Новости. Обзор СМИ  Рубрикатор поиска + личные списки

Великая перезагрузка и новый тоталитаризм

Какие угрозы несет охватывающая Запад идея "радикальной трансформации"

Текст: Анатолий Кучерена (адвокат, доктор юридических наук, профессор, заслуженный юрист РФ)

Сегодня на Западе утвердилась идея о том, что после пандемии коронавируса мир уже не может оставаться прежним, и единственный выход - это его радикальная трансформация.

Автор этой идеи, основатель и исполнительный председатель Всемирного экономического форума Клаус Шваб пишет: "Со времен окончания Второй мировой войны ни одно событие не оказывало такого глубокого глобального воздействия, как пандемия COVID-19. Эта пандемия спровоцировала кризис в здравоохранении и экономике в масштабах, которых мы не видели на протяжении жизни нескольких поколений; и она усугубила системные проблемы, такие как неравенство и великодержавное позерство. Единственный приемлемый ответ на такой кризис - осуществление "Великой перезагрузки" нашей экономики, политики и общества".

Перед нами типичный образец революционной фразеологии. Революция всегда начинается с категорических заявлений о том, что "так жить нельзя", что "старый порядок" должен быть разрушен какой угодно ценой, а на его месте возведен "дивный новый мир" будущего.

Сам этот "дивный новый мир" описывается предельно расплывчато, так, чтобы под него впоследствии можно было подвести все что угодно.

При этом, "великие потрясения", как бы они ни именовались, всегда означают радикальное перераспределение собственности и власти в пользу новых "хозяев жизни". Создается впечатление, что на роль этих новых хозяев сегодня презентуют себя представители транснациональной технологической и финансовой элиты и "прогрессивные" интеллектуалы, опирающиеся на значительную часть стремительно левеющего гражданского общества и "политкорректные" средства массовой информации.

На мой взгляд, однако, "великая перезагрузка" западных обществ уже идет в последние годы полным ходом, а пандемия коронавируса только ускоряет эти процессы. И если раньше в их благотворности еще можно было усомниться, то сегодня, в атмосфере страха, обусловленной невидимым убийцей, торжествует еще один революционный лозунг: "Иного не дано".

Как говорится, мы это уже проходили. Разруха, как известно, начинается в головах. Сегодня ревизии подвергаются все традиционные ценности, на которых зиждились либеральные общества, начиная с великих буржуазных революций. И в первую очередь это касается прав и свобод человека.

До начала 80-х годов прошлого века на Западе представлялось очевидным, что человек имеет право свободно выражать свои взгляды, вкусы и предпочтения, не выходя при этом за рамки закона и, разумеется, не призывая к насилию, которое как раз и является отрицанием свободы. Однако на протяжении последних десятилетий либеральные права и свободы последовательно и очень жестко подавляются идеологией "политкорректности", которая в последнее время приобрела откровенно тоталитарные черты.

Казалось бы, при приеме на работу единственным критерием должны быть профессиональные качества кандидата и его деловая репутация. Все остальное - цвет кожи, сексуальная ориентация, взгляды, вкусы, отношение к религии - его личные проблемы.

Но вот, как сообщается, Nasdaq, вторая крупнейшая американская фондовая биржа, подала в Комиссию по ценным бумагам и биржам требование о том, чтобы участвующие в торгах компании имели в своем составе по меньшей мере двух "директоров-представителей разных этнических и гендерных групп", в том числе человека, "идентифицирующего себя с женщиной, и человека, идентифицирующего себя либо как представителя меньшинства, либо как ЛГБТК+".

Один из инвесторов, комментируя на условиях анонимности эту инициативу, заметил: "Это дерьмо с разнообразием - неприкрытый расизм, потому что он ставит расовую и сексуальную идентичность выше качества исполнения работы, а именно оно должно быть единственным определяющим фактором".

Впрочем, Американская киноакадемия уже ввела подобные требования к составу съемочных групп фильмов, претендующих на премию "Оскар". Если так пойдет дело дальше, то, вероятно, в каждой хирургической бригаде также будет обязательно присутствие представителей сексуальных меньшинств во всем их бесконечном многообразии. А что касается неизбежных смертей пациентов вследствие такого подхода, то что с того? - Всякая революция требует человеческих жертв.

Но это еще не предел. В тех же США, например, при приеме на работу в некоторые "особо прогрессивные" организации требуется заполнить анкету, содержащую вопрос о том, поддерживает ли соискатель движение Black Lives Matter, и более того - в достаточной ли степени он его поддерживает. В честь этого движения, в числе прочих жестов умиления и горячего одобрения, предписывается преклонять колени перед началом спортивных состязаний - и горе тем, кто откажется это сделать: обвинений в расизме не избежать.

Впрочем, один американский профессор отважился покритиковать BLM за его роль в насильственных протестах, захлестнувших Америку. Последовала массированная травля, увольнение с работы, и в конце концов профессор счел за лучшее покинуть этот мир в добровольно-принудительном порядке. Вообще, самоубийства на почве коллективной травли на Западе не редкость.

В США организуются специальные тренинги для "искоренения внутреннего расизма" и "чувства белого превосходства". Американцам - от простых офисных клерков до физиков-ядерщиков - в принудительном порядке навязывается чувство вины перед темнокожим населением; до конца своих дней они должны раскаиваться за преступления рабовладельцев. На полном серьезе обсуждается идея выплаты триллионных компенсаций потомкам бывших рабов, естественно, не из личных средств автора этого проекта, а из бюджета.

Подобные же тренинги проводятся для искоренения "сексуальных домогательств", предвзятого отношения к женщинам или представителям нетрадиционных сексуальных ориентаций. Все это очень напоминает идеологическое перевоспитание граждан во времена китайской "культурной революции" или даже "психическую эпидемию" времен охоты на ведьм в Салеме и его окрестностях в 1692-93 гг.

На протяжении столетий люди усматривали главную угрозу своим свободам со стороны тоталитарного или авторитарного государства. И по мере сил противостояли этой угрозе. Опыт СССР показал: насаждение единомыслия возможно только под угрозой жесточайших репрессий. Как только террор ослабевает, общество начинает отторгать тоталитаризм, как это было в том же СССР в 1960-80 гг. - в форме анекдотов, кинокомедий, романов и спектаклей "на грани дозволенного", "кухонных" разговоров, диссидентских движений и т.д.

Однако сегодня в США тоталитаризм насаждался отнюдь не государством - напротив, неполиткорректный Дональд Трамп пытался хоть как-то сдерживать его особенно рьяных апологетов. В частности, он отменил скандальный указ Барака Обамы, предписывающий, под угрозой судебного преследования, разрешать в школах мальчикам-трансгендерам, считающим себя девочками, заходить в женские раздевалки и душевые, и наоборот, и несколько ограничил размах "антирасистских" тренингов в государственных учреждениях.

Сегодня в роли коллективного "Большого брата" на Западе выступает само гражданское общество: тысячи добровольных цензоров неустанно снуют в социальных сетях в поисках "крамольных" мыслей и запускают кампании шельмования отступников. Не спасают ни заслуги, ни звания: выдающийся писатель, знаменитый актер или режиссер может мгновенно стать жертвой так называемой "культуры отмены": его просто исключают из социального пространства, он становится "нелицом", совсем как в романе Дж. Оруэлла "1984".

Такой "гражданский" тоталитаризм, в отличие от государственного, непобедим - с ним просто некому бороться: прихода "второго Трампа" "прогрессивная Америка" не допустит. А слабый голос видных ученых и общественных деятелей, выступивших с протестом против воинствующего мракобесия, никем не был услышан.

Гражданское общество, в котором тон задают "прогрессивные" интеллектуалы вместе с "политкорректными" СМИ, недвусмысленно обозначило свои претензии - встать над демократически избранными политиками и "железной рукой" направлять действия, а в случае отказа подчиниться - "отменять" их. Дело дошло до того, что американские телекомпании прерывают выступления президента Дональда Трампа, с тем чтобы проинформировать зрителей о том, что президент лжет. Всякий раз, когда сообщается, что Трамп считает результаты выборов сфальсифицированными, ведущий обязательно добавляет, что эти утверждения являются "необоснованными". К сообщениям самого Трампа в "Твиттере" постоянно добавляются "высочайшие резолюции" о том, что они содержат "непроверенные факты" или являются "ложными".

Важнейшей чертой тоталитаризма является создание и активное внедрение в сознание людей "параллельной реальности", в которой нет места здравому смыслу. Недавно, например, сообщалось, что чернокожая британская актриса с ямайскими корнями Джоди Тернер-Смит сыграет королеву Англии Анну Болейн в историческом сериале. Абсурдность этой идеи очевидна: Анна Болейн была белой: это непреложный исторический факт. Но попробуйте где-нибудь в "прогрессивных" кругах Запада заявить об этом - а точнее, лучше не пробуйте.

В этих условиях всякая апелляция к "объективной истине" бесполезна: с точки зрения идеологов нового тоталитаризма истины не существует, есть версии, мнения, "тренды". Дважды два - не четыре, а столько, сколько скажет "партия", в данном случае - гражданское общество, его "прогрессивные" идеологи и "политкорректные" СМИ.

В этих условиях не приходится удивляться изобилию псевдоэкспертов, выступающих по всем вопросам и дающим ни на чем не основанные рекомендации, нередко прямо ставящие под угрозу здоровье и жизни как других людей, так и свои собственные, вроде того несчастного изобретателя, который поднялся в воздух на самодельной паровой ракете в надежде доказать, что земля плоская, и разбился.

Другая черта тоталитарной идеологии - стремление утвердить представление о том, что история начинается именно с ее отцов-основателей. Отсюда - движение за снос памятников правителям и героям прошлого на том основании, что они якобы были "расистами".

Выдающийся итальянский историк Алессандро Барберо по этому поводу замечает: "Мне кажется, что эта борьба с памятниками - своеобразная форма расизма. За утверждениями: "У нас сегодня есть определенные ценности, у Черчилля их не было, у Колумба их не было, долой их статуи!" просматривается стремление современной западной цивилизации сказать: "Мы лучше других, мы должны нести ценности нашей цивилизации и навязывать их другим цивилизациям и тем странным людям, которые жили в другие эпохи. Кто они такие, эти болваны, которые в прошлом позволяли себе иметь ценности, отличные от наших? Уберем их".

Таким образом мы наблюдаем отчаянную попытку "отменить" всю историю человечества. Нравится нам это или нет, но едва ли не все творцы человеческого прогресса былых времен были вопиюще неполиткорректными: они закуривали в обществе, не спрашивая на то разрешения, употребляли нецензурную лексику, настойчиво "домогались" женщин, страдали расовыми и религиозными предрассудками, оправдывали гражданские и завоевательные войны и порой даже принимали участие в них.

И если мы в чем-то видим дальше их, то это происходит потому, что говоря словами Вильгельма Баскервильского из романа "Имя розы", мы стоим на плечах этих гигантов. Растаптывать их - все равно что подрубать собственные корни.

Неизменным спутником тоталитаризма является атмосфера страха. В США многие люди уже боятся говорить, что они поддерживают Трампа, а уж заявить об этом в каком-нибудь американском университете означает просто поставить крест на своей карьере. Возникает описанная в социологии "спираль молчания": чем более активно утверждается та или иная идеология, тем меньшее число людей отваживаются высказывать несогласие с ней. В СССР, например, даже в 30-е годы большинство людей считали себя верующими, и при этом оголтелая кампания богоборчества не встречала никакого противодействия.

Обилие табу и запретов, отсутствие в обществе нормальной содержательной дискуссии по насущным проблемам, в том числе связанным с правами человека, приводит к накоплению отрицательной энергии, которая выплескивается в "бессмысленных и беспощадных" уличных бунтах, бытовом насилии и преступных проявлениях.

Идея свободы деформируется и выхолащивается не только за счет внутренних процессов в самих западных обществах, но и под внешним воздействием. Пандемия COVID-19 показала, что "авторитарный" китайский режим можетсправляться с чрезвычайными ситуациями несоизмеримо эффективнее, чем "демократия номер один" - США. Число жертв коронавируса в США приближается к 300 000. В Китае оно на два порядка меньше. И это дополнительный аргумент в пользу тех, кто утверждает, что безопасность и "всеобщее благо" важнее индивидуальной свободы.

Задолго до начала пандемии в США и других странах спецслужбами активно внедрялись системы слежки за собственными гражданами, о чем в свое время поведал миру Эдвард Сноуден. Теперь же эта практика получает дополнительные обоснования: в Израиле, например, службы безопасности используют для отслеживания перемещений зараженных коронавирусом те же методы, которые были разработаны для слежки за террористами.

Характерно, что слежку осуществляют не только государственные структуры, но и частные компании. Как сообщалось недавно, многие современные "умные" телевизоры собирают информацию, причем зачастую пользователь даже не знает об этом. Это же относится и к другим электронным гаджетам. Как отмечает популярный философ Юваль Харари, "мы видим огромный рост внедрения слежки во всем мире".

Процессы цифровизации, о которых с восторгом говорят теоретики "великой перезагрузки" и "четвертой промышленной революции", неизбежно усилят эти тенденции. Они еще более сужают права человека, заставляя его соглашаться с решениями, принимаемыми на основании машинной обработки огромных баз данных, при том, что логика этих решений ему совершенно непонятна. Внедрение "интернета вещей", всеобщая роботизация и ликвидация огромного числа традиционных профессий приведут, говоря словами классиков марксизма, к "отчуждению" огромной массы людей, которые будут непрерывно ощущать свою ущербность и ненужность, и которые станут легкой добычей для манипуляторов общественным сознанием, располагающих суперсовременными технологиями.

США. Весь мир > Внешэкономсвязи, политика > rg.ru, 9 декабря 2020 > № 3576446 Анатолий Кучерена

«Время терпит»: Москва предложила Вашингтону выход по СНВ-3

МИД рассказал о переданных США предложениях по контролю над вооружениями

Алексей Поплавский

Россия направила США два неофициальных документа в качестве «пищи для размышления» на тему контроля над вооружениями. По словам заместителя главы МИД России Сергея Рябкова, документы касаются продления СНВ-3 без предварительных условий, а также содержат ряд предложений по дальнейшему взаимодействию сторон. При этом, по экспертной оценке, ожидать продления договора при Дональде Трампе уже не стоит, но заключить соглашение вполне может его вероятный преемник Джо Байден.

«Один документ, достаточно объемный: это так называемые рамки будущего контроля над вооружениями, где мы изложили те элементы текущей повестки дня, которые необходимо будет отрабатывать в дальнейшем для того, чтобы повысить шансы на выход на договоренность. При этом мы сказали, что то, как такие договоренности могут быть оформлены, — вопрос для обсуждения. Это может быть определенная смесь, набор различных по формату и характеру пониманий и обязательств как юридически обязывающего свойства, так и политически», — сообщил ТАСС замминистра иностранных дел России Сергей Рябков.

Второй документ более короткий и определенный по своему политическому сигналу, продолжил дипломат. Это — вариант конкретной договоренности, а не просто обозначение направленной работы.

«Этот текст касается продления текущего ДСНВ. Таким образом, мы предложили США по одному своему документу согласиться с продлением ДСНВ без предварительных условий, а во втором документе вложили наше видение того, как двигаться дальше и куда», — отметил Рябков.

Трамповский тупик

Заместитель главы МИД России также отдельно указал, что российский дипломаты не передавали США никакие новые соглашения, так как пока Москва и Вашингтон не договорились даже о том, в каком формате и куда двигаться.

«С администрацией [президента США Дональда] Трампа такой договоренности не было.

Администрация Трампа не оказалась в состоянии просто продлить действующий договор без предварительных условий, несмотря на наши шаги навстречу Вашингтону как в части срока продления, так в части согласия заморозки боезарядов», — пояснил Рябков.

При этом с командой кандидата-демократа Джо Байдена, предварительно, побеждающего на президентских выборах, российские дипломаты пока в контакт не вступали, подчеркнул замминистра иностранных дел РФ. В Москве ожидают подведения итогов голосования в США и инаугурации нового главы государства.

«Потом будем смотреть. Мы не хотим, чтобы злонамеренно настроенные деятели, а их немало в Вашингтоне, выискивали поводы для каких-то бесконечных абсолютно безосновательных обвинений в наш адрес.

Поэтому мы спокойно подождем, время терпит, спешить некуда», — резюмировал высокопоставленный дипломат.

Комментарий замминистра относительно того, что российская сторона не предавала США никаких новых договоренностей появился не просто так. Накануне, 7 декабря, газета «Коммерсантъ» опубликовала заявление дипломата о том, что Москва передала Вашингтону варианты рамочного соглашения по контролю над вооружениями.

Согласно материалу газеты, Рябков объявил об этом в рамках онлайн-дискуссии, соорганизаторами которой выступили Центр энергетики и безопасности (Россия) и Центр изучения проблем нераспространения имени Джеймса Мартина (США). Так, дипломат рассказал о наличии масштабных, смелых, реалистичных и сбалансированных предложений.

«Главная идея — совместно разработать новое стратегическое уравнение, в котором были бы учтены все факторы стратегической стабильности, включая новые виды вооружений, перспективные технологии, а также новые политические реалии», — цитирует слова Рябкова «Ъ».

Он также отмечал, что уравнение должно включать не только традиционные стратегические вооружения, но и ядерные и неядерные вооружения, которые могут выполнять стратегические задачи. Дипломат заверил, что возможности для появления двустороннего соглашения не исчерпаны:

Москва гибко подошла к выработке новых предложений, сделав так, чтобы к ним могли присоединиться другие ядерные державы.

По сути, ключевой момент комментария Рябкова ТАСС заключается в том, что все же речь шла не о новых рамочных соглашениях, а неофициальных предложениях Москвы по треку возможного продления СНВ-3.

Шанс на успех?

Договор о сокращении стратегических наступательных вооружений (ДСНВ или СНВ-3) на данный момент является единственным документом, ограничивающим ядерные силы России и США, обладающих большей частью мировых ядерных запасов. Действие СНВ-3 истекает 5 февраля 2021 года, он может быть продлен сроком на пять лет при обоюдном согласии сторон, однако пока добиться соглашения в этом направлении Москве и Вашингтону не удалось — хотя президент России Владимир Путин предлагал продлить документ как минимум на год без каких-либо предварительных условий.

Как американская сторона оценивает новую инициативу России в отношении соглашения — в данный момент неизвестно.

Администрация действующего американского лидера Дональда Трампа активно пыталась подключить к договору Китай, точно так же, как при переговорах о спасении Договора о ликвидации ракет средней и меньшей дальности, который в итоге прекратил свое существование в августе прошлого года.

Тот же Рябков не раз говорил, что нынешние американский власти уже приняли решение не продлевать СНВ-3. Однако формально шанс на продление документа с новой администрацией США сохраняется, хотя временные рамки будут серьезно ограничены. Байден уже обещал продлить соглашение без предварительных условий, а будущий глава Госдепа Энтони Блинкен указывал, что речь идет о продлении на полные пять лет, за которые стороны могли бы договориться о новом (возможно, многостороннем) соглашении, которое покрыло бы и другие виды вооружений.

Согласно официальной позиции МИД России, Москва не будет вести переговоров с Байденом и его командой до его инаугурации, что оставляет для продления соглашения чуть больше двух недель. В ведомстве пока отказываются делать прогноз относительно того, с какими трудностями могут столкнуться стороны при работе в такие сжатые сроки.

При этом ряд бывших высокопоставленных чиновников США утверждают, что продление СНВ-3 определенно станет приоритетным вопросом для Байдена. К примеру, экс-советник президента США по нацбезопасности Джон Болтон заявил, что Москве будет проще договориться с новым главой Белого дома.

«Я готов на доллар поспорить, что политика по отношению к России будет мягче. Сейчас главным будет Договор о СНВ. <...> Администрация Байдена, наверное, продлит его еще на пять лет», — подчеркнул Болтон.

Как заявил в беседе с «Газетой.Ru» программный директор Российского совета по международным делам (РСМД) Иван Тимофеев, пока трудно прогнозировать, как будут развиваться события вокруг СНВ-3.

«Администрация Трампа была не настроена на продление соглашения без предварительных условий. Учитывая, что он проиграл выборы, обстоятельства изменились и теперь России имеет смысл дождаться смены власти. Байден действительно может успеть продлить договор, поскольку технически это не требует серьезных действий. Сторонам достаточно обменяться соответствующими нотами. То есть никакого одобрения конгресса или других моментов не понадобится», — добавил эксперт.

Однако все же делать какие-то выводы пока рано, подчеркнул Тимофеев, потому что в данный момент отношения России и США находятся не в лучшем состоянии. Положительный момент прошедших выборов — отсутствие каких-либо скандалов с «российским вмешательством», так что шанс на продление документа со стороны администрации Байдена сохраняется.

Россия. США > Внешэкономсвязи, политика. Армия, полиция > gazeta.ru, 8 декабря 2020 > № 3580021 Сергей Рябков

Новая фаза «холодной войны» против России и Китая

Байден и его «неоконы» переходят к «неоглобализму»

Юрий Тавровский

Правление Дональда Трампа принесло Америке немало вреда, окончательно подорвало её имидж чуть ли не законного руководителя мира. Новая администрация заявляет о намерении исправить ошибки, восстановить старые союзы, найти новых друзей. Означает ли это, что мы скоро увидим смягчение «холодной войны» против России, завершение торговой войны против Китая, возвращение Вашингтона в международные организации?

Думаю, противостояние с Россией и с Китаем, причём одновременное, никуда не денется. Оно несколько изменится по форме, но не по содержанию. Москву и Пекин, например, могут менять местами в качестве приоритетной мишени. Байден назвал Россию «главным врагом», а Китай – «основным конкурентом». Но это было в пылу предвыборной полемики.

Грядущая смена власти в Вашингтоне будет, с одной стороны, означать свертывание трамповской стратегии «деглобализации» - выхода Америки из международных организаций типа Соглашения по климату, ВОЗ, ЮНЕСКО, Тихоокеанского торгового партнёрства и так далее. Но с другой стороны, администрация Байдена будет насаждать своё видение глобализации на основе идеологии неоконсерватизма. Эту стратегию можно назвать «неоглобализмом», поскольку она идёт на смену «классическому глобализму», который возобладал после распада Советского Союза. Америка на несколько десятилетий стала единственной настоящей глобальной силой. Но сейчас её преследует череда неудач, общество расколото, на мировой арене Америку перестали бояться, сформировались новые центры силы.

Особую опасность Америке в период перехода от трамповской «деглобализации» к байденскому «неоглобализму» представляет быстро крепнущий Китай. Он продемонстрировал свой мобилизационный потенциал, выдержав за последние пару лет американские атаки в ходе торговой войны и попыток цветных революций в Гонконге и Синьцзяне. Он единственным в мире смог избавиться от эпидемии коронавируса и преодолеть её экономические последствия. Таких успехов, да ещё на фоне прискорбной ситуации в самих Штатах, американская элита простить не может.

Не справившись с битвой против Поднебесной «один на один» при Трампе, Вашингтон при Байдене продолжит политику коллективного окружения Китая, начатую ещё при Обаме. Его военная концепция «Поворот к Азии» и торговый блок «Транстихоокеанское партнерство» (ТТП) были нацелены на сдерживание Поднебесной с помощью сателлитов.

Теперь Вашингтон оказался в «яме, которую рыл другому». Подписанное в середине ноября Всеобъемлющее региональное экономическое партнерство (ВРЭП) не включает США. Не включает США также «Всеобъемлющее и прогрессивное соглашение для Транстихоокеанского партнерства», или ТТП-2. Зато ожидается присоединение Китая ещё и к этой версии «Транстихоокеанского партнёрства», из которого Дональд Трамп демонстративно вышел в первые же дни своего президентства. На это недавно прозрачно намекнул Си Цзиньпин. Интрига закручивается -- предсказывается возвращение Америки в ТТП-2 в начале правления Байдена. Любопытно было бы наблюдать за отношениями Китая и Америки в одном экономическом блоке. Вряд ли они будут образцом гармонии…

«Неоглобализм» Байдена будет строиться на широком вовлечении потенциальных союзников и партнёров в противостояние России и Китаю. На антироссийском фронте все укрепления и боевые порядки, в общем-то, выстроены ещё со времен первой «холодной войны» и укреплены восточноевропейской «пехотой» за годы нынешней, второй «холодной войны». А вот на антикитайском театре предстоит ещё немало потрудиться. На этом театре наступление, похоже, будет происходить одновременно на двух стратегических направлениях, Восточном и Западном.

На Восточном фронте есть перемены

На Востоке Байден будет наращивать существующие двусторонние союзы с Японией, Южной Кореей, Австралией. Будет он укреплять и многосторонние антикитайские коалиции типа КВАДРО в составе США, Японии, Австралии и Индии. Начавшаяся с 2017 года «дружба против Китая» этих стран носила поначалу весьма ограниченный характер и проявлялось во встречах дипломатов и ежегодных военно-морских учениях. Однако по мере нарастания отчуждения между Пекином и Дели конструкция КВАДРО стала наполняться геостратегическим содержанием. Америка получила подспорье в продвижении новой концепции Индо-Тихоокеанского региона. Создано военное командование с этим названием, которое координирует растущую активность американских вооружённых сил. На днях началось обсуждение создания ещё одного флота в дополнение к 7-му и 5-му. Он призван усилить контроль над китайскими военными и торговыми кораблями на стыке двух нынешних зон ответственности, Тихого и Индийского океанов.

Благодаря КВАДРО Вашингтон препятствует улучшению отношений Пекина не только с Индией, но также с Японией и Австралией. Новая геополитическая конструкция в перспективе может пополниться Вьетнамом, Новой Зеландией и другими странами. Уже ясно, что КВАДРО в ближайшее время станет в руках неоглобалистов дополнительным средством политического и военно-стратегического сдерживания Китая, создания жёсткого каркаса, не позволяющего Поднебесной расширить позиции в бассейне как Тихого, так и Индийского океанов.

У группировки КВАДРО будет и экономическое измерение. По мнению экспертов Торгово-промышленной палаты США, Индо-Тихоокеанский регион может в перспективе составить половину мировой экономики, хотя это потребует инвестиции порядка 26 триллионов долларов. Если Америке удастся вернуться в соглашение ТТП-2 и даже возглавить его – очень хорошо. Если не удастся – то альтернативой станет КВАДРО в расширенном варианте. Уже обсуждается роль новой группировки в развитии межрегиональных отношений с участием не только стран Восточной Азии, но также Южной Азии, Африки и Евразии.

Западный фронт пока лишь пунктир

На Западе антикитайским ресурсом неоглобалистов призвана стать Европа. Вашингтон и при Трампе добивался распространения зоны ответственности блока НАТО на Восток. Теперь же можно ожидать более активного вовлечения военного, экономического и информационного ресурсов Европы в сдерживание Китая. Успехи Поднебесной вовсе не радуют влиятельные политические силы в Брюсселе и столицах некоторых стран Евросоюза. В их среде немало деятелей, тесно связанных с американскими «неоконами», разделяющими их монополярное видение мира.

Характерны высказывания Манфреда Вебера, главы Европейской Народной партии, самой крупной партийной группы в Европарламенте. Он на днях дал интервью гонконгской газете «Саут Чайна Морнинг Пост». «Создание Китаем нового торгового соглашения ВРЭП должно разбудить Европу и Америку. Необходимо снова объединить так называемый Западный мир ради ответа на вызов Китая. Это будет главный пункт нашей повестки на грядущее десятилетие», -- заявил видный парламентарий. Его враждебность объясняется не только торгово-финансовыми причинами, но и несовместимостью с идеологией Пекина. «Китай является абсолютным противником европейского образа жизни в понимании Евросоюза, а также в видении нашего общества, как доказали события в Гонконге», - подчеркнул Манфред Вебер. «Евросоюз и США вместе производят половину мирового ВВП. Я не поддерживаю все действия Дональда Трампа, но он абсолютно прав в отношении Китая -- необходимо проявлять крутость, использовать экономическую мощь Америки, чтобы показывать Компартии Китая, что времена изменились и благоприятной для нее ситуации последних 30 лет больше не будет». Установку на восстановление тесных отношений с Вашингтоном в противодействии Китаю практически одновременно поддержала председатель Европейской Комиссии Урсула фон дер Ляйен, также член Европейской Народной партии.

Эстафета «неоконов» – от Обамы к Байдену

Похоже, формы сдерживания Китая при Байдене будут напоминать времена Обамы. Невооружённым глазом видно, что вокруг «спящего Джо» собралось немало людей из предыдущей демократической команды. Здесь ключевое слово -- «команда». На ключевые посты Байден выбрал людей, которые сообща работали по проблемам национальной безопасности и внешней политики в команде президента Обамы и вице-президента Байдена. В разное время они также были то ли правыми, то ли левыми руками в команде госсекретаря Хиллари Клинтон. Эти деятели не только выполняли указания своих боссов, но и формировали их политику, готовя соответствующие решения, контролировали выполнение.

Вот, например, будущий госсекретарь Тони Блинкен. При Бараке Обаме он занимал должности советника вице-президента Байдена по национальной безопасности, заместителя советника самого Обамы по нацбезопасности. В качестве заместителя Хиллари Клинтон он курировал политику США в Афганистане, Ливии, Азиатско-Тихоокеанском регионе. Блинкен активно участвовал в разработке концепции «Поворот к Азии» (Pivot to Asia) и создания Транстихоокеанского партнёрства. С переходом на первые позиции Блинкен будет ещё решительнее проводить курс «либерального интервенционизма» в отношениях с Россией, Китаем и Ираном, считают эксперты.

Единомышленником Тони Блинкена в Белом доме будет Джейк Салливэн, назначенный на пост советника по национальной безопасности. Они были соратниками, работая в аппаратах Хиллари Клинтон и Джо Байдена. Самый молодой в истории советник по нацбезопасности посетил 112 стран, сопровождая госсекретаря Клинтон. Он был одним из самых лояльных помощников Байдена и во время его вице-президентства, и в ходе предвыборной кампании. Салливен разделяет приоритеты избранного президента по части создания широкой коалиции для решения глобальных проблем. Судя по недавним выступлениям, в числе первоочередных проблем он видит борьбу с пандемией, нажим на Иран и Китай.

Новый советник по нацбезопасности связывает борьбу с коронавирусом и Китай, но не в смысле координации усилий двух стран. Прозрачно намекая на теорию «китайского вируса», Салливэн заявил в интервью вашингтонскому изданию «Политико»: «Надо послать очень ясные сигнал Пекину, что это не должно случиться вновь, что США и весь мир не потерпят повторения ситуации, при которой у нас нет эффективной международной системы наблюдения за здравоохранением в Китае и по всему миру».

Но, конечно, основные изменения во внешнюю политику США в целом и в отношении Китая в частности будет вносить сам Джозеф Байден. Некоторые эксперты в Пекине ожидают от него если не смягчения враждебности в отношении Китая, то, по крайней мере, большей стабильности и предсказуемости. Вот, например, мнение советника Правительства КНР, ученого-американиста Ши Иньхуна из Народного университета. Отражая точку зрения всё ещё остающихся в китайской элите оптимистов, он признает, что «окно возможностей» для налаживания продуктивных отношений возникнет, хотя и будет непродолжительным. Продолжающийся рост влияния Китая в мире и нестабильность ситуации в самих Штатах могут лишить Байдена возможности «проанализировать прежние ошибки и сделать правильные шаги», - считает Ши Иньхун.

Нотки оптимизма звучат в анализе ещё одного влиятельного эксперта -- Ван Хуйяо. «В Вашингтоне сложился двухпартийный консенсус – Китай это стратегический соперник. Этот вывод будет только углубляться по мере усиления Китая и роста его влияния. Байден и его советники, как и весь внешнеполитический истэблишмент США, усилили свою «ястребиность». В то же время, отмечает этот руководитель «Аналитического центра Китай и глобализация», явные различия между уходящей и приходящей администрациями вселяют надежду. «При Байдене внешняя политика станет более стабильной и прагматичной. Трамп рассматривал Китай сквозь узкую призму торговых дефицитов и краткосрочных политических выигрышей. Команда Байдена более реалистична. Главные советники Джейк Салливэн и Курт Кэмпбелл, например, полагают, что сосуществование с Китаем подразумевает соревнование с ним как управляемый процесс, а не как проблему, подлежащую разовому решению».

Станет ли Байден придерживаться своих угроз и оскорблений в адрес Китая в предвыборных заявлениях, как это сделал 4 года назад Дональд Трамп? Часто цитируется формула Байдена «Китай – основной соперник». Реже вспоминают его же заявление что «Си Цзиньпин – это бандит», сделанное в феврале на одной из встреч с избирателями. Даже Трамп не опускался (или не поднимался) до такого уровня ненависти. Как видно, опыт общения с китайцами с 1979 года и 8 встреч с самим Си Цзиньпином не добавили умеренности новому американскому лидеру. По крайней мере, в словах. Что будет на деле?

Умеренный оптимист Ван Хуйяо видит три основные различия между китайской политикой Байдена и Трампа. Во-первых, новый президент будет теснее сотрудничать с другими державами и организациями для достижения американских целей. Среди них будет и оказание скоординированного давления на Пекин. В то же время ему придётся учитывать интересы участников коалиции. Можно надеяться, что это даст возможности понизить напряжённость между Штатами и Китаем через двусторонние и многосторонние каналы.

Во-вторых, Байден и его команда, похоже, уже смирилась с тем, что Китай не столкнуть с его собственного пути развития. Есть сведения, что советники Байдена рекомендуют ему сместить фокус с попыток «изменить Китай» на повышение конкурентоспособности самой Америки. Избранный президент уже призвал больше вкладывать в образование и инфраструктуру, покупать американские товары ради усиления отечественной промышленности. Даже если эта стратегия продиктована необходимостью соревноваться с Китаем, то она должна уменьшить экономические трения.

В-третьих, полагает Ван Хуйяо, самое главное различие с Трампом состоит в том, что Байден ясно видит стоящие перед США глобальные вызовы, которые невозможно решить силами одной страны.

Выбор главного противника – медведь или дракон?

Даже в самых сложных переделках человеку хочется надеяться на лучшее. В Пекине оптимизма в отношении Байдена побольше, чем в Москве. Такой вывод можно сделать из того, что Председатель Си Цзиньпин после определённой задержки все же поздравил Байдена. Президент Путин держит паузу и, похоже, склоняется к пессимистическому взгляду на будущее.

Напомню шутку времён параллельной советско-американской и советско-китайской холодной войны в 70-80-е годы. «Оптимисты учат английский язык, пессимисты учат китайский язык, а реалисты изучают автомат Калашникова». С тех пор ситуация кое в чём изменилась. Америка как была, так и осталась нашим непримиримым врагом. Китай из стратегического противника стал стратегическим партнером. Но как раньше, так и теперь, нам стоит в первую очередь заботиться о своих национальных интересах, то есть изучать и совершенствовать автомат Калашникова.

Даже в нынешней трудной экономической ситуации Россия поддерживает высокий уровень безопасности, её руководство закалено десятилетиями «холодной войны» с Западом. Думаю, что, поначалу сохраняя нынешний уровень давления на Россию, Байден вскоре перенесёт центр тяжести на создание широких коалиций для обуздания всё более мощного и ершистого Китая. Не Россия, а Китай чётко сформулировал альтернативу доктрине либерального капитализма – концепцию социализма с китайской спецификой. Не Россия, а Китай бросил успешный вызов Америке на экономическом поле. Преодоление последствий КОВИД-19, создание ВРЭП и другие победы последних месяцев предвещают проигрыш на этом поле. Но есть и другие поля, где американское превосходство пока неоспоримо.

В первую очередь, это мировая валютно-финансовая система, построенная на долларе и управляемая послушными воле Вашингтона финансовыми институтами – МВФ, Всемирным Банком, МБРР, ФРС и так далее. Китай ведёт борьбу и на этом поле, создав новые институты развития типа «Фонда Шёлковый путь» и Азиатского банка инфраструктурных инвестиций, добиваясь интернационализации юаня, запустив цифровой юань, расширяя использование юаня в ШОС, БРИКС и программе «Пояс и путь». Но даже до паритета юаня с долларом ещё весьма далеко.

Соотношение сил не в пользу Китая и в военной области. Здесь паритет ближе, чем в финансах. Но всё равно перевес - на стороне Америки с её колоссальными военными расходами, сотнями военных баз по всему миру, с военными союзами и двусторонними соглашениями с десятками стран. Американские ВМС по-прежнему доминируют на морских просторах, по которым проходят жизненно важные для Поднебесной торговые пути.

Вот почему я полагаю, что после недолгого периода приведения новой администрации в боевую готовность, Белый дом поначалу постарается перейти в наступление на всех трёх направлениях соперничества с Китаем: торговом, финансовом и военном. Однако безнадежная торговая война Трампа постепенно отойдёт на второй план, действующее двустороннее соглашение может быть пересмотрено, отменены некоторые таможенные тарифы и иные ограничения, навредившие и китайцам, и самим американцам. Вашингтон постарается свести к минимуму ущерб от разрыва Трампом торговых и экономических соглашений, вернуться в ТТП-2, усилить КВАДРО и так далее. Но привлекательность быстро растущего китайского рынка, стабильность китайской валюты и экономики в целом останется магнитом для всех стран, в том числе союзников Америки. Ещё до Нового года ожидаются новые крупные победы Китая, в первую очередь заключение инвестиционного соглашения с Евросоюзом.

Вот почему от Америки вскоре можно ожидать недружественные ходы на финансовом поле. Мировой финансовый капитал активно поддерживает «неоконов» из Демократической партии с их версией глобализма. Финансисты затормозят увеличение доли юаня в корзине МВФ. Постараются перехватить инициативу в продвижении цифровой валюты. Попробуют разорвать финансовые цепочки, связывающие Китай с миром, например, остановив платежную систему SWIFT. Предпримут диверсии на китайских валютных биржах, как это уже приключалось несколько лет назад. Под предлогом тех или иных неугодных действий Пекина могут заморозить китайские авуары в мировых банках и ФРС, арестовать счета и собственность фигур из китайской элиты.

Ещё опаснее для Китая и всего мира действия на военном поле. Уже в обозримом будущем речь может пойти как о расширении локальных провокаций в Южно-Китайском море и Тайваньском проливе, так и более масштабных «пробах сил». Правда, эскалация военной напряжённости до «точки кипения» может занять некоторое время и выйти за рамки четырех лет, отпущенных сейчас Байдену, его команде и их комиссарам из числа вашингтонских неоконсерваторов. Демократы победили с математической погрешностью. Голосующая Америка разделилась на две половины, и в следующий раз успех может вернуться к республиканцам с их американским национализмом и антиглобализмом.

Но это будет уже следующая глава американской истории. Это будет уже следующая фаза холодной войны Америки против Китая.

США. Китай. Евросоюз. Азия. Россия > Внешэкономсвязи, политика > zavtra.ru, 7 декабря 2020 > № 3584809 Юрий Тавровский

«Умеем побеждать»: Мадуро укрепил свои позиции после выборов

Пропрезидентская коалиция одержала победу на выборах в Венесуэле

Анна Юранец

Парламентские выборы в Венесуэле лишили оппозицию контроля над национальной ассамблеей. Пропрезидентская коалиция «Великий патриотический полюс» одерживает победу, согласно данным ЦИК. Второе место заняла одна из немногих оппозиционных сил, принявших участие в голосовании, при этом отрыв между ними достаточно большой. США, Канада и некоторые латиноамериканские страны уже заявили о непризнании результатов выборов. Каракас же в ответ заявил о провале политики Белого дома в отношении Венесуэлы.

По итогам парламентских выборов в Венесуэле президент Николас Мадуро вернул контроль над национальной ассамблеей. Как сообщила избирательная комиссия страны, коалиция «Великий патриотический полюс», который возглавляет пропрезидентская Единая социалистическая партия Венесуэлы, набрала 67,7% голосов.

Второе место получил «Демократический альянс», представляющий оппозиционные партии, он набирает 17,95%. Третье место досталось Альянсу «Объединенная Венесуэла» — 4,19% голосов.

На 227 мест в парламенте претендовали почти 14 тыс. кандидатов. Николас Мадуро уже поздравил «Великий патриотический полюс» с победой.

«Мы умеем побеждать и проигрывать, и сегодня нам случилось победить. Происходит смена цикла, цикла работы, восстановления страны, экономики, с суверенитетом, с независимостью, в мире», — сказал политик, выступая в эфире телеканала VTV.

Правда, явка на выборах составила всего 31%. Национальный избирательный совет даже продлил время голосования на час. Оппозиция и вовсе утверждает, что явка не превысила 20%. С таким утверждением выступил в воскресенье первый заместитель председателя парламента Хуан Пабло Гуанипа.

«Наши центры по анализу и подсчету голосов передают, что явка минимальна — приблизительно 18,33%. <…> Этот результат нас не радует, но дает нам надежду, так как показывает сознательность жителей нашей страны», — сказал он в ходе пресс-конференции.

При этом Гуанипа заявил также, что часть граждан, принявших участие на выборах, сделала это под давлением. Он также подчеркнул, что оппозиция не намерена признавать достоверность результатов, которые огласят власти Венесуэлы.

Руководитель Центра политических исследований Института Латинской Америки Збигнев Ивановский считает, что такая явка на выборах — самая низкая в истории Венесуэлы — обусловлена тем, что оппозиция призвала бойкотировать голосование. Соответственно, в целом, именно явка отражает волю народа.

«Это связано с бойкотом оппозиции, поскольку основные оппозиционные партии призывали бойкотировать выборы, сказав, что нет никаких условий для их проведения. Этим и объясняется низкая явка. По приблизительным оценкам, участвовало всего 2 млн человек, а население Венесуэлы составляет около 30 млн. Те, кто пришли, — это сторонники правительства. Основная масса бойкотировала выборы, все-таки 70% не пришло», — отмечает эксперт.

Среди партий, бойкотирующих парламентские выборы, партия спикера парламента и самопровозглашенного президента страны Хуана Гуайдо. Сам политик надеется продлить свой депутатский мандат, срок действия которого истек 5 декабря, с помощью всенародного опроса на этой неделе. Результаты этого опроса, однако, не будут обязательны к исполнению.

Бразилия, Колумбия, Канада и США уже заявили, что не признают результаты этих парламентских выборов.

«В Венесуэле уже совершено избирательное мошенничество. Результаты, объявленные нелегитимным режимом Мадуро, не будут отражать волю венесуэльского народа. То, что сегодня происходит, это мошенничество и надувательство, а не выборы», — написал госсекретарь США Майк Помпео в своем Twitter.

Власти Венесуэлы, комментируя заявление Помпео, отметили, что политика Белого дома по отношению к Каракасу, направленная против Николаса Мадуро, потерпела неудачу.

«Зомби заговорил! Хотя, по словам его начальника, на выборах в США была совершена фальсификация. Спокойно и смиренно примите правду: в Венесуэле вы потерпели полную неудачу. Надеюсь, что очень скоро дипломатия вернется в Госдепартамент и Белый дом»,— написал в Twitter глава МИД Венесуэлы Хорхе Арреаса.

После предыдущих выборов национальная ассамблея контролировалась оппозицией, которая занимала две трети мест. В результате последние годы вылились в противостояние между президентом и парламентом.

Мадуро с помощью сторонников в Верховном суде блокировал принятые законопроекты, пытался запретить популярные оппозиционные партии и, наконец, создал Национальное учредительное собрание, объявив, что цель органа — подготовка поправок в конституцию страны. Однако вскоре он объявил этот орган вышестоящим по отношению ко всем остальным правительственным институтам государства. После чего оппозиция заявила об установлении диктатуры в Венесуэле.

Параллельно с этим в стране продолжал развиваться экономический кризис после падения цен на нефть в 2014 году. Низкий уровень жизни и политическое противостояние парламента и президента привели к многочисленным протестам.

В январе прошлого года Хуан Гуайдо на одном из протестных митингов в Каракасе торжественно принес присягу и провозгласил себя исполняющим обязанности президента страны. В Венесуэле сформировалось двоевластие.

Оппозиционного лидера поддержал Запад в лице США и Евросоюза. Гуайдо был признан президентом также рядом стран Латинской Америки. Мадуро обвинял спикера парламента в попытке узурпировать власть, а Запад — во вмешательстве во внутренние дела страны. На стороне президента остались военные, что во многом помогло ему сохранить власть в своих руках.

США же ужесточили санкционную политику в отношении Каракаса в результате чего экономика страны пострадала еще больше.

Мадуро уже заявил, что готов пойти на диалог с несистемной оппозицией, отказавшейся от участия в выборах в парламент, для определения путей экономического восстановления.

«Согласен с идеей <...> [бывшего премьер-министра Испании] Хосе Луиса Родригеса Сапатеро об организации общенационального диалога с участием всех политических партий Венесуэлы, участвовавших и не участвовавших в выборах, с участием всех секторов экономики и общества для оценки национальной повестки, повестки экономического восстановления», — заявил президент в ходе пресс-конференции.

Как отмечает Збигнев Ивановский, Николасу Мадуро, несмотря на непризнание выборов, бойкот оппозиции и низкую явку, с помощью парламентских выборов удалось заручиться новыми козырями в условиях политического кризиса.

«Поскольку правящая коалиция получила большинство парламенте, она сможет укрепить свои позиции. Но пока трудно сказать, как закончится кризис, потому что ситуация, экономическая и социальная, очень плохая.

Во-первых, Мадуро теперь контролирует законодательную власть и, более того, получается, у национальной ассамблеи будет другой председатель. Соответственно, это будет какой-то сторонник президента, поскольку у правящей партии большинство. Гуайдо теряет свое влияние и тот конгресс будет распущен, соответственно, Мадуро укрепит свои позиции», — отмечает эксперт.

Предпосылок для новых протестов сейчас не так много. Как полагает Збигнев Ивановский, этому не способствует пандемия коронавируса, а также тот факт, что население Венесуэлы «выдохлось» политическим и экономическим кризисами.

Венесуэла. США > Внешэкономсвязи, политика > gazeta.ru, 7 декабря 2020 > № 3580025 Збигнев Ивановский

Хозяева алгоритмов выходят из тени

можно ли избежать господства Цифрового Левиафана?

Игорь Шнуренко

В последние пару недель резко обострился конфликт между ведущими американскими цифровыми компаниями и правительством. Цифровые бароны-грабители уже предвкушают поистине безграничные возможности, которые откроются перед ними с приходом Байдена и Харрис в Белый Дом. Но пока ещё там сидит президент Трамп, и он не собирается сдаваться без боя. Платформы совершенно неприкрыто поддержали на выборах демократов, и Трамп пытается в оставшееся ему на этом посту время максимально отравить им жизнь – тем более что из политики он при любом раскладе уходить никуда не собирается. В этих усилиях президента поддерживают те из республиканцев, что остались лояльными, например, влиятельные сенаторы Линдси Грэм и Тед Круз, кое-кто из чиновников силового блока и некоторые журналисты консервативного толка, такие как Такер Карлсон и Шон Ханнити.

Соединённые Штаты против Фейсбука

К расследованиям в отношении монопольных практик компаний Google и Twitter в начале декабря прибавился судебный иск Министерства юстиции США против Facebook. Власти обвиняют детище Марка Цукерберга в нежелании нанимать американских граждан на высокооплачиваемые позиции разработчиков и других сотрудников. По данным Минюста, 2600 рабочих мест в компании заполнили трудовые мигранты, прежде всего из Индии и Китая, которые приехали по рабочей визе H1-B, при этом американцы на эти позиции просто не рассматривались. Речь не идет об уборщиках и строителях – в среднем такой сотрудник сразу по приезде получал весьма неплохую и по американским меркам зарплату $156,000 в год. Компания при этом спонсировала получение «яйцеголовыми гастарбайтерами» нужных документов вплоть до гринкарт, предоставляло им подъёмные, оплачивало авиабилеты и так далее. Министерство вело расследование два года и за это время установило, что Facebook создал целую систему, заточенную под наём именно иностранцев.

Граждане США не имели возможности даже увидеть объявления о найме на работу на эти позиции, этих вакансий не было на рекрутинговых сайтах: Facebook целенаправленно искал претендентов в других странах, уведомлял их об этом, и они должны были подавать документы обычной почтой. Закон требует, чтобы такие вакансии заполнялись прежде всего американскими гражданами, затем теми, кто уже легально проживает в США, например, имея статус беженца, и только если фирма не находит нужного специалиста на внутреннем рынке труда, она имеет право нанять иностранца и ходатайствовать о предоставлении тому рабочей визы.

Очевидно, что приехавший на работу в США иностранец полностью зависит от компании, которая может аннулировать его визу – а такая виза дает право на получение впоследствии вида на жительства и американского гражданства. С формальной точки зрения у компании есть возможность держать сотрудника «на крючке» десятилетиями – пока она не выжмет из него всё возможное. Таким образом, компания обеспечивает лояльность и управляемость сотрудников, а весьма конкурентная зарплата закрепляет это положение.

Конечно, не один Facebook был уличен в подобной практике – к ней прибегают и Google, и Twitter, и другие компании Силиконовой долины. Надо полагать, в оставшееся до вероятной инаугурации Байдена время мы увидим такие иски и против других цифровых платформ – тем более что Минюст обещает помощь и амнистию тем из сотрудников, которые подадут на поведение этих компаний жалобы.

Но это далеко не единственная беда, с которой в последние недели столкнулись компании Марка Цукерберга и Джека Дорси (глава Twitter).

По иронии судьбы, именно через свой аккаунт в «Твиттере» Дональд Трамп заявляет о грядущих ударах по тому же Твиттер» и другим цифровым корпорациям, которые сокращенно называют «Биг Тек» - «большие технологические компании». Вот и 3 декабря – в тот самый день, когда Минюст США подал иск против Фейсбука, Трамп написал у себя в Твиттере своим фирменным телеграфным языком, который требует в скобочках толкований и расшифровки: «Выглядит как будто определенные республиканские сенаторы боятся упразднить Секцию 230 [выгодную Биг Теку], но это НЕОБХОДИМО для национальной безопасности и доверия к выборной системе. Годами одни разговоры и никаких действий. Отмену [секции 230] нужно включить в Оборонный Билль!!!»

Так называемая «секция 230», вокруг которой ломается столько копий – это часть Акта о коммуникациях, технически принятого ещё при президенте Рузвельте, которая защищает провайдеров интернет-услуг от ответственности за информацию, предоставленную на их сайтах пользователями и третьими лицами. Пользуясь этим положением, Google (и подконтрольный ему Youtube), Facebook (и подконтрольные ему WhatsUp и Instagram), а также Twitter и другие компании «Биг Тека», противодействуют любым попыткам властей как-то повлиять на их содержание. В то же самое время сами эти площадки отнюдь не применяют те же принципы «свободы слова» к изданиям, размещающим на них свои материалы, и вовсю занимаются цензурой.

Кстати, и Твиттер, и Фейсбук уже дали понять, что не намерены терпеть на своих платформах материалы Дональда Трампа после того, как он покинет Белый Дом. В ноябре глава Твиттера Джек Дорси заявил, что Твиттер позволял Трампу «размещать контент, который нарушал его [внутренние] правила», хотя при этом и начал с мая 2020 года добавлять к постам президента ярлыки об их «недостоверности», «поощрении Трампом насилия», «разжигании ненависти» и других грехах. Но с момента, когда Трамп «перестанет быть мировым лидером» - а это, как сказал Дорси, случится в январе – по отношению к нему «не будут действовать исключения из правил».

Фейсбук в последние месяцы придерживался примерно такой же политики по отношению к постам Трампа: он не снимал их, но маркировал как «недостоверную информацию». Кстати, как говорят сторонники Трампа, это сделало президентскую кампанию неравной: ведь многие доноры сочли президента радикалом и перестали делать взносы в его фонд, в то время как Байден пользовался в соцсетях и на цифровых платформах режимом наибольшего благоприятствования. Фейсбук объявил, что не проверяет факты в заявлениях мировых лидеров, а вот когда Трамп уйдет, он такого статуса лишится, и, соответственно, его высказывания будут подлежать обычной практике «фактчекинга» - то есть, проще говоря, цензуре.

Интересно, что сразу после выборов Фейсбук и другие платформы перекрыли кислород группам сторонников Трампа, в которых те призывали к пересчёту голосов в ряде штатов и ставили под сомнение результаты выборов. Такие группы попросту ликвидировались – причем координированно через все цифровые платформы.

Не удивительно, что Трамп, у которого, несмотря на все старания «Биг Тека», только на Твиттере почти 100 миллионов подписчиков, явно будет бороться за свое политическое выживание. Уже известно, что в день возможной инаугурации Джо Байдена он объявит о начале своей президентской кампании 2024 года. Поэтому Трамп и ряд его республиканских сторонников в Сенате и в Конгрессе наносят по «Биг Теку» весьма чувствительные удары.

Сорванный спектакль

Так, 17 ноября прошли слушания в сенате США, на которых, как пишут «мейнстримные» газеты не только в США, но и в России, «поджаривают» глав крупных технологических компаний. Обычно такие слушания не выходят за рамки спектакля. По крайней мере, так было почти всегда раньше. Как это происходит? Несколько престарелых сенаторов, которые часто всё ещё пользуются кнопочными телефонами, задают вопросы об облаках больших данных и сверточных нейросетях тому же Марку Цукербергу, и этот подтянутый 36-летний парень, личное состояние которого на декабрь 2020 года превышало 100 миллиардов долларов, с легким презрением объясняет им, как правильно кликать мышкой и как работает интернет. Но на слушаниях 17 ноября всё было иначе. Настолько иначе, что большие СМИ предпочли особо не сообщать о том, что там говорились. Газета «Нью-Йорк Таймс», фактический «орган ЦК» Демократической партии США, которая обычно очень подробно следит за такими разбирательствами, по итогам слушаний опубликовала сухой отчёт, что-то вроде подведения итогов футбольного матча. Говорилось, что Цукербергу было задан 71 вопрос, а главе Твиттера Джеку Дорси – 56 вопросов. Газета написала о тройке самых результативных игроков этой игры в своего рода американский футбол. Она подсчитала, что сенатор от Южной Каролины Линдси Грэм, глава сенатского комитета, задал 15 вопросов, сенатор от Техаса Тэд Круз 12 вопросов и сенатор от Миссури Джош Хоули – тоже 12. Все трое оказались, разумеется, республиканцами. По прошествии нескольких дней газета опубликовала более подробную статью, но и там самые острые вопросы замалчивались, как и весьма невнятные ответы Цукерберга и Дорси.

Газета не написала, что за вопросы задавал тот же сенатор от Миссури, потому что они содержали сенсационные разоблачения, не написала, что и как отвечал Марк Цукерберг – глава Фейсбука был явно растерян и застигнут врасплох. Запись этого показал в своей программе ведущий канала "Фокс" Такер Карлсон – и Фейсбук сразу же запретил эту запись, а Гугл не выдавал ее в поиске. Через некоторое время записи восстановили – но на пике запросов найти ее было невозможно.

О чем же там шла речь? По словам сенатора Хоули, на него вышел сотрудник Фейсбука, который «обладал знанием из первых рук о практиках модерации контента этой компании». Он предложил рассказать о внутренней платформе, которую Фейсбук использует для координации своих действий с другими цифровыми платформами в целях цензуры неугодного контента. Хоули получил от осведомителя подробную информацию о том, что в компании есть программа для внутреннего пользования Centra, которая совершенно целенаправленно занимается шпионажем за пользователями. Причем не только за пользователями Фейсбука и не только в сети. Она получает данные людей в сети – например, кто на какие сайты заходит, сколько времени там проводит, на что кликает, как на что реагирует, какие другие аккаунты привязаны к ФБ и что происходит там. Centra собирает данные на пользователей и вне сети, в реальном мире, кто что делает, кто где находится, кто с кем о чем говорит и так далее. Осведомитель рассказал сенатору о том, как работает программа и приложил скриншоты.

Сенатор рассказал Цукербергу о программе Centra и прямо спросил, сколько американцев охвачено этой сетью и сколько пользовательских аккаунтов было закрыто как результат применения этого инструмента.

«Сенатор, я не знаю, потому что я не знаком с названием этого инструмента, - скороговоркой проговорил Цукерберг. – Я уверен, что у нас есть инструменты, помогающие нам работать с платформой и поддерживать нормы поведения в сообществе, но я не знаком с этим названием».

Сенатор спросил тогда, что хорошо, название не имеет значения, но есть ли в принципе подобные инструменты у Фейсбука? Глава Фейсбука окончательно ушел в бессвязное бормотание. Сенатор Хоули продолжал настаивать, а Цукерберг – отпираться, но позднее оказалось, что представитель Фейсбука признал существование этой программы, отвечая на вопрос консервативного телеканала Fox. «Программа используется для централизации расследований сложных субъектов, таких как скоординированное неаутентичное поведение».

Термин «скоординированное неаутентичное поведение» американские цифровые платформы применяют, когда надо обвинить «иностранное правительство» во вмешательстве в американские выборы. Чаще всего обвиняют Россию, иногда – Китай или Иран.

Далее сенатор сказал, что у Фейсбука есть и другая программа, Tasks («Задачи»), цель которой - координация цензуры с другими цифровыми платформами, такими как Гугл и Твиттер. То есть сотрудники этих компаний сообща решают, кому заткнуть рот, и действуют сразу и вместе, запрещая неугодный контент и его носителей. При этом цензуре подвергаются и отдельные люди, и интернет-сайты, и даже хэштэги. Не стоит удивляться после этих разоблачений, что как только неугодный «Биг Теку» контент убирается с одной платформы, с того же Фейсбука, так он тут же исчезает из Твиттера, а Гугл перестает выдавать этот контент в своем поиске. Это происходит отнюдь не спонтанно, а потому, что «большая цифра» работает как «цензурный картель». Такие выражение использовал, рассказывая о слушаниях в Сенате, ведущий "Фокс" Такер Карлсон. Например, в прошлом году со всех цифровых платформ исчез очень популярный публицист Алекс Джонс со своим каналом InfoWars – «Инфовойны», где он разоблачал именно информационные войны и информационные вирусы. Не было ли это зачисткой информационного поля перед организованной «эпидемией» ковида-19? Наверное, мы уже не узнаем ответ на этот вопрос: сотрудники Фейсбука и других цифровых платформ вряд ли начнут раскрывать подобные секреты, просто потому, что многие из них находятся в США на птичьих правах, по рабочим визам, которые компания в любой момент может отозвать.

Цукерберг не стал отрицать существование Tasks, но сказал, что «систему используют для координации разного рода работ внутри компании», что сотрудники «координируют действия и сигналы в ответ на запросы о вопросах безопасности», таких как «террористическая атака или эксплуатация детей или иностранное правительство, пытающееся провести подрывную операцию». То есть ищите всё тот же «русский», «китайский», «иранский» или «северокорейский» след.

«Экзистенциальная угроза»

Во время слушаний обсуждался и сакраментальный вопрос о «секции 230». Отвечая на вопросы в этой связи, глава Твиттера Джек Дорси предложил законодателям заняться вопросами надзора не за компаниями, а за алгоритмами.

Демократы, как могли, подыгрывали главам «Биг Тека» и старались воспользоваться возможностью добиться от них еще большей цензуры Трампа и его сторонников.

«У вас вызывает озабоченность распространение дезинформации, например, заявлений Трампа, которые могут разжечь насилие?» - спросила Цукерберга сенатор-демократ от Калифорнии Дайана Файнстайн.

Цукерберг блеснул понимающим взглядом и пообещал быть начеку.

Другой сенатор-демократ, Крис Кунс от Делавэра (его одно время прочили в госсекретари в правительстве Байдена), требовал от платформ еще большей цензуры.

«У вас есть правила, мистер Дорси, против дипфейков или манипулируемых СМИ, которые распространяют дезинформацию о Ковиде-19, против нарушений общественного доверия в систему, - но у вас нет ничего против распространения дезинформации по поводу изменения климата. Почему?» - спросил сенатор главу Твиттера. Кунс назвал тех, кто не согласен с тезисом о «глобальном потеплении» - «экзистенциальной угрозой нашему миру».

Таким образом, научные дискуссии в ближайшее время могут быть переведены в США в ранг «вражеской пропаганды». Например, дискуссии о выбросах парниковых газов или причинах таяния ледников. Учёные, которые не устроят Кунса или других политиков, с подачи цифровых платформ могут быть запрещены, подвергнуты остракизму, морально раздавлены – в духе пресловутых кампаний против генетики или кибернетики в СССР.

Такие политики, как Крис Кунс, будут счастливы иметь в своем подчинению страну пассивных потребителей, которая будет подчиняться любому приказу технократов-олигархов. Такер Карлсон в своей программе, посвященной слушаниям, сказал так: «В прошедшие две недели корпоративная Америка поспешила консолидировать свой контроль над информацией и протестами в этой стране».

Такер Карлсон привел несколько самых свежих примеров цифровой цензуры в Соединенных Штатах. Например, многие цифровые платформы, от платежной PayPal до аренды жилья Airbnb, отказываются предоставлять услуги людям и организациям консервативных взглядов. Amazon запретил рекламу книги Эбигейл Шрайер о волне желающих стать трансгендерами среди девочек-подростков. Писательница задавала неудобные вопросы о том, почему это происходит. Компания видеоигр Ubisoft стерла со своих записей голос актрисы Хелен Льюис, получив анонимные сообщения о том, что та написала пост на интернет-форуме, который те сочли трансфобным – то есть направленным против трансгендеров. Другая актриса Джина Карано была уволена за то, что критиковала обязательность ношения масок.

Атмосфера в Соединенных Штатах в последнее время создается действительно гнетущая – об этом рассказывают мои друзья. Один из них, более двадцати лет проживший в Сан-Франциско, переехал сейчас в Сибирь. Может быть, он просто решил вернуться на родину – хотя сделал это именно сейчас. Граждане США сегодня просто боятся сказать не то или быть неправильно истолкованы. Я уже не говорю о случаях, когда люди действительно думают иначе.

Получается, сегодня технологические компании могут открыто делать всё, что хотят, потому что у них теперь все деньги мира и все политики в их кармане. И это правда – если посмотреть на команду Байдена, на всех этих будущих министров и высших чиновников – все они ставленники Силиконовой долины.

Четверть века назад многие энтузиасты думали, что с приходом Интернета цензура в мире станет невозможной, что информация будет распространяться беспрепятственно, что каждый будет иметь право на высказывание. Сегодня мы пришли к обществу, в которой именно Интернет служит главным инструментом подавления свободы слова и самовыражения, в котором цензура, начавшись как средство борьбы с терроризмом, постепенно распространилась на все сферы деятельности, в том числе на политику, на искусство, на средства массовой информации и даже на науку.

При этом Интернет отнюдь не продвигает разнообразие взглядов, как обещали либеральные политики – нет, он способствует закреплению одной, правильной точки зрения. Это цензура, которая не просто сделает невозможным политический протест. Она постепенно убьет – уже убивает - и науку, и культуру, и искусство – всё то, что делает нас людьми.

Что это если не тоталитаризм – причем не «ламповая» цензура XX века, а цензура цифровая, с применением систем искусственного интеллекта, образом которой выступает всевидящий глаз, всеслышащее ухо, всепроникающий, держащий всё под контролем Большой Брат. Цифровая цензура будет поддерживать одну волну паники за другой, чтобы запуганные люди боялись думать не так, как от них требует рой, роевое сознание, поддерживаемое Цифровым Левиафаном искусственного интеллекта.

Что дальше?

Официально провозглашено, что более чем тысячелетнее Государство Российское должно превратиться в цифровую платформу со всеми вытекающими последствиями. Правительство разрешило цифровикам не просто доступ к данным россиян – оно разрешило покупать и продавать эти данные и продукты из этих данных. То есть главы наших цифровых экосистем будут знать о нас всё – и будут пользоваться этим знанием, чтобы управлять. В том числе управлять политиками, дергать их за ниточки. Очень интересный продукт – управление решениями человеческих масс и отдельных индивидуумов.

Москва стала экспериментальной площадкой для проекта создания такой территории. Да и вся Россия на глазах становится площадкой для цифровых экспериментов – в образовании, здравоохранении, на транспорте, в других областях.

Говорится о том, что после цифрономики придет антропономика – экономика во имя человека и для счастья человека. Это произойдет, когда через умный город, через умную пыль и умные чипы будет вестись постоянный мониторинг за состоянием перманентно больного человечества, а послушные будут награждаться умными продуктами. Говорится о том, что будут созданы наши точные копии – цифровые двойники вас и всех ваших органов. Если с вами что-то случится, вас восстановят, может быть, без каких-то ненужных деталей, вроде памяти о том, что вы не должны помнить.

Над этими системами сегодня работают десятки, а то и сотни тысяч учёных, политики все это готовы внедрять, ну а людям позволено горячо все эти меры поддерживать. За остальным присмотрит Гугл, Фейсбук и Твиттер.

Предопределённость глобальной власти Цифрового Левиафана может внушить чувство безысходности. Чтобы не поддаваться этой безысходности, следует взглянуть в глаза фактам и проанализировать тенденции. Неизбежно ли деление homo sapiens на два вида, «неолюдей» и «необогов»? Можно ли представить себе движение человечества по совершенно другой траектории – туда, где люди не будут утрачивать сознание и сознательность, более того, переводить его на более высокий уровень? Можно ли избежать господства Цифрового Левиафана? Что делать сейчас, чтобы такое развитие стало возможным?

Будущее не предопределено, и те, кто предлагает нам тот или иной его вариант под девизом, что «другого пути нет», просто хотят навязать нам свое видение. Те, кто говорит, что машина будет править миром, и человечеству остается лишь обсудить условия капитуляции, хотят, чтобы это стало самосбывающимся пророчеством. А как именно они собираются лишить человека воли к действию, хорошо показал коронавирус. Но в силах человечества этого не допустить.

США > СМИ, ИТ. Внешэкономсвязи, политика > zavtra.ru, 7 декабря 2020 > № 3579083 Игорь Шнуренко

«Это революция»: Трамп пугает Америку коммунизмом при демократах

Трамп призвал избирателей не допустить коммунизма в США

Петр Николаев

Коммунизм ждет Америку, если демократы получат большинство в сенате, заявил президент США Дональд Трамп. По его словам, будущее страны зависит от избирателей. В январе пройдут выборы в верхнюю палату американского конгресса.

Демократическая партия не должна получить сенатское большинство, потому что в этом случае Соединенные Штаты перестанут быть свободной страной. Об этом Трамп заявил, выступая перед своими сторонниками в штате Джорджия, передает РИА «Новости».

«Эти люди [демократы] хотят перейти на коммунистическую форму правления», — заявил он.

По словам американского лидера, будущее – социалистическое или свободное – зависит от избирателей, прежде всего — в Джорджии.

Какая партия получит большинство в верхней палате парламента станет ясно после 5 января — в ходе второго тура сенатских выборов. Если демократы получат большинство, то под их контролем окажутся Белый дом и конгресс. После этого в Америке возможны любые, даже самые амбициозные политические реформы.

Если же республиканцы сохранят за собой сенат, то они смогут противостоять инициативам Демпартии в ходе президентства Джо Байдена.

1 сентября Дональд Трамп назвал «марионеткой» своего соперника-демократа. Если Байден придет к власти, то ее очень быстро отберут радикальные левые силы, которые устроят в Америке революцию, заявил он. «Байден… он слабый человек и был таким всю свою жизнь. Его контролируют, как куклу... это революция. Он не должен баллотироваться в президенты», — отметил он.

В ответ на вопрос телеведущей, кто же управляет «марионеткой Байденом», Трамп заявил, что она «этих людей не знает» и вдаваться в подробности не стал. Он также подчеркнул, что не желает новой гражданской войны в США — между «леваками» и его сторонниками.

«Этого я не хочу, я оставляю это [столкновения с радикалами] нашим правоохранителям», — добавил Трамп.

Выступая в Джорджии 6 декабря, Трамп заявил, что не собирается ждать следующих президентских выборов, чтобы вернуть себе кресло главы государства. «Мы собираемся вернуть Белый дом, мы выиграем его снова. Мы также собираемся вернуть (республиканцам контроль) над палатой представителей», — сказал Трамп избирателям.

Действующий глава Белого дома выразил уверенность, что ему не придется снова становиться кандидатом в президенты и ждать четыре года до следующих выборов.

По предварительным подсчетам, Байдену удалось получить в начале ноября 306 голосов выборщиков, когда для победы необходимо 270. Трамп же смог набрать только 232 голоса. Как пишет The New York Times, глава государства уже осознал свое поражение и по большей части пытается укрепить поддержку среди республиканского электората с прицелом на следующие выборы, в том числе за счет своих заявлений о непринятии исхода выборов.

При этом о планах президента на будущую избирательную кампанию пишет не только NYT, но и другие издания. CNN, Axios, The Daily Beast, NBC News и прочие последовательно сообщают о желании Трампа вновь пойти на президентские выборы.

Источники в окружении главы государства подтверждают наличие подобных планов, а также не исключают, что президент сделает соответствующее заявление на инаугурации Байдена в конце января.

По ноябрьскому опросу Harvard-Harris, 47% американцев поддерживают идею о выдвижении Трампа в качестве кандидата в президенты от Республиканской партии в 2024 году. Среди республиканцев его возможное участие позитивно оценивают 75%, а у демократов — только 24%.

США > Внешэкономсвязи, политика > gazeta.ru, 6 декабря 2020 > № 3580028 Дональд Трамп

Критика вместо помощи

почему Макрон обвиняет ливанцев в предательстве?

Рами Аль-Шаер

Президент Франции Эммануэль Макрон в ходе своего недавнего визита в Бейрут обвинил политическое руководство Ливана в предательстве и невыполнении обязательств, касающихся преодоления разногласий по вопросу формирования ливанского правительства технократов.

Судя по всему, Макрон надеялся, что новый премьер-министр Ливана Мустафа Адиб сможет в максимально короткие сроки сформировать правительство технократов после отставки бывшего премьер-министра Хасана Дияба, последовавшей за взрывом в морском порту Бейрута.

Не исключено, что президент Франции рассчитывал на то, что шок от взрыва объединит ливанцев, заставит их преодолеть разногласия, как это случилось ранее с правительством Наджиба Микати, которое было сформировано также в обстановке, когда вся страна находилась в шоке после убийства премьер-министра Рафика Харири. Тогда ливанцы в сложной ситуации смогли преодолеть существующие разногласия.

Мог ли Мустафа Адиб успешно выполнить возложенную на него задачу, если бы Макрон ещё на несколько дней задержался в Бейруте? Не исключено.

Действительно, ливанцы понимали, что президент Макрон и Франция с её возможностями являются основными гарантами решения стоящих перед Ливаном экономических проблем, гарантами защиты Ливана от внешнего давления, особенно со стороны Соединённых Штатов, гарантами, ставящими надёжный заслон на пути тех, кто пытается увязать решение внутренних проблем Ливана с выполнением ряда условий, таких как, например, демаркация границ (в том числе морских) с Израилем, требование США прекратить снабжать оружием организацию "Хезболла" и учёт позиции Вашингтона по сирийскому конфликту.

Надо признать, что ливанцы и Макрон упустили шанс использовать ситуацию, сложившуюся сразу же после взрыва в бейрутском морском порту, и реакцию на это трагическое событие. Когда обстановка нормализовалась и улеглись страсти, ливанское руководство, политические деятели страны обратились к выполнению своих международных обязательств как на межгосударственном уровне, так и на уровне взаимодействия по линии спецслужб. Далее всё вернулось на круги своя: осложнилась обстановка, обострились противоречия, никуда не делась и проблема формирования нового правительства.

Несмотря на всё это, следует признать, что после долгого и сложного пути, страданий, войны и конфликтов Ливан по-прежнему является примером подлинно демократического государственного устройства для всего региона. В отличие от многих арабских стран в Ливане сосуществуют блоки, представляющие интересы различных конфессий и политических сил. Сааду Харири снова поручено формирование правительства. Харири уже заявил, что сформирует правительство технократов после консультаций с основными политическими силами Ливана. Это будет временное, своего рода "чрезвычайное" правительство, которое станет выполнять свои функции в течение полугода. Его основная задача будет заключаться в том, чтобы вывести страну из кризиса.

Сегодня мы видим, что Саад Харири в своей работе сталкивается со многими препятствиями, хотя именно он является наиболее подходящей политической фигурой, способной в нынешней сложной обстановке сформировать правительство, которое после достижения консенсуса между всеми политическими силами будет в состоянии преодолеть нынешний кризис.

Каковы же те причины, которые мешают ему добиться этой цели?

В Ливане есть несколько политических деятелей, которые непосредственно влияют на нынешнюю и будущую ситуацию в стране. К ним относятся Хасан Насралла, Набих Берри, Сулейман Франжье, Джозеф Аун, Саад Харири, Валид Джумблат, генерал Мишель Аун, Самир Джааджаа, Фуад Синьора и Джубран Басиль.

И реальность такова, что судьба Ливана в той или иной степени связана с этими людьми. Независимо от различных мнений по тому или иному вопросу, от различных оценок ситуации в этой стране именно они стали важным фактором, определяющим ход происходящих в Ливане событий. В течение ряда лет вышеупомянутые деятели смогли выстроить довольно сложную систему взаимоотношений, о которой можно долго говорить, но важно подчеркнуть, что именно эта система оказывает большое влияние на ситуацию в стране. Что же касается связей некоторых из этих людей с внешними игроками, особенно с Соединёнными Штатами, то ливанские политики, прежде всего, должны достичь внутреннего консенсуса, избавиться от внешнего влияния, которое пытаются навязать Ливану некоторые государства, поставить во главу угла национальные интересы ливанского народа, отказаться от личных амбиций и планов, отражающих политическую позицию партий и сил, которые они представляют, сделать всё возможное, чтобы извлечь уроки из прошлого.

Необходимо противодействовать давлению со стороны Соединённых Штатов, пытающихся сделать Ливан послушным орудием с целью ужесточения экономических санкций, которые были введены нынешней американской администрацией в отношении Сирии и Ирана. Вашингтон считает, что для снижения напряжённости в Ливане необходимо сменить режим в Дамаске, покончить с присутствием "Хезболлы" на юге Ливана и гарантировать безопасность Израиля. К сожалению, Вашингтон также оказывает давление на страны Залива, которые пообещали своему "заокеанскому союзнику" не предоставлять Ливану финансовую помощь, необходимую для выхода из экономического кризиса и восстановления национальной экономики. Между тем известно, что размеры финансовой помощи, в которой нуждается Ливан, не являются непосильными для богатых стран Залива. Однако эти государства не обладают политическим и экономическим суверенитетом и не распоряжаются своими богатствами.

Создаётся впечатление, что страны Залива не могут распоряжаться и собственными финансами без получения инструкций от США, даже если речь идёт о такой "пустяковой" сумме, как миллион долларов. Это обстоятельство является основной причиной колебаний, нерешительности и противодействия шагам, направленным на формирование ливанского правительства. Судя по всему, в Ливане не уверены в том, что существуют гарантии получения кредитов, оказания финансовой помощи сформированному ливанскому правительству, что должно способствовать оздоровлению экономики Ливана, экономическому росту страны. Разногласия между странами Залива являются проблемой, искусственно созданной американцами для того, чтобы воспрепятствовать общеарабским шагам по решению того или иного вопроса в тех случаях, когда существует острая потребность в межарабской солидарности, в арабском единстве, в активизации роли Лиги арабских государств. Именно в этом нуждается арабский мир сейчас. Вместо этого мы являемся свидетелями размещения на территории государств Залива огромных американских военных баз, от которых может зависеть судьба всего ближневосточного региона, свидетелями попыток принудить арабские страны к пресловутой "нормализации отношений" с Израилем. При этом законные национальные права палестинского народа игнорируются. Именно эту цель преследует так называемая сделка века. К тому же эти базы планируется использовать в соответствии с антироссийской военной стратегией Соединённых Штатов. Как известно, именно Россия возглавляет "список врагов США", о чём говорят многочисленные заявления представителей сменяющих друг друга вашингтонских администраций. Это представляет прямую угрозу национальной безопасности России.

Наличие таких огромных военных баз на фоне напряжённости в отношениях между Вашингтоном и Москвой представляет также и прямую угрозу безопасности стран Залива. Ведь если, не дай бог, произойдёт — пусть даже в результате ошибки — какой-то инцидент, угрожающий безопасности России, последней придётся действовать против американских баз, расположенных на территории стран Залива, неподалёку от южных границ Российского государства. В зоне досягаемости российских ракетных комплексов окажутся все населённые пункты, расположенные вблизи от военных баз США и их союзников по НАТО. Интересно, кто-нибудь задумывался над таким сценарием?

Часто задают вопросы о "тайных" причинах невмешательства России в проблему решения ливанского кризиса. Но вышеупомянутым ливанским политикам в первую очередь необходима сильная политическая воля, чтобы оказать помощь Сааду Харири в вопросе формирования правительства. Именно этот фактор более важен для Ливана, чем финансовая помощь, значение которой, конечно, нельзя преуменьшать. Формирование правительства стало бы победой Ливана и достойным ответом всем попыткам ограничить его национальный суверенитет, ограничить свободу руководства страны принимать самостоятельные политические решения, диктовать ему извне приоритеты внутренней и внешней политики.

Россия, как известно, не вмешивается во внутренние дела суверенных государств. Она уважает выбор ливанского народа, поддерживает хорошие отношения со всеми ливанскими политическими силами и деятелями. Одной из целей созванной недавно по инициативе России международной конференции по проблемам сирийских беженцев было решение чрезвычайно важной для Ливана проблемы. Речь идёт о полутора миллионах сирийских беженцев, находящихся на территории Ливана, об их возвращении на родину. Хотелось бы надеяться на то, что американская администрация изменит свой внешнеполитический курс и перестанет использовать санкционный механизм в отношении других государств. Ведь от санкций страдают прежде всего простые люди, а не правящие режимы. Хотелось бы также надеяться и на то, что государства Залива избавятся от американского диктата, от попыток Соединённых Штатов распоряжаться чужими ресурсами. Это нужно для того, чтобы государства региона смогли оказать необходимую поддержку своим братьям в Ливане, Сирии и Йемене. Именно эти страны столкнулись с беспрецедентным экономическим кризисом. Они нуждаются в срочной помощи для оздоровления национальной экономики, восстановления полностью разрушенной инфраструктуры, решения проблемы беженцев и внутренних перемещённых лиц.

Страны Залива располагают всеми необходимыми ресурсами для решения этих задач. Однако они не в состоянии сделать это в условиях, когда сотни тысяч квалифицированных специалистов были вынуждены эмигрировать из Ливана и других арабских стран. Это невосполнимая потеря не только для Ливана, но и для всего ближневосточного региона.

Вне всякого сомнения, президент Макрон прекрасно понимает невозможность прорыва санкционной блокады, организованной Соединёнными Штатами, в том числе и в отношении Ливана. Судя по всему, его попытки сделать это потерпели неудачу. К этому следует добавить и отсутствие какой-либо международной поддержки подобных попыток. В такой ситуации, видимо, и было решено — "впредь до особого распоряжения" — разыграть карту "предательства" и "невыполнения обязательств" по формированию ливанского правительства.

Франция. Ливан. США > Внешэкономсвязи, политика > zavtra.ru, 3 декабря 2020 > № 3572711 Рами Аль-Шаер

ПЕНТАГОН-2025: КАК ИЗМЕНИТСЯ ВОЕННАЯ СТРАТЕГИЯ США ПРИ НОВОМ ПРЕЗИДЕНТЕ

ИЛЬЯ КРАМНИК

Эксперт Российского совета по международным делам.

Победа Джо Байдена на выборах президента США, судя по всему, становится фактом. Относительно возможных изменений в военной машине говорят уже давно. Попробуем оценить вероятную трансформацию и приоритеты Пентагона при новом руководителе Белого дома. Материал подготовлен по результатам бесед с профильными специалистами, пожелавшими сохранить анонимность.

Бюджетные сокращения и новая стратегия

Ожидание сохранения и возможного ужесточения финансовых ограничений является лейтмотивом для многих аналитиков. Вместе с тем политическая обстановка, включая и обещание Байдена «вернуть Америку миру», вряд ли будет способствовать экономии на военном бюджете. Общим местом является ожидание секвестра ряда программ, в первую очередь дублирующих друг друга разработок – например, ракет разных типов. Одновременно можно ждать всплеска активности Госдепа, который со рвением включится в ведение переговоров и в дипломатический процесс по вопросу укрепления коллективной безопасности США и их союзников в целом.

Параллельно с этим в США продолжается дискуссия по поводу перспективной военной стратегии – её основой является определение приоритетов в выборе между КНР, Россией и остальными угрозами. Обсуждается, в частности, вопрос, должны ли США концентрироваться на Китае и России и как разделить китайскую и российскую проблему в стратегии безопасности. Этот концептуальный спор пока не завершён, и от его результатов будет зависеть многое. Так же, как и от дальнейшего развития ряда других процессов, включая пандемию.

Наиболее существенным стратегическим планом, представленным уходящей администрацией, стало новое видение развития флота – Battle Force 2045, предполагающего дальнейшее совершенствование концепции Distributed Lethality с ростом значения и удельного веса подплава, лёгких сил, безэкипажных и опционально обитаемых кораблей и подводных аппаратов, БПЛА, самолётов пятого поколения. Вместе с тем этот план, родившийся только осенью 2020 г. и пока не воплощённый в директивные документы, ещё может серьёзно измениться. В том числе в силу особенностей региональных приоритетов военной стратегии США.

В настоящее время финансирование конкретных закупочных программ серьёзно зависит от потребностей, предъявляемых руководителями региональных командований, в первую очередь – EUCOM, CENTCOM и PACOM. Руководителей этих командований многие неофициально сравнивают с «королевскими наместниками», употребляя иногда термин «вице-король», Viceroy, воюющими друг с другом за ресурсы и силы, которые им может выделить центр. В итоге бюджет представляет собой продукт сложного компромисса между требованиями, одновременное удовлетворение которых невозможно даже при американских возможностях.

Ещё одной серьёзной проблемой является совмещение текущих закупок и НИОКР с регулярно возникающими соблазнами поддерживать уровень закупок, сокращая расходы на перспективные разработки. Это может существенно ограничить, в частности, аппетиты ВМС США. С учётом их надежд на рост серийного строительства подводных лодок с 1–2 до 3 единиц в год и нарастающей необходимости замены устаревающего флота стратегических ракетоносцев типа «Огайо», являющихся основой СЯС США, выбор приоритетов, скорее всего, окажется не в пользу многоцелевых АПЛ.

Как отметил в беседе с автором один из отечественных специалистов: «Это называется: “У меня нет для вас Советского Союза”. Обосновать увеличение расходов на строительство многоцелевых АПЛ на фоне их роста в связи с заменой флота ПЛАРБ и других трат, в том числе и на прочие компоненты ядерной триады США, будет непросто. Закупочный бюджет Вооружённых сил США и так хронически отстаёт от заявленных потребностей».

Возможным выходом видится большая централизация и ограничение самостоятельности руководителей региональных командований Вооружённых сил США, в первую очередь в части их бюрократических возможностей, позволяющих им сегодня самостоятельные контакты с руководством государств «подведомственных» регионов, включая первых лиц. Эта проблема может быть решена повышением роли Госдепартамента и гражданских руководителей в Пентагоне, что в целом позволит повысить гражданский контроль над Вооружёнными силами. Если говорить шире, ключевой вопрос заключается в функционировании системы власти в США, включая принятие ключевых решений на уровне министра обороны или же на уровне Совета национальной безопасности. С учётом ожидаемого назначения на пост советника президента по национальной безопасности Джейка Салливана, бывшего советником Байдена по этому вопросу в период его вице-президентства при Бараке Обаме, можно ждать, что в Вашингтоне попытаются воспроизвести систему принятия решений в части нацбезопасности времён Обамы. Скорее всего, на выходе получится нечто среднее между могущественным СНБ того периода, и фактически отсутствовавшим СНБ времён Трампа.

Политический жупел и наказание России

Говоря о перспективном американском стратегическом планировании сложно не упомянуть тему их взаимоотношений с Россией, в частности – пресловутого вопроса о вмешательстве в выборы. Правда, в последней избирательной кампании эта тема отошла на второй план и стала казаться второстепенной на общем информационном фоне. Учитывая прочие события, можно предположить, что если она и не будет забыта, то в значительной степени померкнет – особенно с учётом того, что кандидат от демократов таки выиграл выборы. При этом главной угрозой для избирательного процесса в 2020 году рассматривался проигравший выборы Трамп, и выделить в этих условиях «российское вмешательство» очень сложно.

Куда более существенной проблемой для России может оказаться изменение формата внешнеполитической активности США, включая свёртывание американского военного присутствия в Сирии и Афганистане. Здесь следует отметить, что политика новой администрации вряд ли будет сильно отличаться от того, что уже начал делать Дональд Трамп, запустивший процесс постепенного сокращения уровня присутствия США в этих странах. Россия может оказаться перед лицом более серьёзного уровня террористической угрозы на территории этих стран, который ей придётся нейтрализовать практически в одиночестве. Особенно интересными, и вместе с тем тревожными, в этой связи могут оказаться перспективы развития событий в Афганистане и – не исключено – прилегающих странах.

Здесь следует отметить, что активное присутствие США на Ближнем и Среднем Востоке в последние годы превратилось в воронку, высасывающую огромные средства и ресурсы, препятствующей решению приоритетных задач, где в качестве первого противника обозначена КНР, а второго – Россия.

Это сказывается и на состоянии флота – 855 дней, проведённых авианосцами ВМС США за первые десять месяцев 2020 года на Ближнем Востоке, оказались существенной нагрузкой с учётом сокращающихся возможностей по поддержанию боевой готовности флота. Вместе с тем пока неясно, как проблема будет решаться стратегически. Предложенное строительство лёгких авианосцев нового типа в качестве альтернативы тяжёлым может оказаться неприемлемым, поскольку это ещё одна статья расходов на освоение нового класса кораблей, хотя бы и в перспективе способных помочь сократить текущие затраты. Те или иные финансовые ограничения, особенно в условиях непростой ситуации с пандемией, скорее всего, попытаются наложить на все ключевые программы, и здесь военным США предстоит долгая борьба с отстаиванием целесообразности каждого отдельного пункта расходов.

Если же говорить о военно-политических приоритетах, то ключевым направлением, как представляется, останется Китай, в противодействие которому вложено уже слишком много – как в финансовом, так и в политическом плане.

Отношения США с Россией зависят от развития событий внутри обеих стран. При этом есть шанс, что в США напряжение между ветвями власти спадёт. Это позволит администрации Байдена самостоятельно управлять процессом наложения санкций и сделать его более контролируемым, что может привести к более положительным результатам по сравнению с сегодняшней ситуацией хаотического противостояния.

То же касается и военной политики. Важно, что, по мнению экспертов, Россия сможет иметь дело с договороспособной администрацией. Даже если администрация Байдена будет настроена враждебно, она получит достаточно полномочий и компетенции, чтобы заключать и исполнять соглашения (в отличие от администрации Трампа).

В направлении России возможно как смягчение, так и ужесточение политики. Однако второй путь имеет свою цену в плане экономики. И учитывая, что через пару лет уже перед действующей администрацией встанет вопрос о необходимости обеспечить победу на выборах следующего кандидата от демократов, вопрос усиления военного противостояния в Европе и противодействия России вряд ли станет ключевым – возможно, за исключением риторики.

США > Внешэкономсвязи, политика. Армия, полиция > globalaffairs.ru, 2 декабря 2020 > № 3602971 Илья Крамник

А судьи кто?

прежде чем говорить о процессе над Асадом, нужно отдать под суд тех, кто разрушил Сирию

Рами Аль-Шаер

Новая администрация Белого Дома, которая приступит к работе в январе будущего года, признала, что нынешняя, во главе с Дональдом Трампом, внесла раскол в отношения между Соединенными Штатами и международными организациями. Администрация Трампа сделала всё для того, чтобы разрушить союзнические отношения со своими партнерами, составлявшие в течение последних десятилетий основу международной стабильности. Такие действия вызвали множество вопросов со стороны как противников, так и союзников и друзей США относительно подлинных намерений Вашингтона.

В годы президентства Трампа Соединённые Штаты официально вышли из ядерной сделки с Ираном (8 мая 2018 года), из Договора о ликвидации ракет средней и меньшей дальности (2 августа 2018 года), из Совета по правам человека ООН (20 июня 2018 года), из организации ЮНЕСКО (в конце 2018 года), из Парижского соглашения по климату (4 ноября 2019 года), из Всемирной организации здравоохранения (3 сентября 2020 года), и наконец, из Договора по открытому небу (22 ноября 2020 года). Стало быть, новой американской администрации достанется нелёгкое дипломатическое наследие. Вашингтону придётся иметь дело именно с этим наследием, учитывая новые международные реалии, появление новых сил и новых игроков, а также беспрецедентную по своим масштабам пандемию коронавируса и сложную экономическую ситуацию в мире. К этому следует добавить также глубокий внутренний раскол внутри американского общества и стремление новой администрации возродить былую роль Соединённых Штатов в мировой политике.

Заявления Джо Байдена, а также планируемые назначения его кандидатов на ключевые должности в вашингтонской администрации, вселяют надежду на то, что Соединённые Штаты будут играть позитивную роль в активизации деятельности тех структур ООН, членство в которых было приостановлено администрацией Трампа, будут стремиться улучшить отношения с Россией и Китаем и будут способствовать выполнению резолюций Совета Безопасности ООН, касающихся урегулирования насущных международных и региональных проблем.

Сейчас стало окончательно ясно, что положить конец страданиям миллионов жителей Сирии, Йемена, Ливии, Ливана и Палестины можно только объединёнными усилиями всего международного сообщества, и в частности, при помощи активизации роли ООН и её специализированных учреждений. Во всех вышеперечисленных странах сложилась крайне сложная обстановка. Опыт последнего десятилетия доказал невозможность урегулирования кризисных ситуаций в этих странах, и в том числе, внутренних конфликтов, решения сложных экономических проблем, вопросов внешнего вмешательства в конфликты и международной конфронтации, что, вне всякого сомнения, лишь усугубило ситуацию, а также без эффективного использования международных механизмов, таких как, например, седьмая статья Устава ООН, предусматривающая принятие Советом Безопасности резолюций, позволяющих использовать военную силу в случае угрозы миру или совершении акта агрессии в отношении гражданских лиц в той или иной стране.

Трагедия этих миллионов людей может, без всякого преувеличения, только усугубиться, если не будут предприняты срочные меры для урегулирования существующих конфликтов. Сотни тысяч, а может быть, и миллионы людей в этих стран обречены на медленную смерть от голода, холода, из-за отсутствия лекарств и медицинской помощи. Эти люди стали заложниками в руках кучки политических руководителей, правящих режимов, отказывающихся идти даже на минимальные уступки. Они продолжают делать ставку на обострение международных конфликтов, стремясь сохранить власть даже ценой катастрофического ухудшения жизни народов своих стран.

Российская инициатива о проведении международной конференции по проблемам сирийских беженцев показала невозможность решения этих проблем без скоординированных усилий мирового сообщества. Дело в том, что для возвращения 9 миллионов сирийцев из-за границы и из приграничных с Сирией районов потребуются миллиарды долларов. Кроме этого, проблема не сводится только к возвращению беженцев. Необходимо также восстановить инфраструктуру. Более половины сирийских городов были разрушены в результате боевых действий. Думается, было бы справедливо, если бы в восстановлении сирийской экономики и в решении сирийского кризиса вообще, приняли участие прежде всего арабские страны, часть которых потратила в своё время миллиарды долларов на разрушение Сирии.

Ряд арабских и европейских государств пытаются уйти от ответственности за восстановление разрушенных сирийских городов и деревень. Эти государства бойкотировали международную конференцию в Дамаске, инициатором проведения которой выступила Россия. При этом выдвигались различные аргументы, и в том числе, то обстоятельство, что сирийские власти не предприняли никаких шагов для выполнения резолюции Совета Безопасности ООН № 2254. Некоторые государства настаивали на «создании международного трибунала для расследования военных преступлений сирийского руководства». При этом полностью игнорировалось не только международное законодательство, но и само содержание резолюции № 2254 Совета Безопасности ООН, в которой делался акцент на достижении консенсуса между сирийским руководством, признанным Организацией Объединённых Наций в качестве законного представителя сирийского государства, и сирийской оппозицией.

Если уж вспоминать всё по порядку и говорить о необходимости международного расследования обстоятельств возникновения сирийского конфликта, почему бы не начать такое расследование в отношении тех, кто участвовал в финансировании террористов, оказывал им всю необходимую помощь, способствовал их переброске в Сирию из многих стран мира? Почему бы не начать такое расследование в отношении тех, кто занимался куплей-продажей контрабандной сирийской нефти и получал немалые комиссионные за эти операции? Почему бы не начать такое расследование в отношении тех, кто организовывал и осуществлял контрабанду из Сирии ценных артефактов, являющихся достоянием всего человечества, их доставку на чёрный рынок и последующую продажу в различных странах? Почему бы не назвать «военными преступниками» тех, кто планировал, координировал и организовывал логистическую поддержку боевых действий в Ракке, Идлибе, под Дамаском и в других пострадавших районах Сирии? Однако гораздо более важным представляется следующий вопрос: неужели западные разведслужбы, со всеми имеющимися в их распоряжении возможностями, не в состоянии отследить маршрут огромных финансовых транзакций, попадавших в Сирию из других стран, а также пути доставки в Сирию больших партий оружия, боевой техники, транспортных средств для «Исламского государства», (официально запрещенная в РФ террористическая организация) привлекавшего под свои знамена «боевые кадры» из многих стран мира с целью создания средневекового Халифата?

Поэтому, прежде чем говорить о создании международного трибунала и судебном процессе над сирийским режимом, я предложил бы создать международный трибунал для суда над теми, кто принимал участие в разрушении сирийского государства, кто посылал террористов в Сирию, Йемен и Ливию для уничтожения этих стран и народов. Я предложил бы также всем сторонам прекратить практику взаимного обвинения, которая оборачивается пустой тратой времени и затягиванием урегулирования конфликтов. Сирийскому руководству и оппозиции следует использовать новый шанс, предоставленный обеим сторонам конфликта Организацией Объединённых Наций. Речь идёт о проведении очередного заседания конституционной комиссии в Женеве 30 ноября с.г. для того, чтобы завершить работу над поправками в Основной закон Сирии и приступить тем самым к выполнению резолюции № 2254 Совета Безопасности ООН. В ходе состоявшейся недавно в Дамаске международной конференции по проблемам сирийских беженцев стало ясно, что необходимо как можно быстрее завершить работу над конституционными поправками, что позволит активизировать роль мирового сообщества в оказании помощи Сирии.

Помощь, которую в ходе конференции решила оказать Сирии Россия, будет предоставлена в виде целевых кредитов для закупки зерна, топлива, для подачи электроэнергии, для снабжения населения водой и медикаментами, хватит максимум на 4-5 месяцев. Это поможет сирийцам пережить зимний сезон.

Однако возникает вопрос: а что делать дальше? На что может рассчитывать сирийское руководство после окончания зимнего периода? На этот вопрос сирийскому руководству предстоит найти ответ.

Что же касается сирийской оппозиции, то её представители должны понимать, что существует реальная угроза раздела их Родины-Сирии на три или четыре части и распада сирийского государства. Это может повлечь за собой братоубийственную войну, которая лишь разобщит сирийский народ и усугубит катастрофическую ситуацию, в которой он находится.Неужели оппозиция заинтересована в таком развитии событий?

Для подключения мирового сообщества с целью оказания помощи Сирии нужна воля самих сирийцев. В этом случае могут быть созданы все условия для того, чтобы ООН и её специализированные учреждения смогли бы оказать сирийскому народу необходимую поддержку.

Сейчас настало время для того, чтобы проявить эту волю, завершив в Женеве в течение предстоящих дней работу над конституционными поправками во взаимодействии со специальной миссией ООН во главе со спецпосланником Генерального секретаря этой ведущей международной организации Гейром Педерсеном.

Подобный формат урегулирования конфликта можно было бы применить в Йемене, Ливии, Ливане и Палестине. Очевидно, что для этого прежде всего необходимо наличие политической воли у руководства, ведущих политических сил и партий этих стран. Это позволит выполнить соответствующие резолюции Совета Безопасности ООН, касающиеся ситуации в каждой из этих стран в отдельности, позволит мировому сообществу, используя механизмы ООН и других международных организаций, оказать помощь народам этих стран. Это особенно важно сейчас, когда появилась надежда на то, что новая американская администрация во главе с Джо Байденом, изъявившая желание вернуться в те международные организации, из которых Вашингтон вышел в последние годы, предпримет шаги, необходимые для активизации роли ООН, и ликвидации тех трещин в международных отношениях, которые возникли при нынешней администрации США.

США. Сирия. ООН > Внешэкономсвязи, политика. Армия, полиция > zavtra.ru, 1 декабря 2020 > № 3579084 Рами Аль-Шаер

Движение вверх: как мобилизовался рынок здорового питания в России

Индустрия питания, как одна из ведущих отраслей экономики, столкнулась с серьезными вызовами в 2020-м. Herbalife Nutrition[i] (Гербалайф Нутришн) — мировой эксперт в области сбалансированного питания и один из наиболее известных брендов в сфере прямых продаж — оказался на волне долгосрочного спроса. Исследования показывают — 40 % потребителей в России озабочены поддержанием иммунной системы. Растет интерес к здоровому питанию, витаминам и пищевым добавкам. Что компания предлагает россиянам сегодня? Чем живет бренд и как меняется его стратегия? Об этом в интервью РИА новости рассказала вице-президент Herbalife Nutrition в странах СНГ, Балтии, Украине, Монголии и Израиле Ирина Силина.

— Ирина, сегодня весь мир живет в эпоху перемен. В одних сегментах смещаются акценты, в других — происходит глубинная трансформация. Как чувствует себя компания Herbalife Nutrition?

— Большим вызовом была онлайн перестройка всех сервисных и логистических процессов: от размещения заказа до его получения. На начальном этапе, чтобы поддержать наших независимых партнеров (дистрибьюторов компании, которые выступают в роли консультантов ЗОЖ для клиентов), мы даже сделали бесплатной доставку. Сейчас получить заказ можно различными способами, и партнер сам выбирает, что ему удобнее. При этом мы сохранили и усилили оффлайн инфраструктуру: открыли два новых Центра продаж в Первоуральске и Находке и еще пять пунктов выдачи продукта в разных городах России — от Москвы до Магадана.

— Как отреагировали ваши независимые партнеры на меняющийся рынок? Ведь именно они осуществляют непосредственный контакт с клиентами?

— Они тоже очень быстро перестроились. Сетевой маркетинг постепенно перекочевал в социальные сети и другие онлайн форматы. Все инструменты поддержки клиента, которые партнеры раньше использовали в оффлайн режиме, теперь прекрасно работают дистанционно. Это и онлайн Клубы здорового образа жизни, и онлайн марафоны стройности, онлайн-зарядки, онлайн-завтраки, а также обучающие вебинары, школы и мастер-классы.

— И каков результат усилий онлайн-трансформации?

— Начиная с января этого года от квартала к кварталу Herbalife Nutrition демонстрирует уверенный рост, а в 3-ем квартале у нас вообще рекордные показатели. В регионе ЕМЕА (страны Европы (в том числе Россия) Ближнего Востока и Африки) рост относительно 3-го квартала 2019-го составил 34%, в мире — 23%[ii].

— Чем можно объяснить высокую востребованность продукции Herbalife Nutrition? Есть ли какие-то "говорящие" показатели, которые подтверждают ваше положение на рынке?

— Во-первых, растут сами рыночные сегменты, в которых мы присутствуем. Это "здоровый вес", "здоровье и долголетие", "спортивное питание". Причем в категории продуктов для контроля веса мы уже давно уверенно лидируем. По сравнению с прошлым годом наша доля выросла на 2% и сейчас составляет 44% (данные за январь-сентябрь 2020 года в сравнении с январем-сентябрем 2019 года). Аналитики прогнозируют, что эти три сегмента продолжат расти[iii]. Во-вторых, у нас широкий ассортимент качественных продуктов, который в сочетании с дополнительным сервисом, предоставляемым независимыми партнерами, делает наше предложение на рынке уникальным.

— Где вы видите точки для дальнейшего роста бизнеса?

— Прежде всего в укреплении позиций бренда в сегментах "здоровье и долголетие" и "спортивное питание". Емкость первого, например, почти на порядок выше, чем у сегмента "здоровый вес". Очевидно, что в ближайшие годы внимание игроков на рынке будет сосредоточено именно в этих двух сегментах. Наибольший потенциал мы видим в таких подкатегориях, как витамины и пищевые добавки для опорно-двигательной системы, женского здоровья и красоты, зрения, продукты для поддержки спортивного режима питания в течение дня.

— В России 40% потребителей сейчас сфокусированы на поддержке иммунитета[iv]. Что Herbalife Nutrition может им предложить?

— Сегодня ключевым фактором поддержания иммунной системы является осознанный подход к питанию, поддержке пищеварения и балансу макро и микронутриентов в ежедневном рационе. Большая часть нашего продуктового портфеля - от сбалансированных по составу протеиновых коктейлей до таких специализированных продуктов для поддержки иммунитета, как Иммьюн Бустер[v], Роузгард[v], Шизандра[v], комплекс витаминов и минералов для мужчин и женщин Формула 2[v], а также растительный напиток Алоэ, Овсяно-яблочный напиток и Комплекс пищевых волокон - как раз работают на эту цель и уже давно пользуются популярностью у наших потребителей.

— Насколько сетевая модель бизнеса успешна и перспективна в создавшихся условиях? Что принципиально нового в подходах и бизнес-процессах?

— Последние пять лет сегмент прямых продаж в целом в России демонстрировал стабильность — средний темп роста около 2%. По оценке аналитиков, этот тренд будет сохраняться. При этом в условиях цифровой коммуникации для компаний прямых продаж важно сохранить свое ключевое преимущество перед розницей и e-commerce (электронная коммерция) — это персональный сервис своих консультантов. Отдельная задача — создание онлайн-платформ для обучения и тренингов консультантов.

Из недавно внедренных новшеств могу отметить запуск мобильного приложения, ставшего одним из основных каналов взаимодействия между Независимым Партнером и клиентом, а также программу привилегированного клиента. Теперь лояльный клиент может напрямую заказывать продукцию у компании и получать скидку, при этом решение о ее предоставлении — за независимым партнером.

— Если анализировать портрет консультанта Herbalife Nutrition – каков он и как меняется?

— У нашего бизнеса женское лицо: более 80% Партнеров — женщины. У большинства есть семья и дети. 6 из 10 имеют высшее образование. Четверть проживает в городах-миллионниках, остальные в средних и небольших населенных пунктах[vi]. Многие консультанты сотрудничают с нами более 10 лет, что в среднем выше, чем в других компаниях сетевого маркетинга.

Этому факту есть два объяснения. Первое связано с тем, что План Продаж и Маркетинга Herbalife Nutrition — один из самых эффективных в индустрии прямых продаж: около 73% оборота компании возвращается к независимым партнерам в виде выплат и вознаграждений[vii]. Второе, попав в бизнес, новые консультанты получают максимальную поддержку для роста, развития и обучения как со стороны компании, так и от вышестоящего Партнера. Они видят здесь стабильность и перспективу. Неслучайно для большинства бизнес в Herbalife Nutrition со временем становится основным источником дохода и делом всей жизни.

— Вы затронули тему дохода. Сколько в среднем в месяц зарабатывает ваш консультант?

— Это напрямую зависит от индивидуальных предпринимательских навыков человека и сколько времени он уделяет своему бизнесу. Российская ассоциация прямых продаж (АПП) опубликовала данные опроса, проведенного в 2020 году среди продавцов прямых продаж. Каждый пятый из опрошенных консультантов имеет ежемесячный доход выше 35 тысяч. Если смотреть только на ответы наших партнеров, то это каждый второй. Среди них немало тех, чей средний доход в месяц составляет 100 тысяч рублей и выше, но в этом случае мы скорее говорим о тех, кто уделяет бизнесу не менее 40 часов в неделю[vii].

— Имидж и репутация: какие задачи ставит перед собой компания в этой области? Что сегодня происходит с брендом — насколько он узнаваем и как воспринимается потребителем?

— Двое из трех взрослых россиян знают о Herbalife Nutrition и примерно четверть из них узнали о бренде в течение последних 3 лет. Улучшилось восприятие бренда у миллениалов (24-39 лет) и поколения Z (18-23 лет). Среди тех, кто уже является нашими клиентами, уровень доверия и лояльности высокий. Они как правило не пользуются продукцией других производителей из этой же категории.

Однако нам еще есть куда расти. Привлечение молодежи — одна из возможностей для достижения этой цели. Это самая лояльная аудитория, у которой сетевой маркетинг ассоциируется с легким стартом в бизнесе, доходом, свободой, качественной продукцией и личным ростом.

— Многие бренды привлекают спортивных звезд и селебрити для повышения узнаваемости и лояльности бренда. C кем сотрудничает Herbalife Nutrition?

— Среди амбассадоров на глобальном уровне - звезда мирового футбола Криштиану Роналду. Совместно с ним мы разработали и запустили спортивный гипотонический напиток нового поколения CR 7 Drive[viii].

С 2016 года мы сотрудничаем с известными российскими спортсменами, олимпийскими чемпионами по фигурному катанию Алексеем Ягудиным и Татьяной Тотьмяниной. Они являются лояльными потребителями наших продуктов и искренне разделяют философию бренда, основанную на здоровом образе жизни и стремлении изменить мир к лучшему. Алексей также является соведущим нашего реалити-шоу "Галерея красоты" (вышло уже несколько сезонов, 18+), где выступает в роли мотивационного коуча для девушек-участниц, которые хотят преобразиться и открыть себя заново.

— Как вы относитесь к тому, что Herbalife Nutrition называют известной и эффективной пирамидой?

— Как и любая компания прямых продаж, мы, к сожалению, периодически сталкиваемся с такими обвинениями. Я связываю это с незнанием и непониманием бизнес-модели сетевого маркетинга, история которой, кстати, насчитывает уже более 100 лет. В России в этот сегмент сегодня вовлечено более 3 млн. человек, а годовой оборот компаний-членов АПП составляет 117 млрд. рублей[ix]. Вместе с другими добропорядочными представителями прямых продаж мы видим свою задачу в том, чтобы просвещать людей и рассказывать, в чем разница между честным бизнесом и мошенническими схемами.

— И что есть формальные признаки, по которым можно отличить честных игроков от мошенников в этом сегменте?

— Конечно, эти признаки можно найти на сайте АПП, где также приведены правила, которым следуют компании, входящие в Ассоциацию. Членство в АПП является гарантией высоких этических стандартов и защиты прав потребителей и независимых консультантов. Основы данной деятельности закреплены в Кодексе Профессиональной этики в области прямых продаж. Соблюдение правил и положений данного Кодекса является необходимым условием членства в Ассоциации.

Во-первых, имеет значение прозрачность вашего потенциального дохода — вы хорошо понимаете, как и из чего он формируется. Во-вторых, на товар, который распространяет дистрибьютор, должен быть спрос. В случае продуктов Herbalife Nutrition потребность сбалансированно питаться подтверждают многочисленные исследования. Кроме того, у Herbalife Nutrition разработаны собственные внутренние правила этики ведения бизнеса и есть целый отдел, который следит за тем, чтобы Независимые Партнеры их соблюдали. Нарушение чревато серьезными санкциями для бизнеса консультанта.

— Ирина, а для Вас лично вопрос репутации и доверия бренду стоял? Как состоялось Ваше знакомство с Herbalife Nutrition?

— Отношение в целом было нейтральным, поскольку до прихода в компанию у меня не было какого-либо опыта сотрудничества с Herbalife Nutrition. Знакомство с брендом началось 4 года назад, и мне важно было побывать в роли клиента. Ведь в FMCG (Fast Moving Consumer Goods - товары повседневного спроса), где я до этого работала, совсем другая бизнес-модель. У меня было множество вопросов — например, зачем мне обращаться к консультанту для покупки продукта, почему я не могу его приобрести в магазине или аптеке? Почти три месяца я посещала Клуб здорового образа жизни одного из наших Независимых Партнеров. На контрасте все изменения, которые происходят с человеком, хорошо заметны. Существуют базовые принципы поддержания себя в форме, но нужно прилагать усилия, чтобы их соблюдать, и в одиночку не каждый это может делать. С консультантом все оказывается намного проще. Он дает тебе знания и мотивацию, что делает процесс легким, а результат более достижимым.

— Научные подходы в производстве, собственные лаборатории и система сертификации – это затратная история для любого бизнеса. Насколько это стратегия окупается?

— Это не вопрос окупаемости. Это вопрос принципа. Именно качество продуктов является ключевым драйвером доверия к бренду у Независимых Партнеров и их клиентов. Все 40 лет, что существует компания, качеству уделялось особое внимание. В последние несколько лет в научные разработки, производственные мощности и технологии было инвестировано более 300 миллионов долларов. Производственный цикл включает 14 этапов контроля качества — от отбора сырья на фермерских полях до соблюдения требований безопасности на выходе, которые предъявляются контролирующими органами, отвечающими за сертификацию и регистрацию готовой продукции.

Регулярно проводятся клинические испытания с привлечением ведущих специалистов и институтов в разных странах. С нами работают лучшие ученые мира. Например, Найтворкс[v] — инновационный комплекс аминокислот для поддержки сердечно-сосудистой системы — был разработан в сотрудничестве с Нобелевским лауреатом Луи Игнарро[x].

В 2020-м году мы выпустили три новинки на российский рынок. Это Протеиновый коктейль с новым вкусом Куриного крем-супа из линейки нашего флагманского продукта Формула 1. Именно с Формулы 1 начиналась история Herbalife Nutrition 40 лет назад, и буквально на прошлой неделе он был удостоен премии "Товар года" в номинации "Протеиновый коктейль для полноценной замены приема пищи".

В начале года в сегменте питания для здорового образа жизни мы запустили Протеиновые мини-батончики, как альтернативу высококалорийным десертам, а в ноябре — Протеиновый кофе со вкусом Латте Макиато.

— Ирина, если строить прогнозы, что Вы ждете от следующего года. Как дальше будет развиваться компания и рынок в целом?

— Наши финансовые прогнозы оптимистичны и указывают на рост. Но сейчас мир замер в ожидании. Вся активность, включая бизнес, переместилась в онлайн, при этом люди ностальгируют по жизни в оффлайн. Когда случится этот возврат, случится ли он вообще и в каком объеме? Тактика и стратегия игроков на рынке сейчас во многом определяется ответами на эти вопросы.

Кому будет сопутствовать успех? Конечно, тем, кто сохранит открытость к переменам. В этом отношении я уверена в Herbalife Nutrition, поскольку видеть в переменах новые возможности в ДНК у наших Независимых Партнеров. Они — предприниматели по определению и по духу. Именно это помогает компании вот уже 40 лет расти и преодолевать внешние вызовы.

Россия. США > Медицина. Агропром > ria.ru, 1 декабря 2020 > № 3575732 Ирина Силина

ЭШЕЛОНИРОВАННАЯ ОБОРОНА

КОРИ ШЕЙК, Директор по исследованиям внешней и оборонной политики в Американском институте предпринимательства.

ДЖИМ МЭТТИС, Сотрудник Гуверовского института, бывший Министр обороны США.

ДЖИМ ЭЛЛИС, Сотрудник Гуверовского института, возглавлял Стратегическое командование США.

ДЖО ФЕЛТЕР, Сотрудник Гуверовского института.

ПОЧЕМУ БЕЗОПАСНОСТЬ США ЗАВИСИТ ОТ АЛЬЯНСОВ – СЕЙЧАС БОЛЬШЕ, ЧЕМ КОГДА-ЛИБО

Текст, важный для понимания разворачивающихся в США дебатов о национальной военной стратегии. Оппоненты Трампа опасаются, что его победившие противники не откажутся от части его постулатов.

Мир не становится безопаснее для США и их интересов. Ещё до пандемии коронавируса в Стратегии национальной обороны 2017 г. отмечались растущий глобальный беспорядок, долгосрочное стратегическое соперничество, быстрое распространение технологий и размывание военных преимуществ Соединённых Штатов как основные характеристики международной обстановки. Для защиты США необходима стратегия глубоко эшелонированной обороны, то есть идентификация и борьба с глобальными проблемами там, где они происходят, а не выжидание, пока они достигнут американского побережья.

Чтобы обеспечить эшелонированную оборону, недостаточно простого усиления вооружённых сил или дипломатии и других гражданских составляющих национальной мощи, хотя последняя задача является более актуальной.

Укрепление национальной безопасности нужно начинать с признания фундаментальной истины: американцы не могут защитить себя и свои интересы без помощи других.

Международная вовлечённость позволяет американцам видеть и действовать на расстоянии, пока угрозы только формируются, не дожидаясь, чтобы они достигли пугающего масштаба, а борьба с ними стала более затратной. Для ликвидации возникающих угроз необходима прозорливость, способность видеть за пределами своих границ, которая обеспечит раннее предупреждение и быструю адаптацию к непредвиденным событиям.

При всех возможностях Вооружённых сил США принципиальных противников Америки в значительно большей степени сдерживает сеть альянсов, а не военная мощь страны. Однако неспособность адекватно инвестировать в отношения с союзниками и партнёрами и сотрудничать с ними в формировании международной атмосферы несёт в себе риск эрозии этой сети – в результате сад, за которым давно ухаживали, начинают душить сорняки. Более того, в случае появления других, конкурирующих сетей альянсов может сформироваться международный порядок, из которого Соединённые Штаты будут просто исключены и не смогут влиять на исход событий.

США сегодня подрывают основы международного порядка, который явно благоприятствует американским интересам, абсолютно игнорируя тот факт, что эти альянсы и международные институты обеспечивают жизненно важную стратегическую безопасность. На практике «Америка прежде всего» означает «Америка в одиночку». Такой подход наносит ущерб способности страны решать проблемы до того, как они появятся на американской территории, и усугубляет опасность новых угроз.

Опасность «Америки в одиночку»

Сторонники подхода нынешней администрации, по-видимому, считают, что у других стран нет иного выбора, кроме как прислушиваться к пожеланиям Вашингтона и сотрудничать на его условиях. Это заблуждение. У суверенных государств всегда есть выбор: идти на компромисс с агрессором, действовать вопреки интересам США, не оказывать помощь, необходимую Вашингтону, и сотрудничать между собой в тех сферах, где не задействована Америка. В противном случае можно спровоцировать противников, которые станут проверять надёжность американских обязательств.

Даже Соединённые Штаты не настолько сильны, чтобы защитить себя собственными силами. Им нужна помощь для поддержания привычного образа жизни. Сотрудничество со странами-единомышленницами в сохранении международного порядка, который обеспечивает взаимную безопасность и процветание, – эффективный способ получить такую помощь.

Но нужно избежать соблазна добиться максимальной выгоды для США за счёт стран, которые разделяют их цели. Вместо этого следует приложить усилия, чтобы расширить группу государств, готовых взаимодействовать с Америкой ради общего блага.

Для союзнических отношений требуется стратегия передовых рубежей, подразумевающая присутствие американских дипломатов и военных в Азии, Европе и на Ближнем Востоке, чтобы подкрепить надёжность американских обязательств. Такое присутствие в сочетании с союзническими отношениями создаёт преграду для новых угроз, защиту от шоковых ударов и систему раннего предупреждения, которая обеспечит время и пространство для манёвра в случае опасности. С этой точки зрения сегодня отказываться от вмешательства США в Афганистане, Ираке и других странах как от «бесконечных», или «вечных», войн – как делают Дональд Трамп и избранный президент Джо Байден – неверно. Речь идёт о поддержке дружественных правительств, которые пытаются взять под контроль собственную территорию. В интересах Вашингтона дать им возможность справиться с угрозами, которые касаются американцев. Работа не быстрая и не линейная, но это инвестиции в безопасность и прочные отношения, что более предпочтительно, чем необходимость бесконечно противостоять угрозам в одиночку.

Союзники дополняют военную мощь США. Стратегия национальной обороны 2017 г. строилась на идее увеличения реальных военных расходов на 3–5 процентов в год. Это идея исходила не из политических реалиий, а из нового фокуса на партнёрствах, которые позволят снизить требования к американским силам, поскольку безопасность – командный вид спорта. Однако требуются существенные инвестиции в создание сильных и готовых помочь союзников, в переговоры и имплементацию международных правил и практик в целях сдерживания противников, в поддержание устойчивой индустриальной базы, которая удовлетворит военные нужды США, а также их ключевых партнёров. В своё время эти инвестиции не просто окупятся, они позволят союзникам разделить бремя затрат.

Военные ресурсы не могут заменить многие невоенные составляющие национальной безопасности: дипломатов из Госдепартамента, экономистов из Минфина и ФРС, специалистов по переговорам из офиса торгового представителя США, экспертов по здравоохранению из центров по контролю за заболеваемостью, юристов Международного арбитражного суда, финансистов из Экспортно-импортного банка и Агентства по международному развитию, а также специалистов по технологиям из Федеральной комиссии по связи.

Можно привести много аргументов в пользу инвестиций в эти инструменты. Вооружённые силы обладают всё меньшими возможностями и теряют легитимность, отступая от своих основных функций. Министерство обороны способно укрепить позиции дипломатов за рубежом и оказать поддержку гражданским ведомствам дома, оказывая содействие в таких сферах, как логистика, защита от опасных биологических и химических веществ, а также чрезвычайных ситуациях. Пентагон должен оказывать поддержку, а не требовать её сам, всячески избегая политизации своих действий, как в инциденте с Трампом на Лафайет-сквер в июне. Такое балансирование американской повестки безопасности уменьшит значимость военного элемента, но не ослабит оборону, невоенные источники обеспечат свой многообразный и не менее эффективный вклад. Это позволит не допустить чрезмерного влияния военных, которое может подорвать американские традиции гражданского управления и преимуществ свободного общества.

Пересмотр подхода к национальной безопасности необходим, когда речь идёт о поддержании сети альянсов и партнёрств. Милитаризация национальной безопасности может снизить привлекательность американской модели, благодаря которой другие страны обычно готовы поддерживать политику США. Она также может привести к нездоровому разделению труда между союзниками: Соединённые Штаты возьмут на себя непропорциональный риск за военный результат, а их союзники сосредоточатся на помощи в развитии и управлении.

Конец «Америки прежде всего»

Главную внешнюю угрозу для США сегодня представляет агрессивность и ревизионизм Китая – единственной державы, которая в состоянии подорвать американский образ жизни. Однако целью Соединённых Штатов должно быть не только сдерживание войны между великими державами, но и стремление к миру между ними и сотрудничеству в продвижении общих интересов. Для этого особенно важны альянсы и партнёрства США.

Для реализации американской военной стратегии в Азии потребуются изменения и улучшения по ряду фронтов: более эффективное ядерное сдерживание, расширение возможностей в космосе и в киберпространстве, кардинальное совершенствование возможностей по проецированию военной мощи и готовность переносить ресурсы с менее приоритетных задач. Поскольку Китай использует асимметричные стратегии и технологические инновации, США нужен всеобъемлющий подход по восстановлению того, что традиционно считалось их конкурентным преимуществом. Природа конкуренции кардинально изменилась после холодной войны: раньше борьба за технологическое доминирование разворачивалась в секретных национальных лабораториях и на спонсируемых государством предприятиях, сегодня передовые технологии для военного применения разрабатываются в коммерческом секторе, драйвером прогресса стал потребительский спрос, а не правительственная директива. Технологии должны быстро встраиваться в системы вооружений и другие оборонные платформы, чтобы обеспечить возможности для новых оперативных концепций и доктрин.

Императивом должно стать сохранения альянсов в Азии, особенно с Австралией, Японией и Южной Кореей; укреплять отношения с такими партнёрами, как Индия, Индонезия и Вьетнам, у которых есть общие интересы – свободный и открытый регион, полноценная работа в международных организациях, чтобы Китай не мог манипулировать ими в противостоянии с США. Эти партнёрства также важны, когда речь идёт об укреплении и диверсификации цепочек поставок и уменьшении зависимости страны от товаров и материалов из Китая (в первую очередь редкоземельных элементов). Пандемия продемонстрировала актуальность этой проблемы.

Соединённые Штаты не должны заставлять страны выбирать между двумя ключевыми державами. Подход «с нами или против нас» сыграет на руку Китаю, потому что экономическое процветание американских союзников и партнёров базируется на прочных торговых и инвестиционных отношениях с Пекином.

Считать страны пешками в соперничестве великих держав – неверный подход, нужно акцентировать внимание на общих нормах поведения и подталкивать других к формулированию представления о собственном суверенном будущем и предпочтительных видах партнерства.

Это также позволит расширить пространство для сотрудничества, в котором смогут взаимодействовать все те, кто поддерживает основанный на правилах миропорядок, продвигая общие интересы. Добиться сотрудничества разных идеологических систем трудно, но необходимо. Нужны возможности для взаимодействия с Китаем в сферах совпадения интересов, включая пандемию, изменение климата и ядерную безопасность.

В январе, когда президент Джо Байден и его команда по национальной безопасности начнут переоценивать американскую внешнюю политику, мы надеемся, они быстро пересмотрят стратегию нацбезопасности, чтобы удалить из неё принцип «Америка прежде всего» и восстановить сотрудничество в сфере безопасности, которое многие десятилетия служило интересам США. Лучшая стратегия обеспечения безопасности и процветания – сочетать наращивание американской военной мощи с расширением гражданских инструментов и восстановлением сети прочных альянсов. Обе эти составляющие необходимы для эшелонированной обороны. Пандемия напомнила нам, что бывает, если ждать, пока проблемы затронут нас самих.

Перевод: Елизавета Демченко

США > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 30 ноября 2020 > № 3602973 Кори Шейк, Джим Мэттис, Джим Эллис, Джо Фелтер

Статья Посла России в США А.И.Антонова «Связи через два океана. Потенциал российско-американского межрегионального сотрудничества», опубликованная в газете San Francisco Examiner, 29 ноября 2020 года

Несмотря на значительную географическую удаленность Москвы и Вашингтона и усиливающееся ощущение усугубляющегося политического кризиса в отношениях, наши страны обречены на ближайшее соседство. Крайнюю восточную точку России и западную в США - острова Большой Диомид (Чукотка) и Малый Диомид (Аляска) в Беринговом море - разделяет лишь 2,5 мили. Иногда зимой их можно преодолеть пешком.

Близость наших народов обусловлена и общей историей. Так рядом со столицей Аляски располагается г. Ситка - известный как Новоархангельск. Это место до 1867 г. являлось административным центром «Русской Америки». Свидетельством российского влияния является и топонимика самого северного американского штата – острова Баранова, Андреанова, Чирикова, Шишмарева, Прибылова, Шумагина; пролив Шелихова и хребет Врангеля.

Или взять события, связанные с функционированием воздушной трассы «Аляска-Сибирь» во времена Второй мировой войны. По ней советские военные летчики перегоняли из г.Фэрбенкс (Аляска) в СССР американские самолеты (около 8 тыс.) в рамках программы «ленд-лиза», осуществлялась доставка диппочты, переброска сотрудников посольств.

Среди объединяющих две страны моментов - также единое культурное и этническое наследие народов, населяющих Аляску и, например, Чукотку, общие задачи по сохранению северной идентичности, защите экосистемы Арктики. И, конечно же, нацеленность на экономическое освоение уникальных ресурсов Севера. В этом контексте нельзя не отметить многолетнее конструктивное сотрудничество между береговыми охранами наших государств на Камчатке и Аляске.

Единая история связывает и другие регионы. Это, например, Калифорния, где до наших дней в виде этнографического памятника сохранился Форт Росс - бывшая российская фактория 1812-1841 гг. Ежегодно одноименный парк посещают тысячи американских школьников, студентов, специалистов-историков, а также простых людей. На территории музея-заповедника продолжает действовать первый в Америке православный объект – часовня Троицы Живоначальной 1824 г. В настоящее время при содействии Русского географического общества ведутся работы по ее реставрации.

Сегодня в рамках усилий по защите общего культурно-исторического наследия крупнейший штат на Западе США поддерживает устойчивые связи с Вологодской, Новгородской, Тюменской, Псковской областями и г. Санкт-Петербург.

Память о российском присутствии сохранилась также на Гавайях. В 1816 г. на о.Кауаи моряки Российского Императорского флота заложили три укрепления – Елизаветинскую крепость, Форты Александр и Барклай. Тесно сотрудничали с коренным населением, налаживали торговые связи. В наши дни силами российских соотечественников и местных властей ведется работа по охране указанных памятников, развитию их туристического потенциала.

Сегодня россияне проживают на территории практически всех американских штатов. Численность русскоговорящих в Америке по разным оценкам колеблется от 3,5 до 5 млн человек.

Совместная история, тесные гуманитарные связи лежат в основе сохраняющегося интереса народов России и США к взаимодействию. Особенно это ощущается вдали от Вашингтона. Там, где отношения пока не испорчены токсичной атмосферой русофобии.

Одна из движущих сил, которая подталкивает субъекты Российской Федерации к прямому общению с американскими штатами и наоборот, - коммерческий интерес. Многие компании из США выбирают для ведения бизнеса наши регионы за пределами Москвы и области. Ощутима деловая активность американцев на Урале. Речь, прежде всего, о Свердловской и Тюменской областях. Это подтвердил состоявшийся летом текущего года виртуальный телемост «Техас-Урал» с подключением предпринимателей и представителей местных властей. Тема дискуссии - перспективы расширения делового сотрудничества.

С участием американского капитала открыты заводы в Белгородской, Вологодской, Воронежской, Липецкой, Новгородской, Ростовской и других областях. Фирмы из США приходят в Сибирь и на Дальний Восток. Развиваются связи между Республикой Татарстан и Калифорнией, а также Миннесотой, особенно по линии высокотехнологических компаний.

Российский бизнес также активно осваивает американские регионы. В Индиане, Кентукки и Пенсильвании успешно функционируют отечественные металлургические заводы. Наши нефтегазовые и нефтесервисные компании представлены в Техасе и Нью-Йорке.

До пандемии успешно развивались межуниверситетские обмены. Пример - совместные исследования между Университетом Аляски и Камчатским государственным техническим университетом, а также Институтом вулканологии и сейсмологии ДВО РАН. Налажены связи между Тюменским государственным университетом и Университетом Калифорнии. Последний также ведет консультации о сотрудничестве с Новгородским государственным университетом им. Ярослава Мудрого.

На базе Стэндфордского университета в Калифорнии действует «Стэнфордский российско-американский форум». Поддерживаются контакты и обмен студентами со Сколковским институтом науки и технологий, Высшей школой экономики, МГИМО, Тюменским госуниверситетом, Дальневосточным федеральным госуниверситетом.

Новую динамику приобретают побратимские связи. Активные усилия здесь предпринимает Американская международная ассоциация породненных городов. 18 сентября организация провела круглый стол с Союзом российских городов. Обсуждались вопросы активизации межмуниципального сотрудничества. Затем 13 октября состоялся семинар для мэрий различных регионов по обмену мнениями касательно перспектив взаимодействия с российскими партнерами.

Интерес к такой работе имеется вне зависимости от развития ситуации на федеральном уровне. Так, в феврале Тулу посетила делегация породненного с ней города Олбани (шт. Нью-Йорк). А годом ранее детская хоккейная команда из этого нью-йоркского муниципалитета принимала участие в международном хоккейном турнире в Новомосковске. Поддерживается диалог Москвы с Чикаго и Лос-Анджелесом, в том числе по вопросам развития концепции «умный город». Российская столица также активно взаимодействует с мэрией Хьюстона.

Продолжаются контакты между Магаданом и Анкориджем, Якутском и Фэрбенксом, Екатеринбургом и Сан-Хосе, Новороссийском и Гейнсвиллом, Владивостоком и Джуно.

Уже более четверти века сохраняются теплые отношения между пока единственной парой официально породненных регионов – Ленинградской областью и Мэрилендом.

В начале сентября город Дулут (шт. Миннесота) радушно принял российских путешественников, совершивших кругосветное путешествие на судне, построенном в Петрозаводске – городе-побратиме. В 2021 г. в Екатеринбурге и Нижнем Тагиле пройдет Первый международный музыкальный фестиваль городов-побратимов «Джазовый поезд на Чаттанугу». Мероприятие приурочено к 25-летию подписания Договора о дружбе и сотрудничестве между Нижним Тагилом и Чаттанугой (шт.Теннесси).

Несмотря на COVID-19 россиянам и американцам удалось провести совместные памятные церемонии по случаю 75-летия Победы во Второй мировой войне. Так, 9 мая 2020 г. в Магадане состоялось торжественное открытие памятника «Героям АЛСИБа», посвященного советским и американским военным летчикам. Непосредственное участие в этом событии приняли представители города-побратима Анкориджа (шт. Аляска). Его мэр И.Берковитц выступил с теплым видеообращением по случаю открытия мемориала.

В тот же день прошла еще одна замечательная акция. В городах Эгвеникот на Чукотке и Фэрбенкс на Аляске состоялось синхронное возложение венков к памятникам в честь героев АЛСИБа. В мероприятии приняли участие представители местных властей двух населенных пунктов, включая главу американского муниципального образования Дж.Мэтерли.

Всего между двумя странами сегодня существует 77 «побратимских пар». Нам хотелось, чтобы все они возродили былое тесное общение.

Было бы также замечательно, если каждый штат США нашел бы себе партнера среди субъектов Российской Федерации. Определился с конкретными планами и взаимовыгодными проектами. Подобное взаимодействие позволило бы укрепить фундамент межгосударственного общения двух стран.

Для этого, уверены, имеются все необходимые условия. Уже много лет успешно действуют два крупных форума межрегионального общения. Один из них - «Диалог Форт Росс», очередное заседание которого пройдет в виртуальном режиме с 30 ноября по 4 декабря. Вторая площадка – Российско-Американское Тихоокеанское партнерство. Следующая встреча ожидается в 2021 г.

Разумеется, потенциал связей двух стран на уровне городов и регионов далеко не раскрыт. Еще многое предстоит сделать для их диверсификации и насыщения конкретными проектами. Однако тот факт, что такие общественные, гуманитарные и экономические контакты пробивают себе дорогу, невзирая на общий неблагоприятный климат отношений, внушает определенный оптимизм.

Наша общая задача – всемерно культивировать эти ростки кооперации. Они способствуют укреплению взаимопонимания между россиянами и американцами и могли бы стать «страховочной сеткой», которая не позволит двусторонним противоречиям заходить слишком далеко. Мы не должны забывать, что взаимодействие Москвы и Вашингтона по-прежнему оказывает важнейшее влияние на ключевые глобальные процессы и благополучие всей планеты.

Россия. США > Внешэкономсвязи, политика > mid.ru, 30 ноября 2020 > № 3576489 Анатолий Антонов

«Иранская премия»Мнение

Кроме ожидания решения стран-участниц ОПЕК+ о продлении текущих ограничений на добычу нефти, а также неопределенности в длительности локдаунов по всему миру в связи с новой волной распространения коронавирусной пандемии, нестабильность на нефтяной рынок снова привносит иранский фактор.

Недавнее убийство известного иранского физика-ядерщика запустило процесс новой эскалации на Ближнем Востоке. Руководитель Центра исследований и инноваций Министерства обороны Ирана Мохсен Фахризаде был убит в пятницу на прошлой неделе недалеко от Тегерана. Власти Ирана открыто обвинили в убийстве спецслужбы США и Израиля и обещали ответить на эту провокацию.

Ответ Ирана, каким бы он ни был, вероятнее всего может привести к ужесточению ограничений по поставкам иранской нефти. Напомним, что на сегодняшний день Иран добывает гораздо меньше своих возможностей. В октябре текущего года добыча в Иране составила 1,9 млн баррелей в сутки, что почти вполовину меньше потенциала иранской нефтяной отрасли (4 млн баррелей нефти в сутки).

В случае же, если конфликт выйдет за рамки словесных угроз и выльется в реальное военное противостояние, то «иранский фактор» может добавить к мировым ценам на нефть так называемую военную премию.

Она в различные исторические периоды напряженности в Персидском заливе достигала $15 за баррель.

Конечно же, в текущей ситуации такой уровень премии вряд ли достижим, да и будем надеяться, что к открытому военному противостоянию не готова ни одна из конфликтующих сторон. Но, тем не менее, высока вероятность сценария, когда новая администрация США вынуждена будет отложить переговоры по возобновлению ядерной сделки, а сверх того под давлением обстоятельств введет еще и новые санкции.

Таким образом, можно предположить, что дефицит сернистых сортов нефти на мировом рынке сохранится и в наступающем году. В этом случае российский экспортный сорт Urals имеет все шансы и дальше торговаться с премией к маркерному сорту Brent, а устойчивость спроса на российскую нефть только возрастет.

Вячеслав Мищенко

Независимый эксперт

Иран. США. Россия. ОПЕК > Нефть, газ, уголь > oilcapital.ru, 30 ноября 2020 > № 3571421 Вячеслав Мищенко

ТЕХНОЛОГИЧЕСКАЯ КОНКУРЕНЦИЯ МЕЖДУ США И КИТАЕМ: ЧЕГО ОЖИДАТЬ?

АЛИСИЯ ГАРСИЯ-ЭРРЕРО

Старший научный сотрудник BRUEGEL, адъюнкт-профессор Гонконгского университета науки и технологий.

Сдерживание со стороны США лишь подтолкнёт Китай к ускорению развития собственной экосистемы в сфере технологий. Китай не станет экономить на затратах на её поддержку. Более того, он будет спешить с приобретением необходимых технологий у остального мира. Создание двух технологических экосистем представляется сейчас относительно неизбежным.

Хотя тарифная война между двумя крупнейшими экономиками мира, похоже, утихла, после того как в декабре прошлого года была достигнута договоренность по первой фазе торгового соглашения, стратегическая конкуренция между США и Китаем далека от завершения. Помимо торговых мер, США использовали против Китая ещё несколько видов оружия. Размежевание на уровне финансов и личных контактов ведётся вполне целенаправленно, в области технологий – также продвигается быстрыми темпами.

Точную дату, когда началось технологическое противостояние между США и Китаем, назвать трудно. Можно вспомнить, как Китай стал запрещать американские социальные сети и другие платформы, такие как Google и Facebook. Как уже в разгар торговой войны между США и Китаем была арестована финансовый директор компании Huawei в Канаде по запросу судебных органов США с требованием дать показания на территории США. Учитывая роль Huawei как национального лидера в телекоммуникационном секторе Китая, китайские официальные лица сочли это прямой атакой на предполагаемую гегемонию Huawei в области 5G. На самом деле, это был лишь один из американских шагов по ужесточению контроля над китайскими технологиями. Например, не так давно США ужесточили контроль, сократив лицензии на экспорт чувствительных технологий – причём как в Китай, так и в Гонконг. Фактически процесс начался ещё до торговой войны, как показано на графике 1. Количество разрешений стало уменьшаться уже в 2015 году, а с 2016-го эта тенденция приобрела обвальный характер. В свою очередь, Китай ввёл экспортные лицензии на ключевые технологии, такие как дроны и искусственный интеллект.

Помимо торговли, свободный поток инвестиций также был ограничен, особенно в отношении технологий. Со стороны США это наиболее ярко проявилось после реформы Комитета по иностранным инвестициям (CFIUS), целью которой было заблокировать растущий объём слияний и поглощений между компаниями Китая в США, особенно в высокотехнологичном промышленном секторе. ЕС также последовал этому примеру и создал в апреле 2020 года собственный институт для проверки инвестиций, что указывает на технологический протекционизм – как глобальный, так и направленный специально против Китая.

Другой важной мерой, принятой США, является введение списка юридических лиц, который фактически запрещает американским компаниям вести дела с включёнными в него китайскими предприятиями. Бюро промышленности и безопасности США (БПБ) опубликовало список организаций, которые считаются опасными для национальной безопасности США, ещё в 1997 году. Но с 2019 года этот список резко расширился – туда попала компания Huawei, её филиалы и ещё целый ряд китайских корпораций.

Китай не замедлил с ответом и объявил о составлении ответного списка, но названия попавших в него компаний не разглашаются. Тем не менее были обнародованы основания для включения в список: в него попадают фирмы, принявшие дискриминационные меры против китайского бизнеса по некоммерческим основаниям. Как было заявлено, последствием попадания в китайский список будут не санкции, аналогичные вводимым в США, а скорее полный запрет на торговлю и инвестиции в Китае. В целом оба списка затрудняют работу китайских компаний с США, а любых иностранных компаний – с Китаем, что делает технологическое размежевание ещё более вероятным.

Камнем преткновения в отношениях США и Китая является технология 5G. После того, как Huawei было запрещено предоставлять платформы 5G в США, подобные шаги предприняла Великобритания. Таким образом, подвергаемая нападкам Huawei символизирует процесс глобализации технологий. А торможение этого процесса приводит к фрагментации инвестиций, производства и занятости.

Сдерживание технологической экспансии Китая в США не ограничивается конфликтами в сфере оборудования, оно затрагивает и программное обеспечение. В начале августа этого года Белый дом опубликовал распоряжение, касающееся китайских социальных сетей TikTok и WeChat. Оно угрожает наказанием резидентов США или компаний, участвующих в любых сделках с этими фирмами после его вступления в силу. Это эквивалентно «Великому китайскому файрволу», или «Золотому щиту», установленному Китаем намного раньше для блокировки доступа своих интернет-пользователей к нескольким популярным приложениям.

За пределами отрасли технологическое размежевание отягчается первыми шагами к финансовому размежеванию, что делает трансграничное финансирование всё более трудным. Тем временем китайские технологические фирмы, зарегистрированные в США, решили провести вторичный листинг, чтобы избежать риска исключения из фондового рынка США. Это касается Alibaba, JD и NetEase, которые запустили вторичный листинг в Гонконге. Помимо этого, китайское правительство проводит политику поощрения внутреннего финансирования технологических компаний, включающую создание Торговой площадки по научным и технологическим инновациям (SSE STAR Market) с ослаблением правил и введением льгот. Этот новый рынок, расположенный в Шанхае, призван поддержать перспективные технологические стартапы за счёт более лёгкого акционерного финансирования. Таким образом, он отвечает целям промышленной политики Китая, особенно в аспекте технологической модернизации, и избавляет китайские компании от необходимости полагаться в вопросах привлечения капитала на иностранные фондовые биржи – тем более что крупнейшие платформы находятся в США.

Хотя невозможно точно сказать, как дальше будет развиваться конфликт, но ограничения со стороны США лишь подтолкнут Китай к ускорению развития собственной экосистемы в сфере технологий. Другими словами, модернизация китайской технологической индустрии является сейчас более актуальной, чем когда-либо, поэтому Китай не будет экономить на затратах на её поддержку. Кроме того, он будет спешить с приобретением необходимых технологий у остального мира. Европа (в которой меньше ограничений, чем в США или даже в Японии или Корее) по-прежнему будет основной целью.

Создание двух технологических экосистем представляется сейчас относительно неизбежным, если только американские выборы-2020 не повлекут за собой серьёзное изменение подхода США к Китаю. Последнее, впрочем, выглядит маловероятным, поскольку воинственную позицию в отношении Китая в Соединённых Штатах разделяют как демократы, так и республиканцы. В связи с этим следует отметить, что работа с двумя разными экосистемами в области технологий подтолкнёт другие сферы, такие как финансы, торговля и прямые иностранные инвестиции, к большей разобщённости.

США. Китай. Гонконг > Образование, наука. СМИ, ИТ > globalaffairs.ru, 27 ноября 2020 > № 3564067 Алисия Гарсия-Эрреро

РАЗВЕДКА БОЛЬШЕ НЕ ИНСТРУМЕНТ ОДНИХ ЛИШЬ ГОСУДАРСТВ

ЭМИ ЗЕГАРТ

Старший научный сотрудник Института международных исследований имени Фримена Спольи при Стэнфордском университете

РАЗВЕДСЛУЖБАМ НЕОБХОДИМО РАСШИРЯТЬ ОХВАТ, ПОДКЛЮЧАЯ ИЗБИРАТЕЛЕЙ И ТЕХНОЛОГИЧЕСКИХ ЛИДЕРОВ

Эта статья посвящена американским проблемам и даёт чисто американский взгляд на вопросы вмешательства, но сама постановка вопроса о новой сущности разведдеятельности весьма любопытна и стоит того, чтобы к ней прислушались не только в США.

Практика иностранного вмешательства в выборы, похоже, переживает не лучшие времена, раз обвиняемые в этом разведагентства вынуждены выходить из тени и делать публичные заявления. Недавно директор Национальной разведки США Джон Рэтклифф и директор ФБР Кристофер Рэй провели пресс-конференцию, на которой выступили с заявлением, что Россия и Иран занимаются сбором регистрационных данных американских избирателей, чтобы породить раскол в обществе и дискредитировать выборы. Ранее, в октябре, шеф контрразведки Уильям Эванина, а также глава Киберкомандования США и Агентства национальной безопасности Пол Накасоне, приняли участие в специальном видеообращении, призванном убедить американцев в том, что такого рода угрозы реальны, а их разрушительное действие уже ощутимо.

То, что сказали Накасоне и Эванина, безусловно, очень важно. Но ещё более примечателен сам факт того, что сказанное было перенесено в публичное пространство.

Разведывательные службы никогда не действовали столь открыто, такое поведение не было им свойственно.

Мир, в котором существовали 17 спецслужб разведывательного сообщества США, был буквально пронизан программой секретности, – это мир, в котором вашингтонские чиновники со специальными допусками службы безопасности передавали информацию в блокирующихся сумках-контейнерах и читали её в специальных охраняемых помещениях. Секретность заложена в их ДНК. Агентство национальной безопасности когда-то было настолько секретно, что в течение многих лет никто не признавал самого его существования – инсайдеры шутили, что аббревиатура АНБ означает «нет такого агентства» (NSA – “no such agency”). Центральное разведывательное управление «не подтверждало и не опровергало» публичные сообщения о своей деятельности с тех пор, как адвокат агентства впервые произнёс в 1970-е годы эту ставшую известной формулировку.

Киберугрозы, а также другие вызовы, исходящие от новых технологий, трансформируют этот некогда засекреченный мир, и разведывательные службы должны быстро адаптироваться – не в последнюю очередь переосмысливая сущность основных участников политического процесса, чётко осознавать, кто в конкретной ситуации является лицом, принимающим решение.

Необходимо знать

Исторически разведывательные агентства служили интересам чиновников в Вашингтоне. Работа служб разведки заключалась в том, чтобы гарантировать президентам, генералам и другим членам правительства «преимущество в принятии решений», предоставляя им возможность анализировать глобальные тенденции и угрозы быстрее и качественнее, чем их противники. Политика национальной безопасности ещё являлась неоспоримой прерогативой правительства.

Сегодня мы имеем дело с принципиально иной картиной реальности. Та её часть, в которой обосновались новые лидеры, зачастую развивается параллельно той, в которой продолжает существовать Вашингтон. И сила политических решений, принимаемых этими новыми лидерами, создаётся сегодня в самых разных залах заседаний и приёмных, а не исключительно в пределах Ситуационной комнаты Белого дома, как это было прежде.

Главы технологических корпораций могут не хотеть участвовать в американской политике национальной безопасности или мировой политике в целом, но их решения неизбежно влияют и на то, и на другое. Уязвимые места в программном обеспечении позволяют осуществлять кибератаки с глобальным охватом. Алгоритмы онлайн-поиска искажают новости, которые читатели видят и которыми делятся. Социальные медиа-платформы становятся «магистралями дезинформации», направленными на подрыв демократии. Руководители компаний принимают последовательные решения, которые влияют как на выборы, так и на повседневную жизнь людей, включая то, какая речь приемлема, а какая нет, какого рода личные данные граждан могут быть собраны и переданы другим, при каких условиях может размещаться политическая реклама, а также какие манипуляции с избирателями будут считаться честной игрой, а какие нет.

В киберэпоху бизнес обретает новую сущность: политика в области новых технологий становится политикой государства.

Хотя главы технологических компаний – не государственные служащие. Но они привносят в процесс принятия решений целый комплекс новых целей и стимулов, включая защиту свободы слова, борьбу со злонамеренными акторами и перераспределение прибыли в пользу глобальных выгодополучателей. Чтобы успешно ориентироваться в этом новом мире, лидерам в Кремниевой долине и Вашингтоне нужны разведданные о том, как ландшафт угроз определяет развитие и использование новых технологий и наоборот – как эти новые технологии формируют картину угроз.

Граждане также являются участниками, интегрированными в процесс принятия решений, которым требуется понимание, которого они, возможно, не требовали в прошлом. В сегодняшней глобализованной информационной среде избиратели как никогда уязвимы для операций иностранного влияния, которые происходят со скоростью и масштабами, невообразимыми ещё десять лет назад. Операции по введению соперника в заблуждение в прежние времена были нацелены главным образом на правительственных лидеров: внезапный удар Японии по Перл-Харбору, высадка союзников в Нормандии в «День Д» и ядерный гамбит Советского Союза в кубинском ракетном кризисе 1962 г. – всё это зависело от некого политического трюка, который вводил в заблуждение военных и политических лидеров противоборствующей стороны.

Всеобщая глобальная взаимосвязанность сделала массовый рынок более уязвимым для дезинформации и разнообразных техник обмана. Иностранные разведывательные службы, их доверенные лица и внутренние агенты стремятся наводнить зону противоречивыми, разделяющими общество сообщениями и дезинформацией, которые тут же становятся вирусными. В некоторых случаях используются специально созданные фейковые интернет-персонажи, которые выглядят как настоящие американцы. В других задействованы настоящие американцы. Дезинформационные кампании могут усиливать свои послания через государственные иностранные СМИ, ботов, маргинальные американские СМИ или – невольно – даже мейнстримные американские СМИ. Содержание этих пропагандистских посланий может быть любым: достоверным или ложным, спекулятивным или представляющим из себя ядовитую смесь правды и лжи. Американцы, как и любые другие граждане, подверженные массированной дезинформации, распространяют её как сознательно, так и не отдавая себе отчёта в этом. Цель состоит в том, чтобы вызвать недоверие, породить поляризацию в обществе и в конечном счёте подорвать американскую демократию.

Опасность операций влияния особенно остро ощущается во время выборов. В прошлом вмешательство в выборы требовало физических усилий. Государственные законы защищали от нелегальной избирательной деятельности, были отдельно прописанные положения о том, как обрабатываются бюллетени, какая деятельность разрешена вблизи избирательных участков, а какая нет. Теперь плохим парням не нужно стоять в десяти футах от кабинок для голосования. Они могут агитировать, запугивать и манипулировать избирателями по мобильным телефонам в любое время и в любом месте – даже стоя в очереди на избирательном участке. Рядовые американцы занимают передовые позиции на этом новом поле боя, и им нужны разведданые о том, кто пытается влиять на них, а главное – какие мотивы и тактику имеют эти враждебные внешние силы.

Важно осознавать, что с окончанием выборов 2020 года эти угрозы не исчезнут. Операции влияния с использованием киберпространства будут продолжаться. Технологии меняются. Deepfakes, работающие на искусственном интеллекте, становятся всё более изощрёнными. Российский сценарий развивается. И Россия уже не единственный игрок. Торговля дезинформацией и вмешательство в демократию только начинаются. Поскольку всё больше злонамеренных субъектов используют новые технологии для раскалывания и одурманивания общества, американские граждане будут нуждаться в разведке ещё сильнее.

Как преодолеть

Генерирование разведданных для более широкой аудитории требует от разведывательного сообщества Соединённых Штатов совершить монументальный сдвиг. Секретным агентствам придётся радикально перенимать иной менталитет, новые возможности, новые продукты и новые коммуникационные навыки. Просто рассекретить больше материалов, а в остальном следовать старой стратегии будет недостаточно. Во время избирательной кампании 2016 г. сотрудники спецслужб были настолько встревожены вмешательством России в выборы, что решили обратиться к общественности с предупреждением. Директор Национальной разведки и секретарь Министерства внутренней безопасности опубликовали заявление, написанное, впрочем, на классическом языке разведки – коротко и сухо: «Разведывательное сообщество США уверено, что российское правительство руководило недавними взломами электронных писем от американских лиц и учреждений, в том числе от американских политических организаций, – говорится в пресс-релизе. – Недавние разоблачения предполагаемых взломанных электронных писем на таких сайтах, как DCLeaks.com, WikiLeaks и онлайн-персона Guccifer 2.0 вполне согласуются с методами и мотивами российских действий».

Для инсайдеров разведки предупреждение было серьёзным и ясным. Для всех остальных – не совсем. В тот же день печально известная лента Access Hollywood, в которой кандидат от Республиканской партии Дональд Трамп хвастался тем, как легко ему было сексуально домогаться женщин, попала в новости. В том, что привлекло больше внимания СМИ, мало тайны.

В этом году сотрудники спецслужб проявили большую активность и творческий подход. Рэй, Эванина и Накасоне выпустили видео и дали интервью средствам массовой информации. Кроме того, Кристофер Кребс, возглавляющий новое агентство по кибер-, а также инфраструктурной безопасности Министерства внутренней безопасности, провёл крупную общественную кампанию по защите выборов 2020 года, в том числе с помощью веб-страницы, посвященной «борьбе со слухами».

Эти шаги важны, но недостаточны. Видеообращение от 6 октября с участием четырёх руководителей агентств на данный момент набрало всего 21000 просмотров на YouTube. Твиттер-аккаунт Кребса с лозунгом «сохраняйте спокойствие и голосуйте» насчитывает всего 13500 подписчиков. В отличие от этого, RT, российская государственная пропагандистская машина, имеет три миллиона.

Чем более политизирована информационная среда, тем больше сотрудникам спецслужб придётся прилагать усилий, чтобы доносить до общества необходимые сообщения. Директор Национальной разведки Рэтклифф является как симптомом, так и причиной этой проблемы. Рэтклифф – наименее опытный глава разведслужбы в истории США. Его главной квалификацией для этой работы, по-видимому, была его готовность атаковать расследование вмешательства специального адвоката Роберта Мюллера в выборы во время телевизионных слушаний в Конгрессе. Его первое назначение было отброшено из-за опасений, что он не может сказать правду о своём собственном резюме, не понимает, как работает разведка и, похоже, не сильно заботится об этом. Во второй раз Рэтклифф всё же был утверждён.

С тех пор он превращает секретную информацию в оружие одной из сторон и выставляет российскую дезинформацию в качестве тезисов предвыборной кампании Трампа. Многие кадровые разведчики в ужасе. Рядовым гражданам остаётся только гадать, можно ли доверять национальной разведке или это просто ещё один политический инструмент.

Разведданные – в массы

Разведслужбы не всегда правы, но граждане должны быть уверены, что шефы их национальных спецслужб действуют во имя истины и в интересах нации, а не публикуют непроверенные отчёты и специально отобранные секретные данные для продвижения своей партизанской повестки. Завоевание общественного доверия потребует деполитизации секретных служб, и начаться этот процесс должен с фигуры директора национальной разведки, который отвечает за отстаивание главной ценности всего разведывательного сообщества: передавать власти достоверные данные.

Разведывательные службы также должны научиться собирать, анализировать и передавать полученные данные лицам, принимающим решения как за пределами правительства, так и внутри него. Этот сдвиг приоритетов потребует от разведывательного сообщества проведения фундаментальной реформы. Разведданные из открытых источников должны стать краеугольным камнем процесса сбора данных, а не появляться лишь изредка в конце. Служащим этих агентств потребуется новая подготовка, если они хотят писать и говорить так, чтобы обычные граждане могли понимать их. И что особенно важно, они должны быть вознаграждены за эти усилия, в первую очередь потому, что открыто говорить о своём ремесле для такого рода служб не является естественным.

Успех также потребует переосмысления риска. До сих пор разведывательные службы действовали тайно, поскольку большая открытость создавала неприемлемые риски для защиты источников и методов обеспечения преимуществ. Но это исчисление меняется. Сегодня секретность также сопряжена со значительными рисками. Главным из них является возможность того, что без хорошей разведки технологические компании будут принимать решения, которые сделают нацию менее безопасной, а инвесторы будут не готовы противостоять операциям иностранного влияния.

Успех этой стратегии также потребует пересмотра комплекса рисков. До сих пор разведывательные службы действовали тайно, поскольку для того, чтобы защитить источники и методы работы, а также обеспечить свои преимущества, большая открытость была сопряжена со слишком серьёзными рисками. Но эта схема целеполагания меняется. Сегодня уже секретность предполагает не менее значительные риски. Главный из них заключается в том, что без хорошей разведки технологические компании будут принимать решения, которые сделают страну менее безопасной, а избиратели окажутся не способны противостоять операциям иностранного влияния.

Перевод: Елизавета Демченко

США. Весь мир > Внешэкономсвязи, политика. Армия, полиция. СМИ, ИТ > globalaffairs.ru, 25 ноября 2020 > № 3564068 Эми Зегарт

Литературный негр

Обама выпустил первый том мемуаров под названием «Земля обетованная»

Илья Титов

Барак Обама выпустил первый том мемуаров под названием «Земля обетованная». Вышедший 17 ноября сборник воспоминаний тут же стал хитом – в США и Канаде за три дня было продано около миллиона экземпляров. При всём этом пресса отметила скупость книги на интересные выводы, которые могли бы последовать из биографии такого яркого политика. Конечно, «Земля» имеет все необходимые для хороших продаж качества – красивый язык, щедро усыпанный разнообразными «обамизмами», похвалы бывшим подчинённым и соратникам, попытки задним числом оправдаться за самые неудачные решения своей администрации и, наконец, острые подробности об иностранных лидерах. Впечатления о главах других государств сделали книге отличную рекламу за рубежом – в отличие от хамоватого Трампа, оскорбляющего людей обидными дразнилками, Обама старается говорить едкие гадости формально вежливым языком, так что прессе по всему миру не стыдно распространять куски «Земли обетованной».

Обама приводит характеристики тех, с кем ему довелось встретиться. Так, Саркози он описывает как болтливого и вечно суетящегося мужчину, неспособного держать свои излишне активные руки под контролем. Саркози пытался управлять диалогом и плохо маскировал свои истинные намерения - по мнению Обамы, выгода, которую преследовал Николя, была слишком очевидна. Неорганизованность планов в отношении не только Европы, но даже собственной страны – вот чем запомнился французский президент американскому. Но самая обсуждаемая часть книги – воспоминания Обамы о встречах с российским руководством. Барак вспоминает Путина, разразившегося тирадой обо всех несправедливостях и обманах, которые Америка допустила по отношению к России. При этом Обама, кажется из текста, до сих пор не вполне понял причину недовольства Путина, хотя всё это было сказано по делу. Обама вспоминает Медведева, который «вселял надежду на новую Россию» и резкую смену курса с возвращением Путина к власти. Американоцентричный взгляд бывшего президента США видит единственной причиной обратной рокировки российских президентов симпатию молодого Медведева к США и лично к Обаме. Путин напомнил Обаме, бывшему на заре своей карьеры сенатором в Иллинойсе, «главу районной администрации, но с ядерным оружием и правом вето в Совбезе ООН». Несложно понять, что имел в виду Обама, учитывая близость мафии и государственных структур в Иллинойсе. «Жёсткий, уравновешенный, по-уличному умный, действующий в рамках своего узкого опыта и видящий взяточничество, вымогательство, мошенничество и периодические проявления жестокости как инструменты совершения сделок» – выдержка из обзора Обамы на типаж, к которому был причислен Путин. К этому же типажу «глав районных администраций» был причислен Эрдоган, который «выражал приверженность идеалам закона и демократии ровно до тех пор, пока это помогало ему сохранять власть». Совсем иначе Обама видел китайцев. С высокомерием и пренебрежением он неохотно признавал за кем-то, кроме США, амбиции на мировое лидерство. Но эти амбиции разрушались поведением китайской делегации на саммитах G20, где казалось, будто эра китайского господства наступит лишь спустя много десятилетий.

Нужно понимать, что первый том воспоминаний Обамы неслучайно вышел именно сейчас. Огромные и насыщенные мелочами рассуждения и воспоминания Обамы призваны внушить читателю одну-единственную мысль. «Я всё делал правильно, руководствовался добрыми намерениями и интересами США» - этот вывод размазан тонким слоем по 770 страницам текста первого тома. Именно поэтому мы не встретим на них упоминаний событий, произошедших во второй срок - почти всё время с 2012 по 2016 президент провёл в бюрократическом аду, этакой пробной версии того, через что с 2016 по 2020 гоняли Трампа. События с 2012 по сегодняшний день оставлены на второй том, который выйдет Конгресс был республиканским, общество очнулось от влюблённости в молодого и харизматичного президента, а жизнь упорно не желала налаживаться. Обещанные Бараком Хуссейновичем перемены произошли, но привели к исходу куда хуже, чем надеялись избиратели. Свои перевыборы Обама вытянул на остатках былого задора, бесконечном обожании со стороны СМИ и вялой фигуре республиканца Митта Ромни. Демократы не любят вспоминать второй срок Обамы - время самоуправства, когда Белый дом сотнями выпускал чрезвычайные указы, неподвластные враждебному Конгрессу. Этот нюанс "Земли обетованной" представляет, пожалуй, наибольший интерес, ведь сегодня ситуация повторяется. В случае благоприятного исхода судебных дрязг и при условии достаточно крепкого здоровья Джо Байден вступит в должность 20 января. В Вашингтоне его ждёт враждебно настроенный Сенат, а за его стенами - целая страна, измученная экономическими и социальными проблемами. Разумеется, сомнительная легитимность президента (в честность выборов, по данным опросов, не верит 3/4 республиканцев и 1/3 демократов) и пандемия, не желающая идти на спад даже после того, как CNN убрали со своей главной страницы счётчик американских жертв COVID-19, добавляют ситуации дополнительной остроты.

Традиция писать книги воспоминаний в американской политике означает намерение уйти со сцены – намерение, которое бывший президент не обозначал все четыре года Трампа. Обама ездил по стране, выступал с лекциями в колледжах и университетах, периодически высказывался по тем или иным актуальным вопросам – словом, вёл себя в публичном поле куда активнее, чем тот же Джо Байден и намного более ярко, чем по негласной традиции положено вести себя бывшему президенту. «Земля обетованная» служит показателем передачи эстафеты от прошлой демократической администрации к новой, победившей. Никто не питает иллюзий по поводу Байдена – избранный президент, которому 20 ноября исполнилось 78 лет, с трудом понимает, что происходит вокруг, да и без телесуфлёра и толпы задающих «правильные» вопросы лояльных журналистов не может ступить ни шагу. Главой государства станет вице-президент Харрис, путь для которой в Вашингтон открыл именно бывший президент – неслучайно Камалу СМИ называли «Обамой в юбке». Книга Обамы показательна. Демократы, через выдвижение вице-президента 2008-2016 годов обещавшие своего рода «третий срок Обамы», на деле готовятся к тому, что можно описать как «второй второй срок Обамы». Те же бодания с собственным парламентом, та же череда пиар-провалов и тот же авторитаризм чрезвычайных указов — вот что почти гарантированно ждёт слабоумного старика и темнокожую маккиавелианку в случае их прихода в Белый дом. Четыре года президентства Трампа демократы попытаются забыть как кошмарный сон, не сделав из взлёта рыжего выскочки никаких выводов. Тем не менее, половина страны, оба раза голосовавшая не сколько за Трампа, сколько против вашингтонской аристократии, никуда не исчезла и исчезать не собирается. Похоже, на фоне дряхлого блеяния Байдена о том, что он «станет президентом для всех американцев», раскол между двумя Америками лишь усугубится.

США > СМИ, ИТ. Внешэкономсвязи, политика > zavtra.ru, 25 ноября 2020 > № 3563501 Барак Обама

Вирус - друг человека?

Профессор Константин Северинов: Можно ли заранее создать защиту от будущих вирусов

Текст: Юрий Медведев

Виноват ли сам человек в появлении новых вирусов? Правда ли, что человечество всего в одной мутации от катастрофической пандемии? Почему ковид-19 распространяется так стремительно? Об этом корреспондент "РГ" беседует с микробиологом, профессором Сколковского института науки и технологий и Университета Ратгерса (США) Константином Севериновым.

Вирусы были всегда, они уносили миллионы жизней, но то, что мы наблюдаем сейчас, по мнению многих специалистов, происходит впервые в истории человечества. Раньше даже самые тяжелые эпидемии были локальны. Скажем, "испанка" бушевала в Европе, но о ней не слышали в Азии или Америке. А сейчас невидимое глазом существо поразило весь мир. Для него нет никаких границ. Причем непонятно, когда и чем все это кончится. Как объяснить этот феномен?

Константин Северинов: Напомню, что на нашей планете вирусов в сотни миллионов раз больше, чем звезд в известной нам Вселенной. Вирусы имеются не только у человека и животных, но и у растений и бактерий. Кстати, есть гипотеза известного американского ученого, выходца из России, Евгения Кунина, что основа всего живого - клетки, тоже возникли из вирусов несколько миллиардов лет назад.

Происходит ли сейчас что-то особенное в связи с пандемией ковид-19? Людям свойственно выделять то время, в котором они живут, считать его чем-то исключительным. Например, жители Европы рассматривали моровые поветрия как бич божий, данный им в наказание за грехи, но история показывает, что эпидемии оспы, чумы и других инфекционных заболеваний происходили с завидной регулярностью. То, что происходит сейчас, вполне естественный процесс. Человечество встретилось с новым для себя вирусом, и он стремительно распространяется по популяции. Можно провести аналогию с ситуацией, в которой оказались американские индейцы. Наибольший урон им нанесла не жестокость европейских завоевателей, а оспа, которую они туда занесли. С этим вирусом местное население никогда не сталкивалось и оказалось фактически беззащитным перед инфекцией.

Но согласитесь, что нынешняя эпидемия впервые в истории оказалась столь глобальной...

Константин Северинов: Пожалуй, хотя та же "испанка" вовсе не была европейским феноменом, а бушевала по всему миру. Глобальному распространению вируса "помогла" Первая мировая война, когда перемещение людей по планете резко возросло. Похожая ситуация и с нынешней пандемией. В самом вирусе нет ничего необычного. А вот мир, куда он попал, действительно изменился. Уровень глобальной мобильности людей по сравнению с прошлым резко возрос. И вместе с зараженными людьми перемещается вирус. Отсюда высокая скорость распространения инфекции. Очевидные меры противодействия - сократить перемещение людей и контакты между ними. Как только такие меры вводятся, цифры по заражению сокращаются и ситуация улучшается. Ведь этот вирус гораздо менее смертоносный, чем многие другие, "старые" вирусы, например оспы или кори. Другой вопрос, что карантинные меры нарушают стиль жизни, к которому мы все привыкли.

Участники одной телепередачи, обсуждая ковид, заявляли, как было бы здорово жить вообще без вирусов. И недоумевали, неужели наука не может раз и навсегда избавить нас от этой напасти.

Константин Северинов: Сама задача уничтожить все вирусы на Земле абсурдна. Мы уже говорили, что они существуют столько, сколько существует на нашей планете жизнь. Они были до того, как человек здесь появился, и будут после нас. Вирусы постоянно эволюционируют, обмениваются друг с другом генетическим материалом, в итоге возникают новые вирусы. Пока изучена и классифицирована их мизерная доля, большинство остаются белым пятном. Но одно понятно уже сейчас: из этой вирусной "вселенной" доля патогенов человека ничтожна мала.

Крайне важно понимать, что вирусы служат источником эволюционных инноваций для своих хозяев и в этом смысле они "полезны". Ведь лишь небольшая часть генома человека - это гены, которые кодируют белки, нужные для жизни, а львиная доля - это "похороненные" остатки ДНК вирусов, которые заражали наших предков. Точная функция большинства этих остатков пока науке неизвестна, однако кое-что уже понятно. Например, у млекопитающих есть плацента, которая позволяет соединить плод с матерью во время беременности. Установлено, что ответственный за ее функцию белок имеет вирусное происхождение. То есть плацента возникла у далекого общего предка всех млекопитающих в результате заражения вирусом.

И если человек венец эволюции, то он стал им в значительной степени благодаря вирусам.

В последнее время число новых вирусов существенно возросло. На слуху вирусы Эбола, Зика, MERS, SARS, COVID-19 и еще целый ряд . В чем причина? Может, это защитная реакция природы на наступление человека, который все активней вмешивается в окружающую среду? Она так сопротивляется.

Константин Северинов: Наша цивилизация существует несколько тысяч лет, а вирусы открыты всего 130 лет назад. Но то, что мы не знали об их существовании, конечно, не означает, что их не было. Становится ли вирусов больше? Однозначно сказать трудно, нужны серьезные исследования. Но совершенно точно, что арсенал средств, необходимый для открытия новых вирусов, постоянно расширяется. С развитием геномных технологий это стало особенно просто и быстро, и пример коронавируса это показывает. Чтобы обнаружить вирус СПИДа, потребовались годы, а с ковидом разобрались всего за месяц. Так что сложно сказать, связано ли появление новых вирусов с увеличенным давлением людей на природу или с достижениями науки.

Такое давление, несомненно, есть, но мне кажется, что именно возросшая мобильность людей является определяющим фактором. Источником ковида считаются летучие мыши, которые живут в уханьских пещерах. Думаю, предки нынешних китайцев ходили в эти пещеры на протяжении тысяч лет и, конечно, заражались. Но их контакты были локальными, в границах своей деревни. А сейчас в условиях глобального транспорта почти все человечество становится заложником неудачной встречи одного человека с мышкой из пещеры.

Один наш известный врач неоднократно заявлял, что коронавирус COVID-19 не так опасен, что на самом деле мы всего в одной мутации от действительно страшной эпидемии, которая, как "испанка", унесет миллионы жизней. Речь о птичьем гриппе, летальность которого во много раз выше, чем у коронавируса. К счастью, пока этот вирус передается только от животного к человеку, поэтому широко не распространяется и не грозит эпидемиями. Но достаточно одной мутации, которая откроет возможность для передачи возбудителя от человека к человеку, и картина кардинально изменится. Неужели действительно мы в одном шаге от глобальной катастрофы?

Константин Северинов: Мутации действительно могут изменить свойства вируса. Современные исследования показывают, что вторая, наиболее опасная, волна "испанки" произошла из-за появления лишь нескольких мутаций в исходном варианте вируса. Но делать прогнозы дело неблагодарное. Этот врач говорит об одной "страшной" мутации или комбинации мутаций. Но никто заранее не знает, какой должна быть эта комбинация, и вообще, возможна ли она. Летальность вируса и скорость его передачи от одного человека к другому, вообще говоря, не связанные вещи. Можно иметь высокую летальность, но плохо передаваться, что ограничит масштаб эпидемии. Кроме того, вирусы и разные их варианты конкурируют друг с другом за своих хозяев. Поэтому не факт, что этот "убийца", даже если он все же появится, сможет победить в конкуренции с другими, менее летальными вариантами, которые шире распространились по популяции и вызвали коллективный иммунитет.

Чему может нас научить эта глобальная эпидемия? Какую-то стратегию защиты от новых атак можно выработать? Подготовиться к ней ? Уже сейчас искать неизвестные вирусы? Ведь вы сказали, что наука за какой-то месяц смогла разобраться с ковидом.

Константин Северинов: Увы, не получится. Предположим, вы выявили в образце, взятом у человека, какую-то неизвестную ДНК или РНК. Кому она принадлежит? Опасному вирусу или нет? Никто не скажет заранее. Поэтому надо вначале иметь много пациентов, страдающих каким-то заболеванием, а уже потом диагноз связывать с присутствием неизвестной ДНК. Так как лекарств прямого действия, направленных на подавление вирусов, практически нет, лучший способ борьбы с инфекцией - разработка вакцины. Но ее нельзя создать заранее, работы начинаются только, когда определен вирус и доказана его связь с заболеванием. По-другому не получится. Так что подготовка к встрече с новым опасным визитером может быть только одна - надо поднимать уровень наук о жизни, медицины, системы здравоохранения за счет приоритетного финансирования этих областей, подготовки кадров и создания условий для работы. И тогда скоординированная работа ученых, врачей, эпидемиологов и профильных чиновников поможет в нужный момент найти ответ на атаки новых вирусов в кратчайший срок.

Справка "РГ"

Кто виноват

Армия атакующих нас вирусов стремительно пополняется все новыми бойцами, причем они становятся все разнообразней. Только за последние годы в нее влились вирусы Эбола, Зика, MERS, SARS, COVID-19 и еще целый ряд. В чем причина?

По мнению ученых, беду накликал сам человек. Своей деятельностью он наживает себе врагов. Об этом рассказано в статье международной группы ученых в журнале Royal Society Publishing. Ведь большинство инфекционных болезней мы получаем от животных, которые при контакте заражают человека. Чем хуже становится среда обитания и ухудшается экология, тем больше вероятность появления новых агрессивных микроорганизмов.

Человек постоянно расширяет сферы своего влияния, занимает все новые площади, вытесняя местных животных и заставляя их искать новые места обитания. Конечно, это для них сильнейший стресс со всеми его последствиями. Оказалось, что именно виды, которые его испытают, борясь за свое привычную жизнь, являются носителями вдвое больше опасных вирусов, чем благополучные виды. Охотничьи промыслы, развитие торговли и урбанизация привели к массовым миграциям, в разы повышая шансы получить инфекцию от животных. И конечно, чем хуже становится среда обитания и ухудшается экология, тем больше вероятность появления новых агрессивных микроорганизмов.

Словом, вердикт авторов исследования однозначен: вторжение человека в места обитания диких животных, ухудшение окружающей среды - главные причины возникновения инфекционных заболеваний в глобальном масштабе.

Между тем

Хорошие и плохие

Убойная сила вируса сильней, чем любой войны. Скажем, эпидемия испанского гриппа в 1918 году унесла от 50 до 100 млн человек, около 200 млн умерли от оспы только в XX веке. Словом, кажется, страшнее вирусов зверя нет. Так долгое время считало большинство ученых, которые изучали только патогены, вызывающие болезни. Однако в последнее время наука стала разбираться со всем гигантским семейством вирусов, и открылся целый мир. Оказывается, есть среди них хорошие, причем таких - подавляющее большинство. Например, бактериофаги, от греческого "пожираю". В мире бактерий они главные хищники. Без них нам пришлось бы туго. Если бы они вдруг исчезли, то многие популяции разрослись взрывным образом и подавили бы другие. Фаги стоят на страже, не позволяют доминировать одним в ущерб другим. По сути, сохраняя биоразнообразие на планете.

Но фаги применяют и в медицине для уничтожения бактериальных инфекций. Особенно это актуально сейчас, когда патогены научились противостоять антибиотикам. Кроме того, бактериофаги можно точно настраивать на воздействие на определенные виды бактерий - в отличие от антибиотиков, уничтожающих все бактерии без разбора.

Сегодня наука получает все больше доказательств, что вирусы сыграли ключевую роль в жизни человека. Ряд исследований показывает, что именно вирусам млекопитающие обязаны способностью к живорождению, формированию нервной системы у позвоночных. Более того, существуют теории, что вирусы могут стоять за возникновением ДНК.

Россия. США. ЦФО > Медицина. Образование, наука > rg.ru, 25 ноября 2020 > № 3559337 Константин Северинов

Михаил Мягков: Запад спустя 75 лет забыл уроки Нюрнберга

Сегодня, 20 ноября 2020 года, исполняется 75 лет с начала заседания Международного трибунала в Нюрнберге – одного из самых громких судебных процессов в истории человечества, в ходе которого судьи стран антигитлеровской коалиции (СССР, США, Великобритания и Франция) осудили лидеров нацистской Германии и признали саму нацистскую идеологию преступной. Именно тогда впервые в истории обвинение использовало термин "геноцид". По итогам продлившегося почти год Нюрнбергского процесса 12 нацистских главарей, в том числе Герман Геринг, Мартин Борман (заочно), Иоахим фон Риббентроп, были приговорены к смертной казни через повешение, трое, включая Рудольфа Гесса, осуждены на пожизненное заключение, еще трое получили крупные тюремные сроки. Это знаковое событие послужило основой для создания послевоенной системы международного права, главные положения которой были зафиксированы Комиссией международного права ООН в "нюрнбергских принципах" 1950 года. Научный директор Российского военно-исторического общества (РВИО) Михаил Мягков рассказал в интервью РИА Новости об основных уроках Нюрнбергского процесса, новшествах, которые он привнес в международное право, а также о попытках некоторых западных стран подвергнуть ревизии его основные положения и опасных последствиях такой политики.

– Михаил Юрьевич, как страны антигитлеровской коалиции решились организовать такой грандиозный процесс над нацистскими лидерами, почему именно в таком формате?

– Когда немцы совершали массовые зверства в годы Второй мировой войны, мир, конечно, был шокирован этим – всему мировому сообществу было понятно, что организаторы этих убийств должны быть осуждены. При этом на встречах глав стран-союзников по антигитлеровской коалиции обсуждалась форма, в которой этот процесс должен проходить. Рузвельт и особенно Черчилль выступали за то, чтобы он был более политическим, то есть все сводилось бы к тому, чтобы отлавливать нацистских бонз, быстро их допрашивать и расстреливать. Однако Сталин настаивал на том, чтобы процесс был именно юридическим, и каждый нацистский преступник получил наказание конкретно за свои преступления. В конце концов западные лидеры были вынуждены принять советскую точку зрения в том числе потому, что в СССР с 1943 года уже начались процессы над нацистскими преступниками и их пособниками – всего было осуждено 252 человека, все было задокументировано, были свидетели, с 1942 года дела о нацистских преступлениях расследовала Чрезвычайная государственная комиссия (ЧГК). Конечно, в этом свете лидеры западных стран потеряли бы лицо перед соотечественниками, если бы не согласились провести подобные процессы, поэтому на Лондонской конференции в августе 1945 года было принято решение учредить международный трибунал в Нюрнберге.

– Почему именно Нюрнберг, а не Берлин был выбран местом суда над нацистами?

– Во-первых, это был важный город для Национал-социалистической партии Германии, здесь проходили ее собрания. Во-вторых, он не был так сильно разрушен, как немецкая столица Берлин. Процесс был беспрецедентно тщательно подготовлен: шутка ли – к нему привлекалось более 160 свидетелей, стенограмма всех заседаний насчитывала более 20 тысяч страниц.

– Каковы, на ваш взгляд, главные результаты Нюрнбергского процесса, как он повлиял на систему международного правосудия?

– Нюрнбергский трибунал имел колоссальное значение для всей последующей истории человечества: впервые в международную юридическую практику вошли такие понятия, как "преступления против человечности", "подготовка агрессивной войны", слово "геноцид". Были осуждены не только главные нацистские преступники за конкретные военные преступления, но и само явление нацизма как таковое и нацистские организации, такие как СС, СД, СА, гестапо. Соответственно, все члены этих организаций могли быть подвержены судебным наказаниям.

Важно подчеркнуть, что в Нюрнберге было закреплено, что никакие военные преступления против человечности не имеют срока давности, соответственно, всякий военный преступник, безусловно, должен быть наказан вне зависимости от того, сколько времени прошло с момента этих злодеяний. Это положение и по сей день служит предупреждением тем, кто сегодня захочет поднять знамя нацизма или неонацизма, заговорить о "чистоте расы", например, для украинцев и прибалтов – приверженцев риторики "русские/русскоязычные – вон!".

– Извлекли ли, на ваш взгляд, мировые державы уроки Нюрнберга?

– Действительно, мы должны их помнить, а не превращать в фарс, как это делают сегодня США. По инициативе Вашингтона и других западных стран в 2000-х годах был учрежден Международный уголовный суд в Гааге, но если Нюрнбергский процесс отвечал позиции всего цивилизованного мира (СССР, США, Великобритания, Франция и еще 19 стран), условно говоря, коллективные силы добра победили зло, то теперь Америка пытается толковать понятия добра и зла в одиночку. Так, по указке Вашингтона просто взяли и убили Муамара Каддафи, никакого международного консенсуса по этому вопросу не было. Или возьмем пример международного трибунала по бывшей Югославии, где судили лишь сербов, а хорваты и боснийцы-мусульмане избежали правосудия. Все это – наплевательское отношение к принципам Нюрнберга.

Россия же не забывает нюрнбергские уроки: недавнее расследование массовых убийств в Жестяной горке (Новгородская область), в результате которого были осуждены немецкие убийцы и их пособники-латыши, – яркое тому подтверждение. Неотвратимость наказания должна соблюдаться, и даже если нацистский преступник укрылся после войны и умер в теплой постели в Штатах, Канаде или Западной Германии, то страна, которая его укрывала, должна осознавать свою ответственность. Кроме того, Нюрнбергский процесс сформулировал четкие рамки для понятий "агрессор" и "агрессивная война". К сожалению, сегодня и это подвергается ревизии. Как известно, Европарламент принял резолюцию, которая ставит на одну полку Советский Союз и нацистскую Германию, якобы СССР виновен в агрессивной войне в той же степени, что и Третий рейх. Трибунал в Нюрнберге четко показал, кто развязал Вторую мировую войну, более того, представленные на нем документы говорят о том, что советский народ стал главной жертвой нацистской агрессии. Фактически советские граждане так же стали жертвами геноцида, как и еврейский народ.

– В чем причина такой исторической амнезии?

– На мой взгляд, сегодня уроки Нюрнберга забываются потому, что США мнит себя мировым жандармом и исключительной нацией, что определенным образом созвучно с идеями Гитлера, утверждавшего, что немцы – исключительная раса, которая должна господствовать над другими. Вашингтону невыгодно сегодня поднимать проблематику Нюрнберга, поскольку в те времена главным преступником был нацистский агрессор, но ведь вина лежит и на западных пособниках, толкавших Германию в руки Советского союза. Сегодня американцы единолично хотят указывать всему миру, кто виновен, а кто нет, фактически решая судьбу любых "провинившихся" политиков, будь то Каддафи, Милошевич, Саддам Хусейн.

– Почему, на ваш взгляд, оживает неонацизм в Европе?

– В 1946 году в Германии проводился небольшой соцопрос: 80% респондентов выступало за то, чтобы осудить нацистских преступников, более 50% выступало за их смертную казнь. Говорило ли это о том, что немцы приняли коллективную вину за преступления Третьего рейха? Я думаю, что нет, они просто боялись, что их самих могут наказать, ведь преследованиям могли подвергнуться и пособники нацистов, в том числе рядовые бойцы Вермахта. Они просто полагали, что если фашистскую верхушку осудят, то их уже точно не тронут. Многие пособники скрывались в различных странах, прямым и косвенным образом вдохновляя новые поколения сторонников нацистской идеологии. Этим людям было бы выгодно, чтобы наследие Нюрнберга забылось – в этом случае они бы могли свободно говорить о чистоте расы и тому подобном. Свободу действий они получили во многом от своих правительств – когда русофобия сливается с нацизмом, то европейские власти его в упор не видят, поскольку для коллективного Запада Россия – это противник, которого нужно окружить со всех сторон и обложить санкциями. Как это похоже на попытки умиротворения Гитлера в преддверии Второй мировой.

Германия. США. Великобритания. Россия > Армия, полиция > ria.ru, 23 ноября 2020 > № 3575744 Михаил Мягков

Игорь Клюшнев: «Я инвестирую на долгий горизонт»

Заместитель гендиректора ИК «Фридом Финанс» Игорь Клюшнев считает, что российскому частному инвестору разумнее всего вкладывать средства на длительный срок, а для диверсификации портфеля использовать фонды акций. Причем американских – при долгосрочных вложениях в российские бумаги существенную роль начинают играть риски девальвации рубля.

Петр Рушайло

СПРАВКА

Игорь Клюшнев родился в Москве. В 2005 г. окончил Московский государственный институт электроники и математики. Работает на фондовом рынке с 2007 г. С 2009 г. – в ИК «Фридом Финанс», был одним из основателей компании. Отвечает за реализацию инвестиционных стратегий и трейдинг. Занимает должность заместителя генерального директора.

ИК «Фридом Финанс» является российской частью холдинга Freedom Holding Corp., акции которого обращаются на Nasdaq (тикер: FRHC). Компания создана в 2008 г. Ведет брокерскую, дилерскую и депозитарную деятельность, предоставляет услуги по управлению ценными бумагами. Основное направление деятельности – американский фондовый рынок. Входит в рейтинги ведущих операторов Московской биржи, где занимает 8-е место по числу зарегистрированных клиентов (около 80 тыс.).

«У меня сейчас в портфеле в основном фонды акций»

– Как вы оцениваете сегодняшнюю ситуацию на рынке акций? Как на российском, так и мировом.

– Если смотреть в перспективе, более интересно выглядит американский рынок. Во многом это связано с валютой сбережений – для долгосрочного инвестора, к сожалению, рубль далеко не всегда подходит. Для российского рынка основным драйвером является внешний фон. Он положительный, но остаются такие риски, как высокая степень влияния нерезидентов, возможные новые санкции, большая концентрация в индексе нефтедобывающих компаний. Эти факторы сдерживают рост.

В Америке, монетарными и фискальными мерами удалось поддержать экономику, и на это позитивно отреагировал рынок акций. Он уже восстановился до тех уровней, которые были до пандемии. Ставки рефинансирования во всем мире останутся на минимальных уровнях в течение длительного времени, поэтому акции сохраняют высокую привлекательность для инвесторов как за счет дивидендной доходности, так и с точки зрения высокого потенциала роста стоимости.

– Каков в данном случае механизм роста?

– Мировые центробанки идут по пути снижения процентных ставок, предоставляя ликвидность для участников рынка. Нулевая или околонулевая ставка центробанков влияет на доходность по облигациям, снижая ее достаточно существенно. Таким образом, у управляющих активами не то чтобы совсем нет выхода, но во многом акции становятся одним из немногих качественных активов для получения ненулевой доходности.

– Вы упомянули, что на российском рынке существенное влияние нерезидентов – негативный фактор. Почему?

– В случае возникновения рисков они достаточно оперативно снижают долю своих инвестиций в российских активах, сильно влияя на динамику котировок ценных бумаг. Сейчас одним из главных позитивных факторов является то, что на отечественный рынок в большом количестве приходит частный инвестор. Но это все равно относительно небольшие суммы, в основном все-таки существенное влияние оказывают крупные игроки-нерезиденты.

– Эти риски, которые могут возникнуть, в основном глобального плана или локальные? И экономического плана или политического?

– В совокупности. Безусловно, в большей степени влияют экономические перспективы. Если взять, например, экономику США, она была поддержана и мерами денежно-кредитной политики, и фискальными стимулами. Это позитивный фактор, с точки зрения инвесторов. В России экономику также поддерживали, но высокая зависимость экономики от рынка энергоресурсов – это фактор риска.

– Если говорить про глобальный рынок акций и стимулирующие меры центральных банков, это та ситуация, когда прилив поднимает все лодки? Или вы выделяете какие-то сектора, которые выигрывают больше всего от такой политики?

– Скорее речь обо всех лодках. Рынок акций в целом выигрывает от такой политики. Потому что если управляющие хотят демонстрировать своим клиентам какую-то доходность, они должны будут обращать внимание на активы, связанные с акциями. Какие-то сектора это затронет в большей степени, какие-то – в меньшей, но добавленная ликвидность в итоге распределится по всему рынку и повлияет на динамику бумаг всех компаний.

– Тем не менее какие направления вы бы отметили в перспективе следующего года?

– Я бы выделил направления, связанные с нефтедобычей. Там возможен рост бумаг в связи с ожиданием возвращения спроса на сырье и увеличения добычи. Можно отметить также те сектора, которые все еще не восстановились и которые являются рискованными для долгосрочного вложения, но интересными с точки зрения дивидендной доходности и перспектив восстановительного роста. Это отрасли, связанные с авиакомпаниями, туристическое направление, отели. Многие из этих акций как снизились, так и находятся около своих локальных минимумов. Пока что восстановление минимальное, но нужно понимать, что оно, скорее всего, будет долгим.

– У вас в портфеле есть такие бумаги?

– У меня сейчас в портфеле в основном фонды акций, которые я покупал весной на достаточно сильном снижении. Это активы, связанные с биотехнологиями, кибербезопасностью, солнечной энергетикой. Плюс в целом американский рынок, то есть ETF на индекс S&P 500. Эти четыре актива – основа моего долгосрочного портфеля.

– Насколько долго вы собираетесь держать их?

– Лет пять и дольше. Я в принципе инвестирую на долгий горизонт. С лета понемногу покупаю фонды, связанные с авиакомпаниями, отелями и туристическими услугами. По ним горизонт инвестирования, думаю, лет семь и выше. Это более рискованные вложения, поэтому в процентном отношении они составляют небольшую часть портфеля.

– А на российском рынке?

– На российском рынке я инвестирую в меньшей степени. Учитывая мой ориентир на долгосрочные вложения, существенную роль начинают играть риски, связанные с обесценением рубля. Сейчас у меня в портфеле «Яндекс» и Mail.ru. Мы видим рост спроса на цифровые услуги. Эти две компании во многом являются монополистами IT-сервисов в России, они весьма интересны с точки зрения перспектив роста капитализации. Кроме того, в России, мне кажется, интересны акции металлургических компаний. У них низкий долг, высокая рентабельность, прогнозируемый дивиденд.

«Кризис доткомов был достаточно уникальным»

– Как вы могли бы сформулировать свои общие принципы инвестирования, не зависящие от текущей ситуации?

– Я стараюсь инвестировать на долгий срок в фонды, связанные с интересными мне направлениями. То есть я в меньшей степени выбираю отдельные компании, в большей – диверсифицированные фонды и формирую в них долгосрочные позиции. И я бы похожий подход рекомендовал и для российских частных инвесторов. Для большинства из них долгосрочная стратегия более приемлема, так как требует меньше внимания и наиболее эффективна на длительном временном горизонте.

– Как вы выбираете эти интересные направления?

– Это направления, которые, на мой взгляд, будут развиваться. Выбираю их, исходя в том числе из прогнозов спроса в отдельных отраслях. Также, мне кажется, полезно смотреть на рынок первичных размещений. Там обычно четко виден спрос инвесторов в отраслевом разрезе. На американском рынке, например, в моем портфеле сейчас примерно 35 компаний, которые я покупал на IPO. Основную долю составляют акции компаний либо технологических, либо биотехнологических. Что естественно. Из общих соображений можно предположить: чем дальше, тем важнее для людей будет внимание к собственному здоровью, к борьбе с болезнями, которые сейчас считаются неизлечимыми. Поэтому биотех – долгосрочно очень интересное направление. Ну а технологии – это наше и настоящее, и будущее.

Отход от традиционных элементов топлива в пользу более чистых источников энергии – это также тренд, который можно заметить, если вы регулярно мониторите новости, связанные с рынком. Причем как российским, так и американским. Очень большой спрос у финансовых компаний и инвесторов. Это нередкая ситуация сейчас, когда инвестор, приходя к брокеру, говорит, что ему нужны только компании, которые не загрязняют окружающую среду. Такие «зеленые портфели» очень популярны в последнее время. И в целом, если вы посмотрите на фонды, и солнечная энергетика, и ветряная энергетика демонстрируют рост, поэтому увеличивается и интерес к этому направлению.

Киберзащита и все, что связано с сетями и технологиями, – это тренд последнего года. Его очень ярко подчеркнули пандемия, удаленная работа и то, насколько важно для бизнеса иметь возможность предоставлять услуги клиентам дистанционно. А если удаленно, то это означает, что нужно защищать информацию.

– Вы не боитесь, что рынок технологических компаний сейчас перегрет и что там впереди что-то типа кризиса доткомов начала 2000 годов?

– Нет. Кризис доткомов был достаточно уникальным. Это был момент, когда очень большое количество компаний без каких-либо перспектив выходило на публичный рынок. Эта история потом повторялась, но в гораздо меньших масштабах. Например, котировки акций компаний, связанных с 3D-принтерами, очень здорово взлетели с 2012 по 2014 год – раза в четыре. Потом к 2016 году упали примерно на эту же величину и сейчас постепенно растут. По кибербезопасности такого взрывного роста не наблюдается. По солнечной энергетике сильный рост в этом году был. После весеннего провала бумаги подорожали на 100%. Коррекции в них возможны, но я уверен, что они не будут глубокими. Сейчас инвесторы гораздо более опытны, чем в начале века, гораздо лучше оценивают перспективы компаний.

– Как часто вы пересматриваете свой портфель?

– С точки зрения долгосрочного подхода к инвестированию довольно часто – раза три-четыре в год. В этом году так получилось, что достаточно сильно я пересмотрел портфель весной, на просадке рынка покупал очень активно и очень много. Потом понемногу докупал летом и осенью.

– Вы это делаете скорее на регулярной основе или на основе каких-то триггеров?

– На основании триггеров, событий на рынке. У меня в том числе есть небольшой набор спекулятивных идей в отдельных акциях. Я их стараюсь реализовать при подходящих случаях. Кроме того, могу проводить крупные операции при сильных движениях рынка.

– Вы говорили, что хорошей идеей для частного инвестора являются ETF. Сколько их должно быть в портфеле, чтобы сделать его сбалансированным?

– На мой взгляд, три-четыре фонда – уже достаточно. Потому что в каждом из них диверсификация уже представлена минимум 30 компаниями в своем направлении.

Россия. США > Финансы, банки. Приватизация, инвестиции. Госбюджет, налоги, цены > fingazeta.ru, 23 ноября 2020 > № 3560366 Игорь Клюшнев

Выступление Президента Группы Всемирного банка Дэвида Малпасса на встрече министров финансов и председателей центральных банков «Группы двадцати»

Благодарю Вас, господин председатель. Я хотел бы выразить признательность министру Аль-Джаадану и Саудовской Аравии за работу в рамках «Группы двадцати» в течение этого года, а также за существенный прогресс в деле облегчения бремени задолженности для беднейших стран, включая продление моратория на обслуживание долга, дополнение к условиям и единый рамочный подход. Всё это будет очень полезным.

Некоторые страны уже восстанавливаются, однако пандемия всё ещё приводит к тяжким последствиям, а уровень бедности резко повышается. Неравенство и изменение климата приводят к политической нестабильности и усугубляют неустойчивость, кризис с беженцами и проблему насилия в отношении женщин.

Международное сотрудничество сейчас важно, как никогда, и Группа Всемирного банка находится в центре многих ключевых инициатив в области международного развития.

Благодаря вашей поддержке в качестве членов Совета управляющих Всемирного банка, мы находимся на пути к рекордному увеличению объёмов зарезервированных и предоставленных средств. Объём расходования средств в квартале, который заканчивается 30 сентября, вырос в два раза по сравнению с прошлым годом; мы также увеличиваем объёмы предоставляемых грантов и финансирования на льготных условиях.

Мы осуществляем программы чрезвычайного реагирования в сфере здравоохранения в 112 странах с использованием механизма ускоренного предоставления средств, в рамках которого теперь имеется доступ к дополнительному финансированию в размере 12 млрд долларов США для закупки и доставки вакцин. Мы – в сотрудничестве с ВОЗ, ЮНИСЕФ, Глобальным фондом и Глобальным альянсом GAVI – уже ведём работу по оценке готовности к оперативному использованию вакцин в интересах 100 стран. Координируя свои действия с Коалицией по инновациям в области обеспечения готовности к эпидемиям (CEPI), IFC осуществляет меры, призванные обеспечить инвестирование дополнительно 4 млрд долларов США в производство и распределение вакцин и продуктов, поддерживающих программы вакцинации.

Мы работаем со всеми клиентами, однако признаём, что страны, подверженные нестабильности, конфликтам и насилию (FCV) испытывают наибольшую потребность. Мы ведём работу в Судане, Сомали, Ливане, Эфиопии, на Западном берегу и в секторе Газа, регионе Сахель, а также во многих других точках. Я надеюсь, что в Судане удастся быстро приступить к урегулированию проблемы просроченной задолженности. Этот вопрос требует неотложного внимания, учитывая приток беженцев из Эфиопии, и его решение позволит Всемирному банку практически немедленно организовать поступление существенных финансовых средств.

Мы стремимся обеспечить более экологичное, устойчивое восстановление. На протяжении последних пяти лет Группа Всемирного банка является крупнейшим международным инвестором в области финансирования климатически значимой деятельности. Я горжусь тем, что за время, которое я занимаю свой нынешний пост, Группа Всемирного банка инвестировала в эту сферу больше, чем в какой-либо период своей истории. В перспективе ключевая цель для нас состоит в том, чтобы увеличить масштабы финансирования климатически значимой деятельности и добиться более качественных результатов с точки зрения сокращения объёмов выброса парниковых газов и оказания содействия странам в достижении их определяемым на национальном уровне вкладов.

МАР наращивает объёмы финансирования на начальном этапе, чтобы предоставить больше ресурсов беднейшим странам. Вследствие этого в 2022 и 2023 годах будет ощущаться нехватка финансирования. Мы приветствует призывы со стороны Японии, Индии и других стран пополнить ресурсы МАР.

Крайне важной для обеспечения максимальной действенности этой помощи станет прозрачность. Я с удовлетворением отметил прогресс, который был достигнут во время председательства Саудовской Аравии. Важным шагом стал призыв «Группы двадцати» к странам-участницам инициативы по приостановке платежей в счёт обслуживания долга (DSSI) согласиться на раскрытие всех финансовых обязательств государственного сектора. Мы работаем по этому вопросу в тесном взаимодействии со странами-должниками, и публикуем гораздо больше данных, чем прежде. Тем не менее, для процесса урегулирования, к которому призывала «Группа двадцати», раскрытие информации должно стать ещё более полным, и мы призываем все страны-члены «Группы двадцати» потребовать, чтобы их организации, выступающие в качестве кредиторов государственного сектора, раскрыли положения договоров займа, соглашений о рефинансировании и условия реструктуризации долга.

Я хотел бы дать высокую оценку детальному заявлению Генерального секретаря ООН, посвящённому облегчению бремени задолженности и прозрачности, которое прозвучало на этой неделе. Мы сталкиваемся с серьёзными вызовами, связанными с долгом, - такими, как ситуация в Анголе и Эфиопии, где из-за отсутствия механизмов, которые обеспечивали бы облегчение бремени задолженности на постоянной основе, перспективы в части сокращения бедности выглядят неутешительными. Я был рад тому, что в Замбии кредиторы, не принадлежащие к Парижскому клубу, такие как Экспортно-импортный банк Китая, применяют новые условия, предусмотренные инициативой DSSI, и приостановили взимание платежей в счёт обслуживания долга. Это - важный и позитивный шаг.

Я знаю, что некоторые кредиторы не желают предлагать значительного, постоянного облегчения бремени задолженности, считая, что такой шаг просто спровоцирует новый цикл формирования непрозрачного долга. Необходимо обезопасить себя от этого за счёт открытых и взвешенных мер политики с учётом опыта текущего долгового кризиса; вместе с тем, принимая во внимание остроту этого кризиса, требуется уже сейчас приступать к реализации процессов облегчения бремени задолженности.

Как и многие из вас, я был разочарован неспособностью частных кредиторов и их групп ответить на призыв «Группы двадцати». Я настоятельно призываю вас побуждать всех кредиторов в ваших юрисдикциях - как государственных, так и частных – к полноценному участию в усилиях по облегчению бремени задолженности. Нельзя допустить, чтобы решение этого вопроса откладывалось. Всемирный банк готов предоставить юридическую поддержку должникам и организовать диалог между кредиторами и должниками, используя Механизм сокращения задолженности для стран, отвечающих критериям МАР.

Комитет по развитию поручил Всемирному банку и МВФ подготовить больше предложений по решению проблемы экономически неприемлемого бремени долга стран с низким и средним уровнем доходов. Если частные кредиторы не в состоянии продвинуться вперёд самостоятельно, основным юрисдикциям, возможно, потребуется внести изменения в своё законодательство, чтобы обеспечить скорейший прогресс. Там, где предпринимаются добросовестные усилия, направленные на достижение соглашения с кредиторами, может потребоваться терпимость к формированию просроченной задолженности, чтобы поддержать расходы, связанные с пандемией. Со своей стороны, развивающимся странам необходимо обращаться за облегчением бремени задолженности, а также осуществлять меры, которые позволили бы реализовать прозрачные и устойчивые национальные стратегии, обеспечивающие привлечение новых средств в производительные сектора. Более полная прозрачность – единственный способ обеспечить баланс между интересами граждан и интересами тех, кто подписывает инвестиционные соглашения и договоры займов. Я хотел бы поблагодарить Саудовскую Аравию как председателя «Группы двадцати» за текущий прогресс, и надеюсь на работу с «Группой двадцати» под председательством Италии в следующем году.

Благодарю вас.

США > Финансы, банки > worldbank.org, 20 ноября 2020 > № 3573433 Дэвид Малпасс

Нюрнберг-2020

Как члены Международного трибунала договаривались о "списке умолчания"

К 75-летию начала Нюрнбергского процесса в Мемориальном музее международного трибунала историками России, Великобритании, США и Франции будет представлена коллективная монография "Четыре великие нации". Ее участник с российской стороны - главный научный сотрудник Санкт-Петербургского института истории РАН доктор исторических наук Юлия Кантор рассказала "РГ", какая страна первой выдвинула идею трибунала, чья была инициатива составить перечень неудобных для обсуждения на суде вопросов и когда СССР начал собирать доказательства преступлений нацистов.

Юлия Зораховна, если говорить о Нюрнберге, все ли там для историков однозначно, какие мифы сложились вокруг него, что фальсифицируют?

Юлия Кантор: Я могу только сожалеть о том, что в нашей стране материалы Нюрнбергского трибунала целиком - а это три десятка томов - до сих пор не опубликованы. Мифов множество, вернее много идеологических искажений - модное слово "фальсификация" я бы не стала употреблять. Так вот чтобы их дезавуировать, нужно знать правду - правду документов и колоссальной работы, которая была проделана. История Международного военного трибунала (МВТ) является уникальным примером взаимодействия юристов, воспитанных в разных правовых и политических системах.

Почему Рузвельт и Черчилль долго были против публичного суда над нацистами?

Юлия Кантор: Западные союзники считали, что процесс должен быть "не слишком юридическим", и изначально не предполагали привлекать к формальному суду главных преступников. Тем не менее возобладала позиция, предложенная Советским Союзом, что должен быть суд. Готовили его хоть и весьма трудно, но на паритетной основе. Замечу, что вообще инициатива проведения международного суда принадлежала именно СССР и была сформулирована в 1942 году - в тяжелейшее для нашей страны время. Союзники приняли эту идею не сразу и не безоговорочно: аргумент был такой - преступления столь велики и беспрецедентны, что не существует законов, которые можно было бы применить.

Американский президент согласился судить гитлеровских главарей, но он заявил, что на суд не должны были быть допущены корреспонденты и фотографы. Суд предполагалось сделать негласным. Тем не менее Советский Союз, имевший опыт проведения показательных процессов, как раз считал, что трибунал должен быть открытым. Ход процесса только от СССР освещали от 35 до 60 журналистов.

Вот вы сказали о "показательных процессах" в Советском Союзе. Наверняка союзники знали и о других нелицеприятных сторонах советского правосудия. Как удалось договориться?

Юлия Кантор: Конечно, знали, как знали и то, что член МВТ Иона Никитченко (зампред Верховного суда СССР) и главный обвинитель от СССР Роман Руденко (Прокурор УССР) были, мягко говоря, не в стороне от печально известных процессов 30-х годов. Однако советским представителям удалось на практике нивелировать скепсис западных коллег в отношении своей способности к выработке международных правовых норм. Это стало безусловным международным и имиджевым успехом советской стороны.

Столкнулись две процессуальные системы - континентальная, принятая в СССР и Франции, и англосаксонская. Договаривались четыре страны с разными политическими системами. Главный вопрос состоял в том, чтобы выработать международные нормы, приемлемые для всех участвующих сторон. И это было сделано - была разработала правовая основа МВТ. Причем здесь первую скрипку во многом играла советская сторона. Отправной точкой стала книга советского правоведа с фундаментальным дореволюционным образованием Арона Трайнина "Об уголовной ответственности гитлеровцев", вышедшая еще в 1944 году. Это первый опыт юридического осмысления преступлений нацизма. Она получила высокую оценку западных правоведов. Важно понимать: все положения МВТ, принципы проведения суда, его содержательная часть и протокол - все это разрабатывалось и осуществлялось только коллегиально. Но есть вещи, которые не вошли в окончательный вердикт и требуют более пристального внимания.

Например, приговор? Почему в перечень преступников не попали правительство Третьего рейха, Генштаб, верхушка вермахта?

Юлия Кантор: Хотя общие итоги процесса оценивались в СССР, безусловно, высоко, но приговор не полностью удовлетворил Москву. И член МВТ от СССР Иона Никитченко официально огласил Особое мнение, в котором, в частности, протестовал против отказа признать преступными организациями имперское правительство, Генеральный штаб и верховное командование вермахта. Это принципиально важная и дальновидная правовая позиция.

Есть и вопросы, которые просто не рассматривались как отдельная категория преступлений. Например, блокада Ленинграда: попытка умерщвления голодом мирного населения на тот момент не была квалифицирована как отдельное преступление. Бомбардировки города с его мирным населением, разрушение учреждений культуры и т.д. - это все было осуждено. Но блокада города с мирным населением как метод войны была признана преступным методом ведения войны только несколько десятилетий спустя.

Нюрнберг признал войска СС преступной организацией. Как стало возможным, что на улицы европейского города Риги без тени сомнений в своей уязвимости со стороны правоохранительных органов выползают престарелые легионеры-эсэсовцы и их молодая группа поддержки?

Юлия Кантор: В том-то и дело, что прибалтийские полицейские батальоны и, что еще более важно, прибалтийские ваффен-СС, зверствовавшие ничем не меньше, чем немецкие СС, как преступные организации на Нюрнбергском процессе не упоминались. И, когда возникают справедливые протесты в связи с шествиями 16 марта в День легионера, тамошние власти, им потворствующие, этим и пользуются.

27 октября 2020 года Солецкий районный суд Новгородской области признал геноцидом массовые расстрелы мирных жителей у деревни Жестяная Горка в годы Великой Отечественной войны. По сути, это продолжение линии Нюрнберга - дать юридическую оценку нацистских преступлений. В России готовится еще несколько таких судов.

Юлия Кантор: Да, только что ФСБ рассекретила документы о геноциде советских граждан на юге нашей страны. Можно приветствовать, что работа по преданию гласности таких материалов ведется. Нюрнберг был прецедентом в этом подходе. Но еще задолго до него, 2 ноября 1942 года, в нашей стране был издан указ "Об образовании Чрезвычайной государственной комиссии по установлению и расследованию злодеяний немецко-фашистских захватчиков и их сообщников и причиненного ими ущерба гражданам, колхозам, общественным организациям, государственным предприятиям и учреждениям СССР". Эта знаменитая комиссия стала основным источником информации и документирования фактов для Нюрнбергского процесса с советской стороны.

Как собирались доказательства преступлений нацистов?

Юлия Кантор: Чрезвычайная комиссия накопила огромный фактологический материал. Свидетельства обвинения представила и Центральная судебно-медицинская лаборатория Красной армии, созданная 26 марта 1943 года. Трибуналу были переданы материалы, обнаруженные в освобожденных советскими войсками лагерях уничтожения в Польше - Аушвиц-Биркенау, Майданек и других, концлагерях на территории Германии, Австрии, нацистских "анатомических институтах" в Данциге (Гданьске), а также лагерях для военнопленных на территории СССР. Многие из этих материалов после окончания процесса были переданы в Военно-медицинский музей в Санкт-Петербурге. Теперь они стали ядром "Музея памяти жертв нацизма" - открывшегося весной 2020 года подразделения Военно-медицинского музея.

К февралю 1946 года советской стороной были подготовлены к представлению на процессе более 500 доказательств. Среди них - подлинные германские документы, приговоры военных судов, более 60 сообщений ЧГК и правительственных комиссий стран Восточной Европы.

Огромное количество свидетелей было опрошено. На процессе выступала лишь малая их часть. Среди знаменитых показаний - речь академика Орбели о разрушениях в Ленинграде и протоиерея Ломакина о налетах и обстрелах во время богослужений в Ленинградской области. Кстати, международная общественность была очень удивлена именно тем, что от атеистического государства выступают священники.

Имел ли СССР какие-нибудь преференции на процессе?

Юлия Кантор: Представителю СССР в МВТ Ионе Никитченко предоставили честь открывать Нюрнбергский процесс 20 ноября 1945 года. И это было данью уважения Советскому Союзу, как стране, которая не только внесла главный вклад в Победу над нацистами, но и понесла наибольшие потери.

Известно, что при подготовке к трибуналу был составлен список так называемых неудобных вопросов, которые решено было не затрагивать. Кто его предложил?

Юлия Кантор: Есть миф, что именно Советский Союз настаивал на заблаговременном формировании перечня вопросов, нежелательных для обнародования на Нюрнбергском процессе. Ничего подобного. Его предложили американцы. Список (в него вошли Мюнхенское соглашение 1938 года, аншлюс Австрии, советско-германские отношения 1939 года и др.) был относительно легко согласован всеми сторонами. Замечу, что наличие этого "списка умолчания" периодически становится объектом критики.

Сколько было "малых нюрнбергов" и зачем они понадобились?

Юлия Кантор: Важно понимать: Нюрнбергский процесс довершил военное сокрушение фашистского рейха его правовым возмездием.

20 ноября 1945 года Международный военный трибунал начал свое первое судебное заседание. А 21-го, днем позже, Политбюро ВКП(б) приняло решение о проведении серии судебных процессов над нацистскими преступниками. Всего на территории СССР прошел 21 трибунал, детально раскрывший сущность преступных деяний нацистов и их сообщников. Крупнейшие из них - Рижский, Ленинградский, Киевский, Минский, Хабаровский… Эти трибуналы не были международными, но, безусловно, находились в фарватере ключевых принципов МВТ - примата права над политической конъюнктурой, неизбежности возмездия, неприменимости срока давности к преступлениям против человечества.

Россия. США. Евросоюз > СМИ, ИТ. Армия, полиция > rg.ru, 20 ноября 2020 > № 3557066 Юлия Кантор

Лех Валенса: санкции против России – это страшная ошибка

Экс-президент Польши, основатель и многолетний руководитель антикоммунистической "Солидарности", нобелевский лауреат Лех Валенса в отличие от многих польских политиков не считает Россию угрозой безопасности своей страны и выступает за нормализацию отношений с восточным соседом. Несмотря на пандемию коронавируса, он дал интервью РИА Новости и рассказал о своем отношении к уходящему президенту США Дональду Трампу, о том, кто зарабатывает на польско-российских ссорах, а также о том, как коронавирус отразился на его финансовом положении.

– Польские власти не скрывают своей симпатии к Дональду Трампу. Как избрание Джо Байдена на должность президента может отразиться на польско-американских отношениях?

– Американские демократы сильно социализированы, а значит, с этой точки зрения их мышление похоже на наше. Нам так кажется. В то же время мы должны помнить об одном – нужно помогать самим себе и отстаивать свои интересы, так как американские политики, собственно говоря, отстаивают только свою выгоду и если им это подходит, то подключают других к своим интересам.

В то же время американский народ достаточно солидарный. Он действительно помогал Польше и вообще помогает. Политики же – только и исключительно игроки. И так надо смотреть на все американские выборы.

– Как вы считаете, действительно ли вся Полония, как рассказывали официальные СМИ, голосовала за Трампа?

– Я этого не знаю, я не уточнял, но думаю, что они тоже поделены. Трамп был популистом, демагогом, так что он мог нравиться людям, которые интересуются политикой в меньшей степени.

– Какова роль Трампа в истории? Его называют по-разному: самым необычным президентом США, разрушителем Америки, героем, разрушителем мирового порядка, клоуном, гением. Как бы назвали его вы? Голосовали бы вы за него?

– Нет! Потому что Трамп был популистом, демагогом. Но то, что касается диагноза, то и Трамп, и наши политики умеют ставить правильные диагнозы. В то же время они имеют проблемы с лечением. Они плохо решают проблемы. Они популизмом, демагогией добывают поддержку, так как говорят об изменениях, а люди хотят изменений. Они говорят, что будут изменения, Трамп говорил, что будут изменения и пробовал что-то менять. Но менял плохо, выходил из различных организаций. Эти организации плохо работают? Я согласен. Но это не означает, что из них надо выходить.

– Особенно это касается некоторых договоренностей в военной сфере…

– И так, и нет. В зависимости от того, как на это смотреть. Вы хорошо знаете, что оружием, которое имеется в мире, мы можем уничтожить жизнь на Земле десять раз. Мы просто не сможем воспользоваться всем оружием, которое имеем, так как жизнь будет уничтожена. А некоторые в это время спорят про одиннадцатый раз. Не будет этого одиннадцатого раза.

– Что может изменить в мире, в мировой политике избрание Байдена президентом США? Кому нужно обрадоваться, а кому опасаться?

– Наверное, изменится. Вероятно, он вернется ко многим вещам, от которых отказался Трамп. Там было несколько организаций, из которых он вышел. Эти организации не работали хорошо. Я согласен. Но нужно их менять. Теперь вопрос в том, пришел Байден с изменениями или пойдет старой дорогой.

– Куда сейчас движется человечество? Чего ему не стоит делать?

– Я всегда повторял, что искусство политика заключается в том, чтобы правильно понимать вызовы времени, в котором нам пришлось жить. И на мировом уровне, и на уровне государства. Нашему поколению пришлось жить во время, когда отошла эпоха раздела на два блока, на страны, на непроходимые границы. Она закончилась потому, что мы создали технологии, которые часто не умещаются в странах. В границах стран не помещаются интернет, экологические вопросы, масса вещей, поэтому мы должны создать более крупные структуры. Значит, тот уклад должен был закончиться. Когда наши прадеды придумали немного технологий, то из разных селений создали государства и страны. А раз мы придумали такие технологии, как сейчас, то должны увеличить структуры.

Сейчас все мы чувствуем, особенно общественные массы, что нужны другие программы, другие структуры. Политики же не подготовили решений. А ситуация такая, что одно разрушено, второе еще не создано. И мы все оказались посередине. Я назвал это время Эпоха слова. Эпоха дискуссии, как должно выглядеть будущее мира, а также будущее наших стран. Каждая страна в предыдущей эпохе имела свою историю, свои решения, свое развитие, и это развитие очень разное. Это создает трудность в создании чего-то большего, так как слишком большая разница. Мы должны договориться по трем вопросам, чтобы строить дальше. Первое – какой мы хотим поставить фундамент под той новой эпохой. Каждое государство имеет разные фундаменты и даже разные религии. В этой Эпохе слова мы должны выбрать общую основу. Такую маленькую конституцию. Есть два варианта. Одни хотят строить на свободных принципах – свободном рынке, законодательстве. А другие говорят, что в первую очередь должны быть ценности, а потом свободный рынок. Когда мы договоримся о таком фундаменте для строительства новой структуры, которая больше, чем страна, то возникнет второй вопрос – какая будет экономическая система. Точно это будет не коммунизм, потому что он ни в одной стране не оправдал себя. Это мы должны отбросить. Но наверняка и не такой капитализм, потому что такой капитализм был хорош для стран, для государств. Кто-то назвал ту эпоху крысиными бегами – соревнования между странами. Сейчас если мы делаем что-то большое и общее, то конец крысиным бегам. Свободный рынок можно оставить, но все остальное мы должны организовать иначе. И третья проблема – как справляться с демагогией, популизмом и обманом политиков на уровне больше, чем страна, когда мы не боимся соседей, не хотим воевать, поставили под сомнение роль Бога, не имеем никаких тормозов и никого не боимся. Как тогда справиться с обманом и демагогией политиков? Таким образом, у нас есть три больших вопроса, которые мы еще не решили, а пока только дискутируем о них в Эпохе слова. Когда договоримся, когда убедим друг друга, тогда начнем строить.

– Как, на ваш взгляд, вел себя Евросоюз в борьбе с пандемией? Многие жаловались на отсутствие солидарности, особенно в начале эпидемии?

– Жизнь застала нас врасплох. Мы не были подготовлены, мы импровизируем, прекращаем работать. На какое-то время это можно сделать, но я предлагаю сесть за стол и помнить, что следующие болезни будут еще сильнее. Так что надо быстро подготовиться к вызовам, которые нас еще ожидают. А это нужно воспринимать как тренировку.

– Только тренировка? Это страшно звучит.

– То, что происходит сейчас, это судьба погрозила нам пальцем: "Слушайте, следующей болезни вы не переживете, так что вы должны сесть за стол все вместе, включая Россию, и задуматься, какие вопросы не решаются в наших странах". Именно к таким темам относится эта болезнь. Мы должны найти глобальные договоренности, программы, деньги, структуры, чтобы не поддаться следующему удару.

То же самое с миграцией. Если мы ликвидируем границы, то будут приезжать мигранты. И здесь тоже судьба погрозила нам пальцем. С настоящей миграцией мы столкнемся знаете когда? Когда откроемся для Китая и Индии. Тогда вы увидите, что такое миграция. А то, что есть сейчас, это только угроза пальцем. Приготовьтесь, найдите работающие решения, каким образом пережить открытие границ. Но безопасно. И потому надо ускорить дискуссию. У нас теперь есть лучшие средства – интернет и другие вещи. Так что можем ускорить. Но пока политики-демагоги ставят под сомнение решения, подрывают структуры, а остальные сидят тихо и ждут неизвестно чего.

– Верите ли вы в вакцинацию? Хотите ли привиться?

– Это зависит от некоторых факторов. Я знаю, что множество прививок спасли людей от различных болезней. Проблема в том, чтобы эти прививки были действительно эффективны. И чтобы мы не делали так, что один создает болезни, а другой прививки, потому что так тоже может быть. Нужно контролировать это, и если прививка хорошая, то применять, а если плохая – отбросить.

Мне уже 77 лет. Я уже прожил жизнь и скоро должен буду уйти туда… Там лучше, потому что до сих пор никто оттуда не сбежал. Если бы там было плохо, то кто-нибудь сбежал бы оттуда. В связи с этим я настраиваюсь на лучшее…

– Вы очень много путешествовали по миру. Теперь поездки пришлось отменить?

– Это ужасно, потому что я жил за счет этих путешествий. У меня были хорошие платные выезды. Мне хорошо платили за лекции. Сейчас это все прекратилось, и жена гонит меня на какую-нибудь работу, чтобы заработать на жизнь.

– Но вы же президент на пенсии.

– Ну и что с того. Все равно нужно иметь больше денег, а у меня их нет.

– Каким будет мир после пандемии? Может быть, понимание хрупкости мироустройства и необходимости солидарности поможет решить хоть некоторые из глобальных проблем?

– У меня есть другой вопрос. Договоримся ли мы вообще в итоге или уничтожим жизнь на этой планете. Мы или достигнем компромисса и сможем противостоять вызовам, или не сможем и уничтожим жизнь на планете. Кто-то говорил, что на Земле уже четыре раза была подобная ситуация, когда мы доходим до момента, когда не можем договориться, мир разрушается, несколько тысяч лет на Земле отсутствует жизнь, а через какое-то время появляются Адам и Ева, и все строится заново. А потом мы снова доходим до того самого момента и снова все разрушаем. Может, и так.

– Считаете ли вы, что санкции против России дают эффект? Нужны ли в современном мире санкции как таковые, если проблем они не решают, а только создают?

– Это ошибка. Страшная ошибка. У нас было очень много и положительного, и отрицательного опыта. Но господь Бог так решил, что мы соседи. И мы не сможем перенести ни Россию, ни Польшу с их мест. А если это за пределами наших возможностей, то надо сделать, наконец, наши отношения приятными. Я к этому стремился вместе с Ельциным. И если бы я остался на второй президентский срок, то не было бы нынешних проблем. Я бы очистил российско-польские отношения. Но не получилось. Если мы договоримся, то будем иметь выгоду – и одни, и вторые. А пока наши ссоры приводят к тому, что на нас зарабатывает третий.

– Американец?

– Прежде всего. Но не только.

– Поляки действительно боятся России и ожидают от нее военной агрессии?

– К власти пришли демагоги и популисты. Они ищут виноватых для того, чтобы оправдать свои неудачи. Это такая тактика. По крайней мере, в стратегии национальной безопасности так и записано: Россия является главной угрозой для Польши. Когда президент Дуда подписывал этот документ, никто из его многочисленных советников не выступил против. Он даже в армии не был. Что он знает о стратегии, этот Дуда? Это несчастье для Польши. Пока демагогия и популизм служат им, они на этом зарабатывают. Когда мы добьемся хороших отношений с Россией, то в Европе и в мире тоже будет иначе.

Я уже говорил, что мы можем десять раз уничтожить жизнь на Земле тем оружием, что имеем сейчас, а мы спорим об одиннадцатом разе. Одиннадцатого раза не будет, поэтому это глупая, плохая концепция. Конечно, есть опасности, обиды, претензии. Надо иметь немного силы для того, чтобы не наделать глупостей, но мы будем все лучше и лучше понимать, что это не та дорога.

– Польско-российские отношения только ухудшаются. С Евросоюзом тоже не все хорошо, но Германия, например, покупает в России огромное количество газа и строит "Северный поток – 2" для того, чтобы еще увеличить импорт. Это попросту выгодно. Почему польское руководство утверждает, что американский сжиженный газ дешевле российского, который поставляется по трубе?

– От Гданьска всегда будет ближе до Москвы, чем до Вашингтона, поэтому всегда будет выгоднее. При этом нужно, чтобы мы стали умнее, чтобы поняли, что это невыгодно, что здесь ближе. Но договоренности с американцами уже подписаны на 20 лет и более. Это потому, что мы имеем таких плохих политиков, которые не умеют считать.

– Мне показалось, или в вашем родном Гданьске к России и россиянам относятся лучше, чем в Варшаве?

– Если речь идет о российском народе, то мы его очень любим. Мы так же любим и выпить, и закусить. Конечно, вы видите, что у нас такие политики. Мы должны воспитывать таких политиков, которые будут вместе с народом добиваться дружественных отношений между Россией и Польшей.

– Надо построить нормальную дорогу в сторону Бреста, так как это важнейшая транспортная магистраль в сторону России.

– Да. Если бы я был президентом, то давно бы это уже сделал. Но я проиграл выборы и успел сделать только половину работы. У меня были хорошие отношения с Ельциным и с россиянами, но пришли другие и нарушили мою политику, сделали меня агентом, даже агентом КГБ.

– Куда вы хотите поехать в первую очередь, когда закончится пандемия?

– Туда, куда меня пригласят. У меня было много приглашений. Особенно на Запад, но также и на Восток. Так что не знаю куда, не знаю, дождусь ли этих времен. Мне уже 77 лет…

Польша. Россия. США > Внешэкономсвязи, политика > ria.ru, 19 ноября 2020 > № 3575747 Лех Валенса

САНКЦИИ ПОСЛЕ ТРАМПА. ПОЧЕМУ ДЛЯ РОССИИ МАЛО ЧТО ИЗМЕНИТСЯ

ФЁДОР ЛУКЬЯНОВ

Главный редактор журнала «Россия в глобальной политике» с момента его основания в 2002 году. Председатель Президиума Совета по внешней и оборонной политике России с 2012 года. Директор по научной работе Международного дискуссионного клуба «Валдай». Профессор-исследователь НИУ ВШЭ. Выпускник филологического факультета МГУ, с 1990 года – журналист-международник.

Уход универсальных правил не означает, что отпадает необходимость в каком-то структурировании отношений. То, что привыкли называть санкциями, становится способом экономического регулирования эпохи нового протекционизма. США в силу своего уникального положения в международной системе обладают максимальными возможностями для подобного регулирования в собственных интересах.

Жалоба, что для русских кончились санкции – уже непонятно, против кого ещё вводить, – пару лет назад была бы репризой среднего качества сатирического шоу. Сейчас подобное сетование звучит на официальном уровне. Помощник президента США по национальной безопасности Роберт О’Брайен несколько раз указывал на это обстоятельство, отвечая на вопросы об отношениях с Россией.

Меры экономического воздействия (или возмездия) – явление старое как мир, а между Москвой и Вашингтоном трудно припомнить времена, когда такие меры не применялись бы. И всё же в последние годы вал санкционного давления нарастал быстрее, чем когда-либо. Если взять период Дональда Трампа, то американские санкции против кого-то из России вводились почти ежемесячно по самым разным причинам – от чисто политических до соображений экономической конкуренции.

Изменится ли что-нибудь после смены администрации в Белом доме? Сомнений нет, что уже принятые решения в этой сфере никуда не денутся и действующие ограничения сохранятся. Опыт многих десятилетий показывает, что санкции намного проще ввести, чем отменить. Что касается динамики дальнейших мер, то она может колебаться в зависимости от обстоятельств, но сам феномен санкций как инструмента политики сохранится и будет только набирать популярность.

Санкции и поляризация

Есть две фундаментальные причины масштабного роста санкционной волны. Одна связана с внутриполитической ситуацией в США, вторая – следствие общемировых политико-экономических изменений. Начнём с американской внутренней политики.

Политическая система США всегда гордилась набором сдержек и противовесов, которую заложили отцы-основатели, чтобы не допустить ничьей монополии на власть. Но модель, разработанная в XVIII веке, не может быть равно эффективной почти 250 лет спустя, поскольку масштаб страны, характер общества и структура политического представительства, естественно, изменились.

Президент Соединённых Штатов всегда имел большую свободу действий во внешней политике, чем во внутренней, однако и на международной арене должен был оглядываться на Конгресс. Конгресс же, по возможности руководствуясь соображениями надпартийного консенсуса, стремился сбалансировать действия исполнительной власти.

Однако, как писал пару лет назад политолог Джеймс Голдгайер, с 1970-х годов в американской политике начала нарастать поляризация, резко усугубившаяся в 1990-е годы и достигшая критического апофеоза в 2010-е. В этих условиях конгрессмены не ищут взаимопонимания, а рефлексивно поддерживают свою партию. «Когда президент и большинство в Конгрессе оказываются из одной партии, это означает крайне почтительное отношение к президенту. Когда из разных – тупиковую ситуацию. Ни тот, ни другой сценарий не способствует качественной работе Конгресса», – заключает Голдгайер.

Раскол политического класса стал особенно заметен после прихода в Белый дом Билла Клинтона в 1993 году. Фактически он совпал с концом холодной войны и обретением Америкой положения гегемона в международной системе. Окончание противостояния, с одной стороны, снизило ощущение внешней угрозы, которая дисциплинировала внутренние раздоры, пока существовал Советский Союз. С другой – поставило вопрос о роли США в мире, что вызвало споры и вернуло к жизни давнюю американскую дискуссию между интернационалистами и изоляционистами.

Первые два президентства после холодной войны – Клинтона и Буша – объединяла явная склонность к интернационализму (под разными лозунгами), а вторые два – Обамы и Трампа – скорее противоположное (хотя в очень разном оформлении). То есть противоречия носили сущностный характер, а к ним можно добавить ещё и всё более электрифицирующий личностный фактор.

Плейбой Клинтон, религиозно загруженный наследник политической аристократии Буш, чернокожий с нестандартной биографией Обама и самовлюбленный грубиян Трамп каждый по-своему эпатировали оппонентов, внося смятение в сдержки и противовесы.

Время правления Трампа стало кульминацией процесса, когда между партиями и их сторонниками развернулась «холодная гражданская война», а взаимное неприятие достигло эпических масштабов.

Параллельно шёл процесс концентрации внешнеполитической власти в президентских руках. Вехой стали события 11 сентября 2001 г., когда президентская власть мобилизовалась на защиту нации от невиданной угрозы, а Конгресс санкционировал применение силы за рубежом. И если акция в Афганистане была легитимирована страшными терактами на территории США, то дальнейшая кампания по «распространению демократии» на Ближнем Востоке стала в нарастающей степени импровизацией администрации.

Конгресс в общем не очень хотел с этим связываться и брать на себя ответственность. Когда Барак Обама в 2013 г. вознамерился спросить законодателей о целесообразности военной операции против Сирии, это скорее напугало конгрессменов, чем преисполнило их сознанием собственной влиятельности.

История эрозии процедуры, по которой в США принимаются внешнеполитические решения, важна в контексте санкций. Дональд Трамп, воцарившись в Белом доме, провозгласил намерение ломать многие устоявшиеся за последние десятилетия представления. Как отмечает тот же Голдгайер, «ничем не связанная исполнительная власть при Трампе появилась не на пустом месте: она стала возможной как кульминация долгосрочных тенденций. Как президент, которого явно не интересует чужое мнение, Трамп вряд ли мог мечтать о более подходящей системе».

Оппозиция ему сконцентрировалась в Конгрессе, особенно после 2018 г., когда Палата представителей перешла под контроль демократов. Но оппозиционные конгрессмены быстро обнаружили, что им не хватает рычагов для ограничения «произвола» главы государства во внешней политике.

Если не единственным, то наиболее заметным и действенным инструментом, находящимся в их распоряжении, оказались санкции против других стран. Соответственно, активность законодателей в этой сфере резко повысилась. Ну а поскольку по известным причинам в центре препирательств Трампа и демократов оказалась Россия, именно на российском направлении наблюдалась лихорадочная санкционная активность.

Возник заколдованный круг, когда администрация и Конгресс словно бы соревновались в том, кто проявит больше жёсткости в отношении России. Трамп тормозил некоторые наиболее забористые инициативы, но если давление усугублялось, либо соглашался, либо вводил собственные меры, торжественно объявляя, что президента, более сурового к Москве, не было в истории.

В итоге за четырёхлетие Трампа введены рекордные четыре с лишним десятка раундов санкций против России. Значительная их часть – законы, так что их отмена – из разряда фантастики. Правда, азарт соревнований по штамповке новых мер может наконец снизиться – Конгресс на какое-то время перестанет стремиться любой ценой помешать главе исполнительной власти.

В поисках структуры

Побьёт ли администрация Байдена рекорд предыдущей каденции? С одной стороны, ждать пощады от демократов, убеждённых, что именно из-за России Америку накрыл морок трампизма, оснований нет. Традиционная риторика в пользу демократии и свобод станет нарастать, а с ней появятся и новые поводы для мер воздействия на Москву. Тем более что администрация Байдена явно обратит большее внимание на соседние с Россией «молодые демократии», а это неизбежный новый всплеск соперничества.

Пожалуй, наиболее показательный случай, по которому о многом можно будет судить, – это «Северный поток – 2». Администрация Трампа последовательно двигалась к тому, чтобы перекрыть любые возможности достроить газопровод, а на уговоры Берлина не поддавалась. С Германией отношения вообще складывались напряжённо, Трамп не видел необходимости идти Меркель навстречу.

Теперь трансатлантическим отношениям предстоит медовый месяц. Байден, без сомнения, провозгласит начало новой эры союзничества, и в Старом Свете это встретят с ликованием. Но торжества пройдут, встанут практические вопросы, в том числе о «Северном потоке – 2».

Берлин, вероятно, предложит Вашингтону те же аргументы в пользу проекта – это не политика, а бизнес, он не снижает уровень энергетической безопасности, а повышает. Руководствуясь духом союзнического взаимопонимания, Белый дом при Байдене должен бы прислушаться, как 40 лет назад Белый дом при Рейгане прислушался к канцлеру Шмидту о целесообразности расширения поставок газа из СССР.

Однако, с другой стороны, демократы в Конгрессе последовательно инициируют и поддерживают наиболее жёсткие санкции против России, а все аргументы против «Северного потока – 2», продвигаемые, например, Восточной Европой и Украиной, воспринимают ещё ближе к сердцу, чем многие республиканцы.

Трампа мало волновала судьба «молодых демократий», он смотрел на «Северной поток – 2» сквозь призму конкуренции американского и российского газа на европейском рынке, о чём прямо сказал на встрече с Путиным в 2018 году. Демократическая администрация не должна разделять такой подход, но в то же время отстаивание бизнес-интересов США – это универсальный приоритет. Так что сооружение ещё одного маршрута поставок российского топлива в Германию не нужно Вашингтону независимо от того, какая команда будет в Белом доме.

Отсюда вытекает вторая причина, почему санкции останутся с нами неопределённо долго.

Мы выходим на новый этап, когда институты и нормы, формировавшиеся во второй половине прошлого века и распространившиеся на весь мир после холодной войны, перестают действовать.

Последствия этой структурной эрозии многообразны, но главное – относительная упорядоченность мира исчезает.

Дело не в ревизионисте Трампе или даже Путине, а в том, что прежнее мировое устройство исчерпано в принципиально новых международных условиях. Это касается и международных экономических организаций, создававших рамочные правила взаимодействия в глобальной среде.

Однако уход универсальных правил не означает, что отпадает необходимость в каком-то структурировании отношений. И то, что привыкли называть санкциями или «мерами экономической войны», становится способом экономического регулирования эпохи нового протекционизма. США в силу своего уникального положения в международной системе обладают максимальными возможностями для подобного регулирования в собственных интересах. И до тех пор, пока не появится другая общепризнанная система правил (а пока движение происходит как раз в противоположном направлении), нет оснований полагать, что они не будут в полной мере пользоваться этими возможностями.

Московский центр Карнеги

Россия. США > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 17 ноября 2020 > № 3564090 Федор Лукьянов

МИР НА РЕМОНТЕ

РИЧАРД ХААС

Президент Совета по международным отношениям.

ПЕРВОСТЕПЕННАЯ ЗАДАЧА И ОГРАНИЧЕНИЯ ВНЕШНЕЙ ПОЛИТИКИ ПОСЛЕ ТРАМПА

И Соединённым Штатам, и миру нанесён серьёзный ущерб. Это результат пандемии и четырёх лет внешней политики США, нацеленной на разрушение устоявшихся институтов. Администрация Трампа успела подорвать репутацию страны, порвать с важными организациям и навредить взаимоотношениям, которые кропотливо выстраивались три четверти века. С чего начать Байдену?

Успешному кандидату на пост президента Соединённых Штатов Америки предстоит принять множество решений. Он должен выбрать своего вице-президента, членов кабинета, а также написать текст речи по случаю вступления в должность (говорю «он» лишь потому, что американцам ещё предстоит выбрать женщину на эту высокую должность). Он также может решить, какие издать приказы, в какую страну совершить первую поездку в ранге президента и кого пригласить в Соединённые Штаты. Приходящий президент не может выбрать лишь одно: ждущих его проблем.

Когда только что избранный президентом США Джо Байден впервые войдёт в Овальный кабинет, его будут ожидать безотлагательные вопросы, и иначе как устрашающей эту повестку не назовешь. В ней будет великое множество внутренних и внешних вызовов, требующих внимания. Вопрос о том, что следует делать и в какой последовательности, неизбежен, поскольку у президентов ограничено время и ресурсы. Приходится расставлять приоритеты в соответствии с оценкой их срочности, возможностями и реалиями.

Еврейское понятие тиккун олам означает «исправлять мир». Это закон жизни для людей – ответственность всех и каждого из нас чинить тот «сломанный» мир, в котором мы живем, пытаться сделать его лучше, работать над повышением благосостояния других, а не только своего собственного. Однако тиккун олам также подразумевает закон управления жизнью. Наш мир отчаянно нуждается в ремонте. Это процесс, требующий времени и неизбежно приводящий к разным результатам. Нужно иметь в виду, что ремонт отличается от строительства. Ремонт означает починку сломанных механизмов, их отладку, а строительство – создание чего-то нового, будь то лучшее выполнение имеющихся задач или в некоторых случаях – достижение новых целей. Ремонт должен определять суть и содержание первых шести-девяти месяцев внешней политики администрации Байдена. Лишь после этого у неё появится возможность, а в некоторых областях и необходимость что-то строить.

Переполненный почтовый ящик

Внутриполитические условия вряд ли могут быть хуже. Ко дню инаугурации пандемия COVID-19, вероятно, унесёт в США 300 тысяч жизней; каждый день, начиная с сегодняшнего и до дня инаугурации почти наверняка будут выявлять 100 тысяч новых случаев заболевания и сообщать о более 1000 летальных исходов. Безработица ожидается в диапазоне 6–7 процентов. Миллионы американцев не смогут выплачивать арендную плату или ипотеку.

Внутриполитические вызовы, стоящие перед страной, выходят далеко за пределы физического и экономического здоровья. США – разделённая страна. Более 70 миллионов американцев проголосовали за Дональда Трампа, и многие из них поверят его деструктивным речам о том, что выборы куплены, а Байден – нелегитимный президент. Американское общество будет расколото по вопросам финансового и расового неравенства, доступа к образованию. Две партии (не являющиеся монолитными внутри) стоят на радикально противоположных полюсах по политическим вопросам – от налогообложения до реформы полиции и здравоохранения. Правительство может быть также расколотым, потому что у республиканцев есть неплохие шансы сохранить контроль над Сенатом, а контроль демократов над Палатой представителей уменьшится. Хотя внутриполитические вызовы будут закономерно поглощать большой процент времени и ресурсов Байдена, внешний мир не станет терпеливо ждать, пока его администрация разгребет завалы дома. Напротив, мировая повестка ошеломляет ничуть не меньше.

Отчасти это объясняется политикой Трампа. В некоторых областях его администрация заняла правильную позицию: она жёстко критиковала Китай за его практику в мировой торговле и вводила против него санкции, начала поставки летательного оружия Украине, заключила новую торговую сделку с Канадой и Мексикой, выступила посредником в деле нормализации отношений между Израилем и несколькими арабскими странами. Однако заняла неверную позицию по многим другим вопросам: подорвала альянсы, служившие прочным основанием стабильности в мире 75 лет (что в свою очередь вызвало вопросы по поводу надёжности США как в стане друзей, так и в стане врагов), вышла из международных соглашений и организаций, не предложив взамен ничего лучшего, подстраивалась под авторитарных руководителей Китая, Северной Кореи, России и Турции, фактически ничего не получая взамен. Частое нарушение Трампом демократических норм и политических принципов – например, разлучение детей мигрантов с их родителями и запрет на поездки во многие страны с мусульманским большинством – также во многом подорвали привлекательность Америки в мире.

Однако обвинять предшественника во всех или даже большинстве мировых вызовов, с которыми столкнётся Байден, – значит превратно толковать историю. Многие из этих проблем возникли задолго до Трампа, и они надолго останутся в мировой повестке после того, как он покинет Овальный кабинет: усиливающийся и более самонадеянный Китай; Россия, готовая применять военную силу и делать манёвры в киберпространстве для продвижения своих целей; растущие ядерные возможности и усовершенствованные баллистические ракеты Северной Кореи. Иран остаётся привержен имперской стратегии на неспокойном Ближнем Востоке; изменение климата продолжается; в большей части развивающегося мира мы видим слабые и неэффективные правительства, а кризису с беженцами не видно конца.

Проблемы не будут решены лишь за счёт исправления того, что сделал Трамп, или выполнения тех обязательств, которые он отказался выполнять.

Расстановка приоритетов

К ремонту нужно приступать с той сферы, которая не всегда считается вопросом государственной безопасности: со здравоохранения. Администрация должна начать со сдерживания распространения эпидемии COVID-19 в США. Поступление лекарств и вакцин, по всей очевидности, поможет новому правительству, которое, впрочем, не способно контролировать время разработки вакцины и её эффективность. Однако новая администрация имеет все средства, чтобы сделать национальным приоритетом создание пунктов оказания первой медицинской помощи и проведения быстрых, точных, недорогих и удобных тестов на COVID-19, стимулировать социально ответственное поведение – прежде всего, это касается ношения масок в общественных местах. Прогресс в сдерживании пандемии важен для оживления экономики, восстановления репутации США как компетентной страны. В этом случае у новой администрации появятся ресурсы для решения других внутренних и внешних проблем. Расширение медицинской визуализации, стабилизация состояния больных – то есть нас самих и нашего общества – важно для всех областей.

Администрация Байдена могла бы снова присоединиться к Всемирной организации здравоохранения (что она и планирует осуществить вскоре после инаугурации президента), и ей следует это сделать – не потому, что у этой организации нет изъянов, а как раз потому, что они есть. ВОЗ, наделённой новыми полномочиями, нужно покончить с пандемией и подготовиться к неизбежным вспышкам заболеваний в будущем, а также заняться незаразными болезнями, такими как рак, диабет и сердечнососудистые заболевания (которые остаются главной причиной смертности в мире). Для этого Соединённым Штатам придётся вместе с партнёрами – единомышленниками внутри ВОЗ работать над её реформированием, чтобы во время будущих вспышек ни одна страна не могла подавлять расследования или оказывать давление на эту организацию, вынуждая её менять свои рекомендации, как это сделал Китай в начальные недели пандемии. Однако большая часть этой работы будет проделана во время организационного строительства; для начала надо снова вступить в ВОЗ и помочь ей сделать всё возможное для сдерживания нынешней пандемии.

Соединённым Штатам также следует присоединиться к усилиям мирового сообщества по разработке, производству, финансированию, распределению вакцин и фактическому вакцинированию. Это участие будет гарантировать, что США смогут также получить пользу от вакцин, появляющихся в других странах. А если они поделятся с другими государствами вакцинами, разработанными в Америке, это внесёт большой вклад в восстановление позиций Америки в мире, а также ускорит восстановление экономики других стран и здоровья их населения, что будет большим благом для восстановления самих США и стабильности во всём мире. Подобными делами Америка в буквальном смысле поможет «починить» мир.

Как восстановить дружбу

Вторым приоритетом в деле «ремонта» международных отношений должны быть альянсы – значительное структурное преимущество внешней политики США. Альянсы и партнёрства позволяют объединять ресурсы, чтобы справляться с местными угрозами безопасности и глобальными вызовами. Однако в последние годы большинство союзников утратили доверие к Соединённым Штатам вследствие их нежелания вести борьбу с неприятелями, а также их скупости в поддержке друзей (наряду с внутриполитическими недостатками страны). Немедленная демонстрация нового совещательного и заинтересованного подхода к альянсам просигнализировало бы о появлении нового шерифа в городе, готового к сотрудничеству с союзниками по всему спектру международных проблем. Восстановленные альянсы обеспечили бы более прочное основание для того, что США намереваются сделать в мире.

Помимо проведения честных консультаций, администрация Байдена может с самого начала предпринять значимые шаги, демонстрирующие её приверженность интересам союзников. Она может немедленно прекратить непродуманный вывод военного контингента из Германии и разрешить разногласия с Южной Кореей по поводу финансовой поддержки расквартированных на её территории американских войск. Ей нужно пересмотреть соглашение с «Талибаном» (запрещено в России – прим. ред.) по выводу войск США с территории Афганистана; сокращение численности воинского контингента в будущем следует увязать с поведением «Талибана» и имеющимися возможностями вкупе с долгосрочными обязательствами по предоставлению военно-экономической помощи местному правительству. Новая администрация также может совместно с Францией, Германией и Великобританией выработать новую политику в отношении Ирана – пообещать присоединиться к Совместному всеобъемлющему плану действий 2015 г. на условии, что Иран откажется от всего выходящего за рамки сделки и что союзники США будут работать вместе с Вашингтоном в предстоящие месяцы и годы, чтобы разработать новый механизм на более длительный срок, чем предусмотрено нынешней договорённостью (срок действия некоторых положений в сфере ядерных материалов истечёт в течение следующих пяти лет). А в Азии администрация Байдена может немедленно начать консультации с Южной Кореей и Японией для выработки наилучшего подхода к Северной Корее, при котором любое ослабление санкций будет обусловлено сдержанным поведением Северной Кореи в конкретных областях.

Администрация может подчеркнуть, что снова берёт на вооружение многосторонний подход и присоединяется к международным соглашениям и организациям – не как одолжение другим странам, а потому, что это в интересах самих США. Помимо ВОЗ, ещё один очевидный шаг – возвращение в Парижское соглашение о климате (к которому Байден, по его словам, также планирует заново присоединиться). Это был бы правильный символический шаг, который окажет большое влияние, хотя для реальных сдвигов в деле недопущения дальнейшего потепления климата потребуются последующие соглашения и другие аспекты всеобъемлющей и честолюбивой политики в этой области. Всем понятно, что добровольные обязательства, взятые странами в рамках Парижского соглашения, даже близко не решат задачу борьбы с изменением климата. Аналогичным образом администрация может быстро продвинуться в переговорах о перезаключении скоро истекающего договора СНВ с Москвой о контроле над вооружениями. С другой стороны, потребуется намного больше времени для разработки всеобъемлющего подхода к России. Ведь нужно разрешить такие проблемы, как вмешательство Москвы во внутренние дела США, применение силы на Ближнем Востоке и в Европе, а также репрессии против видных деятелей оппозиции, включая Алексея Навального, внутри России.

Потребуется также немало времени, чтобы выработать всеобъемлющую политику в отношении Китая, которая учитывала бы все аспекты – от торговли и передачи технологий до прав человека и стратегической озабоченности ситуацией в Южно-Китайском море, Тайване, а также растущей самоуверенностью Китая в его поведении и взаимоотношениях соседними странами.

Однако в ближайшей перспективе новая администрация может предпринять два важных шага. Ей следует дать ясно понять, что эта новая политика будет разрабатываться в тесном взаимодействии с союзниками в Азии и Европе. В этом случае удастся обеспечить её более широкую поддержку, и шансы на её успех резко возрастут. Новая администрация может послать сигнал о готовности к серьёзному, стратегическому диалогу с Пекином для определения сфер потенциального сотрудничества (например, по Северной Корее и изменению климата) и ограничения областей неизбежных разногласий (или, что, наверно, более реалистично – для недопущения того, чтобы эти разногласия обострились и привели к конфронтации).

Всему своё время

Та же последовательность – сначала время для ремонта и только потом для строительства – будет актуальной для многих других вопросов в повестке новой администрации. Несколько месяцев уйдёт на то, чтобы утвердить новую команду, которая займётся государственной безопасностью, восстановить дисциплинированный подход к проведению политики, а также завершить начальный анализ межведомственного взаимодействия. Понадобится время для проведения консультаций с конгрессменами из обеих партий, чтобы найти общие точки соприкосновения. При нынешней и предыдущей администрации слишком часто внешняя политика США проводилась исключительно исполнительной ветвью власти, поэтому её было слишком легко пересмотреть, и это не раз дискредитировало США, поскольку говорило об их непоследовательности и ненадёжности.

Например, можно достичь консенсуса, как лучше противодействовать Китаю и России, и даже по таким решениям, как – нужно ли присоединяться к Всеобъемлющему и прогрессивному соглашению о Транстихоокеанском партнёрстве и на каких условиях. Ведь у этого соглашения имеется потенциал продвигать одновременно стратегические, экономические и климатические цели США. Можно представить себе инициативы по перестройке Всемирной торговой организации, воссозданию и модернизации внешнеполитической службы. Можно добиться принятия базовых международных правил использования киберпространства, содействовать переменам в Венесуэле и Сирии, конкурировать с китайской инициативой «Пояс и Путь», выдвинуть альтернативы китайской 5G, усилить НАТО, помочь в достижении дипломатического прогресса на переговорах Израиля с палестинцами и найти решение многих других вопросов. Аргумент не в том, что эти и другие усилия и инициативы новой администрации могут быть не слишком многообещающими, а в том, что все они потребуют времени для развёртывания, а пока акцент нужно сделать на исправлении того, что было нарушено или испорчено.

И Соединённым Штатам, и миру нанесён серьёзный ущерб. Это результат пандемии и четырёх лет внешней политики США, нацеленной на разрушение устоявшихся институтов. Хотя разрушение само по себе не может быть хорошим или плохим, администрация Трампа успела подорвать репутацию страны, порвать с важными организациям и навредить взаимоотношениям, которые кропотливо выстраивались три четверти века. Президентская кампания показала, что американцев не особенно занимают глобальные проблемы; это вводит определённые ограничения, но вместе с тем создаёт возможности для новой администрации, особенно в сфере дипломатии. Чтобы реализовать возможности строительства, администрации для начала необходимо безотлагательно завершить ремонт – внутри страны и в остальном мире.

США. Весь мир > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 16 ноября 2020 > № 3564073 Ричард Хаас

Фьючерс надежды

Георгий Бовт о том, помогут ли вакцины победить коронавирус

Людям свойственно мечтать и строить планы. И сколько бы раз эти планы и мечты потом ни рушились, люди таки продолжают. Упертые создания. Тащатся со своими жалкими и светлыми надеждами по жизни, от юбилея к юбилею. Потом устают.

Оглядываясь назад, люди все чаще сокрушаются: а вот тогда надо было бы сделать иначе; а вот в этот момент я, дурак, не туда повернул по жизни, надо было в другую сторону; а вот тогда надо было вообще не поворачивать, а вовремя остановиться. Но даже и в таком состоянии полуразочарования люди продолжают планировать, мечтать и надеяться. Приход осознания, что все тлен — есть начало умирания. Такой «клиент» на ярмарке жизни более не нужен. Он сам себя списал и не будет портить остальным маркетинг.

Все просто: мечты хорошо продаются, надежды еще лучше (они содержат намек на реализуемость). Лозунг «живи сегодняшним днем», синонимичный фразе «утрись, гордый человек» — имеют низкую ликвидность.

Каждый же в душе считает себя именно «гордым». Кроме отпетых закомплексованных лузеров, но и у тех внутри может что-то восстать при должной стимуляции (Дзюба — всем пионерам пример, я же не мог не упомянуть эту фамилию, раз пошло такое дело)…

Так вот и с этой чертовой пандемией. С весны нас кормят надеждами, торгуя ими, как фьючерсами на фондовом рынке. Сначала: надо потерпеть две недели, месяц, ну максимум два. Потом — до лета, летом вирус сдохнет от ультрафиолета, а осенью если и будет вторая волна, то не страшная, ведь вирус слабеет, он же не хочет нас всех убить, ему надо что-то «кушать». Потом завели песнь про вакцину. Фьючерс на вакцину поначалу шел очень хорошо. Многие и у нас подумали, что мы этим Sputnik-V закидаем «ковид», как шапками, как Бред Питт коматозников в одном не страшном голливудском ужастике. Шапки для закидывания уже зарядили было по всем каналам, и тут выяснилось, что нас накрыла «неожиданно» пресловутая вторая волна. Хотя нас теперь «успокаивают», что это просто первая такая длинная получилась. И что с того, что нумерация старая?

Вакцинировать в массовом порядке обещали чуть не в конце октября-ноябре, начиная с учителей. В августе, помню, звучала цифра 30 миллионов уколотых до конца года. Сами-то верили торговцы фьючерсом или цену нагоняли?

Не зашло. Провакцинировалась только незначительная часть элиты, чуток в обход общих правил (ну как всегда), и то самые смелые. Теперь нам обещают, кажется, полмиллиона доз в декабре (надо две на человека). На более отдаленное будущее размахивают уже десятками миллионов доз. Примерно так же двигали с высоких трибун планов громадье советские лидеры: мы уже в 1980 году должны были жить при коммунизме. Поэтому пока про десятки миллионов доз – не верю. Нужны мощные биореакторы для масштабирования штучной пока продукции. Хватились – а их нет, массовое производство никто у нас не начал. Говорят, просили уже у Макрона, тот думает. Не верится мне, что даст.

Но «фьючерс надежды» продолжают гонять туда-сюда: мол, надо потерпеть еще пару недель, пресловутое плато уже — вон оно, да как же вы не видите. Должно было настать в октябре, потом в ноябре, теперь наши «моисеи» будут водить нас по коронавирусной пустыне до января, обещая привести на плато, ну вот просто уже «зуб дают».

Мы не одни такие в циничном мире. Везде так. Везде вместо внятных планов и методичных действий – метания, переходящие в панику, ускользание логики в предпринимаемых действиях, нарастание фатализма (будь что будет). Но фатализм, опять же, плохо продается. Надо поддерживать рынок надежд.

И лишь Китай, как большой дисциплинированный муравейник, методично, шаг за шагом обуздал заразу, заодно ударным темпами построив тоталитарное общество полного цифрового контроля.

На минувшей неделе «выстрелил» тандем компаний Pfizer и BioNTeck, всколыхнув фондовые рынки, которые даже не дернулись ни на российскую вакцину от Центра им Гамалеи, ни на китайскую. Уметь надо! «Пфайзеровское» чудо-снадобье якобы дает эффективность 90% (предотвращает заражение в 90% случаях) и разработчики уже готовы наклепать 50 млн доз в этом году (хватит на 25 млн человек) и 1,3 млрд – в следующем. Акции Pfizer взлетели в момент на 15%, потом вернулись обратно.

И – бьют барабаны! – CEO компании Альберт Бурла продает именно на годовом пике стоимости 62% своих акций. Совпадение? Даже и не думайте ничего плохого, уверяют нас. План продажи в рамках политики борьбы с инсайдерской торговлей (по правилам американской Комиссии по ценным бумагам) был согласован по срокам и объемам еще в августе, после чего сделки идут обычно на «автопилоте». Правда, циники вспоминают, как именно в августе одновременно с согласованием плана продажи акций CEO был выпущен пресс-релиз, весьма оптимистично оценивавший перспективы создаваемой вакцины. Фьючерс надежды зашел как нельзя удачно.

Далее начинаются скучные подробности. Выясняется, что для доставки и хранения вакцины от Pfizer нет оборудования в достаточном количестве не только в таких странах, как Индия или Россия, но даже в ЕС и США. Эта вакцина должна транспортироваться и храниться при температуре минус 75-80 градусов по Цельсию. Температура сухого льда минус 78,3, но нужны еще спец-контейнеры разных объемов. Вакцину надо размораживать по особой технологии и использовать в течении пяти дней. Наиболее распространенные системы доставки медпрепаратов по технологии «непрерывной холодильной цепи» рассчитаны на температуры от плюс 4 до минус 18 градусов (отечественная вакцина «Sputnik-V» как раз сделана под такие условия). У нас они тоже есть, слава богу. Но есть и статистика, согласно которой, скажем, по железной дороге температурный режим доставки скоропортящихся грузов нарушается в 65% случаях.

Pfizer работает над порошковой формой, но когда она будет неизвестно. Новая вакцина создана на основе РНК-мессенджера (информационной РНК), которая проникает в гены и заставляет их производить антиген, специфичный для коронавируса. Но!

Человечество еще ни разу не использовало вакцины на основе информационной РНК, и к каким последствиям это приведет через годы, сказать трудно.

Если сравнивать с тем же «Спутником», он создан на основе обычного аденовируса, такая технология опробована десятилетиями и по этой причине, скорее всего, действительно безопасна. Другое дело, что надо еще посмотреть, как она поведет себя при встрече с «короной». Полное окончание испытаний теперь отложено до мая.

Правда, препарат на основе информационной РНК легче масштабировать и можно быстро наладить массовое производство. Вакцина от Pfizer тоже двухэтапная, как отечественная. Однако, согласно уже имеющемуся предварительному опыту, значительная часть вакцинируемых просто не приходит на второй этап (через три недели) или приходит не вовремя. Цифра в 90% эффективности появилась на основе опыта 64 заболевших «ковидом» из 40 тысяч испытуемых. Медицинский регулятор США был готов регистрировать вакцину с эффективностью и от 50% (лучший показатель для вакцин от гриппа 70%), но ждет, пока число случаев заболевания достигнет 164. Так что регистрация препарата, уже успевшего обогатить топ-менеджера корпорации, пока подвешена. Для людей возрастных ее эффективность, кстати, ниже – 80%.

Оценивается только число заболеваний с симптомами. Нет никакой ясности с тем, как будет протекать заболевание у тех, кто все же заразится, что бывает в тяжелых случаях «ковида». Непонятно, как вакцина сочетается с другими заболеваниями, что происходит в случае заражения в промежуточный период между первой и второй прививкой. Наконец, все прелести «пфайзеровской» вакцины были объявлены не в научном журнале, как было с российской (они были оперативно опубликованы в авторитетном Lancet, хотя все равно нам пеняют насчет «вы-фсе-врети»), а всего лишь в пресс-релизе. Но что не позволено русским, то… В любом случае, свои деньги на продаже надежды кто надо уже заработал.

Посмотрев на чудеса капитализации, очнулись наши производители из Центра им. Гамалеи и, в полном соответствии с исконными законами сурового русского пиара, устами своего начальника Александра Гинцбурга сообщили, что эффективность «Спутника» аж 92%. Почему раньше-то молчали? Что происходит с теми заболевшими, кто подхватил заразу после первого укола (такие случаи есть), есть ли случаи заболевания после двух уколов? Вместо информации на эту тему – полная тишина и секретность, как у нас обычно и бывает.

Нет, не научились у нас толком торговать надеждой. Отсутствие, как говорится, транспарентности сказывается и на инвестиционном климате, и на медицинской ситуации. Обыватель, глядя на кошмарные цифры за бугром и видя, что происходит с родственниками и друзьями вокруг, как пропали из аптек важнейшие препараты (по некоторым оценкам, в жестоком дефиците не менее 15% таковых) смутно подозревает, что медицинская система в российской провинции либо на грани коллапса, либо уже в нем. Но полный инсайд обывателю недоступен, а министр здравоохранения прекрасно себя чувствует, его даже не подвергли «просто ротации» (термин не мой – пресс-секретаря президента), как недавно некоторых.

Зато даже обыватель интуитивно понимает, что как более-менее сносное лечение (при всей относительности этого термина, скорее надо говорить всего лишь о поддерживающем уходе), так и вакцинация будут в первую очередь доступна более состоятельным людям и странам.

Одна моя знакомая сокрушалась: как же так, Трампа поставили на ноги за несколько дней, почему нельзя всех так лечить? Потому что «штучный» и до сих пор официально не одобренный курс лечения на основе коктейля из моноклональных антител компании «Regeneron» (его до Трампа прошли всего 275 человек) стоит минимум 100 тысяч долларов. Так и вакцину от Pfizer, теоретически, можно будет привезти в ограниченном количестве для сильных русского мира сего в ВИП-контейнере, например, с жидким азотом.

Ну а далее, если посмотреть на доступные цифры нарастания пандемии и «продаваемые» нам обещания массовой вакцинации, то они наводят на простую мысль о том, что победитель гонки за вакциной уже более-менее известен. Это сам коронавирус.

Ни «Pfizer», ни «Sputnik-V», ни тем более другие вакцины на подходе не будут произведены в таком массовом количестве, которое способно полностью остановить эпидемию, как минимум, до второй половины следующего года (хотя американцы и британцы нас, скорее всего, обгонят по времени начала массовой вакцинации). А по-хорошему, лишь в 2022 году.

С начала пандемии к тому времени пройдет уже полтора-два года. Пандемия «испанки» в 1918-1920 гг. длилась как раз около двух лет. И кончилась сама собой без всякой вакцины, по мере того как большая часть людей переболела. Иными словами, к тому времени, когда будут готовы примерно те 10 млрд доз, которыми с учетом двухразовой процедуры, нужно привить требуемые для «стадного иммунитета» две трети населения планеты, такая вакцина будет уже не очень-то и нужна.

Это все, конечно, не значит, что лично я принадлежу к числу мракобесов-противников всяческих вакцин. Напротив, охотно бы привился тем первым, что будет доступно. Тем же Sputnik-V. Почему? Потому что хочется все-таки прикупить этот чертов фьючерс надежды до времени его экспирации.

Россия. США. Весь мир > Медицина > gazeta.ru, 16 ноября 2020 > № 3553380 Георгий Бовт

Игра против всех

Международный Валютный Фонд угробит США

Сергей Переслегин

"ЗАВТРА". Сергей Борисович, состоялись выборы президента США, победу по предварительным итогам одержал кандидат от Демократической партии Джо Байден, как и предсказывали многие эксперты. При этом вы ставили на республиканца Дональда Трампа. Почему?

Сергей ПЕРЕСЛЕГИН. Я удивлён такому исходу американских выборов. Да, перед голосованием коэффициенты в пользу Байдена были два к одному, что означало его победу в предвыборной гонке, но, тем не менее, я разделяю точку зрения Марка Твена, который ещё в начале ХХ века ехидно заметил, что "если бы от результатов выборов что-то зависело, нас бы никогда никто к ним не допустил". Для правящих сил вопрос о том, кто будет избран руководителем государства, слишком важен, чтобы полагаться на такие случайные вещи, как народное настроение. Более двух тысяч лет развития демократии — после печальных примеров Афин и Рима — позволили в этом вопросе чётко сориентироваться: главное — не в том, кто и за кого будет голосовать, а в том, кто и как будет считать и объявлять результаты. Это необходимое условие существования президентских систем.

"ЗАВТРА". Мнение избирателя вовсе не учитывается?

Сергей ПЕРЕСЛЕГИН. Люди, принимающие решение, кто в итоге станет президентом, разумеется, обращают внимание на позицию населения, но это не единственный фактор, а один из многих, хотя он тоже важен.

Избрание Байдена, даже просто с учётом его возраста, означает, что Америка потеряет четыре важнейших года в ситуации с пандемией COVID-19. В мире идёт жёсткая темповая игра, и здесь пропуск даже месяца может быть весьма критическим. А Соединённые Штаты за всю историю своего существования никогда бессмысленно, на пустом месте не теряли времени. Это не соответствует их протестантскому, буржуазному, индустриальному, культурному коду, противоречит американской поговорке "время — деньги".

"ЗАВТРА". Вы считаете, что Трамп должен был остаться президентом, потому что он моложе и энергичнее Байдена и способен быстрее реагировать на ситуацию в стране?

Сергей ПЕРЕСЛЕГИН. Если бы в праймериз вместо Байдена победу одержал кто-то из молодых демократов, у него вполне мог оказаться альтернативный трамповскому план изменений. Тогда был бы выбор: какой из них важнее для США на данном этапе. Но избрание Байдена означает, что у демократов нет свежего плана, а без него действовать результативно в нынешней ситуации нельзя.

Президент Байден попытается воссоздать модель финансовой глобализации, но с пропуском двух лет из-за коронавируса. Это, на мой взгляд, не имеет никаких шансов на успех. Конфликт, возникший в США на расово-этнической почве, будет законсервирован, вместо того чтобы жёстко разрешить его в ту или другую сторону. Всё это — формы потери времени.

Разумеется, у каждой страны бывают периоды пассионарного социального надлома, когда делается совсем не то, что нужно. Могу предположить, что в Америке случился такой надлом. Но издалека его не видно. Именно поэтому я удивлён проигрышу Трампа. Вряд ли он и стоящие за ним силы признают такие итоги выборов.

"ЗАВТРА". Кто из важных мировых игроков был заинтересован в победе Байдена, и на что они рассчитывают?

Сергей ПЕРЕСЛЕГИН. В предвыборную кампанию из заявлений многих влиятельных лиц и организаций складывалось впечатление, что все они были убеждены в победе Байдена. Это касается и МВФ.

"ЗАВТРА". Недавно в заявлении по поводу вступления в ряды МВФ Андорры директор Международного валютного фонда Кристалина Георгиева сказала, что из-за пандемии и надвигающейся экономической катастрофы сегодня "встаёт новый Бреттон-Вудский "момент"". Как это всё увязывается с поддержкой Байдена?

Сергей ПЕРЕСЛЕГИН. МВФ — детище Бреттон-Вудской валютной системы. Это ранняя рузвельтовская модель глобализации, её в своё время не удалось реализовать Трумэну. Вероятно, он был не в состоянии понять глубину замыслов Рузвельта, считавшего очень важным втягивание в эту идею Советского Союза, за что даже был готов прилично заплатить. Трумэну же более существенным казалось очертить границы возможного продвижения СССР в западный мир. Именно поэтому глобализация не смогла развернуться в 1945 году.

Международный валютный фонд — сугубо глобальная структура управления мировыми финансами и контроля над развивающимися странами через систему кредитования. При этом кредиты МВФ не являются чисто коммерческими, они сопровождаются целым набором жёстких требований к получающим их государствам. И всегда эти требования сводятся к разрушению национальной экономики и свободному допущению в страну транснациональных корпораций.

Сейчас у МВФ две очень существенные проблемы. Первая: полный и необратимый распад системы глобализации в связи с COVID-19. Вторая: неплохо заработавший Китай, включившийся в зону кредитования стран третьего мира. И МВФ очень недоволен тем, что КНР как сильный игрок начинает активно теснить фонд на его поле. Поэтому МВФ полон желания положить этому конец, объявляя китайские займы нетранспарентными. Хотя за всю историю финансов они никогда прозрачными не были и сейчас таковыми не являются.

Руководство фонда было совершенно убеждено в победе Байдена, а значит, и в неизбежности реглобализации. Это именно то, чего хотят и что намерены делать демократы. Правда, не факт, что всё у них получится.

"ЗАВТРА". Для реглобализации в МВФ используют метафору, связанную с Бреттон-Вудской системой, и заведомо делают шаг назад?

Сергей ПЕРЕСЛЕГИН. Три шага назад! По официальным данным МВФ, за год потери мирового ВВП из-за коронавируса составили 4,4%. Но этот показатель явно сильно занижен, на самом деле происходит массовая финансовая катастрофа. Разумеется, возникает поисковая активность для её предотвращения. И удивительно, что специалисты из МВФ вообще ничего нового не смогли придумать. Они взяли старую кальку и пытаются всерьёз выдать её за то, что якобы может работать.

Бреттон-Вудская система получилась относительно удачной именно потому, что к её проектированию не приложил усилий ни один финансист. Этот механизм создавал генерал американской армии Джордж Маршалл со свойственной военному прямолинейностью и логикой. И ему была нужна не валютная система, а валютно-финансовое сопровождение плана Маршалла, который являлся первой моделью глобализации в условиях существования полностью разорённой войной Европы и не пострадавших, а напротив, нарастивших экономику США. Маршалл понимал, что остановить масштабное американское производство означало попасть в сильнейший кризис, сравнимый с начавшейся в 1929 году Великой депрессией. Поэтому требовалось создавать ситуации, при которых Европа закупала бы американские товары на американские же деньги. В некотором смысле это стало финансовым включением Европы в американскую систему.

Бреттон-Вудская экономическая модель просуществовала довольно долго — с 1944 по 1968 год. В 1960-м Соединённые Штаты и семь западноевропейских стран — Бельгия, Франция, ФРГ, Италия, Нидерланды, Швейцария и Великобритания — подписали очень важное соглашение: "Золотой пул". Это диктовалось необходимостью поддерживать относительную неизменность положения национальных валют в пересчёте на золото. То есть Бреттон-Вудская система через доллар создавала золотой стандарт, а заключённое международное соглашение гарантировало, что при попытках раскачать ситуацию со стоимостью денег относительно доллара собравшиеся игроки будут эти колебания гасить, не выводя их за определённые, с их точки зрения, разумные границы.

Такая конструкция просуществовала до 1968 года. За это время случилось множество событий: арабо-израильская война, блокировка Суэцкого канала, возник сильнейший дисбаланс валют — франка и марки. И тут выяснилось, что финансисты всегда играют одинаково и совершенно неспособны думать наперёд в отличие от политиков, некоторых учёных, многих философов и почти всех военных.

"ЗАВТРА". Финансовое мышление нестратегично?

Сергей ПЕРЕСЛЕГИН. Финансовое мышление — сугубо тактическое. И когда есть возможность сделать шаг вперёд, но невооружённым глазом видно, что через два хода это приведёт к катастрофе, финансисты всё равно его делают. "Золотой пул" понадобился, чтобы "успокоить" начавшуюся разбалансировку валют. Но как только выяснилось, что кто-то мог получить реальную прибыль, а кто-то — реальные убытки, в тот же момент это международное соглашение было разорвано. И Бреттон-Вудская система вступила в ситуацию жесточайшего кризиса.

К тому времени в мировой экономике почти всё вышло из равновесия. В 1971 году остановилась конвертация доллара в золото. Дважды — в 71-м и 73-м — доллар жёстко девальвировался. Разразилась четвёртая арабо-израильская война — "война Судного дня", в результате чего наступил нефтяной кризис. Он напрямую был связан с потерей привязки валюты к золоту, что привело к диким колебаниям цен на всё, но, прежде всего, на само золото. А поскольку нефть, золото и зерно всегда находятся в некотором тарифном согласии, то их рассогласование привело к колоссальному скачку цен на нефть. Нужно было в корне менять ситуацию.

В 1976 году прошла Ямайская конференция, на которой удалось разработать более или менее функционирующую систему. Золотой стандарт был отменён, курсы валют стали устанавливаться не государством, а рынком — появились плавающие валютные курсы, долларовую корзину заменила валютная, возникли специальные права заимствования и так далее. Но Ямайская система в отличие от Бреттон-Вудской создавалась, можно сказать, "на коленке" и действовала в целом плохо.

"ЗАВТРА". То есть эта система разрабатывалась как частное решение, необходимое в тот момент?

Сергей ПЕРЕСЛЕГИН. Да. Ей помог укрепиться произошедший в СССР кризис, поскольку появилась возможность вложения средств в огромную экономику Восточного блока. Это позволило Ямайской финансовой системе без серьёзных жертв перетечь в Брюссельско-Вашингтонскую — несмотря на то, что в 1992 году случилась дестабилизация европейской валютной системы, а в 95-м — кризис доллара.

В конце ХХ века финансисты додумались до "биметаллизма" — двойной корзины "евро/доллар". Это могло работать как маятник, относительно стабильно, независимо от локальных кризисов хоть доллара, хоть евро, обеспечивая ещё и управление всеми остальными мировыми валютами.

Но Брюссельско-Вашингтонская система тоже делалась "на коленке", а потому в 2008 году после ипотечного коллапса в США её накрыл кризис, который усугубился борьбой с офшорной экономикой в 2013–2014 годах.

"ЗАВТРА". Аналитики полагали, что уже в 2016 году должен был произойти переход к новой финансовой системе…

Сергей ПЕРЕСЛЕГИН. В некотором плане он произошёл, если иметь в виду усиление роли юаня в мировом денежном обороте и отказ ряда стран от расчётов в долларах и евро.

Сейчас МВФ должен был бы предложить очередной вариант мировой финансовой системы. Но, судя по всему, сделать это не в состоянии из-за отсутствия хоть сколько-нибудь свежих и интересных идей. Новой валютой называют то криптовалюту, то электронную валюту, то усиленные смарт-контракты, то безденежный, чисто натуральный, компьютерный обмен.

Некоторые финансово-кредитные организации в срочном порядке обрастают несвойственными им ранее функциями. Так, Сбербанк не случайно сократил своё название до "Сбер", сейчас он больше чем банк, поскольку занимается логистикой, туризмом и множеством других услуг. Греф прекрасно понимает, что дни Сбербанка как чисто банковской структуры сочтены, и торопится получить возможности развития раньше, чем это нужно будет делать в критической ситуации. Я сейчас не даю оценку его деятельности — хорошо или плохо он поступает, а отмечаю повышенную активность по сравнению с застоем идей в МВФ.

"ЗАВТРА". Сказывается ли такое положение дел на влиянии МВФ в мире?

Сергей ПЕРЕСЛЕГИН. Эта организация всё время демонстрирует одну и ту же игру. У нас часто называют её антироссийской. На самом деле она гораздо больше антикитайская. А в целом МВФ играет только за себя и против всех, при этом надеясь использовать для реализации своих целей ресурсы США. Достигнуть этого он намерен, эксплуатируя два обоснования глобализации.

Первое — экономическое. Речь идёт о транспарентности финансов, читай: подотчётности финансов Международному валютному фонду, а следовательно, подотчётности мировой финансовой системы — доллару. Обязательность прозрачности денежных потоков объясняют борьбой с терроризмом, отмыванием денег и так далее.

Второе обоснование глобализации — экологическое. Отсюда заявления о необходимости предотвратить глобальное потепление, о "зелёной" энергетике. И заметьте, всё это в задачи МВФ, даже с точки зрения его устава, вовсе не входит. Зато объясняет необходимость глобализации.

"ЗАВТРА". Вопрос о поддержке Международным валютным фондом Байдена и заявление по Андорре увязываются в один общий план?

Сергей ПЕРЕСЛЕГИН. Вступление крохотной Андорры в ряды этой финансовой организации не является настолько важным фактом, чтобы войти в стратегический план. МВФ просто присягнул на верность Америке. И не Америке вообще, а тем демократам, которые приходят сейчас к власти и будут поддерживать МВФ на плаву. И надо ждать, что к инициативе МВФ по полной программе присоединятся многие. Украинцы, думаю, вот-вот на эту тему выступят и скажут, что они всегда были с демократами и никогда не поддерживали Трампа.

С победой Байдена поведение МВФ не изменится. Если бы победил Трамп, у которого в программе могли быть заложены криптоэксперименты или что-то подобное, то фонд, скорее всего, стал бы мешать президенту. Соединённые Штаты уже много лет потихоньку ликвидируют основные международные институты, созданные после Второй мировой войны. Переживают кризис ЮНИСЕФ, ЮНИДО и другие "возрастные" организации. Они, конечно, предельно устарели и нуждаются в том, чтобы с ними что-то сделали. Но МВФ — точно такой же реликт Второй мировой войны. И в случае победы республиканцев, вполне вероятно, с этой структурой поступили бы примерно тем же образом. Думаю, досталось бы и ВОЗ.

"ЗАВТРА". Но история не знает сослагательного наклонения, Трамп не останется президентом Соединённых Штатов ещё на один срок, если только до назначенной инаугурации не произойдёт что-то экстраординарное. Вы разочарованы?

Сергей ПЕРЕСЛЕГИН. Возможно, я переоцениваю возможности Америки и её готовность к борьбе на современном этапе. Но до сих пор американцы боролись всегда. Если они действительно потеряли свою способность к борьбе, утратили пассионарность, то это важнейший факт в развитии нашей цивилизации, который, безусловно, нуждается в серьёзном анализе. Хотя мне чрезвычайно сложно в подобное поверить…

"ЗАВТРА". Что ж, дождёмся инаугурации по итогам президентских выборов в США, запланированной на 20 января, и посмотрим, качнётся маятник в сторону поддержки МВФ или нет. Спасибо, Сергей Борисович, за беседу!

Беседовала Наталья Луковникова

США. МВФ > Внешэкономсвязи, политика. Финансы, банки > zavtra.ru, 14 ноября 2020 > № 3559453 Сергей Переслегин

Василий Небензя: вакцина от COVID – это не шоколад, ей нужна проработка

Постпред России при ООН Василий Небензя рассказал в интервью РИА Новости о том, как пандемия коронавируса сказалась на работе всемирной организации, ждут ли там российскую вакцину от COVID-19, и кто хочет ей привиться. Он также сообщил, можно ли ждать подвижек по продлению договора о сокращении стратегических наступательных вооружений при новой администрации США, объяснил, боится ли Россия обсуждения ситуации с Навальным на площадке ООН, и почему Организация по запрещению химического оружия быстро теряет свой авторитет.

– Насколько неопределенность с исходом выборов президента США сказывается на работе в Совбезе, в том числе на ваших контактах с американской делегацией? Есть ли какие-то проблемы или же все идет по накатанной?

– На работе Совбеза это никак не сказывается. Однако не только граждане Соединенных Штатов, но и все те, кто здесь живет, ожидают результата выборов. Вы видите, какая отчаянная борьба идет. Кто-то ставит на другую сторону. Ну, скажем, многие европейцы, потому что для них Трамп оказался человеком, который, по их мнению, разрушает твердую трансатлантическую связку, и они, конечно, ждут перемен.

– Заинтересованы?

– Да. Каковы будут эти перемены, как это скажется на их же отношениях с Америкой, трудно пока сказать, не зная результатов. Наученные горьким опытом, предпочитаем не говорить об этом. Хотя мои коллеги ко мне постоянно подходили с вопросом, кто будет победителем. Я говорил, что я знаю, но не скажу.

Но на работу Совбеза, который имеет так называемый мандатный цикл, череду вопросов его повестки, которые обсуждаются регулярно, это никак не влияет по сути. Как мы занимались нашими делами, так и занимаемся. Другое дело, что, если будет смена администрации, то будет смена постпреда при ООН, что очевидно. На все ключевые постпредские, посольские должности новая администрация назначает своих людей.

У нас с американским постпредом Келли Крафт хорошие, рабочие, товарищеские, дружеские отношения. Не только со мной – у нее со всеми членами Совета такие отношения. Она приехала сюда примерно год назад, но как-то быстро влилась в коллектив. Она – человек очень теплый по натуре. Коллеги к ней тоже относятся с теплотой и уважением.

– Какие актуальные задачи стоят сейчас перед постпредством РФ? Какие резолюции в Генеральной ассамблее вы считаете наиболее важными, в том числе из тех, которые предлагает Россия как автор?

– Консенсусом была принята резолюция к 75-летию окончания Второй мировой войны. Это – наша инициатива. Она должна была принята быть еще в мае. Но в связи с пандемией все это было отложено. Первого декабря состоится торжественное заседание, посвященное окончанию Второй мировой войны.

Разумеется, отчасти связана с этим наша традиционная резолюция о борьбе с героизацией нацизма, которая ежегодно принимается Генассамблеей. Целый кластер резолюций по разоруженческой проблематике, которые сейчас тоже на острие в связи с кризисом в международной системе контроля над вооружениями, разоружения и нераспространения. Резолюция по международной информационной безопасности, которая подразумевает продолжение рабочей группы открытого состава международной информационной безопасности – такого универсального механизма, который призван разработать международные инструменты сотрудничества в этой области. Она принята.

Это наш традиционный набор приоритетов, но мы внимательно следим за всем, что происходит на Генассамблее. Все, естественно, окрашено в "ковидные" тона, и наша работа, само собой. Хотя, слава богу, нам – как Совету Безопасности, так и Генассамблее – удалось "выйти в свет" после долгого перерыва.

Новый председатель Генассамблеи Волкан Бозкыр – твердый сторонник очного общения. Собственно, все мои коллеги – твердые сторонники очного общения, потому что дипломатия должна подразумевать работу всех пяти чувств. По видеосвязи не все из них можно использовать.

Работа в удаленном режиме имеет свои плюсы, конечно. Ты вышел из своего кабинета, спустился на другой этаж, сел в комнату для переговоров, тебе не надо никуда ехать. Но это, конечно, не то. Когда при нашем председательстве мы вернулись в зал Совета Безопасности, мои коллеги радовались как дети, как будто после каникул вернулись в школу.

Генассамблея сейчас работает в гибридном режиме. Иногда люди сидят в нескольких залах в рамках одного заседания, чтобы соблюдать дистанцию.

– Раз мы перешли к теме COVID, на какой стадии находится инициатива, с который выступил президент РФ Владимир Путин, относительно передачи вакцины для сотрудников Секретариата ООН? Когда мы можем ожидать, что вакцина сюда придет, и как вообще в Секретариате реагируют? Ведь изначально они это достаточно прохладно восприняли…

– Я бы так не сказал. Отреагировали они положительно. И я вскоре после выступления президента на сессии Генассамблеи беседовал с генеральным секретарем, у нас была встреча. И там этот вопрос обсуждался. ООН с благодарностью откликнулась на это приглашение. Я попросил их дать нам офицера связи, с кем мы могли бы разговаривать. Они его дали. Но чтобы вакцина сюда поступила, и чтобы началась вакцинация как таковая, надо пройти не один этап. Это не вопрос чьего-то желания и возможностей.

Вакцина ведь и в России еще не начала массово использоваться. Пока идут, насколько я понимаю, клинические испытания. Потом будут определенные профессиональные группы, которым прежде всего будет вводиться эта вакцина – врачи, учителя – и только после этого начнется массовая добровольная вакцинация. Здесь тоже добровольная. Мы же ни за кем здесь со шприцем бегать не будем, втыкать на ходу в предплечье.

Но есть масса вопросов, связанных с этим: процедурные, медицинские, логистические, политические в конце концов. Политические – потому что если мы даже договоримся с ООН, то вакцина будет поступать на территорию государства, где штаб-квартира ООН находится. ООН, конечно, имеет экстерриториальный статус. Но это тоже тема, к которой еще даже не подступали, потому что мы пока находимся на более раннем этапе. Для того чтобы говорить о применении вакцины здесь, скажем, для сотрудников Секретариата, она должна пройти так называемую преквалификацию в ВОЗ.

Насколько я понимаю, мы сейчас находимся на этой стадии и мяч в этом смысле на нашей стороне. То есть Москва занимается с Женевой, с ВОЗ этой самой преквалификацией. Потом, когда это произойдет, возникнет вопрос поставок, хранения, непосредственной вакцинации.

Предложение было сделано. Мы, очевидно, опережаем другие страны даже по внедрению этой вакцины. Мы первые. Но и с другими странами, как известно, мы сейчас уже находимся в процессе заключения соглашений о поставке, производстве, закупках.

Но это не шоколад и не продукты питания, это особый товар, особая категория, которая требует глубокой и тщательной проработки. Поэтому я не берусь говорить, когда это будет – в ноябре, в декабре, в следующем году... Трудно сказать. Работаем над этим.

– То есть к началу следующего весенне-зимнего пика, которого многие ожидают, можно ждать, что что-то будет?

– Это вопрос, скорее, не ко мне. За мной ходят коллеги, послы, которые спрашивают: "Где вакцина, когда ты нас вакцинируешь"?

– То есть не только Секретариат ООН, но еще и дипломаты хотят уколоться?

– Ну они интересуются, конечно. Естественно.

– А кто интересуется?

– Коллеги мои – постпреды.

– Вы сказали о ВОЗ. У организации возникли большие проблемы после критики со стороны американской администрации, со стороны Трампа. Сейчас есть ожидания, что Америка вернется и станет смотреть с большим вниманием на ооновские структуры, в том числе на Всемирную организацию здравоохранения?

– Пока мы находимся на этапе, когда американцы подали официальное заявление о выходе из Всемирной организации здравоохранения. Я думаю, разговор о том, что они вернутся, можно вести только в том случае, если сменится администрация. Я уже слышал заявления кандидата от демократов о том, что в случае его победы Соединенные Штаты вернутся в те организации, откуда они в свое время вышли. Он уже сделал заявление по поводу климатического соглашения. Не помню, была ли речь о ВОЗ, но я допускаю, что то, что произошло при администрации Трампа, будет развернуто в обратную сторону в случае, если произойдет смена власти.

– То есть, наверное, можно ожидать каких-то подвижек в плане договора о СНВ?

– Об этом Байден, по-моему, говорил прямо. Насколько мы понимаем, он является сторонником продления. Это не значит, что у нас все будет очень гладко в области вооружений и разоружения с американцами, если придет демократическая администрация. Но то, что Байден понимает необходимость продления ДСНВ, это факт, о чем говорил, кстати говоря, Владимир Владимирович (президент России Владимир Путин – ред.) не так давно.

Собственно, мы и с этой администрацией почти что подошли к этому продлению. Правда, не к пятилетнему, а к годичному.

Эта тема не завершена. Но начинали мы издалека. Начинали просто с их желания не продлять договор. Но подошли мы практически к его продлению, хотя бы годичному, что дало бы запас времени.

– То есть они готовы продлить на год?

– Они выставляют различные условия. Мы им сказали, что готовы продлить на год. Отчасти согласились на то, что они нам предлагали, при этом сказав, что других дополнительных условий мы не примем. Пока мы ждем ответа на это предложение от американцев.

– То есть пока мы готовы продлить договор на год без условий, а их условия все отклонили?

– Мы согласились на часть того, что они нам говорили: продлить договор на год. Это было не единственное условие, которое выдвигали американцы. Мы согласились на кое-что, но сказали, что это последняя наша уступка. Теперь мяч на их стороне. Они до сих пор это где-то у себя обсуждают, ответа до сих пор нет.

– Здесь, в ООН, контактов на эту тему нет?

– Это все-таки двухсторонняя тема.

– А с ОЗХО мы договорились о формате взаимодействия по расследованию так называемого отравления Навального?

– Идет разговор. Мы пригласили миссию ОЗХО посетить Россию в соответствии с одной из статей Конвенции о запрещении химического оружия. Сейчас идет согласование меморандума о том, на каких условиях они приедут к нам, и что они будут делать. Такой меморандум заключается с любой страной, куда миссия ОЗХО выезжает по запросу этой страны. Сейчас это согласование продолжается.

– Не понятно, какие могут быть сроки отправки – месяц, два, три?

– Трудно сказать. Если завтра будет согласован меморандум, значит, скоро. Если нет, значит, нет.

– Формулу этого вещества ОЗХО нам по-прежнему не готова предоставить?

– Они ссылаются на то, что немецкая сторона не дала на это согласия. Это все странно, конечно. Это даже ведь не вещество из списка (который, кстати, недавно был утвержден), куда вошли эти так называемые "Новички". Это вещество, о котором на самом деле никто ничего не знает, не является списочным веществом конвенции. Немцы говорят: "Мы не хотим давать формулу, потому что мы раскроем страшный секрет". Какой секрет, если это не вещество из запретного списка? Да, странного много в этой истории. Это очевидно. И ответов они нам не дают. И не знаю, дадут ли.

Недавно был пятый запрос нашей Генпрокуратуры, я читал. На первые четыре они ответили лишь отпиской о том, что они их изучают.

– Пятый?

– Да, был наш пятый запрос. Недавно, по-моему, я видел, что немцы сказали: "Мы рассмотрим возможность ответа на ваши запросы по существу, если вы откроете уголовное расследование". Теперь они нам перебрасывают мячик по этому поводу.

– Это политическое решение такое с их стороны – поступать именно так?

– Я хочу сказать, что они находятся в очень непростой ситуации. Мы задаем справедливые вопросы, на которые они не хотят давать нам ответы. Мы готовы провести расследование, но нам нужны улики, которые они отказываются предоставлять, потому что это у нас произошло, на нашей территории случилось. Как они из этого всего выплывут, пока непонятно. На запросы они не отвечают. Заключение ОЗХО выглядит, прямо скажем, странным. Почему они скрывают формулу? Много вокруг этого разных странностей.

И не только вокруг этого. Я (на заседании СБ ООН по сирийскому химическому досье – ред.) сказал, что мы про Скрипалей тоже не забыли. Более того, после того как у нас состоялась перепалка, мы между собой поговорили. Мы найдем способ, как провести заседание по Скрипалям, потому что дело Скрипалей тоже повисло в воздухе. Все эти 50 или 250 вопросов, которые мы поставили, остались без ответа.

Ну, там "задача", собственно говоря, выполнена: преступник найден (то бишь мы), он объявлен, расследование уже не нужно. Тема Скрипалей, звучащая публично, не очень выгодна (западным государствам – ред.).

– Вы думаете, с Навальным будет то же самое?

– Я не знаю, что будет с Навальным. Я не знаю, что будет происходить у нас с ОЗХО, и как эта тема развернется. Но вся эта история очень странная для меня.

Я не химик и не берусь делать какие-то выводы, хотя я много читаю на эту тему. Все это выглядит очень странно, туманно и подозрительно. Точно так же, как для меня это по-прежнему выглядит и со Скрипалями. Не потому, что я поставлен здесь защищать интересы страны и отвергать, отрицать и не соглашаться, а просто потому, что действительно история очень странная. Там столько несостыковок, столько фантастики. Но серьезно на эту тему говорить никто не хочет. Самый, наверное, вопиющий пример того, что с нами не хотят говорить, и что там (среди западных государств – ред.) все загнано в совершенно другую парадигму (а именно: вердикт вынесен и доказательств никто не ищет), – это, конечно, сирийская "химия" (химическое досье – ред.), которая и была главной темой вчерашнего заседания.

Сирийская "химия" – это просто камень преткновения. В понимании западной части мирового сообщества все очевидно: сирийцы применяют химическое оружие против своего населения, это доказано, это подтверждено "авторитетными" и для этого созданными структурами, как так называемая Группа по расследованию и идентификации (ГРИ), а до этого – Совместный механизм по расследованию (СМР). Они штампуют доклады.

Когда серьезные люди – баллистики, военные, химики, биологи – начинают обсуждать содержание доклада, там не остается камня на камне, там абсолютно все сыпется. Я уже не говорю про мотив. В последнем докладе этой группы, в котором они обвинили сирийские войска в применении химоружия в 2018 году в районе Хамы, авторы написали, что в этот момент сирийская армия наступала, имела тактическое и стратегическое преимущество, завоевывала территории. Из этого следует, что никакого резона применять химическое оружие, даже гипотетически, не было. Не говоря уже о том, что любое применение химического оружия Дамаском – это красная тряпка. Они (Дамаск – ред.) же прекрасно понимают, что это вызывает бешеную реакцию, это вызывает агрессию, это вызывает ответные удары. Когда мы спрашиваем cui bono, никто не слушает. Зачем Асаду применять химическое оружие с точки зрения элементарной логики?

Но когда ты начинаешь смотреть на технические выкладки этих докладов… Я не говорю про Думу – там чистой воды фальсификация от начала до конца. Я внимательно все это изучал. Привезли 40 трупов в подъезд дома в Думе, где обнаружили баллон с хлором. Сложили штабелями этих несчастных, уже мертвых людей, на лестничной клетке. Серьезные западные эксперты собрались в британском парламенте – бывшие военные, разведчики отставные – и говорят: слушайте, хлор так не воздействует на людей. Хлор – это отравляющее вещество, но хлор не способен действовать так, как действуют боевые отравляющие вещества типа зарина, типа того же "Новичка", когда ты погибаешь в страшных конвульсиях, судорогах, мучениях, и у тебя явные признаки этого химического поражения. (В случае с применением хлора – ред.) тебе только надо выбежать из подъезда, сделать глоток свежего воздуха и ты на 80% гарантирован от поражения. Не могли эти 40 человек, которые оказались в подъезде, одномоментно задохнуться от хлора. Такого не бывает. Трупные пятна, размер зрачков – все это говорит о том, что это не могло быть поражение, связанное с хлором. Они умерли от совершенно других причин. Это просто фальсификация, что подтверждают люди, которые были в Думе, которые были инспекторами ОЗХО.

Вспомните известную историю с Хендерсоном (бывший инспектор ОЗХО Ян Хендерсон, который не согласился с официальной версией инцидента в сирийской Думе – ред.), которого потом обвинили в том, что он вообще никакого отношения к этому не имел, что он был какой-то штафиркой в ОЗХО, никуда никогда не ездил и ни к чему не был причастен. Это тоже все опровергнуто.

А доклад ГРИ шит белыми нитками. Все, что там написано, опровергается. Все, что там описано, изложено со слов свидетелей, которых они (авторы – ред.) опрашивали где-то в Турции в лагерях беженцев. Никого там на месте не было.

Все это по одной схеме – что с сирийской "химией", что со Скрипалями. А теперь это пробуют на Навальном.

– А здесь тему Навального не пытаются вынести на уровень Совета Безопасности?

– Они побаиваются выносить ее, потому что понимают, что все это может быть развернуто и в другую сторону. Если бы они хотели, то давно бы уже вынесли. Но каждый раз, когда мы обсуждаем "химию", в том числе сирийскую, они эту тему по касательной затрагивают.

Мы готовы, мы ничего не боимся, ничего не скрываем. Хотят вынести – пусть выносят. Мы, может, сами вынесем – это будет разговор для них не очень лицеприятный.

– Вы гипотетически говорите или есть такие планы?

– Пока гипотетически. Нам иногда приписывают, что мы пытаемся уйти от разговора, это неправда. Мы готовы к любому разговору. Однако сейчас у нас идет взаимодействие с ОЗХО по этому поводу. Чем оно закончится, я не знаю, но, наверное, сейчас проводить какие-то заседания было бы преждевременным.

– Не получается ли на примере всех этих эпизодов, что ОЗХО неэффективна в расследовании подобных ситуаций?

– Мы уже давно говорим, что ОЗХО стремительно теряет свой авторитет. Наши партнеры с пеной у рта пытаются это опровергнуть. Из организации, которая была создана для благородной цели – для борьбы с оружием массового уничтожения, каковым является химическое оружие, ОЗХО превратилась в инструмент политических игр. Это все в конечном счете ведет к тому, что мы можем столкнуться с глубоким кризисом. Авторитет организации потерян, потерян авторитет ее технического секретариата, тех механизмов расследований, которые были в ней созданы, генерального директора организации. Для нас это очевидно.

Мы этого генерального директора пытаемся уже третий или четвертый месяц живьем вытащить на заседание Совета. Мои коллеги по Совету пытаются все время оградить его от этого, предлагают провести закрытое заседание. Мы говорим: нет, закрытое заседание не надо. Зачем мы будем друг друга уговаривать. Мы хотим товар лицом показать, задать ему на голубом глазу вопросы, на которые он до сих пор нам не дал ответы и вряд ли даст, когда мы будем их задавать.

Вот мы вроде бы договорились. Но в этот раз были те же самые игры. Когда мы проводили заседание при нашем председательстве по сирийской "химии", они трусливо заблокировали бывшего гендиректора ОЗХО Бустани, организовав процедурное голосование по этому поводу, которое я, кстати, намеренно дал им провести, чтобы они показали товар лицом.

Не понимаю, почему человеку не дали слова. Они себя просто подставили. Но тогда они говорили, что Бустани – никто, давным-давно уже с этим не связан, давайте пригласим главного специалиста по этому поводу Ариаса. Я сказал: "С удовольствием, давайте в следующий раз пригласим Ариаса, мы только за". Подходит дело к следующему разу, опять начинаются пляски. Опять говорят: "А давайте проведем закрытое заседание". Нет, спасибо.

Мы им говорим: "Ладно, давайте проведем без Ариаса в этот раз, но в следующий раз, в декабре, будьте добры, выведите товарища на арену". В декабре будем ждать его в гости.

– То есть вопрос решенный?

– Такова договоренность. Но мало ли, может, он окажется на больничном, или у него будут неотложные дела. Я не знаю.

Я допускаю, что они искренне верят в то, что говорят. Что они убеждены в том, что Асад – это такой монстр, который травит своих людей химическим оружием, и это все давно доказано, доказывать уже нечего, а все, что мы говорим, это фальсификация. Мы предлагаем им поговорить на эту тему профессионально и привести людей, которые в этом понимают, мы же не химики, мы в этом не разбираемся. Привели троих экспертов на так называемую формулу Арриа (неофициальная встреча Совета безопасности ООН – ред.). Но они (западные коллеги – ред.) не хотят это слушать. Им там эксперты карты показывают, воронки от бомб анализируют, про ветер рассказывают, стрелки рисуют – как, куда, что могло дуть. Они говорят: "Это все пропаганда".

Я понимаю, что им трудно думать по-другому, потому что думать о том, что ты сражаешься не за правое дело, что ты отстаиваешь ложь, всегда неприятно, и они, естественно, не хотят разбираться в механике, технике, химии, биологии и так далее.

– Если мы считаем, что ОЗХО неэффективна, и об этом свидетельствует ряд моментов, почему мы не можем последовать, скажем, примеру Дональда Трампа, который вышел из ВОЗ и которую так же считал неэффективной?

– Надо, наверное, разделять организацию стран-членов от техсекретариата, который является исполнительным органом этой организации. Мы же не говорим о том, что сама ОЗХО не нужна или не важна. Это важнейший инструмент, который занимается предотвращением производства и применения химического оружия. И она сделала немало в этой области, она стала лауреатом Нобелевской премии.

Но мы говорим о том, что некоторые известные западные страны-члены и секретариат, который находится у них в кармане (будем откровенны), используют эту организацию, ее авторитет, ее имя для того, чтобы пригвождать к позорному столбу неугодные им страны. И главная цель на данном этапе – это Сирия. Она для них "главный подозреваемый". Теперь в эту плеяду входим и мы. ОЗХО была использована и по нашему поводу.

И мы говорим о том, что пока окончательно все не рухнуло в тартарары, надо что-то делать, потому что ОЗХО может потерять свой авторитет. ОЗХО всегда была консенсусной организацией, там не принимались решения голосованием. Они стали приниматься голосованием с совсем недавнего времени. В частности, голосованием было принято решение о создании так называемой Группы по расследованию и идентификации, которое присвоило ОЗХО атрибутивные функции, на которые она не имеет права по конвенции. Они нарушили Конвенцию о запрещении химического оружия. Они не имели права создавать эту группу. Они нарушили конвенционные статьи. Об этом никто не хочет говорить даже сейчас.

Более того, решение о ГРИ было принято меньшим, чем половина, числом членов ОЗХО. Мы не признаем легитимность этой группы. Но формальное решение было принято. И они используют эту организацию чем дальше, тем больше для манипуляций с этой "химией".

Вы говорите, почему бы нам не выйти… Представьте, выйдем мы из ОЗХО, и нам скажут: "Что и требовалось доказать". Но если она совсем потеряет всякий авторитет и станет просто местом для штамповки решений по неугодным режимам, наверное, об этом можно будет подумать. Но мы не делаем таких резких движений – о выходе оттуда или отсюда. И другим не рекомендуем. Не очень рады тому, что американцы это сделали (вышли из ВОЗ – ред).

Они ведь вышли и из Совета по правам человека ООН в свое время и сказали, что это очень неэффективный орган, что там заседают страны, которые не знают, что такое права человека, что это просто профанация. Вот сейчас они задумались о том, не стоит ли вернуться, потом что участие в организации – это рычаги.

Это американский подход, который активно та же Никки Хейли (бывший постпред США при ООН – ред.) проповедовала. Ей почему-то казалось, что если решение принимается не в пользу Соединенных Штатов, значит, организация, которая принимает решение, – плохая.

Они, к сожалению, не очень понимают, что, во-первых, решение не всегда принимается в твою пользу, во-вторых, любое решение – это баланс компромиссов, что надо учитывать мнение других стран, которое необязательно должно совпадать с твоим. Они в это не очень верят, к сожалению. И результатом этого было то, что случилось с СПЧ, с ВОЗ.

Хотя ВОЗ пострадала невинно, можно сказать. Как можно обвинять ВОЗ в том, что кто-то съел летучую мышь, а ВОЗ превратилась в инструмент китайского влияния? Посмотрите состав секретариата ВОЗ. На всех ключевых постах любой международной организации – англосаксы и прежде всего американцы. То же самое и с ВОЗ. Они там многое контролируют. Выиграют они от того, что они оттуда уйдут, потеряв некие рычаги, или нет?

– Вы затронули тему "формулы Арриа". Недавно ведь в подобном заседании принимала участие экс-кандидат в президенты Белоруссии Светлана Тихановская. Насколько это было для нас, скажем так, проблемным вопросом?

– Да для нас нет проблемных вопросов. Мы готовы разговаривать со всеми. Проходила такая "формула Арриа", организовали ее эстонцы. Да, там была Тихановская. Мы поговорили. Мы никому не отказываем в слове в отличие от них.

– Хотел спросить о другой истории. Сейчас бывшему президенту самопровозглашенной республики Косово Хашиму Тачи предъявляют новые обвинения. Насколько с точки зрения России те остаточные механизмы, которые остались по Международному трибуналу по бывшей Югославии, могут применяться сейчас? И какую позицию займет Россия по Тачи?

– А какую Россия может занять позицию? Это же спецсуд. Он независим ни от кого формально. Россия рассчитывает на справедливое разбирательство прежде всего. Мы не большие фанаты Международного трибунала по бывшей Югославии, потому что там масса проблем была с этим разбирательством, с тем, как оно шло. С кем-то оно, видимо, было достаточно быстрым.

Как с сербами поступали, мы знаем. Что сейчас с Младичем происходит, мы знаем. Человеку надо в больницу лечь – они говорят: нет, он здоров, как бык. У нас большие системные проблемы с этим трибуналом.

Но мы рассчитываем на то, что спецсуд по преступлениям ОАК проведет справедливое разбирательство и каждой сестре будет роздано по серьге, потому что мы давным-давно говорим про бывших деятелей ОАК.

– Удивительно, что вдруг сейчас всплыла история с Тачи… Вроде уже все про него забыли…

– Президентствовал, как ни в чем ни бывало. Вообще, наши коллеги выдают Косово за молодой образец невероятной демократии. Но все, кому положено, знают, что это вербовочный пункт международного терроризма, что это рассадник организованной преступности.

Россия. США. ООН > Медицина. Внешэкономсвязи, политика. Армия, полиция > ria.ru, 13 ноября 2020 > № 3576752 Василий Небензя

ЧТО ПОБЕДА БАЙДЕНА СУЛИТ КИТАЮ

ХУАН ЦЗИН

Профессор, декан Института международных и региональных исследований Пекинского университета языка и культуры

ПЕКИН ДОЛЖЕН ВОСПОЛЬЗОВАТЬСЯ ВОЗМОЖНОСТЬЮ СТАБИЛИЗАЦИИ ОТНОШЕНИЙ С ВАШИНГТОНОМ

Хотя победу на президентских выборах в США одержал Джо Байден, было бы крайне наивно ожидать какого-либо резкого улучшения отношений между Вашингтоном и Пекином, которые неуклонно ухудшались с тех пор, как Дональд Трамп занял Белый дом.

Президентские выборы – несмотря на всю их значимость для американской политики – вряд ли могут изменить установившийся ныне межпартийный консенсус в отношении КНР как стратегического конкурента или даже противника Америки. Более того, давление на Китай со стороны администрации Байдена может быть даже более сильным и всеобъемлющим – ведь новому президенту для эффективной выработки политических решений и одновременной координации действий с союзниками придётся, с одной стороны, создавать атмосферу сплочённости, а с другой – проявлять изрядную последовательность.

Но это вовсе не означает, что отношения между двумя великими державами останутся в состоянии свободного падения – никоим образом. Напротив, Байден предоставляет Пекину ценную возможность стабилизировать двусторонние отношения в глобальной перспективе.

Во-первых, во внешней политике Соединённых Штатов в период президентства Байдена будет наблюдаться общий тренд на детрампизм. Мы можем, в частности, ожидать фундаментальных перемен в важнейших областях политики, таких как изменение климата, нераспространение ядерного оружия, борьба с пандемией COVID-19, международная торговля и финансовая стабильность.

Не будет сюрпризом и то, что администрация Байдена может принять решение о пересмотре или даже о повторном вступлении США в Парижское соглашение по климату и иранскую ядерную сделку, а также о переориентации своих отношений со Всемирной организацией здравоохранения и пересмотре подхода ко Всемирной торговой организации, которую Трамп фактически бойкотировал. Администрация Байдена могла бы активно подключать другие крупнейшие экономики мира – Европу и Японию – для переговоров по созданию новой торговой и инвестиционной структуры. Во всех этих областях Китай может и должен найти существенные точки соприкосновения с Соединёнными Штатами.

Во-вторых, нет никаких сомнений в том, что Байден откажется от одностороннего подхода Трампа. Не только потому, что такой подход нанес существенный ущерб глобальным позициям Америки, но и потому что принцип многосторонности просто необходим, если США хотят восстановить и поддерживать прочную систему альянсов под своим руководством.

Во время пребывания Трампа на посту президента руководство Китая неоднократно подчёркивало приверженность многостороннему принципу во внешней политике. Теперь же нам представится возможность увидеть, является ли «многосторонность», которую так активно отстаивает Пекин, пустой риторикой или реальным политическим курсом, на основе которого КНР может инициировать новый подход к сменившейся американской администрации, также выступающей за многосторонность взаимодействия в международных делах. Ведь и США, и Китай неразрывно связаны с одним и тем же миром, несмотря на разворачивающуюся между ними «стратегическую конкуренцию». Вполне вероятно, что многосторонний подход к глобальным проблемам сделает коммуникацию между двумя державами более конструктивной.

В-третьих, мировая экономика сталкивается с существенным риском крупного финансового кризиса или, по крайней мере, глобальной рецессии. Он вызван в основном беспрецедентным насыщением экономики денежной массой, которое спровоцировано пандемией COVID-19, на рынок закачаны триллионы долларов, чтобы предотвратить экономический коллапс. Здесь Пекин и Вашингтон могут найти прочную основу для поддержания глобальной финансовой стабильности. И не только потому, что Китай обладает крупнейшими в мире валютными резервами и является вторым по величине держателем казначейских векселей США. Финансовый кризис был бы катастрофическим как для КНР, крупнейшей торговой державы в мире, так и для Соединённых Штатов, где финансовая стабильность имеет ключевое значение для экономического процветания.

В-четвёртых, в интересах и Китая, и США находится создание надлежащего механизма кризисного регулирования, который сегодня едва ли существует, для решения таких чувствительных вопросов, как проблема Южно-Китайского моря и Тайваньского пролива, чтобы предотвратить эскалацию сохраняющейся напряжённости в открытые конфликты.

В-пятых, не стоит ожидать слишком многого от администрации Байдена, особенно выстраивания чётко определённых рамок политики в отношении Китая до промежуточных выборов 2022 года. Первоочередные задачи Байдена будут включать содействие национальному примирению после глубоко разделивших общество и крайне эмоциональных выборов, взятие COVID-19 под контроль, стимулирование экономики, всё ещё шатающейся от пандемии, и упрочение доминирования демократов с целью достижения важной победы на тех же промежуточных выборах 2022 года.

При этом новая администрация должна также сосредоточиться на восстановлении лидерства США среди своих союзников, которое было существенно подорвано волюнтаристским подходом Трампа действовать без учёта интересов союзников. Байден и его команда понимают, что сила коренится не только в американской мощи как таковой, но и в возглавляемой системе альянсов, которая господствовала со времени окончания Второй мировой войны.

Если Пекин действительно считает, что стабилизация американо-китайских отношений отвечает национальным интересам Китая, то у его руководства будет время, чтобы просигнализировать о некоторых трансформациях в политике и новых инициативах. Вполне логично предположить, что эти изменения и инициативы будут хорошо восприняты, если они продемонстрируют решимость Пекина придерживаться политики реформ и открытости внутри страны, а также его приверженность установленным нормам, принципам и правилам в международных делах.

Таким образом, мы можем ожидать, что отныне конкуренция между США и Китаем будет находиться в более надежных руках. В конце концов, то, что действительно угрожает миру и глобальной стабильности, а также будущему американо-китайских отношений, – это не «стратегическое соревнование» между двумя великими державами, а неопределённость, возникающая в результате конкуренции, в которой ни одна из держав не следует правилам игры, испытанным временем, а ведёт себя произвольно, ориентируясь исключительно на узко очерченные личные интересы.

Перевод: Елизавета Демченко

США. Китай > Внешэкономсвязи, политика. Госбюджет, налоги, цены > globalaffairs.ru, 13 ноября 2020 > № 3564076 Хуан Цзин

НАША ПЕСНЯ ХОРОША, НАЧИНАЙ СНАЧАЛА

ИЛЬЯ ФАБРИЧНИКОВ

Член Совета по внешней и оборонной политике, коммуникационный консультант.

АФГАНСКАЯ И ИРАНСКАЯ ПОЛИТИКА США ПРИ ДЖО БАЙДЕНЕ

У Трампа осталось два месяца для того, чтобы сделать жизнь администрации Байдена совершенно невыносимой хотя бы на двух направлениях: Иран и Афганистан. И хотя бы в среднесрочной перспективе.

Всю вторую половину своего президентского срока на внешнем треке Дональд Трамп построил на стратегии «быстрых побед». Одно направление – закручивание гаек во всём, что касается Ирана (не в последнюю очередь благодаря тесному взаимодействию своего советника по национальной безопасности Джона Болтона с заливными монархиями). Другое – вывод американских войск из Афганистана: их присутствие там сократилось по меньшей мере вдвое, начался процесс мирного урегулирования с запрещённым в России движением «Талибан». Его интеграция в афганский внутриполитический процесс должна завершить во многом бесцельное почти двадцатилетнее пребывание оккупационных сил западной коалиции в этой стране.

Давление на Иран было частью куда более сложной игры трамповской администрации на Ближнем Востоке по созданию широкой антииранской коалиции, а, вернее даже объединенного антииранского фронта, включающего в себя, с одной стороны – заливные монархии (ОАЭ, Бахрейн, Иорданию и, в самой ближайшей перспективе, Саудовскую Аравию), а с другой – Израиль, который получил из рук советника и зятя американского президента Джареда Кушнера желаемую еврейским государством формулу ближневосточного урегулирования: столица в Иерусалиме, посольства в Иерусалиме, сектор Газа. На возмущение палестинцев не стали обращать внимания. Дополнительно ситуацию обострили, ликвидировав заместителя руководителя КСИР, командира спецподразделений «Кудс» Кассема Сулеймани, видимо, чтобы сделать более сговорчивыми иракцев, внешнеполитический и военный приоритет Тегерана.

Иран обещал кары небесные на головы американских дипломатов, разведчиков и военных, работающих в регионе. Однако, предсказуемо, ничего не произошло: даже давно ожидавшееся завершение санкционного режима ООН, которое запрещало продажу иранцам систем тяжёлого вооружения, никак не отразилось на региональных позициях Тегерана – никто из поставщиков ВВТ не спешит заключать с иранцами сделки, боясь реакции Вашингтона. По факту Иран остался «при своих», тогда как администрация Трампа последовательно занималась его окружением со всех сторон. Но даже с помпой разрекламированное примирение суннитских монархий с Израилем (не в последнюю очередь под соусом совместного противостояния Тегерану) принесло Белому дому меньше дивидендов, чем ждали: поддержки еврейского лобби для победы на выборах не хватило.

С Афганистаном ситуация складывалась иным образом. Трамп, в отсутствие серьёзных внешнеполитических прорывов, был исключительно ориентирован на вывод регулярных американских войск из страны, но для этого нужно было создать хотя бы видимость внутриафганского мирного процесса. Открытие в Дохе при поддержке США межафганских переговоров с участием талибов и представителей президента Ашрафа Гани, которые продолжаются уже более полугода, не просто не принесли желаемых результатов: масштабные теракты и в Кабуле, и в других крупных городах стали греметь только чаще (за последний месяц четыре крупных взрыва, последний случай – в Кандагаре), и всё это – на фоне постепенного сокращения военного присутствия США (сейчас в стране около 4 тысяч военных, а в начале 2020 г. их было более 10 тысяч).

Талибы же заняли выжидательную позицию: чтобы просто подобрать власть, когда она сама упадёт к ним из рук всё слабеющего Гани, который не только рассорился с хазарейцами, таджиками и узбеками, но и останется без поддержки американских штыков. В то же время влияние «Талибана» в большинстве провинций растёт, а собственная афганская армия и силы Главного управления национальной безопасности терпят поражение за поражением.

И для Ирана, и для Афганистана приход к власти Дональда Трампа в 2016 г. был трагедией. Иранцы не просто рассчитывали на победу Хиллари Клинтон, они были в ней уверены и возлагали огромные надежды на хотя бы частичную нормализацию отношений: между иранскими МИДом и спецслужбами и Государственным департаментом с ЦРУ были протоптаны надёжные дорожки взаимопонимания не просто на оперативном, исполнительском уровне – министра иностранных дел Ирана Джавада Зарифа и госсекретаря Керри связывали хорошие рабочие отношения. Когда же к власти пришёл Трамп, иранскую повестку стали определять эмиссары движения «Муджахедин э-Хальк», у которых сформировался удивительный симбиоз с помощником Трампа, бывшим мэром Нью-Йорка Руди Джулиани. Результат – новые, ещё более жёсткие санкции, включение КСИР в перечень террористических организаций, ликвидация Кассема Сулеймани и частичная утрата «Хизбаллой» контроля над Ливаном. А приписанное иранским диверсионным отрядам нападение на эмиратские танкеры (адвокатом и бенефициаром этой версии выступал лично Джон Болтон) чуть было не взорвало всю ситуацию в регионе.

Что же касается Афганистана, то Ашраф Гани и его приближённые (круг которых таял с каждым месяцем в течение всего последнего года), окончательная утрата влияния США на позицию Пакистана по зоне племён, спешка с мирным процессом и выводом войск для того, чтобы как можно скорее набрать как можно больше внутриполитических очков – всё это привело к тому, что поддерживаемая Вашингтоном центральная афганская власть последовательно торпедировала (и продолжает это делать) любые американские шаги по снижению присутствия в стране. Без американских баз в стране режим в Кабуле обречен, а коалиционные силы с марта 2020 г. не прибегают больше к профилактическим бомбометаниям, которые могут подорвать и без того хрупкий политический процесс.

Изменится ли всё с приходом в Белый дом Байдена? И будет ли готова новая администрация учитывать интересы России в Афганистане, снизить давление на Тегеран?

Демократические администрации стабильно рассматривали Иран как альтернативный центр силы на Ближнем Востоке, а тегеранский истеблишмент им в этом активно подыгрывал, несмотря на сопротивление Израиля и Саудовской Аравии.

Можно уверенно предположить: как только в адрес Тегерана будут транслированы хотя бы какие-то сигналы, которые иранское руководство сможет истолковать как примирительные и позволяющие сторонам хотя бы «откатиться» к статусу пятилетней давности, иранский истеблишмент этим воспользуется. И элиты, и народ объективно устали находиться под санкционным режимом, который усугубляется год от года, а для американской администрации сейчас куда важнее сконцентрировать силы на противодействии Пекину и восстановлении прежних союзнических связей с Европой, которая до последнего противилась любым попыткам Трампа отправить СВПД на свалку. Судьба самого СВПД не ясна, и, скорее всего, американцы при Байдене предложат иранцам какой-то новый формат, новые переговоры (которые будут трудными, но по крайней мере – будут). Не исключено, что разговаривать захотят без участия России: вряд ли новая американская администрация откажет себе в удовольствии ударить по сотрудничеству России и Ирана. По некоторым признакам похоже, что сами иранцы не будут сильно возражать, если взамен получат ослабление давления.

Что же касается афганской политики, похоже, она вряд ли вернется в число приоритетов для приложения американских усилий. Байден и его внешнеполитическая администрация не смогут решить проблему Афганистана – ситуация слишком запущенная, чтобы ей управлять, нужно наращивать и объёмы финансовой и военно-политической помощи, и присутствие войск на афганской территории. Избиратель не поймёт таких шараханий. Но вот использовать афганскую нестабильность (включая потворство экспорту напряжённости) для того, чтобы ещё большое «размягчить» российское влияние на Центральную Азию, Вашингтон вполне может. Байден вряд ли откажется от столь полюбившихся ему тезисов о том, что российские спецслужбы финансировали в Афганистане охоту за американскими скальпами. И те громкие слова, которые Байден произнёс во время предвыборных дебатов с Трампом о необходимости призвать Россию к ответу за её действия в Афганистане вряд ли не будут подкреплены никакими конкретными действиями. Для этого у Белого дома достаточно и политического желания, и ресурсов.

У Трампа же осталось два месяца для того, чтобы сделать жизнь администрации Байдена на этих двух направлениях совершенно невыносимой – хотя бы и в среднесрочной перспективе. Уже были анонсированы новые санкции в отношении Ирана, которые Белый дом будет последовательно включать, как было заявлено, «каждую неделю». А заодно может в форсированном порядке вывести по меньшей мере ещё 2500 американских штыков из Афганистана, что приведёт к окончательной деградации ситуации. Это, правда, способно сыграть на руку новым американским внешнеполитическим руководителям (поговаривают, что ими могут стать бывшая замминистра обороны Мишель Флурной и бывший посол в России Уильям Бёрнс), которые смогут продемонстрировать добрую волю и готовность разговаривать со всеми заинтересованными сторонами.

Залечить раны. Главное, чтобы было что залечивать.

США. Афганистан. Иран > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 13 ноября 2020 > № 3564075 Илья Фабричников

ПРЕЗИДЕНТ СМЕНИТСЯ, ПРОБЛЕМЫ ОСТАНУТСЯ

ТЬЕРРИ ДЕ МОНБРИАЛЬ

Основатель и президент Французского института международных отношений (IFRI), основатель и председатель Конференции по мировой политике (World Policy Conference).

Мировая пресса провозгласила победу Джо Байдена и Камалы Харрис. Однако Дональд Трамп не замедлил оспорить результаты выборов, подав судебные иски в нескольких штатах, в успех чего, впрочем, мало кто верит. Так что можем заключить, что новоизбранный хозяин Белого дома присоединился к узкому кругу «президентов одного срока».

Но на ум приходят и другие непосредственные наблюдения. Так, «синяя волна», которую предвещали опросы общественного мнения, де-факто не нахлынула, а в колеблющихся штатах Байден обошёл своего оппонента с минимальным отрывом. Отсюда и судебные процессы. Кроме того, демократы не достигли своих целей в Сенате и Палате представителей. Сейчас больше говорят о триумфе команды Байдена – Харрис, чем об успехе одного человека, который вёл, отметим, довольно вялую кампанию. Это ключевой момент, потому что новый президент выглядит откровенно болезненным, и есть вероятность, что бывший генеральный прокурор Калифорнии переедет в Белый дом уже через четыре года, если не раньше.

Однако, в отличие от бывшего оппонента Байдена на праймериз, госпожа Харрис психологически принадлежит Новому Свету, далёкому от Европы, но близкому к Азии, где разыгрывается конкуренция за мировое господство между Соединёнными Штатами и Китаем. В этом мире европейцы могут быть низведены до второстепенных ролей. Возраст и личный опыт избранного президента объясняют его привязанность к Атлантическому альянсу, которому симпатизируют и некоторые его советники, например, Энтони Блинкен, хорошо известный во Франции. Но здравомыслящие наблюдатели осознают, что, по крайней мере, с начала нынешнего столетия, звезда Европы в умах американских внешнеполитических деятелей неуклонно угасала. Прежде чем углубиться в эту тему, я добавлю ещё два замечания.

Одно заключается в следующем: результаты выборов 3 ноября никоим образом не означают, что трещины, разделяющие американское общество, исчезли. 46-й президент Соединённых Штатов, бесспорно, человек доброй воли, но он далеко не волшебник, а причины раскола Америки глубоки. Кстати, относительная неудача демократов в Сенате и Палате представителей могла бы помочь новому президенту сместиться в центр, чего не хотелось бы Камале Харрис. Действительно, важным моментом является то, что трампизм, несмотря ни на что, остаётся силой, с которой в США приходится считаться. Сам Трамп может продолжить являться его олицетворением в ближайшие несколько лет, если, конечно, он не сойдёт с рельсов в ближайшие несколько недель.

В этой связи – и это моё второе замечание – я с удовлетворением отмечаю, что вспышек насилия, предсказанных многими аналитиками после выборов, не было. Правда, это не в интересах уходящего президента, если он задумывается о сохранении своего политического капитала, величина которого неоспорима.

Очевидно, что пандемия COVID-19 и её разнообразные последствия затмят собой начало первого срока Байдена. Но внешняя политика ждать не будет. Нет необходимости повторять здесь доминирующую точку зрения признанных экспертов по этому вопросу, которую можно было бы карикатурно изобразить следующим образом: новая внешняя политика США потребует, с одной стороны, изменения её формы (возврат к классической дипломатии и приоритету прав человека, оперирование минималистской интерпретацией принципа многосторонности), а с другой – стремления к главной цели Трампа («Америка прежде всего») и сохранения отношения к партнёрам («вы либо с нами, либо против нас»). Американская культура власти, в отличие от европейской, ослабленной двумя мировыми войнами, основана на силе. Вместо того, чтобы повторять общие места, давайте суммируем три ключевых аспекта, которые были подробно разработаны в моих работах за три десятилетия. Здесь я ограничусь европейской перспективой.

Первое. Главной причиной падения СССР, а, следовательно, и окончания холодной войны была революция в области информационных и коммуникационных технологий. Это можно рассматривать как плод американского гения капитализма и уникальной культуры взаимной поддержки государства и бизнеса, когда на карту поставлены национальные интересы страны. Эта революция неуклонно набирала обороты с 1970-х годов. Сегодня её символом является «Большая четвёрка» технологических гигантов – GAFA – которую в некотором смысле можно считать троянским конём американского доминирования.

Второе. Либеральная волна, захлестнувшая мир между распадом СССР и финансовым кризисом в конце 2000-х годов, когда Россия находилась на задворках мировой политической арены и была очень слаба, а экономика Китая была ещё небольшой (его ВВП едва ли равнялся ВВП Франции, когда он вступил в ВТО в 2001 году), сначала принесла пользу Соединённым Штатам, которые смогли укрепить своё господство над странами, которые не особенно заботились о своей национальной независимости. Именно так обстояло дело и с Европой, уже тогда подчинявшейся экстерриториальности американских законов. Но Китай тоже выиграл. Необычайный рывок в сфере образования позволил этой стране умело использовать своё положение в качестве глобального источника дешёвой рабочей силы для реализации масштабных кампаний по передаче технологий, которые дали Китаю все шансы приблизиться к мировому первенству.

Третье. Основой геополитической реальности нескольких следующих десятилетий будет китайско-американское стратегическое соперничество, по отношению к которому второстепенные игроки, такие как Европейский союз, должны будут определиться с тем, как себя в этих условиях позиционировать. Трамп хотел выйти из НАТО. Байден, несомненно, захочет укрепить альянс, то есть, как ему представляется, политически и экономически сплотить его членов под звёздно-полосатым знаменем с высокой целью сдерживать Китай. Для европейцев, которые вряд ли стремятся к стратегическому сближению с Китаем и которые, в отличие от ведущих азиатских держав, отстают в технологической гонке, соблазн обезопасить себя, укрывшись под покровом американского протектората, будет даже больше, чем во время холодной войны, и этот импульс может оказаться непреодолимым. Но как долго и на каких условиях это удастся делать в отношении своих ближайших соседей в Восточной Европе, на Ближнем Востоке и в Африке? Вот в чём вопрос.

Сейчас европейцы наслаждаются избранием очередного «чуткого» американского президента, который будет тепло приветствовать их в Овальном кабинете и где угодно. Во времена борьбы с невидимым врагом – вирусом, который угрожает Европе не меньше, чем Америке, их объединяет стремление взять таймаут. Пусть Атлантический альянс в ближайшей перспективе станет альянсом против вируса. Разве впервые в своей истории мы не имеем возможность переосмыслить пятую статью договора и использовать все ресурсы НАТО для совместной борьбы с пандемией?

Перевод: Елизавета Демченко

США. Франция. Весь мир > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 13 ноября 2020 > № 3564074 Тьерри Де Монбриаль

Плата за бесплатное

Владислав Иноземцев о том, почему конец частной жизни -- это хорошо

В последнее время одной из самых часто обсуждаемых тем стало «вмешательство» современных технологических компаний в частную жизнь человека. Подобное внимание к нашим скромным персонам раздражает миллионы людей, провоцируя дебаты о необходимости ограничения всевластия информационных монополий, разделения их на отдельные части и запрета на сбор и использование личных данных.

Я тоже не всегда бываю доволен происходящим, но категорически не согласен с такими призывами — прежде всего потому, что их авторы не хотят оценить чисто политэкономическую сторону вопроса.

По мере формирования «информационного общества» мы становимся все более открытыми для мира, сообщая друг другу через Facebook, Instagram и другие социальные сети огромное количество информации; выискивая интересующие нас сведения посредством Google или Yandex; пользуясь многочисленными сервисами электронной торговли, службы заказов; просиживая вечера в интернет-кинотеатрах. Мы оставляем в сети сотни адресов, которые посещаем, ставим лайки людям и бизнесам, делимся впечатлениями, сохраняем пароли и номера кредитных карт. В результате децентрализованное цифровое пространство знает о нас чуть ли не больше, чем мы сами, а с появлением облачных технологий и интернета вещей это утверждение станет неоспоримым.

День ото дня сеть проявляет к нам все больший интерес, походя демонстрируя, как широко она осведомлена: причем действует скорее как единое целое, чем как масса конкурирующих компаний.

Недавно во время работы над текстом о мизерных издержках на производство дженериков по сравнению с затратами на создание оригинального препарата я поинтересовался у Google, сколько потратила Pfizer на разработку виагры. На протяжении следующего месяца мои Facebook и Yahoo! пестрели рекламными объявлениями ее заменителей, а также предложениями немедленной доставки оригинального препарата 24/7. Тем не менее, я против запрета на сбор и использование личных данных.

Оговорюсь сразу: все сказанное далее касается только легального частного бизнеса и использования им собираемой о нас (с нашего подтвержденного согласия или по молчаливому непротивлению) информации. Это, разумеется, не относится ни к незаконной деятельности хакеров, ни к установлению контроля над гражданами со стороны государственных структур (первое является преступлением, а второе — продуктом бессилия или безразличия гражданского общества).

Итак, начнем с того, как информационная революция изменила наш мир. Стоимость персонального компьютера, рассчитанная с учетом емкости жесткого диска и скорости обработки данных, снизилась с 1990 года более чем в 25 тысяч раз. Цена телефонных разговоров упала в 200 раз только с 1980 по 2015 год. Многие девайсы были успешно интегрированы, например, в один смартфон, а системы навигации, электронная почта или передача мгновенных сообщений экономят сотни часов нашего времени и массу денег.

Однако за этими частными фактами мы порой не видим фундаментального тренда: с конца ХХ века в мировой экономике возник и быстро расширяется сектор, стоимость продукции которого со временем не растет, а снижается.

Этим высокотехнологичные отрасли радикально отличаются от «традиционной» экономики, производящей массу товаров и услуг — от еды до автомобилей, от гостиничного бизнеса до здравоохранения и образования. Смена тренда пока не слишком заметна, поскольку традиционные «про-инфляционные» отрасли остаются доминирующими (несмотря на успехи высокотехнологичных компаний в наращивании капитализации, их выручка пока далека от доходов прежних «грандов»: по итогам 2019 года продажи Boeing превышали выручку Facebook, но последняя оценивалась рынком в 3,5 раза выше).

Между тем самым интересным сегодня становится даже не это, а то, что целые сектора начинают производить продукт, пользование которым для потребителей и вовсе бесплатно.

Еще в 1998 году Hotmail требовал 99 долларов в год за почтовый «ящик» с объемом более 1 гигабайта; сегодня ящики в 1 терабайт на Yahoo! и многих других сервисах совершенно бесплатны. Телефонные звонки в Skype, Zoom или Signal не стоят ни цента; то же самое касается звонков между смартфонами Apple.

Социальные сети бесплатны, как и поисковые системы – и их услугами в последнее время пользуется большинство населения Земли.

Впервые в мировой истории выгода предпринимателей проистекает не из взаимодействия с непосредственным потребителем его продукта, а из трансакций с компаниями и людьми, имеющими к нему лишь косвенное отношение (в первую очередь — рекламодателями). Поэтому я считаю, что такая ситуация не может считаться монополией: массовому потребителю отнюдь не навязывается монопольная цена за предлагаемый товар и услугу. А выбор поставщика бесплатного продукта свободно осуществляется на основании качества поставляемой услуги (достаточно сравнить эффективность поиска в Google с Yandex или Bing), охвата аудитории (как в случае Facebook и Одноклассников) или безопасности сервиса (как при сравнении Protonmail и Mail.ru).

Мы постепенно вступаем в мир, в котором не действуют законы индустриальной эпохи.

Однако тот факт, что индустриальная эпоха уходит в прошлое, вовсе не означает, что заканчивается время экономики. На противоположном технологическому прогрессу «фронте» тоже происходят важные перемены. Человек и его способности все в большей мере превращаются в основной производственный ресурс, а личное потребление — в главную и наиболее эффективную инвестицию. Уже в 1960-е годы появилось понятие человеческого капитала, и люди сегодня воплощают самую большую долю общественного богатства, чем когда-либо прежде в истории.

Собственно, тут и кроется, на мой взгляд, ответ на возникающие сегодня discontents. Когда современная личность сталкивается с современной корпорацией, возникает обмен совершенно особого типа. Корпорация предоставляет услугу, имеющую вполне реальную себестоимость, формально бесплатно — точнее, не требуя взамен денег. Человек, потребляя эту услугу, соглашается с использованием компанией информации о нем, которая им самим также не может быть монетизирована.

Между тем отсутствие движения денег между поставщиком и клиентом маскирует факт обмена допуска в информационные сети продавца на долю человеческого капитала покупателя.

Монетизация происходит не в «интерфейсе», а в своего рода «бэк-офисе», где корпорация извлекает выгоду за счет предоставления другим контрагентам информации о своих клиентах (причем довольно высока вероятность того, что таковая окажется бесполезной — так, например, я принципиально не обращаю внимания на рекламу в сети).

Иначе говоря, богатство современного человека не исчерпывается остатком на его банковском счете или обладаемым им имуществом — оно во все большей степени воплощается в интенсивности его социальных связей, в активном отношении к миру, в способности продуцировать новые смыслы.

При этом, подчеркну, технологические «монстры» предельно демократичны: они относятся к каждому пользователю как к равному любому другому — при открытии почтового ящика или регистрации в социальных сетях, пользовании мессенджерами или поисковыми системами изначально не предполагается никакой дискриминации. Более того: стоит отдавать себе отчет в том, какие суммы мы сегодня экономим, пользуясь электронной почтой вместе FedEx'a; бесплатным Facetime'ом вместо платных международных звонков и сервисами видеоконференций вместо изнурительных поездок из города в город (про удобства интернет-шоппинга или бронирования отелей и билетов я даже не говорю).

Поэтому я рискну утверждать, что пресловутой «потерей приватности» сейчас оплачивается от четверти до трети потребительских расходов среднего гражданина развитых стран.

Следует ли считать, что бóльшая часть этой экономии утрачивается за счет удорожания тех товаров или услуг, которые рекламируются в сети? Я не уверен в этом, так как основной рост цен сегодня сосредоточен в секторах, которые менее всего нуждаются в рекламе: обслуживании недвижимости и коммунальных платежах, здравоохранении, образовании, услугах локального транспорта и гостиниц, и т.д. Быстрее всего дорожают индивидуализированные блага, массовая реклама которых бессмысленна (конечно, как раз поэтому информация о потребителях и ценится так высоко, но, повторю, ее полезность для покупателя не выглядит очевидной).

Мировая экономика проходила в своем развитии различные периоды, в части из которых на определенные ресурсы возникал поистине ажиотажный спрос. Последние десятилетия более всего напоминают мне в данном отношении Европу середины XIV века, когда после масштабной эпидемии чумы (я ни на что такое не намекаю, не подумайте) стоимость рабочей силы кратно возросла, что в конечном итоге стало одной из причин промышленной революции.

Сегодня то же самое происходит и с оценками человеческого капитала, на который возлагаются столь большие надежды, что высокотехнологические компании готовы платить за него неправдоподобно высокую цену, предлагая потребителям массу бесплатных продуктов и услуг. С позиций сегодняшнего дня сложно сказать, обоснованы ли такие оценки или нет — но пришло время вернуться к нашей исходной проблеме.

Подводя итог, скажу: в современной ситуации возникает новый тип хозяйственного взаимодействия, в котором целый ряд услуг предоставляется людям за их готовность делиться частью своего человеческого капитала. Этот обмен фундаментально эквивалентен: пользуясь инфраструктурой интернет-компаний, вы не становитесь ее собственником и не отчуждаете никакого блага; пользуясь информацией о вас, контрагент не лишает вас возможности одновременного использования той же информации, не ограничивает свободу ваших воли и действий.

Может показаться, что следствием является вторжение в частную жизнь и моральный ущерб, который вам наносится — но тут я буду категоричен: границы частной жизни всегда были весьма подвижны, как и нормы морали.

Самыми прочными границами первой и прибежищем вторых издревле были монастыри — они и по сей день открыты для радетелей традиционных ценностей. Те же, кто не считает этот путь оптимальным для себя, должны согласиться, что обмен приватности на удобства становится главным хозяйственным отношением информационного общества — более открытого, справедливого и демократичного, чем любое из доселе существовавших. А попытки «демонополизировать» данный сектор или установить границы использования «чувствительной» информации через сотню лет будут вспоминаться как бунты луддитов, противостоявших промышленной революции.

Сегодня стоит не бороться против информационных трендов, а максимально использовать их, так как может статься, что маленькие тайны маленьких людей никогда не будут цениться так дорого, как сейчас…

Россия. США. Весь мир > СМИ, ИТ. Госбюджет, налоги, цены > gazeta.ru, 13 ноября 2020 > № 3553383 Владислав Иноземцев

Дикая драка в горящем баке

Дмитрий Петров о 60-летии первых в истории предвыборных дебатов в США

«Демократия — это вам не гамбургеры кушать…» Возьму на себя смелость перефразировать человека, чьи демократические взгляды довольно сомнительны. Но слова Джабы Иоселиани, сказанные за много миль от США, хорошо иллюстрирует нынешнюю ситуацию в стране, годами служившей образцом демократии для многих.

Демократия не статична. Общества развиваются неравномерно. Порой общинный уклад соседствует с постиндустриальным. А старые привычки одних слоев служат фоном для быстрого продвижения других. Штаты не исключение.

Любители упрощений пишут, что там «борются народ (за него, по их мнению, Дональд Трамп) и истеблишмент (то есть Джо Байден)». Но, скорее, речь идет о несовпадении жизненных и политических траекторий двух разных Америк — консервативной и низкоскоростной; и — прогрессивной и динамичной. И в каждой — свой истеблишмент, свой народ, культура, поколения.

При этом на выборах лидера страны, где сошлись эти Америки, их вели Трамп, которому 74, и Байден, которому скоро 78. Конечно, опыт и юность душ — это важно, но дебаты между ними походили на баттл двух склочных старцев.

Раундов было два. После первого, по данным опроса CNN, 60% зрителей отдали победу Байдену, а 28% — Трампу. Во втором Байден «взял» 53%, а Трамп — 39%.

Первый раунд дебатов эксперты описали как «буйную драку в горящем мусорном баке во время крушения поезда» (CNN); «бой в грязи» (АВС); «худшие дебаты, какие я видел в жизни» (ABC), а также емким словом shitshow, понятным без перевода.

На вторых, где обсуждали COVID-19, мир, расизм и климат, мы узнали от Трампа, что Байдену платят Кремль, Киев и Пекин; а от Байдена — что Трамп считает ветряные двигатели причиной рака.

Если дебаты и впрямь, как принято считать, все еще отражают ситуацию в политическом классе и политической системе США, то ей нужен ремонт. 60 лет назад, когда их придумали, она была куда надежней.

А придумали их в штабе демократического кандидата в президенты США Джона Кеннеди. Там размышляли: как показать его Штатам от столицы до окраин? Купить эфир? Дорого. Нужно творческое решение. Точнее — может, и рискованный, но верный ход в политической игре. А еще точнее — вход на ТВ.

А давайте вызовем соперника — республиканца Дика Никсона — на дебаты перед лицом всей страны? Впервые в истории выборов! Вряд ли он откажется. Не захочет выглядеть трусом.

— А если он победит?

— Тогда мы проиграем. Значит, победим мы.

И это убедит миллионы неопределившихся избирателей в силе Джона.

Никсон соглашается. Он опытен, ему 47, он думает, что легко одолеет «бостонского мальчика» (Джону — 43). Его бывший шеф — президент Эйзенхауэр — возражает. Но Дик твердит: «Я высмею его на всю страну». Буду бить в уязвимые места — возраст и вероисповедание. Он католик, а большинство американцев протестанты и не хотят, чтобы при новом президенте в Штатах правил Ватикан.

В ответ Джон заявляет: «Я не позволю, чтобы наша страна была католической, протестантской или иудейской. Ни один священник… не сможет влиять на политику президента. Это принцип демократического государства». Аплодисменты.

Первый из четырех поединков проходит в Чикаго 26 сентября 1960 год. Его ведет матерый «бизон» журналистики Говард Смит. На сцене трибуны соперников, лицом к ним — журналисты NBC, CBS, ABC и Mutual News. В момент вопроса кандидатов показывают в фас, в момент ответа — дают «говорящую голову» на весь экран.

Джон в темном костюме хорош на черно-белом экране. Он лучится силой, легкостью и уверенностью. «Не припомню, чтобы он когда-то еще был в такой отличной форме», — напишет после Никсон. Сам он в светло-сером костюме выглядит тускло.

У 88% семей есть телевизоры, и первый раунд смотрят от 66 до 74 миллионов зрителей (всего проголосуют 68 895 537 человек).

Дебатов ждут. Многие избиратели еще не видели кандидатов «вживую» и теперь могут оценить главу страны, которого предстоит избрать — увидеть и услышать личный поединок соперников за Белый дом. И Кеннеди они оценивают выше. Эксперты считают, что в этот вечер он выигрывает выборы.

По словам его спичрайтера Теда Соренсена, тогда он не осознал важность этого успеха. Но через день в Огайо увидел: толпы, встречающие кортеж, стали гуще, а местные боссы демократической партии — серьезней.

Тогда ТВ еще не место для серьезных разговоров, его считают развлечением, а дебаты принимают за шоу. И Кеннеди, прямо из Калифорнии, загорелый и динамичный, отлично играет роль шоумена. Он выглядит героем-победителем. Зрители хотят быть такими, как он.

Никсон же походит на человека, у которого неприятности. Он только что вышел из больницы, проехал 20 штатов, устал, голова трещит, щетина отросла (он бреется трижды в день). Из-за грима в свете софитов он выглядит больным.

После он смотрелся лучше. Пил молочные коктейли, окреп, тени под глазами ушли, взгляд стал выразительнее. Но впечатление от их первого поединка уже впечаталось в душу большинства зрителей. И работало на Кеннеди.

Став президентом, Джон Кеннеди скажет: «Телевизор управлял кампанией лучше, чем любой другой инструмент». Дебаты стали самым «горячим блюдом» со дня изобретения предвыборного значка. А специалисты впервые задумались: как ТВ изменит демократию? Насколько эффективно сможет управлять выбором избирателей тот, кто грамотней использует эфир? И куда он погрузит зрителя — в сферу принятия свободных решений или в реалити-шоу?

Сейчас дебаты — рутина. А тогда — новинка. В том числе и для участников поединка. И им нужна был особая ясность мысли, владение словом и собой. Журналисты «бьют» в их «слабые места». Кеннеди атакуют за молодость и отсутствие опыта работы в правительстве. Никсона — за скромные успехи в этой работе.

Но Джон переводит разговор на свои планы, сопрягая их с видением будущего; создает у зрителей ощущение, что его планы и цели страны — одно и то же. И подчеркивает: им решить, кто лучше справится с вызовами нового десятилетия.

Перед дебатами его «натаскивают как студента к экзамену», пишет Теодор Уайт в книге «Как делали президента в 1960-м». На крыше отеля «Амбассадор Ист» они с Соренсеном перебирают карточки с репликами по главным темам и по каждой отрабатывают позицию. Потом Джон спит. А когда Тед его будит, то видит: он лежит, укрытый десятками карточек с записями.

В ходе первого раунда дебатов обсуждают внутренние дела. Но зрители прежде всего смотрят на личные свойства соперников. Споры о бюджете и законах для них сложноваты. А личные свойства многое проясняют. Неважно, идет ли речь о школах или расовых проблемах, Джек более точен и более компетентен.

То же и внешней политикой. Ее обсуждают 7 и 13 октября. Надо ли воевать с Китаем, если он нападет на Тайвань? Что, если Советы пойдут на Западный Берлин?

— Берлин останется свободным. — говорит Никсон. — Мы защитим его от комми.

– США должны оборонять Берлин и весь Запад, — объявляет Кеннеди. — Нужно усилить армию, развивать вооружения и повышать стратегический потенциал. А попутно вести переговоры об испытаниях в атмосфере и нераспространении атомного оружия. Контроль за ним возможен. Его мирный тон и спокойный патриотизм нравится зрителям.

На последнем раунде 21 октября говорят о Кубе и Азии. «Я был в Гаване. — сказал Джон, — Кастро находится под влиянием марксистов. А кто будет лидером в Азии в ближайшие 10 лет? Коммунисты? Китайцы? Или свобода? Всё ли мы делаем для этого? Люди хотят подражать нам? Признают лидерство США? Не думаю, что в нужной мере. Господин Никсон говорит: мы — сильнейшие в мире. Это так. Но уже 9 месяцев наш экономический рост ниже, чем у других крупных стран. Глядя в небо, я вижу красный флаг на Луне. <…> Надо показать миру: мы хотим быть первыми. Без всяких «если». Без «но». И без «когда». Просто — первыми. Если мы сильны, если мы — первые, победит свобода…»

Кандидаты говорят об Америке, дипломатии, военной силе, росте и спаде, ценностях и идеалах, вызовах и победах, совести и вере. А дебаты идут к концу. Скоро их назовут «Великими».

Последним говорит Никсон: «…Следующий президент будет велик лишь настолько, насколько велик наш народ. …Твердо верьте в Америку».

Сказано веско. Но точку ставит Кеннеди. В своей предыдущей реплике: «Не верю, что на свете есть ответственность, которую каждый американец не понес бы ради своей страны, нашей безопасности, ради нашего дела утверждения свободы. Такова наша миссия».

Порой пишут, что победил не Джон, а «его более удачный телевизионный имидж». Думаю, победил адресат его речи — он обращался к нации. Выступил как лидер, готовый решать ее проблемы.

Итог дебатов: 48% — 43% в пользу Кеннеди. Люди оценили его искренность. Поверили: он хочет и добьется того, о чем говорит. И доверили ему свое завтра. Благодаря дебатам они наблюдали большую политику. Как в античности или в эпоху Американской революции выбирали вождя, за которым пойдут в случае кризиса. Дебаты вернули им ощущение личного участия. А что они дали Кеннеди? Доказательство: он абсолютно адекватен своей задаче — возглавить Америку. Дуэль была кончена: он «убил» Никсона.

— Не будь дебатов, — писал после Соренсен, — Джон не стал бы президентом. Они поменяли структуру избирательных компаний и историю Америки. А, возможно, и спасли мир. Хотя бы потому, что после избрания Кеннеди, следуя обещаниям, данным на дебатах, отверг советы генералов ответить силой на размещение советских ракет на Кубе. Никсон бы ударил.

«Тогда всё — атомная война. И жизни конец, — уверен Соренсен, — Скажите спасибо, что те дебаты выиграл Кеннеди».

Кто знает, не придется ли миру радоваться, что в дикой драке в горящем баке в 2020 году выиграл Байден?

США. Германия > Внешэкономсвязи, политика. Армия, полиция > gazeta.ru, 12 ноября 2020 > № 3553384 Дмитрий Петров

Разъединённые штаты Америки

затронут ли перемены в американской администрации Россию?

Александр Проханов

Старина Байден — против плохого парня Трампа. Кентукки против Колорадо. Флорида против Мичигана. Бисексуалы празднуют победу. Чёрные хохочут над белыми. Белые заряжают винтовки. Педерасты заключают брак на орбите. Трамп становится суррогатной матерью. Байден выращивает в пробирке новую политическую элиту. Сан-Франциско — за Байдена, Чикаго — за Трампа, Новый Орлеан — за обоих. Вологда даёт перевес Байдену. Рязань требует пересчёта голосов. Хабаровск и Филадельфия вышли на улицу. Сто тысяч политологов во всех частях света умерли от инсульта. Звездочёты из центра Карнеги ложатся под аппарат искусственной вентиляции лёгких. Депутаты Государственной Думы становятся сидячими пациентами. Летучие мыши, разносчики коронавируса, красуются на эмблеме ГРУ. Сколько суждений, сколько гаданий, сколько прогнозов и выводов! Вся мощь российского политического интеллекта, все прозорливцы и политологи разом вылезли на поверхность, как дождевые черви после ливня. С огромным трудом процеживая сквозь тонкую сетку пустопорожнюю воду суждений, можешь выловить крохи полезных осадков.

Схватка между Трампом и Байденом — это схватка двух технологических укладов, каждый из которых включает в себя огромные массы населения, и каждый отстаивает своё первенство. За Трампа голосовали представители четвёртого и пятого технологических укладов, уже отмирающих. Голосовали рабочие и служащие "ржавого пояса", в котором работают заводы-гиганты, гибнущие, как киты, выброшенные из океана. Трамп сделал ставку на рабочих, обещая вернуть в Америку все предприятия, которые рачительные миллиардеры вывели за пределы Америки в страны третьего мира. Он не сдержал свои обещания: отжившие заводы, устаревшие технологии продолжают умирать на фоне всё возрастающего шестого технологического уклада. Цифра, искусственный интеллект, новые материалы, новые станки, работающие на неведомых прежде физических принципах, — всё это бурно растёт, питается научными центрами, могучими интеллектуальными силами современного искусства — всем тем, что называется современным либерализмом.

Байден одерживает победу. Калифорния вместе со своей Силиконовой долиной, со своими высоколобыми даёт 20 процентов валового продукта Соединённых Штатов. Статус Калифорнии несравним со статусом Великих озёр.

Американское "глубинное государство", военное разведывательное сообщество выбрало Байдена. Этот выбор сделали не чёрные меньшинства, не представители гей-парадов, не расовые экстремисты. И оно же, "глубинное государство", теперь, в условиях раскалённых страстей, звяканья затворов, ищет способ обеспечить Америке стабильность, укротить экстремистов.

Российские либералы аплодируют победе Байдена, пьют шампанское, готовятся к переходу власти в России. Ждут дня, когда американский посол благословит, и они двинутся на Кремль. Ждут, когда в оппозиционные кружки и некоммерческие организации хлынут американские подрывные миллиарды и расцветут либеральные радиостанции, телеканалы и газеты, вернутся в Россию Навальный и Ходорковский и наступит долгожданный реванш.

Но либералы торопятся радоваться. Америка не хочет распада России, как не хотела она распада Советского Союза. Ей нужна Россия слабая, но не распавшаяся, контролирующая ядерный потенциал и не способная вести экспансивную политику.

Нарастающая нестабильность России тревожит американское "глубинное государство", тревожит американский военно-разведывательный комплекс. В условиях возможной нестабильности американцам в России нужен сильный человек — личность, способная охладить горячие головы, загнать в катакомбы русскую революцию, будь она красного или голубого цвета.

Есть ли среди либералов такие, кто напоминает Ельцина или генерала Лебедя? Этот шелестящий, поблёскивающий планктон, говорливые блогеры не смогут остановить лавину русского распада. Касьянов, который когда-то пришёл в стан либералов, казался сильным, потенциально твёрдым человеком, теперь он выкипел, превратился в пар, в ничто. Алексей Кудрин, этот "лучший министр финансов всех времён и народов", в кого Запад вкладывал гигантские средства, готовя его на первые роли русской политики, зачах, превратился в вялый цветок, который давно не поливали, и ему не суждено стать русским диктатором.

Но сильные люди есть в стане путинских силовиков. Есть Шойгу, мрачный и, кажется, всем недовольный, который не дрогнет, отдавая приказ войскам навести порядок в России. Есть Собянин, могучий московский мэр, превративший Москву в самую красивую столицу мира, хотя его и ненавидит вся разорённая русская провинция. На них будут делать ставку американцы. Принимаются законы, обещающие Путину вечное сенаторство и гарантирующие ему неприкосновенность.

Можно ли верить статьям в газете "Сан" о пошатнувшемся путинском здоровье? Так это или не так, но началось движение в высших кругах государства, и возможен раскол элит. Путинские силовики при конфронтации Америки и Китая сделали ставку на Китай. Все они — китаисты, все они — антизападники. Могучее, окружающее Путина племя олигархов против Китая. Их интересы — на Западе. Там их рынки, там их дворцы, там их дети и жёны, там их богатство и безопасность. Предстоящая в России схватка — это схватка силовиков — государственников и олигархов-западников. Этот и есть тот самый раскол элит, из которого проистекает распад.

Затронут ли перемены в американской администрации Россию? Как отразятся на русской реальности поражение Трампа и победа Байдена? Байден перечеркнёт всю политику Трампа. Америка вернётся в соглашение по климату, вернётся в ядерную сделку с Ираном, начнёт стремительное сближение с Европой, от которой отпрянул Трамп. Байден ускорит урегулирование ближневосточного конфликта, поддержит палестинцев, запретит Израилю строить поселения на Западном берегу реки Иордан. Усилится вмешательство во внутренние дела Белоруссии. Если американцы окончательно уйдут из Афганистана, то радикалы-талибы и экстремисты из Сирии вплотную приблизятся к Таджикистану, что чревато войной. Это клавиатура, на которой сыграют пальцы Байдена. Усталый, но знающий партитуру пианист исполнит свой марш, от которого в Москве будет сотрясаться паркет.

И всё это на фоне коронавируса — огромной, охватывающей континенты заразы, превращающей народы в трясущееся, ждущее заклания стадо. Если не хватает коек в больницах, не отдать ли Рублёвку умирающим бесхозным больным?

В этих условиях мы, советские люди, празднуем День Великой Октябрьской социалистической революции. Исчез Советский Союз, пропали все его материальные формы, но остался мистический духовный порыв человечества, направленный не к материи, не к деньгам, а ввысь, в бесконечность. И это высокое вдохновенное чувство держит нас среди кромешной мировой реальности.

С праздником Октября, дорогие товарищи!

США. Россия > Внешэкономсвязи, политика > zavtra.ru, 12 ноября 2020 > № 3549476 Александр Проханов

Константин Симонов: Прогноз Байдена-громовержца чересчур пессимистичен

А образ Трампа как человека, который пытается наладить отношения с Россией, чересчур гротескный

В России было два ожидания относительно Байдена и его победы на выборах. Одно — чрезвычайно оптимистичное, другое — чрезвычайно пессимистичное.

Пессимистичное ожидание было связано с тем, что Демократическая партия воспринимает Россию как некое экзистенциальное зло, в то время как Трамп считал, что с «русскими» надо договариваться и главный враг — Китай. Трамп понимал, что агрессивное заталкивание России под Китай — это большая ошибка. Санкции 2014–2015 годов были направлены на то, чтобы оторвать Россию от Европы, а у России другого пути, кроме как резко переориентироваться на Китай, просто не оставалось. Трамп пытался проводить более гибкую политику, за что и был атакован демократами. Отсюда возникло ощущение, что приход Байдена и Демократической партии будут означать тотальное санкционное давление на Россию.

Но тут возникает серьезный вопрос: а какие, собственно, еще санкции США могут ввести против России?

Но мне все-таки кажется, что Байден не станет сразу заниматься тем, что первым делом возьмет листик и начнет формировать список очередных адских санкций. Я думаю, что прогноз Байдена-громовержца чересчур пессимистичен. И опять же, образ Трампа как человека, который пытается наладить отношения с Россией, чересчур гротескный. Он создан демократами, чтобы обвинять Трампа в том, что он «щенок Путина».

Посмотрите, что сделал Трамп. Именно Трамп летом 2017 года подписал закон CAATSA, который стал рамочным законом по усилению санкций против России. Именно Трамп ввел в декабре 2019 года санкции против «Северного потока-2», что остановило проект как минимум на год, а, скорее всего, на 1,5-2 года. Почему он это сделал? Потому что Трамп — четкий лоббист американского углеводородного сектора. Он — лучший продавец американской нефти и американского СПГ. Он и занимался этим, пристраивал американские углеводороды на мировые рынки любыми способами.

Мы от этого частично выиграли, когда он вводил санкции против Ирана и Венесуэлы. Можно много говорить про партнерство, но сейчас на рынке нефти есть только конкуренты. Вводя санкции против Ирана, он помогал и нам. Конечно, он думал о себе. В Европе так и получилось: американская нефть сначала заняла иранское место. Потом американская нефть принялась и за нашу нефть и начала ее выдавливать. Это произошло уже в 2020 году, а могло бы и раньше. Санкции против венесуэльской нефти позволили нам осуществлять поставки нефти на американский рынок, и Трамп при этом не стал вводить санкции против поставок. Но повторю, что фундаментальный путь Трампа заключался в том, что надо продвигать американские углеводороды любыми способами — санкциями, требованиями купить, иначе будет торговая война (как это произошло с Китаем), и в конечном счете Россия начала от этого страдать. Самый яркий пример — «Северный поток-2». Второй пример — в 2020 году американская нефть пришла на европейский рынок и начала вытеснять российскую нефть. Посмотрите на цифры нашего экспорта в Европу летом-осенью 2020 года — они красноречивы. Поэтому я думаю, что демонизация Байдена преувеличена.

Теоретически новые санкции против России, которые могут быть применены, — это уже другой мир. Что можно сделать? Например, ввести санкции не на строительство «Северного потока-2», а вообще на закупку российского газа из «Северного потока -2», а потом распространить это требование на российский газ и углеводороды в целом? Может на это пойти Байден? Теоретически да. Но это уже чистое безумие. Представим, что США вводят запрет — тем более, что они введут его не для себя, а для Европы — на приобретение российских углеводородов. Как дальше будет выглядеть европейский рынок? По нефти еще можно нарисовать комбинации по замещению — по газу вы таких комбинаций не нарисуете. Я уже молчу про стоимость этого замещения. То есть Европа сразу оказывается на грани экономического коллапса. У Европы и так в этом году госдолг превысит 100% суммарного ВВП. Европейская экономика живет в долг, также, кстати, как и американская экономика. Представьте, идет вторая волна пандемии и на этом фоне вводятся жесткие санкции. Реализация таких жестких санкций для Европы выглядит как самоубийство.

А если условия не будут выполняться, то они, как это было в советское время, поставят США на место. Нужно ли это Байдену — большой вопрос.

Что касается чрезмерного оптимизма по поводу победы Байдена, то он был связан со сланцами. Общая точка зрения состояла в том, что Трамп поддерживал сланцы, — это чистая правда. Трамп давал сланцевикам возможности по финансированию, кредитованию. И сланцы держались на плаву, хотя по оценкам средняя себестоимость сланцевой нефти в конце прошлого года находилась на уровне $50-55 за баррель. Когда цены ушли вниз, казалось, что эта индустрия резко начнет лопаться, потому что она терпела очевидные убытки. Трамп подставил им финансовое плечо. И несмотря на убытки, раскрученный маховик продолжал работать. Падение было, но оно оказалось не столь драматичным. Теперь все говорят о том, что Байден — зеленый президент, он вернет США в Парижское соглашение и сланцам придет конец.

Но давайте посмотрим попристальнее. В Америке экономическая ситуация тяжелая, растет безработица. Байдену это помогло обыграть Трампа на выборах. Но теперь-то он будет президентом. И он нанесет удар по индустрии, где занято несколько миллионов американцев? Он самоубийца?

Или, например, говорят, что Байден запретит фрекинг — гидроразрыв пласта.

Но надо внимательно читать законодательство США: президент не имеет право запретить фрекинг в штатах.

Он имеет право сделать это на федеральных землях, но там нефть никто не добывает. Запрет фрекинга на федеральных землях никак не повлияет на индустрию. Думаю, страсти (к большому нашему сожалению) сильно преувеличены. Потому что мы думали, что Трамп проиграет — сланцы хотя бы уйдут с рынка, и мы воспользуемся плодами этого. К сожалению, не воспользуемся.

И я, кстати, не исключаю, что Байден снимет санкции с Ирана. И здесь ливийский сценарий предстает во всей красе, причем еще и с мультипликатором. Мы видим, что сейчас 1 млн баррелей ливийской нефти вышел на рынок. Это катастрофа. А теперь представьте, что и иранская нефть выйдет на рынок. Это серьезная проблема.

Последний важный момент — это тема климата и нефти. Это действительно важно. Байден сланцы не убьет, но, конечно, определенные ограничения будут введены. Они будут носить идеологический характер, а это вообще проблема для нефти как для товара. Раньше была ситуация такая: есть европейский Green Deal и есть Трамп, который воспринимался как островок трезвости. А теперь зеленый маховик будет раскручен еще сильнее. Победа Байдена — это проблема для нас с точки зрения того, что углеводороды окажутся под усиленным давлением.

Константин Симонов

Директор Фонда национальной энергетической безопасности

США. Евросоюз. Россия. Весь мир > Нефть, газ, уголь. Внешэкономсвязи, политика > oilcapital.ru, 11 ноября 2020 > № 3569555 Константин Симонов

ЛИДЕРСТВО ПО БАЙДЕНУ: ЧТО ТЕПЕРЬ?

ЛЕВ СОКОЛЬЩИК

Кандидат исторических наук, научный сотрудник ЦКЕМИ НИУ ВШЭ.

В отношении Москвы от новой администрации США стоит ожидать более широкого использования санкционных инструментов. При этом победа Байдена поможет несколько снизить накал страстей вокруг фактора России во внутренней политике США, что откроет окно возможностей для конструктивного диалога в областях, где интересы пересекаются. Журнал «Россия в глобальной политике» совместно с Центром комплексных европейских и международных исследований НИУ «Высшая школа экономики» продолжает публикацию серии статей об изменениях на международной арене.

Несмотря на то, что социологические службы предрекали действующему главе Белого дома серьёзный электоральный провал в сложившихся неблагоприятных условиях, развернувшаяся упорная борьба за президентское кресло свидетельствует о том, что «трампизм» как правопопулистский идейно-политический феномен не столько случайная историческая флуктуация, сколько закономерный симптом кризисных явлений в мировой политике и американском обществе[1].

Внутренняя политика: на волне радикализма?

Обострение общественно-политической поляризации – наиболее актуальная проблема современных США. Жаркие предвыборные баталии и эмоциональная риторика кандидатов в президенты, массовые выступления и попытки ревизии исторического наследия ярко иллюстрируют данную тенденцию. Радикализм становится новой нормой американской политики. Это означает, что на политическом спектре укрепляются левый и правый фланги, а центр ослабевает.

Победитель президентской гонки Джозеф Байден стремится олицетворять центристские силы, но за его спиной стоит будущий вице-президент Камала Харрис, которая представляет левое крыло демократической партии, особенно усилившееся в последние годы. Способствовали дальнейшему дрейфу демократической партии влево и прокатившиеся по стране весной-летом 2020 г. протесты представителей леворадикальных движений. Байдену пришлось смещаться влево, что фиксировалось в его резкой предвыборной риторике, поддержке протестов и осуждении действий полиции, активном продвижении ЛГБТ-повестки.

С другой стороны – республиканская партия не первое десятилетие эволюционирует всё дальше вправо, перенимая правоконсервативные идеи. Трамп широко использовал в политической борьбе правопопулистские идейные конструкты, которые на основании моральной оценки разделяют общество на «благородный американский народ» и «коррумпированную вашингтонскую элиту». Нарастание поляризации продолжит негативно сказываться на возможностях достижения межпартийных компромиссов по внутри- и внешнеполитическим вопросам, а Соединённые Штаты, несмотря на заявления Байдена о том, что он будет президентом для всех американцев, останутся расколотой страной.

Выборы: демография имеет значение?

В ходе выборов 2020 г. рельефно проявились демографические изменения американского общества. По естественным причинам постепенно снижается роль поколения «бэби-бумеров», и на американскую политическую сцену всё увереннее выходят поколения «миллениалов» и «зумеров», взросление которых пришлось на время информационно-технологической революции. Американская молодёжь в отличие от родителей в большинстве отдаёт предпочтение либеральному мировоззрению, особенно по широкому кругу так называемых «социальных вопросов» – легализация абортов, права сексуальных меньшинств, легализация лёгких наркотиков, роль религии в общественном пространстве, отношения церкви и государства, право на владение оружием. Ожидается, что уже к 2024 г. доля молодых поколений (людей, родившихся после 1981 г.) и доля старших поколений (людей, родившихся до 1964 г.) среди избирателей будут примерно равны[2].

Параллельно наблюдается расширение электоральной базы демократической партии, которую преимущественно составляют этнонациональные и другие меньшинства. Численность основной электоральной когорты республиканцев – белых американцев протестантского вероисповедания – постепенно снижается, и, по некоторым прогнозам, к 2044 г. данная категория перестанет быть самой значительной среди избирателей[3]. Долгосрочные демографические тенденции уже сейчас становятся серьёзным вызовом для Республиканской партии, с которым ей всё сложнее будет справляться без коренной трансформации.

В то же время факт того, что несмотря на негативный исход выборов для Трампа, в 2020 г. он набрал почти на 9 млн голосов избирателей больше[4],[5], чем в предыдущий электоральный цикл, и смог расширить свою поддержку среди части избирателей латино-американского происхождения[6], которые в большинстве традиционно голосуют за демократов, наглядно демонстрирует существенный потенциал правопопулистской стратегии по мобилизации и консолидации «ядерного» электората.

Поражение республиканского кандидата на президентских выборах вкупе с демографическими, экономическими и социокультурными изменениями, конечно, станут для партии стимулами для поиска идейных и политических альтернатив. Однако выработать консолидирующую консервативную программу в ближайшее время будет непросто, поскольку даже с уходом Трампа не исчезнут и объективные социально-экономические и технологические источники популизма, которые формируют широкий социальный слой так называемых «лузеров глобализации».

Внешняя политика: назад в будущее?

В области внешней политики перед избранным президентом стоят серьёзные задачи преодоления кризиса американской идентичности и выработки путей адаптации США к изменившимся международным реалиям в соотнесении с их политико-экономическими возможностями. Расклад сил между великими державами со времени вице-президентства Джозефа Байдена при Бараке Обаме существенно изменился: нарастили потенциал незападные центры силы, прежде всего Китай и Россия, в то время как власть США в мире значительно ослабла.

Основная дилемма американской внешней политики в средне- и долгосрочной перспективе лежит между (1) продолжением либеральной глобализации под эгидой Вашингтона, (2) сохранением статуса сверхдержавы и мирового доминирования с опорой на ресурсное превосходство, (3) формированием нового баланса сил при согласовании интересов Соединённых Штатов с другими великими державами[7].

Судя по предвыборным заявлениям, Байден намерен придерживаться линии на выстраивание адаптированного к текущем реалиям либерального мирового порядка. Президент-демократ постарается укрепить пошатнувшееся американское лидерство в мире и среди стран Запада, сделает ставку на продвижение демократических ценностей и борьбу с нелиберальными режимами. При этом, несмотря на политическую поляризацию по большинству пунктов повестки, относительно противостояния с Китаем и Россией среди американского истеблишмента есть устойчивый консенсус. Стратегическое соперничество между Вашингтоном и Пекином продолжится, а США постараются опереться на многосторонние форматы, консолидировав союзников в Европе. Отход от изоляционистского унилатерализма периода правления Трампа в пользу активного мультилатерализма может сопровождаться возвращением к иранской ядерной сделке совместно с европейскими партнёрами, восстановлением участия в ряде наднациональных организаций и соглашений (ВОЗ, ЮНЕСКО, Парижское соглашение по климату) и укреплением коллективной безопасности в рамках НАТО.

Витализация Североатлантического альянса отвечает намерениям ужесточить противостояние с Россией[8].

В отношении Москвы, скорее всего, стоит ожидать более широкого использования санкционных инструментов и продвижение ценностной повестки для оказания давления на внутриполитические процессы.

Кроме того, США, скорее всего, будут стремиться реализовать активную политику в Восточной Европе и на пространстве СНГ, включая более широкую поддержку Украины и Грузии, в пику усилиям России по выстраиванию евразийского интеграционного проекта.

В то же время новая администрация постарается сделать упор на здравый прагматизм в российско-американских отношениях.

Победа Байдена поможет несколько снизить накал страстей вокруг фактора России во внутренней политике США, что откроет окно возможностей для конструктивного диалога в областях, где интересы пересекаются. Это в первую очередь стратегическая стабильность и контроль над ядерными вооружениями, и в данном контексте перспектива продления договора СНВ-3, действие которого завершается в феврале 2021 г., или заключения нового соглашения становится более реалистичной. Нельзя исключать прогресс двусторонних отношений в области кибербезопасности, взаимодействия в Арктике, решения проблем загрязнения окружающей среды, изменения климата.

Но повестка для взаимоотношений России и США по-прежнему останется крайне узкой, а острая конкурентная политика, безусловно, продолжится. Более того, попытки Вашингтона вернуть мировое лидерство и их стремление всеми возможными способами продвинуть идеи либеральной демократии в других странах могут спровоцировать новые серьёзные международные кризисы в различных регионах, в том числе в рамках ближайшего периметра России.

--

СНОСКИ

[1] Сокольщик Л.М. Внешнеполитические аспекты правого популизма: кейс президентства Д. Трампа. Правый популизм: глобальный тренд и региональные особенности. М.: МГИМО-Университет, с. 311-336, 2020.

[2] Brownstein R. The GOP’s Demographic Doom: Millennials and Gen Z are only a few Years Away from Dominating the Electorate. The Atlantico. Oct. 23, 2020. URL: https://www.theatlantic.com/politics/archive/2020/10/millennials-and-gen-z-will-soon-dominate-us-elections/616818/

[3] Budiman A. Americans are more positive about the long-term rise in U.S. racial and ethnic diversity than in 2016. Pew Research Center. Oct. 1, 2020. URL: https://www.pewresearch.org/fact-tank/2020/10/01/americans-are-more-positive-about-the-long-term-rise-in-u-s-racial-and-ethnic-diversity-than-in-2016/

[4] Data Archive Elections. The American Presidency Project. URL: https://www.presidency.ucsb.edu/statistics/elections/2016

[5] Presidential Results. CNN. URL: https://edition.cnn.com/election/2020/results/president

[6] Medina J. How Democrats Missed Trump’s Appeal to Latino Voters. The New York Times. Nov. 9, 2020. URL: https://www.nytimes.com/2020/11/09/us/politics/democrats-latino-voters.html

[7] Цыганков А.П. (2020) Гулливер на распутье: американская стратегия и смена миропорядка. Международная аналитика. № 11 (2). С. 28.

[8] Ibidem.

США. Россия. Весь мир > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 11 ноября 2020 > № 3564078 ЛЕВ СОКОЛЬЩИК

Привыкнуть к новому миру

Текст: Федор Лукьянов (профессор-исследователь НИУ "Высшая школа экономики")

Канонада американских выборов отгремела, но пыль будет оседать еще долго. Юридические компании высшей ценовой категории уж, конечно, не упустят возможности предложить свои услуги действующему президенту по оспариванию результатов. Получится или нет - бог весть, а оплата почасовая. В стане триумфаторов вот-вот начнется самое захватывающее - дележ портфелей. Команда Байдена уже чуть ли не официально называется коалиционной - традиционный мейнстрим и новая левая волна. Так что там тоже еще предстоит установить баланс.

Впрочем, сколь интригующими ни были бы политические страсти внутри США, наиболее важный вопрос для окружающего мира - как будет трансформироваться поведение этой страны на международной арене. И при анализе данного процесса можно отвлечься от персоналий.

Президентство 2021-2025 станет следующей фазой интересного эксперимента под названием "адаптация Соединенных Штатов к меняющемуся миру". Начался он довольно давно, первым этапом стал приход в Белый дом Барака Обамы. Под аккомпанемент рассуждений о безусловном американском лидерстве первый чернокожий президент стал аккуратно отходить от практики, утвердившейся после "холодной войны". А основана она была на предположении, что правильное мировое устройство есть полное международное доминирование США и их присутствие везде в качестве руководящей и направляющей силы. Сменивший Обаму Дональд Трамп скрытую форму перевел в открытую и радикальную. Он отказался от большей части риторики предшествующего периода и начал провозглашать меркантилистские лозунги по любым темам. Это шокировало партнеров на международной арене и смутило аудиторию в самой Америке, хотя даже многие оппоненты Трампа признавали, что пришла пора перемен и дальше не получится как прежде. "Но не так же!" - хватались за голову те, кто привык к более церемонному поведению. В общем, стилистика 45-го президента вызывала серьезное напряжение.

Назрела следующая фаза - изменение эпатирующей формы, что, однако, не означает обязательного наполнения другим содержанием. Основная дилемма никуда не делась. Как переосмыслить понятие американского лидерства (другое название - исключительность), которое является неотъемлемой частью политической идентичности США, сделав его совместимым с новым состоянием мира. А мир этот всё более фрагментированный и не укладывающийся ни в какие универсалистские схемы.

Соответственно, основной задачей любой будущей администрации Белого дома будет следующая. Как примирить набор аксиом, а они в основном привязаны к периоду американского доминирования конца ХХ - начала XXI века, с тем ценностным и этическим плюрализмом, который утверждается сейчас в международных отношениях. Иными словами, навязывание каких-то рецептов решения мировых и региональных проблем становится еще менее эффективным, а зачастую контрпродуктивным. Мировая общественность их перестает воспринимать. Между тем иного способа, кроме прямого американского патроната над международными процессами, Вашингтон после "холодной войны", в общем, не практиковал. Что было объяснимо, поскольку Соединенные Штаты обладали уникальным преимуществом над остальными по совокупному силовому потенциалу. Однако теперь расстановка сил меняется.

В нынешнем крайне несбалансированном мире США, если они будут настроены не чисто эгоистически, а более кооперативно, могут играть очень положительную роль. Тема изменения климата становится всё более важной частью как политической, так и экономической повестки. Конкретные интересы игроков весьма различны, и чем большее количество этих интересов включено в дискуссию, тем вероятнее устойчивое сбалансированное решение. Другая сфера - проблемы стратегической стабильности. Прежняя модель исчерпана, требуется разработка новой, приспособленной к условиям полицентричного (в том числе и в ядерном смысле) мира. Понятно, что без США справиться невозможно.

А вот многочисленные региональные конфликты, разрешение которых считалось раньше важнейшей частью глобального управления, сейчас оказываются в совершенно ином положении. Как показывает самый свежий пример соглашения по Карабаху, региональные проблемы теперь решаются вне привычных институтов усилиями непосредственно вовлеченных и прямо заинтересованных стран. И это может оказаться серьезной проблемой именно в отношении Соединенных Штатов. По мере возвращения новой администрации к более традиционной риторике скорее всего возрастет ее желание быть участником процесса урегулирования всех конфликтов. В новой реальности это едва ли принесет пользу, а вот внести дезорганизацию и осложнить процесс может вполне.

Впрочем, как бы ни развивались события в ближайшие месяцы, сам тренд на быстрые изменения мировой обстановки, возникший давно, но катализированный пандемией, сохранится. Так что задача адаптации к новым условиям будет стоять перед всеми, в том числе и перед США. Попытка возрождения прежних подходов вполне возможна и даже вероятна. Но ее неудача практически запрограммирована. Не говоря уже о том, что расколотая страна, достающаяся президенту-2021, вообще не благоприятствует тому, чтобы уделять слишком большое внимание международным проблемам, от властей будут ждать решения проблем внутренних. Это, надо признать, касается не только Америки.

США > Внешэкономсвязи, политика. Госбюджет, налоги, цены > rg.ru, 11 ноября 2020 > № 3548066 Федор Лукьянов

Национальное состояние

Текст: Яков Миркин (заведующий отделом международных рынков капитала Института мировой экономики и международных отношений РАН)

Социалистические Штаты Америки? Оторопь берет, когда берешь в руки экономическую программу Байдена. Кажется, что ты на конгрессе Социалистического Интернационала. И ведь все правильно! В каждой идее - новые рабочие места, с хорошей зарплатой, с ростом ее минимума до 15 долл. в час. Миллион рабочих мест - там, миллион - сям, а вот и еще сто тысяч! Больше работы, хорошей и разной, в кризис!

А как это сделать? Ответ - "исторического значения" государственные инвестиции в дороги, мосты, социальное жилье, в общественный транспорт, школы мирового уровня (повсеместно!). А еще во что? В коммуникации 5G, в современную индустрию (электромобили, батареи и т.п.), в чистую энергетику, в резкое снижение эмиссии парниковых газов. И рефрен - да здравствует "сделано в Америке"! Вернуть производство в США! Будущее кажется пронизанным лозунгами. Даешь стимулы для частных вложений в улучшение жизни среднего класса! Да здравствуют налоговые кредиты для широких масс населения! Облегчим их существование в пандемию! За равные условия жизни по всей территории страны! За равенство прав для женщин, "цветной" части населения, этнических и любых других меньшинств!

Без шуток - у Байдена отличная программа! Это ведь классика - в разгар кризиса за счет масштабных общественных работ (инвестиций, спонсируемых государством) стимулировать активность бизнеса, прежде всего местного, малого и среднего. Что произойдет, если, по программе, создать миллионы новых рабочих мест? Ответ - вырастет платежеспособный спрос населения. Потребление будет выше - это большая радость! Сразу же заводится мотор экономики - в США население привыкло потреблять много и со вкусом. Поехали! Рост спроса толкает вперед производство - быстрее, долой кризис! Только вот один крохотный вопрос - где взять деньги на всю эту радость? На эту активность государства? Нужно, как объявлено Байденом, больше 7 трлн долл. на 10 лет. Эта сумма больше четырех ВВП России (2020). Одолжить? Но по прогнозу МВФ госдолг США в 2020 г. достигнет 131 процента ВВП (в 2019 г. - 109 проц.). Это огромный прыжок. Так дальше продолжать не стоит. Вся фантастическая кредитоспособность США, все доверие мира к доллару могут быть поставлены под сомнение. Так где же взять деньги?

Ответ Байдена - повысить налоги. Риторика его экономической программы - против миллиардеров, против крупнейших корпораций США. Они богатеют - все прочие беднеют. Отнять! Четыре трлн долл. - взять! А как? Повысить корпоративные налоги, налог на прирост капитала (на рост стоимости акций), личные налоги на "богатеньких" (с доходом выше 400 тыс. долл. в год). В России ему бы рукоплескали. Громкие аплодисменты, судя по исходу выборов, раздались и в США.

В этой точке спокойный, разумный экономист начинает дико озираться по сторонам и кричать: "Что же вы делаете?" В кризис повышать налоги? В самый разгар пандемии усиливать налоговое бремя на экономику? Да вы что? И вспоминает, как бодро работала экономика США до пандемии - самая мобильная и живучая из "Большой семерки" развитых стран. Темпы роста - 2,2-3 проц. Безработица - 3,7-4,3 проц., еще и снижается. Инфляция - 1,8-2,1 проц. (МВФ). Процент низкий, кредитов завались, акции бьют рекорды роста. США стремительно рвутся на рынки нефти и газа. Стараются вернуть производство из Азии. Крепкий в общем-то организм. Доля в мировом ВВП - 24,5 проц., в глобальных финансах, в различных их сегментах - от трети до 60 проц. Госдолг вырос со 106 проц. в 2017 г. до 109 проц. в 2019 г.

Это нормально для страны - эмитента мировой резервной валюты N 1. Доверия не подрывает. Мы не знаем, чем закончится "социалистический эксперимент" в США. И да случится ли он? Но пока ясно одно - впереди высокая сейсмика. Риски на США могут вырасти. При такой политике, если она сложится, на финансовые рынки США и на доллар, при прочих равных, будет оказано длительное давление вниз. Что это значит для нас? Доллар на уровне 1,3-1,4 к евро был бы мечтой. Такой доллар неизбежно означает рост мировых цен на нефть, газ и металлы. Так устроены глобальные рынки. Вспомним валютный дождь 2000-х. Доллар слабеет к евро - цены на наш экспорт взмывают в небо.

А вот штормы на финансовых рынках Запада, если они начнутся, не есть хорошо. Шоки, финансовые инфекции, кризисы за кордоном будут подрывать наш финансовый рынок, сбивать спрос ЕС на российское сырье, вносить хаос в наше производство. Мы должны желать и США, и ЕС - своему клиенту N 1, и Китаю - клиенту N 2 устойчивого роста. Они - моторы нашей экономики, глубоко зависящей от экспорта.

А нам что они будут желать? Все ждут, что новая администрация будет "активничать" вне США. Физическое присутствие США в регионах мира, в том числе у границ России, может стать ощутимее. Для Байдена, судя по его словам, самая большая угроза для США - это Россия. Для Трампа крупнейшим противником был Китай. Из этого - разница, как далеко могут зайти в силе давления на нашу экономику.

Последние годы санкции были больше точечными. Есть области, мало затронутые ими - программное обеспечение и платежи (SWIFT, "Виза", "Мастеркард"). За ними - вся жизнь России внутри (программы) и за границей (платежи). Начнется ли вторжение на эти территории? Сегодня мы этого не знаем, хотя понимаем, что риски есть. А вот что точно знаем - в условиях высокой сейсмики мира нужна своя, самая агрессивная игра на усиление нашей экономики. Мускул, энергия должны чувствоваться. Атмосфера всеобщего подъема - может быть, это самый главный рецепт, чтобы ответить на риски для российского общества, идущие от любых изменений в политике крупнейшей экономики мира.

США > Госбюджет, налоги, цены. Внешэкономсвязи, политика > rg.ru, 11 ноября 2020 > № 3548060 Яков Миркин

Забыть про Америку

Георгий Бовт о том, как выборы в США влияют на жизнь в России

Какая новость была заглавной в наших СМИ в День народного единства 4 ноября? Выборы в США. За ними следили более половины россиян, хотя 45% (данные ФОМ) Америка — по барабану. Примерно треть положительно относится к Трампу, столько же его терпеть не могут. Байдена знает примерно половина (явно больше, чем многих российских министров). Однако, согласно милой российской привычке, относительное большинство полагало, что победит действующий президент. Ведь если не Трамп, то кто?

В соцсетях кипели страсти между «трампистами» и «байденистами». Вторые скорее «топили» не столько за дедулю, который на 4 года старше Трампа (Байдену 20 ноября стукнет 78 лет), сколько за либералов и Демпартию. Российские же консерваторы не по-детски болели за Трампа как за родного: с ним ассоциируются «консервативные ценности».

Российские либералы, не имея ни паспорта США, ни (за некоторыми исключениями) даже вида на жительство в США, впряглись за демократов, будто волонтеры на окладе, не скрывая лютой ненависти к Трампу. Словно этот хам, выскочка и пустобрех испортил жизнь лично им.

На самом деле, конечно, за некоторыми опять же исключениями (тех, кто связан с какими-то проектами или работой в Америке), речь идет об «альтруистическом» выказывании политических симпатий.

Многие следят за гонкой в Америке из спортивного интереса, живо интересуясь, как шел подсчет голосов в Джорджии или Неваде, выясняя особенности электорального поведения городских и сельских округов Пенсильвании, принесшей победу Байдену. Многие интересующиеся политикой люди возмущаются ангажированностью так называемой (согласен с этим определением) свободной прессы США, которая «топила» против Трампа с такой нескрываемой страстью так, как мало кто «топит» в нашей стране даже за Путина.

Спортивно-политический интерес подобного рода имеет отчасти объяснение в том, что в нашей стране столь напряженной политической гонки мы ни на каком уровне уже давно не видели.

С другой стороны, многие у нас предпочитают и в футболе следить больше за чемпионатом Английской премьер-лиги, делая ставки в букмекерских конторах, нежели за отечественными ристалищами «Тузика» с «Шариком», где к тому же свои ставки делают еще, кажется, и судьи. Иначе объяснить некоторые их решения на футбольном поле невозможно.

С другой стороны, половина нашего народа придерживаются насчет треклятой Америки такой точки зрения: меня лично это никак не касается, мне что Байден, что Трамп, до зарплаты бы дотянуть да заложенную шубу жены успеть выкупить из ломбарда до холодов.

И действительно, что нам этот Байден? Да и вообще любой американский президент. Какое влияние он может оказать на жизнь простого российского человека?

Победи Никсон Кеннеди в 1960 году — а он бы и победил, если бы чикагская мафия не вбросила 100 тысяч голосов в пользу кандидата демократов в Иллинойсе — дошло бы дело до Карибского кризиса? Когда горячий парень с ирландскими корнями начал мериться ракетами с не менее импульсивным советским лидером Хрущевым, который— всего лишь! — направив ракеты на Кубу, хотел «запустить ежа в штаны американцам». Такого уровня была тогда геополитика (гусары, молчать про нынешний ее уровень!). С другой стороны, и Хрущев, и Кеннеди воевали и знали, что такое война. Уверен, что только это их и остановило. Для советских же людей молодой Кеннеди (многие плакали, когда его убили) стилистически хорошо сочетался с хрущевской «оттепелью».

В 1970-х разрядку с американской стороны мог начать только такой закоренелый антикоммунист, как Ричард Никсон. Потому что он был вне подозрений насчет симпатий ни к Советам, ни к коммунистическому Китаю (с Китаем у Америки получилось еще успешнее, и тоже благодаря Никсону). Оказало это влияние на «простого советского человека»? А на распад СССР в будущем? На кого точно не оказало, так это на отшельницу Агафью Лыкову, которую случайно обнаружили в тайге геологи в 1978 году. И на кого точно повлияла политика разрядки с Америкой, так это на героев «еврейской эмиграции», которая началась именно тогда в качестве попытки советских лидеров договориться по режиму свободной торговли с США. В результате родители увезли Сергея Брина в Америку в 1979-м, а так он мог бы дотянуть до залоговых аукционов на подхвате у какого-нибудь олигарха. «Free trade» нам все равно заблокировали «поправкой Джексона-Веника».

А вот вопрос о свободе выезда с тех пор так вызверил большую часть советской интеллигенции против режима кремлевских маразматиков, что она к моменту прихода Горбачева была готова снести этот режим к чертовой матери, бунтуя на кухнях.

До поры затаив большую фигу в кармане, которую отдельные представители этой интеллигенции вытаскивали из штанин и помахивали ею на закрытых вечерах или на концерте в честь Для советской милиции (там позволялось чуть больше) сытым лицам в партере.

«Проповедник» Джимми Картер, казавшийся полным тихушником, устроил нам в ответ на вторжение в Афганистан не только бойкот московской Олимпиады-1980, но и зерновое эмбарго. СССР тогда критически зависел от импорта зерна, зато теперь Россия — один из крупнейших в мире его экспортеров. Он, конечно, купил зерно на стороне, но примерно с тех пор «колбасные электрички» стали хроническим явлением. А тотальный дефицит был одной из причин краха СССР.

Рейган, провозгласивший СССР «империей зла», разумеется, тоже не оказал влияния на жизнь «простого советского человека». Этот человек даже не знал о таком лозунге, поскольку ни «Правда», ни «Известия» о нем не писали. Зато на том технологическом уровне почти завиральная идея «звездных войн» настолько напугала кремлевских старцев во главе с не слезавшим с гемодиализа чекистом Андроповым, что оно задергалось, словно от Паркинсона, и решило начать советский социалистический строй улучшать. Лучше бы старцы его не трогали своими руками. Поскольку улучшать его по известным уже тогда рецептам Дэн Сяопина было идеологически западло, то наследник Андропова (через Черненко) Горбачев решил начать с того, чтобы понравиться Западу.

Все могут ознакомиться с тем, что и как советовали американские президенты Горбачеву и Ельцину в конце 80-х и начале 90-х. Но «простой человек», разумеется, непосредственно никак на себе это не чувствовал. Зато опосредованно — ох, как хлебнул.

Насчет старины Байдена сложились в нашем политическом классе и примыкающей тусовке несколько мифов.

Первый — что он в полу-маразме и править сам не будет, а рулить будет непонятная и, судя по всему, «стерва-социалистка» Камала Харрис. Да, Байден действительно не в лучшей форме, путает цифры, слова и факты, и даже своих внуков. Однако, во-первых, Рейган времен второго срока был мало чем лучше, за него вообще «рулила» жена Нэнси. Во-вторых, сила американских институтов вполне проявила себя при «идиоте» Трампе, они переварили рыжего бунтаря, да и выплюнули сейчас цинично. При Байдене, человеке истэблишмента, их работа станет более слаженной. Кроме того, в нашей стране, относясь пренебрежительно к возрастным людям, неправомерно переносят это на иностранных политиков. При том что средняя продолжительность жизни в Америке для тех, кто перевалил за 60 лет, составляет более 84 лет (около 81 года для мужчин), а в России — около 81 года (около 76 лет для мужчин).

При Трампе внешней политикой в основном «рулили» силовики и откровенные «ястребы». Госдепартамент с его большой «обамовской» прослойкой долгое время был отодвинут на задний план. Сейчас эта ситуация поменяется. Потенциальная команда Байдена по Европе и России заведомо более сильная. В этом есть свои плюсы, но и свои проблемы. Там будет много людей из окружения Хиллари Клинтон и Обамы. Возможно, мы еще услышим и о Майкле Макфоле (hi, Mike, how are doing?), от яркого, но короткого посольства которого до сих пор икается на Смоленской площади. И о Виктории Нуланд с ее cookies. И о Сьюзан Райс, с которой жестко пикировался в ООН наш бывший полпред Виталий Чуркин.

Второй миф состоит в том, что президентство Байдена станет «полным кошмаром» для наших отношений, прилетят «санкции из ада» и все такое. Прилететь, конечно, могут, но я бы не преувеличивал. Это будет «ужас», но вряд ли «ужас-ужас».

Если бы Джо Байден сейчас придерживался тех же взглядов, что 40 лет назад, то, возможно, некоторые представители российского политического класса радовались бы его победе, как победе Трампа четыре года назад. В составе делегации конгресса Байден впервые побывал в СССР в 1979 году. К тому времени он уже семь (!) лет был сенатором. Он активно лоббировал договор о стратегических наступательных вооружениях ОСВ-2, подписанный Джимми Картером и Леонидом Брежневым в июле 1979 года. Как и вообще идею сокращения вооружений. Сенат США его так и не ратифицировал на фоне войны в Афганистане. В Москве Байден встречался с министром иностранных дел СССР Андреем Громыко.

То есть, на минуточку, Америкой будет править человек, который уже вовсю делал карьеру при Брежневе.

Сегодня Байден выступает за пролонгацию договора СНВ-3 еще на пять лет, что не потребует ратификации сената. Байден также за возвращение в российско-американский договор «об открытом небе», из которого Трамп вышел. Он за укрепление режима нераспространения ядерного оружия. Переговоры по проблемам вооружений между Москвой и Вашингтоном могут стать основой для повышения конструктивности диалога в целом.

С другой стороны, будущий президент намерен восстановить атлантическую солидарность и укрепить пошатнувшиеся при Трампе отношения внутри НАТО. Разумеется, чтобы противостоять «российской агрессии» и чтобы Россия «заплатила реальную цену за нарушение международных норм». НАТО, считает Байден, должно размещать военные силы в Восточной Европе ближе к российским границам. При нем идеологическая составляющая внешней политики усилится, что всегда было проблемой для Москвы и что традиционно для администраций демократов.

Можно ожидать активизации на том направлении, которое в России называют «вмешательством во внутренние дела», а в Америке — поддержкой демократии, свободы слова и прав человека, а также всяких НКО. В ответ у нас еще активнее начнут ловить «иностранных агентов». Хотя раньше Байден заявлял, что Америка не ставит задачи смены режима в России, наверняка некоторые шаги его администрации в нашей стране, и не только в Кремле, воспримут именно так.

Вряд ли следует ожидать ускоренного вывода американских войск из Афганистана и Сирии, в которой Байден в качестве «проблем Америки» называл через запятую запрещенный в РФ ИГИЛ (организация запрещена в России), Иран, Башара Асада и Россию. В «ядерную сделку» с Ираном, из которой Трамп вышел в одностороннем порядке, Байден скорее всего вернется. Что, впрочем, не принесет Москве особых дивидендов.

Следует готовиться к активизации Америки на постсоветском пространстве, что всегда болезненно воспринималось в Кремле. Однако следует признать, что наши проблемы там (утрата влияния) — во многом производная не столько происков США, сколько нашей собственной политики, экономической слабости и ошибок по части применения «мягкой силы».

Байден продолжит давление на российский газовый экспорт в Европу. Однако возможное его ужесточение позиций в отношении нефтедобычи в США с помощью гидроразрыва пласта как экологически вредного может принести выгодное России повышение цен на нефть. С другой стороны, Байден за немедленное возвращение США в Парижское соглашение по климату и «зеленую энергетику», условно — против всяких углеводородов.

Байден во времена Обамы стоял у истоков политики «перезагрузки» с Россией, но потом был глубоко вовлечен в украинские дела, эту перезагрузку похоронившие. Однако учитывая темную историю похождений на Украине его сына Хантера, в должности президента Байден-старший, возможно, предпочтет более осторожный подход и делегирует эту тематику госсекретарю или помощнику по нацбезопасности, чтобы избежать обвинений в конфликте интересов. В свое время администрация Обамы была против поставок «летальных вооружений» Украине, тех же противотанковых ракет «Javelin». Их начал туда поставлять Трамп.

Немедленного резкого усиления давления на Москву по «украинскому вопросу», как и по ряду других, опасаться вряд ли стоит. Во-первых, Америке под грузом внутренних проблем (пандемия, перезапуск экономики, выстраивание взаимодействия внутри новой конфигурации власти и т.д.) будет пока не до России, которая не является ее внешнеполитическим приоритетом. Уж точно не в такой степени, как Китай. Во-вторых, для демократов важны будут переговоры по вооружениям с Москвой. В-третьих, уйдет в историю острота вопроса о «русском вмешательстве в выборы». В этом смысле Байден сродни Никсону времен 70-х, который, в отличие от Трампа, также был вне подозрений насчет особых симпатий по отношению к Москве. В-четвертых, санкционная политика США в отношении России уже уткнулась в пределы эффективности. Дальнейшее ее усиление если и возможно, то не радикально.

Ни на какую новую «перезагрузку» российско-американских отношений рассчитывать, конечно, не стоит.

Администрация Байдена с большой вероятностью станет переходной, куда большее значение будут иметь уже выборы 2024 года, когда придет новое поколение политиков. Когда мир, оправившись от пандемии и перейдя на новый технологический уклад, обретет качественно новые черты. Такие, против которых отчаянно и неуклюже пытался бороться «старорежимный» Трамп. Многие перемены нам не понравятся. Большие изменения могут произойти в России и вокруг нее.

А вот заметного улучшения российско-американских отношений, на мой взгляд, вообще не стоит ожидать ранее середины 30-х годов.

При этом в нашей стране неизменно найдется огромное количество людей, которым на эту Америку будет глубоко наплевать. Ибо «что мне от той Америки». Это по-своему замечательно. Но окончательно счастье и процветание наступят в России наступят тогда, когда ровно так же сможет сказать и весь российский политический класс. Пока, увы, он так сказать не может.

Россия. США > Внешэкономсвязи, политика > gazeta.ru, 10 ноября 2020 > № 3553387 Георгий Бовт

КОНСТРУИРУЯ АРКТО-ПАЦИФИКУ

АЛЕКСЕЙ КУПРИЯНОВ

Кандидат исторических наук, старший научный сотрудник сектора международных организаций и глобального политического регулирования отдела международно-политических проблем ИМЭМО им. Е.М. Примакова РАН

НОВЫЙ ВЗГЛЯД НА ГЕОПОЛИТИКУ БОЛЬШОЙ ЕВРАЗИИ

«География напрямую касается власти. Хотя часто предполагается, что это невинная вещь, география мира – не продукт природы, а продукт истории битв между соперничающими державами за власть организовывать, оккупировать и администрировать пространство».

Так писал в работе «Критическая геополитика» Джаред Тоал[1]. Некогда он вместе со своими единомышленниками Джоном Эгнью, Дереком Грегори, Клаусом Доддсом поставил цель деконструировать геополитику как направление теории международных отношений. Сама по себе геополитика, как утверждали Тоал со товарищи, была детищем конца XIX – начала XX века, когда европейские державы и США, завершив раздел мира, приступили к его переделу. До того география как наука служила помощницей колонизаторов, навязывая покорённым народам выгодные европейцам формы организации пространства, но теперь превратилась в оружие, которое великие державы использовали друг против друга.

Это оружие в ходу до сих пор: как и прежде, государства разрабатывают и используют геополитические конструкты к собственной выгоде. Самым свежим примером такого рода является пресловутая Индо-Пацифика: хотя сам термин восходит к середине XIX века, геополитическое звучание придал ему в первой половине XX столетия немецкий географ Карл Хаусхофер. В январе 2007 г. индийский моряк и аналитик Гурприт Кхурана возродил его из небытия, спустя полгода это понятие упомянул японский премьер Синдзо Абэ, а четыре года спустя им наконец заинтересовались в Соединённых Штатах. Американцы решили использовать понятие Индо-Пацифики вместо предыдущего американского конструкта – Азиатско-Тихоокеанского региона, разработанного ещё в 1960-е гг.

Не произошло никаких географических изменений – реки не изменили течение, острова не превратились в материки и проливы остались проливами, но трансформировалась экономическая и политическая ситуация.

Страны АСЕАН уже не готовы играть роль антикитайского барьера, и в качестве южного бастиона против Китая в Вашингтоне теперь видят Индию.

Пример Индо-Пацифики даёт представление о том, насколько гибки и неопределённы могут быть геополитические концепты. Сейчас можно насчитать минимум пять версий, каждая из которых отличается друг от друга географически; некоторые при этом хорошо сочетаются концептуально (например, индийская и индонезийская, признающие центральную роль АСЕАН). В целом Индо-Пацифика в трактовке США нацелена на сдерживание Китая, в трактовке азиатских стран – на возрождение торгового и культурного сотрудничества в Индийском и западной части Тихого океана вдоль торгового пути из Китая в Европу и на контроль этого пути. Если в американском понимании основой Индо-Тихоокеанского региона (ИТР) является Quad (Австралия, Индия, Соединённые Штаты, Япония), то в азиатском – инклюзивное экономическое и культурное сотрудничество со всеми странами региона. Неслучайно Индию и государства Юго-Восточной Азии так интересует позиция России как страны, обладающей богатыми природными ресурсами, мощным флотом (пусть и развернутым в основном в Атлантике) и при этом имеющей выход в Тихий океан.

Однако в настоящий момент Россия достаточно критически относится к Индо-Пацифике, не замечая разницы между азиатской и американской её трактовками. Тихоокеанский флот России сравнительно невелик, у России нет баз в Индийском океане и возможности проецировать туда силу, Москва не стремится втягиваться в конфликты в западной части Тихого океана. У России есть собственный альтернативный проект – Большая Евразия, которая должна связать весь материк от Владивостока до Лиссабона. Проблема в том, что это проект сугубо континентальный, и он мало интересует Индию и страны Юго-Восточной и отчасти Восточной Азии, основные перевозки которых осуществляются по морю. Для них нет смысла отказываться от морских грузоперевозок, которые по-прежнему самые дешёвые и удобные. Островные и полуостровные государства, отделённые от континентального массива проливами или горами, остаются пасынками Большой Евразии.

Геополитические конструкты – явление социальное, и они формируются в определённых географических, политических и экономических условиях. Индо-Пацифика – характерный пример создания такого конструкта. Кхурана исходил из трёх положений. Во-первых, рост Китая требовал от Индии создания нового геополитического конструкта, который заполнил бы концептуальный вакуум, образовавшийся в индийской внешней политике после окончания холодной войны. Во-вторых, индийская экономика демонстрировала темпы роста до 9% в год, значит, могла обеспечить материальное наполнение этого конструкта. Наконец, в-третьих, географические условия в самом широком смысле облегчали его материализацию. Более того, запрос на новый идейно-политический конструкт созрел и внутри индийских элит, уверенных, что Индия в ближайшее время может достичь своей цели – получить признание в качестве великой державы.

Сложились ли сейчас объективные факторы, которые позволили бы создать схожий конструкт с учетом российских интересов? Да, хотя они не столь очевидны и отличаются от индийских. В условиях «прохладной войны» между США и КНР, которая со все большей очевидностью перерастает в холодную, России необходимо выстроить собственную стратегию. Темпы роста российской экономики сейчас отстают от темпов роста индийской 12 лет назад – но слабость внутренней экономической базы является общей проблемой всех российских внешнеполитических инициатив. Это не означает, что России в принципе нужно отказаться от их выдвижения, но их следует соразмерять с экономическими возможностями. При этом складываются объективные факторы, они позволяют сформировать новый геополитический конструкт, который можно условно назвать Аркто-Тихоокеанским регионом (АТОР, Аркто-Пацификой). Их три: глобальное потепление, с каждым годом облегчающее судоходство по арктическим морям; подъем экономики стран Тихоокеанского региона и перемещение центра мировой экономики в Азию; и начало долговременного противостояния между США и КНР. Эти факторы создают благоприятные условия для превращения Арктики в пространство транзита и добычи ресурсов, и данный процесс возможен только благодаря финансово-экономическому участию стран северной и центральной частей Тихого океана.

Вместе взятые, Арктика как зона развития и Пацифика как движитель вполне могут материализовать Аркто-Пацифику, которая требует оформления в виде концепта.

Он имеет определённые географические, экономические, культурные особенности, которые отличают его от других геополитических образований.

По теме арктической геополитики существует обширная литература: ей занимались как иностранные (Ньорд Вегге, Ласси Хейненен, Роберт Макги, Хуман Пеймани, Филипп Штейнберг, Джереми Таш), так и российские исследователи (Надежда Замятина, Александр Пилясов, Надежда Харлампьева, Мария Лагутина) – список можно продолжать, но никто из них, насколько нам известно, не пытался целенаправленно создать геополитический конструкт, учитывающий долговременные экономические и политические процессы в странах Азии и в то же время актуальный в условиях новой холодной войны. Автор, чувствуя себя обязанным гигантам, на плечах которых он стоит, всё же надеется, что его скромный труд будет востребован.

Странная история Аркто-Пацифики

В отличие от большинства других геополитических конструктов, выстроенных на базе исторических, культурных, экономических, политических связей, Аркто-Пацифику придётся создавать с нуля. Разумеется, у неё тоже есть прошлое, но исторически это земля, по большей части населённая, выражаясь словами антрополога Эрика Вольфа, «народами без истории», которые столетиями находились на периферии западного мира. Они не создали высокоразвитой цивилизации, наподобие островной Тонганской империи, древних империй Африки или Мезоамерики: в суровом климате все ресурсы уходили на выживание. Хозяйственная деятельность ограничивалась охотой, собирательством и оленеводством, и максимальная единица, до которой сумели развиться социально-политические структуры в этом регионе, – племена, кланы и вождества.

В этот суровый мир регулярно вторгались пришельцы из более тёплых краев, прежде всего – русские поморы, торговавшие с местными племенами. В XVI–XVII веках английские и голландские мореплаватели неоднократно пытались пройти северо-восточным или северо-западным маршрутом к берегам Китая и Индии, чтобы избежать португальских эскадр. Аркто-Пацифика могла сформироваться ещё тогда – возможно, ей не хватило всего пары столетий. Хотя, как утверждают учёные, в пределах обозримой истории ледяной щит в Арктике целиком не таял никогда – а, следовательно, в отличие от других морских пространств Северный Ледовитый океан исторически не соединял, а разделял прибрежных обитателей – в периоды крупных потеплений лёд отступал. Но эпоха Великих географических открытий пришлась на так называемый Малый ледниковый период – похолодание XIV–XIX веков, которое заблокировало северные маршруты.

В XIX веке вместе с постепенным потеплением и развитием технологий вновь появился интерес к исследованию Арктики. Однако настоящий прорыв произошёл в межвоенный период. Для Советской России Арктика стала новым фронтиром, полем героических свершений и пространством несметных богатств, которые необходимо поставить на службу человеку. Планомерное освоение продолжалось и в послевоенные годы; параллельно осваивали Арктику канадцы, выстраивая сеть метеостанций и ведя геологическую разведку.

Распад СССР, казалось, означал конец арктической мечты. Города и посёлки, которые строились с таким трудом, пустели, уникальные технологии строительства и добычи ресурсов забывались, из территории будущего Арктика превращалась в призрак прошлого: у новой России не было ни интереса, ни возможностей для её развития. Они появились лишь в первые годы XXI века.

Россия начала возвращение в Арктику, и климатические и геополитические условия неожиданно дали ей для этого новый шанс.

Изменения климата и геополитика

Факт глобального потепления сейчас не вызывает сомнений у ученых-климатологов; очевидно также, что процесс этот начался не вчера и завершится нескоро. Наиболее заметно потепление в Арктике: площадь морского льда там сокращается, и происходит это быстрее, чем прогнозировалось ранее на основании компьютерных моделей. Регулярно фиксируются новые рекорды таяния льда, похолодания редки и недолговременны. Согласно ряду оценок, к 2100 г. (а часть ученых утверждает, что уже к 2050 г.) Северный Ледовитый океан будет полностью освобождаться летом ото льда.

Потепление влечёт за собой как отрицательные, так и положительные последствия. Ожидается, что в результате таяния вечной мерзлоты увеличатся выбросы метана; возникнут проблемы с инфраструктурой, в частности с трубами и построенными на вечной мерзлоте домами. Но при этом таяние льдов открывает морские арктические маршруты. В 2007 г. впервые за всю историю наблюдений полностью открылся Северо-Западный проход, а нынешний год стал рекордным для Северного Морского пути: уже к середине июля он оказался полностью свободен ото льда[2].

Это, разумеется, не означает, что Севморпуть или Северо-Западный проход в одночасье превратятся в аналог Суэцкого канала, как предсказывают некоторые оптимисты. Но время навигации увеличивается, снижаются требования к оборудованию судов и использованию ледоколов, а значит, неизбежно улучшаются условия прохода Севморпутём, который становится всё более привлекательным маршрутом. Пока это касается только летнего периода, но при нынешних темпах потепления возможно, что в не очень отдалённом будущем маршрут станет круглогодичным.

Ряд учёных, однако, полагает, что изменение климата – вещь непредсказуемая, и что в ближайшее время темпы глобального потепления могут замедлиться. Даже если оно будет продолжаться теми же темпами, не исключено, что изменение температуры приведет к непредсказуемым последствиям в том, что касается движения льдов, так что в краткосрочной перспективе ледовая обстановка на Севморпути может даже осложниться. Чтобы обеспечить постоянное функционирование СМП, Россия активно строит сейчас ледоколы и суда ледового класса. Но развитие этого маршрута и разработка полезных ископаемых на шельфе возможны лишь в том случае, если найдется достаточно судовладельцев, которые готовы будут отправлять свои суда через арктические воды, и потребителей, готовых покупать северные нефть и газ.

Век Азии

XX век должен стать Тихоокеанским веком, наподобие того, как XIX век был Атлантическим веком, утверждал в начале 1890-х гг. один из отцов японской геополитики Инагаки Мандзиро. Под этими словами готовы были подписаться и американцы с австралийцами – каждая из этих держав, правда, видела локомотивом Тихоокеанского века именно себя. Все они ошиблись: Тихоокеанский век, или, как его ещё называют, Век Азии, наступил на столетие позже, а его главным локомотивом стал Китай.

В 2019 г., по данным Мирового банка, на три страны Северо-Восточной Азии – КНР, Японию и Южную Корею – приходилось более 24% всего мирового ВВП, а всего на Азию – 36,77%, больше, чем на любую другую часть света. И этот процент постоянно увеличивается: экономика Азии растёт быстрее других, и двигателем роста выступают Индия и страны Северо-Восточной Азии. В структуре их внешней торговли (прежде всего, Китая) Европа занимает важное место: так, в 2019 г. торговля товарами Европы с Китаем оценивалась в 560 млрд долларов, с Японией – 124 млрд долларов, с Южной Кореей – 90,7 млрд долларов. Эти товары в массе своей доставляются в Европу через южную часть Тихого и Индийский океаны, Суэцкий канал и Средиземное море. Можно представить условную линию, проходящую с запада на восток и разделяющую страны Восточной Азии на две части: КНР, Южная Корея и Япония находятся к северу от нее, и для них перевозка грузов в Европу по северному маршруту при прочих равных оказывается быстрее и дешевле. В случае этих трёх стран выигрыш составляет примерно треть пути и 10 дней плавания.

Равными эти прочие являются пока только теоретически: если по южному маршруту суда идут, как часы, то северный постоянно преподносит сюрпризы, что сдвигает условную линию к северу. С другой стороны, в случае начала международного конфликта в любой точке маршрута, прежде всего, в зоне Малаккского пролива или Суэцкого канала, она может быстро опуститься к югу. Очевидно, что дальше Малайского барьера она не сдвинется: для стран бассейна Индийского океана отправка грузов даже вокруг мыса Доброй Надежды обойдётся дешевле, но для стран северо-западной части Тихого океана арктические пути представляют реальную альтернативу на период с июня по октябрь.

Аналогичным образом страны Северо-Восточной Азии заинтересованы в Арктике как в ресурсной кладовой. Нефть из стран Персидского залива дешевле, но полагаться только на этот источник в условиях мировой нестабильности опасно – не случайно все крупные игроки, не обладающие собственными запасами нефти и газа, стремятся диверсифицировать поставки.

Ещё в 2017 г. Владимир Путин на церемонии открытия Международного форума «Один пояс, один путь» призвал сделать Северный морской путь «глобальной конкурентной транспортной артерией».

Однако рост напряжённости между Россией и Западом внёс коррективы: европейские страны стали одна за другой высказывать сомнение в целесообразности Севморпути по экологическим мотивам.

В итоге стратегия России в Арктике почти полностью переориентировалась на добычу нефти и газа, которая загрязняет окружающую среду ничуть не меньше. Однако ситуация может измениться из-за конфронтации между Соединёнными Штатами и КНР.

Новая холодная война

Неожиданно быстрое ухудшение отношений Китая и США привело к противостоянию, которое многие уже называют новой холодной войной. Эта конфронтация началась в невыгодных для Пекина условиях: при том, что экономическое могущество КНР зиждется на морской торговле, у Китая нет океанского военного флота, способного конкурировать с американским не только в мировом, но даже в Тихом океане. На данный момент ВМС НОАК, несмотря на большую численность, в разы слабее американских; прежде чем вырваться на оперативный простор, им необходимо преодолеть минимум два островных барьера. Таким образом, торговое развитие Китая всецело зависит от милости Вашингтона и его готовности соблюдать нормы международного права в условиях схватки за мировую гегемонию.

Как указывалось выше, Южный морской путь является для КНР наиболее критичным – и наиболее уязвимым. Он проходит через Малаккский пролив в непосредственной близости от военно-морских и военно-воздушных баз США в Сингапуре; через воды Индийского океана, где господствуют американский и индийский флоты; через Средиземное море, где дежурят корабли Шестого флота США. В любой из точек этот маршрут может быть прерван.

Северный морской путь гораздо менее уязвим. Он идёт вдоль побережья Русской Арктики, полностью в российских территориальных водах, прикрытый российскими военными базами, береговыми ракетными комплексами, авиацией, патрульными кораблями ледового класса, которые активно строятся в последнее время.

Сейчас прерывание южного маршрута для Китая станет критическим; если же он будет продублирован северным, ситуация ухудшится, но КНР продолжит получать газ и нефть из Арктики вместо стран Залива и торговать с Европой.

Разумеется, арктический транзит и добыча природных ресурсов обойдутся гораздо дороже, но когда на кону безопасность и исход схватки за гегемонию, эти суммы могут оказаться не столь значительными.

Вызовы и угрозы

Таким образом, сочетание трёх вышеперечисленных факторов позволяет говорить о складывании объективных условий, в которых можно концептуализировать Аркто-Пацифику. Реальное её наполнение должны обеспечить страны Восточной Азии, прежде всего Китай, для которого значимы все три фактора, в меньшей степени Япония и Южная Корея, для которых имеют значение только два. Зато для них дополнительный интерес представляет возможное открытие Северо-Западного пути, который удешевит доставку грузов по сравнению с южным маршрутом на восточное побережье США и в Европу. Это означает, что в обозримом будущем страны Пацифики могут проявить особый интерес к арктическому транзиту и ресурсной базе. В сложившейся ситуации имеет смысл выдвинуть концепцию Аркто-Пацифики до того, как это сделают другие страны.

Формирование Аркто-Тихоокеанского региона влечёт за собой не только выгоды, но и опасности и вызовы в экономической и политической областях и в сфере безопасности.

Экономика. Глобальное потепление представляет серьёзную проблему для существующей инфраструктуры Арктики. Вслед за таянием вечной мерзлоты деформируются газо- и нефтепроводы, проседают построенные на сваях дома. По некоторым оценкам, общий ущерб от разрушения инфраструктуры может составить к 2050 г. до 250 млрд долларов. Это требует кардинального изменения подхода к строительству городов и инфраструктуры, внедрения новых технологий и даже возможного ограничения трубопроводной транспортировки в пользу использования танкеров. Одновременно ожидается снижение спроса на газ, используемого для бытовых нужд; это снижение отчасти может компенсироваться отказом от угольных электростанций в пользу газовых и увеличением масштабов использования сжиженного природного газа в качестве двигательного топлива.

С другой стороны, потепление северных морей открывает большие возможности для развития «синей экономики»[3] («синяя экономика» – инновационные способы управления и использования морских ресурсов и создания новой продукции посредством новых нетрадиционных технологий – прим. ред.) и превращения приморских поселений в хабы для развития прилегающих подводных и наземных территорий. Ключевая проблема в том, что своими силами Россия вряд ли справится с ускоренной модернизацией такого типа: ей в любом случае понадобится помощь других стран в виде капитала и технологий. При этом главная задача состоит в том, чтобы страны, предоставляющие необходимые средства, не рассматривали этот процесс как заявку на изменение статуса арктических территорий.

Политика. Аркто-Пацифика, как упоминалось выше, в известной степени представляет противоположность абсолютному большинству других морских геополитических конструктов, в которых море исторически являлось связующим пространством культурного, экономического, политического обмена и воспринималось как пространство, над которым невозможно установить эффективный контроль. Аркто-Тихоокеанский регион формируется в эпоху, когда этот контроль вполне возможен, а историческая основа для признания его mare liberum (открытым морем) отсутствует; таким образом, де-факто он является mare clausum (закрытым морем), где арктические страны взаимно признают интересы друг друга, могут оспаривать линии разграничения, но едины в желании не допускать в регион третьих игроков, которые всё более настойчиво пытаются проникнуть и закрепиться в Арктике. Наиболее настойчив в этом смысле Китай, претендующий на статус «околоарктической» державы[4].

Как следствие, перед Россией, которая может эффективно и в полной мере освоить Север только с помощью третьих стран, встаёт задача разработать инклюзивную концепцию развития Аркто-Пацифики, которая гарантировала бы соблюдение российских политических интересов. Первый шаг сделан благодаря принятию «Основ государственной политики Российской Федерации в Арктике на период до 2035 года», где, однако, в силу самого характера документа обозначены самые общие контуры арктической политики на ближайшие полтора десятилетия.

Безопасность. Этот вопрос стоит наиболее остро. С одной стороны, само функционирование Аркто-Пацифики возможно только в случае отсутствия прямого вооружённого противостояния в регионе: в частности, Берингов пролив является самой уязвимой зоной, которая легко перекрывается как Россией, так и США. По счастью, шанс на то, что начнётся война между двумя ядерными державами, крайне незначителен.

С другой стороны, Россия заинтересована в том, чтобы сохранить контроль над Северным морским путём, обеспечив регулируемый проход через него торговых судов в соответствии с установленными Правилами плавания, отдельные положения которых вызывают возражения других государств. Возникает вопрос, как именно Россия будет гарантировать этот контроль, если неарктические страны попытаются использовать собственные ледоколы для проводки судов, а страны, выступающие за абсолютную свободу судоходства в арктических водах России, начнут осуществлять пресловутые «Операции по свободе судоходства» (FONOP). Москве придется немало потрудиться, чтобы объяснить всем заинтересованным странам, что их попытки явочным порядком нарушить российский суверенитет обернутся для них колоссальным стратегическим проигрышем. Прежде всего это касается Китая, который рискует тем самым потерять безопасный морской путь через северные моря и проиграть холодную войну с Соединёнными Штатами.

Морская составляющая Большой Евразии

Благодаря сочетанию ряда стратегических факторов возникает ситуация, в которой движущей силой освоения арктической зоны становятся в первую очередь страны Азии. Для России это открывает окно возможностей, так как именно через её территориальные воды, прилежащую зону, а также исключительную экономическую зону проходит кратчайший путь в Европу. Москве нужно обеспечить безусловный суверенитет над этим путём, при этом привлекая инвестиции третьих стран, заинтересованных в обеспечении экономического присутствия в Арктике (Индии, Кореи, Японии, Австралии, Франции). Это нелёгкая задача, которая потребует от России умения блокироваться с одними игроками против других по отдельным вопросам.

Одной из площадок такого блокирования должен стать Арктический Совет: в конце концов, формирование Аркто-Пацифики тем или иным образом затронет все арктические страны и территории. Они равно заинтересованы в том, чтобы приход в регион игроков со стороны способствовал устойчивому развитию территорий и акваторий и сохранению их биоразнообразия, а не опустошению в результате хищнической эксплуатации. Особого внимания потребует сохранение и развитие культуры и среды обитания исторически обитающих на берегах Северного Ледовитого океана народов, для которых водное пространство, до того разделявшее их, может превратиться в пространство возможностей.

Концептуализация Аркто-Пацифики поможет сформулировать, наконец, российское видение Индо-Тихоокеанского региона. Оно полностью отрицает американский подход к ИТР, который предполагает сдерживание Китая, и хорошо сочетается с азиатскими подходами, основанными на идее инклюзивности и центральной роли АСЕАН.

По сути, Аркто-Пацифика и Индо-Пацифика в азиатском её понимании дополняют друг друга, причём точкой сопряжения является российский Дальний Восток.

Взаимодействие между странами в рамках сопряжения концепций возможно при условии признания приоритета политических интересов и интересов в сфере безопасности России в Русской Арктике, Индии в Индийском океане и стран АСЕАН и КНР в западной части Тихого океана с одновременным привлечением капиталов и поощрением экономической деятельности третьих стран в указанных регионах. Кроме того, Аркто-Пацифика позволит России дополнить чисто сухопутный конструкт Большой Евразии морской составляющей.

Это адаптированный вариант статьи «Constructing the Arcto-Pacific: New Challenges and Opportunities», которая будет опубликована в четвёртом номере журнала Russia in Global Affairs.

--

СНОСКИ

[1] Gearóid Ó Tuathail. Critical Geopolitics: The Politics of Writing Global Space. L.: Routledge, 1996. P. 1

[2] Ania Zoledziowski. «Arctic Sea Ice Is Melting So Fast It Just Hit a Record Low». Vice.com, July 28, 2020. URL: https://www.vice.com/en_in/article/bv85z3/arctic-sea-ice-is-melting-so-fast-i-just-hit-a-record-low.

[3] Alexandra Brzozowski. Arctic nations bet on ‘blue economy’ to reconcile climate, development goals. Euractiv, 24 January, 2019. URL: https://www.euractiv.com/section/arctic-agenda/news/arctic-nations-bet-on-blue-economy-to-reconcile-climate-development-goals.

[4] Павел Гудев. Северный морской путь: национальная или международная транспортная артерия? РСМД, 13 сентября 2018 г. URL: https://russiancouncil.ru/analytics-and-comments/analytics/severnyy-morskoy-put-natsionalnaya-ili-mezhdunarodnaya-transportnaya-arteriya; Павел Гудев, П.С., 2018. Арктические амбиции Поднебесной. «Россия в глобальной политике», №2, 2018. URL: https://globalaffairs.ru/articles/arkticheskie-ambiczii-podnebesnoj-2.

Россия. США. Евросоюз. Весь мир > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 9 ноября 2020 > № 3564060 Алексей Куприянов

COVID-19, ИЛИ КОНЕЦ ЭПОХИ ЦИФРОВОЙ НЕВИННОСТИ

ТОМА ГОМАР

Директор Французского института международных отношений (IFRI)

«Любая сила рано или поздно исчерпывает свой потенциал; нельзя вечно быть локомотивом истории. Европа, которая переняла эту роль у Азии три тысячи лет назад, не сможет удерживать её вечно»[1].

В ситуации разразившегося в этом году кризиса пророчество французского историка Эрнеста Лависса (1842–1922) звучит особенно актуально. Основная проблема – переход инициативы от Европы к Азии и сохранение Европой способности выступать «движущей силой истории», или, выражаясь более приземлённым языком, удерживать «лидерский потенциал»[2]. На фоне пандемии и вызванного ею санитарно-технологического кризиса (причины – санитарного свойства, следствия – технологического) этот потенциал проходит проверку на прочность. Пандемия заморозила процесс глобализации и ограничила свободу передвижения четырёх с лишним миллиардов человек, которых власти под давлением медиков обрекли на изоляцию. Между тем, виртуальные связи между ними никогда не были так тесны.

Для нынешней ситуации характерны две особенности. Первая – несоответствие масштаба принимаемых мер числу жертв (по сравнению с прежними демографическими кризисами). Вторая – контраст между материальностью санитарных средств, необходимых для победы над эпидемией (больничные койки, маски, тесты etc.), и нематериальностью задействованных для её преодоления средств политических (развитие коммуникаций, медиасреды, цифровых решений и прочее). Кризис вписывается в контекст интеллектуального сотрудничества, соперничества и противостояния, иначе говоря – мобилизации, ориентирования и контроля умов, и конечной целью является насаждение определённых моделей управления и поведения.

Остаётся понять, ослабляют ли новые технологии «лидерский потенциал» (способность, которой наделены очень немногие) или, наоборот, укрепляют его. Ответ на поставленный вопрос зависит от конкретного региона, государства и организации; в различиях между ними проглядывают ростки будущих беспорядков. Кризис, «охвативший весь земной шар», устанавливает новые глобальные «разделительные линии», как их называл немецкий социолог Карл Шмитт (1888–1985)[3]. От этих линий зависит переход от одной пространственно-временной системы к другой, переход, ускоренный действием цифровых «платформ».

Оперируя всё большими массивами данных, они способствуют процессу перераспределения власти. В 1996 г. американский либертарианец, поэт и эссеист Джон Перри Барлоу (1947–2018) публикует «Декларацию независимости киберпространства», в которой обращается к властям со следующими словами: «Мы должны провозгласить свободу наших виртуальных “я” от вашего владычества, даже если мы и согласны с тем, что вы продолжаете властвовать над нашими телами»[4].

COVID-19 положил конец эпохе цифровой невинности, обнаружив, что киберпространство превратилось для государства в излюбленную площадку внедрения систем контроля и в поле битвы различных держав.

Попутно обнаружилось, что эти два явления тесно связаны, по крайней мере, на трёх уровнях.

Геополитика

С геополитикой тесно связано понятие «метагеография», что означает в данном случае разделение земного пространства на крупные географические зоны. С её помощью становится возможным разговор о стратегическом равновесии между ними, международном разделении труда и цепочках добавленной стоимости. В контексте размышлений об установлении нового баланса сил задачей номер один представляется определение позиций, выработка ментальных карт.

К геополитике эпидемии

Последние сорок лет Азию называют самым интенсивно развивающимся регионом в мире, причём причины подъёма нередко ищут в её культурной специфике. Обостряя противоречия между Востоком и Западом, пандемия коронавируса подспудно утверждает в умах мысль о возможности перехода от острой конкуренции между ними к открытой конфронтации, не ограничивающейся экономической сферой. Говоря о многовековой культуре этого региона или сосредотачиваясь на феномене его нынешнего экономического роста, участники дискуссий полностью игнорируют вопрос о политических различиях между европейской и азиатской моделями, различиях, «которые ощутимы сейчас и ещё больше дадут о себе знать в ближайшем будущем, сопрягая современную геополитику и геоэкономику с медленной динамикой цивилизаций»[5]. Пандемия заставляет задуматься об условиях разделения или, напротив, сплочения Востока и Запада.

В «Итоге истории» французский учёный Рене Груссе (1885–1952) констатирует, что Европа открывала Восток трижды: при Александре Македонском, в эпоху Марко Поло и в Новое время (начиная с XVI века). Каждый раз такое открытие, говорит он, становилось для европейцев сюрпризом. Носители «средиземноморских традиций» обнаруживали другие традиции, не менее древние, чем их собственные, пусть они и были «сотканы из элементов на первый взгляд совершенно непонятных»[6]. Ключевую роль в сближении Востока и Запада сыграли иезуиты (особенно Маттео Риччи, 1552–1610), благодаря которым в результате сотрудничества в области картографии и унификации систем летосчисления удалось привести к общему знаменателю представления о времени и пространстве[7].

«Открытие» в ХХ веке Китая американцами послужило началом новой эры глобального капитализма. Рене Груссе ещё в 1946 г. предвидел момент, когда Китай по объёмам производства обгонит Соединённые Штаты и Поднебесная станет новой Америкой: «С этого дня азиатский рынок сбыта будет для Америки закрыт; хуже того, Китай превратится в её опаснейшего конкурента»[8]. Именно это мы и наблюдаем сейчас, констатируя, что встреча Востока с Западом, в частности США с Китаем, так и не состоялась: никогда ещё за последние сорок лет уровень недоверия между двумя странами не был так высок.

К новой грамматике цивилизаций

С появлением так называемой всемирной истории её перестали излагать с позиций европоцентризма. Например, индийский писатель Панкадж Мишра полагает, что если для Европы и США история ХХ столетия в значительной степени определяется двумя мировыми войнами, то для большинства иных стран узловым событием этого периода является политическое пробуждение Азии[9]. Под тем же углом историю нередко рассматривают и в Сингапуре, где прославление «азиатских ценностей» является важной частью геополитического дискурса. Рупором этого движения выступает сингапурский дипломат Кишор Махбубани: он пишет, что Запад пал жертвой собственного высокомерия и сдаёт позиции Китаю и Индии[10]. Со своей стороны, индийско-американский политолог Параг Ханна рассматривает возвращение Азии «на арену мировой истории как вполне закономерное событие»[11]. Азия не должна подменять собой Запад, но может заставить его измениться, как он в своё время изменил её под себя.

Тем временем Китай всерьёз готовится взять на себя роль мирового лидера. С точки зрения китайского учёного Янь Сюэтуна, подобный переворот становится возможным, когда восходящая держава проявляет «большие умение и эффективность», нежели держава, почивающая на лаврах мирового лидерства. Первым шагом на пути к «международному авторитету» и к «стратегической надёжности» становятся «моральные действия», моральные – с позиции общечеловеческих ценностей[12].

В этом смысле нелишним было бы вернуться к спору американских политологов Фрэнсиса Фукуямы и Сэмюэля Хантингтона. Первый увидел в падении Берлинской стены признак решительной победы демократии и рыночных принципов, позабыв о подавлении демонстрации на площади Тяньаньмэнь. Второй предсказывал «столкновение цивилизаций», считая, что главными линиями раскола станут культурные, религиозные и расовые различия между ними.

Теперь, через тридцать лет, резонно было бы задаться вопросом, какое из двух событий – подавление тяньаньмэньского восстания или падение берлинской стены – определило направление глобализации. Трагедия 11 сентября 2001 г. и её последствия подтвердили мысль Хантингтона, тогда как вступление Китая во Всемирную торговую организацию в том же году свидетельствовало о справедливости выводов Фукуямы.

Одно можно сказать точно: западный модернизм вызывал отторжение и подталкивал к утверждению собственной идентичности у многих незападных стран на протяжении последних тридцати лет.

Бесспорно также и то, что из всех мировых держав Китай остаётся единственной, где государственная идеология после окончания холодной войны не претерпела практически никаких изменений[13].

К новой иерархии ценностей

Идеологическая среда, в которой распространяется коронавирус, в последнее время значительно эволюционировала, что осталось незамеченным западным обществом, считающим исповедуемые им ценности универсальными. Нередко можно услышать, что успехом своей борьбы с коронавирусом Тайвань, Корея и Сингапур обязаны «азиатским ценностям», ставящим интересы коллектива выше интересов личности (если кратко выразить их суть). В 1994 г. бывший сингапурский премьер-министр Ли Куан Ю (1923–2015) беседовал на эту тему с американским политологом Фаридом Закарией[14]. Перечитывая их разговор, видишь, насколько нынешние программы «слежения» за больными коронавирусом напоминают сингапурские методы контроля и лечения людей с наркозависимостью. По мнению Ли Куан Ю, Запад превратил идею о неприкосновенности прав человека в догму, нанося ущерб интересам семьи, которая остаётся основой социальной организации. И у правительства нет права подменять её собой.

Именно сингапурская модель вдохновила Дэн Сяопина. Помимо её экономической эффективности, культа меритократии и конфуцианской этики, китайским властям пришлась по душе перспектива бурного экономического роста без необходимости демократизировать страну по западному образцу. С самого начала они пытались подвести под свою модель теоретическую базу, подчеркивая её эффективность в отличие от американской системы: «Нравится вам или нет китайская модель, она имеет преимущества перед неуправляемыми западными демократиями. Сегодняшний Китай – сильное и процветающее государство, воплощение энергии и эффективности […]. Может быть, и Америке стоит чему-то поучиться у Китая» (из передовицы в «Жэньминь жибао», июль 2017 г.)[15].

Коронавирус дал толчок новой волне государственной пропаганды в КНР. Китайские власти эксплуатируют антизападные настроения, воцарившиеся в последнее десятилетие в Китае, России и большинстве исламских государств. Западная культура и её претензии на универсальность «в очередной раз» наталкиваются на «отпор местного населения»[16]. Французский философ Шанталь Дельсоль полагает, что «столкновение цивилизаций» выразилось, прежде всего, в широкомасштабном «антизападном движении».

Отторжение Запада сопровождается ростом амбиций у руководства китайской компартии, которая привлекает самые современные технологии для установления полного контроля над мыслями.

Искусственный интеллект и большие данные призваны оптимизировать экономическое развитие с помощью системы социального контроля, задействовав огромные массивы информации в сочетании с технологией «социального кредита», соединение которых позволит государству создать «одну из самых совершенных систем наблюдения за собственными гражданами»[17]. Не будем обсуждать здесь, насколько этот проект осуществим на практике; отметим лишь, что с появлением коронавируса ситуация кардинально изменилась: теперь речь идёт не столько о внедрении «общечеловеческих ценностей» на Востоке, сколько о распространении «азиатских ценностей» на Западе, где они прививаются с помощью новейших технологий.

Международная политика

Из восьми описываемых Сэмюэлем Хантингтоном цивилизаций самыми опасными для слабеющего Запада он считал исламские страны и Китай; он даже предсказывал образование «исламо-конфуцианского союза». Что можно сказать об этом сейчас, когда сменилось целое поколение? Последствия санитарно-технологического кризиса в энергетической, климатической и цифровой сферах видны уже сейчас. Он выявляет готовность разных регионов мира, и прежде всего Европы, адаптироваться к китайским и американским формам «империализма взаимопроникновения»[18].

Влияние Китая в исламском регионе

Распространение коронавируса и снижение цены на нефть (меньше 20 долларов за баррель) изменили баланс сил в арабо-мусульманском мире и сказались на взаимоотношениях богатого нефтью региона со странами, чья промышленность зависит от её поставок. Три главных производителя нефти – Соединённые Штаты, Саудовская Аравия и Россия – затеяли ценовую войну, стремясь укрепить позиции на рынке за счёт конкурентов. С введением режима изоляции три ключевых импортёра нефти – Китай, Индия и Европейский союз – в той или иной степени остановили производственные мощности, вызвав резкое падение спроса. Америка, в отличие от Китая, Индии и Евросоюза, ещё до кризиса обладала достаточно гибкой энергетической системой, создавшей условия для ухода с Ближнего Востока, начатого при Бараке Обаме и продолженного ускоренными темпами при Дональде Трампе. Россия сумела воспользоваться уходом американцев из региона, чтобы утвердить там своё влияние под прикрытием военной операции в Сирии, но её интересы разительно отличаются от интересов Китая. Китайская энергоёмкая экономическая модель требует выстраивания долгосрочных отношений со странами-производителями (так же дело обстоит и с Индией). К 2030 г. на долю Индии и Китая будет приходиться в целом более 50 процентов импорта мировой нефти, что объясняет попытки этих двух стран обеспечить безопасные морские пути её доставки.

Пандемия не только углубила и ускорила общие тенденции, наметившиеся до её начала, – в скором времени она может привести к изменению статуса трёх конкретных государств. Помимо них, можно так же упомянуть жёсткие меры контроля, введённые Пекином под предлогом борьбы с терроризмом по отношению к мусульманскому населению провинции Синьцзян.

Первое из них – Иран, которому пришлось испытать на себе всю тяжесть санитарного кризиса и снижения цен на нефть. Санкции, введённые против Тегерана, не помешали ему проводить масштабные военные операции и осуществлять прямое влияние на четыре столицы: Бейрут, Дамаск, Багдад и Сану. Чтобы иметь для этого средства, Иран должен продолжать экспортировать нефть в Китай, который в ответ инвестирует в иранскую экономику. Можно ожидать, что пандемия ещё больше сблизит Тегеран с Пекином, особенно если учесть, что в свете американских выборов напряжённость в отношениях Ирана с США, по всей видимости, усилится.

Второе государство – Саудовская Аравия, которая, несмотря на падение цен на нефть, достаточно кредитоспособна для того, чтобы рефинансировать долги и привлекать инвестиции. Подвергшись нападению Ирана, она познала на собственном опыте ограниченность военной поддержки, какую можно в подобных случаях ожидать от Америки и Европы. Сближение с Россией было кратким и закончилось разрывом Москвы с ОПЕК, что привело к ценовой войне, усилившей дисбаланс между спросом и предложением (договорённости были восстановлены и расширены после новых переговоров – прим. ред.). Китай – второй после Японии торговый партнёр саудитов, что должно заставить Эр-Рияд наращивать связи с Пекином. Результатом станет ещё большее вовлечение Китая в дела Ближнего Востока, чему будет способствовать антагонизм между Саудовской Аравией и Ираном.

Третье государство, Египет, страна с многовековой историей и многомиллионным населением, как никто другой может претендовать на роль лидера в суннитском мире, он противостоит, с одной стороны, Саудовской Аравии и Объединённым Арабским Эмиратам, а с другой – Турции и Катару. Получая финансовую помощь от Саудовской Аравии, Египет, тем не менее, вновь вступил в полосу экономического кризиса и политических репрессий, что не может не содействовать поискам иных источников финансирования. Идя на сближение с Египтом, Китай демонстрирует, что имеет прочный интерес к Красному морю и что строительство военной базы в Джибути не было случайностью. Египет – ключ к реализации его проекта по выходу в Средиземное море, и это заставляет внимательно следить за эволюцией связей Пекина с Тунисом и Алжиром. Эпидемия ускорила проникновение Китая в средиземноморский регион, вот уже несколько лет покинутый американцами. Серьёзный вызов для европейцев, оставленных на произвол судьбы.

Обострение китайско-американских противоречий в Европе

Исключительное внимание к треугольнику Китай/Европа/Соединённые Штаты объясняется тем фактом, что в совокупности они производят более 50 процентов мирового ВВП. Однако на ситуацию с COVID-19 влияют не совокупные усилия этих трёх стран, а отдельные действия каждой из них. США продолжат проводить точечную политику, считая приоритетом поддержку стратегических секторов. Государства могут поощрять политику возвращения производства на национальную территорию (как, например, в Японии), но в конечном итоге экономические субъекты принимают решения в соответствии с собственной экономической стратегией. В Китае же экономические субъекты, находясь под строгим надзором государства, выступают послушными исполнителями решений КПК. Вопреки распространённому мнению, Китай не занимается скупкой всего на свете, но приобретает лишь то, что ему нужно для ослабления зависимости от внешнего мира[19]. В то же время он стремится к первенству в области высоких технологий, чтобы оспаривать у Америки роль мирового лидера.

Американская реакция на пандемию коронавируса отражает всю меру дезорганизации федерального правительства после четырёх лет президентства Трампа.

Весь мир замер в ожидании выборов ноября 2020 г., но, каковы бы ни были их результаты, едва ли есть основания надеяться на отказ Соединённых Штатов от политики силы. Напротив, нынешняя пандемия может послужить прелюдией к некоему «технологическому блицкригу». Это словосочетание, прозвучавшее недавно в речи генерального прокурора США Уильяма Барра (который начинал свою карьеру в ЦРУ как специалист по Китаю), отражает представление американских властей о развёртывании сети 5G как о части глобальной технологической войны, исход которой решится во время следующего президентского срока[20].

Первенство в сфере 5G сулит большие перспективы; прибыль к 2025 г. может, по разным оценкам, составить до 23 трлн долларов. Уильям Барр отмечает здесь доминирующую роль Китая, который через компанию Huawei контролирует 40 процентов мирового рынка; на втором месте – Европа, у которой 31 процент (17 процентов у Nokia и 14 процентов у Ericsson). Не вспомнив о Samsung и прочих фирмах, Барр призывает срочно рассмотреть вопрос о партнёрстве между Америкой и компаниями Nokia и/или Ericsson. Властям европейских стран в ближайшие месяцы придётся уделять этой проблеме всё большее внимание. Китай планирует превратить развитие 5G в инструмент продвижения своего влияния в Европе и других частях света. Разногласия между государствами – членами ЕС по этому вопросу демонстрируют неспособность Евросоюза принимать не просто регулирующие, но стратегические решения. Если бы Европейская комиссия действительно озаботилась вопросами геополитики, она объявила бы развитие технологии 5G приоритетным направлением своей деятельности.

Соединённые Штаты сохраняют явное геополитическое преимущество перед Китаем и ЕС, поскольку именно их предприятия преобладают в технологическом секторе. Особенно тревожна ситуация с Евросоюзом. По состоянию на март 2019 г. из сорока ведущих мировых компаний (по уровню капитализации) – 27 американских, восемь китайских, одна корейская и всего четыре европейских (три швейцарских и одна британская). Из 27 американских предприятий шесть относятся к числу технологических, из восьми китайских таковых два. В Европе же самое крупное технологическое предприятие занимает в списке лишь 58-е место[21]. Такое положение дел заслуживает подробного анализа. А пока приходится констатировать, что в ходе кризиса позиции технологических предприятий могут только усилиться и что ЕС не располагает достаточным количеством крупных компаний, способных помешать конкурентам из Китая и Америки утверждаться на их территории.

Дипломатия

Геоэкономическая повестка почти не отражена в нынешних дипломатических контактах между Китаем и ЕС, включая и намеченную на вторую половину 2020 г. встречу на высшем уровне в Лейпциге под председательством Германии (планировавшийся на 14 сентября в Лейпциге саммит «ЕС – Китай» из-за пандемии прошёл в видеоформате – прим. ред.). Экспортная ориентация обеих стран позволила им с максимальной выгодой использовать глобализационные процессы, идущие в мире последние двадцать лет; укрепилось лидерство Германии, которая производит почти треть валового внутреннего продукта еврозоны. Не исключено, что в результате кризиса позиции Германии ещё больше укрепятся – за счёт Франции, Италии и Испании.

Эволюция китайской дипломатии

Во время кризиса Китай развернул в большинстве европейских столиц мощную пропагандистскую кампанию, пытаясь убедить Запад в эффективности своей модели и скрывая под прагматизмом идеологические мотивы. Прекрасно сознавая, какой ущерб пандемия нанесла репутации их страны, китайские дипломаты тщатся улучшить положение, подчёркивая значение, которое КНР придаёт связям с Европой, и уверенно заявляя, что 2020 г. должен стать «судьбоносным для отношений Китая и ЕС» ввиду готовящихся многочисленных встреч на высшем уровне[22]. Китайская позиция привлекательна своей последовательностью: ухудшение китайско-американских и европейско-американских отношений даёт Европейскому союзу уникальную возможность «поработать с Китаем». ЕС при этом должен воздерживаться от любых протекционистских мер, делающих его закрытым и враждебным к Китаю. Это момент истины для Китая и Европы. Такой открытый подход позволяет более детально взглянуть на европейско-американские отношения, сильно пострадавшие от пандемии.

Европейскую стабильность подорвали два обстоятельства: отсутствие какой бы то ни было координации действий с Вашингтоном и подчёркнутое нежелание американцев выступать с позиций лидера. Европейские дипломаты обескуражены тем, что теперь «роль Америки свелась к минимуму» и вся привычная система понятий подлежит пересмотру[23]. Трамп, будучи верен себе, с первых же дней своего президентства начал оказывать экономическое давление на ЕС и военное – на НАТО, внося свой личный вклад в разобщение Европы, и так уже достаточно разобщённой благодаря европейско-китайскому соглашению «16 + 1» и двусторонним соглашениям, заключённым с Китаем отдельными европейскими государствами (например, с Италией в марте 2019 г.).

Иначе говоря, Европа превращается в арену борьбы за влияние между Соединёнными Штатами и Китаем. Вашингтону придётся приложить все силы для противодействия китайскому влиянию, одновременно пресекая робкие попытки европейцев обеспечить свою стратегическую автономию[24].

К многополярности без многосторонности

Китай использует сложившуюся ситуацию, чтобы представить себя надёжным партнёром, верным принципам международного сотрудничества и мультилатерализма. Его представители, сознавая все риски, уже открыто говорят о глобальной холодной войне, которая «стала бы бедствием не только для Китая и США, но и для ЕС»[25]. На самом же деле европейцы столкнулись с отрицанием принципов многосторонности, исходящим в равной степени и от Китая, и от Америки, хотя последняя – их ближайший союзник. Европе пришлось испытать на себе последствия четырёх лет планомерной деструктивной политики Соединённых Штатов и десяти лет не менее планомерных попыток китайской дипломатии взять под контроль аппарат ООН. По причине отсутствия у европейских стран сколько-нибудь внятной стратегии они вынуждены в вопросах климата учитывать мнение Пекина, а в вопросах технологий – мнение Вашингтона.

Сосредоточившись на трёхсторонних взаимоотношениях Китая, Европы и Соединённых Штатов, мы на время оставили без внимания две крупнейшие мировые державы – Россию и Индию (которые поддерживают друг с другом тесные связи), равно как и страны африканского континента и Латинской Америки. Между тем Индия остаётся одним из главных нереализованных направлений внешней политики Китая, тратящего слишком много стратегических ресурсов на соперничество с Америкой[26]. Последняя, учитывая её геополитической и геоэкономический вес в мире, выиграет от односторонности больше, нежели Китай. Европа же пытается по-новому строить отношения и с Россией, и с Турцией, и с Ираном, и с арабо-мусульманскими и африканскими странами, не теряя ни с кем из них связи. Удастся ли ей это, принимая во внимание неравномерность экономического развития стран – членов ЕС, углубившуюся ввиду пандемии?

Международные организации призваны противостоять натиску времени. Но ООН вследствие безучастности Америки, напористости Китая и выжидательной политики Европы, находится в тяжёлом положении. Соединённые Штаты (если их курс не изменится после предстоящих президентских выборов) больше не желают выступать гарантом ооновской системы. Они решили, что её поддержание обходится им слишком дорого: при больших вложениях никаких реальных выгод. Китай же, напротив, видит в ней инструмент для изоляции Тайваня и распространения своего влияния на весь мир. Что касается европейцев, то они отстаивают принципы мультилатерализма очень своеобразно: много разговоров, мало вложений.

Нынешний кризис поднимает проблему доверия к системе Организации Объединённых Наций и ко Всемирной организации здравоохранения.

Чтобы многосторонность превратилась в действенное средство, она должна измениться. Этот подход не выживет, если останется просто системой дипломатических служб и организаций, но может мало-помалу вылиться в постоянный процесс образования коалиций, состоящих из разнообразных структур, многонациональных компаний, церквей, неправительственных организаций, экспертных сетей.

Хотя подобный переход потребует решения ряда вопросов финансового и организационного свойства, он позволит добиться большей интеграции и влиять на создание общественных благ.

Экономика надзирающего капитализма

Санитарно-технологический кризис вынуждает государства переосмыслить содержание экономической дипломатии, особенно в том, что касается субъектов цифрового сектора. В центре споров о «слежении» оказался вопрос о допустимости использования личных данных и пределах применения принуждения. В этом смысле пандемия ускорила наступление эры надзирающего капитализма, когда сбор и использование персональных и коллективных данных стали привычным делом. Когда государства превращаются в сети, государственные функции присваивают цифровые платформы. Отсюда такое взаимопроникновение средств в структуре децентрализованных систем, которые, будь они публичные или частные, закрытые или общедоступные, в равной степени занимаются сбором сведений любого рода. Государство в этом отношении тоже весьма активно, с их помощью они совершенствуют свои службы и подчиняют последние нуждам общества. Но есть одна неприглядная деталь: тотальная слежка за гражданами. Устанавливая новый баланс сил, такая схема стирает границу между публичным и частным: государство всё чаще и чаще обращается к частным решениям, в то время как цифровые платформы предпочитают пользоваться публичными базами данных.

Из этого следуют две вещи.

Во-первых, распространение системы GovTech, то есть покупки и реализации публичными субъектами инновационных технических решений. В теории речь идёт о предоставлении персонализированных и инклюзивных услуг. На практике же это может означать быстрое сосредоточение власти в руках кучки публично-частных субъектов.

Во-вторых, углубление связей между государствами и цифровыми платформами. Последние отныне влияют на все виды экономической, политической и социальной деятельности. Если не говорить о декларациях принципов и разделения юрисдикций, мало какое из современных государств способно в одиночку регулировать поведение этих платформ. Между тем цифровые платформы являются одним из элементов суверенного государства. В США такие платформы пользуются значительной автономией по отношению к федеральной власти, но входят в состав кропотливо строящегося военно-цифрового комплекса. В Китае их держит под прямым контролем государственная власть. Европа же в этом смысле безоружна, неспособна включиться в соревнование. Если она в ответ на кризис не сделает крупных вложений, то сама обречёт себя на ещё более второстепенную роль, чем сейчас, особенно на фоне распространения 5G.

Последним средством изыскать новые финансовые ресурсы и сгладить социальное неравенство для государств, желающих отрегулировать взаимоотношения с цифровыми платформами и транснациональными компаниями, выступает налоговая система[27]. Нынешний кризис углубил линию разрыва, намеченную глобализацией: эта линия пролегает между национальными государствами, стремящимися повысить благосостояние собственных граждан в пределах своей юрисдикции, и транснациональными компаниями, заботящимися о благосостоянии своих акционеров. Для достижения этой цели транснациональные компании проворачивают операции глобального масштаба, избавив себя от какой-либо ответственности за их последствия и игнорируя, насколько это возможно, национальные юрисдикции[28]. Оптимизации в таких компаниях добиваются, играя на различиях в размере заработной платы, социальных условиях, законах в разных частях света, где находятся их филиалы. Развитие удалённой формы работы, чему немало способствовал режим изоляции, несомненно скажется на отношениях работника с работодателем и будет способствовать трансформации сектора услуг в развитых экономиках. Роботизация и дистанционная работа открывают новый этап в процессе глобализации, который выразится в ожесточённой конкуренции, осуществляющейся на расстоянии[29].

* * *

Нынешнюю пандемию часто сравнивают с чумной эпидемией «чёрной смерти» XIV века, которая, начавшись в центральной Азии в 1338 г., в 1348-м достигла Парижа. Её распространение шло по Шёлковому пути, который связывал Китай с Восточной Европой, через итальянские торговые маршруты, соединявшие черноморские и левантийские порты со всем остальным Средиземноморьем. Внезапно все эти маршруты вновь сделались актуальными. За несколько лет, пока свирепствовала чума, мир, по выражению арабского историка и философа Ибн Хальдуна, сократился до размеров «ковра, который можно было легко свернуть вместе со всем, что на нём находилось»[30].

Эпидемия чумы ознаменовала окончание эпохи невинности, обрушившись на средневековую Европу в момент, когда там наблюдался бурный рост населения. Европе потребовалось несколько поколений, чтобы оправиться и вступить в эпоху великих географических открытий.

Не угрожая миру столь серьёзными демографическими потерями, COVID-19 знаменует конец эры цифровой невинности. Для глобализации характерно усугубление взаимной зависимости стран, достигающейся с помощью сверхбыстрого распространения информационных и коммуникационных технологий, которые отныне пронизывают все сферы человеческой деятельности. Мечтам Джона Барлоу (см. «Декларацию независимости киберпространства») о появлении «цивилизации духа в киберпространстве», цивилизации более гуманной и справедливой, нежели цивилизация правительственная, пока не суждено сбыться. Синоним эффективности и индивидуализации, новые технологии, становясь орудием государственного контроля, ведут общество в эру надзирающего капитализма на фоне усиливающегося американо-китайского противостояния, принимающего разные формы. Таким образом, коронавирус ставит под сомнение способность управлять суверенными единицами, напоминая о старой дилемме эффективность / достоинство.

В своей книге «Все империи погибнут» французский историк Жан-Батист Дюрозель писал, что «в минуту коллективной опасности эффективность представляется более предпочтительной, чем достоинство», добавляя затем, что последнее остаётся важной потребностью человека, который «считает себя не частью толпы, но авторитетной, ответственной личностью». Как выразить эту потребность в мире, погрузившемся в цифру? Санитарные ограничения (а завтра, возможно, экологические) вынуждают нас срочно пересмотреть наши представления о техническом прогрессе.

Оригинал статьи опубликован в журнале Politique étrangère, №2, 2020 год.

--

СНОСКИ

[1] E. Lavisse. Vue générale de l’histoire politique de l’Europe, 1890.

[2] N. Rousselier. La Force de gouverner, Le pouvoir exécutif en France XIXe-XXIe siècle, Paris, Gallimard, 2015.

[3] К.Шмитт. Номос Земли. — М.: Владимир Даль, 2008.

[4] Ссылка: http://www.dnn.ru/indep.htm

[5] C. Grataloup. Vision(s) du monde. Histoire critique des représentations de l’Humanité, Paris, Armand Colin, 2018, p. 130-131.

[6] R. Grousset. Bilan de l’histoire, Paris, Desclée de Brouwer, 2016, p. 139.

[7] C. Meyer. L’Occident face à la renaissance de la Chine, Paris, Odile Jacob, 2018, p. 221. URL: https://www.amazon.fr/LOccident-face-à-renaissance-Chine/dp/2738144659

[8] R. Grousset. Bilan de l’histoire, op. cit., p. 326.

[9] P. Mishra. From the Ruins of Empire. The Revolt Against the West and the Remaking of Asia, London, Penguin Books, 2013, p. 8.

[10] K. Mahbubani. Has the West Lost It?, Penguin Group, 2019.

[11] P. Khanna. The Future is Asian. Commerce, Conflict, and Culture in the 21st Century, New York, Simon & Schuster, 2019, p. 11.

[12] Yan Xuetong. Leadership and the Rise of Great Powers, Princeton, Princeton University Press, 2019, p. 2-24.

[13] S. W. Khan. Haunted by Chaos, China’s Grand Strategy from Mao Zedong to Xi Jinping, Cambridge, Harvard University Press, 2018, p. 4-5.

[14] F. Zakaria. Culture Is Destiny, A Conversation with Lee Kuan Yew, Foreign Affairs, 1994.

[15] C. Meyer. L’Occident face à la renaissance de la Chine, op. cit., p. 257.

[16] C. Delsol. Le crépuscule de l’universel, Politique étrangère, vol. 84, №1, 2019, p. 24-25.

[17] K. Strittmatter. Dictature 2.0. Quand la Chine surveille son peuple (et demain le monde), Paris, Tallandier, 2020, p. 18.

[18] P. Bellanger. De la souveraineté numérique, Le Débat, no 170, 2012, p. 152.

[19] C. Meyer. L’Occident face à la renaissance de la Chine, op. cit., p. 146.

[20] Attorney General William Barr’s Keynote Address : China Initiative Conference, CSIS, 2020.

[21] PWC, Global Top 100 companies by market capitalisation, 2019, URL: www.pwc.com.

[22] Интервью с китайскими официальными лицами, 23 апреля 2020.

[23] Интервью с дипломатом одной из европейских стран, 21 апреля 2020.

[24] См., например: A. Wess Mitchell, Central Europe’s China Reckoning, The American Interest, 2020. Уэсс Митчел был помощником госсекретаря США по делам Европы и Евразии с 2017 по 2019 гг.

[25] Интервью с китайскими официальными лицами, 23 апреля 2020.

[26] O. Arne Westad. Restless Empire, China and the World since 1750, New York, Basic Books, 2012, p. 461.

[27] E. Saez et G. Zucman, Le Triomphe de l’injustice. Richesse, évasion fiscale et démocratie, Paris, Seuil, 2020.

[28] R. Vernon, In the Hurricane’s Eye. The Troubled Prospects of Multinational Enterprises, Cambridge, Harvard University Press, 1998, p. 28.

[29] R. Baldwin, The Globotics Upheaval. Globalization, Robotics, and the Future of Work, Oxford, Oxford University Press, 2019.

[30] J. Loiseau. La peste atteint la France in P. Boucheron (dir.), Histoire mondiale de la France, Paris, Seuil, 2018, p. 281.

Евросоюз. США. Весь мир > Медицина. СМИ, ИТ. Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 9 ноября 2020 > № 3564056 Тома Гомар

БОЛЬШАЯ СТРАТЕГИЯ УСТОЙЧИВОСТИ

ГАНЕШ СИТАРАМАН

Профессор в Школе права Вандербильта, автор книги The Great Democracy: How to Fix Our Politics, Unrig the Economy, and Unite America.

СИЛА АМЕРИКИ В ВЕК СЛАБОСТИ

В истории США не раз возникали моменты политической перегруппировки, когда рушится консенсус, характерный для прошлой эпохи, и появляется новая парадигма. Либеральная эра, начатая президентом Франклином Рузвельтом, определяла политику страны целое поколение. Затем в 1980-е гг. ей на смену пришла неолиберальная волна. Сегодня и она отступает: парадигмальный сдвиг ускорился после избрания Дональда Трампа и наступления хаоса, вызванного пандемией коронавируса.

Грядущую эру определят кризисы в здравоохранении, климатические потрясения, кибератаки и геоэкономическая конкуренция между великими державами. Эти разнородные угрозы объединяет то, что каждая из них – не столько сражение, в котором нужно победить, сколько вызов, перед которым нужно устоять. В этом году пандемия вынудила сотни миллионов американцев оставаться дома. В следующем году может начаться самая страшная за тысячу лет засуха, опустошающая сельскохозяйственные угодья и ставящая под угрозу продовольственную безопасность. Ещё годом позже, предположим, кибератака приведёт к массовому отключению электричества или уничтожит важные цепочки поставок. Если считать нынешнюю пандемию индикатором, то Соединённые Штаты, как ни прискорбно, оказались недостаточно готовы к тому, чтобы справиться с неожиданными нарушениями привычной жизнедеятельности. Им нужны экономика, общество и демократия, которые способны предотвратить подобные бедствия, а также переживать их, помогать адаптироваться к ним и восстанавливаться, когда это необходимо. Тогда эти кризисы не будут приводить к многотысячным жертвам и многомиллионной безработице. Что нужно Соединённым Штатам, так это большая стратегия устойчивости.

Для детских психологов устойчивость – это умение ребёнка переносить травмирующие события, которые делают его более сильным и приспособленным к тому, чтобы успешно справляться с будущими стрессами. Для экологов устойчивость – способность экосистемы сопротивляться, восстанавливаться и адаптироваться к пожарам, наводнениям или инвазивным видам флоры и фауны. Экспертам в области внутренней безопасности и устранения последствий катастроф устойчивая система представляется достаточно гибкой, способной адаптироваться и противостоять любому воздействию. Писательница Мария Конникова обобщила это понятие в виде простого вопроса: «Вы прекращаете сопротивление или превозмогаете несчастье?».

Высшей целью для американских политиков должно быть сохранение и защита конституционной демократии, а также обеспечение процветания американцев независимо от их расы, пола, местоположения или происхождения. Общество, построенное на этих принципах, подойдёт более подготовленным к очередному кризису. Устойчивой является страна, в которой в наибольшей степени обеспечиваются равенство и справедливость.

Хотя американцы склонны считать большую стратегию всеобъемлющим внешнеполитическим видением, любая по-настоящему большая стратегия требует прочного внутриполитического фундамента. Например, у политики сдерживания, проводившейся Соединёнными Штатами в годы холодной войны, имелся внутриполитический аналог, хотя во внешнеполитическом сообществе о нём не так много говорили. В течение одного поколения после Второй мировой войны демократы и республиканцы поддерживали модель управляемого капитализма с высокими налогами, финансовым регулированием, сильными профсоюзами и программами социальной защиты и поддержки населения. Тем самым они наметили путь между тоталитарным контролем над экономикой, как в Советском Союзе, и стихией свободного рынка, погрузившего США в Великую депрессию.

Регулируемый капитализм и политика сдерживания и составляли ту самую большую, или великую, стратегию, которая стала определяющим фактором после Второй мировой.

Аналогичным образом большая стратегия устойчивости не будет иметь успеха, если Америка не устранит многочисленные виды неравенства и слабости, которые подрывают страну изнутри.

Век кризисов

«Большая стратегия» – довольно скользкий термин, которому каждый даёт собственное определение. С его помощью можно описать конструкцию или систему, которая ведёт политических лидеров и общества к достижению сформулированных целей и выполнению поставленных задач. Критики данного понятия считают это невозможным: никакая парадигма, говорят они, не поможет ориентироваться в хаотичном и неопределённом будущем, и в любом случае американское общество сегодня слишком поляризовано, чтобы согласиться на какую-то схему достижения консенсуса. Скептики всё переворачивают с ног на голову. Великую стратегию нельзя обрести – её нужно отвоевать. Она рождается в спорах и дебатах и полезна именно потому, что задаёт ориентир в сложном мире.

Начнём с пандемии. На протяжении сотен лет карантины вводились для предотвращения распространения инфекционных болезней. Однако современные указы о самоизоляции приводят к разрушительным социально-экономическим и психологическим последствиям для людей и обществ. Закрывающиеся малые предприятия могут никогда больше не открыться. Десятки миллионов людей остаются без работы. Семьи из последних сил стараются совместить заботу о детях с их обучением на дому и удалённой работой из дома. Цель правительства в том, чтобы свести к минимуму такие нарушения нормального уклада жизни – создать систему, предотвращающую экономическую катастрофу, повышающую надёжность цепочек поставок необходимых медицинских материалов и подручных средств, а также массово увеличивающую их производство и – при необходимости – их тестирование.

Изменение климата может представлять ещё более серьёзную угрозу. Продолжительная засуха наподобие той, что породила Пыльный котёл (серия катастрофических пыльных бурь в прериях Северной Америки в 1930–1936 гг. – прим. ред.) в годы Великой депрессии, представляет серьёзную угрозу для мировых поставок продовольствия. Подъём уровня мирового океана, особенно в сочетании с ураганами, чреват затоплением городов, расположенных в низинах. Пожары нарушают нормальную жизнь в Калифорнии из года в год. Кризисы, вызванные климатическими аномалиями, приведут к глобальной миграции населения, что, в свою очередь, породит социальную напряжённость и насилие. Необходимо действовать наступательно и агрессивно, чтобы сдержать повышение температуры на земном шаре. Однако США должны быть готовы пережить климатические потрясения, если их не удастся предотвратить.

Стоит подумать также о зависимости страны от технологий и её уязвимости в случае технологических сбоев. Соединённые Штаты переживали кибератаки на избирательную систему, банки, Пентагон и даже местные органы власти. Город Ривьера-Бич в штате Флорида был вынужден заплатить выкуп киберпреступникам, установившим контроль над его компьютерными системами; крупные города, такие как Атланта и Балтимор, сталкивались с аналогичными атаками. Кибератаки на энергетическую систему, подобные той, что привела к отключению электричества на Украине в декабре 2015 г., могут лишить крупные регионы страны доступа к магистральной сети энергоснабжения на нескольких недель или даже месяцев, считают в Национальной академии наук.

Все эти вызовы будут возникать на фоне обострения соперничества – прежде всего, геоэкономической конкуренции – между великими державами. В последние полвека Соединённые Штаты были самой могущественной экономикой мира, а значит, находились в относительной безопасности от внешнеэкономического давления. Но по мере наращивания экономической мощи Китая ситуация, скорее всего, изменится. США и другие демократии зависят от поставок китайских товаров первой и не первой необходимости. Способность Китая использовать эту зависимость в будущем кризисе должна вызывать крайнюю обеспокоенность. Стратегия, основанная на обеспечении устойчивости, помогла бы в сдерживании шантажа и минимизации ущерба, если Китай попытается реализовать угрозы.

Внутренний фронт

Одна из фундаментальных слабостей американской демократии состоит в несовершенстве процедур и уязвимости перед вторжением извне. Четыре года назад Россия вмешалась в президентские выборы 2016 г., и Соединённым Штатам ещё только предстоит предпринять серьёзные шаги по защите своих избирательных систем от враждебных иностранных правительств и киберпреступников. Всеобъемлющие реформы должны включать проверку бумажных бюллетеней и аудит итогов голосования. Новое ведомство, отвечающее за обеспечение безопасности волеизъявления, могло бы разработать стандарты и провести обязательное обучение членов избирательных комиссий, как предложила сенатор-демократ Элизабет Уоррен (штат Массачусетс). Пандемия показала, что для голосования необязательно ехать на избирательный участок в день выборов. Общенациональное голосование по почте и досрочное голосование смогли бы обеспечить устойчивость во время кризиса, а в нормальное время облегчить процедуру голосования и сделать её безопаснее.

Демократия неустойчива, если люди в неё не верят. Между тем доверие американцев правительству многие годы держится на исторически низком уровне, и опросы показывают, что пугающее число граждан не считают демократию чем-то важным. Неслучайно утрата доверия совпала с десятилетиями углубляющегося экономического неравенства и всё более прочного консенсуса относительно коррумпированности правительства. Одно исследование за другим выявляет, что правительство США гораздо более чутко реагирует на потребности богачей и крупных корпораций, чем на нужды обычных граждан. Общественное доверие восстановит только масштабное изменение правил лоббирования, этического кодекса госслужащих, искоренение коррупции и реформирование системы вращающихся дверей при найме людей из частного сектора.

Во многом устойчивость американского общества подорвала расистская политика – практика «красной черты» (отказ в финансовых услугах, в частности, выдаче кредитов, по расовым признакам), агрессивное полицейское патрулирование и неспособность регулировать кабальное кредитование. И это лишь три примера.

Стране будет трудно воспрянуть духом и восстановиться, когда целые сообщества особо уязвимы в период кризиса, а лидеры руководствуются принципом «разделяй и властвуй», провоцируя раскол в обществе и препятствуя межрасовой солидарности. Борьба за справедливость нравственно оправданна, и она укрепит американское общество.

Если говорить об экономической политике, то целое поколение американских лидеров взяло на вооружение отказ от регулирования экономики, курс на приватизацию, либерализацию и жёсткую экономию. Итогом стало ужасающее неравенство, отсутствие роста зарплат, увеличение долгового бремени, пропасть в уровне богатства и состоятельности по расовому признаку, сужающиеся возможности и усугубляющаяся тревога. Низкие зарплаты, ограниченные социальные льготы, неэффективная и неподъёмная по затратам для большинства система медицинского страхования ослабили устойчивость страны, превратив любое экономическое потрясение в угрозу существования для многих граждан. «Смерти отчаяния» вследствие суицида и передозировки – настоящий бич сельских районов. Тем временем богатые и влиятельные продолжают добиваться снижения ставок налогообложения, что ещё больше увеличивает их богатство и власть, а также создаёт искусственное политическое давление для противодействия расходам на социальную инфраструктуру. Ущерб, нанесённый устойчивости Америки в обычное время и особенно в условиях кризиса, подобного нынешнему, был значительным, как и вытекающая из этого потеря экономических возможностей и инноваций, способных повысить мощь страны.

Чтобы добиться устойчивости, нужно обратить вспять эти тенденции: расширить поддержку здравоохранения и ухода за детьми для всех американцев, осуществить экономическую перестройку для увеличения заработной платы, восстановить влияние профсоюзов, обеспечить всеобщий доступ к дошкольному и начальному образованию, а также сделать так, чтобы студенты заканчивали колледж, не будучи обременены долгами за учёбу. Все эти цели легко достижимы.

Официальные лица должны также позаботиться о создании базовой инфраструктуры, необходимой для жизни в современном мире. У Соединённых Штатов есть давняя традиция государственных инвестиций в инфраструктуру – от почты и электрификации сельской местности до создания разветвлённой дорожной сети по всей стране. Однако в последние десятилетия мы наблюдаем отказ от этого наследия. Пандемия выявила, что высокоскоростной интернет необходим так же, как водоснабжение и энергоснабжение, – идёт ли речь о телемедицине, удалённой работе или образовании. Однако почти у четверти американцев, живущих в сельской местности, нет к нему нормального доступа – отчасти потому, что подключение к интернету было отдано на откуп рынку.

Нужно обновить и финансовую инфраструктуру. Миллионы американцев, не имеющих банковского обслуживания, зависят от пунктов обналичивания чеков для получения доступа к своим долларам, заработанным тяжёлым трудом, они тратят на это драгоценное время и деньги. Вне зависимости от кризиса политика Федеральной резервной системы менее действенна, чем могла бы быть. Она поощряет финансовые учреждения, потому что ФРС использует банки в качестве посредников вместо того, чтобы взаимодействовать с потребителями напрямую. Если бы каждый человек или предприятие имели доступ к счёту в ФРС, не выплачивая сборы и комиссионные, это бы сократило число людей, не обслуживаемых банками, и обеспечило бы моментальную выплату стимулирующих платежей в период кризиса.

Рыночные просчёты

Десятилетия неолиберализма не сделали рынки более устойчивыми. Страдает конкуренция и создаётся всё меньше компаний, поскольку монополисты и мегакорпорации доминируют почти во всех отраслях. Философия «преимущественного права акционеров» и растущее давление финансового сектора, требующего роста капитализации, превращают некоторых руководителей корпораций во временщиков, использующих обратный выкуп акций, кредитные средства, стратегии оптимизации налогов и лоббирование для повышения цен на акции. В действительности подобные тактические приёмы вызывают снижение устойчивости и предсказуемости, экономические циклы подъёмов и спадов, которые приводят затем к вынужденному предоставлению этим корпорациям государственной финансовой помощи. По мере того, как некоторые отрасли экономики попадают в зависимость от нескольких гигантских компаний, наблюдается рост цен, страдают инновации, а цепочки поставок становятся ненадёжными. Тем временем отдельные компании набирают такую мощь и влияние, что начинают вмешиваться в демократические процессы, заставляя Вашингтон считаться с их интересами.

Для противодействия этим нездоровым тенденциям нужны реформы, призванные децентрализовать богатство и влияние. Это и здоровое финансовое регулирование (включая новый закон Гласса – Стиголла, размежевание розничных банковских операций и инвестиционной деятельности банков), и более прогрессивная система налогообложения, и повышение роли профсоюзов, и агрессивное антимонопольное законодательство для предотвращения слияний, подавляющих конкуренцию, а также размежевание интернет-платформ с коммерческой деятельностью, которая на них ведётся. Эти реформы – прежде всего, в финансовой, телекоммуникационной и технологической сфере – выбили бы почву из-под бизнес-моделей, умножающих системные риски и делающих некоторые компании слишком большими, чтобы разориться. Преобразования также затруднят захват правительства толстосумами и хорошо финансируемыми группами влияния.

В течение нескольких десятилетий творцы экономического курса не задумывались всерьёз над целенаправленной промышленной политикой на государственном уровне, считая это неправомерным, хотя допускали её в виде ввода налоговых льгот и регулирования для ряда отраслей. Последовательная промышленная стратегия позволила бы сохранить лидерство и инновационный потенциал в областях, крайне важных для ответа на будущие вызовы, включая чистую энергетику, а также технологии искусственного интеллекта и роботизации. Она также снизила бы риск нарушений в цепочках поставок, которые могут привести к катастрофам в экономике и общественном здравоохранении. Это стало очевидно во время пандемии, когда катастрофически не хватало аппаратов ИВЛ и средств индивидуальной защиты.

Неспособность проводить взвешенную индустриальную политику чревата и более серьёзными последствиями. Будет ли следующим кризисом пандемия, кибератака, климатическая катастрофа или геоэкономический конфликт, у Соединённых Штатов нет всеобъемлющей стратегии, обеспечивающей их экономическую устойчивость. У правительства нет даже управления или департамента, который был бы в состоянии разработать план обеспечения устойчивости. Вместе с тем предстоит большая работа по планированию и координации: научные исследования и разработки сохраняют страну на передовой технологического фронта, давая всё необходимое для предотвращения угроз и реагирования на них. Анализ и планирование цепочек поставок гарантируют поступление критически важных материалов даже после системного сбоя. Производственное и мобилизационное планирование обеспечит быстрые поставки и экспорт в страны, нуждающиеся в них. Это трудная и скрупулёзная техническая работа, и её необходимо осуществлять непрерывно, потому что рынки постоянно развиваются. Новый департамент экономической устойчивости, консолидировав ресурсы, рассредоточенные сегодня по многим ведомствам, мог бы взяться за такую задачу и составить дорожную карту наподобие Стратегии национальной безопасности и Стратегии национальной обороны. В ней правительство сформулировало бы цели научных исследований и разработок, определило угрозы для цепочки поставок, согласовало ответ на неравенство и перекосы в торговле, разработало план достижения конкурентоспособности в области искусственного интеллекта и на других передовых рубежах. Оно могло бы также наметить ряд программ в области промышленной политики – от кредитования малого бизнеса до стимулирования экспорта.

Весь спектр невзгод, снижающих экономическую устойчивость США, наглядно проявляется в оборонной отрасли. Дебаты по поводу расходов на военные нужды привлекают большое внимание, но их участники зачастую не учитывают, насколько сконцентрированной стала производственная база оборонной промышленности. В докладе правительства за 2019 г. сказано, что из 183 крупных контрактов на поставку вооружений две трети были заключены, минуя тендеры, и половина контрактов досталась всего пяти компаниям. При таких перекосах малым предприятиям и частному бизнесу крайне трудно протиснуться – согласно последним сообщениям, многие просто отказались от этой затеи. Пентагону ничего не остаётся, как снова и снова выстраивать партнёрские отношения с одними и теми же корпорациями, даже если они выставляют непомерные счета или, что ещё хуже, ранее обвинялись в мошенничестве. Всё это приводит к падению качества изделий, повышению издержек и снижению инновационного потенциала. Способность Соединённых Штатов переносить невзгоды и быстро восстанавливаться повышается, когда создаются инновационные, конкурентные рынки, которые могут предупреждать кризис или быстро адаптироваться во время него, и снижается – в отсутствие таких рынков.

Стремление полагаться на внешних поставщиков также делает американскую армию менее устойчивой. Недавний доклад Министерства обороны выявил печальный факт, что США утратили производственные мощности по выпуску многих необходимых материалов для военного оборудования, а также технические ноу-хау для наращивания внутреннего производства в случае серьёзного кризиса. «Китай – единственный поставщик ряда специальных химикатов, используемых в боеприпасах и ракетах», – отмечается в докладе. Когда речь заходит об одном критически важном материале, углеродных фильтрах, «внезапное и катастрофическое прекращение поставок привело бы к нарушению и сбою в программах Министерства обороны по промышленному производству ракет, спутников, пусковых установок и другой военной техники. Во многих случаях быстрой замены не просматривается».

Коллективный проект

Создание прочной основы для внутренней силы отнюдь не требует отказа от участия в мировой политике. Большинство стран, в том числе и Америка, не могут быть в полной мере устойчивы, если они изолированы. Не все критически важные поставки и производственные мощности доступны на внутреннем рынке, и не все страны достаточно мощны в экономическом плане, чтобы противостоять политическому и экономическому давлению со стороны конкурентов из числа великих держав. Решение в том, чтобы углублять кооперацию, связи и альянсы с либеральными демократиями Северной Америки, Западной Европы и Северо-Восточной Азии, то есть единомышленниками. Одна страна может не иметь в наличии всех цепочек поставок, чтобы принять экстренные меры в случае возникновения чрезвычайного положения, например, в общественном здравоохранении, но альянс располагает всеми необходимыми цепочками. У альянса, состоящего из устойчивых либеральных демократий, будет также коллективный противовес для сдерживания геоэкономических угроз или кибератак великодержавных конкурентов, таких как Китай и Россия. Важно то, что цель коллективной устойчивости не в экспансии и завоевании мира, а в сохранении стабильности стран внутри союза.

Если говорить об экономических проблемах, то коллективная устойчивость потребует серьёзных изменений в мировоззрении. Новейшая история мировой экономической политики – во многом история либерализации торговли, нередко такими способами, при которых выигрывает капитал независимо от режима в странах-участницах или потенциального влияния на внутриполитическую устойчивость. Дальше идти таким путём рискованно. Политика международной торговли, усугубляющая неравенство и сокращающая внутренние производственные мощности, делает США менее прочными и подверженными геоэкономическим угрозам и давлению.

Краеугольным камнем международного сотрудничества либеральных демократий должно стать укрепление социальной инфраструктуры и стабильности рынков, а не повышение эффективности ценой снижения внутренней устойчивости.

Помимо углубления отношений с ближайшими союзниками Соединённым Штатам придётся уделять внимание и остальному миру. Болезни легко преодолевают границы, поэтому любая близкая или дальняя страна, не способная взять под контроль эпидемию, представляет опасность для США и всего мира. Голод и климатические катастрофы ведут к потокам беженцев или вспышкам насилия, которые перекинутся на мирные регионы. Следовательно, ещё одной важной частью американской внешней политики должна быть помощь в развитии других государств для обеспечения их устойчивости. Это означает, например, помощь в повышении возможностей общественного здравоохранения и в диверсификации экономики. Большинству развивающихся стран приходится выбирать между неолиберальным подходом, от которого выигрывает мировой капитал, и китайским путём, который чреват риском зависимости и долговыми ловушками. Соединённым Штатам и международным организациям, таким как Всемирный Банк и Международный валютный фонд, следует нацелиться на обеспечение нового пути, делающего ставку на внутриполитическую гибкость и возможности.

Международная система, зависимая от одной страны при осуществлении коллективных целей, неустойчива. На протяжении десятилетий некоторые эксперты внешней политики превозносили Америку как «незаменимую страну». Сегодня же Вашингтону следует использовать своё влияние, чтобы обеспечить достижение союзниками и партнёрами общих целей, даже если США не принимают в этом участия. Назовем это «устойчивым многосторонним сотрудничеством». Создание Африканским союзом в 2014 г. Африканских центров по контролю и профилактике заболеваний – хороший пример того, какими могут быть подобные учреждения.

Большая стратегия устойчивости потребует здоровых рабочих и конкурентных отношений с великодержавными соперниками. Для координации усилий во время пандемий или климатических катастроф необходимо трудиться сообща. Экономические связи неизбежны и желательны, а подавляющее большинство товаров и услуг не требуют полностью независимых цепочек поставок. Функциональные отношения с Китаем и Россией снизят вероятность открытого вооружённого конфликта за счёт уменьшения риска неправильно истолкованных намерений или недоразумений. Самое главное, сотрудничество и коммуникации не требуют взаимных симпатий или общей идеологии и не мешают странам признавать разногласия или стремиться к большей экономической независимости друг от друга.

Устойчивым Соединённым Штатам нужно сохранять мощную, передовую армию для сдерживания внешних угроз и защиты от них. Но она не станет и не должна отправляться за границу в поисках монстров, подлежащих уничтожению. Как продемонстрировали два последних десятилетия, войны за рубежом с целью преобразования иностранных обществ делают США менее, а не более прочными. Эти войны стоят огромных денег, уводя из страны финансы, необходимые для решения внутренних проблем. Они также отвлекают политиков от важных проблем и вызовов, таких как пандемии, наносящих внезапный удар, или от постепенно нарастающих угроз, связанных, например, с изменением климата. А мечта превратить истерзанные войной страны в Данию – просто мечта и не более. Её неудачное воплощение способствует утрате веры в американских лидеров и институты в самих Соединённых Штатах и в других местах.

В любой большой стратегии необходимо предусмотреть компромиссы; не является исключением и подход, делающий ставку на устойчивость. Он потребует от США отказа от насаждения демократии силой и от политики, направленной на обеспечение экономической эффективности и привилегий мировому капиталу. Но компромиссы того стоят. Войны – даже с добрыми намерениями – могут ослабить страну и дестабилизировать целые регионы, а эпоха безудержной либерализации торговли – способствовать крайнему экономическому неравенству.

Вашингтон находится на судьбоносном перекрестке. Идеи, которые господствовали десятилетиями, исчерпаны, а потребность в новом подходе совпадает с кризисом колоссального масштаба. Неизвестно, какие вызовы нас ждут впереди, но они неизбежны и потребуют планирования, адаптации и выносливости. В эту новую эпоху большая стратегия устойчивости может стать путеводной звездой для политиков. Она сделает США сильнее, свободнее, уменьшит неравенство, а также сохранит, защитит и укрепит демократию для следующего поколения.

Опубликовано в журнале Foreign Affairs №5 за 2020 год. © Council on foreign relations, Inc.

США. Весь мир > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 9 ноября 2020 > № 3564055 Ганеш Ситараман

БУДУЩЕЕ ОБЩЕСТВ И МЕСТО РОССИИ

ЯКОВ МИРКИН

Доктор экономических наук, профессор, заведующий отделом международных рынков капитала ИМЭМО имени Е.М. Примакова РАН.

ЗАЧЕМ НУЖНЫ ЧУДЕСА

Дарвиновский отбор, эволюция – факт жизни. Несть числа умершим обществам, которые не смогли найти ответов на вызовы. Но мир не устаёт меняться, всё время пробуя на зуб тысячи идей о том, как будет устроено будущее, и ставя перед любым обществом – и российским тоже – всё те же старинные вопросы. Удастся ли нам выжить? Способны ли мы меняться или же в исторической перспективе нас ждут надлом и крушение? Что происходит? Куда мы идём? На чьей стороне окажемся? И что сулит будущее России?

Любые попытки воплотить в реальность очередную утопию, создать «совершенное общество» неизменно проваливаются. Марксистский, христианский, либерально-демократический[1], технократический[2] или любой другой рай человечество старательно обходит стороной. Не случилось торжества либерализма, как обещали в 1990-е гг., – жизнь оказалась сложнее. Каким же методом прогнозировать будущее?

Инструментарий общественных наук невозможен без этологии и теории систем. Люди – особенные животные. Но в поведении их популяций (обществ) есть многое из того, что свойственно другим животным.

Доказано этологией. «Социальное поведение людей диктуется не только разумом и культурной традицией, – оно всё ещё подчиняется закономерностям, характерным для любого филогенетически возникшего поведения, – тем закономерностям, которые хорошо нам известны благодаря изучению поведения животных»[3]. Такой подход должен помочь пониманию будущего обществ, без скатывания к примитивизму и с учётом всех особенностей «социальных животных». Люди создают сложные системы. Анализ обществ как систем должен исключить любые несбыточные идеи и «заносы» в конструкциях будущего. Но зато мы уверенно можем сказать, что впереди: никогда не прекращающаяся изменчивость, выстраивание иерархий, кооперация, симбиоз, поиски собственной идентичности, сохранение менталитета, своя мера свободы и принуждения.

Изменчивость и адаптивность

«Идеального общества» не достичь. Общества всегда будут адаптироваться к меняющимся условиям своего бытия. Каталогизировано около 3 тысяч различных моделей обществ. Одна из причин изменений – гонка за новыми знаниями и технологиями[4]. Закосневшие – умирают. Искусственные (утопии) – нежизнеспособны. «В жизни народа главную роль играет его способность к изменению»[5].

Россия. Самое рискованное для российского общества – не меняться, быть закрытым, конфликтным, создавать массовое сознание, полное иллюзий и нереалистичных взглядов на мир. Чувство вечной правоты, отсутствие рефлексии, ложные цели, ведущие к растрате людей и ресурсов, подчинённость нереалистичной идеологии, мифам – всё это вместе ведёт к разрывам с внешним миром, к распаду.

Иерархии

Жизнь иерархична. Универсальный, однородный мир без иерархий – утопия. Все популяции строят иерархии ради выживания. Развитие, усложнение систем формирует многоуровневые иерархии. Конкуренция за место в иерархии, за доступ к ресурсам, за лучшие шансы выжить – вечна. «Условия человеческого существования неистребимо несут на себе печать постоянных изменений и борьбы»[6].

В мире примерно двести стран (обществ) – субъектов. Они неизбежно выстраиваются в иерархии. Рост населения (с 1900 г. – в 4,7 раза), кратное увеличение масштабов и сложности экономики, технологий (рост мирового ВВП в постоянных ценах с начала XX века – более чем в 20 раз)[7], двукратное увеличение числа стран с 1900 г. – основа для самой жёсткой конкуренции в иерархиях, которая была, есть и будет. Кто выше, больше и сильнее?

Мир, чтобы выжить и быть устойчивым, управляемым, развивающимся, неизбежно станет многополюсным, перейдёт к трёх- и четырёхуровневым иерархиям не только обществ (стран), но и функциональных подсистем (пример – финансы). Свои полюса будут образованы на каждом уровне. Сверхконцентрация власти, какой она была во второй половине XX века, немыслима.

Конкуренция обществ происходит сразу по многим направлениям: качество и продолжительность жизни; демография (кто рождается, кто растёт, кто стареет, кто умирает); масштабы (пространство, население, ресурсы); коллективная модель поведения (уровень зрелости, комфортность для всех, инновационность, этичность и тому подобное); баланс/дисбаланс свободы и принуждения; технологии, мощь и качество экономики; финансовая сила (роль в глобальных финансах, финансовое развитие); информационная среда (влиятельность, технологии, ресурсы); военная сила; идеология, её адекватность вызовам; темпы роста, развития (или убывания, стагнации); внешний образ, его притягательность; деформации общества.

Нельзя быть первым в военном отношении, десятым в экономике, пятидесятым по уровню человеческого развития и сотым по продолжительности жизни. Краткосрочно – да, но надолго – нет. Общество либо развивается по большинству направлений, либо отстаёт, а иногда даже уходит в небытие.

Россия. Впереди – жестокий «дарвиновский» мир из 150–250 обществ/стран, разных по коллективным моделям поведения, развитию, идеологии и формам бытия. В нём нет места мифам. Нет универсальной идеологии. Ни одно из обществ не является вечным, и неизвестно, будет ли существовать через век. Помимо стремления к развитию, в них есть стагнация и деструкция. Половины из них не существовало ещё сто лет назад. И какая-то часть обязательно исчезнет через сто лет.

Притягиваются только к тем, кто наверху. Пока мы отстаём в иерархиях. По ожидаемой продолжительности жизни мы – 106-е в мире[8], по ВВП по номиналу на душу населения – 61-е[9], по ВВП по ППС на душу населения – 50-е[10], по индексу человеческого развития – 49-е[11]. Это – вызов. Военной силой (она не вечна) и попытками манипулировать массовым сознанием его не разрешить. Сколько ни говори об особом пути, об уникальности, этим не подменишь места в иерархиях. Игра на усиление – это всем очевидный рост в большинстве иерархий. Мы – стагнируем.

Идентичности

Выживание в усложняющемся мире – это диверсификация. Люди и их популяции всегда ищут новые идентичности, без колебаний бросая старые и приобретая новые ипостаси. Они будут отталкиваться от вас, определяя вас как «худших», а себя как «лучших» (в сравнении с вами) в новой популяции. Они стремятся получить признание[12] в качестве новых обществ. Они создадут новые иерархии, если это даст им больше шансов выжить. Для этого не обязателен передел пространства. Когда взломаны информационные барьеры, можно объединяться через все границы, по любой грани бытия: религия, профессия, возраст, пол, раса, любые пристрастия, вплоть до абсурдных, если это поможет выживанию. Так делает бизнес (ТНК). Подобные объединения могут брать на себя часть функций государств на мировой арене (примеры – ЧВК, саморегулирование).

Будущее – это растущая множественность идентичностей/обществ, созданных «снизу вверх» и наоборот. Будут появляться новые страны. Будут множиться общества, не признающие границ. Будут размываться национальные идентичности. Никакой универсальной, однородной, глобальной, вытоптанной среды.

Россия. Если не карабкаться вверх по иерархиям обществ/стран – сразу по их большинству, если не стать «исходником» для негосударственных иерархий, неизбежен постепенный размыв российской идентичности. Общество непрерывно раскалывается. Вместо притяжения действуют центробежные силы. Общества, ищущие своей идентичности, отталкиваются от России («они – не мы»). Всё это уже происходит. Россия давно известна как страна «вывоза», «ухода», вывода людей, капиталов, имущества, бытия. Угрозы будущему – сильнейшие.

Горизонтали, кооперация

Часть дарвиновского отбора – кооперация, сотрудничество, способность предпочесть общее ради частного, принести жертвы (затратить ресурсы) ради выживания популяции. Так происходит и в мире обществ/стран. В ближайшие 30–50 лет мир будет состоять из коалиций стран. Коалиции жёстко конкурируют между собой. Они сами выстраиваются в иерархии – по силе влияния, притяжения. Это дарвиновский мир, где совместные ответы на глобальные вызовы находятся с огромным трудом. Они уже сегодня кратно отстают от скорости, с которой эти вызовы нарастают.

В любом случае впереди – не поход к всемирному государству. Не повальный глобализм. Не царство общих ценностей. И уж, конечно, не единая мировая валюта, введение которой обсуждается в каждый кризис.

Россия. Пока центробежные силы «от России» сильнее, чем центростремительные. От неё отталкиваются, пытаясь найти новую идентичность. Интеграция с Россией, которая была бы глубже сиюминутных выгод, встречает почти непреодолимые препятствия. Этот тренд будет нарастать, если не начнётся ясное, сильное движение России вверх по иерархиям обществ/стран. В ином случае любые коалиции с Россией будут немедленно расторгаться, как только сойдут на нет краткосрочные выгоды. Неизбежны снижение качества коалиций (измельчание стран, входящих в них) и увеличение цены за то, чтобы их удержать.

Это тренд геополитического одиночества. Для ответа на глобальные вызовы придётся тратить гораздо больше собственных ресурсов, чем это было бы при сильном центростремительном движении к России.

Симбиоз

Симбиоз в данном случае – это совместное, тесное существование обществ/стран в целях выживания: взаимная польза или «паразитизм». Все случаи экономического чуда (15–20 стран) после Второй мировой войны – примеры симбиоза. «Чудеса» происходили благодаря переливу идей, технологий и капитала из группы развитых стран в страны-объекты и получению при этом взаимных выгод: США – послевоенная Европа, Япония, Китай и другие. То же – Восточная Европа в 1990-е гг.: Прибалтика – скандинавские страны, Чехия, Словакия, Словения и другие – Германия. Впереди мир не только коалиций, но и симбиозов.

Россия. В симбиозе «Россия – постсоветские страны» баланс выгод/невыгод складывается не в пользу России. Огромная цена, которую мы платим, поддерживая этот симбиоз (заниженные цены за сырье, займы и тому подобное), оборачивается потерями, как только активизируется поиск «другой» идентичности («мы не Россия») и симбиоза с другими обществами.

Последние тридцать лет это происходит шаг за шагом: экономики Украины, Белоруссии, других государств СНГ/ЕАЭС постепенно разворачиваются в сторону от России. Кто на Запад (ЕС), кто на Восток (Китай, Турция). Доля России в их внешнем обороте, её влияние долгие годы падают.

Менталитет

Коллективная модель поведения, национальный характер – факты жизни. «Англо-саксонская», «континентальная», «шведская», «азиатская», «латиноамериканская» и другие модели – данности, созданные вековой жизнью обществ. У каждого социума – своё лицо, свой характер. Тем не менее они умещаются в типологию обществ. Это хорошо показывает международный социологический проект World Values Survey (семь волн обследований, 1981–2020 гг., 120 стран, 95% населения мира) и его карта обществ со схожими моделями поведения – по направлениям «от традиционных ценностей к секуляризации» и «от выживания к самовыражению»[13].

Коллективные модели поведения – не статичны, они изменяются под воздействием внешних условий. Чем дальше от страха, голода и холода, чем состоятельнее общество, тем больше в нём индивидуализма, чувства самоценности, свободы и самовыражения, тем мягче иерархии, слабее групповые конфликты – притом, что общие интересы могут быть полностью учтены[14].

Россия. Российский характер мозаичен. С одной стороны, вековая традиция быть закреплёнными в вертикалях, в основании пирамиды жёстко централизованного государства. С другой – только свобода, мобильность, толерантность и терпимость могли бы собрать вместе около двухсот национальностей в самом крупном по территории государстве мира. Велики языковые, идеологические, технологические заимствования и адаптивность к ним. Прекрасный, многозначный язык, с массой инородных включений, дающий гибкость мышления. Жертвенность и невероятная склонность к крайностям, «заносам» то влево, то вправо, к крайним формам в моделях общества, к тому, чтобы «догонять» с великими жертвами.

Перед нами вызов – как пробираться в будущее среди других «самобытностей», ставших развитыми странами? Среди тех, кто уже стал свободнее, инновационнее. Как с ними конкурировать? И самое главное – как для этого меняться?

Мера свободы и принуждения

Отнять, присвоить, распределить – или совершить сделку? «Завинтить» или договориться? За этими простыми вопросами – степень свободы в обществе. История доказывает, что в этом плане неизменно выигрывают общества, которые смогли как системы в меру своего усложнения и развития новых технологий дать больше свободы личности, больше простора конкуренции между индивидуумами за ресурсы, обеспечивая при этом коллективный интерес и сохраняя целостность[15]. Проще говоря, чем общество сложнее, тем больше нуждается, чтобы те, кто внутри него, были на длинном, а не на коротком поводке. Сначала был хаос, затем «царство силы», затем «и сила, и договор» и, наконец, сегодня – «больше договор, чем сила». Процесс не так однозначен. Он цикличен. Но всё же вектор понятен.

Россия. Принуждения в России больше, чем нужно. Отсюда бедность, отставание в развитии, стагнация. Давний вызов – найти ту степень личной свободы, состоятельности, независимости людей, которая составит для социума надёжную подъёмную силу.

Глобальные вызовы

Отбор обществ происходит под воздействием глобальных вызовов, в поисках гомеостаза. Найдёшь ответ, изменишься – полный вперёд. Не найдёшь – жди деструкции.

Первый вызов: возникновение «внешней среды катастроф»/«экономики катастроф»

«С начала 1980–х гг. (более-менее полный объём глобальных наблюдений) видны: 1) нарастание числа событий (крупных бедствий и катастроф) с максимумами в ±5 лет; 2) ежегодное число таких событий в последние четверть века колеблется в пределах 500–800. Количество природных катастроф (вода, воздух, огонь) выросло в 1980–2019 гг. в 4 раза»[16]. Эпидемий/пандемий – более чем в 2 раза. Статистика дана в таблице 1. В первую очередь это следствие антропогенных воздействий, в том числе вызванного ими глобального потепления. Частота особо значимых глобальных негативных событий – 2–3 за 10 лет (без войн).

Таблица 1. Значимые катастрофы и бедствия, ед.*

* EM-DAT, CRED / UCLouvain, Brussels, Belgium), www.emdat.be (D. Guha-Sapir) Version: 2020-06-15, The International Disaster Database (Centre for Research on the Epidemiology of Disasters (CRED)), University of Louvain). Расчёты автора.

Россия. В 1990–2000 гг. в России регистрировалось 150–200 опасных гидрометеорологических явлений в год, затем – 250–300 в год, а с 2007 г. больше 400. В последние двадцать лет они становились всё более разрушительными[17]. Количество техногенных чрезвычайных ситуаций в России увеличивается: в 2010 г. – 157, в 2015 г. – 179, в 2018 г. – 190, в 2019 г. – 202[18].

Второй вызов: демографическое давление

Демографическая картина мира быстро меняется. Сокращается или стагнирует население во многих развитых странах, особенно «коренное» (потомки тех, кто жил там до Второй мировой войны). Доля стран с высоким уровнем доходов сократилась с 27,4 процента населения мира в 1950 г. до 16,3 процента в 2019 году. Прогноз ООН на 2050 г. (средний показатель) – 13,6 процента. Доля стран с доходами выше среднего уровня снизилась с 37 процентов в 1950 г. до 34,2 процента в 2019 году. Прогноз ООН на 2050≈г.– 28,6 процента. И, наоборот, быстро растёт население в большей части развивающихся стран, особенно в беднейших (Таблица 2). Если в 1950 г. совокупная доля стран с доходами ниже среднего и с низкими доходами составила в населении мира 35,6 процента, то в 2019 г. – 49,4 процента. Ожидается, что в 2050 г. больше 60 процентов населения мира будет жить в таких странах.

Таблица 2. Демографические изменения в мире в 1950–2050 гг.*

*World Population Prospects 2019, UN DESA, Population Division, прогноз – по среднему уровню фертильности, https://population.un.org/wpp/Download/Standard/Population/ (accessed 21.09.2020). Расчёты автора

Крупнейшие развитые страны убывают в населении (Таблица 2). В зоне убыли вся Европа – один из богатейших регионов, центр промышленных революций наряду с США. Неизбежно растёт демографическое давление наиболее населённых стран на государства, более зажиточные и/или имеющие относительно свободные пространства. Началось «великое переселение народов» – перемещение масс людей из бедных стран в богатейшие, растёт доля иммигрантов, со всеми их культурными особенностями, на территории «золотого миллиарда».

Развитые страны становятся своеобразными плавильными котлами. В 1990–2019 гг. число иностранных мигрантов выросло в 1,77 раз, в странах с высокими доходами – в 2,26 раза, в США – в 2,17 раза, в Германии – в 2,21 раза, в Австрии – в 2,24 раза, в Великобритании – в 2,62 раза, в Испании – в 7,4 раза. В странах с высокими доходами доля мигрантов в населении увеличилась с 7,5 процентов в 1990 г. до 14 процентов в 2019 г. В развивающихся странах колеблется от 0,9 до 2,1 процента[19].

Россия. Демографический вызов – острейший. По прогнозу ООН (средний показатель), население сократится к 2050 г. до 136 млн человек (сегодня – 146 млн человек), к 2100 г. – до 126 млн человек. Росстат прогнозирует то же – «естественную убыль», лишь частично восполняемую иммиграцией. Население России в современных границах к населению США в 1950 г. – 65 процентов, в 1990 г. – 59 процентов, в 2019 г. – 47 процентов, в 2050 г. – 36 процентов. К населению Китая в 1950 г. – 19 процентов, в 1990 г. – 13 процентов, в 2019 г. – 10 процентов, в 2050 г. – 9,7 процента[20].

Третий вызов: сохранение разрывов в состоятельности и зрелости между обществами/странами

В 1990 г. номинальный ВВП на душу населения богатейшей страны в долларах (Швейцария) превышал беднейшую (Судан) в 444 раза. ВВП по ППС на душу населения Швейцарии в 1990 г. был в 20 раз больше, чем в Судане[21]. В 2018 г. такие же разрывы между беднейшей страной (Эритрея) и богатейшей (Люксембург) по номинальному ВВП на душу населения, в долларах – в 348 раз, по ВВП по ППС на душу населения – в 103 раза.

Россия. Наша страна отстаёт в состоятельности. По номинальному ВВП на душу населения в долларах мы на 61 месте в мире, по ВВП по ППС на душу населения – на 50-м. В части ВВП по номиналу на душу населения в долларах разрыв между Россией и Люксембургом – в 10 раз, Россией и США – в 5,8 раза. По ВВП по ППС на душу населения Люксембург превышает Россию в 3,6 раза, США – в 2,2 раза (2019).

Четвёртый вызов: рост неравенства внутри обществ (концентрация рыночной власти)

С 1980-х гг. в ключевой группе развитых стран росла доля топ-10% и топ-1% (наиболее состоятельных) в национальном доходе. С 1980-х гг. доходы среднего класса стагнировали.

Топ-1% в 1980 г. имели 16 процентов национального дохода мира, в 2016 г. – 20 процентов. И, наоборот, 50 процентам «низов» в 1980 г. доставались 10 процентов этого дохода, в 2016 г. – только 8 процентов[22].

Россия. Этот тренд не обошёл и нас: а) взрыв неравенства в 1990-е гг.; б) удержание неравенства в 2000–2010-х гг. (топ-10 – 45–50% национального дохода)[23].

Пятый вызов: взрывной рост инноваций

В 1990–2018 гг. число заявок на патенты, поданных резидентами соответствующих стран, выросло в 4,2 раза, в США – в 2,9 раз, в Китае – в 240 раз (по количеству патентов страна в 4,9 раза опередила США). Схожая картина – в динамике патентов, поданных нерезидентами. Их рост в мире – в 3,5 раза, в США – в 3,9 раза, в Китае – в 34 раза (Таблица 3).

Таблица 3. Динамика заявок на патенты*

*data.worldbank.org (Accessed: 21.09.2020). На основе WIPO Patent Report: Statistics. Расчёты автора

Что в итоге? Эволюция обществ – производная от эволюции технологий, от ускорения их развития в последние три века[24]. Черты этой эволюции таковы: а) рост состоятельности, снижение рисков голода и холода; б) расширение свобод на основе увеличения имущества людей; в) рост индивидуализма, ценности самовыражения; г) углубление разрывов в технологиях между обществами, ужесточение конкуренции; д) рост рисков того, что взрыв инноваций приведёт к неуправляемости, хаосу, к прекращению понимания обществом, как всё устроено.

Россия. Число патентов, поданных в России, кратно ниже, чем в США и Китае. В 1990–2010-е гг. резко увеличился разрыв в этой области между Россией и Соединёнными Штатами (Таблица 3), а с начала 2000-х – между Россией и Китаем. Крупное отставание в инновациях вызвано тупиковой «латиноамериканской моделью» экономики. Россия зависима от импорта технологий на 70–90 процентов, от внешних поставок комплектующих и современных исходников. Далеко не лучшие показатели в сравнении с развитыми странами в плане микроэлементной базы. И с каждым годом негативный тренд отставания нарастает.

Шестой вызов: цифровизация

Негативные последствия цифровизации: а) постепенное исчезновение личной тайны (создание всеобъемлющих централизованных баз персональной информации); б) становление систем повсеместного контроля поведения (видео- и цифровая фиксация действий каждого); в) манипулирование массовым поведением (социальный рейтинг, пропаганда, вменённая/дополненная реальность); г) вытеснение людей из всё более сложной интеллектуальной деятельности, сокращение рабочих мест (проще накормить, чем обеспечить работой, ИИ, беспилотные технологии); д) фрагментация, клипизация, упрощение массового сознания, «играющее» человечество; е) обездвиживание, ослабление базовых инстинктов выживания, виртуализация жизни; ж) индустрия «двойников» – цифровых личностей; ж) распад традиционных моделей жизни, семьи, бизнеса.

Положительные моменты: а) кратный рост производительности интеллекта; б) взлом любых границ между людьми на основе обмена информацией; в) взрывной рост любых объединений людей – от микрогрупп до глобальных; г) рост саморегулирования в замещение государства, особенно в чрезвычайных ситуациях; д) ужесточение конкуренции (владеющий информацией – владеет миром).

Россия. Проникновение интернета – больше 3/4 населения 16+ (от 16 до 29 лет – 99%, от 30 до 54 лет – 88%), больше 60% из них – в мобильном интернете[25]. Число абонентов мобильной связи превышает численность населения страны (более 260 млн). Могут быть реализованы все риски и преимущества цифровизации.

Седьмой вызов: развитие биотехнологий

Последствия развития биотехнологий: а) рост продолжительности жизни и – как результат – глубокие изменения «моделей» индивида, семьи, общества; б) усиление конкуренции/стратификации обществ по продолжительности и качеству жизни; в) риски появления групп людей/человеко-машинных систем с заданными свойствами (интеллектуальными, физическими) и статусами, архаизация обществ, подавление социальных лифтов; г) расширение манипулирования массовым поведением; д) резкое ослабление ресурсных ограничений в том, чтобы всех прокормить и вылечить.

Россия. Россия – 100–106-я в мире по ожидаемой продолжительности жизни[26]. Волны эмиграции из страны, чрезмерная централизация власти, войны и вспышки насилия более ста лет поддерживают отрицательный человеческий отбор. Сильны традиции вмешательства в массовое поведение людей. Доля России в патентах, связанных с биотехнологией, – 0,2 процента (для сравнения: США – 36,6 процента, Япония – 13,3 процента, Корея – 7,2 процента, Германия – 6,1 процента, Великобритания – 4,3 процента, Франция – 3,9 процента)[27]. Исходные позиции – слабые, риски общественного проектирования – высокие.

Чего ждать в будущем

Так что же впереди? Поступательное развитие? Движение ко всё большей свободе и совершенству? Конец истории по Фукуяме? Нет. Нас ждёт «карусель обществ», самых разных их моделей, сложившихся из их фундаментальных свойств и как ответы на вызовы, стоящие перед ними. Эволюция обществ продолжится (Таблица 4).

Таблица 4. Факторы эволюции обществ

Как мы видим, будущее обещает сосуществование самых разных моделей обществ; продолжение длинных циклов централизации/ децентрализации, усиления регулирования/дерегулирования, роста свобод/их ограничения (эти многолетние циклы хорошо видны в XIX–XXI веках); генерацию новых обществ как равнодействующую многих векторов. Всё это трудно рассматривать как однонаправленный процесс.

Не будет ничего странного ни во взрывах национализма, ни в том, что в мире вдруг усугубится авторитаризм, ни в росте конфликтности вместо всеобщего умиротворения. Человеческий мир не однороден, находится под сильным внешним давлением, которое отчасти сам же и вызывает. Он борется за выживание и в этом дарвиновском отборе порождает множество моделей устройства, отвечающих именно тем обстоятельствам, которые сложились в это время и в этом месте.Как мы видим, будущее обещает сосуществование самых разных моделей обществ; продолжение длинных циклов централизации/ децентрализации, усиления регулирования/дерегулирования,

роста свобод/их ограничения (эти многолетние циклы хорошо видны в XIX–XXI веках); генерацию новых обществ как равнодействующую многих векторов. Всё это трудно рассматривать как однонаправленный процесс.

И всё-таки – можно ли говорить об эволюции обществ в сторону большей свободы или о любой другой преобладающей траектории развития? Для начала ответим на другой вопрос: какие модели обществ – тупиковые?

Тупиковые модели общества

Не смогут отвечать на новые вызовы следующие общества:

сверхцентрализованные (административные экономики, тоталитарные, «идеологические» диктатуры и им подобные);

общества «абсолютной свободы», если они появятся, с разрушенными вертикалями (крайнее либертарианство), приходящие к деструкции, к войне всех против всех и, в конце концов, к самым отчаянным формам диктатуры;

отрицающие неравенство или, наоборот, практикующие крайние формы неравенства (экономическое, политическое, идеологическое), и те, и другие вырождаются в диктатуры, в сверхцентрализацию;

«перекормленные» (гарантированная состоятельность, например, высокий безусловный базовый доход), им грозит резкое ослабление стимулов в конкуренции за выживание – в какой-то степени неравенство необходимо;

«старческие»/«вымирающие», сверхконсервативные, архаические; они реагируют на вызовы с опозданием, находятся в отрыве от времени, в том числе технологическом; неважно, как они устроены, – их деформации настолько глубоки и стары, что изменение моделей социума их уже не спасёт, впереди – распад;

чистые меритократии, грозящие переродиться в тоталитарные общества с отрицательным человеческим отбором;

статусные, в основе которых лежит создание специализированных групп людей, имеющих физические и интеллектуальные особенности, от «низших» к «высшим»; такую модель разорвут этические конфликты.

Эволюция моделей обществ

И всё же – какой будет эта эволюция? Мир, ноосфера, если вспомнить теорию академика Владимира Вернадского, – быстро усложняющаяся система. Как и в любой системе, его выживание зависит от усложнения (как ответа на вызовы) системы управления; роста свободы без потери управляемости (управление «на все более длинном поводке»); роста разнообразия, диверсификации, умеренной мобильности элементов в пределах, позволяющих гибко отвечать на вызовы. Всё это вместе должно сокращать энтропию или хотя бы удерживать её в рамках, сохраняющих целостность системы.

Это значит, что основной тренд в эволюции обществ – диверсификация их моделей, рост разнообразия, появление новых, обеспечивающих именно то сочетание свободы и принуждения (ради общих интересов), которое будет адекватно усложняющемуся миру и уменьшит риски хаоса. Тем не менее в будущем мы увидим «знакомые всё лица» – от тоталитарных режимов до развитых либеральных демократий. «В обозримом будущем не будет универсальной цивилизации, но вместо неё мир различных цивилизаций, каждая из которых должна учиться сосуществовать с другими»[28].

Будет ли прирастать свобода и уменьшаться принуждение? Да, конечно. Чем сложнее система, тем менее жёсткие структуры должны её связывать. Грубо говоря, будущее – за обществами «длинного поводка», где индивид – не в камере, пусть и с куском хлеба, а скорее в не жёстко очерченном пространстве, в котором государство и индивид обмениваются между собой ценностями на более равных условиях, чем сегодня.

Так случится, если только «среда катастроф», вызовы, затрагивающие сами основы человеческого существования, не приведут в силу необходимости к резкому подъёму авторитарных, мобилизационных обществ.

Модели обществ вечны, в любой момент в мире будут присутствовать – пусть в абсолютном меньшинстве – самые архаичные из них, если так сложатся внешние обстоятельства.

Жизнь обществ – циклична (либерализация – делиберализация, глобализация – деглобализация, дерегулирование – рост дирижизма и так далее), она идёт следом за длинными экономическими циклами.

Какие «новые модели» обществ, возможно, появятся в будущем?

Гибкие, гибридные общества

Им свойственен быстрый переход от развитых либеральных демократий к дирижистским моделям и наоборот – при изменении внешних вызовов.

«Облачные общества», «клубные страны»

Минимизация правил, институтов, надзора как сознательный выбор большей свободы при максимуме защиты от внешнего мира.

Общества с элементами технократии/меритократии

Аналогия – крупные корпорации, в правления/советы директоров которых избираются технические специалисты, поскольку без них они не могут эффективно управляться. Причины – резкое усложнение систем обществ и их внешней среды. Сегодня, если пользоваться аналогиями, общества/страны управляются выборными менеджерами (general managers), которые сами назначают специалистов в исполнительные органы (правительство). Некомпетентность и произвол – обычны. Специалисты имеют лишь косвенное влияние на власть. Прогноз – возникновение прямых выборов «специалистов» (именно в этом статусе) в представительные/исполнительные органы власти для работы по прямому назначению.

Общества ограниченного государства

В них ограничена способность госаппарата, номенклатуры превращаться в самодовлеющую силу. В таких обществах запрещена исключительно аппаратная карьера, сроки службы ограничены 12–15 годами, расширены требования к опыту, полученному вне госслужбы, и этике. Для части чиновников, сегодня назначаемых, предусмотрена выборность. Возможна приватизация избыточных функций государства.

Общества ограниченного экономического неравенства

Предусматривают право для всех на прожиточный минимум, обеспечивающий выживание на уровне современного среднего класса – это «точка отсчёта» для конкуренции людей.

«Привитые общества»

Обладают смешанной культурой. Скажем, западная модель прививается к азиатским странам для становления образцов коллективного поведения, объединяющих «лучшие качества» каждой из культур. Но это должен быть сознательный выбор.

Маргинальные, статусные общества

Здесь распространён тотальный надзор и манипулирование поведением и/или конструирование людей / человеко-машинных систем на основе биотехнологий[29].

Всё, что когда-либо было придумано людьми, будет применяться и существовать в том или ином виде. У этого правила нет исключений.

Как выжить России?

Если говорить о будущем, Россия находится в состоянии крайней неустойчивости, даже если сегодня кажется, что она стабильна. Как остановить строительство тупиковой модели общества, в которой кнут подменяет пряник, форма – содержание, преувеличенный, раздутый частный интерес – общий, государство – частную жизнь, монополия на всё – частную конкуренцию? Как прекратить игру на ослабление, когда внешние вызовы всё острее, а технологические разрывы – всё глубже? Как найти себя в мире, где нужно быть пианистом, а не колотить по клавиатуре? Это главные вопросы.

России предстоит найти новый баланс между свободой и принуждением, дать больше места свободе, лёгкое дыхание – частной инициативе. На деле, а не на словах нужно поставить в центр политики государства качество и продолжительность жизни, благосостояние людей, их имущественную независимость, свободу и мобильность. Для достижения этого (а не для завинчивания гаек) – технологическая модернизация и высокие темпы роста.

Название такой политики – социальная рыночная экономика, «континентальная модель». Нам нужно своё экономическое чудо, его рецепты известны[30]. И ещё одно чудо, необходимое как воздух, – изменение модели коллективного поведения. Российское общество должно стать более свободным, инновационным, энергичным, притягивающим к себе. И самое главное – живым. Живым, а не доживающим.

--

СНОСКИ

[1] Fukuyama F. The End of History and the Last Man, 1992. The Free Press.

[2] Wells H. The Shape of Things to Come, 1932. Hutchinson & CO. (Publishers) LTD.

[3] Лоренц К. Так называемое зло, 2016. Sweden, Philosophical arkiv. С. 94.

[4] Schwab K. The Fourth Industrial Revolution, 2016. WEF.

[5] Лебон Г. Эволюция цивилизаций, 1895. Издание «Международной Библиотеки». С.87.

[6] Kissinger H. World Order, 2014. Penguin. Conclusion

[7] Maddison A. Contours of the World Economy, 1 – 2030AD, 2007. Oxford University Press, The World Bank Database.

[8] UNDP, 2018.

[9] IMF, 2019.

[10] IMF, 2019.

[11] UNDP, 2019.

[12] Fukuyama F. The End of History and the Last Man. The Free Press, 1992.

[13] Inglehart R. F. Cultural Evolution. People’s Motivations Are Changing, and Reshaping the World. Cambridge University Press, pp. 41, 46, 56, 57, 2018. URL: www.worldvaluessurvey.org

[14] Ibid, pp. 8-35.

[15] Clark G. A Farewell to Alms: a Brief Economic History of the World. Princeton University Press, 2007.

[16] Mirkin Y. Transformation of the Economic and Financial Structures of the World: the Impact of Growing Shocks and Catastrofes. Outlines of Global Transformations: Politics, Economics, Law, vol.13, no 4, p. 97 — 116 (in Russian), 2020. DOI 10.23932/2542-0240-2020-13-4-5, p. 99.

[17] Report on Climate Risks in the Russian Federation. Climate Center of Roshydromet, pp. 4 — 5, 2017.

[18] МЧС, государственные доклады 2010–2019 годов.

[19] UN International Migrant Stock Database 2019. UN Department of Economic and Social Affairs. Population Division. Accessed: 22.09.2020.

[20] UN World Population Prospects, 2019.

[21] Здесь и ниже – по IMF World Economic Outlook Database October 2019.

[22] World Inequality Report 2018. UNESCO Inclusive Policy Lab., pp. 11, 13. Accessed: 25.09.2020.

[23] Ibid, p.11.

[24] Lem S. Summa Technologiae. University of Minnesota Press, 2014.

[25] GfK, РБК 13.01.2020

[26] ВОЗ, 2018

[27] OECD Key Biotech Indicators – 2017. OECD Key Biotechnological Indicators Database (accessed 23.09.2020).

[28] Huntington S. The Clash of Civilizations? Foreign Affairs, pp. 22, p.49, Summer, 1993.

[29] Fukuyama F. Our Posthuman Future. Farrar, Strauss and Girox, 2002.

[30] Финансовые стратегии модернизации экономики: мировая практика. ИМЭМО РАН, Магистр, 2014.

Россия. США. Весь мир > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 9 ноября 2020 > № 3564054 Яков Миркин

МИФ: МОНТАЖ ИЛИ ДЕМОНТАЖ?

ТОМАС ШЕРЛОК

Профессор политологии в Военной академии США в Вест-Пойнте. Автор книги «Исторические нарративы в Советском Союзе и постсоветской России» (издательство Palgrave-McMillan).

Причины нынешних проблем американской демократии и вызовов её символам разнообразны и взаимно усиливают друг друга. Пандемия COVID-19, последовавший за этим серьёзный экономический спад и убийство Джорджа Флойда полицейским из Миннеаполиса обострили давние социально-экономические, культурные и политические проблемы, в частности рост неравенства доходов, политическую поляризацию элит и народных масс. Идут идеологические баталии за идентичность американского общества. Эти факторы слились воедино, чтобы произвести идеальный шторм политического противостояния, побочными продуктами которого являются нападения на исторические памятники и ревизия доминирующих исторических нарративов.

Разрушение памятников, а также связанные с ним споры по поводу американской истории были инициированы как снизу, так и сверху. Некоторые статуи снесены из-за спонтанных или скоординированных действий общественности, другие же целенаправленно демонтированы политическими и культурными элитами. Подобные события часто зависят от местного политического ландшафта.

Например, после смерти Джорджа Флойда 25 мая 2020 г. и общенациональных демонстраций, состоявшихся 19 июня (так называемый Juneteenth, день, когда в конце Гражданской войны были освобождены последние рабы), Музей естественной истории объявил, что уберёт известную конную статую Теодора Рузвельта, которая стояла у входа в музей с 1940 года. Образ Рузвельта, возвышающегося на коне над пешими индейцем и афроамериканцем, в течение многих лет подвергался критике со стороны активистов как пример расизма. Теперь руководитель музея официально оценил произведение как расистское по причине его «иерархической композиции». Мэр Нью-Йорка поддержал решение убрать статую.

Бюст Улисса Гранта и другие статуи, расположенные в парке «Золотые ворота» в Сан-Франциско, были снесены возмущённой многонациональной толпой. Хотя американцы уважают Гранта за его ключевую роль в разгроме Конфедерации, он также подвергается критике за непродолжительное владение рабом и за решения, принятые им на посту президента, которые привели к грубым злоупотреблениям в отношении индейцев лакота.

Хотя снос памятников Гранту и Рузвельту отражает различные подходы, эти и аналогичные акты являются частью более широкой дискуссии о политическом и идеологическом наследии исторических лидеров Америки, в ходе которой всё большее внимание уделяется роли отцов-основателей США. Хотя этот спор о легитимности американского Пантеона давно будоражит умы учёных и активистов, до недавнего времени он оставался вне поля зрения нации. Однако за последнее десятилетие он постепенно распространился на более широкие общественные круги – во многом из-за растущей публичной критики статуй и флагов, связанных с Конфедерацией. Американцы всё чаще оценивают эти объекты как символы рабства и современного расизма, а не просто как политически нейтральные артефакты региональной истории и культуры.

Группы активистов, такие как Black Lives Matter, а также политические деятели на местном уровне мобилизовали общественное мнение против памятников Конфедерации. После того, как Демократическая партия получила контроль над законодательным собранием штата Виргиния на выборах 2019 г., новые партийные лидеры приказали снести статуи и бюсты лидеров Конфедерации в зданиях законодательных органов Ричмонда. Законодатели также уполномочили местные власти (и их избирателей) определять статус других памятников Конфедерации, что позволило мэру Ричмонда начать демонтаж спорных статуй Конфедерации вдоль авеню Монументов.

Общенациональные дебаты, дошедшие до критики отцов-основателей, которые были рабовладельцами, заметно усилились из-за воздействия упомянутых выше дестабилизирующих факторов, таких как долгосрочная политическая поляризация и социально-экономические последствия пандемии COVID-19, несоразмерно повлиявшей на некоторые меньшинства, в том числе на чернокожих американцев.

Как американская общественность оценивает нынешнюю полемику вокруг памятников Конфедерации и основателям? Опросы дают полезные данные по обоим пунктам. Хотя народное одобрение движения Black Lives Matter среди белых американцев возросло после убийства Джорджа Флойда, американское общество далеко не единодушно в вопросе сноса памятников Конфедерации, которые для многих остаются символами расизма. В опросе Квиннипэкского университета в июне 2020 г.[1] удаление статуй Конфедерации из общественных мест поддержали 52% респондентов (которые были зарегистрированными избирателями), что на 13 пунктов больше по сравнению с опросом, проведённым в августе 2017 года. Но 44% респондентов выступили против каких-либо действий. Споры по поводу мемориалов Конфедерации также выявили важные политические и расовые линии разлома: 80% респондентов-республиканцев выступили против сноса статуй Конфедерации, в то время как 85% демократов поддержали эту меру (как это отражено в решениях законодательного собрания Виргинии). В то же время за удаление статуй высказались 84% афроамериканцев, а 44% белых американцев – против.

Общественное мнение разделено, хотя и не так глубоко, и по поводу расовой повестки движения Black Lives Matter. В то время как 68% респондентов считали дискриминацию чернокожих серьёзной проблемой, а 67% поддерживали массовые демонстрации, вызванные смертью Джорджа Флойда, только 51% респондентов положительно относились к движению BLM – по сравнению с 83% чернокожих американцев. Что касается политической принадлежности, то BLM поддержали лишь 19% республиканцев, тогда как среди демократов выразили своё одобрение 89%. При этом в каждой демографической категории (пол, раса, возраст, регион, город / сельская местность), за исключением «политическая принадлежность: республиканец», большинство (абсолютное или относительное) респондентов положительно относятся к BLM – от 71% из восемнадцати-тридцатичетырёхлетней возрастной группы до 42% сельских жителей (неблагоприятное мнение высказали 40%).

Насколько уязвимы главные мифы Соединённых Штатов на фоне этих конфликтов вокруг истории?

Мифы об основании страны – жизненно важные ресурсы, обеспечивающие понимание общей цели и значения государства.

Теоретики утверждают, что легитимность правительства или государства может либо прийти в упадок, либо исчезнуть, а их стабильность оказаться под угрозой, если основные мифы и убеждения будут отвергнуты достаточно большой долей элит и народных масс.

Согласно опросу июня 2020 г., отрицательное мнение об отцах-основателях наиболее сильно среди чернокожих американцев. Например, 39% чернокожих респондентов высказались за демонтаж статуй Джорджа Вашингтона и только 19% белых респондентов поддержали это мнение. Серьёзные межрасовые разногласия в отношении легитимности основателей существуют и в Демократической партии. Томас Джефферсон, как и Вашингтон, был рабовладельцем. 62% белых демократов выступают за сохранение памятников Джефферсону, и лишь 33% чёрных демократов придерживаются того же мнения[2]. Республиканцы, в свою очередь, самым решительным образом поддерживают американский Пантеон. 80% республиканцев в целом выступают против демонтажа монументов в честь Джефферсона, среди демократов эту точку зрения разделяют 52%.

Те респонденты, которые считают себя «крайне либеральными», поддержали сохранение статуй Джефферсона с соотношением 47:36%. Для умеренных либералов соотношение составило 58:30%. Хотя в Демократическую партию входят радикальные и умеренные либералы (как чёрные, так и белые), выступающие за демонтаж статуй основателей, которые были рабовладельцами, её руководство, включая Джо Байдена, кандидата в президенты от партии, и Нэнси Пелоси, спикера Палаты представителей, высказывается против таких мер. Пелоси при этом остаётся активной сторонницей демонтажа статуй и памятников конфедератам на основании их государственной измены.

В другом опросе[3], проведённом в июле 2020 г., у респондентов поинтересовались, следует ли «сносить памятники и статуи Джорджу Вашингтону и Томасу Джефферсону или оставлять их». 46% чернокожих респондентов высказались за их демонтаж, 37% – за их сохранение. Но явное большинство во всех других демографических категориях поддерживало статус-кво, включая 83% белых американцев, 59% либералов, 73% умеренных и 86% консерваторов. За сохранение высказались 57% зарегистрированных демократов и 90% республиканцев.

Социологи подошли к этой проблеме и с другой стороны, спросив: «Как правильнее назвать основателей нашей страны – злодеями или героями?». 39% чернокожих респондентов выбрали «злодеев» и 31% – «героев» (16% – «в зависимости от обстоятельств»). В других демографических категориях «героев» выбрало явное большинство, но с разным перевесом: 71% белых американцев, 50% демократов (23% – «злодеи», 18% – «в зависимости от обстоятельств»), 79% республиканцев; и 56% независимых (15% – «злодеи», 21% – «в зависимости от обстоятельств»). Респонденты, идентифицировавшие себя как «либералы», выбрали «героев» с соотношением более чем 2:1 (50% к 23%; 19% – «в зависимости от обстоятельств»). Примечательно, что большинство испаноязычных американцев (а это быстрорастущая демографическая категория, часто переживающая экономические трудности и социальную дискриминацию) поддержали традиционный Пантеон: 44% выбрали вариант «герои», 26% – «злодеи» и 21% – «в зависимости от обстоятельств». Среди возрастных групп наиболее критичными по отношению к основателям были молодые американцы (до тридцати лет): 31% считали их «злодеями», а 39% – «героями» (20% выбрали «в зависимости от обстоятельств»). Только 10% респондентов старше сорока пяти лет считали Вашингтона, Джефферсона и других отцов-основателей «злодеями».

Любая оценка легитимности мифа о величии создания страны, вероятно, подчеркнёт, что политические элиты относительно едины: нынешнее руководство Демократической партии и практически все лидеры Республиканской партии не поддерживают фундаментальную критику основателей. Что касается американского общества, данные опроса показывают, что подавляющее большинство американцев в целом по-прежнему позитивно относится к отцам-основателям. Несмотря на глубокие, долгосрочные проблемы, с которыми сталкивается Америка, значительное большинство респондентов в большинстве демографических категорий продолжают находить нормативную ценность в монументах и статуях, символизирующих миф об основании страны.

И всё же базовый миф не имеет бесспорного статуса, особенно среди цветных меньшинств. Чернокожие американцы, которые наиболее критически относятся к мифу об отцах-основателях, не одобряют демонтаж статуй Джорджа Вашингтона с небольшим перевесом[4]: 43% «против», 39% «за». В то время как 39% небелых (группа, которая объединяет чёрных, латиноамериканцев и другие меньшинства) считают основателей «героями», 31% считают их «злодеями». То, что только 9 процентных пунктов разделяют эти оценки внутри группы, которая составляет примерно 30% населения США, должно вызывать беспокойство у политических элит, особенно с учётом важности базовых мифов для поддержания национальной политической идентичности и стабильности. Почти 20% респондентов в этой группе выбрали вариант «в зависимости от обстоятельств». Это говорит о том, что их оценка мифа о создании Америки в значительной степени зависит от того, верят ли они, что их шансы в этой стране отражают заложенные в её мифе обещания равенства и процветания. Стоит заметить, что значительные политические и социально-экономические проблемы, с которыми Америка продолжит сталкиваться в обозримом будущем, зачастую влияют на жизненные шансы этой группы («небелых»), а значит, её разочарование будет усугубляться.

Данная статья не отражает мнения Правительства Соединённых Штатов или Военной академии США. Комментарий был заказан Международным дискуссионным клубом «Валдай» и впервые опубликован на сайте клуба в разделе «Аналитика».

СНОСКИ

[1] Ссылка: https://poll.qu.edu/national/release-detail?ReleaseID=3663

[2] Ссылка: https://justthenews.com/sites/default/files/2020-06/2020-06-22 JTN POLL CROSSTABS_0.pdf

[3] Ссылка: https://static.foxnews.com/foxnews.com/content/uploads/2020/07/Fox_July-12-15-2020_Complete_National_Topline_July-19-Release.pdf

[4] Ссылка: https://justthenews.com/sites/default/files/2020-06/2020-06-22 JTN POLL CROSSTABS_0.pdf

США > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 9 ноября 2020 > № 3564052 Томас Шерлок

УРОКИ ВТОРОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ

ФИЛИП ДЭВИД ЗЕЛИКОВ

Профессор истории и государственного управления в Центре Миллера, Виргинский университет. Служил в пяти президентских администрациях – от Рейгана до Обамы.

ОТВЕТ ПРЕЗИДЕНТУ ПУТИНУ

В этом году американцам пришлось заниматься разрешением нескольких кризисов. Один из них – общественные дебаты по поводу истории и общенародной памяти, в частности о событиях Гражданской войны, наследии рабства и расизма. Тем временем в Европе идут другие серьёзные исторические споры – об истоках и уроках самого страшного катаклизма в мировой истории. Американцы не должны оставаться равнодушными и к ним.

20 декабря 2019 г. президент Владимир Путин принял участие в неформальном саммите в Санкт-Петербурге. Вместе с ним за круглым столом собрались восемь других глав правительств Содружества независимых государств (СНГ). Они представляли страны, которые когда-то были частью Советского Союза. Более часа Путин довольно эмоционально и гневно говорил об истории Второй мировой войны.

Несколькими месяцами ранее, в сентябре, Европейский парламент принял весьма примечательную резолюцию на ту же тему. В документе говорилось, что Германия и Советский Союз в равной мере виновны в развязывании Второй мировой войны – самого катастрофического события европейской и мировой истории. Европейский парламент объявил, что та война стала непосредственным результатом печально известного Договора о ненападении между нацистской Германией и СССР, подписанного 23 августа 1939 года. Его также называют «Пакт Молотова – Риббентропа», к которому прилагались секретные протоколы. Согласно им, два тоталитарных режима, объединённые общей целью завоевания мира, разделили Европу на зоны влияния. В документе также говорится, что Россия активно пытается скрыть свою историческую ответственность за войну, обвиняя вместо этого Запад и Польшу. Эта «пропагандистская база» строилась для того, чтобы «продолжить агрессию против стран-участниц Восточного партнёрства».

Отец Владимира Путина был тяжело ранен на той войне и до конца своих дней оставался инвалидом. Семья Путина пережила ужасающую блокаду Ленинграда (ныне Санкт-Петербург), но его старший брат Витя умер, став одним из десятков миллионов советских граждан, погибших во время войны, ответственность за которую Европейский парламент возложил и на советское правительство.

Итак, Путин стал государственным историком и представил подробный исторический анализ, какого не делал ни один лидер крупной державы. Он процитировал архивные документы, используя отрывки, которые принёс с собой и положил на стол. Российские СМИ охарактеризовали это заявление как самое важное из всех, сделанных президентом после его знаменитой речи в феврале 2007 г., когда он осудил поведение Запада на Мюнхенской конференции по безопасности.

Путин утверждает, что нацистскую Германию породила политика Запада, который пытался умиротворить Гитлера, а затем отказался от обязательств по коллективной безопасности, когда допустил «Мюнхенский сговор», или предательство Чехословакии в 1938 году. Он также указал на активную роль Польши в этом предательстве. Поляки были партнёрами нацистской Германии по разделу чехословацкого государства. Далее Путин заявил, что Советский Союз сделал то, что мог сделать, чтобы защитить себя от последствий этого «предательства». Президент Казахстана Нурсултан Назарбаев призвал Путина опубликовать все эти данные, и президент Путин заверил его, что сделает это и даже ещё больше. Он сказал, что хочет «это всё оформить соответствующим образом и статью написать».

Его статья на девять тысяч слов («75 лет Великой Победы: общая ответственность перед историей и будущим» в русском варианте – прим. ред.) появилась 19 июня 2020 года. Она вышла в свет в контексте празднования 75-летней годовщины Победы в войне, которую россияне называют Великой Отечественной. Английская версия этой статьи – “The Real Lessons of the 75th Anniversary of World War II” – была опубликована американским журналом The National Interest. В этой статье Путин повторно изложил основные пункты своей декабрьской речи и добавил ещё немало новых мыслей. Он сформулировал более широкую точку зрения на то, как был утрачен мирный общемировой порядок и как, по его мнению, его следует возродить.

Заявление Европейского парламента о причинах Второй мировой войны неверно, потому что в нём предложена неточная версия самого важного события современной истории. Отповедь президента Путина серьёзна, но вместе с тем и она вводит в заблуждение. Результатом такого подхода будет углубление раскола в Европе, а не преодоление разногласий. В заключение Путин призывает к иному мировому порядку, нежели тот, который существовал в 1930-е гг., или тот, который мы имеем сегодня. Он предупреждает о том, что может произойти, если что-то пойдёт не так.

Путин прав в том, что исторические споры по поводу Второй мировой войны важны, хотя у нас могут быть разные мнения по поводу её уроков. Путин также прав, что война заставляет нас сделать выводы относительно мирового устройства. Это уроки общей безопасности: насколько рискованно всё делать в одиночку, с какими трудностями связано сдерживание и какую ценность представляет сотрудничество между крупными державами.

Ревизия истории Европейским парламентом

В 2004 г. в Европейский союз влились десять новых стран, включая семь государств, которые раньше входили в Советский Союз или в его военный альянс – Организацию Варшавского договора. С тех пор представители этих стран стремились расширить правовую основу для европейской интеграции.

До этого европейская интеграция понималась как реакция на катастрофу Второй мировой войны и ужасы нацистской тирании, ставших следствием оголтелого национализма – прежде всего, речь идёт о холокосте. В новой концепции также берётся на вооружение и вспоминается опыт коммунистической тирании. Однако резолюция Европейского парламента 2019 г. – это попытка переписать историю, превратить две войны в одну, присоединить Вторую мировую к гораздо более длительной и широкой борьбе с коммунистическими системами правления. С 1917 по 1990 гг. шло противостояние между коммунизмом и антикоммунизмом. Хотя часто её называют холодной войной и считается, что она началась после 1945 г., народам Центральной и Восточной Европы так не кажется. По их мнению, эта война шла на протяжении целого поколения до 1945 года. Зачастую она действительно переходила в очень горячую фазу, которая знаменовалась страшными гражданскими и международными войнами, красным и белым террором, мятежами и жестокими репрессиями.

Например, невозможно разобраться в отношениях между Польшей и Советским Союзом в 1939 г., если не вспомнить, что эти страны воевали друг с другом практически с момента своего современного возникновения. Возродившаяся Польша поставила заслон завоеваниям Советского Союза, пришедшего на смену Российской империи. Затем Польша расширила свои восточные границы, на что Советы неохотно пошли, подписав в 1921 г. Рижский договор. К 1939 г. демократий в Центральной и Восточной Европе не осталось. Там был лишь коммунистический Советский Союз, противостоящий антикоммунистическим диктатурам.

Это длительное противостояние коммунизма и антикоммунизма не сводится ко Второй мировой войне. В 1930-е гг., до сентября 1939-го, Советский Союз фактически находился в состоянии войны с собственным народом. Как выразился сам Путин в статье, опубликованной в июне 2020 г., «Сталин и его окружение заслуживают многих справедливых обвинений. Мы помним и о преступлениях режима против собственного народа, и об ужасах массовых репрессий». Однако СССР не вторгался и не планировал вторгаться в другие независимые страны. Это Япония, а затем Италия и Германия стремились к построению новых империй посредством внешних завоеваний.

До сентября 1939 г. единственной страной, оказывавшей военное сопротивление этой программе завоеваний, был Советский Союз. Ради обеспечения собственной безопасности Советы провели две небольшие войны против японцев на общей границе в 1938 и 1939 годах. Именно СССР оказал военную помощь Китаю – главной мишени японских завоеваний, направляя туда военных советников с 1937 по 1941 годы. То, что Сталин в марте 1939 г. назвал «Второй империалистической войной», началось, с его точки зрения, в 1937 г. – в основном, в Китае и на советском Дальнем Востоке, а также в Испании, Австрии и Чехословакии.

Расширение этой «Второй империалистической войны» в Европе было задумано и спланировано исключительно Германией. План, который привёл в итоге к войне, вторжению в Польшу, возник именно в Берлине весной 1939 года. Той же весной Германия захватила остатки Чехословакии и вынудила Литву, держа её под прицелом, уступить порт Мемель (Клайпеду). Тогда же Италия двинула войска через Адриатическое море, чтобы завоевать Албанию. Совершая массовые убийства, Япония продвигалась вглубь Китая, стремясь захватить провинцию Цзянси и её столицу, город Наньчан.

Следовательно, речь идёт о тревожной и глубокой ревизии истории, когда война коммунизма с антикоммунизмом смешивается с агрессией Германии, Италии и Японии, вызвавшей Вторую мировую войну. Почему Европейский парламент настаивает на этом?

Наиболее безобидный ответ состоит в том, что жертвы коммунизма хотят в полной мере разделить с Европой коллективную память о борьбе против тоталитарной тирании. Западная Европа желала говорить о нацистах и холокосте, а Восточная Европа хочет включить коммунистов и ГУЛАГ. Это справедливо.

Но возрождение Европы с расширением свободного мира на Восток было не результатом победы во Второй мировой войне, а следствием и итогом другой войны – против коммунизма. Та победа ознаменовалась подписанием в ноябре 1990 г. Парижской хартии и последующего создания преображённого Евросоюза, который затем принял в свои ряды новых членов.

Есть ещё одно, более циничное объяснение резолюции Европейского парламента. Для некоторых людей на правом политическом фланге эта резолюция – часть политической риторики. Путин в их глазах становится новым Сталиным, а исторические деятели, антикоммунизм которых привёл их к партнёрству с нацизмом, реабилитируются как герои. В этой риторике антикоммунизм (в очень широком понимании) снова делается актуальной идеологией, а заодно, вероятно, и новым оправданием появления националистических антикоммунистических диктатур.

Единственный исторический аргумент в пользу резолюции Европарламента заключается в том, что без пакта Молотова – Риббентропа не произошло бы вторжения нацистов в Польшу. Согласно этой аргументации, не пойди Сталин на сделку, это удержало бы Германию от вторжения из-за опасения, что тогда придётся вести войну на два фронта – с Британией и Францией на Западе и с Советским Союзом на Востоке. Таким образом, если бы не было сделки, то не было бы и войны в Европе. Но это неубедительный аргумент. К августу 1939 г. Гитлер уже был готов к риску ведения войны с Британией и Францией, которые пообещали весной, что вступят в войну с Германией, если та нападёт на Польшу. Минимум, которого ему нужно было добиться от Сталина, – это чтобы Советы ничего не предпринимали. Ещё лучше, чтобы они просто продолжали взаимовыгодную торговлю, обменивая советское сырьё на немецкие промтовары. Если бы не было пакта Молотова – Риббентропа, вероятной альтернативой стало бы принуждение Советов к такой линии поведения. Можно сказать, что, если бы СССР создал серьёзный и грозный военный альянс с Британией, Францией и Польшей, это могло бы сдержать Гитлера. Однако ни один солидный историк, исследующий события 1939 г., не находит реальных перспектив создания сколько-нибудь правдоподобной и действенной антигитлеровской военной коалиции. Французы были настроены серьёзно, но этого не скажешь о британцах. Советы не верили в угрозу, исходящую от Германии, а у поляков, с учётом их истории, не было никакого намерения позволить Красной Армии войти в их страну для её «защиты», и они ясно дали это понять.

Таким образом, летом 1939 г. британцы относились к переговорам о подобном альянсе с СССР, как к спектаклю. У британцев и французов не было готового плана по спасению Польши; их военный план предполагал наращивание оборонительных сооружений на местах и медленное удушение Германии с помощью блокады. Они надеялись, что угроза войны сможет сдержать немецкое наступление и убедить Гитлера пойти на сделку (в мюнхенском стиле), которая предотвратит войну за счёт Польши. Британцы надеялись, что их притворное заигрывание с Советами поможет убедить Гитлера принять их предложение отправить Германа Геринга с секретной миссией в Лондон для заключения соглашения с премьер-министром Невиллом Чемберленом – вместо отправки министра иностранных дел Иоахима фон Риббентропа в Москву.

Советы были хорошо осведомлены об отсутствии у британцев заинтересованности в создании реального альянса, что лишь подтверждало их полное недоверие подобным партнёрствам. Таким образом, Советы устраивали ещё более шумные спектакли о ведении переговоров с Британией и Францией по поводу альянса. Их действия были призваны побудить Гитлера отправить Риббентропа в Москву для заключения сделки со Сталиным.

Гитлер предпочёл иметь дело со Сталиным и, конечно, был доволен. Он надеялся, что это убедит британцев и французов оставить Польшу на произвол судьбы, но даже если они этого не сделают, он бы уже обеспечил себе надёжные поставки сырья, которые могли нарушить планы блокады немецкой торговли. Однако вполне достаточно было бы добиться простого нейтралитета Советов, и поначалу это было всё, на что надеялся Гитлер.

2 августа 1939 г., когда Гитлер ещё не знал, что русские готовы вести переговоры с Риббентропом, фюрер встретился с итальянским премьер-министром графом Галеаццо Чиано, чтобы довести до сведения союзника, что Германия решительно настроена на вторжение в Польшу до конца месяца. Гитлер думал, что Британия и Франция не станут вмешиваться, но в любом случае он был намерен идти вперёд. Чиано, доказывавший Бенито Муссолини, что Италии не следует присоединяться к Гитлеру в этой войне, написал в дневнике: «Больше уже ничего нельзя поделать: он (Гитлер) решил нанести удар, и он это сделает».

Спустя неделю, ещё до заключения пакта Молотова-Риббентропа, Гитлер пригласил более сорока высокопоставленных военачальников на совещание в свою высокогорную резиденцию. Там 22 августа он говорил им то же, что сказал Чиано – о решимости ударить по Польше. Он готовил их к войне. Он сказал, что не ожидает немедленной войны с Британией и Францией, но она в любом случае скоро начнётся, так или иначе, и фюрер чувствовал, что ждать больше нельзя.

Гитлер взял паузу в последнюю неделю августа, когда узнал, что Британия решительно настроена на вступление в войну, а союзническая Италия воевать не готова (Италия не присоединялась к войне Гитлера вплоть до июня 1940 г.). Эта пауза длилась чуть больше одного дня. После войны высокопоставленный сотрудник Министерства иностранных дел Германии Эрнст фон Вайцзеккер отмечал, что Гитлер стал пленником или заложником собственных действий. Приготовления к вторжению в Польшу длились с весны. Немецкая армия в нетерпении ожидала приказа о движении на восток. Гитлер был привержен этому плану ради сохранения собственного престижа. К концу августа Гитлер «едва ли мог развернуть повозку, не будучи сброшенным с неё».

Что касается Британии и Франции, объяснял британский историк Дональд Кэмерон Уотт, до самого конца они видели «игру в давление и ответное давление, видели войну нервов, в которой только стойкость и упорство могли восторжествовать.… Поляки разделяли эту точку зрения, подавляя в себе чувство собственного достоинства и отказываясь объективно оценивать ситуацию. Идею о том, что Гитлер не намерен побеждать в дипломатической игре, а собирается перевернуть столы, выхватить ствол и открыть стрельбу – они это понимали разумом, но не сердцем». Уотт продолжает: «Горькие сетования Гитлера по поводу того, что главная цель британской дипломатии – обвинить его в развязывании войны, не были совсем уж беспочвенными. Но он определённо желал этой войны». Гитлер получил то, что хотел. В середине августа 1939 г. в Европе больше не было приемлемого сценария, как избежать войны.

Избирательное прочтение истории президентом Путиным

Если Европарламент не прав, говоря, что Советский Союз виновен в развязывании Второй мировой войны наравне с Германией, прав ли Путин, возлагая вину за провал коллективной безопасности в основном на Запад? В центре его обвинения – то, что он называет «Мюнхенским сговором» в сентябре 1938 года. Многое в этом обвинении – правда, хоть и трагическая. Франция обещала защищать Чехословакию, но затем решила, что не сможет выполнить обещание без поддержки Британии. Советский Союз присоединился к обещанию защищать Чехословакию, но при условии, что Франция начнёт действовать первой.

Со своей стороны, Британия при консервативном правительстве Невилла Чемберлена никогда по-настоящему не верила в идею коллективной безопасности в континентальной Европе или на Тихом океане. Однако она не желала видеть, как Германия победит Францию. Вот почему Британия, не находившаяся в альянсе с чехами, предпочла принудить Прагу умиротворить немцев, отдав им Судетскую область. По сути дела, это раскололо Чехословакию и оставило беззащитной одну из последних демократий в Европе. Путин также прав в том, что Польша сотрудничала в этом разделе чешского государства, желая отхватить свой кусок – небольшую провинцию под названием Тешинское герцогство, которое называют «Заользье» (польское название Zaolzie – прим. ред.) – область, богатую залежами угля и железа, где проживает много этнических поляков.

Историки спорят о том, была ли политика Британии достаточно продуманной. В защиту Чемберлена можно сказать, что страна не была готова к войне; Британия, её имперские владения и Франция не имели единого мнения по поводу вступления в войну. Британская и французская интеллигенция переоценивала военную мощь Германии, особенно немецкой авиации. Апологеты также утверждают, что положение дел улучшилось к 1939 г., когда намерения Гитлера стали понятны всем. Они также указывают, что в силу географических особенностей Советскому Союзу было трудно оказать большую практическую помощь в войне – разве только вторгнуться в Польшу, если бы Польша вступила в войну на стороне Германии.

Наиболее известное обвинение в адрес Чемберлена и всей политики «умиротворения» носит практический и нравственный характер. Правильным решением было бы военное противостояние Гитлеру, и это лучше было сделать с помощью дееспособной, мотивированной армии и высокоразвитой военной промышленности Чехословакии (которая в итоге стала работать на Германию). Я разделяю эту точку зрения.

Так что Путин справедливо критикует «Мюнхенский сговор». Однако он упускает из виду то, что Польша, Британия и Франция предприняли весной 1939 г., и это прискорбное, фундаментальное упущение. С тех пор, как Гитлер пришёл к власти, Варшава сделала ставку на дружбу с Германией, потому что Сталин вызывал большую тревогу правителей Польши, чем Гитлер. Прогерманский крен возглавил маршал Юзеф Пилсудский, а после его смерти – правая рука Пилсудского Юзеф Бек. Казалось, что эта политика работала на Польшу с 1934 до конца 1938 года. Но затем Гитлер изменил требования. По сути дела, Польше было предложено стать вассалом Германии или смириться с вторжением и разрушением. Польша и Бек избрали путь независимости, рискуя отдать страну на разграбление. После того как в марте 1939 г. Гитлер захватил остатки Чехословакии, Лондон и Париж решили провести черту. В марте-апреле 1939 г. они предложили гарантии безопасности Польше, Румынии, а также Греции. Из этого выбора, сделанного Британией, Францией и Польшей, вытекают два многозначащих вывода, и оба они не вяжутся с умозаключениями Путина.

Во-первых, предположим, что Сталин подозревал (Путин пишет об этом подозрении), что, пойдя на «Мюнхенский сговор», Запад пытался направить экспансию Германии на восток, потирая руки в предвкушении войны между нацистами и Советами. Своими гарантиями Британия и Франция, однако, продемонстрировали, что это подозрение ложно. Они сделали единственное, что гарантировало – немецкая экспансия на восток, по всей вероятности, вынудит Германию объявить войну им, а не Советскому Союзу. Именно это и произошло.

Во-вторых, предположим, что Сталин подозревал (Путин также предполагает, что такое подозрение имело место), что поляки – партнёры нацистов. Они действительно были таковыми до конца 1938 года. Однако затем Польша чётко определила, как далеко она может пойти в этом партнёрстве. В отличие от некоторых других стран Восточной Европы, Польша не желала становиться сателлитом Германии или младшим партнёром в общей войне против ненавистного Советского Союза. Она скорее была готова подвергнуть себя риску уничтожения. «Мы в Польше не знаем, что значит мир любой ценой, – заявил Бек, выступая в польском парламенте. – В жизни человека, наций и государств есть только одна вещь, не имеющая ценника: это честь».

Некоторые историки, включая даже одного российского исследователя, доказывают, что Беку следовало подчиниться требованиям Германии. Один польский историк фантазирует, как Бек и Гитлер могли бы вместе руководить парадом победы на Красной площади в Москве.

Бек надеялся, что, если Польша проявит твёрдость, немцы не начнут войну. Он напоминал, как после окончания Первой мировой войны была восстановлена завоёванная Сербия – это на тот случай, если немцы всё же захватят его страну. Но Бек более глубоко размышлял над тем, что означало бы для польского народа «партнёрство» с Германией. Бек умер во время войны, будучи интернирован в Румынию. Перед смертью он думал о том, что в случае немецко-польской войны против Советского Союза «мы бы победили Россию, но затем нам пришлось бы пасти коров Гитлера на пастбищах Урала». Бек не считал это приемлемой участью для польского народа, и президенту Путину следует уважать его суждение.

Аргументация Путина сводится к тому, что с учётом неизбежности войны в Европе к середине августа 1939 г. Сталин извлёк наибольшую пользу из плохой ситуации. Сталин решил участвовать в разделе Польши, чтобы отодвинуть немцев подальше от Минска, взять под контроль крепость Брест-Литовск и выиграть время. Вместе с тем, даже если реальный военный союз с Британией, Францией и Польшей был нереалистичен, у Сталина имелись другие альтернативы, помимо прямого партнёрства с Гитлером. Он мог бы выбрать более пассивный нейтралитет – быть может, даже такой, при котором Советский Союз отказался бы поставлять военной машине Гитлера жизненно необходимое сырьё. В обмен Советы получали ценные военные чертежи, конструкции и промтовары, но именно гитлеровская Германия, отчаянно нуждавшаяся в сырьевых ресурсах, была больше заинтересована в такой сделке.

Также неясно, было ли столь глубоко продуманным решение Сталина, когда он, подписывая второй договор между Германией и Россией, согласился отвести войска на восток почти на 100 миль (170 км) от Варшавы и реки Вислы к реке Буг за Брестом. Это было сделано в обмен на то, что Берлин уступит Москве сферу влияния в Литве. Специалисты могут рассуждать, улучшила ли эта новая линия общее военное положение Советского Союза или нет. Вместе с тем очевидно, что после того, как Литва отдала Мемель Германии, Польша была завоевана и началась война, прибалтийские республики не смогли бы выжить как нейтральные, независимые государства, будучи зажаты между Германией и Советским Союзом. Путин в обтекаемых терминах объясняет советскую аннексию прибалтийских республик, но перспективы у них были безрадостные. Путин также особо не распространяется об агрессии СССР против Финляндии в 1939–1940 годах. Конечно, он защищает Сталина, говоря о том, что тот просто пытался укрепить безопасность. Но именно так поляк Бек оправдывал партнёрство с Гитлером во время чешского кризиса в сентябре 1938 года.

Сталин использовал партнёрство с Гитлером для нейтрализации японской угрозы Советскому Союзу. В обмен на это он приостановил помощь Китаю. С 1941 г. и до конца войны Китай вынужден был полагаться только на себя в борьбе за выживание и на то, что он с огромными трудностями мог получить от Соединённых Штатов. Именно второе соглашение между Германией и Советским Союзом, заключённое 28 сентября 1939 г., когда война уже шла полным ходом, явно указывало на углубляющееся партнёрство. Оно выражалось в таких вещах, как договор об искоренении любого польского государства и «подарок» Сталина Гитлеру в виде тысяч немецких граждан, бежавших в Советский Союз, включая многих евреев и немецких коммунистов, которых Советы погрузили в поезда и отправили в Германию, где их ждал «тёплый» приём от нацистов.

В конце концов, с точки зрения Сталина, его страна и Германия были среди изгоев Запада. Сталин объяснял в частных беседах некоторым людям в своём ближайшем окружении (7 сентября 1939 г.), что он не видит «ничего плохого» в том, чтобы две группы капиталистических стран «основательно повоевали и ослабили друг друга. Будет просто прекрасно, если Германия ослабит и поколеблет положение богатейших капиталистических стран (особенно если она пошатнёт позиции Англии!)». Гитлер был инструментом истории, который «не понимая и не желая этого, расшатывает и подрывает капиталистическую систему». Даже после того, как гитлеровские войска победным маршем прошли по Парижу, Сталин без обиняков сказал британскому послу (1 июля 1940 г.), что не видит смысла в предупреждениях Черчилля о господстве Гитлера в Европе. «Мы должны изменить баланс сил в Европе, потому что он невыгоден для СССР». Сталин не был наивен в отношении намерений Гитлера. Но, как Сталин объяснял в то время, он будет относиться к нацистскому лидеру как к стратегическому партнёру в усилиях «отверженных» по низложению великих европейских держав, включая Британскую империю.

В ноябре 1940 г. Сталин согласился с предложением Германии сделать Советский Союз четвёртой крупной державой «Оси» (гитлеровской коалиции), если Германия обеспечит Советскому Союзу: свободу действий в Финляндии; сделку с Болгарией для защиты доступа к Чёрному морю; прочное положение в проливе Дарданеллы; советский «центр притяжения» на юге от Закавказья до Персидского Залива; концессии Японии на северную часть острова Сахалин. Последние две уступки хорошо вписывались в более широкую стратегию Германии, но Гитлер не желал идти ни на какие уступки Сталину в Европе.

Американский историк Стивен Коткин делает следующее заключение: «Сталин был готов участвовать в новом окончательном разделе Европы без Британии и побеждённой Франции на условии равных прав Германии и Советского Союза». Подобно польскому премьеру Беку, принявшему похожее решение зимой 1938–1939 г., Сталин в конце 1940 г. пришёл к тому, что готов стать партнёром Гитлера, но не его вассалом. «Он изложил свои условия Гитлеру как бы с позиции силы, – добавляет Коткин. – Но теперь это была уже другая Германия». Гитлер не удовлетворил просьбы Сталина. Вместо этого фюрер начал строить планы по уничтожению Советского Союза. Операция началась 22 июня 1941 г. и унесла жизни почти 27 млн советских граждан (по оценке Путина). Однако, как правильно указывает Путин, цитируя Уинстона Черчилля (эти слова он сказал в 1944 г.), «именно русская армия выпустила кишки из германской военной машины…». Он совершенно прав, говоря, что Франклин Рузвельт и Черчилль высоко оценивали и понимали роль Советского Союза в победе над Германией.

Путин вправе напомнить об этом. Вспоминая День Победы 8 мая 2020 г., Белый дом Дональда Трампа, демонстрируя свойственную ему «мудрость», написал в «Твиттере», что скоро будет праздноваться годовщина «победы Америки и Великобритании над нацистами!». Кремль отреагировал: никого не забыли?

Уроки для мирового порядка

В своей статье, опубликованной в июне 2020 г., Путин говорит об уроках Второй мировой войны в контексте альтернативных систем мирового порядка и коллективной безопасности. Он называет три вида систем: «Версальское “мироустройство”» с доминированием двух держав – Британии и Франции – порядок, исключавший, поражавший в правах, унижавший Германию (и Советский Союз) и сопровождавшийся созданием неэффективной Лиги Наций. С точки зрения Путина, данный порядок отвергал подлинную систему коллективной безопасности и в итоге привёл к «Мюнхенскому сговору».

Мир, где каждая страна сама за себя, каждая обеспечивает собственную безопасность любой ценой.

Путин согласился, что в этой системе «все ведущие страны в той или иной степени несут свою долю вины» за начало Второй мировой войны. «Каждая – пишет он, – совершала непоправимые ошибки, самонадеянно полагая, что можно обхитрить других, обеспечить себе односторонние преимущества или остаться в стороне от надвигающейся мировой беды. И за такую недальновидность, за отказ от создания системы коллективной безопасности платить пришлось миллионами жизней, колоссальными утратами».

Система, порождённая войной – система подлинного сотрудничества великих держав, несмотря на глубокие разногласия между ними. Путин её хвалит. «Державы-победительницы оставили нам систему, которая стала квинтэссенцией интеллектуальных и политических исканий нескольких столетий. Серия конференций – Тегеранская, Ялтинская, Сан-Францисская, Потсдамская – заложили основу того, что мир вот уже 75 лет, несмотря на острейшие противоречия, живёт без глобальной войны». В своей статье Путин призывает к восстановлению этой послевоенной системы. Для обсуждения данного вопроса он предлагает созвать встречу глав государств – постоянных членов Совета Безопасности ООН (Британия, Китай, Франция, Россия и США). Все пять правительств согласились провести такую встречу.

Отчасти именно в этом контексте Путин порицает резолюцию Европарламента, осуждающую Советский Союз за развязывание Второй мировой войны и связывающую Россию с этой трагической историей. Он пишет, что это документ, который «при всём явном расчёте на скандал несёт опасные реальные угрозы». Путин добавляет, что данный документ продемонстрировал «осознанную политику по разрушению послевоенного мироустройства, создание которого было делом чести и ответственности…». Сея раскол в европейском сообществе, его авторы явно планировали разрушить «основы всей послевоенной Европы».

После 1945 г. и до 1990 г. «послевоенное мироустройство», о котором пишет Путин, слилось с ещё одним мировым порядком – порядком холодной войны, расколовшим мир на враждующие блоки. После 1990 г. первоначальные перспективы мироустройства 1945 г. казались ярче, чем когда-либо раньше. Однако эти радужные перспективы затем поблекли; Европа снова расколота. Ещё неясно, начнётся или нет холодная война с Китаем, на которой настаивают многие политики в США, но определённо уже началась новая холодная война с Россией, в которую вовлечена большая часть Европы.

В нашей последней книге с Кондолизой Райс под названием «Построить лучший мир» (To Build a Better World, 2019) мы датируем решительное размежевание с Россией концом 2000-х гг. – в частности, 2007–2008 гг. и после этого. Эта новая холодная война значительно усугубилась после вторжения России на территорию Украины в 2014 г., в результате чего уже погибли тысячи людей.

С точки зрения Путина, возобновление холодной войны с Россией произошло из-за того, что США и их союзники надменно отказались от сотрудничества между великими державами и от известной взаимной сдержанности. В путинской версии новейшей истории война 1999 г. с Сербией, война 2003 г. с Ираком, заигрывание Евросоюза и НАТО с Украиной и Грузией, а также интервенция 2011 г. в Ливии – стали пунктами обвинения Запада в вероломстве. С точки зрения Путина, многие предпринятые Россией действия, включая тайные операции, – это оправданное контрнаступление в новой холодной войне.

Таким образом, если считать статью Путина искренней, она содержит явный призыв и неявное предостережение. Он открыто призывает вернуться к мировому порядку, предполагающему сотрудничество великих держав и некую взаимную сдержанность, – порядку, который может обеспечить коллективную безопасность, «несмотря на острейшие противоречия».

Было бы нетрудно в ответ привести аргументы о пороках путинского режима и о том, что Россия совершила после 2007 года. Но в целях настоящего очерка более конструктивно будет поразмышлять над призывом Путина, а также над его предостережением.

Статья «75 лет Великой Победы: общая ответственность перед историей и будущим» похоже, своевременна – как в целом, так и в частностях. Даже краткий обзор сути некоторых исторических вопросов в нашем очерке воскрешает ряд животрепещущих проблем. Например, как миру предотвратить сползание к конфронтации, которое случилось в 1930-е годы? Может ли мир скатиться к новой разновидности мирового беспорядка и насилия в 2020-е годы? Путин посвятил так много времени изложению своего видения истории и цитированию всех этих документов ради восстановления исторической справедливости в его версии, а также потому, что он считает это важным и значимым сегодня и сейчас.

Наверное, Путину кажется, что то, как некоторые в Соединённых Штатах и Евросоюзе пытаются обустраивать дела – это своеобразная версия «Версальского мирового порядка» в XXI веке. На этот раз именно Россия оказывается на месте Германии – в изоляции или камере предварительного заключения. Путин хочет сказать, что подобная система породит соответствующую реакцию со стороны России, и это чревато явными опасностями для всего мира. Размышление о событиях конца 1930-х гг. также иллюстрирует, что может случиться, когда страны полагаются на обещания держав, дающих разноречивые советы, но не имеющих твёрдой политической воли и не способных предоставить действенную и адекватную военную помощь в случае возникновения угрозы. Чехословакия рассчитывала на Францию, которая, в свою очередь, рассчитывала на Британию, тогда как последняя на самом деле не верила в коллективную безопасность.

Имеется также альтернативная модель, которую превозносит Трамп, где каждая страна – сама за себя и должна любой ценой обеспечить свою безопасность. До определённого момента это пытались сделать Британия, Польша и Сталин. Их опыт напоминает нам, насколько пагубной и ненадёжной такая модель мироустройства может оказаться для демократий или даже для диктаторов, считающих себя мудрыми и проницательными.

Это приводит нас к некой модели более широкого и инклюзивного мирового порядка.

Совет Безопасности ООН с пятью постоянными членами представляется явно недостаточным ядром такой системы в XXI веке.

Чтобы сделать систему функциональной, Путин рассматривает её как модель сотрудничества великих держав, преследующих в какой-то степени общие цели и проявляющих взаимную сдержанность. Многие американцы и европейцы, конечно же, могут составить список тех действий, которые России следовало бы предпринять, чтобы быть частью этого мироустройства. Русские, вне всякого сомнения, составят свои списки.

Согласно моим наблюдениям как историка и в какой-то мере участника большой политики, всегда легче начинать войны, чем заканчивать их. Новая холодная война с Россией идёт уже не один год. Учитывая общее недоверие и то, что в списке каждой из сторон неизбежно будут неприемлемые пункты, достижение какого-то понимания представляется трудным делом.

Одна из альтернатив состоит в том, чтобы отказаться от надежд на реальное сотрудничество с такими странами, как Россия, – по крайней мере, пока у руля там находится Путин. Согласно такой теории, новая борьба и противостояние должны идти своим чередом. Надлежащим образом мотивированные американцы и европейцы, если их будет достаточно много, должны готовиться к борьбе неопределённой продолжительности в течение следующего поколения. Каждая из сторон будет осуждать огрехи другой, соответственно переписывать историю, а остальное оставлять на усмотрение следующего поколения. Тогда можно будет надеяться, что 2020-е гг. окажутся намного лучше, чем 1930-е годы.

Альтернатива благоприятнее – по крайней мере, начать определять условия, на которых можно воссоздать более многообещающую систему коллективной безопасности. И дело тут не только в институциональной реформе или новых процедурах. Необходимо предусмотреть конкретные результаты, а затем понять, как можно добиться их шаг за шагом. Подобные усилия представляют собой колоссальную и многогранную дипломатическую задачу. Решение именно такой задачи предпринято не без некоторого успеха в 1940-е гг. и начале 1950-х годов. Ещё более успешная попытка относится к концу 1980-х и началу 1990-х годов.

Это потребует титанических усилий. Но если государственные деятели даже не попытаются выстроить более жизнеспособный мировой порядок, чем тот, который мы имеем сегодня, в начале 2020-х гг., то они действительно проигнорируют уроки Второй мировой войны.

Опубликовано на сайте журнала The American Interest.

Россия. США > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 9 ноября 2020 > № 3564051 Филипп Дэвид Зеликов

РОССИЯ И ЗАПАД: ВТОРАЯ «ХОЛОДНАЯ» ИЛИ ПЕРВАЯ «ПРОХЛАДНАЯ»?

КОНСТАНТИН ХУДОЛЕЙ

Доктор исторических наук, профессор, заведующий кафедрой европейских исследований факультета международных отношений Санкт-Петербургского государственного университета.

Ещё в 2003 г., когда у России и США возникли разногласия в оценке иракского кризиса, известный политолог Стивен Коэн предсказал, что между двумя странами начнётся «прохладная война». Хотя в последующие годы отношения России и Запада ухудшались, обе стороны старались не сосредотачиваться на назревающих противоречиях, надеясь на лучшее. Однако в 2014–2015 гг. наступил резкий перелом, произошло качественное ухудшение. Многие политики, журналисты, учёные, даже занимавшие ранее умеренные позиции, заговорили о начале «новой холодной войны», и лишь немногие использовали более осторожные формулировки.

С нашей точки зрения, понятие «прохладная война» является наиболее точным определением происходящего. Цель данной статьи – показать отличие нынешней «прохладной войны» между Россией и Западом от классической холодной войны и обозначить возможные пути её дальнейшего развития.

«Прохладная» и «холодная»: отличия и особенности

И в России, и за рубежом написано огромное число работ, в которых подробно рассматривается история холодной войны. Однако различные определения холодной войны не содержат чётких формулировок. Под холодной войной мы подразумеваем период в истории международных отношений, когда две сверхдержавы, которые по своей мощи качественно превосходили все остальные и стояли во главе блоков государств с антагонистическими общественно-политическими системами, находились в состоянии непримиримой конфронтации по всем направлениям (идеология, гонка вооружений, геополитика, экономика, культура, наука, образование и так далее). Противостояние проходило по определённым писаным и неписаным правилам, главным из которых, тем не менее, была недопустимость войны между двумя сверхдержавами. Последнее, несомненно, сохраняется и сейчас, но в остальном отношения России и США отличаются от времён холодной войны.

Современный мир значительно более сложен и многообразен, чем биполярный тогда. В нём есть элементы и однополярности, поскольку в глобальном масштабе Соединённые Штаты остаются наиболее влиятельной страной, и биполярности – ввиду появления на мировой сцене Китая, обладающего мощной экономикой, и многополярности – по причине наличия России, ведущей самостоятельную политику, и других акторов. Если в годы холодной войны отношения СССР и США были центральными в международной системе, ныне они таковыми не являются. Главную роль играют взаимоотношения между несколькими государствами (треугольник Россия-США-Китай, а также Европейский союз, Индия и некоторые другие). Логическим результатом становится снижение управляемости мировыми процессами, которая вряд ли вернётся к уровню холодной войны и биполярного мира.

В холодной войне принципиальным было то, что друг другу противостояли государства с антагонистическими общественно-политическими системами. Обе стороны ставили целью сокрушить противоположную и были искренне убеждены, что действуют в интересах всего человечества. Это придавало конфронтации особую непримиримость и ожесточённость. Хотя кризисы и конфликты чередовались с разрядками напряжённости, компромисс был невозможен. Сейчас же имеет место конфликт между разными моделями капитализма, имеющими не только отличия, но и общие черты – признание рыночной экономики и частной собственности.

«Прохладная война» России и Запада – не конфликт антагонистических общественно-политических систем или цивилизаций, а противоборство по вопросам устройства современного мира и правил игры на международной арене. А значит – компромисс возможен.

Холодная война была глобальной – фактически в ней участвовали все государства, даже официально объявившие себя нейтральными или неприсоединившимися. В «прохладной войне» участвуют лишь заинтересованные. Показательны голосования в Генеральной ассамблее ООН по резолюциям о Крыме и Сирии, когда почти половина стран воздержалась или не участвовала. А в регионе Тихого океана, куда постепенно перемещается центр мировой экономики и политики, «прохладная война» – в отличие от холодной – наблюдается в незначительной степени.

Качественные изменения произошли и в политике блоков. В годы холодной войны ни у кого не возникало сомнений, что, в случае чего, СССР и США выполнят обязательства перед своими союзниками. В свою очередь, и Москва, и Вашингтон также были уверены в их поддержке. Теперь этого нет. Сомнения в том, что США придут на помощь, испытывают некоторые страны НАТО, Тайвань, Южная Корея и ряд других. Союзники Соединённых Штатов предпочитают в ряде случаев дистанцироваться от Вашингтона. Израиль, Южная Корея, Новая Зеландия не примкнули к санкциям, которые ввели против России США и Евросоюз. Достаточно самостоятельную игру ведёт Турция. С другой стороны, союзники России по ОДКБ и Евразийскому экономическому союзу не присоединились к российским контрсанкциям и занимают осторожную позицию по вопросам о Крыме, Донбассе, Сирии и некоторым другим. В условиях «прохладной войны» блоковые обязательства становятся всё менее чёткими, а сами понятия «блок» и «блоковая политика» – всё более расплывчатыми.

Основные направления холодной и «прохладной» войн во многом совпадают, но они не тождественны. Главной сферой прежнего противостояния была гонка вооружений, а теперь таковой является экономика. «Торговые войны», санкции, контрсанкции и другие ограничения стали основным оружием, при помощи которого экономике конкурента наносится максимальный ущерб. При этом речь идёт не столько о сиюминутном воздействии (случаи, когда страны под угрозой санкций немедленно выполняли предъявленные им требования, единичны, и Россия явно не из их числа), сколько о стремлении ослабить противника в долгосрочной перспективе, затруднить или даже остановить развитие его наиболее перспективных отраслей экономики. Так как экономический потенциал России меньше, чем у США и ЕС, то общая ситуация для неё неблагоприятна. Надежды на смягчение или даже отмену санкций в связи с пандемией коронавируса и экономическим кризисом не оправдались. Более того, санкционное противостояние России и Запада нарастает. В то же время Запад не намерен на данном этапе доводить дело до крайностей – санкционное давление на Россию значительно меньше, чем на Иран. Американская политическая и деловая элита (причём и республиканцы, и демократы) не видит в России экономического конкурента. Для них, как и для Евросоюза, давление на Россию – прежде всего, средство заставить её изменить поведение на мировой арене, согласиться с существующим миропорядком и правилами игры.

Сердцевиной холодной войны была гонка вооружений – самая масштабная за всю историю человечества. Обе стороны стремились добиться преимущества, которое позволило бы им говорить и действовать с позиции силы. В условиях «прохладной войны» гонка вооружений продолжается. Однако во времена холодной войны она была соревнованием двух сверхдержав за достижение военного превосходства. В современных условиях гонка вооружений проявляется в первую очередь в наращивании военного потенциала одного государства – США. Хотя за последние годы Россия создала некоторые виды современного оружия, но по размеру военных расходов она существенно уступает Соединённым Штатам. Ни Россия, ни какая-либо другая страна, в том числе Китай, не в состоянии на равных с США участвовать в гонке вооружений ввиду огромного разрыва в экономическом и научно-техническом потенциале. Несопоставимы и масштабы концентрации войск и вооружений. Достаточно сравнить ситуацию в Центральной Европе, где в годы холодной войны два блока непосредственно противостояли друг другу, и в регионе Балтийского моря, где сейчас Россия граничит со странами – членами НАТО.

В военном противоборстве «прохладной войны» нет такой ярости и ожесточённости, как в годы холодной. Современной гонке вооружений не подчинены остальные сферы жизни – экономика, наука, образование и прочие, и она не находится постоянно в центре внимания общественности. Между военными и спецслужбами России и Запада сохраняются контакты, абсолютно немыслимые в холодную войну. Полная эрозия системы российско-американских договоров о вооружениях, которая происходит, конечно, вызывает тревогу. Однако поскольку у обеих сторон имеются серьёзные сомнения в том, что другая выполняет принятые на себя обязательства, процесс вряд ли будет остановлен. Взаимная подозрительность и недоверие возрастут ещё больше. Но это не станет повторением ситуации начального этапа «холодной войны» – ни у кого нет причин для возврата к политике «балансирования на грани войны». Более сложная картина может сложиться в случае активизации гонки вооружений в космосе или появления качественно новых видов вооружений, но и тут, скорее всего, стороны будут проявлять сдержанность. Отдельные столкновения военных возможны лишь там, где они соприкасаются друг с другом непосредственно, как, например, в Сирии или в воздушном и морском пространствах. Такие инциденты имели место, но, что примечательно, ни одна из сторон не пыталась обострить ситуацию.

Региональные конфликты холодной и «прохладной» войн также значительно различаются. Если прежде две противоборствующие стороны были прямо или косвенно втянуты практически во все такие коллизии, то сейчас Россия и США во многих не участвуют. В холодную войну почти все они возникали из-за военных столкновений между государствами, причём обычно одна, а иногда и обе сверхдержавы, знали о предстоящем начале боевых действий. Региональные конфликты «прохладной войны» чаще всего возникают из противостояния между политическими силами внутри самих государств, а Россия и Запад, как правило, вовлекаются уже после. Если в годы холодной войны и Советский Союз, и Соединённые Штаты добивались в региональных конфликтах военных и геополитических преимуществ, то теперь в определении их политики всё большую роль играют экономические интересы.

Пропагандистские кампании также существенно различаются. С одной стороны, ввиду использования новых информационных технологий сейчас они несопоставимо более масштабны и интенсивны. Об этом свидетельствует озабоченность и Запада, и России проблемой фальсификации новостей и дезинформации. Однако в них невелик идеологический компонент. Обе стороны стараются убедить мировую общественность в правильности своей политики, но дебаты о ценностях не находятся в центре пропагандистских баталий и играют вспомогательную роль. Но поскольку «прохладная война» ведётся во многом теми же методами и инструментами, что и холодная, складывается впечатление, что мир взялся за старое. В пропаганде широко используются те же приёмы и штампы, что и полвека назад. Вполне естественно, что даже когда это делается с использованием новейших информационных технологий, эффект несопоставим с усилиями, которые вкладываются в их проведение.

Тем не менее «эпоха постправды» сместила внимание с идеологии на альтернативную и эмоциональную интерпретацию актуальных событий, используемую для информационного влияния, и пропагандистские кампании сильно осложняют общую обстановку.

Так как холодная война была глобальной конфронтацией антагонистических общественно-политических систем, она пронизывала все без исключения сферы общества, непосредственно влияла на жизнь не только государств, но и отдельных людей. Сегодня такого мобилизационного подъёма нет, и он вряд ли возможен – конфронтация затрагивает высшие слои общества, а не основную часть населения.

К важным отличиям «прохладной войны» также относится то, что гуманитарные связи России и Запада в целом сохраняются. Сегодня их ограничения связаны, например, с пандемией коронавируса и экономическим кризисом, а не с политикой. Ничего даже отдалённо напоминающего «железный занавес» сегодня нет.

Коронавирус, экономический кризис и перспективы на будущее

На дальнейший ход «прохладной войны» между Россией и Западом большое воздействие окажут изменения, которые происходят в мире сейчас. Прогнозы о том, как долго продлится пандемия коронавируса и сколь глубоким будет экономический кризис, разнятся, но во всех речь идёт о сильных потрясениях. К тому же нельзя исключать появления – вслед за коронавирусом – новых, неизвестных ещё инфекций. В полной мере последствия пандемии и экономического кризиса проявятся в среднесрочной перспективе. Тем не менее некоторые тенденции уже наблюдаются.

Пандемия коронавируса приведёт к росту дифференциации между государствами, а во многих случаях и между отдельными регионами и социальными слоями внутри государств. При этом одной из главных, а в ряде случаев – и самой главной, разделительной линией станет сфера здравоохранения – степень доступности качественных медицинских услуг, возможность проживания в безопасной и комфортной среде, наличие серьёзных успехов в медицинских исследованиях и разработке на их основе оптимальных методов лечения, необходимых препаратов и оборудования. Это потребует резкого увеличения и государственных, и частных ассигнований, что (особенно в условиях экономического кризиса) могут позволить себе лишь наиболее развитые и богатые страны. В ряде случаев возможно появление внутри государств своеобразных анклавов, жителям которых – преимущественно из высших слоёв – будет доступен такой же качественный уровень здравоохранения, что и в развитых странах.

Появление стран и анклавов с наиболее благоприятными условиями для сохранения здоровья станет важным фактором перемещения мировой элиты. Вслед за элитой потянутся и высококвалифицированные специалисты – управленцы, врачи, учёные, инженеры, рабочие. Эти процессы приведут к сдвигам в разных сферах жизни – политике, экономике, образовании, науке и культуре. Самые развитые и богатые страны, обеспечив населению современное здравоохранение, ещё более укрепят свои позиции в мире. В остальных государствах внутриполитическая ситуация заметно осложнится. Легитимность власти, которая не сможет создать условий для сохранения здоровья, будет подорвана, противоречия обострятся. Это может привести к ослаблению или даже распаду государственных структур, появлению новых «несостоявшихся» и «хрупких» государств.

Сокращение контактов между людьми и уменьшение числа поездок даёт ещё один мощный толчок для развития информационных технологий. Они будут всё больше внедряться в бизнес, политику, государственное управление, науку, повседневную жизнь. Важным фактором роста дифференциации станет дистанционное образование. В обозримой перспективе оно не заменит полностью очного. Однако в ряде случаев приведёт к падению качества, а в других – наоборот откроет новые возможности для наиболее динамичной части молодёжи. Так, мотивированный студент, не покидая своего университета, получит возможность изучить интересующие его предметы в ведущих вузах мира. Последствия могут оказаться значительно более серьёзными, чем кажется на первый взгляд.

Дальнейшее развитие информационных технологий и здравоохранения приведёт к появлению новых социальных слоёв. Даже если они не будут многочисленными, их влияние, в том числе и на внешнюю политику, постепенно возрастёт как на уровне отдельных государств, так и в глобальном масштабе.

Конечно, пандемия коронавируса привела к разрушению многих международных связей, а в условиях экономического кризиса вполне вероятен рост протекционизма. Однако это не означает прекращения процессов глобализации. Просто они замедлились и несколько видоизменились. Некоторое увеличение роли национальных государств, по нашему мнению, будет происходить только в отдельных случаях и в течение непродолжительного времени. Общее развитие глобализации идёт в том же направлении, что и в последние десятилетия. Влияние России в мире в среднесрочной перспективе будет зависеть от того, насколько успешно она сможет включиться в новые процессы, использовать их в своих интересах и завоевать симпатии новых слоёв населения.

Пандемия и экономический кризис приведут к перегруппировке сил на международной арене. Все без исключения государства понесут потери, но можно с большой долей уверенности предсказать появление новой биполярности – США и Китай. Хотя Соединённые Штаты сильно пострадали из-за последних событий, все факторы, определяющие их роль в мире, сохраняются. Никаких признаков уменьшения числа лиц из высших слоёв общества, желающих переехать в Америку, нет, в том числе и потому, что доверие к американской медицине остаётся значительным.

Вопрос о том, возобновит ли китайская экономика рост или она уже достигла максимума, дискуссионен. Однако несомненно, что Китай уже создал достаточный потенциал для сохранения одного из двух первых мест в мировой экономике. Конечно, перемещение мировой элиты в Китай маловероятно. Модель общественно-политического развития КНР и ранее не была для неё привлекательной. К тому же высшие слои общества многих стран негативно восприняли последние изменения в законодательстве Гонконга. Отъезд из Китая состоятельных людей и высококвалифицированных специалистов длится не один год. В то же время нельзя не отметить появление в китайских университетах студентов, в том числе и российских, из семей бизнесменов, работающих с Китаем. Пекин в течение многих лет тратит значительные средства для привлечения иностранных студентов, но, как и в случае с СССР, среди них очень мало выходцев из высших слоёв общества. Если теперь ситуация изменится, это будет несомненным успехом Китая. В дальнейшем наличие группы университетов, занимающих высшие места в международных рейтингах, может дать Пекину крупные преимущества.

В среднесрочной перспективе отношения США и Китая станут, скорее всего, центральными в международных отношениях. Противоречия останутся острыми, но они будут напоминать «прохладную войну» между Россией и Западом, а не холодную между СССР и США. Главная арена противостояния – экономика. Однако экономически Китайская Народная Республика и Соединённые Штаты значительно больше связаны друг с другом, чем СССР и США прежде или Россия и Запад теперь. По большому счёту и Китай, и США глубоко включены в процессы глобализации и получают от этого существенные выгоды. Коренной перелом в мировом развитии не соответствует интересам ни тех, ни других. Поэтому конфронтация будет протекать в строго определённых рамках, и возможность достижения компромиссов по тактическим, а иногда и стратегическим вопросам реальна. Китай продолжит укреплять военный потенциал, но задача достижения военно-стратегического паритета с Соединёнными Штатами сейчас не ставится. Пекин будет действовать твёрдо в отношении Гонконга, но вряд ли пойдёт на риск прямого столкновения с Вашингтоном из-за территориальных споров в Южно-Китайском море или Тайваня. Роль идеологического компонента в пропагандистских кампаниях также ограничится. Острой конфронтация останется в киберпространстве. Появление американо-китайской биполярности не сделает международные процессы более управляемыми. Более того, тенденция к уменьшению управляемости, вероятно, сохранится. Это даёт другим странам значительную свободу для манёвра.

Объективно американо-китайская биполярность не пойдёт на пользу России и её экономике, где позиции Москвы в ближайшее время вряд ли укрепятся. Мощный военный потенциал может лишь частично компенсировать неблагоприятное соотношение экономических сил. К тому же американо-китайские торговые войны способны дестабилизировать рынок энергоносителей, экспорт которых по-прежнему занимает важное место в российском государственном бюджете. В обозримом будущем Китай вряд ли пойдёт на заключение договоров об ограничении вооружений, что объективно снизит значение всех остальных соглашений по данным вопросам даже при сохранении военно-стратегического паритета между Россией и США. В этих условиях России стоит максимально дистанцироваться от противостояния и определять позицию в каждом конкретном случае, исходя из собственных интересов.

В последние годы между Москвой и Пекином сложились доверительные отношения стратегического партнёрства. Это огромное достижение, которое надо ценить и сохранять. Однако в дальнейшем во взаимодействии России и Китая возможен только количественный, а не качественный рост. Нет никаких признаков, что ШОС и БРИКС превратятся в военно-политические блоки. Китай не стремится к заключению союзов, но подобные призывы иногда звучат в России. Однако вряд ли это принесёт выгоду, так как в рамках и двустороннего, и многостороннего альянса Москва окажется младшим партнёром. Последствиями этого было бы уменьшение её роли в мировых делах, значительное увеличение американского давления и ухудшение отношений с ЕС. Следует отметить, что мнения Пекина и Москвы относительно сложившегося миропорядка совпадают лишь частично. Руководство России выступает за его изменение, а Китай – за изменение правил игры в рамках существующей системы.

Для того, чтобы дистанцироваться от противостояния Вашингтона и Пекина и сохранить самостоятельность в международных делах, России целесообразно добиваться улучшения отношений с Западом и, прежде всего, с Соединёнными Штатами. Похоже, что запрос на изменение статус-кво постепенно формируется и внутри российского общества. В отличие от 1970–1980-х гг., когда для многих советских людей американский и западноевропейский образ жизни служил одним из главных ценностных ориентиров, и 1980-х – начала 1990-х гг., когда правящие круги надеялись на получение крупной экономической помощи от Запада – новом «плане Маршалла», в современной России значительно более реалистично относятся к происходящему. Обычный гражданин не видит преимуществ, которые он может получить от сотрудничества России с Западом – даже в случае резкого потепления отношений, но одновременно в обществе нарастает усталость от международной напряжённости, желание вернуться к нормальной, спокойной жизни. В дальнейшем, особенно в случае осложнения социально-экономической обстановки, такие настроения будут усиливаться, и не считаться с ними нельзя.

«Прохладная война» отличается от холодной меньшей ожесточённостью и интенсивностью, но выход из неё, скорее всего, будет более сложным и продолжительным.

Накопилось множество проблем, причём разноплановых. Если в годы холодной войны договорённости об ограничении вооружений почти всегда стимулировали позитивные сдвиги по другим вопросам, то сейчас, даже если договор 2011 г. о стратегических наступательных вооружениях будет продлён, это не приведёт к улучшению отношений России и США в целом. Для сдвига в позитивную сторону нужно взаимопонимание не только по проблемам вооружений, но и экономики (прежде всего санкций и контрсанкций), региональных конфликтов и так далее. Существующие проблемы сами по себе не исчезнут. Для окончания «прохладной войны» нужна большая работа и политическая воля. В данный момент и в России, и на Западе широко распространено мнение о том, что конфронтация будет сохраняться достаточно долго. Поэтому стоит стремиться к переходу «прохладной войны» в более спокойное русло.

На начальном этапе Москва и Вашингтон могли бы предпринять несколько шагов навстречу друг другу. Они могли бы включать, во-первых, создание нормальных условий для деятельности дипломатических представительств, в том числе снятие ограничений, введённых в последние годы, восстановление закрытых консульств. Это необходимо обеим сторонам – без возобновления переговорного процесса по дипломатическим каналам вряд ли возможны позитивные сдвиги. Во-вторых, важно хотя бы немного снизить накал и масштабы пропагандистских кампаний. В-третьих, России и США целесообразно провести ревизию всех договорённостей по предотвращению случайных столкновений между российскими и американскими военными. Возможно, некоторые из них требуют обновления или дополнения с учётом изменившейся обстановки и появления новых опасных точек. Вряд ли такие столкновения, как, например, в Сирии, приведут к крупному военному конфликту, но общую атмосферу российско-американских отношений они, несомненно, ухудшат.

Реализация данных шагов повысит уровень политического диалога. Сразу он не окажется результативным, но позволит выявить реальные проблемы и возможные точки соприкосновения. После этого уже имеет смысл обсуждать стратегические вопросы взаимодействия России и Запада, причём специфика отношений с США, Великобританией и ЕС должна быть учтена.

Параллельно России следует развивать связи и с другими крупными игроками – Индией, Японией, Южной Кореей, Бразилией, ЮАР. В дальнейшем могут появиться и новые неожиданные партнёры. Позиции России в мире тем сильнее, чем многовекторнее её внешняя политика. Однако в условиях продолжения «прохладной войны» многовекторность тоже имеет пределы – ряд потенциальных партнёров России проявляет сдержанность и осторожность из-за нежелания портить отношения с США.

Россия может укрепить позиции в мире после пандемии и завершения экономического кризиса, включившись в новые процессы, но «прохладная война» будет серьёзным препятствием на этом пути. Её окончание необходимо и России, и Западу. Кроме того, это послужит делу укрепления международной безопасности и сотрудничества.

* * *

«Прохладная война» не была неизбежной, но она и не случайна. Демонтаж системы международных отношений времён холодной войны идёт неравномерно в различных регионах и на разных направлениях. Старые правила игры в современных условиях работают выборочно, а новые формулируются медленно и во многих случаях не становятся общепризнанными. В образовавшемся вакууме появляется почва для столкновений между элементами прошлого и настоящего, причём в самых неожиданных комбинациях. Поэтому возникновение конфликтов, подобных «прохладной войне», вероятно (но не обязательно) и в будущем. Современная «прохладная война» – явление новой эпохи, имеющее свои причины, логику, динамику и инерцию. Соответственно, и пути выхода из неё надо искать совершенно иные. Рецепты XX века в XXI столетии работать не будут.

Россия. Евросоюз. США. СЗФО > Внешэкономсвязи, политика. Образование, наука > globalaffairs.ru, 9 ноября 2020 > № 3564050 Константин Худолей

А как проголосует суд?

Почему столь долгожданный результат Байдена оказался для демократов таким горьким

Текст: Игорь Дунаевский

Демократы четыре года грезили тем, как выселить Дональда Трампа из Белого дома, и эта мечта стала явью: агентство Associated Press в субботу объявило о победе Джо Байдена в Пенсильвании с ее 20 выборщиками, что позволило ему пересечь заветную отметку в 270 выборщиков. К этому результату все и шло последние дни. Но читая американскую либеральную прессу на первый взгляд диву даешься, где же триумфальные заголовки?

Трампизм жив и будет жить

Результат старейшего в истории США избранного президента (Джо Байдену 77 лет - "РГ") оказался совсем не такой, как ждала прогрессивная общественность. "Есть политическая победа, есть моральная, это не одно и то же. Факт того, что разрыв настолько маленький, это больно!" - огорченно комментировал итоги обозреватель CNN Энтони Ван Джонс. Конечно, больно! Политики-демократы, "подпольщики" внутри администрации и подкармливаемая ими либеральная пресса за четыре года наизнанку вывернулись, чтобы "открыть глаза" американцам на ту якобы чудовищную ошибку, которую они совершили в 2016-м, избрав Трампа.

Ведь если тогда его выбрали по незнанию, психанули в пику истеблишменту, то уж теперь-то американцы своими глазами должны были убедиться, что в Белом доме настоящий монстр и угроза всей стране. Поэтому на выборах сторонники Демократической партии ждали массового "отвержения" трампизма. Ждали громоподобной победы уже в предвыборную ночь, перевеса в 150, 200, а то и все 300 выборщиков, массового перехода на сторону Байдена колеблющихся штатов и даже, страшно сказать, крупнейшей республиканской вотчины - Техаса. Рассчитывали отобрать у консерваторов сенат и расширить свое большинство в палате представителей. Именно такую картину разгромной и, как предрекали заголовки, "исторической победы" рисовали соцопросы и все прогнозы авторитетных изданий. Окрыленные таким будущим (контроль над Белым домом и обеими палатами конгресса) они обсуждали как расширят Верховный суд, в который Трампу удалось все же усадить трех консерваторов, и сделают его либеральным, как реформируют сенат и натворят другого добра, чтобы отправить "трампизм" и республиканцев в целом в небытие.

Очевидно, этого не произошло, что шокировало демократов даже больше, чем в 2016 году. Ведь теперь неожиданно широкую поддержку Трампа не спишешь на какой-то разовый глюк демократии. Байден побеждает вымученно, буквально на последнем издыхании, после изнурительного подсчета голосов, растянувшегося на несколько дней из-за минимальной разницы.

Получается, для почти половины американцев облитый помоями, не сдержавший пандемию, затравленный расследованиями и подвергнутый импичменту "расист", "демагог" да просто "лжец" Трамп оказался хорошим президентом. Даже прибавил в поддержке среди темнокожих и латиноамериканцев по сравнению с 2016-м! "И все равно десятки миллионов американцев любят MAGA (аббревиатура слогана Трампа - "РГ") больше, чем демократию, - печально констатирует The Atlantic. - Мы - две страны, ни одна из которых в обозримом будущем не исчезнет, и не завоюет другую". "Огромная поддержка Трампа разбивает сердце", - пишет обозреватель USA Today, поддержавшей Байдена, укоряя соотечественников. "В чем, черт побери, ваша проблема?" - откровенно спрашивает сторонников Трампа Politico Magazine, признавая, что либералам впору задавать этот вопрос и самим себе.

Чтобы понять, на каком тонком волоске висит победа Байдена, нужно учесть, что в Аризоне, Висконсине, Пенсильвании, которые на троих принесли ему 41 выборщика, демократ обошел Трампа менее чем на процент. Совсем небольшой сдвиг в этих штатах в пользу республиканца, и результат выборов был бы противоположным. Можно строить головоломные теории относительно того, почему проиграл Трамп, но смысла в этом не вижу. Очевидно, что большую лепту в это внес экономический спад из-за пандемии. Так получилось в разделенной практически пополам стране, что стрелка на избирательных весах качнулась немного не в его сторону. Это бывает. Трамп и сам так выиграл в 2016 году, обогнав Хиллари Клинтон менее чем на процент в трех ключевых штатах. А в 2000 году Джордж Буш оказался в Белом доме благодаря тому, что получил во Флориде всего на 537 голосов избирателей больше. Проголосуй за демократа Альберта Гора на тысячу человек больше, и, как знать, может, и не было бы войн в Афганистане и Ираке, был бы сегодня какой-то другой Ближний Восток.

"Хромая утка" на первом сроке

Дальше хуже. Вопреки прогнозам демократы, похоже, не сумели отыграть у республиканцев контроль над сенатом, а вместо ожидавшейся "синей волны" (по цвету демпартии) новых мандатов в нижней палате их число даже немного сократилось. Первое особенно катастрофично. Свежеиспеченный президент в начале срока скорее всего не получит контроля над обеими палатами конгресса. А как выглядит президентство без сената, Байден прекрасно знает: именно такими были последние два года "хромавшего" Барака Обамы, который не мог провести ни одной крупной реформы и даже не смог заполнить вакансию в Верховном суде, когда у него возник такой шанс, - республиканцы попросту проигнорировали его выдвиженца и усадили туда своего человека после того, как в Белый дом пришел Трамп. "Байден выглядит связанным, даже если выиграет. Как минимум блеклое выступление демократов в сенате ограничит президента Байдена с первого же дня", - резюмирует газета Politico. Теперь весь свой кабинет, да и любые другие крупные назначения Байдену придется согласовывать с республиканцами. Это большое поражение для агрессивного левого крыла демпартии, поскольку теперь путь на высокие должности для прогрессивных фигур типа Берни Сандерса заказан. Кабинет Байдена явно будет составлен из компромиссных и умеренных фигур.

Тусклое выступление на уровне нижней палаты, где демократы едва сохранили большинство, как пишет Politico, ставит много вопросов к лидерам партии, особенно спикеру-ветерану Нэнси Пелоси. По данным издания, внутри партии посыпались обвинения друг против друга. "Это полный бардак", - цитирует газета одного из функционеров. Умеренные демократы в ярости и считают, что многих из них погубило то, как лидеры партии покорно шли на поводу у леворадикальных элементов, требовавших урезать финансирование полиции на фоне погромов на расовой почве минувшим летом. Во многих округах, где демократы рассчитывали побороться за мандаты, эти идеи отпугнули электорат к республиканцам.

Карты не в руки

Можно копнуть еще глубже на региональный уровень, и там у демократов поводов для радости не обнаружится. Пока они не выиграли ни одного местного заксобрания, зато несколько упустили. Это, среди прочего, оставило за республиканцами большую часть контроля над важным процессом перераспределения границ избирательных округов (181 округ против 76 у демократов). Этот процесс в США, который заметно влияет на расстановку сил на выборах в конгресс и заксобрания штатов, происходит раз в десять лет по итогам национальной переписи. Очередная как раз идет в этом году. "Демократы изрядно потратились, чтобы взять под контроль заксобрания штатов, но упустили ключевые цели. Теперь они останутся на обочине, пока другие будут рисовать карты", - пишет Politico. Иными словами, на следующие пять избирательных циклов республиканцы создадут себе встроенное в систему преимущество.

Байдену анналы не светят

Подытоживая, немощный успех Байдена - это не та победа, которую воспоют историки. В отличие от президентов, заряжавших массы и получавших широкий мандат, Байден не создал никакой яркой платформы, не собрал общество вокруг новых идей. Эта кампания от начала и до конца была о Трампе, а его конкурент вел себя так, словно собирался вместо своей фамилии записать в бюллетене "Я не Трамп". Многие избиратели демократы признавались, что Байден у них энтузиазма не вызывает и голосуют они за него лишь потому, что не хотят видеть президентом Трампа. Для победы Байдену этого впритык, но хватило, но никакого широкого мандата он, конечно, не получил. Поляризованная и токсичная среда в стране сохранилась, а именно ее порождением и стал Трамп (а не наоборот), и именно она вне зависимости от его ухода и далее будет питать внутреннюю политику по принципу "свой - чужой", по сути межпартийную войну.

Такие выборы - демонстрация явного неверия в институты власти, корпорации и прессу. Будут ли извлечены уроки? Америка славится способностью к самокоррекции, но по итогам предыдущих выборов в прогрессивной среде этого не произошло.

"Столь многие СМИ в 2016 году рвали на себе рубашки, обещая получше узнать страну, о которой они пишут. А потом все они ушли в фантазии "движения сопротивления" (против Трампа - "РГ") и идеологический упадок. Теперь они знают еще меньше", - считает обозреватель National Review Майкл Доуэрти.

С этим сложно не согласиться. На заре моей работы в США американская пресса меня впечатлила и глубиной и, как мне казалось, идеологическим разнообразием, незашоренностью что ли, охотно учился чему-то у коллег. Четыре года президентства Трампа во многом сняли эти, как оказалось, розовые очки, хотя может так было и раньше, тем, кто следит за Америкой дольше моего, виднее. Но то остервенение стаи гиен, та откровенная предвзятость, с которыми мэйнстрим-пресса в нескрываемом союзе с политиками-демократами терзала избранного народом президента, пытаясь выселить его из Белого дома, вызывают отвращение. Особенно тем, что и далекому от политики очевидно: за Трампом, несмотря на всю устроенную вокруг него травлю, стоит примерно половина Америки, которую журналисты, выходит, то ли игнорируют, то ли за нормальных людей не считают. Обозреватели сетуют, что общество болеет, но у многих сквозит намек на то, что патология не у них, а у тех, кто за Трампа. Это совсем не то, чему хочется учиться. И присущие тамошним журналистам претензии на "золотой стандарт" пера для всего мира после этого выглядят проявлением американский исключительности в худшем ее виде, а проще говоря - зазнайством и снобизмом.

Остается только пожелать оздоровления этой сильной и яркой стране, с которой в таком ее состоянии очень сложно иметь дело, что аукается и в отношениях с Россией, и в ситуации в мире в целом.

Хроника событий

Заручившийся к настоящему моменту поддержкой 279 выборщиков (из необходимых для победы 270) Джозеф Байден обязан своим результатом штату Пенсильвания. Здесь он с минимальным перевесом (49,7 процента за Байдена против 49,2 - за Трампа) смог вырваться вперед лишь благодаря затянувшемуся на четверо суток подсчету бюллетеней, отправленных по почте в рамках массового досрочного голосования. Кроме того, Байден с преимуществом в пределах статпогрешности выиграл в "колеблющемся" штате Джорджия (49,5 процентов - за Байдена, 49,3 - за Трампа), оставив стремящегося переизбраться президента с 214 голосами выборщиков. Трамп признавать поражение не намерен и считает результаты выборов "сфальсифицированными". Нарушив американскую традицию поздравительного звонка победителю президентской гонки, Трамп заявил, что Байден поторопился назвать себя новым лидером, а также обещал оспорить в суде итоги выборов в пяти штатах. "Я не успокоюсь, пока американский народ не получит честного подсчета, которого он заслуживает", - отметил хозяин Белого дома. Его адвокат Руди Джулиани заверил журналистов: c помощью Фемиды результаты голосования на выборах президента США будут пересмотрены.

Подготовил Александр Гасюк

США > Внешэкономсвязи, политика. Госбюджет, налоги, цены > rg.ru, 9 ноября 2020 > № 3545126 Игорь Дунаевский

ШТУРМ БЕЛОГО ДОМА: В РИТМЕ ЛАТИНО

АРТЁМ КОБЗЕВ

Заместитель главного редактора журнал «Профиль».

ПОДДЕРЖКА ТРАМПА ЛАТИНОАМЕРИКАНЦАМИ СТАЛА НЕПРИЯТНЫМ СЮРПРИЗОМ ДЛЯ ДЕМОКРАТОВ

В 2016 г. Дональд Трамп казался не самым удачным кандидатом для привлечения латиноамериканского электората. Белый миллиардер-ксенофоб смотрелся диковато на фоне других участников республиканских праймериз. Тем не менее он добился поддержки части латино. В 2020-м Трамп упрочил свои позиции на этом направлении вопреки практически всем прогнозам. Для обеих американских партий, но в первую очередь – для демократов, это должно послужить уроком.

Накануне прошлых выборов президента США в ходу среди прочих была и такая концепция: это последний шанс для Республиканской партии – если сейчас её кандидат не победит, в обозримой перспективе взять Белый дом уже не удастся. Обосновывался этот тезис следующим образом. Настроения среди «слонов» таковы, что заручиться поддержкой внутри партии и победить на праймериз может только очень правый кандидат. Но для победы в общенациональным масштабе этот консервативный радикализм будет не подспорьем, а помехой – подобные взгляды оттолкнут умеренных избирателей. В качестве примера приводилась нараставшая антииммигрантская риторика республиканцев – диаспора латино (latino; выходцы из стран Латинской Америки и их потомки) в Соединённых Штатах стремительно разрастается, обойтись без её поддержки скоро будет уже невозможно, а обещания безжалостно высылать мигрантов вряд ли вызовут симпатию у этой части электората.

Однако на практике всё оказалось несколько иначе. Трамп, грозившийся построить стену на границе с Мексикой и позволявший себе едва ли не расистские высказывания, получил голос каждого четвёртого живущего в Соединённых Штатах латино. Это меньше, чем у предыдущего республиканского кандидата, добившегося успеха – Джорджа Буша – младшего, за которого проголосовали 40 процентов латино, но у него и риторика была совершенно иной. А завершившаяся на днях президентская гонка – 2020 показала, что вопреки всем прогнозам и ожиданиям демократов Трамп не только не растерял поддержку латиноамериканцев, но даже стал среди них популярнее.

Племя молодое, незнакомое

К началу 2020 г. число живущих в Соединённых Штатах латино превысило 60 млн человек. Хотя темп рождаемости среди выходцев из Латинской Америки в последние годы снизился, он всё равно достаточно высок. Каждые 30 секунд в США один гражданин латиноамериканского происхождения достигает 18 лет, становясь потенциальным избирателем. Согласно данным Pew Research, в выборах 2020 г. могли бы участвовать 32 млн латино (для сравнения: в 2016-м таких было 27,3 млн). При этом латиноамериканцы – наименее вовлечённая в политику этническая группа. И что ещё более странно, это, пожалуй, наименее изученное меньшинство, из всех живущих в стране.

Проблемы начинаются уже с терминологии. Бюро переписи населения (U.S. Census Bureau) считает, что классифицироваться как «хиспаник» (hispanic, термин взаимозаменяемый с latino) может любой, кто сам себя так идентифицирует и, соответственно, таковым не считается тот, кто сам себя так не называет. В результате возникает изрядная неразбериха, поскольку один и тот же термин используется для характеристики людей, в реальности имеющих очень мало общего.

Даже в такой сфере, как криминальная статистика, когда речь заходит о латино, оказывается, что точных сведений нет. Сколько именно представителей этой группы населения находятся в тюрьме, на испытательном сроке и арестованы – никто доподлинно не знает. Пенитенциарные системы многих штатов не выделяют латино в особую группу, ограничиваясь бинарным делением – black или white, в других штатах есть ещё категория «прочие» (others). В итоге латино со светлым цветом кожи записывают, как белых, а более темнокожих – как чёрных, либо же классифицируют их как «прочих», смешивая с азиатами, индейцами и индийцами. На фоне успехов движения Black Lives Matter и прочей борьбы за равноправие и политкорректность такое отношение выглядит, мягко говоря, странным.

Глад и мор

Зато хорошо известно, что латино живут намного беднее других американцев. В 1980-м, когда хиспаников впервые выделили как отдельную группу в соответствующем исследовании, доходы их домохозяйств были в среднем на 12 тысяч долларов меньше, чем медианное значение по стране; в 2019 г. – на 12,6 тысяч долларов. Родившиеся в США латино, в отличие от прочих граждан, до сих пор так и не отправились от удара, нанесённого рецессией 2007–2009 годов. Если в 2017-м большинство американцев зарабатывали на 3 процента больше, чем в 2007 г., то хиспаники на 6 процентов меньше.

Настоящей катастрофой для них стала эпидемия коронавируса. Будучи в массе своей заняты в сферах, где контакта с людьми избежать невозможно (официанты, уборщики, грузчики, продавцы и прочие), латино не могли не только соблюдать социальную дистанцию или самоизолироваться, но и уйти на больничный. При этом увольняли их в два раза чаще, чем белых. Свою роль сыграла и география – большинство хиспаников живут в штатах, где коронавирус свирепствует с особой силой. В итоге на долю латино (18 процентов населения Америки) пришлась треть всех заражений вирусом и 21 процент вызванных им смертей.

В свете вышесказанного логично предположить, что проблемы здравоохранения должны были находиться в центре внимания хиспаников накануне выборов. Социологи это предположение подтверждали. На их вопрос, чем в первую очередь следует заняться следующему президенту, половина (49 процентов) латино отвечали: противодействием COVID-19. На втором месте по популярности (30 процентов) был ответ – снижением стоимости медицинского обслуживания. 72 процента респондентов при этом утверждали, что Трамп плохо справляется с означенными задачами.

Из этого напрашивался не менее логичный вывод: латино будут голосовать за Байдена. Раз Трамп не справляется, зачем его переизбирать? Да и к тому же американские меньшинства (не только этнические) традиционно поддерживают демократов. Впрочем, в том, что к американским предвыборным опросам надо относиться с долей скепсиса стало ясно ещё в 2016-м. 4 ноября этого года это подтвердилось.

«Нищие смуглые иммигранты, всегда голосующие за демократов»

Похоже, что недостаточное внимание к хиспаникам/латино сыграло с демократами злую шутку. И дело даже не в том, что партия мало работала с этой частью электората – 57 процентов латино утверждают, что накануне выборов их никто не пытался агитировать (правда, если такое всё-таки случалось, то это были в основном демократы). Гораздо важнее, что, по мнению самих испаноговорящих американцев, те, кто пытаются анализировать их предпочтения, совершенно не понимают с кем имеют дело.

«Чтобы понять, почему латино голосуют так или иначе, надо отказаться от самого слова “латино”, и, может быть, от слова “хиспаники” тоже… Оба эти термина служат лишь одной цели – низвести нас до уровня двумерной карикатуры: нищие смуглые иммигранты, всегда голосующие за демократов», – этими словами суть проблемы описана в колонке The New York Times с говорящим названием «Некоторые латино голосуют за Трампа. Смиритесь с этим».

Каков стандартный набор представлений о латино? Католик, мигрант (возможно, нелегал или потомок нелегала), занят на низкоквалифицированной работе. Эти стереотипы возникли не на пустом месте, но они мешают разглядеть нюансы и понять, что у потомка кубинцев, бежавших в США от режима Кастро, и сына мексиканских нелегалов политические идеалы будут очень разными.

Даже многочисленные резкие высказывания Трампа совершенно не обязательно отталкивают всех живущих в США выходцев из Латинской Америки. В 2015 г., официально объявляя о намерении баллотироваться, Трамп так отозвался о Мексике: «Они отправляют нам людей с огромным количеством проблем. И они приносят эти проблемы нам. Они привозят наркотики, они приносят преступность. Они насильники». Этот пассаж вызвал невероятное клокотание в прессе. Но и настолько ксенофобский пассаж самими американцами мексиканского происхождения воспринимается не однозначно. «Я хорошо знаю, что собой представляет Мексика и как криминал практически покорил эту прекрасную страну. Поэтому, когда Трамп сказал о том, кого посылает Мексика, я сразу понял, что он имел в виду», – говорит основатель неправительственной организации Bienvenido Абрахам Энрикес. По его словам, хотя Трамп и высказался тогда очень грубо, по сути, он был совершенно прав.

Да и в целом антииммигрантская риторика Трампа иногда резонирует с настроениями американских латино. Многие из них идентифицируют себя в первую очередь как граждан США, а не как выходцев из той или иной испаноговорящей страны. В этом смысле приток нелегалов их волнует не меньше, чем белых американцев. Наконец, нелегалы отнимают работу не у белого среднего класса, а у тех же латино, живущих в стране на законных основаниях. Так с чего бы последним не желать строительства стены на границе с Мексикой?

Не так всё очевидно и с религией. Латинская Америка по праву считается вотчиной Ватикана. Слово понтифика имеет там серьёзный вес. При этом известно, что Папа Франциск с Трампом относятся друг к другу без особой симпатии. Это сказалось на электоральных предпочтениях католиков-латино: 67 процентов из них поддерживали Байдена. Но не все хиспаники – католики, 19 процентов американских латино – евангелисты. И вот тут уже совсем другие показатели: за Байдена – 42 процента, а за Трампа – 48 процентов. Впрочем, и среди католиков 25 процентов открыто выражали поддержку Трампу. Общим знаменателем и для евангелистов, и для католиков служит консерватизм 45-го президента. Например, его отношение к проблеме абортов или гей-бракам.

Расхождения во взглядах на эти же вопросы отталкивает избирателей-латино от Демократической партии. Как и её крен влево. Трамп довольно ловко сыграл на этих настроениях. Так, для живущих в колеблющемся штате Флорида хиспаников он предстал в образе политика, противостоящего попыткам наиболее радикальных демократов навести в Америке социалистические порядки. Учитывая, что значительная часть флоридских латино – это иммигранты с Кубы, а также из Венесуэлы, Колумбии и Никарагуа, ставка была сделана правильно: Трамп не только смог взять этот штат, но и получил на 12 процентов больше голосов хиспаников, чем в 2016 году.

Не знают страны, в которой живут

В 2016 г. Дональд Трамп казался не самым удачным кандидатом для привлечения латиноамериканского электората. Белый миллиардер-ксенофоб смотрелся диковато на фоне других участников республиканских праймериз: женатого на мексиканке Джеба Буша и потомков беженцев с Кубы – Теда Круза и Марко Рубио. Тем не менее он добился поддержки части латино. В 2020-м Трамп упрочил свои позиции на этом направлении вопреки практически всем прогнозам. Для обеих американских партий, но в первую очередь – для демократов, это должно послужить уроком. Из-за недостаточного изучения важной части электората, который «ослы» считали априори своим, они недобрали голосов латино. Учитывая скорость и тенденции в изменении этнического баланса Америки, подобная беспечность в будущем грозит стать роковой.

США. ЛатАмерика > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 7 ноября 2020 > № 3564080 Артем Кобзев

США: будет ли дефолт?

американский госдолг достиг 27 триллионов долларов

Сергей Ануреев Елизавета Пашкова

"ЗАВТРА". Сергей Владимирович, дефицит бюджета США за 2019–2020 финансовый год составил более трёх триллионов долларов, в связи с чем многие эксперты полагают, что американское государство ждёт крах. Вы согласны с таким прогнозом?

Сергей АНУРЕЕВ. Согласно отчёту Бюджетного офиса Конгресса США, опубликованному в октябре этого года, первичный бюджетный дефицит составил 3,131 трлн. долларов. В прошлом финансовом году дефицит был равен 0,984 трлн. Рост в 3,2 раза. В этом же отчёте отмечается, что последний раз такой дефицит в процентах от ВВП наблюдался в 1945 году, то есть во время максимального участия США во Второй мировой войне. И тогда, и сейчас дефицит составлял 15% ВВП.

Теперь посмотрим данные по государственному долгу США. И здесь мы можем увидеть, как американское правительство манипулирует цифрами. Возьмём отчётный годичный бюджетный дефицит и прирост за этот же год государственного долга. Эти цифры должны сходиться, ведь если у вас не хватает денег и вы их заняли, то цифра дефицита должна быть равна цифре прироста госдолга. Но по отчётам это не так. В прошлом году при дефиците 984 млрд. долларов прирост госдолга составил 1,2 трлн., то есть 200 с лишним миллиардов где-то потерялись. А в 2016 году был установлен своего рода рекорд по несоответствию дефицита и госдолга. Тогда считалось, что Обама почти победил бюджетный дефицит, сократив его до 3% ВВП. Но при дефиците в 585 млрд. долларов госдолг вырос на 1,4 трлн.

"ЗАВТРА". А были ли ситуации, когда США сокращали госдолг? И именно в абсолютном выражении, а не в процентах от ВВП?

Сергей АНУРЕЕВ. Когда в начале 90-х годов Билл Клинтон, став президентом, попытался сократить госдолг, он быстро понял, что это очень трудно. И тогда решили так: если мы не можем сократить абсолютный размер государственного долга, то мы сократим его относительно ВВП. И сейчас главным показателем является госдолг как процент ВВП.

Но если взять госдолг в абсолютных цифрах, то США сокращали его только четыре года за последние сто лет. При этом сокращения были чисто символическими: в 1947 году госдолг был сокращён с 269 млрд. до 258, то есть всего на 4%. В 1948 году они ещё раз сократили его на 6 млрд., в 1951 и 1957 годах сократили на столь же небольшие величины. После этого американский госдолг в абсолютном измерении (в долларах) не уменьшался. Поэтому можно утверждать, что госдолг США, который сейчас составляет 27 трлн. долларов, никогда выплачен не будет.

"ЗАВТРА". А как менялась величина госдолга при самых успешных американских президентах?

Сергей АНУРЕЕВ. Рональд Рейган, победитель в холодной войне, утроил госдолг за время своего президентства. Билл Клинтон смог чуть-чуть сократить госдолг как процент от ВВП, но в абсолютных цифрах увеличил его на 36%.

"ЗАВТРА". А какова динамика роста американского ВВП?

Сергей АНУРЕЕВ. В нашей прессе писали, что на фоне коронакризиса он упал на 32,8% за второй квартал. Ошеломляющее падение! И даже были конспирологические версии, что это падение связано с попыткой убрать тот налёт избыточной статистики, который накопился за пару десятилетий в расчёте ВВП США. Но потом американцы, видимо, сообразили, что цифра слишком шокирующая, и в официальных документах по итогам третьего квартала такого огромного спада уже нет.

По данным Всемирного банка, ВВП США в 2020 году составит 19,8 трлн. долларов. ВВП прошлого года — 21,4 трлн. То есть падение всего на 7%. По прогнозам, к 2022 году ВВП восстановится на уровне 2019 года, а потом начнётся прирост.

Это официальная статистика, но российский экономист Михаил Хазин утверждает, что американский ВВП завышен. Он считает, что реальный ВВП в 2019 году был 14 трлн., а не 21. А ВВП 2004 года он оценивал в 8 трлн. долларов при официальной цифре в 11 трлн.

Официально ВВП США растёт очень быстро. Так, например, в 2010 году он был равен 15 трлн., а в 2019 году — уже 21 трлн., то есть номинально вырос почти в 1,5 раза.

"ЗАВТРА". Но насколько это реальный рост?

Сергей АНУРЕЕВ. Для оценки ситуации посмотрим на динамику занятости населения США. В 2019 году в среднем она составила 148 млн. человек, а в 2000 году занятость была 158 млн. При этом население увеличилось за эти годы с 282 до 330 млн. человек, то есть почти на 50 млн.

"ЗАВТРА". А число занятых снизилось…

Сергей АНУРЕЕВ. Да, на 10 млн. При этом ВВП вырос. Американцы стали работать в 1,5 раза более производительно?

Ещё цифры: лиц трудоспособного возраста в США официальная статистика насчитывает 206 млн., а налогоплательщиками являются только 125 млн. человек. То есть население растёт, ВВП растёт, а официальная занятость падает. По меньшей мере, странно.

Американский альтернативный сайт ShadowStats, исходя из несоответствий разных показателей официальной статистики, доказывает, что ежегодно Американское статистическое бюро завышает реальный рост ВВП и занижает инфляцию — в зависимости от года от 2 до 5%, то есть американцы перекладывают часть инфляционного роста в реальный рост. Когда у вас инфляция то ли 2%, то ли 5%, за год это не очень заметно, а в ретроспективе двух десятилетий это становится значимым.

"ЗАВТРА". А как менялись цены за этот период?

Сергей АНУРЕЕВ. Воспользуемся статистикой Федерального резерва и посмотрим на данные по официальному индексу цен, стоимости жилья и автомобилей. С 2000 года потребительские цены приросли на 54%, при этом жильё подорожало на 204%, а автомобили — на 103%.

Теперь возьмём натуральные показатели производства автомобилей и строительства домов. В январе 2001 года на строительство новых домов было получено 1,6 млн. разрешений. В январе 2019 года было получено также 1,6 млн. разрешений, хотя населения за это время, как уже было сказано, прибавилось на 50 млн. человек.

По автомобилям: за январь 2001 года было продано 406 тысяч новых автомобилей, а за январь 2019-го — 218 тысяч, то есть почти в 2 раза меньше. Как так? ВВП вырос номинально почти в 2 раза, население выросло, а автомобилей продано в 2 раза меньше? Или американцы ударились в ретро и стали массово реставрировать старые автомобили?

"ЗАВТРА". Тем не менее США демонстрировали экономический рост на протяжении всего XX века. За счёт чего?

Сергей АНУРЕЕВ. Вспомните оговорку Трампа о том, какими прекрасными для Америки были Первая и Вторая мировые войны. Его спичрайтеры потом извинялись, но эта оговорка отражает мнение американской элиты. Ведь как выглядела война с финансовой точки зрения? Для покрытия расходов поднимали налоги, при этом меньшую часть собранных средств вкладывали в обеспечение текущих военных действий, а большую — в новые технологии, которые потом выстреливали в экономический рост.

Например, в США после Гражданской войны между Севером и Югом начался бум железнодорожного строительства: если к началу войны в стране было 30 тысяч миль железных дорог, то к 1890 году — уже 165 тысяч миль.

Ещё пример: накануне Первой мировой войны, в 1913 году, в Америке было произведено 318 тысяч автомобилей, в 1919-м — 1,4 млн., а в 1929-м — 4 млн. Электрификация, строительство шоссейных дорог, плотин, небоскрёбов, супермаркетов — в этом проявились те новые технологии, которые были апробированы во время войны за счёт гигантских вливаний средств от повышенных налогов.

После Второй мировой войны началось бурное развитие гражданской авиации, ядерной энергетики, появились первые компьютеры, бытовая техника, началось массовое жилищное строительство.

Экономический бум 90-х годов произошёл благодаря тем колоссальным вложениям, которые были сделаны во время холодной войны, которая, кстати, дала мощный толчок развитию компьютерных технологий и Интернета.

А поскольку военные действия обходили Америку стороной, у них ещё был гигантский приток населения и капиталов. Всё это вместе с новыми технологиями и позволяло Соединённым Штатам демонстрировать рост экономики и не беспокоиться об абсолютной величине госдолга.

Ещё один штрих к потенциалу американского ВВП. Если бы США смогли убедить руководство Китая заставить китайцев платить за Windows, Android, голливудские фильмы столько же, сколько платят европейцы, то одно это решило бы проблему торгового дефицита и позволило американцам свести их бюджетный дефицит к нулю.

"ЗАВТРА". А был ли какой-то период в ХХ веке, когда в США всё-таки не было роста ВВП?

Сергей АНУРЕЕВ. В 70-е и в начале 80-х годов, пока американцы не научились манипулировать индексами цен, официальная инфляция достигала 15% в год, и рост ВВП был не реальным, а номинальным, инфляционным. Это было связано с тем, что к концу 60-х годов технологический задел, сложившийся за счёт разработок Второй мировой войны, заканчивался, а новых заделов не было. Американское руководство тогда официально допустило проинфляционный рост ВВП, а саму инфляцию считало менее важной проблемой по сравнению, например, с молодёжной безработицей. Столкновения между молодёжью и полицией, которые сейчас происходят в некоторых американских городах, США пережили в конце 60-х в гораздо больших масштабах. Это было связано как раз с тем, что экономический рост выдыхался, конкуренция с Советским Союзом выдыхалась, и поколение бэби-бумеров, которое было произведено на свет сразу после Второй мировой войны, не находило себя.

Наиболее очевидной инфляция была в 1974 и 1979 годах, во время так называемых нефтяных шоков. Есть версия, что эти шоки были спровоцированы самим американским руководством, которое таким образом ввело нефтяной налог на весь западный мир.

"ЗАВТРА". Как это делалось?

Сергей АНУРЕЕВ. Формально основными выгодополучателями были арабские экспортёры нефти. Но при этом арабские страны значительную часть этих денег либо инвестировали в американские активы, либо покупали на них американское вооружение и товары. То есть фактически американцы забирали у европейцев через дорогую нефть часть денег через арабские страны и таким образом пытались стимулировать свой экономический рост, пусть и с инфляционным компонентом.

Обратимся вновь к официальным цифрам. В 1968 году (это последний год неинфляционного роста) ВВП США составлял 968 млрд. долларов, а в 1991 году — уже 6,2 триллиона, то есть, казалось бы, вырос в 6 раз! Советские руководители читали эту статистику и думали о том, как мы отстаём от Америки, ведь за всё брежневское время ВВП, по официальным советским данным, вырос чуть меньше чем в 4 раза. "Что же делать? — размышляли они. — Может, перестройку затеять или ускорение?".

"ЗАВТРА". Но ведь рост американского ВВП в этот период был инфляционным?

Сергей АНУРЕЕВ. Разумеется! За период этого шестикратного роста цены выросли на 388%! То есть реальный рост ВВП был всего в 1,5 раза. Если мы возьмём три компонента роста ВВП: инфляционный, компонент занятости населения и компонент роста производительности труда, то увидим, что, например, в 1974 и 1975 годах именно инфляция двигала номинальный рост ВВП, поскольку занятость и производительность труда не росли.

После двух лет крупной инфляции 1979 и 1980 годов, когда уже всем американцам стало ясно, что никакого реального роста экономики нет, правительство США вынуждено было поменять инфляционную парадигму и перейти к понижению инфляции.

"ЗАВТРА". А насколько подешевел доллар в 1970-е годы?

Сергей АНУРЕЕВ. По отношению к японской иене и немецкой марке доллар девальвировал вдвое, а к золоту — в 20 раз.

Тем не менее, американская элита и сейчас помнит, что инфляция тогда сработала, и общество распознало её негатив только в конце 1970-х годов, а до того в течение 10 лет удавалось эту инфляцию политически успешно продавать в качестве якобы стимула экономики.

"ЗАВТРА". А были ли дефолты в истории США?

Сергей АНУРЕЕВ. Официально зафиксировано два выборочных дефолта. В 1933 году был дефолт по так называемым Liberty bond. Это были американские облигации, выпущенные в 1917–1918 годах для финансирования участия США в Первой мировой войне. Этот заём составил тогда 28% ВВП — по тем временам колоссальная цифра! Если ту сумму перевести на золото по текущему курсу, то это будет примерно 2 трлн. долларов.

"ЗАВТРА". Было объявлено, что по этим облигациям платить не будут?

Сергей АНУРЕЕВ. Так, конечно, не сказали, что вообще не будут платить. Эти облигации были привязаны к золоту, но они их реструктурировали принудительно на годы вперёд и поменяли курс доллара к золоту. Процитирую одну из статей с официального сайта Исследовательской службы Конгресса США: "Рузвельт приостановил золотой стандарт. Держатели казначейских облигаций потеряли деньги относительно того, что они ожидали получить". Американское правительство в твёрдой валюте (а тогда ею было золото) выплатило почти вдвое меньше, чем обещало, а такая реструктуризация договорных обязательств и есть дефолт.

Второй выборочный дефолт США связан с отменой золотого стандарта в 1968–1971 годах. Вновь обратимся к официальному сайту Исследовательской службы Конгресса США. Описывая ситуацию, они используют маскирующие формулировки типа "коллапс в 1968 году золотого пула", "избежание США значительных официальных платежей в золоте" и тому подобные. Но при этом надо помнить, что официально золотой стандарт был отменён Никсоном несколькими годами позже, а до того американцы долго мурыжили своих основных союзников: "И дефолт не объявим, и золото не отдадим".

Сегодня похожая ситуация: США с помощью финансовых санкций побуждают основных инвесторов в американские облигации не забирать свои деньги, угрожая им новыми, ещё более жёсткими санкциями. А тогда инвесторы, вложившие в 1968 году деньги в десятилетние казначейские облигации, получили в 1978 году с учётом резко возросшей инфляции и зафиксированных до инфляции процентных выплат лишь 53% стоимости, а вложившие в двадцатилетние облигации получили в 1988 году и вовсе только 29%! Разве это не дефолт? Формально, конечно, США дефолт не объявляли. Но инвесторы, вкладываясь в 1968 году в американские облигации, разумеется, не ожидали, что получат через 10 лет половину, а через 20 лет — только треть.

"ЗАВТРА". Это подорвало доверие к американским государственным бумагам?

Сергей АНУРЕЕВ. Полного подрыва доверия не было, хотя, конечно, американцы не могли уже занимать в тех огромных объёмах, в которых они занимали до 1968 года. Тем не менее, в состоянии квазидефолта они продолжали принуждать финансовые институты и союзников к вложению в облигации США.

Помимо этих двух выборочных дефолтов в США иногда происходят так называемые шатдауны, когда американское правительство задерживает платежи по бюджетным расходам в течение месяца, а иногда и трёх месяцев. Триггером этого процесса обычно является запрет Конгресса на дальнейшее наращивание государственного долга.

"ЗАВТРА". Приостанавливают выплаты по всем статьям бюджета?

Сергей АНУРЕЕВ. Нет, не по всем, а только по так называемым вариативным (дискретным) статьям, которые составляют примерно треть бюджета. Остальное — защищённые статьи. Последний шатдаун был в 2018–2019 годах и длился почти три месяца. По сути, это попытка проверить реакцию общества на выборочный дефолт, только не по казначейским облигациям, а по отдельным расходным обязательствам правительства.

"ЗАВТРА". Всё это относится к федеральному правительству, но в США многое решается на уровне штатов и муниципалитетов. У них ситуация с долгами чем-то отличается?

Сергей АНУРЕЕВ. Хороший вопрос с точки зрения того, что будет, если американское федеральное правительство объявит дефолт. Так вот, в США штаты и муниципалитеты финансово независимы. Есть, конечно, федеральные программы, администраторами которых являются муниципалитеты, и эти программы проходят по их бюджетным счетам. Но их собственные программы практически полностью покрываются местными налогами. И государственный долг штатов и муниципалитетов очень небольшой. Он составляет 1,2 трлн. по штатам и 2,1 трлн. по муниципалитетам. То есть он на порядок меньше, чем федеральный госдолг, который, напомню, составляет сейчас 27 трлн. долларов.

Стоит отметить, что в совокупности все три уровня власти собирают налогов в объёме 49% ВВП (для сравнения: в России — 35–40% ВВП в зависимости от года). Так вот, на федеральный бюджет приходится меньше половины от общей суммы налогов, большая часть доходов приходится на уровень штатов и муниципалитетов. При этом политическая система устроена так, чтобы местные власти всячески избегали экспериментов и диспропорций по государственному долгу, который запрещено наращивать. Это делается для того, чтобы рядовые американцы не почувствовали тех катаклизмов, которые происходят в экономической системе в целом.

"ЗАВТРА". То есть нельзя брать взаймы ни при каких условиях?

Сергей АНУРЕЕВ. В крайнем случае местным органам власти разрешается брать в долг на капитальные проекты с очевидной доходностью в долгосрочной перспективе, и чаще всего это решение принимается местным референдумом. А на федеральном уровне можно занимать сколько угодно! И даже если федеральное правительство "продефолтится", то для рядовых американцев это будет не очень заметно, кроме тех, конечно, которые получают зарплату как федеральные служащие.

Если в России или Великобритании правительству принадлежат, например, железные и автомобильные дороги, то в США основные объекты инфраструктуры находятся в собственности штатов и муниципалитетов. И если, допустим, объявит дефолт федеральное правительство и кредиторы придут к американскому президенту, то что им взять? Белый дом? Военные базы по всему миру? Многие из них — в аренде. Это в Греции иностранные кредиторы пытались забрать аэропорт, железные дороги, которые были в собственности центрального правительства. А в Америке штаты скажут: "Позвольте, это наша собственность!"

"ЗАВТРА". Если всячески избегать явного дефолта, может ли федеральное правительство вообще заморозить ситуацию?

Сергей АНУРЕЕВ. Такого сценария придерживался Барак Обама, который просто отложил проблему огромного госдолга до следующего президентства. До него Джордж Буш-младший тоже говорил о том, что как до него госдолг рос, так и при нём растёт, и, мол, какие к нему претензии? Дональд Трамп во время своей президентской кампании обещал сократить госдолг. А госдолг и при нём сильно вырос.

Американские политики дают несколько объяснений тому, почему рост госдолга не приводит к серьёзным проблемам. Во-первых, они ссылаются на опыт Японии и Великобритании. В Японии сейчас госдолг составляет 240% ВВП. Великобритания большую часть XIX века жила с госдолгом в 170–200% ВВП. Поэтому политическая элита США может спокойно говорить, что американские 135% ВВП — это не так уж и много.

Во-вторых, американское правительство в последние годы занимает по очень низкой процентной ставке. Номинальная ставка по десятилетним казначейским облигациям колеблется за последние 12 лет в диапазоне 1,5–2%. А по краткосрочным бумагам (до года) официальная ставка ФРС США вообще близка к нулю. Напомню, что учетная ставка ФРС — это ставка доходности покупаемых ФРС краткосрочных казначейских облигаций. Но даже если взять только десятилетние бумаги по средней ставке в 1,7%, то за 12 лет набежит 20%, а номинальный ВВП вырос в 1,5 раза. Получается, что эффективная ставка в горизонте 12 лет — минус 30%. Почему бы американскому правительству не занимать под такую отрицательную ставку? И сейчас при показателе госдолга к ВВП, вдвое большем, чем при Буше-старшем, процентные выплаты по госдолгу как доля ВВП в два раза меньше.

В-третьих, у США нет одного какого-то крупного кредитора. Треть госдолга держат американские же правительственные структуры: Федеральный резерв, пенсионные фонды для госслужащих, военнослужащих и так далее, которые в совокупности обеспечивают 29% государственного долга. Наличие таких кредиторов создает благоприятную для правительства ситуацию на аукционах по размещению государственного долга.

"ЗАВТРА". Как проходят такие аукционы?

Сергей АНУРЕЕВ. На них есть конкурентные заявки, когда участник торгов выставляет условия, с какой доходностью он хочет купить американские гособлигации, и есть неконкурентные заявки типа "куплю, за сколько продадут". Такие заявки обусловлены тем, что банки обязаны выкупать определённые объёмы гособлигаций, а если они не будут этого делать, то потеряют престижный статус первичного дилерства.

Неконкурентные заявки складываются исходя из "средней температуры по больнице". И когда на аукцион приходят крупные объёмы от ФРС и государственных пенсионных фондов, то они таким образом могут манипулировать процентными ставками при размещении гособлигаций и обеспечивать низкие ставки.

"ЗАВТРА". А оставшиеся две трети госдолга в чьих руках?

Сергей АНУРЕЕВ. Эта часть тоже диверсифицирована по финансовым институтам — как американским, так и зарубежным. Нет одного доминирующего держателя американских гособлигаций. Даже у крупнейших держателей, Японии и Китая, всего по триллиону долларов из 27. К тому же и на Японию, и на Китай у американцев есть рычаги давления. Казалось бы, с Китаем идут торговые войны, а Китай гособлигации американские не продаёт. Почему? Видимо, китайцы решили, что так у них будет меньше проблем.

Все эти три фактора позволяют американцам и дальше идти по сценарию наращивания госдолга. Во время коронакризиса они с этим сценарием уже выстояли, поскольку всплеск прироста госдолга был во втором квартале, а в третьем квартале приращение уже вернулось к обычным, хотя и внушительным, цифрам. Занимая в обычный год примерно по одному триллиону долларов, США ещё 5–7 лет могут особо не беспокоиться. А ещё они могут чуть-чуть "подкрутить" с инфляцией, и тогда ВВП будет расти ещё быстрее, а госдолг по отношению к ВВП — медленнее.

"ЗАВТРА". Но, может быть, всё-таки есть какие-то подводные камни в американском госдолге?

Сергей АНУРЕЕВ. Да, есть три темы, которые не включаются в официальную статистику государственного долга. Первая тема — это ипотечные облигации, 80% которых выпускается в США тремя государственными ипотечными агентствами. И возникает вопрос: что будет с рынком ипотечных облигаций и с этими госкорпорациями в случае затяжного экономического кризиса, массового дефолта домохозяйств и падения цен на жильё по образцу 2008 года? В 2008–2009 годах американское федеральное правительство оказало им помощь, влив в них сотни миллиардов долларов.

"ЗАВТРА". А каков объем ипотечного рынка?

Сергей АНУРЕЕВ. Примерно 16 трлн. долларов. Из них на государственные ипотечные облигации приходится около 13–14 трлн. Формально американское правительство вложилось только в капитал ипотечных агентств, и эти агентства независимы в своих финансовых операциях от американского правительства. А потому очень удобно объявить выборочный дефолт по ипотечным облигациям, не объявляя при этом дефолта по государственным облигациям. Есть версия, что кризис 2008 года был попыткой проверить реакцию рынков на дефолт ипотечных корпораций. Но потом почему-то этот вариант был отвергнут, и этим корпорациям оказали значительную помощь.

Вторая тема — это страхование вкладов. В США государственная корпорация страхования вкладов гарантирует 250 тысяч долларов на человека на банк. По официальным данным, дефицит системы страхования вкладов составляет всего 125 млрд. долларов. Но проблема в том, что на банковских депозитах домохозяйств и некоммерческих организаций находится 11 трлн. долларов. Трудно сказать, сколько из них попадает в лимит страхования, но, думаю, большая часть попадает. И возникает вопрос: если финансовые неурядицы в США будут крупными, сможет ли эта госкорпорация выплатить по вкладам и будет ли федеральное правительство оказывать ей поддержку?

Вспомним пример с Lehman Brothers, одним из крупнейших и старейших американских банков. На начало 2008 года этот банк был ещё и высокоприбыльным и с высочайшими кредитными рейтингами. То есть ничто не предвещало беды. Так вот, после банкротства этого банка, по официальным данным госкорпорации страхования вкладов, кредиторы получили всего 20% спустя 10 лет.

"ЗАВТРА". Это те кредиторы, которые стояли в очереди после вкладчиков?

Сергей АНУРЕЕВ. Да, после вкладчиков они получили 20 центов на доллар. А если таких банкротств произойдёт не одно, не два, а пять, семь? Какая развилка будет у федерального правительства? Оказывать помощь путём резкого наращивания государственного долга или дать банкам умереть? В истории такие примеры были: во время дефолта по Liberty bond в 1933 году американское правительство пошло на закрытие 40% банков без каких-либо выплат кредиторам.

Третья тема — социальные расходы. У нас принято считать, что американский бюджет — это милитаристский бюджет. Да, военные расходы США являются крупнейшими в мире по сумме в долларах, но в бюджете 2019 года они стоят лишь на третьем месте после расходов на медицину (1,3 трлн. долларов) и выплат на пособия по безработице, пенсии и тому подобное (ещё триллион долларов).

Если американское правительство уберёт хотя бы половину социальных расходов, проблема бюджетного дефицита будет решена. Оно, конечно, не сможет перейти на траекторию погашения госдолга, но по крайней мере перестанет его наращивать.

"ЗАВТРА". И пресловутая Obamacare — это попытка на медицине сэкономить?

Сергей АНУРЕЕВ. Да. Есть хорошая карикатура, где Барак Обама показывает американскому обывателю схему Health Care Reform. А там везде налоги-налоги-налоги. И обыватель спрашивает: "А где ж бесплатная медицина-то?" Так вот, во время этой реформы было придумано около 40 разных налогов, точнее, комбинаций всех известных типов налогов, которые были так или иначе "подкручены", увеличены. И одним из самых интересных был, по сути, подушный налог, когда американским семьям без медицинской страховки было предложено либо купить страховку, либо заплатить внушительный штраф за непокупку.

Всё это связано с тем, что в США, как и во многих других странах, тоже наблюдается старение населения, что объективно вызывает рост социальных расходов. По прогнозам, к 2035 году эти расходы удвоятся. И здесь опять-таки возникает развилка у американского правительства: или придумать новые методы изъятия денег у населения для медицины, или сильно урезать социальные выплаты. По одной из конспирологических версий, беспорядки, которые сейчас происходят в американских городах, — это способ показать американскому большинству, что меньшинство, которое сидит на субсидиях и дотациях из федерального бюджета, совсем уже обнаглело и с этим надо что-то делать.

"ЗАВТРА". А если правительство США не сможет решить эти проблемы, то сохранится ли доверие к наличному доллару?

Сергей АНУРЕЕВ. Надо заметить, что наличный доллар живёт отдельно от банков, поэтому при банкротстве крупных американских банков у наличного доллара не будет особых проблем. Если американское правительство заморозит или реструктурирует выплаты по государственным облигациям, это тоже формально не повлияет на наличный доллар. Наличных долларов эмитировано немного, около 2 трлн., и по сравнению с общим объёмом американского государственного долга и тех дополнительных неявных долгов, о которых мы говорили, это копейки. И вполне возможен сценарий, при котором выборочный дефолт будет объявлен по другим инструментам, а доллары останутся долларами.

Хотя американцы могут и объявить, что доллары вне Америки, например конкретные серии банкнот, являются фейковыми или принадлежат каким-нибудь правительствам под санкциями. Современные банкоматы, особенно счётные машины в крупных кассовых центрах, позволяют в автоматическом режиме считывать номера банкнот. И американское правительство знает номера купюр, которые, например, российское правительство завозило "в обход" санкций, меняя американские гособлигации на наличные доллары как раз под тот сценарий, что если будет выборочный дефолт по облигациям, то он не затронет наличные доллары. Но американцы всегда могут сказать, что такие-то купюры были завезены неправильно.

А ещё можно сделать купюры неходовыми путём замены купюрного ряда. Например, сейчас самая большая проблема у держателей наличных фунтов стерлингов — это замена каждый год купюры одного номинала с бумажной на пластиковую. И условия обмена очень жёсткие, то есть их можно официально обменять без потерь и комиссий в течение года. И все беспокоятся: а если у правительства Великобритании будут проблемы, не сократит ли оно ещё больше сроки обмена купюр? Американское правительство тоже меняет купюрный ряд долларов — как минимум раз в 10 лет.

"ЗАВТРА". Подытоживая, перечислите, пожалуйста, возможные сценарии в порядке вероятности их реализации.

Сергей АНУРЕЕВ. Эти сценарии можно прогнозировать исходя из разобранных нами фактов новейшей истории США. На первом месте — "грохнуть" ипотечный рынок. На втором — "порезать" социальные выплаты. На третьем — "грохнуть" крупные банки. Только потом может возникнуть проблематика выборочного дефолта по государственным облигациям. И самыми последними будут наличные доллары.

"ЗАВТРА". Будем следить за развитием событий. Сергей Владимирович, спасибо за беседу!

США. ЦФО > Госбюджет, налоги, цены. Финансы, банки. Образование, наука > zavtra.ru, 4 ноября 2020 > № 3558192 Сергей Ануреев

Конец однополярного мира и угрозы долгому государству

Арег Галстян о месте России в мире, в котором больше не могут господствовать США

На недавнем заседании международного дискуссионного клуба «Валдай» президент России Владимир Путин заявил, что США уже не могут претендовать на исключительность. Нужна ли эта исключительность самим Соединенным Штатам? И каким будет мир после того очевидного крушения однополярной системы с господством Америки, которое происходит прямо сейчас?

Любой процесс разлома изношенных мирополитических конструкций и построения новых сопровождается серьезным стрессом для всего человечества. Вестфальская система возникла по итогам Тридцатилетней войны между протестантами и католиками за доминирование в Священной Римской империи германской нации и Европе. Венская — после окончательного разгрома наполеоновской Франции. Версальско-Вашингтонская была сформирована по итогам Первой мировой войны, а Ялтинско-Потсдамская ввела правила игры после Второй мировой.

Каждая из этих систем закрепила ряд фундаментальных принципов (суверенитет, баланс сил, коллективизм, разделение зон ответственности), которые призваны сдерживать чрезмерные амбиции акторов международных отношений.

Сегодня человечество находится на сложнейшей стадии излома однополярной системы, которая в силу некоторых феноменальных обстоятельств установила гегемонию одной державы – Соединенных Штатов – с их глобальной философией демократического мира.

Рушиться эта система начала с первого дня возникновения, ибо формула ее функционирования была проста: «будет так, как скажем мы». Задача привести человечество к миру без войн и потрясений была поистине амбициозной, поэтому можно с пониманием отнестись к убежденности Штатов и американцев в своей исключительности.

Однако до и даже после появления инструментария мягкой силы это видение в абсолютном большинстве случаев навязывалось грубой силой. При этом гегемон крайне избирательно относился к собственной ответственности за те или иные действия в различных участках планеты.

В ситуации с Югославией поведенческая модель защиты того же албанского населения в Косово была принципиальной и последовательной, а миллионы людей в Руанде были оставлены на убой.

Во многих случаях мир даже не мог понять, где проходит разделительная линия между национальными интересами гегемона и корпоративными интересами отдельных групп влияния внутри него.

Бунт против этой системы рос в геометрической прогрессии. Иран изначально был в радикальной оппозиции, Россия бросила перчатку в 2007 году (вспомним знаменитую Мюнхенскую речь Путина), Китай начал активно обозначать свое отношение с 2014 года.

При отсутствии четких правил, а также при нарастающем безразличии и инерционности Вашингтона (в силу объективной усталости от перенапряжения сил) стали формироваться отдельные подсистемы. Региональные державы получили возможность создавать и воплощать собственные концепции, ограничивая свою зависимость от влияния гегемона.

Усиление региональных конкуренций – один из основных и наиболее ярких индикаторов меняющейся системы.

На Ближнем Востоке заметно укрепилась Турция, которую президент Эрдоган хотел бы видеть не просто ключевой силой региона, но и одной из основательниц постоднополярной системы международных отношений. На достижении этой цели сосредоточены все внешнеполитические ресурсы страны. Анкара сохраняет свои позиции в блоке НАТО, но при этом за последние три года активно развивает военно-техническое сотрудничество с Россией, при поддержке Японии проводит модернизацию всех отраслей и углубляет экономический диалог с Китаем.

При этом турки создали широкую сеть взаимозависимости со всеми центрами сил, что ограничивает возможности великих держав влиять на стратегические решения Анкары.

Турецкая модель сочетает в себе элементы западной дипломатии (особенно по части лоббизма в ключевых столицах) и неоимперской агрессии.

Динамика развития международных отношений показывает, что в скором времени большинство амбициозных середняков с планами на переход в тяжелую весовую категорию будут применять условный турецкий стиль. Множество великих держав (помимо Китая) уже давно разучились защищать внутренние красные линии своей внешней политики, в которую проникают сотни групп влияния со своими узкими интересами. Тот же турецкий или израильский факторы приобрели настолько существенный размах в Соединенных Штатах, что Вашингтону приходится считаться с позициями Анкары и Иерусалима.

Фактически крупные региональные игроки не просто вышли на новый уровень, но и стали выполнять функцию геополитических розеток для малых стран.

Раньше легковесы, как правило, подключались к системе напрямую через великие державы. Сейчас это уже необязательно. К примеру, страны Прибалтики стали больше ориентироваться на Польшу, а Грузия, Азербайджан и Украина — на Турцию.

В подобных обстоятельствах малым странам, стремящимся выжить в новой системе, необходимо либо совершенствовать механизмы по сохранению геополитического патронажа со стороны великой державы (более глубокая интеграция или иная модель двусторонней взаимозависимости), либо идти по пути формирования сетевой модели влияния на принятие решений в одном или нескольких центрах силы.

Совершенно очевидно одно – большинство малых стран будут вынуждены доказывать свое право на физическое существование.

Необходимо постоянно обогащать свой функционал, чтобы исчезнувший по тем или иным причинам интерес со стороны одного центра силы балансировался появлением другого.

Россия встречает новые реалии в статусе долгого государства. Процесс его оформления имеет принципиальное значение, ведь именно от успеха или провала в этом направлении зависит и роль Москвы в будущей архитектуре миропорядка (Россия была ключевым актором в двух системах из четырех: Венской и Ялтинско-Потсдамской). Основным условием итогового триумфа является строгое разделение национальных и корпоративных интересов.

Узкие бизнесовые, групповые, этнические и иные факторы не должны влиять на ведение международной политики. Национальные интересы должны иметь совершенно четкие очертания, а механизмы их реализации должны быть последовательными и жесткими, с четкой моральной, а не меркантильной ясностью.

Уже на данном этапе конкурирующие страны, стремящиеся забронировать места за основным столом в грядущем концерте держав-оформителей глобальных правил игры, пытаются не допустить попадания в их число России.

Сжимание постсоветского фронта (естественного внешнего фронтира России), которое мы наблюдаем сегодня, создает серьезные вызовы проекту долгого государства. Иными словами, России предстоит сложнейший выбор: вырваться из болота инерционности, которое выгодно основным противникам нашей страны, или иссушить его.

США. Россия. Турция. Весь мир > Внешэкономсвязи, политика > gazeta.ru, 4 ноября 2020 > № 3553391 Арег Галстян