Новости. Обзор СМИ  Рубрикатор поиска + личные списки

Россия > Транспорт. Финансы, банки > mn.ru, 26 сентября 2011 > № 407662 Павел Бунин

«80% жалоб на страховщиков ОСАГО обоснованы»

«Автогражданка» находится на пороге серьезных преобразований

Марина Кадыкова

Обязательная «автогражданка» находится на пороге серьезных преобразований. Страховщики будут допущены к техосмотру, кроме того, увеличится размер выплат по страховым случаям, а значит, вырастут и взносы. О том, чего стоит ждать автовладельцам от нововведений в закон об ОСАГО, корреспонденту «Московских новостей» рассказал президент Российского союза автостраховщиков (РСА) Павел БУНИН.

—Сейчас широко обсуждаются поправки в закон об ОСАГО, которые готовит Минфин. В частности, речь идет о введении ценового коридора для тарифов. Как РСА относится к этой идее?

—РСА поддерживает эту инициативу. Рынок уже достаточно созрел для того, чтобы получить определенную степень самостоятельности в установлении тарифов. Федеральная антимонопольная служба (ФАС) предложила пойти по пути установки минимальной ставки на уровне сегодняшнего базового тарифа. Соответствующие поправки уже были рассмотрены на совещании в правительстве в середине августа и направлены на доработку в Минфин. Но полной либерализации тарифов не планируется. Это связано в первую очередь с тем, что в обязательной «автогражданке» по-прежнему встречается демпинг, а это приводит к уходу страховщиков с рынка. В 2009–2010 годах рынок покидали по 15 страховых компаний в год.

—Когда может быть реализована тарифная реформа?

—Думаю, о введении ценового коридора можно будет говорить не раньше конца следующего года.

—Предполагается ли увеличение размера выплат?

—Да, это часть пакета изменений в закон «Об обязательном страховании гражданской ответственности владельцев транспортных средство», который готовит Минфин. Предполагается, что максимальный размер выплат, связанный с причинением вреда имуществу потерпевшего, будет увеличен со 120 тыс. руб. до 400 тыс. руб, а по причинению вреда жизни и здоровью — со 160 тыс. до 500 тыс. руб. Еще одно новшество касается самой системы возмещения ущерба, причиненного жизни и здоровью. Страховые суммы по травмам будут закреплены в соответствующей таблице, то есть будет известно, какую стоимость должна возместить страховая компания, например, за сломанный палец. Соответственно потерпевший может сразу получить возмещение. Если этих денег на лечение не хватит и потерпевший сможет документально это подтвердить, то страховщик должен будет доплатить. Сейчас надо сначала собрать все документы, и только после этого можно получить возмещение.

—Увеличение размера выплат повлечет за собой рост стоимости полисов?

—По нашим оценкам, при таком повышении лимитов выплат среднее увеличение базового страхового тарифа для всех типов транспортных средств составит 58%. При повышении лимита выплат по имуществу до 350 тыс. руб. и по жизни и здоровью до 500 тыс. руб. ставка тарифа вырастет на 49%.

—Ежегодно с рынка ОСАГО уходят десятки компаний. Что предпринимает РСА для предотвращения банкротств?

—С 1 июля 2011 года начала работать новая методика выдачи бланков ОСАГО, согласно которой страховые компании разделены на пять групп риска в зависимости от их финансовой устойчивости и платежеспособности. Методика направлена на то, чтобы сократить риски наращивания объема заключенных договоров. Для каждой группы установлены квоты на количество бланков страховых полисов. Компании первой группы надежности получают их без ограничений. Такой страховщик не должен иметь просроченной задолженности, санкций со стороны РСА и Федеральной службы по финансовым рынкам (ФСФР), а также жалоб со стороны клиентов. Компании второй группы получают столько бланков, сколько им понадобилось годом ранее плюс 30%. Третья группа — то же самое плюс 20%. Компании, относящиеся к четвертой группе, получат то количество бланков, которое им необходимо для продления существующих договоров. К пятой группе относятся компании, находящиеся на гране дефолта, у которых уже ограничены лицензии и есть существенные претензии со стороны клиентов. Таким компаниям бланки не выдаются. Безусловно, любой страховщик может обратиться в союз за дополнительными бланками, но при этом компания должна предоставить дополнительные гарантии в размере 2 тыс. руб. за один полис.

—Сколько членов союза сейчас РСА относит к зоне риска по размеру уставного капитала?

—Особое внимание РСА сейчас обращено на 43 страховые компании, которые пока не выполнили новые требования по минимальному размеру уставного капитала, вступающие в силу 1 января 2012 года. На их долю приходится 4,17% собранной премии по ОСАГО, а расчетная сумма недостающего капитала составляет более 8 млрд руб. Объем обязательств в случае неисполнения компаниями требований закона оценивается союзом в сумму от 1,9 млрд руб. до 2,1 млрд руб. Мы надеемся, что они все же увеличат уставный капитал в срок. По этому вопросу мы проводили со страховщиками два совещания весной и планируем еще ряд совещаний осенью.

—С нового года вступает в силу новый закон о техническом осмотре. Какая роль при этом отведена РСА?

—Ключевая роль. К функциям РСА будет относиться аккредитация операторов ТО, ведение их реестра, создание открытого информационного ресурса, учет бланков талонов ТО, проверки операторов по жалобам граждан. Желание войти в этот бизнес, в частности, проявляют крупные автодилерские сети. С 1 января союз начнет аккредитацию независимых операторов. Что касается стоимости прохождения техосмотра, то здесь будет работать рыночный механизм, однако правительство установит верхнюю ценовую планку, чтобы исключить возможность сговора. По нашим оценкам, общее количество операторов техосмотра должно увеличиться с 3 тыс. до 10 тысяч.

—Как предполагается увязать прохождение техосмотра с покупкой полиса ОСАГО?

— С 1 января 2012 года автовладельцы сначала должны будут пройти техосмотр, и только после предъявления талона о его прохождении смогут купить полис ОСАГО. В течение переходного периода планируется синхронизировать дату прохождения техосмотра и заключения договора ОСАГО. Сегодня действует установленный правительством мораторий, по которому талоны, срок действия которых истекает в 2011 году, автоматически продлеваются до окончания действия полиса ОСАГО в 2012 году. Например, если действие талона ТО заканчивается в августе 2011 года, а полис ОСАГО истекает в октябре 2012 года, то техосмотр нужно будет пройти до октября 2012 года и заключить договор ОСАГО.

—Каким образом союз будет контролировать игроков этого рынка?

—На основании жалоб граждан. В случае подтверждения их обоснованности будут применяться санкции, вплоть до приостановления или отзыва аккредитации. Для нас эта работа не новая, мы ежегодно обрабатываем до 10 тыс. жалоб на страховщиков со стороны их клиентов. Союз проверяет обоснованность каждой из них. Получается, что 80% жалоб обоснованы.

—Каким условиям необходимо отвечать, чтобы быть допущенным на рынок техосмотра?

—Юрлица или индивидуальныепредприниматели должны будут направить в РСА документы, подтверждающие их соответствие определеннымтребованиям,разработкой которых сейчас занимается Минэкономразвития. Например, операторы должны располагать необходимыми средствами технического диагностирования, иметь в штате не менее одного технического эксперта, а также техническую возможность передавать сведения в единую автоматизированную информационную систему. Минтранс подготовил и в самое ближайшее время внесет в правительство документ, где прописан порядок прохождения техосмотра. Это основной документ, с которым увязаны все остальные.

—По закону должна быть создана единая автоматизированная информационная система техосмотра — АИС. В чем ее необходимость?

—Планируется, что с 2013 года информация о прохождении техосмотра будет передаваться страховщику исключительно в электронном виде. Вообще закон предусматривает наличие двух автоматизированных информационных систем — АИС ОСАГО и АИС ТО. При оформлении полиса по обязательной «автогражданке» вся информация будет вноситься в АИС ОСАГО и сверяться с АИС ТО. Создание и ведение единой базы АИС ТО относятся к полномочиям МВД. Что касается базы АИС ОСАГО, то она будет создана к 1 января 2013 года.

—Два года назад был введен европротокол. Насколько он популярен у водителей?

—К сожалению, российские водители неохотно применяют европротокол, предпочитая часами дожидаться сотрудников ГИБДД. Доля ДТП, урегулированных без участия сотрудников ГИБДД, составляет всего 4%. И если максимальная страховая выплата в рамках европротокола составляет 25 тыс. руб., то по нашей статистике средняя выплата по ОСАГО — около 23 тыс. руб. Это означает, что 80% всех повреждений укладывается в этот лимит. Интересно, что чаще процедурой упрощенного оформления ДТП пользуются водители в возрасте от 26 до 30 лет — на них приходится около 20% от всех случаев оформления документов по европротоколу.

—Может быть, стоит внести какие-то коррективы?

—На наш взгляд, необходимо повышение уровня правовой грамотности водителей, чтобы они могли разобраться в ситуации на месте ДТП. Соответствующие методические рекомендации для водителей готовит РСА при участии МВД. Кроме того, в пакете поправок Минфина к закону об ОСАГО предусмотрено увеличение лимита выплат при упрощенном оформлении ДТП до 50 тыс. руб., что также будет способствовать росту популярности европротокола среди автолюбителей.

Россия > Транспорт. Финансы, банки > mn.ru, 26 сентября 2011 > № 407662 Павел Бунин

Евросоюз > Финансы, банки > ria.ru, 23 августа 2011 > № 393019

В преддверии Мирового политического форума, который 7-8 сентября по традиции пройдет в Ярославле, один из его зарубежных участников, известный итальянский журналист и общественный деятель, бывший депутат Европарламента Джульетто Кьеза (Giulietto Chiesa) дал интервью корреспонденту РИА Новости Сергею Старцеву.

- В последнее время, когда данные об индексах мировых бирж все более напоминают сводки боевых действий, перспективы развития глобального кризиса постоянно находятся в центре общественного внимания. В Европе, в частности, сейчас много говорят о росте государственных долгов, об их резко негативном влиянии на общую ситуацию в ЕС, о перспективах выпуска евробондов. Что вы думаете по этому поводу?

- Первое, что следует сказать: это кризис по своим масштабам и последствиям намного превосходит самый острый в истории кризис 1929 года. Все факты говорят об этом. Но хуже он и еще в одном отношении - это не циклический кризис. То есть при ныне действующих в мире правилах всем нам никуда не деться. Это тупик.

Думать и говорить в этих условиях о росте крупных экономик Запада просто невозможно. Мы идем к масштабному экономическому спаду, который будут сопровождать серьезные социальные потрясения и протесты во всех развитых странах. Демократия находится в опасности. И мир на планете тоже. Как же можно не понимать: либо надо изменить правила игры, либо катастрофа неминуема!

- Давайте для начала вернемся к ситуации с огромными долгами ряда развитых стран. Что же все-таки произошло?

- Греция. Ирландия, Испания, Португалия, Италия накопили огромные долги. Что, в этом причина кризиса? Ничего подобного. Подлинная катастрофа называется Соединенные Штаты. Их госдолг уже невозможно выплатить, он равняется 15 триллионам долларов. По сравнению с ним 300 миллиардов греческого долга - это просто мелочевка.

История вопроса проста. В 2007-2008 годах американский мыльный пузырь лопнул, и тогда правительство США и Федеральная резервная система принялись спасать все крупные инвестиционные банки, которые начали падать, как кегли в боулинге. Европейский Центральный банк (ЕЦБ) также последовал этому курсу. Инфекция гигантского американского долга перекинулась на Европу, и крупнейшие банки, что называется "too big to fail", были спасены при помощи денег налогоплательщиков. При этом в государственных финансах образовались дыры. А финансисты продолжали делать деньги в соответствии с мошенническими правилами, существующими до сих пор. Как говорил Джон Кеннет Гэлбрейт, это мошенническая экономика. Так что мы прибыли на конечную остановку.

- Кто же должен теперь платить по долгам, которые образовались столь странным и удивительным образом?

- По мнению ЕЦБ и Европейского правительства, платить должны граждане. Это означает конец европейского социального государства, который связан с превращением миллионов трудящихся в бесправных слуг финансовой системы. Фактически мы вернулись на 150 лет назад.

Но дело еще вот в чем. Эти долги образовались искусственно, при помощи целой серии обманов. Прежде всего, банки ссужают деньги, которых у них нет. Их обязательные финансовые резервы намного меньше, чем их активы. Кто позволил это мошенничество? Правительства, которые написали законы для банкиров. Правительства и центробанки, которые должны быть независимыми и представлять интересы народов, позволили финансистам дурачить вкладчиков в гигантских масштабах.

Второй обман состоит в том, что появление этих долгов пытаются представить как неизбежное следствие действия рыночных законов. Это совершенно не так. Именно законы рынка были попраны, когда речь зашла о спасении лопнувших банков. Иными словами, это политика дикого государства, а не дикого рынка.

Третий трюк - рейтинговые, американские агентства, которые выставляли и выставляют свои оценки. Два десятилетия они подчинялись своим хозяевам - банкирам с Уолл-стрит, рассказывая нам сказки о платежеспособности различных мировых экономических и финансовых игроков. Они решали не только, какие кампании следует поддерживать, а какие нет. Они решали, какие государства надо наказывать, а какие - поощрять. И все это было ложью, все это было незаконно. Нелегальная инсайдерская торговля. Самое смешное, что эти рейтинговые агентства, например, Standard&Poors или Moody's, продолжают ставить свои оценки, словно ничего не произошло, и ни у кого не хватает мужества просто закрыть их. Ведь если бы они действительно занимались своим делом, мы сейчас не были бы там, где мы находимся...

Если бы мы жили в нормальном мире, такие люди, как Джордж Сорос, Уоррен Баффет или Алан Гринспен должны были бы сидеть в тюрьме. Ведь все они и многие другие действовали как умные бандиты и думали только о своих доходах, ничуть не интересуясь судьбой миллионов людей. Вот они - победители в мире воров.

- Зная вашу позицию относительно функционирования системы глобальных СМИ, не могу не спросить о том, какую роль они сыграли в этом процессе?

- Это четвертый колоссальный обман. Масс медиа, работающие в мейнстриме, манипулировали сознанием миллиардов людей, подталкивая их к потреблению и образованию долгов. Эти СМИ полностью находятся в руках финансистов с Уолл-стрит.

Сейчас греков, например, обвиняют в том, что они растратили их средства. Но телевидение всего мира ежеминутно призывает нас потреблять, а платить потом. Какова же вина людей, которые ничего об этом не знают и не могут знать, в том, что они продолжают покупать. Миллионы, миллиарды людей идут за магической дудочкой крысолова. А когда они падают в море, крысолов говорит, что они сами виноваты в том, что утонули.

Вывод: эти банки - чума нашего времени. Если мы их не остановим, они уничтожат нас и всю планету.

- Значит, по вашему мнению, миру грозит глобальная депрессия и экономический спад...

- Да, мощнейший всемирный спад. С одним нюансом. Китай пока остается за пределами этого урагана. Китай уже превратился во всемирного казначея в последней инстанции. Китай обзавелся собственным рейтинговым агентством Da Gong, которое теперь выставляет оценки Западу. А китайский Центральный банк не является институтом, независимым от правительства, то есть он не подвергается шантажу финансового мира. Кстати, поэтому он и выстоит...

Евросоюз > Финансы, банки > ria.ru, 23 августа 2011 > № 393019

Швейцария > Финансы, банки > taxationinfonews.ru, 15 августа 2011 > № 388055 Патрик Одье

Заключив на днях налоговое соглашение с Германией, Швейцария может уже в ближайшие дни подписать аналогичное соглашение и с Великобританией, что позволит значительно сократить случаи уклонения от уплаты налогов британскими налогоплательщиками.

Как стало известно из заявления главы Ассоциации швейцарских банкиров Патрика Одье, озвученного в средствах массовой информации, уже в ближайшие недели Швейцария и Великобритания окончательно урегулируют оставшиеся для обсуждения вопросы и перейдут к подписанию нового налогового соглашения.

В соответствие с условиями обсуждаемого соглашения, в дальнейшем банки Швейцарии станут самостоятельно оплачивать налог на источники капитала по взаимно согласованной ставке от имени британских налогоплательщиков имеющих в них собственные счета. Уровень взимаемого налога пока не известен, но, предположительно, его ставка будет равна аналогичному налогу действующему непосредственно в Великобритании. Для того чтобы сохранить традиционный для швейцарской финансовой систему уровень конфиденциальности, банки будут взимать налог самостоятельно с доходов своих клиентов и выплачивать собранные средства британской налоговой службе без раскрытия персональной информации об индивидуальных плательщиках.

Сообщение о возможности заключения этого соглашения последовало всего через несколько дней после успешного завершения переговоров между Швейцарией и Германией, результатом которых стала договоренность налоговых органов двух стран в соответствии с которой швейцарские банки станут взимать налог на источники капитала с доходов на счетах своих немецких клиентов.

Столь ощутимый прогресс в развитии вопросов налогового сотрудничества дал надежду и другим европейским странам на возможность поиска компромиссных решений с банкирами Швейцарии. Ранее интерес к заключению таких соглашений уже высказали Италия и Франция, обеспокоенные не прекращающейся практикой использования швейцарской финансовой и банковской системы для ухода от национального налогообложения своими гражданами.

Швейцария > Финансы, банки > taxationinfonews.ru, 15 августа 2011 > № 388055 Патрик Одье

Россия > Финансы, банки > mn.ru, 10 августа 2011 > № 384589 Сергей Дубинин

Сергей Дубинин: Три дня истерики, три года медленного роста

Сергей ДУБИНИН, председатель наблюдательного совета ВТБ, глава Центробанка в 1995–1998 годах. «МН» поинтересовались у бывшего главного банкира страны, можно ли заподозрить в нынешних событиях на фондовом рынке признаки грядущего глобального кризиса.

— Некоторые эксперты говорят, что сейчас события идут по сценарию 2008 года.

— Я бы так не сказал. Тогда имело место надувание пузыря и накопление плохих активов, в результате чего банки фактически оказались неспособны кредитовать сделки. Правительствам пришлось не только закачать деньги в банковскую систему, но и застраховать сделки, выступить гарантом по ним. Сегодня мы ничего этого не видим, мы не видим институтов, которые могли бы рухнуть.

Но мы видим сегодня другое, то, что является последствием ситуации 2008 года. Чтобы взять на себя такие гарантии, правительства были вынуждены финансировать свои обязательства, наращивая долг. Сегодня в ряде стран, например в Японии, уровень долга превысил критические пороги. Этот «долговой навес» создает риски и неопределенность. Греция фактически объявила дефолт, тактично названный реструктуризацией. Крупным экономикам такое решение вряд ли подойдет, им придется сокращать долги, снижая расходы, проводя предельно консервативную политику. Это негативно скажется на темпах экономического роста. В то же время напрашивается решение обесценить долги за счет инфляции. И такая политика тоже, возможно, будет проводиться. В этом случае ситуация будет отчасти напоминать конец 70-х годов прошлого века, который в США обозначали как эпоха стагфляции (высокая инфляция при стагнирующей экономике). Это будет означать, что мировую экономику может ждать длительный — примерно три-пять лет — период застоя или низких темпов роста на высоком уровне инфляции.

— Как в такой ситуации эти несколько лет переживет Россия?

— Рынок России относится к категории Emergency market, то есть к рискованным рынкам. Это хорошо видно по ситуации на нашей бирже, с ценными бумагами российских компаний. Достаточно оказалось того, чтобы S&P снизил рейтинг США, причем заранее объявив об этом, как индексы стали падать, инвестор принялся уходить из рисковых российских активов. Это означает, что предприятия и субъекты, накопившие серьезные кредиты в иностранной валюте, должны будут перекредитоваться, чтобы выполнить свои обещания. Но сделать это им будет непросто, поскольку цена денег окажется для отечественных заемщиков более высокой, чем сейчас

В непростую ситуацию попадет и бюджет, который относительно сбалансирован при цене на нефть не ниже $80 за баррель. Если цена на нефть будет держаться ниже, придется существенно сокращать расходы. А они состоят в основном из социальных обязательств и расходов на оборону. Это будет непростое политическое решение.

— Будет ли обладать тот, кто станет в 2012 году президентом, ресурсом для подобных непопулярных решений?

— Я не буду оригинален, если предположу, что выбор президента будет проходить в парадигме действующего тандема. У обоих из его членов достаточно политического веса, чтобы принять непопулярное решение. Тем более что основания для него — проблемы в мировой экономике — очевидны и понятны. Правда, такое решение могло быть принято и раньше, однако власти старались, напротив, расходы наращивать. Причина заключается в том, что правительство опасалось снижения темпов экономического роста. А рост поддерживается в том числе за счет тех денег, которые домохозяйства вовлекают в экономику.

— До какого уровня может ослабнуть рубль?

— Слабый рубль на самом деле выгоден нашим экспортерам. Я напомню, что российским монетарным властям приходилось применять меры против излишне крепнущего рубля. Поскольку экспортеры сырья формируют значительную долю доходов бюджета, то ослабление рубля в некоторой степени компенсирует их потери от снижения цены на нефть. Что касается последней, то гадать, наверное, не приходится, — в этой формуле слишком много переменных.

— Сколько продлится острая фаза фондового кризиса?

— Если говорить о том, что мы наблюдаем прямо сегодня, то есть о волнениях на мировых финансовых рынках, то, думаю, это закончится через три-четыре дня. Полагаю, что к выходным все успокоится. Но если говорить о долгосрочных явлениях, то, как я уже говорил, нас ожидает впереди несколько непростых лет.

— Как будет вести себя инфляция в стране в эти годы?

— Ее уровень вот уже на протяжении 20 лет остается в России высоким, усилия властей побороть инфляцию не слишком успешны. Это закрепляет тенденцию, которую чем дальше, тем сложнее переломить. Однако именно в силу того, что это уже длинная история, Россия к инфляции привыкла. В результате я не ожидаю, что ее уровень выйдет за пределы 7–9%. Хуже то, что Россию ждет период низкого экономического роста. Рост в 4%, который мы получаем после того, как ранее росли на 7% в год, выводит нас из числа стран — лидеров по этому параметру. Появляется много государств, которые нас обгоняют по темпам ВВП, и это не только Китай, но, скажем, уже и Индонезия, и Бразилия. В этом для нас ничего хорошего нет.

— Наверное, переводить экономику на инновационные рельсы при таких темпах будет непросто?

— Конечно, непросто, но эта задача и раньше выглядела очень непростой. Евгений Арсюхин

Россия > Финансы, банки > mn.ru, 10 августа 2011 > № 384589 Сергей Дубинин

Россия > Госбюджет, налоги, цены. Финансы, банки > globalaffairs.ru, 2 августа 2011 > № 739696 Сергей Дубинин

Время «финансовых репрессий»

Экономическая иерархия великих держав в эпоху глобализации

Резюме: От решений, принимаемых ведущими державами, зависит, в каком мире нам предстоит жить, даже если сами эти державы на данный момент находятся не в лучшей форме. Предстоящий этап мирового развития не только не перечеркнет процесс глобализации, но даст ей новый толчок. Мы обязаны обеспечить для России полноценное участие в новом этапе глобализации экономики.

В мировом сообществе складывается новая иерархия держав, чей голос невозможно не учитывать при решении международных вопросов. Предшествующая система была результатом окончания Второй мировой войны и существовала в формате «биполярного мира», в котором вокруг Советского Союза и Соединенных Штатов концентрировались их союзники и примыкавшие к ним близкие и далекие сателлиты из числа неприсоединившихся стран.

И в той системе отношений экономический потенциал выступал в качестве важнейшей предпосылки военно-политического могущества. При этом диспропорция между достигнутым к началу 1980-х гг. советско-американским ракетно-ядерным паритетом и глубоким отставанием экономики СССР от экономики США (тем более вкупе с союзными европейскими странами и Японией) была разительной. Современная же глобализация только усиливает значимость экономического могущества в качестве ведущего фактора влияния. Вместе с тем институты и идеологические представления прежней эпохи подвергаются нарастающей эрозии.

Постбиполярный мир: вопросы, требующие ответа

Биполярная модель отношений просуществовала со всеми многочисленными модификациями до начала 1990-х гг., когда распад коммунистического блока, а затем и Советского Союза предопределил окончание холодной войны. Два последующих десятилетия оказались переходным периодом, когда стало ясно, что претензии США на доминирование, на абсолютное лидерство не оправдались. Кроме того, критерием номер один в конкурсе на звание «великой державы» в современном мире стало экономическое могущество само по себе, обладание соответствующим военным потенциалом не является непременным условием. Так, вооруженными силами глобального масштаба не обладают и не стремятся обладать такие современные лидеры, как Япония или Германия. Тем более это характерно для быстрорастущих новых мировых держав – Китая, Индии, Бразилии (последние, правда, заметно наращивают свои региональные военные возможности).

В первой тройке мировых экономических держав по показателю доли национального ВВП в глобальном продукте (расчете по паритету покупательной способности) находится сейчас два азиатских государства: КНР – второе место при 16-процентной доле в глобальном валовом продукте, и Япония – чуть ниже 16%. На первом месте Соединенные Штаты – 24%. Доля экономики России по самым оптимистическим оценкам составляет 3,5–4%.

Среди ведущих экономических держав законное место занимают как победители, так и побежденные во Второй мировой войне страны Европы, Северной Америки, Азии, Австралии и Океании. Следовательно, традиционное включение только определенной группы стран-победителей в Совет Безопасности ООН становится все большим анахронизмом.

В связи с формированием новой системы взаимоотношений и иерархии мирового влияния встают острые вопросы, настоятельно требующие недвусмысленных ответов, без чего действия на международной арене будут все менее эффективными. Выделим несколько основных:

Может ли нарастающее «расщепление» экономического воспроизводственного цикла между развитыми странами и странами развивающихся рынков вылиться в создание нового формата мировых «блоков»?Может ли отдельная страна, обладающая обширной территорией и значительным экономическим потенциалом, успешно развиваться и наращивать мировое влияние без тесных союзнических отношений? Насколько такой путь реален для России? Что лежит в основе современной модернизации России?Ведет ли глобализация экономики к стабильности и четкости отношений между суверенными странами или современная экономика стала основой нарастающего хаоса?

Список вопросов, безусловно, должен стать значительно шире уже в ближайшее время. Попытаемся все же начать искать ответы на некоторые из них.

Россия в условиях расщепления мирового экономического цикла

Глобализация мировой экономики выдержала испытание мировым кризисом 2007–2010 годов. Мировое хозяйство не распалось на противоборствующие экономические блоки. Свободное движение капиталов на мировом финансовом рынке не подверглось национальным ограничениям, а ведь подобного можно было ожидать, учитывая, что именно финансовый кризис взорвал успешное развитие мировой экономики и обусловил резкий спад. Произошло «расщепление» мирового экономического цикла. Наиболее развитые страны погрузились в рецессию, относительно быстрый рост сохранила только часть государств – лидеры развивающихся рынков. Выход из кризиса происходит крайне неравномерно. Россия также явно не относится к группе быстрого послекризисного экономического роста.

В Докладе об экономике России №25 в июне 2011 г. Всемирный банк утверждает, что в среднесрочной перспективе развитие мировой экономики замедлится. Посткризисный экономический рост оценивается как умеренный (см. таблицу):

Ситуация в экономике России характеризуется скорее как застойная. Для нее типично не только относительно медленное развитие, но и отсутствие позитивных структурных изменений и недостаточная конкурентоспособность производителей на международных и даже отечественных рынках. «Российским экспортерам трудно не только выйти на внешние рынки, но и удержаться на них», – констатируют авторы доклада Всемирного банка (с. 18). Так, в период с 1999 по 2008 гг. российский экспорт смог выжить по истечении двух первых лет после начала поставки только в 57% всех случаев продажи на внешний рынок. Для Китая, например, этот коэффициент чуть выше 70%. Российские производители вне нефтяного и газового секторов не сталкиваются с системой развитой конкуренции на собственном российском рынке и не владеют умением приобретать и наращивать сравнительные преимущества в конкурентной борьбе (с. 19).

В качестве наиболее простых характеристик положения страны в системе мирохозяйственных связей целесообразно использовать не только данные о ее доле в глобальном внутреннем продукте при расчете по паритету покупательной способности. Важно также оперировать показателями относительно доли в мировом экспорте отдельных групп товаров и услуг и состояния платежного баланса. В течение последних двух десятилетий в качестве обобщающего синтетического показателя используется такая оценка, как международная конкурентоспособность экономики. Примером такой оценки являются ежегодные доклады Давосского форума (см., например, Global Competitiveness Report 2010–2011). По данному рейтингу в последние годы первое место устойчиво занимает Швейцария. США постепенно сползли на четвертую позицию, а Россия остается в середине длинного списка – 63-е место.

Между тем международная экономическая конкуренция продолжает нарастать. Это, с одной стороны, борьба за рынки сбыта продукции и услуг, а с другой – соперничество за привлечение инвестиций. Но в этом контексте все отчетливее проявляется и еще одна закономерность. Быстрый экономический рост присущ странам, чья экономика ориентируется не только на потребителя за рубежом, но и на собственный внутренний рынок сбыта. Гигантские внутренние рынки азиатских стран с быстрорастущим населением – это их огромное конкурентное преимущество и «драйвер» роста.

Человеческий капитал, используемый на современных развивающихся рынках, формировался последние двадцать лет путем массового направления граждан соответствующих стран на обучение в Соединенные Штаты, Великобританию, другие страны ЕС. Именно потребление услуг современного высшего образования студентами из Индии и Китая стало основой столь многочисленного среднего класса в этих странах. Такое оказалось возможным только при условии роста доходов как домохозяйств, так и правительств развивающихся государств.

«Расщепление» экономического цикла значительно осложнило задачу продолжения экспортной экспансии и для стран – производителей массовой промышленной продукции, и для стран – экспортеров сырьевых товаров. Они, безусловно, наращивают взаимодействие друг с другом, являясь взаимным рынком сбыта этих экспортных поставок. Одновременно происходит значительное обострение конкуренции на всех мировых рынках. Это относится и к рынку долгосрочных прямых инвестиций. Без привлечения таких капиталовложений в российскую экономику задачи ее модернизации выглядят заведомо неразрешимыми.

Прогнозируемый для России на ближайшие несколько лет темп экономического роста на уровне 4–4,5% в год явно недостаточен для опережающего развития и сокращения отставания от экономик наиболее развитых или наиболее быстроразвивающихся стран. При этом необходимо учитывать, что более половины всех бюджетных доходов наше государство получает от экспортных операций нефти и газодобывающих отраслей на внешнем рынке именно с теми странами, которые существующая военная сила России по-прежнему делает нашими потенциальными противниками.

Банковская система и финансовые рынки недостаточны для обслуживания отечественной экономики в период ее выхода из кризиса. Крупным корпорациям и банкам приходится постоянно обращаться за заимствованиями к иностранным рынкам. Предприятия малоэффективны и плохо используют основные фонды и финансовые ресурсы. Низка производительность труда и в промышленности, и в сфере услуг – как частной, так и государственной. По отношению к соответствующему показателю в американской экономике она составляет около 30%.

В период выхода из кризиса в экономике не произошло переоценки ценностей – ни в бухгалтерском, ни в макроэкономическом смысле. Структура хозяйственной системы осталась докризисной, использование природных ресурсов неэффективным, производительность труда не выросла. Инвестиционный климат признается всеми крайне неблагоприятным. Отсюда и замедленный выход из спада производства.

Российская экономика сохраняет исключительно высокую зависимость от волатильности нефтяных цен. В случае их снижения для российской финансовой системы немедленно наступит тяжелое время. Положительное сальдо текущего платежного баланса сменится отрицательным с последующим снижением обменного курса рубля, резко возрастет дефицит федерального бюджета, банки и крупнейшие промышленные компании столкнутся со значительными трудностями в обслуживании внешней корпоративной задолженности.

Инвестиции в начале 2011 г. растут весьма скромными темпами и сосредотачиваются в традиционных для российской экономики экспортноориентированных секторах – металлургии и добыче углеводородного сырья. Прямые иностранные инвестиции в российскую экономику достаточно жестко контролируются правительством. Законодательно установлено, что в 42 отраслях российской экономики, признанных стратегическими, потенциальный зарубежный инвестор должен получать предварительное одобрение своего участия в инвестиционном проекте от правительственной комиссии, если такое участие предусмотрено в доле свыше 10%.

Например, при привлечении инвестиций иностранных фирм-производителей автомобилей Минэкономразвития РФ реализовало достаточно гибкую схему сочетания налоговых и таможенных льгот для инвесторов с требованиями локализации производства комплектующих для конечной продукции. Однако расширение подобных требований, включение в них передачи технологий и лицензий российским партнерам без встречных уступок в сфере налогов или прав аренды государственных земельных участков для инвесторов оказывается, как правило, неприемлемым.

В этих условиях инвесторам важно оценить страновые риски России и в связи с этим – насколько качественно функционируют российские юридические и экономические институты. В ближайшие годы экономический рост будет все в большей степени определяться внутренними событиями. Это требует от российской власти и бизнеса сосредоточиться на том, насколько эффективно работают отечественные институты экономического и социального развития.

К рассмотрению ставшего привычным перечня негативных явлений, включающего коррупционную «административную ренту», забюрократизированность всех процедур регистрации нового бизнеса, риски правоохранительной и судебной системы, стоит добавить такие тормозящие инвестиционный процесс явления, как неконкурентную, высокомонополизированную систему российских рынков. Речь идет как о скрытых картельных соглашениях на товарных рынках, так и о сохранении излишнего влияния естественных монополий на развитие экономики. Именно это делает накачку совокупного спроса в России малоэффективным способом стимулирования экономического роста.

Общая либерализация условий, на которых привлекаются иностранные инвесторы, в сочетании с льготным режимом для тех, кто приходит в высокорисковые отрасли высоких технологий, представляется наиболее логичным и эффективным подходом к преодолению трудностей российской экономики.

Стабилизация экономического роста и доходов, достигнутая в первом десятилетии ХХI века, не создала основы для долговременного развития. Глобальный финансовый и экономический кризис развеял ощущение успеха, кризис проявил и вывел на всеобщее обозрение сильные и слабые стороны российской экономики и политики. Мы вновь обнаружили себя в кругу весьма похожих на нас стран «развивающихся рынков», имеющих схожие проблемы. Ощущение движения по кругу, цикличности развития и слабости прогресса нарастает.

Замедление экономического роста в России вызвало серьезные негативные последствия.

Во-первых, увеличивается отставание нашей страны от той части мира, которую принято именовать «Западом», «золотым миллиардом». ВВП в расчете на одного гражданина России в объеме 13–14 тыс. долларов ставит нашу страну в положение развивающейся на уровне застойных латиноамериканских экономик без перспективы перехода в более высокую категорию.

Во-вторых, это категорически не соответствует политическим и социальным ожиданиям основных масс российского населения, продолжающих верить в предназначение России быть великой державой, что бы в это понятие ни вкладывалось.

В-третьих, вслед за привычкой плестись в хвосте западных стран нам грозит перспектива привыкать к запаздыванию в развитии по сравнению с традиционно более бедными, чем Россия, странами Юго-Восточной Азии. Если с отставанием по объему ВВП в отношении Китая общественное сознание России смирилось, то факт скатывания на уровень Индонезии или Филиппин может быть воспринят крайне болезненно.

По существу Россия выбыла из числа быстрорастущих экономик и покинула «лигу БРИК», во всяком случае в ее экономической ипостаси. Но и ранее к ней мы принадлежали чисто формально, так как структура российской экономики радикально отличается от китайской или индийской. Это страны, в которых происходит трансформация экономик из аграрных в индустриальные, тогда как Россия прошла этот этап развития более пятидесяти лет назад.

Российским властям удалось смягчить последствия экономического и финансового кризиса 2008–2009 гг. для населения страны. Вместе с тем кризисное падение ВВП и особенно промышленного производства, остановка банковского кредитования экономики, девальвация рубля, ставший устойчивым дефицит федерального бюджета – все это не только следствие неблагоприятной мировой конъюнктуры. Кризис вскрыл структурные слабости российской экономики.

Институциональные, политические и экономические основы модернизации

Российский этно-национальный культурный комплекс не включает в себя в достаточной мере такой элемент, как набор модернизационных ценностей. А ведь именно они призваны сделать устойчивым воспроизводство современных общественных отношений и спроса на технологические инновации. Большой проблемой остается низкая привлекательность реально действующих в нашей стране характеристик этого комплекса. И не только для «других», но и для самих граждан России.

Следовательно, задача современной элиты – сосредоточить усилия именно на этом направлении. Речь идет не о пропагандистских кампаниях, а об общественной практике борьбы за превращение экономики в одну из наиболее развитых и эффективных. И назовите этот путь хоть «евразийским путем развития», суть его не изменится, так как на этом направлении мы добиваемся того, чего достигли и европейские страны, и Япония.

Россия сегодня столкнулась с хорошо известной в мире проблемой – необходимостью перехода от краткосрочных модернизационных усилий и реформ к формированию самовоспроизводящегося и саморазвивающегося современного общества, включая политический строй с демократической сменой власти и экономическую систему с постоянно действующими стимулами для инноваций в производстве товаров и услуг. Может ли Россия добиться этого, или наша «евразийская» культура обрекает нас на вечное движение от застоя к мобилизации и обратно? Как вообще анализировать культуру общества, достаточно ли этого, чтобы понять его историческую судьбу?

Принципиальный вопрос: чем отличаются процессы модернизации сегодня от усилий прежних реформаторов в рамках империи Романовых, начиная с основания династии в начале ХVII века, или от «прорыва в светлое будущее» в ходе мобилизационных десятилетий советского периода, а затем от смены общественного строя в последнем десятилетии ХХ века? На первый взгляд, ответ прост – только в феврале 1917 и в августе 1991 гг. пришедшей к власти в ходе революции частью элиты ставилась задача развития в России демократической формы государственного устройства. Все остальные модернизационные проекты откровенно ставили задачу укрепления диктаторской/самодержавной власти и военной мобилизации. И не так уж важно, во имя «мировой революции» или выхода к Черноморским проливам и Константинополю.

Практически все модернизации, проводившиеся под руководством авторитарных лидеров, носили мобилизационный характер. В Советском Союзе, Японии, Германии, Италии 1930-х гг. мобилизация вполне открыто имела целью подготовку к большой войне. Можно спорить о том, могла ли индустриализация в СССР состояться по Николаю Бухарину и Алексею Рыкову, но остается фактом, зафиксированным историей, – она была проведена Иосифом Сталиным по-своему. И ее последствием стали и трагедия коллективизации, и жестокие репрессии, и отступление 1941–1942 гг. от Немана до Волги, и победа в Великой Отечественной войне, доставшаяся исключительно дорогой ценой.

Ведь даже в эпоху «великих реформ» правительство Александра II модернизировало Россию преимущественно в виду необходимости наращивания военного потенциала. Демократические элементы – независимый суд или земское местное самоуправление – представляли собой меры прежде всего экономические, обеспечивающие стабильность частной собственности или разгружавшие центральный государственный бюджет.

Милитаризация экономики сопровождалась, как правило, не расширением, а свертыванием даже зачатков демократии, уходом с уже достигнутых рубежей в деле привлечения «низших сословий» или «рядовых представителей рабочего класса и крестьянства» к делам государственной власти. Земские соборы начала XVII века исчезли как явление, и было восстановлено абсолютное самодержавие. В ХХ веке только возникшие было институты демократии – земство и Государственная дума – были сметены в ходе Октябрьской революции. Стихийно возникшие советские органы превращены в период гражданской войны в придаток откровенной диктатуры.

С помощью тоталитарных методов администрации советская власть достаточно энергично провела индустриализацию, нарастила количественные показатели и масштабы производства. Однако проблемы повышения эффективности использования ресурсов остались без какого-либо решения. Более двадцати лет с середины 1960-х до начала 1990-х гг. советское руководство ставило задачу роста производительности труда в 2–2,5 раза и не добилось успеха. Следующие два десятилетия, вобравшие в себя период революции 1991–1993 гг. и экономические реформы, также не обеспечили необходимого результата. Проблема эффективности по-прежнему актуальна.

Решение системных институциональных и политических проблем российского общества выступает как предпосылка и важнейшая часть задачи, нацеленной на создание эффективной экономической системы. Россия провозгласила курс на модернизацию экономики, широкое внедрение инновационных технологий и привлечение с этой целью иностранных инвестиций и человеческого капитала. По всем направлениям российским предприятиям предстоит активно конкурировать с остальными представителями развивающихся рынков. Точно так же, как уже сегодня страны, объединенные аббревиатурой БРИК, активно конкурируют друг с другом.

Для всех этих государств развивающихся рынков характерны высокие страновые риски. Они, однако, перекрываются преимуществами – обширным внутренним рынком, природными ресурсами и главное – дешевизной массовой неплохо образованной рабочей силы. Российская экономика явно проигрывает в этом соревновании. Рабочая сила в нашей стране дорога и не будет дешеветь. Одновременно инвестиции в основные фонды предприятий должны все больше превращаться во вложения в машинотехнические изделия для замены ручного труда.

Дело в том, что демографическая ситуация в России не способствует естественному притоку рабочих рук. Россия с неизбежностью сама будет импортировать как квалифицированную, так и неквалифицированную рабочую силу. Из-за демографического сдвига в структуре населения и увеличения его пожилой части, нуждающейся в социальном обеспечении, наш обширный рынок будет все менее емким для новейших потребительских товаров высокой технологии.

По своим экономическим проблемам Россия выступает достаточно типичным представителем группы стран Восточной Европы. Но в отличие от большинства из них не желает ставить своей целью организационное присоединение к «Восточному партнерству» с Европейским союзом, а затем, возможно, и к самому этому интеграционному объединению. И это, с точки зрения автора, является значительным упущением нашей внешней политики. Распространение на Россию условий и правил экономического, юридического и административного порядка Европейского союза могло бы резко увеличить привлекательность нашей экономики для иностранных и собственных российских инвесторов.

Данный подход вовсе не исключает успешного взаимовыгодного сотрудничества с соседями из КНР и других регионов Азии. Просто необходим нетрадиционный взгляд на, казалось бы, давно установленные понятия. Так, например, традиционно воспринимаемый в качестве враждебного вызова газопровод «Набукко» вполне способен стать органическим дополнением к российскому «Южному потоку». В течение одного-двух десятилетий выход иранского газа на европейский и азиатский рынки практически неизбежен, и такая кооперация станет привлекательным бизнесом.

При решении задач по освоению природных ресурсов Восточной Сибири и созданию там экспортного потенциала, ориентированного на рынок Китая и Индии, в качестве союзников по бизнесу мы получим дополнительно не только азиатских, но и европейских, и американских партнеров. Сергей Караганов в своей недавней статье, посвященной сотрудничеству с Китаем, вполне обоснованно доказывал, что производство и поставка продовольствия на китайский рынок может стать вариантом высокотехнологичного экспортного производства, к тому же способствующего защите окружающей среды и использованию возобновляемых природных ресурсов. Где российская экономика получит такие деньги и такие технологии, если не в ЕС и США?

Глобализация: от хаоса кризисных лет к новому порядку

Кризис мировой экономики 2007–2009 гг., как и полагается, многое расставил по своим местам. Глобализация экономики из абстрактного для многих теоретического понятия превратилась в весьма конкретный экономический контекст, без приспособления к которому невозможно выживание ни стран, ни предприятий, ни людей и домохозяйств. Без этого задача модернизации выглядит заведомо неразрешимой.

До настоящего времени ни бизнес-сообщество России, ни органы государственного регулирования экономики не научились извлекать выгоду из включения российской экономики в процесс глобализации.

Наши бизнесмены и аналитики рассматривают глобализацию прежде всего в качестве угрозы, в лучшем случае – вызова, но практически никогда как новую возможность. В ходе экономического кризиса, действительно, проявились негативные последствия глобализации мирового воспроизводственного процесса. Стало принято резко отрицательно оценивать наращивание масштабов финансовых рынков и усложнение сделок с применением производных финансовых инструментов. Именно в данной сфере произошли срывы платежей, послужившие первым упавшим камнем, который вызвал обвал финансовых рынков. Однако нельзя забывать, что финансовые инновации в сфере деривативов на финансовом и товарном рынках создали за два предкризисных десятилетия необходимые и достаточные условия для наращивания инвестиций в странах развивающихся рынков. Инновации в финансовом секторе позволили увеличивать денежные потоки, без которых невозможно было бы построить инновационные современные промышленные предприятия и обеспечить спрос на их продукцию.

Трудом населения развивающихся государств финансовые потоки были развернуты в значительной степени в экономику развивающихся рынков. Массовый экспорт из Китая и Индии товаров и услуг по низкой цене привел к формированию структурных дисбалансов в движении денежных потоков, выразившихся в профиците платежных балансов этих стран и накоплении ими огромных золотовалютных резервов. Признавая несомненные заслуги этих стран, нельзя не видеть, что важнейшим условием их ускоренного роста стал тот переизбыток свободных финансовых ресурсов, который был создан в мире в ходе развития финансовых инноваций на рынках деривативов и «оверлевериджа» банковских кредитов.

Сложилась следующая система отношений. С одной стороны, зарплата бюджетников в Соединенных Штатах непосредственно зависит от возможности их администрации привлечь в облигации американского госдолга доллары, накопленные в золотовалютных резервах Китая. С другой стороны, доход китайского производителя или торговца предметами первой необходимости зависит от покупательной способности американских домохозяйств. В результате движущей силой подавляющего числа экономических решений стала оценка баланса международных денежных потоков. В свою очередь, их устойчивость зависит от национальной конкурентоспособности на мировом рынке.

Создание «Большой двадцатки» (G20) в разгар кризиса, организация в ее рамках плодотворного переговорного процесса внесли значительный вклад в стабилизацию экономической обстановки. Однако вскоре стало ясно, что основные решения по государственному регулированию и национальных экономик, и мирохозяйственных связей по-прежнему должны приниматься на национальном уровне.

Хотя в глобальной финансовой системе накопились настолько значительные диспропорции, что крах рынка деривативов привел к расшатыванию институтов финансовой системы, спровоцировал банкротство большинства инвестиционных и многих коммерческих банков и страховых компаний, ответные антикризисные меры были приняты в Америке, странах еврозоны и Соединенном Королевстве фактически без использования международных финансовых институтов. Только Европейский центральный банк играл существенную антикризисную роль в качестве эмиссионного центра единой валюты – евро.

В ходе кризиса финансовые диспропорции захватили и сферу государственных финансов. Накопление государственной задолженности в объеме около 100% ВВП ведущих развитых стран предопределяет нарастание инфляционного давления. В этих условиях администрация президента Барака Обамы и Федеральная резервная система США встали на путь «количественного смягчения», т.е. мощнейшей денежной накачки финансовой системы «страны и мира». Их примеру последовал Банк Англии, а затем и ЕЦБ. Хотя руководители еврозоны делали многочисленные оговорки о неприемлемости инфляционного сценария, именно он и находит реальное воплощение в их действиях.

Инфляция, замедление или стагнация экономического роста являются наиболее реальной перспективой глобальной экономики на ближайшие пять-семь лет. В определенном смысле такое развитие событий будет прямым продолжением экономического беспорядка предшествующих кризисных лет.

Мировая инфляция – не новость для международных экономических отношений, на что недавно обратил внимание журнал The Economist. «Между 1945 и 1980 гг. реальная негативная ставка процента действовала по обязательствам государственного долга. Сберегатели размещали свои деньги на банковских депозитах, банки в свою очередь одалживали их правительствам, используя инструменты с процентными ставками, которые были существенно ниже процента инфляции. Затем правительства выплачивали свои долги сберегателям деньгами, обесцененными инфляцией, которые реально составляли суммы ниже тех, что были взяты в долг. Сберегатели с учетом инфляции несли потери в реальном исчислении. В свою очередь симметрично происходило улучшение балансов отчетности по государственным обязательствам. Остается загадкой, почему сберегатели мирились со столь жалкими доходами (crummy returns) на протяжении столь долгого времени». Исследователи международной экономики Кармен Рейнхарт и Белен Сбранчиа предложили называть данный процесс «финансовой репрессией».

Вопрос заключается только в том, будет ли «финансовая репрессия» вновь взята на вооружение для решения проблем государственного долга? Ответ автора данной статьи, безусловно, положительный. Инфляционная накачка денежной массы и в долларах, и в евро, и в фунтах, которую ныне политкорректно именуют «количественным смягчением», уже принесла рост долларовых цен на все торгуемые на международных биржах товарные инструменты, а также очевидное ускорение роста внутренних цен в Соединенном Королевстве и странах еврозоны.

Совершенно откровенно данный метод руководство стран еврозоны пытается применить для распутывания узлов государственного долга в странах Южной Европы. Предоставляя финансовую помощь Греции, они, с одной стороны, обеспечивают погашение ею долгов перед частными банками других стран, а с другой – продлевают всю вновь накопленную этой страной задолженность. С третьей стороны, такая реструктуризация должна позволить снизить уровень процентных ставок по государственным обязательствам. Нарастающая инфляция значительно облегчит правительствам задачу обслуживания долга.

В среднесрочной перспективе инфляция обесценит государственные обязательства не только Греции. «Финансовая репрессия» позволит гасить эти обязательства обесцененными в реальном выражении долларами и евро. При этом банкам предлагается также внести свой вклад путем реструктуризации и пролонгирования задолженности на своих балансах. Правда, скорее всего, нынешнее правительство Греции не сможет воспользоваться плодами «финансовой репрессии», т.к. дефолт по госдолгу будет зафиксирован раньше.

Однако предстоящий этап мирового развития не только не перечеркнет процесс глобализации, но даст ей новый толчок. Унификация банковского законодательства охватит не только принципы бухгалтерской отчетности, но и практику банковского надзора. Она включит в себя не согласование, а совместное проведение бюджетной политики, во всяком случае, будут создаваться антикризисные стабилизационные фонды ЕС, прообраз которых используется сегодня для помощи Греции. Вполне вероятно введение общих для бюджета Евросоюза и бюджетов стран-членов налогов, типа налога на финансовые трансакции, доходы от которых будут делиться между брюссельской бюрократией и национальными правительствами.

Правительству России, бизнес-сообществу и обществу в целом неизбежно придется искать ответ на эту новую реальность, отгородиться от которой за государственными границами просто невозможно. Мы обязаны обеспечить для России полноценное участие в новом этапе глобализации экономики и найти на этой основе собственное достойное место в мировой иерархии государств. От решений, принимаемых ведущими державами, зависит, в каком мире нам предстоит жить, даже если сами эти державы на данный момент находятся не в лучшей форме. Как представляется, основой российской стратегии может являться оборонительный военно-политический и экономический союз с Соединенными Штатами, их европейскими и азиатскими союзниками и отказ от взаимного ядерного сдерживания, унаследованного от холодной войны. Я подробно писал об этом в статье «Новая Антанта» («Россия в глобальной политике», № 6, 2008 год). Развитие событий с тех пор только укрепило уверенность автора в том, что альтернативы данному сценарию нет.

С.К. Дубинин – доктор экономических наук.

Россия > Госбюджет, налоги, цены. Финансы, банки > globalaffairs.ru, 2 августа 2011 > № 739696 Сергей Дубинин

Россия. ЦФО > Финансы, банки > bfm.ru, 29 июля 2011 > № 379971 Рубен Аганбегян

Миноритарий ММВБ, "Еврофинанс Капитал", просит ЦБ заблокировать сделку по слиянию ММВБ и РТС, предлагая свой вариант развития биржи. В интервью BFM.ru президент ММВБ Рубен Аганбегян объясняет, почему у альтернативной формы сделки нет перспектив

 Гендиректор ООО "Еврофинанс Капитал" Олег Прексин обратился в ЦБ с просьбой заблокировать соглашение по слиянию крупнейших российских бирж - ММВБ и РТС, сообщил "Коммерсантъ".

На сегодняшний день Центробанк является владельцем самого большого пакета акций ММВБ (ему принадлежит 29%), ВТБ - 7,1%, Сбербанку - 6,9%, Газпромбанку - 6,3%, ВЭБу - 10,7%, ООО "ММВБ-Финанс" - 4%. Компания "Еврофинанс Капитал" (принадлежит структурам, связанным с Еврофинанс Моснарбанком), владеет 6,2% акций биржи.

Напомним, что соглашение о слиянии ММВБ и РТС было подписано 1 февраля этого года. По согласованной схеме, ММВБ должна приобрести контроль в РТС у пяти акционеров - "Ренессанс Капитала", "Атона", Альфа-банка, "Тройки Диалог" и "Да Винчи". В результате сделки акционеры РТС должны получить 35% стоимости своих пакетов денежными средствами, а 65% - через обмен своих акций на акции объединенной биржи с коэффициентом 1:3. Кроме того, предусмотрен опцион на обратный выкуп у акционеров РТС акций ММВБ на общую сумму 36,4 млрд рублей, если в течение двух лет биржевой холдинг не выйдет на IPO. 29 июня ММВБ И РТС подписали юридически обязывающий договор о слиянии.

Стоимость 100% акций РТС составила 34,5 млрд рублей, стоимость 100% акций ММВБ - 103,5 млрд рублей.

В письме Прексина говорится, что слияние бирж по этой схеме нанесет "колоссальный ущерб российской финансовой инфраструктуре", так как выплата 12 млрд рублей частным акционерам РТС существенно снизит собственные средства объединенной биржи - "примерно вдвое". К тому же, если опцион на 36,4 млрд рублей будет исполнен, то "приведет к существенному ухудшению его финансовых показателей и затруднит проведение IPO". На этом основании представитель миноритария ММВБ предлагает ЦБ и всем остальным акционерам заблокировать сделку на собрании 5 августа.

Взамен "Еврофинанс Капитал" предлагает альтернативную схему объединения бирж - путем формирования холдинга на базе фондовой биржи ММВБ.

Предполагается создание совместной компании - ФБ ММВБ (фондовая биржа), в которой нынешние акционеры ММВБ получат 66%, а акционеры РТС - 34%. Это совместное предприятие станет 100%-м владельцем ОАО "РТС" (срочная биржа) и 64% акций ЗАО "ММВБ" (валютная биржа). Оставшиеся 36% этого закрытого акционерного общества достанутся Банку России. ЗАО "ММВБ", в свою очередь станет 100%-м владельцем всей посттрейдинговой инфраструктуры, передает РИА "Новости".

Предложения "Еврофинанс Капитала" прокомментировал BFM.ru президент ММВБ Рубен Аганбегян.

 - Будет ли интересна акционерам новая схема объединения бирж?

 - Если пользоваться вашими словами, то она не интересна и не перспективна. По нашему мнению, данная форма сделки несет целый ряд рисков и не отвечает на целый ряд вызовов, стоящих перед объединенной биржей.

Прежде всего, предлагаемая схема создает два холдинга с разными акционерами. При этом Центральный банк оказывается в холдинге уровнем ниже того, в котором оказываются все остальные акционеры. В результате этого ЦБ как бы запирается на этом уровне, и выход его из биржи затрудняется.

В качестве механизма для выхода наши коллеги предложили индивидуальный двусторонний выкуп в течение пяти и даже более лет, а не через рыночные транзакции. Это не соответствует ни первоначальным планам Центрального банка, который заявлял о намерении скорейшего выхода из биржи, ни поручению президента, который тоже требовал определенной понятности временных сроков и прозрачности реализуемых механизмов.

Рубен Аганбегян

Глава ММВБ

" Данная форма сделки несет целый ряд рисков и не отвечает на целый ряд вызовов, стоящих перед объединенной биржей "

 - Недоработка механизма выхода ЦБ из капитала биржи - это единственная серьезная проблема предложенной схемы?

 - Нет, существует и другой аспект - это взаимоотношения внутри холдинга. ММВБ уже сталкивалось с этой проблемой, когда в рамках одной биржи существовало два различных юрлица: фондовая биржа с одним составом акционеров, валютная - с другим. Это создавало напряжение, и было поводом для критики.

Именно поэтому одной из задач, стоящих перед менеджментом, стал переход Группы ММВБ на одну акцию. Сейчас у нас большинство акционеров оказались на одном уровне - на уровне холдинга ЗАО "ММВБ", и это создает дополнительную прозрачность потоку финансов внутри группы.

Предложенная ["Еврофинанс Капиталом"] схема фактически возвращает нас к прежнему порядку. Наш вопрос коллегам, как разрешать эту проблему, так и остался без ответа. Сказали, что в процессе работы разберемся.

Однако, помимо этой проблемы, новая схема делает актуальным еще один вопрос: как убедить акционеров в том, что в новой схеме есть плюсы по сравнению с другой схемой. Почему акционеры должны отказаться от каких-то своих прав и прочего всего остального?

 - Представители "Еврофинанс Капитала" видят главный риск предлагаемой конструкции в том, что объединенная биржа будет менее устойчива финансово. Ей понадобятся средства на выкуп акций РТС. Насколько высоки риски?

 - Этот риск несущественен. Наш капитал на последнюю отчетную дату - 55 млрд рублей.

Коллеги в своих подсчетах использовали капитал, который был ранее, до присоединения фондовой биржи к головной компании. В максимальном сценарии - это если все-все акционеры РТС захотят полного выкупа по этой 35%-ной доле, - сумма будет в районе 12 млрд рублей.

Правда, мы уже знаем, что не все акционеры будут подавать на выкуп, целый ряд из них заявлял, что они будет конвертировать свои пакеты полностью либо частично. Реальный финансовый выход мы ожидаем в меньшей сумме, но даже если мы возьмем максимальную сумму, при капитале 55 млрд рублей сумма в 12 млрд рублей не должна нанести финансового ущерба.

 - В соглашении об объединении акционерам РТС предусмотрен опцион, позволяющий продать свои доли, если биржа не выйдет на IPO. Объединенная площадка сумеет справиться с этой проблемой?

 - Коллеги в этом смысле задекларировали сумму 36 млрд рублей. Эта цифра ошибочна. При худшем сценарии мы ожидаем, что сумма не будет больше 25 млрд, но вероятность такого сценария не велика. Мы тоже понимаем, что не все акционеры будут этим пользоваться, и здесь целый ряд еще нюансов.

Такой сценарий возможен только в одном случае: если контролирующие акционеры ММВБ откажутся от IPO без объяснения причин, и даже без учета рыночной конъюнктуры. В случае, если мы идем на IPO, тогда вообще нет никаких выплат. Если IPO откладывается из-за рыночной конъюнктуры, то там есть несколько вариантов: либо вообще нет выплат, либо они происходят в течение довольно длительного срока.

 - Насколько все-таки велика вероятность пересмотра механизма сделки?

 - Я считаю, что эта вероятность мала. Собрание 5 августа покажет, насколько акционеры поддерживают предложенный путь, разработанный акционерами обеих бирж.

Участники рынка делают ставки

Председатель правления ОАО "РТС" Роман Горюнов заявил BFM.ru: "Любая новая форма сделки предполагает отказ от уже существующей. Это означает, что договаривающимся сторонам нужно будет снова сесть за стол переговоров. Новые переговоры потребуют огромного количества времени и сил. В нынешней ситуации у двух сторон может не оказаться мотивации договариваться, поэтому исход новой сделки предсказать трудно".

По мнению начальника управления развития продуктов ФГ БКС Дмитрия Кашаева, письмо вряд ли способно остановить слияние двух бирж, так как по сути это не только экономический, но и политический проект. "Данное письмо можно расценивать как ничто иное, как попытку выторговать хорошие условия. В отличие от ряда крупных миноритариев ММВБ, "Еврофинанс Капитал" не успела купить акции РТС, и поэтому сейчас пытаются махать кулаками после драки", - считает Кашаев.

Генеральный директор ЗАО "КапиталЪ Управление активами" Андрей Гриценко отмечает, что шанс изменить условия сделки всегда существует. Но шанс изменить сделку по причине недовольства миноритария минимальный, так как у миноритария есть юридические и законодательные препоны.

Глава брокерского дома "Открытие" Евгений Данкевич говорит, что пока народ выясняет, какой лопатой копать канаву - штыковой или совковой - канава выкопана не будет. "Наверное, позиция тех, кто недоволен схемой сделки по слиянию ММВБ и РТС, имеет право на существование - я сам не адепт слияния. Но пока мы выясняем, какая схема по объединению правильна, игроки рынка утекают на международные площадки. Уж поверьте, Лондон и Гонконг не будут сидеть и ждать, когда ММВБ и РТС сольются правильно. Они с удовольствием примут наших эмитентов, наших участников и наши деньги. Нужно не пилить сук, на котором мы все сидим, а уже работать".

При этом ряд опрошенных BFM.ru специалистов считают, что появление письма ООО "Еврофинанс Капитал" - знак. Дело в том, что 50% минус 2 акции акций Еврофинанс-Моснарбанк принадлежат государственному фонду национального развития Венесуэлы - FONDEN, а пакетами в 25 плюс 1 акция владеют банки ВТБ и Газпромбанк. Финансисты считают, что компания с такими государственными корнями вряд ли стала бы проявлять самодеятельность и предполагают, что, видимо, кому-то из чиновников не очень нравится сделка по слиянию бирж и суммы предполагаемых выплат. Представители ООО "Еврофинанс Капитал" не были доступны для комментариев

Россия. ЦФО > Финансы, банки > bfm.ru, 29 июля 2011 > № 379971 Рубен Аганбегян

Россия > Финансы, банки > ria.ru, 20 июля 2011 > № 375701 Микаил Шишханов

Бинбанк, входящий в 30-ку крупнейших российских банков по данным ЦБ РФ, планирует к 2020 году увеличить капитализацию более чем в пять раз и провести публичное размещение акций, сообщил в интервью РИА Новости первый вице-президент банка Александр Лукин. Основным владельцем Бинбанка является его президент Микаил Шишханов, контролирующий 97% акций.

- Расскажите о долгосрочных планах банках, перспективах публичного размещения акций и возможного привлечения стратегических инвесторов.

- У нас цель на 10 лет - поднять капитализацию до 3,5-4 миллиардов долларов и провести IPO к 2020 году. Если мы этих целей достигнем, то будем входить в число 10-20 крупнейших банков в стране. Исходя из оценки в два капитала, сегодня банк может стоить порядка 700 миллионов долларов.

Планы роста не предполагают приобретение других игроков, хотя и не исключают возможность санации одного из российских банков с последующим присоединением. Покупать за свои деньги, скорее всего, не будем. Но если нужно будет кого-то санировать, то мы можем поучаствовать. Наш опыт санации Башинвестбанка - один из лучших в числе немногих рыночных примеров.

У владельца Бинбанка пока нет планов привлечения стратегических инвесторов в капитал кредитной организации.

- Учитывая такие амбициозные цели, собираетесь ли корректировать стратегию развития бизнеса? В период кризиса банк фактически заморозил розницу.

- Мы планируем существенно диверсифицировать структуру своих активных операций, активизировавшись на трех направлениях бизнеса: кредитовании малых и средних предприятий, потребительском кредитовании и на активных продуктах, построенных на базе пластиковых карт. Прочие продукты в линейке присутствуют, но не являются ключевыми.

В планах на второе полугодие - нарастить портфель кредитов МСБ на 3 миллиарда рублей - до 8 миллиардов рублей к концу года. Портфель розничных кредитов тоже должен увеличиться на 3 миллиарда рублей - до 10,6 миллиардов рублей.

В карточном бизнесе Бинбанк присматривается к такому перспективному направлению, как виртуальные карты, и прорабатывает соответствующий проект с одной из крупнейших российских телекоммуникационных компаний. Допустим, у вас есть мобильный телефон и какой-то счет у мобильного оператора, к которому привязана виртуальная карта Visa или MasterCard, вы знаете ее номер и можете везде спокойно рассчитываться, не опасаясь за безопасность расчетов.

- Возможна ли "привязка" виртуальной карты к универсальной электронной карте, которая с 2012 года будет выдаваться по желанию, а с 2014 года - каждому гражданину РФ?

- Бинбанк пока не принял решение о присоединении к проекту универсальной карты. Это, безусловно, интересно с точки зрения эмиссии, охвата населения, но мы пока не договорились, в какой форме банк сможет присутствовать в проекте.

- Каковы итоги работы Бинбанка в первом полугодии? В кризисные годы банк показывал отрицательный финансовый результат, но в этом году возвращается к прибыльной работе.

- По итогам первого полугодия 2011 года чистая прибыль банка составила 688 миллионов рублей против убытка в 575 миллионов рублей за аналогичный период годом ранее.

В прошлом году сильны были последствия 2009 года, когда формировались большие резервы по крупным проблемным кредитам, реализовывались программы санации активов. Но самое существенное то, что банк пережил сложный период, когда был узкий процентный спрэд.

Процентная маржа увеличилась к концу первого полугодия до 2,7% с минимального уровня в 2,2% в период кризиса.

Улучшение качества кредитного портфеля позволяет банку распускать резервы, что положительно влияет на финансовый результат. Из 714 миллионов рублей балансовой прибыли (за первое полугодие) примерно половина пришлась на восстановление резервов.

- А что с динамикой кредитного портфеля и в целом активов банка?

- Чистые активы банка, по предварительным данным, увеличились за полугодие на 7% - до 105,8 миллиарда рублей. В структуре активов корпоративный кредитный портфель занимает 55% (58 миллиардов рублей), портфель розничных кредитов - 7% (7,6 миллиарда рублей), международные ценные бумаги - 14% (15 миллиардов рублей), национальные ценные бумаги - 9,4% (10 миллиардов рублей).

Совокупный кредитный портфель банка за первое полугодие 2011 года вырос на 12,5% - до 65,7 миллиарда рублей.

Банк показывает уверенный рост корпоративного кредитования: портфель кредитов юрлицам, большую часть которых составляют крупные корпоративные клиенты, увеличился в первом полугодии на 15,4% - до 58,1 миллиарда рублей при росте рынка за шесть месяцев максимум на 8%.

Нам удалось достичь таких цифр в первую очередь за счет гибкого подхода к оценке кредитных рисков и готовности участвовать в сложных сделках, где изменяется корпоративная структура собственности. Когда актив меняет собственника, есть возможность предоставлять услуги финансового консультанта и выдавать бридж-кредиты для закрытия сделки при продаже того или иного актива.

Во втором полугодии 2011 года Бинбанк рассчитывает увеличить портфель кредитов юрлицам на 8-11 миллиардов рублей.

- Изменится ли структура кредитного портфеля в среднесрочной перспективе?

Банк поставил цель за три года вдвое увеличить корпоративный кредитный портфель - до 105-110 миллиардов рублей к началу 2014 года, из которых половина должна приходиться на малый и средний бизнес, а остальное - на крупных корпоративных клиентов. В настоящее время портфель кредитов МСБ составляет порядка 5 миллиардов рублей.

- Преодолел ли банк последствия кризиса? Какова ситуация с непрофильными активами?

- Для управления залоговыми непрофильными активами в 2009 году банком была создана дочерняя компания "Стандарт девелопмент". Задача компании монетизировать эти непрофильные активы, объем которых на сегодняшний день составляет 1-1,5 миллиарда рублей.

- Каковы основные источники пассивов банка?

- Основной источник фондирования - вклады физических лиц, на которые приходится примерно 60% пассивов. Это было стратегическое решение, потому что финансовые рынки для банков нашего уровня были недоступны. Мы планомерно наращиваем долю корпоративных средств в структуре пассивов, в настоящее время она составляет порядка 25%. На собственные средства приходится чуть более 10%.

Объем вкладов населения вырос за первое полугодие на 8,2% - до 61,2 миллиарда рублей, а корпоративных депозитов сохранился на уровне 25 миллиардов рублей. При этом средняя ставка стоимости пассивов физических лиц снизилась до 7,6% с 8,5% на начало года.

- Есть ли планы дальнейшего увеличения капитала банка?

- В реализации планов развития банка активно принимает участие акционер. К концу августа банк рассчитывает завершить процедуру увеличения уставного капитала на 22% и привлечь от собственника 1,5 миллиарда рублей.

Есть план дальнейшего увеличения уставного капитала на 50 миллионов долларов до конца года. Решение будет зависеть от акционера. Сроки пока не определены, но это та сумма, которая необходима для реализации стратегического плана развития банка. Решение может быть принято до конца сентября.

- Вернется ли банк на долговой рынок? Последний выпуск трехлетних евробондов на 200 миллионов долларов был погашен в мае 2009 года. В настоящее время в обращении находится единственный выпуск трехлетних рублевых облигаций Бинбанка второй серии на 1 миллиард рублей.

- Что касается долгового рынка, то сейчас нам экономически эффективнее привлекать денежные средства у корпоративных клиентов, чем выходить на рынок. Тем не менее, мы будем потихонечку это делать, чтобы присутствовать на нем, чтобы на нас устанавливали лимиты и чтобы, когда мы реализуем наши планы по повышению рейтинга, мы могли бы увеличить долю фондирования за счет открытых рынков.

Надеюсь, рейтинговые агентства положительно оценят результаты развития банка на основании полугодовой отчетности по МСФО.

Выход на рынок публичных заимствований - перспектива следующего полугода-года. Мы планируем выход на эти рынки, потому что для нас это диверсификация источников пассивов. Но предварительная задача - это повышение рейтинга и создание инструментов, включаемых в ломбардный список Банка России. Рублевым облигациям будет отдано предпочтение по сравнению с евробондами, учитывая валютные риски.

Мы рассчитываем на привлечение до конца года небольшого синдицированного кредита объемом до 50 миллионов долларов, под ставку, сопоставимую со ставкой привлечения средств населения на такой же срок. В планах также выпуск еврооблигаций на сумму около 200 миллионов долларов

Россия > Финансы, банки > ria.ru, 20 июля 2011 > № 375701 Микаил Шишханов

Россия > Финансы, банки > mn.ru, 12 июля 2011 > № 370287 Алексей Улюкаев

Алексей Улюкаев: «В самом деле, может, не надо спасать такой банк?»

О том, с какой инфляцией мы закончим год, рассматривался ли властями вопрос о банкротстве Банка Москвы и как его санация отразится на банковской системе страны, в интервью обозревателю «Московских новостей» Наталье Кулаковой рассказал первый заместитель председателя Банка России Алексей Улюкаев.

Про инфляцию, валютный коридор и эмиссию денег впользу АСВ

—Алексей Валентинович, вы сторонник инфляционного таргетирования. В 2008 году вы говорили, что через два-три года, максимум в 2011 году, ЦБ может перейти к этому комплексу мер управления инфляцией. Так мы дожили до этого?

— И да, и нет. Кризис заставил всех, в том числе и нас, по-другому смотреть на таргетирование. Выяснилось, что те центральные банки, которые уже давно ввели эту систему и отказались от присутствия на валютном рынке, вынуждены были вернуться туда. В пример можно привести банки Швейцарии, Израиля, Японии— ведущих институтов. Поэтому когда мы приблизимся к таргетированию, это будет уже не то таргетирование, которое было два десятка лет назад. Мы никогда не откажемся от элемента валютных интервенций, но мы не будем их направлять на поддержание определенного валютного курса. Рынок сам решает, какой курс. А мы точно знаем, что избыточная волатильность мешает бизнесу развиваться. И наши усилия направлены на это— гасить волатильность.

На сегодняшний день мы прошли очень большой путь. Сточки зрения элементов курсовой политики, мы практически находимся в состоянии свободного плавания.

Мы почти не совершаем интервенций на границах коридора для того, чтобы поддерживать их. Они достаточно широки уже сейчас, и будут расширяться. Они плавающие. Нет некого уровня, на котором бы ЦБ стоял и который позволял бы инвестору, входящему в рублевые активы,строить бизнес-стратегию, позволяющую у нас выигрывать.

Гораздо гибче стала ситуация с ликвидностью, гораздо меньше зависимость от спекулятивного поведения. Вэтом смысле у нас практически свободное плавание.

Но в инфляционном таргетировании много аспектов, связанных с развитостью финансовых рынков. Если у вас нет канала курсовой политики, вы должны действовать через инструмент процентных ставок. Ваши процентные ставки должны определять цену денег на всех рынках.

— Но у нас это не очень работает.

— Нет, я считаю, что работает. Если вы посмотрите как складываются ставки на межбанковском рынке, то увидите, что они находятся в пределах нашего коридора процентных ставок. Тем не менее глубина и эшелонирование финансовых рынков пока еще недостаточны. Мы еще недостаточно продвинулись в вопросах создания центрального депозитария, работы через центрального контрагента и в вопросах клиринга на финансовых рынках. Абез этого не может быть четкой устойчивой системы передачи рынку необходимого импульса. Сейчас эта работа сдвинулась с мертвой точки. Особенно после того, как была создана группа по развитию в России международного финансового центра под руководством Александра Волошина. Сейчас удается многие противоречия снимать. Я думаю, что до конца этого года мы должны законодательно по трем перечисленным базовым вопросам продвинуться. Тогда эти механизмы заработают качественнее, и можно будет говорить об инфляционном таргетировании как о свершившимся факте. Вот с теми корректировками, о которых сказал выше.

— Правительство ставит задачу удержать инфляцию в рамках 7-7,5% по итогам года. При этом у нас резко упали темпы прироста частных вкладов. Население не устраивают низкие ставки по депозитам, люди начали тратить накопления. А это дополнительное давление на инфляцию. Удастся ли удержать ее в заявленных рамках и надо ли?

— Сначала про вклады. Тут есть эффект маятника. Слишком резкое сокращение потребительского спроса в 2008-м, 2009-м и начале 2010 года привел к тому, что соотношение между потреблением и накоплением сильно изменилось в сторону последнего. Избыточно сильно. Отсюда те высокие темпы прироста частных вкладов, которые мы видели,— свыше 30% по итогам 2010 года. Это означает, что домашние хозяйства не были уверены в будущих источниках дохода и стали создавать подушку безопасности. Так же вел себя и бизнес. Это обычное кризисное поведение. По выходу из кризиса накапливается потенциал отложенного спроса. Оценка экономического будущего вашей семьи, страны изменилась. Вы верите в то, что у вас будут источники доходов, и начинаете совершать отложенные покупки. Плюс к тому банковская система, оправившаяся от кризисных шоков, начинает возобновлять предложения кредитных продуктов населению и тем самым поощрять его потребительскую активность, а не сберегательную. Поэтому я не вижу в этом ничего угрожающего. Все равно темпы роста фондирования банков пока выше темпов роста кредитования. Ая не считал бы нужным пока как-то дополнительно поощрять процесс кредитования. Лучше постепенно увеличивать кредитование, не создавая избыточных рисков.

Теперь относительно того, как все это влияет на инфляцию. Безусловно, любое увеличение потребительской активности— это дополнительное давление на рыночные цены. Всякое оживление рыночной ситуации— это всегда некоторое ускорение инфляции.

— Ну, может, это и неплохо?

— Это объективно. В противном случае, ну давайте скажем, что нам не надо экономического роста. Вместе с тем монетарные власти должны определить разумные границы роста инфляции и защищать их. Мы считаем, что эти границы— 7% по итогам 2011 года. В отличие от правительства, которое пересмотрело свой прогноз до 7,5%, мы не пересматриваем свой и не будем этого делать. Все это время мы считали и считаем, что 7%— это реалистичная цифра. Хотя ваш брат журналист-аналитик когда тихо, когда громко над нами посмеивается. Если вы посмотрите, что писали ваши коллеги в январе-феврале: ну уж точно инфляция будет иметь двузначное значение. Только вот эти олухи в ЦБ могут обещать 7%. Потом они говорили о 9-9,5%, сейчас— 8-8,5%.

Я вас уверяю, что мы уложимся в 7%.

— Какие у вас для этого основания?

— Сейчас у нас 5% накопленной инфляции за полугодие, 0,2%— по июню. Статистически, начиная с прошлого июля, у нас наблюдался быстрый рост в основном за счет удорожания продовольствия. Сейчас эффект базы работает в нашу сторону. Впрошлом году он работал против нас. Это означает, что с каждым месяцем мы будем отыгрывать несколько долей как в рамках накопленной с начала года инфляции, так и в соотношении год к году. Сейчас у нас год к году (с июня 2010-го по июнь 2011-го) инфляция составляет 9,4%. Я думаю, что к окончанию третьего квартала мы не выйдем за пределы 5,5% накопленной инфляции. Унас останется 1,5% до семи, в которые мы должны уложиться. Впользу этого говорит глобальная ситуация: цены на топливо стабилизировались, практически с апреля они стоят. Глобальные продовольственные цены также практически стабилизировались и даже снижаются по ряду позиций. Продовольственная ситуация внутри страны нормальная. Даже тот риск, который мы видели в связи с отменой ограничений на экспорт зерна, он тоже ослабевает. Глобальные цены снижаются, поэтому мотивация вывозить продукцию уменьшается: сокращается разрыв между внутренними и внешними ценами, который стимулирует к таким операциям.

А самое главное, поскольку инфляция— это монетарный феномен, то посмотрим на монетарную ситуацию. Унас существенно замедлились темпы прироста основных денежных агрегатов. Если весь прошлый год они держались на уровне 30% (год к году, денежная масса иденежная база), то сейчас мы имеем примерно 21%. Это значит, что уменьшилось монетарное давление на инфляцию.

Монетарные факторы с лагом девять-десять месяцев передаются факторам ценовым. Так что мы уже начинаем пожинать, и еще где-то полгода-год будем ощущать, в хорошем смысле, последствия изменения денежного предложения.

Плюс изменения курсовых соотношений. Здесь лаг более короткий, порядка трех-четырех месяцев. Инфляционный скачок конца прошлого года был связан в том числе и с факторами предшествующего ослабления курса национальной валюты. Теперь мы имеем противоположный эффект: укрепление курса рубля в конце прошлого— начале нынешнего года дает уже сейчас эффект в виде благоприятного действия на уровень инфляции.

И наконец, элементы политики ЦБ, которые мы предпринимали, начиная с декабря. Это повышение общего уровня процентных ставок и сжатие коридора процентных ставок (за счет того, что поднимались депозитные ставки при неизменных кредитных ставках), что позволяет лучше управлять денежным предложением. Кроме того, мы проводили увеличение и дифференциацию резервных требований. Все это вместе заметно охлаждает механизм разогрева инфляции. Формируются иные инфляционные ожидания: ранее они были высоки, теперь они более умеренные.

— Вы не учли фактор помощи Центробанка Банку Москвы. ЦБ на его спасение выделяет огромные средства— 295 мрлд руб. По сути, эти деньги будут напечатаны, что означает дополнительный инфляционный риск.

— Да, это эмиссионные деньги. 295 млрд руб.— эмиссия в пользу АСВ, которое получает от нас кредит, а потом кредитует санатора Банка Москвы— группу ВТБ. И если бы эти деньги были бы выброшены на рынок,— это была бы одна история. Но они не будут выброшены. Часть пойдет на создание резервов банка по плохим активам. Часть средств будет вкладываться в обязательства по суверенному долгу, в ОФЗ. По этому вопросу у нас есть взаимопонимание с Минфином. То есть фактически будет проведена стерилизация этих средств. Я не вижу рисков для ликвидности, рисков для ценовой стабильности в связи с этим мероприятием. ЦБ и Минфин в состоянии структурировать эту сделку таким образом, чтобы эти риски не возникали.

Про Банк Москвы, проблемы и перспективы ВТБ и разделение функций Банка России

— И все же, беспрецедентно большая сумма выделена на спасение Банка Москвы. Рынок ее, по-моему, до сих пор осознать не может. А не рассматривался вариант «не спасать», раз уж такой ценой?

— Во-первых, что было бы, если бы группа ВТБ не приобрела его. Я думаю, что было бы то же самое, только в другие сроки и в другой структуре. Тот состав портфеля, который есть в Банке Москвы сейчас, формировался годами. И годами накапливались ненадлежащие активы, которые также обслуживались ненадлежащим образом. В течение какого-то времени, может, длительного, это можно скрывать от регулятора, от клиентов, от аудитора. Но вечно это скрывать нельзя. И чем больше ты это скрываешь, тем больше оказывается масштаб проблем, с которым потом сталкиваешься. Так или иначе проблемы Бака Москвы реализовались бы.

Второй вопрос. В самом деле, может, не надо спасать такой банк? Предположим, что проблемы банка выявили не новые собственники, а они проявились сами в какое-то время. Ну и сразу возникают очень большие риски для банковской системы, в целом. Банк Москвы— один из крупнейших банков в стране, шестой по активам. Он занимает лидирующее положение в московском регионе, где сконцентрирована деловая жизнь.

У него огромные обязательства перед частными вкладчиками— более 130 млрд руб. И подавляющую часть этой суммы, согласно закону о страховании вкладов, должно было бы выплатить вкладчикам АСВ, которое в свою очередь было бы профондировано за счет бюджетных средств.

Кроме того, на счетах банка находились большие суммы средств бюджета Москвы и государственных компаний и корпораций, то есть, по сути, федерального бюджета. Не буду называть точную сумму, хотя знаю ее. Могу сказать, что она превышает сумму обязательств перед физлицами. То есть только если считать обязательства перед физлицами и госбюджетом, под риском находилась сумма, превышающая ту помощь, которую государство сейчас выделило на поддержку банка.

Кроме того, косвенно проблемы столичного банка отразились бы и на других банках, и прежде всего на банках группы ВТБ, у которых есть определенные ковенанты (обещание в облигационном контракте или любом другом долговом соглашении, что определенные операции будут или не будут выполнены.— «МН») по привлеченным кредитам и размещенным облигациям Банка Москвы.

— То есть у ВТБ большие вложения в облигации Банка Москвы? Но это его риски.

— Нет, речь идет о собственных облигациях ВТБ, в ковенантах которых прописано право досрочного предъявления требований в случае ухудшения состояния капитала, резервирования, качества активов.

Но еще раз подчеркну, что косвенно проблемы БМ отразились бы и на других банках, вложившихся, например, также в облигации Банка Москвы. Банк крупный, объем его облигационных займов на рынке очень большой.

Кроме того, банкротство такого крупного банка сказалось бы на имидже банковской системы в целом. Аэто уже касается инвестиционного климата. Эта история отразилась бы при каждом новом выходе российского банка на IPO, заимствовании на зарубежных рынках капитала.

Эти потери нельзя прямо посчитать в рублях. Позиция не является счетной.

Такой риск существовал, и ЦБ, и Минфин учитывали и это обстоятельство тоже. Поэтому лечение Банка Москвы— необходимая вещь. Аего стоимость — счетная величина, вытекающая из той структуры активов банка, которая выявилась после того, как туда вошли новые менеджеры.

— То есть на момент принятия группой ВТБ решения о покупке Банка Москвы ни ЦБ, ни покупатель не знали об этих проблемах?

— ЦБ не знал, и ВТБ не знал. Конечно, здесь могут быть претензии, и существенные, к менеджменту ВТБ. Конечно, приобретению должна была сопутствовать более длительная и обстоятельная процедура изучения активов, due diligence. Этого сделано не было. В этом смысле менеджеры банка ВТБ с недостаточной ответственностью отнеслись к сделке. И я готов разделить эту ответственность, как член наблюдательного совета ВТБ. Я голосовал за это решение.

Но хочу отметить. Если бы это не было сделано, ситуация для банка ВТБ была бы значительно лучше, но для российской банковской системы она оставалась бы точно такой же.

Теперь, что касается надзора. Яне буду глубоко вдаваться в эту проблематику, но исходя из тех материалов, которые в предыдущие периоды были доступны, в принципе можно было заметить некоторое неблагополучие в банке, можно было придать ему большее значение. Этого сделано не было. Конечно, легко говорить это сейчас, когда ты смотришь на результаты тех проверок, зная, что там содержится что-то плохое. Тем не менее на начало этого года была ситуация ограниченного знания, ограниченной прозрачности и для регулятора, и для приобретателя.

— Бывший топ-менеджер ЦБ Сергей Алексашенко достаточно резко критикует тактику ВТБ по покупке Банка Москвы. И вообще называет ее рейдерским захватом. Как вы прокомментируете такое мнение.

— Когда приобретался банк, это был качественный банк, исходя из той информации, которая была доступна в то время: это данные проверок ЦБ, публикуемая отчетность банка, аудиторские заключения. Вообще должен сказать, что в целом с розничными клиентами, с корпоративными работа у банка была поставлена очень неплохо. Просто оказалось, что он имеет такую структуру матрешки. Внутри качественного банка спрятана еще одна фигура, которая занималась ненадлежащей банковской деятельностью.

Покупку Банка Москвы я считаю шагом в правильном направлении. Ведь о чем идет речь. Отом, в состоянии ли российская банковская система выиграть трансграничную конкуренцию. Не о том, чтобы ВТБ конкурировал со Сбербанком, Газпромбанком и другими российскими банками. Это важный элемент, но не это сейчас определяет суть, динамику и перспективы банковской системы. Унас нет валютного контроля, у нас нет трансграничных ограничений. Наши заемщики и сейчас работают с западными банками, которые предлагают комплексное обслуживание с низкими издержками при высоком качестве. Чтобы выстоять в такой ситуации, сохранить нашу национальную банковскую систему, мы должны иметь несколько крупных банков. Чтобы хотя бы стоять на двух ногах— Сбербанке и ВТБ. Ахотелось бы, чтобы таких опорных банков было больше.

Другой вопрос в том, как я уже говорил, что решение о покупке слишком поспешно реализовывалось. Исмешно и нелепо говорить о каком-то рейдерстве. Скорость сделки диктовалась в том числе ситуацией продавца. То есть правительством Москвы, которому надо было реализовывать этот актив.

Можно ли предъявлять какие-то претензии к процедуре продажи? Наверное, можно. Но повторюсь, в основном процедуру определяет продавец. Впринципе все согласны с тем, что сделка соответствует российскому законодательству и законодательству города Москвы, так как продавалась доля города.

— Вторая часть претензий Сергея Алексашенко касается уже самого ВТБ. Он считает, что у группы большие проблемы, которые периодически решает государство за счет кредитов или прямых вливаний в капитал банка. За последние два-три года государство так или иначе выделило группе несколько сот миллиардов рублей. Теперь же ВТБ маскирует свои проблемы при помощи покупки плохо стоящего на ногах банка.

— Ну господину Алексашенко неплохо было бы предъявить свои сокровенные знания. Оракулов у нас много, фактов маловато. Мы знаем о том, какую прибыль получил ВТБ за прошлый год— это 50 млрд руб. Вэтом году ожидается около 80 млрд руб. Мы знаем о рейтингах, которые присвоены банку, мы знаем о тех спредах, которые он получает при размещении своих обязательств на глобальных финансовых рынках. Все это говорит о том, что весь мир оценивает банк ВТБ как устойчивую финансовую организацию с хорошими перспективами. Это было продемонстрировано, когда продавался десятипроцентный пакет акций ВТБ, принадлежащий правительству. Это одна из крупнейших и успешных сделок.

Что касается средств, которое государство вкладывало в ВТБ. Этовопрос терминалогический. Можно говорить о некоторой помощи, а можно говорить об инвестициях, которые государство вкладывало в банк как собственник. Соответственно оно дополнительно вошло в капитал при определенных обстоятельствах, а затем реализовало 10% акций банка при лучшей рыночной конъюнктуре, получив хороший возврат на капитал. Этоочень осмысленная и интересная инвестиция. Даже если предположить, что государство ищет способ извлечения выгоды, то это очень интересная осмысленная операция. Нонадо полагать, что государство преследовало другие цели, а именно: обеспечить в момент кризиса поддержание кредитования в российской экономике на сколь-нибудь приемлемом уровне, чтобы не допустить избыточно большого спада промышленного производства. В2009 году и так был спад порядка 7%. Ивот чтобы не допустить большего, государство принимало меры по поддержанию кредитования прежде всего через свои афиллированные структуры, но также и через другие банки. Это нормальная практика. Она применяется во всем мире.

— По вашей инициативе в структуре ЦБ появился новый департамент финансовой стабильности, который будет выявлять риски финансовой системы. Вы будете рассматривать риск непрозрачности банковских активов, который, во-первых, как мы видим, несет угрозу не только банковской системе, а во-вторых, действительно становится системным. Межпромбанк, несколько не таких крупных банков, теперь вот Банк Москвы. И у всех выявляются одинаковы проблемы. В какой-то момент выясняется, что часть активов ничем не обеспечены.

— Те риски, о которых говорите вы, это все-таки традиционные риски, которые не подпадают под компетенцию нового департамента. Ужедавно существующие департаменты— банковского регулирования и надзора и департамент лицензирования деятельности и финансового оздоровления кредитных организаций— призваны заниматься этими рисками и занимаются этим. Они о специфике надзора расскажут вам лучше, чем я. Ялишь упомяну, что создание второго контура надзора, непосредственное присутствие наших офицеров в крупных банках, в том числе на заседаниях кредитных комитетов,— это дополнительный способ получения информации. Это должно помогать. Вдальнейшем у нас есть и поручение президента выйти с инициативой по развитию законодательной базы и других элементов банковского надзора. Мы это будем делать.

Теперь о департаменте финансовой стабильности, который действительно был создан по моей инициативе. Такого рода подразделения есть во многих центральных банках и других регулирующих органах в тех случаях, когда надзор в государстве отделен от монетарной политики. Такое подразделение создано и в рамках глобального регулятора— Совета по финансовой стабильности, где я представляю Россию. Речь идет о том, чтобы исследовать риски длябанковской системы не в сфере традиционного банковского надзора. Аименно в финансовой инфраструктуре, в финансовых рынках, в динамике разного рода активов. Далее последует глубокое изучение этих рисков и то, как они могут отразиться на балансах банков.

Кроме того, департамент будет изучать глобальные проблемы. Какмы вписываемся в те тенденции, которые есть на глобальных рынках и в деятельности глобальных регуляторов. Мы здесь хотели бы идти в ногу с мировым сообществом, не отставать и также тщательно и корректно развивать надзор, как они развивают.

— Вы упомянули сейчас такое обстоятельство как разделение функций надзора и монетарной политики. История с Банком Москвы уже породила новую волну критики в адрес ЦБ, за которой может последовать требование забрать у вас функции надзора.

Может, действительно эти функции стоит разделить? Существуют же примеры в мировой практике.

— Я не знаю никаких событий, которые подтверждали бы резонность такого разделения. Напротив, я знаю события, которые подтверждают необходимость иметь эти функции в одном месте. Этособытия, связанные с кризисом и выходом из него. Вот та критика в адрес надзорных функций, которой мы подвергались ранее, она была довольно острой, а концентрация пришлась на 2008 год. Начиная с сентября 2008 года критика полностью прекратилась. Ине думаю, что будет активно продолжаться.

Более того, во всем мире сейчас наблюдается тенденция по совмещению функций надзора и монетарной политики. Примером их разделения всегда былаВеликобритания. Но с 1 января 2012 года Банку Англии возвращают функции банковского регулирования. Аесть еще более продвинутые примеры. Так центральный банк Нидерландов, по сути, представляет собой уже мегарегулятор. Он контролируют деятельность банков, страховых компаний, пенсионных фондов и одновременно проводит монетарную политику.

И на европейском уровне, на уровне глобальном наблюдается такая же тенденция. Потому что, если у вас эти функции разделены, то один орган понимает риски, а у другого есть инструменты, которые позволяют эти риски нивелировать. Но соединить их вместе— это знание и инструментарий— бывает чрезвычайно сложно. Даже в тех ситуациях, когда есть глубокие традиции взаимодействия между ведомствами. Аесли этих традиций нет, так процесс вообще стопорится. Думаю, что мы как раз будем идти в ногу со временем, если сохраним совмещение функций в ЦБ. Приэтом, безусловно, должен быть существенно улучшен надзор и регулирование.

—Банк России сделал выводы по ситуации с Банком Москвы. На совете директоров она обсуждалась?

— Проверка Банка Москвы со стороны ЦБ только завершилась. Материалы ее сначала, естественно, рассмотрят соответствующие профильные департаменты, которые обобщат знания и доложат свои выводы председателю. Прежде чем история с Банком Москвы будет обсуждаться на совете директоров, потребуется какое-то время.

Но безотносительно к ситуации с этим кредитным учреждением ведется работа по укреплению финансовой стабильности банков. Ав целом из этой истории мы должны сделать системные выводы, которые будут касаться всех банков.

Про вывоз капитала, риски Еврозоны и трансграничную конкуренцию

— Вывоз капитала из страны во втором квартале резко, более чем в два раза сократился. С чем вы это связываете?

— Виюне мы даже статистически имеем плюс 3 млрд. Не нужно переоценивать эту цифру. Июнь всегда особняком стоит среди других месяцев, потому что, в частности, происходит начисление дивидендов в компаниях. Тем не менее мы говорили о том, что ожидаем изменение ситуации где-то с апреля-мая. Вот в мае-июне дождались. Чтопроисходило: не было достаточного спроса на рублевые инструменты. То есть экспортер свою выручку оставлял за рубежом, потому что, видимо, у него были опасения, связанные с курсом, инфляцией и т.д. Чем больше ситуация становится контролируемой, тем меньше этих рисков— инфляционного, курсового. Итем больше оснований уучастников рынка для того, чтобы конвертировать валютные активы в рубли и разместить их на денежном и фондовом рынках. Кроме того, мне кажется, уменьшается беспокойство, связанное с избирательным циклом.

Мы также полагаем, что ожидаются несколько размещений акций довольно крупных российских эмитентов. Прежде всего Сбербанка, но и других компаний, в том числе отложивших выход на рынок в первом квартале. Все это вместе говорит о том, что мы в оставшиеся полгода оттока не увидим, но и притока сильного тоже. Год, вероятно, закончим с тем объемом сальдо, который уже сложился к нынешнему моменту. То есть порядка 30 млрд.

— А в целом, вы видите тенденции по улучшению инвестиционного климата в стране?

— Откровенно говоря, нет. Я говорил до сих пор о текущей конъюнктуре. Это касается кредитов, займов и иных краткосрочных преимущественно инвестиций. То, о чем говорите вы сейчас, это скорее всего касается прямых инвестиций. Аэто оценка того, насколько инвестиционный климат у нас лучше или хуже по сравнению с другими странами. Пока такая оценка не в нашу пользу. Я не вижу здесь каких-то принципиальных сдвигов.

— Как вы оцениваете договоренности ММВБ и РТС по слиянию. И почему вы вышли из совета директоров валютной биржи?

— Я входил в совет в определенной ситуации и на определенное время. Вошел в октябре 2008 года, в разгар кризиса. Исчитал, что моя главная задача— удержать инфраструктурную ситуацию в рамках, обеспечить качественную работу по оказанию услуг для участников рынка в период кризиса. Атакже восстановление потенциала биржи по выходу из кризиса. Вторая задача— запуск важных проектов в рамках группы ММВБ. Аименно: структурирование группы, которая имела совершенно хаотичный вид, и перевод группы на единую акцию. Внедрение новых стандартов корпоративного управления. Инаконец, объединение наших ведущих компаний— группы ММВБ и группы РТС в глобального участника рынка, который сможет конкурировать с крупнейшими глобальными центрами за размещение иностранных и российских эмитентов. Вот сейчас идет дискуссия: снимать или нет ограничения на размещения наших эмитентов за границей. Ястою на позиции, «да, снимать». Мы должны регулировать рынок не административными мерами, а экономическими. Мы должны создать лучшие условия. Я хочу, чтобы эти размещения были у нас, на нашей бирже. Но для этого я должен хорошо поработать.

Я считаю, что за последние годы мы сильно продвинулись в вопросах защищенности наших инвесторов, снижения издержек для них, предоставлении более качественного продукта с тем, чтобы теперь полагать, что инвестор будет с большим комфортом оставаться на наших площадках. Ииностранные инвесторы будут к нам приходить.

Я считаю, что поставленные задачи выполнил, и могу смело уходить. Тем не менее в рамках своей должностив ЦБ япродолжаю курировать эту деятельность.

— В объединении бирж есть как положительные, так и отрицательные факторы. Эксперты, например, предполагают, что отсутствие конкурента внутри страны плохо скажется на новой структуре.

— Сейчас имеет значение только глобальная конкуренция. Конкуренция не между ММВБ и РТС, а конкуренция с Deutsche Borse AG, LSE, NYSE. Мы должны создать такого участника, который бы смог конкурировать с этими площадками. Мы живем в едином глобальном мире. Национальные границы все меньше играют роли, а конкуренция становится трансграничной.

— Тогда и проблемы становятся транграничными. Вот на днях был снижен рейтинг Португалии, в Греции продолжаются проблемы. На нас эта ситуация может как-то отразиться?

— Прямого влияния нет. Мы уже в течение более двух лет живем в ситуации значительных рисков для европейской периферии. Прежде всего Греции, а также Португалии, Ирландии. Мы видим, что европейские власти могут купировать эти ситуации, не давать им разрастаться по крайне мере. Они пока не могут их полностью санировать, но и не выпускают ситуацию из-под контроля. Поэтому все держатели активов, и мы в том числе, довольно спокойно относимся к судьбе евро. Ничего принципиально нового не происходит, и консервативный инвестор на эти события не должен никак реагировать. Просто никак. Только спекулятивный инвестор может пытаться ловить эти колебания. Но обычно получает отрицательный результат.

Я думаю, что перспективы евро в ближайшем времени связаны не столько с проблемами европейской периферии, сколько с тем, решится ли ЕЦБ на повышение ставок. Большинство инвесторов полагают, что уже в этом году ЕЦБ будет повышать ставки. Иэто заложено в их оценке курсовых соотношений. Новсе равно курс евро будет достаточно защищен властями.

— А населению в чем посоветуете хранить сбережения? Или, может, лучше тратить?

— Я точно не посоветую резких изменений структуры накопления и потребления. Вот как сложилось в семье, пусть так и будет. Если, например, откладывали 10%, ну пусть и продолжают действовать в таком соотношении. В какой форме сберегать? Я считаю, что это банковские депозиты. Подавляющая часть населения не подготовлена, чтобы работать на фондовом рынке, на том же форексе. Здесь высок риск совершить непоправимую ошибку. Лучше довериться специалисту, и банковский депозит в этом случае— хороший рецепт. Ачто касается валюты сбережений, то надо всегда исходить из структуры доходов и расходов. Если рублевые доходы, резонно накапливать в рублях. Собираетесь в отпуск, можно накопить суммы в евро и долларах. Если есть доходы в валюте, стоит и накапливать в этой валюте. Вообще нужно остерегаться любых попыток переформатировать свой портфель. Инвестиционные знания населения ограничены, люди действуют на основе непроверенной информации, и, как правило, всегда проигрывают. Независимо от того, входят они в рубли или выходят из них. А кто-то выигрывает. Зачем это нужно.

Россия > Финансы, банки > mn.ru, 12 июля 2011 > № 370287 Алексей Улюкаев

Россия. ЦФО > Финансы, банки > mn.ru, 11 июля 2011 > № 370110

Банк Москвы: кто виноват?

Власти решили оказать финансовую помощь Банку Москвы и группе ВТБ на рекордную в российской истории сумму 295 млрдруб. (более 10 млрд долл.). Это решение вызывает традиционные вопросы: почему это произошло и кто виноват?

Видимо, сработал целый комплекс причин, и ответственность за это решение несет сразу несколько сторон.

Лукавство отчетности

Это как с авиакатастрофами, где к трагедии обычно приводит одновременно нескольких факторов. Начнем с того, что бывшее руководство Банка Москвы, как выяснилось, активно использовало банк для финансирования собственных бизнес-проектов.

Формально это не противозаконно. Этим грешат многие российские должностные лица. Но с морально-этической и с управленческой точки зрения это очень плохо.

Более того, высокая концентрация кредитных рисков, которые банки принимают на связанные стороны (в соответствии со стандартом 24 МСФО), а проще говоря, на самих собственников и руководителей банка, угрожает финансовой устойчивости банков и крайне негативно воспринимается их деловыми партнерами, кредиторами и инвесторами.

В мировой практике относительно безопасным для банка считается, если сумма кредитов, выданных связанным сторонам, не превышает 25% капитала (стоимости чистых активов) банка. АуБанка Москвы этот показатель зашкаливал за 150%.

Если бы эти цифры были обнародованы в международной финансовой отчетности Банка Москвы, не видать бы ему иностранных кредитов и евробондов как своих ушей! Поэтому руководство банка лукавило. Вфинансовой отчетности объем кредитов связанным сторонам, по-видимому, занижался в пять-шесть раз по сравнению с реальной величиной, а внешние аудиторы соглашались с такой оценкой.

Таким образом, клиенты, кредиторы и отдельные «непосвященные» акционеры Банка Москвы были введены в заблуждение относительно характера операций Банка Москвы и связанных с ними рисков.

Ищите скелеты в шкафу

Есть вопросы и к новому главному акционеру Банка Москвы, к банку ВТБ. Разве так совершаются сделки по слияниям и поглощениям?

Приобретение банка без предпродажной проверки (по-английски такая проверка называется due diligence) с привлечением независимых экспертов из ведущих аудиторских фирм— это чистое безумие.

Серьезная предпродажная проверка всегда выявляет скелеты в шкафах, и финансовое положение любого проверяемого банка по ее итогам оказывается хуже, чем оно выглядит в публикуемой финансовой отчетности.

До конца непонятно, что предпринял ВТБ, готовясь к покупке Банка Москвы. Или банк ВТБ предпродажной проверки вообще не проводил, или проверка была выполнена недостаточно профессионально.

В сложившейся рыночной практике предварительным (или так называемым отлагательным) условием завершения сделки по приобретению банка, как правило, является очистка его баланса от сделок со связанными сторонами.

Продавец получает на руки деньги от продажи своего банка только после выполнения этого условия. Или же сумма, причитающаяся продавцу, блокируется на счете и расходуется целевым образом на выкуп у банка кредитов связанным сторонам. Иными словами, «уходящие» собственники банка выкупают у банка свои долги на деньги, вырученные от продажи акций банка новым собственникам.

Судя по всему, ничего подобного в случае покупки Банка Москвы сделано не было. Никаких мер разумной предосторожности.

Могли договориться

Кто-то может возразить, что приобретение Банка Москвы было не вполне рыночной сделкой. Мол, наверное, было принято политическое решение во что бы то ни стало освободить правительство Москвы от участия в капитале банка. Ау бывшего главы банка Андрея Бородина с его деловыми партнерами все равно не хватило бы личных средств на выкуп у банка своих долгов. Потому что сумма кредитов, предоставленных банком «Бородину и Ко», превышала размер выручки от продажи акций.

Но и для такого случая существуют профессиональные решения. Бородин со своими товарищами мог бы выкупить часть собственных долгов перед Банком Москвы, а оставшуюся часть задолженности погасить путем передачи в пользу банка финансовых и материальных активов, приобретенных на банковские кредиты.

Группа ВТБ получила бы пусть непрофильные, неликвидные, но «осязаемые» активы с известной рыночной стоимостью и неплохими перспективами последующей продажи.

Это также сложившаяся рыночная практика, на которую обычно охотно идут бывшие руководители и владельцы продаваемого банка и с которой вынужденно соглашаются его новые руководители. Прежним руководителям рискованно оставаться в положении должников банка, который им больше не принадлежит, а новым столь же рискованно финансировать проекты, над которыми у них нет оперативного контроля.

И все это из-за того, что правовая форма сделок со связанными сторонами в 99 случаях из ста не соответствует их экономическому содержанию и нуждается в изменениях по ходу реализации финансируемых проектов. Например, предоставление дополнительных объемов финансирования, пролонгация сроков кредитования.

Другими словами, для Банка Москвы под контролем Бородина эти кредиты могли и не выглядеть столь уж проблемными, а при новом руководстве они уже объективно становятся проблемными, и поэтому банку от этих кредитов нужно избавляться. Если невозможно получить за них деньги без существенных финансовых потерь, то нужно брать хотя бы «натурой».

Здравомыслящий покупатель банка обязан учитывать риски и защищать свои интересы, должным образом структурируя сделку купли-продажи и предусматривая отлагательные условия по ее окончательному исполнению.

«Утром деньги— вечером стулья»— этой мудрости никто не отменял. Что толку от того, что Бородин теперь «не въездной» в нашу страну из-за уголовного дела? Это только затрудняет переговорный процесс, а деньги за акции банка ему уже заплачены.

Одним словом, подготовка и исполнение банком ВТБ сделки по приобретению акций Банка Москвы вызывает недоумение.

И старики, и младенцы

Ну и наконец, в очередной раз оплошал Банк России в своей роли органа банковского надзора.

Возможно, что с формальной правовой точки зрения в рамках существующих политических реалий, а также поведенческих стереотипов сотрудников банковского надзора и понимания ими своих служебных обязанностей Банк России действовал даже правильно.

Так сказать, хотели как лучше и сделали все, что могли. Аполучилось то, что получилось

Вообще-то с банковским надзором во всем мире беда, но у нас в стране эта беда кажется особенно тяжелой— то ли по объективным основаниям, то ли по нашим субъективным ощущениям, ведь мы здесь живем.

Ведь предоставление государством 295 млрд руб. финансовой помощи Банку Москвы или, точнее, уже группе ВТБ с экономической точки зрения означает, что все российские граждане, включая стариков и младенцев, скинулись по 2 тыс. руб. каждый, чтобы дать незадачливым банкирам деньги в долг на десять лет под символические 0,5% годовых.

Часть этого долга нам никогда не вернется— хотя бы за счет инфляционного обесценения денег. Например, при среднегодовом росте потребительских цен в 5% за десять лет этот долг обесценится более чем наполовину.

Я в последние годы много говорил и писал на тему банковского надзора, обращался с конкретными предложениями и к Центральному банку, и к законодателям, и к членам Национального банковского совета.

Улучшение банковского надзора— вполне реальная, выполнимая задача. Правда, здесь не существует простых и быстрых решений. Но если поставить перед собой такую цель, то лет за пять можно добиться ощутимых результатов. Главное— наличие политической воли и грамотное, профессиональное ее исполнение. Дмитрий Тулин, зампредседателя Банка России в 2004-2006 годах, председатель Внешторгбанка в1996-1999 годах

Россия. ЦФО > Финансы, банки > mn.ru, 11 июля 2011 > № 370110

Россия. ЦФО > Финансы, банки > itogi.ru, 11 июля 2011 > № 369981 Михаил Кузовлев

Темная сторона Москвы

Михаил Кузовлев, президент Банка Москвы: «О самой крупной банковской махинации в России, которая сравнима с пирамидой Мэдоффа, должны помнить долго»

О «темной» стороне Банка Москвы, на которой сгинуло 300 миллиардов рублей, и о том, почему ВТБ не обнаружил пропажу раньше, «Итогам» рассказал новый глава столичного банка Михаил Кузовлев.

— Михаил Валерьевич, 400 миллиардов рублей помощи государства и ВТБ Банку Москвы — это не чересчур? Не дешевле ли было дать кредитному учреждению обанкротиться?

— Математика здесь простая. В Банке Москвы размещено много средств, по которым в случае его банкротства пришлось бы отвечать государству. Например, 200 миллиардов рублей — это средства бюджетов различного уровня, в том числе бюджета города Москвы. Еще 150—160 миллиардов рублей — деньги частных вкладчиков, которые пришлось бы возвращать Агентству по страхованию вкладов. Около 100 миллиардов — средства госкорпораций или компаний с тем или иным государственным участием. Если все эти цифры сложить, то получится 460 миллиардов рублей. А так ЦБ выдал нам кредит на 295 миллиардов рублей под 0,51 процента годовых на десять лет. Во-первых, это возвратные средства. А во-вторых, не стоит забывать, что остальные 100 миллиардов выделяет группа ВТБ в рамках выкупа допэмиссии. Эти деньги принципиально меньше тех средств, которые государство потеряло бы при банкротстве банка, что привело бы к системным рискам уже для всей банковской сферы.

— Чем так привлекателен Банк Москвы, что ВТБ, потратив более 100 миллиардов рублей на его покупку, теперь еще столько же дает на его спасение?

— За последние годы группа ВТБ очень быстро развивалась и эволюционным путем, и путем слияний и поглощений. А у Банка Москвы есть не только темные стороны. Большая его часть состояла из нормального коммерческого банка, с огромной филиальной сетью, 7 тысячами сотрудников. Банк Москвы являлся очень привлекательным объектом для приобретения: он глубоко интегрирован в экономику города. Около 60 тысяч предприятий, зарегистрированных в Москве, являются его клиентами. У банка есть такие продукты, которых не было у ВТБ, — социальная карта москвича, проект «электронного правительства» и так далее. С точки зрения работы с Москвой это был привлекательный актив.

— Потянуло бы на дно сам ВТБ банкротство столичного банка?

— Думаю, ВТБ справился бы своими силами. Цена вопроса — его годовая прибыль. Больно, но терпимо.

— Откуда появилась дыра в балансе Банка Москвы?

— Это как раз темная сторона. В банке было инвестиционное подразделение, где работало от силы человек тридцать в лучшее время. Портфель активов этого подразделения, куда входят выданные кредиты, составляет сейчас 366 миллиардов рублей. Из них около 150 миллиардов — это кредиты, выданные компаниям без каких-либо признаков хозяйственной деятельности. Грубо говоря, пустышкам в форме ООО и офшорам. Мы встречались с их руководителями, и те признались, что являются номинальными директорами, а полученные кредиты уходили в офшоры даже без открытия расчетных счетов. Это критическая составляющая той самой дыры. Именно под эту сумму мы и создаем сейчас основные резервы.

— И сколько было таких заемщиков?

— Офшоров и спецзаемщиков в форме ООО было более ста.

— А что случилось с остальными 216 миллиардами рублей «плохих» кредитов?

— Это сумма, выданная компаниям, у которых есть та или иная хозяйственная деятельность. Более того, часть из них — крупные игроки российского рынка: страховые компании, лесной холдинг, агрохолдинги, девелоперские проекты, винные заводы и даже несколько нефтегазовых компаний, правда, пустышек. Безусловно, среди них есть компании, аффилированные с бывшим руководством московского правительства, тоже не внушающие достаточного доверия. Большинство же находится в глубоком кризисе — соотношение долг/EBITDA (прибыль до вычета налогов и амортизационных издержек. — «Итоги») у этих предприятий запредельное, у многих стремится к бесконечности. В таком финансовом состоянии многие из них не могут обслуживать текущую задолженность. Однако деньги при прежнем руководстве Банка Москвы все равно туда шли — проценты перекредитовывались за счет новых кредитов пустышкам, кредитная документация фальсифицировалась, финансовое состояние заемщиков искусственно представлялось благополучным. Все решения принимались лично Андреем Бородиным и Дмитрием Акулининым.

— Зачем они так?

— Мы не являемся органами следствия, и у нас есть только личное мнение: уже озвученные 150 миллиардов рублей и часть денег, выданных промышленным предприятиям, несут в себе признаки вывода активов. Во многих случаях кредиты были потрачены на иные цели, нежели развитие компаний.

— Как планируете выбивать деньги?

— В действующих предприятиях мы постараемся создать условия для того, чтобы они смогли вернуть долги. А 150 миллиардов рублей, которые в офшорах, по сути, являются невозвратными кредитами. То есть речь идет о многолетних судебных спорах не только в российских, но и в иностранных судах.

— Может, стоит продать эти активы? Андрей Бородин клянется, что стоимость залогов выше размера долга.

— Качество залогов, мягко говоря, сильно неудовлетворительное. Более того, когда мы начали служебное расследование, выяснилось, что задним числом были подписаны договоры о расторжении залогов.

— Когда в Банке Москвы стала образовываться дыра — до или после его покупки ВТБ?

— Существует неправильное мнение, что состояние Банка Москвы ухудшилось после «враждебного поглощения» со стороны ВТБ. Ничего враждебного в покупке ВТБ акций Банка Москвы у правительства Москвы не было. Враждебным было отношение бывшего менеджмента к своему новому акционеру, и теперь понятно почему. С нашей точки зрения, портфель проблемных кредитов стал складываться задолго до нас. Ряд инвестиций делался еще в 2006—2007 годах.

— Но дыру все равно обнаружили лишь после покупки?

— В Банке Москвы существовала система постоянных перекредитовок и фальсификаций, которая позволила создать положительную отчетность, внешнюю картину благополучия клиентского портфеля, с которой сталкивались все проверяющие. Во-первых, форма работы банковского надзора, аудиторских компаний и рейтинговых агентств основана на заверениях, которые дает им менеджмент самого банка. А в своих заверениях бывшее руководство Банка Москвы, мягко говоря, лукавило. Во-вторых, так как по указанным ссудам отсутствовали формальные признаки обесценения, проценты регулярно выплачивались, а их балансам искусственно придавались признаки благополучности, аудиторы не проверяли данный сегмент клиентов. В основном смотрят крупных заемщиков. Проценты по кредитам платились за счет перекредитовки. Банк Москвы выдавал небольшие займы по 1—1,5 миллиарда рублей более сотне ранее упомянутых пустышек. Часть этих денег выводилась, а часть шла на обслуживание долга реальных промышленных предприятий. Это условно можно назвать фондом прямых инвестиций бывшего менеджмента банка. Деньги брались у собственного банка на покупку различных активов, а чтобы оплатить проценты, принимались решения о выдаче кредитов подставным компаниям. Кредиты направлялись на обслуживание долгов промышленных предприятий или уходили в карман руководству. Поэтому на первый взгляд бумаги были в порядке. Не зная всего этого, понять что-либо с парадного входа невозможно. Даже если из прихожей вы попали бы на кухню, не факт, что все эти документы заранее не вынесли бы через чердачное помещение.

— И даже регуляторам из ЦБ не удалось обнаружить эту явно мошенническую схему в одном из крупнейших банков России?

— Банку Москвы, как и ВТБ, в период кризиса государство оказывало помощь. А следовательно, там должны были быть и проверяющие из ЦБ. В ВТБ они ходили и на кредитные комитеты, и на заседания правления. А в Банке Москвы все решения по таким кредитам принимались в кабинете Андрея Бородина. Бывшее руководство правительства Москвы сделало все возможное, чтобы оградить свой банк от надзора регуляторов. Это и сыграло с ним злую шутку.

— Но разве у вас не было изначально понимания того, что в банке, настолько аффилированном со столичными властями, могут быть подводные камни?

— ВТБ тоже государственный банк, и за эту поддержку с него спрашивают. Для нас связи Банка Москвы со столичным правительством были его преимуществом, а не недостатком. К сожалению, связи оказались не только хозяйственными, но и порочными.

— Что планируете делать с Банком Москвы, как только восстановите его платежеспособность?

— В рамках группы ВТБ Банк Москвы будет развиваться как самостоятельное юридическое лицо и строить свой бизнес, опираясь на собственные силы и опыт, а также на партнерскую поддержку нашего главного акционера. Бренд Банка Москвы будет сохранен. Так будет лучше для всех.

— Чтобы он наверняка вошел в анналы истории?

— О самой крупной банковской махинации в России, которая сравнима с пирамидой Мэдоффа, должны помнить долго.

Мы рассчитываем, что к расследованию подключатся не только российские, но и иностранные правоохранительные органы. А мы сделаем все, чтобы миллионы наших клиентов и вкладчиков продолжали работать с банком так, как они привыкли делать это долгие годы.

Артем Никитин

Россия. ЦФО > Финансы, банки > itogi.ru, 11 июля 2011 > № 369981 Михаил Кузовлев

Евросоюз > Финансы, банки > midmb.ru, 1 июля 2011 > № 402449 Жан-Клод Трише

В последствиях мирового финансового кризиса перед нами стоит сложная задача – помочь странам, испытывающим финансовые трудности.

В настоящее время все приготовления завершены, включая финансовую помощь при жестких условиях, полностью соответствующих политике МВФ. Я понимаю, что некоторые наблюдатели обеспокоены тем, к чему это приведет...

По-моему, можно предсказать в среднесрочной перспективе два варианта развития событий для стран, оказавшихся в трудном положении. Что, естественно, потребовало бы внести изменения в Договор (Лиссабонский договор от 13 ноября 2009 года. – Wej).

На первом этапе оправданно оказать финансовую помощь в контексте сильной программы регулирования. Нужно дать странам возможность взять ситуацию под свой контроль и восстановить стабильность. В то же время эта помощь в интересах всей еврозоны, поскольку она не позволяет кризису распространиться и нанести ущерб другим странам.

Очень важно достичь согласованности, чтобы страны – и правительства, и оппозиции – объединили свои усилия, чтобы содействующие страны очень внимательно следили за тем, как выполняется программа. Но если все же не удается добиться результата, я думаю, все согласятся с тем, что необходимо изменить подход к решению проблемы.

Зайдем ли мы слишком далеко, если в этом случае дадим властям Евросоюза приоритетное право в формировании экономической политики стран, попавших в сложную ситуацию? Дадим им право прямого воздействия на управление страной сверх усиленного надзора, который предусмотрен сейчас?

Нам необходимо найти баланс между независимостью стран и их взаимозависимостью...

Для членов ЕС, а особенно еврозоны, необходимо ввести новое понимание того, как должен обеспечиваться суверенитет отдельной страны. Взаимозависимость стран при отсутствии полной внутренней власти неизбежно ведет к тому, что одни будут испытывать кризисы, вызванные ненадежной экономической политикой других.

Новая концепция предполагает изменение текущего управления, основанного на надсмотре, рекомендациях и санкциях. Сегодня все решения остаются в руках страны, даже если она не принимает во внимание рекомендации со стороны властей ЕС и даже если подобное отношение вызывает трудности для других стран-членов. В новой концепции для европейских властей, а именно для Совета, будет не только возможно, но и в какой-то степени обязательно принимать решения, применимые для экономики, о которой идет речь. Эти решения должны приниматься на основе предложения Комиссии и совместно с ЕЦБ.

Такое будет возможно, если у европейских властей будет право наложения вето на некоторые национальные экономико-политические решения. Сфера компетенции может включать значительные финансовые затраты и элементы, необходимые для конкурентоспособности страны.

Автор: Жан-Клод Трише, Президент Европейского центрального банка

Евросоюз > Финансы, банки > midmb.ru, 1 июля 2011 > № 402449 Жан-Клод Трише

Франция > Финансы, банки > mn.ru, 29 июня 2011 > № 365600 Кристин Лагард

Античная леди

Министр экономики и финансов Франции Кристин Лагард стала новым директором-распорядителем МВФ

Совет директоров МВФ вчера выбирал нового директора-распорядителя фонда между министром финансов Франции Кристин Лагард и руководителем мексиканского центробанка Агустином Карстенсом. Как и планировалось, имя нового главы МВФ будет названо до 30 июня, и это имя Кристин Лагард. Еще накануне голосования американский министр финансов Тимоти Гайтнер подтвердил, что США будут голосовать за кандидатуру Лагард. «Ее исключительный талант и богатый опыт внесут бесценный вклад в работу ключевой в это сложное для мировой экономики время организации», — заявил Гайтнер. Алексей Кудрин также сообщил, что Россия поддержит главу французского минфина.

Выдвигая свою кандидатуру на пост главы МВФ, Лагард пообещала привнести в работу фонда «опыт адвоката, министра, управленца и женщины». В обращении к совету директоров фонда 23 июня она пообещала, что в случае избрания не станет «представителем Европы», а будет отстаивать интересы всех членов фонда в равной мере.

Первые уроки

Дочь преподавателя английского языка и учителя классической словесности, Кристин Лагард (в девичестве Лаллуэтт) старалась воплотить античный идеал всесторонне развитого человека. Воспитание в семье было строгим: от нее требовали правильной речи, соблюдения этикета, глубокого знания культуры, прежде всего французской и античной. Во многом, как признается Лагард, ее характер и способ мышления сформировали регулярные занятия латынью и греческим, сначала в лицее Клода Моне в Гавре, потом в университете в Париже. В юности она профессионально занималась синхронным плаванием и в 15 лет завоевала бронзовую медаль на национальном чемпионате.

Потеряв в 17 лет отца и получив в лицее бакалавриат, она уехала в США на стипендию фонда межкультурных образовательных обменов American Field Service. Там она училась в школе для девочек Holton Arms School под Вашингтоном, где очень страдала. У нее было трое братьев, и с детства она привыкла общаться в основном с мальчиками. В отличие от своей приятельницы Мадлен Олбрайт, Лагард уверена, что женщина-политик не должна имитировать мужское поведение и что «слишком большая концентрация тестостерона в одной комнате» вредит делу.

Именно в Америке Лагард впервые ощутила вкус политики. Она проходила стажировку в Капитолии в качестве ассистента конгрессмена-республиканца Уильяма Коэна, который впоследствии стал министром обороны США в администрации президента Билла Клинтона. Как раз в то время Коэн участвовал в расследовании Уотергейтского скандала и голосовал за импичмент Никсона. Через год она вернулась во Францию с мечтой о карьере политика.

Юрист по стечению обстоятельств

Политическую карьеру Лагард решила начать с Национальной школы администрации — это элитное государственное учреждение выпустило двух президентов республики, семь премьер-министров и многочисленных министров, среди которых Валери Жискар д’Эстен, Жак Ширак, Ален Жюппе, Доминик де Вильпен и Жак де Ларозьер (еще один француз, занимавший пост главы МВФ). Кристин дважды пробовала поступить в школу, но оба раза неудачно. Она говорит, что это был единственный крупный провал в ее жизни.

По совету друга семьи Лагард решила стать юристом-международником и поступила в престижный университет Парижа X-Нантер, где учились Николя Саркози и Доминик де Вильпен, а преподавал Доминик Стросс-Кан. В 25 лет Лагард получила степень магистра по английскому языку и трудовому законодательству. Тогда же молодую женщину-юриста приняли на работу во французский филиал всемирно известной американской юридической конторы Baker & McKenzie, единственную, по ее словам, в Париже фирму, где не было половой дискриминации.

В Baker & McKenzie Кристин Лагард прошла путь от младшего адвоката парижского офиса до исполнительного директора, имеющего в своем подчинении почти 4,5 тыс. сотрудников в 35 странах мира. В 31 год она уже была партнером, в 35 лет — управляющим парижского офиса, в 39 лет переехала в Чикаго, где находился главный офис компании. В 1999 году Лагард стала первой женщиной — председателем правления Baker & McKenzie, ей было 43 года. За годы ее руководства совокупный доход фирмы вырос вдвое. В 2002 году Wall Street Journal Europe поставил Лагард на пятую позицию в рейтинге самых успешных деловых женщин Европы.

Карьера развивалась без резких скачков, как бы сама собой, призналась Лагард в интервью Le Nouvel Economiste. Коллеги характеризуют ее как сверхорганизованного трудоголика, способного переносить чудовищные перегрузки и работать круглыми сутками, не теряя эффективности. Восстанавливаться энергетически после перегрузок ей помогают йога и отдых с семьей в сельской части Франции. Кристин Лагард — вегетарианка и не пьет спиртного. У нее два взрослых сына — архитектор Тома и программист Пьер-Анри. Их отец никогда не становился темой обсуждения в интервью Лагард. Зато она открыто говорит об отношениях с предпринимателем Ксавье Джоканти, с которым они вместе с 2006 года. Джоканти — совладелец компании Resiliance (проекты в сфере недвижимости) и учредитель косметического холдинга La Cite de la Cosmetique. Кроме того, он возглавляет центр по содействию занятости на малых предприятиях.

«Время засучить рукава»

Добившись успеха в юридическом бизнесе, Лагард не переставала интересоваться политикой. В конце 1990-х — начале 2000-х она работала в евроатлантическом аналитическом Центре стратегических и международных исследований, где вместе со Збигневом Бжезинским председательствовала в совете США–ЕС–Польша, возглавляя рабочую группу по американско-польской оборонной индустрии. Она также входила в стратегический совет по инвестициям, созданный в 2004 году французским премьер-министром Жан-Пьером Раффареном.

Участие в этом совете и позволило ей попасть в большую политику. Президент France Telecom и бывший французский премьер Тьерри Бретон и создатель совета Раффарен порекомендовали Лагард в правительство Доминика де Вильпена, где ей предложили возглавить министерство внешней торговли.

Всего через 48 часов после назначения Лагард публично раскритиковала французский трудовой кодекс, который, по ее мнению, лишь препятствует трудоустройству. В ответ на это глава правительства призвал нового министра к порядку.

В мае 2007 года, через несколько дней после того как Николя Саркози стал президентом и поручил Франсуа Фийону сформировать новое правительство, Лагард получила портфель министра сельского хозяйства и рыболовства. Еще через месяц, после очередной перестановки, возглавила министерство экономики и финансов.

Одну из главных идей Саркози — «больше работать, чтобы больше получать» — Лагард выразила в том же году на заседании Национальной ассамблеи: «Франция — страна, которая много думает. Пришло время перестать думать и засучить рукава».

В 2007 году она предложила новый фискальный пакет, призванный облегчить налоговый груз для бизнеса, либерализовать рынок труда, стимулировать инвестиции и сдержать уход капитала за границу. Этот закон стимулировал сверхурочную работу более низкими налогами. Кроме того, по поручению президента Кристин Лагард отменила правило о 35-часовой рабочей неделе и повысила надбавки за сверхурочные. Рабочая неделя французов сократилась с 39 часов до 35 по инициативе Стросс-Кана, занимавшего пост министра экономики, финансов и промышленности в кабинете социалиста Лионеля Жоспэна (1997–1999), когда экономика Франции пережила подъем.

Летом 2009 года, когда международный финансовый кризис перерос в глобальный экономический, Лагард возглавила антибанкирскую кампанию. Она призвала коллег по G20 запретить гарантированные бонусы банкирам и привязать их к финансовым достижениям банков. «Возмущение зарплатами банкиров обоснованно», — заявила она. В конце того же года глава минфина, по примеру Великобритании, выдвинула законопроект о 50-процентном налоге на превышающие 27 тыс. евро бонусы банкиров.

Еще одним проектом Кристин Лагард стало объединение национального агентства занятости с агентством индустрии и коммерции, которое до этого момента занималось назначением и выплатой социальных пособий безработным. Структура, образовавшаяся в результате слияния, как считается, работает эффективнее и требует меньше затрат.

Саркози был доволен проведенными реформами, и Лагард сохранила свой пост после перестановок в правительстве 2009 года.

В августе 2010 года опросы общественного мнения показали, что большинство французов (42%) и 64% сторонников партии «Союз народного движения» хотели бы видеть Лагард следующим после Франсуа Фийона премьер-министром. Правда, сама министр тогда же призналась, что не стремится занять этот пост.

«Азартная игра на чужие деньги»

Сторонники кандидатуры Лагард утверждают, что она лучше чем кто бы то ни было сможет справиться с европейским финансовым кризисом. «Она умеет поймать волну и знает, как справиться с кризисом. Без ее вмешательства кризис был бы гораздо более серьезным для гораздо более существенного количества людей», — заявил представитель Лагард Бруно Сильвестр.

Однако не все настроены оптимистично. Когда в странах еврозоны начались долговые кризисы, Лагард последовательно выступала за спасение экономики Греции и Ирландии. Главу французского минфина считают архитектором стратегии вывода Афин из кризиса, и эта стратегия все чаще подвергается критике за неэффективность и непоследовательность по мере приближения греческого дефолта, который может вызвать цепную реакцию по всей зоне евро.

«Проблема в том, что в глазах многих людей руководство еврозоны дискредитировало себя неспособностью решить греческую проблему раз и навсегда», — считает Саймон Тилфорд, главный экономист лондонского аналитического Центра европейских реформ.

Бывший главный экономист МВФ Саймон Джонсон считает, что в самом проекте еврозоны есть структурный изъян, и если кто-то и может его устранить, то это не Кристин Лагард. По его мнению, она сыграла решающую роль в отрицании проблем еврозоны, когда начался глобальный финансовый кризис, и упорствует в этом мнении до сих пор. В январе 2011 года она заявила, что только отдельные страны единого экономического пространства имеют проблемы, и это не дает оснований говорить об общеевропейском кризисе. Такая позиция Лагард и ее страны, по мнению Джонсона, приводит к невозможности найти структурное решение проблемы.

В качестве нового главы МВФ и представителя ключевой страны ЕС Лагард будет способствовать тому, чтобы проблемы зоны евро продолжали решаться щедрыми кредитами странам, «где не любят платить налоги», считает Джонсон. В середине июня на встрече в Брюсселе главы финансовых ведомств европейских стран, по инициативе Кристин Лагард, уже договорились увеличить общеевропейский фонд помощи с 440 до 780 млрд евро.

«Учитывая возможные проблемы Испании, Италии и Бельгии, МВФ может потребоваться больше 1 трлн евро для кредитов. Кристин Лагард олицетворяет собой азартную игру на чужие деньги как стратегию возрождения еврозоны», — считает Джонсон.

Кристин Лагард могла бы сделать блестящую карьеру президента Еврокомиссии, но для работы распорядителя Международного валютного фонда она не подходит, думает Тилфорд. В сфере европейского права она разбирается гораздо лучше, чем в экономике, так в Европе считают многие. Мария Ефимова

Франция > Финансы, банки > mn.ru, 29 июня 2011 > № 365600 Кристин Лагард

Россия > Финансы, банки > itogi.ru, 27 июня 2011 > № 364686 Евгений Ясин

Закон притяжения денег

«Месторасположение финансового центра значения не имеет. Главное — создать обстановку, при которой в Россию тянулись бы финансисты»

На прошедшем недавно Петербургском международном экономическом форуме власти вновь вспомнили о проекте международного финансового центра (МФЦ). На этот раз вопрос зашел о его территориальном расположении: строить МФЦ в центре Москвы или вынести его за МКАД. Между тем для меня остается загадкой: зачем идею перевода чиновников за Московскую кольцевую автодорогу «скрестили» с проектом МФЦ? Учитывая современные информационные технологии, конкретное месторасположение финансового центра значения не имеет. Может ли он в принципе появиться в нашей стране при текущих условиях — вот на этот вопрос надо искать ответы.

Прежде всего я не думаю, что мы его создадим благодаря указаниям сверху. Такие финансовые образования обычно не возникают по инициативе правительств. Становление МФЦ — это результат исторически сформировавшейся особой культуры, а она складывается там, куда тянутся люди, которые хотят торговать ценными бумагами и следить за этим процессом. Под их запросы самостоятельно возникает необходимая инфраструктура, там оседают адвокатские и банковские конторы и прочие фининституты. Не случайно лондонский Сити расположился много лет назад именно в центре города, удобном для встреч различных финансовых агентов.

Мои знакомые финансисты сказали, что самые крупные финансовые площадки в мире были созданы в зоне прецедентного права: в Англии, Америке, Гонконге. Почему так? Обстановка прецедентного права гораздо более благоприятна для этой среды, она вызывает большее доверие у инвесторов, чем континентальное право. Поэтому ни Франция, ни Германия, которые, несомненно, являются сильными экономическими державами, не имеют таких солидных и известных международных финансовых площадок. В этих странах законы стараются охватить все возможные ситуации, судья же пытается подвести свой вердикт под существующую статью, а не принимать решение, исходя из текущей ситуации и своей ответственности.

В России все иначе. Один англичанин из лондонского Сити сказал русскому бизнесмену: «У вас не прецедентное, не континентальное — у вас толковательное право. Вы можете любой закон толковать в любую сторону». Какой при такой практике можно построить финансовый центр? Ответ: никакой! Сначала необходимо создать нормальное правовое государство, чтобы в нем не сидело по тюрьмам сто с лишним тысяч предпринимателей по каким-то нелепым обвинениям, а уже потом замахиваться на более масштабные проекты. Ведь, говоря словами Маяковского: «В коммунизм из книжки верят средне. «Мало ли что можно в книжке намолоть!»

Если это учесть, тогда будет совсем другое дело. Если мы захотим создать такой центр в Москве, необходимо сделать нашу страну привлекательной. А в привлекательной России формировать привлекательную для инвесторов обстановку. Именно по такому пути развивались мировые финансовые площадки.

Пока что у нас нет главного — исторически сформировавшейся особой культуры, необходимой для создания МФЦ. На ее взращивание требуется немало времени.

В чем я разделяю идею президента Дмитрия Медведева — так это в том, что действительно хорошо было бы иметь в Москве такой МФЦ, хотя бы региональный (для СНГ или Восточной Европы). Но нужно на эту тему не разговаривать, не лозунгами бросаться, а дело делать. Бизнес не любит шума, деньги должны делаться в тишине. Совершенно не обязательно начинать с громкой рекламы и звонких речей. Достаточно создать такую обстановку, при которой в Россию тянулись бы деньги. А пока что они, наоборот, бегут в другие страны. За первые 4 месяца этого года уже утекло порядка 30 миллиардов долларов.

Евгений Ясин

на­уч­ный ру­ко­во­ди­тель НИУ «Выс­шая шко­ла эко­но­ми­ки»

Россия > Финансы, банки > itogi.ru, 27 июня 2011 > № 364686 Евгений Ясин

Россия > Финансы, банки > bfm.ru, 19 июня 2011 > № 364847 Герман Греф

Хватит бить себя в грудь и рассказывать, какие мы великие - без серьезных усилий в освоении опыта мировых лидеров мы просто не сможем называть себя дальше развитой страной, считает глава Сбербанка Герман Греф

 В этом году Сбербанк планирует получить прибыль в размере 250-270 млрд рублей. В ближайшей перспективе - сократить еще 20 тысяч сотрудников, начать экспансию на зарубежные рынки и до лета 2013 года полностью заменить технологическую платформу банка. Об этом в интервью Business FM рассказал глава Сбербанка Герман Греф .

 - Вы инициировали и проводите реформу Сбербанка, пытаясь превратить его в более универсальную финансовую систему. Тем не менее, население и бизнес о результатах этой реформы продолжают судить исключительно по розничному сервису. Какие здесь произошли принципиальные сдвиги?

 - Я очень не люблю говорить о наших успехах в части клиентского обслуживания. Лучше всего об этом скажут сами наши клиенты.

Для себя приоритетными задачами в части изменения нашей розницы мы считаем качество розничного обслуживания, качество нашей продуктовой линейки.

Понятно, что с точки зрения нашей прибыли розница нам не дает основную массу. Но с точки зрения нашего имиджа мы считаем, что это самое главное. Мы поставили себе сверхзадачу: создать очень ровное, качественное обслуживание всех наших клиентских сегментов. То есть команда ставит перед собой цель предоставлять одинаковое качество услуг и для высокодоходного сегмента, то есть для лиц, которые могут заплатить за свои услуги, и для пенсионеров, для очень небогатых людей, которые приходят каждый день в наши офисы.

 - Наверное, самое главное - это среднее время очереди?

 - Для нас очереди в наших отделениях - это позор. И наша главная задача - преодолеть эти очереди, чтобы люди не нервничали, чтобы они не ожидали обслуживания. И чтобы все наши сотрудники в любых ситуациях никогда не позволяли себе раздражительности или какого-то некорректного обращения с теми людьми, кто к нам приходит. Мы не имеем права раздражаться в адрес наших клиентов. Мы всегда должны помнить, кто главный. Наши клиенты - главное для нас. Перелом психологии наших сотрудников в работе с нашими клиентами - это самое главное.

 - Что изменится с внедрением новых технологий?

 - Мы поставили перед собой планку к 1 июля 2013 года полностью заменить всю технологическую платформу в банке. Она позволит нам, начиная с середины 2013 года, работать принципиально в новых с точки зрения клиентского сервиса условиях.

Сейчас, чтобы запустить любой новый финансовый продукт в нашу огромную систему, нужны как 8 восемь месяцев - 1,5 года. У нас сегодня 11 разных технологических платформ. Для каждой из них один и тот же продукт мы должны мультиплицировать 11 раз.

С середины 2013 года для создания нового продукта Сбербанку нужна будет одна неделя. Для предоставления кредита два года назад нам нужно было 2 недели и по каждому кредиту 11 человек. Сегодня это 22 часа и два человека, которые обслуживают каждый кредит, эти же два человека принимают решения по тысячам кредитов.

 - Во сколько это обходится Сбербанку?

 - Я называл цифру инвестиций. Мы в прошлом году инвестировали примерно 5% от нашего консолидированного оборота. В этом году мы инвестируем уже примерно 6,5% и думаем, что выйдем на объем инвестирования примерно 7-8%, что соответствует банкам международного уровня.

Мы понимаем, что следующий этап развития Сбербанка после 2014 года - это этап инновационного развития. Мы вынуждены будем каждый год инвестировать, создавать принципиально новые технологии вместе с лидерами рынка.

 - Несмотря на такой рост инвестиций в технологии, по итогам прошлого года у Сбербанка огромная прибыль - 180 млрд рублей. Сумма, которая покрывает недостачу страховых наших фондов. На чем основан этот рост прибыли, насколько он долгосрочный?

 - Инвестиции делаются нами в окупаемый проект. Мы в этом году завершаем строительство нашего Центра обработки данных, который нам обходится примерно в 1 млрд долларов - это инвестиции, накопленные в течение последних трех лет. Но окупаются эти инвестиции за два года. Мы получаем в год 500 млн долларов экономии. Все наши инвестиции делаются только в те проекты, которые несут нам либо дополнительную прибыль, либо существенное сокращение издержек.

 - Сокращение издержек, скорее всего, означает большое сокращение персонала?

 - Отчасти да. Мы в течение последних трех лет вынуждены были сократить примерно 60 тысяч рабочих мест. Еще должны будем сократиться в абсолютном размере примерно на 20 тысяч рабочих мест, а потом мы дальше уже сокращаться не будем, потому что рост эффективности будет сопровождаться ростом нашего бизнеса.

Люди, которые высвобождаются как работавшие в старых технологиях, будут задействованы в физическом увеличении нашего бизнеса.

Мы имели очень существенный прирост прибыли в прошлом году, в этом году так же покажем очень существенный прирост прибыли. Причина в том, что мы сокращаем непроизводительные издержки, значительно больше начинаем совершать операций и приращиваем наши активы. Все это вместе взятое дает нам темп прибыли, превышающий среднерыночный.

 - Вы можете прогнозировать, что 180 млрд в год или 200 млрд прибыли в год будет на протяжении длительного времени?

 - Мы не планируем снижения прироста прибыли. Темпы прироста будут падать, но объем будет расти. В этом году мы видим объем нашей прибыли примерно на уровне 250-270 млрд рублей - это почти на 100 млрд больше, чем в прошлом году. И в последующие годы, если макроэкономика в стране будет здоровой, объем нашей прибыли будет существенно расти.

 - Государство - акционер Сбербанка, и этому акционеру в ближайшее время предстоят большие расходы. Предпринимаются ли попытки использовать прибыль банка на госцели?

 - Государство является нашим ключевым акционером, и получив дивиденды от нашей прибыли, оно может потратить их на любые государственные нужды. За пределами суммы дивидендов нет никаких попыток потратить прибыль Сбербанка на какие-то государственные нужды.

 - Что будет делать Сбербанк с большой прибылью: приобретать новые банки, развивать филиальную сеть, участвовать в социальных проектах?

 - Во-первых, Сбербанку нужен дополнительный капитал. Если мы такими темпами развиваемся, то у нас есть очень большие требования по достаточности капитала. Мы каждый год должны рекапитализировать в свой капитал достаточно большие деньги. Если мы этого не будем делать, мы не сможем развивать свой бизнес, или мы вынуждены будем выходить на рынок и привлекать деньги новых акционеров.

Пока нам хватает нашей прибыли на то, чтобы не привлекать новых акционеров и капитализировать прибыль в свой капитал, растить свой бизнес на основе того капитала первого уровня, который мы получаем за счет собственной прибыли, инвестировать в новые технологии и выплачивать дивиденды акционерам - вот основные направления использования нашей прибыли. Так что подтекст вашего вопроса я понимаю.

 - Тут два подтекста: либо планы по экспансии, по покупке банков за рубежом, либо кто-то посоветует, где можно вложить в стране - потому что у нас есть масса объектов, которые нуждаются в таком финансировании, по крайней мере, где правительство явно заинтересовано.

 - Мы участвуем в финансировании целого ряда проектов, но мы не участвуем в финансировании неокупаемых проектов. Как социально ответственная крупнейшая финансовая структура, мы готовы нести свою часть проектов: содержим примерно 150 детских домов, помогаем их содержать государству, даем деньги, участвуем лично в воспитании ребят, в создании условий для их лучшего содержания, образования. Мы участвуем как инвестор в одном из олимпийских проектов Сочи, у нас достаточно широкий перечень такого рода проектов. Еще раз повторяю, что и правительство, и Центральный банк, и мы очень адекватно представляем свое место, за нами 70 млн вкладчиков, за нами больше 300 тысяч наших акционеров, и мы в первую очередь ответственны перед ними. Сегодня вы видите, что вам волноваться не за что. И мы будем использовать нашу прибыль только таким образом, чтобы ни у кого не было ни одного шанса усомниться в надежности и эффективности Сбербанка.

 - Покупки зарубежных банков - это часть стратегии Сбербанка?

 - Пока мы не видим возможности для приобретения банков на территории страны, кроме, может быть, одного сегмента - посткредитования. Планируем создать совместное предприятие с одним из западных партнеров на базе их относительно небольшого бизнеса. Мы покупаем контрольную долю, и мы будем развивать этот бизнес совместно.

 - То есть не будет покупки какого-либо из российских или других действующих банков?

 - Наверное, уже могу сказать: будет подписано соглашение с BNP Paribas о приобретении нами контрольного пакета в их дочерней структуре Cetelem. Это пока еще протокол о намерениях, но в дальнейшем мы надеемся в короткий срок подписать обязательное соглашение. И после этого у нас останется в банковском бизнесе развитие privat banking. В части крупного финансового бизнеса мы еще рассматриваем для себя рынок страхования. Зарубежные рынки - это наш приоритет, он написан в нашей стратегии, поэтому мы сейчас активны в поиске объектов для нашего поглощения.

 - Были сообщения о Volksbank.

 - Австрийский Volksbank. Мы пока еще ведем переговоры.

 - Вернемся к самой крупной покупке, которая была сделана в этом году, это покупка "Тройки-Диалог" за миллиард долларов. В свое время ВТБ создавал "ВТБ Капитал", вложив 200 млн долларов. Почему Сбербанку создание своей инвестиционной "дочки" обходится в пять раз дороже?

 - Я не слышал цифр такого рода в отношении затрат ВТБ. Думаю, что если наши затраты сопоставить, то они будут релевантными. Мы для себя делали выводы о том, что для нас более выгодно - создавать с нуля свою дочернюю структуру или покупать одного из игроков на рынке. Мы фактически за миллиард покупаем активы компании стоимостью около миллиарда. Активы "Тройки-Диалог" составляют около 900 млн долларов: это ценные бумаги, это деньги на расчетных счетах и так далее. Мы просто эти активы присоединяем к себе. А вот стоимость самого бизнеса мы заплатим через три года по результатам оценки эффективности деятельности "Тройки-Диалог". Поэтому в этом смысле немножко некорректное сравнение.

 - Мы знаем уже, договор non-competition заключен только с Рубеном Варданяном. Вы думаете, этого достаточно в данном случае?

 - Я думаю, что да, потому что ключевая команда вся является акционерами. И они крайне заинтересованы в том, чтобы в течение трех лет очень активно поработать и не выходить раньше. Потому что если они выйдут раньше, и команда будет неэффективна, то они не получат оплаты своей доли.

 - Сбербанку приходится работать абсолютно со всеми регионами страны и со всеми отраслями экономики. Какие из них все еще конкурентоспособны?

 - Перечень отраслей может быть очень длинным, очевидна наша конкурентоспобность в сырьевых отраслях. Мы вполне конкурентоспособны в добыче нефти, в ее переработке, и нам ни в коем случае нельзя бросать эти отрасли. Добычу газа и переработку нам нужно инвестировать и развивать, это очевидное наше естественное преимущество. Металлургические компании - это очевидно.

 - Но мы привыкли надеяться на то, что у нас технологический сектор, связанный с аэрокосмической отраслью, отчасти с обороной ,сильный. Там как обстоят дела на самом деле?

 - Могу честно сказать, мы видим состояние этих предприятий, и я не могу назвать их конкурентоспособными. На днях произошло очень важное событие - первый полет самолета SSJ. Благодаря компании "Сухой" и Михаилу Погосяну, мы получили сегодня конкурентоспособный кластер. Думаю, что у нас достаточно конкурентоспособный кластер IT.

Сохраняется хороший уровень образования наших айтишников и очень хорошие конкурентоспособные компании в области IT. У нас достаточно конкурентоспособны компании в области телекоммуникаций. Наверное, еще можно перечислить несколько отраслей, но глобально хотел бы сказать, что нельзя обманываться.

Уровень конкурентоспособности российских компаний значительно ниже, чем у мировых лидеров. Поэтому хватит бить себя в грудь и рассказывать, какие мы великие. Это касается нас, это касается финансового сектора, это касается в целом российской экономики. Нам нужно идти учиться, перенимать лучший опыт и создавать лучшие образцы корпоративного управления и лучшие образцы технологий в нашей стране. Без очень серьезных усилий в этом направлении всех, без исключения, мы просто не сможем называть себя дальше развитой страной

Россия > Финансы, банки > bfm.ru, 19 июня 2011 > № 364847 Герман Греф

Россия. ЦФО > СМИ, ИТ. Финансы, банки > kremlin.ru, 18 мая 2011 > № 330460 Дмитрий Медведев

Прямую трансляцию из Московской школы управления «Сколково» вели Первый канал, телеканалы «Россия-1», «Россия-24», Russia Today, а также «Евровидение», радио «Маяк» и «Вести ФМ», радио «Комсомольская правда». В интернете пресс-конференция транслировалась на сайтах 1tv.ru, vesti.ru, сайте агентства «РИА Новости», телеканале «КП».

На пресс-конференцию Президента России аккредитовались более 800 журналистов. Из них около 300 – представители телекомпаний, 45 – представители радиокомпаний, 240 журналистов печатных изданий и интернет-СМИ, более 40 фотографов. Около 300 аккредитовавшихся журналистов – из зарубежных массмедиа, почти 500 – из российских (в том числе 208 – региональных) средств массовой информации.

В техническом обеспечении трансляции были задействованы более 200 человек, шесть передвижных спутниковых станций телеканалов.

Осуществлялся синхронный перевод на четыре языка: английский, немецкий, французский и японский.

* * *

Д.МЕДВЕДЕВ: Уважаемые коллеги!

Прежде всего позвольте, конечно, вас поприветствовать. Здесь много журналистов – насколько меня проинформировали, более 800 человек в общей сложности. Приятно, что такой интерес к пресс-конференции.

Не могу сказать, что у меня недостаток общения с журналистами. Я регулярно встречаюсь, общаюсь и в ходе моей повседневной, текущей жизни, и во время поездок в регионы, а таковых за последнее время у меня – в тот период, когда я работал в Правительстве и сейчас работаю Президентом, – было много.

Я посетил практически все регионы нашей страны – кроме двух, но и эти два я обязательно посещу в ближайшее время. Со многими представителями нашей региональной прессы я встречался и даже вижу некоторые знакомые лица в зале, что особенно приятно, тем не менее такой большой пресс-конференции не было. Наверное, в этом есть резон и определённый смысл для того, чтобы обменяться впечатлениями о развитии нашей страны и международной жизни.

Поэтому хотел бы ещё раз вас поблагодарить за интерес к проведению пресс-конференции. Уверен, что меня ожидают интересные вопросы. Уж не знаю, насколько интересными будут для вас мои ответы.

Я готов к тому, чтобы начать работу. Поэтому давайте перейдём к общению.

Последнее, что скажу по организации деятельности. Это, по-моему, первая пресс-конференция в истории нашей страны, когда Президент будет вести её сам, без помощи Администрации. Поэтому, если вы не будете сильно обижаться, я буду в вас тыкать пальцами и просто говорить: допустим, такой-то сектор, такой-то ряд, соответственно мужчина, женщина, а вы уже сами поднимайтесь и начинайте работать.

Для того чтобы войти, что называется, в тему, мне кажется, было бы правильно сначала всё-таки дать слово телевидению. Я здесь увидел Сергея Брилёва. Сергей, я просто у Вас недавно был, у нас был интересный разговор…

С.БРИЛЕВ: Вы нам льстите.

Д.МЕДВЕДЕВ: Поэтому в порядке ответа не могу не передать Вам первое слово. Прошу Вас.

С.БРИЛЕВ: Спасибо, Дмитрий Анатольевич!

Я хотел спросить Вас о необратимости, вернее о степени необратимости. Вот эта пресс-конференция проходит в Сколкове. Да, мы привыкли называть Сколково столицей модернизаций и инноваций. Да, прекрасно, что Сколково (это, наверно, даже символично) находится за МКАД, за этим заколдованным кругом. Но ведь у него тоже есть своя ограда. Как бы Вы оценили глубину и необратимость модернизации в остальной стране со времён, когда вышла статья «Россия, вперёд!»?

Д.МЕДВЕДЕВ: Знаете, мне кажется, мы не должны исходить из того, что модернизация – это раз и навсегда данные какие-то рамки. Я помню, как в определённый период мы все отмечали окончание первого года перестройки, второго года перестройки, третьего года, потом известно, чем всё это закончилось.

Поэтому модернизация – это процесс, причём очень важный процесс. На мой взгляд, самое главное – это добиться нового качества развития нашей страны. Модернизация – это не просто поступательное развитие, закрепление тех успехов, которые мы сделали (а они были за последние десять лет); это всё-таки качественное изменение ситуации.

Я абсолютно уверен, что мы пока ещё этого не достигли, но это не значит, что нужно менять знамёна, говорить о новой волне модернизации или ещё о чём-то. Модернизация должна продолжаться, и я уверен, что те пять приоритетов, которые мною были обозначены, сохраняются в качестве таких технологических, но очень важных направлений работы.

По всем этим направлениям есть государственные и правительственные программы, они финансируются, они выполняются. Добились ли мы чего-то сверхъестественного? Нет, не добились. И я думаю, что это как раз в самой большей степени должно подталкивать и меня, и моих коллег по Правительству к тому, чтобы работать активно, день и ночь, и стараться изменить саму жизнь в нашей стране.

Поэтому ещё раз подчёркиваю: модернизация – важнейшее направление развития нашей страны, и, на мой взгляд, это должно привести к качественному изменению ситуации в стране, а не только к тому, чтобы мы отмечали какие-то юбилеи. Но мне особенно приятно говорить об этом здесь, в Сколкове, потому что это для меня, конечно, особая площадка, имеющая знаковое, серьёзное значение, потому как именно здесь развиваются новые технологии, именно здесь был создан Сколковский университет, Сколковская школа, здесь будет инновационный центр.

И мне бы хотелось, чтобы этот бренд был действительно известен всему миру. Не потому, что это единственное место, куда нужно вкладывать деньги, а потому, что в каждом развитии, в каждом деле должны быть какие-то самые существенные, самые важные элементы, к которым начинает подтягиваться вся работа. И в этом плане, надеюсь, что Сколково будет именно таким важнейшим звеном модернизации, важнейшим, но, конечно, не единственным.

Я хотел бы заодно поблагодарить всех, кто здесь работает, в том числе за то, что они нас с вами приютили. Можно было бы встретиться в Кремле, но, мне кажется, здесь интереснее.

Так, сложно выбирать. Давайте, Ксения Каминская, ИТАР-ТАСС. Я пока буду называть, может быть, тех, кого я знаю, – не обижайтесь другие, но это не означает, что я буду разговаривать только с кремлёвским пулом. Пожалуйста.

К.КАМИНСКАЯ: Тем не менее спасибо за возможность.

Дмитрий Анатольевич, Вы сменили два десятка губернаторов, но ни одного министра. С чем это связано? Значит ли это, что дела в наших регионах хуже, чем в центре, и что Вы довольны деятельностью федеральных чиновников больше, чем региональных? Может ли встать вопрос об отставке Правительства или премьера ближе к выборам? Это случалось в прошлом.

Д.МЕДВЕДЕВ: Ксения, Вы знаете, я сменил не два десятка губернаторов, а практически половина губернаторского корпуса у нас сменилась за то время, пока я работаю Президентом. Это новые люди. Кто-то ушёл сам, по кому-то я принимал отдельное решение, у кого-то просто закончился срок полномочий, и они не были продлены. Это всё-таки довольно серьёзные изменения в составе людей, которые управляют нашим государством.

Мне кажется, что это важно, потому что никто из нас не приходит во власть навечно. Тот, у кого такие иллюзии, обычно не очень хорошо заканчивает, и примеров за последнее время в мире было немало. И губернаторы должны точно также к этому относиться. Нельзя работать по 20 лет, даже если ты очень толковый, грамотный, хорошо подготовленный, знающий свою территорию человек.

Всё это здорово, но нужно давать дорогу молодым, нужно создавать кадровый резерв, нужно просто стараться воспитывать вокруг себя достойных преемников, что называется. Поэтому эта работа проводится и будет проводиться. Надеюсь, что всё-таки в конечном счёте к власти в регионах приходят, может быть, более современные и желающие работать люди. Хотя, конечно, от ошибок не застрахован никто.

Теперь в отношении центра. Это не значит, что в центре ситуация лучше, чем в регионах. Но у каждого решения есть свои закономерности. Совершенно понятно, когда мы, допустим, обсуждаем работу Правительства, то я говорю о работе Правительства в целом, а не о работе отдельных министров, и Правительство работает как команда. Я, как вы знаете, достаточно часто критикую Правительство и, что называется, определённые внушения провожу, но при этом я считаю, что Правительство работает, как слаженный организм, и поэтому выдёргивать из него отдельные звенья просто не очень правильно.

И, наконец, у Президента есть набор полномочий включая полномочия по формированию Правительства и отставке Правительства. Я эти полномочия не менял и от них не отказывался.

Я ещё одну вещь хочу сказать: чтобы никому не было обидно (так я обычно делал в студенческих аудиториях – извините, я вас сравню со студентами в данном случае), если нет возражений, я пойду по секторам, чтобы, допустим, сначала отработать один сектор, потом второй, слева направо, потом, например, наверх – как вариант. Поэтому я пока ещё сконцентрирую своё внимание на левом секторе. Давайте, молодой человек, который держит букву «Р».

С.СТРАХОВ: Дмитрий Анатольевич, меня зовут Сергей Страхов, я представляю «Авторадио». У меня вопрос касается парковки.

Д.МЕДВЕДЕВ: А-а-а.

С.СТРАХОВ: Да, это буква «П». Это наиболее насущный вопрос, проблема столичных автомобилистов. И меня вот что интересует: недавно московские чиновники решили, что на столичных улицах, на главных столичных улицах, парковка будет стоить 500 рублей в час. Как Вам такая инициатива? И как вообще Москва способна побороть проблему парковок?

И маленький уточняющий вопрос. Я знаю, что у Вашей супруги есть два машиноместа, а мне машину поставить негде. (Смех в зале.) Не сдадите ли случаем машиноместо в аренду?

Д.МЕДВЕДЕВ: Как обстоят дела в Москве, все знают: обстоят очень плохо. Это в том числе следствие того, как проводилась эта работа в прежние годы. Я понимаю недовольство всех москвичей, которые не могут воткнуть свои машины, стоят часами в очередях, стоят в трафике. Что надо делать: надо развивать новые возможности, надо создавать новые дороги, надо принимать разумные решения по регулированию дорожного движения. Надеюсь, что новый мэр этим будет заниматься.

500 рублей за парковку – это издевательство даже для Москвы, где уровень жизни людей существенно выше, чем, например, в некоторых других регионах. Я понимаю, почему это делается. Нас хотят напугать: хочешь машину поставить – плати пятьсот, а если хочешь поставить в каком-нибудь определённом, очень важном месте, то плати тысячу, – в надежде на то, что люди там не будут ставить машины. Но я не думаю, что это идеальный способ решения проблемы. Поэтому я надеюсь, что Москва разберётся с этой темой; по-моему, мэр Собянин уже соответствующее поручение давал и приблизительно в тех же словах характеризовал таксы, которые были установлены.

В отношении того, как Вам машину... (Смех.) Знаете, я подумаю над тем, чтобы это был взаимовыгодный процесс. У нас действительно есть два машиноместа, которые не используются, так что шансы есть. Но, как Вы правильно заметили, эти машиноместа принадлежат не мне, а жене, поэтому без неё я, конечно, это решение принять не могу. Если она согласится, и условия, которые Вами предложены, её устроят, тогда готов рассмотреть этот вопрос.

Давайте ещё дальше двинемся. Пожалуйста, девушка, которая здесь сидит.

Р.ЦВЕТКОВА: Роза Цветкова, «Независимая газета».

Извините, Дмитрий Анатольевич, но не могу не задать вопрос, который волнует, я думаю, всех присутствующих в этом зале. До каких пор будет сохраняться предвыборная интрига? Наверняка ведь Вы уже для себя что-то решили.

И, если позволите, второй вопрос сразу вдогонку. Почему, несмотря на наш замечательный имидж нефтяной державы, цены на бензин растут? Почему Правительство даёт обещания с этой ситуацией справиться, но тем не менее пока о виновных мы не слышим? Спасибо.

Д.МЕДВЕДЕВ: Ну, наконец-то Вы задали этот вопрос. (Смех.) Я надеялся, что он первый будет, но он прозвучал всего лишь четвёртым.

Уважаемые друзья, я читал материалы, которые к этой пресс-конференции публиковались в различных средствах массовой информации и в сети. И конечно, все, в том числе, конечно, те, кто сейчас присутствуют здесь, и многие другие ждут каких-то интересных сообщений. Понимаете, политическая жизнь – это не только шоу и даже совсем не шоу, это довольно сложная работа (я имею в виду, политическую деятельность), довольно сложная работа, которая, на мой взгляд, как и на взгляд большого количества других людей, занимающихся практической политикой, подчиняется определённым технологиям, которые надо соблюдать.

Мы занимаемся этим делом для того, чтобы добиваться своих целей. Большие цели заключаются в том, чтобы изменить жизнь, изменить нашу жизнь к лучшему, чтобы люди себя лучше чувствовали, чтобы уровень доходов поднимался, чтобы социальные программы выполнялись. Но есть технологические вещи, и они тоже достаточно серьёзны.

Мы занимаемся практической политикой не ради того, чтобы согреться, а ради того, чтобы добиться успеха. Поэтому такого рода решения должны делаться именно в тот момент, когда уже созрели для этого все предпосылки, когда это будет иметь окончательный политический эффект.

Именно поэтому я считаю, что для того, чтобы объявить о таких решениях, нужно выбирать несколько иные форматы, чем пресс-конференция, хотя это и очень красиво выглядит, и выглядит, может быть, очень заманчиво. Но тем не менее такие решения должны приниматься несколько иначе и объявляться несколько иначе.

При этом я считаю, что каждый политик должен делать такого рода заявления тогда, когда считает нужным. Во всём мире большое число политических фигур, которые, например, сразу после окончания политической кампании делают заявление: «Я собираюсь баллотироваться в президенты». И, как правило, эти обещания или эти заявления ничем не заканчиваются. С другой стороны – разумной является такая тактика, которая приводит к успеху.

Поэтому что бы я ни слышал на эту тему о том, что в одной стране уже сделаны заявления, в другой стране сделаны заявления, а в нашей стране молчание на эту тему, ещё раз подчёркиваю: всё это должно подчиняться определённому, вполне разумному сценарию. Но это не значит, что это может продолжаться бесконечно. Конечно, у избирательного жанра есть свои законы, и этим законам буду следовать и я. Если я определюсь сделать такое заявление, я его сделаю. Как мною было сказано не так давно в интервью нашим китайским коллегам, в этой ситуации уже осталось ждать не так много. Это заявление достаточно близкого порядка.

И теперь в отношении цен на бензин. Вещи, наверное, связанные на самом деле, – решение баллотироваться и цены на нефть, на бензин. Вы понимаете, почему растут цены на бензин. Совершенно понятно, что это связано с общим ростом цен на нефтепродукты. И наше Правительство действительно предпринимает усилия для того, чтобы справиться с этим. Но не все усилия, даже Правительства, способны принести результат. Где-то это может быть сговор, это вполне вероятно. Но в принципе это отражение неких объективных тенденций на нефтяном рынке. Поэтому мы должны понимать, что наши усилия по регулированию не всегда приносят успех. Тем не менее Правительство имеет и все полномочия, и все инструкции от меня для того, чтобы этим вопросом заниматься и стараться всё-таки сбивать цены на нефтепродукты, на бензин.

Как? Понятно как: к сожалению, ничего другого, кроме ограничительных мер я предложить не могу, и Правительство этим правом воспользовалось. Речь идёт о введении очень жёстких пошлин. На время это может помочь, но не навсегда. Я исхожу из того, что цена на нефтепродукты для нас крайне важный индикатор, и Россия заинтересована в том, чтобы цены на нефть были разумно высокими, но не запредельными. Сейчас цены становятся всё выше и выше, и в конечном счёте это может создать обратный эффект. Вспомните, как в 2008 году цены достигали уже 147 долларов за баррель. Чем это закончилось? Глобальным финансовым кризисом. И конечно, это неправильно. И для нас тоже. Будем этим заниматься, но это непростая проблема. Сговоры на рынке должны пресекаться. И такие меры предпринимаются.

Ещё раз дадим высказаться нашим каналам. Вот я вижу Антона Верницкого с Первого канала, чтобы не было обид у Первого канала. Пожалуйста, Антон. Смотрел сегодня кусочек записанный в интернете Вашего интервью с каким-то гражданином, который рассказывал интересные истории про бен Ладена. Правда это? Нет?

А.ВЕРНИЦКИЙ: По его словам – да.

Д.МЕДВЕДЕВ: Пусть американцы вздрогнут тогда.

А.ВЕРНИЦКИЙ: Я не об этом. Я про нас, про Россию. Благодаря тому, что здесь, в Сколкове, интернет шустрый, я подглядываю ещё за тем, что происходит в Санкт-Петербурге, в Законодательном Собрании.

Д.МЕДВЕДЕВ: Я тоже подглядываю.

А.ВЕРНИЦКИЙ: В Законодательном Собрании, где депутаты сейчас обсуждают вопрос об отзыве полномочий Сергея Миронова. Прокомментируйте это, пожалуйста.

И как Вы вообще относитесь к принципу формирования Совета Федерации? Отвечает он демократическим принципам, принципам федерализма? Спасибо.

Д.МЕДВЕДЕВ: В отставке любого лица нет ничего сверхъестественного. Как я только что сказал, рано или поздно государственная карьера для всех заканчивается, и для президентов тоже. К этому нужно готовиться в тот момент, когда начинаешь такую жизнь. В этом случае не будет так мучительно больно за определённые действия, которые совершил или не совершил.

Ситуация с Мироновым в этом смысле такая же, как и со всеми другими политическими фигурами. Сергей Михайлович Миронов у нас спикер, Председатель Совета Федерации – верхней палаты парламента. Он давно работает, работает в целом, мне кажется, нормально, но он представляет определённую политическую силу – партию «Справедливая Россия». И то, что у партии «Единая Россия» возникли какие-то вопросы, в этом ничего страшного нет – наоборот, это отражение политической конкуренции.

Мы же все за политическую конкуренцию, мы все не хотим, чтобы у нас была одна партия, которая за всех всё решает. Пожалуйста, это отражение тех противоречий, которые существуют в политической жизни. Если сегодня будет принято такое решение, то думаю, что Сергей Миронов должен воспринять его спокойно. В конечном счёте, подчёркиваю, это пойдёт на пользу и «Единой России», и «Справедливой России». Почему? Потому что «Единая Россия» показывает, что она всё-таки является авторитетной силой, с которой должны считаться, а не просто так критикует человека, которого сама выдвинула, а потом неспособна принять решение о прекращении его полномочий, если того хочет, конечно. Это партийная жизнь. А «Справедливая Россия» показывает, что она всё-таки оппозиционная партия, а не какая-то иная сила, которая просто помогает политическому развитию в стране. В этом смысле выигрывают все: пусть занимаются реальной политикой, у нас впереди очень важные выборы.

И в отношении Совета Федерации. Мы прожили несколько периодов, когда Совет Федерации формировался по-разному. В соответствии с Конституцией, напомню, там говорится о том, что он формируется определённым образом: первоначально, в переходный период, он избирался, потом он начал формироваться. Это были сначала губернаторы, представители законодательных органов, а именно председатели. Потом мы перешли к другой системе.

И сейчас, с этого года, работает третья система, или, так сказать, несколько модернизированная вторая система формирования, когда в Совет Федерации могут попасть те, кто избран в регионе. Мне кажется это вполне демократичным и в целом в лучшей степени помогающим Совету Федерации выполнять свою высшую цель – быть палатой регионов.

Но в такой ситуации я всегда исхожу из того, что наша демократия – молодая. Я не могу исключить, что через какое-то время не появятся другие идеи о том, как формировать Совет Федерации. Пусть сейчас поработает эта система. Но никогда не говори «никогда». Может быть, в большей степени даже принципам деятельности парламента соответствовало бы всё-таки избрание членов Совета Федерации. Но мы должны для этого пройти по той дороге, которую сами для себя выбрали, ничего страшного в этом не вижу, и в конечном счёте уже принять решение о том, какой способ формирования избрать. Многие страны десятилетиями притирали механизм формирования своих парламентов, и мы этим занимаемся.

Здесь у нас большой сектор, поэтому я, может быть, сначала выберу тех, кого знаю. Пожалуйста, Александр Колесниченко, «Аргументы и факты», Вам слово, если хотите задать вопрос.

А.КОЛЕСНИЧЕНКО: Очень хочу, потому что я сейчас в каком-то смысле собираюсь воспользоваться положением в личных целях. Впрочем, уверен, что я лишь один из миллионов читателей нашей газеты и в принципе граждан страны.

В конце апреля Вы сказали о том, что процедура техосмотра должна быть либо совсем отменена либо сделана необременительной. Я бы от себя ещё добавил: осмысленной. Положа руку на сердце, это не единственная бессмысленная процедура в стране, но давайте разберёмся хотя бы с ней. Выполнено ли поручение? Есть ли понимание, как техосмотр будет выглядеть?

Д.МЕДВЕДЕВ: Есть понимание.

Я буквально вчера заслушал доклад Первого заместителя Председателя Правительства, но хочу сказать Вам об этом сегодня, к чему пришли и что мне кажется вполне разумным. Вы правильно сказали, эта процедура не должна быть бессмысленной, она не должна быть обременительной, она не должна быть просто дурацкой, которая всех ставит в очень неудобное положение.

Что для этого нужно сделать? Мы всё-таки должны знать, на каких машинах ездят люди. Поэтому есть вполне разумное предложение – отказаться от милицейского техосмотра и совместить этот техосмотр с заключением договора о страховании автогражданской ответственности, когда это будет делаться просто в сервисах.

Вы так или иначе, используя свою машину, обращаетесь в сервис, даже если вы хорошо своими руками работаете, всё равно что-то приходится делать. И при заключении договора ОСАГО соответственно будет добавляться этот талон, который и будет совсем необременительным образом фиксировать техническое состояние автомобиля.

Новые автомобили вообще не надо осматривать. Я считаю, что три года после покупки автомобиля точно можно дать льготного срока. От трёх до семи лет, если автотранспортное средство используется, можно его осматривать один раз в два года, например, а после семи лет, действительно всё-таки это уже более старое транспортное средство, это нужно делать один раз в год.

Но ещё раз подчёркиваю, нужно вывести это из-под милиции и сделать это максимально простым вместе с техническим обслуживанием и заключением договора страхования автогражданской ответственности, который является для всех обязательным. Это, как мне представляется, разумное в настоящий момент решение, которое позволит эту процедуру превратить в достаточно формальную.

А.КОЛЕСНИЧЕНКО: Когда?

Д.МЕДВЕДЕВ: Чем скорее, тем лучше. Вы имеете в виду, когда закон будет принят? Я сказал Вам об этом. Я думаю, что буквально сегодня-завтра Правительство должно уже по моему указанию внести законопроект, изменения в законопроект в Государственную Думу и принять. Всё начнёт работать со следующего года, надеюсь.

Не будем ломать традиций, хотя раньше с Вас начинали. Давайте, даже приблизительно понятно, о чём Вы спросите.

А.ТУМАНОВ: Не совсем про это.

Д.МЕДВЕДЕВ: Всё-таки про второй срок.

А.ТУМАНОВ: Для начала поблагодарить за то, что всё-таки вызвали меня, потому что – если бы Вы знали, какие ставки заключаются, удастся ли мне опять задать вопрос! Удалось.

Д.МЕДВЕДЕВ: И при том, что мы с вами были на шести сотках, но мы об этом не договаривались.

А.ТУМАНОВ: А я про это и хотел сказать. Вы в начале своего выступления говорили, что поездили по стране, брали с собой журналистов. Я хочу коллегам подтвердить, что ездил с Дмитрием Анатольевичем: Оренбургская область, Саратовская область, по сельхозрегионам. И мы заехали в садоводческое товарищество «Гвоздика». У меня такая уникальная возможность была посмотреть на мир глазами Президента. Знаете, мне мир этот очень понравился, он был почти идеален. И я потом недели две отвыкал, меня даже два раза оштрафовали за то, что я на красный свет проезжал.

Так вот, в товариществе «Гвоздика» всё было идеально, всё прекрасно, но это же не так. Если мы сейчас проедем в любое садоводческое товарищество, миллион вопросов, тысячи вопросов. Люди фактически поражены в правах, то есть они немножко «недограждане» нашей страны, они живут не по законам, даже не по Конституции – по понятиям, скорее. Так вот, меня всегда интересовало, если мне немножечко отвыкать пришлось, как Вы считаете, насколько Вы объективно видите картину мира?

Д.МЕДВЕДЕВ: Понятно, ну уже философские обобщения. За тот период, пока Вы задаёте на таких больших пресс-конференциях вопросы, Ваше восприятие жизни стало точно более философским.

Знаете, в отличие от Вас у меня не возникло ощущения, что в садоводческом товариществе «Гвоздика» всё идеально. У меня как раз возникли другие ощущения. Понятно всегда, когда приезжает начальство, местные руководители стараются всё залакировать. Это очевидно. В то же время по количеству проблем, которые даже там есть, это, в общем, вполне обычное товарищество, те же самые шесть соток, отсутствие, кстати сказать, газа на тот период.

Единственное, в чём я вижу действительно, может быть, свою прямую заслугу: я уверен, что после моего визита в садоводческое товарищество «Гвоздика» газ там появился. Это точно. Можно проверить, но я надеюсь, что это так, потому что они просили. Но там не было стерильной картины. Уверен, что в других местах может быть ещё хуже. И конечно, нам нужно обязательно заниматься садоводством, потому что это образ жизни огромного количества наших людей. И даже при том, что сейчас можно и землю получить, и большее количество земли, допустим, взять в аренду, в собственность приобрести.

Люди же привыкают и не хотят никуда уезжать, им нравится на своих шести сотках. Поэтому задача государственных служащих, государственных руководителей создать там сносные условия. И это нужно делать повсеместно, а не только в Москве или в Оренбургской области, и не только указами Президента, который, собственно, и не регулирует эти темы, а именно местными решениями.

Теперь в отношении картины мира. Конечно, мне бы очень хотелось, чтобы по окончании моей работы я бы сделал такой вывод, что моя картина мира не изменилась. Я всё-таки надеюсь, что остаюсь в этом смысле вполне здравомыслящим человеком, который видит жизнь не сквозь розовые очки, а знает её вполне, что называется, в земных категориях.

Я действительно много езжу. Я, наверное, первый руководитель Российского государства, который посетит все территории, все субъекты Федерации в нашей стране. Это помогает разбираться в проблемах. Это, если хотите, такая прививка. Потому что, сколько бы заборов ни ставили на твоём пути, всё равно же понятно, что за этими заборами иногда стоят лачуги, разрушающиеся дома, люди, которые недовольны действиями местных властей, иногда федеральных властей. Здесь главное – сохранять свежесть восприятия.

Как этого добиться для руководителя государства? Надо много ездить, надо много общаться с людьми и надо получать правдивую информацию. Что такое правдивая информация? Это то, чем занимаетесь все вы. Это качественная журналистика, которая сегодня ещё дополняется возможностями Сети.

Я могу вам сказать абсолютно точно в этом смысле: мне как Президенту повезло, потому что я получаю информацию не только из дайджестов, которые заботливыми руками делает Администрация Президента, за что ей спасибо, – я получаю информацию непосредственно от людей, через Сеть, через блоги, через Твиттер, через любые другие ресурсы. И, как вы знаете, там режут правду-матку.

До меня никто этого не смотрел, поэтому я уверен, что я не оторвался от земли, и в этом смысле это мне не грозит. И я считаю, что так должен будет поступать любой другой руководитель, который придёт после меня, потому что таковы законы информационной жизни в сегодняшнем мире.

Д.ГАЛЬПЕРОВИЧ: На самом деле, Дмитрий Анатольевич, мы знакомились с Вами на экономическом форуме, когда Вы, ещё не будучи кандидатом в президенты, отвечали на вопросы радио «Свобода», так получилось…

Д.МЕДВЕДЕВ: Тем лучше.

Д.ГАЛЬПЕРОВИЧ: …И Вас спрашивали как специалиста по садовым товариществам, по парковкам. Я хочу Вас спросить как главу государства и квалифицированного юриста. Первое, как Вы определяете сейчас ваши отношения, и Ваш взгляд на отношения России с Соединёнными Штатами и Западом, в частности с блоком НАТО? Какие есть проблемы и как Вы продвинулись.

И второй вопрос тоже международный, но он юридический: о внутренней российской жизни. В последнее время в российской власти идёт целая дискуссия о том, обязательно ли для России выполнение решений Европейского суда по правам человека. Там есть очень многие решения, которая затрагивают не только материальную сторону, но там говорится о самом духе выполнения этих решений. И Вы как юрист прекрасно знаете, что это значит. Что Вы считаете по поводу выполнения Россией решений ЕСПЧ?

Д.МЕДВЕДЕВ: Тема взаимоотношений России с НАТО – очень большая, можно сказать – повседневная для меня, потому что буквально каждый день я действительно этим занимаюсь: и когда получаю доклады министров, и когда читаю всякого рода доклады спецслужб, и просто когда готовлюсь к тем или иным мероприятиям, встречам с иностранными лидерами, которые зачастую представляют блок НАТО.

Отношения с НАТО в настоящий момент, на мой взгляд, не самые плохие. И я считаю, что это хорошо для обеих сторон. У нас был напряжённый, драматический период, когда мы, по сути, прекратили эти отношения. Не мы были инициаторами, а Североатлантический альянс, но я тогда сказал: как хотят; не хотят сотрудничать – мы навязываться не будем. Я имею в виду август 2008 года. С тех пор уже утекло много воды. Думаю, что всё в целом развивается нормально.

Я доволен тем, как прошло моё общение в Лиссабоне во время саммита Россия–НАТО. Мы поставили важные вопросы, мы договорились о том, что будем сотрудничать по самым важным стратегическим направлениям повестки дня включая Афганистан, борьбу с терроризмом, борьбу с наркотрафиком. Есть новые темы, по которым, я считаю, мы обязаны договариваться, иначе всё будет развиваться в плохом стиле. Я имею в виду противоракетную оборону. Это ситуация отдельная, я два слова буквально скажу, хотя неоднократно уже давал оценки.

Мы хотели бы, чтобы развитие европейской противоракетной обороны подчинялось понятным правилам. Всем должно быть очевидно, что противоракетная оборона – это способ блокирования, или купирования, стратегических возможностей целого ряда стран. Когда нам говорят: это направлено не против вас, – я это принимаю к сведению, но понимаю, что другие страны, которые в данном случае имеются в виду, такими возможностями, как Россия, пока не располагают и вряд ли в ближайшие годы будут располагать.

Обычно нам говорят: это вот Иран, там ещё что-то. У них таких возможностей нет. Значит, это против нас? А если это против нас, тогда пригласите нас к сотрудничеству или скажите об этом открыто. Я надеюсь, что те вопросы, которые были мною поставлены и перед моим коллегой и моим другом Президентом Обамой, они на эти вопросы ответят, и мы сможем выработать модель сотрудничества по противоракетной обороне.

Если не выработаем, тогда нам придётся принимать ответные меры, чего бы очень не хотелось, и тогда речь пойдёт о форсировании развития ударного потенциала ядерных средств. Это был бы очень плохой сценарий, это был бы такой сценарий, который отбросил бы нас в эпоху холодной войны. И я сказал своему коллеге: «Ты знаешь, в 2020 году, когда уже пройдут все четыре этапа подготовки так называемого адаптивного четырёхстадийного подхода, вполне вероятно, что эти решения будешь принимать не ты и даже, может быть, не я. Но их кто-то будет принимать». И, скорее всего, руководители России будут руководствоваться именно этими соображениями. Поэтому мы должны сейчас подумать о том, какой мы передадим эту проблему будущим поколениям политиков. Это исключительно важная тема. Она может испортить всё то, что мы сделали за последние годы – включая, на мой взгляд, очень важный Договор об ограничении стратегических наступательных вооружений. Потому что в нём есть прямая оговорка о том, что, если будет развиваться ПРО, и это будет означать взламывание стратегического паритета, договор может быть приостановлен и даже прекращён. Вот на это мне хотелось бы обратить внимание всех моих партнёров по НАТО и сказать, что мы готовы к сотрудничеству, и в то же время мы надеемся на то, что мы получим гарантии от ненаправленности этих потенциалов на нас.

Я, как человек добросовестный, отвечу и на вопрос про ЕСПЧ.

Россия является членом Суда, подписала все документы и обязана их выполнять. Мы и дальше будем так поступать. Для нас членство в европейских институтах является исключительно важным. При этом мы не можем не видеть и некоторые трудности, с которыми мы сталкиваемся, потому что мы, скажем так, формирующаяся демократия, у нас достаточное количество проблем.

В ряде случаев этот суд выносит решение против Российской Федерации. В принципе они исполняются включая платежи, которые российская казна осуществляет в адрес истцов. Но в некоторых случаях (о чём, наверное, и Вы говорите) возникает ощущение того, что решение суда принято небеспристрастно, а иногда даже, может быть, политически мотивированно. Мы не говорим об этом вслух, но такие мнения существуют. Именно поэтому эти решения подвергаются обсуждению в юридических кругах, об этом говорят некоторые наши политические лидеры, но это не значит, что мы прекратили своё членство и собираемся отказаться от участия в ЕСПЧ.

И мне на это хотелось бы обратить особое внимание, потому что всякий суд должен создавать у всех сторон ощущение своей незаангажированности, беспристрастности и справедливости, идёт ли речь о внутреннем суде или же международном.

Я обещал из Питера дать слово. Кто там хотел сказать? Пожалуйста.

Н.КИРИЛОВА: Спасибо большое.

Дмитрий Анатольевич, я хотела бы вернуться к нам в Петербург, вообще в Россию. Вы сейчас говорили о международных делах. Я хотела бы спросить Вас, не хотите ли Вы стать волшебником. Совсем недавно прошёл очередной юбилей Победы. И перед юбилеем и после тяжело читать вести о том, как наши ветераны отправляют в Кремль ордена и медали, как хотят вернуться и просить ПМЖ у Обамы. Может быть, всё-таки страна не будет позориться перед победителями и в конце концов даст нашим фронтовикам достойное жильё и одно транспортное средство.

И чтобы никто не смог протянуть руку и отобрать у этого ветерана это жильё, обменять его, заложить. У нас есть такие любители. А потом ветеран остаётся на улице. Поэтому хотела бы спросить: может быть, есть всё-таки возможность дать каждому победителю достойное жильё? И это в Ваших силах, Вы ведь волшебник, Президент.

Д.МЕДВЕДЕВ: Нет, я, конечно, не волшебник, хотя я стараюсь принимать решения, которые от меня ждут люди. И в этом смысле это обязанность любого руководителя.

Знаете, чуть больше трёх лет назад, 7 мая 2008 года, я подписал Указ о том, чтобы всем ветеранам дать квартиры, ветеранам Великой Отечественной войны. Вы задаёте мне вопрос: может быть, пора принять такие решения и не обижать, и не унижать наших ветеранов.

Знаете, во-первых, я эти решения уже принял. И, во-вторых, конечно, бессмысленно сейчас об этом говорить, но очень обидно, что все, кто мог принять такие решения в самый разный период после окончания Великой Отечественной войны, когда этих наших ветеранов было существенно больше (я ещё помню середину 70-х годов, празднование Дня Великой Победы, когда они были все молодые, чуть старше меня, и у них были те же самые проблемы), а государство на них просто плевало. И это на самом деле очень обидно.

Поэтому я считаю, что каждый должен делать то, что сегодня может. Я мог решение принять о том, чтобы все ветераны получили жильё, – и такое решение я принял. Это, кстати, очень непростое решение, несмотря на то, что ветеранов у нас осталось не так много, но это всё равно миллиарды рублей. Меня предупреждали, говорили: зачем Вы его принимаете? Во-первых, ветеранов осталось не так много, во-вторых, ветераны это жильё не получат, а получат их дети. Ветераны, к сожалению, долго не проживут, это достанется их потомкам, наследникам. Знаете, мне кажется, это всё неправильные, аморальные рассуждения. Государство когда-то должно признать, во-первых, что они сделали для всех нас. И, во-вторых, знаете, я такую вещь скажу: даже если они уйдут из жизни, понимая, что они что-то способны передать своим детям и внукам, это уже большое счастье. Поэтому эти решения должны быть выполнены до конца, и поэтому на них тратятся весьма немаленькие средства. А то, что в ряде случаев с этим тоже, к сожалению, происходят проблемы, то, что есть злоупотребления, – надо просто разбираться и быть более чуткими. Я посмотрел на этот случай, о котором Вы рассказываете: достаточно было привлечь к нему внимание, за что спасибо журналистам, и сразу и деньги нашлись, и проблему решили. Так что это, к сожалению, обычная ситуация, к сожалению для всех нас, но это не значит, что власть на неё не должна реагировать. А решения, воплощённые в Указе от 7 мая 2008 года, будут выполнены до конца, чего бы это ни стоило государству.

РЕПЛИКА: Деревня, деревня.

Д.МЕДВЕДЕВ: Деревне дам слово. Я хотел бы ещё всё-таки, чтобы наши крупные средства массовой информации тоже могли два слова сказать. Я всё-таки передам слово НТВ, Владимиру Кондратьеву, потому что не дать слова нашим каналам было бы неправильно, да и другим тоже – Вам, например.

В.КОНДРАТЬЕВ: Спасибо, Дмитрий Анатольевич, что не забыли.

Я вообще-то хотел задать вопрос, но уже коллеги из «Независимой газеты» упредили, – насчёт выборов.

Д.МЕДВЕДЕВ: Ну, задайте его ещё раз. (Смех.)

В.КОНДРАТЬЕВ: Нет, немножко по-другому задам.

Д.МЕДВЕДЕВ: Я просто когда сюда шёл, был уверен, что вопрос о втором сроке, о взаимоотношениях с Владимиром Путиным будет повторяться приблизительно через один. Нет, всё идёт в нормальном ключе.

В.КОНДРАТЬЕВ: Хорошо, об отношениях с Владимиром Путиным. (Смех в зале.) Может ли в принципе возникнуть ситуация, что в президентских выборах примут участие сразу два человека – скажем, Вы и премьер Путин? Или такая ситуация недопустима, каждый будет по отдельности выставлять свою кандидатуру?

Д.МЕДВЕДЕВ: По отдельности выставлять, но примут участие вместе, да? (Смех в зале.)

В.КОНДРАТЬЕВ: А если да, то понятно, что одна партия не может выдвигать сразу двух кандидатов. Вы тогда, наверное, должны будете возглавить другую партию.

Вы, кстати, недавно говорили о том, что в перспективе Президент должен быть партийным – и будет партийным. Может быть, придвинуть этот момент как-то? И Вы сейчас могли бы возглавить какую-то уже существующую партию или создать новую.

Д.МЕДВЕДЕВ: Спасибо.

Давайте ещё раз порассуждаем о политической ситуации. Я, отвечая на вопрос нашей коллеги из «Независимой газеты», сказал, что любые политические решения должны быть, на мой взгляд, чётко просчитаны. Это же не игрушки. В наших руках действительно судьбы огромного количества людей. Это не могут быть фантики или какие-то вещи, которые мы принимаем просто, для того чтобы слегка потешить собственные амбиции. И решения о том, баллотироваться или нет, должны основываться на этом.

Наши отношения с моим коллегой и моим политическим партнёром Владимиром Путиным – это не просто то, что принято называть тандемом, это на самом деле отношения, которые длятся уже более 20 лет. Мы друг друга очень неплохо знаем и хорошо чувствуем. Мы действительно с ним единомышленники. Что бы там иногда ни говорили на эту тему, но у нас очень близкие подходы к ключевым вопросам развития страны. Но это не значит, что мы совпадаем с ним во всём, так не должно быть. Это было бы очень скучно, да и просто неправильно. Каждый человек имеет право на собственные ощущения и на собственные подходы. Но в стратегии мы близки, иначе бы мы просто не смогли работать. А если бы мы не смогли работать, то вот это политическое партнёрство бы распалось, и сегодня у нас был бы другой политический ландшафт. Именно из этого и нужно исходить при принятии решения о том, что делать дальше. Я считаю, что есть конкуренция, которая помогает, а есть конкуренция, которая ведёт в тупик. Я надеюсь, что мы при принятии или в ходе принятия соответствующих решений о том, кому куда избираться, что делать в будущем, и будем руководствоваться именно таким ответственным подходом, ответственным, прежде всего, перед страной и перед её народом.

Теперь по поводу партийности. Если я буду баллотироваться в Президенты, я, конечно, хотел бы опираться на определённые политические силы, по-другому невозможно. Это политические партии. Какие? Вы знаете, у нас политических партий не так много. Я считаю, что это скорее благо, потому что эпоху обилия различных маргинальных политических группировок мы, мне кажется, уже преодолели. У нас достаточно крупные партии, это хорошо. На кого опираться? Ну, если я буду этим заниматься, я надеюсь опираться в том числе и на тех, кто меня выдвигал, это первое.

Второе. Может ли Президент создавать свою политическую силу. Да, я считаю, что может. Ничего в этом плохого нет.

Может ли Президент в нашей стране стать членом партии? Я уже сказал об этом недавно. Я считаю, скорее всего, так и будет, потому что большинство демократий развивается именно по такому сценарию. Просто мы в какой-то момент посчитали, что, если в России Президент возглавит одну из партий, распадётся тот консенсус, который был очень нужен нашей стране в определённый период. Но сейчас у нас политические силы сформированы, возникли разные представления о том, как нам создавать свою страну, как нам её развивать, как нам её улучшать, поэтому Президент может возглавить одну из политических сил. Это неплохо.

Обещал деревне. Пожалуйста.

В.МЕЛЬНИЧЕНКО: Спасибо.

25 тысяч рублей за билет, чтобы к Вам приехать, – всей деревней собирали на самолёт.

Д.МЕДВЕДЕВ: Так возьмите тогда микрофон, чтобы не уехать без вопроса. Я понимаю, что у Вас громкий голос.

В.МЕЛЬНИЧЕНКО: Председатель сельскохозяйственного предприятия, корреспондент газеты «Территория народной власти».

Д.МЕДВЕДЕВ: Так вы председатель или журналист?

В.МЕЛЬНИЧЕНКО: И журналист, и председатель.

Д.МЕДВЕДЕВ: Понятно.

В.МЕЛЬНИЧЕНКО: Вопрос будет касаться, конечно, развития сельских территорий.

Дмитрий Анатольевич, мы получили наконец внятный цельный документ – Доктрину продовольственной безопасности Российской Федерации – и понимаем свою задачу: произвести как можно больше и лучше продуктов питания на 140 миллионов человек. Это первая задача. Но есть достаточно серьёзные угрозы.

Первое – банкротство сельскохозяйственных предприятий. Тысячи квадратных километров буквально именем Российской Федерации разоряются, так как всё вывозится, в том числе скот вырезается – и всё арбитражными управляющими.

Второе – это, конечно, сильная криминальная нагрузка на нас, в том числе бывают и невнятные всякие налоговые дела, сельского хозяйства касаются тоже.

И третье – это практически отсутствие местного самоуправления, то есть отсутствие власти на местах.

Наши были бы к Вам и вопрос, и предложение: для того чтобы всё же реализация продовольственной безопасности состоялась – указ Президента о моратории на банкротство сельскохозяйственных товаропроизводителей на период выполнения Доктрины продовольственной безопасности.

Второе – освобождение сельскохозяйственных производителей от всех видов налогов. Поверьте, для государства не будет очень трудно. Пример Китая: все сельские товаропроизводители освобождены от налогов. Это уменьшит криминальную нагрузку, нас никто не будет дербанить, мы сможем действительно что-то путное произвести.

И третье – займитесь местным самоуправлением. В безвластии жить нельзя, анархия действительно порождает и преступность, и всё остальное. Очень, очень и очень хочется, мы готовы этому помогать со всей силы на самом деле. Спасибо Вам.

Д.МЕДВЕДЕВ: Спасибо большое.

В.МЕЛЬНИЧЕНКО: Сделайте сегодня этот указ, и всё будет нормально. (Смех в зале. Аплодисменты.)

Д.МЕДВЕДЕВ: Я вот даже пометки какие-то сделал. (Смех.) Спасибо Вам за этот вопрос и за Вашу очень неравнодушную позицию.

Поделюсь своими ощущениями. Когда я перешёл работать в Правительство, так получилось, что стал заниматься сразу несколькими темами, которые потом были названы национальными проектами, в том числе развитием села. Знаете, у меня вначале даже были какие-то такие ощущения, не знаю, справлюсь, не справлюсь ли я с этим, потому что всё-таки я городской житель, а жизнь деревни нужно чувствовать, нужно знать. И я очень доволен тем, что я занимался этим в Правительстве, но, конечно, и сейчас занимаюсь как Президент, потому что мне удалось почувствовать нерв жизни нашей деревни.

На самом деле это ведь не просто те, кто создают продукты питания, – это треть нашей страны. У нас в деревне живёт более 30 процентов населения, так уж получилось. Во многих странах промышленно развитых это может быть 3–5 процентов, а у нас – треть, и об этих людях нужно заботиться и в то же время создавать им нормальные условия для того, чтобы они трудились.

Я считаю, что мы всё-таки за последние годы, развивая и этот национальный приоритет, и потом, приняв программу развития села, развития агропромышленного комплекса, сделали неплохой задел. Где бы я ни был, все говорят о том, что деньги, которые тогда пришли, в очень, кстати, тоже непростой ситуации, помогли. С другой стороны – случился кризис, который ударил по интересам селян, а в прошлом году ещё и засуха произошла, которая нас лишила значительной части урожая.

Поэтому нам пришлось принимать оперативные меры для того, чтобы выжили наши хозяйства. Не было юридического запрета на банкротство, но фактически было дано простое указание, по сути, использовать этот самый мораторий. Ведь за прошлый год почти не было серьёзных банкротств на селе. Их было, может быть, только если по пальцам посчитать, а так практически все живые хозяйства были перекредитованы и получили отсрочки по платежам. И мы это сделали намеренно, хотя есть люди, которые считают, что это неправильно, что нужно всех бросить, что называется, в свободное плавание и посмотреть, кто из них выживет. Так можно делать в конкурентных сферах, но наше сельское хозяйство пока не находится в этой конкурентной сфере. Ему нужно помочь, нужно создать такие условия, когда наши аграрии: те, кто занимается растениеводством, те, кто занимается животноводством, и те, кто занимается переработкой, – будут конкурентоспособны по отношению к иностранным товаропроизводителям, иностранным труженикам.

Поэтому я считаю, что нужно очень внимательно относиться к введению процедур банкротства на селе. Но просто запретить – это тоже было бы, наверное, неправильно. Я подумаю, каким образом, может быть, изменить законодательство в части, касающейся признания сельхозтоваропроизводителей несостоятельными и проведения по отношению к ним конкурсных процедур. Там должна быть специфика. Конечно, они очень сильно отличаются, например, от торговых предприятий и даже от промышленных предприятий. Это, безусловно, так. Это же касается и налогов, и местного самоуправления.

А Вам желаю занимать такую же наступательную позицию, как сегодня.

В.МЕЛЬНИЧЕНКО: Дмитрий Анатольевич, я вынужден досказать.

Д.МЕДВЕДЕВ: Доскажите.

В.МЕЛЬНИЧЕНКО: 3 июня крестьяне регионов идут сюда, в Москву, с Вами на встречу. Встречайтесь с ними у Лобного места.

Д.МЕДВЕДЕВ: У Лобного не буду встречаться, пусть лучше так приходят.

В.МЕЛЬНИЧЕНКО: Нет, нормально там будет.

Д.МЕДВЕДЕВ: Нормально будет? Хорошо, спасибо.

Я хочу дать слово молодому человеку из Грозного. Пожалуйста.

З.ЯХИХАНОВ: В первую очередь хочу сказать Вам спасибо, Дмитрий Анатольевич, за внимание к нашей республике, за поддержку и доверие к Главе республики Рамзану Кадырову.

Вот о чём хотелось бы мне спросить. Мы в этом году отмечаем 60-летие со дня рождения первого Президента Чеченской Республики Ахмат-хаджи Кадырова, трагически погибшего в результате теракта. Скажите, пожалуйста, поделитесь, каким в Ваших воспоминаниях остался первый Президент Чеченской Республики.

И второй вопрос, очень коротко. Два года назад парламент Чеченской Республики обращался к Вам с просьбой присвоить городу Грозному почётное звание «Город воинской славы». Дмитрий Анатольевич, история знает вклад города Грозного в Победу в Великой Отечественной войне. Это был наряду с Баку один из главных поставщиков нефти. Десятки тысяч грозненцев служили на фронтах.

Дмитрий Анатольевич, обращаюсь к Вам как к главе государства по достоинству оценить вклад города Грозного и решить вопрос о заслуженном присвоении городу Грозному звания «Город воинской славы». Спасибо.

Д.МЕДВЕДЕВ: Я отлично помню, как я в последний раз встречался с Ахмат-хаджи Кадыровым, это было во время выездного совещания – по-моему, это был президиум Госсовета, незадолго до его гибели. Кстати, в этот же день я познакомился с Рамзаном, он мне его представил. И буквально спустя, по-моему, неделю, может быть – десять дней, произошёл этот теракт. Это, конечно, было очень тяжёлое, очень страшное происшествие. Я работал главой Администрации, мне позвонил Владимир Путин и сказал, что произошло.

Знаете, он всегда на меня производил впечатление человека, который очень любит свой народ и очень искренне желает ему добра. Он не был равнодушным человеком. Он был очень мужественным человеком. И благодаря его мужественной, а иногда, может быть, даже безрассудной позиции по каким-то вопросам, безрассудно смелой, республика вернулась к нормальной жизни.

Поэтому эти минуты, когда я с ним общался (он приходил ко мне довольно регулярно), они у меня навсегда останутся, как останется и память о нём, как о человеке, который принял очень непростые и очень важные решения и тем самым спас огромное количество людей.

Что касается Грозного и почётного звания – откровенно сказать, я не видел обращения на эту тему. Я готов уточнить, что и когда было сделано, обращался ли парламент Чеченской Республики, и готов рассмотреть этот вопрос – конечно, в установленном порядке.

Не могу Вам не дать слово. Пожалуйста.

В.ПАНЦЕРНЫЙ: Дмитрий Анатольевич, наш телеканал менее известен, наверное, чем эфирный телеканал, тем не менее мы уже более семи лет вещаем для 13-миллионной молодёжной аудитории, в первую очередь, нашей страны, в том числе онлайн через интернет-порталы. В первую очередь наша программа направлена на патриотическое и нравственное воспитание молодёжи.

Мы выступили с инициативой проведения всероссийского фотоконкурса под названием «Моя страна». Основная идея конкурса заключается в том, чтобы любой гражданин России смог в нём принять участие, тем самым проявив и усилив интерес к своей стране, её традициям, культуре, богатому природному наследию.

Учитывая, что Вы, Дмитрий Анатольевич, являетесь фотолюбителем, и учитывая всероссийский масштаб конкурса, как бы Вы отнеслись к тому, чтобы поддержать идею этого конкурса и возглавить попечительский совет этого конкурса? Завершение его планируется 4 ноября в День народного единства.

И второй, маленький вопрос, касающийся миллионов телезрителей. Вы неоднократно говорили о государственной поддержке средств массовой информации, в том числе молодёжных средств массовой информации. На прошлой неделе Вы подписали Указ о формировании первого мультиплекса цифрового телевидения, вещающего на всю страну, сейчас идёт формирование второго и третьего мультиплексов. Наш телеканал заявлен во второй мультиплекс.

Хотелось бы спросить, Дмитрий Анатольевич, при принципах формирования мультиплексов Вы будете руководствоваться принципами государственной поддержки в первую очередь государственных телеканалов, телеканалов, принадлежащих олигархическим структурам, или всё-таки такой телеканал, как О2ТВ, сможет туда войти, тем самым расширив свою молодёжную аудиторию и донося государственную молодёжную политику до молодёжи. Спасибо.

Д.МЕДВЕДЕВ: Второй вопрос звучит уже прямо как специальное заявление: Вы за кого – за олигархов или за молодёжь?

Насчёт фотоконкурса – страна у нас действительно великолепная, очень красивая и очень нами не познанная. И всякого рода фотоконкурсы, в которых принимают участие жители нашей страны, и не только граждане нашей страны, но и другие люди, мне кажутся очень полезными, потому что, когда я листаю, например, альбомы, созданные в результате этого, получаю большое удовольствие, там масса талантливых фотографий. Я не знаю, надо ли мне обязательно быть председателем попечительского совета, но помочь я готов.

О, пресс-служба Президента России: «Петербургские депутаты отозвали Сергея Миронова из Совета Федерации». (Cообщение на iPad.) Это кто не знает.

Да, теперь в отношении второго и третьего мультиплекса. Я бы хотел, чтобы у нас было разнообразное телевидение. Вы, наверное, в этом смысле мне можете хоть как-то доверять, потому что я стараюсь получать, как я уже сказал, информацию из очень разных источников.

Первый мультиплекс, первый слот каналов – это общедоступные бесплатные каналы. И мы сформировали соответствующий набор, Указ Президента подписан: это некие гарантии единства, неделимости нашего пространства.

Следующие два мультиплекса, а по-хорошему ведь цифра развивается, потом будет ещё два и так далее, я считаю, должны формироваться по другим критериям, там должны быть просто интересные каналы. Где-то они должны быть платные, где-то они должны быть бесплатные – в зависимости от того, чего люди хотят. Но обязательно там должны быть региональные каналы, обязательно там должны быть молодёжные каналы. Поэтому мой ответ такой: это должно быть просто интересное телевидение. Вот так.

Я даже не знаю, как мне показывать. Вот тот, кто руками сейчас машет, Вам слово. Я даже не знаю, какой это ряд, – шестой, наверное.

А.НАЗАРОВ: Добрый день! Александр Назаров, МК-ТВ.

У меня на самом деле блок коротких вопросов, но все на одну тему.

Первый: как Вы оцениваете экономическое развитие северокавказских республик на данный момент?

Второй вопрос: когда, по планам федерального центра, эти республики должны перестать быть фактически полностью дотационными?

И третий вопрос: как дальше федеральная власть, центр собирается вести политику в отношении Северного Кавказа? Спасибо.

Д.МЕДВЕДЕВ: Хоть Вы и сказали, что это три вопроса, мне кажется, по сути, это составляющие одного вопроса.

Действительно, развитие северокавказских республик является одним из наших приоритетов именно потому, что ситуация там всё-таки существенно сложнее, чем в других территориях. И связано это с самыми разными причинами.

Одна из них – большое количество безработных, особенно среди молодёжи. В ряде республик это 30–40 процентов. Это провоцирует самые тяжёлые, самые негативные процессы включая, конечно, и экстремизм, уход молодёжи в бандитские подполья, непримиримость позиций и так далее. Поэтому мы и вкладываем туда деньги, считаю, что это абсолютно правильно. Когда мне говорят, что нужно перераспределить эти деньги как-то иначе, это близорукая позиция.

Наша страна сильна тем, что сохраняется в единых границах. Если мы начнём по-другому воспринимать друг друга, себя, то мы можем просто разрушить всё, что было создано до сих пор. Поэтому приоритет поддержки Северного Кавказа обязательно останется именно для того, чтобы это были процветающие современные регионы, с которыми молодёжь, которая там живёт, и вообще люди, живущие в этом регионе, связывают своё будущее.

Дотации – это временная мера, но они сохранятся до тех пор, пока там не начнёт работать конкурентоспособный частный или государственный промышленный сектор и не начнёт работать нормальная сфера услуг. В этом смысле кавказские республики очень неплохо, на мой взгляд, смотрелись бы в смысле точек для развития туризма, потому что там традиционно используются самые разные технологии приёма делегаций и там есть очень хорошие наработки в этом плане. Мы будем это делать до тех пор, пока там не возникнет нормальная экономическая ситуация. Я считаю это абсолютно правильным – так же, как и делать это и в отношении других регионов, но там проблем очень много.

Пожалуйста, первый ряд.

КАЙ ЛЮ: Китайское информационное агентство «Синьхуа».

Господин Президент, этим летом будет отмечаться десятилетие подписания китайско-российского договора о добрососедстве, дружбе и сотрудничестве, а также десятилетие создания ШОС. Поделитесь, пожалуйста, вашей общей оценкой относительно развития китайско-российских отношений за последние десять лет и расскажите нам концепцию России о продвижении двусторонних отношений в стратегическом взаимодействии и партнёрстве.

И, если позволите, хочу задать и второй вопрос об экономике. Как Вы оцениваете нынешнее состояние торгово-экономических отношений между Россией и Китаем? В каких сферах Россия и Китай смогут расширить двустороннее сотрудничество? Спасибо.

Д.МЕДВЕДЕВ: Я считаю, что наши отношения превосходные, как прямо говорят мои партнёры из Китайской Народной Республики, руководство Китая: может быть, у нас никогда не было таких продвинутых и добрых отношений. Я очень рассчитываю на то, что они сохранятся такими в ближайшие годы, десятилетия.

Для нас отношения с Китаем – это не какой-то сиюминутный фактор, это не конъюнктура, это приоритет на долгие годы. Мы – политические партнёры, достаточно вспомнить нашу работу в ШОС и БРИКС. Мы – экономические партнёры: у нас уже сейчас товарооборот с Китаем около 60 миллиардов долларов. Мы договорились с Председателем КНР господином Ху Цзиньтао о том, что мы доведём этот товарооборот до 100 миллиардов. И я считаю, что развитие крупных энергетических, иных проектов между нашими странами жизненно необходимо.

Я считаю, перспективы у этих отношений просто превосходные, надо только не сбавлять темпов и, соответственно, работать над тем, чтобы появлялись новые совместные интересные проекты включая гуманитарные проекты. У нас прошло два года: Год Китая в России, Год России в Китае, – потом годы языка прошли, это всё очень важные события. Действительно, в этом году мы отмечаем 10-летие заключения договора о стратегическом партнёрстве и взаимодействии, это дополнительный повод, чтобы посмотреть в будущее.

Теперь давайте Вы.

Т.ДРОЗДОВА: Здравствуйте. Информационное агентство «Гарант», Дроздова Татьяна.

Все мы знаем, что в последнее время государство взяло курс на переведение общения с гражданами в электронную форму: это и сайты госуслуг, и общественное обсуждение законопроектов (наверное, можно назвать это инновациями в праве). Хотелось бы узнать, какие инновационные разработки ещё будут введены в правоприменительную практику в ближайшее время?

Д.МЕДВЕДЕВ: Знаете, чем больше в правоприменительной практике будет современных средств фиксации доказательств, современных средств работы государственных учреждений, органов суда, прокуратуры, тем лучше для граждан. Потому что мы понимаем, насколько трудным бывает обращение в суд, в прокуратуру, хождение по кабинетам власти, – и новые технологии просто должны облегчить людям жизнь.

Я не могу забыть, как во время моего пребывания в Сингапуре мне предложили зарегистрировать компанию. Я сказал: давайте, хорошо, попробуем. Я сел за компьютер, мы вбили в компьютере соответствующие позиции – это продолжалось, наверное, пять-семь минут: адрес, фамилия учредителя или что-то ещё в таком духе. И через семь минут мне сказали, что компания зарегистрирована, а через какое-то время: Вы получите информацию уже официально – Вам пришлют документы. Я порадовался за наших сингапурских друзей, что у них так всё быстро происходит. Но я с удивлением узнал некоторое время назад, что она, эта компания, так-таки зарегистрирована, и ею можно воспользоваться. Так что, если у кого-то будет желание делать бизнес в Сингапуре, я готов её уступить.

Почему я об этом вспомнил: нам к этому нужно стремиться, нам нужно стремиться к тому, чтобы в повседневной жизни использовались такие технологии, чтобы легко было получить свидетельство о праве собственности, зарегистрировать необходимые документы, договоры, – для того, чтобы общение с бюрократическими инстанциями проходило таким образом: через компьютер, через айпад, – чтобы не нужно было выстаивать очереди.

Я считаю, что мы продвинулись в этом направлении. Не видеть того, что сделано за последние годы, было бы неправильно, с другой стороны – многие ресурсы пока работают весьма и весьма, я бы сказал, формально, а очень хотелось бы, чтобы они работали по существу и чтобы люди могли прямо дома, не выходя из своей квартиры, или находясь в офисе, выполнять важнейшие для себя действия. Это стратегический курс, и это полностью укладывается в концепцию модернизации.

РЕПЛИКА: На нас посмотрите, пожалуйста!

Д.МЕДВЕДЕВ: Смотрю. Написано – Киев, это что значит? Пожалуйста.

И.СОЛОВЕЙ: Дмитрий Анатольевич, спасибо за возможность задать вопрос от украинских СМИ.

У меня два вопроса. Первый вопрос: какую позицию занимает Российская Федерация к евроинтеграции Украины и, в частности, к созданию зоны свободной торговли с ЕС? Будет ли этот шаг иметь негативные последствия для дальнейших взаимоотношений с Российской Федерацией?

И второй вопрос касается харьковских договорённостей. В Украине всё чаще звучит критика этого соглашения – в основном потому, что подготовка и подписание были произведены в кулуарных условиях. Не можете ли Вы рассказать более детально о процессе подготовки этих соглашений? Кто был инициатором? Как всё проходило?

И в связи с этим не могу не затронуть вопрос о газе. Украинская сторона говорит, что приводит Вам аргументы для изменения формулы цены, которая была определена, и эти аргументы услышаны в Российской Федерации. Так ли это? Услышали ли Вы эти аргументы? Что это за аргументы? И обсуждался ли этот вопрос на уровне президентов с Вашим украинским коллегой? Спасибо.

Д.МЕДВЕДЕВ: Спасибо за три вопроса в одном.

Украина для нас очень важная, очень близкая страна, поэтому я, конечно, на них отвечу. Меня нисколько не смущает европейская интеграция Украины. В конце концов это суверенная страна, и вам выбирать, куда интегрироваться: хотите – в Евросоюз, если вас там ждут; хотите – в другие места. Единственное, что я могу сказать абсолютно точно, что если Украина, например, выберет европейский вектор, то ей, конечно, будет труднее находить, например, какие-то развязки в рамках Единого экономического пространства и Таможенного союза, в котором принимает участие Россия, Казахстан и Белоруссия, потому что это другое интеграционное объединение. Нельзя быть везде: или там, или там. Это должны понимать все, в том числе и мои украинские друзья и коллеги: нельзя сидеть на двух стульях, нужно делать какой-то выбор.

А европейская интеграция – это нормальный путь, мы все – европейские страны, имею в виду и Украину, и Россию. Мы не только дружим – мы продвигаем свои проекты на европейский рынок. У России, напомню, 250 миллиардов долларов торгового оборота с Евросоюзом. Для нас Евросоюз – важнейший торговый партнёр. Но или там, или там – скорее всего, вместе не получится.

Харьковские договорённости. Не знаю, присутствовали Вы во время подписания этих документов. Мне кажется, что это были не кулуарные соглашения – это соглашения, которые были подписаны в присутствии большого количества средств массовой информации, большого количества должностных лиц и публично.

Сами договорённости – это такая тема, которая, конечно, проходит целые стадии согласований, процесс притирки. Идея, естественно, в какой-то момент рождается, потом даются поручения помощникам, министрам иностранных дел. Так было и в этом случае. Мы это придумали с Президентом Януковичем. Если вас интересует где, могу даже сказать где: сидя у меня на даче. Но это не значит, что эти соглашения являются кулуарными.

Спустя некоторое время мы дали поручения министрам – министры взялись за работу. Потом приехала целая делегация, представляющая украинское руководство, во главе с премьер-министром. Мы тоже провели переговоры. Потом вышли на подписание документа. Думаю, что этот документ абсолютно взаимовыгодный. И, что бы там ни говорили, он позволил решить Украине целый ряд весьма сложных экономических проблем, но он не универсальный: за счёт этого договора невозможно решить все проблемы. Им невозможно закрыть проблемы в бюджете, им невозможно закрыть существующие проблемы в бюджете и некоторые другие проблемы. Надо думать о том, что делать дальше.

И в отношении газа. Не скрою, эта тема является одной из наиболее часто встречающихся в ходе моей политической практики, моих контактов с руководством Украины и с Президентом Януковичем в том числе. Мы обсуждаем эту тему. Это экономическая тема, хотя, конечно, её последствия для Украины и для России тоже имеют широкомасштабный характер, далеко выходящий просто за рамки экономики. Но прежде всего это всё-таки вопрос взаимовыгодного сотрудничества.

Цены на газ формируются по известным экономическим законам на основании адаптированных и общепринятых формул, и эти цены и должны применяться. Но это не значит, что мы не должны выстраивать планов на будущее и не смотреть, допустим, на возможности использования различного рода интересных экономических проектов, которые, будучи реализованы, допустим, у нас или у вас, будут смягчать эту ситуацию. То есть, иными словами, здесь нет упёртой позиции, что только такая цена, и всё, – предложите то, что вы считаете правильным, и мы будем готовы рассмотреть эти варианты. Но до того, как одобрены какие-то крупные форматы сотрудничества, действует то соглашение, которое было подписано несколько лет назад. Договоры должны исполняться, это очевидно.

Д.МЕДВЕДЕВ: Если Вы хотите сказать – скажите. Пожалуйста.

Н.ШИЛОНОСОВА: Меня зовут Нина Шилоносова, я главный редактор интернет-портала «Живая Кубань», это региональные СМИ общего интереса. Так получилось, что мы первыми 5 ноября сообщили о трагедии в Кущёвской, а через несколько дней наш ресурс рухнул от наплыва посетителей, а в конце ноября начались хакерские атаки, три месяца нас DDoS'или по полной программе. Тема продолжает оставаться в центре внимания наших пользователей, но всё стихло. У нас нет премодерации на портале: и блоги, и форумы открыты, – и люди пишут именно, как Вы сказали, правду-матку. И сейчас идёт информация по официальным источникам, что уже некоторые милицейские начальники, которые были сняты, по суду возвращаются. Ведь творилась страшная ситуация: сращивание преступности, криминала с милицией. Вы приняли решение, сняли в прямом эфире начальника кубанской милиции Кучерука. Вертикаль наша устоялась, но получается, что она проржавела коррупцией.

Как мы будем модернизироваться с такой «ржавчиной»? Помогут ли те события, которые сейчас происходят: перевод милиции в полицию, – полностью реформировать эту структуру? Спасибо.

Д.МЕДВЕДЕВ: Насчёт реформирования МВД – начну с этого, потому что эта тема ещё не звучала. Когда я принял решение реформировать Министерство внутренних дел и создать новую полицию, у меня не было никаких иллюзий, что это простая тема и что только за счёт организационных мер мы сможем получить эффективно работающую структуру. Нет, конечно. Это вопрос людей, это вопрос организационных ресурсов, это вопрос денег, это вопрос правовой культуры, наконец.

Все мы живём в одной стране. И, понимаете, я не смогу за несколько дней или месяцев набрать новые правоохранительные структуры. Они должны меняться, но они должны меняться постепенно. Это не означает, что руководство этих правоохранительных структур, руководители территориальных органов, руководители министерства должны постоянно быть на своих местах. Тех, кто скомпрометировал себя, тех, кто совершил проступок или просто не уследил за ситуацией, надо менять. Я это делаю. Если Вы следите за ситуацией, то, по-моему, за последние несколько месяцев такое количество милицейских начальников, которых я сменил, – наверное, никогда в истории нашей страны этого не происходило. Но вопрос не только в замене людей, хотя в ней тоже, а в том, чтобы люди, которые приходят на работу в новую полицию, дорожили своей работой, своим местом, чтобы они действительно воспринимались, как стражи порядка, чтобы они были авторитетными людьми, а не просто отбывающими номер или хорошо замаскировавшимися коррупционерами.

Я знаю, что и у вас на Кубани с этим много проблем, и ситуация в Кущёвской, конечно, она такая модельная. Я, знаете, вот что скажу: то, что произошло у вас, – это большая трагедия, в то же время очень важно, чтобы из этого были извлечены уроки, и в этом плане внимание, которое было приковано к этому делу и до сих пор остаётся таковым, – это всё-таки, если хотите, символ изменений, потому что за то, что произошло, всё-таки большое количество людей понесло ответственность, чего раньше никогда не было, во всяком случае последние лет 30–40. И, несмотря на то что ситуация не идеальна, я всё-таки считаю, что это пошло на пользу и МВД, и другим структурам, и местные начальники стали голову чесать по поводу того, что происходит.

Знаете, после того, что случилось, ко мне обратились губернаторы, в том числе и ваш губернатор, и говорят: «Вы знаете, Вы с нас спрашиваете, увольняете многих, но дайте нам хоть какой-то инструмент, чтобы мы могли на эту ситуацию воздействовать». Я говорю: «Какой? Что вам надо?» Говорят: «Дайте нам хотя бы координационный механизм, чтобы мы могли спрашивать с руководителей правоохранительных ведомств о том, что происходит, а они потом не говорили при возникновении каких-то происшествий или преступлений, что мы вам докладывали, а вы не приняли мер». Я сказал: «Хорошо, пусть это всё будет под протокол: вот вы встречаетесь, проводите заседание этого координационного совета, и в этом случае вы можете прямо им сказать, есть ли какие-то угрозы. Если они скажут, что этих угроз нет, – значит, они за это должны будут ответить, если что-то произойдёт. Если вы им скажете обратить внимание, например, на соответствующую станицу, на соответствующий населённый пункт, там ситуация неблагополучная, а они это проигнорируют, вы тоже сможете это предъявить – и тогда уже я буду принимать решение в отношении этих начальников, этих руководителей правоохранительных структур». Я надеюсь, что этот правоохранительный механизм заработает.

И, наконец, последнее. Очень многое зависит от вашей неравнодушной позиции. Потому что большинство сигналов о происшествиях всегда приходит снизу. Очень редко кто из начальников рассказывает об этом по понятным причинам: во-первых, потому, что не хочется сор из избы выносить; во-вторых, просто у них информации может не быть. Поэтому этот постоянный обмен информацией крайне важен. И благодаря нему в последнее время возбуждается большое количество уголовных дел. Большое количество уголовных дел. Этого канала раньше не было.

Я сейчас внедряю в практику так называемые мобильные приёмные Президента. Туда можно прийти и поговорить с руководством Администрации, просто рассказать о проблемах. Я считаю крайне важным, чтобы руководители нашей страны, чтобы руководители федерального уровня ездили по регионам и собирали такую информацию. Но при этом, конечно, никто не отменял интернет и другие средства коммуникации.

Е.СИМКИН: Здравствуйте, Дмитрий Анатольевич. Евгений Симкин, телекомпания «Телесеть Мордовии», 10-й канал.

У нас регион спортивный – вопрос про спорт: Вы верите в победу российской олимпийской сборной в следующем году?

Д.МЕДВЕДЕВ: В следующем году?

Е.СИМКИН: В 2012-м, в Лондоне.

Д.МЕДВЕДЕВ: А-а-а, в Лондоне, понятно.

Знаете, я считаю, что мы все должны верить в победу. Другого варианта просто нет. Потому что иначе наша неуверенность будет передаваться нашим спортсменам. Надо верить и болеть до конца, даже тогда, когда шансы призрачны. Мы все следим за спортивными событиями, переживаем. Но, знаете, это всё равно часть нашей работы – помогать нашим спортсменам, морально помогать.

Но в том, что касается подготовки, мне кажется, работают они неплохо, готовятся тоже неплохо. Шансы хорошо выступить у нас есть и в 2012 году, и, конечно, в 2014 году. Для этого выделены и средства, и много решений важных принято. Поэтому будем болеть. Надеюсь, что они нас порадуют.

Пожалуйста, Дальний Восток, Хабаровск.

С.ЛИТВИНОВА: Светлана Литвинова, город Хабаровск.

Дмитрий Анатольевич, меня, как и многих дальневосточников, сегодня волнует проблема миграции. Данные последней переписи это красноречиво подтверждают. Регион теряет население – и значительно теряет. Уезжает молодёжь (здесь отдельное спасибо можно сказать ЕГЭ), даже не дождавшись выпускных вечеров, молодые люди уезжают в столичные вузы, уезжают перспективные спортсмены, предприниматели, бизнесмены, то есть молодые, перспективные, и люди, которые должны там экономику строить.

Какие меры сегодня необходимо принять для комплексного развития Дальнего Востока? Увы, романтиков и декабристов сегодня нет: человек ищет, где лучше.

Д.МЕДВЕДЕВ: Вы правильно говорите, что романтиков сейчас не так много, хотя они есть всё-таки: я точно не последний романтик в нашей стране. Это важное качество, мне кажется.

Меры должны быть в принципе близки к тому, чем мы занимаемся, – может быть, просто интенсивность должна быть другой, и объём поддержки должен быть другой.

К сожалению, на Дальнем Востоке происходит отток населения. Где-то, кстати, нам удалось его приостановить, но где-то он продолжается.

Надо закреплять людей. Как? Создавать новые рабочие места, создавать новые точки роста, бизнес развивать, платить нормальные деньги. Только в этом случае молодёжь будет оставаться, никто не будет уезжать, все будут жить с удовольствием.

У вас прекрасный город, кстати. Я недавно вспомнил, как мы были у вас, и я с вертолёта просто посмотрел, насколько он хорошо выглядит, почему я об этом и говорю. На Дальнем Востоке тоже можно развивать современное красивое градостроительство, а это часть нашей жизни, это стимул к тому, чтобы оставаться дома, а не уезжать куда-то на заработки в красивые места или в столицы.

Нужна ответственная политика: и федеральная, и региональная. Поэтому, во-первых, я считаю, что уже много важных решений принято. Программы, которые созданы и которые действуют, будут и дальше финансироваться, в том числе и программа развития Дальнего Востока. Во-вторых, нам нужны нестандартные меры, позволяющие в большей степени сплачивать нашу страну, включая возможности поездок в европейскую часть нашей страны, чтобы эти поездки, все эти коммуникации были проще и легче. На это тоже не следует жалеть денег.

Нужно развивать коммуникации, информационные коммуникации, с тем чтобы не было отрыва. Люди, которые живут на Дальнем Востоке, иногда говорили, – я иногда слышу: «Вот у нас, на Дальнем Востоке, так, а в России – так». Это очень плохо, потому что мы все – Россия. И конечно, наше единство, может быть, стоит самого дорогого.

Рейтер просит задать вопрос – давайте. Крупное агентство.

А.АНИЩУК: Алексей Анищук, агентство Рейтер.

Вы очень много усилий прикладываете для улучшения инвестиционного климата в России. За последние годы довольно много сделано, много было сказано. Но тем не менее такие ситуации, как недавний срыв сделки по обмену акций «Роснефть» и «Бритиш петролеум», очень негативно воспринимаются инвесторами, крайне негативно. И в этой связи у меня вопрос: какие, Вы считаете, были допущены ошибки Правительством Путина при подготовке этой сделки – те ошибки, которые привели к её срыву? Какие, может быть, выводы следует сделать Правительству?

И, если позволите, вопрос, он уже звучал, но раз уж есть возможность задать: Вы сказали, что у Вас с премьером Путиным разногласия в деталях, а по стратегии Вы не разнитесь с ним. Но тем не менее ряд заявлений, Ваших и премьер-министра, по последним актуальным вопросам были, в общем-то, диаметрально противоположны, если вспомнить ситуацию по Ливии, или дело Ходорковского, на которое, кстати, иностранные инвесторы очень серьёзно смотрят, или общий вопрос централизации власти, или наоборот, её демократизации. Всё-таки могли бы это пояснить? Спасибо.

Д.МЕДВЕДЕВ: Инвестклимат – важнейшая составляющая нашего успеха. Я в Магнитогорске на эту тему выступал, сегодня не буду делать каких-то таких сверхъестественных заявлений, но обещаю, что обязательно вернусь к этому вопросу в ближайшее время, в том числе на форуме, который будет происходить в Петербурге, – на Петербургском экономическом форуме, куда всех приглашаю.

Крупные проекты – часть инвестклимата. Я не знаю, какова окончательная судьба сделки между Роснефтью и Би-Пи, хотя сама по себе сделка мне кажется интересной, так просто, если абстрагироваться от обстоятельств её совершения и тех трудностей, которые возникли. Могу сказать, что, на мой взгляд, всё-таки тем, кто занимался подготовкой этой сделки, следовало в большей степени обратить внимание на нюансы акционерных соглашений и на юридические вопросы, которые всегда возникают в ходе подготовки таких крупных документов. Нужно было заниматься, если хотите, более тонким внутриправительственным дью-дилидженсом, если говорить бизнес-языком. И это, мне кажется, не было сделано, что в конечном счёте привело к осложнениям, к столкновениям с другими акционерами. Этого нужно избегать, и, что называется, нужно заранее договариваться, тогда будет меньше проблем. Но, если в конечном счёте всё-таки что-то срастётся здесь, я буду рад, это само по себе для нашей страны неплохо.

Теперь в отношении стратегии. Знаете, когда я говорил о том, что у нас близкие или совпадающие позиции с премьером Путиным, то я имел в виду вот что. Мы действительно имеем общее образование, юридическое, и набор ценностей у нас очень близкий. Мы действительно оба хотим того, чтобы наша страна была современной, чтобы она была эффективной, чтобы она хорошо выглядела, чтобы люди жили нормально, чтобы принимались разумные исполнимые решения, чтобы обеспечивались права, чтобы была диверсифицированная, современная, модернизированная экономика. Но это не значит, что по тактике у нас абсолютно совпадающие позиции. Я говорю, мне кажется, что неплохо, потому что истина всегда должна рождаться в соприкосновении каких-то вопросов, в соприкосновении каких-то позиций, даже иногда в столкновении, и это залог движения вперёд.

И по вопросам модернизации. У меня, может быть, в этом смысле позиция несколько отличная от позиции премьера, потому что, насколько я понял по тому, что он говорит, он считает, что модернизация – это такое спокойное, постепенное движение. Я считаю, что у нас есть шансы и силы для того, чтобы эту модернизацию провести быстрее, без ущерба для того, что было сделано, и добиться хорошего результата, совершить качественный шаг вперёд. Но для этого нужно много работать. Всё остальное, мне кажется, это всё-таки такие прилагательные вещи.

Мы с вами работаем уже час и 40 минут. Я не собирался ставить рекордов пребывания на этой трибуне, но, если у вас сохраняется интерес, мы какое-то время ещё поработаем. Плюс – так, как и принято, – я несколько вопросов отобрал из тех, что были получены письменно, которые мне показались достаточно показательными или любопытными. Я в конце, наверное, на них остановлюсь. Их там будет не больше пяти, тем более уже, по сути, близкие вопросы прозвучали.

Е.АПАНОВА: Здравствуйте! Меня зовут Екатерина Апанова, я из Калининграда, телеканал «Центр-Премьер».

У меня такой вопрос. Очень актуальная проблема для нас – это визовый вопрос, свобода передвижения. В связи с последними событиями в странах Шенгенского соглашения: отразится как-нибудь на нас то, что страны закрывают к себе границы?

Д.МЕДВЕДЕВ: Ну, я не могу отвечать за страны Шенгенской зоны, потому что мы не участвуем в Шенгенском соглашении – мы лишь обращаемся к странам Шенгенской зоны для того, чтобы получить визы. Я могу сказать только одно: то, что произошло, видимо, явилось весьма неожиданным для целого ряда государств: события на Ближнем Востоке, на севере Африки вызвали очень мощные потоки миграции, и на это последовала реакция ведущих европейских стран. Если я правильно понимаю, в корне это их политику не поколебало. И, несмотря на то, что они ввели некоторые отдельные ограничительные меры, опрокидывать Шенген или выходить из него государства не собираются.

Но наша цель в другом. Если мы действительно очень активно работаем с нашими европейскими партнёрами, если у нас уже существует с ними, по сути, единое экономическое пространство, вполне логично было бы, чтобы мы с ними вышли и на единое безвизовое пространство. И этого я буду добиваться, потому что я считаю, что это залог успешного развития экономических отношений с Евросоюзом и другими странами Европы.

Хорошо, давайте Вам слово. Пожалуйста.

Х.-В.ШТЕЙНФЕЛЬД: Телевидение Норвегии. Господин Президент, недавно Вы сказали, что доверие к инвестиционному климату в России плохое, очень плохое. Вы говорили о политической ответственности, при которой министры понесут ответственность за преступления и ошибки, которые совершаются в их подведомственных структурах. Не стала бы Россия более современной, если бы Вы «ушли» Министра МВД и Генерального прокурора после громких дел в прокуратуре Московской области да ещё в МВД? Спасибо.

Д.МЕДВЕДЕВ: Я с самого начала сказал, что считаю очень важным, чтобы каждый человек, находящийся на высокой должности, чувствовал свою ответственность. Я исхожу из того, что все начальники, в том числе и те, о которых Вы говорите, они всё-таки стараются работать качественно, но это не значит, что они будут вечно сидеть на своих креслах. Очевидно, что за ошибки необходимо платить. И, по-моему, за последние несколько лет примеров тому было весьма немало. И в будущем при принятии определённых решений, конечно, я буду исходить из этого же.

В то же время я не считаю правильным за отдельные события сразу же подвергать наказаниям руководителя федерального уровня. Потому что та система, которой они руководят, в конце концов сложилась далеко не всегда при них, не они явились её инициаторами, не они явились авторами тех или иных решений. Они её получили в том виде, в котором получили, со всеми огрехами и проблемами.

И поэтому сразу же менять их мне представлялось не вполне правильным. Но это не значит, что я этого не буду делать. Очевидно, что рано или поздно необходимо будет провести ротацию во всех министерствах. И я сказал о том, что Правительство – это единый организм со всеми своими достоинствами и недостатками, но я исхожу из того, что новое Правительство, которое появится в нашей стране, должно уже быть очень существенным образом обновлено, безотносительно к тому даже, кто его будет формировать, – это просто требование времени.

«Russia Today», пожалуйста.

Е.ГРАЧЁВА: Екатерина Грачёва, «Russia Today».

Дмитрий Анатольевич, Россия поддержала резолюцию №1973 в отношении Ливии. То, что мы видим сейчас, очевидно: страны коалиции, альянс НАТО выходят своими действиями в этой стране за рамки данной резолюции. Если вопрос об аналогичной резолюции в отношении Сирии будет поднят, каковы будут действия России?

И второй вопрос, поскольку такая традиция уже была заведена…

Д.МЕДВЕДЕВ: Кем была заведена?

Е.ГРАЧЁВА: По нескольку вопросов задавать.

Д.МЕДВЕДЕВ: Понятно, коллегами.

Е.ГРАЧЁВА: Мы тоже немножко обнаглеем.

За три года и 11 дней, что Вы занимаете свой пост, кажется ли Вам, что Россию, скажем, как минимум стали знать больше на Западе? Хиллари Клинтон не так давно сделала такое заявление, а может быть, констатировала факт, что они проигрывают информационную войну…

Д.МЕДВЕДЕВ: Она скромничает.

Е.ГРАЧЁВА: …тем не менее ряду стран, в том числе России.

Как Вы оцениваете, если мы назовём всё-таки это информационной войной, российские СМИ, которые вещают на иностранную аудиторию, внесли ли они какой-то вклад и что нужно сделать?

Д.МЕДВЕДЕВ: Я понимаю вторую часть Вашего вопроса. Я так понимаю, что это был намёк на «Russia Today» и на успехи «Russia Today» в мире, на выход «Russia Today» в кабельные сети и так далее. Если в этом смысле, то я очень доволен этому проигрышу, потому что действительно иностранные государства должны лучше знать о нашей стране.

Мой ответ на вторую часть Вашего вопроса таков. Мне кажется, может быть, нас стали понимать хотя бы чуть-чуть больше, и я вижу в этом определённую заслугу нынешней внешней политики России. Я считаю, что внешняя политика должна быть предсказуемой и прозрачной. Это не всегда легко обеспечить, но это очень важно для того, чтобы между странами были добрые отношения.

Резолюция по Сирии. Я не поддержу такую резолюцию, даже если меня об этом будут просить мои друзья и приятели. Почему? Потому что резолюции 1970, 1973 оказались по сути, если говорить жёстко, попраны теми действиями, которые были совершены некоторыми государствами. И несмотря на то, что Россия изначально поддержала одну резолюцию и дала согласие на принятие другой, то есть не заветировала, последующее развитие событий показало, что такими резолюциями можно манипулировать.

Это грустно, потому что мы тем самым подрываем авторитет Организации Объединённых Наций. Тем не менее я считаю, что эти резолюции всё равно были важны в общем контексте, потому что они показали общую озабоченность стран, но дальше действовать таким образом неправильно, надо дать возможность самим государствам выбирать собственный путь развития и дать возможность сирийскому руководству урегулировать те внутренние проблемы, которые там существуют.

Президент Асад объявил реформы, надо сделать так, чтобы эти реформы были эффективными, а не пытаться давить резолюциями, потому что, как правило, это ни к чему не приводит, а их вольная интерпретация в конечном счёте создаёт принципиально иную ситуацию, это не связано с мерами государственного воздействия. Вот так.

Уже час пятьдесят мы работаем, давайте так сделаем: ещё десять минут, может быть, по одному вопросу вы зададите, потом ещё вопросы, которые я заранее отбирал, прочту и дам на них ответы. На этом мы завершим работу.

У Вас восклицательный знак нарисован. Это что означает?

Т.ТАРАСОВА: Вопрос.

Д.МЕДВЕДЕВ: Вопрос? Вопрос – это же другой знак.

Т.ТАРАСОВА: Может быть.

Д.МЕДВЕДЕВ: То есть Вы в этом не уверены?

Т.ТАРАСОВА: Татьяна Тарасова, Якутское информационное агентство.

Дмитрий Анатольевич, Вы сказали, что за время Вашей работы на этом посту сменилось 50 процентов губернаторов. То есть народ понял, какие губернаторы Вам нужны. Так не пора ли вернуть понятливому народу возможность выбирать губернаторов?

Д.МЕДВЕДЕВ: Понятно. Я Вам отвечу, что я об этом думаю. Это не означает, что это застывшая позиция, но я отвечу то, что я думаю сейчас.

Дело в том, что в тот момент, когда принималось решение об изменении порядка наделения полномочиями губернаторов, у нас была вполне очевидная ситуация, связанная с разболтанностью власти и с тем популизмом, который, к сожалению, активно играл свою роль в ходе выборов губернаторов. И для того, чтобы эту власть укрепить в масштабах очень сложного федеративного государства, было принято такое решение. Не буду скрывать, я был одним из авторов этого решения, хотя принималось оно моим предшественником.

Я считаю, что в настоящий момент эта процедура в большей степени соответствует интересам нашего государства именно в силу того, что у нас государство очень сложное, у нас есть много внутренних противоречий и скрытых латентных конфликтов. И отказ от этой процедуры может создать то напряжение, которое, к сожалению, накопилось в 90-е годы.

Некоторое время назад я сказал, что эту процедуру не нужно менять вообще. Вы знаете, сейчас я уже в этом не уверен. Я считаю, что в ближайшей перспективе, в обозримом будущем, эту процедуру было бы правильно сохранить в том виде, в котором она есть, потому что она позволяет достаточно эффективно управлять государством. Не рассаживать удобных людей, а именно управлять государством.

Но я допускаю, что через какое-то количество лет, во всяком случае, если не мною и не, допустим, теми, кто будет работать в ближайшие 10–15 лет, эта процедура может быть изменена. Но я вам скажу прямо и откровенно: для этого должны созреть предпосылки. Это первое.

И второе. На самом деле в разных странах ведь очень по-разному это происходит. И эффективность региональных властей от этого не становится меньше. Более того, у нас было очень много случаев, когда во главе регионов становились абсолютно случайные люди, но при этом были соблюдены, как минимум формально, демократические процедуры. А региону от этого было только хуже и хуже. Избирали человека на популистской волне, а он работать не мог, водку пил или просто отсиживался. И что делать? Поэтому я считаю, что всё-таки это тема, которая подлежит уточнению в дальнейшем.

Вам слово, потому что мы с вами встречались некоторое время назад, по-моему, в Уфе.

Т.ТЕРЕШИНА: Спасибо большое, Дмитрий Анатольевич. И спасибо, что у Вас такая замечательная память. Это ещё раз говорит о том, что Вы инноватор и молодой Президент с большими перспективами.

Д.МЕДВЕДЕВ: Приятно слышать.

Т.ТЕРЕШИНА: Дмитрий Анатольевич, на самом деле на эту пресс-конференцию в качестве талисмана, и, слава богу, он мне помог, я взяла ту самую фотографию с пресс-конференции, которая была три года назад. Это было накануне президентских выборов. И мы тогда с коллегами… Правда, эта пресс-конференция проходила в формате «без галстуков»…

Д.МЕДВЕДЕВ: Я могу в конце снять галстук, если Вы считаете это правильным.

Т.ТЕРЕШИНА: Вы тогда были в очень модных стильных джинсах, мы это заметили. Дмитрий Анатольевич, и тогда мы с коллегами совершенно искренне пожелали Вам победы, и так случилось, что народ России был с Вами солидарен, и в итоге Вы стали самым молодым Президентом России и одним из самых молодых лидеров мира.

И сегодня мы видим, что Вы формируете на самом деле такую молодую, современную, отвечающую вызовам времени повестку дня. И в этой повестке дня, конечно же, красной строкой стоит «Сколково» – это тот проект, который должен стать стреляющим брендом, символом новой России.

Недавно в Саранске проходил Совет по инновациям и заседание двух комитетов Госдумы, где учёные, академики с мировым именем говорили как раз об этом, что он всё-таки становится точкой роста. И в регионах пошёл процесс, в частности, создаются технопарки, в том числе и у нас, в Мордовии, и, кстати, создана ассоциация инновационных регионов страны, этого вообще не было никогда, то есть регионы понимают, что инновации нужны. Поэтому вопрос: считаете ли Вы возможным тот законодательный «зонтик», который существует в Сколково, распространить для поддержки науки и продвижения ноу-хау, для коммерциализации ноу-хау, которые создаются в регионах, для поддержки тех точек роста, которые есть в регионах?

И ещё один вопрос. Вы здесь, в Сколково, будучи на телеканале «Дождь», сказали, что если Вы когда-то покинете пост Президента, то Вы хотели бы преподавать в Сколково. А у нас в Саранске создаётся центр для одарённых детей. Не хотели бы Вы у нас прочесть две-три лекции для наших студентов?

Д.МЕДВЕДЕВ: «Сколково» было предложено, если хотите, придумано и реализовано именно для того, чтобы тиражировать этот опыт. Мне очень приятно сегодня находиться здесь, вас видеть. Это символ перемен, символ модернизации, символ нашего желания менять жизнь. Но это не единственный пример того, как нам нужно выстраивать технологическую реконструкцию нашего государства.

Я очень хотел бы, чтобы по примеру «Сколково» подобные структуры создавались бы и в других регионах. И я не исключаю того, что мы будем создавать именно представительства, филиалы, какие-то дочерние структуры «Сколково» в разных местах, тем более что существуют технопарки, существуют другие инновационные структуры, где, по сути, уже сегодня эти процессы идут. Важен вектор. И в этом смысле «Сколково» и есть этот вектор. Я хотел бы, чтобы именно так он воспринимался.

Поэтому этот «зонтик», как Вы выразились, конечно, должен использоваться в самых разных местах, может быть, даже в какой-то ситуации, и набор тех преимуществ, которыми обладает «Сколково» как инновационный центр.

И насчёт планов. Я об этом абсолютно определённо говорил, я не сомневаюсь в том, что рано или поздно я перестану работать Президентом. И в этом случае меня никогда не смущала возможность что-то рассказать о моём опыте – опыте работы в должности Президента, работы в Правительстве. Я считаю, что это на самом деле полезно. За этим сразу же увидели, что, вот, он уже типа всем ручкой помахал, сказал «до свидания». Это не так. Я обязательно преподавать буду, потому что мне это нравится. Это интересно, это полезно, по-моему, это хорошая работа.

К.ФРАНЦЕН: Кристоф Францен, Швейцарское телевидение, корреспондент в Москве.

Господин Президент, у меня вопрос по делу Hermitage Capital и Сергея Магнитского. Федеральная прокуратура Швейцарии ведёт расследование по заявлению Hermitage Capital, связанное с налоговым мошенничеством в России и возможным отмыванием этих денег в Швейцарии. Будет ли Россия содействовать Швейцарии в этом деле?

Д.МЕДВЕДЕВ: В этом деле надо разобраться. Россия будет содействовать любым процедурам, которые основаны на законе, в том числе и тем процедурам, которые проходят в Швейцарии. Генеральный прокурор докладывал мне о тех запросах, которые существуют. Я дал соответствующее поручение прокуратуре этим заниматься. Не буду скрывать, я на эту тему разговаривал и с другими руководителями правоохранительных структур нашей страны, а именно: с руководителем Следственного комитета и с директором ФСБ. В этом деле необходимо разобраться. Оно содержит в себе очень печальное событие, а именно смерть самого Магнитского, в ней тоже нужно разобраться – почему она последовала? И в этом смысле следствие уже продвинулось существенно вперёд. Мне доложили, что в ближайшее время будет результат расследования самих обстоятельств гибели, кончины Магнитского.

Что же касается самого содержания этого дела, включая возможные налоговые преступления и другие преступления, потому что там не всё так просто, как это иногда представляется в средствах массовой информации, – в этом тоже нужно разобраться и установить круг причастных лиц как российских, так и заграничных. Поэтому я настроен на то, чтобы объективное, всестороннее и полное расследование этого дела велось быстро и его результаты были предъявлены общественности.

Пожалуйста. Вы хором задавать будете вопросы?

А.ЕФИМОВ: Мы по одному вопросу.

Мы представляем фонд «Сколково». Но поскольку я всё-таки блогер, а не только работаю в фонде «Сколково», то я думаю, что я имею право задать вопрос и готов, кстати…

Д.МЕДВЕДЕВ: Ваш сосед тоже будет задавать?

А.ЕФИМОВ: А это один из наших проектов, который пришёл. Мы здесь рассказывали о нескольких проектах, которые есть в фонде.

Д.МЕДВЕДЕВ: Это не проект – это Ваш сосед.

А.ЕФИМОВ: Тем не менее всё-таки вопрос, который я хотел Вам задать, Дмитрий Анатольевич: а что из того, что Вы делаете сейчас для нашей страны, Вы считаете, останется потом в истории России уже на долгие годы? Вот есть задачи сегодняшние, есть задачи завтрашние, а есть задачи вечные или задачи на десятилетия. Что действительно важно, Вы считаете? И второй вопрос, наверное, задаст мой коллега.

А.ЧАЧАВА: Вопрос следующий. Российский интернет на сегодня беззащитен перед атаками хакеров, различных киберпреступников – это мы увидели за последние недели. Вот прокомментируйте, пожалуйста, что делается со стороны государства, чтобы всё-таки хакеры в России не оставались безнаказанными и как-то преследовались по закону, так же как и другие воры, преступники, мошенники?

Д.МЕДВЕДЕВ: Вы знаете, первый вопрос, который был задан, очень важный. Если Вы не возражаете, я в конце на него отвечу.

Теперь в отношении интернета. У меня не так давно была встреча с представителями интернет-сообщества, с некоторыми блогерами, некоторыми руководителями интернет-индустрии. Что я могу сказать? Эта сфера очень новая, и очень много проблем связано просто даже с реальной диагностикой того, что происходит: кто виноват и что делать, что произошло, каким образом предотвратить хакерские атаки, включая, видимо, те самые DDoS-атаки, которые Вы имеете в виду. Проблема заключается в том, что эффективного ответа, технологического ответа, на эти вопросы нет в мире. Но у правоохранительных структур должен появиться инструмент, и юридический, и технологический, для того чтобы определять «авторов» соответствующих атак и привлекать их к ответственности.

О чём мы договорились? О том, что представители интернет-сообщества встретятся по моему поручению с руководством МВД и ФСБ и обсудят юридические и организационные механизмы, которые можно было бы здесь выработать. Это будет и правильно, и справедливо. Надеюсь, что эта встреча скоро произойдёт. Напоминаю об этом моим коллегам, которые занимаются правоохранительной деятельностью.

Ю.МАЦАРСКИЙ: Я представляю радиостанцию «Коммерсантъ-FM», меня зовут Юрий Мацарский.

Дмитрий Анатольевич, скажите, пожалуйста, опасен ли для общества выход Ходорковского на свободу?

Д.МЕДВЕДЕВ: Вопрос короткий и ответ тоже короткий: абсолютно ничем не опасен.

Уважаемые друзья, мы с вами уже ровно два часа работаем. Чтобы не превращать это в бесконечную историю, мне кажется, надо всегда найти в себе мужество красиво завершить. Хотя, не буду скрывать, мне с вами очень интересно работать именно в силу того, что это такое непринуждённое и несрежиссированное общение – каждый из вас хочет задать вопрос. Кое-кто задал.

РЕПЛИКА: Последний вопрос.

Д.МЕДВЕДЕВ: А почему последний? У меня есть ещё отобранные мною вопросы.

РЕПЛИКА: Образование и здравоохранение.

Д.МЕДВЕДЕВ: Образование и здравоохранение. Я два слова на эту тему скажу. У меня есть один отобранный вопрос.

Хорошо, давайте так. Я попрошу всех свои вопросы сохранить на будущее – наша с вами жизнь не завершается, наоборот, надеюсь, находится в самом апогее, и у нас с вами ещё будет много встреч. Я не собираюсь отказываться от поездок в регионы и поездок в иностранные государства. Опыт моего общения с некоторыми коллегами, которые здесь вставали, показывает, что я действительно общаюсь с региональной прессой, не прячусь от неё, стараюсь давать ответы на разные вопросы. Ну а с федеральной прессой, с федеральными средствами массовой информации я общаюсь регулярно.

Я позволю себе пройтись по некоторым вопросам, которые мне прислали. Здесь, мне кажется, некоторая квинтэссенция того, что, может быть, ещё не было задано, ну и просто я какие-то любопытные вопросы отобрал, на мой взгляд. Я буду называть того, кто этот вопрос задавал.

Вопрос про НАТО и про ЕвроПРО – я на него уже ответил, поэтому я хотел поблагодарить Чжана Гуанчжэна, корреспондента «Женьминь Жибао», но этот вопрос задали до Вас, задали представители другого средства массовой информации.

Есть такой вопрос, который мне тоже показался очень важным, об этом не было сказано так откровенно. Сальникова Инна, «Омск-информ», я не знаю, Вы здесь или нет? Здесь, вот, видите, Вам повезло чуть больше. «Уважаемый Дмитрий Анатольевич, я живу в Сибири и, как и многие сибиряки, столкнулась со следующей проблемой: сейчас добраться до Питера или Москвы намного проще, чем попасть в соседний регион. Преодолеть расстояние в 800 километров между Челябинском и Омском можно лишь на поезде дальнего следования за 14 часов. Между сибирскими регионами транспортное сообщение более стабильное, но тем не менее за последнее время кардинально ничего не изменилось. Будут ли вкладываться деньги в это и планируются ли специальные программы на сей счёт?»

Ответ: безусловно да, эти программы есть, они не свёрнуты, и надеюсь, что они принесут результат. Не за год, не за два, но принесут, я имею в виду две программы: одна из них касается развития железнодорожного транспорта на период до 2030 года, а вторая касается транспортной стратегии, ФЦП развития транспорта на период до 2015 года. Эти программы многомиллиардные, и они будут реализовываться. При этом я хотел бы отметить, что я отлично понимаю, насколько острым является этот вопрос для жителей нашей страны, потому что крайне обидно, когда ты вынужден, для того чтобы действительно съездить из Омска в Томск, лететь в Москву. Надо возрождать региональные перевозки, надо добиваться того, чтобы в регионах появлялся свой самолётный парк, надо брать самолёты в лизинг и запускать их в эксплуатацию.

Что же касается железных дорог, то только одна программа поддержки железных дорог в рамках той работы, которую ведёт ОАО «РЖД», по-моему, составляет около 350 миллиардов рублей в год. Это большие деньги, их нужно правильным образом расходовать, но я уверен, что они принесут результат.

Я смотрю, как развиваются коммуникации в других странах. Недавно был в Китае, посмотрел, как быстро развивается там сообщение между городами в рамках скоростного железнодорожного транспорта. Нам нужно обязательно этим заниматься. Мы ни в коем случае не должны потерять наши конкурентные преимущества, и мы должны сохранить единую ткань нашей страны, нашей экономики. Будем вкладывать деньги обязательно.

Вот хороший вопрос. Надеюсь, вам понравится. Ардеева Ангелина, журнал «Вынгы вада» («Слово тундры»). Вопрос хороший на самом деле. «Хотела бы обратить внимание на следующую проблему. Олень – единственное животное, которое используется более чем на 100 процентов. Развитию оленеводства в России необходимы инновационные технологии. Хочу привести пример. Раньше обработанные шкуры оленя в виде замши из-за своих качеств использовались в космической промышленности. В настоящее время они поставляются за границу, а в худшем случае просто выкидываются. В связи с этим хочу задать вопрос: каким образом государство может поддержать традиционный вид деятельности коренных жителей Арктики – оленеводство в условиях индустриального роста и потепления климата?»

Может быть, сколь бы экзотическим ни казался моим коллегам этот вопрос, я его специально выбрал по двум причинам. Во-первых, потому что это уклад жизни большого количества наших людей, северных народов. А во-вторых, Вы знаете, мне он тоже какое-то время назад казался абстрактным, до тех пор, пока я не стал заниматься национальным проектом. И ровно в рамках этого национального проекта по просьбе как раз наших товарищей была введена отдельная подпрограмма, я напомню, она называлась «Развитие северного оленеводства и табунного коневодства». И только за счёт этой программы поголовье оленей было доведено за последнее время до полутора миллионов особей. Мы и дальше будем на это тратить деньги и обязательно будем развивать соответствующие программы. Но при этом обязательно нужно заниматься переработкой. И вот на это, я надеюсь, найдутся деньги в региональных бюджетах. Потому что предприятия по переработке не должны идти за федеральный счёт, на них нужно выкраивать деньги в бюджетах в субъектах Федерации. Так что передайте моё мнение вашим местным руководителям: пусть выделяют на это деньги.

Вот ещё один важный вопрос. Артём Пучеглазов, «Европейская медиагруппа»: «Есть ли в Вашей речи слова-паразиты, от которых Вы пытаетесь избавиться?»

Знаете, я когда думал, что сказать, решил, что скажу, что есть, конкретно «типа», такие слова, которые мне мешают жить, и совершенно очевидно, я от них буду избавляться.

Но если говорить серьёзно, то мне хотелось бы уже к вам обратиться и сказать, что все вы несёте очень важные знания нашим людям. И от того, на каком языке говорят наши средства массовой информации, зависит и язык наших детей, язык будущего. Поэтому, мне кажется, очень важно, чтобы все мы старались использовать грамотную и очень красивую российскую речь, наш родной русский язык, и популяризовать, и пропагандировать его в самых разных местах.

И последняя тема. Вот и наш коллега из «Сколково» задавал этот вопрос, и коллега, который представляет радио «Финам», Юрий Пронько: «Господин Президент, остаётся ровно год до момента, когда завершится Ваш первый срок на посту главы государства. За предстоящий период Вашего президентства произойдёт ещё масса важных событий, но, окидывая минувшие три года, можете ли Вы обозначить главные достижения? Если можно, расскажите откровенно и о неудачах». К этому же сводился вопрос нашего коллеги из «Сколково».

Не думаю, что я вас поражу в этом плане, но скажу о том, что к очевидным удачам и важным достижениям этих трёх лет, конечно, я хотел бы отнести то, что, может быть, в самый сложный период развития нашей страны за последние десять лет, в период глобального финансового кризиса, роста безработицы, мы не потеряли нить развития страны. У нас сохранились все основные программы, не произошло драматического ухудшения положения людей, наоборот, мы достаточно быстро восстановились и двигаемся вперёд.

Мне кажется, это очень важно, особенно если вспомнить о том, какие эмоции, например, сохраняются во многих европейских странах, которые в чём-то, может быть, даже более успешны и более богаты, чем мы. Но у нас нет тех процессов, которые сегодня существуют в финансовой сфере Испании, Португалии, Греции. И очень важно, что мы смогли консолидироваться в этот сложный период.

На мой взгляд, к числу достижений также можно отнести то, что мы смогли реализовать выверенный внешнеполитический курс, который привёл к ослаблению напряжённости с целым рядом государств. Это очень хорошо просто потому, что это даёт нам возможность развиваться, не отвлекаясь избыточно на привходящие проблемы. Но в то же время мы смогли защитить себя и сегодня можем защищать себя, защитить нашу независимость, наши суверенные подходы. Я имею в виду самые сложные события, в том числе и события 2008 года. Считаю, что это было очень важным для страны, чтобы страна не рассыпалась, а чувствовала себя сильной, какую бы интерпретацию ни получали эти события в других странах. Это было важно прежде всего для самих нас.

Ну а неудачи и недостатки… Я думаю, что здесь ответ очевиден. Мы не добились кардинального улучшения положения наших людей. Мы развивались, но развивались не так быстро, как нам бы хотелось. Мы занимались решением социальных вопросов, но у нас ещё очень много проблем: у нас высока бедность, у нас есть люди, которые живут за границей соответствующих критериев, их приблизительно 13 процентов. Это много для такой страны, как наша, хотя, напомню, ещё некоторое время назад их было около 30 процентов. Тем не менее это очень серьёзная повестка дня. Мы не смогли диверсифицировать ситуацию в экономике так, как нам бы хотелось. Мы не смогли уйти от сырьевого роста. Мы не смогли изменить в достаточной мере инвестиционный климат. Это не повод для того, чтобы предаваться унынию, но это повестка дня для будущей работы.

Спасибо вам большое.

И последнее. Я хотел бы надеяться, что все, кто не успел задать свои вопросы, ещё получат для этого шанс.

Всего вам доброго!

Россия. ЦФО > СМИ, ИТ. Финансы, банки > kremlin.ru, 18 мая 2011 > № 330460 Дмитрий Медведев

Люксембург > Финансы, банки > mn.ru, 18 мая 2011 > № 328069 Петер Кенигбауэр

«Есть активы более интересные, чем золото и серебро». У товарного фонда Pioneer Funds — Commodity Alpha клиенты по всему миру

Три года назад международная управляющая компания Pioneer Investments открыла товарный фонд Pioneer Funds — Commodity Alpha. Фонд зарегистрирован в Люксембурге, воспользоваться его услугами могут и россияне. О том, каких инвесторов интересуют сырьевые рынки, насколько рискованно вкладывать в них деньги, в интервью корреспонденту «Московских новостей» Елене Хуторных рассказал портфельный управляющий инвестфонда PFCA Петер Кенигбауэр.

— Кто основные клиенты вашего фонда и каково соотношение между частными и корпоративными клиентами?

— Помимо крупных корпоративных инвесторов значительный приток капитала в наш инвестфонд обеспечивают пенсионные фонды и страховые компании. В целом 60% средств фонда вложено институциональными клиентами, 40% — частными.

—Где продаются паи фонда? Инвестируют ли в него россияне?

— Паи продаются по всему миру, но больше половины владельцев паев — европейские инвесторы. Среди его пайщиков есть и частные инвесторы из России.

— Насколько высоки риски инвестирования на товарных рынках по сравнению с акциями, облигациями, недвижимостью?

— Исторически соотношение риска и доходности для товарных фондов такое же, как для акций. Но из-за низкой корреляции с другими классами активов инвестиции в товарные активы уменьшают риск портфеля в целом.

— На какой срок вы рекомендуете инвестировать в товарные рынки?

— Обычно на пять лет.

— В чем преимущество инвестиций в товарные рынки?

— Существует несколько причин в пользу таких инвестиций. Во-первых, товарные инвестиции — хороший способ диверсификации инвестиционного портфеля. Поскольку фонд предлагает возможность инвестировать в широкий спектр товарных активов, вложения в него позволят российским инвесторам снизить зависимость портфеля от рисков, связанных с сырьевой ориентацией российского фондового рынка. Во-вторых, это своего рода страхование накоплений от инфляции. Кроме того, всплеск интереса к инвестициям в товарные фонды связан с ростом мировой экономики, прежде всего развивающихся рынков, главным образом Китая. Это формирует предпосылки для роста товарных рынков.

— Несут ли пайщики вашего инвестфонда и других зарубежных фондов валютные риски? Из-за укрепления российского рубля к доллару российские инвесторы в фонды драгметаллов понесли потери, ведь операции с драгметаллами проводятся в долларах.

— Стоимость паев нашего инвестфонда номинирована и в евро, и в долларах. Поэтому пайщик может выбирать для себя валюту инвестиций. Безусловно, с точки зрения российского инвестора возможны потери при колебании валютных курсов.

— Цены на драгоценные металлы, особенно золото и серебро, очень сильно росли в последнее время. Однако ваш фонд не стремится наращивать долю драгметаллов в своем портфеле. Почему?

— Отбор активов мы строим на основании математической модели анализа и прогнозирования инвестиционной привлекательности товарных рынков. Ориентиром для оценки служит кривая доходностей и историческая статистика доходности отдельных классов активов. И хотя у фонда нет лимитов инвестирования в отдельные сектора, в соответствии с его инвестиционной декларацией мы не имеем права вкладывать более 20% средств в какой-то один класс активов. Впрочем, из-за нашего стремления к широкой диверсификации портфеля мы нечасто доводим долю каких-то отдельных активов до такого высокого уровня. Эта модель, в частности, указывает, что в настоящее время есть ряд активов более перспективных по сравнению с золотом и серебром. Впрочем, мы можем изменить долю драгметаллов в своем портфеле, как только наша аналитическая модель подаст соответствующие сигналы.

— По вашему мнению, имеет ли место пузырь на рынке золота? Возможен ли обвал цен на рынке драгметаллов? Когда и почему цены на драгметаллы могут снизиться?

— Цены на золото и серебро толкают вверх инфляционные ожидания и страх перед кризисом мировой финансовой системы. Кроме того, инвесторы рассматривают эти металлы как альтернативу евро, а возможно, и доллару. С моей точки зрения, есть два фактора, которые способны спровоцировать распродажу золота и серебра. Прежде всего стабилизация мировой финансовой системы, а еще повышение процентных ставок (центральными банками) в связи с тем, что инвестиции в золото не приносят дохода. В итоге в случае повышения процентных ставок из-за роста альтернативных издержек золото утратит свою привлекательность для инвесторов.

— Согласно отчетности фонда, доходность за 2009–2010 годы была внушительной. А вот трехлетняя доходность — с апреля 2008-го по апрель 2011-го — была отрицательной. В чем причины падения долгосрочных показателей?

— Отрицательная доходность в абсолютном выражении — это результат потерь во втором полугодии 2008 года вследствие кризиса на мировых финансовых рынках. Товарные рынки не были здесь исключением. Кроме того, в нашем фонде минимум 65% средств находится в длинных позициях. Это означает, что в целом результаты, показываемые нашим фондом, отражают рыночные тенденции.

— Ваш фонд много инвестировал в промышленные металлы. Чем вы объясните этот выбор, учитывая, что мировое промышленное производство растет умеренными темпами и цены на промышленные металлы отстают от драгметаллов?

— В последние два месяца мы сокращали долю промышленных металлов в портфеле с «перевеса» по отношению к другим классам активов. Более того, мы намерены к концу мая довести ее до сравнительно небольшого веса. Мы пошли на этот шаг потому, что наша аналитическая модель прогнозирует замедление мирового экономического роста, а также она указывает нам на потенциал, заложенный в инвестиции в сельское хозяйство

— В вашем портфеле есть семь товарных классов. У каких из них лучшая перспектива роста в этом году?

— На 2011 год я отдаю предпочтение сельскохозяйственным рынкам, главным образом зерновым культурам и так называемым soft commodities. Другими словами, продовольственным биржевым товарам, к которым среди прочего относятся какао, кофе, сахар, кукуруза, соевые бобы, фрукты. Елена Хуторных

Люксембург > Финансы, банки > mn.ru, 18 мая 2011 > № 328069 Петер Кенигбауэр

США. Евросоюз. Весь мир > Внешэкономсвязи, политика. Финансы, банки > globalaffairs.ru, 20 апреля 2011 > № 739765 Фрэнсис Фукуяма, Нэнси Бердсолл

Консенсус после вашингтонского

Как кризис повлиял на развитие

Резюме: Американская версия капитализма если и не потеряла репутацию, то, по крайней мере, больше не является доминирующей. Запад, и в особенности США, впредь не будет рассматриваться как единственный центр инновационной социально-политической мысли. А когда дело касается международных организаций, голоса и идеи Соединенных Штатов и Европы доминируют все меньше.

Авторы являются редакторами книги «Новые идеи развития после финансового кризиса» (Johns Hopkins University Press, 2011), на основе которой написано это эссе. Опубликовано в журнале Foreign Affairs, № 2 за 2011 год. © Council on Foreign Relations, Inc.

Начавшийся в США глобальный кризис на этот раз не только потряс мировую экономику, но и отрицательно сказался на мировой политике. В свое время Великая депрессия 1929–1933 гг. положила начало переходу от жесткого монетаризма и политики невмешательства государства к кейнсианскому регулированию спроса. Более того, в глазах многих людей капиталистическая система лишилась легитимности, были заложены основы для роста радикальных и антилиберальных движений по всему миру.

В наши дни столь явного отторжения капитализма не наблюдается даже в развивающемся мире. В начале 2009 г., в самый разгар глобальной финансовой паники, Китай и Россия, две бывшие некапиталистические державы, ясно дали понять отечественным и зарубежным инвесторам, что не намерены отказываться от капиталистической модели. Ни один из лидеров крупных развивающихся стран не отступил от приверженности принципам свободной торговли и глобальной капиталистической системы. Напротив, именно развитые западные демократии подчеркивали, как опасно чрезмерно полагаться на рыночную глобализацию, и призывали к большему регулированию мировой финансовой системы.

Почему нынешний кризис вызвал гораздо менее экстремальную реакцию в развивающихся странах по сравнению с временами Великой депрессии? Во-первых, в развивающемся мире обвиняют в кризисе Соединенные Штаты. Многие в этих странах готовы согласиться с президентом Бразилии Луисом Инасиу Лула да Силвой, что «этот кризис вызвали белые люди с голубыми глазами». Если мировой финансовой кризис и стал проверкой на прочность какой-либо модели развития, то именно рыночной, неолиберальной модели, которая отводит государству скромную роль в экономике, но делает акцент на дерегулировании, частной собственности и низких налогах. Немногие развивающиеся страны могут считаться полностью принявшими эту концепцию.

На самом деле до кризиса в течение многих лет они дистанцировались от данного подхода. Финансовый кризис конца 1990-х гг. в Восточной Азии и Латинской Америке дискредитировал целый ряд идей, ассоциирующихся с так называемым «вашингтонским консенсусом», в особенности те из них, которые касаются прямой зависимости от иностранного капитала. К 2008 г. многие страны с развивающейся экономикой прикрыли двери перед иностранными финансовыми рынками, накопив значительные валютные резервы и создав систему регулирования своего банковского сектора. Подобная политика обеспечила защиту от глобальной экономической волатильности. Это подтвердил впечатляющий подъем соответствующих стран после недавнего кризиса: развивающиеся экономики демонстрировали лучшие показатели роста, чем страны развитого капитализма.

Таким образом, американская версия капитализма если и не потеряла репутацию, то по крайней мере больше не является доминирующей. В ближайшие 10 лет страны с развивающимся рынком и низким доходом, скорее всего, продолжат вносить изменения в свой подход к экономической политике. Они будут жертвовать гибкостью и продуктивностью, ассоциирующимися с моделью свободного рынка, ради внутренней политики противостояния конкурентному давлению и глобальным экономическим потрясениям. Их станет заботить не столько свободный поток капитала, сколько минимизация социальной нестабильности посредством программ социальной защиты и более активная поддержка национальной промышленности. И еще меньше, чем раньше, они будут склонны полагаться на опыт развитых стран, считая – вполне справедливо, – что не только экономическая, но и интеллектуальная мощь начинает распределяться более равномерно.

Фетиш иностранных финансов

Одна из главных особенностей старого, докризисного экономического консенсуса воплощалась в тезисе о том, что развитые страны могут рассчитывать на значительную выгоду от увеличения притока иностранного капитала. Экономист Арвинд Субраманиан назвал это «фетишем иностранных финансов». Идея о том, что беспрепятственное движение капитала по всему миру, как и свободное обращение товаров и услуг, делает рынки более эффективными, в целом воспринималась в политических кругах как должное. В 1990-х гг. США и такие международные финансовые институты, как Международный валютный фонд, подталкивали заемщиков из развивающихся стран открывать свои рынки капиталов для иностранных банков и отказываться контролировать курс валют.

В то время как выгоды от свободной торговли подтверждались документально, преимущества полномасштабной мобильности капитала не столь очевидны. Причины кроются в фундаментальных различиях между финансовым сектором и «реальной» экономикой. Свободные рынки капитала действительно добиваются эффективного распределения капитала. Но крупные взаимосвязанные финансовые институты в отличие от крупных производственных фирм сталкиваются с рисками, которые способны оказывать огромное негативное воздействие на остальную экономику.

Одним из парадоксальных следствий финансового кризиса 2008–2009 гг., возможно, станет то, что американцы и британцы наконец осознают простую истину, известную в Восточной Азии уже более 10 лет. А именно, что открытый рынок капитала в сочетании с нерегулируемым финансовым сектором – это бомба замедленного действия. По завершении финансового кризиса в Азии многие американские политики и экономисты стали вновь акцентировать внимание на быстротечной либерализации и продвигать идею «последовательности», т.е. либерализации только после того, как будет создана мощная система регулирования с адекватным надзором за банками. Но они не задумывались о том, способны ли некоторые развивающиеся страны быстро ввести в действие такую систему или как будет выглядеть оптимальный режим регулирования. Они упустили из виду взаимосвязь между их новой идеей и их собственным случаем, а также забыли предупредить об огромном нерегулируемом теневом финансовом секторе, грозящем избыточной задолженностью, который возник в Соединенных Штатах.

Первым очевидным следствием кризиса, таким образом, стало падение фетиша иностранных финансов. Такие страны, как Исландия, Ирландия и государства Восточной Европы, с большим энтузиазмом принявшие на себя бремя данного фетишизма, пострадали особенно сильно, и их ожидает очень трудный период восстановления. Как и для Уолл-стрит, уверенный рост, который демонстрировали эти страны с 2002 по 2007 г., отчасти оказался иллюзорным. Он свидетельствовал о доступности кредитов и высокой доле заемных средств, а не о наличии прочного фундамента.

Забота о социальной защите

Второе следствие финансового кризиса 2008–2009 гг. – новая привязанность развивающихся стран к преимуществам разумной социальной политики. До кризиса те, от кого зависит принятие политических решений, были склонны приуменьшать значение социального обеспечения и программ социальной защиты, отдавая предпочтение стратегиям, нацеленным на экономическую эффективность.

Американский президент Рональд Рейган и британский премьер-министр Маргарет Тэтчер пришли к власти в конце 1970-х и начале 1980-х гг. на волне критики современного социального государства. Многие их критические замечания вполне обоснованы: государственный бюрократический аппарат во многих странах был раздутым и неэффективным, а в менталитете населения закрепился расчет на получение положенной социальной помощи. Вашингтонский консенсус не обязательно отвергал применение социальной политики, но его сосредоточенность на эффективности и бюджетной дисциплине часто вела к сокращению социальных расходов.

Однако кризис выявил нестабильность, свойственную капиталистическим системам – даже таким развитым и передовым, как в США. Капитализм – динамичный процесс, невинными жертвами которого регулярно становятся люди, теряющие работу или лишающиеся источника дохода. В период кризиса и после него граждане ожидали, что их правительства обеспечат им определенный уровень стабильности на фоне общей экономической неопределенности. Политические деятели в развивающихся странах вряд ли забудут этот урок; консолидация и легитимность их хрупких демократических систем будет зависеть от способности обеспечить более высокий уровень социальной защиты.

Рассмотрим реакцию континентальной Европы в сравнении с Соединенными Штатами. До сих пор с учетом кризиса в еврозоне Западная Европа переживала менее болезненное восстановление благодаря более развитой системе действующих автоматически антициклических социальных расходов, включая страхование на случай безработицы. Восстановление экономики без создания новых рабочих мест в США, напротив, делает американскую модель еще менее привлекательной для тех, кто принимает стратегические решения в развивающемся мире. Особенно для тех, кто подвержен политическому давлению и вынужден уделять внимание нуждам среднего класса.

Яркий пример нового акцентирования социальной политики можно обнаружить в Китае. Реагируя на быстрое старение населения, китайское руководство борется за создание современной пенсионной системы, что знаменует собой переход от традиционной тактики, сосредоточенной только на создании новых рабочих мест, к поддержанию социальной и политической стабильности. В Латинской Америке те же проблемы решаются иначе. С началом нового столетия регион полевел, устав от либеральных реформ 1990-х гг., и новые правительства увеличили социальные расходы, чтобы сократить бедность и неравенство. Многие страны, последовав успешному примеру Бразилии и Мексики, ввели схемы перевода денежных средств, предназначенных для бедных семей (при этом получатели помощи должны отправлять детей в школу или выполнять другие условия). В Бразилии и Мексике этот подход впервые за многие годы способствовал заметному сокращению неравенства доходов и помог защитить беднейшие семьи от недавнего кризиса.

Разумеется, вопрос в том, смогут ли подобные программы, адресованные бедным (и потому не требующие значительных бюджетных затрат), с легкостью привлечь долгосрочную поддержку растущего в регионе среднего класса. А также как эти и другие развивающиеся экономики, в том числе Китай, справятся с финансовыми затратами на более универсальные программы социального обеспечения, включая здравоохранение и пенсии. Преуспеют ли они в решении проблем, связанных с недофинансированием универсальных социальных программ, – проблем, которые сейчас стоят перед Европой и Соединенными Штатами из-за старения населения.

Видимая рука

Третьим следствием кризиса стало начало нового раунда дискуссий об индустриальной политике – стратегии страны по развитию определенных секторов промышленности, традиционно получающих такие виды поддержки, как дешевые кредиты, прямые субсидии или государственное управление банками развития. Подобная политика была признана опасной и несостоятельной в 1980-е и 1990-е гг. из-за поддержки неэффективных отраслей промышленности путем огромных бюджетных затрат. Но кризис и адекватная реакция на него некоторых стран могут укрепить уверенность о том, что компетентные технократы в развивающихся странах способны эффективно управлять участием государства в производственном секторе. Бразилия, например, использовала финансируемый правительством банк развития, чтобы быстро направить кредиты в определенные сектора в рамках первоначальной антикризисной программы, а Китай сделал то же самое с помощью государственных банков.

Однако эта новая индустриальная политика не связана с выявлением победителей или осуществлением крупных секторных сдвигов в производстве. Ее задача – координация решения проблем и устранения барьеров, которые мешают притоку частных инвестиций в новые отрасли и технологии, трудностей, с которыми рыночные силы не могут справиться в одиночку. Например, для развития инновационного производства по пошиву одежды в Западной Африке правительства могли бы обеспечить постоянные поставки текстиля или субсидировать строительство портов, чтобы избежать затруднений с экспортом. Тем самым, взяв на себя часть первоначальных финансовых и других рисков и более системно развивая государственную инфраструктуру, правительства помогут частным инвесторам справиться с высокими затратами при налаживании производства и внедрении инноваций во вновь возникающих секторах.

На протяжении последних 30 лет базирующиеся в Вашингтоне институты развития придерживались точки зрения, согласно которой некомпетентность правительства и коррупция представляют для роста гораздо большую угрозу, чем крах рынка. Изменится ли эта точка зрения сейчас, когда капитализм американского стиля рухнул со своего пьедестала? Возобладает ли идея о том, что государство способно принять на себя более активную роль? Для каждой в отдельности развивающейся страны ответ зависит от оценки возможностей государства и общего уровня управления. Самая строгая критика промышленной политики всегда касалась политических, а не экономических аспектов, поскольку подчеркивалось, что принятие экономических решений в развивающихся странах не может быть защищено от политического давления. Критики заявляли, что политики будут придерживаться протекционистских мер даже после того, как они выполнят свою первоначальную задачу по обеспечению резкого рывка национальной промышленности. Такие виды индустриальной политики, как сокращение зависимости от импорта и продвижение новых отраслей, хотя и критиковались позже в Вашингтоне, действительно способствовали достижению впечатляющего уровня экономического роста в 1950-е и 1960-е гг. в Восточной Азии и Латинской Америке. Проблема, однако, заключалась в том, что правительства в странах Латинской Америки были политически неспособны расширить этот протекционизм, поэтому их промышленность не смогла стать конкурентоспособной на мировом уровне.

Поэтому технократы в развивающемся мире должны учитывать политические аспекты своего намерения проводить промышленную политику. Существует ли достаточно компетентная и независимая от политического давления бюрократия? Хватит ли средств, чтобы поддерживать такой курс? Хватит ли сил для принятия жестких решений, например, чтобы отказаться от утративших свою эффективность политических решений? Большинство успешных примеров промышленной политики приходится на Восточную Азию, где традиционно существует мощная технократическая бюрократия. Странам, у которых отсутствует такое наследие, следует быть более осторожными.

Заставить бюрократию работать

Правительствам, вознамерившимся продвигать индустриальное развитие и обеспечивать социальную защиту населения, придется реформировать госсектор. Дело в том, что четвертым следствием финансового кризиса 2008–2009 гг. стало болезненное напоминание о том, что произойдет, если этого не сделать. В США регулирующие органы не получали достаточного финансирования, не могли привлечь высококвалифицированных сотрудников и сталкивались с политическим противодействием. И это неудивительно: доктрина Рейгана и Тэтчер подразумевала, что рынки являются приемлемой заменой эффективного правительства. Кризис продемонстрировал, что нерегулируемые или плохо регулируемые рынки могут обойтись очень дорого.

Правительства как развивающегося, так и развитого мира с восхищением наблюдали за удивительной способностью Китая оправиться от кризиса, в основе которой лежит жестко управляемый, выстроенный сверху вниз механизм принятия решений. Он позволяет избежать задержек, характерных для сложного демократического процесса. Следствием явилось то, что политические лидеры развивающегося мира сейчас связывают эффективность и возможности с автократическими политическими системами. При этом существует множество некомпетентных автократических режимов, на фоне которых Китай выделяется тем, что представляет собой бюрократию, которая, по крайней мере на высшем уровне, способна осуществлять управление и координацию продуманной политикой. Среди стран с низким уровнем доходов это делает КНР исключением.

Создание и поддержание эффективного госсектора – одна из самых сложных проблем мирового развития. Такие институты, как Всемирный банк и британский Департамент международного развития, осуществляли программы по укреплению госсектора, продвижению ответственного госуправления и борьбе с коррупцией на протяжении последних 15 лет, но не добились особых успехов. Тот факт, что даже финансовые регуляторы в Соединенных Штатах и Великобритании не смогли использовать свои полномочия, чтобы идти в ногу с быстро меняющимися рынками, лишний раз доказал: эффективный госсектор остается актуальным вызовом даже для наиболее развитых стран.

Почему в укреплении госсектора в развивающихся странах удалось добиться лишь незначительного прогресса? Первая проблема – бюрократия часто служит правительствам, которые, в отличие от идеального, обезличенного государственного аппарата представляют собой коалиции взяточников, действующих в личных интересах. Зарубежные доноры обычно не обладают необходимыми рычагами, чтобы заставить их измениться. В некоторых случаях исключением служат такие механизмы, как процесс вступления в Евросоюз. Вторая проблема состоит в том, что эффективные институты должны развиваться естественным путем, отражая политические, социальные и культурные реалии страны. Развитие обезличенной бюрократии на Западе было продуктом длительного и болезненного процесса, при этом внешние факторы (такие как необходимость военной мобилизации) сыграли значительную роль в создании сильных государственных институтов (например, знаменитой прусской бюрократии). Такие институты, как верховенство закона, редко становятся работоспособны, если просто копируют зарубежный опыт, общество должно вникнуть в их суть. Наконец, реформа госаппарата должна происходить параллельно с процессом построения нации. Если у общества нет четкого осознания национальной идентичности и общих государственных интересов, каждый отдельный человек будет демонстрировать большую принадлежность своей этнической группе, племени или приверженность своим покровителям.

Движение к многополярности

Спустя много лет историки вполне смогут назвать нынешний финансовый кризис окончанием американского экономического доминирования в мировой политике. Но тенденция движения к многополярному миру возникла гораздо раньше, а крах западных финансовых рынков и их неторопливое восстановление лишь ускорили процесс. Даже до кризиса международные институты, созданные после Второй мировой войны для разрешения проблем в сфере экономики и безопасности, находились на пределе своих возможностей и нуждались в реформировании. МВФ и Всемирный банк страдали от недостатков структуры управления, которая отражала устаревшие экономические реалии. Начиная с 1990-х гг. и далее в наступившем столетии, институты Бреттон-Вудской системы оказались вынуждены предоставить больше прав голоса странам с развивающейся экономикой, таким как Бразилия и Китай. В то же время «Большая семерка» – элитная группа, состоящая из шести наиболее экономически значимых западных демократий и Японии, оставалась неформальным мировым лидером, когда дело касалось глобальной экономической координации, несмотря на появление других центров силы.

Финансовый кризис в конце концов привел к тому, что G7 утратила роль основного координатора глобальной экономической политики и к ее замене «Большой двадцаткой». В ноябре 2008 г. главы государств G20 собрались в Вашингтоне, чтобы выработать глобальную программу стимулирования экономики – встреча с тех пор переросла в официальный международный институт. Поскольку G20, в отличие от G7, включает развивающиеся страны, такие как Бразилия, Китай и Индия, подобное расширение экономической координации представляет собой запоздалое признание новой группы глобальных экономических игроков.

Кризис также вдохнул новую жизнь в МВФ и Всемирный банк, подтвердил их легитимность. До кризиса создавалось впечатление, что МВФ быстрыми темпами превращается в отжившую структуру. Рынки частного капитала обеспечивали страны финансовыми средствами на выгодных условиях, не обставляя их требованиями, которыми часто сопровождались кредиты МВФ. Фонд с трудом финансировал собственную деятельность и находился в процессе сокращения персонала.

Ситуация изменилась в 2009 г., когда лидеры «двадцатки» договорились обеспечить институты Бреттон-Вудской системы дополнительными средствами в размере 1 трлн долларов, чтобы помочь странам пережить будущий финансовый дефицит. Бразилия и Китай вошли в число доноров специальных фондов, которые в итоге помогли поддержать Грецию, Венгрию, Исландию, Ирландию, Латвию, Пакистан и Украину.

Попросив развивающиеся рынки взять на себя более ответственную роль в международной экономической политике, западные демократии косвенно признали, что сами они уже не в состоянии справиться с мировыми экономическими проблемами в одиночку. Но то, что назвали «подъемом остальных» (в отличие от «упадка Запада». – Ред.), касается не только экономической и политической мощи. Подразумевается также глобальная конкуренция идей и моделей. Запад, и в особенности США, больше не рассматривается как единственный центр инновационной социально-политической мысли. Схемы оказания денежной помощи на определенных условиях, например, впервые были разработаны и введены в Латинской Америке. За последние 30 лет Запад внес скромный вклад в инновационное мышление в промышленной политике. Чтобы увидеть успешные модели на практике, стоит обратиться к примеру развивающихся стран, а не развитого мира. А когда дело касается международных организаций, голоса и идеи Соединенных Штатов и Европы доминируют все меньше. При этом страны с развивающейся экономикой, ставшие крупными донорами международных финансовых институтов, приобретают более значительный вес.

Все это говорит о конкретных изменениях в программе развития. Традиционно эта программа разрабатывалась развитым миром и затем вводилась (или, в действительности, часто навязывалась) в развивающемся мире. США, Европа и Япония по-прежнему останутся бесспорными источниками экономических ресурсов и идей, но развивающиеся экономики выходят на эту арену и станут крупными игроками. Бразилия, Китай, Индия и ЮАР будут одновременно донорами и реципиентами ресурсов для развития и способов их наилучшего использования. Значительная доля бедного населения планеты живет на территории этих стран, однако им удалось добиться уважения на мировой арене в экономической, политической и интеллектуальной областях. На самом деле развитие никогда не являлось чем-то, что богатые даруют бедным, скорее, бедные достигают этого самостоятельно. Видимо, западные державы, наконец, осознали эту истину в свете финансового кризиса, который для них отнюдь не окончен.

Фрэнсис Фукуяма – ведущий научный сотрудник Института международных исследований Фримена Спольи при Стэнфордском университете.

Нэнси Бердсолл – президент Центра глобального развития.

США. Евросоюз. Весь мир > Внешэкономсвязи, политика. Финансы, банки > globalaffairs.ru, 20 апреля 2011 > № 739765 Фрэнсис Фукуяма, Нэнси Бердсолл

США. Китай > Финансы, банки > globalaffairs.ru, 14 февраля 2011 > № 739751 Ольга Буторина

Валютные войны

Кто оплатит выход из кризиса?

Резюме: Инструменты, имеющиеся у мирового сообщества для урегулирования валютного спора между США и Китаем, весьма ограничены. При неблагоприятном сценарии конфликт выльется в общий рост протекционизма. В случае второго витка долгового кризиса он приобретет геополитическое измерение.

«Сегодня, как и в прошлом, обострение экономических и финансовых проблем приводит к нарушению социального равновесия, подрыву демократии, падению доверия к институтам, и может перерасти в войну – гражданскую или международную».

Доминик Стросс-Кан, директор-распорядитель МВФ, 8 декабря 2010 года

В 1990-е гг. Международный валютный фонд с подачи Соединенных Штатов настойчиво рекомендовал странам с переходными экономиками привязывать обменные курсы к сильным и устойчивым мировым валютам, то есть к американскому доллару. Жесткие курсы минимизировали валютные риски зарубежных инвесторов и таким образом стимулировали приток иностранных капиталов, особенно в страны Юго-Восточной Азии.

В середине десятилетия США подняли ставки для борьбы с инфляцией. Чтобы удержать фиксированные курсы, развивающиеся страны были вынуждены тоже поднять ставки. Их валюты стали дорожать, что тормозило экспорт и увеличивало внешнюю задолженность. В 1997 г. на фоне обрушения тайского бата, индонезийской рупии, филиппинского песо и малайзийского ринггита Юго-Восточная Азия оказалась во власти сильнейшего финансового кризиса.

Понесенный ущерб фактически был той ценой, которую страны региона заплатили за одностороннее приспособление к денежно-кредитной политике Вашингтона. Теперь, 15 лет спустя, угроза односторонней адаптации нависла над Соединенными Штатами. Огромный дисбаланс по внешним расчетам, особенно с Китаем, делает американцев зависимыми от курса юаня. Впервые в современной истории страна – эмитент главной мировой валюты борется за проведение независимой экономической политики. До сих пор это право принадлежало ей безоговорочно и безраздельно.

Линия фронта

После окончания острой фазы кризиса главным стал вопрос о том, кто заплатит за восстановление экономического роста. Средства платежа определены заранее – безработица и снижение уровня жизни.

По официальным данным, рецессия в США закончилась в середине 2009 года. В четвертом квартале 2009 г. и в первом квартале 2010 г. ВВП рос со скоростью 4–5% годовых. Но во втором и третьем кварталах, когда отменили фискальные стимулы, темпы упали до 2% годовых. А этого явно недостаточно для сокращения безработицы, которая за время кризиса увеличилась вдвое – с 5 до 10% рабочей силы. Из потерянных к концу 2009 г. 8,4 млн рабочих мест за последующие три квартала удалось восстановить только 900 тысяч.

В начале ноября руководство Федеральной резервной системы (ФРС) объявило о втором этапе количественного смягчения: до конца второго квартала 2011 г. планируется скупить казначейских облигаций на общую сумму в 600 млрд долларов. Глава ведомства Бен Бернанке, выступая 19 ноября во Франкфурте-на-Майне, так объяснял это решение: «При нынешней траектории экономического развития Соединенные Штаты подвергаются риску иметь на протяжении многих лет миллионы безработных… Как общество мы должны признать этот выход неприемлемым». Согласно позиции ФРС, поддержка экономического роста в США вносит вклад в общий рост мировой экономики, а также повышает устойчивость доллара, который играет ключевую роль в международной валютно-финансовой системе.

Правда, ФРС умалчивает, что дальнейшая накачка долларовой ликвидности способствует долговременному обесценению доллара. А также о том, что дополнительная эмиссия всегда ведет к инфляции, и только страна с доминирующей в мире валютой может, по меткому выражению французского экономиста Жака Рюэффа, позволить себе «дефицит без слез». ФРС привычно рассчитывает на то, что новая порция избыточной долларовой массы будет размазана по миру, и потому не вызовет всплеска цен в самих Соединенных Штатах. То есть в денежно-кредитной политике Вашингтон действует по праву сильнейшего игрока: защищает национальные интересы и не слишком беспокоится об интересах партнеров.

Но есть сфера, где эта независимость уже нарушена. Речь идет о хроническом дисбалансе внешних расчетов США по текущим операциям, в том числе о значительном превышении импорта над экспортом (Рис. 1). В 2008 г. отрицательное торговое сальдо превысило 800 млрд долларов, увеличившись с 2001 г. вдвое. За тот же период времени дефицит в торговле с Китаем вырос в 3,2 раза, а доля КНР в данном показателе поднялась с 20 до 32%. Уже в 2004–2005 гг. Соединенные Штаты всерьез озаботились проблемой недооцененного курса юаня и начали требовать от Пекина его ревальвации. Американская позиция нашла поддержку на встречах министров финансов G7. Результатом этой кампании стало то, что Народный банк Китая (НБК), то есть центробанк, официально перешел от фиксированного курса юаня к управляемому плаванию.

Рис. 1. Баланс США по торговле товарами в 2001–2010 гг., млрд долл.

Примечание: 2010 г. – данные за 10 месяцев. Источник: U.S. Census Bureau, Foreign Trade Division

В июле 2005 г. обменный курс, находившийся долгие годы на отметке 8,28 юаня за 1 доллар, повысился до 8,11. Следующие три года он плавно рос и в сентябре 2008 г. достиг 6,82 юаня за доллар. В общей сложности за это время юань подорожал на 20%. Дальше случился глобальный кризис. Инвесторы стали уходить из валют развивающихся стран в доллары, считавшиеся самым надежным вложением. Хотя США находились в эпицентре кризиса, доллар испытал повышательное, а не понижательное давление рынков – исключительно благодаря статусу главной мировой валюты. Соответственно, укрепление юаня к доллару прекратилось, но, в отличие от многих других валют развивающихся стран, юань не обесценивался. Полтора года курс стоял на месте, а летом 2010 г. наметилось новое, очень осторожное повышение.

По итогам 2009 г. Соединенные Штаты значительно сократили импорт – с 2,1 до 1,6 трлн долларов, что позволило на 40% уменьшить дефицит торгового баланса – с 840 до 500 млрд долларов. В торговле с Китаем успех был минимальным, в результате на него пришлось чуть менее половины всего внешнеторгового сальдо США. Данные за десять месяцев 2010 г. немного лучше, но общей картины они не меняют. Американские власти убедились, что они могут сократить дефицит по внешним расчетам, но, увы, не с Китаем. Поднять пошлины на китайские товары или ограничить их ввоз количественно не позволяют правила ВТО. Остается только заставить Пекин ревальвировать юань. Для этого Вашингтону нужна широкая международная поддержка, особенно в лице МВФ и «Большой двадцатки».

На последнем саммите G20, состоявшемся 11–12 ноября 2010 г. в Сеуле, вопросам курсообразования придавалось первостепенное значение. В принятом совместном плане действий на первом месте значатся меры, призванные «обеспечить дальнейшее восстановление и устойчивый рост [мировой экономики], а также повысить стабильность финансовых рынков, в особенности за счет движения к рыночным системам курсообразования и поощрения гибкости валютных курсов». Участники саммита заявили о стремлении «воздерживаться от конкурентных девальваций». Развитым странам с резервными валютами было рекомендовано «избегать излишней волатильности и беспорядочных колебаний обменных курсов».

Саммит ясно обнаружил две точки зрения на происходящее в мировой валютной системе – развитых и развивающихся стран. У первых (главным образом в лице Соединенных Штатов) вызвал недовольство заниженный курс юаня и то, что были девальвированы некоторые другие валюты быстро растущих экономик. Вторые обеспокоены сильными колебаниями курсов доллара и евро, а также безответственной, по их мнению, денежно-кредитной политикой Вашингтона. И тех и других курсы валют волнуют по той причине, что в них сегодня уперся вопрос о глобальной стратегии возобновления экономического роста. То есть о том, какие страны будут на выходе из кризиса руководствоваться исключительно национальными интересами, а каким придется приспосабливаться к политике более сильных игроков. Важны не курсы сами по себе, а то, кто сможет навязать свою волю партнерам и переложить на них плату за восстановление мировой экономики.

Пекин, как и следовало ожидать, полностью отвергает обвинения США в заниженном курсе юаня. Согласно официальному заявлению, с 19 июня 2010 г. НБК перешел к более гибкому режиму курсообразования. Он также начал кампанию по подготовке китайских предприятий и банков к более частым и значительным колебаниям юаня. Экспортерам рекомендуется переключаться с трудо- и ресурсоемких производств на выпуск технологически сложных изделий, а также вкладывать средства в сферу услуг. Считается, что ее развитие позволит нарастить емкость внутреннего рынка, снизить зависимость от внешних рынков и создать множество рабочих мест.

Заместитель управляющего НБК Ху Сяолянь в заявлении, сделанном 30 июля 2010 г., главными целями экономической политики страны назвала экономический рост, полную занятость, ценовую стабильность и баланс расчетов НБК. По ее словам, «реформа режима обменного курса продемонстрировала международному сообществу приверженность Пекина задаче достижения глобального экономического баланса и обеспечения более благоприятного международного климата», притом что «плавающий курс юаня характеризует Китай как …ответственного участника мирового сообщества». Словосочетание «валютные войны» в официальных материалах НБК по понятным причинам не упоминается.

Куда более свободно и напористо выражает свои мысли Сяо Ган, председатель Совета директоров Банка Китая, одного из крупнейших коммерческих банков страны, бывшего до недавнего времени государственным. Его двухстраничная статья «Валютная война без победителей», опубликованная 12 ноября 2010 г., производит впечатление внешнеполитического ультиматума. Первый абзац звучит отрывисто, как выстрел: «Перекладывание государственного долга на другие страны, блокирование китайских инвестиций и ограничение экспорта нанесут ущерб восстановлению мировой экономики».

Федеральная резервная система Соединенных Штатов прямо называется «главной силой, подрывающей доллар», а политика денежного смягчения – опасной. «При процентных ставках, близких к нулю, страна снова печатает деньги, проталкивая их на американские рынки, откуда они растекаются по всему миру. В результате доверие к доллару подрывается, инфляционные ожидания растут, а цены на сырьевые товары бьют новые рекорды. Еще хуже то, что обесценение доллара уже негативно сказалось на экономике и валютах других стран, которые в ответ вынуждены ограничивать движение капитала или проводить интервенции на валютных рынках». По словам господина Сяо, США проводят политику разорения соседа, пытаясь интернационализировать госдолг, образовавшийся вследствие национализации частных долгов в период кризиса.

Особенно показательной является фраза, брошенная как будто невзначай, хотя в этом манифесте нет ни одного случайного слова: «Распределение накопленного долга по миру путем ослабления доллара заставит другие страны принять меры по защите своих валют, и, в конечном счете, изолирует доллар от тех, кто им пользуется. Поэтому Соединенным Штатам следует воздержаться от второго этапа количественного смягчения» (курсив мой. – О.Б.). Устами Сяо Гана Пекин сообщает Вашингтону, что век доллара не бесконечен, что его судьба зависит от доброй воли миллионов рядовых участников рынка, которых никто не может заставить использовать ту или иную валюту для заключения сделок. О том, что будет с курсом доллара, если Китай начнет диверсифицировать свои официальные резервы, достигающие 2,6 трлн долларов, говорить не приходится.

За китайской стеной

Действующий в Китае режим обменного курса власти именуют регулируемым плаванием, однако МВФ расценивает его как фиксированный – исходя из реального движения котировок. Возникает вопрос: почему Китай не переходит к свободному плаванию, то есть к курсу, который бы целиком определялся спросом и предложением на валютном рынке? Попытаемся ответить.

В финансовой сфере любая страна сталкивается с «магической триадой»: фиксированный курс, автономия денежно-кредитной политики и либеральный режим движения капиталов. Из трех условий можно выбрать только два, третьим приходится жертвовать. Когда центральный банк повышает или понижает ставку рефинансирования (иначе – учетную ставку), это приводит к соответствующему повышению или снижению всех остальных процентных ставок в экономике и заодно – доходности ценных бумаг с плавающим процентом. Зарубежным инвесторам становится более или менее выгодно, чем раньше, вкладываться в местную валюту. При росте процентной ставки их спрос на валюту растет, а при падении – падает. Приток или отток капиталов в страну толкает вверх или вниз курс местной валюты. То есть при свободном движении капиталов процентная политика самым прямым образом воздействует на обменный курс.

На практике это выливается в три возможные схемы. Первая – фиксированный курс плюс независимая денежно-кредитная политика и минус свободное движение капиталов. Именно эту схему практикует сегодня Китай. Вторая – фиксированный курс плюс свободное движение капиталов и минус независимая денежно-кредитная политика. Данная комбинация наиболее уязвима, поскольку денежные власти теряют возможность проводить антициклическое регулирование экономики. В периоды кризиса они обязаны любой ценой держать валютный курс, жертвуя интересами реального сектора. Именно это произошло в 2008–2009 гг. со странами Балтии, чьи национальные валюты были привязаны к евро в рамках механизма обменных курсов – 2 (МОК-2). Не случайно Эстония с 1 января 2011 г. поспешила перейти на евро, чтобы, наконец, освободить национальную экономику от валютного пресса. Третья схема – плавающий курс плюс независимая денежно-кредитная политика и свободное движение капиталов. Ее придерживаются все промышленно развитые страны и, естественно, эмитенты резервных валют.

При всем многообразии режимов обменного курса (валютное управление, фиксированный курс, валютный коридор, управляемое плавание и свободное плавание) главные баталии разворачиваются вокруг выбора между фиксированным и плавающим курсом. Их влияние на макроэкономическую политику одним из первых описал американский экономист Милтон Фридман, который еще в начале 1950-х гг. показал несостоятельность Бреттон-Вудской системы фиксированных курсов. Выкладки Фридмана подразумевали свободное движение капиталов, однако до начала 1990-х гг. почти все страны сохраняли валютные ограничения, а технические возможности систем трансграничных расчетов оставались весьма скромными. Рост информационных технологий, переход социалистических и развивающихся стран к открытой рыночной экономике, а также повсеместная отмена валютных ограничений радикально изменили обстановку на финансовых рынках.

Первый звонок прозвучал в 1992–1993 гг., когда под ударами спекулянтов были девальвированы фунт стерлингов, итальянская лира, шведская крона и еще несколько европейских валют. Валютный коридор, в рамках которого они привязывались к ЭКЮ (официально он именовался механизмом совместного плавания), оказался ненадежным укрытием в условиях развитых и подвижных финансовых рынков. Экономисты заговорили о том, что половинчатым решениям в курсовой политике приходит конец. Это только укрепило решимость стран ЕС перейти к единой валюте, незадолго до этого провозглашенной Маастрихтским договором. После кризисов в Юго-Восточной Азии и России 1997–1998 гг. вопрос о том, быть ли курсу фиксированным или плавающим, окончательно перебрался из учебников экономической теории на торговые площадки и в правительственные кабинеты.

С этого момента в мировой структуре валютных режимов началось вымывание середины. На Рис. 2 показано, как менялось число стран, практикующих различные валютные режимы. Для корректного сравнения из статистики исключены 34 страны с населением менее 1 млн человек (29 из которых имеют фиксированные курсы) и 14 государств Западноафриканского и Центральноафриканского валютных союзов (ЗАВС, ЦАВС). По данным МВФ, из оставшихся почти 140 стран в 1996 г. де-факто фиксированный курс имели 26, а в 2010 г. – уже 45. Число стран со свободным плаванием возросло за указанное время с 53 до 66. Правда, в 2009 г. МВФ изменил методику классификации валютных режимов, что добавило очков данной категории. Количество государств, практикующих смешанные режимы (валютные коридоры и управляемое плавание), сократилось в два с лишним раза – с 55 до 25.

Рис. 2. Режимы обменных курсов стран МВФ с населением более 1 млн человек в 1996–2010 гг.

Примечание. МВФ дает сведения о реальных, а не декларируемых странами курсовых режимах. В группу стран с фиксированными курсами включены государства, практикующие также режим валютной палаты и официально отказавшиеся от национальных денежных единиц.

Источник: IMF Annual Report за соответствующие годы

Как видно, сегодня мировая практика не дает однозначного ответа в пользу свободного плавания. Да, его применяют все промышленно развитые страны и многие государства с формирующимися рынками, в том числе Мексика, Аргентина, Колумбия, Чили, Индонезия, Филиппины, Таиланд, Турция, Венгрия и Польша. Тем не менее, число стран, считающих необходимым избавить свой бизнес и население от валютных колебаний, неуклонно растет. Кроме Китая, к этой группе в 2010 г. относились, например, Гонконг, Бангладеш, Ирак, Шри-Ланка, Вьетнам, Саудовская Аравия, ОАЭ, Оман, Катар, Бахрейн, Иордания, Кувейт, Ливия, Марокко, Намибия, Сирия, Тунис, Боливия, Венесуэла, Дания, Болгария, Латвия, Литва и Эстония. В списке мы видим не только крупный финансовый центр – Гонконг – но и богатых нефтеэкспортеров, а также членов Европейского союза.

Хотя международные институты обычно пропагандируют либеральный режим движения капиталов, его издержки не скрываются. В последнем «Глобальном докладе о финансовой стабильности», опубликованном МВФ в апреле 2010 г., говорится, что приток капиталов в страну расширяет базу для финансирования экономики, особенно в странах с недостаточными сбережениями, и содействует развитию финансовых рынков. Если же реальный сектор неспособен принять значительные объемы поступающих в страну инвестиций, это приводит к неадекватному расширению внутреннего спроса, перегреву экономики, инфляции и повышению реального обменного курса национальной валюты. Массированный приток капиталов «может также вызвать вздутие цен на фондовые активы и повышение системных рисков в финансовом секторе – в отдельных случаях даже при надлежащем надзоре и эффективной работе регуляторов». Далее эксперты МВФ честно признают, что эффективность контроля над движением капиталов оказывается тем выше, чем дольше он действует. Иначе говоря, сняв ограничения однажды, их нельзя ввести вновь, рассчитывая на прежний результат.

То есть фиксированный курс юаня вкупе с ограниченным движением капиталов необходимы Китаю для того, чтобы обеспечить управляемость национальной экономики. Легко представить, как это важно для страны с огромным населением, низким уровнем жизни и не поддающейся подсчету безработицей (по разным оценкам, она составляет от 30 до 150 млн человек). Сменив парадигму, Пекин улучшит условия для выхода из кризиса Соединенных Штатов, но оставит без тормозов собственную экономику. Возможно, через несколько лет обстоятельства изменятся, и страна проведет полную либерализацию валютной сферы. Но сейчас цена такого перехода была бы необоснованно высокой.

Мирные переговоры

Международная финансовая архитектура нуждается в коренной перестройке, с этим согласны все. Специалисты даже говорят о третьем Бреттон-Вудсе. Подразумевается, что действующая с 1971 г. система будет заменена на что-то кардинально иное. Главные направления реформы хорошо известны: изменение правил МВФ и его политики регулирования текущих балансов, совершенствование надзора за финансовыми рынками и использованием новых инструментов, учет возросшей роли развивающихся стран в мировых финансах, увязка действий МВФ и ВТО с тем, чтобы не допустить роста протекционизма.

Движение к новой системе займет несколько лет, возможно, десять и более. А решать вопрос конкурентных девальваций предстоит сейчас. Какие же для этого имеются средства?

Надо сказать, что вопрос о «правильном» обменном курсе – один из самых загадочных в современной экономике. Есть мнение, что, пока в ходу были монеты из благородных металлов, их обмен не вызывал проблем. Но это не так. Первые монеты появились в VI в. до н. э., а уже в III–II вв. до н. э. в Риме внутреннее денежное обращение было отделено от внешнего. В пределах государства ходили денарии и тяжелые бронзовые отливки полновесной монеты – aes grave. Для нужд внешней торговли чеканились монеты из серебра и легкой меди, не имевшие в самой метрополии официального статуса. Во второй половине XIX века большинство стран мира перешло с серебряного стандарта на золотой. Международная торговля велась исключительно на золото, а позже – на переводные векселя в фунтах стерлингов. Так или иначе, до краха Бреттон-Вудской системы обменные курсы базировались на золотом содержании валют.

Когда в 1971 г. это мерило исчезло, на первый план вышла концепция паритета покупательной способности (ППС), разработанная шведским экономистом Густавом Касселем. Согласно ей, валютный курс уравнивает количество товаров и услуг, которые можно приобрести за данную денежную единицу в стране-эмитенте и в другой стране после конвертирования. Увы, на практике ППС почти никогда не соблюдается. Известно, что за один доллар в Индии можно купить намного больше товаров, чем в Швейцарии. Внутренние цены сильно зависят от цен на местное сырье, топливо и рабочую силу. А поскольку в международную торговлю попадает не более трети всех производимых в мире товаров и услуг, то валютный курс не может и не должен отражать общего соотношения цен между странами. Как правило, обменные курсы развивающихся стран отклоняются вниз от ППС, а развитых – вверх (Рис. 3).

Рис. 3. Отношение номинального курса национальных валют к паритету покупательной способности в 2009 году

Примечание: рассчитано на основе вмененного курса международного доллара, используемого МВФ. Источник: World Economic Outlook Database, IMF

По данным МВФ, в 2009 г. текущий курс юаня составлял 55% от ППС, что находилось в одном ряду с показателями других развивающихся стран Азии. В России курс равнялся 58%, а в Польше – 63% ППС. Приведенные цифры не позволяют утверждать, что курс юаня в настоящее время занижен. Точно так же, как нельзя считать завышенными курсы норвежской кроны и швейцарского франка, хотя они в полтора раза выше ППС. Здесь уместно вспомнить девальвацию рубля в августе 1998 года. Кризис наступил в момент, когда курс поднялся до 70% ППС. По мнению многих аналитиков, для России – страны с переходной экономикой – данный уровень был завышен и не соответствовал рыночным реалиям. То, что сейчас курс рубля находится на более низкой отметке по отношению к ППС, усиливает эмпирическое обоснование данного утверждения.

Кроме ППС, существует несколько моделей равновесного курса. Их цель – рассчитать, при каком курсе экономика страны будет находиться в состоянии внутреннего и внешнего равновесия. Речь идет о нулевом или минимальном сальдо баланса по текущим расчетам, низкой инфляции, минимальной безработице и устойчивых темпах роста. Хотя данные модели позволяют выяснять, какой уровень курса лучше отвечает задачам экономического развития конкретной страны, они непригодны для международных сравнений. Тем более с их помощью невозможно измерить «справедливость» курсовых соотношений.

Трудно себе представить, как мировое сообщество могло бы заняться урегулированием валютного конфликта между США и Китаем, перейди он в острую фазу. Величина искомого курса неизвестна, а инструменты воздействия на участников поединка крайне ограничены. Да, G20 рекомендовала странам с активными балансами текущих расчетов наращивать внутренний спрос, а странам с пассивными балансами увеличивать размер сбережений и стимулировать экспорт. Начать первым, конечно, не захочет никто. Вернее, обе стороны осуществят небольшие подвижки, не противоречащие их текущим интересам. Китай, например, уже неоднократно повышал ставку рефинансирования и норму обязательного резервирования.

Решения G20 не имеют обязательной силы, и проведение их в жизнь зависит от приверженности участников общим целям. Средства принуждения возникают у МВФ, но только когда страна обращается к нему за кредитом. Изначально фонд создавался для помощи развивающимся и бедным странам на случай, если их отрицательное сальдо по внешним расчетам ведет к резкому обесценению национальной валюты. Механизмы МВФ не рассчитаны на то, чтобы заставить страну с главной мировой валютой восстановить баланс внешних расчетов или прекратить кредитную экспансию. Точно так же фонд не обладает полномочиями на случай заниженного курса валюты при большом профиците торгового баланса. То есть конфликт США и Китая выходит за пределы мандата МВФ. Тем более им не хочет и не будет заниматься ВТО, хотя некоторые склонны толковать конкурентные девальвации как необоснованные преимущества национальным экспортерам.

Еще один широко обсуждаемый выход – возвращение (частичное или полное) к золотому стандарту. С началом кризиса тема приобрела всемирную популярность, в России же с ностальгией стали вспоминать золотой червонец периода НЭПа. 8 ноября 2010 г. новостные ленты многих стран сообщили, что глава Всемирного банка Роберт Зеллик предложил привязать валюты ведущих экономик мира к золоту. Ничего подобного профессиональный экономист сказать, конечно, не мог. Дословно Зеллик заявил следующее: «Двадцатке следует дополнить ее программу восстановления экономики планом построения валютной системы, работающей на принципах взаимопомощи и отражающей экономические условия стран с формирующимися рынками. В новую систему, как представляется, нужно включить доллар, евро, иену, фунт и юань… Следует также рассмотреть возможность использования в данной системе золота как международного ориентира рыночных ожиданий в отношении инфляции, дефляции и будущей стоимости валют». В действительности возвращение к золоту невозможно, поскольку на этом пути лежит несколько непреодолимых препятствий.

Первое – золота недостаточно для того, чтобы обеспечить растущие потребности мировой экономики. Если курс валют будет жестко фиксирован к золоту, выпуск каждой новой банкноты должен будет сопровождаться новой порцией желтого металла, положенного в государственное хранилище. С 2004-го по март 2010 г. объем золота в резервах стран МВФ сократился с 898 до 871 млн унций (примерно с 28 до 27 тыс. тонн). Ежегодная мировая добыча золота держится в последние годы на уровне 2,5 тыс. тонн и не увеличивается, несмотря на рост цен. Почти половину названного объема добывают пять стран: Китай, Австралия, ЮАР, США и Россия (автор благодарит пользователя журнала old-pferd.livejournal.com за дискуссию и консультацию по вопросам добычи золота).

Отношение добычи к резервам составляет 9%, а ежегодный прирост денежной массы – не менее 6–8% (исходя из 4–5-процентного прироста ВВП и 2–3-процентной инфляции). Иначе говоря, привязав сегодня все валюты мира к имеющемуся золоту, мир очень скоро столкнется с его нехваткой для обеспечения нормального денежного оборота. И это при условии, что вся добыча пойдет в хранилища центробанков.

Вторая причина коренится в показанной выше взаимосвязи денежно-кредитной и валютной политики. При курсе, фиксированном к золоту, странам удастся сохранить свободное движение капиталов, только если они откажутся от проведения независимой денежно-кредитной политики. Другими словами, возвращение к золотому стандарту означало бы, что все страны переходят к режиму валютной палаты (currency board), при котором ЦБ фактически не может проводить антициклическую политику. Что станет при золотом стандарте с межбанковскими ставками, вообще трудно себе представить. Не исключено, что денежные рынки тихо отомрут.

Третья причина – золото не только денежный, но и обыкновенный промышленный товар. Спрос на него предъявляют ювелирная промышленность, а также электронная, электротехническая, космическая и передовое приборостроение. То есть при гипотетической привязке денег к золоту цели денежной политики будут вступать в противоречие с развитием высоких технологий. Коллизия, прямо скажем, не из лучших.

Общие выводы, которые следует сделать мировому сообществу, включая Россию, сводятся к следующим тезисам:

Трансформация мировой валютной системы в сторону многополярности, начавшаяся с введения в 1999 г. единой европейской валюты, медленно набирает силу. Участие в нынешнем валютном конфликте первой и третьей по величине ВВП стран мира придает происходящему важное геополитическое звучание.

Конфликт еще раз высвечивает проблемы, с которыми сталкиваются промышленно развитые страны ввиду усиливающейся глобализации. В последнее десятилетие они поддерживали экономический рост и уровень благосостояния во многом за счет увеличения государственного долга. Теперь этот источник близок к исчерпанию, а противоречие между экономическими центрами с разной стоимостью рабочей силы и разными системами социального обеспечения приобретает новые формы.

России следует максимально осторожно подходить к дальнейшей либерализации ее валютного режима и режима движения капиталов. Не исключено, что в ближайшее время отдельные страны начнут усиливать контроль над этой сферой, особенно если политика денежного смягчения в США усугубит волатильность курсов главных валют и мобильность спекулятивных капиталов.

Инструменты, имеющиеся у мирового сообщества для урегулирования валютного спора между Соединенными Штатами и Китаем, весьма ограничены. При благоприятном сценарии конфликт останется латентным. При неблагоприятном – выльется в общий рост протекционизма. Многое будет зависеть от того, насколько странам Запада удастся снизить уровень государственной задолженности. При втором витке долгового кризиса он приобретет геополитическое измерение.

О.В. Буторина – д. э. н., профессор, заведующая кафедрой европейской интеграции, советник ректора МГИМО (У) МИД России, член научно-консультативного совета журнала «Россия в глобальной политике».

США. Китай > Финансы, банки > globalaffairs.ru, 14 февраля 2011 > № 739751 Ольга Буторина

Весь мир. Россия > Госбюджет, налоги, цены. Финансы, банки > globalaffairs.ru, 17 декабря 2010 > № 2907541 Леонид Григорьев, Марсель Салихов

Предчувствие валютной войны

"Большая двадцатка" и будущее мировой стабильности

Л.М. Григорьев – ординарный профессор, заведующий кафедрой мировой экономики факультета мировой экономики и политики Высшей школы экономики; главный советник руководителя Аналитического центра при правительстве РФ.

М.P. Салихов – руководитель экономического департамента фонда «Институт энергетики и финансов».

Резюме Мир сталкивается не с единым процессом борьбы с «валютными войнами», а сразу с двумя явлениями: нужны как масштабная коррекция валютных курсов, так и снижение глобальных дисбалансов за счет изменения экономической политики крупнейших стран. Пока усилия по расширению международной кооперации не приводят к заметным результатам.

В современных экономических реалиях новые понятия распространяются мгновенно. Практически сразу после того, как в конце сентября 2010 г. министр финансов Бразилии Гуидо Мантега, выступая с публичной лекцией в Сан-Паулу, заявил о начале «валютных войн» и пообещал использовать весь свой «арсенал», термин подхватили повсеместно. Еще непонятно, действительно ли происходящее можно характеризовать в столь сильных выражениях, но тревога объяснима. Она связана с воспоминаниями о Великой депрессии, крупнейшем в современной истории потрясении мировой экономики.

Память о Великой депрессии

Причины и характер кризиса, который начался в 1929 г. с достаточно обыденного биржевого краха, продолжают активно обсуждаться в научной литературе. Тем не менее, экономисты пришли к согласию относительно основных факторов, которые привели к такому исходу. Наиболее значительным из них стал тогда всплеск торгового протекционизма.

Столкнувшись с резким падением совокупного спроса и ростом безработицы, крупные индустриальные страны начали возводить барьеры ради поддержания внутреннего производства. Так, закон Смута-Хоули, принятый в Соединенных Штатах в 1930 г., резко повысил импортные пошлины на сельскохозяйственные и промышленные товары. Эффективная ставка выросла с 10% до 20%, что вызвало соответствующую реакцию европейских стран. Уже в 1931 г. британский парламент одобрил Abnormal Importations Act, который давал Комитету по торговле право устанавливать специальные временные пошлины в размере до 100% стоимости импорта. Взаимное введение пошлин и нетарифных ограничений обрушило мировую торговлю. Размер американского экспорта с 1928 по 1932 гг. сократился втрое – с 4,8 млрд до 1,6 млрд долларов (график 1). Спиралевидное сокращение мирового производства и торговли значительно углубило экономический кризис и удлинило его продолжительность.

График 1. Динамика экспорта товаров США и Франции, 1927–1937 гг.

Источник: NBER

Урок о недопустимости протекционистских войн мировая экономика выучила достаточно хорошо. Другой урок, также связанный с итогами Великой депрессии, известен меньше. Торговый протекционизм сыграл роль в затягивании Великой депрессии, но основная причина в другом. Как показало исследование экономистов Барри Эйхенгрина и Дугласа Ирвина, существует большое различие между политикой стран, которые пытались сохранить золотой стандарт (фактически – жесткую привязку курса валюты к золоту), и тех, что отказались от него.

Государства, которые девальвировали валюты и «отвязались» от золота, достаточно быстро повысили конкурентоспособность за счет тех, кто оставался приверженным золотому стандарту. Хотя сторонники валютной стабильности, как правило, понимали деструктивный характер ограничений на импорт и внешнюю торговлю, зачастую им приходилось идти на это из-за ухудшения платежного баланса и сокращения запасов золота. К примеру, Великобритания и Япония, отказавшиеся от золотого стандарта в 1931 г., смогли быстрее добиться роста промышленного производства, чем Соединенные Штаты, которые расстались со стандартом только в 1933 год. Франция не могла восстановить ощутимый рост производства до 1936 г., когда она покончила с золотым стандартом. Девальвация национальной валюты в форме отказа от золотого стандарта стала одним из важных факторов разнородной экономической динамики во времена Великой депрессии.

Попытки защиты внутреннего производства и соответствующая риторика, несомненно, имели место в ходе кризиса 2008–2009 гг., и в ряде случаев страны действительно применяли подобные инструменты (ограничения на импорт, призывы покупать национальные товары и прочее). Но полноценной протекционистской войны все-таки удалось избежать. Этому способствовали и высокая степень интеграции мировой экономики, и интересы крупных транснациональных корпораций, сложные производственные цепочки которых растянуты по всему миру. Стоит отметить усилия «большой двадцатки», которая неоднократно привлекала внимание к рискам протекционизма. Это помогло достаточно быстро восстановить объемы мировой торговли с осени 2009 г., по мере того как прекращалось действие шоковых факторов.

Большая валютно-тарифная война 1930-х гг. вслед за Первой мировой добила «естественную глобализацию» XIX – начала XX веков. Восстановить отношение мировой торговли к мировому ВВП удалось только в 1970-х годах. Длительный экономический шок дестабилизировал капитализм, привел к социальным потрясениям и фашизму, потом – к большой войне. Никто не хочет вставать на этот путь – конец этой дорожки может быть разный, но хороших исходов нет. Либерализм в мировой торговле и финансах – барьер для конфликтов.

Валютные перестрелки 2008–2010 годов

Девальвация, которая, по сути, представляет собой налог на владельцев сбережений в национальной валюте, сокращает внутренние издержки производителей и, как показывает опыт, может стать мощным толчком к экономическому росту. Обычно общественное внимание сосредотачивается на спот-курсе национальной валюты к американскому доллару (или другой мировой валюте). Но с точки зрения воздействия на экономическое процессы гораздо важнее эффективный курс валют, то есть соотношение не просто к одной из мировых валют, а к набору валют стран, с которыми соответствующее государство больше всего связано внешнеторговыми отношениями. Значение имеет и различие уровня инфляции. Если цены растут с разной скоростью, положительная разница в инфляции при прочих равных условиях будет приводить к ослаблению национальной валюты. Курс национальной валюты, скорректированный с учетом различий инфляции, или так называемый «реальный» курс, дает более точное измерение размеров девальвации.

Есть различные толкования того, что в данном случае понимать под инфляцией. Из-за простоты и доступности данных чаще всего уровень инфляции измеряется на основе индекса потребительских цен (ИПЦ), но с методической точки зрения точнее использовать изменения стоимости единицы выпущенной продукции (unit labor cost). Проблема заключается в том, что по большинству стран такие данные недоступны на регулярной основе и поступают с опозданием.

Именно реальная девальвация национальной валюты способна в определенных условиях дать сильный экономический толчок. Во время кризиса-1998 российский рубль был девальвирован в два раза в реальном выражении и в четыре – в номинальном. Этот фактор обеспечил высокие темпы роста практически сразу по завершении острой фазы. Как показывает рисунок 2, девальвация рубля в 2008–2009 гг. была гораздо менее значительной, и в реальном выражении рубль уже практически вернулся на предкризисный уровень стоимости. Поэтому не стоит ожидать от этой небольшой девальвации того же эффекта, который был в 1999 году.

Во время азиатского кризиса 1997–1998 гг. практически все пострадавшие страны были вынуждены существенно девальвировать национальные валюты, но впоследствии получили в качестве «награды» высокие темпы экономического роста. Однако кризис носил тогда региональный характер и не затрагивал интересов большинства ведущих держав. Девальвация валют пострадавших государств позволила им довольно быстро нарастить экспорт, но не привела к валютным войнам.

В прошлые кризисы девальвация могла стать хорошим способом перезагрузки экономики нескольких стран и перехода в фазу экономического роста. Проблемы возникают, когда большое количество участников пытаются девальвировать свои валюты одновременно. Очевидно, что все сразу не могут этого сделать, у кого-то валюты должны укрепиться, причем в достаточной степени, чтобы обеспечить значимый эффект для стран, которые ослабляют свои деньги.

Особенность текущего кризиса заключается в том, что по целому ряду причин стратегии девальвации не были слишком эффективны. На ранней стадии кризиса валюты развивающихся стран с плавающим курсом испытали довольно серьезное падение – из-за вывода средств с финансовых рынков и общего бегства «в качество», то есть в долларовые активы. В ряде случаев девальвация использовалась как средство предотвращения действий спекулянтов и поддержки экспорта. Вполне благополучно переживающая данный кризис Польша девальвировала злотый.

График 2. Реальные эффективные курсы валют (REER), январь 1995 – август 2010 гг.

Источник: МВФ

На ранней стадии кризиса девальвация явно была благом, которым могли воспользоваться только обладатели валют и валютного суверенитета, проще говоря – свободой принятия решений. Девальвация явно была нужна Латвии, но возражали соседи. Латвийская элита и средний класс пошли на тяжелейший кризис и муки ради идеи вступления в зону евро – редкий случай самопожертвования. Правда, внутренние жилищные закладные на 90% были в евро – так что девальвация как разумное решение для туризма и экспорта оказалась в конфликте с интересами держателей закладных, которые и победили.

Девальвировались другие валюты бассейна Балтийского моря, включая рубль – в основном в начале 2009 года. Они остались в некотором равновесии между собой, но выиграли относительно третьих стран. В тот момент эти действия не вызвали негативной реакции в мире. Россия приостановила плавную девальвацию рубля в декабре 2008 года. Это случилось позже, чем надо было бы по макроэкономическим выкладкам (начало октября 2008 г.), но отсрочка дала время компаниям с внешними долгами адаптироваться к ситуации, так что интересы деловой элиты были учтены.

Стартовый финансовый шок, высокая синхронность и глубина текущего кризиса – основные причины внимания к данной проблеме. Поскольку в 2008–2009 гг. практически все развитые страны и большая часть развивающихся столкнулись с существенным падением производства (график 3), в мире не оказалось значимых растущих рынков для поддержания роста. Крупные развивающиеся рынки, такие как Китай и Индия, не могут служить заменой. Индия – весьма замкнутая экономика. Китай придерживается стратегии экспорто-ориентированного роста, а его внутренний рынок поддерживает преимущественно производителей сырьевых товаров и ресурсов, хотя частично азиатские производители нашли пути на защищенный китайский рынок за счет внешнеторговой интеграции внутри АСЕАН. В данном кризисе экономика Китая (ее импорт) сыграла стабилизирующую роль (в частности для России), хотя она далеко не заменила Соединенные Штаты в роли амортизатора во время кризиса или локомотива во время оживления.

График 3. Изменения промышленного производства в острую фазу

экономического кризиса, % в июне 2009 г. к июню 2008 г.

Источник: Всемирный банк

Необходимость бюджетной консолидации и ограниченность стимулирующих инструментов поставили ведущие страны перед сложным выбором. Хотя практически все прибегали к мерам бюджетного стимулирования, в настоящее время такой подход подвергается критике из-за низкой эффективности дополнительных государственных расходов, а также роста государственного долга. Финансовые проблемы ряда стран зоны евро, связанные преимущественно с трудностями государственного бюджета, накладывают ограничения на возможность использования бюджетного стимулирования. Явно необходимо уходить от практики массированной накачки государственных ресурсов. Однако бюджетная консолидация может при этом негативно повлиять на экономическую активность в фазе оживления (на которую еще уйдет 2011 г.).

Власти пытаются найти замещающие инструменты стимулирования, в первую очередь связанные с ослаблением денежно-кредитной политики. И выигрыш стран, девальвировавших валюту, депрессивно действует на остальных. Девальвация теперь не «объявляется», а создается средствами монетарной политики, то есть путем сохранения необычайно низких процентных ставок и слабой монетарной политики в развитых странах. Соответственно, появляется угроза эскалации и соревнования между денежными властями разных государств в интенсивности применяемых инструментов.

Например, в основных валютных зонах денежные власти на протяжении уже более двух лет сохраняют фактически нулевые процентные ставки. Центральные банки пока не собираются сворачивать всевозможные про-граммы предоставления ликвидности. Одним из наиболее широко обсуждаемых примеров стало решение ФРС США в ноябре 2010 г. о покупке долгосрочных казначейских облигаций на сумму в 600 млрд долларов. Банк Японии также объявил о программе «количественного ослабления» общим объемом более чем в 5 триллионов иен (около 60 млрд долларов), заключающейся в покупке на баланс центрального банка корпоративных облигаций, облигаций, обеспеченных активами, и других финансовых инструментов.

Огромные объемы ликвидности, которые создали центральные банки развитых держав, зачастую не приводят к восстановлению кредитования и оживлению экономической активности в самих странах, а используются в рамках глобализированной финансовой системы. В частности, это привело к довольно быстрому восстановлению потоков капитала на развивающиеся рынки. Но банковская система еще не оправилась от списания трех триллионов долларов и с учетом нового более жесткого регулирования не может поддержать спрос. Выпуск облигаций вырос, но теперь это в большей степени не частные, а суверенные облигации. Наконец, после кризиса увеличился выпуск акций, что со стороны заемщиков является вынужденным шагом. В этой хрупкой ситуации и такие потоки не только оказываются благом, но и создают риски.

Приток капитала на развивающиеся рынки из развитых стран (в целях увеличения доходности фондов) способствует укреплению национальных валют реципиентов. Так как многие развивающиеся государства полагаются на экспорт в качестве движущей силы экономического восстановления, они уже начали реализовывать меры, направленные на ограничение этого притока. Основные угрозы для развивающихся стран связаны с созданием пузырей на рынках активов и стабильностью национальной финансовой системы.

Наиболее популярный инструмент подобного рода – валютные интервенции центральных банков. К ним стали прибегать даже государства, которые на протяжении долгого времени придерживаются политики свободно плавающего валютного курса. К примеру, знаковым событием стала в сентябре 2010 г. новость о валютных интервенциях Банка Японии (25 млрд долларов) с целью ослабления иены.

Некоторые правительства приняли меры, напрямую направленные на ограничение притоков капитала. Наиболее известен пример Бразилии, которая еще в октябре 2009 г. ввела двухпроцентный налог на любые инвестиции нерезидентов в национальные финансовые инструменты, акции или облигации. Прямые инвестиции в экономику страны не облагаются этим налогом. Подобные меры также начали применять и другие государства, в частности Южная Корея и Таиланд. В конце ноября южнокорейское министерство финансов поддержало инициативу законодателей о возобновлении действия специального 14-процентного налога на процентный доход от облигаций и 20-процентного налога на прирост капитала для иностранцев.

Дисбалансы потоков торговли и капиталов лежат в основе колебаний валют – выровнять все и вся никогда не удастся. Единая мировая валюта пока еще только отдаленный теоретический проект. Валюты будут подстраиваться к дисбалансам, политике денежных властей и кризисным шокам, особенно в финансовой сфере. Так что речь идет скорее о снижении общемировых издержек поддержания стабильности.

Юань давно в окопе

Юань в известном смысле был инструментом политики роста и торговой экспансии Китая. Попытки Запада поднять курс юаня и ограничить конкурентные преимущества КНР, вероятно, продиктованы не только логикой выхода из кризиса, хотя повод данный момент дает вполне понятный. За этим может стоять и желание придержать общую торговую и экономическую экспансию Пекина. Избыток валютных резервов в условиях плановой экономики дает Китаю возможность кредитования ради укрепления позиций.

Если понимать девальвацию как экспортный инструмент, то китайский рост во многом был поддержан длительной недооценкой юаня. Но на фоне общего экономического подъема в мире это выглядело приемлемым, хотя жалобы звучали давно. В некотором смысле экспансия китайского экспорта уже длительное время базировалась на «валютной войне» – юань по всем данным значительно недооценен, на 20–40% (в зависимости от методики измерения) при чрезвычайно дешевой рабочей силе. Это обстоятельство давало значительные позитивные эффекты для экономики – понижение мировой инфляции по рынкам готовой продукции достигало половину процентного пункта в год. В условиях роста 1990-х – 2000-х гг. макроэкономическая стабилизация в мире отчасти была усилена таким образом. Но это было на стадии подъема. В ситуации оживления после спада Китай сохраняет превосходство в темпах, а это затрагивает уже широкие интересы, особенно американские.

Наиболее ярким примером старой валютной войны является противостояние между Соединенными Штатами и КНР по вопросу валютной политики в отношении юаня. Пекин долгое время придерживался фиксированного валютного курса юаня к доллару США. Фактически с начала 1994 г. номинальный курс юаня был зафиксирован на уровне 8,3 юаня за доллар. Лишь через 10 лет, в начале 2005 г., Китай начал постепенную ревальвацию. Этому способствовали внутренние причины, связанные с перегревом экономики, и давление внешнеторговых партнеров, в первую очередь Вашингтона. С 2005 г. по середину 2008 г. юань укрепился в номинальном выражении почти на 17% – с 8,3 до 6,8 юаня за доллар. Однако из-за мирового экономического кризиса власти Китая решили вновь вернуться к фиксированному курсу на достигнутом уровне, который сохранялся до середины 2010 года. Затем юань незначительно укрепился. Однако реальный эффективный курс снизился (см. график 4) из-за того, что многие валюты укрепились к доллару. Это вызывает недовольство крупных внешнеторговых партнеров Китая, в том числе и из развивающихся стран.

В период подъема и на фоне общей тенденции к либерализации торговли Китай эффективно использовал все средства для роста экспорта, который охватывал все более широкий набор товарных групп. Наконец, рост экономики и масштабов китайского экспорта, выход на все более широкий набор товарных групп, переход к массовому производству товаров длительного пользования вызвал реакцию других государств. Возможно, этого не случилось бы, если бы продолжался мировой подъем, но разрыв в темпах развития во время и после кризиса выглядит уже чересчур контрастно. На выходе из кризиса недооценка юаня дает КНР преимущества, которые выглядят чрезмерными для того, чтобы оправдывать такое положение. Дополнительные преимущества Пекину создает ослабление американского доллара, к которому привязан юань. Фактически это означает, что Китай получает конкурентные выгоды и по сравнению со странами, которые сталкиваются с укреплением собственной валюты относительно доллара.

График 4. Динамика курса юаня, 2001–2010 гг.

Источник: МВФ

Установление заниженного курса юаня означает, по сути, передачу богатства от Китая к западным странам, в первую очередь Соединенным Штатам, в расчете на долгосрочные конкурентные преимущества. Этот фактор действительно способствовал притоку дополнительного капитала в КНР, созданию новых производств и рабочих мест. Рано или позд-но Пекину необходимо начать передавать часть полученного богатства собственным гражданам в форме роста их доходов в международных ценах. Текущая же политика Китая напоминает фиксацию статус-кво из-за опасений дестабилизации внутреннего роста и наличия сильного экспортного лобби.

Появился специальный инструментарий давления на юань – угроза селективного применения специальных импортных пошлин для определенных товаров и валют. Разумеется, введение таких мер не укрепляет доверие, закладывает конфликты на будущее – было бы предпочтительно избегать силовых методов. Эффективность их спорна, но угроза того, что восстановление экономики развитых стран затормозится, оказалась достаточно серьезной. В результате удалось получить от Пекина общие заверения о том, что он продолжит движение в сторону корректировки курса юаня. В целом предполагается, что выход юаня в свободное плавание привел бы к ревальвации до 4–5 юаней за доллар. В то же время все наблюдатели сознают, что экономический рост и рост экспорта принципиально важны для внутренней социально-экономической устойчивости Китая. Так что извне трудно оценить ту степень ревальвации, которая ослабила бы давление на рынки других стран, но не создала бы новой мировой экономической проблемы.

Китаю придется менять валютную политику – он не может производить все за всех и конфликтовать сразу со всеми импортерами. Россия также заинтересована в ревальвации юаня, поскольку по ряду товаров (к примеру, продукция легкой промышленности и машиностроения) китайская конкуренция и для нас достаточно чувствительна.

Глобальные дисбалансы как первопричина валютных войн

Проблематика валютных войн и противоречия между странами в части проведения собственной валютной политики тесным образом связана с проблемой глобальных дисбалансов. В последние годы глобальные дисбалансы, понимаемые как разница между сбережением и накоплением по странам, значительно увеличились (график 5). С фундаментальной точки зрения это означает, что для сокращения дисбалансов требуются достаточно большие изменения в курсах валют и экономической политики различных стран. Долгосрочные макроэкономические факторы благоприятствуют серьезным изменениям курсовой политики многих государств.

Нарастание дисбалансов создает экономические факторы, которые толкают «дефицитные» по текущему счету страны к ослаблению своих валют, а «профицитные» – к их укреплению. Риторика и стратегия «валютных войн» приводят к тому, что власти создают барьеры для сокращения дисбалансов путем вмешательства на рынке, будь то в форме валютных интервенций, введения внешнеторговых ограничений или ограничений на потоки капитала.

С объективной экономической реальностью сложно бороться, поэтому адаптация реального курса все равно происходит, даже если номинальный курс остается неизменным. Коррекция может происходить через повышение инфляции. К примеру, с подобным сценарием адаптации столкнулась Россия, когда с 2005 г. по 2008 г. фактически проводила политику фиксированного курса рубля по отношению к бивалютной корзине. За счет повышения инфляции в реальном выражении рубль все равно укрепился на 12% (по реальному эффективному курсу), хотя стоимость бивалютной корзины осталась неизменной. Адаптация курса может также происходить через рост производительности, который сглаживает масштабы необходимой коррекции, однако есть понятные ограничения на величину динамики производительности. Чтобы ограничить размеры необходимой адаптации курсов, нужно снизить давление с точки зрения долгосрочных экономических факторов. Для «дефицитных» стран это наращивание сбережений, для «профицитных» – увеличение внутреннего потребления.

График 5. Глобальные дисбалансы в торговле, % ВВП

Источник: МВФ

Мир имеет дело не с единым процессом борьбы с «валютными войнами», а сразу с двумя явлениями: с одной стороны, необходимостью системной коррекции валютных курсов, с другой – необходимостью снижения глобальных дисбалансов за счет изменения экономической политики крупнейших стран. Пока усилия по расширению международной кооперации не приводят к заметным результатам. Сегодня мировая экономика настолько сложна и имеет столько влиятельных центров силы, что достижение договоренностей, аналогичных тем, что были согласованы пятью странами в 1985 г. (Соглашение Плаза), крайне маловероятно. Но есть уверенность, что все стороны сознают, что «худой валютный мир» лучше доброй ссоры. Издержки для мировой экономики и политики вообще несопоставимы.

Глобальная экономика к концу 2010 г. находится в несколько лучшем положении. Еще год медленного выхода из кризиса – и забрезжит подъем. Дальше возможно несколько сценариев развития. Наиболее вероятный из них – на экономическом подъеме проблемы валют станут несколько менее острыми при общем росте доходов, хотя не уйдут с повестки дня. Популярные рассуждения о судьбе доллара должны рассматриваться преимущественно с точки зрения воздействия огромных американских дефицитов на мировую экономику. Норма сбережений семей выросла с 1% до 4–5%, что несколько снижает «импорт чужих сбережений», но в будущем эта проблема остается. Сам по себе доллар будет колебаться, и понятно, что американская финансовая политика останется вне жестких мировых договоренностей или обязательств, но под влиянием внутренних политических и экономических проблем Соединенных Штатов.

График 6. Текущий счет и недооцененность/переоцененность валют

по странам, 2009 г.

Источник: The Economist, МВФ

Проблемы еврозоны остаются серьезными – в частности необходимость помощи то Греции, то Ирландии. Любимый прессой катастрофический сценарий банкротства Греции или выпадения той или иной валюты из зоны евро, разумеется, политически неприемлем. Видимо, все ресурсы Евросоюза, ЕЦБ, МВФ и «Группы 20» будут брошены на его предотвращение. Это будет оттягивать ресурсы, создавать политические конфликты, но банкротство долгов любой страны чревато настолько сильным шоком, что будут употреблены все средства. Евро, видимо, продолжит получать разнообразные удары со стороны долговых и экономических проблем слабых стран еврозоны, а предсказание курса доллар/евро останется благодатным полем для спекулянтов. Видимо, активизируется теоретическая работа по формированию корзины валют, но содержимое корзины и ее роль остаются пока скорее сферой борьбы идей и интересов, нежели практического воплощения в жизнь.

Судьба рубля по-прежнему зависит от двух совершенно разнородных факторов: динамики цен на нефть (экспортных и бюджетных доходов) и характера модернизации. Усилия по созданию Московского финансового центра должны быть системными и вести к реорганизации внутреннего финансового рынка, который пока неадекватен потребностям внутреннего инвестиционного процесса. Всякий успех на этом направлении способен повышать роль рубля в мировой экономике. Так что рубль будет скорее зависимой переменной, испытывающей удары при глубоких потрясениях на мировых энергетических или финансовых рынках.

Возврат к докризисному характеру макростабильности в развитых странах – трудный и небыстрый процесс, а следующий подъем будет сопровождаться малыми шоками. В ближайшие годы тонкий баланс между снижением фискальных стимулов и поддержанием роста остается в центре политики властей большинства стран.

Желание подтолкнуть рост с помощью некоторой девальвации – по-прежнему привлекательное решение для ряда государств (кроме США, разумеется), но теперь это станет предметом тяжелых переговоров. Принципиально важно удержать мир в режиме сбалансированного роста, без валютных конфликтов. Но вопрос о выравнивании мировых дисбалансов, особенно дефицитов в Соединенных Штатах и курса юаня, является и вопросом о характере среднесрочного развития глобальной экономики. Фактически это проверка для глобального управления, международных финансовых организаций и их координации. Сохранение валютного мира и выравнивание дисбалансов – важнейшая задача для «Группы 20» на предстоящие годы.

Весь мир. Россия > Госбюджет, налоги, цены. Финансы, банки > globalaffairs.ru, 17 декабря 2010 > № 2907541 Леонид Григорьев, Марсель Салихов

Россия. Весь мир > Финансы, банки > globalaffairs.ru, 11 сентября 2009 > № 2907542 Леонид Григорьев, Марсель Салихов

Финансовая архитектура: экстренный ремонт

© "Россия в глобальной политике". № 4, Июль - Август 2009

Л.М. Григорьев – к. э. н., президент фонда «Институт энергетики и финансов» (ИЭФ), член научно-консультативного совета журнала «Россия в глобальной политике». М.P. Салихов – заместитель руководителя департамента ИЭФ.

Резюме Мировая финансовая система либеральна по своей природе и по мере преодоления кризиса будет стремиться к расширению возможностей свободного перемещения капиталов. Но процесс формирования ее новой архитектуры чрезвычайно сложен из-за конфликтов интересов, которые возникают между всеми участниками.

О необходимости обновления мировой финансовой архитектуры начали говорить давно – дебаты идут уже десятилетие, и написаны сотни книг, в том числе в России. В конце 1990-х годов дискуссия о причинах кризиса на развивающихся рынках и роли Международного валютного фонда (МВФ) шла весьма интенсивно. «Доклад Мельцера», подготовленный американским Конгрессом, вообще предлагал сузить роль МВФ до краткосрочного кредитования стран с устойчивыми финансами. Осенью 1999-го министр финансов США Лоуренс Саммерс (ныне глава группы экономических советников Барака Обамы) так резюмировал итоги азиатского кризиса: страны сами определяют свою судьбу, нет альтернативы сильной национальной экономической политике, фиксированные курсы валют без жесткой монетарной политики – рецепт для осложнений, «неформальные» отношения между правительствами повышают риск кризисов в глобализирующемся мире, координация частного сектора может играть важную роль в восстановлении доверия.

Это другое направление реформы мировой экономики подразумевало ее либерализацию при наведении порядка на развивающихся рынках, с тем чтобы сократить потери западного бизнеса от частых финансовых кризисов. Теперь же мы имеем дело с «мягкой национализацией» как средством лечения основ финансового сектора и обсуждением «спасительной» роли государства в условиях финансовых кризисов в центре мировой либеральной экономики – Соединенных Штатах.

Раньше споры шли во многом о роли МВФ и других Бреттон-Вудских институтов на развивающихся рынках. Сейчас проблемы уже осознаны аналитиками, правительствами и центральными банками как намного более фундаментальные, и главное – это проблемы развитых стран и рынков. Если раньше речь шла о более безопасной либерализации вне ядра мировой частной финансовой системы, то теперь проблема заключается в спасении самого ядра от «неосторожной либерализации». В прошлые годы ничего радикального в этой сфере не происходило – ведь «Большую семерку» в целом устраивал статус-кво. Лишь грандиозный финансовый кризис в США и всеобщая рецессия в 2008–2009 годах сдвинули вопрос с мертвой точки.

Мировая финансовая система либеральна по своей природе и будет стремиться – по мере преодоления последствий кризиса – к расширению возможностей свободного перемещения капиталов. Но процесс формирования ее новой архитектуры чрезвычайно сложен и противоречив из-за конфликтов интересов, которые возникают между всеми участниками. «Группа двадцати» (G20) обсуждает проекты преимущественно в отношении глобальной оценки рисков, мониторинга финансовых институтов, но она опять отложила до 2011-го рассмотрение вопроса об изменении подходов к квотам стран в МВФ. Тем временем рецессия развивается при сопротивлении национальных регуляторов и некоторой координации непосредственно со стороны правительств. Мы наблюдаем неконфронтационные, но самостоятельные линии реформ в Соединенных Штатах и Европейском союзе, а также некоторые собственные шаги, предпринимаемые странами БРИК (Бразилия, Россия, Индия, Китай).

Намерение G20 осуществить международную кооперацию остается пока довольно общим и неконкретным. К примеру, в ходе Вашингтонского саммита (ноябрь 2008 г.), проходившего в наиболее острый период финансового кризиса, практических договоренностей достигнуто не было. На Лондонском саммите (апрель 2009 г.) удалось договориться лишь об увеличении объема ресурсов МВФ, но не о принципах модернизации мировой финансовой системы.По многим вопросам страны-участницы придерживаются кардинально отличных подходов (см. таблицу), поэтому новая архитектура будет плодом длительной конкуренции множества вариантов. Звучащие предложения носят компромиссный характер и в определенной степени учитывают запросы Германии, Франции и крупных развивающихся стран. Но в целом в острый период рецессии в выигрыше остались англосаксы: они избежали необходимости брать на себя серьезные обязательства, а наднациональный контроль им уже не угрожает.

Переименование Форума финансовой стабильности в Совет финансовой стабильности (даже с принятием туда России) не меняет практику международных финансовых организаций и национальных регуляторов. В каждой стране неизбежно возрастет роль последних, рисковые фонды несколько обуздают отчетностью, снизится количество офшоров. Мир после кризиса будет похож на его предкризисную версию, хотя многие объективные процессы разворачиваются вне зависимости от успеха или неудачи консультаций в рамках «Группы двадцати».

Таблица

Источник: Данные СМИ, оценки ИЭФ.

КЛЮЧЕВЫЕ ПРОБЛЕМЫ МИРОВОЙ ФИНАНСОВОЙ СИСТЕМЫ

Избыточный леверидж (отношение заемного капитала к собственным средствам. – Ред.) финансовой системы в целом и развитых стран в особенности демонстрирует базовый дисбаланс между капиталом финансовых институтов и размером активов, которыми они управляют. В первую очередь это относится к наиболее рискованным компонентам, таким, к примеру, как сложные производные финансовые инструменты. Списание огромных масс «плохих» активов в 2008–2009 годах еще более обескровило финансовую систему.

Эффективность мер правительства США была достаточно низкой: во время «кредитного паралича» дезориентация банков и инвесторов не по-зволяет легко запустить традиционные механизмы поддержания ликвидности и доступности кредита. Продолжение финансовых потрясений после начала промышленной депрессии – нормальное явление, уникален был предшествовавший финансовый шок. В ходе кризиса кредит сжимается постепенно – в накопленном объеме кредитов также происходят непростые явления: общий (номинальный) объем выданных банками кредитов скорее стагнирует (кроме Китая), но в нем происходит вынужденное удлинение выданных займов. Банки и рады бы получить свои средства назад, но растягивают сроки возврата, дабы избежать риска либо не вернуть средства вовсе, либо потерять клиентов в будущем (см. график 1).

График 1

Динамика накопленного объема выданных кредитов банками США, Еврозоны, России, и Китая (2006–2009 гг., среднее за 2008 г. = 100)

Источник: Банк России, ФРС США, ЕЦБ, расчеты ИЭФ

Примечание: для данных по России проведена корректировка на изменение валютных курсов (для кредитов в иностранной валюте зафиксирован среднегодовой курс бивалютной корзины 2008 г.).

По мере выхода из кризиса американская экономика сохранит, по всей видимости, относительно низкие темпы роста. Увеличение нормы сбережений населения США (до 5 % от располагаемого дохода, как в 1990-х) даст дополнительные ресурсы, если это явление окажется устойчивым. Программа президента Барака Обамы может оказаться чрезмерно расходной и создаст в ближайшие годы существенный бюджетный дефицит. Но есть долгосрочный шанс на то, что американской экономике не потребуется такое значительное финансирование. Процессы нетто-сокращения обязательств домашних хозяйств станут фундаментальным фактором де-левериджа всей экономики, то есть, иными словами, сбережения населения способны относительно снизить будущий спрос на приток капиталов.

Государство резко расширило свои обязательства, пытаясь заместить уходящее частное предложение кредитных ресурсов. Сокращение этих обязательств, а также уход государства из финансирования экономики будут гораздо более длительным и тяжелым процессом. Как показал ход кризиса, наличие ограниченного числа огромных финансовых институтов само по себе является системным риском.

Возросший масштаб финансовой глобализации не сопровождался должным повышением уровня контроля и регулирования. При кажущемся обилии информации очевиден чрезвычайно низкий уровень информационной открытости финансовых участников. Хедж-фонды, фонды прямых инвестиций, инвестиционные компании практически не предоставляли данных, которые позволили бы оценивать риски. Риски в системе стали накапливаться быстрее и в больших масштабах, чем раньше, и их оказалось сложнее идентифицировать. Это привело к неожиданным для регуляторов (особенно в малых странах с крупными банками, например в Исландии) болезненным явлениям, пути устранения которых пока не найдены. Изменение модели и формата функционирования банковской системы (усложнение операций, роль операций на рынке ценных бумаг, инвестиционный банкинг, секьюритизация) потребует качественно иных регулирующих мощностей.

Провал национальных регуляторов и международных финансовых организаций в момент старта кризиса летом-осенью 2008 года является одной из причин общего недоверия на рынках. Немедленным результатом стала потеря доверия инвесторов к финансовым властям, учреждениям и большинству инструментов, кроме государственных бумаг США и ряда других стран. Проблема усугубилась на фоне негативных новостей о глобальной промышленной рецессии. Наряду с прочим особенность этого кризиса заключается в его глобальности и отсутствии «безопасных гаваней» для инвесторов.

Финансовая глобализация и постепенное снятие регуляторных требований привели к росту концентрации финансового сектора на глобальном уровне. Число финансовых институтов, считающихся слишком крупными, чтобы обанкротиться, стало чересчур велико даже для таких крупнейших экономик, как Соединенные Штаты. В ряде небольших стран (Ирландия, Исландия и др.) финансовые институты могут быть относительно небольшими по мировым масштабам, но значительно превосходить размеры национальной экономики. Как показала практика, выгоды от укрупнения достаточно призрачны, так как эффективное управление столь солидными структурами и осуществление полноценного риск-менеджмента затруднено. Крупные финансовые институты также обладают значительным политическим влиянием и могут изменять правила игры в свою пользу, что оказалось верным не только для развивающихся рынков, но и для развитых рыночных экономик.

Должно произойти сокращение объема производных финансовых инструментов, а также увеличение прозрачности связанных с ними обязательств. Рынок кредитных деривативов (в первую очередь кредитных свопов – CDS) стал одним из основных факторов дестабилизации работы мировых финансовых рынков. Позиции по этим инструментам привели к банкротству Lehman Brothers и фактической национализации AIG. Основную проблему, связанную с функционированием рынка кредитных деривативов, составляют высокая концентрация по контрагентам (крупнейшие продавцы – узкий круг финансовых институтов) и асимметрия информации, порождаемая сложными схемами взаимосвязей и перекрестного хеджирования между участниками.

Хотя к основной функции кредитных деривативов относится снижение уровня риска, в целом уровень системного риска повысился. Более того, спекулятивное изменение стоимости CDS, имевшее место вследствие особенностей функционирования этого рынка, может рассматриваться рынками как ухудшение кредитоспособности и стать самостоятельной причиной финансовой паники.

Рынки деривативов превратились в объекты наиболее резких нападок, и поэтому их нерегулируемый характер уже канул в Лету. Дополнительные залоговые требования, а также централизованный характер торговли снижают привлекательность этих инструментов как объекта вложения средств, что приведет к сокращению объемов этих рынков. Несмотря на то что в целом производные инструменты повышают эффективность финансовой системы, они должны подлежать отдельному регулированию и контролю. Это снижает риски и отвечает интересам мировой финансовой системы в целом.

Негативный вклад в текущий кризис внесла практика т. н. секьюритизации и «структуризации» финансовых продуктов в целом. «Структурированная секьюритизация» рассматривалась как универсальная схема для «уничтожения» риска, ускорения финансового оборота и быстрого извлечения прибыли. Бурное расширение секьюритизации привело к снижению стимулов по мониторингу исходных кредитных рисков и снижению фактического качества бумаг с высокими рейтингами.

Требуется изменение критериев регулирования банковской деятельности, поскольку базельские стандарты перестали отражать изменившийся характер активности крупнейших банков. Глобализация стерла границы между различными типами банковских операций. В дополнение к традиционным функциям финансовых посредников банки всё чаще выступают в качестве операторов на фондовых и валютных рынках как в собственных интересах, так и по поручению клиентов. Базельские стандарты имеют также явный проциклический характер: в период экономического бума фиксированный норматив по достаточности капитала способствует наращиванию и капитала, и активов. В период экономического спада он способствует углублению кризиса за счет необходимости сокращать активы, чтобы выполнять надзорные требования.

Темой года стало снижение зависимости финансовых рынков от рейтингов и оценок международных рейтинговых агентств (МРА). Опыт последних лет выявил, что практика деятельности МРА и присвоения ими рейтингов не учитывает значительно возросшие масштабы использования и диверсификацию финансовых инструментов. Поскольку на оценки МРА ориентируются инвесторы и регуляторы во всем мире, необходимо добиться значительного улучшения качества рейтингов.

Создание международного регулятора активно обсуждается, но окажется, видимо, невозможным по политическим соображениям. Американская программа (июнь 2009 г.) предусматривает «координацию», но Соединенные Штаты не собираются подчинять свои финансовые рынки и институты внешнему органу. По сути, деятельность финансовых учреждений связана с повышенным риском, так как срочность активов и пассивов финансового учреждения всегда отличается. Деятельность центральных банков на национальном уровне имеет целью снизить степень риска за счет того, что центральный банк, имеющий право эмиссии, выступает «кредитором последней инстанции». Отсутствие такого кредитора на наднациональном уровне является одним из факторов роста системного риска. Финансовые рынки играют всё большую роль и могут стать источником паники, предотвратить которую может только такой кредитор.

Пока реально не существует системы международного регулирования финансового сектора, гармонизированной хотя бы между основными странами. В разных финансовых секторах есть целая группа стандартов и кодексов, разработанных международными организациями и поддержанных МВФ и Всемирным банком. На них ориентируются национальные регуляторы и три международных рейтинговых агентства. Однако сложившаяся система не обеспечивает реального регулирования финансового рынка и институтов на глобальном уровне, быстрого реагирования на кризисные процессы. Деятельность таких организаций, как Базельский комитет по банковскому надзору, Международная организация комиссий по ценным бумагам, Международная ассоциация надзорных страховых инстанций, Комитет по платежным и расчетным системам, Совет по международным стандартам финансовой отчетности и ряд других, разрозненна.

Необходим орган, наделенный наднациональными функциями, который вырабатывал бы единые подходы к регулированию разных сегментов мирового финансового рынка. Об этом много говорилось в последнее время, и такая цель закреплена в решениях G20. По иронии судьбы лидерами новых тенденций стали американцы, чью финансовую систему критиковали сильнее всего. При этом уже видно, что ведущие страны не готовы отдать часть регулирующих, надзорных и контролирующих функций и полномочий наднациональному органу.

На наш взгляд, неизбежным следствием кризиса мировой финансовой системы станет снижение роли Соединенных Штатов как финансового центра. Кризис показывает, что чрезвычайно концентрированная схема функ-ционирования, когда одна страна потребляет большую часть свободных сбережений (то есть не инвестированных в собственной экономике), сделанных в остальном мире, является по определению нестабильной.

Это не означает, что начинают сбываться прогнозы о быстром закате эпохи доллара. Роль доллара в мире базируется прежде всего на огромном предложении надежных долларовых активов частным и государственным инвесторам. Как резервная валюта доллар вышел за пределы своей страны, обеспечив не только ценные бумаги для частных инвесторов или наличные средства расчетов для стран с неустойчивыми валютами, но и огромные объемы официальных резервов. Даже сокращение в последние годы доли доллара в резервах центральных банков до 40 % (от пика в 56 % в начале 2000-х) оставляет держателей с растущей массой более чем в два с половиной триллиона долларовых авуаров (см. график 2).

Американская финансовая система оказала остальному миру «большую швейцарскую услугу», дав ему возможность хранить свои сбережения в надежных активах. Тем самым страна привлекла достаточно дешевые ресурсы для своего развития на вполне разумных основах надежности. Это положительно влияло на устойчивость мировой системы, поскольку обеспечивало перенос рисков в пространстве и во времени. Привлечение иностранных капиталов в США сыграло серьезную роль в экономическом развитии страны как в далеком, так и в недавнем прошлом. Те, кто надеется на «похороны доллара», могут, видимо, рассчитывать на снижение роли американской валюты в международных расчетах и в резервах центральных банков в среднесрочной перспективе. Но трудно представить себе реализацию радикальных сценариев потери долларом его ключевой роли, как минимум, в ближайшее десятилетие. Бегство от доллара может приобрести черты долгосрочного тренда, но останется чрезвычайно подвержено конъюнктуре валютных рынков, тем более что общие интересы держателей долларовых активов препятствуют «катастрофам», которые так модно предрекать в СМИ.

График 2

Официальные резервы стран мира, дол. США и доля долларовых активов в резервах, % (1995–2008 гг.)

Источник: COFER.

Дееспособна ли «Большая двадцатка»? Такой формат был придуман десять лет назад именно для обсуждения реформы финансовой архитектуры. Легитимность деятельности этой группы недостаточна, поскольку мировые проблемы должны решаться либо в ООН, либо на основе принятия суммы мер, одобренных национальными парламентами (скорее обоими путями).

Фактически происходит неформальная координация политических векторов с их последующей реализацией поодиночке или в группах наподобие БРИК либо франко-германской связки. В условиях уже действующей рецессии можно сказать, что лидеры справились со знаменитой максимой медиков «Не навреди!». Даже если (что вероятно) позитивная динамика индекса Standard and Poor’s после саммитов все же стала результатом иных, более глубоких экономических тенденций, ничто не мешает приписать этим встречам терапевтическое влияние. Сама по себе дискуссия о реформе финансовой архитектуры мира выступает сейчас как фактор стабилизации. Встречи лидеров стран «Группы двадцати», по крайней мере, посылают правильные сигналы о неконфронтационности и важности борьбы с протекционизмом.

И тем не менее в результате кризиса вместо единого плана реформы мировой финансовой архитектуры появилось два варианта ответа на вопрос о том, как ее осуществлять, – «американский» и «европейский».

Американский план, представленный в докладе Казначейства «Реформа финансового регулирования. Новое основание: переустройство финансового регулирования и надзора», преследует решение пяти ключевых проблем.

Во-первых, традиционное регулирование направлено на деятельность отдельных институтов, а не системы в целом. Регуляторы недостаточно занимались системным риском. Решение – более высокие нормативные требования по всей системе, а также дополнительные требования к выполнению нормативов для крупных участников, на долю которых приходится системный риск. Также предлагается усилить ответственность Федеральной резервной системы (ФРС) за выявление системных рисков. Наше мнение: основная проблема, которая привела к кризису, заключалась не в том, что банки не выполняли нормативов, а в том, что их выполнение, как правило, не свидетельствует о способности финансового учреждения выстоять в кризисной ситуации.

Во-вторых, секьюритизация и искажение стимулов при большей секьюритизации выданных банками кредитов. Решение – требования по раскрытию информации, повышение уровня запросов, предъявляемых к сохранению части займов на балансе эмитента, а также перевод большей части производных финансовых инструментов на биржевые площадки для учета риска по ним. Наше мнение: многие банки и без того держали бЧльшую часть активов в «токсичных» бумагах, а раскрытие информации трудно оценить на качественном уровне.

В-третьих, низкая степень защиты прав инвесторов и потребителей. Решение – создание Агентства по защите прав потребителей, которое будет регулировать финансовый сектор на розничном уровне. Наше мнение: это политически наиболее понятная и привлекательная часть плана, которая должна быть четко реализована.

В-четвертых, отсутствие необходимых инструментов у регуляторов для действий в кризисных ситуациях. Решение – уполномочить ФРС оказывать поддержку любой финансовой компании (не только кредитным учреждениям), если ее падение способно подвергнуть рискам стабильность финансовой системы. Наше мнение: по сути, произойдет оформление тех решений, которые фактически и так воплощались в жизнь административным порядком.

В-пятых, наличие международного регуляторного арбитража позволяет финансовым компаниям оперировать в наиболее удобных для них юрисдикциях, что понижает эффективность любых мер на национальном уровне. Решение – необходимость скоординированных действий на международном уровне. Наше мнение: практически это будет означать усиление давления США на офшоры и юрисдикции с низкими налогами и регулированием. Особой координации на более существенном уровне пока не наблюдается.

Цель плана – сделать регулирование более изощренным и точным, то есть усложнить его. На наш взгляд, необходимо укреплять регуляторов (у них есть необходимые инструменты, но они ими не пользуются) и упростить регулирование. Чем сложнее система регулирования, тем больше существует способов обойти ее.

Инициативы же Европейского союза носят пока половинчатый характер. «Европейский ответ» отстает и отличается эклектичным характером, так как связан с наличием огромных и на данный момент непреодолимых противоречий внутри самого Евросоюза, которые стороны не могут преодолеть. Заметно желание ограничить свободу действий и налоговые гавани в офшорах. Ключевые вопросы для ЕС, связанные с регулированием банков, работающих в нескольких странах, также не решены.

Прогресс в области общеевропейского регулирования еще очень незначителен. К примеру, несмотря на наличие планов по формированию нового Европейского совета по системным рискам, его решения будут иметь рекомендательный характер. Речь идет о структуре Европейского центрального банка (ЕЦБ), то есть практически ничего не меняется. Запланировано также создание Европейской системы финансового надзора, которая будет регулировать институты, работающие в нескольких странах. Но, по сути, это пул национальных регуляторов, пытающихся регулировать крупные институты на единых и пока еще не сформулированных принципах.

Основная проблема финансового сектора Европейского союза заключается в том, что институты регулируются на национальном уровне, а бЧльшая часть операций осуществляется на общеевропейском рынке. Финансовых ресурсов небольших государств (Бельгия, Ирландия и даже Швейцария) не хватает для спасения крупных банков.

Рецессия основательно затронула всю восточную дюжину новых членов Евросоюза, так что любые системные меры общеевропейского характера немедленно потребовали бы значительного перетока ресурсов от «старой» Европы-15 к «новой» Европе-12. Но европейская солидарность в условиях рецессии не простирается так далеко, особенно на фоне подозрений в адрес экономической политики, проводимой в государствах Центральной и Восточной Европы.

КТО ЗАПЛАТИТ ЗА РАЗВИТИЕ?

За спорами о будущей финансовой архитектуре угадывается другая дискуссия – об источниках средств и формах мирового развития после кризиса.

В целом формирование общих стратегий развивающихся государств пока остается монополией международных финансовых институтов (МФИ). Инструментами воздействия служат как меры для поддержки бюджетов и платежных балансов, так и содействие крупным проектам, включая развитие энергетики, инфраструктуры, финансового сектора. Через Международный валютный фонд и систему банков развития развитые государства способны оказывать на политику многих государств (включая страны Восточной Европы и Азии) влияние, непропорциональное своим расходам.

График 3 показывает драматическое сокращение перетока финансовых ресурсов из западной частной финансовой системы в развивающиеся страны. В первом полугодии 2008 года общее финансирование составляло свыше 250–260 млрд долларов, а в аналогичный период 2009-го оно едва превысило 100 млрд долларов. На несколько месяцев в конце 2008 года финансовая система практически остановилась (часть потоков, видимо, относилась к офшорам). В такой ситуации развивающиеся страны оказываются почти в полной зависимости от международных финансовых институтов.

График 3

Динамика притока капитала в развивающиеся страны (2008–2009 гг.), млрд дол.

Источник: Всемирный банк

Необходимо искать возможные ответы на обе угрозы: с одной стороны, потерю финансирования долгосрочными проектами в ряде стран Азии, Европы и Латинской Америки, а с другой – возврат к зависимости от финансирования МФИ, контролируемых «Большой семеркой». Характер дальнейшего развития будет определяться теми странами и силами, которые смогут предложить ясные стратегии, эффективные проекты и долгосрочное низкопроцентное финансирование к ним.

Мировая финансовая система не соответствует новой структуре мировой экономики, в которой роль крупнейших развивающихся стран (БРИК + экспортеры углеводородов) повысилась как с точки зрения размеров экономик, так и по накопленным золотовалютным резервам. В результате реинвестирование национальных сбережений многих стран, в частности Россией, оказалось опосредствовано внешними финансовыми центрами, что в условиях нестабильности стало серьезной угрозой развитию.

Любопытно, что именно в сфере реформирования финансовой архитектуры наблюдается реальное взаимодействие стран БРИК и были предприняты определенные практические шаги. Развивающиеся государства ждут не дождутся пересмотра квот и прав голосования в МВФ и МБРР – все это отложено до 2011 года. Однако оказалось, что в условиях кризиса ликвидности и огромной нехватки средств страны БРИК получили в Международном валютном фонде – как бывает в корпорациях и банках – статус ведущих… не «акционеров», а «кредиторов». Китай предоставил МВФ 50 млрд долларов, а Россия и Бразилия – по 10 млрд долларов, но не навечно, а как двухлетний кредит в форме облигационного займа. Тем самым свежая ликвидность для решения срочных проблем (включая украинский кризис) поступила из БРИК. Решения по ее использованию имеют соответственно одну важную особенность: они должны быть увязаны с подходами этих «новых кредиторов» к решению мировых проблем. Иначе будет трудно рефинансировать указанные выше 70 млрд долларов через два года – ведь в 2011-м МВФ едва ли будет иметь свободные средства. Так что мировая архитектура начала фактически меняться еще и с третьей стороны – под воздействием рецессии и в пользу крупных стран развивающегося мира с положительными торговыми балансами.

Можно констатировать, что американский и европейский пути перестройки системы дополнены не слишком пока большим, но крайне важным компонентом в МВФ. В долгосрочном плане открытым остается вопрос, как именно (и на чьи средства) будут решаться мировые проблемы развития: сохранение климата, достижение Целей тысячелетия, борьба с бедностью и обеспечение устойчивости развития многих стран. Еще предстоит увидеть, появятся ли новые (региональные) валюты и центры финансирования развития, насколько они станут самостоятельными и смогут ли принять на себя обеспечение мирового роста и устойчивости. Но эти тенденции носят объективный характер, постепенно они будут находить более широкое выражение в международной жизни.

Мировая финансовая система послужила в период кризиса сильнейшим дестабилизатором процессов внутреннего развития для развивающихся стран. Углубление рецессии, перестройка финансовых систем США и ЕС, шаги России и других государств БРИК по воплощению в жизнь своих интересов станут формировать новую финансовую архитектуру не менее, а скорее более активно, чем теоретические дебаты и соглашения.

Роль России в новой мировой финансовой архитектуре не будет, видимо, столь значительной, как многим хотелось бы. Но при разумных альянсах и компромиссах она может стать вполне серьезной и достаточной для защиты национальных интересов. Сложившееся положение необходимо использовать для модернизации собственной российской финансовой системы, повышения ее устойчивости к внешним шокам и – главное – способности превращать внутренние сбережения во внутренние инвестиции в развитие без столь рискованной зависимости от внешних финансовых рынков и институтов.

Россия. Весь мир > Финансы, банки > globalaffairs.ru, 11 сентября 2009 > № 2907542 Леонид Григорьев, Марсель Салихов

Россия. США > Финансы, банки > globalaffairs.ru, 21 февраля 2009 > № 2911754 Ольга Буторина

Танцы с драконом

© "Россия в глобальной политике". № 1, Январь - Февраль 2009

О.В. Буторина – д. э. н., профессор, советник ректора, заведующая кафедрой европейской интеграции МГИМО (У) МИД России. Член научно-консультативного совета журнала «Россия в глобальной политике».

Резюме России следует максимально воспользоваться возможностями, которые открываются в ходе острой фазы кризиса, для того, чтобы перевести в новое содержательное качество ее международное сотрудничество в финансовой сфере. Ситуацию следует использовать как отправную точку для решительного прорыва в финансовой интеграции стран СНГ.

Нынешний финансово-экономический кризис сравнивают с Великой депрессией 1930-х годов, хотя, будем верить, он не перерастет в гуманитарную катастрофу. Сегодня в странах, охваченных кризисом, уровень жизни населения неизмеримо выше, чем 80 лет назад; им не угрожают тотальная безработица и нищета. Мировой ВВП не упадет на четверть, «марши голодных» не двинутся на Вашингтон и другие столицы, а бесчеловечные танцевальные марафоны останутся историческими кадрами из фильма Сидни Поллака «Загнанных лошадей пристреливают, не правда ли?».

Общее у двух кризисов то, что их эпицентром стали Соединенные Штаты, а катаклизмы в финансовой сфере быстро перекинулись на реальную экономику и в большинство регионов мира. Главная же общая черта – это начавшаяся ломка рыночных механизмов. В 30-х годах прошлого столетия ее обусловила первая волна глобализации. На рубеже XIX и XX веков кардинально изменился характер производства, произошел скачок в развитии транспорта и связи, появились и окрепли транснациональные корпорации. В результате отдельные национальные и колониальные экономики были заключены в общую систему мирохозяйственных связей. Крах на Нью-Йоркской фондовой бирже 24 октября 1929 года отчетливо показал, что без активного участия государства рыночные силы не справляются с мировой экономикой.

Причина нынешней перестройки рыночных отношений – завершившееся формирование глобальной экономики. В последние 10–20 лет мы были свидетелями сразу нескольких процессов, изменивших облик мира. Бурное развитие информационных технологий, распад биполярной политической системы и распространение капитализма на все регионы мира, либерализация движения капиталов и стремительный рост финансовых рынков – все это перевело мировую экономику в новое качество. Уровень взаимной зависимости отдельных стран, регионов, рынков и процессов резко повысился. Асимметрия торговых и финансовых потоков приобрела глобальный масштаб.

Сейчас, как и во времена Великой депрессии, государству надлежит заново определить свои отношения с рынком – образно говоря, сначала укротить дракона, а затем снова затанцевать с ним вместе в такт мировой конъюнктуре. Задача осложняется тем, что каждой стране, региону и группе стран предстоит разучить и исполнить особенный танец.

РОК-Н-РОЛЛ, СТЕП, БРЕЙК

События, приведшие к нынешнему кризису, удивительно напоминают ситуацию 20-х годов прошлого столетия. Тогда в течение пяти лет (1925–1929) стоимость акций на Нью-Йоркской фондовой бирже выросла почти в три раза. Миллионы американцев играли на бирже. В первые годы XXI века стремительно дорожали не только фондовые активы, но и недвижимость. При этом исторически низкие процентные ставки усилили конкуренцию среди банков. Чтобы привлечь клиентов, банки понизили требования к заемщикам. Их реальными доходами банки почти не интересовались, рассчитывая, что взятые в залог дома поднимутся в цене, а кредиты будут легко возмещены из их новой стоимости. Другими словами, банки и их клиенты играли в большую финансовую пирамиду. Как и в 1929-м, настал момент, когда она рухнула.

Данный кризис справедливо назвать не кризисом перепроизводства, а кризисом перепотребления. Чрезмерное, не связанное с экономическими реалиями потребление стало для США и ряда стран Западной Европы последним средством, с помощью которого рынки пытались отсрочить надвигавшуюся на них системную трансформацию. В массовое перепотребление было вовлечено всё: население, компании, банки, государство. На протяжении последних лет средний государственный долг Соединенных Штатов и 27 стран Европейского союза составлял около 60 % ВВП. В 2006 году уровень задолженности домашних хозяйств в США и Великобритании приблизился к 150 % их располагаемого дохода. В Германии и многих странах ЕС он достигал 80–100 %. Понятно, что ни одна семья не может полтора года не есть, не покупать лекарств и не платить за электричество. Сейчас американские семьи направляют на выплату долга в среднем 18 % чистого дохода. То есть задолженность в 150 % может быть выплачена за восемь – десять лет. О необходимости затягивать пояса столь длительное время рядовые граждане общества потребления до недавнего времени всерьез не задумывались.

Многие поверили, что глобальная экономика способна производить виртуальные деньги, на которые можно приобретать реальные товары и услуги. В течение последних лет фондовые индексы росли как на дрожжах. Дорожавшие ценные бумаги охотно принимались в обеспечение кредитов. То есть одни обязательства – акции и облигации становились основанием для возникновения других обязательств – банковских займов. Эмиссия виртуальных денег частными структурами (компаниями и банками) превратилась в отдельную отрасль хозяйственной деятельности, весьма прибыльную и практически неподотчетную. Ключевую роль в данном процессе сыграли новые финансовые инструменты, макроэкономические последствия использования которых не были понятны ни государству, ни конечным потребителям, ни – полностью – даже их создателям.

Однако повсеместный и продолжительный рост цен на недвижимость, золото, фондовые активы и биржевые товары фактически являлся искаженной формой общемировой инфляции. Разбухавший дефицит текущего баланса Соединенных Штатов и постоянное снижение с 2002-го курса доллара по отношению к большинству валют мира заставляло инвесторов вкладывать средства в любые альтернативные активы. При статистически низкой инфляции в развитых странах (до 2–3 % годовых) инфляционное давление выплеснулось в сферы, недоступные монетарным властям, – на товарные и фондовые площадки. В итоге закамуфлированные инфляция и эмиссия составили классическую кризисную пару.

Еще одной причиной нарушения рыночных механизмов стали информационные потоки, вернее, их изменившаяся роль в процессе создания материальных ценностей. В последние 10–15 лет информация превратилась в такой же фактор производства, как труд, земля и капитал. Но если трудовые, земельные и денежные отношения регулируются обширным, веками создававшимся правом, то отношения по поводу информации находятся в пубертатной стадии дикого капитализма. Газеты и журналы, равно как аналитические, рекламные и рейтинговые агентства, прямо воздействуют на спрос, предложение и цену рыночных продуктов – от простых товаров и услуг до сложнейших финансовых инструментов. Однако никто из них не несет ответственность, хоть сколько-нибудь соизмеримую с создаваемыми отклонениями денежных потоков.

Сейчас у многих складывается впечатление, что эпоха монетаризма, связанная с именами Рейгана и Тэтчер, уходит в прошлое, а ей на смену идет модифицированная версия кейнсианства. Действительно, выступления первых лиц ведущих стран мира, равно как и декларации международных экономических организаций, насквозь пропитаны кейнсианской риторикой. Национализация долгов, массированная помощь банковскому сектору, усиление контрольных функций государства – все это инструменты из кейнсианского набора. Вместе с тем пока нельзя утверждать, что во главу новой модели будут поставлены именно кейнсианские цели – достижение полной занятости и стимулирование внутреннего спроса.

Новая экономическая политика (независимо от названия, которое ей дадут в будущем) должна решить две основные задачи – восстановить нормальное функционирование рыночного механизма и вернуть государству утраченное им место в хозяйственной системе. На первый взгляд эта миссия кажется внутренне противоречивой: неоклассической и кейнсианской одновременно. Но она исходит из здравого смысла и сложившихся реалий.

То, что рыночные механизмы разбалансированы, видно невооруженным глазом. Резкие перепады цен на фондовые активы, недвижимость, топливо и продовольствие свидетельствуют о том, что рынок перестал быть тем главным мерилом, с помощью которого определяют общественно обоснованную стоимость того либо иного продукта. Раз так, то и аллокативная функция рынка (отвечающая за рациональное размещение ресурсов) дает сбои: капитал идет не в реальную экономику, а в спекулятивные операции. Это мешает реализации еще одного предназначения рынка – содействовать технологическому процессу и росту производительности труда.

Нарушение адекватного взаимодействия спроса и предложения особенно заметно на денежном рынке, или рынке межбанковских кредитов. Когда в сентябре 2008 года американские банки из-за внутренних неплатежей сократили объем текущих кредитов европейским банкам-партнерам, в Европе разразился настоящий кризис ликвидности. Долларов остро не хватало для проведения ежедневных торговых и конверсионных сделок. В этой ситуации каждый коммерческий банк решил придержать наличные и перестал выдавать ссуды другим банкам-партнерам даже под высокий процент. Чтобы спасти рынок от коллапса, а платежеспособные банки – от разорения, национальные правительства и Европейский центральный банк (ЕЦБ) пошли на беспрецедентные спасательные меры.

Банковская паника была предотвращена, но вновь запустить денежный рынок не удается до сих пор. Крупные коммерческие банки, имеющие достаточный запас наличных, кредитуют только узкий круг привилегированных партнеров. Подавляющему большинству других европейских банков остается брать в долг у национальных центральных банков, что делает такие операции менее удобными и более дорогими. С денежного рынка исчез самый ходовой прежде товар – необеспеченные суточные ссуды. Базовые рыночные ставки (LIBOR, EURIBOR, EONIA), которые для операторов служат точкой отсчета стоимости кредитов, по сути, превратились в теорию. Их репрезентативность упала из-за резкого сокращения объема фактических сделок.

Деформация рыночных механизмов таит в себе еще одну опасность. Если рыночные сигналы перестают ежеминутно передаваться от одних операторов к другим и таким образом формировать общую конъюнктуру, то государственная денежно-кредитная политика перестает работать. Например, чтобы вывести экономику из рецессии, центральные банки обычно понижают ставку рефинансирования. Подразумевается, что финансовые посредники – коммерческие банки – тоже понизят ставки, по которым они кредитуют друг друга и своих клиентов. Но в ситуации, когда рынок межбанковских кредитов стоит (как это происходит сейчас в Европе), бизнес и население могут не получить дешевые кредиты. Так, в октябре и ноябре ЕЦБ понизил ставку рефинансирования в общей сложности на 1,0 %. Однако к декабрю стоимость кредитов населению и предприятиям практически не изменились.

Особенность текущего кризиса состоит в том, что он начался в условиях низкой инфляции и низких процентных ставок. В четвертом квартале-2008 темпы инфляции основательно замедлились, в том числе благодаря снижению мировых цен на нефть и на продовольствие. Однако инвестиционный спрос, увы, с места не сдвинулся. Согласно прогнозам, в 2009-м развитые страны в лучшем случае покажут нулевой рост, а в худшем испытают одно- или двухпроцентный спад. Это означает, что западный мир рискует попасть в ловушку дефляции (депрессии при низкой инфляции) наподобие той, из которой уже более десятилетия не может выбраться японская экономика.

Зло дефляции состоит не только в том, что она ограничивает внутренние инвестиции и способствует уходу капиталов за рубеж. Денежные власти лишаются главного рычага, при помощи которого можно ускорить экономический рост, – возможности понижать процентные ставки. Причем опасность дефляции в первую очередь касается зоны евро. Европейский бизнес привык к эволюционной и умеренной политике денежных властей, ставки ЕЦБ меняются редко и в узкой амплитуде. Американские предприниматели, напротив, давно приспособились к агрессивной и порывистой процентной политике Федеральной резервной системы, поэтому США сумеют выбраться из дефляции. Евросоюз же рискует в ней увязнуть. Согласно январскому прогнозу Европейской комиссии, в 2009 году инфляция в зоне евро составит 1 %, что, по определению ЕЦБ, вдвое ниже нормального уровня. В Великобритании индекс потребительских цен упадет и вовсе до 0,1 %.

САЛЬСА, ЧАРДАШ, ГОПАК

В 2009-м страны с формирующимися рынками дадут 100 % прироста мирового ВВП, который в целом не превысит 1 %. Согласно прогнозам, их экономики вырастут на 1–3 %, тогда как ВВП развитых стран сократится на 1,5–2 %. На протяжении 2004–2008 годов средние темпы прироста ВВП в развивающихся странах составляли ежегодно от 6 до 8 %, что в три с лишним раза превышало показатели развитых стран – соответственно 2–3 % .

Несмотря на сохранение положительной динамики, молодые рыночные экономики переносят кризис весьма болезненно. В течение последних нескольких месяцев Международный валютный фонд (МВФ) одобрил выделение экстренных кредитов Белоруссии, Венгрии, Исландии, Киргизии, Латвии, Сербии, Украине на общую сумму 40 миллиардов долларов. Тревожные выводы сделали миссии фонда, побывавшие во Вьетнаме, Казахстане и Узбекистане. Кризис ставит перед странами с формирующимися рынками почти невыполнимую задачу: модернизировать рыночные механизмы и укрепить позиции государства в экономике, притом что их экономическая система априори деформирована, а международные практики и стандарты игнорируют факт этой деформации. Если западным государствам предстоит усмирить одного дракона – рынки, то развивающимся странам приходится иметь дело сразу с двумя «чудовищами» – вышедшими из-под контроля рынками и встроенными дефектами переходной экономики.

Одна их часть связана с догоняющим типом развития – относительно низким уровнем жизни населения и высокими темпами роста ВВП. Как следствие, почти все макроэкономические показатели имеют более широкую амплитуду, чем в странах с развитой рыночной экономикой. Другими словами, перепады рыночной конъюнктуры в Венгрии и Мексике оказываются гораздо более выраженными, чем в Германии и США. Такая «качка» является естественным следствием быстрого хозяйственного роста и недостаточной устойчивости экономической системы в целом. В итоге любые неблагоприятные изменения на мировых рынках (внешние шоки) переносятся развивающимися рынками хуже, чем развитыми.

Так, взлет мировых цен на энергоносители и продовольствие привел к росту инфляции в азиатских странах с формирующимися рынками с 4 % (2007) до 8 % (2008). Для сравнения: в зоне евро среднегодовой индекс потребительских цен поднялся с 2,1 до 3,3 %. Причина такой разницы – высокая энергоемкость ВВП, а также значительная доля продуктов питания в структуре расходов домохозяйств в развивающихся странах. В целом же инфляция – больная тема для данных государств. Ее невольно порождают высокие темпы роста экономики, а также быстрый рост зарплат, характерный и обязательный (с социальной точки зрения) для догоняющего развития. Кроме того, инфляцию может разгонять бюджетный дефицит, возникающий вследствие обширных государственных расходов на модернизацию производства, технологическое развитие и социальные программы. При высоком уровне инфляции невозможны низкие ставки банковских кредитов, которые в свою очередь порождают инфляционные ожидания. Так образуется замкнутый круг, выйти из которого довольно трудно.

Согласно прогнозу журнала The Economist, в 2009-м инфляция составит в России, а также в Аргентине, Боливии, Вьетнаме, Казахстане, Турции, Узбекистане, Украине от 10 до 15 %. В Венесуэле она может подняться с нынешних 30 до 40 %. В Мексике, Болгарии, Бразилии, Индии, Индонезии, Латвии, Литве и Эстонии цены вырастут на 6–7 %.

Вторая часть проблем проистекает из того, что глобализация влияет на развивающиеся страны иначе, чем на развитые. Однако мировые правила игры определяются интересами и практикой именно развитых стран. Здесь полезно вспомнить, что на Западе формирование национальных рыночных систем проходило в условиях более или менее открытой торговли, но закрытых финансовых рынков. А государства, вступившие на путь капитализма в 1990-х годах, такого периода безопасности не имели. Они (кроме, пожалуй, Китая) провели моментальную либерализацию внешнеэкономических связей и оказались де-юре в равных, а де-факто в подчиненных отношениях с главными финансовыми центрами и валютами мира.

Неудивительно, что многие важнейшие экономические взаимосвязи приобрели совсем иной вид, чем у их западных партнеров. Возьмем, к примеру, валютный курс. В течение последнего десятилетия большинство стран с формирующимися рынками испытывали активный приток иностранных капиталов, особенно краткосрочных. Это и понятно: высокие темпы роста трансформировались в высокую доходность фондовых активов, что привлекало инвесторов из медленно развивавшихся западных стран. Поскольку финансовые рынки молодых экономик невелики, повышенный внешний спрос на их ценные бумаги интенсивно толкал их валюты вверх.

По данным Банка международных расчетов, с 2000 года до середины 2008-го российский рубль в реальном выражении (то есть с поправкой на инфляцию) подорожал к большинству валют мира на 90 %, чешская крона – на 70 %, венгерский форинт – на 60 %. За это же время валюты Бразилии, Индии и Польши набрали примерно по 40 %. Однако с осени прошлого года, когда на рынках образовалась нехватка ликвидности, инвесторы бросились переводить средства из «экзотических» валют в доллары. Повышение уровня инфляции и общее ухудшение экономической обстановки в странах с формирующимися рынками только ускорили выведение коротких денег. Как следствие, за несколько последних месяцев 2008 года бразильский риал подешевел на 26 %, мексиканский песо, индонезийская рупия, южнокорейская вона и польский злотый потеряли по 15–20 %, а чешская крона и венгерский форинт – по 12 %.

Привязанные к евро денежные единицы трех прибалтийских государств пока держатся в заданном коридоре. Однако их запас прочности, как и резервы центральных банков, тают на глазах. Особенно сложная ситуация в Латвии: в истекшем году инфляция там составила 15 %, а прогноз на 2009-й показывает спад ВВП почти на 7 %. Если полученные страной кредиты от МВФ и Евросоюза не спасут лат от девальвации, то под прессом окажутся валюты Литвы и Эстонии.

Еще одна особенность переходных экономик состоит в том, что власти вынуждены одновременно бороться за стабильность цен и за стабильность курса. Развитые страны данные задачи никогда не совмещают, поскольку они противоречат друг другу. Так, Европейский центральный банк всегда подчеркивает, что его единственной и главной целью является стабильность цен, а курсом евро он не занимается. В странах с формирующимися рынками все иначе. Там население может легко уходить из национальных валют в доллары или евро, поэтому без стабильного валютного курса невозможно нормальное развитие экономики. При падающем курсе происходит быстрое расстройство национальной денежной системы, более стабильные иностранные валюты начинают вытеснять национальные деньги из обращения, что еще больше разгоняет инфляцию, сокращает инвестиции и обесценивает местные деньги. На сегодня мировое экспертное сообщество этим вопросом всерьез не занимается, и международные организации не дают соответствующих рекомендаций развивающимся странам. Каждая из них решает проблему на собственный страх и риск, как правило, в режиме ручного управления.

Огромная разница между развитыми и развивающимися странами заметна в области денежно-кредитной политики. Описанная выше схема (Центральный банк дает деньги коммерческим банкам, а те выдают ссуды предприятиям и населению) в переходных экономиках существует только теоретически. Да, Центробанк устанавливает ставку рефинансирования, от которой должны «плясать» ставки на межбанковском рынке и конечные клиентские ставки. Но только коммерческие банки не берут ссуд у Центрального банка, отчего задуманная цепочка не возникает. Причина проста: процентные ставки в развивающихся странах всегда выше (из-за инфляции и быстрого роста), чем в развитых. В условиях глобализации местным коммерческим банкам незачем брать у Центробанка кредит, например, под 10 % годовых, если в зарубежном банке можно взять вдвое дешевле. То есть ножницы ставок в развитых и развивающихся странах, по сути, парализуют механизм рефинансирования в последних. В итоге государство лишается важнейшего инструмента управления экономикой.

Таким образом, развивающиеся страны, часто обвиняемые в чрезмерном государственном регулировании, на самом деле имеют гораздо меньшую свободу макроэкономической политики, чем ведущие страны Запада. Пользуясь сокращенным набором инструментов, они сталкиваются с задачами, которые никогда не возникали перед их более сильными партнерами и которые не имеют адекватных решений в современной экономической практике.

УПРАЖНЕНИЯ У БАЛЕТНОГО СТАНКА

Многие считают, что данный кризис будет стимулировать неординарные, смелые решения и приведет к радикальному пересмотру действующих правил. По словам главного исполнительного директора Deutsche Bank Йозефа Аккермана, «в историю 2009-й войдет как год, когда произошло полное переформирование мировой финансовой системы». Директор Европейского департамента МВФ Марек Белька добавляет, что «кризис может подтолкнуть к глубоким реформам, которые были бы невозможны в нормальные времена».

Кризис показал, что ни национальные, ни международные органы не смогли корректно оценить риски, возникшие в последнее время на финансовых рынках. Кризис не был предсказан, соответственно не были приняты своевременные меры для того, чтобы ограничить его глубину и масштаб. В методах мониторинга финансовых рынков выявилось несколько существенных упущений. Сейчас системы банковского надзора имеют национальный характер, тогда как финансовые рынки окончательно стали глобальными. Доля иностранных средств в общем объеме привлекаемых банками ресурсов постоянно увеличивается, а размах их международных операций растет.

Инвесторы теперь могут легко выбирать, в какие ценные бумаги вкладывать средства – в национальные или зарубежные. То же касается предоставления и получения банковских займов. Как следствие, процентные ставки по государственным облигациям и фондовые индексы разных стран становятся всё более взаимозависимыми. Если раньше замедление экономического роста в США приводило к аналогичному торможению в Европе не сразу, а спустя несколько месяцев, то на этот раз никакого временнЧго лага не наблюдалось. Высокая степень зависимости развивающихся стран от экспорта в Соединенные Штаты и другие страны Запада, а также от мировых цен на сырье и от международного движения капиталов не позволила им уберечься от кризисных явлений.

Теперь усилия мирового сообщества направлены на то, чтобы выработать международные правила, которые позволили бы предотвратить повторение подобного кризиса в будущем. С этой целью 15 ноября 2008 года в Вашингтоне собрались лидеры двадцати крупнейших стран мира. Итоговая декларация начиналась словами о готовности «совместно работать над восстановлением мирового роста и провести необходимые реформы мировой финансовой системы». В этом документе говорилось о необходимости кардинально улучшить международное регулирование финансовых рынков, повысить их прозрачность, улучшить международное регулирование трансграничных потоков капиталов, а также реформировать международные финансовые институты, в том числе при участии стран с формирующимися рынками.

Накануне данной встречи МВФ и Форум финансовой стабильности (ФФС), созданный после региональных кризисов 1997–1998 годов, опубликовали совместное заявление о разграничении сфер ответственности. Было подтверждено, что главное предназначение МВФ – осуществлять наблюдение за международной финансовой системой в целом, а задача ФФС – разрабатывать международные стандарты финансового надзора и регулирования. Вместе оба института будут выстраивать механизмы раннего предупреждения. При этом МВФ займется оценкой макроэкономических и системных рисков, а ФФС – оценкой рисков функционирования финансовых систем.

Кризис продемонстрировал явную нехватку знаний о важных экономических процессах и взаимодействиях. Например, в последние годы были разработаны весьма сложные методы тестирования банковских систем с использованием самого современного эконометрического инструментария. Соответствующие стресс-тесты проводились (2005–2007) в большинстве стран Европейского союза. Все они показали высокую устойчивость банковских систем, что сразу же опроверг начавшийся мировой кризис. Оказалось, что данные тесты не учитывали психологических факторов, а также не принимали в расчет системного поведения финансовых институтов. Более того, теперь уже очевидно, что в преддверии кризиса рыночные операторы повсюду действовали проциклично. В стадии бума банки и инвестиционные компании ориентировались исключительно на получение максимальной прибыли и не делали ничего, чтобы ограничить свои будущие потери. Иначе говоря, они только усугубляли ситуацию.

Тот факт, что острая нехватка ликвидности на финансовых рынках случилась после многих лет усиленного накачивания денежной массы, говорит о слабой изученности механизмов денежного обращения в условиях глобализации. Так, первые лица ЕЦБ признают, что и процессы инфляции при низких ставках и особенно процессы дефляции осмыслены явно недостаточно. В еще большей степени это относится к специфике экономических процессов в странах с формирующимися рынками. Есть все основания полагать, что кризис даст мощный толчок к развитию экономической науки и усилению международного сотрудничества в этой области.

Еще одно направление действий – развитие регионального финансового сотрудничества. В Евросоюзе уже широко признана необходимость усилить взаимодействие надзорных органов разных стран и выработать общие принципы контроля финансовых рынков. Денежные власти ряда стран, особенно небольших и открытых, упорно высказываются в пользу создания единых для ЕС органов надзора. В условиях кризиса стало понятно, что Европейскому союзу нужно совершенствовать законодательство, регулирующее трансграничную деятельность банков. Например, в Финляндии, где две из трех основных банковских сетей принадлежат шведам, с конца прошлого года стали возникать опасения, что принимаемые в штаб-квартирах антикризисные программы будут в первую очередь нацелены на сохранение материнского бизнеса. Между тем дочерние банки являются для Финляндии системообразующими и их закрытие нанесло бы удар по всей экономике страны.

Кризис серьезно осложнил положение небольших и открытых экономик стран Евросоюза, не входящих в зону евро. В Швеции и Дании специалисты заговорили о том, что в составе валютного союза их финансовые рынки и денежные единицы не испытывали бы столь негативного воздействия внешних сил. Сложное положение, в котором оказались экономики прибалтийских государств из-за проблем в банковском секторе, только укрепили их стремление как можно скорее добиться приема в зону евро.

Необходимость усилить региональную интеграцию широко обсуждается в Азии. С 1990 по 2007 год доля внутрирегиональной торговли во всей внешней торговле тринадцати стран Восточной Азии (АСЕАН + 3 – Китай, Южная Корея, Япония) увеличилась с 43 до 54 %. Страны АСЕАН создали зоны свободной торговли с Австралией, Индией, Китаем, Новой Зеландией, Южной Кореей и Японией. В ответ на финансовый кризис-1997 в регионе была сформирована сеть кредитных линий, которая позволяет бороться со спекулятивными атаками на валюты участвующих стран. В конце ноября 2008-го в Бангкоке состоялась международная конференция «Будущее экономической интеграции в Азии». Выступавший на ней управляющий Банком Таиланда Тариса Ватанагасе отметил, что «экономическая интеграция в Азии существенным образом помогает ряду экономик нашего региона противостоять этому огромному внешнему дестабилизирующему воздействию». Теперь на повестке дня стоят вопросы либерализации рынка финансовых услуг, гармонизации стандартов финансовой деятельности, в том числе отчетности. Главной же целью является создание в регионе глубокого, ликвидного и устойчивого финансового рынка.

РОССИЙСКИЙ ДИВЕРТИСМЕНТ

России следует с целью перевода ее международного сотрудничества в финансовой сфере в новое содержательное качество максимально воспользоваться возможностями, которые открываются в ходе острой фазы кризиса (предположительно до второй половины 2009 года).

Первое. В рамках запланированного на апрель саммита G20 целесообразно вместе с несколькими партнерами из Содружества Независимых Государств (СНГ) и/или Шанхайской организация сотрудничества (ШОС) поставить вопрос о формировании международного центра изучения макроэкономических процессов и политики в странах с формирующимися рынками. Функционирование такого центра под эгидой одного из ведущих международных финансовых институтов позволит: 1) привлечь внимание международного экономического сообщества к проблемам переходных экономик; 2) поднять уровень знаний о закономерностях и характере экономических процессов на переходной стадии; 3) разработать лучшие методики проведения денежной, валютной и в целом экономической политики в данной группе стран; 4) учитывать особенности формирующихся рынков при выработке международных стандартов финансового контроля. В общем и целом мера будет способствовать движению к многополярности в рамках глобального экономического диалога и встреч G20.

Второе. В отношениях с Европейским союзом целесообразно внести вопросы антикризисного регулирования и кризисного предупреждения в повестку дня ближайшего саммита Россия – ЕС в середине 2009 года. Данная тема является политически нейтральной и имеет важное, никем не оспариваемое практическое содержание. Тот факт, что ряд стран Евросоюза, в том числе бывших социалистических, оказались сейчас в весьма сложном экономическом положении, будет способствовать развитию конструктивного диалога между Россией и Европейским союзом в данном направлении. Следует принять во внимание и то, что с июля место страны – председателя ЕС займет Швеция, имеющая одну из лучших в мире экономических школ с сильными позициями в вопросах денежного обращения, финансов и валютных курсов.

Третье. Ситуацию кризиса необходимо использовать как отправную точку для решительного прорыва в сфере финансовой интеграции в рамках СНГ. До сих пор эта область сотрудничества не дала осязаемых результатов, хотя кризис-1998 в России быстро распространился по другим странам Содружества, которые ныне испытывают серьезные экономические трудности. Между тем в регионе имеются все возможности для активного использования опыта АСЕАН и Евросоюза в таких сферах, как стабилизация курсов национальных валют, интеграция национальных фондовых рынков, гармонизация финансовых стандартов, развитие и объединение трансграничных платежных систем.

Вопросы о противодействии кризису и развитии международного сотрудничества в данной области необходимо поставить в качестве центральных на ближайших заседаниях руководящих органов СНГ. Результатом этих обсуждений должно стать принятие четких программ действий, отвечающих лучшим международным практикам. Для этого России (самостоятельно или вместе с другими инициативными партнерами, например Казахстаном) следует предварительно согласовать вопросы технической поддержки будущих проектов международными группами экспертов в частности из Европейского центрального банка, который осуществляет такую деятельность в ряде третьих стран.

Россия. США > Финансы, банки > globalaffairs.ru, 21 февраля 2009 > № 2911754 Ольга Буторина

США. Россия > Финансы, банки > globalaffairs.ru, 19 апреля 2008 > № 2911755 Ольга Буторина

Валютный театр: драма без зрителей

© "Россия в глобальной политике". № 2, Март - Апрель 2008

О.В. Буторина – д. э. н., профессор, советник ректора, заведующая кафедрой европейской интеграции МГИМО (У) МИД России, член научно-консультативного совета журнала «Россия в глобальной политике».

Резюме Начавшаяся перестройка международной валютной системы, следствиями которой стали возмущения на финансовом рынке США и снижение курса доллара, безусловно, затронет все страны мира. Любое государство, интегрированное в мировую экономику, будет вынуждено откликаться на разворачивающиеся события.

Международные валютные системы не меняются

без предупреждения; правилом является их эволюция,

а не революция. Резервные валюты начинают свой путь сильными

и дефицитными, а завершают его слабыми и избыточными.

Роберт Манделл. 1993 г.

После того как Федеральная резервная система (ФРС) США объявила о новом снижении учетной ставки, 27 февраля 2008 года курс американской валюты опустился до рекордной отметки – 1,5 доллара за евро. В последующие дни сползание доллара продолжилось. Всего же за пять лет (с начала 2002-го) доллар потерял по отношению к евро 50 % стоимости. Кризис на ипотечном рынке Соединенных Штатов, разразившийся летом 2007 года, только усугубил тенденцию.

Обесценение главной валюты мира оказывает сильнейшее воздействие на глобальную экономику. На американский доллар приходится почти половина заключаемых в мире внешнеторговых контрактов, 86 % (из общего итога 200 %) мировых валютных рынков, 65 % официальных валютных резервов, 44 % находящихся в обращении международных долговых обязательств и 75 % активов стран – членов ОПЕК. Ценность долларовых сбережений неуклонно снижается. То же происходит с экспортной выручкой после ее конвертирования в национальные валюты. Под угрозой находятся трансграничные инвестиционные проекты.

Нынешнее падение доллара – одно из самых драматичных за всю историю плавающих валютных курсов. По данным Банка международных расчетов в Базеле, эффективный курс американской валюты по отношению к корзине из 34 валют снизился за пять лет на 32 %. Но бывало и хуже: с 1972-го по середину 1978 года – тоже за пять лет эффективный курс доллара упал на 45 %. За следующие пять лет – к 1985-му – он отвоевал утраченное, подорожав в полтора раза. Но устоять валюта США не смогла: к концу 1990 года эффективный курс доллара был на 55 % ниже, чем в 1985-м и в 1971-м.

По логике, ситуация на валютных рынках должна быть предметом пристального внимания стран «Большой семерки», их центральных банков, Международного валютного фонда (МВФ) и других международных финансовых институтов. Однако это не так. Или не совсем так.

НЕМАЯ СЦЕНА

На следующий день после того как евро перешагнул психологический рубеж в 1,5 доллара, председатель Европейского центрального банка (ЕЦБ) Жан-Клод Трише выступал в Нидерландском институте передовых исследований. В его речи не было ни одного упоминания о долларе или об обменном курсе евро. Трише лишь сказал, что совет управляющих ЕЦБ переживает в настоящее время период «затворничества». На пресс-конференции, прошедшей 6 марта, глава ЕЦБ крайне неохотно отвечал на вопросы о курсах евро и доллара. Он повторил формулировку, внесенную в текст коммюнике по итогам встречи министров финансов стран «Большой семерки» в Токио (февраль 2008-го), согласно которой «чрезмерные колебания обменных курсов нежелательны с точки зрения задач экономического роста», а «обменные курсы должны соответствовать фундаментальным экономическим показателям». Глава ЕЦБ неоднократно подчеркивал, что нынешний финансовый кризис приобретает глобальный характер и что для борьбы с ним необходима международная солидарность.

27 февраля 2008 года председатель Федеральной резервной системы Бен Бернанке представил Конгрессу полугодовой доклад о денежно-кредитной политике Соединенных Штатов. В многостраничном тексте обменным курсам отводилось лишь два абзаца.

В одном бесстрастно констатировалось снижение курса доллара по отношению к евро, фунту стерлингов, китайскому юаню и еще некоторым валютам. В другом говорилось о том, что обесценение национальной валюты повышает риск инфляции.

Бернанке с удовлетворением отметил, что снижение курса доллара во второй половине 2007-го стимулировало реальный экспорт товаров и услуг из США. Это впервые с 2001 года позволило Соединенным Штатам сократить дефицит по текущим операциям. Глава ФРС подчеркнул, что, несмотря на замедление экономического роста в остальном мире, американский экспорт должен «продолжать расширяться уверенными темпами, содействуя росту внутренней экономической активности и занятости».

Вашингтон, таким образом, не видит никакой другой проблемы в ослаблении доллара, кроме возможного роста инфляции. Однако предпринятое недавно очередное снижение процентных ставок говорит о том, что ФРС озабочена не столько поддержанием стабильных цен, сколько сохранением темпов хозяйственного роста. Этим ФРС заметно отличается от своего европейского визави.

4 марта член совета управляющих ФРС Фредерик Мишкин, выступая на конференции Национальной ассоциации бизнеса, тоже лишь вскользь коснулся курсовых соотношений. Свой доклад он начал с короткого и емкого заявления: «Экономика США сталкивается с существенными вызовами». По итогам IV квартала ВВП вырос (в пересчете на годовые темпы) всего на 0,6 %. Результаты I квартала, как ожидается, будут не лучше. Главными препятствиями для развития экономики были названы: низкая конъюнктура на рынке недвижимости, сокращение производства и потребления в других секторах экономики, ухудшение ситуации на рынке труда, а также затруднение доступа к заемным средствам для бизнеса и населения вследствие потрясений на финансовых рынках.

Никак не комментирует падение доллара и Международный валютный фонд. На его электронной странице внимательный читатель найдет буквально считанные упоминания об обменных курсах. Самым откровенным из них стало заявление нового директора-распорядителя фонда Доминика Стросс-Кана, сделанное 1 ноября 2007 года. Говоря о назревшей реформе МВФ, он отметил, что в контексте событий на ипотечном рынке США особого внимания требуют вопросы глобальных дисбалансов и их влияния на основные валюты.

Дружное молчание главных участников происходящего имеет рациональное объяснение: глобализация обязывает. Произошедшая в 1990-е всеобщая либерализация финансовых потоков привела к тому, что теперь любое неаккуратно брошенное слово может спровоцировать лавинообразное движение гигантских денежных масс. Новой дестабилизации финансовых рынков никто не хочет, ее хватает и без рукотворных сил.

РАЗВИТИЕ СЮЖЕТА

За завесой корпоративной этики скрыта куда более серьезная проблема. Удешевление американской валюты – результат не только и не столько кризиса на финансовом рынке Соединенных Штатов. Его причины скапливались годами и теперь привели к структурным несоответствиям в механизме функционирования международной валютной системы.

Нынешняя система плавающих курсов действует с 1976 года. Переход к ней от золотодевизного стандарта, заложенного Бреттон-Вудскими соглашениями (1944), произошел в жесткой форме. В августе 1971-го американское правительство отказалось выполнить обязательства по конвертированию доллара в золото по фиксированной цене. До этого Соединенные Штаты не раз злоупотребляли (особенно из-за войны во Вьетнаме) статусом эмитента главной международной валюты. Многолетняя чрезмерная эмиссия долларов привела к отклонению их рыночной стоимости вниз от зафиксированного соотношения. К 1970 году возникли параллельные рынки золота, а ведущие страны Западной Европы готовили согласованный сброс долларов, который им, однако, не удалось осуществить.

Положение на международных валютных рынках в начале XXI века имеет много общего с ситуацией конца 60-х годов прошлого столетия. Избыток долларов в мировой финансовой системе очевиден. Пользуясь статусом эмитента главной мировой валюты, США долгое время увеличивали денежную массу, чтобы стимулировать рост своей экономики и покрывать дефицит государственного бюджета. Лишние доллары не вызывали соответственного инфляционного давления внутри страны, так как значительная их часть уходила за границу. Банки, предприятия и граждане других стран охотно приобретали американские ценные бумаги и наличные денежные знаки, поскольку те служили лучшим, чем национальные валюты, средством сбережения и вложения.

В начале 1990-х у этого процесса открылось второе дыхание. Крушение СССР и распад советского блока, сопровождавшиеся стремительной либерализацией валютных режимов бывших социалистических стран, резко расширили спрос на американские деньги. Росту спроса на доллары содействовала и политика МВФ, который с подачи Вашингтона активно рекомендовал развивающимся государствам Азии и Латинской Америки жестко фиксировать курсы национальных валют по отношению к доллару. Последнее делало необходимым накопление официальных резервов в долларах.

В 1990-х годах дефицит США по текущим операциям начал угрожающе расти. Со 100 млрд долларов в 1996-м он увеличился до 800 млрд в 2006 году. Этот факт в сочетании с войной в Ираке постоянно усиливал недоверие инвесторов к американской валюте. Не случайно в течение нескольких лет наблюдались устойчивый рост мировых цен на золото, повсеместное удорожание недвижимости, подъем котировок на многие биржевые товары, включая скачок цен на зерно и на продовольствие в целом. Хотя фондовый рынок Соединенных Штатов самый развитой, емкий и ликвидный в мире, с конца 1990-х инвесторы стали усиленно искать замену долларовым активам.

Отличительной особенностью прошлого десятилетия стал быстрый рост мировых валютных резервов. В настоящее время валютные резервы всех стран мира составляют 6,5 трлн долларов (в конце 2001 года – 2 трлн). Причем у развивающихся стран и стран с переходной экономикой их втрое больше, чем у промышленно развитых государств. Крупнейшими держателями являются Китай и Япония. В конце 2007-го валютные резервы Китая перевалили за 1,5 трлн долларов, а Японии – вплотную приблизились к одному триллиону. Международные резервы Банка России в марте 2008 года составили более 480 млрд долларов.

Тому, что развивающиеся страны и государства с переходной экономикой стремительно аккумулировали резервы, способствовал постоянный профицит их баланса по текущим операциям (как правило, вследствие массированного притока иностранных инвестиций). Он же явился зеркальным отражением нараставшего дефицита США. Нынешняя ситуация парадоксальна: крупнейшими резервами обладают государства, валютам которых угрожает не обесценение, а удорожание. Пытаясь удержать национальные денежные единицы от ревальвации, развивающиеся страны фактически проводили валютные интервенции в поддержку доллара, скупая его на внутренних и международных рынках. Это еще раз свидетельствует о качественном изменении позиций доллара в международной валютной системе.

Накопление данных резервов имело и институциональные последствия. Многие страны пересмотрели свое отношение к МВФ: в их глазах роль этой организации как международного кредитора последней инстанции значительно ослабла. Возможности МВФ диктовать развивающимся государствам правила их экономической политики тоже сократились. А регулированием курсов основных мировых валют фонд никогда не занимался.

БУДЕТ ЛИ КУЛЬМИНАЦИЯ?

Рубикон в новейшем развитии международной валютной системы был пройден, как видно теперь, в 1997–2000 годах. Валютно-финансовый кризис в Юго-Восточной Азии и в России в период с 1997 по 1998-й привел, с одной стороны, к повышению курса доллара, а с другой – положил начало процессу валютной эмансипации стран с нарождающимися рынками. Введение в 1999 году евро окончательно подвело черту под эпохой единовластия доллара. Начался болезненный переход к многополюсной валютной системе. Как она будет выглядеть, сказать пока трудно. Транзит идет медленно. Но остановить его уже нельзя.

Судя по всему, Вашингтон ни морально, ни технически не готов к надвигающемуся изменению роли доллара в мировой экономике. Игнорирование Федеральной резервной системой вопросов обменного курса означает, что в Соединенных Штатах мало кто задумывается о переходе к новой, диверсифицированной системе международных валютных отношений, которая при опоре на доллар подразумевала бы активные роли других валют.

Монопольное положение доллара в международной валютной системе начало размываться. Признаки диверсификации наблюдаются как в государственной политике (режимы валютных курсов и золотовалютные резервы), так и в поведении мировых валютных рынков.

С 90-х годов прошлого столетия отношение центральных банков к формированию валютных резервов стало меняться. Если раньше они покупали только самые надежные государственные ценные бумаги, то теперь их внимание привлекают и некоторые другие активы. В 2005-м на ценные бумаги казначейства приходилось 73 % средств, вложенных иностранными центробанками в ценные бумаги США. В 1989 году эта доля была заметно выше – 95 %. Другими словами, центральные банки, пусть пока в ограниченной степени, перенимают практики инвестиционных фондов, для которых надежность и прибыльность портфеля – взаимодополняющие факторы.

В текущем десятилетии на этот процесс наслоились еще два тренда: дальнейшая диверсификация резервов по видам активов и появление нового института вкладчиков. Теперь центробанки перестают быть монопольными распорядителями инвалютных государственных резервов. В ряде стран созданы фонды национального благосостояния (ФНБ), которые на начало 2007-го аккумулировали 1,7 трлн долларов. В странах, богатых сырьевыми ресурсами, такие фонды создаются, чтобы снизить зависимость государственных финансов от колебаний мировых цен (как правило, на нефть) и сформировать резерв для будущих поколений на случай исчерпания месторождений. Так поступают государства Персидского залива, Норвегия, Россия. В России фонд будущих поколений будет ориентирован исключительно на зарубежные корпоративные ценные бумаги.

ФНБ проводят более активную политику и располагают бЧльшим полем для маневра, нежели центральные банки. Это же касается и валютного состава средств. Так, в России средства резервного фонда будут инвестированы в доллары и в евро (по 45 %) и в фунты стерлингов (10 %). Данные фонды могут существенно влиять на конъюнктуру мировых финансовых рынков, в том числе на спрос на те или иные валюты. В дальнейшем их роль только усилится. Одно-временно фонды будут активно работать над прибыльностью вложений, что в условиях дешевеющего доллара сократит спрос на него.

Не случайно в конце 2007 – начале 2008 года интерес Международного валютного фонда к ФНБ заметно повысился. МВФ настойчиво рекомендовал соответствующим странам поддерживать диалог для разработки наилучших методов управления активами, которые отвечали бы целям глобальной финансовой стабильности. Содержание этого посыла не нуждается в комментариях.

В конце 1990-х (после кризисов 1997–1998 годов) изменилась «мода» на режимы валютных курсов. Валютные коридоры не оправдали себя: замкнутые в них валюты стали легкой добычей спекулянтов. Поэтому сейчас большинство государств (не считая «карликовых») практикуют жесткую фиксацию курсов либо плавание. Напомним, что от режима валютного курса зависят объем и структура валютных резервов той или иной страны. Резервы, естественно, должны накапливаться в той валюте, к которой привязана местная денежная единица.

Привлекательность плавающих курсов объясняется повсеместной борьбой правительств с инфляцией, которая происходит на фоне деформировавшихся монетаристских закономерностей. До 1990-х правительствам, чтобы сдержать рост цен, было достаточно добросовестно контролировать объем денежной массы. Сейчас в большинстве стран не прослеживается сколько-нибудь надежной зависимости между динамикой денежной массы и инфляцией. Во многих случаях инфляция остается низкой при быстром росте денег в обращении и наоборот. Поэтому все больше государств переходят к непосредственному таргетированию инфляции (когда устанавливается целевой показатель роста цен на год либо на несколько лет). Но плавающие курсы предполагают меньшую зависимость денежных властей от объема накопленных резервов. Потребность в крупных интервенциях в иностранной валюте (которой раньше почти всегда был доллар США) уменьшается.

Постепенно набирает силу тенденция к диверсификации мировых валютных рынков за счет валют, которые в XX веке не играли заметной роли в мировой торговле. С 2001 по 2007 год доля доллара в конверсионных сделках на мировых валютных рынках снизилась с 90,3 % до 86,3 %. За это время доля австралийского доллара увеличилась в полтора раза – с 4,4 % до 6,7 %. Квота новозеландского доллара выросла втрое – с 0,6 % до 1,9 %. В полтора раза расширили свое присутствие норвежская крона, мексиканский песо и южнокорейская вона. Доля российского рубля увеличилась с 0,4 % до 0,8 %. Начав с нуля, китайский юань отвоевал за шесть лет 0,5 % мирового валютного рынка. При этом доля евро в течение указанного периода колебалась вокруг 37 %, доля иены снизилась с 22,7 % до 16,5 %, а доля английского фунта находилась в пределах от 13 % до 17 %.

Центральный вопрос ближайшего будущего международной валютной системы: как она будет преодолевать накопившиеся диспропорции? Будет ли доллар дешеветь плавно и предсказуемо, или процесс пойдет скачками? Резкое обесценение доллара вызвало бы отток средств с американского фондового рынка, что самым неблагоприятным образом сказалось бы на экономической ситуации в Соединенных Штатах. Ввиду высокого уровня зависимости Европы и других регионов мира от экономики США, в подобном сценарии не заинтересован никто.

СПАСТИ ГЛАВНОГО ГЕРОЯ

Ответ на поставленный вопрос зависит от того, насколько мировое сообщество хочет и может воздействовать на динамику доллара, особенно в случае его бесконтрольного падения.

В последней четверти прошлого столетия мировые валютные рынки пережили глубокую метаморфозу. Еще в 1970-х они в основном обслуживали мировую торговлю товарами, услугами и фондовыми активами. Тогда ежедневный оборот сделок на мировых валютных рынках примерно равнялся производимому в день мировому ВВП. Но уже в конце 1980-х годов ежедневный объем валютных операций в мире в 7 раз превышал дневной ВВП и в 50 раз – дневной оборот мировых товарных рынков. Иначе говоря, валютные рынки превратились в гигантский и самостоятельный сегмент мировой экономики, действующий по собственным законам.

В 2007-м ежедневный оборот мировых валютных рынков достиг исторического максимума и равнялся 3,2 трлн долларов в день, в том числе 1 трлн составляли сделки спот (с немедленной оплатой) и 1,7 трлн – валютные свопы. По сравнению с предыдущим показателем 2004 года общий объем торгов вырос в постоянных ценах на 64,5 %. На протяжении 18 лет – с 1989 по 2007-й – средний темп прироста мировых валютных рынков (в текущих ценах) был равен 9,8 % в год, что почти вдвое превышало аналогичный показатель для мирового ВВП. Теперь ежедневный оборот мировых валютных рынков в 16 раз больше производимого в день мирового ВВП.

Сказанное означает, что проведение результативных интервенций в поддержку одной из ключевых мировых валют практически невозможно. Чтобы привести в равновесие столь масштабный рынок, потребовались бы колоссальные валютные резервы. В конце февраля 2008 года все официальные валютные резервы Соединенных Штатов составляли 74 млрд долларов, а Европейской системы центральных банков – около 350 млрд евро.

Особенность текущей ситуации состоит в том, что обесценивается валюта, в которой хранятся две третьих официальных резервов. Для поддержания курса доллара центральным банкам следовало бы выводить на рынок ценные бумаги, номинированные в евро, британских фунтах, иенах и других валютах. Однако их запасы довольно скромны. Одновременно Федеральной резервной системе следовало бы скупать доллары США и продавать имеющиеся в ее запасах евро и иены. Возросшая долларовая масса потребовала бы стерилизации, но провести ее при падающем долларе крайне сложно.

Помимо интервенций воздействовать на обменный курс можно за счет процентных ставок. При наличии политической воли ведущие страны мира могли бы заключить соглашение о совместных действиях в целях поддержки доллара. В таком случае ставки в Соединенных Штатах должны были бы быть высокими, а в странах – членах Европейского союза и Японии – низкими. Так же, как и соглашение Плазы, подписанное «Большой семеркой» в 1978-м для противодействия росту курса доллара, эту договоренность следовало бы держать в строгой тайне. Здесь молчание денежных властей оправданно и необходимо.

Однако сейчас возможность координации действий США, ЕС и Японии в пользу доллара представляется маргинальной. Главные усилия Соединенных Штатов направлены на то, чтобы проскочить надвигающийся спад экономики. Это особенно важно в преддверии президентских выборов. Европейский центральный банк не будет снижать ставку рефинансирования из-за усилившегося инфляционного давления. Ставки в Японии и без того низки. Отрицательное отношение к подобной идее прозвучало, в частности, в речи заместителя председателя ФРС Доналда Коха, произнесенной на международном банковском симпозиуме в Париже 7 марта 2008 года.

Таким образом, с одной стороны, у ведущих государств мира нет возможности радикально повлиять на курс доллара. С другой – его постепенное обесценение является для них наименьшим из зол. Вашингтон вполне готов променять ослабление доллара и его мировых позиций в будущем на рост экспорта и избавление от рецессии сейчас. Надо иметь в виду, что в США позитивное влияние дешевеющей валюты на торговый баланс оказывается меньшим, чем в других странах мира. Обычно обесценение национальных денег не только стимулирует экспорт, но и сдерживает импорт (он становится дороже для местных компаний). Но в Соединенных Штатах более 80 % импортных контрактов традиционно заключается в долларах. Поэтому теоретически доллару предстоит более длительное удешевление, чем другим валютам в аналогичной ситуации.

Еврозоне придется смириться с сокращением своего экспорта вследствие укрепляющегося евро. Эта потеря тяжела, но не критична. Резкий рост мировых цен на нефть оказывает на Евросоюз мощное инфляционное давление, а так как нефтяные контракты заключаются в долларах, дорогой евро отчасти амортизирует удар. Кроме того, прогнозы экономического роста на 2008 год во многих странах Европейского союза были скорректированы в сторону понижения. В этой ситуации и Брюссель, и Франкфурт предпочтут дешевеющий доллар тискам стагфляции.

Можно с уверенностью утверждать, что ЕЦБ не будет проводить валютные интервенции, продавая евро и скупая доллары (тем более без участия американцев). Руководители Европейского центрального банка многократно повторяли, что не собираются стимулировать международное использование евро. Согласно Уставу, у ЕЦБ только одна цель – поддерживать стабильность цен. А каждый евро до своего появления за рубежом должен пройти по внутренним каналам денежного обращения. В 2007-м денежная масса (агрегат М3) выросла в зоне евро почти на 12 % вместо запланированных 4,5 %.

Итак, со снижением курса доллара никто бороться не будет. Остается выяснить, кто заплатит за корректировку курсов.

РОЛИ ИСПОЛНЯЛИ…

19 февраля 2008 года Доминик Стросс-Кан, выступая в Дели, призвал промышленно развитые страны и страны с нарождающимися рынками вместе противостоять начавшемуся спаду в мировой экономике. По его словам, «макроэкономические последствия кризиса на финансовом рынке будут серьезными, и ни один регион не сможет выйти из него полностью невредимым». Развивающимся странам напомнили, что их экономический рост стал возможен не только благодаря собственным усилиям, но и благодаря интеграции в мировую экономику. Поэтому данным регионам следует поддержать рост мировой экономики и быть готовыми к либерализации денежно-кредитной политики (то есть к снижению ставок рефинансирования) и введению налоговых послаблений.

Той же логики придерживаются ФРС, ЕЦБ и «Большая семерка». На февральской встрече министров финансов G7 странам Азии, в первую очередь Китаю, в который раз советовали перейти на более гибкие валютные курсы, а именно провести ревальвацию. Другими словами, Запад призывает успешно развивающиеся страны руководствоваться при проведении экономической политики не только национальными интересами, но и интересами всей мировой экономики (читай: Соединенных Штатов).

Связь между ситуацией в США и в странах с нарождающимися рынками действительно существует. В 1970-х и 1980-х неразвитость и нестабильность финансовых систем развивающихся стран и стран с переходной экономикой конвертировались в дополнительную мощь американской финансовой системы. Теперь же высокие темпы роста и оздоровление финансовых систем в этих регионах конвертируются в турбулентность на финансовых рынках Соединенных Штатов.

В России последствия американских финансовых проблем оцениваются по-разному. Одни эксперты полагают, что неразвитой и недостаточно ликвидный национальный финансовый рынок помешает распространению кризиса. Другие же уверены, что кризис в США будет иметь самые разнообразные и неприятные последствия. Чтобы внести дополнительную ясность, попытаюсь классифицировать вероятные издержки и разложить их по регионам.

Для Соединенных Штатов самый большой риск возникнет при резком падении доллара, которое может вызвать отток средств из американских ценных бумаг, особенно корпоративных. Обвал на фондовом рынке стал бы для страны настоящей бедой. Но надо понимать, что в этой области у США есть действенные средства защиты. Главное из них – высокая степень развития американского фондового рынка. По капитализации всего рынка ценных бумаг Соединенные Штаты в два с половиной раза превосходят зону евро, а по капитализации рынка корпоративных бумаг – в десять раз. Это делает фондовый рынок США весьма устойчивым и ликвидным. Операции на нем происходят быстро и с меньшими издержками, чем на других рынках. Все это превращает долларовые активы в излюбленное средство вложения зарубежных инвесторов. Причем в ближайшие десять и, вероятно, двадцать лет по своим качественным характеристикам европейский рынок не догонит американский.

Главная проблема, с которой столкнется зона евро в связи с падением доллара, – ухудшение торгового баланса. Точнее, возможность сокращения профицита торгового баланса и баланса по текущим операциям. Но, как мы видели, это влияние далеко не однозначно. Его тоже не следует переоценивать: в 2007 году активное сальдо торгового баланса зоны евро превысило 60 млрд евро (по сравнению с 23 млрд в 2006-м), а чистый приток портфельных инвестиций составил более 250 млрд евро. Удешевление доллара и низкие ставки в Соединенных Штатах будут только способствовать росту этого показателя.

Потери от удешевления доллара несут и впредь будут нести владельцы активов и счетов в американской валюте, а также держатели наличных денежных знаков. По данным Банка международных расчетов, в сентябре 2007 года в банках США находились средства в долларах на сумму 3,4 трлн, принятые от иностранных вкладчиков. Долларовые пассивы банков за пределами Соединенных Штатов составляли 11,5 трлн долларов. Итого получается 14,9 трлн долларов. Таков объем долларовых вкладов, сделанных нерезидентами США. Снижение курса доллара, например, на 10 % означает потерю ими суммы в 1,5 триллиона, что сравнимо с ВВП Испании.

Валютные резервы всех стран мира оцениваются в 6,5 трлн долларов. Из них 4,2 трлн хранятся в американской валюте. При десятипроцентом падении ее курса Китай ориентировочно потеряет 100 млрд долларов, Япония – около 70 млрд, Россия – 32 млрд (или около 3 % ВВП). Если на руках у россиян находится, как это следует из оценок Банка России, около 30 млрд долларов, то в каждом домохозяйстве в среднем есть по 600 долларов. Сокращение этой суммы на 10 % означает фактическую утрату примерно 14 тыс. рублей.

С серьезными трудностями уже сейчас сталкиваются российские производители, ориентированные на экспорт товаров, которые продаются за доллары и цены на которые не растут. Например, по оценкам экспертов, текущий год будет крайне сложным для предприятий лесной промышленности. Их экспортная выручка в рублевом эквиваленте сократится, что ухудшит финансовые показатели большинства предприятий и, вероятно, поставит на грань разорения мелкие компании в отдаленных регионах.

На финансовых рынках самым опасным следствием американского кризиса может быть резкое сужение денежных потоков. Данный эффект наблюдался в зоне евро осенью 2007-го после первой волны неурядиц на американском рынке ипотечного кредитования. Тогда Европейский центральный банк провел несколько внеочередных тендеров на предоставление заемных средств банковскому сообществу. Аналогичные меры им были приняты в начале 2008 года. Проблема состоит в том, что банки, опасаясь череды неплатежей, перестают кредитовать друг друга. Межбанковский рынок замирает, нарушается привычное движение средств. Одновременно деформируется связь между ставками центрального банка и ставками денежного рынка, что сокращает возможности денежных властей влиять на экономическую конъюнктуру.

По этому поводу ЕЦБ недавно подал финансовому сообществу осторожный, но крайне важный сигнал. Член дирекции банка Хосе Мануэль Гонсалес-Парамо, выступая 29 февраля в университете города Овьедо, отметил, что, несмотря на все усилия, «ЕЦБ и другие центральные банки могут смягчить некоторые проблемы ликвидности, возникающие у кредитных учреждений. Однако не следует ждать, что они разрешат проблемы кредитных рынков и восстановят эффективное функционирование денежного рынка в долгосрочном периоде».

Данные проблемы, по его убеждению, должны решаться самими участниками рынка. Для этого им следует восстановить взаимное доверие и сделать прозрачной информацию о своей деятельности. В том же духе была выдержана произнесенная двумя днями ранее речь члена дирекции ФРС Фредерика Мишкина, в которой он указал на необходимость повышать экономическую грамотность американского населения.

Если центральные банки Соединенных Штатов и еврозоны открыто признаЂют, что их возможности решить проблемы национальных финансовых систем ограниченны, то вывод для третьих стран напрашивается сам собой. Проблемы, которые могут у них возникнуть, предстоит решать собственными силами.

Начавшаяся перестройка международной валютной системы, проявлениями которой стали возмущения на финансовом рынке США и снижение курса доллара, безусловно, затронет все страны мира. Всякое государство, интегрированное в мировую экономику, будет вынуждено реагировать на разворачивающиеся события. Безмятежно наблюдать «битву гигантов» смогут разве что вечнозеленые острова где-нибудь в Полинезии. Остальным лучше бы подняться на сцену и стать активными действующими лицами, чем отсиживаться в зрительном зале: билеты на представление могут оказаться непомерно дорогими.

ВЫВОДЫ И РЕКОМЕНДАЦИИ ДЛЯ РОССИИ

Первое. Ввиду общего долгосрочного осложнения обстановки на мировых валютных рынках денежным властям России, банкам, юридическим и физическим лицам целесообразно принять защитные меры, которые позволили бы ограничить негативное воздействие внешних потрясений на экономическую и социальную ситуацию в стране.

Второе. Банку России необходимо продолжить линию на диверсификацию официальных золотовалютных резервов страны, ускорив ее темп. Полезно не только не наращивать резервы в евро и других валютах, но и постепенно переводить имеющиеся долларовые пассивы в другие пассивы. Следует усилить внимание к золоту, фунту стерлингов и швейцарскому франку.

Третье. Денежным и экономическим властям России следует в кратчайшие сроки принять все меры для окончательного вытеснения доллара США из внутреннего оборота.

Необходимо развернуть широкую кампанию как среди предприятий, так и среди населения с целью перевода расчетов, депозитов и наличных сбережений в национальную валюту. Нужно также ограничить выдачу ипотечных кредитов в долларах, так как при их удешевлении это приведет к крупным потерям банков и быстрому распространению кризиса неплатежей.

Четвертое. Коммерческим банкам, работающим с населением, следует понизить привлекательность долларовых депозитов, особенно долгосрочных, за счет снижения ставок и ужесточения других условий вкладов, одновременно повышая привлекательность вкладов в российских рублях. В обслуживании корпоративных клиентов полезно сократить объемы кредитования в долларах США, а также шире применять инструменты страхования от валютных рисков.

Пятое. Правительству и денежным властям России совместно с ассоциациями участников рынка целесообразно разработать план антикризисных мероприятий на случай возникновения крупного возмущения на мировых валютных и финансовых рынках для поддержания стабильности финансовой системы России.

Шестое. Денежным властям России стоит ускорить внедрение системы скоростных валовых расчетов в рублях, а также совместно с руководящими органами СНГ и центральными банками стран Содружества внедрить механизмы совместных расчетов в национальных валютах или в расчетных единицах, отличных от доллара США. Полезно предусмотреть коллективные механизмы защиты стран-участниц от потенциальных пертурбаций на мировых рынках и разработать меры в целях сохранения устойчивости их финансовых систем.

Седьмое. России целесообразно вступить в переговоры с Китаем и другими развивающимися государствами с целью координации действий по управлению официальными резервами и минимизации негативных для их экономики последствий финансового кризиса в Соединенных Штатах.

США. Россия > Финансы, банки > globalaffairs.ru, 19 апреля 2008 > № 2911755 Ольга Буторина

США. Весь мир. Россия > Финансы, банки > globalaffairs.ru, 28 ноября 2003 > № 2911758 Ольга Буторина

Международная финансовая система: конец единовластия

© "Россия в глобальной политике". № 4, Октябрь - Декабрь 2003

О.В. Буторина – д. э. н., заведующая кафедрой европейской интеграции МГИМО МИД РФ, член научно-консультативного совета журнала «Россия в глобальной политике»

Резюме В ближайшие десять-пятнадцать лет мировая гегемония доллара будет разрушена. Костяк новой международной системы составят два-три десятка наиболее значимых валют, замкнутых в высокоэффективную сеть скоростных расчетов. Такая смена формата может кардинально улучшить позиции российского рубля и сменить ориентиры национальной валютной политики.

В ближайшие десять-пятнадцать лет мировая гегемония доллара будет разрушена. Ей на смену придет не единая мировая валюта, как предлагали Кейнс и Манделл, не множественность денежных единиц в рамках одного государства, как считал Хайек, и не раздел мира на несколько валютных зон. Костяк новой международной системы составят два-три десятка наиболее значимых валют, которые посредством новейших технологий будут замкнуты в высокоэффективную сеть скоростных расчетов. Такая смена формата может кардинально улучшить позиции российского рубля и сменить ориентиры национальной валютной политики.

Если Россия войдет в число стран, денежные единицы которых подключатся к общемировой паутине политвалютных платежей, то отечественные предприятия смогут расплачиваться рублями за импортные товары. Одновременно российский рубль станет главной валютой СНГ. Это резко расширит сферу его применения, понизит спрос на иностранные валюты и спровоцирует выведение долларов из внутреннего обращения. Как следствие, значительно увеличатся внутренние инвестиционные источники, а также возрастут количественные и качественные характеристики российского фондового рынка. Банку России не придется иметь огромные валютные резервы ради поддержания стабильности рубля. В целом же Россия сможет воспользоваться многими благами рыночной экономики, которые сейчас для нее не доступны из-за того, что в условиях глобализации ее валюта и финансовая система ежедневно вступают в конкуренцию с неизмеримо более сильными соперниками.

Чтобы подобный шанс был реализован, России следует уже сегодня делать три вещи. Во-первых, всеми доступными способами расширять сферу обращения рубля. Во-вторых, максимально использовать современные технологии расчетов. И в-третьих, быть готовой к системным изменениям в международных валютных отношениях, включая масштабные и плохо поддающиеся оценке перемены в глобальной роли американского доллара.

ОТ ЗОЛОТА К ДОЛЛАРУ

История человечества знает четыре международные валютные системы. Первая – Парижская – была создана в 1867 году и просуществовала до Первой мировой войны в общей сложности 47 лет. Самой недолговечной оказалась Генуэзская: возникнув в 1922-м, она распалась уже в 1931 году с началом Великой депрессии. Бреттон-Вудская система продержалась с 1944 по 1971 год, когда США прекратили размен долларов на золото, – то есть 27 лет. Ровно столько же действует нынешняя Ямайская система, официально оформленная совещанием стран – членов МВФ в Кингстоне в январе 1976 года.

Смена валютной системы всегда означала упразднение одних элементов международного денежного устройства и введение других. Закат Парижской системы – это отмена золотомонетного стандарта. С расстройством Генуэзской системы обменные курсы перестали фиксироваться по отношению к золоту. По Бреттон-Вудским соглашениям лишь доллар сохранил связь с золотом, а все остальные валюты привязывались к нему. Ямайская система упразднила последнее звено в цепи, связывавшей деньги с золотом, – мир раз и навсегда перешел к плавающим курсам.

Современный мировой валютный рынок невообразимо далек от того, каким он был в момент создания Ямайской системы. Однако способ его регулирования остался тем же, что и в 1976 году. Тогда, вспомним, в Китае прощались с Великим кормчим, в Москве открылся XXV съезд КПСС, а в Калифорнии два приятеля собрали в гараже первый персональный компьютер.

ВАЛЮТНО-ФИНАНСОВЫЕ РЫНКИ: ГЛОБАЛЬНОЕ ИЗМЕНЕНИЕ КЛИМАТА

В последней четверти XX века валютные рынки оказались под воздействием пяти новых факторов: 1) всеобщая либерализация движения капиталов, 2) развитие информационных технологий, 3) изменение природы курсообразования, 4) распад социалистической системы и 5) введение евро.

О размахе валютной либерализации говорит следующий факт: в 1976 году обязательства по VIII статье Устава МВФ (она запрещает ограничения по текущим платежам, дискриминационные валютные режимы и барьеры на пути репатриации средств иностранных инвесторов) выполняла 41 страна, в 2002 году – 152. Сравнительно недавно даже самые развитые страны Запада имели множество валютных ограничений. Так, например, в Англии до середины 1970-х резидентам запрещалось приобретать наличную иностранную валюту сверх установленного крайне низкого лимита, а во Франции в 1983 году были введены жесткие правила репатриации экспортной выручки, покупки валюты для импорта, покрытия валютных сделок на срок финансирования инвестиций за границей.

Для многих развивающихся стран и стран с переходной экономикой результаты валютной либерализации конца прошлого века оказались далеко не однозначными. По утверждению МВФ, валютная либерализация должна была содействовать интеграции в мировую экономику и росту конкурентоспособности. На практике же отмена валютных ограничений часто выпадала из макроэкономического контекста и ее темпы не соизмерялись с темпами формирования механизмов и институтов рынка. Как следствие, была создана почва для долларизации, утечки инвестиционных ресурсов, беспорядочного движения спекулятивных капиталов.

Революция в средствах связи и обработки информации сделала международные финансовые потоки еще более подвижными. В 1970–1980-е годы во многих странах были созданы общенациональные системы расчетов в режиме реального времени (Real Time Gross Settlement – RTGS). В 1990-е между ними возникли связующие звенья. Например, в Гонконге существуют такие системы расчетов в гонконгских долларах, в долларах США, а с апреля 2003-го – в евро, причем все они функционально дополняют друг друга. Кроме того, усовершенствованы традиционные системы международного клиринга, повышена их надежность, увеличены лимиты кредитования, расширен круг участников и набор функций. Это позволило перемещать огромные суммы денег из одной точки мира в другую простым нажатием клавиши.

За последнюю четверть века произошел и другой серьезный качественный сдвиг: обменный курс той или иной валюты перестал формироваться во внешней торговле. Это было вызвано стократным увеличением объемов международных валютных рынков. Действительно: если в 1970-е ежедневный объем валютных операций в мире составлял 10–20 млрд дол. (то есть приближался к стоимости ВВП, производимого в развитых странах в течение одного рабочего дня), то в 2001 году эта цифра равнялась 1,2 трлн долларов. На обслуживание товарных сделок теперь приходится всего 2 % от совершаемых в мире валютообменных операций. Поэтому возможность отклонения рыночного курса валюты от паритета покупательной способности (по которому курсовое соотношение двух валют должно отражать соотношение цен в данных странах) намного возросла. К примеру, на один доллар в России можно купить вдвое больше товаров, чем в США. То есть рыночный курс рубля составляет 50 % от паритета его покупательной способности (ППС). Такое положение характерно для большинства государств Центральной и Восточной Европы. В некоторых странах курс национальной валюты занижен еще больше, например, в Индии и Китае он находится на уровне 20 % от ППС.

Если в 1971 году обменные курсы оторвались от золотого якоря, то потом они оторвались и от казавшегося естественным товарного якоря. Несмотря на глобализацию и наличие развитого мирового рынка (который, правда, составляет менее 20 % от мирового ВВП), в настоящее время нет и намека на выравнивание внутренних цен между странами. Иначе говоря, коридор возможных колебаний курса той или иной валюты резко расширился. Моментальное обесценение валюты в два или в четыре раза, как это было с российским рублем, теперь никого не удивляет.

На рубеже 1980–1990-х годов распалась социалистическая система, бывшие страны СЭВ начали переход к рыночной экономике. Большинство из них сразу сделали конвертируемыми свои валюты и сняли основные ограничения по текущим операциям. В России в 1992 году был принят закон «О валютном регулировании и валютном контроле», разрешивший конверсионные операции и трансграничное движение капиталов. К мировым валютным рынкам добавился не существовавший ранее сегмент. Это серьезно изменило облик международной валютной системы, хотя на указанные регионы приходится только 2 % совершаемых в мире конверсионных операций. Достаточно вспомнить, что все новые валюты пережили периоды высочайшей инфляции и резкого обесценения. Одновременно произошла глубокая долларизация постсоветского пространства. Американские деньги, будучи гораздо сильнее и надежнее, чем встававшие на ноги местные валюты, выдавили последние из большой части внутреннего оборота. А в 1998 году Россию поразил финансовый кризис.

Еще один новый фактор современных валютно-финансовых отношений – введение с 1 января 1999 года единой европейской валюты. Два первых года своей жизни она теряла в цене, а уже на рубеже 2002–2003 годов евро стал стоить дороже доллара. Это показало частным и государственным инвесторам, что европейская валюта может использоваться как средство диверсификации их накоплений. Никогда еще европейские денежные единицы не использовались в международном масштабе столь широко, сколь теперешний евро. И если курс единой валюты останется стабильным, то ее привлекательность будет расти и впредь. С прежними национальными денежными единицами этого не могло случиться в принципе.

В то же время для мировых финансовых рынков евро стал еще одним фактором турбулентности. Связано это с тем, что у операторов появилась реальная альтернатива доллару (пусть не во всех сферах), а у Евросоюза – возможность проводить более независимую от США экономическую и валютную политику. В 2001 году, по данным Банка международных расчетов в Базеле, волатильность (краткосрочная изменчивость) курса евро по отношению к доллару США была в три раза (!) больше, чем аналогичный показатель для немецкой марки в 1998 году. Одновременно увеличилась амплитуда и частота колебаний в большинстве других важнейших валютных пар. Введение евро, конечно, явилось не единственной причиной, обусловившей нестабильность валютных рынков, однако налицо его «вклад» в сложившуюся ситуацию.

Все эти процессы привели в 1990-е годы к росту нестабильности международной валютной системы. Серию региональных кризисов открыл кризис Европейской валютной системы 1992–1993 годов. Тогда атакам впервые подверглись валюты даже тех стран, правительства которых придерживались вполне адекватного и грамотного курса. Экономисты заговорили о кризисах «второго поколения», когда решающим оказывается не качество национальной политики, а соотношение денежных средств, которые правительство с одной стороны и валютные спекулянты с другой готовы бросить в схватку. Спекулянты рассчитывают, какую сумму государство может потратить на интервенции, и если их собственные возможности оказываются весомее, то игра на понижение начинается.

В 1997–1998 годах на мир обрушился очередной ряд финансовых потрясений. Началось с Юго-Восточной Азии и России, дальше завибрировали валютные системы Латинской Америки, в 2001 году разразился кризис в Турции, в 2002-м – в Аргентине. Как бы ни хотелось считать эти события случайными, они, увы, таковыми не являются. Дело здесь не в безответственности властей и не в фатальном стечении обстоятельств, а в изменении глобального валютно-финансового климата как такового.

Что же мировое сообщество готово предпринять в ответ?

УПРАВЛЕНИЕ ВАЛЮТНЫМИ КУРСАМИ: КЛАССИКА ЖАНРА

Основными методами управления курсами до сих пор являлись валютные интервенции, изменение процентной ставки, регулирование текущего баланса и привязка национальной денежной единицы к более сильной. Однако с каждым из них в последние полтора десятилетия произошла глубокая метаморфоза.

Количество средств для интервенций снизилось. Не то чтобы их число в целом сократилось (напротив, с 1990 по 2002 год совокупные валютные резервы всех стран мира увеличились с 640 до 1730 млрд СДР (специальные права заимствования, расчетная единица МВФ. – Ред.) – почти в 3 раза) – их мало относительно объема рынка. Если потребуется поддерживать курс евро или доллара, то имеющихся запасов (все валютные резервы Европейской системы центральных банков составляют 300 млрд евро, а Федеральной резервной системы (ФРС) США – 60 млрд дол.) хватит лишь на косметические мероприятия. Осенью 2000 года Европейский центральный банк четырежды проводил интервенции в поддержку евро. Результат оказался минимальным: после первой интервенции, проведенной совместно с ФРС и Банком Японии, курс поднялся с 0,86 до 0,89 доллара за один евро, а после последней – котировки колебались вокруг отметки 0,85. О размере средств, потраченных зоной евро на интервенции, косвенно можно судить по тому, что за ноябрь 2000 года валютные резервы ЕЦБ (без золота, СДР и резервной позиции в МВФ) уменьшились на 13 млрд евро.

Крупнейшими в мире держателями золотовалютных резервов являются страны Юго-Восточной Азии. В середине 2003 года официальные валютные запасы Японии выросли до 540 млрд дол., Китая – до 350 млрд дол., Тайвань, Южная Корея и Сянган (Гонконг) имели по 100 с лишним миллиардов каждый. Получается, что главные мировые валюты эмитируют одни страны, а основной частью резервов владеют другие. Асимметрия налицо. В случае падения курса доллара или евро едва ли азиатские государства пожертвуют сколько-нибудь крупными средствами ради укрепления хотя и важных для них, но все-таки чужих валют.

Что касается процентной ставки, то ее влияние на обменный курс тоже довольно ограниченно. Связь между двумя показателями прослеживается более или менее отчетливо только для валют, имеющих широкое международное признание, в основном для доллара и евро. (В Японии последние годы процентные ставки близки к нулю, и на фоне вялой конъюнктуры власти не скоро смогут их повысить. В Великобритании естественным ограничителем роста ставки является высокая задолженность домохозяйств, большинство британских семей выплачивает ипотеку. В Швейцарии ставка традиционно низка благодаря банковской тайне, владельцы капиталов сомнительного происхождения мирятся с нулевой или отрицательной доходностью депозитов, обеспечивая швейцарским предприятиям дешевый доступ к внешнему финансированию.) Но и это происходит не всегда. Так, с лета 2001 года рыночные ставки в зоне евро превысили американские, но подъем евро начался полтора года спустя. Для нерезервных валют повышение ставки рефинансирования мало способствует притоку иностранных капиталов, затрудненному не только в силу отсутствия доверия, но и вследствие слабости местных финансовых рынков. Внешние операторы резонно опасаются, что, вложившись в редкую валюту или номинированные в ней ценные бумаги, они не смогут в нужный момент продать данные активы по прежней цене. Ведь резкие колебания конъюнктуры – обычное дело для неразвитых рынков.

Важнейшим фактором курсообразования считается состояние баланса по текущим операциям. Выдача кредитов на урегулирование текущих балансов стран-членов – один из основных инструментов МВФ в деле содействия курсовой стабильности. Однако неотрицательный баланс по текущим операциям в странах, чьи валюты не участвуют в международном обороте, на практике не гарантирует ровной курсовой динамики, хотя и благоприятствует ей (в 1998 году Россия имела положительное сальдо в размере 700 млн дол., но это никак не уберегло рубль от девальвации). В государствах же, чья валюта доминирует в мире, отрицательный текущий баланс может вполне компенсироваться притоком долгосрочного капитала, что и происходит в США уже многие годы.

До кризисов в Юго-Восточной Азии и России МВФ с подачи США настойчиво рекомендовал развивающимся странам и странам с переходной экономикой жестко привязывать свои валюты к наиболее сильным валютам мира, главным образом к американскому доллару. Считалось, что такой режим валютного курса быстро восстанавливает доверие инвесторов к местной денежной единице, подавляя инфляцию и увеличивая приток капиталов из-за рубежа. События 1997–1998 годов показали, насколько тяжелыми могут быть средне- и долгосрочные последствия такой политики. Обязательства правительств поддерживать жесткие паритеты и прозрачность сведений о работе центральных банков (в том числе о величине официальных резервов) позволили спекулянтам «правильно» сориентироваться на местности, точно определить время и характер наступательных действий.

НОВЫЕ ПРОБЛЕМЫ – НОВЫЕ РЕЦЕПТЫ

Если испытанные методы действуют все с меньшей эффективностью и явно не соответствуют вызовам времени, значит, нужны новые решения. Их усиленно ищут, особенно после 1997 года. Новые или значительно модернизированные в последнее время способы валютно-финансовой стабилизации можно разделить на три группы: 1) региональное сотрудничество, 2) международное регулирование и 3) использование новых операционных технологий. Кроме того, в стадии обсуждения находится еще одно средство международной валютной стабилизации – увязка курсов основных валют.

Валютная стабилизация в рамках отдельного региона – процесс, в принципе, отработанный. Таким путем шла Западная Европа после Второй мировой войны: в 1950 году был создан Европейский платежный союз, в 1972 году – уже под эгидой Европейского экономического сообщества – «валютная змея», в 1979 году – Европейская валютная система, наконец, в 1999 году – Экономический и валютный союз. Упорство европейцев диктовалось хозяйственной необходимостью: для большинства стран региона торговля с соседями составляла больше половины всего внешнеэкономического оборота, а разнонаправленное движение курсов после распада Бреттон-Вудской системы нарушало традиционные товарные потоки.

Европейский опыт давно стал образцом для подражания: им попытались воспользоваться в Центральной Америке (в 1964 году Гватемала, Коста-Рика, Никарагуа и Сальвадор подписали Соглашение о Центральноамериканском валютном союзе) и в Африке (в 1975 году 16 стран Экономического сообщества Западной Африки (ЭКОВАС) создали Западноафриканскую клиринговую палату). В ноябре 1997 года 14 стран Юго-Восточной Азии создали Манильскую рамочную группу (Manila Framework Group), которая должна была разработать механизмы управления кризисами. Затем Индонезия, Малайзия, Филиппины, Сингапур и Таиланд заключили СВОП-соглашение (ASEAN Swap Arrangement) о кредитах. Система (аналогичная действовавшей в ЕС в 1980–1990-е годы) позволяет стране, валюта которой подверглась атаке, получить иностранную валюту для интервенций под залог государственных ценных бумаг. В мае 2000 года все страны АСЕАН, а также Китай, Япония и Южная Корея подписали в Таиланде соглашения о соответствующем расширении зоны действия данного механизма. Документы получили название «Инициативы Чианг-Май» (Chiang Mai Initiative). К весне 2003 года действовало уже 10 двусторонних кредитных линий на общую сумму 29 млрд дол. и еще три находились в процессе согласования.

Как видно, объем кредитов, предоставляемых в рамках инициативы, совсем не велик. Тем не менее организаторы считают, что она дает важный сигнал рынкам, так как центральные банки, не увеличивая резервы, получают дополнительные возможности противостоять спекуляциям. По мнению азиатских экономистов, ценно и то, что данные средства доступны по первому зову, тогда как финансовая помощь МВФ приходит с большим опозданием. Кроме того, кредиты МВФ всегда являются жестко обусловленными. Правительства не спешат обращаться за ними, боясь морального давления, вмешательства во внутреннюю политику и усиления оттока капиталов из страны.

Из остальных регионов мира, где имеются планы валютного сотрудничества, реальный шанс есть, разве что, у СНГ. Хотя в ближайшие 20–30 лет единая валюта здесь наверняка не появится, тем не менее страны Содружества способны значительно продвинуться по пути консолидации своего валютно-финансового пространства. Определенные результаты уже достигнуты. В 2000 году начали действовать банковская ассоциация «Объединенная платежная система Содружества» и Международная Ассоциация бирж (МАБ) стран СНГ. В 2001 году Межпарламентская ассамблея СНГ приняла модельные законы «О рынке ценных бумаг» и «О валютном регулировании и валютном контроле», также было разработано Соглашение о принципах организации и функционирования валютных рынков стран Евразийского экономического сообщества (ЕврАзЭс). В 2002 году девять стран СНГ договорились о создании Совета руководителей государственных органов по регулированию рынков ценных бумаг, была разработана Конвенция об интеграции фондовых рынков стран СНГ.

Перечисленные шаги сегодня имеют лишь косвенное отношение к проблеме стабилизации валютных курсов. И все же они содействуют увеличению масштабов и степени развития национальных валютно-финансовых рынков, что является одной из ключевых предпосылок для повышения их устойчивости. В перспективе введение коллективной расчетной единицы (подчеркну – не единой валюты), совместные действия по дедолларизации и реализация мер, аналогичных азиатской инициативе, могли бы заметно укрепить позиции валют СНГ.

Из международных инструментов валютно-финансовой стабилизации наиболее известным является налог Тобина. В 1972 году американский экономист, будущий лауреат Нобелевской премии Джеймс Тобин выступил с идеей обложить в масштабах всего мира спекулятивные движения капиталов особым налогом в размере до 0,1 % от суммы операции, а вырученные средства направить на нужды развивающихся стран. После финансовых кризисов 1997–1998 годов дискуссия об этом налоге наконец перешла в практическую плоскость. О его необходимости официально заявили правительство Финляндии, парламент Канады, президент Бразилии, а также различные парламентские фракции США, Великобритании, Франции, Бельгии, Италии. В 2001 году 40 членов Европейского парламента и национальных парламентов Евросоюза призвали ввести в ЕС налог Тобина, установив его на двух уровнях: нормальном и экстренном. Последний мог повышаться до 50 % при угрозе резкого обесценения той или иной валюты. Однако руководство Союза отклонило инициативу, сославшись на то, что налог вынудит бизнес уйти в офшорные зоны и в результате он скорее дестабилизирует рынки, нежели упорядочит их. Сейчас меры, аналогичные налогу Тобина, применяются на некоторых фондовых площадках: в Сингапуре сделки облагаются налогом в размере 0,2 %, в Сянгане – 0,4 %, в США – 0,0034 %, во Франции – от 0,3 до 0,6 %. Перспективы того, что налог Тобина будет введен сразу во всем мире – а только в этом случае он имеет смысл, – весьма призрачны.

Наконец, еще один тип методов валютной стабилизации – применение новых информационных технологий. Здесь основную нагрузку несет частный бизнес, а не государство. Как отмечалось выше, в 1990-е годы многие страны создали системы скоростных расчетов, сначала национальные, а потом трансграничные. В ЕС сейчас действует две крупные международные системы. Первая из них – ТАРГЕТ – проводит двусторонние расчеты между банками из разных стран через их центральные банки и специальную стыковочную платформу. Вторая – Евробанковская ассоциация – работает на основе многостороннего клиринга между коммерческими банками-участниками, а роль расчетной палаты выполняет Европейский центральный банк. Эти системы не только сократили время прохождения платежей (до нескольких минут), но и устранили валютные риски, поскольку по своей природе они могут работать только в одной валюте.

Что касается страхования валютных рисков, то это еще одна сфера, где требуются и уже начались перемены. Такие давно существующие на рынках инструменты страхования валютных рисков, как форварды, фьючерсы, опционы, уже не способны удовлетворить растущие требования бизнеса к инфраструктуре рынка. С сентября 2002 года в США начал действовать БПСР – Банк продолженных связанных расчетов (Continuous Linked Settlement Bank), созданный крупнейшими банками мира при взаимодействии с семью центральными банками. Данный механизм позволяет значительно снизить риск при проведении многовалютных платежей (возникающий из потенциальной возможности не получить купленную валюту после поставки проданной). В системе участвуют финансовые институты США, Европы и Юго-Восточной Азии – их число возросло с 42 в ноябре 2002 года до 70 в июле 2003 года. За это же время доля нового банка в общем объеме мирового валютообменного рынка увеличилась с 16 до 50 %, теперь он ежедневно осуществляет сделки на сумму более 600 млрд долларов. Операции ведутся в семи валютах: долларах США, евро, японских иенах, фунтах стерлингов, швейцарских франках, канадских и австралийских долларах. К ним планируется добавить еще шесть валют: шведскую, датскую и норвежскую кроны, а также сингапурский, гонконгский и новозеландский доллары.

Еще одно широко обсуждаемое средство международной валютной стабилизации – увязка курсов доллара, евро и, возможно, иены. В 1985 и 1987 годах страны «большой семерки» заключили сначала Соглашение «Плазы» (Plaza Agreement), а потом Луврское соглашение (Louvre Accord) с целью снизить завышенный тогда курс доллара и выровнять курсовую динамику. При отклонении котировок на 2,5 % начинались добровольные односторонние интервенции, при отклонении на 5 % – обязательные многосторонние. Больше подобные действия никогда не предпринимались.

В конце 1998 года – перед введением евро – идея увязать курсы двух или трех основных валют снова вышла на авансцену. Возможность создания коридора долго обсуждалась лидерами США, ЕС и, отчасти, Японии, но в конце концов она была отвергнута. Главное препятствие состоит в том, что модели рыночной экономики в США, ЕС и уж тем более Японии, сильно отличаются друг от друга. Не совпадают и не будут совпадать их экономические циклы, что делает невозможной синхронизацию инфляции и процентных ставок. Кроме того, объявление пределов колебаний наверняка дало бы повод спекулянтам для атак на одну из валют, а средства центральных банков США и ЕС не достаточны для результативных интервенций. Вопрос об увязке курсов вновь поднимался на недавней встрече «большой восьмерки» в Эвиане, однако вероятность того, что такая увязка действительно состоится, минимальна. Лучшим исходом данной дискуссии может быть закрытая договоренность о координации общих направлений валютной политики, например об управлении официальными резервами.

Казалось бы, в решении специфических валютных проблем развивающихся стран и стран с переходной экономикой одну из ключевых ролей должны играть МВФ и другие международные организации. Тем не менее они почти ничего не сделали в этой области. Наличие у развивающихся и «переходных» стран особых механизмов курсообразования, отличных от тех, что характеризуют промышленно развитые государства, до сих пор не получило официального признания. Им все еще предлагаются рецепты, пригодные для доллара, евро, иены и других международных валют. При этом игнорируются очевидные факты – а именно то, что инфляция там может расти и при зажиме денежной массы (она пополняется за счет иностранной валюты); что вследствие долларизации целые сегменты денежного рынка выводятся из-под влияния центрального банка; что импорт не оплачивается национальной валютой, а валютные рынки неглубоки и плохо держат удар.

Региональные кризисы конца 1990-х годов, вернее, неспособность их предвидеть и купировать, стали основанием для резкой критики МВФ со стороны как пострадавших государств, так и лидеров промышленно развитых стран, деловых кругов и мировой элиты в целом. Выяснилось, что фонд, располагавший первоклассными специалистами и проводивший жесткую «воспитательную работу» с развивающимися странами, оказался беспомощным в ситуации, когда от него требовались решительные действия.

В конце 2001 года МВФ опубликовал доклад о реализованных и готовящихся инициативах по предотвращению кризисов. Представленные в нем меры в основном касаются финансовых рынков, а непосредственно валютному регулированию посвящен всего один подраздел – о золотовалютных резервах. Точно так же в центре внимания Форума финансовой стабильности, созданного в 1999 году «большой семеркой», находится не что иное, как финансовый и пруденциальный надзор, координация действий и обмен информацией в данной области. (Форум собирается дважды в год на уровне министров финансов, представителей центральных банков и органов банковского надзора стран «большой семерки», Нидерландов, Сингапура, Австралии и Гонконга.) Бесспорно, курсовая динамика зависит от экономической политики, от состояния финансовой сферы и поведения зарубежных инвесторов. Но дело не только в этом. В 1990-е природа валютных кризисов изменилась. Теперь они имеют собственные причины, далеко не всегда проистекающие из слабой бюджетной дисциплины и безответственной государственной политики.

НА ПУТИ К ПЯТОЙ ВАЛЮТНОЙ СИСТЕМЕ

Последовательная смена четырех международных валютных систем включала в себя два параллельных процесса: вытеснение из обращения золота и переход валютного лидерства от одной страны к другой. В первом случае мы имеем дело с эволюцией собственно денег, во втором – с использованием национальной валюты в качестве мировой.

Выше было показано, что современная Ямайская система становится все менее эффективной. Ее конструктивные элементы не справляются с возрастающей нагрузкой. Пустоты, возникающие из-за снижения активности традиционных инструментов, заполняются лишь в небольшой части. Что может спровоцировать закат системы? До сих пор таким толчком являлись войны или тяжелые экономические кризисы, однако, как показал опыт Югославии и Ирака, локальный характер военных конфликтов XXI века, в которых к тому же применяются точечные удары и высокотехнологичное, нелетальное оружие, только лишь деформирует траекторию обменных курсов. К счастью, невелика и возможность глубочайшей депрессии в мире или в США.

Ямайскую систему подточат не катаклизмы, а высокие технологии. Они заявят о своих институциональных правах. До XIX века, когда мировыми деньгами были серебро и золото, покупателя и продавца не интересовало, чей герб красовался на монетах. По мере отступления золотого стандарта одни валюты приобретали функции мировых, а другие уходили с международной арены. Критерием отбора было то, насколько те или иные национальные валюты могли выполнять функции денег на внешних рынках. К концу XX века большинство национальных денежных единиц стали конвертируемы, однако они по-прежнему не обслуживают мировую торговлю. Россия не покупает китайские товары за рубли, а Китай не продает их за юани, хотя ни та ни другая сторона не ограничивает движение капитала по текущим операциям. Двусторонний бартер крайне неудобен, а многосторонний возможен только в общей расчетной единице.

Таким образом, доллар, евро и несколько других общепризнанных валют работают в качестве мировых денег именно потому, что урегулирование гигантской паутины международных платежей технически невозможно в поливалютном режиме. Это касается не только торговли и инвестиций, но и валютных рынков, на которых девять сделок из десяти совершаются с целью купли или продажи долларов. Поскольку большинство валют не обмениваются друг на друга напрямую, доллар США выполняет функцию денег на рынках, где продаются и покупаются деньги других стран.

Как только удастся наладить поливалютные многосторонние платежи, спрос на главенствующие валюты, особенно на доллар, уменьшится, а международное значение прочих валют начнет возрастать. Искомое техническое решение, скорее всего, будет найдено в течение десяти лет – к нему, как видно на примере применения оптико-волоконных технологий, уже подбираются. Балансировать платежи в 150 валютах не обязательно – для радикального перелома достаточно сделать это в валютах 20–30 стран, на которые приходится более 4/5 мировой торговли и финансовых потоков. Третьи страны, например Грузия, смогут перевести свою внешнюю торговлю с долларов на валюты основных партнеров – евро, российские рубли, турецкие лиры.

Данная система значительно сократит трансакционные издержки. Новая парадигма, кроме того, будет означать, что мировые деньги совершат виток в развитии, вернувшись в ином качестве на линию, от которой они начали движение при отмене золотомонетного стандарта. Единой мировой валюты не потребуется. А в процессе интернационализации имеющиеся центростремительные силы (региональные валютные организации) будут сочетаться с валютной полифонией.

В целом пятая валютная система может иметь следующий вид: развитая сеть поливалютных платежей для двух-трех десятков наиболее значимых денежных единиц плюс несколько региональных ареалов продвинутого валютно-финансового сотрудничества. Первый, ключевой элемент схемы имеет шанс материализоваться до конца десятилетия. Возможно, это произойдет и раньше, по крайней мере в отдельных сегментах финансовых рынков. Ждать осталось недолго.

США. Весь мир. Россия > Финансы, банки > globalaffairs.ru, 28 ноября 2003 > № 2911758 Ольга Буторина