пекин добивается успехов, потому что не следует либеральным нормам. Подобный агностицизм действительно дает Китаю преимущества. Пекин может привлечь на свою сторону азиатские правительства, давая им деньги без жестких условий; китайские компании получают не только государственную поддержку, но и информацию, добытую посредством шпионажа; авторитарная политическая система облегчает пропаганду поставленных целей и задач как внутри страны, так и за границей. Но у КНР есть ахиллесова пята: руководство не может представить концепцию глобального доминирования, которое пошло бы на пользу не только Китаю, но и другим государствам. Поэтому, в отличие от США, Китай предпочитает работать со слабыми партнерами, которых легко контролировать.

Чтобы сохранить конкурентоспособность, Вашингтону нельзя опускаться на уровень Пекина. У Америки далеко не безупречный послужной список, но в целом они руководили миром так, чтобы это шло на пользу и другим. Сейчас не время отказываться от инклюзивного подхода. Вашингтону следует поддерживать международные институты, формирующие либеральный миропорядок. Выделять больше ресурсов на защиту союзников и партнеров. Оказывая экономическую помощь, нужно сосредоточиться на качестве, а не количестве, и стремиться принести пользу людям. Стать лидером Соединенным Штатам позволило глобальное мышление, а не принцип «Америка прежде всего». Только расширив охват своих либеральных ценностей, США смогут противостоять вызовам со стороны КНР.

Китай. США > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 14 января 2019 > № 2915011 Ориана Скайлар Мастро

Перерыв подходит к концу?

Военная стратегия Китая на современном этапе

Василий Кашин – кандидат политических наук, старший научный сотрудник Центра комплексных европейских и международных исследований Национального исследовательского университета «Высшая школа экономики», ведущий научный сотрудник Института Дальнего Востока РАН.

Резюме Китайская армия не участвовала в боевых действиях со времени затухания пограничных конфликтов с Вьетнамом в конце 1980-х гг. и воспринимает 30-летнее отсутствие боевого опыта как проблему. В скором времени перерыв может подойти к концу.

Взгляды военно-политического руководства КНР на военную политику и важнейшие вопросы военной стратегии отражаются в специальных документах – так называемых «Директивах по военной стратегии», или, в другом переводе, «Направлениях военной стратегии» Центрального военного совета КНР. В этих документах описываются основные задачи китайских вооруженных сил, угрозы, с которыми сталкивается страна, излагаются взгляды китайского руководства на характер современных военных действий и тенденции в развитии военного искусства, а также определяются цели и задачи дальнейшего военного строительства.

Это крайне важные документы, разрабатываемые на длительную перспективу. За всю историю КНР «Директивы по военной стратегии» выпускались девять раз. Их подписывает председатель Центрального военного совета КНР, высшего органа управления китайскими вооруженными силами. Как правило, этот руководитель занимает также и высший партийный и государственный посты (генерального секретаря ЦК КПК и председателя КНР). Принятие Директив происходит обычно по итогам расширенного заседания Центрального военного совета, на котором руководитель выступает с программной речью о дальнейшем развитии вооруженных сил. Последние Директивы сохраняют действие в среднем в течение 10 лет. В прошлом эти документы не публиковались полностью, но с 1998 г. Китай приступил к обнародованию Белых книг по национальной обороне, где давалось описание текущих приоритетов военной политики в адаптированном для публики виде.

Белая книга по военной стратегии Китая 2015 г. является и документом для широкой аудитории, и обладает статусом «Директив по военной стратегии». Будучи общим программным документом, Белая книга 2015 г. предоставляет довольно ограниченный объем данных о ведущихся в китайской армии преобразованиях. Собственно, уже после публикации этого документа, в конце 2015 г., Китай приступил к масштабной реформе органов управления и всей структуры вооруженных сил. Тем не менее в документе отражается круг задач, стоящих перед Народно-Освободительной армией Китая (НОАК) на новом этапе развития.

Важнейшими задачами НОАК сейчас являются:

защита суверенитета и территориальной целостности Китая на земле, в воздухе и на море;

обеспечение воссоединения Родины (т.е. установления эффективного контроля над Тайванем);

обеспечение интересов и безопасности Китая в новых сферах (киберпространство, космос и т.п.);

обеспечение зарубежных интересов Китая;

стратегическое ядерное сдерживание и обеспечение гарантированного ответного удара;

участие в мероприятиях по укреплению международной и глобальной безопасности;

борьба с проникновением враждебных сил, сепаратизмом и терроризмом;

участие в мероприятиях по ликвидации последствий природных и техногенных катастроф, несение охранной службы, оказание помощи народному хозяйству.

По сравнению с изложением целей и задач НОАК в прежние годы привлекает внимание их более амбициозный и наступательный характер. Прошлые программные выступления председателей ЦВС и Белые книги по национальной обороне, скорее, ставили акцент на обеспечении территориальной целостности и суверенитета, сохранении правящего в КНР режима и обеспечении возвращения Тайваня. Подчеркивался оборонительный характер военного строительства и его подчиненность задачам экономического развития. Например, в Белой книге о национальной обороне 2004 г. прямо утверждалось, что работа в сфере военного строительства «должна служить общим целям экономического строительства». Рассуждения о защите «зарубежных интересов» в том виде, в котором они представлены в 2015 г., еще десять лет назад были совершенно немыслимы.

Таким образом, с 2014 г. начался переход КНР от завещанной патриархом китайских реформ Дэн Сяопином в начале 1990-х гг. пассивной внешней политики к более активному курсу, за которым с 2017 г. утвердилось название «дипломатии великой державы с китайскими особенностями». На саммите АТЭС в Дананге в ноябре 2017 г. председатель КНР Си Цзиньпин охарактеризовал этот курс как продвижение «строительства нового типа международных отношений, предполагающих взаимное уважение, равенство и справедливость, а также взаимную выгоду и партнерство всех сторон». Речь идет, таким образом, о претензиях Пекина на формулирование новых правил и принципов международных отношений, которые могут стать альтернативой существовавшему до сих пор «либеральному мировому порядку».

Расширение геополитических амбиций вытекает из значительного глобального присутствия в экономике, играющего все более значимую роль для долгосрочных перспектив китайского хозяйства. Начавшаяся после кризиса 2008 г. реструктуризация китайской экономики привела к существенному снижению ее зависимости от экспорта. Если в 2007 г. экспорт был равен примерно 35% китайского ВВП, то в 2017 г. – 18,5 процентов. Снизился и вклад чистого экспорта в темпы экономического роста – от 1,5 процентного пункта в 2007 г. до 0,63 процентного пункта в 2017 г., притом что большую часть периода после 2008 г. вклад чистого экспорта в рост китайской экономики вообще был отрицательным.

С другой стороны, усугубляются другие составляющие зависимости китайской экономики от внешнего мира. Объем китайских прямых иностранных инвестиций за рубеж в 2004–2017 гг. превысил 2,2 трлн долларов. Страна более чем на 60% зависит от импорта нефти, зависимость от импорта железной руды 78,5%, нарастает необходимость в прочих видах сырья и продовольственных товаров. На фоне происходящего с 2012 г. сокращения численности трудоспособного населения и роста зарплат Китай пытается осуществить технологический рывок, превратившись в крупного мирового экспортера высокотехнологичной продукции и услуг.

Это, в свою очередь, невозможно без новой волны инвестиций в производственные и сбытовые активы за рубежом, развития системы соглашений о зонах свободной торговли с перспективами выхода на многосторонние соглашения и других мер экономической дипломатии. Несмотря на то что Китай перестал быть экспортно ориентированной экономикой, он приобретает все более серьезную зависимость от своей глобальной экономической империи и испытывает растущую потребность в активной защите интересов по всему миру. Масштабы китайской экономики не позволяют сосредоточиться на какой-либо одной ее части, сократив присутствие в других. Китай уже стал главным торговым партнером для многих стран Азиатско-Тихоокеанского региона и Африки, он является важнейшим фактором, влияющим на развитие экономик Европы, Ближнего Востока и Латинской Америки.

Китайские вооруженные силы, судя по известным на настоящее время данным, еще с конца 1990-х гг. строились в предвидении неизбежного изменения места КНР в мире и вытекающего из этого конфликта с США. Со второй половины 1990-х гг. наметился опережающий по отношению к ВВП рост китайского военного бюджета. С 1997 по 2015 г. военный бюджет в реальном выражении вырос более чем в пять раз. При этом с 1998 по 2007 гг. китайская экономика росла в среднем на 12,5%, а военный бюджет – на 15,9 процента.

После удара ВВС США по китайскому посольству в Белграде во время косовской операции НАТО в мае 1999 г. руководство КНР глубоко пересмотрело перспективы отношений с Соединенными Штатами. Результатом стала амбициозная военно-техническая программа, известная как «программа 995» (995 – «май 99»), направленная на форсированную модернизацию вооруженных сил путем создания принципиально новых систем вооружений, некоторые из которых описывались китайским словом «шашоуцзянь» (что-то вроде «палицы убийцы»). Речь идет о ключевых системах оружия, имеющих решающее значение для будущих военных действий и дающих их обладателю важные преимущества. Сам термин в китайских открытых источниках впервые появляется с 1999 г. и, вероятно, напрямую связан с «программой 995». К таковым типам оружия предположительно относятся новые виды баллистических и крылатых ракет, в том числе противокорабельных, системы противоспутникового оружия и, возможно, перспективные виды боевой авиации, кибероружие, средства РЭБ.

Выбор приоритетов развития вытекал из изменений взглядов военно-политического руководства КНР на характер будущей войны. Основополагающим фактором для всей внешней политики Пекина с момента образования страны и до конца 1970-х гг. была догматическая вера Мао Цзэдуна и многих лиц из его окружения в неизбежность Третьей мировой, которая должна завершиться торжеством социализма в планетарном масштабе. Подготовка к ней велась с учетом сильных и слабых сторон Китая (малоразвитая промышленность; огромные человеческие и значительные природные ресурсы; низкая урбанизация и т.п.). В основе китайского военного планирования лежала разработанная Мао еще в период гражданской войны 1930-х гг. концепция «активной обороны»: войскам КПК придется иметь дело, как правило, с лучше вооруженным, обученным и организованным противником. В таких условиях НОАК и поддерживающим ее иррегулярным формированиям следовало, отходя вглубь своей территории, изматывать противника, принуждать его к дроблению сил, растягиванию коммуникаций, совершению стратегических и политических ошибок с последующим переходом в контрнаступление, разгромом и изгнанием врага. Данная концепция с успехом применялась коммунистами в войне с Японией и принесла им победу в гражданской войне.

Подобные взгляды на военно-политическую ситуацию в мире предопределяли ряд особенностей китайского военного строительства. К таким подходам можно отнести создание системы тотальной мобилизации (массовое народное ополчение и «отделы народного вооружения» на уездном уровне и выше), производство технически простых, но достаточно эффективных видов оружия, поддержание огромной пятимиллионной и преимущественно сухопутной армии, решавшей параллельно многочисленные экономические и полицейские задачи. Производились масштабные мероприятия по рассредоточению промышленных объектов, была создана не имеющая аналогов в мире сеть подземных сооружений, способных укрыть многие миллионы человек. Специальное внимание уделялось идеологической обработке армии (порой в ущерб профессионализму) и населения для обеспечения их морально-политической устойчивости в случае ядерной войны.

Прогресс китайских реформ был во многом связан со способностью китайского руководства после Мао постепенно отказаться от подобных установок (полностью отброшенных к середине 1980-х гг.). Следующим важнейшим фактором, повлиявшим на китайское военное планирование, стало осмысление разгрома иракской армии в ходе операции «Буря в пустыне» в 1991 г. с минимальными потерями. Результатом оказался пересмотр роли современных технологий в войне. Согласно известным фрагментам, «Директивы по военной стратегии» 1993 и 2004 гг., как и Белая книга 2015 г., ориентируют военное строительство на подготовку к локальным войнам, которые считаются наиболее вероятными.

При этом в 1993 г. они определялись как «локальные войны в условиях применения современных технологий», в 2004 г. – как «локальные войны в условиях применения информационных технологий», а в 2015 г. – «локальные войны в условиях информатизации». Подобное изменение формулировок свидетельствует о признании определяющей роли информационных технологий и информации в современной войне и, соответственно, значительном приоритете подготовки к информационному противоборству во всех его формах.

В сфере политики и идеологии важная роль информационной войны отражена в концепции «трех войн», описанной в принятых Главным политическим управлением НОАК «Принципах организации политической работы в Народно-Освободительной армии» (2003 г.). Под «тремя войнами» понимаются «медиа-война», или «война за общественное мнение» (идейная мобилизация главным образом собственного населения в ходе конфликта), «психологическая война» (дезинформация, операции влияния, подавление воли к сопротивлению руководства и населения противника) и «юридическая война» (использование внутренних и международных правовых актов для достижения политических целей войны). Китайские подходы частично базируются на собственном опыте, но во многом – на осмыслении американского опыта психологических операций в 1990-е годы. В течение 2000-х – 2010-х гг. Китай создал значительные по масштабам структуры и технические возможности для ведения «трех войн», играющие важную роль в китайском планировании.

Если говорить о технических аспектах информационного противостояния, то в конце 1990-х гг. генерал Дай Цинмин (в последующем – начальник четвертого управления Генерального штаба НОАК) разработал концепцию «интегрированных электронно-сетевых операций», предполагавшую скоординированное применение кибероружия, средств радиоэлектронной борьбы и огневого поражения информационной инфраструктуры противника для разрушения его системы управления и нивелирования его информационного превосходства. Следует отметить, что информационное превосходство видится китайцам одновременно как главное преимущество и главная уязвимость американских вооруженных сил.

Китай уделяет значительное внимание созданию разведывательных и наступательных возможностей в киберпространстве, развитию войск РЭБ и созданию специализированных видов оружия (например, противоспутникового) для поражения информационной инфраструктуры противника. В 2015 г. Китай стал первой страной мира, создавшей отдельный вид вооруженных сил, ориентированный на ведение информационной борьбы – так называемые Войска стратегической поддержки, в которых объединен имеющийся потенциал радиоразведки, киберопераций, РЭБ, космической разведки.

Несмотря на повторение идеологических штампов прошлого, относящихся к «активной обороне» и опыту «революционных войн», китайские военные теоретики вынуждены снабжать их оговорками («в новых условиях» и т.п.), в некоторых случаях практически сводящих к нулю первоначальный смысл этих понятий. Китай уже не может исходить из того, что ему практически всегда придется иметь дело с технически превосходящим противником, обладающим меньшей численностью. При этом человеческие ресурсы также не могут более рассматриваться как неисчерпаемые и легкодоступные.

В настоящее время Китай является третьей, а по многим составляющим – второй военной державой мира. НОАК после волн сокращений урезана до 2 млн человек; кроме того, имеются порядка 8 млн резервистов, проходящих регулярные сборы (около месяца в году) и войска внутренней безопасности Народной вооруженной полиции численностью около 600 тыс. человек (примерный аналог Росгвардии). Приоритетами в развитии НОАК сейчас являются не доминировавшие в эпоху Мао сухопутные силы, а флот и средства стратегического ядерного и неядерного сдерживания.

С технической точки зрения производство большинства видов вооружений в Китае приблизилось к уровню передовых держав – по крайней мере китайская техника практически всегда относится к тем же поколениям, что и массово применяемая техника ведущих стран (в частности, в 2017 г. Китай стал второй страной после США, начавшей поставку в войска истребителей пятого поколения собственного производства).

Китай строит мощный океанский военно-морской флот, нацеленный на одновременное решение двух важнейших задач. Первая из них связана с завоеванием господства на море в пределах как минимум первой цепи островов, ограничивающей омывающие Китай моря (Желтое, Восточно-Китайское, Южно-Китайское) и, возможно, второй цепи островов (о. Иводзима, о. Бонин, Марианские острова, Гуам и т.п.). Решение этой задачи тесно связано с важнейшей целью китайской политики – восстановлением контроля над Тайванем.

В американской литературе китайская стратегия в этом направлении описывается как «стратегия ограничения доступа» (Anti-Access/Area Denial, A2/AD), хотя китайцы избегают использования подобных терминов. Тем не менее КНР наращивает возможности по ограничению способности сил США действовать в Западной части Тихого океана с опорой на асимметричные инструменты, такие как значительный арсенал неядерных баллистических и крылатых ракет, системы ПВО большой дальности, современные неатомные подводные лодки, морское минное оружие, развертывание донных сетей гидрофонов в прилегающих морях и т.п.

Вторая задача связана с обретением эффективных инструментов проецирования силы для защиты китайских интересов по всему миру. Для этого создается мощный океанский надводный флот. Уже в следующем десятилетии он будет включать в себя несколько авианосцев (в том числе атомные, оснащенные электромагнитными катапультами), около трех десятков эсминцев водоизмещением от семи тысяч тонн, оснащенных ЗРК большой дальности и универсальными системами оружия, крупные и современные десантные корабли (десантно-вертолетные корабли-доки, универсальные десантные корабли). Производится резкое наращивание численности китайской морской пехоты, с 2017 г. базой в Джибути положено начало развитию системы китайских военных баз за рубежом.

Китай по-прежнему занимает, согласно большинству оценок, предпоследнее (перед Великобританией) место среди постоянных членов Совета Безопасности ООН по числу развернутых ядерных боеголовок – но одно из лидирующих, если не первое место по количеству одновременно реализуемых крупных научно-технических программ разработки новых стратегических вооружений. Это работа над тремя семействами межконтинентальных баллистических ракет (тяжелая жидкостная, средняя и легкая твердотопливные), несколькими типами баллистических ракет средней дальности, новым стратегическим бомбардировщиком, новыми типами атомных ракетных подводных лодок и ракетами для них. С высокой интенсивностью ведутся работы над разными видами гиперзвукового оружия, совершенствуется система управления ядерными силами. Строится система предупреждения о ракетном нападении и стратегическая система ПРО.

Созданные Китаем значительные неядерные стратегические силы (около 2300 баллистических ракет средней дальности и крылатых ракет наземного базирования) в сочетании с модернизацией китайских ядерных сил уже превратились в значимый фактор мировой политики. Именно они уже стали триггером крупных изменений в политике США в сфере стратегических вооружений – решении о выходе, либо существенной модификации Договора о ракетах средней и меньшей дальности 1987 года. Несмотря на то, что американское намерение пересмотреть отношение к договору обосновывается некими российскими нарушениями, ему предшествовала нараставшая в предыдущие годы дискуссия об изменении баланса сил в Азиатско-Тихоокеанском регионе. В ходе этой дискуссии ряд видных американских военных руководителей и экспертов заявляли о негативном влиянии договора на безопасность США перед лицом растущих китайских ракетных сил.

Ядерное сдерживание Китая, с американской точки зрения, имеет ряд важных особенностей, проявившихся еще в годы холодной войны. Межконтинентальные баллистические ракеты, базирующиеся в Северной Америке, имеют ограничения по применению против КНР в случае, если Россия не вовлечена в конфликт: летящие на Китай через Северный полюс МБР могут быть восприняты российской системой предупреждения о ракетном нападении как атака на Россию. Исторически американское ядерное планирование в отношении Китая отводило центральное место атомным ракетным подводным лодкам и, особенно, тактическому ядерному оружию, применяемому ВВС и авиацией флота. Учитывая резкий рост и развитие системы ПВО КНР, замена авиации баллистическими и крылатыми ракетами выглядит предопределенной. Размещение американского ядерного оружия в странах АТР, вероятно, вызовет резкую активизацию китайских программ как в области производства баллистических ракет, так и средств ПРО, положив начало новому витку гонки вооружений в регионе.

Китай – единственный постоянный член СБ ООН, явно наращивающий число ядерных боеголовок на стратегических носителях. До сих пор нет бесспорного ответа на вопрос о целях и масштабах этого роста. Речь может идти как о реакции на американские программы (ПРО, быстрый глобальный удар), так и о более далеко идущих планах – достижении паритета. Развитие Китая в данной области будет иметь важные последствия для подходов к стратегической стабильности, поскольку впервые может возникнуть третья крупная ядерная держава.

Значительный технологический рывок, осуществленный НОАК в 2000–2010-х гг., привел к тому, что главные проблемы китайского военного строительства носят теперь не технический, а организационный характер. С 2015 г. Китай реализует программу амбициозных военных реформ, призванных привести организацию и систему боевой подготовки НОАК в соответствие с новыми реалиями. Армия профессионализируется, становится все более мобильной и опирающейся на достижения современной науки и образования. Типичный боец НОАК теперь является выходцем из города, а значительная часть офицерского корпуса готовится в ведущих гражданских вузах по специальным программам, построенным по образцу программ американского Корпуса подготовки офицеров резерва (Reserve Officers’ Training Corps).

Таким образом, армия превращается во все более важный и эффективный инструмент китайской внешней политики. Китайская армия не имеет опыта участия в боевых действиях со времени затухания пограничных конфликтов с Вьетнамом к концу 1980-х и воспринимает 30-летнее отсутствие боевого опыта как одну из важных проблем. Вполне вероятно, что в скором времени этот перерыв подойдет к концу.

Китай > Внешэкономсвязи, политика. Армия, полиция > globalaffairs.ru, 22 ноября 2018 > № 2826796 Василий Кашин

«Один пояс и один путь» - новый подход к совместному развитию

Чрезвычайный и Полномочный Посол КНР в России Ли Хуэй дал интервью газете «Труд»

— Россия и Китай являются друг для друга самыми главными и самыми важными партнерами по стратегическому взаимодействию. Как инициатива «Один пояс и один и путь» содействовала развитию этих отношений?

— Выдвинутая председателем КНР Си Цзиньпином инициатива «Один пояс и один путь» — это конкретный шаг Китая в рамках активного участия в системе глобального управления и ее совершенствования, который пользуется широким вниманием и одобрением со стороны международного сообщества. Россия, будучи крупнейшим соседом Китая и партнером по всеобъемлющему стратегическому взаимодействию, является активным сторонником и важным участником строительства «Одного пояса и одного пути», а также нашим ключевым партнером по сотрудничеству.

Во-первых, инициатива «Один пояс и один путь» направила отношения Китая и России к выходу на новую высоту. От сотрудничества и партнерства к конструктивному партнерству, и затем от стратегического взаимодействия и партнерства к всеобъемлющему стратегическому взаимодействию и партнерству. Китайско-российские отношения, пройдя через различные этапы развития, постепенно продвигались к зрелости и стабильности, став классическим образцом отношений между странами. Инициатива «Один пояс и один путь» была выдвинута как раз в процессе непрерывного углубленного развития отношений Китая и России, усовершенствовала существовавшую структуру этих отношений, привела их к тому, что одновременно с учетом всех направлений развития, они сосредоточились на политических контактах, инфраструктурной связанности, свободной торговле, финансовой интеграции и связях между народами. Это серьезно обогатило содержание двусторонних отношений, расширило возможности для сотрудничества.

Во-вторых, инициатива «Один пояс и один путь» предоставила для развития отношений Китая и России новые возможности. В мае 2015 года главы государств КНР и РФ подписали совместное заявление о сотрудничестве по сопряжению строительства «Одного пояса и одного пути» и Евразийского экономического союза /ЕАЭС/, со стратегической высоты и в долгосрочной перспективе представили новые планы двустороннего практического сотрудничества Китая и России в рамках «Одного пояса и одного пути». В мае 2017 года президент РФ Владимир Путин в ходе визита в Китай принял участие в Форуме высокого уровня по международному сотрудничеству в рамках «Одного пояса и одного пути». Вслед за непрерывным углублением сотрудничества по сопряжению высокий уровень развития отношений всеобъемлющего стратегического взаимодействия и партнерства Китая и России постепенно приобретал новый облик. То, что китайско-российские отношения переживают самый лучший период в истории, уже стало стало очевидным для международного сообщества.

В-третьих, инициатива «Один пояс и один путь» содействовала повышению качества и совершенствованию практического сотрудничества Китая и России. С подписания совместного заявления о сотрудничестве по сопряжению строительства «Одного пояса и одного пути» с ЕАЭС прошло уже больше трех лет. Стороны достигли позитивных результатов в сотрудничестве в таких областях, как экономика, торговля, энергоносители, инфраструктура, финансы, авиация, космонавтика и гуманитарная сфера, заложили прочный фундамент для углубления двустороннего практического сотрудничества, содействия здоровому и стабильному развитию отношений двух стран. Две страны уже ощутили огромные выгоды, которые им несет строительство «Одного пояса и одного пути». Российское общество все чаще позитивно оценивает инициативу «Один пояс и один путь», верит, что сотрудничество по сопряжению обязательно станет взаимовыгодным путем для китайско-российского партнерства.

Наконец, инициатива «Один пояс и один путь» уже стала новой опорой для международного взаимодействия Китая и России. «Один пояс и один путь» — самый важный вклад Китая в укрепление мира и стабильности, развития и процветания на планете. Неизменными целями международного взаимодействия Китая и России, как постоянных членов СБ ООН и обладающих международным влиянием крупных держав, являются совместное отстаивание мира и стабильности в мире, содействие совместному развитию человечества. Китайская сторона вела эффективное многостороннее сотрудничество с множеством стран региона «Одного пояса и одного пути», включая Россию. Создан Азиатский банк инфраструктурных инвестиций /АБИИ/, Фонд Шелкового пути, Новый банк развития БРИКС. Таким образом, сделан вклад в содействие развитию региона Евразии.

— С момента выдвижения инициативы «Одного пояса и одного пути» минуло пять лет. Каких успехов достигли Россия и Китай по таким направлениям, как торговля, экономика, культура и транспортно-коммуникационная взаимосвязанность?

— По мере постепенного углубления стыковки и кооперации Китая и России по проектам формирования «Пояса и Пути» и ЕАЭС двустороннее торгово-экономическое сотрудничество выходит на новый этап. Начиная с 2017 года, устойчиво и ускоренно вновь повышаются показатели торговли между Китаем и Россией: в прошлом году общий объем торговли между странами составил $ 84,07 млрд — рост на 20,8%. Китай на протяжении 8 лет подряд сохраняет положение крупнейшего торгового партнера России. В первой половине 2018 года объем торговли между Китаем и Россией достиг $ 49,138 млрд — на 24,8% больше, чем за аналогичный период 2017 года. Ожидается, что по итогам года общий объем торговли между странами превысит отметку в 100 млрд. Кроме того, постоянно совершенствуется структура торговли между Китаем и Россией. Новыми факторами роста стали такие отрасли, как финансовое и инвестиционное сотрудничество, кооперация в экономике и технологиях, торговля сельскохозяйственной продукцией, трансграничная электронная торговля.

Китай и Россия день изо дня совершенствуют механизмы обменов и сотрудничества в гуманитарной сфере. Китайско-российский культурный форум, который проводится совместно министерствами культуры КНР и РФ, а также масштабная Китайско-российская ярмарка культуры и искусства стала важным каналом для углубления инициативы «Один пояс и один путь», всесторонних отношений стратегического партнерства и взаимодействия между Китаем и Россией. Совместно проводимые кинофестиваль и проект двустороннего перевода и публикации классических и современных произведений Китая и России укрепляют понимание и интерес населения Китая и России к культуре каждой стороны. Китайский культурный центр в Москве и Российский культурный центр в Пекине стали важными мостами культурных обменов между Китаем и Россией и платформами для популяризации культуры стран. Специализированные ассоциации, музеи, театры и творческие круги Китая и России постоянно взаимодействуют. Это в значительной мере обогатило формы и содержание двусторонних обменов в сфере культуры.

Все более тесной становится транспортно-коммуникационная связь. В первую очередь это касается энергетики. Успешно введена в эксплуатацию первая очередь «Ямал СПГ», на повестку дня выдвинут вопрос о строительстве энергоблоков № 7 и 8 АЭС «Тяньвань». Затем следует отметить постепенную реализацию таких крупных проектов в сфере транспортной инфраструктуры, как трансграничные железнодорожный и автомобильный мосты между Китаем и Россией, международные транспортные коридоры «Приморье-1» и «Приморье-2», экономический коридор Китай-Монголия-Россия и железнодорожные маршруты «Китай-Европа». Кроме того, были открыты прямые авиарейсы между многими городами Китая и России, что в значительной мере упростило возможности для поддержания дружественных контактов между народами стран и эффективно стимулировало китайско-российское сотрудничество в сфере туризма. Три крупных оператора телекоммуникационных услуг Китая — China Telecom, China Unicom и China Mobile —вышли на российский рынок и постоянно расширяют работу на территории России.

— Как преодолевшая пространство и время восточная мудрость «Одного пояса и одного пути» угналась за быстрыми темпами реформ и открытости? Какие новые жизненные силы она добавила?

— В этом году исполняется 40 лет с начала проведения политики реформ и открытости, а также пять лет с момента выдвижения важной инициативы «Один пояс и один путь». Китай не только добился роста объемов своей экономики и торговли, но и сделал собственный вклад в развитие глобальной экономики, вследствие чего мир получил еще больше «китайских возможностей».

Две с лишним тысячи лет назад Чжан Цянь, путешественник времен династии Западная Хань /202 год до н. э. — 8 год н. э./, дважды отправлялся в качестве посла в Сиюй /нынешняя Центральная Азия/, пройдя по соединявшему Восток с Западом, несшему мир древнему Шелковому пути. В начале 15 века Чжэн Хэ, мореплаватель династии Мин /1368 — 1644 гг./, совершил семь морских походов на Запад, проложив Морской Шелковый путь, способствовавший установлению мира, взаимному процветанию и взаимовыгодному обмену. В результате переплетений и отголосков двух путей расположенные вдоль них страны укрепили взаимные связи, учились друг у друга, обменивались опытом. Это содействовало экономическому и культурному процветанию, социальному прогрессу в этих странах, грмоничному сосуществованию, общему миру и совместному развитию различных этносов, верований и культур. Это принесло реальные выгоды и преимущества народам всех стран региона. Продемонстрировало миролюбивый настрой Китая, его выход на мировую арену и стремление нести благо всему миру. 40 лет назад 3-й пленум ЦК КПК 11-го созыва принял важные решения о проведении политики реформ и открытости, дальнейшем раскрепощении мышления, усиленном развитии общественных производительных сил, строительстве социализма с китайской спецификой. Китай вновь открылся миру и интегрировался в глобальную экономику. Вслед за «китайской мечтой» о великом возрождении китайской нации древние Шелковый и Морской Шелковый пути получили новое содержание, инициатива «Один пояс и один путь» придала им беспрецедентные жизненные силы.

Инициатива «Один пояс и один путь» открыла новую международную арену для политики реформ и открытости. ЦК КПК, ядром которого является товарищ Си Цзиньпин, после 18-го съезда КПК непреклонно следовал по пути сильной державы, проводящей политику реформ и открытости, а также усиливал конкретное проектирование и долгосрочное планирование в области инициативы «Один пояс и один путь». За пять лет свыше 100 стран и международных организаций со всего мира активно поддержали строительство «Одного пояса и одного пути». Положения о строительстве «Одного пояса и одного пути» включены в важные решения Генеральной ассамблеи и Совета безопасности ООН. За счет этого реформы и открытость приобрели свежую кровь, еще более широкий охват.

Инициатива «Один пояс и один путь» предоставила политике реформ и открытости новый международный кругозор. Вслед за углубленным развитием экономической глобализации и региональной интеграции внешняя открытость Китая вышла на новый уровень, китайское развитие стало неотделимо от мирового развития. Инициатива «Пояс и Путь», вобравшая в качестве ядра дух Шелкового пути, характеризующийся миром и сотрудничеством, открытостью и инклюзивностью, заимствованием опыта, взаимной выгодой и общим выигрышем, является сутью ведущегося между Китаем и миром диалога. Инициатива «Один пояс и один путь» поэтому стала новым связующим звеном сотрудничества Китая, осуществляющего дальнейшее расширение реформ и открытости, и остального мира.

Инициатива «Один пояс и один путь» указала политике реформ и открытости новые исторические координаты. В результате 40 с лишним лет развития реформ и открытости социализм с китайской спецификой вступил в новую эру, это стало важным политическим выводом 19-го съезда КПК. Руководствуясь инициативой «Один пояс и один путь», постепенно формируется всесторонняя новая структура открытости. Инициатива «Один пояс и один путь» и политика реформ и открытости дополняют друг друга, всемерно содействуют развитию Китая на новом уровне, а также придают более мощные движущие силы мировому прогрессу.

— Какие изменения принесла инициатива «Один пояс и один путь» в жизнь местного населения? Какие блага она дала народам Китая и России и как воплотила цель «строительства сообщества с единой судьбой человечества»?

— Принципами инициативы «Один пояс и один путь» являются совместное обсуждение, совместное строительство и совместное использование. Она руководствуется духом Шелкового пути, в основе которого мир и сотрудничество, открытость и инклюзивность, взаимообучение и заимствование опыта, взаимная выгода и общий выигрыш. Инициатива придает импульс развитию во всех странах — участницах. Поэтому «Один пояс и один путь» — это не только проект верхнего уровня в рамках формирования в Китае новой экономической системы открытого типа и важный шаг в реализации китайской мечты о великом возрождении китайской нации, но и представленный Китаем миру план, наполненный китайской мудростью и реализующий совместное процветание и развитие, великий шанс и конкретная практика в рамках строительства сообщества с единой судьбой человечества.

Инициатива «Один пояс и один путь» способствует росту глобальной экономики, процветанию и развитию во всем мире. В настоящее время восстановление мировой экономики замедлено. С каждым днем все большую актуальность приобретает контроль над глобальными проблемами. Как вырабатывать консенсусы в условиях кризиса и стремиться к развитию вопреки трудностям? Китай представил удовлетворяющий все страны ответ на эти вопросы. Общий объем торговли Китая со странами — участницами «Одного пояса и одного пути» превышает пять триллионов долларов США. Накопленный объем китайских инвестиций в этих странах превышает $ 60 млрд. Китайскими предприятиями построены 82 зоны торгово-экономического сотрудничества вдоль «Одного пояса и одного пути», создано около 200 тыс. новых рабочих мест. По сути, реализована новая модель сотрудничества для развития глобальной экономики и региональной интеграции.

Объединение усилий в рамках «Пояса и Пути» содействует установлению отношений глобального партнерства нового типа, характеризующихся взаимной выгодой и общим выигрышем, равенством и сбалансированностью. Дух «Одного пояса и одного пути» заключается в мире и сотрудничестве, открытости и инклюзивности, заимствовании опыта, взаимной выгоде и общем выигрыше. Этот дух получает признание со стороны все большего числа государств. За пять лет с момента выдвижения данная инициатива получила позитивный отклик от более чем 100 стран и международных организаций, Китай подписал с 88 странами и международными организациями 103 документа о сотрудничестве по совместному строительству «Одного пояса и одного пути» с более 30 странами развивается системное сотрудничество в сфере производственных мощностей. Азиатский банк инфраструктурных инвестиций /АБИИ/ и Фонд Шелкового пути предоставили кредиты многим проектам, участвующим в строительстве «Пояса и Пути». Китай официально создал финансовую холдинговую компанию формата «16+1» /Китай и страны Центральной и Восточной Европы/.

Инклюзивность и взаимное благоприятствование. Инициатива «Один пояс и один путь» несет реальные выгоды всем странам и народам региона. Список результатов состоявшегося в прошлом году первого Форума высокого уровня по международному сотрудничеству в рамках «Одного пояса и одного пути» насчитывает 279 пунктов, в настоящее время 265 из них выполнены или переведены в рабочий режим, упорядоченно продвигаются работы по 14 пунктам. Помимо этого, принесли ранний урожай ряд крупных проектов, включая скоростную железную дорогу Джакарта — Бандунг, железную дорогу Китай — Лаос, железную дорогу Аддис-Абеба — Джибути, железную дорогу Венгрия — Сербия, порт Гвадар, порт Пирей, китайско-российский нефтепровод и газопровод. Вслед за китайско-пакистанским экономическим коридором, экономическим коридором Китай-Монголия-Россия и Новым евразийским континентальным мостом, а также с опорой на крупные проекты железных дорог, портов, сетей трубопроводов сейчас формируется комплексная инфраструктурная сеть «Одного пояса и одного пути».

— В настоящее время российско-китайские отношения находятся на наилучшем этапе в истории. Как нам продолжать углублять отношения и практическое сотрудничество между Россией и Китаем?

— В первой половине этого года Китай и Россия успешно выполнили важные положения повестки дня в области внутренней политики. Две страны в рамках всесторонних отношений стратегического взаимодействия и партнерства вышли на новую историческую стартовую точку. Нам необходимо продолжать твердо придерживаться концепции передающейся из поколения в поколение дружбы и духа стратегического взаимодействия, расширять и углублять сотрудничество по всем направлениям, добиваться еще большего развития китайско-российских отношений в новую эпоху.

Во-первых, следует использовать важный период удобных возможностей для развития, расширять сотрудничество и укреплять материальную базу двусторонних отношений. В настоящее время Китай и Россия в равной мере находятся на ключевом этапе национального развития и нуждаются в стабильной внешней обстановке, а также в надежных стратегических партнерах. Стороны должны идти в ногу с изменениями в новую эпоху, учитывать внешнюю обстановку и внутренние потребности, исследовать новые концепции и новые методы в рамках сотрудничества, постоянно добиваться трансформации преимуществ политических отношений на высоком уровне в еще большее число практических результатов сотрудничества. В будущем следует на основе важных первичных достижений по стыковке и сотрудничеству в рамках «Одного пояса и одного пути» и Евразийского экономического союза обращать взгляд на долгосрочную перспективу и упорно продвигать кооперацию в крупных проектах стратегического характера. Необходимо усиливать контакты при поддержании стабильного развития традиционных сфер торгово-экономического сотрудничества. Активно развертывать новые направления кооперации, усердно расширяя и увеличивая возможности сотрудничества в таких новых областях, как освоение Дальнего Востока России и Северного полюса, цифровой экономики и трансграничнаой электронной торговли.

Во-вторых, важно устойчиво продвигать обмены и сотрудничество в гуманитарной сфере, усиливать общественные и социальные основы двусторонних отношений. В последние годы гуманитарные обмены между Китаем и Россией получили бурное развитие, все более широкими становятся каналы обменов и кооперации в данной сфере. Это касается всего: от правительственных структур до общественных организаций, от образования и культуры, СМИ и туризма. Влияние, привлекательность и вдохновляющая сила культуры каждой из стран заметно повышаются, становясь образцом цивилизационного диалога между двумя крупными странами. В будущем следует направлять усилия на расширение аудитории, укреплять основы гуманитарных обменов. Важно проявлять инициативу в адаптации к требованиям развития в новую эпоху, усиливать сотрудничество между странами в сфере культуры, всеми силами продвигать обмены по таким нетрадиционным направлениям, как спорт, анимация и питание. Следует обеспечивать еще большую глубину гуманитарного сотрудничества. Тем самым закладывать долгосрочную прочную основу для переходящей из поколения в поколение дружбы между Китаем и Россией.

В-третьих, необходимо четко контролировать тренды развития текущей международной обстановки и совместными усилиями продвигать формирование человеческого сообщества с единой судьбой. Китай и Россия являются постоянными членами СБ ООН и большими странами со значительным влиянием. Стороны неизменно отстаивают международный порядок и международную систему, в которых ключевое значение имеют цели и принципы, обозначенные в Уставе ООН, выступают с инициативой демократизации международных отношений, стимулируют процессы политического разрешения международных дел и острых региональных проблем. В будущем следует продолжать укреплять координацию по международным делам и острым региональным проблемам и, исходя из цели обеспечения мира во всем мире и стимулирования общего развития, продвигать формирование человеческого сообщества с единой судьбой. Важно совместно противостоять политике грубой силы, унилатерализму и протекционизму в торговле, обеспечивать активную роль Китая и России в построении международных отношений нового типа, где упор делается на взаимоуважение, беспристрастность, справедливость и взаимовыигрышное сотрудничество. Важно совместно формировать обстановку, где будут царить продолжительный мир, всеобщая безопасность, совместное процветание, открытость и инклюзивность, честность и красота.

Россия. Китай > Внешэкономсвязи, политика > trud.ru, 7 сентября 2018 > № 2767294 Ли Хуэй

Выступление и ответы на вопросы СМИ Министра иностранных дел России С.В.Лаврова в ходе совместной пресс-конференции по итогам переговоров с Министром иностранных дел Государства Эритрея О.Салехом, Сочи, 31 августа 2018 года

Уважаемые дамы и господа,

Провели переговоры с моим коллегой Министром иностранных дел Государства Эритрея О.Салехом.

Отметили, что в мае этого года исполнилось 25 лет со дня установления дипломатических отношений между Россией и Эритреей. Сегодня констатировали, что за прошедшие годы мы накопили очень положительный опыт сотрудничества, в основе которого давние традиции дружбы, доверия и взаимного уважения.

Подробно рассмотрели состояние и перспективы наших двусторонних связей. Подтвердили обоюдную нацеленность на их поступательное развитие, прежде всего в торгово-экономической сфере. Уже сейчас в Эритрее работают ПАО «КАМАЗ», поставляя свою продукцию в эту страну, и группа «ГПБ (Газпромбанк) Глобал Ресорсиз», которая налаживает сотрудничество в банковской сфере. Ведется переговорный процесс о создании логистического центра в одном из портов Эритреи, что будет способствовать развитию двусторонней торговли.

Договорились принять дополнительные меры по продвижению перспективных совместных проектов в сферах добычи минерального сырья и развития инфраструктуры, поставок в Эритрею специализированной транспортной и сельскохозяйственной техники. Условились оказывать содействие деловым кругам в налаживании прямых контактов. Наши эритрейские друзья заинтересованы в том, чтобы в этих целях использовать проводимые в Российской Федерации в разных регионах страны международные экономические форумы.

Приветствовали настрой эритрейских друзей на расширение взаимодействия в области образования и подготовки кадров. Мы ежегодно предоставляем значительное количество стипендий для эритрейских граждан, которые планируют обучаться в российских вузах. Завершено и будет скоро подписано соглашение о взаимном признании документов об образовании. Эритрея заинтересована в том, чтобы в одном из университетов в столице страны – Асмэре открыть кафедру русского языка. Сегодня договорились оказывать всяческое содействие этому важному начинанию.

По региональным и глобальным делам наши позиции в большинстве случаев совпадают, а в остальных весьма близки. Россия и Эритрея последовательно выступают за выстраивание межгосударственного общения с опорой на международное право, при уважении самобытности всех народов, их естественного стремления самостоятельно определять свою судьбу. Будем укреплять координацию действий, которая уже налажена в ООН и на других международных площадках, включая Организацию по запрещению химического оружия (ОЗХО), где мы выступаем с единых позиций – против того, чтобы извращать деятельность этого важного международного органа и не допускать отклонений от тех принципов, которые были согласованы в рамках Конвенции о запрещении химического оружия (КЗХО).

Особое внимание уделили положению дел в Африке. Мы убеждены, что именно африканцам принадлежит определяющая роль в обеспечении мира, безопасности и стабильности у себя дома, разумеется, при последовательной поддержке международного сообщества и центральной роли ООН, которая должна активно взаимодействовать с Африканским союзом и субрегиональными организациями на континенте.

Приветствовали начавшийся в июне этого года процесс нормализации эритрейско-эфиопских отношений, а также возобновление прямых контактов между сторонами, что сделало возможным продвижение по пути снятия всех взаимных озабоченностей, благодаря доброй воле глав обоих государств. Как вам известно, Россия последовательно выступала за преодоление существующих между Асмэрой и Аддис-Абебой разногласий мирными средствами. Еще в 2013 г. мы предложили налаживать прямой диалог между министрами иностранных дел Эритреи и Эфиопии. Убеждены, что нормализация связей отвечает коренным интересам народов двух государств и будет способствовать созданию атмосферы добрососедства между двумя странами, станет важным фактором укрепления стабильности и безопасности в районе Африканского Рога.

Поддерживаем также позитивные перемены в отношениях между Эритреей и Сомали. Выступаем за то, чтобы отношения между Джибути и Эритреей также преодолевали кризисные состояния. Будем готовы оказывать всяческое содействие в нормализации атмосферы на всем Африканском Роге. Уверен, что это позволит помимо политической стабилизации создавать отличные возможности для углубления региональной экономической интеграции. Мы будем содействовать таким процессам и готовы поощрять российские компании к участию в перспективных многосторонних проектах таких как создание региональных транспортных коридоров, трансграничных трубопроводов и других.

Разумеется, на фоне радикально позитивных подвижек последних месяцев в районе Африканского Рога, прежде всего между Эритреей и Эфиопией, считаем необходимым уже в практическом плане приступить к снятию тех санкций, которые были введены в отношении Эритреи СБ ООН.

Кроме того, отметили позитивную динамику в других частях Африки, имею в виду Южный Судан, Центральноафриканскую Республику, Демократическую Республику Конго. Проблем там остается немало. В целом к югу от Сахары на африканском континенте проблемы серьезные, но в некоторых ситуациях, о которых я упомянул, наблюдаются позитивные подвижки. Считаем, что необходимо всячески консолидировать такие положительные процессы.

Мне кажется, мы провели очень полезные переговоры. Я признателен моему коллеге Министру иностранных дел Государства Эритрея О.Салеху за сотрудничество.

Вопрос (адресован обоим министрам): В начале встречи было сказано, что российская сторона отмечает позитивные тенденции в районе Африканского Рога. Какие усилия предпринимаются по урегулированию конфликтов в этом районе обеими сторонами?

С.В.Лавров (отвечает после О.Салеха): Могу подтвердить то, что мы заинтересованы в самом широком развитии сотрудничества с африканскими странами. Сферы приложения наших совместных усилий достаточно многогранны: природные ресурсы, все виды энергетики, включая атомную энергетику и гидроэнергетику, новые источники энергии, инфраструктура во всех ее проявлениях, медицина, социальная сфера, транспортное взаимодействие и многое другое. Количество стран, с которыми мы не только обсуждаем конкретные проекты, но и начинаем их реализовывать и достигать позитивных результатов, неизменно растет практически с каждым годом. Если говорить об Африканском Роге, то наши очень давние партнеры – Эритрея и Эфиопия. Мы желаем им всячески наращивать процесс нормализации, от которого выиграют все, включая народы обеих стран, в т.ч. в экономической сфере.

Но у нас также есть много партнеров в других странах — Судан, Зимбабве, Намибия, Ангола, Руанда, Бурунди, Республика Конго, ЦАР, Мозамбик и другие. Не хочу никого обидеть, этот список далеко не исчерпывающий. Я уверен, что благодаря нашему экономическому взаимодействию мы будем вносить вклад в укрепление фундамента для устойчивого развития Африки и ликвидации причин конфликтов, многие из которых коренятся в недостаточном развитии социально-экономической сферы и бедственном положении значительных слоев населения.

Вопрос: По итогам встречи Секретаря Совета Безопасности Российской Федерации Н.П.Патрушева и советника Президента США Дж.Болтона в Женеве сообщалось, что достигнута договоренность о восстановлении контактов по линии министерств иностранных дел и министерств обороны двух стран. Когда смогут состояться Ваши контакты с Госсекретарем США М.Помпео? Есть ли какие-то конкретные договоренности, в том числе «на полях» ГА ООН?

С.В.Лавров: Восстанавливать контакты по линии министерств нет нужды, они осуществляются. Была достигнута договоренность эти контакты продолжать и желательно наращивать в интересах решения тех проблем, которые прежде всего зависят от достижения договоренностей между Российской Федерацией и США. По линии министерств иностранных дел мы несколько раз встречались с предшественником М.Помпео Р.Тиллерсоном. С М.Помпео у нас состоялась отдельная встреча в Хельсинки, когда президенты Российской Федерации В.В.Путин и США Д.Трамп проводили там переговоры. Несколько раз мы с ним говорили по телефону, в том числе совсем недавно, около недели назад. По линии министерств обороны взаимодействие, например, по Сирии осуществляется в режиме реального времени. Есть договоренность о механизме избежания непреднамеренных инцидентов, она работает. Мы заинтересованы в том, чтобы наше взаимодействие по урегулированию кризиса в этой части Ближнего Востока и Северной Африки было более предметным, нацеленным на продвижение урегулирования, в том числе в политической сфере. Будем готовы двигаться в этом направлении настолько, насколько американская сторона сочтет для себя возможным, учитывая, что многим в Вашингтоне вообще не нравятся какие-либо контакты между представителями России и США. Вы знаете, какая нездоровая там царит атмосфера.

Что касается ближайших планов в отношении встречи с Госсекретарем США М.Помпео, то мы оба будем участвовать в неделе высокого уровня на открывающейся вскоре 73-й сессии ГА ООН. Исхожу из того, что у нас обоих есть готовность провести специальную насыщенную, содержательную встречу, посмотреть на все вопросы, которые требуют нашего внимания в двусторонней повестке дня и международных делах.

Вопрос: Можно ли говорить о том, что вскоре все-таки будут достигнуты принципиальные договоренности с Турцией по разрешению ситуации в Идлибе, или назревает серьезная, мощная военная операция в этом регионе?

С.В.Лавров: Вы упомянули о том, будут ли достигнуты договоренности между Россией и Турцией, но забыли сказать о Сирийской Арабской Республике, потому что, прежде всего, это касается законных властей Сирии, которые имеют полное право обеспечивать свой суверенитет, изгонять и ликвидировать террористическую угрозу на своей территории. В этом сейчас главная проблема, которая связана с Идлибом. В этом районе, в этой зоне деэскалации, как она объявлена, должно быть размежевание вооруженной оппозиции, готовой к диалогу с Правительством САР, от террористов «Джабхат ан-Нусры» и прочих организаций, которые признаны террористическими СБ ООН. Террористы такому размежеванию противятся, они хотят использовать мирных граждан в качестве живого щита, что само по себе является военным преступлением, это тоже не надо забывать. Финансовыми и иными средствами, в том числе запугиванием, они пытаются не допустить того, чтобы вооруженные формирования, которые не входят в «Джабхат ан-Нусру» и различные модификации этой террористической структуры, выходили из этого района. Они даже заставляют их с собой сотрудничать, как я уже говорил, методом запугивания и просто методом уничтожения тех, кто пытается высказывать идеи о диалоге с Правительством САР.

Я думаю, что все помнят, как вчера в ходе переговоров с Министром иностранных дел и по делам соотечественников за рубежом САР В.Муаллемом на пресс-конференции мы рассказывали о том, что происходит. Мы это делали и за несколько дней до этого на пресс-конференции с Министром иностранных дел Турции М.Чавушоглу. Во всех своих комментариях и практических шагах в отношении зоны деэскалации в Идлибе мы всячески подчеркивали необходимость минимизировать риски для гражданского населения. Вчера В.Муаллем в очередной раз подчеркнул, что Правительство Сирии предпринимает усилия по так называемым «локальным замирениям» в зоне Идлиба, чтобы достигнуть договоренности с теми населенными пунктами, кварталами городов, где к этому готовы муниципальные власти или те, кто контролируют ту или иную территорию. Также идут переговоры о создании гуманитарных коридоров. Все это указывает на то, какие предосторожности предпринимаются, чтобы не допустить проблем для мирных граждан, в отношении которых боевики из «Джабхат ан-Нусры» не церемонятся.

Мы будем вас информировать по мере того, как будут продвигаться эти усилия, которые мы активно поддерживаем, а также по мере того, как будет развиваться наш диалог с Правительством САР и Турцией, в известной степени имеющей влияние на зону деэскалации в Идлибе после размещения там двенадцати наблюдательных пунктов в соответствии с договоренностями в «Астанинском формате». У нас нет никаких планов скрывать то, что мы делаем в поддержку сирийского правительства, которое освобождает свою землю от террористов, создает условия для того, чтобы граждане Сирии поскорее могли вернуться к своим очагам и просто жить обычной, нормальной человеческой жизнью.

Вопрос: Обращает на себя внимание то, как бурно реагирует западная пресса на вчерашнее объявление об учениях российских ВМФ и ВКС в Средиземном море, запланированных на начало сентября…

С.В.Лавров: Что касается маневров ВМФ России в Средиземном море, то такие маневры — это нормальная вещь. Любое государство имеет право проводить маневры в соответствии с международным правом либо на своей территории, либо на территории других государств по согласованию с ними, либо в открытом море, что полностью соответствует всем международным нормам.

Насчет того, почему такая бурная реакция на Западе, я не знаю. Думаю, это лучше спросить у тех, кто пытается устраивать такую «бурю в стакане воды». Допускаю, что все это идет в русле той самой «страшилки», которую сейчас распространяют по всему миру, обвиняя Россию во всем без исключения, что происходит на планете. По-моему, пока нам не инкриминировали только что ответственность за землетрясения и цунами.

В Черном море, непосредственно у наших берегов, страны НАТО регулярно участвуют в маневрах. Масштабы их нарастают. Причем легенда, которая закладывается в основу таких военно-морских игр, очевидно агрессивная. Репетируется, в том числе, и высадка десанта на черноморском побережье. Дальше делайте выводы сами, к чему они готовятся, как они хотят выстраивать отношения с Российской Федерацией. Причем Средиземное море достаточно далеко от тех столиц, где поднимают самый большой шум по поводу нашего там присутствия. А Черное море прямо на границе Российской Федерации.

Вопрос: Вчера спецпосланник Генсекретаря ООН по Сирии С. де Мистура напомнил всем о риске использования химоружия и наличии большего количества мирных жителей в зоне, контролируемой боевиками. Как Вы можете это прокомментировать?

С.В.Лавров: Если оставаться на почве объективных фактов, я все-таки говорил бы не о риске использования химического оружия, а о риске провокации с использованием химического оружия с целью обвинить в этом затем сирийское правительство. Что такая провокация готовится, сомнений нет. Мы предъявили конкретные факты, которые получены из разных источников, и в ООН, и в Гааге, где находится штаб-квартира ОЗХО. Эти факты совпадают. Надо предпринимать усилия, чтобы международные организации ощутили свою ответственность за планируемые провокации и возвысили голос против подобных попыток. Не надо никого убеждать в том, что все это реально, потому что такие инсценировки за последние два года уже были не раз. Ни в одном случае, когда они были устроены, западные коллеги не пускали инспекторов ОЗХО на место инцидента, чтобы собрать необходимые пробы в соответствии с процедурами, которые установлены КЗХО. Все расследования велись дистанционно. Международными сотрудниками ОЗХО – инспекторами – грубо, откровенно и бесцеремонно манипулировали, запугивали их, использовали методы шантажа. Подобное поведение западных стран в отношении международной организации неприемлемо.

Подавляющее большинство государств думает точно так же. Когда в июне западные коллеги пытались протащить решение, чтобы Технический секретариат ОЗХО был наделен полномочиями, по сути дела, СБ ООН и сам определял кто прав, а кто виноват в том или ином инциденте, эта идея не набрала даже половины голосов стран-участниц КЗХО. Если они дальше будут продвигать эту идею, она рискует развалить режим нераспространения химического оружия, подорвать саму Конвенцию. Еще раз говорю, что представители ООН должны очень осторожно комментировать эту ситуацию и избегать заявлений, которые могут быть истолкованы организаторами этих провокаций как поддержка своих планов.

По поводу большого количества мирных жителей в зоне, которую контролируют боевики, я уже говорил. Упоминал меры, предпринимаемые, чтобы минимизировать любые риски в отношении мирных граждан – гуманитарные коридоры, «локальные замирения». Между прочим, такие же шумные озабоченности высказывались, когда планировалось освобождение Алеппо и Восточной Гуты. И в том, и в другом случае создавались гуманитарные коридоры. Операции по подавлению террористов предшествовала серия «локальных замирений». Кстати, сразу же после освобождения этих территорий, да и других территорий, в освобождении которых российская сторона помогала сирийской правительственной армии, организовывались мероприятия по разминированию и воссозданию элементарных объектов жизнеобеспечения населения. Очень быстро и в Алеппо, и в Восточную Гуту стали возвращаться мирные граждане. Счет идет на сотни тысяч. Подавляющее большинство уже смогло вернуться.

На этом фоне почему-то никто не вспоминает про то, как брали Ракку, что делали силы американской коалиции. Там не было никаких разговоров о гуманитарных коридорах и «локальных замирениях». Ее просто сразу сравняли с землей и бросили. Никто не пытался заниматься ни разминированием, ни даже убирать трупы. Там была жуткая гуманитарная катастрофа. Только через несколько месяцев после того, как многие члены международного сообщества пристыдили коалицию за то, как она обошлась с Раккой и ее жителями, стали потихоньку налаживаться какие-то работы по очистке города. Только совсем недавно жители стали туда возвращаться, причем не в очень больших количествах. Еще раз подчеркну, что мы за то, чтобы все усилия, в рамках которых стремятся урегулировать кризис, были направлены на выполнение резолюции 2254 СБ ООН, предполагающей помощь международного сообщества в том, чтобы создать условия для самих сирийцев договориться, как они будут дальше жить в своей стране. Чтобы все мы действовали именно в этом направлении, помогая сирийцам, а не пытаясь использовать их как «пешку» в шахматной игре с односторонними геополитическими целями, призываю всех следовать логике коллективной ответственности за урегулирование международных кризисов и конфликтов.

Россия. Эритрея > Внешэкономсвязи, политика > mid.ru, 31 августа 2018 > № 2720274 Сергей Лавров

Петер Маурер: верю, что можем улучшить гуманитарную ситуацию в мире

Всемирный день гуманитарной помощи отмечается 19 августа. В этот же день ООН вспоминает обо всех гуманитарных работниках, которые погибли во время выполнения своей миссии.

О том, изменилась ли гуманитарная ситуация в Сирии и Йемене за последние месяцы, о проблемах, с которыми сейчас сталкиваются сотрудники гуманитарных организаций во время вооруженных конфликтов, а также о том, как облегчить их работу, в интервью руководителю представительства РИА Новости в Швейцарии Елизавете Исаковой рассказал президент Международного комитета Красного Креста (МККК) Петер Маурер.

— Как вы оцениваете нынешнюю ситуацию в Сирии с гуманитарной точки зрения? ООН считает, что в стране больше не осталось осажденных районов. Как вы считаете, приблизились ли мы к завершению конфликта?

— С гуманитарной точки зрения, это ситуация, с который мы сталкиваемся очень часто. Конечно, на земле — мы признаем это — ситуация очень поменялась, потому что территории, которые находятся под контролем правительства, значительно расширились за последние пару месяцев. В то же время гуманитарная ситуация для людей не улучшается так же быстро, как изменяется ситуация в военном плане. Так что много вопросов остается, много отвлекающих моментов из-за военной операции. Кроме того, мы думаем, что доступ для гуманитарных организаций не сопоставим с той скоростью, с какой увеличиваются нужды. Так что при наличии новых военных стратегий на земле у нас все еще есть много гуманитарных проблем. В частности, у нас до сих пор проблемы с доступом для увеличения наших операций.

Мы готовы к наращиванию нашей активности в Сирии, потому что мы думаем, что многие сирийцы нуждаются в гуманитарной помощи и защите. Но доступ остается проблемой и, повторюсь, он не увеличивается с той же скоростью, с которой продвигается военная операция.

В целом, я должен сказать, что изменяющаяся ситуация на земле также приводит к новым нуждам. Как гуманитарная организация, мы сталкиваемся с большим количеством сирийцев, которые ищут пропавших людей, спрашивают, кто умер, кто стал заключенным. И это всегда связано с тем, о чем я говорил выше – с доступом к нуждающимся, доступом к местам лишения свободы, с уважением к международному гуманитарному праву. Со всем этим есть проблемы, и мы продолжаем работать, чтобы дать возможность большему количеству сирийцев получить доступ к гуманитарной помощи.

— То есть вы планируете расширять свою деятельность в Сирии?

— Мы продолжим активно работать в Сирии в 2019 году. Я думаю, в работе МККК все также будут нуждаться, и мы нацелены нарастить наши операции и взаимодействие с Сирийским арабским Красным Полумесяцем.

— Если сравнивать с предыдущими годами, к примеру, с 2017-ым, стало ли в этом году гуманитарным организациям безопаснее работать в Сирии?

— Я бы не стал судить о том, безопасно или нет. Это деликатная ситуация. В Сирии уже нет того множества активных зон боевых действий, которые мы видели ранее, но это не значит, что нас не заботит безопасность наших операций в Сирии.

Если сравнивать предыдущий и нынешний годы, гуманитарные работники продолжают погибать в Сирии. Многие попадают под атаки. Так что мы далеки от того, чтобы быть вне опасности. Сирия, как Афганистан, Йемен, ЦАР или Южный Судан, является местом, где беспокойство относительно безопасности гуманитарных сотрудников очень высоко.

— Если говорить о Йемене, МККК отозвал оттуда 70 международных сотрудников. Планируется ли возвращать их обратно или же ситуация с безопасностью пока не позволяет это сделать?

— Мы, конечно же, работаем над тем, чтобы их вернуть. Мы всегда говорили, когда мы перемещали часть нашего международный контингента в Джибути, что наша цель — вернуть их обратно как можно скорее.

В Йемене прошло много переговоров с участниками конфликта. Сегодня я чуть более оптимистичен, с учетом тех бесед, которые были у МККК за последние пару недель, что мы вскоре получим возможность вернуть наш международный контингент в большом количестве в Йемен. Это важно, потому что, как и в ситуации с Сирией, мы полагаем, что присутствие большого количества гуманитарных сотрудников поможет отреагировать на нужды людей, в том числе в тех районах, где проходит военная операция. И мы прилагаем большие усилия, чтобы вернуть наших людей и нарастить операции.

Сегодня я могу сказать, что дискуссии с участниками конфликта идут в правильном направлении. И у меня больше надежды, чем было две или три недели назад. И если все продолжится так и дальше, у нас больше людей вернется. У нас уже некоторые сотрудники вернулись в Йемен из Джибути.

— На ваш взгляд, гуманитарная ситуация в Йемене ухудшилась за последние месяцы или ее все же можно назвать относительно стабильной?

— Ситуация, конечно же, нестабильная. Она ухудшается по нарастающей, что мы наблюдаем в последнее время. Мы вместе с гуманитарными партнерами не смогли справиться с вопросами доступа, существуют проблемы с доставкой грузов в Йемен, отсутствием безопасности при их транспортировке от места выгрузки. Так что, к сожалению, ситуация не улучшается.

— В начале сентября, 6 числа, в Женеве запланированы консультации по Йемену. Ожидаете ли вы, что на них будут подняты гуманитарные вопросы?

— Я думаю, с такой ужасной гуманитарной ситуацией, как в Йемене, было бы сложно избежать этой темы. Я ожидаю политических дискуссий и по другим вопросам. Я ожидаю, что крайне тяжелая гуманитарная ситуация будет одним из важных элементов политического решения. Потому что чтобы найти политическое решение, необходим больший доступ, большая стабильность для гуманитарной работы в Йемене. И я надеюсь, что оба трека – политический и обеспечения безопасности для гуманитарного доступа — помогут людям в Йемене. Так что мы надеемся, что предстоящие консультации приведут к улучшению ситуации на гуманитарном уровне.

— 19 августа отмечается Всемирный день гуманитарной помощи. На ваш взгляд, сложнее ли стало работать гуманитарным организациям в последние годы?

— Я бы сказал, что, к сожалению, за последние пару лет мы видим растущее количество вызовов в области безопасности для гуманитарных работников. И в воскресенье мы вспоминаем о погибших коллегах. Как вы знаете, 19 августа 2003 года в Багдаде было взорвано представительство ООН в Ираке. В этот день ООН и все международное гуманитарное сообщество вспоминает тех, кто погиб во время конфликтов выполняя гуманитарную миссию.

К сожалению, сегодня верно и то, что общий тренд за последние пару лет был не очень хорошим. Но это касается не только безопасности гуманитарных работников. Речь идет и о недостатке доступа, административной волоките, с которыми нашим сотрудникам приходится сталкиваться. А также неуважение к международному гуманитарному праву, которое так важно в нынешних конфликтах. Так что, если посмотреть шире, то мы не вышли из динамики последних пары лет, согласно которой в 15-ти или 20-ти самых активных конфликтов в мире погибло наибольшее количество гуманитарных работников, и откуда происходят порядка 80% всех перемещенных лиц. Нам надо отвечать на эти вызовы и международное сообщество может это сделать.

— Считаете ли вы, что международное сообщество действительно может что-то предпринять на этом направлении? Стоит ли, к примеру, пересмотреть Женевские Конвенции?

— Я верю, что мы можем это сделать. Потому что, к примеру, в сирийском или йеменском конфликтах нам необходимы серьезные и полноценные переговоры по прекращению огня и политическом урегулированию. Это не то, что делают гуманитарные работники, но это будет иметь непосредственный эффект на их деятельность. И поэтому нам нужно больше политического лидерства, больше политической вовлеченности, чтобы создавать условия для более тщательного рассмотрения тех проблем, которые стали возникать в последние пару лет.

Я не думаю, что речь должна идти о пересмотре Женевских Конвенций. Необходимо их вначале выполнять. Немедленное решение всех конфликтов сегодня не заключается в том, чтобы пересмотреть или внести поправки в Женевские Конвенции. Речь о выполнении этих Конвенций и создания при помощи политических переговоров условий для работы независимых гуманитарных организаций.

Швейцария. Сирия. Йемен. ООН > Внешэкономсвязи, политика. Армия, полиция > ria.ru, 19 августа 2018 > № 2712064 Петер Маурер

Франция и «большая тройка»

США, Китай и Россия во внешнеполитической стратегии Парижа

Тома Гомар – директор Французского института международных отношений (IFRI).

Резюме Сочетая морские амбиции с материковыми традициями, Франция вновь стоит перед старой дилеммой: предпочесть ли ей упрочение своей мощи (преимущественно за пределами страны) или укрепление собственной безопасности (прежде всего территориальной).

Две первые личные инициативы Эмманюэля Макрона в области дипломатии посвящены отношениям с Россией и Соединенными Штатами. 29 мая он принимает Владимира Путина в Версальском дворце; 2 июня, после решения Дональда Трампа выйти из Парижского договора, выступает с прямым обращением к американскому народу. В ожидании франко-китайской встречи многие аналитики увидели в рукопожатиях Макрона с Трампом и Путиным символ того жесткого диалога, о готовности к которому новоиспеченный президент заявлял накануне. Пока Макрон предпочитает строить отношения с Вашингтоном, Пекином и Москвой на двусторонней основе, не выработав общего курса к странам «большой тройки», хотя именно они определяют в современном мире направление глобализации. Личные контакты, которые французский президент пытается сейчас завязать с мировыми лидерами, неспособны, несмотря на всю их важность, заменить ясную политическую линию, ибо, как заметил Владимир Путин после встречи с Макроном, «президенты приходят и уходят, а политика не меняется».

Между тем США, Китай и Россия обладают достаточной базой и стратегическим потенциалом, чтобы открыто проводить силовую политику, которую олицетворяют их лидеры. Вспомним, что все они являются постоянными членами Совета Безопасности ООН и в таком качестве играют ведущую роль в решении большинства вопросов, стоящих перед мировым сообществом. С военной точки зрения это ядерные державы, располагающие внушительным арсеналом обычного оружия и занимающие первые места среди государств с самым большим военным бюджетом. В экономическом плане Соединенные Штаты и КНР практически сравнялись по уровню валового национального продукта, намного опережая Россию. Эти же три государства проявляют заметную и весьма специфическую активность в области энергетики, цифровых технологий, финансов и вооружений. На их долю в совокупности приходится около 40% внешнего товарооборота Европейского союза.

В рамках СБ ООН Франция поддерживает партнерские отношения с каждой из трех стран. Союз с Соединенными Штатами не помешал ей выстроить прочные, рассчитанные на долгую перспективу отношения с Россией и Китаем, с которыми она по ряду вопросов занимает общую позицию, тогда как по другим – расходится. Однако у Франции нет ни того потенциала, ни той степени влияния на мировые события, какими обладают перечисленные страны. Очевидно, что отношения с тремя крупнейшими мировыми державами следует строить не только на дипломатическом уровне, поскольку именно от этих отношений в первую очередь зависит французская мощь. Сочетая морские амбиции с материковыми традициями, Франция вновь стоит перед старой дилеммой: предпочесть ли ей упрочение своей мощи (преимущественно за пределами страны) или укрепление собственной безопасности (прежде всего территориальной).

Установление рамок анализа

Франция не могла бы считаться великой мировой державой, не обладая морской мощью, но эта мощь теряет силу, если она не обеспечена безопасностью национальной территории, в первую очередь ее сухопутных границ. Данное правило было актуально на протяжении всей французской истории. Долгое время опасность исходила в основном с востока, в первую очередь от Германии. Сегодня подобные угрозы труднее отследить, поскольку они уже не связаны с каким-либо определенным государством. У многих они ассоциируются с так называемой «дугой нестабильности», простирающейся от Мавритании до Пакистана. Материальным выражением этих угроз становятся теракты, затрагивающие, впрочем, не только Францию. Нельзя не заметить, что в этой области за последние двадцать лет произошли глубокие перемены: террор как механизм давления на Францию со стороны какой-то конкретной страны сменился террором сугубо деструктивным, нередко имеющим базу в самой Франции и связанным с организациями типа ИГ (запрещено в России. – Ред.) или «Аль-Каиды». Реакцией стала «война с терроризмом» и как следствие – введение в 2015 г. режима чрезвычайного положения. Джихадизм следует рассматривать как особое явление, не связанное с иммиграцией мусульман в Европу и финансовым влиянием стран Персидского залива. Тем не менее необходимо выявить возможные связи между этими тремя факторами, чтобы понять, как внутри Франции появились и пустили корни столь сильные антифранцузские настроения.

Нынешние события знаменуют отказ от стратегической обособленности, которой Париж придерживался со времени окончания холодной войны. В отличие от США, Китая и России, Франция, как и другие европейские государства, желала и продолжает желать сполна насладиться «дивидендами» мира. Подобные иллюзии обернулись дефицитом оборонного бюджета и заставили объявить о фактическом состоянии войны, поскольку республика более не была «в состоянии удерживать врагов вдали от своих рубежей». Все это привело к ненужным упрощениям, к смешиванию внешней политики с геополитикой, в результате чего «главным врагом» был назван «суннитский исламизм джихадистского толка». Однако у воюющих сторон разные представления о том, что есть «враг». Для Франции ИГ – враг «конъюнктурный», тогда как для ИГ и «Аль-Каиды» Французская республика, а вместе с ней и Соединенные Штаты, Россия и в меньшей степени Китай – «органические» враги. В том, что террористы выбрали Францию одной из своих мишеней и готовы продолжать атаки, сомневаться не приходится. Но так же очевидно, что страна не должна ограничивать всю свою международную стратегию борьбой с джихадизмом, а тем более полностью подчинять ее этой цели.

Зацикленность на джихадизме препятствует распространению влияния Франции, не обеспечивая при этом сохранности французской модели общества, ведь она опирается не только на коллективную идентичность, но и на политико-экономические факторы. Масштаб насилия и рост террористической угрозы привлекают внимание правительства и общественности к вопросам идентичности в ущерб дискуссиям о том, как встроить французскую модель в мировую конкурентную среду. Писатель Марк Дюген в романе «Засилье» выводит на первый план эти два аспекта. Один из его героев (политический советник президента) изображает глобализацию как продолжение колониальной модели. Джихадисты, представляющие непосредственную угрозу, в среднесрочной перспективе не несут серьезной опасности для богатства и благополучия западных стран, чего не скажешь о Китае: «Исламизм – проблема бедных, которые последние сто лет молились на нефть, а теперь опять готовы погрузиться во мрак обскурантизма, от которого буровая вышка – их Мекка – ненадолго их отвлекла <…>. Если кто и посягает на наши базовые ценности и даже покушается на нашу неповторимую душу, соединяющую алчность с удивительным бескорыстием, так это китайцы».

Расстановка автором приоритетов, явно противоречащая официальному курсу французской внешней политики, позволяет проследить эволюцию отношения французов к глобализации. В конце 1990-х гг. они видели в Америке угрозу своей культурной самобытности; в конце 2000-х считали, что Китай угрожает их экономической модели. Сегодня они усматривают в «Исламском государстве», совершающем теракты во Франции, угрозу своему образу жизни.

Если сводить всё к проблеме борьбы с джихадизмом, отношения Франции со странами «большой тройки» тоже придется подчинить исключительно задачам победы в этой войне. И уже есть примеры подобного взгляда на вещи. Во время предвыборной кампании трое из четырех главных кандидатов (Марин Ле Пен, Жан-Люк Меланшон и Франсуа Фийон) представили франко-российские отношения именно в этом ракурсе – перед лицом «общего врага» необходимо вступить в союз или стратегическое партнерство. Зацикливаясь лишь на джихадизме, мы рискуем упустить из вида три современные тенденции, способные глубоко преобразовать привычную для нас систему международных отношений, изменить сам принцип ее действия и ее восприятие.

Во-первых, нынешний период характеризуется «истернизацией», то есть глобальным перемещением силы и богатств с запада на восток. В 2014 г. Китай стал крупнейшей экономикой мира (по паритету покупательной способности ВВП). Выступая под лозунгом «Вернем Америке величие!» (Make America Great Again), Дональд Трамп пообещал избирателям изменить эту тенденцию и вновь превратить США в неоспоримого мирового лидера. Во-вторых, для нынешнего периода характерен новый всплеск национализма и ожесточенные споры, вызванные этим явлением. Для одних возрождение понятия «национальный интерес» означает возможность вдохнуть новую жизнь в идею суверенитета. Страны, комфортно чувствующие себя в глобализированном мире, а в первом ряду их стоит Китай, стараются извлечь из ситуации максимальную экономическую выгоду и не позволить втянуть себя в конфликт других держав. Те же, кто видит в теперешнем положении признаки упадка – во Франции одержимость идеей «неизбежного заката» имеет давнюю историю – стремятся защититься от глобализационных процессов, что грозит самоизоляцией, которая под воздействием националистических тенденций чревата превращением в агрессивную автаркию. Для других всплеск национализма свидетельствует скорее о формировании или переформировании наций, освобождающихся от западного влияния. Согласно данной концепции, такие народы пытаются в жесткой конкурентной борьбе обрести атрибуты материальной мощи на максимально выгодных условиях.

И наконец, стоит упомянуть о новых толкованиях процесса глобализации. Многие открыто оспаривают уверенность западных держав в том, что в ее основе лежит распространение универсальных западных ценностей, при этом скептики апеллируют к поведению этих стран, их военному вмешательству в дела Афганистана, Ирака и Ливии, закончившемуся стратегическим тупиком. Китаю не хочется, чтобы подобная позиция привела к пересмотру самого принципа глобализации. Си Цзиньпин, воспользовавшись сумятицей, вызванной появлением в Белом доме Дональда Трампа, заявил себя на встрече в Давосе в январе этого года флагманом «экономической глобализации».

Отношение французских элит к глобализации неоднозначно. Если существенная часть политического класса клеймит ее за подрыв французской социальной модели, то экономическая верхушка, напротив, видит в ней историческую возможность завоевать новые рынки – при всех неизбежных рисках, сопутствующих любой конкуренции и торговой деятельности. Правда, не учитывается, какие именно предприятия – крупные, мелкие или средние – способны выиграть от глобализации. Менее известна роль французского технократического сообщества в финансовой либерализации 1990-х гг., отразившая французский подход к глобализационным процессам. Глобализация рассматривалась французами как авантюра, в которой их страна тем не менее не может не участвовать, и она потребовала от Парижа выработки свода правил. Французы боялись, что возможные преференции достанутся Америке, а Франция окажется подчинена правилам глобализационного процесса, удобным исключительно для американского финансового рынка. Той же линии Франция придерживалась и после банкротства Lehman Brothers; Париж приложил немало усилий для создания «большой двадцатки» и для приспособления процесса глобализации к своим нуждам. Стремление Франции определять направление глобализации понуждает ее сформулировать общий подход ко всему комплексу отношений с Вашингтоном, Пекином и Москвой, не забывая об интегрированности Французской республики в европейские структуры.

Франция и «большая тройка»

Экономически Франция неразрывно связана с Европейским союзом, на долю которого приходится 59,8% от общего объема ее экспорта и 57,8% от общего объема импорта. Оставшаяся часть экспорта распределяется следующим образом: Азия – 32%, Америка – 27%, Европа вне границ ЕС – 18%, Африка – 14%, Ближний и Средний Восток – 8%. Распределение импорта, соответственно, выглядит так: Азия – 40%, Америка – 22%, Европа вне границ ЕС – 17%, Африка – 9%, Ближний и Средний Восток – 4%. С Китаем, Россией и Соединенными Штатами у Франции торговый дефицит. Любая инициатива по сближению с ними должна начинаться с попытки разобраться в отношениях, установившихся внутри этого треугольника.

Обладая всеми атрибутами мощи, Америка как ни одна другая страна способна определять структуру международных отношений. Достаточно упомянуть, например, что во время холодной войны главными торговыми партнерами Соединенных Штатов были их крупнейшие союзники, среди которых ведущую роль играли страны Западной Европы. После распада СССР для США наступило десятилетие эйфории, когда они превратились в единственную «гипердержаву» однополярного мира. Эта фаза закончилась 11 сентября 2001 года. В том же году Китай вступил в ВТО. Сегодня Америка и КНР переживают новый уникальный этап отношений: оставаясь стратегическими соперниками, они являются друг для друга главными торговыми партнерами. Соединенные Штаты не хотят утрачивать лидерских позиций в мировой политике. Однако их гегемония уже не позволяет им выступать легитимным гарантом глобализации по причине относительного спада экономики и – в еще большей мере – в связи с действиями Дональда Трампа. В январе 2017 г. он провозглашает конец ТТП (Транстихоокеанского партнерства); в июне 2017-го выходит из Парижского соглашения по климату.

Идет ли речь о минутном капризе, вызванном особенностями характера Трампа? Или же о серьезной корректировке позиционирования США в мире? Об уходе Америки из Европы, за что ратует Трамп, заговорили уже при администрации Обамы, хотя применялись иные формулировки. Со времен распада СССР американская политика была направлена на поддержку экономического подъема Китая, так как считалось, что за расцветом экономики последуют демократические преобразования. С этой иллюзией пришлось расстаться в 2008 г., когда мировой экономический кризис позволил Китаю ускорить смещение центра мировой политики в сторону Тихоокеанского региона. При этом Соединенные Штаты почти полностью игнорировали Россию (администрация Обамы вообще характеризовала ее как обычную «региональную державу»): политика сдерживания времен холодной войны уступила место курсу на расширение НАТО, что настроило Москву против Запада.

Чтобы предвосхищать направление глобализации, Парижу необходимо внимательно следить за балансом сил между тремя государствами. Опишем в общих чертах положение каждой из стран.

Россия производит впечатление слабеющей державы, сделавшей выбор в пользу геополитики, в частности возвращения к ограниченной войне, призванной изменить существующий миропорядок. Российские власти, приверженные идее «управляемого хаоса», считают, что больше выиграют, если будут расшатывать нынешний миропорядок, родившийся после распада СССР, а не укреплять его, так как последнее ведет к усилению западных держав. Кремлю важно одержать над ними символическую победу, принизив роль глобализации и открыто поставив под сомнение ее необходимость.

Китай представляется растущей державой, отдавшей предпочтение геоэкономике, то есть использованию экономики в политических целях. Это выразилось в проекте «Один пояс, один путь», создающем благоприятные условия для переноса избыточных производственных мощностей из Китая в другие страны путем инвестиций в их инфраструктуру. Китайские власти, способные сочетать консюмеризм с долгосрочным планированием, стремятся поднять престиж страны в регионе. Стоит отметить и рост военно-морских амбиций Китая, связанный с необходимостью обеспечивать безопасность энергопоставок со Среднего Востока, из Африки и Латинской Америки.

С приходом Дональда Трампа для США начинается период полной стратегической неопределенности, хотя они остаются ведущей державой мира. Вступив в полосу относительного кризиса, Америка продолжает сочетать геополитический подход, продиктованный переизбытком военных мощностей, с геоэкономическим, основанным на размере ее внутреннего рынка, технологических возможностях и влиянии на мировую торговлю. С Трампом или без него Соединенные Штаты намерены сохранять лидерские позиции, подтверждая статус страны передовых технологий достижениями в цифровой сфере. К этому стоит добавить почти полную энергетическую независимость, которой Америке удалось добиться в последнее десятилетие.

Учитывая расстановку сил, французской дипломатии следовало бы выработать особый подход к странам «большой тройки» и научиться предугадывать изменения в отношениях между ними. Двусторонние связи с каждой из трех стран также выиграли бы, если бы их строили и развивали исходя из подобного видения ситуации. Очевидно, что от устойчивости баланса между Америкой и Китаем во многом зависит прочность всей международной системы. Но серьезного внимания заслуживает и направление, в котором движется Россия, играющая не последнюю роль в Европе и на Среднем Востоке.

Характер франко-российских связей последних лет может создать неверное впечатление о векторе развития России. Основу ее нынешнего внешнеполитического курса составляют притязания на статус великой державы, сопоставимой с Китаем и США, которая может смотреть свысока на европейские государства. Франция же в своих дипломатических контактах с Россией с начала украинского кризиса руководствуется принципом диалога в сочетании с твердостью. Французский министр иностранных дел Жан-Ив Ле Дриан во время первого визита в Москву в июне 2017 г. объявил, что его страна не желает ни экономического ослабления России, ни ее изоляции в Европе. Вместе с тем действия Москвы во время французской избирательной кампании, а также невнятность российской стратегии вынуждают Францию задуматься о вопросах собственной безопасности и обороны. В условиях несоизмеримости потенциала двух стран Парижу приходится строить отношения с Москвой лишь в рамках европейской безопасности и ситуации на Ближнем Востоке, тогда как Россия претендует на прямое вмешательство в решение стратегических вопросов мировой политики, особенно касающихся ядерной сферы. Одной из ближайших задач Франции должна стать корректировка ее курса по отношению к России. При этом нужно продолжать четко отделять ядерную повестку от разговоров об обычном вооружении.

Франко-китайские отношения не играют такой роли в вопросах безопасности и обороны, как отношения между Парижем и Москвой. В последние годы усилия французской дипломатии были направлены на привлечение китайских инвестиций и наращивание потока туристов. Эти усилия увенчались успехом. Франции также удалось диверсифицировать партнерские связи с другими странами, особенно с Японией, в целях активизации оборонного сотрудничества. Она позаботилась и об укреплении стратегических отношений с Индией и Австралией, заключив крупные оружейные контракты. Наряду с этим Париж наращивал двусторонние контакты с Сеулом и странами АСЕАН. Ключевым пунктом будущих отношений с Китаем является приверженность Франции принципу свободы судоходства, особенно применительно к Южно-Китайскому и Восточно-Китайскому морям. Помимо формулирования основного принципа необходимо выработать стратегию, позволяющую предвидеть возможные очаги конфликта (например, Тайваньский пролив, Корейский полуостров) и обеспечить защиту путей между Индийским и южной частью Тихого океанов, где Франция располагает исключительной экономической зоной, занимающей обширную территорию. В 2006 г. Тони Блэр объявил, что Великобритания прекращает участие в делах Тихоокеанского региона; Франции, напротив, в ближайшем будущем предстоит наращивать там присутствие.

В отношении Китая Франция должна различать и сочетать несколько типов действия. Пекин стремится построить в Азиатско-Тихоокеанском регионе свою систему безопасности и постепенно распространить ее на Индийский океан, что может идти вразрез с интересами стратегических партнеров Франции (Японии, Индии и Австралии) и затрагивать интересы самой Французской республики. Озабоченность Парижа вызывает успешное сотрудничество Пекина с Джибути. И Франция, и Китай прилагают усилия по развитию многосторонней системы глобального управления и близки по целому ряду вопросов, включая изменение климата. Однако вклад Китая в этой сфере направлен лишь на продвижение новых международных норм, главным образом политических, и на демонстрацию падения престижа западных государств. Поэтому французской дипломатии предстоит выработать доктрину, независимую от китайских инициатив и не сводящуюся к комплексу защитных мер против них.

В силу того, что Франция и США союзники, их отношения представляют особую важность. Одним из магистральных направлений французской дипломатии остается поддержание тесных стратегических связей между Вашингтоном, Лондоном и Парижем. Они установились к концу Первой мировой войны, в 1917 г., когда Америка присоединилась к числу стран-союзников. К этому же времени относится появление понятия «атлантический альянс». В его истории бывали разные периоды, в том числе такие непростые, как холодная война или постсоветская эпоха, но он всегда играл для Франции существенную роль в ядерной, военно-морской и разведывательной сфере. Brexit и в еще большей степени избрание президентом Дональда Трампа должны побудить французскую дипломатию серьезно задуматься о будущем «тройственного союза», о его месте в составе «большой четверки» (страны альянса плюс Германия) и «большой пятерки» (страны альянса плюс Германия и Италия).

Переходя к экономике, нужно отметить, что «большая семерка» объединяет пять ведущих западных стран с Японией и Канадой и служит установлению между ними экономических связей. В свою очередь, «семерка» входит в состав «большой двадцатки», созданной после кризиса 2008 г., и отражает новую расстановку сил в геоэкономике. По отношению к Соединенным Штатам Франция находится в положении союзника, старающегося сохранить стратегическую автономию – то, что выделяет страну на фоне ее европейских партнеров. Помимо ядерной сферы автономия выражается в способности оперативно реагировать на военные конфликты. Данная особенность должна стать одним из главных аспектов будущего закона о военном планировании. В диалоге с США Франция может столкнуться с двумя проблемами, которые рискуют обострить ее разногласия с Трампом. Прежде всего это, конечно, Парижский договор о климате: известно, что защита окружающей среды стала краеугольным камнем французской дипломатии. Затем следует упомянуть неприятие Францией принципа экстерриториальности американского законодательства, противоречащего интересам французских и европейских предприятий.

Выводы

Анализ взаимоотношений Франции с тройкой великих держав позволяет сделать три вывода. Во-первых, Парижу необходимо вновь взять на себя роль стабилизирующей силы, какую он традиционно играл в Европе, пристально следя за изменением соотношения сил в мире. Позиция, занятая Америкой, и результаты Brexit обуславливают возврат к другому краеугольному камню французской внешней политики: ее отношениям с Германией, вокруг которых строится все здание современной Европы. Именно это направление Эмманюэль Макрон провозгласил приоритетным сразу после избрания президентом. У Европы, лежащей между Америкой и Китаем, – своя ниша.

Во-вторых, этот анализ заставляет переосмыслить условия стабильности в Евразии с учетом специфики российского и китайского пути и геополитических традиций США, не желающих утверждения на Евразийском континенте ни одной доминирующей державы. Это могло бы побудить Париж к особенно активным действиям там, где в Евразии проходят линии водораздела, объединить контакты с Германией, Китаем и Россией. Теперь уже невозможно не включать в этот ряд и Индию с ее растущим геостратегическим влиянием.

И в-третьих, наш анализ подводит к заключению стратегического характера о необходимости баланса между морскими амбициями страны и континентальным подходом, между укреплением мощи и обеспечением безопасности (пример Индии подтверждает возможность подобного баланса). Глобализацию часто связывают с либерализацией финансовых потоков; однако в первую очередь она должна ассоциироваться с «маритимизацией», повышением роли моря в экономике и общественной жизни. Для защиты своей территории Франция должна вписаться во внешние потоки. Миссия Парижа не исчерпывается вкладом, какой он внес и продолжает вносить в строительство современной Европы и укрепление ее стабильности; он должен вывести ее влияние за пределы сухопутных границ.

Франция. США. Китай. Россия > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 23 августа 2017 > № 2300075 Тома Гомар

Си Цзиньпин, председатель КНР: Совместно продвигать строительство «Одного пояса и одного пути»

Си Цзиньпин, председатель КНР

Строительство «Одного пояса и одного пути» - дело великое, которое невозможно без великой практики

Более 2000 лет назад наши предки, преодолевая неимоверные трудности, пересекая степи и пустыни, проложили Шелковый путь на суше, соединяющий Азию, Европу и Африку. Наши прадеды на парусных судах совершали походы в далекие моря, сквозь бурю и девятый вал, открыли Морской шелковый путь, объединяющий Восток с Западом. Благодаря Великому шелковому пути открылись окна-коридоры дружественных связей между разными странами планеты, была вписана новая страница в летопись человечества. На Великом шелковом пути закалился и сформировался дух Шелкового пути, в основе которого лежат мир и сотрудничество, открытость и инклюзивность, взаимообмен и взаимозаимствование, взаимовыгода и всеобщий выигрыш. Вот это и есть самое ценное наследие человеческой цивилизации.

Мир и сотрудничество. В период династии Хань (примерно 140-е годы до нашей эры) отряд смелых первопроходцев из города Чанъань с мирной миссией отправился в далекие западные страны. При династиях Тан, Сун и Юань параллельное развитие получили шелковые пути на суше и море, где свои следы оставили китайский путешественник Ду Хуань, итальянец Марко Поло. А в начале XV века, во времена династии Мин, известный китайский флотоводец Чжэн Хэ семь раз возглавлял легендарную морскую экспедицию. Воспевались эти исторические подвиги потому, что там шли в поход не боевые кони и копья, не военные корабли и пушки, а караваны верблюдов и торговые суда с добрыми намерениями. Это они, «шелкопутийцы», из поколения в поколение создавали узы сотрудничества и мост между Востоком и Западом.

Открытость и инклюзивность. Великий шелковый путь проходил через бассейны рек Нил, Тигр, Евфрат, Инд, Ганг, Хуанхэ и Янцзы, тянулся до колыбелей цивилизаций Египта, Вавилона, Индии и Китая, простирался до мест компактного проживания буддистов, христиан и мусульман, проходил земли разных народов. Стараясь достигать взаимопонимания при сохранении разных точек зрения, в духе открытости и инклюзивности, различные цивилизации, конфессии и этносы вместе создали грандиозную и великолепную картину взаимоуважения и общего развития.

Старинные города Цзюцюань, Дуньхуан, Турфан, Кашгар, Самарканд, Багдад и Константинополь, древние порты Нинбо, Цюаньчжоу, Гуанчжоу, Пакхой, Коломбо, Джидда, Александрия считаются наглядным свидетельством этой истории. История учит, что цивилизация развивается в открытости, а нации сосуществуют в сближении.

Взаимообмен и взаимозаимствование. Великий шелковый путь — не столько путь торговли, сколько путь обмена знаниями. Китайский шелк, фарфор, лаковые и железные изделия были перевезены по нему на Запад, и обратно китайцы привозили душистый перец, лен, специи, виноград и гранат. По этому пути в Китай вошли буддизм, ислам, арабская астрономия, летосчисление и медицина. А компас, порох, бумага, книгопечатание и шелководство Китая получили распространение по всему миру. Более того, обмен товарами и знаниями сопровождает еще и развитие мышления. Например, буддизм брал начало в Индии, получил развитие в Китае и распространение в Юго-Восточной Азии. Конфуцианство родилось в Китае, но его высоко ценили, очень уважали и европейские мыслители, такие как Лейбниц, Вольтер. В этом отражаются привлекательность обмена и заметные плоды взаимозаимствования.

Взаимовыгода и всеобщий выигрыш. По Великому шелковому пути по суше непрерывно ходили посланцы и торговцы, а по морю плавали бесчисленные суда. По этим магистралям свободно передвигались капиталы, технологии, трудовые ресурсы и другие производственные элементы, в результате стали доступными товары, ресурсы и блага развития. Поднялись крупные города, такие как Алматы, Самарканд и Чанъань, бурно развивались морские порты, такие как Сур и Гуанчжоу. Процветали Римская империя, Парфия и Кушанское царство, Китай пережил расцвет династий Хань и Тан. Великий шелковый путь принес в регион колоссальное развитие и процветание.

Осенью 2013 года в Казахстане, а затем в Индонезии я выдвинул инициативу о совместном строительстве экономического пояса Шелкового пути и Морского шелкового пути XXI века. То есть «Один пояс и один путь». За минувшие 4 года более 100 государств и международных организаций активно откликнулись на строительство «Одного пояса и одного пути», инициатива как таковая включена в резолюции Генеральной Ассамблеи и Совета Безопасности ООН. Строительство «Одного пояса и одного пути» постепенно переходит от идеи к практике и приносит плоды.

Прошедшие 4 года — это годы углубления политических контактов. Строительство «Одного пояса и одного пути» отнюдь не означает разрушение существующего и создание всего заново. Смысл этой идеи в сопряжении стратегий и взаимодополнении друг друга своими преимуществами. Речь идет о консолидации политики, включая российскую инициативу о Евразийском экономическом союзе, «Взаимосвязанность АСЕАН-2025», казахстанскую программу «Нурлы Жол», турецкий проект «Центральный коридор», монгольский «Степной путь», вьетнамский «Два коридора и один экономический цикл», Industrial Powerland Англии, польский «Янтарный путь» и т. д. Заключено соглашение о сотрудничестве с больше чем 40 государствами и международными организациями. Партнерами по регулярному сотрудничеству в сфере производственных мощностей стали больше 30 стран.

Прошедшие 4 года — это годы наращивания взаимосвязанности инфраструктуры. Мы с партнерами ускоренно продвигаем такие проекты, как высокоскоростная железная дорога Джакарта — Бандунг, железная дорога Китай — Лаос, железная дорога Аддис-Абеба — Джибути, железная дорога Белград — Будапешт, строим порты Гвадар, Пирей, разрабатываем целый ряд проектов в области транспорта и коммуникаций. В настоящее время формируется мультимодальная инфраструктурная сеть, базирующаяся на железных дорогах, портах и трубопроводных системах, включающая экономические коридоры Китай — Пакистан, Китай — Монголия — Россия и новый евразийский континентальный мост, с опорой на сухопутные, морские, воздушные сообщения и телекоммуникационную сеть.

Прошедшие 4 года — это годы активизации торговых связей. Вместе с участниками инициативы «Один пояс и один путь» мы всемерно способствуем облегчению торговли и инвестиций, улучшаем деловой климат. Время доставки сельскохозяйственной продукции до китайского рынка (с учетом таможенного оформления) из стран Центральной Азии, включая Казахстан, сократилось на 90%. За 2014-2016 годы товарооборот между Китаем и странами вдоль «Одного пояса и одного пути» превысил 3 трлн долларов. Совокупные инвестиции Китая в экономику этих стран превысили 50 млрд долларов. Китайские предприятия создали 56 зон торгово-экономического сотрудничества более чем в 20 странах, обеспечив 1,1 млрд долларов налоговых поступлений и 180 тысяч рабочих мест в этих странах.

Прошедшие 4 года — это годы роста финансовых потоков. Китай осуществляет разные формы финансового сотрудничества с участниками «Одного пояса и одного пути». Азиатский банк инфраструктурных инвестиций (АБИИ) выделил кредит странам-участницам в объеме 1,7 млрд долларов для девяти проектов, инвестиции Фонда Шелкового пути составляют 4 млрд долларов. Официально учрежден финансовый холдинг Китая и стран Центральной и Восточной Европы в формате «16+1». Эти новые финансовые институты и традиционные многосторонние финансовые структуры имеют каждый свои особенности, дополняют друг друга и вместе формируют сеть финансового сотрудничества «Одного пояса и одного пути» с четкими иерархиями и достойным масштабом.

Прошедшие 4 года — это годы душевного сближения. Страны-участницы «Одного пояса и одного пути» создают «интеллектуальный Шелковый путь» и «здоровый Шелковый путь», развивают сотрудничество в областях науки, образования, культуры, здравоохранения, народных связей, укрепляют общественную и социальную основу для «Одного пояса и одного пути». Ежегодно правительством Китая предоставляются правительственные стипендии «Шелковый путь» на региональном уровне, направленные на активизацию международного обмена в области культуры и образования. Осуществляются разнообразные проекты культурно-гуманитарного сотрудничества, такие как Год культуры «Шелковый путь», Год туризма, фестивали, киномосты, семинары и диалоги мозговых центров.

Как говорят, лиха беда начало. Следует использовать эту благоприятную ситуацию, шаг за шагом двигаться вперед и дальше к прекрасному будущему. В этой связи хотел бы высказать следующие предложения.

Во-первых, «Один пояс и один путь» должен вести к миру. Древний Шелковый путь пережил расцвет в мирные годы, а в период войны — упадок. Строительство «Одного пояса и одного пути» немыслимо без мирной и спокойной обстановки. Необходимо создать международные отношения нового типа в духе взаимовыгодного сотрудничества, сформировать партнерские отношения в пользу диалога и кооперации без конфронтации и блоков. Важно взаимно уважать суверенитет, достоинство, территориальную целостность, уважать путь развития и социальный строй друг друга, учитывать коренные интересы и ключевые озабоченности.

Во-вторых, «Один пояс и один путь» должен вести к процветанию. Важно углублять производственное сотрудничество, продвигать совмещение стратегий разных стран в развитии производственных отраслей. Важно сформировать стабильную, устойчивую и контролируемую систему финансового обеспечения, обновить модель инвестиций и финансирования. Важно прилагать усилия к формированию мультимодальной связанности, включающей сухопутную, морскую, воздушную и сетевую, сфокусировать внимание на ключевых коридорах, городах и проектах с целью объединить сеть автодорог, железных дорог и морских портов.

В-третьих, «Один пояс и один путь» должен вести к открытости. Необходимо создать открытую платформу сотрудничества, развивать открытую мировую экономику. Важно формировать благоприятную среду, способствовать созданию справедливой, рациональной и прозрачной системы правил международной торговли и инвестиций, содействовать организованному передвижению производственных элементов, эффективному распределению ресурсов и глубокой интеграции рынков. Нужно отстаивать многосторонность механизмов торговли, продвигать строительство зон свободной торговли, стимулировать либерализацию и облегчение торговли и инвестиций.

В-четвертых, «Один пояс и один путь» должен вести к инновациям. Важно встать на путь инновационного развития, активизировать сотрудничество в передовых областях, в том числе цифровой экономики, искусственного интеллекта, нанотехнологий и квантовых компьютеров, содействовать развитию больших данных, облачных вычислений и умных городов. Необходимо стимулировать глубокую интеграцию науки и техники, как с производством, так и с финансами, оптимизировать инновационный климат. В эпоху интернета нужно создать поле и пространство для предпринимательской деятельности молодежи всех стран, помочь будущему поколению воплотить в жизнь молодежную мечту.

В-пятых, «Один пояс и один путь» должен вести к цивилизации. Целесообразно создать многоярусный механизм гуманитарного сотрудничества, наладить больше платформ и каналов взаимодействия. Важно увеличить обмен студентами и повышать уровень совместного обучения. Необходимо задействовать роль мозговых центров и потенциал культурно-исторического наследия, совместно разрабатывать свойственные Шелковому пути туристические продукты. Предлагаем активизировать контакты по линии парламентов, политических партий и неправительственных организаций, обмены между женщинами, молодежью, людьми с ограниченными возможностями, усиливать борьбу с коррупцией.

Накануне нового старта развития Китай углубленно реализовывает концепцию инновационного, согласованного, зеленого, открытого и общедоступного развития, последовательно адаптируется и идет вперед в духе новой нормы экономического роста, активно продвигает структурные реформы в сфере предложения, нацеленные на устойчивое развитие.

Китай готов на основе пяти принципов мирного сосуществования развивать дружбу и сотрудничество со всеми странами-участницами. Готовы делиться опытом развития без вмешательства во внутренние дела других стран. Мы не экспортируем социальный строй и модели развития, тем более их не навязываем. В ходе строительства «Одного пояса и одного пути», вместо того чтобы повторить стереотипы геополитической игры, будем создавать большую семью гармоничного сосуществования без вредных для стабильности замкнутых групп.

В рамках ОПОП Китай заключил со многими партнерами соглашение о сотрудничестве по строительству «Одного пояса и одного пути». Речь идет о проектах в области транспорта, инфраструктуры, энергетики, а также в коммуникационной, таможенной, санитарно-карантинной и т. д. Туда также входят программы и проекты по торговле, индустрии, электронной коммерции, морской и зеленой экономике и т. д. Будем работать над скорейшей реализацией и отдачей от всех этих проектов.

Китай намерен увеличить финансовую поддержку строительству «Одного пояса и одного пути». Будет вложено дополнительно 100 млрд юаней в Фонд Шелкового пути. Поддерживаем финансовые структуры развития за счет фондов за рубежом в китайских юанях, предполагаемый размер достигнет 300 млрд юаней. Государственный банк развития Китая, Эксим банк Китая предоставляют целевые кредиты на сумму 250 млрд и 130 млрд юаней для поддержки инфраструктурного, производственного и финансового сотрудничества в рамках «Одного пояса и одного пути».

Китай готов активно развивать со странами-участницами «Одного пояса и одного пути» взаимовыгодное торгово-экономическое партнерство, создать благоприятные условия для торговли и инвестиций, строить сеть свободной торговли в интересах экономического роста региона и всего мира. На полях недавнего форума «Один пояс и один путь» были подписаны соглашения о торгово-экономическом сотрудничестве с более чем 30 странами, доработаны с заинтересованными странами соглашения о свободной торговле. С 2018 года в Китае будет проводиться международная Экспо по импорту.

Китай готов со всеми странами укреплять инновационное сотрудничество. В течение предстоящих пяти лет 2500 молодых ученых будут приглашены на краткосрочную научно-исследовательскую работу в Китае, будут обучены у нас 5000 научно-технических и управленческих специалистов и введены в действие 50 совместных лабораторий. Будем создавать платформу сервиса для обработки больших данных охраны экосистемы, выступать с инициативой о создании международного союза зеленого развития «Одного пояса и одного пути» и оказывать заинтересованным странам помощь в противодействии климатическим изменениям.

На ближайшие 3 года Китай предоставит грант в размере 60 млрд юаней для реализации проектов по улучшению жизни населения. Предоставим развивающимся странам вдоль «Одного пояса и одного пути» оперативную продовольственную помощь на 2 млрд юаней, увеличим взнос в Фонд помощи кооперации «Юг — юг» на 1 млрд долларов, реализуем 100 проектов «Очаг счастья», 100 проектов «Помощь малообеспеченным», 100 проектов «Выздоровление». Соответствующим международным организациям будет выделен 1 млрд долларов в виде помощи в реализации проектов для стран-партнеров вдоль «Одного пояса и одного пути».

Китай готов создать механизм последующих контактов нынешнего форума, учредить центр исследования финансово-экономического развития, центр содействия строительству «Одного пояса и одного пути», вместе с многосторонними банками развития открыть центр финансового сопровождения многостороннего развития, с МВФ открыть центр по укреплению потенциала, создать сеть сотрудничества общественных объединений, образовать новые площадки гуманитарного сотрудничества вдоль Шелкового пути, в том числе пресс-союз, лигу музыкального образования.

Строительство «Одного пояса и одного пути» имеет глубокие корни в истории Шелкового пути. Оно обращено к Евразии и Африке, открыто для всех друзей. Вне зависимости от места происхождения все страны, пусть азиатские и европейские, африканские и американские, могут в нем участвовать. Строительство «Одного пояса и одного пути» реализуется путем совместного согласования, а результаты, разумеется, будут доступны для всех его участников.

Строительство «Одного пояса и одного пути» — дело великое, которое невозможно без великой практики. Давайте шаг за шагом двигаться вперед, по крупице накапливая позитивные результаты, приносить ощутимую пользу миру и народам всех стран.

Китай > Внешэкономсвязи, политика > trud.ru, 30 июня 2017 > № 2227584 Си Цзиньпин

Маленькая победоносная третья мировая

Андрей Колесников о том, почему Россия никак не может договориться с Трампом

Пока вице-президент США Майк Пенс делал страшные глаза, стоя в демилитаризованной зоне на 38-й параллели, разделившей две Кореи, и рассуждал о том, что американское «стратегическое терпение» заканчивается и Дональд Трамп показал, какой он решительный, забросав Асада «томагавками» и обрушив на Афганистан «мать всех бомб», Ким Чен Ын отправил сирийскому диктатору телеграмму по случаю 71-й годовщины независимости Сирийской Арабской Республики. И выразил солидарность с президентом и его народом, которые «срывают акты агрессии всех враждебных сил».

Через один «клик» — то есть Башара Асада — российское политическое начальство оказывается большим другом северокорейского руководителя. Но является ли Асад союзником России — наряду с ее армией и флотом, как любит повторять вслед за одним императором один вице-премьер? Нет, он не союзник, он «сукин сын, но наш сукин сын». Впрочем, проблема в том, что у сегодняшней России практически нет союзников — их место занимают многочисленные, в том числе почти никем в мире не признанные официально, «наши сукины сыны».

Миропорядок, вступивший в стадию хаоса и потому именуемый ввиду отсутствия приличествующего случаю термина «постпорядком», и в самом деле представляется чем-то крайне сумбурным. Иногда даже кажется, что мир стоит на пороге второго издания карибского кризиса –1962 и маленькой победоносной третьей мировой войны, и вслед за ударами по Сирии и Афганистану последует удар США по Северной Корее, а та шарахнет по Южной, и дальше все пойдет вразнос.

И на чьей стороне выступит Россия в третьей мировой? На стороне Северной Кореи, как это уже было в случае СССР в ходе войны на том же полуострове в 1950–1953 годах?

Ощущение хаоса усугубляется ввиду того, что никто ни с кем не может толком договориться. Москва наблюдает за внешне импульсивными движениями Трампа и ожидает результатов президентских выборов во Франции. Для того чтобы или латать старый миропорядок, или строить новый, или хотя бы привести в равновесное состояние «постпорядок», нужны стройматериалы и строители. Но строители никак не могут согласовать даже контуры генплана, а строительного материала и вовсе нет: не сформулирована повестка для переговоров, отсутствует список ключевых разногласий и сюжетов, имеющих переговорную перспективу или по которым бессмысленно договариваться в ближайшие годы.

Если стороны большой игры решили, что мир теперь, как и полвека тому назад, делится на зоны влияния, тогда нужно сесть, как Рузвельт, Черчилль и Сталин, и нарисовать на салфетке процентные нормы передела глобуса. Но и такой сценарий невозможен: это только Кремль убежден в том, что европейские страны обладают ограниченным суверенитетом. 45-му президенту еще предстоит утвердить себя не то что первым среди равных, но хотя бы равным лидерам ключевых государств Европы. И он не может претендовать на то, чтобы с кем-то вот запросто сесть и разделить мир.

Тем не менее надо отдать должное Трампу: столкнувшись с сопротивлением среды, он все чаще ведет себя как более или менее банальный президент США.

Потерпев ряд чувствительных поражений внутри страны, он решил вплотную заняться внешнеполитическими делами. И пока наши протокольные и пропагандистские службы ловили кайф от того, как первое лицо маринует то ли Тиллерсона, то ли просто весь медийный мир — примет или не примет глава российского государства американского госсекретаря или нет, президент США занялся делом. И кажется, в его действиях наблюдается все меньше хаотических рывков в стиле капризного правого крайнего нападающего и все больше прагматической логики.

Это не он полетел к председателю Си, а китайский лидер прилетел к нему — не поленился, не счел это унизительным. Что важно еще и в контексте того же назревающего северокорейского кризиса, потому что Китай был и остается «дорогой жизни» для КНДР.

Симптоматичен календарь поездок и встреч главных американских переговорщиков. Майк Пенс после Южной Кореи летит в Японию, до которой добивают северокорейские ракеты. Затем — в Индонезию. Потом, без перерыва, в Австралию.

Министр обороны Джек Мэттис обрабатывает другой регион, без отдыха пролетая по оси Саудовская Аравия, Израиль, Катар, Джибути. Сам же Трамп никуда не летит, зато принимает в Вашингтоне сначала премьер-министра Италии Паоло Джентилиони, а затем президента Аргентины Маурисио Макри.

Президент, вице-президент, министр обороны заштриховывают все большие пространства на контурной карте мира.

Россия же стоит на этой школьной карте, как скала — белая, неокрашенная, обидевшаяся на весь мир и в том числе на почти испортившегося Трампа, окруженная «сукиными сынами» и возлагающая большие надежды на bête noire Европы Марин Ле Пен.

Такая картинка в дурном сне не могла привидеться российскому политическому классу еще десять лет назад — даже после мюнхенской речи Владимира Путина.

У польского сценариста Яна Юзефа Щепаньского есть короткий рассказ «Ланч в Гарварде». В 1958-м, когда Генри Киссинджер был еще профессором Гарвардского университета, он еженедельно устраивал встречи с приглашенными спикерами. Ветер сдул бумаги со стола польского интеллектуала, и в том числе приглашение, полученное Щепаньским от Киссинджера, в чем гость из Польши и признался хозяину ланча. Будущий госсекретарь страшно разволновался, и поляк получил новое приглашение.

В соответствии со схемой рассадки он должен был сидеть по правую руку от спикера — на минуточку, эту роль исполняла Элеонор Рузвельт, которая замучила Щепаньского разговорами, болезненными для поляка, о том, какая хорошая Россия, где она даже посетила прекрасную тюрьму. Позже автор этого рассказа нашел в своей комнате самое первое приглашение: «Согласно приложенной схеме я должен был сидеть совершенно в другом месте, вдалеке от вдовы президента. И тут я понял, почему разволновался Киссинджер. Он мне не поверил. Логика дипломата подсказала ему, что я был оскорблен, получив недостаточно почетное место».

Кажется, российский политический класс, наблюдая за тем, как из вселенского хаоса рождается новая версия то ли миропорядка, то ли «постпорядка», заранее оскорбленный, ждет особого приглашения.

Когда Борис Джонсон зовет Россию в коалицию западных держав в Сирии — это, разумеется, не приглашение. Трамп, и никто другой, должен изобрести нечто похожее на то, что придумал перед ланчем с Элеонор Рузвельт Генри Киссинджер. И пригласить Россию так, чтобы она не отказалась начать разговор хотя бы о чем-то. Расставаться с таким призом истории, как 45-й президент США, российскому истеблишменту было бы неразумно. Но первый шаг должны сделать американцы. Мы ж не какая-нибудь там Италия. Или Аргентина. Или… Китай.

Кстати, российско-американским отношениям не помешали бы фигуры уровня Генри Киссинджера и Анатолия Добрынина, которые более четырех десятилетий тому назад образовали «канал», позволивший снять множество недоразумений и избежать серьезных конфликтов. По сути дела, из него выросла разрядка. Но чтобы построить детант, надо заложить его фундамент и отбросить обиды.

Когда Брежнев хотел разрядки, он ради теплого разговора с Киссинджером распорядился построить специальный домик на территории резиденции в Завидово. Интеллектуальная обслуга назвала это строение в честь американского гостя — «Кискин дом». Строительство большого (хотя и непродолжительного) мира, от которого очень выиграл тогдашний СССР, включало в себя постройку временного прибежища для американского переговорщика. Но для этого нужно было не полениться хотя бы завезти стройматериалы. Маленький домик точно лучше маленькой победоносной третьей мировой без победителей.

США. Россия > Внешэкономсвязи, политика. Армия, полиция > gazeta.ru, 18 апреля 2017 > № 2144125 Андрей Колесников

Москва наблюдает активизацию деятельности различных террористических организаций в Африке, в том числе и ИГИЛ. Из-за их подрывной деятельности напряженной остается обстановка в Сомали, Южном Судане, ЦАР, в Сахаро-Сахельском регионе. Об этом, а также о некоторых аспектах торгово-экономического сотрудничества России со странами Африки в интервью корреспондентам РИА Новости Татьяне Калмыковой и Наталье Кургановой рассказал директора департамент Африки МИД РФ Валерий Уткин.

— ЮАР органично влилась в формат БРИКС, который в последнее время становится все более эффективным. В октябре состоится саммит БРИКС. Изъявляли ли другие страны африканского континента желание вступить в БРИКС? Будет ли этот вопрос обсуждаться на встрече лидеров организации в октябре на Гоа?

— ЮАР вступила в БРИКС в 2008 году, в 2013 году приняла в Дурбане саммит объединения, на полях которого был организован Форум для диалога БРИКС — Африка с приглашением руководителей африканских организаций и ряда стран континента. К саммиту 2015 года в Уфе собрались также члены ШОС и ЕврАзЭС. В Гоа предусмотрена встреча лидеров БРИКС с лидерами стран объединения "Инициатива Бенгальского залива", куда наряду с Индией входит Бангладеш, Бутан, Мьянма, Непал, Шри-Ланка и Таиланд. Эти заседания в формате аутрич позволяют "пятерке" поддерживать конструктивные контакты со многими странами, которые, по сути, являются единомышленниками участников БРИКС. Создано кредитно-финансовое учреждение — Новый банк развития (НБР) со штаб-квартирой в Шанхае. Единственное его региональное отделение решено открыть в Африке, в ЮАР. Начало работы офиса в Йоханнесбурге ожидается до конца нынешнего года. Вопрос же о расширении БРИКС, вступлении в него африканских или других стран в повестке дня не стоит.

— Китай прочно занял африканский рынок, активно ведет бизнес практически во всех африканских странах. Не опасается ли Москва, что Китай может вытеснить РФ с африканского рынка? В этой связи планируется ли нарастить сотрудничество со странами Африки, в каких областях?

— Конечно, китайские компании проявляют высокую активность на африканских рынках и вкладывают в них существенные средства. Сегодня в Африке, по имеющимся сведениям, действуют более 2 тысяч китайских фирм, в которых работают около 1 миллиона граждан КНР. Реализуется свыше 3 тысяч крупномасштабных проектов. Тем не менее конкуренция в мировой торговле — нормальное дело, а на африканском континенте с его миллиардным населением имеет немало ниш для приложения усилий различных стран и компаний.

В свою очередь, Россия проводит последовательный курс на расширение торгово-экономического взаимодействия с африканскими странами как в традиционных областях партнерства, так и по новым направлениям. Делается это, естественно, с учетом реальных возможностей, а также особенностей складывающейся конъюнктуры на мировых рынках.

В Африке, к югу от Сахары, российские экономоператоры широко представлены в энергетическом и нефтегазовом секторе. На разной стадии реализации находятся проекты компаний "ГПБ Глобал Рисорсиз", ГК "Ренова", АК "АЛРОСА" и ряда других. По нашим оценкам, есть перспективы сотрудничества в данной сфере с Анголой, Мозамбиком, Эфиопией, ЮАР, Замбией.

Развиваются связи со странами континента в области мирного использования атома, в сфере высоких технологий, в металлургическом секторе, развитии транспортной инфраструктуры, поставок автомобильной и авиационной техники. И это далеко не полный список направлений российско-африканского сотрудничества.

Последовательно расширяется правовая база для продвижения торгово-экономического взаимодействия, активно используются механизмы межправительственных комиссий. В настоящее время действуют межправкомиссии с Анголой, Гвинеей, ЮАР, Намибией, Зимбабве, Республикой Конго, Угандой, Нигерией, Ганой и Эфиопией. Ведется работа по созданию МПК с Танзанией и Кенией, а также отдельной рабочей группы по экономическому сотрудничеству с Джибути. 20 сентября этого года учреждена МПК с Мозамбиком. Деятельность МПК рассчитана на длительную перспективу и позволит сохранить наработанный потенциал взаимодействия в настоящем, а также преумножить его в будущем. Главное, что существует настрой и у российских предпринимателей, и у африканцев на расширение сотрудничества. Об этом, в частности, было заявлено в ходе делового круглого стола "Россия — Африка: расширение границ", который впервые прошел на площадке Петербургского международного экономического форума в июне текущего года.

Отдельно хотел бы отметить достаточно высокий уровень взаимодействия в гуманитарной области. Традиционно Россия оказывала существенную поддержку африканским государствам в области геморрагической лихорадки Эбола, распространившейся в странах Западной Африки, и внесла весомый вклад в борьбу с этим опасным заболеванием.

Важное значение имеет помощь России в профессиональной подготовке кадров. Растет число обучающихся в российских высших учебных заведениях африканских студентов, и сейчас их количество превысило десять тысяч человек.

— Как развивается сотрудничество с африканскими странами по антитеррористическому треку? Есть ли запрос со стороны африканских государств в его наращивании? Есть ли данные о том, что террористические группировки, действующие в африканском регионе, связаны с ИГИЛ?

— Сотрудничество в области борьбы с новыми вызовами и угрозами остается одной из составных частей наших связей с африканскими государствами и их региональными объединениями. К сожалению, приходится констатировать, что в настоящее время в Африке наблюдается активизация деятельности различных террористических организаций, пытающихся дестабилизировать обстановку во многих государствах. К наиболее опасным группировкам относятся запрещенное в Россией так называемое Исламское государство, "Боко Харам", "Аш-Шабаб", "Аль-Каида в странах исламского Магриба", "Аль-Мурабитун" и ряд других. Из-за их подрывной деятельности напряженной остается обстановка в Сомали, Южном Судане, ЦАР, в Сахаро-Сахельском регионе.

Тематика борьбы с терроризмом регулярно затрагивается в ходе встреч с африканскими партнерами на высоком уровне, во время переговоров с главами их внешнеполитических ведомств, на межпарламентском уровне. Используется механизм прямых контактов специального представителя по Ближнему Востоку и странам Африки, заместителя министра иностранных дел Российской Федерации М.Л. Богданова с лидерами африканских государств в ходе его рабочих поездок на континент.

Большое внимание уделяется содействию усилиям Африки по укреплению национального потенциала для противодействия экстремистским группировкам. Осуществляется подготовка на базе российских профильных вузов африканских полицейских и военных кадров. Ежегодно для представителей правоохранительных органов государств Африки предоставляются места на краткосрочных курсах повышения квалификации, а также на обучение по программам высшего профессионального образования.

— Как обстоят дела с планами правительства ЮАР объявить тендер на строительство у себя новых атомных энергоблоков (этот тендер должен был быть объявлен год назад, но этого не произошло)?

— Национальный план развития энергетики ЮАР предполагает создание к 2030 году до 40 ГВт генерирующих мощностей, из которых около четверти будет приходиться на долю АЭС. В интересах реализации атомного проекта в 2013-2014 годах южноафриканцы провели консультации с рядом стран, включая Россию, и подписали соответствующие рамочные межправительственные соглашения о сотрудничестве.

В сентябре текущего года министр энергетики ЮАР Тина Джумат-Петтерссон объявила о намерении правительства в ближайшее время обнародовать предварительное техническое задание для потенциальных подрядчиков на строительство АЭС и многоцелевого исследовательского реактора и открыть соответствующий тендер. Госкорпорация "Росатом" планирует принять в нем участие.

— Какие еще страны региона готовы сотрудничать с Россией по развитию у себя атомной энергетики? В частности, обсуждается ли с Кенией перспективы участия Росатома в сооружении первой кенийской АЭС?

— Да, действительно, ряд африканских государств рассматривает возможность развития собственной атомной энергетики, чтобы удовлетворять все возрастающие внутренние потребности в электроэнергии, а также обрести новый источник внешних поступлений в национальные бюджеты. К этим странам относится и Кения.

В мае этого года государственная корпорация "Росатом" и Кенийский совет по атомной энергетике подписали в Москве меморандум о взаимопонимании по сотрудничеству в области использования атомной энергии в мирных целях. Документ создал основу для сотрудничества в области атомной энергетики по широкому спектру вопросов, в том числе содействие в развитии инфраструктуры атомной энергетики Кении, фундаментальные и прикладные исследования и так далее. В числе задач на ближайшую перспективу — подготовка российско-кенийского межправсоглашения о сотрудничестве в области использования атомной энергии в мирных целях.

Практический интерес к партнерству с Россией по развитию атомной энергетики проявляет Замбия. В мае этого года в Москве на полях восьмого международного форума "АТОМЭКСПО 2016" подписано российско-замбийское межправительственное соглашение о сотрудничестве в области использования атомной энергии в мирных целях. Ведется работа над проектами межправсоглашения о сооружении на территории Республики Замбии центра ядерной науки и технологий, а также ряда профильных межведомственных меморандумов.

— Говоря о сотрудничестве с африканскими государствами в нефтегазовой сфере, поступали ли российским компаниям предложения по работе на месторождениях, в частности в Уганде и Мозамбике)? Какие страны заинтересованы в этом, когда может быть принято решение?

— Как уже отмечалось ранее, некоторые российские компании проявляют интерес к совместным с африканцами проектам в нефтегазовой области, ведут переговоры, изучают условия местного рынка. Это, очевидно, потребует определенного времени. Что касается предложений российским компаниям по участию в разработке нефтегазовых месторождений в Уганде, то такими сведениями не располагаю. Здесь нужно учитывать и отсутствие на настоящий момент в Уганде инфраструктуры для промышленной добычи, хранения, переработки и транспортировки нефти. А в Мозамбике в октябре прошлого года по итогам тендера дочернее предприятие ОАО "НК "Роснефть" — ООО "РН-Эксплорейшн" совместно с "Эксонмобил" получило право на разведку и разработку в этой стране нефтегазовых участков.

В Республике Конго российские специалисты осуществляют проектирование нефтепровода Пуэнт-Нуар-Йе-Трешо-Ойо-Уэссо протяженностью более 1,3 тысячи километров. В Камеруне АО "ГК "РусГазИнжиниринг" в составе международного консорциума участвует в строительстве нефтепродуктопровода Лимбе-Дуала-Эдея-Яунде (380 километров). ПАО "Лукойл" совместно с американской компанией "Панатлантик" ведет нефтедобычу на шельфе Экваториальной Гвинеи.

ЮАР. ЦАР. Африка. Россия > Армия, полиция > ria.ru, 30 сентября 2016 > № 1914327 Валерий Уткин

Великий китайский арсенал

Китай становится основным соперником США в гонке вооружений

Василий Кашин

В понедельник в Южно-Китайском море завершаются семидневные российско-китайские военные учения «Морское взаимодействие – 2016». Флот КНР по своим размерам значительно опережает российский и составляет серьезную конкуренцию ВМС США. О растущей военной мощи Китая «Газете.Ru» рассказал военный эксперт, ведущий научный сотрудник Института Дальнего Востока РАН Василий Кашин.

Говоря о военно-технической модернизации КНР, необходимо учитывать главную особенность Китая — гигантский потенциал. С учетом паритета покупательной способности Китай — крупнейшая экономика мира, страна обладает самыми многочисленными в мире вооруженными силами. А значит, в Азиатско-Тихоокеанском регионе (АТР) КНР будет по большинству видов вооружений всегда обладать значительным количественным превосходством не только над своими соседями, но и над силами США в западной части Тихого океана.

Однако представление о том, что Китай способен штамповать технически сложные изделия по бросовым ценам и в гигантских количествах, является, конечно, преувеличением.

Сейчас, в особенности после произошедшей в 2014 году девальвации рубля, сходные по предназначению и сравнимые или лучшие образцы техники российского производства становятся ощутимо дешевле китайских.

Это было продемонстрировано, в частности, в ходе танкового тендера в Таиланде 2016 года, где китайский танк VT-4 был дороже российского Т-90. Характерно, что последнее обстоятельство не помешало китайцам выиграть конкурс.

КНР пока по-прежнему отстает по многим направлениям развития военной техники и от США, и от России. Но если в 1990-х годах и в начале 2000-х речь зачастую шла об отставании на 20–30 лет, то сейчас речь идет об отставании скорее на 10 лет. Уже сейчас некоторые виды военной техники китайского производства находятся примерно на одном уровне с образцами, серийно производимыми США, Западной Европой, Россией.

КНР, например, выпускает истребители поколения 4 J-10B, оснащенные самыми современными системами радиолокационного обнаружения — станциями с активными фазированными антенными решетками (АФАР); ракеты воздух-воздух с активными радиолокационными головками самонаведения, примерно соответствующие состоящим на вооружении образцам американских AMRAAM и Р-77; линейку весьма современных зенитных ракетных комплексов (ЗРК); высокоточные баллистические и крылатые ракеты средней дальности.

Китайские артиллерийские системы, в том числе 155-мм гаубицы PLZ-05 и тяжелые реактивные системы залпового огня, такие как А100, одерживают победы на тендерах и над российскими, и над западными конкурентами, поскольку на данный момент находятся на передовом уровне, в том числе обеспечены высокоточными боеприпасами.

Некоторые китайские достижения уникальны. Китай первым поставил в войска противокорабельные баллистические ракеты средней дальности (DF-21D, DF-26D), которые, если будет подтверждена их надежность и характеристики, могут изменить облик войны на море. КНР наряду с США и Россией активно реализует программу создания систем противоракетной обороны на возможном театре военных действий и стратегической ПРО с перехватом ракет на среднем участке траектории. Китайцы находятся на передовых позициях в разработке противоспутникового оружия. По оценкам американских экспертов, КНР может оказаться первой страной, которая поставит на боевое дежурство комплексы противоспутникового оружия, способные сбивать не только разведывательные спутники на низких орбитах, но и спутники глобальных систем позиционирования, находящиеся на высоких геостационарных орбитах (до 40 тыс. км).

Проблемой китайского ВПК остается его недостаточная способность к самостоятельным прорывным инновациям. Большинство достижений связаны со специфической китайской моделью — глубокой переработкой привлеченных извне технологий. Эта модель в большинстве случаев уже довольно далеко отошла от простого копирования и предполагает привлечение иностранных технологий на первом этапе, их глубокое осмысление, синтез и создание собственной техники на этой базе. Многие из последних китайских результатов в области военной техники были достигнуты именно таким путем.

Например, в последнее время Китай начал наконец оснащать не только двухдвигательные, но и однодвигательные истребители авиационными двигателями WS-10 «Тайхан» собственного производства и разработки.

«Тайхан», который начали проектировать еще в конце 1980-х годов, не являлся копией какого-либо иностранного образца, а был результатом глубокого анализа и изучения конструкций нескольких типов советских, европейских и американских авиационных двигателей 1980–1990-х годов. Судя по всему, разработка КНР все еще отстает от современных аналогов российского производства по ресурсу и надежности. При попытках экспорта авиационной техники Китай почти всегда вынужден оснащать ее импортными двигателями — это касается как самолетов, так и вертолетов. Кроме того, «Тайхан» соответствует потребностям самолетов 4-го поколения, а в войска КНР уже вот-вот должны начать поступать первые истребители 5-го поколения J-20, поэтому Пекин по-прежнему заинтересован в сотрудничестве с Москвой в области двигателестроения. Тем не менее важный шаг сделан: Китай способен обеспечить основные боевые машины своих ВВС двигателями без иностранной помощи, что важно с точки зрения национальной безопасности.

Основной китайский ЗРК большой дальности HQ-9 представляет собой комбинацию: некоторые элементы наземного оборудования разработаны по китайскому заказу в России, а сама ракета создана с учетом полученных от Израиля материалов (по некоторым предположениям, и натурного образца) американской зенитно-управляемой ракеты MIM-104C и собственных китайских наработок.

HQ-9 безусловно уступает новейшим российским системам, что заставляло КНР параллельно с производством своих комплексов приобретать российские С-300ПМУ2 и С-400. Однако китайский ЗРК был достаточно хорош для того, чтобы в 2013 году одержать победу на турецком тендере по закупкам систем ПВО, где HQ-9 противостояли американские, европейские и российские системы (результаты тендера были отменены под политическим нажимом США). Свою роль сыграла готовность КНР предоставить выгодные финансовые условия и пойти на передачу технологий.

Создаются и новые типы ЗРК с существенно увеличенными боевыми возможностями по сравнению с HQ-9 и повышенными характеристиками для борьбы с баллистическими целями.

Стратегия креативной имитации, синтеза и адаптации иностранных достижений к своим нуждам позволяет снизить отрыв от лидеров до минимума, хотя и не дает возможности вырваться вперед. Руководство оборонной промышленности КНР осознает существующие ограничения и стремится их преодолеть. В некоторых случаях ему это удается — в частности, в работе над баллистическими ракетами.

Развитие стратегических ядерных сил (СЯС), строительство системы предупреждения о ракетном нападении и развитие систем ПРО являются важнейшими приоритетами для Китая в военно-технической сфере и отвлекают на себя гигантские ресурсы. Еще в начале 2000-х годов Пекин, по всей видимости, был на последнем месте среди постоянных членов Совета Безопасности ООН по числу развернутых ядерных боеголовок.

Сейчас же он является единственной официальной ядерной державой, стабильно наращивающей численность готовых к применению ядерных зарядов, хотя по-прежнему сильно уступает в этом отношении России и США (согласно большинству оценок, количество развернутых китайских боеголовок не превышает 250).

По номенклатуре производимых средств доставки ядерного оружия Китай уже давно вышел из одной лиги с Францией.

КНР развивает три базовых семейства межконтинентальных баллистических ракет (МБР). Это уже состоящие на вооружении жидкостные ракеты DF-5, последняя модификация которой оснащена разделяющейся головной частью индивидуального наведения, и мобильная твердотопливная DF-31, «многоголовая» модификация которой DF-31B проходит испытания. В процессе принятия на вооружение находится более тяжелая твердотопливная МБР DF-41, для которой будут созданы шахтная, грунтовая и железнодорожная модификации. В Китае производится линейка ракет средней дальности (от 1 тыс. до 4 тыс. км), которые имеют как ядерные, так и неядерные высокоточные варианты.

По американским оценкам, с прошлого года мог заступить на боевое дежурство и морской компонент СЯС КНР из четырех атомных ракетных подводных лодок проекта 094 с межконтинентальными ракетами JL-2. Ведется работа над усовершенствованными вариантами атомных подводных лодок с баллистическими ракетами (ПЛАРБ), на которых будут установлены ракеты с увеличенной дальностью. Как и в России, проходят летные испытания гиперзвуковых маневрирующих боевых блоков для баллистических ракет.

У КНР отсутствует лишь авиационный компонент СЯС, но факт разработки стратегического бомбардировщика подтвержден официально. Строятся объекты наземной системы предупреждения о ракетном нападении, и ведется подготовка к созданию космического эшелона системы предупреждения.

В отличие от Москвы и Вашингтона, Пекин не связан никакими договорами и ограничениями в разработке и производстве систем ядерных вооружений и отказывается от диалога на эту тему, ссылаясь на то, что до сих пор сильно отстает от обеих сверхдержав.

Тем не менее на техническом уровне уже созданы предпосылки для рывка в наращивании китайских ядерных вооружений, рывка, который где-то в следующем десятилетии может завершиться приближением к российскому и американскому уровню по количеству развернутых боеголовок на стратегических носителях. Ядерное сдерживание остается невидимым фундаментом существующей системы международных отношений в сфере безопасности, и возможное появление третьей сверхдержавы будет иметь самые серьезные последствия для мировой политики. США, в частности, придется переосмыслить свою систему союзов и обязательств в АТР с учетом резко возросших рисков неприемлемого ущерба в случае конфликта не только с Россией, но и с Китаем. Последствия таких изменений будут глобальными и отразятся как на мировой политике, так и на мировой экономике.

Особенностью китайских ракетных войск (отдельного вида ВС, созданного в ходе реформ 2015 года на основе старой «второй артиллерии») является наличие в них помимо носителей ядерного оружия значительного количества (до 1700) высокоточных неядерных ракет средней и малой дальности, а также сотен крылатых ракет наземного базирования. Это позволяет КНР во многом компенсировать свое отставание в воздушной мощи от США и дает шанс на уничтожение военной инфраструктуры вероятного противника в АТР на раннем этапе конфликта. Развитие подобных высокоточных неядерных систем, повышение их возможностей по прорыву ПРО рассматривается китайцами в качестве важнейшей задачи.

Даже там, где догоняющая модель китайской оборонной промышленности сохраняется, ее результаты впечатляют.

Китай вырвался в число лидеров экспорта боевых беспилотных летательных аппаратов (БПЛА) класса MALE (средняя высота и большая продолжительность полета).

Подобные БПЛА являются важнейшими системами оружия для противоповстанческих войн, которые идут на Ближнем Востоке, во многих районах Африки и Центральной Азии. К настоящему времени китайские беспилотники Pterodactyl авиакорпорации AVIC и CH-4 Rainbow ракетно-космического концерна CASC уже закупили Саудовская Аравия, Египет, Алжир, Ирак, Нигерия, а на постсоветском пространстве — Казахстан и Узбекистан. Эти аппараты, созданные явно «по мотивам» американских MQ-1 Predator, вовсю используются в боевых действиях и закупаются странами – союзниками США, желающими ограничить свою зависимость от Вашингтона. КНР стала первой страной, которая смогла бросить вызов американской гегемонии в этом важном сегменте рынка вооружений. Россия пока вообще не производит аппаратов подобного класса.

В китайском военно-промышленном комплексе остаются и свои слабые стороны. Важнейшей среди них, по оценкам большинства экспертов, считается отставание в сфере противолодочной обороны. Это отставание имеет важное значение с учетом зависимости Китая от морской торговли и создания в стране в последние годы первого реально функционирующего морского компонента СЯС.

Китай в настоящее время переосмысливает себя как прежде всего морская, а не континентальная держава.

На континенте после распада СССР КНР не имеет серьезных потенциальных противников. Тенденция к неуклонному сокращению сухопутных войск Народно-Освободительной армии Китая (НОАК) наблюдается со второй половины 1980-х годов, когда обозначилась нормализация советско-китайских отношений.

На первое место выходит флот, перед которым стоит двоякая задача. Во-первых, он должен играть главную роль в реализации так называемой контринтервенционной стратегии — предотвращения эффективного вмешательства США в конфликты в регионе, например, вокруг Тайваня. Ставка делается на производство относительно современных типов неатомных подводных лодок, в том числе оснащенных воздухонезависимыми энергетическими установками, создание новых типов сверхзвуковых противокорабельных крылатых ракет, противокорабельных баллистических ракет. Относительную слабость в сфере противолодочной обороны китайцы пытаются компенсировать за счет строительства масштабной сети донных гидрофонов вдоль всей линии побережья в пределах первой цепи островов (Японские острова — Рюкю-Тайвань-Филиппины-Индонезия). Еще один приоритет — развитие минного оружия.

Одновременно строится мощный океанский флот, который призван обеспечивать заморские военно-политические интересы КНР в таких регионах, как Африка и Ближний Восток.

В 2015 году Китай приступил к созданию первого постоянно действующего военного объекта за рубежом — пункта снабжения флота в Джибути. Общее количество построенных и строящихся китайских эсминцев, оснащенных зенитными ракетными комплексами большой дальности С-300ФМ и HQ-9H, уже составляет около 20 — это больше, чем когда-либо было кораблей, оснащенных ЗРК С-300 в составе ВМФ СССР. Амфибийные силы китайского флота уже далеко опережают по своему техническому уровню и возможностям те, что были у СССР. Создается флот универсальных быстроходных транспортов снабжения флота, имеющих порой гигантские размеры (до 50 тыс. т водоизмещения). В дополнение к достроенному китайцами бывшему советскому тяжелому авианесущему крейсеру Варяг («Ляонин») в настоящее время в постройке в Даляне и Шанхае находятся еще два авианосца несколько модифицированного проекта.

В дальнейшем Китай планирует перейти к строительству больших атомных авианосцев «американского» типа, оснащенных электромагнитными катапультами и несущих, помимо истребителей, самолеты дальнего радиолокационного обнаружения.

ВВС завершает испытания двух типов истребителей пятого поколения (J-20, J-31). С учетом сложности этих машин сомнительны перспективы быстрого достижения ими боеготовности. Однако значительные средства вкладываются в создание новых модификаций существующих истребителей четвертого поколения. Например, развитием созданного на основе Су-27 истребителя J-11B является испытываемый J-11D с улучшенным планером и РЛС с АФАР; увеличивается выпуск усовершенствованного легкого истребителя J-10B. Важнейшее значение для ВВС имеет начавшееся в этом году поступление в войска тяжелых транспортных самолетов Y-20. Китай, судя по доступным публикациям, планирует создать мощную стратегическую военно-транспортную авиацию, которая наряду с сильным флотом позволит ему поддерживать военное присутствие в удаленных регионах мира. Кроме того, собственный тяжелый самолет позволит обеспечить ВВС эффективными самолетами-заправщиками и различными самолетами специального назначения (дальнего радиолокационного обнаружения, радиотехнической разведки и т.п.).

Несмотря на то что сухопутные войска постепенно теряют роль главного вида китайских вооруженных сил, и в этой области есть место серьезным инновациям. НОАК активно оснащается новыми средствами разведки и управления; на учениях отрабатывается применение различных автоматизированных систем управления, позволяющих увязывать воедино разные рода войск и виды вооруженных сил и обеспечить быстрое прохождения информации от уровня взвода до штаба армии.

Учитывая предполагаемое превосходство противника в воздухе и его опору на высокоточное оружие, сухопутные войска насыщаются средствами РЭБ.

По-видимому, поставлена цель иметь полк или бригаду РЭБ в составе каждой из 18 армий.

По тем же причинам особое внимание уделяется войсковой ПВО сухопутных войск — китайцы осуществляют серийный выпуск собственной копии российского ЗРК Тор-М1. Обстоятельства получения ими соответствующей технологии не вполне ясны. Китай ранее приобрел 27 боевых машин комплекса, но о передаче лицензий не сообщалось.

Переоснащение сухопутных войск новой бронетехникой и артиллерийскими системами идет сниженными темпами. Китайцы уделяют внимание модернизации давно устаревших систем. Например, старые 152-мм гаубицы типа 66 (аналог наших Д-20) уже приспособлены к стрельбе корректируемыми снарядами, выпускаемыми по российской лицензии (аналог отечественного «Краснополя»).

Китай осуществляет строительство военной машины, соответствующей статусу сверхдержавы и ориентированной на решение задач далеко за пределами АТР.

Успехи КНР уже достаточны для того, чтобы привести к серьезной корректировке военной и военно-технической политики США, что выразилось в появлении в последние годы двух концепций — «воздушно-морского сражения» (air-sea battle) и «третьей стратегии компенсации» (third offset strategy), специфически ориентированных на противостояние Китаю с учетом сильных и слабых сторон его армии и промышленности. Несмотря на нынешнюю конфронтацию между Москвой и Западом, ВС России не вызывают у американских коллег такого интереса. На их изучение не тратится и десятой доли тех ресурсов, которые направляются на анализ действий КНР.

В постепенно развертывающемся американо-китайском противостоянии у Пекина есть и другое важное преимущество. Его официальный военный бюджет составляет менее 1,5% ВВП, что гораздо меньше среднемирового уровня (2,3%) и намного ниже американского уровня (около 4%).

Китайцы не включают в военный бюджет ряд важных статей расходов. Прежде всего это расходы на НИОКР по разработке новых видов вооружений предприятиями ВПК. Бюджет учитывает только расходы на серийные закупки военной техники и расходы на НИОКР, проводимые непосредственно НОАК (номерные НИИ и военные университеты армии играют важную роль, в частности, в программе создания суперкомьютеров). Но даже с учетом скрытых статей китайские военные расходы на оборону, по оценке SIPRI, не превышали 2% ВВП.

В любом случае, Китай обладает существенными резервами по повышению доли военных расходов по отношению к ВВП, такие возможности отсутствуют у большинства его оппонентов.

При сокращении технического превосходства противника до определенного уровня оно может быть компенсировано за счет тактики, численности, боевой подготовки и других факторов. Так, в период войны в Корее новейший советский истребитель МиГ-15 уступал своему противнику F-86 Sabre по ресурсу двигателя, электронному оснащению и условиям работы летчика. Тем не менее в целом советские и американские истребители выступали в качестве примерно равных противников, и советские ВВС смогли выполнить свою главную задачу — не допустить перекрытия путей снабжения сражавшихся на полуострове китайских и северокорейских войск. Исходя из этого, в настоящее время американские специалисты и рассматривают перспективы возможных военных конфликтов с участием КНР в Азии.

Василий Кашин — ведущий научный сотрудник Института Дальнего Востока РАН, старший научный сотрудник Центра комплексных европейских и международных исследований НИУ ВШЭ, в 2010/11 году заместитель руководителя представительства РИА «Новости» в Пекине.

Китай. Россия > Армия, полиция > gazeta.ru, 19 сентября 2016 > № 1902276 Василий Кашин

Страны Северной Африки и Ближнего Востока остаются ключевыми направлениями экспорта российского зерна – Русагротранс

Зерновой сезон-2015/16 в России выходит на финишную прямую. И хотя до его завершения еще осталось несколько недель, уже можно говорить о том, что страна как минимум не утратит и даже, скорее всего, упрочит свои позиции одного из мировых лидеров в торговле зерном. Своими оценками о том, каким (в цифрах и фактах) 2015/16 МГ станет для российского экспортного рынка зерна, и чего ждать в следующем сезоне, с читателями «АПК-Информ: ИТОГИ» любезно согласился поделиться заместитель директора департамента стратегического маркетинга ЗАО «Русагротранс» Игорь Павенский. Также в нашей беседе с одним из ведущих аналитиков зернового рынка России мы сделали особый акцент на оценке позиций российского зерна на рынках стран Северной Африки и Ближнего Востока, являющихся уже многие годы основными импортерами данной продукции.

- Игорь Сергеевич, прежде всего, хотелось бы узнать в целом Ваши предварительные оценки итогов экспорта российского зерна в 2015/16 МГ. Какими они будут и как повлияют на позиции России на мировом зерновом рынке?

- По нашей оценке, экспорт зерна в сезоне-2015/16 составит около 34,18 млн. тонн (без учета бобовых и муки в пересчете на зерно), в том числе экспорт пшеницы – 24,6 млн. тонн, что на 3 млн. тонн превысит результат 2014/15 МГ, ячменя – 4,4 млн. тонн (5,3 млн. тонн), кукурузы – также рекордные 4,8 млн. тонн (3 млн. тонн).

Также на экспорт будет поставлено около 980 тыс. тонн гороха и нута и около 290 тыс. тонн муки в пересчете на зерно. Таким образом, экспорт с учетом муки и зернобобовых может достичь 35,5 млн. тонн, что на 3,5 млн. тонн превысит показатель прошлого сезона.

Кроме того, завершающийся сезон будет отмечен сразу четырьмя рекордами: по экспорту зерна в целом, а также отдельно по пшенице, кукурузе и зернобобовым. При этом Россия в пострановом разрезе выйдет на первое место по поставкам пшеницы в мире, опередив Канаду и впервые в истории – США, на пятое место по поставкам кукурузы, займет третье по вывозу ячменя и второе место по экспорту гороха.

- Насколько изменилась география поставок зерна в текущем сезоне, и как это повлияло на рейтинг стран-получателей российского зерна? Сохранили ли свои лидирующие позиции крупнейшие покупатели российского зерна в Северной Африке и на Ближнем Востоке – Египет и Турция?

- В структуре географии экспорта в сезоне-2015/16 произошли определенные изменения, в результате которых тройку лидеров по объемам закупок составили именно страны Северной Африки и Ближнего Востока. В частности, Египет вышел на 1 место, опередив Турцию. За июль-апрель за счет вытеснения с египетского рынка французской пшеницы (в связи с повышением требований по качеству зерновой) Египет закупил более 6 млн. тонн российского зерна, что в 1,8 раза выше показателя прошлого сезона. Что касается Турции, то здесь, наоборот, отмечается заметное сокращение поставок – до 3,99 млн. тонн против 5,5 млн. тонн годом ранее. Это было обусловлено хорошим урожаем зерновых культур в стране.

На 3 место в завершающемся сезоне вышла еще одна страна Ближнего Востока – Саудовская Аравия, импортирующая в основном ячмень. При этом королевство несколько уменьшило объемы закупок в России – с 2,4 млн. тонн в сезоне-2014/15 до 2,3 млн. тонн в текущем, сократив свою долю в общем объеме российского зернового экспорта с 8,9% до 7,2%. Иран опустился на четвертую строчку, уменьшив ввоз с 2,6 до 2 млн. тонн, а долю – с 9,5% до 6,4%. Таким образом, можно сказать, что указанные регионы остаются ключевыми для российского зернового экспорта.

С 11 места на 5 взлетела ЮАР, которая в текущем МГ закупила 1,16 млн. тонн российской пшеницы, заняв долю в 3,7%. Это почти в 2 раза выше показателя июля-апреля сезона-2014/15 (0,59 млн. тонн).

Азербайджан, напротив, потерял одну позицию, опустившись с 5 на 6 место – страна ввезла 1,12 млн. тонн зерна из РФ с долей 3,6% (в прошлом сезоне – 1,59 млн. тонн и 5,8%). При этом хотелось бы уточнить, что снижение поставок в Иран и Азербайджан, импортирующих из России, в первую очередь, пшеницу, произошло на фоне прироста урожая зерновой в данных странах.

Также в структуре экспорта стоит отметить Нигерию, которая по объемам закупок находится на седьмой строчке. Россия продолжила вытеснять на ее рынке конкурентов, прежде всего США, поставив в страну 1 млн. тонн пшеницы против 609 тыс. тонн в прошлом сезоне. Бангладеш (8 место) увеличил импорт российского зерна (в основном пшеницы) в 5,5 раза – со 195 тыс. тонн за июль-апрель 2014/15 МГ до 1,08 млн. тонн в текущем сельхозгоду. Республика Корея (10 позиция) нарастила поставки в 2,3 раза – с 370 до 877 тыс. тонн, вывоз в Нидерланды (17 место) возрос в 10 раз – с 42 до 433 тыс. тонн. Столь существенный рост экспорта в эти страны связан с активизацией закупок кукурузы, урожай которой в России был на очередном рекордном уровне. Кроме того, существенно увеличились поставки пшеницы в Ливию (11 место) и Ливан (12 место) – в 1,5 и 2 раза.

Российские горох и нут, в первую очередь, вывозились в Турцию, а на втором месте со значительным отрывом располагается самый крупный импортер гороха в мире – Индия.

- Также хотелось бы узнать Вашу оценку сегодняшних позиций российского зерна на рынках других стран Северной Африки (Тунис, Марокко, Алжир).

- Прежде всего, хочу отметить, что, в целом, по всем основным зернодефицитным мировым регионам в сезоне-2015/16 (июль-апрель) имеет место рост как доли, так и объема закупок российского зерна в сравнении с показателями прошлого сезона, за исключением поставок в страны Северной и Южной Америки и в страны СНГ. Об этом уже можно уверенно говорить, даже несмотря на то, что сезон еще не закончился.

В частности, в сравнении с прошлым МГ произошло резкое увеличение доли стран Северной Африки в российском зерновом экспорте – с 18% до 25%, прежде всего за счет поставок в Египет и Ливию, а также Тунис (в 1,8 раза – до 280 тыс. тонн в июле-апреле 2015/16 МГ по сравнению с аналогичным периодом 2014/15 МГ), Мозамбик (в 1,3 раза – до 235 тыс. тонн). В Марокко импорт сохранился на уровне прошлого сезона – 143 тыс. тонн против 136 тыс. тонн, так же как и в Алжире – 166 тыс. тонн.

Также наблюдается увеличение по странам остальной Африки на фоне прироста экспорта в Нигерию и ЮАР – с 11% до 13%.

- Если говорить о государствах Ближневосточного региона, произошли ли в завершающемся сезоне какие-либо существенные изменения объемов поставок и структуры экспорта в данном регионе?

- Доля стран Ближнего Востока в российском зерновом экспорте текущего сезона снизилась с 49% до 38% за счет падения экспорта в Турцию и Иран, однако возрос импорт со стороны Ливана (в 2,54 раза – до 610 тыс. тонн), Йемена (в 1,24 раза – до 700 тыс. тонн), Кувейта (в 1,7 раза – до 180 тыс. тонн), Сирии (в 2,7 раза – до 150 тыс. тонн).

Также положительная динамика отмечается и в поставках в другие страны Азии – с 5% до 9%. В частности, Бангладеш и Южная Корея нарастили соответственно закупки пшеницы и кукурузы, Джибути – с нулевых значений увеличил закупки до 270 тыс. тонн пшеницы, Шри-Ланка – в 27 раза, до 217 тыс. тонн.

Впервые отмечается существенный экспорт в Японию – 71 тыс. тонн против 16 тыс. тонн в прошлом сезоне, в основном ячменя, кукурузы и фуражной пшеницы. Вывоз в Китай, куда в основном поставлялась кукуруза, остался пока на прошлогоднем уровне в 78 тыс. тонн (2014/15 – 74 тыс. тонн).

Кроме того, хотел бы немного расширить Ваш вопрос и отметить возросшую долю европейских стран в зерновом экспорте из России. В основном указанный рост произошел за счет поставок в Нидерланды (более чем в 10 раз – до 433 тыс. тонн) и Грецию (в 2,7 раза – до 400 тыс. тонн), в Италию (в 3 раза – до 351 тыс. тонн), на Кипр (с 74 до 120 тыс. тонн), а также в Румынию, Швейцарию и Германию.

- И в завершение нашей беседы кратко охарактеризуйте перспективы российского зерна на мировом рынке в целом в новом сезоне. Можно ли уже сегодня делать какие-то прогнозы о том, каким будет 2016/17 МГ для России как ведущего мирового экспортера зерна?

- Экспортный потенциал России по пшенице и кукурузе, скорее всего, возрастет по сравнению с текущим сезоном. Есть вероятность того, что производство пшеницы в РФ в 2016 г. достигнет 63,7 млн. тонн и более против 61,8 млн. тонн годом ранее, в том случае если сохранятся практически идеальные погодные условия, которые в настоящее время имеют место на большей части зернопроизводящих регионов в центрально-европейской части. Производство российской кукурузы может достичь очередного рекорда в 13,7-14 млн. тонн против 13,2 млн. тонн в 2015 году. Вывоз ячменя может сохраниться на уровне текущего зернового года, так как вряд ли прирост его производства будет существенным – около 17,8 млн. тонн против 17,5 млн. тонн в 2015 году. В целом, производство зерна в России в 2016 году может превысить 108 млн. тонн против 104,89 млн. тонн в прошлом году и, возможно, оказаться выше рекордного 2011 года, когда производство составило 108,2 млн. тонн.

Цены, которые котируются на сегодняшний день по российским пшенице в 177 USD/т и ячменю – 160 USD/т, являются весьма конкурентоспособными. Думаю, что и по кукурузе ситуация будет схожей. Поэтому, скорее всего, Россия на фоне весьма умеренно растущего внутреннего потребления сможет превысить рекорд экспорта сезона-2015/16 в 35,5 млн. тонн.

При этом можно предположить, что в следующем сезоне девальвационные процессы в таких странах, как Азербайджан и Турция, будут приводить к тому, что закупки российского зерна данными странами увеличиваться не будут ввиду наращивания собственного производства. Иран, как всегда, под вопросом, но, как традиционно это происходит, запреты на импорт в данную страну временами очень быстро сменяются «зеленым светом».

Россия. Ближний Восток > Агропром > zol.ru, 10 июня 2016 > № 1786188 Игорь Павенский

Пекин смотрит вдаль

Как Китай наращивает потенциал проецирования силы

Василий Кашин - старший научный сотрудник Центра комплексных и европейских международных исследований НИУ «Высшая школа экономики», ведущий научный сотрудник Института Дальнего Востока РАН.

Резюме Выход Китая на мировую арену в качестве полноправной великой державы, несомненно, готовится. И это событие будет тщательно срежиссировано, чтобы произвести максимальный эффект и внутри стране и на международной сцене.

В минувшем году произошло сразу несколько этапных событий в развитии китайской военной мощи. В апреле 2015 г. Китай осуществил первую высадку вооруженных сил в охваченной войной стране – спецназ китайского флота прибыл в йеменский порт Аден для обеспечения эвакуации граждан КНР.

В сентябре стало известно, что Пекин готовится подписать соглашение о создании военной базы за рубежом – пункта снабжения флота в Джибути. При этом, по всей видимости, продолжались переговоры о строительстве еще одной базы в Африке – в Намибии. Соответствующая информация впервые появилась еще в конце 2014 – начале 2015 года.

В декабре 2015 г. Всекитайское собрание народных представителей приступило к созданию нормативно-правовой базы отправки войск и силовых подразделений спецслужб за рубеж для борьбы с терроризмом. Новый китайский Закон о борьбе с терроризмом детально определяет полномочия органов государственной власти и порядок действий силовых структур за рубежом.

Впечатляющий прогресс достигнут в развитии возможностей проецирования военной силы в глобальном масштабе. Некоторые из китайских программ, которые будут описаны ниже, явно нацелены на применение военной силы за пределами западной части Тихого океана. Произошло дальнейшее расширение географии действий китайского флота, продолжилась тенденция к росту его активности в Индийском океане.

В конце 2015 – начале 2016 г. Пекин приступил к реализации комплекса беспрецедентных по радикальности военных реформ. Они должны привести к дальнейшему повышению роли флота за счет сокращения удельного веса сухопутных войск и, что еще важнее, к появлению объединенных командований, готовых руководить межвидовыми операциями по образцу западных стран.

На фоне планомерной работы по созданию военно-технических и даже юридических предпосылок использования китайских вооруженных сил в удаленных частях мира КНР в целом придерживается прежнего, относительно пассивного внешнеполитического курса. Китай несколько повысил свою активность в ближневосточной политике в ходе турне Си Цзиньпина по региону в начале 2016 года. До этого более интенсивными стали контакты с различными сторонами вооруженного противостояния в Сирии и начаты поставки оружия в зону конфликта. Тем не менее пока страна все еще «держится в тени», пусть и не так тщательно, как раньше.

Противоречие между быстро создающейся материальной и нормативно-правовой базой для активного великодержавного курса и существующей политической практикой может объясняться внутренней ситуацией в КНР. Происходит запоздалый слом прежней политико-экономической модели и кризис элит, из которого государство пытается выйти путем осуществления беспрецедентной по масштабам очистительной кампании. Ближайшие годы будут посвящены изменениям во внутренней политике и экономике на фоне масштабных военных реформ. Исходя из публикаций Центрального военного совета по вопросам ведущихся реформ, можно предположить, что Китай ожидает радикального, прорывного роста своих военных возможностей лишь к 2020 году. Вероятно, эту дату можно рассматривать как рубеж для окончательного перехода КНР к активной внешней политике.

Реформы и изменения риторики о применении ВС

Белая книга КНР по военной стратегии, опубликованная в мае 2015 г., – документ особой важности, стоящий отдельно от ранее публиковавшихся Белых книг по национальной обороне. Она представляет собой первый в китайской практике пример совмещения жанров Белой книги (т.е. обращения властей к собственному гражданскому обществу и внешнему миру) и директивного документа Центрального военного совета, известного как «Направления военной стратегии».

«Направления военной стратегии» издаются Центральным военным советом каждые несколько лет (в последнее время – примерно раз в десятилетие) и представляют собой сжатое изложение приоритетов военного строительства, часто суммируемое в одной фразе. Белая книга 2015 г. предшествовала циклу масштабных военных реформ, инициированных в конце 2015 – начале 2016 г., что, видимо, побудило китайские власти максимально полно высказаться о задачах военного строительства.

С чисто военной точки зрения важнейшим изменением в формулировках Белой книги 2015 г. стало новое повышение значимости информационных технологий в представлениях о войне будущего. Если «Направления» военной стратегии 2004 г. призывали вести подготовку к локальной войне в условиях информатизации, то теперь формулировка звучит как «информатизированная локальная война». Несмотря на незначительную, на первый взгляд, коррекцию формулировок, речь идет о существенной новации, позволяющей говорить о следующем этапе развития. Одним из явных следствий стало, например, создание в конце 2015 г. нового полноправного вида вооруженных сил – Войск стратегического обеспечения НОАК. Они объединили в себе рода войск, связанные с информационным противоборством и информационным обеспечением боевых действий, включая радиотехническую разведку, киберразведку, РЭБ, космическую разведку.

Подобное же, на первый взгляд незначительное, изменение касается и возможных миссий и задач, стоящих перед НОАК за границей. Упоминания о том, что у КНР имеются зарубежные интересы, нуждающиеся в защите, содержались в «Направлениях» ЦВС (как и в Белых книгах по национальной обороне) еще с 2004 года. Но сформулированы они были максимально расплывчато. Например, в Белой книге 2013 г. отмечалось, что «растет число угроз зарубежным интересам Китая». Однако роль вооруженных сил в защите национальных интересов за пределами собственных границ затрагивалась лишь в заключительной части обширного списка задач, стоящих перед НОАК, причем с явным акцентом на небоевые миссии. «В дополнение [китайские вооруженные силы] наращивают возможности по проведению операций за рубежом, в частности по реагированию на чрезвычайные ситуации и спасению, защите торговых судов в море, эвакуации китайских граждан, а также обеспечивают надежную поддержку китайским зарубежным интересам в сфере безопасности», – говорилось в документе.

Белая книга 2015 г. высказывается куда более определенно. В списке основных стратегических задач «обеспечение безопасности зарубежных интересов Китая» находится на четвертом месте – после защиты суверенитета и территориальной целостности, обеспечения воссоединения Тайваня с материком и защиты интересов Китая в «новых сферах» (киберпространство и т.п.). Показательно, что обеспечение ядерного сдерживания, расширение международного сотрудничества и борьба с терроризмом и сепаратизмом следуют ниже в этом списке задач.

На практическом уровне реализация нового, более активного подхода началась на полтора месяца раньше публикации Белой книги – в конце марта 2015 года. 29 марта китайские фрегаты «Вэйфан» и «Линьи» высадили десант спецназа морской пехоты в порту йеменского города Аден. Спецназ взял под контроль часть порта и установил связь с уже находившимся в стране подразделением спецназа Народной вооруженной полиции, отвечавшим за безопасность китайского посольства. Вместе они обеспечили доставку на китайские боевые корабли находившихся в стране китайских граждан и небольшого числа иностранцев из третьих стран (всего около 600 человек). Затем эвакуированные прибыли в Джибути, откуда пассажирскими самолетами вернулись на родину.

Китай впервые ввел сухопутные боевые части на территорию страны, охваченной конфликтом. И это был второй случай использования возможностей НОАК для эвакуации китайских граждан из зоны конфликта – после Ливии в 2011 году. Но там единственный фрегат «Чжоушань» и транспортные самолеты Ил-76 обеспечивали скорее символическое участие военных – подавляющее большинство огромной, 35-тысячной, китайской колонии вывезли гражданскими судами. По сравнению с этим аденская операция стала подчеркнуто демонстративной и широко рекламировалась СМИ. Фото эффектно выглядящих китайских спецназовцев на территории аденского порта пользовались большим успехом. Китай явно давал понять, что методы защиты его все более крупных и уязвимых зарубежных интересов меняются.

На фоне обострения сирийского кризиса и вступления российских вооруженных сил в боевые действия в китайской прессе появилась открытая дискуссия о целесообразности и технической возможности вмешательства КНР в отдаленные операции. Впервые участие Китая в локальном конфликте, не затрагивающем непосредственно его территориальную целостность и безопасность, стало хотя бы допускаться. Интерес Китая к сирийской ситуации связан с несколькими факторами, включая не в последнюю очередь присутствие в рядах различных радикальных группировок нескольких сотен последователей «Исламского движения Восточного Туркестана» – террористической организации, ведущей подрывную деятельность на территории Синьцзян-Уйгурского автономного района КНР и постепенно переносящей активность в немусульманские области страны. Кроме того, Китай, как и Россия, не приемлет американскую практику агрессивного экспорта ценностей и поддержки «цветных революций».

В то же время многообразие китайских интересов на Ближнем Востоке, в частности тесное торгово-экономическое сотрудничество с Саудовской Аравией, Турцией и Катаром, по всей видимости, предопределило традиционный китайский подход к проблеме. Китай нарастил поставки вооружения Ираку и, судя по всему, приступил к поставкам оружия и военной техники (военные автомобили) Сирии, а также активизировал контакты с представителями сирийских властей и оппозиции по вопросам урегулирования. Летом-осенью 2015 г. в Ирак прибыли китайские ударные беспилотные аппараты CH-4, которые эксплуатируются при поддержке групп китайских техников и, нельзя исключать, пилотируются в боевых вылетах китайскими операторами.

В руководстве, вероятно, имела место серьезная дискуссия по вопросу о глубине вовлечения в ситуацию, но в итоге возобладало мнение о необходимости придерживаться осторожного подхода. Но есть основания полагать: если бы положение вокруг Сирии было менее взрывоопасным, а основные участники выработали бы консенсус по совместным действиям против радикальных исламистов, первая за несколько десятилетий зарубежная китайская военная интервенция могла бы состояться уже сейчас.

Подготовка к применению ВС в удаленных районах

Сам процесс быстрого роста китайской военной мощи – естественный и неизбежный. Китай лишь приводит военные возможности в соответствие с масштабами своей экономики, территории и населения, причем делает это с серьезным запаздыванием, наверстывая отставание, накопленное в период пренебрежения задачами обороны в 1980–1990-е годы. Интерес, однако, представляют приоритеты военного строительства и характер задач, к решению которых готовятся китайские военные.

Можно с уверенностью утверждать, что Пекин предпринимает долгосрочные, систематические, весьма дорогостоящие усилия по подготовке НОАК к активным боевым действиям в удаленных регионах мира. Речь идет не об ограниченных действиях с участием отдельных кораблей и подразделений специального назначения, а об операциях с привлечением весьма крупных сил, включая высадки десантов на побережье стран за тысячи километров от Китая. Пекин готовится к использованию контингентов, насчитывающих тысячи человек, в любой точке мира.

В некоторых случаях КНР инвестирует средства в военные возможности, просто бесполезные для решения наиболее вероятных для НОАК задач в рамках Азиатско-Тихоокеанского региона, таких как защита собственной территории, обеспечение воссоединения Тайваня с материком, защита китайских притязаний в территориальных спорах.

Характерный пример – передача китайским военно-морским силам в июле 2015 г. первой мобильной десантной платформы (по классификации создавших данный класс судов американцев – Mobile Landing Platform, MLP) «Дунхайдао» всего два года спустя после появления подобного судна в США. Как принципиально новый класс судов обеспечения они изобретены в Соединенных Штатах в рамках концепции «морского базирования» (seabasing). И предполагают проведение морских десантных операций на значительном удалении от своих баз и без опоры на береговую инфраструктуру.

Мобильная десантная платформа позволяет организовать перевалку любых типов грузов в открытом море с обычных транспортных судов (военных и гражданских) на специализированные десантные катера. Цель – осуществление постоянного потока грузов с неспециализированных транспортных судов на необорудованное побережье для поддержки действий экспедиционных сил. Применение MLP не имеет смысла, если расстояние от собственных баз исчисляется десятками или сотнями миль, поскольку тогда доставка грузов на побережье возможна при помощи многочисленных десантных катеров, малых десантных кораблей и небольших гражданских судов непосредственно из своих портов. Мобильные десантные платформы не нужны, если предполагается использование лишь небольшого экспедиционного контингента в несколько сотен человек, поскольку для него достаточно специализированных десантных кораблей. Развитие технологий MLP демонстрирует амбиции к приобретению потенциала развертывания в удаленных районах мира военных группировок в тысячи человек, готовых к активным военным действиям.

Развитие десантных сил, а также возможностей по снабжению боевых кораблей в открытом море уже на нынешнем этапе выглядит избыточным по отношению к обычно декларируемым для ВМС НОАК задачам возвращения Тайваня и удержания спорных островов в Южно-Китайском море. Фактически десантные силы ВМС НОАК уже опередили советский ВМФ образца 1980-х годов. Например, китайский флот получил четыре десантно-вертолетных корабля-дока проекта 071, а всего их должно быть не менее шести. ВМФ СССР в зените своего могущества имел всего лишь три десантных корабля, способных нести вертолеты и оснащенных доковыми камерами – проект 1174 «Носорог», но «Носороги» были вдвое меньше китайских кораблей по водоизмещению и обладали целым рядом конструктивных недостатков. Китай обладает 29 большими десантными кораблями проекта 072 различных модификаций. Если первые из них примерно соответствовали по своим характеристикам основным советским большим десантным кораблям проекта 775, то их поздняя версия (10 кораблей типа 072-III) уже намного превосходит советские корабли по водоизмещению и несет десантные вертолеты.

Особое внимание Китай уделяет развитию транспортов снабжения, предназначенных для поддержки действий флота на большом удалении от собственных баз. Флот имеет более десятка транспортов снабжения водоизмещением более 20 тыс. тонн и ведет строительство первого гигантского (более 40 тыс. тонн водоизмещения) транспорта проекта 901.

Надводные силы китайского флота уже обладают значительными возможностями по поддержке экспедиционных сил и превосходят в этом отношении ВМФ СССР 1980-х годов. Например, готовы или находятся на разных стадиях строительства около 20 боевых кораблей, оснащенных зенитными ракетными комплексами большой дальности С-300Ф или HQ-9 (в настоящее время ракетные крейсера с ЗРК С-300Ф играют ключевую роль в обеспечении безопасности российского контингента в Сирии). К ним относятся эсминцы проектов 051C (2), 052C (6) и 052D (построено четыре, восемь проходят испытания либо находятся в разных стадиях готовности). ВМФ СССР на пике имел системы ПВО такого класса лишь на семи кораблях (по три крейсера проектов 1144 и 1164 и один большой противолодочный корабль проекта 1134). Добавим, что эсминцы 051D также оснащены многофункциональными системами оружия и способны применять крылатые ракеты по наземным целям – такие возможности у российского флота появились лишь недавно.

Советский Союз не располагал полноценными боеготовыми авианосцами. Достроив бывший советский авианесущий крейсер «Варяг», Китай реализует крупномасштабную программу развития авианосного флота, которая позволит уже в начале следующего десятилетия ввести в строй первые атомные авианосцы «американского» типа с использованием электромагнитных катапульт. В настоящее время в процессе строительства находятся два авианосца. Продолжается и крупная программа строительства стратегической военно-транспортной авиации. Как предполагается, первые тяжелые транспортные самолеты Y-20 китайского производства достигнут начальной боеготовности в 2017 году.

Элементы, связанные с выполнением задач за рубежом, все более явно присутствуют и в боевой подготовке НОАК. Например, в январе 2016 г. более 2 тыс. военнослужащих морской пехоты и полка специальных операций китайских ВМС провели учения в пустыне Гоби в экстремальных климатических условиях. Ряд зарубежных специалистов восприняли учения как показатель формирования на основе морской пехоты универсальных экспедиционных сил, способных действовать в разных географических зонах и не обязательно в привязке к морю, подобно тому как это имеет место в Соединенных Штатах. Разумеется, на официальном уровне КНР отрицает подобные намерения.

Когда же Китай рассчитывает пустить в дело все эти впечатляющие технические возможности? Едва ли мы увидим их применение в ближайшие годы. Современные военно-технические проекты обычно весьма продолжительны по срокам реализации. Китай находится в самом разгаре серии крупных политических, экономических и военных преобразований. Стартовавшая в начале 2016 г. радикальная военная реформа предполагает ликвидацию целого ряда структур военного управления, созданных коммунистами еще до образования КНР в 1949 году. На фоне крупных сокращений (Си Цзиньпин в сентябре 2015 г. заявил о планах уменьшить численность НОАК на 300 тыс. человек) полностью реорганизована система военных округов, ликвидирован старый Генеральный штаб, на его месте создан новый Объединенный штаб и реализован целый ряд других крупных нововведений. Опубликованные 1 января Центральным военным советом КНР «Соображения по углублению военной реформы» указывают, что преобразования позволят «добиться прорыва» в эффективности управления китайскими вооруженными силами к 2020 году. Можно предположить, что 2020 г. является для китайцев некоторой рубежной датой, к которой предполагается довести до конца как основные организационные реформы, так и крупнейшие технические проекты.

Выход Китая на мировую арену в качестве полноправной великой державы, несомненно, готовится, но когда он произойдет – предсказать сложно. Не вызывает сомнений лишь тот факт, что это событие будет тщательно срежиссировано для произведения максимального эффекта внутри Китая и на международной арене.

Китай > Армия, полиция > globalaffairs.ru, 16 мая 2016 > № 1754250 Василий Кашин

Между кризисом и катастрофой

Ближний Восток и будущее мира

Евгений Сатановский – президент Института Ближнего Востока.

Резюме К середине второго десятилетия XXI века ясно, что мир движется к соотношению сил, более характерному для XVII–XVIII столетий. Запада в плане его возможностей и влияния становится меньше, Востока и Юга больше.

Чем хороша текущая эпоха – исторических тайн все меньше. Что позволяет напомнить читателю о российско-британском Санкт-Петербуржском соглашении 1907 г., по которому Тибет оставался за Китаем, протекторат над Афганистаном получали англичане, а Иран они с русскими делили, так что Каспийское море становилось российским водоемом. И если б не октябрь 1917-го, так бы и закончилась «Большая игра». Благо от Оттоманской Порты после Первой мировой войны мало что осталось, соглашение Сайкса-Пико прирезало России дополнительные пространства в Восточной Анатолии (не говоря о Черноморских проливах, контроль над которыми Российской империи был оговорен особо), а присутствие США на Ближнем и Среднем Востоке было в ту пору несущественным: главную роль там играли Британия и Франция.

Османская империя не пережила потрясений столетней давности, но рухнула и Российская, воскреснув как Советский Союз, который к концу ХХ столетия распался на составные части, не слишком отличаясь в этом от всякой большой империи. Впрочем, еще до того рассыпались и соперничавшие с ним колониальные империи: Британская и Французская. К середине второго десятилетия XXI века ясно, что мир движется к соотношению сил, более характерному для XVII–XVIII столетий с понятными геополитическими поправками. С точки зрения возможностей и влияния, в том числе в военной сфере, Запада становится меньше, Востока и Юга – больше. Россия балансирует между ними, Китай, Индия, Турция и Иран возвращают свое место на международной арене, Япония и Южная Корея вернулись в клуб экономической элиты много раньше.

Новые игроки – латиноамериканские государства (среди которых выделяется Бразилия), ЮАР, Канада и Австралия – занимают свои ниши в системе мироустройства. Соединенные Штаты пытаются сохранить если не положение единственной сверхдержавы при соперничестве с Китаем, то монополию на статус глобального гегемона, чьи интересы распространяются на всю планету. Они ввязываются в одну локальную войну за другой только для того, чтобы, потерпев очередное поражение, уйти, оставить за собой хаос. Украина стала новым полем соперничества Запада с Россией. Центральная Азия превращается в такое же пространство с опорой США на Туркменистан и попытками расширить зону влияния на другие государства региона, в первую очередь Узбекистан. Страны арабского мира дестабилизированы, направленная против светских режимов «арабская весна», наступившая при активной поддержке Саудовской Аравии и Катара, переросла в борьбу за власть между исламистами и военными.

Хантингтон оказался прав, Фукуяма – нет. Война цивилизаций идет полным ходом, а «конца истории» и окончательной победы либеральной западной демократии нет и не предвидится. Глобализация не сулит Европе ничего хорошего: миллионы переселенцев из Африки и стран Ближнего и Среднего Востока, которые живут в государствах ЕС, и десятки миллионов, готовые переселиться ближе к европейским пособиям при первой возможности, намерены не ассимилироваться, а подогнать Старый Свет под свои стандарты. Европа при этом не испытывает недостатка ни в правых радикалах всех типов, ни в исламистах, постепенно становясь не заповедником социал-демократического либерализма, а полем столкновений радикалов. Причем балансирование континента между, условно говоря, Брейвиком и бен Ладеном в конечном счете ни для кого не окончится хорошо. К тому же при сохранении текущих темпов миграции к 2050 г. соотношение коренных и «пришлых» жителей Евросоюза изменится фундаментально.

Отдельная тема – по какому пути идет Россия и чем это для нее закончится. Ее исторический опыт свидетельствует о том, что в 30-е, максимум 40-е гг. текущего столетия, после смены по естественным причинам правящей в настоящий момент элиты, страну ожидают немалые потрясения. Проблемы ее экономики, образования и прочих ключевых для успешного функционирования государства и страны сфер деятельности – секрет только для правительства, усилиями которого эти процессы развиваются именно так, как развиваются. Однако настоящая статья посвящена не России (хотя не упоминать ее нельзя), а текущей ситуации и потенциальным перспективам развития Ближнего и Среднего Востока (БСВ) и его периферии: африканской и европейской, Центральной Азии и Закавказья. Ибо все в мире связано, и связи эти проявляются быстрее, чем в прошлом.

Это продемонстрировал спровоцированный Турцией кризис беженцев. В дополнение к непрерывному потоку беженцев из Африки и стран БСВ, прибывающих в Италию через Ливию, Грецию и Балканы, в Западную Европу, в первую очередь в Германию, был направлен поток в несколько сотен тысяч человек. К концу года он может достичь миллиона. Судя по заявлениям ответственных чиновников ООН, согласно которым в мире насчитывается около 60 млн беженцев и перемещенных лиц, а более 200 млн готовы стать мигрантами в силу экономических причин и невыносимых условий жизни, – это только начало. В способность европейских политиков найти адекватные механизмы реагирования на этот вызов автор поверить не готов.

Турция в европейском кризисе беженцев преследовала несколько целей. Президенту Реджепу Тайипу Эрдогану нужно было продемонстрировать к парламентским выборам 1 ноября способность справиться с критической ситуацией, к которой привела поддержка Анкарой гражданской войны в Сирии. А именно: разгрузить Турцию от части более чем трех миллионов беженцев, живущих на ее территории. Кроме того, оказывая давление на ЕС, он стремился получить от Брюсселя деньги (они на беженцев выделены), перекладывая на Европу (с прицелом на Германию) эту проблему. Наконец, пытался толкнуть европейских членов НАТО к удару по войскам Башара Асада (безрезультатно, с учетом появления в этой стране российских ВКС). Сама ситуация показывает, насколько западный мир уязвим перед процессами, происходящими на Ближнем и Среднем Востоке. Рассмотрим их чуть подробнее – ибо, как известно, дьявол кроется в деталях.

Неформальные альянсы и конфликты

«Арабская весна» – падение авторитарных правителей, которых заменили не либерально-демократические круги, молодежь, женщины, технократы и правозащитники, а исламисты – как и предполагалось, пошла на спад. В Тунисе «Братья-мусульмане» в лице партии «Ан-Нахда» утратили монополию на власть по итогам парламентских выборов. В Египте «Братьев» свергли военные. В Ливии исламисты разного толка воюют между собой, опираясь на поддержку Саудовской Аравии или Катара, а Каир поддерживает генерала Халифа Хафтара и его сторонников из бывшей армии Каддафи. Йемен стал одним из наиболее опасных для суннитских монархий Аравийского полуострова региональных плацдармов Ирана, хотя противостоят в этой стране Эр-Рияду и его «группе поддержки» не иранцы, а йеменские хоуситы и экс-президент Али Абдала Салех.

Проект свержения Асада завяз и имеет все шансы провалиться, хотя Дамаск, если бы не поддержка Ирана и действия российских ВКС, находился бы в одном шаге от падения под напором террористических группировок, поддерживаемых Турцией, Саудовской Аравией и Катаром. В регионе оформились два военно-политических и экономических альянса: Турция–Катар и Египет–Саудовская Аравия. Вооруженные силы, промышленность и значительное население, составляющие основной стратегический резерв Анкары и Каира, дополняют финансовые авуары Дохи и Эр-Рияда, гарантируя им безопасность в случае возникновения серьезных проблем. Авантюрная же политика катарцев и саудитов на протяжении первой половины 2010-х гг., почувствовавших при попустительстве США и европейцев вкус к переформатированию БСВ по собственной прихоти, эти проблемы гарантирует.

Турецко-катарский союз основан на единстве подходов к «группам внешней поддержки». Обе страны патронируют «Братьев-мусульман» всех типов, включая ХАМАС, и «Исламское государство» (ИГ), хотя у каждой есть и собственные креатуры, вроде «Ахрар аш-Шам» у Катара и туркоманов у Турции на сирийской территории. Правда, Анкара полагает для себя главной опасностью курдов, государственность или территориальная автономия которых в Ираке и Сирии чревата резким усилением сепаратизма в восточных провинциях Турции. В противоположность этому альянсу, АРЕ и Саудовскую Аравию сближает общий враг, в роли которого выступают «Братья-мусульмане» и ИГ. Их союз выглядит менее прочным. Для египетских военных салафитские радикальные группы – такой же естественный противник, как и все прочие исламисты. Для саудовской династии – скорее союзник (кроме «продавшегося» Катару ИГ), что в близкой перспективе чревато конфликтом интересов.

Возможно, главную проверку на прочность египетско-саудовская ось пройдет после ввода в эксплуатацию в 2017 г. четырехкаскадной плотины «Возрождение» в Эфиопии, на Голубом Ниле. На время заполнения водохранилища, которое должно занять 6 лет, объем стока Нила, получаемого Египтом, снизится на 30% (после чего сток Нила будет меньше «лишь» на 20% – если не будут построены другие гидроузлы). Выработка электроэнергии на Асуане, по предварительным расчетам, должна упасть на 40%. В АРЕ с ее демографией это может вызвать экономическую и социальную катастрофу. Сможет ли Каир без масштабной внешней поддержки выдержать этот удар, сомнительно, как и то, хватит ли для этой поддержки ресурсов Эр-Рияда, которые он истощает в ходе интервенции «Аравийской коалиции» в Йемене, борьбы с Катаром в Ливии, глобального противостояния с Ираном и поддержки группировок, борющихся против Асада, не говоря о ценовой войне на нефтяном рынке с США, разорительной для саудовского бюджета не меньше, чем для американских производителей сланцевой нефти.

Главные загадки на БСВ в текущий момент: курс, который после победы на внеочередных парламентских выборах Партии справедливости и развития выберет президент Эрдоган; перспективы развития ситуации в Афганистане и «Центральноазиатской весны» за его пределами, а также будущее исламистских группировок после начала действий в Сирии российских ВКС. Последнее может самым непредсказуемым образом сказаться на салафитских монархиях: Саудовской Аравии, на протяжении четверти века опирающейся на них в проведении внешней политики, и конкурирующем с ней в этом два десятка лет Катаре.

Турецкие загадки

Эрдоган с его взрывным конфликтным характером и амбициями по превращению Турции в новую Оттоманскую Порту, получив возможность сохранить контроль над однопартийным правительством, может сосредоточиться на изменении конституции, пытаясь реализовать проект превращения парламентской республики в президентскую – и, не исключено, добьется успеха. С другой стороны, он с такой же вероятностью способен начать очередную внешнеполитическую авантюру в Сирии, будь то попытка выкроить там «буферную зону» под предлогом защиты интересов туркоманского населения, удар по позициям курдов либо масштабная поддержка исламистов в районе Алеппо, традиционно считающемся зоной турецких интересов. Причем первый и третий сценарии сталкивают Турцию с Ираном в условиях, когда ее действия не поддержит Вашингтон, о чем Эрдоган знает, а второй – прямо противоречит планам Соединенных Штатов ударить по «столице ИГ» Ракке, который они готовят, имея в запасе в качестве главной атакующей силы именно курдов.

Коалиция, возглавляемая США, не может позволить себе продолжать вялотекущую борьбу против ИГ с неясными результатами и временной перспективой: на фоне успехов российских ВКС в Сирии это выглядит как потеря инициативы на БСВ в целом. Как следствие, несмотря на лоббирование со стороны аравийских монархий тех или иных исламистских группировок в качестве «умеренной оппозиции», идея использовать исламистов для свержения Асада или в качестве противовеса Ирану и шиитскому режиму в Багдаде может принести ее сторонникам в западных столицах больше минусов, чем плюсов. Заинтересованность Турции и ее президента в сохранении ИГ как партнера (контрабанда нефти, зерна и муки, археологических артефактов, продажа оружия и выкуп заложников – многомиллиардный бизнес для некоторых турецких фирм) и противника сирийских и иракских курдов до определенного времени сдерживала контртеррористическую коалицию, членом которой Анкара является, но личная неприязнь Эрдогана и Обамы зашла слишком далеко, чтобы Вашингтон перестал с этим считаться.

Опасения насчет возможного столкновения России и Турции в Сирии рассматривать всерьез не стоит: шантаж и угрозы – обычный стиль Эрдогана, который привел к его фактической изоляции в руководстве стран НАТО. Политика «ноль проблем с соседями», выдвинутая в начальный период его правления бывшим главой МИДа и нынешним премьер-министром Ахметом Давутоглу, за последнее десятилетие привела к тому, что нет ни одного соседнего с Турцией государства, у которого не было бы с ней конфликта той или иной степени. Анкаре не имеет смысла всерьез накатывать на Москву в условиях острого противостояния с Ираном из-за разногласий по Сирии. Доставка нефти и природного газа из Ирана в Турцию в настоящее время под угрозой из-за взрывов трубопроводов на востоке страны, ответственность за которые несет Рабочая партия Курдистана (РПК) – притом что разрывать перемирие с ней ради внутриполитических спекуляций Эрдогана никто не заставлял.

Отметим также, что строить в Турции АЭС «Аккую» на условиях, которые согласовал «Росатом», не будет больше никто. Превращение Турции в энергетический хаб мирового значения и главный транзитный узел по поставке газа в Южную и Восточную Европу зависит именно от России с ее проектом «Южный поток», трансформированным в «Турецкий поток». Для того чтобы эта задача была реализована, мало действующей трубопроводной системы, которая связывает Турцию с Азербайджаном, и надежд на Транскаспийский газопровод, призванный вывести на рынок ЕС природный газ Туркменистана (ТКГ). Последний проект на текущий момент в условиях жесткого оппонирования его реализации со стороны России и Ирана и заинтересованности Китая в ресурсной базе ТКГ не более реален, чем трубопровод в Турцию с Аравийского полуострова. В свое время Асад отказался дать Дохе, Эр-Рияду и Анкаре согласие на его прокладку, что во многом стало первопричиной кампании по его свержению.

Лихорадка в Центральной Азии

«Трубопроводные войны» в Центральной Азии, судя по всему, еще впереди. Конкуренция за туркменский газ идет не только между Европой, поддерживаемой Соединенными Штатами, и Китаем: проекты ТКГ и ТАПИ (Туркменистан–Афганистан–Пакистан–Индия) конкурируют между собой. Заявления Туркменистана о том, что природного газа в недрах республики хватит на всех возможных потребителей, имеют мало общего с реальностью. Осенью 2015 г. вместо китайских компаний на газовое месторождение-гигант Галкыныш пришли японские, что стало, помимо прочего, следствием отказа Пекина предоставить туркменскому руководству очередные льготные кредиты для покрытия острого дефицита финансов, вызванного затратами на Азиатские игры. У Туркменистана нет другого выхода, кроме роли разменной монеты в новой «Большой игре».

Попытка играть на всех направлениях одну и ту же игру провалилась: провозглашенный еще президентом Сапармурадом Ниязовым нейтралитет не предполагает предоставления США базы ВВС в Мары, переговоры о чем практически завершены. Реализация этого плана ставит Ашхабад в сложное положение в отношениях с Москвой, Пекином и Тегераном, не решая проблем безопасности перед угрозами со стороны Афганистана. Кабул не контролирует не только пуштунские районы юга, но и север страны, населенный туркменами, узбеками и таджиками. Иран «держит» районы, населенные шиитами-хазарейцами, и с большим или меньшим успехом прикрывает границу в провинции Систан и Белуджистан от проникновения наркоторговцев и боевиков просаудовской белуджской террористической организации «Джондалла».

Правительство Афганистана не может защитить бывшую афгано-советскую границу от проникновения талибов, расколовшихся после смерти их лидера муллы Омара, но не ставших менее опасными, пока их поддерживают Саудовская Аравия и Пакистан, и боевиков движений, финансируемых Катаром и Турцией, частично объявивших о присоединении к ИГ, как Исламское движение Узбекистана и исламистские движения и партии таджиков и уйгуров. Очевидно, что приближающиеся попытки дестабилизации Центральной Азии и свержения контролирующих постсоветские республики светских режимов – вне зависимости от уровня их авторитаризма и контактов с Западом – будут автоматически поддержаны «сирийской тройкой» (Дохой, Анкарой и Эр-Риядом), имеющей в регионе прочные позиции. Не приходится сомневаться, что эту деятельность поддержат США и ЕС просто в силу проблем, которые это создаст для России и Китая.

Система коллективной безопасности региона, будь то ШОС или ОДКБ, неполна: Ашхабад и Ташкент ее игнорируют, пытаясь играть собственную игру. Проблема легитимной передачи верховной власти в государствах Центральной Азии между тем достаточно остра. Традиция, если не считать наследования умершему национальному лидеру (как в Туркменистане) или свержения действующего (как в Киргизии), отсутствует. Парламентская оппозиция является фикцией или просто не существует. Уровень коррупции высок. Происламские настроения населения сильны, а движения, которые на них опираются, ориентированы на джихадизм и тесно связаны с крайними радикалами исламского мира и их спонсорами. Влияние на текущую ситуацию в странах Центральной Азии региональных элит, криминальных кланов и наркомафии стоит учитывать: оно значительно превышает возможности Соединенных Штатов.

Особый вопрос – проблема афганских наркотиков, являющихся главной статьей дохода населения и элиты этой страны. Афганистан, превратившийся за время международной оккупации в монополиста-производителя опиатов и героина, сохранит это место при любом правительстве. Тем более что претензии на контроль над ситуацией в этой стране Пакистана, поддерживаемого Саудовской Аравией, способствуют этому. Причем саудовско-пакистанский альянс, сложившийся на протяжении более трети века в рамках сотрудничества в Афганистане со времен борьбы с советскими войсками, имеет тенденцию к упрочению за счет расширения партнерства этих государств в ядерной сфере.

Ядерное измерение

Говоря проще, Саудовская Аравия финансирует расширение ядерных арсеналов Пакистана средней дальности, которые он пополняет в рамках противостояния с Индией и поддержания с ней ядерного баланса, как делал и ранее. Разница в том, что Иран, заключивший «ядерную сделку» с США и другими членами «шестерки» переговорщиков, на протяжении длительного периода пытавшихся выстроить баланс интересов с Тегераном, после снятия санкций представляет значительно большую угрозу для Эр-Рияда. Эксперты полагают, что Саудовская Аравия может в короткий срок получить от Пакистана небольшие, но готовые к бою ядерные запасы, не столько намереваясь их применить в случае внешней угрозы, сколько для того, чтобы гарантировать себе защиту на крайний случай. Ведь США, их официальный гарант безопасности, продемонстрировали в ходе переговоров с Ираном свое истинное отношение к старым ближневосточным союзникам.

Превращение Ближнего Востока в «безъядерную зону» в любом случае изначально имело основной, если не единственной, целью разоружение Израиля. Разработка ядерной программы Тегерана превратила безъядерную идею в фикцию, которой она, впрочем, была с самого начала, учитывая, что тесно связанный с консервативными арабскими монархиями Персидского залива ядерный Пакистан только географически является частью Южной Азии, составляя на протяжении всей своей истории неотъемлемую часть БСВ. Гонка ядерных вооружений в этом регионе – естественный итог провала санкционной политики в отношении Ирана и договора этой страны с мировым сообществом, фактически легитимировавшего его будущий ядерный статус. С этой точки зрения наилучшим выходом для обеспечения безопасности региона могло бы стать соглашение о ненападении между Израилем и Ираном. Однако Иран, в отличие от Израиля, пойти на него в обозримом будущем явно не готов.

При этом Израиль не имеет претензий к соседям и не претендует ни на что, помимо обеспечения собственной безопасности, но готов жестко реагировать на любые попытки ослабить его обороноспособность, с чьей бы стороны они ни исходили. В этой связи появление ВКС России в Сирии, мешающее Ирану взять ее под полный контроль, расценивается израильским руководством с позиции позитивного нейтралитета. Не случайно Израиль стал первой страной западного сообщества, наладившей с Москвой координацию по ситуации в Сирии. Отметим, что это прервало опасные попытки Саудовской Аравии втянуть израильский ЦАХАЛ в войну с Ираном, предпринимавшиеся на протяжении длительного времени не без определенных успехов.

Палестина и беженцы

Наконец, в рамках данной статьи нельзя не сказать о провале палестино-израильского «мирного урегулирования». Позиции сторон оказались абсолютно и окончательно несовместимыми – и были таковыми изначально. Односторонние уступки для поддержания иллюзии переговорного процесса не одобряются израильским обществом, в том числе вследствие поддержки антиизраильского терроризма руководством ХАМАС в Газе и Палестинской национальной администрации в Рамалле. Неготовность палестинской стороны к обсуждению вопросов, которые должны были быть разрешены еще в мае 1999 г., зашкаливающая в ПНА коррупция и явное нежелание строить собственное государство, притом что Израиль не демонтирует механизмы палестинского самоуправления, чтобы не брать на себя ответственность за палестинских арабов, контрастируют с надеждами 1990-х годов.

При этом катастрофическая ситуация с беженцами, в том числе арабскими, в ближайшее время может привести к унификации программ их поддержки международным сообществом, лишив палестинцев статуса «беженцев первого сорта». Тем более что положение Иордании, граничащей с Ираком и Сирией, а также Ливана более чем шатко. Алжир с его правящей геронтократией и борьбой за власть в элите нестабилен. Судан расколот, он так и не вышел из гражданской войны, несмотря на отделение Джубы. Сомали разделен на враждующие анклавы. Эритрея все больше ориентируется на Саудовскую Аравию и ОАЭ. Опорой Джибути служат иностранные военные базы. Все эти страны и территории представляют собой еще одну зону нестабильности. То же можно сказать об африканской периферии БСВ – Сахаре и Сахеле, сепаратистские и радикально-исламистские движения которых дестабилизируют зону от Марокко до Мавритании и значительную часть Черной Африки.

Пожалуй, единственная «хорошая» новость, касающаяся БСВ, состоит в том, что Балканы и Закавказье по сравнению с Сахелем и Аф-Паком являют буквально оазис спокойствия. Что само по себе демонстрирует, насколько запущена ситуация в регионе, несмотря (а скорее благодаря) попыткам его «демократизации». Демонтаж Шенгенской зоны из-за направляющихся в Германию через Балканы беженцев может стать началом конца Евросоюза. На Закавказье влияют Турция и Иран, а также противостояние между Вашингтоном и Брюсселем, с одной стороны, и Москвой – с другой. Но по сравнению с тем, что там могло бы происходить, их положение сравнительно стабильно. В Афинах, Белграде или Будапеште с этим вряд ли кто-нибудь согласится, однако, вспоминая хотя бы о проблеме рабства в Ираке, Судане и Мавритании и геноциде христиан в Сирии и Ираке и курдов-йезидов в Ираке, понятно, в чем состоит разница между кризисом и катастрофой.

Россия. Ближний Восток > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 23 ноября 2015 > № 1582318 Евгений Сатановский

Борьба за трансформацию военной сферы

© "Россия в глобальной политике". № 3, Май - Июнь 2005

Макс Бут – ведущий научный сотрудник Совета по международным отношениям, занимающийся изучением вопросов национальной безопасности, и член консультативной группы Объединенного комитета начальников штабов ВС США по трансформации. Работает над историей революционных изменений, происходивших в военной сфере в последние 500 лет. Опубликовано в журнале Foreign Affairs, № 2 (март – апрель) за 2005 год. © 2005 Council on Foreign Relations Inc.

Резюме Война в Ираке показала, что Рамсфелду не удалось добиться полного успеха в деле трансформации военной сферы. Американская армия по-прежнему плохо подготовлена к противостоянию в условиях партизанской войны, при этом число необычных угроз с годами будет только возрастать. Необходимо сосредоточиться на обучении пехотных подразделений для осуществления национального строительства, а также для ведения нетрадиционной войны. Этой задаче Вашингтон должен придать статус первоочередного приоритета.

ПРЕРВАННАЯ РЕВОЛЮЦИЯ

Стремление реформировать Вооруженные силы США, дабы превратить их в более гибкую и мобильную структуру, способную эффективнее использовать преимущества новых технологий и успешнее отвечать на новые угрозы, и впредь останется основным содержанием деятельности Доналда Рамсфелда на посту министра обороны. Вопреки (а возможно, и благодаря) враждебным чувствам, которые он навлек на себя со стороны Пентагона, Рамсфелд расшевелил закоснелую организацию, которая, будучи предоставлена самой себе, вероятно, предпочла бы до бесконечности разыгрывать сценарий войны в Персидском заливе.

Тем не менее продолжающиеся бои в Ираке свидетельствуют о пределах достигнутого Рамсфелдом. В войне с традиционным противником американской армии нет равных, и это она доказала весной 2003 года, совершив блицкриг и преодолев за три недели расстояние от Кувейта до Багдада. Значительно хуже дело пошло с тех пор, как она столкнулась с партизанскими формированиями. Несомненно, многие из нынешних проблем в Ираке связаны с тем, что Рамсфелд не направил туда достаточный военный контингент, а также в связи со слишком поспешным роспуском иракской армии. Но они обнажают и более глубокие изъяны с точки зрения готовности США противостоять нетрадиционным угрозам.

Многие ведущие политики и военные, несомненно, отреагируют на иракские проблемы, пытаясь избежать подобных конфликтов в будущем. После Вьетнама в обществе сложилось стойкое неприятие партизанской войны, нашедшее выражение в доктрине Пауэлла (примерный смысл доктрины: США не будут прибегать к военному вмешательству за границей, если прямо не затронуты их национальные интересы; в противном случае необходимо «подавляющее превосходство в силах и средствах» для достижения окончательной победы. – Ред.). После иракской войны независимо от ее исхода реакция будет столь же негативной. Большинство американских военных по вполне понятным причинам предпочитают концентрироваться на том, что у них получается лучше всего: побеждать традиционного противника в открытой схватке.

К несчастью, Америка не может предопределить характер своих будущих войн, поскольку он зависит и от противника, и чем очевиднее будет неспособность США противостоять партизанским или террористическим методам войны, тем чаще эти методы будут применяться. Существует предел эффективности «умных» вооружений в борьбе со скрытым противником. Достаточно вспомнить неудачные удары крылатых ракет по целям в Судане и Афганистане в 1998-м, которые лишь высветили слабое место Америки. Как показали уроки Афганистана, для достижения победы над терроризмом необходимо непосредственное присутствие в регионе и участие в национальном строительстве. Но именно это является самым слабым звеном в деятельности США по-прежнему оставляет желать лучшего, что было проигнорировано Рамсфелдом при составлении плана преобразований в области обороны. Укрепление этих сфер деятельности должно стать целью следующей стадии трансформации вооруженных сил, а продолжение этой перестройки – одним из основных приоритетов на второй срок президентства Джорджа Буша.

БРЕМЯ ИМПЕРИИ

Независимо от того, представляет ли собой сегодня Америка «империю» или нет, это страна с присущими ей интересами по всему миру, которые нужно защищать, у нее есть враги, с которыми приходится повсеместно вести борьбу. В этом отношении наиболее ярким примером того, как добиться эффекта малыми средствами, может послужить Британская империя. В 1898 году на службе Ее Величества находилась лишь 331 тысяча солдат и матросов, на оборону тратилось только 2,4 % ВВП, что значительно меньше, чем тратит сегодня Америка – 3,9 %. И столь ничтожных инвестиций было достаточно, чтобы обеспечить безопасность империи, занимавшей четверть территории земного шара.

Сильной стороной Британской империи (и с этой точки зрения ее сегодня проще всего взять за образец) являлись передовые технологии – результат промышленной революции. Королевский флот всегда был оснащен по последнему слову техники: к примеру, в XIX веке у него появились бронированные пароходы, способные вести огонь ракетными снарядами высокой взрывной силы. Армия империи обычно отставала от своих европейских соперников, но всегда решительно превосходила силы туземцев благодаря скорострельным пулеметам «максим» и магазинным винтовкам «Ли-Метфорд». Канонерские лодки и железные дороги обеспечивали транспортировку личного состава и провианта далеко в глубь негостеприимных территорий где-нибудь в Китае или Африке. Британцы широко использовали также телеграф и открытия в медицине, например хинин, спасавший от малярии, которая превращала тропические регионы в «могилу для белых».

Помимо развитых технологий британцы обладали еще тремя ключевыми преимуществами. Во-первых, армией, специально подготовленной для ведения колониальных войн. Не всегда превосходя противника в огневой мощи, они имели неизменное преимущество с точки зрения дисциплины и боевой подготовки. В битве при Ассайе в 1803-м Артур Уэлсли, будущий герцог Веллингтон, разбил индийцев, войско которых по меньшей мере троекратно превосходило его силы по численности стрелков и имело в пять раз больше артиллерийских орудий. В 1879 году гарнизон из 140 человек сумел удержать оборону у Роркс Дрифт на юге Африки в жестоком бою против 4 тысяч зулусов. Все британские солдаты были волонтерами. Служили долго (до 1870-го 21 год, после – 12 лет), причем бЧльшая их часть все это время находилась за рубежом. Продолжительность срока службы и длительное пребывание на чужой земле делали из них грозных противников. Этому способствовала и полковая система: офицеры, как и рядовой и сержантский состав, проходили службу в одном подразделении, что сплачивало их и укрепляло дух боевого товарищества.

Во-вторых, британцы опирались на наемные войска из местного населения. Подавляющее большинство британской индийской армии составляли индийцы, только офицеры и некоторые представители сержантского состава были британцами. Вплоть до 1931 года империя удерживала под своим контролем 340-миллионное население Индии силами присланного из Британии 60-тысячного полицейского и воинского контингента.

Третье – и, возможно, самое важное – преимущество Соединенного Королевства состояло в том, что на него работала славная когорта колониальных администраторов, секретных агентов и военных, многие из которых посвящали свободное время лингвистике, археологии или ботанике. Неустрашимые искатели приключений, такие, как Ричард Фрэнсис Бартон, Чарлз Гордон по прозвищу Китаец, Томас Эдуард Лоуренс (Аравийский) и Гертруда Белл, вживались в местную культуру и действовали в интересах империи самостоятельно, почти без подсказок со стороны Уайтхолла.

Конечно, следует учитывать и недостатки викторианской армии: это была замкнутая на себя, проникнутая духом снобизма система с полуграмотными солдатами и офицерами, которых больше интересовало поло, нежели профессиональная подготовка. Викторианская армия уступала первоклассной германской армии в доктринальном и технологическом отношении. К тому же она знала и поражения (первая из англо-афганских войн), и позор (Крымская и Англо-бурская войны). И все же немногим армиям в истории удалось превзойти эту в искусстве ведения малых войн.

В том, что касается ведения высокотехнологичной войны, Соединенные Штаты демонстрируют сегодня значительно более серьезное превосходство, чем Британская империя в XIX веке. Благодаря богатому арсеналу продвинутых систем атаки, наблюдения и коммуникации, Америка, не страшась возмездия, может наносить бомбовые удары по объектам в любой точке планеты, контролировать пространство любого океана, перебрасывать войска в любой регион и одерживать победы почти над любой армией. Но что касается далеко не новой практики национального строительства и антиповстанческой деятельности, то в этом США отстают как от викторианской, так и от современной Англии.

Трансформация американских Вооруженных сил, направленная на устранение этих недостатков, – не вопрос инвестиций в дорогостоящую военную технику (наиболее предпочитаемый Пентагоном способ решения проблем). Для того чтобы перенять некоторые стратегии британцев, понадобится ряд организационных и культурных изменений. Это, в свою очередь, потребует реформировать систему личного состава, не менявшуюся со Второй мировой войны, а также организационную структуру, оставшуюся с эпохи Наполеоновских войн. Обе они настолько задавлены бюрократической машиной, что становятся помехой для применения американскими Вооруженными силами своего основного навыка – отражать угрозы.

В военной сфере США уже проводят некоторые безотлагательные изменения в связи с их военным опытом в Ираке, но предстоит сделать гораздо больше. Настоящим испытанием для администрации Буша на второй президентский срок будет дальнейшее преодоление препятствий, чинимых не только инстанциями, от которых иного ждать не приходится, – учрежденческой бюрократией, оборонными подрядчиками и их союзниками на Капитолийском холме, – но и теми из «поборников преобразований», которые излишне уверовали в новые технологии. Пентагон следует не только реформировать, но и теснее интегрировать с другими правительственными структурами, такими, как ЦРУ и Госдепартамент. Как ни обескураживающе выглядит эта задача, особенно учитывая продолжающуюся войну, ее необходимо решать.

БОЛЬШЕ ВНИМАНИЯ НЕТРАДИЦИОННЫМ МЕТОДАМ

Прежде всего следует сосредоточиться на обучении и оснащении пехотных подразделений для ведения нетрадиционной войны. Эффективность антиповстанческой и миротворческой деятельности зависит от численного состава армии. Танки и бронемашины обеспечивают жизненно важную поддержку, а высокотехнологичные системы разведки и наблюдения и высокоточные средства поражения обеспечивают ряд существенных преимуществ. Но в конечном итоге, обеспечение порядка среди гражданского населения требует использования солдат для полицейского патрулирования улиц, нынешнего же контингента для этого далеко не достаточно.

На пехоту приходится лишь 4,6 % от общего состава регулярных войск. Сухопутные войска насчитывают 51 тысячу человек, численность Корпуса морской пехоты не превышает 20 тысяч. (В США примерно столько же флористов.) Даже в случае принятия Министерством обороны решения о резком увеличении воинского контингента в Ираке (шаг, по мнению многих экспертов, совершенно необходимый) было бы крайне трудно изыскать соответствующие людские ресурсы. В настоящее время личный состав регулярных войск выматывается в бесконечных передвижениях по Афганистану и Ираку. Национальной гвардии и резервистам сегодня тоже приходится нелегко. Жизненно важная техника, например боевые машины Humvee и вертолеты, изнашивается от непрерывной эксплуатации в жестких условиях. Устают и люди, которые обслуживают эту боевую технику. Многие офицеры обеспокоены надвигающимся кризисом с набором новобранцев и продлением контрактов со старослужащими.

Отсюда необходимость пополнения кадрового состава американских Вооруженных сил, особенно в Сухопутных войсках, численность которых в 1990-х годах была сокращена более чем на 30 %. Буш и Рамсфелд категорически отказываются пополнять на постоянной основе военные кадры. Вопреки очевидному они настаивают на том, что возросшая потребность в размещении контингентов за рубежом – явление временное. Вместо этого Рамсфелд планирует привлечь военнослужащих, занимающих более низкие должности, к полицейскому патрулированию, службе в разведке и работе с гражданским населением, временно увеличив численность Сухопутных войск на 30 тысяч человек и назначив гражданских лиц на ряд должностей, занимаемых военными. Таким образом он надеется увеличить число регулярных бригад Сухопутных войск с 33 до минимум 43.

Подобные меры следует только приветствовать, но они напоминают накладывание пластыря на открытые раны солдата, причиненные губительной интенсивностью операции. Личный состав американских Вооруженных сил должен возрасти, как минимум, на 100 тысяч человек, а возможно, и значительно больше. Это достижимо и без проведения дополнительного призыва новобранцев (в 1990-м регулярные войска США насчитывали на 600 тысяч человек больше, чем сегодня, причем все это были волонтеры), но малыми затратами обойтись не удастся. Часть расходов можно покрыть, отменив или сократив финансирование дорогостоящих проектов, включающих создание истребителя F-22 (72 млрд дол.), национальной системы противоракетной обороны (в течение следующих 5 лет планируется потратить 53 млрд дол.), подводной лодки класса «Вирджиния» (80 млрд дол.). Пентагон уже предложил некоторые сокращения в данном направлении. Но даже если определенная часть расходов будет урезана, то для разрешения проблем с критическим ростом дефицита, накопившихся с начала 1990-х годов, потребуется увеличение военного бюджета, составляющего сегодня гораздо меньший процент ВВП, чем во времена холодной войны.

Свежими силами следует пополнить Сухопутные войска и Корпус морской пехоты, причем требуется совершенствование подготовки новобранцев (равно как и старослужащих) к миротворческой и антиповстанческой деятельности. Для этого необязательно создавать специальные военно-полицейские формирования, как предложено в исследовании Университета национальной обороны. По мнению опытных ветеранов, войскам, подготовленным к боевым действиям высокой интенсивности, легче проводить миротворческие операции, чем миротворцам участвовать в акциях подобного рода. Поскольку в такой стране, как Ирак, военным часто приходится непосредственно переключаться с боевых операций на миротворческие, Вашингтон должен стремиться к формированию высокоэффективных сил общего назначения, бойцы которых могли бы с одинаковым успехом и заниматься уничтожением террористов, и раздавать детям конфеты.

К сожалению, бОльшая часть американских Вооруженных сил слишком слабо подготовлена к какой-либо иной деятельности, кроме боевых действий высокой интенсивности против традиционного противника. Несчетное число раз солдаты в Ираке жаловались на то, что они не готовы к выполнению поставленных задач, таких, как организация полицейских формирований или обслуживание установки по очистке сточных вод. Один офицер-артиллерист осенью 2003-го заявил корреспонденту газеты The Washington Post: «Нам приходится делать многое из того, о чем мы раньше и понятия не имели».

В связи с этим в Сухопутных войсках и Корпусе морской пехоты сейчас уделяется более пристальное внимание подготовке к антиповстанческой борьбе и операциям по «поддержанию стабильности и оказанию поддержки», но это лишь малая часть того, что предстоит сделать. В Сухопутных войсках только что вышло первое за последние десятилетия пособие по антиповстанческой деятельности, а Военная академия США (г. Уэст-Пойнт) лишь сейчас ввела курс, полностью посвященный этому предмету. Наряду с совершенствованием обучения военнослужащих необходимо проводить военные игры с гибким сценарием в целях повышения уровня готовности к противостоянию тактике партизанской войны. На сегодняшний день сценарии большинства военных игр не учитывают необходимость отражать нетрадиционные атаки.

Военному ведомству также следует внести ряд изменений в свою кадровую политику. Военнослужащих перебрасывают из части в часть с головокружительной быстротой: две трети личного состава ежегодно меняют место прохождения службы, за 25 лет среднестатистический офицер проводит в одной и той же части прикомандирования лишь полтора года.

Эта система направлена на подготовку военных кадров широкого профиля для замещения должностей высшего командного звена, но она препятствует формированию такого уровня сплоченности частей и подразделений и вдохновляющего лидерства командиров, которые отличают ведущие армии мира. Даже лучшим командирам воинских подразделений не удается помногу общаться со своими подопечными: за время своей карьеры офицерский состав в среднем проводит лишь 30 % рабочего времени в полевых условиях, остальное время уходит на штабную службу и обучение. Простые солдаты кочуют между подразделениями с той же скоростью. В танковой бригаде, подготовленной к очередной отправке в Ирак в феврале этого года, с момента ее возвращения оттуда 9 месяцев назад сменилось 40 % состава. «Личный состав подразделения, экипажа или отделения слишком часто меняется для того, чтобы они могли полностью реализовать свои боевые возможности», – пишет майор Доналд Вандергрифф, эксперт по системам управления кадрами в Вооруженных силах. Он рекомендует перенять британскую модель организации полка, при которой состав боевой единицы не меняется годами.

Первоклассная пехота нуждается в первоклассном оснащении, которого в начале войны недоставало слишком многим подразделениям американской армии, особенно в Национальной гвардии и резерве. Многие из них несли неоправданные потери из-за нехватки бронированных машин Humvee и пуленепробиваемых жилетов последней модели. (Это еще один показатель того, как мало внимания уделяется пехоте: у США есть деньги на создание лучших истребителей стоимостью в сотни миллионов долларов, но нет – на обеспечение личного состава высококачественной нательной броней, хотя один комплект обходится всего в несколько сотен долларов.)

Сегодня, хотя и с запозданием, бОльшую часть этого дефицита пытаются восполнить, но наземные войска (ground pounders) по-прежнему остаются обделенными в ряде менее заметных областей, например в обеспечении средствами связи. Пентагон вкладывает миллиарды долларов в новейшие цифровые технологии, но они редко проходят путь от штаб-квартир до передовой. В ходе иракской войны многие подразделения устанавливали местонахождение противника тем же способом, как это делают солдаты вот уже тысячи лет: путем «сближения», что в переводе с военного означает случайно налететь на неприятеля. Часто высокотехнологичные приборы типа Blue Force Tracker (переносные компьютерные терминалы, позволяющие посылать электронную почту и показывающие местонахождение своих войск) либо спешно устанавливались на нескольких командных постах накануне боевых действий, либо вообще отсутствовали. Большинство передовых подразделений Корпуса морской пехоты и Сухопутных войск для обеспечения связи ближнего действия пользовались коротковолновыми приемниками, как во времена Второй мировой войны. Следует в обязательном порядке заняться развертыванием широкополосной информационной сети для военных нужд, чтобы к ней имел доступ каждый новобранец. Эту задачу озвучивают довольно часто, но реального ее выполнения придется ждать еще несколько лет. Внедрение переносного оборудования компьютерной связи особенно благотворно скажется на эффективности противоповстанческих операций, для которых необходима точная информация. Например, благодаря такому оборудованию солдат, остановивший машину на контрольно-пропускном пункте, сможет моментально выявить подозреваемого террориста.

Для деятельности по поддержанию мира требуется дополнительная спецтехника, к примеру несмертоносное оружие, позволяющее солдатам обороняться, исключая угрозу летального исхода. Разработан целый набор подобных средств – от винтовок, стреляющих сетями и резиновыми пулями, до сковывающей движения пены, мегафонов, издающих невыносимый звук, и лазерных лучей с эффектом прикосновения к раскаленной плите. Но внедрение этих вооружений продвигается медленно из-за незаинтересованности Пентагона и протестов со стороны гуманитарных организаций, опасающихся, что применение такого рода средств может привести к тяжелым травмам и увечьям, а также станет нарушением существующих соглашений, среди которых и Конвенция о запрещении химического оружия. Подобные нападки приводят к обратному результату: действия американских военных влекут за собой жертвы, которых можно было бы избежать благодаря новым технологиям.

ПРОБЛЕМЫ НАЦИОНАЛЬНОГО СТРОИТЕЛЬСТВА

С момента окончания холодной войны США постоянно занимаются национальным строительством, например, в Сомали, Гаити, Боснии, Косово, Афганистане и Ираке. Однако каждая из этих операций начиналась практически с нуля, без попытки обратиться к уже накопленному опыту. Этот недостаток особенно бросается в глаза в Ираке: Управление по восстановлению и гуманитарной помощи (ORHA) было сформировано лишь за два месяца до начала конфликта. Пришедшая ему на смену Временная коалиционная администрация (CPA) также создавалась наспех.

Чтобы быть лучше подготовленным в следующий раз – а он, несомненно, будет, – Вашингтону следует заняться созданием правительственного агентства, специально ориентированного на восстановление разрушенных войной стран в сотрудничестве с различными международными учреждениями, правительствами стран-союзниц и неправительственными организациями. Америке нужна собственная версия Британского министерства колоний для постимперской эпохи. Недавнее решение о создании в Госдепартаменте Бюро реконструкции и стабилизации – хорошее начало, но пока неясно, какими фондами и полномочиями оно будет располагать. Возможно, следует учредить самостоятельное агентство, нацеленное исключительно на национальное строительство (вероятно, в этой роли может выступить модифицированное Агентство США по международному развитию), или, как предлагает Центр стратегических и международных исследований (CSIS), ввести в Белом доме должности директоров по реконструкции, отвечающих за конкретные страны.

Увеличение потенциала гражданских ведомств в национальном строительстве не избавит армию от необходимости им заниматься. Независимо от того, насколько будет усовершенствован механизм управления усилиями гражданского персонала, бЧльшую часть кадров для выполнения любого задания в сфере национального строительства по-прежнему должен будет предоставлять Пентагон. Военному ведомству придется гораздо более тщательно подготовиться к такого рода деятельности, чтобы избежать ошибок, допущенных в Ираке, где генерал Томми Фрэнкс и его гражданское начальство уделяли мало внимания вопросам послевоенного планирования.

ДЕЦЕНТРАЛИЗОВАННОЕ КОМАНДОВАНИЕ

Продвинутая система командования и управления – обоюдоострый меч: она может привести и к некоторой децентрализации в ходе оперативных действий, и к мелочной опеке со стороны руководящих органов, находящихся на значительном удалении от места событий. Официальная доктрина ВС США предписывает высшему командному составу отдавать приказы «в виде поручений», в общих чертах формулируя то, что непременно должно быть сделано, и держаться в стороне, предоставляя солдатам в боевой обстановке выполнять их так, как они считают нужным. Но реальность такова, что спутниковые коммуникации ныне обеспечивают возможность принятия решений по конкретным операциям в Ираке или Афганистане непосредственно в ставке Центрального командования (CENTCOM) в Тампе (штат Флорида) либо в кабинетах министра обороны или президента в Вашингтоне. Иногда вмешательство высших эшелонов действительно необходимо – пусть лишь для того, чтобы снять с подчиненных излишнюю ответственность при проведении операций с повышенной степенью риска. Но эта многоярусная бюрократия превратилась в обузу для Вооруженных сил.

Для того чтобы направить даже одного солдата для участия в иракской миссии, Фрэнксу, главкому Центрального командования ВС США, следовало подать заявку в штаб Объединенного комитета начальников штабов в Вашингтоне, который в свою очередь должен был работать совместно с аппаратом министра обороны, штабом Сухопутных войск, Командованием объединенных ВС США, Континентальным командованием Сухопутных войск, Командованием резерва Сухопутных войск и бюро Национальной гвардии, чтобы предоставить необходимые части и подразделения.

Когда солдат оказывался в районе боевых действий к нему тянулась командная цепочка: от Буша к Рамсфелду, затем к Фрэнксу, а от него – через 3-ю армию (которую окрестили Командованием сухопутного компонента объединенных сил), корпус V (Victory) Сухопутных сил или Первый экспедиционный корпус морской пехоты – к дивизиям, бригадам, батальонам, ротам и, наконец, отданный приказ добирался до взводов и расчетов. Иными словами, по меньшей мере восемь уровней бюрократии отделяют тех, кто принимает решения наверху, от солдат, вооруженных штурмовыми винтовками М-4 и танками М-1. Солдаты прозвали эти громоздящиеся пирамиды «самолижущимися эскимо» (self-licking ice cream cones) – учреждениями, которые заняты придумыванием для себя бесполезной работы. Выдвигались разные предложения по их уплотнению, остающиеся, впрочем, без последствий. (Начальник штаба Сухопутных сил генерал Питер Шумейкер в настоящее время работает над многообещающим планом, согласно которому «базовым боевым формированием» станет не дивизия, а бригада. Правда, пока неясно, означает ли это упразднение штабов более высокого звена.)

Отчасти проблема состоит в том, что в ВС США гораздо больше офицерских званий, чем должностей. В Сухопутных войсках 3 700 полковников, но только 33 маневренные бригады; во флоте 3 500 капитанов и лишь 359 кораблей. Большинство офицеров, которые могли быть использованы на ряде других имеющихся должностях, в конечном итоге оказываются на штабной работе независимо от того, нужны они там или нет. Вандергрифф утверждает, что в лучших армиях мира офицеры составляли лишь от 3 до 8 % общей численности личного состава. В Сухопутных войсках США этот показатель на сегодняшний день достигает 14,3 %. В военной сфере существует традиция поддерживать избыточное число офицеров в мирное время, чтобы в случае войны было кому командовать разросшейся за счет призывников армией. Поскольку в стране вряд ли будет снова введена воинская повинность, этот подход нуждается в пересмотре.

Преимущества «облегченной» доктрины боевых действий отчетливо проявились в ходе войны в Афганистане в 2001 году. Несколько сотен отрядов специального назначения при поддержке горстки агентов ЦРУ и многочисленной авиации покончили с режимом движения «Талибан» за два месяца. Частично их успех объясняется тем, что им оказывали содействие сторонники из состава местного населения. Но немалую роль сыграло и то, что бюрократические правила были на время отброшены: командос получили установку добиваться поставленной цели любыми средствами. Однако очень скоро бюрократы из Пентагона снова начали закручивать гайки. Сегодня из спецназовских частей в Афганистане сообщают: получить добро на проведение операции невозможно раньше, чем за три – пять дней. К моменту, когда удается преодолеть все бюрократические препоны, противник зачастую успевает уйти.

Между тем в Ираке военные с большим успехом распределяли денежные пособия в неформальном порядке в рамках Программы оказания чрезвычайной гуманитарной помощи стране. Но по вине близоруких бюрократов в федеральном правительстве программа постоянно недофинансировалась. Основная часть средств, выделенных на восстановление Ирака, прошла через запутанную систему бюрократии в сфере государственных заказов, благосклонностью которой пользуются прежде всего американские подрядчики-гиганты, такие, как, например, Halliburton. Этим отчасти объясняется, почему по состоянию на декабрь 2004-го было израсходовано всего 2 из 18,4 млрд дол., ассигнованных на восстановление Ирака в октябре 2003 года.

ВОЙНА ПРИ ПОМОЩИ ПОСРЕДНИКОВ

Некоторые из наиболее заметных достижений Вашингтона за рубежом – от подавления коммунистического восстания в Сальвадоре в 1980-х до свержения режима талибов в 2001 году – стали возможны благодаря привлечению к военным действиям иностранных вооруженных отрядов. В Афганистане выявились некоторые просчеты, связанные с перепоручением выполнения задач сомнительным посредникам: полевые командиры и пакистанские пограничные силы не слишком старались, чтобы не дать уйти боевикам «Аль-Каиды» в Тора Бора в декабре 2001 года. Но в общем и целом результаты ведения войн с помощью посредников говорят о том, что существует обнадеживающая альтернатива отправке больших контингентов войск США за рубеж для борьбы с партизанами. Как отмечает журналист Роберт Каплан в своей книге «Пехотинцы империи», готовящейся к выходу в свет, «55 инструкторов спецназа в Сальвадоре добились большего, чем 550 тысяч солдат во Вьетнаме».

Наводнить страну американскими солдатами – это зачастую ошибочное решение: они настолько мало осведомлены о местных условиях, что в конце концов нередко приносят больше вреда, чем пользы. Эффективнее было бы использовать небольшую, во всех отношениях хорошо подготовленную группу солдат, действующую негласно в сотрудничестве с местными силами безопасности. Задачи по обеспечению «внутренней обороны иностранного государства» и ведению «нетрадиционной войны» обычно выпадают на долю ЦРУ и сил специального назначения Сухопутных войск («зеленые береты», или, как они предпочитают называть себя, «незаметные профессионалы»), хотя в пиковых ситуациях подготовка иностранных военнослужащих поручалась также простым солдатам и морским пехотинцам. В последние годы эта деятельность принесла плоды в таких странах, как Грузия, Филиппины, Джибути и Колумбия. Большинство наиболее известных террористов, содержащихся под стражей в США, были задержаны при содействии союзников: пакистанцы помогли заманить в ловушку шейха Халеда Мухаммеда, спланировавшего теракты 11 сентября, таиландцы обеспечили поимку Хамбали – лидера индонезийской террористической группировки «Джемаа исламийя».

Несмотря на всю важность этой деятельности, вооруженные силы не оказывают ей должной поддержки. Фрэнкс, к примеру, перед вторжением в Ирак отклонил сделанные ему предложения о создании «Свободных вооруженных сил Ирака» для сотрудничества с американскими войсками. После падения Багдада и военное ведомство, и Временная коалиционная администрация промедлили с подготовкой и оснащением иракских военных формирований – небрежность, последствия которой США ощущают по сей день.

Даже Командование по проведению специальных операций, на которое сегодня непосредственно возложена задача борьбы с терроризмом, фокусирует внимание на более привлекательных частях прямого действия, таких, как «морские котики» ВМФ, а также десантно-диверсионные подразделения Сухопутных войск «Дельта» и «рейнджеры», которые спускаются с небес для захвата или уничтожения подозреваемых террористов. По сравнению с ними силы специального назначения Сухопутных войск, полагающиеся больше на силу интеллекта, чем на силу мускулов, относительно обделены вниманием. В составе Командования по проведению спецопераций служат лишь 9 500 спецназовцев из 47-тысячного личного состава. Военные специалисты по работе с гражданским населением и ведению психологической войны также сосредотачиваются на менее жестких аспектах конфликта, и секретное подразделение, ранее именовавшееся «Серый Лис», занято в первую очередь сбором разведывательной информации. И тем не менее по-прежнему уделяется больше внимания вышибанию дверей, чем выяснению того, какая именно для этого нужна дверь. Основное преимущество сил специального назначения заключается в их способности получать разведывательную информацию непосредственно от туземного населения и сотрудничать с местными союзниками. В состав А-групп сил специального назначения из 12 человек входят специалисты по данному региону, получившие подготовку в языке и культуре места проведения операции. К сожалению, ряд возможностей по поимке таких «особо ценных объектов», как лидер движения «Талибан» мулла Мохаммед Омар, возможно, был упущен из-за того, что А-группы, находившиеся неподалеку от места действий в Афганистане, получили указание дожидаться прибытия элитных поисково-истребительных подразделений, которые появились слишком поздно.

Решение этих проблем не требует выполнения рекомендаций «Комиссии 9/11» касательно перевода военизированной дивизии ЦРУ в ведение Вооруженных сил. Некоторое дублирование функций не повредит, особенно поскольку деятельность ЦРУ бывает сопряжена с возможностью ее официального непризнания. А вот Пентагону действительно необходимо продуктивно подойти к вопросу о повышении эффективности сил спецназа. Недавнее решение Конгресса о выделении Командованию по проведению спецопераций 25 млн дол. в год с правом расходовать их по собственному усмотрению, которые могут быть использованы для привлечения иностранных союзников (раньше подобное право резервировалось исключительно за ЦРУ), – хорошее начало. Силы специального назначения должны получить также полномочия для самостоятельного преследования «особо ценных объектов», минуя необходимость привлекать отряды «Дельта» или другие формирования, предназначенные для выполнения особых заданий. Кроме того, следует устранить бюрократические правила, стесняющие действия Командования по проведению спецопераций, – речь идет о предоставлении ему возможности преследовать террористов на территориях, подпадающих под юрисдикцию других ведомств (к примеру, Центрального командования – Centcom). Еще один способ повышения эффективности – позволить силам спецназа участвовать в выполнении реальных боевых заданий вместе с подготовленными ими иностранными формированиями. Сегодняшние уставы обычно запрещают им это делать, что грозит ослабить боеспособность их подопечных.

Есть и другие преимущества использования наемных солдат. Вашингтон мог бы, к примеру, создать собственный вариант французского Иностранного легиона или британских полков сипаев – «Легион свободы», формирование, которое возглавлялось бы небольшой группой американских офицеров, но вербовалось бы из неамериканцев, движимых перспективой получить по истечении срока службы гражданство США. В отличие от нынешних вольнонаемных орд контрактников в сфере безопасности, «Легион свободы» будет, по крайней мере, непосредственно подконтролен правительству США.

СИЛА ИНФОРМАЦИИ

На сегодняшний день является общепризнанным фактом, что правительство Соединенных Штатов испытывает катастрофическую нехватку кадров для агентурной разведки. В области высокотехнологичного шпионажа равных США нет, но, как сказал в интервью The New York Times бригадный генерал Джон де Фрейтас III, глава армейской разведки в Ираке, «повстанцы не слишком отчетливо получаются на изображениях, сделанных со спутника».

Единственный способ осмыслить процессы, происходящие в таких непростых обществах, как афганское или иракское, – это прожить там достаточно долго, выпить несметное количество пиал чая с бесчисленными шейхами и муллами. Нынешняя система управления персоналом делает подобного рода длительное общение практически невозможным. Личный состав Корпуса морской пехоты в зонах боевых действий меняется раз в шесть-семь месяцев, Сухопутных войск – каждый год; как только военнослужащие начинают ориентироваться в ситуации, их отправляют домой. Госдепартамент и ЦРУ даже в условиях дефицита специалистов, говорящих на арабском и пушту, также постоянно перетасовывают кадры. По меньшей мере нескольким вашингтонским эмиссарам следовало бы пробыть за границей достаточно долго для того, чтобы, подобно «Китайцу» Гордону или Лоуренсу Аравийскому, изучить обстановку в стране и завоевать доверие местных жителей.

Есть достаточное количество американцев, которые изъявляют готовность переселиться в те страны, куда еще не проникла сеть универмагов Wal-Mart. Большинство из них трудятся в благотворительных, коммерческих, информационных и прочих негосударственных организациях. Те же, кто работает на правительство, не могут надеяться на продвижение по службе, будучи в длительной командировке за рубежом: для служебного роста нужно находиться не в Багдаде или Тора Бора, а в пределах окружной автострады. Эту практику необходимо изменить. Генерал в отставке и бывший начальник Высшего военного колледжа Сухопутных войск Роберт Скейлз предложил создать институт «глобальных разведчиков» – офицеров, которые годами или даже десятилетиями работали бы за границей «без ущерба для продвижения по службе». Даже если они будут отставать в карьерном отношении, это предлагается компенсировать другими способами. Подобную программу можно организовать на основе уже существующей, которая позволяет офицерам специализироваться на определенном зарубежном регионе и его культуре, но зачастую рассматривается как тупиковая с точки зрения карьерного роста. Скейлз утверждает, что в рамках перехода к «культурно-ориентированным методам ведения войны» «глобальные разведчики» должны получить преимущество в военно-разведывательных организациях перед ныне заправляющими в них «технарями». Госдепартаменту и ЦРУ следует разработать сходные программы, позволяющие талантливым службистам проводить больше времени в войсках, благодаря чему они станут настоящими экспертами в своей области.

Соединенным Штатам нужно повысить эффективность как сбора, так и распространения информации. В эпоху спутниковой трансалиции новостей успех или провал военной операции в известной степени зависит от того, как она представлена в СМИ. Возьмем, к примеру, бомбардировку Фаллуджи в апреле 2004-го, которую пришлось преждевременно прервать, потому что провокационное освещение ее на канале «Аль-Джазира» создавало ложное впечатление, будто морские пехотинцы намеренно разрушают мечети и убивают мирных граждан.

Пентагону редко удается достичь больших успехов в информационной войне. Одним из редких исключений стала программа по введению корреспондентов в состав американских частей во время первоначального вторжения в Ирак. Этот ход, навязанный колеблющимся военным гражданскими пиарщиками из Пентагона и Белого дома, обеспечил благожелательное освещение действий американской стороны. Но с тех пор противник перехватил инициативу в информационной войне. Мятежники терроризируют коалицию, транслируя по телевидению кадры бомбежек, обезглавливаний и похищений. Вся пентагоновская медиабюрократия нуждается в хорошей встряске. Сегодня она слишком часто занимает оборонительную, реактивную позицию. «Нет необходимости в том, чтобы офицер по связям с общественностью сидел и ждал, пока журналисты придут с вопросами или попросят об интервью», – пишет журналист (а в прошлом военный) Джим Лейси в «Записках Военно-морского института» от октября 2004 года. «Они должны ежедневно осуществлять агрессивную медиастратегию, освещая события так, как они видятся вооруженным силам». Проведение эффективных «информационных операций» потребует перестройки не только Пентагона, но и других государственных органов, в частности Госдепартамента, поглотившего Информационное агентство США в 1999-м. Необходимо значительное субсидирование публичной дипломатии, урезанное по окончании холодной войны.

Все вышесказанное не означает, что американские Вооруженные силы должны быть перепрофилированы для борьбы исключительно с партизанскими формированиями. Несмотря на то что конфликт с применением традиционных средств сегодня, возможно, выглядит маловероятным, Америка обязана поддерживать свою способность к ведению войны с крупными державам – задача, с которой не справилась британская армия, что спровоцировало агрессивность Германии в 1914 и 1939 годах. К счастью, многие из предложенных выше преобразований (децентрализация Вооруженных сил, оптимизация управления СМИ, расширение цифровых сетей, с тем чтобы доступ к ним имели и рядовые солдаты) одинаково полезны для ведения как больших, так и малых войн. Но главный стимул изменений – необходимость положить конец сегодняшнему глобальному мятежу джихадистов. Если военное ведомство нуждается в дополнительных аргументах, ему следует вспомнить, что случилось, когда оно в последний раз отказалось серьезно отнестись к партизанской войне. Это было в начале 1960-х, когда Соединенные Штаты еще только собирались ввязаться во вьетнамский конфликт.

Ирак. США > Армия, полиция > globalaffairs.ru, 9 июня 2015 > № 2911752 Макс Бут

Далеко ходить не надо?

Андрей Фролов

Возможности России по проекции и защите национальных интересов военными средствами

А.Л. Фролов – главный редактор журнала «Экспорт вооружений».

Резюме Либо у России отсутствуют национальные интересы, простирающихся за пределы ближнего зарубежья, находящегося в досягаемости имеющихся типов военной техники, либо их невозможно действенно и независимо защищать своими силами.

Ряд факторов, определяющих нынешнее положение России, формирует потребность в отстаивании конкретных интересов (национальных или субнациональных) на глобальном уровне.

К таким факторам следует отнести географическое положение – самая большая территория в мире и общие границы с двумя крупнейшими экономическими и военными державами (США и КНР), сравнимый с Соединенными Штатами потенциал ядерного оружия, место постоянного члена Совета Безопасности ООН и размер экономики, которая по паритету покупательной способности входит в десятку ведущих.

Резонно поставить вопрос о средствах и возможностях отстаивания национальных интересов, которыми располагает руководство страны. Их стоит разделить на стратегические и оперативные.

Ядерная составляющая

Наибольшим потенциалом обладают стратегические ядерные силы, сегодня это единственный показатель, по которому Россия обладает паритетом с США, а также единственный инструмент, который позволяет проецировать силу (а значит, и интересы) в любую точку земного шара. Причем в исключительно сжатые сроки, исчисляемые в худшем случае десятками минут. Применение этих средств возможно только в гипотетической Третьей мировой войне, тем не менее стратегическая триада (стратегическая авиация, межконтинентальные баллистические ракеты и атомные подводные ракетоносцы) остается залогом сохранения суверенитета России и возможности проводить независимую политику.

По состоянию на 1 января 2015 г. российский стратегический арсенал насчитывал оценочно 305 межконтинентальных баллистических ракет (МБР) с 1166 боеголовками, восемь атомных подводных крейсеров стратегического назначения со 128 баллистическими ракетами подводных лодок (БРПЛ) (512 зарядов) и 66 стратегических бомбардировщиков, которые могут применить 200 зарядов. Сразу следует отметить, что в отличие от Соединенных Штатов, которые в середине 2000-х гг. заявляли о планах оснастить свои БРПЛ конвенциональной боевой частью (кассетный боеприпас) для оперативного поражения особо важных целей, у РВСН и ВМФ России, насколько можно судить, подобной альтернативы не существует, поэтому российские МБР и БРПЛ остаются элементом ответного ядерного удара и не могут быть применены в каком-либо ином качестве.

Группировка РВСН насчитывает в своем составе 46 МБР Р-36М2, 60 УР-100УТТХ, 72 «Тополь», произведенных еще в советское время, и несмотря на продление сроков эксплуатации они будут стоять на вооружении максимум до 2022 года. Другая часть наземной группировки состоит из ракет уже российского производства: 60 шахтных и 18 мобильных «Тополь-М», 45 мобильных и четыре шахтных РС-24 «Ярс». В последние годы активно разворачивается серийное производство МБР и БРПЛ – в 2014 г. Вооруженным силам России поставлены 38 межконтинентальных баллистических ракет, из них 16 наземных и 22 для подводных лодок, а в 2015 г. количество закупаемых МБР должно быть доведено до 50.

В последние годы инициирован ряд программ по созданию новых и модернизированных ракетных систем. В наиболее активной стадии разработки – тяжелая МБР РС-28 «Сармат», которая сменит на боевом дежурстве систему Р-36. Уже произведен ряд комплектующих для первого экземпляра новой ракеты, сборку планируется завершить в 2015 году. В 2018 г. после проведения летных испытаний начнется серийный выпуск новой системы, и объем производства, видимо, будет не меньше, чем число стоящих на вооружении Р-36М2, то есть несколько десятков.

Параллельно с «Сарматом» разрабатывается МБР «Рубеж» (также известна как «Авангард»), отличающаяся повышенной точностью, улучшенными возможностями преодоления ПРО и относительно малыми габаритами. Предполагается, что она придет на смену МБР «Тополь-М» и «Ярс», и, судя по отдельным фактам, к настоящему времени ведется отработка опытных экземпляров. Отдельно следует упомянуть разработку боевого железнодорожного комплекса «Баргузин» (будет оснащен шестью МБР «Ярс»), которая должна завершиться к 2018–2019 годам.

Морская составляющая ядерных сил сдерживания не столь многообразна, хотя в боевом составе флота находится три типа атомных подводных лодок с баллистическими ракетами (ПЛАРБ): проекта 955 (три), 667БДРМ (шесть) и 667БДР (две), на вооружении которых также имеется три БРПЛ (Р-30 «Булава», Р-29РМУ2.1 «Лайнер» и Р-29Р соответственно). После вывода в ближайшие годы из боевого состава ПЛАРБ проекта 667БДР основой триады станут восемь ПЛАРБ проекта 955/955А и шесть 667БДРМ. БРПЛ к обоим проектам отработаны и выпускаются серийно, новых разработок, согласно имеющимся данным, пока не планируется.

Авиационная компонента триады в ближайшие годы останется стабильной – в составе боевых частей сохраняется максимум 15 стратегических бомбардировщиков Ту-160М, которые сейчас проходят модернизацию, а также не больше 55 Ту-95МСМ, причем оба типа должны пройти модернизацию. Из всех трех составляющих Стратегических ядерных сил (СЯС) только авиация может применять неядерные вооружения и проецировать силу в конвенциональном конфликте, причем практически на любом удалении от России.

В рамках модернизации самолеты смогут применять свободнопадающие бомбы, а также новые крылатые ракеты, Х-555, Х-101 и Х-102, вероятно, имеющие и неядерное исполнение (массово стоящие на вооружении сегодня ракеты Х-55 еще советской разработки оснащены только ядерной боеголовкой). Начиная с 2020-х гг. им на смену должен прийти новый стратегический бомбардировщик – разрабатываемый в настоящее время по программе ПАК ДА (перспективный авиационный комплекс дальней авиации). Согласно самым последним заявлениям, первый опытный экземпляр должен быть создан к 2019 году.

Таким образом, можно констатировать, что возможность демонстрировать и поддерживать суверенитет, защищать страну в глобальном конфликте с применением стратегического ядерного оружия у России есть и сохраняется на обозримую перспективу за счет разработки и серийного производства новых и модернизированных систем доставки. При этом область применения этих систем, за исключением стратегической авиации, довольно узка, причем при таких сценариях, которые кажутся маловероятными.

При рассмотрении другого уровня возможностей – неядерного стратегического проецирования силы (оперативного) – ситуация не столь очевидна.

Недостаток инфраструктуры

Основа воздушной ударной мощи – около ста дальних бомбардировщиков Ту-22М3, которые могут действовать над Европой, значительной частью Китая и Ближнего Востока. Эти самолеты не способны применять высокоточное оружие, следствием чего могут быть тяжелые потери (что и показал факт уничтожения слабой грузинской ПВО одного Ту-22М3 в ходе августовской войны 2008 г.). До 2020 г. предполагается модернизировать 30 самолетов в вариант Ту-22М3М, который будет применять новые ракеты Х-32, а также повысит потенциал прицельного комплекса по применению свободнопадающих бомб, возможно, управляемых. Он станет своеобразным аналогом американского B-1B Lancer как самолета непосредственной поддержки войск с большой дальностью и продолжительностью полета.

Некоторой заменой Ту-22М3 может стать фронтовой бомбардировщик Су-34, который относительно массово по постсоветским временам закупается ВВС России, и к началу 2015 г. их имелось уже около 50 в серийном исполнении. Предусмотрена закупка еще 78 бомбардировщиков, таким образом, к 2020 г. в частях должно быть 130–140 самолетов этого типа, способных применять высокоточное оружие (в виде корректируемых авиабомб) в условиях противодействия ПВО на удалении до 2 тыс. км от границ России без учета дозаправки. Хотя этот самолет изначально рассматривался как замена фронтового бомбардировщика Су-24М, сокращение числа Ту-22М3 и более совершенный бортовой радиоэлектронный комплекс вкупе со значительной бомбовой нагрузкой позволяет расценивать его как эрзац дальнего бомбардировщика, хотя в условиях сокращения парка Су-24М полностью заменить Ту-22М3 он не сможет.

Как видим, возможности проецирования силы в виде поражения отдельных целей на значительном удалении от границ у России присутствуют. Наличная и перспективная группировка позволяют делать это даже в условиях противодействия ограниченных сил противника. Однако слабым элементом воздушного компонента является практически полное отсутствие у России аэродромов за рубежом, а также мизерное даже для имеющегося авиационного парка число самолетов-заправщиков.

В первом случае Россия может полагаться на несколько аэродромов в странах СНГ. Так, авиабаза в киргизском Канте позволит использовать небольшую группировку самолетов для действия в Центральной Азии. С конца 2014 г. Россия также получила возможность разместить один полк истребителей Су-27СМ3 на белорусской авиабазе Барановичи, российские самолеты также базируются в Армении. За пределами СНГ, точнее ОДКБ, у России нет баз, хотя в последние годы велись переговоры о доступе к аэродромам во Вьетнаме и Джибути, которые не увенчались успехом.

С самолетами-заправщиками такая же непростая ситуация. На сегодняшний день в ВВС имеется всего 19 самолетов-заправщиков Ил-78 и Ил-78М, кроме того, теоретически с помощью подвесных агрегатов заправки передачу топлива однотипным машинам могут осуществлять бомбардировщики Су-24М. Потенциальными «потребителями» являются не только стратегические и фронтовые бомбардировщики (Ту-22М3 лишены соответствующей аппаратуры в соответствии с Договором ОСВ-2, и неясно, будет ли она устанавливаться в варианте Ту-22М3М), но также истребители МиГ-31, Су-27СМ3, Су-33, Су-30СМ/М, Су-35, МиГ-29СМТ, МиГ-29К/КУБ и самолеты ДРЛО А-50. Соответственно возможности поддержания в воздухе значительного числа самолетов для проведения массированных ударов на значительном удалении от России ограниченны. Ситуация должна несколько улучшиться за счет получения к 2020 г. 31 нового заправщика Ил-78М2-90 (однако, скорее всего, сроки передачи самолетов уйдут «вправо»), а также минимум двух Ил-96-400ТЗ (должны быть переданы в 2016 г.), то есть при условии продления ресурса и модернизации имеющихся Ил-78/78М к 2020–2025 гг. число самолетов-заправщиков превысит 50 единиц, что позволяет планировать крупномасштабные операции в дальних регионах. Однако и в данном случае отсутствие аэродромов за пределами бывшего СССР ограничивает применение авиации, а следовательно, и возможности по проецированию силы и защите национальных интересов.

Вышесказанное относится и к военно-транспортной авиации (без учета гражданских эксплуатантов аналогичной техники). Хотя ее группировка продолжает оставаться значительной – порядка 26 сверхтяжелых военно-транспортных самолетов Ан-124 (из них 17 на хранении), которые проходят ремонт и модернизацию, около 130 (включая 42 на хранении) средних военно-транспортных самолетов Ил-76МД, 30 из которых до 2020 г. должны пройти ремонт и модернизацию в вариант Ил-76МДМ. Все эти самолеты оснащены турбореактивными двигателями, что ограничивает их применение только аэродромами с твердым покрытием.

В 2012 г. Министерство обороны заказало 39 новых самолетов Ил-76МД-90А, которые должны поступить в ВВС также до 2020 года. Слабой стороной российских военно-транспортных самолетов является относительно небольшая дальность полета, невозможность дозаправки в воздухе, что в условиях отсутствия аэродромов ограничивает переброску войск и грузов в стратегическом масштабе за пределами СНГ. Внутри России возможности по стратегическому маневру регулярно отрабатываются, а транспортный потенциал ВВС был продемонстрирован во время войны с Грузией и крымских событий 2014 г., но переброска войск и снабжение российской группировки в отдаленных частях земного шара в течение продолжительного времени (по аналогии с участием сил НАТО в афганской кампании) вызывает вопросы.

Имеющийся парк самолетов не позволяет высаживать войска и технику на неподготовленные грунтовые аэродромы, что также сужает возможности глобального присутствия и оперативного реагирования на кризисы. Этот недостаток проявился в ходе войны с Грузией. Тогда выяснилось, что российские ВВС не способны доставить тяжелое вооружение прямо на театр военных действий. Ближайший аэродром, на котором мог приземлиться Ил-76МД, находился во Владикавказе, в 100 км от столицы Южной Осетии Цхинвала, но он отделен Кавказским хребтом. Разрабатываемый еще с советских времен военно-транспортный турбовинтовой самолет Ан-70, который обладает возможностью взлета и посадки с грунтовых полос, был включен в Государственную программу вооружения на период до 2020 г. в количестве 60 экземпляров, но не может более рассматриваться при нынешнем состоянии украинско-российских отношений. Серийный завод для него в России отсутствует. Чисто российских аналогов нет даже на этапе проектирования.

В то же время российские Ил-76 могут сбрасывать воздушно-десантные войска (ВДВ) с техникой, которая допускает беспосадочный сброс. В настоящее время в ВДВ имеются две воздушно-десантные дивизии, две десантно-штурмовые, четыре отдельные десантно-штурмовые бригады и одна бригада специального назначения. С 2014 г. начато наращивание численности ВДВ, которую к 2020 г. предполагается увеличить вдвое – с 36 до 72 тыс. человек, в основном за счет роста штатов имеющихся соединений.

Наращивание численности ВДВ не будет соответствовать потенциалу военно-транспортной авиации, поэтому возможности по выброске десанта (парашютным или посадочным способом), а также его последующего снабжения практически не изменятся. При отсутствии баз за рубежом Россия будет зависеть от выдачи разрешений на использование воздушного пространства других стран, которое вряд ли легко получить. Может повториться ситуация 1999 г., когда наземный бросок российских десантников в Приштину был эффективно блокирован НАТО за счет запрета на пролет дополнительных сил из России.

Как ни странно, аналогичные сдерживающие факторы применимы и к подразделениям специального Командования сил специального назначения (ССН). ССН изначально задумывалось как «суперспецназ» для решения самого широкого круга задач. Их состав планировалось довести до девяти бригад. Фактически, насколько можно судить, ССН довольно незначительны, способны к успешному проведению локальных операций, однако проблемы с логистикой и имеющимися транспортными возможностями значительно ослабляют их потенциал в глобальном масштабе.

Таким образом, несмотря на наличие в России хорошо вооруженных и многочисленных подразделений ВДВ и ССН, их способность эффективно выполнять свою роль ограничивается радиусом действия самолетов военно-транспортной авиации, то есть фактически пределами стран СНГ и ближнего пограничья. Меры по модернизации и производству самолетов военно-транспортной авиации повышают процент исправной техники, что влияет на скорость, реагирование и число перебрасываемых войск, однако потенциал эффективной защиты российских интересов в глобальном масштабе путем экстренной переброски значительных контингентов войск по воздуху вызывает сомнения.

Остается рассмотреть возможности проецирования силы на море. Современный российский флот – это конгломерат кораблей постройки 1980-х и 1990-х гг. по проектам, разработанным еще во времена СССР, а также новых, которые стали массово поступать в последние пять лет, но при этом по большей части страдают «детскими болезнями» и требуют доводки. Сегодня флот практически не способен наносить высокоточные удары неядерными вооружениями, за исключением нескольких кораблей и подводных лодок, оснащенных ракетным комплексом «Калибр» (причем вооруженные этим комплексом один сторожевой корабль и три малых ракетных корабля несут службу в составе Каспийской флотилии), который можно считать аналогом американской крылатой ракеты BGM-109 Tomahawk, активно применяемой ВМС США и Великобритании для ударов по наземным целям. Наличие в составе флота единственного авианосца проекта 11435 «Адмирал флота Советского Союза Кузнецов» носит скорее символический характер. Находящиеся на его борту около 10 истребителей Су-33 обладают незначительными ударными возможностями, которые должны расшириться с получением и освоением летчиками палубной авиации 24 новых многофункциональных истребителей МиГ-29К/КУБ. Однако это обновление может надолго «обнулиться» постановкой авианосца в долгосрочный ремонт с модернизацией, который был запланирован еще на 2012 год.

В то же время имеются корабли по переброске войск и грузов на дальние расстояния. Несмотря на значительные сокращения по сравнению с советскими временами, в составе ВМФ России есть четыре больших десантных корабля (БДК) проекта 1171 и 15 проекта 775, правда, в значительной степени устаревших и разбросанных по четырем флотам. Возможности этого универсального инструмента были продемонстрированы в ходе поставок российских вооружений в Сирию, когда использование коммерческого тоннажа и авиации оказалось затруднено, а также в ходе наращивания российской военной группировки в Крыму весной 2014 года. Впрочем, концепция БДК, которая предусматривает высадку войск на побережье при помощи аппарели, сильно ограничивает их возможности (являясь неким аналогом ситуации с военно-транспортной авиацией и аэродромами с твердым покрытием) и является явно устаревшей по сравнению с универсальными десантными кораблями (УДК), которыми располагают не только ведущие морские державы, но и такие страны, как Южная Корея и Алжир.

В то же время физический износ большей части БДК и отсутствие им замены в обозримой перспективе (флот в 2016 г. в лучшем случае получит один БДК проекта 11711, второй однотипный корабль заказан). С этой точки зрения закупка во Франции двух десантных вертолетных кораблей-доков (ДВКД, российский вариант классификации УДК) типа Mistral с перспективой заказа еще двух таких кораблей значительно расширяло возможности по проецированию силы и проведению «заморских операций». Эти корабли были бы оснащены боевыми и транспортными вертолетами, а также десантными катерами для использования с док-камер, что преумножало бы потенциал российской боевой группы на борту. То есть получение этих кораблей объективно усиливает российский флот и не имеет альтернативы.

* * *

Подводя итог, можно отметить следующее. Имеющиеся военные возможности позволяют России сохранять суверенитет и не допускать безнаказанного применения против нее ядерных средств поражения, тем самым эффективно выполняя роль средств стратегического сдерживания. Однако этот инструмент узкоспециализирован и не может быть использован в условиях неядерного конфликта.

При данном сценарии потенциал России по отстаиванию своих интересов (поражение отдельных целей на значительном удалении, ведение боевых действий самостоятельно в отрыве от границ России, высадка десантов и захват территории, защита граждан и их имущества, проведение гуманитарных операций и др.) намного более ограниченны. Известные на сегодня программы модернизации и закупки вооружений, несколько улучшая картину на качественном уровне, не решают ее принципиально. В отсутствие значительного числа союзников в различных регионах мира, своих баз и аэродромов возможности глобального присутствия ограничиваются дальностью самолетов военно-транспортной авиации и числом исправных БДК советской постройки.

Таким образом, приходится констатировать: либо у России отсутствуют действительные национальные интересы, простирающиеся за пределы во всех смыслах ближнего зарубежья, которое находится в досягаемости имеющихся типов военной техники, либо страна не может действенно и независимо защищать их своими силами. Эта ситуация фактически нашла отражение в руководящих стратегических документах, которые декларативно озвучивают планы военно-политического руководства. Наличие реальных возможностей по проецированию силы в ближайшие 10 лет в составе Российской армии малореально, так как подобного рода закупки не предусмотрены ни в действующей ГПВ-2020, ни, насколько можно судить, в разрабатываемой ГПВ 2016–2025.

Кроме того, ожидаемый секвестр бюджета, в том числе и на военные расходы, переведет в долгий ящик такие малореализуемые проекты, как проектирование и строительство авианосцев, эскадренных миноносцев, нового бомбардировщика (ПАК ДА) и ряда других систем. Упор будет сделан на поддержание и возможное наращивание стратегических ядерных сил и тактического вооружения для Сухопутных войск и фронтовой авиации, а это надолго законсервирует возможности по проецированию силы и защите национальных интересов ближним зарубежьем.

Россия > Армия, полиция > globalaffairs.ru, 7 июня 2015 > № 1395135 Андрей Фролов

Автономия альянсу не помеха

НАТО, США: конец «особого положения» Франции?

Резюме: Позиция Парижа в отношении НАТО дает повод для разных интерпретаций, хотя суть ее неизменна и воплощена в словах Франсуа Миттерана: «Союзники, но не присоединившиеся».

Политическая и стратегическая позиция Франции по отношению к Североатлантическому альянсу и Соединенным Штатам всегда была отмечена определенной двойственностью. Ее остро ощущали во многих мировых столицах и рассматривали как проявление «особого мнения», главный принцип которого – независимость. Намерение президента Николя Саркози реинтегрировать Францию в военные структуры западного альянса не положило конец этой двойственности. Отличная позиция Парижа продолжала давать повод для самых разных интерпретаций, хотя суть ее неизменна и воплощена в словах Франсуа Миттерана: «Союзники, но не присоединившиеся». Все президенты Пятой реcпублики стремились к автономии в области внешней политики и национальной безопасности.

Как и любая другая область публичной деятельности, оборонная политика во Франции подчинена жестким финансовым и экономическим условиям. Государственный долг и дефицит, которым обременены многие страны еврозоны, поставили Европейский союз в очень непростое положение. Отсутствие решений по преодолению кризиса и неспособность государств-членов найти совместные пути выхода из него, особенно такие, которые содействовали бы большей налоговой и бюджетной интеграции, создают угрозу всей структуре Евросоюза, предвещая драматические последствия для государственной политики, в сферу которой, безусловно, входит и оборона.

Подобная угроза, которая, правда, начинает уменьшаться к 2013 г., еще не нашла непосредственного отражения во внешней политике ЕС. Евросоюз остается одним из крупнейших полюсов мировой экономики. Он продолжает производить финансовые излишки, которые позволяют оказывать «гражданское» влияние в масштабах всей планеты, главным образом посредством участия в деятельности крупнейших международных организаций. Европейский союз по-прежнему главный источник финансовых поступлений в ООН (38% бюджета); он вкладывает деньги в поддержание мира и финансирует примерно 50% различных специальных фондов и программ ООН.

В сфере обороны Европа продолжает играть важную роль на мировой арене, обладая (теоретически) значительными возможностями, говоря конкретнее – настоящим «ноу-хау» в проведении сложных операций и взаимодействии с американской военной машиной. Хотя оборонные бюджеты стран-членов повсеместно снижаются, их общая сумма по-прежнему настолько значительна, что превышает военные расходы Китая, Индии и России. Однако поскольку страны ЕС вплоть до сегодняшнего дня предпочитали использовать «гражданские» рычаги власти, укрепление Единой политики обороны и безопасности (ЕПБО) никогда не было для них первоочередной задачей, так что для большинства членов Евросоюза Североатлантический альянс остается органом, в рамках которого должны готовиться и проводиться крупные военные операции.

Вот в каком контексте Франция рассматривает перспективы эволюции своей оборонной политики. Вновь подтвердив традиционную позицию Парижа, министр обороны Жан-Ив Ле Дриан заявил, что «укрепление европейской безопасности способствует укреплению НАТО, и необходимо заниматься обеими сферами одновременно». Подобное откровение всецело соответствует тому пониманию интересов Франции, которое со времен окончания холодной войны высказывали все президенты. Оно также является следствием многочисленных исторических, экономических, научно-технических и военных факторов, придающих политике Парижа в области национальной обороны определенное своеобразие, сохранение которого облегчается тем, что военно-политическое устройство страны явно отличается от того, что присуще ее европейским партнерам. Такая модель служит защитой от чрезмерного влияния НАТО и вмешательства Америки в дела, входящие в компетенцию оборонного ведомства Франции.

«ФРАНЦУЗСКАЯ МОДЕЛЬ»

В отличие от других европейских государств Париж не готов признать гегемонию США и Североатлантического альянса, поскольку решение стратегических и военных вопросов определяется наличием системы сильной централизованной государственной власти. В оборонной промышленности и в сфере высоких технологий ответственные должности занимают лица, принадлежащие к госсектору, или выходцы из органов госуправления высшего уровня, что является исключительно французской спецификой. Номенклатура, которая держит в руках бразды правления в сфере политики, экономики, промышленности и финансов, состоит из выпускников Высших школ (Политехнической школы и Национальной школы администрации). Симбиоз государственных интересов и управления частными предприятиями значительно облегчает, когда это нужно, защиту интересов Франции. Описанное явление серьезно влияет на сферу высоких технологий: руководство отрасли бдительно следит за совместными проектами в рамках НАТО, если есть подозрение, что слишком большая роль в них принадлежит американским партнерам.

Что касается военной сферы в узком понимании, полномочия президента, которые предоставляет ему конституция Пятой республики, не имеют аналогов в других западных демократиях. Глава государства является главнокомандующим. Он определяет важнейшие направления военной стратегии и политики в Совете обороны, который возглавляет. Затем его директивы одобряет парламент, который после первых столкновений с президентом в 1960-е гг. по поводу создания ядерного оружия никогда не выражает ему недоверия. Он добивается внедрения этих директив на практике, опираясь на особый штаб (état-major particulier), чьи заседания проходят в Елисейском дворце. Будучи «гарантом национальной безопасности, целостности территории страны и соблюдения договоров», как гласит 5-я статья Конституции, президент следит за соблюдением принципа автономии, распространяющегося на международные обязательства Франции, включая и те, которые связаны с НАТО.

Этим принципом руководствуется и министр обороны. Так, например, Ле Дриан через несколько месяцев после вступления в должность счел возможным «решительно» заявить генеральному секретарю альянса, что Франция остается самостоятельной в военных вопросах. Через несколько дней на пресс-конференции он напомнил, что Париж «не поддерживает увеличение совместного финансирования новых средств обороны, поскольку НАТО представляет собой союз суверенных государств. Каждый свободен сам выбирать себе средства обороны – совместно или в одиночку, – равно как и способы их применения».

Привилегированное положение, которое занимает президент, оставляет ему широкое поле для маневра. Так, он может принять решение об использовании армии в военных действиях без предварительного согласия парламента, хотя последний обязан, если речь идет о масштабных военных операциях, задним числом высказывать свое мнение. Военные действия последних лет в Африке показывают, насколько у президента развязаны руки. Так, например, операция «Ястреб», развернутая в Чаде в 1986 г., или операция «Боали», начатая в Центральноафриканской Республике в 2002 г., не удостоились особого голосования в парламенте. Последняя кампания и ее результаты являются типичным примером того, как во Франции действует механизм применения силы под эгидой президента. Так, например, в 2007 г. небольшой французский контингент, расквартированный в Бирао, неподалеку от суданской границы, был атакован крупным отрядом повстанцев, прибывших из Судана. Падение Бирао, несомненно, спровоцировало бы дестабилизацию обстановки в Чаде и Демократической Республике Конго. Особый штаб при президенте республики был немедленно поставлен в известность об этом. Генштабу поручили послать десантников, располагавшихся в Габоне и Джибути, на помощь отряду из Бирао. Эта не слишком масштабная, но чрезвычайно важная по результатам операция показывает, насколько обширно поле действий главы государства: он имеет возможность оперативно реагировать на появившуюся угрозу, так как априори избавлен от необходимости добиваться санкции парламента.

Это привилегированное положение Елисейского дворца обеспечено поддержкой военно-политического аппарата, где наиболее заметную роль играют две структуры. Первая – Генеральный штаб армии – под руководством президента занимается подготовкой и проведением военных операций, а также контролирует подготовку вооруженных сил. Вторая – Генеральная дирекция по вооружению – обязана обеспечивать вооруженные силы экипировкой, необходимой для выполнения миссий. В своей совокупности две эти структуры выступают гарантами единства системы французской безопасности, выполняя указания, которые исходят от главы государства и одобрены парламентом.

Вот пять ключевых направлений, которыми определяется задача военных: знать и предвидеть; предотвращать; сдерживать; защищать; вмешиваться. Каждое из этих общих направлений подразделяется на более узкие функции и цели. Так, например, сдерживание предписывает иметь в наличии новейшие противолодочные средства. Поддержание единства системы «задачи – средства» обеспечивается путем постоянного диалога между двумя важнейшими институтами министерства обороны. Результатом их взаимодействия становится перспективный план на 30 лет (формально его разрабатывают в дирекции по вооружению). Задача планирования – представление Франции средств обороны в зависимости от ее политических и военных целей. На первом месте стоит принцип независимости решений, не предусматривающий априорного соблюдения международных обязательств Франции в рамках заключенных ею союзов и двусторонних соглашений. Эта крайне централизованная и немного тяжеловесная конструкция, поставленная на службу автономии Франции в вопросах обороны, укрепляет иммунитет сложившегося политического курса к несвоевременным переменам и скороспелым решениям, которые поставили бы под угрозу единство всего механизма.

Иначе говоря, эта система надежно защищена от любого прямого вмешательства извне, особенно со стороны НАТО. Хотя операции, осуществляемые Францией в рамках сотрудничества с Североатлантическим альянсом, остаются одной из составляющих тридцатилетнего плана, блок не выступает ни как их прямой вдохновитель, ни как непосредственный руководитель.

В основе этой системы – межпартийный консенсус. Например, если президент Олланд с самого начала объявлял об уменьшении бюджета минобороны, он подчеркивал, что будет особенно внимательно следить за сохранением целостности французской оборонной модели (оборонный бюджет на 2013 г. равняется 30,1 млрд евро, т.е. порядка 1,5% от общего). Такую цену приходится платить, чтобы сохранить особое место в НАТО, оставив за собой определенные стратегические функции – чего не удалось добиться англичанам в рамках программы 2010 года. Им, например, пришлось отказаться от патрулирования морей авиацией, что было необходимо для обеспечения безопасности подводных ракетоносцев, которые служат Британии ядерным щитом.

НЕЯДЕРНЫЕ СИЛЫ ФРАНЦИИ, НАТО И США

Каждый из родов войск (сухопутные войска, авиация и флот) подчинен особому командованию, которое проводит учения, а в случае необходимости организует их участие в межармейских операциях, которые могут быть внутренними или совместными – с постоянными союзниками или в рамках временных союзов. НАТО дала согласие на осуществление этими командными центрами руководства различными частями Сил быстрого реагирования (СБР) альянса, созданными после саммита в Праге в 2002 году.

Корпус сухопутных сил быстрого реагирования Франции был утвержден 8 июня 2007 г., морские силы Тулона – в декабре 2005 г., а воздушная часть – весной 2005 г. (в конце концов будут созданы и силы специального назначения). Французский президент, в то время Жак Ширак, приводил следующие доводы в пользу присоединения к проекту СБР: они «позволят, объединив силы быстрого реагирования разных стран, лучше справляться с разрешением кризисных ситуаций, для урегулирования которых до настоящего времени не существовало единой базы. Вполне очевидно, что эти силы, которые основываются на возможностях стран-участниц, должны будут развиваться в соответствии с условиями, совместимыми с обязательствами, взятыми некоторыми из нас в отношении Европейского союза. Части, входящие в СБР, должны будут предоставляться в распоряжение той или иной организации, причем ни у одной из них не будет приоритета. Нашей целью должно быть эффективное разрешение кризисов, а не соперничество между различными структурами».

Помимо сближения с единой военной организацией НАТО (последнее приняло законченную форму в 2008 г. после решения президента Саркози), создание собственных сил быстрого реагирования обеспечивало Франции возможность одной из первых оказываться на театре военных действий. Она находится в одном ряду с ведущими странами – не только внутри Североатлантического альянса, но и в Европе в целом. Париж сохраняет способность автономно принимать решения, в то же время развивать военное сотрудничество с главными партнерами. Тем более что те увидели в полной реинтеграции Франции в НАТО новые перспективы для сотрудничества, которое теперь не входит в противоречие с их собственным положением внутри альянса. Соединенные Штаты, Великобритания, Германия и Италия воспользовались появившимися возможностями сотрудничества с Францией, признавая особое место, которое она занимает в блоке. Впрочем, с этими же странами (плюс Канада и Австралия) Франция участвует в работе Многонационального совета по взаимодействию, в рамках которого разрабатываются концепции использования армий и соответствующих командных структур.

Стоит упомянуть и о сотрудничестве, наметившемся между Францией и Великобританией (ее традиционно считают одним из столпов НАТО) в контексте Ланкастерского договора, заключенного двумя странами в декабре 2010 г. для совместного использования сил. В октябре 2012 г. две страны провели первые крупные морские учения («Корсиканский лев») у берегов Франции. Их задачей было проверить на практике концепцию Объединенных экспедиционных сил для выработки общих принципов, которые можно будет использовать в совместных действиях Европы и ООН практически в любой точке мира. Способные производить дислокацию за 30 дней и вступать в бой на море или с моря, эти подразделения смогут первыми высаживаться на театре боевых действий. Это объединение рассматривается Парижем и Лондоном как эффективное орудие, предназначенное для масштабных действий, например, нанесения ударов по дальним целям противника или десантирования живой силы. Равным образом оно сможет выполнять более скромные задачи превентивного характера, а также участвовать в крупных гуманитарных операциях. Для учреждения такой двусторонней структуры к 2016 г. будут налажены совместные действия штабов обеих стран и проведено несколько крупных военных учений.

Вслед за «Корсиканским львом» военно-воздушные силы Франции и британские королевские ВВС планируют в 2013 г. крупные совместные маневры под названием «Титановый сокол», а в 2014 г. франко-британские сухопутные силы проведут учения «Рошамбо». Конечно, англичанам и французам нужно еще добиваться прогресса в области информационных и коммуникационных систем с созданием общих сетей, усовершенствовав способы обмена данными, поскольку британцы находятся в большой зависимости от их сотрудничества с Америкой, а этот фактор ограничивает пространство для обмена. Военные возможности двух стран, представленные в проекте Объединенных экспедиционных сил, будут доступны и другим европейским государствам. К 2020 г., благодаря введению в строй новых британских авианосцев, Париж и Лондон рассчитывают создать на постоянной основе авианосную ударную группу. Французские военно-морские силы составляют вместе с английскими четвертый по величине военный флот мира (если брать за единицу измерения их тоннаж), уступая только Соединенным Штатам (220 судов; 2,14 млн т), России (236 судов; 770 тыс. т) и Китаю (423 судна; 516 тыс. т); а если принимать в расчет их научно-техническую базу, о которой лучше всего свидетельствует внедрение таких сложных устройств, как многоцелевые атомные подводные лодки, им, наверное, можно было бы присудить второе место.

ТЕХНОЛОГИЯ И СТРАТЕГИЯ: ИХ ВЛИЯНИЕ НА ОТНОШЕНИЯ ФРАНЦИИ С США И НАТО

Исчезновение коммунистической угрозы после краха восточного блока совсем не означает полного отсутствия серьезных угроз. Подобной точки зрения придерживаются члены альянса, и в стратегической концепции, принятой в Лиссабоне в ноябре 2010 г., роль ядерного сдерживания была вновь подтверждена. Франция отстаивает эту идею с особым рвением. Париж намерен сохранять свою позицию среди ядерных держав такой же прочной, убедительной и самостоятельной, как раньше, и по этой теме существует полный консенсус. Во время предвыборной кампании будущий президент Франсуа Олланд посчитал нужным напомнить своим союзникам из экологической партии, что продолжит политику ядерного сдерживания и не отступит от нее. В июле 2012 г., когда новый президент совершил одну из первых рабочих поездок в армию, он взошел на борт атомной субмарины и несколько часов пробыл в ней под водой, желая подчеркнуть, что в качестве главнокомандующего обязан сохранять и модернизировать ядерное оружие. Роль ядерного сдерживания отмечал еще Саркози в 2008 г., это полностью соответствовало линии его предшественников, и нет сомнений, что такого же курса придерживается Олланд. Политика ядерного сдерживания направлена на то, чтобы защититься от любой серьезной угрозы, сохранить независимость и «стратегическую автономию», а также предусмотреть возможность достойного ответа противнику, нанесшему непоправимый ущерб интересам Франции. Ядерное оружие должно разрабатываться и производиться непосредственно в стране, на что выделяются значительные суммы: в среднем около четверти всего военного бюджета.

Располагая примерно 300 ядерными боеголовками, Франция, по мнению ее руководителей, достигла достаточного уровня защиты собственных жизненных интересов. Эти боеголовки размещены главным образом на атомных подводных лодках, каждая из которых снабжена 16 баллистическими ракетами с дальностью полета примерно 9 тыс. км, оснащенных, в свою очередь, шестью ядерными боеголовками общей мощностью около 100 килотонн и средствами преодоления противоракетной обороны. Другой составляющей системы ядерного сдерживания являются два эскадрона истребителей «Рафаль» третьей модификации и самолеты военно-морской авиации («Рафаль М») с ракетами, предназначенными для запуска во время полета на сверхзвуковой скорости и оснащенные боеголовками мощностью от 100 до 300 кт. Промышленный и научно-технический потенциал Франции, позволивший добиться таких результатов, обеспечивает стране особое место в НАТО; данное обстоятельство не всегда полностью учитывается не только партнерами по блоку (за исключением Соединенного Королевства и Соединенных Штатов), но и соседями Франции на европейском континенте.

Обладание ядерным оружием предполагает высокий уровень научно-технического развития, равно как и разработку особых методов получения данных, без которых надежность ядерного оружия можно подвергнуть сомнению. Вот, скажем, в имитационные испытания ядерного оружия Франция вложила столь значительные суммы, что превзошла всех прочих членов НАТО, не считая Америки. Отделение военных программ Комиссариата по атомной энергетике Франции сотрудничает с подобной же организацией в США. Его задача – строительство в каждой из двух стран (во Франции – близ Бордо, а в Соединенных Штатах – в Ливерморской национальной лаборатории имени Лоренса) грандиозного лазера («Мегаджоуль»), необходимого для имитационных экспериментов по совершенствованию атомного оружия без предварительных испытаний. Такое сотрудничество, основанное на полном равенстве сторон, не только принесло ощутимые плоды, но и открыло дорогу франко-британским контактам в рамках Ланкастерского соглашения.

Постепенный спад в ядерных исследованиях Великобритании вынуждал Лондон прибегать к помощи американцев, а теперь заставляет искать помощи и у французов, что можно считать новым и чрезвычайно важным явлением. В рамках Ланкастерского соглашения, по которому оба государства обязывались «помнить, что любая ситуация, в которой под угрозой оказались бы жизненные интересы одной из сторон, будет означать такую же угрозу для другой», решено взаимодействовать в области обеспечения надежности и безопасности ядерного оружия каждой из стран. Начиная с 2014 г. французы и британцы смогут приступить к тестированию ядерного арсенала в совместной лаборатории в Бургундии на базе научно-исследовательского центра «Вальдюк». Параллельно с ней в британском Институте ядерного оружия в Олдермастоне появится исследовательский центр, открытый специалистам обеих стран. В результате государства, которые больше полувека шли совершенно разными путями в плане развития и содержания своего ядерного арсенала, теперь двигаются навстречу друг другу. Лондон нуждается в Париже, а последний хочет любой ценой не допустить, чтобы Соединенное Королевство решило из-за чисто технических причин отказаться от программы ядерного сдерживания, оставив Францию один на один с остальной Европой.

Развитие новых технологий, относящихся к исследованиям атомной энергии, оказывает влияние и на франко-германские отношения. Например, для расчетов, связанных с имитацией испытаний, Франция создала один из самых мощных компьютеров Европы в центре Комиссариата по атомной энергетике (г. Брюйер-ле-Шатель). Это сделано в сотрудничестве с Германией, которая использует возможности центра и для своих вычислительных операций, не связанных с ядерными исследованиями. Известно также, что в столь важной области, как наблюдение за космосом и спутниками земли, Германия и Франция плодотворно сотрудничают, используя сводные данные, полученные при помощи взаимодополняющих приборов: французского радара космического наблюдения GRAVES и немецкого экспериментального радара отслеживания космических объектов TIRA (Вахтберг под Бонном).

Исследования космоса стали для французов чрезвычайно важной сферой деятельности; их военные и стратегические аспекты внесли большой вклад в развитие способности самостоятельно оценивать ситуацию, в повышение надежности ядерного сдерживания, равно как и в углубление сотрудничества с некоторыми союзниками. Париж располагает большим набором спутников наблюдения («Гелиос 2A», «Гелиос 2B», «Плеяды 1A» и «Плеяды 1B»; последняя модель обладает характеристиками, не имеющими аналогов в мире, в том числе и у Соединенных Штатов) и электронных средств слежения (система спутников ELISA). Кроме того, с появлением спутника SPIRALE Франция получила возможность обнаруживать и отслеживать баллистические ракеты. С такими технологиями Франция добилась права доступа в закрытый клуб для «избранных» (США, Россия, Китай), они дают Парижу достаточную самостоятельность в плане оценки кризисных ситуаций и позволяют обойтись без иностранного оборудования. Таким образом, Франция избавлена от необходимости равняться на Вашингтон, что делает возможным проведение вполне самостоятельной внешней политики (это, в частности, показала иракская война 2003 года). Высокие технологии помогли Франции занять особое место в НАТО среди других европейских государств, позволяя ей возражать Международному секретариату альянса по вопросам планирования операций в чрезвычайных ситуациях.

СИСТЕМА ЕВРОПЕЙСКОЙ ОБОРОНЫ: ВЕЧНАЯ МЕЧТА ПАРИЖА

Общая оборонная политика ЕС еще столкнется с многочисленными сюрпризами и трудностями в ходе строительства, включая попытки США затянуть этот процесс. Однако руководители ЕПБО не являются принципиальными противниками Америки, тем более что для НАТО концепция коллективной безопасности в том смысле, в котором она была сформулирована в пятой статье Атлантического договора, еще надолго сохранит значение. Так что движение может забуксовать не только по вине Соединенных Штатов. Не меньшей помехой способна стать неготовность министерств обороны стран Евросоюза провести у себя глубокие преобразования, необходимые для воплощения в жизнь ЕПБО. Так же, как введение евро радикально изменило положение и функции центральных государственных банков, поставив во главу угла Европейский центральный банк, формирование единой политики безопасности, устанавливающей постоянный размер военных бюджетов, вероятно, приведет к распределению функций между европейскими государствами. Тогда в новых условиях встанет вопрос о французской автономии, и какое-то время он останется в центре дискуссий о ядерном сдерживании и роли стратегической разведки.

Стоит с удовлетворением отметить, что некоторые консервативные страны, наподобие Польши, становятся пылкими приверженцами идеи европейской безопасности. Тем не менее она развивается очень медленно. Еще в 1987 г. Совет Западноевропейского союза принял Гаагскую платформу, гласившую, что «строительство объединенной Европы останется неполным, если не коснется сферы безопасности и обороны». Стоит задаться вопросом об эффективности выбранного метода, который до последнего времени годился лишь для того, чтобы продемонстрировать отсутствие твердой позиции у европейских государств. После заседания Европейского совета в Хельсинки, на котором были намечены приоритеты в военной области, создания Европейского оборонного агентства и связанных с этим надежд (впрочем, не оправдавшихся), придания определенной формы структуре, призванной осуществлять военно-политическое руководство военными операциями в Европейском союзе, создается впечатление, что многое удалось. Действительное положение дел не столь радужно.

Само существование НАТО ставит под сомнение перспективы общей европейской обороны, хотя имеющаяся интегрированная военная организация все менее удовлетворительно отвечает на стратегические вызовы, встающие перед европейцами. Заявления о взаимной дополняемости Североатлантического альянса и ЕПБО представляются крайним лицемерием.

Нынешние геополитические условия могли бы, однако, дать новый шанс построить не Европу ради обороны, а общеевропейскую оборону. Действительно, под влиянием различных факторов прежний расклад сил начинает меняться. Первый из этих факторов связан с двумя крупными военными операциями, которые НАТО провела за последние десять лет и которые имели для нее катастрофические последствия. Война с Ираком и ее итоги вызвали политический раскол среди союзников. Некоторые из европейских стран альянса, которые приняли решение участвовать, закончили боевые действия скорее с чувством стыда, нежели торжества. Провал в Афганистане (или, если вы предпочитаете нейтральные термины, – уход из Афганистана) преподал хороший урок ревнителям доктрины вмешательства альянса во все мировые дела. Наконец, забота о собственных стратегических интересах вынуждает Вашингтон сосредотачивать силы преимущественно в районе Тихого океана. Существенно возрастает роль Тихоокеанского командования Вооруженных сил США, которое отодвигает Объединенное европейское командование на уровень, сопоставимый с южноамериканским. Хотя американские войска останутся в Европе, многие из них уже отзываются (в 2013 г. личный состав не превысит 30 тыс. против 270 тыс. 25 лет назад). В общей сложности в Старом Свете останется не больше 70 тыс. американских солдат. Интересы Европы и ее безопасности отойдут на второй план. Военные связи на личном и организационном уровнях, полвека остававшиеся особыми, вернутся в нормальное русло. Североатлантический альянс продолжит свое существование как традиционный союз Европы с «ее дочерью Америкой» (по выражению генерала де Голля); его сохранят на крайний случай – для отражения агрессии (впрочем, маловероятной в сегодняшних условиях) против одного из союзников.

В подобных обстоятельствах – при условии, что насущные потребности заинтересованных стран позволят разрешить кризис евро и что откроются новые перспективы в плане большей интеграции государств, входящих в еврозону, – необходимо найти и опробовать новые средства для выработки реалистичных условий поэтапного создания общеевропейской системы обороны. Подобная идея не вызывает большого энтузиазма в военных кругах. Организации, которую предстоит создавать из ничего и в которой приобретенные ранее преимущества могут пострадать, они предпочитают НАТО, структуру с отлаженным механизмом и определенным лидером во главе. Да и сам проект ЕПБО, отданный на откуп бюрократам, давно страдает от отсутствия творческого подхода. Консерватизм выражается в том, что военные дела по всей Европе сведены к одному лишь посредничеству между воюющими сторонами. Обсуждение возможности высокоинтенсивных вооруженных столкновений стало табу.

Чтобы обойти все возможные идеологические и бюрократические препоны и преодолеть финансовые затруднения, придав новую динамику проекту, к которому большинство европейских народов, если судить по опросам, относятся положительно, нужно использовать т.н. «конструктивную двойственность». Оборона зиждется на вооружении, чье назначение – вести войну. Вести войну означает навязывать свою волю противнику при помощи средств, согласованное применение которых способно обеспечить победу. Взяв за основу концепцию согласованного применения сил, можно определить важнейшие функции, например: безопасность морского пространства, удары по целям в глубине обороны противника, господство в воздухе, амфибийные операции и т.д. Во времена бюджетного дефицита Франция могла бы предложить тем из своих партнеров, которые заинтересованы в совместных действиях, масштабные маневры с целью осуществить на практике эти функции, и таким образом создать прообраз «дремлющих» командных структур (военно-морское командование, отвечающее за Индийский океан, например), чтобы в случае необходимости их активировать. Очевидно, что речь идет о более сложной деятельности, чем та, которую мы имели возможность наблюдать до сих пор.

* * *

Сегодня Североатлантический альянс вынужден реагировать на требования столь разного характера, что его единственной адекватной функцией можно признать отражение агрессии против одного или всех его членов, что представляется крайне маловероятным. Некоторые страны, например балтийские, до сих пор одержимы идеей возможной угрозы со стороны России. Они склонны доверять свою защиту Соединенным Штатам в обмен на безусловную поддержку политики, проводимой Вашингтоном. Из-за близости к российским границам скандинавские государства внимательно наблюдают за этой огромной державой, но им легче найти компромисс с американцами, нежели активно участвовать в создании общеевропейской оборонной системы, где им пришлось бы тесно сотрудничать с такими странами, как Франция, которую они плохо понимают и к которой испытывают определенное недоверие. Государства Центральной и Восточной Европы, входящие в НАТО, занимают примерно такую же позицию в отношении России, что и Балтия, и их вооруженные силы тесно сотрудничают с американцами. Впрочем, Польша, прилагая немалые усилия для поддержания собственной безопасности, вместе с тем позиционирует себя как убежденного сторонника ЕПБО. В рамках «Веймарского треугольника» Варшава демонстрирует искреннее стремление содействовать укреплению общей политики, и это не может не вызвать в Париже благожелательный отклик.

Немецкие власти проводят интересную модернизацию своих вооруженных сил. Однако бундесвер – «парламентская» армия, и вопрос о ее размещении за пределами страны остается одним из самых сложных в силу особенностей внутренней политики. События в Ливии – ярчайший тому пример. Соединенное Королевство переживает экзистенциальный кризис, в результате которого страна, возможно, окажется на периферии Европы и будет мечтать о новом партнерстве со странами Содружества. Хотя Великобритания обладает квалифицированной армией, сокращение бюджета сказалось на возможностях ее вооруженных сил, и они теперь едва ли в состоянии справиться с вызовами времени. Это парадоксальным образом сближает ее с Францией.

Париж до сих пор не оправился от последствий экономического и финансового кризиса. Хотя есть соблазн замкнуться в себе, это не сулит блестящих перспектив. Франции придется продолжить движение по пути, на который она давно вступила, то есть сохранять в основе своей стратегической политики принцип «нескольких козырей на руках»: отстаивать право на самостоятельность при помощи удержания за собой важных автономных функций в области ядерной безопасности и разведки; оставаться надежным партнером союзников по НАТО, готовясь к моменту, когда можно будет внести вклад в ускорение процесса формирования системы общеевропейской безопасности; и, наконец, поддерживать взаимовыгодные отношения с американцами, основанные на последних достижениях научно-технического прогресса и на сотрудничестве ad hoc.

Ив Бойе – профессор Политехнической школы, заместитель директора Фонда стратегических исследований (FRS), Париж.

Франция. США > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 30 мая 2013 > № 885388 Ив Бойе

«С поставками продовольствия все решается, как правило, в течение двух-трех недель»

В этом году Россия может направить до $500 млн на финансовую помощь другим странам. Минфин даже предложил правительству создать специальное Российское агентство международного развития — структуру, которая возьмет на себя координацию разных форм финансовой помощи. О том, как справляется Россия с ролью донора, и о сотрудничестве с международными организациями, такими, как МВФ и Всемирный банк, рассказал в интервью обозревателю «МН» Андрею ЛИТВИНОВУ директор департамента международных финансовых отношений Минфина Андрей БОКАРЕВ.

«Мы не считаем, что 2,7% — это максимальный уровень, на который мы можем претендовать в МВФ»

— В декабре 2010 года Совет управляющих МВФ одобрил пересмотр квот членов фонда. Устраивают ли Россию темпы реализации этого решения и можно ли ожидать, что в будущем российская сторона будет предлагать новый пересмотр?

— Традиционно в МВФ голосование по таким вопросам занимает довольно много времени. Нужно, чтобы не просто управляющие проголосовали, но и страны утвердили это решение. Я бы не стал оценивать скорость этого процесса. И президент России, и управляющий от России в МВФ Алексей Кудрин заявляли, что мы поддержали принятое решение, но рассматриваем его как промежуточное. Должен происходить дальнейший пересмотр позиций стран с формирующейся экономикой — их роли, участия в процессе принятия решений. Это было зафиксировано на последнем саммите «двадцатки» в Сеуле. Есть договоренность, что будет разработана новая формула расчета квот, которая будет более четко отражать вес той или иной страны в мировой экономике и торговле. Работа над формулой должна быть завершена к 1 января 2013 года, и уже на ее основе в течение года должен состояться еще один пересмотр.

Что касается России, то ей, после определенного уменьшения в прошлом году, квоту повысили до 2,7%. Мы не считаем, что это максимальный уровень, на который мы можем претендовать. Дальнейшее ее увеличение будет зависеть от двух факторов: темпов роста российской экономики и от того, какие компоненты войдут в состав новой формулы.

— И от темпа роста экономик, которые тоже претендуют на увеличение квот?

— Безусловно. Нужно будет определить, какой базовый год мы возьмем для расчетов. Существующая формула — мы об этом неоднократно заявляли — нас не до конца устраивает. Мы считаем, что во главу угла должен быть помещен такой параметр, как ВВП. Другие критерии тоже могут присутствовать, но они должны быть четкими и понятными. Не умозрительными, а поддающимися оценке.

— ВВП — объем или темпы роста?

— Объем. Темпы роста, например, экономики Афганистана, несколько лет выражались двузначными показателями, но это отнюдь не означает, что появился новый экономический гигант, просто база для роста была очень низкой. Сейчас вес фактора ВВП в формуле — 50%. По нашему мнению и по мнению ряда наших партнеров из стран BRICS, эта доля должна быть увеличена. Насколько — пока нет даже начальных предложений.

— А какие другие факторы учитываются, кроме ВВП?

— Есть показатель международных резервов — его вес 10%. Есть еще вариативность экономики и ее открытость. Здесь учитываются потоки капитала — приток и отток, показатели торгового оборота. К этим показателям у нас есть целый ряд претензий. Если мы говорим про торговлю, то надо четко учитывать торговлю в рамках различных таможенных союзов. Что касается открытости, то это достаточно условный показатель. Очевидно, что есть ряд стран, относящихся к международно признанным финансовым центрам, та же Великобритания, туда и идет капитал. С другой стороны, есть экономики не менее влиятельные, но с другой статистикой притока и оттока капитала. Ставить в зависимость от этого фактора квоту страны в МВФ неправильно.

— Почему пересмотр российской квоты начался со снижения?

— По многим показателям — той же вариативности и открытости — у нас далеко не лидирующие позиции. При проведении прошлого пересмотра за основу брались экономические показатели начала 2000-х годов, когда объем российской экономики был еще на достаточно низком уровне. Последний перерасчет, когда произошло повышение российской квоты, отталкивался от данных 2008 года.

— Получается, что российскую квоту повысили примерно до того уровня, который и был?

— Когда Россия в 1992 году вступала в МВФ, квота была установлена в 2,89%. Но этот уровень нет смысла брать за точку отсчета. Тогда квота рассчитывалась достаточно условно, бралась в расчет доля бывшего СССР в мировой экономике, да и политический фактор присутствовал.

— Готова ли стратегия сотрудничества России со Всемирным банком на четыре года, о которой шла речь весной?

— Работа идет, она должна быть закончена до конца этого года. Новая стратегия, безусловно, будет логическим продолжением действующей. Какие-то направления добавятся, например, в ближайшие годы Россия будет председательствовать в ряде международных форумов: АТЭС в 2012 году, в 2014 году наступит очередь России возглавлять «восьмерку». На нас ляжет бремя интеллектуального лидерства, надо будет предлагать какие-то инициативы для обсуждения всеми участниками. Мы рассчитываем на определенное взаимодействие, использование технического и экспертного потенциала Всемирного банка в ходе нашего председательства. Это нормальная международная практика, которой пользуются и США, и европейские страны.

«Приоритетом для нас являются страны СНГ, но это логично»

— В прошлом году Россия направила $472 млн на финансовую помощь другим странам, сколько может быть выделено в этом году?

— Сумма, о которой мы говорим, это «официальная помощь развитию» (ОПР). Она рассчитывается по методологии ОЭСР, традиционной для всего донорского сообщества. Учитывается несколько факторов: средства должны идти именно на социально-экономическое развитие страны, никакой военной нагрузки, предоставляться в виде льготных кредитов или грантов. Могут быть и другие формы помощи, но они уже за рамками ОПР.

Я не согласен с утверждением, что Минфин не публикует данных об оказании финансовой помощи. Начиная с прошлогоднего саммита «восьмерки» запущен процесс отчетности, осуществляется анализ того, как реализуются принятые лидерами этого форума решения. Накануне саммита лидеров такие доклады публикуются. Там есть и общие позиции, и данные по странам, с перечислением конкретных проектов и инициатив. Параллельно с публикацией общего доклада мы устраиваем и национальную презентацию, на сайте Минфина эти данные размещены.

Нельзя сказать, что Россия не уделяет должного внимания африканским странам, как иногда утверждают. Мы не отрицаем, что приоритетом для нас являются страны СНГ, но это логично. Эти страны наши ближайшие соседи, нас связывают многолетние связи и интересы. Те же французы делают акцент на странах, бывших французскими колониями, потому что с ними сохранились определенные связи.

Но это не значит, что мы не уделяем внимания другим государствам, в прошлом году Россия оказала помощи африканским странам более чем на $70 млн. Мы не игнорируем ситуацию, сложившуюся на Африканском Роге, — готовится ряд решений по оказанию помощи практически всем странам этого региона, например, Эфиопии, Джибути, Сомали. Сейчас в первую очередь речь идет о поставках продовольствия. Планируем реализовывать эти усилия совместно со Всемирной продовольственной программой.

Что касается будущего, то мы обычно прогнозируем для себя какой-то потолок. Мы понимаем, что больше оказать помощи не сможем, так как есть бюджетные ограничения. До конца года осталось четыре месяца, так что называть конкретную сумму по итогам года еще рано. В итоге, думаю, будут цифры, сопоставимые с уровнем прошлого года, $450–500 млн.

— А можно ли оценить общий объем помощи, помимо ОПР?

— Мы в Минфине ведем учет прежде всего по линии официальной помощи развитию. Не всегда понятна грань, которая отделяет финансовую помощь от других видов сотрудничества. Пока эти данные существуют в разрозненном виде, сводной картины нет.

— Например, кредит Белоруссии — финансовая помощь?

— Нет, там условия более льготные, чем рыночные, но все же Белоруссия не относится к странам — получателям ОПР. Этот кредит можно назвать не «помощью», а «поддержкой» — он помогает нашим соседям преодолевать кризис. В кредитах по линии ОПР грантовый элемент должен составлять не менее 25%.

— Допустим, возникла ситуация, связанная с угрозой голода или еще более оперативная — с войной в Ливии. Каков механизм принятия решений?

— Схемы могут быть самые разные. Могут быть конкретные поручения президента или председателя правительства — либо по их собственной инициативе, либо после просьбы властей той или иной страны об оказании помощи. Инициаторами могут быть и федеральные органы власти, прежде всего МИД, поскольку именно они держат руку на пульсе и располагают информацией о ситуации в конкретных странах.

— Когда обсуждается вопрос о пределах финансирования, вы можете дать свою предварительную оценку?

— Безусловно. Когда идет речь об оказании продовольственной помощи, есть оценка ФАО, Всемирной продовольственной программы ООН — в чем нуждается страна, каковы затраты на доставку грузов. Бывают ситуации, когда с ходу оценить уровень затрат сложно. Например, идет речь о строительстве школы — надо учитывать, в каком климате будем строить, городская школа или сельская, есть ли вокруг необходимая инфраструктура, помогаем ли мы с подготовкой учителей. Это может потребовать анализа, который займет время. С поставками продовольствия все решается, как правило, в течение двух-трех недель.

— А продовольствие откуда?

— Есть два варианта: из запасов Росрезерва или из текущего (вариант — прошлогоднего) урожая, если речь идет о зерне или муке. Все зависит от потребностей принимающей помощь стороны и логистики. Очевидно, что в Африку проще поставлять зерно, которое хранится в европейской части страны, а если идет речь о помощи Афганистану, то приоритет за Алтаем и Западной Сибирью.

— Что нужно, чтобы отправить самолеты? Распоряжение правительства?

— Тут две схемы. То, что мы часто видим по телевизору, когда происходит некое стихийное бедствие, как цунами в Японии, то тут МЧС в течение суток отправляет грузы. У них есть определенный объем финансирования, который позволяет заправить самолет и посадить туда нужных людей с необходимым набором оборудования. Все их расходы потом возмещаются по факту. Другое дело, если сначала проводится оценка необходимых затрат, как в случае с засухой. Это тоже стихийное бедствие, но более растянутое во времени. Поэтому решение может приниматься дольше.

Россия > Внешэкономсвязи, политика > mn.ru, 31 августа 2011 > № 395516 Андрей Бокарев

После стабильности

Арабский мир и пределы авторитарной модернизации

Резюме: Процессы, идущие сегодня в странах Северной Африки и Ближнего Востока, не надо сравнивать с падением Берлинской стены. Арабские события – это не «бархатные революции» в Восточной Европе, хотя западные журналисты с надеждой ищут аналогии.

В феврале в Мюнхене проходила очередная конференция по безопасности, на которую собирается весь мировой истеблишмент. Организаторы загодя составили насыщенную повестку дня, но выдерживать ее удавалось с трудом. Участникам явно не терпелось досидеть до перерывов, чтобы в прямом эфире увидеть трансляцию с главной площади Каира. Искушенные в международных делах, они казались обескураженными.

Неожиданные потрясения в Северной Африке и на Ближнем Востоке сформировали другую повестку дня не только мюнхенской конференции, но и, по сути, всей большой политики. Осмысление новой ситуации, которая продолжает стремительно развиваться сразу в нескольких странах региона, еще впереди, и, судя по судорожным шагам, предпринимаемым внешними игроками, они слабо понимают, что именно происходит. По крайней мере, готовность ведущих западных держав вмешаться в гражданскую войну в Ливии, не имея не только плана действий, но даже достоверных данных о диспозиции на месте, демонстрирует скорее растерянность, чем решительность. Между тем, кровь мирного населения льется и в других частях Ближнего Востока. И если коалиция, спешно собранная против полковника Каддафи, захочет быть последовательной в своей политике, то конца вмешательству в дела этого региона не видно.

Причины революций – вовне и внутри

Первая реакция Запада на народные выступления в Северной Африке и на Ближнем Востоке оказалась дежурной. В Вашингтоне и европейских столицах заговорили о фундаментальных ценностях – о правах человека и демократии. То есть о том, чем длительное время в отношении североафриканских и ближневосточных режимов пренебрегали. Ради интересов относительной стабильности и нефти.

Незадолго до нынешних событий, в ноябре прошлого года, состоялся саммит Евросоюз – Африка. Лидер ливийской революции полковник Муаммар Каддафи объявил, что Африка готова сотрудничать только с теми европейскими государствами, которые не будут выставлять «непомерных» требований по части соблюдения прав человека и норм демократии. И заодно запросил у Брюсселя 5 млрд евро на предотвращение миграции в Европу.

Надо сказать, что Запад не то что «непомерных», а вообще никаких сколько-нибудь серьезных требований такого рода к Каддафи и не предъявлял. Как и к другим руководителям Северной Африки и Ближнего Востока, которые теперь либо свергнуты, либо продолжают сопротивляться. Лишь изредка из Брюсселя раздавались вежливые сожаления о том, что в государствах региона права человека все же нарушаются, управление экономикой и обществом не укладывается в демократические нормы, а экспорт беженцев не сокращается.

Подход с моральной точки зрения сомнительный, но рациональный. Ведь без двойных стандартов странам НАТО пришлось бы жить в условиях постоянных санкций против недемократических режимов, а то и воевать с каждым из множества диктаторов, сменяющих один другого. Чтобы разорвать этот замкнутый круг, требовались бы длительные оккупации освобожденных от тиранов территорий, что влетает в копеечку. К тому же есть невеселый опыт силового распространения демократии в Ираке и войны в Афганистане. Там оккупационные контингенты попросту застряли при удручающем, с точки зрения целей вторжения, эффекте.

Волнения в Северной Африке и на Ближнем Востоке начались внезапно. Правда, эксперты указывают на «рейтинг ботинкометания», составленный летом прошлого года Всемирным банком, который сопоставлял такие показатели, как уровень нищеты, грамотности населения, безработицы, коррупции и прочее. В среднем для бунтующего сегодня региона цифры оказались если и не на предреволюционном, то уж точно на весьма тревожном уровне. Но внимание на это обратили только задним числом.

Устроить революцию извне, о чем сейчас много говорят, невозможно, если к ней нет предрасположения внутри. Вероятнее всего, имеет место комплексный феномен, который включает в себя разнообразные факторы экономического, социального, геополитического характера. Например, ряд экспертов справедливо говорят об общем росте национального самосознания в арабском мире. Среди прочего он порожден неудачами Израиля, извечного «экзистенциального» оппонента, в ливанской кампании 2006 г. и операции в секторе Газа два года назад, да и вообще некоторым ослаблением политических позиций еврейского государства.

Нельзя сбрасывать со счета коммуникационный фактор. С одной стороны, массовая доступность данных о «настоящей» жизни в более благополучных частях планеты, с другой – повсеместное распространение «революционной литературы» через информационные и социальные сети. Если большевистскую «Искру», выходившую крошечными тиражами, по мере возможностей несли в массы курьеры-одиночки, то «твиттер» позволяет пустить революционную искру повсюду и в режиме реального времени.

Можно назвать и вполне конкретные экономические причины взрыва. Так, в начале года индекс цен на продовольствие превысил 230 пунктов, что исчерпало способность правительств субсидировать базовые продукты питания. Прогнозы Всемирной продовольственной организации на текущий год не радужные – мировое производство зерна снизилось из-за засухи в США и России, наводнений в Австралии и Канаде. Более долгосрочные продовольственные прогнозы тоже тревожны. Среди причин кризиса называют производство биотоплива. Только в Соединенных Штатах от пищевых нужд отвлекается на замену бензина до трети всего урожая кукурузы. И велика вероятность, что мировое сообщество в скором времени столкнется с массовыми «голодными бунтами», которые дестабилизируют прежде всего африканские страны, расположенные южнее нынешней горячей линии.

Правда, в Северной Африке удорожание продовольствия все-таки трудно отнести к главному спусковому крючку восстаний. В той же Ливии Муаммар Каддафи за счет нефтяных доходов обеспечил вполне приемлемый уровень жизни, хотя с безработицей среди молодежи он не справился. Ливийская конъюнктура в целом положительно оценивалась и МВФ, и Всемирным банком, а мировой кризис весь этот регион, как ни странно, пережил сравнительно легко. Специалисты российского МГИМО полагают, что решающую роль в раскачивании лодки сыграл не абсолютный, а относительный уровень благополучия – в североафриканском обществе возник взрывоопасный «разрыв между ожиданиями роста благосостояния и реальностью».

Политики на юге и севере Судана, в Эфиопии, Джибути, Объединенных Арабских Эмиратах говорят, конечно, о подрывной роли США, Израиля и неких неправительственных организаций. Но даже они признают, что основные причины революций в Египте и Тунисе, которые открыли «ящик Пандоры», кроются в поколенческом разрыве. В глазах молодых людей существующие несменяемые или династические режимы утратили либо быстро утрачивают легитимность, которую за ними признавали предыдущие поколения.

Институциональный дизайн региона не менялся с середины прошлого века. Большой Ближний Восток, по сути, обошли потрясения, прокатившиеся по мировой политике в конце ХХ столетия и радикально преобразившие Европу, Восточную Азию, Латинскую Америку и юг Африки. Нынешняя молодежь не выбирала тех, кто десятилетиями сидит у власти. Ей надоело терпеть и искать лучшей доли за границей, стыдиться за свою страну, сидеть во внутренней эмиграции и выслушивать вранье пропаганды. Надоели уверовавшие в собственное величие лидеры, за которых, будь выборы честными, едва ли кто-то проголосовал бы. И люди в арабском мире теряют страх.

Отрыв местного правящего сословия, семей и кланов руководителей, практически приватизировавших национальные богатства, от народа столь велик, что говорить о каких-то общих целях бессмысленно. Североафриканские и ближневосточные элиты не поспевали за обстановкой, прозевали появление среднего класса. В странах региона под предлогом угрозы исламского экстремизма была уничтожена всякая системная оппозиция, отсутствовала социальная мобильность. Стабильность режимов Северной Африки и Ближнего Востока оказалась видимостью.

Однако оппозиция состоит не только из эмансипированных молодых людей. Противники режимов разношерстны, и, скажем, волнения в Бахрейне и частично в Сирии имеют выраженный межрелигиозный характер. Среди тех, кто сражается против Каддафи, обнаружены боевики «Аль-Каиды». Революционные выступления в Тунисе и Египте, наиболее продвинутых государствах региона, стали предлогом для выяснения отношений с властью в других странах Африки и Ближнего Востока, где ситуация иная. Авторитарные режимы региона поражены кризисом, нуждаются в реформах, но разные группы оппозиционеров под прикрытием вполне демократических лозунгов могут преследовать и разные цели.

Главная мина еще не взорвалась

После того как коалиция, собранная для предотвращения резни в Бенгази, приступила к выполнению резолюции СБ ООН 1973, внимание политиков и экспертов сосредоточилось на Ливии. Но страсти не утихают и в других странах региона, а если говорить об Африке, то кровь льется и южнее средиземноморского побережья.

В Сирии демонстрации проходили в городах Нава, Тафас, Хомс, Эс-Санамейн, Алеппо. В Латакии сожгли офис правящей партии Баас. В город ввели войска. Основные требования демонстрантов – положить конец коррупции, улучшить систему социального обслуживания населения, решить проблему безработицы, отменить чрезвычайное положение. Президент Асад после долгих колебаний согласился на отмену ЧП. Но причины волнений, очевидно, не сводятся только к этому.

Господствующее положение в стране занимают алавиты – шиитское меньшинство, составляющее чуть более 10% от общего населения. В свое время, когда страна была еще подмандатной территорией Франции, эта община пользовалась французским покровительством. В 1982 г. Хафез Асад уничтожил 50 тысяч суннитов в Хаме. И надо полагать, что отголосок этой истории присутствует и в нынешних выступлениях против его сына Башара. Есть сведения о бесчинствах исламских экстремистов, которые занимаются поджогами и атакуют тех, кто требует реформ. Волнениями охвачена северо-восточная часть страны, населенная курдами. Лозунг курдов, многие из которых не имеют сирийского гражданства: «Мы хотим не только гражданства, но и свободы». Новый кабинет министров, назначенный президентом Асадом, приступил к работе над обновлением законодательства. Учрежден Институт по исламским и арабским исследованиям, что расценивается как попытка Дамаска привлечь на свою сторону духовенство.

В Египте события развиваются более благоприятно – гарантом плавных реформ выступает армия. Переходное правительство утвердило закон об уведомительном создании политических партий, но сохраняется запрет на партии, которые проводят дискриминацию по религиозному, этническому, половому или расовому признаку. Исламизации политики не заметно – глава Высшего военного совета заявил, что Египет не планирует разрывать мирный договор с Израилем, а операция в Ливии у Каира озабоченности не вызывает. В отношении видных представителей режима Мубарака и его семьи заведены коррупционные дела, его партия распущена.

В Иордании бунтующая молодежь требует отставки премьер-министра, прекращения политических репрессий, проведения реформ. Требования молодых оппозиционеров такие же, как в соседних странах – борьба с коррупцией и безработицей, принятие закона о выборах, упразднение марионеточного парламента и секретной службы. Премьер аль-Бакит был назначен на этот пост месяц назад. Ему-то король Абдалла II и поручил провести реформы. Но аль-Бакит уже был главой правительства в 2005–2007 гг., и оппозиция не видит в нем проводника обновления.

В Бахрейне борьбу с суннитской королевской династией ведет шиитская оппозиция. Военную помощь в подавлении выступлений оказала Бахрейну Саудовская Аравия. Совет сотрудничества арабских государств Персидского залива (ССАГПЗ) возложил на Иран ответственность за события в Бахрейне. Есть сведения, что члены Совета готовят высылку граждан Ливана и Ирана, которых обвиняют в связях с «Хезболлой» и иранской разведкой. Дело зашло далеко – Бахрейн прекратил воздушное сообщение с Ираном, Ливаном и Ираком. Отозваны послы – Бахрейна в Иране и Ирана в Бахрейне. Тегеран обвиняется и во вмешательстве во внутренние дела Кувейта. Там раскрыта шпионская сеть, работающая на Иран. Два иранца и один кувейтец приговорены за шпионаж к смертной казни, послы отозваны и между двумя этими странами.

Уместно заметить, что Бахрейн, пожалуй, самое модернизированное государство арабского мира. Половину мест в парламенте, который выбирается так, как положено, занимает оппозиция. Женщины уравнены в правах с мужчинами, во всяком случае, могут голосовать.

В Йемене продолжаются массовые волнения. Президент Али Абдалла Салех, занимающий этот пост более тридцати лет, согласился уйти в отставку до конца 2011 г. и мирно передать власть военному совету. Но это не устраивает оппозицию. ССАГПЗ открыто призывает Салеха уйти, в США опасаются, что междоусобица отвлекает власти Йемена от антитеррористической борьбы. Есть информация, что в эту страну прибывают боевики «Аль-Каиды» и вступают в вооруженную борьбу с силами безопасности. А офицеры правительственных войск переходят на сторону восставших. Йеменская оппозиция вроде бы согласна вести переговоры с властями при посредничестве Эр-Рияда, однако столкновения не утихают. Война в Йемене способна поколебать относительную стабильность в Саудовской Аравии.

Сохраняется вероятность нового взрыва в Алжире. Оружия там не меньше, чем в Ливии, а исламисты уже побеждали на демократических выборах в 1991 г. и вели кровопролитную войну против военно-бюрократического режима. Новая междоусобица грозит вовлечением в нее Марокко. Ведь проблема спорной Западной Сахары не решена, а бойцы фронта ПОЛИСАРИО штыков в землю не воткнули. Боевые действия могут пересечь границы стран зоны Сахеля: Мали, Чада, Нигера, а есть еще и неспокойные районы Судана. Власти Алжира укрепляют границы с Ливией, откуда, по их мнению, просачиваются боевики «Аль-Каиды» в странах исламского Магриба. Они известны как похитители европейцев, но их может привлечь и шанс отомстить за поверженных когда-то братьев по идеологии. Тогда в Алжире главной действующей силой окажутся откровенные радикалы-исламисты.

Огонь бикфордова шнура, подожженного в Тунисе, еще не дошел до самой большой мины, которая заложена под существующий порядок на Большом Ближнем Востоке. Это возможность противостояния между самой мощной шиитской державой Ираном и его суннитским аналогом – Турцией. Судя по тому, как стремительно демократические движения в той же Сирии или Бахрейне переходят в шиито-суннитский конфликт, к тактическим союзам Анкары и Тегерана, которые сейчас демонстрируют друг другу подчеркнутую почтительность, следует относиться осторожно. Потому что обе эти страны откровенно претендуют на лидерство в исламском мире, обе достаточно сильны в военно-экономическом отношении. Каждая из них следует собственным модернизационным исламским проектам и настойчиво предлагает их близким и далеким соседям.

Неуемный полковник

В отличие от президентов Туниса и Египта глава Ливии не отступил перед оппозицией и развернул боевые действия против повстанцев. Иначе говоря, Каддафи не выполняет резолюцию СБ ООН 1973. Россия и Китай воздержались при голосовании по этой резолюции, другими словами, «пропустили» ее. Суть документа – защита гражданского населения Ливии от насилия, совершаемого его собственным правительством, но формулировки открывают возможность широкой военной операции против войск Триполи.

Резолюция 1973 – первый в истории документ ООН, разрешающий военное вмешательство во внутренние дела суверенного государства. Сербию бомбили без санкции ООН, вторжение в Ирак тоже происходило в обход Совета Безопасности. Иначе говоря, резолюция 1973 – это признание того факта, что в случае с Ливией отсутствие насилия извне означает его рост внутри.

Разумеется, у ведущих членов коалиции есть интересы в Северной Африке. Личные счеты к ливийскому полковнику, вероятно, имеются и у Николя Саркози, и у Сильвио Берлускони, двух европейских руководителей, которые особенно усердствовали в налаживании коммерческих отношений с Триполи. Лондон тоже не отставал, но в лице предыдущих лейбористских властей, так что консерватор Дэвид Кэмерон в этом смысле запятнаться не успел. Как бы то ни было, среди причин бомбовых ударов по Ливии не стоит искать следы мирового заговора или американских нефтяных интересов (2% мировой добычи – не настолько солидный куш). Скорее речь идет о беспомощности мирового сообщества перед теми, кто стреляет в собственный народ. Поспешные удары еще до составления каких-либо конкретных планов операции – это следствие смятения, которое охватило западных лидеров после начала событий в регионе.

Некоторые из друзей Каддафи (надо сказать, весьма немногочисленных) именуют его сейчас не иначе как «лидером арабского мира». И утверждают, что Запад развернул на него охоту именно в этом качестве. На самом деле полковник никогда таковым не являлся, хотя очень хотел. Хотел настолько, что вызвал стойкое отторжение практически у всех соседей, что и аукнулось при голосовании в СБ ООН по резолюции 1973 – не поддержи ее активно Лига арабских государств, ни Россия, ни Китай, вероятнее всего, не согласились бы «пропустить» документ.

Каддафи всегда был неугомонным революционером. Во имя реализации своих экстравагантных идей бомбил Хартум. Разжигал гражданскую войну в Чаде, да так, что ухитрился объединить против себя таких антагонистов, как Ирак, Египет и США. Семь раз принимался сколачивать союзы с Сирией, Египтом, Тунисом и Чадом. Вошел в историю как автор всполошившего Африку плана Великой исламской сахарской империи. Все кончилось, однако, убийством президента Гвинеи-Бисау, свержением президента Верхней Вольты и неудавшимся переворотом в Нигерии и Гамбии.

Подвергаться атакам Каддафи тоже не впервой. Рональд Рейган бомбил Триполи и Бенгази в 1986 г. в качестве возмездия за теракт на берлинской дискотеке, где погибли американские военные. В 1989 г. Соединенные Штаты наносили удары по Ливии, подозревая, что полковник строит завод по производству боевых отравляющих веществ. Много говорят об американском лайнере, сбитом в 1988 г. над Шотландией, но это отнюдь не единственный такого рода «подвиг» вождя Джамахирии. Кстати, остается только диву даваться, как при таком послужном списке Муаммар Каддафи сумел не просто договориться с Западом в начале 2000-х гг., но и стать для всех желанным деловым партнером.

Ливийская кампания, как и всякая локальная война, весьма непрозрачна. Например, только спустя несколько недель после начала событий более или менее прояснились основные группировки внутри повстанцев. Среди них – исламисты, в том числе боевики «Аль-Каиды» и регионалисты. Эти силы первоначально шокировали своих французских покровителей антисемитскими лозунгами. Третьей силой эксперты считают ливийских берберов, претензии которых на собственную этничность Каддафи не признавал. На самом деле они составляют чуть ли не десятую часть всего населения и относятся к числу наиболее непримиримых противников полковника.

Лондонская конференция, которая прошла в конце марта без участия главы Лиги арабских государств, представителей России, Китая и Африканского союза, наконец, выдвинула некий план и обозначила цель: Каддафи должен уйти – живым или мертвым. (О резолюции 1973 на этом собрании напоминало, пожалуй, лишь присутствие Генсека ООН.) Свои выступления перед прессой авторы плана неизменно заканчивали заявлением, что после ухода Каддафи ливийский народ должен сам решать свою судьбу. Такого рода стратегии составлялись накануне вторжения и в Афганистан, и в Ирак с той же конечной целью – предоставить народам право решать свои судьбы. Прошли годы, а иностранные державы по-прежнему не могут покинуть эти страны. Именно не могут, хотя явно все больше хотят. Есть основания предполагать, что в Ливии все может сложиться похожим образом.

Мирный выход или бесконечная рознь

К резолюции 1973 есть обоснованные претензии. Россия справедливо критикует ее за расплывчатые формулировки. Де-факто коалиция, не мудрствуя лукаво, встала на сторону повстанцев, которых, по сути, нельзя считать чисто гражданским населением – они вооружены. Среди причин, по которым Россия только «пропустила» резолюцию, а не проголосовала за нее, министр иностранных дел Сергей Лавров назвал именно отсутствие в документе четких ограничений применения силы. Полагаю, что Москва заняла совершенно верную позицию по отношению к происходящему в Ливии: у нас хватает дел внутри страны, скоро выборы, нужна модернизация и т.д. Театр этих военных действий от России достаточно далек, но у Москвы есть возможность претендовать на посредничество, требовать прекращения огня и скрупулезного следования резолюции 1973.

Стороны конфликта в Ливии предельно ожесточены. Но это не основание, чтобы отвергать инициативы мирного урегулирования. Прецедент есть – развод противоборствующих сторон в Судане без применения силы, который, правда, закончился отделением Юга страны от Севера. Зато появились возможности их мирного развития. Потребовалось заинтересованное сотрудничество стран «большой пятерки» СБ ООН. Оно состоялось в том числе благодаря перезагрузке российско-американских отношений, российско-китайскому стратегическому партнерству и желанию Евросоюза обрести субъектность во внешней политике. Общими усилиями удалось переломить скептическое отношение к официальному Хартуму Великобритании и Франции. Помогла, конечно, и слаженная работа с ООН и Африканским союзом. Решающую роль сыграл консенсус элит Севера и Юга Судана, которые прагматично согласились, что лучше справедливо делить нефтяные прибыли, чем лить кровь и бесчинствовать ради неких идеологических догм.

Заметную роль в суданском урегулировании сыграл институт специальных представителей, среди которых был и спецпредставитель президента России. Главная их задача состояла в том, чтобы контролировать Всеобъемлющее мирное соглашение и следить за ситуацией в Дарфуре. Спецпредставителю России выпала особая роль в «суданском досье», ведь западные посредники обязаны были избегать личных встреч с президентом Судана Омаром Аль-Баширом, на которого завел дело Международный уголовный суд. У российской стороны сложились исключительно конструктивные отношения со всем пулом международных посредников, прежде всего с представителями США и Китая. При всех тонкостях работы не было зафиксировано ни единого случая, когда российские позиции разошлись бы с американскими. Это очевидное, хотя не столь известное свидетельство успеха перезагрузки. Представляется, что мы недооцениваем нашу собственную роль в суданском урегулировании. А ведь это демонстрация реальных возможностей России играть важную роль в делах Африки и Ближнего Востока.

Надо сказать, что жестокости, которыми сопровождалась междоусобица в Судане, намного превосходили то, что пока наблюдается в Ливии. Однако международные организации, ООН и Африканский союз вместе с институтом спецпредставителей добились демократических (по африканским меркам) всеобщих выборов и референдума по самоопределению суданского Юга. Это кропотливая работа – челночная дипломатия между центрами Юга и Севера страны, консультации с лидерами соседних стран, с ООН, с контингентом миротворцев, с вождями повстанцев, инспекции лагерей беженцев в Дарфуре и т.д. Имея такой опыт, можно с уверенностью сказать – при желании мировое сообщество в состоянии обойтись в Ливии и без бомбометания. И это – главный урок суданского урегулирования. Тем более что за прекращение огня в Ливии вместе с Россией выступает и Африканский союз, сыгравший чрезвычайно важную роль в установлении мира в Судане.

Есть угроза, что после свержения Каддафи Ливия пойдет путем, с которого в Судане в конце концов удалось сойти – бесконечная племенная рознь, замешанная на деньгах, этнической неоднородности и религии. Если коалиция сумеет привести к власти в Триполи лояльное правительство, оно тут же погрузится в поиски мучительного компромисса по дележу нефти между племенами. А с востока грянет новое наступление, теперь уже подкрепленное силами «Аль-Каиды» и не гнушающееся откровенно террористическими методами. И тогда вмешиваться в ливийские дела извне придется вновь и вновь, а поток беженцев начнет захлестывать Европу.

К сожалению, вероятность такого сценария высока. Процессы, идущие сегодня в странах Северной Африки и Ближнего Востока, не надо сравнивать с падением Берлинской стены. Арабские события – это не «бархатные революции» в Восточной Европе, хотя западные журналисты с надеждой ищут аналогии. Параллели успокаивают. Но у народов Восточной Европы были идеологии, ясные цели и явные вожаки. В Северной Африке и на Ближнем Востоке демократические лидеры, мягко говоря, не ярки, зато со всех концов света срочно прибывают фигуры из ранее запрещенных экстремистских организаций. А в программах оппозиций внятно звучит только требование отставки президентов, после чего следуют общие пожелания. В обыденной жизни это называется «сорвать зло». А вот кто воспользуется затем революционным порывом – большой вопрос.

Ситуация в Северной Африке и на Ближнем Востоке имеет и еще одно толкование. В значительной степени это кризис авторитарных модернизаций в регионе, то есть такой политической модели, когда власти вознамериваются осчастливить и просветить свой народ без его участия. Такие страны, как Тунис, Египет, Ливия, Сирия, Иордания, Бахрейн не назовешь отсталыми, все они относительно успешно развивались (исключение составляет, пожалуй, Йемен). Но чтобы добиться устойчивости и социальной гармонии, мало одних только рыночных реформ, высоких темпов роста ВВП и приличного состояния финансовой сферы. Наступает время, когда народ больше не желает удовлетворяться материальными подачками, а требует свобод и прав. И подробный анализ социально-экономической ситуации в странах региона дал бы нам возможность увидеть пределы, на которые натыкаются авторитарные модернизации.

М.В. Маргелов – председатель Комитета по международным делам Совета Федерации Федерального Собрания РФ, специальный представитель президента России по Африке.

Россия. Ближний Восток > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 19 апреля 2011 > № 739767 Михаил Маргелов

Революция и демократия в исламском мире

Резюме: Падающее воздействие великих держав создает политический вакуум на Ближнем и Среднем Востоке. Часть его заполнит Индия (в Афганистане), но в основном – на всей территории – усилится Китай. С учетом роста влияния Турции и Ирана состав игроков этого огромного региона и распределение сил будет в XXI веке больше напоминать XVII, чем ХХ столетие.

События в Тунисе и Египте продемонстрировали удивительный парадокс. Революции, вызвавшие эффект домино и поставившие на грань существования всю систему сдержек и противовесов в арабском мире, приветствовали не только Иран и «Аль-Каида», но и ряд западных политиков, первыми из которых должны быть названы президент и госсекретарь Соединенных Штатов. Отказ Николя Саркози предоставить убежище бежавшему из Туниса президенту Зин эль-Абидину Бен Али, который на протяжении десятилетий был оплотом интересов Парижа в Магрибе, еще можно было списать на растерянность или неизвестные широкой публике «старые счеты». Но призывы Барака Обамы и Хиллари Клинтон, которые в разгар охвативших Египет бунтов, погромов и антиправительственных выступлений требовали от египетского президента Хосни Мубарака немедленно включить Интернет, обеспечить бесперебойную работу иностранных СМИ, вступить в диалог с оппозицией и начать передачу ей власти, вышли за пределы не только разумного, но и допустимого. Вашингтон в очередной раз продемонстрировал, что в регионе у него нет не только союзников, но даже сколь бы то ни было ясно понимаемых интересов.

Непоправимые ошибки Америки

Откровенное до бесхитростности предательство главного партнера США в арабском мире, каким до недавнего времени полагал себя Мубарак, никак не может быть оправдано с практической точки зрения. «Либеральная оппозиция» во главе с экстренно прибывшим в Египет «брать власть» Мохаммедом эль-Барадеи, влияние которого в стране равно нулю, не имеет никаких шансов. Если, конечно, не считать таковыми возможное использование экс-главы МАГАТЭ в качестве ширмы, ликвидируемой немедленно после того, как в ней отпадет надобность. Заявления «Братьев-мусульман» о том, что, придя во власть, они первым делом пересмотрят Кэмп-Дэвидский договор, и сама их история не дают оснований для оптимизма. Амбиции еще одного потенциального претендента на египетское президентство, Генерального секретаря Лиги арабских государств Амра Мусы, несопоставимы с возможностями генерала Омара Сулеймана, которого Мубарак назначил вице-президентом. А переход власти к высшему военному командованию хотя бы оставляет надежду на управляемый процесс.

Ближний Восток: история проблемы

Георгий Мирский. Шииты в современном мире

Евгений Сатановский. Новый Ближний Восток

Усмотреть смысл в «выстреле в собственную ногу», произведенном американским руководством, очень трудно. Разве что начать всерьез воспринимать теорию заговора, в рамках которого Соединенные Штаты стремятся установить в мире «управляемый хаос», для чего готовы поддерживать любые протестные движения и организовывать какие угодно «цветные» революции, не важно, за или против кого они направлены. Альтернатива – полагать, что руководство США и ряда стран Европы охватила эпидемия кратковременного помешательства (кратковременного – потому что через несколько дней риторика все-таки стала меняться). Такое впечатление, что в критических ситуациях лидеры Запада следуют не голосу рассудка, государственным или личным обязательствам, но некоему инстинкту. Тому, который заставляет их во вред себе, своим странам и миропорядку в целом приветствовать любое неустроение под лозунгом «стремления к свободе и демократии», где бы оно ни происходило и кого бы из союзников ни касалось.

Какие выводы сделаны из этого всеми без исключения лидерами стран региона от Марокко до Пакистана – не стоит и говорить. Во всяком случае, израильтяне, которые до сих пор полагали, что в основе предвзятого отношения администрации Обамы к правительству Биньямина Нетаньяху лежат столкновение популистских американских теорий с торпедировавшей их ближневосточной реальностью, антиизраильское лоббирование и личная неприязнь, внезапно начали осознавать: дело гораздо хуже, это работает система.

В рамках этой системы исторически непоправимых ошибок, последовательно совершаемых президентами Соединенных Штатов, Джимми Картер в 1979 г. заставил шаха Ирана Мохаммеда Резу Пехлеви отказаться от противостояния с аятоллой Хомейни. Исламская революция в Иране, не встретив сопротивления, победила со всеми вытекающими для этой страны, региона и мира последствиями, одним из которых было введение советских войск в Афганистан.

Сменивший Картера Рональд Рейган поддержал не только фанатиков-моджахедов, но и создание «Аль-Каиды» во главе с Усамой бен Ладеном. Можно только вспоминать генерала ХАД (аналог КГБ в Демократической республике Афганистан) Наджибуллу, который при поддержке Запада мог стать в Афганистане не худшим руководителем, чем генералы КГБ и МВД СССР Алиев и Шеварднадзе в Азербайджане и Грузии. Вместо этого шиитский политический ислам в Иране получил достойного соседа и конкурента в лице террористического суннитского «зеленого Интернационала». Джордж Буш-старший в связи с краткосрочностью пребывания на президентском посту свой вклад в дело укрепления радикального политического ислама не внес. Он лишь провел «Войну в Заливе», ослабив режим Саддама Хусейна, но не уничтожив его в тот непродолжительный исторический момент, когда это могло быть поддержано всеми региональными игроками с минимальной выгодой для экстремистских организаций.

Зато Билл Клинтон, смотревший сквозь пальцы на появление ядерного оружия у Пакистана и проворонивший «черный ядерный рынок», организованный отцом пакистанской бомбы Абдулом Кадыр Ханом, поддержал авантюру израильских левых, приведшую Ясира Арафата на палестинские территории, и операцию пакистанских спецслужб по внедрению движения «Талибан» в качестве ведущей военно-политической силы Афганистана. Именно ближневосточный курс Клинтона привел к «интифаде Аль-Акса» в Израиле и мегатеракту 11 сентября 2001 г. в Соединенных Штатах.

Президент Джордж Буш-младший, пытаясь привести в порядок тяжелое ближневосточное наследство Клинтона, расчистил в Ираке плацдарм для деятельности не только «Аль-Каиды» и других суннитских радикалов, но и таких шиитских радикальных групп, как поддерживаемая Ираном Армия Махди. Иран, лишившийся в лице свергнутого и повешенного Саддама Хусейна опасного соседа, получил свободу рук для реализации имперских амбиций, в том числе ядерных, стремительно превращаясь в региональную сверхдержаву. Попытка иранского президента-либерала Мохаммеда Хатами наладить отношения с Вашингтоном после взятия американской армией Багдада была отвергнута, что открыло дорогу к власти иранским «неоконам» во главе с президентом Махмудом Ахмадинежадом. В Афганистане не были разгромлены ни талибы, ни «Аль-Каида», их лидеры мулла Омар и Усама бен Ладен остались на свободе, зато администрация, ведомая госсекретарем Кондолизой Райс, всерьез занялась демократизацией региона.

В итоге ХАМАС стал ведущей военно-политической силой в Палестине и, развязав гражданскую войну, захватил сектор Газа. Проиранская «Хезболла» укрепила позиции в Ливане, «Братья-мусульмане» заняли около 20% мест в парламенте Египта, а успешно боровшийся с исламистами пакистанский президент Первез Мушарраф и возглавляемая им армия уступили власть коррумпированным кланам Бхутто-Зардари и Наваза Шарифа. Страна, арсеналы которой насчитывают десятки ядерных зарядов, сегодня управляется людьми, стоявшими у истоков движения «Талибан» и заговора Абдула Кадыр Хана.

Наконец, Барак Обама, «исправляя» политику своего предшественника, принял политически резонное, но стратегически провальное решение о выводе войск из Ирака и Афганистана и смирился с иранской ядерной бомбой, которая, несомненно, обрушит режим нераспространения. Попытки жесткого давления на Израиль, переходящие все «красные линии» в отношениях этой страны с Соединенными Штатами, убедили Иерусалим в том, что в лице действующей администрации он имеет «друга», который опаснее большинства его врагов. Несмотря на беспрецедентное охлаждение отношений с Израилем, заигрывания с исламским миром, стартовавшие с «исторической речи» Обамы в Каире, не принесли ожидаемых дивидендов. Ситуацию с популярностью США под руководством Барака Обамы среди мусульман лучше всего характеризует реакция египетских СМИ на эту речь: «Белая собака, черная собака – все равно собака».

Поддержка американским президентом египетской демократии в варианте, включающем в систему власти исламских радикалов, помимо прочего откроет двери для дехристианизации Египта. Копты, составляющие 10% его населения и без того во многом ограничиваемые властями, несмотря на демонстрацию лояльности к ним, являются легитимной мишенью террористов. Их будущее в новом «демократическом» Египте обещает быть не лучшим, чем у их соседей – христиан Палестины, потерявшей за годы правления Арафата и его преемника большую часть некогда многочисленного христианского населения.

Упорная поддержка коррумпированных и нелегитимных режимов Хамида Карзая в Афганистане и Асифа Али Зардари в Пакистане, неспособность повлиять на правительственные кризисы в Ираке и Ливане, утечки сотен тысяч единиц секретной информации через портал «Викиликс», несогласованность действий Госдепартамента, Пентагона и разведывательных служб, череда отставок высокопоставленных военных и беспрецедентная публичная критика, с которой они обрушились на гражданские власти… Все это заставляет говорить о системном кризисе не только в ближневосточной политике, но и в американской управленческой машине в целом.

Инициативы Обамы по созданию «безъядерной зоны на Ближнем Востоке» и продвижению к «глобальному ядерному нулю», настойчиво поддерживаемые Саудовской Аравией, направлены в равной мере против Ирана, нарушившего Договор о нераспространении (ДНЯО), и Израиля, не являющегося его участником. Проблема не только в том, что эти инициативы не имеют шансов на реализацию, но в том, что они полностью игнорируют Пакистан, хотя опасность передачи части пакистанского ядерного арсенала в распоряжение Саудовской Аравии, а возможно, и не только ее, не менее реальна, чем перспективы появления иранской ядерной бомбы. Активная позиция в поддержку ядерных инициатив Барака Обамы, занятая в конце января с.г. в Давосе принцем Турки аль-Фейсалом, наводит на размышления. Создатель саудовских спецслужб известен не только как архитектор «Аль-Каиды», его подозревают в причастности к организации терактов 11 сентября в США и «Норд-Ост» в России. На этом фоне поспешные непродуманные заявления в адрес Хосни Мубарака только подчеркнули: Америка на Ближнем и Среднем Востоке (БСВ) действует исходя из теории, а не из практики, и, не считаясь с реальностью, строит фантомную «демократию» (как когда-то СССР – фантомный «социализм»), безжалостно и бессмысленно сдавая союзников в угоду теоретическому догматизму.

Демократия с ближневосточной спецификой

Принято считать, что демократия – наилучшая и самая современная форма правления. Соответствующая цитата из Уинстона Черчилля затерта до дыр. Право народа на восстание против тирании, которое легло в основу западного политического обустройства последних веков – это святыня, покушения на которую воспринимаются в Вашингтоне и Брюсселе как ересь, сравнимая с попытками усомниться в непогрешимости папы римского. При этом расхождения между теоретической демократией и ее практическим воплощением в большей части стран современного мира не только не анализируются, но даже не осознаются «мировым сообществом», точнее политиками, политологами, политтехнологами, экспертами и журналистами, которые принадлежат к узкому кругу, не только называющему, но и полагающему себя этим сообществом.

Констатируем несколько аксиом ближневосточной политики. Знаменующий окончательную и бесповоротную победу либеральной демократии «конец истории» Фрэнсиса Фукуямы не состоялся, в отличие от «войны цивилизаций» Самьюэла Хантингтона. Во всяком случае, на Ближнем и Среднем Востоке демократий западного типа нет, и в ближайшие десятилетия не предвидится. В регионе правят монархи, авторитарные диктаторы или военные хунты. Все они апеллируют к традиционным ценностям и исламу до той поры, пока это ислам, не подвергающий сомнению легитимность верховной власти. Республиканские режимы БСВ могут до мелочей копировать западные органы власти, но эта имитация европейского парламентаризма не выдерживает проверки толерантностью. Права этно-конфессиональных меньшинств существуют до той поры, пока верховный лидер или правящая группировка намерены их использовать в собственных целях и в той мере, в которой это позволено «сверху», а права меньшинств сексуальных не существуют даже в теории. В отличие от западного сообщества, права большинства не подразумевают защиту меньшинств, но в отсутствие властного произвола дают большинству возможность притеснять и физически уничтожать их. Политический неосалафизм приветствует это, а ссылки теоретиков на терпимость ислама в корне противоречат практике, в том числе современной.

Любая демократизация и укрепление парламентаризма в регионе, откуда бы они ни инициировались и кем бы ни возглавлялись на начальном этапе, в итоге приводят исключительно к усилению политического ислама. Националистические и либеральные светские партии и движения могут использоваться исламистами только как временные попутчики. Исламизация политической жизни может быть постепенной, с использованием парламентских методов, как в Турции Реджепа Тайипа Эрдогана, или революционной, как в Иране рахбара Хомейни, но она неизбежна.

Период светских государств, основатели которых воспринимали ислам как историческое обоснование своих претензий на отделение от метрополий, а не как повседневную практику, обязательную для всего населения, завершается на наших глазах. Все это сопровождается большой или малой кровью. Различные группы исламистов апеллируют к ценностям разных эпох, от крайнего варварства до сравнительно умеренных периодов. Некоторые из них готовы поддерживать отношения с Западом – в той мере, в какой они им полезны, другие изначально настроены на разрыв этих отношений. В одних странах исламизация общественной и политической жизни сопровождается сохранением государственных институтов, в других – их ликвидацией. Каждая страна отличается по уровню воздействия на ситуацию племенного фактора или влияния религиозных братств и орденов. Но для всех без исключения движения, которые, взяв власть или присоединившись к ней, будут обустраивать режимы, возникающие в перспективе на Ближнем и Среднем Востоке, характерны общие черты.

Движения эти жестко противостоят укоренению на контролируемой ими территории «западных ценностей» и борются с вестернизацией, распространяя на Западе «ценности исламского мира», в том числе в замкнутых этно-конфессиональных анклавах, растущих в странах Евросоюза, США, Канаде и т.д., под лозунгами теории и практики «мультикультурализма». Наиболее известными итогами сложившейся ситуации являются «парижская интифада», датский «карикатурный скандал», борьба с рождественской символикой в британских муниципалитетах, покушения на «антиисламских» политиков и общественных деятелей и убийства некоторых из них в Голландии, общеевропейская «война минаретов», попытка построить мечеть на месте трагедии 11 сентября в Нью-Йорке. Несмотря на заявления таких политиков, как Ангела Меркель и Дэвид Кэмерон о том, что мультикультурализм исчерпал себя, распространение радикального исламизма на Западе зашло далеко и инерция этого процесса еще не исчерпана. Усиление в среде местного населения Швейцарии, Австрии, Бельгии и других стран Европы консервативных антииммигрантских политических движений – реакция естественная, но запоздавшая. При этом антиглобалистские движения, правозащитные структуры и международные организации, включая ООН, с успехом используются исламистами для реализации их стратегических целей.

Консолидация против Израиля

Одной из главных мишеней современного политического ислама всех толков и направлений является Израиль. Борьба с сионизмом – не только единственный вопрос, объединяющий исламский мир, но и главное достижение этого мира на международной арене. Как следствие – гипертрофированное внимание мирового сообщества, включая политический истеблишмент и СМИ, к проблеме отношений израильтян и палестинцев. Утверждение в умах жителей не только исламского мира, но и Запада идеи исключительности палестинской проблемы – на деле едва ли не наименее острой в череде раздирающих регион конфликтов. Во имя создания палестинского государства многие готовы идти против экономической, политической и демографической реальности, да и просто против здравого смысла, о чем свидетельствует «парад признания» рядом латиноамериканских и европейских государств несуществующего палестинского государства в границах 1967 года.

Израиль пока выжидает и готовится к войне, дистанцируясь от происходящих в регионе событий, чтобы не провоцировать конфликт. Руководство страны осознает, что ситуация с безопасностью в случае ослабления режимов в Каире и Аммане, поддерживающих с Иерусалимом дипломатические отношения, вернется к временам, которые предшествовали Шестидневной войне. Любая эволюция власти в Египте и Иордании возможна только за счет охлаждения отношений с Израилем, поскольку на протяжении десятилетий главным требованием арабской улицы в этих странах был разрыв дипломатических и экономических отношений с еврейским государством. Этот лозунг используют все организованные оппозиционные группы, от «Братьев-мусульман» до профсоюзов и светских либералов.

Не только Амр Муса и эль-Барадеи, известные антиизраильскими настроениями, но и Омар Сулейман, тесно контактировавший на протяжении длительного времени с израильскими политиками и военными, либо другой представитель высшего генералитета будет вынужден (сразу или постепенно) пересмотреть наследие Мубарака в отношениях с Израилем. Как следствие, неизбежно ослабление или прекращение борьбы с антиизраильским террором на Синайском полуострове, поддерживаемым не только суннитскими экстремистскими группами, но и Ираном. Завершение египетской блокады Газы означает возможность доставки туда ракет среднего радиуса действия типа «Зильзаль», способных поразить не только ядерный реактор в Димоне и американский радар в Негеве, контролирующий воздушное пространство Ирана, но и Тель-Авив с Иерусалимом. Поддержка ХАМАС со стороны Сирии и Ирана усилится, а Палестинская национальная администрация (ПНА) на Западном берегу ослабеет. Все это резко повышает вероятность терактов против Израиля и военных действий последнего не только в отношении Ирана, к чему Иерусалим готовился на протяжении ряда лет, но и по всей линии границ, включая Газу и Западный берег.

Военные действия против Ливана и Сирии возможны в случае активизации на северной границе «Хезболлы». Война с Египтом вероятна, лишь если исламисты придут к власти и разорвут мирный договор с Израилем. В зависимости от того, прекратят ли США поставки вооружения и запчастей Египту, возможны любые сценарии боевых действий, включая, в случае катастрофичного для Израиля развития событий, удар по Асуанской плотине. При этом ситуация в Египте резко обострится через 3–5 лет, когда правительство Южного Судана, независимость которого обеспечил проведенный в январе 2011 г. референдум, перекроет верховья Нила, построив гидроузлы. Ввод их в действие снизит сток в Северный Судан и Египет, поставив последний на грань экологической катастрофы, усиленной катастрофой демографической. Физическое выживание населения Египта не гарантировано при превышении предельно допустимой численности жителей, составляющей 86 миллионов человек (в настоящий момент в Египте живет 80,5 миллионов).

Конфликт Израиля с арабским миром может быть спровоцирован кризисом в ПНА. Палестинское государство не состоялось. Улучшения в экономике Западного берега связаны с деятельностью премьер-министра Саляма Файяда, находящегося в глубоком конфликте с президентом Абу Мазеном. Попытка свержения президента бывшим главным силовиком ФАТХа в Газе Мухаммедом Дахланом привела к высылке последнего в Иорданию. Главный переговорщик ПНА Саиб Эрикат обвинен в коррупции. Абу Мазен полностью изолирован в палестинской элите. Агрессивные антиизраильские действия руководства ПНА на международной арене контрастируют с его полной зависимостью от Израиля в экономике и в сфере безопасности. Население Западного берега зависит от возможности получения работы в Израиле или в израильских поселениях Иудеи и Самарии. Без поддержки со стороны израильских силовых ведомств падение режима в Рамалле – вопрос нескольких месяцев.

Иран и другие

Последствия этого для Иордании могут быть самыми тяжелыми. Пока король Абдалла II сдерживает палестинских подданных, опираясь на черкесов, чеченцев и бедуинов. Смена премьер-министра и ряд других мер политического и экономического характера позволяют ему избежать сценария, реализованного его отцом в «черном сентябре» 1970 года (подавление палестинского восстания). Ситуацию в Иордании дополнительно отягощает фактор иракских беженцев (до 700 тысяч человек), а также финансовые и земельные аферы, в которых обвиняются палестинские родственники королевы Рании. В отличие от времен короля Хусейна, Иордании не грозит опасность со стороны Сирии и Саудовской Аравии, однако страна остается мишенью для радикальных суннитских исламистов. Следует отметить сдвиг в отношениях между Иорданией и Ираном.

Последний, наряду с Турцией, является ведущим военно-политическим игроком современного исламского мира, успешно соперничающим за влияние с такими его традиционными лидерами, как Египет, Саудовская Аравия и Марокко. Несмотря на экономические санкции, Иран развивает свою ядерную программу и хотя, по оценке экс-директора «Моссад» Меира Дагана, не сможет изготовить ядерную бомбу до 2015 г., накопил объем расщепляющих материалов, которого хватает для производства пяти зарядов, а к 2020 г., возможно, будет готов к ограниченной ядерной войне. При этом непосредственную опасность Исламская Республика Иран (ИРИ) представляет исключительно для своих соседей по Персидскому заливу и Израиля, который официальный Тегеран последовательно обещает уничтожить.

Предположения о возможности нанесения Ираном удара по Европейскому союзу или Соединенным Штатам представляются несостоятельными. Нанесение ракетно-бомбового удара по ядерным объектам ИРИ со стороны Израиля и США маловероятно. Америка может уничтожить промышленный потенциал Ирана, но не имеет людских ресурсов для проведения сухопутной операции, обязательной, чтобы ликвидировать иранскую ядерную программу. Израиль не обладает необходимым военным потенциалом, хотя поразивший иранские ядерные объекты компьютерный вирус не без основания связывают с противостоянием этих двух стран.

Борьба за власть в Иране завершается в пользу генералов Корпуса стражей исламской революции, оттесняющих на периферию аятолл. «Зеленое движение», объединившее ортодоксов и либералов, потерпело поражение. Сохраняя лозунги исламской революции, ИРИ трансформируется в государство, основой идеологии которого во все возрастающей степени становится великодержавный персидский национализм. Тегеран успешно развивает отношения с КНР, странами Африки, Латинской Америки и Восточной Европы, Индией, Пакистаном и Турцией, фактически поделив с последней сферы влияния в Ираке, правительство которого координирует свои действия не только с США, но и с ИРИ. На территории БСВ интересы Ирана простираются от афганского Герата до мавританского Нуакшота (усиление позиций Тегерана в Мавритании спровоцировало разрыв Марокко дипломатических отношений с ним). Было бы наивным полагать, что закрепление ИРИ на мавританском правобережье реки Сенегал вызвано исключительно желанием вытеснить оттуда Израиль, дипломатические отношения с которым правительство Мавритании прекратило, сближаясь с Тегераном. Скорее захолустную Мавританию можно полагать идеальным транзитным пунктом для переброски оружия, а возможно и чего-либо, связанного с иранской ядерной программой, наиболее близким к латиноамериканским партнерам Ирана – Венесуэле и Бразилии.

Тегеран избегает прямых конфликтов с противниками, предпочитая «войны по доверенности», которые ведут его сателлиты. Ирано-израильскими были Вторая ливанская война, операция «Литой свинец» в Газе, да и за конфликтом йеменских хауситских племен с Саудовской Аравией, по мнению ряда аналитиков, стоял Иран. Агрессивная позиция ИРИ в отношении малых монархий Персидского залива подкрепляется наличием в таких странах, как Бахрейн, Катар, в меньшей степени Объединенные Арабские Эмираты (ОАЭ) и Кувейт шиитских общин. Единственным союзником Ирана в арабском мире по-прежнему является Сирия, которая при поддержке «Хезболлы» постепенно возвращает контроль над ситуацией в Ливане и продолжает курировать ХАМАС, политическое руководство которого дислоцировано в Дамаске. С учетом наложенных на Иран санкций, перспективы его газового экспорта в Евросоюз зависят от кооперации с Турцией, которая будет использовать эту ситуацию в своих интересах, пока они не войдут в противоречие с интересами ИРИ (что в перспективе, несомненно, произойдет).

Турецкое руководство, взяв курс на построение «новой Османской империи», опередило события, приступив к постепенной исламизации политической и общественной жизни в стране. Оттесняя армию от власти под лозунгами демократии и борьбы с коррупцией, правящая партия провела необходимые конституционные изменения парламентским путем, подавив в зародыше очередной военный путч. Экономические успехи Турции позволяют ей действовать без оглядки на Европейский союз и Соединенные Штаты. А участие в НАТО в качестве второй по мощи армии этого блока дает свободу маневра, в том числе в иракском Курдистане и в отношениях с Израилем, значительно охладившихся после инцидента с «Флотилией свободы». При этом страна расколота по национальному признаку (курдский вопрос по-прежнему актуален), светская оппозиция правящей Партии справедливости и развития сильна, а в руководстве армии продолжается брожение. Однако, какие бы факторы (или их сочетание) ни спровоцировали антиправительственные волнения, триумвират премьера, президента и министра иностранных дел сохраняет достаточный ресурс для реализации планов экономической и дипломатической экспансии в Африке, исламском мире и Восточной Европе. Турция с большим основанием, чем Иран, претендует на статус региональной сверхдержавы, имея для этого необходимый потенциал, не отягощенный, в отличие от ИРИ, внешними конфликтами.

Сирийская стабильность опирается на сотрудничество с Турцией и Ираном, при улучшении отношений с США и странами ЕС. Правящая алавитская военная элита во главе с Башаром Асадом балансирует между арабами-суннитами и арабами-христианами, подавляя курдов и используя деловую активность армян. Однако в случае резкого усиления египетских «Братьев-мусульман» в Сирии не исключены волнения, наподобие подавленных большой кровью Хафезом Асадом в 1982 г., которые способны ослабить или обрушить режим. Последний усилил свои позиции в Ливане, но обстановку в самой Сирии осложняет присутствие там иракских (до 1 млн) и в меньшей мере палестинских (до 400 тыс.) беженцев.

Ливан после падения правительства Саада Харири переживает собственный кризис, вызванный противостоянием сирийского и саудовского лобби (последнее, поставив на конфронтацию с Дамаском, проиграло). Не исключено постепенное сползание в гражданскую войну, в качестве ведущей силы в которой будет выступать «Хезболла» шейха Насраллы. Роль детонатора конфликта могут, как и в 1975–1978 гг., сыграть заключенные в лагеря палестинские беженцы (более 400 тыс.).

На Аравийском полуострове катастрофическая ситуация сложилась в Йемене, почти неизбежный распад которого после отстранения от власти президента Али Абдаллы Салеха, правящего в Сане с 1978 г. и контролирующего Южный Йемен с 1990 г., может спровоцировать необратимые процессы в Саудовской Аравии. На территории Йемена столкнулись интересы Ирана и США, Катара и Саудовской Аравии. Эта страна – не только родина многих бойцов «всемирного джихада» (корни Усамы бен Ладена – в Йемене), но настоящий «котел с неприятностями». Конфликт между президентом и племенами, категорически отвергшими попытку передать власть по наследству, напоминает схожую проблему в Египте. Однако противостояние южан-шафиитов и северян-зейдитов, усиленное недовольством отстраненной от власти и обделенной благами бывшей военной элиты юга – местная специфика.

Йемен – первая страна БСВ, которая способна развязать с соседней Саудовской Аравией «водную войну». В ближайшее время Сана рискует стать первой столицей мира с нулевым водным балансом, тем более что ряд исторических йеменских провинций был аннексирован саудовцами в начале ХХ века. Дополнительным фактором риска является нищета поголовно вооруженного населения, которое находится под постоянным воздействием местного наркотика «кат». Не стоит гадать, смогут ли 25,7 млн саудовцев, большая часть которых в жизни не брала в руки оружия, противостоять 23,5 млн йеменцев, большинство которых на протяжении всей жизни оружия из рук не выпускало. Способность саудовской элиты, правящая верхушка которой по возрасту напоминает советское Политбюро 1980-х гг., контролировать ситуацию иначе, чем через подкуп воинственных племен на южных границах и радикалов из «заблудшей секты» внутри страны, сомнительна. С учетом значения пролива Баб-эль-Мандеб воздействие потенциального конфликта между Йеменом и Королевством Саудовская Аравия или гражданской войны в Йемене на мировой рынок энергоносителей сравнимо с перекрытием Суэцкого канала. В отсутствие на президентском посту человека, способного сменить генерала Салеха, а такого человека в Йемене, в отличие от Египта, нет, страна рискует стать такой же пиратской территорией, как Сомали, тем более что сотни тысяч сомалийских беженцев и так уже живут на его территории.

Какие последствия обрушение правящего режима в Йемене вызовет в ибадитском Омане, где правящий страной с 1970 г. султан Кабус бен Саид не имеет наследников, и малых монархиях Персидского залива, предсказать трудно. Балансируя между Соединенными Штатами (военные базы в Кувейте, Катаре и на Бахрейне), Великобританией (присутствие в Омане) и Францией (анонсировавшей строительство военной базы в ОАЭ), с одной стороны, Ираном (конфликт с ОАЭ и Бахрейном), с другой, и Саудовской Аравией – с третьей, все эти страны на случай возможной войны наладили неофициальные отношения с Израилем. Израильские опреснительные установки, агрокомплексы и системы обеспечения безопасности стратегических объектов, без указания страны-производителя или с указанием зарубежных филиалов израильских фирм – столь же обычное явление на южном берегу залива, как иранские суда в местных портах, иранские счета в банках и иранцы в деловых центрах. Оман пребывает в самоизоляции, усиленной раскрытием исламистского заговора, в организации которого Маскат обвинил ОАЭ.

Кувейт не оправился от последствий иракской оккупации 1990–1991 годов. Влияние Бахрейна ограничено нелояльностью шиитского большинства населения суннитской династии. Экономический кризис ослабил ОАЭ, особенно Дубай, обрушив «пирамиду недвижимости», на которой в последние годы было основано его благополучие. Свое политическое влияние укрепляет лишь умеренно ваххабитский Катар, обладатель третьего в мире газового запаса. В качестве медиатора региональных конфликтов он успешно соперничает с такими гигантами арабского мира, как Египет и Саудовская Аравия. Главное оружие катарского эмира в борьбе за доминирование на межарабской политической арене – «Аль-Джазира», эффективность которой доказывает ее запрет в Египте, где телеканал в немалой мере способствовал «раскачиванию лодки». Но этот инструмент может оказаться бесполезным в случае перенесения беспорядков на территорию самого Катара. При этом главным фактором нестабильности в монархиях Персидского залива, включая Саудовскую Аравию, могут стать иностранные рабочие, в ряде стран многократно превосходящие их граждан по численности.

Еще одним дестабилизирующим фактором для полуострова является его близость к Африканскому Рогу, на побережье которого сосредоточены самые бедные, охваченные междоусобицей и полные беженцев страны: Эритрея, Джибути и пиратское Сомали, распавшееся на анклавы, крупнейшими из которых являются Пунталенд и Сомалиленд. Исламисты из движения «Аш-Шабаб» и других радикальных группировок – единственная сила, способная объединить эту страну, подчинив или уничтожив полевых командиров, подобно тому как талибы в свое время проделали это в Афганистане. Пугающая перспектива, особенно на фоне полнейшего банкротства мирового сообщества в борьбе с пиратами, бесчинствующими на все более широкой акватории Индийского океана. Не стоит забывать и о проблеме границ, обширный передел которых неизбежен после бескровного распада Судана. Север Судана в ближайшей исторической перспективе может объединиться с Египтом, особенно в случае исламизации последнего. Не случайно лидер суданских исламистов Хасан ат-Тураби опять арестован властями.

Волнения в Тунисе и Египте грозят самым прискорбным образом сказаться на ситуации в Алжире, вялотекущая гражданская война в котором идет с 1992 года. Президент Абдулазиз Бутефлика стар, конфликт арабов с берберами так же актуален, как и десятилетия назад, а исламисты никуда не делись. Под угрозой стабильность в Марокко, на территории которого еврейские и христианские святыни являются для «Аль-Каиды» Магриба столь же легитимными объектами атаки, как и иностранные туристы. Мавритания, где число рабов, по некоторым оценкам, достигает 800 тыс., находится в полосе военных путчей и восприимчива к любым революционным призывам.

Не стоит забывать и о том, что экспрессивный Муамар Каддафи в Ливии правит с 1969 г. и легко может стать жертвой «египетского синдрома». Тем более что собственных сыновей в руководство страны он продвигает не менее настойчиво, чем Мубарак и Салех, а поддержкой на Западе и в арабском мире пользуется куда меньшей.

Единственным, хотя и слабым утешением в сложившейся ситуации может служить то, что региональное потрясение основ ничем не угрожает Ираку, Афганистану или Пакистану. Первые два давно уже не столько государства, сколько территории. Последнему же, с исламистами в Северо-Западной провинции и Пенджабе, пуштунскими талибами в зоне племен, сепаратистами Белуджистана и Синда и противостоянием правительства, армии и судебной власти, для развала достаточно и одного Афганистана. После чего его внушительные ядерные арсеналы пойдут на «свободный рынок», а мировое сообщество получит куда более значимый повод для беспокойства, чем судьба палестинского государства или правителя отдельно взятой арабской страны, даже если эта страна – Египет.

Констатируем напоследок, что падающее влияние на БСВ великих держав создает вакуум, часть которого в Афганистане заполнит Дели. На всей прочей территории, включая и Афганистан, усилится влияние Пекина. Как следствие, состав игроков и распределение сил на Ближнем и Среднем Востоке в XXI веке будет более напоминать XVII, чем ХХ столетие. Что соответствует теории циклического развития истории, хотя и несколько обидно, если рассматривать это через призму интересов Парижа, Лондона, Брюсселя или Вашингтона.

Е.Я. Сатановский – президент Института Ближнего Востока.

Азия > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 14 февраля 2011 > № 739764 Евгений Сатановский