Новости. Обзор СМИ  Рубрикатор поиска + личные списки

Олег Тиньков: «Талантливые люди в банки не идут»

Юлия Лю, редактор направления IT и инноваций

Тезисы выступления председателя совета директоров Тинькофф Банка Олега Тинькова во время панельной дискуссии «Судьба банков: как выжить между вызовами финтеха и прессингом регуляторов», состоявшейся в рамках МФК-2017.

О себе

Я испытываю когнитивный диссонанс – я, вроде, и банкир, и не банкир. Мы не совсем банк. Я акционер банка, я не СЕО, поэтому могу рассуждать в общем. Я плохо знаком с банковской терминологией и стараюсь туда сильно не погружаться.

О стартапах

Мы пытались покупать стартапы и ни одного не купили. В мире нигде финтех никого не победил. Это были потуги, поднимание денег, в США много инвесторских денег. Часть финтехов покупали банки, часть разорилась, кто-то стал более-менее большими, но глобального успеха я не увидел нигде. Уровень технологий российского финтеха, банковского IT, выше мирового. Даже китайцы не сделали банка с 1 офисом и 6 млн клиентов. Это сделали мы, россияне, и этим можно гордиться. Если финтех где-то существует, то в России. Это Qiwi, «Яндекс», ЦФТ. Спасибо за это военно-промышленному комплексу, откуда мы можем получать инженеров, математиков, физиков. Именно в России случился финтех, а нигде в мире этого не произошло.

О регуляторе

Российский регулятор куда более рациональный и либеральный, нежели европейский или американский. Там уровень бюрократии выше. Мы пытались купить банк в Англии, в США, там все сложно, непонятно. У нас нет претензий к регулятору. Кроме одной: нужно, чтобы у всех был равный доступ. Финтехи, будем называть их точнее - стартапы - могут конкурировать. Только они должны подчиняться всем законам и правилам, чтобы не получилось как с МФО. Идея, может быть, была хорошая, но по факту получилось, что они живут по своим правилам, кредитуя население по более высоким ставкам. Получается, что им это можно, а банкам нельзя. МФО и банки не отличаются по сути, а регулирование разное. Это вызывает озабоченность и это нужно выравнивать.

О равенстве стартапов и банков

Я не очень верю, что банки смогут оставить у себя бизнес платежей и переводов. Это, скорее всего, будут делать большие IT-компании типа Google, Snapchat, Uber, «Яндекса». Но этим для них все закончится - чтобы пойти в настоящий банковский бизнес, нужен капитал, технологии, кредитные ноу-хау. Заниматься кредитным бизнесом очень трудно, нужны определенные навыки и тактики. Регулирование нас спасает от армии атакующих молодых ребят.

О проблеме кадров

Главная угроза для банков – это кадры. Категорически не хватает кадров. Мы сделали кафедру на физтехе, мы плотно работаем с МГУ, Бауманкой. Мы обязаны инвестировать в студентов, в образование. Люди хотят идти работать в Google, «Яндекс», в Mail.ru, и к нам еще идут. Отчасти причиной этого желания может быть то, что я в кедах. Талантливые люди в банки не идут. Угроза отсутствия кадров – основная. Мы с этим уже вплотную столкнулись. Для нас это самая большая угроза. Мы не видим конкуренции со стороны Сбербанка или ВТБ. Россия - огромная страна, в ней 100 млн недообслуженных потребителей. Конкуренции в России нет. Рынок огромный, и он пуст. Нам всем нужны только хорошие кадры.

Россия > Финансы, банки. СМИ, ИТ > bankir.ru, 13 июля 2017 > № 2242739 Олег Тиньков

Герман Греф: «Зонтик» регулятора защищает банки от финтеха»

Татьяна Терновская, редактор Банкир.Ру

Страхи банкиров: как выжить между вызовами финтеха и прессингом регуляторов? Эта тема обсуждалась в ходе панельной сессии на МФК-2017. Глава Сбербанка Герман Греф говорил о главных страхах. «Банки съест не какая-то одна большая акула, а большая стая мелких рыбешек из финтеха», - заявил он.

Крупные игроки рынка с трудом могут приспособиться к темпу нынешних технологических изменений. «Мы мечтаем быть маленькими, потому что маленькому спрятаться за камень проще, - сказал глава Сбербанка. - Страхи у нас такие, что банки съест не какая-то одна большая акула, а большая стая мелких рыбешек. Большие боятся маленьких, маленькие боятся больших».

По словам Германа Грефа, сегодня финтех-компании еще не проникли под «зонтик» банковского регулирования. «На сегодняшний день остался «зонтик» регуляторов, которых мы так не любим, которые создают нам ту самую бумажную волокиту, - отметил он. - Но этот «зонтик» сегодня нас защищает от финтеха. Очень многие компании, особенно такие как Apple, Google и так далее не хотят идти в банкинг только потому, что там сидит регулятор. И это наша плата: мы покупаем себе время для того, чтобы научиться конкурировать с этими новыми игроками. Маленькие финтехи мечтают быть проданными банкам, а вот Google, Apple, Amazon и так далее не мечтают быть проданными банкам. Когда они придут на нашу площадку, тогда у нас начнутся реальные проблемы. И мы вспомним сегодняшние времена как просто золотые».

Еще одним страхом банкиров, кроме «мелких рыбешек и больших акул» глава Сбербанка назвал технологические взрывы. «Это биткоин, одна из самых серьезных технологий, которая сегодня уже находится на нашей площадке, - указал он. - Очевидно, что мы должны возглавить это движение биткоин… Сама эта технология, если ею не воспользоваться вовремя, значительно более опасна, чем огромная армия финтехов».

Герман Греф напомнил о важной роли будущих поколений. «Миллениумы не простят нам своим рублем нахождение во вчерашнем дне. Они очевидно будут использовать только те сервисы и только тех компаний, которые им удобны, - заявил он. - И они совершенно безжалостны. Я бы сказал, что они значительно более безжалостны, чем финтех. И это то, что нас заставляет двигаться вперед. Мы понимаем, что с ними, в отличие от регулятора, договориться будет невозможно. Если регулятора можно уговорить перенести введение какой-либо регуляторной нормы на полгода в силу неготовности банковского сектора и дать нам подышать, то самые строгие наши судьи – это наши клиенты».

Одним из «самых главных» страхов глава Сбербанка назвал хакерские атаки. «Нужно строить контур национальной кибербезопасности, это будет еще один самый главный страх, который должен преследовать нас до тех пор, пока мы не перестанем использовать технологии»

«Несмотря на то, о чем я сказал, банки - это один из самых интересных секторов для тех, кто готов к испытаниям, кто готов опробовать себя, кто не привык плакать и жаловаться, а готов радикально изменить свой взгляд на банковскую традицию, на банковскую профессию и кто готов оказаться от эксклюзивности знания и понимания того, что это бизнес будущего», - резюмировал Герман Греф.

Россия > Финансы, банки > bankir.ru, 13 июля 2017 > № 2242731

Максим Орешкин: Россия прошла нижнюю точку кредитного цикла

Министр экономического развития РФ Максим Орешкин принял участие в работе Международного финансового конгресса, открывшегося в Санкт-Петербурге.

"Россия прошла нижнюю точку кредитного цикла", - сказал Министр, открывая "Диалог с Председателем ЦБ".

"Мы видим, как банки постепенно осознают, что начался новый цикл роста и на этот рост реагирует кредитная активность банков. Здесь мы ожидаем активизации кредитной активности осенью, что поддержит экономический рост", - сказал Глава Минэкономразвития.

Cтенограмма

Эльвира Набиуллина: Один из наших предыдущих спикеров говорил о том, как важно скоординировано работать Центральному банку с федеральными органами. У Максима Станиславовича опыт работы и в Министерстве финансов, и в Центральном банке. Он понимает роль финансового сектора, финансового развития для обеспечения экономического роста. Как вы видите, где находится наша экономика и, какие тенденции развития экономики сегодня?

Максим Орешкин: Эльвира Сахипзадовна, спасибо за приглашение. Форум за последние годы стал очень представительной площадкой и те темы, которые здесь поднимаются, очень важны. Очень хорошо, что здесь собирается все финансовое сообщество. И диалог между Центральным банком и финансовым сообществом идет очень активно.

Говоря об экономике важно понимать, чем характеризуется та точка экономического цикла, в которой мы сейчас находимся, потому что это тот момент, который определяет и то, как нужно строить бизнес модели и то, на что нужно ориентироваться и в финансовом, и в нефинансовом секторе.

Я бы три основных момента выделил, которые характеризуют текущую ситуацию с положительной стороны.

Первое – то, что закончилась адаптация к внешним шокам. Мы видим уже низкую инфляцию, устойчивый платежный баланс и бюджетный баланс. Второй момент – то, что мы прошли нижнюю точку кредитного цикла. За последние несколько лет у нас произошло серьезное сокращение кредитной нагрузки в первую очередь населения. Это закладывает хорошие перспективы на новый кредитный цикл, на рост кредитных портфелей в будущие годы. Третий момент – за всеми этими изменениями нужно констатировать, что у нас отсутствуют значимые структурные дисбалансы в экономике, отсутствуют пузыри. Это говорит о том, что тот экономический рост, который начался, может быть устойчивым, и может длиться несколько лет без каких-то серьезных шоков.

Второй очень важный момент – то, что экономика в целом стала гораздо более устойчивой к внешним шокам. Здесь большую роль играет политика Центрального банка, политика инфляционного таргетирования, которая привела нашу экономику в равновесие с низкой инфляцией, и все, что делается для обеспечения финансовой стабильности, потенциальные меры. Все пытаются нарисовать те возможные риски, которые будут в будущем.

Со стороны Правительства – тоже очень важные шаги сделаны. На прошлой неделе в первом чтении были приняты новые бюджетные правила, чтобы снизить долгосрочные бюджетные риски. В феврале был введен специальный механизм покупки-продажи валюты в объёме дополнительных нефтегазовых доходов. Это тоже механизм, который сглаживает колебания внешней конъюнктуры на внутренний цикл.

Если пару слов сказать по текущим данным, то начался новый цикл экономического роста – ВВП сейчас за январь-май растет на 1,3%. По нашим ожиданиям, осень может стать еще одним позитивным моментом в развитии экономики – здесь важную роль сыграет финансовый сектор. Мы видим, как банки постепенно один за одним осознают, что начался новый цикл роста и на него реагирует кредитная активность банков. Поэтому здесь мы ожидаем активизации кредитной активности осенью, что поддержит в целом экономический рост.

Есть у нас и факторы, которые играют против экономического роста в этом году. Это ситуация с сельским хозяйством, связанная с погодой, это и некоторые негативные последствия ограничений добычи и снижения инвестиционной активности нефтяного сектора. Ограничение добычи стало позитивным моментом - снизило колебание внешней конъюнктуры, но есть у него и некоторое побочное негативное последствие. В целом по году прогноз у нас остается неизменным, мы ожидаем увидеть рост 2%. Я очень рад, что у нас прогнозы Центрального банка с каждым кварталом постепенно приближаются к этой цифре. Думаю, осенью мы увидим уже от Центрального банка цифру в 2%.

По инфляции. Здесь тоже картина, несмотря на рост до 4,4% в июне, очень оптимистичная. Потому что главную роль тут сыграла плохая погода и цены на овощи. У нас на самом деле с начала года накоплено 2,3% инфляции. Из них 0,8% - это цены на овощи. Причем вклад на 0,3% произошел только в июне. Мы видим, что цены на эту группу товаров уже пошли вниз. В последнюю неделю данные говорят, что тренд здесь разворачивается. Новый урожай приходит на рынки. Поэтому до конца августа мы ожидаем, что этот фактор в значительной степени уйдет, и мы увидим общую инфляцию ближе к базовой.

Третья история – это платежный баланс. Буквально на днях Центральный банк опубликовал оценку за второй квартал. Впервые за долгий период времени мы вернулись к состоянию дефицита. У нас минус 300 миллионов долларов, по оценке банка, дефицит текущего счета. В третьем квартале мы ожидаем дефицит на уровне 5 миллиардов долларов. Но по большему счету, это нормальная ситуация, потому что в том числе и банковская система накопила значимый объем валютных активов в первом полугодии. При этом валютные активы сейчас постепенно используются экономикой на финансирование дефицита текущего счета. Да, рубль несколько ослабел. Да, может быть какое-то давление здесь еще сохранится, но плавающий курс подразумевает определенную волатильность, к ней нужно быть готовыми и ничего здесь страшного и экстремального нет.

Если говорить про экономику и смотреть в будущее. Я думаю, два очень важных момента, которые может быть нам удастся еще подробнее обсудить – это структурные моменты. Первое – это то, что экономика переходит в низкий инфляционный режим. Переход в низкую инфляцию после длительного периода высокой инфляции – это очень большое изменение как в целом для экономики, и, конечно, в особенности для финансового сектора, финансового посредничества. И вторая история, с точки зрения тенденций экономического роста, – это то, что постепенно фактор восстановительного роста, который имеет место быть в настоящий момент, будет себя исчерпывать. Мы будем все больше натыкаться на разного рода ограничения. И два ключевых ограничения, как мне кажется, - это ограничения на рынке труда – нехватка квалифицированных кадров. Вторая история – это ограничения, связанные с инфраструктурой. Вот в эти два ограничения мы будем утыкаться, и они будут мешать экономике расти быстрее, поэтому их нужно адресовать через структурные изменения в бюджете и в целом в экономической политике. И только в случае успеха этих структурных изменений, у нас будут более высокие темпы экономического роста.

Эльвира Набиуллина: По сути дела те ресурсы, которые есть в экономике не работают на расширение инвестиций? Что мы можем сделать, чтобы снижать инфляцию?

Максим Орешкин: Здесь, действительно, не только история с овощами, которая очень ярко проявилась в этом году, но можно привести и историю с ценами на авиабилеты. Летний сезон, авиабилеты на южные направления резко взлетают в цене, опять та же волатильность, то же ощущение роста цен, высоких цен, которые негативно влияют на инфляционные ожидания.

Главная проблема – неразвитость инфраструктуры. Именно поэтому Президент, когда выступал на Санкт-Петербургском экономическом форуме, очень много внимания уделил развитию инфраструктуры и подключению именно частных денежных ресурсов в развитие инфраструктуры. Потому что частные деньги в инфраструктуре - это не только возможность построить тот или иной объект, это возможность построить его более дешево и эффективно, и на этапе эксплуатации тоже иметь более низкие издержки. Потому что во многом неразвитость инфраструктуры – следствие того, что мы имеем завышенные издержки на всех стадиях реализации инфраструктурных проектов.

Комплексный подход – то, над чем мы сейчас работаем, это общая программа развития инфраструктуры, которая будет касаться всех основных направлений. Это и транспорт, и логистика, связь, энергетика, ЖКХ, социальная инфраструктура. Задача – преодолеть проблемы, которые связаны с несовершенством законодательства, правоприменения.

Мы все говорим о той истории, которая произошла в Башкирии. Таких историй быть не должно. Те инвесторы, которые инвестируют в проекты ГЧП, должны быть защищены и чувствовать, что государство стоит на их стороне. Я думаю, здесь тоже история в ближайшее время разрешится. Затем будем принимать все необходимые поправки в законодательство, чтобы было невозможно повторение таких историй. Всю программу с поправками мы планируем на осень.

Вы упомянули вопрос подзаконных актов. Действительно, тему с сельским хозяйством, логистикой в сельском хозяйстве мы посмотрели. Минсельхоз с 2006 года не может принять подзаконные акты, которые разрешат в принципе появление законодательства, которое сейчас есть, для реализации этих проектов. Минсельхоз не может. Мы сейчас попробуем это взять на себя, подготовить необходимые нормативно-правовые акты. Промедление – мы уже видим, к каким негативным последствиям в экономике это привело.

Еще одного момента хотелось бы коснуться. Действительно, волатильность инфляции влияет на инфляционные ожидания. Здесь очень важно, и Центральному банку в том числе, двигаться в сторону изменения коммуникационной политики, и больше уделять внимания показателям базовой инфляции. Если посмотреть на то, что происходит с инфляционной динамикой сейчас, то все говорят, что инфляция выросла до 4,4%. И акцент и в материалах банка России, и публичное обсуждение идет вокруг этой цифры. Одновременно с этим базовая инфляция упала до 3,5 - 3,8%, что существенно ниже 4%. Про это говорят мало, а это есть на самом деле тот базовый тренд, над которым Центральный банк с этой политикой работает.

Эльвира Набиуллина: Мы можем рассчитывать на долгосрочную предсказуемость. Какова будет политика Правительства в этой части?

Максим Орешкин: Если посмотреть на то, как Правительство здесь действовало последние несколько лет, то стабильность уже очень хорошо прослеживается. И при подготовке прошлого трехлетнего цикла, и сейчас за ориентир индексации тарифов взят уровень именно целевой инфляции банка России в 4%. Все индексации должны быть не выше этого уровня. Особенно в той части, которая касается конечных тарифов для населения, что очень важно и больше всего влияет на инфляционные ожидания.

Долгосрочная стабильность и предсказуемость очень важна как для самих компаний, которые поставляют эти услуги. Им тоже это позволяет строить долгосрочные бизнес-планы, принимать программы развития, принимать планы по сокращению издержек, понимая, что чем эффективнее они будут себя вести, чем сильнее будут снимать издержки, тем больше у них появится ресурса для собственного развития в рамках ограниченного роста тарифов. Понятно, что для потребителей понимание, сколько будет стоить электроэнергия, сколько будет стоить природный газ, тоже очень важны.

Момент с точки зрения составления бизнес-плана и принятия инвестиционных решений. Чем больше предсказуемости – и это касается не только тарифов, это касается всего – тем у нас больше будет уровень инвестиций в экономике. Поэтому в качестве следующего шага мы думаем о том, чтобы подготовить такой документ, как «Основные направления тарифной политики», где четко по основным секторам прописать, как будут развиваться тарифы и долгосрочные ориентиры, чтобы этот документ обсуждался. Обсуждался публично, принимался Правительством и был ориентиром для долгосрочной политики и для экономики, понимания, куда мы движемся.

Что очень важно, на самом деле, что вся долгосрочная устойчивость имела место, нам очень важно идти по пути повышения эффективности компаний, которые работают в этом секторе. Так что если мы не сможем держать издержки под контролем, какие бы тарифы не пыталось реализовать Правительство, реальность может быть выше определенного уровня. Поэтому здесь очень позитивный момент – то, что в первом чтении принят законопроект об обязательном аудите естественных монополий. Я думаю, нужно очень активно двигаться по пути внедрения системы бенчмаркинга. Причем не только внутрироссийского, но и глобального для того, чтобы понимать, где есть пространство для сокращения издержек. И если это пространство будет реализовываться – опять же увеличение инвестиционных программ этих компаний без угрозы более высокого роста тарифов.

Эльвира Набиуллина: Но вопросы возникают не только по отношению к финансовой сфере. У нас и нефинанасовый сектор – компании наращивают валютные кредиты. Тем более что кажутся они более дешевыми, если берут валютные кредиты по более низкой ставке. Не всегда понимаешь, что там есть валютный риск. И у компаний, которые экспортируют, возникает ощущение, что у них все эти валютные риски естественным образом захеджированы, потом что есть валютная выручка. Мы понимаем, что могут происходить внешние шоки разного рода, которые показывают, что этот так называемый естественный хедж может и не сработать. Вот видите ли вы здесь какую-то перспективу и необходимость дополнительного регулирования уровня валютных рисков в целом в нашей экономике, не только в банковском, не только в финансовом секторе?

Максим Орешкин: Действительно, здесь есть, мне кажется, два заблуждения. Это то, что, во-первых, наши нефтяные компании считают, что они долларовые компании. Хотя если просто посмотреть историю, то станет понятно, что рублевая цена нефти на самом деле ведет себя гораздо устойчивее, чем долларовая. Поэтому большой объем валютного долга даже для них обернулся очень высоким стрессом, когда нефтяные цены упали. Все прекрасно помним и ситуацию 2008 года, и 2014 года. В обоих случаях без помощи государства по разным каналам – в 2008 году это были прямые кредиты из ФНБ отдельным компания, в 2014 году - это более рыночный механизм предоставления валютного РЕПО со стороны ЦБ. Но в любом случае частный рынок не справился с теми валютными рисками, которые у него были на балансе, и государству пришлось оказывать поддержку. Если бы государство и в том, и в другом случае не вступило, мы увидели бы серьезные банкротства в нефинансовом секторе, которые потянули бы цепную реакцию в целом для финансовой системы. Поэтому здесь с точки зрения государства при неизменном установлении принципов плавающего валютного курса государству надо стараться отслеживать долгосрочные системные риски и смотреть как эти риски могут повлиять на финансовую стабильность в перспективе нескольких лет.

Второй момент – это заблуждение, что валютный долг дешевле рублевого. У нас зачастую, когда делают такие выводы, просто сравнивают текущие платежи – здесь процентная ставка такая-то, здесь - повыше, поэтому этот будет дешевле. Опять же если посмотреть исторически, то здесь ситуация на самом деле окажется иной. Рублевые заимствования даже по более высокой ставке зачастую оказываются гораздо дешевле, чем валютные. Те, кто не брал на себя валютные риски, оказались в итоге в более комфортной ситуации.

Это важно понимать, что те структурные изменения, которые происходят – мы говорим про низкую инфляцию в России, - означают, что уровень номинальных процентных ставок становится ниже. Мы видим, например, по тем же долгосрочным кредитам, поскольку ОФЗ уже имеет ставку по 7,5% в десятилетней перспективе. При этом если посмотреть на долларовые ставки, они уже идут в другую сторону – повышаются. Если взять крупнейшие российские компании, то спред ставок, которые они могут занимать между рублями и долларами, постепенно и довольно быстро сужается. Сейчас это уже порядка 0,04%, т.е. даже текущая разница стоимости кредитования довольно низкая.

Также те риски, о которых не стоит забывать, это санкционные риски, которые тоже ведут к рискам ухудшения рефинансирования, риски шоков внешней финансовой системы, которые тоже могут принести риски. Поэтому я считаю, что сейчас мы находимся на той точке, когда у нас закончился тренд на снижение внешнего долга, связанного с санкционными историями и возможностями занять на внешних рынках. Начинается новый тренд, когда крупнейшие российские компании будут уже по экономическим причинам все больше переходить в рублевое финансирование. На самом деле это тренд, который влияет на многие макроэкономические показатели, будет влиять на платежный баланс и на ситуацию на валютном рынке. В принципе можно подумать о том, чтобы этот тренд поддержать, в определенное русло направить, чтобы и этот тренд, в том числе нивелировал систему рисков для финансовой стабильности.

Максим Орешкин: Проблемы у российских компаний как раз начались, связанные с инфляционными ожиданиями. Потому что часто мы видим историю про волатильность курса, волатильность инфляции в последние несколько лет, как вслед за этой волатильностью росли инфляционные ожидания компаний. И они позволяли своим поставщикам значительно поднять цены, увеличить издержки. Как только уходила волатильность и показатели стабилизировались, зачастую происходило сжатие маржи, и компании начинали жаловаться, почему инфляция и курс не такой, какие мы закладывали в свои ожидания. Хотя Центробанк весь этот период пытался коммуницировать, что цель в 4% будет достигнута в 2017 году, ни разу от этой коммуникации не отошел, и, что самое важное - этой цели достиг.

Но доверие взращивается годами. Поэтому, надеюсь, что при следующем развитии ситуации, компании нефинансового сектора такие ошибки повторять не будут. Что связано с хеджированием валютных рисков. Это связано прежде всего с культурой управления валютой и рисками в целом в нефинансовом секторе. Я когда в банковской системе работал, занимался, в том числе работой с компаниями по хеджированию валютных рисков. И часто есть очень большая проблема, что есть серьезное отличие в понимании этой проблемы между акционерами и теми, кто занят конкретным управлением данного риска. Заключение валютного соглашения в случае прибыльности и результативности ничего хорошего не принесет, в случае убытка ведет к серьезным последствиям внутри компании и к серьезному стрессу. Поэтому важно двигаться по пути развития финансовой грамотности, создания стандартов управления валютными рисками компаний, для того, чтобы и на уровне акционеров, и на уровне менеджеров было единое понимание всей этой истории, чтобы способствовать развитию рынка.

Что государство может делать со своей стороны – это такую политику проводить в отношении государственных компаний, чтобы у них валютные риски не накапливались на балансе. Важно, чтобы компании в нефинансовом секторе занимались тем, чем они должны заниматься – повышением производственной эффективности, поиском новых рынков сбыта. А зачастую у нас компании пытаются как-то увеличить доходность своего бизнеса за счет тех или иных валютных рейтингов. И мы видим, как желание урвать чуть-чуть побольше доходности в текущем периоде за счет принятия большого объема рисков ведет к таким негативным последствиям. Поэтому такого рода активность компаний нефинансового сектора и компаний с госучастием надо пытаться ограничивать и, конечно, заставлять их работать в правовом поле.

Эльвира Набиуллина: Были какие-то идеи о том, что вы такие инструменты хеджирования будете развивать с участием институтов развития. Эти идеи еще живы, или вы считаете, что это абсолютно естественное рыночное развитие таких инструментов хеджирования?

Максим Орешкин: Идеи живы, но эта идея не того, чтобы подменить собой финансовый рынок. Это идея того, чтобы сделать механизм в части управления валютными рисками более прозрачным, сделать его более понятным, чтобы тот менеджер, который принимает решение о направлении заключения какого-то контракта, мог объяснить потом, почему он принял такое решение, что он выбрал самые лучшие котировки, потому что воспользовался единым окном, которое помогало какие-то транзакционные издержки в этой части снизить. Над этим работаем вместе с ЦБ. Если осенью удастся тему добить, будем продолжать ее продвигать вперед.

Эльвира Набиуллина: Как вы видите, какие вызовы стоят и перед реальным сектором экономики, банками и финансовыми институтами? Как научиться жить в условиях низкой инфляции? Что это будет для всех нас означать?

Максим Орешкин: Действительно, мы очень долго ждали наступления эры низкой инфляции. Об этом говорили долгие и долгие годы. Наконец-то мы в нее входим, но то, что есть сейчас, то, что многие компании, многие участники финансового рынка просто не готовы и не понимают, что несет эта ситуация стабильной и низкой инфляции. Вещь эта очень положительная, но для некоторых бизнес-моделей, конечно, несет очень серьезную угрозу. Ну вот, например, если обратиться к банковскому сектору. Когда инфляция 20%, спрятать операционные издержки очень легко. Можно добавить два, три, четыре процента, ставки при этом не очень сильно изменятся. Когда мы находимся в низкоинфляционном режиме, спрятать высокие инфляционные издержки, сложить в процентную ставку уже невозможно. Поэтому в принципе низкоинфляционная экономика - это экономика, которая не терпит низкого контроля за издержками, не терпит высоких издержек. Это касается предприятий, но в первую очередь посредников. А банки как раз являются типичным финансовым посредником. И по мере того как у нас инфляция в последние годы снижалась, мы видели, что модель многих банков, если брать их длинные кредитные циклы, она показывает на длинном горизонте очень низкие результаты с точки зрения прибыльности, иногда даже отрицательные.

Если взять последний кредитный цикл, который начался где-то в 2010 году и пика достиг в 2014 году, и посчитать прибыльность, которую кредитный цикл принес для банков, с учетом всех тех плохих долгов, которые частично списаны и которые еще будут списываться в ближайшие годы, то мы видим, что рентабельность капитала, той модели, которая работала в тот период, показалась очень низкой.

Что будет происходить с банковской системой дальше? Во многом таким примером может стать Восточная Европа, я бы назвал такой процесс «полонизация» банковской системы. И те траты, которые мы видели в Восточной Европе при переходе к ситуации с низкой инфляцией, во многом будут проявляться и в России. Это некоторые тренды консолидации, потому что опять же банки, которые не могут контролировать свои издержки, не могут иметь современные информационные системы, будут проигрывать конкуренцию и постепенно уходить с рынка тем или иным способом.

Очень важный тренд, который мы видели больше в Восточной Европе, и главный тренд в российской банковской системе на ближайшие годы – это агрессивное снижение издержек у тех игроков, которые будут оставаться лидерами. Те кто не справится с этим трендом, будут уходить.

И третий важный тренд – рост конкуренции для банковской системы с точки зрения рынка ценных бумаг, небанковского финансового посредничества, пенсионных фондов, продуктов по страхованию жизни. Там через автоматизацию процессов тоже можно добиться очень высокого и быстрого снижения издержек относительно банковской системы, и доля таких продуктов в структуре финансовой системы будет расти. Поэтому главная задача банков на ближайшие 5-6 лет – переход к новой эффективной модели. Понятно, что в сокращении издержек – главная история – цифровизация процессов, отказ от розничной сети, перевод большого количества операций в Интернет. Это те тренды, которые мы видим на рынке. Лучшие банки их возглавляют, и благодаря им удается добиться низкого уровня издержек.

Второй момент очень важный – это рост непроцентых доходов за счет развития бизнеса, как сервисной платформы для клиента. банк должен стать не просто местом, где он может получить кредит. В перспективе 5-10 лет банки должны полностью забрать функцию бэк-офиса у нефинансового сектора и вести за компанию бухгалтерию, налоговую отчетность. Как раз банк за счет эффекта масштаба может очень существенно сократить эффекты системы в целом и за счет этого получать дополнительную прибыль. Фантазировать можно абсолютно далеко - сказать, что и функции кадровой службы предприятий, например могут перейти к банкам, и за счет внедрения современных служб, современных платформ могут дать большую прибыль нефинансовому сектору. Это в целом, сокращение транзакционных издержек.

Третий важный фактор – история, связанная с информацией. банк становится тем местом, куда стекается большой объем информации за счет использования тех данных, которые есть внутри него, тех данных, которые доступны вокруг банка – в целом в информационном поле. Это применение современных технологий анализа больших данных, искусственного интеллекта, машинного обучения – это то, что поможет серьезно сократить свой кредит, который банки берут на себя, но и также создавать новые продукты, продавать их сторонним клиентам, основываясь на той информации, том массиве данных, который у банков есть в наличии.

Понятно, чтобы успешно реализовывать новую модель есть два ключевых момента: наличие модели управления в банках, которая позволяет проводить изменения и при этом сохранять общую устойчивость системы. То есть вести изменения вперед, проводить их до конца, при этом не ставить под угрозу стабильность системы в целом.

Второй элемент – люди, которые способны реализовывать такую модель управления, способные генерировать новые идеи и имеют все необходимые компетенции для того, чтобы доводить их до имплементации.

Но в целом, повторюсь, низкая инфляция - это очень хорошо. Происходящее снижение ставок будет способствовать восстановлению спроса на кредиты со стороны экономики и станет одним из главных драйверов нового кредитного цикла, который в целом будет поддерживать дальнейший поворот экономики к инвестициям.

Эльвира Набиуллина: Вопрос ключевой – как запустить мотор экономического развития, что для этого нужно сделать и какие финансовые инструменты могут быть наиболее востребованными, какие нужно развивать? Мы как-то говорили, что нам нужно дополнительно около 5 трлн. рублей инвестиций. Мы все понимаем, что это не государственные источники инвестиций в таких объемах. И понятна роль финансового сектора в обеспечении этих инвестиций и в том, что финансовый сектор будет эффективным посредником с тем, чтобы заставить сбережения, которые не очень маленькие в нашей стране, работать на инвестиции. Как, на ваш взгляд, данный механизм запустить?

Максим Орешкин: Роль государства должна быть не в том, чтобы просто увеличить расходы и направить все средства на инвестиции. Должна быть роль более умного использования тех ресурсов, которые есть внутри бюджета. Если мы посмотрим в той же инфраструктуре, что мы сейчас имеем, ключевые объекты практически полностью строятся за государственный счёт и финансируется на 2-3 года строительство объектов, которыми можно пользоваться 20-30 лет. А государство несет на себе все риски, связанные с изменением сроков строительства, завышением сметной стоимости, высокой стоимости обслуживания этого объекта потом.

В целом система остается очень неэффективной, и даже тот ресурс, который есть у государства, используется неэффективно. В последние годы государство не создавало стимулов для региональных губернаторов искать возможности включения частного ресурса. Все, чем занимаются сейчас все уровни власти – это ходят в Министерство финансов и выпрашивают деньги на проекты, потому что это единственный источник финансирования инфраструктурных проектов.

Как я уже говорил в начале, инфраструктура – это одна из фундаментальных вещей, которая нужна для обеспечения высоких темпов экономического роста. Потому что без достаточной и необходимой инфраструктуры невозможна реализация многих инвестиционных проектов, с одной стороны, с другой стороны, инвестиции в инфраструктуру – это тоже очень важный элемент инвестиционного процесса в целом. Здесь важно привлечение частного капитала и частных игроков к финансированию этой части.

Что касается в целом инвестиционных проектов, то главная и первостепенная задача – это создавать такие условия, чтобы количество рентабельных проектов, которые можно финансировать на различных условиях, существенно возрастало в экономике. Это и история, связанная со снижением уровня издержек, с правильной оценкой рисков, и внедрение эффективных бизнес-моделей, которые позволяют в заданных условиях добиваться высокой рентабельности бизнеса и реализовывать эти инвестиционные проекты.

Тут тоже очень много проблем. И начинаются они с отсутствием культуры подготовки проектов в России. Очень мало проектов проходят такую проработку, когда уже с конкретным проектом можно прийти в банк и получить финансирование. И здесь, я думаю, стоит государству немножко подставить плечо с точки зрения помощи в подготовке этих проектов, задания единых стандартов. Надеемся, что ВЭБ в союзе с другими банками это плечо подставит.

Большая проблема у нас, конечно, связана с наличием акционерного капитала. Это в целом очень большая проблема для экономики. И я думаю, здесь первичный вопрос, с одной стороны, защищенности прав собственности, с другой - развитие акционерного капитала, чтобы через инструменты доступности, через биржевые инструменты – выпуск акций крупными предприятиями, средними, малыми - больше капитала могло идти в проекты. Потому что действительно, экономика испытывает очень серьезный дефицит.

Что государство может сделать, чтобы все эти проблемы преодолевать? Первое и самое важное - это, конечно, создание стабильной предсказуемой среды на уровне макроэкономики. Мы сегодня говорили, о том что и инфляционное таргетирование, и бюджетные правила – это все те инструменты, которые обеспечивают долгосрочную устойчивость ключевым макроэкономическим показателям и снимают риски с бизнеса. Но важно сегодня говорить и о микроэкономической среде. Например, тарифы – их предсказуемость, налоговый режим, неналоговые платежи. Сейчас мы пришли к единому пониманию, как мог бы выглядеть новый законопроект, регламентирующий введение неналоговых платежей для бизнеса и ограничивающий, тоже делающий предсказуемой среду для бизнеса в этой сфере. Это и вопрос доступности рынков сбыта других стран, все, что связано с экспортом, развитием торговых отношений.

Все вместе – стабильная предсказуемая, понятная среда, сильное снижение оценки рисков теми бизнесменами, которые принимают решения об инвестиционных проектах, или которые больше собственного капитала вкладывают в развитие инвестиционных проектов. Ресурс в виде прибыли у российских предприятий есть.

Нужно развивать специальные институциональные структуры распределения рисков. Мне кажется, тот законопроект, над которым работали вместе с вами и Министерством финансов, связанный с поправками в синдицированное кредитование, позволит делать в нем разные транши и финансировать один проект разными деньгами с разной толерантностью, призванных у разных типов инвесторов.

Это тоже очень важно. Мне кажется, в этом большая перспектива есть для развития инструмента, который сможет сделать систему финансового посредничества более тонкой, и для конкретного сбережения или волевых сбережений, находить конкретные проекты в реальном секторе экономики.

Понятно, надо активно запустить на первой стадии точечную поддержку со стороны государства, либо снятие процентного риска, обеспечить возможность долгосрочного финансирования. То, о чем мы договорились: государство, Сбербанк, проект по фабрике проектного финансирования, будут готовы на себя брать риск изменения и отклонения инфляции от уровня 4% в долгосрочной перспективе.

Правительство верит в инфляцию в 4%. Центральный банк верит в инфляцию в 4%. Мы все вместе делаем все возможное, чтобы инфляция была на этом уровне. Но к сожалению, пока еще долгосрочные инфляционные ожидания не находятся на заявленном уровне в 4%, поэтому здесь уже на некий горизонт, несколько лет можно подставить плечо, и этот риск взять на себя.

На самом деле Министерство финансов этот риск берет на себя постоянно, когда выпускает инструменты с плавающей доходностью. Это то, на что, когда я еще работал в Министерстве финансов, мы пошли, когда в начале 2015 года был максимальный стресс на финансовом рынке – приняли решение активно выпускать инструменты с плавающей доходностью. Мы верили в то, что инфляция упадет, что ставки снизятся, рынок в это верил, и государство взяло на себя риск – капитал финансировать по плавающей процентной ставке.

Понятно, тот механизм, то пространство возможностей, которое есть у государства – это низкий государственный долг, поэтому механизм государственных гарантий тоже может быть частично использован. Но, что очень важно, чтобы государственные гарантии не подменяли, чтобы это не приводило к полному переносу рисков конкретных проектов на государство. Это всегда ведет к долгосрочным негативным последствиям, и применение государственных гарантий должно быть точечное, частичное, и проходить только в том случае, когда рядом с государством стоит частный сектор и берет на себя значительную долю риска проекта, анализирует его вместе с государством, и считает, что риск, который есть в таком проекте, адекватен той доходности, которую от такого проекта можно получить.

Те основные проекты, которые мы сейчас развиваем, это и проектное финансирование, и программы, связанные с инфраструктурой, и та программа, которую мы развиваем вместе с ЦБ, - программа кредитования малого и среднего бизнеса – так называемая «Программа 6,5». Вот это все эксперименты, которые точечные риски снимают и позволяют рыночным силам быстрее и активно двигаться вперед.

Эльвира Набиуллина: Действительно, вы предложили целый ряд очень важных, приоритетных изменений, но, наверное, у всех возникает вопрос, кто и как это будет делать? Видя в этом зале Германа Оскаровича Грефа, не могу не спросить, а где в этом списке качество госуправления?

Максим Орешкин: Буквально вчера вечером с Германом Оскаровичем сидели и обсуждали важность общеуправленческой тематики. Думаем сейчас о том, чтобы в следующем году провести первый управленческий форум, где и управленческие тематики, и все темы, которые связаны с эффективностью управления, обсудить. Мы постоянно говорим о государственном управлении. Я считаю, что с управлением у нас проблемы не только в государственном секторе, а вообще, в целом по экономике. Иногда послушаешь, насколько частный сектор у нас эффективен, имеет минимальные издержки, эффективные бизнес-модели, только государство с плохим госуправлением мешает. Проблема есть на всех уровнях и каждый в первую очередь, должен смотреть на себя, смотреть то, как выстроено управление в той сфере, компании, где он работает. Мы сейчас занимаемся активной перестройкой Министерства, внедряем новые принципы более эффективного управления, и очень важно, чтобы это движение к более эффективному и качественному управлению шло по всей экономике в частном и государственном секторе.

Россия. СЗФО > Финансы, банки. Госбюджет, налоги, цены > economy.gov.ru, 13 июля 2017 > № 2242261 Максим Орешкин, Эльвира Набиуллина

Евгений Данкевич: «Открытие» — один из лидеров цифровой трансформации банков

О том, как рейтинг, присвоенный банку, может повлиять на его деятельность, в чем секрет конкурентоспособности, и каковы перспективы цифрового банкинга, рассказал председатель правления банка «ФК Открытие»

Председатель правления банка «ФК Открытие» Евгений Данкевич рассказал, как рейтинг, присвоенный банку, может повлиять на его деятельность, в чем секрет конкурентоспособности, и каковы перспективы цифрового банкинга.

Национальное рейтинговое агентство АКРА присвоило банку «Открытие» неожиданно низкий рейтинг. Ранее вы уже заявили, что опасаться нечего, но все же, что вы думаете об этой истории?

Евгений Данкевич: Если говорить об указаниях на риски, то при любом присвоении рейтинга, даже самого высокого уровня, всегда присутствуют определенные риски, на которые указывает агентство, поэтому я бы не стал акцентировать на этом внимание — какие-то риски всегда указываются. Что же касается самого рейтинга, его уровня, то, конечно, мы считаем, что оценка абсолютно некорректная нас как банка, но, с другой стороны, АКРА очень старается, это молодое агентство, и рейтингов пока присвоено немного, возможно, им пока просто не хватает статистики. Когда рейтингуешь большие банки, они могут сильно отличаться друг от друга, и всегда есть определенные моменты, которые надо оценивать так или иначе. Наверное, просто нужно время. Мы намерены и дальше работать с агентством, и рассчитываем на то, что в дальнейшем наш рейтинг будет лучше. Но сейчас все наши комментарии и наше мнение сводятся к тому, что рейтинг не соответствует нашему уровню, но что делать? Пока мы будем работать с этим рейтингом.

Агентство молодое, значит, методика еще может совершенствоваться?

Евгений Данкевич: Я уверен, что там работают очень хорошие специалисты, и методика будет меняться, и мы еще будем возвращаться к этому вопросу.

Рейтинг пока такой, какой есть. На что конкретно он влияет для «Открытия», если не говорить о правилах рейтингования и правилах, которые вступают в силу 14 июля?

Евгений Данкевич: Как раз про 14 июля не зря было сказано. Рейтинг именно как рейтинг непосредственно влияет на способность работать с определенными категориями государственных денег и организаций. Очевидно, что банк «Открытие» никогда не принадлежал к числу банков, которые строили свой бизнес на работе с государством. Поэтому никаких проблем с ликвидностью нам это не создает. У нас была и есть избыточная ликвидность, и мы абсолютно спокойно себя чувствуем относительно 14-го числа. Что касается всего остального, то тут рейтинг никак прямо не влияет, и мы будем продолжать работать так, как работали.

Но некоторые аналитики уверены, что теперь привлекать с рынка деньги станет дороже.

Евгений Данкевич: Опять не соглашусь. Большинство источников привлечения, которые есть у крупных негосударственных коммерческих банков, никак прямо не связаны с рейтингом. Более того, некоторые из денег, которые мы должны будем вернуть или вернули по рейтингу, как раз были довольно дорогими. Так что в этом смысле розничное фондирование зачастую гораздо дешевле.

Чтобы окончательно закрыть этот вопрос, можно ли сказать, что вы не видите проблем с ликвидностью в будущем?

Евгений Данкевич: Совершенно. Мы подготовились, мы абсолютно уверены в себе и видим, что никаких проблем с ликвидностью мы не испытываем.

Немного о будущем. Ситуация сейчас достаточно сложная: мы вроде бы вышли из кризиса, хотя мнения на этот счет разные существуют. Вы в ближайшее время планируете перерабатывать свою стратегию?

Евгений Данкевич: Нам кажется, что в этом нет необходимости, потому что основной тренд, который сейчас наблюдается, не связан с внешнеэкономической обстановкой или с теми или иными процессами в экономике. Экономика действует на всех одинаково. Если все будет расти, вырастет нефть или начнется какой-то небывалый рост в нашей стране или во всем мире, то бенефициарами этого процесса будут все. Да, кому-то достанется чуть больше, кому-то — меньше, это сложно угадать, но все будут чувствовать себя лучше, чем до этого. Если ситуация, наоборот, будет ухудшаться, то бенефициарами этого процесса в отрицательном смысле будут все. Вопрос в том, как будут работать факторы специфические. Не те, которые работают для всех, а те, которые работают для себя. Что сегодня является фактором конкурентоспособности для банка? Две вещи. Это способность делать то же самое, но дешевле, то есть эффективность. И второе — это привлекательность для широкого круга клиентов, привлекательность, которая позволяет выделить тебя из большого ряда предложений. Ты должен быть достаточно заметным, качественным и в то же время эффективным.

Но конкурировать по ценам с некоторыми банками из первой десятки достаточно сложно. Наверное, все-таки стоит делать акцент на продуктах и новых услугах?

Евгений Данкевич: Говоря о конкуренции по ценам, вы наверно подразумеваете кредиты? На самом деле это не всегда так. У нас сейчас есть ипотека под 10%, мы это делаем, и на это есть очень большой спрос. Но, конечно, было бы странно, если бы я заявил, что мы сейчас начнем выдавать кредиты корпоративному бизнесу дешевле, чем Сбербанк. Но если мы говорим о таких сегментах, как малый бизнес, как розница, то, во-первых, мы может конкурировать и по ценам, имея равно эффективные, а лучше, более эффективные процессы. Например, меньше людей, больше цифровизации, соответственно, меньше стоимость обслуживания. Мы предлагаем сейчас одни из самых лучших условий по ряду карточных продуктов с точки зрения платы за остаток.

Давайте подробнее поговорим про финтех. Это новая тема — цифровая экономика. Как у вас с этим?

Евгений Данкевич: Мы считаем, что «Открытие» — один из лидеров цифровой трансформации банков, и это объективно видно. Есть две темы, которые могут привести к каким-то революционным скачкам. А есть несколько тем, которые являются обязательными. Если ты хочешь быть банком в будущем, то ты просто обязан иметь цифровую дистрибуцию и цифровое обслуживание. Два наших ключевых проекта в этой области — это банк для розницы «Рокетбанк»: банк вообще без людей, даже без колл-центра, это только предложение. На недавней выставке Money-2020 мы были просто лидерами по вниманию: судя по всему, результаты нашего цифрового банка лучше, чем у большинства европейских, не говоря уже о российских с точки зрения темпов роста и качества продукта. Это очень интересный проект, нам он очень нравится, он оправдывает наши ожидания, показывая высокую эффективность. Вторая история, которой мы тоже очень рады, — это банк для малого бизнеса «Точка». Сейчас для банка «Открытие» это больше половины привлечения новых клиентов. Это еще более глубокая история, она тоже полностью цифровая, абсолютно без офисов. Это не просто банк, это, наверное, целый набор сервисов. «Точка» — это, пожалуй, прототип банков будущего, которыми мы все станем уже через два-четыре года.

Много ли «Открытие» вкладывает в развитие цифрового банкинга, и можно ли уже говорить о каком-то результате?

Евгений Данкевич: Хорошая новость в том, что в абсолютных цифрах вкладывает не очень много, потому что, если вовремя подбирать и видеть проекты, можно многие хорошие вещи получить очень недорого или даже бесплатно, просто вкладываясь в разработку. Допустим, у нас есть какие-то собственные истории, с цифровой идентификацией мы очень много работаем. У нас есть работающий прототип распознавания лица, распознавания голоса и так далее. Что касается отдачи, то два проекта, о которых мы уже говорили — «Рокетбанк» и «Точка» — это абсолютно самостоятельные с точки зрения бизнес-модели цифровые банки, которые уже приносят деньги и могут стать ядром очень большого цифрового бизнеса в самом ближайшем будущем.

Как изменится наша жизнь, когда мы все станем «цифровыми»?

Евгений Данкевич: Цифровой мир будет гораздо более честным, потому что мы уже сейчас понимаем, что цифра приводит к тому, что почти ничего невозможно скрыть: все логируется и объективно записывается. Этот мир будет не совсем комфортным тем, кто вырос в доцифровом мире, но более комфортным для молодого поколения, которое уже привыкло к тому, что все, что они делают, видно в соцсетях. В этом смысле мир будет гораздо более прозрачным, и, с одной стороны, безопасным, но, с другой стороны, открытым, то есть нужно быть готовым к тому, что невозможно будет припрятать многие вещи, как это делалось раньше. Также все будет очень удобно, очень быстро и достаточно надежно. И я уверен, что проблемы кибербезопасности — они есть, но, как и проблемы с безопасностью живых банков, они будут решены, это будет другой мир, ведь это не только банков касается, многих сервисов и всего, что касается информации, все будет очень изменено. Дальше — искусственный интеллект. Много вещей начнут делать роботы, и вот эта субъективная оценка будет уходить. В общем, мир будущего — это такое неоднозначное, но очень удобное место.

Екатерина Надрова

Россия > Финансы, банки > bfm.ru, 11 июля 2017 > № 2242087 Евгений Данкевич

Андрей Петров, Модульбанк: «Люди будут собирать по копеечке на развитие своего бизнеса»

Андрей Петров, Председатель правления Модульбанка

Беседовала: Юлия Лю, редактор направления IT и инноваций

Председатель правления Модульбанка Андрей Петров рассказал Bankir.ru о пользе 54-ФЗ для малого бизнеса, планах банка по запуску p2p-площадки для финансирования малых предпринимателей, разумном подходе к кредитованию и перспективах банковского сегмента для МСБ.

— Чем банк, заточенный под малый бизнес, отличается от сервисов, которые МСБ предлагают универсальные банки? Чем вы интересны МСБ?

— Три-четыре года назад банковский сервис для бизнеса был просто отвратительным - бюрократия при открытии счета, медленные транзакции, и все очень дорого. Тогда универсальные банки активно занимались розничным бизнесом: появились хорошие мобильные приложения, удобная оплата, переводы между картами и многое другое. Сегмент малого бизнеса, напротив, выглядел забытым. Специально для МСБ работал екатеринбургский «Банк 24», пытавшийся что-то делать, но в целом, в этом сегменте уровень сервиса был просто ужасный.

Нам хотелось сделать просто удобный банк для бизнеса и сделать его недорогим. Мы не думали о каких-то фантастических фичах. Мы много разговаривали с людьми из малого бизнеса, так что мы поняли, что их запросы сводятся к возможностям быстро открыть счет, отправить платежку, которую клиент увидел бы не позже, чем через час, зачислению денег в тот же день. Мы решили не делать ничего сверхъестественного, а довести до ума нужные вещи, изменили качество услуг и поддержки клиентов. Общение с поддержкой у нас похоже на разговор с друзьями в чате, это очень помогло нам на старте, и ценится клиентами и сейчас.

Одна из услуг, которую мы переделали и сделали удобной, - это валютный контроль. Паспорт сделки и справка о валютной операции, которые клиент должен заполнять, - это адские документы, для их оформления нужны специальные знания или знающий человек за большие деньги. Мы решили все поменять: наш клиент просто предоставляет нам договор с иностранным контрагентом, либо ему приходят деньги из-за границы, а наши сотрудники сами готовят необходимые документы. Мы настолько все упростили, что наши клиенты даже забыли про валютный контроль - банк сам закрывает все формальности за них. При этом мы берем не грабительский процент от сделки, как это принято, а фиксированную плату за оформление паспорта сделки. Это честно, работа одна и та же на любую сумму валюты

— Вы сказали, что клиентам не нужно было ничего фантастического. Оно появилось потом или так и не появилось, потому что в принципе не нужно?

— Нужно время для того, чтобы что-то поменялось. Нас радует, что за прошедшие 2-3 года бизнес привык к хорошему. Сейчас качественная поддержка и быстрые платежи есть у «Тинькофф», у «Точки». «Альфа» и Промсвязьбанк и другие задумались о том, что надо меняться. Все это говорит о том, что уровень этих услуг на рынке динамично растет. Чтобы на таком рынке сохранять позиции, нужно предлагать новые продукты и сервисы. Постепенно, наверное, может появляться и что-то фантастическое.

— Ну, что-то необычное у вас все равно есть?

— Конечно! Вы же помните что мы интегрировали бухгалтерию прямо в наш интернет-банк. Например, у нас для простых налоговых режимов типа УСН 6% есть опция, которая часть денег, поступающих от продаж, автоматически откладывает на налоги. Это круто, потому что когда занимаешься бизнесом, не всегда верно прогнозируешь свой денежный поток. Так что с нашей опцией, когда приходит время оплаты налогов, оказывается что деньги уже на специальном счету, а бухгалтер подготовил отчет. Такая опция сейчас бесплатна, потому что деньги клиентов лежат какое-то время на счету, и банк имеет возможность на них зарабатывать. Это честно. Если налоговый режим посложнее, то приходится повозиться с учетом, но и тут бухгалтер большинство забот берет на себя, вам нужно только не забывать сдавать первичку вовремя.

Сейчас многие банки интегрировали свои системы с программным обеспечением ключевых игроков рынка бухгалтерского софта. И мы конечно тоже, но мы пошли дальше и не требуем от клиента использовать какой-то софт, его заменяет общение в чате с нашими бухгалтерами

Сейчас нашими бухгалтерскими услугами пользуется 3,5 тыс. клиентов, что делает нас достаточно крупным игроком бухгалтерского рынка. Мы понимаем, что можно много чего сделать и с точки зрения качества услуг, и с точки зрения самого бухгалтерского производства. Бухгалтерию можно автоматизировать, использовать роботов, и мы хотим в этой области вводить более крутые фишки. Все только начинается.

Еще мы ввязались в рынок онлайн касс. Мы сделали мобильную кассу для небольшого бизнеса. Это компактное устройство, в котором есть полный набор функций: касса, чековый принтер, фискальный накопитель, сканер штрих-кодов, сканирующий товары с хорошей скоростью как у более дорогого профессионального оборудования. Новые кассы дают возможность бизнесу получить доступ к крутым технологиям управления своим складом и товаром почти так, как это делается, например, в «Ашане», но при несопоставимо более низких инвестициях. Человек покупает устройство, скачивает программное обеспечение, наклеивает на свои товары штрих-коды и может быстро и четко управлять своими товарными запасами.

— И какова цена этого устройства?

— Сейчас около 28 тысяч рублей. При этом мы даем такую железяку в рассрочку или кредит. Получается, за пару тысяч в месяц можно купить себе хорошую технологию, которая серьезно сократит издержки на управление бизнесом. Сейчас много жалоб на то, что введение 54-ФЗ привело к росту расходов для малого бизнеса. Все слышат просьбы продавать устройства по 7 тысяч, но на деле столько стоит один только фискальный накопитель, поэтому устройство за такую цену в пока сделать вряд ли получится. Но я думаю ситуация будет меняться - мы здесь тоже хотим честные цены :)

В принципе, если продаете вы немного, или у вас нет денег на инвестиции в новую кассу, то вы можете взять старый бабушкин ноутбук Sony Vaio и поставить на него нашу «Windows кассу», или старый планшет и установить на него нашу «Android кассу», присоединить любой купленный чековый принтер с фискальным накопителем и получить работающую бюджетную модель. Однако просто ПО не очень хорошо продается, потому что люди предпочитают решения из коробки – включил, и заработало.

— А сколько стоит это программное обеспечение?

— При покупке кассы первые 6 месяцев ПО предоставляется бесплатно, потом, в зависимости от количества приобретаемых касс, от 590 до 1090 рублей в месяц.

— Оно реально позволяет за меньшие деньги получить то же самое, что дают кассы?

— Фишка наших касс в том, что решения в коробке делают бизнес более управляемым, а еще позволяют предотвращать фрод за счет полного контроля за продавцами. Кассы позволяют не только узнавать, как идут продажи, сколько товара осталось, но и время прихода сотрудников на работу, видеть, пробивают ли они чеки на товары, плюс кассы можно интегрировать с камерой Ivideon и видеть все, что происходит в ваших магазинах по всей стране, не объезжая их лично. Это принципиально иной подход к управлению продажами и бизнесом.

Сейчас все озабочены продажей именно касс, чтобы выполнить требования 54-ФЗ. Потенциал этой платформы полностью раскроется, на мой взгляд, в следующем году: появится возможность анализировать данные покупателей и делать им специальные предложения прямо на кассе, возникнут финансовые сервисы, позволяющие кредитовать покупателя в момент покупки при предъявлении паспорта и много чего еще.

Отвечая на вопрос о том, что мы делаем фантастического, кассы – это платформа, на базе которой появится множество финансовых сервисов, которые будут бурно расти в следующем году. Все это станет возможным благодаря анализу данных, и в этом плане 54-ФЗ очень правильный закон. Я не говорю о том, как он сделан или внедряется, но фундаментально он правильный.

Мы в кассе не планируем все сервисы оказывать самостоятельно. Мы будем развивать открытые API, и если какая-то компания захочет финансировать частных покупателей, она может использовать наш API для развития своих услуг. В принципе это и сейчас возможно: например, мы на своей кассе запустили интеграцию с AliPay, так что наши бизнесмены могут смело работать с китайскими товарищами, принимая платежи от них прямо из приложения AliPay.

— Недавно у агентства Markswebb вышел рейтинг цен на банковское обслуживание для ИП в первый год, согласно которому по дешевизне тарифов лидирует «Тинькофф», за которым сразу же идете вы. При этом услуги банка «Точка» обходятся в два раза дороже ваших и стоят как у Сбербанка. За счет чего при схожей модели бизнеса у банков без офисов появляется такой разрыв в ценовой политике?

— Услуги «Тинькофф» стоят дешевле наших, потому что у него идет маркетинговая акция в рамках которой клиенты первые два месяца не платят абонентскую плату. Наверное, они пытаются как-то привлечь клиентов. Мы такую штуку давно отменили, потому что не хотим торговать скидками. Вместо этого мы предлагаем линейку тарифов, из которой каждый может выбрать подходящий именно ему, и тариф без платы за обслуживание у нас уже есть. В нем плата взимается только за транзакции.

Разница между нами, скорее, в бизнес-стратегии. Возможно, «Точка» не считает, что ее услуги должны быть дешевыми. В принципе, это сильная, известная на рынке команда, и у банка есть своя ниша, своя аудитория, видимо, готовая платить.

Наша стратегия - быть честными по ценам. С одной стороны, дешевый сервис недополучает инвестиции в развитие, и как следствие, он не такой уж и классный.

С другой стороны, мы не хотим быть дорогими. Мы максимально автоматизировали процессы, чтобы предлагать качественные услуги по честной цене. Я не считаю честными цены Сбербанка и понимаю, откуда там берутся издержки, которых не должно быть и которые покрываются за счет клиентов. Мне кажется, мы нашли хороший баланс. Наша идея – сделать недорогой банкинг для клиентов за счет дешевой технологии и правильной настройки процессов.

— Раз уж мы заговорили о Тинькове, отмечу, что его банк работает как с физлицами, так с корпоративными клиентами. А вы планируете развивать розницу?

— Мы думаем об этом каждый год и каждый год отвечаем: «Нет». Мы бы пошли в розницу, если бы понимали, что нового там можно предложить. В этом сегменте нужна интересная концепция продукта, а я ее не вижу. Кроме того, чтобы строить розничный банк, нужны ресурсы - сервисные команды и маркетологи, которых у нас нет.

Мне кажется, что у Тинькова классный розничный бизнес и хороший сервис для МСБ. Повторять кредитную карту «Тинькофф» или дебетовую «Тинькофф Black» я не вижу смысла. Если нам нужно будет этим заниматься, мы просто заключим с ними агентское соглашение и будем продавать их продукт.

Нам нравится наша специализация. Наш рынок – не банковские услуги для всех сегментов и клиентов, а финансовые услуги для малого бизнеса, и банк – это лишь малая часть этого рынка. Мы прикидываем, какие финансовые услуги предложить своему сегменту. Мы не банкиры, мы живем в концепции финтех-холдинга. Мы делаем и бухгалтерию, и онлайн кассы, и так далее. Еще мы думаем о новых формах финансирования. В этом году мы начнем тестировать peer-2-peer сервисы кредитования, которые будут интегрированы в наш сервис.

— Упомянутое вами p2р-кредитование – это что? Клиенты «Модульбанка» будут финансировать друг друга?

— Наши клиенты, которым нужно финансирование, смогут привлекать деньги посредством нашей платформы. Можно брать деньги у банка-участника этой платформы, у частных лиц, которые ищут альтернативы в банковским вкладам и облигациям. Инвесторы должны понимать оценку рисков на этой платформе.

— Вы будете контролировать процессы финансирования на этой платформе?

— Я верю, что финансирование малого бизнеса будет расти через shared-экономику, когда люди собирают по копеечке на развитие своего проекта или бизнеса. Банковские кредитные продукты будут уходить в прошлое. Призывы финансировать экономику старыми методами не имеют смысла, поскольку при этом приходится кучу денег откладывать в резервы, а существующие методики оценки риска никуда не годятся и не умеют работать с активами «новой экономики». Какая цена кредита будет для маленького предприятия при таком раскладе? - Неподъемная. Финансировать можно трубы с газом или нефтью, там все понятно, а в части маленького бизнеса нужно развивать новые способы финансирования и получения инвестиций.

Мы думаем, что имеет смысл финансировать именно через такую площадку, потому что многие проекты связаны с большими рисками. Если человек просит денег для открытия торговой точки, его запрос может выглядеть сомнительным, ведь сколько у него на самом деле денег, неясно. А вот, например, займ на исполнение выигранного финансового контракта для государства – вполне перспективен. В банке будут долго ковырять в носу, а вот на этой площадке я бы, как инвестор, 100 тысяч рублей дал бы легко. Плюс 100 тысяч рублей я бы дал под что-то еще, и в итоге у меня сформировался бы портфель с хорошей доходностью.

Просто так давать деньги очень рискованно. Я опасаюсь, что такие сервисы как «Поток» и другие МФО будут привлекать инвестиции под сомнительные проекты. Площадка ведь ничего не гарантирует, она лишь сводит заемщика и инвестора, а риски инвестор должен оценить самостоятельно. Поэтому важно не давать кредиты подо все, а выбирать стратегию. Например, имеет смысл финансировать компании, выполняющие госзакупки, или интернет-магазины, которые находятся у нас на обслуживании и пользуются нашим интернет-эквайрингом, и мы видим, как развивается бизнес. Нам не так важна бухгалтерская отчетность клиента, достаточно данных о его продажах.

Сейчас мы тестируем этот продукт и вкладываем свои деньги. У нас он называется «овердрафт» как и у всех банков, но сделан по другой модели. Мы сами берем данные по безналичному обороту, эквайрингу и кассам, сами анализируем транзакции, и если очевидно, что бизнес развивается хорошо, робот сам предлагает клиенту денег. Если все получится, то эта же модель может работать и на peer-2-peer-площадке.

— А сколько у вас сейчас всего клиентов?

— На сегодняшний день уже более 70 тысяч.

— Они сосредоточены в Москве?

— Нет, они находятся в разных городах России. У нас 55 регионов присутствия, мы покрыли все интересующие нас рынки. Мы и не стремились попасть в каждую глубинку.

— Там у людей просто нет денег?

— Меньше. Плюс мы решили, что надо оставить возможность развиваться «Почта Банку».

— Как, по-вашему, будет развиваться сегмент банковских услуг для малого бизнеса?

— Оставшиеся в живых универсальные банки будут приводить в порядок сегмент МСБ. У «Тинькофф», «Точки» и у нас темпы роста сильно выше, чем в среднем на рынке. Мы просто оттягиваем на себя весь этот бизнес, и это четко видно в презентациях топ-менеджеров крупных банков и банков чуть помельче. Все они будут пытаться делать диджитал-услуги: у кто-то будет получаться лучше, у кто-то хуже.

Конкуренция в части базовых сервисов, полагаю, будет расти, ведь все модели можно так или иначе повторить в течение года. Будем дальше следить за ежегодным хайпом на рынке - то чатботы, то маркетплейсы, то еще что-нибудь - и делать свое дело.

У нас финтех-сервис для малого бизнеса и это целая вселенная, а банковская лицензия – это лишь ее часть. Мы верим, что, во-первых, сам сегмент МСБ будет увеличиваться, во-вторых, куча перспектив есть в каждой нише. И мы знаем что делать.

— Есть ли в сегменте банковских услуг для МСБ место для новых игроков?

— Времена нынче такие, что место для новых игроков есть всегда. Мне нравится, когда кто-то врывается с новой концепцией, и начинает зарабатывать деньги. И ты думаешь: «Вот это да! Чего же я сам до этого не догадался».

Россия > Финансы, банки. СМИ, ИТ > bankir.ru, 11 июля 2017 > № 2240002 Андрей Петров

Алина Назарова, банк «Открытие»: «Клиента интересует не ставка, а надежность банка»

Алина Назарова, управляющий директор по private banking банка «Открытие»

Беседовал: Николай Зайцев, корреспондент

В чем причина роста популярности российских банков в глазах состоятельных клиентов? Какие продукты сейчас их интересуют? На эти и другие вопросы портала Bankir.Ru отвечает управляющий директор по private banking банка «Открытие» Алина Назарова.

— Какие основные тенденции в private banking, по вашим оценкам, характерны для текущего года?

— В первую очередь, это снижение ставок по вкладам, которое, безусловно, диктует рынку private banking переориентацию на инвестиционные продукты. При высокой ставке - валютной или рублевой, и в отсутствие какого-либо риска, кроме банковского, можно было бы спокойно продолжать жить за счет депозитов. Однако текущий уровень ставок по депозитам такую возможность не обеспечивает, в то время как даже консервативные инвестиционные инструменты дают более высокую доходность.

Также, в силу ситуации вокруг мелких игроков банковского сектора и действий регулятора, мы все чаще видим, что частные лица сегодня предпочитают работать с крупными и надежными игроками. Имеет место переток средств состоятельных клиентов из небольших банков в банки первой десятки.

Безусловно, растет и конкурентная среда, игроки на рынке private banking находят какие-то новые решения и новые продукты. В этом плане мы наблюдаем частичную миграцию клиентов из западных банков в российские. Не могу сказать, что это поток, но тем не менее. Так что внутренний рынок активно развивается и борется за клиента, стремясь предоставлять ему полный спектр услуг в рамках одного банка.

— Влияют ли на российский рынок private banking мировые глобальные тренды?

— Безусловно. Мы видим, что в западных банках имеет место ужесточение в сфере compliance. Аналогичный тренд присутствует и на российском рынке, если говорить об изменениях в законодательстве. Такие вещи, конечно, накладывают свой отпечаток на сервис private banking и за рубежом, и в России. Это вообще одна из причин того, что некоторые клиенты возвращаются обратно в Россию.

— Какого типа сделки сегодня наиболее распространены? Насколько клиенты из вашего сегмента интересуются услугами в области M&A?

— Если говорить о private banking, то базовая часть — это стандартные банковские услуги, депозиты и расчетно-кассовое обслуживание, а также инвестиционное, юридическое и налоговое консультирование. Сейчас основной акцент, конечно, делается на формирование инвестиционного портфеля, выбор стратегии, понимание того, какой риск клиент готов принимать, — исходя из этого мы помогаем сделать правильный выбор инструментов для успешных капиталовложений.

Более половины клиентов сегмента private banking — это собственники бизнеса с характерным менталитетом, и их предпочтения в части обслуживания во многом определяются историей их бизнеса, приобретения и управления капиталом. Например, эти клиенты часто делают выбор в пользу различных венчурных проектов, причем если для одних это вариант инвестирования, то других они больше интересуют как продолжение развития собственного бизнеса.

Если говорить о рынке сделок слияния и поглощения, то в последние два года мы не видим здесь активного тренда. В «Открытие Private Banking» мы работаем со сделками средней ценовой категории, и сегодня разница между предложением и спросом очевидна, то есть цена продавца не всегда соответствует пожеланиям покупателя. Это связано, в том числе, и с курсовой переоценкой, которая наблюдалась с 2014 года, потому что многие развивали свой бизнес на валютные деньги, и, соответственно, рассчитывают на ту же выручку при продаже.

Если сравнить два направления, сделки слияния и поглощения и венчурные инвестиции, то венчурные инвестиции все-таки в приоритете.

— Каковы на сегодня главные критерии выбора банка у клиентов private banking? Изменилось ли что-то принципиально в плане выбора?

— Первое, что диктует рынок, — это, однозначно, надежность банка. И от этого никуда не деться. Клиенты из небольших банков все больше переходят в крупные. Это еще один тренд, и он характерен не только для текущего года, но и для предыдущего. Люди идут, в первую очередь, за надежностью, которая интересует их уже больше, чем размер процентной ставки.

Второй тренд — это та инфраструктура, которая позволяет формировать инвестиционные портфели, управлять ими. Для клиента очень важно наличие профильных специалистов, которые могли бы проконсультировать, наличие инфраструктуры для открытия брокерских счетов; наконец, наличие всех сопутствующих услуг юридического и налогового консалтинга, актуальных как с точки зрения декларации счетов, так и контролируемых иностранных компаний. Если в вашем подразделении private banking это все имеется, это всегда плюс.

— Сегодня настало то время, когда собственники первых возникших в России коммерческих предприятий начинают задаваться вопросом, что делать: передать бизнес по наследству детям, продать, направить на благотворительность или на какие-то другие цели. Вы ощущаете запрос на обслуживание подобных сделок среди клиентов?

— Действительно, клиентами private banking сейчас, в основном, являются первые владельцы капиталов. И многие из них (на сегодняшний день – каждый четвертый, и эта доля постоянно растет) активно привлекают детей и внуков к участию в собственном деле и планируют впоследствии передать бизнес в управление детям и внукам. В связи с этим вопрос наследования и передачи капитала будет важным для всей индустрии в течение ближайших 10-20 лет.

В этой сфере у нас есть несколько проектов.

Первый мы запустили полтора года назад, и он идет практически по сей день — это ТВ-программа «Семейный капитал». В ней мы рассказываем даже не столько об историях успеха российских предпринимателей, хотя и о них тоже, сколько о том, как они вовлекают детей в бизнес, как совместно с ними работают, то есть о преемственности первых российских династий бизнесменов, о том, что мы наблюдаем в Америке и Европе, и чего пока мало в России.

Также у нас есть совместная программа со «Сколково» и еще рядом партнеров. В рамках этой программы мы рассказываем нашим клиентам о наследовании и инструментах передачи наследства. Также проводим интерактивные опросы, чтобы понять планы клиентов на будущее — хотят ли они передавать капиталы по наследству, вовлекать детей в бизнес или хотят оставить детям деньги, или вообще все отдать в благотворительный фонд, а детям дать возможность строить карьеру самостоятельно с нуля. Это очень актуальная и животрепещущая тема, и все больше состоятельных людей задумываются о теме наследования, о том, как обеспечить благополучие своим детям и внукам. Одновременно встают вопросы филантропии и меценатства, потому что многие из них хотят оставить какой-то след в жизни.

— Каким вы видите новое, молодое поколение клиентов?

— Молодое поколение — это уже другой клиентский профиль. Этот клиент не менее взыскателен, чем его предшественник, но уже ориентирован на проактивное развитие, digital, быстроту и сервис. Если раньше многие, в основном, вкладывали средства в развитие собственного предприятия, то сейчас примерно 40% от общей базы — это люди типа «инвестор», которые распределяют средства между бизнесом и инвестициями в ценные бумаги и другие проекты. Также важным и специфическим моментом является срок горизонта планирования — менее 10% респондентов планируют свои действия более чем на 10 лет, средний горизонт планирования находится в пределах от года до 5 лет.

Здесь надо отметить, что в рамках нашего спектра услуг мы работаем не столько лично с клиентом, а в целом с его семьей и о многих представителях «молодого поколения» знаем не понаслышке. Например, некоторым родителям мы когда-то помогали выбрать школу или вуз для обучения детей.

— Насколько для этого клиентского сегмента актуально развитие дистанционных сервисов?

— Очень актуально! Это молодые коммуникабельные «люди мира», которые сегодня в Гонконге, а через пару дней в Лос-Анджелесе. Им необходим дистанционный доступ к счетам и многое другое. Хотя, безусловно, какая-то часть клиентов по-прежнему остается консервативной с точки зрения digital. При этом мы понимаем, что весь мир движется в направлении дигитализации, и, конечно, развиваем соответствующие сервисы. Когда настанет время исключительно цифрового банкинга, это уже будет поздно делать, нужно готовиться заранее.

— Как изменился объем средств под вашим управлением в прошлом году? Какие прогнозы вы можете дать на текущий год?

— Начиная с 2013 года мы продолжаем неуклонно расти. Например, ключевой критерий, на который смотрит любой банк, занимающийся private banking, — это рост проникновения инвестиционных продуктов в клиентскую базу. Российский рынок начинался с клиентов, которые пользовались только депозитами. А поскольку тренд и этого, и следующего года — все-таки инвестиционная линейка, то нам важно понимать, какая доля клиентов пользуется инвестиционными услугами. У нас эта доля уже превысила 20%. В частности, мы достаточно активно развиваем направление Life Style Management. По сравнению с первым кварталом 2016 года спрос на такие сервисы вырос практически вдвое. В ответ мы вкладываем существенные ресурсы в это направление, стараясь всегда на шаг опережать спрос. Пока мы управляем финансами, у клиента должно появиться свободное время, которые мы же и поможем организовать качественно и с комфортом.

— Появились ли у вас новые сервисы для клиентов private banking в прошлом и этом году? Какие из них вы считаете наиболее удачными?

— В принципе, с точки зрения продуктовой линейки в целом наше направление достаточно консервативно, кардинально новые продукты появляются на рынке не каждый день. Однако мы активно развиваем существующие, комбинируем их, адаптируем к потребностям каждого конкретного клиента, «заряжаем» уникальными идеями – поиск инвестиционных решений у нас идет без остановок, и практически каждые две недели мы готовы предложить что-то интересное. Во многом благодаря этому мы вошли в топ-5 на российском рынке private banking в 2017 году - по версии Frank Research Group, победив в номинации «Лучший портфель инвестиционных идей».

— Какие проекты для клиентов private banking вы планируете запустить до конца этого года?

— Мы по-прежнему сохраним фокус на обслуживании семьи, и все, что у нас будет развиваться, будет двигаться в этом направлении. Так, для нас достаточно интересна сфера услуг Life Style Management, и в этом году мы будем делать на нее акцент. Мы также планируем и дальше совершенствовать инвестиционную линейку и предлагать новые решения.

Одновременно мы продолжим развивать digital-каналы и «приучать» наших клиентов пользоваться хотя бы минимальным набором дистанционных сервисов. Однако тут, конечно, все зависит от характера конкретной операции. Если говорить о ребалансировке инвестиционного портфеля или о венчурных инвестициях, здесь клиент в любом случае предпочтет общаться с человеком, а не с машиной, а вот тем, кто имеет личные брокерские счета и сам управляет своими инвестициями, хороший digital-сервис просто необходим.

— Насколько сложно сейчас с кадрами, которые могли бы качественно работать в private banking?

— Весьма сложно. Именно поэтому такие кадры мы растим самостоятельно — достаточно много вкладываем в обучение и развитие сотрудников. Вообще вся наша стратегия основана на том, чтобы самим формировать надежный и профессиональный кадровый состав.

— Одной из новинок прошлого года стало открытие «Академии Private Banking». Интересен ли оказался проект для клиентов?

— О, это очень интересная история! «Академии Private Banking» — это ежеквартальные клиентские мероприятия, на которые мы приглашаем разных спикеров, как правило, из числа мировых звезд, таких как Йохан Эрнст Нильсон. Он - известный путешественник, исследователь, рекордсмен Книги Гиннеса — прошел от Северного полюса к Южному без использования современных видов транспорта. Или Дэн Вальдшмидт – легендарный предприниматель, маркетолог и консультант, разработавший 28 уникальных стратегий по выводу бизнеса на новый уровень. Последним нашим гостем была известный ученый и популяризатор науки баронесса Сьюзен Гринфилд, которая рассказывала о влиянии digital на нервную систему человека: с одной стороны, соцсети и поисковые системы упрощают нам жизнь, с другой, так или иначе, меняют человека и мир, в котором он живет. Тема очень актуальная и вызвала живой интерес у клиентов, многие из которых приходили с детьми.

Россия > Финансы, банки > bankir.ru, 5 июля 2017 > № 2232896 Алина Назарова

Хорошо закредитованный заемщик

ВЛАДИСЛАВ ЛЫСЕНКО

директор коллекторского агентства «ЦЗ Инвест»

Как единый кредитный лимит для каждого заемщика повлияет на коллекторский рынок.

В кулуарах финансового рынка обсуждается новая инициатива ЦБ и Минфина – законодательно закрепленный единый кредитный лимит на каждого заемщика. Предполагается, что основой для расчета такого лимита станет долговая нагрузка заемщика – DTI (debt-to-income). Арифметика этого показателя отражает отношение годового дохода заемщика к общей сумме его кредитной нагрузки. К примеру, если человек в год зарабатывает 500 тысяч рублей, и в его долговой копилке лежит ипотека на 2 млн. рублей и потребительский кредит на 300 тысяч рублей, то DTI равен 2,3 млн/500 тыс. Х 100% = 460%.

Казалось бы, при чем здесь коллекторы? Лимит – банковская история, герои которой – заемщики и кредиторы. Но без участия коллекторских агентств в этой теме на практике никак не обойдется, и вопросов с точки зрения взыскания она вызывает много. Сейчас, на первом этапе разработки инициативы совершенно непонятно, как будет рассчитываться лимит с учетом уже имеющихся у частных лиц долгов. А для взыскания конфигурация такого механизма будет иметь принципиальное значение.

Судя по цитатам представителей финансовых властей, максимальное значение DTI на выходе не должно превышать 70%. И, на первый взгляд, это правильно. Но есть небольшой нюанс. Если за базу расчета единого лимита взять именно DTI, то, как уже показали вычисления выше, большинство ипотечников не смогут получить даже небольшую ссуду: их DTI до конца срока ипотечного кредита будет в разы превышать установленный законом порог. Из массы будущих заемщиков, вероятнее всего, автоматически выпадут и держатели крупных потребительских и автокредитов. Неудивительно, что кредиторы обратились в ЦБ с просьбой пересмотреть подход к формированию единого лимита. Они предлагают использовать не DTI, а PTI (pay-to-income) – отношение ежемесячного платежа к ежемесячному доходу. И если взять заемщика с описанными выше параметрами, то есть, зарплатой 42 тыс. рублей и кредитной нагрузкой около 25 тыс. рублей в месяц, то его PTI будет равен 25 тыс./42. тыс. Х 100%= 59,5%. Цифра почти критичная, но все же не настолько фатальная, как 460%.

Пока неясно, что мы увидим на бумаге. Хотя ответственные ведомства и заявляют, что сейчас идет сбор мнений участников рынка, на практике подготовки 230-ФЗ мы видим: в финальном тексте документа может мало что остаться от «гласа рынка». НАПКА, как основное профсообщество взыскателей, свое мнение по этой инициативе тоже пока еще не высказывала. А ведь обсуждаемый вопрос, мягко говоря, входит в зону нашей ответственности – что бы ни придумали законодатели делать с кредитными «тяжеловесами», взыскивать долги с них придется коллекторам.

Здесь мы подошли к самому интересному вопросу. Кредитный лимит собираются прописать для рынка, который за несколько десятилетий своего существования оброс заемщиками с хорошей и разной нагрузкой. Ссуды в банковских организациях и МФО имеет больше 20% населения, но о совокупном DTI и PTI судить сложно. Это сейчас темпы кредитования исчисляются единичными процентами, но в несколько лет назад кредиты и займы раздавались с удовольствием и без оглядки на кредитную историю, которая у начинающих заемщиков только начинала формироваться.

Что сделают законодатели с физлицами, у которых единый кредитный лимит уже сейчас в разы превышает установленное значение? Объявит долговую амнистию? Запретит взыскивать задолженность свыше максимального размера этого лимита? Звучит парадоксально, но в правовых реалиях нашего финансового рынка появление таких парадоксов исключать нельзя.

Кроме того, можно ли рассчитывать на жесткое соблюдение буквы закона кредиторами, особенно на первых порах? Ведь предполагается, что в расчете единого кредитного лимита будут учтены не только займы банков и МФО, но и все остальные категории долгов: штрафы ГИБДД, налоговые недоимки, неуплаченные алименты, задолженность по ЖКХ и услугам связи. Вряд ли можно ожидать, что за короткий срок ФНС, ФССП, бюро кредитных историй, банки и МФО смогут наладить бесперебойный обмен информацией. Поэтому на первом, установочном этапе использования единого лимита, «технический овердрафт» неизбежен.

И опять «вопрос с последней парты», от коллекторов - как быть с заемщиками, которым дали денег больше, чем положено? В пределах какой суммы будет разрешено будет взыскивать просроченный долг?

Эти вопросы пока риторические, но далеко не праздные. У отрасли уже сейчас достаточно проблем процедурного характера, возникших после вступления в силу 230-ФЗ, в котором, как предполагалось, тоже должны быть учтены мнения операторов рынка. Спустя полгода с начала действия закона профсообщество находится в постоянной переписке с Минюстом, ФССП, Роструда и другими ведомствами, пытаясь внести ясность в массу спорных моментов, начиная с количества разрешенных коммуникаций с клиентом и заканчивая трактовкой юридических терминов закона.

Прежде чем сажать потребителя на жесткую кредитную диету, стоит проконсультироваться с врачом, т.е. с теми, кто будет непосредственно иметь дело с последствиями этого нового рецепта по финансовому оздоровлению народных масс.

Россия > Финансы, банки > bankir.ru, 5 июля 2017 > № 2232889 Владислав Лысенко

В каждом онлайн-банке есть минимум одна критическая уязвимость

Юлия Лю, редактор направления IT и инноваций

Во всех онлайн-банках, кроме одного, в 2016 году была выявлена как минимум одна критически опасная уязвимость. В целом, уязвимости высокого уровня риска вошли в число лидеров по популярности. При этом собственные приложения банков имели более надежную защиту, чем ПО сторонних разработчиков.

Такие выводы содержатся в исследовании компании Positive Technologies, основанном на результатах анализа защищенности финансовых приложений в 2016 году. По данным экспертов компании, за год среднее число уязвимостей, приходящихся на одно финансовое приложение, снизилось с 9 до 6. Однако при этом степень риска увеличилась: если в 2015 году высокий уровень риска содержала треть уязвимостей, то в 2016 году доля таких уязвимостей возросла на 8%. Доля уязвимостей среднего уровня риска тоже выросла — на 18%.

Примечательно, что финансовые приложения, разработанные вендорами, в среднем, имели в два раза больше уязвимостей, чем собственное ПО банков. 23% выявленных у вендоров уязвимостей характеризовались высокой степенью риска. Впрочем, 39% финансовых приложений, созданных внутри банков, также содержали критически опасные уязвимости - в основном, это были недостатки авторизации и двухфакторной аутентификации. Однако код приложений собственной разработки содержал меньше ошибок и уязвимостей, чем код приложений от вендоров.

Онлайн-банки: уязвимостей стало меньше, но они стали опасней

По оценке Positive Technologies, в среднем, на каждый онлайн-банк в 2016 году пришлось по 2,1 уязвимости высокого уровня риска. Это в два раза меньше показателя прошлого года, когда компания нашла по 4,2 уязвимости. Плохая новость заключается в том, что во всех онлайн-банках, кроме одного, эксперты нашли хотя бы одну критически опасную уязвимость, и такие уязвимости лидируют по популярности.

В частности, 71% онлайн-банков имеет недостатки в реализации двухфакторной аутентификации. Эксперты выделили следующие недостатки реализации двухфакторной аутентификации (помимо ее отсутствия): генерация одноразового пароля на стороне клиента; одноразовый пароль не привязан к совершаемой операции; отсутствие ограничения по числу попыток ввода одноразового пароля; отсутствие ограничения на время жизни одноразового пароля.

«Злоумышленник, получивший доступ к учетной записи или сессии жертвы (например, при использовании подключения через публичные сети Wi-Fi), может провести чужую платежную операцию не из списка шаблонов. Единственный барьер, который ему нужно преодолеть, — процедура подтверждения операции одноразовым паролем. Однако платежная форма не имеет ограничений на попытки ввода пароля. С помощью перебора простых четырехзначных паролей злоумышленник может успешно подобрать нужный пароль за непродолжительное время, — говорит Тимур Юнусов, руководитель отдела безопасности банковских систем, Positive Technologies. — При этом пользователю будет приходить SMS-оповещение, которое, безусловно, выдаст действия мошенника».

В 25% исследованных онлайн-банков одновременно присутствовали уязвимости, связанные с недостаточной защитой от подбора аутентификационных данных и небезопасной реализацией двухфакторной аутентификации. В итоге эксплуатация найденных уязвимостей может принести банкам и их клиентам такие проблемы, как кража денежных средств (33% приложений), утечка чувствительных данных (27%) или отказ в обслуживании (13%).

Для совершения атаки на пользователя хакеру необходимо получить доступ к его учетной записи — узнать логин и пароль. «Часто учетные записи от интернет-банков буквально "лежат в открытом доступе" — найти их можно в поисковых системах. Следующий шаг — это подбор пароля, при котором его должны заблокировать после 3 некорректных попыток. Если ему удалось обойти эти ограничения, за непродолжительное время он сможет получить доступ к личному кабинету и транзакциям тех пользователей, , которые используют простые пароли», — поясняет Тимур Юнусов.

Треть мобильных приложений имела недостатки в двухфакторной идентификации

Уровень защищенности iOS-приложений по-прежнему выше, чем у приложений под Android. При этом 30% мобильных приложений для iOS и Android содержали недостатки в реализации двухфакторной аутентификации, а в 64% мобильных банков была выявлена хотя бы одна критически опасная уязвимость. В среднем, на каждое приложение пришлось по 0,9 уязвимости высокого уровня риска.

В 32% рассмотренных мобильных банков эксплуатация выявленных уязвимостей позволяла злоумышленникам расшифровать, перехватить, подобрать учетные данные для доступа в приложение или же вовсе обойти процесс аутентификации, и в результате получить доступ к мобильному приложению от лица легитимного пользователя, и совершать различные операции.

В мобильном приложении, помимо основных функций, должна быть реализована функция защиты канала связи от перехвата в публичных сетях Wi-Fi. Однако приложение не всегда справляется с такой задачей. «Для успешной реализации атаки на перехват сессии, хакер, подключенный к той же самой Wi-Fi-сети, должен представиться банком для мобильного приложения. Для этого злоумышленнику необходимо быть в одной сети с жертвой, где он принудительно пропускает весь ее трафик через себя, либо ему нужно представиться доверенной Wi-Fi-сетью, к которой подключение происходит автоматически», — поясняет Тимур Юнусов. Далее следует аналогичная схема: весь трафик проходит через хакера, который заставляет приложение поверить самоподписанному ssl-сертификату. Приложение может поверить хакеру, но в случае правильного использования Certificate Pinning происходит проверка сертификата SSL не только на валидность и корректный центр сертификации, но и на сравнение с "оригинальным" сертификатом, на создание которого у хакера не будет необходимых ключей шифрования.

По данным Positive Technologies, в прошлом году в клиентских частях мобильных приложений часто встречались уязвимости, связанные с небезопасным хранением и/или передачей данных. В 30% приложений клиентские части имели недостаточную защиту от подбора аутентификационных данных. Нередко для доступа в мобильный банк было достаточно ввести четырехзначный код. Это приводило к тому, что если в приложении отсутствует ограничение по количеству попыток ввода, злоумышленнику достаточно перебрать 10 000 вариантов, а с использованием специального ПО это не занимает много времени.

67% уязвимостей в АБС имели высокий уровень риска

Особое внимание в исследовании уделяется автоматизированным банковским системам (АБС). 67% уязвимостей, выявленных в АБС в прошлом году, имели высокий уровень риска, остальные — средний. К критически опасным уязвимостями, наиболее характерным для АБС, эксперты относят недостаточную авторизацию, недостаточную аутентификацию и внедрение внешних сущностей XML.

В прошлом году два российских банка (Русский международный банк и Металлинвестбанк) пострадали от атак на АБС, и ущерб превысил 1 млрд рублей. «Анализируя инциденты 2016 года, мы отмечали, что целевые атаки на банки во многих случаях были направлены на подмену платежных поручений. Этот вектор атак сложно реализуем, поскольку АБС обычно недоступны внешнему злоумышленнику, но и приводит к самым серьезным последствиям», — говорит руководитель отдела аналитики информационной безопасности Positive Technologies Евгений Гнедин.

Россия > СМИ, ИТ. Финансы, банки > bankir.ru, 4 июля 2017 > № 2231137

Финтех и банковская автоматизация: кто кого?

ВАЛЕРИЙ ЧАУСОВ

генеральный директор компании Intersoft Lab

Какие функции управления банком неподвластны роботам, и почему эра цифры стимулирует рост качества потребления услуг софтверных компаний?

Финтех, финтех, да здравствует финтех! Вот примерно так, перефразируя слова песенки из известного мультфильма с говорящим названием «Приключения Незнайки», хочется охарактеризовать поток информации, взахлеб льющейся на нас со страниц банковских СМИ. Тут и авторитетные пророчества смерти банков и предсказания их перерождения в маркетплейсы, технологичные сервисы для клиентов и прочие трансформации. Термины финтех, блокчейн, бигдата, маркетплейс, машин-ленинг, предикативная аналитика, биоидентификация и тому подобные стали визитной карточкой продвинутых банков, которые начинают создавать собственные ИТ-компании для реализации своих идей и продажи решений другим кредитным организациям.

Как же быть? Софтверным компаниям пора сворачивать деятельность? Средним и небольшим банкам немедля закрываться, фиксируя текущую прибыль, которая грозит скоро обратиться в пыль? Что нас ждёт? Всеобъемлющая диджитализация, когда уже невозможно будет отличить десяток оставшихся банков от клиентов, которые прекратят своё физическое существование и ко всеобщему удовлетворению станут полностью цифровыми?

Поделюсь своим мнением. Наряду с интересными, но все еще фрагментарными фактами применения цифровых технологий в банковской сфере, вокруг этой темы собралось много пены. В частности, уже набила оскомину гуляющая по интернету саркастическая фраза о «применении блокчейна в скоринге». Думается, что все не так страшно.

Во-первых, клиент банка в основной своей массе ещё долго не перейдёт «в цифру», останется реальным, а не виртуальным. Он по-прежнему будет не слишком хорошо разбираться в банковских услугах и предпочитать общаться с живым менеджером, а не с роботом или голограммой, и даже в мыслях не допустит полной утраты конфиденциальности и приватности, которые, как нас уверяют, становятся предметом роскоши. Одним словом, заявлять о реализации сюжета фильма «Матрица» несколько преждевременно.

Во-вторых, если практически все крупные банки вооружатся собственными ИТ-компаниями, которые выведут их на недосягаемый для менее сильных конкурентов уровень, кому они будут продавать свои программные продукты и сервисы? К этому моменту рынок сдуется или вообще прекратит свое существование. Как им добиться окупаемости? Что станет основой для их эффективности и воспроизводства?

И, наконец, кто в этом разгуле диджитализации будет управлять банковскими рисками? А ведь они никуда не исчезают, даже когда общение с клиентом заменит искусственный интеллект, если все продажи банковских продуктов будут выстроены в виде конвейера, управляемого хитроумным алгоритмом. Конечно, уже более половины сделок на Московской Бирже выполняют роботы, но их работа основана на техническом анализе и не претендует на анализ ситуационный. Безусловно, скоринг можно заместить «автоматом» на основе технологий больших данных. Но чем заменить интеллект и опыт менеджера, который улавливает тончайшие нюансы настроения, недомолвки и скрытые желания корпоративных клиентов? Какой искусственный интеллект будет способен сбалансировать показатели аппетита к риску у акционеров? Кто подготовит решение при установке плановых KPI для бизнес-направлений и филиальной сети в условиях отсутствия информации о меняющемся мире? Итак, не всякая задача решается математически, и робот отнюдь не всегда выдержит конкуренцию с человеком. Когда можно довериться автомату, а в каких случаях не стоит и пробовать? Вопросы... Вопросы...

Несомненно одно: функция оценки ситуации, рисков, принятия решения в условиях вечного несовершенства моделей описания реального мира останется за человеком. Банкиром. А финтех может стать ему только помощником. Банки и банкиры не исчезнут, пока есть деньги, оборот, оценка и принятие непростых решений.

И в заключение позволю еще пару слов о реакции на финтех банков, не избалованных заботой государства об их капитале, не имеющих доступа к дешёвым ресурсам, - рыночных работяг, которые никогда не потеряют свою клиентуру, несмотря на повальную диджитализацию. Они понимают, что вступать в гонку вооружений на почве финтеха с привилегированными финансовыми институтами у них не хватит ресурсов.

Поэтому делают ставку на повышение производительности труда, совершенствование бизнес-процессов, на скрупулёзную оценку доходности и рисков с применением CPM-систем, на создание комфортных, доверительных отношений с клиентами. Уже сегодня они — самые требовательные и въедливые потребители услуг банковской автоматизации. Не в их правилах выбрасывать деньги на ветер: каждый рубль, вложенный в ИТ, должен работать на повышение банковской маржи. У таких заказчиков всегда наличествуют взвешенные, прозрачные цели ИТ-проектов и глубоко проработанные требования к программному обеспечению, ИТ-службы действуют в слаженном тандеме с будущими пользователями ИТ-систем, а сами потребители четко понимают, ради какого результата они пустились в автоматизацию. И ещё вопрос: «Чья стратегия окажется более эффективной?»

Россия > Финансы, банки. СМИ, ИТ > bankir.ru, 3 июля 2017 > № 2231107 Валерий Чаусов

Эдриан Сето, FinTech Innovation: «Настоящий успех финтех-стартапа не в битве с гигантами, а в исправлении их недостатков»

Андрей Кондратьев, лидер команды ; Эдриан Сето, Директор глобального проекта акселерации финтех-стартапов

Беседовал: Сергей Вильянов, главный редактор Банкир.Ру

Директор глобального проекта акселерации финтех-стартапов компании Accenture Эдриан Сето (Adrian Seto) рассказал Bankir.ru о том, какая поддержка на самом деле требуется будущим модернизаторам устоев, чем Россия отличается от других стран, и почему он никогда не будет сотрудничать с желающими поскорее продать свой проект.

В интервью принял участие Андрей Кондратьев – лидер команды Accenture, работающей с первым российским межбанковским финтех-акселератором Fintech Lab. (Как мы уже рассказывали, российский Accenture выступает в качестве стратегического консультанта FinTech Lab).

— Эдриан, вы впервые приехали в Россию, и вы обладатель уникального сочетания качеств – большого международного опыта и свежего взгляда. Почему в России, несмотря на усилия частных и государственных инвесторов, движение стартаперов трудно назвать действительно массовым? Это какая-то особенность России, или есть аналогичные предметы… неторопливости развития в других странах?

Эдриан:

— Не думаю, что Россия в данном случае так уж уникальна. Должен произойти некий ментальный сдвиг, который заставит людей увидеть свое будущее не в работе на большую богатую компанию, а в создании собственного проекта. Хороший пример – Гонконг, где многие годы молодые люди мечтали стать врачами, адвокатами или финансистами. Но сегодня Гонконг превратился в один из мировых центров, где появляется больше всего стартапов. Молодым людям важны примеры. Трудно представить – скольких людей вдохновил один только Джек Ма. А ведь есть немало фигур несколько меньшего масштаба, но не менее вдохновляющих. Когда накапливается критическая масса таких историй, меняется и ментальность.

Андрей:

— По нашим впечатлениям - примерно то же самое уже начало происходить и в России.

По поводу драйверов: я бы добавил университеты. Мы полагаем, что они должны учить в том числе быть не только работниками, но и предпринимателями. Как сделать бизнес-план, наладить бизнес-процессы, какие риски возникают на разных этапах, как работать с государственными органами… Обладателю такого знания гораздо легче решиться на свой проект, нежели просто молодому программисту или финансисту.— Из фильмов молодые люди знают, что самое главное для стартапа – получить финансирование, а потом «все будет хорошо», если только инвестор не окажется вздорным сумасшедшим. А как на самом деле? В какой поддержке нуждаются стартапы?

Эдриан:

— Мы учим управлять компанией. За два года я работал примерно с пятью сотнями стартапов, и времени на объяснение каких-то технологических тонкостей ушло гораздо меньше, чем на помощь в создании работающей системы управления. Продукт, технологии можно изменить в любой момент, но изменить людей невозможно. Разве что уволить. Поэтому надо с самого начала находить правильных людей и налаживать процессы, чтобы потом конфликты и несоответствия не помешали развитию бизнеса.

И еще один очень важный момент. Мы знакомим стартапы с людьми, которые давно работают в профильных для них сферах, и занимают там весомые позиции. Мы даем опыт взаимодействия с реально работающими системами в финансовых компаниях и банках. Иногда профессионалы говорят стартаперам не самые приятные вещи. Но в ходе этого взаимодействия рождаются по-настоящему нужные рынку продукты.

Андрей:

— Очень много говорится и пишется о том, кто сколько «поднял» инвестиций. Но очень мало кто рассказывает о том, как создать с нуля хороший продукт. Конечно, мы тоже можем объяснить, например, на что следует обращать внимание, когда соглашаешься принять венчурный капитал. Но главный фокус российского акселератора - помощь в создании такого продукта, который заставит инвесторов обратить на вас внимание.

— Наверное, здесь уместно вспомнить цитату из Ли Якокки: «Если у тебя хороший продукт, тебе не обязательно быть хорошим продавцом». А какие направления в современном финтехе вызывают наибольший энтузиазм у инвесторов?

Эдриан:

— Инвесторы всегда проявляет повышенное внимание к новым технологиям, способным решить серьезную проблему. И их у финансовых институтов хватает.

Например, сегодня большой проблемой стал compliance. Требования надзорных органов неуклонно растут, и регуляторы не проявляют снисходительности к ошибкам даже неопытных новичков. Если бы кто-то смог существенно удешевить комплаенс-контроль, инвесторы просто выстроились бы к нему в очередь.

Андрей:

— Еще один момент – масштабируемость. Здесь все так же, как и в других отраслях. Можно ли будет применять продукт в смежных сферах? Можно ли распространить его на всю страну и выйти на международный уровень? Конечно, нишевые решения тоже пользуются спросом, если в этих нишах есть заинтересованные клиенты. Но глобальная история продается лучше.

— Одна из особенностей инвесторов в России – очень узкий горизонт планирования. Вам наверняка расскажут много историй, когда вложенные деньги хотели вернуть уже через год и с большим привеском. В этом мы тоже не уникальны?

Эдриан:

— Все зависит от того, на кого рассчитан продукт. Если это приложение или гаджет для рынка B2C, цикл возврата инвестиций действительно может быть довольно коротким, от полугода. Но финтех – совсем другое дело. Здесь быстро не бывает. И поэтому многие «мультиформатные» инвесторы сюда даже не заходят. Конечно, исключения есть, но все же обычно венчурные капиталисты, инвестирующие в финтех, занимаются только им. Они готовы ждать достаточно долго, пока решение будет обкатано в банках, получит одобрение регуляторов и выйдет на рынок. Справедливости ради стоит сказать: не все стартапы проходят этот путь, многие выдыхаются. Но это нормально.

— Вы представляете акселератор. Очень мало людей до конца понимает, что это на самом деле такое. Инкубатор – понятно. Венчурный фонд – понятно. А что делаете вы?

Андрей:

— Можно назвать это своего рода «производственной практикой». Мы полагаем, что наставничество часто важнее, чем деньги. По крайней мере, в начале пути. Причем в нашем случае наставничество не ограничивается экспертизой самой Accenture.

Мы знакомим стартапы с их будущими клиентами. Выступаем в роли «переводчика», объясняя многие вещи обеим сторонам на понятном им языке. Это действительно может оказаться полезнее, чем несколько тысяч долларов на посевном этапе. Когда у тебя есть прототип с положительными отзывами от банков, деньги придут с гораздо большей вероятностью, чем после зажигательной презентации с графиками и обещанием 300-процентного роста за год.

Презентацию нарисовать может кто угодно, и веры ей, как правило, немного.

— А вы учите, как сделать прототип и поскорее продать его?

Эдриан:

— Скажем так: если стартап говорит мне, что его цель скорее продаться и уйти с деньгами, я никогда не буду с ним работать. Все мы думаем о деньгах, однако они с моей точки зрения не могут быть самоцелью. Необходимо глубокое понимание реальных задач, стоящих перед финансовыми организациями, свое видение узких мест и желание избавиться от них. Нужны упорство и ответственность за результаты своей работы в течение долгого времени. В финтехе нужны не спринтеры, а стайеры.

— Все это звучит правильно и хорошо. Но можно ли привести пример такого взаимодействия со стартапом, принесшее правильные плоды?

Эдриан:

— Конечно. Совсем недавно к нам пришел стартап с идеей заменить SWIFT блокчейном. Причем с вполне обоснованной и продуманной идеей. Его с большим интересом слушали банки, работающие с акселератором, но уже на вторую неделю все хором сказали: отличная концепция, но мы не сможем внедрить ее в обозримом будущем из-за необходимости тотальной замены всей банковской системы. Чтобы решение заработало, его должны принять абсолютно все, иначе обладатель инновационной (действительно инновационной) платформы просто не сможет отправить платеж ретроградам. Может быть лет через 15-20…

Ребята это выслушали, и за 12 недель провели полную перестройку своего бизнеса. Они разработали решение, не заменяющее SWIFT, а переводящее систему сообщений внутри него на блокчейн. И теперь уже сама SWIFT сотрудничает со стартапом и приглашает на свои конференции. Представляете, сколько времени было сэкономлено? Если бы что-то подобное сказал всего один банк, можно было отмахнуться, как от частного времени. Но здесь была возможность услышать сразу многих.

Многие стартапы ставят перед собой большие красивые задачи, вроде перевода SWIFT или торговли акциями на блокчейн. Но настоящий успех финтех-стартапа не в битве с гигантами, а в исправлении их недостатков. На мелочах можно заработать очень много.

— Как сочетаются программы акселерации с другими формами поддержки стартапов?

Эдриан:

— Мне кажется, нет какой-то идеальной формулы. У каждого стартапа своя судьба, и мы приветствуем любые комбинации. Повторюсь, наша задача помочь стартапам нащупать свой собственный путь. Кроме взаимодействия с бизнесами и настройки менеджмента мы организовываем встречи с юристами, занимающимися вопросами венчурных инвестиций. Если надо, объясняем – как работает банковское регулирование и основные законы в этой области. Мы учим разговаривать с прессой. Помогаем с брендингом. Всему этому, конечно, можно научиться на собственных ошибках. Но лучше сэкономить время на что-то другое.

— У меня сложилось впечатление, что финтех-стартапы редко создаются бывшими студентами. Возможно, за пределами России все иначе, но у нас это довольно взрослые, а иногда и совсем зрелые люди с большим профессиональным бэкграундом.

Эдриан:

— Да, среди создателей стартапов действительно много людей, проработавших в банковской или финансовой сфере 10-15 лет. Это вполне логично: почти невозможно улучшить сложнейшие системы, если ты не знаешь их как свои пять пальцев. И когда ты все это изучил, может возникнуть мысль поработать на себя. Но даже у профессионала может быть множество «белых пятен», которые мы умеем устранять.

— А к чему приурочен первый визит Эдриана в Москву?

Эдриан:

— Четыре года назад я помогал запускать акселератор в Гонконге, потом были проекты в Лондоне, Нью-Йорке, в январе этого года запустился акселератор в Дубае. Теперь пришла очередь Москвы. Несмотря на то, что технология запуска акселераторов нами уже во многом отработана, в ней слишком много деталей, которые невозможно передать в виде руководства или презентации. У каждой страны свои особенности, и мне было необходимо наложить международный опыт на реальную информацию, предоставленную коллегами из московского офиса.

Андрей:

— За неделю мы провели десятки встреч с банками, представителями регулятора, потенциальными участниками программ, и, кажется, сделали больше, чем за месяцы удаленных консультаций.

— Ваши банки-партнеры в России очень-очень разные. Они предоставляют похожие услуги, но сильно отличаются по структуре бизнеса и общему видению дальнейшего развития.

Эдриан:

— Так это как раз и здорово! Если бы все банки в проекте имели одинаковую картину мира, пользы было бы гораздо меньше. А сейчас мы можем проверить гипотезы на широком спектре мнений. В Гонконге у нас было больше двадцати партнеров, также отличавшихся и по мировоззрению, и по масштабам деятельности. Так это работает!

Россия > Финансы, банки. СМИ, ИТ > bankir.ru, 3 июля 2017 > № 2231050 Андрей Кондратьев

Рубль провалился в медвежью берлогу

Как долго еще падать нашей национальной валюте?

Николай Вардуль

Рубль, как и предупреждала «Финансовая газета», пошел на понижение. Его курс обновляет разнообразные минимумы. Поводов для этого у рубля, увы, предостаточно.

Мрачная мозаика

Рубль в плотном потоке негатива. Это и сближающиеся ставки ФРС США и Банка России, которые, как ножницы, режут надежды рубля на поддержку со стороны нерезидентов. И упавшие цены на нефть. И новые антироссийские санкции, которые уж точно не поспособствуют росту российских кредитных рейтингов с их сегодняшнего «мусорного» уровня и соответственно стратегически, скорее, сократят приток средств из-за рубежа, чем увеличат его. Последнему обстоятельству, а точнее, прогнозу, на первый взгляд, противоречит размещение Минфином новых евробондов, которые скупили в основном как раз нерезиденты. Но объем выпуска явно принципиально не меняет позиции игроков. К тому же теоретически это размещение можно рассматривать глазами западных инвесторов и как некую, пусть небольшую, но альтернативу вложениям в рублевые ОФЗ. Выгода с учетом развивающегося обесценения рубля выше, а риски – точно ниже. В результате и размещение евробондов – это, скорее, удар по рублю.

Нефть – всему голова

Но главное, конечно, это нефть. На короткой дистанции выяснилось, что сохранение заморозки добычи на прежнем уровне не может остановить рост добычи не участвующих в соглашении сторон. Собственно говоря, это было ясно с самого начала, но рынок – это не только расчет, но и психология. Психологически участники соглашения проиграли: рынок в качестве несущего тренда выбрал не сохранение ограничений в добыче нефти, а рост ее производства прежде всего в США.

Да, добычу нарастили не только американские сланцевые производители, так же поступили Ливия и Нигерия, освобожденные от ограничений, хотя агентство Reuters 20 июня написало, что «уровень соблюдения пакта о глобальном сокращении добычи нефти в мае оказался максимальным с момента заключения соглашения странами – членами ОПЕК и не входящими в клуб производителями в прошлом году, достигнув 106%». Более подробный расклад такой: ОПЕК в мае выполнила условия соглашения на 108%, тогда как не входящие в организацию страны – на 100%. Американские же сланцевые производители возвращают себе прежние позиции. Как отмечает Николай Подлевских, начальник аналитического отдела ИК «Церих Кэпитал Менеджмент», «текущая добыча в США выросла на 0,9 млн баррелей в день от минимальных отметок и лишь на 0,28 млн баррелей в день (на 2,9%) ниже достигавшихся два года назад максимумов». В результате коммерческие запасы нефти вовсе не торопятся сокращаться.

Главный вопрос: ОПЕК с неОПЕК уже проиграли сражение за нефтяные цены или проигран лишь первый раунд?

Оптимисты призывают подождать и не терять голову. Их аргументы: сланцевая нефть – важная гиря на весах, когда они не слишком далеки от равновесия, но в принципе она не в состоянии заменить традиционную нефть, а если инвестиции в геологоразведку новых месторождений традиционной нефти не пойдут или будут тормозиться ограничением добычи, то перспектива – именно за традиционной добычей. К тому же мировая экономика начнет ускоряться, а это в принципе будет стимулировать спрос на сырье и прежде всего на нефть, так что первый раунд – это не весь бой.

Пессимисты же уверяют, что если ОПЕК с неОПЕК так и остановятся на сегодняшнем уровне заморозки добычи, не снижая его и не расширяя временной горизонт действия соглашения, то оно, не принося результатов, так и развалится, в результате чего цены нырнут еще глубже. Свое слово должны сказать политики.

Сила инерции

Самое тревожное, что произошло на рынке нефти, – это смена тренда и смена вектора силы инерции. Теперь рынок выискивает все новые факторы, толкающие цены дальше вниз. И сама по себе эта инерция – тоже фактор снижения цен. Самое печальное, что на горизонте пока не видно, что и когда может изменить этот новый тренд. Не сбылись надежды ни на соглашение об ограничении добычи нефти, ни на шаги по нормализации отношений Москвы и Вашингтона.

Соответственно печальна и судьба рубля. Эксперты уже отмечали первые признаки выхода нерезидентов из ОФЗ. Если игра против рубля может распространиться и на российских участников рынка, тогда его девальвация может перейти на спринтерский бег.

Впрочем, экономика всегда находится в поиске некого баланса. Можно не сомневаться в том, что он будет найден и сейчас. Правда, вопросы, каким он будет и когда станет просматриваться, остаются открытыми.

Россия. США > Финансы, банки. Нефть, газ, уголь > fingazeta.ru, 1 июля 2017 > № 2251832 Николай Вардуль

Костин о рубле, ОФЗ и санкциях для банков: главное

Президент — председатель правления ВТБ не видит оснований для пересмотра российских рейтингов. Также он высказался об опции, позволяющей Минфину ограничить участие американских компаний в рынке госдолга России

В Лондоне впервые за три года проходит инвестиционная конференция компании «ВТБ Капитал». Президент — председатель правления ВТБ Андрей Костин дал интервью главному редактору Business FM Илье Копелевичу. Каковы основные тезисы?

Про рубль

«Я уже неоднократно так шутил — лучше погоду предсказывать на любом канале или на радио, хотя тоже ошибаются часто, но не настолько, видимо, больно для населения. Могу только сказать одно: я не работаю предсказателем и не люблю предсказывать курс, но у нас есть аналитики, одни из лучших, я считаю, в стране; аналитики «ВТБ Капитал» предусматривают, что не будет резкого колебания курса. Их прогноз — рубль может к концу года ослабнуть не более чем на 5%, примерно в этих пределах. Поэтому я думаю, что не стоит ожидать резких скачков, и это, конечно, очень хорошо».

Про рейтинги

«Вообще оснований для этого особых нет, потому что экономическая ситуация в России улучшается, улучшаются все макроэкономические показатели. В стране наметился экономический рост. Компании чувствуют себя лучше, банки тоже. Вы знаете, прибыль банков растет, и в этом году она будет еще выше, чем в прошлом. Прогнозы — 1,1-1,3 трлн рублей. Посмотрим, это во многом тоже зависит от того, насколько политизированными будут решения рейтинговых агентств. Они, в общем-то, порой этим тоже злоупотребляли и подвергались определенному, хоть и неформальному давлению. Поэтому посмотрим. Я пока оснований для этого не вижу, честно говоря».

Про ОФЗ и санкции против банков

— Никакого практического применения. Это такая, может быть, чисто символическая мера, на мой взгляд. Наверное, одно из последствий, которые это может иметь, — кодификация самих этих мер, которые сейчас находятся в форме распоряжений президента, а будут уже в виде законодательных актов, которые, как мы прекрасно знаем, исторически могут потом очень долго существовать. Посмотрим. Я все-таки надеюсь, что какой-то разум возобладает, и администрация свое слово тоже скажет. Ведь санкции касались двух основных аспектов. Первое — привлечение иностранного финансирования в виде займов, и здесь мы в достаточной степени компенсировали это внутренними источниками, это средства населения, средства наших компаний. Вы, наверное, знаете, что сегодня вообще вопрос ликвидности в российском банковском секторе не стоит. Сегодня банки достаточно ликвидны, сегодня проблема, скорее, со стороны спроса, а не предложения. Кредитный портфель растет последний период — 2016 год, начало 2017-го — не так, как хотелось бы, или даже сокращение имелось. Не потому, что не было денег, а потому, что не было спроса со стороны компаний, у них сократилась инвестиционная деятельность. Поэтому здесь я вообще проблемы на сегодня не вижу, в том числе и по валюте, в том числе и по долларам, по которым нас ограничили, по евро тоже в виде санкций. А что касается вопросов включения капитала, конечно, выход на новые рынки, с новым капиталом — здесь проблема существует, но, я думаю, ее надо решать за счет повышения эффективности своей работы.

— Текст этого законопроекта рынок уже изучил. Там есть опция, которая позволяет Минфину — при определенных политических обстоятельствах требует от него это сделать — опция не запретить, а фактически ограничить участие американских компаний, а косвенно и всех тех, которые ведут расчеты в долларах, в рынке государственного долга. Это и евробонды, и ОФЗ.

— Мы с этим сталкивались раньше, в период перового размещения. Мы прекрасно знаем, что были и звонки инвесторам, и всякого рода предупреждения. Тогда еще Минфин США предупреждал, что это не входит пока в санкции, но смотрите, а вдруг в дальнейшем это будет, у вас будут проблемы... Неофициальное давление всегда присутствовало в этом плане. Конечно, разница есть между законодательными решениями и неформальными звонками, но повторяю: постоянно такое давление оказывалось и на Euroclear, и на инвесторов. Особо нового здесь тоже ничего нет.

Илья Копелевич

Россия > Госбюджет, налоги, цены. Финансы, банки > bfm.ru, 29 июня 2017 > № 2471764 Андрей Костин

Саудовский фонд развития выделит $30 млн на реконструкцию детской больницы скорой помощи в Бишкеке. Об этом сообщил министр здравоохранения КР Талантбек Батыралиев на заседании парламента в среду.

«Между Кыргызской Республикой и Саудовским фондом развития достигнута договоренность о реализации проекта «Реконструкция и расширение государственной детской больницы скорой медицинской помощи города Бишкек». Целью проекта является реконструкция и расширение государственной детской больницы скорой медицинской помощи города Бишкек, способной в любое время суток оказать медпомощь детям столицы и близлежащих районов», - сообщил министр.

По его словам, раньше в столице было пять детских больниц. В настоящее время функционирует одна - 3-я детская больница, в которую ежегодно обращаются 175 тыс. детей за экстренной медицинской помощью. Материально-техническая база больницы значительно устарела, и здание требует капитального ремонта и технического переоснащения.

В рамках достигнутого соглашения, Саудовский фонд развития предоставит Кыргызской Республике кредит со ставкой 1% годовых, сроком на двадцать пять лет, включая пятилетний льготный период, в размере сто двенадцать миллионов пятьсот тысяч (112,5 млн.) саудовских риалов, что составляет около $30 млн.

Обсуждая данную информацию, депутаты подняли вопрос о том, что все гранты и кредиты доноров направляются исключительно на развитие инфраструктуры города Бишкек, в то время как регионам помощь нужна еще в большей степени.

Министр на это сообщил, что по строительству детских больниц в регионах также ведутся переговоры с донорами о привлечении грантов и кредитов.

«Вопрос строительства больниц актуален в регионах, мы с донорами прорабатываем этот вопрос», - ответил Т.Батыралиев.

Отметим, депутаты рассматривают ратификацию кредитного соглашения между Кыргызской Республикой и Саудовским Фондом развития по проекту «Реконструкция и расширение государственной детской больницы скорой медицинской помощи города Бишкек», подписанного 17 мая 2017 года в г.Джидда».

По итогам обсуждений депутаты одобрили законопроект в трех чтениях и направили на голосование.

Кыргызстан. Саудовская Аравия > Медицина. Образование, наука. Финансы, банки > kyrtag.kg, 28 июня 2017 > № 2255123

43% россиян освоили финтех

Юлия Лю, редактор направления IT и инноваций

Финансово-технологическими услугами пользуется 43% россиян, а по уровню проникновения финтех-сервисов Россия занимает третье место в мире.

Такие данные приводит компания EY в своем исследовании под названием «Проникновение финансово-технологических услуг в России и в мире» за июнь 2017 года. Лидером в этом плане является Китай (69%), за которым следует Индия (52%), затем идет Россия (43%), за которой идет Великобритания (42%). Средний индекс проникновения финтех-услуг в изученных EY 20 странах составляет 33%, а средний индекс проникновения на развивающихся рынках (Бразилия, Китай, Индия, Мексика и ЮАР) равен 46%.

Финтех-услуги освоили 46% жителей Москвы и Санкт-Петербурга, и 40% жителей городов-миллионников. По сравнению с прошлым годом индекс проникновения финтех-услуг в Москве и Санкт-Петербурге вырос сразу на треть - с 35% до 46%.

В исследование EY вошли 5 групп услуг: денежные переводы и платежи в режиме онлайн, финансовое планирование, накопление и инвестиции, денежные займы, а также страхование. К финтех-пользователям аналитики отнесли людей, воспользовавшихся двумя или более финтех-услугами за последние полгода.

В целом, в России большой популярностью пользуются услуги, характерные для развивающихся рынков: онлайн-платежи (46%), перевод денег за рубеж (42%), а также небанковские денежные переводы (89%). Валютно-обменные операции в режиме онлайн осуществляет всего 18% россиян, однако, по оценке EY, этот показатель в будущем может утроиться. Также перспективны и возможности оплаты через телефон – число мобильных пользователей способно вырасти с нынешних 54% до 84%.

Несмотря на интерес к финтеху, россияне предпочитают общаться с банками по телефону (64%) и не ленятся ходить в отделение - 98% респондентов лично посетили банк за последние полгода. Причем 79% финтех-пользователей были в банке хотя бы раз за последний месяц, а 46% заходили туда несколько раз.

Интерес к финтех-услугам не связан с уровнем доходов: 57% пользователей зарабатывает на семью менее 70 тыс. рублей в месяц. В регионах доля таких потребителей еще выше — 67%. При этом не наблюдается значимого различия в плане образования между финтех-пользователями и теми, кто никогда не пользовался такими услугами. Средний возраст финтех-пользователя составляет 38 лет, 66% потребителей моложе 45 лет, и только 10% респондентов старше 55 лет.

Перспективы виртуальных банков

Никогда в жизни не пользовались финтех-сервисами 49% россиян. При этом услугами виртуальных банков пользуется лишь 21% россиян, а не доверяют им 11%. Тем не менее, перспективы данных банков EY называет «значительными». 26% пользователей финтех-сервисов, еще не являющихся клиентами виртуальных банков, заинтересованы в их услугах. Абсолютно все финтех-пользователи имеют банковские карты, а 82% — карты двух и более банков. Потребители финтех-услуг часто обращаются к онлайн-ресурсам своего банка: 75% делают это хотя бы раз в неделю.

Интересно, что приверженцы финтеха очень лояльны своему основному банку. Они не возражают против того, чтобы банки передавали данные о финансовых операциях провайдерам финансовых услуг при условии получения надлежащих гарантий безопасности (38% против 26% в среднем). А 28% пользователей в возрасте до 25 лет готовы и вовсе поручить кому-то другому заниматься их финансами.

Новые услуги

Впрочем, россиянам не чужды и услуги, популярные в развитых странах. «Оптимизм вызывают выводы исследования о том, что драйверами роста в России являются также и услуги, типичные для развитых рынков. Большой интерес проявляется к инструментам анализа расходов и планирования, к страхованию с помощью систем телематики, а также к нетрадиционным банкам, предоставляющим услуги в режиме онлайн. Мы спросили финтех-пользователей о том, какие услуги они собираются попробовать впервые. Лидерами стали валютно-обменные операции в режиме онлайн (30%), а также страховые услуги — страхование с использованием телематики (24%) и медицинское страхование с применением устройств, отслеживающих физическую активность пользователя (23%)», - поясняет управляющий партнер EY по России Александр Ивлев.

За счет кого будет расти рынок

88% россиян хотя бы однажды пользовались финтех-услугами, и многие говорят о намерении попробовать и другие сервисы в ближайшее время. По подсчетам EY, к 43% финтех-пользователей может прибавиться до 40% других интернет-пользователей. В первую очередь, это будут люди, в меньшей степени заинтересованные в банковских услугах. Они реже ходят в банк — только 26% посетили его за последний месяц против 40% финтех-пользователей. 51% из них имеют карту более одного банка, тогда как среди финтех-пользователей таких респондентов гораздо больше - 74%.

Интерес к финтеху в мире

Чтобы было понятней, как Россия выглядит на фоне других стран, стоит упомянуть о том, что средний индекс проникновения финтех-услуг в вошедших в исследование странах составляет 33%. При этом средний индекс проникновения на развивающихся рынках (Бразилия, Китай, Индия, Мексика и ЮАР) – 46%. 55% глобальных потребителей используют финтех-услуги при осуществлении денежных переводов и платежей. 13% респондентов из 20 стран являются суперпользователями, это значит, что они постоянно пользуются, как минимум, пятью финтех-услугами.

Россия > Финансы, банки. СМИ, ИТ > bankir.ru, 28 июня 2017 > № 2225251

Финансовая "матрица"

Владимир Овчинский

Среди «продвинутых» экономистов и финансистов сейчас модно, особенно в увязке с проблемами цифровой экономики, говорить о криптовалюте и её несущей конструкции – блокчейне – как о радужном будущем всей мировой финансовой системы. Настороженное отношение времён появления биткойна сменилось всеобщим ликованием и надеждами. А серьёзные проблемы обходятся, как несущественные, либо сознательно замалчиваются. Прежде всего это касается криминальной составляющей «будущего финансовой системы». Но обратимся к беспристрастным фактам.

По данным Европола, начиная с середины 2014 г. европейская организованная преступность стала активно использовать связку «Тор» (теневой сегмент интернета)-биткойн. Связка используется как для коммуникаций, так и для развёртывания преступной торговли, а также рекрутирования в преступные сети новых членов. В 2016 г. в рамках программы CriptoWall европейским правоохранительным органам удалось провести несколько операций по разоблачению киберпреступников. В основном эти операции были связаны не с успехом в области программно-аппаратной дешифровки трафика и деанонимизации пользователей биткойнов, а с работой внедрённых в преступные сети работников правоохранительных органов и агентурной разведкой. Наибольших успехов достигли правоохранители Швеции и Италии. Также эффективные операции в 2015-2016 гг. были проведены правоохранительными органами Латвии, Дании, Германии, Франции, Румынии и Хорватии.

В 2015-2016 гг. в ЕС сложилась сеть группировок, оказывающих услуги, связанные с криптовалютами на договорной основе. Местами дислокации этих группировок являются Германия, Франция, Италия и Испания. Удалось установить, что в рамках модели «криминал как услуга» группировки осуществили атаки на 160 порталов, баз данных и наиболее крупные биткойн-кошельки. Отличительной чертой этих групп является то, что они осуществляют преступный промысел как услугу в интересах одних преступных групп против других преступных групп. Не будет преувеличением сказать, что 2015-2016 гг. стали первыми годами документально зарегистрированных кибервойн между преступными группировками.

Преступный компонент биткойна и криптовалют вообще в значительной степени связан с возможностями криптопреступников наживаться на энтузиастах биткойна. Но не только принцип «грабь награбленное» действует в криминальной сфере криптовалют.

В январе 2017 г. Интерпол, Европол и Базельский институт управления в сотрудничестве с Катарским национальным фондом борьбы с отмыванием денег и Комитетом ЕС по борьбе с незаконными финансовыми потоками и финансированием терроризма провели в Дохе Первую Глобальную конференцию по борьбе с отмыванием денег и по цифровым валютам. На конференции присутствовало 400 участников из правоохранительных органов, международных и транснациональных финансовых институтов, а также предприниматели из 60 стран мира.

Был высказан прогноз, что к 2018 г. совокупная капитализация глобального рынка криптовалют составит примерно 50 млрд. долларов. Было отмечено, что, несмотря на головокружительные темпы роста капитализации, криптовалюты занимают предельно малую долю в совокупном объёме денежных средств.

На конференции отмечено, что криминал и сообщество криптовалют по-разному смотрят на главные функции криптовалют. Для криптосообщества и инвесторов криптовалюты, прежде всегобиткойн, являются активом и средством спекуляции. Другая криптовалюта–Ethereum – используется сообществом не столько как валюта, сколько как среда разработки различных финансовых приложений на основе блокчейна.

Организованную преступность криптовалюты интересуют прежде всего как средство платежа и обналичивания. Несмотря на то, что, согласно оценкам исследовательской группы Европола по криптовалютам, более 95% оборота криптовалют, использованных преступниками, приходится на биткойн, криминал пытается отказаться от этой криптовалюты. В 2016 году совокупный годовой оборот биткойна составил в пересчёте на доллары примерно 12 млрд. Из них преступный оборот оценивается примерно в 3 млрд. долларов, из которых 0,6-0,9 млрд. долларов приходится на платежи биткойнами в сети «Тор» за различного рода криминальные товары и услуги. Криминал практически не держит накоплений в биткойнах, поскольку считает их высоковолатильными, где есть высокий риск не только заработать, но и потерять средства. Высокая волатильность устраивает инвесторов и спекулянтов, но не устраивает криминал, заинтересованный в стабильной платёжной единице.

По данным Базельского института управления и Банка международных расчётов, криминал сделал ставку на новую, абсолютно анонимную валюту Dash. Dash обеспечивает не только полную приватность транзакций, но и гарантированную несколькими уровнями шифрования анонимность платёжных кошельков. Кроме того, Dash обеспечивает практически мгновенные транзакции, которые происходят в течение 15-20 секунд, против 5-10 минут у биткойна. Наконец, Dash позволяет создавать различные приложения. Создатели этой криптовалюты анонсировали, что в 2017 г. на основе Dash станет возможным заключение анонимных контрактов с любым целевым назначением. Организаторы Dash позиционируют валюту, как PayPal 2.0для свободных, презирающих государство людей. К началу 2017 года капитализация Dash достигла полумиллиарда долларов. С учётом того, что данная валюта была запущена лишь в середине 2016 г., ни одна криптовалюта, включая Ethereum и биткойн, не росла с такой стремительной капитализацией. При этом в программный код Dash встроены ограничения на волатильность, что делает её идеальным средством платежа и обналичивания для преступников.

Наряду с Dash преступниками активно используется ещё два вида криптовалют. В США, Мексике и Латинской Америке это Monero. В европейских странах, включая постсоветское пространство, большой интерес у преступников вызывает недавно появившаяся криптовалюта ZCASH.

Европол полагает, что пока сокрытие преступных доходов, их хранение, а также транзакции осуществляются в рамках привычной финансовой системы. Удельный вес криптовалют в совокупных преступных платежах и накоплениях пока неуловимо мал. Однако, по мнению исследовательских групп Интерпола и Европола, в ближайшие 5-6 лет темпы роста криптовалют будут носить экспоненциальный характер. Соответственно, у правоохранительных органов и финансовых институтов есть небольшой запас времени для того, чтобы разработать и принять к исполнению комплекс юридических, программных и иных мер, препятствующих использованию криминалом криптовалют.

Традиционно криптовалюты рассматриваются как инструмент преступности. Однако существует мнение, что ключевая и наиболее ценная составляющая криптовалют – блокчейн – может быть и инструментом борьбы против криминала, в первую очередь, связанного с коррупцией и хищением государственных средств. При этом сторонники такого подхода исходят из того, что блокчейн – это не только интернет денег, посредством которого осуществляются транзакции финансовых ресурсов, прав собственности и т.п., одновременно блокчейн – это огромная, динамичная бухгалтерская книга, открытая всем пользователям блокчейн-сети. Блокчейн хранит в себе все транзакции всех участников сети неопределённо долгое время. Если блокчейн связывает не анонимные, а идентифицированные кошельки, то тогда движение финансовых ресурсов между любыми двумя или более кошельками (аналог банковских счетов) не только открыто, но и отслеживаемо.

Существует мнение, что всеобщее использование блокчейна делает невозможными коррупцию и беловоротничковую преступность в финансовой сфере. В этом случае никаким следователям ничего доказывать не надо. За них всё сделают программный код и архивы, в которых хранится память обо всех транзакциях.

Но это весьма спорный взгляд. В последнее время блокчейн-технология используется представителями финансового мира как один из способов незаконного проведения операций. Банковские консорциумы, предоставляя услуги частным клиентам в переводе платежей через офшорные счета на многомиллиардные суммы, имеют с этих незаконных сделок огромные проценты. Консорциумы такого рода, объединяющие крупных игроков финансового мира, явно преследуют скорее целикриминальной наживы, нежели изучения самой технологии блокчейна в чистом виде.

Недавно прогремевший на весь мир скандал с денежными махинациями под условным названием «панамские архивы» – яркий пример того, как новая технология используется для отмывания денег. Всё те же фигуранты – представители крупного бизнеса, всё те же схемы – перевод больших сумм через подставные фирмы с целью укрытия их от налогообложения. Поменялся инструмент.

Немецкой газете «Зюддойче Цайтунг»был предоставлен доступ к 11,5 млн. документов панамской компании «Моссак Фонсека». Выяснилось, что организация «Моссак Фонсека»имела многочисленные связи с офшорными компаниями, что позволяло проворачивать махинации на крупные суммы по просьбам миллиардеров, политиков, глав государств и т.д.

Высококлассные юристы, нанятые компанией, осуществляли регистрацию липовых компаний-однодневок, данные о которых предоставлялись уполномоченными лицами. И всё это осуществлялось с применением технологии блокчейна.

Подобные действия компания не могла бы осуществить без сотрудничества с «Дойче Банк», HSBC, «Кредит Свисс» и другими крупнейшими банками всего мира. Ведь использование блокчейна непосредственно самой «Моссак Фонсека» было бы невозможно без данного посредничества.

Этот пример говорит о том, что неважно, какими способами вы совершаете преступные деяния (блокчейн-технология или стандартные схемы перевода денежных средств). При блокчейне масштабы коррупции могут разрастись с ещё большей силой. Приватный (частный) блокчейн является хорошим оружием в руках мировой преступности, так как он значительно упрощает и ускоряет подобные операции, снижает издержки на реализацию схемы, позволяет откатить историю транзакций и очень сильно запутать следы или даже скрыть их вовсе. И самое главное – что сам факт совершения финансового преступления очень сложно доказать.

Как отмечено в докладе Европола об организованной преступности «Криминал в век технологий» (февраль 2017 года), важнейшим направлением развития деятельности ОПГ являются их усилия по повышению результативности отмывания преступных доходов, их трансферту в законную экономику. Криминальные сети и группировки постоянно стремятся использовать новейшие технические разработки – такие, как криптовалюты и анонимные способы оплаты. Быстрая обработка транзакций и распространение эффективных инструментов анонимизации затрудняют деятельность правоохранительных органов по доказательной идентификации реальных бенефициаров доходов от преступной деятельности.

Поэтому «светлое будущее» криптовалюты и блокчейна должно страховаться надёжными антикриминальными инструментами, как правовыми, так и организационными.

Россия. Весь мир > Финансы, банки. СМИ, ИТ > zavtra.ru, 22 июня 2017 > № 2484196 Владимир Овчинский

Сбербанк вышел на рынок облачных услуг

Андрей Федосеев

Сбербанк и американская компания Microsoft заключили соглашение, согласно которому банк будет предлагать корпоративным клиентам в сегменте малого и среднего бизнеса облачные сервисы Microsoft Office 365. В Сбербанке считают диверсификацию портфеля услуг и развитие небанковских сервисов важной частью бизнеса.

Как сообщила пресс-служба Сбербанка, по модели ежемесячной подписки корпоративным клиентам банка станут доступны привычные офисные приложения (Excel, Word, Outlook и др.), продвинутые средства коммуникации и совместной работы, а также инструменты, позволяющие автоматизировать обычные бизнес-процессы небольших компаний сферы услуг. "Предложение для крупного бизнеса мы будем обсуждать отдельно", - уточнил в разговоре с корреспондентом ComNews представитель пресс-службы банка.

"Мы считаем диверсификацию портфеля услуг и развитие небанковских сервисов важной частью нашего бизнеса и сотрудничаем с Microsoft для реализации этой задачи. Microsoft Office 365 - это следующий шаг: 1,4 млн наших корпоративных пользователей получат необходимые инструменты для повышения продуктивности, упрощения бизнес-процессов и управления организацией на выгодных условиях. Мы планируем, что в среднесрочной перспективе небанковские услуги будут играть значимую роль в нашем бизнесе", - отметил старший вице-президент Сбербанка Анатолий Попов.

Президент Microsoft в России Павел Бетсис приветствует выход Сбербанка на рынок облачных услуг. "Ведь облако лежит в основе цифровой трансформации: благодаря этой модели новейшие ИТ-инструменты становятся доступны не только крупным организациям, но и компаниям малого и среднего бизнеса. Они помогут небольшим компаниям расти и развиваться быстрее и эффективнее. Мы уверены, что союз двух лидеров принесет значимые результаты и будет способствовать развитию облачного рынка в России", - заявил Павел Бетсис.

По словам аналитика АО "Открытие брокер" Тимура Нигматуллина, учитывая большое количество корпоративных клиентов, Сбербанк в среднесрочной перспективе вполне может стать значимым участником сегмента Software as a Service (SaaS). "Вероятнее всего, сотрудничество с Microsoft будет подразумевать "разделение" выручки между партнерами, - сказал эксперт корреспонденту ComNews. - Развитие дополнительного пакета услуг позволит кредитному учреждению несколько диверсифицировать бизнес, снизить отток клиентской базы и, таким образом, в долгосрочной перспективе поддержать рентабельность несмотря на ожидаемое сокращение процентной маржи".

По словам аналитика группы компаний "Финам" Леонида Делицына, Сбербанк, как и другие банки такого размера, является крупнейшим пользователем вычислительных ресурсов. "У большинства крупных компаний кластеры не используются полностью. Например, интенсивность использования меняется в зависимости от времени суток. Соответственно, компании могут продавать не используемое процессорное время и дисковое пространство и зарабатывать на этом. Для этого можно нанять стороннюю внедренческую компанию. Однако, как известно, в технологическом подразделении Сбербанка работает больше сотрудников, чем в самых крупных российских системных интеграторах", - говорит Леонид Делицын.

В принципе, продолжил он, сотрудники - такой же ресурс, как процессорное время и дисковое пространство, и их тоже можно использовать для решения различных задач. "Если финтех наступает на банки, то и банки вполне могут в ответ вторгаться в область информационных технологий, не только решая задачи для основного бизнеса, но и обслуживая клиентов. Похожие аргументы ускорили выход на рынок облачных услуг и других компаний, будь то поисковая машина "Яндекс" или телеком-операторы", - добавил Леонид Делицын.

Начальник управления операций на российском фондовом рынке ИК "Фридом Финанс" Георгий Ващенко полагает, что дистрибуция юридическим лицам не будет эффективной, если потребители не получат существенную скидку на продукты Microsoft или банка. "Корпоративные клиенты и так информированы о продуктах Microsoft в достаточной степени, поэтому такой способ продаж будет не очень успешным. Полагаю, что за год будет продано порядка 100 тыс. подписок", - считает Георгий Ващенко.

Представитель пресс-службы Сбербанка сказал, что банк планирует заключить аналогичные соглашения и с другими компаниями, которые предоставляют облачные сервисы. Пресс-служба Microsoft вчера воздержалась от комментариев.

"Почта Банк" тоже планирует заключить аналогичные соглашения с компаниями, у которых есть облачные сервисы. Для рынка малого и среднего бизнеса предложение различных облачных небанковских сервисов в составе пакета обслуживания является на данный момент скорее нормой, чем исключением. Например, облачные сервисы бухгалтерии, проверки контрагентов и т.д.", - рассказал представитель пресс-службы "Почта Банка".

"Мы считаем это перспективным проектом и, безусловно, также движемся в этом направлении", - ответила ComNews пресс-секретарь Альфа-Банка Жанна Каплун.

"Мы изучаем вопрос на предмет его бизнес перспективности", - сообщил ComNews представитель пресс-службы ВТБ.

Пресс-служба банка "Открытие" вчера воздержалась от комментариев.

"Пока объем российского рынка облачных услуг весьма скромен - около 14 млрд руб. по итогам 2016 г. Для сравнения, общий объем потребления ИТ-услуг всех видов в России - около 200 млрд руб.", - сообщил ComNews руководитель направления ИТ и облачных сервисов J’son & Partners Consulting Александр Герасимов.

По оценке iKS-Consulting, объем рынка облачных услуг в сегменте SaaS, к которому относится продажа услуг Microsoft Office 365, составил в 2016 г. 28,2 млрд руб. Сегмент офисных программ является третьим по величине среди сегментов SaaS (12-15%). "Как и во всех сегментах облачных услуг, мы наблюдаем высокие темпы роста этого сегмента - более 25% в год в рублевом исчислении. Эти темпы будут сохраняться в среднесрочной перспективе", - сказал корреспонденту ComNews ведущий консультант iKS-Consulting Станислав Мирин.

Россия > СМИ, ИТ. Финансы, банки > comnews.ru, 22 июня 2017 > № 2218478

Юрий Соловьев: интерес к российским эмитентам возрос

Как изменилось отношение западных инвесторов к российскому рынку, Business FM рассказал первый заместитель президента — председателя правления банка ВТБ Юрий Соловьев на лондонской сессии инвестиционного форума «ВТБ Капитала» «Россия зовет!»

После трехлетнего перерыва в столице Великобритании 20-21 июня проходит лондонская сессия инвестиционного форума «ВТБ Капитала» «Россия зовет!» Вновь отмечается всплеск интереса к российским эмитентам. О рынках капитала и их перспективах в интервью Business FM рассказал первый заместитель президента — председателя правления банка ВТБ Юрий Соловьев. С ним беседовал главный редактор радиостанции Илья Копелевич.

«ВТБ Капитал» делает камбэк на западноевропейскую сцену, вообще на западные рынки. Три года встреч с инвесторами, таких, как сейчас, не проводилось, хотя раньше они были практикой. Появилась ли у вас здесь новая аудитория, с кем вы будете работать, или вернулась старая?

Юрий Соловьев: Я бы несколько по-другому задал или ответил бы на этот вопрос. Мы три года не проводили конференции именно в таком формате, поскольку начиная с конца 2014-го — 2015 года была достаточно большая волатильность, рынки ожидали потенциального ответа полисимейкеров. Возможность предсказания того, что будет происходить в российской экономике, была относительно низкая, были определенные геополитические осложнения.

Весьма серьезные. Я думаю, что они в этом списке стояли даже на первом плане, это мое предположение.

Юрий Соловьев: Тем не менее поэтому именно такой формат мы не практиковали. Однако встречи с инвесторами у нас были постоянно, мы все это время вывозили компании на так называемые роуд-шоу как по инструментам с фиксированной доходностью, так и по инструментам акционерного капитала. В каждом году у нас обязательно были сделки, размещение евробондов и в национальной валюте — рубле, и в евробондах, деноминированных в валютах западных стран — это, конечно, доллар, который занимает подавляющее большинство выпусков, а также были сделки в фунтах, швейцарских франках, евро. Мы не останавливали работу с международными рынками ни на один из значимых периодов времени. Встреча, которую мы сегодня проводим, лондонская сессия «России зовет!», нашей хедлайнерской московской конференции, сейчас уже очень востребована, поэтому мы вернулись к этому формату, увидели полный зал на первой панельной сессии, которая была посвящена макроэкономическим прогнозам. Этот год, наверное, отмечается возросшим интересом к российским эмитентам, прежде всего на стороне инструментов с фиксированной доходностью. Если говорить про рублевые инструменты, то они пользуются успехом уже более полутора лет, и евробонды мы видим с ускоряющейся частотой — как количество и качество выпусков, так и участие в них инвесторов со всех точек света.

Надо пояснить, что в данном случае «ВТБ Капитал» привлекает деньги не для ВТБ — ВТБ под санкциями — а для других многочисленных клиентов, которые размещаются в том числе на западных рынках. А кто это делает по секторам наиболее успешно?

Юрий Соловьев: Большое количество квазисуверенных компаний из разных секторов: это и транспорт, и горнодобывающая промышленность, и компании энергетического сектора — все они успешно привлекают инвестиции со стороны западноевропейских, американских или азиатских инвесторов. В частности, говоря о частном секторе, это практически все сектора: потребительского спроса, инфраструктурные сектора, сектора промышленности. Я не смогу назвать ни один сектор, который бы не поучаствовал, в том числе мы видели и успешные выпуски евробондов от банковской системы. Мне кажется, в настоящий момент все сектора нашей экономики отметились на этом рынке, и если вы посмотрите на кредитные спреды, они достигли самых низких или узких значений, наверное, за всю историю существования современной России.

Все равно мы все еще, конечно, даем гораздо большую доходность и тем самым больше платим за капитал, если сравнить нас с другими развивающимися странами, эмитентами, такими как Бразилия и Турция, по цене долга.

Юрий Соловьев: Мы, без сомнения, стоим для самого эмитента, то есть для российских, уже дешевле, а для инвесторов дороже, начиная с Министерства финансов РФ и заканчивая флагманами каждого конкретного сектора экономики или индустрии. Поэтому я считаю, что мы находим свое место в палитре инвестиционных решений западных инвесторов. Но вы абсолютно правы, что есть пространство для дальнейшего снижения этих ставок именно в спредовом выражении. Поэтому, наверное, мы будем видеть дальнейшее движение по этому направлению.

Если сейчас сравнить объемы, сколько нашим компаниям удается привлекать денег на международных рынках, скажем, до 2014 года, с 2012-2013 годами, то какое примерно будет соотношение?

Юрий Соловьев: Мы разместили в этом году больше 20 сделок на рынке евробондов, на международном рынке — это, по-моему, в пять раз больше, чем в прошлом году, и по объему денег это тоже значительно превышает предыдущие годы.

Предыдущие — это 2016-й, 2015-й, 2014-й?

Юрий Соловьев: 2012-й, 2015-й, 2016-й. В 2014 году уже не было. Мне кажется, по профилю, качеству инвесторов и объему мы, говоря о долговом рынке, приближаемся к тем цифрам, которые были в 2011-2012 годах. С 2007 годом трудно сравнивать, потому что тогда была другая немножко глобальная картина в банковском секторе. Но я должен сказать, что сейчас мы занимаем достойное место, интерес инвесторов очень большой, практически любой выпуск несколько раз переподписан. И еще хотелось бы отметить качество инвесторов: заходят так называемые умные деньги.

Что значит «умные деньги»?

Юрий Соловьев: Не шальные спекулянты, которые просто пытаются зайти и выйти очень быстро, а люди, которые глубоко понимают макроэкономическую политику и заходят на некоторое время, которые задают определенные тренды в глобальных инвестициях.

Как вы их делите — по названиям фондов, которые инвестируют, или по типу инструментов, которые они покупают?

Юрий Соловьев: По их подходу. Название коррелирует: хорошо зная какие-нибудь фонды инвесторов, мы с ними очень часто встречаемся, и на встречах one-to-one и на роуд-шоу мы понимаем, каким образом инвесторы входят, их решения. Они базируются на определенных предположениях о развитии дальнейшего эмитента или экономики или сектора экономики. Нам отрадно видеть больших и качественных инвесторов, которые приходят на этот рынок.

Мы давно уже забыли слово IPO, которое до 2008 года у нас было очень популярно. Сейчас уже почти десять лет прошло, оно выветривается из памяти. Может быть, кто-то планирует вернуться к этой форме?

Юрий Соловьев: Мы каждый год размещали каких-нибудь российских эмитентов на рынке акций. В основном это были, правда, SPO, то есть вторичные размещения на уже торгующиеся акции, но не было ни одного года, когда бы у нас не было транзакций либо в Нью-Йорке, либо в Лондоне. Каждый год у нас есть транзакции, в самые «сухие» времена это было три-пять транзакций, в этом году у нас уже было несколько достаточно успешных размещений. Посмотрите на АЛРОСА, «Фосагро», ТМК: это размещения этого года, все они были вторичными, но имеется в виду дополнительное размещение акций. Все они были размещены с большим спросом. И РУСАЛ у нас размещал миноритарный пакет, не сама компания, а один из их миноритарных акционеров. Рынки акционерного капитала, скорее, живы, чем нет, и мы надеемся на дальнейшее их углубление. Надо сказать, что ликвидность на рынке остается достаточно низкой, и это один из факторов, который отторгает большой интерес качественных инвесторов к российским акциям, поскольку ликвидности очень мало. Это в целом связано не только с тем, через что прошла наша страна за последние несколько лет, но и с тем, что произошло с мировой финансовой системой, с банками, которые подвергаются очень большому давлению со стороны регуляторов в плане их возможности торговать какими-то инструментами, принимать этот риск на книги. Соответственно, они дают меньше финансирования инвесторам другого типа, пенсионным фондам, хедж-фондам. Это, в свою очередь, снижает ликвидность, а низкая ликвидность отторгает интерес.

Кроме бумаг с фиксированной доходностью.

Юрий Соловьев: Ну, не ко всему. Еще раз хочу сказать, что у нас транзакции были достаточно успешные и относительно большие, мы размещали сотни миллионов долларов.

Все-таки вы согласитесь, что это не те объемы, на которые мы вышли перед 2008 годом.

Юрий Соловьев: Приблизительно в сто раз меньше по объему, я с вами в этом плане согласен. 2007 год — это абсолютный пик, если хотите, капитализма, который по высоте будет очень сложно взять прежде всего из-за того, что регуляторный мир уже совсем другой. Такого количества левериджей, такого количества денег под управлением, несмотря на то что глобально денежная масса увеличилась, опять же не хочу сказать «спекулятивный капитал», потому что это имеет небольшую негативную коннотацию, но этого капитала гораздо меньше, гораздо труднее банкам поддерживать рынки. И людей колоссальное количество поувольняли, и бизнесы позакрывали, много вышло из определенных стран, регионов, из бизнеса и так далее. Мы проходим такое цикличное дно в развитии рынков капитала, и это бьет по рисковым рынкам капитала, прежде всего по развивающимся странам и по нашей стране тоже.

Про наш рынок акций можете что-то сказать? Рубль немножко стал ослабляться на фоне понятных решений Федрезерва, ЦБ и санкционного законопроекта. Это было вполне предсказуемо, но от индекса РТС этого не ждали, а он развернулся в обратную сторону, и чемпионы последнего года вдруг резко потеряли по 10-20%, в основном, конечно, компании, которые упомянуты в законопроекте. Что о нашем рынке акций можно сказать?

Юрий Соловьев: Прежде всего остановлюсь в целом на рисковых факторах, которые могут влиять на российскую экономику. Опять же набившая оскомину фраза по поводу сырья: цены на сырье достаточно волатильны, мы видим понижательный тренд в нефти. Мы этого ожидали, правительство это тоже ожидало. Это в целом задает некий негативный фактор для людей, которые рассматривают Россию как инвестицию, понимая зависимость страны от сырьевых материалов. Первый фактор налицо, и он проникает во все сектора финансового рынка. Второй — это то, что самые большие центральные банки мира — Федеральная резервная система, ЕЦБ — начинают говорить о политике количественного ужесточения. Федрезерв уже поднимает ставки, но кроме этого что очень важно, но чему пока не придается достаточно большое значение, это сокращение балансов центральных банков, что в итоге ударит больше всего по фондовым рынкам и рисковым элементам. Соответственно, люди будут сейчас сокращать свой риск в развивающихся странах. Россия фундаментально смотрится очень красивым ярким пятном.

Она очень подросла за предыдущие полгода, то есть коррекция уже пошла.

Юрий Соловьев: Да, она очень подросла. Действительно, были на то свои причины, но в комбинации этих двух вещей Россия может потерять свою некую привлекательность. Третье — это новые геополитические ужесточения. Есть сектора, в которых достаточно сложно найти компанию с государственным сектором. Хотя они есть, но очень мало. Из этого можно сделать вывод, что рассматриваются и определенные геополитические ограничения на частный сектор, а это в нашем понимании какой-то новый виток эскалации геополитических проблем, и поэтому часть компаний реагирует достаточно значительно. Последнее: мы сейчас проходим дивидендный сезон, и каждый день некоторые компании открываются минус 5-8% в зависимости от того, сколько они платят дивидендов. Это создает еще некий эмоциональный оттенок, когда люди открывают, а там две-три компании минус 8%, не до конца осознающие, что происходит. Это тоже поддает эмоционального негатива. Российский рынок продолжает оставаться одним из самых дешевых в мире, несмотря на то значительное повышение цен, которое мы видели в конце прошлого года на ожиданиях.

Уже потихонечку снимают всю эту стружку.

Юрий Соловьев: Потепление во взаимоотношениях с развитыми странами, действительно, трейд отыгрывается в другую сторону. Все эмитенты, на которые наложены ограничения со стороны различных валют, научились жить в этих ограничениях. Ни российский банковский сектор, ни нефтяные компании, ни энергетические, на которые наложены какие-то ограничения, не страдают от этих ограничений. Так как мы были подвержены неопределенности своего существования в начале введения этих геополитических ограничений, что 30 дней ограничение на банки, что 14 — мы уже давно не используем эти инструменты и от них вообще не зависим.

Потому что долги почти все закрыты, поэтому и перекредитовываться уже поздно.

Юрий Соловьев: Мы используем другие источники финансирования, их достаточно для нормального существования нашего банка, нормального существования всей банковской системы, поэтому значение этих геополитических рестрикций не надо переоценивать. С другой стороны, они создают негативный фон, и мы проходим через дальнейшую краткосрочную волатильность на рынке и, наверное, будем видеть постепенное снижение котировок в краткосрочном периоде.

Какие вопросы финансисты и инвесторы чаще всего задают и какие суждения чаще всего высказывают о плюсах и минусах российского рынка сегодня?

Юрий Соловьев: Как ни странно, они относительно стабильны на протяжении многих лет. Первая область — это понимание того, что макроэкономическая стабильность стоит как задача номер один для правительства. Это касается и того, что мы слышали на макроэкономической панели, и всех развилок, которые касаются ЦБ. Это первая группа вопросов. Но, начиная с этого столетия подходы были настолько консервативными и правильными, что здесь, скорее, люди просто проверяют: пульс там же, все нормально, сердечко бьется, все то же самое, и это еще раз задает очень важный фундамент рассмотрения дальнейших российских инвестиций. Второе: уже достаточно долгое время люди жалуются на некое отсутствие четко выраженных структурных реформ, которые были бы фундаментально мощными.

Глобально люди хотят увидеть какой-то амбициозный план с высокими цифрами роста, которые стимулируют.

Юрий Соловьев: Роста и каких-то значительных изменений. Есть целый ряд направлений, в которых Россия достигла потрясающих успехов. Посмотрите на инфраструктуру финансового рынка — она у нас одна из лучших в мире. Все прекрасно торгуется, ставится, прекрасно управляется риском, все электронное. Мы абсолютно ничем не хуже, чем лучшие финансовые центры мира. Но инвесторы хотят видеть...

Цифры роста.

Юрий Соловьев: Цифры роста — да, но есть еще конкретные вещи, которые влияют на инвестиционные решения: это судебная реформа, которая должна как-то пройти, быть четко оцифрована, с понятным движением и так далее. Такие вещи, которые структурно изменят ситуацию с производительностью труда. Рост можно и объявить, но важно четко поставить...

Средства, через которые...

Юрий Соловьев: Да, как мы туда придем. Опять же зачастую говорят о каких-то ущемленных правах миноритарных акционеров, еще каких-то вещах. Этих разговоров намного меньше, чем раньше, поскольку, на мой взгляд, инвестиционный климат значительно улучшается с каждым годом в стране. Тем не менее эти вопросы остаются, они достаточно последовательные и долго существующие.

А геополитические?

Юрий Соловьев: Задают практически всегда, но под таким углом, как это повлияет на вас и так далее. Ответы уже становятся стандартными. Даже во время войны люди живут и женятся, производят потомство, развиваются и так далее, а у нас, слава Богу, войны нет, экономика растет уже не первый квартал, показывает хорошие темпы роста, и правительство как раз сейчас должно выпустить программу экономического развития, мы с нетерпением ее ждем. Макростабильность — это действительно потрясающе. Мой любимый пример: если вы напишете десять лучших стран, туда вставите Россию и закроете название, все абсолютно точно пальцем покажут по экономическим индикаторам, что это одна из лучших стран, куда надо инвестировать. Но все остальные вопросы остаются, и над ними нужно работать.

Илья Копелевич

Великобритания. Россия. Весь мир > Финансы, банки > bfm.ru, 21 июня 2017 > № 2471770 Юрий Соловьев

Геннадий Жужлев, банк «Открытие»: «Во всех отраслях есть компании, которые чувствуют себя уверенно»

О состоянии российского бизнеса и банковской системы рассказывает член правления, руководитель корпоративного блока банка «Открытие» Геннадий Жужлев

Какие сегодня настроения у российских бизнесменов? Есть ли изменения к лучшему в сравнении с тем, что было летом 2016-го? И как все это отражается на российских банках, которые обслуживают крупных и средних корпоративных клиентов?

Геннадий Жужлев: Бизнес, за исключением отдельно взятых критических точек и подотраслей, не строит свои планы, исходя из кризисных стратегий, а пытается работать в текущем режиме и развиваться. Другое дело, что ситуация, конечно, иная, чем до последнего кризиса. Нет скачка спроса, нет каких-то дополнительных доходов от сырьевых цен. Все работают в условиях ограниченного спроса, высокой конкуренции и не очень высокой рентабельности. То есть, на самом деле, все работают в нормальных условиях ведения бизнеса. Просто для нас они не очень привычные.

Что происходит сегодня в различных отраслях российской экономики?

Геннадий Жужлев: Во всех отраслях есть компании, которые себя ощущают уверенно. Да, какие-то лучше развиваются, какие-то хуже. Просто в качестве примера — месяц или два назад, продажа автомобилей — одна из наиболее пострадавших отраслей, не очень радовала показателями. Но сегодня — статистика существенного роста. Поэтому мы для себя в «Открытии» не ставим ограничений или приоритетов по отраслям. Задача другая: искать наиболее качественные интересные компании и привлекать сервисом на обслуживание в банк участников отрасли в принципе.

Банки отмечают улучшение настроений бизнеса по некоторому, пусть пока и небольшому, оживлению в кредитовании корпоративных клиентов. Правда, по итогам года в «Открытии» ожидают лишь небольшого роста этого сегмента банковского бизнеса.

Геннадий Жужлев: Лишь пятая часть крупных российских компаний сегодня привлекает заемные средства. У нас порядка 30 тысяч клиентов, из них кредитуется менее 20%. А все остальные — просто обслуживаются в банке, потребляя различные другие услуги. Я каждый день повторяю всем сотрудникам, что наш бизнес не заключается в выдаче кредитов. Мы предоставляем нашим клиентам именно качественный сервис. И мы стараемся сделать его удобным с точки зрения использования и нужным для бизнеса. То есть, банковский сервис — он должен не создавать клиенту дополнительные расходы, а должен экономить издержки клиента.

Каким образом банк может снизить издержки корпоративных клиентов?

Геннадий Жужлев: Например, мы разработали такой механизм финансирования экспортных контрактов, который исключает стандартную форму аккредитива. Это самый распространенный вариант финансирования. А стандартная форма аккредитива всегда подразумевает определенную комиссию иностранного банка. Поэтому наши специалисты и придумали такую систему. Она сложнее, но экономит расходы клиента. Другой вариант: есть группа компаний, которые имеют сотни счетов в разных банках. При этом у них нет единого управления этими денежными средствами. Да, есть финансовый директор, который получает список, где по каждой компании есть какой-то остаток денежных средств. И он пытается распределять эти средства, насколько может себе это позволить. Если банк даст возможность эти деньги собрать и оперативно, допустим, погасить часть кредитов, то компания сэкономит очень существенные платежи по процентам.

Технологии, которые используются банками, тоже помогают бизнесу повышать эффективность. Влияние не всегда прямое, но оно есть. К примеру, современные системы банк-клиент могут ускорить прохождение платежей и сэкономить рабочее время руководителя.

Геннадий Жужлев: В рамках платежей по зарплате или еще каких-то стандартных операций все проходит автоматически. Если что-то выбивается из стандарта, то топ-менеджер или генеральный директор получает уведомление об этом на смартфон, причем в любой точке земного шара. И дальше он уже принимает решение. Мы строим систему интерфейса, ориентированного на конкретных пользователей. То есть, у бухгалтера будет другой интерфейс, нежели у генерального директора. Это та же самая программа, но ей по-другому пользуются. Сейчас одна из приоритетных задач для нас — это удобство.

Дополнительные сервисы, не связанные с кредитованием и другими традиционными банковскими услугами, тоже имеют значение при выборе компаниями того или иного банка. Сегодня, в меняющихся условиях ведения бизнеса, популярны обучающие программы, что демонстрирует пример банка «Открытие».

Геннадий Жужлев: Мы постоянно проводим какие-то мероприятия, организовываем, вкладываемся в это. Причем это происходит не только в Москве, но и в разных регионах. Мы обсуждаем возможности по внешнеэкономической деятельности, рассказываем про товарные рынки, способы хеджирования рисков — не только валютных, но и товарных. Более того, мы предлагаем обучающие материалы, даем какие-то контакты. Банк напрямую на этом не зарабатывает. Я называю это «философия нашего бизнеса». Мне хочется, чтобы такой принцип разделяли все сотрудники: все, что хорошо клиенту, хорошо для банка.

Что будет происходить с российской банковской системой в ближайшие месяцы?

Геннадий Жужлев: Банки пытаются переманить друг у друга хороших заемщиков и предлагают все более низкие ставки. Это, к сожалению, избалует клиентов. Такая конкуренция — неправильная. Потому что небольшое количество клиентов получает самые выгодные условия. А все остальные оказываются где-то на заднем фоне и им сложнее работать с банками. Вторая тенденция — банки все-таки стараются предлагать какой-то дополнительный сервис. И будут все больше выходить на рынок каких-то предложений, может быть, новых информационных технологий для клиентов. Некоторые банки будут отменять какие-то комиссии. Когда они поймут, что качественных заемщиков мало и в конкуренции за них банки просто съедают прибыль друг друга, тогда начнут задумываться о том, как бы привлечь еще клиентов.

Если не произойдет новых потрясений, то, вероятно, и экономика России в целом, и банковский сектор к концу года выйдут в небольшой рост. Конечно, гарантировать этого никто не может. Но бизнес, похоже, надеется на лучшее.

Россия > Финансы, банки. Приватизация, инвестиции > bfm.ru, 21 июня 2017 > № 2226335 Геннадий Жужлев

Юрий Соловьев: интерес к российским эмитентам возрос

Как изменилось отношение западных инвесторов к российскому рынку, Business FM рассказал первый заместитель президента — председателя правления банка ВТБ Юрий Соловьев на лондонской сессии инвестиционного форума «ВТБ Капитала» «Россия зовет!»

После трехлетнего перерыва в столице Великобритании 20-21 июня проходит лондонская сессия инвестиционного форума «ВТБ Капитала» «Россия зовет!» Вновь отмечается всплеск интереса к российским эмитентам. О рынках капитала и их перспективах в интервью Business FM рассказал первый заместитель президента — председателя правления банка ВТБ Юрий Соловьев. С ним беседовал главный редактор радиостанции Илья Копелевич.

«ВТБ Капитал» делает камбэк на западноевропейскую сцену, вообще на западные рынки. Три года встреч с инвесторами, таких, как сейчас, не проводилось, хотя раньше они были практикой. Появилась ли у вас здесь новая аудитория, с кем вы будете работать, или вернулась старая?

Юрий Соловьев: Я бы несколько по-другому задал или ответил бы на этот вопрос. Мы три года не проводили конференции именно в таком формате, поскольку начиная с конца 2014-го — 2015 года была достаточно большая волатильность, рынки ожидали потенциального ответа полисимейкеров. Возможность предсказания того, что будет происходить в российской экономике, была относительно низкая, были определенные геополитические осложнения.

Весьма серьезные. Я думаю, что они в этом списке стояли даже на первом плане, это мое предположение.

Юрий Соловьев: Тем не менее поэтому именно такой формат мы не практиковали. Однако встречи с инвесторами у нас были постоянно, мы все это время вывозили компании на так называемые роуд-шоу как по инструментам с фиксированной доходностью, так и по инструментам акционерного капитала. В каждом году у нас обязательно были сделки, размещение евробондов и в национальной валюте — рубле, и в евробондах, деноминированных в валютах западных стран — это, конечно, доллар, который занимает подавляющее большинство выпусков, а также были сделки в фунтах, швейцарских франках, евро. Мы не останавливали работу с международными рынками ни на один из значимых периодов времени. Встреча, которую мы сегодня проводим, лондонская сессия «России зовет!», нашей хедлайнерской московской конференции, сейчас уже очень востребована, поэтому мы вернулись к этому формату, увидели полный зал на первой панельной сессии, которая была посвящена макроэкономическим прогнозам. Этот год, наверное, отмечается возросшим интересом к российским эмитентам, прежде всего на стороне инструментов с фиксированной доходностью. Если говорить про рублевые инструменты, то они пользуются успехом уже более полутора лет, и евробонды мы видим с ускоряющейся частотой — как количество и качество выпусков, так и участие в них инвесторов со всех точек света.

Надо пояснить, что в данном случае «ВТБ Капитал» привлекает деньги не для ВТБ — ВТБ под санкциями — а для других многочисленных клиентов, которые размещаются в том числе на западных рынках. А кто это делает по секторам наиболее успешно?

Юрий Соловьев: Большое количество квазисуверенных компаний из разных секторов: это и транспорт, и горнодобывающая промышленность, и компании энергетического сектора — все они успешно привлекают инвестиции со стороны западноевропейских, американских или азиатских инвесторов. В частности, говоря о частном секторе, это практически все сектора: потребительского спроса, инфраструктурные сектора, сектора промышленности. Я не смогу назвать ни один сектор, который бы не поучаствовал, в том числе мы видели и успешные выпуски евробондов от банковской системы. Мне кажется, в настоящий момент все сектора нашей экономики отметились на этом рынке, и если вы посмотрите на кредитные спреды, они достигли самых низких или узких значений, наверное, за всю историю существования современной России.

Все равно мы все еще, конечно, даем гораздо большую доходность и тем самым больше платим за капитал, если сравнить нас с другими развивающимися странами, эмитентами, такими как Бразилия и Турция, по цене долга.

Юрий Соловьев: Мы, без сомнения, стоим для самого эмитента, то есть для российских, уже дешевле, а для инвесторов дороже, начиная с Министерства финансов РФ и заканчивая флагманами каждого конкретного сектора экономики или индустрии. Поэтому я считаю, что мы находим свое место в палитре инвестиционных решений западных инвесторов. Но вы абсолютно правы, что есть пространство для дальнейшего снижения этих ставок именно в спредовом выражении. Поэтому, наверное, мы будем видеть дальнейшее движение по этому направлению.

Если сейчас сравнить объемы, сколько нашим компаниям удается привлекать денег на международных рынках, скажем, до 2014 года, с 2012-2013 годами, то какое примерно будет соотношение?

Юрий Соловьев: Мы разместили в этом году больше 20 сделок на рынке евробондов, на международном рынке — это, по-моему, в пять раз больше, чем в прошлом году, и по объему денег это тоже значительно превышает предыдущие годы.

Предыдущие — это 2016-й, 2015-й, 2014-й?

Юрий Соловьев: 2012-й, 2015-й, 2016-й. В 2014 году уже не было. Мне кажется, по профилю, качеству инвесторов и объему мы, говоря о долговом рынке, приближаемся к тем цифрам, которые были в 2011-2012 годах. С 2007 годом трудно сравнивать, потому что тогда была другая немножко глобальная картина в банковском секторе. Но я должен сказать, что сейчас мы занимаем достойное место, интерес инвесторов очень большой, практически любой выпуск несколько раз переподписан. И еще хотелось бы отметить качество инвесторов: заходят так называемые умные деньги.

Что значит «умные деньги»?

Юрий Соловьев: Не шальные спекулянты, которые просто пытаются зайти и выйти очень быстро, а люди, которые глубоко понимают макроэкономическую политику и заходят на некоторое время, которые задают определенные тренды в глобальных инвестициях.

Как вы их делите — по названиям фондов, которые инвестируют, или по типу инструментов, которые они покупают?

Юрий Соловьев: По их подходу. Название коррелирует: хорошо зная какие-нибудь фонды инвесторов, мы с ними очень часто встречаемся, и на встречах one-to-one и на роуд-шоу мы понимаем, каким образом инвесторы входят, их решения. Они базируются на определенных предположениях о развитии дальнейшего эмитента или экономики или сектора экономики. Нам отрадно видеть больших и качественных инвесторов, которые приходят на этот рынок.

Мы давно уже забыли слово IPO, которое до 2008 года у нас было очень популярно. Сейчас уже почти десять лет прошло, оно выветривается из памяти. Может быть, кто-то планирует вернуться к этой форме?

Юрий Соловьев: Мы каждый год размещали каких-нибудь российских эмитентов на рынке акций. В основном это были, правда, SPO, то есть вторичные размещения на уже торгующиеся акции, но не было ни одного года, когда бы у нас не было транзакций либо в Нью-Йорке, либо в Лондоне. Каждый год у нас есть транзакции, в самые «сухие» времена это было три-пять транзакций, в этом году у нас уже было несколько достаточно успешных размещений. Посмотрите на АЛРОСА, «Фосагро», ТМК: это размещения этого года, все они были вторичными, но имеется в виду дополнительное размещение акций. Все они были размещены с большим спросом. И РУСАЛ у нас размещал миноритарный пакет, не сама компания, а один из их миноритарных акционеров. Рынки акционерного капитала, скорее, живы, чем нет, и мы надеемся на дальнейшее их углубление. Надо сказать, что ликвидность на рынке остается достаточно низкой, и это один из факторов, который отторгает большой интерес качественных инвесторов к российским акциям, поскольку ликвидности очень мало. Это в целом связано не только с тем, через что прошла наша страна за последние несколько лет, но и с тем, что произошло с мировой финансовой системой, с банками, которые подвергаются очень большому давлению со стороны регуляторов в плане их возможности торговать какими-то инструментами, принимать этот риск на книги. Соответственно, они дают меньше финансирования инвесторам другого типа, пенсионным фондам, хедж-фондам. Это, в свою очередь, снижает ликвидность, а низкая ликвидность отторгает интерес.

Кроме бумаг с фиксированной доходностью.

Юрий Соловьев: Ну, не ко всему. Еще раз хочу сказать, что у нас транзакции были достаточно успешные и относительно большие, мы размещали сотни миллионов долларов.

Все-таки вы согласитесь, что это не те объемы, на которые мы вышли перед 2008 годом.

Юрий Соловьев: Приблизительно в сто раз меньше по объему, я с вами в этом плане согласен. 2007 год — это абсолютный пик, если хотите, капитализма, который по высоте будет очень сложно взять прежде всего из-за того, что регуляторный мир уже совсем другой. Такого количества левериджей, такого количества денег под управлением, несмотря на то что глобально денежная масса увеличилась, опять же не хочу сказать «спекулятивный капитал», потому что это имеет небольшую негативную коннотацию, но этого капитала гораздо меньше, гораздо труднее банкам поддерживать рынки. И людей колоссальное количество поувольняли, и бизнесы позакрывали, много вышло из определенных стран, регионов, из бизнеса и так далее. Мы проходим такое цикличное дно в развитии рынков капитала, и это бьет по рисковым рынкам капитала, прежде всего по развивающимся странам и по нашей стране тоже.

Про наш рынок акций можете что-то сказать? Рубль немножко стал ослабляться на фоне понятных решений Федрезерва, ЦБ и санкционного законопроекта. Это было вполне предсказуемо, но от индекса РТС этого не ждали, а он развернулся в обратную сторону, и чемпионы последнего года вдруг резко потеряли по 10-20%, в основном, конечно, компании, которые упомянуты в законопроекте. Что о нашем рынке акций можно сказать?

Юрий Соловьев: Прежде всего остановлюсь в целом на рисковых факторах, которые могут влиять на российскую экономику. Опять же набившая оскомину фраза по поводу сырья: цены на сырье достаточно волатильны, мы видим понижательный тренд в нефти. Мы этого ожидали, правительство это тоже ожидало. Это в целом задает некий негативный фактор для людей, которые рассматривают Россию как инвестицию, понимая зависимость страны от сырьевых материалов. Первый фактор налицо, и он проникает во все сектора финансового рынка. Второй — это то, что самые большие центральные банки мира — Федеральная резервная система, ЕЦБ — начинают говорить о политике количественного ужесточения. Федрезерв уже поднимает ставки, но кроме этого что очень важно, но чему пока не придается достаточно большое значение, это сокращение балансов центральных банков, что в итоге ударит больше всего по фондовым рынкам и рисковым элементам. Соответственно, люди будут сейчас сокращать свой риск в развивающихся странах. Россия фундаментально смотрится очень красивым ярким пятном.

Она очень подросла за предыдущие полгода, то есть коррекция уже пошла.

Юрий Соловьев: Да, она очень подросла. Действительно, были на то свои причины, но в комбинации этих двух вещей Россия может потерять свою некую привлекательность. Третье — это новые геополитические ужесточения. Есть сектора, в которых достаточно сложно найти компанию с государственным сектором. Хотя они есть, но очень мало. Из этого можно сделать вывод, что рассматриваются и определенные геополитические ограничения на частный сектор, а это в нашем понимании какой-то новый виток эскалации геополитических проблем, и поэтому часть компаний реагирует достаточно значительно. Последнее: мы сейчас проходим дивидендный сезон, и каждый день некоторые компании открываются минус 5-8% в зависимости от того, сколько они платят дивидендов. Это создает еще некий эмоциональный оттенок, когда люди открывают, а там две-три компании минус 8%, не до конца осознающие, что происходит. Это тоже поддает эмоционального негатива. Российский рынок продолжает оставаться одним из самых дешевых в мире, несмотря на то значительное повышение цен, которое мы видели в конце прошлого года на ожиданиях.

Уже потихонечку снимают всю эту стружку.

Юрий Соловьев: Потепление во взаимоотношениях с развитыми странами, действительно, трейд отыгрывается в другую сторону. Все эмитенты, на которые наложены ограничения со стороны различных валют, научились жить в этих ограничениях. Ни российский банковский сектор, ни нефтяные компании, ни энергетические, на которые наложены какие-то ограничения, не страдают от этих ограничений. Так как мы были подвержены неопределенности своего существования в начале введения этих геополитических ограничений, что 30 дней ограничение на банки, что 14 — мы уже давно не используем эти инструменты и от них вообще не зависим.

Потому что долги почти все закрыты, поэтому и перекредитовываться уже поздно.

Юрий Соловьев: Мы используем другие источники финансирования, их достаточно для нормального существования нашего банка, нормального существования всей банковской системы, поэтому значение этих геополитических рестрикций не надо переоценивать. С другой стороны, они создают негативный фон, и мы проходим через дальнейшую краткосрочную волатильность на рынке и, наверное, будем видеть постепенное снижение котировок в краткосрочном периоде.

Какие вопросы финансисты и инвесторы чаще всего задают и какие суждения чаще всего высказывают о плюсах и минусах российского рынка сегодня?

Юрий Соловьев: Как ни странно, они относительно стабильны на протяжении многих лет. Первая область — это понимание того, что макроэкономическая стабильность стоит как задача номер один для правительства. Это касается и того, что мы слышали на макроэкономической панели, и всех развилок, которые касаются ЦБ. Это первая группа вопросов. Но, начиная с этого столетия подходы были настолько консервативными и правильными, что здесь, скорее, люди просто проверяют: пульс там же, все нормально, сердечко бьется, все то же самое, и это еще раз задает очень важный фундамент рассмотрения дальнейших российских инвестиций. Второе: уже достаточно долгое время люди жалуются на некое отсутствие четко выраженных структурных реформ, которые были бы фундаментально мощными.

Глобально люди хотят увидеть какой-то амбициозный план с высокими цифрами роста, которые стимулируют.

Юрий Соловьев: Роста и каких-то значительных изменений. Есть целый ряд направлений, в которых Россия достигла потрясающих успехов. Посмотрите на инфраструктуру финансового рынка — она у нас одна из лучших в мире. Все прекрасно торгуется, ставится, прекрасно управляется риском, все электронное. Мы абсолютно ничем не хуже, чем лучшие финансовые центры мира. Но инвесторы хотят видеть...

Цифры роста.

Юрий Соловьев: Цифры роста — да, но есть еще конкретные вещи, которые влияют на инвестиционные решения: это судебная реформа, которая должна как-то пройти, быть четко оцифрована, с понятным движением и так далее. Такие вещи, которые структурно изменят ситуацию с производительностью труда. Рост можно и объявить, но важно четко поставить...

Средства, через которые...

Юрий Соловьев: Да, как мы туда придем. Опять же зачастую говорят о каких-то ущемленных правах миноритарных акционеров, еще каких-то вещах. Этих разговоров намного меньше, чем раньше, поскольку, на мой взгляд, инвестиционный климат значительно улучшается с каждым годом в стране. Тем не менее эти вопросы остаются, они достаточно последовательные и долго существующие.

А геополитические?

Юрий Соловьев: Задают практически всегда, но под таким углом, как это повлияет на вас и так далее. Ответы уже становятся стандартными. Даже во время войны люди живут и женятся, производят потомство, развиваются и так далее, а у нас, слава Богу, войны нет, экономика растет уже не первый квартал, показывает хорошие темпы роста, и правительство как раз сейчас должно выпустить программу экономического развития, мы с нетерпением ее ждем. Макростабильность — это действительно потрясающе. Мой любимый пример: если вы напишете десять лучших стран, туда вставите Россию и закроете название, все абсолютно точно пальцем покажут по экономическим индикаторам, что это одна из лучших стран, куда надо инвестировать. Но все остальные вопросы остаются, и над ними нужно работать.

Илья Копелевич

Великобритания. Россия. Весь мир > Финансы, банки > bfm.ru, 21 июня 2017 > № 2226316 Юрий Соловьев

Костин о рубле, ОФЗ и санкциях для банков: главное

Президент — председатель правления ВТБ не видит оснований для пересмотра российских рейтингов. Также он высказался об опции, позволяющей Минфину ограничить участие американских компаний в рынке госдолга России

В Лондоне впервые за три года проходит инвестиционная конференция компании «ВТБ Капитал». Президент — председатель правления ВТБ Андрей Костин дал интервью главному редактору Business FM Илье Копелевичу. Каковы основные тезисы?

Про рубль

«Я уже неоднократно так шутил — лучше погоду предсказывать на любом канале или на радио, хотя тоже ошибаются часто, но не настолько, видимо, больно для населения. Могу только сказать одно: я не работаю предсказателем и не люблю предсказывать курс, но у нас есть аналитики, одни из лучших, я считаю, в стране; аналитики «ВТБ Капитал» предусматривают, что не будет резкого колебания курса. Их прогноз — рубль может к концу года ослабнуть не более чем на 5%, примерно в этих пределах. Поэтому я думаю, что не стоит ожидать резких скачков, и это, конечно, очень хорошо».

Про рейтинги

«Вообще оснований для этого особых нет, потому что экономическая ситуация в России улучшается, улучшаются все макроэкономические показатели. В стране наметился экономический рост. Компании чувствуют себя лучше, банки тоже. Вы знаете, прибыль банков растет, и в этом году она будет еще выше, чем в прошлом. Прогнозы — 1,1-1,3 трлн рублей. Посмотрим, это во многом тоже зависит от того, насколько политизированными будут решения рейтинговых агентств. Они, в общем-то, порой этим тоже злоупотребляли и подвергались определенному, хоть и неформальному давлению. Поэтому посмотрим. Я пока оснований для этого не вижу, честно говоря».

Про ОФЗ и санкции против банков

— Никакого практического применения. Это такая, может быть, чисто символическая мера, на мой взгляд. Наверное, одно из последствий, которые это может иметь, — кодификация самих этих мер, которые сейчас находятся в форме распоряжений президента, а будут уже в виде законодательных актов, которые, как мы прекрасно знаем, исторически могут потом очень долго существовать. Посмотрим. Я все-таки надеюсь, что какой-то разум возобладает, и администрация свое слово тоже скажет. Ведь санкции касались двух основных аспектов. Первое — привлечение иностранного финансирования в виде займов, и здесь мы в достаточной степени компенсировали это внутренними источниками, это средства населения, средства наших компаний. Вы, наверное, знаете, что сегодня вообще вопрос ликвидности в российском банковском секторе не стоит. Сегодня банки достаточно ликвидны, сегодня проблема, скорее, со стороны спроса, а не предложения. Кредитный портфель растет последний период — 2016 год, начало 2017-го — не так, как хотелось бы, или даже сокращение имелось. Не потому, что не было денег, а потому, что не было спроса со стороны компаний, у них сократилась инвестиционная деятельность. Поэтому здесь я вообще проблемы на сегодня не вижу, в том числе и по валюте, в том числе и по долларам, по которым нас ограничили, по евро тоже в виде санкций. А что касается вопросов включения капитала, конечно, выход на новые рынки, с новым капиталом — здесь проблема существует, но, я думаю, ее надо решать за счет повышения эффективности своей работы.

— Текст этого законопроекта рынок уже изучил. Там есть опция, которая позволяет Минфину — при определенных политических обстоятельствах требует от него это сделать — опция не запретить, а фактически ограничить участие американских компаний, а косвенно и всех тех, которые ведут расчеты в долларах, в рынке государственного долга. Это и евробонды, и ОФЗ.

— Мы с этим сталкивались раньше, в период перового размещения. Мы прекрасно знаем, что были и звонки инвесторам, и всякого рода предупреждения. Тогда еще Минфин США предупреждал, что это не входит пока в санкции, но смотрите, а вдруг в дальнейшем это будет, у вас будут проблемы... Неофициальное давление всегда присутствовало в этом плане. Конечно, разница есть между законодательными решениями и неформальными звонками, но повторяю: постоянно такое давление оказывалось и на Euroclear, и на инвесторов. Особо нового здесь тоже ничего нет.

Полная версия интервью — в эфире Business FM и на сайте BFM.ru.

Россия > Финансы, банки. Госбюджет, налоги, цены. Внешэкономсвязи, политика > bfm.ru, 20 июня 2017 > № 2226339 Андрей Костин

Костин: «Россия не та страна, которую серьезный инвестор может игнорировать»

Больших колебаний курса рубля до конца года не будет, заявил предприниматель в интервью Business FM. Он также сказал, что международные агентства не имеют оснований снижать России рейтинги, так как экономика вышла из рецессии, но под политическим давлением это может быть сделано

Президент — председатель правления ВТБ в интервью главному редактору Business FM Илье Копелевичу высказался по поводу санкций для банков, озвучил прогноз по курсу рубля, а также прокомментировал опцию, позволяющую Минфину ограничить участие американских компаний в рынке госдолга России. Беседа проходила на инвестиционном форуме компании «ВТБ Капитал» в Лондоне.

Андрей Леонидович, ВТБ в своей серии Russia calling за границей довольно давно не был, Лондон — с трехлетним перерывом. Почему вы решили вернуться на эту площадку и чего, собственно, от нее ждете?

Андрей Костин: Самое главное, на мой взгляд, что в России наступила экономическая стабилизация. Наметился экономический рост. Соответственно, мы видим возросший интерес иностранных инвесторов, в том числе, и в Лондоне — к российским ценным бумагам, к облигациям, к акциям, и поэтому с тем, чтобы как-то дальше подогреть этот интерес, мы, собственно, проводим здесь двухдневную конференцию, с тем, чтобы ознакомить инвесторов с ситуацией в России — каковы перспективы, какова микроэкономика. Какие есть интересные компании или индустрии, куда можно вкладывать. Мы считаем, что время правильное, что несмотря даже на санкционный режим и угрозу каких-то даже новых акций, сегодня есть устойчивый интерес к российским ценным бумагам, поэтому мы решили возобновить эту практику. И наряду с главным нашим форумом, который состоится 24 октября в Москве, мы проводим вот такой выездной форум в Лондоне.

Процесс в американском конгрессе по принятию закона, который надолго закрепит санкции против России, а плюс еще оставляет пространство для их довольно серьезного ужесточения, не изменил в самое последнее время настроение и интерес?

Андрей Костин: Пока этого не почувствовали, хотя, безусловно, если этот процесс будет дальше двигаться, он будет иметь негативный эффект, но в целом, с другой стороны, жизнь показала: за последние три года, которые прошли со времени применения первых санкций, прежде всего, они не принесли никакого результата для их инициаторов, а, во-вторых, в общем-то, не смогли полностью ликвидировать интерес инвесторов к России. Вы знаете, что и в прошлом году, в частности, ВТБ произвел размещение суверенных облигаций, то, что мы сейчас в эти дни делаем, тоже здесь размещаем. И сейчас интерес большой очень, поэтому я думаю, что в любом случае Россия не та страна, которую серьезный инвестор может игнорировать. В той или иной степени, конечно, работа будет продолжена, но повторю, конечно, мы еще не знаем в деталях даже, какие меры будут или не будут приняты. В целом это накладывает определенный отпечаток на атмосферу. Я думаю, что много вопросов будет, в том числе и сегодня, завтра по этой теме тоже.

Собственно, к размещению евробондов — в этот раз оно проходит без всяких информационных конфликтов. Год назад, когда первый раз именно «ВТБ Капитал» как фактически единственный андеррайтер впервые размещал российский суверенный долг на международных финансовых рынках, естественно, возникли подозрения, которые вы потом опровергали: иностранные резиденты были ненастоящие — так сказать, деньги российские прогнаны. Сейчас, кстати, таких разговоров нет и, наверное, быть не может, потому что огромный керри-трейд в самой России. Тем не менее, это короткая преамбула. Действительно, сейчас никто не сомневается, что сейчас-то покупают, но на фоне все-таки снижения ставок в России, 5,5% по тридцатилетним облигациям, не является ли это чрезмерно высокой ценой за российский долг?

Андрей Костин: Вы знаете, я бы сейчас не стал бы комментировать еще эти вопросы. Пока процессы идут. Могу сказать, что уже по первому дню мы имели подписанную книгу, даже переподписку, то есть это говорит о том, что интерес у инвесторов есть, и он, как вы правильно говорите, абсолютно реальный. На фоне нынешних мировых ставок наши ставки выглядят очень неплохо. Я считаю, что для России важно оставаться на мировых финансовых рынках, как суверенный заемщик. На мой взгляд, объемы этих заимствований весьма невелики, на самом деле. Полагаю, России надо продолжать эту практику. Посмотрим по окончательным итогам, но мне кажется, что это будет очень успешное размещение, исходя из той атмосферы и того спроса, который мы имеем.

Я понимаю, что надо будет ждать окончания книги заявок, подведения итогов, но все-таки в какой-то перспективе ставится ли эмитентом, Минфином задача понизить стоимость наших заимствований на международном рынке, привести их к более средним значениям?

Андрей Костин: Я не считаю, что ставки, которые сегодня вкладываются для России, завышенные. Это отражает, в общем-то, определенные реальные ситуации, в том числе, и рынка развивающихся стран. Посмотрим. Я еще раз хотел бы сказать: в общем-то, комментарии в период размещения весьма ограничены юридически. Я бы не хотел тоже этим злоупотреблять. Мы и «ВТБ Капитал», я думаю, обязательно откомментируем по итогам размещения. Да и, полагаю, Минфин сам тоже скажет свое слово на этот счет.

По санкционным инициативам: там есть и такая, в том числе, норма — сокращение фондирования подсанкционных банков. ВТБ, в том числе, соответственно. С 30-ти до 14 дней.

Андрей Костин: Никакого практического применения. Такая, может быть, чисто символическая мера, на мой взгляд, которая показывает, что опыт американский ознакомительный. Я не очень люблю комментировать вещи, которые еще не случились…

Там набор возможностей. Это опции.

Андрей Костин: Что сотрясать воздух, если, допустим, либо конгресс, либо нижняя палата не одобрит, либо президент не подпишет. Всякие варианты возможны, но, наверное, одно из самых негативных возможных последствий — это кодификация, собственно, самих этих мер, которые сейчас находятся в форме распоряжений президента, а будут уже в виде законодательных актов, которые, как мы прекрасно знаем, исторически, могут потом очень долго существовать. Посмотрим. Я все-таки надеюсь, что какой-то разум возобладает, и администрация свое слово тоже скажет. Пока рановато, мне кажется. Пока нет проблемы особой, что ее, собственно обсуждать.

На что финансовый рынок и аналитики обращают самое большое внимание?

Андрей Костин: Очень трудно сейчас прогнозировать, действительно, пока мы не знаем в окончательном варианте, как это все будет выглядеть. Довольно сложно предсказать последствия для российской экономики, российских компаний, на какие компании будут распространяться конкретные меры — тогда это можно попытаться как-то оценить. Но в целом, я еще раз говорю, конечно, атмосферу это портит. В том числе для инвестиционной ситуации вокруг России. Это, я думаю, одна из задумок наших оппонентов в Вашингтоне, чтобы именно так оно и было.

Текст этого законопроекта рынок уже изучил. Там есть опция, которая позволяет Минфину — при определенных политических обстоятельствах требует от него это сделать — опция не запретить, а фактически ограничить участие американских компаний, а косвенно и всех тех, которые ведут расчеты в долларах, в рынке государственного долга. Это и евробонды, и ОФЗ.

Андрей Костин: Мы с этим сталкивались раньше, в период первого размещения. Мы прекрасно знаем, что были и звонки инвесторам, и всякого рода предупреждения. Тогда еще Минфин США предупреждал, что это не входит пока в санкции, но смотрите, а вдруг в дальнейшем это будет, у вас будут проблемы... Неофициальное давление всегда присутствовало в этом плане. Конечно, разница есть между законодательными решениями и неформальными звонками, но повторяю: постоянно такое давление оказывалось и на Euroclear, и на инвесторов. Особо нового здесь тоже ничего нет.

В случае, если этот закон пойдет дальше, даже уже сейчас, понижение кредитных рейтингов со стороны основных агентств, на ваш взгляд, возможно? Если да, то сколько оно нам будет стоить?

Андрей Костин: Мне трудно сказать. Вообще оснований для этого особых нет. Я еще раз скажу, мы с этого начали, что экономическая ситуация и макроэкономические показатели в России все улучшаются. В стране наметился экономический рост. Компании чувствуют себя лучше, банки тоже. Вы знаете, прибыль банков растет, и в этом году она будет еще выше, чем в прошлом. Прогнозы — 1,1-1,3 трлн рублей. Посмотрим, это во многом тоже зависит от того, насколько политизированными будут решения рейтинговых агентств. Они, в общем-то, порой этим тоже злоупотребляли и подвергались определенному, хоть и неформальному давлению. Поэтому посмотрим. Я пока оснований для этого не вижу, честно говоря.

Вы вчера рассказали в интервью Financial Times, группа ВТБ, дочерние банки ВТБ в Европе, будете стремиться выйти из списка 125 значимых для Европы банков. Для нас это обратная ситуация: все стараются в России попасть в число значимых. Вы стараетесь выйти. Объясните, зачем это нужно.

Андрей Костин: Очень просто. На самом деле, речь идет о том, что по неким формальным признакам, не потому, что у нас большой объем операций или большие банки, а в силу того, что при наличии трех банков в рамках Европейского союза применяется подход системно-значимого банка, и это не какая-то престижная карточка, это, к сожалению, оборачивается дополнительными требованиями по капиталу, по ликвидности... Мы, собственно, этого хотим. Когда некоторые комментаторы говорят о том, что мы хотим из-под какого-то контроля выйти — конечно, нет. Но мы хотим избежать избыточных требований в отношении наших банков, которые стоят нам дорого.

Сколько? Эти требования, этот статус сколько стоят?

Андрей Костин: Это сотни миллионов долларов, на самом деле. Сотни миллионов долларов дополнительного капитала и дополнительной ликвидности, понимаете… Поэтому, безусловно, мы на это нацелены. Мы считаем, что надзор, он будет надзором, но именно к такого рода банкам, от которых зависит системная ситуация, связанная с европейскими финансами, (тут) просто несоответствие нашего масштаба и вот тех повышенных требований по капиталу, которые применяют надзорные органы, поэтому мы и хотим привести это в соответствие. У нас не такие большие операции в Европе и, соответственно, мы должны более дешево обеспечивать эти операции за счет меньших требований по основным показателям. Вот, собственно, и все. И вторая, конечно, цель — это сократить реальные расходы, не дублировать функции. Это тоже абсолютно нормальная ситуация, поскольку в рамках Европейского союза сегодня открытый финансовый ранок по существу и есть возможность не дублировать одни и те же операции и проводить эти операции на базе уже единой платформы, что мы собираемся делать. Абсолютно прагматичная цель.

Вообще европейский бизнес для группы ВТБ за последние три года...

Андрей Костин: Он очень несущественен. Мы всегда рассматривали не как самостоятельный бизнес, и не как бизнес для иностранных клиентов. Это, в основном, наш дополнительный инструментарий для работы с российскими клиентами, для заключения сделок по международному праву, иногда для фондирования наших клиентов за рубежом, российских клиентов, которые развивают проекты в Европе, в частности, или в других частях мира. Собственно, это такая франшиза продолжения ВТБ по большому счету для обслуживания наших российских клиентов, их экспансия в другие страны мира. Я бы сказал так.

Я к санкционной теме вернусь. Вы сказали: что было ограничение в 30 дней, что будет 14 — никакой роли это играть не будет. А вообще чем все-таки наши крупнейшие банки, которые оказались под санкциями, кстати, не только они, потому что косвенно условия западного фондирования и для остальных банков тоже изменились; собственно, чем мы заместили этот источник?

Андрей Костин: Вы знаете, ведь санкции касались двух основных аспектов. Первое — это привлечение иностранного финансирования в виде займов, и здесь мы в достаточной степени компенсировали это внутренними источниками. Это средства населения, средства наших компаний Вы, наверное, знаете, что сегодня вообще вопрос ликвидности в российском банковском секторе не стоит. Сегодня банки достаточно ликвидны, сегодня проблема, скорее, со стороны спроса, а не предложения. Кредитный портфель растет последний период — 2016 год, начало 2017-го — не так, как хотелось бы, или даже сокращение имелось. Не потому, что не было денег, а потому, что не было спроса со стороны компаний, у них сократилась инвестиционная деятельность. Поэтому здесь я вообще проблемы на сегодня не вижу, в том числе и по валюте, в том числе и по долларам, по которым нас ограничили, по евро тоже в виде санкций. А что касается вопросов включения капитала, конечно, выход на новые рынки, с новым капиталом — здесь проблема существует, но, я думаю, ее надо решать за счет повышения эффективности своей работы. И если будет большая прибыль, то ее будет достаточно тогда для того, чтобы капитализировать банк и развиваться дальше. Мы сейчас в этом задачу свою видим, не только я. Я сейчас говорил с рядом наших российских промышленных компаний, производства удобрений, металлургических и так далее. Они говорят — слушайте, мы столько возможностей открыли внутри себя. Здесь присутствующие на форуме руководители «ФосАгро» говорили, что они за, по-моему, четыре года в три раза увеличили производительность труда.

Курс им очень помогает.

Андрей Костин: Я все понимаю.

И конъюнктура спроса на удобрения.

Андрей Костин: Возможности, заложенные внутри компании, они у нас большие. Мы иногда очень рачительно расходовали наши силы, средства, возможности. То же самое сейчас происходит в ВТБ. Мы ведь программу приняли повышения прибыльности с 50 млрд в прошлом году до 200 млрд в 2019 году. Это вполне адекватный источник для пополнения капитала. Но, конечно, фактор того, что российские компании, находящиеся под санкциями, не могут выйти на международные рынки заимствования капиталов, в принципе, негативный. Это в определенной степени затрудняет процесс приватизации и так далее. Я думаю, что это не вечно. Повторяю, это абсолютно не смертельные санкции для российских банков. Увидите, что последние годы развитие крупнейших российских банков идет по восходящей в позитиве.

Про курс национальной валюты напоследок. Он потихонечку пошел вверх. Насколько, на ваш взгляд, будет в ближайшие месяцы устойчивый тренд — что все-таки рубль начнет ослабляться?

Андрей Костин: Я уже неоднократно так шутил — лучше погоду предсказывать на любом канале или на радио, хотя тоже ошибаются часто, но не настолько, видимо, больно для населения. Могу только сказать одно: я не работаю предсказателем и не люблю предсказывать курс, но у нас есть аналитики, одни из лучших, я считаю, в стране; аналитики «ВТБ Капитал» предусматривают, что не будет резкого колебания курса. Их прогноз — рубль может к концу года ослабнуть не более чем на 5%, примерно в этих пределах. Поэтому я думаю, что не стоит ожидать резких скачков, и это, конечно, очень хорошо.

США. Россия. Весь мир > Финансы, банки > bfm.ru, 20 июня 2017 > № 2226293 Андрей Костин

Алексей Чирков, ЦБ: «Нет смысла устанавливать правила, если не будет контроля за их соблюдением»

Алексей Чирков, начальник управления регулирования Службы по защите прав потребителей и обеспечению доступности финансовых услуг Банка России

Беседовала: Татьяна Терновская, редактор Банкир.Ру

Скоро вступят в силу первые базовые стандарты для МФО. Что изменится для микрофинансового рынка? Кто и как будет следить за соблюдением требований стандартов? Будет ли у компаний возможность подготовиться и адаптироваться к ним? На эти и другие вопросы в интервью Bankir.Ru отвечает начальник управления регулирования Службы по защите прав потребителей и обеспечению доступности финансовых услуг Банка России Алексей Чирков.

— В своем выступлении на IV Южнороссийском микрофинансовом форуме в Ростове-на-Дону вы уточнили, что напрямую Банк России не будет контролировать соблюдение микрофинансовыми организациями базовых стандартов, первые из которых могут вступить в силу уже с 1 июля. Контроль будут осуществлять саморегулируемые организации, а Банк России уже, в свою очередь, будет взаимодействовать с ними. Это действительно так?

— Данный вопрос достаточно подробно регламентирован в 223-ФЗ «О саморегулировании в сфере финансовых рынков». Исходя из норм этого закона, базовые стандарты могут проверяться исключительно СРО и только в отношении своих членов. Банк России при этом вправе проверять то, как сами СРО осуществляют такие проверки. Мы работаем в рамках этой модели.

— СРО на рынке микрофинансирования не одна, и, соответственно, подходы к проверкам могут быть разными. Кроме того, еще не все организации в полной мере изучили окончательную редакцию базовых стандартов и просто не успеют подготовиться…

— Действительно, саморегулируемая организация начинает проверять своих членов в порядке, который она определяет самостоятельно. Порядок проведения проверок в силу закона определяет внутренний стандарт СРО, который разрабатывается и утверждается членами СРО самостоятельно. И, теоретически, возможны ситуации, когда в методологии проверки одинаковых требований между разными СРО могут быть различия.

В отношении срока вступления необходимо учитывать, что, во-первых, ключевые положения базового стандарта были озвучены СРО своим членам еще в прошлом году, во-вторых, для наиболее чувствительных требований в проекте специально предусмотрен переходный период, в течение которого МФО смогут адаптировать свою работу к новым требованиям.

— Как предполагается решать такие проблемы?

— У нас, в рабочем порядке, есть предварительные договоренности со всеми СРО на рынке микрофинансирования о разработке единой методологии проверок базового стандарта защиты прав получателей финансовых услуг. Разумно, если такая методология будет состоять из двух частей. В первой должны быть детально указаны требования к предмету и процедуре проверки: что именно и как должно проверяться в рамках данного стандарта. Вторая часть — это, условно, чек-лист ключевых требований стандарта, с помощью которого организация сама сможет проверить его соблюдение.

С нашей точки зрения, цель базового стандарта — это все-таки не проверки сами по себе, а реальное соблюдение прав потребителей и внедрение тех лучших практик, которые уже существуют во многих микрофинансовых организациях. В совокупности и единая методика, и чек-лист позволят избежать проблем и будут способствовать достижению поставленных целей принятия стандарта.

При этом хочу подчеркнуть, что, как мы рассчитываем, и методика, и чек-лист будут публичны и доступны для всех микрофинансовых организаций заблаговременно. МФО должны иметь возможность заранее понимать, что и как им нужно соблюдать, и как это будет проверяться.

Такая детализация процедур не установлена законом, но, на наш взгляд, это своевременная и нужная рынку инициатива.

— Изначально это была идея Банка России или участников рынка?

— Это совместная идея. Очевидно, что установление правил — это первый этап. Не менее важно, как эти правила будут применяться на практике, как организации будут их соблюдать. Обсуждая этот второй вопрос мы с СРО МФО договорились именно по данному стандарту — защиты прав потребителей финансовых услуг — реализовать такую идею.

— Когда появится методика и чек-лист?

— Это исключительно в компетенции СРО. Если говорить о той информации, что есть у нас от самих саморегулируемых организаций, то первый проект такой методики подготовлен. В течение месяца ожидается его согласование между СРО и обсуждение с Банком России. После этого можно будет провести широкое обсуждение методологии проверки базового стандарта с участием всех заинтересованных сторон.

— Пока разрабатывались стандарты, рынок МФО разделился на МФК и МКК. Учитывается ли в последней версии стандартов специфика разных бизнес-моделей, существующих сейчас на микрофинансовом рынке?

— Напомню, что первые стандарты на рынке микрофинансирования появились еще в 2013 году. Эти стандарты готовились в соответствии с предыдущим законом о саморегулируемых организациях — 315-ФЗ, когда саморегулирование для МФО не было обязательным. Они не были едиными для всего рынка МФО. После вступления в силу закона о саморегулируемых организациях в сфере финансового рынка появился новый институт — базовые стандарты. Они едины для всего сектора МФО и обязательны для всех МФО вне зависимости от факта ее членства в саморегулируемой организации.

Обсуждение базового стандарта защиты прав получателей финансовых услуг, о котором мы говорим сейчас, началось уже в прошлом году, после разделения рынка на МКК и МФК. Поэтому специфика различных видов МФО в стандарте учтена.

— Приведите примеры, пожалуйста.

— Например, на уровне стандарта существует обязанность иметь свой собственный интернет-сайт. Однако она установлена только для МФК – микрофинансовых компаний. Потому что мы понимаем, что для небольшой организации, если она работает исключительно оффлайн, в одном небольшом населенном пункте, где интернет не всегда и не у всех есть, такая обязанность будет избыточна.

Когда мы говорим о различии в регулировании в зависимости от размера организации, есть важный нюанс. Такие отличия могут учитывать некоторую фактическую специфику деятельности. Но в целом для потребителя не должно быть разницы, с точки зрения защиты его прав и предоставления информации, куда он приходит – в микрокредитную или микрофинансовую компанию. Именно поэтому нормы, которые касаются, например, преддоговорного информирования клиента, правил взаимодействия с ним, едины — вне зависимости от размера организации. И направлены на защиту его прав.

— Нет ли необходимости внести в базовые стандарты требование о раскрытии информации о собственниках либо конечных бенефициарах микрофинансовых организаций?

— В законе «О микрофинансовой деятельности …» уже есть обязанность микрофинансовой организации раскрывать неограниченному кругу лиц информацию о лицах, оказывающих существенное (прямое или косвенное) влияние на решения, принимаемые органами управления микрофинансовой организации. На практике такая информация раскрывается, как правило, на сайтах МФО.

Наш общий подход: базовый стандарт не должен дублировать содержание федерального законодательства. Соответственно, второй раз прописывать это в стандарте, с учетом существующей нормы нецелесообразно.

— В базовых стандартах по защите прав потребителей есть ряд указаний, измерить степень и полноту исполнения которых достаточно сложно. Например, обязанность сотрудника информировать клиента о компании, продукте, рисках и многом другом. Или необходимость установки на входе пандусов для инвалидов – это требование пока носит рекомендательный характер, и компании, может быть, вовсе не будут их устанавливать, ссылаясь на необязательность такого требования.

— Это очень правильный вопрос. Действительно, нет смысла устанавливать правила, если не будет контроля за их соблюдением. Существует несколько способов проверки, которые, в том числе, зависят от характера соответствующих требований. Очевидно, что не все, что касается взаимодействия потребителя и микрофинансовой организации, может быть проверено путем изучения отчетности или формы договора. В этом случае требуются иные формы проверки.

Та модель, которую СРО предложили в проекте базовых стандартов, на текущий момент времени кажется оптимальной. Согласно ей представители СРО с выходом в офис МФО инициируют ситуацию, в которой должна быть совершена сделка. Такой «выход на место» как раз позволяет проверить все самые тонкие моменты, узнать, как происходит фактическое взаимодействие с МФО.

Помимо тех способов, которые есть в 223-ФЗ, во внутренних стандартах СРО, в отношении проверки стандарта защиты прав потребителей модель, которая включает в себя действия, имитирующие подготовку к заключению договора, вполне может быть учтена в качестве способа проверки.

В том, что касается рекомендательных и обязательных требований, есть тоже очень тонкая грань. Если абсолютно все требования вводить сразу и достаточно жестко, это может привести в экономическом смысле к подавлению деятельности компании, сделав ее финансовые услуги вовсе недоступными для граждан. При этом есть рекомендации ОЭСР, которые говорят о том, что регулирование должно не подавлять деятельность, а создавать условия для ее безопасного осуществления и при этом учитывать интересы потребителей. Поэтому по определенным положениям, которые, с нашей точки зрения, могут повлиять на бизнес-модель организации, в стандарте есть ряд переходных периодов. И параллельно есть ряд требований, закрепленных в качестве рекомендательных — по ним возможны различные корректировки с учетом практики применения.

— Как и какие санкции будут применяться к нарушителям базовых стандартов? И каков механизм применения этих санкций? И какие нарушения могут считаться наиболее тяжелыми, какие — наименее?

— Учитывая, что именно СРО будут проверять микрофинансовые организации и применять санкции, лучше этот вопрос адресовать им. Я только могу сказать о том, что есть в законодательстве. СРО по итогам проверки фиксирует нарушение в специальном акте. Есть определенные процедурные требования, которые направлены на защиту прав микрофинансовых организаций в этой ситуации. И есть коллегиальные органы, контрольный и дисциплинарный комитеты СРО, которые, с учетом обозначенной в законе компетенции, рассматривают факт совершенного правонарушения и принимают решение о тех или иных мерах. В законе есть определенная вариативность мер в зависимости от тяжести нарушения — начиная от предупреждения и заканчивая штрафом.

— Вы говорили о том, что граждане обычно предпочитают не обращаться с жалобами или претензиями в те микрофинансовые организации, где нарушили их права, а идут сразу в ЦБ. В связи с этим в стандартах прописано требование, в соответствии с которым МФО обязана в течение определенного срока отреагировать на поданную жалобу. Рассчитываете ли вы, что таким образом поток жалоб от граждан, подаваемых напрямую регулятору, снизится? Насколько он может снизиться и, тем самым, разгрузить работу ЦБ в плане претензий?

— В действительности на снижение количества жалоб влияет определенное количество факторов. Это и новые продукты, которые появляются на рынке, и поведение самих МФО, и уровень финансовой грамотности – когда все больше потребителей знают, что они в принципе могут обратиться в ЦБ. С учетом такой многофакторности было бы, наверное, очень самонадеянно давать какие-либо прогнозы. Здесь важно другое. На текущем этапе необходимо создать модель, когда у каждой МФО будет обязанность отвечать на обращение потребителя. И это будет первым шагом к тому, чтобы потребитель мог решить свои проблемы напрямую во взаимодействии с МФО, обратиться в организацию, зная, что его обращение не будет проигнорировано, как это нередко случается сейчас.

В конечном итоге не может быть цели снизить число жалоб в Банк России. Это очень обманчивая и даже ложная цель. В действительности цель состоит в том, чтобы потребитель был удовлетворен, его права были защищены, и он мог рассчитывать на быстрое, оперативное и справедливое разрешение всех разногласий и сложных ситуаций, которые у него могут возникать при взаимодействии с микрофинансовой организацией. Нормы по рассмотрению обращений как раз направлены именно на это.

Именно создание условия для взаимодействия потребителя с поставщиком финансовой услуги, а не на какое-то механическое снижение количества жалоб в адрес регулятора, является целью стандарта защиты прав получателей финансовых услуг.

Россия > Финансы, банки > bankir.ru, 20 июня 2017 > № 2215908 Алексей Чирков

Женская рука

Николай Вардуль

Главное, что показал ЦБ под председательством Эльвиры Набиуллиной, – это не только победа над инфляцией, в которую за порогом ЦБ, когда тот поставил перед собой задачу ее снижения до 4% в год, практически никто не верил, но и связанный с этой победой новый политический расклад сил среди регулировщиков российской экономики.

Первая скрипка здесь именно ЦБ. Во-первых, потому что любое рыночное регулирование идет в конечном итоге через деньги, а к стоимости денег ЦБ имеет самое непосредственное отношение. Во-вторых, потому что арсенал средств воздействия на экономику, причем оперативного воздействия, у ЦБ больше, чем у правительства. Правительство располагает своими фондами, оно может что-то (в рамках действующего законодательства) разрешить, облегчить или затруднить, а то и вовсе запретить. Это, конечно, немало. Оно может предложить новые налоговые схемы, но это не из тех средств, которые сразу начинают действовать (необходимы изменения в законах). Зато у ЦБ рычаги, которые быстро дотянутся до каждого: стоимость кредита, различные способы регулирования финансового рынка, курс рубля в конце концов. В-третьих, есть и субъективный фактор. Эльвира Набиуллина не делегирует принятие важных решений президенту, как это постоянно делает правительство, она действует самостоятельно и в значительной мере независимо.

Все вместе (и не в последнюю очередь, конечно, победа над инфляцией) превращает Набиуллину в фигуру, активно воздействующую на все политические процессы, связанные с экономикой, даже на те, в которых она непосредственно вовсе не участвует. Именно доверие президента к курсу ЦБ и к его руководителю превращает развилку, которую рисуют разные варианты стратегии экономического развития, в прямую дорогу с односторонним движением. Попытки изменить или конституционный статус ЦБ, или его руководство, чтобы принципиально по-новому строить кредитно-денежную политику, разбиваются не столько об аргументы тех, кто выдвигает другие варианты стратегии, сколько о тот факт, что ЦБ не изменится, пользуясь поддержкой Путина. Набиуллина, не участвующая в конкурсе стратегий и, более того, по-прежнему не собирающаяся брать на ЦБ ответственность за развитие всей экономики, фактически предопределяет принципиальный стратегический выбор.

Это кому-то нравится, а кому-то нет. Но сам факт наличия главного регулятора в лице ЦБ и такой его руководительницы, которая проводит последовательную и вполне предсказуемую политику, добавляет определенности в нестабильный экономический ландшафт. Предсказуемость действий ЦБ – это плюс.

Россия > Финансы, банки > fingazeta.ru, 17 июня 2017 > № 2212672 Николай Вардуль

Борис Нуралиев, «1С»: «Цифровая экономика — это государственная мода»

Создатель, владелец и директор компании «1С» рассказал BFM о состоянии дел в российском IT-секторе

Что происходит с российским IT? Мы надеемся, что это как раз та отрасль, которая хорошо развивается. Мы ошибаемся?

Борис Нуралиев: Нет, конечно, она развивается хорошо, но есть разнонаправленные факторы. IT действительно развивается не плохо, но все-таки основная часть информационных технологий направлена на повышение эффективности предприятий и учреждений. Соответственно, она сильно зависит от инвестиций в экономику, то есть идут большие инвестиции — IT быстро растет, а пока экономика в среднем не в очень хорошем состоянии, то это негативный фактор. С одной стороны, понятно, что экономика должна развиваться, конкуренция только обостряется, немного есть способов повышения эффективности предприятий и госучреждений, один из них — хорошая автоматизация. Поэтому спрос все равно есть, есть небольшой рост рынка в деньгах, не большой, но есть, в первую очередь на услуги и на софт. По аппаратному обеспечению роста вообще нет пока, но нет и такого падения.

Но ведь это сейчас товары первой необходимости, поэтому железо, да, может подождать, а обновление софта не может подождать, как правило.

Борис Нуралиев: Или как остро модное, скорее, направление.

А есть и модное?

Борис Нуралиев: Но это тоже важно, и государственная мода сейчас есть уже — цифровая экономика.

Вот об этом только и речь кругом — цифровая экономика.

Борис Нуралиев: По-моему, весь форум был посвящен цифровой экономике, поэтому это наше время.

Блокчейн и цифровая экономика.

Борис Нуралиев: Вы знаете, все-таки это разное. Цифровая экономика — это очень широко, это очень важно, это, собственно, куда будет двигаться страна в ближайшее время. Я надеюсь, это то, на чем мы сейчас можем выиграть. Блокчейн — это один мем, а русские хакеры — это другой мем, и есть несколько мемов, которые помогают. Слишком серьезно к ним относиться нельзя.

Заниматься делом на самом деле?

Борис Нуралиев: Да, чтобы быть востребованными, модными. Для развития IT важно не столько как на самом деле в экономике, сколько как бизнесмены — они считают, что будет улучшаться, и будут вкладываться деньги. А сейчас они считают, что, да, будет улучшаться, вот почему-то такой позитивный настрой на рынке.

Государственный заказ. У нас есть мода на то, чтобы покупать все российское, в том числе программное обеспечение, тем более Россия его создает. Что произошло за этот год нового, качественного?

Борис Нуралиев: С одной стороны, действительно государственные меры есть. С начала 2016 года работает, за год вступил в силу реестр отечественного программного обеспечения, который вроде должны закупать государственные учреждения. Но каких-то кардинальных изменений не произошло, все-таки на автоматизацию и на госучреждения не столь большие затраты, как на автоматизацию, бизнес, в том числе госкомпаний. Компании с госучастием — это огромный рынок. Для них пока это обязательно, у них рекомендации есть, и бывает, что компании раньше стеснялись «1С» покупать. А теперь у них есть ответственность за импортозамещение, они должны чем-то отвечать и говорят: вот, мы «1С» купили, ну или мы внедрили «1С». «1С» почти во всех крупных корпорациях в той или иной степени — но обычно довольно значительно — используется. В этом плане нам психологически стало легче.

А раньше было немножко немодно?

Борис Нуралиев: А теперь можно похвастаться. Это психологически. Мы исследовали 198 случаев, когда производственные предприятия выбирали между нами и западными поставщиками и выбрали нас. Из 198 только один случай, когда люди сказали: для нас главное, что это импортозамещение. В основном все-таки это цены, это наличие большого количества специалистов, это ровно тот функционал, который нужен этому предприятию, то есть учет национальной специфики, отраслевой специфики. Полпроцента, грубо говоря — один случай из 198, когда это стало определяющим. Главное — софт должен быть хорошим и полезным. Импортозамещение тоже важно.

Наверное, оно все-таки само происходит при курсе рубля даже 56. Кстати, год назад рубль был дешевле. Для вас лучше, чтобы он был дешевле или дороже?

Борис Нуралиев: Не так сильно влияет, есть и в ту, и в другую стороны. Более сильный рубль — в какой-то степени показатель силы отечественной экономики. А если экономике хорошо, то и нам хорошо, мы же часть страны.

Что нового вы здесь показали, потому что у вас всегда какие-то продуктовые премьеры?

Борис Нуралиев: В этот раз мы делаем акцент на бренд «1С:Корпорация», в который входят ERP-система, система управления холдингами. И сейчас это очень важно, потому что многие группы компаний автоматизируются, там одно только законодательство по КИК (контролируемые иностранные компании). То есть если в структуре есть какая-то офшорная или иностранная компания, то там очень сложно.

Мы про это год назад очень много рассказывали как раз, но не во всех деталях. Это целое направление в программировании породило эти законы.

Борис Нуралиев: Да, сложные законы. Так же, как какой-нибудь 54 ФЗ с кассами. Да, частично изменения двигаются.

Вот кому мы должны быть благодарны.

Борис Нуралиев: Наверно, не мы, потому что мы сами кассы не производим. Но я думаю, что это поможет автоматизации российского бизнеса, выводу из тени и автоматизации. Потому что сейчас до сих пор в маленьких бизнесах, в каком-нибудь магазине в районном центре две кассы, одна под ЕГАИС, все вручную, по дороге с базы завмаг пишет карандашом новые цены, приезжают, и они все садятся ценники от руки переписывать. Но сейчас, поскольку все равно в системе цены должны быть, потому что они кассовые чеки в налоговую должны посылать с наименованием товара, если нормально автоматизировать, то они же будут эффективнее, им эффективнее будет закупки заказывать. Поставщикам местным тоже. Обычно они не с федеральными оптовиками работают, им легче будет подбирать заказ, предложить что-то более правильное в ассортименте.

В прошлом году вы именно на форуме подписали 10 соглашений. А результаты есть?

Борис Нуралиев: Да. По ряду соглашений есть серьезные результаты. Например, мы с вашими коллегами, с «Интерфаксом», подписали соглашение. Мы продавали программное обеспечение и дистрибутировали то, которое сами не делаем. Теперь мы продаем сервисы, и вот «1СПАРК» — первый чужой сервис, который мы взяли, адаптировали под себя на дистрибуцию.

Фактически это приложение появилось?

Борис Нуралиев: Это еще одно приложение, оно позволяет по контрагенту больше узнать. Например, предприятие готовит платежку, им говорят: вы знаете, вот этот контрагент находится в стадии реорганизации.

Мы знаем, что такое «1СПАРК», пользуемся им тоже.

Борис Нуралиев: У нас было успешно подписано соглашение с московским правительством по автоматизации бюджетного учета. Сейчас похожее соглашение отработали и по Тюменской области по медицинским учреждениям, по Иркутской — по бюджетникам; и уже пошло на ряд меньших образований — Нюрбинский улус (район в Якутии), например, или мэрия Архангельска, то есть сам город, а не область — пошло тиражирование вниз. Например, мы в прошлом году подписали соглашение с Российским экспортным центром (РЭЦ), стали серьезно заниматься рынком Вьетнама, мы туда поехали. РЭЦ нам оказал поддержку во Вьетнаме.

Вот тогда чуть шире: вообще, выход на международные рынки как происходит?

Борис Нуралиев: С играми проще, и у нас по играм все нормально на международных рынках. Но вот по автоматизации бизнеса именно не очень просто из России выйти на зарубежные рынки, потому что Россия не считается таким законодателем мод в бизнесе, в отличие от защиты информации или от игрового направления. Но мы будем пробовать, мы создали сейчас отдельное предприятие «1С International». Я считаю, для нас может оказаться большой удачей то, что мы привлекли Сергея Андреева, который очень долго возглавлял ABBYY. ABBYY — одна из двух российских компаний (еще одна — это «Лаборатория Касперского»), которая больших тиражных успехов достигла и в России, в дальнем зарубежье. И мы хотим использовать его опыт, чтобы попробовать наши замечательные наработки, которые в принципе используются по всему миру, но точечно, куда российский бизнес пролез и заодно с собой «1С» и взял.

Дальше вопрос — продвижение.

Борис Нуралиев: Продвижение, обслуживание, учет местного менталитета, который может отличаться — вопросов много, но я считаю, что система очень гибкая, и особенно на emerging markets, где ценится возможность быстро подстроиться под новую технологию работы, под новый бизнес-процесс, там это может оказаться востребованным.

Россия > Финансы, банки. СМИ, ИТ. Госбюджет, налоги, цены > bfm.ru, 16 июня 2017 > № 2226317 Борис Нуралиев

Коллектор будущего — этот тот, к кому должники приходят сами

АЛЕКСАНДР МОРОЗОВ

первый вице-президент НАПКА

После принятия закона 230-ФЗ неопределенность и напряженность в обществе, связанная с коллекторской темой, снизилась. Однако на эффективности взыскания это не отразилось.

После принятия профильного закона заемщики поняли, что коллекторские агентства — легальные компании, которые получили официальное подтверждение своего статуса и были внесены в государственный реестр.

Это положительная тенденция, поскольку досудебное урегулирование — наиболее выгодный вариант и для кредитора, и для должника, и для государства, который помогает решить проблему без судебных расходов, дополнительных штрафов и создания дополнительной нагрузки на судебную систему.

Однако российский коллекторский рынок уже несколько лет — стагнирующий, сжимающийся. Эффективность взыскания падает на протяжении последних 2-3 лет. Этот процесс начался задолго до принятия закона и связан с макроэкономическими показателями: ростом инфляции, снижением реальных доходов населения, увеличением безработицы. Объективно у заемщиков стало меньше возможности для выплачивания кредитов и займов, финансовая нагрузка на семьи в условиях кризиса увеличилась, и не все должники смогли спрогнозировать возможность такой ситуации и справиться с ней.

Новые нормы по взаимодействию с должниками, которые введены 230-ФЗ стали лишь дополнительным фактором, который по-разному повлиял на коллекторские агентства. Некоторые агентства говорят о 15-20% падении эффективности взыскания в 2017 году, другие заявляют о том, что не заметили существенных изменений. Здесь многое зависит от того, с какими по качеству долговыми портфелями работает компания, насколько «молодой» является просрочка, агентирование или цессия используется, как была организована работа колл-центра до вступления закона в силу.

На мой взгляд, самыми неэффективными способами взыскания являются хамство, угрозы и любые другие действия, которые подрывают отношения с заемщиками и нарушают закон. Построить долгосрочный бизнес на этой основе нельзя. Все, что отвращает заемщика от желания общаться с кредитором — неэффективно. Нормальное человеческое взаимодействие с должниками — это хлеб коллекторских агентств.

Думаю, что все технические способы коммуникаций, которые изобрело человечество, так или иначе останутся в работе взыскателей. Казалось бы, когда есть телефон, мессенджеры, соцсети — обычная почта уже не нужна. Но на почтовые отправления не распространяются ограничения 230-ФЗ по количеству контактов: то есть почтальона можно направлять к должнику неограниченное количество раз. Недавно на нашей конференции выступал представитель Центрального телеграфа. Оказалось, что телеграммы тоже дают хорошие возможности донести информацию до должника, особенно в регионах.

Новые технологии размножаются с большой скоростью, но только время покажет, какие из них станут массовыми, а какие экзотикой, доступной только для компаний с большими бюджетами. Интересно, конечно, вообразить коллекторский рынок, где вместо операторов колл-центров с должником разговаривают роботы (причем должник об этом не догадывается), где при получении кредита у заемщика берут запись голоса — для идентификации при общении по телефону, где одним нажатием кнопки можно собрать всю информацию о жизни и платежах должника (из БКИ, ФССП, соцсетей) и отправить дело в суд. Технологии, безусловно, автоматизируют, ускорят и упростят формы общения, но роботы не смогут изменить его содержание. Коллекторы должны изменить «продукт», который они предлагают должнику. «Черные» коллекторы продают избавление от страха, а цивилизованная часть рынка продает идею о том, что платить выгоднее, чем идти в суд и банкротиться.

Я думаю, будет просто расширяться количество возможных каналов для передачи информации, переоцениваться их себестоимость для кредитора и эффективность в разных условиях. Но самая главная революция, которая должна произойти на рынке все-таки не техническая, а содержательная — в отношениях между должником и кредитором.

Изменить психологию может только реальный новый опыт, полученный человеком. Что бы ни говорили о повышении финансовой грамотности, взаимоотношения людей с деньгами складываются годами и поколениями, и изменить их непросто. Это не только личная психология, но и семейная, и социальная. К сожалению, финансовая ответственность, честность в нашей стране пока что не являются обязательными для репутации. Наши сограждане упорно продолжают верить, что кто-то — государство или бизнес — им априори должен. Поэтому часто считают себя вправе обманывать или ожидать, что кто-то будет решать за них их проблемы. Плюс государство продолжает заигрывать с темой «освобождения от долгового рабства» в популистских целях, вместо того, чтобы продвигать идею ответственности. Пока что отношение к личным финансам у многих должников остается невзрослым — «меня нет, я в домике», «у меня нет денег и взять неоткуда», «все не платят, и я не буду». Этакий финансовый инфантилизм

На зрелом коллекторском рынке, который мы видим в Европе и Америке, должники сами приходят к взыскателям, потому что это выгодно. У коллекторов можно получить консультацию, скидку, коллектор может собрать вместе долги от разных кредиторов и провести их реструктуризацию, может даже помочь найти работу. К этому постепенно движется и рынок в нашей стране. Те компании, которые научатся не отталкивать должников, а привлекать и заинтересовывать их, окажутся более готовыми к будущему и более успешными.

Россия > Финансы, банки > bankir.ru, 13 июня 2017 > № 2207847 Александр Морозов

Алексей Нефедов, банк «Югра»: «Малый и средний бизнес — локомотив для всей экономики»

Президент банка «Югра» рассказал о текущем состоянии дел и перспективах роста в сегменте финансирования МСБ

Алексей, что сейчас происходит в банке? В последние несколько месяцев новостей и публикаций в СМИ было достаточно. Были сообщения о повышенном интересе со стороны регулятора, новости о планах акционеров банка увеличить капитал на полмиллиарда долларов. Что из этих новостей соответствует действительности, и что на самом деле происходит в банке «Югра»?

Алексей Нефедов: Начну с самого главного: банк продолжает работать и выполнять свои функции, обслуживать клиентов. Не видим никаких препятствий для дальнейшей работы. Повышенный интерес регулятора есть в отношении любой кредитной организации: из-за экономической ситуации регулятор корректирует работу банков, в том числе давая направление по усилению возможных рисков. Это приводит к пересмотру рисков по определенным заемщикам и начислению резервов. Что касается увеличения капитала, акционеры в очередной раз пришли на помощь банку переводом всех субординированных обязательств, которые в свое время были предоставлены как временные средства для развития банка. Сейчас они полностью вошли в капитал как собственные средства банка «Югра» без необходимости их возвращать.Тем самым мы повысили устойчивость нашего капитала и сделали небольшой задел для возможных формирований резервов, в том числе и для возможности дальнейшего развития.

На какой срок рассчитан этот задел? Это часть стратегии банка?

Алексей Нефедов: Конечно. Мы думаем, что на ближайший год этой помощи нам должно хватить.

Ваша стратегия предусматривает увеличение активов на треть в ближайшие три года и диверсификацию клиентского портфеля, ориентированную на юридических лиц. Расскажите подробнее об этом.

Алексей Нефедов:Мы приняли подобную стратегию, чтобы банк планомерно развивался в том числе с точки зрения диверсификации направлений, роста сегмента малого и среднего бизнеса в портфеле, регионального кредитования. Основной упор будет сделан на обслуживание микропредприятий, в которых мы видим драйвер роста и возможности для того, что это направление будет развиваться.

Эксперты прогнозируют, что в этом году по сектору МСБ тренд будем сломлен и объем кредитования в этом сегменте, который несколько лет падал, наконец-то начнет расти. Произошел ли этот слом, и насколько оптимистичным стоит быть?

Алексей Нефедов: Действительно, тренд к улучшению ситуации, связанной с кредитованием МСБ, существует. Есть определенная заинтересованность, но мы должны понимать, что практически всегда риск по МСБ, в том числе по возвратности кредитов, очень высок. Этот сегмент довольно рискованный, но с учетом программ господдержки, программ по развитию, в том числе в регионах, где поддерживают МСБ, мы видим возможность перелома ситуации и увеличения кредитования сектора.

Кто станет локомотивом в этом переломе?

Алексей Нефедов: Скорее всего, это будет мелкое производство, торговля, сфера услуг, у которых есть запас для развития.

Если вы видите МСБ как источник роста, то другие банки очень осторожно относятся к кредитованию этого сегмента. Почему так происходит?

Алексей Нефедов: Мы не говорим о том, что нужно раздавать деньги направо и налево. Каждый клиент проходит определенные процедуры проверки перед выдачей кредита. Крайне тяжело кредитовать стартапы, но с точки зрения устойчивых клиентов, которые хорошо работают и берут деньги на то, чтобы диверсифицировать свой бизнес либо, наоборот, приумножить и масштабировать, можно рассчитывать на существующий фундамент и смотреть, будет ли этого достаточно для того, чтобы возмещать затраты по кредитам. На таких клиентов мы и рассчитываем. Именно масштабирование бизнеса станет тем самым драйвером роста.

На Петербургском экономическом форуме прозвучала интересная мысль о том, что сейчас малым и средним предприятиям нечего закладывать — они работают с идеями и технологиями, у них нет заводов, станков и другого имущества, и это является большим препятствием для получения кредитов. В этом вопросе вы видите какие-то подвижки в перспективе? Может быть, регулятору нужно ослабить требования?

Алексей Нефедов: Регулятор работает над общими правилами: нельзя ослабить требования одному и добавить другому. Это было бы неправильно, но этот механизм недостаточного обеспечения закрывается за счет в том числе гарантийных фондов поддержки МСБ в регионах. Если компания проходит по всем критериям, тогда эта гарантия покрывает половину необходимого обеспечения, а все остальное предприятия каким-то образом могут найти. Как я уже говорил, стартапы — это очень тяжелая сфера для кредитования. В этом случае лучше подходят частные инвесторы и портфельные инвестиции. Потом, по мере развития, можно произвести перекредитование по более выгодным условиям в классических банках.

Какова доля МСБ в вашем портфеле? Есть ли планы по ее изменению?

Алексей Нефедов: Сейчас порядка 30-40%. Мы рассчитываем, что диверсифицируем портфель и увеличим эту долю на 10-15%.

За счет чего произойдет увеличение? Что вы можете предложить?

Алексей Нефедов: Здесь вопрос именно в том, что мы можем предложить. Это планомерная работа с теми предприятиями, что обслуживаются в нашем банке, с новыми клиентами. Нужно предлагать качественный продукт, который позволит получить весь спектр услуг, недорого обслуживаться в банке и соизмерять стоимость этого продукта с возможным риском.

Что касается предложений «все в одном», которые очень понятны и популярны среди физлиц, насколько представители МСБ заинтересованы в появлении таких продуктов, и что вы можете им предложить?

Алексей Нефедов: Мы стараемся подходить к клиентам индивидуально. Есть критерии, по которым мы отбираем клиентов, и возможность кредитования, но в то же время человеческий фактор присутствует. Когда мы видим изюминку и доходность, сопоставляем риск с возможностью кредитования и оставляем за собой индивидуальный подход к клиенту, это пользуется популярностью.

Россия. УФО > Финансы, банки. Приватизация, инвестиции > bfm.ru, 8 июня 2017 > № 2205095 Алексей Нефедов

Алина Назарова: «Сектор private banking — крупный и достаточно конкурентный»

Управляющий директор по private banking банка «Открытие» Алина Назарова рассказала Business FM о механизмах и перспективах сферы управления личным капиталом

Как давно в России существует приват-банкинг, и с чего все начиналось? Существует ли отправная точка, с которой началось развитие этого сектора в нашей стране?

Алина Назарова: Приват-банкинг в России зарождался среди банков, которые начинали с обслуживания акционеров. Активное рыночное развитие сектора началось уже в 2010-х годах. Триггером для всех частных российских банкиров стали успешные западные банки — Credit Suisse, UBS и подобные им. Все перенимали опыт западных банкиров, делая, конечно, поправку на специфику российского рынка. Мы получили базу клиентов, которая исторически жила на депозитах. Наша задача в данном случае была в том, чтобы развернуть рынок в сторону инвестирования, продемонстрировать наличие инструментов для сохранения и приумножения капитала. При этом выиграли, прежде всего, те игроки, которые заходили с сервисом приват-банкинга в региональные сети. Если в начале становления рынка в крупных городах клиенты уже были знакомы с продуктами европейских банков, то, например, в Поволжье, Сибирь и Дальний Восток частные западные банкиры долетали не так часто. Так же произошло и с банком «Открытие»: региональная сетка у нас работала с 2010 года, а полноценная комплектация произошла только в апреле прошлого года.

К чему пришел сектор за все эти годы? Как вы оцениваете состояние приват-банкинга в России сегодня?

Алина Назарова: Приват-банкинг — сектор крупный и достаточно конкурентный, в котором сегодня присутствуют и западные банки, а также активно растущие внутренние игроки. Сегодня, безусловно, большая часть российских приват-банкингов предлагает комплексные услуги в одном направлении. В банке «Открытие» мы предлагаем как банковское, так и инвестиционное обслуживание, управление капиталом, юридический налоговый консалтинг, то есть все, что касается образа жизни состоятельных клиентов.

Как влияют на сектор приват-банкинга общие процессы, которые сегодня происходят в российской банковской сфере?

Алина Назарова: Снижение ставок на рынке влияет на то, что клиенты смотрят в сторону инвестиций и формирования инвестиционных портфелей. То, что происходит в регуляторной среде, — это изменение законодательства как в части счетов в зарубежных банках, так и в части контролируемых иностранных компаний. Это заставляет все больше клиентов заниматься вопросам реструктуризации активов.

А как быть с банками, у которых отзывают лицензии? Ведь подобные истории происходят по сей день.

Алина Назарова: В нашем сегменте эти процессы ведут к укрупнению сектора приват-банкинга и сосредоточению этих клиентов в топ-10 банков. Так происходит потому, что клиенты приват-банкинга в первую очередь приходят за сохранностью своего капитала. Второй вопрос — как на этом заработать. Когда мы касаемся вопроса инвестиций, у частного банкира, как на приеме у врача, очень часто бывает первый вопрос не «сколько вы хотите заработать», а «сколько вы готовы потерять».

Если это не секрет, расскажите о том, что представляет собой новое направление в приват-банкинге, ориентированное на «семейный капитал»?

Алина Назарова: Над вопросом «семейного капитала» мы стали задумываться пару лет назад. Мы работаем с первым поколением собственников капитала, и смена владельцев происходит плавно. У многих собственников встает вопрос, передавать ли детям бизнес, передавать ли детям деньги, продавая бизнес, либо вовлекать их в историю ведения семейного бизнеса. Мы совместно с одним из наших партнеров создали программу «Семейный капитал», в рамках которой пытаемся рассказывать об успешных историях, когда бизнес начинали родители, а дальше это дело передавалось детям. Плюс в рамках наших внутренних мероприятий для клиентов мы все чаще проводим опросы на тему того, какие планы у вас на будущее, как вы видите передачу капитала, хотите или не хотите, чтобы дети участвовали в продолжении вашего бизнеса. Эти вопросы будут оставаться актуальными по меньшей мере еще 20 лет.

Вы упомянули life style management. Можно ли говорить, что это уже стало некоей обязательной частью комплекса услуг для состоятельных клиентов банков?

Алина Назарова: Я думаю, да. Это комфортно, и весь сектор стремится к тому, чтобы клиент обслуживался в рамках единого окна, будь то услуги по сделкам слияния-поглощения, поиск венчурных проектов и такие приятные мелочи, как lifestyle-менеджмент. Они не являются традиционными для рынка, но тем не менее мы хотим показать клиенту, что можем сделать для него все.

Про lifestyle поподробнее, если можно. Многие понимают под этим в лучшем случае консьерж-сервис, который примерно у всех одинаков.

Алина Назарова: Скажем так: базовая услуга консьерж-сервиса присутствует практически везде, но у нас это направление чуть более развито, и этот сервис есть in-house, внутри. Что мы делаем в этом направлении? В принципе, все, включая миграцию, обучение детей за рубежом, подбор школы, заканчивая какими-то экзотическими запросами. Например, один из запросов: клиент захотел прогулку на танке с выстрелом из него холостым снарядом. Наши менеджеры нашли такой танк — мы потратили на это недели полторы. Большая история в сфере lifestyle-менеджмента — это еще и создание некой клубной системы вокруг той системы приват-банкинга, в которой вы обслуживаетесь. Например, у нас есть проект «Академия private banking», который существует уже почти год. Мы раз в квартал привозим интересного зарубежного спикера. Одним из первых гостей у нас был Йохан Эрнст Нильсен — путешественник, который пешком, на лодке и велосипеде обогнул весь земной шар. Такие встречи дают возможность пообщаться с интересным человеком, плюс это всегда какой-то социум внутри, ведь на подобные встречи приходят люди сходного социального статуса.

Давайте теперь вернемся к процессам глобальным. Как экономическая ситуация в России повлияла на приват-банкинг?

Алина Назарова: Я думаю, что сейчас для всех приват-банкингов, особенно для тех, которые были сфокусированы только на банковских услугах, главным трендом будет переориентация клиентов в инвестиции.

Люди, у которых есть капитал, хотят его прежде всего сохранить. Но при этом, если есть возможность заработать, то, естественно, от этого никто не откажется. В сегодняшней ситуации какие возможности, какие инструменты предоставляет приват-банкинг тем, кто хочет не просто сохранить средства, а все-таки еще и немного приумножить?

Алина Назарова: Если говорить про профиль клиента, во-первых, мы понимаем, что все клиенты приват-банкинга — в основном первые владельцы капитала. Если смотреть на структуру, то, безусловно, на данный момент преобладает большая часть клиентов с ментальностью собственников капитала и бизнеса. Мне кажется, в России сегодня с точки зрения приват-банкинга поколение клиентов-инвесторов в чистом виде, инвестирующих в ценные бумаги, только набирает обороты и находится в фазе становления. С точки зрения инвестиций задача частного банкира — сформировать для клиента стратегию, учесть его пожелания по рискам, понять, на какие доходности с этим приемлемым риском мы можем выйти, и исходя из этого сформировать стратегию. Как правило, очень важным существенным моментом нашей профессии является умение придерживаться текущей стратегии и делать ребалансировку портфеля при изменениях рынка. История бывает очень простая: рынок падает, и все начинают выходить. В этой ситуации задача профессионала — смотреть на нее объективно и без эмоций.

Россия > Финансы, банки > bfm.ru, 7 июня 2017 > № 2205094 Алина Назарова

Рубен Аганбегян: «Капитала для финансового сектора на рынке, по сути, нет»

Банк «Открытие» за последние годы ворвался в пятерку крупнейших банков страны, один из двух крупнейших частных банков. Член Совета директоров АО «Открытие Холдинг» Рубен Аганбегян рассказал Business FM о состоянии финансового рынка России и планах банка на будущее

Завершил работу Петербургский международный экономический форум. В выездной студии Business FM побывал член Совета директоров АО «Открытие Холдинг» Рубен Аганбегян. С ним беседовал главный редактор радиостанции Илья Копелевич.

Рубен Аганбегян: Мы видим, что ситуация стабильная и не носит кризисный характер. С точки зрения долгосрочной перспективы, безусловно, ситуация неудовлетворительная, потому что экономика не растет. А такие страны, как мы, наш ноль — это плюс несколько процентов роста ВВП, это только ноль, а дальше, чтобы еще был рост, должно быть больше. Я считаю, что наша экономика должна и достойна расти от 3% и выше в год ВВП, и, конечно, то, что мы барахтаемся в районе нуля, для нас это фактически спад. В этом смысле, конечно же, кризис далеко не закончился.

Как Вы ощущаете это на себе? Это общая картина: мы из периода рецессия, которая на финансовом рынке два года назад очень остро ощущалась, все-таки вышли в плато. По Вашим ощущениям, где хорошо, а где плохо в Вашем бизнесе?

Рубен Аганбегян: Мы это ощущаем в двух ключевых вещах. Первое — прибыльность бизнеса, она очень низкая. Да, мы по прошлому году прибыльны, но можно сказать, что это почти ноль. И второе — это доступ к капиталу, он очень-очень сложный, трудный, капитала для финансового сектора на рынке, по сути, нет.

Немножко поясним и для меня, и для тех, кто нас слушает. Во-первых, конечно, до 2014 года российский финансовый сектор хорошо освоил привлечение западного дешевого финансирования, потом этот канал для кого-то вовсе умер, для кого-то стал дороже или вовсе пересох. Из чего сейчас складываются пассивы банка, говоря правильно?

Рубен Аганбегян: Здесь очень важно не путать капитал и пассивы, мы не будем в это глубоко погружаться, вот в разницу.

Вот в целом вообще просто про деньги: откуда они сейчас приходят, откуда могли бы приходить, чего Вы ждете?

Рубен Аганбегян: До 2014 года, безусловно, были и российские инвесторы, и западные инвесторы. С точки зрения пассивов, основная база всегда была российская, но она все-таки носила характер, как населения, так и предприятий, так и средних бизнесов, и она, конечно, сильно сократилась. И плюс те иностранные деньги, которые были, просто в процентном отношении доля иностранных денег все-таки была не такая, от которой мы бы зависели.

Зато она, как говорится, маржинальная была для тех, кому она была доступна.

Рубен Аганбегян: Ну да, она были низкая, конечно. И это одна из причин, почему санкции не дали того эффекта, который, может быть кто-то ждал, что они дадут, и почему я, например, считаю, что наши проблемы экономические страновые, они все-таки в нас больше, чем во внешних каких-то воздействиях. В настоящий момент, если посмотрим, то, в общем-то, в стране с долей государства в экономике больше 60%, мне кажется, не надо особо интересоваться вопросом, откуда сейчас деньги, они оттуда — из государства, прямого и косвенного. И доступ к этим деньгам частных институтов существенно затруднен в силу частично какой-то случайной, может быть, политики, но очень часто эта политика носит осознанный характер. Безусловно, государству комфортнее государственные игроки, и огромное количество нормативных и не юридически обязывающих указаний в этом смысле существует, и частной системе, частным институтам тут сложнее, чем их государственным конкурентам.

Банк «Открытие» за последние годы ворвался в пятерку крупнейших банков страны, один из двух крупнейших абсолютно частных банков, Вы как раз пережили период бурного роста. А кто обеспечил этот рост?

Рубен Аганбегян: Присоединение. Мы сливались с другими банками, и это был основной фактор нашего роста — присоединение других финансовых институтов и их объединение под одним брендом и на одной базе. Также размер привлек к себе и операции соответствующие, и бизнес и так далее.

Быть крупным выгоднее?

Рубен Аганбегян: Я считаю, что у нас в стране размер в финансовой сфере имеет ключевое значения, но, с точки зрения бизнеса, безусловно, тоже. Хотя то, что ты являешься результатом объединения, приводит к довольно большим сложностям управленческого характера. У тебя много систем, ты должен это сокращать, у тебя много неэффективности, таких как отделения рядом, и у тебя много дополнительных затрат. Смена бренда, его развитие, конечно, приводит к тому, что ты должен инвестировать.

Как изменилась сама клиентская база в связи с обретением этого размера? Вы можете уже претендовать на то, чтобы вашими клиентами были крупные госкорпорации, госкомпании?

Рубен Аганбегян: В какой-то степени можем, но все равно ограничителем является и размер нашего капитала, и то, в каких размерах мы можем с этими клиентами работать, то, что крупнейшие наши корпорации требуют от финансовых институтов, обслуживающих, довольно крупный размер операций. Здесь даже с нашим размером иногда можно упереться в ограничения. Вторая важная вещь — это то, что крупным фокусом нашего развития все-таки, с точки зрения объединенных банков, был крупный фокус на корпоративно-клиентская база. Но последние годы мы очень много инвестировали средств в развитие как розницы, так и технологий для обслуживания малого и среднего бизнеса. В этом смысле запустили целый ряд проектов, которые достаточно успешны, такие как «Точка», «Рокет», «Открытие Факторинг», которые фактически именно фокусируются на соответствующей клиентской базе, и под это естественно банк сильно менялся, с технологической точки зрения и всех остальных.

По размеру, по значению Вы приблизились или сравнялись с «Альфа-Банком», почти стоите с такими, как «Газпром», ВТБ. Там зачастую размеры кредитов измеряются десятками, а то и сотнями миллиардов рублей. Мы об этом, как правило, узнаем, когда потом возникают истории типа Зюзина и так далее, сколько денег в одну конкретную корпорацию тот или иной банк вложил, а то и целый синдикат банков. Или вы все-таки фокусируетесь на меньших размерах кредитования?

Рубен Аганбегян: Безусловно, мы работаем со всей той же клиентурой, как и все крупные банки, в этом смысле это наш постоянный фокус — и крупные клиенты и так далее. Но отдельно мы много инвестируем в технологии и в работу, в развитие малого, среднего бизнеса. Вообще, если мы посмотрим на наши рыночные доли, то мы увидим, что наша доля в обслуживании малого и среднего бизнеса больше, чем наша доля банка целиком на рынке. Здесь мы забрали большую долю, чем у банка она в общем рынке. То же самое, например, существует в еще одном инструменте — в «прайвет бэнкинге», у нас он очень крупный, хороший, известный, и еще в ряде других инструментов. Вот такое же мы хотим развить потихонечку в розницу, и инвестируем средства в технологическое развитие этого направления.

Про розницу вообще очень интересная история. Вы стали санатором одного из крупнейших потерпевших крушение банков за это время — банка «Траст», он в 30-ку входит, причем такой розничный. Это всегда интересно, спустя пару лет, теперь оценить, что произошло с «Трастом», в каком состоянии Вы его взяли, и что с ним делать?

Рубен Аганбегян: Об этом было достаточно много сказано, что взяли мы его в сложном состоянии, безусловно, после проверок и так далее, выяснилось, что это состояние было еще более сложным, чем заранее предполагалось, чем было оценено в результате экспресс-оценки. Но в настоящий момент банк находится в стабильном, нормальном состоянии, работает, и это были условия. Он не развивается, но он работает отдельно, то есть он не присоединен к нашей банковской группе, он отдельный, там есть план санации, по которому мы двигаемся. Но с точки зрения того, что произошло уже под нашим управлением, банк претерпел изменения, прошли достаточно мощные сокращения сети и всего остального, именно с точки зрения того, что, по нашему мнению, оно, может быть, не соответствовало как размеру банка, так и его объему операций. Плюс те изменения, которые мы делали, как санатор, чтобы он работал хорошо и стабильно, тоже не требовали такого количества издержек.

Можете поделиться своим мнением, это постоянно интересует всех, ну вот в данном конкретном случае: причина банкротства банка, она, скорее, в большей степени общеэкономическая или криминальная?

Рубен Аганбегян: Я не готов выносить какие-то здесь вердикты. Безусловно, это микс каких-то ошибок в бизнесе, которые накапливались длительное время, помноженные на несколько кризисов, через которые проходила структура. После этих кризисов принимались решения о развитии определенных бизнес-направлений. Эти бизнес-направления не дали того эффекта, который ожидался, соответственно, все эти проблемы постепенно копились, и возникли те сложности, которые возникли. С точки зрения того, как их квалифицировать и так далее, я здесь не готов комментировать.

Хорошо, мы увидим еще, Группа «Открытие» развитие, и, может быть, это еще не конец? Не спрашиваю вас про сделки, которые, может быть, готовятся конкретно, но в целом Вы идете на дальнейшее расширение?

Рубен Аганбегян: Безусловно, смотрим. Но если вы спросите, что является сегодня фокусом нашим, то сегодня наш фокус все-таки лежит в нас самих и в том, чтобы реформировать себя таким образом, чтобы, с одной стороны, привести все технологии в самое современное, потому что сегодня все-таки наши клиенты, особенно розничные и малый и средний бизнес, требуют и хотят удобного обслуживания, а это, прежде всего, технологии, соответственно, это одно направление. Второе — это оптимизация, приведение того бизнеса, который есть, в наиболее оптимальное состояние. Так, например, клиенты с большим удовольствием тратят больше времени на обслуживание и работу с банком дистанционно, а не через приходы в отделение. При этом все равно отделения продолжают иметь значение, потому что это и продвижение бренда, и определенные операции, клиенты все равно любят делать через отделения, например, в области недвижимости определенный ряд операций, еще какие-то, корпоративные клиенты и все прочее. Поэтому в этом смысле те реформы, которые мы делаем сегодня, они об этом.

Россия > Финансы, банки > bfm.ru, 6 июня 2017 > № 2205098 Рубен Аганбегян

Банковская кредитная розница: смена лидера роста?

ПАВЕЛ САМИЕВ

управляющий директор Национального рейтингового агентства, генеральный директор БизнесДром

В прошлом году ипотечное кредитование било рекорды — и по темпам прироста, и по доле в розничном портфеле банков. Казалось, тенденции 2016 года продолжатся: ипотека останется главным драйвером розницы, а остальные сегменты будут медленно подтягиваться. Но уже первый квартал 2017 года показал иные результаты.

Розничное кредитование после обвала в конце 2014 уже через год начало восстанавливаться. Быстро падали ставки, банки размораживали программы кредитования, начал проявляться отложенный спрос. Однако динамика разных видов была не просто различной, но противоположной: ипотечное кредитование вырвалось в лидеры роста, потребительское кредитование росло, но не такими высокими темпами, а сегмент автокредитования и кредитных карт продолжал падать.

В 2016 году ипотека била рекорды: по темпам прироста (по данным НРА, ипотечный портфель вырос на 15%, а выдачи — на 27%), по доле в розничном портфеле банков (почти 42%, это исторический максимум).

Но по итогам I квартала 2017 года совокупный портфель займов физлицам вырос всего на 0,6%. Объем выдач показал динамику лучше: +18%, но это все равно ниже, чем было в 2016 году. В начале 2017 ипотека перешла от быстрого роста к стагнации, объем выданных ипотечных кредитов в расчете квартал к кварталу сократился почти на 1%.

Что означает падение выдач ипотеки кроме насыщения отложенного спроса? На фоне понижения ключевой ставки, процентные ставки по ипотечным кредитам продолжают снижаться. Фактически сейчас мы достигли минимального уровня ставок по ипотеке за пять лет. Средневзвешенные процентные ставки по жилищным кредитам физическим лицам в рублях снизились до уровня конца 2011 года — средняя ставка уже ниже 11%; некоторые участники рынка стали предлагать рефинансирование ипотечных кредитов по ставкам менее 10%.

Невысокие процентные ставки станут фактором поддержки рынка в текущем году даже после прекращения программы субсидирования и уменьшения отложенного спроса. Однако спрос на ипотеку упирается прежде всего не в ставку, а в перспективы роста доходов и благосостояния среднего класса. Ошибочно было бы полагать, что снижение ипотечной ставки ниже 10% сразу же прибавит к армии «ипотечников» значительную часть населения — круг потенциальных заемщиков, которые могли бы обслуживать такие кредиты и имеют необходимый первоначальный взнос, от такого снижения ставки существенно не вырастет. Именно поэтому взрывной рост ипотечного кредитования в 2016 году имел краткосрочную природу: очень значительный отложенный спрос быстро отреагировал на снижение ставок и программу субсидирования, но он был ограничен.

Что касается качества ипотечных заемщиков, то тут пока все выглядит хорошо. Сегмент жилищного кредитования по-прежнему характеризуется высоким качеством ссуд, однако доля просроченной задолженности начинает постепенно увеличиваться: с 0,9% на 01.04.2015 до 1,1% на 01.04.2017 по рублевым займам. Подобная тенденция отражает снижение требований к заемщикам банками в конце 2015 и 2016 гг., а также ухудшение финансового состояния клиентов, решивших реализовать отложенный спрос в 2016 году в рамках действия госпрограммы субсидирования. Пока поводов для беспокойства нет, но надо ожидать постепенного роста просрочки в сегменте. Это неизбежный тренд.

Доля лидера в сегменте ипотеки — Сбербанка — за I квартал 2017 года оставалась стабильной и составила почти 60%. По расчетам «БизнесДром», доли топ-5 и топ-10 банков по размеру портфеля жилищных кредитов за год не изменились, и на 01.04.2017 составили около 87 и 93%, соответственно.

Что же с другими сегментами? Какой из них может стать лидером роста в этом году вместо ипотеки?

Вопреки прогнозам как некоторых участников рынка, так и аналитиков, в этом году наибольшие перспективы роста не у ипотеки, а у сегмента кредитных карт. Этот рынок весь прошлый год продолжал падать, а в I квартале он начал расти, но пока невысокими темпами. Однако уже с лета года он, по всей видимости, начнет обгонять ипотеку по динамике.

Объем задолженности физических лиц по кредитам до востребования и овердрафтам на 01.04.2017 составил около 1 трлн руб., увеличившись за квартал на 2,2%. Тем не менее, в расчете год к году (на 01.04.2017 по сравнению с 01.04.2016) сокращение портфеля составило около 6%. Годом ранее сокращение было более существенным — чуть менее 10% за период с 01.04.2015 по 01.04.2016.

Среди прочих сегментов рынка банковского кредитования физлиц, кредитные карты имеют, пожалуй, наибольший потенциал роста, обусловленный тремя основными факторами.

Во-первых, это более длительная «просадка» рынка: объем задолженности по кредитным картам на начало 2017 года был наименьшим за три года, и в этом году, очевидно, мы будем наблюдать восстановительный рост.

Во-вторых, продолжается снижение процентных ставок, что стимулирует рост спроса.

В-третьих, происходит активизация ряда банков, пересмотревших свою политику в отношении карточного кредитования, и намеренных использовать данный продукт для быстрого наращивания клиентской базы, в том числе, реализации кросс-продаж. Мы видим запуск новых масштабных карточных продуктов на рынке, и, вероятно, такие большие проекты еще будут появляться.

Другой аутсайдер банковской розницы — автокредитование — уже по итогам II квартала 2017 может показать положительную динамику после очень продолжительного падения. Сегмент автокредитования будет расти вслед за увеличением продаж автомобилей. По оценке НБКИ, по итогам I квартала 2017 года объем автокредитов вырос на 37,3% (с 64,4 млрд руб. до 87 млрд руб.). По данным Ассоциации европейского бизнеса, в марте-апреле 2017 года продажи легковых автомобилей продемонстрировали положительную динамику, увеличившись почти на 10%, а прирост продаж за I квартал 2017 года составил 1%. Хотя темпы прироста не столь значительны, важно, что увеличение квартальных продаж отмечено впервые за четыре года. На фоне наблюдавшегося в 2013-2016 гг. падения объемов проданных автомобилей, доля автокредитов в продажах росла и составила в 2016 году около 44% (по количеству, по данным НБКИ).

Россия > Финансы, банки > bankir.ru, 6 июня 2017 > № 2200860 Павел Самиев

Рубен Аганбегян: «Капитала для финансового сектора на рынке, по сути, нет»

Банк «Открытие» за последние годы ворвался в пятерку крупнейших банков страны, один из двух крупнейших частных банков. Член Совета директоров АО «Открытие Холдинг» Рубен Аганбегян рассказал Business FM о состоянии финансового рынка России и планах банка на будущее

Завершил работу Петербургский международный экономический форум. В выездной студии Business FM побывал член Совета директоров АО «Открытие Холдинг» Рубен Аганбегян. С ним беседовал главный редактор радиостанции Илья Копелевич.

Первый вопрос всем, кто представляет бизнес: во-первых, кажется ли Вам, что кризис закончился; во-вторых, как Вы это чувствуете на себе?

Рубен Аганбегян: Мы видим, что ситуация стабильная и не носит кризисный характер. С точки зрения долгосрочной перспективы, безусловно, ситуация неудовлетворительная, потому что экономика не растет. А такие страны, как мы, наш ноль — это плюс несколько процентов роста ВВП, это только ноль, а дальше, чтобы еще был рост, должно быть больше. Я считаю, что наша экономика должна и достойна расти от 3% и выше в год ВВП, и, конечно, то, что мы барахтаемся в районе нуля, для нас это фактически спад. В этом смысле, конечно же, кризис далеко не закончился.

Как Вы ощущаете это на себе? Это общая картина: мы из периода рецессия, которая на финансовом рынке два года назад очень остро ощущалась, все-таки вышли в плато. По Вашим ощущениям, где хорошо, а где плохо в Вашем бизнесе?

Рубен Аганбегян: Мы это ощущаем в двух ключевых вещах. Первое — прибыльность бизнеса, она очень низкая. Да, мы по прошлому году прибыльны, но можно сказать, что это почти ноль. И второе — это доступ к капиталу, он очень-очень сложный, трудный, капитала для финансового сектора на рынке, по сути, нет.

Немножко поясним и для меня, и для тех, кто нас слушает. Во-первых, конечно, до 2014 года российский финансовый сектор хорошо освоил привлечение западного дешевого финансирования, потом этот канал для кого-то вовсе умер, для кого-то стал дороже или вовсе пересох. Из чего сейчас складываются пассивы банка, говоря правильно?

Рубен Аганбегян: Здесь очень важно не путать капитал и пассивы, мы не будем в это глубоко погружаться, вот в разницу.

Вот в целом вообще просто про деньги: откуда они сейчас приходят, откуда могли бы приходить, чего Вы ждете?

Рубен Аганбегян: До 2014 года, безусловно, были и российские инвесторы, и западные инвесторы. С точки зрения пассивов, основная база всегда была российская, но она все-таки носила характер, как населения, так и предприятий, так и средних бизнесов, и она, конечно, сильно сократилась. И плюс те иностранные деньги, которые были, просто в процентном отношении доля иностранных денег все-таки была не такая, от которой мы бы зависели.

Зато она, как говорится, маржинальная была для тех, кому она была доступна.

Рубен Аганбегян: Ну да, она были низкая, конечно. И это одна из причин, почему санкции не дали того эффекта, который, может быть кто-то ждал, что они дадут, и почему я, например, считаю, что наши проблемы экономические страновые, они все-таки в нас больше, чем во внешних каких-то воздействиях. В настоящий момент, если посмотрим, то, в общем-то, в стране с долей государства в экономике больше 60%, мне кажется, не надо особо интересоваться вопросом, откуда сейчас деньги, они оттуда — из государства, прямого и косвенного. И доступ к этим деньгам частных институтов существенно затруднен в силу частично какой-то случайной, может быть, политики, но очень часто эта политика носит осознанный характер. Безусловно, государству комфортнее государственные игроки, и огромное количество нормативных и не юридически обязывающих указаний в этом смысле существует, и частной системе, частным институтам тут сложнее, чем их государственным конкурентам.

Банк «Открытие» за последние годы ворвался в пятерку крупнейших банков страны, один из двух крупнейших абсолютно частных банков, Вы как раз пережили период бурного роста. А кто обеспечил этот рост?

Рубен Аганбегян: Присоединение. Мы сливались с другими банками, и это был основной фактор нашего роста — присоединение других финансовых институтов и их объединение под одним брендом и на одной базе. Также размер привлек к себе и операции соответствующие, и бизнес и так далее.

Быть крупным выгоднее?

Рубен Аганбегян: Я считаю, что у нас в стране размер в финансовой сфере имеет ключевое значения, но, с точки зрения бизнеса, безусловно, тоже. Хотя то, что ты являешься результатом объединения, приводит к довольно большим сложностям управленческого характера. У тебя много систем, ты должен это сокращать, у тебя много неэффективности, таких как отделения рядом, и у тебя много дополнительных затрат. Смена бренда, его развитие, конечно, приводит к тому, что ты должен инвестировать.

Как изменилась сама клиентская база в связи с обретением этого размера? Вы можете уже претендовать на то, чтобы вашими клиентами были крупные госкорпорации, госкомпании?

Рубен Аганбегян: В какой-то степени можем, но все равно ограничителем является и размер нашего капитала, и то, в каких размерах мы можем с этими клиентами работать, то, что крупнейшие наши корпорации требуют от финансовых институтов, обслуживающих, довольно крупный размер операций. Здесь даже с нашим размером иногда можно упереться в ограничения. Вторая важная вещь — это то, что крупным фокусом нашего развития все-таки, с точки зрения объединенных банков, был крупный фокус на корпоративно-клиентская база. Но последние годы мы очень много инвестировали средств в развитие как розницы, так и технологий для обслуживания малого и среднего бизнеса. В этом смысле запустили целый ряд проектов, которые достаточно успешны, такие как «Точка», «Рокет», «Открытие Факторинг», которые фактически именно фокусируются на соответствующей клиентской базе, и под это естественно банк сильно менялся, с технологической точки зрения и всех остальных.

По размеру, по значению Вы приблизились или сравнялись с «Альфа-Банком», почти стоите с такими, как «Газпром», ВТБ. Там зачастую размеры кредитов измеряются десятками, а то и сотнями миллиардов рублей. Мы об этом, как правило, узнаем, когда потом возникают истории типа Зюзина и так далее, сколько денег в одну конкретную корпорацию тот или иной банк вложил, а то и целый синдикат банков. Или вы все-таки фокусируетесь на меньших размерах кредитования?

Рубен Аганбегян: Безусловно, мы работаем со всей той же клиентурой, как и все крупные банки, в этом смысле это наш постоянный фокус — и крупные клиенты и так далее. Но отдельно мы много инвестируем в технологии и в работу, в развитие малого, среднего бизнеса. Вообще, если мы посмотрим на наши рыночные доли, то мы увидим, что наша доля в обслуживании малого и среднего бизнеса больше, чем наша доля банка целиком на рынке. Здесь мы забрали большую долю, чем у банка она в общем рынке. То же самое, например, существует в еще одном инструменте — в «прайвет бэнкинге», у нас он очень крупный, хороший, известный, и еще в ряде других инструментов. Вот такое же мы хотим развить потихонечку в розницу, и инвестируем средства в технологическое развитие этого направления.

Про розницу вообще очень интересная история. Вы стали санатором одного из крупнейших потерпевших крушение банков за это время — банка «Траст», он в 30-ку входит, причем такой розничный. Это всегда интересно, спустя пару лет, теперь оценить, что произошло с «Трастом», в каком состоянии Вы его взяли, и что с ним делать?

Рубен Аганбегян: Об этом было достаточно много сказано, что взяли мы его в сложном состоянии, безусловно, после проверок и так далее, выяснилось, что это состояние было еще более сложным, чем заранее предполагалось, чем было оценено в результате экспресс-оценки. Но в настоящий момент банк находится в стабильном, нормальном состоянии, работает, и это были условия. Он не развивается, но он работает отдельно, то есть он не присоединен к нашей банковской группе, он отдельный, там есть план санации, по которому мы двигаемся. Но с точки зрения того, что произошло уже под нашим управлением, банк претерпел изменения, прошли достаточно мощные сокращения сети и всего остального, именно с точки зрения того, что, по нашему мнению, оно, может быть, не соответствовало как размеру банка, так и его объему операций. Плюс те изменения, которые мы делали, как санатор, чтобы он работал хорошо и стабильно, тоже не требовали такого количества издержек.

Можете поделиться своим мнением, это постоянно интересует всех, ну вот в данном конкретном случае: причина банкротства банка, она, скорее, в большей степени общеэкономическая или криминальная?

Рубен Аганбегян: Я не готов выносить какие-то здесь вердикты. Безусловно, это микс каких-то ошибок в бизнесе, которые накапливались длительное время, помноженные на несколько кризисов, через которые проходила структура. После этих кризисов принимались решения о развитии определенных бизнес-направлений. Эти бизнес-направления не дали того эффекта, который ожидался, соответственно, все эти проблемы постепенно копились, и возникли те сложности, которые возникли. С точки зрения того, как их квалифицировать и так далее, я здесь не готов комментировать.

Хорошо, мы увидим еще, Группа «Открытие» развитие, и, может быть, это еще не конец? Не спрашиваю вас про сделки, которые, может быть, готовятся конкретно, но в целом Вы идете на дальнейшее расширение?

Рубен Аганбегян: Безусловно, смотрим. Но если вы спросите, что является сегодня фокусом нашим, то сегодня наш фокус все-таки лежит в нас самих и в том, чтобы реформировать себя таким образом, чтобы, с одной стороны, привести все технологии в самое современное, потому что сегодня все-таки наши клиенты, особенно розничные и малый и средний бизнес, требуют и хотят удобного обслуживания, а это, прежде всего, технологии, соответственно, это одно направление. Второе — это оптимизация, приведение того бизнеса, который есть, в наиболее оптимальное состояние. Так, например, клиенты с большим удовольствием тратят больше времени на обслуживание и работу с банком дистанционно, а не через приходы в отделение. При этом все равно отделения продолжают иметь значение, потому что это и продвижение бренда, и определенные операции, клиенты все равно любят делать через отделения, например, в области недвижимости определенный ряд операций, еще какие-то, корпоративные клиенты и все прочее. Поэтому в этом смысле те реформы, которые мы делаем сегодня, они об этом.

Илья Копелевич

Россия > Финансы, банки. Приватизация, инвестиции > bfm.ru, 5 июня 2017 > № 2471781 Рубен Аганбегян

Эли Гервиц: «Банковская тайна умерла»

«Мы идем к эпохе полной прозрачности», — считает президент крупнейшей в Израиле русскоязычной адвокатской коллегии. О том, почему россиянам нужно опасаться обмена банковской информацией, он рассказал в интервью Business FM на Петербургском экономическом форуме

Закончил работу Петербургский международный экономический форум. В выездной студии Business FM побывал президент крупнейшей в Израиле русскоязычной адвокатской коллегии Эли Гервиц. С ним беседовал генеральный директор холдинга «Румедиа» Михаил Бергер.

У нас в студии израильский адвокат Эли Гервиц. Я смотрю за стекло нашей студии — большое количество людей, их здесь несколько тысяч. И я думаю, что примерно у 95% есть счет не в России. Я говорю о тех российских участниках форума, кто имеет на это право, я не говорю о политиках, мы говорим сейчас про вещи абсолютно легальные. Ситуация в последнее время сильно поменялась. Есть ли что-то, из-за чего владельцы счетов должны сегодня беспокоиться?

Эли Гервиц: Владельцы счетов должны понять, что банковская тайна умерла, что мы идем к эпохе полной прозрачности. Вопрос в том, кто до этой эпохи дойдет и кто сможет до нее дойти без потерь. Израиль в этом плане является очень интересным глазком, через который можно посмотреть в будущее в первую очередь европейских банков. В Израиле очень централизованная банковская система.

Еще более централизованная, чем... Хотя в России уже давно не централизованная.

Эли Гервиц: Мы любим шутить, что в России аннулирование лицензии банка перестало быть новостным поводом, об этом больше не пишут в экономических изданиях, просто потому что это происходит каждую неделю, два раза в неделю.

300 банков в прошлом году, 200 банков в этом, но все равно банков больше тысячи. Когда остановится эта машина, когда «зачистка» остановится, когда будет 1000 банков, 500 банков?

Эли Гервиц: Этого я не знаю, но в Израиле на сегодняшний день есть два мегабанка, три средних банка — и все. Есть еще несколько маленьких банков, часть из которых относится к этим пяти конгломератам, а остальные настолько маленькие, что у вас нет никаких шансов найти их ритейловые отделения. Поэтому у нас на сегодняшний день пять банков. На Израиль, как в пробирке, можно смотреть, куда идут европейские банки.

Что показывает «израильская пробирка»?

Эли Гервиц: Есть два подхода. Один подход, который я считаю более правильным, в том, что вы сегодня не можете открыть счет в израильском банке, если вы не налоговый резидент Израиля или вы налоговый резидент не только Израиля, например, в том числе России, без того, чтобы вы сообщили номер своего ИНН. В 2018 году будет автоматический обмен банковской информацией между Израилем и Россией, поэтому если у вас есть какие-то проблемы в стране вашей налоговой резиденции, в России, то вы за это, говоря простым русским языком, огребете.

Для тех, у кого легальные задекларированные доходы, легальный счет, нет никаких проблем с тем, чтобы сообщить ИНН.

Эли Гервиц: Не хочу вас расстраивать относительно того, что нет никаких проблем, до этого мы доберемся. Так вот, это правильная политика, но есть один из двух израильских мегабанков, который показывает нам тот край, тот максимум требований, которые банки могут и будут выдвигать рано или поздно. Израильский банк «Апоалим», очевидно, не хочет зарубежных клиентов и делает все, чтобы их выдавить. Сегодня им недостаточно, что вы перевели деньги из Российской Федерации, им недостаточно, что вы задекларировали этот счет в России. Они требуют письмо от российского адвоката, а иногда только от адвокатов из списка The Legal 500 или Chambers, где написано: «а» — что счет задекларирован; «б» — что все деньги на этом счету легальны; «в» — что все доходы, извлекаемые на этом счету, налогооблагаются легально. Я вам скажу честно, я такое письмо самому себе не могу выдать. Это совершенно нелегитимное требование.

Это «экстремизм» одного израильского банка, настроение израильской банковской системы, или это общее настроение, которое формирует ФАТФ (Группа разработки финансовых мер по борьбе с отмыванием денег)?

Эли Гервиц: Это общая динамика. У меня есть очень любимая мной аллегория маятника, который, падая, не может остановиться в равновесном положении, он должен пробить потолок с другой стороны. Все банки ведут себя немножко по-разному, есть синусоиды с лагом, но как только какой-то банк вырывается вперед, другие пытаются его со временем догнать. Если раньше банки вырывались вперед с точки зрения клиентоориентированности, приватности, уровня обслуживания, то сегодня, к сожалению, банки вырываются вперед с точки зрения максимальной защиты своих интересов за счет интересов клиента. Попробуйте с улицы, во-первых, найти, во-вторых, зайти в фирму из The Legal 500 и объяснить, что вам нужен, причем обязательно, адвокат — юристов недостаточно. В Израиле не хотят понимать, что у нас разные системы. Попробуйте зайти с кондачка в ЕПАМ, в «Гольцблат» или в фирмы такого уровня и сказать: мне нужна вот такая справка в Гондурас, что я весь совершенно белый и пушистый. Вы или эту справку не получите, или она вам будет стоить совершенно нереальных денег. Бороться с банком в этом плане очень непросто. Мы написали письма и главам банка «Апоалим», и нашему банковскому регулятору, чтобы они немножечко придержали вожжи нашего замечательного банка, который хочет быть святее Папы Римского, чего он делать не должен, по крайней мере, за счет клиентов.

Чего все-таки опасаться?

Эли Гервиц: Обмена банковской информацией, по большому счету, опасаться не нужно или не нужно было бы. Во-первых, потому что подавляющее большинство удачных бизнесменов читают картину будущего мира, и давно никто из не только миллиардеров и мультимиллионеров не выписывает себе 2-НДФЛ на 500 долларов в месяц, а остальное получает налом или выводит в офшоры. Понятно, что всего этого нет. Тем не менее именно россиянам опасаться, к сожалению, нужно, в первую очередь незнания. Во всех странах есть термин «налоговый резидент». В Израиле нет термина «валютный резидент».

А в России действительно есть термин «валютный резидент».

Эли Гервиц: Я не проводил статистического исследования, но многие мои друзья, коллеги, клиенты, люди совершенно не от сохи, которым я рассказываю про термин «валютный резидент», впадают в ступор.

То есть трудно переводится это понятие?

Эли Гервиц: Это перевод с русского на русский. Почему я как израильский адвокат должен рассказывать об этом российским бизнесменам, непонятно. Очевидно, российским органам не очень интересно, чтобы люди об этом знали. Но я воспользуюсь трибуной, которая мне была предоставлена, чтобы объяснить три следующие вещи. Во-первых, человек, который имеет российское гражданство и ступает на эту землю хотя бы на один день в году, в этом году является валютным резидентом. Чтобы не быть налоговым, достаточно упасть меньше 183 дней, чтобы не быть налоговым, нужно или отказаться от гражданства, или просто не появляться в России, что является, с моей точки зрения, совершенно неуместным требованием. Второй момент: если вы валютный резидент, недостаточно того, что вы задекларировали свои зарубежные счета. Список действий, которые вы можете совершать на этом счету, неоправданно узок. Главный пример, который я привожу: если у вас как у россиянина есть квартира за рубежом и вы хотите ее продать, вы находитесь в тупике, из которого нет выхода, потому что вы не можете уговорить своего израильского покупателя Иосифа или испанского Педро отправить вам деньги напрямую в Россию, не говоря уже о том, что если он берет ипотеку, то вы точно не сможете уговорить ни один банк перегнать деньги на зарубежный счет. В этой ситуации человек действительно оказывается в тупике. А если он получает деньги на свой зарубежный счет, даже задекларировав его, даже переправив эти деньги в тот же день в Россию-матушку, даже получив не на свой личный, а на трастовый счет своего адвоката, надежных выходов из этого тупика действительно нет. А самое главное — это мера наказания: конфискация от 75% до 100%.

Вы считаете эту меру чрезмерной?

Эли Гервиц: Это считают чрезмерным израильские правоприменительные принципы. Есть конституция, которой в Израиле нет, и есть неписаные нормы, которые выше конституции. В Израиле конфискация неприемлема и неуместна. Поэтому при всем желании, чтобы между Россией и Израилем было подписано билатеральное соглашение в рамках общей конвенции об обмене информацией, я должен предупредить, что если российские власти не изменят эти три требования, будет много стран, которые откажутся подписывать с Россией билатеральное соглашение об обмене информацией.

Я не думаю, что тайный замысел российских финансовых властей в том, чтобы как раз отказывались от подписания таких соглашений, потому что российские финансовые и налоговые власти заинтересованы в получении информации.

Эли Гервиц: Безусловно, это так. Это даже не эксцесс исполнителя, это эксцесс конкретного закона, который был принят без всякой связи с вопросом об обмене информацией. Мне кажется, что этот закон несколько архаичный.

В своей концепции.

Эли Гервиц: Совершенно верно.

Для бизнеса, для функционирования, для того, чтобы в компании люди эффективно взаимодействовали через границу, это большая помеха.

Эли Гервиц: Закон говорит о неуместной неуверенности в себе. Ведь когда резко упал курс рубля к доллару, России удалось перебороть этот тренд, и в 2016 году рубль был самой растущей валютой в мире, удалось добиться всего этого без регуляторного вмешательства, без закрытия границ.

Было большое давление на финансовые власти, на ЦБ: давайте закроем свободный приток капитала, у нас экстренная ситуация. Надо отдать должное, власти устояли, удержались от этого соблазна.

Эли Гервиц: Совершенно верно. Поэтому, мне кажется, сейчас самое время отпустить эти вожжи, потому что толку от них немного, вреда много уже сегодня с точки зрения реноме государства, с точки зрения построения отношений между гражданами и государством, многие из которых, не ведая того, нарушают закон.

Я вас спрашиваю сейчас как участника форума. Такого рода площадки способны оказать какое-то влияние на настроение тех же финансовых властей, или здесь эти вопросы не решаются? Есть ли практический смысл для решения вот таких вопросов, которые мы сейчас с вами обсуждаем, на мероприятиях, подобных Петербургскому форуму?

Эли Гервиц: Я постоянный участник Петербургского юридического форума и первый раз посещаю Петербургский экономический форум. Такие мероприятия, во-первых, нужно проводить. Во-вторых, если их начали проводить, то их, безусловно, обязательно продолжать проводить, потому что месседж, который был бы передан прекращением таких мероприятий, был бы очень отрицательным. И самое главное — это очень хорошая платформа для общения: контракты подписывают не банки и не заводы, а контракты заключают люди. Точно так же, как для Израиля, очень важно человеческое общение израильтян с неизральтянами, чтобы демонизация Израиля не преуспела, точно так же, мне кажется, и россиянам, которых тоже многие сегодня пытаются неуместно демонизировать, очень важно давать доступ к общению с самим собой. Мне кажется, такая площадка — один из идеальных вариантов.

Израиль. Россия > Финансы, банки. Внешэкономсвязи, политика > bfm.ru, 5 июня 2017 > № 2205099 Эли Гервиц

Евгений Данкевич: Будущее за цифровыми банками

Будет ли ЦБ снижать процентную ставку? Почему в области кредитования активны только крупные корпорации? И можно ли считать кризис завершенным? Эти вопросы Business FM обсудила с председателем правления банка «Открытие»

Завершился Петербургский международный экономический форум. В выездной студии Business FM побывал председатель правления банка «Открытие» Евгений Данкевич. С ним беседовал главный редактор радиостанции Илья Копелевич.

Евгений Данкевич, председатель правления банка «Открытие», стремительно ворвавшегося за последние годы, не буду угадывать точно цифру, но это в первой семерке и крупнейшей пятерке уже частной, наряду с «Альфа-банком», для тех, кто, может быть, еще этого не знает, что на таких высотах «Открытие» сейчас. Этот форум, как мне кажется, первый после 2014 года в хорошем настроении относительно. Цифры перешли в другую сторону, санкции не отменяют и не отменят, ничего страшного, рост начался. На ваш взгляд, кризис закончился?

Евгений Данкевич: Да.

Но не уверенно...

Евгений Данкевич: Я подумал, нужно ли давать более развернутый ответ или как раз этот случай, когда...

Это зависит от однозначности этого, потому что, может быть «да» с большими оговорками, может быть «да» с большими восклицательными знаками, но мне кажется, одного «да» здесь не хватит, потому что просто нам не поверят, я думаю, что все-таки с оговоркой.

Евгений Данкевич: Нет, все зависит от того, как понимать вопрос, что мы имеем в виду под кризисом, и кризис чего? Если мы говорим о последствиях того, что случилось в 2014-2015 годах, тех изменений, санкций и падения нефти...

Извините, я тогда действительно скажу, по крайней мере, как я понимаю слово «кризис», может быть, вы согласитесь. Кризис — это когда люди ожидают ухудшения всего и не знают, как переломить ухудшающуюся ситуацию. А конец кризиса, когда даже если вы находитесь в какой-то нижней точке, но вы видите, что у вас начинается рост, и этот рост уверенный, и в нем можно не сомневаться.

Евгений Данкевич: Ну тогда ответ — однозначно «да», потому что для меня всегда вещи, безусловно, делятся на две части: на то, что происходит, и на то, как мы это воспринимаем. Чаще всего важнее второе, особенно в экономике, потому что все-таки это не такие фатальные вещи, можно жить на 20 тысяч рублей в месяц, можно жить на 120 тысяч рублей в месяц. И так, и так можно жить, можно воспринимать первое очень позитивно, второе очень негативно.

В зависимости от того, где ты живешь и из чего складываются расходы.

Евгений Данкевич: От множества факторов. И если говорить о том, что в головах, действительно, полностью согласен, это форум в хорошем настроении с позитивными ожиданиями, и в этом смысле кризис точно закончился, потому что я уверен, что нет никого, кто действительно всерьез рассчитывает, не просто говорит, что это возможно, а рассчитывает на то, что ситуация будет ухудшаться завтра, таких людей разумных, я думаю, нет, и в этом смысле кризис закончился.

С точки зрения банковского сектора и финансового сектора более широко, поскольку вы руководите банком, но «Открытие» — это целая финансовая корпорация, так что так или иначе вы во всех процессах участвуете. Считаете ли вы неправильным решение оставлять при уже такой низкой инфляции такую высокую процентную ставку?

Евгений Данкевич: Я считаю, что, во-первых, почти согласен с тем, что победителей не судят, и то, что инфляция низкая, заслуга во многом Центрального банка и его последовательной политики. Я понимаю, чем вызваны текущие решения. Они действительно балансируют между ростом обратным инфляционных ожиданий и необходимостью снижения ставки. Если ЦБ считает, что еще рано, нужно подождать, инфляционные ожидания должны еще немного утихнуть, то, наверное, он хорошо понимает, что делает, и я бы не стал его критиковать. Конечно, очень хочется, чтобы снизили.

Теперь, если перейти от оценки нашего состояния на эмоциональном, психологическом уровне, каких-то макроэкономических цифр, в сущности, в банковский бизнес, а именно — спрос на кредитование, причем хороший спрос на кредитование, он растет, или вы по-прежнему находитесь в ситуации, когда вы, скорее, вынуждены разбираться с «плохими» активами, а не создавать хорошие? Чего больше сейчас?

Евгений Данкевич: Смотрите, и о плохом, и о хорошем, и сначала макроэкономически о плохом и о хорошем. Монетарные факторы, безусловно, позитивные. Снижение ставки, очевидно, ведет к росту спроса на кредиты, причем на хорошие кредиты, потому что большое количество бизнесов и проектов переходит на территорию положительной внутренней доходности, становятся попросту прибыльными. При высоких ставках они убыточные, кредиты не берут, или если берут, не возвращают или испытывают трудности. Ставка снижается — становятся прибыльными, берут с удовольствием и возвращают. В этом смысле монетарно все очень хорошо, каждые 0,5-1% вниз рост корпоративного кредитования, улучшение ипотеки, рост ипотеки не так сильно влияет на розничное кредитование, очевидно, но опосредованно тоже влияет. Но я честно скажу, колонны людей, идущих строить новый бизнес, я пока не вижу. Да, рост ВВП есть, это в первую очередь крупные проекты, крупный бизнес, это общая макроэкономика.

А хорошего частного клиента, развивающегося, вы не видите?

Евгений Данкевич: Нового не вижу. Безусловно, есть проекты. Я бы не хотел, чтобы картина была черно-белая. Она точно не черно-белая.

Оно всегда бывает и так, и так, но это очень важное замечание: мы растем в основном за счет крупных госкорпораций, за счет оборонных проектов.

Евгений Данкевич: Малого и среднего бизнеса, точнее его желания, даже не бизнеса, предпринимательства не очень вижу.

С чем вы это связываете в первую очередь, или это некая данность, которую нужно принять и объяснить ее, исправить невозможно?

Евгений Данкевич: Исправить возможно все. Я банальную вещь скажу, но это предпринимательский климат, он складывается из многих вещей, говорятся правильные вещи, даже принимаются какие-то документы, программы, что-то не реализуется, что-то реализуется, как принято у нас, так что, может быть, не стоило бы реализовывать, но пока в этом смысле глобальных изменений по факту, по результату, вот как я говорил о ЦБ, победителей не судят, мы видим результат, мы можем быть не согласны, но мы видим результат, которого они ожидали, и мы ожидали.

Они добились того, чего хотели добиться, что провозглашали.

Евгений Данкевич: Чего хотели добиться? Здесь мы этого не видим. Много, может быть, правильных действий, правильной риторики, но результата пока нет.

Теперь о таких интересных банковских вещах. Мы знаем, что Сбербанк у нас почти уже в космосе в плане введения новейших технологий.

Евгений Данкевич: Мы там рядом летаем.

Глава ВТБ Андрей Костин тоже заявил, что надо создавать консорциум банковский, чтобы новые технологии внедрять. Что вы об этом думаете?

Евгений Данкевич: Во-первых, я считаю, что это уже не пустые слова. Банковское сообщество, банковский мир уже вошел в быстро происходящую цифровую революцию во всех смыслах, с точки зрения продуктов, с точки зрения автоматизации, а, может быть, и с точки зрения каких-то более тектонических сдвигов, а-ля блок-чейн, который не обязательно, но может привести к тому, что вообще кардинальным образом роль банков изменится. Мы все об этом читаем, это пока только разговоры, Сбербанк очень много делает, мы очень много делаем, виртуальная ипотека, полностью цифровые банки у нас прекрасно развиваются: «Точка» — для малого бизнеса, «Рокетбанк» — для частного бизнеса, одни из лидеров в этом направлении в России, внутренние процессы, искусственный интеллект — все больше и больше, чат-боты уже отвечают на вопросы в чатах. Я думаю, следующим будет то, что роботы начнут отвечать в колл-центрах.

Да, а потом роботы начнут слушать радио вместо людей.

Евгений Данкевич: Это философский вопрос, это тоже может случиться. Более того, одни роботы будут вести радиопередачи, другие роботы будут слушать радио вместо людей, но это уж совсем философская тема.

А если серьезно, все-таки на бумаге что-то должно остаться? Меня лично несколько пугает такое будущее, в котором мои деньги не останутся в сейфе совсем, а останутся только в виде какого-нибудь звена в блок-чейн?

Евгений Данкевич: Я думаю, не останется на бумаге. Я уверен, что люди, которые жили в эпоху смены золотых, отчеканенных монет на банкноту испытывали ровно те же чувства: в одной руке кусочек вполне себе драгоценного металла, в другой руке — какая-то бумажка, тем более по тем технологиям исполненная, без нитей и степеней защиты. Это был крах мира надежного, ничего, живем.

Но все-таки эту бумажку можно было держать в руке.

Евгений Данкевич: Ничего не останется на бумаге. Очень не быстро. Точнее что-то останется совсем в мелочах, обслуживая какие-то раритетные вещи, специфические вещи, но глобально не останется.

Спасибо.

Илья Копелевич

Россия > Финансы, банки. СМИ, ИТ > bfm.ru, 4 июня 2017 > № 2471778 Евгений Данкевич

Евгений Данкевич: Будущее за цифровыми банками

Будет ли ЦБ снижать процентную ставку? Почему в области кредитования активны только крупные корпорации? И можно ли считать кризис завершенным? Эти вопросы Business FM обсудила с председателем правления банка «Открытие»

Завершился Петербургский международный экономический форум. В выездной студии Business FM побывал председатель правления банка «Открытие» Евгений Данкевич. С ним беседовал главный редактор радиостанции Илья Копелевич.

Евгений Данкевич, председатель правления банка «Открытие», стремительно ворвавшегося за последние годы, не буду угадывать точно цифру, но это в первой семерке и крупнейшей пятерке уже частной, наряду с «Альфа-банком», для тех, кто, может быть, еще этого не знает, что на таких высотах «Открытие» сейчас. Этот форум, как мне кажется, первый после 2014 года в хорошем настроении относительно. Цифры перешли в другую сторону, санкции не отменяют и не отменят, ничего страшного, рост начался. На ваш взгляд, кризис закончился?

Евгений Данкевич: Да.

Но не уверенно...

Евгений Данкевич: Я подумал, нужно ли давать более развернутый ответ или как раз этот случай, когда...

Это зависит от однозначности этого, потому что, может быть «да» с большими оговорками, может быть «да» с большими восклицательными знаками, но мне кажется, одного «да» здесь не хватит, потому что просто нам не поверят, я думаю, что все-таки с оговоркой.

Евгений Данкевич: Нет, все зависит от того, как понимать вопрос, что мы имеем в виду под кризисом, и кризис чего? Если мы говорим о последствиях того, что случилось в 2014-2015 годах, тех изменений, санкций и падения нефти...

Извините, я тогда действительно скажу, по крайней мере, как я понимаю слово «кризис», может быть, вы согласитесь. Кризис — это когда люди ожидают ухудшения всего и не знают, как переломить ухудшающуюся ситуацию. А конец кризиса, когда даже если вы находитесь в какой-то нижней точке, но вы видите, что у вас начинается рост, и этот рост уверенный, и в нем можно не сомневаться.

Евгений Данкевич: Ну тогда ответ — однозначно «да», потому что для меня всегда вещи, безусловно, делятся на две части: на то, что происходит, и на то, как мы это воспринимаем. Чаще всего важнее второе, особенно в экономике, потому что все-таки это не такие фатальные вещи, можно жить на 20 тысяч рублей в месяц, можно жить на 120 тысяч рублей в месяц. И так, и так можно жить, можно воспринимать первое очень позитивно, второе очень негативно.

В зависимости от того, где ты живешь и из чего складываются расходы.

Евгений Данкевич: От множества факторов. И если говорить о том, что в головах, действительно, полностью согласен, это форум в хорошем настроении с позитивными ожиданиями, и в этом смысле кризис точно закончился, потому что я уверен, что нет никого, кто действительно всерьез рассчитывает, не просто говорит, что это возможно, а рассчитывает на то, что ситуация будет ухудшаться завтра, таких людей разумных, я думаю, нет, и в этом смысле кризис закончился.

С точки зрения банковского сектора и финансового сектора более широко, поскольку вы руководите банком, но «Открытие» — это целая финансовая корпорация, так что так или иначе вы во всех процессах участвуете. Считаете ли вы неправильным решение оставлять при уже такой низкой инфляции такую высокую процентную ставку?

Евгений Данкевич: Я считаю, что, во-первых, почти согласен с тем, что победителей не судят, и то, что инфляция низкая, заслуга во многом Центрального банка и его последовательной политики. Я понимаю, чем вызваны текущие решения. Они действительно балансируют между ростом обратным инфляционных ожиданий и необходимостью снижения ставки. Если ЦБ считает, что еще рано, нужно подождать, инфляционные ожидания должны еще немного утихнуть, то, наверное, он хорошо понимает, что делает, и я бы не стал его критиковать. Конечно, очень хочется, чтобы снизили.

Теперь, если перейти от оценки нашего состояния на эмоциональном, психологическом уровне, каких-то макроэкономических цифр, в сущности, в банковский бизнес, а именно — спрос на кредитование, причем хороший спрос на кредитование, он растет, или вы по-прежнему находитесь в ситуации, когда вы, скорее, вынуждены разбираться с «плохими» активами, а не создавать хорошие? Чего больше сейчас?

Евгений Данкевич: Смотрите, и о плохом, и о хорошем, и сначала макроэкономически о плохом и о хорошем. Монетарные факторы, безусловно, позитивные. Снижение ставки, очевидно, ведет к росту спроса на кредиты, причем на хорошие кредиты, потому что большое количество бизнесов и проектов переходит на территорию положительной внутренней доходности, становятся попросту прибыльными. При высоких ставках они убыточные, кредиты не берут, или если берут, не возвращают или испытывают трудности. Ставка снижается — становятся прибыльными, берут с удовольствием и возвращают. В этом смысле монетарно все очень хорошо, каждые 0,5-1% вниз рост корпоративного кредитования, улучшение ипотеки, рост ипотеки не так сильно влияет на розничное кредитование, очевидно, но опосредованно тоже влияет. Но я честно скажу, колонны людей, идущих строить новый бизнес, я пока не вижу. Да, рост ВВП есть, это в первую очередь крупные проекты, крупный бизнес, это общая макроэкономика.

А хорошего частного клиента, развивающегося, вы не видите?

Евгений Данкевич: Нового не вижу. Безусловно, есть проекты. Я бы не хотел, чтобы картина была черно-белая. Она точно не черно-белая.

Оно всегда бывает и так, и так, но это очень важное замечание: мы растем в основном за счет крупных госкорпораций, за счет оборонных проектов.

Евгений Данкевич: Малого и среднего бизнеса, точнее его желания, даже не бизнеса, предпринимательства не очень вижу.

С чем вы это связываете в первую очередь, или это некая данность, которую нужно принять и объяснить ее, исправить невозможно?

Евгений Данкевич: Исправить возможно все. Я банальную вещь скажу, но это предпринимательский климат, он складывается из многих вещей, говорятся правильные вещи, даже принимаются какие-то документы, программы, что-то не реализуется, что-то реализуется, как принято у нас, так что, может быть, не стоило бы реализовывать, но пока в этом смысле глобальных изменений по факту, по результату, вот как я говорил о ЦБ, победителей не судят, мы видим результат, мы можем быть не согласны, но мы видим результат, которого они ожидали, и мы ожидали.

Они добились того, чего хотели добиться, что провозглашали.

Евгений Данкевич: Чего хотели добиться? Здесь мы этого не видим. Много, может быть, правильных действий, правильной риторики, но результата пока нет.

Теперь о таких интересных банковских вещах. Мы знаем, что Сбербанк у нас почти уже в космосе в плане введения новейших технологий.

Евгений Данкевич: Мы там рядом летаем.

Глава ВТБ Андрей Костин тоже заявил, что надо создавать консорциум банковский, чтобы новые технологии внедрять. Что вы об этом думаете?

Евгений Данкевич: Во-первых, я считаю, что это уже не пустые слова. Банковское сообщество, банковский мир уже вошел в быстро происходящую цифровую революцию во всех смыслах, с точки зрения продуктов, с точки зрения автоматизации, а, может быть, и с точки зрения каких-то более тектонических сдвигов, а-ля блок-чейн, который не обязательно, но может привести к тому, что вообще кардинальным образом роль банков изменится. Мы все об этом читаем, это пока только разговоры, Сбербанк очень много делает, мы очень много делаем, виртуальная ипотека, полностью цифровые банки у нас прекрасно развиваются: «Точка» — для малого бизнеса, «Рокетбанк» — для частного бизнеса, одни из лидеров в этом направлении в России, внутренние процессы, искусственный интеллект — все больше и больше, чат-боты уже отвечают на вопросы в чатах. Я думаю, следующим будет то, что роботы начнут отвечать в колл-центрах.

Да, а потом роботы начнут слушать радио вместо людей.

Евгений Данкевич: Это философский вопрос, это тоже может случиться. Более того, одни роботы будут вести радиопередачи, другие роботы будут слушать радио вместо людей, но это уж совсем философская тема.

А если серьезно, все-таки на бумаге что-то должно остаться? Меня лично несколько пугает такое будущее, в котором мои деньги не останутся в сейфе совсем, а останутся только в виде какого-нибудь звена в блок-чейн?

Евгений Данкевич: Я думаю, не останется на бумаге. Я уверен, что люди, которые жили в эпоху смены золотых, отчеканенных монет на банкноту испытывали ровно те же чувства: в одной руке кусочек вполне себе драгоценного металла, в другой руке — какая-то бумажка, тем более по тем технологиям исполненная, без нитей и степеней защиты. Это был крах мира надежного, ничего, живем.

Но все-таки эту бумажку можно было держать в руке.

Евгений Данкевич: Ничего не останется на бумаге. Очень не быстро. Точнее что-то останется совсем в мелочах, обслуживая какие-то раритетные вещи, специфические вещи, но глобально не останется.

Спасибо.

Россия > Финансы, банки > bfm.ru, 4 июня 2017 > № 2205102 Евгений Данкевич

Орешкин: в июле-августе рубль упадет из-за волатильности притоков капитала и отрицательного текущего счета

В интервью Business FM в кулуарах ПМЭФ глава Минэкономразвития рассказал о том, как изменится курс рубля, почему не нужно говорить о налоговых реформах, и как будут финансироваться проекты «с нуля»

Уровень налоговой нагрузки в России повышаться не должен. Это позиция Минэкономразвития, заявил в интервью Business FM в кулуарах Петербургского международного экономического форума глава министерства Максим Орешкин. Он также рассказал о финансировании инфраструктурных проектов и о том, каким должен быть курс рубля. С министром экономического развития Максимом Орешкиным беседовал главный редактор Business FM Илья Копелевич:

В выступлении Путина прозвучали две вещи, важные для бизнеса, которые так или иначе связаны с вашим министерством: проектное финансирование — его важность подчеркнул президент — и специальные инвестиционные контракты. Все это прямо прозвучало, причем пролонгация.

Максим Орешкин: Еще одна была очень важная вещь — это инвестиции в инфраструктуру. То, о чем мы говорим, о том, что нужно создать такую положительную спираль с точки зрения инвестиционной и экономической активности. Реализацию новых проектов в инфраструктуре — она открывает возможность для новых инвестиционных проектов, которые тоже должны находить свое финансирование и реализовываться. Вот эту положительную спираль мы будем пытаться запустить. Это две программы по проектному финансированию и по инфраструктурному строительству — то, над чем мы работали последние месяцы.

Мы уже начали рассказывать бизнесу, который еще не весь знает об этих формах, хотя крупный, конечно, знает, это на всех панелях обсуждается. Если коротко, все-таки, какие отрасли в первую очередь будут затрагивать вот эти формы государственной поддержки промышленности?

Максим Орешкин: То, о чем мы говорим, мы говорим о проектном финансировании — на самом деле в банковской системе очень большая с этим проблема. У нас банки любят кредитовать либо большие предприятия, либо под залог. Взять новый проект, который возводится с нуля, и получить под него финансирование очень сложно. Именно здесь на это будет нацелено. Мы начинаем работу на базе «Внешэкономбанка». Первый раунд работы будет вводиться именно по тем отраслям, которые в стратегии «Внешэкономбанка» отмечены: в первую очередь все, что связано с развитием экспорта, с новыми высокими технологиями. Любая, на самом деле, отрасль промышленности может попасть в эту программу, если она имеет такую ориентацию, на экспорт, например. С этой точки зрения здесь практически все могут в нее попасть. Задача — отбирать правильно проекты, их структурировать и финансировать через синдицированное кредитование, о чем говорил президент. Здесь будем навешивать механизмы поддержки: это частичная госгарантия, это гарантия того, что инфляция, например, останется стабильной на долгосрочном горизонте, что позволит короткие деньги банков переворачивать в длинное финансирование для проектов. Это же, на самом деле, очень важно с точки зрения получения проектами длинных кредитов. Банки сейчас, может быть, еще боятся, что у нас инфляция будет 4% в долгосрочной перспективе, что она может вырасти, отклониться...

Даже ЦБ этого боится, не только банки.

Максим Орешкин: Правильно, но мы ЦБ верим, понимаем, что там команда очень сильная, что они достигнут своих целей, и правительство готово прогарантировать в рамках данной схемы, что инфляция не выйдет за уровень 4%. Это позволит проектам обеспечить уровень кредитных ставок на длинные сроки, базовую ставку 7% плюс кредитный риск по проекту, который может 2-3% сверх этого составить. Вот такая схема позволит привлекать больше частных средств. Именно на это и нацелена эта идея, чтобы не государством залить все эти деньги, все эти проекты и наворотить дел, а именно привлекать частное финансирование, в том числе частные инвесторы будут оценивать риски для того, чтобы инвестиции шли только туда, куда нужно и эффективно. И третий этап в данной схеме — это то, что «Внешэкономбанк» будет входить миноритарным акционером в реализуемые проекты, получать там на акционерные соглашения большие права и тем самым контролировать, как эти проекты реализуются, и тем самым создавать дополнительную гарантию стабильности и устойчивого развития этих проектов для частных инвесторов.

Вот эта новизна для бизнеса, которая здесь прозвучала, она важная. Теперь то, что важно для всех и для бизнеса тоже, потому что практически все, с кем я говорил в этой студии, для них этот вопрос остается острым. Курс рубля. Причем одни говорят, что завышенный курс мешает, это экспортеры, естественно, другие — сельскохозяйственные производители, на удивление, мне говорили: нет, не надо, чтобы рубль становился дешевле, хотя они экспортеры тоже в какой-то степени, но они очень зависят от импортных поставок всего-всего разного. И этот вопрос по-прежнему важен для всех, и мы немножко запутались. Все-таки, чего ждать?

Максим Орешкин: Ждать, что курс останется плавающим, что он будет меняться под влиянием рыночных факторов. Какой курс нужен России? России, конечно, нужен крепкий рубль, но крепость его должна быть вызвана фундаментальными факторами: ростом производительности труда и эффективности российской экономики. Если сила рубля будет вызвана резким ростом цен на нефть, мощным притоком, временным, капитала, конечно, такие истории будут нести только негативные последствия. А именно такую историю мы, например, наблюдаем с начала этого года. У нас, например, на долговой рынок в марте в рынок ОФЗ пришло больше 200 млрд рублей от иностранных инвесторов.

С марта-то прошло уже два месяца. Мы все ждали, что carry trade закончится, и Силуанов ждал, вы ждали и предполагали, собственно, это все звучало, почему люди и обсуждают это. Все-таки, какой прогноз вы делаете?

Максим Орешкин: Просто сложилась уникальная ситуация. С одной стороны на глобальных рынках мы что видим? Мы видим склонность к риску на историческом максимуме. Никогда так дешево риск не оценивался. На этом фоне, конечно, в развивающиеся рынки идет капитал. А если посмотреть уже ситуацию на развивающихся рынках, то традиционные конкуренты России — это Турция и ЮАР, которые традиционно конкурируют за притоки капитала. В Турции инфляция 11% и разбалансированная макроэкономическая ситуация, в ЮАР недавно сменили правительство, и очень большая неопределенность. И там в этих странах валюта упала, притоки прекратились. И де-факто Россия стала страной №1 по качеству макроэкономической политики и, соответственно, сюда пошли капиталы довольно агрессивным темпом.

Агрессивным и устойчивым, то бишь, курс примерно останется, как есть, вот в течение этого времени. Я пытаюсь сформулировать...

Максим Орешкин: Я отвечу вполне конкретно: такие притоки капитала долгими и устойчивыми быть не могут. Они на то и притоки краткосрочного капитала, что они достаточно волатильны. Это первая история, которая может сыграть на динамику курса рубля — это волатильность, связанная с изменением общего настроения на глобальных рынках. Будет ФРС повышать дальше ставки, будет ситуация ухудшаться, и другие риски мировой экономики проявляться, рубль, конечно же, на все это отреагирует. Вторая история — это то, что при том восстановлении экономики, которое мы сейчас видим, при росте рубля мы видим положительную динамику импорта. Импорт растет активно, и в летние месяцы это приведет к тому, что текущий счет станет отрицательным. В июле-августе мы ожидаем отрицательный текущий счет. И первый, и второй фактор могут повлиять негативно на рубль и его скорректировать.

Вот это было важно, что вы ожидаете отрицательный текущий счет в июле-августе. Мы все слышали, президент попросил больше не обсуждать проекты налоговой реформы, какими бы они ни были, публично. Просто, когда внутри все договорятся, чтобы людей не пугать ничем. Но скажите, в целом, налоговая реформа нужна, она будет? Или тема может быть отложена? Ввели механизм проектного финансирования, специнвестконтрактов, ну, в общем, всякие налоговые льготы в тех направлениях, которые правительство считает нужным поддерживать, и, может быть, на этом и остановиться? Или все-таки налоговая реформа будет?

Максим Орешкин: Смотрите, откуда вся эта история родилась. Когда Алексей Леонидович (Кудрин — BFM.ru) говорит о том, что нам нужно потратить дополнительные средства на образование, здравоохранение и инфраструктуру, сначала у него была идея повысить налоги, потом идея усилить дефицит бюджета. На самом деле важно, чтобы вот эти разговоры не появлялись, найти источник средств для финансирования всех этих очень важных вещей. С инфраструктурой — это вот та программа, которая сегодня была объявлена, над которой мы сейчас будем работать — это программа привлечения частных денежных средств в развитие инфраструктурных проектов. Эта история с повестки снимается. Образование и здравоохранение, история наведения порядка в бюджетном процессе, в том, как мы выбираем те проекты, которые государство реализует. Пример приведу: в госпрограммах, которые сейчас сделаны, существует 2400 целей. При таком целеполагании невозможно оценить эффективность того или иного госпроекта внутри госпрограмм, и поэтому там заведомо содержатся неэффективные расходы. Задача здесь навести порядок, сузить количество целей, оценить, насколько каждый расход, каждый проект влияет на достижение этой цели, тогда как раз найти решение и источники для финансирования этих расходов. Но что гораздо более важно — это пойти по позитивной спирали. Сначала реализовывать те изменения, которые не так дорого стоят, но дают максимальный эффект, это позволит экономике выйти на более высокую траекторию, она будет больше зарабатывать и, соответственно...

И, может быть, тогда не придется ничего такого придумывать с налогами. То есть приоритет на инвентаризацию расходов сначала, да?

Максим Орешкин: Наша позиция, что уровень налоговой нагрузки в российской экономике повышаться не должен. О чем мы можем думать — это изменение структуры. Такой структуры, которая будет способствовать более активному инвестиционному процессу, такой структуры, которая будет, например, компаниям, переходящим из теневой экономики в белую экономику, позволять развиваться дальше и не погибать от высокой налоговой нагрузки.

И еще одна популярная тема про популярную пословицу, что есть маленькая, большая ложь, а есть статистика. Теперь Росстат перешел в ведение Минэка, вы этого добивались, другие министры это тоже поддерживали, я знаю.

Максим Орешкин: Но я этого не добивался, если честно. Это задача, которая была мне поставлена. Я не добивался.

Может быть, ваш предшественник еще добивался, потому что, действительно, происходили расхождения в том, как считал Минэк, и то, как давал Росстат. Что изменится в наших цифрах с переходом?

Максим Орешкин: Цифры останутся абсолютно независимы. Если я хоть когда-то узнаю, что кто-то из сотрудников Минэкономразвития скажет Росстату, что ту или иную цифру нужно подправить, он будет уволен в тот же самый момент. В чем я вижу задачу? Это отстаивание интересов Росстата, это продвижение вперед тех изменений, внутри Росстата, которые будут позволять ему становиться современнее, более качественно собирать информацию с первичных источников, с меньшей нагрузкой на предприятия. И мы уже сейчас работаем по определенным направлениям. Например, у нас в начале года были неточности определенные в статистике в секторах госуправления. Сейчас активно работаем с Минфином, чтобы здесь навести порядок, и данные поступали в Росстат именно в том виде, в котором они нужны. Активно работаем с налоговой службой, чтобы те данные, которые они собирают через онлайн-кассовую технику, потом в дальнейшем могли использовать.

Просто более современные способы сбора информации, чем те, которые были приняты до сих пор, еще самые давние.

Максим Орешкин: В этом плане Росстату просто нужна помощь, поддержка, на уровне членов правительства этим мы и занимаемся.

А вот теперь один, позвольте, дискуссионный, не сиюминутный вопрос, но в общем-то про это. Здесь сидел Владимир Мау (российский экономист — BFM.ru) и вот о чем говорил. Вообще считать ВВП так, как мы его считаем у нас, в Западной Европе, где угодно, сейчас уже бессмысленно в новой экономической реальности, у нас уже другие процессы происходят. Поскольку, грубо говоря, убер-технология сокращает, она интенсифицирует все, сокращает количество расходов. Электронная книжка понимает ВВП. Словом, что тот счет ВВП, который был принят, он перестает отражать реальное положение в экономике.

Максим Орешкин: На самом деле, ВВП не уменьшает, а увеличивает, и объясню, почему. Потому что то, что происходит при появлении «Уберов» или других электронных технологий, это меняются структуры экономик, меняются структуры рынков. Отдельные рынки сжимаются, но это означает, что люди могут тратить, зарплата-то у них не уменьшается, они переходят на другие рабочие места, поэтому доходы есть, они начинают тратиться в других секторах. Появляются новые сектора экономики. Как раз, технологические изменения, которые приводят к тому, что некоторые сектора экономики сокращаются, означают, что для других секторов экономики это возможность роста, и это возможность появления новых секторов в экономике. Вот эти структурные изменения в экономике, когда происходят, экономика так и растет.

Так что менять подходы нам не нужно пока?

Максим Орешкин: Нужно считать. Есть международная методология, нужно считать в соответствии с ней, нужно грамотно пользоваться цифрами и понимать, что за каждой цифрой стоит.

Спасибо.

Россия > Госбюджет, налоги, цены. Приватизация, инвестиции. Финансы, банки > bfm.ru, 3 июня 2017 > № 2205088 Максим Орешкин

Максим Орешкин: Россия должна заслужить крепкий рубль

Россия стала страной номер один для инвесторов, вливающих деньги в развивающиеся рынки. Именно этим объясняются сильные позиции рубля в настоящий момент. Об этом в интервью «Коммерсантъ FM» заявил министр экономического развития Максим Орешкин. В специальной студии радио новостей на Петербургском экономическом форуме с ним беседовали обозреватели Олег Богданов и Дмитрий Дризе.

Дмитрий Дризе: Девизом этого форума можно считать фразу о том, что президент «заболел» цифровизацией. Наверное, уже даны указания правительству, в том числе и вашему министерству. Есть ли уже какая-то конкретика, что с сегодняшнего дня меняется в нашей жизни?

Максим Орешкин: На самом деле, по программе цифровой экономики правительство работает уже с послания президента прошлого года. В декабре было дано поручение, разрабатывались программы, у нас есть даже специальное направление – «умная экономика». О чем идет речь? В первую очередь — о создании прочного фундамента. Нужно законодательство, инфраструктура, все, что связано с безопасностью — то, что будет обеспечивать фундамент для роста частного бизнеса и проникновения цифровых технологий в разные отрасли.

Главное — это создать фундамент. В каждой отрасли правильное законодательство, правильная инфраструктура означает, что может развиваться бизнес. Другой вопрос, в каких областях эффект для российской экономики может быть максимальным. Вот есть пример Alibaba в Китае, что позволило каждому конкретному производителю, где бы он ни находился, оказаться гораздо ближе к потребителю – платформа электронной торговли, на которую каждый производитель может выйти, представить свой товар, а доступ к этой информации окажется у каждого потребителя.

Олег Богданов: Технологии позволяют собирать big data — большой блок информации, анализировать ее, а с учетом внедрения того же блокчейна – управлять этими системами. Это фантастически звучит, но реально уже это можно потрогать, эти вещи работают.

Максим Орешкин: С этой точки зрения в российской экономике есть гораздо более интересный источник big data — это та онлайн-система контрольно-кассовой техники, которую сейчас внедряет Федеральная налоговая служба. Внедрение закончится к 1 июля 2018 года. Это будет большой переворот с точки зрения мониторинга. Здесь надо смотреть гораздо шире, это не вопрос исключительно налоговой системы. Например, мы сейчас думаем, как сделать российскую статистику более эффективной, более гибкой, собирать более качественную информацию с меньшей нагрузкой на предприятия.

Олег Богданов: Чтобы она была репрезентативной?

Максим Орешкин: Бесспорно. Данные, которые пойдут из онлайн-ККТ, статистическое ведомство сможет использовать. Соответственно, здесь не нужно ни людей, которые будут собирать эту информацию, это все идет в автоматическом режиме. Статистика цен, ряд других статистических данных может быть взята из этих систем.

Олег Богданов: А как оценить эффект? Сколько это даст процентов к росту?

Максим Орешкин: Электронная торговля, логистика, логистика — это тоже очень важно. Нужно не только знать о том, что есть в какой-то точке страны производитель. Важно, сколько будет этот товар ехать от этого производителя до конкретного потребителя. Переход на цифровые технологии в вопросах отчетности — это упрощение, это тоже снятие нагрузки на бизнес. Все это вместе будет давать кумулятивный эффект. У нас есть наш целевой прогноз, который предполагает выход на темпы 3,5 и выше за период до 2020 года — это как раз то, на что надо будет ориентироваться.

Олег Богданов: Это ведь неинфляционные драйверы роста?

Максим Орешкин: Да.

Олег Богданов: И инфляция может оставаться низкой, и рост высокий.

Максим Орешкин: У нас как раз весь план, который подготовлен правительством — это структурные реформы, там нет идей типа «накачать все деньгами» и так далее, это именно структурные изменения, цифровизация отдельных отраслей. Это же не только то, что я назвал, это же и образование…

Про инфраструктуру как раз тоже сегодня президент говорил в своем выступлении. Две новые программы, которые мы разрабатывали и сейчас к концу года будем внедрять в жизнь — надеемся, эффект здесь уже будет сильный в следующем году — это проектное финансирование, то есть это инвестиции в новые объекты промышленности и реальной экономики.

Олег Богданов: А проекты есть?

Дмитрий Дризе: И что такое «реальная экономика» в этом понимании?

Максим Орешкин: Например, в промышленности у нас проектов очень мало. Много идей, но мало конкретных проектов — просчитанных, понятных, какое финансирование нужно, на каких этапах и так далее. Это не то, что государство сейчас здесь все будет заливать деньгами. Речь идет о создании условий для привлечения частных денег на финансирование этих проектов. Для того чтобы частный бизнес — банки, частные инвесторы, пенсионные фонды — понимали, что в этих проектах мало рисков, нужно их правильно структурировать с точки зрения их подготовки. Конкретика будет, когда это все заработает. Мы сейчас находимся как раз в стадии, когда начинается имплементация, детально прорабатываем эти проекты. Здесь будет и ВЭБ участвовать. Мы планируем эту всю историю вынести в июле, уже к осени она будет готова, будем ее запускать.

Олег Богданов: Соответственно, меняется способ регулирования экономики?

Максим Орешкин: Наша задача — менять. Например, очень активно работаем в Росреестре, который находится в ведении Минэкономразвития. Ведомство досталось с очень большим набором проблем. С каждым месяцем мы внедряем автоматизацию, технологии — отделяем возможность контакта заявителя и чиновника, все происходит в автоматическом режиме. Работаем с банками, чтобы обмен информацией автоматически производился по понятным алгоритмам.

Олег Богданов: Несмотря на то, что нефть теряет в цене, рубль идет в обратном направлении, он даже не слабеет.

Максим Орешкин: Надо понимать, какие факторы влияют сейчас очень серьезно на российскую валюту. Если мы посмотрим статистику последних месяцев, то, например, в марте приток иностранных денег в российские ОФЗ составил 200 млрд руб. за месяц. При том, что в принципе на развивающихся рынках настроения хорошие, в мировой финансовой системе, мы видим, что оценки риска находятся просто на минимальных значениях. На этом фоне мы видим, что еще среди традиционных конкурентов для России с точки зрения притока капитала — Турции и ЮАР — далеко не все в порядке. В Турции — инфляция 11%. В ЮАР — смена правительства тоже. Бразилию трясет несколько лет, она никак из этого выйти не может. Поэтому Россия стала просто номером один для инвесторов в развивающихся рынках, поэтому им такой мощный приток.

Олег Богданов: Но берут только ОФЗ, наших акций пока нет?

Максим Орешкин: В основном ОФЗ, на другие инструменты заходят. Но ОФЗ самый простой, самый понятный из них. Понятно, что, когда идет такой приток капитала, рубль просто не может быть слабым. Но понятно одновременно, что такие притоки капитала не могут сохраняться бесконечно. Любое изменение настроения на внешних рынках — чуть раньше, чуть позже — конечно же, приведет к тому, что фундаментально баланс на рынке изменится. Еще важно понимать, что по импорту идет тренд довольно активный с точки зрения его роста. И если наложить это на ту сезонность, которая есть у нас в платежном балансе, мы увидим, что в летние месяцы будет дефицит текущего счета. То есть для того, чтобы курс сохранялся на текущем уровне, у нас не только должен сохраняться приток капитала мощный, который есть сейчас, он должен усиливаться. Если этого не произойдет, будет определенная коррекция.

Дмитрий Дризе: К концу года что нам ждать?

Максим Орешкин: Смотрите, прогноз, который мы делали в апреле, не изменен. Мы говорили о том, что при $40 за баррель, если нефть вдруг бы упала туда, мы бы видели курс 67-68 рублей за доллар. При текущем уровне, при $50 за баррель — это 62-63. Это небольшой гэп, который наша модель показывает, зазор, вызванный временными факторами — быстрым притоком и сезонностью платежного баланса.

Дмитрий Дризе: Но был разговор о том, что правительство хочет уронить рубль.

Максим Орешкин: Абсолютно не так. Рубль у нас плавающий.

Олег Богданов: Я вот не могу в этой связи не вспомнить аналитическую заметку Центрального банка, которая недавно была опубликована, основной вывод повторю: девальвация рубля несет больше минусов для российской экономики, чем плюсов.

Максим Орешкин: России нужен крепкий рубль, я в этом абсолютно уверен. Это я говорю.

Дмитрий Дризе: Но вы тот чиновник, который сказал не доверять рублю.

Максим Орешкин: Я говорил о том, что текущий курс отклонился от нашего оценочного по понятным факторам, которые мы считаем временными. В апреле я именно это имел в виду. То, что я говорю сейчас: фундаментально

России нужен крепкий рубль, но это должен быть тот рубль, который Россия заслужила.

Он не должен быть вызван высокими ценами на нефть или притоками капитала. Он должен основываться на высокой производительности труда, на эффективности российской экономики. Поэтому России нужен крепкий рубль, но мы должны его заслужить.

Дмитрий Дризе: В чем держать деньги?

Максим Орешкин: Деньги нужно держать в российских рублях на депозитах. Покупать иностранную валюту только в том случае, если у вас планируются какие-то расходы соответствующие — если вы хотите поехать за границу или приобрести какой-то импортный товар.

Дмитрий Дризе: Одна из главных тем на форуме — предложенные президенту программы стратегического развития. Вот есть три конкурирующих программы – Алексея Кудрина, Столыпинского клуба и, собственно, правительства. Говорят, что три программы надо скрестить, взяв из каждой самое лучшее. Но применительно к экономике нельзя, наверное, скрещивать ничего, это кур можно скрещивать, а экономику как скрестить? Не будет ли у нас в результате никакой программы?

Максим Орешкин: Что делаем мы? Мы подготовили программу, там есть отдельные проекты, которые нужно реализовывать. Те проекты, которые находятся в высокой степени готовности, те, по которым есть консенсус, что их нужно реализовывать, мы просто запускаем. Мы не будем ждать какой-то программы, какого-то времени, мы все будем запускать по мере того, как у нас это будет готово, обговорено с экспертами, обговорено с обществом. Вот, например, те проекты, которые сегодня объявлял президент — и по проектному финансированию, по инфраструктурному строительству — это то, что аккуратно вынимается из программы и начинает внедряться в жизнь.

Мы живем в мире, который очень быстро меняется. Никакой программы не может быть, где было бы написано, что в ближайшие 15 лет мы должны сделать вот это и вот это, в 2023 году — вот это, а в 2025-м — вот это, и тогда в 2027-м наступит коммунизм. Мы понимаем направление, в котором мы движемся. Есть конкретные проекты, их нужно реализовывать. Не ждать, а сразу внедрять в жизнь.

Дмитрий Дризе: Все время пугают повышением налогов, изменением шкалы подоходного налога. Что думает Минэкономразвития по этому поводу?

Максим Орешкин: Мы считаем, что налоговая нагрузка не должна повышаться.

Олег Богданов: На население или на предприятия?

Максим Орешкин: О чем говорит Алексей Леонидович Кудрин? Что нужно потратить дополнительные расходы на образование, здравоохранение, инфраструктуру. Наш ответ: на инфраструктуру нужно не государству больше тратить и забирать через налоги, а привлекать больше частный капитал, создавать условия. На образование и здравоохранение в бюджете мы говорим о том, что надо искать внутренние ресурсы. А для того чтобы их найти, мы сейчас выстраиваем новую систему работы с государственными программами, чтобы иметь возможность ранжировать те расходы, которые есть, с точки зрения их прямого эффекта на те цели верхнего уровня, которые стоят. В госпрограммах сейчас 2400 целей.

Олег Богданов: А кто столько поставил?

Максим Орешкин: Кто-то поставил. Министерства работали, все активно работали – 2400 целей. Мы говорим, что в одной госпрограмме должно быть пять целей, не больше. И каждый проект, который внутри госпрограммы находится, должен быть оценен, сколько он стоит и какой эффект дает.

Россия > Госбюджет, налоги, цены. СМИ, ИТ. Финансы, банки > economy.gov.ru, 3 июня 2017 > № 2197649 Максим Орешкин

Марина Руднева: «Наша задача — сделать образ жизни пенсионера другим»

О том, как устроена система негосударственных пенсионных фондов и на какие выплаты могут рассчитывать будущие пенсионеры в 2022 году, рассказала генеральный директор Финансовой Группы «Будущее» Марина Руднева

Сейчас будущие пенсионеры в массе своей находятся в полной неопределенности на счет того, что будет к тому моменту, когда они теоретически начнут получать свою накопительную часть пенсии. Они вообще будут что-то получать?

Марина Руднева: Я могу сказать с полной уверенностью, что да, они точно будут что-то получать. На сегодняшний день те накопления, которые находятся в негосударственных пенсионных фондах, все на месте, ими управляют коммерческие организации с очень профессиональной структурой управления, с серьезными инвестиционными менеджерами. ЦБ в свое время выстроил довольно жесткую структуру и систему и очень сильно повысил уровень контроля за пенсионными накоплениями, поэтому они будут сохранны. В дополнение к этому присоединилось агентство по страхованию вкладов и на сегодняшний день все пенсионные накопления застрахованы.

Но они не нарастают в накопительной части?

Марина Руднева: Что касается заморозки, то, конечно, они не нарастают. Но есть такая вещь как инвестиционный доход, который зарабатывается каждый год, и если в среднем за последние три года негосударственные пенсионные фонды показали доходность порядка 8-9%, то ваш пенсионный счет на эти 8-9%, в зависимости от того, в каком фонде вы находитесь и насколько успешно он управляет вашими деньгами, он, так или иначе, растет.

Как вы рассматриваете перспективы своего бизнеса, ведь в связи с заморозкой больше средства в фонды не поступают. У вас есть определенный капитал, которым вы управляете. Этого достаточно для того, чтобы заниматься этим бизнесом всерьез и надолго?

Марина Руднева: Как любой финансовой организации этого недостаточно и хотелось бы больше, но мы живем в определенных политических и экономических реалиях и бороться с ними тяжело. Тем не менее, правительство предложило новую концепцию индивидуального пенсионного капитала. Конечно, она требует серьезной доработки и до конца пока не готова, но идея в том, чтобы перевести пенсионные накопления в частную собственность. Это то, что, наверное, интересно любому гражданину и дает людям возможность самостоятельно копить на пенсию. При этом понятно, что финансовая грамотность населения находится на таком уровне, что относительно мало людей задумываются о своем будущем и своей пенсии. Поэтому идея заключается в том, чтобы сделать ее квазидобровольной. Начать минимально с одного процента отчислений в год и постепенно в течение шести лет дорастить до 6%.

Мы прекрасно на своем опыте знаем, что за 20 лет может много чего измениться, поэтому тут вопрос: она квази или все же добровольная? По данным большинства экспертов, люди не доверяют системе и предпочитают золото-бриллианты-квартиры, то есть то, чем они могут реально управлять.

Марина Руднева: Разумеется, если все время что-то реформировать, то доверие к пенсионной системе у населения точно не вырастет. Давайте на примере банковского сектора посмотрим. Эти организации прошли сложные процедуры, систему акционирования и, в конечном счете, у вас есть гарантии по страхованию вкладов на 1,4 миллиона рублей. У людей есть деньги, и они не пытаются ими самостоятельно управлять: они кладут их на депозит

Но эти деньги они могут изъять, а пенсионные деньги они изъять уже не могут.

Марина Руднева: Но это единственный способ цивилизованного накапливания на пенсию. К этому пришли все развитые страны и везде это работает. На сегодняшний день объем денег, которые находятся в пенсионной системе в других странах в десятки раз выше по отношению к ВВП, чем в нашей стране. Хочу заметить, что у нас сейчас инвестиционная декларация такая жесткая и контроль настолько серьезный, что сейчас ЦБ довольно заметно почистил ряды негосударственных пенсионных фондов и на рынке остались только крупные и стабильные игроки. Я надеюсь, что наше правительство опомнится и отменит заморозку, но если она продолжится, то ИПК точно заработает с 2019-2010 года.

Марина, еще лет 15 назад средний российский пенсионер в нашем понимании — это пожилой человек, плохо одетый, с небольшой пенсией, который мало что мог себе позволить. Как изменился портрет российского пенсионера сегодня?

Марина Руднева: Мне кажется, что сейчас наша задача сделать пенсионера немного другим: тем, который хочет путешествовать, хочет потреблять большое количество услуг, думать о своем досуге, иметь возможность помогать своим детям и внукам. Стремиться надо вот к этому. Наше население стареет стремительно, и сфера услуг для пожилых людей сильно востребована. Через 10 лет это будет огромный рынок, который сейчас только зарождается. Это вопросы здоровья, реабилитации, коммерческих пансионатов. Если посмотреть на западный опыт, то пансионаты — это большой рынок, там живет огромное количество активного населения, которое приняло осознанное решение уехать из дома и переехать в такие пансионаты. У нас такого рода заведения — это пока депрессивные места, потому что этот сектор еще не охвачен. Но если сейчас делать опрос среди 35-летних, то у них отторжения касательно этой системы уже нет: сейчас люди думают об этом, причем даже не в отношении своих родителей, а для себя.

Негосударственный пенсионный фонд тоже собирается заниматься созданием среды для пенсионеров?

Марина Руднева: Безусловно, это крайне важно, ведь это социально значимый бизнес, он очень близок к пенсионным фондам. Мы строим первый профессиональный пансионат такого рода в Истре, с английским оператором, израильским реабилитологом номер один в мире. Это будет первое профессиональное заведение такого рода, пилотный проект, адресованный среднему классу.

А в будущем кто будет платить за пребывание в таких пансионатах: пенсионер или его дети?

Марина Руднева: Во всем мире за это платят дети. Дополнительным источником финансирования может быть то жилье, которым владеет пенсионер: он может его продать или сдать и таким образом решить этот вопрос.

Когда ваш фонд начнет выплачивать первые пенсии?

Марина Руднева: С 2022 года все фонды начнут такие выплаты в массовом порядке. Но мы и сейчас уже что-то платим. Что касается размера выплат, то на сайтах фондов есть пенсионный калькулятор, с помощью которого можно посчитать свою будущую пенсию. Также уже сейчас без системы индивидуального пенсионного капитала можно присоединиться к инвестиционному пенсионному обеспечению. Это добровольный вклад, который вы можете сделать и забрать, например, заключив договор только на пять лет, а потом, при желании, продлить.

А это будет хорошо работать для системы фондов, ведь пенсионные деньги — это источник длинных инвестиций.

Марина Руднева: Это будет работать, ведь вы, по сути, поделите свой пассив на длинный и короткий и так же будете им управлять. То есть если речь про пятилетние деньги, то в нашей стране пять лет — это уже долгосрочная инвестиция.

В 2022 году появятся первые пенсионеры, которые увидят десятилетний результат работы системы. Что еще начнут делать пенсионные фонды с этого момента? ведь они начнут терять деньги, если их приток остановится.

Марина Руднева: Конечно, поэтому крайне важно запустить индивидуальный пенсионный капитал, чтобы приток денег постоянно был. Если же этого не будет, в чем я сомневаюсь, то запустить другие индивидуальные продукты, когда уже люди принесут свои деньги в систему. Мы, кстати, такой пилотный проект уже начали год назад. И есть люди, которые готовы это делать. К 2022 году также важно обеспечить удобство и комфорт для населения: пенсии должны начисляться грамотно и вовремя, должен быть полный доступ к информации, должна быть прозрачность, личные кабинеты, мобильные приложения, достаточное количество офисов. Мы должны сделать эту систему доступной для населения, потому что сейчас таких массовых выплат нет и для нас будет большим вызовом все это обеспечить.

Каким вы видите пенсионера 2022 года?

Марина Руднева: Пенсионеры будут более активны, заинтересованы в жизни и будут менее сконцентрированы на семье, а больше на себе. Соответственно, будут ездить, потреблять различные услуги, возможно больше заниматься собой с медицинской точки зрения. Это тоже может стать бизнесом для негосударственных пенсионных фондов. Наша группа думает об этом в ежедневном режиме, у нас есть команда, которая генерит идеи касательно того, какие услуги будут интересны будущим пенсионерам. Впрочем, об этом думают все участники рынка.

Россия > Госбюджет, налоги, цены. Финансы, банки > bfm.ru, 2 июня 2017 > № 2205101 Марина Руднева

Михаил Волков: «Рынок будет продолжать развиваться в рамках модульного страхования»

О том, какие выплаты страховщики будут производить, возмещая ущерб от недавнего урагана в Москве, как будет развиваться КАСКО и за счет чего можно оптимизировать стоимость полиса, рассказал генеральный директор «Ингосстраха» Михаил Волков

В последнее время КАСКО стало не так востребовано, как раньше, потому что многие просто не могут его себе позволить. Как выглядит ситуация с такими людьми после недавнего урагана в Москве?

Михаил Волков: Всегда, когда происходят стихийные бедствия, мы, в первую очередь, выражаем соболезнования родственникам погибших. К сожалению, мы — страховщики, а не волшебники и можем возместить понесенный ущерб только деньгами. В связи с этим у нас был показательный случай: дерево на стоянке упало на четыре машины, две из них были застрахованы, а две — нет. В итоге, в то время как кто-то получит полную стоимость утраченного имущества, кто-то будет копить на новые автомобили. При этом понятно, что через несколько лет после кризиса у людей не самая лучшая финансовая ситуация, поэтому легко восстановить автомобиль получится не у всех. Чем сложнее и длительнее кризис, тем важнее защищать свое имущество и страховать машины по КАСКО и дома, которые также сильно пострадали из-за стихии. Те, кто был застрахован, получат выплаты. После этого урагана мы уже будем выплачивать более 90 миллионов рублей тем, чье имущество пострадало, причем эта цифра может сильно увеличиться.

Кризис внес коррективы во все страховые программы. Что за это время произошло с КАСКО?

Михаил Волков: Прошлый год для нас был необычным: объем ОСАГО превысил объем КАСКО на рынке в целом, и проблемы ОСАГО нас все время преследуют и влияют на все остальное. С КАСКО тоже не все благополучно, потому что продажи автомобилей сокращаются: у нас объем продаж снижался в течение двух лет. Первые оптимистические нотки появились только в апреле. Для нас понятно, что чем больше машин продается, тем больше объектов для страхования и тем больше этот рынок. В деньгах при этом рынок снижается, потому что снижается средняя цена полиса. Если раньше большинство людей старались покупать полное премиальное КАСКО, то сейчас даже те, кто может себе это позволить, выбирают модульные программы, применяют большую франшизу, поэтому полис становится в два раза дешевле.

Будет ли происходить возврат к традициям 2013 года?

Михаил Волков: Возврата к прошлому не будет, и наш опыт показывает, что прямого возврата обычно не происходит. Рынок будет продолжать развиваться в рамках модульного страхования, когда люди будут сами выбирать себе риски, от которых они хотят застраховаться. У них будет все больше и больше информации об этом, электронное страхование будет помогать. Даже наш сайт сейчас принципиально отличается от того, что было несколько лет назад, а через пару месяцев он опять модифицируется. Мы будем знать о наших клиентах достаточно много: мы будем знать то, что они ожидают от нас получить, и давать персонифицированное предложение. Сайт будет для каждого входящего разным, в зависимости от того, какую машину он хочет застраховать и какой бюджет может потратить. Мы применяем методики, которые уже давно на Западе применяются, когда вы можете сами объявить свой бюджет, а в его рамках мы предложим оптимальную программу.

Что происходит по другим видам страхования, ведь бизнес частично страдает от обязательных страхований, хотя иногда все же пользуется страховкой.

Михаил Волков: В корпоративных видах страхования всегда есть прямая зависимость от экономической ситуации. Если она сейчас начнет улучшаться, то для страхового бизнеса это будет полезно, появится больше объектов для страхования. С розничным страхованием то же самое. Предприятия накапливают опыт, получают больше информации о страховых продуктах и формируют страховые пакеты под свои нужды, переставая страховать все подряд. С помощью нашего инженерного центра, который занимается риск-аудитом предприятий, компании выявляют свои основные риски, чтобы не тратить слишком большие бюджеты на страхование того, от чего не нужно страховаться.

Крупные компании очень недовольны системой страхования опасных промышленных объектов, спрашивая о том, где же выплаты по этому виду страхования, притом, что платятся огромные деньги.

Михаил Волков: Со своей стороны позволю себе не согласиться. Да, на сегодняшний день статистика говорит о том, что на коротком периоде времени выплат меньше, чем мы собираем премий, это правда, но это очень долгосрочные виды страхования. И не дай Бог повторения таких историй, что произошла на Саяно-Шушенской ГЭС. Один такой страховой случай может стоить десятилетней премии всего рынка. Страховые случаи происходят с определенной периодичностью, поэтому страховые компании должны накапливать резервы для того, чтобы спокойно производить выплаты если произойдет что- то подобное.

Россия > Финансы, банки > bfm.ru, 2 июня 2017 > № 2205063 Михаил Волков

Десять фактов о Льве Хасисе

Татьяна Терновская, редактор Банкир.Ру

По оценкам российских СМИ, Лев Хасис много лет был самой влиятельной фигуре в российской розничной торговле. При этом, в его биографии были и банки: в середине девяностых он был директором филиала Автовазбанка в Самаре, немного позднее — вице-президентом Альфа-банка. Сейчас он — первый зампред правления Сбербанка, куда пришел, оставив пост старшего вице-президента в Walmart и вернувшись из США в Россию. Bankir.ru представляет: «розничный король России», «человек, который может спорить с Грефом» — и топ-менеджер мировой величины, который занимается только тем, что ему интересно.

Детство и студенчество

Лев Хасис появился на свет в Самаре. Его родители работали на авиазаводе, к коммерсантам в семье относились не очень хорошо. Соответственно, у мальчика была одна дорога после школы: он поступил в Куйбышевский авиационный институт на факультет самолетостроения.

В студенческий годы Лев Хасис проявил себя как организатор различных мероприятий. Он организовывал выступления КВН, «Студенческую весну» — носил по сцене колонки, покупал в магазинах реквизит и так далее. На последнем курсе он возглавил в институте отдел международных связей и занимался привлечением иностранных абитуриентов на платной основе. Примерно тогда же Лев Хасис на паритетных началах открыл два рекламных агентства — «Вект» и «ИнтерВолга».

Получив в конце 80-х годов диплом, он вовсе не отправился создавать самолеты. Первые два года после окончания вуза Лев Хасис активно занимался рекламным бизнесом и возглавляет коммерческую структуру АО «Самарский торговый дом».

«Я и сам выбираю трудный путь»

Самым интересным видом спорта для себя Лев Хасис считает бизнес. В «чистом» спорте, по его собственному признанию, он любит теннис, бильярд и рыбалку.

Что касается предпочтений в музыке, то он рассказывает, что рос на Высоцком, Визборе, Окуджаве и «Машине времени». «И сейчас, бывает, что-то для себя напеваю, например: «Можно свернуть, обрыв обогнуть, но мы выбираем трудный путь, опасный, как военная тропа», — цитирует Льва Хасиса издание «Сноб». — Я и сам выбираю трудный путь, но стараюсь находить максимально практичные, доступные и реалистические решения».

«Интересен масштаб»

Лев Хасис предпочитает так называемый «менеджерский путь». «Нехорошо говорить в сослагательном наклонении, но, может быть, я бы гораздо больше заработал, занимаясь своим собственным бизнесом, — сказал он еще давно в интервью. — Но я ни о чем не жалею».

Лев Хасис утверждает, что ему всегда был интересен масштаб деятельности, а не только то, сколько он может заработать. «Выбор направления карьеры — это одновременно эмоциональное и рациональное решение. Выбирая, очень важно понимать, чем ты действительно хочешь заниматься, каковы твои глубинные мотивы и интересы, — рассказывает он. — Интересным может казаться одно, но важным на самом деле станет совсем другое. Помню, в детстве, когда отец приносил домой из библиотеки пять-шесть книг, мне хотелось прочитать сразу все. Но это невозможно. Как выбрать? Я переворачивал книги обложками вниз, перемешивал на столе и брал одну наугад. Сейчас я понимаю, что испытывал тогда свое «подсознательное». Если особых эмоций не было, я откладывал книгу в сторону, перемешивал остальные и брал до тех пор, пока что-то внутри не подсказывало «да, именно эта».

Лев Хасис считает, что по схожему принципу можно выбирать и карьеру. «Не думайте только о материальных выгодах каждого варианта — положите их, как книги, обложками вниз (в конце концов, в любом случае вы сможете заработать на жизнь). А дальше переворачивайте и прислушивайтесь к себе — отзовется что-то внутри или нет. И выбирайте то, что подскажет «да, именно это», — говорит он.

«Его называют жестким менеджером»

В Москве Лев Хасис какое-то время работал в различных отраслях, после чего вошел в совет директоров продуктового ритейлера «Перекресток», затем возглавил его. Талант, умение и опыт скупки мелких региональных компаний помогли ему объединить сети супермаркетов «Перекресток» и «Пятерочка» в холдинг Х5 Retail Group. Холдинг стал лидером российского рынка, а сам Лев Хасис в 2002 году — лауреатом премии «Персона года».

Его называют жестким менеджером. Говорят, что опоздавших на летучки, независимо от должности, в зал не допускали. Длинные доклады были запрещены — любимой фразой Льва Хасиса была «Начинайте с конца!» Если его топ-менеджер не достигал поставленных задач, его выгоняли из компании даже без «парашюта». По воспоминаниям бывших сотрудников, в Х5 Retail Group могли уволить за нежелание перед началом каждого совещания исполнять корпоративный гимн «Вперед, Х5, вперед! Весь мир нас ждет!»

Уже значительно позднее, поработав в Walmart и перейдя оттуда в Сбербанк, Лев Хасис говорил о важности корпоративной культуры: «В России, к сожалению, корпоративная культура зачастую лишь лозунги на стенах офисов, имеющие слабое отношение к практической жизни компании. При наличии бизнес-целесообразности редко кто вспоминает о своих же собственных идеологических догмах. Сотрудники видят двойные стандарты и ведут себя соответствующим образом. Не только в Walmart, но и в паре десятков крупнейших международных корпораций, партнеров Walmart, с которыми мне пришлось взаимодействовать, корпоративная культура не вывеска над бизнесом, а собственно сам бизнес. Культура определяет стратегию, бизнес модель, нормы поведения, операционные принципы и важнейшие, а иногда и все бизнес-решения».

«Розничный король России»

Предприниматель и основатель Тинькофф Банка Олег Тиньков упоминает Льва Хасиса в своей книге «Я такой как все».

«Перед запуском банка я тоже имел случайный разговор с Михаилом Фридманом. В июне 2005 года по приглашению тогдашнего гендиректора торговой сети «Перекрёсток» Александра Косьяненко я оказался на праздновании десятилетия компании за столом со всеми руководителями «Перекрёстка» и поделился своей идеей банка кредитных карт.

— Я давно думал открыть аналог банка Capital One в России, — отреагировал председатель совета директоров «Перекрёстка» Лев Хасис.

— Идея хорошая, но требует детальной проработки, — добавил Михаил Фридман.

— Меня только один момент волнует: если у банка не будет отделений, как людям гасить кредиты? — спросил я.

— А почта на что? Будут ходить на почту, там и платить».

В 2010 году Лев Хасис выступил героем программы Олега Тинькова «Бизнес-секреты», где предприниматель называет его «розничным королем России». «Послушайте Льва Хасиса, это интересно и поучительно, — написал предприниматель в своем блоге в ЖЖ, представляя передачу. — Реальная success story — парень из Самары, а куда взлетел! Так что у вас все пути открыты. Спасибо большое Льву за время — мужик!»

«Греф и Хасис вместе — это настоящая интрига»

Осенью 2011 года российский рынок был взбудоражен новостью о том, что бывший глава Х5 Retail Group Лев Хасис приступает к обязанностям старшего вице-президента по международным операциям крупнейшего мирового ритейлера Walmart. «Российский топ-менеджер впервые вошел в элиту мирового бизнеса» — пестрели заголовки в новостях. Исполнительный директор Ассоциации компаний розничной торговли Илья Белоновский назвал уход Хасиса «серьезной потерей для отрасли», не забыв, впрочем, добавить, что «в этот великий день мы испытываем очень большую гордость за отечественный ритейл».

Однако уже через два года Лев Хасис снова дал повод говорить о себе: стало известно, что его пригласили на работу в Сбербанк на должность первого зампреда правления и главного операционного директора. И он согласился.

Позднее он рассказывал, что получил предложение о переходе в Сбербанк еще в 2011 году, однако решился на этот шаг лишь два года спустя. Причин, по которым Льву Хасису пришлось бы уйти из Walmart, не было. Пишут, что во многом это решение было принято благодаря настойчивости Германа Грефа — по словам Льва Хасиса, Грефу удалось убедить его в том, что работать в Сбербанке ему будет интересно.

«Близкие к госбанку люди говорят, что Хасис как раз человек такого калибра, который может спорить с Германом Грефом, — писала тогда газета РБК Daily. — По мнению экс-гендиректора по корпоративным отношениям X5 Retail Group Михаила Сусова, Греф и Хасис вместе — это настоящая интрига. «Хасису сейчас нужно выстроить эффективную команду узких специалистов, при этом можно не быть таким специалистом, — рассуждает он. — И в ритейле, и в банковском бизнесе все завязано на отношениях с потребителями. В корпоративной части управления процессы еще более схожи. Хасис адаптивный человек, он адаптируется и здесь».

«Любому человеку, живущему только работой, могу посочувствовать»

Несколько лет Лев Хасис был женат на дочери известного адвоката Наталии Барщевской, в браке появились двое сыновей — Александр и Леонид. В середине «нулевых» семейный союз распался, а в 2009 году Лев Хасис женился на девушке по имени Ольга, которая взяла его фамилию. Свадебная церемония не афишировалась, однако, по слухам, была пышной: на нее, якобы, было истрачено целых 700 тысяч долларов, а для 5-недельного свадебного путешествия была арендована океанская яхта и целый отдельный остров в Карибском море.

Сам Лев Хасис признавался — он до сих пор жалеет, что очень мало времени проводил с сыновьями. Рассказывают, что, когда кто-то из них ему звонил, он останавливал совещания и находил несколько минут, чтобы поговорить с детьми. «Любому человеку, живущему только работой, могу только посочувствовать, — говорит Хасис. — Пока не поздно, надо остановиться и больше времени проводить с семьей и друзьями».

Автор бизнес-книг

Лев Хасис — автор двух книг о бизнесе. Первая — «Развитие сетевых структур» — это цикл статей на актуальные темы современного ритейла: ценовая политика, развитие инфраструктуры, брендинг, выбор поставщиков, управление стоимости торговой сети, минимизации экономических потерь и т.д. Вторая книга является своеобразным продолжением первой. Она называется «Мировая розничная торговля. Основные тенденции».

В книге особое внимание уделено влиянию современных информационных технологий на развитие сетевого бизнеса, использованию бизнес-интеллекта. Также здесь рассматриваются вопросы интеграции сетевых организаций торговли, включая экспансию на российский рынок крупных зарубежных торговых сетей.

Ведущий радиопрограммы на «Эхе Москвы»

В 2011-2012 годах Лев Хасис выступил ведущим радиопередачи «Фирма’» на радиостанции «Эхо Москвы».

В программе рассказывалось об истории известнейших брендов, а слушатели посредством голосования сами выбирали, о каком бренде стоит записать ту или иную передачу. Так, с участием Льва Хасиса увидели свет программы об Airbus, Samsung, Shell, Apple и многих других. Примечательно, что в те времена он был в статусе старшего вице-президента Walmart, однако это не мешало ему самореализовываться в качестве ведущего радиоэфира.

«О прошлом нельзя сожалеть»

Лев Хасис сторонник позиции, что о прошлом нельзя говорить с сожалением — все, что ни делалось, было к лучшему. «Вчерашний день не изменишь, менять можно только завтрашний, — говорит он. — Но менять его — значит выбирать, в каком направлении идти. Каждый миг мы находимся на «развилках», и от наших действий зависит будущее».

При подготовке материала использовались публикации в изданиях Forbes, «Коммерсант», РБК, «Сноб», ФБ.ру, Finparty, «Алеф», Peoples.ru, фрагменты из книги Олега Тинькова «Я такой как все», выпуск передачи «Бизнес-секреты с Олегом Тиньковым».

Россия > Финансы, банки > bankir.ru, 2 июня 2017 > № 2195337 Лев Хасис

Михаил Задорнов: «Все разговоры о том, что рубль нужно ослабить, он слишком прочен — от лукавого»

Президент — председатель правления банка «ВТБ 24» в ходе заявил Business FM, что доходы граждан стабилизировались. Можно ли говорить о серьезных поводах для оптимизма?

Доходы граждан стабилизировались, люди снова строят планы и берут под эти планы кредиты. Об этом в кулуарах Петербургского международного экономического форума рассказал президент — председатель правления банка «ВТБ 24» Михаил Задорнов.

Михаил Михайлович, уже не раз вы нам рассказывали. Поскольку у вас розничный банк, многие с вашими картами ходят по магазинам и вы, соответственно, измеряете, как люди покупают. Я тут у всех спрашиваю — кризис закончился? А у вас я спрошу квалифицированно, потому что вы видите поведение людей…

Михаил Задорнов: Вообще надо сказать так: с сентября 2016 года, то есть последние, по сути, получается, более полугода, ситуация характеризуется такими подъемами, и, наоборот, такими небольшими спадами. Но был такой первый рывок потребления — это, наверное, август-сентябрь прошлого года. Потом в конце года реальные доходы «припали», и люди вновь стали меньше тратить. В январе-феврале во многом в связи с выплатой вот этой отложенной добавки к пенсиям опять-таки мы увидели рост потребления. И сейчас, апрель-май, это, безусловно, такой новый виток дополнительного спроса, который мы видим на рынке покупки продовольственных товаров, авто. Два месяца, март-апрель, число автомобилей новых проданных было больше, чем в марте-апреле прошлого года. На самом деле, это впервые за последние четыре года. И мы видим устойчивый спрос на жилье, ипотечные кредиты где-то процентов на 10-12 больше, чем в прошлом году. То есть о чем это говорит? О том, что вслед за стабилизацией реальных доходов людей, которая, на самом деле, произошла в апреле, до этого два с половиной года реально доходы снижались. Люди у нас так же берут дополнительные деньги в кредит, и целый ряд совершенно разнообразных потребностей они пытаются сейчас закрыть, тратя больше, чем в прошлом году и, естественно, тем более, чем в позапрошлом. И, конечно, это хорошо.

Это серьезный повод для оптимизма?

Михаил Задорнов: Это серьезный повод для оптимизма, потому что все равно конечное потребление — более 60% ВПП. Это то, что двигает потом целый ряд отраслей дополнительно и, конечно, на самом деле, оптимизм и для автопрома, и для стройкомплекса. Стройкомплекс, конечно, проседает, но понятно, что жилищное строительство все равно будет его драйвером. И, на самом деле, у продовольственного ритейла пару лет падали средние чеки. Сейчас это тоже повод, на самом деле, для оптимизма.

Я практически всем задаю этот вопрос. Вы знаете, все говорят так, что вроде бы по цифрам по общим мы выходим из кризиса, на практике это мало кто чувствует. Вы приводите данные, которые у меня лично… как сказать — мне приятно их слышать, потому что я их еще вот как трактую: люди уверены в своих доходах, во-первых, они у них больше не падают. Они перестали бояться тратить.

Михаил Задорнов: Вы абсолютно правы.

Они даже готовы брать кредит. Они психологически уверены, появилась уверенность.

Михаил Задорнов: Не будут падать дальше доходы, которые падали несколько лет подряд. Они понимают, что дальше доходы падать не будут. Ну, если мы говорим, конечно, в среднем.

Об аудитории банка «ВТБ 24», скажем так, потому что это все-таки, тоже не совсем точная, наверное, социологическая модель.

Михаил Задорнов: Ну, если, знаете, взять нашу аудиторию и аудиторию розницы «ВТБ» и «Почта-банка», так сказать, трех банков группы, то суммарно это порядка 14 млн человек — достаточно серьезный срез российского общества, то есть, если мы берем работающее население, то это каждый пятый. И ясно, что это, скорее, более обеспеченная его часть, но каждый пятый — это очень репрезентативная выборка.

Это хорошие и важные цифры. Теперь следующий вопрос. Если так, потому что психология — это движущая сила, на самом деле, современной экономики, которая определяет поведение: а есть ли деньги, чтобы, так сказать, бросить их в топку? Чтобы давать кредиты не очень дорогие, в банковской системе должны быть деньги. Вот откуда они?

Михаил Задорнов: Илья, в банковской системе есть деньги. В банковской системе абсолютно достаточно ликвидности, что об этом говорит?

Смотря при каком спросе на кредиты.

Михаил Задорнов: Ну, вы знаете, сейчас мы находимся на исторически самых низких уровнях кредита со стороны Центрального банка кредитным учреждениям. Сейчас это где-то меньше уже 2 трлн рублей. Валютное РЕПО для российских банков меньше 2 млрд долларов, а было на пике в кризис — 34 млрд долларов.

Ну, это была кризисная история, понятно, когда банкам нужно было просто кассовый разрыв закрывать.

Михаил Задорнов: Деньги ЦБ и деньги государства сейчас практически на минимальных значениях. Банки живут за счет клиентских средств. Клиентские средства растут. Кстати, населения — не так быстро. Быстрее растут сейчас деньги предприятий. Населения не так быстро, потому что вот реальные доходы не росли и поэтому, собственно говоря, нечего особо сберегать. В основном, прирост денег — это прирост процентов, которые мы причисляем к счетам населения у нас в банках. Но, тем не менее, если мы возьмем, скажем, сейчас сравним 1 июня 2017-го с ситуацией год назад, то в целом по системе примерно на 10% выросли депозиты населения. 10% — это порядка 2-2,5 трлн рублей, то есть это хороший прирост. Деньги есть. Пока кредитная активность растет медленнее или не растет для, например, для предприятий, чем остатки на счетах. У банков сейчас более чем достаточно средств. Кстати, говоря, банки не нуждаются ни в дополнительной подпитке со стороны ЦБ, ни в дополнительных бюджетных расходах. Ничего этого нам не нужно.

Мы все ждем, уверены, что при нынешних показателях инфляции, конечно, и процентные ставки будут снижаться во всей системе от ЦБ до, естественно, депозитных и кредитных ставок в коммерческих банках. Всем кажется, что они снижаются очень медленно. Может быть, произойдет какой-то перелом? Может быть, поскорее надо положить деньги на депозит и подождать с кредитом, потому что осталось недолго?

Михаил Задорнов: Депозит точно надо сейчас положить. На самом деле, правда, с начала года, если мы возьмем начало января и нынешний период, ставки по депозитам не сильно снизились. Где-то около 0,5%. Но то, что дальше они будут снижаться, особенно рублевые ставки… Валютные и так находятся на очень низких уровнях.

Я знаю, валютные у нас уже примерно, как в Швейцарии.

Михаил Задорнов: Ну, нет. В Швейцарии вообще нуль будет. У нас все-таки это будет в пределах 1-,1,5%. Так что сейчас фиксируйте рублевые ставки по депозитам. А кредит действительно будет становиться дешевле и дешевле. Это тоже факт. То есть, мы двигаемся вместе со снижением стоимости денег и, наверное, скоро, например, ипотека к концу года где-то для каких-то клиентов будет уже дешевле 10%.

Вашим клиентам не кажется, что рубль сейчас находится на максимальных значениях, и…

Михаил Задорнов: Надо покупать? Нет. Клиенты перетекают, напротив, из валюты в рубли, и они абсолютно правильно делают, потому что все разговоры о том, что рубль нужно ослабить, он слишком прочен — это от лукавого. Платежный баланс крепок, нефть не падает, поэтому все будет с рублем нормально.

Стабильно.

Михаил Задорнов: Да, с рублем будет все нормально.

Илья Копелевич

Россия > Финансы, банки > bfm.ru, 1 июня 2017 > № 2205082 Михаил Задорнов

ЭЛЬВИРА НАБИУЛЛИНА ПРЕДСТАВИЛА ЭКОНОМИЧЕСКИЙ СТРЕСС-СЦЕНАРИЙ БУДУЩЕГО РОССИИ

Если все негативные факторы, о которых рассказала глава ЦБ РФ, проявятся, то мало никому не покажется.

В преддверии Петербургского международного экономического форума глава Банка России Эльвира Набиуллина рассказала СМИ, что ждет в будущем экономику нашей страны.

За методологию своих рассуждений она по сути взяла модель составления стресс-сценария: то есть, что будет со всеми нами, если основные негативные факторы сойдутся воедино. При этом акцент глава Центробанка сделала на самих факторах, которые могут вызвать пессимизм: замедление темпов роста экономики Китая, снижение спроса на российские энергоресурсы в мире и соответственно снижение цен на них, а также прекращение политики низких процентных ставок в США и ЕС.

Не углубляясь в то, что случится с экономикой, если все это реализуется на практике, Эльвира Набиуллина повторила в очередной раз набор мер, которые нужны, чтобы экономика при стресс-сценарии «не утонула»: повышать эффективность компаний, улучшать качество управления. Спасение глава ЦБ РФ также видит в инвестициях, в появлении и развитии малого и среднего бизнеса в стране.

Насколько тревожное экономическое будущее ждет всех нас? Пожалуй, на одном важном аспекте глава ЦБ РФ не сделала акцент — на технологиях. Далеко ходить не надо: в Подмосковье автоматизированные системы прохода пассажиров в общественном транспорте в ближайшее время сделают труд кондукторов не нужным. И таких сфер — множество.

Например, технологии сделают избыточным труд около 500 тысяч чиновников, которые отвечают сейчас за бумажный бухгалтерский оборот — о таких тенденциях будущего говорила в сентябре прошлого года заместитель министра финансов Татьяна Нестеренко.

Такси без водителей, рестораны и кафе без поваров и официантов, курьеры-роботы — это реальность, которая наступит быстрее, чем даже ее ожидаешь, тем более что в ряде стран мира проявления неумолимой поступи прогресса уже очевидны.

И здесь, как бы неожиданно это не было, залог стабильности нашей экономики — наша «кладовая» ресурсов и всей таблицы Менделеева. Как не крути, российская экономика уникальна не только тем, что мы основной производитель нефти в мире, но и тем, что наш экспорт, даже сырьевой, состоит из множества других товаров — от природного газа до цветной и черной металлургии, от угля и алмазов до пиломатериалов и кругляка. Спрос на всю эту продукцию не может упасть одновременно и резко.

Даже та же нефть, которая поистрепала всем нервы своими скачками то вверх, то вниз, для мировой экономики имеет такое же значение как воздух для каждого из нас. За счет нефти, природного газа и угля, в мире суммарно вырабатывается 80,5% электричества, горячей воды и тепла в домах.

Всякие «фишки» в виде электромобилей, во-первых, не так распространены (в США на них приходится менее 1% всех новых проданных автомобилей), а во-вторых, эти же чудо-машины тоже нуждаются… в электричестве! Электричестве, которое запитывает их батареи, а при этом производится главным образом за счет сжигания нефти, природного газа и угля. Круг замкнулся!

Грозит ли нам замедление экономики Китая? На самом деле, для самих китайцев эта проблема гораздо большая, чем для нас. Заработные платы в России, которые в легкой промышленности оказались меньше, чем в Китае, привели к подъему этой отрасли у нас. Это стало особенно понятно по динамике импорта: укрепившийся рубль за последние 12 месяцев привел к всплеску закупок иностранных продуктов питания, а вот обуви и одежды — нет.

Конечно, если российский рубль пойдет дальше к 55 рублям за доллар и ниже, то себестоимость продукции российской легкой промышленности уже не будет конкурентоспособной. С другой стороны, тогда при той же сумме в рублях в долларовом эквиваленте у нас будет больше средств, а значит население просто увеличит покупку импортной одежды и обуви.

Наконец, вопрос «заворачивания» денежного краника в США и ЕС. Действительно, с 2008-2009 годов, со времени мирового финансового кризиса, печатный станок в Новом и Старом свете стремительно разогнался, а экономики государств там купались в дешевых кредитах.

Итог не очень веселый: экономический рост слабоват, государственный долг и дефицит бюджетов вырос, но главное — возросли долги американцев и европейцев, а возможности заработка таким же темпом у них не увеличились.

Кроме того, дешевые кредиты оборачиваются мизерными доходами по банковским депозитам, которые стали активно «съедаться» даже небольшой инфляцией в США и ЕС. Под ударом оказались пенсионные накопления американцев и европейцев.

Но касается ли это нас? А получается, что почти нет. Стараниями наших «западных партнеров» российская финансовая система практически отрезана от денежных «бассейнов» Запада.

Значит ли это все, что нужно успокоиться и не строить планы на развитие экономики страны? Конечно, нет.

Вчера, 30 мая, Владимир Путин в Кремле выслушал предложения бывшего главы финансового ведомства страны Алексея Кудрина, а также защитника прав предпринимателей Бориса Титова. А ранее, 19 мая, глава правительства Дмитрий Медведев представил план кабмина, который Владимир Путин назвал «ключевым документом», то есть своего рода «дорожной картой» развития экономики страны. Но она еще будет дополняться и обновляться, о чем также говорил глава российского государства. Итоговый документ появится достаточно скоро — все же до очередных президентских выборов осталось уже менее 290 дней…

Владислав Гинько

США. Евросоюз. Китай. Россия > Госбюджет, налоги, цены. Финансы, банки > mirnov.ru, 31 мая 2017 > № 2512285 Эльвира Набиуллина

Между кризисами

Стоит ли учить уроки мировой экономики?

Николай Вардуль

Впрогнозах мировой экономики, как в доходах россиян, есть большое и нарастающее расслоение. С одной стороны, налицо явная усталость от кризисов и нежелание признавать их или постоянную стагнацию «новой нормальностью». Эту позицию поддерживают прогнозы ведущих мировых финансовых институтов – Всемирного банка и МВФ. Но есть и совсем другие прогнозы, в которых кризисы возвращаются. И довольно скоро.

В том, что экономика не может избавиться от кризисов, никого убеждать не надо. Россиян точно, как и европейцев, и жителей развивающихся стран, снова привыкают к этому и американцы. Вопрос в том, когда и как вернется очередной кризис, что станет его спусковым крючком. И главное – как этому противостоять?

В розовой гамме

По прогнозу Всемирного банка, прирост мирового ВВП в 2017 г. составит 2,7% против 2,3% в 2016 г. В 2018–2019 гг. прогнозируется 2,9% ежегодно.

Эти цифры важны, но не менее важно, что ведущие центробанки постепенно либо отказываются от отрицательных процентных ставок, либо сворачивают программы количественного смягчения. ФРС США ориентируется на три повышения ставки в этом году, предполагая выйти на целевые 3% к 2019 г. Как подчеркивает, например, Нил Маккиннон, глава подразделения по макроэкономической стратегии на глобальных рынках ВТБ Капитал, «на этом фоне уровень ликвидности в мировой экономике уже перестал расти, однако если он и снижается, то недостаточно быстро для того, чтобы начать угрожать восстановлению мировой экономики или спровоцировать обвал на финансовых рынках».

Маккиннон приводит главные итоги полосы мягкой денежной политики на примере США: она привела к уменьшению безработицы в США на 1,25 п.п., ускорению инфляции на 0,5 п.п., способствовала росту котировок акций на 11–15%, снижению эффективного курса доллара почти на 5% и снижению доходности облигаций на 120 б.п. в 2013 г.

Из чего следует главный вывод: программы количественного смягчения себя оправдали, мировая экономика восстанавливается. Риски, как всегда, сохраняются, но не перечеркивающие этот позитив. Пока не перечеркивающие. С тем, что новый кризис мировой экономике не грозит, согласны, например, и аналитики из Wells Fargo: «Если предположить, что геополитическое окружение в целом остается прежним, мы прогнозируем, что небольшой темп роста мировой экономики, который был в последние несколько лет, в целом продолжится».

Грозовые тучи

Прямо противоположный прогноз 3 мая в «Ведомостях» выдвинул Игорь Николаев, директор Института стратегического анализа компании ФБК Grant Thornton: «Мировой экономике очередного кризиса в перспективе 2–3 лет избежать не удастся».

Аргументы: последние четыре кризиса мировой экономики случались с периодичностью 7–10 лет. С момента последнего мирового кризиса (2009 г.) прошло восемь лет. Сам по себе этот аргумент не слишком убедительный, даже несколько школьный. Но это только запев.

Фундаментальная причина последних кризисов, считает Николаев, – «глобальная перекапитализация рынков». Ее можно измерить. В компании ФБК Grant Thornton рассчитали показатель «капиталоемкость ВВП» – отношение совокупной капитализации рынка акций национальных компаний к объему номинального ВВП. Дальше на примере кризисов 2000–2001 гг. и 2008–2009 гг. выяснилось, что «пороговое значение капиталоемкости мирового ВВП находилось в районе 120%, после его достижения начиналось падение».

По итогам 2016 г. капиталоемкость мировой экономики близка к 100%, а в 2008 г. (вероятно, уже после того, как кризис сдул капиталоемкость, она составляла всего 60%).

Курс понятен.

Что было задано?

Чем два диаметральных по результатам прогноза дополняют друг друга? Пессимистический сосредоточен на включении сигнальных лампочек, предупреждающих о приближении кризиса. Оптимистический – на мерах антикризисной политики. Беда только в том, что, как в «Женитьбе» Гоголя, невозможно взять да приставить «губы Никанора Ивановича к носу Ивана Кузьмича».

У каждого прогноза есть слабые места. Универсальный показатель готовности к кризису привлекателен, но к ак любой единичный показатель может оказаться недостаточным. Например, в свое время представители одного инвестиционного банка выдвинули показатель – $11 000 на душу населения в год как пороговое значение для нефтедобывающих стран, с которого авторитаризм в них воцаряется на века. Красиво, но одного показателя для такого вывода очевидно недостаточно. Тем более что и сам показатель требует постоянной корректировки. То же самое относится и к капиталоемкости ВВП. Его создатели признают, что чем выше развитие экономики, тем выше должен быть кризисный порог, выраженный в капиталоемкости.

Но главная претензия в другом. Как бороться с новыми кризисами? Этот вопрос в прицел не попал, а он как минимум не менее важен, чем средства раннего распознавания кризиса.

В оптимистическом прогнозе вопрос о «лечении» также не стоит. Но сам прогноз исходит из того, что все сделанное средствами количественного смягчения – в принципе правильно. А значит, рецепт еще вполне может пригодиться. Из чего следует, что имевшие ранее место метания многих экономистов, исходивших из того, что если новым финансовым кризисам противопоставлять денежные или кредитные вливания со стороны регуляторов, то череда финансовых пузырей становится едва ли не постоянной, можно отложить в сторону.

Такой ответ на вызовы последних кризисов выглядит несколько облегченным. В нем от психологии (отпустило – ну и хорошо!) даже больше, чем от экономики.

Жизнь продолжается, причем без оглядки на прогнозы. Свое слово еще не договорил Дональд Трамп, отмена Obamacare провалилась, но это еще не значит, что та же участь постигнет все планы нового президента США, в частности по поддержке экономики госинвестициями в инфраструктурные объекты.

Пока похоже на то (и приведенные прогнозы это подтверждают), что ни в мире, ни в России качественных изменений в экономическую политику привнесено не будет, однако это еще не значит, что их не потребуется вносить.

США. Евросоюз. Россия. Весь мир > Госбюджет, налоги, цены. Финансы, банки > fingazeta.ru, 28 мая 2017 > № 2190109 Николай Вардуль

Михаил Ханов: «Наши стратегии пишут профессиональные математики»

О настоящем и будущем количественных инвестиций рассказывает Михаил Ханов, управляющий директор «Норд Капитал: количественные инвестиции»

Интересная ситуация сейчас происходит в сфере финансовых рынков и особенно в сфере управления активами. В общем-то, с одной стороны, вроде как что-то новое, но с другой стороны все то же самое, что мы с вами наблюдаем в целом, в экономике, особенно, в отечественной экономике. Подобные вещи я характеризую, вспоминая старую добрую «Алису» Льюиса Кэрролла, когда ей говорили, что, деточка, это у вас там, чтобы с одного места в другое попасть, достаточно просто пройти, а у нас здесь, чтобы остаться на одном месте, нужно бежать со всех ног, а чтобы куда-то попасть, бежать вдвое быстрее. Поэтому, те жирные времена, к которым все привыкли в 2000-е годы, изменились кардинально, а на финансовом рынке и на рынке управления активами, согласно опять же последним данным, получается, что почти никто денег не заработал, судя по результатам 2016 года.

Михаил Ханов: Соглашусь с вами. То, чем мы занимаемся — количественными инвестициями на финансовых рынках, этой истории порядка 40 лет, это возникло в 1970-1980-е годы. Но она так шла тихонечко, то есть люди зарабатывали свои 15-20-30 процентов годовых. Но были и другие истории, где и капитализации взлетали, и Nasdaq был, и доткомы, которые давали по 200-300% прибыли, причем очень за короткое время. На какое-то время все это затмило, естественно, работу квантов (так называют математиков, которые работают и являются основой этих фондов). А потом вдруг выяснилось, что все эти сотни процентов ушли, а кванты по-прежнему зарабатывают свои 15-20-30%. И вот то, на что вы сослались — обзорная статья в Financial Times, в которой говорится, что 25 крупнейших хеджей совокупно заработали порядка 11 миллиардов долларов. Это является худшим результатом чуть ли не с начала века.

С 2005 года, причем это в номинале, размер-то фондов вырос за это время.

Михаил Ханов: Конечно. Там как обычно приводится Джеймс Саймонс из Renaissance Technologies — наш знаменитый фонд Medallion, звезда рынка, который вообще закрыт для внешних инвестиций с 1993 года, и управляет 10 миллиардами. Саймонс сделал 1,6 в 2016 году. В принципе, это 16%, но это достойный результат. Хотя я могу сказать, что у нас был уникальный год. Вы помните, волатильность бешеная: и «Брексит», и провалы, и выборы.

Рост и все что угодно.

Михаил Ханов: Да. И у нас просто фантастическая цифра по стратегии 87%. Это уникальный случай, уникальный год. Понимаете, там второй фонд Bridgewater, не вспомню сейчас фамилию управляющего, под управлением у него 160 млрд долларов — крупнейший фонд. Я думаю, что под алгоритмами там миллиардов 40-50, они сделали всего миллиард. То есть это в абсолютном значении много.

То есть погрешность, практически ничего.

Михаил Ханов: Да. И на самом деле, как обычно пользователи, как и зрители, голосуют ногами. За 2016 год выявили 110 млрд из так называемых «олдскульных» фондов, которые управляются руками, потому что идей нет. Вот знаменитый спор Баффета с одним из хеджей, который случился в 2008 году — они спорили на 2018 год, что Баффет больше заработает на вложении в индексный фонд S&P, нежели чем управляющий самого на тот момент прибыльного и талантливого фонда вручную. И досрочно хедж уже признал свое поражение, потому что индекс, в который вливается столько денег, он, действительно, показывает результат.

И от ЦБ в том числе.

Михаил Ханов: Да, да. Но на самом деле ситуация немного иная. Нас часто спрашивают — вы алгоритмической торговлей занимаетесь? Мы говорим — немного не так. Что такое алгоритмическая торговля? Я просто поясню читателям, в чем заключается отличие от количественных инвестиций. Это когда есть успешный трейдер, один или команда — 2-3 человека, и они торгуют. Они торгуют руками по стратегии, естественно, потому что без стратегии — это игра в казино. И они торгуют успешно год-два и потом понимают, что все, что они делают, подчиняется некоему алгоритму и это можно запрограммировать. И они, естественно, по праву себя называют алгоритмическими трейдерами. Но у них есть, скажем, одна стратегия запрограммированная, две, три, не больше. Ну, 10, хорошо. А у нас количественные инвестиции — это обратная ситуация. В нашей стратегии работает 4,5 тысячи алгоритмов, 4,5 тысячи роботов, которые пишут реально математики-выпускники. Вот у нас работает в основном Физтех, МИФИ, немножко из физфака и ВМК, естественно, и мехмат, там, где была сильная математика. И эти люди, когда приходили на работу, они спрашивали: а что такое S&P, где можно почитать? То есть они не знают, что это такое. Они работают с графиками, они их математически описывают. Они проверяют, чтобы не было оверфитинга, проверяют на статистических данных. Могу сказать, что даже глава Bridgewater — крупнейшего мирового фонда, он в прошлом году в послании своем акционерам написал, что в ближайшие 2-3 года фонды, у которых нет quantitative investment подразделения обречены на вымирание.

Да, я это тоже читал.

Михаил Ханов: Сколько бы ни длился вот этот период успеха, все равно рано или поздно человек и его стратегия ошибаются. У нас идеология построена на двух постулатах. Первое, что не существует постоянно зарабатывающих алгоритмов.

Грааля нет?

Михаил Ханов: Нет Грааля. То есть у нас пример ярчайший, у нас кластер из 8 стратегий в прошлом году сделал убытку миллион 200. И сейлз, который немножко далек от того, говорит: Михалыч, давайте уберем этот кластер. Я говорю: давайте, только в 2015 году это был лучший кластер. То есть он протух за год. У нас есть алгоритмы и группы, которые работают еще с 2011 года, все 7 лет, которые мы на рынке, но работа над ними ведется постоянно. То есть постоянно идет работа над новыми стратегиями, над совершенствованием тех, которые работают и так далее. Второй постулат — это то, что будущего не знает никто. Знаете, как обычно, аналитики, иногда говорят: смотрите, вот график нефти, все же понятно. Вот здесь надо было продать, здесь купить, здесь пошло. Как говорил мой учитель по рынку: Михаил, это все здорово, вот мы закрыли левую часть графика, вот здесь и сейчас куда — вверх или вниз? И без всяких этих ваших штучек.

Как в старом анекдоте про трейдера и аналитика, которые вошли в лифт.

Михаил Ханов: Вверх или вниз, и без всяких ваших этих штучек. Да, именно так. Поэтому вот в чем отличие, теперь у нас читатели понимают, о чем ведут речь ведущий и инвестбанкир. Вернее, руководители хеджей, когда говорят, что такое quantitative investments, и чем они отличаются от алгоритмической торговли. Причем я повторюсь, вот мы с вами это обсуждали в ноябре, когда последний раз встречались, что это не HFT, нe High Frequency Trading, потому что среднее время удержания позиций в такого рода системах у нас где-то в полтора дня. Это не арбитраж, потому что арбитраж — это хорошая история, но она, к сожалению, очень малоемкая по ликвидности, даже на тех рынках. Если вы знакомы с крупными арбитражерами, они работают на 0,1%, но там сумма 20 млрд. Соответственно, там ее примерно всем хватает. Но таких игроков единицы. HFT, вот последние исследования, мы на сайте выложили большую статью, уйдет, потому что тема себя изжила до того, как были приняты законы, ограничивающие их работу. То есть законы даже не успели их ограничить, они сами признали, что тема уже подходит к концу. У нас был один проект, потому что у нас время прохождения заявки 20 микросекунд от рынка, робота и через риск-менеджмент. То есть заявка, проходя риск-менеджмент, попадает в стаканы через 20 микросекунд. И мы подумали, что этого, в принципе, достаточно. Ничего подобного. Мы выглядели просто мастодонтами. На этом рынке идут скорости, и временные лаги уже 100 наносекунд. А что это такое? Это уже идет конкуренция на уровне аппаратного ускорения. То есть в пятницу стратегии отсылаются на Тайвань или в Китай, и они прошиваются в платы, просто в чипы. И приходят платы, которые они вставляют в компьютер, и программа идет из чипа. И за счет этого они выигрывают эти наносекунды, то есть 100 наносекунд и 20 микросекунд — это две большие разницы, как говорят в Одессе. И цена вопроса где-то 5 млн долларов в месяц. Что это означает? Это означает, что на этом рынке останется 2-3 игрока, которые выпадают в HFT, имеется в виду. И все уходят, вы обратите внимание, последнее время очень много идет вместе с темой про big data, очень часто звучат такие слова — предиктивный анализ и предиктивная аналитика, то есть аналитика, построенная на предыдущих данных, когда мы для того, чтобы предсказать погоду в каком-то месте, можем сравнить ручных трейдеров и количественные инвестиции, в чем разница? Представьте, что вы предсказываете погоду в каком-то районе. Что делают ручные управляющие? Они смотрят на текущие ветры, тенденции, откуда к нам идет грозовое облако, что, куда, и примерно прогнозируют, за сколько оно дойдет, столкнется с фронтом, не столкнется и т.д. Что делают quantitative investment идеологи? Они берут данные за 30 лет, какая погода была в этот день, моделируют вместе с текущей ситуацией. Если она коррелирует, они выдают данные. И, как правило, прогноз у последних точнее.

Здесь я полностью согласен, потому что лично я, когда я делаю свой анализ, я поступаю именно так. Я смотрю, что есть здесь и сейчас, и беру максимально длинный период времени, что тогда было. Еще более того, то же самое делаю по различного вида активам, которые могут тем или иным образом повлиять на этот актив.

Михаил Ханов: Совершенно верно, это работает.

Поэтому мы получаем соответствующие результаты. Такой еще вопрос, Михаил. Вы упомянули прошлый год, когда, действительно, были выборы Трампа, перед которыми все кричали, что всё, потом оказалось, что вроде как все наоборот, сейчас обратно к этому возвращаются. Вот накануне мы были с вами свидетелями рекордно долгого в истории нахождения так называемого «индекса страха» ниже определенных экстремальных уровней. Совсем недавно, за один день этот «индекс страха» взорвался чуть ли на 50%. Такие истории, вероятно, теперь будут случаться, потому что опять же, рынки меняются, много количественных инвестиций. То сначала все чрезмерно успокаиваются, затем буквально за какие-то секунды или минуты, или часы всем становится невероятно страшно. В прошлом году, насколько я понял, вам на этом удалось заработать хорошо. Как от этого подобная система защищена?

Михаил Ханов: Вернемся чуть в прошлое. Был такой год — 2013, который во всем мире назывался «год проклятия алгоритмистов», когда многие фонды квантовые показали убытки двузначные, то есть 20-25, до 40%.

На растущем рынке.

Михаил Ханов: Да, но дело все в том, что это был 13 год. Мы с вами помним это QE 3 — в ноябре от Бена Бернанке и Курода в апреле, который с 3 до 7 трлн иен увеличил программу количественного смягчения в Японии.

Который год назад сказал, что процентные ставки могут ниже 0 двигаться на такую же величину, которая и выше 0.

Михаил Ханов: Да, именно так. Да и VIX тогда был 8.

Индекс страха.

Михаил Ханов: Да, «индекс страха», совершенно верно. Но, что поменялось с тех пор? Как вы правильно сказали, VIX отражает, что называется волатильность только одного инструмента. Пусть это индекс широкого рынка S&P 500, но, тем не менее, это один индекс. И в 2013 году, что называется, стояло все. Стояли и валюты, стояли и фьючерсы на трежерис, на облигации федеральной системы, стояли и коммодитиз, то есть реально все стояло. То сейчас мы наблюдаем очень интересную тенденцию. Мы, действительно опасались, что при VIX меньше 10 и ближе к 10 у нас упадет доходность и начнутся убытки, но удивительная вещь, что при VIX 10, который стоял примерно с начала года, ну, чуть больше, мы наблюдаем очень хорошее движение в остальных классах активов. То есть мы работаем, у нас 52 рабочих актива — это фьючерсы на ведущие индексы, на страновые 15 индексов, на коммодитиз, на металлы — на золото, платину, серебро, на мажорные валютные пары и сырьевые валюты, в том числе канадцы, да, товарные валюты — Канада, Новая Зеландия и Австралия. И мы наблюдаем достаточную волатильность в этих инструментах, то при VIX небольшом достаточная волатильность и в других классах активов. С начала года у нас уже результат плюс 20%, а май, я очень не люблю загадывать, до конца месяца, когда наши инвесторы получают отчет ежемесячный, мы отчитываемся в рамках процедуры ЦБ, потому что работаем в российском праве, отчитываемся строго по российскому праву, соответственно, сейчас уже, боюсь даже сглазить, плюс 9% пока. Это лучший май за все 7 лет. Хотя VIX только один день 15, до этого было 10, соответственно. Но мы не забываем о том, что рынок, как вы в самом начале сказали, рынок меняется быстрее, даже чем мы можем это вообразить. Ну, кто ожидал, что за 4 года классы активов отвяжутся от своего главного гуру, от S&P 500? Вот такая ситуация, которую наблюдаем сейчас. И вот это лишний раз говорит о том, что один человек, даже группа трейдеров не способны это отследить. Все уже, спекуляции на рынке, если мы говорим об этом классе потенциального инвестирования, они уходят строго в тему машин, машинного обучения. И даже создание алгоритмов, у нас очень интересный момент, у нас уже есть такой кластер новых стратегий, как генетические стратегии. То есть роботы сами создают роботов. Они сами учатся, и скрещиваются лучшие стратегии с лучшими для того, чтобы результат матожидания по целевой функции, у нас это Шарп), доходность к волатильности была близка к 1 и выше. Я могу сказать, мы пытались расшифровать второй уровень генетики и даже не понимаем, что они делают. Но это не важно, знаете, как есть результат, и он понятен. Как он достигается, в принципе, это что называется большие данные, как вы предсказали погоду, основываясь на прошлых данных или значениях. Это не важно, как помните, был замечательный фильм «Земля Санникова» об аномалиях, когда герой Вицина, там все говорили: вот, это противоречит всем законам земли и так далее, он говорил: «Я не знаю ничего, птички на север летят? Летят». Я в прошлый раз тоже говорил, самое главное правило у нас в работе, как говорят англичане, что самое красивое в футболе, помните? Самое красивое в футболе — это счет на табло по окончании игры. Кто какими финтами забил, там, Пеле пенальти, рукой Марадона сыграл, не рукой, Бекхэм закрутил, не закрутил — это все забыли, остались только фанаты, кто помнит. Ну, то есть три очка в копилке есть — есть. Всё. Точка, абзац. Поэтому здесь, что называется, если мы доверяем машинам и не забываем, машины-то делаются все равно людьми, но только в нашем случае они делаются не биржевыми спекулянтами, они делаются математиками. И, наверное, в этом залог, и не зря мировая индустрия вся движется к тому, я имею в виду инвестирование и доверительное управление, к тому, что этим гораздо успешнее управляют машины.

Владимир Левченко

Россия > СМИ, ИТ. Финансы, банки > bfm.ru, 26 мая 2017 > № 2205955 Михаил Ханов

Должники МФО отказываются общаться с коллекторами

Валерия Францева; Ольга Манолова

Микрофинансовые организации рассказали об итогах первых пяти месяцев работы в условиях закона, ограничивающего деятельность коллекторов. Пока должников, отказывающихся общаться со службами взыскания, немного, но их количество растет. Участники рынка МФО указывают, что долги по таким заемщикам они будут передавать в суды. Но это может привлечь внимание «раздолжнителей».

Портал Bankir.Ru попросил участников рынка микрофинансирования рассказать об итогах первых пяти месяцев работы в условиях так называемого закона «О коллекторской деятельности». В мае 2017 года должники по микрозаймам, чьи долги были просрочены более чем на четыре месяца, получили право отказываться от общения со службами взыскания. Для этого им нужно написать кредитору или лицу, действующему от его имени (например, коллекторскому агентству) заявление об отказе от взаимодействия. Впрочем, участники рынка МФО говорят, что стали получать заявления об отказе и раньше — с начала 2017 года, когда закон, ограничивающий деятельность коллекторов, вступил в силу.

В МФО указывают, что пока количество отказников незначительно, но постепенно число таких клиентов увеличивается. «С января 2017 года от взаимодействия со специалистами службы взыскания отказались порядка 25–30 заемщиков»,— рассказал гендиректор сервиса онлайн-займов «Робот Займер» Сергей Седов. При этом пусть и медленно, но количество должников-отказников растет — примерно на один-два человека в месяц (в большинстве случаев заемщики предпочитают идти навстречу и решать вопрос урегулирования задолженности мирным путем), уточняет он. По словам операционного директора ГК «Быстроденьги» Андрея Клейменова, количество клиентов, отказывающихся от взаимодействия, растет от месяца к месяцу. «С начала года мы зафиксировали 31 заявление, большую часть в 74%, или 23 заявления, получили в апреле»,— поясняет Андрей Клейменов. По его словам, в общем объеме «отказники» составляет небольшую долю, к ним компания применяет методы судебного взыскания. В компании «Домашние деньги» клиентов-отказников пока немного — с начала 2017 года пять человек. Впрочем, главный исполнительный директор «Домашних денег» Андрей Бахвалов полагает, что с течением времени и без изменений в закон о коллекторах число таких должников может увеличиться.

Напомним, федеральный закон «О защите прав и законных интересов физлиц при осуществлении деятельности по возврату просроченной задолженности…» был принят летом 2016 года и вступил в силу 1 января 2017 года. Закон существенно ограничивает возможности коллекторов и служб взыскания при работе с должниками. Так, например, ограничено максимальное число контактов с заемщиком: коллектор не имеет права встречаться с должником лично более одного раза в неделю, связываться по телефону — более одного раза в сутки, двух раз в неделю и восьми раз в месяц.

Кроме того, закон предоставил должнику право и вовсе отказываться от общения со взыскателем. Правда, для того, чтобы воспользоваться этим правом и написать заявление об отказе взаимодействовать со службами взыскания, долг заемщика должен быть просрочен не менее чем на четыре месяца.

Пока что единой схемы работы с должниками-отказниками у компаний нет. «Законопослушные компании решают этот вопрос через суд,— поясняет Сергей Седов.— Менее законопослушные — работают по агентским схемам, скрывают название собственных компаний и требуют возвращения долга непосредственно кредитору. Для этого используют фейковые аккаунты в соцсетях, звонки с чужих номеров и прочие способы контакта, не позволяющие установить контактера».

Сложностей добавляет отсутствие конкретики в законе и трудность интерпретации некоторых его положений. «Например, до сих нет расшифровок по процессу взаимодействия, что считать контактом — состоявшийся диалог или уже поднятие клиентом трубки»,— рассказывает Андрей Клейменов. «По закону мы можем „беспокоить” заемщика-должника не более двух раз в неделю, но какой именно звонок считается совершенным, не понятно до конца. Заемщик мог отключить звонок, взять трубку и через секунду сбросить и так далее»,— соглашается Сергей Седов. «Зачастую возникают накладки, которые мы не в силах контролировать — из-за технического сбоя у сотового оператора сообщение может приходить в неположенное время или дублироваться несколько раз подряд,— рассуждает Андрей Бахвалов.— Также в начале любого взаимодействия организация обязана предоставить должнику определенную информацию. В зависимости от скрипта сообщения эта информация помещается в 300 знаков. Устаревшие модели телефонов разбивают эту информацию на несколько. Таким образом, вместо одного сообщения он получает четыре-пять за раз, что в следующий раз ведет к фактическому нарушению закона».

В итоге у должников создается ощущение, что они могут и вовсе не платить по своим займам, указывают участники рынка МФО. «Тренд, который отмечаем практически с первых дней действия нового закона,— это снижение контактности. По сравнению с аналогичным периодом прошлого года падение составило 11%»,— указывает Андрей Клейменов. Клиенты чаще сбрасывают звонки, отключают телефоны, жалуются в вышестоящие инстанции. При этом появились клиенты-провокаторы, которые задают специалистам вопросы по закону, пытаются подловить на нюансах и сказать, что их в итоге состоявшегося диалога ввели в заблуждение, отмечает Андрей Клейменов. По его словам, снизилась не только контактность, но и эффективность: клиенты дольше не выплачивают заем, тем самым ухудшая свое положение, так как их задолженность растет.

При этом участники рынка МФО указывают на риски роста числа таких клиентов. По словам директора правового департамента ГК «Русмикрофинанс» Анастасии Локтионовой, заемщики чувствуют себя более уверенными благодаря изменениям 2017 года, но, к сожалению, не всегда понимают, что отказ от общения дает им право по факту решить проблему через суд, а не избавиться от задолженности. «Если должники поймут, что у них есть реальный шанс отказаться от общения с коллектором, то число клиентов-неплательщиков вырастет. В итоге долги заемщиков будут расти, а МФО начнут передавать эти иски в суды»,— подтверждает Андрей Бахвалов. В такой ситуации не исключено, что к работе с должниками по микрозаймам могут подключиться так называемые раздолжнители, опасаются участники рынка.

Россия > Финансы, банки > bankir.ru, 26 мая 2017 > № 2186888

Герман Греф: «Дай бог, чтобы нам все удалось»

Юлия Лю, редактор направления IT и инноваций

Процесс модернизации ИТ-платформы Сбербанка не завершится никогда, потому что всегда будут появляться новые сервисы. Об этом заявил президент и председатель правления Сбербанка Герман Греф, отвечая на вопрос Bankir.Ru на брифинге для журналистов по итогам общего годового собрания акционеров.

Bankir.Ru: Сбербанк сейчас модернизирует свою ИТ-платформу. Скажите, пожалуйста, когда завершится этот процесс и как он отразится на экосистеме ИТ-услуг?

Герман Греф: Это бесконечный процесс. Мы планируем в конце 2018 года запустить основную часть новой ИТ-платформы, но она никогда не будет запущена на 100%. У нас есть план миграции наших legacy systems (исторических систем) на новую платформу. Этих приложений у нас тысячи. Мы не можем их все разработать одновременно. У нас в agile самый большой дивизион — платформенный дивизион. Они создают core-банковскую платформу. Карточное подразделение и «Сбербанк XXI» работают над приложениями, которые присоединяются к этой платформе. Такого рода присоединение через API других сервисов, работающих в нашей экосистеме, будет значительным после 2018 года, после разработки core-банковской платформы.

Дай бог, чтобы нам все удалось, потому что никто никогда не делал настолько инновационной платформы на решении под названием GridGain. Последовательно, с помощью команды GridGain, наши ребята снимают одни ограничения за другими. До последнего момента невозможно будет прогнозировать, как наша платформа будет работать под полной нагрузкой. Наш масштаб меняет работу всех самых проверенных приложений — Oracle, IBM и так далее.

Я сегодня говорил об огромном количестве сбоев, которые у нас были в результате централизации. Такой масштаб — около 20 тыс. операций в секунду — это огромная нагрузка на систему. Сейчас ведется колоссальная работа по тестированию, доработке, внедрению огромного количества функций.

В частности, у нас есть такие функции как stand-in, когда вдруг система падает, важно, чтобы не падали операции, чтобы система в спящем режиме продолжала их поддерживать. Нам таких режимов stand-in нужен не один десяток в разных системах. Поэтому мы с нуля сейчас создаем эти все системы. Это очень длинный процесс.

Поэтому ответ на вопрос, когда вы закончите модернизировать ИТ-систему,— никогда. Потому что всегда будут появляться новые сервисы. Мы продолжаем переосмысливать и создавать новые лаборатории, блокчейн, искусственный интеллект, мы занимаемся самоуправляемыми устройствами и роботами.

Это бесконечная гонка. Это и есть превращение компании в технологическую, когда нам нужно отвечать на новые вызовы новых технологий.

Мы не работали с расширенной реальностью. Сейчас мы приняли решение о создании лаборатории, которая будет заниматься расширенной реальностью.

Россия > Финансы, банки. СМИ, ИТ > bankir.ru, 26 мая 2017 > № 2186827 Герман Греф

Размер предельной задолженности гражданина по кредитам и ссудам ограничат

Елена Гостева, редактор Банкир.Ру

А средства, выданные нелегальным кредитором, можно будет не возвращать. Сегодня, 26 мая 2017 года, президент России Владимир Путин поручил правительству и Центробанку разработать концепцию защиты прав потребителей на рынке финансовых услуг. Предельный размер задолженности человека по кредитам и ссудам, которые вправе требовать с должника любой кредитор, будет ограничен.

Правительство России и Центральный банк должно разработать и утвердить стратегию государственной политики России в сфере защиты прав потребителей на период до 2030 года. Поручение об этом подписал президент России Владимир Путин 26 мая 2027 года. Оно входит в перечень поручений по итогам заседания президиума Госсовета по вопросу развития национальной системы защиты прав потребителей. Документ размещен на сайте Кремля.

Согласно документу, правительство совместно с Центробанком должно обеспечить внесение в законодательство России изменения, которые предусматривают уменьшение предельного размера обязательств заемщика перед микрофинансовой организацией или кредитной организацией по договору потребительского займа. По достижении данного предельного размера финансовая организация — банк и микрофинансовая компания — будут не вправе начислять проценты за пользование займом, неустойку (штрафы, пени) и требовать их уплаты. Также они будут не вправе применять к заемщику прочие меры ответственности по указанному договору до полного погашения долга.

Одновременно планируется ввести ответственность за работу нелегального кредитора — вплоть до уголовной. Напомним, что ранее работу нелегального кредитора планировалось наказывать штрафом до 5 млн рублей в адрес юридического лица и до 2 млн рублей в адрес должностного лица, допустившего работу нелегала на рынке финансовых услуг. Еще вчера, 24 мая, выступая на форуме саморегулируемой организации «Единство» в Казани, начальник главного управления рынка микрофинансирования и методологии финансовой доступности Банка России Илья Кочетков сообщил, что инициатива по введению уголовной ответственности за работу нелегальных кредиторов «пока не находит отклика».

Согласно поручению президента, к нелегальным кредиторам можно будет применять как практику наложения штрафа, так и уголовную ответственность.

Нелегальным считается банк, работающий без лицензии, которую ему выдает Центробанк, и микрофинансовая организация, не включенная в реестр ЦБ.

Также в поручении президента говорится, что долг, выданный нелегальным кредитором, считается ничтожным. То есть заемщик вправе его не возвращать полностью — а не только проценты и пени за просрочку, как это обсуждалось ранее.

Ответственными за выполнение поручения назначены премьер-министр России Дмитрий Медведев и глава Банка России Эльвира Набиуллина. Срок выполнения — 1 ноября 2017 года.

Эксперты отмечают, что, согласно поручению, неясным становится статус других институтов, которые сейчас выдают займы частным лицам, например платформы взаимного кредитования. И обращают внимание на тот факт, что эти тонкости тоже необходимо учесть законодателям.

Россия > Финансы, банки > bankir.ru, 26 мая 2017 > № 2186826

Никита Иванов, GridGain: «Производительность напрямую влияет на деньги»

Никита Иванов, основатель американской компании GridGain

Беседовала: Юлия Лю, редактор направления IT и инноваций

Основатель американской компании GridGain Никита Иванов рассказал Bankir.Ru о том, зачем банкам нужны вычисления в оперативной памяти.

— О вашей компании в России мало кто слышал до объявления о том, что вашу ИТ-платформу будет использовать Сбербанк. Чем вы заинтересовали Сбербанк?

— У нас работают всего 100 человек, и обычно такие большие компании, как Сбербанк, не используют технологии маленьких компаний типа GridGain из-за слишком высокого риска закрытия бизнеса.

Однако в ходе тендера наша технология показала лучшие результаты, поэтому Сбербанк минимизировал риск тем, что вложил деньги в компанию и вошел в совет директоров.

Мы выиграли тендер, который проводил Сбербанк. Конкурс был огромный, и наша победа стала неожиданностью для нас. Наши конкурентные преимущества — лучшая и при этом недорогая технология, проект с открытым кодом и русские корни.

— Что конкретно вы делаете для Сбербанка?

— У нас есть универсальная платформа, которую используют разные большие компании, в том числе Citibank, Apple, Microsoft и другие. Она позволяет с огромной скоростью обрабатывать большие объемы данных. Такую платформу искал Сбербанк для обработки своих данных, объем которых постоянно растет. По сути, мы предоставили инфраструктуру, на базе нашей платформы для Сбербанка сегодня проектируются решения под различные задачи и меняющиеся потребности бизнеса.

— Главная особенность вашей платформы — обработка данных в оперативной памяти?

— Да, приведу пример. С появлением мобильных приложений люди стали проверять свои счета по несколько раз в день. Это привело к росту нагрузки на системы и увеличению времени считывания данных. Наша платформа обеспечивает скорость считывания данных вплоть до микросекунд. Проведенные нами тесты показали, что использование 20 компьютеров в кластере обеспечивает обработку миллиарда транзакций в секунду. Для сравнения: самая дорогая традиционная система стоимостью $1 млн обрабатывает порядка 100 млн транзакций в секунду. При этом цена нашего решения на порядок ниже. Все это в совокупности и привлекло Сбербанк.

Мы используем принципиально иную архитектуру, чем та, что применяет, например, гигант Oracle. Нам не нужно тратить время на считывание данных с диска, мы храним данные в памяти, а использование сотен компьютеров параллельно позволяет нам достичь огромной производительности.

— Вы упомянули, что у вашей компании русские корни, однако сама компания американская. Где у вас находится центр разработки?

— Наш основной центр разработки находится в Санкт-Петербурге. Также у нас есть центр разработки в Красноярске и офис в Москве, который в основном занимается продажами. Всего у нас работа.т чуть больше 100 человек, из которых 60 занимаются разработкой.

— Российские банки интересуются вычислениями в оперативной памяти и хотят больше использовать облака. Что в этой связи будет происходить с банковскими платформами?

— На облака переходят все. Технологически это правильно. Есть проблемы с регуляторами, но они решаемы. Год назад я общался с представителями банка Barclays, который в тот момент наконец-то получил разрешение использовать облачные вычисления. Если Barclays — один из самых консервативных розничных банков в мире — перешел на облака, значит 80% банков на них уже перешли. Например, в США все банки работают с облачными вычислениями.

Вычисления в оперативной памяти — вещь абсолютно неновая, хотя для российского банкинга она в диковинку. Российский розничный банковский бизнес очень консервативен, розничные банки обычно покупают коробочный софт от Oracle и SAP.

Инвестиционный банкинг, которого в России, кстати, нет, совершенно другой. Именно инвестиционные банки первыми внедряют новые технологии. Наши первые клиенты занимались трейдингом или моделированием трейдинга. Сейчас все инвестиционные банки в США думают о том, чтобы начать использовать международные стандарты Базель IV, требующие проводить моделирование каждой транзакции, обсчитывать частоту дефолтов и другие параметры. Ежедневно инвестиционный банк осуществляет 25 млн трейдов, и для каждого из них нужно провести моделирование. Это можно делать только в памяти.

Хранение данных в памяти — финальный этап эволюции систем хранения. Немного истории. В 1949 году вышел первый накопитель на пленке. Затем появились системы на дисках. В конце 1980-х Toshiba сделала флеш, и сейчас мы все храним на флешках. Каждый раз скорость росла, а стоимость снижалась. Сейчас мы пришли к тому, что храним данные в памяти компьютера. Возникает вопрос: что будет дальше?

— И что же будет дальше?

— Ничего.

— Совсем ничего?

— Да. Мы прошли весь путь. Обработка данных в памяти это финальный этап развития компьютеров. Для того чтобы появилось что-то новое, должна принципиально поменяться архитектура компьютеров. Память будет быстрее, она подешевеет, не будет стираться при выключении энергии, но данные будут храниться и обрабатываться только в памяти.

— Как будет обеспечиваться безопасность данных?

— Обработка данных в памяти никак не улучшает и не ухудшает ситуацию с обеспечением безопасности.

— Вы занимаетесь решениям для борьбы с мошенничествами?

— Наши системы используются в антифрод-решениях. Вообще, все системы антифрод становятся безумно тяжелыми. Например, вы живете в России, но вдруг ваша карточка начинает использоваться в Африке. У банка возникает вопрос: блокировать или не блокировать транзакции по ней? Этот вопрос можно снять, если иметь возможность подключиться к системе бронирования билетов и проверить, не покупали ли вы билет в Африку. Или другой пример: мы знаем, что вы купили машину и имеем информацию о том, какая это машина. Допустим, вы только что заправились и едете. И вдруг кто-то использует вашу карточку на заправке. Мы знаем, сколько вы проехали, и понимаем, что это точно делаете не вы: вам еще рано заправляться. Значит, ваша карточка украдена. Таких вариантов масса. Если задаться целью, то можно с близкой к 100-процентной вероятности определять, является ли транзакция законной.

Для банка фрод — огромная проблема, влияющая на репутацию. Сейчас люди везде платят карточками. Процесс оплаты занимает очень мало времени, за которое надо успеть проверить карточку на предмет фрода, ведь человек не хочет ждать.

Здесь производительность напрямую влияет на деньги. Это очень похоже на трейдинг, где потеря одной секунды ведет к огромным финансовым потерям.

— Сейчас допустимый показатель потерь в США — 6 центов на $100.

— Я не знаю, каков сейчас этот показатель, но могу точно сказать, что банки одержимы стремлением добиться нулевых потерь: ноль фрода за год. Особенно в этом плане старается Citibank, потерявший огромные суммы и репутацию из-за мошенничеств в недавнем прошлом.

— Какие технологии вы считаете перспективными?

— Машинное обучение и нейронные сети. Подобной моделью интересуются все компании, выдающие кредиты и ипотеку. В США в простых случаях уже сейчас можно взять ипотеку за считанные минуты. Это вопрос технологический — куча бумаг просматривается автоматически, без участия человека.

— У вас, наверное, есть конкуренты? Кто они?

— Если у бизнеса нет конкурентов, то этот бизнес никому не интересен и не нужен. Наш прямой конкурент — SAP с серверами HANA, и Oracle, который мы удачно обыграли в Сбербанке.

Россия. США > Финансы, банки. СМИ, ИТ > bankir.ru, 24 мая 2017 > № 2184644 Никита Иванов

"Мир" рассчитывает на десятки миллионов карт

Мария Андреева

Елизавета Титаренко

Банк ВТБ24 выпустил 1 млн карт на базе национальной платежной системы "Мир", оператором которой является АО "Национальная система платежных карт" (НСПК). По словам представителей банка, основную часть выпуска составляют зарплатные карты, спрос на которые обеспечивается бюджетными организациями. В НСПК отметили, что к началу 2018 г. в России будет выпущено несколько десятков миллионов карт "Мир".

Как отметил представитель банка ВТБ24, в топ-5 регионов по количеству выпущенных карт национальной платежной системы вошли Московский регион, Иркутская область, Петербург и Ленинградская область, Кемеровская и Челябинская области. В ВТБ24 заверили, что до 2018 г. банк планирует довести количество выпущенных карт "Мир" до 1,4 млн штук.

В пресс-службе ВТБ24 отметили, что сегодня основную часть выпуска национальных карт составляют зарплатные карты, спрос на которые обеспечивается бюджетными организациями. Около трети карт приходится на призывников.

Отметим, что ВТБ24 приступил к эмиссии карт в начале октября прошлого года. Первый тираж был предназначен для обеспечения выплат денежного довольствия военнослужащим осеннего призыва. Позднее банк начал эмиссию национальных карт для представителей бюджетного сектора, а также для открытого рынка.

По словам представителя ВТБ24, на сегодняшний день к обслуживанию карт "Мир" подключены все банкоматы, а также весь пул устройств POS-эквайринга ВТБ24. "До конца 2017 г. ВТБ24 планирует расширить продуктовую линейку карт "Мир", в первую очередь за счет кредитных карт", - сказали в пресс-службе банка.

"Мы видим, что спрос на карты "Мир" растет, что объяснимо: отечественная карта соответствует российским и международным стандартам безопасности, а также всем современным технологическим тенденциям. Кроме того, для карт "Мир" разрабатываются актуальные и востребованные среди населения неплатежные сервисы", - прокомментировал директор операционного департамента ВТБ24 Валерий Чулков, добавив, что в ближайшем будущем держателям карт "Мир" будет предложена программа лояльности, в основе которой заложен cash-back.

Как сообщали ранее в пресс-службе Сбербанка, портфель карт "Мир" банка составляет более 2,7 млн карт. А в августе 2017 г. Сбербанк приступит к эмиссии бесконтактных карт "Мир".

Как рассказали корреспонденту ComNews в НСПК, к началу 2018 г. в России будет выпущено несколько десятков миллионов карт "Мир".

Напомним, в конце апреля текущего года пресс-служба НСПК сообщала, что общее количество выпущенных российскими банками карт национальной платежной системы "Мир" превысило 5 млн штук. На сегодняшний день карту выпускает более 70 банков и принимает свыше 95% терминалов и банкоматов с функцией снятия наличных.

В разговоре с корреспондентом ComNews заместитель директора аналитического департамента "Альпари" Наталья Мильчакова рассказала, что в течение двух лет доля карт "Мир" в общем объеме пластиковых карт может вырасти до 10-15%. "Она сильно не увеличится, потому что многие владельцы карт не откажутся от проверенных карт иностранных платежных систем", - отметила Наталья Мильчакова. В начале 2017 г. доля национальных карт в общем объеме выпущенных карт составляла только 3%.

По ее словам, для того чтобы сделать национальные карты более популярными, можно провести народное IPO (Initial Public Offering) платежной системы "Мир". "Это повысит популярность и карт, и акций, и еще платежная система привлечет капитал, и на фондовом рынке появится оригинальная инвестиционная идея", - считает аналитик.

Аналитик группы компаний "Финам" Богдан Зварич считает, что пока количество выпущенных карт "Мир" незначительно, так же как и объемы операций по ним. "Однако, учитывая инициативы о переводе бюджетных зарплатных проектов на эту систему, вполне возможно, уже в ближайшее время рост количества выданных карт ускорится", - сказал аналитик. Богдан Зварич добавил, что это может привести к необходимости срочного выпуска большого количества карт, что создаст серьезную проблему для банков.

"С одной стороны, они получают пиковую нагрузку по выдаче карт, так как необходим большой объем, с другой - данные карты должны заместить уже выпущенные карты других платежных систем. Оба фактора являются негативными для банков, и они предпринимают попытки отложить или растянуть время ввода данного правила на более длительный срок", - рассказал корреспонденту ComNews эксперт.

При этом аналитики "Финам" ожидают дальнейшего развития данной платежной системы и увеличения ее доли на рынке. "Этому будут способствовать как инициативы по переводу бюджетников на данные карты, так и изменение тарифов, что сделает выпуск данных карт более интересным для банков", - отметил Богдан Зварич. Однако, добавил он, для более существенных результатов "Миру" надо выходить на международную арену - принятие карт за рубежом может способствовать росту спроса на эти карты.

"Проект с выпуском национальных платежных инструментов движется, как мне кажется, по плану. С учетом того, что первые карты были выпущены только в конце 2015 г., это неплохие темпы роста эмиссии", - поделился с корреспондентом ComNews председатель совета Ассоциации участников рынка электронных денег и денежных переводов Виктор Достов.

Виктор Достов не считает, что перед НСПК стоит цель любой ценой потеснить карты других платежных систем. "Пока эмиссия "Мира" растет за счет бюджетных организаций, которые обязаны выбирать национальные платежные инструменты. Дальнейшее развитие будет зависеть от того, будет ли "Мир" выгоден банкам. Думаю, уровень реальной конкуренции мы увидим через год-полтора, когда закончится переход на "Мир" бюджетников", - заключил он.

Россия > СМИ, ИТ. Финансы, банки > comnews.ru, 22 мая 2017 > № 2182096

Android Pay поддержали 14 российских банков

Юлия Лю, редактор направления IT и инноваций

С 23 мая сервис Android Pay станет доступным в России всем обладателям современных смартфонов c «зеленым роботом» и поддержкой NFC. С 9.00 компания Google обещает выложить в свой магазин приложение Android Pay, в которое можно будет добавить карточки сразу 14 российских банков и «Яндекс.Денег» в придачу.

Android Pay – сервис бесконтактной оплаты с помощью мобильных телефонов, разработанный компанией Google. Он позволяет оплачивать покупки касанием терминала телефоном в обычных магазинах, а также расплачиваться в мобильных приложениях. Россия стала 11-й страной, где стартовал Android Pay. Сервис будет доступен для обладателей карт Visa и MasterCard. О тестировании сервиса Bankir.Ru писал на прошлой неделе.

Для пользования Android Pay нужен смартфон или планшет с операционной системой Android версии 4.4 KitKat и выше, а также поддержкой технологии NFC. Для защиты транзакций используется технология токенизации: на устройстве не хранятся ни данные о карте, ни данные пользователя.

«Мы видим большой рост популярности запросов по поводу оплаты при помощи мобильных устройств, - заявил на презентации сервиса директор Google по маркетингу в России Дмитрий Кузнецов. - Любой банк в любой момент может прийти к нам и заключить договор о партнерстве». Google ожидает, что через два года все терминалы в России будут оснащены функцией бесконтактной оплаты. Компания полна оптимизма относительно перспектив сервиса, поскольку, по ее данным, 66% людей использует смартфоны для совершения покупок.

«Сервис Android Pay работает везде, где принимаются платежи по бесконтактным картам Visa», - говорит генеральный директор Visa в России Екатерина Петелина. По оценке Visa, чаще всего бесконтактная технология оплаты используется в продуктовых магазинах (69%), супермаркетах и гипермаркетах (53%), магазинах одежды (51%), в аптеках (50%) и на заправках (38%). В свою очередь, для MasterCard Россия стала пятой страной в Европе, позволяющей добавлять карточки своих банков в сервис Android Pay. При этом расплатиться Android Pay с привязанной MasterCard можно в 96 странах.

Загрузить свои карты в Android Pay могут клиенты 14 банков: Сбербанка, Альф-банка, ВТБ 24, Промсвязьбанка, «Бинбанк Кредитные Системы», Бинбанка, «Русского Стандарта», Россельхозбанка, Райффайзенбанка, «Открытия», АК БАРС, «Тинькофф», МТС банка и сервиса «Яндекс.Деньги».

У банков уже есть положительный опыт работы с сервисами оплаты через телефон – сервис для iPhone под названием Apple Pay был запущен в конце прошлого года, практически одновременно с сервисом Samsung Pay, предназначенным для одноименных телефонов. В частности, по данным Сбербанка, Apple Pay и Samsung Pay повышают конверсию на 10 п.п. – до 90% при среднем значении 80%.

«13,9 млн клиентов Сбербанка заходят в мобильное приложение Сбербанк Онлайн (СБОЛ), используя смартфоны с операционной системой Android. На данный момент 30% клиентов, которые используют приложение СБОЛ на смартфонах от Apple и Samsung необходимой технической конфигурации (NFC-чип, последняя версия операционной системы), подключились к Apple Pay и Samsung Pay. Речь идет об 1 млн человек. К настоящему моменту эти клиенты совершили 13 млн транзакций», - говорит старший управляющий директор блока «Розничный бизнес» Сбербанка Светлана Кирсанова.

Сейчас оплату телефонами поддерживают 70% POS-терминалов Сбербанка, а до конца года банк планирует довести этот показатель до 100%. Несколько дальше пошел «Бинбанк» (что неудивительно с учетом разницы в охвате сети), у которого вся сеть POS-терминалов (более 22 тыс. устройств) уже настроена на прием Android Pay.

С прошлой осени с Apple Pay и Samsung работает и Альфа-Банк. С запуском Android Pay банк придумал дополнительную опцию. «Для дополнительного удобства и безопасности мы предлагаем нашим клиентам уникальный функционал – в мобильном приложении «Альфа-Мобайл» можно заблокировать пластиковую карту в случае её утери или кражи, при этом Android Pay оставить активным. Таким образом, клиент не останется без средств, даже если сам пластик утерян», - комментирует руководитель Блока «Электронный бизнес» Альфа-Банка Владимир Урбанский.

В свою очередь, Рокетбанк считает перспективной саму технологию, позволяющую расплачиваться за покупки с помощью телефона, не доставая кошелек. Банк не делает ставку на конкретную платформу, а «верит в технологию в целом». «Половина людей пользуется Рокетбанком на iOS, и половина из них использует Apple Pay для оплаты. Samsung Pay относится исключительно к телефонам Samsung, а не к платформе Android в целом. По нашим данным треть обладателей телефонов Samsung используют эту функцию», - говорит директор по продуктам Рокетбанка Антон Бондарев.

В «Яндексе» указывают на то, что с помощью сервиса «Яндекс.Кассы» компании могут настроить приём платежей через Android Pay в мобильных приложениях. При этом, для интернет-магазина или сервиса оплата через Android Pay будет выглядеть как обычная покупка с банковской карты.

Россия. США > Финансы, банки. СМИ, ИТ > bankir.ru, 22 мая 2017 > № 2182088

Президент НСА: «Засуха остается главным риском для донских аграриев»

Президент Национального союза агростраховщиков (НСА) Корней Биждов рассказал РБК Юг об особенностях агрострахования в на Юге России в условиях дефицита государственных субсидий.

— В этом году в системе агрострахования с господдержкой произошли существенные изменения, которые привели в т.ч. к сокращению объема субсидий. Как это отразилось на востребованности продукта аграриями Ростовской области и Юга России в целом?

— Ростовскую область сокращение объема субсидий коснулось в меньшей степени, так как в регионе изначально был предусмотрен объем субсидий, даже превышающий спрос на агрострахование.

Однако в других южных регионах, в частности Краснодарском и Ставропольском крае, выделенных средств не хватило. В результате образовалась задолженность по уже заключенным договорам: по Краснодарскому краю 318 млн рублей, по Ставропольскому – 493 млн рублей. Т.е. аграрии, поверив в действующую систему, заключили договоры, оплатили их из собственных средств, но из-за принятых на федеральном уровне решений не получили своих денег.

Кроме того, до 2016г. производилось перераспределение субсидий между регионами — из территорий, которые не выбрали выделенные им средства, они перенаправлялись туда, где средств на субсидии, наоборот, не хватало. В 2016г. было решено отказаться от перераспределения средств. Вместе с общим сокращением субсидирования это дало негативный результат.

ФЗ №260 «О государственной поддержке в сфере сельскохозяйственного страхования». Он предполагает, что при заключении фермером договора со страховой компанией первый оплачивает только 50% взноса. Оставшуюся часть берет на себя государство, перечисляя деньги напрямую компании.

В 2017г. правила агрострахования с господдержкой в России изменились. Теперь федеральные средства будут доводиться в субъекты РФ не по целевой программе, а в рамках так называемой «единой субсидии». Регионы имеют право перераспределять эти деньги по своему усмотрению в те отрасли, которые они считают недофинансированными.

— Ряд регионов России в этом году решил не включать агрострахование в те направления, по которым будет предоставляться поддержка. Ростовская область в их число не вошла. Насколько НСА удается выстраивать взаимоотношение с региональными властями, от которых развитие агрострахование «на местах» теперь зависит почти напрямую?

— В 2016г. в Ростовской области на условиях господдержки были заключены договоры страхования 284 тыс. га, что вывело регион в первую пятерку по данному показателю. С учетом озимого сева, застрахованного предыдущей осенью, этот показатель еще выше. Я считаю, что достижение таких показателей стало возможным во многом именно благодаря целенаправленным мерам со стороны руководства региона, изыскавшего возможность в прошлом году усилить господдержку застрахованных агропроизводителей при отсутствии дополнительного федерального субсидирования.

На 2017г. регион запланировал страхование с господдержкой 316 тыс. га. Хочу отметить, что планирование агрострахования в Ростовской области осуществляется с детализацией по районам, при внимании органов власти на всех уровнях.

— Какие риски, по данным НСА, наиболее актуальны для сельхозпроизводителей Ростовской области?

— Последние годы были достаточно благоприятными с точки зрения климатических и погодных условий. Тем не менее, даже в этот период агробизнес нес локальные потери. Главным риском для региона в последние пять лет являлась засуха. Основной ущерб посевам наносила почвенная засуха, на которую пришлось около 60% всех выплат компаний НСА в регионе, и еще 16% всех выплат составили убытки от атмосферной засухи.

Вторым по значению является риск вымерзания озимых посевов. В 2016г. одна из наиболее крупных страховых выплат в Ростовской области — почти 20 млн руб. — была произведена именно по убытку от вымерзания озимой пшеницы.

Всего, по данным НСА и Банка России, начисленная премия по договорам страхования урожая с господдержкой в Ростовской области в 2016г. составила 98 млн руб. В целом же за четыре года действия закона об агростраховании с господдержкой, аграрии региона получили выплаты на общую сумму порядка 760 млн руб.

И это лишнее подтверждение тому, что агрострахование нужно не только тогда, когда мы ожидаем каких-то катастрофических событий вроде засухи 2010 г. или наводнения на Дальнем Востоке — оно должно быть системным и регулярным.

— А каков прогноз для аграриев региона на 2017г. с учетом довольно неблагоприятных условий в апреле?

— В 2017 г. на основе космического мониторинга мы делаем вывод о том, что на Юге России, в том числе в Ростовской области, возможны довольно значительные потери урожая. Будем надеяться, что ситуация выправится. Но по состоянию на середину апреля 27% посевов в Ростовской области развивались хуже, чем в последние годы. Это не обязательно должно привести к каким-то катастрофическим событиям, но это надо иметь в виду.

Кроме того, следует помнить, что часть районов Ростовской области традиционно относится к так называемой «зоне рискованного земледелия».

— Что представляет собой система космического мониторинга и насколько эффективно ее использование с точки зрения страховщиков?

— На это направление в своей работе мы делаем серьезную ставку. Это система, связанная со спутниковым мониторингом и его компьютерной обработкой, которая позволяет объективно оценить состояние посевов, имея при этом историю конкретного поля за последние семь лет — видеть, что на нем выращивалось, какие происходили события, как развивались растения и т.д.

Прежде всего, система космического мониторинга дает объективность, что очень важно для урегулирования споров между страховщиками и аграриями. Их не очень много, но, в любом случае, когда возникают разногласия, необходим объективный инструмент оценки, позволяющий точно сказать — имело ли место событие, и как оно повлияло на снижение урожая.

На сегодняшний день космомониторинг активно используют 16 страховых компаний из 24, занимающихся агрострахованием. Кроме того, обобщенные данные космомониторинга мы регулярно посылаем в Минсельхоз РФ.

— Как часто аграрии страхуются, лишь осознав определенный риск потерять часть урожая?

— Как правило, именно так и происходит. Но существует установленный законом предельный срок – не позднее 15 дней после окончания сева. Как правило, власти каждого региона объявляют об окончании основных посевных работ. После этого срока сельхозпроизводитель уже не может претендовать на господдержку и заключает договор со страховой компании полностью за счет собственных средств.

— Насколько агрострахование в России — доходный бизнес?

— Поскольку около пяти лет в целом по стране погодные условия были достаточно благоприятными, страховщики, имеющие распределение бизнеса в разных регионах, оставались в небольшой прибыли.

Но есть большая иллюзия, что если застрахованный заплатил, допустим, 100 рублей, а получил 40, то 60 рублей ушло в прибыль страховщика. На самом деле большая часть этой суммы идет на формирование резерва на случай каких-то глобальных событий – например, той же засухи, при которых аграрии могут потерять существенную часть урожая. В этом случае они смогут получить весьма значительные суммы страховых выплат.

Что касается результатов деятельности компаний, входящих в НСА, то по итогам этого года мы прогнозируем снижение и так невысоких показателей 2016г., когда субсидирование агрострахования было снижено ровно в два раза. Конечно, ни сами страховщики, ни власти не испытывают иллюзий, что массово внедрить систему агрострахования можно за один-два года. На это требуется время и соблюдение главного условия — установления четких, однозначных правил субсидирования и следование им со стороны всех участников.

Но, если бы не ситуация 2016г. с урезанием субсидий и неподготовленностью нормативной базы на 2017 год, то через два-три года система агрострахования заработала бы в России в полном объеме. Сейчас, если будут стабильные условия субсидирования, для бесперебойной работы системы агрострахования нам потребуется еще три-четыре года.

Россия. ЮФО > Агропром. Финансы, банки > zol.ru, 22 мая 2017 > № 2181297 Корней Биждов

Брифинг председателя Внешэкономбанка Сергея Горькова по завершении заседания.

Из стенограммы:

С.Горьков: Состоялось заседание Наблюдательного совета Внешэкономбанка. Были рассмотрены несколько вопросов. Один из них – предоставление финансирования компании «Трансмашхолдинг». Связано это с предоставлением кредита на приобретение порядка 760 вагонов для московского метро. Сделка сегодня была утверждена, её объём 38 млрд рублей. Она предполагает использование средств Фонда национального благосостояния. Сделка достаточно крупная, важная, позволяет загрузить предприятие объёмом работ и рабочими местами, а москвичей обеспечивает новыми и качественными, современными вагонами метро.

Кроме прочего, сегодня Набсовет утвердил создание ООО «ВЭБ Инновации». Стратегия Внешэкономбанка предусматривает свой подход к инновациям. Он предполагает формирование целого ряда в том числе фондов по поддержке компаний в инновациях. Поэтому создали новое ООО под названием «ВЭБ Инновации» в целях именно поддержки как проектов НТИ, так и других инновационных проектов.

Ещё был рассмотрен один из важных вопросов по созданию комитета по аудиту. Мы считаем, что ВЭБ должен иметь ряд комитетов, которые в значительной степени будут смотреть за нашей работой, за работой менеджмента. Один из таких комитетов был создан, это комитет по стратегии, который рассматривает, каким образом ВЭБ инвестирует деньги, в какие направления и приоритетные проекты. Сегодня было утверждено создание комитета по аудиту, который возглавит Антон Германович Силуанов, Министр финансов, член нашего Наблюдательного совета. Это позволит в значительной степени сделать более прозрачными результаты нашей работы, работы менеджмента.

Что ещё важно – сегодня принято решение о том, что мы передаём КРСК (Корпорация развития Северного Кавказа) безвозмездно государству, потому что это не соответствует нашей стратегии. КРСК должна управляться напрямую через министерство, Минкавказ. Об этом тоже решение принято.

Вопрос: Планируется провести совещание по вопросам создания фабрики проектного финансирования. Исходя из повестки, там ещё принимали участие представители Альфа-банка. Что это предполагает?..

С.Горьков: По проектному финансированию действительно было совещание, представителей банков на нём не было, кроме ВЭБа. Проект, который обсуждается, выработан совместно Минэкономразвития и ВЭБом. Действительно, в стране есть потребность в реализации проектов, есть и необходимость создания механизмов поддержки проектов и вообще механизмов проектного финансирования. Проект закона о синдикации сейчас активно обсуждается. Совещание было посвящено как раз этому. Сейчас много вопросов, которые требуется решить. Идёт достаточно активное обсуждение.

Вопрос: К чему планируется привязать ставку в рамках этих проектов?

С.Горьков: Сейчас идёт активное обсуждение и пока чёткой позиции нет. Проходят совещания, которые должны именно выработать все основные параметры. В настоящее время только представлен подход, требуется ещё работа для уточнения.

Вопрос: Принято какое-то согласованное решение, что всё же ВЭБу нужно субсидировать процентную ставку в рамках фабрики?

С.Горьков: Механизм предполагает разные формы поддержки со стороны государства. Сейчас пока рано говорить об этом: проект представлен, мне кажется, сама задача интересная, интересная идея, но требует ещё доработки.

Вопрос: Сергей Николаевич, говоря о ситуации с ЕБРР, Максим Орешкин отметил, что Россия будет концентрироваться именно на таких институтах развития, как ВЭБ. В связи с этим что планируется делать?

С.Горьков: Новых проектов ЕБРР нет, старые де-факто уже реализуются в такой форме, какая есть. Мы считаем, что часть проектов интересная, мы готовы рассмотреть эти проекты, в том числе для рефинансирования.

Вопрос: В каких направлениях будут эти проекты?

С.Горьков: Там четыре основных направления. Сельское хозяйство мы не готовы будем рассматривать, для этого есть другой институт – Россельхозбанк, у нас нет этого в стратегии. А, например, проекты по инфраструктуре, проекты по энергетике мы готовы посмотреть и, возможно, рефинансировать какие-то проекты.

Вопрос: Вы можете рассказать про Проминвестбанк? Там уже есть подвижки, два физлица подали документы на приобретение крупных долей в Нацбанк Украины. Когда вы ожидаете, что сделка может быть закрыта?

С.Горьков: Давайте подождём решения НБУ. У нас это не единственные претенденты. Соответственно, сейчас ответ за НБУ, будем его ждать.

Вопрос: А есть какие-то подвижки в Связь-банке и «Глобэксе»?

С.Горьков: Могу сказать, что Связь-банк успешно закончил квартал, больше 400 млн рублей чистой прибыли. «Глобэкс» также вышел на операционную прибыль, достаточно успешно. Я думаю, что Центральный банк тоже доволен результатами с точки зрения управления нашими дочерними банками. С точки зрения процесса мы ведём дальнейшие переговоры по уточнению позиций. У нас есть несколько претендентов, мы продолжаем изучать. Думаю, что мы, наверное, сможем структурировать основные параметры сделки где-то в июле, не раньше.

Россия > Финансы, банки. Госбюджет, налоги, цены > premier.gov.ru, 18 мая 2017 > № 2181159 Сергей Горьков