Новости. Обзор СМИ  Рубрикатор поиска + личные списки

О «мире от изнеможения»

Тридцатилетняя война: первая современная война?

Паскаль Додэн – старший политический советник в Международном комитете Красного Креста (МККК) в Департаменте политической и гуманитарной дипломатии.

Резюме Тридцатилетняя война – один из самых ранних из зафиксированных в истории примеров продолжительного конфликта, к которому неприменима обычная модель сражение-перемирие. Она сходна с осадными войнами сегодня, когда стороны пытаются измотать друг друга, но ни у одной нет ресурсов для решительной победы.

Четыреста лет назад, в 1618 г., в Северной Европе вспыхнул первый из серии конфликтов, положивших начало трем десятилетиям насилия, голода и болезней, которые распространились по всему континенту. То, что сегодня мы называем «Тридцатилетней войной», продолжалось до 1648 года. Вызванный этими событиями интеллектуальный переворот возвестил о начале нового мирового порядка и заложил основы правил ведения войны. Но имеются и другие, менее известные последствия. Благотворительная деятельность Св. Винсента де Пола стала началом гуманитарной работы, какой мы ее сегодня знаем. И существует множество параллелей между этим затянувшимся средневековым конфликтом и его современными эквивалентами – в Йемене, Южном Судане, Нигерии и Сомали, например – где трудно добиться устойчивых политических решений. Тридцатилетняя война глубоко изменила политический ландшафт и социальную структуру Европы. И именно это потрясение, а не военный конфликт сам по себе, привело к самым тяжелым человеческим потерям. Спустя почти четыре столетия Тридцатилетняя война учит нас, что продолжительный конфликт может вызывать голод и катастрофу для гражданского населения.

Избави нас, Господи, от войны, голода и язвы!

23 мая 1618 г. группа протестантов из Богемии во главе с графом Йиндржихом Матиашем Турн-Вальсассиной выбросила двух католических наместников и их секретаря из окна верхнего этажа Пражского града. Этот эпизод стал неожиданной искрой, из которой разгорелся огонь Тридцатилетней войны. Сначала начался Богемский мятеж, распространившийся на большие территории Европы. Он заставил испанские войска перейти через Альпы для проведения военной кампании в Нидерландах, чем была спровоцирована шведская оккупация Эльзаса, что кажется совершенно невероятным. XVII век был таким же непредсказуемым, переменчивым и сложным временем, как та эпоха, в которую мы живем сегодня. Легко себе представить, какое смятение эти события произвели в людских умах и как они перевернули устоявшийся нравственно-религиозный порядок. Та война поколебала мышление людей, спровоцировала интеллектуальную революцию, которая в конечном итоге стала началом эпохи Просвещения.

Люди долгое время находились под впечатлением Тридцатилетней войны, которая пустила глубокие корни в коллективной памяти и сознании. Многочисленные ссылки на этот конфликт есть в литературных произведениях – от автора плутовского романа «Похождения Симплициссимуса» Ганса Якоба Кристоффеля фон Гриммельсгаузена (1668 г.) до пьесы Бертольда Брехта «Мамаша Кураж и ее дети» (1939 г.), а также романа Артуро Перес-Реверте Гутьерреса «Солнце над Бредой» (1998 г.). И отголоски все еще слышны сегодня, когда на нас накатывает новая волна религиозного конфликта, который иногда может казаться противоречащим здравому геополитическому смыслу. В рамках данной статьи невозможно описать все перипетии Тридцатилетней войны. Сосредоточимся на главных событиях, сформировавших этот период истории.

Война началась с того, что император Священной Римской империи Фердинанд Второй попытался силой навязать своим подданным римско-католическую веру. События стали набирать обороты, когда серия военных кампаний и альянсов втянула большую часть Европы в полномасштабный конфликт. В войну вступили крупные европейские силы того времени: Священная Римская империя (управляемая династией Габсбургов), Католическая церковь, Савойский дом и разные немецкие княжества, а также армии Испании, Швеции, Дании и Франции, не считая других подразделений самой разной принадлежности. Война закончилась в 1648 г. Вестфальским миром – договором, который косвенным образом заложил принципы юридического равенства между государствами, невмешательства во внутренние дела и урегулирования споров. Тем самым был проложен путь к созданию нынешнего мирового порядка.

Тотальная война?

Тридцатилетняя война была сложным, продолжительным конфликтом с участием многих сторон, которые на современном политическом жаргоне называются государственными и негосударственными игроками. На практике это выглядело как ряд раздельных, но вместе с тем взаимосвязанных международных и внутренних столкновений с участием регулярных и нерегулярных вооруженных формирований, партизан, частных армий и наемников. Ввиду того что эти боестолкновения оказали глубокое, продолжительное влияние на Европу того времени, вовлекая разные слои общества на поле боя и вне его, их можно описать как образец тотальной войны.

Появились новые боевые подразделения – разнообразные отряды наемников и вооруженных мародеров, совершенно безнаказанно совершавших зверства и грабежи. И на первый план вышло новое поколение военных дельцов, таких как Альбрехт фон Валленштайн, стремившихся поддерживать вражду ради личной выгоды и использовать прибыль от первой кампании для финансирования следующей. В каком-то смысле война стала самостоятельной индустрией. Любители легкой наживы использовали любую возможность для расхищения средств и поддержания своей бизнес-модели, оставляя целые регионы опустошенными и не давая им возможности для быстрого восстановления.

Историческая хроника открывает перед нами цепочку военных кампаний и временных перемирий при посредничестве Католической церкви, перемежавшихся необычайно жестокими и кровопролитными сражениями, дерзкими набегами, во время которых войска далеко отходили от мест своей дислокации, углубляясь в тыл врага. Воцарившийся в итоге повсеместный хаос – осады городов, генеральные сражения, оккупации и жестокое подавление сопротивления – возымели сильное действие на большую часть Европы и особенно на Германию.

Крестьяне брались за оружие, поднимая мятежи против непосильного налогового бремени, против оккупационных войск и зверств наемников и праздношатающихся солдат, что приводило к кровопролитным столкновениям. Евреи подвергались гонениям, а беженцев безжалостно убивали в крупных городах, таких как Франкфурт и Майнц. По Южной Германии прокатилась волна судов над ведьмами. Безжалостные военные кампании и мобилизация войск привели к масштабному перемещению населения. Тиф и чума свирепствовали среди военных и гражданского населения. И все это происходило на фоне Малого ледникового периода, который больно ударил по сельскому хозяйству и привел к дефициту продовольствия.

Цена насилия

Единственное уцелевшее свидетельство того, какое влияние боевые действия оказали на людей – рассказы отдельных очевидцев, церковные записи и архивы местных властей. Из этих скудных летописей следует, что прямое насилие против гражданского населения применялось редко. Грабежи, опустошение крестьянских хозяйств и болезни причиняли людям больше страданий. Большинство историков и обозревателей соглашаются с тем, что гораздо больше людей умерло от тифа и чумы, чем от мушкетов и пушечного огня.

В 1620 г. Священная Римская империя потеряла 200 человек убитыми на поле боя у Белой горы на окраине Праги. Для сравнения – в том же году тиф или «венгерская лихорадка», как его называли в то время, привел к гибели более 14 тыс. солдат империи. Осадная война также унесла несчетное число жизней – только в Нюрнберге и Бреде ежедневно умирало по 100 человек. На протяжении конфликта были зафиксированы многочисленные вспышки чумы, которая достигла пика в 1636 г. в Лотарингии, где свирепствовала так называемая «шведская чума». В связи с перемещением большого числа людей, служивших переносчиками заболевания, чума опустошала в Европе целые провинции.

Некоторые полководцы ради финансирования своих военных походов обирали до нитки местное население и ввергали экономику целых областей в хаос. Более того, именно в эти годы в Европе впервые была осуществлена мобилизация в доселе небывалых масштабах. Чтобы хорошо кормить многочисленное войско, находившееся вдали от постоянных мест дислокации, требовалось большое количество провианта, который пользовался большим спросом. Князья и знать оплачивали расходы на мобилизацию солдат. Однако воюющие подразделения вводили местные налоги, отнимали имущество и грабили беззащитные селения ради содержания своих солдат. Численность некоторых армий росла за счет гражданского населения – в основном членов семей и слуг, которые занимались материально-техническим обеспечением военных формирований. В некоторых случаях на одного бойца приходилось четыре-пять гражданских лиц.

Человеческие жертвы

Считается, что Тридцатилетняя война унесла от четырех до 12 млн жизней. Около 450 тыс. человек пали на поле брани, но львиную долю поглотили болезни и голод. По имеющимся оценкам, погибло около 20% населения Европы, а в некоторых областях население сократилось на 60%. Эти цифры пугающе высоки даже по меркам XVII века. Для сравнения, Первая мировая война, включая вспышку испанки после заключения перемирия, унесла 5% населения Европы. Единственным сопоставимым примером были потери Советского Союза в годы Второй мировой войны, которые составили 12% населения страны. Человеческие жертвы Тридцатилетней войны оказались громадными, имели значительное и продолжительное влияние на число браков и рождаемость.

Согласно историческим источникам, например, одна только шведская армия разрушила 2200 замков, разорила 18 тыс. деревень и 1500 городов в Германии, уничтожив треть населенных пунктов страны. Особой жестокостью отличалось разграбление Магдебурга в 1631 г., когда погибло 24 тыс. человек – большинство из них заживо сгорели в своих домах. Масштаб зверств остается спорным вопросом, и мы не можем определенно сказать, что массовые убийства происходили планомерно. Однако факты говорят о том, что военизированные формирования использовали террор для подавления гражданского населения и грабеж был обычным делом.

Поселения соглашались выплачивать потенциальным агрессорам «пожарный налог» или другие поборы, чтобы их дома не спалили и не разграбили. Крестьяне искали убежища в городах, потому что возделывать землю было слишком рискованно. Например, в 1634 г. из 15 тыс. жителей городка Ульм 8 тыс. были беженцами, что очень похоже на положение дел в современном Ливане. В некоторых местах цена на пшеницу взлетела в шесть раз. К 1648 г. треть пахотных земель Европы были заброшены и не обрабатывались.

Какие уроки мы можем вынести из Тридцатилетней войны?

Историки едины относительно уроков Тридцатилетней войны. Некоторые утверждают, что она стала первым примером тотальной войны, ссылаясь на ее далеко идущее, глубокое и продолжительное влияние. Со всех точек зрения это была современная война – смесь конфликтов малой интенсивности и обычных сражений, которые мало напоминали средневековое рыцарство или «барочные войны» XVIII века. Некоторые обозреватели проводят политические параллели между религиозными войнами XVII века и конфликтами, происходящими сегодня во всем мире. Точка зрения, разделяемая по крайней мере некоторыми исследователями, что принцип вестфальского суверенитета сегодня размывается, порождает творческие аналогии. Например, несколько лет тому назад Збигнев Бжезинский назвал конфликт на Ближнем Востоке «тридцатилетней войной». А когда в 2011 г. молодой тунисский торговец совершил самосожжение, Ричард Хаас провел параллели с выбрасыванием из окна католических прелатов в Праге.

Некоторые экономисты, такие как Микаэль Кларе, утверждают, что мы вполне можем вернуться в эпоху нестабильности и военно-политического конфликта середины XVII века в связи с истощением ресурсов, изменением климата, из-за которого страдают многие люди, и перекраиванием государственных границ. А стратеги лелеют надежду, что соглашение вестфальского типа могло бы привести к продолжительному миру в некоторых регионах планеты. Хотя это привлекательная политическая аналогия, мы живем сегодня в другой среде. Мировой порядок и способы управления изменились. Всегда опасно сравнивать два эпизода, так далеко отстоящие друг от друга во времени. Сходство не говорит о том, что эти две эпохи можно сравнивать. Тех, кто ищет в прошлом объяснение современных событий, обычно обвиняют в наличии скрытых мотивов – найти любое оправдание своей политической повестке.

Опустошительные последствия гибридной войны

Наверно, самый важный урок Тридцатилетней войны следует искать в другом: она перекликается с сегодняшними конфликтами, в которых не удается найти долгосрочных политических решений. Документальные источники более чем трехсотлетней давности показывают, как далеко идущее и продолжительное насилие повлияло на социально-политическую систему. И трудно не провести параллели с современными конфликтами – в Афганистане, Демократической Республике Конго, Судане и Сомали.

В своем трактате «О войне» Карл фон Клаузевиц доказывал необходимость локальных, быстрых и решительных сражений для сдвига баланса сил. Однако Тридцатилетняя война – наверно, один из самых ранних из зафиксированных в истории примеров продолжительного конфликта, к которому неприменима обычная модель «сражение-перемирие». И в этом смысле эта война во многом сходна с осадными войнами в таких странах, как Ирак и Сирия, где стороны пытаются измотать друг друга, но ни у одной нет ресурсов для решительной победы. Подобные затяжные конфликты имеют самые пагубные последствия для гражданского населения и окружающей среды. Экономист Квинтин Оутрам исследовал связь между насилием, голодом, смертью и болезнями в годы Тридцатилетней войны и доказал, что огромные человеческие жертвы нельзя объяснить исключительно вооруженными столкновениями или экономическими трудностями.

Военные сражения были катализатором того, что случилось во время Тридцатилетней войны, но они не были главной причиной высокой смертности. Насилие глубоко изменило политический ландшафт и социальную ткань Европы, и именно эти перемены привели к масштабной катастрофе. Этот процесс происходил постепенно. Но, как только насилие стало повсеместным и нескончаемым, изменения оказались неотвратимы. В отличие от Тридцатилетней войны, английская гражданская война 1642–1651 гг. не оказала заметного влияния на демографию, потому что насилие не достигло уровня, при котором крах экономики и массовое перемещение людей становятся неизбежными.

Для теоретиков вооруженного конфликта всегда было трудно различать отношение между разными событиями, их взаимосвязанность и причинную обусловленность. Например, эксперты до сих пор спорят о том, существует ли причинно-следственная связь между плохим питанием и распространением инфекционных и заразных болезней. Но точно известно, что повсеместный голод часто становится непрямым, но вполне реальным результатом боевых действий. Анализ войны в Дарфуре 2010 г. показал, что, помимо прямых последствий, вооруженный конфликт порождал и другие явления (включая перемещение населения и ограниченность движения). Исследование также установило, что эти явления вредят экономике, так как людям становится трудно продавать товары, и происходят серьезные сбои в цепочке поставок, что делает и без того ослабленную местную экономику неспособной справиться с будущими потрясениями, вызванными экстремальными климатическими явлениями или другими масштабными событиями.

В своей книге о голоде в Судане 1983–1985 гг. Алекс де Вааль заметил, что война и насилие лишают людей способности противостоять ухудшающимся экономическим условиям. Появляется эффект снежного кома, при котором голод и нехватка продовольствия разрушают общественный порядок, и люди утрачивают веру в способность формальных и неформальных общественных институтов защищать их. Таким образом, вооруженное насилие ослабляет устойчивость людей, как доказал Марк Даффилд, когда объяснил, как гибридная война приводит к появлению полевых командиров и экономическому хищничеству, оставляя нации лишь призрачные надежды на развитие.

Гуманитарная работа во время продолжительных конфликтов

Тридцатилетняя война положила начало работе гуманитарных организаций, осуществляемой во время конфликтов любых форм и масштабов. Нам приходится удовлетворять насущные потребности, а также охранять здоровье, систему образования, заботиться о том, чтобы людям было чем питаться, чтобы из кранов текла вода и чтобы в домах было электричество. Три столетия тому назад люди были уязвимы из-за множества взаимосвязанных факторов. То же самое мы наблюдаем и сегодня. Гуманитарные миссии должны ставить перед собой краткосрочные и долгосрочные цели: тушить пожары и строить дома из огнеупорных материалов. Мы должны рассматривать вооруженные конфликты не как отдельные события, а как процессы, подрывающие основы общества. Всякий раз, когда разрушается или закрывается школа, дети лишаются образования и воспитания; появляется опасность их присоединения к вооруженным группировкам, вследствие чего они могут оказаться неспособны участвовать в восстановлении своей страны. В этом смысле война ставит под угрозу их будущее.

В Международном комитете Красного Креста (МККК) мы давно уже придерживаемся подобного целостного взгляда на военный конфликт, считаем реагирование на чрезвычайную ситуацию и развитие двумя сторонами одной медали. Мы восстанавливаем инфраструктуру, обеспечиваем оказание жизненно важных услуг, добиваемся устойчивого и продолжительного прогресса, повышаем стабильность и вызволяем людей из бедности. Все это делается для наращивания возможностей местного общества. Помогаем сохранять общественный порядок в неприкосновенности и тем самым предотвращаем потенциально разрушительные и долгосрочные последствия для людей, с которыми работаем. Цель – избежать так называемого «идеального шторма». Вестфальский мир был следствием политической доблести, поскольку позволил завершить Тридцатилетнюю войну и создать новую систему национальных государств, принципы которой живы по сей день. Но он также стал следствием крайнего истощения Европы. Наверно, его было бы лучше охарактеризовать как «Мир от изнеможения».

В данном тексте автор высказывает собственные идеи. Опубликовано в журнале Humanitarian Law and Policy.

Евросоюз. Весь мир > Внешэкономсвязи, политика. Армия, полиция > globalaffairs.ru, 27 августа 2018 > № 2714098 Паскаль Додэн

Тридцатилетняя война – вечная война

Ее уроки актуальны и сегодня

Герфрид Мюнклер – профессор политологии в Берлинском университете имени Гумбольдта и автор многочисленных книг по истории Германии. Его последняя по времени книга – «Тридцатилетняя война. Европейская катастрофа, немецкая травма 1618–1648» (Издательство Rowolt Berlin, октябрь 2017 г.).

Резюме Эра Вестфальского миропорядка прошла. Но связанная с ее окончанием надежда на то, что и война исчезнет, так как больше не является допустимым инструментом политики, была ошибочной. Столкновения, которые мы наблюдаем сегодня в Сирии, Йемене или Ливии, выглядят возвращением к Тридцатилетней войне.

Тридцатилетняя война поблекла в коллективной памяти немецкого народа. Это легко объяснимо. Во-первых, после ее окончания прошло уже четыре столетия, и следы, которые она оставила, давно загладило время. Во-вторых, по масштабу разрушений, изгнаний и жертв среди мирного населения Вторая мировая война не уступала Тридцатилетней и поэтому смогла «заглушить» воспоминания о ней. Речь, конечно, идет не столько о личных или семейных воспоминаниях, сколько о памяти, которая сформирована исторической политикой, подпитываемой уроками прошлого. Урок Второй мировой, по крайней мере в Германии, гласит, что немецкая земля никогда больше не станет источником военной агрессии. И если сегодня какой-нибудь публицист желает привлечь больше внимания к своим предупреждениям, он напоминает о Второй мировой или говорит о надвигающейся Третьей мировой войне.

В XIX и даже еще в начале XX века подобным образом расценивалась и Тридцатилетняя война, только выводы из ее опыта делали совершенно другие. Так, первый урок гласил: сделать все, чтобы такая война никогда больше не велась на немецкой земле. Второй урок вытекал из первого: конфессиональные споры должны регулироваться так, чтобы в междоусобной борьбе ни протестанты, ни католики не были вынужденны обращаться за поддержкой к иностранным державам. Фактически Вестфальский мир, согласованный в Мюнстере и Оснабрюке, положил конец религиозному противостоянию в государстве. Войны, которые впоследствии велись на немецкой земле, в основном касались власти и политических интересов, но не вопросов вероисповедания.

На основании всего этого историки XIX века, симпатизировавшие Пруссии, пришли к выводу, что в политической структуре Западной и Центральной Европы Германия должна стать военным оплотом для того, чтобы предотвратить межгосударственные конфликты в геополитической сердцевине Старого Света. Под влиянием Наполеоновских войн воспоминания о Тридцатилетней войне обрели новый смысл и обострили запрос на объединение Германии под эгидой Пруссии. Этот урок, извлеченный из войны, предопределил будущие военные конфликты.

Изучение Тридцатилетней войны так познавательно именно потому, что на ее примере хорошо видно: из «уроков истории» (так звучит старая формула политической риторики) не всегда извлекается то, что затем оказывается целесообразным и правильным. Во всяком случае, проект сильного в военном отношении центра, мотивированный осмыслением Тридцатилетней войны, в долгосрочной перспективе вверг Германию и Европу в катастрофу. И если конфессиональное умиротворение, обеспеченное Вестфальским механизмом, положительно повлияло на обстановку в государстве, тема «сильного центра» явно обусловила рост агрессивности с вытекающими последствиями. Опыт познания Тридцатилетней войны в Германии в высшей степени амбивалентен. Выявление этой двойственности есть задача политической и исторической науки в ее диспуте с внушениями политики исторической памяти, которая управляет «уроками истории».

Может быть, пора оставить историю в покое и озаботиться поиском другого советника для ответов на современные вопросы? Тогда историческая память заняла бы подобающее ей музейное место, превратившись, наконец, из упражнения жанра политпросвета в тему для разговора о высших материях. Впрочем, такое пробовали делать не раз, но всегда с более чем переменным успехом. Возвращение к истории в качестве политического ориентира происходит снова и снова, особенно во времена кризисов: Великая депрессия, период, предшествующий Первой мировой войне, успокоение западных демократий в отношении гитлеровской угрозы, холодная война – очевидно, мы не можем разобраться в дебрях политики без консультации с историей. Речь идет не о том, чтобы отказаться от такого способа «перестраховки», а о том, чтобы повысить качество его применения.

Особенно это относится к Тридцатилетней войне. Сложности исторической категоризации начинаются с ключевого вопроса, о чем она была на самом деле: об отстаивании прав сословий перед лицом суверена, которое было в центре внимания во время богемского восстания? Или о позиционировании и признании конфессий, что подстрекало к войне кальвинистов и католиков, в то время как лютеране скорее воздерживались, поскольку их полностью устраивал статус-кво Аугсбургского религиозного мира? Или же на кону стояло перераспределение сил между европейскими государствами, открытые притязания которых, прежде всего Испании и Франции, но также и Нидерландов, Дании и Швеции, позволили им вмешаться в войну?

Долгое время исследования и связанные с ними споры исходили из того, что одна из причин войны должна рассматриваться как решающая. Между тем в основном все сходились в одном: невозможно установить, велась ли эта война преимущественно из-за религии или власти, потому что оба аспекта переплелись и подхлестывали друг друга. Поэтому нельзя классифицировать отдельные компоненты как «важные» и «менее важные». Эта война состояла из многих войн, различных типов боевых действий, несовпадающих мотивов, что в совокупности и определяло ее сложную динамику.

Именно слияние разных типов войн и поначалу географически разрозненных кампаний делает Тридцатилетнюю войну почти парадигмальной для некоторых больших военных конфликтов нашего времени – и дает повод опасаться, что войны будущего будут ближе к этому примеру, нежели к вооруженным конфликтам, случившимся между 1648 г. и XX веком. Поэтому сегодня так полезно анализировать Тридцатилетнюю войну.

Дело не в отдельных аспектах войны и даже не в ее начале, ставшем следствием плохо скоординированных действий дворянского восстания в Праге. Они были структурными признаками, которые сделали ее наглядным пособием для настоящих и будущих войн: смешение религиозно-конфессиональных конфликтов с битвами за господство, синхронное протекание «больших», перманентных кампаний и мелких местных усобиц, ударяющих по мирному населению, а также взаимосвязь социально-революционных элементов и столкновения государств, в ходе которых речь шла о об изменении границ и территориальных аннексиях. Тридцатилетняя война была очень похожа на ту, которая на рубеже XXI века разворачивается в Африке к югу от Сахары в районе Великих озер, или которая свирепствует в районе между Сирией и Йеменом, между Месопотамией и Ливией.

Тот факт, что разные мотивы и причины конфликта соединяются со всеми возможными формами борьбы, заставляет эти войны длиться так долго и делает их окончание столь сложным. В свою очередь, длительность приводит к чудовищному опустошению целых регионов, а число жертв доходит до уровня демографической катастрофы. Непомерно высокий уровень смертности от таких войн возникает не на полях сражений, не в противостоянии войск и даже не от применения оружия, а от голода и последующих волн эпидемий. В результате Тридцатилетней войны на территории Священной Римской империи германская нация сократилась примерно на четверть, исчезли целые деревни, и процветавшие прежде города пришли в упадок. Территории, охваченные подобными бедами, отбрасываются в развитии на десятилетия, и не только в экономическом и демографическом отношениях, но и в плане культуры и научно-технического прогресса. Войны, аналогичные Тридцатилетней, приводят к задержкам в развитии, которые трудно наверстать десятилетиями.

По этой причине Тридцатилетняя война стала немецкой травмой. С одной стороны, она вызвала безутешную скорбь и породила настроения тщетности бытия в барочной литературе. С другой стороны, привела к затаенной обиде и глубочайшей враждебности в отношении тех, кого посчитали виновными в катастрофе. Неустойчивая предпосылка для установления долговечного миропорядка. Мюнстерский и Оснабрюкский мир, заключенный после более чем четырех лет переговоров, такого порядка не создал. Хотя в преамбулах и сопутствующих декларациях говорится о прочном мире, баталии продолжались. Сразу же возобновилась война между Францией и Испанией (конечно, уже не на немецкой земле), а вскоре сражения вспыхнули между Швецией, Польшей и Россией в Восточной части Центральной Европы. Война испанцев, венецианцев и их союзников против Османской империи, приостановившаяся во время Тридцатилетней войны, разгорелась с новой силой. Мир на юго-восточной границе в первую очередь позволил императору в Вене задействовать все ресурсы в пределах империи. Если бы турки теснили его на Балканах, как они делали это в прошлые десятилетия, он не смог бы проводить внутренние операции. Бывает, что мир на одном направлении провоцирует войну на другом.

Однако продолжительность и интенсивность Тридцатилетней войны обусловлена тем, что в ней по сути сконцентрировались все конфликты, существовавшие на тот момент в Европе, и они переместились на территорию рейха. Как только эта война была окончена, вновь вспыхнули окраины континента.

Во многих отношениях возобновление боевых действий за пределами государства было, конечно, удачей для опустошенной Германии, так как десятки тысяч наемников, которые не знали ничего кроме насилия, покинули страну. Останься они в Германии, внутреннее умиротворение оказалось бы еще более мучительным. По крайней мере через два года после заключения мира в 1648 г. многие по-прежнему сомневались, что перемирие сохранится, потому что не могли вообразить, каким образом удастся расформировать армии, вознаградить солдат и интегрировать их в мирную жизнь. Только в день проведения Нюрнбергского конгресса в 1650 г. возобладала уверенность в том, что мир установился.

Все это поучительно для понимания сложности мирного урегулирования на территориях, где сегодня бушует новая «Тридцатилетняя война». В отличие от классического межгосударственного конфликта, задача здесь не ограничивается просто прекращением боевых действий. Скорее, необходимо разработать и пошагово реализовывать долгосрочный план восстановления мирного порядка. Интегрирование воинов в этот порядок – обязательное условие для его стабильности. Вот почему путь к выходу из таких войн настолько долгий и тернистый: вследствие этого заключение мира станет процессом, растянувшимся на многие годы, который будет очень хрупким и может легко сорваться в новое противостояние.

Если посмотреть на результаты Вестфальского мира 1648 г. с точки зрения здравого смысла политической теории, то в основном они состоят из трех пунктов:

незамедлительное перемирие, которое обеспечили бесчисленные гонцы, поспешившие разнести весть о нем по всей стране;

стабильное прекращение конфессиональных конфликтов путем предоставления реформаторам гарантий свободы вероисповедания и приостановления действия правила большинства голосов для принятия решений в Рейхстаге по религиозно-конфессиональным вопросам, зафиксированного конституционно;

заключенный мир регулировал будущие войны таким образом, чтобы больше не могло случиться смешения разных их типов. Межгосударственные и гражданские войны были четко разделены. Политическое требование Вестфальского порядка гласило, что межгосударственные войны допустимы, но гражданские необходимо предотвращать при любых обстоятельствах. Более того, «малая война», которая стала тактическим инструментом «большой войны» (регулярные войска – особенно во второй половине Тридцатилетней войны – действовали как наемники-мародеры, что привело к разрушительным последствиям для сельского населения), не должна выходить из-под контроля. За «малой войной» впоследствии закрепилось испанское название Guerilla, которое стало общеупотребительным.

Предпосылкой всему этому была строгая национализация военного противостояния. Это означало, что в случае конфликта формирование постоянных армий происходит путем призыва на военную службу мирного населения. Времена военных предпринимателей, тех, кого именовали кондотьерами, а сегодня называют «военными баронами», подошли к концу. Эрнст фон Мансфельд, Альбрехт фон Валленштейн и Бернхард из Саксен-Веймара были последними в своем роде: они организовывали военную рабочую силу, чтобы предоставлять ее властителям за соответствующее вознаграждение. Эта форма военного дела в основном и способствовала интенсификации насилия и продлению боевых действий, поскольку наемники не знали, где территория, которую им нужно защищать, и считали всех фермеров и горожан потенциальными жертвами, из которых следует выжимать средства для продолжения войны. Те, кто привязан к войне как к бизнес-модели, не были заинтересованы в прочном мире. В постоянных армиях ситуация была другой, жалованье выплачивалось и в мирное время.

Вестфальский мирный порядок, построенный по окончании Тридцатилетней войны, становился в последующие десятилетия все более стабильным. Но это был не порядок мира, а одно из правил ведения войны. Он снова сделал войну инструментом политики, что позволяло использовать ее в качестве альтернативы дипломатии. В войне политика меняет перо на меч, написал когда-то прусский генерал и военный теоретик Карл фон Клаузевиц. Такая аллегория использовалась в начале Тридцатилетней войны, но со временем военную силу стали изображать в памфлетах и стихах как чудище, разрушающее и уничтожающее все на своем пути. Сорвавшийся с цепи хищник больше не подчинялся политической узде, он рассвирепел и творил все, что хотел. Беллону, мифическое воплощение дикого и неукротимого духа войны, пришлось усмирять политическими и юридическими средствами, чтобы военная сила снова служила интересам политики. В современных торжествах, посвященных заключению Вестфальского мира, об этом, как правило, забывают. Кстати, такая возможность была доступна только потому, что война и мир были четко разделены между собой как разные агрегатные состояния, в которых может находиться государство.

Неконтролируемые войны типа Тридцатилетней не знают точного разделения этих состояний. Фактически многочисленные игроки выводили армии на поля сражений, никогда открыто не объявляя о войне. Так было не только в случае с кондотьерами, это относилось и к конфликтам между государствами, как Франция при Ришелье или Швеция во времена Оксеншерна. И так как война внутри империй была оправдана либо как подавление мятежа, либо как законное сопротивление тираническому правлению, не существовало оснований для формальных объяснений. А заключение мира должно было принимать форму наказания или помилования агрессора, которое исходило от императора. В результате ни один из договоров не привел к долговечному миру, речь шла только о промежуточных фазах относительного спокойствия до следующего возобновления боевых действий. Изменения принес только Вестфальский порядок, который отделил войну от мира и превратил ее в кровавый конфликт, который государства ведут между собой посредством регулярных армий.

Эра Вестфальского миропорядка миновала. Но не оправдалась надежда, связанная с ее окончанием: война, мол, исчезнет, так как больше не является инструментом политики, допустимым согласно международному праву. Войны, которые мы наблюдаем сегодня в Сирии, Йемене или Ливии, во многом выглядят возвращением к Тридцатилетней войне.

Сходства начинаются с появления «военных баронов» и варьируются от различных форм массового насилия и зверств до огромных потоков беженцев. Из-за своего религиозно-конфессионального компонента Тридцатилетняя война стала причиной движения переселенцев в масштабах, невообразимых и по сей день. По оценкам, после подавления восстания в Богемии и начала принудительного обращения в католичество страну покинула десятая часть населения. Если прежние войны сопровождались изгнанием элит проигравшего государства, теперь это привело к массовой миграции, в которой богемские беженцы были только началом. Катастрофические экономические последствия войны в некоторых частях империи также обусловила массовая миграция: она дезорганизовала распределение населения. В то время как в некоторых областях было безлюдно, в других теснились толпы, лишенные пропитания. Это также способствовало возникновению голода и распространению эпидемий.

Одно из структурных сходств между нынешними войнами на Ближнем Востоке и Тридцатилетней состоит в том, что конфликты, поначалу распределенные по разным территориям, сливаются в единую войну. Между 1618 и 1648 гг. восстание в Богемии переплелось с войной за независимость Нидерландов против Испании. Соперничество за гегемонию в Балтийском регионе стало еще одним звеном цепи в борьбе дома Габсбургов за императорскую корону. Конфликт между правящими в Гейдельберге и в Мюнхене Виттельсбахами по поводу избрания своего ставленника курфюрстом соединился с проектом по отходу от католицизма, который вновь ощутил уверенность в своих силах и захотел восстановить верховную власть над секуляризированным к тому времени имуществом церкви.

Переплетением всех этих конфликтов объясняется длительность противостояния. Оно стало самовоспроизводящимся, даже если первоначальные мотивы были исчерпаны. То же самое можно сказать о многих военных конфликтах нашего времени.

Чем поучительна Тридцатилетняя война в контексте современных междоусобиц в Сирии, Йемене и Ливии, где религиозно-конфессиональные конфликты также сочетаются с гегемонистскими устремлениями, а всплеск повстанческого движения накладывается на межгосударственное соперничество? Нужно настроиться на то, что они должны быть решены не просто мирными соглашениями, а сложными процессами мирного урегулирования. И нужно сделать все возможное, чтобы они не превратились в единый военный конфликт, который подожжет весь Ближний Восток. Однако это тем вероятнее, чем дольше длятся эти войны. Если не удастся их локализовать и быстро закончить, региону угрожает судьба, постигшая Европу в XVII веке.

Статья была напечатана в газете Die Zeit и публикуется на русском языке с любезного разрешения автора.

Германия. Евросоюз. Весь мир > Внешэкономсвязи, политика. Армия, полиция > globalaffairs.ru, 27 августа 2018 > № 2714097 Герфрид Мюнклер

Порошенко пустил газ: «теперь Россия будет платить Украине»

Порошенко верит, что Россия возместит Украине все убытки по газу

Петр Порошенко убежден, что россияне возместят Киеву убытки по газовым контрактам. По мнению украинского лидера, Киев получит от России компенсацию по Стокгольмскому арбитражу в $4,6 млрд. Кроме того, Президент Украины отметил, что Киев живет без газа из РФ уже больше 1000 дней.

Президент Украины Петр Порошенко заявил, что Москва компенсирует Киеву убытки, понесенные украинской стороной по газовым контрактам. С такими словами украинский лидер выступил в ходе открытия нового газопровода в населенный пункт Авдеевка, расположенный в прифронтовой зоне Донецкой области.

Порошенко подчеркнул, что «россияне больше не загонят и не поставят на колени» Украину «своей газовой удавкой и газовым шантажом». Президент добавил, что российская сторона выплатит Украине $4,6 млрд, после того, как «Нафтогаз» выиграл у «Газпрома» Стокгольмский арбитраж.

«Кроме того, несколько дней назад исполнилась тысяча дней, как мы живем без российского газа», — подчеркнул Петр Порошенко.

Напомним, что закупки российского голубого топлива Украиной были остановлены в конце осени 2015 года, и в отопительных сезонах 2016-2017 годов газ, закупленный прямиком из России Киевом не использовался. Одновременно с этим Украина покупала газ в Европе по «реверсной схеме».

Неделей ранее президент России Владимир Путин в ходе двусторонней встречи с канцлером Германии Ангелой Меркель заявил, что транзит газа через территорию Украины сохранится. Вскоре после этих слов министр иностранных дел Украины Павел Климкин заявил, что Киев не верит обещаниям России и Германии о том, что после запуска «Северного потока — 2» транзит российского газа через Украину сохранится.

«Если этот проект («Северный поток – 2»будет когда-либо построен, я прямо сказал это Еврокомиссии и Германии, то обязательно Россия прекратит поставку через украинский маршрут, какие бы не были гарантии», — подчеркнул глава МИД Украины. По мнению Климкина, прекращение транзита может быть и «физическим», доверия между РФ и Киевом нет, и Украина «будет последовательно против прекращения транзита бороться».

Украина боится прекращения транзита газа из-за строительства газопроводов в обход своей территории, а также не хочет зависеть от газа из России. К примеру, 6 августа премьер-министр Украины Владимир Гройсман заявил, что Украина должна стать энергоэффективной страной.

«Я хочу, чтобы Украина стала энергонезависимой, чтобы нам не пришлось больше покупать газ в России или где-то в другом месте. Чтобы этого достичь, надо потреблять столько газа, сколько мы добываем и развивать энергоэффективность», — заявил глава украинского правительства.

В конце июля Гройсман на заседании правительства заявил, что Киеву стоит полностью отказаться от импорта природного газа из России. По мнению Гройсмана, нельзя «преклонять голову и колено» перед Москвой. Украинский премьер подчеркнул, что для Украины «очень важно сохранить независимость, в том числе и энергетическую». Гройсман также коснулся и перспектив газовой добычи непосредственно на территории Украины — он «всегда удивлялся», как страна с «огромными запасами газа в недрах» приобретала его у Российской Федерации.

После решения Стокгольмского арбитража Киев заявил о готовности вернуться к закупкам газа у России, но поставки не были возобновлены.

«Газпром» вернул предоплату и остановил поставки газа на Украину, объяснив этот шаг отсутствием согласованного протокола о поставках. Зампред правления «Газпрома» Александр Медведев заявил в начале весны 2018 года, что российская корпорация начала процедуру расторжения контрактов с украинской нацкомпанией в арбитраже шведской столицы.

Примерно тогда же президент Украины Петр Порошенко заявил, что ситуация с газоснабжением в стране нормализовалась за счет увеличения поставок газа из Европейского Союза. «Есть резкое увеличение поставок газа из ЕС, из Польши, Словакии и Венгрии», — написал в твиттере глава Украины. Кроме того, Киев «смог перекрыть дефицит» с помощью газа в хранилищах и собственной добычи, отметил он. Ранее на Украине до 7 марта был введен национальный план экономии в газопотреблении.

План экономии был введен согласно указу Минэнерго и статье 6 закона «О рынке природного газа». Согласно национальному плану, Украина переводила энергопроизводящие предприятия с газа на мазут на несколько дней.

Фактически, приобретая газ у европейских продавцов, Украина закупалась все тем же самым добытым в России газом — но по значительно завышенной цене.

Новые деспоты Восточной Европы: долгий путь к упадку демократии

Иван Крастев

Опубликовано в журнале: Неприкосновенный запас 2018, 4

Перевод с английского Екатерины Захаровой

Иван Крастев (р. 1965) — политолог, директор Центра либеральных стратегий (София), постоянный сотрудник Института наук о человеке (IWM, Вена).

[стр. 140—150 бумажной версии номера]

В 1991 году, когда Запад был занят празднованием победы в «холодной войне» и распространением демократии по всему земному шару, политолог Сэмюэл Хантингтон писал, что поводов для чрезмерного оптимизма пока нет. В статье «Третья волна демократии», опубликованной в «Journal of Democracy», Хантингтон указывал на то, что за предыдущими волнами демократии 1820—1920-х и 1945—1960-х годов следовали «попятные волны», в ходе которых «демократические системы… заменялись исторически новыми формами авторитаризма». По его мнению, можно ожидать и третьей «попятной волны», которая поднимется в том случае, если новые авторитарные сверхдержавы продемонстрируют жизнеспособность недемократического правления или же «если люди в разных частях планеты начнут воспринимать США», давнего и главного проводника демократии, «как силу, дряхлеющую под гнетом политического застоя, неэффективной экономики и социального хаоса».

Хантингтона не стало в 2008 году, но если бы он оказался очевидцем текущих событий, то, вполне вероятно, его удивило бы бедственное состояние, в котором демократия теперь находится не только в странах, где, подобно Бразилии или Турции, демократический транзит начался недавно, но и в западных государствах с устоявшейся демократической традицией. Между тем авторитаризм возрождается в России и укрепляется в Китае, а Соединенные Штаты заметно уронили свой авторитет из-за авантюризма, проявленного на международной арене, и политического раскола внутри страны.

Едва ли не самую большую тревогу вызывают радикальные перемены, идущие в сердце Восточной Европы. Венгрия и Польша, два образцовых детища посткоммунистической демократизации, отличились сокрушительными электоральными победами популистов консервативного толка. Их кампании строились на очернении политической оппозиции, огульном обвинении меньшинств во всех социальных бедах, свертывании либеральной системы сдержек и противовесов. Как представляется, соседние Чехия и Румыния тоже могут вот-вот встать на тот же путь. Один из новых популистов, венгерский премьер-министр Виктор Орбан, в речи, произнесенной в 2014 году, высказался о либерализме следующим образом: «Демократия не обязательно должна быть либеральной, а отсутствие либерализма вовсе не означает отсутствия демократии». Для того, чтобы поддерживать конкурентоспособность страны на мировой арене, продолжал он, «надо отказаться от либеральных принципов и методов организации общества». Хотя Орбан руководит небольшим государством, обозначенный им тренд имеет глобальное значение. На Западе, где воля людей пока остается основным источником политической легитимности, предложенная венгерским лидером модель нелиберальной демократии в ближайшие десятилетия может стать ведущей альтернативой либерализму.

Отчего же главным театром боевых действий в войне демократии против либерализма стала именно Восточная Европа? Ответ на этот вопрос заставляет обратиться к уникальной природе революций 1989 года, в результате которых государства Восточной Европы преодолели зависимость от Советского Союза. Ранее движущей силой революционных порывов выступала какая-либо утопическая идея, но революции 1989 года были связаны с идеей нормы — с желанием достичь такого образа жизни, который уже стал обыденностью для жителей Западной Европы. После падения Берлинской стены Восточную Европу начали покидать наиболее образованные и либерально настроенные граждане, что спровоцировало в регионе серьезный демографический кризис, обернувшийся также кризисом идентичности. Поскольку местные приверженцы либеральной демократии эмигрировали на Запад, «лицом либерализма» сделались такие международные акторы, как Европейский союз и США — хотя их влияние на умы местных жителей уже не было столь сильным, как прежде. Таковы события, послужившие фоном для националистического восстания против либерализма, охватившего сегодня Восточную Европу.

ВЛАСТЬ НАРОДА

Достаточно расхожим является представление, что всплеск популизма в Восточной Европе едва ли поддается рациональному объяснению. После того, как польская популистская партия «Право и справедливость» (польская аббревиатура «PiS») получила на выборах 2015 года большинство мест в парламенте, Адам Михник, знаковая фигура среди польских либералов, посетовал: «Иной раз и красавица, будто лишившись рассудка, отдается недостойному кавалеру». Однако победы популистов — это скорее с неизбежностью воспроизводимая закономерность, а не обескураживающая случайность: в Венгрии движение правого толка «Фидес» два раза подряд выигрывало парламентские выборы, а в Польше опросы общественного мнения показывают, что по популярности «PiS» устойчиво опережает всех конкурентов. Создается впечатление, что Восточная Европа действительно собралась замуж за урода.

Отчасти успех популистов можно объяснить экономическими проблемами. Орбан стал премьер-министром в 2010 году — после того, как в 2009-м объем венгерской экономики сократился на 6,6%. Однако экономические факторы не в состоянии объяснить, почему, скажем, Чехия, где уровень безработицы один из самых низких в Европе, на прошедших парламентских выборах проголосовала за пул популистских партий или почему экономически благополучная Словакия становится все менее толерантным обществом. Наибольшую загадку в этом отношении представляет собой Польша. С 2007-го по 2017 год страна была европейским лидером по темпам экономического роста, демонстрируя примечательную социальную мобильность. Но, согласно исследованиям польского социолога Мацея Гдулы, политические предпочтения поляков не связаны с фактом обретения или, напротив, неполучения ими каких-то личных выгод в ходе посткоммунистического транзита. В электорате правящей партии множество тех, кто вполне доволен жизнью и сполна пользуется процветанием страны.

Обстоятельства перехода к популизму, как и политика национальных популистских правительств, разнятся от страны к стране. В Венгрии, например, движение «Фидес» изменило правила игры, использовав конституционное большинство: манипуляции Орбана с избирательной системой обернулись тем, что теоретик права Ким Лэйн Шеппеле называет переходом от «многопартийности к сверхквалифицированному большинству». Вдобавок к этому Венгрию отличает всепоглощающая коррупция. В марте 2017 года в статье, опубликованной в журнале «The Atlantic», Дэвид Фрум привел мнение анонимного наблюдателя о системе управления, учрежденной «Фидес». По словам источника, она основывается на том, что в Венгрии «контроль [“Фидес”] над государством обеспечивается не столько властью наказывать невиновных, сколько возможностью защищать виновных».

Власти Польши тоже постарались демонтировать систему сдержек и противовесов, что особенно ярко проявилось в затеянном ими реформировании Конституционного суда. Однако, в отличие от Венгрии, в Польше коррупционный фактор фактически никак себя не проявляет. Польская правящая партия интересуется не столько установлением контроля над экономикой или созданием лояльного среднего класса, сколько нравственным перевоспитанием нации. Кроме того, польское правительство пытается переписывать историю: наиболее ярким подтверждением тому стало принятие закона, криминализирующего обвинения поляков в причастности к Холокосту. Между тем в Чехии премьер-министр Андрей Бабиш привел свою партию к победе на выборах, пообещав управлять государством как частной компанией.

Но за всеми видимыми различиями скрыты значимые сходства. Повсюду в Восточной Европе возникает новая форма нелиберального консенсуса, чертами которой выступают ксенофобия и национализм и которую, как ни странно, поддерживает молодежь, выросшая уже после крушения коммунизма. Если либералы, доминировавшие в 1990-х, выступали за права этнических, религиозных и сексуальных меньшинств, то новый консенсус базируется на защите прав большинства.

Где бы консервативные популисты ни приходили к власти, они привычно используют свое доминирующее положение для углубления культурной и политической поляризации и продвижения того стиля политики, который американский историк Ричард Хофстадтер назвал «параноидальным». Для этого стиля, в частности, характерно широкое использование конспирологических теорий. Примером может служить разделяемое многими сторонниками «PiS» мнение, что авиакатастрофа, в 2010 году унесшая жизнь Леха Качиньского — президента Польши и брата нынешнего лидера этой партии Ярослава Качиньского, — была не злополучной случайностью, но спланированным покушением. Сходную природу имеют и рассуждения сторонников «Фидес» о том, что Брюссель при финансовой поддержке миллионера венгерского происхождения Джорджа Сороса втайне планирует заполонить Венгрию мигрантами.

Кроме того, все восточноевропейские популисты говорят на одном языке — языке истинных защитников нации от внутренних и внешних врагов. По замечанию политолога Яна-Вернера Мюллера, «популисты заявляют, что они и только они, являются представителями народа», причем такое притязание «неизменно имеет этическую природу». Ни «Фидес», ни «PiS» не претендуют на то, чтобы считаться представителями всех венгров или всех поляков: они настаивают на том, что представляют только «истинных» венгров и «истинных» поляков. В их руках демократия из инструмента объединения общества превратилась в инструмент его разобщения, поскольку любые институты, не являющиеся мажоритарными, получают от популистов клеймо «антинародных».

Еще одна черта, типичная для восточноевропейского популизма — его двусмысленное отношение к Европейскому союзу. Последние опросы службы «Евробарометр» свидетельствуют, что жители Восточной Европы принадлежат к самой проевропейски настроенной публике континента, но при этом они же избирают себе правительства, состоящие из ярых евроскептиков. В свою очередь эти правительства, риторически используя Брюссель как «боксерскую грушу», обращают себе во благо его денежные щедроты. В 2006—2015 годах экономика Венгрии выросла на 4,6%, но при этом подсчеты консалтинговой фирмы KPMG и венгерской исследовательской компании GKI показывают, что без финансирования со стороны ЕС ее ждал бы спад на 1,8%. Польша в свою очередь является крупнейшим получателем средств Европейского структурного и инвестиционного фонда, занимающегося экономическим развитием отстающих регионов Европы.

Подъем антилиберального популизма в Европе продолжается уже не один год, но, чтобы понять, почему именно на востоке континента подобные настроения проявили себя сильнее всего, необходимо переосмыслить историю региона с момента падения коммунизма. Революции 1989 года, недавние экономические потрясения, упадок могущества США и кризис ЕС в совокупности создали ту гремучую смесь, которая породила популистский взрыв.

СВОБОДА, БРАТСТВО, ОБЫДЕННОСТЬ

Хотя европейский популизм был на подъеме уже с начала нынешнего десятилетия, превращение его в доминирующую политическую силу региона предопределил миграционный кризис 2015—2016 годов. Опросы общественного мнения показывают, что большинство жителей Восточной Европы относятся к мигрантам и беженцам с недоверием. Согласно исследованию, проведенному компанией «Ipsos» в сентябре 2017 года, лишь 5% венгров и 15% поляков считают, что иммиграция положительно влияет на их страны, в то время как 67% венгров и 51% поляков согласны с утверждением, что «мы должны полностью закрыть наши границы для беженцев».

Телевизионные картинки нескончаемого людского потока, хлынувшего на континент в ходе кризиса, породили в Восточной Европе демографическую панику, заставив местных жителей думать, что их национальные культуры находятся под угрозой исчезновения. На сегодняшний день регион состоит из небольших и этнически гомогенных сообществ, население которых стареет. Так, лишь 1,6% жителей Польши родились за границей и только 0,1% из них мусульмане. Ныне Восточная и Западная Европа отличаются друг от друга не столько уровнем благосостояния граждан, сколько культурным и этническим разнообразием. Чтобы убедиться в этом, достаточно сравнить Австрию и Венгрию, соседние государства, примерно сопоставимые по площади и некогда входившие в состав империи Габсбургов. В Венгрии доля иностранного населения составляет чуть менее 2%, а в Австрии — 15%. Только 6% жителей Венгрии родились за границей, и в основном это этнические венгры из Румынии; в Австрии же аналогичный показатель составляет 16%. В политическом воображении восточноевропейцев культурное и этническое разнообразие предстает реальной угрозой жизни народа, а противодействие этой угрозе составляет саму суть нового антилиберализма.

Отчасти страх перед разнообразием коренится в пережитых исторических потрясениях — в распаде многонациональной Австро-Венгерской империи после Первой мировой войны и советской оккупации Восточной Европы после Второй мировой войны. Но остроту политического шока, вызванного нашествием беженцев, нельзя объяснить сугубо историческими причинами. Скорее в ходе миграционного кризиса восточноевропейцы просто поняли, что являются свидетелями новой глобальной революции. Причем это революция не европейских масс, а сторонних мигрантов, и вдохновляют ее не идеологические проекты лучшего будущего, а картины реальной жизни по другую сторону границы. Из-за глобализации мир сжался до размеров деревни, позволив людям сопоставлять свою жизнь с жизнью других людей в любом уголке земного шара. В наши дни жители небогатых регионов планеты не сравнивают себя с соседями: они ориентируются на богатейших и процветающих, чей достаток выставлен на всеобщее обозрение благодаря всепроникающей силе современных коммуникационных технологий. Французский либеральный философ Раймон Арон был прав, изложив полвека назад следующую мысль: «Для человечества, стремящегося к унификации, неравенство между отдельными народами приобретает ту же значимость, какую прежде имели различия между классами». Если вы бедный житель африканской страны, ищущий экономически надежного будущего для своих детей, то наилучшее, что вы можете для них сделать, это позволить им родиться в богатой стране типа Дании, Германии, Швеции или на худой конец Чехии и Польши. В результате идея перемен для него ассоциируется не с преобразованием власти в собственной стране, а со сменой места жительства. И жители Восточной Европы ощущают угрозу, исходящую от этой новой революции.

Ирония заключается в том, что теперь, с ужасом реагируя на великое переселение народов, Восточная Европа забыла, что в 1989 году стремление покинуть свою страну было для многих участников революционного движения более весомым стимулом действовать, чем желание обзавестись более широким политическим влиянием у себя дома. После падения Берлинской стены многие обитатели коммунистического лагеря выражали свою тягу к переменам, эмигрируя на Запад, а не оставаясь дома и не включаясь в демократическую политику. В 1989 году восточноевропейцы мечтали не об идеальном мире, а о нормальной жизни в нормальной стране. Если и имелась утопия, объединявшая левых и правых в период посткоммунистического транзита, то это была именно утопия нормальности. Изобретение чего-то нового было под запретом. Вспомним слова премьер-министра Чехии Вацлава Клауса о невозможности обретения золотой середины между капитализмом и социализмом: «Третий путь ведет в “третий мир”». Восточноевропейцам казалось, что объединение Европы будет похоже на объединение Германии, и в начале 1990-х чехи, венгры и поляки завидовали восточным немцам, которые, получив новые паспорта за один день, могли тут же начать тратить свои немецкие марки.

Как правило, революции всегда становятся первопричиной серьезных демографических потрясений. Когда грянула Французская революция, многие ее противники были вынуждены бежать за границу. Приход большевиков также заставил миллионы людей покинуть Россию. Но и в первом, и во втором случае нового будущего за пределами родины искали представители проигравшей стороны, считавшиеся врагами революции. В 1989 году, напротив, на Запад первыми отправились те, кто наиболее страстно жаждал перемен у себя дома. Для многих либерально настроенных жителей Восточной Европы недоверие к патриотической лояльности своей нации и желание влиться в современный мир сделали эмиграцию логичным и обоснованным вариантом обустройства собственной жизни.

В результате побочным эффектом революций 1989 года стало нарастание демографического спада в только что освободившихся государствах Восточной Европы. С 1989-го по 2017 год население Латвии сократилось на 27%, Литвы — на 23%, Болгарии — почти на 21%. Всего за десятилетие население Венгрии сократилось на 3%. На 2016 год в одной только Великобритании проживает миллион поляков. Этот исход молодых и талантливых затронул страны, где население стареет, а уровень рождаемости низок. Совокупность указанных трендов создала объективные предпосылки для паники.

Таким образом, подъем популистских сил в Восточной Европе лучше всего объяснять, ссылаясь на тягу к эмиграции и страх перед иммиграцией. Победа националистического популизма, который подпитывается ощущением, что над идентичностью страны нависла опасность, стала итогом массового отъезда из региона молодежи, совпавшего с предчувствием масштабной иммиграции извне. Переезд на Запад равнозначен повышению социального статуса, и потому оставшиеся дома восточные европейцы начинают чувствовать себе неудачниками. В странах, откуда большинство молодежи мечтает уехать, возвращение домой из западной эмиграции выглядит социально бессмысленным шагом.

В последние годы в дополнение к сказанному усиливавшееся стремление к самоутверждению стимулировало у жителей Восточной Европы негативное отношение к указаниям, поступающим из Брюсселя. В 1990-е местные политики, ориентируясь на вступление в НАТО и ЕС, выражали готовность добросовестно следовать либеральным учебникам, но теперь им хочется утвердить себя в качестве полноправных членов европейского клуба. Опыт интеграции государств Восточной Европы в ЕС представляется зеркальным отражением опыта обычного иммигранта, пытающегося влиться в жизнь какой-то чужой страны. Иммигранты первого поколения добиваются признания, перенимая ценности принявшего их государства. Иммигранты второго поколения, рожденные на новой родине, боятся, что к ним будут относиться как к людям второго сорта и поэтому у них появляется интерес к традициям и ценностям родительской культуры. Нечто подобное произошло и с государствами Восточной Европы после вступления в ЕС. Прежде их жители считали вмешательство Брюсселя во внутреннюю политику их государств большим благом, но со временем они начали видеть в нем нетерпимое попрание национального суверенитета.

ВОЗВРАЩЕНИЕ ГЕОПОЛИТИКИ

В роли последнего фактора, предрешившего антилиберальный поворот Восточной Европы, выступило непреходящее и глубокое ощущение геополитической уязвимости региона. В 1946 году венгерский интеллектуал Иштван Бибо опубликовал эссе «Горе малых государств Восточной Европы». Там он писал, что демократии в этом регионе всегда суждено оставаться заложницей исторических травм, обусловленных приниженностью и гнетом со стороны внешних сил. Так, Польша прекратила существовать как независимое государство в конце XVIII века, после раздела ее территории между Россией, Австрией и Пруссией. В Венгрии же национальная революция 1849 года окончилась неудачей, а в 1920-м по условиям Трианонского договора страна вообще потеряла больше двух третей своей территории.

Но травмы, нанесенные историей, не только побуждают восточноевропейские общества не доверять внешним источникам влияния; одновременно они, по словам Бибо, закрепляют веру в то, что «расширение свободы ставит под угрозу национальную идею». Восточноевропейцы приучили себя с подозрением относиться к любой космополитической идеологии, которая вторгается в их пределы, будь то универсализм католической церкви, либерализм поздней империи Габсбургов или марксистский интернационализм. Чешский писатель и диссидент Милан Кундера сумел точно передать это ощущение беззащитности, определив маленькую нацию как такую, «чье существование может прекратиться в любой момент». Гражданин большой страны может не сомневаться в выживании собственной нации: «В гимне его государства поется о величии и вечности. А вот польский гимн начинается строкой “еще Польша не погибла”».

Эмиграция, начавшаяся в Восточной Европе после 1989 года, не только породила в регионе демографическую панику, достигшую апогея во время кризиса с беженцами; она также лишила здешние страны всех тех граждан, которые могли бы стать защитниками либерализма на местах. В итоге либеральной демократии Восточной Европы приходилось все больше полагаться на поддержку внешних акторов в лице ЕС и США, в которых со временем стали видеть фактор, реально ограничивающий власть большинства. Например, именно желание Бухареста разрешить давний спор с Венгрией о правах этнических венгров, проживающих на румынской территории, явилось главнейшим импульсом, заставлявшим Румынию вступить в ЕС, поскольку один из критериев вступления, известный как Копенгагенский критерий, предусматривает предоставление правовой защиты национальным меньшинствам.

Передача ведущей роли в консолидации либерально-демократических сил Восточной Европы Европейскому союзу и Соединенным Штатам Америки означала, что демократия в регионе будет в неприкосновенности лишь до тех пор, пока позиции Брюсселя и Вашингтона остаются здесь незыблемыми. Но в последнее десятилетие геополитическая ситуация изменилась. Дорогостоящие военные операции за рубежом вкупе с глобальным финансовым кризисом и без того не способствовали укреплению положения США, но избрание Дональда Трампа на пост президента вовсе поставило под сомнение преданность Вашингтона старым союзникам. Тем временем в самой Европе череда потрясений, последовательно вызванных финансовыми неурядицами, наплывом мигрантов и британским референдумом, заставила усомниться в будущем европейской интеграции. Все это происходило именно в тот момент, когда Россия под авторитарным руководством президента Владимира Путина начала возвращать себе позиции ведущей региональной державы, отобрав у Украины Крым в 2014 году и продолжая поддерживать сепаратистов на востоке этой страны.

В 1991 году Хантингтон предупреждал, что сильная и недемократическая Россия создаст проблемы для демократий Восточной Европы. Действительно, усиление России при Путине действует на них губительно. Для таких восточноевропейских лидеров, как Орбан, уже сытых либерализмом по горло, примененная Путиным комбинация авторитаризма и антизападничества предоставила модель для подражания. Для многих поляков возрождение российской угрозы стало ключевым аргументом при голосовании за антилиберальное правительство, способное защитить нацию. В других восточноевропейских государствах, например в Прибалтике, Россия попросту играет роль спойлера, распространяя дезинформацию. По всей Восточной Европе возвращение к состоянию геополитической незащищенности способствовало дискредитации либеральной демократии.

НЕЛИБЕРАЛЬНАЯ ЕВРОПА?

Восточноевропейский популизм — явление относительно новое, но при этом глубоко укоренившееся, поэтому нет никаких оснований полагать, что он исчезнет в обозримой перспективе. Как пишет австрийский журналист венгерского происхождения Пауль Лендвай: «В “нелиберальной демократии” Орбана печально то, что ей не видно конца». В самом деле, именно нелиберальная демократия стала той новой формой авторитаризма, появление которой два десятилетия назад предрекал Хантингтон. Причем особенно опасной ее делает тот факт, что эта форма авторитаризма зарождалась в демократической среде.

Новые популисты не фашисты. Они не верят в наличие у насилия какого-либо преобразовательного потенциала, а их методы далеко не так репрессивны. Но они не ценят либеральную модель сдержек и противовесов и не видят необходимости в конституционных ограничениях власти большинства, которые составляют сегодня суть европейского права. Следовательно, главный вызов, который принес с собой восточноевропейский популизм, связан не с угрозой существованию демократии на уровне национального государства, но с сохранением целостности в масштабах ЕС. Чем больше будет число стран, отвернувшихся от либерализма, тем острее будут их конфликты с Брюсселем и тем активнее они будут проверять на прочность власть ЕС — что, в частности, делает Польша при проведении своей судебной реформы. В целом это влечет за собой риск развала Европейского союза и превращения Европы в несвободный и расколотый континент.

Перевод с английского Екатерины Захаровой

Перевод осуществлен по изданию: Krastev I. Eastern Europe’s New Despots: The Long Road to Democratic Decline // Foreign Affairs. 2018. Vol. 97. № 3 (May-June). P. 49—57.

Болгария. Евросоюз > Внешэкономсвязи, политика > magazines.gorky.media, 25 августа 2018 > № 2787644 Иван Крастев

Заходи дорогая, гостем будешь: что увидела Меркель в бинокль

Меркель посмотрела в бинокль на российских военных‍ в Южной Осетии

Канцлер ФРГ Ангела Меркель с территории Грузии понаблюдала в бинокль за российской военной базой в Южной Осетии. Также на встрече со студентами государственного университета Грузии в Тбилиси Меркель заявила, что считает Абхазию и Южную Осетию «оккупированными территориями». Президент Южной Осетии Анатолий Бибилов пригласил Меркель посетить республику как гостью — «через дверь, а не через сады».

Канцлер ФРГ Ангела Меркель, находящаяся с двухдневным визитом в Грузии, посетила село Одзиси, расположенное на границе с Южной Осетией, где наблюдала за российскими войсками на военной базе на южноосетинской территории.

Для немецкого лидера в грузинском селе была установлена смотровая площадка. Глава правительства ФРГ осматривала российские войска в бинокль, передает ФАН.

Ранее на встрече со студентами государственного университета Грузии в Тбилиси Меркель заявила, что считает Абхазию и Южную Осетию «оккупированными территориями».

Отреагировав на такую новость, президент Южной Осетии Анатолий Бибилов пригласил Ангелу Меркель посетить республику, а не подглядывать за жизнью осетинцев. «Мы гостей принимаем, когда они входят через дверь. Мы приглашаем госпожу Ангелу Меркель через дверь, а не через сады», — сказал Бибилов.

Он также выразил уверенность в том, что немецкий лидер через бинокль смогла увидеть развитие Южной Осетии и то, куда сконцентрировано внимание пограничного контроля на границе республики.

«Думаю, она увидела, какие прекрасные здания есть у пограничного управления ФСБ РФ и в каких прекрасных условиях они выполняют свои служебные обязанности», — сказал Бибилов.

Также президент предположил, что Меркель будет передавать свой опыт «тем, кто в нем нуждаются, а конкретно, наверное, Республике Грузия».

Тремя днями ранее министерство юстиции Грузии обратилось в Европейский суд по правам человека (ЕСПЧ) с иском против России, которая якобы оккупировала территорию страны и притесняет этнических грузин, передает НСН.

Как уточнялось в сообщении ведомства, в Грузии считают Россию виновной в нарушении таких статей Европейской конвенции по правам человека, как вторая (право на жизнь), третья (запрет пыток), пятая (право на свободу и безопасность), восьмая (право личной и семейной защищенности) и 13-я (право на эффективное средство правовой защиты).

Кроме того, российскую сторону обвинили в том, что она скрывает виновных в гибели сотрудника силовых структур Грузии Арчила Татунашвили, произошедшей в Южной Осетии, а также подтасовала результаты медицинской экспертизы, связанной с этим делом.

В начале нынешнего месяца Вашингтон призвал власти России отвести войска с территории Абхазии и Южной Осетии на позиции, которые они занимали до событий 2008 года, заявила официальный представитель Госдепартамента США Хизер Науэрт.

Она также подчеркнула, что руководство США поддерживает территориальную целостность Грузии в рамках «международно признанных границ».

Грузия в ночь на 8 августа 2008 года обстреляла из установок залпового огня «Град» Южную Осетию. Грузинские военные вошли в Цхинвал, а затем были вытеснены из него российской армией. Москва признала суверенитет Абхазии и Южной Осетии. После этого дипотношения России и Грузии были разорваны.

Позднее глава внешнеполитического ведомства Абхазии Сергей Шамба рассказал, что грузинская сторона угрожала нападением на Южную Осетию за два месяца до вооруженного конфликта в августе 2008 года.

По его словам, в июне 2008 года по ходу встречи представителей двух стран в Стокгольме грузинская сторона заявляла о намерении «навести порядок в Южной Осетии», а также выражала уверенность в превосходстве вооружения грузинской армии, «которое им дали американцы», над российским.

Шамба отметил, что Грузия была хорошо готова к войне, а ее армия в некоторых аспектах превосходила российскую. «Например, коммуникационные вещи, радиосвязь современная. Рассчитывали они на то, что это уже не та армия, которая была в 1992 году», — сказал дипломат.

Бывший глава абхазского МИДа также выразил уверенность в том, что Грузия рассчитывала на военную помощь НАТО и США, когда начинала военную операцию в Южной Осетии. В свою очередь американская сторона, по мнению Шамбы, надеялась вмешаться в конфликт после того, как Грузия разовьет наступление.

Стоит отметить, что в Южной Осетии расположена 4-я гвардейская военная база Сухопутных войск Вооруженных сил России. Это стратегически важный для Москвы объект российского военного и геополитического присутствия на Кавказе, созданный для помощи в укреплении и защите государственной независимости частично признанной Республики Южная Осетия и российских интересов в Закавказье. База расположена в городе Цхинвал и поселке Джава.

Иностранцы не торопятся приобретать недвижимость в Швеции

Доля зарубежных покупателей на рынке недвижимости Королевства составляет всего 1-2%. В основном это те, кто переезжает в скандинавскую страну по работе.

Об этом рассказал изданию The New York Timeshttps://www.nytimes.com/2018/08/22/realestate/house-hunting-in-sweden.html  брокер и сооснователь компании Eklund Stockholm New York Никлас Бернтцон. По его словам, исключительно с целью инвестиций недвижимость в Швеции приобретает очень мало иностранцев. В сегменте элитного жилья, например, их доля достигает 7-8%, а в целом по рынку не превышает и 2%. В основном это представители США, Великобритании, Франции и Германии.

Наблюдения эксперта дополняет Ингрид Никласон, агент в компании Skeppsholmen Sotheby’s International Realty. Она говорит, что многие покупатели роскошной собственности в Королевстве – сами шведы, которые вернулись на родину после работы за границей https://prian.ru/news/35587.html : «За рубежом они могут заработать гораздо больше, из-за высоких налогов в Швеции. Поэтому, когда они возвращаются обратно, могут позволить себе купить дорогие объекты».

Аналитик в компании Swedish Brokerage Statistics Пер-Арне Сандегрен отмечает, что зарубежные покупатели активнее всего не в крупных городах Швеции, а в провинции. При этом дома для отдыхаhttps://prian.ru/news/36706.html  чаще всего приобретают немцы, датчане и норвежцы. Кроме того, стремление со стороны шведских технологических компаний нанимать на работу квалифицированных иностранцев привело к тому, что на рынок жилья пришли американцы, индийцы и европейцы из других стран.

По словам эксперта, жилищный сектор Швеции начал охлаждаться два года назад, после нескольких лет постоянного подъема цен. Стоимость домов и квартир начала падать во второй половине 2017 года и сейчас находятся на 8% ниже уровня, зафиксированного летом 2017 года.

Причиной спада стали правительственные ограничения на выдачу ипотечных кредитов и бум строительства новых квартир. Сейчас апартаменты с двумя спальнями в центре Стокгольма стоят в среднем от $650 000 до $980 000. Самым значительным спросом пользуются объекты, расположенные в полностью отреставрированных зданиях XIX и XX вв.

Prian.ru

Шведские магазины пробуют перейти исключительно на безналичный расчёт

Три универмага шведской сети «Оленс» (Åhléns) в рамках эксперимента переходят исключительно на безналичный расчёт. Данный эксперимент проводится в рамках повсеместной подготовки розничных магазинов к полному отказу от наличного расчёта.

Бьорн Эрикссон (шв. Björn Eriksson), представитель движения «Наличный бунт» (шв. Kontantupproret) и председатель организации «Индустрия безопасности» (шв. Säkerhetsbranschen) сожалеет, что некоторые магазины решили полностью отказаться от наличных средств. По его мнению, электронные платёжные системы становятся все более уязвимыми, поскольку они напрямую зависят от инфраструктуры, которая может легко выйти из строя в самой неподходящий момент.

Эксперимент в «Оленс» проводится уже в течение двух месяцев. По заверениям представителей сети универмагов, все необходимые решения, направленные на повышения безопасности клиентов и персонала были приняты заблаговременно. Поэтому исключение наличных денег из оборота, по мнению руководства «Оленс», позволит избежать их воровства, а также минимизировать случаи оплаты покупок поддельными банкнотами.

Пер Гейер (Per Geijer), директор по вопросам безопасности Шведской торговой организации (шв. Svensk handel), заявляет, что «Оленс» идёт в ногу с процессом отказа от наличных средств, который продолжается в Швеции уже долгое время: «Около 80% всех транзакций в розничной торговле происходит при помощи банковских карт, поэтому управление наличными начинает нам дорого обходиться».

Он согласен с проблемами, озвученными Бьорном Эрикссоном: «У нас все ещё остаётся большая группа людей, не привыкших к безналичным расчётам, а также, например, у туристов может не оказаться с собой действующих банковских карт. Поэтому отказ от наличных средств должен происходить постепенно и осторожно». Он также считает, что ответственность за этот процесс возлагается на всех участников сектора розничной торговли: «Цифровые системы также могут подвергнуться атакам или по иным причинам стать уязвимыми. Если мы столкнемся с проблемами в инфраструктуре цифровых систем, в телекоммуникации или в сети передачи данных, мы будем вынуждены вспомнить о необходимости функционирования альтернативных способов оплаты».

Бьорн Эрикссон также резко высказался в адрес рынка платёжных систем: «Я не против карт, я использую и банковские карты, и платёжную систему «Свиш» (Swish), но я выступаю против полного отказа от наличных. У нас в стране сложилась олигопольная ситуация, когда несколько крупнейших банков контролируют управление денежными средствами. При этом прослеживается тренд взимания банками возрастающего числа различных сборов за осуществление ими процессинговых операций».

В ответ на критику представители универсама «Оленс» подчеркивают, что приём исключительно безналичных средств оплаты тестируется только в 3 из 60 магазинов сети. Данный эксперимент будет длиться ещё некоторое время, после чего можно будет подвести его итоги.

Источник: «Дагенс Нюхетер» (Dagens Nyheter)

В Швеции создана искусственная огнестойкая древесина

Древесина была и остаётся одним из самых распространённых строительных материалов в мире. А новые технологии позволяют изменять её свойства и находить ей новые применения. Так, в Швеции создали прозрачную древесину, которая может заменить стекло, а также «древесные чернила» для 3D-печати целлюлозой.

Всё большую популярность приобретают древесно-полимерные композиты – материалы, в которых древесина смешивается с различными полимерами и химическими добавками, улучшающими свойства исходного природного продукта.

Однако все эти инновации не могли решить главную проблему: материал всё ещё боялся огня.

Наделить древесину новой суперспособностью смогли учёные Поднебесной. Команда из Хэфэйского национального исследовательского центра физических наук и Китайской академии наук создала искусственную древесину, которая имеет свойства обычной, но при этом является огнестойкой, сообщает журнал Science.

Исследователи поясняют, что одним из ключевых компонентов древесины является лигнин. Это сложное полимерное соединение, которое связывает крошечные кристаллы другого органического соединения – целлюлозы. В результате древесина приобретает характерную прочность.

Работая над созданием нового материала, специалисты решили заменить лигнин на его синтетический аналог — резольную смолу. Этот полимер имеет схожую с лигнином паутинообразную структуру.

Наблюдения показали, что это соединение так же, как и лигнин, связывает различные синтетические кристаллические зёрна. Другие свойства, например, цвет материала, можно «регулировать», добавляя те или иные зёрна.

В ходе изготовления нового материала в водный раствор добавляют резольную смолу, хитозан и уксусную кислоту. Раствор охлаждают при помощи жидкого азота, и, когда он застывает, запускается процесс самоорганизации полимеров: они выстраиваются в матрицу в виде связанных каналов. Примерно такую же формирует природный лигнин.

Затем полимерный криогель проходит вакуумную сушку, в ходе которой удаляется вода. Далее его нагревают до температур от 160 до 200 градусов Цельсия. В результате матрица затвердевает.

Экспериментальная проверка показала, что получившийся материал по прочности не уступает древесине, зато является более упругим и лучше сопротивляется сжатию.

Но, главное, ему не страшен огонь. Даже под воздействием открытого пламени искусственная древесина может лишь обуглиться .

Ещё одно важное преимущество: на создание синтетического аналога древесины уходит всего несколько часов.

Кстати, в своей работе, опубликованной в журнале Science Advances, авторы отмечают, что функциональность материала можно будет регулировать, добавляя в исходный полимерный раствор оксид графена.

Напомним, ранее авторы проекта «Вести.Наука» (nauka.vesti.ru) рассказывали о покрытии для ткани, которое пригодится пожарным: новое вещество делает ткань огнеупорной, а также отталкивающей воду.

Источник: Вести.Ru

Конфликт «Газпрома» и «Нафтогаза» – часть политического противостояния.

Это может сказаться на финансировании зарубежных проектов российского холдинга, но не остановит их.

7 августа в российских СМИ со ссылкой на агентство Reuters прошли сообщения о том, что после ареста в июне в Великобритании активов в рамках спора с украинским «Нафтогазом» «Газпром» приостановил программу внешних займов. Один из источников считает, что, если «Газпром» не найдет решения для снятия ареста, ему вряд ли удастся исполнить программу развития в полном объеме.

На запрос «НиК» в Управлении информации ПАО «Газпром» сообщили, что холдинг продолжает реализацию программы заимствований на 2018 год в соответствии с бюджетом, утвержденным Советом директоров компании в декабре 2017 года.

Согласно проекту бюджета, размер внешних финансовых заимствований составит 416,971 млрд руб. В соответствии с проектом инвестиционной программы на 2018 год общий объем освоения инвестиций составит 1 трлн 278,83 млрд руб., объем капитальных вложений – 798,428 млрд руб., расходы на приобретение в собственность внеоборотных активов – 40,983 млрд руб., объем долгосрочных финансовых вложений – 439,419 млрд руб.

Инвестиционная программа «Газпрома» на 2018 год предусматривает реализацию всех стратегически важных проектов компании. Среди них – обустройство Чаяндинского месторождения, строительство Амурского ГПЗ, газотранспортные проекты «Сила Сибири», «Турецкий поток» и «Северный поток – 2», развитие газотранспортной системы в Северо-Западном регионе России, а также проекты, обеспечивающие пиковый баланс газа на среднесрочную перспективу.

Смысл в паузе очевиден

Отвечая на вопрос, насколько ситуация может оказать влияние на ход реализации проектов, Роман Блинов, руководитель аналитического департамента «Международного финансового центра», отметил, что в рамках санкционного давления на Россию препоны будут строить всем проектам, связанным с ТЭК, а тем более со стратегическими отраслями экспорта. Возможны срывы в намеченных планах.

«Основные риски для «торможения» реализации проектов «Газпрома» скорее носят политически мотивированный санкционный характер, нежели финансовый. Для «Силы Сибири» и «Турецкого потока» риски невысоки из-за ухудшающихся отношений между Китаем, Турцией с одной стороны и США – с другой. А для «Северного потока – 2» политические риски гораздо выше и борьба за реализацию проекта еще впереди», – полагает Антон Быков, главный аналитик Центра аналитики и финансовых технологий.

По словам Блинова, в перспективе маячит или должен быть план Б, предусматривающий шаги по нормализации ситуации, если санкции действительно смогут нанести ощутимый вред и сместить график выполнения поставленных задач.

«Пока мы не видим реального механизма воздействия на проекты «Газпрома», кроме инициированного со стороны «Нафтогаза» судебного разбирательства. Мы стали свидетелями, как после июньского решения Коммерческого суда Лондона, который дал разрешение на заморозку активов «Газпрома», украинская сторона явно приободрилась, надеясь на прецедентное англо-саксонское право», – говорит Блинов.

Как отмечает Кайл Дэвис, советник юридической фирмы Capital Legal Services, выпуск еврооблигаций для такой компании, как «Газпром», – способ занимать деньги у иностранных инвесторов на относительно хороших условиях. Занимать на международных рынках с исправным погашением долга считается «нормальным поведением» и служит своего рода залогом доверия инвесторов.

«Но когда речь идет о возможности ареста активов и счетов «Газпрома» за рубежом в связи с приведением в исполнение арбитражного решения, смысл в паузе очевиден», – убежден эксперт.

Правовая сторона вопроса

«Это, безусловно, неприятная ситуация. Согласно заявлениям менеджмента «Газпрома», исполнять решение суда и выплачивать крупную сумму «Нафтогазу» компания не намерена, пока не получит решение последней апелляционной инстанции, поскольку не уверена в возврате средств, если итоговое решение будет принято в пользу российской компании», – комментирует Кирилл Кукушкин, руководитель управления рейтингов корпоративного сектора НРА.

Учитывая это, продолжает эксперт, привлечение средств на Западе может быть приостановлено до вынесения окончательного вердикта. «Газпром» подал апелляцию 29 марта, срок рассмотрения таких дел по общему правилу составляет год, но в зависимости от обстоятельств может значительно затянуться. Решение апелляционного суда округа Свеа может быть принято не раньше чем в конце I квартала 2019 года. В некоторых случаях возможно обжалование в Верховном суде Швеции.

Дэвис отмечает, что апелляция «Газпрома» против решения Стокгольмского арбитража подана в местный Шведский государственный апелляционный суд. Она основана на превышении арбитрами полномочий, а также на процессуальных нарушениях, допущенных в ходе процесса. Пересмотра дела по существу не будет.

По его мнению, подача «Газпромом» апелляции не должна быть сопряжена с большими рисками. Сумма, о которой идет речь, такова, что имеет смысл использовать все возможные юридические способы защиты, чтобы добиться отмены или частичной отмены решения, чтобы хотя бы минимизировать объем экономических потерь.

«Если говорить в общих терминах об арбитражах с участием «Газпрома», убрав геополитический контекст конкретного конфликта «Газпром» – «Нафтогаз», то с 2012 года (начиная с арбитража по иску чешского подразделения RWE) есть тенденция нарастающего негативного подхода европейских арбитров к бизнесу «Газпрома». Мы наблюдаем их готовность переписывать условия контрактов в отношении поставок и транспорта газа», – обращает внимание Дэвис.

Факторов для этого много – например, ухудшение российско-европейских отношений. Имеет место и принятие новых регламентов в сфере регулирования газотранспортной деятельности и противостояния монопольной деятельности.

«Существует менее известный, сугубо юридический момент. Стандартные условия работы газового бизнеса, в том числе запрет на перепродажу, «бери или плати» и формулы долгосрочного ценообразования, связанные с текущими ценами на нефть, имеют корни в англо-американской юридической системе, где контракт является «законом» и судьи не имеют права переписывать его условия. Но в континентальной Европе, где находятся европейские партнеры «Газпрома», судьи привыкли вносить изменения в контракты для «восстановления экономического равновесия», особенно в социально значимых сферах экономики», – говорит Дэвис.

Можно ожидать, полагает эксперт, что в контрактах «Газпром» будет настаивать на включении дополнительных формулировок, чтобы было абсолютно ясно, что стороны исключают в максимальной степени возможность переписывания контракта арбитром. Возможен и пересмотр формулировок, чтобы избежать конфликта понятий с юридическими традициями континентальной Европы, но сохранить по возможности договоренности, по которым привык работать «Газпром».

Проблем с деньгами не будет

Эксперты сходятся во мнении, что столь крупные и масштабные проекты, как «Северный поток – 2», «Сила Сибири» и «Турецкий поток», не реализуются «с колес». Глобальных трудностей в реализации этих проектов «Газпром» испытывать, скорее всего, не будет.

По мнению Блинова, «Газпром» в состоянии инициировать процессы, связанные с финансированием перспективных проектов на площадке БРИКС, но это может занять время. С другой стороны, в рамках юбилейного 10-летнего саммита стран БРИКС президент РФ Владимир Путин уже заявлял о возможности привлечения денег банка БРИКС на финансирование инфраструктурных и стратегических проектов России.

Быков с трудом представляет, какое влияние сложившаяся ситуация может оказать на реализацию стратегических для России и ее партнеров в Азии, Европе и на Ближнем Востоке проектов «Газпрома».

«Газопровод «Сила Сибири» от Чаяндинского месторождения в Китай готов более чем на 90%. По «Турецкому потоку» тоже высокий уровень готовности. Что касается «Северного потока – 2», строительство которого уже началось со стороны Германии, то, учитывая его значимость и потенциальные экономические и политические выгоды для обеих сторон, сложно представить, что у проекта могут возникнуть проблемы с финансированием», – говорит Быков.

Во-первых, «Газпром» обладает существенной «подушкой» ликвидности в $26 млрд, что дает компании значительный запас времени для финансовых маневров. Во-вторых, не стоит забывать про беспрецедентный уровень поддержки компании и ее проектов государством. В-третьих, при закрытии западных рынков капитала компания может обратиться на Восток, хотя и с менее выгодными условиями.

Говоря об альтернативных еврооблигациям источниках финансирования, Михаил Грачев, финансовый консультант TeleTrade, отметил, что «Газпром» может прокредитоваться и на внутреннем рынке, но здесь другие ставки и объемы. Возможны также китайские банки, но и там условия не лучшие. Планы размещения облигаций на европейских и азиатских площадках осенью 2018 года тоже пока под вопросом. Какое решение примет руководство «Газпрома», покажет время, но ситуация не критичная.

«В сложившихся условиях «Газпром», вероятно, будет привлекать средства на внутреннем рынке и, возможно, обратится за финансированием к азиатским партнерам. Китайские банки будут не прочь прокредитовать «Газпром» для завершения строительства «Силы Сибири». Не стоит забывать и о значительном запасе денежных средств «Газпрома». На конец I квартала 2018 года объем денежных средств и краткосрочных депозитов компании составлял 1,5 трлн руб.», – говорит Кукушкин.

Тамара Сафонова, доцент кафедры международной коммерции факультета ВШКУ, считает, что в условиях отказа от выпуска еврооблигаций наиболее приемлемым вариантом привлечения инвестиций в сложившейся ситуации для «Газпрома» является изменение долевого участия в новых проектах.

«Для «Газпрома» поддержка проектов иностранными инвесторами – это чрезвычайно важный результат из-за ограничений выхода на западные рынки капитала на фоне санкций. Интерес в привлечении иностранных инвестиций в проекты транспортировки российского газа взаимосвязан с привлечением потенциальных импортеров-потребителей. Важно не просто привлечь инвестиции, но обеспечить их покрытием долгосрочных контрактов. Компании-резиденты стран, оказывающих санкционное давление на Россию, участвующие в совместных проектах, создают условия для обеспечения поставок и эффективности инвестиций», – говорит Сафонова.

Направление поставок российского СПГ с Ямала в Китай и во Францию взаимосвязано и с тем, что в партнерство с НОВАТЭКом в проект «Ямал СПГ», помимо китайской CNPC с долей 20%, китайского фонда Шелкового пути с долей 9,9%, вошла также Total c долей 20%.

«Потенциальные инвесторы находятся в ожидании действий «Газпрома» по снятию ареста с активов согласно июньскому решению Коммерческого суда Лондона, а также оценивают перспективные финансовые показатели «Газпрома» с учетом текущих инвестиций в новые проекты и выбывающих активов по спору с «Нафтогазом», – полагает Сафонова.

Илья Телятников, старший руководитель проектов по оценке, направление «Финансовый консалтинг» группы компаний SRG, отмечает, что планируемый ранее объем финансирования от размещения еврооблигаций составляет только 30% от необходимого объема средств для финансирования капитальных вложений.

«Учитывая, что операционный поток «Газпрома» в 2017 году составил $24,5 млрд и компания осуществила капитальные вложения в размере $24,1 млрд, не думаю, что сложности с размещением евробондов на $6 млрд существенным образом скажутся на реализации инвестиционных проектов. Помимо выпуска евробондов, компания привлекала деньги из различных источников, в связи с чем имеет все возможности найти альтернативные источники финансирования», – убежден Телятников.

По словам Романа Котова, президента инвестиционного холдинга «Котов Групп», несмотря на то, что «Газпром» заморозил программу внешних займов, это не должно повлиять на реализацию стратегических проектов.

«Что же касается долгосрочных перспектив, то «Газпрому» необходимо как можно скорей выходить из сложившейся ситуации с «Нафтогазом». В дальнейшем для реализации проектов нужны будут достаточно большие средства, и брать их на внутреннем рынке довольно невыгодно, так как он меньших объемов по сравнению с международными и рубли обходятся дороже, чем другие валюты», – говорит Котов.

Владимир Лящук, главный аналитик Промсвязьбанка, также убежден, что заморозка привлечений заемного финансирования на внешних рынках не помешает реализации ключевых инвестиционных проектов «Газпрома».

«Привлечение кредитов на внутреннем рынке вполне возможно. Банки испытывают дефицит качественных корпоративных заемщиков и проектов. Кроме того, компания может привлечь финансирование от партнеров по проектам и покупателей в качестве предоплаты за продукцию», – полагает Лящук.

Исход конфликта

Прогнозируя исход конфликта между «Газпромом» и «Нафтогазом», Быков отмечает, что с юридической точки зрения «Нафтогаз» имеет более сильные позиции, потому что в подписанных «Газпромом» в 2009 году соглашениях указано, что решения Стокгольмского арбитража окончательны и обжалованию не подлежат. В споре между компаниями была признана правота украинской стороны, так что исходя из документов «Газпрому», вероятно, придется заплатить штраф в $2,6 млрд.

«Компания могла бы выплатить такую сумму. Но, учитывая сложные политические сплетения, для этого наверняка потребуется разрешение высшего руководства страны. Затягивание вопроса идет не на пользу «Газпрому». Украина имеет право обратиться к европейским властям для ареста имущества компании и осложнения реализации проектов. В принципе уже сейчас это и происходит в Швейцарии, Великобритании и Нидерландах», – говорит Быков.

По его мнению, конечной целью украинской стороны и тех, кто стоит за ней в этом споре, является противодействие России на европейском газовом рынке. Противостояние имеет долгосрочный характер, поэтому газовый конфликт, вероятно, будет продолжаться до тех пор, пока у России не появится возможность исключить Украину из газотранспортной системы поставок газа в Европу. При этом вряд ли стоит надеяться на снижение градуса напряженности в случае выплаты штрафа.

«Согласно планам «Газпрома», «Северный поток – 2» будет введен в эксплуатацию до конца 2019 года. Если сроки не сместятся, примерно в это время можно ожидать «охлаждения» интереса российских конкурентов к украинскому рычагу давления на «Газпром», – полагает эксперт.

Грачев считает, что, пока есть шанс изменить решение арбитража, «Газпром» будет продолжать тяжбу. Это естественно и нормально. В то же время программа развития на 2018 год может несколько измениться.

«Решение может быть принято в пользу любой из сторон, «Газпром» уже зарезервировал необходимую сумму под выплату согласно решению Стокгольмского арбитража. В условиях роста спроса на газ в Европе, отказ от украинского маршрута снизит долю «Газпрома» на европейском рынке и усилит конкуренцию. В этом российская компания совсем не заинтересована. За счет новых газопроводов «Газпром» не сможет на 100% компенсировать тот объем, который сейчас идет через украинскую ГТС, тем более сделать это быстро», – говорит Кукушкин.

Достаточно посмотреть, как росла пропускная способность «Северного потока», не достигшая 100% за 7 лет эксплуатации. Транзитом через Украину должен идти объем газа, потребляемый как минимум соседними с Украиной странами. В интересах «Газпрома» иметь и резервный маршрут поставки газа на случай форс-мажора. У украинской стороны, естественно, повышенный интерес в сохранении транзита.

«В обстоятельствах, когда обе стороны заинтересованы в дальнейшем сотрудничестве, все зависит от переговоров, насколько политический кризис двух стран может повлиять на бизнес», – полагает Кукушкин.

В свою очередь, Дэвис не исключает, что «Газпром» и власти РФ в какой-то момент посчитают целесообразным переход от модели формального построения газовых отношений между Россией и Украиной через «Газпром» и «Нафтогаз». По мере обострения российско-украинских отношений газовые вопросы фактически решаются на межправительственном и межгосударственном уровне.

«Возможно, и договоренности должны быть зафиксированы формально на этом уровне, с назначением «Газпрома» агентом или подрядчиком для их выполнения с российской стороны», – рассуждает Дэвис.

По мнению Блинова, из-за того, что в рамках спора между «Нафтогазом» и «Газпромом» в мае – июне активы российского холдинга были арестованы судами Швейцарии, Великобритании и Нидерландов, шансы на развитие ситуации в негативном ключе есть. Уверенности прибавляет общий внешнеполитический фон и геополитическая напряженность в мире. Если в сентябре или до сентября швейцарский суд подтвердит законность ареста активов «Газпрома», ситуация усугубится.

«Ярким подтверждением является то, что в «Газпроме» и Москве, судя по всему, понимают неизбежность расширения антироссийских санкций со стороны Вашингтона. Официальная точка зрения Москвы на политику США озвучена заместителем главы МИД Сергеем Рябковым, который выступил с предупреждением в адрес США о последствиях для двусторонних отношений наших стран», – заметил Блинов.

«При отрицательном развитии ситуации с «Нафтогазом» с подачи ряда кругов из политического истеблишмента Вашингтона следует ожидать возможной эскалации конфликта. У США есть энергетическая программа, «Энергетическая доктрина 2020», если я не ошибаюсь, в рамках которой Америка должна стать и быть одним из крупнейших нетто-экспортеров нефти и газа, включая СПГ. Так что давление и противостояние продолжатся», – уверен Роман Блинов.

Мария Ромашкина

Совместная пресс-конференция с Президентом Финляндии Саули Ниинистё.

По окончании российско-финляндских переговоров Владимир Путин и Саули Ниинистё дали совместную пресс-конференцию.

В.Путин: Уважаемый господин Президент! Дамы и господа!

Только что завершились наши переговоры с Президентом Финляндии. Они прошли в конструктивной атмосфере.

Совсем недавно, в середине июля, мы встречались с господином Ниинистё в Хельсинки и сегодня продолжили обсуждение актуальных вопросов двусторонней и международной повестки дня.

Российско-финляндские отношения традиционно носят добрососедский и взаимовыгодный характер. Прежде всего, это касается торгово-экономических связей. По итогам 2017 года двусторонний товарооборот вырос на 37 процентов и достиг почти 12,5 миллиарда долларов, а в первом полугодии этого года увеличился ещё на 27 процентов.

Деловые контакты с российскими партнёрами поддерживают более 7 тысяч предприятий Финляндии. Общий объём прямых накопленных капиталовложений Финляндии в российскую экономику составляет 4,4 миллиарда долларов. Если учесть дочерние финские организации в третьих странах, то это уже будет 14 миллиардов. Российские компании вложили в экономику Финляндии 3,4 миллиарда долларов.

Мы обсудили различные направления нашего сотрудничества в сфере экономики. Поговорили о вопросах, которые интересуют граждан и Финляндии, и России, причём интересуют, действительно, в самом прямом смысле этого слова, потому что затрагивают всех наших граждан, имея в виду природоохранные мероприятия и наши совместные действия по защите окружающей среды.

Напомню, что финская сторона участвует в программе реабилитации полигона опасных отходов «Красный Бор» под Санкт-Петербургом. Будем и дальше расширять наше сотрудничество с Финляндией в экологической сфере. Растут и туристические обмены. В 2017 году рост составил 15 процентов.

Обсуждали международные вопросы. Я ещё раз поблагодарил финского коллегу за организацию российско-американского саммита в Хельсинки. Была выражена обоюдная заинтересованность в сотрудничестве по укреплению стабильности и безопасности на севере Европы. Россия поддерживает предложение Президента Финляндии о повышении уровня безопасности полётов над Балтикой.

Мы затронули вопросы урегулирования в Сирии, на юго-востоке Украины, но у нас ещё будет возможность с господином Президентом поговорить по этим проблемам подробнее.

Обсудили с коллегой и проблематику Арктики, прежде всего с учётом текущего председательства Финляндии в Арктическом совете. В целом переговоры с Президентом Финляндии были весьма содержательными. Безусловно, они будут способствовать дальнейшему развитию двусторонних связей.

Хочу поблагодарить господина Президента за то, что он принял наше приглашение и приехал сегодня в Сочи.

С.Ниинистё (как переведено): Уважаемый господин Президент! Уважаемые представители средств массовой информации!

Очень было приятно встретиться с Вами сегодня. И я присоединяюсь к Вашим словам о том, что у нас была очень понятная, чёткая, конструктивная и результативная беседа.

Во-первых, надо сказать об экономике. Здесь у нас развитие положительное, и будем надеяться на продолжение такого же развития.

Я говорю так, несмотря на то что – в качестве небольшого упоминания можно сказать – имеется дефицит торгового баланса не в пользу Финляндии, в пользу России. Это я говорю, потому что нынче стало модно об этом говорить при международных контактах.

Финляндия очень довольна тем, как работает сотрудничество на нашей общей границе. Работает оно хорошо и нормально, несмотря на то, что растёт интенсивность движения в настоящее время. Я приношу свои извинения за то, что некоторым приходилось испытывать задержки в своём движении через границу.

Мы говорили об экологических вопросах во многих измерениях. Во-первых, говорили о том, что во время председательства Финляндии в Арктическом совете выступают на передний план экологические вопросы в том числе.

У нас намечены некоторые конкретные вопросы, по которым мы работаем, и уже сделаны определённые, пускай небольшие, шаги в правильном направлении. Это касается и чёрного углерода, борьбы с чёрным углеродом, сажей, использования сжиженного природного газа при морском транспорте. И хочу поблагодарить Россию за поддержку в этих вопросах. Насколько я понимаю, мы оба готовы принимать участие в Арктическом саммите, если таковой состоится.

Хотелось бы ещё сказать несколько слов о «Северном измерении» – совместной программе Евросоюза и Российской Федерации, благодаря которой стало возможным строительство очистных сооружений в Санкт-Петербурге. Мы в Финляндии хотели бы, чтобы «Северное измерение» продолжало жить и здравствовать в дальнейшем, и надеемся на то, что в сфере обработки утилизации отходов мы могли бы, возможно, найти новые совместные начинания проекта.

Я также слышал о том, что сейчас в России ведётся принцип восстановления лесов примерно в таком же виде, как уже действует этот принцип на протяжении многих лет у нас в Финляндии. Я уверен в том, что здесь для нас тоже открываются возможности для взаимодействия. И когда мы говорим о лесах, мы, наверное, должны упоминать также лесные пожары. Они, пожалуй, для нас стали сюрпризом из-за исключительных погодных условий как в Финляндии, так и в России, и в Швеции этим летом, и мы должны более активно подойти к этому вопросу.

И я также доволен тем, что после этой пресс-конференции у нас будет возможность с Президентом Путиным ещё продолжить обсуждение вопросов международной повестки дня. Для меня всегда очень интересно выслушивать мнение и взгляды господина Президента на этот счёт.

Благодарю за беседу. Можно, наверное, охарактеризовать нашу беседу здесь солнечной.

Вопрос (как переведено): Где-то в конце июля Министр обороны Российской Федерации господин Шойгу сказал, что нынешнее сотрудничество Финляндии с организацией НАТО заставляет Россию принимать контрмеры. Как Вы прокомментируете это заявление? Вопрос обоим президентам.

В.Путин: Комментарии очень простые. Мы не выдвигаем наши воинские контингенты куда-то вдали от наших границ к странам НАТО. А военная инфраструктура НАТО движется к нашим границам. Увеличивается количество личного состава, техники вблизи наших границ. Проводится всё больше и больше учений, и вот сейчас намечено очень большое учение НАТО прямо здесь, в непосредственной близости от нас, в том числе в районе Балтики. Конечно, мы должны смотреть, что там происходит, укреплять нашу инфраструктуру. Мы должны реагировать на то, что у наших границ, в непосредственной близости появляются элементы американской системы противоракетной обороны.

Обращаю ваше внимание на то, что это не просто противоракетные системы. Это такие системы, которые могут использоваться и для пусков ракет средней дальности. Но мы, как я уже сказал, приветствуем предложение Президента Финляндии по снижению любой напряжённости, в том числе это касается полётов боевой авиации.

Международная организация гражданской авиации выработала определённые правила, но на военную авиацию это не распространяется, это носит рекомендательный характер. Мы готовы обсуждать это с нашими партнёрами по НАТО, но они от этого отказываются. Думаем, что это неконструктивная позиция, мы надеемся на то, что она будет изменена.

Спасибо.

С.Ниинистё: Мне кажется, что это было примерно шесть лет назад, когда я констатировал господину Путину такой факт, что Финляндия как любая уважающая себя нация обеспечивает себе максимальные возможности самообороны. Я не слышал ни одного критического слова в отношении Финляндии на протяжении этой моей поездки. Но Президент Путин, например, сказал о ракетах определённого типа. Но таких ракет в Финляндии вообще нет, не существует. Мне кажется очень важным, чтобы мы все работали для того, чтобы росло взаимопонимание в мире. И таким образом я подхожу к своему нынешнему визиту.

Вопрос: Господин Ниинистё, мой вопрос в первую очередь к Вам.

Вы в прошлом году на форуме «Арктика – территория диалога» выступили с инициативой провести Арктический саммит, но после говорили, что для этого необходимо наполнить его конкретной повесткой дня. Сейчас Вы уже тоже немножечко затронули эту тему, говоря об экологических проблемах. Но какие бы темы, на ваш взгляд, было необходимо поднять на этом мероприятии?

И, Владимир Владимирович, вопрос к Вам. Открывая сегодняшнюю встречу с Вашим визави, Вы уже выразили своё отношение к Арктическому саммиту. Но, на Ваш взгляд, какие проблемы необходимо поднять в ходе этой встречи?

И если позволите вернуться на несколько дней назад, к Вашему визиту в Австрию. Коллеги в Берлине уже пытались задать Вам этот вопрос, но, к сожалению, тогда не было возможности ответить на него. Это был всё-таки исключительно частный визит или Вам удалось провести какие-то субстантивные встречи с Вашими коллегами?

Спасибо.

С.Ниинистё: Значит, три вопроса в одном, да?

Да, действительно, я таким образом говорил примерно год назад и после этого неоднократно обсуждал этот вопрос с Президентом Путиным. Я очень доволен тем, что Россия готова рассматривать участие и положительно относится к этой идее.

Что можно было бы рассматривать на таком саммите? Я уже ранее говорил о том, что, если растают арктические льды, если мы потеряем Арктику, мы потеряем весь мир.

Наверное, первым и самым лёгким шагом могла бы стать борьба с чёрным углеродом, сажей. И в настоящее время уже принимаются определённые меры, например, на территории Кольского полуострова проводятся мероприятия по переходу от более вредного для экологии топлива к менее вредному топливу при использовании тепловых электростанций.

И второе мероприятие – это может быть переход Арктического мореходства к использованию сжиженного природного газа в качестве топлива вместо мазута и других более тяжёлых.

Может показаться, что это совсем маленькие шаги. Но если мы не будем делать хотя бы такие маленькие шаги, мы, наверное, ничего не будем делать.

Я также вижу возможность обсуждать такой крупный и серьёзный вопрос – соотношение экономической эксплуатации Арктического региона и охраны и сохранения экологии, и как найти правильный баланс.

В.Путин: Я, во-первых, присоединяюсь к тому, что только что было сказано моим коллегой. Может быть, попробую несколько детализировать.

Нам нужно поговорить о правилах хозяйственной деятельности, в том числе при осуществлении крупных проектов, – это безусловно. Нужно обсудить вопросы, связанные с обеспечением безопасности мореплавания в этих широтах, организацией спасательных работ, в том числе в случае если наступают какие-то неблагоприятные обстоятельства, связанные с окружающей средой.

Очень полезно было бы обсудить возможности совместной работы по сохранению фауны, животного мира, имея в виду, что многие животные в Арктике оказываются в сложном положении. Скажем, в связи с таянием льдов в опасности уже оказались и белые медведи.

Ну и, наконец, учёные всех стран Арктического региона могли бы объединять свои усилия, а с государственного уровня их нужно, безусловно, поддержать при организации различного рода исследований – как в области климатических изменений, так в области, как я уже сказал, сохранения фауны природы в самом широком смысле этого слова.

Что касается второй части Вашего вопроса, поездки в Австрию, эта поездка носила исключительно частный характер, я хочу ещё раз поблагодарить австрийских друзей за приглашение. Должен сказать, что это люди все взрослые уже, занимающие серьёзное положение в обществе, в государстве, но в то же время люди очень открытые, жизнерадостные. И я от всего сердца ещё раз хочу поздравить их с событием, в котором мне удалось, посчастливилось принять участие, – в самой церемонии бракосочетания. Тем более что новоиспечённый супруг – человек мне не чужой, он бывший спортсмен, дзюдоист, и это всегда объединяет.

Но мы, несмотря на этот праздник, смогли, конечно, поговорить и с Министром иностранных дел коротко, и с Канцлером Австрийской Республики, поговорить по делам, я имею в виду, конечно. И хотел бы отметить, что Австрийская Республика в целом играет очень позитивную роль, не только стремясь к развитию двусторонних отношений, но и позитивную роль в выстраивании диалога между Россией и Евросоюзом в целом.

Скоро Финляндия будет возглавлять Евросоюз, во второй половине 2019 года, по-моему. Очень рассчитываем на то, что и в ходе финского председательства также удастся сделать нечто позитивное, для того чтобы восстановить нормальное состояние российско-еэсовских отношений.

Спасибо.

Вопрос (как переведено): Какова Ваша оценка результатов встречи с Президентом Соединённых Штатов Америки в Хельсинки? Прошло пять недель с того дня, когда состоялась эта встреча. Сегодня вступают в силу новые, очередные санкции США в отношении России. США также угрожают тем, что они могут ещё в дальнейшем накладывать санкции, связанные с газопроводом «Северный поток – 2». Какова Ваша оценка?

В.Путин: «Северный поток – 2» нужен Европе. Это проект, который нужен Европе.

Господин Президент только что сказал о необходимости перехода на более экологичное топливо в Арктике, это абсолютно правильное предложение. Но это не единственная сфера применения голубого топлива. Самое главное заключается в том, что объёмы потребления, в том числе и в Европе, растут. «Газпром», например, почти на 13 процентов в прошлом году увеличил поставки в страны Евросоюза. А собственные ресурсы в европейских странах – и в Норвегии, и в других странах, в Великобритании – истощаются. Это просто, что называется, медицинский факт, это установлено экспертами. Можете не сомневаться, так оно и есть.

В этом бизнесе есть определённые правила: объём поставок и величина маршрута. При таких масштабах, в которых Россия поставляет газ в Европу, и при таком расстоянии между источниками этого газа, между пунктами добычи и пунктами сдачи, Россия является самым оптимальным поставщиком для европейской экономики. Мы готовы конкурировать со всеми. Надеемся на честную конкуренцию в рамках действующих международных правовых норм.

Что касается нашей встречи с Президентом Трампом, то я оцениваю её положительно и считаю, что она была полезной. Никто и не рассчитывал, что в двухчасовой беседе мы сможем разрешить все вопросы, которые до сих пор являлись спорными. Президент Трамп высказал свою позицию по этим проблемам, я – свою, но обмен мнениями, прямой разговор всегда очень полезен.

Что касается санкций, то это действия контрпродуктивные и бессмысленные, особенно в отношении такой страны, как Россия. И дело не только в позиции Президента Соединённых Штатов, дело в позиции так называемого истеблишмента – правящего класса в широком смысле этого слова. Надеюсь, что осознание того, что эта политика не имеет перспектив, всё-таки когда-нибудь придёт к нашим американским партнёрам, и мы начнём сотрудничать в нормальном режиме.

А Хельсинки мы хотим сказать спасибо за организацию этой встречи.

Вопрос: Мой вопрос к господину Президенту Финляндии.

Если позволите, вернёмся к той теме, которая уже звучала сегодня. Это ваша инициатива обеспечения безопасности полётов над Балтикой. Речь идёт о том, чтобы военные самолёты летали в этом регионе с включёнными транспондерами.

Россия неоднократно говорила, и сегодня Президент Путин тоже не раз об этом сказал: Россия согласна на ваше предложение, однако проблема заключается в позиции НАТО, Североатлантический альянс не готов следовать этим рекомендациям, на это не соглашается. И вот учитывая это, учитывая позицию НАТО, можно ли сказать, что ваша инициатива, по сути, провалилась, на ней можно ставить крест?

Спасибо.

С.Ниинистё: Я не вижу этот вопрос в настолько мрачном виде, как Вы описывали.

На каком этапе, на какой фазе мы находимся сейчас? Именно на такой, что стороны передали рассмотрение этого вопроса в рамки ИКАО, этой организации, именно в ранге организации по гражданской авиации. В этой работе был достигнут определённый прогресс. Были выработаны хорошие практики, которые могут применяться, и также есть такая надежда, что эти принципы и эти механизмы могли бы быть применены и в сфере военной авиации тоже.

Начальник Генерального штаба Российской Федерации господин Герасимов и его американский коллега господин Данфорд этой весной встречались в Хельсинки, и у меня состоялись встречи с обоими из них. Я был удивлён тем, насколько чёткое взаимодействие они проводят в Сирии в целях избежания любых столкновений или инцидентов. И, безусловно, риски в том регионе намного выше и больше, чем в регионе Балтийского моря. Так что я до сих пор питаю такую надежду, что мы добьёмся результатов в регионе Балтийского моря и ситуация там будет стабилизирована.

В.Путин: Я хотел бы согласиться с Президентом Финляндии. Не думаю, что идея снижения уровня противостояния, повышения безопасности в зоне Балтийского моря умерла. Конечно, нет, наоборот, она становится ещё более актуальной в последнее время.

Есть и чисто технические проблемы, связанные с тем, что Российская армия, российская авиация, авиация стран НАТО, она использует немного разную технику, и это предмет обсуждения ещё на экспертном уровне. Но сама по себе идея, считаю, актуальна, и мы аккуратненько будем продолжать дискуссию с нашими партнёрами.

Финляндия. Россия > Внешэкономсвязи, политика > kremlin.ru, 22 августа 2018 > № 2708956 Владимир Путин, Саули Ниинисте

Во второй четверти 2018 г. цена балансовой древесины в Швеции выросла по сравнению с предыдущим кварталом на 4%, об этом сообщает Шведское государственное управление лесного хозяйства (Swedish Forest Agency).

На севере страны сырье подорожало на 3%, в центральных регионах — на 6%, на юге — на 2%.

Цены пиловочника по отношению к первому кварталу 2018-го увеличилась на 2%, в основном — за счет удорожания в центральных регионах страны.

В годовом исчислении средняя цена пиловочного сырья в Швеции выросла на 7%, балансовой древесины — на 12%.

Оставят без газа: американцы ударят Россию по трубе

Смогут ли Россия и Германия преодолеть санкции США по «Северному потоку-2»

США могут в ближайшее время ввести санкции в отношении участников проекта «Северный поток-2». Владимир Путин и Ангела Меркель на переговорах обсуждали противодействие недружественным действиям американцев. Эксперты считают, что остановить проект у Вашингтона все же вряд ли получится.

США могут ввести санкции в отношении компаний, принимающих участие в строительстве «Северного потока-2» в ближайшие несколько недель. Об этом пишет американская газета The Wall Street Journal со ссылкой на бывших и действующих американских чиновников.

Отмечается, что нерешенным остался лишь вопрос о том, вводить ли санкции только против компаний, которые прокладывают трубопровод через Балтийское море, или применить их еще и к спонсорам строительства.

Напомним, что оператором проекта является компания Nord Stream 2 AG (NS2), единственным акционером которой выступает «Газпром». С европейскими компаниями ENGIE, OMV, Royal Dutch Shell, Uniper и Wintershall в 2017 году подписано соглашение о финансировании проекта в объеме 50% от его общей стоимости в 9,5 млрд евро.

Финдиректор NS2 Пол Коркоран сообщал, что «Газпром» и европейские участники проекта уже инвестировали в него 4,8 млрд евро. Российская сторона вложила половину этой суммы. Сейчас разрабатываются механизмы получения проектного финансирования, за счет которого, в том числе, будет осуществляться строительство морской части трубопровода.

Возможное изменение маршрута (Дания пока не дала разрешение на прокладку газопровода) не повлияет на стоимость проекта, говорил ранее исполнительный член совета директоров OMV Манфред Ляйтнер.

«Мы разработали уже альтернативный маршрут, Nord Stream 2 AG не нужно дополнительных разрешений. Общая стоимость проекта останется прежней, как и говорилось при запуске проекта — она составляет €9,5 млрд», — сказал он (цитата по ТАСС).

Остальные страны, через которые пройдет «Северный поток-2» - Россия, Германия, Финляндия и Швеция – уже согласовали маршрут. В июле в Германии начались работы по укладе труб.

Но США, которые рассматривают ЕС как рынок сбыта для своего сжиженного природного газа (СПГ), не оставляют попыток остановить проект. Замгоссекретаря США по вопросам энергетических ресурсов Фрэнсис Феннон отмечал, что «Россия может и должна оставаться поставщиком газа в Европу, но не должна доминировать на рынке ради достижения своих враждебных политических целей». По его словам, компании, задействованные в проекте, «вовлекаются в экономическую активность, которая несет серьезный риск санкций».

В американском Конгрессе лежит также несколько законопроектов, которые в той или иной мере касаются «Северного потока-2» и накладывают санкции на его участников.

Президент Дональд Трамп неоднократно критиковал Германию за участие в проекте, и говорил, что это ее выбор, «но это вызывает трудности, поскольку она является членом НАТО». Он также называл неприемлемым поток «трубопроводных долларов» в Россию.

Тема реакции на возможные американские санкции затрагивалась на переговорах президента РФ Владимира Путина и канцлера Германии Ангелы Меркель в минувшую субботу.

Пресс-секретарь российского президента Дмитрий Песков заявил, что стороны считают проект коммерческим, поэтому необходимо принять меры, чтобы оградить его от возможных неконкурентных и незаконных нападок со стороны третьих государств.

Попытки противодействовать строительству газопровода «Северный поток-2» идут вразрез с торговыми правилами и нормами, отмечает также Песков. По его словам, незаконность таких намерений настолько явная, что ее никаким образом невозможно «закамуфлировать», поскольку проект является коммерческим.

«Мы уже говорили, что, безусловно, попытки противодействовать сугубо коммерческому международному проекту абсолютно идут вразрез и являются категорическим нарушением всех торговых правил и норм, и правил ВТО. Ничем другим это не является, и ничем другим, никакими иными мотивами они не могут быть закамуфлированы», — сказал он (цитата по РИА «Новости»).

По общему правилу санкции не имеют обратной силы и не распространяются на договоры и соглашения, заключенные до их вступления в силу. Но это не спасает ситуацию, поскольку обязательства по финансированию зарубежными партнерами не выполнены в полной мере, а как будет реагировать и трактовать отказ от дальнейшего финансирования российская сторона для инвесторов непонятно, и может быть неприятным сюрпризом, в свою очередь обращает внимание на риски управляющий партнер УК «Право и бизнес» Александр Пахомов.

В теории, избежать санкционных ограничений можно используя кредитора-посредника. Схема - распространенная: инвесторы финансируют проект через инвестиционные фонды, которые управляют паями или вкладами и принимают на себя санкционные риски, отмечает он.

«Однако, это маловероятно в условиях прозрачности международных финансовых операций. В зависимости от объемов и условий финансирования такие обязательства могут быть также переведены в пользу третьих лиц - менее чувствительных к санкционным ограничениям США», - полагает юрист.

«На наш взгляд, тучи над судьбой «Северного потока-2» пока сгущать преждевременно. Объективно для того, чтобы полностью остановить проект, у США нет полноценных полномочий», -считает аналитик инвесткомпании «Алор» Алексей Антонов.

Новый пакет санкций ужесточает кредитование и финансирование российских нефтегазовых проектов в том числе и трубопроводных, вводит ограничения и запреты для внешних партнеров, но насколько нам известно, большая часть партнеров «Газпрома» оговорили финансовую помощь и перевела достаточные средства поддержки еще до той даты, от которой санкции распространяются, отмечает он. Остальное сможет закрыть «Газпром», которому при необходимости поможет российское правительство.

«Проект не может быть уничтожен из-за вступления в силу американских решений. Более того американцы и сами это понимают, поэтому-то они и вынудили европейцев дать согласие на то, что они в теории нарастят закупку СПГ из США и начнут наращивать число регазификационных терминалов», - резюмирует аналитик.

С учетом того, что Германия и Россия де-факто подтвердили намерение довести проект до конца, способы обойти санкции, будут найдены, полагают аналитики. Тем более, что вложены уже миллиарды евро, а Германия перестала во всем следовать указаниям из Вашингтона.

«Россия готова»: США введут санкции против «Северного потока — 2»

WSJ сообщила о подготовке новых санкций США против «Северного потока — 2»

В ближайшие недели США могут ввести санкции против компаний-участниц реализации проекта «Северный поток — 2», сообщает газета Wall Street Journal со ссылкой на бывших и действующих американских чиновников. В Совфеде на появившуюся информацию о готовящихся санкциях заявили, что Россия полностью к этому готова.

США уже в течение нескольких недель могут объявить о санкциях против компаний, участвующих в реализации проекта «Северный поток — 2», сообщает газета Wall Street Journal со ссылкой на бывших и действующих американских чиновников.

Проект разрабатывает российская компания «Газпром» вместе с европейскими партнерами Royal Dutch Shell PLC, Wintershall AG, Uniper SE, OMVAG и Engie SA.

WSJ подчеркивает, что американские власти и раньше предпринимали попытки остановить реализацию еще первого газопровода «Северный поток», но все принятые меры оказались напрасны.

В то же время Владимир Путин отметил значимость «Северного потока — 2» для Европы на встрече с канцлером ФРГ Ангелой Меркель 18 августа. Российский лидер уверен, что реализация проекта позволит не только улучшить европейскую газотранспортную систему, но и диверсифицировать маршруты поставок, значительно сократить транзитные риски и удовлетворить потребности в «голубом топливе» государств региона.

Разрабатываемые Соединенными Штатами санкции против компаний-участниц «Северного потока — 2» являются преднамеренным шагом для осложнения переговоров по проекту, сообщил РИА «Новости» зампред комитета Госдумы по международным делам Алексей Чепа. Он подчеркнул, что появление информации об этом совпало с переговорами в Берлине Путина и Меркель. «И это все сделано, естественно, преднамеренно, для того чтобы каким-то образом осложнить переговоры по «Северному потоку — 2», — отметил Чепа. Парламентарий уточнил, что проект «Северный поток — 2» действительно представляет собой выгоду как для России, так и для Германии и ряда других стран, но не для США.

Россия готова к возможному введению Соединенными Штатами новых санкций против компаний, участвующих в строительстве газопровода «Северный поток-2», заявил первый зампред комитета Совфеда по международным делам Владимир Джабаров, слова которого приводит РИА «Новости». Он уверен, что избежать введения новых санкций невозможно. «Россия к этим санкциям, которые, я думаю, будут неизбежно введены, готова. Не исключаю, что санкции и их преодоление обсуждались вчера на встрече лидеров России и Германии», — отметил Джабаров. Он также уточнил, что санкции не остановят реализацию проекта и что США «не стоит ожидать, что кого-то заманит рынок их сжиженного газа».

Накануне в Германии состоялась встреча российского лидера и канцлера ФРГ. Как заявил пресс-секретарь российского лидера Дмитрий Песков, Путин и Меркель в ходе беседы, говоря о возможных санкциях в связи с реализацией газопровода «Северный поток — 2», пришли к соглашению, что проект коммерчески выгоден и его необходимо оградить от нападок.

Проект «Северный поток — 2» предусматривает строительство двух ниток газопровода через Балтийское море от российского побережья до Германии. Планируется, что трубопровод будет проложен рядом с действующим «Северным потоком». Согласно плану, «СП – 2» пройдет через территориальные или исключительные экономические зоны расположенных у берегов Балтийского моря стран, то есть России, Финляндии, Швеции, Дании и Германии. Все эти государства, кроме Дании, дали свое разрешение на строительство компании-оператору «Северного потока — 2» Nord Stream 2 AG. Мощность трубопровода составит 55 млрд куб. м газа в год, а его протяженность — 1,2 тыс. км. Одним из иностранных инвесторов проекта является австрийская OMV. Ранее ее глава Райнер Зеле заявлял, что санкции против данной конструкции будут «несправедливым шагом».

Дублирующий уже существующий трубопровод «Северный поток — 2» довольно долго критиковала администрация президента США Дональда Трампа, утверждая, что реализация этого проекта увеличит энергетическую зависимость Европы от российского газа.

В августе 2017 года конгресс США наделил Трампа полномочиями вводить санкции в отношении компаний и лиц, которые работают над трубопроводом.

Данная возможность предусмотрена в пакете санкций против России за предполагаемое вмешательство российской стороны в американские выборы в 2016 году. Согласно данным WSJ, на данный момент власти США намерены воспользоваться этой опцией, чтобы «заблокировать» завершение строительства «Северного потока — 2».

Как отмечает агентство Bloomberg, санкции США против России не будут успешны, если их не будет поддерживать американский президент Дональд Трамп. Авторы материала, опубликованного изданием, уверены, что у Вашингтона есть много способов для противостояния Москве, среди которых и проект «Северный поток-2». Впрочем, один вопрос до сих пор остается нерешенным — стоит ли вводить санкции против компаний, ответственных непосредственно за укладку труб на дно Балтийского моря, или же есть смысл расширить их действие на банки и другие фирмы, финансирующие «Северный поток — 2». Как рассказал источник WSJ, Вашингтон передаст Евросоюзу предупреждение до того, как введет данные санкции.

«После нападок США Меркель нужен диалог с Путиным»

Как мировые СМИ оценили переговоры Путина и Меркель

Мировая пресса по-разному оценивает встречу президента России Владимира Путина и канцлера Германии Ангелы Меркель, которая прошла 18 августа в Берлине. Иностранные СМИ отмечают отсутствие заключенных договоренностей по ключевым проблемам, но в то же время констатируют — лидеры ведут максимально возможный в сегодняшних условиях «прагматичный» диалог.

Агентство Reuters вышло по итогам встречи президента России Владимира Путина и канцлера Германии Ангелы Меркель с заголовком, констатирующим, что стороны «не достигли соглашения» по итогам встречи. Вместе с тем пресс-секретарь российского лидера Дмитрий Песков сказал, что стороны не собирались заключать договоренностей, а лишь «сверяли часы» по текущей ситуации.

Обозреватель издания Spiegel Online Себастьян Фишер считает, что определенные подвижки есть. «Меркель и Путин, которые уже 13 лет встречаются на мировой арене, держатся вежливо, но отстраненно.

Высказывания друг друга слушают безо всякого выражения на лице, шуток для разрядки обстановки тоже нет. Но у переговоров есть перспектива, заметно желание продвигаться вперед по общим темам — не замалчивая противоречия. В некотором роде дипломатическая обыденность. Уже прогресс», — цитирует журналиста радиостанция «Немецкая волна».

В свою очередь, издание Westdeutsche Allgemeine Zeitung как положительный знак закрытых переговоров указывает, что продолжались они достаточно долго — три часа.

На тот факт, что Путин и Меркель избрали путь прагматических отношений между собой, намекает и заголовок The New York Times — «Путин и Меркель выдают прагматичные ноты после нескольких лет напряженности». Издание дает анализ германо-российских отношений за многолетний период и отмечает, что в них были и взлеты, и падения.

«Аналитики видели встречу как шанс установить отношения между Берлином и Москвой на более прагматичной почве после многих лет напряженности. Г-н Путин, казалось, предлагал то же самое в своих комментариях, заранее заявив, в частности, что он хотел помощи Германии в восстановлении инфраструктуры Сирии, чтобы беженцы могли вернуться в разоренную страну», — пишет газета.

Говоря об этой ситуации, экс-глава МИД Швеции Карл Бильд оценивает встречу со скепсисом: «Путин хочет, чтобы Европа заплатила за восстановление Сирии. Россия не намерена помогать в этом, и Асад отчаянно нуждается в деньгах», — так он оценил встречу в комментарии в твиттере.

Йозеф Дэннинг, старший политический деятель Европейского совета по международным отношениям в Берлине, отметил в интервью агентству Bloomberg, что Меркель пытается использовать контакты с Путиным, когда диалог с США ухудшился.

«После того встречи Трампа с Путиным, нападок [со стороны главы Белого дома ] на Меркель и немецкую экономику канцлеру Германии нужно иметь свой собственный диалог с Путиным. Она не хочет отказываться от возможности удержать Путина в пределах допустимых границ», — отмечает Дэннинг.

По словам главы комитета по международным делам Константин Косачева, российско-немецкие переговоры являются событием мирового масштаба, поскольку диалог между Россией и ФРГ для международной повестки важен не меньше, чем российско-американские отношения.

«В таких условиях от лучшего понимания друг друга России и Германии может зависеть не меньше, чем российско-американские отношения», — написал он на своей странице в фейсбуке.

Известно, что одним из пунктов переговоров был вопрос «Северного потока — 2». Этот газопровод нужен Германии, однако против его строительства возражают США. Вашингтон в ближайшие несколько недель может ввести новые санкции в отношении компаний, принимающих участие в данном проекте, пишет американская газета The Wall Street Journal со ссылкой на бывших и действующих американских чиновников.

Издание уточняет, что, помимо российской компании «Газпром», в проекте также участвуют европейские партнеры — Royal Dutch Shell PLC, Wintershall AG, Uniper SE, OMVAG и Engie SA. Как сообщил один из источников, новый пакет санкций разрабатывался Белым домом, Госдепом, министерствами торговли и энергетики.

Пока нерешенным остался лишь вопрос, вводить ли санкции только против компаний, которые прокладывают трубопровод через Балтийское море, или применить их еще и к спонсорам строительства.

Порошенко запретил оборонке отдавать долги России

Порошенко запретил взыскивать с оборонки долги в пользу России

Украинские предприятия оборонно-промышленного комплекса теперь не будут отдавать никакие долги российским компаниям — соответствующий указ подписал президент Украины Петр Порошенко. Украинским предприятиям ОПК запрещается исполнять решения судов, в том числе иностранных, о взыскании задолженности по обязательствам, где кредитором является российская компания или ее местное или зарубежное дочернее предприятие.

Президент Украины Петр Порошенко подписал закон, согласно которому Россия и российские компании не могут взыскивать долги с украинских предприятий оборонно-промышленного комплекса, передает РИА «Новости» со ссылкой на пресс-службу главу государства.

В качестве причины такого указа Киев назвал то, что Россия якобы является одной из сторон вооруженного конфликта в Донбассе. Как говорится в тексте закона, участникам государственного концерна «Укроборонпром» запрещается «обеспечивать стабильное развитие» «государствам-агрессорам», а также «государствам-оккупантам».

В частности, запрещается исполнять решения судов, в том числе иностранных, о взыскании задолженности по обязательствам, где кредитором является российская компания или ее местное или зарубежное дочернее предприятие. От долгов освобождаются предприятия ОПК Украины, которые внесены в перечень объектов госсобственности, имеющих стратегическое значение для экономики и безопасности страны.

Документ также предусматривает остановку уже открытых и запрет на открытие новых исков в пользу России и запрет на банкротство по заявлению любого российского юридического лица, передает ФАН.

Двумя днями ранее заместитель министра по вопросам временно оккупированных территорий и внутренне перемещенных лиц Украины Юрий Грымчак также заявил, что украинская армия стала настолько сильной, что готова вести военные действия против России, передает НСН.

«Что будет, если россияне попытаются начать наступление?

Два года назад я сказал, что они захлебнутся нашей и собственной кровью. Сегодня мне кажется, что в случае наступления они будут захлебываться собственной кровью. За эти годы мы много чего изменили и в армии, и в оснащении, и в оружии. Ситуация несравнима с 2014 годом», — сказал украинский чиновник.

Москва назвала это заявление паранойей, указав, что Россия не собирается ни на кого нападать.

За два дня этого секретарь Совета национальной безопасности и обороны (СНБО) Украины Александр Турчинов заявил, что ракеты украинского производства не только не уступают российским, но и превосходят их.

К такому выводу он пришел после того, как ознакомился с новыми разработками ракетного вооружения в киевском конструкторском бюро «Луч».

«Для нас принципиально важно, что ракеты КБ «Луч» не только не уступают, а по своим боевым возможностям лучше, чем аналогичное оружие российского производства», – сказал Турчинов.

Он также заявил, что новая самоходная гаубица «имеет натовский 155-мм калибр» и отличается высокой мобильностью и точностью, дальностью, а также высокой скоростью ведения огня. Система управления пушкой и технология ее изготовления также отвечают стандартам НАТО, сообщил Турчинов.

При этом он подчеркнул, что оружие такого калибра является новшеством не только для ВСУ, но и для современной российской армии.

Украинская гаубица получила «очень хорошее девичье имя — «Богдана», рассказал секретарь СНБО и посоветовал «врагам Украины хорошо запомнить» это название.

Однако военный эксперт Алексей Леонков не согласился с тем, что подобного оружия не было в советской армии и нет в российской. Ствол «Богданы» напоминает старую советскую буксируемую гаубицу «Мста-Б», их в арсенале ВСУ на конец 2016 года числилось около 165 единиц, отметил Леонков.

В начале августа командование военно-морских сил (ВМС) Украины заявило о невозможности достичь паритета с Россией на Черном и Азовском морях.

Однако, по мнению руководителей украинских ВМС, достижение равенства с Россией им и не потребуется, достаточно будет «небольшого, но эффективного» флота по типу Норвегии, Швеции или Израиля.

«Мы строим сбалансированные ВМС, которые будут способны решать все задачи, поставленные нашим государством. На первом этапе это прибрежный флот, на втором — москитный, на третьем — сбалансированный», — говорилось в сообщении.

Согласно опубликованной стратегии развития ВМС Украины, решить проблемы украинского военного флота планируется к 2035 году.

В июне нынешнего года бывший генеральный секретарь НАТО Андерс Фог Расмуссен в интервью немецкой газете Die Welt заявил, что, хотя в Донбассе уже четыре года продолжается военный конфликт между Киевом и самопровозглашенными Донецкой и Луганской народными республиками, реальная обороноспособность Украины по-прежнему невысока.

По словам экс-председателя Североатлантического альянса, в случае реального вооруженного столкновения и военной операции Вооруженные силы России смогли бы занять всю территорию Украины «за несколько дней, несмотря на значительное увеличение Киевом своих военных способностей за последние годы».

Всем труба: Путин и Меркель давят на газ

Переговоры Путина и Меркель продлились три часа

В Германии в замке Мезеберг прошла трехчасовая встреча президента России Владимира Путина и канцлера ФРГ Ангелы Меркель. Ключевыми проблемами, которые обсудили лидеры, стали Украина и «Северный поток — 2». Путин в очередной раз призвал рассматривать строительство газопровода как экономический проект, а также заверил, что ввод в эксплуатацию нового «потока» не означает, что транзит через Украину будет прекращен. О чем еще говорили Путин и Меркель, — в материале «Газеты.Ru».

Перед переговорами президента России Владимира Путина и канцлера Германии Ангелы Меркель оба лидера обозначили свои позиции по тем вопросам, которые они планировали обсудить, а именно: Украины, Сирии, Ирана, газопровода «Северный поток — 2» и взаимодействия в условиях санкций.

Германии — газ

Проект «Северный поток — 2» президент и канцлер обсуждали в том числе с привязкой к украинской проблеме. Меркель заявила, что даже после ввода газопровода в эксплуатацию транзит российского газа через Украину не должен прекращаться. Глава России и раньше говорил, что сам «поток» является проектом исключительно экономическим, а не политическим, но и в этот раз подтвердил, что планов о прекращении использования украинского маршрута у Москвы нет.

Однако Путин подчеркнул, что рассматривать это направление поставки энергоресурсов следует исключительно в экономической плоскости.

«Хочу отметить, что главное, чтобы украинский транзит — он традиционный для нас — соответствовал экономическим требованиям, был экономическим во всех смыслах этого слова», — отметил президент.

«Северный поток — 2» — это исключительно экономический проект и он не закрывает возможности продолжения транзита российского газа через территорию Украины», — указал Путин.

Он также подчеркнул, что реализация проекта нового магистрального газопровода «Северный поток — 2», работа над которым ведется совместно с партнерами из Германии, даст возможность улучшить газотранспортную систему Европы, разделить маршруты поставок и уменьшить транзитные риски, удовлетворив растущий спрос экономики Европы.

В настоящее время «Северный Поток — 2», по которому будет осуществляться транспортировка газа из России в Германию, находится в фазе строительства. Проектом предполагается прокладка двух нитей газопровода объемом 55 млрд кубов в год. Разрешение на его реализацию уже дали Германия, Финляндия, Швеция, однако на Германию активно воздействуют США с целью не столько отказаться от строительства газопровода, но с требованием начать закупки американского сжиженного газа, который гораздо дороже, чем российский.

Давление на проект осуществляют и американские законодатели. В среду, 15 августа, в конгресс США был внесен законопроект, предлагающий введение санкций в отношении компаний, которые поставляют трубы или оборудование для российских энергетических компаний.

В законопроекте говорится о необходимости давления на страны НАТО, через территорию которых пройдет газопровод «Северный поток — 2».

В то же время Германия также является важным элементом транзита российских энергоресурсов в страны Европы. Путин напомнил, что в июне исполнилось 50 лет с момента старта поставок газа в Германию из СССР.

Стоит отметить, что именно в те годы создалась ситуация, немного напоминающая сегодняшнюю — тогда правительство ФРГ, заключив с Советским Союзом соглашение о поставке труб большого диаметра в обмен на поставки газа, подверглось экономическому прессингу со стороны США. Однако Германия смогла выдержать его, доказав в международных инстанциях, что действия США неправомочны.

Украине — перемирие

Следующим важным вопросом относительно украинской тематики лидеры двух стран — вполне ожидаемо — заявили конфликт в Донбассе. Канцлер Германии Ангела Меркель выразила надежду, что с наступлением нового учебного года здесь удастся добиться устойчивого режима прекращения огня.

При этом важнейшим элементом урегулирования конфликта на востоке Украины остаются минскими соглашениями, гарантом которых — наравне с Россией и Францией — выступает Германия.

«Мы над этим уже довольно долго работаем. Есть и остаются минские договоренности. Хотя надо констатировать, что у нас пока нет стабильного перемирия. Я надеюсь, что удастся сейчас, к началу нового учебного года, сделать новую попытку обеспечивать перемирие», — заявила Меркель.

Заинтересованность Германии в перемирии означает, что ЕС может прибегнуть к определенному давлению на президента Украины Петра Порошенко, который намерен вновь выставить кандидатуру на президентских выборах в 2019 году.

При этом Москва также заинтересована в том, чтобы минские соглашения были реализованы как можно скорее, ведь именно с их имплементацией Евросоюз увязывает дальнейшее ослабление санкционной политики, которую Запад проводит по отношению к Москве.

Об этом же в день переговоров Меркель и Путина заявил министр иностранных дел ФРГ Хайко Маас. В интервью Welt am Sonntag он сказал, что запуск процесса снятия европейских санкций с России может быть запущен только после реализации договоренностей. Кроме того, он выразил желание придать минскому процессу «новую динамику», однако что это значит на практике, он не пояснил.

В то же время минские соглашения буксуют не из-за позиции России, а из-за действий Киева, отказывающегося следовать документу, который подписал сам Порошенко на встрече «нормандской четверки».

В настоящее время ситуация на востоке Украины находится в полузамороженном состоянии, хотя спорадически там возникают перестрелки между ВСУ и ополченцами самопровзглашенных ДНР и ЛНР.

Новый виток эскалации конфликта может произойти накакнуне выборов президента Украины в 2019 году, многое в этом вопросе будет зависеть от позиции Петра Порошенко.

Сирии — восстановление

Основная часть переговоров Путина и канцлера Германии останется закрытой — итоговой пресс-конференции двух лидеров запланировано не было. Однако и ряд других проблем, а — главное — позиции по ним лидеры России и ФРГ осветили перед переговорами.

Среди них — ситуация в Сирии, если конкретнее, то возвращение беженцев на те территории, которые они были вынуждены покинуть. У Москвы есть планы по возвращению большей части беженцев, с которыми Меркель ранее ознакомили глава МИД РФ Сергей Лавров и глава Генштаба России Сергей Герасимов. В начале августа они были приняты канцлером в Берлине.

По словам Путина, для их возвращения, по сути, нужны довольно простые вещи:

«Помочь восстановить водоснабжение, канализацию, помочь восстановить медицину — самые элементарные вещи. Думаю, что в этом заинтересованы все, в том числе и Европа», — добавил он.

Для Меркель возвращение живущих в Германии беженцев в Сирию — возможность не только улучшить ситуацию в ФРГ, но и снизить давление со стороны коллег по правящей коалиции, которые уже активно оборачивают миграционный кризис против канцлера. Этим летом конфликт внутри правящей коалиции чуть не привел правительство Меркель на грань развала. Пробоины удалось залатать, однако о консолидированной позиции внутри правящих элит ФРГ говорить не приходится.

Путин перед началом встречи также рассказал журналистам, что он и Меркель собираются обсуждать проблему «ядерной сделки» с Ираном. Здесь позиции обоих государств солидарны, — несмотря на выход США из соглашения, Германия и Россия намерены сохранить свою приверженность соглашению с Тегераном.

За последние 15 лет число пользователей Bank ID выросло с одного миллиона до восьми. Компания Finansiell id-teknik (предоставляющее доступ к сервису Bank ID) ожидает, что по итогам 2018 года общее количество обращений пользователей к системе составит 3,3 миллиарда. При этом счёт в Bank ID в настоящее время имеет тот же статус, что и водительские права, паспорт или удостоверение личности, то есть, это своего рода цифровое удостоверение личности человека.

В наши дни подавляющее большинство населения Швеции пользуется онлайн-банками с применением цифровой верификации. При этом стали фиксироваться факты мошенничества с применением верификации в Bank ID. Юхан Фредрикссон согласен, что такие случаи должны пресекаться, поэтому его компания пытается сделать всё, чтобы снизить количество пострадавших от высокотехнологичных финансовых преступлений.

По его словам, ответственность за убытки, понесённые в результате такого мошенничества должна нести не только компания-оператор банковской системы, но и сам пользователь Bank ID. Фредрикссон заявляет, что гарантирует безопасность системы, однако предупреждает пользователей о риске стать жертвой мошенничества. Он напоминает, что, если клиенты будут следовать простым советам по правильному использованию системы электронной верификации и никому не раскрывать свой код безопасности, то их счета будут неуязвимы.

В подтверждении своих слов он приводит пример: «Мы можем сравнить опыт использования Bank ID с ситуацией, если бы мы предоставили вам ключи от надежного замка на двери вашего дома, а вы при этом не отдавали бы их кому-либо ещё и не открывали бы двери посторонним – в таком случае вы можете чувствовать себя в полной безопасности».

По словам начальника службы безопасности Интернет-фонда, (шв. Internetstiftelsen) Швеции Анн-Мари Эклунд Лёвиндер (шв. Anne-Marie Eklund Löwinder), система Bank ID – это технология, не обладающая хорошей защитой для предотвращения финансовых преступлений. Существуют эффективные методы профилактики и борьбы с мошенничеством, но они не применяются компанией Finansiell id-teknik в связи с высокой стоимостью.

Г-н Фредрикссон, напротив, уверен, что его компания предоставляет безопасный и удобный способ цифровой верификации для своих пользователей в рамках системы Bank ID, которая даёт возможность совершать различные банковские транзакции и платить налоги.

Совет: Как обеспечить безопасность использования системы Bank ID

Всегда внимательно читайте текст, отображённый в приложении Bank ID: «Куда я захожу?» «Что я подписываю?». Если вы не уверены в своих действиях, выберите кнопку «Отмена».

Никогда не сообщайте о своих кодах и паролях кому-либо ещё.

Никогда не используйте свой Bank ID по просьбе другого человека.

Включите уведомления, чтобы контролировать действия, которые осуществляются в системе от вашего имени.

Источник: «Дагенс Нюхетер» (Dagens Nyheter)

Лифт сломался: почему стать нищим все легче

Милена Бахвалова, редактор Банки.Ру

Социальные лифты застряли. Сегодня вырваться за пределы своего социального слоя и найти достойную работу сложнее, чем 20 лет назад. В том числе и в России. Почему так?

Твое будущее предопределено: ты повторишь путь родителей. У тебя по-прежнему есть шанс вырваться вперед, подняться по социальной и имущественной лестнице. Но с каждым годом сделать это все труднее. Социальный лифт хорошо работал для тех, кто родился в период с 1955 по 1975 год, а для более молодых он функционирует куда хуже. Таковы результаты исследования «Сломанный социальный лифт? Как стимулировать социальную мобильность», подготовленного экспертами Организации экономического сотрудничества и развития (ОЭСР). Сегодня людям гораздо легче провалиться в бедность и нищету, чем улучшить свое положение. Есть ли выход?

«Липкий пол»

Мы дети своих родителей, и забудьте про общество разных возможностей — таков посыл исследования ОЭСР. Неравенство сопровождает нас всю жизнь. Сначала — на уровне образования. Лишь каждый четвертый ребенок из рабочей семьи со временем занимает менеджерскую позицию. Если же кто-то из родителей был менеджером, то вероятность занять аналогичный пост у ребенка поднимается до 50%. В свою очередь, лишь 10% детей, чьи родители имеют высшее образование, ограничиваются средним. Остальные также получают высшее. Если же родители не получили даже полного среднего образования, то шанс, что их ребенок поступит в университет, не превышает 15%.

Более низкое образование, как правило, означает более низкую зарплату. Причем на всю оставшуюся жизнь. Что важно, неравный доступ к образованию означает не только неравенство в доходах, но еще и неравенство в здоровье и в продолжительности жизни. Сегодня в странах ОЭСР 25-летний мужчина, окончивший университет, проживет в среднем на восемь лет дольше, чем его малообразованный ровесник. Среди женщин эта разница составляет 4,6 года.

Авторы исследования вводят термин «липкий пол»: если ты родился в бедной семье, то и свою жизнь проведешь в бедности. Эти данные касаются стран ОЭСР — экономической организации, объединяющей 36 развитых стран мира. Но аналогичная ситуация сегодня складывается и в России. Ведущий эксперт Института образования НИУ ВШЭ Валерия Малик и преподаватель университета Эксетера (Великобритания) Алексей Бессудов изучили, какую образовательную стратегию выбирают выпускники 9-х классов российских школ и насколько их выбор зависит от семей, в которых они растут.

Выбор, стоящий перед выпускником 9-го класса, — это первая важная развилка, первый выбор, определяющий будущее. Остаться в школе, а потом поступить в вуз? Или же ограничиться рабочей специальностью? По сути, социальный лифт как раз и начинает действовать с 10-го класса. Но в этот лифт еще надо постараться запрыгнуть, отмечают авторы исследования. Шансы не равны.

В семьях, где оба родителя имеют высшее образование, 87% детей продолжили обучение в старшей школе. Там, где вуз закончил только один из родителей, этот показатель уже ниже — 70%. Если в институте не учились ни мать, ни отец, шансы перехода в десятый класс для ребенка составляют 47%.

Прослеживается и зависимость от достатка в семье: самые низкие шансы перейти в 10-й класс у детей из семей с доходом 20 тыс. рублей в месяц и ниже. С ростом дохода растет и вероятность продолжить учебу в школе. Самая высокая она у детей из семей с доходом более 80 тыс. рублей в месяц — на 16 процентных пунктов выше, чем у детей из наиболее бедных семей.

Однако проблема не только в том, что между социальными классами существуют стеклянные стены. Проблема в том, что эти стены становятся все выше и прочнее: имущественное расслоение растет.

Неравенство: разрыв нарастает

10% самого богатого населения стран ОЭСР сегодня имеют доход, который в 9,5 раза превышает доход 10% самого бедного населения. Для сравнения: 25 лет назад эта разница составляла 7 раз, приводят данные в ОЭСР. Сегодня 10% самых богатых обладают половиной всего благосостояния в мире, в то время как 40% самого бедного населения — только 3%.

В обществе нарастает пессимизм. Если в 1992 году 27% людей считали, что их финансовое положение улучшится со временем, то в 2015 году — только 22%. Все больше людей думают, что главный секрет продвижения вперед — это «правильные» ( то есть образованные и обеспеченные) родители. Такого мнения придерживались 31% жителей стран ОЭСР в 1987 году и 36% — в 2009 году. Реальность подтверждает эти мысли: в среднем 38% детей (в некоторых странах ОЭСР — до 70%) имеют тот же уровень доходов, что и их родители.

На днях американский телеканал CBS провел опрос на тему, как изменилась напряженность между афроамериканским и белым населением США. 61% ответивших считают, что за последний год напряженность возросла.

55 лет назад, 28 августа 1963 года, в Вашингтоне прошел марш Мартина Лютера Кинга против дискриминации людей по расовому признаку. В 1965 году в США приняли «Закон о гражданских правах» и «Закон об избирательных правах», сделав белокожее и темнокожее население де-юре равными. Де-факто разрыв не уменьшается, а по некоторым параметрам даже растет. Согласно журналу The Economist, медианный доход афроамериканского домохозяйства составлял в 2000 году 64% от медианного дохода домохозяйства белых. В 2011 году это отношение было 58%. В 2008 году, когда на американском рынке лопнул ипотечный пузырь, именно афроамериканцы оказались самой многочисленной группой пострадавших.

Проблема опять-таки родом из детства: 17-летний темнокожий подросток демонстрирует такую же технику чтения и такой же уровень владения математикой, как и 13-летний белый ученик. Следовательно, шансов поступить в колледж у белых учеников значительно больше. Следовательно, у них больше шансов получить качественное образование, лучшую работу и в итоге более высокий социальный статус и более высокий доход.

Российская статистика также свидетельствует о росте бедности. «По данным Росстата, в 2016 году доходы 19,5 миллиона (13,3%) россиян не превышали величины прожиточного минимума, — говорит руководитель департамента по работе с персоналом QBF Светлана Белодед. — На тот момент в нашей стране было зарегистрировано максимальное количество бедных, начиная с 2006 года. В 2017 году показатель несколько уменьшился — доходы ниже прожиточного минимума были зафиксированы у 19,3 миллиона человек (13,2% населения)». Говорит это изменение об уменьшении бедности или просто о погрешности расчета, покажут данные за 2018 год.

Счастье родиться богатым

Растущая экономика — по всему миру это превращается в прерогативу богатых. Именно в их карманах и на их счетах оседает то самое «растущее благосостояние», о котором пишут аналитики каждый год. Особенно явственно поломка социального лифта при одновременном росте неравенства стала просматриваться с 1990-х годов.

Эксперты ОЭСР, помимо термина «липкий пол», вводят также термин «липкий потолок», говоря о том, что 40% детей из самых богатых 20% населения стран ОЭСР сохраняют уровень дохода родителей. «Липкий пол» и «липкий потолок» одинаково крепко держат подрастающее поколение. Эксперты ОЭСР на протяжении четырех лет наблюдали, как меняется уровень дохода у представителей пяти имущественных групп. Оказалось, что 60% самых бедных (нижние 20% по уровню дохода) и 70% самых богатых (верхние 20% по доходам) остались с тем же уровнем дохода. Более того, те малообеспеченные, которые смогли увеличить свой доход, сделали это вовсе не благодаря социальному лифту: в большинстве случаев сыграли роль какие-то неожиданные внешние обстоятельства, а вовсе не продвижение по карьерной лестнице.

Причем наиболее крепко «липкий пол» и «липкий потолок» держат в США и Германии. Авторы доклада сделали некий условный расчет: сколько поколений потребуется ребенку из бедной семьи, чтобы достичь среднего дохода по данной стране. В США и Германии этот показатель составил шесть поколений. Средняя цифра по ОЭСР — 4,5. Безусловно, есть страны, где социальный лифт работает еще хуже, чем в США и Германии, но это экономики другого типа. Например, в Китае и Индии этот процесс займет семь поколений, а в Бразилии и ЮАР — девять. Самые низкие показатели характерны для стран Северной Европы. В Дании это два поколения, в Финляндии, Норвегии и Швеции — три.

По сути, некоторая социальная мобильность сохраняется сегодня в среднем классе. И то, речь идет больше о движении вниз, чем вверх. На протяжении четырех лет наблюдений одна семья из семи, принадлежащих среднему классу, опустилась в группу самых бедных (нижние 20% по доходам). Среди семей, относящихся к категории «нижний слой среднего класса», такая вероятность составила уже один к пяти.

Социальный лифт в России: застряли или приехали?

Поломка социального лифта заметна и в России. СССР, как и другие страны, где преобладал социалистический строй, при всех недостатках системы, давал больше шансов пробиться через рамки сословий, считает совладелец и директор по развитию компании «Экоокна» Нина Филоненко. «Для отдельных регионов и групп граждан существовали льготы на поступление в самые престижные вузы страны, например в МГУ, МГИМО», — приводит она пример.

То, что сейчас социальный лифт фактически перестал работать, Светлана Белодед связывает со стихийными процессами в экономике в 1990-е годы. «В нашей стране чрезвычайно быстро произошло расслоение общества на богатых и бедных, тогда как на Западе элита формировалась постепенно, — говорит Белодед. — Кроме того, важно учитывать, что основная часть российского населения психологически привыкла оставаться на одном месте, вести такой образ жизни, который был характерен для их родителей».

В России социальный лифт работает по-прежнему неплохо, полагает управляющий партнер Swiss Consulting Partners Юлий Сомсиков. «Особенно в больших городах, где молодой человек из любой социальной среды может получить неплохое образование и вполне успешно продвинуться вверх по карьерной лестнице, — считает эксперт. — Спрос на толковых специалистов по-прежнему велик».

Так или иначе, отсутствие или снижение социальной мобильности несет в себе угрозу как социальной стабильности, так и экономическому развитию страны. «Прежде всего, при большом количестве бедных повышается уровень социальной напряженности. В частности, развивается преступность, — говорит Белодед. — Отсутствие социальных лифтов препятствует развитию рынка труда».

Когда неравенство не пугает

На самом деле напряженность в обществе создает не неравенство как таковое, а отсутствие социальных лифтов, то есть возможности изменить свое положение. К такому выводу пришли директор Центра трудовых исследований НИУ ВШЭ Владимир Гимпельсон и старший научный сотрудник Лаборатории сравнительных исследований массового сознания НИУ ВШЭ Галина Монусова в исследовании «Отношение к неравенству и социальная мобильность».

Причем важна не мобильность сама по себе, а способ, ее обеспечивающий. Широкое использование немеритократических способов обогащения (взятки, коррупция, «нужное» семейное положение) в любой стране значительно снижает терпимость к неравенству. Если же инструменты успеха легитимны и справедливы, например упорный труд, то население гораздо в меньше степени считает неравенство серьезной проблемой.

Как же обеспечить эту мобильность? Эксперты ОЭСР дают политикам следующие рекомендации:

1. Высокие стандарты среднего образования, которое дает возможность поступить в университет для всех слоев населения.

2. Социальная помощь родителям должна быть скорректирована таким образом, чтобы учитывать образовательные способности детей. Необходима поддержка при непредвиденных временных шоках, как, например, потеря работы или рождение ребенка. Причем такая поддержка должна быть доступна также семьям среднего класса, которые находятся в зоне риска скатиться в нижную страту.

3. Налоговая шкала должна быть прогрессивной и не иметь исключений.

4. Градостроительная политика и планирование транспортной инфраструктуры должны не допускать появления гетто.

5. Политика на рынке труда должна защищать работников из социальных низов и делать процесс найма честным и прозрачным.

Нина Филоненко добавляет в этот перечень пункт про российскую специфику: важно, чтобы государство открывало возможности в том числе и для смены должностей в государственном секторе. С этим в стране пока проблемы.

Впрочем, социальный лифт может быть запущен и без участия политиков, просто благодаря развитию технологий, уверены некоторые эксперты. Распространение Интернета и онлайн-образования может дать те самые равные возможности. «Ты можешь получить знания любого порядка, которые ранее стоили каких-то сумасшедших денег и продавались только избранным, — считает основатель EvoDesk.ru, профессиональной социальной сети на технологии Blockchain Вячеслав Золотухин. — Да, есть люди, которым сложно получить доступ в Интернет, например жители Северной Кореи или совсем бедные слои населения. Но Google работает и над этой проблемой тоже, чтобы предоставить свободный Интернет всем на Земле. Сейчас при должном усердии, если не лениться, ты можешь обучаться на уровне того же Гарварда, находясь у себя дома, изучая их лекции, курсы, тесты».

«Цифровые копии» вместо Гарварда

Да и Гарвард не обязателен. «Всеобщая цифровизация открывает совершенно новые горизонты, позволяя зарабатывать на взрывном росте интереса к контенту в блогах и социальных сетях, — говорит Юлий Сомсиков. — Возможности социального лифта в этой сфере сейчас настолько велики, что некоторые молодые люди сознательно отказываются от классического вузовского образования и сосредотачивают усилия на «раскрутке» своих цифровых копий».

«Конечно, освоение отдельных профессий остается прерогативой богатых (например, врачи и юристы в США — образование по этим направлениям традиционно очень дорогое), — говорит член совета по взаимодействию с институтами гражданского общества при председателе Совета Федерации Евгений Корчаго. — Но в целом таких проблем нет, поэтому говорить о поломке социального лифта в век мобильности и Интернета достаточно странно».

Безусловно, Интернет дает возможность получить много знаний, особенно в рамках общего среднего образования, а многочисленные платформы для онлайн-образования позволяют прослушать и курсы лучших университетов мира. Но, радуясь доступности, которую дает Интернет, не стоит игнорировать того факта, что речь идет о лишь об ограниченном круге гуманитарных, общественных и некоторых точных наук. Профессии врача, инженера и многие другие по-прежнему передаются «от человека к человеку» и подразумевают много практики. А значит, остаются внутри университетских стен. Куда попасть детям из бедных семей становится все труднее.

Тоталитарные и авторитарные режимы

Хуан Линц

Опубликовано в журнале: Неприкосновенный запас 2018, 4

Перевод с английского Ольги и Петра Серебряных

Хуан Линц (1926—2013) — социолог и политолог, автор трудов по теории тоталитарных и авторитарных политических режимов.

[стр. 16—62 бумажной версии номера]

I. ВВЕДЕНИЕ [1]

Многообразие и широкая распространенность недемократических режимов

Все знают, что формы правления бывают разными и что быть гражданином или подданным одной страны совсем не то же самое, что быть гражданином другой — даже на повседневном уровне. Но известно также и то, что почти все правительства занимаются примерно одним и тем же, так что порой легко уподобиться чистым анархистом, для которых все государства одинаковы, просто потому что они государства. Это противоречие и является отправной точкой в общественно-политической науке.

Понятно, что при Сталине или Гитлере жизнь обычного гражданина — не говоря уже о верхушке общества — сильно отличалась от жизни в Великобритании или Швеции[2]. Даже если не брать крайние случаи, можно смело утверждать, что для многих, пусть даже и не для подавляющего большинства, жить в Испании при Франко совсем не то же самое, что жить в Италии — для глав коммунистических партий этих стран уж точно. Наша задача как ученых описать во всей его сложности отношение людей к правительству и понять, почему это отношение столь сильно меняется от страны к стране. Мы не будем рассматривать личные документы — мемуары политиков, генералов, интеллектуалов, заговорщиков и узников концлагерей, а также литературные произведения, посвященные столкновению человека с властью, зачастую жестокой и непредсказуемой. Мы ограничимся научными исследованиями общества, основанными на наблюдении, анализе законов, судебных и административных решений, бюрократических документов, на интервью с главами стран и опросах населения — то есть будем основываться на трудах, в которых предпринята попытка описать и объяснить функционирование разных политических систем в разных обществах.

Благодаря работам политических философов, у нас уже есть некоторое представление о том, какие вопросы следует задавать. Однако чисто дескриптивных исследований политической жизни в конкретном обществе в конкретное время, пусть даже очень хороших, нам будет мало. Нам, как и Аристотелю, который столкнулся с разнообразием правлений в греческих полисах, будет нужно свести всю эту сложность к ограниченному числу типов — достаточно разных, чтобы охватить весь спектр режимов, присутствующий в реальности, но в то же время позволяющих описать черты, общие для тех или иных сообществ. Классификация политических систем, как и других аспектов реальности — социальных структур, экономических систем, религий, структур родства, — составляет ядро социальных наук с момента их зарождения. Появление новых форм политической организации, учреждения власти и властных компетенций, распоряжения ими, а также изменение точки зрения, связанное с появлением новых ценностей, неизбежно приводит к созданию новых классификаций. Эта интеллектуальная задача не так проста, как может показаться, поскольку мы имеем дело с изменчивой политической реальностью. Старые понятия утрачивают адекватность. Как отмечает Токвиль, говоря об «опасной для демократических государств форме угнетения, не похожей ни на одну из ранее известных в мире форм»: «Это нечто новое, поэтому я попытаюсь описать ее, ибо имени у нее нет». К сожалению, нам всегда приходится как-то именовать реальность, которую мы пытаемся описать. Хуже того — мы в этом не одиноки, поскольку те, кто контролирует политическую жизнь в государствах ХХ века, тоже хотят определять, описывать и именовать свои политические системы, даже если при этом они выдают желаемое за действительное или просто хотят пустить пыль в глаза окружающим. Разумеется, подходы ученых и политических деятелей не всегда совпадают, одни и те же слова часто имеют разный смысл. Соответственно, ясность в понятиях — дело принципиальной важности. Кроме того, общества различаются не только тем, как в них организована политическая жизнь, но и устройством властных отношений в иных сферах. Естественно, те, кто считает, что внегосударственные аспекты общества для жизни людей важнее, будут стремиться к такой концептуализации разновидностей обществ, в которой политика будет лишь одним из аспектов и, наверное, даже не самым важным. Нас, однако, будет занимать именно проблема многообразия политических систем.

Простейший способ определить какое-либо понятие — указать, чем оно не является. Это, очевидно, предполагает, что мы знаем, чем является нечто другое, и, соответственно, можем сказать, что оно не совпадает с нашим понятием. В данном случае мы будем исходить из предположения, что мы знаем, что такое демократия, и сосредоточимся на политических системах, которые не подпадают под наше определение демократии. Джованни Сартори, анализируя примеры использования таких понятий, как тоталитаризм, авторитаризм, диктатура, деспотизм и абсолютизм, которые традиционно противопоставляются демократии, отмечает[3], что сейчас все сложнее понять, чем же не является демократия. Тем не менее присутствует ощущение, что благодаря работам множества ученых у нас все-таки есть описание демократии, соответствующее большому числу политических систем, достаточно схожих между собой по способу организации политической жизни и в отношениях между гражданами и правительством, чтобы подпадать под одно определение. Соответственно, здесь мы будем иметь дело с политическими системами, имеющими как минимум одну общую черту: все они не похожи на общества, к которым приложимо наше определение демократии. То есть мы будем иметь дело с недемократическими политическими системами.

Двойственность политических режимов традиционно описывалась противопоставленными терминами поликратия — монократия, демократия — автократия. С XVIII века дескриптивными и идеологическими понятиями для описания неограниченной власти (legibus solutus) стали абсолютизм и деспотизм, даже если это порождало такие неоднозначные выражения, как «просвещенный деспотизм». В конце XIX — начале ХХ века, когда в большинстве западных стран, по крайней мере на бумаге, установилось конституционное государство, а либерализм и правовое государство (Rechtstaat) стали символом политического прогресса, новые автократические формы правления обычно называли диктатурами. В 1920-е Муссолини заявляет о своей приверженности неоидеалистической концепции Джованни Джентиле об «этическом» и «тоталитарном» государстве: «Вооруженная партия ведет к тоталитарному режиму… Партия, тоталитарно управляющая нацией, — факт, новый в истории»[4]. В Германии это понятие найдет отклик лишь некоторое время спустя, причем не столько среди нацистского руководства, сколько у политических философов вроде Карла Шмитта, писавшего о повороте к тотальному государству в 1931 году[5]. Успех этого слова тесно связан с известной работой генерала Людендорфа «Тотальная война»[6], которая переворачивала старую формулу Клаузевица «война есть продолжение политики иными средствами», чтобы определить мир как подготовку к войне, а политику как продолжение войны иными средствами. Другой влиятельный автор, Эрнст Юнгер, примерно в это же время придумал выражение Totale Mobilmachung[7]. Вскоре эта идея тотальной мобилизации войдет в политический дискурс и даже в юридические документы — например в указы испанской правящей партии, где этот термин имел положительные коннотации. Уже в 1930-е политолог Джордж Сэбин использует это понятие для новых мобилизационных однопартийных режимов — и фашистских, и коммунистических[8]. Роберт Михельс в 1928 году отмечает сходство между фашистскими партиями и большевиками[9]. Троцкий пишет в 1936 году: «Сталинизм и фашизм, несмотря на глубокое различие их общественных основ, представляют собою симметричные явления. Многими чертами своими они убийственно похожи друг на друга»[10]. Многие фашисты, особенно фашисты левые, ощущали близость своих идеалов к сталинскому коммунизму[11]. Так что выявить это сходство и обнаружить, насколько полезно понятие, описывающее сразу оба политических феномена, выпало отнюдь не либеральным критикам фашизма и Советского Союза. Как мы увидим, борьба с излишне широким или неправильным толкованием этого понятия, а также сомнения в его интеллектуальной плодотворности возникли лишь недавно. Тем не менее еще в 1930-е ряд теоретиков, симпатизировавших авторитарным, антидемократическим политическим решениям, но при этом враждебно относившихся к активистским мобилизационным концепциям тоталитарного государства и видевших проблему в автономии государства от общества, ясно указали на разницу между авторитарным государством, тоталитарным государством и тем, что они называли нейтральным либерально-демократическим государством[12]. В послевоенной политологии их идеи отклика не нашли. Когда в ходе «холодной войны» отдельные автократические режимы вроде Турции и Бразилии перешли к демократии, а обретшие независимость страны выбрали демократическую форму правления, считалось, что дихотомия демократии и тоталитаризма может описать все многообразие политических систем или как минимум два полюса, к которым все эти системы тяготеют. Именно тогда режимы, которые нельзя было отнести ни к демократическим, ни к тоталитарным, считались либо покровительствующими демократии (то есть режимами, где демократические нормы формально приняты, а элиты стремятся демократизировать свои общества, даже если они не вполне представляют, что для этого требуется), либо сохранившимися до настоящего времени традиционными олигархиями[13]. Но и в данном случае для режимов, оказавшихся между этими двумя типами и ориентировавшихся либо на демократическое будущее, либо на традиционалистское прошлое, требовалось создать особый тип модернизирующихся олигархий. Примечательно, что описание в этом случае в большей мере сосредоточивалось на целях экономического развития, чем на природе политических институтов, которые нужно было создать и работу которых необходимо было поддерживать.

Всего несколько лет спустя рухнули огромные надежды на демократию в Латинской Америке — в первую очередь в более развитых южноамериканских республиках и странах, созданных путем успешного переноса британских и французских демократических институтов в бывшие колонии. Вместе с тем авторитарные режимы в Испании и Португалии неожиданно для всех пережили разгром стран «оси». Ученым стало ясно, что такие режимы нельзя понимать как безуспешные примеры тоталитаризма, поскольку многие — если не все — их основатели не разделяли тоталитарных взглядов на государство и общество, а сами эти режимы функционировали совсем не так, как нацистский или сталинский; при этом сами правители, особенно в странах «третьего мира», даже не делали вида, что авторитаризм — лишь временный этап подготовки страны к демократии. Они все чаще отвергали либерально-демократическую модель и при строительстве нового государства нередко прибегали к несколько видоизмененной ленинской модели правящей партии как авангарда пролетариата. Вскоре ученые обнаружат, что идеологические выступления и декларируемые схемы управления партий и массовых организаций почти никогда не соответствуют действительности, как в прошлом псевдофашизм балканских, восточноевропейских и балтийских государств не был похож на немецкий национал-социализм или итальянский фашизм. Эти наблюдения неизбежно привели к тому, что был описан — с теми или иными нюансами — третий тип режимов, то есть именно отдельный тип, а не точка на оси между демократией и тоталитаризмом. На основании анализа режима Франко, особенно после 1945 года, мы сформулировали понятие авторитарного режима, который отличается и от демократического правления, и от тоталитарной системы[14].

Наш анализ будет сосредоточен на тоталитарных и авторитарных режимах, имеющих как минимум одну общую черту, — это недемократические режимы. Поэтому мы должны начать с краткого эмпирического определения демократии, чтобы очертить область нашего исследования. Мы обратимся к многочисленным теоретическим и эмпирическим исследованиям тоталитарных политических систем, появившимся в последние десять лет, а также к недавней критике этого понятия, чтобы наметить типы режимов, которые мы от противного считаем тоталитарными. Однако упомянутыми тремя типами режимов многообразие политических систем ХХ века не исчерпывается. До сих пор существует ряд режимов, основанных на традиционной легитимности, и мы неверно поймем их природу, если будем классифицировать их по тем же признакам, что и современные авторитарные режимы, сложившиеся после слома традиционной легитимности или после периода демократического правления. Нам представляется, что отдельные виды тирании и деспотизма, осуществляемые лично правителем и его клиентами — с помощью преторианской гвардии при отсутствии каких-либо форм организованного участия населения в государственных институтах и сколь-нибудь значимых попыток легитимации на фоне преследования режимом своих частных целей, — будет не вполне плодотворно относить к той же категории, что и более институализированные авторитарные режимы, в которых правители считают, что действуют ради общего блага. Поэтому такие режимы — назовем их «султанскими» — мы рассмотрим отдельно, пусть даже у них есть общие черты с авторитарными. Отдельную проблему представляют общества, в которых один слой навязывает свою власть остальным — при необходимости и силой, — но при этом позволяет им участвовать в политической жизни в соответствии с демократическими нормами, исключая лишь возможность дискуссии об отношениях с правящей группировкой, причем по этому вопросу имеется широкий консенсус. Мы называем такой вид режимов «расовой демократией», поскольку они столь же парадоксальны, как и сочетание демократии с расовой дискриминацией. Недавние события в Восточной Европе, связанные с десталинизацией, и даже некоторые тенденции в Советском Союзе поставили отдельный вопрос о природе постсталинистских коммунистических режимов. Мы обнаружили, что режимы, развивающиеся в Восточной Европе, имеют много общего с теми, которые мы определяем как авторитарные, однако их более или менее отдаленное тоталитарное прошлое и приверженность элит отдельным элементам тоталитарной утопии наделяют их известным своеобразием. Мы будем говорить о них как о частном случае авторитаризма — посттоталитаризме.

Два главных измерения в нашем определении авторитарных режимов — степень или вид ограничения политического плюрализма, а также степень, в какой режим основывается на политической апатии и демобилизации, либо ограниченной и контролируемой мобилизации населения. На их основании можно выделить множество подтипов, различающихся тем, кто участвует в ограниченном плюрализме и как эти участники организованы, а также уровнем и типом их участия. Мы будем различать: бюрократическо-милитаристские авторитарные режимы; формы институционализации авторитарных режимов, которые мы называем «органическим этатизмом»; мобилизационные авторитарные режимы в постдемократических обществах, примером которых во многих отношениях является итальянский фашизм; мобилизационные авторитарные режимы в государствах, только что обретших независимость; наконец, посттоталитарные авторитарные режимы. Разумеется, эти идеальные (в веберовском смысле) типы не описывают в полной мере ни одного конкретного режима, поскольку в реальности политические режимы возникают усилиями лидеров и общественных сил, имеющих противоречивые представления о государственном устройстве, причем приоритеты и общие представления о цели у них постоянно меняются. Любой режим — результат явных и скрытых разнонаправленных тенденций, поэтому всегда представляет собой смешанную форму. Тем не менее близость к той или иной форме всегда имеется. В этом смысле в рамки нашей типологии трудно точно поместить даже какую-то одну страну в каждый конкретный момент.

Ученые предпринимали попытки[15] классифицировать независимые государства в соответствии с некоторыми операционными критериями[16]. Из-за политических изменений, особенно в неустойчивых странах «третьего мира», эти классификации быстро устаревают. Кроме того, немногочисленные попытки переработать классификацию политических систем в более сложную типологию не находят широкой поддержки в научном сообществе — главным образом из-за отсутствия систематического сбора материалов, относящихся к параметрам, на которых такие типологии строятся, а также потому, что политическая ситуация в ряде стран вообще не становилась предметом научных исследований. При этом существует довольно широкий консенсус в отношении стран, которые Данкварт Растоу считал демократическими, Роберт Даль — полиархиями, а авторы обзора 1960 года «Политика развивающихся регионов» — конкурентными. Многие из этих исследований показывают, что в любой момент времени не более четверти или даже трети мировых политических систем являются демократическими. Роберт Даль, Ричард Норлинг и Мэри Фрейз Уильямс, взяв за основу данные из «Кросс-политического обзора»[17] и других источников, касающиеся права на занятие государственной должности и допустимости нахождения в оппозиции к власти (всего семь показателей, связанных с выдвигаемыми для этого условиями), разбили 114 стран на 31 вид[18]. На основании этих данных, собранных примерно в 1969 году, 29 государств оказались полиархиями и шесть — близкими к полиархии. В списке Данкварта Растоу (за исключением Мексики, Цейлона, Греции и Колумбии, он совпадает со списком Даля) указана 31 страна[19]. В обоих списках не упоминаются некоторые карликовые государства, которые можно считать полиархиями.

Из 25 государств, население которых превысило к 1965 году 20 миллионов человек, лишь восемь относились на тот момент к полиархиям, при этом Даль считал Турцию близкой к полиархии, а Растоу добавлял к этому списку еще и Мексику[20]. Если принять во внимание, что из этих 25 стран Япония, Италия и Германия не были демократическими на протяжении существенной части первой половины XX столетия, а из пяти крупнейших государств мира только в США и Индии демократическое правление не прерывалось с момента обретения независимости, важность изучения недемократических политических систем станет очевидной. Вообще говоря, в определенных частях земного шара демократии находятся в меньшинстве. Из 38 африканских государств, обретших независимость после 1950 года, лишь в семи сохраняется многопартийная система и проводятся выборы, на которых партии могут конкурировать между собой. В 17 из этих 38 стран по состоянию на 1973 год главой государства был военный; под властью военных живут 64% 266-миллионого населения этих стран[21]. Даже в Европе, за вычетом СССР и Турции, лишь 16 из 28 государств были стабильными демократиям, а будущее еще трех — Португалии, Греции и Кипра — оставалось неопределенным. 61,5% населения Европы, за вычетом СССР, жили при демократии, 4,1% — при неустойчивых режимах, 34,4% — в недемократических политических системах.

Демократии могут существенно отличаться друг от друга: в США всеобщие выборы непрерывно проводятся с 1788 года, а Федеративная Республика Германии была основана лишь в 1949-м, после 12 лет нацистского тоталитаризма и иностранной оккупации; в Великобритании правление большинства, а в Ливане — сложная система договоренностей между этнорелигиозными меньшинствами, сочетающими конкурентную политику и принцип государственного единства; в Скандинавии эгалитарное общество, а в Индии царит неравенство. При всех этих различиях политические институты этих стран похожи в достаточной мере, чтобы мы могли считать их все демократиями. Основное сходство будет особенно хорошо заметно, если посмотреть на неоднородный список 20 крупнейших недемократических стран. Вряд ли кто-то усомнится, что Советский Союз, Испания, Эфиопия и ЮАР отличаются друг от друга больше, чем США и Индия (если брать крайний случай) или Испания и Восточная Германия (если брать только европейские страны). Задача этой главы — попытаться разработать понятийный аппарат, отражающий разнообразие политических систем, которые мы даже в самом широком смысле не можем назвать демократическими и в которых живет как минимум половина человечества.

Конечно, богатейшие страны, а именно 24 страны, где ВВП на душу населения составлял в 1965 году более 1000 долларов [на душу населения], были демократиями — за исключением Чехословакии, Советского Союза, Восточной Германии, Венгрии и Кувейта (представляющего собой особый случай); но уже из 16 стран с подушевым ВВП более 500 долларов демократиями можно было считать только семь. Таким образом, мы имеем дело не только с бедными, неразвитыми странами или странами с остановившимся экономическим ростом, ведь из 36 стран со средним экономическим ростом более 5,1% в 1960—1965 годах лишь 12 входят в составленный Далем список полиархий и близких к ним режимов. А если взять только страны с высоким ростом душевого дохода — то есть более 5%, — то из 12 стран в этот список входят лишь две.

Соответственно, несмотря на существенную связь между стабильностью демократии в экономически развитых странах и более высокой вероятностью, что страны с более высоким уровнем социального и экономического развития станут демократиями, количество отклонений от этой тенденции требует отдельного анализа различных типов политических, общественных и экономических систем. Некоторые формы политической организации и легитимации власти, несомненно, более вероятны в определенных типах общества и при определенных экономических условиях, а какие-то отдельные сочетания практически невозможны. Однако мы считаем крайне важным не смешивать две эти сферы и сформулировать отдельные типологии для общественных, экономических и политических систем. В противном случае мы не сможем поставить целый ряд важных теоретических вопросов: какой вид общественной и экономической структуры с большей вероятностью приведет к появлению режимов определенных типов и обеспечит их стабильность? Как тот или иной режим влияет на конкретную общественно-экономическую структуру и ее развитие? Повышается ли вероятность развития той или иной общественной, а может, и экономической системы при данном политическом режиме?

Разумеется, никаких однозначных соответствий между всеми этими аспектами социальной реальности не существует. Демократическое правление вполне совместимо с целым рядом общественных и экономических систем, и то же самое можно сказать об автократических режимах. Достаточно вспомнить недавнюю немецкую историю: в течение полувека общество находилось последовательно под властью нестабильной веймарской демократии, нацистского тоталитаризма и стабильной боннской республики. Несомненно, все эти режимы оказали глубокое влияние на социально-экономические структуры — хотя были и другие факторы, — однако политические различия между ними были явно сильнее, чем экономически и социальные. Поэтому мы сосредоточимся на всем многообразии политических систем и не будем в нашей классификации учитывать параметры, которые в больше степени относятся к типологии общественных и экономических систем.

Невозможно переоценить важность этих аналитических различий для осмысленного исследования связей между государством, обществом и экономикой (сюда следовало бы добавить и четвертый аспект — культурно-религиозный).

Демократическое правление и недемократические государственные устройства

Дать определение демократии, не пытаясь описывать общественные структуры и отношения в демократическом государстве, относительно просто[22]. Демократической мы будем называть политическую систему, которая позволяет свободно формулировать политические предпочтения посредством права на свободу собраний, информацию и коммуникацию с целью регулярного ненасильственного (пере)избрания лидеров на основании открытой конкуренции. Демократическая система при этом не исключает активных политических организаций из конкурентной борьбы, не запрещает членам политического сообщества выражать свои предпочтения и не вводит ради этого никаких норм, требующих применения силы. Либеральные политические права являются необходимым условием для этой общественной дискуссии и конкуренции в борьбе за власть, а также для расширения права участвовать в выборах для все большего числа граждан как неизбежного следствия. Условие регулярности выборов исключает любые системы, в которых правители в какой-то момент получили легитимность и поддержку избирателей в рамках открытой конкуренции, однако впоследствии воспрепятствовали осуществлению контроля над своими действиями. Это явным образом исключает некоторые основанные на плебисците авторитарные режимы, даже если мы принимаем, что выборы, приведшие их к власти, были честными и открытыми. Требование того, что все действующие политические посты должны прямо или косвенно зависеть от результатов всенародных выборов, исключает системы, в которых правитель получает власть через традиционное наследование и осуществляет ее без контроля или участия выборного органа, либо системы, где имеется пожизненный и несимволический пост, как в случае Франко на посту главы государства или Тито на посту президента республики. Чтобы назвать ту или иную систему более или менее демократической, в ней непременно должен наличествовать целый ряд политических свобод, гарантирующих право меньшинств на создание организаций и мирную, конкурентную борьбу за поддержку населения, даже если при этом действуют какие-то юридические или даже фактические ограничения[23]. Недемократические же режимы не просто de facto ограничивают свободу меньшинств, но и, как правило, четко прописывают юридические ограничения, оставляя простор для интерпретации таких законов не объективным независимым органам, а самим правителям, которые к тому же применяют их крайне избирательно. Требование того, что гражданам не может быть отказано в участии в выборах, если такой отказ сопряжен с применением силы, связано с тем, что расширение гражданских прав было процессом медленным и конфликтным: от имущественного ценза к всеобщему избирательному праву для мужчин до включения женщин и молодежи — по мере того, как эти общественные группы начинали требовать распространения избирательного права, в том числе и на них самих. Таким образом, исключаются системы, которые в какой-то момент допускали более или менее ограниченное участие в выборах, но отказались, прибегнув к силе, расширить это право на другие группы. ЮАР является ярким примером политической системы, которая несколько десятилетий назад могла считаться демократией, однако перестала быть таковой, полностью отказав в избирательном праве темнокожему и цветному населению. Даже если в условиях однопартийной системы в партии происходит некоторая демократизация, эксклюзивное предоставление гражданских прав членам одной партии — а именно тем, кто принимает основные политические ценности, подчиняясь партийному уставу под угрозой исключения из нее, — не позволяет считать такого режима демократическим. Безусловно, система с внутрипартийной демократией более демократична, чем без нее, когда партия управляется по принципам вождизма или «демократического центризма», однако недопуск к выборам тех, кто не хочет вступать в партию, не позволяет нам определить такую политическую систему как демократическую.

В нашем определении отсутствует упоминание политических партий, потому что теоретически можно представить, что борьба за власть осуществляется без них, даже если нам не известны такие системы, подпадающие под определение демократических. Теоретически конкурентная борьба за лидерство может иметь место в рамках мелких избирательных округов при отсутствии организаций, действующих на постоянной основе, приверженных определенным ценностям и объединяющих повестку множества избирательных округов, — а именно такие организации мы называем партиями. Это теория органической, или корпоративной, демократии, и она утверждает, что представителей надо выбирать в первичных социальных группах, в которых люди знают друг друга и объединены общими интересами, что делает политические партии ненужными. Ниже, говоря об органическом этатизме, мы подробно рассмотрим теоретические и эмпирические трудности в организации открытой конкурентной борьбы за власть в так называемых органических демократиях, а также авторитарные черты подобных режимов. Соответственно, право свободно образовывать политические партии и право партий бороться за власть во всей полноте, а не только частично, является первым признаком демократичности политической системы. Зато исключается любая система, в которой партия de jureобладает особым конституционным или юридическим статусом, ее отделения отвечают перед отдельным партийным судом, а закон наделяет их особой защитой так, что другие партии должны признавать за ней лидерство при том, что сами они могут участвовать в управлении, только если не оспаривают ее исключительного положения, либо обязательно поддерживают определенный общественно-политический порядок (помимо конституционного порядка, задающего свободную конкурентную борьбу за власть в рамках регулярных мирных выборов). Крайне важно четко отличать правящие de facto партии, регулярно получающие на выборах подавляющее большинство голосов в равной борьбе с другими партиями, от партий-гегемонов в псевдомногопартийной системе. Именно поэтому различие между демократическими и недемократическими режимами не совпадает с различием между однопартийными и многопартийными системами. Еще один часто выдвигаемый критерий отличия демократических режимов от недемократических — регулярная передача власти, однако это условие не является необходимым[24].

Приведенные выше критерии позволяют практически однозначно определить государство как демократическое, при этом не упуская из виду элементов демократии в государствах других типов или присутствия de facto адемократических либо антидемократических тенденций в демократических государствах. Сомнения возникали лишь в редких случаях, да и то в силу несогласия ученых в оценках фактического положения дел, касающихся свободы политических групп[25]. Дальнейшее свидетельство правильности нашего определения — это сопротивление недемократических режимов, называющих себя демократиями, введению перечисленных нами элементов и те идеологические изощрения, на которые они идут, чтобы это оправдать. Еще одно подтверждение состоит в том, что ни одна демократия не трансформировалась в недемократический режим, не изменив хотя бы одной из указанных нами характеристик. Лишь в редких случаях нетрадиционные режимы преобразовывались в демократические без конституционного переворота и насильственного свержения действующей власти. Таковыми можно считать Турцию после Второй мировой войны[26], Мексику (если принять аргументы тех, кто считает ее демократией) и, возможно, Аргентину после выборов 1973 года. Таким образом, граница между недемократическими и демократическими режимами довольно жесткая, ее нельзя преодолеть посредством медленной и незаметной эволюции; для этого требуется резкий слом, неконституционные действия, военный переворот, революция или иностранная интервенция. При этом черта, отделяющая тоталитарные системы от других недемократических режимов, гораздо менее четкая, известны наглядные примеры, когда система теряла определенные характеристики, позволяющие считать ее тоталитарной, но при этом не становилась демократией, причем процесс этот проходил малозаметно, и точно зафиксировать переход чрезвычайно сложно. Несмотря на всю важность сохранения различия между тоталитарными и недемократическими типами политического устройства, они походят друг на друга больше, чем на демократические формы правления, что позволяет выделить их в отдельную, пусть и обширную, категорию недемократических режимов. Рассмотрению таких режимов и посвящена эта работа.

Примечание о диктатуре

В специальной литературе[27] и повседневной речи для обозначения недемократических режимов и государства с особым типом, нетрадиционным, легитимации часто используется термин «диктатура». Если в Древнем Риме оно возникло в форме dictator rei gerundae causaдля обозначения чрезвычайного правления, предусмотренного конституцией на ограниченный срок в случае экстренной ситуации и ограниченного 6 месяцами без права продления или исполнением конкретной задачи, то теперь слово «диктатор» стало использоваться для осуждения и поругания. Неслучайно Карл Шмитт[28] и Сартори[29]отмечают, что Гарибальди и Маркс все еще употребляли это слово без негативных коннотаций.

Если этот термин и имеет смысл сохранить для современного научного использования, его употребление следует ограничить описанием чрезвычайного правления, приостанавливающего или нарушающего на время конституционные нормы, касающиеся исполнения и передачи власти. Конституционная диктатура как тип правления основывается на статьях конституции, описывающих чрезвычайное положение (например массовые беспорядки или война) и по решению легитимного конституционного органа расширяющих полномочия отдельных органов власти или дающих им право исполнять их, когда их срок уже истек и должны состояться новые выборы. Такая экстраконституционная власть не обязательно становится антиконституционной, навсегда меняя политический строй. Она вполне может служить его защите в кризисной ситуации. Из-за неоднозначности выражения «конституционная диктатура» Сартори и другие ученые предпочитают термин «кризисное управление»[30]. Вообще говоря, революционные комитеты, которые берут на себя власть после падения традиционного строя или авторитарного режима с целью проведения свободных выборов и восстановления демократии, пока они остаются временным правительством, не утвержденным путем выборов, можно считать диктатурой в узком смысле слова. Многие военные перевороты против традиционных правителей, автократических правительств или разваливающихся демократий ради поддержания видимости преемственности власти путем фальсификации или задержки выборов получают широкую поддержку именно на основании этого шага — при том, что изначально отдельные лидеры таких переворотов могли искренне желть восстановить конкурентную демократию. Трудность выхода из режима правления военных, как показывает прекрасный анализ Самюэля Файнера[31] и Самюэля Хантингтона[32], позволяет понять, почему в большинстве случаев военные создают авторитарные режимы, а не обеспечивают возвращения к демократии. Еще один очень особый случай — явное принуждение из-за рубежа с целью установления демократии путем изгнания недемократических правителей. Япония, Австрия и Западная Германия после Второй мировой войны — уникальные тому примеры, поскольку главнокомандующие и администрации союзников не являлись демократическими правителями этих государств[33]. Однако их успех может быть связан с уникальными обстоятельствами, сложившимися в данных обществах, — других подобных примеров скорее всего нет. В этом узком смысле мы говорим только о тех диктатурах, которые Карл Шмитт[34] называл Kommissarische Diktatur, в отличие от «диктатур суверенных».

Однако в реальном политическом мире возвращение к конституционной демократии после разрушения демократической легитимности — даже путем так называемой конституционной диктатуры или вмешательства монархов или армий, действующих в качестве модернизирующего инструмента в чрезвычайной ситуации, — остается весьма сомнительным. Исключением, пожалуй, может считаться правительство национального единства во время войны, когда все основные партии соглашаются перенести выборы или не допустить подлинно конкурентных выборов, чтобы обеспечить почти единодушную поддержку правительству, ведущему общую для всех войну. Диктатуру как чрезвычайную власть, временно ограничивающую гражданские свободы и/или усиливающую власть отдельных органов, трудно отличить от иных типов автократических режимов, когда она выходит за рамки конкретной ситуации. Ученые не могут не принимать во внимание заявлений того, кто принимает на себя такую власть, даже если они сомневаются в его искренности или реалистичности его намерения вернуть власть народу, поскольку эти заявления скорее всего будут иметь необратимые последствия для легитимности устанавливаемого подобным образом недемократического правления. Ученый не a priori, а только ex post factoделает вывод о том, действительно ли правление индивида или группы было диктатурой в узком, римском, смысле. Как правило, подобные диктатуры — лишь переходные этапы к иным формам автократического правления, поэтому неслучайно ситуацию балканских государств, где короли отошли от конституционного правления, следует считать королевскими диктатурами, а не возвращением к абсолютной монархии. Как только от преемственности традиционной легитимации отказываются ради демократических норм, возвращение к ней кажется невозможным. Диктатура как промежуточная, чрезвычайная власть слишком часто переходит в более или менее институализированные формы авторитаризма. Не будем забывать, что уже римское конституционное правление было разрушено и преобразовано в авторитарное, когда Сулла в 82 году до нашей эры стал dictator reipublicae constituendae, а Цезарь в 48 году до нашей эры стал диктатором на ограниченный срок, а в 46-м — на десять лет. С тех пор свержение конституционного правительства выдающимся лидером называют цезаризмом.

Мы закрепим термин «диктатура» за временным кризисным правительством, которое не институализировало себя и представляет собой разрыв с институциональными правилами передачи и отправления власти, принятыми предыдущим режимом, будь он демократическим, традиционным или авторитарным. Временную приостановку этих правил в соответствии с конституцией такого режима мы будем называть кризисным правительством или конституционной диктатурой.

II. ТОТАЛИТАРНЫЕ СИСТЕМЫ

К определению тоталитаризма

В свете того, что тоталитаризм занимает центральное место в изучении современных неконкурентных демократических режимов, полезно будет начать с некоторых уже ставших классическими определений тоталитарных систем, после чего попытаться продвинуться в нашем понимании их, прислушавшись к критике, которой они подвергались[35]. Не так давно Карл Фридрих следующим образом переформулировал описательное определение, к которому они с Бжезинским первоначально пришли в 1965 году:

«Шесть черт отличают этот режим как от других, более старых автократий, так и от гетерократий. На сегодня это в целом общепринятый набор фактов: 1) тоталитарная идеология; 2) единственная партия, приверженная этой идеологии, во главе которой обычно стоит один человек, диктатор; 3) разветвленная секретная полиция и три типа монополии, или, точнее, монопольного контроля, а именно: а) над массовыми коммуникациями, б) над боевым оружием и в) над всеми организациями, в том числе экономическими, что включает в себя всю плановую экономику. [...] Следует добавить, что ради простоты эти шесть черт можно свести к трем: тоталитарная идеология, партия, подкрепленная секретными службами, и монополия на три основные формы межличностного взаимодействия в массовом индустриальном обществе. Эта монополия не обязательно находится в руках партии — это следует подчеркнуть с самого начала, чтобы избежать недоразумений, уже возникших в критических замечаниях к моим предыдущим работам. Здесь важно, что этот монопольный контроль находится в руках элиты (какой бы она ни была), управляющей данным конкретным обществом и, соответственно, олицетворяющей собой режим»[36].

Бжезинский предлагает более сущностное определение, указывающее на конечную цель таких систем:

«Тоталитаризм — это новая форма правления, подпадающая под общее определение диктатуры; система, в которой центральное руководство элитного движения, имеющее в своем полном распоряжении высокотехнологичные инструменты политического влияния, употребляет их ради совершения тотальной социальной революции (затрагивающей базовые условия человеческого существования) на основе некоторых произвольных идеологических принципов, провозглашенных этим самым руководством в атмосфере насажденной силой единодушной поддержки всего населения»[37].

Франц Нейман представил[38] похожий набор определяющих характеристик.

Следует подчеркнуть, что во всех этих определениях элемент террора — роль полиции и принуждения — не является ключевым (каковым он был, например, для Ханны Арендт[39]). В самом деле, можно показать, что до тех пор, пока власть может рассчитывать на лояльность вооруженных сил, тоталитарной системе для существования в относительно закрытом обществе вполне достаточно того, что громадная часть населения идентифицирует себя с властью и принимает активное участие в контролируемых ею и служащих ее целям политических организациях; власть может пользоваться распыленным контролем над обществом, возможным благодаря добровольному манипулируемому участию и тактике кнута и пряника. В некоторых отношениях именно к такому типу тоталитаризма приблизился коммунистический Китай; этой же модели соответствует и хрущевский опыт популистской рационализации партийного контроля, как его описывает Пол Кокс[40].

Явно или неявно эти определения указывают на постепенное стирание границы между государством и обществом, на возникновение «тотальной» политизации общества через политические организации — чаще всего партию и связанные с ней объединения. Тем не менее эта черта, отличающая тоталитарные системы от различных типов авторитаризма и особенно от демократического правления, никогда не проявляется в реальности в чистом виде — соответственно, трения между обществом и политической системой обязательно будут присутствовать, пусть и в усеченной форме, и в тоталитарных системах. Еще менее вероятно в реальности тотальное формирование индивида, полное усвоение идеологии массами и возникновение «нового человека», о котором постоянно вещают идеологи, хотя следует признать, что мало каким общественным системам, если не считать религий, удалось продвинуться в этом направлении так же далеко, как тоталитаризму.

Чертами, без которых политическую систему нельзя назвать тоталитарной, являются идеология, единственная партия с массовым членством вкупе с иными мобилизационными организациями и власть, сосредоточенная в руках одного человека и его сподвижников или небольшой группы, которые неподотчетны никаким сколь-нибудь широким кругам и не могут быть смещены со своих позиций институциализованными, мирными методами. Каждую из этих черт в отдельности можно обнаружить и в других типах недемократических систем, но тоталитарную систему создает лишь их совместное присутствие. Это означает, что не все однопартийные системы являются тоталитарными, что какая бы то ни было система не является тоталитарной, если в ней наличествует честная борьба за власть между свободно создаваемыми партиями, и что нельзя называть тоталитарной недемократическую систему, которая не является однопартийной — точнее, не находится под контролем одной активно действующей партии. Как признает в своем уточненном определении Карл Фридрих, суть не в том, что окончательные решения всегда принимает партийная организация или что у нее достаточно власти, чтобы их предопределить, пусть даже нам трудно поверить, что единственная массовая партия этого типа вместе с контролирующей ее бюрократией не является самой могущественной институцией в обществе — по меньшей мере, когда речь идет об отдельных ее членах и обычных гражданах.

Конечно, бывают диктаторы — цезаристские вожди, мелкие олигархии вроде военных хунт или объединения элит в разных институциональных областях, неподотчетные институциям и собственным членам, — но правление этих диктаторов тоталитаризмом мы называть не будем. Если их власть не реализуется во имя идеологии, так или иначе подчиненной каким-то коренным идеям или Weltanschauung, если они не прибегают к определенным формам массовой организации и вовлечения членов общества, отличным от военной угрозы или полицейского давления, то речь идет вовсе не о тоталитарной системе, а, как мы увидим позже, об авторитарных режимах. Каким бы прочным ни было единство верхушки, между приближенными к правителю и в среде его непосредственных подчиненных вполне может идти борьба за власть — равно как и между организациями, этим самым правителем и созданными. Подобного рода групповая политика не возникает из потребностей общества, в ней не участвуют институции или организации, существовавшие до захвата власти. Власть вовлеченных в эту борьбу людей, фракций или организаций не имеет корней в общественных структурах, не являющихся в строгом смысле политическими, даже когда сами участники этой борьбы за власть оказываются тесно связанными с какими-то определенными слоями общества. В этом смысле, когда речь идет о тоталитаризме, говорить о классовой борьбе в марксистском понимании невозможно. Исходные государственные позиции — заняв которые, конкурирующие за власть лица начинают бороться за расширение своего влияния путем установления связей с разными существующими в обществе запросами, — являются частью политической системы, то есть политических организаций вроде партии или связанных с ней массовых организаций, региональных партийных структур, партийных военизированных ополчений, правительства или полицейского чиновничества. В стабильных тоталитарных системах традиционные институции — например деловые объединения, церковь или даже армия — в борьбе за власть играют лишь вспомогательную роль, и если они вообще в ней участвуют, то лишь в той мере, в какой их привлекают для поддержки того или иного лидера или группы внутри политической элиты. На политическую власть их руководство претендовать не может — в лучшем случае оно может влиять на определенные решения и крайне редко получает даже в этой сфере право вето. В этом отношении одной из черт, отличающих тоталитарные системы от других недемократических систем, является подчиненное положение армии. На сегодняшний день ни одна из тоталитарных систем не пала благодаря военному перевороту, вмешательство военных еще ни разу не привело к фундаментальным переменам в тоталитарных системах, даже когда в момент кризиса одной из враждующих фракций удавалось усилить свое влияние благодаря поддержке армейской верхушки.

Подобную роль могла бы сыграть лишь крайне политизированная Народно-освободительная армия Китая (НОАК)[41] или же армия на Кубе[42]. Говорить, что какие-то отдельные включенные во властные структуры лидеры, фракции или бюрократические группы представляют интересы управленцев, сельхозпроизводителей, отдельных языковых или культурных образований, интеллектуалов и так далее, можно лишь в очень относительном смысле. Даже если каким-то лидерам или группам случается до некой степени представлять интересы отдельных сегментов общества, они остаются этим социальным сегментам неподотчетными, эти общественные слои не становятся фундаментальным источником их власти, сами лидеры чаще всего не являются выходцами из этих слоев и даже во властные элиты попали отнюдь не в силу своего высокого положения внутри одного из таких слоев. Разрушение или как минимум решительное ослабление всех институций, организаций и групп влияния, существовавших до захвата власти новой политической элитой и создания ею собственных политических структур, — одна из важнейших отличительных черт тоталитаризма, если сравнивать его с другими недемократическими системами. В этом смысле можно говорить о монополии на власть, о монизме, однако будет большой ошибкой считать монолитной эту концентрацию власти в политической сфере, в руках людей и организаций, назначенных политическим руководством. Плюрализм тоталитарных систем — это не общественный плюрализм, а плюрализм политический, причем исключительно внутри правящей политической элиты. Один пример: конфликты между SA и SS, DAF (Германским трудовым фронтом) и партией, четырехлетним планом Геринга и Организацией Тодта (впоследствии перешедшей под начало Шпеера) были конфликтами внутри нацистской элиты, столкновениями между разными ее организациями. Разумеется, участники этих конфликтов искали и находили союзников среди военных, бюрократов и бизнесменов, но было бы большой ошибкой считать перечисленных выше людей или организации представителями донацистских структур германского общества. То же самое, вероятно, можно сказать и о борьбе разных фракций Политбюро или ЦК после смерти Сталина.

Тем не менее можно показать, что в полностью установившейся тоталитарной системе, удерживающей власть в течение долгого времени, отдельные члены политических организаций, особенно партии, начинают ассоциироваться — в процессе дифференциации и разделения труда — с особыми участками административной работы и могут все чаще и чаще отождествляться с конкретными экономическими или территориальными интересами, представлять их чаяния и мнения при выработке каких-то административных мер — особенно в мирное время, когда перед всеми без исключения не стоит какой-то одной задачи первостепенной важности, а также в моменты передачи власти или кризиса в руководстве. Как только приняты все базовые решения о природе политической системы, все существовавшие ранее общественные структуры уничтожены или решительно ослаблены, а их наиболее влиятельные лидеры смещены, в тоталитарной системе может произойти трансформация, дающая возможности для возникновения плюрализма, ограниченного в своих пределах и автономности. В этот момент решающее значение в том, останется ли система по сути своей тоталитарной или превратится в нечто другое, будет иметь степень жизнеспособности идеологии, а также партии или других организаций, занимающихся поддержанием ее господства, плюс устойчивость высшего руководства. Разумеется, подобные преобразования внутри тоталитарных систем не происходят без трений и напряженности, поэтому их следует понимать скорее как циклические изменения, а не как гладкую последовательную эволюцию.

Всякой типологии тоталитарных систем придется учитывать относительную важность идеологии, партии и массовых организаций, а также политического правителя или правящих групп, присвоивших себе власть, а также сплоченность или разобщенность руководства. Кроме того, при типологизации необходимо проанализировать, как эти три параметра соотносятся с обществом и его структурой, историей и культурными традициями. Разные тоталитарные системы или одна и та же система в разных своих фазах могут оказаться в большей или меньшей степени идеологизированными, популистскими или бюрократизированными в зависимости от типа единственной партии — или в большей или меньшей степени харизматическими, олигархическими или даже феодальными в зависимости от внутреннего устройства высшей власти. Отсутствие одного из этих трех факторов или их достигшее определенного предела ослабление приводят к коренному изменению самой природы системы. При этом разнообразие самих этих факторов, конечно же, допускает возникновение самых разных типов тоталитарных систем.

Именно сочетание трех этих факторов объясняет многие другие черты, вероятность столкнуться с которыми в тоталитарных системах гораздо выше, чем в иных недемократических системах. Тем не менее какие-то из этих черт не являются ни достаточными, ни необходимыми для того, чтобы признать систему тоталитарной, и могут быть обнаружены также и в других типах политических систем.

Итак, я буду считать систему тоталитарной, если она удовлетворяет следующим условиям:

1. Наличествует единый, однако не монолитный центр власти, и любой плюрализм институций или групп, если он существует, получает свою легитимность именно из этого центра, им опосредуется и возникает в большинстве случаев в силу политической воли центра, а не является результатом развития общества в дототалитарный период.

2. Имеется единственная, автономная и более или менее проработанная в интеллектуальном плане идеология, с которой идентифицирует себя правящая верхушка или вождь, а также обслуживающая высшее руководство партия. Политика, которую проводит правительство, опирается на идеологию, любые проводимые меры оправдываются ссылкой на нее. Идеология имеет определенные границы, и преступить их — значит вступить в сферу инакомыслия, которое не остается безнаказанным. Идеология не сводится к какой-то конкретной программе или определению общего политического курса, но претендует на окончательное осмысление общества, понимание его исторической цели и объяснение всех общественных явлений.

3. Звучат постоянные призывы к активной мобилизации и широкому участию граждан в реализации политических и коллективных общественных задач; это участие реализуется через единственную существующую партию и множество подчиненных ей групп, оно поощряется и награждается. Нежелательными считаются пассивное подчинение и апатия, отход на позиции маленького человека, «хата которого с краю», характерные для авторитарных режимов.

Именно последняя из перечисленных черт сближает тоталитарное общество с идеалом, да в общем, и с реальностью многих демократий и в корне отличает его от большинства «нетоталитарных недемократических систем». Именно это участие и чувство сопричастности обществу так восхищает в тоталитарных системах демократически мыслящих наблюдателей, именно благодаря ему они начинают думать, что имеют дело с демократией — демократией, даже более совершенной, чем та, в условиях которой граждане вспоминают об общественных проблемах только (или главным образом) в преддверии выборов. Однако фундаментальное различие между политическим участием в условиях мобилизационного режима и в условиях демократии состоит в том, что в первом случае для каждой сферы жизни и каждой задачи имеется лишь один возможный канал участия, а общие цель и направление задаются из центра, который определяет и цели, возможные для общественных организаций, и, в конечном счете, их контролирует.

Тоталитарную систему характеризует именно это постоянное взаимодействие между господствующим и более или менее монистическим центром принятия решений, опирающимся в своей работе на идеологические постулаты или ссылающимся на них для оправдания собственных действий, с одной стороны, и гражданами, участвующими в работе контролируемых организаций ради реализации идеологических целей.

Прочие черты, на которые часто указывают при описании тоталитарных систем, можно вывести из указанных нами трех, что мы и сделаем, когда перейдем к подробному обсуждению важнейших научных работ, посвященных анализу отдельных тоталитарных систем. Здесь стоит привести лишь несколько элементарных примеров. Причиной напряженных отношений между интеллектуалами, художниками и политической властью[43] является, очевидно, помимо личных пристрастий и неприязни вождей вроде Гитлера и Сталина, упор на идеологию: требование приверженности этой идеологии исключает все прочие идейные системы, а ставить под вопрос лежащие в основе этой идеологии ценности попросту страшно — в особенности, когда речь идет о противопоставлении коллективных, общественных целей целям, индивидуальным и частным. Частный, замкнутый на себя человек представляется скрытой угрозой, а многие формы эстетического выражения обращены как раз к такому человеку. То же самое можно сказать и об эскалации обычных конфликтов между церковью и государством до конфликта между религией и политикой[44]. Важность идеологии имеет и позитивные стороны: огромной ценностью наделяется образование, возникает большая потребность в определенных культурных инициативах и последующем их массовом распространении. Это резко отличает тоталитарные системы от большинства традиционных автократий, где поддержкой пользуется лишь внушение религиозных идей (в случае религиозных автократий) или естественно-научное и техническое образование (в светских автократиях). Пропаганда, образование, обучение кадров, дальнейшая проработка и развитие идеологии, вдохновленная ею научная деятельность, награды интеллектуалам, идентифицирующим себя с системой, чаще оказываются важными именно в тоталитарных, а не в иных недемократических системах. Если не принимать во внимание ограниченность этих усилий и забыть об ограничении или полном отсутствии свободы, можно обнаружить здесь определенное совпадение с демократическими системами, где массовое участие в политической жизни тоже требует массового образования и массовых коммуникаций и где интеллектуалам предназначается важная роль, которой они не всегда, впрочем, рады.

Сосредоточенность власти в руках вождя и его приближенных или обособленной группы, сформировавшейся благодаря общему участию в борьбе за власть и в создании режима, обязательная социализация в политических организациях или кооптация из других секторов (по критериям лояльности и/или идеологической благонадежности) неизбежно приводят к ограничению автономии других организаций: промышленных предприятий, профессиональных групп, вооруженных сил, интеллектуалов и так далее. Приверженность идеологии, признание ее символов и убежденность, что любые решения должны приниматься с оглядкой на идеологию или ею обосновываться, отделяет эту группу от людей, испытывающих определенный скептицизм или вообще не интересующихся идеологией, а также от тех, кто в силу своего призвания, как например интеллектуалы, склонен ставить под вопрос лежащие в основе идеологии принципы. В то же время властная группа сближается с теми, кто готов развивать идеологию, не претендуя при этом на власть. Элемент элитизма, на который постоянно указывают при анализе тоталитарных систем, есть лишь логическое следствие стремления к монополизации власти. Тем же объясняется и ожесточенность конфликтов внутри элиты, а также чистки и гонения на тех, кто эту битву за власть проиграл. Власть — в большей степени, чем в демократических обществах, — становится здесь игрой на выбывание.

Приверженность идеологии, стремление к монопольному контролю и страх утраты власти, разумеется, объясняют и тенденцию к использованию в таких системах насильственных методов, а также высокую вероятность непрекращающегося террора. Соответственно, именно террор — особенно террор, направленный на саму элиту, а не на противников или потенциальных оппонентов системы, — и отличает тоталитарные системы от других недемократических систем. При объяснении характерной для тоталитарных систем тяги к полной вовлеченности, когда власть не удовлетворяют ни апатичность подданных, ни простое соглашательство бюрократов, идеологическое рвение имеет более важное значение, чем размер общества, который подчеркивает Ханна Арендт, или степень модернизации в смысле технологической развитости, связанной с индустриализацией.

Очевидно, что при анализе влияния (в поведенческих терминах) тоталитарных систем на разные общества важнейшим параметром оказывается природа и роль единственной партии. Важность, которой наделены партийная организация, возникающие из недр партии специализированные политические организации и связанные с партией массовые организации, объясняет многие основные характеристики этих систем. В первую очередь их способность проникать в общество, присутствовать во многих институциональных сферах и оказывать на них влияние, мобилизовывать людей для решения масштабных задач на добровольной или псевдодобровольной основе (а не в ответ на материальные стимулы и поощрения) дает тоталитарным системам возможность осуществлять важные изменения при ограниченных ресурсах, в силу чего они служат инструментом для определенного типа экономического и общественного развития. Кроме того, партийные структуры сообщают тоталитарным системам некоторый демократический характер — в том смысле, что они дают желающим (то есть всем тем, кто разделяет основные цели, сформулированные руководством страны, а не выдвигает собственные) шанс принять активное участие в жизни страны и ощутить сопричастность с ней. Несмотря на бюрократический характер государства, многих организаций и даже самой партии, массовое членство в партии и организациях, которые она поддерживает, может дать смысл, цель и чувство сопричастности многим гражданам. Этим тоталитарные системы разительно отличаются от многих других недемократических систем — авторитарных режимов, где правители полностью полагаются на бюрократов, экспертов и полицию, отделенных от всего остального населения, имеющего мало шансов (или вообще никаких) почувствовать себя активными участниками общественных и политических событий (им остается только работа и личная жизнь).

Партийная организация и масса существующих внутри нее невысоких руководящих должностей дают многим людям шанс причаститься власти — порой даже над людьми, стоящими выше них в других социальных иерархиях[45]. Это очевидным образом привносит элемент равенства, подрывающий другие общественные стратификации, но вводящий при этом новый тип неравенства. Кроме того, активная партийная организация, члены которой искренне вовлечены в ее деятельность, способствует резкому росту возможностей для контроля и неявного принуждения по отношению к тем, кто не желает в нее вступать или оказывается из нее исключенным. Тоталитарные системы ставят себе на службу всю ту массу энергии, которая в демократических обществах направляется не только в политическую жизнь, но и распыляется по множеству добровольных объединений, направленных на достижение общего блага. Едва ли не весь идеализм, связанный с ориентацией на коллектив, а не на себя лично (идеализм, в прошлом находивший свою реализацию в религиозных организациях, а в современных либеральных демократиях реализующийся в добровольных объединениях), в тоталитарных системах уходит в партийную деятельность и работу в связанных с ней организациях — как, очевидно, и оппортунизм тех, кого привлекают щедрые награды, связанные с партийной активностью, или доступ к власти и надежда ее обрести. Этот мобилизационный аспект является важнейшим для тоталитарных систем и отсутствует во многих (если не в большинстве) других недемократических системах. Люди определенного типа, при тоталитаризме с энтузиазмом решающие задачи, поставленные перед ними руководством, в других недемократических системах были бы пассивными подданными, которые интересовались бы лишь реализацией своих узких личных целей или переживали бы отчужденность в виду отсутствия каких-либо возможностей для участия в работе, направленной на перемены в обществе. Соответственно, привлекательность тоталитарной модели во многом объясняется именно этим мобилизационным, поощряющим всеобщее участие характером партии и массовых организаций. В то же время причина отчужденности и чувства неприятия, которые такие системы вызывают, чаще всего состоит в том, что выбор общественных целей обычному гражданину недоступен, свобода в выборе руководства организаций либо ограничена, либо точно так же недоступна в силу бюрократизма, существование которого оправдывается принципами коллективного руководства или демократического централизма.

Другие характеристики, часто встречающиеся в описаниях тоталитарных систем — например их тенденция к экспансии, — вывести из ключевых свойств тоталитаризма не так просто. Некая косвенная связь здесь, очевидно, присутствует, поскольку упор на единственно верную идеологию превращает в скрытую угрозу существование всех прочих идеологий и систем убеждений. Тем не менее здесь многое будет зависеть от конкретного содержания идеологии — как минимум природа и направление экспансии будут определяться этим в большей степени, чем другими структурными характеристиками[46].

В тоталитарных системах практически неизбежны стремление подчинять, запрет едва ли не на любые формы несогласия (особенно на те, что способны захватить сравнительно большие сегменты населения и предполагают какую-либо попытку самоорганизации), сжатие сферы частного и значительный объем полусвободного, если не прямо насильственного, участия в общественной жизни. При этом масштабный и произвольный террор в форме концлагерей, чисток, показательных процессов, коллективного наказания целых социальных групп или сообществ обязательной чертой тоталитаризма вовсе не является. Тем не менее мы можем сказать, что подобные формы при Гитлере и Сталине возникли не случайно, что они были характерны для этих режимов и широко распространены, чего ни в одной демократической системе не случалось никогда, и, наконец, что они наверняка отличались качественно и количественно от форм принуждения, практиковавшихся в других недемократических системах, если не считать периодов консолидации власти, гражданской войны и времени непосредственно после нее. Террор не является ни необходимой, ни достаточной характеристикой тоталитарных систем, однако вероятность его применения в таких системах, судя по всему, выше, чем в любых других, причем определенные формы террора представляются характерными для определенных форм тоталитаризма. Тем не менее целый ряд авторов совершенно верно говорят о тоталитаризме без террора.

В первых исследованиях тоталитаризма, особенно в «Перманентной революции» Зигмунда Ноймана[47], особо подчеркивалась роль лидера. Фашистская приверженность вождизму (Führerprinzip) и возвеличивание Duce, а также культ личности Сталина сделали эту черту очевидным элементом любого определения тоталитаризма. Тем не менее в последние годы мы видим примеры систем, в целом подпадающих под определение тоталитарных, однако не обнаруживающих бесспорного лидера, какого-либо культа или персонификации высшего руководства. И есть масса недемократических систем, не соответствующих описанному нами типу, в которых при этом центральное место занимает вождь со сложившимся вокруг него культом. Соответственно, мы смело можем сказать, что единственный лидер, который сосредотачивает в своих руках огромную власть, вокруг которого складывается культ личности и харизматический авторитет которого так или иначе признается как членами партии, так и населением в целом, появляется в тоталитарных системах с очень высокой вероятностью, однако его появление не является неизбежным или необходимым для сохранения стабильности таких систем. Кризисы передачи власти, которые, по мысли многих исследователей, угрожали стабильности или даже самому существованию таких режимов, на практике не привели к падению или упадку тоталитарных систем, хотя были в этом отношении очень опасными[48]. Можно было бы думать, что упор на вождизм характерен для тоталитарных режимов фашистского типа, что со всей очевидностью верно в случае Италии, Германии и еще некоторых мелких фашистских систем, однако роль Сталина в Советском Союзе показывает, что эта черта характерна не только для них. Понятно, что, если мы станем доказывать на манер некоторых диссидентствующих коммунистов и левых фашистов, что чисто функционально сталинизм был русским эквивалентом фашизма, эта сложность сама собой разрешится. Но такое решение больше похоже на софизм. В настоящий момент можно ответственно утверждать лишь, что в тоталитарных системах такого рода лидерство появляется с большей вероятностью, чем в других недемократических системах. Изменения в отношении между лидерством, идеологией и организованным массовым участием — те переменные, на основании которых следовало бы строить типологию тоталитарных систем и за счет которых можно было бы попытаться понять процессы консолидации, стабилизации, изменения и — возможно, развала — таких систем. Выдвигать какие-либо предположения относительно взаимосвязи этих относительно независимых переменных в любой тоталитарной системе было бы, пожалуй, слишком смело; только теоретико-эмпирический анализ конкретных типов, или даже отдельных случаев, может помочь справиться с этой теоретической проблемой на более высокой ступени абстракции.

[…]

IV. АВТОРИТАРНЫЕ РЕЖИМЫ

К определению авторитарного режима

В одной из предыдущих работ я обозначил все многообразие недемократических и нетоталитарных политических систем как авторитарные при условии, что они являются политическими системами с ограниченным, не подотчетным политическим плюрализмом без выраженной правящей идеологии, но с определенной системой ценностей, без широкой или интенсивной политической мобилизации, за исключением отдельных периодов развития, где лидер или иногда небольшая правящая группировка управляет в рамках формально плохо определенных, но вполне предсказуемых границ[49].

Это определение было сформулировано так, чтобы противопоставить эти системы конкурентным демократиями и типичным тоталитарным системам[50]. Оно четко отделяет авторитаризм от демократий, тогда как разница с тоталитаризмом кажется более размытой, поскольку под это определение вполне подходят до- и посттоталитарные ситуации и режимы. Дальнейшее разграничение требует исключения традиционных законных режимов, отличающихся источником легитимации правителей, и авторитарных олигархий. Режимы, которые мы назвали «султанским авторитаризмом», во многом похожи на те, что подпадают под наше определение авторитарных; их отличие — в произвольном и непредсказуемом применении власти и слабости пусть даже ограниченного политического плюрализма (а это важная черта «султанского авторитаризма»). По ряду причин нам удобнее исключить из определения авторитарных режимов полуконституционные монархии XIX века, сочетающие в себе элементы традиционного легитимного и авторитарного правления, где монархические, сословные и даже феодальные элементы смешиваются с зарождающимися демократическими институтами, и цензовых демократий, в которых ограниченное избирательное право — шаг вперед в сторону современных конкурентных демократий, основанных как минимум на всеобщем избирательном праве для мужчин. Олигархические демократии, сопротивляющиеся — особенно в Латинской Америке — попыткам дальнейшей демократизации, настаивая на ограничении избирательного права из-за неграмотности, контроля или манипуляции выборами через касиков, регулярного обращения за помощью к военным и создания почти идентичных партий, часто оказываются на грани между современными авторитарными режимами и демократией. Они ближе к демократии конституционно и идеологически, однако социологически схожи с авторитарными режимами. Но даже при более жестком определении, исключающем все лишнее, мы обнаруживаем множество современных политических систем, под него подпадающих, — что потребует, как мы увидим, введения нескольких подвидов авторитаризма.

Наше определение авторитаризма сосредоточено на способе употребления и организации власти, на связях с обществом, природе коллективных представлений, на которые опирается власть, а также на роли граждан в политическом процессе; при этом за пределами рассмотрения остается само содержание политики, цели и raison d'êtreподобных режимов. Мы практически ничего не узнаем из него об институтах, группах или социальных слоях, составляющих ограниченный плюрализм этого общества, или о тех, кто из него исключен. Акцент на строго политических аспектах дает почву для обвинений этого определения в формализме, которые уже звучали, когда речь заходила о наших определениях тоталитаризма или даже демократии. Нам, однако, кажется, что характеризуя режимы отдельно от проводимой ими политики, мы более четко видим проблемы, стоящие перед любыми политическими системами, — например отношения между политикой, религией и интеллектуалами. Условия их возникновения, стабильности, трансформации и возможного упадка тоже в таком случае видятся более явственно. Общий и абстрактный характер этого определения заставляет нас спуститься по лестнице абстракций к изучению множественных подвидов, чем мы здесь и займемся.

Мы говорим скорее об авторитарных режимах, а не об авторитарных правительствах, чтобы показать относительно низкую выраженность политических институтов: они проникают в жизнь общества, препятствуя — порой силой — политическому выражению интересов некоторых групп (например духовенства в Турции и Мексике после революции или рабочих в Испании) или формируя их путем политического вмешательства, как это происходит в корпоративистских режимах. В отличие от некоторых исследователей тоталитаризма, мы говорим не об обществах, а о режимах, потому что даже сами правители не хотят полностью отождествлять государство и общество.

Наиболее характерной чертой таких режимов является плюрализм, однако крайне важно подчеркнуть, что, в отличие от демократий с их почти неограниченным и политически институализированным плюрализмом, здесь мы имеем дело с плюрализмом ограниченным. Звучали даже предложения считать такие режимы ограниченным монизмом. На самом деле эти два обозначения задают довольно широкий диапазон, в котором могут действовать такие режимы. Ограничение плюрализма может достигаться за счет соответствующих законов, а может обеспечиваться de facto, оно может быть более или менее строгим, касаться только определенных политических групп или более широких слоев интересантов — главное, чтобы оставались группы, не созданные государством или не зависящие от него, несмотря на явное вмешательство государства в политический процесс. В некоторых режимах допускается институализированное политическое присутствие ограниченного числа независимых групп и даже поощряется создание новых, однако ни у кого не возникает сомнений, что правители сами решают, каким группам позволено существовать и на каких условиях. Кроме того, даже если власти реагируют на деятельность таких объединений граждан, они им de jure и/или de facto не подотчетны. Это отличает их от демократического правления, при котором политические силы формально зависят от поддержки на местах при всех возможных фактических отклонениях, описываемых «железным законом олигархии» Михельса. В авторитарных режимах представители различных групп и институций попадают во власть не просто потому, что они пользуются поддержкой соответствующей группы, а потому что им доверяет правитель или властная группировка, и они, безусловно, учитывают статус и влияние последней. У них может быть поддержка на местах — назовем ее потенциальной избираемостью, — но это не единственный, и даже не главный, источник их власти. Посредством постоянной кооптации лидеров разные секторы или институции становятся элементами системы, и это определяет природу элиты: разнородное происхождение и карьеры, а также меньшая доля профессиональных политиков — тех, кто строил карьеру только в политических организациях, — по сравнению с бывшими бюрократами, технократами, военными, лоббистами и иногда религиозными деятелями.

Как мы увидим, в некоторых из таких режимов одна правящая или привилегированная партия — это единственный более или менее важный компонент ограниченного плюрализма. На бумаге такие партии часто заявляют, что обладают такой же монополией на власть, что и тоталитарные партии, и как будто бы исполняют те же функции, но в реальности их следует четко различать. Отсутствие или слабость политической партии часто делает спонсируемые церковью или связанные с ней светские организации (например «Католическое действие» или «Opus Dei» в Испании) колыбелью лидеров для таких режимов; подобным же образом поставляют кадры для элит христианско-демократические партии[51]. Однопартийная система обычно строится на parti unifié, а не на parti unique, как говорят в Африке, то есть на партии, в которой переплетаются различные элементы и которая не является, таким образом, единым жестко организованным органом[52]. Такие партии часто создаются сверху, а не снизу, причем не в тоталитарном захватническом стиле, а некой находящейся у власти группой.

В определении авторитарных режимов мы используем понятие менталитета, а не понятие идеологии, имея в виду различение, проведенное немецким социологом Теодором Гайгером[53]. Он считал идеологии более или менее проработанными системами мысли, часто изложенными на письме интеллектуалами или псевдоинтеллектуалами (или с их помощью). Менталитет же — это способ мышления и чувствования, скорее эмоциональный, чем рациональный; он лежит в основе непосредственной, некодифицированной реакции на различные ситуации. Гайгер использует яркое немецкое выражение: менталитет он определяет как subjektiver Geist, субъективный дух (даже когда речь идет о коллективе), а идеологию — как objektiver Geist. Менталитет — это интеллектуальная позиция; идеология — интеллектуальное содержание. Менталитет — психическая склонность; идеология — рефлексия, самоинтерпретация. Сначала менталитет, потом идеология. Менталитет бесформен и подвижен — идеология четко оформлена. Идеология — это понятие из социологии культуры; понятием менталитета пользуются при изучении общественного характера. В идеологиях заключен сильный утопический элемент; менталитет ближе к настоящему или прошлому. Для тоталитарных систем характерны идеологические системы, основанные на неизменных элементах, имеющие мощное воздействие и закрытую когнитивную структуру, а также серьезную сдерживающую силу, важную для мобилизации масс и манипуляций ими. Консенсус в демократических режимах, напротив, основан на согласии по поводу процедуры его достижения, приверженность которой имеет некоторые черты идеологической веры.

Боливар Ламунье ставит под сомнение действенность и полезность различения идеологии и менталитета[54]. Он отмечает, что если взять их как реальные политические переменные, как когнитивные формы сознания, действующие в реальной политической жизни, особенно в процессе коммуникации, то обнаружить разницу между ними будет сложно. Ему представляется, что это различие вводится лишь для того, чтобы показать: господствующие в авторитарных режимах идеи не представляют никакого интереса для политической науки. Но это как раз совершенно не входило в наши намерения! Ламунье верно отмечает эффективность символической коммуникации, множественность референциальных связей между символом и общественной реальностью в авторитарных режимах.

Разногласия во многом зависят от философских соображений, касающихся определения идеологии, и этот вопрос мы здесь обсуждать не будем. Как идеологии, так и описанные выше ментальности являются частью более широкого феномена идей: они ведут к идеям, ориентированным на действие, что в свою очередь является аспектом институализации властных отношений, для обозначения которой Ламунье предпочитает пользоваться термином «идеология».

Важный вопрос звучит так: почему идеи принимают разные формы, разную последовательность, артикуляцию, охват, разную степень эксплицитности, интеллектуальной проработанности и нормативности? По всем перечисленным выше параметрам, идеологии и ментальности различаются, и различия эти часто имеют последствия для политического процесса. Ментальности сложнее описать как обязывающие, требующие безоговорочной приверженности и со стороны правителей, и со стороны подданных, даже если их реализация достигается ценой принуждения. Ментальности сложнее распространить в массах, труднее включить в процесс образования, они с меньшей вероятностью вступят в конфликт с религией или наукой, ими сложнее воспользоваться для проверки на лояльность. Сильно различаются спектр вопросов, ответы на которые можно извлечь из идеологий и ментальностей, точность этих ответов, логика процесса их извлечения, а также наглядность противоречий между проводимой политикой, ментальностями и идеологиями. Они, кроме того, в совершенно разной степени способны сдерживать или ограничивать законные или незаконные действия. При исследовании авторитарных режимов нам будет трудно найти ясные отсылки к идеям, ведущим и направляющим режим, в правовых теориях и судебных решениях по неполитическим делам, в художественной критике и научных спорах; свидетельств использования таких идей в образовании будет очень немного. Мы совершенно точно не обнаружим богатого и специфического языка, новой терминологии и эзотерического использования идеологии — трудного для понимания со стороны, но очень важного для участников процесса. Не столкнемся мы и с длинными полками книг и других публикаций идеологического характера, посвященных бесконечному и всестороннему разбору этих идей.

Имеет смысл признать, что идеология и ментальность — вещи разные, но что разницу эту нельзя описать четко и однозначно; скорее это крайние точки, между которыми имеется огромная серая зона. Естественно, военно-бюрократические авторитарные режимы с большей вероятностью будут отражать ментальность своих правителей. В других типах мы скорее всего обнаружим то, что Сьюзен Кауфманн называет программным консенсусом[55], а в третьих — набор идей, взятых из самых разных источников и перемешанных между собой случайным образом ради того, чтобы они создавали впечатление идеологии в том смысле, в каком о ней говорится применительно к тоталитарным системам. Естественно, авторитарные режимы, находящиеся на периферии идеологических центров, часто бывают вынуждены имитировать господствующие идеологические стили, так или иначе их инкорпорировать и приспосабливать к своим нуждам. Часто это приводит к серьезным недоразумениям при изучении таких режимов, когда акценты расставляются совсем не там, где требуется. В действительности вопрос следует ставить так: какие особенности внутреннего устройства власти мешают внедрить четкую идеологию в таких режимах? С моей точки зрения, сложная коалиция сил, интересов, политических традиций и институтов — а все это и составляет ограниченный плюрализм — вынуждает правителей отсылать как к символическому референту к наименьшему общему знаменателю этой коалиции. Таким образом правителям в процессе захвата власти удается нейтрализовать максимальное число потенциальных оппонентов (при отсутствии высокомобилизованной массы сторонников). Размытость ментальности смягчает расколы в коалиции, в силу чего правители получают возможность сохранять лояльность в корне несхожих между собой элементов. Что ментальность не утверждает раз и навсегда каких-то особых, четко сформулированных и однозначных постулатов, облегчает задачу приспособления к меняющимся обстоятельствам в условиях отсутствия поддержки со стороны окружения — особенно это характерно для авторитарных режимов, находящихся в сфере влияния западных демократий. Ссылки на предельно общие ценности вроде патриотизма и национализма, экономического развития, социальной справедливости или порядка, а также прагматичное и незаметное включение идеологических элементов, заимствованных у главных на данный момент политических центров, позволяет правителям, добившимся власти без поддержки мобилизованных масс, нейтрализовать оппонентов, кооптировать самых разных сторонников и принимать административно-политические решения исходя из чисто прагматических соображений. Ментальности, полу- или псевдоидеологии ослабляют утопическую устремленность политики, а вместе с ней и конфликт, который иначе потребовал бы либо институализации, либо более масштабных репрессий, — чего авторитарные лидеры не могут себе позволить. Тогда как некоторая доля утопичности вполне совместима с консервативным уклоном.

За отсутствие идеологии авторитарным режимам приходится расплачиваться тем, что они практически лишают себя возможности мобилизовать массы, чтобы заставить их эмоционально и психологически отождествить себя с режимом. Отсутствие проработанной идеологии, ощущения общей осмысленности общественной жизни, далеко идущих замыслов, априорной модели идеального общества снижает привлекательность таких режимов для людей, ставящих во главу угла идеи, смыслы и ценности. Отчуждение от таких режимов — при всей их успешности и относительном (по сравнению с тоталитарными системами) либерализме — интеллектуалов, студентов, молодежи и глубоко религиозных людей отчасти объясняется как раз отсутствием или слабостью идеологии. Одно из преимуществ авторитарных режимов, имевших серьезный фашистский элемент, состояло в том, что характерная для них вторичная идеология оказывалась привлекательной для каких-то из этих групп. Однако это преимущество превращалось в источник напряженности, как только становилось очевидным, что для определяющих режим элит эти идеологические элементы ничего не значат.

В теории мы должны уметь различать идейное содержание режима, в том числе его стиль, от идей, направляющих или оформляющих политический процесс в качестве реальной политической переменной. Можно было бы показать, что первый аспект, в связи с которым мы будем искать объективизации, в конечном счете не так важен, как субъективно схваченное и усвоенное, то есть многообразие форм сознания, действующих в реальной политике. Нам тем не менее кажется, что разница между ментальностью и идеологией вполне приложима и к тому, как они влияют на действия и процессы коммуникации в политике и обществе. Сложность взаимодействия между этими двумя уровнями анализа не дает возможности априори предсказать направление, в котором будут развиваться эти отношения. Вероятно, в тоталитарных системах содержание идеологии оказывает гораздо более глубокое влияние на реальные политические процессы, тогда как в авторитарных режимах ментальности правителей, которые не обязательно формулируются столь же ясно и четко, вероятно, в большей степени отражаются общественные и политические реалии.

В силу неуловимости ментальностей, из-за подражательности и вторичности так называемых идеологий авторитарных режимов ученые сравнительно мало занимались этой стороной авторитаризма. Придать этой теме важность можно лишь путем интервьюирования элит и проведения опросов среди населения, что сильно затруднено в силу ограниченности свободы выражения и создаваемых при авторитаризме коммуникационных препятствий. Типология авторитарных режимов, которую предлагаем мы, опирается в большей степени не на анализ типов ментальностей, а на характер ограниченного плюрализма и степень апатии или мобилизации масс.

***

В нашем изначальном определении авторитаризма мы подчеркивали фактическое отсутствие широкой и интенсивной мобилизации, однако признавали, что на определенном этапе развития таких режимов подобная мобилизация возможна. Соответственно, низкая и ограниченная мобилизация — общая для всех таких режимов характеристика, и на это есть ряд причин. Когда мы ниже перейдем к обсуждению подтипов, мы увидим, что в некоторых режимах деполитизация масс входит в намерения правителей, совпадает с их ментальностью и отражает содержание ограниченного плюрализма, на который они опираются. В других типах систем правители имеют исходные намерения мобилизовать тех, кто их поддерживает, и население в целом, чтобы добиться активного участия в жизни режима и его организациях. К этому их подталкивают публичные обещания, часто вытекающие из каких-то идеологических предпосылок. Исторический и социальный контекст установления режима благоприятствует такой мобилизации или прямо требует ее через массовые организации в рамках однопартийной системы. Борьба за независимость страны от колониальной державы или за полную самостоятельность, желание включить в политический процесс те слои общества, до которых не дотягивались руки ни у одного из прежних политических лидеров, или победа над сильно мобилизованным оппонентом в обществах, где демократия допускала и поощряла такую мобилизацию, приводит к возникновению мобилизационных авторитарных режимов националистического, популистского или фашистского толка. На практике такие режимы со временем становятся неразличимыми, несмотря на разные стартовые условия и пути развития. Однако это не должно заслонять крайне важных различий в их происхождении с точки зрения типа возникающего плюрализма, выбранной формулы легитимности, реакции на кризисные ситуации, способности к трансформации, источников и типов оппозиции и так далее.

В конечном счете, степень политической мобилизации и, соответственно, возможности участия в режиме для поддерживающих его граждан являются результатом двух других аспектов, которые мы рассматривали при определении авторитарных режимов. Мобилизацию и участие со временем все труднее и труднее поддерживать, если режим не начинает развиваться в сторону большего тоталитаризма или большей демократии. Эффективная мобилизация, особенно посредством массовых организаций в рамках однопартийной системы, будет восприниматься как угроза другими составляющими ограниченного плюрализма — обычно армией, бюрократией, церковью или лоббистскими группами. Для преодоления подобных сдерживающих обстоятельств потребуются шаги в сторону тоталитаризма. Неудачные попытки такого прорыва и способность ограниченного плюрализма препятствовать возникновению тоталитаризма хорошо проанализировал Альберто Аквароне. Он приводит примечательный диалог Муссолини с его старым другом-синдикалистом:

«Если бы вы могли представить, сколько сил у меня ушло на достижение баланса, чтобы не сталкивались соприкасающиеся друг с другом антагонистические ветви власти, ревнивые и не доверяющие друг другу правительство, партия, монархия, Ватикан, армия, милиция, префекты, лидеры партии в регионах, министры, глава Confederazioni [корпоративных структур], крупнейшие монополисты и т.д., вы поняли бы, что они остались не переваренными тоталитаризмом, в них я не смог сплотить то “наследие”, что мне без всяких ограничений досталось в 1922 году. Патологическую ткань, связывающую традиционные и случайные дефекты этих великих маленьких итальянцев, после двадцати лет непрестанной терапии удалось изменить лишь на поверхности»[56].

Мы уже описывали, как поддержание равновесия между ограниченными плюрализмами сдерживает эффективность мобилизации в рамках единой партии и, в конечном счете, приводит к апатии ее членов и активистов, поскольку такая партия дает лишь ограниченный доступ к власти по сравнению с другими каналами. Недоразвитость — особенно большой массы сельского населения, живущего в изолированных частях страны и занятого натуральным сельским хозяйством, что часто связано с традиционными и непотическими властными структурами в рамках единой партии, — несмотря на все идеологические заявления, организационные схемы и механизмы плебисцита, не создает основанной на участии политической культуры, даже если речь идет о контролируемом или фиктивном участии.

Как мы детально покажем далее, авторитарные режимы, возникающие после периода конкурентной демократии, приведшей к появлению неразрешимого конфликта в обществе, порождают деполитизацию и апатию среди населения, которое воспринимает это с облегчением после всех трудностей предыдущего периода. Изначально апатия охватывает проигравших новому режиму, но в отсутствие террора и осуществляющих его дисциплинированной тоталитарной массовой партии и ее организаций никто и не пытается интегрировать их в систему. По мере того, как уменьшаются напряженность и ненависть, изначально способствовавшие мобилизации, сторонники режима тоже впадают в апатию — часто к радости правителей, поскольку в такой ситуации им больше не нужно выполнять обещания, которые они раздавали в ходе мобилизации.

Отсутствие идеологии, неоднородность и компромиссный, а часто и подражательный характер главной идеи и — главным образом — менталитет правителей, особенно военных элит, бюрократов, экспертов и допущенных во власть политиков из прорежимных партий оказываются серьезным препятствием для мобилизации и привлечения к участию в общественной жизни. Без идеологии трудно мобилизовать активистов для добровольных кампаний, регулярного посещения партийных собраний, индивидуальных пропагандистских мероприятий и так далее. Без идеологии с ее утопическими компонентами сложно привлечь тех, для кого политика есть цель сама по себе, а не просто средство для достижения сиюминутных прагматических задач. Без идеологии молодежь, студенты, интеллектуалы с меньшей вероятностью будут заниматься политикой и обеспечивать кадры для дальнейшей политизации населения. Без утопического элемента, без привлечения широких слоев населения, которым требуется реально работающий, а не ограниченный, контролируемый плюрализм допущенных в элиты, призывы, основанные на бесконфликтном обществе консенсуса (за исключением моментов всплеска национализма или ситуаций прямой угрозы режиму), сводят политику к администрированию общественных интересов и фактическому выражению чьих-то частных интересов.

Ограниченный плюрализм авторитарных режимов и разная доля допустимых для них плюралистических компонентов в отправлении власти в разные моменты создают сложные системы полу- и псевдооппозиций в рамках режима[57]. Полуоппозицию составляют группы, не занимающие доминирующего положения и не представленные в правительстве; они критикуют режим, но при этом готовы участвовать во власти, отказавшись от фундаментальной критики режима. Не будучи институализированными, такие группы не являются нелегитимными, даже если для их деятельности нет законных оснований. Они могут выступать с резкой критикой правительства и некоторых институтов, однако проводят четкую разницу между ними и лидером режима и принимают историческую легитимацию или как минимум необходимость авторитарной модели. Есть группы, которые ратуют за иные политические приоритеты и способы их достижения, они поддерживают установление режима, но при этом надеются достичь целей, которых не разделяют их партнеры по коалиции. Бывает несогласие между теми, кто изначально отождествлял себя с системой, но не участвовал в ее становлении (обычно это радикальные активисты, своего рода «младотурки режима»), и теми, кто находится внутри режима и хочет достигнуть целей, не являющихся нелегитимными, — например восстановить прежний режим, возвращение к которому было объявлено, но так и не состоялось. Бывают приверженцы идеологии, на время отказавшиеся от нее ради победы над врагом; встречаются сторонники иностранной модели и/или даже иностранного государства, от которых стараются дистанцироваться правители; на поздних этапах развития такого режима появляются и те, кто противится его трансформации, а точнее, либерализации и отказу от его ограничительного характера. Полуоппозиция обычно возникает среди старшего поколения, участвовавшего в установлении режима ради реализации целей, которые они поставили перед собой еще до всякого переворота. Однако встречается она и среди интеллектуалов и молодежи, особенно студентов, всерьез воспринявших риторику руководства, но не обнаруживших действенных каналов участия во власти. Нередко полуоппозиция внутри режима становится не подпадающей под действие законов, алегальной, оппозицией. Отказавшись от надежды реформировать режим изнутри, она не готова перейти к нелегальной или подрывной деятельности и пребывает в состоянии неустойчивой терпимости, нередко основанной на прежних личных связах. Слабость попыток политической социализации и индоктринации в авторитарных режимах объясняет и тот факт, что, когда третье поколение, у которого не было шанса стать частью режима, открывает для себя политику, оно может обратиться именно к алегальной оппозиции. Автономия, допускаемая режимом для определенных общественных организаций, ограниченные попытки либерализации и повышения участия в институциях режима, а также относительная открытость другим обществам создают условия для появления алегальной оппозиции, которая иногда служит ширмой для нелегальной оппозиции и готова проникать в институты режима, не испытывая, в отличие от других его оппонентов, моральных сомнений по этому поводу. Часто оппозиция действует через формально неполитические организации — культурные, религиозные, профессиональные. В многоязыковых, мультикультурных обществах, где режим отождествляется с одной из национальных групп, выражением оппозиционности становятся такие культурные жесты, как использование неофициального языка. Особое положение католической церкви во многих обществах с авторитарным правлением и легальный статус многих ее организаций на основании соглашений между Ватиканом и правителями дают священникам и некоторым представителям светского общества определенную автономию, позволяя им стать каналом для выражения оппозиционных настроений определенных социальных классов и культурных меньшинств или трансляции поколенческих проблем, что также может способствовать появлению новых лидеров. В случае католической церкви роль религиозных групп в авторитарных режимах определяет ее транснациональный характер, моральную легитимацию относительно широкого диапазона идеологических позиций из-за отказа папы их осудить, легитимацию морально-профетического гнева по поводу несправедливости, особенно после Второго Ватиканского собора, а также озабоченность церковной верхушки гарантиями автономии религиозных организаций и свободы священников. Парадоксальным образом церковь обеспечила авторитарные режимы элитами через светские организации, но в то же время занималась защитой диссидентов и время от времени, как указывает Ги Эрме[58], играла роль трибуна, выступая против коррумпированного режима с позиций носителя моральных ценностей. Являясь организацией, которая переживет любой режим, даже если она отождествляется с ним в какой-то исторический момент, церковь имеет тенденцию дистанцироваться от режима и восстанавливать свою автономию при первых же признаках кризиса. То же самое относится к другим постоянным институтам, способным сохранять существенную автономию при авторитарном режиме — например судейству и даже профессиональным чиновникам.

Здесь следует подчеркнуть, что полуоппозиция — алегальная, но дозволенная оппозиция, относительно автономная роль различных институтов в условиях полусвободы — создает сложный политический процесс, имеющий далеко идущие последствия для общества и его политического развития. Либерализация авторитарных режимов может зайти далеко, но без изменения природы режима, без институционализации политических партий она все равно останется довольно ограниченной. Полусвобода, гарантированная при таких режимах, имеет свои последствия (несравнимые, конечно, с преследованием нелегальной оппозиции), и это объясняет фрустрацию, разобщенность, а иногда и готовность сотрудничать с режимом, что порой способствует устойчивости этих режимов в ничуть не меньшей степени, чем репрессии. Неопределенное положение оппозиции при авторитарных режимах резко отличается от четкого разграничения режима и его врагов в тоталитарных системах. Подчеркнем, однако, что ограниченный плюрализм, процесс либерализации и существование дозволенной властями оппозиции в отсутствие институциональных каналов для участия оппозиции в политике и получения доступа к населению в его массе ярко отличают авторитарные режимы от демократических.

Завершая общее обсуждение авторитарных режимов, обратим внимание на одну трудность их изучения. В мире, где крупными и наиболее успешными державами были либо стабильные демократии, либо коммунистические или фашистские политические системы — с их уникальной идеологической привлекательностью, организационными возможностями, видимой стабильностью, успехами в индустриальном развитии или в преодолении экономической отсталости, а также способностью преодолеть статус страны «второго сорта» на международной арене, — в таком мире авторитарные режимы находятся в неоднозначном положении. Ни один из них не стал утопическим образцом для других — за исключением, пожалуй, насеровского Египта для арабского мира в силу особых исторических обстоятельств. Наверное, таким образцом могла бы оказаться Мексика с ее революционным мифом в сочетании с прагматической стабильностью режима гегемонии одной партии. Ни один авторитарный режим не захватил воображения интеллектуалов и активистов за пределами своей страны. Ни один не вдохновил на создание международных партий в свою поддержку. Лишь оригинальные решения югославов вызывали у интеллектуалов определенный некритический интерес. В таких обстоятельствах авторитарные режимы и их лидеры не впадали в искус и не начинали воспроизводить привлекательные тоталитарные образцы, поскольку не хотели или не могли воспроизвести их ключевые черты. Лишь 1930-е с их идеологией корпоративизма в сочетании с различным идеологическим наследием и связью с консервативной социальной доктриной католицизма предложили действительную нетоталитарную и недемократическую идеологическую альтернативу. Наблюдаемый нами крах таких систем, тот факт, что ни одно крупное государство не пошло по этому пути, размытые границы между консервативным и католическим корпоративизмом и итальянским фашизмом и, наконец, отход церкви от своей приверженности органическим теориям общества свели на нет эту третью политическую модель. Авторитарные режимы, как бы они ни были укоренены в обществе, каких бы успехов они ни добивались, в итоге всегда сталкиваются с двумя привлекательными альтернативами, что ограничивает возможности их полной и уверенной в себе институционализации и дает силу их противникам[59].

Перевод с английского Ольги и Петра Серебряных

[1] Перевод выполнен по изданию: Linz J.J. Totalitarian and Authoritarian Regimes. Boulder; London: Lynne Riener Publisher, 2000. P. 49—63, 65—75, 159—171. Первоначально эти главы были опубликованы в 1975 году.

[2] Превосходное сравнительное исследование двух обществ в условиях разных политических режимов, а также анализ того, как они отражались на жизни отдельных советских и американских граждан, см. в: Hollander G.D. Soviet Political Indoctrination. New York, 1972. Впрочем, в посвященных Америке разделах чувствуется чрезмерное влияние поколенческого либерального радикализма, характерного для интеллектуального протеста 1970-х.

[3] Sartori G. Democratic Theory. Detroit, 1962. P. 135—157.

[4] О Муссолини и значении термина «тоталитаризм» в Италии см. Jänicke M. Totalitäre Herrschaft. Anatomie eines politischen Begriffes. Berlin, 1971. S. 20—36. Эта работа также является лучшим обзором истории употребления термина, его вариантов и связанной с ним полемики и, кроме того, содержит исчерпывающую библиографию. Следует отметить, что для обозначения сразу и фашистских, и коммунистических режимов этот термин использовали не только либералы, католики или консерваторы, но и социалисты вроде Хильфердинга, который писал об этом уже в 1939 году. В 1936-м Хильфердинг отошел от марксистского анализа тоталитарного государства (см.: Ibid. S. 74—75; Hilferding R. StateCapitalism or Totalitarian State Economy // Modern Review. 1947. Vol. 1. Р. 266—271).

[5] Schmitt C. Die Wendung zum totalen Staat // Positionen und Begriffe im Kampf mit Weimar—Genf—Versailles 1923—1939. Hamburg, 1940.

[6] Ludendorff E. Der Totale Krieg. München, 1935. О понятии тотальной войны см.: Speier H. Ludendorff: The German Concept of Total War // Earle E.M. (Ed.). Makers of Modern Strategy. Princeton, 1944.

[7] Jünger E. Die totale Mobilmachung. Berlin, 1934.

[8] Sabine G.H. The State // Seligman R.A., Johnson A. (Eds.). Encyclopedia of the Social Sciences. New York, 1934.

[9] Michels R. Some Reflections on the Sociological Study of the Oligarchical Tendencies of Modern Democracy. New York, 1928. P. 770—772.

[10] Trotsky L. The Revolution Betrayed. New York, 1937. P. 278.

[11] Сходство в восприятии советского и фашистского режимов у итальянских фашистов и Троцкого обсуждается в книге: Gregor A.J. Interpretations of Fascism. Morristown, 1974. P. 181—188. Еще один пример подобного анализа у испанского левого фашиста см.: Ledesma Ramos R. ¿Fascismo in España? Discurso a las juventides de España [1935]. Barcelona, 1968.

[12] Ziegler H.O. Autoritärer oder Totaler Staat. Tübungen, 1932; Vögelin E. Der Autoritäre Staat. Vienna, 1936.

[13] Shils E. Political Development in the New States. The Hague, 1960.

[14] Linz J.J. An Authoritarian Regime: The Case of Spain // Allard E., Littunen Y. (Eds.). Cleavages, Ideologies and Party Systems. Helsinki, 1964.

[15] Shils E. Op. cit.; Almond G., Coleman J.S. (Eds.). The Politics of the Developing Areas. Princeton, 1960; Almond G., Powell G.B. Comparative Politics: A Developmental Approach. Boston, 1966; Hungtinton S.P. Social and Institutional Dynamics of One-Party Systems // Huntington S.P., Moore C.H. (Eds.). Authoritarian Politics in Modern Society. New York, 1970; Hungtinton S.P., Moore C.H. Conclusion: Authoritarianism, Democracy, and One-Party Politics // Ibid; Moore C.H. The Single Party as Source of Legitimacy // Ibid; Lanning E. A Typology of Latin American Political Systems // Comparative Politics. 1974. Vol. 6. P. 367—394.

[16] Обзор существующих типологий политических систем см. в: Wiseman H.V. Political Systems: Some Sociological Approaches. London, 1966. Указанная выше работа Габриэла Алмонда и Джеймса Коулмана была первой в своем роде: эти соавторы, а также их коллеги Вайнер, Растоу и Бланкстен занялись изучением политики в Азии, Африке и Латинской Америке. Разработанную Шилсом типологию Алмонд использует в связи с функциональным анализом. В указанной выше работе (главы 9—11) Алмонд и Пауэлл строят свою типологию в зависимости от структурной дифференциации и секуляризации — от примитивных политических систем до современных демократических, авторитарных и тоталитарных. У Файнера можно найти еще одну интересную попытку классификации (Finer S.E. Comparative Government. New York, 1971. P. 44—51). У Блонделя сравнительный анализ построен на различении традиционных консервативных, либерально-демократических, коммунистических, популистских и авторитарных консервативных систем (Blondel J. Comparing Political Systems. New York, 1972). Растоу выделяет системы: 1) традиционные, 2) модернизирующиеся — персонально-харизматические, военные, однопартийные авторитарные, 3) современные демократические, тоталитарные и 4) системы, в которых отсутствует какое-либо управление (Rustow D. A World of Nations: Problems of Political Modernization. Washington, 1967). Предложенная Органским типология режимов (Organski A.F.K. The Stages of Political Development. New York, 1965) берет за основу стадию экономического развития, на которой они находятся, роль политики в этом процессе, а также тип элитных альянсов и классовых конфликтов. Среди прочих у него присутствуют «синкратические» режимы (от древнегреческого σ?ν — вместе, и κρ?τος — власть) в среднеразвитых странах, где промышленные и аграрные элиты достигли компромисса под давлением снизу. Аптер, много изучавший Африку, создал очень интересную и получившую широкое признание типологию политических систем на основе двух основных параметров: типа власти и типа ценностей, к которым конкретная система стремится (Apter D.E. The Politics of Modernization. Chicago, 1965). По первому признаку системы разделяются у него на иерархические (где центр контролирует все) и пирамидальные (системы с конституционным представительством), по второму — на преследующие консумматорные (сакральные) и инструментальные (секулярные) ценности. Соответственно, возникают два типа систем с иерархической властью: 1) мобилизационные системы (как в Китае) и 2) либо модернизирующиеся автократии, либо неомеркантилистские общества (примерами, соответственно, будут Марокко и кемализм в Турции); типы с пирамидальным распространением власти подразделяются на: 3) теократические или феодальные системы и 4) примирительные системы (reconciliation system). Мобилизационные и примирительные системы противопоставляются по степени принуждения/информирования, находящихся в обратных отношениях друг с другом. К сожалению, в силу сложности проблемы здесь не место разбирать, как Аптер применяет эти умозрительные типы при анализе конкретных политических систем и проблем модернизации.

[17] Banks A.S., Textor R.B. A Cross-Polity Survey. Cambridge, 1963.

[18] Dahl R.A. Polyarchy: Participation and Opposition. New Haven, 1971. Р. 331—349.

[19] Rustow D. A World of Nations…

[20] В этом разделе я пользуюсь рейтингом стран по численности населения, валовому национальному продукту и темпам его роста, а также данными о количестве населения, живущего в условиях разных режимов в Европе, представленными в таблицах 5.1, 5.4 и 5.5 в: Taylor C.L., Hudson M.C. World Handbook of Political and Social Indicators. New Haven, 1972.

[21] Young W.B. Military Regimes Shape Africa’s Future. The Military: Key Force [неопубл.].

[22] Наши определения и разграничения, связанные с демократией, опираются на следующие основные источники: Sartori G. DemocraticTheory; Kelsen H. Vom Wesen und Wert der Democratie. Tübingen, 1929; Schumpeter J.A. Capitalism, Socialism, and Democracy. New York, 1950; Dahl R.A. Op. cit. О вкладе Даля в теорию демократии или, как он сам теперь предпочитает ее называть, полиархии, см. критический обзор: Ware A. Polyarchy // European Journal of Political Research. 1974. Vol. 2. P. 179—199. Там идет речь о критических замечаниях, высказанных в связи с так называемой «элитистской теорией демократии» (cм., например: Bachrach P. The Theory of Democratic Elitism: A Critique. Boston, 1967). Поскольку эта критика касается в основном «демократизации» полиархий, а не их отличий от неполиархических систем, мы не станем углубляться в эти важные дискуссии. Наше понимание демократии мы более подробно изложили в контексте обсуждения пессимистического и в конечном счете неверного анализа Михельса (см.: Linz J.J. Michels e il suocontributo alla sociologia politica // Michels R. La sociologia del partitopolitico nella democrazia moderna. Bologna, 1966).

[23] Dahl R.A. Op. cit.

[24] Sartori G. Democratic Theory. P. 199—201.

[25] Самым спорным случаем является Мексика, где кандидат в президенты лишь в 1952 году получил меньше 75% голосов, а обычно получает свыше 90%. Лидеры оппозиции прекрасно понимают, что они обречены на поражение — будь то в борьбе за одно из 200 губернаторских мест или за одно из 282 сенаторских кресел. Единственная надежда оппозиционной партии (и это относительно новое явление) в том, чтобы добиться, в обмен на депутатское кресло или муниципальные административные позиции, признания их лидеров со стороны правительства — в форме контрактов, займов или услуг. Во многих случаях партии финансируются правительством и поддерживают правительственных кандидатов или заранее вступают с ними в борьбу, чтобы получить преференции для своих сторонников. «Таким образом они принимают участие в политической игре и в ритуале выборов», — как выразился один мексиканский политолог (см.: González Casanova P. Democracy in Mexico. New York, 1970). Другой пример критического анализа: Cosío Villegas D. El Sistema político mexicano: las posibilidades de cambio. Mexico City, 1972. Более ранняя работа, подчеркивающая олигархические характеристики режима: Brandenburg H.-C. HJ-Die Geschichte der HJ. Köln, 1968. Лучшая монография об авторитаристском процессе принятия политических решений в Мексике: Kaufman S.B. Decision-making in an Authoritarian Regime: The Politics of Profit-sharing in Mexico. PhD dissertation. Columbia University, 1970. Выборный процесс анализируется в: Taylor P.B. The Mexican Elections of 1958: Affirmation of Authoritarianism? // Western Political Quarterly. 1960. Vol. 13. P. 722—744. Тем не менее есть и другие интерпретации, указывающие на демократический потенциал — либо внутри партии, либо в долгосрочной перспективе: Scott R.E. Mexican Government in Transition. Urbana, 1964; Scott R.E. Mexico: The Established Revolution // Pye L.W., Verga S. (Eds.). Political Culture and Political Development. Princeton, 1965; Needler M. Politics and Society in Mexico. Albuquerque, 1971; Padgett V. The Mexican Political System. Boston, 1966; Ross S.R. (Ed.). Is the Mexican RevolutionDead? New York, 1966. Тот факт, что выборы не дают доступа к власти и что Partido Revolucionario Institucional занимает привилегированное положение, не означает полного отсутствия свободы выражения и создания ассоциаций. Ведущей оппозиционной партии, ее электорату и препятствиям, с которыми она сталкивается, посвящена работа: Marby D. Mexico's Acción Nacional: A Catholic Alternative to Revolution. Syracuse, 1973. P. 170—182. О разногласиях ученых по поводу природы политической системы в Мексике см.: Needleman C., Needleman M. WhoRules Mexico? A Critique of Some Current Views of the Mexican Political Process // Journal of Politics. 1969. Vol. 81. P. 1011—1084.

[26] Karpat K.H. Turkey's Politics: The Transition to a Multiparty System. Princeton, 1959; Weiker W.F. The Turkish Revolution: 1960—1961.Washington, 1963; Idem. Political Tutelage and Democracy in Turkey: The Free Party and Its Aftermath. Leiden, 1973.

[27] Sartori G. Dittatura // Enciclopedia del Diritto. Vol. 11. Milano, 1962.

[28] Schmitt C. Die Diktatur: Von den Anfängen des modern Souveränitätsgedankens bis zum proletarischen Klassenkampf. München, 1928.

[29] Sartori G. Dittatura. P. 416—419.

[30] Rossiter C. Constitutional Dictatorship: Crisis Government in the Modern Democracies. Princeton, 1948.

[31] Finer S.E. The Man on Horseback: The Role of the Military in Politics.New York, 1962.

[32] Hungtinton S.P. Political Order in Changing Societies. New Haven, 1968. P. 231—237.

[33] Gimbel J.H. The American Occupation of Germany: Politics and the Military, 1945—1949. Stanford, 1968; Montgomery J.D., Hirschman A.O. (Eds.). Public Policy. Vol. 17. 1968 (см. опубликованные в этом сборнике статьи Фридриха, Кригера и Меркля о правлении военных и реконструкции).

[34] Schmitt C. Die Diktatur….

[35] См.: Jänicke M. Op. cit.; Friedrich C.J. (Ed.). Totalitarianism: Proceedings of a Conference Held at the American Academy of Arts and Sciences, March 1953. Cambridge, 1954; Friedrich C.J., Brzezinsky Z.K. Totalitarian Dictatorship and Autocracy. New York, 1965; Neumann S. Permanent Revolution: Totalitarianism in the Age of International Civil War.New York, 1942; Aron R. Democracy and Totalitarianism. London, 1968; Buchheim H. Totalitarian Rule: Its Nature and Characteristics. Middletown, 1968; Schapiro L. Totalitarianism. New York, 1972; Seidel B., Jenkner S. (Hg.). Wege der Totalitarismus-Forschung. Darmstadt, 1968.

[36] Friedrich C.J. The Evolving Theory and Practice of Totalitarian Regimes// Friedrich C., Curtis M., Barber B. (Eds.). Totalitarianism in Perspective: Three Views. New York, 1969. P. 126.

[37] Brzezinski Z. Ideology and Power in Soviet Politics. New York, 1962.

[38] Neumann F. The Democratic and the Authoritarian State. Glencoe, 1957. P. 233—256.

[39] Arendt H. The Origins of Totalitarianism. New York, 1966.

[40] Cocks P. The Rationalization of Party Control // Johnson C. (Ed.). Change in Communist Systems. Stanford, 1970.

[41] Joffe E. Party and Army-Professionalism and Political Control in the Chinese Officer Corps, 1949—1964. Cambridge, 1965; Idem. The Chinese Army under Lin Piao: Prelude to Political Intervention // Lindbeck J.M.H. (Ed.). China: Management of a Revolutionary Society. Seattle, 1971; Pollack J.D. The Study of Chinese Military Politics: Toward a Framework for Analysis // McArdle C. (Ed.). Political-Military Systems: Comparative Perspectives. Beverly Hills, 1974; Schurmann F. Ideology and Organization in Communist China. Berkley, 1968. P. 12—13; Gittings J. The Role of the Chinese Army.London, 1967.

[42] Domínguez J.I. The Civic Soldier in Cuba // McArdle C. (Ed.). Op. cit.; Dumont R. Cuba est-il socialiste? Paris, 1970.

[43] Об интеллектуальной и культурной жизни в Советском Союзе см.: Pipes R. (Ed.). The Russian Intelligentsia. New York, 1961; Swayze H. Political Control of Literature in the USSR, 1946—1959. Cambridge, 1962; Simmons E. The Writers // Skilling H.G., Griffiths F. (Eds.). Interest Groups in Soviet Politics. Princeton, 1971; Johnson P., Labedz L. (Eds.). Khrushchev and the Arts: The Politics of Soviet Culture, 1962—1964. Cambridge, 1965. Восточной Германии посвящена книга: Lange M.G. Wissenschaft im Totalitären Staat: Die Wissenschaft der Sowjetischen Besatzungszone auf dem Weg zum «Stalinismus». Stuttgart, 1955; коммунистическому Китаю: MacFarquhar R. The Hundred Flowers Campaign and the Chinese Intellectuals. New York, 1960; Chen S.H. Artificial Flowers During a Natural «Thaw» // Treadgold D.W. (Ed.). Soviet and Chinese Communism: Similarities and Differences.Seattle, 1967; случай Лысенко интересно разбирает Жорес Медведев: Medvedev Z. Rise and Fall of T.D. Lysenko. New York, 1969; нацистской Германии посвящены книги: Brenner H. Die Kunstpolitik des Nazionalsozialismus. Reinbek bei Hamburg, 1963; Mosse G.L. Nazi Culture: Intellectual, Cultural and Social Life in the Third Reich. New York, 1966; Wulf J. Literatur und Dichtung im Dritten Reich: Ein Dokumentation. Güterlosh, 1963; Idem. Die Bildenden Künste im Dritten Reich: Ein Dokumentation.Güterlosh, 1963; Idem. Musik im Dritten Reich: Ein Dokumentation.Güterlosh, 1963; Idem. Theater und Film Musik im Dritten Reich: Ein Dokumentation. Güterlosh, 1964; Strothmann D. Nazionalsocialistische Literaturpolitik. Bonn, 1963. Дальнейшая, очень поучительная библиография, касающаяся образования и сферы производства знания, представлена в: Tannenbaum E. The Fascist Experience: Italian Society and Culture, 1922—1945. New York, 1972. Теоретически не очень сильная работа, хотя представленные в ней иллюстрации прекрасно показывают разнородность и эклектичность официального итальянского искусства, что резко отличается от положения дел в Германии и еще раз ставит под вопрос тоталитарный характер итальянского фашизма: Silva U. Ideologia у Arte del Fascismo. Milano, 1973. Разница культурной политики при тоталитаризме и авторитаризме хорошо видна в исследовании интеллектуальной жизни франкистской Испании: Díaz E. Pensamiento español 1939—1973. Madrid, 1974.

[44] Об отношениях религии и государства в Советском Союзе см.: Curtis J.S. Church and State // Black C.E. (Ed.). The Transformation of Russian Society. Cambridge, 1960. Позднейшие изменения анализируются в: Bourdeaux M. Religious Ferment in Russia: Protestant Opposition to Soviet Religious Policy. New York, 1968; Idem. Patriarch and Prophets: Persecution of the Russian Orthodox Church Today. London, 1969. О коммунистическом Китае см.: Busch R.C. Religion in Communist China. Nashville, 1970; MacInnis D.E. Religious Policy and Practice in Communist China. New York, 1972; Welch H. Buddhism under Mao. Cambridge, 1972. Германии посвящены исследования: Conway J.S. The Nazi Persecution of the Churches, 1933—1945. New York, 1968; Zipfel F. Kirchenkampf in Deutschland. Berlin, 1965; Lewy G. The Catholic Church and Nazi Germany.New York, 1965; Buchheim H. Glaubenskrise im Dritten Reich: Drei Kapitel Nationalsozialistischer Religionspolitik. Stuttgart, 1953. Хорошо документированное региональное исследование: Baier H. Die Deutschen Christian Bayerns im Rahmen des bayerischen Kirchenfampfes. Nürenberg, 1968. Сравнить с Италией можно на материале: Webster R.A. The Cross and the Fasces: Christian Democracy and Fascism in Italy. Stanford, 1960.

[45] Уже в SA звания раздавали без учета армейских званий, до которых человек дослужился в военное время, см.: Gordon H.J. Hitler and the BeerHall Putsch. Princeton, 1972. Эта идеология прорыва сквозь все структуры общества нашла свое отражение в клятве SA: «Клянусь, что в каждом члене организации — невзирая на его классовое происхождение, профессию, богатство и собственность — я буду видеть только брата и настоящего товарища, с которым я буду связан и в радости, и в печали». Впоследствии это привело к тому, что высокопоставленный чиновник стал серьезно опасаться собственного дворника, занимающего в партии должность квартального (Blockwart).

[46] Здесь не место обсуждать сложную проблему взаимоотношений между политическими системами и внешней политикой. Разумеется, агрессивные действия, вмешательство во внутренние дела других стран, а также политический или экономический империализм не являются исключительными атрибутами какого-то одного режима. Но в то же время нельзя не согласиться с тем, что национал-социализм, его идеология и внутренняя динамика германского режима вели к агрессивной экспансии, войне и созданию гегемонистской системы эксплуатируемых и угнетенных стран и зависимых стран-сателлитов. В этой политике есть чисто нацистские элементы, особенно в том, что касается расистской концепции — ее не следует путать с идеями, восходящими к немецкому национализму (восстановление полного суверенитета после Версаля, аншлюс, аннексия приграничных территорий соседних государств с преимущественно немецким населением), и к политике обеспечения экономического господства Центральной Европы (Mitteleuropa). См.: Bracher K.D. The GermanDictatorship. New York, 1970. P. 287—329, 400—408 и библиографию на р. 520—523; Jacobsen H.-A. Nationalsozialistische Aussenpolitik 1933—1938. Frankfurt a.M., 1968; Hillgruber A. Kontinuität und Diskontinuität in der deutschen Aussenpolitik von Bismarch bis Hitler. Düsseldorf, 1971; Hildebrand K. The Foreign Policy of the Third Reich. London, 1973. Отношения между Гитлером и Муссолини прекрасно проанализированы в: Deakin F.W. The Brutal Friendship: Mussolini, Hitler and the Fall of Italian Fascism. Garden City, 1966; Wiskemann E. The Rome-Berlin Axis. London, 1966. Несомненно, фашистская Италия тоже проводила политику экспансии в Адриатике и Африке, однако, если абстрагироваться от чисто риторических заявлений, легко показать, что этот экспансионизм лежал целиком в русле еще дофашистского итальянского империализма. Обостренный национализм характерен для всех фашистских движений, но для них столь же характерны интернационализм, антипацифизм, одержимость военным величием, ирредентизм и часто даже паннационализм, которые противопоставляют идеологии левых и центристских демократических партий, даже когда некоторые из этих партий не оказывают никакого сопротивления колониализму, курс на рост национальной мощи и упор на политику престижа.

Вопрос о внешней политике коммунистических государств сталкивается с той же проблемой отделения национальных интересов СССР (унаследованных от Российской империи) от интересов, порожденных динамикой режима (главным образом опытом гражданской войны, иностранной интервенции, изоляции и блокады), и, наконец, от интересов, исходящих из соображений международной революционной солидарности и соответствующих продиктованному идеологией пониманию международного положения. Разные точки зрения на эту проблему см. в: Hoffmann E.P., Fleron F.J. (Eds.). The Conduct of Soviet Foreign Policy. Chicago, 1971. Part 3; а также в: Shulman M.D. Stalin’s Foreign Policy Reappraised. New York, 1969; Ulam A.B. Expansion and Coexistence: The History of Soviet Foreign Policy from 1917—1967. New York, 1968. Литература по советско-китайскому конфликту (Zagoria D.S. The Sino-Soviet Conflict 1956—1961. New York, 1969) демонстрирует сложное переплетение национальных интересов и политических трений. Вполне ожидаемо, работы, касающиеся коммунистических стран Восточной Европы (Seton-Watson H. Eastern Europe between the Wars 1918—1941.New York, 1967; Ionescu G. The Politics of the European Communist States.New York, 1967; Brzezinski Z. The Soviet Block. Cambridge, 1960), демонстрируют неотделимость формирования внешней и внутренней политики от советской гегемонии. В силу связей восточноевропейских коммунистических партий с КПСС, особенно когда Советский Союз был образцом социалистического государства, то есть в сталинскую эпоху, было невозможно отделить политику мирового революционного движения от политической линии единственной страны, где у власти находилась коммунистическая партия. Полицентризм очевидным образом поменял и усложнил эту ситуацию. Фашистские партии при всем их сходстве, взаимном влиянии и подражании друг другу никогда не связывала общая дисциплина, как это было в случае коммунистов. Идеологически связанные партии, не принимающие в расчет инстанции, от которых они зависят более прямым образом, несомненно, являются важным фактором внешней политики для опирающихся на массовые движения режимов. Режимы, обязанные считаться со свободной публичной критикой и открытым несогласием, не могут позволить себе тот же стиль и тот же тип международных политических реакций, что и режимы, подобным ограничением не обремененные. Тем не менее было бы ошибкой выводить внешнюю политику любого режима из идеологических убеждений, как наглядно показал пакт между Сталиным и Гитлером или отношения между США и коммунистическим Китаем, однако принимать их во внимание при анализе долгосрочных внешнеполитических стратегий вполне разумно. Связанная с этим тема, которой почти не уделяется внимания (и, пожалуй, зря), — это связь между внешнеполитическими кризисами и проблемами или полным упадком демократических режимов, особенно в случае подъема фашизма, но так же и при повороте к авторитаризму в странах «третьего мира». Упускается также и связь между готовностью к войне, а именно — тотальной войне, и разворотом к тоталитаризму.

[47] Neuman S. Permanent Revolution: Totalitarianism in the Age of International Civil War. New York, 1942.

[48] Проблема преемственности лидеров в недемократических конституционных режимах всегда рассматривалась как одна из их слабостей по сравнению с наследственными монархиями и парламентскими или президентскими демократиями (Rustow D.A. Succession in the Twentieth Century // Journal of International Affairs. 1964. Vol. 18. P. 104—113). На обсуждение этого вопроса серьезно повлияла последовавшая за смертью Ленина борьба за власть, а также личный характер власти и пожизненное руководство во многих однопартийных режимах. Уже в 1933 году Роберто Фариначчи в письме к Муссолини отмечал, что вопрос передачи власти от единственного в своем роде лидера, в окружении которого никакие другие лидеры возникнуть просто не могли, станет огромной проблемой для такого типа режимов (Aquarone A. L’organizzazione dello Stato totalitario. Torino, 1965. P. 173—175). По сути, считалось, что в отсутствие прямого наследника ожидать мирной передачи власти попросту не приходится и что можно институализировать действенный и законный метод смены пожизненных лидеров или ограничить их срок пребывания у власти. История не дала нам возможности проследить, как передают власть основатели фашистских режимов, а долголетие других основателей тоталитарных государств оставляет нам лишь возможности для спекуляций о будущем их режимов. При всех сопровождавших его конфликтах, приход к власти Хрущева (Swearer H.R., Rush M. The Politics of Succession in the U.S.S.R.: Materials on Khrushchev’s Rise to Leadership. Boston, 1964; Rush M. PoliticalSuccession in the USSR. New York, 1968) показал, что передача власти не обязательно приводит к краху системы и даже не сопровождается дополнительными чистками или новым периодом террора. Проблемы, связанные с передачей власти после смерти Мао, описаны в: Robinson T.W. Political Succession in China // World Politics. 1974. Vol. 27. P. 1—38. Тем не менее относительно институализированная передача власти от Хрущева, Хо Ши Мина, Насера или Салазара показывает, что институции в таких режимах способны справляться с этой проблемой лучше, чем предполагалось в политической науке. Еще более заметной является тенденция новых авторитарных режимов (как например в случае военной диктатуры в Бразилии) предотвращать появление вождей и ограничивать пребывание у власти определенным сроком. Предстоящий в недалеком будущем уход целого ряда основателей авторитарных режимов наверняка даст нам материал для сравнительного анализа в связи с этой проблемой.

[49] Linz J.J. An Authoritarian Regime: The Case of Spain // Allard E., Rokkan S. (Eds.). Mass Politics: Studies in Political Sociology. New York, 1970. P. 255.

[50] Ibid; Linz J.J. From Falange to Movimiento-Organización: The Spanish Single Party and the Franco Regime 1936—1968 // Hungtinton S.P., Moore C.H. (Eds.). Op. cit.; Linz J.J. Opposition In and Under an Authoritarian Regime: The Case of Spain // Dahl R.A. (Ed.). Regimes and Oppositions. New Haven, 1973; Linz J.J. The Future of Authoritarian Situation or the Institutionalization of an Authoritarian Regime: The Case of Brazil // Stepan A. (Ed.). Authoritarian Brazil: Origins, Policies, and Future. New Haven, 1973.

[51] Hermet G. Les fonctions politiques des organisations religieuses dans les régimes à pluralisme limité // Revue Française de Science Politique. 1973. Vol. 23. P. 439—472.

[52] Foltz W.J. From French West Africa to the Mali Federation. New Haven, 1965.

[53] Geiger T. Die soziale Schichtung des deutschen Volkes. Stuttgart, 1932.

[54] Lamounier B. Ideologia ens regimes autoritários: uma crítica a Juan J. Linz // Estudos Cebrap. Vol. 7. Sãn Paulo, 1974. P. 69—92.

[55] Kaufman S.B. Op. cit.

[56] Aquarone A. Op. cit. P. 302.

[57] Linz J.J. Opposition In and Under an Authoritarian Regime: The Case of Spain.

[58] Hermet G. Op. cit.

[59] Linz J.J. The Future of Authoritarian Situation or the Institutionalization of an Authoritarian Regime: The Case of Brazil.

В ближайшие 20 лет государственные и местные власти, а также коммуны планируют вложить в развитие инфраструктуры Стокгольма около 130 млрд. шведских крон (около 16 млрд. долларов США). В 2017 году состоялось завершение прокладки подземного туннеля для пригородных поездов под центром Стокгольма стоимостью 20 млрд. шведских крон (около 2,5 млрд. шведских крон).

Намерение властей увеличить финансирование развития инфраструктуры Стокгольма связано с ожиданиями роста населения на 50% в течение 30 ближайших лет, а также с высокой зависимостью горожан от общественного транспорта. Отмечается, что за тот же период развитие городского общественного транспорта, в частности, метро, пригородных поездов и автобусов, позволит увеличить пропускную способность между севером и югом шведской столицы в 2 раза.

В настоящее время в Стокгольме наблюдается повышенная загруженность некоторых линий столичного метрополитена и городского трафика. Снижение нагрузки на столичную инфраструктуру планируется осуществить, в частности, путем развития городского метрополитена и пригородных поездов, строительства новых автомобильных дорог, повышения платы за парковку и налогов, а также популяризации общественного транспорта.

Источник: «СвД Нэрингслив»

Все разрешения для строительства российского участка Nord Stream 2 получены.

Россия выдала все необходимые разрешения для прокладки российского участка газопровода "Северный поток 2", сообщила проектная компания Nord Stream 2 AG.

От Росприроднадзора получено разрешение на укладку 114-километрового подводного участка газопровода в территориальном море России. Работы будут начаты в ближайшее время с учетом природоохранных аспектов в соответствии с заключением государственной экологической экспертизы и решением о предоставлении водного объекта в пользование.

Ранее разрешение на строительство газопровода "Северный поток 2" в России выдало министерство строительства и жилищно-коммунального хозяйства РФ. На сегодняшний день получены все разрешения, необходимые для строительства российского участка газопровода "Северный поток 2", резюмирует компания.

Помимо России, получены полные комплекты разрешений на строительство планируемого газопровода в Германии, Финляндии и Швеции. Идет процесс получения разрешения в Дании.

Дания станет безналичной страной – мнение

Наличные исчезнут из датского общества рано или поздно, хотя всё ещё есть причины сохранять физические деньги, полагает исследователь и доктор философии в области цифровизации в Копенгагенской школе бизнеса Йонас Хедман.

По мнению эксперта, новые методы электронных платежей в конечном итоге сделают ресурсоёмкие физические операции нерациональными. Хедман отмечает, что правительство Швеции уже взяло на себя инициативу по развитию электронных платежей, и Дании нужно последовать её примеру, сообщает The Local https://www.thelocal.dk/20180814/denmark-will-eventually-be-cash-free-expert  . К тому же, Швеция планирует ввести собственную электронную валюту https://prian.ru/news/33579.html .

Но перед переходом на полностью электронную систему следует учесть ряд нюансов, отмечает исследователь. К примеру, большинство платежей выполняется через мобильный телефон, которого у части населения нет или они не умеют им пользоваться. Речь идёт о детях, инвалидах, пенсионерах. Потому нужно направить часть бюджета на поиск решения этой проблемы.

Также должна быть резервная система, которую можно использовать, если что-то сломается. По словам Хедмана, на первом этапе из обращения будут выводить купюры номиналом 1 000 и 500 крон, так как именно эти деньги больше всего интересуют мошенников.

Два греческих музея номинированы на Museums in Short 2018

Видеофильмы двух греческих музеев - Диахронического музея Ларисы и Археологического музея Китиры - находятся в числе 12 финалистов премии MuseumsinShort 2018.

В этом году в конкурсе приняли участие в общей сложности 49 музеев из 20 европейских городов. Фильмы двух греческих музеев были отобраны в шорт-лист вместе с ещё десятью фильмами музеев Дании, Нидерландов, Испании, Словении, Литвы, Италии, Франции, Боснии и Герцеговины и Швеции.

Победители премии и фильм, который получит приз зрительских симпатий, будут объявлены на церемонии награждения в Пиране, Словения, 31 августа.

Электронное голосование начнется через несколько дней на сайте Museums in Short 2018 http://www.museumsinshort.eu. Фильмы всех 12 финалистов, которые были отобраны членами жюри, можно увидеть на странице Museum in Short в Facebook.

Видео Диахронического музея Ларисы озаглавлено «Tracing the footsteps of human society» и Археологического музея Китиры - «I am the Leon of Kythera».

Газпром ожидает разрешения на "Северный поток-2" от Дании в III квартале. Об этом говорится в отчёте компании.

В рамках диверсификации маршрутов экспортных поставок российского трубопроводного природного газа на традиционный для ПАО "Газпром" европейский рынок реализуется проект "Северный поток - 2", предусматривающий строительство двух ниток общей производительностью 55 млрд куб. м в год. График реализации проекта предполагает ввод в эксплуатацию обеих ниток газопровода в IV квартале 2019 года. Ведутся работы по производству труб и их обетонированию. На сегодняшний день все крупные контракты для проведения строительных работ в 2018 и 2019 году заключены. Разрешения на строительство газопровода Nord Stream 2 получены от Германии, Финляндии и Швеции; кроме того, получено одно из двух разрешений на строительство в России. Получение национальных разрешений на строительство по трассе газопровода в соответствующих органах Дании и России ожидается в III квартале 2018 года, говорится в отчёте.

Напомним, ранее сообщалось, что компания Nord Stream 2 AG, разработчик газопровода "Северный поток - 2" через Балтийское море для поставок российского газа на рынок ЕС, получила разрешение на укладку подводного участка газопровода в территориальном море Российской Федерации.

Разрешение было выдано Федеральной службой по надзору в сфере природопользования РФ (Росприроднадзор) в соответствии с установленной процедурой. Его действие распространяется на участок газопровода длиной около 114 км, проходящий по дну российского территориального моря. Работы по практической реализации проекта в рамках полученного разрешения будут начаты в ближайшее время с учётом природоохранных аспектов в соответствии с заключением государственной экологической экспертизы и решением о предоставлении водного объекта в пользование.

Ранее Министерство строительства и жилищно-коммунального хозяйства РФ выдало разрешение на строительство газопровода "Северный поток - 2" в России. На сегодняшний день получены все разрешения, необходимые для строительства российского участка газопровода "Северный поток - 2".

Помимо России, на настоящий момент получены полные комплекты разрешений на строительство планируемого газопровода в Германии, Финляндии и Швеции. Идёт процесс получения разрешения в Дании.

"Северный поток - 2" - международный проект газопровода через Балтийское море, который позволит обеспечить надежные поставки российского природного газа европейским потребителям по самому оптимальному маршруту. Маршрут и техническая концепция "Северного потока - 2" будут в основном повторять успешно действующий трубопровод "Северный поток". Мощность нового газопровода составит 55 млрд куб. м газа в год. Такого объёма будет достаточно для обеспечения теплом и энергией 26 млн домохозяйств ежегодно. Поставки природного газа позволят снизить уровень выбросов СО2 в ЕС и сформировать сбалансированную структуру энергопотребления, в которой газ замещает уголь при производстве электроэнергии и используется в качестве резервного топлива для нивелирования перебоев в поставках энергии, производимых из возобновляемых источников, таких как ветер и солнце.

«Северный поток — 2»: старт с другого конца

Россия выдала все разрешения для строительства «Северного потока — 2»

Росприроднадзор выдал компании Nord Stream 2 AG, оператору проекта «Северный поток — 2», разрешение на прокладку участка газопровода в российских территориальных водах. Компания обещает начать строительство уже в этом году. Ранее укладка труб стартовала в Германии, в Грайфсвальдском заливе. Кроме того, подготовлен альтернативный маршрут на тот случай, если Дания не согласует прохождение газопровода в своих территориальных водах.

14 августа компания Nord Stream 2 AG (NS2) получила разрешение на укладку подводного участка газопровода в территориальном море РФ. Разрешение было выдано Федеральной службой по надзору в сфере природопользования.

Длина участка газопровода, который пройдет по российской части Балтийского моря, составит 114 километров. На сегодняшний день получены все разрешения, необходимые для строительства российского участка газопровода «Северный поток – 2». NS2 сообщает, что работы по практической реализации проекта в рамках полученного разрешения будут начаты в ближайшее время.

«Мы рады сообщить, что получили все необходимые разрешения для строительства в России. Это означает, что реализация проекта «Северный поток — 2» идет по графику. Для обеспечения эффективной и своевременной реализации проекта мы будем продолжать работать в тесном сотрудничестве с вовлеченными странами», — сказал Хеннинг Коте, директор проекта Nord Stream 2 AG.

Газопровод мощностью 55 млрд кубометров в год пройдет по дну Балтийского моря до побережья Германии. Помимо России, получены полные комплекты разрешений на строительство в Германии, Финляндии и Швеции. Осталось получить согласие Дании.

Но Копенгаген находится под давлением США, Украины, Польши и прибалтийских республик, которые считают, что «второй поток» не должен быть построен.

Президент Украины Петр Порошенко, к примеру, написал в фейсбуке 10 августа, что «Северный поток — 2» — это «троянский конь Кремля» против европейской энерго- и геополитической безопасности. Он также призвал европейских партнеров Украины «избавиться от обманчивых и гибельных кремлевских чар».

Чтобы подстраховаться, NS2 в Дании подал заявку на альтернативный маршрут газопровода. В сообщении компании отмечалось, что заявка подана на маршрут, проходящий через датскую исключительную экономическую зону (ИЭЗ) к северо-западу от Борнхольма.

NS2 подчеркивал, что не останавливает процедуру по предыдущей заявке, которая была подана в апреле 2017 года.

Как поясняется, альтернативный маршрут протяженностью 175 км к северо-западу от Борнхольма, который пересекает только экономическую зону Дании, был представлен компанией «на основе результатов исследований, инженерной и экологической оценки, проведенных в последние месяцы».

В Энергоагентстве Дании подтвердили получение заявки на прокладку «Северного потока — 2» по альтернативному маршруту. «Мы только что получили дополнительную заявку, и теперь нам предстоит изучить данный документ», — цитирует агентство ТАСС заявление энергоагентства Дании.

В конце июня финдиректор Nord Stream 2 AG Пол Коркоран в кулуарах газовой конференции в Вашингтоне говорил, что «если правительство Дании не одобрит прокладку газопровода в своих территориальных водах, нам придется изменить маршрут, и наиболее вероятный вариант — прокладка в международных водах к северу от Дании».

По его словам, изменение маршрута несильно повлияет на стоимость и сроки реализации проекта.

«Строго говоря, строить «Северный поток — 2» в обход Дании не нужно. Нормы международного морского права позволяют провести нитку газопровода в исключительной экономической зоне этой страны, не получая при этом никакого согласия», — поясняет аналитик «Алор Брокер» Алексей Антонов.

Но для этого, безусловно, необходимо внести поправки в проектную документацию. Именно поэтому по факту Дания блокирует дальнейшую реализацию проекта, добавляет он.

Стоит отметить, что в Германии уже начались строительные работу по укладке газопровода. Об этом сообщил недавно финансовый директор европейского партнера «Газпрома» Uniper Кристофер Дельбрюк.

«Укладка первых труб в Германии… началась в конце июля», — сказал Дельбрюк. В пресс-службе Nord Stream 2 AG, «Газете.Ru» подтвердили сроки начала укладки труб.

В настоящее время в Грайфсвальдском заливе около Любмина работает судно-трубоукладчик Castoro 10. На его борту трубы свариваются в единую плеть и протаскиваются на берег с помощью лебедки, чтобы соединить береговые объекты «Северного потока — 2» с морской частью газопровода.

Параллельно уже идут подготовительные работы для последующей укладки труб в Грайфсвальдском заливе. Пять экскаваторов ведут разработку 29-километровой траншеи для газопровода. Началась также подготовка к укладке труб в Финляндии и Швеции.

Компания Nord Stream 2 рассчитывает завершить строительные работы в Грайфсвальдском заливе к концу текущего года. Весь проект предполагается закончить к концу 2019 года.

Даже если проект и станет немного дороже из-за задействования альтернативного маршрута, для «Газпрома» сейчас важно как можно быстрее начать строительство подводной части, говорил «Газете.Ru» директор группы по природным ресурсам и сырьевым товарам рейтингового агентства Fitch Дмитрий Маринченко.

«Это существенно снизило бы санкционные риски и укрепило бы переговорную позицию «Газпрома» в споре с «Нафтогазом». Кроме того, строительство банально нужно начинать для того, чтобы успеть к озвученному ранее сроку строительства — концу 2019 года», — указывает эксперт.

«Северный поток — 2» рискует попасть под американские санкции, которые могут быть введены этой осенью. Но давление США на Германию не принесло результата, Немецкие власти пока продолжают поддерживать проект.

В ближайшую субботу, 18 августа, он станет одной из основных тем на переговорах между президентом Владимиром Путиным и канцлером Германии Ангелой Меркель в Берлине.

Nord Stream 2 AG получила все разрешения для строительства российского участка газопровода «Северный поток – 2»

Разрешение на укладку участка газопровода «Северный поток – 2» в российском территориальном море выдано Федеральной службой по надзору в сфере природопользования РФ. Работы на российском участке в рамках полученного разрешения начнутся в соответствии с графиком в 2018 году.

Сегодня швейцарская компания Nord Stream 2 AG, разработчик газопровода «Северный поток – 2» через Балтийское море для поставок российского газа на рынок ЕС, получила разрешение на укладку подводного участка газопровода в территориальном море Российской Федерации. Его действие распространяется на участок газопровода длиной около 114 километров, проходящий по дну российского территориального моря. Работы по практической реализации проекта в рамках полученного разрешения будут начаты в 2018 году с учетом природоохранных аспектов в соответствии с заключением государственной экологической экспертизы и решением о предоставлении водного объекта в пользование.

Ранее Министерство строительства и жилищно-коммунального хозяйства РФ выдало разрешение на строительство газопровода «Северный поток – 2» в России. На сегодняшний день получены все разрешения, необходимые для строительства российского участка газопровода «Северный поток – 2».

«Мы рады сообщить, что получили все необходимые разрешения для строительства в России. Это означает, что реализация проекта «Северный поток – 2» идет по графику. Для обеспечения эффективной и своевременной реализации проекта мы будем продолжать работать в тесном сотрудничестве с вовлеченными странами», — сказал Хеннинг Коте, директор проекта, Nord Stream 2 AG.

Помимо России, на настоящий момент получены полные комплекты разрешений на строительство планируемого газопровода в Германии, Финляндии и Швеции. Идет процесс получения разрешения в Дании.

Из Ирана за 4 месяца было экспортировано более 70,8 тонн шафрана

За первые четыре месяца текущего 1397 иранского финансового года (21 марта - 22 июля 2018) из Ирана было экспортировано более 70,8 тонн шафрана на сумму около 98,35 млн. долларов США.

Эти данные говорят о росте экспорта по весу и стоимости на 21,6% и 25,1%, соответственно, по сравнению с соответствующим периодом прошлого года, сообщает Financial Tribune.

Согласно последним данным, опубликованным Таможенной администрацией Исламской Республики Иран, десятью крупнейшими экспортными пунктами назначения иранского шафрана были ОАЭ (31,64 млн. долларов США), Гонконг ($19,23 млн.), Испания ($16,54 млн.), Афганистан ($9,74 млн.), Вьетнам ($ 8,8 млн.), Катар ($2,4 млн.), Италия ($1,4 млн.), Швеция ($1,1 млн.), Франция ($1 млн.) и Тайвань (877 742 долларов США).

Украина, Сирия и газ: о чем поговорят Путин и Меркель

Путин и Меркель проведут переговоры в Германии 18 августа

18 августа российский президент Владимир Путин встретится с канцлером Германии Ангелой Меркель. В повестке дня будут такие вопросы, как конфликт в Донбассе, война в Сирии и строительство газопровода «Северный поток — 2». Последний пункт — один из самых проблематичных, поскольку именно газопровод стал одной из причин, по которой президент США Дональд Трамп обрушился с критикой на Меркель.

18 августа в Берлине состоится встреча канцлера Германии Ангелы Меркель и президента России Владимира Путина. Во время переговоров стороны обсудят Украины, Сирию и вопросы энергетики. Ключевым для Меркель станет вопрос строительства газопровода «Северный поток — 2», отказаться от которого ее просит Вашингтон.

Встреча лидеров России и Германии пройдет во дворце Мезеберг — резиденции Меркель. Как отметил официальный представитель правительства ФРГ, предположительно,

«будут подняты вопросы двусторонних отношений, конфликт в Сирии… и урегулирование на востоке Украины, а также энергетическое сотрудничество»,— цитирует РИА «Новости» официального представителя германского правительства Штеффена Зайберта.

Визит Путина в Германию будет ответным на визит Меркель в Сочи в мае 2018 года. Тогда СМИ обсуждали большой букет цветов, подаренный Путиным канцлеру, однако стороны обсуждали серьезный букет проблем — как двусторонних, так и международных отношений.

Главной проблемой, пути решения которой хотят найти Меркель и Путин, является, прежде всего, разрешение конфликта на востоке Украины. Обе стороны являются частью «нормандского формата», который в последнее время малоактивен. Несмотря на то что стороны в каждом заявлении выражают приверженность минским соглашениям, ситуация с урегулированием в Донбассе не сдвинулась с мертвой точки.

Не менее важен и вопрос Сирии и, хотя Германия не участвует в сирийской операции, последствия конфликта на Ближнем Востоке она ощутила сполна. Именно эта страна стала главной в ЕС по приему беженцев.

Миграционная политика, которую проводит Меркель, стала причиной конфликта внутри правящей коалиции — партнеры канцлера дают ей понять, что ситуация с беженцами становится для них неприемлемой.

В свою очередь, Путин заявил на встрече с президентом США Дональдом Трампом в Хельсинки, что возвращение беженцев в Сирию снизит нагрузку на европейские страны.

Цель Москвы — привлечь Германию к сотрудничеству по этому вопросу, которому, в частности, была посвящена недавняя поездка в ФРГ главы МИД России Сергея Лаврова и главы Генштаба Сергея Герасимова. Оба высокопоставленных российских чиновника были приняты Меркель, которые находились там в качестве спецпосланников российского президента.

Встреча с Путиным в Германии, которая имеет все шансы увенчаться конкретными договоренностями, может укрепить позиции канцлера, которая находится в сложном положении и подвергается критике со стороны партнеров по коалиции.

Согласно недавнему опросу Bild, рейтинг консервативного блока ХДС/ХСС канцлера Германии упал до минимума за последние 12 лет, и в настоящий момент составляет 29%.

При этом Меркель встретится с Путиным за два дня до встречи руководства Христианско-демократического союза, где она расскажет однопартийцам и о своей встрече с Путиным. Эксперты отмечают, что, несмотря на противоречия, Путин — более комфортный партнер по переговорам для Меркель, чем президент США Дональд Трамп, отношения с которым у нее не сложились.

Кроме политических, будет обсуждаться и важная экономическая проблема — судьба газопровода «Северный Поток — 2». Проект предполагает прокладку двух нитей газопровода объемом 55 млрд кубов в год. Разрешение на его прокладку уже дали Германия, Финляндия, Швеция, очередь за Данией, однако и без нее уже охвачено почти 90% маршрута.

На недавнем саммите НАТО в Брюсселе Трамп набросился на немецкого канцлера с обвинениями, призвав отказаться от проекта. 19 июля в американский конгресс был внесен законопроект, предлагающий ввести санкции в отношении компаний, которые поставляют трубы или оборудование для российских энергетических компаний.

В законопроекте также говорится о необходимости давления на страны НАТО, через территорию которых пройдет газопровод «Северный поток — 2». В Германии от проекта отказываться не хотят и пока неясно, кто выйдет победителем из этого конфликта.

Активный противник проекта — президент Украины Петр Порошенко, который призвал европейских партнеров Киева «избавиться от обманчивых и гибельных кремлевских чар».

В свою очередь, в Москве неоднократно подчеркивали, что «Северный поток — 2» является исключительно коммерческим проектом.

КЛИМАТИЧЕСКИЙ КРИЗИС УГРОЖАЕТ ЗЕМЛЕ

Почему в Северном полушарии начинается жаркий апокалипсис?

ВОЗДУШНЫЙ ПОТОК ИСПЫТЫВАЕТ ЛЮДЕЙ

Эксперты отмечают странное поведение воздушных потоков, определяющих погоду в Северном полушарии. В течение нескольких недель наблюдался резкий изгиб этого потока. Климатолог Джефф Мастерс говорит, что это позволяло теплу оставаться на одном месте в трех регионах - Европе, Японии и США.

Тот же самый воздушный поток вызвал горячую волну в 2003 году, печальное русское лето 2010 года, когда жара и пожары унесли несчитаное число жизней, тогда как в Западной Европе царила вполне нормальная погода.

Он устроил засуху в 2011 году в Техасе и Оклахоме, обширные лесные пожары в Канаде в 2016-м. Но ученые так и не пришли к единому мнению, что является причиной этих почти ежегодных причуд.

В ученой среде вновь разгорается спор. У сторонников теории глобального потепления и парникового эффекта одним из главных доводов стали пожары в Греции и США. В Америке в этом году огонь прошел по территории в 4 с лишним миллиона гектаров, что на 14 процентов выше среднего показателя за последние 10 лет. А вот в средней полосе России лето остается все таким же коротким, и, как печально сообщили синоптики, с началом августа оно начнет угасать.

В калифорнийском огне погибли пять человек, среди них два пожарных, 37 тысяч жителей были эвакуированы. Пожар на границе с Орегоном охватил 127 кв. миль, грозя перекинуться на густонаселенные районы. В ряде мест он превратился в настоящий торнадо высотой в 100 с лишним метров.

Однако в прошлом году площадь пожаров в Калифорнии была почти в пять раз больше, в них погибли 46 человек. Стоит отметить, что именно прошлый год, а не нынешний был самым жарким в Калифорнии, где засуха длится уже пять лет.

И в Шведской Лапландии тоже начались пожары, самый крупный охватил площадь в 900 футбольных полей. Возгорания здесь случались и прежде, но нынешняя засуха способствовала их разрастанию. «Невероятное лето, - жалуются шведские пожарные. - За два месяца почти не было дождей при непривычной для нас температуре 30 градусов».

Спутниковая съемка указала на мощные пожары в сибирской тайге, дым от них доходил до Северного полюса, Гренландии и Канады. Заполыхала и лесистая Норвегия.

В Японии особо заметных пожаров не наблюдалось, но и здесь, когда температура достигла 41 градуса, была объявлена природная катастрофа.

ЗАПАДНЯ ДЛЯ КУРОРТНИКОВ

Греческий самострой приобрел еще большие масштабы, чем в Сочи. В этот раз больше всего пострадал курортный поселок Мати: в плотной хаотичной застройке не предусмотрели путей подъезда для пожарных машин, не было системы оповещения о пожаре, не принималось никаких мер для защиты жилых районов, окруженных готовым вспыхнуть, как порох, лесом.

На место трагедии повиниться перед народом примчался премьер-министр Греции Алексис Ципрас, но его соболезнования не приняли. Люди обозлились на власть.

Погибли более 90 человек, 25 считаются пропавшими. Однако жертв могло быть и больше, если учесть, что на этом курортном пятачке проживали более 20 тысяч. Многих спасло море, в котором они пережидали, пока затихнет огненный вихрь.

Огонь прошел пять километров за 90 минут. Спасатели уверяют, что такая скорость распространения огня не позволила им развернуть эвакуацию. Сейчас греческие власти сваливают трагедию на поджигателей и глобальное потепление, так им проще оправдываться.

Летняя жара и возгорания растительности в Греции явление обычное. Летом часто можно увидеть, что окрестности Афин затянуты дымкой пожаров, в городе кое-где попахивает дымком.

Десять лет назад под Афинами происходило то же самое, дым пожара заволакивал столицу. Разница лишь в том, что в стране при нынешнем разгильдяйстве правительства Ципраса стало больше беспорядка и никто не предупредил людей о подступающем огне, не вывел их из опасной зоны. К берегу вовремя не подошли суда, чтобы подобрать спасавшихся в воде курортников.

Теперь сезона пожаров ожидают на Иберийском полуострове, где предвидят 45-градусную температуру. Вместе с ней придет и пыль из африканских пустынь. А в Цюрихе на полицейских собак впервые надели специальную обувь, чтобы животные не обожгли лапы на раскаленных тротуарах города.

МИФ О ПРИШЕСТВИИ «ВЕЛИКОГО ЗНОЯ»

Начали распространяться панические прогнозы, что в мире уже разразилась климатическая катастрофа и многие регионы Европы превратятся в выжженную солнцем пустыню, и это, мол, из-за того, что люди не борются с выбросами углекислого газа. Однако историки климата советуют не нервничать и напоминают, что бывали дни и пожарче.

Сейчас в Калифорнию вновь пришли высокие показатели жары, однако истории о температуре, якобы достигавшей в Лос-Анджелесе 47 градусов, были основаны на ложных данных. Оказывается, погодные станции, фиксировавшие эти рекорды, были расположены в городских зонах, где температурные показатели искажаются жаром, исходящим от расплавленного асфальта, и горячими выхлопами моторов.

Так, в аэропорту Бюрбанка станция испытывала на себя волны жара, исторгавшегося авиационными моторами. Климатологи считают, что станции нельзя располагать в столь горячих точках, где на них воздействуют факторы, не связанные с метеорологией.

Пересуды о рекордной жаре в Великобритании и других европейских странах тоже не соответствуют действительности. Как бы ни жаловались британцы на небывалую по их восприятию жару, нынешний июнь занял лишь 18-е место среди самых жарких за 350-летнюю историю метеонаблюдений, а самое теплое лето наблюдалось в Лондоне в 1846 году, когда не существовало удушливой подземки.

В 1976 году сухой воздух, нагревавшийся до 42 градусов, висел над Великобританией в течение почти всех трех летних месяцев. Первый дождь тогда прошел только в конце августа. Примерно то же самое повторилось в 2003 году.

Синоптики пояснили, что это происходит из-за формирования устойчивой зоны высокого давления, засасывающей воздушные потоки из Сахары, вот почему сейчас лондонцы обнаруживают на своих автомобилях осевшую на них песчаную пыль.

Дело в том, что в Великобритании стремительно ветшает инфраструктура. Примером тому служит древнее лондонское метро. На главной центральной линии подземки до сих пор ходят поезда без систем кондиционирования, и в них было жарко, как в аду, температура приблизилась к 36 градусам, люди ловили ртом перегретый воздух и теряли сознание. Как отметила «Дейли мейл», в таких условиях, когда температура переваливает через 30-градусную отметку, запрещено провозить даже крупный рогатый скот, овец и свиней.

Лондонцам обещали запустить на центральной линии кондиционированные составы только после 2030 года. Ради новых авианосцев для флота Ее Величества народу придется подождать. Британцы также обнаружили, что у них плавится асфальтовое покрытие, чего не происходит, например, в Катаре или Саудовской Аравии с их запредельной жарой.

На четыре часа стали задерживаться поезда, следующие через Евротуннель. А устремившиеся к морю британцы столкнулись с новой напастью. Совсем рядом с берегом плавали занесенные из дальних мест экзотические особо убойные медузы, ожог которых гарантирует попадание в госпиталь.

Таких монстров здесь раньше не наблюдали. Пришлось купаться в одежде. А рядом с ними плавали тысячи обычных медуз, казалось, море забито ими до дна.

В США НЕ ХВАТАЕТ ЭЛЕКТРИЧЕСТВА

Северо-Американская электрическая корпорация была вынуждена еще в мае предупредить, что летом из-за повышенного энергопотребления Калифорния столкнется со значительным риском нехватки электроснабжения. Так и случилось: потребность в энергии даже при максимальном включении всех ресурсов превзошла генерирующие мощности на 5 тысяч мегаватт.

Гражданам и частному бизнесу рекомендовали уменьшить потребление электричества. В начале июля десятки тысяч калифорнийцев остались без электроэнергии, отключились кондиционеры, и люди оказались один на один с убийственной жарой.

Жителям солнечного штата советуют отключать все лишние электроприборы. Тем временем власти признали, что не могут совладать с огнем, распространяющимся во всех направлениях.

Николай Иванов

В Швеции сокращается безработица среди иммигрантов

Уровень незанятости среди иностранцев уменьшился с 21,8% от трудоспособного населения в июле 2017 года до 19,9% в июле 2018-го.

По данным Национального бюро по трудоустройству Швеции, за год число безработных сократилось на 17 000. Число нетрудоустроенных жителей Королевства в июле 2018-го таким образом составило 339 000 человек, пишет The Local https://www.thelocal.se/20180813/unemployment-drops-among-immigrants-in-sweden .

Общий уровень безработицы в стране в июле 2018-го составил 6,9% от трудоспособного населения, что на 0,4% меньше показателя аналогичного месяца прошлого года.

Тем не менее, аналитики отмечают, что до сих пор наблюдается значительный разрыв между уровнем безработицы среди тех, кто родился в Швеции, и тех, кто был рожден за ее пределами. Для первых он составляет всего 3,6% от трудоспособного населения.

«Безработица сокращается как среди коренных жителей, так и среди иммигрантов, но есть существенная разница. Чтобы трудоустроить больше иностранцев, необходимо уделять больше внимания образованию и субсидируемым вакансиям», - считает аналитик Национального бюро по трудоустройству Швеции Андреас Мангс.

Всего в Национальном бюро по трудоустройству в июле 2018-го было зарегистрировано 198 000 иммигрантов, а тех, кто родился в Швеции – 141 000.

По данным ведомства, особенно востребованными в стране являются специалисты в сфере здравоохранения, IT и строительства.

Кстати, сейчас в стране открыто рекордное число летних вакансий.

Митинг против правительства снова проходит в столице Румынии, движение транспорта вокруг центральной площади перекрыто, сообщает в субботу агентство Agerpres.

"Более 5 тысяч человек собрались в субботу вечером на площади Победы, где проходит антиправительственный митинг. Люди принесли с собой флаги Румынии, США, Великобритании, Швеции, Канады, Бельгии и Испании", — сказано в сообщении.

За порядок на площади отвечают жандармы, но есть и представители полиции и скорой помощи SMURD. Движение транспорта на соседних улицах перекрыто. Люди принесли с собой вувузелы и барабаны. Но атмосфера на площади гораздо спокойнее, чем накануне, отмечает агентство.

"В 21.00 мы исполним гимн, а затем сядем на асфальт и будем протестовать сидя, каждый раз, когда на нас будут нападать жандармы, мы будем садиться. Когда мы говорили, что у нас болят глаза из-за газа, они нас атаковали и угрожали сигнальными ракетами и водометами — покажем настоящие демократические ценности", — написано на официальной странице мероприятия в Facebook.

Накануне массовый митинг в Бухаресте завершился беспорядками, в результате пострадали 450 человек, 70 из них были госпитализированы, в том числе 11 жандармов.

Требования митингующих касались роспуска парламента, досрочных выборов, независимости юстиции, создания однопалатного парламента из 300 сенаторов, 100 из которых были бы представителями диаспоры (румын из Франции, Италии, ФРГ, США и других стран).

Протестующие выражали недовольство налоговой системой и пенсионной реформой, системой социальной помощи, настаивали на развитии экономики, сельского хозяйства и предпринимательства. При этом они выступали за демократию и развитие партнерских отношений с ЕС и НАТО и просили ввести электронное голосование.

Разрушение демократии: как неолиберализм преобразовывает государство и субъекта

Венди Браун

Опубликовано в журнале: Неприкосновенный запас 2018, 4

Перевод с английского Софьи Лосевой

Венди Браун (р. 1955) — политолог, профессор Калифорнийского университета (Беркли, США).

[стр. 99—129 бумажной версии номера]

Моя работа представляет собой теоретическое рассуждение о тех способах, которыми неолиберализм — особый тип рациональности, определяющий структуру всех аспектов существования в экономических терминах, — исподволь разрушает базовые элементы демократии [1]. Среди этих элементов: словари описания, принципы справедливости, политические культуры, модели гражданственности, практики власти и, главным образом, демократическое воображаемое. Мой тезис состоит не просто в том, что рынки и деньги искажают и разрушают демократию, что политические институты и решения все больше подавляются финансами и корпоративным капиталом или что демократию вытесняет плутократия — власть богатых для богатых. Я утверждаю, что неолиберальная рациональность, ныне повсеместная в государственном управлении и на рабочих местах, в юриспруденции, образовании, культуре и широком поле повседневной деятельности, преобразует отчетливо политические характер, смысл и действие фундаментальных элементов демократии в экономические. Либерально-демократические институты, практики и модели могут не пережить такого преобразования. То же самое касается и радикальных демократических устремлений. Таким образом, я описываю тревожное современное состояние дел и возможное бесплодие будущих демократических проектов, содержащихся в нынешнем проблемном настоящем. Институты и принципы, направленные на сохранение демократии, культурная среда, необходимая для ее взращивания, энергии, призванные наполнять ее жизнью, и граждане, практикующие ее, заботящиеся о ней и стремящиеся к ней, — все они оказываются под угрозой неолиберальной «экономизации» политической жизни и других, до сих пор не экономических, сфер и видов деятельности.

Какова связь между неолиберальным выхолащиванием современной либеральной демократии и той опасностью, которую оно несет более радикальному демократическому воображаемому? Либерально-демократические практики и институты почти никогда не оправдывают возложенных на них надежд, а иногда и жестоко обманывают их, но при этом либерально-демократические принципы придерживаются идеалов всеобщей свободы и равенства, политической власти народа в интересах народа и настаивают на этих идеалах. Большинство других вариантов демократии также разделяют эти идеалы, но понимают их иначе и часто пытаются воплотить их более явно, чем это позволяют сделать либеральные формализм, приватизм, индивидуализм и относительная удовлетворенность капитализмом. Однако, если, как я предполагаю, неолиберальная рациональность исключает эти идеалы и стремления из ныне существующих либеральных демократий, на какой почве могут развиться более амбициозные демократические проекты? Как стремление к лучшей, большей демократии сможет вспыхнуть на пожарище ее буржуазной формы? Как смогут народы стремиться к демократии и добиваться демократических свершений в отсутствие даже ее сомнительного либерально-демократического воплощения? И что в субъектах и субъективностях, лишенных демократического духа, будет способно помыслить такой политический строй, если мысль о нем не является ни врожденной, ни заданной существующими историческими условиями? Эти вопросы напоминают нам, что вопрос, какие народы и культуры будут стремиться к демократии или строить ее, далекий от того, чтобы относиться исключительно к незападному миру, представляет критическую важность для современного Запада. Демократия может быть разрушена, выхолощена изнутри, а не только явным образом побеждена своими противниками. А стремление к демократии не является ни изначально данным, ни неуязвимым; в самом деле, даже теоретики демократии, такие, как Руссо и Милль, признают сложность созидания демократического духа на материале европейской модерности[2].

***

Любое усилие по теоретизации отношений демократии и неолиберализма сталкивается с проблемой неопределенности и многозначности обоих терминов. «Демократия» — одно из наиболее спорных и неустойчивых понятий в нашем политическом словаре. В общественном воображаемом «демократия» может означать что угодно — от свободных выборов до свободных рынков, от протестов против диктаторов до закона и порядка, от непреложности прав до стабильности государств, от претворения в жизнь мнения большинства до защиты индивидуальности и понимания возможной ошибочности воли толпы. Для некоторых демократия — жемчужина в короне Запада; для других — то, чего на Западе никогда по-настоящему не было, или лишь позолота на его имперском оружии. Но демократия существует в стольких обличьях — социальная, либеральная, радикальная, республиканская, представительная, авторитарная, прямая, партиципаторная, делиберативная, плебисцитарная, — что высказывания в ее адрес порой лежат в совершенно разных плоскостях. Политические исследователи-эмпирики стремятся стабилизировать значение этого термина с помощью количественных и качественных методов, которые политические теоретики оспаривают и ставят под сомнение. В политической теории представлен весь спектр настроений — от оптимизма до недовольства — по отношению к нынешнему засилью в «теории демократии» единственной формулировки (либеральной) и метода (аналитического).

Даже греческая этимология слова «демократия» предполагает двусмысленность и споры. Demos/kratia переводится как «народ властвует» или «власть народа». Но кем был «народ» древних Афин? Собственниками? Бедняками? Массами? Большинством? Это было предметом споров и в самих Афинах, поэтому для Платона демократия близка к анархии, в то время как для Аристотеля это власть бедных. В современной континентальной теории Джорджо Агамбен трактует вечную двусмысленность — «которая не может быть случайной» — понятия «народ» так, что оно относится одновременно и ко всему политическому телу, и к бедным[3]. Жак Рансьер возражает (на основании «Законов» Платона), что «народ» относится не к этим двум множествам, а к тем, кто не способен править, к «массам». Так, для Рансьера демократия — это всегда причастность людей, которые «ни в чем не имеют своей доли»[4]. Этьен Балибар усиливает мысль Рансьера, утверждая, что присущие демократии равенство и свобода «навязаны восстанием исключенных», но затем всегда «реконструируются остальными гражданами и этот процесс бесконечен»[5].

Для этой работы важно принять открытое и спорное определение демократии, потому что я намереваюсь освободить демократию от тисков какой-либо определенной формы, при этом настаиваю на ценности ее ассоциирования с политическим самовластием народа, кем бы этот «народ» ни был. В этом демократия противопоставлена не только тирании и диктатуре, фашизму и тоталитаризму, аристократии, плутократии или корпоратократии, но также и современному феномену, в котором власть трансформируется в управление и менеджмент в рамках той структуры, которую привносит неолиберальная рациональность.

«Неолиберализм» — тоже вязкое и трудноуловимое означающее. Общим местом в науке является тот факт, что у неолиберализма нет устойчивых, фиксированных координат, что его дискурсивным формулировкам, политическому влиянию и материальным практикам присуща временнáя и географическая разнородность[6]. Эта распространенная идея преувеличивает разнородность истоков неолиберализма и тот факт, что термин этот в основном используется критиками неолиберализма, что делает само его существование сомнительным[7]. Неолиберализм как экономическая политика, модель управления и тип рациональности — это одновременно и общемировой феномен, и нечто крайне неустойчивое, разнородное, несистемное, нечеткое. В Швеции он соседствует с устойчивой узаконенностью государства всеобщего благосостояния (welfarism), в Южной Африке — с постапартеидными надеждами на государство демократизации и перераспределения, в Китае — с конфуцианством, постмаоизмом и капитализмом, в США — со странной смесью давно устоявшегося антиэтатизма и нового менеджеризма. Кроме того, неолиберальные процедуры исходят от разных агентов и через разные каналы. Неолиберализм изначально был «экспериментом», поставленным над Чили Аугусто Пиночетом и чилийскими экономистами, известными как «чикагские мальчики», после свержения Сальвадора Альенде в 1973 году. Но в следующие два десятилетия Мировой валютный фонд утвердил «структурные изменения» на Мировом Юге. Похожим образом, в то время как Маргарет Тэтчер и Рональд Рейган, оказавшись у власти, пытались снизить вмешательство государства в функционирование рынков, неолиберализм исподволь действовал на евроатлантические государства с помощью управленческих техник, подменяя демократические словарь и социальное сознание экономическими. Более того, сама по себе неолиберальная рациональность изменилась со временем, в особенности (но не только) в процессе перехода от индустриальной ко все более финансовой экономике[8].

Итак, перед нами парадокс. Неолиберализм — это четко определенный тип рациональности и производства субъектов, «управление поведением» и схема оценивания[9]. Это название конкретной исторической, экономической и политической реакции против кейнсианства и демократического социализма, но одновременно и имя более общей практики «экономизации» сфер и действий, до сих пор управляемых другими системами ценностей[10]. При этом в своих разнородных воплощениях по странам, регионам и секторам, в своих пересечениях с существующими культурами и политическими традициями и, главным образом, в своем слиянии с другими дискурсами и проектами, поглощении их, неолиберализм принимает самые разные формы и множит самые разные смыслы и нормативные элементы, даже разные идиоматические выражения. Он повсеместен, но внутренне не един и вариативен во времени и пространстве.

Невзирая на эту разнородность своих воплощений, по причинам, которые прояснятся далее, в этой работе меня будет больше интересовать определение «неолиберализма», чем «демократии». Однако указанные аспекты неолиберализма — его нестабильность, нехватка самотождественности, вариативность во времени и пространстве и, главным образом, его способность к реконфигурации — необходимо подчеркнуть в дискуссии, касающейся его видоизменений во времени, которое мы можем назвать современностью, и в пространстве, которое можно назвать Евро-Атлантическим миром. Осознание непоследовательности и пластичности неолиберализма предохраняет нас от принятия его нынешнего воплощения за его истинную природу и от превращения предмета моего рассуждения в телеологический, в мрачный рассказ о движении к концу времен.

***

Платон в «Государстве» предполагает строгую гомологичность между городом и душой. Они состоят из одних и тех же частей — разум (философы), дух (воины) и вожделение (рабочие), — и обоими можно одинаково правильно или неправильно управлять. Если над индивидуальной или политической жизнью главенствует не разум, а корыстолюбие и честолюбие, то ущемляется справедливость или добродетель. Политические теоретики достаточно часто ставили под сомнение эту аналогию Платона, однако она все время возникает вновь. Я предполагаю, что неолиберальная рациональность возродила ее со мстительным чувством: и люди, и государства устроены по образцу современной компании, и те и другие должны в своем поведении стремится к максимизации своего капитала в настоящем и в будущем, и те и другие практикуют с этой целью предпринимательство, саморазвитие и(или) привлечение инвесторов. Любой режим, держащийся другого курса, сталкивается как минимум с фискальным кризисом, снижением кредитного рейтинга, кризисом национальной валюты, сложностями с обслуживанием долга, утраченной легитимностью; как максимум — с банкротством и распадом. Таким же образом индивид, преследующий иные цели, рискует как минимум состоянием, репутацией и кредитоспособностью, а как максимум — жизнью.

Самое удивительное в этой новой гомологии государства и души в том, что ее координаты являются экономическими, а не политическими. По мере того, как одно и другая становятся проектами менеджмента, а не власти и экономические рамки и цели вытесняют политические, многие вопросы или поглощаются этим проектом увеличения капитала, или отступают перед ним, или радикально видоизменяются по мере «экономизации». Эти вопросы включают правосудие (и его элементы — такие, как свобода, равенство, справедливость), суверенитет индивидов и народов и главенство закона. Они также включают знание и культурную направленность на, пусть самые скромные, практики демократического гражданства.

Эту идею я подтвержу двумя примерами: одним о душе, другим о государстве.

Преобразование души. Не новость, что европейские и североамериканские университеты в последние десятилетия подверглись радикальной трансформации и переоценке. Растущая стоимость обучения, падающая поддержка государства, развитие коммерческого и онлайн-образования, преобразование университетов под стандарт корпоративных «лучших практик» и растущая бизнес-культура «компетенций» сделали башню из слоновой кости тридцатилетней давности анахроничной, дорогостоящей и невзыскательной. В Англии большинство государственных институтов наполовину приватизированы, а оставшееся государственное финансирование привязано к набору параметров академической производительности, которые оценивают знание по его «воздействию». В США трансформация происходит несколько иначе: через распространение менее формальных рейтинговых систем, близких к краудсорсингу. Старые критерии качества обучения (тоже сомнительные в своей тесной связи с качеством и количеством поступающих и с университетскими фондами) быстро вытесняются доминированием новых рейтингов «лучшего капиталовложения»[11]. Эти алгоритмы, предлагаемые разными изданиями — от «Kiplinger’s Personal Finance» до «Princeton Review» и «Forbes Magazine», — могут быть весьма сложными, но культурный сдвиг в них очевиден: измерение качества образования сменяется показателями, ориентированными исключительно на окупаемость вложений (ROI) и сфокусированными на последующем трудоустройстве и увеличении дохода, которых студенты-инвесторы могут ожидать от данного института. Вопрос этот не то чтобы аморален, но очевидно приравнивает ценность высшего образования к индивидуальным экономическим рискам и выгоде, исключая старомодную заботу о развитии человека и гражданина — или как минимум сводя это развитие к способу экономического превосходства. Что еще более важно, правительство США разрабатывает проект привязки 150 миллиардов долларов государственной финансовой поддержки к этим новым показателям, позволяя университетам с более высоким рейтингом предоставлять студентам больше финансовой помощи. Если данный проект станет реальностью, что весьма вероятно, эти показатели будут не просто апеллировать к институциям и студентам или стимулировать их, но насильственно трансформировать — по мере того, как университеты, как любой другой объект инвестиций, станут оцениваться в показателях величины рисков и ожидаемой доходности[12]. Рейтинговая система вызовет институциональные изменения гораздо большего масштаба, чем постулируемая ее защитниками забота о сокращении расходов на университеты: стремительное снижение общих требований к образованию и времени на получение диплома и, как следствие, подрыв того, что еще осталось от модели Liberal Arts и образования для исторически ущемленных групп населения. Еще шире: эти изменения повлияют на педагогику, методы и стандарты получения знаний, требуемые от выпускников колледжей. Короче говоря, новые показатели одновременно и описывают, и производят революцию в высшем образовании. Когда-то высшее образование создавало эрудированную, вдумчивую элиту и воспроизводило культуру; позже оно проводило в жизнь принцип равных возможностей и культивировало широкообразованных граждан. Теперь же оно производит «человеческий капитал», тем самым переворачивая классические ценности гуманизма с ног на голову.

Преобразование государства. Барак Обама начал свой второй срок на посту президента, вновь выразив беспокойство по поводу тех, кто оказался на обочине американской мечты по причине принадлежности к определенным классу, расе, сексуальной ориентации, полу, инвалидности или иммиграционному статусу. Это беспокойство явно прозвучало в его инаугурационной речи «Мы — народ», произнесенной в январе 2013 года. Учитывая также его послание Конгрессу «О положении страны», сделанное три недели спустя, можно сделать вывод, что президент вернулся на свои левые позиции или даже к свойственному ему духу справедливости после центристского, компромиссного, полного вынужденных сделок первого срока. Возможно, движение «Occupy Wall Street» даже могло бы похвастаться своим небольшим вкладом в смену общественного дискурса о том, для кого и для чего существует Америка.

Несомненно, обе речи отразили эволюцию взглядов Обамы на гей-браки и намерение вывести США из трясины боевых операций на Ближнем Востоке. Они также выражают его беспокойство о тех, кто остался за бортом неолиберальной гонки за богатством, в то время как «корпоративные доходы… взлетели до небывалых высот»[13]. Казалось, что в этих вопросах луч «надежды и перемен», благодаря которому Обама вознесся на свой пост в 2008 году, зажегся вновь. Однако внимательное изучение послания Конгрессу выявляет несколько иную расстановку акцентов. Когда Обама призывает к защите системы «Medicare»; введению прогрессивной шкалы налогов, к увеличению государственных инвестиций в научные и технологические исследования, чистую энергию, домовладение и образование, к реформе иммиграционных законов, к борьбе с сексуальной дискриминацией и домашним насилием, к увеличению минимальной зарплаты — каждое из этих предложений облекается в форму его возможного вклада в экономический рост или конкурентоспособность Америки[14].

«Растущая экономика, которая создает хорошие рабочие места для среднего класса, — вот путеводная звезда наших усилий», — подчеркивает президент. И добавляет: «Каждый день мы, как нация, должны задавать себе три вопроса»[15]. Каковы же эти дополнительные указания, которыми должны руководствоваться законодательная сфера и сфера конкретной политики, общественное и индивидуальное поведение? «Как нам создать больше рабочих мест? Как нам обеспечить своих людей навыками, необходимыми для этой работы? И как нам гарантировать то, что усердный труд приведет к достойной жизни?»[16].

Привлекать инвесторов и развивать достойно вознаграждаемую, квалифицированную рабочую силу — таковы цели старейшей в мире демократии, ведомой справедливым президентом в XXI веке. Успех в этих областях в свою очередь приведет к достижению главной цели нации и правительства, которое за нее в ответе: «всеохватный рост» экономики в целом. Что еще более важно, Обама представил каждую прогрессивную ценность — от снижения домашнего насилия до замедления изменений климата — не просто как сопутствующую экономическому росту, но как обусловливающую его. Чистая энергия поддержит нашу конкурентоспособность: «Если такие страны, как Китай, переходят на чистые источники энергии, мы тоже должны это делать»[17]. Обновление нашей устаревшей инфраструктуры должно «доказать, что для бизнеса нет лучше места на земле, чем Соединенные Штаты Америки»[18]. Более доступные ипотечные сделки позволят «ответственным молодым семьям» купить свой первый дом, что в результате «поддержит экономический рост»[19]. Инвестиции в образование снизят влияние факторов, сдерживающих экономический рост (подростковая беременность, преступления, связанные с насилием), выведут «детей на путь к хорошей работе», позволят им «проложить себе дорогу в средний класс» и обеспечат им навыки, делающие экономику конкурентоспособной. Следует поощрять объединение школ с «колледжами и работодателями» и создание «курсов, посвященных науке, технологии, инженерии и математике — областям, которые интересуют сегодняшних работодателей»[20]. Реформа иммиграционных законов призвана «поставить на службу стране таланты и знания иммигрантов, полных надежд и энергии», и привлечь «высококвалифицированных предпринимателей и инженеров, которые создадут рабочие места и сделают вклад в нашу экономику»[21]. Экономический рост усилится, «когда наши жены, матери и дочери смогут жить без угрозы дискриминации [...] и [...] страха перед домашним насилием», когда «мы будем вознаграждать честный труд честной платой» благодаря реформе минимальной заработной платы, когда мы восстановим разрушенные промышленные города и укрепим семьи, «убрав финансовые ограничители браков для пар с невысоким доходом и сделав больше для поощрения отцовства»[22].

Послание Конгрессу, которое Обама произнес в январе 2013 года, таким образом, восстанавливало либеральную повестку, преподнося ее как экономически обоснованную и обещая, что она увеличит конкурентоспособность и благосостояние, обеспечит стабильное восстановление после кризиса, вызванного коллапсом финансового капитала в 2008 году. Некоторые могут возразить, что подобная формулировка была призвана кооптировать оппозицию, не просто нейтрализовав, но обратив себе на пользу обвинения против демократов — партии высоких налогов и высоких же госрасходов (tax-and-spend). Обама сделал это, назвав социальную справедливость, государственные инвестиции и защиту окружающей среды «топливом» для экономического роста. Согласимся, что эта цель очевидна. Но фокусировка на ней одной не принимает в расчет вопрос: каким образом экономический рост стал единственным стремлением и оправданием правительства и, по иронии судьбы, в тот самый момент, когда честные экономисты признали, что накопление капитала и экономический рост несовместимы — отчасти потому, что изъятие ренты, облегченное финансиализацией, не способствует росту?[23] В неолиберальную эпоху, когда рынок в целом неплохо работает сам по себе, речь Обамы постулирует, что правительство ответственно как за укрепление экономического здоровья, так и за подчинение всех прочих своих обязательств (кроме национальной безопасности) задаче поддержания экономическому здоровью. Эта формулировка, удивительная своей прямотой, означает, что обещания демократического государства, касающиеся равенства, свободы, конституционализма и борьбы с дискриминацией, отныне подчинены проекту экономического роста, конкурентного позиционирования и накопления капитала. Эти политические обещания больше не способны существовать сами по себе и, как это подразумевается в речи президента, будут отброшены, если встанут на пути достижения экономических целей — вместо того, чтобы ему способствовать.

Кроме того, речь Обамы недвусмысленна в том, что множество задач и приоритетов государства и какой-нибудь современной компании неразличимы, особенно на фоне того, что компании сегодня все больше внимания уделяют вопросам справедливости и бережного использования ресурсов. Для компаний и для государства в первую очередь важны конкурентное позиционирование, курсы их ценных бумаг и размер долга. Иные задачи — от практик устойчивого развития производства до справедливости по отношению к рабочим — преследуются в той степени, в которой позволяют достичь этих целей. По мере того, как социальное обеспечение становится рыночной нишей, экологические практики и честная торговля наряду с (минимальным) перераспределением прибылей в пользу благотворительности стали публичным лицом и маркетинговой стратегией многих современных фирм. Послание Обамы Конгрессу лишь немного корректирует устоявшуюся семантическую структуру, выводя на передний план вопросы справедливости, неотрывно связанные с конкурентным позиционированием. Курсы государства и компаний отныне фундаментально схожи между собой; они озабочены справедливым бизнесом и устойчивым развитием — но лишь по необходимости. Скорее «социальная ответственность», которая превращается в элемент предпринимательства, становится средством привлечения потребителей и инвесторов[24]. В этом отношении речь Обамы одновременно и отображает неолиберальный этатизм, и становится блестящим маркетинговым ходом, позаимствованным у бизнеса, — повышая свои «кредитный рейтинг» и «рыночную стоимость» через привлечение инвестиций (в том числе повторных) со стороны части населения, озабоченной вопросами экологии или справедливости.

Я привожу лишь два из множества примеров того, как неолиберализм в наши дни трансформирует субъектов, государства и их отношения: что происходит с властью народа в интересах народа, когда неолиберальная рациональность конструирует души и государства как коммерческие фирмы, а не как политические единицы? Что происходит с составными элементами демократии — ее культурой, субъектами, принципами и институтами, — когда неолиберальная рациональность захватывает политическую жизнь?

Начав с этих примеров, я спешу добавить, что моя работа прежде всего выполнена в рамках политической теории и ее цель — осветить широкий спектр и основные механизмы, с помощью которых нынешнее неолиберальное конструирование индивидов и государств избавляется от демократических принципов, размывает демократические институты и выхолащивает демократическое воображаемое европейской модерности. Моя работа представляет собой критику в классическом смысле этого слова — попытку понять составляющие элементы и динамику нашей ситуации. Она не разрабатывает альтернатив описываемому порядку и лишь эпизодически указывает на возможные стратегии сопротивления его развертыванию. Однако затруднения и силы, которые она вскрывает, могут сделать вклад в развитие тех альтернатив и стратегий, которые имеют жизненное значение для будущности демократии.

***

Неолиберализм обычно понимается как воплощение множества экономических процедур, соответствующих его базовому принципу утверждения свободных рынков. Среди них: ослабление контроля за производством и движением капитала; радикальное снижение объемов социального обеспечения и мер защиты уязвимых групп; приватизация и аутсорсинг производства общественных благ, начиная с образования, парков, почтовых служб, дорог и социального обеспечения до тюрем и военной службы; замена прогрессивных налоговых и тарифных схем регрессивными; прекращение перераспределения ресурсов в рамках экономической или социально-политической стратегии; трансформация любой человеческой потребности или стремления в прибыльное предприятие — от подготовки к поступлению в колледж до трансплантации органов, от усыновления до прав на загрязнение окружающей среды, от решения проблемы очередей до резервирования места для ног в самолетах — и, с недавних пор, — финансиализация всего и вся и растущее преобладание финансового капитала над производственным в экономической динамике и повседневной жизни.

Критики этих политических процедур и практик обычно концентрируются на четырех пагубных последствиях. Первое — увеличение неравенства, при котором наиболее обеспеченный слой аккумулирует и удерживает все больше богатств, тогда как наименее обеспеченный буквально оказывается вытеснен на улицы или в городские и пригородные трущобы, а средний слой работает все больше при меньших зарплатах, страховых выплатах и возможностях продвижения и пенсионного обеспечения, чем когда-либо за последние 50 лет. Хотя эти критики редко употребляют слово «неолиберализм», именно эти факторы они подчеркивают в своих работах о западной государственной политике, как это делают экономисты Роберт Райх, Пол Кругман и Джозеф Стиглиц, и о политике развития, как это делают Амартия Сен, Джеймс Фергюсон и Бранко Миланвич[25]. Растущее неравенство — одно из следствий, которое Тома Пикетти считает основным для недавнего прошлого и ближайшего будущего посткейнсианского капитализма.

Второй аргумент критики экономической политики дерегуляции неолиберального государства — грубая и неэтичная коммерциализацияобъектов и видов деятельности, ранее считавшихся нерыночными. Этот аргумент состоит в том, что их вывод на рынок ведет к эксплуатации или деградации человека (например суррогатное материнство в странах «третьего мира» в пользу обеспеченных пар «первого мира»), потому что ограничивает или усложняет доступ к тому, что должно принадлежать всем и быть широко доступно (образование, дикая природа, инфраструктура), а также потому, что способствует ужасающим процессам и действиям, разрушающим планету (торговля органами или правами на загрязнение, вырубка лесов, добыча сланцевого газа). И, хотя эти критики так же не используют термин «неолиберализм», именно в этом заключается суть претензий, сформулированных Деброй Затц в книге «Почему некоторые вещи не должны продаваться» и Майклом Санделом в работе «Что нельзя купить за деньги»[26].

В-третьих, критики неолиберализма, понимаемого как экономическая политика государства, выражают недовольство растущей близостью корпоративного и финансового капитала и государства, а также корпоративным влиянием на политические решения и экономическую политику. Шелдон Волин подчеркивает это в книге «Акционерная демократия», хотя он тоже избегает понятия «неолиберализм»[27]. Эти темы характерны и для режиссера Майкла Мура; несколько иначе их разрабатывают Пол Пирсон и Джейкоб Хакер в книге «Политика по принципу “Победитель получает все”»[28].

Наконец, критики неолиберальной государственной политики часто высказывают обеспокоенность губительным воздействием на экономику возрастающего влияния и свободы финансового капитала, особенно разрушительными последствиями «финансовых пузырей» и других резких флуктуаций финансовых рынков. Эти последствия, наглядно проявившиеся в начальном потрясении и долгом послевкусии финансового коллапса 2008—2009 годов, усложняются и растущим разрывом между судьбами Уолл-стрит и так называемой «реальной» экономики. Эти процессы описаны Жерером Дюменилем и Домиником Леви в книге «Кризис неолиберализма», Майклом Хадсоном в работе «Финансовый капитализм и его неудовлетворительность», Ивом Смитом в «Экономизированные: как неограниченный интерес к себе подрывает демократию и разлагает капитализм», Мэттом Таиби в «Грифтопия: история о банкирах, политиках и самом неслыханном захвате власти в истории Америки» и Филипом Мировски в «Никогда не позволяйте серьезному кризису пройти впустую: как неолиберализм пережил финансовую катастрофу»[29].

Увеличивающееся неравенство, грубая коммодификация и коммерциализация, растущее корпоративное влияние в правительстве, экономическая разруха и нестабильность — несомненно, все это последствия неолиберальной политики, которые становятся объектами ненависти и массовых протестов: именно им противостояли движение «Occupy Wall Street», южноевропейские протесты против мер жесткой экономии, а до них — движение антиглобалистов. Однако здесь я смотрю на неолиберализм несколько иначе, и мое внимание обращено на другие его разрушительные последствия. Не соглашаясь с точкой зрения на неолиберализм как на государственную политику в разных сферах, фазу капитализма или идеологию, освобождающую рынок для восстановления доходов капиталистического класса, я присоединяюсь к Мишелю Фуко и другим теоретикам, которые воспринимают неолиберализм как нормативный тип рациональности, который, став господствующим, распространяет особую форму экономических ценностей, практик и показателей на все сферы человеческой жизни[30].

Этот господствующий тип рациональности включает то, что Корэй Калискани и Мишель Каллон называют «экономизацией» прежде неэкономических сфер и практик — процессов трансформации знания, формы, содержания и образа действий, характерных для этих сфер и практик[31]. Важно, что такая экономизация не обязательно включает в себя монетизацию. То есть мы можем (а неолиберализм интерпеллирует нас как субъектов, которые могут) думать и действовать как современные агенты рынка, на котором получение денежной прибыли не является непосредственной задачей: например, решая вопросы образования, здоровья, физической культуры, семейной жизни или выбора района проживания[32]. Говорить о неотступной и всеохватной экономизации неолиберализмом всех сфер жизни, таким образом, не означает утверждать, что неолиберализм буквально превращает эти сферы в рынок, хотя маркетизация, безусловно, является одним из его важнейших следствий. Скорее, идея в том, что неолиберальная рациональность распространяет рыночную модель на все области и типы деятельности — даже те, которые вовсе не связаны с деньгами, — и конструирует человеческие существа исключительно как рыночных акторов: всегда, везде и только как homo oeconomicus.

Например, можно обходиться со своей личной жизнью на манер предпринимателя или инвестора, при этом не пытаясь напрямую извлечь, накопить или инвестировать денежные средства в этой области[33]. Многие популярные приложения для знакомств определяют своих клиентов и предложения именно в таких терминах, указывая на важность максимизации доходов на инвестиции в чувства — а не только во время или деньги[34]. Верховный суд может понимать свободу речи как право, позволяющее повысить или рекламировать свою стоимость на рынке без ее прямой монетизации; мы видим намек на это в деле «Объединенные граждане против Федеральной избирательной комиссии». Студент может поступить в волонтерскую службу, чтобы усилить свое резюме для поступления в колледж; однако такая работа не оплачивается, а учеба в определенном колледже может не оправдать надежд на увеличение дохода. Схожим образом родители могут выбирать для ребенка начальную школу на основании рейтинга, характеризующего шансы выпускника на поступление в средние школы, которые в свою очередь имеют хорошие рейтинги по поступлению в элитные колледжи. При этом родители не будут первым делом подсчитывать денежные издержки на образование ребенка и сравнивать их с его будущими доходами во взрослом возрасте.

Масштабная экономизация прежде неэкономических областей, действий и субъектов, — без необходимого условия их маркетизации или монетизации, — таким образом, становится отличительным признаком неолиберальной рациональности. Однако «экономизация» — тоже широкое определение, не имеющее постоянного содержания и влияния в разных исторических и пространственных воплощениях «экономики». Сказать, что неолиберализм конструирует субъектов как единственно экономических акторов, не означает определить, в каких конкретно ролях он их конструирует. Производителей? Продавцов? Предпринимателей? Потребителей? Инвесторов? Таким же образом экономизация общества и политики может происходить в парадигме домашнего хозяйства, государства работников, государства клиентов и потребителей или мира человеческого капитала. Таковы несколько путей, по которым шла экономизация в условиях государственного социализма, государства всеобщего благосостояния, социальной демократии, национального социализма и неолиберализма. В самом деле, уже Карл Шмитт указывал на то, что либеральная демократия сама по себе является способом экономизации государства и политики, а для Ханны Арендт и Клода Лефора экономизация общества, политики и человека была типичным примером марксизма в теории и на практике[35]. В чем же особенность именно неолиберальной экономизации?

Отчасти в растущем масштабе экономизации, в ее доселе невообразимой способности вбирать в себя различные практики и потаенные желания. Но этот переход не сводится к увеличению масштаба. Современная неолиберальная рациональность не то чтобы берет в оборот некую вечную фигуру «человека экономического» и пропускает ее через увеличитель. Homo oeconomicus не имеет никакой постоянной формы, неизменной веками. Фигура, обрисованная Адамом Смитом двести лет назад, изображала купца, торговца, который неотступно стремился к личной выгоде путем обмена. Сто лет назад принцип homo oeconomicusбыл пересмотрен Иеремией Бентамом и сформулирован как избегание страдания и стремление к удовольствию, то есть как бесконечный подсчет рентабельности. Тридцать лет назад, на заре неолиберальной эпохи, homooeconomicus еще искал для себя выгоды, но уже стал превращать себя в предприятие и постулировать себя как человеческий капитал. Как пишет Фуко, субъект стал подчинен «диффузии и мультипликации формы “предприятия” внутри социального тела»[36]. Сегодня homo oeconomicusсохраняет черты этого предпринимательского духа, но реконструирован как монетизированный человеческий капитал: его проект заключается в том, чтобы инвестировать самого себя, увеличивая свою ценность и привлекая инвесторов, непрестанно занимаясь своим действительным или метафорическим кредитным рейтингом во всех сферах своего существования[37].

Так, современная «экономизация» субъектов неолиберальной рациональностью имеет как минимум три отличительные черты. Во-первых, в отличие от ситуации классического экономического либерализма, мы повсюду являемся homo oeconomicus, и только homooeconomicus. Это одно из нововведений неолиберализма в политическую и социальную мысль и один из ее наиболее подрывных элементов. Адам Смит, Нассау Сениор, Жан-Батист Сэй, Давид Рикардо и Джеймс Стюарт посвятили много внимания вопросу отношений экономической и политической жизни, и никогда не сводили последней к первой, и не могли себе представить, чтобы экономика подчиняла себе другие сферы существования с помощью своих терминов и показателей[38]. Некоторые из этих авторов даже указывали, насколько опасно и ошибочно дозволять экономике осуществлять слишком большое влияние на политику, не говоря уже о морали и этике.

Во-вторых, неолиберальный homo oeconomicus скорее принимает форму человеческого капитала, стремящегося увеличить свою конкурентоспособность и сделать более привлекательной свою ценность, нежели становится фигурой обмена или дохода. Это также ново и отличает неолиберального субъекта от субъекта классической и неоклассической экономики, от субъекта Иеремии Бентама, Карла Маркса, Карла Поланьи и Альберта Хиршмана.

В-третьих, и это связано с предыдущим аргументом, особая структура человеческого капитала и сфер его деятельности становится все больше схожа со структурой финансового и инвестиционного капитала — а не только производственного или предпринимательского. Выход на рынок на основе выгодного обмена и запуск в оборот своих ценных качеств и активов еще практикуются и остаются частью природы и деятельности человеческого капитала. Однако, как утверждает Мишель Фейе, homooeconomicus в качестве человеческого капитала становится все больше озабочен увеличением стоимости своего портфолио во всех сферах своей жизни — это поведение выражается через практики как самоинвестирования, так и привлечения инвесторов[39]. Образование, повышение квалификации, досуг, воспроизводство, потребление и другие сферы все в большем объеме рассматриваются как стратегические решения и практики, связанные с повышением будущей стоимости субъекта; будь то путем повышения рейтинга в социальных сетях — «фолловеры», «лайки», «ретвиты», участие в разнообразных рейтингах и списках, оценивающих различные сферы деятельности, или через напрямую монетизированные практики.

Разумеется, многие современные компании все еще ориентируются на выгоду, доходность и рыночный обмен; коммодификация и предпринимательство никуда не делись из капиталистической экономики. Однако суть в том, что финансовый капитал и финансиализация несут в себе новую модель экономического поведения, которая предназначена уже не только для инвестиционных банков и корпораций. Даже компании, занимающиеся предпринимательской деятельностью и стремящиеся к повышению дохода путем сокращения расходов, развития новых рынков и адаптации к изменениям среды, начинают использовать стратегии управления рисками, улучшения структуры капитала, инвестирования заемных средств, спекуляции и практики, нацеленные на привлечение инвесторов и повышение кредитных рейтингов и стоимости портфеля. Таким образом, поведение и субъективность homo oeconomicus в эпоху финансового капитала существенно отличаются и от смитовских торговли, бартера и обмена, и от бентамовских стремления к удовольствию и избегания боли. По мере того, как неолиберальная рациональность трансформирует человеческое существо в человеческий капитал, предыдущее воплощение homooeconomicus как субъекта, стремящегося к увеличению прибыли, уступает место субъекту как одновременно и работнику компании, и компании как таковой — и в обоих случаях этот субъект оказывается должным образом управляем теми практиками, которые приняты в компаниях. Эти практики заменяют вертикальные (сверху вниз) методы управления государствами, компаниями и субъектами на новые, бесконечно эволюционирующие техники менеджмента. Централизованные власть, закон, процедура, правила и квоты дают место сетевым, ориентированным на практику и командную работу техникам, в которых акцент делается на стимулирование, наборы рекомендаций и критерии анализа.

Когда конструирование человеческих существ и человеческого поведения по типу homo oeconomicus распространяется на все сферы жизни, в том числе и на жизнь политическую, происходит радикальная трансформация не только организации, но и цели, и характера этих сфер, а также их взаимоотношений. В политической жизни неолиберализация преобразует демократические политические принципы справедливости в экономические термины, превращает государство в менеджера народа по модели компании (премьер-министр Таиланда Таксин Чиннават в 1990-е называл себя «гендиректором корпорации Таиланд») и выхолащивает саму суть демократического гражданства, и даже народного суверенитета. Одним из важнейших следствий неолиберализации становится подавление и без того анемичного homo politicus либеральной демократии — подавление, имеющее огромные последствия для демократических институтов, культур и воображаемого.

***

Каким образом происходит трансформация человеческих существ в homooeconomicus и в человеческий капитал во всех сферах жизни? Каким образом определенный тип рациональности, неолиберализм, становится всеохватным, определяющим практики бытовых институтов и дискурсов повседневной жизни? Если в 1970-е и 1980-е неолиберальная политика часто насаждалась принуждением и силой, то сегодняшняя неолиберализация евроатлантического мира скорее происходит через специфические техники управления, через применение «лучших практик» и юридических манипуляций — одним словом, с помощью «мягкой силы» консенсуса, долевого участия и подкупа, а не через насилие, диктат или открытые политические платформы. Неолиберализм правит в форме тщательно обоснованного здравого смысла, принципа реальности, трансформирующего институты и человеческие существа повсюду, где он появляется, укореняется и расцветает. Конечно, случаются проблемы, протесты и стычки с полицией по поводу приватизации общественных благ, подавления профсоюзов, снижения выплат, урезания коммунальных услуг и так далее. Но неолиберализация действует скорее, подобно термиту, а не льву… Этот тип рациональности просачивается по капиллярным сосудам на рабочие места, в школы, органы исполнительной власти, социальные и политические дискурсы — и, главным образом, в самого субъекта. Даже метафора термита недостаточно точна: Фуко напомнил бы нам, что любая новоявленная политическая рациональность не только разрушительна, но и способна создавать новые типы субъекта, поведения, отношений и миров.

В рамках неолиберальной рациональности в понятии человеческого капитала заключены одновременно наша сущность и наше долженствование — то, кем нас называют, кем мы должны быть, чем нас делает рациональность посредством своих норм и конструирования среды. Мы уже рассмотрели одно из свойств, благодаря которому неолиберализм отличается от классического экономического либерализма: все сферы жизни становятся рынком, и всюду мы должны существовать в качестве рыночных акторов. Еще одно отличие, на которое указывал Фуко, заключается в том, что в неолиберальной рациональности основным принципом и базовым элементом рынка, вместо обмена, становится конкуренция[40]. (Фуко также утверждает, что неолиберальная рациональность формулирует конкуренцию как нормативную, а не как естественную рамку, поэтому ей требуются содействие и законодательная поддержка.) Этот неявный переход от обмена к конкуренции как сущности рынка означает, что все рыночные акторы существуют в качестве маленьких капиталов (а не владельцев, рабочих и потребителей), которые не обмениваются между собой, а конкурируют. Неотступная и повсеместная цель человеческого капитала, будь он вовлечен в учебу, стажировку, работу, планирование жизни на пенсии или изобретение себе новой жизни, заключается в том, чтобы пустить в оборот свои проекты, повысить свою стоимость и место в рейтинге. В этом стремлении он копирует задачи современных компаний, стран, академических подразделений и изданий, университетов, медиа и Интернет-сайтов: выход на рынок, повышение конкурентоспособности и ценности, максимизация рейтингов.

Восприятие человека как совокупности производительного и инвестиционного капиталов явно видно в каждой процедуре приема на работу или в колледж, в каждом курсе по технике обучения, в каждой стажировке и в каждой новой программе диет и упражнений. Лучшие ученые университетов выбираются по их навыкам предпринимательства и инвестиций: не только по умению получить грант или стипендию, но так же и по способности генерировать новые проекты и публикации на основании прежних исследований, рассчитывать количество публикаций и выступлений, пускать себя и свою работу в академический оборот в стремлении повысить свою стоимость[41]. Практику налаживания связей (networking), ныне столь распространенную во всех сферах, Мишель Фейе называет практикой «привлечения инвесторов»[42]. Эти примеры вновь напоминают нам, что способы, с помощью которых неолиберальная рациональность распространяет рыночные ценности и показатели на все новые сферы, не всегда принимают напрямую денежную форму; области, люди и практики экономизируются в масштабах, намного превышающих буквальное увеличение прибыли. Эта мысль будет центральной для понимания того, каким образом неолиберализм преобразовывает демократию.

Восприятие человеческих существ как человеческого капитала имеет много последствий. Далее я перечислю лишь те из них, что имеют отношение к моему аргументу.

Во-первых, мы являемся человеческим капиталом не только для себя, но так же и для компании, государства и постнационального образования, членами которых являемся. Так, хотя от нас требуют нести ответственность за самих себя в конкурентном мире других человеческих капиталов, до тех пор, пока мы являемся частью капитала компаний и государств, озабоченных нашей конкурентоспособностью, у нас нет никаких гарантий безопасности, защиты или хотя бы выживания. Субъект, понятый и сконструированный как человеческий капитал — свой собственный и принадлежащий компании или государству, — постоянно подвержен риску неудачи, ненужности и отказа, который никак не зависит от его действий, сообразительности и ответственности. Фискальный кризис, сокращение, аутсорсинг, увольнение — эти и другие события могут нас затронуть, невзирая на наши качества инвесторов и предпринимателей. Эта опасность касается всего, вплоть до минимальных потребностей в крове и пище, при том что разнообразные программы социальной защиты разрушаются неолиберализмом. Разложение социального на предпринимательское и самоинвестиционное уничтожает те убежища, которые дает принадлежность — будь то пенсионным программам или гражданскому сообществу. Лишь семейственность остается допустимым социальным пристанищем, невзирая на разрушение неолиберализмом общественной поддержки семейной жизни — от доступного жилья до образования. Более того, в качестве материи политического и морального значения человеческие капиталы не имеют статуса кантианских индивидов, представляющих собой цель, а не средство. К человеческому капиталу также неприменимы чисто политические права — их статус становится слабым и неотчетливым. Эти права сами по себе могут быть экономизированы, а их содержание и применение принципиально переработаны. В качестве человеческого капитала субъект одновременно сам несет ответственность за себя и является инструментом, элементом целого, который может стать не нужен. В этом отношении либерально-демократический общественный договор выворачивается наизнанку.

Во-вторых, посредником и модусом отношений между конкурирующими капиталами, вместо равенства, становится неравенство. Когда мы воспринимаемся как человеческий капитал во всех сферах своей деятельности, равенство перестает быть нашим предзаданным, естественным отношением друг к другу. Таким образом, в демократии неолиберального типа равенство не является ни условием, ни основанием. В законодательстве, юриспруденции и общественном воображаемом неравенство становится не просто нормальным, но нормативным. В демократии, образованной человеческими капиталами, действуют победители и проигравшие, а не равное обращение и равная защита. Общественный договор и в этом отношении выворачивается наизнанку.

В-третьих, когда все вокруг становится капиталом, труд пропадает как категория — вместе со своей коллективной формой, классом; пропадает также аналитическое основание отчуждения, эксплуатации и солидарности рабочих. В то же время разрушается сам принцип существования профсоюзов, групп потребителей и других форм экономического сотрудничества — кроме синдикатов между капиталами. Результаты нескольких веков развития трудового права и других форм гарантий и благ в евроатлантическом мире оказываются под угрозой, и, что не менее важно, размываются основания для этих гарантий и благ. Одна из причин такого размывания — растущее общественное противостояние пенсиям, гарантиям занятости, оплачиваемым отпускам и другим достижениям, которых государственные служащие США добились с огромным трудом. Другой признак — отсутствие в обществе сочувствия последствиям угрожающих жизни мер жесткой экономии, примененных к южноевропейским странам во время кризиса Европейского союза в 2011—2012 годах. Печально известная речь канцлера Германии Меркель о «ленивых греках», произнесенная во время этого кризиса, сыграла не только роль топлива для реакционных популистских настроений в северной Европе, но также и способствовала укоренению идеи о том, что испанские, португальские и греческие рабочие не заслуживают достойной жизни ни пока они трудятся, ни на пенсии[43].

В-четвертых, если существует только homo oeconomicus, если область политического формулируется в экономических терминах, исчезает основание гражданственности как заботы об общественных благах. Проблема состоит не только в том, что неолиберальная рациональность лишает основания общественные блага и обесценивает общие цели, хотя это действительно так, но и в том, что гражданственность как таковая теряет свою политическую значимость и область применения. Значимость: homo oeconomicus действует всюду, как на рынке, и знает только рыночное поведение; он не может мыслить общественных целей и проблем в сугубо политическом ключе. Область применения: неолиберальная рациональность преобразовывает политическую жизнь — и в частности государство. Замена гражданственности как заботы об общественном благе на гражданственность, сведенную к гражданину как homo oeconomicus, исключает саму идею народа, демоса, утверждающего свою коллективную политическую власть.

Объявляя войну общественным благам и самой идее общественного, включая гражданственность, не сводящуюся к членству в тех или иных организациях, неолиберализм существенно обедняет общественную жизнь, не убивая политику как таковую. При этом схватки за власть, гегемонные ценности, ресурсы и траектории развития продолжаются. Сохранение политики среди обломков общественной жизни, особенно характерной для хорошо образованной публики, вкупе с маркетизацией политической сферы составляет одну из причин того, что современная политика особенно непривлекательна и токсична — полна демагогии и позерства, лишена интеллектуальной серьезности, угождает необразованному, легко манипулируемому электорату и жадным до знаменитостей и скандалов корпоративным медиа. Неолиберализм создает условия для существования политики в отсутствие демократических институтов, которые поддерживают демократическую публику и все, что эта публика собой представляет: информированную страсть, участие, построенное на взаимном уважении, стремление к независимости и строгое сдерживание власти, которую можно свергнуть или подорвать.

В-пятых, когда легитимность и задачи государства оказываются связаны исключительно с экономическим ростом, глобальной конкурентоспособностью и поддержанием высоких кредитных рейтингов, снижается свойственная либерально-демократическому государству забота о справедливости. Экономика становится принципом организации и регулирования государств и постнациональных образований, таких, как Европейский союз. Это стало ясно из послания к Конгрессу президента Обамы в январе 2013 года: правосудие, отсутствие войны и бережное обращение с окружающей средой могут быть целью государства только в той степени, в которой они позволяют достигать экономических целей. Это также стало очевидно из характера кредитной помощи ЕС южноевропейским странам: чтобы предотвратить нарушение долговых обязательств и сдержать инфляцию, пожертвовали благополучием миллионов людей — такова судьба гражданина, обращенного в человеческий капитал. Таким же образом осенью 2013 года, во время приостановки работы правительства США и скандалов в Конгрессе по поводу повышения лимита государственного долга экспертов беспокоили не перебои в работе общественных служб, а положение на фондовой бирже, кредитный рейтинг Америки и темпы роста.

На успех неолиберальной рациональности в преобразовании гражданства и субъекта указывает отсутствие возмущенной реакции на новую роль государства в тех предпочтениях, обслуживании и поддержке, которую оно оказывает экономике якобы свободного рынка. Экономизация всего и вся, включая политическую жизнь, лишает нас чувствительности к явному противоречию между будто бы свободно-рыночной экономикой и государством, полностью подчиненным ей и находящимся под ее контролем. Когда государство приватизируется, покрывается и вдохновляется рыночной рациональностью во всех своих функциях и когда его легитимность все больше основывается на высвобождении, спасении и подпитывании экономики, государство оценивается по тем же показателям, что и любая другая компания. В самом деле, один из парадоксов неолиберальной трансформации заключается в том, что государство преобразовывается по модели компании, но при этом должно обслуживать и поддерживать экономику, в которую ему запрещено вмешиваться, не говоря уже о том, чтобы что-то ей противопоставлять.

Отсутствие возмущенной реакции на роль государства в поддержке капитала и в снижении значимости справедливости по отношению к гражданам и их благополучию также является следствием неолиберальной переноса базовых принципов демократии из политического порядка в экономический. Более того, сам процесс воплощения государством принципов справедливости трансформируется неолиберальной рациональностью, когда, по словам Фуко, «неолиберализм моделирует всю практику политической власти по принципам рынка… и экономическая сетка оценивает действие и измеряет его значимость»[44]. Когда такая экономизация конструирует государство как менеджера компании, а субъекта — как единицу предпринимательского и самоинвестиционного капитала, результатом становится не просто сужение функций государства и гражданина или расширение сферы экономически определяемой свободы за счет совместного инвестирования в общественную жизнь и блага. Скорее происходит переложение значения и практики демократической мысли о равенстве, свободе и суверенитете с политического регистра на экономический. Вот как это происходит.

Когда свобода перемещается из политической жизни в экономическую, она подвергается воздействию неравенства, внутренне присущего последней, и сама становится элементом, закрепляющим это неравенство. Гарантия равенства через главенство закона и участие в народовластии заменяется рыночной терминологией удачливых и неудачников. Свобода как таковая сводится к рыночному поведению, лишается смысловой связи с возможностью управлять условиями жизни, с экзистенциальной свободой или поддержанием власти народа. Свобода, понимаемая в узком смысле как самоуправление, а в более общем — как участие в народовластии, уступает место правилам поведения, оснащенным инструментарием рыночной рациональности, которая радикально ограничивает оба варианта и связанные с ними амбиции. После преодоления homo politicus — существа, властвующего над самим собой и правящего как часть демоса, исчезает вопрос о том, как создавать себя или какие жизненные пути избрать. Это одна из причин, по которым институции высшего образования теперь испытывают трудности с набором студентов, обещая им в будущем раскрыть их способности в рамках обучения по модели Liberal Arts. В самом деле, ни один капитал, если он себе не враг, не может свободно выбирать, чем ему заняться и каким путем последовать, или быть безразличным к инновациям своих конкурентов и показателям успешности в мире дефицита и неравенства. Так, в неолиберальном политическом воображаемом происходит поворот в отношении ответственности: мы больше не являемся существами, обладающими моральной автономией, свободой и равенством. Мы больше не выбираем своих целей и средств, ведущих к ним. Мы даже перестали быть существами, неустанно ищущими выгоды и удовлетворения[45]. В этом отношении конструирование homooeconomicus как человеческого капитала расправляется не просто с homopoliticus, но с самим гуманизмом.

Когда область применения и значение свободы и равенства перекраиваются из политических в экономические отношения, политическая власть становится их врагом, помехой им обоим. Эта открытая враждебность политическому в свою очередь скрадывает обещание современного либерально-демократического государства защищать инклюзивную социальную модель, равенство и свободу как базовые измерения народовластия. И вновь, когда каждое из этих понятий перемещается в сферу экономики и становится экономической идиомой, инклюзия преображается в конкуренцию, равенство в неравенство, свобода в неконтролируемый рынок, а народная власть исчезает вовсе. В этой формуле собраны те способы, которыми неолиберальная рациональность выхолащивает и либерально-демократическую рациональность, и более широкое демократическое воображаемое.

Более того, неолиберальные государства в своей новой, экономизированной, форме будут стремиться сбросить со своего баланса стоимость развития и воспроизводства человеческого капитала. Для этого они заменяют государственное высшее образование индивидуальными кредитами на учебу, социальное обеспечение — личными накоплениями и бесконечной занятостью, общественные услуги — индивидуально приобретаемыми, общественное исследование и знание — частным спонсорством в области науки, вводят плату за пользование общественной инфраструктурой.

Каждый из этих факторов усиливает неравенство и все больше урезает свободу неолиберализованных субъектов, от которых требуют самостоятельно добиваться того, что раньше предоставлялось всем.

Сложно переоценить значимость для демократии этого преобразования целей и горизонтов деятельности государств и граждан. Разумеется, она влечет за собой критическое урезание производства общественных благ и народного участия в политической жизни. Она способствует усилению влияния больших корпораций при разработке законов и проведении политики в соответствии с их нуждами, не просто отодвигая на второй план, но напрямую игнорируя общественный интерес. Кроме того, очевидно, что правление в соответствии с рыночными показателями противоречит целям классической либеральной демократии: справедливости и соизмерению различных интересов. Но неолиберализация уничтожает и еще кое-что. Когда экономические параметры становятся единственными критериями для любого действия и проблемы, ограниченная форма человеческого существования, которую Аристотель, а позже Ханна Арендт называли «обычной жизнью», и что Маркс называл жизнью, «ограниченной необходимостью» — заботой исключительно о выживании и приобретении благ, — эта ограниченная форма и воображаемое становится повсеместной и охватывает все классы[46]. Неолиберальная рациональность исключает то, что эти мыслители называли «хорошей жизнью» (Аристотель) или «истинным царством свободы» (Маркс), под которыми они понимали не роскошь, праздность или привилегии, а культивацию и выражение истинно человеческих способностей к этической и политической свободе, творчеству, неограниченному мышлению и изобретению. Маркс пишет:

«Как первобытный человек, чтобы удовлетворять свои потребности, чтобы сохранять и воспроизводить свою жизнь, должен бороться с природой, так должен бороться и цивилизованный человек... Свобода в этой области может заключаться лишь в том, что… ассоциированные производители рационально регулируют этот свой обмен веществ с природой, ставят его под свой общий контроль, вместо того, чтобы он господствовал над ними как слепая сила; совершают его... при условиях, наиболее достойных их человеческой природы и адекватных ей. Но тем не менее это все же остается царством необходимости. По ту сторону его начинается развитие человеческих сил, которое является самоцелью, истинное царство свободы, которое, однако, может расцвести лишь на этом царстве необходимости, как на своем базисе»[47].

Для Аристотеля, Арендт и Маркса потенциал человеческого вида реализуется не в схватке за существование и накопление благ, а по ту их сторону. Для доказательства этой идеи не приходится даже выходить за рамки либерализма: для Джона Стюарта Милля то, что делает человечество «благородным и прекрасным объектом созерцания», — индивидуальность, оригинальность, «полнота жизни», а более всего культивация нашей «высшей природы»[48]. Неолиберализм стирает это пространство «по ту сторону» и игнорирует эту «высшую природу»: внутри каждой сферы бытия подразумевается, что не существует стимулов, надежд и чаяний, отличных от экономических, что для человеческого существа нет ничего, кроме «обычной жизни». Неолиберализм — это тип рациональности, с помощью которого капитализм, наконец, проглатывает человечество, не только благодаря машинерии обязательного потребления и экспансии стремления к прибыли, но и через систему оценивания. Когда повсеместность этой системы изгоняет содержание из либеральной демократии и перекраивает ее смысл, она подавляет демократические устремления и угрожает демократическим мечтам.

Разумеется, либеральная демократия никогда не была вполне свободной от капиталистических власти и смысла. Это известный факт: систематически отстраняя или ассимилируя разнообразные республиканские и радикально демократические движения и эксперименты, либеральная демократия состоялась в современной Европе и Северной Америке как очень ограниченная и вынужденная форма демократии. Содержание этой формы, заданное властью национальных государств, капитализмом и буржуазным индивидуализмом, повсеместно изобиловало (хотя и по-разному) внутренними исключениями и иерархиями, относящимися, помимо класса, к полу, сексуальности, расе, религии, этнической принадлежности и происхождению. Либеральная демократия основана как на имперских, так и на колониальных предпосылках. Она защищала частную собственность — и вместе с тем отсутствие собственности, способствовала накоплению капитала — и эксплуатации масс, обеспечивала и укрепляла привилегии буржуазного белого гетеросексуального мужского субъекта. Все это не новость.

Однако на протяжении нескольких веков либеральная демократия также несла в себе или монополизировала — это зависит от взгляда — язык и обещание инклюзивного и всеобщего политического равенства, свободы и народовластия. Что произойдет, если этот язык исчезнет или сменится на противоположный? Что станет с надеждой на власть народа, если демос подвергнется дискурсивному разложению? Как субъекты, сведенные к человеческому капиталу, смогут достичь, или хотя бы стремиться, к народовластию? На что опираются радикальные надежды на демократию, на человека, создающего и контролирующего свою судьбу — на субъективные желания, реализуемые в форме парадокса или легитимирующего предписания? Что будет, если неолиберальная рациональность сумеет полностью перекроить государство и душу на свой манер? Что тогда?

Перевод с английского Софьи Лосевой

[1] Перевод выполнен по: Brown W. Undoing the Demos. NeoliberalismStealth Revolution. New York: Zone Books, 2015. P. 17—45.

[2] О признании Руссо сложности в создании демократических субъектов из материала модерности можно судить по переходу от «Рассуждения о происхождении и основаниях неравенства между людьми» к «Общественному договору». В «О свободе» Милль прямо заявляет о том факте, что мы все хотим свободы, индивидуальности и терпимости по отношению к себе, но не так склонны предоставлять их другим (Милль Дж. О свободе // Наука и жизнь. 1993. № 11. С. 10—15; № 12. С. 21—26).

[3] Агамбен Д. Homo Sacer: суверенная власть и голая жизнь. М.: Европа, 2011. С. 223—228.

[4] Рансьер Ж. Несогласие: политика и философия. СПб.: Machina, 2013. С. 30.

[5] Balibar E. Equaliberty: Political Essays. Durham: Duke University Press, 2014. Р. 207. К сожалению, великолепный текст Балибара был издан на английском в тот момент, когда моя книга уже была отдана в печать. Он заслуживает гораздо более тщательного обсуждения, чем я даю здесь.

[6] Peck J. Constructions of Neoliberal Reason. New York: Oxford University Press, 2010; Clarke J. Living With/in and Without Neo-Liberalism // Focaal — European Journal of Anthropology. 2008. Vol. 51. № 1. Р. 135—147; Barchiesi F. Precarious Liberation: Workers, the State and Contested Social Citizenship in Post-Apartheid South Africa. Albany: State University of New York Press, 2011.

[7] Существует ряд прекрасных исследований истории неолиберализма, в том числе: Peck J. Op. cit.; Jones D.S. Masters of the Universe: Hayek, Friedman, and the Birth of Neoliberal Politics. Princeton: Princeton University Press, 2012; Dardot P., Laval C. The New Way of the World. New York: Verso, 2014; Mirowski P. Never Let a Serious Crisis Go to Waste. New York: Verso, 2013; Burgin A. The Great Persuasion: Reinventing Free Markets since the Depression. Cambridge: Harvard University Press, 2012. Каждая из этих работ делает вклад в понимание того, как неолиберализм зародился в послевоенный период из нескольких нонконформистских источников мысли, а затем постепенно отошел от них и стал господствующим типом рациональности. Каждый из авторов по-своему дополняет теорию новообразовавшихся сил и категорий неолиберальных политических режимов и субъективностей. Все эти исследования косвенно оспаривают более традиционную, марксистскую, точку зрения, выраженную, например в: Harvey D. A Brief History of Neoliberalism. New York: Oxford University Press, 2005, утверждавшую, что неолиберализм был реконструкцией капитализма в ответ на падение нормы прибыли в 1970-х. Детальный анализ возникновения и распространения политики жесткой экономии, выходящий за рамки этой теории, см. в: Blyth M. Austerity: The History of a Dangerous Idea. New York: Oxford University Press, 2013. Исследование того, как неолиберальные эксперты конструируют неолиберальную политику и рациональность см. в: Zuidhof P.W. Imagining Markets: The Performative Politics of Neoliberalism[готовится к публикации]. Идею о том, что термин «неолиберализм» стал означать слишком многое и лишился смысла, см. в: Boas T.C., Gans-Morse J. Neoliberalism: From New Liberal Philosophy to Anti-Liberal Slogan // Studies in Comparative International Development. 2009. Vol. 44. № 2. Р. 137—161.

[8] Детальный анализ важности этого перехода см., среди прочего см. в: Feher M. Rated Agencies: Political Engagements with Our Invested Selves[готовится к публикации]; Davis G.F. Managed by the Markets: HowFinance Reshaped America. New York: Oxford University Press, 2009; Idem. After the Corporations // Politics and Society. 2013. Vol. 41. № 2; Idem. Finance Capitalism 2.0: How BlackRock Became the New J.P. Morgan. Labor and Employment Relations Association Conference. January 7, 2012. University of Michigan (http://webuser.bus.umich.edu/gfdavis/Presentations/Davis%20LERA%20tak%201-7-12.pdf).

[9] Фуко М. Рождение биополитики. Курс лекций, прочитанных в Коллеж де Франс в 1978—1979 учебном году. СПб.: Наука, 2011.

[10] Caliskan K., Callon M. Economization, Part 1: Shifting Attention from the Economy towards Processes of Economization // Economy and Society. 2009. Vol. 38. № 3. Р. 369—398; Mitchell T. Rule of Experts: Egypt, Techno-Politics, Modernity. Berkeley: University of California Press, 2002; Idem. Carbon Democracy: Political Power in the Age of Oil. London: Verso, 2011.

[11] См.: Kaminer A. Lists that Rank Colleges’ Value Are on the Rise // New York Times. 2013. October 27. Р. 1.

[12] Хотя рейтинговая система явно ориентирована на студентов как инвесторов в высшее образование, помощник заместителя министра образования США Джемьен Стадли на собрании президентов колледжей сравнила ее с потребительской услугой: «Это похоже на рейтинг блендеров», — заявила она (Shear M.D. Colleges Rattled as Obama PressesRating System // New York Times. 2014. May 25 (www.nytimes.com/2014/05/26/us/colleges-rattled-as-obama-presses-rating-system.html)). Стадли также сравнила выбор колледжа с выбором ресторана, гостиницы или машины, где «мы пользуемся оценками экспертов и других пользователей, чтобы понять предпочтения потребителей и стоимость и сравнить с другими вариантами» (Lederman D. Key Addition to U.S. Higher Ed Team // Inside Higher Ed. 2013. September 22 (www.inside-highered.com/news/2013/09/22/jamienne-studley-named-key-education-department-post#sthash..... См. также: Field K. Obama Plan to Tie Student Aid to College Ratings Draws Mixed Reviews // Chronicle of Higher Education. 2013. August 22 (http://chronicle.com/article/Obama-Proposes-Tying-Federal/141229); Lewin T. Obama’s Plan Aims to Lower Cost of College // New York Times. 2013. August 22 (www.nytimes.com/2013/08/22/education/obamas-plan-aims-to-lower-cost-of-college.html).

[13] Remarks by the President in the State of the Union Address. White House Office of the Press Secretary. February 12, 2013. P. 1 (www.whitehouse.gov/the-press-office/2013/02/12/remarks-president-state-union-address).

[14] Ibid. P. 1—9. Единственным исключением стал контроль за оборотом оружия, что может быть одной из причин, по которым Обама так легко отказался от борьбы по этому вопросу в 2013 году.

[15] Ibid. P. 2.

[16] Ibid. P. 4.

[17] Ibid. P. 5.

[18] Ibid. P. 6.

[19] Ibid.

[20] Ibid. P. 7.

[21] Ibid. P. 8.

[22] Ibid. P. 8—9.

[23] См.: Пикетти Т. Капитал в XXI веке. М.: Ad Marginem, 2016; а также интервью с Пикетти: Dynamics of Inequality // New Left Review. 2014. № 85. Многие спорят с политическими рецептами Пикетти, но лишь немногие — с его основным утверждением о том, что накопление капитала без роста является основной причиной усиливающегося неравенства.

[24] Есть много других примеров неолиберализации сферы социальной справедливости со стороны администрации Обамы. Взять, к примеру, личную инициативу Обамы «My Brother’s Keeper» («Сторож брату моему»), которая направлена на улучшение возможностей в сфере образования и работы для небелых мальчиков и мужчин за счет привлечения государственных и частных «инвесторов» к нуждам этой группы населения. Президент описал свой проект так: «У нас много детей, гораздо более одаренных, чем был я, но никто в них не вкладывается» (Vega T. Administration Lays Out Ways Groups Can SupportProgram for Minority Men // New York Times. 2014. May 30 (www.nytimes.com/2014/05/31/us/politics/white-house-releases-report-on-helping-minority-men-and-boys.....

[25] Stiglitz J.E. The Price of Inequality: How Today’s Divided Society Endangers Our Future. New York: Norton, 2012; Idem. Freefall: America, Free Markets, and the Sinking of the World Economy. New York: Norton, 2010; Reich R. Aftershock: The Next Economy and America’s Future. New York: Vintage, 2010; см. также интервью с Райхом в снятом Джейкобом Корнблатом фильме «Inequality for All» (2013); Krugman P. Hunger Games, U.S.A // New York Times. 2013. July 15. Р. 15 (www.nytimes.com/2013/07/15/opinion/krugman-hunger-games-usa.html); Idem. End This Depression Now! New York: Norton, 2012; Idem. The Return of Depression Economics and the Crisis of 2008. New York: Norton, 2009; Idem. The Great Unraveling: Losing Our Way in the New Century. New York: Norton, 2003; Ferguson J. Global Shadows: Africa in the Neoliberal World Order. Durham: Duke University Press, 2006; Milanovic B. The Haves and the Have-Nots: A Brief and Idiosyncratic History of Global Inequality. New York: Basic Books, 2010; Sen A. Development as Freedom. New York: Random House, 1999; Stiglitz J., Sen A., Fitoussi J.-P. Report by the Commission on the Measurement of Economic Performance and Social Progress (www.stiglitz-sen-fitoussi.fr/documents/rapport_anglais.pdf).

[26] См.: Satz D. Why Some Things Should Not Be for Sale: The Moral Limits of Markets. New York: Oxford University Press, 2010; Sandel M. What Money Can’t Buy: The Moral Limits of Markets. New York: Farrar, Strauss and Giroux, 2012; см. также мою рецензию на эти книги в: Political Theory. 2014. Vol. 42. № 3.

[27] Wolin S.S. Democracy Incorporated: Managed Democracy and the Specter of Inverted Totalitarianism. Princeton: Princeton University Press, 2008.

[28] Hacker J.S., Pierson P. Winner-Take-All Politics: How Washington Made the Rich Richer — and Turned Its Back on the Middle Class. New York: Simon and Schuster, 2011. В ноябре 2013 года Национальное общественное радио выпустило прекрасный материал о тонких механизмах корпоративного управления государственной политикой, в котором было подробно описано, как именно неолиберальная экономизация правительства приводит к подчинению законодателей корпоративным интересам. Один из экспертов рассказал, как лоббисты пишут законы и добиваются их утверждения. Он привел в пример законопроект банка «Citigroup» об отмене одного из механизмов финансового регулирования, внедренного после финансового кризиса 2008 года. Ли Дратман из группы наблюдения за работой правительства «Sunlight Foundation» говорит: «На мой взгляд, это просто очередной поворот старой истории о том, как Конгресс передал права на политические решения частному сектору». Дратман отмечает, что при всей возмутительности этой истории она весьма типична для Конгресса в наши дни. «Теперь люди на Капитолийском холме не задерживаются, особенно хорошие люди. Процессы законотворчества все больше переходят в частный сектор и начинают отражать интересы тех организаций и компаний, которые могут за них платить, — то есть не ваши и не мои. Это интересы крупных банков и нефтяных компаний». В 2009—2010 годах Дратман был сотрудником аппарата по банковской политике и занимался вопросами пересмотра финансовой политики, и видел, что участие представителей Конгресса в этих процессах было крайне малозначительным. Он говорит, что лоббистам это известно, поэтому они предлагают законодателям проекты типа «все включено»: они готовы помочь привлечь дополнительных спонсоров к законопроекту, написать его текст и разработать терминологию. См. об этом: Chang A. When Lobbyists Literally Write the Bill // National Public Radio. 2013. November 11 (www.npr.org/blogs/itsallpolitics/2013/11/11/243973620/when-lobbyists-literally-write-the-bill).

[29] Duménil G., Lévy D. The Crisis of Neoliberalism. Cambridge: Harvard University Press, 2011; Hudson M. Finance Capitalism and Its Discontents. Dresden: Islet Verlag, 2012; Smith Y. E-CONned: How Unrestrained Self Interest Undermined Democracy and Corrupted Capitalism. New York: Palgrave MacMillan, 2010; Taibbi M. Griftopia: A Story of Bankers, Politicians, and the Most Audacious Power Grab in American History. New York: Random House, 2010; Mirowski P. Never Let a Serious Crisis Go to Waste: How Neoliberalism Survived the Financial Meltdown. New York: Verso, 2013.

[30] Мои ранние усилия по дальнейшей разработке взглядов Мишеля Фуко на неолиберализм как тип политической рациональности можно найти в: Brown W. Neoliberalism and the End of Liberal Democracy // Theory and Event. 2003. Vol. 7. № 1 (перепечатано в: Idem. Edgework: Critical Essays on Knowledge and Politics. Princeton: Princeton University Press, 2005); Idem. American Nightmare: Neoconservatism, Neoliberalism, and De-Democratization // Political Theory. 2006. Vol. 34. № 6. Р. 690—714. В этой книге переработаны ранние формулировки, которые были не критичны по отношению к некоторым утверждениям Фуко, неверно их интерпретировали, не учитывали влияние финансового капитала и финансиализации и сводили процесс разрушения демократии неолиберализмом к снижению ее значимости и замещению некоторых ее сфер, не принимая во внимание существенной замены либерально-демократических принципов экономическим формами и смыслами.

[31] Caliskan K., Callon M. Op. cit.

[32] См., например: Feiler B. Programming Families: How Kids Are Like Software, and What the Government Could Learn From It // The Secrets of Happy Families. New York: William Morrow, 2013 (www.wnyc.org/story/programming-families-how-kids-like-software-what-the-government-could-learn). Фейлер применяет язык, показатели и техники бизнеса к описанию и анализу семейной жизни. Среди прочего процесс принятия семейных решений приравнивается к собранию акционеров, семья создает свой бренд и декларацию о намерениях. В газете «The Week» это формулируется так: «Признать, что могут возникнуть проблемы, и внедрить систему для их решения — метод, подходящий как бизнесу, так и семье» (http://theweek.com/article/index/252829/the-secrets-of-happy-families). Таким же образом, на платформе «TED Talks» Фейлера рекомендуют как автора, создающего «семейные практики, которые поощряют гибкость, аккумуляцию идей снизу вверх, постоянную обратную связь и отчетность» (www.ted.com/talks/bruce_feiler_agile_programming_for_your_family.html). Благодарю Шанталь Тома за указание на эту работу. Другой пример — совет врача и писателя Рида Таксона своим пациентам: «Станьте гендиректором своего здоровья». На заглавной странице его сайта сказано: «Как мы работаем вместе над повышением качества нашей жизни? Мы привлекаем все доступные активы; практикуем привычки, лучшие для нашего здоровья; делимся инновациями в сферах профилактики и оказания медицинской помощи» (www.tucksonhealthconnections.com).

[33] См. также: Fayman S. 7 Ways Finding Investors for Your Startup Is Just Like Dating // Forbes. 2013. August 19 (www.forbes.com/sites/stellafayman/2013/08/19/7-ways-finding-investors-for-your-startup-is-just-like-...; Bosari J. Is Dating a Good Investment? // Forbes. 2013. January 3 (www.forbes.com/sites/moneywisewomen/2013/01/03/is-dating-a-good-investment).

[34] Тренер по знакомствам говорит в интервью «New York Times»: «На сайте Match.com вы, может быть, за месяц встретитесь с меньшим количеством людей, зато вам будет доступен тщательный отбор. Онлайн-сервисы знакомств дают лучшую доходность по инвестициям» (Kennedy P. Who Made Speed Dating? // New York Times. 2013. September 29. Р. 17 (www.nytimes.com/2013/09/29/magazine/who-made-speed-dating.html)). Другой сайт знакомств также позиционирует знакомство как инвестицию: «В современном мире с его быстрым ритмом жизни профессионалы высокого уровня ищут экспертов, которые помогают им во всех сферах личной и профессиональной жизни. Однако, когда речь идет о поиске любви, многие занятые, успешные одинокие люди продолжают искать романтических партнеров устаревшим методом случайного отбора и поиска иголки в стоге сена… Если вы действительно хотите найти те самые долгосрочные отношения, действуйте стратегически: наймите службу, у которой есть необходимый опыт, репутация и время, — инвестируйте в свое будущее! […] Мы обнаружили, что наш сервис The Premier Match 360TM, основанный на методах корпоративной оценки, позволяет нашим клиентам максимизировать свой потенциал по успешным знакомствам и найти те самые долгосрочные отношения, которых они желают» (www.premiermatchmaking.com/About.php). Еще один сайт знакомств предлагает «аутсорсинг вашей личной жизни»: «Время — деньги, и если вы одинокий богатый мужчина, то вы скорее всего уже разорились на усилиях познакомиться с красивой женщиной. Вам случалось тратить время на попытки перекричать музыку в барах и клубах, чтобы поговорить с женщиной, годящейся вам в дочери, и вы больше не хотите этого. Если вам удается привлечь женщину, но не удается привлечь правильную женщину и завести с ней долгосрочные отношения, обращайтесь в наше брачное агентство высшего уровня. Бесплодные попытки найти любовь несут разочарование. Угадывание, игры и надоедливые разговоры, сопровождающие свидания, могут быть очень утомительными — не говоря об их стоимости. С нашим сервисом вы сможете сэкономить много времени и сил: поручите решение своей проблемы опытным профессионалам из Model Quality Introductions, самого надежного в стране брачного агентства под мужским руководством» (www.modelqualityintroductions.com/why-use-an-upscale-dating-service). В том же духе рекламируются службы быстрых свиданий — как способ повысить производительность: «Быстрые свидания — это веселый и эффективный способ познакомиться со множеством одиноких людей за один вечер… В отличие от встреч в барах или на свиданиях вслепую, здесь вы можете быть уверены, что все люди одиноки, успешны — и что на каждое знакомство вы потратите не больше пяти минут» (www.theivyconnection.com/contents/whyspeeddating).

[35] Schmitt C. The Crisis of Parliamentary Democracy. Cambridge: MIT Press, 1988. Р. 24—26; Арендт Х. Vita activa, или О деятельной жизни. СПб.: Алетейя, 2000. С. 79—100; Lefort C. Democracy and Political Theory. Minneapolis: University of Minnesota Press, 1988. Р. 2—4, 10—12.

[36] Фуко М. Указ. соч. С. 191.

[37] Мишель Фейе, исследователь, наиболее полно разработавший последствия перехода от производительного капитала к финансовому для субъекта и субъективности, утверждает, что этот переход радикален и повсеместен. Я допускаю, что сегодня эти модальности сосуществуют, что человеческий капитал, аккумулируемый по предпринимательской модели, не ушел в прошлое и может существовать в рамках одного индивида одновременно с человеческим капиталом, работающим по инвестиционной модели. См.: Feher M. Rated Agencies…; Idem. Self-Appreciation; or, the Aspirations of Human Capital // Public Culture. 2009. Vol. 21. № 1.

[38] См. главу 4 в великолепной книге: Milgate M., Stimson S.C. After Adam Smith: A Century of Transformation in Politics and Political Economy. Princeton: Princeton University Press, 2009.

[39] Feher M. Self-Appreciation… Р. 21—41.

[40] Фуко М. Указ. соч. С. 121—123.

[41] См., например, историю молодого профессора кафедры университета Виктории в Канаде, который искусственно повысил себе рейтинг на сайте Academia.edu до максимального среди пяти миллионов пользователей: http://blog.academia.edu/post/53204075764/kindling-impact. Особую пикантность достижению начинающего ученого придает неприкрытая гордость, которую он выражает по поводу достигнутого рейтинга (http://people.geog.uvic.ca/Springer). Кроме того, следует отметить, что этот молодой человек идентифицирует себя с движением Occupy и возрождением анархистского движения; в его научных работах содержатся критические высказывания по поводу неолиберализма, насилия, правительственности и биополитики.

[42] Feher M. On Credit, Self-esteem, and Sharing: An Introduction to the Neoliberal Condition. Lecture, Cornell University, November 2013; а также: Idem. Rated Agencies…

[43] Gathmann F., Medick V. German Chancellor on the Offensive: Merkel Blasts Greece over Retirement Age, Vacation // Der Spiegel Online International. 2011. May 18 (www.spiegel.de/international/europe/german-chancellor-on-the-offensive-merkel-blasts-greece-over-ret...).

[44] Фуко М. Указ. соч.

[45] Повышение субъективной ответственности и капитализм, действующий в режиме жесткой экономии, требуют от нас инвестиций в себя внешне заданными способами, однако эти инвестиции и ответственное поведение никоим образом не гарантируют нам процветания, ведь мы являемся элементами более крупного организма, в чьи цели наша защита не входит.

[46] Арендт Х. Op. cit.; Аристотель. Политика. М.: АСТ, 2010; Маркс К. Капитал. М.: Эксмо, 2011. Т. 3. Когда я представляла фрагменты этой книги научному сообществу, мое использование аристотелевского понятия «обычной жизни» часто путали с «голой жизнью» Агамбена, поэтому я считаю важным объяснить, почему эти утверждения Агамбена не относятся к делу. В «Homo Sacer» он использует термин «голая жизнь», чтобы описать особое положение человеческого существа по отношению к власти и закону. Аристотель же использует термин «обычная жизнь» для обозначения ограниченности существования тех, кто привязан к производству и воспроизводству человеческого существа; он противопоставляет такой жизни жизнь гражданина, который может реализовывать человеческие устремления через политическую и интеллектуальную сферы, имеющие отчетливо человеческую природу, будучи свободными (освобожденными) от необходимости, понимаемой как воспроизводство жизни. Разумеется, эти формулировки Аристотеля онтологизируют порядок несвободы, основанный на рабстве, неравенстве полов и классов, и разделяют человечество на тех, кто обречен вести «обычную жизнь», и тех, кто свободен стремиться к «хорошей жизни». Арендт, как известно, была печально некритична к аристотелевской онтологии. Однако Маркс усмотрел в неравенстве Аристотеля предпосылку для освобождения: все люди должны освободиться от обычной жизни и иметь возможность стремиться к жизни хорошей.

[47] Маркс К. Указ. соч. Гл. 48.

[48] Милль Дж. Указ. соч. С. 59—64.

ПРЕДСТАВИТЕЛИ МИНИСТЕРСТВА КУРОРТОВ, ТУРИЗМА И ОЛИМПИЙСКОГО НАСЛЕДИЯ КРАСНОДАРСКОГО КРАЯ И КОМИТЕТА ПО ТУРИЗМУ И КУРОРТАМ РЕСПУБЛИКИ АДЫГЕЯ ПРОТЕСТИРОВАЛИ ЭКОТУРИСТИЧЕСКИЙ МАРШРУТ

Руководители и сотрудники органов исполнительной власти в сфере туризма Краснодарского края и Республики Адыгея на себе опробовали пеший маршрут, проложенный в Кавказском государственном биосферном заповеднике им. Х.Г. Шапошникова. Основной целью мероприятия стала популяризация активного и экологического туризма.

Туристская группа, состоящая из представителей краевого министерства курортов, туризма и олимпийского наследия и республиканского комитета по туризму и курортам, совершила восхождение к горе Фишт. Участники похода преодолели часть пятидневного маршрута №1 «КПП «Узуруб» – приют Фишт – КПП «р. Белая». За два выходных дня они прошли 24 км через перевалы Гузерипльский и Армянский до приюта Фишт и обратно с соблюдением всех необходимых мер безопасности, включающих регистрацию в МЧС, оформление документов и пропусков, сопровождение квалифицированного гида-проводника.

Туристические маршруты Краснодарского края пользуются большой популярностью у жителей и гостей Юга России. Это и обзорные экскурсии городов-курортов, путешествия к памятникам природы, по горным ущельям, заповедникам и многие другие маршруты. В общей сложности на Кубани в настоящее время доступно около 300 экскурсионных и туристских маршрутов, которые проложены по территории 26 районов края.

Направление маршрута похода – к горе Фишт – символично и выбрано в память о прошедших на стадионе «Фишт» матчах Чемпионата мира по футболу FIFA 2018, позволившего продемонстрировать российским и зарубежным гостям туристические возможности не только Сочи, но и курортов Краснодарского края, где размещались тренировочные базы футбольных команд. За период проведения ЧМ-2018 Анапу, Геленджик, Сочи и Краснодар посетило около 800 тысяч отдыхающих, в том числе 115 тысяч гостей из Швеции, Исландии, Швейцарии, Германии, Южной Кореи, Италии, Аргентины и других зарубежных стран. Поток иностранных туристов в регион вырос на 90%.

Свистухинская ГЭС мощностью 11,8 МВт, первенец большой гидроэнергетики на Ставрополье, отмечает 70-летний юбилей. 10 августа 1948 года в сеть были включены первые два гидроагрегата установленной мощностью 5 МВт. На полную мощность гидростанция вышла 31 января 1954 года.

Возведение ГЭС началось в 1937 году вблизи поселка Свистухинский и велось одновременно с сооружением Невинномысского канала, предназначенного для обводнения засушливых степей Ставропольского края и Ростовской области. Основные работы на объектах были выполнены в годы Великой Отечественной войны. При сооружении гидроэнергетических объектов использовали ручной труд и гужевой транспорт близлежащих сел и г. Невинномысска.

Первые генераторы и турбины станции были произведены в Швеции и доставлены на стройплощадку еще до начала Великой Отечественной войны. Когда в 1942 году Ставрополье оккупировали немцы, гидростроители спрятали оборудование в степи – закопали его в землю. Почти два года спустя, в феврале 1944 года, Государственный комитет обороны принял решение о возобновлении строительства Невинномысского канала и Свистухинской ГЭС, после чего турбины и генераторы вновь переправили на стройплощадку. Через 10 лет станция вышла на полную мощность.

В конце ХХ – начале ХI столетия произошло второе рождение ГЭС: в 1995-1997 гг. были заменены третий и четвертый генераторы, в 2002 году – первый и второй. Благодаря строительству нового водосброса в 2005 году пропускная способность Свистухинского гидроузла увеличилась с 75 до 135 м³/с.

Обновление станции продолжается и в наши дни. В 2014-2016 гг. закончены капитальные плановые ремонты гидроагрегатов и капитальный ремонт трех выключателей 100 кВ. В 2017 году обновлен исторический фасад здания ГЭС с сохранением архитектурных решений 1940-х годов прошлого века. Отремонтированы зоны переменного уровня верхнего и нижнего бьефа ГЭС. В ближайших планах – реконструкция ОРУ-110 кВ с установкой КРУЭ-110 кВ.

Оператор Nord Stream 2 AG подала заявку в Датское энергетическое агентство на альтернативный маршрут для газопровода "Северный поток - 2". Об этом говорится в пресс-релизе компании.

Маршрут предусматривает, что участок газопровода длиной 175 км пройдет к северо-западу от датского острова Борнхольм. Труба будет проложена через исключительную экономическую зону Дании. При этом Nord Stream 2 AG не отказывается от первоначального маршрута, который проходит через территориальные воды Дании.

"Северный поток - 2" - международный проект газопровода через Балтийское море, который позволит обеспечить надёжные поставки российского природного газа европейским потребителям по самому оптимальному маршруту. Маршрут и техническая концепция "Северного потока - 2" будут в основном повторять успешно действующий трубопровод "Северный поток". Мощность нового газопровода составит 55 млрд куб. м газа в год. Такого объёма будет достаточно для обеспечения теплом и энергией 26 млн домохозяйств ежегодно.

Компания Nord Stream 2 AG 7 июня 2018 года получила разрешение на строительство участка газопровода "Северный поток - 2" в России. Разрешение выдано Министерством строительства и жилищно-коммунального хозяйства РФ в соответствии с установленной процедурой. Работы по практической реализации проекта в рамках полученного разрешения будут начаты в ближайшее время с учётом природоохранных аспектов, в соответствии с заключением Государственной экологической экспертизы.

На настоящий момент получены полные комплекты разрешений на строительство и эксплуатацию планируемого газопровода в Германии, Финляндии и Швеции. Идёт процесс получения разрешения в Дании.

Восемьдесят два рейса отменены в Испании из-за проходящей в ряде европейских стран забастовки пилотов ирландской авиакомпании Ryanair.

Большая часть отмененных в Испании рейсов — из и в Германию. Главными пострадавшими стали немецкие туристы, которые собирались отдыхать или отдыхают на испанских курортах Аликанте и Балеарских островов.

В пятницу не летают регулярные рейсы в аэропорты Тенерифе Сур, Гран-Канария, Мадрид, Барселона, Жирона, Аликанте, Малага, Севилья, Пальма, Ибица, Альмерия, Херес, Сантандер, Витория и Сарагоса.

В общей сложности в результате забастовки около 14 тысяч человек не смогут прилететь или вылететь из Испании на самолетах этой авиакомпании.

В забастовке участвуют летчики Ryanair в Бельгии, Ирландии, Германии, Нидерландах и Швеции. Они требуют улучшения условий и оплаты труда. В общей сложности отменены 396 рейсов, из них 20 в Ирландии, 22 в Швеции, 104 в Бельгии, 250 в Германии. Число пострадавших пассажиров составит 70 тысяч человек. В Голландии нет отмененных рейсов, заявили РИА Новости в авиакомпании.

Акция должна завершится в 02.59 (03.59 мск) субботы. Пилоты требуют повышения оклада, в настоящее время их заработная плата рассчитывается на основании летных часов.

Забастовка бортпроводников авиакомпании Ryanair 25 июля проходила в Испании, Бельгии, Италии и Португалии, 26 июля — в Испании, Бельгии и Португалии. Были отменены около 600 рейсов в Европе, только в Испании — 400.

«Северный поток-2» меняет маршрут: «Газпром» обошел Данию

Nord Stream 2 подала заявку на альтернативный маршрут «Северного потока — 2»

«Северный поток — 2» могут пустить в обход Дании. Оператор проекта Nord Stream 2 подал заявку на альтернативный маршрут газопровода. На территорию Дании выпадает только 10% длины трубы, однако из-за того, что страна никак не может дать разрешение, судьба проекта оказалась под вопросом. Копенгаген играет на стороне Вашингтона, пытаясь получить выгоду от непростой для России и Германии ситуации, поэтому альтернативный путь — хороший выход, говорят эксперты.

Nord Stream 2 подала заявку на альтернативный маршрут газопровода в Дании, говорится в сообщении оператора проекта «Северный поток --2».

Отмечается, что заявка подана на маршрут, проходящий через датскую исключительную экономическую зону (ИЭЗ) к северо-западу от Борнхольма.

«Это альтернативный маршрут, который не проходит через территориальные воды Дании. Nord Stream 2 не останавливает процедуру по заявке c предпочтительным маршрутом, которая была инициирована в апреле 2017 года и подготовлена на основе рекомендаций, полученных от властей Дании в ходе успешного планирования и строительства существующего газопровода «Северный поток», — отмечается в сообщении.

Как поясняется, альтернативный маршрут протяженностью 175 км к северо-западу от Борнхольма, который пересекает только экономическую зону Дании, был представлен компанией «на основе результатов исследований, инженерной и экологической оценки, проведенных в последние месяцы».

В Энергоагентстве Дании подтвердили получение заявки на прокладку «Северного потока — 2» по альтернативному маршруту.

«Мы только что получили дополнительную заявку, и теперь нам предстоит изучить данный документ», — цитирует агентство ТАСС заявление энергоагентства Дании.

Дания — последняя страна, которая еще не выдала разрешение на прокладку новой трубы по дну Балтийского моря в своей исключительной экономической зоне. Разрешение на то, чтобы новый газопровод прошел через их воды, уже дали Германия, Россия, Финляндия и Швеция.

Однако с Данией вышла заминка.

Страна специально под «Северный поток — 2» приняла закон, который позволяет ей рассматривать подобные проекты не только с точки зрения обычного природоохранного и прочего законодательства, но и с политических позиций. Против проекта возражают Украина и США.

При этом ранее в украинском кабмине сообщили, что провели переговоры с главой правительства Дании Ларсом Люкке Расмуссеном.

«Киев рассчитывает на дальнейшее единство в вопросе противодействия строительству газопровода «Северный поток — 2» как прямой угрозе энергетической безопасности не только Украины, но и европейских стран», — сообщали в пресс-службе украинского кабмина.

10 августа президент Украины Петр Порошенко написал в фейсбуке, что «Северный поток — 2» — это «троянский конь Кремля» против европейской энерго- и геополитической безопасности. Он также призвал европейских партнеров Украины «избавиться от обманчивых и гибельных кремлевских чар».

По неофициальной информации, давит на Копенгаген и Вашингтон, который заинтересован в вытеснении России с европейского газового рынка и поставках на него своего сжиженного природного газа (СПГ).

Ранее глава Минэнерго Александр Новак говорил, что ответа от Дании компания-оператор проекта Nord Stream 2 ожидает до конца второго квартала этого года.

Как заявлял еще в конце июня финдиректор «Северного потока — 2» Пол Коркоран в кулуарах газовой конференции в Вашингтоне, укладка труб может начаться уже летом. «Мобилизованы трубоукладочные судна, поэтому они могут начать укладку труб в предстоящие недели», — сказал он.

«Если правительство Дании не одобрит прокладку газопровода в своих территориальных водах, нам придется изменить маршрут, и наиболее вероятный вариант — прокладка в международных водах к северу от Дании», — говорил тогда топ-менеджер.

По его словам, изменение маршрута несильно повлияет на стоимость и сроки реализации проекта. Участок, который предполагается проложить в датских территориальных водах, составляет около 10% общей длинны газопровода. Можно начинать укладку труб на территории других стран, а потом вернуться к Дании.

«Строго говоря, строить «Северный поток — 2» в обход Дании не нужно. Нормы международного морского права позволяют провести нитку газопровода в исключительной экономической зоне этой страны, не получая при этом никакого согласия,

поскольку оно в таких случаях не требуется, просто маршрут проляжет чуть дальше от берегов острова Борнхольм. Но для этого, безусловно, необходимо внести поправки в проектную документацию. Дания по факту сейчас блокирует дальнейшую реализацию проекта», — комментирует аналитик «Алор Брокер» Алексей Антонов.

На каникулы американские законодатели ушли, предварительно подготовив билль, согласно которому могут быть введены ограничения на любые инвестиции в энергетические проекты, связанные с Россией — таким образом, сейчас риски для партнеров «Газпрома» по Nord Stream 2 как никогда высоки.

«Вашингтон уже неоднократно давал понять, что новый газопровод его не устраивает и устраивать не может — с учетом перспектив наращивания объемов экспорта СПГ в ЕС в течение пяти лет. Дания же если и не играет в команде президента США Дональда Трампа, то уж очень активно ей подыгрывает, очевидно, ожидая получить некую выгоду от непростой ситуации, в которой сейчас оказался не только «Газпром», но и Германия», — указывает Антонов.

При этом, учитывая, что времени на торги сейчас нет, прокладка газопровода в обход Дании — хороший выход из ситуации, резюмирует эксперт.

Потребители должны получать информацию экологического характера при покупке топлива

В рамках достижения целей климатической политики Швеции по снижению зависимости от ископаемых источников топлива и ограничения вредных выбросов на 70% к 2030 году Правительство Швеции приняло решение об обязательном информировании клиентов о влиянии топлива на окружающую среду и его происхождении.

Информация должна быть доступна на заправочных станциях и содержать сведения о выбросах парниковых газов при сжигании топлива, а также о том, какое сырье и из какой страны происхождения используется для его изготовления. Более детальные сведения должны быть размещены на веб-сайтах поставщиков топлива.

Для снижения административных расходов мелкие поставщики топлива будут освобождены от выполнения данного требования. Оно будет добровольным для компаний, поставляющих менее 1500 кубометров жидкого или 1 млн. кубометров газообразного топлива в год.

Обязательные правила информирования потребителей вступают в силу с 1.01.2020.

«Драконовские меры»: чем Москва ответит Вашингтону

В Кремле назвали новые санкции США против РФ незаконными

В посольстве России в США назвали «драконовскими» новые санкционные меры, введенные против Москвы из-за инцидента в британском Солсбери. Ограничения начнут действовать уже 22 августа, однако предусмотрен и второй пакет, который может включать запрет на полеты в США авиакомпании «Аэрофлот». В Кремле открыто назвали санкции незаконными. «Газета.Ru» проанализировала, чем Москва может ответить на действия Вашингтона.

Пресс-секретарь президента РФ Дмитрий Песков заявил, что российская сторона считает неприемлемой «увязку» новых санкций со стороны США с делом Скрипалей, сообщает РИА «Новости». По словам Пескова, Москва отвергает обвинения в своей причастности к отравлению экс-полковника ГРУ Сергея Скрипаля и его дочери в Солсбери. Он заметил, что ответ Великобритании по поводу совместного расследования инцидента так и не получен.

«И подобные рестрикции, собственно как и те, которые были приняты американской стороной заранее, в нашем понимании и по нашему убеждению являются абсолютно незаконными и не соответствующими международному прав», — сказал Песков.

О новых санкциях США против России 8 августа сообщило посольство России в США.

«Восьмого августа нашему (российскому. — «Газета.Ru») советнику-посланнику в Госдепартаменте [США] были объявлены новые «драконовские» санкции под надуманным предлогом «использования правительством Российской Федерации» нервно-паралитического вещества «Новичок» против гражданина Великобритании Сергея Скрипаля и его дочери. Каких-либо фактов или доказательств, как уже повелось, не прозвучало», — говорится в комментарии посольства России в США.

Санкции, которые ввели американские власти из-за инцидента в британском Солсбери, предполагают запрет экспорта в Россию электронных устройств двойного назначения.

Первый пакет американских санкций, связанных с применением нервно-паралитического вещества «Новичок», от которого пострадали экс-полковника ГРУ Сергей Скрипаль и его дочь Юлия, вступит в силу 22 августа.

Запрет распространится на поставки в Россию ряда электронных устройств и их частей. Также ограничительные меры коснутся испытательного и калибровочного оборудования — и в целом компонентов систем, разработанных для использования в авиации в качестве бортовой электроники, передает NBC News.

Новый запрет напоминает существовавший во время «холодной войны». Так, в 1949 году благодаря США был основан Координационный комитет по экспортному контролю (Coordinating Committee for Multilateral Export Controls, COCOM).

Он накладывал запрет на продажу современного оборудования в СССР. Согласно правилам, техника могла поставляться в Советский Союз лишь через четыре года после выпуска.

Чтобы обойти запрет, советское правительство активно использовало помощь подставных фирм, а также приобретало оборудование через дружественные третьи страны — такие, как Югославия.

Вероятно, подобная практика может быть использована, а аналогичное оборудование Москва сможет приобретать через Китай.

Вместе с тем председатель комитета Совета Федерации по бюджету Сергей Рябухин заявил, что российская стороны может ответить на новые санкции США в сфере уникальных разработок.

«Ответные меры могут затронуть такие чувствительные сферы, как уникальные разработки», — цитирует Рябухина РИА «Новости».

Россия также может пойти на зеркальные запреты в отношении США. Речь, прежде всего, о прекращении поставок двигателей РД-180, которые используются на первой ступени ракет «Атлас-5».

Правда, потребность США в двигателях не столь велика. Недавно генеральный директор НПО «Энергомаш» Игорь Арбузов рассказал, что его компания поставит в США шесть ракетных двигателей РД-180 к 2020 году. К тому же, прекращение поставок двигателей лишь даст дополнительный толчок «импортозамещению» в этой сфере — конгресс выделит дополнительное финансирование, и уже находящийся на поздней стадии тестирования американский аналог BE-4 может достаточно быстро заменить РД-180.

Более существенным ударом могла бы стать приостановка соглашения с США по поставкам титана, который используется для изготовления гражданских самолетов. Корпорация «ВСМПО-Ависма», согласно информации на ее сайте, обеспечивает до 35% потребностей Boeing, производящего не только гражданские, но и военные самолеты. Российский титан используется в двигателях Pratt & Whitney, GE Aviation, компрессорах Honeywell.

Разрыв этих производственных связей теоретически может стать самым сильным ударом по экономике США, ущерб мировой гражданской авиации будет колоссальным.

Но отечественная корпорация понесет таким образом невосполнимые потери — нигде больше в мире сопоставимого рынка для титана найти невозможно.

Россия может также полностью прекратить сотрудничество с США по программе МКС, что будет заключаться в прекращении полетов американских космонавтов на российских «Союзах». Своих кораблей после сворачивания программы Space Shuttle у США нет, и это ставит их в зависимость.

Кроме того, есть возможность полного прекращения сотрудничества — отстыковки российского сегмента станции и продолжения ее работы как самостоятельной российской орбитальной станции. В «Роскосмосе» эту возможность рассматривали, правда, после 2024 года, если США прекратят выделять средства на МКС.

Вместе с тем нежелание России возить американских космонавтов может ударить по ее международному престижу, так как МКС является прежде всего «международной» станцией. Кроме США и России, в проекте участвуют Япония, Канада, Бельгия, Германия, Дания, Испания, Италия, Нидерланды, Норвегия, Франция, Швейцария, Швеция.

Еще одна ограничительная мера, которая есть в запасе у Москвы, — прекращение поставок в США российского урана, который обеспечивает до 20% потребностей американских АЭС.

В этом случае в США действительно образуется дефицит топлива, но от этого пострадают и российские обогатительные комбинаты. К тому же ограничить поставки российского урана мечтают и сами американские сенаторы, которые в своем законопроекте предусматривают такую возможность. Заменить российский уран можно поставками из республик бывшего СССР — Узбекистана и Казахстана, а также ряда европейских стран.

В то же время у Москвы есть еще возможность подождать 90 дней. Это время Вашингтон дает, чтобы получить от нашей стороны заверения, что она не применяет химическое и биологическое оружие и не собирается делать это в будущем. В случае если они не будут получены, Россию может ожидать вторая волна санкций — она станет более жесткой и может привести к понижению дипотношений и запретам на полеты «Аэрофлота» в Америку. В этом случае не стоит сомневаться, что Москва ответит зеркально, и это может привести к еще большей деградации отношений.

Вместе с тем Россия неоднократно отвергала причастность к инциденту в Солсбери и предлагала провести совместное расследование инцидента. Однако ни доказательств, ни сотрудничества в расследовании британская стороны не предоставила.

"Сергей, я сейчас в обморок упаду": как РФ признала Абхазию и Южную Осетию

Сергей Шамба в августе 2008 года, когда произошли боевые действия в Южной Осетии и Кодорском ущелье и последовавшее за ними признание Россией независимости Абхазии и Южной Осетии, был главой абхазского МИД, затем премьер-министром. В интервью РИА Новости он рассказал о малоизвестных деталях событий десятилетней давности и о том, как все это виделось с точки зрения непосредственного участника событий.

— Сергей Миронович, насколько неожиданными для Абхазии были события 8 августа в Цхинвале?

— Не были неожиданными. Видно было, что Грузия готовит агрессию. Осетины постоянно указывали, что грузины тихой сапой занимают высоты вокруг Цхинвала, что было угрозой для города. В это время шел процесс мирного урегулирования, ответить адекватно (на действия Грузии — ред.) было невозможно. Но все говорило о том, что это делается неспроста.

Цхинвал находится в котловине, над ним горы. Грузины их занимали. Осетины били тревогу, но никто не обращал внимания на это. Мы прекрасно понимали, к чему дело идет, просто мы не знали, где раньше — здесь или там. Были жалобы осетин на такое движение со стороны Грузии, об этом всем говорилось. Но если участники переговорного процесса априори на их стороне — конечно, они закрывали на это глаза.

Мы с Багапшем были на каком-то празднике в Осетии, и там такой обстрел начался… Ребенка ранили в Цхинвале. Они (грузинские силы — ред.) периодически с этих высот обстреливали Цхинвал.

Мы тоже ожидали, что здесь могут быть такие события. Потому что это был тот период, когда на границе между Абхазией и Грузией, хотя там стояли миротворческие силы, постоянно были провокации. Действовали (грузинские — ред.) диверсионно-террористические отряды "Белый легион", "Лесные братья". От их рук погибло очень много граждан Абхазии. Российских миротворцев больше ста человек погибло на границе.

Агрессию Грузии можно было ждать или в отношении Абхазии, или в отношении Южной Осетии. Это происходило летом, когда здесь было очень много отдыхающих, в том числе российских. Россия в это время начала ремонт железной дороги в Абхазию, чтобы поездом можно было ротацию, снабжение производить миротворческих сил. Четыреста человек железнодорожных строителей было введено в Абхазию. Это была значительная сила. И я думаю, и многие так считают, что именно это послужило для Грузии таким предостережением, и они свою агрессию направили на Южную Осетию.

— Каковы были военные планы Грузии в августе 2008 в отношении Абхазии и Южной Осетии?

— Однозначно у них была уверенность, что им помогут американцы. И им кто-то это подкидывал.

В начале июня грузинское руководство предложило нам провести без участия России встречу грузино-абхазскую. В Швеции, в Стокгольме. С грузинской стороны было все высшее политическое руководство, кроме Саакашвили, ближайшее его окружение. Там были Ника Руруа, экс-министр культуры, но он близкий к политической партии Саакашвили. (Замглавы МИД Гига — ред.) Бокерия. Представитель Грузии в ООН Ираклий Аласания. Темур Якобашвили — министр реинтеграции. Был я и еще несколько человек. Они там как раз говорили о том, что "мы сейчас там наведем порядок в Южной Осетии". "У нас такое вооружение, русские им ничем не помогут. У русских ржавые танки, а у нас оружие, которое нам дали американцы", — такие вещи они говорили.

Аласания — еще и двоюродный брат Саакашвили, близкий ему человек. И мы уже в перерыве с ним идем, я говорю: "Если они на это на самом деле рассчитывают, то они просто ваш народ погубят". Он говорит: "Понимаешь, это окружение Саакашвили, они ему внушают такие идеи". Из этого разговора было ясно, что у них была уверенность. Они с нами встретились для того, чтобы нас попугать.

— Что грузины требовали от вас на той встрече? В чем было их предложение?

— Они делали предложения, что давайте договариваться на их условиях. Смысл был такой нашей встречи. Иначе будет то, что… вот сейчас мы в Южной Осетии покажем, разнесем, русские ничем не помогут. Мы сейчас закончим с Осетией, потом возьмемся за вас. Надо было так понимать, что "мы силой решим и ваш вопрос тоже". А смысл этой встречи, очевидно, был такой, что мы испугаемся и пойдем на уступки в переговорном процессе.

У нас параллельно шел переговорный процесс в течение многих лет — с конца 1993 года — под эгидой ООН. Там были разные варианты. Нам нужны были переговоры ради переговоров. Чтобы время было, возможность встать на ноги. Чтобы как-то укрепить свои позиции. Время шло, и это было не столько на Грузии пользу, сколько нам. Они (грузинская сторона — ред.) уже к этому времени готовы были на федерацию, в принципе. Варианты обсуждались, но мы ни на что не шли. Поэтому они думали, что они попугают нас, и мы согласимся.

— На федерацию?

— Ну, уж я не знаю, на что. Если бы они так расправились с Южной Осетией, и никто бы ее не поддержал, может быть, у них бы и более жесткие стали требования. Было ощущение того, что они надеются на внешнюю поддержку. Что им какие-то данные давали о том, что русская армия неспособна оказать сопротивление. У них были надежды, что американцы или НАТО разбомбят Рокский тоннель и не дадут российским войскам вовремя прийти, а они (грузинские силы — ред.) за это время закончили бы в Цхинвале.

— То есть рассчитывали на военную поддержку США, а не просто политическую?

— Я думаю, да. Иначе они как бы на это пошли? Когда еще был Гамсахурдиа, тогда еще президентом (США — ред.) Буш-старший был. Ездил, как домой, по союзным республикам. Приехал в Грузию, там уже был президентом Гамсахурдиа. Я читал мемуары человека, который был на этих встречах. Гамсахурдиа попросил встречи и говорит: "Господин президент, Россия — колосс на глиняных ногах, стоит его ткнуть, и он развалится. И мы готовы на себя это взять, только окажите нам поддержку в этом". На что Буш-старший ему ответил: "Ваши слова очень многим понравятся в Америке, но когда дело дойдет до столкновения с Россией, вас никто не поддержит".

А у этих наивных людей было впечатление такое, что они сейчас "колосс на глиняных ногах" пихнут, и им помогут. Получилась такая ситуация, что их кто-то обнадеживал: в Конгрессе всякие Маккейны и прочие, которые поддерживали этого Саакашвили. Наверное, ему говорили: "Давай, вперед!". А когда до дела дошло, никто не стал лезть.

— А на самом деле позиция американцев какая была?

— Я думаю, что они надеялись все-таки, что грузины сумеют что-то сделать. Чтобы грузины вышли к Рокскому тоннелю, заблокировали тоннель, не давая российским войскам выйти в Осетию, и закончили всю эту операцию в течение, скажем, суток. Дальше они, наверное, вмешались бы тоже, начали процесс урегулирования. Но уже грузины были бы там, уже осетины бы побежали оттуда, убегая от наступающей грузинской армии.

Боевая техника российских военнослужащих у Рокского тоннеля. 13 августа 2008 года

— Насколько серьезно, по вашей оценке, грузины подготовились к такой войне?

— Серьезно подготовились. Вооружены были очень хорошо. Грузинская армия хорошо оснащена была. У них в некоторых вопросах лучше ситуация была, чем в российской армии. Например, коммуникационные вещи, радиосвязь современная. Рассчитывали они на то, что это уже не та армия, которая была в 1992 году.

Однозначно, конечно, Осетия не конечная их цель была. Понятное дело, что и Абхазию хотели вернуть.

— Осетинам вы рассказали о той встрече?

— У нас, конечно, контакты были, поэтому все было ясно. Конечно, сказали. Но что они готовят агрессию, это и без этого ясно было. Осетины сами знали.

— А как в Абхазии узнали, что в Южной Осетии началась война?

— Мы ночью это узнали по каким-то звонкам телефонным. И ко мне (информация — ред.) пришла и к президенту. Мы тогда всю ночь у президента находились. Из Москвы звонили, из Южной Осетии звонили.

— Что говорили?

— Ну что вот — нападение. Кстати, выводы комиссии ООН под руководством Хайди Тальявини очевидны. Там есть разные оценки, можно обвинять каждую из сторон, но самый главный вывод в том, что грузинские войска в ночь на 8 августа начали обстрел спящего мирного города Цхинвала. Очевидно, что ответственность несет тот, кто первый начал стрелять. Тем более — ракетами по спящему мирному городу.

Когда это произошло ночью, президент Сергей Багапш меня вызвал. Мы сидели у него в кабинете, звонили по разным инстанциям. Думали, что делать. У нас с Южной Осетией есть договор, в соответствии с которым в случае таких обстоятельств стороны должны оказать всю возможную помощь друг другу.

Президент принял решение двинуть к нашей границе с Грузией наши войска. Утром — движение бронетехники, колонна двинулась в сторону реки Ингур. Но миротворцы встали щитом, закрыли дорогу и начали переговоры с нами, чтобы мы не делали этого. Из Москвы начали звонить президенту, говорить, что не надо вмешиваться, все будет нормально — в таком духе.

— У Абхазии были планы пойти в наступление на грузинскую территорию?

— Ударить в Западной Грузии, чтобы отвлечь какие-то войска грузинские от Южной Осетии. Кстати, в результате этого большая часть грузинских войск была сосредоточена в Западной Грузии все-таки. Они опасались, что со стороны Абхазии будет нанесен удар.

Но когда эту дорогу (миротворцы — ред.) закрыли, мы приняли новое решение — освободить верхнюю часть Кодорского ущелья, где жили этнические сваны-грузины. Это была единственная территория Абхазии, на которой еще находились грузинские войска. Тогда мы начали операцию по освобождению ущелья. Чем это закончилось, известно — они получили по заслугам. И из Южной Осетии, и из верхней части Кодорского ущелья они были вынуждены бежать.

(До войны — ред.) я сам вел переговоры с Якобашвили. Мы искали какой-то компромисс. Давайте выходите (из Кодорского ущелья — ред.), выведите оттуда войска. Мы гарантируем, что мы туда не будем войска вводить, поставим там нашу милицию для того, чтобы там порядок соблюдался. Мы гарантируем безопасность граждан. Он: "Нет, вы ничего не сможете сделать, они там так укреплены… Продовольствия на целый год хватит, вооружения и всего, вам никогда его не взять".

Потом, когда сгущаться начала ситуация, мы как действовали — взяли высоты, стали долбить их с высот. Начали выдавливать. Ну а потом сами побежали все, уже когда русские войска двинулись и оттуда, и отсюда, и высадились с десантных кораблей. Они уже поняли, что они отсечены, останутся в окружении.

Они просто без боя убежали. И с ними населения много ушло, большая часть населения.

После событий в Южной Осетии была встреча в Бочаровом ручье, где нашим президентам — Южной Осетии и Абхазии — было предложено подумать о создании конфедерации. Они встречались с Дмитрием Анатольевичем два раза. Первая встреча была, может быть, 18-го августа. Последняя встреча была дня за три до признания наших республик Россией, то есть примерно 23-го.

Осетины почему-то активно отказываются, что это было. Хотя там были российские дипломаты, которые это прекрасно помнят и говорят: да, конечно, было. Это как раз-таки показывает, что Россия до конца пыталась найти какой-то компромиссный вариант. Даже мы подозревали тогда, что может Саркози — он тогда тоже участвовал активно, ведь они же вмешались, события в 2008 году остановили — Евросоюз и Россия решили какую-то конфедерацию создать. Потому что это единственная модель, которая могла бы более-менее быть компромиссной для всех.

Там подразумевалась (конфедерация — ред.) Южной Осетии и Абхазии, но в последнем пункте записано, что "к конфедерации могут присоединяться и другие страны, в том числе Грузия". Могли бы точку поставить после "другие страны", но нет. Видимо, для того, чтобы показать Саркози и грузинам, что это компромисс.

Они (президенты — ред.) сначала не думали, что это серьезно. А потом — бац, им дают проект. Их пригласили в Москву, где и дали проекты. Президент наш срочно меня вызвал, показал мне. Когда Багапш дал мне почитать проект, и я прочитал только преамбулу, я сразу сказал президенту: "Они, наверное, хотят Грузию присоединить, потому что какая конфедерация между Абхазией и Осетией, если мы даже не граничим?". Багапш мне говорит: "Посмотри последний пункт". Я смотрю последний пункт, и там ясно написано. Еще Багапш подчеркнул уже эти слова.

Мы с ним поняли, что это нам не подходит, и поехали на встречу в МИДе, на которой сказали, что мы не согласны на такой вариант. Осетины тоже отказались.

После этого была опять встреча в Бочаровом ручье, где уже Дмитрий Медведев сказал двум президентам, что мне ничего не остается, кроме как признать вашу независимость. Как мне Багапш передал: "Ну, я знаю, что вы не согласились на наше предложение, и нам ничего не остается, как признать вашу независимость". И Кокойты говорит Багапшу: "Сергей, держи меня, я сейчас в обморок упаду".

Только Медведев попросил два-три дня, я вас прошу, не оглашайте никому. Через буквально дня три после этого мы услышали о признании независимости Абхазии.

— Москва давила тогда на вас?

— Нет, не давила. Вообще на нас никто особенно сильно весь переговорный процесс не давил. Я думаю, они прекрасно понимали, что мы не согласимся. Мне кажется, что это было сделано, чтобы показать последнюю попытку. Для общественности мировой.

С другой стороны, если бы мы согласились, это было бы облегчение для России и для Европы. И для той же Грузии, потому что тогда для нее уже все остальные варианты давно отпали. Она бы уже и на этот вариант согласилась — конфедерации. Это бы всех устраивало, кроме нас.

— Почему?

— Потому что мы не хотели с ними после того, что произошло, жить в одном общем государстве.

— Багапш выполнил просьбу Медведева никому не говорить, что вас признают?

— Мне сказал. Я министр иностранных дел был.

— Вы обрадовались?

— Черт его знает, хотелось верить, но все-таки… мало ли. Вдруг передумают, или Путин скажет Медведеву… Но, как оказалось, Путин как раз тоже поддерживал. Это его идея даже в большей степени была, потому что после Косово он сказал, что будет адекватный ответ.

— Кроме вас, Багапш еще кому-то сказал, что через три дня вас признают?

— Нет, насколько я знаю, нет. Ну, я не знаю, может, он дома сказал жене (смеется).

— Помните свои эмоции, когда Россия официально объявила о признании?

— Я сидел в кабинете у себя, когда забежали сотрудники наши, министерства — Сергей Миронович, быстрей к телевизору! Там Медведев сейчас будет объявлять. Я побежал к телевизору, потому что у меня в кабинете не стоял телевизор — тогда не было времени телевизор смотреть. Там уже весь состав МИДа нашего собрался. Мы это услышали. Какое могло быть? Итог фактически той деятельности… Я-то в освободительном движении с 24 лет участвую, был период, когда возглавлял его.

Мы на площади собрались тогда. Президент пошел на площадь, люди стекались туда, на площадь. Молодежь с флагами, машины — размахивали флагами. Багапш там выступил, на площади, и оттуда я и отец Виссарион (религиозный лидер Абхазии — ред) пошли к Владиславу Ардзинба (первый президент Абхазии — ред.). Он тогда уже болел. Перед домом Ардзинба собралась масса людей, которые хотели, чтобы его на балкон хотя бы на коляске вывезли. Но его не вывозили — уже и на коляске тоже не могли. И никого не впускали, но нас пустили. Мы с Виссарионом поднялись, пришли. Он лежал в постели, улыбался. Мы поздравили — это же тоже его как политика такой итог. Не каждый в своей жизни видел достижение конечной цели — независимость, еще и признание.

— С тех пор прошло уже 10 лет. Почему список признавших Абхазию государств такой маленький?

— Потому что здесь все зависит от того, кто под чьим влиянием находится. У американцев больше влияния. Они же всех запугивают. Еще удивительно, что эти согласились. Россия за нас, кстати, это не делала. Это результат нашей работы. Понятно, что они тоже смотрели на то, как Россия отреагирует. Но то, что нас признали эти страны — это работа наших дипломатов.

Мы прекрасно понимали, что в Европе или Северной Америке нет смысла искать признания, потому что там консолидированное мнение уже есть по этому вопросу. Поэтому мы в Латинскую Америку отправляли (делегации — ред.), в Океанию и так далее, в Азию. Там, где нет такой общей политики. Мы искали те страны, которые в меньшей степени зависят от США. Или в конфронтации с США находятся.

Наши дипломаты ездили, мой заместитель ездил с целой командой. Президент, когда поехал подписывать соглашения в эти страны, удивлен был, какое количество друзей, союзников приобрели наши дипломаты.

Был один человек, очень активный, который нам помогал. Он сам из Прибалтики. Он в этом регионе работал, и он во многом нам помог с признанием этих стран (Науру и Тувалу — ред.).

Сирия имеет значение для нас политическое. Исторически связана с Абхазией, потому что там диаспора немаленькая абхазская была всегда.

— Россия помогала как-то в этой работе по признанию?

— Россия техническую помощь любую оказывала. Они так и сказали в самом начале, Лавров сказал: "Мы вам любую техническую помощь за рубежом обеспечим, но за вас работать на признание мы не будем". Это и понятно. А некоторые думают, что эти страны… что Россия им что-то заплатила. Такого не было. Никому ничего не платили. Россия помогала: обеспечивала встречи, обеспечивала транспорт.

— А были переговоры, которые вроде бы хорошо шли, но не привели ни к каким результатам?

— Были, и они сейчас тоже есть. Мы вели переговоры с одной страной в Азии. Делегация наша там была. Потом оттуда делегация приехала. Им очень понравилось, встречи хорошие были. Но как-то все на нет сошло. Но потом я встретился с послом этой страны в Москве и спросил, почему так произошло. Он говорит: "Мы ждали, что скажет Россия, и даже спросили. Нам ответили, делайте, что хотите". Поэтому навязывать кому-то… Она этого не делала.

Даже в Европе были. Но я здесь тоже особых иллюзий не строю, что европейские страны какие-то нас могут признать. Но переговоры неплохие были у нас, контакты были.

— На какие компромиссы может пойти Абхазия ради признания со стороны Грузии?

— Никаких политических уступок, об этом речи нет. Если уж тогда не соглашались. Мы можем говорить о том, как нам существовать как двум соседним государствам и двум соседним народам.

— А что может Абхазия предложить взамен?

— Не знаю, что они будут требовать. Но если они будут требовать возвращения (грузинских — ред.) беженцев, это неприемлемо. Потому что это значит менять демографическую ситуацию. Мы ж понимаем, какая под этим подоплека. Опять грузинское население превысит абхазское, референдум и так далее. И всю ситуацию можно вернуть назад. Это такая хитрость, которую мы не допустим.

Нет сегодня политической силы в Абхазии, которая бы озвучивала вообще такие вещи — о том, что может быть возвращение грузинских беженцев.

— Но тогда получается тупик в переговорах с Грузией?

— Да нету никакого тупика. Тупик у грузин. У нас договор с Россией, а признание всего мира — оно просто престижный характер носит. В плане практическом оно ничего не дает. Для маленькой Абхазии огромная Россия — это целый мир. Мы можем все свои интересы реализовать через российскую границу. Экономические — это огромный рынок российский. Безопасность наша. Это все мы можем с Россией делать. Остальное — это все дело престижа.

Абхазия. Россия > Внешэкономсвязи, политика > ria.ru, 8 августа 2018 > № 2695999 Сергей Шамба

Началась укладка первых труб «Северного потока – 2».

Несмотря на протесты США, укладка началась в Германии в конце июля.

Укладку трубопровода «Северный поток – 2» по дну Балтийского моря начала компания-оператор Nord Stream 2 AG в конце июля, сообщил европейского партнер «Газпрома» компания Uniper. «Несмотря на протесты США, укладка началась в Германии в конце прошлого месяца», – сообщил в ходе телеконференции с инвесторами финансовый директор Uniper Кристофер Дельбрюк.

Ранее финансовый директор Nord Stream 2 AG Пол Коркоран говорил, что укладку трубопровода по дну Балтийского моря подрядчики могут начать в любое время, вне зависимости от погодных условий. Коркоран не исключает прокладку трубопровода в обход Дании, если та не выдаст разрешение на строительство газопровода по изначальному маршруту. По его словам, можно изменить схему строительства в ожидании разрешения от Дании, а потом закончить эту секцию, которая занимает не более 10% маршрута. При этом Коркоран высказал уверенность, что если Дания не разрешит строительство «Северного потока – 2» в своих водах, то обязательно выдаст разрешение на укладку в международных водах. Другой участник проекта – австрийская OMV – сообщила, что Nord Stream 2 AG разработала маршрут газопровода в обход Дании без удорожания проекта.

«Северный поток – 2» – проект расширения действующего магистрального газопровода «Северный поток», связывающего Россию и Германию по дну Балтийского моря. Трубопровод в целом повторяет маршрут «Северного потока» и пройдет через исключительные экономические зоны и территориальные воды пяти государств: России, Финляндии, Швеции, Дании и Германии. Его протяженность превысит 1,2 тыс. км, пропускная способность – 55 млрд кубометров газа в год. Ввод в строй «Северного потока – 2» намечен на конец 2019 года.

Плачь, Украина: начато строительство «газопровода-убийцы»

В Германии сообщили о начале прокладки «Северного потока — 2»

В Германии начата укладка труб газопровода «Северный поток – 2». Это делает шансы на то, что проект будет заморожен, все более призрачными, отмечают эксперты. На Украине, в обход которой и строится «второй поток», не сомневаются, что после его пуска страна лишится денег за транзит российского газа, а газотранспортная система станет ненужной.

Финансовый директор европейского партнера «Газпрома» Uniper Кристофер Дельбрюк заявил, что в конце июля в Германии началась укладка первых труб газопровода «Северный поток — 2». Его маршрут пройдет по дну Балтийского моря от побережья России к побережью ФРГ.

«Укладка первых труб в Германии… началась в конце июля», — сказал Дельбрюк, которого цитирует РИА «Новости».

В пресс-службе оператора проекта Nord Stream 2 AG, «Газете.Ru» подтвердили сроки начала укладки труб.

В настоящее время в Грайфсвальдском заливе около Любмина работает судно-трубоукладчик Castoro 10. На его борту трубы свариваются в единую плеть и протаскиваются на берег с помощью лебедки, чтобы соединить береговые объекты «Северного потока -– 2» с морской частью газопровода.

Параллельно уже идут подготовительные работы для последующей укладки труб в Грайфсвальдском заливе. Пять экскаваторов ведут разработку 29-километровой траншеи для газопровода. Началась также подготовка к укладке труб в Финляндии и Швеции.

Компания Nord Stream 2 рассчитывает завершить строительные работы в Грайфсвальдском заливе к концу текущего года. Весь проект предполагается закончить к концу 2019 года.

На данный момент Финляндия, Швеция, Германия и Россия дали разрешение на прокладку газопровода в своей исключительной экономической зоне. Пока ответа ждут от Дании. Власти страны находятся под давлением США, Украины, Польши и бывших советских прибалтийских республик, возражающих против реализации проекта.

Впрочем, как заявил недавно исполнительный член совета директоров австрийской нефтегазовой компании OMV Манфред Ляйтнер, компания Nord Stream 2 AG разработала альтернативный маршрут газопровода в обход исключительной экономической зоны Дании.

По его словам, стоимость «Северного потока — 2» не изменится, в случае задействования резервного маршрута.

«Мы разработали уже альтернативный маршрут, Nord Stream 2 AG не нужно дополнительных разрешений. Общая стоимость проекта останется прежней, как и говорилось при запуске проекта — она составляет €9,5 млрд», — сказал он (цитата по ТАСС).

Наличие разрешений от всех стран кроме Дании, дали «Газпрому» возможность начать прокладывать трубы в обход 10% маршрута, который может быть пересмотрен, если Дания не выдаст своего разрешения, отмечает директор Экспертной группы Veta Дмитрий Жарский.

Он говорит, что сейчас в арсенале компании 5 судов-трубоукладчиков, это позволяет держать хороший темп и проложить маршрут минуя остров Бронгхольм, который собственно и является местом которое нужно будет обойти либо справа, либо слева в зависимости о того что скажет Дания.

«Собственно, в целом на темп и сроки Дания своим решением уже никак повлиять не сможет. По сути, судна-трубоукладчики просто могут обойти спорный участок, а потом вернутся к нему и соединить трубы», — считает эксперт.

Напомним, что единственным акционером NS2 является «Газпром». С компаниями ENGIE, OMV, Royal Dutch Shell, Uniper и Wintershall подписано соглашение о финансировании проекта в объеме 50% от его общей стоимости.

Ранее финдиректор Nord Stream 2 Пол Коркоран сообщал, что «Газпром» и европейские участники проекта уже инвестировали в него 4,8 млрд евро. Российская сторона вложила половину этой суммы.

Несмотря на начало строительства, на Украине надеются тем не менее, что шансы остановить проект еще остаются. Основные надежды возлагаются на США. Вашингтон хочет продавать в ЕС свой сжиженный природный газ и «Северный поток — 2» является прямым конкурентом американских поставщиков.

Власти США могут ввести против участников проекта санкции в рамках «наказания» России за «вмешательство» в американские выборы и прочие прегрешения. Нового набора ограничительных мер стоит ожидать уже этой осенью, до ноябрьских промежуточных выборов в Конгресс. Какими будут эти санкции и как на них отреагирует ЕС, пока непонятно.

На Украине считают, что «Северный поток — 2» убьет ее газотранспортную систему, которая нужна для транзита российского газа. Глава «Нафтогаза Украины» Андрей Коболев в интервью «Экономической правде» заявил, что не верит, что страна сохранит свой транзитный статус после запуска «второго потока».

«Я не верю, что через Украину будет прокачиваться газ, если «Северный поток — 2» будет реализован в формате, задуманном немцами и россиянами», — сказал он.

По его мнению, провал плана Украины по блокированию проекта может иметь негативные последствия для действующих украинских политиков на выборах 2019 года. Напомним, что стране предстоит избрать Верховную раду и президента.

«Если в результате бездействий мы придем в 2019 году, не дай Бог, к запуску проекта «Северный поток — 2», то это будет иметь большой негативный эффект на электоральные перспективы всех политиков, которые сейчас задействованы в принятии решений о транзите через Украину после 2019 года», — говорит Коболев.

«Нафтогаз» предлагает следующую альтернативу «Северному потоку – 2». Украина будет делиться доходами от транзита с западными компаниями, которые, помимо доходов от транзита, «дадут комфорт европейским потребителям и снимут те риски, о которых 15 лет рассказывает «Газпром» — что мы ненадежны, неэффективны и воруем газ», говорит Коболев.

Для этого предлагается выделить газотранспортную систему (ГТС) в отельную компанию куда привлечь некоего зарубежного партнера. Впрочем, «Нафтогаз» этого сделать не может. Если такой раздел произойдет, то это будет нарушать положения действующего транзитного контракта и даст «Газпрому» основания разорвать его.

В общем, как признал Коболев, надежда сейчас только на США.

Прогнозы на урожай в РФ толкают вверх цены на зерно

Валовый сбор зерна в России в этом году, по прогнозам Минсельхоза, составит около 100 млн тонн, в том числе пшеницы — 64,4 млн тонн. Это значительно меньше рекордного урожая прошлого года, когда собрали 135,4 млн тонн, включая 85,9 млн тонн пшеницы. Урожай зерна в 2016 году составил 120,7 млн тонн.

Из-за засухи также снижаются прогнозы на урожай во Франции, Германии, Польше, странах Прибалтики и на Украине.

Плохие прогнозы повсеместно приводят к росту цен на зерно. На прошлой неделе на Чикагской сырьевой бирже фьючерсы на пшеницу достигли трехлетнего максимума.

Эксперты, опрошенные агентством "Прайм", сошлись во мнении, что цены на зерно растут вследствие плохих прогнозов на урожай в этом году. Рост цен, в свою очередь, увеличивает инфляционные риски.

ПРОГНОЗЫ НА УРОЖАЙ ПРИВЕЛИ К РОСТУ ЦЕН НА ЗЕРНО

"Беда пришла неожиданно и откуда никто не ждал: хорошее тёплое лето вылилось в засуху, что повлияло на урожай зерна", — отмечает доцент кафедры экономической теории РЭУ имени Г.В. Плеханова Екатерина Новикова. Она напомнила, что в прошлом году РФ установила исторический рекорд по сбору урожая зерна и отправила на экспорт 52,4 млн тонн зерна.

По мнению Новиковой, в сложившейся ситуации, которая повлияла, в том числе, и на урожай зерна в Европе и других странах, экспортная цена зерна возрастет, хотя объем экспорта из России останется на том же уровне.

По словам руководителя управления рейтингов корпоративного сектора НРА Кирилла Кукушкина, прогноз снижения мирового производства пшеницы в 2018/19 МГ (маркетинговый год), обусловленный крайне неблагоприятными погодными условиями в северных регионах ЕС, а также в Германии, Франции, Швеции и Великобритании, оказывает поддержку ценам, котировки которых на биржах демонстрируют повышательный тренд. Также неблагоприятные погодные условия наблюдаются и в причерноморском регионе, что также может способствовать снижению валового сбора зерновых в текущем году.

Ранее аналитический центр "СовЭкон", специализирующийся на анализе аграрных рынков, дважды (в июне и июле) снижал прогноз сбора зерновых в России в этом году по причине плохих погодных условий. На этом фоне общий объем биржевых торгов агропродукцией (зерно, сахар) по итогам июля кратно вырос в годовом выражении и составил 5,2 млрд рублей (относительно 0,34 млрд рублей в июле 2017 года), напоминает Кукушкин.

По словам исполнительного директора "СовЭкона" Андрея Сизова, урожай зерна в России в этом году составит около 114 млн тонн. По его словам, из-за неблагоприятных прогнозов цены на зерно растут повсеместно и в РФ, и в мире.

КТО ВЫИГРАЕТ ОТ РОСТА ЦЕН?

Рост цен зерно, как и на другие виды с/х продукции — факт, имеющий глубокие последствия для смежных отраслей, говорит Кукушкин. Рост стоимости зерна приводит к удорожанию муки и хлеба, кормов для животноводческого сектора, что особенно негативно для птицеводства и свиноводства, где доля комбикормов в себестоимости составляет 60-65%.

По словам эксперта, снижение урожайности может повлечь за собой рост инфляционных рисков. Однако, согласно оценкам Минэкономразвития, прогнозируемое снижение объемов урожая зерновых в текущем году значительным образом не повлияет на инфляцию, так как внутренний спрос будет полностью обеспечен, кроме того значительные запасы продукции (на начало 2018 года, по данным Росстата, — 88,7 млн тонн) позволяют наращивать экспорт в 2018 году.

Из-за падения урожая цены на внутреннем рынке будут повышены, считает Новикова. По ее словам, это скажется на всем рынке продовольствия, и, в первую очередь, может ударить по неимущим слоям населения.

"По осени можно ожидать роста цен на хлеб и другие хлебобулочные изделия, а соответственно и увеличения инфляции. Дело в том, что увеличение стоимости на один продукт, товар или услугу повлечет за собой увеличение стоимости и на другие товары, результатом чего станет повышение цен по большому спектру товаров, что и повлечет за собой увеличение инфляции. В связи с этим государству важно найти баланс между пополнением бюджета и социальным обеспечением населения", — говорит Новикова.

По мнению Кукушкина, задача властей — подготовиться к новым рекордным урожаям, чтобы они не становились проблемой и головной болью аграриев, продающих товар ниже рынка, только чтобы не потерять свою продукцию. Он отметил, что около половины элеваторов для хранения зерна в России требуют замены или модернизации. Из-за нехватки элеваторных мощностей и их износа и устаревания, аграрии теряют порядка 10% своего урожая в год.

Больше всего от роста цен в этом году выиграют трейдеры – объемы экспорта следуют за производством зерна с временным лагом, и сейчас по высоким ценам можно продавать зерно прошлого урожая, считает эксперт "Финама" Алексей Калачев.

По его словам, переходящие запасы после хорошего прошлогоднего урожая составили рекордные 20,4 млн тонн. "Спад объемов экспорта станет виден только ближе к концу года, но к этому времени можно ожидать еще более высоких цен", — говорит Калачев.

Он считает, что производители от роста цен выиграют в меньшей степени, ведь неблагоприятные погодные условия скажутся не только на снижении объемов производства, но и на качестве зерна. И этим постараются воспользоваться трейдеры. "В полном объеме компенсировать снижение объемов за счет роста цен производителям, я думаю, не удастся" — говорит Калачев.

Напротив, Сизов считает, что рост цен на зерно в значительной степени или даже целиком компенсирует производителям потери урожая из-за неблагоприятных погодных условий.

Источник: ПРАЙМ

Во 2 кв. 2018 г. оборот Rottneros вырос на 26%

Оборот Rottneros (г. Валлвик, Швеция) во втором квартале 2018 г. благодаря удорожанию целлюлозы вырос в годовом исчислении на 26% до 596 млн шведских крон ($65,6 млн), об этом говорится в полученном Lesprom Network пресс-релизе.

Показатель EBIT составил 94 млн шведских крон ($10,34 млн).

В первом полугодии 2018-го оборот компании (несмотря на снижение объемов поставок на 2%) увеличился на 20% до 1,137 млрд шведских крон ($125,07 млн).

Rottneros принадлежат два целлюлозных комбината в Швеции.

Альтернативный маршрут. Почему русский газ в Европе невозможно остановить

На фоне истеричного громыхания "ястребов" в американском сенате по поводу новых антироссийских санкций чинно отчитался по итогам II квартала исполнительный член совета директоров австрийской нефтегазовой компании OMV Манфред Ляйтнер. Отвечая на вопрос журналиста, он сообщил, что компания Nord Stream 2 AG, оператор "Северного потока — 2", разработала маршрут газопровода в обход Дании без удорожания проекта: "Больше не нужно дополнительных разрешений. Общая стоимость останется прежней, девять с половиной миллиардов евро".

Напомним, о чем идет речь.

Трубопровод "Северный поток — 2" не есть что-то уникальное и глубочайшим образом самостоятельное. По большому счету, это "всего лишь" план расширения уже исправно и успешно функционирующего магистрального газопровода "Северный поток", связывающего Россию и Германию по дну Балтийского моря. Именно поэтому так получилось, что трубопровод в целом повторяет маршрут действующего "Северного потока" и пройдет, как и он, через исключительные экономические зоны и территориальные воды пяти государств: России, Финляндии, Швеции, Германии — и, возможно, Дании (если королевство, последнее из перечисленных стран, все же даст разрешение на строительство).

В чем тут проблема.

В 2017 году средняя загрузка первого "Северного потока" достигла 93 процентов, потребители в Европейском союзе получили 51 миллиард кубометров газа. После ввода же в действие "Северного потока — 2" по крайней мере германский промышленный кластер (Германия, Австрия, часть других центральноевропейских экономик) станет в энергетическом плане вполне самодостаточен и безопасен. Если, разумеется, обслуживающие его "политические надстройки" сами не пойдут на бессмысленный и беспощадный стратегический конфликт с поставщиками из Российской Федерации.

Естественно, такая "автономность" одной из крупнейших и эффективных промышленных зон не только в Европе, но и во всем мире, отнюдь не радует американскую элиту, которая вообще в последнее время настроена рассматривать континентальную европейскую экономику не как партнера, а исключительно как конкурента. Тут трогательную солидарность проявляют американские "глобалисты" с американскими же "националистами": о нелюбви к СП-2 одинаково страстно говорит и "вашингтонское болото", и противостоящий ему Дональд Трамп.

Но и в Европе тоже выстраивается своеобразный клуб по интересам. И российский, германский, австрийский, другие европейские энергетические гиганты не для того шли в жесткий клинч с Вашингтоном, Брюсселем и куда менее значимыми, но шумными "центрами силы" в Восточной Европе, чтобы в чем-то по итогу зависеть от них — включая упорствующий в своей атлантической солидарности Копенгаген.

И именно поэтому, если Дания не выдаст европейскому консорциуму разрешение на строительство газопровода по изначальному маршруту, его траектория немного отклонится в сторону. Причем представители Nord Stream 2 AG заранее поясняли, что это можно сделать практически по ходу дела. Строительство начнут прямо сейчас, а потом, — через датские воды или нет, — просто закончат эту "спорную" секцию, которая занимает не более десяти процентов протяженности.

И вот тут мы переходим к главному — к концептуальным изменениям в подходе к энергетической политике в Европе. Если раньше и Российская Федерация, и ЕС искали в подобного рода ситуациях "возможности договоренностей", "торговли и уступок", то сейчас они занимаются поисками чисто практического решения возникающих проблем. И предоставляют оппонентам возможность подстраиваться к реальности, формируемой без их участия.

Если об изменении позиции идеологически ориентированного "вашингтонского болота" тут говорить довольно бессмысленно, то интерес Трампа, по крайней мере, более здрав. Его цель — создание единого рынка энергоносителей. США тоже хочет стать их экспортером, но для этого им нужна более или менее вменяемая единая экспортная цена, формирующаяся при помощи биржевых механизмов (собственно, именно поэтому США, несмотря на все истерики, не имеют ничего против нашего СПГ с Ямала и даже сами его вполне охотно закупают: рынок). Но этот механизм принципиально возможен только для сжиженного природного газа, трубопроводный торгуется по-другому, на долгосрочных контрактах.

И здесь с американскими "националистами" есть потенциальная платформа для договоренностей: мы тоже в этом, хоть и несколько по-другому, заинтересованы. Это будет очень непросто, потому как континентальных партнеров из германского промышленного кластера мы, безусловно, не сдадим. Как и турок, и китайцев.

Но места на рынке, даже на европейском, пока что довольно много. И возможности для достижения неких компромиссных договоренностей там, безусловно, есть. Простейший выход: ограничение трубопроводных объемов. Грубо говоря, мы временно берем на себя обязательства не строить новых "потоков", двух Nord Stream и двух веток "турецкого" пока более чем достаточно. А после естественной смерти украинской ГТС спокойно и свободно конкурируем между собой на рынках европейского и азиатского СПГ, в том числе и через торговые механизмы различных товарных бирж. И этот компромисс, согласно некоторым инсайдам, активно обсуждался еще до встречи в Хельсинки на уровне российских и американских энергетических ведомств. В принципе он устраивает всех существующих и потенциальных игроков.

Ну, может быть, кроме Украины.

Но если Америка идти на договоренности не захочет — на реализацию европейско-российских энергетических планов это повлияет мало.

Дмитрий Лекух

В середине августа с.г. состоится встреча представителей шведских страховых компаний для оценки ущерба и суммы компенсационных выплат пострадавшим от лесных пожаров. Ожидается, что выплаты страховых компаний могут составить около 800 млн. шведских крон (около 100 млн. долларов США). В ходе встречи планируется обсудить также предложения относительно ценовой политики страхования ущерба от лесных пожаров в будущем.

По различным оценкам, в текущем году пожары уничтожили в Швеции в два раза больше лесных массивов, чем во время аналогичного природного бедствия в 2014 году. Тогда пожары уничтожили более 13 тыс. гектаров леса. В то же время в Швеции отмечают, что на данный момент трудно определить точную сумму страховых возмещений, поскольку страховые компании ещё не получили все страховые претензии.

В крупнейшей шведской страховой компании «Ленсфёшекрингар» («Länsförsäkringar»), ориентированной на страхование рисков в области лесопользования и сельского хозяйства, считают, что, согласно проводимым компанией с 1995 года наблюдениям, компенсации пострадавшим от лесных пожаров составляют относительно небольшую долю выплат по сравнению с другими расходами. В то же время в компании констатируют рост компенсаций от природных бедствий в целом, включая наводнения и ураганы, что, как полагают в организации, связано с последствиями изменения климата.

Источник: «Дагенс Нюхетер»

РОСТУРИЗМ ПОДВЕЛ ТУРИСТИЧЕСКИЕ ИТОГИ ЧЕМПИОНАТА МИРА ПО ФУТБОЛУ FIFA 2018 В РОССИИ

Федеральное агентство по туризму совместно с региональными органами исполнительной власти в сфере туризма подвело туристические итоги Чемпионата мира по футболу FIFA 2018 в России.

Суммарное количество туристов и болельщиков, посетивших в период проведения матчей города-организаторы футбольного первенства, составило порядка 6,8 млн человек, среди которых более 3,4 млн – иностранцы.

Таким образом, 11 городов проведения матчей суммарно приняли более чем на 40% туристов больше, чем за аналогичный период прошлого года. Въездной турпоток в период ЧМ-2018 вырос в этих городах более чем на 50%.

В Волгоградской области общее количество туристов в период проведения Чемпионата мира по футболу FIFA 2018 составило 220 тыс. человек, в том числе более 50 тыс. иностранных граждан. Регион посетили болельщики из Туниса, Англии, Нигерии, Исландии, Саудовской Аравии, Египта, Японии, Польши и других стран. Общий турпоток в Волгоградской области по отношению к аналогичному периоду прошлого года вырос в 2,9 раза, въездной – более чем в 2 раза.

Общее количество гостей за период проведения мероприятий Чемпионата в городе Екатеринбурге составило порядка 165 тыс. человек, из которых около 70 тыс. иностранных болельщиков. Гостями, посетившими 4 матча Чемпионата мира на стадионе «Екатеринбург Арена», стали граждане Египта, Уругвая, Франции, Перу, Японии, Сенегала, Мексики, Швеции, Китая, США, Украины, Германии, Южной Кореи, Польши, Казахстана, Нидерландов, Испании, Аргентины, Мексики, Италии, Великобритании и других стран.

Общий турпоток в Свердловской области по отношению к аналогичному периоду прошлого года вырос в 2 раза, въездной – в 9 раз.

Калининградскую область во время Чемпионата посетили 260 тыс. человек, в том числе более 90 тыс. иностранных туристов. Среди них были болельщики из стран игравших в Калининграде команд (25%) – Марокко, Англия, Хорватия, Бельгия, Швейцария, Сербия, Испания, Нигерия, всего – порядка 30 стран.

Общий туристский поток в июне 2018 года по отношению к аналогичному периоду прошлого года возрос в 1,4 раза, въездной – более чем в 7 раз.

Общее количество туристов, посетивших город Сочи в июне-июле 2018 года, составило порядка 795 тыс. человек, в том числе более 200 тыс. иностранных туристов. Прирост общего туристского потока в городе в июне 2018 года по сравнению с прошлым годом составил 30%, въездного турпотока – более чем 90%.

Гостями Республики Мордовии стали более 140 тыс. человек, в том числе более 106 тыс. иностранных туристов из Колумбии, Перу, США, Ирана, Японии, Мексики, Панамы, Аргентины, Германии, Китая, Бразилии, Туниса, Дании, Канады, Нигерии, Испании, Великобритании, Нидерландов, Индии, Австралии.

Общий турпоток в Республику в июне по сравнению с показателем аналогичного периода прошлого года возрос в 17,7 раза, въездной – в 235 раз.

Москву в период проведения Чемпионата мира по футболу посетили более 3 млн туристов, из них почти 2 млн – гости из-за рубежа. Наибольшее количество туристов прибыло в столицу России из Китая (223,2 тыс. чел.), США (167,4 тыс. чел.), Германии (81,6 тыс. чел.), Нидерландов (61,9 тыс. чел.) и Франции (45,1 тыс. чел.).

Общий турпоток в российской столице в период ЧМ-2018 по сравнению с показателем аналогичного периода прошлого года возрос на 4%, поток иностранных туристов из стран дальнего зарубежья – на 56%.

Общее количество посетивших Нижегородскую область туристов во время чемпионата составило 355 тыс. человек, в том числе более 150 тыс. иностранных граждан. Среди основных стран, болельщики которых посетили Нижегородскую область, были: Аргентина, Швеция, Великобритания, США, Уругвай, Панама, Южная Корея, Коста-Рика, Франция, Китай, Колумбия, Хорватия, Швейцария, Чехия, Германия.

Общий туристский поток в июне 2018 года по сравнению с прошлым годом возрос в 4,9 раза, въездной – в 19 раз.

Санкт-Петербург принял около 800 тыс. человек, в том числе более 500 тыс. иностранных граждан – из Бразилии, Египта, Ирана, Марокко, Аргентины, Нигерии и других стран. Общий турпоток в городе в июне 2018 года по сравнению с прошлогодним показателем аналогичного периода возрос в 2 раза, въездной – более чем на 12%.

Более 190 тыс. человек, в том числе более 72 тыс. иностранных туристов стали посетили Ростов-на-Дону. В городе побывали болельщики из Мексики, Бразилии и Саудовской Аравии. Общий туристский поток в июне по сравнению с прошлым годом вырос в Ростовской области почти в 2 раза, въездной – более чем в 8 раз (72 тыс. человек против 9 тыс.).

За период проведения чемпионата мира по футболу Самарскую область посетили порядка 500 тысяч туристов, в том числе 104 тыс. иностранных граждан.

Самое большое количество болельщиков приехали из Колумбии, Бразилии, Австралии, Мексики, США, Германии, Коста-Рики, Англии, Уругвая, Китая, Дании, Казахстана, Швеции, Аргентины, Сербии.

Общий туристский поток по сравнению с аналогичным периодом прошлого года увеличился более чем в 6,5 раз, въездной – более чем в 31 раз.

Республику Татарстан в период проведения Чемпионата посетило более 300 тыс. туристов, в том числе более 100 тыс. иностранных – из Колумбии, Австралии, Ирана, Бразилии, Германии, Аргентины, Франции, США, Китая, Мексики и т.д.

Общий туристский поток в Татарстан во время ЧМ-2018 по сравнению с аналогичным периодом прошлого года возрос на 30,3%, количество иностранных туристов увеличилось в 12 раз.

В рамках подготовки к Чемпионату мира по футболу FIFA 2018 была проведена работа по формированию благоприятных условий для приема болельщиков на объектах транспортной инфраструктуры, в коллективных средствах размещения, на предприятиях общественного питания, на туристских объектах, по обучению персонала индустрии гостеприимства, гидов-переводчиков, разработке специальных туристских маршрутов, программ, экскурсионного обслуживания, культурных, развлекательных и образовательных мероприятий для болельщиков, установке туристской навигации, созданию служб информировании и поддержки гостей, проведению информационно-пропагандистских кампаний, нацеленных на популяризацию туристских возможностей, созданных в городах-организаторах.

Все это позволило провести Чемпионат на высочайшем уровне и подарить туристам и гостям незабываемые впечатления и позитивные эмоции.

Отлично справилась с возросшей нагрузкой транспортная система страны.

«Необходимо особо отметить эффективную работу транспортной системы, которая блестяще справилась с обслуживанием резко возросшего турпотока во время проведения Чемпионата мира по футболу FIFA 2018. По данным РЖД, в период ЧМ-2018 компания перевезла между городами-организаторами мирового футбольного первенства 5,2 млн пассажиров, т.ч. около 319 тыс. болельщиков – на бесплатных поездах. С 14 июня по 15 июля было выполнено 3,9 тыс. чартерных рейсов, причем задержек было в 8 раз меньше, чем в аналогичный период 2017 года», – говорит глава Ростуризма Олег Сафонов.

Наследием ЧМ-2018 стали современные аэропорты и ж/д вокзалы в городах-организаторах мирового футбольного первенства (характерный пример – построенный «с нуля» аэропорт «Платов» в Ростовской области), высококачественные гостиницы (первые пятизвездочные отели в Калининграде, Нижнем Новгороде и Саранске были построены именно к Чемпионату, прежде коллективных средств размещения такой категории в этих городах не было), более 100 новых туристских маршрутов по регионам проведения матчей, конкурентоспособный информационный контент для популяризации России как туристского направления, в частности, разработанные Ростуризмом путеводители на иностранных языках, новый формат продвижения гастротуристических возможностей Российской Федерации – мобильные гастрономические фестивали на базе современных фудтраков (серия таких мероприятий под названием WORLDFOODBALLCUP «Гастрономическая карта России» впервые прошла в период проведения Чемпионату мира по футболу FIFA 2018 в рамках культурной программы турнира и собрала порядка 80 тыс. гостей), и многое другое.

«Чемпионат мира по футболу FIFA 2018 обеспечил для российской туристской отрасли долгосрочный эффект. Его наследие продолжит работать, способствуя росту внутреннего и въездного турпотоков. Компания McKinsey подсчитала, что благодаря проведению в России мирового футбольного первенства число внутренних туристов в нашей стране вырастет на 10-26%, туристов из-за рубежа – на 14-18%. Это вполне реальная динамика. Мы, со своей стороны, работаем над тем, чтобы закрепить и развивать позитивные тенденции», – говорит Руководитель Федерального агентства по туризму Олег Сафонов.

В Кыргызстане создают список литературы, фильмов и спектаклей, обязательных к прочтению и посещению школьниками. Об этом стало известно на заседании правительства КР в пятницу.

Министр культуры, информации и туризма КР Султан Жумагулов напомнил, что ранее было обсуждение вопроса о популяризации посещения музея среди школьников.

«Вы поддержали такое мнение. В школах Швеции, которые вы иногда приводите в пример, есть такое правило – школьники обязательно посещают музеи. Если Исторический музей сдадут в эксплуатацию, то можно будет водить школьников туда на экскурсии. Можно водить их в музей ИЗО. Мы можем запустить пилотный проекты по всей стране», - сказал он.

«Мы поддерживаем это предложение», - отметил премьер-министр Мухаммедкалый Абылгазиев.

Министр образования и науки Гульмира Кудайбердиева сообщила, что они совместно с министерством культуры, информации и туризма работают над новым проектом.

«Мы сейчас работаем над интересным проектом и ожидаем, что введем его в сентябре. Например, мы хотим создать список литературы из 100 книг, список из 20 фильмов и спектаклей, которые обязательны к прочтению и просмотру», - сказала она.

По ее словам, данная инициатива послужит развитию мировоззрения и культурного обогащения школьников.

Межгосударственное сотрудничество в противодействии мошенничеству в банковском секторе экономики.

Согласно исследованию о состоянии глобальной экономической преступности, криминогенная ситуация в кредитно-финансовой сфере остается сложной и характеризуется дальнейшей криминализацией экономических отношений, например, каждый пятый банк сталкивается с преступными проявлениями(1).

Исследование, в котором принимало участие большинство европейских и других стран, показало, что, несмотря на снижение общего показателя экономической преступности, в том числе в кредитно-финансовой сфере (в Азиатско-Тихоокеанском регионе – на 2%, в США – на 3%, в Восточной Европе и Латинской Америке – на 7%), в ряде стран прослеживается тенденция к ее увеличению (на Ближнем Востоке – на 4%, в Западной Европе – на 5%, в Африке – на 7%).

По оценкам экспертов, ежегодный объем операций по легализации денежных средств, полученных преступным путем, на мировых финансовых рынках и в банковских системах составляет от 2 до 5% мирового ВВП, то есть порядка 1–2 триллионов долларов США(2).

Изучение проблем предупреждения преступлений, совершаемых в банковском секторе экономики, по своему содержанию представляет собой многоплановое исследование, включающее анализ мировой экономической преступности, статистических закономерностей ее развития, а также опыт международного сотрудничества при выявлении преступлений в кредитно-финансовой сфере. В этой связи систематизация экономических способов совершения данной категории преступлений и их особенностей в разных странах заслуживают специального рассмотрения.

Хищение денежных средств с использованием банковских платежных карт

Данный вид преступления получил широкое распространение не только в России, но и за рубежом, в особенности в Китае и странах Евросоюза.

К типовым схемам мошенничества с кредитными картами можно отнести: использование поддельных и недействительных кредитных карт, незаконное (удаленное) использование карты другого держателя, оформление банковских карт с преступным намерением.

Наиболее распространенный способ совершения мошенничества основывается на схеме «Отправка сообщений от имени кредитно-финансового учреждения».

Суть схемы заключается в следующем. Злоумышленник отправляет сообщение владельцу карты о том, что в отношении него был совершен взлом его банковского счета или несанкционированный денежный перевод. Собственнику карты сообщается номер контактного телефона службы безопасности банка или полицейского участка (см. рис.1). Держатель карты, связавшись с мнимым «колл-центром», получает инструкции по деактивации карты или блокировки счета. В процессе такого общения злоумышленники получают доступ к конфиденциальным сведениям карты или используют схему перевода денег на «безопасный счет», который уже заранее принадлежит преступнику. За рубежом данный вид преступления получил название «Новое вино в старых бутылках».

Другой способ хищения денежных средств основан на использовании вредоносного программного обеспечения «вируса». Международный разработчик антивирусного программного обеспечения ESET опубликовал информацию о появлении мобильного банковского трояна BankBot, который маскируется под игровые приложения и утилиты из Google Play. При скачивании данных программ происходит заражение мобильного устройства владельца. Внедряясь в операционную систему устройства, вирус сверяет установленные у владельца программы с закодированным списком десятков банковских приложений. В дальнейшем при запуске одного из банковских приложений, которым пользуется владелец, троян представляет поддельную форму ввода логина и пароля либо реквизиты банковской карты. Введенные данные пересылаются злоумышленникам и используются для несанкционированного доступа к банковскому счету жертвы (рис. 2).

Хищение с использованием служебного положения работников банка

Зачастую в целях хищения денежных средств используются идентификационные данные владельца карты. В этом случае злоумышленники от имени клиента сообщают в банк о необходимости перевыпуска карты или выпуска дубликата карты, после чего при ее получении легально снимают всю наличность в пределах утвержденного лимита. В большинстве своем данные преступления совершаются с участием менеджеров и служащих банков.

По данным международного опроса, среди лиц, совершивших экономические преступления, основная доля приходится на сотрудников компаний (46%), из них: на руководителей младшего звена – 32%, среднего звена – 35%, руководителей высшего звена – 16% совершенных мошенничеств. Отметим, что внутрикорпоративные мошенники – это, как правило, мужчины до 40 лет с высшим образованием, имеющие стаж от трех до пяти лет, занимающие посты руководителей среднего или высшего звена(3).

Наиболее типичными примерами таких мошеннических действий являются:

1. Предоставление кредитов и займов под фиктивные активы, с использованием схемы «финансовых откатов».

2. Снятие небольшой (незаметной) суммы денежных средств с расчетного счета владельца.

3. Фиктивное завышение доходов и прибыли банка с целью получения руководством банков значительных бонусов и премий по итогам работы за финансовый год(4).

Выявление таких преступлений осуществляется с существенным временным лагом(5) и чаще всего в рамках проведения аудиторской проверки финансовой отчетности банка. При этом аудиторы активно используют для выявления такого рода мошеннических действий особенности искажения бухгалтерской отчетности, рассмотренные в Международном стандарте аудита 240 «Обязанности аудитора в отношении недобросовестных действий при проведении аудита финансовой отчетности».

Другим методом выявления преступлений, связанных с отмыванием денежных средств и легализацией теневых доходов через банковский сектор, является технология «риск-менеджмента» и «метода специфических индикаторов». Данный метод широко используется за рубежом, в частности, в США.

Суть такого метода заключается в применения технологий риск-менеджмента и осуществляется путем внедрения автоматизированных информационных систем внутреннего банковского контроля (например, системы «Денежный поток»). В соответствии с данной системой, на основе транзакций и движения денежных потоков по счетам в коммерческих банках выявляются признаки и индикаторы мошеннических действий со стороны организаций, учреждений «финансовых пирамид» и нелегальных банков, функционирующих без соответствующих лицензий, производится оценка риска банкротства и незаконного вывода активов таких типов финансовых учреждений.

Метод специфических индикаторов предполагает разработку системы индикаторов наличия экономических правонарушений(6).

Хищение с использованием социальных сетей и мессенджеров

Другим способом, набирающим широкую популярность, является использование социальных сетей «ВКонтакте», «Одноклассники», «Инстаграм» и др. Мошенники в данном случае размещают в социальных сетях сообщения о конкурсах, якобы проводимых банками или другими крупными финансовыми институтами, в которых разыгрываются ценные призы и денежные средства. Однако в самих компаниях эту информацию не подтверждают. Мошенники используют доверчивость граждан в особенности в предпраздничный ажиотаж, чтобы набрать как можно больше участников (подписчиков).

Для участия в конкурсе мошенники предлагают выполнить три действия:

1. Подписаться на профиль.

2. Сделать скриншот сообщения (снимок экрана).

3. Отметить «мошеннический» профиль у себя.

В результате данных действий мошеннический пост набирает сотни тысяч участников, тем самым повышая возможности для совершения преступления. За это злоумышленники обещают положить крупную сумму денег на счет, а также подарить победителю конкурса ценные подарки. Однако на деле максимум, что может получить участник конкурса – предложение выслать данные своей банковской карты, с которой в последующем мошенники спишут все деньги.

Американское новостное и аналитическое интернет-издание The Daily Beast сообщило о появлении мошенничества с использованием интернет-сайтов по оказанию услуг(7). Одним из таких стал международный сайт Airbnb по поиску арендного жилья. Мошенники, используя сайт, размещают фиктивные сообщения о сдаче имущества в аренду. Найдя потенциального арендодателя, запрашивают у последнего предоплату на заранее подготовленную кредитную карту. После совершения транзакции и получения денежных средств, преступники скрываются. Отмечается, что подобные схемы могут работать и за пределами России. Учитывая, что преступники ищут подельников для реализации схемы на разных форумах, можно представить реальный масштаб причиненного ущерба.

Подчеркнем, что вопросам противодействия данной категории преступлений с использованием банковских карт уделяется особое внимание. При этом наиболее распространенным и эффективным методом противодействия им как за рубежом, так и на территории Российской Федерации является «замораживание активов».

Смысл метода заключается в превентивном замораживании счетов клиентов при совершении транзакций на сумму, превышающую определенный лимит, или если сделка является подозрительной (по мнению службы безопасности банка), например, не типичной для клиента. В указанных случаях обслуживающий банк связывается с клиентом и дополнительно просит подтвердить совершаемую сделку, в этот момент денежные средства «замораживаются» и зло­умышленники не могут ими воспользоваться. В случае если клиент не производил транзакцию, немедленно происходит оповещение правоохранительных органов о факте мошенничества.

При выявлении незаконных финансовых операций с использованием кредитно-финансовых учреждений активно применяются методы превентивной деятельности и «интрузивные» методы сбора доказательств. Данные методы получили широкое распространение в США, Италии, Сингапуре и ряде других стран. Суть «интрузивного метода» заключается в инфильтрации, то есть проникновении «тайных» офицеров полиции в социально-криминальную среду для сбора поисково-разведывательной информации(8).

Аналогом этих мероприятий в Российской Федерации является предусмотренное ФЗ «Об оперативно-разыскной деятельности» (далее – ОРД) такое оперативно-разыскное мероприятие, как оперативное внедрение (п. 12. ч. 1 ст. 6)(9).

Правоохранительные структуры уделяют особое внимание вопросам противодействия экономической преступности в кредитно-финансовой сфере, во многих странах это противодействие относится к важнейшим факторам обес­печения экономической безопасности государства, о чем, в частности, свидетельствуют многосторонние межведомственные соглашения о сотрудничестве в борьбе с преступностью в сфере экономики.

Так, координация усилий в борьбе с преступлениями в сфере экономики нашла отражение в Соглашении о сотрудничестве между Российской Федерацией и Европейской полицейской организацией, а также в Концепции взаимодействия государств – участников Содружества независимых государств в борьбе с преступностью (далее – СНГ)(10).

Одним из приоритетных направлений, закрепленных данными документами, является усиление взаимодействия правоохранительных и контрольных органов по обмену стратегической и технической информацией: о формах, методах и средствах совершений преступлений; о каналах перевода денежных средств, полученных преступных путем; о современных методах расследования преступлений, в том числе в банковской и кредитно-финансовых системах.

Основное содержание взаимодействия государств в борьбе с экономической преступностью – помощь иностранных государств в отыскивании доказательств, выявлении и розыске лиц, скрывающихся от суда, обмене информацией о совершенных, совершаемых или готовящихся экономических преступлениях. Это осуществляется в виде оказания международной правовой помощи в сфере оперативно-разыскной деятельности или уголовного процесса, обмена информацией.

Функцию борьбы с экономическими преступлениями в разных государствах относят к компетенции различных ведомств. Так, например, в США с целью выявления схем незаконного отмывания капитала создана целевая группа по разработке финансовых мер борьбы с отмыванием денег “The Financial Action Task Force” (далее – FATF), занимающаяся исключительно финансовой разведкой. FATF активно использует анализ неофициальной отчетности и расчетных операций контрагентов и кредитных учреждений, подозреваемых в финансировании терроризма или незаконных финансовых операций компании. Такой подход позволяет установить, как личности злоумышленников и стоимость имеющихся активов, находящихся в их распоряжении, так и отследить денежные операции с учреждениями и аффилированными лицами, осуществляющими финансирование преступников.

Согласно требованиям действующих Правил «Отмывание денег» (2007) (Money Laundering Regulations 2007), кредитные учреждения США при осуществлении банковского обслуживания обязаны проверять своих клиентов и предоставлять в FATF следующую информацию: личные данные клиентов (сведения о рождении, гражданстве и месте проживания), кредитную история и наличие судимости, а также поверять клиента на «санкционность», то есть наличие запретов в отношении лица со стороны зарубежных стран.

В Евросоюзе борьба с незаконным отмыванием денежных средств и финансированием терроризма осуществляется на основании директив и имеет межгосударственный уровень. В частности, “Directive (eu) 2015/849 of the european parliament and of the council” устанавливает основные направления деятельности государств-участников по предотвращению отмывания денежных средств. В целях выявления и пресечения операций, связанных с незаконным отмыванием денежных средств и финансированием терроризма, в кредитно-финансовой сфере осуществляется сбор и хранение следующей информации:

- о личности клиента кредитного учреждения и другой информации, полученной из надежного независимого источника;

- о цели открытия счета клиентом и основных направлениях деятельности;

- о деловых отношениях клиента, включая данные о проведенных транзакциях клиента за весь период.

В Российской Федерации головным подразделением по противодействию экономической преступности, в том числе в кредитно-финансовой сфере, является Главное управление экономической безопасности и противодействия коррупции МВД России (ГУЭБиПК МВД России). В частности, в структуру ГУЭБиПК МВД России входит управление «Ф», одной из функций которого является борьба с преступлениями экономической и коррупционной направленности, в том числе совершенными организованными группами, преступными сообществами (преступными организациями), носящими транснациональный или межрегиональный характер.

Основными формами организации международного сотрудничества ГУЭБиПК МВД России в сфере борьбы с экономической преступностью в кредитно-финансовой сфере являются:

- участие в заседаниях группы по разработке финансовых мер борьбы с отмыванием денег (FATF) совместно с Росфинмониторингом;

- взаимодействие в рамках работы Евразийской группы по противодействию легализации преступных доходов и финансирования терроризма;

- участие в заседаниях комитета экспертов Совета Европы по оценке мер противодействия легализации преступных доходов и финансирования терроризма (МАНИВЭЛ).

Рассмотренные направления и формы международного сотрудничества в борьбе с экономической преступностью, в том числе в кредитно-финансовой сфере, являются на сегодня ключевыми и на практике показали себя наиболее эффективными.

Необходимо отметить, что повышение эффективности борьбы с организованной преступностью в сфере экономики зависит не только от активного использования различных форм международного сотрудничества, но и информационно-аналитического обеспечения, позволяющего не только получать и систематизировать информацию, но и принимать меры упреждающего характера в отношении экономических преступников. Одним из таких источников стала международная телекоммуникационная сеть Интернет.

В последние годы практически для любого пользователя Интернета доступны многочисленные базы данных и специальный инструментарий, которые позволяют получать необходимую для ОРД информацию практически из любой страны мира. Так, во всех странах Европы, в США и Канаде имеются доступные в Интернете (платно или бесплатно) публичные реестры нескольких типов: реестры юридических лиц, кадастры недвижимости, реестры различных зарегистрированных сделок (в основном с недвижимостью). С помощью этого инструментария можно осуществлять поиск собственников и их имущества.

В других странах, в частности, России и СНГ, интересную для ОРД информацию можно найти на следующих сайтах(11):

Западная Европа – http://www.ajpes.si/EBR3/PersonSearch.aspx

Великобритания – http://www.192.com/people/search/

Словакия – http://www.orsr.sk/search_osoba.asp?lan=en

Чехия – https://or.justice.cz/ias/ui/rejstrik-$osoba

Латвия – http://www.lursoft.lv/persons?o=&q1=&q2=&q3

Швеция – https://foretagsfakta.bolagsverket.se/fpl-dft-ext-web

Несомненно, данные сведения содержат много так называемого «информационного мусора». Однако при правильной организации этой работы можно получить немало оперативно значимой информации для выявления преступлений в кредитно-финансовой сфере.

Анализ преступности в кредитно-финансовой сфере в очередной раз подтвердил необходимость дальнейшего международного сотрудничества правоохранительных органов в борьбе с экономической преступностью. При этом основополагающими элементами такого сотрудничества должны стать: развитие международно-правовой базы в борьбе с преступлениями в банковском секторе экономики, совершенствование национального законодательства, информационное и научное обес­печение сотрудничества.

Сноски:

(1) Global Economic Crime Survey 2016. – [Электронный ресурс]. – Режим доступа: www.pwc.com/crimesurvey

(2) Почему нам нужно говорить о финансовых преступлениях // Всемирный экономический форум. – [Электронный ресурс]. – Режим доступа: https://www.weforum.org/agenda/2018/01/we-need-to-talk-about-financial-crime/

(3) Российский обзор экономических преступлений за 2016 год. – [Электронный ресурс]. – Режим доступа: https://www.pwc.ru/ru/publications/resc-2016.html

(4) Hollow М. Money, morals and motives // Journal of Financial Crime. 2014; 21 (2): 174. – [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://dx.doi.org/10.1108/JFC-02-2013-0010

(5) Лаг (временной показатель) – (от англ. lag – запаздывание) (временной лаг), показатель, отражающий отставание или опережение во времени одного явления по сравнению с другими (напр., в экономике время от момента вложения средств до получения отдачи).

(6) Коноваленко С.А., Корнилович Р.А. Формирование системы индикаторов наличия экономических правонарушений в финансово-кредитной сфере // Экономика и предпринимательство. – 2015. – № 11-1. – С. 81–85.

(7) Россияне приноровились использовать Airbnb для отмывания денег. – [Электронный ресурс]. – Режим доступа: https://lenta.ru/news/2017/11/28/obmanuli_airbnb/

(8) Столяров О.Н. Интрузивные методы выявления коррупционных преступлений: практика и проблемы // Вестник Новгородского филиала РАНХИГС. – 2016. – № 2. – С. 202.

(9) Федеральный закон от 12.08.1995 № 144-ФЗ (ред. от 06.07.2016) «Об оперативно-разыскной деятельности» // Собрание законодательства РФ. 14.08.1995. № 33, ст. 3349.

(10) Постановление Правительства Российской Федерации от 3.11.2003 № 655 (ред. от 17.11.2004) «О подписании Соглашения о сотрудничестве между Российской Федерацией и Европейской полицейской организацией» // Собрание законодательства РФ. 10.11.2003. № 45, ст. 4393.

(11) Информационные технологии в деятельности подразделений экономической безопасности и противодействия коррупции. Монография / А.А. Крылов, В.Н. Анищенко, Э.А. Васильев, С.В. Дегтярев, Е.Н. Зарубина, С.В. Маликов, Р.С. Мацкевич, В.О. Морар, А.Л. Ситковский. – М.: ФГКУ «ВНИИ МВД России», 2015. – С. 40.

Подполковник полиции Сергей Коноваленко,

Капитан полиции Дминтрий Панин

(Профессионал № 3, 2018 г.)

Сара Перри: русский роман показал, каких высот может достичь литература

Британская писательница Сара Перри мечтала о литературном поприще едва ли не с детства. Ее первый роман "После меня хоть потоп" издатели отвергали долгое время, но в 2014 году случился настоящий прорыв — критики с восторгом приняли дебютантку и с нетерпением ждали выхода второй книги. Викторианский антураж "Змея в Эссексе" покорил англоязычных читателей, и в 2017 году роман появился на русском языке в издательстве "Фантом Пресс". Перри приехала в Россию, чтобы принять участие в семинаре "Британская литература сегодня", который прошел в музее-усадьбе "Ясная Поляна". В интервью РИА Новости автор рассказала о том, почему литературная критика необходима молодым писателям, как "Один день Ивана Денисовича" стал ее любимым произведением Солженицына, и чего она боялась, приступая к написанию третьего романа. Беседовала Валерия Высокосова.

— Сара, вы впервые в Москве? Успели осмотреться?

— Да, мне здесь очень нравится. Я люблю оказываться в таких городах, о которых я много читала, увидеть все воочию, понаблюдать за людьми — как они одеваются, где обедают, улыбаются ли друг другу… В Москве мне все улыбаются!

— На русский язык пока переведен только один ваш роман — "Змей в Эссексе". Главная героиня, Кора Сиборн, — очень сильная женщина, которая пытается найти свой собственный путь в этом мире. Разумеется, у нее есть и свои слабости, но она справляется. Как вы создавали этот персонаж?

— В Викторианскую эпоху женщины были очень независимыми, умными, трудолюбивыми, они интересовались политикой, медициной, искусством, но проблема в том, что их такими не изображают. В романах того времени они вечно лежат в полуобмороке на диване или вынашивают детей. Я решила написать других викторианских женщин, но не хотела, чтобы Кора получилась почти святой. Она эгоистична, временами глупая, она доставляет окружающим множество проблем и причиняет им боль… Чаще всего мне интересно исследовать какую-то эпоху, я создаю мир, а потом в нем появляются персонажи.

— А что вы думаете о ней сейчас, спустя два года после публикации романа?

— Все это время я пишу другую книгу, поэтому образ Коры постепенно растворяется. Сейчас я думаю о ней как о старом друге, которого не видела уже очень давно. Мне очень приятно, когда люди говорят о Коре, причем говорят с теплотой, но для меня она уже далека. Надеюсь, "Змей в Эссексе" в скором времени превратиться в сериал, и Кора оживет на экране. Интересно, какие эмоции это во мне вызовет.

— Когда планируется премьера?

— Ох, не знаю, это очень долгий процесс. Сейчас идет работа над сценарием. Мне присылают эпизоды, я их читаю. На телевидении все иначе, героям нужно давать больше пространства. Например, в романе есть фрагменты, где Кора сидит и размышляет — я могу описать ее мысли, но смотреть на задумчиво сидящего человека в фильме не очень-то интересно. При этом сценаристка старается сохранить дух книги.

— На самом деле, все женские персонажи в вашем романе — сильные женщины, не только Кора Сиборн, но и Марта, которая стремится помочь беднякам, и Стелла, которая сражается со своей болезнью. С кем из них вы чувствуете особую связь?

— Кажется, со всеми! Конечно, это прозвучит эгоистично, но в каждом герое есть что-то от автора, я чувствую эту связь не только с женскими, но и с мужскими персонажами.

— Мне кажется, сейчас в литературе господствует большой многостраничный роман. Писатели стараются создать мир, в котором читатели проживают с героями целую жизнь. Вам же удалось уместить законченную и очень интересную историю в четыреста страниц. Как вы с этим справились?

— Просто я ненавижу длинные романы, серьезно. Я отказываюсь их читать. Я очень нетерпеливая, всегда стремлюсь поскорее узнать, что же там дальше. Когда я закончила роман и передала его агенту, она заметила, что стоило бы сделать его чуточку длиннее. А мне кажется, что читатель прекрасно понимает, что я хотела ему донести, и не нуждается в дополнительных подробностях. Но такой уж я человек: быстро думаю, быстро говорю, не могу усидеть на месте, расписывая пейзаж на пятьдесят страниц. Моя следующая книга будет еще короче.

— Вы говорите, что не любите длинные романы. А как же Диккенс, например?

— Я люблю Диккенса, но только его короткие книги. Моя самая любимая — "Тяжелые времена". Она очень забавная, но при этом печальная. И события, которые в ней описываются, в целом смахивают на то, что сейчас происходит в Великобритании с бизнесом. Конечно, "Холодный дом" мне тоже нравится. Это лучший роман Диккенса.

— Кстати, во всех ваших автобиографических справках упоминается, что вы выросли в окружении классической литературы. Какая из книг произвела на вас наибольшее впечатление?

— Больше всего на меня повлияла "Джейн Эйр", которую я прочитала в восемь лет. Я выросла в очень религиозной семье, у нас дома не было телевизора, мы не ходили в кино и постоянно читали Библию. К трем годам я уже прекрасно читала. Я нашла эту книгу у одной из своих сестер. На обложке была девушка, внутри тоже нашлись картинки — дом в огне и другие… Я подумала, что это детская книжка. Разумеется, проза Шарлотты Бронте местами сложная, поэтому я поняла не все, но мне очень понравилось. Кажется, мне всегда хотелось писать, но после этого романа я была уверена, что на свете нет другого занятия, которое наполнит мою жизнь смыслом. А в десять лет я прочитала "Тэсс из рода Д'Эрбервиллей" — и плакала, плакала, плакала. Когда тебе так мало лет, ты представить себе не можешь, что существует несчастливый финал.

— После вы перечитывали эти книги?

— Да, "Джейн Эйр" я читала еще раз пять. Думаю, любимые романы вырастают вместе с читателем. У Бронте есть очень сюрреалистичные моменты, странные. Например, когда Джейн сбегает от Рочестера, узнав правду о его жене, она слышит его голос. Это натолкнуло меня на мысль о том, каким дерзким автором была Шарлотта Бронте. Она писала в довольно реалистичной манере — о бедности и других несправедливостях, но разбавила повествование сверхъестественными элементами.

— "Невероятный дебют", "талантливая драматическая история" — так критики описывали ваш первый роман "After me comes the flood" ("После меня хоть потоп"). Вы удивились, узнав об этом? Что вы почувствовали?

— Для своего первого романа я никак не могла найти издателя, мне постоянно отказывали. Никому не нужна была такая проза — странная, несколько старомодная, я писала о грехе, покаянии и милосердии… Книга увидела свет лишь потому, что мой агент сама решила стать издателем. Я всю жизнь мечтала стать писателем, и вот, я написала роман, до которого никому не было дела. В день публикации я открыла интернет и увидела огромную статью в газете "Гардиан", которая пестрела всеми этими замечательными эпитетами. После этого появилось множество рецензий, о романе написали даже в Китае и Новой Зеландии! "Змея в Эссексе" тоже приняли тепло. Теперь я волнуюсь, что третий роман провалится, потому что я исчерпала всю свою удачу (смеется).

— Некоторые из рецензентов увидели в вашем творчестве отсылки к Чехову, например. Действительно ли они там есть?

— Да, они часто пишут "Чехов, Кафка, Диккенс". Эти авторы очень разные. Так происходит, мне кажется, потому, что я читаю много разной литературы, и именно этот совет я даю молодым писателям. Сейчас я, например, читаю "Воскресение" Льва Толстого. С этой книгой мало кто знаком, а ведь это потрясающая история.

— Вы же сами публикуете литературные обзоры в разных изданиях. Бытует мнение, что литературная критика сейчас никому не нужна. Что вы думаете по этому поводу?

— Нет, с этим я категорически не согласна. И яркий тому пример — мой первый роман. Я думаю, что критики могут очень сильно повлиять на мнение аудитории. Люди, конечно, любят говорить, что критика — это всего лишь мнение, которое может высказать любой человек. Но читателям нужны критики, которые могут объяснить, в какой традиции работает автор, что он пытается донести аудитории. Лично я зачастую даже не говорю, понравилось ли мне произведение, я объясняю то, как написан роман. Академическая критика — очень важная дисциплина.

— Вы, конечно, знаете, что в этом году Нобелевский комитет по литературе принял решение не вручать премию в своей категории из-за кризиса внутри академии. Правильное ли это решение, на ваш взгляд?

— Думаю, им было необходимо сделать что-то. Академия ведь довольно тесная структура, и поведение мужчины, который имеет к ней отношение, было ужасным, и продолжалось это довольно долго. Членам комитета пришлось решать, что является более важным — моральный долг, который подразумевает, что люди не могут вести себя так и при этом избежать наказания, или привлечение внимания к литературе. По-моему, они сделали правильно. У них появилась возможность сделать передышку, осознать, что что-то пошло не так, не только с этим человеком, но и вообще внутри академии. Конечно, это непросто: мы привыкли видеть, как награду получают Дорис Лессинг или Светлана Алексиевич, но есть вещи гораздо важнее.

— При этом в Швеции учредили новую награду, как альтернативу Нобелевской премии. Есть ли у нее шанс стать столь же почитаемой?

— Вполне. Новые награды появляются постоянно. Это просто возможность привлечь внимание к авторам, поддержать их финансово — обычно молодым писателям не хватает денег. К тому же, людям очень нравится узнавать из новостей, что кто-то получил награду.

— Вы уже упоминали, что читаете Толстого. А кто еще из русских авторов вам нравится?

— Самым важным русским автором для меня является Александр Солженицын. У нас его мало кто читает сейчас. Когда мне было 15 лет, я выиграла в школе приз, и мне предложили выбрать книгу любого писателя, которую я хочу получить в подарок. Не знаю, откуда я услышала о повести "Один день Ивана Денисовича", но попросила ее. Это печальная, но, вместе с тем, очень жизнеутверждающая повесть. Одна из моих любимых книг — "Раковый корпус", поскольку Солженицыну удалось показать, что семейные узы, любовь, внимание друг к другу могут возникнуть в любых обстоятельствах. Еще мне очень нравится поэзия Анны Ахматовой. Современных российских писателей я, к сожалению, почти не знаю, поскольку их довольно сложно найти в английском переводе. Русский роман — символ того, каких высот может достичь литература.

— Над чем вы работаете сейчас?

— Есть один давно забытый готический роман "Мельмот Скиталец", который написал Чарльз Метьюрин. Вы читали его? Конечно, нет, никто не читал. Я познакомилась с этим произведением около десяти лет назад — и оно очень страшное. Мне всегда хотелось создать монстра, вроде Франкенштейна или Дракулы, но женского пола. Так вот, в моей книге будет Мельмот Свидетель. Идея в том, что по свету две тысячи лет блуждает женщина, которая следит за всеми, знает все ваши пороки. Она невероятно одинока и ищет столь же отчаявшихся людей. Героиня романа, несчастная женщина, узнает эту легенду, и ей начинает казаться, что кто-то ее преследует. Книга выйдет в октябре.

— Вам было страшно писать этот роман?

— Очень. Не все время, конечно, но бывало. Помню, я мучилась от бессонницы, и в полумраке мне показалось, что кресло в углу комнаты — Мельмот. Пришлось мужу отпаивать меня чаем.

Валерия Высокосова

Великобритания > СМИ, ИТ > ria.ru, 3 августа 2018 > № 2696081 Сара Перри