Новости. Обзор СМИ  Рубрикатор поиска + личные списки

По меньшей мере, 230 человек погибли в результате столкновений солдат армии Нигера и боевиков группировки Боко Харам" на озере Чад, передает во вторник агентство Рейтер со ссылкой на отчет министерства обороны Нигера.

Столкновения произошли в минувшую субботу. Боевики пытались захватить остров Карамга на озере Чад, который находится на границе Чада, Камеруна, Нигера и Нигерии.

По последним данным, которые приводит минобороны Нигера, в результате столкновений погибли 46 солдат армии Нигера и 26 мирных граждан. Военным также удалось уничтожить 156 боевиков "Боко Харам". В настоящий момент военные Нигера контролируют остров Карамга.

В понедельник источник в силах безопасности Чада сообщил агентству Франс Пресс, что в столкновениях с боевиками погибли 48 солдат армии Нигера, еще 36 человек пропали. В свою очередь источник в правительстве Нигера сообщил, что погибли 80 солдат. Другой источник в силах безопасности Нигера заявил, что погибших 100, еще 17 солдат пропали без вести. Как сообщил представитель гуманитарных служб агентству Франс Пресс, в момент нападения боевиков на пост военных на нем находились от 120 до 150 военнослужащих армии Нигера.

Ранее стало известно, что "Боко Харам" присягнула на верность другой сильной террористической группировке "Исламское государство" (ИГ). Один из руководителей ИГ Мохаммед аль-Аднани в марте заявил о принятии клятвы нигерийских исламистов.

С начала февраля текущего года правительственные войска Нигерии при поддержке воинских контингентов из Чада и Нигера проводят масштабную операцию по ликвидации баз экстремистов. К настоящему моменту, по мнению военных экспертов, военная операция значительно подорвала боевую мощь "Боко Харам".

Сегодня состоялась встреча Министра Владимира Пучкова и Директора корпуса гуманитарной помощи Швейцарского агентства по развитию и сотрудничеству (ШАРС) Мануэля Бесслера. В ходе переговоров обсуждались перспективы развития российско-швейцарских отношений.

Приветствуя собеседника, Владимир Пучков отметил, что Швейцария является одним из важнейших партнеров Российской Федерации, интенсивное взаимодействие с которым развивается в различных сферах, в том числе в области чрезвычайного гуманитарного реагирования. «Российско-швейцарское сотрудничество, в основе которого соглашение в области чрезвычайного гуманитарного реагирования, подписанное в 2009 году, имеет уже богатую многолетнюю историю и традиционно дружественные отношения», - подчеркнул Министр по чрезвычайным ситуациям.

В ходе встречи Владимир Пучков проинформировал швейцарского коллегу о проделанной работе по оказанию гуманитарного содействия Камеруну, Тунису, Никарагуа, Сирии, Ираку, Йемену, Кубе и другим государствам.

В свою очередь Мануэль Бесслер отметил важную роль МЧС России в двусторонних отношениях и выразил уверенность в дальнейшем развитии взаимодействия между спасательными службами России и Швейцарии по вопросам предупреждения и ликвидации последствий чрезвычайных ситуаций, а также чрезвычайного гуманитарного реагирования.

«Швейцарская сторона очень заинтересована в процессе подготовки специалистов, создании программы по обмену опытом и проведении стажировок»,- сказал он.

Владимир Пучков отметил, что МЧС России готово организовать прием швейцарских специалистов в России и направить в Швейцарию своих спасателей, а также оборудование и оснащение для использования во время тренировок.

Также в ходе встречи стороны обсудили и другие перспективные проекты взаимодействия по линии ИНСАРАГ - Международной консультативной группы по вопросам поиска и спасения, а также Международной организации гражданской обороны. В 2016 году переаттестацию по классификации ИНСАРАГ должен пройти отряд «Центроспас» МЧС России. «Мы завершаем работу по аттестации Сибирского поисково-спасательного отряда. В планах - аттестация Дальневосточного отряда и Центра «Лидер»», - сказал Владимир Пучков.

Кроме того, в мае этого года специалисты МЧС России примут участие в учениях по ликвидации последствий землетрясения, которые пройдут в Швейцарии. По мнению сторон, у МЧС России и ШАРС большие перспективы для сотрудничества и взаимодействия.

По итогам встречи стороны договорились разработать План мероприятий совместного сотрудничества МЧС России и Швейцарского агентства на 2015-2016 годы.

Сегодня главы крупнейших нефтяных компаний и высокопоставленные государственные должностные лица из ряда нефтедобывающих стран провели встречу, в ходе которой впервые приняли на себя обязательство не позднее 2030 года покончить с практикой факельного сжигания газа на нефтепромыслах.

С инициативой «Покончить с практикой факельного сжигания газа к 2030 году», о поддержке которой уже заявили девять стран, десять нефтяных компаний и шесть учреждений, работающих в области развития, выступили сегодня Генеральный секретарь Организации Объединенных Наций Пан Ги Мун и президент Группы Всемирного банка Джим Ён Ким. К ним присоединились председатель Совета директоров компании «Роял Датч Шелл» Йорма Оллила, главный исполнительный директор компании «Статойл» Эльдар Сэтре, министр иностранных дел Норвегии Бёрге Бренде, министр нефти Габона Этьен Дьёдонне Нгубу, ряд других высокопоставленных должностных лиц правительств и компаний, а также представители международных банков развития. Страны и компании, представители которых выступили в поддержку инициативы, сжигают, в общей сложности, более 40 процентов попутного газа в мире.

На тысячах нефтепромыслов по всему миру каждый год бесполезно сгорает в «факелах» около 140 млрд кубометров природного газа, добываемого вместе с нефтью. В результате в атмосферу выбрасывается более 300 млн тонн CO2, что эквивалентно выбросам примерно от 77 млн автомобилей. Если бы весь этот попутный газ использовался для выработки электроэнергии, то таким образом можно было бы произвести больше электричества (750 млрд кВт-ч), чем потребляет сегодня весь африканский континент. Однако сегодня газ сжигается в факелах по ряду причин технического, нормативного и экономического характера, или же потому, что его использование не рассматривается как задача особой важности.

«Факельное сжигание газа служит наглядным подтверждением того, что мы расточительно выбрасываем CO2 в атмосферу», – констатировал президент Всемирного банка Джим Ён Ким. – «Мы можем попытаться что-то с этим сделать. Вместе мы можем принять конкретные меры, чтобы положить конец сжиганию газа в факелах и, используя этот ценный природный ресурс, принести свет тем, кто живет без электричества».

Выступая в поддержку этой инициативы, правительства, нефтяные компании и учреждения, работающие в области развития, признают, что практика факельного сжигания газа является неустойчивой с точки зрения использования ресурсов и охраны окружающей среды, и принимают на себя обязательство совместно работать над тем, чтобы покончить с ней как можно скорее, но не позднее 2030 года. Они будут ежегодно обнародовать отчеты о состоянии дел с факельным сжиганием газа и о ходе работы по достижению поставленных целей. Помимо этого, практика факельного сжигания газа не будет применяться на новых нефтепромыслах. Правительства будут обеспечивать деловую среду, благоприятствующую инвестициям и становлению реально работающих энергетических рынков.

«Сегодня, когда мы идем к принятию в декабре в Париже нового содержательного международного соглашения по климату, эти страны и компании показывают, что они принимают реальные меры борьбы с изменением климата», – заявил Генеральный секретарь ООН Пан Ги Мун. – «Сокращение масштабов факельного сжигания газа может внести значительный вклад в дело смягчения последствий изменения климата. Я призываю все нефтедобывающие страны и компании присоединиться к этой важной инициативе».

Всемирный банк в качестве члена-учредителя Глобального партнерства за сокращение масштабов сжигания газа на факельных установках (GGFR) занимается этой проблемой уже 15 лет. Банк совместно с партнерами по GGFR и инициативой Организации Объединенных Наций «Устойчивая энергетика для всех» (SE4All) стремится расширять использование попутного газа, помогая устранению технических и нормативно-правовых барьеров на пути сокращения масштабов его факельного сжигания.

Нефтяные компании и правительства нефтедобывающих стран, которые пока не поддержали эту инициативу, проводят в настоящее время комплексное изучение ситуации с факельным сжиганием газа у себя. Многие из них, как ожидается, присоединятся к инициативе в ближайшие месяцы.

Инициативу «Покончить с практикой факельного сжигания газа к 2030 году» поддержали следующие правительства и компании (в порядке даты поступления заявления о поддержке).

Боевики радикальной группировки "Боко Харам" напали в пятницу на деревню на границе Камеруна и Нигерии: погибли 20 мирных жителей, передает агентство Синьхуа со ссылкой на военный источник.

Боевикам удалось организовать нападение на деревню на границе Камеруна и Нигерии, несмотря на размещенные в этом районе объединенные войска Камеруна и Чада.

Боевики "Боко Харам" выступают против западной модели образования и добиваются введения шариата по всей Нигерии. По последним данным ООН, с начала 2014 года более 8 тысяч мирных жителей в Нигерии и соседних странах стали жертвами группировки "Боко Харам".

С начала февраля текущего года правительственные войска Нигерии при поддержке воинских контингентов из Чада и Нигера проводят масштабную операцию по ликвидации баз экстремистов. К настоящему моменту, по мнению военных экспертов, военная операция значительно подорвала боевую мощь "Боко Харам".

В период с 2011 по 2014 годы 700 млн человек стали держателями счетов в банках и других финансовых учреждениях или счетов провайдеров услуг мобильных денег, а количество людей, не имеющих банковских счетов, сократилось на 20 процентов, до 2 млн человек взрослого населения, – сообщается в выпущенном сегодня новом докладе.

«Доступ к финансовым услугам может стать мостиком к выходу из состояния бедности. Мы поставили перед собой очень высокую цель – к 2020 году добиться всеобщего доступа к финансовым услугам, и у нас есть доказательства того, что мы достигли существенного прогресса», – заявил Президент Группы Всемирного банка Джим Ен Ким. – «В этой деятельности нам потребуется помощь многих партнеров: компаний-эмитентов кредитных карт, банков, микрокредитных учреждений, Организации Объединенных Наций, фондов, лидеров общин. Но мы можем этого добиться, и наградой за это станет то, что миллионы людей смогут выбраться из состояния бедности».

В период с 2011 по 2014 годы процентная доля взрослых, являющихся владельцами счетов, выросла с 51 до 62 процентов: эту тенденцию предопределили увеличение на 13 процентных пунктов числа владельцев счетов в развивающихся странах и та важная роль, которую играют современные технологии. В частности, в странах Африки к югу от Сахары счета мобильных денег помогают быстро расширить доступ к финансовым услугам и повысить их уровень. Наряду с этими достижениями, как показывают имеющиеся данные, существуют большие возможности для расширения доступа к финансовым услугам женщин и малоимущего населения.

Эти выводы были сделаны в последнем выпуске доклада «Global Findex», который служит наиболее полным во всем мире показателем прогресса в области расширения доступа к финансовым услугам. Доступ к финансовым услугам, определяемый в докладе «Global Findex» как наличие счета, позволяющего взрослому человеку хранить сбережения, а также отправлять и получать электронные платежи, играет крайне важную роль в искоренении бедности во всем мире. Исследования показывают, что расширение доступа к финансовой системе и использование ее услуг может способствовать повышению темпов создания новых рабочих мест, увеличению инвестиций в образование и напрямую помочь малоимущим лучше справляться с рисками и преодолевать финансовые потрясения.

Согласно докладу «Global Findex» за 2014 год, предстоит проделать еще большую работу для расширения доступа к финансовым услугам женщин и малоимущих домохозяйств. В 2014 году более половины взрослых в 40 процентах беднейших домохозяйств в развивающихся странах по-прежнему не имели счетов. Кроме того, гендерный разрыв по показателю наличия счетов также существенно не уменьшился. В 2011 году счета имели 47 процентов женщин и 54 процента мужчин; в 2014 году счета имели 58 процентов женщин против 65 процентов мужчин. В разбивке по регионам гендерный разрыв является наибольшим в Южной Азии, где счета имеют 37 процентов женщин против 55 процентов мужчин (разрыв в 18 процентных пунктов).

«Для всех тех из нас, кто привержен делу расширения доступа малоимущих к финансовым услугам, новый выпуск доклада «Global Findex» важен как источник данных, который поможет нам увидеть, что эффективно, что не эффективно и как нам следует сосредоточить наши усилия, чтобы достичь цель всеобщего доступа к финансовым услугам», – заявила Ее высочество королева Нидерландов Максима, Специальный советник Генерального секретаря ООН по вопросам инклюзивного финансирования в целях развития и одна из первых настоятельных сторонников использования данных для выработки стратегии расширения доступа к финансовым услугам.

Используя финансирование, предоставленное Фондом Билла и Мелинды Гейтс, и сформировав партнерство с Gallup, Inc., Всемирный банк в 2011 году приступил к проведению исследования «Global Findex» в более чем 140 странах для изучения того, как взрослое население создает сбережения, заимствует средства, осуществляет платежи и справляется с рисками. В новом выпуске анализируется прогресс, достигнутый в расширении доступа к финансовым услугам и, в том числе, сокращении гендерного разрыва в данной области во всем мире.

«Когда женщина имеет счет и надежное место для хранения сбережений вне дома, она также более эффективно контролирует финансы и доходы домохозяйства», – заявила Шри Мульяни Индравати, Управляющий директор и Главный операционный сотрудник Всемирного банка. – «Имея доступ к официальным кредитно-сберегательным инструментам, женщины принимают более полноценное участие в экономике. Они могут откладывать средства на непредвиденные нужды, для обучения детей, для создания собственного предприятия. Это важное средство преодоления бедности и обеспечения большего равноправия».

Одним из способов быстрого расширения доступа к финансовым услугам служат современные технологии, в частности, счета мобильных денег. Посмотрим на то, что происходит в странах Африки к югу от Сахары. Это единственный регион, в котором в среднем более 10 процентов взрослых указывают, что они имеют счета мобильных денег. В 13 странах такими счетами пользуется свыше 10 процентов населения, и среди этих стран в Кот-д'Ивуаре, Сомали, Танзании, Уганде и Зимбабве большее число взрослых имеют счета мобильных денег, нежели счета в финансовых учреждениях.

Технологии могут также способствовать более широкому использованию счетов и изменению способов осуществления внутренних платежей, что стало одной из новых тем в выпуске доклада «Global Findex» за 2014 год. Например, в развивающихся странах 355 млн взрослых, имеющих счета, включая 35 млн человек в странах Африки к югу от Сахары, указали, что они отправляют или получают денежные средства внутри страны наличными или по неофициальным каналам. Более того, в развивающихся странах 1,3 млрд взрослых, имеющих счета, оплачивают наличными услуги вывоза мусора, водо- и электроснабжения, а также свыше 0,5 млрд взрослых, имеющих счета, оплачивают наличными услуги образования. Доступ к цифровым платежам с помощью мобильных телефонов или терминалов в торговых точках создает возможности предлагать более удобные и менее дорогостоящие способы осуществления платежей.

Выплачивая заработную плату в частном секторе, а также заработную плату и трансферты в государственном секторе с помощью цифровых средств (в отличие от наличных расчетов), государственные органы и организации частного сектора могут сыграть ключевую роль для быстрого открытия счетов и расширения доступа к финансовым услугам. В общемировых масштабах переход государственных органов к выплате заработной платы и трансфертов через счета (вместо наличных) может привести к увеличению числа взрослых, имеющих счета, на 160 млн человек.

В докладе «Global Findex» за 2014 год также рассматривается вопрос о финансовой устойчивости. Респондентам был задан вопрос о том, каким образом они оплатили бы непредвиденный расход в размере одной двадцатой от их годового дохода при том предположении, что им необходимо изыскать эти средства в течение одного месяца. В целом во всем мире 76 процентов взрослых указали, что они смогут найти средства в национальной валюте, а 28 процентов (1,2 млрд взрослых) в развивающихся странах указали, что в случае непредвиденной ситуацией они воспользовались бы своими сбережениями. Однако 56 процентов этих взрослых не имеют сбережений в финансовых учреждениях.

«Наличие источника средств на непредвиденные нужды, будь то смерть члена семьи, необходимость в срочном лечении, стихийное бедствие, может помочь людям избежать крайней бедности, и я надеюсь на то, что доступ к формальным инструментам сбережения, которые могут служить безопасным способом сохранения средств, может повсеместно стать более легким и менее обременительным для людей, которые относятся к нижним 40 процентам общества», – заявил Асли Демиргуч-Кунт, Директор Исследовательского департамента Всемирного банка и соавтор доклада «Global Findex» за 2014 год. Леора Клаппер, ведущий экономист Группы по исследованиям, является координатором и соавтором исследования «Global Findex».

Индикаторы базы данных «Global Findex» выводятся на основании данных обследования более чем 150 000 человек в 143 странах. Обследование проводилось в течение 2014 года компанией Gallup, Inc. в рамках ее мирового обследования Gallup World Poll, для которого начиная с 2005 года ежегодно опрашивается приблизительно 1 000 человек в 157 странах с использованием произвольно составленных репрезентативных национальных выборок взрослых в возрасте 15 лет и старше. Опросы проводятся на основных языках каждой страны.

ИНФОРМАЦИОННАЯ СПРАВКА — Доклад «Global Findex» 2014 года: региональные портреты общего прогресса

В странах региона Восточной Азии и Тихого океана количество людей, имеющих счета, увеличилось на 25 процентов, и был достигнут существенный прогресс в увеличении числа людей, имеющих счета, среди малоимущего населения. Количество взрослых, имеющих счета, выросло до 69 процентов против 55 процентов три года тому назад. В Индонезии количество людей, имеющих счета, среди 40 процентов наиболее бедного населения увеличилось вдвое, и их доля достигла 22 процентов. Хотя менее 1 процента взрослых имеют счета мобильных денег, 17 процентов держателей счетов – включая 19 процентов держателей счетов в Китае – осуществляют платежи с банковских счетов с использованием мобильных телефонов в сравнении с 13 процентами в среднем в развивающихся странах. Кроме того, 79 процентов взрослых в Китае имеют счета против 64 процентов в 2011 году. Для государственных органов и частного сектора сохраняется ряд возможностей по охвату финансовыми услугами 490 млн человек, которые по-прежнему не имеют банковских счетов. Около 30 процентов людей, которые не имеют банковских счетов, получают заработную плату или государственные трансферты наличными; переход на осуществление этих платежей через счета может помочь до 140 млн взрослых стать держателями счетов.

В регионе Европы и Центральной Азии находится семь из 10 развивающихся стран с наиболее высокой долей взрослых, которые оплачивают счета или осуществляют платежи через Интернет. Количество взрослых, имеющих счета, увеличилось с 43 процентов в 2011 году до 51 процента в 2014 году. Доля взрослых, не имеющих счетов, среди 40 процентов населения в когорте с наименьшими доходами уменьшилась на 10 процентных пунктов. Счетами для получения заработной платы или государственных трансфертов пользуются 28 процентов взрослых. В докладе «Global Findex» отмечается трудная задача охвата банковскими услугами 105 млн не имеющих счетов взрослых, 30 процентов из которых заявляют, что они не доверяют банкам.

В регионе Латинской Америки и стран Карибского бассейна был достигнут немалый прогресс в вовлечении малоимущих в финансовую систему, включая тот факт, что 40 млн взрослых получают государственные выплаты через счета. В Бразилии выплаты 88 процентам получателей государственных трансфертов осуществляются через счета. В настоящее время счета имеют 51 процент взрослых в регионе против 39 процентов в 2011 году, но 210 млн человек по-прежнему не имеют счетов. В Аргентине количество держателей счетов среди 40 процентов беднейших домохозяйств в период с 2011 по 2014 год выросло вдвое, и их доля достигла 44 процентов. В целом в регионе 28 процентов взрослых осуществляют платежи напрямую со своих счетов с использованием дебетовых карт, в сравнении с 14 процентами в среднем в развивающихся странах. Тем не менее, еще имеются значительные возможности для более широкого использования таких средств: 135 млн взрослых имеют счета, но оплачивают коммунальные услуги наличными.

На Ближнем Востоке существуют значительные возможности для расширения доступа к финансовым услугам, особенно среди женщин и малоимущих. Количество держателей счетов среди взрослого населения выросло до 14 процентов против 11 процентов в 2011 году. Количество держателей счетов среди мужчин вдвое выше, чем среди женщин; счета имеют 7 процентов взрослых среди 40 процентов беднейших домохозяйств в сравнении с 19 процентами среди 60 процентов наиболее богатых домохозяйств. Только 15 процентов взрослых, которые не имеют счетов, указали религиозные верования в качестве причины отказа от открытия счетов. Более 85 млн взрослых в регионе по-прежнему не имеют счетов, но переход на цифровые формы выплаты заработной платы в частном секторе может помочь сократить их число на 6 млн человек (или 7 процентов).

В регионе Южной Азии за период с 2011 года новыми держателями счетов стали 185 млн взрослых, но существуют очевидные возможности для обеспечения более широкого использования счетов. В настоящее время счета имеют 46 процентов взрослых против 32 процентов три года тому назад. В Индии 43 процента взрослых, которые имеют счета, не произвели в прошлом году ни одного вклада или снятия средств, и 230 млн человек среди владельцев счетов оплачивают коммунальные услуги или услуги образования наличными. В странах Южной Азии дебетовые карты имеют 18 процентов взрослых против 31 процента в среднем в развивающихся странах. Переход на оплату поставок сельскохозяйственной продукции через счета вместо оплаты наличными может помочь сократить количество взрослых, не имеющих счетов, на 105 млн человек или приблизительно на 17 процентов.

В странах Африки к югу от Сахары использование технологий мобильной связи кроет в себе возможности для существенного расширения доступа к финансовым услугам. В настоящее время счета имеют 34 процента взрослых, что на 24 процента больше, чем в 2011 году. Счета мобильных денег имеют 12 процентов взрослых в регионе против всего 2 процентов во всем мире. Первое место занимает Кения, в которой счета мобильных денег имеют 58 процентов взрослых, а в Танзании и Уганде этот показатель достигает порядка 35 процентов. В 13 странах региона коэффициент распространения счетов мобильных денег составляет не менее 10 процентов. В Кот-д'Ивуаре, Сомали, Танзании, Уганде и Зимбабве большее число взрослых имеют счета мобильных денег, нежели счета в финансовых учреждениях. В Кении более половины взрослых, оплачивающих коммунальные услуги, используют для этого мобильные телефоны. В Танзании почти четверть из тех, кто получает платежи за поставки сельскохозяйственной продукции, принимает средства на мобильные счета. В странах Африки к югу от Сахары 48 процентов взрослых отправляют или получают денежные переводы внутри своих стран: переход к осуществлению внутренних денежных переводов по счетам вместо переводов через операторов в конторках может привести к увеличению вдвое числа держателей счетов в Сенегале, Камеруне, Демократической Республике Конго и Республике Конго.

Площадь банановых плантаций увеличится в Мозамбике

В настоящее время Мозамбик является четвертой в Африке страной по объему производства бананов, с каждым годов увеличивая урожайность. Первые три места в этом ТОПе, согласно классификации ФАО ООН, занимают Кот-д'Ивуар, Камерун и Гана.

Денежное выражение экспорта бананов из Мозамбика достигает 70 млн долларов США в год. Производители и поставщики, кроме увеличения урожайности, также продолжают работать над улучшением качества отгружаемой продукции.

Группа "ЛУКОЙЛ" закрыла сделку по вхождению в проект по разработке участка Этинде в акватории Республики Камерун в Гвинейском заливе (Западная Африка). Об этом говорится в сообщении ЛУКОЙЛа.

Ранее были выполнены все предварительные условия соответствующего договора купли-продажи, подписанного в июне 2014 года. В частности, 21 октября 2014 года было получено одобрение министерства горнорудной промышленности Камеруна, а 18 февраля 2015 года опубликован указ президента страны о согласовании сделки.

Проект "Этинде" реализуется на основе соглашения о разделе продукции (СРП), подписанного 22 декабря 2008 года. Участники проекта - ЛУКОЙЛ (30%), New Age (African Global Energy) Ltd (30%, оператор) и Bowleven Plc (20%), а также камерунская госкомпания Societe Nationale des Hydrocarbures (20%).

Лицензия на разработку участка Этинде выдана 29 июля 2014 года сроком на 20 лет.

Во второй день Всемирной конференции ООН по уменьшению опасности бедствий, которая проходит в японском Сендае, глава МЧС России Владимир Пучков продолжил работу по международному сотрудничеству.

Министр принял участие в «круглом столе» на тему «Международное взаимодействие как фактор поддержки рамочной программы действий по уменьшению опасности бедствий на период после 2015 года».

В своём выступлении глава МЧС России Владимир Пучков отметил, что ежегодно Россия при координации ООН выполняет задачи по предоставлению гуманитарной помощи иностранным государствам в ликвидации последствий чрезвычайных ситуаций и кризисов. «За последние десять лет было проведено 386 крупных международных операций. Более 110 государств получили практическую помощь в рамках операций чрезвычайного гуманитарного реагирования. География этой деятельности охватывает большое количество стран. Среди них Сербия, Афганистан, Сирия, Мали, Мозамбик, Гвинея, Камерун, Шри-Ланка, Ливан, Китай, Куба, Иордания, Кения, Намибия, Судан, США, Ирак, Ливия, Киргизия, Армения, Филиппины и многие другие», - отметил глава МЧС России.

Также Владимир Пучков рассказал о том, что российские спасатели продолжают активную работу в рамках Консультативной группы по проведению поисково-спасательных операций (INSARAG) совместно с Управлением по координации гуманитарных вопросов ООН. «В 2011 году аттестован отряд Центроспас. Сибирский региональный поисково-спасательный отряд завершает подготовку к аттестации в 2016 году, намечена аттестация дальневосточных спасателей, - пояснил министр. Аттестованным подразделением за последние 5 лет проведено 82 международные крупномасштабные спасательные операции под флагом ООН, в том числе в Японии, Индонезии, Сербии, Гаити, Чили. Создан и эффективно работает Российско-Сербский гуманитарный центр. Ведется укрепление международной кооперации в космосе и реализация совместных проектов на территории СНГ».

Помимо «круглого стола», глава МЧС России провёл ряд важных встреч с министром чрезвычайных ситуаций Японии Эрико Яматани, министром внутренних дел Республики Индия Раджнатхом Сингхом и директором департамента гражданской защиты при Совете министров Италии Франко Габриелли. В ходе встреч стороны договорились реализовывать совместные проекты по развитию системы мониторинга опасных природных явлений: землетрясений, цунами, тайфунов, смерчей, снегопадов и других бедствий и организовывать обмен информацией об их ранних предвестниках. Глава МЧС РФ предложил на постоянной основе организовать взаимодействий Национального центра управления в кризисных ситуациях России и соответствующих структур Японии, Индии и Италии, а также лично пригласил иностранных коллег на салон «Комплексная безопасность-2015», который пройдет в Москве в мае.

Глава чрезвычайного ведомства Японии Э.Яматани выразила отдельные слова благодарности российским спасателям за большую работу, которую они провели совместно с японскими специалистами в зоне бедствия от цунами.

«Японский народ помнит эффективную и слаженную работу российских спасателей и благодарит их», - сказала она.

3-я Всемирная конференция ООН по уменьшению опасности бедствий проходит с 14 по 18 марта в городе Сендай в Японии. Итогом конференции станет утверждение рамочнои? программы ООН по снижению риска бедствии? на период после 2015 года.

Недвижимость ЮАР снова растет в цене

После шести лет застоя жилье Южной Африки начинает дорожать, хотя местная экономика не оправилась от последствий экономического кризиса.

С января по ноябрь 2014 года индекс стоимости среднестатистического дома на одну семью вырос на 8,8%, сообщает ABSA. Однако с учетом инфляции средняя цена дома увеличилась лишь на 2,8%. Это стало хорошей новостью для местного рынка, где в 2013 году наблюдалось 2% снижение цен в реальном выражении, отмечается в статье портала Global Property Guide.

Индекс цен для малогабаритных домов в реальном выражении поднялся на 5,3% в год, по сравнению с ноябрем 2013 года, а крупногабаритная недвижимость с учетом инфляции скромно подорожала на 0,4%.

После бума на рынке жилья с 2000 по 2006 год, когда жилье прибавляло в среднем на 20% в год, наступил шестилетний период кризиса и непрерывного удешевления. Процесс замедлился в 2013 году, когда в реальном выражении недвижимость ЮАР упала в цене всего на 1,3%.

В ноябре 2014 года средняя цена малогабаритного жилья (80-140 кв.м.) составляла $73 710, собственность среднего размера (141-220 кв.м.) стоила $103 030, а большие дома (221-400 кв.м.) обходились в $156 930.

"Постоянный рост цен на жилье в 2014 году позволяет предсказать положительную тенденцию и на 2015 год. Ожидаемое подорожание достигнет отметки 7,5%, а с учетом инфляции 2% ",- отмечается в докладе ABSA.

Иностранцы могут владеть недвижимым имуществом в Южной Африке без ограничений, однако все иностранные средства, поступающие в страну, должны быть задекларированы. При регистрации сделки купли-продажи в документах отмечается, что владелец – нерезидент, поскольку инвесторы-нерезиденты платят налог на прирост капитала при продаже собственности.

В ЮАР вновь растет число иностранных покупателей недвижимости: в течение первых 11 месяцев 2014 года они вложили в элитную собственность страны $867 млн. Возвращению зарубежных инвесторов поспособствовали мирные выборы, стабильная политическая ситуация и удешевление местной валюты. С 2012 года южноафриканский ранд подешевел на треть, сделав местную собственность более привлекательной.

Около 7% земли в Южной Африке принадлежит иностранцам: в основном европейцам, однако доля покупателей из таких стран, как Камерун, Нигерия, Зимбабве, Ангола и Мозамбик неуклонно растет.

В первые три квартала число разрешений на строительство выросло на 13,4% до 43350 единиц, а общая площадь запланированных жилых помещений поднялась на 10,7%.

По итогам 2014 г. выручка Rougier (г. Париж, Франция, ведет операционную деятельность в Габоне, Камеруне, Конго и Кот-д'Ивуаре) выросла в сравнении с результатом 2013 г. на 11,4%, достигнув 157,8 млн евро, об этом говорится в полученном Lesprom Network пресс-релизе.

В 4 кв. 2014 г. показатель составил 49,5 млн евро, что на 24,9% больше, чем годом ранее.

Продажи пиломатериалов (61,1% консолидированной выручки) в 2014 г. увеличились на 23,4%, в основном – за счет значительного роста (на 44,9%) в последнем квартале. Продажи пиловочника (22,9% выручки) выросли на 1,8%, в 4 кв. 2014 г. был отмечен высокий уровень поставок из Камеруна и Конго, а также позитивная динамика на внутреннем рынке Габона. Реализация клееной фанеры (16% выручки) в 2014 г. сократилась на 11,7% из-за неблагоприятной ситуации на европейских рынках.

В 2014 г. Rougier продолжила политику снижения присутствия на рынках европейских стран, продажи в Европе составили 42% консолидированной выручки по сравнению с 48% в 2013 г. Вместе с тем был зафиксирован рост реализации в Азии, Америке, Габоне, на некоторых рынках Средиземноморского региона и Ближнего Востока.

МЧС России подарило спасательную технику и оборудование Службе гражданской защиты Камеруна, а также проводит курс повышения квалификации камерунских специалистов.

В пятницу на площади у городской администрации Яунде прошла церемония передачи Службе гражданской защиты Камеруна пожарно-спасательной техники и оборудования.

В дар от российского министерства Служба гражданской защиты получила восемь единиц пожарно-спасательной техники, комплекты спасательного инструмента и оборудования, тренажер для подготовки водителей транспортных средств оперативных служб, моноблоки, интерактивные доски, дизельные генераторы, системы очистки и опреснения воды, палатки и другое имущество.

Как сообщили в пресс-службе российского ведомства, также с 11 по 22 февраля группа командированных МЧС РФ российских преподавателей и инструкторов провела обучение камерунских специалистов работе с поставляемым оборудованием и техникой.

Помощь камерунским коллегам от МЧС России осуществляется в рамках проекта по оказанию гуманитарного содействия республике Камерун, на который правительством РФ был выделен единовременный целевой взнос в фонд Международной организации гражданской обороны (МОГО).

"Помимо поставок техники и командирования российских инструкторов в Камерун, проект также предусматривает обучение камерунских специалистов на базе профильных учебных заведений МЧС России", — отметили в пресс-службе.

В ведомстве пояснили, что Служба гражданской защиты Камеруна существует около 10 лет и переживает этап своего становления.

"Реализация проекта позволит укрепить региональную роль России как в регионе, так и на Африканском континенте в целом, и поспособствует внедрению методологии и технологий МЧС России, а Камерун в свою очередь сможет претендовать на лидирующую роль в регионе по вопросам защиты населения и территорий от ЧС природного и техногенного характера", — сказали в пресс-службе.

МЧС России также осуществляет многоэтапную операцию по поставке гуманитарной помощи беженцам из сопредельных с Камеруном государств.

Воздушные силы Нигерии нанесли авиаудар по позициям исламистской организации "Боко Харам", в результате которого удалось уничтожить значительное число боевиков, заявил представитель вооруженных сил Нигерии.

Число погибших не уточняется.

Как сообщает агентство Франс Пресс, авиаудар стал очередным шагом наступательной операции четырех африканских союзников (Нигерии, Камеруна, Чада и Нигера) против "Боко Харам". Целевыми точками бомбардировки стали город Гвоза и леса Самбиза, где располагаются лагеря боевиков.

"Сегодняшние бомбардировки лесов Самбиза и районов города Гвоза оказались очень успешными", — заявил представитель сил обороны Крис Олуколаде (Chris Olukolade). "Мы констатировали гибель большого числа террористов", — сказал он.

Число жителей города Гвоза неизвестно, поэтому на данный момент невозможно установить, стали ли жертвами бомбардировки мирные жители.

В Нигерии активно действует радикальная исламистская группировка "Боко Харам", члены которой выступают против западной модели образования и добиваются введения шариата по всей стране. Группировка стоит за большинством терактов, которые совершаются в стране на регулярной основе. Военное командование Нигера заявило, что полномасштабное наступление на позиции группировки "Боко Харам" силами Нигера, Чада и Камеруна планируется на конец марта. До начала данного наступления эти страны будут пытаться ограничить деятельность "Боко Харам" территорией Нигерии.

Вооруженные силы США предоставят коммуникационное оборудование и разведданные африканским союзникам для борьбы с исламистской группировкой "Боко Харам", сообщил начальник операций сил специального назначения США в Африке, генерал-майор Джеймс Линдер (James Linder).

Генерал уточнил, что помощь будет предоставлена "странам озера Чад" (Нигерия, Камерун, Чад, Нигер), сообщает агентство Рейтер.

По словам Линдера, США обеспечат африканских партнеров технологиями, позволяющими им контактировать между собой с помощью сотовой, радиосвязи и компьютеров.

"Наше национальное руководство четко дало понять, что оно собирается предпринять дополнительные меры. В данный момент продолжается обсуждение того, как мы будем снабжать наших союзников дополнительными средствам, техническим оснащением и сведениями", — сказал Линдер.

Западноафриканские военачальники ссылались на нехватку качественного коммуникационного оборудования как на затруднительный фактор при выполнении операций против террористов.

В Нигерии активно действует радикальная исламистская группировка "Боко Харам", члены которой выступают против западной модели образования и добиваются введения шариата по всей стране. Группировка стоит за большинством терактов, которые совершаются в стране на регулярной основе.

Согласно данным авторитетного агентства Bloomberg, в рейтинге развивающихся рынков стран Россия опустилась сразу на 6 позиций, пропустив вперед себя даже Марокко, сообщает корреспондент The Morning News со ссылкой на результаты исследования агентства.

Представленный агентством рейтинг демонстрирует инвестиционный потенциал рынков стран на ближайшие два года. Россия за год «сдала» сразу позиций: рынки Польши, Колумбии, Турции, Литвы и даже Марокко представляются экспертам более перспективными.

Отметим, что при составлении рейтинга аналитики Bloomberg учитывают все те параметры, с которыми в России дела сейчас обстоят неважно. В частности, роль играет уровень инвестиций, стабильность местной валюты и ликвидность фондового рынка.

Кроме того, значимым показателем является и индекс восприятия коррупции. Отметим, антикоррупционная организация Transparency International поставила Россию по этому показателю на один уровень с Нигерией, Ливаном, Кыргызстаном, Ираном и Камеруном.

Отметим, согласно прогнозам главы Центробанка Эльвиры Набиуллиной, в 2015 году из России будет выведено 120 млрд долларов иностранных инвестиций, вложенных в экономику страны.

Екатерина Смолина

Сенегал получил израильские легкие бронеавтомобили RAM Mk3, согласно сообщению Минобороны Франции 2 февраля. Об этом пишет Jane's.

Минобороны Франции заявило, что французские войска провели тактические учения по подготовке двух сенегальских моторизованных подразделений для их развертывания в Кот-д Ивуаре в рамках миротворческой операции ООН.

В сообщении также говорится, что сенегальские военные, кроме RAM Mk3, располагают южноафриканскими бронеавтомобилями Ratel 20, которые «также повысят мобильность и защиту».

В сообщении прилагается фотография, на которой видны, по крайней мере, два новых сенегальских бронеавтомобиля, оснащенных турелями для установки пулеметов.

Журнал Israel Defense 28 января сообщала, что две африканские страны, которые уже располагают бронеавтомобилями RAM, в общей сложности заказали 100 машин RAM Mk3, поставка которых завершится в 2016 году.

Известными африканскими пользователями RAM являются Ботсвана, Камерун, Чад, Демократическая Республика Конго, Габон, Лесото и Марокко.

Созданный в подразделении RAMTA компании IAI бронеавтомобиль RAM Mk3 является новейшей разработкой в серии израильских легких бронеавтомобилей.

Первоначальный вариант RBY Mk1 с открытым верхом был создан как автомобиль разведки и дальнего патрулирования Армии Обороны Израиля в 1970-х годах. Бронеавтомобиль имеет низкий профиль, усиленную противоминную защиту, оси колес расположены на максимальном возможном удалении от боевого отделения. Последующие версии машины выросли в размерах и весе с добавлением крыши, люков и двери.

Предназначенная для продажи на рынке развивающихся стран версия Mk3 может перевозить до восьми полностью экипированных солдат.

Глава Разведывательного управления Минобороны США генерал-лейтенант Винсент Стюарт раскритиковал руководство Нигерии за недостаточные, по его мнению, усилия по борьбе с экстремистской группировкой "Боко Харам".

В руководстве Нигерии отмечается "недостаток лидерских качеств" и "отсутствие усилий по развитию армии", сказал Стюарт на слушаниях в конгрессе во вторник. По его словам, Нигерии не удалось добиться эффективной военной реакции на действия экстремистов. "Если все будет продолжаться в том же русле, успехи "Боко Харам" могут вырасти в значительный региональный кризис с последствиями за пределами Северо-Западной Африки", — предупредил генерал.

При этом он отметил усилия сопредельных стран. "Чад, Камерун и Нигер, а также другие страны региона начали и вплотную занялись "Боко Харам", — считает глава военной разведки. "Это ("Боко Харам") — жестокое движение, но оно в настоящий момент изолировано в северо-восточной части Нигерии, и мы начинаем получать некоторую помощь в противостоянии с ним от соседних стран", — сказал он.

Ранее во вторник сообщалось, что армия Чада в ходе наступления на боевиков "Боко Харам" в некоторых местах пересекла границу Нигерии. Радикальная исламистская группировка "Боко Харам" активно действует в Нигерии. Члены группировки выступают против западной модели образования и добиваются введения шариата. Радикалы стоят за большинством терактов, которые регулярно совершаются в стране. Президент Нигерии Гудлак Джонатан еще год назад объявил о введении чрезвычайного положения в ряде штатов в связи с угрозой терактов и нападений боевиков.

Алексей Богдановский.

Камерун получил два патрульных катера, которые были построены в Китае в прошлом году. Поставка подтверждена снимком со спутника компании Airbus Defence and Space, сообщает Jane's 28 января.

На снимке, сделанном 23 января, видны два 64-м катера, пришвартованных в коммерческом районе Дуала, а не на военно-морской базе, которая должна стать местом их базирования.

О строительстве в Китае двух этих катеров для западно-африканской страны стало известно 24 апреля 2014 года по сообщение газеты Journal du Cameroun о визите министра обороны Мебе Нго (Edgar Alain Mebe Ngo'o) в китайский город Циндао.

Сообщение сопровождалось фотографией, показывающей делегацию Камеруна на катере возле 76-мм универсальной артустановки PJ26 (китайская версия АК-176).

В Journal du Cameroun говорилось, что катера построены в соответствии с контрактом, подписанным с китайской компанией Poly Technologies в октябре 2013 года, и проект, по крайней мере, был частично профинансирован Экспортно-импортным банком Китая (Export-Import (Exim) Bank of China).

С тех пор не было дополнительных сообщений о новых катерах и неясно, когда они были доставлены.

Боевики радикальной исламистской группировки "Боко Харам" атаковали воинские формирования республики Чад на севере Камеруна; в результате столкновений 123 экстремиста были уничтожены.

Как передает агентство Франс Пресс, нападение на армейские подразделения было совершено в районе коммуны Фоколь. В результате столкновений силовикам удалось уничтожить 123 экстремиста. Отмечается, что их собственные потери при этом составили три человека убитыми и 12 ранеными.

"Боко Харам" стремится создать на северо-востоке Нигерии исламский халифат, ввести нормы шариата и регулярно совершает теракты в стране. В результате в Нигерии за пять лет погибли более 13 тысяч человек, еще около 1,5 миллиона стали перемещенными лицами и беженцами.

В начале января СМИ сообщили о том, что "Боко Харам" убила порядка двух тысяч человек в нигерийском городе Бага на границе с Чадом. Президент Нигерии Гудлак Джонатан еще год назад объявил о введении чрезвычайного положения в ряде штатов в связи с угрозой терактов и нападений боевиков.

Ранее парламент Чада проголосовал за отправку военного контингента для борьбы с "Боко Харам" в соседний Камерун и Нигерию. За отправку военных проголосовали все 150 членов парламента страны.

В 2014 году предприятие Института полиомиелита и вирусных энцефалитов им. М.П.Чумакова в рамках договора с ЮНИСЕФ поставило почти в два раза больше доз вакцины против желтой лихорадки, чем годом ранее, сообщается в пресс-релизе, поступившем в распоряжение редакции Remedium.

Всего в 2014 году отправлено более 14 млн доз препарата, тогда как в 2013 было поставлено около 8,1 млн доз вакцины. В прошлом году препарат, выпускаемый предприятием Института, получили 17 стран, среди которых Камерун, Нигерия, Конго, Того, Лаос, Гвинея, Монголия. Доля вакцина на международном рынке составляет 35%.

«Начиная с 2010 года, наше предприятие является единственным российским официальным поставщиком вакцин в страны, находящиеся под опекой Международного фонда помощи детям ООН (ЮНИСЕФ). За этот период мы поставили более 46 млн. доз вакцины от желтой лихорадки», – заявил директор предприятия Института полиомиелита и вирусных энцефалитов им. М.П.Чумакова Айдар Ишмухаметов.

Желтая лихорадка передается комарами, ее летальность достигает 50%. Вакцинация является самой важной мерой для профилактики желтой лихорадки.

Вооруженные силы Нигерии освободили от боевиков "Боко Харам" пять городов на севере Нигерии, заявил представитель национальных силовых структур Майк Омери (Mike Omeri).

Экстремисты несколько дней назад начали наступательную операцию на севере страны, захватили несколько населенных пунктов и попытались овладеть его крупнейшим городом Майдугури.

В список освобожденных городов включены Мафа, Маллам-Фатори, Абадам, Марте и Гамбору, передает агентство Франс Пресс. Отмечается, что контрнаступление правительственных сил стало возможно при активной поддержке гражданских добровольцев и военных из соседних Чада и Камеруна. Ранее власти Нигерии заявляли о ликвидации по меньшей мере 500 боевиков в боях за Майдугури.

"Боко Харам" стремится создать на северо-востоке Нигерии исламский халифат, ввести нормы шариата и регулярно совершает теракты в стране. В результате в Нигерии за пять лет погибли более 13 тысяч человек, еще около 1,5 миллиона стали перемещенными лицами и беженцами.

Десятки тысяч жителей Чада приняли участие в шествиях в поддержку решения правительства страны отправить войска в соседний Камерун и Нигерию для борьбы с боевиками исламистской группировки "Боко Харам".

Как сообщает агентство Франс Пресс, демонстрация прошла в субботу в столице страны Нджамене. Шествие возглавил премьер-министр Чада Кальзеубе Пахими Деубе.

В пятницу парламент Чада проголосовал за отправку военного контингента в соседний Камерун и Нигерию. За отправку военных проголосовали все 150 членов парламента страны.

Ранее об этом решении властей Чада заявил президент Камеруна Поль Бийя, сообщавший, что президент Чада Идрисса Деби Итно решил направить значительный контингент военных для помощи солдатам Камеруна, которые отражают непрекращающиеся атаки террористов "Боко Харам". В пятницу президент Ганы Джон Махама объявил, что лидеры ряда западноафриканских стран намерены создать объединенные вооруженные силы для борьбы с группировкой "Боко Харам".

Боевики группировки, действующей в основном в Нигерии, в последнее время активизировались в Камеруне.

Члены группировки выступают против западной модели образования и добиваются введения шариата. Радикалы стоят за большинством терактов, которые регулярно совершаются в Нигерии. Президент страны Гудлак Джонатан еще год назад объявил о введении чрезвычайного положения в ряде штатов в связи с угрозой терактов и нападений боевиков.

Камерун принял поставки двух китайских патрульных катеров и вертолетов Ми-17 российского производства, сообщает Beegeagle's Blog 24 декабря.

В ходе визита в Китай в апреле 2014 года министр обороны Мебе Нго (Mebe Ngo'o) посетил судостроительную верфь в Циндао, где он принял участие в церемонии передачи двух новых патрульных катеров. Оба катера, Р109 и Р108, были переданы военно-морским силам Камеруна.

В мае 2014 года эти два патрульных катера прибыли в Камерун в порт Дуала – экономический центр страны.

Кроме того, Камерун получил вертолеты Ми-17 по контракту с российской компанией «Рособоронэкспорт» 2013 года на закупку неопределенного количества вертолетов (двух Ми-17 - ВП).

По данным национального министерства торговли, в сентябре 2014 г. США сократили импорт пиломатериалов лиственных пород древесины на 8% до 99,25 тыс. м3.

Однако по итогам трех первых кварталов 2014 г. зарубежные поставки упомянутой продукции выросли на 7%, составив 176 тыс. м3. Более всего в январе-сентябре 2014 г. увеличили экспорт Эквадор — на 50% до 42,27 тыс. м3 и Конго — на 30% до 10,48 тыс. м3. Однако поставки из Перу за отчетный период сократились на 27% до 6,9 тыс. м3, из Камеруна — на 8% до 18,53 тыс. м3.

Элитная недвижимость в ЮАР привлекает все больше зарубежных покупателей

За последние 12 месяцев иностранцы приобрели дорогостоящей недвижимости в стране на $867 млн.

С 2013 по 2014 год было в стране было приобретено 280 395 объектов недвижимости, около 8 530 из которых приходится на иностранцев, пишет Global Property Guide со ссылкой на данные аналитиков Lightstone.

Выборы, которые мирно прошли в мае текущего года, сыграли важную роль в укреплении доверия среди иностранных покупателей. Кроме того, ослабление местной валюты – ранда, сделало недвижимость ЮАР еще более привлекательной для инвесторов из Европы и Великобритании.

Кроме того, на настоящий момент около 7% земли в стране также принадлежит иностранцам, преимущественно из Европы.

Доля зарубежных покупателей на рынке ЮАР из таких стран, как Камерун, Нигерия, Зимбабве, Ангола и Мозамбик, с 16% в третьем квартале 2013-го выросла до 19,5% в первом квартале 2014-го.

Правительство республики планирует установить ограничения на иностранные инвестиции в недвижимость, введя закон, который позволит иностранцу только арендовать, но не покупать землю. К тому же, закон будет ограничивать период аренды 30 годами.

Правда, до вступления закона в силу пройдет еще, как минимум, пять лет. За это время нужно полностью разработать все положения нововведения о владении землей. А для этого необходимо провести аудит земель, чтобы установить расу, пол и национальность нынешних владельцев.

Крупные банановые компании Камеруна констатируют неплохой сезон и отличное начало экспорта

По данным камерунской ассоциации ASSOBACAM (Cameroon Banana Association), опубликованным по результатам октября текущего года, в период с начала текущего года поставщики страны отправили на внешние рынки 206,391 тысяч тонн бананов.

Лидером рейтинга компаний-экспортеров является организация PHP (Society of Upper Penja Plantations), возглавляющая список с результатом в 84,95 тысячи тонн на 31 октября 2014 года.

За ней уже следуют CDC (Cameroon Development Corporation) с 67,689 тысячами тонн и камерунская SBM с 44,076 тысячами тонн.

Гродненские производители стали больше ориентироваться на арабские и африканские страны.

В этом году гродненскую «чулочку» стали носить в Бахрейне, а пользоваться местными биноклями — на юге Африки. В 2014 году Гродненская область получила экспортную выручку в сумме 3,13 млн долларов от стран, с которыми работала впервые. Как сообщили в комитете экономики Гродненского облисполкома, впервые гродненские предприятия начали экспортировать продукцию на рынки Бахрейна, Кореи, Сингапура, Хорватии, Ливии, Намибии и Мальты.

После перерыва возобновились поставки в Аргентину, Индонезию, Иорданию, Камерун, Уругвай, Эквадор и Египет. Так, СООО «Конте Спа» начало отгружать чулочно-носочную продукцию в Бахрейн, СОАО «ДИФА» — автофильтры в Иорданию, лидское ИП «Белтекс Оптик» — бинокли, монокли и приборы ночного видения в Ливию, Намибию и Мальту.

Всего в январе-августе 2014 года продукция области на сумму 1,47 млрд долларов экспортировалась в 64 страны мира. Больше всего предприятия Гродненской области отгрузили в Россию — на сумму 894,6 млн долларов. От России в 11 раз отстали предприятия Польши — 75,8 млн долларов, в 12 раз Украины (72,5 млн долларов), в 14 раз — Литвы (64,1 млн долларов) и Китая (61 млн долларов). Кстати, китайцы приобретали продукцию ОАО «Гродно Азот» — полиамиды и синтетические нити.

Африканские инвесторы тратят на лондонскую недвижимость $6 млн в неделю

Каждую неделю богатые африканские покупатели тратят $6,46 млн на собственность в британской столице, пытаясь сохранить и приумножить свое богатство, они потратили на эксклюзивные объекты $968 млн в течение последних трех лет.

Нестабильная ситуация на африканском континенте вкупе с угрозой терроризма и эпидемией лихорадки Эбола, вызвали огромный рост финансового потока из Африки на рынок недвижимости Лондона, сообщает Daily Mail.

Африканские покупатели заключают всего 1,5% от общего числа операций в сегменте эксклюзивной недвижимости, однако в стоимостном выражении их доля достигает 5%. В среднем они платят $24 - $40 млн за объект.

Компания Beauchamp Estates, которая занимается продажей самых дорогостоящих домов столицы, опубликовала отчет о своих клиентах из Африки. Львиная доля покупателей приезжает из шести стран: Нигерии, Ганы, Конго, Габона, Камеруна и Сенегала. В течение последних трех лет самые значительные расходы себе позволяли нигерийцы. В среднем, на покупку одного объекта они тратили около $400 млн.

Самымы известными представителями африканского континента среди инвесторов в лондонскую недвижимость оказались Алико Данготе из Нигерии, который является самым богатым человеком Африки и его соотечественница Фолоруншо Алакиджи. На сегодняшний день она является самой богатой чернокожей женщиной в мире, а также известа своей благотворительной деятельностью. Недавно Алакиджи приобрела четыре квартиры в супер-эксклюзивном комплексе One Hyde Park, в Найтсбридже.

Считается, что многие африканские магнаты также присматриваются к домам по адресу Кенсингтон-Палас Гарденс, который известен под именем "бульвар миллиардеров".

В Перу в следующем году соберут на 15,8% больше столового винограда

По прогнозу на 2015 год, перуанское производство столового винограда увеличится сразу на 15,8%. Как сообщает пресс-служба группы MAXIMIXE, рост показателей произойдет во многом благодаря вводу новых виноградников и совершенствованию аграрных методов, повышающих урожайность.

В организации утверждают, что в целом будущий урожай возрастет до 587,8 тысяч тонн. При этом рост производства обеспечат преимущественно прибрежные районы: Ламбаеке, Арекипа, Ика и Пиуре.

За тот же период экспорт свежего винограда должен вырасти на 21,4%, достигнув почти 305,7 тысяч тонн, стоимость которых составит около 771,8 млн долларов США.

Как говорится в отчете MAXIMIXE, рост будет преимущественно определяться увеличением объемов поставок в Азию (в первую очередь в Китай), общемировой популяризацией потребления винограда без косточек и растущим спросом на развивающихся рынках, таких как Оман, Болгария, Габон, Камеруна и Грузия.

Второй причиной роста является привлекательность цен для перуанских экспортеров в сезоне 2015, связанная со снижением производства в США, где многие производители обновляют лозу в старых виноградниках.

По меньшей мере 107 боевиков были ликвидированы в ходе столкновений, вспыхнувших между подразделениями правительственных сил и активистами радикальной исламистской группировки "Боко Харам" на севере Камеруна, сообщает министерство обороны республики.

Согласно данным ведомства, на которые ссылается агентство Франс Пресс, столкновения продолжались на протяжении двух дней. В общей сложности от рук боевиков погибли восемь солдат камерунской армии.

Ранее стало известно, что властям Нигерии удалось заключить перемирие с "Боко Харам", а также договоренность об освобождении школьниц, удерживаемых в плену боевиками.

В апреле 2014 года боевики "Боко Харам" похитили свыше 270 нигерийских школьниц и теперь угрожают дестабилизацией всего региона. Главарь группировки предложил обменять девочек на всех арестованных боевиков, однако правительство страны отказалось. На данный момент 57 школьниц воссоединились со своими семьями, 219 остаются в заложниках у боевиков.

"Боко Харам" — радикальная исламистская группировка, активно действующая в Нигерии. Ее боевики выступают против западной модели образования и добиваются введения шариата по всей стране. Группировка стоит за большинством терактов в стране. Президент Нигерии Гудлак Джонатан еще год назад объявил о введении чрезвычайного положения в ряде штатов в связи с угрозой нападений боевиков "Боко Харам".

Президент Камеруна Поль Бийя заверил, что правительство страны будет бороться с радикальной группировкой "Боко Харам" вплоть до ее уничтожения.

"Правительство Камеруна гарантирует, что оно продолжит неустанно бороться с группировкой "Боко Харам" вплоть до полного ее уничтожения", — заявил Бийя после встречи с заложниками, отпущенными из плена группировки в субботу.

Как сообщает агентство Франс Пресс, встреча президента с бывшими заложниками прошла в президентском дворце в столице Камеруна — Яунде.

Ранее дминистрация президента Камеруна сообщила об освобождении 27 заложников, захваченных группировкой "Боко Харам", среди них — десять граждан Китая и супруга камерунского вице-премьера. Группа китайских рабочих была похищена боевиками в мае рядом с камерунским городом Ваза в 20 километрах от границы с Нигерией. Жена вице-премьера Ахмада Али и несколько человек из числа ее прислуги попали в заложники к экстремистам в конце июля при нападении боевиков на город Колофат.

"Боко Харам" — радикальная исламистская группировка, активно действующая в Нигерии. Ее боевики выступают против западной модели образования и добиваются введения шариата по всей стране. Группировка стоит за большинством терактов, которые регулярно совершаются в стране. Президент Нигерии Гудлак Джонатан еще год назад объявил о введении чрезвычайного положения в ряде штатов в связи с угрозой нападений боевиков "Боко Харам".

В апреле 2014 года боевики "Боко Харам" похитили свыше 270 нигерийских школьниц и теперь угрожают дестабилизацией всего региона. Главарь группировки предложил обменять девочек на всех арестованных боевиков, однако правительство страны отказалось. На данный момент 57 школьниц воссоединились со своими семьями, 219 остаются в заложниках у боевиков.

Из плена радикальной исламистской группировки "Боко Харам" освобождены 27 заложников, захваченных в этом году в Камеруне, передает агентство Рейтер.

Агентство сообщает, что среди заложников находилось 10 китайских рабочих. Группа китайских рабочих была похищена боевиками в мае рядом с камерунским городом Ваза в 20 километрах от границы с Нигерией. Жена вице-премьера Ахмада Али и несколько человек из числа ее прислуги попали в заложники к экстремистам в конце июля при нападении боевиков на город Колофат.

Обстоятельства освобождения заложников не сообщаются.

"Боко Харам" — радикальная исламистская группировка, активно действующая в Нигерии. Ее боевики выступают против западной модели образования и добиваются введения шариата по всей стране. Группировка стоит за большинством терактов, которые регулярно совершаются в стране. Президент Нигерии Гудлак Джонатан еще год назад объявил о введении чрезвычайного положения в ряде штатов в связи с угрозой нападений боевиков "Боко Харам".

В апреле 2014 года боевики "Боко Харам" похитили свыше 270 нигерийских школьниц и теперь угрожают дестабилизацией всего региона. Главарь группировки предложил обменять девочек на всех арестованных боевиков, однако правительство страны отказалось. На данный момент 57 школьниц воссоединились со своими семьями, 219 остаются в заложниках у боевиков.

Ученым стало известно место и время рождения ВИЧ. Коллектив исследователей под руководством Нуно Фарии (Nuno R. Faria) из Оксфордского университета получил эти результаты, исследовав образец вируса иммунодефицита человека, полученный из образцов крови, взятых городе Киншаса (столица Демократической республики Конго) в 1959 году. Проведя филогеографический анализ этого и других образцов вируса, исследователи установили: Киншаса 1920-х годов является этим самым местом. Отсюда ВИЧ начал свое путешествие по другим странам и континентам.

Несмотря на то, что первое описание вируса иммунодефицита человека появилось в 1983 году, ученым было ясно - возник он гораздо раньше. Один из участников исследования, профессор Жак Пепан (Jacques Pepin, Шербрукский университет, Канада), сообщил <Ленте.ру>: <Изучение истории возникновения и распространения вируса, разумеется, никак не может повлиять на настоящую ситуацию и на дальнейшее распространение ВИЧ-инфекции. Тем не менее, для нас было важным узнать, как именно 70 миллионов человек по всему миру, половина из которых уже мертвы, заразились ВИЧ-инфекцией>.

Филогеографический анализ вируса из Киншасы полувековой давности, а также его сравнение с вирусами из других стран (Республика Конго, Камерун, Габон), позволил ученым сделать ряд важных выводов.

Исследователи подтвердили гипотезу о том, что ВИЧ возник вследствие передачи человеку вируса иммунодефицита обезьян (Simian immunodeficiency virus, SIV). Именно этот вирус, носителями которого являлись шимпанзе из юго-восточной части Камеруна, наиболее близок ВИЧ группы М - причине более 90 процентов случаев инфекции. В 1920 году вирус попал в столицу Бельгийского Конго - город Леопольдвиль (современная Киншаса), а оттуда, спустя 17 лет, - в Браззавиль, столицу Республики Конго (тогда центрального города Французской Экваториальной Африки). К началу 1940-х годов вирус попал в города Лубумбаши и Мбужи-Майи (Демократическая республика Конго). Его основными <средствами перемещения> были реки и железные дороги.

Причиной вспышки пандемии ВИЧ-инфекции в 1960-х годах, по мнению ученых, стало активное развитие проституции в регионе, а также, как ни странно, попытки властей бороться против других заболеваний: людям делали прививки и уколы, не обращая внимания на состояние шприцев.

Профессор Пепан говорит, что исследовательская группа планирует продолжать работу в этой сфере и следующая публикация ожидается уже в следующем году.

Ученым стало известно место и время рождения ВИЧ. Коллектив исследователей под руководством Нуно Фарии (Nuno R. Faria) из Оксфордского университета получил эти результаты, исследовав образец вируса иммунодефицита человека из образцов крови, взятых городе Киншаса (столица Демократической республики Конго) в 1959 году. Проведя филогеографический анализ этого и других образцов вируса, исследователи установили: Киншаса 1920-х годов является этим самым местом. Отсюда ВИЧ начал путешествие по странам и континентам.

Ученые определили место и время рождения ВИЧ

Несмотря на то, что первое описание вируса иммунодефицита человека появилось в 1983 году, ученым было ясно — возник он гораздо раньше. Один из участников исследования, профессор Жак Пепан (Jacques Pepin, Шербрукский университет, Канада), сообщил «Ленте.ру»: «Изучение истории возникновения и распространения вируса, разумеется, никак не может повлиять на настоящую ситуацию и на дальнейшее распространение ВИЧ-инфекции. Тем не менее, для нас было важным узнать, как именно 70 миллионов человек по всему миру, половина из которых уже мертвы, заразились ВИЧ-инфекцией».

Филогеографический анализ вируса из Киншасы полувековой давности, а также его сравнение с вирусами из других стран (Республика Конго, Камерун, Габон), позволил ученым сделать ряд важных выводов.

Исследователи подтвердили гипотезу о том, что ВИЧ возник вследствие передачи человеку вируса иммунодефицита обезьян (Simian immunodeficiency virus, SIV). Именно этот вирус, носителями которого являлись шимпанзе из юго-восточной части Камеруна, наиболее близок ВИЧ группы М — причине более 90 процентов случаев инфекции. В 1920 году вирус попал в столицу Бельгийского Конго — город Леопольдвиль (современная Киншаса), а оттуда, спустя 17 лет, — в Браззавиль, столицу Республики Конго (тогда центрального города Французской Экваториальной Африки). К началу 1940-х годов вирус попал в города Лубумбаши и Мбужи-Майи (Демократическая республика Конго). Его основными «средствами перемещения» были реки и железные дороги.

Причиной вспышки пандемии ВИЧ-инфекции в 1960-х годах, по мнению ученых, стало активное развитие проституции в регионе, а также, как ни странно, попытки властей бороться против других заболеваний: людям делали прививки и уколы, не обращая внимания на состояние шприцев.

Профессор Пепан говорит, что исследовательская группа планирует продолжать работу в этой сфере и следующая публикация ожидается уже в следующем году.

Пересмотр приоритетов

Перспективы железорудных месторождений Западной Африки

/Rusmet.ru, Олег Зайцев/ Еще не так давно в железорудную отрасль Западной Африки направлялись крупные объемы инвестиций со стороны как ведущих горнодобывающих компаний мира, так и мелких игроков. Однако сегодня, когда цены на железную руду упали до минимальной за последние пять лет отметки в $80 за т, многие из этих компаний намерены пересмотреть свою деятельность в этом регионе.

Широкая экспансия

В последние годы интерес к железорудным ресурсам Западной Африки, которые считаются самыми крупными неразведанными запасами этого полезного ископаемого в мире, проявляли многие ведущие горнодобывающие корпорации. В частности, Vale и Rio Tinto ведут свою операционную деятельность в Гвинее и Камеруне, австралийская горнодобывающая компания Sundance Resources Limited (SDL) располагает активами в Камеруне и Конго, а британская корпорация West African Minerals (бывшая Emerging Metals Limited) ведет разведку и добычу железной руды в Камеруне и Сьерра-Леоне.

Зарегистрированная на рынке альтернативных инвестиций (Alternative Investment Market – AIM) Лондонской биржи компания London Mining владеет 100% акций месторождения Marampa Mine в Сьерра-Леоне, где в 2013 году было произведено 3,4 млн. т железной руды, а в течение ближайших пяти лет планируется увеличить добычу до 6,5 млн. т. Одна из крупнейших мировых горнодобывающих корпораций Glencore реализует в Конго проект Zanaga Iron Ore в партнерстве с местной компанией Zanaga. Компании Glencore принадлежит в нем 50% + 1 акция, кроме того, в ее руках сосредоточен весь управленческий контроль и технический надзор над реализацией проекта.

Однако сегодня несмотря на заявления о том, что в Западной Африке сосредоточены огромные запасы высокосортной железной руды, а операционные расходы на освоение этих месторождение и обработку руды достаточно низки, интерес инвесторов к этим активами стремительно уменьшается. По прошествии нескольких лет с того момента, когда в вышеперечисленные активы были вложены первые инвестиции, а затем дополнительно влиты миллиарды долларов, стало очевидным, что то был не совсем правильный путь, который не учитывал ценового спада на мировом рынке железной руды.

«Положительная атмосфера, в которой начиналась реализация всех этих проектов, уже давно улетучилась, и сегодня инвесторы проявляют лишь ограниченный интерес к зарегистрированным на Лондонской бирже горнорудным компаниям, которые действуют в Западной Африке. Больший интерес сохранился, пожалуй, лишь к узкоспециализированным железорудным фирмам», – говорит Хантер Хиллкоат, аналитик по вопросам горнорудной отрасли компании Investec.

По его словам, рецессия на рынке железной руды, где цены упали до менее $80 за т, ограничивают возможности по финансированию железорудных проектов в Западной Африке. Дело в настоящее время порой доходит до того, что компаниям – исполнителям этих проектов не хватает средств для перехода к следующему этапу их реализации или завершения этих программ.

«Перенасыщение мирового рынка железной руды, снижение спроса, в первую очередь со стороны Китая, который является его крупнейшим потребителем в мире, привели к резкому падению цен на сырье. И хотя мы прогнозировали снижение его стоимости, мало кто ожидал, что цены на руду упадут с начала текущего года столь существенно, от более $130 до $80 за т. Поэтому среди большинства инвесторов, за исключением, пожалуй, узкоспециализированных фирм, интерес к железорудным проектам в Западной Африке в последнее время упал», – поясняет Хиллкоат.

Вместе с тем, несмотря на падение доверия инвесторов некоторые игроки в горнорудной отрасли Западной Африки продолжают сохранять оптимизм. Так, по мнению Эндрю Трахары, главы подразделения корпоративного и экономического развития Zanaga Iron Ore, Западная Африка в перспективе будет играть одну из главных ролей в удовлетворении спроса на высококачественное железорудное сырье. «Сегодняшнее снижение цен на железную руду заставляет нас уменьшать операционные расходы», – говорит он.

Примерно той же логики придерживаются и в компании African Minerals, располагающей железорудными месторождениями в Сьерра-Леоне. Ее топ-менеджеры соглашаются с тем, что не могут контролировать уровень цен на мировом рынке железной руды, но способны вполне успешно управлять расходами компании. К концу текущего года African Minerals планирует завершить вывод оборудования на рабочий режим на своем проекте в Сьерра-Леоне, и по оценкам специалистов компании затраты на добычу руды здесь будут одними из самых низких в мире ($30 за т). Поэтому, как считают в руководстве African Minerals, компании не страшны сегодняшние колебания цен на мировом рынке руды, поскольку даже при ее стоимости в $80 за т African Minerals все равно будет получать прибыль.

Особенности местных условий

Наряду с резким падением цен на железную руду, одним из главных барьеров на пути реализации железорудных проектов в Западной Африке и мобилизации финансового капитала для их выполнения является отсутствие должной инфраструктуры. Проблема заключается и в том, что пока никто за исключением, разве что, китайцев не планирует вкладывать большие деньги в строительство объектов инфраструктуры для реализации железорудных проектов в западноафриканском регионе. При этом инвесторы ссылаются, главным образом, на то, что есть куда более доходные отрасли (недвижимость, телекоммуникации) в других регионах мира (Европа, Азия, Америка), которые способны принести менее рискованные доходы на инвестиции.

«Большинство компаний, участвующих в реализации железорудных проектов в Западной Африке, стремятся найти «стратегического инвестора», который в большинстве случаев оказывается из Китая. Конечно, это могут быть деньги из Японии, Европы, Ближнего Востока или Индии, но все компании хотят получить инвестора, который смог бы профинансировать часть или весь проект, а потом получать гарантированные поставки продукции с этого предприятия», – говорит Хантер Хиллкоат из компании Investec.

По его словам, наибольшую активность здесь проявляют китайские фирмы, которых привлекают в качестве подрядчиков для строительства таких объектов инфраструктуры железорудных проектов, как порты или железнодорожные ветки и магистрали. В ответ на это китайская сторона в большинстве случаев соглашается предоставить финансирование и всего проекта в целом, приобретая доли входящих в него компаний или объектов.

В частности, активное участие китайского капитала наблюдается в проектах, реализуемых корпорацией African Minerals. В апреле 2010 года китайская компания China Railway Materials Corporation (CRM) приобрела за $168 млн. 12,5% акций African Minerals, а в марте 2012 года китайская сталелитейная корпорация Shandong Iron and Steel Group выкупила за $1,5 млрд. у African Minerals 25% акций железорудного месторождения Tonkolili в Сьерра-Леоне. А в сентябре 2013 года Tianjin Materials and Equipment Group Corporation (Tewoo) согласилась приобрести еще 16,5% African Minerals за $990 млн.

В текущем году крупнейшая частная угледобывающая корпорация КНР Kingho Energy Group анонсировала создание партнерства в составе не менее 10 компаний для реализации железорудного проекта в Сьерра-Леоне стоимостью $6-10 млрд. Это проект включает обустройство шахты мощностью 30 млн. т в год, а также создание всей необходимой железнодорожной инфраструктуры.

За последние годы политический ландшафт Западной Африки существенно изменился. По мнению большинства экспертов, главные политические риски в виде экспроприации собственности, изменения правящих режимов, гражданских волнений и военных конфликтов в Западной Африке для любой горнодобывающей компании, работающей в этом регионе, стали значительно ниже, чем ранее. Однако на смену им пришли другие проблемы, которые тоже оказывают негативное влияние на операционную среду. Так, очень серьезной угрозой для бизнеса стала эпидемия лихорадки Эбола, которая в последние месяцы поразила страны региона.

Весьма остро стоят вопросы регулятивного характера. В настоящее время случаи прямой экспроприации железорудных активов со стороны западноафриканских государств случаются крайне редко. Однако правительства этих стран за последние пять лет предпринимали активные шаги по получению дополнительной прибыли от добычи железной руды за счет пересмотра условий уже заключенных контрактов.

Такая практика в западноафриканских странах получила самое широкое распространение в период стремительно роста спроса и цен на железную руду, когда правительства этих государств с выгодой для себя пересматривали регулятивные нормативы функционирования отрасли и перезаключали контракты с владельцами горнорудных предприятий. Когда же бум сошел на нет, интерес к развитию национального железорудного сектора у местных чиновников почти полностью пропал.

Вот и сегодня в условиях резкого падения цен на железную руду перспективы реализации некоторых железорудных проектов в Западной Африке выглядят весьма туманно. К тому же, в регионе законодательно не регламентированы правила функционирования отрасли в таких условиях. Поэтому многие компании не спешат вкладывать в проекты те деньги, которые они планировать направить, когда ситуация с ценами в мировой железорудной отрасли была более привлекательная.

По материалам Commodity News, miningmx.com

Украинский кризис и гражданское общество России

Не ищущий причин становится

рабом следствий.

Андрей Коряковцев — кандидат философских наук, доцент кафедры политологии УрГПУ, член Союза российских писателей. Публиковался в журналах «Урал», «Свободная мысль», «СОЦИС», автор двух научных монографий.

1

Сейчас можно констатировать с полной достоверностью, что на Украине произошли два гражданских восстания — сначала в Киеве, потом, как реакция на него, — на Юго-Востоке. Имеет смысл говорить об участии в них спецслужб и спонсоров, в том числе и иностранных, но если только при этом подразумевать степень их вмешательства. Никакие спецслужбы и внешние спонсоры не являлись непосредственной причиной произошедшего, никакие спецслужбы и спонсоры не смогли бы добиться такой массовости, самопожертвования и страстности, какими сопровождались эти выступления. Любое внешнее влияние лишь тогда достигает успеха, когда ему удается совпасть с какой-то общественной потребностью, независимо от него сформировавшейся. Оно может исказить проявление этой потребности, может даже подчинить ее себе. Но породить самую потребность оно не в состоянии.

В киевское восстание — Майдан — были вовлечены по преимуществу киевские горожане, выходцы из самых разнообразных социальных слоев, от студентов, люмпенов и рабочих до мелкой, средней и крупной буржуазии. Позже в нем стали участвовать жители западных областей Украины. Идейно Майдан также не был однородным, отражая все фетиши и предрассудки гражданского общества постсоветской эпохи. Он был не левым, не правым — и он являлся левым и правым одновременно. В сознании его сторонников объединялись лозунги самоуправления, коммунизма, евроинтеграции, национал-демократии и ультранационализма. Казалось, что противостояние режиму Януковича делает различие этих лозунгов и программ несущественным. Трагические последствия этой эклектики стали ясны только потом. Но люди, собиравшиеся на киевском Майдане с ноября 2013 по февраль 2014 года, никак не могли их предугадать. Перед ними стояла простая практическая цель: смена власти во что бы то ни стало, даже ценой временного союза со своими идейными противниками.

Эта многоцветная общегражданская тенденция на Майдане исчезла полностью, когда его цель была достигнута и президент Янукович был изгнан. С конца февраля 2014 года влияние на Майдане перешло в руки Правого сектора и других националистических группировок, благодаря упорству которых он и победил. Но, позиционируя себя как «революционная сила», в действительности они уничтожили революционный потенциал Майдана, удовлетворившись бегством «Яныка» и не делая ничего для разрушения старых механизмов перераспределения власти. Ее социальный характер не изменился: она осталась в руках все той же обуржуазившейся номенклатуры, обретшей власть и собственность после развала СССР. Произошла только смена правящих элит: теперь государство стало контролироваться представителями крупного торгово-спекулятивного капитала, всецело зависимого от капитала западного. Сохранившая прежний состав Верховная Рада — политический инструмент легитимизации господства украинского олигархата и плоть от плоти режима Януковича — оказалась способной действовать только на углубление общественного раскола. Она стала похожа на петроградское Учредительное Собрание в 1918 году, которое также не отражало новый расклад политических сил, и именно поэтому мешало развитию революционного движения, способствовало реакции, войне. Только Верховную Раду Украины, в отличие от петроградской «Учредилки», некому было разогнать.

Окажись Майдан революционным, то есть: измени он механизм смены власти, как это сделали в свое время якобинцы и большевики, то правительство, избранное под его давлением, обладало бы моральным превосходством над политическими противниками и моральным правом применить против них насилие. Если бы и в этом случае возникли сепаратистские/федералистские движения, то они — пророссийские Крым и Юго-Восток — предстали бы в виде контрреволюционной Вандеи, тем более что их поддержало консервативное Российское государство, преследуя свои геополитические цели.

Но таких — подлинно революционных — Майдана и правительства в Киеве так и не появилось. А на фоне тех, которые возникли, федератизм/сепаратизм на Украине обрел иное социальное содержание. К нему перешло решение революционных и общенациональных задач Майдана. Вот почему называть «революцией» — буржуазно-демократической или какой-либо иной — произошедший в феврале на Украине переворот — значит либо незаслуженно льстить ему, либо дискредитировать само понятие революции.

Оставшийся нетронутым парламент Украины сформировал новое правительство, способное к чему угодно, только не к революционному преобразованию общества. Оно провозгласило прозападный неолиберальный курс и — косвенно или прямо — стало поощрять массовый украинский национализм, продолжив линию, намеченную еще «оранжевым» правительством В. Ющенко. Майдан же превратился в толпу, так или иначе подконтрольную правительству и требующую потопить в крови возникшее федералистско/сепаратистское движение на русскоязычных окраинах. То есть он сам стал контрреволюционным. Так едва наметившаяся революция потрясающе быстро — под аплодисменты российской либеральной и отчасти даже левацкой общественности — выродилась в поддержку государственного компрадорства и в империализм регионального масштаба. Это не ново: практическое компрадорство часто сопровождается националистической и патриотической фразой. Так часто случалось и в новейшей истории России.

Возникший на Украине правовой вакуум заполнили БТРы и спецназ расторопного восточного соседа. Его «вежливой» наглости официальный Киев не смог противопоставить ничего, кроме упреков в «империалистической агрессии», бессильных и бессмысленных на фоне его собственного лицемерия. Болтая о демократии, он отказался от самой возможности референдумов в восставших регионах, а настаивая на защите независимости страны, он поставил Украину в тесную экономическую и политическую зависимость от ЕС и США, причем зависимость, для ее экономики в данных условиях разрушительную. Чтобы оценить степень этой угрозы для украинского суверенитета, нужно учесть, что ЕС де-факто является конфедерацией, государственным образованием, имеющим общие государственные органы и прочие единые атрибуты государственности. Страна, присоединяющаяся к ЕС, утрачивает часть своего суверенитета. Граждане Украины, поддержавшие прозападный курс своего правительства, покончили с реальной «незалежностью» своей страны и объективно способствовали разрастанию в ней сепаратистских тенденций. Тем самым сторонники «единой Украины» противопоставили себя Украине независимой, и реальная украинская «незалежность» парадоксально, но с необходимостью стала проявлять себя в сепаратизме.

Таким образом, трагедией киевского восстания стало то, что оно победило под этнонациональными и прозападными лозунгами. Выдвинувшие их политические силы исключили возможность перерастания его в социальную революцию и обусловили манипуляцию социальным протестом. Свергнув Януковича, Майдан всего на мгновение объединил Украину и тут же стал фактором национального распада. Люди, пришедшие к власти, забыли, в какой стране они живут — в многонациональной, многокультурной и многоязычной де-факто. Многоцветные символы и лозунги Майдана утратили общегражданское содержание и превратились в провокацию масштабной гражданской, этнонациональной, войны. На Украине стал реализовываться югославский сценарий. Если даже допустить, что он готовился извне, в том числе и в Кремле, то совершенно очевидно, что проявиться он смог только благодаря февральскому перевороту и благодаря той идейной форме, в которой он произошел.

Сторонникам Майдана хотелось бы напомнить следующее. Мерой свободы личности является ее готовность уважать чужую свободу. Неспособность личности уважать чужую свободу свидетельствует о ее незрелости и иллюзорности ее свободы. Если некто в Киеве решил свое свободолюбие выразить присоединением к ЕС, то лучшим доказательством его свободолюбия будет решение уважать право кого-то на противоположный выбор, например, в пользу независимости или присоединения к России (да хоть к Камеруну или Парагваю). Так развелись, например, Чехия и Словакия. Так развелись бывшие советские республики. Но вместо этого мы на Украине увидели иное. Украинские «евроинтеграторы» решили принести либеральную демократию в Донбасс на БТРах. Разрушая Славянск и Краматорск, убивая мирных жителей в Луганске и Мариуполе, они на самом деле уничтожили украинскую демократию так же, как Кромвель уничтожил демократический потенциал английской революции, высадившись со своими «железнобокими» карателями в Ирландии, так же, как Наполеон покончил с революционной демократией во Франции, начав завоевательные войны, и... так далее, вплоть до большевиков, пытавшихся взять Варшаву.

Всякая революция имеет свой Термидор, это верно, но суть именно в том, что киевский Майдан не стал революцией, оставив нетронутым прежний механизм распределения власти и почти сразу же подчинившись новой буржуазно-номенклатурной группировке. Свой Термидор, равно как и свою Вандею, он не заработал. Он заработал только Порошенко — министра экономики при свергнутом Януковиче. Поменять шило на мыло, Януковича на Порошенко, да еще ценой войны с населением своей страны — вот мера свободы этих «евроинтеграторов», ничтожная мера ничтожной свободы. Наша либеральная интеллигенция, аплодируя этой ничтожной свободе, совершила духовное самоубийство, показав только свою историческую бесперспективность. Не может быть носителем какой-либо социальной альтернативы тот, чье понятие о свободе столь бессодержательно.

С избранием Порошенко президентом в мае 2014 г. круговорот правящих олигархов на Украине успешно завершил свой цикл. «Молодая украинская демократия», свергнувшая Януковича за то, что тот оттягивал подписание соглашения с ЕС и разгонял мирный митинг, избрала президентом «меньшее зло». Меньшим злом считается спонсор Януковича и министр экономики в его правительстве, подписание соглашений с ЕС и МВФ, убийственных для украинской экономики, стрельба из «градов» по городам и деревням Донбасса, захваченного донбассцами, непризнание результатов референдума в Крыму, захваченного крымчанами. Меньшим злом считается такая «незалежность», когда во главе государства стоят люди с двойным гражданством. Дж. Оруэлл рано умер. Он бы стал писать продолжение «1984»: «2014». И это был бы роман о современной Украине.

Весь этот абсурд — объективный исход победы националистических и прозападных сил на Майдане.

Кем навязан национализм и прозападный выбор протестному движению «незалежной», какое место он занимал в украинском протестном движении, почему так произошло и могло ли быть иначе — вопросы важные, но они требуют отдельного разбора. Сейчас лишь важно отметить, что подобная программа протестного движения многонациональных стран, какими являются Украина и Россия, является чужой и ложной. То, что она возобладала, лишь свидетельствует о стихийном и неосознанном характере этого протеста.

Объединение в рамках единой социальной повестки двух гражданских восстаний, то есть превращение двух противостоящих друг другу проектов — «незалежности» и Новороссии (Майдана и Анти-Майдана) — из номенклатурных в общегражданские, кажется, явилось бы единственным условием сохранения независимой Украины. Но это, как выясняется, очень трудно сделать. Причина этого в том, что независимая Украина ненужной оказалась в первую очередь значительной части самих украинцев, которые любят свои региональные и этнические «идентичности» больше, чем свою страну. Также выяснилось, что она не нужна и прозападной либеральной элите и национальному бизнесу, по крайней мере, той его части, которая ориентирована на транзитную торговлю с ЕС.

Хотя для украинского правительства и для украинской общественности, желающих стать свободными от любой привязки к России и жить под флагом украинского национализма, реализовать свою программу, кажется, просто: отпустить русскоязычное население на все четыре стороны. Но они сами же этого не хотят и сами же делают украинскую независимость неразрешимой проблемой. Они хотят жить в условиях однородно-этнической страны, такой, как, например, Польша или Венгрия, но когда с этим соглашаются их русскоязычные сограждане с Юго-Востока (Новороссии), предлагая их отделить или, по крайней мере, федерализировать, они сами же отказываются от своей затеи. В этом нет ни логики, ни здравого смысла, ни осознания каких-либо выгод для своей страны. В этом — только упрямство недалеких людей, случайно оказавшихся у власти и исходящих не из реальности, а из собственных представлений о ней.

В итоге, как ни странно это прозвучит, в большей степени в сохранении, по крайней мере, формальной независимости и целостности Украины заинтересованными оказались Европейский Союз и Россия, призывающие к миру на украинской земле. Это стало более чем очевидно после майских выборов в Европарламент: усиление евроскептиков не оставляет украинским евроинтеграторам ни малейшего шанса, по крайней мере в ближайшие десятилетия. Шаги по евроинтеграции формализуются и выносятся Брюсселем в туманную перспективу.

2

Итак, прозападный неолиберальный курс нового правительства и националистическая риторика Майдана спровоцировали ответную реакцию со стороны самого большого этнического меньшинства — русскоговорящего, а по сути — русского.

В советское время «русский вопрос» на Украине затушевывался наличием общей федеральной государственной структуры и подавлением национализма, как русского, так и украинского. Новые украинские власти (со времен Ющенко) стали поступать прямо противоположным образом, только в пользу национализма украинского. Они забыли, что национализм никогда не бывает «только своим». Рост «своего» национализма всегда становится питательной средой «чужого». Национализм, чем бы он ни был обусловлен на первых порах, в конечном счете всегда способен провоцировать лишь распад социальных связей, тем более на многокультурном социальном пространстве.

Распад украинского общества пошел по политико-административной и этносоциокультурной горизонтали. На него оказался наложенным другой: между «западенскими» (торгово-спекулятивными) и восточными (промышленными) олигархическими кланами, каждый из которых, таким образом, получил свое население, имеющее свои специфические социокультурные ориентиры. Все это проявилось в украинском варианте «парада суверенитетов»: чуть ли не каждый областной центр в Новороссии объявил создание «народной республики». Противоречия между Западной и Юго-Восточными областями Украины оказались сильнее, чем противоречия «вертикальные», между гражданским обществом и власть имущими. Впрочем, вскоре новоросское движение на большей территории было подавлено уличным террором украинских неонацистов (как в Одессе и Запорожье) и «слито» высокопоставленными чиновниками (как это произошло в Харькове). Сопротивление киевской власти сосредоточилось на Донбассе, хотя нельзя сказать, что оно исчезло напрочь на остальной части Украины. Более того: есть основания утверждать, что оно будет нарастать вширь и вглубь по мере того, как будет дискредитировать себя внешняя и внутренняя политика официального Киева. Если последний ее не изменит, то гибель украинской государственности в ее нынешнем виде — это только вопрос времени.

Так вместо объединения граждан по социальной — гражданской — горизонтали мы увидели полный распад гражданского общества. Противоречия между регионами и этносами Украины оказались сильнее, чем противоречия «вертикальные», между социальными низами и власть имущими, прежде всего в силу того, что оба восстания с самого начала выступили под лозунгами и программами, по преимуществу предполагающими лишь взаимное отталкивание, — этнонациональными. Началась эпоха взаимного обмана и самообмана. В итоге на Украине раскололись не только социальные низы, но и власть и собственность имущие, раскололась нация в целом. Не разрушенный и не обновленный революцией, изнутри раскололся и государственный аппарат — часть его перешла на сторону федералистов/сепаратистов. Раскол коснулся даже силовых структур. Если у России, как известно, — непредсказуемое прошлое, то у силовиков Украины непредсказуемой оказалась Родина.

Внешне социальный конфликт на Украине потек по такому руслу:

«— Убери свой бандеровский флаг!

— А ты свой власовский убери!»

Обе стороны стали называть друг друга «фашистами», что исключило возможность малейшего взаимопонимания и компромисса. Шансы на внутреннюю интеграцию украинского общества «по горизонтали» практически исчезли. Сама идеология гражданского протеста — как Майдана, так и Анти-Майдана — такова, что позволяет олигархическим кланам и зарубежным игрокам легко манипулировать ими. Это является препятствием на пути перерастания протестного движения в социальную революцию. Как и в России 90-х, борьба с символами и за символы на Украине заменила социальную борьбу. Очевидно, что памятники Ленину сносили/охраняли не зря.

Но если на Майдане этнический национализм служил выражением сублимативного характера протеста (сложившегося еще в советское время), то на Анти-Майдане — это явилось условием его выживания. Федераты вынуждены с надеждой смотреть на Россию. Донецкая и Луганская народные республики уже обращались к ней за военной помощью, хотя ясно, что это для них шаг самоубийственный: никаких «народных республик» правительство Путина на подконтрольной территории не потерпит. Однако ждать помощи больше федератам неоткуда. В отличие от Майдана, который, победив, так или иначе уже легитимизировался, стал частью официальной политики, его Юго-Восточный vis-a-vis противопоставил себя наличному украинскому государству. Это заставило его искать поддержку у самых широких слоев гражданского населения (другое дело, нашел ли он ее?). Вот почему все самопровозглашенные республики именуют себя «народными» и выдвигают требования национализации и народного контроля, стараясь разрушить сложившийся властный механизм, словно во времена зарождения Советской власти, практикуя референдумы и стихийное избрание должностных лиц.

Их социальная база — промышленный рабочий класс — по крайней мере пока расколот и идейно дезориентирован, самостоятельно рабочее движение, хотя и массовое, развиваться не в состоянии. Мы до сих пор так и не дождались всеобщей забастовки на украинском Юго-Востоке. Забастовочное движение там только зарождается.

Я советую всем левым и либеральным пуристам, высокомерно относящимся к новоросскому движению, сходить на любой завод, чтобы поговорить с рабочими на мировоззренческие и политические темы, на Украине ли, в России, или даже во Франции или Германии. Если даже они не встретятся с откровенным конформизмом, то они услышат многое, что отвратит их от эмпирического рабочего класса. То, что они услышат, идет вразрез с тем, что они прочли в книжках столетней давности о революционном свободомыслящем пролетариате. Многие рабочие окажутся религиозными, авторитарными, патриархальными, чуждыми проблематике ЛГБТ, равнодушными к свободе слова и акциям «Пусси Райот». Единственное, что их волнует, — это зарплата и прочие столь же «низменные» блага. Не читают они Жижека и даже не знают, кто такой команданте Маркос. Если такие рабочие даже начнут бороться за свои права, они будут это делать, шарахаясь от тех, кто назначил себя пролетарскими вождями, с православными хоругвями в руках, с оглядкой на власти, как это происходит в России на акциях, проводимых КПРФ и официальными профсоюзами. «Революционная» партноменклатура или левацкие чистоплюи, варящиеся в собственном соку уже несколько десятилетий, обзывают их «фашистами», «ватниками» и т.д. И это, если иметь в виду только слышимое и видимое («дискурс»), справедливо.

Но давайте вспомним, что предшествовало этому идейному состоянию рабочих? Этому предшествовал грандиозный коллапс левых движений и теорий конца XX века. Так откуда взяться зрелому рабочему движению? Вспомните, с чего оно вообще началось в России и на Западе! Вспомните про хилиазм Мюнцера и прочих вожаков протопролетарских движений позднего Возрождения, про то, что рабочее движение и в России вначале было связано с раскольниками, про то, что даже в Парижской Коммуне марксистов было меньшинство (что не мешало К. Марксу приветствовать ее как диктатуру пролетариата). Рабочее движение повсюду в нынешнем мире начинает с нуля! Даже с минусовой отметки — если учесть его прошлый неудачный опыт. Оно всюду сейчас выступает либо как элемент гражданского общества, буржуазного по определению — если оно противостоит государству, либо в союзе с государством, если оно борется с буржуазией под лозунгом «социального государства». В любом случае нет оснований говорить о существовании развитого, специфически пролетарского, освободительного движения пролетариата в индустриально развитых странах мира, а тем более на Юго-Востоке Украины. Это не значит, что оно не появится никогда, это только означает, что оно сейчас только начинает развиваться вновь и делает это стихийно, методом проб и ошибок. Развиваться как-то иначе — например, в результате чтения умных книжек — оно просто не в состоянии. Такое положение дел должно стать стимулом для теоретической и организационной работы левых, для пересмотра их программ и отказа от мировоззренческих штампов, а они только презрительно фыркают про «неправильный» рабочий класс и про то, что борьба с правительствами происходит в «неправильной» форме. Так делайте лучше — вот и все, что им можно ответить. А не можете — так не мешайте тем, кто хоть что-то делает. Пусть даже не с портретами Че Гевары, а под российским триколором. Крот истории работает тихо, долго и не роет линейных нор.

Борьба новоросского движения объективно совпадает с потребностями рабочего класса: оно ведет вооруженную борьбу с западными корпорациями, проводником интересов которых стало правительство Порошенко. Благодаря его борьбе неолиберализму в Восточной Европе поставлен предел. И ЕС, и Путин с этим вынуждены считаться.

Протест Юго-Востока в немалой степени вызван угрозой поглощения неолиберальным ЕС, что стало бы катастрофой для экономики всего Днепровско-Донбасского промышленного региона, крупнейшего в Восточной Европе. Костяком его экономики является угольная отрасль. Какова судьба этой отрасли в странах Западной и Восточной Европы? Печальная. Если Донбасс окажется в зоне влияния европейской неолиберальной политики, где гарантия, что он не разделит судьбу английских и испанских шахт, Рура, Силезии? Конечно, можно сказать, что в современной экономике угольная отрасль нерентабельна. Что свертывание его добычи — это «веление времени», сиречь рынка. Возможно, но это способно породить такие социальные проблемы, которые означают либо социальный взрыв, либо решение, предполагающее вмешательство сильного, социально ориентированного государства. Но такового на Украине нет. А то, которое есть, даже не желает таковым становиться, будучи неспособно на самостоятельную внутреннюю политику, соответствующую национальным интересам.

Экономическая интеграция Украины с неолиберальным ЕС на фоне общенациональных забастовок в Греции, постоянных антикапиталистических волнений, прокатывающихся по всей Европе, роста влияния евроскептицизма выглядит еще более проблематичной, нежели вхождение в ТС. Первая способна произойти только вследствие политического решения с катастрофическими для украинской экономики результатами, которые уже стали проявляться. Россия, при всех ее проблемах, на фоне многих европейских стран (особенно Юга и Востока Европы) выглядит, скажем так, сносно. По крайней мере, в данный момент. И жители украинских «обочин» ввиду прозападной ориентации своего правительства просто не хотят разделить судьбу португальцев, болгар, румын, испанцев, греков и прочих.

Таким образом, уже сейчас можно смело утверждать, что то, о чем увлеченно болтали леваки всех мастей и во что старательно не верили всех мастей либералы, свершилось: массовое восстание против неолиберального, респектабельного и «гуманного» ЕС. Не прямо, так косвенно — против него. Против перспективы поглощения им. Причем это произошло там, где этого никто не ожидал. В «неправильных» идейных формах (в примитивных и самых доступных для широких масс населения аграрно-индустриального региона, копирующих официальную идеологию России). Без правильной партии (точнее, вообще без нее). Без известных вождей (или вообще без них). Просто взяли и сказали: нет! Донецкие «ватники», «гопники», «быдло», «проло». Шахтеры, домохозяйки, «пенсы», служащие. Не читавшие ни Арендт, ни Рэнд, ни Троцкого, ни Бакунина. И потому способные действовать не по правилам, а так, как надо и как могут.

Всем этим объясняется пророссийско-державный и даже пропутинский характер идеологии федератов, смущающий российского оппозиционера. По необходимости Анти-Майдан оказывается включенным в геополитические игры держав не в меньшей степени, чем киевский Майдан. Однако пророссийско-державной внешностью новоросское движение себя не исчерпывает, равно как не исчерпывал свое содержание национализмом дофевральский киевский Майдан. В обоих случаях мы должны иметь в виду несовпадение их идеологического самосознания с тем, что они представляют собой на практике.

Так что не будем преувеличивать значение этнонациональной составляющей этого конфликта, хотя она и сыграла решающую роль на начальной стадии его эскалации. Если анализ общественной реальности ограничивать «дискурсами», как это принято в современной российской общественной науке и публицистике, то очень легко либеральному или левому прогрессисту заклеймить новоросское движение как миазм «русского фашизма», тем самым обосновав АТО, а с ней вместе — и власть тех, кто ее проводит (ибо что более обосновано, чем власть того, кто борется с фашизмом?). Таким образом рассуждает постмодернистское «общество спектакля», победившее в Киеве и в умах либеральных и левых прогрессистов России. Исходный пункт их рассуждений — фантомы, никак не связанные с практической реальностью (вроде «незалежной» евроинтеграции или демонического Путина). Поэтому истинные причины этого противостояния им не видны. А они никак не сводятся к этническому противостоянию. С обеих сторон конфликта без труда можно найти и русских, и украинцев.

Действительно, простейший контент-анализ информационного поля новоросского движения показывает, что оно идейно неоднородно и не может быть сведено к противостоянию «Русского» и «Украинского» миров. На новоросских пабликах в социальных сетях мирно уживаются и русскодержавная, и советская символика, отсылающая к ценностям интернационализма. Национализм и неосоветизм (социализм) как идейные тенденции соседствуют в них по причине наличия общего врага — «фашистской хунты». Подобная эклектика говорит не только об идейной незрелости движения, но и наличии каких-то общих, объединяющих смыслов. Они-то и делают возможным, чтобы православный монархист И. Стрелков вместе с традиционалистски настроенными ополченцами сражался за народную республику против неолиберальной экспансии. Но, в отличие от киевского Майдана, эти объединяющие смыслы не только отрицательны («против правительства»), но и включают в себя положительный элемент. Перед нами разворачивается борьба между остатками советской индустриальной цивилизации (едва прикрытой флером пресловутого «Русского мира») и постмодернистским «обществом спектакля», за которым скрывается власть торгово-спекулятивного компрадорского капитала и его обслуги. Если восстание на Майдане мотивировалось ничем не подкрепленной верой либо в успешную евроинтеграцию, либо в этнически-унитарное государство, то на Донбассе речь идет ни более ни менее как о сохранении уже давно сложившегося жизненного уклада. Далеко не случайно во главе сопротивления экспансии ЕС находится крупнейший промышленный регион Украины, население которого еще живет теми экономическими и культурными связями с Россией, которые сохранились с советских времен. Жизненный уклад индустриальной окраины оказался в большей степени рационален, чем у обитателей столичных офисов, неспособных осознать истинные экономические потребности своей страны. Вероятно, с этим связано целенаправленное уничтожение украинской армией донбасской инфраструктуры: вместе с заводами уничтожаются и материальные условия рационального мышления и поведения. Поэтому имеет смысл эту войну сравнивать не с чеченской войной (как это постоянно делает либеральная и левацкая общественность), а со штурмом Белого дома в Москве в 1993 году. Сама логика борьбы за влияние на массы толкает лидеров Новороссии справа налево, от националистической риторики к социально значимым проблемам. Последний вздох Новороссии будет вздохом Коммуны.

Таким образом, конфликт между официальным Киевом и сепаратистами Юго-Востока Украины оказывается многослоен. Он включает в себя не только и не столько этнонациональные, но и социокультурные, социопсихологические и экономические моменты. Причем каждый из них совсем не обязательно может быть осознан.

Этой амбивалентностью новоросского движения объясняется и двойственное отношение к ней восточного соседа.

В последнее время появилось много спекуляций на тему: «сливает Кремль Новороссию» или «не сливает»? Но давайте уточним, о чем речь. Если в той или иной степени предположить, что предметом «слива» является «имперский проект Новороссия», то почему он не защищается по-имперски? Кремль боится лобового столкновения с НАТО? Но поводов ввести войска НАТО на территорию Украины уже более чем достаточно, особенно после аннексии Крыма и уничтожения самолета, на борту которого были в том числе и американские граждане. Помощь со стороны российского государства Новороссии оказывается, но это пока лишь либо дипломатическая, либо достаточно пассивная помощь, объясняемая, прежде всего, давлением общественного мнения России. Это и понятно: зачем Кремлю все эти эксперименты с национализацией, «народными губернаторами», антиолигархической риторикой и наивными мечтаниями о возрождении Советской власти? Бесспорно, геополитические интересы не дают Москве полностью бросить Новороссию на произвол судьбы, но все же в большей степени ее независимость от шибко «свидомого» Киева, кроме ее самой, нужна еще только гражданскому обществу России как прецедент восстания против неолиберализма и компрадорства. С учетом этого обстоятельства большей поддержки Новороссии, чем есть, со стороны Кремля ждать не приходится.

С точки зрения общественных интересов суть не в том, с кем Украина — с ЕС или с Россией, а в том, какая Украина с каким ЕС и с какой Россией. От союзников, практикующих неолиберализм, ничего хорошего Украине ждать нельзя. Точно так же, как и ничего хорошего украинский народ не может ждать и от собственного неолиберального правительства. Следовательно, Украина останется с тем, кто изменится, изменится не только по отношению к себе, но, прежде всего, по отношению к ней. Но это для нее будет иметь смысл лишь постольку, поскольку изменится она сама.

Однако как бы ни менялся в своей внутренней и внешней политике ЕС, вековые социокультурные и экономические связи с Россией будут делать восточный выбор для Украины объективно более предпочтительным и оптимальным в условиях сохранения ее целостности. Когда связи с Россией нарушаются, да еще под флагом украинского национализма, ничего хорошего с Украиной не может происходить по той простой причине, что на ее территории проживает почти двадцатимиллионное русскоязычное население, становящееся в этом случае мощнейшим дестабилизирующим фактором.

Даже учитывая возможность закулисных игр, которые мог вести Кремль на Украине, необходимо признать, что его роль во время самого украинского кризиса свелась только к тому, что он аннексией Крыма и, пусть неявной, поддержкой Новороссии вскрыл внутренний раскол украинского общества, спровоцировал выход наружу противоречий, которые изнутри разрушали последнее. Только и всего. Раскол не был принесен на Украину извне. Он был «встроен» в ее развитие, начиная с Беловежской Пущи, с распада советских наднациональных федеральных структур и разрыва экономических связей с Россией. Он обусловлен не только многоэтническим составом населения, но и самой неспособностью украинской экономики к самостоятельному развитию и тем, что за все годы «незалежности» ничего не было сделано для того, чтобы изменить эту ситуацию. Если раньше этого не понимали западные аналитики, планировавшие проникновения НАТО и ЕС на Украину, — значит, честь и хвала Путину, он сделал тайное для этих тупиц и их «незалежных» союзников очевидным.

Эхомосковские публицисты любят проводить параллель между АТО в Чечне и АТО против украинского Юго-Востока. Как я уже сказал выше, эта аналогия не точна. Однако в ней есть поучительный смысл. Немаловажную роль в замирении Чечни сыграл подкуп: подкуп населения и, главным образом, чеченской элиты. Для этого Кремлю потребовались огромные средства, они у него были и есть. Если даже Порошенко удастся нанести военное поражение ополченцам Новороссии, то как он будет замирять население без пряников, которых у него просто нет? Вопрос риторический. Штыками экономические и социокультурные проблемы не решаются, а именно они стимулируют конфликт. Не случайно же либерально-эхомосковская публика их старательно игнорирует, сводя дело к унылой конспирологии (к «спецназу ГРУ»). Прозападный неолиберальный режим, да еще после уничтожения мирного населения, сможет удерживать мятежные регионы только силой, следовательно, военное поражение ДНР и ЛНР будет означать только смену форм их борьбы за независимость вплоть до коренного изменения политического курса Киевом.

Итак, значение того, что происходит на Юго-Востоке Украины, значение новоросского движения, значение сопротивления киевскому правительству, под какими бы лозунгами оно ни происходило, под левыми, под правыми, под центристскими или какими бы ни было еще, лежит за его пределами. Значение этого движения — в Киеве, в Москве, Вашингтоне, Брюсселе, где угодно, только не в Донецке и Луганске. Это движение не обрело себя, оно противоречит самому себе постоянно (монархист Стрелков сражается за народную республику и т.д.). Измени Киев, Брюссель, Вашингтон, Москва свою политику в отношении Украины — изменится и содержание этого движения. Но пока признаков таких изменений нет. Стало быть, смысл борьбы Новороссии остается прежним: это борьба против угрозы поглощения неолиберальным ЕС Донбасса и всей Украины.

По сути, такое же восстание произошло и в Крыму. Только там местной власти удалось протест населения канализировать в форму поддержки интеграции с Россией.

3

После Женевской встречи 17 апреля 2014 года стало ясно: с реальной независимостью Украины все по-прежнему: ее как не было фактически, так и нет. Несмотря на всю «революционную» эпопею Майдана, судьба украинской государственности решается не народом и даже не правительством, а державами. Можно было бы назвать это «новым Мюнхеном», можно было бы обвинять в этом Майдан или Путина, если бы не одно обстоятельство.

Потерпела полный провал не столько украинская государственность как таковая, сколько провалился буржуазно-номенклатурный проект под названием «незалежность Украины», порожденный распадом СССР и иллюзиями позднесоветского общества. Более того, если иметь в виду экономическое положение Прибалтики, всей Восточной Европы и Закавказья, следует признать, что мы ныне наблюдаем кризис всего постсоветского неолиберально-номенклатурного устройства. Экономического чуда, обещанного либералами 90-х годов, не произошло. Вместо него разразился экономический кризис, особенно безжалостно обошедшийся с экономиками Восточной и Южной Европы. Таков общемировой фон украинских событий, который определяет их внутреннюю логику и их внутренние противоречия.

Сторонникам Евромайдана хочется в ЕС, а дешево туда не пускают. Дешево можно попасть в ТС, но туда им не хочется: там сидит «страшный» Путин, который запрещает танцевать в церквях и не любит гей-парады.

Катастрофа постсоветского проекта является делом самой обуржуазившейся номенклатуры и происходит при отсутствии реальной оппозиции. Понятно, что первая будет удовлетворять при этом лишь свои интересы. Однако возвращение Украины в зону российского влияния зависит от того, насколько успешно российская власть сможет решать внутренние проблемы своей страны — вне зависимости от того, понимает ли это наше правительство или нет. Втягивая Россию в украинский кризис, вообще увеличивая ее активность на международной арене, Путин ставит перед своим режимом такие задачи, решение которых объективно требует коррекции внутренней политики, требует кроме кнута еще и пряник, мотивирующий население как вне, так внутри самой России на поддержку Кремля.

Речь идет о коррекции неолиберального курса в сторону социально ориентированного управления экономикой. То, что помогло Западу разрушить СССР, теперь может послужить России в активном противостоянии с неолиберальным, переживающим экономические трудности Западом. Если путинский режим окажется не способным пойти на это — он неизбежно проиграет. Но в этом случае может проиграть и гражданское общество России, а выиграть тот же, кто бомбил Югославию.

Таким образом, путинская администрация, активно участвуя в украинских делах, объективно оказывается поставленной перед задачами, нерешение которых повлечет ее внешнеполитическое поражение, полное или частичное. Это уже подтверждается: продолжая внутреннюю неолиберальную политику и ужесточая репрессии против оппозиции, путинское правительство битву за Украину в целом проиграло. Влияние России ощутимо только на Юго-Востоке за счет социокультурной проблематики, которая накручена националистическими истериями, как на Украине, так и в самой России.

Тем не менее время работает против неолиберальных киевских властей, подписавших договор с ЕС. С учетом кризиса в самом ЕС, роста евроскептических настроений в Европе, откола от Украины Донбасса, уничтожения там инфраструктуры и заводов «украинскими патриотами», вследствие невменяемости украинских политиков в сфере экономики можно с уверенностью говорить, что ничего хорошего от евроинтеграции Украине не будет. Европейский выбор продиктован не экономическими потребностями страны, он является выражением массовых общественных иллюзий, на поводу которых идет киевское руководство. Когда правительство воплощает массовые «идолы театра», страна превращается в цирк. Если этой катастрофической политике Кремль противопоставит собственный более успешный экономический проект, то битва не только продолжится, но и будет выиграна самым оптимальным для Украины и для России образом. Во всяком случае, сейчас на Украине, после подписания соглашения с ЕС, социальная альтернатива по необходимости, неизбежно будет облекаться в пророссийские формы. Социальная проблематика будет выражаться в рамках социокультурной оппозиции: ЕС — РФ. Хорошо ли это или плохо, но с этим надо считаться и видеть за этой поверхностью конфликт между объективными интересами страны и интересами правящей группировки.

О том, что коррекция внутреннего курса российского правительства возможна, свидетельствует «легкое» кейнсианство, последовавшее после массовых выступлений на рубеже 2011–2012 годов. Оно выразилось в увеличении социальных расходов, в повышении зарплат бюджетникам и обеспечило поддержку правительства со стороны последних. В контексте дальнейших событий все это выглядит своеобразной экономической «артподготовкой» наступательной политики России во время украинского кризиса. Успех на Олимпиаде, о котором чаще всего в этой связи упоминают, не имел бы такого значения без недавних экономических и социальных успехов Кремля, как бы скромны они ни были.

Если путинский режим покажет способность эволюционировать в этом направлении и дальше, то мы увидим удивительное, но закономерное ослабление национал-демократического «тренда» массового сознания не только на Украине, но и в других странах Ближнего зарубежья. Обыватели всех стран хотят просто жить в соответствии со своими представлениями о нормальной жизни, а не соответствовать лозунгам политиков. Если союз с Россией это им обеспечит— значит, они будут с Россией. В большинстве своем «евромайданутые» украинцы не хотят не просто в «путинскую» Россию, а в неолиберально-номенклатурную, где преследуется инакомыслие, где невозможно честно вести бизнес и т.д. В этом заключается рациональный момент идеологии Майдана. Имидж Российского государства был сильно подпорчен репрессивными мерами против «Пусси Райот» и участников митинга на Болотной. Массовые антироссийские настроения в Киеве объясняются, среди всего прочего, и этим. Перед Кремлем стоит задача исправить этот имидж.

Правда, то, что активная внешняя политика ставит перед российским правительством новые задачи в политике внутренней, — само по себе это не означает, что оно их будет решать и сможет решить. Пока оно их решать как раз не собирается. Пока мы видим, как оно посредством втягивания Российского государства в украинский кризис добивается эффекта, позволяющего об этих задачах, скорее, забыть: общественное сознание России успешно переориентировано с внутренних проблем на внешние. В итоге, если на волне массовых протестов 2011–2012 гг. в России стало возникать новое гражданское общество, то теперь его настроения почти полностью выражает путинская администрация.

Среди всего прочего это означает, что наша несистемная организованная оппозиция потерпела крах. Ее значительная часть — прежде всего прозападное либеральное и леворадикальное направление — полностью лишилась политических перспектив без всякой надежды на восстановление, по крайней мере, в своем нынешнем идейном и организационном виде. Оппозиция так и не смогла объяснить подавляющему большинству населения страны свои цели и задачи — прежде всего потому, вероятно, что сама их не понимала. Она так и осталась не нужной простым гражданам, как, впрочем, и они — ей. За все постсоветские десятилетия российское оппозиционное движение как левого, так и либерального крыла так и не смогло выдвинуть ни программ, способных привлечь на свою сторону рядовое население, ни теорий, в той или иной степени адекватности объясняющих реальность. Украинский же кризис выявил в оппозиционной среде самую настоящую интеллектуальную катастрофу. Можно сказать даже так: вследствие свержения гражданами правительства на Украине произошла ликвидация гражданской оппозиции в России. Вот какие сюрпризы преподносит История.

Представители оппозиционно-либерального направления в большинстве своем продолжают самоуверенно повторять все то, что они говорили и раньше. Властям, для того чтобы сократить их влияние, достаточно просто давать им высказаться. Это проще, чем аресты, судебные преследования и прочее. Для этой цели существуют «Эхо Москвы», Латынина, Новодворская (точнее, тексты, сохранившиеся после ее смерти), Макаревич, Каспаров, Навальный и т.д. Как оказалось, на либеральную оппозицию не нужен нож. Даже медный грош не нужен. Дайте ей свободу слова, даже такую куцую, как у нас, — этого достаточно. Она расскажет о себе так, что никакая контрпропаганда со стороны государства не понадобится для ее дискредитации.

Чуть лучше дела с рефлексией обстоят на левом фланге оппозиции. Так, в самом начале украинского кризиса на «Рабкоре» и «Скепсисе» появились статьи леворадикальных деятелей (в том числе и с Украины), содержащие более или менее последовательный самокритичный анализ.

Что же касается еще недавно усиливавшегося в связи с обострением проблем с гастербайтерами националистического (в том числе «национал-демократического») движения, то оно оказалось нейтрализованным и включилось в фарватер государственной политики. Как о самостоятельной политической силе о нем можно забыть. Впрочем, несмотря на все свои старания, оно никогда и не было таковым. Теперь оно совсем лишилось политических перспектив: пример Украины слишком наглядно показал россиянам, что может быть с многонациональной страной, если в ней победят националисты.

Рейтинги популярности Путина взмыли вверх, и теперь о его победе на следующих президентских выборах можно говорить с очень большой долей вероятности.

Эти ошеломительные успехи правительства произошли не в результате победы в войне, не в результате репрессий и не потому, что Путин уже справился с экономическими и другими проблемами страны. Его успех объясняется только тем, что он мастерски смог воспользоваться слабостями своих политических противников — как внутренних, так и внешнеполитических. А эти слабости таковы, что наши граждане, выбирая между оппозицией и правительством, справедливо рассуждают так, что выбирать вообще не из кого, а уж если выбирать, то из двух зол — наименьшее (и привычное): Путина. Их можно понять: они слишком часто оказывались обманутыми, чтобы доверять каждому политическому парвеню. С необходимостью следует констатировать, что путинский режим не исчерпал свои ресурсы, и прежде всего ресурсы доверия со стороны рядового населения. А взятые им на вооружение идеологические инструменты — консерватизм и традиционализм — способствуют, хотя отчасти и пока, решению внешнеполитических задач (например, стимулируя у недоброжелательных соседей обострение «русского вопроса»).

Из своего политического и идейного поражения российская оппозиция может извлечь только тот вывод, что условием ее политического выживания в новой ситуации является самокритика, осознание своих ошибок и работа над их исправлением. Неоценимы в этом деле уроки украинского кризиса. Какие?

Прежде всего, оппозиция должна понять: национализм, как и прозападная ориентация, способны консолидировать политически активную часть общества в борьбе против режима, но в то же время они служат дискредитации протестного движения. Выступающие под этими лозунгами протестанты начинают рано или поздно действовать вопреки своим собственным интересам. Всякая социальная повестка забалтывается, протест «сливается» в пользу новой «патриотической» элиты, «идейные революционеры» становятся полицейскими и карателями, нация раскалывается по этническому признаку. Все это произошло на Украине в результате победы национал-демократического Майдана.

В связи со всем этим интересен такой вопрос: если бы на волне выступлений 2011–2012 годов в России победил союз прозападных либералов и русских «национал-демократов»? Подобная победа на Украине породила раскол нации и войностояние с восточным соседом. Не трудно себе представить, что в России победа националистов, как бы ни подчеркивали они свой демократизм, вызвала бы взрыв этнических национализмов внутри страны, гражданскую войну и интервенцию под предлогом «принуждения к миру».

Болотная — это неудавшийся Майдан. Майдан — это удавшаяся Болотная.

Я вовсе не хочу сказать, что протесты рубежа 2011–2012 годов в России были не нужны. Я хочу лишь напомнить о слабости их позитивной программы. Оппозиция должна иметь в виду, что она является подлинной оппозицией не тогда, когда только кипит моральным негодованием «против жуликов и воров». Она является таковой, когда знает, что предложить взамен их власти, когда предлагаемая ею альтернатива основана не на желании, а именно на знании реальных общественных тенденций, таящих в себе возможность этой альтернативы.

Идти на баррикады имеет смысл только с расчетом на победу. А это значит — с полным осознанием того, что конкретно ты будешь делать после того, как победишь. После победной эйфории наступят будни с их бытовыми проблемами, и ты должен ясно знать, как ты будешь их решать. Если не так, как свергнутая власть, то как? В ответе на этот вопрос должна проявиться ответственность оппозиции. Она только тогда и является подлинной оппозицией, когда берет на себя большую ответственность, нежели власть.

Киевский Майдан инфантильно ушел от этого вопроса, поддавшись эйфории и наивно доверившись старой Раде. Позитивная программа зимних и весенних протестов в России рубежа 2011–2012 годов отличалась не меньшей смутностью и эклектикой. Хотя при этом в том и другом случае сами по себе протесты были не безосновательны и морально оправданы.

Реакция на эпопею Майдана и Анти-Майдана со стороны российской оппозиции стала открытым ящиком Пандоры левацких и либеральных штампов. Часто они сводятся к следующему суждению: в Киеве произошла «буржуазно-демократическая революция» против «деспотической власти», которая совпала со «становлением нации» и которой противостоит «империализм Путина».

Но, позвольте, — возражу я им, — режим Януковича, каким бы коррумпированным он ни являлся, был признан легитимным всем мировым сообществом, ибо вполне укладывался в каноны рыночной экономики и формальной демократии, равно как соответствует им и путинский режим, кстати. О какой «буржуазно-демократической революции» тут можно говорить? Какие революционные изменения в украинском обществе произошли или хотя бы наметились после свержения Януковича? И разве «становление нации» происходит не в форме ее консолидации, а в форме ее глубокого раскола — который и произошел на Украине?

Что касается «империализма» Путина, то он действительно имел бы место, если бы российский президент последовал американским внешнеполитическим стандартам и уже после первой пролитой крови «русскоязычных» в Крыму или на Юго-Востоке отдал приказ ввести танки в «захваченные фашистами» Киев и Львов. При этом опять же, по американским стандартам, он мог бы обойтись и без обнаружения в них фашистов.

Леваки, говорящие об «империализме» Путина, часто добавляют к этому слова Ленина о том, что революционеры должны желать поражения своему правительству. Но Ленину-то было что противопоставить своему и чужому империализму — революционный пролетариат Российской империи, способный превратить империалистическую войну в гражданскую! Однако у современных левых под рукой такового нет, и вопрос — будет ли он.

Следя за дискуссиями в Интернете, забавно видеть, как оппозиционно-либеральная и отчасти даже левая общественность, дежурно всегда осуждавшая большевиков за «переворот», приветствует Майдан, прогнавший «Яныка», чтобы потом, не переводя дыхание, описывать возникшую ситуацию в категориях формальной демократии. Запутавшись в собственных штампах, она просто игнорирует проблему соотношения позитивного и естественного права. Защищая демократию, наши прозападные демократы оказались неспособными различить ее от не-демократии. Оказалось, что проблема нашей демократии не столько в том, что она — управляема, а, скорее, в том, что она не нужна даже многим из тех, кто ее защищает.

Украинский кризис способствовал обострению особой интеллектуальной болезни нашей оппозиции (как левой, так и правой), которую можно обозначить как «Анти-Путин головного мозга». Она выражается в суждениях: все беды в России — лично от Путина, и даже когда потребности путинского режима совпадают с общественными потребностями — это рассматривается только как повод объявить последние ложными или результатом «телезомбирования» масс. Здесь мы имеем дело с перевернутым вариантом известной формулы: «Пункт 1: начальник всегда не прав»; 2. Если он прав, то смотри пункт 1».

Однако сложность в том, что «начальник» может-таки оказаться прав, даже не желая этого. Преследуя свои интересы, он вынужден защищать интересы и гражданского общества (в случае с Путиным — объективно поддерживать антинатовские, антинеолиберальные и антиеэсэсовские настроения в Украине или поощрять внутренний спрос в России). При этом он ничуть не становится от этого лучше сам по себе. Так капитан, ненавидящий свою команду (или равнодушный к ней), вынужден спасать ее вместе с кораблем, на котором находится сам, — что никак не характеризует его личность в лучшую сторону.

Путин может ставить перед собой любые, самые реакционные задачи (или, наоборот, прогрессивные), но решаться они будут лишь постольку, поскольку это совпадет с реальными общественными потребностями. Из этого как минимум вытекает, что то, против чего следует бороться оппозиции, отнюдь не заключается в человеке по фамилии Путин, а представляет собой нечто большее: особую общественную систему, о которой наша леворадикальная оппозиция знает мало, а либеральная — еще меньше.

Правда, в оправдание российской оппозиции нужно сказать, что она действительно оказалась в нелегком интеллектуальном положении, встретившись с совершенно неожиданным фактом. Для нее экономическая и политическая несостоятельность путинского режима была уже вопросом решенным, когда, по видимости внезапно, население целых регионов соседней страны, причем регионов культурно и промышленно развитых, ринулось в объятия Путина. Для прозападного оппозиционного сознания (не только либерального, но и левого) дело усугубилось тем, что это бегство в Россию стало реакцией граждан на перспективу оказаться в зоне влияния ЕС. И вот это совсем непонятно: как могут люди, находясь в здравом уме, отказаться от благ цивилизации? Ведь все уже вроде привыкли, что приличные люди бегут из России, а в нее едут только заведомые неудачники — таджики, приднестровцы, молдаване, кавказцы и так далее.

Напомним читателю, что нечто подобное произошло еще раньше, зимой 2012 года, в виде массовых «путингов» на Урале. Они возникли в самый разгар оппозиционных протестов и также повергли оппозицию в недоумение своей массовостью.

Дело стало, кажется, совсем не поддающимся объяснению (особенно для левых), когда правительство Путина во время украинских событий выступило в непривычной для себя роли защитника советских символов и ценностей. Официальный антисоветизм и антикоммунизм поутих. По российским телеканалам прошло документальное кино, прославляющее цветущую Советскую Украину. На украинских пророссийских пабликах в социальных сетях причудливо переплелись советская и державно-российская символика. Активизировалось охранительное неосоветистское движение Кургиняна.

Высказанный мной как-то пару лет назад полушутливый тезис о том, что подрастающее поколение снова будет жить при коммунизме (в смысле: при коммунистической риторике правящих слоев), неожиданно быстро начал сбываться…

Объяснить все эти факты оппозиционное сознание оказалось не в состоянии. В подавляющем большинстве случаев они просто игнорируются. Оппозиционеры, как правило, успокаивают себя байками про «голосование под дулами калашей» (о Крыме), о спецназе ГРУ в Донбассе или про то, что рабочих на «путинги» свозили насильно или обманом. Так ничтоже сумняшеся оппозиция воспроизводит конспирологический подход официальной пропаганды, над которым сама же смеется. Ныне завершилась ее идейная эволюция последних десятков лет: от антисоветизма через антикоммунизм она пришла к русофобии. В этом сказалась не чья-либо персональная глупость, это крах всей постсоветской картины мира, восходящей к антисоветскому диссидентству и перестроечной публицистике.

Между тем все это может представляться непонятным только тому, кто считает, что просоветская риторика и восстановление прежних, советских, экономических связей как-то противоречит социальной природе нынешней российской власти. Да ничуть. Скорее, они соответствуют ей. Буржуазно-бюрократическая корпорация (постсоветская номенклатура) может говорить какие угодно слова, поклоняться каким угодно символам, если это не противоречит ее интересам. В отличие от гражданской буржуазии, она меньше зависит от капризов рынка по той простой причине, что ее благосостояние зависит не от прибыли, а от собираемых налогов, точнее, от монополии в сфере перераспределения общественного продукта. К ее услугам — весь государственный аппарат, включая армию, флот, полицию. Это дает ей возможность более гибко маневрировать в своей экономической, идеологической и социальной политике. Что ей делать, если ее экономические и политические интересы приходят в столкновение с западными конкурентами? Как ей поступать, если она наталкивается на более или менее организованную, более или менее массовую оппозицию? Только искать поддержку у собственного народа — той его части, которая еще не вовлечена в протестное движение, и удовлетворять, хотя бы отчасти, реальные общественные потребности. А они заключаются в восстановлении всего того, что было разрушено за десятилетия капиталистического эксперимента в России: государственного регулирования экономики, экономических связей между регионами «ближнего зарубежья» в их прежнем объеме, социально ориентированной перераспределительной системы и, наконец, универсалистской идеологии. Ко всему этому нашему государству придется возвращаться, хочет оно этого или не хочет, и не потому, что оно стало или станет вдруг хорошим, а единственно подчиняясь давлению извне и/или снизу. Другой вопрос — насколько последовательно. Естественно, что последовательности в данном случае неолиберальному правительству Путина хотелось бы избежать. Только внешнее давление — внешнее и внутреннее — способно мотивировать его двигаться в этом направлении.

Нынешние идеологические кульбиты путинской власти непосредственно связаны с ростом ее внешнеполитической активности. Собственные национализм и державность, как оказалось, способны только провоцировать чужие. Укрепление ТС, распространение влияния России на новые территории объективно потребует идеологию, ценности и символы, обладающие универсалистским, наднациональным содержанием. Либерализм, традиционализм, вообще правые идеологии эту интегрирующую роль выполнять уже не в состоянии в силу полной смысловой исчерпанности. Отсюда — неосоветизм путинской власти, не прямой, так косвенный. Так или иначе, он отражает объективный общественный запрос на восстановление советских связей и системы советской социальной защиты.

Над Киевом и Донецком, над Тирасполем и Новосибирском, даже над Будапештом, Хельсинки и Ригой, над всем постсоветским пространством реет призрак советской страны. Одни молятся на него, другие его проклинают, но, так или иначе, и он, среди всего прочего, определяет поступки людей. Оказалось, за 20 лет борьбы с советским прошлым его не только не убили, но сделали еще актуальнее и привлекательнее его смыслы и символы.

Хорошее помним, плохое забываем. Забыли маразм позднесоветских генсеков, очереди за колбасой, штурмовщину в конце месяца. Забыли блатные отношения, советский общепит, стукачей, «правильные» речи идеологов. Забыли.

Помним советские фильмы, советскую музыку, дружбу народов, бесплатные медицину и образование. Помним виниловые пластинки по 1 р. 45 коп., «Радионяню», «Клуб знаменитых капитанов», книги Стругацких, Ефремова, Крапивина, Окуджавы — вообще книжный бум. Помним пирожки по 5 коп., авиарейсы Свердловск—Таллинн по 50 рублей. Помним «Науку и жизнь», кружки авиамоделистов и прочее.

Плохое забылось, потому что прошло. Хорошее помним, потому что осталась потребность в нем. За 20 лет так и не удалось создать ничего лучше, ничего более универсального и пригодного для постсоветского общества: ни либерализм, ни национализм, ни традиционализм в духе какого-нибудь евразийства так и не смогли все это заменить.

Во время крымских событий по «Евроньюс» показали такой сюжет. Украинские военные, без оружия, со знаменами, идут на место своей работы, в аэропорт Бельбек. Их встречают вооруженные россияне — человек 5. Стреляют под ноги. Им навстречу выходит украинец с красным знаменем (это, скорее всего, знамя части, сохраненное с советских времен) и идет прямо на стволы, говоря: «Что, в советское знамя стрелять будешь?!» Россияне смущаются и опускают стволы вниз. Завязывается разговор.

Это не срежиссированная сценка. Это документ. Он свидетельствует, что Советский Союз еще жив. Несмотря ни на что. Он жив как идея, как ориентир, как психологический фактор, наконец, как идеологическая потребность государства. Кто-то обрадуется этому, кто-то ужаснется. И первому я задам такой вопрос: как сделать так, чтобы повторить только хорошее? А второму: что ты противопоставишь ему, кроме того, что уже забылось?

Итак, киевский Майдан, его гражданская революция, заблудился в дебрях националистической и либеральной риторики, как когда-то восстание на Болотной площади в Москве. Он обозначил для России крайне нежелательный вариант развития. От того, каким путем станет развиваться она, — это зависит не только от ее правительства, но и от того, насколько прилежно освоит уроки украинского кризиса российская оппозиция. Пока последняя вполне удовлетворялась своим маргинальным статусом и практически не боролась за влияние на широкие массы. Но Украина показала, что их участие является решающим фактором успеха протестного движения. В этом случае никакие государственные репрессии не способны его задавить.

Стать понятной самой себе и стать понятной рядовым гражданам — эти задачи для российской оппозиции, наконец, совпали и превратились в основное условие ее выживания в новой политической ситуации.

Опубликовано в журнале:

«Урал» 2014, №9

Главный советник губернатора провинции Хормозган Мортаза Хакиризаде во время встречи с главами диппредставительств ряда африканских государств в Иране заявил, что существующая в провинции инфраструктура и ее промышленный, сельскохозяйственный и транзитный потенциал позволяют частному сектору провинции устанавливать активные торговые связи с африканскими странами.

По словам Мортазы Хакиризаде, названный потенциал провинции Хормозган может быть предоставлен в распоряжение африканских стран, и установление двусторонних торговых связей позволит провинции и указанным странами успешно и плодотворно сотрудничать друг с другом.

Далее главный советник губернатора провинции Хормозган отметил, что провинция готова подписать с провинциями и областями некоторых африканских стран соглашения об установлении побратимских отношений и это также во многом будет способствовать развитию торговых отношений.

Следует отметить, что в поездке в провинцию Хормозган приняли участие послы Египта, Туниса, Уганды, Камеруна и поверенные в делах Кении, Гвинеи-Бисау, Экваториальной Гвинеи и Бурунди. Африканские дипломаты посетили портовый комплекс Шахид Реджаи в Бендер-Аббасе, судостроительный комбинат в провинции Хормозган и ознакомились с производственным потенциалом особой экономической зоны «Халидже Фарс».

Согласно результатам деятельности Ассоциации производителей бананов Камеруна (Assobacam), за первое полугодие текущего года на внешние рынки были отправлены 132,555 тысячи тонн фруктов. Напомним, что за весь прошедший год экспортеры страны отгрузили 255,079 тысяч тонн бананов.

Причем наиболее прибыльным оказался май текущего года – 27,448 тысяч тонн продукции против 14 тысяч тонн в том же месяце 2013-го.

Сообщества мигрантов в Москве: механизмы возникновения, функционирования и поддержания

Евгений Варшавер, Анна Рочева

1. ТЕОРЕТИКО-МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ ОСНОВАНИЯ ИССЛЕДОВАНИЯ

Исследования этничности и миграции требуют известной языковой четкости и выверенности. Связано это с тем, что любое публичное — научное, публи­цистическое, журналистское или политическое — высказывание об этом осо­бенно перформативно, поскольку оно воспроизводит или меняет и без того «минное поле» межэтнических отношений. Первый шаг в создании анали­тического языка миграции и этничности с последующим его экспортом в дру­гие дискурсивные поля должен состоять в критическом пересмотре всех ключевых понятий этой предметной области. Такой важной работой с начала 1990-х годов занимается американский социолог Роджерс Брубейкер. После­довательно анализируя и заново интерпретируя такие понятия, как, напри­мер, этничность и идентичность, он говорит о том, что основная и типичная ошибка языка здравого смысла состоит в реификации — «овеществлении» — этих понятий, при том что за ними не стоит реальной «вещности», так как они описывают часто противоречивые и с трудом определяемые феномены. В 2005 году Брубейкер подвергает подобной аналитической деконструкции понятие диаспоры, придя к выводу, что приписывать диаспоре существо­вание и включать ее в перечень аналитических категорий, с помощью кото­рых ученый описывает устройство мира, было бы ошибочно. Однако, пишет он, понятие диаспоры оказывается важной категорией практики (category of practice), непосредственно воздействующей на социальную динамику и из­меняющей поведение людей[1]. В принадлежности к диаспоре убеждают миг­рантов, восстанием диаспоры пугают политиков, наличием поддержки в диа­споре манкируют в «стране происхождения», диаспорой объясняют бессилие в противостояниях на улицах. Однако диаспору, несмотря на ее «невещ­ность», можно и нужно исследовать как категорию практики. Исследователь­ские задачи такого рода могут состоять в определении механизмов и способов консолидации вокруг символов, связанных со «страной происхождения», в выявлении роли «диаспоры» как дискурсивного факта, влияющего на ха­рактеристики и направления интеграции мигрантов, в изучении того, как транснациональные отношения легитимируются дискурсом о диаспоре.

Овеществление диаспоры в исследовательских целях можно считать ана­литическим тупиком, однако это не значит, что нужно отказываться от по­иска «вещей» и ограничиваться исследованием власти, осуществляемой че­рез дискурс о диаспоре. Социальные науки предлагают понятие, которое после некоторых усилий по теоретической огранке оказывается операцио­нальным, позволяя открывать ключевые для социальной жизни явления, ра­нее скрытые от глаз исследователей. Речь идет о понятии сообщества.

В социальных науках за последние сто лет сложилось множество понима­ний сообщества, и разными учеными периодически осуществляются усилия по «разгребанию» этих теоретических «завалов». М. Бертотти, Ф. Джамал и А. Харден предприняли обзор значений этого понятия, выделив в результате этого анализа около десяти основных метанарративов — способов концеп­туализации сообществ[2]. Динамика этой концептуализации в различных дис­циплинах характеризуется уходом от понимания сообщества как локации (например, в раннем антропологическом метанарративе сообщество рассмат­ривалось как туземная деревня и, по сути, представлялось «контейнером смыслов», которые нужно было изучить) и переходом к нетерриториальной концептуализации, в рамках которой сообщество понимается как совокуп­ность людей, связанных определенными отношениями, при том что сами люди не обязательно находятся рядом друг с другом.

Другая попытка «разметки поля», важная для нашего исследования, была осуществлена Марком Смитом в статье «Что такое сообщество»[3]. Он выде­ляет три типа смыслов, которыми обычно наделяют этот термин, и отмечает, что в рамках конкретных употреблений и в связи с конкретными объектами эти смыслы могут пересекаться и наслаиваться друг на друга. Что это за типы? Во-первых, это сообщество-место. Это может быть деревня или квар­тал в городе, для которых важным оказывается привязка к определенному пространству. Во-вторых, это сообщество-интерес — временный союз в рам­ках индивидуальных целей, который, однако, требует более высокого уровня «коммунальности». В-третьих, это сообщество-союз (communion) — содру­жество, построенное на трансцендентной идее или символе. Типичный при­мер такого сообщества — религиозная община. При этом городской квартал с церковью или мечетью будет одновременно и «местом», и «союзом», а ор­ганизация, начинаясь как «интерес», может пытаться добиться увеличения прибыли посредством частичного превращения в «союз».

Нам представляется, что указанные исследователи упустили важное и ана­литически полезное различие сообщества как сетевой структуры и сообщест­ва как типа отношений. Это различие ортогонально прочим градациям и ока­зывается значимо в связи с апелляцией к двум взаимодополняющим пластам социальной структуры — сетям и нормам.

Подход к исследованию сообществ как типа отношений предполагает из­учение норм, которыми характеризуются отношения между людьми. В рам­ках этого подхода предполагается, что отношения между людьми могут быть измерены в плоскости терпимости, доверия, взаимопомощи и т.п. и терпи­мые, доверительные отношения будут отношением-сообществом, в то время как нетерпимость и недоверие будут характеризовать анонимное отношение- общество. Сетевая же логика определения сообществ предполагает исследо­вание структуры сети социальных отношений и выделение фрагментов сети, которые обладают большей связностью. Фрагменты сети с высокой плот­ностью связей «внутри» и относительно малым количеством связей «сна­ружи» будут называться сообществами.

В постоянном взаимодействии этих двух уровней социальной структуры по принципам, похожим на описанные Пьером Бурдьё, и разворачивается со­циальная динамика[4]. Согласно этому исследователю, характеристики сетевой структуры — например, закрытость и замкнутость — влияют на нормы, кото­рые, в свою очередь, могут автономизироваться и радикализироваться, а нормы влияют на структуру (например, автономизация и радикализация сообщества способствуют его закрытости и замкнутости). Кроме того, мож­но проследить социальные механизмы, посредством которых сообщество, понимаемое как сетевая структура, будет связано с сообществом-отношением[5].В результате функционирования таких механизмов в сообществах вос­производится следующий ряд явлений:

— доверие — члены сообщества доверяют друг другу больше, чем внешним людям;

— терпимость — члены сообщества готовы больше времени и энергии тратить на то, чтобы понять других членов сообщества, чем на то, чтобы понять внешних людей;

— взаимность — у членов сообщества более высокая готовность «отдавать» другим членам сообщества, чем готовность «отдавать» тем, кто нахо­дится за его пределами (они обладают более высокими ожиданиями по отношению друг к другу, чем по отношению к внешним людям);

— совместное делание — члены сообщества чаще и охотнее поддерживают деятельность друг друга;

— гражданское участие — сообщество становится, с одной стороны, пло­щадкой для обсуждения событий «большого общества», с другой — эле­ментарной единицей участия в жизни последнего;

— использование социального капитала сообщества — индивиды исполь­зуют социальные связи для привлечения ресурсов, которые отсут­ствуют у них самих;

— вложение — члены сообщества инвестируют в проекты, которые ка­саются всех членов сообщества;

— нормализация — члены сообществ совместно переживают сложный опыт и преобразуют его в приемлемый;

— создание общих смыслов — сообщество является зоной более интенсив­ного общения, в рамках которого выкристаллизовываются общие пред­ставления о мире.

Эти характеристики в свою очередь обеспечивают работу механизмов сообщества.

В рамках исследования сообществ мигрантов в Москве перед нами стояла задача фиксировать такого рода явления, а также структурные и смысловые характеристики сообществ. Описание сообщества в рамках нашего исследо­вания разбивается на шесть этапов:

1. Идентификация сообщества. Сообщество нужно найти: в ходе этого этапа на основании различных критериев фиксируется наличие сообщества, показателем которого является интенсивность связей между индивидами. Именно это понимание, согласно которому сообщество — это фрагмент со­циальной сети с высокой интенсивностью связей между его элементами, стало рабочим определением сообщества в рамках исследования. Для после­дующей работы было необходимо создать систему индикаторов, указываю­щих на интенсивность связей. Для нас таковым было знакомство посетителей кафе, в которых мы искали сообщества, между собой, на что, в свою очередь, указывали приветствия, рукопожатия и общение между столами.

2. Создание социального профиля сообщества. Это этап, в рамках которого создается описание сообщества, содержащее значимые социальные характе­ристики его участников.

3. Описание сетевой структуры сообщества. Сообщества могут иметь довольно сложную внутреннюю структуру, и третий этап предполагает иден­тификацию «подсообществ» и внутренних границ сообщества, фиксацию ядра и периферии, а также описание структуры лидерства.

4. Описание истории сообщества и объяснение механизма его появления.Каждое сообщество появляется в результате действий различных акторов с различными установками и ресурсами, обнаруживаемых в социальной структуре. Объяснить механизм появления сообществ — значит выявить ак­торов и структуры, приведшие к появлению сообщества.

5. Описание механизмов функционирования сообщества. Сообщества воз­действуют на поведение индивидов, которые в них состоят, и на поведение внешних людей. В рамках этого этапа ставится задача объяснить это воздей­ствие, описав элементарные каузальные цепочки, связывающие акторов и структуру сообщества.

6. Описание смыслов, циркулирующих в сообществах. Каковы ценности членов сообщества, какова их система релевантности? В силу относительной замкнутости, определяющей сообщество, именно эти ценности неизбежно становятся значимым элементом жизненного мира членов сообщества. Это связано с элементарными механизмами гомофилии и ксенофобии — сооб­щество часто складывается на основе сходства и стремится это сходство под­держивать. Смыслы в сообществе, таким образом, становятся общими, и именно такие смыслы требуют описания.

Проект, цель которого состояла в описании сообществ мигрантов, суще­ствующих в Москве, реализовывался во взаимодействии со слушателями МВШСЭН в рамках курса «Качественные методы социологии»[6] методом «длинного стола»[7]. Пространственная организация Москвы, в отличие от ор­ганизации многих городов Европы и Северной Америки, не способствует фор­мированию этнических районов, которые в зарубежных исследованиях рас­сматриваются как «контейнеры» сообществ. Вследствие этого нужно было создать особый подход к исследованию сообществ мигрантов в городе и было решено сконцентрироваться на поиске сообществ в «этнических» кафе, тех публичных пространствах, где некоторые из этих сообществ функционируют.

На первом — пилотном — этапе был разработан базовый алгоритм поиска сообществ, а также была составлена база предположительно «этнических» кафе, которые посещались исследователями и которые являлись точками по­иска и описания сообществ. Кафе в рамках проекта признавалось «этниче­ским» в случае выполнения трех условий: (1) наличия блюд национальной кухни; (2) присутствия среди посетителей представителей «видимых мень­шинств»[8] (как минимум, в рамках отдельных событий или с некоторой регу­лярностью); (3) «видимые меньшинства» должны были присутствовать и среди работников кафе. В проекте основной акцент был сделан на сообщества мигрантов из Средней Азии, Закавказья и Северного Кавказа, и, таким обра­зом, индикатором принадлежности к мигрантам являлось не иностранное гражданство, а возможность соотнесения с «видимыми меньшинствами». По­сещения «этнических» кафе на первом этапе были организованы так, что каждое кафе посещали двое исследователей, как минимум два раза, прово­дили там наблюдение и интервью с владельцами, работниками и посетите­лями в течение двух и более часов. Всего в таком формате участники проекта посетили около пятнадцати кафе; по итогам каждого посещения исследова­телем готовился отдельный дневник, содержащий около тысячи слов и, по возможности, сопровождаемый фотографиями. Результаты каждого посеще­ния анализировались в ходе регулярных встреч проектной группы. По ре­зультатам первого этапа были сформулированы индикаторы сообщества пер­вого и второго порядков[9].

Задачей второго этапа стала проверка первоначальной классификации со­обществ, насыщение всех выделенных типов единицами описания. В рамках этого этапа мы пытались ответить на вопрос о том, какие сообщества мигран­тов существуют в Москве. В результате выделения индикаторов сообщества был выделен новый формат работы — «экспресс-посещения». «Экспресс-посещения» позволяют за короткое время составить представление о большом числе кафе в отношении наличия или отсутствия сообщества и в случае на­личия такового определить его тип и создать краткое его описание. Для лик­видации смещения выборки кафе «в пользу» центральной части Москвы члены исследовательской группы совершили походы по удаленным от цент­ра районам с «экспресс-посещениями» расположенных там кафе (65 кафе, 13 дневников). По итогам второго этапа классификация была скорректиро­вана. Сообразуясь с методологией теоретической выборки А. Стросса, мы за­крыли этот этап в тот момент, когда стало понятно, что каждое сообщество может быть помещено в тот или иной тип, и долгое время не встречалось со­обществ, которые бы не находили места в созданной классификации.

Третий этап предполагал подробную работу с сообществами каждого типа. Для этого из каждого типа был выбран один или несколько кейсов, которые изучались с помощью этнографических методов. Задача состояла в том, чтобы сделать полное описание сообщества, удовлетворяющее предложенной методологии: необходимо было описать профиль сообщества, механизмы его появления и функционирования, элементы его структуры, а также циркули­рующие в нем смыслы. В среднем этнографическая работа по одному типу длилась около тридцати часов и была отражена в десятке полевых дневников.

В результате в ходе проекта в разных режимах было описано около вось­мидесяти кафе по всей Москве.

2. КРАТКОЕ РЕЗЮМЕ РЕЗУЛЬТАТОВ ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКОГО ПРОЕКТА

Исследование носило преимущественно дескриптивный характер, однако позволило сформулировать ряд аналитических обобщений.

Сообщества не складываются по этническому принципу. Несмотря на то что нередко члены исследованных сообществ говорили о том, что предпочи­тают общаться с другими членами их «этнической группы» (например, кир­гизами или азербайджанцами), реальные механизмы возникновения со­обществ среди мигрантов редко связаны с этничностью: люди оказываются в одном сообществе по семейным или земляческим сетям, в связи с работой в одном месте или религией, и во всех этих случаях этничность и общий язык являются дополнительным, но не ведущим фактором для формирования со­общества. При этом существенная часть сообществ по факту моноэтничны, но чаще всего это связано с тем, что сообщества состоят из людей, знакомых по стране происхождения — напрямую или через третьих лиц.

Диаспоральные организации не представляют сообщества. Представление о том, что мигранты живут диаспорами, у которых есть лидеры, не соответ­ствует действительности. Чаще всего совокупность мигрантов из одной страны будет иметь гораздо более сложную структуру, в рамках которой бу­дет выделяться элита, практически не связанная с остальными мигрантами — разве что в рамках земляческих или семейных сообществ — и в большей сте­пени связанная с истеблишментом страны происхождения, в то время как бедные и низкостатусные мигранты будут формировать свои сообщества, от­деленные от элит. Диаспоральные организации, представляющие собой, как правило, формализованные клубы элит, претендуют на роль представителя всей совокупности мигрантов из определенной страны, однако таковыми не являются, не вырабатывая институтов коммуникации между разными груп­пами мигрантов. Исключение составляет, пожалуй, фонд Ага Хана, который своей деятельностью во многом дает жизнь сообществам памирцев в Москве.

Сообщества являются пространством интеграции мигрантов. Сообразно теории сегментной ассимиляции[10], мигрантские сообщества действительно являются пространством интеграции для части мигрантов. За счет особых отношений и механизмов — доверия, контроля, социального капитала и нор­мализации — сообщества способствуют модификации сети личных зна­комств, обретению ресурсов, а также динамики идентичности. В то же время далеко не все мигранты включены в сообщества и находятся на пути интег­рации через сообщества.

Структура сообщества определяет те отношения и институты, которые в нем возникают, а именно доверие, социальный контроль, концентрирован­ный социальный капитал, нормализацию, терпимость, взаимность, совмест­ные действия, гражданское участие и создание смыслов. Эти отношения в том числе характерны для сообществ мигрантов. В исследовании наиболее ярко высветились первые четыре типа, которые мы рассмотрим подробнее.

Сообщества складываются по-разному и существенно отличаются друг от друга. Относительно замкнутая общность, состоящая только из мигрантов, может складываться в результате действия совершенно разных механизмов и логик. В результате и «содержимое» сообществ — гомогенность и про­исхождение членов, тип связей внутри, механизмы функционирования и свя­занные с ними сферы жизни — будут существенно отличаться. В ходе иссле­дования нам удалось выделить четыре типа таких сообществ и «общество» киргизов в Москве. Каждый из них — это идеальный тип со своей логикой возникновения и функционирования сообщества, и конкретные сообщества в кафе могут соответствовать нескольким типам. Впрочем, были зафикси­рованы случаи, приближавшиеся к идеальным типам. Ниже представлено описание этих типов.

Сообщества шаговой доступности. Сообщества шаговой доступности фор­мируются из людей, которые живут и/или работают вместе или просто не­далеко друг от друга. В силу этого сообщества шаговой доступности могут возникать на основе тех отношений, которые складываются на рабочем месте или по месту жительства помимо встреч в кафе. Кафе же могут служить для членов сообщества и зоной отдыха, и переговорной, и информационным центром, и банковской ячейкой, и многим другим.

Земляческие сообщества. На первый план в складывании этих сообществ выступают идентификация по региону происхождения и механизмы сете­вой миграции, связанные с общностью региона: например, в сообщество самаркандцев включаются и «узбеки», и «таджики» из этого города. Отношения, укорененные в контексте отправляющего сообщества, воспроизводятся в кон­тексте Москвы. Члены сообщества в Москве активно поддерживают связи с посылающей страной, что придает сообществу транснациональный характер[11], и в Москве мы видим, вероятно, только часть этого сообщества — локализованную «по эту сторону границы». Такое положение вещей пред­определяет возможность высокого социального контроля и соответственно высокого уровня доверия. Наличие этих транснациональных связей, кроме того, может обеспечить и более легкое вхождение новоприбывших мигрантов в это сообщество по прибытии в Москву, поскольку им о нем будет известно заранее. В то же время перекраивание смыслов, привнесенных «оттуда», яв­ляется важным занятием для членов сообщества — и может стать основой су­ществования сообщества и в итоге отделения его от других, оставшихся «там».

Исламские сообщества. Исламские сообщества Москвы возникают в связи с двумя установками, предполагаемыми исламом как религией: установкой на сбор общины и установкой на всеобщность. Согласно первой установке, как минимум раз в неделю община должна собираться на намаз; кроме того, поощряется интенсивное общение мусульман между собой. Согласно вто­рой, исламское сообщество — это принципиально полиэтничное сообщест­во, в рамках которого любая «племенная» или «национальная» идентичность должна быть оставлена в пользу идентичности исламской, поскольку в ис­ламском утопическом государстве, Халифате, все мусульмане состоят в од­ной большой общине — умме. Исламское сообщество, консолидируя группы, отличающиеся по уровню обеспеченности ресурсами, является логичным на­правлением интеграции для групп, в меньшей степени обеспеченных ресур­сами, — например, мигрантов из центральноафриканских стран, в которых распространен ислам. Исламские сообщества в Москве локализуются побли­зости от объектов официальной (мечети) и неофициальной (молельные дома «альтернативного» ислама, халяльные кафе) исламских инфраструктур.

«Азербайджанский бизнес». Азербайджанские антрепренеры Москвы (биз­несмены и связанные с ними люди) формируют социальную сеть с высокой плотностью связей. Пространственная основа функционирования этого со­общества обеспечивается в том числе кафе и ресторанами, которые довольно равномерно распределены по Москве. В этих точках общепита регулярно со­бираются азербайджанские антрепренеры, при этом конкретный их «набор» меняется изо дня в день. Сообщество «азербайджанского бизнеса» — это важ­ное пространство и направление интеграции для новых и старых мигрантов из Азербайджана, которые могут получить работу, а также поддержку для от­крытия и ведения бизнеса.

«Киргизтаун». В выборку попали несколько заведений, которые в разных режимах посещают только мигранты из Кыргызстана. Частью это — кафе, частью — ночные клубы. Приходят туда небольшими группами, танцуют с партнерами противоположного пола, разъезжаются, иногда — сложив­шимися парами. Посетители между собой в большинстве незнакомы, и кафе/ клуб используется, в том числе, как площадка для знакомства. «Киргиз- таун» — названный так по аналогии с американскими «чайнатаунами» — не является сообществом, поскольку сообщество, по определению, это сеть плотных связей. Напротив, можно сказать, что киргизы в Москве формируют город, который воспроизводится на рабочих местах и по месту жительства, когда киргизы из разных регионов, ранее не знавшие друг друга, знакомятся и устанавливают связи. Кафе и ночные клубы, как и прочие киргизские ор­ганизации, «площадки» и события, существующие в Москве, выполняют вспомогательную функцию в формировании этого «города»[12].

3. ЭТНОГРАФИЯ СООБЩЕСТВ МИГРАНТОВ В МОСКВЕ

Приведенные результаты дают общее представление о сообществах мигран­тов в Москве, далее мы приводим этнографические описания сообществ двух типов — земляческого и исламского, — которые были созданы в результате наблюдений и интервью, проведенных авторами статьи. Земляческое сооб­щество исследовалось на материале сообществ самаркандцев в кафе, распо­ложенных в трех разных местах Москвы, исламское сообщество — в районе, где сконцентрирована исламская инфраструктура, — в нескольких кафе и рядом с мечетью.

3.1. Земляческие сообщества

Кейсом для изучения земляческих сообществ послужили сообщества самаркандцев в следующих местах: (1) одно кафе на рынке на юго-западе Москвы, (2) три кафе на рынке на северо-западе Москвы, (3) одно кафе в спальном районе на северо-западе Москвы.

Первая точка — большое кафе, работающее круглосуточно и расположен­ное в зоне интенсивных потоков людей, которые связаны с двумя торговыми центрами, тремя рынками и транспортным узлом, соединяющим Москву и Подмосковье. Кафе стоит на «улице», соединяющей два рынка. На этой «ули­це» — парикмахерская с таджикскими мастерами и киоск, где продаются му­зыкальные диски популярных в Средней Азии исполнителей. «Случайные» люди, не связанные с оптовым рынком, расположенным поблизости, почти не бывают в этих местах. По словам старшего официанта, «кафе — халяль», что относится в первую очередь к еде; алкоголь подают, потому что «без ал­коголя кафе нет», а не курят в силу требований пожарной безопасности.

Вторая точка находится на крупном строительном рынке на северо-западе. Самаркандцы на рынке стали активно появляться с начала 2000-х; «возраст» «самаркандских» кафе — немногим больше пяти лет; они являются своего рода меткой «самаркандской» части рынка, поскольку расположены там, где идет торговля брусом, что является специализацией самаркандцев.

Третий центр никак не связан с рынками — это кафе, упрятанное глубоко в спальном районе северо-запада Москвы, далеко от любых станций метро, так что добираться туда удобно автомобилистам и жителям этого района.

Ничего «привычно этнического», способного предсказать характер кафе и его посетителей, рядом нет. И все же большинство посетителей кафе, как и работники, — «видимые меньшинства».

Самаркандские сообщества, сконцентрированные вокруг этих трех точек, имеют слабую связь между собой. В отличие от киргизов, которые если ходят в кафе, то часто знают (и посещают) сразу несколько киргизских кафе в раз­ных точках Москвы, самаркандцы знают только об одной, максимум — двух точках. Из трех точек самая известная, она же самая старая, — вторая, та, что располагается на рынке на северо-западе. О ней знают посетители двух дру­гих точек, которые между собой связаны слабо: посетители одной плохо осве­домлены о существовании другой.

Распределение посетителей по этим точкам происходит в соответствии с двумя основными принципами: (1) географическое положение кафе, (2) со­циальный статус посетителей.

1. Даже проживающие в Москве больше десяти лет посетители кафе сильно связаны с одним районом или округом Москвы, выстраивая в его гра­ницах свою жизнь: находя здесь и работу, и жилье — и кафе. В силу такого географического постоянства визиты в кафе, расположенные в другой части Москвы, — скорее исключения, недостаточные для поддержания контактов в тех сообществах. Соответственно, кафе, расположенные в разных округах, привлекают разных посетителей, и сообщество на юго-западе Москвы слабо связано с двумя другими сообществами — на северо-западе.

2. Несмотря на то что разница в ценах между рассматриваемыми кафе невелика, посетители различаются по социальному статусу. «Рыночные» точки ориентированы в первую очередь на сообщества, основанные на зем­ляческих связях и работе на рынке «плечом к плечу». Напротив, третья точка, никак не связанная с рынками, позиционируется как место «более прилич­ное» и потому способное привлечь не только «рыночников», но и более со­стоятельных людей: нерыночных бизнесменов, рантье и «золотую молодежь» (показательно, что в третьем кафе работает «Wi-Fi» и нередко можно увидеть посетителей, которые сидят в Интернете и разговаривают в «Skype»).

Единственная группа, способная выполнять роль поддержания связей между всеми тремя центрами, — это таксисты, хотя часть из них точно так же «локализуется» лишь в одной части города.

3.1.1. Структура сообщества

Каждое сообщество имеет ядро, где связи наиболее тесные, частые и интен­сивные, и периферию, где связи слабые и куда относятся те посетители кафе, кто приходит туда нерегулярно и/или нечасто. Сообщества, которые возни­кают на пересечении корпоративных и земляческих связей, способны созда­вать кафе под себя. Так возникли «рыночные» самаркандские кафе: были найдены подходящие люди, способные создать этот бизнес, но сами не всегда принадлежащие ядру сообщества. В разговорах с членами ядра сообщества складывается впечатление, что они сами владеют этим кафе или, по крайней мере, выступают его «мажоритарными акционерами», рассматривая кафе как предприятие, в которое они вложили собственные инвестиции (не обяза­тельно денежные): «Когда обсуждали, что у кафе появился навес и уличные столики, Дж. говорил: "У меня тут большие перспективы". Говорил, что се­годня уже с 7.30 тут, каждое утро он привозит работникам кафе наполеон или другие пирожные» (Дневник от 05.06.2013).Такая позиция позволяет «ак­ционерам» модифицировать работу кафе под свои потребности, предлагать и реализовывать изменения. Так, владельцу одного из изучаемых кафе, вы­ходцу из Чечни, представители самаркандского сообщества предложили при­гласить на работу отдельного человека, которому нужно платить большую, по меркам заведения, зарплату, — и хозяин эту кандидатуру принял: «Тут обычно делают плов — они специально договорились с хозяином кафе, чтобы пригласить "известного пловщика" — который берет 100 $ в день зарплату. Готовят 20 кг риса — этого хватает на 100 человек. Из этих 100 человек М. знает всех в лицо, но не знает всех лично. В 11.30 плов начинается, в 12.30 его уже нет» (Дневник от 08.06.2013).

Третье кафе, располагающееся в спальном районе Москвы, возникло как бизнес-проект, когда его владельцы-несамаркандцы выбирали целевую ауди­торию, пробовали работать для бухарских мигрантов, но в итоге «нащупали» самаркандское сообщество. Поваров и администратора из Бухары сменили работники из Самарканда, после чего была проведена «рекламная акция», ко­гда таксистов-самаркандцев бесплатно кормили в течение нескольких дней. Ставка на самаркандцев оказалась верной, и владельцам удалось привлечь по­сетителей в достаточном количестве, чтобы из них сформировалось ядро со­общества и его периферия. Можно ожидать, что, если работа с ориентацией на самаркандское сообщество перестанет удовлетворять хозяев своими эко­номическими результатами, они сменят профиль кафе еще раз. Создание кафе под сообщество — рабочая бизнес-модель, которую можно тиражировать. При этом такое кафе не является «этническим бизнесом»[13]: в нем обеспечивается разнообразие работников для коммуникации с разными посетителями. Администратор-самаркандец поддерживает сообщество самаркандцев, русская бух­галтер-администратор обсуждает банкеты и прочие вопросы с «местными» посетителями (именно она вышла к нам, «русским» или «москвичам», для разговора при первом посещении, когда мы попросили кого-нибудь из стар­ших). Каждодневное поддержание функционирования сообщества — обязан­ность администратора, однако сама хозяйка постепенно втягивается в это со­общество: она учит таджикский, бросила курить и собирается держать пост в этом году, что является нормой внутри самаркандского сообщества. Удер­жание сообщества в кафе — ключевая задача для бизнеса, которой обычно за­нимается администратор, а в крайних случаях — сама хозяйка. Одним из таких крайних случаев стал визит СОБРа в кафе, после которого хозяйка в качестве меры по «реанимации» бизнеса сама проводила время за столом с гостями, принадлежащими ядру сообщества, чтобы не потерять в качестве клиентов их, а вместе с ними и все сообщество.

Члены ядра сообщества рассматривают кафе как «свою» территорию, где можно передохнуть, провести переговоры и распоряжаться, давая нестан­дартные задания напрямую официантам без контактов с хозяевами / управ­ляющими кафе: «Когда я пришла, Дж. в кафе не было; я спросила одного из официантов, будет ли он сегодня; тот набрал на своем мобильном номер Дж., они о чем-то поговорили, он передал мне трубку. Мы договорились о встрече, а пока Дж. предложил мне мороженого (а мороженого в меню не было) — я отказываться не стала; он снова попросил передать трубку официанту и, видимо, дал указания» (Дневник от 03.06.2013). При контакте с новым ин­формантом косвенный показатель его принадлежности к ядру сообщества — то, что он без оглашения исследовательской легенды уже знает, кто ты и за­чем ты здесь.

Периферия, в свою очередь, необходима для поддержания работы кафе как бизнес-предприятия, обеспечивая нужный объем заказов. Кроме того, перифе­рия обеспечивает географический охват сообщества, а это повод для повыше­ния собственной значимости, гордости собственными ресурсами и «широтой охвата» («к нам и из Зеленограда ездят»); периферия — потенциал развития этого сообщества, поскольку она обладает новыми ресурсами, возможно ин­тересными для ядра. Соотношение ядра и периферии сообщества в кафе ме­няется по дням недели: если рабочие дни — время, когда преобладает ядро со­общества, в выходные, напротив, больше «периферийных» посетителей.

Ядро сообществ формируется из самаркандцев, для которых родной язык — таджикский, но в силу проживания в Узбекистане они также говорят по-узбекски. Так, узбек из Самарканда А. знает таджикский, но «говорить на нем не хочет», предпочитая узбекский. Такая — маргинальная — позиция поз­воляет этим людям быть «своими» и для узбеков из других частей Узбеки­стана, и для таджиков, которые формируют обширную периферию этого со­общества. Интересно, что посетители-узбеки, в том числе из других частей Узбекистана, маркируют кафе как «свое», рассказывая, что «на самом деле» повара здесь из Намангана, а значит, кафе наманганское, ферганское и самое что ни на есть «узбекское». Для ядра же сообщества основная идентифика­ция — региональная самаркандская, которая перекрывает прочие, этничес­кие, идентификации.

Расположение кафе и его окружение во многом определяют логику соци­альной жизни, происходящей в нем. В частности, сообщества в кафе на рын­ках являются органичным продолжением того, что происходит за их стенами, и таким образом, становятся площадками для торговцев «левой» парфюме­рией и попрошаек. Они занимают маргинальную позицию: с одной стороны, связей в кафе они не завязывают, с другой стороны — появляются в них так часто, что могут обмениваться дежурными шутками с владельцами кафе. Так, чернокожий молодой человек из Камеруна шутит, что он таджик из Каме­руна, и это раз за разом вызывает улыбку владельца кафе, оказываясь для торговца «пропуском» в это заведение. Напротив, в третьем кафе, представ­ляющем собой островок в спальном районе Москвы, за счет оторванности от рыночной среды отсутствуют такие маргинальные члены сообщества.

3.1.2. Функционирование сообществ

Описанная в русскоязычной литературе[14] по миграции прагматика социаль­ных сетей, связанная с поиском работы и жилья, не актуальна для земляче­ских сообществ. Это обусловлено тем, что их ядро формируется участниками «старой» миграции, у которых все эти первичные вопросы решены: «Жилье и работу тут не ищут — кто сюда ходит, им это не нужно» (Дневник от 07.06.2013). Для этих земляческих сообществ самым важным оказывается то, что они функционируют как референтные группы. Здесь можно встретить тех, кто обладает схожим опытом, который расценивается как девиантный с точки зрения посылающего и принимающего общества, но обладание ко­торым не редкость для мигрантов в России. Наличие двух жен или отказ помочь кому-то делать карьеру на рынке — те ситуации, которые требуют пе­реговоров, обсуждения и последующей нормализации. Земляческое сооб­щество тесно оплетено транснациональными связями с посылающими со­обществами. То, что происходит в жизни мигранта из Сельского района Самарканда в Москве, становится известно членам сообщества в кафе и зна­чит — всем, кто входит в эту социальную сеть в Самарканде. Жены по разные стороны границы могут заочно быть знакомы, что не ослабляет накала стра­стей и напряженности взаимоотношений этого сложно устроенного домохо­зяйства и распределения доходов мужа между частями семьи. Все это либо обсуждается всерьез членами сообщества, которые находят рациональные и эмоциональные доводы в пользу такого устройства семьи, либо же обле­кается в шутку. В любом случае эта ситуация — повод для того или иного представителя сообщества лишний раз подтвердить, что он не является «не­нормальным», а кроме того, для сообщества это возможность проверить свою однородность и целостность в плане взглядов и смыслов.

Потоки, соединяющие Самарканд и московские рынки, уже достигли той точки насыщения, когда верхние позиции рыночной иерархии в большей или меньшей степени устоялись. Миграция «стареет», и те, кто приехал в Москву давно и уже достиг определенной позиции, начинают подвергать сомнению ожидания/обязательства, накладываемые посылающим обществом, в отно­шении помощи новоприбывшим. В разговорах, которые ведутся внутри со­общества, нежелание помогать землякам сразу занимать высокие позиции (например, открывать свои торговые точки) легитимируется тем, что послед­ние нарушают правила взаимности, идут против сложившейся иерархии: «На пару Дж. с Н. жаловались, что люди стали без уважения: приедет, "будь отцом, помоги", поможешь им, — а через полгода здороваться перестают» (Дневник от 03.06.2013); «Племянников он контролирует <...> не "крышует", но и не просто присматривает за ними; "потому что им тут легко в сторону уйти"; если они спорят, он им напоминает: "Ты откуда пришел? Ты по-русски говорил? Тебя кто научил? Кто твой преподаватель?" (при этом Дж. брал себя за губы и как будто их отрывал — этим самым как будто срывая с губ племянников слова, которые ему неприятны). Сейчас Дж. уже не помогает тем, кто хочет открыть точку, потому что надо будет отвечать за них» (Днев­ник от 05.06.2013).

Сообщества — это пространства безопасности и в другом смысле. Один пятничный вечер в кафе на северо-западе был примечателен тем, что на столе, за которым сидели участники «ядра» сообщества, стоял коньяк и слепленные вручную домашние мелкие пельмени. Их приготовила и отправила в кафе как гостинец жена одного из сидевших за столом. В ситуации, когда «москов­ские» представления о соседских отношениях отличаются от таковых у миг­рантов из Средней Азии и эти отличия вкупе с ксенофобией приводят к тому, что предложенное «с уважением» угощение отвергается, роль соседей, кото­рых можно угостить, берут на себя такие сообщества.

Сообщество может функционировать и на институциональном уровне, принимая на себя представительские функции «самаркандцев в Москве». При оторванности официальных представителей диаспоральных организа­ций от реальных людей, которых они тщатся репрезентировать, сообщества начинают представлять совокупность мигрантов. Иллюстрацией этому мо­жет служить работа кафе как центра потерянных самаркандцами вещей: «Однажды потерял самаркандец в аэропорту барсетку с документами — ее нашел другой самаркандец, привез в это кафе; У. по своим знакомым по те­лефону нашел владельца, вернул паспорт и документы на машину» (Днев­ник от 07.06.2013).

Основа исследованных самаркандских сообществ — те связи, которые сформировались еще до приезда в Россию между их членами, которые жили рядом и ходили в одну школу. Для поддержания этих связей важно не только общее прошлое, но и наличие более или менее крепких транснациональных связей, соединяющих тех, кто сейчас живет в Москве и Самарканде. Таким образом, зафиксированные в московских кафе сообщества самаркандцев — это только часть некоторого большего транснационального сообщества- «айсберга», другую часть которого можно обнаружить в Самарканде. Однако вопреки транснациональным связям земляческие сообщества в Москве со­храняют «смысловую автономию», благодаря чему обеспечивают смысловую безопасность для своих членов — пространство для обсуждения тех вопросов, которые появляются у людей схожего бэкграунда в связи с опытом миграции и проживания в Москве и которые не всегда смогут понять люди, лишенные подобного опыта. Именно это, а не решение прагматических задач вроде по­иска жилья и работы выходит на первый план в самаркандских земляческих сообществах.

3.2. Исламские сообщества

Этнографическое исследование исламских сообществ мы начали, локали­зовав «кластер» исламской инфраструктуры в одном из районов Москвы. Эта инфраструктура включает как официальные исламские учреждения (связанные с Духовным управлением мусульман), так и неофициальные — в том числе и несколько кафе, в которых проводилось этнографическое исследование.

Проведенные на первом этапе наблюдения в четырех кафе показали, что в них преобладают «видимые меньшинства» и по ряду признаков можно сде­лать вывод о наличии сообществ. Следующий вопрос состоял в том, на­сколько обнаруженные сообщества автономны или, напротив, являются фраг­ментами одного большого сообщества, существующего поверх границ кафе и связанного в первую очередь с мечетью. Чтобы это выяснить, были проведены дополнительные наблюдения возле мечети, и на эти результаты были нало­жены результаты первичных наблюдений в кафе. Обнаружилось два авто­номных исламских сообщества. Первое ориентировано на мечеть и связано с двумя кафе, располагающимися рядом с ней (по пятницам с притоком мо­лящихся количество таких кафе увеличивается до трех). Второе сообщество в кафе, расположенном дальше от мечети и ближе к станции метро, с мечетью не связано — оно включает мусульман, которые заняты на разнообразных ра­бочих местах поблизости и регулярно заходят в кафе — поесть и помолиться. Залог складывания этого сообщества — в регулярности посещений (как ска­зал «бармен» этого заведения, постоянные посетители друг друга знают, по­скольку «примелькались») и в наличии «духовных скреп» — регулярной мо­литвы рядом друг с другом в молельной комнате, оборудованной в кафе.

Костяк первого, «мечетнего», сообщества составляют бывшие жители вос­точной части Северного Кавказа с очень разными миграционными исто­риями; типичная история, однако, заключается в том, что, приехав с Кавказа, человек живет в Москве 7—10 лет. Пример нетипичного члена сообщества — мигрант из Кыргызстана, который, работая на востоке Москвы, снимает с другими киргизами квартиру в центре в непосредственной близости от мечети, чтобы регулярно ходить молиться. Среди посетителей кафе есть и москвичи: русские, обратившиеся в ислам, составляют отдельный кластер; их у мечети немного, и они держатся вместе. А кроме этого, есть некоторое количество мигрантов из мусульманских стран Черной Африки — из Сене­гала, Гвинеи и т.д.

Во втором сообществе также есть бывшие жители Северного Кавказа, но они не преобладают, а больше всего мигрантов из Средней Азии, преимуще­ственно из Узбекистана. Владелец этого кафе — узбек, все официанты — уз­беки, и громче всего в кафе звучит именно узбекская речь.

Наблюдения на этом этапе, в четырех кафе и возле мечети, позволили со­ставить общую картину сообществ и определиться с локацией для проведе­ния дальнейшего наблюдения. В соответствии с этим дальше речь пойдет в большей степени о первом, «мечетнем», сообществе.

3.2.1. Структура сообщества

Исламское сообщество внутренне неоднородно. В него входят люди с разным миграционным опытом, этнической идентификацией, классовым положе­нием и религиозными взглядами. Насколько эти потенциальные линии раз­деления находят отражение в реальном существовании сообщества?

Можно говорить о существовании внутри сообщества «кавказского» ядра с проходимыми границами между группами. Большинство компаний за сто­лами в кафе, о которых нам удалось что-то узнать, происходили либо из од­ной и той же, либо из разных республик Кавказа. Между сформированным ими ядром сообщества и составляющими периферию мигрантами из Средней Азии наблюдалась «яркая» граница (в терминах Ричарда Альбы)[15]. Так, миг­рант из Кыргызстана утверждал, что ему рано начинать общаться в мечети, потому что он плохо знает русский. Информанты с Кавказа говорили, что в их кругах нет мигрантов из Средней Азии, потому что «друзей выбирают по менталитету и у всех народов он свой». Мигранты из Черной Африки вы­деляются в особую группу, и степень их интегрированности в сообщество мо­жет быть различной. Например, мигрант из Гвинеи А. ходит в мечеть прежде всего молиться и не рассматривает ее как источник социального капитала, а мигрант из Сенегала Ю., наоборот, использует мечеть и как источник надеж­ной работы, и как место досугового времяпрепровождения: «Он все свое свободное время проводит у мечети, где и общается с людьми просто так, и молится, и ищет работу. Практически всю работу, которую он находит, он на­ходит через мечеть. Не кидают ли с деньгами? Он рассказал один случай, но это был случай про украинца. Мусульмане не кидают. И у него почти всегда есть работа — не от одного, так от другого. В момент интервью он многих в кафе знал» (Дневник от 24.05.2013).

Этот случай особенно важен, поскольку изначально Ю. полагался на своих земляков из одной из африканских стран, однако по прошествии семи лет круг его контактов сменился, и теперь этот круг — исламский, полиэтничный, обретенный в мечети. В ходе нашего разговора Ю. поздоровался с вошедшим в кафе по-русски, потом перешел на незнакомый нам язык, затем — снова на русский. Выяснилось, что это был его родной язык, приветствию на котором он научил одного из своих кавказских работодателей, и мы присутствовали при обмене приветствиями между ингушом и сенегальцем на родном для се­негальца языке. Впрочем, как правило, некавказские мигранты находятся на периферии сообщества или за его пределами, и интенсивность использования мечети как источника социального капитала сильно разнится.

Религиозное разнообразие проявляется в «трансплантированном» (по Чарльзу Тилли)[16] преимущественно из Дагестана конфликте между «салафитами» и «суфиями». По характерным тюбетейкам можно узнать мюридов покойного Саида афанди Чиркейского. Есть салафитские группы, предста­вители которых держатся обособленно и не являются частью сообщества, но, хотя у них существует своя исламская инфраструктура, распределенная по Москве, их можно встретить и у мечети. Основная масса прихожан, судя по всему, находится в стороне от этого религиозного противостояния.

В сообщество входят, с одной стороны, наемные работники, а с другой — бизнесмены разного уровня — от «олигархов», автопарк которых с удоволь­ствием описывает владелец кафе, до мелких торговцев. Классовые границы в сообществе не ярки и контекстуальны. За столом могут сидеть только биз­несмены, например, в тот момент, когда за столом идет обсуждение дел. Кроме того, в случае, если этничность связана с определенным занятием, на­блюдаемый круг может быть гомогенен по обоим критериям. Скажем, скла­дывается впечатление, что вряд ли в этом сообществе можно встретить че­ченца, который был бы занят наемным трудом. Таким образом, за столиками будут собираться компании чеченских бизнесменов, которые на самом деле могут представлять собой семейный круг. При этом классовые различия иг­норируются при наличии общей темы для беседы (а общая и острая тема — судя по количеству разговоров — это религия). Тем более, что интеграция — социальная и этническая — занимает важное место в исламском дискурсе, со­гласно которому умма должна быть едина, и эта установка является посто­янно действующим интегрирующим фактором, противостоящим поддержи­ванию социальных границ.

3.2.2. Функционирование сообщества

Сообщество мечети в сравнении с прочими сообществами, которые были зафиксированы в ходе исследования, обладает высокой мерой реальности, наиболее высоким из всех исследованных сообществ: это сплоченное со­общество, которое не было бы таковым, если бы не предоставляло своим членам определенные возможности. Нам удалось выделить несколько плос­костей, в которых сообщество «действует» в позитивном для своих предста­вителей ключе.

1. Сообщество работает как рынок труда. Упомянутый Ю. проводит много времени у мечети, в том числе потому, что знает, что рано или поздно он найдет там работу. Есть «доска объявлений», на которой время от времени появляется информация о работе. Кроме того, сообщество, предположитель­но, объединяет и повышает уровень доверия друг к другу у прихожан, свя­занных рабочими связями, которые знакомы помимо мечети, но встречаются также в ней или рядом с ней. Основной механизм поиска работы и поддер­жания доверия в таких случаях будет земляческим, однако не исключено, что факт принадлежности земляков также и к «мечетнему» сообществу усили­вает связи и делает их более надежными.

2. Сообщество связано с разнообразными институтами благотворитель­ности, которые делают положение мусульман-мигрантов, «затерявшихся» в Москве, не столь безнадежным. Во-первых, присутствует официальная бла­готворительность, осуществляемая через мечеть. Во-вторых, находится мес­то для неформальной благотворительности, в рамках которой прихожане мечети делятся с нуждающимися. Например, владельцу одного из кафе пе­редают деньги люди из его круга, на которые он кормит неимущих прихожан мечети в своем кафе: «У Х. есть несколько личных друзей-знакомых (он называет их "свои"), которые скидываются на то, чтобы время от времени Х. мог кормить неимущих. [Например, тех,] которые не могут снять жилье и ночуют в мечети. <...> Бывают дни, когда они <...> могут бесплатно поесть. А на уразу они пытаются кормить всех бесплатно каждый день. Интерес­но, что благотворительность организуют через кафе ТОЛЬКО те люди, ко­торые находятся в тесной связи с владельцем. Он говорит, что коробочку с садакой[17]ставить он не хочет, потому что могут сказать, что он неправиль­но тратит деньги, и он не хочет брать на себя такую ответственность» (Днев­ник от 22.05.2013).

3. Важной функцией сообщества является формулировка и поддержание экзистенциальных смыслов. Атомарное существование в городе обрекает лю­дей на стремление находить такие смыслы и поддерживать их актуальность самостоятельно. Подобные «доморощенные» смыслы в большинстве случаев не выдерживают «проверку реальностью» — фактами жизни и альтернатив­ными смыслами. В результате человек оказывается в бытийном вакууме — он не знает, что ценить, не понимает, что хорошо, что плохо. Социологиче­ский термин для такого рода общественных состояний — аномия, однако на индивидуально-психологическом уровне результатом может стать депрессия. Неудивительно, что человек ищет возможность примкнуть к группе, в кото­рой он может обрести готовые смыслы. Исламские смыслы в этом отноше­нии, во-первых, внутренне консистентны, а во-вторых, содержат в себе руко­водство по взаимодействию с альтернативными смыслами и их носителями, в результате чего они оказываются устойчивыми как к индивидуальным пе­редрягам, так и к коллективным «пропагандистским атакам». Один из моду­сов разговора прихожан у мечети можно назвать «практической теологией», в рамках которой рядовые участники сообщества рассуждают о Боге и исла­ме, рассказывают друг другу хадисы из Сунны, а также пытаются интерпре­тировать собственные жизненные коллизии через призму ислама и понять, как правильно поступать, руководствуясь исламскими нормами.

«Мечетнее» сообщество — это сплоченное сообщество людей, которые по­стоянно поддерживают исламские нормы в своем кругу. Неудивительно, что появление чужака заставляет актуализироваться защитную систему сооб­щества, действующую как в дискурсивной плоскости, так и в социальной.

3.2.3. Смыслы сообщества

Ислам «объясняет» членам сообщества, как относиться к тем или иным жиз­ненным коллизиям, к самим себе и к окружающему миру. Один из сегментов исламского дискурса конструирует границы между «нами» и «ими». В его рамках «мы» — это исламская умма, вся совокупность верующих, которая вынуждена постоянно осмыслять границы внутри и снаружи себя. Именно этот дискурс позволяет мигрантам из Средней Азии и стран Черной Африки при должной энергии свободно вливаться в сообщество мечети. С другой стороны, такая установка ориентирует это сообщество на внешние ислам­ские образцы, которые стабильно воспроизводятся в разных странах и на разных языках.

Ислам — прозелитическая религия, поэтому особое место в общеислам­ском дискурсе занимает коммуникация с немусульманами, которые готовы слушать об исламе как о лучшей религии. В этом дискурсе существует ряд «канонических» историй, которые объединяет целевая аудитория — совре­менные атеисты-рационалисты — и которые призваны доказать, что ислам не только не противоречит современной науке, но во многом предвосхищает ее: «...узнав одну из таких историй, [я] начал рассказывать информантам те истории из этого "канона", которые я услышал в свое время от египетских "салафитов". К моему удивлению, они эту историю не узнали. Она — о том, как Нил Армстронг, оказавшись на Луне, услышал диковинную музыку, а затем, будучи с лекциями в Саудовской Аравии, узнал ее в азане[18]. В резуль­тате он уверовал в Аллаха и принял ислам. Я рассказал эту историю и вдруг услышал голос владельца кафе: "А Армстронг не был на луне — это все аме­риканцы придумали". Такое высказывание — тоже внешнее по отношению к этому сообществу и является типичным элементом общемирового антиаме­риканского дискурса, носителем которого "на мировой арене" часто являются мусульмане» (Дневник от 21.05.2013). Другим важным элементом в дискурсе о собственной группе является тема дискриминации мусульман. Такие вы­сказывания, как правило, апеллируют к тому, что подобная дискриминация происходит по всему миру, в том числе и в местном, «мечетнем» сообществе. Пример — рассказ о визите ОМОНа, в ходе которого «клали на пол и жен­щин, и стариков», но ничего не нашли. Такие рассказы всегда вписаны в кон­текст историй о притеснении ислама по всему миру.

Все это — включая еще одно наблюдение, в рамках которого имам под­робно отвечал на вопросы о том, как правильно относиться к событиям в Тур­ции, — позволяет говорить о том, что мусульмане сообщества на концепту­альном и дискурсивном уровне являются частью мировой исламской уммы и воспринимают локальные события как часть глобальной истории существо­вания ислама в контексте современности.

Представители изучаемого исламского сообщества отличаются от боль­шинства москвичей характеристиками, на основании которых социальные границы выстраиваются чаще всего религией и этничностью. Яркая граница, возникающая между московскими мусульманами и русскими «этническими» христианами, требует конструирования различия, которое может быть «го­ризонтальным», когда заявляется о разнице, но не утверждается, что одна из сторон лучше, и «вертикальным», когда акцент ставится на преимуществе одной из сторон над другой. В отношении окружающего большинства кон­струируется скорее вертикальное различие. Основная претензия мусульман сообщества к окружающему обществу состоит в том, что последнее состоит из нерелигиозных людей. В рамках этого элемента дискурса заявляется, что, если бы русские верили в бога, они бы были ближе, понятнее и договороспо- собнее, даже будучи христианами, потому как последние, как и мусульмане, покорны Аллаху. Из этого различения выводятся и другие — которые в целом находятся в логике дихотомии «религиозность / традиция / патриархаль­ность» vs. «неверие / современность / размывание гендерных ролей».

Другая значимая для конструирования смыслов сообщества этническая категория — это категория «еврей». Значительная часть раннеисламской текстовой традиции «обращается» к евреям, при этом они выступают в двух ипостасях — как люди Книги и предшественники ислама, которые являются союзниками мусульман в борьбе против язычников, и как предатели ислама, перевравшие послание Аллаха. Оба этих понимания находят место в пред­ставлении мусульманского сообщества о евреях, но интереснее то, что это по­нимание доминирует над любыми альтернативными и, как следствие, евреи в сообществе мусульман воспринимаются, прежде всего, как конфессия, а не как национальность, объединяющая как религиозных, так и нерелигиозных людей: «После того как я представился евреем, несколько раз ко мне обрати­лись с выражением, начинавшимся со слов "Ну вот вы, евреи.", при этом дальнейшее касалось как иудейских практик, так и политики Израиля на Ближнем Востоке. Я достаточно эмоционально объяснял им, что я не имею отношение ни к первому, ни ко второму, однако сложилось четкое ощуще­ние, что они не понимают, как это возможно, представляя евреев связной социальной целостностью: они похожи друг на друга, знакомы между собой и координируют свои действия» (Дневник от 21.05.2013).

Таким образом, можно зафиксировать, что исследованное исламское со­общество является своего рода фабрикой по производству смыслов, благо­даря которым определяются роль человека в мире, границы между своими и чужими, а также прочие категории, позволяющие человеку ориентироваться в окружающей действительности. Кроме того, сообщество является площад­кой для интеграции разных групп мусульман в московскую действительность и дает своим представителям инструменты для успешной интеграции.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Проведенное нами исследование позволяет прийти к следующим выводам. Во-первых, сообщества не складываются по этническому принципу — в их основании лежат другие характеристики. Во-вторых, диаспоральные органи­зации не представляют сообщества, а являются отдельными, оторванными от основной массы мигрантов образованиями. В-третьих, сообщества являются пространством интеграции мигрантов. В-четвертых, структура сообщества связана с отношениями и институтами, которые в нем возникают. В-пятых, сообщества складываются по-разному и существенно отличаются друг от друга. В ходе проекта было выделено четыре идеальных типа сообществ: исламские полиэтнические сообщества, земляческие, сообщества шаговой доступности и «азербайджанский бизнес». Результатом проекта также яв­ляется выделение не сообщества, но общества — «киргизтауна», не локали­зованного в какой-либо точке Москвы, но рассеянного по всему городу.

В рамках исследования были проведены этнографические описания двух типов сообществ — земляческих сообществ самаркандцев и исламских со­обществ. Самаркандские кафе разбросаны по трем основным точкам Москвы, две из которых связаны с рынками, а одна — напротив, дистанцируется от них. Земляческие сообщества возникают, когда связи, образованные еще до миграции, переносятся в Россию. Интенсивные родственные, соседские связи, даже старые конфликты — все это становится основой для выстраива­ния земляческих связей в условиях, когда необходимо наращивать социаль­ный капитал в новом месте. Земляческие сообщества могут быть эффек­тивным буфером для новоприбывших, плохо знающих русский язык, не ориентирующихся в социальном, да и географическом пространстве боль­шого города. Самаркандские земляческие сообщества — это в первую очередь пространства символической и смысловой безопасности, достигаемой за счет высокой однородности. В меньшей степени в них выражены другие, прагма­тические, отношения — хотя и эти сообщества являются аккумуляторами со­циального капитала, доступ к которому имеют те, кому доверяют, — а значит, те, на кого распространяется социальный контроль сообщества.

В рамках исламской инфраструктуры, существующей в одном из районов Москвы, особую роль играют халяльные кафе, вокруг которых возникли два не связанных между собой сообщества. Два кафе рядом с мечетью служат точкой притяжения для сообщества мусульман-мигрантов преимущественно с Северного Кавказа, на периферии которого находятся мигранты из Средней Азии, стран Черной Африки и других мусульманских регионов. Вокруг дру­гого кафе складывается исламское сообщество «шаговой доступности», свя­занное с наличием рабочих мест поблизости и скрепляемое ежедневной мо­литвой в отведенном для этого помещении. Это сообщество полиэтнично, однако в нем доминируют мигранты из Узбекистана и Северного Кавказа. «Мечетнее» сообщество позиционирует себя как часть мировой исламской уммы, однако погружено в местный контекст, что позволяет ему сформиро­вать собственный взгляд на окружающее общество, основной претензией к которому оказывается его нерелигиозный характер.

[1] Brubaker R. The «Diaspora» Diaspora // Ethnic and Racial Studies. 2005. Vol. 28. № 1. P. 1 — 19.

[2] См.: Bertotti M.,Jamal F, Harden A. Connected Communities. A Review of Conceptualizations and Meanings of «Commu­nity» within and across Research Traditions: a Meta-Narrative Approach // http://www.ahrc.ac.uk/Funding-Opportunities/Research-funding/Connected-C....

[3] Smith M.K. «Community» in the Encyclopedia of Informal Education //http://infed.org/mobi/community/.

[4] Бурдьё П. Различение: социальная критика суждения // Экономическая социология. 2005. Т. 6. № 3. С. 25—48.

[5] Social Mechanisms: An Analytical Approach to Social Theo­ry/ P. Hedstrom, R. Swedberg (Eds.). Cambridge University Press, 1998; Hedstrom P., Swedberg R. Social Mechanisms // Acta Sociologica. 1996. Vol. 39. № 3. P. 281—308.

[6] Участники проекта: А. Алхасов, Э. Белан, Е. Бик, П. Дяч- кина, М. Ерофеева, Е. Киселев, С. Кукол, М. Мотыльков, А. Мурадян, И. Напреенко, К. Пузанов, К. Смоленцева. Преподаватель — И.Е. Штейнберг.

[7] «Длинный стол» — это методика работы, предполагающая регулярные встречи исследовательской группы для об­суждения хода проекта: от постановки проблемы и теоре­тических вопросов до методических сложностей и анали­тической работы. «Длинный стол» одновременно служит «производству» исследования и исследователя, поскольку предполагает выявление и заполнение лакун в знаниях, и выполняет функцию «интеллектуальной поддержки» для участников проекта. См.: Шанин Т. Методология двойной рефлексивности в исследованиях современной россий­ской деревни // Социологический журнал. 1998. № 3/4. С. 101—116; Ковалев Е.М., Штейнберг И.Е. Качественные методы в полевых социологических исследованиях. СПб.: Алетейя, 2009.

[8] «Видимые меньшинства» — это категория канадского за­конодательства, обозначающая людей, которые не отно­сятся к белым, за исключением аборигенов (Employment Equity Act. S.C. 1995. C. 44). Термин, который впервые был употреблен в 1984 году (Equality in Employment: A Royal Commission Report), появился в ответ на необходимость практических действий по борьбе с дискриминацией на рынке труда для уязвимых групп, в числе которых были выделены «видимые меньшинства» наряду с женщинами, аборигенами и людьми с ограниченными возможностями. Эта категория изначально использовалась применительно к канадцам китайского и африканского происхождения, которые в одинаковой степени сталкивались с проблемой неравных возможностей на рынке труда. На тот момент эта категория работала, поскольку выделяла действи­тельно «проблемную» группу, отделяя ее от «непроблем­ной». Несмотря на изменившуюся ситуацию, категория до сих пор используется в канадской статистике, что подвер­гается критике. Во-первых, она создает искусственную группу, которая в современных условиях оказывается не­однородной (одни меньшинства оказываются гораздо ус­пешнее, чем общий «белый» мейнстрим, и потому не могут более быть отнесены к категории уязвимых видимых меньшинств); во-вторых, критерии причисления к этой группе нечеткие (в США и Канаде люди относятся к этой группе в силу разных причин). Подробнее о критике ис­пользования этой категории см.: Woolley Fr. Visible Minori­ties: Distinctly Canadian. 2013 //http://worthwhile.typepad.com/worthwhile_canadian_initi/2013/05/visible-.... Мы будем использовать этот тер­мин, поскольку он позволяет подчеркнуть разницу вос­приятий, имеющую структурный смысл, при которой «таджики», «узбеки» и «кавказцы» объединяются в созна­нии «местных» в одну группу.

[9] Подробнее о методологии исследования: Варшавер Е.А., Рочева АЛ. Сообщества в кафе как среда интеграции иноэтничных мигрантов в Москве // Сборник статей по результатам конференции «Пути России 2013» (в печати).

[10] Portes A., Zhou M. The New Second Generation: Segmented Assimilation and its Variants // The Annals of the American Academy of Political and Social Science. 1993. Vol. 530. № 1. P. 74—96.

[11] Nations Unbound: Transnational Projects, Postcolonial Pre­dicaments, and Deterritorialized Nation-States / L. Basch, N.G. Schiller, C.S. Blanc (Eds.). Routledge, 2013.

[12] Детальнее о «киргизтауне» можно прочесть в публикациях Центра исследований миграции и этничности РАНХиГС за 2014—2015 гг. ЦИМЭ провел отдельное исследование, посвященное «Киргизтауну», в 2013—2014 гг.

[13] Waldinger R. et al. Ethnic entrepreneurs: Immigrant Business in Industrial Societies // University of Illinois at Urbana- Champaign's Academy for Entrepreneurial Leadership Histo­rical Research Reference in Entrepreneurship. Newbury Park; London; New Delhi: Sage Publications, 1990.

[14] Бредникова О., Паченков О. Этничность «этнической эко­номики» и социальные сети мигрантов // Экономическая социология. 2002. Т. 3. № 2. С. 74—81; Зотова НА. Трудо­вая миграция из стран Средней Азии в Россию. Положе­ние в принимающей стране и адаптация сезонных мигран­тов // Гастарбайтерство. Факторы адаптации. М.: Старый сад, 2008. С. 153—176; Фофанова К., Борисов Д. Сетевой ресурс как фактор интеграции иностранных трудовых мигрантов в региональный социум // Журнал исследова­ний социальной политики. 2013. Т. 11. № 2. С. 189—206.

[15] О понятии «яркой» границы см.: Alba R. Bright vs. Blurred Boundaries: Second-Generation Assimilation and Exclusion in France, Germany, and the United States // Ethnic and Ra­cial Studies. 2005. Vol. 28. № 1. P. 20—49.

[16] Tilly C. Transplanted Networks. New School for Social Re­search, 1986.

[17] Садака — милостыня, которая собирается и распределя­ется по определенным правилам.

[18] Азан — призыв к молитве в исламе.

Опубликовано в журнале:

«НЛО» 2014, №3(127)

Правительство Камеруна заявило о ликвидации "более сотни" боевиков нигерийской исламистской группировки "Боко Харам" на севере страны, передает в ночь на вторник агентство Франс Пресс.

Экстремисты были ликвидированы военнослужащими Камеруна во время попытки вторжения на территорию страны, уточняет правительство. Операция проводилась в северных районах страны, граничащих с Нигерией.

Ранее агентство Ассошиэйтед Пресс со ссылкой на данные очевидцев сообщало, что боевики "Боко Харам" заняли несколько городов на северо-востоке Нигерии у границы с Камеруном. По данным очевидцев, благодаря наличию техники группировка атаковала Гулак — административный центр штата Адамава — и взяла под контроль приграничный город Духу.

"Боко Харам" — радикальная исламистская группировка, активно действующая в Нигерии. Ее боевики выступают против западной модели образования и добиваются введения шариата по всей стране. Группировка стоит за большинством терактов, которые регулярно совершаются в стране. Президент Нигерии Гудлак Джонатан год назад объявил о введении чрезвычайного положения в ряде штатов в связи с угрозой нападений боевиков "Боко Харам".

В апреле 2014 года боевики "Боко Харам" похитили свыше 270 нигерийских школьниц и теперь угрожают дестабилизацией всего региона. Главарь группировки предложил обменять девочек на всех арестованных боевиков, однако правительство страны отказалось. На данный момент 57 школьниц воссоединились со своими семьями, 219 остаются в заложниках у боевиков.

Христианство «русского мира»

Светлана Солодовник

Тема отношений церкви и государства в новой России начала привлекать внимание исследователей и широкой публики с момента обретения религиозными организациями независимости, то есть примерно с конца 80-х годов ХХ века. С тех пор бывали разные периоды: иногда религиозная проблематика уходила в тень, иногда резко актуализировалась, как было, например, в начале 2000-х, когда к власти пришел Владимир Путин. Сейчас церковно-государственные отношения переживают очередной переломный этап. Последнее десятилетие вообще во многом стало для Русской православной церкви поворотным. Начнем с того, что к 2004 году Русская церковь многократно усилила свои идеологические притязания. В постперестроечные времена верующие интеллектуалы много спорили о проблемах само-идентификации церкви, которая никак не может решить, что же она такое: носитель православного богословия или православной идеологии. К 2000-м тренд более или менее определился: задачи «национально-православного возрождения» явно перевесили слабые попытки осмысления истин христианского Откровения и вероучения и связанную с ними практику каждодневной церковной жизни.

У истоков «русского мира»

В 2004 году церковь активно включилась в развернувшуюся кампанию гонений на правозащитников. Начало ей положил Владимир Путин, упомянув в Послании Федеральному собранию неправительственные организации, которые ориентированы на «получение финансирования от влиятельных зарубежных фондов» и «обслуживание сомнительных групповых и коммерческих интересов, при этом острейшие проблемы страны и ее граждан» остаются для них незамеченными[1].

Главный церковный идеолог, тогда еще митрополит Смоленский и Калининградский Кирилл, тут же дал интервью радио «Радонеж», в котором «с сожалением» констатировал, «что так называемое правозащитное движение в России себя скомпрометировало... Сегодня все это нужно перестраивать, сегодня во главе этого движения должны появиться совершенно новые люди, любящие свою страну, свой народ, мужественные, способные защищать права и интересы своих граждан везде, где они нарушаются, в том числе и в России»[2].

Ободренный открывшимися перспективами, ближайший помощник митрополита, зампредседателя Отдела внешних церковных связей о. Всеволод Чаплин, вообще предложил «критически пересмотреть идейные штампы о принципиальной инаковости Церкви и государства, импортированные с Запада в конце 80-х — начале 90-х годов прошлого века»[3].

Состоявшийся весной 2005 года Всемирный русский народный собор, структура, возглавляемая патриархом и не просто аффилированная с Русской православной церковью, а по сути главный ее инструмент для воздействия на политическую ситуацию в стране (после того как церковь официально отказалась от политической деятельности в кризисном 1993 году), уже заявил о намерении создать собственную религиозно-общественную концепцию прав человека. Концепция рождалась в недрах Отдела внешних церковных связей Московского патриархата под руководством все того же митрополита Кирилла. С самого начала задача была сформулирована в несколько абсурдистском ключе: документ должен был «ответить на вопрос, есть ли ценности, стоящие выше прав и свобод человека»[4].

Декларацию о правах и достоинстве человека выдал на-гора следующий, юбилейный, Х Всемирный русский народный собор (апрель 2006 г.), посвященный теме: «Вера. Человек. Земля. Миссия России в XXI веке». На нем были провозглашены многие идеологемы, которые тогда казались совершенно отвлеченно умо-зрительными, а сегодня пронизывают ткань жизни. «Мы решили взять тему прав человека центральной для обсуждения на Соборе, чтобы исправить изъяны современного миропорядка и избежать конфликта цивилизаций», — в частности, сказал на Соборе прот. Всеволод Чаплин. «Россия должна вновь сыграть решающую роль в выстраивании архитектуры международных отношений. Это в том числе роль и духовная, заключающаяся в построении баланса сил и интересов...», — вторил ему министр иностранных дел Сергей Лавров. Другого пути нет, ибо демократия по западной модели не оправдала себя, и весь современный миропорядок трещит по швам.

Между тем «русской цивилизации» есть что предложить миру. Права человека, пояснил в своем докладе на юбилейном Соборе митрополит Кирилл, существуют в первую очередь для того, чтобы не страдало «человеческое достоинство», опирающееся, в свою очередь, на нравственные нормы большинства — на «традиционные ценности», как мы теперь знаем. Тогда же едва ли не впервые прозвучали опасения, что «в комплекс прав и свобод человека постепенно интегрируются идеи, противоречащие не только христианским, но и вообще традиционным моральным представлениям о человеке», например, кое-где на Западе наблюдается «негативная тенденция навязывания гомосексуализма как нормы». Соборная Декларация признает только ту свободу выбора, «когда человек выбирает добро».

Впрочем, сейчас для нас даже не так важны конкретные «параграфы» Декларации (как и выработанного в дальнейшем сугубо церковного документа Основы учения Русской Православной Церкви о достоинстве, свободе и правах человека) — важен общий смысл этих начинаний: лишить самостоятельной ценности понятия прав человека и свободы выбора. И застолбить место Русской православной церкви на идеологическом поле. «Мы хотели бы участвовать в законодательных процессах, касающихся здравоохранения, демографических проблем, защиты материнства и детства — всего, что связано с защитой человеческой жизни», — чуть раньше заявлял на встрече с российскими сенаторами митрополит Кирилл. Московская патриархия в то время активно добивалась от власти собственного государственного телеканала — частные православные спутниковые или кабельные каналы не могли похвастаться широтой охвата аудитории. Этой мечте, правда, не суждено было сбыться.

Собственно церковная жизнь, меж тем, была пущена на самотек. Храмы по всей стране восстанавливались в основном силами самих приходов, по крохам выцарапывавших деньги где придется, православные гимназии бедствовали, лишенные централизованного церковного вспомоществования. Во многих духовных семинариях не хватало самого необходимого — вплоть до учебников и Библий. За чертой бедности жили многие сельские священники, оставленные без всякого довольствия и пособия.

Озаботившись написанием Основ социальной концепции РПЦ — документа, регулирующего отношения церкви с обществом и государством, — в патриархии даже не приступали к созданию продуманной богословской концепции внутрицерковного строительства. Однако еще действовала инерция религиозного возрождения, и церковная жизнь набирала обороты.

Храмы обрастали штатными сотрудниками — староста, казначей, хор, повариха (еще несколько лет назад на их месте были в основном добровольцы-энтузиасты), в некоторых складывались дружные и деятельные приходские общины, в других, позолотив купола, народ приходил в церковь решать уже исключительно «свои проблемы»: кого-то отмолить, попросить квартиру побольше — тем не менее, повсюду ощущалось движение жизни.

Только к середине 2000-х церковные консерваторы додавили церковных либералов. Определение это весьма условно и подразумевает разные группы людей с довольно сильным разбросом богословских установок и мнений. Однако в целом консерваторов можно описать как приверженцев традиционалистской модели развития церкви, отражающей опыт исторического прошлого, вплоть до средневекового. Либералов же, гораздо более в церкви малочисленных, — как сторонников творческого преобразования нынешней церковной действительности в духе большей свободы, усиления инициативы мирян и низового священства — в общем, соборности. Период их самых острых борений пришелся на середину 1990-х, и патриарх Алексий II, стараясь удержать церковь от серьезных расколов, неизменно выбирал тактику уступок консервативному крылу. Некоторым священникам, как, например, о. Мартирию Багину, пришлось даже уехать из страны. Но оставшиеся, пройдя через прещения разной степени строгости, продолжали служение и оставались значимыми фигурами в публичном пространстве. Вовсе исчез с горизонта, пожалуй, только отправленный в опалу епископ Анадырско-Чукотский Диомид, представитель как раз радикальных фундаменталистских сил, который в начале 2007 года публично обвинил руководство Русской православной церкви в «отступлениях от чистоты православного вероучения», выдвинув претензии, обычные для ультраортодоксов: «одобрение демократии», совместные моления с католиками — пресловутый экуменизм, участие во Всемирном совете церквей.

Священники же либеральных взглядов открыто выступали в прессе (в основном, правда, светской, ибо церковные СМИ сохраняли, и по большей части продолжают сохранять, все признаки «партийности») и в социальных сетях, множились православные сайты, представляющие самые разные направления и интересы. И хотя перестроечные надежды на помощь церкви в деле построения демократии к тому моменту умерли окончательно, вера в ее способность благотворно влиять на общество и со временем превратиться в независимую и авторитетную общественную силу еще оставалась. С каждым годом, однако, и ее становилось все меньше.

Произнося много красивых слов «об абсолютных нравственных ценностях», которыми пристало руководствоваться в жизни каждому человеку, спикеры патриархии почему-то разом умолкали, когда в обществе происходило что-то из ряда вон выходящее и, как казалось, требующее именно нравственной оценки. Споры вокруг бесланских событий, в частности о правомерности применения при захвате школы огнеметов, разноречивые результаты расследования парламентской комиссии, жалобы пострадавших в Европейский суд по правам человека — все это прошло мимо лидеров Русской церкви. Прокатившаяся по стране осенью 2005 года волна ксенофобии — в Воронеже, Ростове-на-Дону, Санкт-Петербурге за один месяц было убито и ранено несколько студентов из Конго, Вьетнама, Камеруна, — также была встречена гробовым молчанием. С большим опозданием на события откликнулся лишь митрополит Воронежский и Борисоглебский Сергий, заявивший, что иностранным студентам в Воронеже «бояться абсолютно нечего, но надо быть осторожными». И ни слова об изъянах российской судебной системы, которая из года в год спускала на тормозах случаи преступлений на почве межнациональной розни. Патриархия охотно подписывает договора с Министерством здравоохранения, которые расширяют сотрудничество церкви с отраслью (духовно-нравственные курсы для студентов медицинских вузов, часовни в больницах), но не проявляет никакого интереса к постановлениям правительства, которые, например, сокращают бесплатное оказание гражданам высокотехнологичной медицинской помощи, оставляя тысячи людей с самыми серьезными заболеваниями без должного лечения.

В марте 2007 года на очередном Всемирном русском народном соборе прошла презентация Русской доктрины[5], «сталинистско-авторитарного проекта», по определению вице-президента Центра политических технологий Алексея Макаркина[6]. Доктрина предлагает стратегию развития России на основе «традиционных принципов русской цивилизации». Ее основными разработчиками выступили соучредители Центра динамического консерватизма экономист Андрей Кобяков, философ Виталий Аверьянов и писатель и журналист Владимир Кучеренко (Максим Калашников), а среди экспертов, курировавших проект, числятся такие известные деятели националистического движения, как Константин Крылов, Владимир Хомяков и мало кому известный в 2007 году Александр Бородай — ныне премьер-министр самопровозглашенной Донецкой народной республики. Конституция ДНР несет на себе очевидные следы Русской доктрины. Вот, например, ее 9-я статья: «...первенствующей и господствующей верой является Православная вера (Вера Христианская Православная Кафолическая Восточного Исповедания), исповедуемая Русской Православной Церковью (Московский Патриархат). Исторический опыт и роль Православия и Русской Православной Церкви (Московский Патриархат) признаются и уважаются, в том числе как системообразующие столпы Русского Мира»[7].

Митрополит Смоленский и Калининградский Кирилл, выступая в 2007 году на соборе, высоко оценил доктрину и предложил начать широкое общественное обсуждение «базисных ценностей российской цивилизации». У него к тому моменту были свои наработки о «православной цивилизации», центром которой является, естественно, Россия, русская православная страна с этническими и религиозными меньшинствами, способная вести диалог с окружающим миром на базе собственных убеждений в противовес либеральным ценностям секулярного Запада[8].

В то время документ, нацеленный на построение государства в духе корпоративистской диктатуры, не заинтересовал широкие общественные круги, меж тем сегодня власть явно пытается реализовать некоторые из его положений. Тема «русского мира», впервые широко зазвучавшая в российском публичном пространстве в связи с крымскими событиями и сейчас все чаще возникающая в речах высшего руководства страны, продолжает изложенный в доктрине тезис об «интегрирующем потенциале» «русской цивилизации». Да и мысль о необходимости «официальной истории», которая в качестве единственно верной должна преподаваться подрастающему поколению, — оттуда.

В том же 2007 году президентским указом был создан фонд «Русский мир», призванный распространять русскую культуру за рубежом. В 2009-м между фондом и Русской православной церковью подписано соглашение о сотрудничестве, за которое непосредственно отвечает Отдел внешних церковных связей МП и его нынешний глава митрополит Иларион (Алфеев). Создана совместная рабочая группа для реализации «конкретных проектов». Чем-то этот «Русский мир» напоминает Коминтерн: только тот распространял коммунистические идеи, а фонд при поддержке церкви — «традиционные ценности».

Несколько иначе теперь воспринимается и воссоединение с Русской православной церковью за границей, которое состоялось той же весной 2007 года. Тогда казалось, воссоединение церквей — это восстановление духовного единства нации, попытка уврачевать раскол, вызванный исключительно политическими причинами — Зарубежная церковь отказалась признавать большевистский режим. Режима больше нет, нет и причин для раскола. Однако переговоры с зарубежниками о воссоединении довольно вяло тянулись все 90-е годы ХХ века, и только встреча Владимира Путина с членами Архиерейского синода РПЦЗ в 2003 году в Нью-Йорке сдвинула дело с мертвой точки. Президент оказался более настойчивым переговорщиком, чем иерархи. Или более убедительным. Быть может, уже тогда перед ним маячила картина «русского мира», которая без Зарубежной церкви, отчаянно пестовавшей все годы существования свою «русскость», казалась ущербной.

Воссоединение церквей готовилось несколько лет, и все годы эксперты гадали, что московская церковь воспримет с большей готовностью — консервативные традиции зарубежников, которые блюли свою особость настолько, что даже не поддерживали канонического общения ни с кем, кроме таких же консерваторов, как они сами. Или опыт существования в другом, демократическом, социокультурном контексте, опыт полной независимости от государства. Результат оказался обескураживающим: воссоединение не повлияло на Русскую православную церковь никак, такое впечатление, что его и не было. Да, иногда на какие-то крупные мероприятия Московского патриархата вроде Рождественских чтений приезжают представители РПЦЗ, в новостных лентах порой мелькает имя архиепископа Берлинско-Германского и Великобританского Марка (едва ли не главного сторонника объединения в РПЦЗ), который тоже где-то в чем-то поучаствовал. Только однажды можно было наблюдать живую реакцию представителей Зарубежной церкви на происходящие в России события — когда разгорелись баталии из-за книги прот. Георгия Митрофанова «Трагедия России. Запретные темы истории ХХ века»[9]. А архиереи и клирики Московского патриархата, кажется, и вовсе не интересуются тем, что происходит на Западе, если это не касается продвижения идеи «русского мира» (да и этим интересуются в основном представители РПЦ при европейских международных организациях). Возможно, воссоединение важно для нашей зарубежной диаспоры, перед которой теперь не стоит проблема выбора, куда идти — в московскую церковь или к карловчанам, но в России ничто не свидетельствует о том, что с разделением покончено. Что только еще раз подчеркивает политический характер всего проекта.

Церковь при новом патриархе

После смерти Алексия II во главе церкви встал патриарх Кирилл (бывший митрополит Смоленский и Калининградский) — человек яркий и энергичный. От него ждали каких-то новых веяний, свежего воздуха, быть может, даже высвобождения низовой инициативы, вконец задавленной бесконечными поправками в довольно либеральный Устав РПЦ 1988 года, первый регламент независимой церкви. Ожидания не оправдались. Новый предстоятель начал с перестройки церковного аппарата, в Московской патриархии появились новые подразделения: административный секретариат, личный секретариат патриарха, служба делопроизводства и референтура патриархии. Были перелопачены синодальные отделы, во главе одного из них, информационного, впервые в истории российской церкви встал мирянин Владимир Легойда, главный редактор популярного церковного журнала «Фома». С этим назначением тоже поначалу связывали надежды на перемены в церковной жизни в духе соборности, однако очень скоро выяснилось, что все задумывалось ради усиления личной власти патриарха и административной верхушки РПЦ.

Принятая в октябре 2009-го новая редакция Устава окончательно утвердила вертикаль архиерейской власти. Отныне даже самые ничтожные вопросы жизнедеятельности прихода настоятель не вправе решать самостоятельно — только с одобрения главы епархии. Зато архиерей может в любой момент переместить священника из одного прихода в другой, хоть за тридевять земель, по причинам «церковной целесообразности». Священники утеряли последние возможности как-то влиять на ситуацию в церкви.

В очередной раз были урезаны в правах и миряне: раньше должность председателя приходского совета, ведающего в числе прочего приемом на работу и имеющего право подписи финансовых документов, была выборной — им мог стать и мирянин, входящий в приходское собрание. Теперь председателем приходского совета автоматически становится настоятель — миряне отрезаны и от финансовой деятельности прихода, существующего, напомню, в большой степени на мирянские деньги. Ну а приходское имущество уже давным-давно принадлежит церкви, то есть патриархии, такое положение узаконили одни из первых поправок в Устав, и прихожане ни при каких условиях «не могут заявлять никаких прав» на него.

Прямая связь между мирянами и церковным начальством перекрыта — поместные соборы практически ликвидированы, мирян вычищают из органов управления, поэтому без прокладок для «улучшения коммуникации» не обойтись. Церковное руководство идет по пути государства в деле отстраивания собственной вертикали власти и создает некое подобие Общественной палаты — Межсоборное присутствие, совещательный орган, состоящий из различных комиссий (богословской, по вопросам приходской жизни, церковного образования и пр.), который призван доносить до архиереев стремления церковных масс. Председателем Межсоборного присутствия является патриарх Московский и всея Руси, а члены его избираются Священным синодом из числа архиереев, клириков и мирян. Задача присутствия — обсуждать проблемы церковно-общественной жизни в период между соборами (которые теперь созываются только для выборов патриарха и предоставления автокефалии желающим самостоятельности церквам), в том числе готовить документы по насущным вопросам, вовлекая в их обсуждение, через соответствующие сайты, максимальное число людей.

Представители патриархии чрезвычайно гордятся этим новшеством, не имеющим аналогов в других церквах. Патриарх собрал в присутствии многих церковных интеллектуалов, в том числе светских. И действительно, оно в какой-то степени налаживает обратную связь — по поводу некоторых документов на сайтах разгораются бурные дискуссии. Из-за невозможности прийти к консенсусу иные из них даже были отложены, например, план перевода на русский язык самых непонятных мест богослужения. В известной степени присутствие играет модернизационную роль, пытаясь утвердить в качестве официального более открытый взгляд на спорные вопросы церковной жизни. Затея с русским языком не прошла (отказ от церковнославянского — смерть Русской православной церкви, такой позиции придерживается немало даже самых здравомыслящих на первый взгляд батюшек), но вот концепция реабилитации наркозависимых и алкоголиков, которая наконец-то «узаконила» работу церковных реабилитационных центров по «Программе 12 шагов», была принята. Несмотря на то, что многие православные клирики до сих пор считают эту разработанную протестантами программу «еретической» и на священников, которые ею пользуются, смотрят косо.

Совершенно очевидно, однако, что Межсоборное присутствие выносит на «широкое обсуждение» исключительно темы, одобренные церковным начальством, и, как жалуются участники дискуссии[10], когда речь идет о принципиальных вопросах устройства церкви, попросту «не замечает» отрицательных откликов. Да и отзывы на документы приходят хорошо если из 20 % епархий, и в дискуссию на сайтах вовлечены значительные массы людей, но никак не церковное большинство.

Приходская жизнь по-прежнему развивается по остаточному принципу (даже в Москве и Петербурге, лидерах по этой части, далеко не при всех храмах сложились живые общины), хотя в декабре 2009 года на епархиальном собрании духовенства Москвы патриарх Кирилл огласил новые правила игры: в каждом приходе должны появиться три обязательных сотрудника — социальный работник, отвечающий за дела милосердия, педагог-катехизатор и молодежный руководитель. Во многих общинах они и прежде были, но работа их оплачивалась произвольно, от случая к случаю. «Важно, чтобы за эти направления деятельности отвечал не активист-любитель на общественных началах, а профессионал», — подчеркнул патриарх, явно намекая на необходимость полноценной оплаты труда. Дотаций из церковного бюджета на это, впрочем, не обещал, посоветовав искать гранты.

А вот на создание все новых и новых бутафорских и, как правило, карманных православных «ассоциаций» и «корпораций», всегда готовых по мановению руки священноначалия имитировать праведный гнев или праведное же воодушевление[11], церковное начальство денег не жалеет. И все настойчивее направляет свой активизм вовне — на «большое общество», которому таким образом пытаются доказать важность церковных начинаний и добиться тем самым государственной финансовой подпитки.

Наиболее серьезных успехов церковь достигла на образовательном фронте — после многолетних баталий практика преподавания в школе Основ религиозных культур и светской этики была закреплена на уровне федерального закона «Об образовании в РФ». При этом церковь отвоевала себе право напрямую вмешиваться в образовательный процесс, правда, не столько в школах, сколько в вузах, где есть кафедры теологии: там требуется не только конфессиональная экспертиза программ, но и рекомендация для преподавателя из централизованной религиозной организации. 2010 год вообще был богат на победы. Заступив на президентский пост, Дмитрий Медведев явно решил приобрести себе в лице церкви дополнительного союзника: именно он инициировал и школьный эксперимент, и введение в армии института военного духовенства, в рекордно короткие сроки был доработан закон о передаче религиозным организациям имущества религиозного назначения. Процесс десекуляризации — борьба за то, чтобы религиозные, в первую очередь православные, ценности были признаны в обществе наравне со светскими, а не оставались «частным делом» каждого отдельного человека, — получил мощный толчок, хотя со школой все вышло не совсем так, как хотелось бы официальным лидерам патриархии: разные модули, право выбора, которое привело отнюдь не к «торжеству православия» (предмет ОПК выбрали в среднем по стране чуть более 30 % учащихся), священники по-прежнему не допущены к преподаванию. Нужно было искать новые плацдармы для наступления.

РПЦ рвется открывать центры по адаптации трудовых мигрантов (обучать их русскому языку, знакомить с русской культурой и, главное, духовными традициями) совместно с Федеральной миграционной службой. Борется за бюджетное финансирование своих реабилитационных центров для наркозависимых и алкоголиков, для чего намерена вписаться в национальную систему реабилитации. Интеграция в государственную систему позволит сделать церковь крупным грантополучателем, не скрывают в патриархии[12].

Сегодня эта деятельность финансируется губернаторами, а единого федерального финансирования нет.

Протестанты работают лучше — такие отзывы начинают звучать примерно с середины 2000-х[13]: протестантские общины довольно успешно занимаются реабилитацией алкоголиков и наркоманов, не требуя на это у государства денег. Но это приводит православных не к мобилизации, а к инициированию гонений на протестантские церкви, «подозрительных сектантов». Аффилированный с патриархией «сектовед» Александр Дворкин в изобилии плодит списки «деструктивных» религиозных организаций, а поскольку он входит в Совет Минюста по религиоведческой экспертизе, деятельность протестантов все чаще вызывает подозрения сотрудников полиции и ФСБ, пользующихся любым случаем, чтобы возбудить против успешных конкурентов РПЦ судебные дела[14].

Административная реформа

Перекроив административный аппарат, в 2011 году патриарх Кирилл начал реформу церковного устройства в целом — введение вместо старой двухступенчатой (патриархат и епархии) трехступенчатой структуры: патриархат — митрополии — епархии. Цель — так называемое разукрупнение епархий, которое якобы должно было приблизить архиереев к верующим. Начинается стремительное деление епархий, каждый год образуется по 10—15 новых административных церковных единиц, причем понять логику «разукрупнения» порой очень трудно: вопросов не возникает, когда делится большая епархия, но когда из не очень большой выделяется «епархия», в которой на момент образования вообще нет приходов (так было, например, с Шахтинской епархией), ответ напрашивается один: не столько о близости архиереев к пастве печется церковное начальство, сколько о наращивании церковной бюрократии.

Интерес тут просматривается троякий. В советские годы большую часть Русской церкви составляла Украинская православная церковь Московского патриархата: больше архиереев с Украины, больше священников, больше паствы — в Украине религиозная жизнь всегда была активнее. В первые постсоветские годы эта ситуация сохранялась, и с началом движения за поместную церковь в республике возникла опасность — а ну как уйдет украинская часть в вольное плавание, с чем останется Московский патриархат? Новопоставленные епископы и митрополиты должны были отчасти решить проблему восполнения кадров и создать видимость того, что Русская церковь не оскудела. Кроме того, патриарх Кирилл хотел таким образом решить проблему собираемости церковных налогов (Алексий II в свое время постоянно жаловался на отчетных собраниях на низкий уровень налоговых поступлений в общецерковный бюджет): со ста приходов собирать налоги легче, чем с пятисот. Ну и, наконец, патриарх Кирилл, поставив на кафедры в основном молодых выдвиженцев, создал когорту лично преданных ему кадров.

Неизвестно, заработает ли более эффективно церковная машина, но для многих приходов реформирование уже обернулось разорением. А в некоторых епархиях деятельность нового правящего епископа превратилась в самое настоящее рейдерство, хотя ему и не приходилось прибегать к краже имущества или подделке документов. Схема выстроилась достаточно быстро: первым делом новоявленный глава епархии увольняет пару-тройку заслуженных настоятелей, как правило, в крепких материально храмах. На их место ставятся 20-летние юнцы, чьи настоятельские обязанности превращаются в чистую формальность — вся власть, и духовная, и в первую очередь финансовая, принадлежит отныне правящему архиерею (иногда он прямо значится настоятелем в семи-десяти храмах, а настоятель числится и. о.). Понятно, что такой настоятель ни один вопрос не может решить самостоятельно и вся приходская работа, буде она была, разваливается. По такому сценарию события развивались в Вятской, Архангельской митрополиях.

Вот отрывок из прошения прихожан Архангельска патриарху Кириллу: «Вместо того чтобы поддерживать и развивать то, что уже было накоплено в епархии за последние 20 лет, началась безумная перетряска духовенства, переброска его с места на место. На некоторых приходах ситуация уже успела поменяться не по одному разу. Рвутся живые церковные связи и отношения».

Возрастает финансовый гнет на рядовое духовенство. Епархиальные управления живут на приходские деньги, которые по Уставу каждый приход должен отчислять «в порядке и размерах, установленных органами епархиальной власти». Во времена Алексия II по умолчанию была принята ставка приходского налога 25 % от ежегодного дохода (впрочем, платили его, как уже было сказано, не все и крайне неаккуратно). Теперь патриархия требует от епархий не процент, а определенную сумму, и сумма эта из года в год растет. Кроме того, на месте одной епархии кое-где стало три — на то же количество приходов, заметим (в перспективе их число может вырасти, но это в перспективе). Да еще митрополичьи округа сверху. И аппетит у митрополита, как правило, лучше, чем у простого епископа — ему по статусу положено.

Неудивительно, что некоторые провинциальные священники пишут слезные письма в патриархию с просьбами «ради деток наших, не говоря уже о наших полуразвалившихся приходах, снизьте Христа ради, нашему Владыке Епархиальный налог! Пусть он платит Вам не 300 миллионов (такая сумма получается, если наши налоги умножить на количество приходов), а поменьше. У нас нет больше сил! Мы хуже крепостных, мы просто жалкие рабы, которым не принадлежит ничего, даже их жизнь...»[15].

«Крепостными» делают священников не только финансовые поборы: за время правления патриарха Кирилла были приняты многочисленные внутрицерковные документы, регламентирующие все стороны церковной жизни, бюрократическое давление на все церковные структуры многократно усилилось, достаточно сказать, что священники теперь вынуждены строчить больше «отчетов» в месяц, чем раньше писали за год.

Кроме того, клирикам все чаще затыкают рот: интервью прессе? — только по благословению главы епархии. За размышления в социальных сетях можно попасть под запрет, что произошло, например, с известным московским священником Дмитрием Свердловым. Вместо того чтобы создавать как можно больше площадок для дискуссий, да даже просто для коммуникации, с которой в нашем обществе серьезные проблемы, церковь сужает пространство диалога — закрывается один из самых популярных церковных журналов «Нескучный сад», издание, посвященное делам милосердия, ставившее перед собой задачу создания эффективного православного сообщества.

Командный стиль управления очень быстро привел к недовольству в церковных рядах, и в начале 2011 года оно выплеснулось наружу в виде письма трех заслуженных клириков из Ижевска. Священники не могли не понимать, что рискуют своим положением (и действительно были незамедлительно отправлены за штат), так что их решимость высказаться говорит о достаточно высоком уровне протестных настроений среди рядового духовенства.

Повторив отчасти «ревнительские» требования опального Диомида — отмежеваться от «ереси ересей», экуменизма, не принимать Универсальную электронную карту и пр. — удмуртские клирики на этом не остановились. Они выступили против «жесткой вертикали власти в Церкви», которая выстраивается в последние годы, призвали патриарха «прекратить позорную практику слепого соглашательства с властью» и вообще «освободиться от той паутины, которая покрыла нашу церковную жизнь в годы коммунистической диктатуры»[16].

Это уже устремления, свойственные демократически ориентированному сознанию. Однако радикально-фундаменталистский дискурс гораздо успешнее сбивает сторонников в православной среде, чем христианско-демократический. Православные, причастные к гражданской активности, давно осознают это как проблему[17], истоки которой они видят в том, что в России есть православные интеллектуалы, но нет христианской интеллигенции. И хотя уже сформировался слой людей демократических убеждений, которые исходят в своих взглядах из христианских ценностей, но он не настолько многочислен и силен, чтобы начать в полную силу действовать не то что в политике, но даже на уровне неформальных клубов или движений. Единственная сфера, где православные чувствуют себя более или менее уверенно, это благотворительность.

Лихие 2010-е

Протестное движение, всколыхнувшее российское общество после многочисленных фальсификаций на выборах в парламент в декабре 2011 года, вынудило и православных втянуться в политическую активность. Возможно, впервые очень многие россияне осознали себя и гражданами, и православными христианами одновременно. Церковное руководство, однако, в лице патриарха Кирилла, после некоторых колебаний, однозначно выбрало сторону власти. Ложь не получила достойного осуждения, и это послужило спусковым крючком для резкой поляризации православного сообщества. Часть людей поддерживала протестное движение, принимала участие в митингах и других акциях, миряне и даже некоторые священники шли наблюдателями на выборы — а часть призывала на головы «спонсируемой Западом» оппозиции всевозможные кары и мечтала о том, чтобы «отправить сетевых хомячков в Сирию».

Оживление общественной жизни заставило встрепенуться православные СМИ. Некоторые электронные издания стали значительно свободнее: они начали замечать окружающую жизнь, говорить о проблемах, связанных не только с корпоративными интересами церкви, демографическим кризисом или вредом абортов. Более того, обычные неполитизированные православные СМИ заговорили о политике. Например, портал «Православие и мир» довольно подробно освещал выборы и обсуждал послевыборную митинговую активность (А.Зубов. «Зачем религии политика», А. Десницкий. «Что мы искали на болоте», Мария Журинская. «Что это было», иерей Дм. Свердлов. «Пойти нельзя остаться»).

В патриархии очень быстро осознали всю эту гражданскую активность как опасность: священникам тут же запретили вмешиваться «в организацию голосования и контроль за его ходом», а общественным объединениям, если они хотят называться «православными», вменили в обязанность испрашивать официальное церковное одобрение. Патриарх призвал паству к единению: «Мы вместе плывем в одном Богом созданном корабле, образуя некую единую команду, которая должна быть особенно сплоченной, дружной, единомысленной в то время, когда корабль попадает в шторм», — взывал он, однако это не принесло желаемых результатов. Да и не могло принести. Призывы к единению со стороны патриарха входили в явное противоречие с гораздо более многочисленными выступлениями священнослужителей, которые сознательно лепили из оппозиционно настроенных граждан «врага», провоцируя ненависть и разделение в обществе (на этом поприще немало потрудились и прот. Всеволод Чаплин, и священник Александр Шумский, который любит сравнивать либералов с «отвратительными рептилиями, особенно однополыми» и считает, что «российские правозащитницы происходят от болотной жабы, а некоторые от очковой кобры»[18]) — и церковное начальство никак не останавливало этих «пастырей».

Акция Pussy Riot и последовавшее затем судебное дело еще больше разделили православное сообщество, брожение отчетливо артикулировалось в публичном пространстве: оскорбленные в «религиозных чувствах» не готовы были идти на компромисс с «оранжевыми либерастами», с теми, кто считал, что поднятая вокруг акции шумиха и реальный срок в качестве меры наказания за «панк-молебен» компрометируют саму церковь. Письмо Лидии Мониавы патриарху с просьбой проявить христианское отношение к участницам группы подписали 5739 человек, в том числе 23 православных священнослужителя. Это были живые люди с именами и фамилиями. В ответ патриархия организовала заявление Совета православных общественных объединений без единой подписи, но зато со зловещими угрозами, что «если Россия стерпит произошедшее, значит, ее можно брать голыми руками»[19].

Однако власть не нужно было пугать — всерьез испугавшись первых, действительно массовых протестных акций, она явно искала новых союзников и после недолгих раздумий сделала ставку на РПЦ как на одну из опор режима[20]. От политики сдерживания (многолетняя неуступчивость в деле внедрения в школы ОПК, а в армию — военного духовенства, дистанцирование от откровенно консервативной идеологии клерикальной верхушки) власть перешла к тактике стремительного сближения с церковью. Летом 2012 года в Госдуме была создана Межфракционная группа по защите христианских ценностей, в 2013-м в рамках международной образовательной конференции РПЦ «Рождественские чтения» впервые прошли парламентские встречи (что-то вроде мини-конференции в Думе), в 2014-м встречи охватили уже и Совет Федерации. Власть заговорила на языке патриархийных спикеров. «Мы должны уйти от вульгарного, примитивного понимания светскости», — сказал президент Путин посетившим его участникам Архиерейского собора в феврале 2013 года. Тем же летом были приняты сразу два лоббировавшихся патриархией законопроекта — о запрете гей-пропаганды среди несовершеннолетних и поправки в Уголовный кодекс в связи с защитой религиозных чувств (в 2010-м, опять же с подачи патриархии, был принят закон о защите детей от вредной информации). Все три законопроекта эксперты решительно критиковали за непроработанность, предсказывая, что они откроют широкую дорогу для злоупотреблений. По поводу последнего, сделавшего оскорбление религиозных чувств в России уголовным преступлением, адвокат Генри Резник на обсуждении в Общественной палате высказался так: «Это позорный акт для законодателя, тот, кто этот закон готовил, юридически безумен».

Так называемые православные активисты начали новый этап борьбы с современным искусством — теперь уже театральным. От «налетчиков» пострадали Сахаровский центр, Театр.doc, МХТ им. Чехова. Особо в этом деле отличился лидер организации «Божья воля» Дмитрий Цорионов, известный под именем Энтео, который вместе со своими сторонниками врывался во время спектаклей на сцену с криками «Зачем вы так ненавидите Христа?», теснил за кулисы актеров. Театры пробовали подавать в суд, но ответа ни на один из исков не последовало. Однако и Цорионов несколько утих — поднявшийся в обществе протест, очевидно, убедил группу его поддержки из патриархии (по некоторой информации, «активист» тесно связан с Синодальным отделом по работе с молодежью), что тут можно скорее проиграть, чем выиграть. Судя по всему, решено было идти официальным путем, тем более что во главе Министерства культуры к тому моменту уже стоял Владимир Мединский, член правления фонда «Русский мир» и сторонник «всего традиционного».

Начинается кампания в прессе по дискредитации современного искусства. В газете «Культура» (апрель 2014-го) появляется материал «Минкульт предупреждает: современное искусство может быть опасно для здоровья россиян»[21]. Ведомство выводит из своего Совета по драматургии целую группу людей, имеющих репутацию новаторов, А летом 2014-го переходит к прямой цензуре: по требованию Минкульта из программы Московского международного книжного фестиваля исключен показ двух спектаклей, тех самых, «опасных для здоровья россиян»[22].

Конечно, прямого отношения ко всем этим событиям Русская православная церковь не имеет, однако озаботившийся «духовными скрепами» режим явно склоняется к дискриминационным действиям и ограничению свободы выражения якобы на религиозных основаниях. В патриархии же всегда готовы оказать властям посильную поддержку. Не проходит и недели с трагедии в Крымске, как ответственный за отношения с обществом прот. Всеволод Чаплин громко заявляет, что в России необходимо «обеспечить естественную для православного общества ситуацию, в которой государев человек, чиновник, всегда стоит и по имущественному, и по социальному положению выше просителей»[23].

Власть идет навстречу церкви не только в плане идеологии — возрастает объем государственных вливаний в церковную инфраструктуру. Это уже не только средства на восстановление и строительство храмов и монастырей, в 2013 году Госдума впервые выделяет почти два миллиарда рублей на «финансирование объектов епархиального управления» — то есть на строительство административных зданий для появившихся в результате реформы новых епархий и митрополий. Очевидно, режим тоже видит в разрастании клерикальной бюрократии вполне ощутимые для себя выгоды: дополнительные силы для воспитания у граждан верноподданнических чувств. Миряне бьют тревогу и в начале 2014 года пишут петицию патриарху «с вопрошаниями» по самому широкому спектру проблем церковной жизни. Высказывается, в частности, недовольство тем, что спикеры патриархии пытаются «афишировать государственную власть, разменивая на это авторитет Церкви». Такая позиция, сетуют авторы обращения, уже привела к тому, что «современный курс РПЦ МП являет собой полную идентификацию с внутренней политикой государства». И неготовность церкви заступаться «перед сильными мира сего за всех обиженных, угнетенных, болящих, сидящих в темницах и прочих страдальцах, независимо от причин, поставивших их в такую ситуацию». Тревожит и положение рядового духовенства, ибо «священник, поставленный в положение бесправного “раба человеков”, не может быть достойным предстоятелем общины и добрым пастырем». И отсутствие поддержки православных учебных заведений, в том числе воскресных школ, и пр., и пр. По мнению авторов письма (его подписали 268 человек, включая двух священников), последние годы привели церковь «к состоянию почти оформленного раскола» и к «резкому падению авторитета РПЦ МП среди граждан Российской Федерации, внешних по отношению к Церкви».

«Почти оформленный раскол» — явное преувеличение, 268 человек для раскола маловато. О том же говорит и тон петиции, скорее просительно-безнадежный («Мы понимаем, что наше мнение может быть проигнорировано» — так оно, кстати, и случилось), чем исполненный решимости кардинально что-то в церкви менять. Но петиция красноречиво свидетельствует о настроениях среди граждански активной и просвещенной части верующих, хотя, конечно, это совсем не значит, что подобных настроений придерживается церковное большинство. Наоборот, некоторые исследователи полагают, что церковь сыграла существенную роль в мобилизации политической поддержки режима, склонив на его сторону именно что церковные массы[24].

На украинском фронте

С началом украинских событий патриарх Кирилл повел себя крайне осторожно. Даже в Кремле на оглашении «крымской речи» президента он не присутствовал. Дело в том, что все поездки главы Русской церкви на Украину с момента вступления в должность предстоятеля (а строго говоря, и ранее, в роли председателя Отдела внешних церковных связей) совмещали пастырские задачи с политическими. Патриарх Кирилл немало сил положил на то, чтобы втянуть Украину в орбиту «русского мира». В Киеве его не раз прямо обвиняли в попытках присоединить Украину к России, используя для этого церковь[25]. Отсюда аккуратная, исключительно миротворческая линия поведения в момент кризиса: опасность отделения Украинской православной церкви Московского патриархата как никогда велика.

Однако призывы к умиротворению и молитвам о преодолении междуусобной брани, требования немедленно остановить кровопролитие плохо сочетаются с поведением воюющих за «независимость» юго-востока ополченцев, которые всячески демонстрируют свою связь с Русской православной церковью. «Русская церковь благословила нас на ту войну, которую мы ведем. Это война за русский мир, война за Новороссию, это война за свободу от фашизма... от украинского, и мы в этой войне победим, потому что наше дело правое» — с такими речами обратился к бойцам донецкий «народный губернатор» Павел Губарев, раздавая им календарики, присланные из Троице-Сергиевой лавры[26]. Правозащитный центр Всемирного русского народного собора готовится провести в Новороссии «форум по военным преступлениям»[27], а Союз православных граждан Новороссии создает батальон «Православный восход». Причем поначалу прошла информация, что батальон создается для помощи ополченцам при охране беженцев, но позже появилось обращение Союза уже не столь мирного содержания: «Переходите на сторону ополчения, народной православной армии Святой Руси, в батальон “Православный восход”. Вместе будем биться за Русь Святую и веру православную!».

И хотя в данном случае трудно обвинять патриархию в том, что она работает на власть — тут она в не меньшей, а возможно, и в большей степени печется о своих интересах (очень не хочется терять статус самой крупной поместной церкви в православном мире!), но от этого ее действия не становятся морально оправданными.

Опыт свободного существования оказался столь же травматичным для церковного организма, как и для других общественных сил России: бизнеса, СМИ, политических движений, властной элиты, в конце концов. Официальная церковь превратилась в придаток государства, что затрудняет возможность следовать своему призванию на всех уровнях: какое уж тут видение духовной реальности человеческого существования перед лицом Бога, когда актуализируются совсем иные цели и задачи, сиюминутные и, как правило, конъюнктурные. Только если режим будет мутировать в сторону большей человечности и демократичности, возможны соответствующие перемены и в церкви, у которой остается шанс вспомнить о человеческом достоинстве, связанном не только с «традиционными ценностями». В противном случае она останется в авангарде усилий по «закручиванию гаек». Ровно до тех пор, пока это не начнет представлять опасность для нее самой. Но и тогда, конечно, возможно повторение советского опыта, однако хочется верить, что этого не произойдет, а если и произойдет, то не в полной мере: все-таки какая-никакая прививка независимого существования сделана.

[1] http://archive.kremlin.ru/text/appears/2004/05/71501.shtml

[2] https://mospat.ru/archive/26785.htm

[3] http://radonezh.ru/news/2563.html

[4] http://www.otechestvo.org.ua/main/20055/2108.htm

[5] http://www.rusdoctrina.ru/

[6] http://www.ej.ru/?a=note&id=7368

[7] http://informationgroupnsl.jimdo.com/%D0%BA%D0%BE%D0%BD%D1%81%D1%82%D0%B...

[8] Верховский А. Национализм руководства Русской православной церкви в первом десятилетии XXI века // Православная церковь при новом патриархе. Моск. центр Карнеги. М.: РОССПЭН, 2012.

[9] http://www.russianorthodoxchurch.ws/synod/2009/9mitrofanovstatement.html

[10] http://victor-vlad.livejournal.com/23822.html

[11] http://www.otechestvo.org.ua/main/200910/2626.htm

[12] http://e-vestnik.ru/news/zerkjv_reabilitaziya_narkozavisimih_7866/

[13] http://www.sova-center.ru/religion/news/community-media/charity/2005/03/...

[14] http://www.sova-center.ru/religion/publications/2014/04/d29283/

[15] http://www.portal-credo.ru/site/?act=news&id=88654

[16] http://www.religion.in.ua/news/foreign_news/9174-vidnye-svyashhenniki-iz...

[17] http://www.pravmir.ru/xristianin-v-politike-obrechen-na-bezdomnost-video...

[18] http://ruskline.ru/news_rl/2012/08/24/yadovityj_ukus_grossmejstera/

[19] http://www.patriarchia.ru/db/text/2084470.html

[20] Верховский А. Русская православная церковь как церковь большинства. Pro et Contra. 2013. № 5 (60).

[21] http://portal-kultura.ru/articles/best/36886-minkult-preduprezhdaet-sovr...

[22] http://www.colta.ru/news/3501

[23] http://slon.ru/fast/russia/chaplin-vlast-dolzhna-imet-vozmozhnost-milova...

[24] Верховский А. Русская православная церковь как церковь большинства. Pro et Contra. 2013. № 5 (60).

[25] http://glavred.info/politika/filaret-rasskazal-kak-ukrainu-hotyat-prisoe...

[26] http://www.portal-credo.ru/site/?act=news&id=108198&topic=769

[27] http://www.interfax-religion.ru/?act=news&div=55621

Опубликовано в журнале:

«Отечественные записки» 2014, №4(61)

Американская исследовательская организация «Налоговый фонд» (Tax Foundation) опубликовала отчёт о сравнении ставок корпоративного налога в разных странах мира.

В соответствии с заключением фонда, подготовленном на основании анализа данных о 163 государствах, «ТОП-20» стран с самой высокой максимальной ставкой корпоративного налога выглядит следующим образом:

ОАЭ - 55%

Чад – 40%

США – 39,1%

Камерун – 38,5%

Япония – 37 %

Виргинские острова (США), Ангола, Замбия, Экваториальная Гвинея, Мальта, Аргентина, Конго, Йемен, Сент-Китс и Невис, Гайана – 35%

Франция, Бразилия, Венесуэла, Пакистан, Индия – 34%

Исследование представило также рейтинг стран с минимальными предельными ставками налога на прибыль предприятий (исключив из него страны, в которых корпоративный налог отсутствует вовсе). Вот двадцатка «победителей»:

Иордания – 14%

Лихтенштейн, Ирландия, Кипр, – 12,5%

Оман, Макао, Молдавия – 12%

Тимор-Лесте, Албания, Парагвай, Катар, Кыргызстан, Македония, Гибралтар, Босния и Герцеговина, Андорра, Болгария – 10%

Черногория – 9%

Туркменистан, Узбекистан – 8%

Отдельно перечислены и государства, законодательством которых не предусмотрен налог на прибыль компаний:

Бахрейн

Багамские острова

Гернси

Вануату

Джерси

Каймановы острова

Остров Мэн

Британские Виргинские острова

Уоллис и Футуна

Бермудские острова

Проведённый анализ подтвердил тенденцию к снижению ставок корпоративного налога в большинстве стран мира на протяжении последних десяти лет.

В апреле-июне 2014 г. оборот Rougier (г. Париж, Франция, ведет операционную деятельность в Габоне, Камеруне, Конго и Кот-д'Ивуаре) вырос в годовом исчислении на 12,8%, составив 39 млн евро, об этом говорится в полученном Lesprom Network пресс-релизе.

По итогам 1 полугодия 2014 г. оборот Rougier достиг 72,5 млн евро, превысив показатель аналогичного периода прошлого года на 11,1%.

Продажи африканского подразделения компании в январе-июне 2014 г. выросли на 14,6% до 58,6 млн евро. Продажи в Габоне продолжили рост, тогда как в Камеруне и Конго фиксировались трудности с доставкой, что негативно повлияло на итоговый результат.

Продажи филиала Sylvaco Panneaux снизились в годовом исчислении на 5,3% до 15,9 млн евро, что обусловлено стагнацией французского строительного рынка.

Продажи пиловочника (22% консолидированной выручки по состоянию на 30 июня 2014 г.) в 1 полугодии 2014 г. увеличились на 13,1%. Реализация пиломатериалов (59,5% выручки) выросла на 15,8%, продажи фанеры, напротив, снизились на 5,6%.

Региональная диверсификации продаж позволила Rougier сократить зависимость от европейского рынка (47% выручки по состоянию на 30 июня 2014 г.) и в то же время увеличить реализацию в странах Средиземноморского бассейна и Ближнего Востока.

Страны-члены Международной морской организации ”IMO”, входящей в систему ООН, подписали соглашение о снижении содержания серы в судовом топливе с 1,0% до 0,1%. Эту инициативу ”IMO” поддержала Комиссия ЕС, принявшая соответствующую Директиву, положения которой обязательны для всех стран-членов ЕС. Таким образом, жесткие экологические требования ”IMO” и КЕС будут действовать с 1 января 2015 года в Северном и Балтийском морях, включая датские проливы, а также в прибрежных водах, омывающих территории США и Канады. При этом ограничение касается всех торговых судов, независимо от их принадлежности.

Датские судоходные компании намерены неукоснительно следовать принятым требованиям, однако их представители высказывают серьезные сомнения в том, что суда, зарегистрированные, например, в Монголии или Камеруне последуют их примеру, и не будут нарушать правила добросовестной конкуренции.

Для выполнения новых требований ”IMO” и КЕС, датские судовладельцы будут вынуждены либо закупать более дорогое топливо с низким содержанием серы, либо устанавливать на судах дополнительные фильтры, улавливающее загрязняющие выбросы. Это вызовет дополнительные расходы по каждому судну в размере от 1 до 2 млн. в год (более 360 тыс. долл.).

В настоящее время суда, заходящие в порты в Северном и Балтийском морях, подвергаются контролю качества топлива в крайне ограниченных масштабах – проверяется одно из 1 тыс. судов. При этом штрафы за нарушение экологичности топлива ничтожно малы – от нескольких тысяч крон до максимум 20 тыс. тыс. крон (3,6 тыс. долл.). Таким образом, нерадивым судовладельцам выгоднее время от времени платить штрафы, чем выполнять экологические требования.

В связи с вышеизложенным, Датское объединение судовладельцев через Министерство климата и энергетики Дании обратилось в Комиссию ЕС с просьбой принять особые меры по принуждению всех без исключения судовладельцев, чьи суда осуществляют заходы в порты в Северном и Балтийском морях, выполнять вводимые правила.

«Бёрсен», 11.07.14

1914 год. Гибель старого мира

Нефедов Сергей Александрович — историк. Родился в 1951 году. Окончил Уральский университет в Екатеринбурге. Доктор исторических наук, профессор Уральского федерального университета. Автор более 200 научных работ. Живет в Екатеринбурге. Постоянный автор «Нового мира».

Когда кайзер убедился в неудаче своих усилий спасти мир, он был глубоко потрясен. Один издавна близкий ему человек, встретившийся с ним в первые дни августа, рассказывал, что он никогда не видел такого трагического и взволнованного лица, как у кайзера в эти дни.

Адмирал Альфред фон Тирпиц[1]

Мы были массой потерявших надежду, ошеломленных людей, которых Всевышний и природа заставляли бороться за каждый вздох до самого конца.

Джон Тэйер, пассажир «Титаника»[2]

Это было похоже на гибель «Титаника». Огромный светящийся в ночи лайнер уверенно разрезал океанские волны на пути к счастливой стране. В роскошном ресторан-салоне леди и джентльмены проводили время за игрой в бридж, смеялись, пили шампанское. На нижних палубах, в третьем классе, все было намного скромнее, но и там царило веселье — бедняки плыли навстречу своей мечте. Никто не сомневался в том, что завтра будет новый день, светлый и радостный.

«Титаник» был воплощением европейского технического прогресса, символом промышленной революции. За какие-нибудь полвека промышленная революция преобразила Европу, покрыла ее сетью железных дорог, наполнила дымом заводов и фабрик, шумом машин и сутолокой новых городов. Мир неудержимо изменялся на глазах одного поколения: появилось электрическое освещение, автомобили, самолеты, здания из бетона и стали. Жизнь стремительно менялась — и менялась в лучшую сторону; это чувствовали даже обитатели городских трущоб. Огромные пароходы стали привозить в Европу зерно, выращенное в далеких странах, — и хлеб внезапно подешевел, так что в промышленных странах забыли о голоде. Эти страны жили теперь обменом промышленных товаров на хлеб и сырье; голод уже не сдерживал рост населения, и оно стало быстро расти.

Промышленная революция дала европейцам не только товары для торговли, но и новое оружие. Это оружие — винтовки, скорострельные пушки и пулеметы — позволило европейцам завоевать весь мир. Европейское завоевание мира — это была одна из самых жестоких страниц истории, когда символом цивилизации на какое-то время стал пулемет. «Варвары» самоотверженно сопротивлялись, и Уинстон Черчилль с восторгом описывал действие пулеметов: «Как только [они] вошли в зону огня... их коричневые тела покрыли песчаную равнину. <…> Так закончилось сражение при Омдурмане — наиболее яркий триумф современной военной науки над толпами варваров».[3]

Основная часть колониальной добычи досталась тем странам, которые раньше других вступили на путь промышленной революции. Англия создала огромную империю, над которой «никогда не заходило солнце». Достижения Франции были намного скромнее, но и в этом случае территория колоний в двадцать раз превосходила территорию метрополии. Преуспевание колониальных держав объяснялось не только промышленным развитием, но и грабежом колоний — или, как выражаются экономисты, «неэквивалентным обменом». Англия жила в основном импортным хлебом, значительная часть которого привозилась из Индии — притом что в Индии царил постоянный голод.

Тем, кто не успел к разделу добычи, приходилось бороться за оставшиеся свободные рынки. Немецкие фирмы проникали туда, где англичане давно чувствовали себя хозяевами. Немцы сбивали цены и отнимали прибыли у прежних монополистов. Эта повсеместная конкуренция формировала контуры мировой политики. В то время часто цитировали статью из газеты «The Saturday Review», которая появилась в 1897 году: «...в Европе существуют две великие, непримиримые, направленные друг против друга силы, две великие нации, которые превращают в свое владение весь мир и желают требовать с него торговую дань: Англия и Германия <…> Немецкий коммивояжер и английский странствующий торговец соперничают в каждом уголке земного шара, миллион мелких столкновений создает повод к величайшей войне, которую когда-либо видел мир. Если бы Германия была завтра стерта с лица земли, то послезавтра во всем свете не нашлось бы англичанина, который не стал бы от этого богаче. Прежде народы годами сражались за какой-нибудь город или наследство; неужели им теперь не следует воевать за ежегодный торговый оборот в пять миллиардов?»[4]

В то время торговля могла существовать лишь под защитой военного флота. В 1893 году журнал «The Fortnightly Review» дал четкую формулировку этого принципа: «Торговля либо порождает флот, достаточно сильный, чтобы защитить ее, либо переходит в руки иностранных купцов, располагающих такой защитой»[5]. Начиная с эпохи англо-голландских морских войн история Западной Европы была историей борьбы за торговое преобладание, и в этой борьбе торговый флот был желанной добычей стопушечных кораблей. Когда в 1803 году Англия решила выступить против Наполеона, английский флот захватил в открытом море 1200 французских и голландских торговых судов; эта добыча позволила англичанам финансировать войну. Главным условием морских побед была внезапность: в 1801 году эскадра Нельсона без объявления войны атаковала и уничтожила датский флот в порту Копенгагена. Эта операция вошла в английские учебники как образец решительных действий, а термин «копенгагировать» стал обозначать то, с чего надо начинать морскую войну.

После побед Нельсона Британия стала «владычицей морей», и остальные державы могли вести морскую торговлю лишь с ее позволения. Война с Британией грозила ее конкурентам потерей торгового флота, а затем — морской блокадой. Поскольку Германия ввозила большую часть нужного ей хлеба, то, как предупреждал адмирал Тирпиц, «семидесятимиллионный народ, скученный на ограниченной территории, без огромной экспортной торговли должен буквально умереть с голоду»[6]. Тирпиц призывал к созданию военного флота, который защитил бы германскую торговлю. По числу кораблей этот флот должен был составлять 2/3 английского флота; его называли «флотом риска», потому что он должен был показать Англии, что нападение на Германию сопряжено с риском.

«Мы не хотим никого отодвигать в тень, но и себе требуем места под солнцем», — так характеризовал ситуацию рейхсканцлер Бюлов[7]. «Мы приведем Англию в чувство только создав гигантский флот, — говорил кайзер Вильгельм II. — Когда Англия смирится с неизбежным, мы станем лучшими в мире друзьями»[8]. Однако строительство мощного флота требовало не менее десяти лет, и эти годы, как предупреждал Бюлов, будут «опасной зоной» — временем, когда Британия может повторить «копенгаген».

Англия, конечно, не желала «мириться с неизбежным». Первые меры британского правительства носили дипломатический характер: Англия решила помириться со своим давним колониальным соперником, Францией, и создать антигерманское «сердечное согласие», «Антанту». На одном из званых обедов министр колоний Чемберлен встретился с французским послом Камбоном, и, потягивая сигары, они в полчаса договорились о разделе Африки. Англии по этому разделу доставался Египет, Франции — Марокко, а Германии — ничего. Как отметил Бюлов, для Германии это означало сокращение числа стран, где еще возможен свободный сбыт товаров[9]. Вильгельм II был полон негодования: когда Франция в начале 1905 года попыталась превратить Марокко в протекторат, он лично прибыл в марокканский порт Танжер и заявил, что Марокко — независимая страна. Кайзер предлагал марокканскому султану оборонительный союз — это означало войну с Францией.

В соответствии с «сердечным согласием» Англия выступила в поддержку Франции. Адмирал Фишер предложил королю Эдуарду VII без долгих слов уничтожить германский флот. Адмиралтейство официально заявило, что «британский флот нанесет удар прежде, чем другая сторона получит время прочесть в газетах об объявлении войны»[10]. В конечном счете, противники согласились урегулировать конфликт на международной конференции в Альхисерасисе. Марокко сохранило свою независимость, и «двери остались открытыми» для торговли всех стран.

Адмирал Фишер на время отказался от плана «копенгагирования» в пользу другой идеи: он предложил построить гигантский броненосец, «Дредноут». В то время как обычные броненосцы имели четыре 12-дюймовых орудия главного калибра, «Дредноут» должен был иметь десять таких орудий. Кроме того, за счет использования паровых турбин «Дредноут» получал преимущество в скорости и мог выбирать выгодную позицию для боя. Фишер считал, что немецким инженерам не хватит таланта, чтобы построить такой корабль, а германское казначейство не согласится на такие огромные расходы. Таким образом, Германия будет вынуждена отказаться от состязания в морской мощи.

Первый «Дредноут» был спущен на воду в феврале 1906 года, а в 1907 году у Британии было уже семь кораблей такого типа. Немецкое побережье оказалось беззащитным против бронированных монстров Фишера, и в портах неоднократно вспыхивала паника при известии, что «Фишер наступает!» Осенью 1907 года Фишер с удовлетворением писал королю Эдуарду, что благодаря строительству дредноутов Германия полностью парализована.

Однако Германия приняла вызов; немецкие инженеры решили технические проблемы, и в апреле 1908 года рейхстаг постановил строить по четыре дредноута в год. В ответ в английской прессе поднялась яростная антинемецкая компания, а Фишер вновь предложил одним ударом покончить с германским флотом. Пытаясь успокоить англичан, Типриц дал интервью газете «Дейли мейл». «Мы за торговлю, а не за территорию, — говорил германский адмирал. — Мы хотим держать открытыми двери… Мы за равенство в коммерческих возможностях и ничего более…»[11] В итоге Англия воздержалась от нападения, но парламент решил ответить на строительство каждого германского дредноута закладкой двух английских кораблей.

В рядах либеральной партии, правившей в Англии с 1906 года, не было единства по вопросу о политике в отношении Германии. В отличие от консерваторов, ориентировавшихся на промышленные круги, либералы пришли к власти при поддержке профсоюзов и среднего класса. Они обещали своим избирателям расширение социальных программ и поначалу даже сократили военные расходы. «Дредноутная гонка» нарушала планы либералов, и они согласились на дополнительные ассигнования лишь под впечатлением спровоцированной консерваторами «морской паники».

Однако при относительном миролюбии либерального кабинета Герберта Генри Асквита в его составе имелась энергичная «империалистическая» группа. Эту группу возглавлял министр иностранных дел Эдуард Грей, который стремился продолжить начатую консерваторами политику «окружения Германии». В 1907 году он организовал подписание договора об урегулировании колониальных споров с Россией, по которому обе державы поделили на «сферы влияния» Иран и Афганистан. Теперь Антанта состояла из трех государств, два из которых, Франция и Россия, были связаны оборонительным союзом, в то время как Англия формально сохраняла «свободу рук». Эта позиция делала Англию европейским арбитром: в случае возникновения конфликта она могла остаться в стороне, и тогда России и Франции пришлось бы пойти на уступки Германии и Австро-Венгрии. В другом варианте, если бы Англия приняла сторону Франции и России, то на уступки пришлось бы пойти Германии. И наконец, в третьем варианте Англия могла обещать Германии нейтралитет, а втайне поддерживать Францию и Россию. В этом случае война становилась неизбежной.

Временное затишье, установившееся после «морской паники», было прервано в 1911 году новым марокканским кризисом. Франция снова, как в 1905 году, попыталась установить свой протекторат над Марокко, а Германия старалась сохранить независимость султаната — или, по крайней мере, получить какую-нибудь компенсацию в колониях. «Империалистическая» группа английского кабинета энергично выступила в поддержку Франции: министр финансов Ллойд Джордж заявил, что действия Германии создали положение, «невыносимое для такой великой страны как наша»[12]. С английской стороны организаторами кризиса были Эдуард Грей и Уинстон Черчилль: они участвовали в составлении речи Ллойд Джорджа, а затем Грей «попросил» морского министра МакКену привести в боевую готовность военный флот. Черчилль, вскоре занявший место МакКены, не уступал Грею в воинственности: его первым советником был адмирал Фишер — и они оба, Черчилль и Фишер, впоследствии сожалели о том, что кризис не привел к войне. «Империалисты» не имели большинства в английском правительстве, поэтому они надеялись, что грубый окрик Ллойд Джорджа и вызывающее бряцание оружием спровоцируют эмоционального кайзера на объявление войны. Но Вильгельм II сдержался и, хотя его престиж был задет, решил отступить. Марокко стало французским протекторатом, а Германия ограничилась получением небольшой компенсации: правом на свободную торговлю в султанате и территорией на границе французского Конго и германского Камеруна. Независимые наблюдатели считали такой исход унижением для германского кайзера.

Ответом Вильгельма II был новый виток «дредноутной гонки». По плану, принятому в 1908 году, строительство дредноутов с 1912 года уменьшалось с четырех до двух в год. Кайзер провел через рейхстаг закон, санкционировавший ежегодную постройку трех кораблей. Канцлер Бетман-Гольвег был против принятия этого закона; он предсказывал, что этот закон принесет войну, что Британия в конце концов решит уничтожить германский флот. Действительно, наступал решающий момент: Тирпиц утверждал, что после 1915 года его дредноуты смогут противостоять англичанам. Следовательно, Британия должна была либо смириться с потерей господства на морях, либо атаковать в 1914 году.

Поначалу казалось, что Британия смирилась: Грей предложил начать переговоры о сокращении строительства дредноутов. Германия согласилась, но при условии, что обе стороны подпишут «пакт о ненападении», то есть «Гранд-Флит» откажется от замыслов «копенгагирования» германского флота. Грей уклонился от подобных гарантий, но в целом переговоры проходили в дружеской обстановке, и к концу 1913 года многие дипломаты говорили о снижении напряженности в англо-германских отношениях.

Однако параллельно умиротворяющим переговорам с Германией Грей вел переговоры с Францией. Речь шла о взаимодействии на случай войны с Германией: английская средиземноморская эскадра перебазировалась в Северное море, а французский флот сосредотачивался в Средиземном море. По этой договоренности британские дредноуты должны были защищать берега Северной Франции — но это была неофициальная договоренность, «обязательство чести» Грея. Русский посол в Париже Извольский писал, что «французское правительство <…> не сомневается в том, что в случае, если Франция будет вовлечена в войну, она может рассчитывать на вооруженную помощь Англии»[13]. Точно так же, неофициально, Грей обещал поддержку России. В сентябре 1912 года он говорил министру иностранных дел Сазонову: «Если бы наступили предусматриваемые мной обстоятельства, Англия употребила бы все усилия, чтобы нанести самый чувствительный удар германскому могуществу!»[14] Грей ждал подходящего момента. Русский посол в Лондоне Бенкендорф писал, что, поскольку британский кабинет зависит от общественного мнения, Грей выжидает, когда Германия «очевиднейшим образом поставит себя в положение виноватого», что он «уже близок к тому, чтобы поставить ловушку» Германии[15].

Англо-германское морское соперничество было главной, но не единственной причиной надвигающейся войны. Вторая половина XIX и начало ХХ века были эпохой расцвета национализма и национальных движений. Проходившие под знаменем национально-освободительной борьбы балканские войны положили начало разделу Османской империи. Наследство этой средневековой империи было огромным — но главным призом были черноморские проливы и Константинополь. Когда болгарская армия приблизилась к «Царьграду», Россия недвусмысленно заявила на него свои права. Причины, побуждавшие Россию к борьбе за Константинополь, были аналогичны причинам, заставлявшим Германию создавать «Флот открытого моря»: речь шла о защите свободной торговли. Большая часть русской торговли шла через черноморские проливы, и если бы они оказались в руках сильного противника, то России угрожала морская блокада.

В ноябре 1913 года в Турцию прибыл германский генерал Лиман фон Сандерс, которому было поручено реорганизовать турецкую армию и построить форты в проливах — это сделало бы возможным морскую блокаду России. 6 января 1914 года министр иностранных дел Сазонов подал Николаю II доклад, в котором указывал на возникшую угрозу и предлагал «одновременное совместное занятие Россией, Францией и Англией известных пунктов Малой Азии...»[16] Этот план не был поддержан правительством, поскольку он мог привести к войне с Германией, а позиция Англии оставалась двусмысленной. При обсуждении плана выяснилось, что в ближайшее время соотношение сил на Черном море должно было резко ухудшиться: Турция заказала в Англии четыре дредноута, два из которых должны были прийти на Босфор осенью 1914 года. Сазонов обратился к Грею с настоятельной просьбой задержать передачу этих судов Турции — но Грей и Черчилль ответили, что они не контролируют частные заказы судостроительных компаний. Таким образом, если Россия желала бороться за Константинополь, то нужно было атаковать летом 1914 года — и предварительно убедить Грея и Черчилля нейтрализовать турецкие дредноуты.

Когда 28 июня 1914 года в Сараево был убит эрцгерцог Франц Фердинанд, то никто не предполагал, что это приведет к мировой войне. Ожидался конфликт между Австро-Венгрией и Сербией: убийство было организовано прибывшей из Белграда группой сербских националистов, и Вена пылала жаждой мести. Следы вели к влиятельной сербской организации «Черная рука», которую возглавлял руководитель военной разведки Дмитриевич; в эту организацию входило десять генералов и несколько членов правительства. «Черная рука» уже пять лет вела необъявленную войну против австрийской администрации в Боснии, надеясь оторвать эту провинцию от раздираемой национальными конфликтами Австро-Венгрии. В этой обстановке австрийская «военная партия» видела единственный выход в энергичном подавлении сепаратистских движений. Убийство эрцгерцога давало удобный повод для разгрома славянского сепаратизма и подпитывавшей его Сербии, и вожди «военной партии», министр иностранных дел граф Бертхольд и начальник генерального штаба Конрад, решили воспользоваться этим поводом. Однако прежде чем приступать к действиям, венское правительство решило заручиться поддержкой своего союзника — Германии, и Вильгельм II предоставил ему «карт-бланш». Кайзер полагал, что конфликт будет локальным, и не придавал ему большого значения. 6 июля он, как обычно, отбыл на своей яхте в круиз к берегам Норвегии, а 15 июля туда же отправился на маневры «Флот открытого моря». Канцлер Бетман-Гольвег уехал в свое поместье, а адмирал Тирпиц отдыхал на курорте Тарасп. В Берлине остался только статс-секретарь иностранных дел Ягов, которому вечером 22 июля был представлен текст австрийского ультиматума, предназначенного для предъявления Сербии. Текст показался Ягову слишком резким, особенно выделялись два пункта, которые предусматривали участие австрийских чиновников в расследовании нитей сараевского покушения на территории Сербии. На возражения Ягова граф Бертхольд ответил, что ультиматум уже отослан в Белград.

24 июля содержание ультиматума стал известно в европейских столицах. Ознакомившись с документом, Грей сказал германскому послу Лихновскому, что если ультиматум не приведет к осложнениям между Австрией и Россией, то ему нет до этого дела. Но он уже знал, что осложнения будут: в Петербурге не могли допустить превращения Сербии в австрийского вассала. Узнав об ультиматуме, Сазонов в запальчивости воскликнул: «Это европейская война!» Он сразу же пригласил на совещание британского и французского послов, Бьюкенена и Палеолога. Сазонов и Палеолог были едины в том, что война может быть предотвращена только выступлением Англии. «Если бы Англия теперь же заняла твердую позицию рядом с Россией и Францией, — писал позднее Сазонов, — войны бы не было, и наоборот, если бы Англия нас в эту минуту не поддержала, полились бы потоки крови, и в конце концов она все же была бы вовлечена в войну. Несчастье заключалось в том, что Германия была убеждена, что она могла рассчитывать на нейтралитет Англии. <…> Говоря с сэром Дж. Бьюкененом, я не подозревал, что мне когда-либо придется найти в австрийских и германских первоисточниках буквальное подтверждение моих тогдашних предположений»[17].

Но Грей отказался поддержать Францию и Россию. «Что он не сделал этого, кажется весьма странным, — отмечал Тирпиц, — ибо в июле 1911 года Ллойд-Джордж <…> не замедлил выступить с открытыми угрозами, хотя в то время положение было далеко не столь острым. На этот же раз Англия воздержалась даже от предупреждения с глазу на глаз»[18] (курсив — С. Н.). Более того, 26 июля английский король Георг V в дружеской беседе пообещал Генриху Прусскому (брату кайзера), что в случае европейского конфликта Британия останется нейтральной.

С другой стороны, Грей подталкивал Россию к мобилизации: он намекал, что считает русскую мобилизацию вполне естественной. Действительно, 25 июля русское правительство обсуждало этот вопрос, и было решено начать частичную мобилизацию против Австро-Венгрии, если австрийцы нападут на Сербию. Пока же объявлялся «предмобилизационный период»: войска возвращались на зимние квартиры, в крепостях вводилось военное положение, выставлялись минные заграждения и т. д. Кое-где (в приграничных районах) происходил призыв резервистов, и в целом, по оценке германского посла Пурталеса, многие военные мероприятия «принадлежали к числу таких, какие у нас (в Германии. — С. Н.) происходят только по издании приказа о мобилизации»[19].

Ситуация оставалась еще неопределенной, но русское правительство торопилось с мобилизационными мерами, так как мобилизация и переброска войск в России требовала не меньше 40 дней — в то время как Германия могла мобилизоваться за 14 дней. Германский план Шлиффена-Мольтке был рассчитан именно на быстроту мобилизации: в случае войны предполагалось за 40 дней разгромить Францию, а потом перебросить войска навстречу русским. Поэтому начальник русского генштаба, генерал Янушкевич, стремился во чтобы то ни стало выиграть у начальника германского генштаба, генерала Мольтке, хотя бы несколько дней. В отсутствие кайзера и Мольтке в Берлине поначалу не оценили важности этих приготовлений, и Ягов ответил французскому послу, что частичная русская мобилизации не вызовет соответствующего ответа Германии — но всеобщая мобилизация повлечет за собой войну.

Между тем Грей тоже проводил мобилизацию британского флота. Благодаря происходившим тогда маневрам флот был сосредоточен в Портленде, но маневры закончились и пришло время распускать резервистов. По совету Грея Черчилль приказал сохранять боевую готовность на кораблях. Таким образом, «Гранд-Флит» был готов нанести внезапный удар. Германский флот в это время находился у берегов Норвегии. Вильгельм II приказал срочно возвращаться, и окруженная дредноутами яхта кайзера направилась к родным берегам.

26 июля стал известен сербский ответ на ультиматум Вены. Сербы согласились на все, кроме участия австрийских чиновников в расследовании обстоятельств сараевского убийства. Австро-Венгрия сочла ответ неудовлетворительным — и это означало подготовку к войне.

Утром 27 июля Грей вызвал Лихновского и впервые выразил неудовольствие по поводу действий Вены, которые могут привести к войне. Вместе с тем он предложил посредничество четырех держав — Британии, Германии, Франции и Италии, чтобы предотвратить войну между Австро-Венгрией и Сербией. Затем Грей сказал несколько ободряющих слов русскому послу Бенкендорфу и отправился на заседание кабинета министров. О том, что произошло на этом заседании, известно только из записок одного из членов кабинета, лорда-президента Джона Морли. Морли рассказывает о выступлении Грея: «Он осведомил нас о содержании телеграммы Бьюкенена из Петербурга от 24 июля: Сазонов надеется, что Англия не откажется объявить о своей солидарности с Францией и Россией, он предупреждает, что <…> Англия рано или поздно будет втянута в войну, и Бьюкенен полагает, что даже если Англия откажется присоединиться, Франция и Россия решились… воевать против Австрии и Германии». Изложив содержание телеграммы, «Грей своим тихим голосом сделал незабываемое заявление <...>. Он сказал, что Кабинет должен решить, должны ли мы действовать вместе с двумя другими державами Антанты, или остаться в стороне и сохранять абсолютный нейтралитет. Мы больше не можем откладывать решение. События происходят очень быстро… В случае, если Кабинет выскажется за политику нейтралитета, он не считает себя человеком, который мог бы проводить эту политику. На этом он закончил. Кабинет, казалось, испустил вздох, и на одно-два мгновения установилась мертвая тишина…»[20]

Грей говорил неправду: Франция и Россия еще не решились воевать с Австрией и Германией, и Бьюкенен не сообщал ему ничего подобного. Напротив, Франция и Россия просили Британию о дипломатическом вмешательстве с целью избежать войны. А Грей вовсе не упоминал о дипломатии — он предлагал объявить войну Германии. «Хотя раньше… он проводил различие между дипломатическим и военным вмешательством, впредь предполагалось обращение к оружию», — свидетельствует Морли[21].

Английские историки отвергают это свидетельство Джона Морли, утверждая, что пожилой лорд мог перепутать даты различных заседаний кабинета. Конечно, у них есть причины отрицать то, что выставляет британскую политику в неприглядном свете. Однако записки Морли открывают мотивы загадочного поведения Грея. Как утверждают все стороны конфликта, Грей мог легко предотвратить войну, если бы высказался в поддержку Франции и России. Не требовалось даже официального заявления кабинета, можно было выступить на каком-нибудь банкете — как это сделал Ллойд Джордж. Но Грей избрал другую тактику: он намекал Германии на нейтралитет, а союзникам — на поддержку против Германии. Эти намеки подталкивали обе стороны к войне, и когда противники встали бы друг против друга, Британия могла нанести внезапный удар. Известно, что Черчилль поддерживал Грея, и «Гранд-Флит» стоял наготове. «Лучшим объявлением войны будет потопление вражеского флота!» — писал адмирал Фишер[22].

Возможно, это была та «ловушка для Германии», о которой упоминал Бенкендорф, но она не сработала. Большинство министров высказалось против войны — несмотря на то, что Грей угрожал отставкой. Удрученный Грей удалился обдумывать свое пошатнувшееся положение в кабинете. В течение следующего дня он никого не принимал, и дела в министерстве на время остановились.

Европейские правительства ничего не знали о выступлении Грея, и международный конфликт развивался своим чередом. Министр иностранных дел Австро-Венгрии граф Берхтольд торопился воспользоваться предоставленным ему «карт-бланшем» и начать войну с Сербией; в середине дня 27 июля он принес императору Францу Иосифу ноту об объявлении войны. Престарелый император не хотел войны, но Берхтольд объявил ему, что сербские пароходы на Дунае обстреляли австрийские позиции. Это была неправда, однако обман помог Берхтольду получить подпись императора. Объявление войны должно было состояться на следующий день; на тот же день была назначена частичная мобилизация австрийской армии вдоль южной границы. Чтобы не раздражать Россию, на австро-русской границе в Галиции не проводилось никаких военных приготовлений. Австро-венгерский посол в Петербурге должен был проинформировать Сазонова о том, что Вена не имеет никаких территориальных претензий к Сербии.

Тем временем в Берлине начинали проявлять беспокойство по поводу русских военных приготовлений. Канцлер Бетман-Гольвег (дезавуируя заявление Ягова) телеграфировал в Петербург, что эти меры могут вынудить Германию к мобилизации; мобилизация же означает войну. Германский посол граф Пурталес при этом объяснил Сазонову, что географическое положение Германии «вынуждает нас в случае угрозы империи предупредить наших противников быстротою» — то есть Германия не позволит русским военным отнять у нее преимущество в скорости мобилизации[23].

Вильгельм II вернулся в Берлин днем 27 июля и только здесь ознакомился с сербским ответом на ультиматум. «Блестящее достижение для столь короткого промежутка времени… — написал он на полях сербской ноты. — Большая моральная победа Вены, но вместе с тем отпадает и всякий предлог к объявлению войны»[24]. Утром 28 июля канцлер Бетман-Гольвег послал в Вену сообщение о том, что Германия присоединяется к британскому предложению о посредничестве с целью предотвращения войны между Австро-Венгрией и Сербией. Это означало, что «карт-бланш» аннулирован и Австро-Венгрия должна отступить, но Берхтольд ответил, что война уже объявлена.

Эффект этого сообщения был подобен разорвавшейся бомбе. Как только в Петербурге узнали об объявлении войны, совет министров поднял вопрос о начале частичной мобилизации, решение о которой было принято 25 июля. Но генерал Янушкевич неожиданно заявил, что необходимо сразу начать всеобщую мобилизацию: частичная мобилизация перепутает графики движения поездов, и тогда проведение всеобщей мобилизации (если она понадобится) станет невозможным. Тем не менее совет министров решил ограничиться частичной мобилизацией. Утром 29 июля Янушкевич приехал в Петергоф, и Николай II подписал указ о частичной мобилизации. Однако начальник генштаба продолжал настаивать на подписании «на всякий случай» другого указа — о всеобщей мобилизации. В конце концов царь подписал и второй указ, оговорив, что Янушкевич должен предварительно посоветоваться с Сазоновым.

Янушкевича волновала прежде всего военная проблема: как выиграть несколько дней у Мольтке? Он не стал советоваться с Сазоновым и решил пустить в ход указ о всеобщей мобилизации. Однако для начала Янушкевич пригласил немецкого военного атташе майора Эггелинга. Как докладывал в Берлин майор Эггелинг, «он дал мне свое честное слово в самой торжественной форме <...> что до 15 часов сегодняшнего дня нигде не начато ни одной мобилизационной меры...»[25] Затем Янушкевич отправил генерала Добророльского, чтобы завизировать указ императора у министров. Министр внутренних дел Маклаков неожиданно заговорил о возможности революции. «Война, — сказал Добророльскому Маклаков, — не может быть популярна у нас в народных массах, для которых революционные идеи более доступны, чем победа над немцами. Но нельзя избежать своей судьбы»[26]. Однако от Маклакова ничего не зависело, и, перекрестившись, он принял указ к исполнению.

Между тем Сазонов ничего не знал о решении Янушкевича инициировать всеобщую мобилизацию. Днем 29 июня он известил иностранных послов о намерении правительства начать на следующий день частичную мобилизацию. Он пояснил австро-венгерскому послу Сапари, что, поскольку австрийцы обладают преимуществом быстрой мобилизации, Россия объявляет мобилизацию из предосторожности и войска не предназначены для нападения. Уже в 17 часов стало известно о германской реакции: канцлер Бетман-Гольвег предупреждал, что дальнейшее продолжение русских мобилизационных мер вынудит Германию к мобилизации, и тогда европейской войны вряд ли удастся избежать. Пурталес передал это сообщение Сазонову, добавив, что речь идет не об угрозе, а о дружеском предупреждении.

Однако Сазонов истолковал это предупреждение (впрочем, уже не первое) как ультиматум. По его логике теперь не оставалось ничего иного, кроме как ввиду неизбежной войны ускорить военные приготовления и вместо частичной мобилизации провести всеобщую. В 18 часов Сазонов встретился с Янушкевичем и военным министром Сухомлиновым, и они решили дать ход всеобщей мобилизации. Выводы этого совещания были по телефону доложены императору, и Николай II изъявил согласие на отдачу соответствующих распоряжений. Как гласит стенограмма, «известие об этом было встречено с восторгом тесным кругом лиц, которые были посвящены в это дело»[27]. Ввиду ясного предупреждения Германии это решение означало неизбежную европейскую войну.

Однако часы еще не пробили полночь. Объявление войны Сербии не означало немедленного начала боевых действий: австрийцам требовалось две недели для мобилизации предназначенных для атаки корпусов. Вильгельм II выдвинул предложение, которое позволило бы Австро-Венгрии остановить войну, не «потеряв лицо»: австрийцы могли занять Белград как залог выполнения условий ультиматума, а потом остановиться и передать конфликт на рассмотрение держав. Это предложение «остановиться в Белграде» было передано в Вену поздно вечером 28 июля. Ночью 29 июля кайзер послал телеграмму Николаю II: «…принимая во внимание сердечную и нежную дружбу, издавна связывающую нас крепкими узами, я употребляю все свое влияние, чтобы побудить австрийцев действовать со всей прямотой для удовлетворительного соглашения с тобой. <…> Твой искренний и преданный друг и кузен... Вилли»[28]. Одновременно и царь, стоявший перед мучительным выбором, обратился с призывом к кайзеру: «…Стремясь предотвратить такое бедствие, как европейская война, я прошу тебя во имя нашей старой дружбы сделать все, что ты можешь, чтобы твои союзники не зашли слишком далеко. Ники»[29].

Эти две телеграммы пересеклись; затем, вечером 29 июля, последовал обмен телеграммами о способах разрешения конфликта. Кайзер, в частности, писал, что «военные меры со стороны России <…> подвергли бы риску мое положение посредника». По получении этой телеграммы царь позвонил «в тесный круг восторженных лиц» и спросил, можно ли заменить всеобщую мобилизацию частичной. Когда Янушкевич стал говорить, что не может взять на себя ответственность, Николай II резко оборвал его, заявив, что берет ответственность на себя. В 1.20 ночи 30 июля царь отправил кайзеру новую телеграмму: «Военные мероприятия, вступившие теперь в силу, были решены пять дней тому назад как мера защиты ввиду приготовлений Австрии. От всей души надеюсь, что эти мероприятия ни в какой степени не помешают твоему посредничеству, которое я высоко ценю… Ники»[30]. Вслед за этой телеграммой рано утром 30 июля в Берлин пришло известие о русской частичной мобилизации. Кайзер был взбешен. «Царь своим обращением ко мне за помощью просто разыграл комедию и провел нас, — написал он на полях телеграммы. — Ибо о помощи и посредничестве не просят, когда уже мобилизовались. В ответ на это я также мобилизуюсь…»[31]

Кайзер понял, что его обманули: на протяжении предыдущих пяти дней в Берлин поступила масса сообщений о проводившейся русскими тайной мобилизации. По оценке генерала Палицына (который был начальником генштаба до Янушкевича) русские выиграли для мобилизации даже не пять, а двенадцать дней и фактически сорвали планы Мольтке.

И для Мольтке и для кайзера не существовало разницы между частичной и всеобщей мобилизацией: какой бы ни была русская мобилизация, она лишала Германию ее преимущества быстрой боеготовности. Если бы Германия медлила и дальше, то она оказалась бы лицом к лицу с отмобилизованными и имеющими численное преимущество армиями противников. Избежать этого можно было лишь немедленным переходом в наступление — таким образом, война с Россией и ее верным союзником, Францией, становилась неизбежной.

Но кайзера ожидала еще одна неприятная неожиданность. Днем 29 июля Грей наконец вышел из своего дипломатического уединения и откровенно предупредил германского посла Лихновского: Германия не должна рассчитывать на английский нейтралитет, если в конфликт будут втянуты Германия и Франция — в этом случае английское правительство «будет вынуждено к быстрым решениям». 30 июля это сообщение легло на стол кайзера вслед за известием о русской мобилизации, которая вынуждала Германию к войне. Франция была союзником России, она была бы неминуемо втянута в войну, а значит Британия становились на пути Германии — как айсберг на пути «Титаника».

Тирпиц писал, что германская политика налетела на подставленный штык. Отчаяние и ярость овладели кайзером. «Англия открывает свои карты, — писал Вильгельм, — в тот момент, когда ей кажется, что мы загнаны в тупик, и с нами, так сказать, покончено. Гнусная торгашеская сволочь пыталась обмануть нас банкетами и речами. Наглым обманом являются обращенные ко мне слова короля, сказанные Генриху (прусскому. — С. Н.): „Мы остаемся нейтральными и постараемся держаться в стороне от этого возможно дольше”. Грей уличает короля во лжи, и эти слова Лихновскому лишь проявление нечистой совести из-за имеющегося даже у него чувства, что он обманул нас. <…> Гнусный сукин сын! Англия одна несет ответственность за войну и мир, а никак не мы»[32].

Вильгельм II счел необходимым в первую очередь ответить царю. Он сдержал негодование и попытался объяснить ситуацию: «…Австрия мобилизовала только против Сербии и только часть своей армии. Если теперь <…> Россия мобилизуется против Австрии, то моя роль посредника, которую ты мне любезно доверил <…> подвергнется опасности, если не станет совершенно невозможной. Вся тяжесть решения ложится теперь исключительно на тебя, и ты несешь ответственность за мир или войну. Вилли»[33].

Затем была послана очередная телеграмма в Вену с «настоятельной рекомендацией» немедленно принять предложение четырех стран о посредничестве. Но Бертхольд тянул время и не отвечал. «Легкомыслие и слабость должны ввергнуть мир в самую ужасную войну, имеющую целью в конечном счете гибель Германии… — писал Вильгельм II. — Англия, Россия и Франция сговорились, учитывая условия нашего союза с Австрией, сделать сербский конфликт предлогом для войны с нами на уничтожение… Мы должны либо подло предать нашего союзника и предоставить его на произвол России <…> либо подвергнуться нападению <…> и они сообща совершенно разорят нас. Глупость и неспособность нашего союзника станет для нас петлей на шее»[34].

Кайзер заставил Генриха Прусского отправить телеграмму, взывающую к совести английского короля: «Если ты действительно и серьезно желаешь предотвратить эту ужасную катастрофу, осмеливаюсь тогда предложить тебе использовать свое влияние на Францию и, следовательно, на Россию, чтобы они остались нейтральными...»[35]

В действительности, делая свое заявление Лихновскому, Грей не советовался ни с королем, ни с кабинетом: это было личное мнение Эдуарда Грея. Фактически оно ничего не значило, потому что большинство английского кабинета было против войны. После понесенного 27 июля поражения Грей не стал подавать в отставку и выжидал. Узнав о будущей русской мобилизации, он дал Сазонову сигнал о поддержке — сигнал, о котором давно просили Россия и Франция. Однако он был подан слишком поздно и поэтому изменил свой смысл: теперь, когда война стала неизбежной, это был сигнал о поддержке русской мобилизации.

Одновременно был подан другой сигнал. Черчилль решил удовлетворить просьбу Сазонова о «нейтрализации» турецких дредноутов. Два огромных корабля стояли у причальной стенки верфи «Виккерс и Армстронг» в готовности отправиться на Босфор. 29 июля они без единого выстрела были захвачены отрядом английской морской пехоты. Это был маленький «копенгаген» Уинстона Черчилля: внезапный удар, без объявления войны уничтожающий неприятельский флот. Правда, это был не германский, а турецкий флот, который угрожал будущей союзнице Англии, России. Сазонов теперь мог вернуться к своему плану захвата Константинополя — плану, который означал войну с Германией.

Сазонову была необходима поддержка Черчилля и Грея, потому что вопрос о мобилизации еще не был вполне решен. Янушкевич упорно доказывал, что частичная мобилизация невозможна, и фактически она еще не начиналась — происходил лишь медленный и тайный призыв резервистов по плану всеобщей мобилизации.

Николай II полагал, что при частичной мобилизации еще можно сохранить мир, но всеобщая мобилизация неминуемо приведет к войне. 19 июля он получил телеграмму от Распутина: «Верю, надеюсь на мирный покой, большое злодеяние затевают, мы не участники»[36]. Утром 30 июля в разговоре с министром двора Фредерихсом царь сказал, что крайне недоволен Янушкевичем и Сазоновым, что он твердо решил избежать войны. Николай II написал письмо кайзеру с предложением обсудить все вопросы на Гаагской конференции; это письмо должен был доставить в Берлин генерал Татищев.

В это время Янушкевич, Сухомлинов и Сазонов обсуждали вопрос о том, как убедить царя объявить всеобщую мобилизацию. Около полудня посол в Берлине Свербеев телеграфировал о том, что в газете «Локаль Анцайгер» появилось сообщение об объявлении всеобщей мобилизации в Германии. Это была газетная утка, о чем статс-секретарь иностранных дел Ягов сразу же известил Свербеева. Свербеев немедленно отправил телеграмму с опровержением, но, как потом объяснял Сазонов, она «почему-то запоздала». В три часа дня Сазонов прибыл на аудиенцию к царю и сообщил ему ложные сведения о всеобщей мобилизации в Германии.

«Я сказал это Государю, — вспоминает Сазонов, — и прибавил, что как из телеграммы Вильгельма II к Его Величеству, так и из устного сообщения мне Пурталеса я мог вынести только одно заключение, что нам войны не избежать <…>. В таком положении Государю не оставалось ничего иного, как повелеть приступить ко всеобщей мобилизации». Николай II долго молчал. «Затем он сказал мне голосом, в котором звучало глубокое волнение: „Это значит обречь на смерть сотни тысяч русских людей. Как не остановиться перед таким решением?” Я ответил ему, что на него не ляжет ответственность за драгоценные жизни, которые унесет война. <…> Наконец Государь, как бы с трудом выговаривая слова, сказал мне: „Вы правы. Нам ничего другого не остается делать, как ожидать нападения. Передайте начальнику генерального штаба мое приказание о мобилизации”»[37].

Сазонов немедленно позвонил Янушкевичу и передал ему высочайшее повеление. Окончив диктовать текст, он сказал: «А теперь вы можете сломать телефон. Отдайте ваше приказание, генерал, и исчезните на весь день»[38]. Сазонов опасался, что царь может изменить свое решение.

Первые известия о русской всеобщей мобилизации достигли Берлина поздно вечером 30 июля. Эффект был таков, что, по свидетельству Тирпица, канцлер Бетман-Гольвег «производил впечатление утопающего»[39]. Время сомнений истекло, и начальник генштаба Мольтке без промедления взял власть в свои руки. Около полуночи он телеграфировал своему коллеге, начальнику австрийского генштаба Конраду фон Гетцендорфу: «Встретьте твердо русскую мобилизацию. Австро-Венгрию надо сберечь. Немедленно мобилизуйтесь против России. Германия объявит мобилизацию»[40].

Кайзер какое-то время сопротивлялся генералам, которые, обступив его, доказывали, что русский «паровой каток» движется к границе, что промедление смерти подобно. Наконец, собственная жена посоветовала ему «быть мужчиной», и 31 июля Вильгельм II объявил «состояние военной угрозы».

В полночь германский посол, престарелый граф Пурталес, вручил Сазонову ультиматум с требованием прекращения русской мобилизации. Когда 12-часовой срок ультиматума истек, в Германии была объявлена всеобщая мобилизация. В 19 часов 1 августа германский посол снова вошел в кабинет Сазонова.

«Граф Пурталес был в большом волнении, — вспоминал Сазонов. — Он повторил свой вопрос и подчеркнул те тяжелые последствия, которые повлечет за собою наш отказ считаться с германским требованием отмены мобилизации. Я повторил уже данный ему раньше ответ. Посол, вынув из кармана сложенный лист бумаги, дрожащим голосом повторил в третий раз тот же вопрос. Я сказал ему, что не могу дать ему другого ответа. Посол, с видимым усилием и глубоко взволнованный, сказал мне: „В таком случае мне поручено моим правительством передать вам следующую ноту”. Дрожащая рука Пурталеса вручила мне ноту, содержащую объявление нам войны. <…> После вручения ноты посол, которому, видимо, стоило большого усилия исполнить возложенное на него поручение, потерял всякое самообладание и, прислонившись к окну, заплакал…»[41]

Сазонов имел не меньшие причины для волнения, чем сентиментальный старик Пурталес. В часы, предшествовавшие началу войны, Франция и Россия обнаружили, что их предали, что они оказались одни перед лицом готовой к удару германской армии. Оказалось, что Грей, который 29 июля обещал союзникам поддержку, выражал лишь свое неофициальное мнение, а не мнение английского правительства. Когда Париж и Петербург потребовали официального заявления о поддержке, Лондон ответил молчанием.

Столкнувшись с желанием правительственного большинства остаться в стороне от европейской войны, Грей начал маневрировать. У него были личные обязательства перед Францией, а не перед Россией, и он попытался вывести Францию из-под удара. Утром 1 августа Грей обратился к Лихновскому с запросом: не нападет ли Германия на Францию, если та (вопреки союзу с Россией) останется нейтральной в русско-германской войне? Лихновский, даже не запрашивая Берлин, заявил, что он может дать такую гарантию.

Вильгельм II был в восторге от предложения Грея, он приказал принести шампанское. «Значит, мы попросту двигаемся со всей армией на восток», — сказал он Мольтке[42]. Это означало, что Германия и Австро-Венгрия объединенными силами обрушатся на Россию.

Вечером Грей передал предложение о нейтралитете французскому послу Камбону. «Я сказал Камбону, — писал Грей, — что <…> Германия соглашается не нападать на Францию, если Франция останется нейтральной в войне между Россией и Германией. <…> Франция должна принять собственное решение, не рассчитывая на нашу помощь, которую ныне мы не в состоянии обещать»[43]. Поль Камбон был дипломатом старой школы, и честь Франции была для него превыше всего. Он отказался обсуждать предложение Грея. Позже в тот же день он сказал Ллойд Джорджу: «Вы нас предали. <…> Да знает ли Англия вообще, что такое честь?»[44]

Лихновский и кайзер в это время ждали сообщения Грея о результатах переговоров с французами. Незадолго до полуночи пришла телеграмма от короля Георга V: король известил Вильгельма II о «недоразумении» с Лихновским, который якобы неверно понял слова Грея, сказанные в дружеской беседе. «Господин Грей, лживый пес…» — написал кайзер на полях телеграммы[45]. Германская армия возобновила движение на запад, к французской границе.

Получив пощечину от Камбона, Грей возобновил попытки вовлечь Британию в мировую войну. Он уже не раз угрожал отставкой своим коллегам по кабинету, теперь он решился расколоть либеральное правительство и войти в союз с консерваторами. Фактически это означало предательство своих коллег по либеральной партии, которые доверили ему министерский пост. Это означало также предательство избирателей, которые голосовали за либералов потому, что либералы выступали против войны, за сокращение военных расходов и за социальные программы.

2 августа Грей и Асквит заручились поддержкой консервативной партии в вопросе о вступлении Британии в войну и о формировании коалиционного кабинета. В качестве предлога для объявления войны было использовано вторжение германских войск в Бельгию. Но причина, конечно, заключалась в том, что, как писала «The Saturday Review» (чьи слова мы привели в начале статьи): «…если бы Германия была завтра стерта с лица земли, то послезавтра во всем свете не нашлось бы англичанина, который не стал бы от этого богаче».

4 августа Великобритания объявила войну Германской империи. Из-за потери внезапности Грей и Черчилль не сумели осуществить очередной «копенгаген», но сотни германских торговых кораблей стали добычей английских крейсеров. Тирпиц не успел построить «флот риска», и Германия оказалась в тисках морской блокады. Теперь все зависело от того, сможет ли Мольтке осуществить свой план и за 40 дней одержать победу над Францией. Но Янушкевич украл у Мольтке 12 дней, и русские армии перешли границу быстрее, чем рассчитывал германский генштаб. В итоге Мольтке был вынужден перебросить на восток несколько корпусов из Франции, и германское наступление захлебнулось на Марне. Началась позиционная война, чудовищная бойня, в которой погибло 10 миллионов солдат, было ранено 18 миллионов и 7 миллионов пропало без вести.

«Массы потерявших надежду ошеломленных людей боролись за каждый вздох до самого конца».

Через четыре года истощенная блокадой Германия была вынуждена сложить оружие. Победители заставили побежденных подписать Версальский договор, в котором Вильгельму II было предъявлено обвинение «в высшем оскорблении международной морали и священной силы договоров»[46]. Германское правительство предложило союзникам создать нейтральную комиссию для установления действительных виновников войны с тем, чтобы бывшие противники предоставили этой комиссии необходимые документы. После долгого молчания Лондон ответил, что нет нужды в создании каких-либо комиссий, потому что «ответственность Германии за войну давно уже установлена с несомненностью»[47].

«Судьба решила против нас, — записал бывший рейхсканцлер Теобальд фон Бетман-Гольвег. — Пусть враги чувствуют себя победителями, они все же не являются судьями… Вполне объективно в состоянии будет судить только позднейший историк»[48].

[1] Тирпиц А. Воспоминания. М., «Воениздат», 1957, стр. 296.

[2] Gracie A., Thayer J. Titanic: A Survivor’s Story and the Sinking of the S. S. Titanic. Chicago, «Academy Chicago Publishers», 1988, p. 298.

[3] Черчилль У. Индия, Судан, Южная Африка. Походы Британской армии 1897 — 1900. М., «Эксмо», 2004, стр. 300.

[4] Цит. по: Тирпиц А. Указ соч., стр. 220.

[5] Там же, стр. 98.

[6] Там же, стр. 252.

[7] Цит. по: Туполев Б. М. Происхождение Первой мировой войны. — «Новая и новейшая история», 2002, № 4, стр. 42.

[8] Цит. по: Уткин А. И. Первая Мировая война. М., «Алгоритм», 2001, стр. 50.

[9] Цит. по: Туполев Б. М. Указ. соч.

[10] «Naval and Military Record», 1905, 2 сентября. Цит. по: Синегубов С. Н. Германо-английское морское соперничество в 1900 — 1914 гг. Диссертация. Тюмень, 2010, стр. 160.

[11] «Daily Mail», 1908, 29 мая. Цит. по: Синегубов С. Н. Германо-английское морское соперничество, стр. 251.

[12] «Times», 1911, 22 июля. Цит. по: Бетман-Гольвег Т. Мысли о войне. М. — Л., «Госиздат», 1925, стр. 18.

[13] Цит. по: Романова Е. В. Путь к войне. Развитие англо-германского конфликта 1898 — 1914 гг. М., «Макспресс», 2008, стр. 245.

[14] Цит. по: Тирпиц А. Указ. соч., стр. 273.

[15] Международные отношения в эпоху империализма (далее — МОЭИ). Т. I. М. — Л., «Государственное социально-экономическое издательство», 1931, № 328, стр. 437.

[16] «Константинополь и проливы». — «Красный архив», 1924, № 7, стр. 42.

[17] Сазонов С. Д. Воспоминания. Минск, «Харвест», 2002, стр. 201.

[18] Тирпиц А. Указ. соч., стр. 272.

[19] Пурталес Ф. Между миром и войной. М. — П., «Госиздат», 1923, стр. 35.

[20] Morley J. Memorandum on Resignation. London, «Macmillan And Co.»,1928, p. 1.

[21] Ibid. p. 2.

[22] Fear God and Dread Nought. The Correspondence of Admiral of the Fleet Lord Fisher of Kilverstone. Vol. 1. London, «Cape», 1952, p. 308 — 309.

[23] Пурталес Ф. Указ. соч.

[24] Die deutschen Dokumente zum Kriegsausbruch: vollstandige Sammlung (далее — DD). Charlottenburg, «Dt. Verl.-Ges. fur Politik und Geschichte», 1919. № 271. Цит. по: Полетика Н. П. Возникновение Первой мировой войны (июльский кризис 1914 г.) М., «Мысль», 1964, стр. 182.

[25] DD. № 370. Цит. по: Полетика Н. П. Указ. соч., стр. 308.

[26] Указ соч., стр. 309.

[27] МОЭИ. Т. V. № 224, стр. 214.

[28] Там же, стр. 189.

[29] Там же, стр. 182.

[30] Там же, стр. 250.

[31] Цит. по: Полетика Н. П. Указ. соч., стр. 207.

[32] DD. № 368. Цит. по: Полетика Н. П. Указ. соч., стр. 207.

[33] МОЭИ. Т. V, стр. 268.

[34] DD. № 401. Цит. по: Полетика Н. П. Указ. соч., стр. 213.

[35] DD. № 417. Цит. по: Полетика Н. П. Указ. соч., стр. 208.

[36] Копии телеграмм и писем Г. Е. Распутина царской семье. 1905 — 1916 гг. — В кн.: Платонов О. Г. Жизнь за царя (Правда о Григории Распутине). СПб, «Воскресение», 1996. Цит. по: <http://www.rus-sky.com/history/library/plat-r1.htm#_Toc467905265>.

[37] Сазонов С. Д. Указ. соч., стр. 226 — 227.

[38] Dobrorolsky S. Die Mobilmachung der russischen Armee 1914. Berlin, 1922, s. 28.

[39] Тирпиц А. Указ. соч., стр. 295.

[40] DD. № 451a. Цит. по: Полетика Н. П. Указ. соч., стр. 218.

[41] Сазонов С. Д. Указ. соч., стр. 237.

[42] Цит. по: Полетика Н. П. Указ. соч., стр. 225.

[43] British Documents on the Origins of the War 1898 — 1914. Vol. IX. London, 1926, № 426. Цит. по: Полетика Н. П. Указ. соч., стр. 547.

[44] Цит. по: Полетика Н. П. Указ. соч., стр. 549.

[45] DD. № 596. Цит. по: Полетика Н. П. Указ. соч., стр. 227.

[46] Версальский мирный договор. М., «Литиздат», 1925, стр. 83.

[47] Там же, стр. XI.

[48] Бетман-Гольвег Т. Указ. соч., стр. 112.

Опубликовано в журнале:

«Новый Мир» 2014, №6

Несмотря на то, что в настоящее время четыре региона ВОЗ из шести (Американский, Европейский, Западнотихоокеанский и Юго-Восточной Азии), сертифицированы как территории, свободные от полиомиелита, сохраняется риск международного распространения инфекции.

По данным Всемирной организации здравоохранения по состоянию на 16.07.2014 в Экваториальной Гвинее (Центральная Африка) зарегистрировано 5 случаев заболеваний полиомиелитом, вызванных диким полиовирусом 1 типа (инфекция не регистрировалась в стране с 1999 года). Генетические исследования показали, что эти случаи связаны со вспышкой полиомиелита в Камеруне.

Ранее ВОЗ информировала о выделении дикого полиовируса 1 типа виз пробы сточной воды, взятой в марте 2014г. в Бразилии в Международном аэропорту Виракопос в штате Сан Пауло. Выделенный вирус генетически совпадает с вирусом, который в настоящее время циркулирует в Экваториальной Гвинее.

По информации ВОЗ существует высокий риск международного распространения полиовируса с территории Экваториальной Гвинеи для населения других государств, что требует проведения скоординированных международных ответных мер.

В ответ на вспышку полиомиелита в Экваториальной Гвинее проведены три общенациональные кампании иммунизации бивалентной пероральной полиовакциной детей до 15 лет, на июль-август запланированы еще две общенациональные кампании, причем первый раунд охватит все население страны. Кампании массовой иммунизации против полиомиелита также планируется провести в Центральноафриканской Республике, Демократической Республике Конго и Габоне.

В 2013-2014гг. полиомиелит регистрировался в 10 странах (Пакистан, Нигерия, Афганистан, Экваториальная Гвинея, Ирак, Камерун, Сирия, Эфиопия, Сомали, Кения). Согласно заключению ВОЗ, Пакистан, Камерун и Сирийская Арабская Республика представляют наибольший риск дальнейших случаев вывоза дикого полиовируса в 2014 году.

В целях предупреждения заболевания полиомиелитом, вызванным диким полиовирусом, лицам, выезжающим в эндемичные и неблагополучные по данной инфекции страны, рекомендуется привиться от полиомиелита минимум за 4 недели до поездки.

В январе-марте 2014 г. оборот Rougier (г. Париж, Франция, ведет операционную деятельность в Габоне, Камеруне, Конго и Кот-д'Ивуаре) вырос в годовом исчислении на 9,2%, составив 33,5 млн евро, об этом говорится в полученном Lesprom Network пресс-релизе.

Однако в региональной структуре продаж наметились прямо противоположные тенденции. Оборот во Франции сократился на 6,3% до 7,5 млн евро, а в целом по Европе — на 1,5% до 16,7 млн евро.

Вместе с тем, в азиатских странах продажи выросли на 8,9% до 8 млн евро, в африканских странах — на 45,8% до 2,2 млн евро, в Америке — на 72,6% до 3,6 млн евро. Реализация в странах Средиземноморья увеличилась 8,2% до 3 млн евро.

В ближайшей перспективе на фоне слабости европейского рынка Rougier планирует увеличивать объемы поставок в те регионы, где наблюдается рост продаж.

В среду в Баку завершилось первое заседание руководящего комитета по выполнению Рамочного документа по труду, занятости и социальной защите Организации исламского сотрудничества (ОИС).

В двухдневном заседании участвовали официальные лица госструктур девяти стран-членов комитета (Азербайджан, Турция, Индонезия, Гвинея, Камерун, Кувейт, Саудовская Аравия, Ливия и Малайзия), а также представители секретариата и подчиненных организаций ОИС, Международной организации труда (МОТ).

На заседании был принят проект плана действий, подготовленного для выполнения рамочного документа.

В плане действий отражены направления технического сотрудничества на 2014-2016 годы по безопасности труда между странами-членами ОИС, координация организационных работ по сбору статистической информации по рынкам труда (2014-2015 гг.), создание единой информационной базы о работниках-мигрантах (2014-2016 гг.).

План действий предусматривает проведение сотрудничества в сферах защиты прав работника и законодательства по рынку труда (2014-2015 гг.), создание учебной системы, направленной на интеграцию в экономическом плане заключенных и вынужденных переселенцев, а также создание центра профобучения и рынка труда ОИС.

В документ также включены применение социальной страховой системы по производственным травмам, а также в виде отдельных пунктов такие вопросы, как подход на основе исламских принципов к решению проблем труда и занятости.

Также были определены спонсоры для решения указанных в документе вопросов.

В рамках заседания состоялась презентация малазийской стороны о сети по госслужбам занятости.

На мероприятии были приняты отчет для представления очередной конференции министров труда ОИС и проект исполнительной программы.

Очередная конференция министров труда ОИС пройдет в 2015 году в Индонезии. До того председательствовать в руководящем комитете по выполнению Рамочного документа о труде, занятости и соцзашите ОИС будет минтруда и соцзащиты населения Азербайджана.

Чемпионат мира по футболу, который состоится в июне этого года в нескольких городах Бразилии, постоянно анонсирует туристические новинки и предложения для футбольных фанатов из разных стран.

Недавно были представлены необычные гастрономические решения для FIFA 2014, а на днях правительство бразильского штата Амазонас объявило, что около 30 роскошных комфортабельных яхт и другие суда, пришвартованные на пристани города Манаус (Manaus), на время проведения игр Чемпионата, превратятся в своеобразные плавучие отели для туристов.

В Манаусе пройдут несколько матчей: 14 июня здесь будут играть сборные Италии и Великобритании, 18 июня — Камеруна и Хорватии, 22 июня — Португалии и США, а 25 июня — Швейцарии и Гондураса. В связи с таким плотным графиком и с тем, что туристическая инфраструктура Манауса довольно ограничена, и местные отели и апартаменты уже практически полностью зарезервированы, всем болельщикам, желающим поддержать свою команду, не хватит места разместиться. Власти штата Амазонас вышли из сложной ситуации оригинальным и привлекательным образом — предложив туристам яхты и круизные паромы в качестве гостиниц. Такие отели вместят еще около тысячи человек, и Манаус справится с наплывом гостей.

Практики смены лидера в странах Черной Африки

Петр Вячеславович Панов (р. 1965) – профессор кафедры политических наук Пермского государственного национального исследовательского университета.

Сегодня, спустя полвека после обретения независимости, традиционалистская модель воспроизводства власти в новых африканских государствах[2] в значительной мере утратила легитимность, а рационально-легальные, демократические практики остаются все еще плохо освоенными. По этой причине вопрос о том, как правители должны сменять друг друга, не имеет внятного и легитимного ответа. С одной стороны, несмотря на рационализацию политического авторитета, в политических лидерах по-прежнему видят традиционных правителей-вождей. С другой стороны, в условиях становления современных по форме государств они рассматриваются как «отцы нации». Кроме того, интенсивное строительство государственности и реализация амбициозных социально-экономических программ привели к тому, что африканские правители сконцентрировали в своих руках огромные ресурсы. На этой основе во многих странах получили значительное развитие патримониализм, клиентела, коррупция. В таком контексте вполне понятно, почему лидеры Африки, как правило, изо всех сил цепляются за власть, а значительная часть населения поддерживает их стремление в силу и традиционалистских установок, и рационально-инструментальных мотиваций[3].

В результате в некоторых авторитарных режимах правители не сменяются десятилетиями, хотя процедурно их право на власть оформляется через выборы. Большое значение в некоторых государствах при этом имеют доминирующие партии, которые обеспечивают патримониальное распределение ресурсов, консолидацию элитных групп и массовую политическую мобилизацию. Как показывает практика, такая «несменяемая» власть во многих случаях оказывается достаточно стабильной. Проблемы у нее возникают по большому счету лишь в двух случаях.

Редкое явление

Во-первых, стабильность может быть подорвана конфликтом между элитными группировками. В условиях демократии для его разрешения используется такой институциональный механизм, как выборы: потерпев поражение на выборах, правящая группа уходит в оппозицию, а победившая партия сменяет ее у власти. Выборы, таким образом, оказываются институтом, который позволяет решать проблему смены (и воспроизводства) власти в условиях рационализации господства. Но в рамках диктатуры выборы не могут выполнять подобную функцию, поскольку являются инструментом сохранения, а не смены власти. Поэтому в случае возникновения внутриэлитных или межэлитных конфликтов в авторитарных системах борьба за власть находит «выход» в иных, не конвенциональных формах, и, если правящей группе не удается подавить оппозицию, лидер меняется в результате переворота, восстания, гражданской войны.

Во-вторых, стабильность оказывается под угрозой, когда политический руководитель оставляет должность по естественным (смерть, болезнь, возраст) или рукотворным (институциональные ограничения) причинам. В подобных случаях перед правящей группой встает вопрос о том, кем его заменить, нередко влекущий за собой раскол в правящем лагере и сопутствующие ему заговоры и перевороты. Чтобы избежать этого, членам правящей группировки необходимо заранее договориться, кто именно станет «следующим» политическим лидером. Решение, принятое внутри правящей элиты, обычно оформляется через избрание «нового лидера». Разумеется, оно предполагает предварительное и хотя бы относительное согласие членов верхушки по поводу его кандидатуры. Кроме того, это решение необходимо провести в жизнь, то есть преодолеть возможное сопротивление оппозиционных групп, которые, как правило, активизируются в условиях смены лидерства.

Разумеется, в политической практике современных африканских государств иногда встречается и демократический способ смены лидера: через победу оппозиции на выборах. С учетом этого дополнения можно выделить три варианта смены лидера, практикуемые сегодня в странах Черной Африки: 1) демократический; 2) насильственный; 3) согласованный. Второй вариант, подобно первому, включает в себя и такие случаи, когда новый лидер оказывается у власти вопреки желанию предыдущего, но, в отличие от первого варианта, это происходит не через выборы, а путем переворота или из-за восстания и гражданской войны. Третий вариант, напротив, предполагает мирную смену лидера, но, в отличие от первого, к власти приходит не оппозиционный деятель, а представитель все той же правящей группы. Практики смены лидера в странах Черной Африки, интерпретированные в указанном ключе, представлены в таблице.

Варианты смены лидера в странах Черной Африки (в динамике).

Полученные результаты в очередной раз подтверждают характеристику Африканского континента как зоны перманентной политической нестабильности. Всего в постколониальной Африке произошло более 90 военных переворотов, в ходе которых главы государств смещались со своих постов, и это больше половины всех случаев смены лидера. Смена лидера насильственным путем наиболее явно преобладала в 1960–1980-е годы. Однако с начала 1990-х в рамках очередной волны демократизации на Африканском континенте, как и повсюду, начался переход от авторитарных военных и однопартийных режимов к многопартийным политическим системам. В этот период смена лидеров все чаще проходит демократическим путем. Впрочем, хотя в последние два десятилетия число переворотов пошло на убыль, военные мятежи по-прежнему остаются привычным для африканской политики делом. Так, в апреле 2012 года военные свергли президента Мали Амаду Тумани Туре, месяцем ранее произошел военный переворот в Гвинее-Биссау, а весной 2013 года был лишен власти диктатор Центральноафриканской Республики Франсуа Бозизе.

Вместе с тем период относительной «демократизации» в африканской политике характеризуется и увеличением количества тех случаев, когда власть менялась по «согласованному варианту». В целом эта опция довольно широко распространена: в Черной Африке на нее приходится примерно четверть всех случаев смены лидера. Разумеется, далеко не все подобные ситуации можно отнести к категории «Преемник», поскольку «согласованный вариант» включает в себя все разновидности случаев, когда новый лидер приходит к власти с согласия правящей элиты. Причем, как правило, без специального качественного анализа невозможно определить, кто именно – предыдущий лидер или правящая группа в целом – выступил субъектом решения. Нередко инкумбент, казалось бы, самостоятельно называя имя следующего президента, на деле выражал волю правящей группы. Подобная ситуация, к примеру, наблюдалась в 2001 году в Замбии, когда президенту Фредерику Чилубе не удалось устранить конституционные положения, блокирующие возможность третьего срока и он был вынужден выдвинуть на освобождающуюся президентскую вакансию Леви Мванавасу. Интересно, что отношения двух политиков были далеко не безоблачными. Мванаваса, который занимал должность вице-президента, в 1994 году из-за разногласий с Чилубой покинул ее, а в 1996-м пытался конкурировать с президентом в борьбе за пост лидера правящей партии. После неудачи он на какое-то время ушел из политики, но накануне выборов, когда действующий президент уже не мог баллотироваться, партийцы выдвинули именно его, фактически заставив уходящего президента поддержать Мванавасу на выборах. Примечательно, что уже через год после прихода к власти Мванаваса обвинил своего предшественника в коррупции. В ответ на это Чилуба на следующих выборах, состоявшихся в 2006 году, поддержал конкурента главы государства. Он явно рисковал, и, вероятно, только смерть Мванавасы в 2008 году спасла его от тюрьмы.

«Дорогу молодым»

Тем не менее некоторые случаи – их примерно полтора десятка – обнаруживают явные признаки модели «Преемник». При анализе этой совокупности обращает на себя внимание прежде всего динамика использования этого варианта. Впервые преемник в африканской политике появился в 1967 году, когда после смерти габонского диктатора Леона Мба президентом стал его ближайший сотрудник Омар Бонго. Известно, что, подбирая преемника, лидер Габона консультировался с властями бывшей метрополии и даже лично с генералом де Голлем. Количество преемников заметно увеличивается в конце 1970-х – начале 1980-х годов; судя по всему, это связано с естественной сменой поколений в рядах африканских лидеров. В большинстве своем на рубеже 1950-х и 1960-х они, будучи молодыми и полными энергии политиками, возглавляли национально-освободительные движения в собственных странах. Но спустя два десятилетия пришла старость; некоторые из них, как Леопольд Сенгор в Сенегале или Джулиус Ньерере в Танзании, уходили в отставку добровольно, «открывая дорогу молодым», а их авторитет был настолько велик, что правящая верхушка без возражений принимала сделанный ими выбор преемника. Другие правители, напротив, держались за власть до последнего; если же фигура следующего руководителя определяется лишь после смерти правителя, не всегда удается установить, участвовал ли в этом процессе сам уходящий лидер.

Обращения к варианту «Преемник» из-за естественной смены поколений – обозначим этот вариант как «стандартный», – разумеется, имели место и позже. В 1993 году преемником умершего президента Кот-д-Ивуара Феликса Уфуэ-Буаньи стал Анри Конан Бедье; в 2005 году, когда скончался многолетний диктатор Того Эйадема Гнассингбе, на смену ему пришел его сын. И такие случаи не единичны. В 1990-е годы, однако, появляется новая разновидность африканских преемников, в значительной мере обусловленная начавшимся после краха Советского Союза этапом демократизации. Сдвиги, происходившие тогда в мире, по-разному повлияли на судьбы диктаторских режимов. Некоторые из них смогли успешно адаптироваться к новым условиям. Так, в Мозамбике, Анголе и Танзании, которые когда-то избрали путь «социалистической ориентации», правящие («авангардные») партии смогли сохранить власть и в условиях конкурентных выборов. Правда, во главе Анголы с 1979 года стоит один и тот же лидер – Жозе Эдуарду душ Сантуш, но в Мозамбике за это время президент сменился уже дважды, а в Танзании – даже трижды. Отметим, что в Мозамбике партийному руководству оба раза удавалось достичь согласия относительно кандидатуры преемника. В Танзании, напротив, после того, как ушедший Ньерере разочаровался в выдвинутом им в качестве преемника Али Хасане Мвиньи и начал критиковать его политику, всякое новое выдвижение кандидата в президенты сопровождается острыми разногласиями. Эта особенность, кстати, не позволяет квалифицировать как преемников ни Бенджамина Мкапу, выдвинутого в танзанийские президенты после (и вместо) Мвиньи, ни ныне действующего президента Джакайя Киквете.

В других случаях демократизация привела к тому, что диктаторы (и правящие партии) потеряли власть, проявив неспособность побеждать на конкурентных выборах. В 1991 году, например, многолетний лидер Замбии Кеннет Каунда проиграл выборы лидеру оппозиции Чилубе, а Матьё Кереку в Бенине потерпел поражение от Нисефора Согло; в 1994 году правивший в Малави на протяжении тридцати лет Хастингс Банда проиграл электоральную гонку Бакили Мулузи. Заметим, что в условиях свободной конкуренции подобный проигрыш отнюдь не означал, что они теряли власть навсегда. Тот же Кереку через пять лет смог вернуть себе утраченное президентское кресло, а в 2008-м снова потерпел поражение. Правда, чаще всего из факта поражения на выборах африканские политики делают вывод о вреде политической конкуренции как таковой и при малейшей возможности стремятся от нее избавиться. Многолетний президент Конго (Браззавиль) Дени Сассу-Нгессо, к примеру, уступив в 1995 году на конкурентных выборах Паскалю Лиссубе, развязал в стране гражданскую войну. Свергнув своего оппонента, он вернулся к власти и больше уже не практикует демократических выборов.

Тем не менее в настоящее время в Африке определилась небольшая группа стран, где смена лидера уже не раз происходила «демократическим путем», то есть в результате электоральной конкуренции. Помимо Бенина, к ней относятся Кабо-Верде, Маврикий, Сан-Томе и Принсипи, а также, с некоторыми оговорками, Сенегал и Лесото. Таким образом, можно считать, что в отдельных странах «второе освобождение», связанное с отказом от социалистического пути развития, способствовало закреплению «демократической» модели смены лидера.

Третий срок

Вместе с тем, как это ни парадоксально, демократизация привела и к тому, что спустя десятилетие, уже в 2000-е годы, чаще начала практиковаться смена лидера по «согласованному варианту». В значительной мере это связано с тем, что в 1990-е годы многие африканские страны ввели конституционную норму, ограничивающую полномочия президентов, как правило, двумя сроками. По данным Даниэля Познера и Даниэля Янга, на 2005 год такого рода ограничения действовали в 32 странах[4]. Соответственно, к середине 2000-х достаточно типичной для африканской политики оказалась проблема «третьего срока». Действующие президенты, столкнувшись с ограничениями, нередко пытались отменить эту норму либо в виде исключения, либо полностью. Всего зафиксированы девять таких случаев, причем в шести странах (Уганда, Намибия, Чад, Того, Габон и Гвинея) эти попытки увенчались успехом. Так, президенту Намибии Сэму Нуйоме разрешили – в виде исключения – избираться на третий срок, а другие лидеры вообще добились отмены ограничений на количество переизбраний. Впрочем, справедливости ради, стоит отметить, что далеко не все африканские президенты пытались обойти ограничение «третьего срока». Более того, известны случаи, когда инкумбент сам настаивал на его соблюдении: в частности, в 2004 году президент Мозамбика Жоакин Альберто Чиссано не стал переизбираться на третий срок, хотя местная конституция даже не препятствовала ему в этом.

Но из тех ситуаций, когда президент хотел бы переизбраться, но не мог этого сделать – порой, как это было, например, в Малави, Нигерии и Замбии, даже лояльные главе государства парламенты отказывались снимать ограничение «третьего срока», – родился еще один, вполне новаторский, вариант преемничества. Суть его в том, что действующий президент, не имея конституционной возможности переизбираться, продвигает на выборах и обеспечивает победу «своего» кандидата. Такая фигура называется «преемником, отобранным вручную» (handpickedsuccessor)[5]. Подобный механизм был использован в 2004 году в Малави, когда президент Бакили Мулузи продвигал Бингу Ва Матарику, и в 2006-му в Нигерии, где президент Олусегун Обасанджо способствовал победе на выборах своего ставленника Умару Яр-Адуа, а также в некоторых других странах.

Внедрение «нового» варианта преемничества существенно повлияло на логику политического процесса, а также на формат взаимоотношений между предшественником и преемником. Следует напомнить, что в «стандартном» варианте тема преемника возникала в связи с кончиной или немощью прежнего правителя, – лишь в редких случаях (Сенегал, Танзания, Джибути, ЮАР) лидеры уходили в отставку в относительно добром здравии. Как правило, это были весьма неординарные личности, а их взаимоотношения с преемниками складывались по-разному. Сенегальский президент Леопольд Сенгор после отставки уехал во Францию, и его преемник Адбу Диуф правил самостоятельно. В Джибути Хассан Гулед Аптидон, передав в 1999 году президентский пост своему племяннику Исмаилу Омару Гелле, вплоть до самой смерти в 2006-м оставался самым влиятельным президентским советником. Нельсон Мандела после ухода с высшего поста ЮАР продолжал активную общественную и международную деятельность. Открытое вмешательство предшественника в политику было большой редкостью, а явный конфликт между предшественником и преемником имел место лишь в Танзании, где Джулиус Ньерере, хотя и отошел от текущих дел, выступил против смены политического курса, которую осуществил Али Хасан Мвиньи.

В «новом» варианте предшественник, как правило, находится в расцвете сил, но вынужден оставлять власть из-за подчинения конституционным принципам. Психологически ему, видимо, бывает достаточно трудно покинуть политическую сцену. Вместе с тем, у преемника в подобной ситуации возникает естественное стремление дистанцироваться от предшественника и заявить о себе как о самостоятельном политике, а желание совместить лояльность с самостоятельностью нередко оказывается нереализуемым. В итоге в рамках «нового» варианта часто возникает конфликт между предшественником и преемником. Примером этому служит случай Малави, где в 2004 году президент Мулузи, не сумевший устранить мешавшие ему конституционные ограничения, сделал ставку на Матарику. Преемник был влиятельным членом Объединенного демократического фронта (ОДФ), под флагом которого еще в 1994 году Мулузи нанес поражение диктатору Банде. Теперь, опираясь на президентскую поддержку, Матарика одержал победу над главным оппозиционным кандидатом Джоном Тембо. Но вскоре после выборов в стане победителей возник конфликт: Матарика вышел из ОДФ и создал свою партию, от которой и баллотировался на пост президента в 2009 году. Мулузи, в свою очередь оставаясь в ОДФ, был готов на этих выборах выступить соперником бывшего соратника, и вопрос о том, не нарушается ли тем самым правило «третьего срока», долго дебатировался. Лишь за три дня до голосования конституционный суд вынес отрицательный вердикт. Примечательно, что ОДФ и лично Мулузи поддерживали на этих выборах своего прежнего оппонента Тембо.

Следует отметить, что обновленный вариант «Преемник» при реализации менее предсказуем, нежели «стандартный» вариант. Во многих случаях действующему президенту вообще не удавалось успешно решить вопрос о преемнике. Так, президент Ганы Джерри Роллингс, захвативший власть в ходе военного переворота в 1981 году, в период демократизации 1990-х дважды побеждал на выборах, но из-за правила «третьего срока» не смог участвовать в выборах 2000 года. Пытаясь преодолеть это затруднение, он выдвинул в качестве преемника своего вице-президента Джона Эванса Миллза, однако тот в ходе голосования уступил лидеру оппозиции Джону Куфору. Спустя восемь лет, после двух президентских сроков, сам Куфор оказался в аналогичной ситуации и в качестве преемника выдвинул Нана Акуфо-Аддо, который проиграл выборы тому же Миллзу. Подобные неудачи имели место и в других странах. Например, Даниэль арап Мои, ставший в свое время преемником первого кенийского президента Джомо Кениаты, не смог участвовать в выборах 2002 года в силу конституционных ограничений и выдвинул вместо себя Ухуру Кениату, сына первого президента. Тот оказался не слишком удачливым и проиграл выборы. Правда, в 2013 году ему все-таки удалось стать президентом.

Новаторская версия варианта «Преемник» отнюдь не упразднила его «стандартную» разновидность. Более того, проверенные и привычные способы будут использоваться и в будущем, поскольку во многих странах Африки по-прежнему сохраняются одиозные диктаторские режимы, для которых «проблемы третьего срока» вообще нет. Список африканских диктатур внушителен. Почти 25 лет правит в Буркина-Фасо Тома Санкара, более 30 лет находятся у власти президент Камеруна Поль Бийя и президент Зимбабве Роберт Мугабе. «Старейшим» же африканским диктатором остается Нгема Мбасого из Экваториальной Гвинеи, который, как заявляется официально, «подобен Богу на небесах», находится «в постоянном контакте со Всемогущим» и обладает «всею властью над людьми и вещами». Свергнув в 1979 году своего дядю, он занимает президентский пост уже 33 года. Но рано или поздно всем этим лидерам тоже придется уйти, и вполне вероятно, многие из них попытаются передать власть преемникам – подобно тому, как это произошло недавно в Габоне. Данный факт, кстати, весьма символичен, поскольку именно в этой стране было положено начало африканской традиции политического преемничества. Открыв список в 1967 году, Омар Бонго оказался «достойным» преемником: он правил страной 42 года и завещал ее своему сыну. Круг замкнулся.

* * *

Таким образом, можно констатировать, что вариант «Преемник» играет заметную роль в практиках смены лидера в странах Черной Африки. Уступая по масштабам другим моделям, модель «Преемник», возникнув еще в 1960-е годы, получает все большее распространение. Примечательно, что увеличение числа преемников во многом связано с внедрением в африканскую политику формальных демократических процедур. Это лишний раз свидетельствует о том, что, хотя процедуры сами по себе не в состоянии изменить существа политического процесса, они заметно влияют на стратегии политических акторов.

[1] Статья подготовлена в рамках исследовательского проекта «Институт преемника: модель воспроизводства власти и перспективы модернизации в современном мире», выполненного коллективом ученых из Пермского государственного национального исследовательского университета при поддержке РГНФ (проект № 11-03-00198а).

[2] В настоящей статье речь идет о той части Африканского континента, которую принято обозначать терминами «Черная Африка» или «Африка южнее Сахары» (Sub-SaharanAfrica).

[3]См.: Agyeman-Duah B. Managing Leadership Succession in African Politics (www.cddghana.org/documents/managing%20leadership%20succession%20in%20african%20politics.pdf).

[4] Posner D., Young D. The Institutionalization of Political Power in Africa // Journal of Democracy. 2007. Vol. 18. № 3. Р. 132.

[5]См.,например: Southall R., Melber H. (Eds.). Legacies of Power: Leadership Change and Former Presidents in African Politics. Cape Town: The Nordic Africa Institute, 2006.

Опубликовано в журнале:

«Неприкосновенный запас» 2014, №2(94)

Неизвестные взорвали мост в штате Борно на северо-востоке Нигерии на границе с Камеруном, погибли 30 человек, пишет в пятницу нигерийская газета Punch.

Мост был взорван в ночь на пятницу боевиками, предположительно, из группировки "Боко Харам" на окраине города Гамбору-Нгала, где в понедельник в результате нападения ими были убиты не менее 300 человек. Взрыв произошел в тот момент, когда местные жители проводили массовую похоронную церемонию жертв нападения. Как сообщил газете по телефону один из очевидцев, под обломками моста могут находиться множество людей.

Ни одна из группировок к настоящему моменту не взяла на себя ответственность за теракт. Ведется расследование случившегося.

В минувший понедельник террористы "Боко Харам" на бронированных автомобилях атаковали Гамбору-Нгала. Боевики провели в городе около 12 часов, были убиты около 300 местных жителей. В городе разрушены почти все дома.

Штат Борно считается опорным для "Боко Харам", члены которой добиваются введения шариата по всей стране. "Боко Харам" стоит за большинством терактов, которые регулярно совершаются в Нигерии. США внесли группировку в список террористических организаций.