Новости. Обзор СМИ  Рубрикатор поиска + личные списки

«Мы больше не мечтаем о будущем, мы его скорее боимся»

Иван Крастев – председатель Центра либеральных стратегий в Софии, постоянный научный сотрудник Института гуманитарных наук в Вене и автор статей для многих периодических изданий

Светлана Бабаева - член Совета по внешней и оборонной политике.

Резюме Почему мир больше напоминает жизнь в комнате зеркал, что общего у Путина и Трампа, какой будет идентичность человека в XXI веке – об этом размышляет Иван Крастев, глава Центра либеральных стратегий в Софии, Kissinger Fellow в Библиотеке конгресса США.

Не свергнуть правительство, а поменять страну

- На сессии Валдайского клуба, посвященной теме идентичности, вы сказали, что по всему миру идет «подъем большинства». Это хорошо или опасно?

- Как писал Самюэль Хантингтон, «идентичность – как грех: мы можем сопротивляться, но избежать не в силах». О политике идентичности стали говорить как о новом явлении, на самом деле, она – результат культурной революции 1968 года. Есть два типа идентичности. Один от нас не зависит – кем мы родились. То, что я болгарин, не мой выбор, но часть моей идентичности. Второй тип – та, которую я выбираю. Человек сам выбирает, как будет жить, за кого голосовать, верить или не верить в Бога. Ныне людей больше заботит приобретенная идентичность. Вокруг нее они создают свою историю, жизнь. Отчасти это связано с тем, что люди стали более образованны, подвижны.

- Но тогда наоборот, если больше разнообразия, должен быть подъем разных меньшинств, а не большинства!

- Подъем меньшинств в политике был в 1960– 1990-е гг., когда феминистки, сексуальные и этнические меньшинства хотели стать заметными и быть представлены в политическом процессе. Они говорили: «Хотим, чтобы нас услышали, мы существуем!» У групп же большинства, этнических, религиозных, расовых, не было драйва говорить «мы тут», потому что было ощущение, что у них и так власть.

Что произошло потом? Я, прежде всего, говорю о западном мире. Возникает демографическая проблема. Общества стареют, миграция меняет этнический состав общества, а следом страх: мы большинство сегодня, но будем ли мы большинством завтра?

И люди психологически начали вести себя как меньшинства. Возникло ощущение, что их власть уже хрупкая, неустойчивая. Особенно это ощущается в маленьких государствах. Скажем, ты всегда думал, что тебе не нужно доказывать, что ты болгарин, потому что таких у вас в стране – 80-90 процентов. А теперь ты боишься: мир другой, дети вообще могли уехать и уже плохо говорят на родном языке. И начинается паника: а что, если через сто лет моей этнической группы, моей нации вообще не будет?

- Тогда в политике той же Европы мы бы видели процесс, который отвечал интересам французов, немцев, чехов в пятом колене. Мы же видим, что политики наоборот все больше работают с новыми слоями избирателей, включая недавних мигрантов.

- Популистские партии как раз антимиграционные. Италия для итальянцев. В США Трамп говорит, мы, белые, теряем власть, это наше общество или нет?

Людей всегда пугали сдвиги, но теперь всё происходит стремительно, люди двигаются намного быстрее и проще. И ты понимаешь: если ты родился в Африке в бедной стране, самое радикальное, что можно сделать, нет, не свергнуть свое правительство, а просто поменять страну. И эта перемена в одном поколении. Не нужна идеология, политическая партия, революция.

Страх часто возникает не в отношении того, что происходит, а что может произойти. Скажем, в Болгарии иммигрантов почти нет. Но ты видел по телевизору, как легко люди пересекают границы. И начинаешь бояться не людей, которые приехали, а тех которые могут приехать. И еще ты боишься тех, кто уехал…

Это главное, что случилось в Восточной Европе и о чем мало говорят. Революция 1989 года была революцией нормальности. Мы хотим жить, как нормальное общество, наше будущее – это Германия. Но если наше будущее Германия, зачем ждать, когда мы ею станем? Можно просто уехать в Германию! Учиться, работать, жить. Сегодня огромный процент граждан Восточной Европы живут и работают вне своих государств. В балтийских республиках это вообще более 20 процентов. Румынию за последние 10 лет, когда страна стала членом ЕС, покинуло 3,5 миллиона человек. И везде это молодые и активные люди.

Правители, которым некуда уезжать

- Можем ли мы тогда в принципе в XXI веке говорить об идентичности и ценностях при таком движении людей?

- Когда идентичность становится проблемой? Когда возникает ощущение, что ты ее теряешь. Сперва становится намного труднее понимать, что такое русский, болгарин, поляк в XXI веке. А потом ты не знаешь, правильно ли вообще на этом настаивать или нет?

Что произошло, помимо прочего, благодаря технологическим переменам и новым коммуникациям? Они изменили отношения между поколениями. В 1960-е была революция детей против консервативных родителей. А в 1990-е детям стало жалко своих родителей, которые потеряли не только достаток, но и смысл жизни. Родители не просто перестали быть примером, которому нужно следовать. Сами родители уже не знали, какую модель жизни предложить своим детям…

В результате возникает странная ситуация. Я долго пытался понять, откуда появился ужас от «гейропы». Россия, прямо скажем, не самая консервативная в мире страна ни в сексуальных, ни в социальных отношениях, процент абортов на тысячу женщин, процент разводов выше, чем на «загнивающем» Западе. Тогда откуда этот довольно истеричный запрос на консервативные ценности?

Думаю, появилось много родителей, включая элиту, которые не верят, что свои ценности они смогут передать детям. И они захотели, чтобы за них это сделало государство. Что произошло с элитой в 90-е? Их дети поехали учиться на Запад. Многие вернулись, но уже с другой социальной восприимчивостью. Дети жили в среде, где тот же гомосексуализм уже не проблема. И у старшего поколения возникло ощущение, что твои дети – уже не твои дети. Будто их там кто-то украл, заложил в них другие ценности.

Я думаю, это во многом объясняет, откуда возник призрак традиционализма. Это не просто русская проблема, то же я вижу в Восточной Европе. Это кризис родительской власти, когда ты не знаешь, есть ли у тебя что-то, чему ты можешь научить своих детей. Потому что у тебя проблемы и с собственной жизнью.

Запрос на консерватизм и попытка ренационализации следующего поколения элит – вот каким стал ответ на эти страхи и на глобализацию.

- То есть элиты стали апеллировать к более традиционным вещам, потому что не знали, за что еще им зацепиться?

- Да. Проблема, которая возникла в результате глобализации, – у людей появилось ощущение, что ими правят иностранцы. Особенно в маленьких государствах. Появилась элита, которая говорит на языках, ездит по миру. И ты думаешь: может, эти правители даже умные, но как они относятся лично ко мне? В результате возникают популистские движения, и делается ставка на элиту, у которой нет exit option – возможности выхода.

- Пусть наши правители не смогут никуда деться?

- Людям нравится в популистах то, что они не говорят на иностранных языках, у них мало международных контактов, за рубежом их не любят. Голосуют за них даже не потому, что им верят, а потому, что они не убегут, если случится кризис.

- Получается, в мире сейчас запрос не на лидеров, а на «своих»?

- Которые никогда нас не покинут, потому что им некуда уезжать.

Сегодня политики представляют стиль жизни

- Режиссер Константин Богомолов на Валдае сказал, что у России, в отличие от Запада, остается «право на безумие». То есть в России еще возможно проявление разных чувств и эмоций, а не только любви и толерантности. Но мы видим, это происходит во всем мире. Вместе с запросом на «своих» востребованным становится безумие в политическом и социальном процессе.

- Право на безумие – священное право, но им не надо злоупотреблять. Мы живем в какое-то пограничное время, Збигнев Бжезинский называл его «глобальное политическое пробуждение». Мы наблюдаем рост социального неравенства, сопровождающийся торжеством эгалитарной культуры. Элита перестала быть примером для подражания. Ценностью стала аутентичность. Я лучше знаю, что для меня хорошо, может, я и говорю какие-то идиотские вещи, но это я. И вы не можете мне это запретить.

А упор на аутентичность радикально меняет характер политического представительства. Сегодня политики представляют не интересы, а стиль жизни и миропонимание. Многие удивляются: как стало возможно, что бедные проголосовали за миллиардера Tрампа? Представьте, вы не знаете, кто черный – Барак Обама или Дональд Трамп, вы видите лишь, как они одеваются, что говорят, как себя ведут. И получится, что Обама – это классический WASP, белый англосаксонский протестант. Никакой драмы, полный самоконтроль, образованность. А с другой стороны – человек, который по-другому говорит, подскакивает, даже немного распущен.

Главное, что произошло, на мой взгляд, в мире, – из политической жизни, которая была сосредоточена на экономике, мы перешли в политическую жизнь, которая сосредоточена на культуре.

- Получается, президент Путин со своим знаменитым «мочить в сортире» просто на 15 лет опередил время…

- Да, и ему даже не нужно было ничего изображать, потому что российское общество было, с одной стороны, сильно травмировано после распада Союза, а с другой – не было структурировано. И появилось путинское большинство. Сплоченное общими страхами, но не совместным проектом будущего.

Но на такой культурной идентификации нельзя построить долгосрочную политику. Легитимность Путина связана с опытом большинства, которое прошло ломку 90-х. Но следующее поколение уже никаких 90-х не знает. Как быть с ним? Что предложить этим людям, что с ними разделить?

Но и со знакомым поколением возникла проблема – пенсионная реформа. Я думаю, дело даже не в том, что люди потеряли деньги. Люди потеряли то ощущение стабильности, которое лежало в основе социального договора путинской России. После принятия этой реформы население в провинции, мне кажется, испытывает то, что горожане испытали после «рокировки». Их обидели. Несколько месяцев назад была кампания по выборам президента. Но там о пенсионной реформе не говорили. Потом был футбол, а потом вдруг – мы будем делать реформу.

Мне кажется, если бы тема обсуждалась в ходе избирательной кампании, может, президент и потерял 3-4 процента голосов, но люди были бы уже готовы. Возник бы новый контракт. Теперь же появилось другое ощущение: дело даже не в том, что вы что-то меняете, а меняете так, будто мы не существуем. Это обида.

- Но вы сами говорите, это скорее уходящее поколение. Новые поколения пока вряд ли думают о пенсии. Им нужно что-то иное.

- И здесь начинается самое интересное. Возьмите Россию, США, Великобританию, Евросоюз. Что у всех нас теперь общего – это отсутствие видения будущего. Будущее, которое можно представить, исчезло.

Ныне разговор о будущем – это разговор о технологиях. Но это не будущее. Ты остаешься человеком, и должен знать, чего ты хочешь. Иначе ты все время будешь бояться того, что происходит. Потому что не понимаешь, это для тебя плохо или хорошо.

Мы больше не мечтаем о будущем, мы его скорее боимся. Даже в Советском Союзе такого не было. Там боялись настоящего, но надеялись, что в будущем будет другая жизнь, легитимность советского строя была построена на том, что дети будут жить лучше. А теперь человек боится, что его дети не будут жить лучше, даже если будут жить дольше. Больше того, мы уже не можем представить, как они в принципе будут жить… У вас, например, никто не хочет обсуждать постпутинскую Россию.

Они умирали как равные

- И это не потому, что Путин никогда не уйдет?

- Думаю, уйдет. Но и те, кто его любит, и кто ненавидит, страдают параличом воображения… Что характерно для избирателей популистских партий Европы? На сей счет есть много исследований, так вот эти люди намного больше других убеждены, что 50 лет назад мы жили лучше.

Но исследования выявили еще одну любопытную вещь. Когда у людей появляется университетское образование, это способствует толерантности общественной жизни. Это верно, когда мы говорим об этнической и религиозной толерантности. Но не о политической, где происходит ровно обратное. Более образованные люди менее толерантны к тем, кто не разделяет их политические взгляды. Я много инвестировал в то, чтобы у меня эти взгляды были, и когда их кто-то не разделяет, наступает обида.

У всего этого есть и другая сторона. Что исчезло? Коллективный опыт и коллективное пространство. Главным коллективным опытом у нас у всех была война. Война отвратительна, но невозможно представить, скажем, процесс эмансипации афроамериканцев в США без Второй мировой.

- Почему невозможно?

- Белые и черные умирали вместе, как равные. И потом было легче объяснить, почему и жить надо вместе, как равные.

Теперь идея нации больше напоминает клуб болельщиков. Мы – будто зрители собственной истории. Да, есть эмоциональная привязанность, но никто не ожидает от тебя, что ты станешь рисковать жизнью. Просто надо, чтобы ты болел за своих. Но гражданин это нечто другое.

- От человека больше не требуется ни подвига, ни самоотверженности?

- Да, и в этом аспекте, какая разница между Крымом и Второй мировой? На войне десятки миллионов потеряли жизни. Мы помним военное поколение, это было поколение победителей, и они хотели, чтобы к ним относились по-другому. Крым был скорее подарком от руководства страны. Это как победа сборной России над Испанией в 1/8 финала чемпионата мира по футболу.

- То есть другая цена?

- Да, и это не только российская проблема.

Мы живем в комнате зеркал

- Но если страны стали так похожи во многих страхах и проблемах, почему именно Россия стала для всех едва не главным врагом?

- В России была более сложная ситуация, чем во многих других странах, соответственно, все проходило более радикально. Но что мы видим сегодня? Мне кажется, многие боятся не того, что «Россия будет владеть миром», а того, что собственное общество начинает выглядеть не таким уж другим. Ты начинаешь быть похожим на того, кто тебе не нравится. Вот где настоящий страх... Мир населяется двойниками.

- Россия вроде и часть западного мира, но все равно какая-то другая. А теперь получается, не такая уж и другая?

- Абсолютно. Ты всегда думал, что «это только у русских такие проблемы». И вдруг они возникают дома. И рождается вопрос, почему у нас проблемы, как у русских? Одни отвечают, русские нам эти проблемы и создали, другие – русское правительство сделало всё возможное, чтобы мы сами в это поверили.

Что действительно сделало русское правительство после 1990-х? Его политикой стало всё отрицать. Возникла устойчивая неспособность признать то, что сделано. Сегодня Россия отрицает даже самое очевидное. И другие тоже научились. Это серьезная проблема. Мы получаем саудовского журналиста, которого убили и разрезали на куски, а саудиты десять дней говорили, что ничего такого не было, это фейк.

Такой подход переходит на внутреннюю политику, даже на межличностные отношения. Все труднее становится убедить людей признать, что-то не получилось, но будем пробовать дальше. Не слышат…

Так не может продолжаться долго. Получается, каждый живет в своем мире и не позволяет реальности проникнуть в этот мир. Потому что всё отрицается. Люди говорят о традиционных ценностях, но главная ценность – это всё же фактическая истина. Сегодня же получается, что истины как бы и нет.

- На этом мир, видимо, и осыплется, о чем говорили на валдайской дискуссии… На всеобщем отрицании.

- Есть известный фильм 1947 года «Леди из Шанхая». Финальная сцена – в устрашающей комнате с зеркалами героиня в исполнении блистательной Риты Хейворт наводит револьвер на мужа, точнее, на множество его отражений в зеркалах и говорит, я убью тебя. Но и у него револьвер, и он тоже готов стрелять.

Сегодня мы живем в зале зеркал. Исчезло ощущение единой реальности, каждый – в своем мире. Прежде было право на собственную интерпретацию, но факты были общие. Теперь у каждого есть право на собственные факты. Это жизнь в комнате зеркал. И это нехорошая жизнь. Все мы живем в разных пространствах, никто ничего не признает и ни в чем не раскаивается. Поэтому мы так сильно друг друга боимся.

Беседовала Светлана Бабаева

Россия. США > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 25 октября 2018 > № 2907498 Иван Крастев, Светлана Бабаева

«Вы слышите, грохочут сапоги»

многие из участников Валдайского форума, вернувшись домой, заново перечитали Откровение Иоанна Богослова

Александр Проханов

Валдайский форум –это особое чувствилище, таинственное и чуткое подводное существо, которое тонко реагирует на изменение потоков, их температуру, насыщенность солью, на проплывающих в этих потоках морских чудищ или мелких разноцветных рыбёшек. Это существо то скрывается в раковине, то выставляет наружу свои хрупкие прозрачные щупальца.

Валдайский форум который год проходит высоко в кавказских горах в просторных чертогах, напоминающих буддийский монастырь. Побывать на этом форуме - значит угадать последние тенденции, возникающие в мировой политике, настроения, царящие в закрытых клубах, политических лабораториях и быть может, в масонских ложах. Сообщество, составляющее Валдайский форум, - это либеральные профессора, политологи из Европы, Америки и Китая, отставные или действующие дипломаты, ещё недавние премьер-министры и президенты. Здесь слышно эхо множества мировых голосов. И в этой разноголосице надо уловить основные звучания.

В этих звучаниях я уловил несколько важных и неожиданных для Валдайского форума тенденций. Высоколобые мужи каждый на свой манер отмечали крах глобализма, этой недавней философской концепции, которая была предложена человечеству как универсальная. Эта концепция гласила, что в мире неизбежно будут складываться единая экономика, культура, управляемые из единого разумного центра. Мечта об едином управляемом человечестве, где мудрый всеведающий центр устанавливает иерархию народов, дает этим народам задание, поручает одним разрабатывать марсианские проекты, а другим собирать в тропических лесах плоды манго, эта мечта не исполнилась, этот мир рассыпается, так и не состоявшись. Страны и народы выбираются из вязкой, липкой среды, именуемой глобализмом. Они вновь обнаруживают своё лицо, свой вектор развития, своё суверенное право распоряжаться своей неповторимой судьбой. Глобализм как великая утопия ХХI века не состоялся. Навсегда или на время - это покажет будущее, будущее, в котором всё отчётливее слышатся звуки бури, готовой разметать мировой порядок в клочья.

Второй поразительный вывод, к которому пришёл Валдайский форум, а он в основном состоит из либеральных мыслителей, приверженцев либеральных моделей, - это вывод о неудаче, постигшей западный либеральный проект. Согласно этому проекту, либеральные ценности, распространяясь по миру либо проповедью, либо с помощью крылатых ракет, приводят мир к благоденствию. Права человека, на защиту которых американские авианосцы приближались к границам Ливии или Ирака, эти права человека обернулись кровавой бойней. И эта бойня распространилась на весь Ближний Восток. Тысячные потоки беженцев сломали уклад объединённой Европы. Таким образом борьба за права человека всё больше становится борьбой за права сверхчеловека, который и задумал этот либеральный проект. Сегодня он завершился, не достигнув заявленной цели.

Третий вывод, к которому пришли яйцеголовые валдайцы, - вывод о несостоятельности американских прогнозов. Согласно этим прогнозам, между Россией и Китаем должны были увеличиваться противоречия, нарастать антагонизм, вплоть до угрозы военной конфронтации. Враждующие между собой Россия и Китай должны были искать союзника в лице Соединённых Штатов Америки. Этот прогноз оказался битым напрочь. Между Россией и Китаем стремительно нарастает сотрудничество в экономике, политике, культуре, в военных областях. А распря между Америкой и Китаем нарастает. Торговая война между этими странами - не единственная и не самая страшная форма соперничества.

Ещё один вывод валдайцев: происходит стремительная милитаризация мира. Всё чаще человечество регулирует свои противоречия не с помощью политики, а с помощью военной силы. В мире во всех его частях всё чаще слышится лязганье затворов и стук сапог. Многомудрый Клаузевиц полагал, что война есть продолжение политики иными средствами. Но сегодня складывается впечатление, что политика есть продолжение войны. Военные усиливают своё влияние повсеместно: в политике, экономике, средствах массовой информации, в культуре, ибо войны ХХI века ведутся не только с помощью крылатых ракет и гиперзвукового оружия, но и с помощью образов, которые одна сторона направляет в стан противника и там взрывает их. И они, подобно вакуумным бомбам, совершают ужасные разрушения.

Эта тенденция в полной мере подтвердила себя в речи президента Путина, произнесённой на Валдайском форуме. Обычно пластичный, осторожный, стремящийся сгладить противоречия, существующие между Россией и Западом, Путин на этот раз был на редкость резок. Его риторика была не просто военной, в ней звучала тревога возможной термоядерной схватки, мысль о которой, по-видимому, начинает владеть умами ведущих правителей мира.

«Зачем мне мир, если в нём не будет России?» - снова повторил Путин, и это значило, что Запад, готовый забросать Россию боеголовками, не уцелеет в результате ответного удара русских. Если начнётся термоядерная война, уверял Путин, мы, русские, погибнем в этой войне как мученики и попадём в рай, а противник сдохнет, так и не успев покаяться. Путин сказал, что русский народ - это особый народ, способный отдавать жизнь за Родину. Всё это укладывается в формулу «Если завтра война».

Валдайский форум завершился под громкие аплодисменты, которыми провожали из зала президента Путина. Многие из участников Валдайского форума, не исключая меня, вернувшись домой, раскрыли Евангелие и заново перечитали Откровение Иоанна Богослова.

Евросоюз. США. Китай. ЮФО > Внешэкономсвязи, политика > zavtra.ru, 22 октября 2018 > № 2886829 Александр Проханов

НИКИТА ИСАЕВ: «УДЕЛИМ ВНИМАНИЕ СОБСТВЕННОМУ ЛОКАЛЬНОМУ КРИЗИСУ»

На днях соратник Джорджа Сороса Стэнли Фримен Дракенмиллер выступил с неожиданным признанием, что грядет новый глобальный экономический кризис.

«Мы взяли причины прошлого кризиса (организованного Соросом и Дракенмиллером в 2008 г. - Ред.) и утроили их. И мы это сделали на глобальном уровне», - признался он.

«МН» поинтересовался у директора Института актуальной экономики Никиты Исаева, стоит ли опасаться прогнозов финансиста и что он думает по поводу предстоящих трудностей для мировой экономики.

- К прогнозам вообще стоит относиться с изрядной долей скепсиса, а уж к прогнозам одного из величайших спекулянтов, который способен манипулировать рынком, и подавно. Всегда стоит учитывать, что такие заявления могут делаться в целях личного обогащения, тем более что факторы, озвученные Дракенмиллером, не столь однозначны.

Что касается растущего госдолга США, то американская экономика работает сейчас как глобальный банк, открывающий клиентам депозиты: привлеченные средства дают неплохой доход и позволяют без проблем обслуживать долговые обязательства.

Помимо прочих заявлений Дракенмиллер подчеркнул, что его беспокоит экстремальный уровень социального неравенства, к которому привела американская экономическая политика.

На мой взгляд, утверждение про растущее неравенство спорное. Вот в России оно наблюдается очень ясно: за первые 9 месяцев 2018 года 23 долларовых миллиардера увеличили состояние на 18,5 млрд долларов, а вот население продолжает терять деньги из-за того, что расходы растут в два раза быстрее доходов.

В США ситуация иная: пускай богатые богатеют, но и народ не страдает. Доходы бьют рекорды за счет улучшения благосостояния среднего класса, безработица стремится к рекордно низким показателям. Большинство людей там комфортно себя чувствуют и имеют возможность обеспечивать свои потребности. Про распространение информации о богатстве и говорить излишне. Она может вызвать зависть, но не глобальный кризис.

Некоторые риски глобального кризиса есть всегда, их нельзя исключать. Однако же говорить об экономическом апокалипсисе пока не приходится. Таких прогнозов было великое множество, и они не сбылись. А нам пока стоит побольше внимания обращать на собственный локальный кризис.

Андрей Князев

Россия. США > Госбюджет, налоги, цены > mirnov.ru, 18 октября 2018 > № 2764078 Никита Исаев

Интервью Дмитрия Медведева телеканалу «Евроньюс»

В преддверии 12-го саммита Форума «Азия-Европа» (АСЕМ), который пройдёт 18-19 октября в Брюсселе, Председатель Правительства России ответил на вопросы ведущей телеканала Тесы Арсильи.

Т.Арсилья (как переведено): К нам присоединяется Премьер-министр Российской Федерации Дмитрий Медведев. Большое спасибо, что участвуете в нашей программе.

Ранее в октябре Дональд Туск сказал, что Россия Владимира Путина представляет собой серьёзную угрозу единству Европейского союза. Прав ли он?

Д.Медведев: Дональд Туск – ещё не весь Европейский союз. Мы знакомы, я знаю его позицию по разным вопросам, мы встречались в разных ситуациях. Но, ещё раз повторяю, то, что говорит даже человек, который возглавляет Европейский совет, не означает, что это мнение всего Европейского союза. Оставим это на его совести.

Т.Арсилья (как переведено): Хорошо. Вы собираетесь поехать на саммит «Азия – Европа», конечно, будете говорить про торговлю. Но геополитика воздействует на торговлю. Что Россия может представить на этих переговорах и чего хочет Россия для того, чтобы наладить отношения с Европой?

Д.Медведев: Сначала несколько слов по саммиту АСЕМ. Я считаю, что это достаточно неплохая площадка для того, чтобы посмотреть наши перспективы, перспективы развития сотрудничества на европейском и азиатском треках. Понятно, что на этом саммите не принимаются определяющие решения. В этом смысле, например, саммит «Большой двадцатки» – это как раз то место, где вырабатываются решения. Собственно, такую роль он играет с 2008 года. Саммит АСЕМ носит консультационный характер, но в то же время это полезная, важная площадка, в которой и мы принимаем участие. Предыдущее такое мероприятие прошло в Монголии. Это было полезно, выступали лидеры Европейского союза, представители России, представители Азиатско-Тихоокеанского региона, стран АСЕАН. В общем, всё это дало возможность лучше понять друг друга.

Если вернуться к текущей ситуации во взаимоотношениях между Россией и Европейским союзом, что скрывать, эти отношения переживают не лучшие времена. Мы считаем, что это результат тех достаточно скоропалительных решений, которые были приняты самим Европейским союзом. И, как мне кажется, расплачиваются за эти решения (ещё раз подчёркиваю, не мы были их инициаторами) те, кто живёт в Европейском союзе. Естественно, это оказывает негативное влияние и на нашу страну. Расплачиваются компании, фирмы. В конечном счёте это влияет и на людей. Потому что значительная часть торгово-экономического сотрудничества оказалась выключенной, гуманитарное сотрудничество было снижено очень существенно. К сожалению, с некоторыми странами у нас вообще утрачен диалог.

Вы упомянули господина Туска. Он хоть и европейский чиновник, тем не менее он происходит из Польши. Могу прямо сказать, что, например, с Польшей у нас никаких отношений сейчас на уровне политического и экономического диалога нет. Хорошо это или нет? Не знаю. Думаю, это не очень хорошо, даже имея в виду специфическую историю, которая связывает наши страны. Во всяком случае, когда я посещал Польшу в определённый период, как мне кажется, мы были гораздо ближе к тому, чтобы налаживать диалог. Сейчас этого диалога нет, ничего хорошего в этом тоже нет.

Т.Арсилья (как переведено): Да, я понимаю, Вы говорите, что Россия считает, что не она инициировала этот конфликт между двумя сторонами. Но Европа, вероятно, думает иначе. Я только что приехала из Брюсселя. Там сейчас разговоры идут в основном о том, что голландские власти, по их утверждению, предотвратили кибератаки на ОЗХО (Организация по запрещению химического оружия), организацию, расследующую отравление Скрипалей и химические атаки в Сирии. Звучат и совместные обвинения в адрес России, например, со стороны Нидерландов, Великобритании, Канады и США. Джереми Хант полагает, что Россия пытается поддерживать нестабильность во всём мире.

Естественно, что Россия отвергает эти обвинения. Если Россия не воспринимает их всерьёз, почему всерьёз нужно воспринимать Россию, когда вы представляете там свою страну?

Д.Медведев: Я не очень понял, что Вы имеете в виду. Вы говорите, что Россия должна восприниматься каким-то образом. Понимаете, мы ездим на эти мероприятия не для того, чтобы нас каким-то образом воспринимали, давали нам какие-то оценки. Оценки могут быть разные.

Мы ездим по другим причинам. Мы считаем, что сотрудничать лучше, чем отказываться от сотрудничества, общаться лучше, чем не общаться, договариваться лучше, чем находиться в каких-то контрадикциях, противоречиях. Развитие лучше, чем стагнация. Поэтому мы принимаем участие во всех международных мероприятиях такого рода. Те или иные страны вправе высказывать любые оценки. Мы их слушаем, но с большинством подобных оценок российское руководство, вся наша страна не согласны. Но это не означает, что мы должны отказываться от общения. Собственно, и на саммите АСЕМ, как я предполагаю, мне придётся общаться с самыми разными коллегами. Общение всегда делится на две части: первая часть – это заранее согласованные встречи, когда ты встречаешься, что называется, официально, с переводчиками, под камеры, а вторая часть – это общение в кулуарах. Иногда это даже полезнее, никто тебя не хватает за пуговицу, не пытается всё это сразу же законспектировать и отправить в глобальную сеть. Но такого рода контакты были всегда, и на прошлом саммите АСЕМ, который был в Монголии, я имел массу контактов со своими коллегами из разных стран. На самых разных площадках, даже на таких мероприятиях, как официальный обед. Я помню, что рассказывал господин Туск, о котором мы уже в третий раз вспоминаем, по поводу монгольской кухни и целого ряда других вопросов. Но это не значит, что этим исчерпываются политические контакты.

Т.Арсилья (как переведено): Да, думаю, Вы правы. Действительно, большая часть общения происходит непублично, за закрытыми дверями. И обсуждаются очень щекотливые вопросы, в том числе, особенно со стороны Великобритании, отравление Скрипалей.

Над доводами в свою защиту, которые представили два подозреваемых, насмехались в Европе, вообще за пределами России. Вам неловко от такой реакции? Как Вы считаете, она подрывает доверие к России?

Д.Медведев: Понимаете, любые оценки такого порядка точно не способствуют международному сотрудничеству. Я вспоминаю советский период. Советский Союз тоже вешал ярлыки, клеймил международную систему капитала, говорил о том, что нас разделяет, но ни к чему хорошему это не вело. Поэтому мы считаем, что все должны быть сдержанными в оценках. Оценки, которые даются целым рядом стран, во-первых, не соответствуют действительности, в том числе английская позиция по известному делу. А во-вторых, они точно нас не приближают к светлому будущему. От того, что такие оценки даются и всякого рода санкции принимаются, кому становится лучше? Никому не становится лучше.

Очевидно, что любые санкции, скорее всего, ведут в тупик.

Мы понимаем, почему это происходит. В большинстве случаев такие оценки и такие санкции даются не для того, чтобы кого-то наказать, сделать кому-то плохо, продемонстрировать международную позицию. Нет! Они даются по другим причинам – они даются в угоду внутриполитической конъюнктуре.

Мы ещё сегодня не говорили про наших друзей за океаном, например, про антироссийскую истерию, которая существует в Соединённых Штатах Америки. Мы же прекрасно понимаем: всё, что связано с Россией, сейчас в Соединённых Штатах Америки преследует другую цель – это внутриполитические разборки. По сути, разборки между республиканцами и демократами, разборки внутри Республиканской партии. То же самое касается и европейских стран. Эта антироссийская кампания в 90% из 100 преследует абсолютно внутриполитические цели: сохраниться у власти, сформировать правительство, добиться ещё каких-то результатов. Но уж точно не повлиять на позицию России. На неё повлиять невозможно, все это прекрасно понимают.

Т.Арсилья (как переведено): Я бы очень хотела поговорить о санкциях и, конечно, об экономике, но прежде хочу задать Вам вопрос о двух подозреваемых в деле Скрипаля. Мне просто интересно, Вы правда верите, они ездили туда посмотреть собор?

Д.Медведев: Я не знаю. Я комментировать не буду, просто потому, что я не знаком ни с этими людьми, ни с этими комментариями в достаточной степени не знаком. Я не знаю. Откуда я знаю?

Т.Арсилья (как переведено): Теперь хочу задать вопрос об американских санкциях. Поводом для их введения против России послужило вмешательство в избирательный процесс США. Вы сказали, что санкции США против российских банков ничто иное, как объявление экономической войны. Но считает ли себя Россия в состоянии войны с США или любой другой страной, которая ввела санкции против вас?

Д.Медведев: Мне уже приходилось на эту тему выступать.

Очевидно, что закручивание гаек в санкционном противостоянии ни к чему хорошему опять же не ведёт. Американцы постоянно говорят, что собираются наращивать санкционное давление. Я уже об этом сказал и ещё раз хочу напомнить, что в отношении Советского Союза (хотя мы не Советский Союз, и даже ценности у российского государства другие, тем не менее мы правопреемники Советского Союза) санкции на протяжении XX века объявлялись 10 раз. Я неоднократно об этом говорил. Это хоть как-то поменяло линию поведения Советского Союза? Санкции объявлялись в отношении Китайской Народной Республики. Это хоть как-то поменяло линию, которую проводит политическое руководство Китая? И так далее. Санкции – абсолютно непродуктивная история.

А санкции в отношении банковского сектора – это действительно объявление торговой войны, это наиболее тяжёлые санкции. Нет никаких сомнений, что мы подобного рода давление сможем преодолеть.

У нас нет никаких сомнений, что наша экономика способна адаптироваться к любым формам давления. Вопрос только в том, зачем это надо. Вопрос именно в том, что это разрушает международный порядок, в том числе международный экономический порядок.

Вот сейчас ведутся торговые войны – по сути, это именно так, – между Соединёнными Штатами Америки и Китаем, между Соединёнными Штатами Америки и Европейским союзом, между Соединёнными Штатами Америки и Ираном. Часть такого рода санкций направлена против нашей страны. Возникает вопрос: от этого лучше международной торговой системе? От этого лучше живут страны? Лучше чувствует себя бизнес? Да, на каком-то краткосрочном историческом отрезке можно добиться внутриполитических целей.

Т.Арсилья (как переведено): Как Россия на это отреагирует? Вы сказали, что Россия будет на эту войну экономическими, политическими и при необходимости другими мерами отвечать. Что вы имеете в виду? Какими другими мерами?

Д.Медведев: Это могут быть самые разные ответы, которые даются в той или иной ситуации.

Т.Арсилья (как переведено): Военные меры… Или нет?

Д.Медведев: Совершенно исключено в современном мире. Мы же ответственное государство и постоянный член Совета Безопасности. Эти вопросы относятся к компетенции верховной власти страны. Это вопросы Президента страны.

В мире есть разные формы реагирования, в том числе, как я сказал, асимметричные. Вовсе необязательно, что речь идёт о военных мерах. Вовсе необязательно реагировать на какие-то экономические угрозы или экономический шантаж адекватным экономическим путём. Это абсолютно точно. Мы понимаем, например, что степень интегрированности, взаимововлечённости российской и американской экономики очень незначительная. От того, что американцы объявляют санкции в отношении нашей страны, американский бизнес не очень сильно страдает. Именно потому, что у нас небольшой объём торгового оборота. Но европейский бизнес страдает очень сильно, потому что у нас огромный объём торгового оборота. Торговый оборот с Соединёнными Штатами Америки приблизительно сейчас – это плохой период – около 20 млрд долларов. Это ничто. Торговый оборот с Европейским союзом гораздо выше. 45% нашего торгового оборота приходится на Европейский союз. Это сотни миллиардов евро. Я просто приведу один пример. После объявления санкций наш торговый оборот с Европейским союзом снизился приблизительно чуть ли не наполовину. Он был 430 млрд евро, а в какой-то момент упал до 220–230. Возникает вопрос: что на этом потеряла Европа?

А потеряла она рабочие места. Потеряла прибыль. Потеряла уверенность в развитии даже небольших регионов, которые так или иначе были завязаны на торговлю с нашей страной. Поэтому санкции – плохой путь. Собственно, об этом мы всё время говорим. Но не мы их начинали и не нам их заканчивать.

Т.Арсилья (как переведено): США ввели санкции против России, но, несмотря на это, Дональд Трамп, кажется, всё же несколько более дружелюбен, чем остальные. Дональд Трамп – лучшее, что произошло в последнее время в США для России?

Д.Медведев: Мы Дональда Трампа не выбирали. Дональд Трамп – Президент Соединённых Штатов Америки. Мы с уважением относимся к выбору американского народа. Если бы на месте Трампа был другой президент, мы бы с не меньшим уважением относились к нему.

Дональду Трампу, насколько мы понимаем, сейчас не очень просто, потому что его атакуют справа и слева. Его, с одной стороны, подозревают в каких-то симпатиях к нашей стране, хотя, собственно говоря, он ничего с точки зрения радикального улучшения отношений между нашими странами пока не сделал. И вряд ли способен сделать – именно в силу давления, которое на него оказывается. А с другой стороны, на него давят по другим направлениям.

Т.Арсилья (как переведено): К вопросу о давлении. Мы видели давление внутри России, протесты из-за пенсионной реформы. На улицах были плакаты с вашим изображением и подписями «враг народа». Обеспокоены ли Вы этим недовольством? Пытается ли ваша партия действовать жёстко? Вы обеспокоены тем, что люди недовольны ситуацией?

Д.Медведев: Вы имеете в виду уже ситуацию в нашей стране?

Т.Арсилья (как переведено): Да, в России.

Д.Медведев: Любые изменения, которые происходят в стране, естественно, по-разному воспринимаются людьми. Если Вы имеете в виду вопросы, связанные с изменением пенсионного законодательства, такие реформы нигде не проходят легко. Это сложные реформы, которые вызывают у людей обеспокоенность своей судьбой. Тем не менее, и я тоже уже неоднократно об этом говорил, это нужные преобразования. И мы пошли на эти шаги, именно имея в виду, что в абсолютном большинстве стран, которые достигли определённого уровня развития и определённого уровня жизни, такого рода реформы необходимы. Именно поэтому такого рода решения и были приняты. Имею в виду, что в настоящий момент и уровень жизни стал другим, и продолжительность жизни в нашей стране выросла до 73 лет, и это радикальным образом отличается от того, что было в нашей стране, например, в 1940–1950-е годы, когда был установлен пенсионный возраст.

Это объективная реальность, но это реальность сложная.

Я думаю, что те разъяснения, которые были даны, и те поправки, которые были внесены в закон и в конечном счёте были одобрены и подписаны, сняли часть обеспокоенности. Поэтому я думаю, что в целом ситуация будет в этом смысле успокаиваться.

Т.Арсилья (как переведено): Я бы хотела перейти к Сирии. Есть мнение, что Россия достигла своей цели в Сирии – перехватила инициативу, фактически вытеснив США. Какие гарантии Россия может дать сирийцам, чтобы они могли вернуться домой и чтобы их жизнь там стала лучше, чем при Асаде в то время, когда они бежали? Россия хочет восстановить жизнь в Сирии. Какие гарантии Вы можете предоставить сирийскому народу?

Д.Медведев: Сирия, конечно, пострадала очень сильно. Я в Сирии был в 2010 году. И, неоднократно об этом говорил, на меня Сирия того периода произвела весьма благоприятное впечатление по сравнению с другими странами региона. Это было нормальное, современное, в достаточной мере светское государство, где в мире жили (на тот период, конечно) представители различных конфессий: и мусульмане, и христиане, и алавиты, которые по-разному рассматриваются разными религиями и разными государствами. В настоящий момент Сирия, конечно, находится в совершенно другой ситуации. Как мне представляется, задача мирового сообщества – сделать так, чтобы на сирийскую землю вернулся мир.

Естественно, по просьбе сирийского государства, руководства Сирии, мы помогаем навести там порядок. Об этом неоднократно говорил Президент, и это очевидная история.

Но мы надеемся, что это всё завершится, Сирия выберет руководство и придёт к фазе восстановления. Будут изменены какие-то правила, будет активизирован национальный диалог. Только в результате этого можно вернуть спокойствие на сирийскую землю. Мы готовы этому по максимуму способствовать.

Т.Арсилья (как переведено): Господин Медведев, у меня всего 30 секунд. Я Вам называю имя, а Вы мне – первую ассоциацию.

Дональд Трамп. Первое, что приходит в голову.

Д.Медведев: President of the United States of America.

Т.Арсилья: Путин.

Д.Медведев: Президент России.

Т.Арсилья (как переведено): Ну нет, давайте подробнее. Что первое приходит в голову? Как можно его охарактеризовать?

Д.Медведев: Но это действительно Президент нашей страны. А какая у меня должна быть ассоциация? Помимо этого, это человек, которого я очень давно знаю.

Т.Арсилья (как переведено): Жан-Клод Юнкер. Какое-нибудь прилагательное, пожалуйста!

Д.Медведев: Это тоже один из наших коллег, руководитель Европейского союза.

Т.Арсилья (как переведено): Одно слово, пожалуйста.

Д.Медведев: У меня нет каких-то иных ассоциаций, хотя у нас добрые отношения. Надеюсь, мы увидимся на саммите.

Т.Арсилья (как переведено): Вы скоро увидитесь с госпожой Меркель.

Д.Медведев: Да, точно так же, как и с Ангелой Меркель. Мы давно друг друга знаем, у нас в целом нормальные, хорошие отношения, даже несмотря на те расхождения, которые образовались в последнее время.

Хорошо, если Вы ждёте от меня каких-то ещё ассоциаций, очевидна следующая ассоциация, которая связана, например, с Ангелой Меркель: я вспоминаю её историю, то, что она росла в ГДР.

Т.Арсилья (как переведено): Большое спасибо, что уделили нам время. С нами был Председатель Правительства Российской Федерации Дмитрий Медведев.

Евросоюз. США. Россия > Внешэкономсвязи, политика. Госбюджет, налоги, цены > premier.gov.ru, 18 октября 2018 > № 2762534 Дмитрий Медведев

ГЛАВА КС КРИТИКУЕТ СИСТЕМУ ВЛАСТИ В РОССИИ

Бурную дискуссию на минувшей неделе вызвала статья «Буква и дух Конституции», опубликованная председателем Конституционного суда (КС) РФ Валерием Зорькиным в правительственной «Российской газете».

Глава КС исходит из того, что у действующей Конституции есть недостатки, которые надо исправлять. В частности, «крен в пользу исполнительной ветви власти». Однако все узкие места, по мнению председателя КС, «вполне исправимы путем точечных изменений». Зорькин убежден, что радикальная конституционная реформа не нужна, поскольку чревата «резкой социально-политической дестабилизацией».

«Главным источником напряженностей в российском обществе» Зорькин считает нерешенность социально-экономических проблем.

«Несправедливости в разных сферах жизни воспринимаются людьми крайне болезненно», - пишет Зорькин. Он, в частности, напоминает, что 20 млн россиян живут за чертой бедности (с доходами ниже 10 тыс. рублей в месяц. - Прим. ред.), высока доля так называемых работающих бедных. Эти и многие другие подобные факты, по словам Зорькина, свидетельствуют о неисполнении статьи 7 Конституции, провозглашающей Россию социальным государством. Очень высокие «масштабы социального расслоения» могут привести к трагическим последствиям. Зорькин напоминает о революционных событиях 1917 года, прежде всего порожденных «глубоким социально-экономическим расколом внутри российского общества».

Какое же «противоядие от революции» рекомендует глава КС? Прежде всего, решение «проблемы политической демократии». Нельзя допустить, чтобы государственная власть оказалась монополизирована «какой-либо одной партией, группой, организацией и стоящими за ними силами», пишет Зорькин.

Конкуренция между правящей партией и оппозицией «предотвращает политическую систему от застоя и загнивания, реализует «проветривание политических легких» в государственном организме», образно разъясняет глава КС. Оптимальной формой политической конкуренции он считает двухпартийную систему, ссылаясь при этом на опыт США.

То, что внести изменения в Основной закон предлагает его главный хранитель, удивило многих. За долгие годы на посту председателя КС Зорькин показал, что Конституция и в целом все происходящее в стране его вполне устраивают. Сетующий сегодня на всевластие Кремля Зорькин многое сделал для укрепления суперпрезидентской республики. Например, в начале 2000-х КС счел законной отмену прямых выборов губернаторов по инициативе президента.

Как мы помним, Зорькин постоянно конфронтировал с Ельциным, зато с Путиным живет душа в душу. И вдруг такая критика базовых параметров системы, сложившейся в годы правления Путина! Многие сочли это странным.

Почему же размышлениями о перекройке Основного закона Зорькин решил поделиться за пару месяцев до 25-летия нынешней Конституции РФ, которое будет отмечаться 12 декабря?

Некоторые частности статьи понятны. К примеру, прозрачная критика в адрес «Единой России», претендующей на политическую монополию. Возможно, президенту надоело опираться на партию, которая после проигранных в целом ряде регионов губернаторских выборов вряд ли уже может считаться правящей. Отсюда апелляция к опыту Америки, где несущей политической конструкцией служит не одна, а две крупные партии. Правда, непонятно, как это можно закрепить в Конституции. Хотя правоведы наверняка что-то придумают, была бы отмашка сверху.

Злые языки утверждают, что реформа Основного закона нужна Путину для того, чтобы остаться у власти и после 2024 года, когда он в соответствии с действующим законодательством будет обязан покинуть Кремль.

Согласно одной из версий, целью конституционной реформы может стать создание новой модели власти, позволяющей Путину оставаться у руля практически пожизненно. Россия превратится в парламентскую республику, а Путин сохранит свои полномочия как лидер правящей партии и, возможно, как премьер-министр.

Пока же кремлевские не «колются». Пресс-секретарь президента РФ Дмитрий Песков назвал статью главы КС «личной экспертной точкой зрения Зорькина», пояснив, что в кремлевской администрации какой-либо работы по реформированию Конституции не ведется.

Пожалуй, ясно лишь одно: статья Валерия Зорькина о назревших изменениях Конституции, политической системы России появилась в преддверии юбилея действующей Конституции отнюдь не случайно. По-видимому, в скором времени мы с вами сможем в этом убедиться.

Георгий Палашевский

Россия. США > Внешэкономсвязи, политика > mirnov.ru, 17 октября 2018 > № 2764082 Валерий Зорькин

Брифинг Максима Орешкина и управляющего партнёра по СНГ компании Ernst & Young Александра Ивлева по завершении заседания

Из стенограммы:

М.Орешкин: Сегодня состоялось очередное заседание Консультативного совета по иностранным инвестициям. Это уже 32-е такое мероприятие. Оно прошло на очень высоком уровне. Съехалось большое количество глав компаний (больше 30), причём компаний глобального характера. Объём инвестиций, которые они сделали за все эти годы в Россию, превышает 160 млрд долларов.

Очень важно, что сейчас, в такой непростой мировой обстановке, связанной с торговыми войнами, санкциями, напряжённостью, у иностранных компаний, с одной стороны, остаётся приверженность инвестировать в Россию и, с другой стороны, Россия продолжает относиться к иностранным компаниям – в том случае, если они добросовестно инвестируют, создают рабочие места, создают валовый внутренний продукт, – так же, как к российским компаниям. В целом этот позитивный настрой сохраняется. И российское Правительство, и иностранные инвесторы смотрят с оптимизмом вперёд, планируют развивать новые проекты. Тем более, с одной стороны, российская экономика в последние несколько лет вернулась к росту и будет продолжать расти в ближайшие годы. С другой стороны, макроэкономические изменения, структурные реформы, которые в России произошли, создают более предсказуемую, более понятную систему для работы, в том числе для глобальных компаний. Потому что стабильные макроэкономические показатели – курс рубля, инфляция – всё это позволяет вовлекать Россию как элемент глобальных цепочек добавленной стоимости.

Решения, которые были приняты, направлены на повышение эффективности КСИИ. Мы совместно с коллегами уменьшили количество групп. За каждой группой теперь, помимо Министерства экономического развития, закреплено ответственное ведомство, для того чтобы все возникающие вопросы рассматривались максимально быстро и получали максимально быстрые ответы.

Мы также подключаем к работе с КСИИ наш механизм трансформации делового климата, когда все вопросы, которые возникают, будем прорабатывать в рабочем порядке, не дожидаясь ежегодных мероприятий. А на ежегодных мероприятиях по большому счёту – подводить итоги и смотреть, что сделано за последний год.

Сегодня на мероприятии рассмотрен целый комплекс вопросов. Было очень много вопросов отраслевых, практических. Это очень важно, потому что именно практическое рассмотрение вопросов, отдельных аспектов регулирования в тех или иных отраслях помогает бизнесу создавать новые возможности и двигаться вперёд.

Говорили об улучшении инвестиционного климата – в части таможенного регулирования, налогового регулирования, ряда других направлений.

Повторю, все эти вопросы мы совместно с коллегами будем решать в рамках действия механизма трансформации делового климата.

То есть, полный позитив в отношениях, несмотря на все политические вопросы. Готовы с коллегами и дальше совместно работать, для того чтобы они создавали у нас новые производства, новые рабочие места и чтобы всё это приводило к повышению зарплат в нашей стране.

А.Ивлев (управляющий партнёр по СНГ компании EY): Действительно, в ходе общения с представителями международного бизнеса в кулуарах нашего форума, заседания Консультативного совета по иностранным инвестициям становится совершенно очевидно, что компании проявляют интерес к ведению бизнеса в России. В частности, мы говорили о том, что в ближайшей перспективе компании – члены КСИИ планируют открыть более 40 проектов в России с общим объёмом инвестиций 47 млрд рублей.

Сегодня, например, произошли такие события, как открытие завода «Тоталь» в одном из российских регионов, где они будут производить масла. Также компания «Марс» открывает производство в Ростове. Компания «Хенкель» открывает производство в Тосно, «Каргилл» – в Волгоградской области. И многие другие компании – члены КСИИ говорили о своих планах на будущее.

Поэтому однозначно можно говорить, что международные компании, которые серьёзно инвестировали в Россию, не покидают российский рынок, они реструктурируют свою деятельность и осваивают новые ниши с новыми продуктами.

Вопрос: Максим Станиславович, по данным ЦБ, прямые иностранные инвестиции за девять месяцев этого года упали в 11 раз – до 2,4 млрд долларов с более чем 20 млрд долларов за девять месяцев прошлого года. Одновременно в вашем последнем обзоре говорилось о паузе в росте инвестиций в основной капитал в августе. Может ли эта пауза в инвестиционном росте привести в дальнейшем к началу рецессии в экономике в целом, на Ваш взгляд?

М.Орешкин: Если посмотреть на глобальную ситуацию, то из-за волны торговых войн, которые идут между США и Китаем, США и соседями на американском континенте, США и Европой, многими другими странами, глобальные компании сейчас в принципе аккуратно относятся к вопросу инвестиций. Такое сдержанное отношение, конечно, распространилось и на Россию, где всё это ещё приумножается дискуссиями по поводу санкций.

Это вопрос не только прямых иностранных инвестиций. Это вопрос, например, волатильности инвестиций в российский долговой рынок. Мы видим, что за последние несколько месяцев большой объём денежных средств ушёл из России. Всё это вместе создало нервозную обстановку. Конечно, это негативно влияет в том числе и на инвестиционный процесс. Потому что, как известно, инвестиционный процесс любит тишину, стабильность и предсказуемость в долгосрочной перспективе.

Мне кажется, что вся эта волатильность носит временный характер. И такие встречи, как сегодняшняя, на самом деле и направлены на то, чтобы эту напряжённость и недопонимание снимать, чтобы откровенно обсуждать вопросы, которые касаются и глобальных трендов, и конкретных локальных проблем. Поэтому то, что у нас этот механизм есть, особенно в такой волатильной глобальной ситуации, как сейчас, это очень позитивная история. Он как раз помогает сглаживать недопонимание, которое может возникать, и будет, конечно же, стимулировать компании. Мы слышали сегодня от выступающих, что они готовы реализовывать новые проекты. Они уже реализуют их в этом году и готовы реализовывать новые проекты уже в ближайшее время. Поэтому наша задача – максимально эту активность поддерживать. Когда мы строили глобальную модель роста инвестиционной активности до 25% ВВП, там, конечно же, с точки зрения финансирования определённый объём увеличения прямых иностранных инвестиций был заложен. Будем совместно с коллегами работать над тем, чтобы эти прогнозы стали реальностью.

Вопрос: Максим Станиславович, можете подробнее рассказать о том, каким образом будете увеличивать долю иностранного капитала, учитывая цели по увеличению инвестиций? Какие-то особые условия будут созданы для иностранных инвесторов? Может, какие-то ранее существовавшие запреты будут сняты?

М.Орешкин: То, что мы делаем последние два-три года, как раз нацелено на создание интересных условий не только для иностранных инвесторов – для российских. Здесь нельзя говорить о том, что будут какие-то специальные условия для иностранных инвесторов. Главная задача с нашей стороны – к любому инвестору, который инвестирует в Россию, будь то иностранная компания, российская компания, подходить одинаково, создавать им одинаковые условия, чтобы у них была справедливая конкуренция. Это главная задача. С точки зрения условий здесь, как всегда, комбинация целого набора факторов. В макроэкономике это стабильная долгосрочная перспектива – без резких колебаний, реальный курс, стабильная инфляция (всё это предсказуемые условия). Это налоги, неналоговые платежи – всё, что связано с условиями, в которых ведётся бизнес. Это техническое регулирование – тоже очень важный элемент. Это отраслевые политики. Это то, как работает с точки зрения административных процедур таможня, как работают логистические системы. Вся эта цепочка, каждый из этих элементов может оказать либо положительное, либо негативное влияние на динамику прямых иностранных инвестиций.

Поэтому главная задача встреч на высшем уровне – это чётко с политической точки зрения обозначить отношение России к иностранным инвестициям. Отношение это – полностью положительное. Затем уже работа наша, других министерств – сделать так, чтобы все эти элементы были ровно в том состоянии, которое нужно для достижения требуемых показателей по инвестициям.

А.Ивлев: Я бы хотел добавить. Я работаю с Консультативным советом по иностранным инвестициям с 1995 года и могу сказать однозначно, что эффективность работы из года в год растёт. Сегодня главы иностранных компаний отмечали тот факт, что ни в одной стране мира нет подобного формата взаимодействия, диалога между представителями международных компаний и государством. Реструктуризируются рабочие группы, поднимаются насущные вопросы, система отслеживания рекомендаций, которые выносят международные компании на уровень Правительства, эффективно работает.

Мы рассчитываем, что подобный формат взаимодействия будет существовать и дальше и диалог, который выстроился, будет продолжаться ещё не один год.

США. Россия. Весь мир > Внешэкономсвязи, политика. Приватизация, инвестиции > premier.gov.ru, 15 октября 2018 > № 2762528 Максим Орешкин

Очень несвоевременная авария ракеты

Виталий Головачев, обозреватель «Труда»

Аварийная посадка пилотируемого корабля «Союз МС-10» произошла почти на глазах у руководителей космических агентств России и США

Вчера утром произошла авария ракеты-носителя во время запуска с космодрома Байконур пилотируемого корабля «Союз МС-10», на борту которого находился российско-американский международный экипаж. В кабине были командир «Союза МС-10» 47-летний Герой России Алексей Овчинин, за плечами которого полугодовой орбитальный полет в 2016-м, и бортинженер, новичок в космосе 43-летний американец Ник Хейг. В третьем кресле был закреплен 62-килограммовый контейнер с продовольствием. Экипаж отправлялся на Международную космическую станцию, где ему предстояло работать до апреля.

Старт состоялся точно в назначенное время – в 11 часов 40 минут по Москве. Через две с половиной минуты отделились боковые блоки первой ступени. Возможно, один блок все же не отделился, и на этапе работы второй ступени (центрального блока «А»), на 119-й секунде полета, произошла авария. Все детали станут известны позже, но в целом картину происходящего можно представить. Вступила в действие система аварийного спасения (САС), которая прежде уже спасала жизни космонавтов. Спускаемый аппарат с экипажем отделился от ракеты и ушел в сторону, направился к Земле по крутой баллистической траектории... Можно выдохнуть: Алексей Овчинин и Ник Хейг приземлились в Казахстане, все живы.

Я вспоминаю, как 43 года назад, 5 апреля 1975 года, провожал на Байконуре Василия Лазарева и Олега Макарова, стартовавших на корабле «Союз-18» (позже переименованном на «Союз-18-1»). Мы, журналисты, стояли вместе с генералами на террасе наблюдательного пункта. Через 5 или 6 минут после старта по громкой связи донесся из космоса удивительно спокойный голос Макарова. Он как-то очень буднично сказал: «Авария носителя в районе 14.10». И повторил это еще раз. Пока я пытался понять, что значит «район 14.10» (это было примерное время аварии), стоявший рядом Владимир Шаталов уже снимал трубку аппарата ВЧ-связи, чтобы отдать экстренные распоряжения. Тогда при аварийном баллистическом спуске перегрузки, обрушившиеся на космонавтов, составили более 20 g (по некоторым данным, на пике могло быть 26 g). В те секунды у Лазарева и Макарова на краткий миг остановилось сердце... Спускаемый аппарат приземлился тогда в горах Алтая.

Надеюсь, на этот раз космонавтам было полегче (авария произошла на существенно меньшей высоте). Но очень печально, что нашу космонавтику продолжают преследовать неудачи. Это ЧП произошло почти на глазах у руководителей космических агентств России и США – Дмитрия Рогозина и Джима Брайденстайна. Они проводили на Байконуре сложные, чрезвычайно важные переговоры.

Их усилия направлены на поиски решения острой проблемы, связанной с участием России в создании окололунной орбитальной станции Lunar Orbital Platform – Gateway (LOP). Здесь сложная, почти тупиковая ситуация, о чем неделю назад писал «Труд» (5 октября, «На пути к Луне нас подстерегает гордость»). США, предлагая России участвовать в проекте, жестко диктуют свои условия, а это неприемлемо для Роскосмоса. Можно ли найти компромисс?

Брайденстайн говорит хорошие слова. Он убежденный сторонник развития космонавтики и выступает за сотрудничество с Россией, с другими странами. Вот его недавнее неожиданное высказывание. Даже когда на МКС начнут летать американские пилотируемые космические корабли, он, по сообщению агентства AP, не хочет отказываться от российских «Союзов». «Мы и в этом случае собираемся запускать американских астронавтов на российских ракетах, – сказал Брайденстайн. – И нам бы хотелось, чтобы российские космонавты начали летать на коммерческих ракетах в США».

На своей странице в Twitter он высказывается определенно: «Мы были партнерами еще со времен программы «Союз» – «Аполлон», а затем «Мир» – «Шаттл». Обе страны получают выгоду от использования Международной станции. Мы планируем пойти еще дальше – мы собираемся отправиться на Луну и хотим, чтобы Россия была нашим ключевым партнером... Важно, чтобы сотрудничество оставалось крепким». И на недавней лекции в МГУ Брайденстайн подчеркнул, что «мы связаны узами дружбы длиной в жизнь».

Замечательные слова и про дружбу, и про ключевого партнера. Но заверения должны подкрепляться делами. Главный вопрос: помогут ли «узы дружбы» найти взаимоприемлемые компромиссы, которые сделают возможным участие России в проекте LOP? Вот что глава NASA сообщил в среду вечером в Twitter о результатах переговоров на Байконуре: «Только что провел первую встречу с директором Роскосмоса Рогозиным. Мы вновь заявили о приверженности взаимодействия на МКС и обсудили поиск жизни, планетарную оборону и постоянное присутствие на Луне».

Что ж, очень интересно. Но как насчет гарантий соблюдения интересов России на окололунной станции? Возможно ли, к примеру, подписать специальный договор? Где конкретика?

Переговоры, видимо, продолжались и в четверг. Хотелось бы надеяться на позитивные сдвиги. Похоже, и руководитель американского космического ведомства, и Дмитрий Рогозин заинтересованы в успехе переговоров. «Мы очень рассчитываем на то, – заявил Рогозин, – что в самое ближайшее время Роскосмос и NASA договорятся о запуске больших совместных программ по освоению дальнего космоса. Мы сделаем все для того, чтобы политика не вмешивалась в наше сотрудничество...»

Это можно только приветствовать. Означает ли сказанное, что между NASA и Роскосмосом наметился вектор сближения? И если да, будет ли вектор поддержан на государственном уровне? Вот это большой вопрос. От него в конечном счете зависит подписание договора, что, по мнению многих специалистов, было бы в интересах и США, и России.

Россия. США > СМИ, ИТ. Авиапром, автопром > trud.ru, 12 октября 2018 > № 2766958 Виталий Головачев

Пересвет победит

Запад в рамках холодной войны осуществляет несколько демонизирующих Россию проектов

Александр Проханов

Один из героев Шекспира воскликнул: «Сто языков у совести моей, И каждый мне твердит по сотне сказок». Сегодня между Россией и Западом идёт холодная война. Она ведётся на ста языках, наполнена сотнями жестоких разрушительных сказок. Лукавые либералы уверяют российское общество в том, что никакой холодной войны нет, у России нет врагов, желающих её погибели. Пацифизм, который исповедует множество журналистов, политиков, общественных деятелей, демобилизует российское общество, лишает его глубинной солидарности, готовит Россию к поражению.

Цель холодной войны - внушить народу отвращение к своей стране, к своему правительству, своим лидерам. Народ отвернётся от своей Родины, от своей истории, от своих исторических смыслов. И тогда государство падёт. И ненавидящее своё государство общество будет растерзано победителями в холодной войне.

Советский Союз, ведя с Западом холодную войну, отгородился от него «железным занавесом». Глушил радиостанции «Голос Америки». «Свобода», «Би-Би-Си», отражая разрушительные информационные удары. Защитный занавес оберегал страну, обеспечивал спасительную консолидацию общества, целостность и развитие государства. Перестройка Горбачёва разорвала «железный занавес», упразднила станции глушения. Гигантские волны враждебных идей и деструктивных энергий хлынули в Советский Союз, как в пробоину корабля, и через три года страны не стало. Опоённый западными наркотиками народ возненавидел своё государство, отвернулся от него. Его лишили страны.

Сегодня Запад в рамках холодной войны осуществляет несколько демонизирующих Россию проектов. Россию преподносят миру и её собственным гражданам как страну-отравительницу, осуществляющую газовые атаки в странах Европы. Российские спецслужбы выглядят так, будто они не способны защитить государство. Русские хакеры, которых вылавливают, как сусликов, обвиняются в кибератаках на западные банки, политические штабы, центры и корпорации. Россия выглядит бесцеремонной и аморальной страной, подглядывающей за миром в замочную скважину. А беспомощность хакеров убеждает, что российская цифросфера есть не более, чем сеть самодеятельных кружков «Юный техник». Непрерывные, волна за волной, экономические санкции, которые Запад обрушивает на Россию, должны убедить нас в беспомощности, ничтожности нашей экономики, дурной экономической политике, унизить Россию, как унижают человека, которого хлещут плетьми.

Эти агрессивные воздействия, уверяющие народ в депрессивности государства российского, сопровождаются угрозами военного уничтожения страны. Размещение вдоль всех российских границ американских лабораторий бактериологического оружия должны парализовать волю граждан, ожидающих немедленных смертельных эпидемий, от которых государство не в силах их защитить.

Посол Америки в НАТО, как бы вскользь и в частном порядке, заявила, что Америка требует от России немедленно прекратить разработку ракеты средней дальности, в противном случае Америка уничтожит эту ракету ещё до её поступления в полки. Эта прямая угроза Запада нанести ракетный удар по русским заводам и лабораториям не вызвала должного отпора со стороны российских ведомств. Эта натовская угроза должна парализовать волю России перед лицом неминуемой термоядерной войны. Беспрецедентно наглая, похожая на окрик угроза и безмолвие российской власти рождают мысль о беспомощности российского руководства, с которым можно обходиться так, как дрессировщик обходится с собакой. Борьба с этими информационными инсинуациями, подавление этих информационных центров является для России делом исключительно сложным, потому что центры, откуда исходят удары холодной войны, находятся не только за пределами России, но и внутри неё. Щупальце спрута, усеянное множеством ядовитых присосок, протянулось из-за кордона в самую сердцевину нашего общества. Эти присоски впиваются в сознание каждого российского гражданина, впрыскивая в него ненависть, страх и панику. Это щупальце невозможно обрубить топором, потому что оно извивается внутри самого российского общества, среди квартир, университетов, театров, общественных форумов и музыкальных фестивалей.

Радиостанция «Эхо Москвы» является этой гибкой мускулистой щупальцей, проникшей в глубину российского общественного сознания. Блестяще организованная радиостанция с великолепным составом ведущих, интеллектуальных экспертов и аналитиков, работает день и ночь, совершая в общественном сознании необратимые разрушения, демонизирует Россию, создаёт её чудовищный образ, внушая гражданам современной России ненависть к своей стране и государству. Любые шаги российской власти, даже самые позитивные и благие, подаются на «Эхе Москвы» как злонамеренные и антинародные, ведущие Россию к неизбежной катастрофе. Чечено-ингушские противоречия, связанные с маркировкой границы, митинги ингушей трактуются радиостанцией как начало множественных национальных конфликтов, в результате которых Россия неминуемо распадётся. Трагедия православия на Украине истолковывается как расплата за бездуховность и меркантильность Московской патриархии, её неспособность играть положительную роль в сегодняшнем российском обществе. Коррупционные скандалы, техногенные аварии, неудачная оговорка лидера - всё мгновенно подхватывается, проходит обработку, обретает вид абсолютно съедобного информационного продукта и заталкивается в сознание обескураженного, одуревшего от непрерывной пропаганды человека.

Неудачные - вынужденные или непродуманные - шаги российской власти, такие, как пенсионная реформа, увеличение энерготарифов, повышение цен на бензозаправках - всё это становится мощными информационными бомбами, которые разносят в клочья мозги обезумевшего российского гражданина.

В сегодняшней России идут два встречных процесса. Первый, разрушительный, перемалывающий в труху все русские константы и смыслы, обрекает русского человека на слепое и беспомощное барахтание во враждебном мире.

Второй процесс - медленное и неуклонное взращивание в российском обществе патриотического уклада, воскрешение глубинных кодов, заложенных в русское сознание, появление молодых патриотических организаций, патриотических литераторов и философов, которые стремятся вытащить молодое российское государство из-под обломков погибшей советской страны, взрастить новую Россию, основанную на справедливости, труде, познании и вере.

Два эти процесса сталкиваются, сшибаются и несут потери. Как только патриотический уклад возводит ещё один фрагмент своей архитектуры, так на него обрушиваются удары информационного врага и превращают его в руины. Прекрасна идея наших историков и политиков наделить именами великих русских патриотов аэропорты страны. Но неминуемо появятся либеральные инициативы, требующие присвоить аэропортам имена Горбачёва и Ельцина. Тогда вся великолепная идея превратится в отвратительный фарс. Прекрасные концерты Кубанского казачьего хора, великолепное пение Хворостовского, Бессмертный полк как огромный крестный ход движется по всем городам и сёлам России. Но тут же на центральных телеканалах выставляется на смех несчастный и уродливый Джигарханян. Малахов со своими ток-шоу показывает пребывающего в маразме убогого русского человека. Ксения Собчак в красном платье, оседлав метлу, мчится над дворцами Петербурга, грозя стать городским головой. На «Территории смыслов», что под Владимиром, собираются молодые люди, чтобы проникнуться патриотическими идеями, послушать выдающихся российских государственников. Но утром их будят, подымая ото сна, песни на английском языке известного певца-гомосексуалиста, ратующего за однополые браки.

Российское общество пребывает в острейшей схватке. Кто победит? Академик Вернадский учит нас, что неизбежно победит ноосфера. Русская история учит, что неизбежно победит Пересвет.

Россия. США. Евросоюз > СМИ, ИТ. Внешэкономсвязи, политика. Армия, полиция > zavtra.ru, 9 октября 2018 > № 2889669 Александр Проханов

На пути к Луне нас подстерегает гордость

Виталий Головачев, обозреватель «Труда»

Договорятся ли глава Роскосмоса и директор НАСА?

На космодроме Байконур 10-11 октября состоятся важные переговоры руководителя Роскосмоса Дмитрия Рогозина и директора НАСА Джима Брайденстайна, в том числе и по принципиальнейшему вопросу — участию России в создании окололунной станции. Она, как известно, будет американской. И хотя предполагается широкое международное участие в проекте, хозяева в нем — США. Рогозин уже заявил, что «Россия не может себе позволить участвовать в этом проекте на вторых ролях». Так возможен ли компромисс и нужен ли он России? Руководители НАСА объявили, что шлюзовой модуль станции (возможный вклад нашей страны) обязательно должен использовать американские стандарты, которые по электрическому напряжению и интерфейсам сильно отличаются от российских. Такой вариант совершенно не устраивает Роскосмос. И дело не в технических деталях, ключевые слова здесь — «на вторых ролях».

Полемика на сей счет кипит в высоких кабинетах и в интернете. Одни взывают к гордости: мол, негоже стране, открывшей космическую эру, идти теперь в услужение Америке, развязавшей против нас новую холодную войну. Другие считают, что в таких проектах можно и нужно участвовать — хоть вторыми, хоть тридцать третьими, поскольку именно они приближают нас к новым технологиям и материалам, позволяют вырастить новое поколение инженеров и техников. Ради этого стоит не обижаться, а стремиться сократить отставание.

Неужто сейчас мы не в состоянии идти к Луне собственным путем? Дмитрий Рогозин заявляет, что такая возможность есть. И напоминает, что Россия уже создает новую транспортную систему (видимо, имея в виду будущую сверхтяжелую ракету и новый корабль «Федерация»). Интересные перспективы открывает развивающееся сотрудничество нашей страны и Китая по исследованиям Луны и дальнего космоса.

«Не исключаю, что как только мы определимся с американцами по контурам нашей лунной программы (это наша пилотируемая программа на Луну), формирование научной станции на поверхности Луны, вполне вероятно, будет с нашими китайскими коллегами», — сказал на днях руководитель Роскосмоса в эфире Первого канала.

Вопрос в том, в каком десятилетии полетят к Луне наши пилотируемые корабли. Российская космонавтика утратила многое из достигнутого в советские времена. К примеру, более полувека назад, в феврале 1966-го, автоматическая станция «Луна-9», изготовленная на Машиностроительном заводе имени С.А. Лавочкина, впервые в истории мягко прилунилась в районе Океана Бурь. Передала панорамные изображения поверхности Луны. Но, как сказал несколько лет назад бывший гендиректор НПО имени Лавочкина Виктор Хартов, нам снова «надо научиться садиться на Луну». Стали готовиться к повторению пройденного. Но старт новой автоматической лунной станции много раз переносился начиная с 2014-го. Теперь вот намечен на 2021-й. А работа над спускаемым аппаратом началась еще в 2005-м. Получается, 16 лет нам требуется, чтобы лишь повторить полет полувековой давности...

Наша космонавтика до такого состояния доведена неэффективным управлением, дефицитом финансирования, неясностью целей, серьезными просчетами, кадровой чехардой, масштабным разворовыванием. Но чем тяжелее ситуация, тем красочнее космическое начальство расписывает проекты будущего, которые вот-вот претворятся в жизнь. А они все никак не претворяются.

Не лучшие тенденции затронули и наш сегмент МКС. «Когда российский экипаж на станции сократился до двух космонавтов, время на проведение экспериментов уменьшилось на 80%, — констатировал в интервью ТАСС замдиректора Института медико-биологических проблем РАН космонавт Олег Котов. — Задач на техническое обслуживание станции не стало меньше, но выполняют их теперь два человека. Получается, эффективность МКС упала в пять раз». Мы теряем позиции на рынке космических пусковых услуг. В нынешнем году у нас было лишь девять запусков, в США — 24, в Китае — 26...

На этом фоне российские планы освоения Селены выглядят неубедительно. Летные испытания ракеты сверхтяжелого класса планируется начать с 2028 года. Но специалисты говорят: хорошо, если первые запуски корабля с экипажем произойдут хотя бы в 2033-2034-м. Куда уйдут к тому времени другие космические державы и научно-технический прогресс, можно только гадать. На поверхности Луны появится американская лунная база (ее американцы планируют создать к 2029 году).

Когда Дмитрий Рогозин говорит о создании альтернативной станции на Луне, сразу вспоминаются прогнозы Николая Севастьянова в бытность его руководителем РКК «Энергия» (нынче руководитель ЦНИИмаша). В 2006-м он заявил: «Постоянную станцию на Луне мы планируем создать уже к 2015 году, а с 2020-го может начаться промышленная добыча на спутнике Земли редкого изотопа — гелия-3». Нужно ли комментировать эту маниловщину?

Но, может, Россия вместе со странами БРИКС построит международную станцию на Луне? К 2040-му теоретически возможно. А практически... Когда дойдет дело до серьезных затрат, энтузиазма в ряде стран БРИКС поубавится. Сегодня разве что в планах Китая, третьей по потенциалу космической державы, обозначена широкая лунная программа. К 2025 году китайцы собираются построить беспилотную базу на Селене, а со временем — высадить на ночном светиле и тайконавтов. Но даже для Китая вместе с Россией, другими странами БРИКС строительство обитаемой лунной базы в ближайшие 10-12 лет, по экспертным оценкам, — невыполнимая задача.

Таким образом, если мы откажемся от участия в американском лунном проекте, российским космонавтам придется еще долго летать только на МКС (американцы рассматривают возможность продления ее работы до 2030-го, и Роскосмос наверняка поддержит такое намерение). Однако ближний космос — уже во многом пройденный этап. И неслучайно некоторые действующие российские космонавты подумывают о том, чтобы уйти из профессии. «Такая тенденция наметилась, полеты перестали быть интересными, — подтвердил Олег Котов в упоминавшемся интервью. — Когда не так много новых экспериментов, когда больше времени тратится на обслуживание себя и станции, чем на науку, пропадает мотивация».

Теперь главный вопрос: устроит ли российскую пилотируемую космонавтику перспектива надолго остаться в ближнем космосе?

Слово экспертам

Борис Бальмонт, один из организаторов отечественной ракетно-космической промышленности, экс-министр, первый председатель Межведомственного координационного совета по созданию многоразовой космической системы «Энергия — Буран»

— Ближний космос осваиваем уже 57 лет, пришло время двигаться дальше. В 1969-1972 годах американские астронавты шесть раз высаживались на поверхность Луны. Но сегодня речь идет о начале планомерного ее освоения. Создание окололунной станции станет важным шагом в этом направлении. Американцы начнут отправлять на Луну роботизированные аппараты уже в 2020-м. Автоматы будут исследовать ресурсы, готовить лунную поверхность для длительного присутствия астронавтов. А первый экипаж полетит на базу, по планам, в конце 2020-х. Конечно, нам бы хотелось равноправного участия с НАС-А в лунных программах. Но приходится признавать, что мы сильно отстали. И сегодня, по моему глубокому убеждению, не в наших интересах отказываться от проекта. Хорошо помню, на каком уровне в СССР обсуждались совместные с американцами проекты «Аполлон — Союз» и МКС. В этом участвовали МИД, Министерства общего машиностроения, обороны, Академия наук, а окончательное решение принималось на высшем государственном уровне: Во главу угла должны быть поставлены не соображения престижа, а интересы российской космонавтики. По большому счету — национальные интересы.

Валерий Рюмин, летчик-космонавт (четыре полета), бывший заместитель генерального конструктора, руководитель работ по международным программам «Мир» — «Шаттл», «Мир» — НАСА»

— Если приглашают участвовать в окололунном проекте, надо соглашаться. Не в том мы сегодня положении, чтобы ставить условия. Пилотируемой космонавтике нужен стимул для развития, а дальний космос — это заманчивая перспектива!

Олег Алифанов, член-корреспондент РАН, ученый с мировым именем

— Невозможно представить Россию без космонавтики, но по космической дороге надо идти вперед, не буксовать. Для чего необходимо полноценное финансирование, а здесь у нас, увы, большие сложности. В России и сегодня имеются интересные разработки, опытные специалисты, немалый потенциал. Но многое просто не востребовано. Обидна роль младшего партнера? Но если мы уйдем из проекта, то рискуем отстать надолго, если не навсегда.

Вячеслав Шуршаков, руководитель отдела радиационной безопасности пилотируемых космических полетов Института медико-биологических проблем РАН

— Я часто контактирую с коллегами из НАСА, обсуждая радиационную обстановку на МКС и в открытом космосе, когда планируются выходы членов экипажа. В этих рабочих отношениях нет деления на первых и вторых, нет апломба. Нас связывает понимание общего дела и общей опасности для космонавтов и астронавтов.

Россия. США > СМИ, ИТ. Авиапром, автопром > trud.ru, 5 октября 2018 > № 2766971 Виталий Головачев

Антироссийские санкции: краткое пособие для неспециалистов

Алексей Еременко

Алексей Еременко – сотрудник консалтингового агентства Control Risk

Резюме Российские эксперты продолжают обсуждать, является ли напряженность между Москвой и Вашингтоном новой холодной войной. Какое бы название ни получил нынешний конфликт в учебниках истории, очевидно одно: санкции стали его главным оружием.

Российские эксперты продолжают обсуждать, является ли напряженность между Москвой и Вашингтоном новой холодной войной. Какое бы название ни получил нынешний конфликт в учебниках истории, очевидно одно: санкции стали его главным оружием. Но даже те, кто постоянно следит за российско-американскими отношениями, могут запутаться в паутине западных санкций против России, которые вводятся, снова и снова расширяются уже более четырех лет. Попытаемся кратко изложить основные санкции, которые США и ЕС ввели с 2014 г., когда действия Москвы в соседней Украине вызвали осуждение ряда ведущих экономик мира. Остановимся на нескольких базовых категориях: за какое поведение санкции должны были наказать Россию и от каких шагов ее удержать, какие виды деятельности оказались запрещены или ограничены, какие люди и организации стали объектом санкций и каковы временные рамки ограничений. Хотя в данное пособие включены экспертные оценки экономических и других аспектов санкций, мы не будем детально рассматривать воздействие этих мер на поведение и экономику России, так как эта тема требует отдельного обсуждения.

Международные санкции практически так же сложно отследить, как и придумать. Меры против России превратились в запутанный клубок запретов и ограничений с разным сроком действия, написанных непонятным юридическим языком и касающихся различных видов деятельности. Иногда регион или отрасль экономики, которых касаются санкции, повторяются – как в случае с введенным Соединенными Штатами запретом на экспорт в Россию технологий и оборудования двойного назначения. Этот запрет вступил в силу в начале сентября и стал ответом на отравление бывшего сотрудника ГРУ Сергея Скрипаля в Великобритании весной 2018 года. Британские следователи и западные дипломаты обвиняют Москву в организации покушения. Но аналогичный запрет уже был введен в 2014 г. Директоратом по оборонной торговле США, а нынешняя мера – лишь формальный шаг в соответствии с Законом о химическом и биологическом оружии, обусловленный предполагаемым применением отравляющих веществ в «деле Скрипаля».

Чиновники, придумывающие санкции против России ведут затяжную игру. С помощью санкций Запад пытается добиться от Москвы изменения поведения на международной арене, включая возвращение Крыма Украине, прекращение поддержки сепаратистов в Донбассе, отказ от кибератак, в том числе на американскую избирательную систему, а также выполнение обязательств по неприменению химического и биологического оружия, которые якобы были нарушены при покушении на Скрипаля. Пока Москва не идет на уступки. Срок прекращения действия американских санкций не определен. Они введены в рамках Закона о противодействии противникам Америки посредством санкций (CAATSA), который может быть отменен только решением Конгресса, или указом президента США с неограниченными временными рамками. У санкций Евросоюза есть срок действия – обычно шесть месяцев с момента вступления в силу, но с 2014 г. их действие постоянно продлевается. (ЕС и США часто – но не всегда – вводят одинаковые санкций, у других стран, например Канады и Норвегии, собственная санкционная программа, но она в основном совпадает с американской и общеевропейской политикой)

При всем многообразии большинство санкций следуют одному принципу: правительство определяет деятельность, заслуживающую наказания – например, поддержка крымских сепаратистов или экспорт в Россию товаров двойного назначения (который раньше был допустим), – а затем устанавливает виновных. Запреты, касающиеся определенных видов экономической деятельности, называют секторальными санкциями, меры против иностранных граждан и организаций считаются индивидуальными санкциями.

Однако наказание может различаться. Самой распространенной мерой против иностранных организаций является заморозка активов, иностранным гражданам обычно запрещают въезд. Американским компаниям, уличенным в нарушении режима санкций, грозят штрафы, физическим лицам – до 20 лет тюремного заключения. В Евросоюзе каждая страна-член сама принимает решение о наказании виновных, но меры должны быть «эффективными, пропорциональными и убедительными». Некоторые санкции против американских и неамериканских компаний в рамках CAATSA предполагают дополнительное наказание, в частности запрет на долларовые транзакции или экспорт из США. Американское законодательство также предусматривает «вторичные санкции», т.е. наказание для тех, кто сотрудничает с организациями из санкционного списка. Соответственно, против юридических и физических лиц могут быть применены санкции или наложен штраф. Так, в 2014 г. на французский банк BNP Paribas был наложен штраф в размере $8,9 млрд за нарушение американских санкций против Кубы, Судана и Ирана.

Наконец, следует отметить, что санкции нередко специально формулируют нечетко, чтобы препятствовать экономической активности в конкретной стране. Яркий пример – американский запрет на «значительные транзакции» с российскими военным и разведывательным сектором, в котором отсутствует определение «значительности». Угроза вторичных санкций способствует неопределенности в самих Соединенных Штатах. По сути, если российский партнер какой-то компании оказывается под санкциями, необходимо прервать с ним все контакты, иначе правительство США может – хотя и не всегда – наказать уже эту компанию, даже если она не является американской. (Санкции против китайского закупщика вооружений, введенные в сентябре, попадают в обе категории и являются первым случаем вторичных санкций, связанных с Россией.) Так что если вы не всегда понимаете, что запрещают Вашингтон и Брюссель и кого они наказывают, знайте: вы в хорошей компании. Юристы, специалисты по оценке рисков, политологи и бизнесмены по всему миру задаются теми же вопросами.

Оценки воздействия санкций на экономику России и ее поведение существенно различаются. Например, давний соратник президента Путина Алексей Кудрин – бывший министр финансов, известный своими либеральными взглядами, сейчас возглавляет Счетную палату РФ – заявлял год назад, что сначала санкции замедлили рост ВВП России на 1 п.п. в год, а затем почти на 0,5 п.п. в год. Питер Харрелл, юрист и бывший заместитель помощника госсекретаря США, отмечает, что политики не могут системно оценить «пользу и издержки от санкций». Санкции, отмечает он, были направлены в том числе на постепенное сокращение добычи российской нефти, но в 2017 г. она достигла «30-летнего максимума». Он также предупреждает, что санкции могут иметь обратный эффект: «союзники и крупные мировые компании начнут разрабатывать альтернативу существующим финансовым и торговым каналам, которые сегодня обеспечивают глобальный вес американских санкций». С точки зрения поведения России на международной арене, эффект санкций также сложно оценить, поскольку изменения должны происходить постепенно. Специалист по международным отношениям Найджел Гулд-Дэвис утверждает, что благодаря санкциям удалось удержать Россию от эскалации военной агрессии на Украине, а также закрепить «международные нормы и осуждение их нарушения». В то же время Марк Галеотти, изучающий деятельность российских спецслужб, отмечает, что санкции только укрепили позиции сторонников жесткой линии в Кремле и позволили президенту Путину винить в экономических трудностях в стране Запад. В общем, пока наше пособие остается кратким.

Статья опубликована впервые на сайте Russia Matters.

Санкции против России

Россия. США > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 4 октября 2018 > № 2906321 Алексей Еременко

Большая стратегия Трампа: назад в XIX век

Чарльз Капчан – профессор международных отношений Джорджтаунского университета, старший научный сотрудник Совета по международным отношениям.

В своем выступлении на Генеральной Ассамблее ООН президент США Дональд Трамп сознательно просигнализировал о решительном разрыве с интернационалистским консенсусом, которым США руководствовались в своей глобальной стратегии со времен Второй мировой войны. «Мы никогда не отдадим суверенитет Америки никем не избираемой и никому неподотчетной мировой бюрократии, – провозгласил он. – Суверенные и независимые страны – это единственные образования, которые бережно хранили свободу, дорожили демократией или лелеяли мир. Поэтому нам в первую очередь нужно защищать свой суверенитет и свою независимость, которой мы так дорожим». Его слова стали ушатом холодной воды для многосторонних соглашений и мирового управления, а в последовавших комментариях отмечалось, как резко послание расходится со словами его предшественников.

Однако стиль государственного управления Трампа на самом деле не сильно выбивается из большей части истории США. Он просто несовместим с основными положениями внешней политики после Второй мировой войны, так как Трамп предпочитает старые представления о роли Соединенных Штатов в мире. Как я доказывал на страницах этого журнала (“Столкновение исключительностей”), принцип «Америка прежде всего» глубоко корнями уходит в прошлое Соединенных Штатов. Это призыв назад в эпоху, предшествовавшую Второй мировой войне – к более ранней версии американской исключительности и более старой разновидности государственного управления. Враждебный настрой США к международным договорам, экономический протекционизм, отвращение к распространению демократии в мире, национализм с расовыми оттенками, искушение изоляционизмом – все эти аспекты подхода Трампа под лозунгом «Америка прежде всего» взяты из руководства по внешней политике, которую Вашингтон проводил на протяжении большей части своей истории до нападения японцев на Пёрл-Харбор.

Поскольку Трамп не славится глубиной и широтой исторических познаний, он, скорее всего, не основывает свою внешнюю политику на внимательном прочтении и трактовке истории. Однако, похоже, он обладает уникальной способностью подыгрывать избирателям из глубинки Америки, которые чувствуют себя ущемленными глобализацией, иммиграцией и экспансионистской концепцией международных обязательств. Именно поэтому Трамп жаждет возродить Соединенные Штаты давно минувших лет.

В своей речи на Генеральной Ассамблее Трамп раскритиковал многосторонний подход послевоенной эпохи и подчеркнул, что его высший приоритет – вернуть своей стране бескомпромиссный суверенитет. Он подверг целенаправленной словесной бомбардировке все международные организации, включая Международный уголовный суд, Глобальный договор о миграции и Совет ООН по правам человека. Та же тема была главной в его прошлогодней речи перед тем же собранием: он неоднократно призывал построить мир «сильных, суверенных стран», каждая из которых стремится поставить свои интересы на первое место.

Трамп подкрепляет эту риторику конкретными действиями, выводя свою страну из одного международного соглашения за другим – от Парижского соглашения по климату до Иранской ядерной сделки. Он назначил советником по национальной безопасности Джона Болтона, хорошо известного своей враждебностью к договорам, посягающим на суверенитет. Трамп враждебно настроен даже по отношению к тем организациям, в которые США не входят: он поддерживает выход Великобритании из Европейского Союза и солидаризируется с популистскими правительствами в Италии, Польше и Венгрии, враждебно настроенными к проекту европейской интеграции.

Односторонний подход Трампа означает резкий разрыв с недавним прошлым Америки, но это не делает его новым. До Второй мировой войны Соединенные Штаты предпочитали быть в одиночестве, сторонясь различных международных договоров, включая и Лигу наций – детище президента Вудро Вильсона. Как сказал Джордж Вашингтон в своей прощальной речи, «важное правило поведения для нас в отношении других стран – это расширение торговли с ними при минимальных политических контактах».

Трамп действительно главным образом сосредоточен на торговых отношениях, но предпочитает свободной торговле протекционизм и принцип взаимности. В ООН он настаивал на том, что торговля должна быть «справедливой и взаимно обязывающей». Трамп начал множество торговых войн, обложив пошлинами импорт, чтобы защитить американских производителей, и он хочет, чтобы торговые партнеры Америки расширили доступ американских товаров на свои рынки.

В этом тоже нет ничего нового. Типовой договор, составленный, в основном, Джоном Адамсом и утвержденный Континентальным конгрессом 17 сентября 1776 г., содержал призыв к взаимно обязывающей, но не свободной торговле с другими странами. А пошлины защищали растущую индустриальную базу США начиная с эры отцов-основателей до превращения страны в великую державу.

Взгляды Трампа на пропаганду демократии также больше напоминают более раннюю эпоху, нежели консенсус, сложившийся после Второй мировой войны. Он удалился от подобного взаимодействия и призвал отдельные страны самостоятельно определять свой политический курс. Как он сказал об этом в ООН, «я признаю право каждой страны, представители которых присутствуют в этом зале, придерживаться своих обычаев, убеждений и традиций. Соединенные Штаты не будут учить вас, как нужно жить, работать или молиться. Мы лишь просим вас в ответ уважать наш суверенитет». Похоже, что Трамп даже питает определенные симпатии к автократии, предпочитая президента России Владимира Путина и верховного лидера Северной Кореи Ким Чен Ына демократическим союзникам, таким как канцлер Германии Ангела Меркель и канадский премьер-министр Джастин Трюдо.

Основатели американской нации не разделяли симпатий Трампа к автократии, но разделяли его скептицизм по поводу вмешательства во внутренние дела других стран: Соединенные Штаты будут маяком демократии, но не крестоносцем. Будь то в Латинской Америке 1820-х гг. или в Европе 1840-х гг., США упускали одну возможность за другой вмешаться ради поддержки либеральных реформ. Логика была понятной и очевидной. Вмешательство в дела других стран было несовместимо с ценностями Соединенных Штатов и связано с риском увязнуть в сложных конфликтах вдали от родных берегов. Трамп всей душой поддерживает такой подход.

Представление Трампа об американской идентичности с оттенком расизма и враждебное отношение к цветным иммигрантам также имеют глубокие корни в истории Америки. От войны эпохи Революции до эры Реконструкции, США постоянно пытались аннексировать Канаду (все попытки провалились) – отчасти потому, что она была населена преимущественно белыми людьми. Однако в течение тех же десятилетий Конгресс отклонял одну попытку за другой расширить владения страны в южном направлении – например, на Санто-Доминго, Гаити или Кубу – в немалой степени потому, что американским политикам не нравилась перспектива интеграции «неполноценных народов» в политическую элиту. Тем же принципам следовала и политика в области иммиграции.

Изоляционизм отцов-основателей, их вера в то, что в интересах страны, по возможности, избегать взаимодействия с иностранцами – хорошо вписывался в их представления о Соединенных Штатах как исключительной нации. Интересы безопасности и защита уникального демократического эксперимента страны требовали держаться подальше от опасного мира. Трамп ни в коем случае не вернул страну на позиции изоляционизма. США при нем по-прежнему придерживаются своих стратегических обязательств и договоренностей во всем мире. Однако у Трампа совершенно явные изоляционистские инстинкты, и он определенно склонен следовать своим инстинктам в управлении страной. Трамп постоянно сетует на то, что союзники используют Соединенные Штаты в своих интересах. Он заявлял о желании выйти из НАТО, Южной Кореи, Афганистана и Сирии. Пока он не выполнил ни одну из этих угроз – по всей видимости, советники убедили его, что издержки возвращения американских войск на родину перевешивают возможные выгоды. Однако Трамп оказывается достаточно надежным, когда речь заходит о выполнении ранее данных обещаний. Посмотрим, что еще принесет миру его президентство.

Восхождение Трампа на политический Олимп совершенно точно опирается на его умение апеллировать к недовольному электорату, обещая ему повернуть стрелки часов назад в направлении суверенных, белых, индустриальных и отстраненных в геополитическом смысле Соединенных Штатов. Тем не менее, его усилия по переориентации стратегии США посредством более ранней версии исключительности обречены на провал. Его изоляционистские инстинкты и нападки на многостороннее сотрудничество, глобализацию, распространение демократии и иммигрантскую политику получают энергичную и эмоциональную отповедь на родине и за рубежом. И это неслучайно. Большая стратегия, разработанная для XIX века, не подходит для XXI столетия.

Трамп начал важную дискуссию о роли Америки в мире. Но ответ не в том, чтобы пятиться назад, в прошлое. Соединенным Штатам нужна обновленная версия исключительности для нового времени, а также соответствующая ей большая стратегия.

США > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 3 октября 2018 > № 2913918 Чарльз Капчан

Через несколько часов - термоядерная война

заявление НАТО как объявление войны России

Александр Проханов

Сегодня, 2 октября, мир поставлен на грань термоядерной войны. Посол США в НАТО Кэй Бэйли Хатчисон сделала заявление, требующее от России немедленно прекратить разработку новой ракетной системы средней дальности, которая, по мнению американцев, нарушает договорённости о контроле за вооружением. Если Россия, говорит Хатчисон, немедленно не прекратит разработку, американцы нанесут удар с тем, чтобы эта ракетная система была уничожена до того, как она вступит в действие.

Это заявление, сделанное от лица НАТО, по существу является объявлением войны России. Оно должно получить с российской стороны адекватный, проверенный по дипломатическим и военным каналам, ответ. Мы ждём выступления министра обороны, министра иностранных дел и даже Президента.

Однако Россия находится в состоянии предельной демобилизации, Россия смотрит по телевидению развлекательные ток-шоу, а в нашем информационном пространстве царят абсолютно второстепенные и несвязанные с этой острейшей ситуацией явления.

Мы ждём, что наши власти незамедлительно ответят на американский вызов, который по существу является беспрецедентным и не имеет аналогов даже во времена "холодной войны".

Мир находится на грани термоядерной катастрофы. До её начала счёт уже ведётся не по годам, месяцам и неделям, но может по часам и минутам.

Россия. США > Армия, полиция > zavtra.ru, 2 октября 2018 > № 2889672 Александр Проханов

Выступление Министра иностранных дел России С.В.Лаврова на заседании СБ ООН под председательством Президента США Д.Трампа, Нью-Йорк, 26 сентября 2018 года

Уважаемый господин Президент,

Уважаемые коллеги,

В современном мире эффективная борьба с распространением оружия массового уничтожения приобретает особое значение для поддержания глобальной и региональной стабильности для надежного обеспечения безопасности всех без исключения государств. Конструктивное взаимодействие в этой сфере – важный элемент усилий по формированию позитивной международной повестки дня.

Думаю, все согласны с тем, что резолюции Совета Безопасности ООН, предполагающие конкретные меры воздействия в отношении нарушителей режимов нераспространения, должны строго соблюдаться. Краеугольным камнем остается базовая резолюция 1540, в которой содержатся обязательства государств-членов принимать конкретные меры в целях недопущения попадания ОМУ и его компонентов в руки негосударственных субъектов. Особое значение имеют и принятые в её развитие решения СБ ООН, предусматривающие санкции за передачу любых видов вооружений террористам. Факты таких передач есть, их надо тщательно расследовать.

Как и пятьдесят лет назад, когда был открыт к подписанию Договор о нераспространении ядерного оружия (ДНЯО), наша страна остается приверженной достижению цели избавления мира от ядерной угрозы. При этом необходим безусловный учет всех факторов, влияющих на стратегическую стабильность, а в процессе переговоров должны принимать участие все страны, обладающие военно-ядерным потенциалом. Устремления ряда стран к запрещению ядерного оружия в отрыве от основополагающих принципов ДНЯО не смогут увенчаться успехом и лишь создают двусмысленность в дальнейших подходах к нераспространению ОМУ.

Говоря о ДНЯО, не могу не упомянуть резолюцию 2231, которой СБ ООН одобрил Совместный всеобъемлющий план действий по урегулированию ситуации вокруг иранской ядерной программы. Односторонний выход США из этого документа создает серьезную угрозу для режима нераспространения. Тем более, что, как многие уже до меня здесь подчеркивали, Тегеран четко следует взятым на себя в рамках СВПД обязательствам и это регулярно подтверждается МАГАТЭ.

Россия убеждена в необходимости сохранить СВПД, над чем мы сейчас активно работаем вместе с Ираном, Китаем и Евросоюзом. В противном случае мы можем столкнуться с ростом напряженности на всем Ближнем Востоке, чреватым рисками для региональной стабильности и режима нераспространения.

Развал СВПД был бы весьма контрпродуктивен и для предпринимаемых сейчас усилий по денуклеаризации Корейского полуострова, которые мы приветствуем и активно поддерживаем.

На пути ядерного нераспространения остаются и другие серьезные препятствия, имею ввиду решение США отложить на неопределенный срок, а может быть и навсегда, ратификацию ДВЗЯИ, отсутствие прогресса в выполнении решений государств-участников ДНЯО о создании на Ближнем Востоке ЗСОМУ.

Тревожная ситуация сложилась и в вопросах химического разоружения – прежде всего в связи с действиями ряда западных государств, выдвигающих против сирийских властей новые бездоказательные обвинения в использовании запрещенных отравляющих веществ. Предостерегаем от новых ударов по территории САР под очередным инсценированным предлогом. Это стало бы грубым нарушением Устава ООН, подрывающим усилия по продвижению политического урегулирования в этой многострадальной стране.

Правительство Сирии уничтожило весь свой арсенал химического оружия в соответствии с российско-американской договоренностью 2013 года, закрепленной в резолюции СБ ООН и решениях ОЗХО. А вот у террористических группировок боевые отравляющие вещества есть. Террористы научились их синтезировать, создают для этого лаборатории. Об этом давно предупреждали разведывательные службы, в том числе и американские.

Россия неоднократно предлагала выработать всеобъемлющую стратегию по борьбе с химическим терроризмом. В 2017 году в СБ ООН был внесен российско-китайский проект соответствующей резолюции. Не по нашей вине он не был рассмотрен. В более широком плане – еще в марте 2016 г. на Конференции по разоружению в Женеве мы представили проект Конвенции по борьбе с актами химического и биологического терроризма. Печально, что работа над этими документами искусственно блокируется – и все вы наверняка знаете, какими странами. Тем не менее, наши предложения по-прежнему остаются в силе.

Между тем деградирует ситуация в ОЗХО, где наши западные коллеги стремятся навязать её Техническому секретариату т.н. атрибутивные функции, грубо нарушая КЗХО и вторгаясь в прерогативы СБ ООН.

Параллельно нарастает ничем не подкрепленная – в стиле «хайли лайкли» – риторика в связи с «делом Солсбери». При этом Великобритания упорно уклоняется от неоднократно предлагавшегося нами совместного расследования, хотя именно этого требуют её обязательства в соответствии с КЗХО, Венской конвенцией о консульских сношениях 1963 г., двусторонней Консульской конвенцией 1965 г. и Европейской конвенцией о взаимной правовой помощи по уголовным делам от 1959 г. Возникает вопрос: если не хотят сотрудничать, значит есть что скрывать? Вновь призываем Лондон к налаживанию конструктивного диалога с целью установления истины.

То, как развиваются события, дает основания полагать, что сегодня нельзя исключать ничего – в том числе и провокаций с использованием биологического оружия. Учитывая упомянутые попытки манипулировать статусом КЗХО, хочу предостеречь от искушения использовать в тех же целях и Конвенцию о биологическом и токсинном оружии. Напомню: в соответствии с ней право инициировать и проводить расследования принадлежит исключительно СБ ООН. Никаких «суррогатов» не предусмотрено и быть не может.

Напомню, кстати, что мы не раз предлагали согласовать механизм верификации соблюдения КБТО всеми её участниками. Однако США жестко блокировали это предложение и в итоге похоронили его окончательно.

Подобное желание сохранить свободу рук проявляется в условиях, когда режим КБТО подвергается дополнительным испытаниям в связи с наращиванием военной медико-биологической деятельности, в том числе на постсоветском пространстве. Призываем отказаться от милитаризации здравоохранения.

Россия последовательно выступает за укрепление КБТО. Реализуем с этой целью инициативы, включая формирование мобильных противоэпидемических отрядов в интересах быстрого реагирования на чрезвычайные ситуации биологического происхождения.

Уважаемые дамы и господа,

Господин Президент,

Диалог между Россией и США как двумя крупнейшими ядерными державами имеет особое значение для укрепления режима нераспространения ОМУ. Именно наши два государства стояли у истоков создания общих рамок многостороннего сотрудничества в целях противодействия попаданию ОМУ в руки негосударственных субъектов и борьбы с актами ядерного терроризма.

По-прежнему считаем такое взаимодействие принципиально важным не только для Москвы и Вашингтона, но и для всего мирового сообщества. Призываем не приносить это сотрудничество в жертву сиюминутным раскладам и конъюнктурным расчетам.

На прочной основе Устава ООН Россия всегда открыта к честной совместной работе в «пятерке» ядерных держав, со всеми другими странами в интересах укрепления глобальной стратегической стабильности. Рассчитываем, что шаг в этом направлении позволит сделать сегодняшнее заседание СБ ООН – ключевого органа по поддержанию международного мира и безопасности. Считаем в этой связи инициативу Президента США Д.Трампа по созыву этого заседания весьма своевременной.

Благодарю за внимание.

Россия. США. ООН > Внешэкономсвязи, политика > mid.ru, 26 сентября 2018 > № 2752674 Сергей Лавров

Александр Новак в интервью Bloomberg рассказал о прошедшем заседании Министерского мониторингового комитета стран ОПЕК+ и факторах, влияющих на рынок нефти

Министр энергетики Российской Федерации Александр Новак в интервью Bloomberg по итогам 10-го заседания Совместного Министерского мониторингового комитета стран ОПЕК и не ОПЕК рассказал о возможностях России в добыче нефти, ситуации на мировом нефтяном рынке и дальнейших планах по кооперации с другими странами-производителями нефти.

Министр рассказал, что Россия обладает значительным потенциалом в добыче нефти.

«Если говорить о длительной перспективе, то здесь многое будет зависеть от политик государства, от стимулов, которые мы будем готовы давать разработанным месторождениям. Все компании, которые снизили добычу, имеют большой потенциал в ее наращивании», - рассказал Александр Новак.

В то же время Министр подчеркнул, что такие решения ни в коем случае не будут противоречить условиям соглашения со странами ОПЕК и не ОПЕК о регулировании добычи.

«Россия - один из участников соглашения. Мы продолжаем кооперацию с той целью, чтобы все запросы потребителей были удовлетворены, чтобы сохранить на рынке стабильность, которую мы достигли в данный момент», - отметил Министр.

Есть несколько факторов, которые влияют на принятие решения по наращиванию или снижению добычи, пояснил Александр Новак.

«С одной стороны, мы видим, что на рынке появляется небольшой дефицит по мере того, как снижается добыча в Венесуэле, а санкции влияют на Иран, но с другой стороны, не стоит забывать про сезонность спроса», - напомнил Министр.

При этом глава Минэнерго подчеркнул, что цены на ресурсы должны оставаться логичными и приемлемыми как для потребителей, так и производителей.

«Если цены слишком высокие, потребители начнут меньше использовать нефть как источник энергии, и это даст отрицательный эффект на производителей. Сейчас цена включает в себя много геополитических факторов, неопределенность, в том числе по Ирану», - добавил Александр Новак.

По словам Министра, в будущем году участники соглашения продолжат кооперацию по обсуждению ситуации на рынке.

«Мы разработали предварительный документ, который должен быть изучен всеми участниками соглашения. К ноябрю-декабрю мы получим комментарии сторон. На данный момент можно отметить, что дальнейшая кооперация стран продолжится и после 2018 года», - заключил Министр.

Алжир. США. Россия. ОПЕК > Нефть, газ, уголь > minenergo.gov.ru, 24 сентября 2018 > № 2748892 Александр Новак

Хм... Хемниц

Ян Бурума - писатель и историк, профессор Бард-колледжа (США).

Резюме Тема расизма вынесена на новый политический уровень. У Запада очень серьезные проблемы.

По совершенно очевидным причинам вид толпы немцев, преследующих иностранцев на улицах и взмахивающих руки в гитлеровском приветствии, вызывает особенную тревогу. Но именно это происходило недавно в Хемнице, унылом промышленном городе Саксонии, который в бывшей Германской Демократической Республике считался образцовым городом социализма (с 1953 по 1990 годы он назывался Карл-Маркс-Штадт). Полиция оказалась бессильна остановить насилие, которое спровоцировала смерть кубинского немца от ножевого ранения после драки с двумя мужчинами с Ближнего Востока.

Впрочем, эта проблема не является специфически немецкой. Десятки тысяч немцев собрались затем на рок-концерт в Хемнице в знак протеста против насилия в отношении иммигрантов. Кроме того, у толпы в Хемнице имелось много общего с неонацистами, сторонниками «Ку-Клукс-Клана» и другими экстремистами, которые год назад спровоцировали беспорядки в Шарлотсвилле (штат Вирджиния). На оба города повлияло их мрачное прошлое – нацистская и коммунистическая диктатура в Хемнице, рабство в Шаролтсвилле. И хотя причин для агрессивного экстремизма в этих городах было множество, одной из них, несомненно, стал расизм.

Многие белые американцы, особенно на деревенском юге, живут трудно – плохие школы, плохая работа, сравнительная нищета. Но был один якорь, за который они могли цепляться, – их чувство расового превосходства над чернокожими. Именно поэтому президентство Барака Обамы стало ударом по их чувству собственного достоинства. Они почувствовали, что теряют свой статус. Дональд Трамп воспользовался этими настроениями недовольства и обиды.

Многие восточные немцы, отлученные от авторитаризма и неспособные или не желающие воспользоваться возможностями для обучения и работы в единой Германии, пошли за ультраправыми демагогами, которые взваливают вину за все их проблемы на иммигрантов и беженцев, причем в первую очередь из мусульманских стран.

Тревоги за свой статус, охватившие белое население на Западе, по всей видимости, усугубляются ростом могущества Китая и ощущением, что Европа и США теряют свое мировое превосходство. Наверное, именно это имел в виду Трамп, когда в прошлом году заявил в Варшаве: «Фундаментальный вопрос нашего времени таков: есть ли у Запада воля к выживанию».

Этот вопрос вызывает другие: а что он имел в виду под словом «Запад», и действительно ли защита Запада должна быть обязательно расистской. Были времена, в начале XX века, когда Запад определялся его врагами (многие из них находились в Германии) как англо-франко-американский либерализм. Крайне правые националисты, опять же многие из них были немцами, любили называть Лондон и Нью-Йорк «евреефицироваными».

Либеральные общества, согласно этим взглядам, управлялись деньгами, а не правом крови и почвы. Венгерско-британский философ Аурел Колнаи написал в 1930-е годы хорошо известную книгу под названием «Война против Запада», имея в виду нацистскую войну против западных демократий.

Но также, как голландские и скандинавские популисты сейчас используют права геев и феминизм в качестве символических дубин, с помощью которых они атакуют ислам, лидеры ультраправых используют термин «Запад», подразумевая под этим нечто такое, что надо защищать от мусульманских орд. Подобные лидеры часто говорят об «иудео-христианском Западе». И это, а также их энтузиазм в отношении крайне правых правительств Израиля, служит им защитой от обвинений в антисемитизме, который традиционно ассоциируется с крайне правыми движениями.

Не всегда легко отличить расизм от ксенофобских культурных или религиозных аргументов. Политики редко выражают расистские взгляды настолько открыто, как энергичный молодой голландский политик по имени Тьерри Боде, который накануне прошлогодних выборов предостерег против «гомеопатического разбавления голландского народа» иностранцами. Или как республиканский функционер из Пенсильвании, который недавно назвал чернокожих игроков в футбол «бабуинами».

Вплоть до конца XIX века антисемитизм формулировался в религиозных терминах. Евреи убили Спасителя – Иисуса Христа. Евреи использовали кровь христианских младенцев для выпечки мацы во время праздника Песах; и так далее. Ситуация изменилась, когда распространились псевдонаучные расовые теории. Как только были установлены биологические различия между евреями и «арийцами», расистская ловушка захлопнулась.

Общей темой у людей, верящих в то, что мусульмане угрожают западной цивилизации, является их отказ признавать ислам религиозной верой. Это культура, говорят они. И утверждают, что она не совместима с «западными ценностями». Ровно то же самое часто говорилось о еврейской «культуре» в прошлом.

Хотя у людей мусульманского происхождения разный цвет кожи, а приезжают они из разных стран (как и евреи), враждебность к исламу может, тем не менее, являться формой расизма. Люди, которые ассоциируются с исламом (по образу жизни или рождению), являются чужаками, которых следует изгнать.

Подобный фанатизм редко ограничивается мусульманами. Я сомневаюсь, что толпы в Хемнице, преследовавшие любого, кто хотя бы отдаленно выглядит как неевропеец, были как-то особенно озабочены вопросами веры и культуры. Слоган кричащей своры был таким: «Германия для немцев, иностранцы вон!».

Неонацисты в Шарлотсвилле чествовали культуру американского Юга, демонстрируя символы старой Конфедерации и нападая на чернокожих. Весь смысл Конфедерации был в защите превосходства белых. И именно в этом был смысл этих демонстраций. Впрочем, их участники выкрикивали и такой лозунг: «Евреи нас не вытеснят!».

Подобные настроения всегда таились в темных углах западных обществ, причем особенно в США, где идея превосходства белых имеет долгую и непростую историю. Правые политики, рассчитывая получить больше голосов, нередко намекают, что они, возможно, тоже разделяют эти предрассудки. Но когда Трамп заявил, что в толпе в Шарлотсвилле были «некоторые совершенно прекрасные люди», а мексиканских иммигрантов назвал «насильниками», он вытащил расизм на новый, широкий политический уровень. Как только самый могущественный человек западного мира начинает подстрекать толпу к насилию, становится ясно, что у Запада, как бы его не определять, очень серьезные проблемы.

(с) Project Syndicate

IPG – Международная политика и общество

Германия. США. Весь мир > Внешэкономсвязи, политика. Миграция, виза, туризм > globalaffairs.ru, 20 сентября 2018 > № 2911749 Ян Бурума

Икбаль Дюрре: Перспективы отказа от доллара пока туманны Мнение.

Заявление России, Ирана и Турции об отказе от доллара в торговых операциях между тремя странами уже стало определенным вызовом мировой экономике. Другой вопрос, насколько это реалистично и реализуемо в ближайшей перспективе в полном объеме. И тут ключевые слова – «в полном объеме».

Например, если мы возьмём за основу российско-турецкие экономические отношения, которые оцениваются примерно в $17-18 млрд в год (в лучшие времена было на $20 млрд больше), то около 80% из этой суммы составляет экспорт из России в Турцию.

Понятно, что России интересно производить взаиморасчеты в турецких лирах только в размере своего импорта из Турции, а самой Турции – наоборот. Эту же логику можно спроецировать на других участников договоренности. Получается, что подобная схема на данном этапе может эффективно работать только между равными.

И пока к договору о торговле в национальных валютах между Ираном, Россией и Турцией не подключатся Китай или европейские страны, он не даст, на мой взгляд, ожидаемого результата.

Для меня существует еще один вопрос: что будет с этим договором, когда хотя бы один участник помирится с Западом? Будет ли он так же настойчив в реализации подобного эксперимента?

Как видите, вопросов больше чем ответов.

Также хочу отметить, что подобный договор между Турцией и Россией уже несколько лет как существует. Но особого восторга мы не видим. Может быть я скептик, но считаю, что договор об отказе от доллара между тремя странами может стать хорошим началом, вернее продолжением, особенно с точки зрения доказательства их политического сближения, но в экономическом плане имеет туманные перспективы.

Несмотря на существующие и довольно серьезные противоречия между Турцией и США, Анкара все же уступит Штатам, потому что сегодняшнее тяжелое экономическое положение в стране вынудит Турцию пойти на послабления перед Америкой.

Но это не отразится на российско-турецких экономических договоренностях, в частности по трубопроводам и атомной станции. Некоторые эксперты в Турции считают, что иранские и азербайджанские углеводороды могут стать альтернативой российским. Однако, учитывая нестабильную политическую и экономическую ситуацию вокруг Ирана, которую инициируют западные силы, в первую очередь – США, и принимая во внимание факт, что запасы Азербайджана ограничены, такая точка зрения является как минимум несостоятельной. Надо понимать, что энергетические проекты с Россией помимо большого экономического значения для Турции еще и усиливают геополитическую позицию страны в регионе.

Примечание НиК: 7 сентября 2018 года в Тегеране состоялся трехсторонний саммит президентов России, Турции и Ирана по Сирии, в ходе которого обсуждался ряд экономических мер для отказа от использования американского доллара в торговле между странами.

М.Э. Икбаль Дюрре

Политолог, доцент кафедры Теории регионоведения МГЛУ

США. Иран. Турция. Россия > Нефть, газ, уголь. Финансы, банки. Приватизация, инвестиции > oilcapital.ru, 20 сентября 2018 > № 2734997 Икбаль Дюрре

Трамп и санкции: без иллюзий

Андрей Цыганков – профессор международных отношений и политических наук Университета Сан-Франциско.

Трамп – не только политический боец за выживание в вашингтонских джунглях, но и убежденный сторонник глобальной гегемонии США. Он отнюдь не является противником санкций против России. Его пресловутое уважение к Путину (и наоборот) связано с родством идеологического свойства, но отнюдь не родством интересов. Оба лидера прекрасно понимают, что нахождение общего языка не означает согласия. «Поладить» с Путиным Трамп готов лишь на своих условиях, в которых России отведена роль страны, помогающей США давить на конкурентов и всецело принимающей американскую глобальную гегемонию.

Анонсирование новых санкций против России под различными, теперь уже не связанными с Украиной, поводами стало предметом активных дискуссий об их природе и последствиях. В российской политической и экспертной среде нередки оценки, согласно которым вся проблема заключается во внутренней политике Соединенных Штатов. Чуть утрируя, можно сказать, что логика этих оценок сводится к тому, что настроенному на сотрудничество Трампу не дает работать русофобский истеблишмент Конгресса, американских медиа и силовых структур.

При этом одни уповают на относительно скорую нормализацию отношений с США, связывая с ней консолидацию внутриполитических позиций Трампа и надеясь на его «здравый смысл» и понимание того, что мир американской гегемонии уходит в прошлое. Другие на улучшение не надеются, но также связывают санкции с раскручиванием спирали внутриполитической борьбы в связи с приближающимися ноябрьскими выборами в Конгресс. Трамп, мол, играет на опережение, будучи вынужден отдать должное популярной антироссийской теме и демонстрируя, что и в этом вопросе он «круче» своих оппонентов в Конгрессе.

В этих рассуждениях упускается из виду то, что Трамп – не только политический боец за выживание в вашингтонских джунглях, но и убежденный сторонник глобальной гегемонии США. Его нападки на либералов-фритрейдеров и демократизаторов – критика не изоляциониста, а националиста-сверхдержавника. Национализм предполагает жесткое соперничество за свои интересы. Это и есть нормализация, которую Трамп связывает с завоеванием новых рынков и беззастенчивым ослаблением конкурентов, используя для этого широкий набор инструментов. В числе последних – политическое давление, угрозы военного вмешательства, а также различного рода санкции и торговые ограничения.

В мире сохраняющегося господства доллара и американских корпораций именно финансово-экономические меры призваны укрепить пошатнувшуюся гегемонию США. Трамп не является противником санкций против России, как это видится некоторым связывающим с ним преодоление кризиса двусторонних отношений. Идеологически и психологически он готов к активному введению экономических ограничений не только против Китая, Северной Кореи, Ирана и Турции, но и не разделяющих его мировоззрения европейских стран-«союзников».

До тех пор пока американская экономика демонстрирует тенденции роста и пока разрознены противники американского неомеркантилизма, стратегия санкций будет приносить США дивиденды. Незападные страны во главе с Китаем могли бы поставить заслон этой стратегии, но все еще изготавливаются к борьбе политически и психологически. Европейцы же либо идут на уступки, либо демонстрируют неспособность защитить свой бизнес от американского давления. Свидетельством такой неспособности стала история с выходом США из соглашения с Ираном и решением целого ряда европейских компаний покинуть иранские рынки, несмотря на попытки ЕС противодействовать Трампу. Если после ноябрьских выборов в Конгресс Трамп продолжит укреплять внутриполитические позиции, то следует ожидать как относительного примирения с ним его оппонентов в Вашингтоне, так и продолжения курса на экономическое давление на Россию.

Российский ответ, несмотря на обещания анонсированных МИД «зеркальных» мер, вряд ли будет симметричным. В таком ответе, имея в виду асимметричность отношений с США в целом, нет смысла. Очевидно, что в условиях глобальной иерархичности международной системы симметричный или «зеркальный» ответ – расставленная для ослабления России ловушка. Политика Кремля последних лет, включая меры скрытого сопротивления в военной, информационной и цифровой сферах, была проникнута пониманием опасности втягивания в симметричное противостояние. Характерно и то, что значимого ответа на апрельские санкции Конгресса не последовало, а изначально жесткий законопроект Думы о санкциях был тщательно выправлен с изъятием всех намеков на симметричность.

Есть в Кремле и понимание возможностей наращивания экономического давления США вплоть до мер, которые Дмитрий Медведев расценил как объявление экономической войны. Ответ на такое давление не может быть единовременным, что не исключает возможностей российского асимметричного реагирования в чувствительных для США сферах. Адекватным был бы ответ комплексный, нацеленный на дальнейшую реорганизацию международных политико-экономических и финансовых связей, развитие и координацию отношений с противниками неомеркантилистской гегемонии США, а также на активное развитие внутреннего и регионального рынка экономических связей.

Данный комментарий подготовлен для клуба «Валдай» и опубликован на сайте http://ru.valdaiclub.com/

США. Россия > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 14 сентября 2018 > № 2775780 Андрей Цыганков

Три здравицы в адрес внешней политики Трампа

Чего не понимает истеблишмент

Рэндалл Швеллер - профессор политологии и директор программы исследования реалистичной внешней политики в Университете штата Огайо.

Резюме: Поскольку американская эра близится к концу, Вашингтону необходимо взять на вооружение новую большую стратегию, чтобы справиться с ситуацией в мире. Именно такой стратегией является реализм, исповедуемый Трампом.

Победа Дональда Трампа на президентских выборах 2016 года предвещала не меньше чем катастрофу. По крайней мере, в этом твердо убеждены все те, кого советник по внешней политике в администрации Обамы Бен Роудс назвал «Кляксой», – сообщество людей в крупнейших средствах массовой информации и внешнеполитическом истеблишменте обеих партий. Они руководствуются традиционными идеями, напускным благочестием и ложной мудростью, встревожены упадком мирового порядка, ведомого США. «Вполне возможно, мы являемся свидетелями начала мировой рецессии, которой не видно конца», – предсказывал публицист The New York Times Пол Кругман после победы Трампа. Другие пророчествовали, что Трамп уйдет в отставку к концу первого года президентского срока (Тони Шварц, соавтор книги «Трамп: искусство сделки»), либо что он через шесть месяцев будет укрываться от правосудия в посольстве Эквадора (мнение либерального комментатора Джона Аравосиса), либо что США пойдут тем же путем, что и Германия, деградировавшая от Веймарской Республики до Третьего рейха. Последнее предупреждение сделал бывший президент Барак Обама в декабре прошлого года, когда, выступая в Экономическом клубе Чикаго, напомнил о нацистской Германии. «Нам необходимо заботиться о нашем демократическом саде, иначе он может быстро прийти в запустение, – сказал Обама. – Тогда погибло 60 миллионов человек. Так что вам надо быть внимательными. И голосовать».

Конец света до сих пор не наступил – до этого далеко. Через год после избрания Трампа Исламское государство, или ИГИЛ (между прочим, фашистская организация), по сути, побеждено в Сирии и выбито из всех своих центров в Ираке. Это стало возможно благодаря решению администрации Трампа вооружить преимущественно курдское ополчение, воющее с ИГИЛ в Сирии, а также предоставить командующим сухопутными войсками больше свободы в руководстве боевыми операциями. Вместе с тем Трамп продолжил реализацию доктрины Обамы, направленную на уклонение от крупномасштабных войн на Ближнем Востоке с применением обычных вооружений, и преуспел там, где его предшественник потерпел фиаско. Он провел четкую «красную линию», предупредив Башара Асада о недопустимости применения нервно-паралитического газа в Сирии, а когда эта линия была нарушена, нанес точечные удары с воздуха по подразделениям Асада. Что касается Северной Кореи, то стратегия «максимального давления» Трампа вдвое уменьшила международные выплаты этой стране. Это заставило Ким Чен Ына осознать, что единственный выбор для него – сесть за стол переговоров.

На внутреннем фронте безработица упала в мае до 3,8% – такого не было с бурных дней доткомовского бума. При этом безработица среди афроамериканцев достигла рекордно низких значений. Среди граждан латиноамериканского происхождения, тинейджеров и людей без высшего образования она находится на самом низком уровне за много десятилетий или близко к этим показателям. Что касается работающих женщин, то безработица ниже всего за 65 лет. За время президентства Трампа фондовый рынок и потребительcкое доверие побили все мыслимые рекорды. Количество обращений за ипотечным кредитом для приобретения нового дома достигло высшей точки за 7 лет, а цены на бензин и топливо упали до самых низких значений за 12 лет. Наконец, Трамп пообещал положить конец эпохе, когда «наши политики были больше заинтересованы в том, чтобы защищать границы других стран, чем свои собственные». И число нелегальных иммигрантов с ноября 2016-го по ноябрь 2017 года снизилось на 38%. А в апреле 2017-го пограничная служба зафиксировала 15 766 инцидентов на юго-западных рубежах страны, что стало самым низким показателем как минимум за 17 лет.

Критики обвиняют Трампа в том, что он отвергает многие незыблемые постулаты либерального мирового порядка – обширной и многогранной системы, которую США и их союзники выстраивали и поддерживали на протяжении семи десятилетий. Поставив под сомнение саму суть международного сотрудничества, он пошел в наступление на мировую систему торговли, уменьшил финансирование ООН, раскритиковал НАТО, вознамерился положить конец многосторонним торговым соглашениям, призвал снова включить Россию в клуб ведущих держав G7 и глумился над попытками дать ответ на глобальные вызовы, такие как изменение климата. Но что бы ни говорило сборище глобалистов в Давосе, подобную политику следует приветствовать, а не опасаться ее. Транзакционный подход Трампа к связям с внешним миром означает, что Соединенные Штаты меньше заинтересованы в управлении долгосрочными отношениями. Их больше интересует, какую выгоду можно извлечь из краткосрочных сделок. Трамп просигнализировал всему миру, что США отныне будут стремиться отстаивать узко определяемые собственные интересы, а не интересы так называемого мирового сообщества, даже если для этого придется поступиться интересами давнишних союзников.

По сути, это реалистский подход. В ходе избирательной кампании и за время пребывания в Белом доме Трамп настаивал на том, чтобы союзники разделяли бремя ответственности за свою оборону. Он также потребовал коррекции торговых сделок, чтобы выровнять игровое поле в пользу американских предприятий и рабочих – для защиты американских промышленных отраслей от валютных манипуляций. В душе Трамп экономический националист. Он считает, что экономические отношения важнее политики, глобализация не укрепляет согласие между странами, а экономическая взаимозависимость усугубляет уязвимость государства. Он также утверждает, что государство должно вмешиваться, когда интересы компаний расходятся с интересами национальной безопасности. Например, требовал бойкота компании Apple до тех пор, пока она не помогла ФБР взломать айфон одного из террористов, осуществивших теракт в Сан-Бернардино, штат Калифорния. Подобное реалистское мировоззрение не только легитимно, но и отвечает чаяниям американских избирателей, которые справедливо признают, что Соединенные Штаты больше не живут и не действуют в однополярном мире, возникшем после окончания холодной войны. Сегодня им приходится существовать в многополярном мире с обостряющейся конкуренцией. Трамп просто отказывается от старых штампов и предрассудков, воспринимая международную политику такой, какой она всегда была и есть на самом деле, – крайне конкурентной средой, населенной своекорыстными государствами, озабоченными собственной безопасностью и экономическим благополучием. Лозунг Трампа «Америка прежде всего» радикален лишь как призыв отстаивать прежде всего интересы США.

Бесплатного сыра больше не будет

Главная задача, поставленная Трампом, – восстановить нормальный торговый баланс между Соединенными Штатами и остальным миром, чтобы выправить систематический и чрезмерный перекос в торговле с богатой Восточной Азией и Европой и одновременно защитить отрасли, жизненно важные для американской национальной безопасности. Торговый баланс – это разница между стоимостью экспорта и импорта. Когда импортируется больше, чем экспортируется, образуется торговый дефицит, означающий, что страна во многом зависит от прямых зарубежных инвестиций или от денежных заимствований для восполнения разницы. В долговременной перспективе устойчивый дефицит торговых операций снижает совокупный спрос на товары и услуги в стране, замедляя рост экономики и занятости населения. В 2017 году торговый дефицит США в области товаров и услуг вырос на 12% – до 566 млрд долларов, и это самый высокий показатель с 2008 года. С учетом этого дисбаланса странно слышать, что мнимые друзья и союзники Соединенных Штатов клеймят Трампа как протекциониста, вознамерившегося уничтожить либеральный экономический порядок. Этим неблагодарным администрация Трампа посылает недвусмысленный сигнал: вам никто больше не позволит держать американцев за наивных простаков. Иными словами, бесплатного сыра больше не будет.

«Клякса» переживает, что политика администрации Трампа свидетельствует о резком снижении готовности США укреплять мировую торговлю и инвестиции. Однако угрозы Трампа ввести высокие заградительные пошлины и прочие протекционистские меры – скорее, средство давления на другие страны, чтобы они открыли свои рынки для американских товаров. Это также попытка повысить стратегический статус торговой дипломатии с помощью санкций и иных форм экономического государственного управления и надавить на другие страны, чтобы заставить их делать то, что хочет Вашингтон и чего они в противном случае делать не станут. В конце концов, Соединенные Штаты остаются ведущим мировым рынком экспортных товаров, что дает стране огромное преимущество и важный рычаг влияния в торговых переговорах. Однако США традиционно пренебрегали этим средством, чтобы не прослыть врагами либерального мирового порядка. Трамп избрал другой путь.

В отношениях с Китаем – единственным государством, которое может на равных конкурировать с Америкой, Трамп использует торговую дипломатию, чтобы добиться ряда ценных уступок. В настоящее время торговый дефицит с КНР составляет 375 млрд долларов; во время переговоров в мае сообщалось, что китайские официальные лица пообещали уменьшить дефицит до 200 млрд долларов к 2020 году. Администрация Трампа продолжает оказывать давление на китайское правительство, требуя прекратить помощь китайским компаниям и то, что Вашингтон считает несправедливыми субсидиями. В течение ряда лет китайские госпредприятия скупали американских конкурентов в высокотехнологичных отраслях, тогда как американским компаниям запрещалось приобретать конкурирующие с ними китайские компании. Однако теперь Белый дом намерен наложить на Китай аналогичные инвестиционные запреты. Как сообщила в марте The New York Times, «он готовится ограничить китайские инвестиции в новейшие американские технологии – от микрочипов до беспроводной технологии 5G».

Принимая меры для выправления дисбаланса в экономических отношениях с Китаем, администрация Трампа ввела пошлины против демпинга на крупные стиральные машины и оборудование солнечной энергетики из КНР, а также ввозные пошлины на китайскую сталь и алюминий по соображениям национальной безопасности. В апреле администрация пригрозила жесткими пошлинами на импорт 1300 китайских изделий на общую сумму 50 млрд долларов, приоткрыв завесу над самым агрессивным планом противодействия торговым методам Пекина за последние десятилетия. Китай в ответ предложил купить американский экспорт на 70 млрд долларов, если администрация Трампа не будет вводить упомянутые и планируемые пошлины. А в мае Китай снизил ввозные пошлины на зарубежные автомобили с 25% до 15% (при этом американская ввозная пошлина на автомобили иностранного производства – всего 2,5%).

Трамп дал ясно понять, что даже соседи и ближайшие союзники США не будут освобождены от американских пошлин. В конце мая он выполнил свое предвыборное обещание, введя 25-процентную пошлину на импорт стали и 10-процентную – на импорт алюминия из Канады, Мексики и ЕС. В качестве оправдания администрация сослалась на соображения национальной безопасности и выводы министерства торговли о том, что импорт металла приводит к деградации американской индустриальной базы. Канада объявила об ответных шагах и вместе с остальными членами «Большой семерки» приняла заявление о «единодушной озабоченности и разочарованности» решением Соединенных Штатов.

Если отбросить в сторону возмущение партнеров, то введение пошлин Трампом вполне оправданно. Это не более чем «реализм для чайников» в чистом виде. Как отметил политолог Джонатан Киршнер, в анархическом мире «государства будут стремиться к самодостаточности, чтобы гарантировать себе способность использовать средства конкурентной борьбы и снизить собственную уязвимость, вызванную нарушением международных экономических потоков, характерных для мирного времени». В программной внешнеполитической речи во время избирательной кампании Трамп сам сформулировал эту позицию: «Ни одна страна, которая не ставила свои интересы на первое место, никогда не процветала. И наши друзья, и наши недруги ставят интересы своих стран выше наших интересов, и мы должны начать делать то же самое, поступая с ними по справедливости. Мы больше не будем делать нашу страну или ее народ заложниками ложной песни глобализма. Национальное государство остается подлинным фундаментом счастья и согласия в обществе». В словах Трампа явно прослеживается лейтмотив реализма.

Больше никаких многосторонних соглашений

Еще один столп в фундаменте внешнеполитической платформы Трампа состоит в том, что Соединенным Штатам следует работать с международными партнерами по возможности на двусторонней основе, а не через многосторонние соглашения и договоренности. Следуя этой линии, администрация Трампа вышла из ядерной сделки по Ирану, Транстихоокеанского партнерства и Парижского соглашения о противодействии изменениям климата. Она предложила уменьшить взносы США в ООН на 40%, заставила Генеральную ассамблею сократить миротворческий бюджет на 600 млн долларов, объявила о намерении выйти из ЮНЕСКО и Совета по правам человека ООН, а также отказалась от переговоров по миграции. Трамп также пригрозил разорвать Североамериканское соглашение о свободной торговле и вместо этого подписать отдельные соглашения с Канадой и Мексикой. Ему кажется, что соблюдение таких договоренностей легче контролировать, чем многосторонние соглашения.

С точки зрения Трампа, многосторонние отношения «снижают нашу способность контролировать свою политику». Даже поборникам либерального мирового порядка следует признать его правоту, поскольку это именно то, ради чего и был создан миропорядок, основанный на правилах: ограничить выгоду от своевольного применения чрезмерной силы в международных отношениях и политике. Фактически те, кто выступает за такой порядок, стремятся ни много ни мало к революционному преобразованию мировой политики, надеясь заменить анархическую систему международных отношений, где правит бал грубая сила, системой, где все подчинено власти закона. Для этих поборников глобализма главная фишка всегда состояла в том, чтобы убедить слабые и второстепенные государства – то есть всех, кроме США, – что институциональные ограничения и многосторонние соглашения свяжут свободу действий гегемона. Чтобы такой порядок работал, он должен быть автономным и способным обеспечить соблюдение правил независимо от желаний гегемона. Иначе у других стран не окажется оснований полагать, что данный порядок будет всегда ограничивать власть гегемона.

Теперь игра окончена. Трамп понял, что многочисленные институты послевоенного мироустройства фактически связывают Америку по рукам и ногам, и освободился от этих пут. Слабость господствующего миропорядка не должна никого удивлять: со времени окончания Второй мировой войны международные институты и нормы подкреплялись силой США, а потому не могут использоваться для их сдерживания. По большому счету, Соединенные Штаты всегда сдерживали себя сами, и мало кто может обвинить Трампа в том, что он открыл эту и без того всем хорошо известную истину. Американские лидеры и внешнеполитические элиты выступали в защиту многосторонних соглашений, международных институтов и власти закона как чего-то самоценного – безотносительно к тому, как все это сказывается на национальных интересах страны.

Безбилетников больше не будет

Заключительный внешнеполитический постулат Трампа – это его требование, чтобы союзники несли справедливую долю расходов на свою оборону. НАТО соглашается, что на долю США приходится 73% расходов альянса, что слишком много для организации с 29 странами-членами, главная задача которой – обеспечение европейской безопасности. Тем не менее обозреватели привычно потешались над Трампом за то, что он называл союзников «безбилетниками», стремящимися все заботы о собственной безопасности переложить на США. Они могли бы добавить, что так же их называл Обама. «Безбилетники меня огорчают», – сетовал он в интервью журналу The Atlantic в 2016 году. Обама включил в список партнеров, не желающих нести свою ношу, Великобританию, предупредив, что эта страна больше не сможет рассчитывать на «особые отношения» с Америкой, если не будет тратить хотя бы 2% своего ВВП на оборону.

На протяжении нескольких десятилетий американские президенты сетовали по поводу нежелания европейцев увеличивать расходы на оборону, но, когда доходило до дела, ничего не делали для решения этой проблемы. В годы холодной войны Соединенные Штаты и их союзники вместе противостояли советской угрозе, что хоть как-то объясняло нежелание Вашингтона надавить на партнеров. Но теперь, когда дракон убит, и притом много лет назад, и когда правительство США думает резко сокращать социальные расходы для восстановления финансового здоровья страны, не может быть никакого оправдания дальнейшему субсидированию безопасности Европы. Как выразился на страницах этого журнала политолог Барри Позен, «это социальное пособие для богатых».

Похоже, что нападки Трампа на НАТО уже приносят плоды. Расходы на оборону европейских членов Атлантического альянса достигли максимума с 2010 года. Однако, по мнению «Кляксы», Трамп не просто пытается заставить союзников платить по справедливости, но и активно работает над уничтожением НАТО. Дэвид Леонхардт, журналист The New York Times, написал в июне этого года: «Если бы президенту США нужно было набросать план развала Атлантического альянса, то этот план удивительным образом напоминал бы то, что делает Трамп». Похоже, что Леонхардт, однако, забыл одну прописную истину: «Величайший враг альянса – это победа». Когда Запад победил в холодной войне, НАТО утратило смысл существования. В мире, который все больше становится многополярным, альянсы теряют былую жесткость: друг сегодня может стать врагом завтра (или как минимум конкурентом) и наоборот. Трамп с этим согласен. Он придерживается принципа Realpolitik: «У Америки нет постоянных друзей или врагов; есть только интересы».

Инстинкты Трампа-реалиста ярче всего проявляются в его подходе к России. Как и все американские президенты до него, Трамп встретился с лидером Кремля, ища сотрудничества в решении ряда вопросов безопасности (в данном случае по Ирану и Сирии), а также для того, чтобы избежать войны между двумя ядерными сверхдержавами, если говорить о самом фундаментальном и экзистенциальном уровне отношений. Те, кто громче всех кричат, что Россия – смертельный враг США и что Трамп – марионетка российского президента Владимира Путина, – это те самые люди, которые проводили провальный внешнеполитический курс в последнюю четверть века.

Суть в том, что Трамп – не главная причина, по которой связи внутри НАТО ослабевают и разваливаются; всему виной структура международных отношений. На самом деле то же самое можно сказать и о предшественнике Трампа. Многое из того, что раздражало внешнеполитическую элиту, – конкретно, минималистские стратегические цели Обамы и его разговоры о медленном, но верном и безопасном продвижении вперед к намеченной цели (известная цитата Обамы, где он описывает свою международную стратегию в бейсбольных терминах – как серию «синглов» и «даблов», то есть ударов, при помощи которых игрок нападения постепенно, отрезок за отрезком, продвигается от одной «базы» к другой. – Ред.) – было по сути своей осознанием структурных ограничений.

В годы холодной войны, по словам политолога Джона Айкенберри, «Америке нужны были союзники, а союзникам нужна была Америка», и эта взаимозависимость «создавала стимулы для сотрудничества в других областях, помимо национальной безопасности». Все изменилось после того, как исчезла советская угроза, общая для всех стран Запада. У Соединенных Штатов стало меньше ограничений во внешней политике; но то же можно сказать и об их союзниках. У них снизилась потребность в великодержавном покровителе, и поэтому у Вашингтона теперь меньше рычагов влияния. В 1993 г. Кеннет Уолц, приверженец школы реализма в системе международных отношений, мудро заметил: «Советский Союз создал НАТО, а исчезновение советской угрозы “освободило” Европу, Запад и Восток. Однако свобода влечет за собой необходимость полагаться на себя». Говоря о европейских странах, Уолц приходит к такому выводу: «В не слишком отдаленной перспективе им придется самим заботиться о своих интересах – либо пожинать последствия собственной беспечности». Спустя четверть века эта «не слишком отдаленная перспектива» наконец-то наступила. Трамп не создавал эту реальность – он просто ее признал.

Все дело в структуре, глупыш

Говоря откровенно, не все при администрации Трампа идет так уж хорошо. После того как президент осудил проект национального строительства и назвал войну в Афганистане «бессмысленной тратой средств», ведущие советники убедили его отказаться от поспешного ухода из этой страны. Они доказывали, что это создаст вакуум, который заполнят ИГИЛ и «Аль-Каида», а потому необходимо оставить там небольшой американский контингент для противодействия возрождающемуся «Талибану». «Поначалу я был намерен вывести оттуда наши войска, и, как правило, мои инстинкты меня не обманывают, – сказал Трамп, объявляя о новой стратегии. – Но я всю жизнь слышу, что решения, принимаемые за столом в Овальном кабинете, значительно отличаются от тех, которые подсказываются здравым смыслом». Ему следовало прислушаться к собственной интуиции вместо того, чтобы соглашаться с нелепой идеей, будто несколько тысяч американских солдат и офицеров смогут добиться того, что оказалось не под силу стотысячному воинскому контингенту, – найти выход из тупика в самой длительной войне в истории Америки.

Однако Трамп понимает одно: либеральный мировой порядок болен. Эта болезнь, как доказывает публицист Мартин Вольф, развилась в мировом масштабе из-за того, что «после окончания холодной войны Запад неуклонно становился все менее востребованным как сообщество безопасности; это усугублялось снижением его экономического веса, особенно по отношению к Китаю». Внутри страны проблемы объясняются мнением, разделяемым многими жителями богатых стран, что они ничего не получили от либерального мирового порядка. «Более того, у многих возникает ощущение упущенных возможностей, доходов и уважения». Многие американцы справедливо полагают, что глобализация, наводняя страну дешевыми потребительскими товарами и уводя рабочие места за рубеж к низкооплачиваемым рабочим, разрушает промышленное производство США, увеличивая безработицу и снижая заработную плату. Неудивительно, что сетования Трампа по поводу несправедливых торговых соглашений нашли понимание у избирателей, особенно жителей промышленного Среднего Запада.

Ослепленные своей неприязнью к человеку труда, внешнеполитические элиты упустили из виду более серьезные структурные силы в мире, которые привели Трампа к власти. Чтобы понять действие этих сил, необходимо вернуться к концу холодной войны. Будучи единственной сверхдержавой в то время, Соединенные Штаты тесно взаимодействовали с миром, но цель этого взаимодействия изменилась. В годы холодной войны она состояла в сдерживании Советского Союза; США действовали, исходя из нужд обороны, и стремились сохранить статус-кво. Однако впоследствии они взяли на вооружение ревизионизм под маской либерализма. Как непререкаемый гегемон, Соединенные Штаты вознамерились перестроить большую часть мира в соответствии со своими представлениями о мировом порядке. Вашингтон не только состыковал собственную практику с принципами демократии, прав человека и с правосудием, но и начал активно пропагандировать и насаждать либеральные ценности за рубежом. Это стало концом прагматизма времен холодной войны и наступлением эры крестовых походов во внешней политике США. В мечтах и грезах американских внешнеполитических элит все страны, включая великие авторитарные державы, такие как Китай и Россия, должны были стать соискателями членства в мировом порядке, где Соединенные Штаты занимают доминирующее положение.

Затем наступила Великая рецессия, бросившая тень сомнений на относительную силу Америки на фоне усиления Китая и возрождения России. В результате эпоха однополярного мира если и не полностью завершилась, то явно подходит к концу. Слабеющие державы в условиях низкой уязвимости склонны сокращать свои внешние обязательства и обращать взоры вовнутрь (как это сделала, например, Великобритания после Первой мировой войны). Поэтому не стоит удивляться тому, что так много американцев наконец-то усомнились в большой стратегии своей страны, игравшей роль мирового жандарма, и проголосовали за кандидата, обещавшего поставить интересы Америки на первое место. Поскольку американская эра близится к концу, Вашингтону необходимо взять на вооружение новую большую стратегию, чтобы справиться с ситуацией в мире. Именно такой стратегией является реализм, исповедуемый Трампом.

Опубликовано в журнале Foreign Affairs, № 5, 2018 © Council on Foreign Relations, Inc.

США > Госбюджет, налоги, цены > globalaffairs.ru, 14 сентября 2018 > № 2775779 Рэндалл Швеллер

Столкновение исключительностей

Новая борьба за старую идею

Чарльз Капчан – профессор международных отношений Джорджтаунского университета, старший научный сотрудник Совета по международным отношениям.

Резюме Трамп не справится с современными вызовами, вернувшись в прошлое. Соединенным Штатам нужна новая идея исключительности, которая определит внешнеполитическую стратегию и переформатирует их роль как якоря спасения либеральных идеалов.

Многих американцев отталкивает внешнеполитический курс президента Дональда Трампа под лозунгом «Америка прежде всего». Критики утверждают, что популистский стиль управления президента подрывает роль США как исключительной державы, призванной нести миру политические и экономические свободы. Трамп демонстрирует изоляционистские и протекционистские инстинкты, привержен односторонним действиям, индифферентен к продвижению демократии и враждебен к иммигрантам. Как американцы могли избрать президента, который настолько не соответствует устремлениям страны?

Однако слоган «Америка прежде всего» отнюдь не противоречит истории страны, как кажется на первый взгляд. Трамп не отказывается от американской исключительности, он скорее придерживается более ранней ее версии. После Второй мировой войны исключительная миссия страны строилась на идее Pax Americana и подкреплялась активным экспортом американской мощи и ценностей. Но до этого исключительность США подразумевала изолированность американского эксперимента от внешних угроз, стремление избегать международных конфликтов, распространение демократии собственным примером, а не навязыванием, протекционизм и справедливую (а не свободную) торговлю, а также сохранение относительной однородности населения благодаря расистской и антииммигрантской политике. Иными словами, Америка прежде всего.

Первоначальная версия американской исключительности – назовем ее версией 1.0 – исчезла из мейнстримной политики после нападения на Перл-Харбор. Тем не менее она сохранила привлекательность и сегодня возвращается, поскольку американцы устали от роли мирового полицейского и скептически относятся к преимуществам глобализации и иммиграции. Конечно, курс «Америка прежде всего» как внешнеполитическая стратегия обречен на провал. Соединенные Штаты и остальной мир слишком взаимосвязаны, решение большинства международных проблем требует коллективных, а не односторонних действий, а из-за притока иммигрантов однородность населения давно ушла в прошлое.

Возникшая в XVIII веке идея исключительности не подходит для нынешнего столетия. Однако привлекательность лозунга «Америка прежде всего» и связанный с этим поворот вовнутрь показывают, что версия американской исключительности, на которой базировалась внешняя политика США после 1940-х гг., тоже себя изжила. Президентство Трампа продемонстрировало потребность в новых идеях, определяющих внешнюю политику. Исключительная миссия Америки далека от завершения: мир скатывается к антилиберализму и нуждается в противовесе, которым должны стать республиканские идеалы. От того, как Соединенные Штаты определят свою исключительную роль сегодня, и будет зависеть, справятся ли они с ее выполнением.

Американская исключительность 1.0

С момента своего появления нарратив исключительности установил границы общественной дискуссии и заложил политические и идеологические основы внешнеполитической стратегии Соединенных Штатов. Первоначально концепция базировалась на пяти национальных особенностях.

Во-первых, география: океаны защищают от агрессивных государств, плодородные земли обеспечивают растущее население и дают богатства, помогая США стать ведущей державой Западного полушария. Но геополитические амбиции страны не должны простираться дальше. Исключительные географические преимущества позволяли и даже предписывали проведение изоляционистской внешней политики. В прощальном послании президент Джордж Вашингтон отмечал «географически отдаленное положение страны» и вопрошал: «Почему же не воспользоваться преимуществами такого особого положения? К чему покидать нашу собственную землю и переходить на чужую?». Соединенные Штаты проводили империалистические эксперименты, колонизировав Филиппины в 1898 г., заняв Гавайи и ряд тихоокеанских островов, участвовали в Первой мировой войне в Европе. Но эти эпизоды вызвали резко негативную реакцию и способствовали консолидации изоляционизма в межвоенные десятилетия.

Вторая особенность отчасти обусловлена географической изолированностью: страна обладает беспрецедентной автономностью во внутренних и внешних делах. Отцы-основатели охотно расширяли внешнюю торговлю и заключали торговые соглашения, но не стремились брать на себя стратегические обязательства. Вашингтон отмечал в прощальном послании: «Основополагающим правилом поведения для нас во взаимоотношениях с иностранными государствами является развитие торговых отношений с ними при минимально возможных политических связях». После отказа в 1793 г. от альянса с Францией, который помог американцам обрести независимость, США не вступали ни в какие союзы до Второй мировой войны.

В-третьих, американцы верят в свое мессианство. Они считают, что их уникальный эксперимент политической и экономической свободы спасет мир. Публицист Томас Пейн писал в памфлете «Здравый смысл»: «Со времен Ноя до настоящего времени не было положения, подобно существующему. Рождение нового мира не за горами». Но Соединенные Штаты не должны были выполнять свою миссию посредством интервенций. Когда в начале XIX века в Европе и Латинской Америке вспыхнули либеральные революции, госсекретарь Джон Куинси Адамс отмечал, что США не следует «отправляться за рубеж в поисках чудовищ, которых нужно уничтожить». Страна должна стремиться к свободе и независимости для всех, но только «посредством поддержки и собственным примером», подчеркивал он.

В-четвертых, Соединенные Штаты обладают невероятным социальным равенством и экономической мобильностью. Монархию и аристократию американцы заменили равенством возможностей. Фермеры и мелкие торговцы стали основной движущей силой, предопределившей успех демократии и процветание от одного побережья до другого. Став ведущей торговой державой, Соединенные Штаты принялись защищать свою промышленную базу с помощью пошлин и настаивали на справедливой, а не свободной торговле. В случае необходимости США были готовы применить военную силу для защиты коммерческих интересов своих граждан, как показали берберийские войны и англо-американская война 1812 года.

Наконец, американцы убеждены, что их страна обладает не только исключительной землей, но и исключительным англосаксонским народом. Пастор конгрегациональной церкви Хорас Бушнелл выразил господствующую на заре истории Соединенных Штатов точку зрения: «Из всех жителей мира был выбран особый, самый благородный народ, чтобы населить нашу страну». Расовый аспект американской исключительности продемонстрировали кампании против коренного населения, рабство и сегрегация афроамериканцев, регулярные вспышки антииммиграционных настроений. Приняв в 1798 г. Закон об иностранцах и подстрекательстве к мятежу, Конгресс установил сроки предоставления иммигрантам американского гражданства и закрепил за федеральным правительством право заключать под стражу или депортировать тех, кого оно посчитает нелояльными. Ограничения иммиграции возникли во второй половине XIX века и ужесточились в межвоенный период. Страх «разбавить» население «людьми второго сорта» остановил стремление приобретать новые территории на Карибах и в Центральной Америке после Гражданской войны.

Американская исключительность 2.0

Потом произошло нападение на Перл-Харбор, и «для любого реалиста изоляционизм закончился», как написал сенатор-республиканец и изоляционист Артур Ванденберг. Началась эра американской исключительности 2.0. Поскольку США больше не могли защититься от мира и демонстрировать результаты американского эксперимента только собственным примером, нужно было взять на себя лидирующую роль и более активно проецировать в мире свою мощь и ценности. С 1940-х гг. стали доминировать интернационалисты, а изоляционисты превратились в политических изгоев – сенатор-республиканец Джон Маккейн из Аризоны назвал коллегу из Кентукки Рэнда Пола и его единомышленников «чокнутыми».

Стремление избегать международных конфликтов уступило место стратегии глобальной вовлеченности. Холодная война обеспечила условия для ключевых альянсов в Европе и Азии, а также для создания глобальной сети дипломатических и военных форпостов. На смену одностороннему подходу пришел многосторонний. В 1919–1920 гг. Сенат трижды отвергал участие США в Лиге Наций, а в 1945 г. верхняя палата ратифицировала Устав ООН 89 голосами против двух. Соединенные Штаты также взяли на себя ведущую роль в международных институтах, устанавливавших правила послевоенного мирового порядка. При этом страна продолжала выполнять мессианскую задачу, но более жесткими средствами: от успешной оккупации и трансформации Германии и Японии после Второй мировой войны и до продолжающихся и менее успешных операций в Афганистане и Ираке.

«Американская мечта» оставалась основой этой обновленной версии исключительности, но теперь ее должен был воплотить работник завода, а не мелкий фермер. Послевоенный индустриальный бум обеспечил поддержку открытой торговли обеими партиями. С развитием движений за гражданские права в 1950–1960-х гг. американская исключительность утратила расовый аспект. Появилось убеждение, что благодаря «плавильному котлу» из многообразия народов удастся создать единую нацию. Плюрализм и толерантность стали частью продвижения «американской мечты».

Возвращение к «Америке прежде всего»

Президенты США послевоенного периода, включая Барака Обаму, являлись непоколебимыми приверженцами американской исключительности 2.0. «Соединенные Штаты были и всегда будут ключевым участником в мировых делах», – заявил Обама, выступая в Академии ВВС в 2012 году. Трамп, придя в Овальный кабинет, пообещал нечто иное. «С этого момента – Америка прежде всего» – провозгласил он в инаугурационной речи.

Поскольку созданный в 1940 г. Комитет «Америка прежде всего» был призван не допустить участия США во Второй мировой войне, эта фраза вызывает ассоциации с антисемитизмом и изоляционизмом. Однако кампания Трампа с аналогичным названием отличается от своей предшественницы. Политический успех Трампа в значительной степени обусловлен его умением использовать ту версию американской исключительности, которая резонирует с историей страны. Как отмечает Уолтер Рассел Мид, популистская внешняя политика – джексоновский подход – всегда пользовалась поддержкой в центральной части страны, которая и является электоральной базой Трампа. Верит ли сам Трамп в исключительную природу американского эксперимента – непонятно (судя по его антилиберальным инстинктам и поведению, может быть и нет). Тем не менее ему удалось успешно реанимировать основные элементы американской исключительности в версии 1.0.

Трамп примерил на себя роль изоляциониста, постоянно ставя под сомнение значимость американских альянсов в Европе и Азии и пообещав в ходе избирательной кампании, что США перестанут заниматься строительством государств. Пока его риторика гораздо жестче реальных действий, и выполнить обещания до сих пор не удалось. Соединенные Штаты остаются гарантом стратегической стабильности в Европе и Северо-Восточной Азии и продолжают увязать на Ближнем Востоке. Что касается Ирана и Северной Кореи, то тут Трамп занимает позицию ястреба.

Тем не менее взгляды Трампа можно назвать изоляционистскими. В рамках кампании «Америка прежде всего» он заявил, что союзникам придется защищать себя самостоятельно, если они не увеличат военные расходы. А также пообещал положить конец периоду, когда «наших политиков больше интересовала защита границ иностранных государств, чем своих собственных».

Трамп хочет свернуть многосторонний подход. В ходе предвыборной кампании он обещал, что Америка «не вступит в соглашения, которые могут уменьшить ее возможности контролировать собственные дела». Заняв пост президента, он объявил о выходе из Транстихоокеанского партнерства, Парижского соглашения по климату и ЮНЕСКО. Он отказался подтверждать ядерную сделку с Ираном, а теперь нацеливается на НАФТА и ВТО.

Что касается мессианской роли, Трамп с презрением относится к активному продвижению демократии в соответствии с версией 2.0. Он объяснял, что считает нынешнюю нестабильность на Ближнем Востоке прямым следствием «опасной идеи превратить в западные демократии страны, у которых нет такого опыта и которые не хотят таковыми становиться». На этом Трамп не останавливается: он даже превосходит американскую исключительность версии 1.0, демонстрируя нетерпимость к республиканским идеалам. Он запутался во лжи, оскорбляет СМИ, восхищается российским президентом Владимиром Путиным и другими авторитарными лидерами.

«Американская мечта» превратилась в «американское безумие», заявил Трамп в инаугурационной речи, богатство среднего класса страны украли и «перераспределили между всем миром». Взяв страницу из версии 1.0, он пообещал «вернуть наши рабочие места, наши границы и наши мечты».

Трамп также хочет восстановить однородность населения Америки. Он ограничивает иммиграцию, сворачивают программу Обамы по защите нелегальных мигрантов, которые были привезены в страну еще детьми, оскорбляет латиноамериканцев, отправляет домой гаитян, сальвадорцев и других пострадавших от стихийных бедствий и уклончиво высказывается о выступлениях неонацистов в Шарлоттсвилле. Все это можно считать гимном тому времени, когда в США доминировали христиане европейского происхождения. Для Трампа вернуть Америке величие означает сделать ее белой.

Американская исключительность в кризисе

Идея «Америка прежде всего» помогла Трампу победить на выборах, но если она станет главным принципом внешней политики, страна может сбиться с пути. Трамп уже увидел, что из-за растущего числа угроз США не могут вернуться к эпохе «без альянсов, связывающих по рукам и ногам», как выражался Томас Джефферсон. Основанный на правилах мировой порядок, построенный Соединенными Штатами, может ограничивать пространство для маневра, но его разрушение – путь к анархии. В условиях современной глобальной экономики протекционизм ухудшит, а не улучшит положение американского среднего класса. А поскольку доля белого населения нелатиноамериканского происхождения упадет ниже 50% к середине нынешнего столетия, вернуться к англосаксонской Америке не удастся.

В то же время политическая привлекательность слогана «Америка прежде всего» отражает серьезные проблемы в версии 2.0 американской исключительности, которая по-прежнему доминирует во внешнеполитическом истеблишменте. Успех Трампа обусловлен не только его умением использовать традиционные элементы американской идентичности, но и его обещанием ответить на законное и широко распространенное недовольство. США переоценили свои возможности за рубежом: кстати, именно Обама, а не Трамп, настаивал на том, что «пора сосредоточиться на укреплении нации дома». Средний класс действительно серьезно пострадал: стагнирующие зарплаты, неравенство и социально-экономическая сегрегация сделали «американскую мечту» недостижимой для большинства. Стране еще предстоит прийти к эффективной и гуманной политике, которая позволит контролировать иммиграцию. При этом придется ответить на важные вопросы о жизнеспособности теории «плавильного котла».

Американская исключительность 2.0 не получает поддержки и за рубежом.

С помощью Соединенных Штатов многие страны Европы, Азии и Америки стали демократическими, но нелиберальные альтернативы американскому пути сохраняют свои позиции. Общее благосостояние Запада упало ниже 50% от мирового ВВП, а Китай бросает вызов послевоенной архитектуре. Следовательно, Соединенные Штаты уже не могут в одиночку возглавлять международные институты. США с удовольствием поддерживали миропорядок, правила для которого писали сами, но этот период закончился. Сегодня американские идеалы уже не поддерживаются доминированием США, поэтому продвигать американские ценности стало сложнее.

Американская исключительность 3.0

Поскольку американская исключительность 2.0 забуксовала, а попытки Трампа вернуться к первоначальной версии нежизнеспособны, Соединенные Штаты могут либо отказаться от нарратива исключительности, либо разработать новый. Первый вариант кажется привлекательным на фоне политических и экономических проблем, но издержки могут быть слишком высоки. Идея американской исключительности долгое время помогала США сохранять консенсус по внешнеполитической стратегии, направленной на распространение демократии и верховенства закона. Поскольку антилиберализм находится на подъеме, мир нуждается в якоре республиканских идеалов – эту роль могут взять на себя только Соединенные Штаты. Если основанный на правилах порядок не удастся сохранить, это будет означать возвращение к гоббсовскому миру, в результате под угрозой окажутся не только принципы, но и интересы США. Именно потому, что мир находится в переломной точке, Соединенным Штатам следует обновить мантию своей исключительности.

Для этого потребуется пересмотреть все пять аспектов исключительности.

В первую очередь, Соединенным Штатам нужно найти разумную середину между изоляционизмом версии 1.0 и перенапряжением, которым сопровождалась идея Pax Americana. Некоторые эксперты предлагают политику «офшорного балансирования» – другие страны должны взять на себя ведущую роль в поддержании мира в Европе, Северо-Восточной Азии и Персидском заливе, а Вашингтон будет вмешиваться только в случае стратегической необходимости. Но такой подход заводит слишком далеко. Главной проблемой последнего времени стало втягивание в ненужные войны на стратегической периферии – в частности, на Ближнем Востоке – где офшорное балансирование действительно может оказаться правильным подходом. Но в стратегических регионах Европы и Азии уход США лишь обеспокоит союзников и усилит противников, начнется гонка вооружений и обострятся конфликты. Вашингтону необходимо сложить с себя обязанности мирового полицейского, но оставаться арбитром, отдавая предпочтение дипломатическому, а не военному воздействию.

Соединенным Штатам также необходимо изменить баланс альянсов и партнерств. Трамп не одинок в неприятии пактов, связывающих по рукам и ногам. Конгресс тоже утратил интерес к договорным обязательствам, лежащим в основе послевоенного миропорядка. Но США не могут позволить себе просто переключиться на односторонний подход. Только коллективные действия помогут справиться с современными международными вызовами, включая терроризм, ядерное распространение, изменение климата. Поэтому Соединенные Штаты должны воспринимать себя как лидера мирового сообщества, защищать международные институты и создавать коалиции доброй воли, если возможно только неофициальное сотрудничество.

Трампу не хватает такта, но он справедливо указывает американским союзникам на необходимость взять часть ответственности на себя. США должны и дальше способствовать международному взаимодействию, однако Вашингтон должен четко дать понять, что готов тратить деньги, только если это будут делать и его партнеры. В тех регионах, где произойдет переход к политике «офшорного балансирования», нужно содействовать укреплению роли Совета сотрудничества государств Персидского залива, АСЕАН и Африканского союза. Необходимо также предоставить развивающимся странам, таким как Бразилия, Китай, Индия и ЮАР, возможность участвовать в гуманитарных, миротворческих миссиях и программах развития.

Мессианская задача США должна оставаться основой идеи исключительности, однако следует отказаться от роли крестоносца и вновь стать примером для других. Смена режимов на Ближнем Востоке не открыла путь к демократии, а привела к насилию и нестабильности в регионе. Служить примером не значит отказаться от продвижения демократии. Речь идет об уважении политического многообразия и взаимодействии с режимами всех типов. В любом случае американцы должны защищать универсальные политические права и права человека – иначе придется отказаться от идеалов, определяющих национальную идентичность. Ошибки Трампа на этом направлении не способствуют обновлению идеи американской исключительности, а принижают ее.

Чтобы восстановить веру в американский путь, нужны перемены внутри. Соединенные Штаты не могут служить маяком для всего мира, пока электорат расколот и граждане лишены равенства возможностей. Но если США удалось преодолеть внутренний раскол после Гражданской войны и тяготы Великой депрессии, то они справятся и с нынешними проблемами. Обновление «американской мечты» – ключевой шаг к преодолению политической поляризации. Для этого потребуется реалистичный план восстановления вертикальной мобильности, а не пустые обещания вернуть индустриальный бум. Занятость на производстве упала в основном из-за автоматизации, а не из-за открытой торговли и иммиграции. Здесь будет полезен пересмотр условий торговли. Но для восстановления среднего класса и экономического оптимизма в районах, пострадавших от деиндустриализации, потребуются амбициозные планы обучения и переподготовки рабочих, распространение широкополосного доступа в интернет, стимулирование секторов роста, включая возобновляемые источники энергии, здравоохранение и обработку данных.

Наконец, обновленная версия американской исключительности должна предусматривать идею интеграции многообразного населения США в национальное сообщество, разделяющее давние гражданские ценности. Когда религиозные страсти раскалывают Ближний Восток, индуистский национализм дестабилизирует обстановку в Индии, разногласия по поводу иммиграции и мультикультурализма проверяют на прочность Евросоюз, американцы должны продемонстрировать единство на фоне многообразия. Подход «плавильного котла» версии 2.0 был верным, но для поддержания его эффективности нужны дополнительные меры. Для преодоления социально-экономической сегрегации и восстановления мобильности потребуются огромные инвестиции в государственные школы и колледжи. Эффективный пограничный контроль, рациональный подход к легальной иммиграции и справедливое, но жесткое отношение к нелегальным мигрантам убедят американцев в том, что многообразие – это результат проектирования, а не хаос. Хорошее владение английским языком поможет иммигрантам попасть в мейнстрим. Волонтерская служба и другие программы для молодежи обеспечат социально-культурную интеграцию.

Успех Трампа продемонстрировал, что американская исключительность версии 2.0 себя изжила. Но, несмотря на все усилия, Трампу не удастся справиться с современными вызовами, вернувшись в прошлое. Соединенным Штатам нужна новая идея исключительности, которая определит внешнеполитическую стратегию страны и переформатирует ее роль как якоря спасения либеральных идеалов.

Опубликовано в журнале Foreign Affairs, № 2, 2018 год. © Council on Foreign Relations, Inc.

США > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 14 сентября 2018 > № 2775778 Чарльз Капчан

Астронавта обидеть каждый может

Виталий Головачев, обозреватель «Труда»

Где саботаж - в космосе или на Земле?

Скандалами нынче трудно кого-то удивить, но этот взметнулся поистине на космическую высоту, затронув космонавтов и астронавтов на орбите. Ищут саботажника, просверлившего дырку в корабле «Союз», пристыкованном к Международной космической станции (МКС).

Сюжет острый, детективный. Напомню суть. Две недели назад датчики на МКС показали утечку воздуха из звездного дома. ЧП! Экипаж, проверяя отсеки, нашел 2-миллиметровое отверстие в стенке бытового отсека «Союза». Дырку быстро заделали герметиком и тремя заплатками, произвели наддув, восстановили рабочее давление воздуха на МКС. Но интрига в том, что отверстие не следствие удара микрометеорита или космического мусора, а рукотворное. Это, как установила комиссия, вовсе не производственный брак, таких отверстий на «Союзе» не делают. Кто-то специально просверлил дрелью небольшую дырочку в районе космического туалета и затем залил клеем. Клей через какое-то время рассохся, и воздух стал понемножку уходить.

Важная деталь: злоумышленник все сделал так, чтобы в космосе не случилось катастрофы. Отверстие небольшое, чтобы после срабатывания датчиков экипаж имел время найти течь и произвести ремонт. Бытовой отсек, где тайно поработали сверлом, при возвращении корабля на Землю отстреливается в космосе. Этот отсек не нужен, потому что экипаж летит к Земле в спускаемом аппарате. То есть опасности для космонавтов и астронавтов не было. Но сам факт сверления... Кто бросил дерзкий, из ряда вон вызов? Почему? Комиссия, если верить сообщениям неназванных источников, не нашла виновного ни на предприятии, где изготавливали «Союз» (РКК «Энергия» в подмосковном Королеве), ни на Байконуре. Все это тем не менее бьет по репутации и престижу отечественной космонавтики.

А дальше поворот, до какого едва ли мог додуматься и писатель-фантаст. В публичное пространство вброшена версия: просверлить дыру в корабле мог: кто-нибудь из экипажа МКС. Признаюсь, я испытал шок, прочитав заявление руководителя Роскосмоса Дмитрия Рогозина: «Версия, которую мы не отметаем: преднамеренное воздействие в космосе». Кто же там, в космосе, тайно сверлил дыру в корабле? Один из наших двух космонавтов, или кто-то из трех американских астронавтов, или астронавт Европейского космического агентства? А главное — зачем? Сначала высказывались два предположения: надоело летать в космосе, захотелось домой; «у кого-то с неустойчивой психикой могла поехать крыша». В минувшую среду появилась еще версия: из-за острой болезни одного из членов экипажа потребовалась эвакуация. При этом должны будут вернуться на Землю сразу три человека. А платить за новый корабль для пополнения экипажа на МКС американцам не хочется. К перечисленным можно прибавить и версию № 4: ЦРУ завербовало кого-то из астронавтов, чтобы просверлить дыру и дискредитировать российскую космонавтику...

Все эти странные предположения, по мнению многих специалистов и космонавтов, не выдерживают никакой критики. Если астронавт серьезно заболел, то без всяких проблем «Союз» досрочно доставит его на Землю. Такое бывало. В 1985-м со станции «Салют-7» был снят из-за болезни Владимир Васютин, не пролетавший и половины запланированного срока. В 1976-м был прерван полет Бориса Волынова и Виталия Жолобова на станции «Салют-5» из-за плохого самочувствия Жолобова. Словом, здесь все отработано. Не знаю, надо ли было бы платить Америке за досрочную посадку, но для НАСА это не такие уж большие суммы. В любом случае, когда речь идет о жизни астронавта, вопрос о деньгах вообще отпадает. Смешно звучит и предположение, что кто-то из американцев соскучился по дому. Между прочим, астронавты Фойстел и Арнольд возвращаются уже через три недели — 4 октября.

А Серина Ауньен-Ченселлор за три месяца не успела соскучиться. Если серьезно, то хорошо подготовленные астронавты не те люди, которые могут вдруг психануть и пуститься во все тяжкие ради скорейшего возвращения домой. Про злые козни ЦРУ и возможность вербовки астронавтов даже говорить не буду, потому что на такую бессмысленную затею никто не пойдет (США вложили в МКС более 100 млрд долларов). К тому же все тайное становится явным.

Нет, не могу представить, чтобы янки сверлили наш корабль. Но в российских СМИ их уже обвинили. Позавчера 53-летний доктор наук, опытный командир экипажа МКС Эндрю Фойстел сказал телеканалу CBS: «Я могу со всей определенностью заявить, что команда не имеет никакого отношения к этому (сверлению дырки. — «Труд»), без сомнений. Я считаю постыдным тот факт, что кто-то тратит время на предположения, будто члены команды были вовлечены в это». Действительно постыдный факт, потому что нет ни малейшего доказательства, повода поверить в этот идиотский бред. Но в интернете вовсю обсуждают, кто из астронавтов диверсант... Кто знает, как далеко зашла бы охота на ведьм, не вмешайся весьма авторитетный вице-премьер Юрий Борисов, курирующий в том числе и космическую отрасль. Он высказался, как передает «РИА Новости», жестко и определенно: «Абсолютно неприемлемо бросать тень ни на наших космонавтов, ни на американских астронавтов. Работает комиссия, и пока не будет завершено расследование, выносить подобные приговоры ни в коем случае нельзя. Не исключено, что причиной мог быть и производственный брак. До завершения расследования вешать ярлыки и искать ведьм, мягко говоря, недальновидно и опасно. Экипаж на МКС — это единый коллектив, в котором никаких политических разногласий нет и не может быть».

Дмитрий Рогозин, еще недавно публично не отвергавший версию преднамеренного воздействия в космосе (что подлило масла в огонь), теперь заявляет: «Распространение домыслов и слухов вокруг происшедшего на МКС не помогает работе экспертов Роскосмоса и направлено на подрыв товарищеских отношений в коллективе космической станции». А какие такие домыслы? Просто развивали одну из ваших версий, Дмитрий Олегович.

Бездоказательное обвинение американских астронавтов уже нанесло мощный удар по сотрудничеству с США в космической сфере. Не сомневаюсь, дальше эта трещина будет расширяться, и ее не заделаешь герметиком. Последний мост сотрудничества между Россией и США — космический — может разрушиться. И что тогда? Лунный проект, как признают все, должен быть международным. Но мы можем остаться на обочине, если по репутации отечественной космонавтики сами же будем наносить удар за ударом.

Между тем положение в космонавтике совсем незавидное. «Сегодняшнее состояние отрасли, — сказал два дня назад Юрий Борисов, — те позиции, которыми мы гордились, находятся не в лучшей ситуации. Это факт. Это и аварии ракет-носителей, и аварии спутников, которые, конечно, влияют на авторитет нашей космической отрасли... Это действительно можно назвать системным кризисом» («Интерфакс»). Яснее не скажешь! В такой ситуации только и остается списывать все беды на американских саботажников.

Если доказательств нет, комиссия должна честно сказать: провели расследование; установили, что дыру просверлили специально, но виновного найти не удалось. Да, будет висяк, однако это лучше, чем странные намеки.

Что касается саботажа, то такие случаи в отечественной космонавтике бывали. В 1970-е мне рассказывали на Байконуре про крупное ЧП. На старте перед беспилотным запуском был обнаружен перерезанный провод. Запуск отменили, началось расследование. На срезе обнаружили микрочастицы перочинного ножа. Удалось найти его владельца — офицера, майора. У него тяжело болела жена. Врачи сказали, что ей очень вреден жестокий байконурский климат. Майор подавал рапорты о переводе, но ему отказывали. И в отчаянии он сорвался...

А несколько лет назад из-за нездоровой обстановки на объекте и серьезных проблем была просверлена дыра при строительстве гидролаборатории в Центре подготовки космонавтов под Москвой. В знак протеста и для привлечения внимания. Виновных быстро выявили.

Может быть, и появление отверстия на «Союзе» имеет вполне земную причину? В любом случае космический скандал надо гасить. И чем быстрее, тем лучше. Получится ли это у Дмитрия Рогозина?

Россия. США > СМИ, ИТ. Авиапром, автопром > trud.ru, 14 сентября 2018 > № 2767276 Виталий Головачев

Илья Шестаков: вылов рыбы в пять миллионов тонн – не предел для России.

Дальний Восток традиционно славится морепродуктами и рыбой, которые не только вошли в меню участников Восточного экономического форума, но и стали темой обсуждения на площадке ВЭФ. Когда начнется добровольная сертификация черной икры, поможет ли рекордный вылов этого года снизить цены на российскую рыбу, почему в нашей стране никак не удается принять закон о любительской рыбалке и как Россия сотрудничает с США и Европой в борьбе с незаконным промыслом, в интервью РИА Новости в рамках форума рассказал глава Росрыболовства Илья Шестаков. Беседовала Светлана Берило.

— Росрыболовство весной заявляло о планах по проведению добровольного эксперимента по маркировке черной икры. Как идет процесс?

— Идет обсуждение его реализации. В ближайшее время у нас запланировано большое совещание по этой теме. Компании, которые входят в ассоциацию осетроводов, подтвердили свою заинтересованность в проекте, и для нас важно правильно отработать механизм, как мы будем взаимодействовать.

Первый этап — это добровольная сертификация икры, посмотрим, как быстро мы сможем ее ввести. После этого мы проведем анализ. Возможно, через какой-то период времени сделаем сертификацию уже обязательной. Но пока мы идем в рамках общей концепции, которая разрабатывается Минпромторгом, поэтому начинаем именно с добровольной. Планируем ее начать с середины 2019 года.

— Как вы оцениваете вылов основных видов рыб в текущем году?

— Уловы в этом году рекордные по ряду направлений и в целом. На Дальнем Востоке добыто уже более 612 тысяч тонн лососей. Предыдущий рекорд был в 2009 году — тогда мы выловили 520 тысяч тонн. Кроме того, растет добыча перспективных объектов рыболовства — сардины иваси и скумбрии, эти виды вернулись к российским дальневосточным берегам после длительного перерыва, и мы настраиваем их промысел заново. В этом году вылов вырос почти в три раза к прошлому году, при этом иваси — в 3,2 раза, а по скумбрии — почти в 7 раз. Надеемся, что объемы вылова повлияют на динамику розничных цен, на стоимость непосредственно для потребителя, так как в оптовом звене тенденция удешевления уже есть.

— Вы ранее говорили о том, что вылов российских рыбаков по итогам 2018 года может превысить пять миллионов тонн. Является ли для нас это пределом по вылову?

— Нет, пять миллионов — это не предел. Если в прошлом году мы выловили 4,9 миллиона тонн, то на сегодняшний день объемы вылова выше прошлогодних на 5%. Я думаю, что, с учетом подходов скумбрии и иваси, в этом году мы сможем преодолеть 5-миллионную отметку. Очень большой вклад в этом году сыграла рекордная лососевая путина. Мы ожидаем, что и 2019 год тоже будет хорошим.

— С июля в России в обязательном порядке действует электронная ветеринарная сертификация в системе "Меркурий", она распространяется и на рыбную продукцию. Как вы можете оценить два месяца действия этой системы для рыбной отрасли — есть ли проблемы, зафиксированы ли сбои в работе?

— В целом были определенные сложности с ее внедрением. Это было связано и с несовершенством на тот момент самой системы, и с тем, что в каждой отрасли есть свои нюансы. В рыбопромышленном комплексе столкнулись с трудностями при перегрузке рыбы на транспортные суда в море, потому что у транспортных судов не было этой системы.

Тонкости есть при вылове лососевых на рыбопромысловых участках, где нет возможности сразу же заполнить необходимую документацию в электронном виде. Для решения этих вопросов по нашей инициативе создана рабочая группа Росрыболовства и Россельхознадзора. С 1 июля еженедельно по пятницам ее участники собираются и решают все вопросы технического характера в оперативном режиме, сейчас система работает достаточно хорошо. Каких-то больших проблем или сложностей с задержками, оформлением или с поставкой продукции у рыбаков нет.

Переходный этап на электронный документооборот, нам кажется, был достаточно неплохо реализован. Ждем итоги полугодия, чтобы сравнить, насколько система сработала не только как мера обеспечения ветеринарной безопасности, но и как инструмент контроля за отчетностью по выловам. У нас теперь есть электронная база по выдаче ветеринарных сертификатов, есть понимание по выданным разрешениям на вылов — эти две базы можно будет сопоставить и определить, смогла ли браконьерская продукция попасть в систему электронной ветсертификации. К сожалению, это наблюдалось раньше, когда сертификаты заполнялись в бумажном виде. Сейчас мы сравним базы, и если такие случаи были, выявим, какие компании незаконный вылов легализовали.

— Дорожная карта по развитию конкуренции в отраслях экономики России предполагает распределение 50% объема квот на вылов крабов на электронных аукционах. Можно ли считать это завершением дискуссии о форме распределения квот на вылов крабов?

— Дискуссию можно будет считать оконченной, когда будет принят соответствующий законопроект. Пока он еще даже не внесен в Госдуму, он только разрабатывается, поэтому говорить о завершении дискуссии пока преждевременно. Но в целом такое поручение есть, и в 2019 году мы должны эту работу провести.

— "Нацрыбресурс" в июне сообщил о намерении создать сеть рыбных магазинов для повышения доступности рыбной продукции и стабилизации цен на рынке. Будет ли это неким подобием советских магазинов "Океан", которые охватывали всю страну, или все же эти магазины будут более локальными и немногочисленными? Когда они могут появиться в целом России?

— Это будет небольшая сеть социальных магазинов. Они открываются в рыбных портах основных морских регионов, там, где в управлении есть причальные стенки.

Их основная задача по большому счету — дать возможность населению покупать продукцию прямо в порту по цене с очень низкой оценкой. Сейчас магазины работают в Калининграде и Мурманске, планируем открыть во Владивостоке, на Сахалине и в Петропавловске-Камчатском. Но это не будет какой-то государственной сетью по реализации рыбной продукции. Не совсем правильно говорить о том, что мы пытаемся собой подменить ритейл, мы видим, что сейчас открывается много специализированных рыбных магазинов. У нас нет намерения создавать конкуренцию частному бизнесу со стороны государства.

— Как проходит работа с законопроектом о любительской рыбалке?

— Законопроект сейчас находится в Госдуме. Он готовится ко второму чтению, причем уже достаточно длительный период времени, более пяти лет. Есть определенные нюансы, по которым пока не удается найти компромиссные решения. В чем они заключаются: с одной стороны, есть поручение президента России о том, что рыбалка должна быть бесплатной, доступной для населения, с другой стороны, есть такие объекты, по которым бесконтрольный доступ может привести к серьезным экологическим последствиям, переловам, к истощению запасов.

Даже несмотря на то, что мы ввели суточные нормы вылова, понятно, что по всей стране отследить их исполнение не представляется возможным. В этой части нужно найти компромисс, чтобы доступность рыбалки не привела к браконьерству и к уничтожению запасов. Необходимо соблюсти баланс. Понятно, что силами рыбоохраны в отдаленных районах, в уникальных реках, по уникальным объектам иногда это невозможно, поэтому идет обсуждение, как именно вот такие уникальные виды рыб мы можем сохранить, к примеру, таймень и атлантическая семга. Пока компромисс не удалось найти.

— В июле Центр общественных связей ФСБ России подтвердил, что рыбопромышленники не могут использовать суда, принадлежащие иностранным юридическим лицам, в морских водах России и осуществлять свою деятельность. Планирует ли Росрыболовство инициировать изменения этих правил?

— В законе четко указано, что осуществлять рыболовство на судах, не принадлежащим российским юридическим лицам, запрещено. У нас к промышленному рыболовству относится не только вылов, но и транспортировка улова. Если с точки зрения добычи рыбы все суда оформлены российскими юридическими лицами, то часть транспортных судов действительно оформлены на компании, которые, по сути дела, зарегистрированы в офшорных зонах.

Мы проанализировали этот вопрос. Во-первых, количество таких судов не очень большое. Во-вторых, в рамках общего политического курса на деофшоризацию, а также с учетом того, рыбная отрасль — стратегическая, у собственников судов есть возможность перерегистрировать их на российские юридические лица. Поэтому никаких изменений инициировать мы не планируем и считаем, что это правильная тенденция — по сути дела, устранение определенных пробелов.

— К вопросу международных отношений. Если говорить о взаимодействии со странами Европы и США, не приостановилась ли совместная работа с ними, учитывая геополитическую повестку?

— Нет, наша совместная работа не приостанавливалась. Если говорить о США, у нас действует рабочая группа по рыбному хозяйству и по противодействию ННН-промыслу (незаконный, несообщаемый и нерегулируемый промысел — ред.), она собирается каждый год. В рамках этой группы обсуждаются вопросы, связанные с противодействием браконьерскому промыслу как в России, так и в Соединенных Штатах. Например, это вопросы контроля за экспортируемой продукцией, работает система сертификации — документов, подтверждающих легальность происхождения уловов.

С точки зрения науки в следующем году у нас запланированы с Канадой совместные исследования по лососям в Тихом океане. Работаем с Евросоюзом — у нас есть общие водные объекты, регулирование вылова которых принимается на специальных комиссиях. Это Балтика и, конечно, Чудское озеро. Обсуждаются программы по воспроизводству угря. Поэтому никаких разрывов отношений в рыбохозяйственном секторе у нас нет, скорее, наоборот, мы укрепляем и расширяем сотрудничество. Буквально завтра откроется II Международный рыбопромышленный форум в Санкт-Петербурге. На нашем первом рыбном форуме мы с мировым профессиональным сообществом обсуждали вопрос: сотрудничество или конкуренция поможет обеспечить устойчивое рыболовство и экономическую эффективность, решив в пользу первого. В этом году мы рассмотрим сценарии развития глобального рыбного рынка до 2050 года.

Источник: РИА Новости

Россия. США. Евросоюз. Весь мир > Рыба. Экология > fish.gov.ru, 13 сентября 2018 > № 2727728 Илья Шестаков

Алексис Родзянко: Приход русских компаний в США возможен в условиях санкций.

Прозвучавшая недавно идея пригласить российские компании в нефтегазовые проекты на Аляске – важный сигнал, свидетельствующий, что интерес американских деловых кругов к сотрудничеству сохраняется и в условиях санкций. Напомню, что санкции в нефтегазовом секторе распространяются на поставку в Россию товаров, услуг или технологий для добычи нефти в Арктике, на глубоководном шельфе и из сланцевых залежей, что не исключает партнерства по другим направлениям. Таким образом, приход российских компаний в проекты на территории США вполне возможен даже в нынешней геополитической ситуации.

Насколько мне известно, российские производители, уже работающие на американском рынке, не испытывают какого-либо давления в связи с санкциями.

Это относится, например, к Трубной металлургической компании – одному из крупнейших поставщиков стальных труб в США.

Новый пакет американских ограничительных мер, вступивший в силу в конце августа, не содержит принципиально новых положений, а потому с формальной точки зрения не должен привести к серьезным экономическим последствиям.

Вопрос в том, как поведут себя ведомства, которые на практике реализуют санкционные ограничения, выдают лицензии на поставку в Россию оборудования и технологий, – не начнут ли они, например, по-иному трактовать понятие «товар двойного назначения».

Для международных нефтяных компаний Россия – важный рынок, присутствие на котором имеет стратегическое значение. Американская торговая палата в России, в которую входит более 500 компаний, помогает своим членам организовать работу здесь в рамках существующих ограничений и минимизировать риски.

Не вмешиваясь в вопросы политики, мы при любой возможности стремимся донести до властей США позицию американских деловых кругов, развивающих бизнес в России. Говорим правительству, что бизнес – это здоровая часть двусторонних отношений, которую необходимо всячески сохранять.

Прим. «НиК»: Первый блок новых американских санкций, вступивший в силу 27 августа, подразумевает запрет на экспорт в Россию товаров, связанных с национальной безопасностью: электронных устройств и комплектующих, в том числе использующихся в авиационной отрасли.

Второй блок планируется ввести спустя 90 дней после первого. Он предполагает понижение уровня дипотношений с Россией, приостановку полетов в США российской госкомпании «Аэрофлот», а также почти полное ограничение экспорта и импорта. Санкции могут быть реализованы, если Россия не предоставит гарантии того, что она не будет использовать химическое оружие в будущем и не согласится на «локальные проверки» со стороны ООН.

Между тем на недавнем 23-м заседании Российско-американского тихоокеанского партнерства (РАТОП) в Анкоридже власти Аляски, а также американские нефтяные компании ExxonMobil и Baker Hughes высказались за участие российского бизнеса в проектах по добыче газа и нефти на территории этого самого северного штата США.

Алексис Родзянко

Президент Американской торговой палаты в России

США. Россия > Нефть, газ, уголь. Внешэкономсвязи, политика > oilcapital.ru, 11 сентября 2018 > № 2730604 Алексис Родзянко

Человек в скафандре и со сверлом

Виталий Головачев, обозреватель «Труда»

Откуда взялась байка про космонавтов-диверсантов?

Информационные бомбы, взорвавшиеся на этой неделе, высветили в новом ракурсе ситуацию, связанную с серьезным ЧП в космосе. Напомним: в ночь на четверг, 30 августа, на Международной космической станции (МКС) датчики зафиксировали постоянную небольшую утечку воздуха из звездного дома. Давление упало не только в российском корабле, но и в модулях космической станции. Например, в американском модуле Destiny давление было 724 мм вместо положенных 760 мм...

Утром российские космонавты вместе с астронавтами НАСА и Европейского космического агентства обнаружили, как им показалось, небольшую сквозную микротрещину размером примерно 2 миллиметра. Она находилась в бытовом отсеке российского корабля «Союз МС-09», пристыкованного к МКС. И первой, приоритетной версией был пробой стенки бытового отсека из-за столкновения с микрометеоритом или космическим мусором.

Но позже стало ясно: дыра рукотворная, сделанная сверлом. Появилась такая версия: кто-то просверлил (возможно, ошибочно) отверстие в стенке, а потом, обнаружив свой промах, заделал узкий канал специальным клеем. Поэтому корабль выдержал наземные проверки на герметичность. Однако в космосе через два с половиной месяца полета клей рассохся, и началась утечка воздуха.

Так или иначе, но к возможной разгерметизации станции и корабля космонавты заранее тщательно готовятся во время наземных тренировок. На борту МКС есть все для ремонта: герметик, заплатки, инструменты. Дыру решили быстро заделать. Но неожиданно против этого выступил нынешний командир станции американский астронавт Эндрю Фойстел. Он считал, что лучше поставить резиновую заглушку и детально проанализировать ситуацию. Но на российском корабле командиром является все-таки российский космонавт. Специалисты в ЦУПе, в подмосковном Королеве согласовали проведение ремонта с коллегами в Хьюстоне. И российские космонавты заделали дыру и восстановили давление в корабле и на МКС.

Сейчас все в порядке. Опасности для экипажа нет. Будущая посадка корабля пройдет в плановом режиме. Но остается вопрос: кто, когда и зачем просверлил дыру в стенке бытового отсека? Такого еще не было в мировой космонавтике. Пока с этим разбирается специально созданная комиссия, в интернете и СМИ обсуждаются версии: что это — случайная ошибка или производственный брак, а может, диверсия?

И тут на арену вышел глава Роскосмоса Дмитрий Рогозин. Он публично задал вопросы: «Что это — брак или преднамеренные действия? Где эти действия производились? На Земле или уже на орбите?» Последние слова шокировали. Кто на орбите мог сверлом прорубать отверстие в стенке корабля? Космонавты или астронавты? Неужели в здравом уме господин Рогозин мог так подумать?

Оказывается, не только он. Космонавт Максим Сураев, совершивший два длительных полета в космос, ныне депутат Государственной думы, тоже допускает такую фантасмагорическую ситуацию. «Этого исключать нельзя, — заявил космонавт-депутат журналистам. — Все мы живые люди, все могут захотеть домой: Если кто-то из экипажа просверлил обшивку за ассенизационно-санитарным устройством, то стоит говорить о его психической неустойчивости».

Невероятно! Кто-то из российских космонавтов или зарубежных астронавтов ночью тихонько проплыл через российский сегмент, проник в пристыкованный корабль и там просверлил дырку в бытовом отсеке? Именно в бытовом, который отстреливается при посадке, чтобы все-таки не отрезать себе и другим путь к возвращению на Землю в спускаемом аппарате. А потом заклеил дыру? Не говорю уж о том, что злодей (или сумасшедший) не смог бы заклеить дыру, потому что воздух из корабля и станции стал бы с огромной скоростью улетать в космос. Вообще это предположение кажется бредом...

Я обратился за комментарием к психологу, хорошо знающему, как отбирают космонавтов и как осуществляется психологическое сопровождение работающего на орбите экипажа. По его словам, все нынешние обитатели звездного дома — и космонавты, и астронавты (а за иностранцами тоже наблюдают наши специалисты во время тренировок в подмосковном Центре подготовки) — психологически устойчивы, нацелены на достижение высокого результата, увлечены работой. Представить любого из них со сверлом, прорубающим стенку, абсолютно невозможно. Это не юнцы: кому-то за 40, кому-то за 50, люди с крепкими нервами, имеющие немалый жизненный опыт, прошедшие хорошую школу. Их психологические портреты не вызывают у специалистов сомнений...

Зачем же ставить под подозрение космонавтов и астронавтов? Я нашел только один вариант ответа: если все свалить на диверсанта-звездоплавателя, то можно вывести из-под удара не только разгильдяя, просверлившего дыру в стенке космического корабля, но и предприятие, да и всю госкорпорацию «Роскосмос». Очередные ЧП сегодня так некстати:

Слово эксперту

Борис Бальмонт, один из организаторов отечественной ракетно-космической промышленности, экс-министр, Герой Социалистического Труда

— Для государственных людей есть много ограничений, которые нельзя нарушать. Руководитель Роскосмоса и депутат — государственные люди. И когда они, не имея доказательств, высказывают бредовые идеи, бросают тень, пусть и с оговорками, на космонавтов и астронавтов, выполняющих тяжелую и опасную работу на орбите, это свидетельствует о некомпетентности, о неготовности к ответственной работе. Странные высказывания ударили по престижу нашей космонавтики, выставили нас на посмешище. Вообще-то, на мой взгляд, не так уж сложно разобраться в ситуации — если, конечно, есть элементарный контроль. Вот, говорят, за каждым рабочим в цехе изготовления и сборки космического корабля обязательно наблюдают двое специалистов. В специальном журнале записываются все операции, расписываются исполнитель, представитель приемки от заказчика, мастер. Повсюду видеокамеры... Если так, то несложно найти сверлильщика. Или этот контроль больше в теории? В любом случае недопустимо наводить тень на плетень. Кто просверлил дыру, не сомневаюсь, установят скоро. А вот с репутационными издержками ситуация намного сложнее.

Россия. США > СМИ, ИТ. Авиапром, автопром > trud.ru, 7 сентября 2018 > № 2767292 Виталий Головачев

Спасение утопающих: Россия выкупит свои долги

РФ готова покупать свои бонды, если санкции вызовут обвал рынка

Россия готова отказаться от внешних заимствований и покупать собственный рублевый долг, если новая волна американских санкций будет угрожать рынку серьезными потрясениями. Так чиновники пытаются заверить, что держат ситуацию под контролем на фоне того, как курсы доллара и евро на рынке бьют новые максимумы.

Нерезиденты продолжат вкладываться в ОФЗ даже в случае распространения санкций на госдолг РФ. Если только введенные ограничения не сделают покупку российских госбумаг полностью невозможной, сразу оговорился глава департамента госдолга Минфина РФ Константин Вышковский, выступая на Московском финансовом форуме.

«Риск российский суверенный по-прежнему очень привлекателен для инвесторов: тот уровень доходности, который они получают, едва ли они могут получить при таком соотношении с риском. Поэтому если не возникнет обстоятельств, которые сделают это полностью невозможным для инвесторов, существенное присутствие иностранных инвесторов на нашем рынке сохранится», — заявил он.

Глава департамента отметил, что когда доля нерезидентов среди покупателей российских ОФЗ росла, то со стороны многих экспертов звучали вопросы в адрес Минфина, не тревожит ли его это, поскольку это определенный фактор риска.

«Сейчас в силу определенных обстоятельств происходит снижение доли нерезидентов на рынке, но она по-прежнему большая», — заявил он.

«Такого суверенного эмитента, как Россия — у которого отношение долга к ВВП на столь низком уровне, у которого имеется два из трех инвестиционных рейтинга, присвоенных международными рейтинговыми агентствами — наверное, из числа стран с развивающимися рынками таких примеров просто нет», — отметил Вышковский.

В частности, по его словам, в 2018 году объем погашения по госдолгу оценивался в 1% ВВП.

«Это подтверждает отсутствие необходимости для Минфина выполнять программу заимствований для исполнения долговых обязательств», — сказал Вышковский.

О том же ранее заявлял и министр финансов Антон Силуанов «Те доходности, которые требует рынок сегодня, для нас они малоинтересны и даже неприемлемы. У нас есть большой запас ликвидности, есть возможности заимствований на внутреннем рынке», — сказал он.

При этом мораторий может продлиться и в последующие года.

Такие «словесные интервенции» прозвучали как нельзя кстати, учитывая, какие испытания в последнее время выпали на доли российской валюты.

Так, официальный курс доллара, по данным Центробанка, на 8 сентября доллар составляет 69,03 рублей, а курс евро — 80,36 рублей. Российская валюта слабеет на фоне падения вложений нерезидентов в российские облигации, которые поддерживали рубль на плаву. Так, доходность по 10-летним ОФЗ превысили 9%.

Минфин в среду, 5 сентября, не смог даже разместить ОФЗ на 15 млрд руб. с погашением в 2024 году. Он признал аукцион несостоявшимся «из-за волатильности на финансовом рынке».

Как отмечает Вышковский, «появились новые обстоятельства, которые оказали негативное влияние, доходности возросли», поэтому Минфин принял решение признать аукцион несостоявшимся. В дальнейшем министерство продолжит «осторожно» выходить на рынок.

По его словам, доля иностранцев в ОФЗ снизилась до 27-28%.

Это ниже пика в 34,5% в марте и 28% в июле, свидетельствуют данные Центробанка.

Нерезиденты начали продавать ОФЗ после расширения санкций США.

Новые американские санкции против России вступили в силу в конце августа: теперь США не будут лицензировать поставки вооружений российским государственным компаниям. Запрет наложен и на любую помощь РФ, кроме срочной гуманитарной помощи, поставок пищевых продуктов или сельскохозяйственных товаров. Кроме того, США не будут предоставлять российским властям кредиты и финансовую поддержку.

Осенью Вашингтон грозится принять новый пакет санкций, в рамках которого может быть введен запрет на вложения в новые выпуски российского госдолга.

«У нас есть варианты реагирования на различные случаи санкционного вмешательства, в том числе на госдолг, хотя нам это не очень приятно», — попытался успокоить Силуанов.

По данным Аналитического кредитного рейтингового агентства (АКРА), если США решат ввести санкции против российского госдолга, то зарубежные инвесторы могут выйти из 8–10% госбумаг РФ. При этом в основном санкции окажут влияние на поведение американских инвесторов, считают в АКРА.

По подсчетам рейтингового агентства, резиденты США держат 8% российского госдолга объемом 719 млрд руб. Помимо американских инвесторов, от российских госбумаг, как считает АКРА, с высокой вероятностью может отказаться и норвежский суверенный фонд (GPFG). О возможном сокращении вложений в госдолг России фонд заявлял еще в сентябре 2017 года.

Если действия США вынудят нерезидентов продавать российский долг, то Минфин может отказаться от новых выпусков, чтобы не создавать давление на рынке.

Минфин может не выполнить программу госзаимствований на 2018 год, если рыночные условия останутся неблагоприятными.

«Можем в следующем году не заимствовать, задействовать наши внутренние ресурсы, остатки на счетах бюджета в казначействе», — заявил Силуанов.

Несмотря на угрозу жестких санкций США, Россия готова к худшему, говорил ранее агентству Bloomberg замминистра финансов Владимир Колычев. При этом он отметил, что Россия даже готова пойти на экстренный шаг и покупать собственный рублевый долг, если новая волна американских санкций будет угрожать рынку серьезными потрясениями

Покупка своих бондов — явление редкое, но при вынужденных условиях может оказаться хорошим инструментом, говорит Екатерина Туманова, руководитель аналитического департамента компании «ФинИст».

Практика выкупа своих бондов существует во всех крупных экономиках мира: таковы кризисные реалии глобального финансового сектора, так что на статус первопроходца российский Минфин точно не тянет, отмечает Владимир Рожанковский, эксперт «Международного финансового центра».

В частности, по его словам, в США госдолг на 60% выкуплен собственным государством в рамках программ «количественного смягчения» 2010-2015 годах.

«Все выглядит так, что санкции будут усиливаться и при этом будет ужесточаться охота и последствия для всех «непослушных». Российский рублевый госдолг для многих фондов выглядит слишком привлекательным финансовым инструментом: высокий уровень гарантий, низкая долговая нагрузка – и это на фоне одной из лучших в мире доходностей для эмитентов инвестиционного и прединвестиционного рейтинга. Поэтому полного исхода нерезидентов я не жду даже в самом пессимистичном варианте развития событий. Обвала этого рынка по этой причине мы также не ждем, однако Минфину действительно может понадобиться выкупить госдолг», — комментирует Рожанковский.

При этом эта мера приведет к фиксированию уровней доходности по ОФЗ выше целевых значений Минфина, базирующихся на величине учетной ставки Центробанка, добавляет он.

«Это хорошая словесная интервенция, которая способна остановить панику на рынке ОФЗ и на валютном рынке.

Даже самый агрессивный спекулянт понимает, что золото-валютных резервов России в размере примерно 31 трлн рублей хватит, чтобы выкупить вообще весь объем обращающихся на рынке ОФЗ, которых по состояние на 1 июля было всего на сумму около 7 трлн рублей», — говорит аналитик «Алор Брокер» Алексей Антонов.

Однако это не спасет рублю от очередного обвала. По словам главного аналитика «БКС Премьер» Антона Покатовича, в перспективе ближайших недель давление на Россию со стороны ЕС продолжит нарастать, а в случае появления консенсуса внутри Евросоюза по вопросу принятия новых санкций курс рубля может снизить до уровня 82,5 рублей за евро.

Россия. США. Евросоюз > Госбюджет, налоги, цены. Внешэкономсвязи, политика. Приватизация, инвестиции > gazeta.ru, 7 сентября 2018 > № 2727351 Константин Вышковский

Итан Берковиц: Аляска должна расширить прямое сообщение с Дальним Востоком

Аляска должна расширить прямые перелеты с Дальним Востоком России для углубления взаимодействия между регионами, заявил мэр крупнейшего в штате города Анкоридж Итан Берковиц. Он также выступил за расширение отношений между городами-побратимами, университетами и учеными двух стран для решения общих проблем. О сотрудничестве двух регионов США и РФ чиновник рассказал в интервью корреспонденту РИА Новости Татьяне Калмыковой.

— Вы принимали участие в заседании форума Российско-американского тихоокеанского партнерства, что важного обсуждалось для Аляски и Анкориджа в частности?

— Один момент, на котором мы сосредоточили внимание, это то, как близко физически мы находимся друг к другу с российским Дальним Востоком и как мы сталкиваемся с аналогичными вызовами. Есть возможности для нас работать вместе таким образом, чтобы сделать жизнь нашего общества безопаснее и более здоровой.

— Какие именно возможности?

— Некоторые из них связаны с поисково-спасательными работами, возможностями для деловых кругов и между местными сообществами просто на основе того, как близко мы друг к другу находимся. Российский Дальний Восток находится ближе к Аляске, чем к Москве. Анкоридж находится ближе к Дальнему Востоку России, чем к Вашингтону. Поскольку мы соседи, то чем больше мы знаем друг о друге, тем лучше мы можем стать.

— Можете назвать конкретные проекты, которые обсуждают стороны?

— Есть возможности по разработке нефти и газа. У нас есть побратимские отношения с Магаданом, которые мы бы хотели расширить. Сейчас существует много разногласий на высоком уровне между нашими правительствами. Но когда мы размышляем об этих конфликтах, нам также нужно подумать и о том, как будет выглядеть наш мир в будущем. И чем больше может быть установлено связей между городами и между людьми, тем больше у нас может быть возможностей подготовить хорошее будущее.

— Где вы видите потенциал для развития отношений между Аляской и российским Дальним Востоком?

— Ведутся дискуссии об университетских обменах. Есть разговоры о том, что мы можем сделать по поисково-спасательным работам и как мы можем обеспечить доступность инвестиционных возможностей для местных сообществ. По некоторым вопросам дискуссии еще находятся на начальном уровне. У нас нет достаточно коммуникации и транспортных связей между сообществами, и в определенный момент это должно быть восстановлено или же построено.

— Вы имеете в виду гражданскую авиацию и перелеты между регионами?

— Да, прямые перелеты.

— Насколько я знаю, обсуждается расширение полетов авиакомпании "Якутия" на Аляску.

— Да. Чем больше мы сможем сделать, тем лучше. И еще одна вещь — мы также страдаем от последствий изменения климата. Если бы у нас было больше сотрудничества между учеными, это бы помогло нам понять последствия изменения климата и выработать на это ответ.

— Работают ли сейчас наши ученые по этому вопросу?

— Проводится недостаточно научных исследований. Сотрудничество могло бы быть лучше.

— Может ли Анкоридж предложить платформу для таких дискуссий?

— Существующее многостороннее международное сотрудничество между учеными России и США могло бы послужить основой, особенно, когда речь идет об Арктике.

— Теперь у вас в городе стоит тотемный столб из Якутии.

— Да, этот тотем из Сахи великолепен. Столб дружбы. Народ Республики Саха — лошадники. Мы надеемся привести лошадь, чтобы привязать ее к столбу (по традиции жителей Якутии — ред.). Мне нужно теперь найти лошадь, это не так-то просто здесь сделать. Мы видим столб каждый день, когда проезжаем мимо. Я считаю, что это хорошее напоминание: когда мы можем вести дела между нашими обществами, между людьми, мы можем это делать дружественным образом.

— Много русских живет в Анкоридже?

— У нас много людей со всего мира, здесь много русских, и они являются важной частью нашего сообщества.

— Следующее заседание РАТОП будет в Хабаровске, приедете?

— На настоящий момент у меня нет никаких конкретных планов, но я бы очень хотел посетить Магадан, город-побратим, и сделать все, что в моих силах, чтобы поддержать отношения с нашими соседями.

США. ДФО > Внешэкономсвязи, политика > ria.ru, 28 августа 2018 > № 2720376 Итан Берковиц

Грег Вулф: бизнес Аляски нацелен на развитие взаимодействия с Россией

Вашингтон с тревогой относится к любым контактам с Россией, однако настроения в самом большом штате США завидно отличаются от столичной атмосферы. Власти и бизнес Аляски нацелены на взаимодействие и развитие связей с Дальним Востоком России. Президент Всемирного торгового центра "Аляска" Грег Вулф уверен, что в результате санкционной политики в проигрыше оказываются все стороны. По его словам, в нынешней ситуации важно найти пути для продолжения ведения бизнеса между двумя странами и возможности для этого существуют. Об этом, а также о том, какое влияние торговая война США с Китаем может оказать на Аляску, американский экономист рассказал в интервью корреспонденту РИА Новости Татьяне Калмыковой.

— Как бы вы охарактеризовали экономические связи между Россией и Аляской на настоящий момент?

— Уровень торговли между Аляской и Россией не велик. Если вы посмотрите на статистику, эти цифры обычно довольно маленькие. Одна из причин тому лежит на поверхности — мы являемся штатом, экспортирующим природные ресурсы. Россия также является государством, экспортирующим природные ресурсы. Когда цены на ресурсы поднимаются, российская экономика растет, и то же самое касается Аляски. Когда цены на ресурсы падают, то это оказывает схожее влияние на нас. Но то, где мы добились успеха, так это в экспорте услуг — технических и профессиональных — как то инженерия, строительство, дизайн, услуги в области нефти и газа, логистика, консалтинг по добыче (ресурсов — ред.). Это то, где задействовано большинство компаний Аляски (в России — ред.) — сектор услуг. Бизнес-связи Аляски и Дальнего Востока России начали развиваться в 1988 году с так называемого перелета дружбы. Тогда между нами появилось прямое авиасообщение. Народ Аляски и народ Дальнего Востока России встретились и смогли увидеть бизнес-возможности при совместной работе. Во время 90-х и в начале 2000-х велась кое-какая деятельность, особенно связанная с нефтью и газом. Многое было сосредоточено на Сахалине, но не все. В ходе 20-летнего периода Аляска и российский Дальний Восток проводили активное изучение совместных бизнес-возможностей.

— Что касается торговли морепродуктами, какие последствия санкций США и российских контрмер в ответ на это для этой отрасли? Сенатор Аляски заявила о потерях для бизнеса в размере 40 миллионов долларов.

— Экспорт морепродуктов — самый большой и составляет около 50% от всего экспорта Аляски. Но у нас много покупателей. Китай — крупнейший. Россия представляла для Аляски важный, но небольшой рынок сбыта морепродуктов. Глядя на картину в целом по экспорту морепродуктов, что составляет 2,5 миллиарда долларов, то 40 миллионов — это маленькая сумма. Для тех людей, которые были в этом задействованы, вероятно, это очень важно. Представители деловых кругов должны адаптироваться и подстраиваться под те действия, которые предпринимает правительство, будь они плохими или хорошими.

Санкции приходят и уходят, пошлины приходят и уходят. Я в этом бизнесе 30 с лишним лет. Сейчас ведутся жесткие разговоры на федеральном уровне между Россией и США, также между правительством США и Китаем. Но чем больше мы ведем бизнес друг с другом, тем меньше вероятность подобного рода действий. Более тесные бизнес-связи, я думаю, приводят к более позитивной атмосфере. Бизнес и экономическая деятельность между двумя странами может играть роль и внести вклад в установление более хороших отношений в конечном итоге. Обычно вы не предпринимаете действий против своего лучшего покупателя. Вы стараетесь решить вопросы более благоприятным образом. Я считаю, что пошлины и санкции не приносят выгоду никому. Это проигрыш для всех. Поэтому тенденция в торговых отношениях — сократить или избавиться от пошлин вовсе. Этот тренд наблюдается и в ВТО, и в двусторонних и многосторонних соглашениях. Что касается санкций, пошлин и России, то, поскольку она не является крупным торговым партнером, нас больше беспокоит то, что произойдет между США и Китаем. С 2011 года Китай является партнером номер один для нас. То, что произойдет в этой сфере, окажет более значительное экономическое влияние на Аляску. Но наша торговля с Китаем все еще довольно крепкая. Мы обычно продаем товары, которые не являются целью введения пошлин. Мы не продаем автомобили, компьютеры, сельскохозяйственные продукты, а только морепродукты. Так что они ищут более привлекательные цели, а не природные ресурсы, которые мы главным образом экспортируем.

— Правда, что морепродукты из Аляски, которые экспортируются в Китай для переработки, являются объектом введения пошлин со стороны самих США в случае реэкспорта обратно в страну?

— Это так. Но нужно отметить несколько вещей. Значительная часть морепродуктов, которые мы экспортируем в Китай, перерабатывается и потом реэкспортируется. Иногда они поставляются обратно в США. Иногда идут в Японию и другие места помимо США. Но в связи с хорошим маркетингом и пониманием качества морепродуктов Аляски, китайцы потребляют их все больше внутри Китая. Очевидно, что индустрия морепродуктов крайне важна для Аляски, это первая статья экспорта. Мы надеемся, что если пошлины станут значительной проблемой, то найдется ее решение. Как я говорю, некоторые вещи приходят и уходят. Я уверен, что люди в Вашингтоне и в Пекине работают над этим каждый день.

— Возвращаясь к деловым связям Аляски и России, в каких областях вы видите потенциал для развития экономических и торговых отношений?

— У туризма есть огромный потенциал. В ходе заседания Российско-американского тихоокеанского форума (РАТОП) была целая панель спикеров по туризму. У нас есть прямые туры из Анкориджа в Петропавловск-Камчатский в летний период. Есть возможности для культурного туризма по обеим направлениям.

Это область, у которой есть потенциал. Зачастую самый большой вызов заключается в том, что ты не знаешь, какие существуют проекты, как принять в них участие напрямую, нужен ли мне российский партнер, поэтому встречи РАТОП так важны, поскольку они соединяют не только представителей правительств, но также соединяет бизнесменов. Я думаю, в ходе следующей встречи РАТОП организаторы хотят сосредоточиться на взаимодействии между бизнесом. Это воодушевляет. РАТОП на протяжении многих лет является хорошим форумом, который соединяет представителей деловых кругов и правительств Дальнего Востока России и западного побережья США.

— И он уже идет без перерыва на протяжении 23 лет.

— Да. Санкции приходят и уходят, пошлины приходят и уходят, но бизнесмены должны продолжать работать несмотря на это.

— Атмосфера на Аляске отличается от того, как настроены люди по отношению к России в Вашингтоне?

— Да, и мы говорили об этом в ходе заседания РАТОП. Есть небольшое сходство между людьми, которые живут на Дальнем Востоке России, и людьми, которые живут на Аляске. Аляска находится далеко от Вашингтона, и российский Дальний Восток так же находится далеко от Москвы. Мы являемся в некотором роде независимыми рубежами, хотя это и не так в действительности, но нам нравится так думать. В ходе заседания РАТОП в этом году была очень позитивная атмосфера. Несмотря на то, в каких тонах ведется диалог между федеральным правительством США и федеральным правительством России, бизнес продолжается. Один из российских представителей отметил, что на недавно прошедшей в Москве конференции самое крупное число иностранных компаний было из США. Я думаю, что те компании, которые связаны с российским рынком, просто пройдут через подъемы и падения проводимых правительствами политических курсов. Важно для обеих сторон найти пути для продолжения ведения бизнеса.

США. Россия > Внешэкономсвязи, политика > ria.ru, 27 августа 2018 > № 2720380 Грег Вулф

Бесплодная двойственность

Почему Россия и Запад застряли в состоянии неопределенности

Иван Сафранчук – кандидат политических наук, доцент кафедры мировых политических процессов факультета политологии МГИМО (У) МИД России.

Резюме Многие склонны представлять существующие отношения с западными странами как «новую нормальность» или даже как исторически естественные. Но отношения сейчас не такие, каких желали Россия и Запад. Они вообще не результат целенаправленной деятельности, а итог того, что не получилось с каждой стороны.

Отношения России с Западом вполне поддаются описанию, но их сложно охарактеризовать и выделить структурные элементы, составляющие их основу. Текущие события настолько динамичны, увлекательны и многовариантны, что может создаться впечатление, будто никакой базы в том, что происходит, нет вовсе. Но это не совсем так. Сформировалась модель отношений, дающая довольно обширный политический простор, который ограничен широкими, но жесткими рамками возможного.

Не холодная война

Характеристика российско-американских отношений как новой холодной войны небезосновательна, но содержательно неверна и создает контекст, вводящий в заблуждение.

Небезосновательна она потому, что на поздних стадиях, в 70-е и 80-е гг. прошлого века, холодная война (чьей оригинальной сущностью было столкновение экзистенционально несовместимых общественно-политических систем, в котором надо было победить без большой войны) де-факто превратилась в бесконечное геополитическое противоборство профессиональных сообществ военных, разведчиков и дипломатов. Все они были готовы использовать в своих интересах любую мировую проблему или региональный конфликт. В таком виде холодная война в основном и запечатлелась в памяти политиков конца XX столетия. Теперь же любое обострение геополитической конкуренции и военного соперничества великих держав стали называть возвращением холодной войны.

Однако главным в холодной войне того периода была все же не геополитическая форма, а идейная сущность. Две системы вступали в открытую конфронтацию и переформатировали под себя региональные конфликты либо «мирно сосуществовали», но в любом случае каждая из них была уверена в собственном моральном и историческом превосходстве. Игра шла на выбывание.

Сейчас Россия и Запад ведут много споров, в той или иной степени имеющих ценностную основу. Разрыв в ценностях трудно отрицать. Причем он имеет место не только между Россией, с одной стороны, и США и Европой, с другой, но и между Европой и США. А все мы вместе составляем ценностный контраст с поднимающимися азиатскими державами. Ценности влияют на то, как организованы и управляются общества, то есть на внутренние дела. Внутренняя политика, завязанная на ценностные системы, воздействует на внешнюю, на методы и средства, которыми страны пытаются повысить уровень своей конкурентоспособности в мире. Поэтому не лишены смысла заявления западных деятелей о том, что за проблемами в отношениях с Россией стоят ценности. Также обоснована и следующая формулировка из Стратегии национальной безопасности Российской Федерации: «Конкуренция между государствами все в большей степени охватывает ценности и модели общественного развития, человеческий, научный и технологический потенциалы» (впервые появившись в документе 2009 г., в немного другой формулировке, это положение вошло в Стратегию 2015 г., действующую в настоящее время).

Но признание наличия этой цепочки (ценности – внутренние дела – внешняя политика) и значения ценностей для внутренней и внешней политики (содержательно наши позиции имеют корни в наших ценностях и поэтому представляются нам правильными и обоснованными) само по себе не означает экзистенционального соперничества общественно-политических систем. В этом смысле холодной войны между Россией и Западом сейчас нет.

Константа и переменные российской внешней политики

Представление о том, что Россия – важный мировой игрок, является неотъемлемой частью российского политического самосознания. Это и чувство в душе (оно вековое и передается из поколения в поколение), и сознание в голове (которое не может не сформироваться при получении образования). Данная константа остается даже с исчезновением страны (а за XX век такое случалось дважды). Более того, в периоды слабости она даже усиливается. И в начале 1990-х гг., в сложнейший период внутренних неурядиц, когда государство пребывало в глубочайшем социально-экономическом кризисе, у российской власти сохранялось представление о собственной державе как о важном мировом игроке. Борис Ельцин, как и его первый министр иностранных дел Андрей Козырев, отнюдь не собирались превращать Россию в «банановую республику».

Конечно, в российской элите шли споры о том, что же такое «достойное место», которое Российская Федерация должна занимать в мире. Но все хотели примерно одного и того же: чтобы с Россией не разговаривали с позиции силы, не диктовали ей условия, чтобы с ней считались при урегулировании мировых проблем и учитывали ее практические интересы при решении частных вопросов. В общем, как бы ни была организована международная система, Россия должна быть среди тех, кто определяет, какой ей быть, и поддерживает ее функционирование. Однако представления о том, каким же образом России оказаться на таком «достойном месте», как получить или занять его, различались очень сильно.

Как ни покажется парадоксальным сейчас, в контексте того времени, в конце 1980-х и начале 1990-х гг., нахождение этого самого достойного места виделось посредством отказа от излишней самостоятельности. «Сами по себе» было равнозначно противопоставлению себя всем развитым странам и добровольной изоляции от них своего внутреннего пространства, а это служило причиной экономического отставания. Российские власти хотели отказаться от подобной самостоятельности и реинтегрироваться в Запад, где Россия столетиями была одной из ведущих держав. Вот как это характеризовал первый российский президент: «Мы возвращаемся туда, где были всегда, – в Антанту, если хотите, в союз с западными державами» (Ельцин Б.Н. Записки президента. Москва, 1994). Россия больше не хотела быть «сама по себе», она хотела быть «одной из» (но одной из держав первого ряда).

Не Ельцин и Козырев навязали стране ту внешнеполитическую программу. Скорее наоборот: она отражала превалировавшие тогда общественные настроения в пользу избавления от советских союзных институтов и их повестки дня (одновременно со списанием на них всех проблем). Настроения неплохо выражены опять же в мемуарах Ельцина: союзным ведомствам «всегда было начхать на судьбу России. Россия их интересовала только как поставщик сырья, рабочей силы, пушечного мяса и как главный имперский “магнит”, к которому можно “притянуть” все, вплоть до Кубы. Везде и всюду навязать свои порядки!». Но внешнеполитическую доктрину, предусматривавшую отказ от излишней самостоятельности (которая отождествлялась с изоляцией и чрезмерным бременем) во имя возвращения себе исторически нормальной мировой позиции (то есть места одной из ведущих держав), возможно было воплотить в жизнь только в одном случае. А именно: если бы ее приняло не только руководство России, но и западные политики, и более того – если бы Москве подыграли. Ни того ни другого не случилось.

Победители в холодной войне поняли новую внешнюю политику Кремля не как обретение Россией своего исторического «я», а как отказ от него. С их точки зрения, они вели себя даже благородно и не добивали поверженного врага. Были готовы поставить слабую Россию где-то рядом, но, конечно, не в один ряд с собой. И это очень быстро стало заметно. Попытавшись «выйти к своим», Россия обнаружила, что от нее на самом деле ждут символической и практической «сдачи оружия» (на почетных, с западной точки зрения, политических условиях), и отказалась это делать. Что привело ко всеобщему замешательству и взаимному недовольству.

Профессионалы-реалисты под идейным лидерством Евгения Примакова пытались спасти ситуацию. Они заняли глухую оборону по линии международного права («правила игры», в написании которых принимали участие советские-российские дипломаты, учитывали базовые интересы России, и по ним Россия не могла проиграть), а также сформулировали концепцию многополярности. При этом Россия не переходила на позиции «сама по себе», это был еще один вариант, как стать «одной из»: Москва отстаивала свои интересы, но стремилась к сотрудничеству и договоренностям.

Тем не менее с Западом не смог основательно договориться ни считавшийся прозападным и уступчивым либералом Козырев, ни реалист и жесткий переговорщик Примаков. В таких условиях не оставалось ничего другого, как признать: «Не оправдались некоторые расчеты, связанные с формированием новых равноправных, взаимовыгодных, партнерских отношений России с окружающим миром» (Концепция внешней политики, 2000 г.). Россия не только не добилась достойного места в мире, но и, как заявил Владимир Путин (накануне того, как стать и.о. президента), «пожалуй, впервые за последние 200–300 лет она стоит перед лицом реальной опасности оказаться во втором, а то и в третьем эшелоне государств мира» (Путин В.В. Россия на рубеже тысячелетий // Независимая газета, 30.12.1999).

Исторически сложившееся самосознание не позволяло добровольно это принять. В России вовсю говорили о том, что в период, когда она была слаба, западные страны воспользовались этим, дабы оказывать существенное влияние на российские внутренние дела (политические и экономические), ее внешнюю политику, более того – привыкли это делать и строят такой мировой порядок, в котором для России не предусматривалось достойного места и права голоса. Но, признавая, что Запад сознательно использует российскую слабость и стремится к уменьшению ее роли в мире, Москва сохраняла иммунитет к противопоставлению себя развитым государствам (что было почти эквивалентом изоляции) и конфронтации с ними. В Концепции 1997 г. говорилось: отсутствие конфронтации с западными странами «открывает принципиально новые возможности мобилизации ресурсов для решения внутренних проблем страны». И хотя в редакции 2000 г. это положение из документа исчезло, ту же мысль, и даже еще четче, выразил Путин: «Несмотря на все трудности и промахи, мы вышли на магистральный путь, которым идет все человечество. Только этот путь, как убедительно свидетельствует мировой опыт, открывает реальную перспективу динамичного роста экономики и повышения уровня жизни народа. Альтернативы ему нет» (В.В. Путин. Россия на рубеже тысячелетий // Независимая газета, 30.12.2001).

Подтвердив решительное «нет» изоляции, российские власти также признали, что отказ от самостоятельности, которая позже была осмыслена как «реальный суверенитет» (Кокошин А.А. Реальный суверенитет. Москва, 2006), не только не обеспечивает достойного места в мире, а, ровно наоборот, толкает Россию в «мировую массовку». Тем самым российские власти разделили понятия «самостоятельность» (реальный суверенитет) и «изоляция», объединение которых лежало в основе внешнеполитической доктрины Ельцина–Козырева.

Новым вариантом обретения достойного места в мире посчитали внутреннее укрепление: если слабую Россию не пустили на Запад, то сильная сама туда войдет (но без «скандала», а как уважаемый партнер), это станет фактом, который не получится игнорировать. Таким образом, Россия встала на путь возвращения утраченных позиций посредством внутреннего укрепления. Попытка добиться достойного места в мире через сокращение того, что не нравилось западным партнерам – самостоятельности и силы, – сменилась программой приобретения такого места за счет расширения возможностей через наращивание и того, и другого.

Затянувшаяся двойственность как модель отношений

Даже притом что Путин всячески подчеркивал неконфронтационнность своей доктрины (Россия давала понять, что она «не против всех» и «не сама по себе», а по-прежнему хочет быть «одной из»), у западных политиков не могло не появиться чувства тревоги – а не станет ли это новым реваншизмом. В отношении Запада к России возникала и все 2000-е гг. сохранялась двойственность.

Экономический рост и интеграция страны в мировую экономику давали возможность зарабатывать в России. Она больше не была «бедным родственником», а стала полезным, пусть и сложным, партнером. К тому же мир бурлил, и плюралистическое начало в нем росло. Переход США к односторонним действиям при Джордже Буше-младшем обострил международные противоречия. Порядка в мире становилось меньше, но и проамериканского единомыслия тоже. Соединенные Штаты ослабили идейный контроль над традиционными союзниками. По мере того как развивающиеся государства богатели, росло их самосознание. Все выглядело так, что мир не только объективно становится полицентричным, но и расширяется признание этого, что должно было дать полицентричности дополнительный импульс. Финансово-экономический кризис 2008 г. подтвердил и стимулировал тренд относительного ослабления традиционных мировых лидеров, что побуждало их лояльнее относиться к возвышающимся державам и искать среди них партнеров. Все эти перемены были в целом благоприятны для российской внешней политики, так как не способствовали конфронтации западных стран с Россией. Наоборот, росла заинтересованность в ней как самой исторически и культурно близкой к Западу из возвышающихся держав.

Но вместе с тем на Западе с подозрением смотрели на то, как по мере решения наиболее острых внутренних проблем в условиях экономического роста, превышающего среднемировой, в России крепла воля к самостоятельности в международных делах. Крах Советского Союза интерпретировался уже не как освобождение от пут коммунизма и избавление от «имперского бремени», а как крупнейшая геополитическая катастрофа XX века. Из Концепции внешней политики-2008 исчез присутствовавший в документе 2000 г. тезис об объективной ограниченности ресурсов российской внешней политики. Теперь говорилось, что укрепление международных позиций России и успешное продвижение ее интересов «требуют задействования всех имеющихся в распоряжении государства финансово-экономических рычагов и адекватного ресурсного обеспечения внешней политики». Вместе с утверждением, что Россия преодолела постсоветские трудности и крепко встала на ноги, это звучало как готовность заплатить любую цену за внешнюю политику. А произошедший через месяц после публикации документа кавказский кризис был понят Западом как способность поднимать ставки не только в смысле денег. Страх перед все более амбициозной Россией нарастал.

Двойственность присутствовала и в позиции России. Стремясь к равноправному сотрудничеству с Западом, российские власти одновременно в той или иной степени поощряли антизападные, особенно антиамериканские, настроения и в обществе, и в элите. Если в западной двойственности были «страх и заинтересованность», то в российской – «заинтересованность и отрицание почти всего западного». У каждой из сторон это порождало противоречивую политику. Западные заинтересованность и страх обосновывали, соответственно, практические программы сотрудничества с Россией и ее сдерживания. Российские заинтересованность и отрицание – сотрудничество и все большую самостоятельность в мировых делах.

Эта неоднозначность и противоречивость опирались на мощный исторический фундамент, но в современных условиях не были комфортны ни для России, ни для Запада.

Тем не менее обе стороны поначалу не увидели серьезной проблемы. На Западе одни жалели, что не добили Россию в начале 1990-х гг., а другие – что упустили шанс интегрировать слабую страну, когда она была готова от многого отказаться ради этого. И тем не менее все осознавали, что те исторические варианты уже пройдены и надо что-то решать в настоящем; выбор выглядел трудным, но не невозможным. Россия с пониманием и терпением относилась к западным страхам (хотя и считала их необоснованными по сути, а по форме – зачастую искусственно нагнетаемыми для тактических политических игр) и была готова дать время, чтобы свыкнуться с ее возвышением. У Москвы были основания ожидать, что Запад все-таки сделает выбор, причем в пользу сотрудничества, пусть и не так быстро, как хотелось бы.

Но двойственность затягивалась, и в конечном счете приобрела новое качество. В конце прошлого и в начале нынешнего десятилетия выяснилось, что Запад не способен не только на то, чтобы отодвинуть в сторону свои страхи и сделать выбор в пользу сотрудничества с Россией, но не может сделать и противоположный выбор – в пользу только сдерживания. В 2008-м и особенно в 2014 г. могло показаться, что западный мир готов поставить крест на сотрудничестве и перейти к политике исключительно сдерживания. Но в обоих случаях Запад, наращивая усилия по сдерживанию России, от сотрудничества не отказывался.

В результате затянувшаяся уже примерно на 15 лет двойственность перестала восприниматься на Западе как нечто временное. Если в прошлом десятилетии там присутствовали настроения в пользу того, чтобы сделать какой-то выбор, то к концу текущего десятилетия сочетание сотрудничества и сдерживания (относительно недавно представлявшееся неестественным) переформулировано в стратегию, а отстаивавшие тактику сотрудничества и сдерживания специалисты переходят от споров между собой к выработке вариантов их сочетания в единой стратегии. В России тоже сочли приемлемым сочетание готовности к сотрудничеству со все большей самостоятельностью в мировых делах. Страна переходит на позиции «сама по себе» (а не «одна из»), но без полной изоляции.

На будущее: преодоление двойственности и переход к дуализму?

Переосмысление противоречивых политик в единые стратегии происходит во многом потому, что по мере затягивания двойственности в отношениях России и Запада усугублялись споры и противоречия, множились цепочки действий и противодействий, и все вместе формировало контекст событий, в котором к настоящему времени текущее вытеснило что-то более базовое. Распутать такие цепочки действий и противодействий или остановить их дальнейшее разрастание сейчас вряд ли возможно.

Описанный характер связей России и Запада – не просто реальность, но такая реальность, которая, обозначая рамки возможного для наших действий в связи с тем, что происходит, сама не может измениться вследствие каких-то событий. Никакие мировые тенденции (даже такие, по поводу которых мнения и интересы могут совпасть) не дадут в ближайшее время достаточного импульса для выхода из состояния двойственности.

Такая устойчивая реальность толкает не только к ее принятию, но и к осмыслению существующих отношений как «нормальности» или даже как исторически естественных, мол, веками было примерно так. Если такое возобладает с обеих сторон, то двойственность (противоречивость) преобразуется в дуализм (сосуществование двух независимых, равноправных и несводимых друг к другу начал), отношения станут более устойчивыми и спокойными. (Справедливости ради необходимо заметить, что сегодняшняя ситуация – не воплощение пожеланий сторон и вообще не результат целенаправленной деятельности, а итог того, что не получилось ни у России, ни у Запада.)

Сейчас может показаться, что мы уже подходим к тому, чтобы водвориться в подобное состояние, но это не так. Во-первых, Россия и западные страны, будучи близки к фактическому балансу сил, не могут его зафиксировать в силу эмоций и внутриполитического давления. Поэтому спираль эскалации, вероятнее всего, будет раскручиваться. Во-вторых, даже если удастся закрепить баланс и отказаться от попыток резко его изменить, Запад будет понимать такое положение вещей как вынужденное и потому временное.

Дело не только в том, что многие на Западе сомневаются в способности России долго поддерживать свои амбиции материально. Второе обстоятельство – восприятие российской политики до предела персонифицировано (и не без оснований, так как роль Владимира Путина, действительно, огромна). Насколько российский президент и страна сейчас отождествляются, настолько же в будущем возникнет желание сделать обратное. Иными словами, с точки зрения Запада, любые договоренности с Москвой времен Путина должны будут пройти проверку временем. Запад в полной мере смирится с дуализмом, только когда Россия докажет, что та же внешняя политика, воля к ей проведению и готовность обеспечивать курс материальными ресурсами сохраняется после ухода нынешнего президента. Таким образом, преобразование нынешних отношений в устойчивую модель возможно (но не гарантировано) разве что в среднесрочной перспективе. Пока же они будут подвержены кризисам, а поддержание связей в относительно безопасном состоянии будет требовать постоянных усилий и ресурсов.

В заключении стоит с сожалением отметить, что Россия и Запад, видимо, упустили историческую возможность, которая существовала последние десять лет. Автор этих строк называл ее моделью отношений «без, но не против» (друг без друга, но не друг против друга), коллеги определили примерно то же самое как «отстраненность вместо конфронтации» (Алексей Миллер, Федор Лукьянов. Отстраненность вместо конфронтации: постевропейская Россия в поисках самодостаточности, 2017). Россия и Запад так и не смогли оставить друг друга в покое.

Россия. США. Евросоюз. Азия > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 27 августа 2018 > № 2714104 Иван Сафранчук

«Трампономика»: первые результаты

Эрозия Pax Americana и торможение глобализации

Александр Лосев – генеральный директор АО «Управляющая компания “Спутник–Управление капиталом”», входящего в состав инвестиционной «Группы Спутник», член президиума Совета по внешней и оборонной политике.

Резюме Глобализация «по-американски» достигла естественных пределов, и основными бенефициарами мирового развития становятся Китай и Азия в целом. Мир, где растёт неомеркантилизм, протекционизм, регионализация, отходит на сто лет назад, к чему-то похожему на ситуацию перед Первой мировой войной.

С утверждением в начале 1990-х гг. глобального лидерства Соединенных Штатов основной идеей американских элит стала глобализация, а философско-идеологическими течениями – неоконсерватизм, выражавшийся в использовании военного и экономического превосходства для достижения глобальной гегемонии, а также неолиберализм, передавший в руки корпораций и финансовых институтов рычаги управления мировыми рынками, производственными мощностями и трансграничной торговлей. На территории самих США сформировалась постиндустриальная экономика, в основе которой – сферы финансов, информационных технологий и услуг, а также контроль над передовыми технологиями и интеллектуальной собственностью. Промышленное же производство выведено в развивающиеся страны с дешевыми трудовыми ресурсами и сырьем.

Глобализация и повсеместная передача функций государства и даже части суверенитета транснациональным корпорациям и олигополиям на протяжении двух десятков лет определяли тренды в мировой экономике и политике, создавали новый миропорядок, в котором выросла роль потоков капитала, товаров, услуг и информации, а главное – упрочились глобальные институты управления в сфере финансов и права. Но отсутствие серьезных политических вызовов гегемонии США, экономическая глобализация и финансиализация рынков привели к тому, что геополитика превратилась в геоэкономику, а в глобальном управлении жесткая конструкция «сверхдержава-сателлиты-периферия-соперники» уступила место прямому и косвенному воздействию мировых институтов, таких как МВФ, Всемирный банк, ВТО, ФРС США, Валютный стабилизационный фонд Казначейства США, Банк международных расчетов и пр.

Сверхвысокая концентрация мирового производства и трудовых ресурсов в Юго-Восточной Азии и накопление там материальных ценностей, технологий и финансовых резервов привели к тому, что Китай стал претендовать на полноправное участие в управлении мировой экономикой. А Соединенные Штаты столкнулись с растущим дефицитом торгового баланса (566 млрд долл. по итогам 2017 г.) и ростом госдолга до 21 триллиона.

Мягкая сила Америки и привлекательность союза с США обесценились либерализмом мировой торговли, транснационализмом финансовых элит и появлением групп наднациональных акторов из числа крупнейших корпораций, инвестиционных фондов и банков, а также новыми направлениями движения капитала и ресурсов.

Экономист Дэни Родрик ввел понятие «парадокс глобализации» (Globalization Paradox), смысл которого заключается в конфликте между демократией, экономической глобализацией и суверенитетом государств. Родрик утверждает, что невозможно сосуществование этих трех принципов на уровне национального государства. Рано или поздно придется чем-то пожертвовать. Поскольку демократия и суверенитет для США священны, то для разрешения этого парадокса в жертву должна быть принесена глобализация. А Китай, судя по всему, пожертвует демократией.

В сложившейся ситуации, чтобы сохранить превосходство, Соединенным Штатам приходится полагаться уже не на мягкую силу, а на жесткую с элементами военного давления и протекционизма, который нужен, чтобы затормозить теряющие управляемость геоэкономические процессы и глобализацию, способствующую возвышению Китая. Логичным выглядит смена политики США и принципиально иной лидер и иная идеология, например, объединяющая доктрину Джеймса Монро («Америка для американцев») и идею Ганса Моргентау о том, что в основе внешней политики должны лежать национальные интересы, а вооруженные силы и угроза их использования являются важнейшим ресурсом в международных отношениях.

Наиболее близкими к вышеперечисленным оказались идеи Дональда Трампа – комбинация политики, экономики, идеологии консервативного англосаксонского мессианства и превосходства Америки над всем миром, что уже окрестили «трампономикой». Успех не предопределен. Международные партнеры быстро превращаются в соперников, а внутриполитические силы США пока невозможно сложить в единый вектор: слишком очевиден раскол элиты после выборов 2016 года.

Экономическая программа администрации Дональда Трампа

В основе экономической программы Трампа лежит фискальная рефляция – набор мер, направленных на увеличение национального производства внутри страны посредством государственного стимулирования экономики на базе новой бюджетной (фискальной) политики, более известной как «налоговая реформа Трампа». Предполагается также проведение умеренной денежно-кредитной (монетарной) политики ФРС и сокращение дефицита торгового баланса.

Чтобы выдержать глобальную конкуренцию в новых условиях, необходимо укрепить собственную мощь и лишить соперников преимуществ, приобретенных благодаря глобализации. Необходимо сохранить контроль над технологиями и интеллектуальной собственностью и сосредоточить на своей территории промышленность и производственные цепочки, капиталы и ресурсы, включая базовые – энергетические и сырьевые.

Рост валового национального дохода, улучшение платежного баланса, увеличение занятости населения и оказание давления на конкурентов могут быть поддержаны протекционистской внешнеторговой политикой, таможенными и техническими барьерами и ограничением импорта. Протекционизм не имеет смысла, если в стране нет собственного производства, достаточного хотя бы для удовлетворения внутренних потребностей, и промышленных мощностей, которые необходимо защищать, вводя ограничения на ввоз импортной продукции. Поэтому «трампономика» подразумевает проведение определенной промышленной политики, хотя промышленность США, включая топливно-энергетический комплекс, производит лишь 21% ВВП. Для сравнения: сфера услуг – 78%.

В качестве инструментов предложено увеличение государственных расходов и инвестиции в инфраструктуру общим объемом 1 трлн, а также фискальная реформа, оцениваемая в 4,4 трлн долларов. Первоначально предполагалось также снижение налогов на доходы населения и ставки налога на корпоративную прибыль для производителей с 35% до 20%, но по факту в декабре 2017 г. Конгресс одобрил уменьшение налога на прибыль корпораций с 35% до 21%, утвердил налоговые вычеты на капитальные затраты, а также снижение налогов при возвращении в США доходов от деятельности за рубежом с 35% до 15,5% для наличных средств и до 8% – для безналичных. Налоговая реформа предоставит компаниям возможность одномоментной полной амортизации капитального оборудования, чтобы стимулировать наращивание инвестиционной активности и вложения в основной капитал. Снижены налоги для некоторых групп физических лиц, сокращена категория граждан, на которых будет распространяться 40-процентный налог на наследство, большое число налогоплательщиков освобождено от уплаты так называемого минимального альтернативного налога.

После кризиса 2007–2008 гг. доходы домохозяйств практически не росли, а у определенных категорий населения даже снижались. В 2009 г. 109 млн американских граждан оказались безработными или перешли на неполную занятость. Средний класс с начала 1970-х гг. сократился с 62% до 43% к 2016 г. (оценка Market Watch и Financial Times). Американское Бюро статистики труда отмечает, что «доминирующие отрасли промышленности, в которых неплохие зарплаты были даже у людей без высшего образования, вытесняются работой в сфере услуг, где большинство рабочих мест низкооплачиваемые».

Таким образом, реформа может увеличить совокупный спрос, а следовательно, и экономический результат двумя способами. Во-первых, у домохозяйств останется в распоряжении больше дохода после налогообложения, и часть дополнительных средств повысит спрос на товары и услуги. Во-вторых, разрешая компаниям до 2022 г. сразу вычитать новые инвестиции из финансового результата, налоговое законодательство стимулирует увеличение краткосрочных инвестиций, что поддерживает совокупный спрос в экономике, но уже со стороны юридических лиц.

Увеличение объемов эмиссии казначейских облигаций, необходимых для покрытия дефицита бюджета из-за выпадающих доходов, уже к концу 2019 г. может привести к тому, что процентные ставки выйдут на уровни, препятствующие инвестициям. Поэтому налоговые меры ограничены по срокам. После 2025 г. правительство, согласно прогнозам, сократит дефицит федерального бюджета и снизит процентные ставки, что вновь стимулирует инвестиции, поскольку к этому моменту положительные эффекты для промышленного производства будут исчерпаны.

Так как в американской экономике сейчас практически обеспечена полная занятость, влияние фискального стимулирования на расширение спроса будет меньше. Следует ожидать дополнительных стимулов для создания новых технологий, автоматизации производств и повышения производительности. Доля обрабатывающей промышленности составляет сейчас 11,7% ВВП, но должна увеличиться. Для стимулирования производства внутри страны также планируется введение разнообразных протекционистских мер, включая пошлины на импорт широких категорий товаров из основных стран-партнеров США. Под эти меры попадут не только металлы, но и продукция с высокой добавочной стоимостью: автомобили, электроника, бытовая техника.

Бюджетный дефицит

Экономическая политика, основанная на фискальной рефляции, имеет и оборотную сторону. В ближайшие несколько лет рост ВВП и расширение налоговой базы не компенсируют выпадающие бюджетные доходы из-за сокращения номинальных налоговых ставок, а инфраструктурные проекты имеют длительный срок окупаемости. Все это неизбежно приведет к сокращению федеральных доходов и росту дефицита федерального бюджета, а также повышению государственного долга почти на 11 трлн до 2027 года.

В настоящее время государственный долг достиг отметки в 105% ВВП, а к 2020 г. соотношение долга к ВВП может составить 110%, несмотря на планируемые темпы роста экономики в 3–3,5% в год. Согласно расчетам Объединенного налогового комитета, чистый убыток от принятия программы за десять лет составит 1,414 трлн долларов. По оценкам Бюджетного управления Конгресса и Комитета по финансам Сената, налоговая реформа приведет к дополнительному дефициту бюджета в 1,441 трлн и к снижению доходов на 1,633 трлн долларов. С другой стороны, доходы налогоплательщиков могут вырасти в среднем на 8%, что увеличит налоговую базу. В результате правительство может получить 566 млрд дополнительных доходов от налоговых поступлений физических лиц и 683 млрд доходов по налогу на заработную плату.

Если корпоративные налоги продолжат снижаться на динамической основе, то реформа будет стимулировать прирост инвестиций и предоставит предприятиям возможность делать вычеты на больший объем капитальных вложений. Таким образом, согласно прогнозу Фонда налоговых исследований (Tax Foundation), американские компании смогут в первые годы реформы сэкономить 1,2 трлн, а затем до 2025 г. – еще 1,3 трлн долларов. Если реформа Трампа пройдет по плану, то снижение налоговой нагрузки на инвестиции и труд, по оценкам экспертов Конгресса, даст дополнительные 9% к приросту ВВП в долгосрочной перспективе.

У американского «импортозамещения» есть хороший потенциал, поскольку при численности населения свыше 320 млн внутренний потребительский рынок огромен. Но большинство американских производителей зависят от импортных компонентов и комплектующих, а 95% всей одежды и обуви производится за границей. Поэтому меры по возврату промышленности в Америку, где труд дороже, а налоги выше, или введение пошлин на импорт вызовут повышение цен на продукцию, произведенную в Соединенных Штатах с использованием импортных материалов, и скажутся на уровне инфляции. Могут пострадать текстильная, химическая и автомобильная промышленность. Сложности возникнут у перерабатывающих компаний и даже в сфере юридических и финансовых трансграничных услуг. Рост инфляции приведет и к повышению процентных ставок, а значит, вырастет стоимость денег и ставки по кредитам.

Для сокращения бюджетной нагрузки предложены такие меры, как дерегулирование экономики и сворачивание реформы здравоохранения, инициированной Бараком Обамой. Правда, быстро сократить расходы на здравоохранение не получится, поскольку это затрагивает широкие слои избирателей и медицинские услуги, то есть внутренний рынок, вносящий свой вклад в ВВП. Скорее всего, администрация Трампа будет стремиться сократить расходы на науку и образование, а также другие социальные расходы. При Обаме социальные расходы бюджета достигли 66%, а в середине ХХ века этот уровень был порядка 15%. Такой «социализм» в стране, считавшейся весь прошлый век оплотом капитализма, создает очень высокие риски для экономики в перспективе.

Для стимулирования инвестиционного кредитования взят курс на отмену закона Додда-Франка, который существенно ограничил деятельность коммерческих банков после кризиса 2008 года. Также важно учитывать, что 70% ВВП США создается внутренним потреблением, а население закредитовано: общая сумма личных долгов американцев (total personal debt) составляет 18,91 трлн долларов, или 95% ВВП. Доля экономически активного населения составляет сейчас 62,9% от общей численности, или 159,7 млн человек. Поэтому логично при создании новых рабочих мест и повышении общего уровня жизни руководствоваться исключительно интересами собственных граждан. Например, переводить на постоянную занятость тех, кто работает по временным контрактам, а также ограничивать вовлеченность в экономику мигрантов, готовых работать за меньшее вознаграждение, чем коренные американцы. В последний год президентства Обамы число легальных и нелегальных трудовых мигрантов оценивалось в 27 млн человек.

Первоочередные цели «трампономики» – развитие внутреннего производства и рынка труда, а также возврат ушедшего в офшоры капитала. Администрация собирается добиваться этого посредством новой фискальной политики и инвестиций в инфраструктуру, но этого может оказаться недостаточно. Необходимо устранять дисбалансы в международной торговле. Именно поэтому обсуждается пересмотр торговых соглашений, таких как ВТО и НАФТА. Частью курса становится навязывание союзникам и сателлитам тех или иных решений, например, ограничение сотрудничества с государствами, упомянутыми в законе «О противодействии противникам Америки посредством санкций», в чувствительных для них сферах.

В большинстве государств американские товары облагаются НДС, а в США, за исключением налога с продаж в некоторых штатах, НДС на импортные товары отсутствует. Предполагается, что Соединенные Штаты ответят на дисбаланс постепенным введением новых пошлин на импорт, а также асимметричным налогообложением своих экспортеров и импортеров, чтобы разница в налоговых ставках сводила на нет основные преимущества стран-партнеров, если те вдруг решат демпинговать или осуществлять конкурентные девальвации национальных валют.

Поддержка энергетики и базовых отраслей

Экономика США хорошо обеспечена собственными природными ресурсами, поэтому ближайшей целью становится поддержка базовых отраслей, таких как энергетика, нефтегазовый и горно-металлургический комплекс, транспортное и тяжелое машиностроение. Именно для этих отраслей планируется введение защитных мер и таможенных тарифов. Вашингтон постепенно активизирует протекционистский дискурс, а сам Трамп объявил о введении пошлин на импорт стали и алюминия, на товары из Китая на общую сумму 60 млрд и на произведенные в Европе автомобили.

Отдельной темой экономической программы является энергетическая политика и энергобезопасность. Соединенные Штаты являются крупнейшим потребителем энергоресурсов в мире. На их долю приходится 25% мирового потребления электроэнергии, что соответствует весу экономики в мировом ВВП. Ежедневно потребляется 19,7 млн баррелей нефти, объем собственного производства нефти вышел в марте 2018 г. на уровень 10,3 млн баррелей, но все равно это лишь 52% потребления, оставшиеся 48% необходимо импортировать. Такое соотношение приходится учитывать в тарифной политике: 68% ввозимой нефти избавлены от пошлин. Но в будущем, если США смогут самостоятельно обеспечить три четверти потребности в нефти и нефтепродуктах, вероятно введение импортной пошлины на нефть. Соответствующие соглашения с соседями в рамках НАФТА будут пересмотрены. Предложения по снижению налога на прибыль и введению пошлин стимулируют переработку нефти и газа на предприятиях внутри страны, что вызовет увеличение внутреннего спроса на углеводородное сырье и рост экспорта продуктов переработки.

Намного лучше дела в газовой сфере. «Сланцевая революция» коснулась не только нефти, но и газа. Начиная с 2009 г. Соединенные Штаты стали крупнейшим в мире производителем природного газа, вытеснив Россию на второе место, поскольку производство сланцевого газа привело к общему увеличению добычи. При этом резервы доказанных запасов газа сопоставимы с Саудовской Аравией, но отстают от России в 5,5 раз и в 3,7 раз от Ирана. Управление энергетической информации США – независимое агентство в составе федеральной статистической системы – рассчитывает, что сланцевый газ поможет стране не только удовлетворить энергетические потребности, но и стать одним из ведущих экспортеров сжиженного природного газа (СПГ). По мере совершенствования технологий сжижения будет происходить и глобализация газового рынка, что открывает экспортные перспективы. Сейчас идет оценка потребности в трубопроводах, газохранилищах, терминалах и танкерах для экспорта СПГ. Параллельно строятся еще четыре завода по сжижению природного газа.

В прогнозе, подготовленном EIA, говорится, что Соединенные Штаты будут чистым экспортером природного газа со второго квартала 2018 г. и каждый месяц 2019 г., поскольку трубопроводный экспорт в Мексику продолжает расти вместе с экспортным потенциалом СПГ. Впереди борьба за рынки Европы и Азии с задействованием экономических и военно-политических рычагов. Китаю, например, предложено увеличить объемы покупки американского СПГ, чтобы сократить дисбаланс в двусторонней торговле.

Инфраструктурный план Трампа

В первоначальных планах команды Трампа обозначены намерения выделить на развитие инфраструктуры 1 трлн долларов, но Конгресс не поддержал предложенный уровень финансирования из федерального бюджета, приняв во внимание увеличение дефицита в результате налогового плана и расходов на национальную оборону. В итоге Конгрессу предложен план мер для стимулирования инвестиций в инфраструктуру на 1,5 трлн, из них на федеральный бюджет придется только 200 млрд долларов, а остальные средства должны прийти в виде частных инвестиций или из местных бюджетов. Решение о выделении 200 млрд из федерального бюджета скорее всего будет принято, но в отношении остальных средств остается больше вопросов, чем ответов. Конгрессмены, и в первую очередь демократы, вряд ли поддержат план нефедерального финансирования из средств штатов и муниципалитетов, а частные инвесторы не в состоянии взять на себя триллионные расходы на инфраструктуру.

Долгосрочные цели и национальные интересы

В Стратегии национальной безопасности, принятой в декабре 2017 г., обозначены четыре национальных интереса:

Защита территории страны.

Содействие процветанию Америки.

Сохранение мира с помощью силы.

Усиление влияния США в мире.

Соединенные Штаты планируют достичь энергетической независимости к 2025 г. и сконцентрировать на своей территории не только научно-исследовательские центры и структуры по разработке новых технологий, но и производства, где инновации будут внедряться и превращаться в базовые технологии нового промышленного уклада.

Чтобы сделать собственную экономику неуязвимой для внешних угроз, сохранить лидерство и притормозить конкурентов и соперников, США попытаются создать на своей территории своеобразную автаркию. Там предполагается обеспечить рост национального благосостояния, концентрацию капитала, ресурсов и производственных мощностей, чтобы удовлетворить внутренние потребности в настоящем и не зависеть от импорта товаров или сырья, особенно критически значимых, в будущем. Полиотраслевая структура экономики, установленные вокруг границы и барьеры, высокий уровень развития технологий, финансовая и военно-политическая независимость, система стимулирования внутреннего спроса и стратегия выхода на внешние рынки – все эти меры помогут в будущем не опасаться воздействий извне, региональных кризисов и препятствий со стороны третьих стран. Этим целям служит и резкое увеличение расходов на национальную оборону, и поддержка военно-промышленного комплекса. Приоритетной целью промышленной политики становится «поддержка создания динамичного внутреннего обрабатывающего сектора».

«Трампономика» обеспечит условия для «возвращения ключевых для национальной безопасности отраслей на американскую территорию». Одновременно с этим внешняя политика фактически ориентирована на создание очагов напряженности в различных регионах мира, чтобы расширять объемы поставок американских вооружений и военного оборудования. Таким образом, концепция Трампа «мир через силу» будет содействовать мобилизации промышленности и трансформации экономики для перехода на новый технологический уровень.

Итоги первого года «трампономики»

Экономическая статистика за 2017 г. свидетельствует, что в первый год президентства Трампа состояние американской экономики улучшилось. Позитивная динамика реального ВВП подтвердила положительный эффект от роста личных расходов на потребление, экспорта, инвестиций в коммерческую недвижимость и в основной капитал, местных расходов и расходов федерального правительства, что отчасти компенсировало сокращение инвестиций в материально-производственные запасы.

Показатель внутреннего спроса подскочил на 4,6%, и рост самый быстрый за три года. Потребительские расходы, на которые приходится более двух третей экономической активности, выросли на 3,8% в четвертом квартале, и это также самый высокий показатель с четвертого квартала 2014 года. Активный внутренний спрос поддерживается ожиданиями пролонгированного положительного эффекта от снижения налогов.

Также росту благосостояния домашних хозяйств помог подъем стоимости акций на фондовом рынке, рост цен на недвижимость и заработной платы. Компании начали конкурировать за квалифицированных рабочих, а некоторые штаты повысили минимальную заработную плату. Возросший потребительский спрос был во многом удовлетворен импортом, увеличившимся на 13,9% в четвертом квартале 2017 г., и этот рост самый внушительный с третьего квартала 2010 г., он компенсировал увеличение американского экспорта, которому способствовала слабость доллара. В 2017 г. экономика стала более диверсифицированной, что уменьшило ее зависимость от состояния конкретных отраслей. Активная политика ФРС стабилизировала банковскую сферу, что в сочетании с низкой волатильностью финансовых рынков способствовало росту кредитования, в том числе и ипотечного.

Согласно информации, представленной в «Бежевой книге» ФРС, экономическая активность росла умеренными и средними темпами, но квартальный подъем экономики в 3% казался совершенно невероятным в момент вступления Трампа в должность президента. Точки роста концентрировались в сфере потребительских расходов и инвестиций в расширение предпринимательской деятельности. Инвестиции компаний в оборудование выросли на 11,4%, самый высокий показатель с третьего квартала 2014 года. Текущие темпы роста ВВП также поддерживаются слабым долларом, рынком нефти и укреплением мировой экономики, что стимулирует экспорт.

Безработица заметно снижается даже среди чернокожих и латиноамериканцев – она сейчас на самом низком уровне за последние 40 лет. Рабочие места появляются в так называемом «ржавом поясе Америки». Оживление там производства, строительства и горнодобывающих отраслей привело к тому, что количество рабочих мест за год увеличилось почти на полмиллиона. Один только план компании Apple предусматривает рост прибыли на территории страны на 250 млн долларов, создание 20 тыс. рабочих мест и открытие нового бизнес-кампуса. Таким образом, Apple заплатит 38 млрд налогов. После десятилетней работы за пределами Америки промышленные компании вновь создают на родине рабочие места. Свежий опрос Квиннипэкского университета (Quinnipiac) показывает, что после первого года президентства Трампа 70% американцев оценивают состояние экономики как хорошее, и это самый высокий показатель за последние 17 лет.

Согласно данным Исследовательского института ADP (Automatic Data Processing Research Institute), с началом 2018 г. позитивные тенденции укрепились. Число рабочих мест увеличилось в большей мере, чем прогнозировалось. Данные указывают на переход от временных рабочих мест там, где они были, к постоянному найму, а также на растущий спрос на опытных работников. На рынке труда востребована молодежь, и это отличает США в лучшую сторону от остальных развитых стран, особенно учитывая ситуацию с занятостью среди молодежи в Евросоюзе. Агентство Moody's, опираясь на данные ADP, делает вывод, что «2018 г. будет восьмым годом подряд, когда экономика создает более 2 млн рабочих мест». По оценкам Bloomberg Economics, уровень безработицы упадет ниже 4% в течение первых месяцев 2018 года.

Новый глава ФРС Джером Пауэлл в Резюме экономических прогнозов ФРС (Fed’s Summary of Economic Projections), опубликованном 21 марта вместе с заявлением Федерального комитета по операциям на открытом рынке (FOMC), сообщил, что рост экономики будет в основном обусловлен «значимым возрастающим спросом от фискальных изменений», что, скорее всего, отразится в более позитивных оценках ВВП в краткосрочной перспективе.

Импорт тормозит экономический рост США

Внутренний валовой продукт Соединенных Штатов в 2017 г. вырос на 2,6% в годовом исчислении, при этом показатели четвертого квартала ухудшились по сравнению с третьим кварталом, несмотря на увеличение расходов населения на личное потребление в конце года. Дело в том, что рост доходов граждан и их потребительской активности приводит к увеличению объемов импорта. Импорт, который вычитается из роста ВВП, показал максимальные темпы прироста за последние семь лет. В 2017 г. США импортировали товаров и услуг на 2,895 трлн при экспорте в 2,329 трлн, а общий дефицит торгового баланса составил 566 млрд долларов.

Рост импорта вслед за ускорением экономики подчеркивает проблемы, с которыми сталкивается администрация Трампа в стремлении увеличить годовой прирост ВВП до 3%. Дисбаланс в торговле в пользу импорта «срезал» 1,13% от роста ВВП в конце 2017 года. Статистика свидетельствует, что инвестиции в товарные запасы также сдерживали рост ВВП в четвертом квартале, вычитая 0,67% из объема производства после увеличения на 0,79% объема производства в предыдущем периоде. С ростом потребительских расходов выросла инфляция. Базовый индекс потребительских цен (Core CPI), то есть индекс цен на личные потребительские расходы (PCE) за исключением продовольствия и энергии, вырос на 1,9% за год.

Потребительские товары и автомобили – основные факторы торгового дефицита. В 2017 г. Соединенные Штаты импортировали лекарства, телевизоры, одежду и другие предметы домашнего пользования на 602 млрд, а экспортировали потребительских товаров только на 198 млрд долларов. Дисбаланс прибавил 404 млрд к дефициту торговли. США импортировали автомобилей и запчастей на 359 млрд, а экспортировали только на 158 млрд долларов. Это добавило еще 201 млрд к дефициту. Поскольку текущие возможности импортозамещения упираются в существующие производственные мощности, быстро сократить объемы импорта можно лишь с помощью заградительных пошлин, установления таможенных барьеров и новых технологических требований.

Основным соперником при такой постановке целей является «всемирная фабрика» – Китай, который обвиняется в том, что «ворует американские технологии и использует “нечестные” приемы в торговле». Картина по самым проблемным торговым партнерам США по итогам 2017 г. выглядит так: с Китаем дефицит составляет 375 млрд при объеме торговли в 636 млрд долларов; с Мексикой – 71 млрд и 557 млрд соответственно; с Японией – 69 млрд и 204 млрд; с Германией – 65 млрд и 171 млрд долларов. Высокая доля импорта в структуре внутреннего потребления и растущий ежегодно дефицит торгового баланса создают угрозы для устойчивого роста экономики. Постоянный торговый дефицит наносит ущерб экономике Соединенных Штатов, поскольку он финансируется за счет долга. США могут покупать больше, чем производят, так как берут на это деньги в долг у своих торговых партнеров.

Вторая проблема, связанная с дефицитом торгового баланса, – снижение конкурентоспособности американской экономики. Закупая товары за рубежом в течение длительного времени, компании утрачивают опыт и производственные мощности, а значит и рабочие места, и конкурентоспособность. Именно поэтому следует ожидать активизации протекционистской риторики и политики. Весьма вероятно, что для обоснования новых тарифов администрация будет опираться на малоиспользуемый раздел Закона о торговле 1962 г., позволяющий ограничивать импорт по соображениям национальной безопасности. Это увеличит риск полномасштабных торговых конфликтов.

Стальной сектор получит большую выгоду от новых импортных тарифов, поскольку в черной металлургии американские мощности больше. Но США по-прежнему зависят от импорта алюминия, поэтому в цветной металлургии политика будет более гибкой. Американские производители алюминия не смогут быстро нарастить внутреннее производство, которое к тому же зависит от стоимости электроэнергии. Вместо этого они, скорее всего, предпочтут сосредоточиться на снижении затрат и улучшении технологий производства.

От новых тарифов на сталь и алюминий пострадают производители металла в Канаде, России, Бразилии, Мексике и Китае, то есть в странах, являющихся основными импортерами стали и алюминия в США. Но все же глобальный эффект будет зависеть в большей степени от динамики биржевых цен на оба металла, поскольку Соединенные Штаты остаются крупнейшим импортером и игроком на биржевом рынке. Введение тарифов или квот повысит издержки производства в машиностроении. Американские автопроизводители уже выражают беспокойство, что цены на сталь и алюминий подскочат. Это может привести к сокращению доходов автопрома и подтолкнуть цены на транспортные средства, что снизит спрос на автомобили. Статистика показывает, что рост в автомобильной промышленности в начале 2018 г. начал замедляться, а ряд производств переживает краткосрочный спад. Ответом администрации будет введение тарифов на импортные автомобили.

Начало эпохи торговых войн

2 марта 2018 г. на своей странице в Twitter Дональд Трамп написал, что «торговые войны – это благо, и в них легко побеждать». Одним из постулатов «трампономики» является признание факта, что на глобальном рынке у США не партнеры, с которыми нужно сотрудничать, а соперники, с которыми придется конкурировать. Для мировой торговли, оцениваемой в 55% глобального ВВП, и для многосторонних торговых договоров такое отношение будет иметь негативные последствия.

Больше всего пострадают от торговой войны страны, у которых экспорт в Америку товаров с добавленной стоимостью высок в процентном отношении к ВВП, есть существенная доля обрабатывающей промышленности в национальном производстве и большой профицит в торговле с Соединенными Штатами. В абсолютном выражении на Китай приходится около половины всего американского дефицита, за ним следуют Япония, Германия и Мексика. Судя по торговой статистике, от протекционистской политики Трампа пострадают Канада, Бразилия, Южная Корея, Турция и Россия.

Торговая война отрицательно скажется и на экономике США. Агентство Moody’s в одном из анализов потенциальной торговой войны прогнозировало, что введение 45-процентного таможенного тарифа на импорт из Китая и 35-процентного на импорт из Мексики вызовет 15-процентное удорожание импорта в целом, что приведет к общему повышению цен в стране через полтора года примерно на 3 процента. На пике эффекта от повышения тарифов американский экспорт в реальном выражении сократится на 85 млрд долларов.

Трансатлантические, китайско-американские и японо-американские торговые войны могут стать реальностью. Сокращение дефицита в торговле с Китаем многим видится основной целью торговой войны Трампа. По данным Министерства торговли США, совокупный торговый дефицит страны составил в 2017 г. 811 млрд долларов, из которых 46% в относительном выражении пришлось на торговлю с КНР. Но меры против китайской «экономической агрессии» имеют и другую цель – торможение перехода Китая к Индустрии 4.0.

Вводя тарифы на сталь и алюминий, Вашингтон пойдет вразрез со своими обязательствами не только в рамках ВТО, но и НАФТА, и нарушит цепочки создания стоимости, которые выстраивались на протяжении многих лет. Вводить тарифы и создавать барьеры проще, чем рассматривать вопросы в органах по урегулированию споров ВТО, тем более что сами Соединенные Штаты сделали много для того, чтобы ослабить эту организацию. Некоторые представители стран – торговых партнеров США считают, что, если экспорт упадет, то на рынке в среднесрочной или долгосрочной перспективе может возникнуть перенасыщение, что приведет к серьезному экономическому кризису. Тарифы, как правило, бьют по производственным секторам, а промпроизводство составляет 80% всей международной торговли, но в самих Соединенных Штатах составляет сейчас всего 12% от ВВП. В этом отношении они находятся в более выигрышной ситуации, чем Китай, Япония или Германия.

Развивающиеся страны в совокупности больше всех проиграют от торговой войны, так как замедление международной торговли имеет наибольшее воздействие на экспорт и промышленное производство именно их.

Перспективы протекционизма

При всей жесткости риторики Дональда Трампа риски полномасштабной торговой войны пока невелики. Председатель ФРС Джером Пауэлл сказал по итогам заседания Комитета по открытым рынкам, что ФРС не меняет оценку экономических перспектив после объявления президентом торговых тарифов на сталь и алюминий и мер в отношении китайских товаров. Главный риск для мировой экономики сейчас представляет разворот кредитного цикла и денежного предложения со стороны ФРС и ведущих центробанков мира. Американская экономика связана с экономиками других стран через сложную цепочку поставок сырья и товаров, а также взаимных инвестиций. Прямые инвестиции в Китай, сделанные американским бизнесом, в пять раз превышают инвестиции КНР в Америке. Народный Банк Китая входит в число крупнейших держателей казначейских облигаций США. Учитывая финансовую взаимосвязь экономик, можно сделать вывод, что торговая война будет контрпродуктивной. Скорее всего, администрация Трампа станет давить на Китай, вынуждая его покупать больше американских товаров и услуг. Европа является относительно закрытой экономикой и, таким образом, в определенной степени защищена от глобальных торговых войн.

Введение импортных тарифов на сталь и алюминий даст Соединенным Штатам незначительный эффект, поскольку на эти товарные группы приходится только 2% импорта, а в сталелитейной/алюминиевой промышленности занято всего 146 тыс. человек (менее 0,1% от общей занятости). Угроза валютной войны также будет сдерживать протекционистские инициативы, так как это ударит не только по торговле, но и по мировому финансовому рынку, где американские фонды и банки играют ведущую роль. Тарифы могут ускорить инфляцию, что приведет к повышению ставок по кредитам и может замедлить экономический рост.

Вероятнее всего, администрация Трампа пока ограничится в тарифной политике уже объявленными мерами, сосредоточится на инициативах по возведению нетарифных барьеров и на операциях на финансовом рынке, сокращая предложение долларов для внешней торговли. Монетарные меры потенциально более разрушительны для мировой торговли и более предпочтительны для сдерживания конкурентов и противников Америки. Контроль над собственными технологиями, которые одновременно являются и мировыми, и установление технологических барьеров со стороны США в отношении продукции из стран – торговых партнеров дадут больший выигрыш, чем импортные тарифы на сталь и алюминий. Соединенные Штаты могут сосредоточиться на сфере услуг. В 2017 г. они экспортировали услуг на 778 млрд, а импортировали только на 534 млрд долларов. Услуги составляют 23% мировой торговли, и в этой сфере американцы конкурентоспособны, что помогает компенсировать дефицит в торговле потребительскими товарами.

Сокращение баланса ФРС США на сумму 600 млрд способно в силу эффекта денежного мультипликатора сократить денежное предложение для внешнего финансового рынка на 3 трлн долларов. Повышение ставок поможет привлечь триллионы долларов, необходимых для финансирования дефицита бюджета, так как сделает американский рынок облигаций привлекательным на фоне нулевых и отрицательных ставок в Китае и в Японии, но одновременно может обрушить долговые рынки по всему миру и вызвать финансовый кризис за пределами Соединенных Штатов. Иностранцы владеют 42% всех казначейских облигаций США, но китайские и японские инвесторы и банки в последние месяцы продают бумаги.

Выводы и ожидания

На долю США в 2017 г. приходилось 24,3% мирового ВВП, а в 2000 г. эта доля составляла почти треть – 32,5%. За 17 лет произошло снижение на четверть. Это очень много и очень серьезно. Второе место сейчас занимает единственный претендент на гегемонию в обозримом будущем – Китай с долей в 14,8 процента. При сохранении текущих темпов роста Китай обгонит Америку по размеру номинального ВВП уже в следующем десятилетии.

Глобализация «по-американски» достигла естественных пределов, и теперь основными бенефициарами мирового развития становятся Китай и Азия в целом. В мире растет неомеркантилизм, протекционизм, регионализация – он потихоньку возвращается к ситуации, напоминающей десятилетие перед Первой мировой войной. Соединенным Штатам сейчас все больше придется полагаться на военную силу и на 700 военных баз и опорных пунктов, расположенных по всему миру. Глобализация будет остановлена серией военных и торговых конфликтов в различных частях планеты. Борьба за энергоресурсы также провоцирует конфликты на региональном и глобальном уровне. Упор на военную составляющую в Стратегии национальной безопасности говорит о том, что у Америки почти нет времени, чтобы решить возникающие проблемы и ответить на вызовы привычными с начала XXI века экономическими путями.

Поддержание влияния с помощью мягкой силы и покупки лояльности союзников становится очень дорогим и ведет к перенапряжению. Америка будет стремиться «отгородиться» от мира и накопить силы на своей территории для нового рывка и для сохранения превосходства в будущем, а заодно создать условия для обеспечения лидерства в новом технологическом укладе и Индустрии 4.0.

Проблема Соединенных Штатов в том, что в планах Трампа не предусматривается выделение денег на научные исследования в объемах, сопоставимых с эпохой холодной войны. Конкуренция с Китаем в инженерно-научной сфере скоро встанет на повестку дня, так же как сейчас актуальна конкуренция в торговле. США постараются получить максимальный выигрыш из нового глобального противостояния, если оно не зайдет слишком далеко и не обернется экзистенциальными рисками для всей человеческой цивилизации.

В обозримой перспективе возврат производства в Соединенные Штаты из развивающихся стран отрицательно скажется на мировой торговле и нанесет ущерб конкурентам. Американцы могут увеличить свою долю на мировых рынках, но возрастут расходы, в том числе и на национальную оборону. Главная задача для США сейчас – это поддержание военно-технологического лидерства. Часть расходов переложат на союзников и сателлитов.

Налоговая реформа будет иметь долгосрочное позитивное воздействие на экономику, но негативные последствия для американского бюджета. В целом меры, предложенные администрацией Трампа, помогут малому и среднему бизнесу, в основном ориентированному на внутренний рынок. Они подстегнут рост экономики через повышение платежеспособного спроса и увеличение инвестиций, но одновременно создадут значительный спрос на доллар и соответствующее давление на иностранные валюты, из которых средства будут конвертироваться в доллары в связи с массированной репатриацией офшорных прибылей, что усилит давление на ценные бумаги (в основном облигации), номинированные в этих валютах.

Данный текст представляет собой сокращенную версию Валдайской записки № 87, написанной по заказу Международного дискуссионного клуба «Валдай» и опубликованной в июне 2018 года. Другие Валдайские записки – http://ru.valdaiclub.com/a/valdai-papers/

США. Весь мир > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 27 августа 2018 > № 2714096 Александр Лосев

Максим Медведков: в ВТО есть негласное понимание, что политические санкции на рассмотрение не выносятся

Россия стала членом Всемирной торговой организации 22 августа 2012 года. Прошло шесть лет после присоединения, вынесены решения по первым шести судебным разбирательствам, в которых принимала участие Россия. О том, как членство в ВТО повлияло на сельское хозяйство, о ходе торговых споров с ЕС и Украиной, о первом иске к США, о том, почему Россия не ввела ограничения на ввоз легковых автомобилей из Америки, о торговых войнах, развязанных США, о будущем самой ВТО и о мегасоглашении с Китаем о Евразийском партнерстве в интервью "Интерфаксу" рассказал директор департамента торговых переговоров Минэкономразвития Максим Медведков.

- Максим Юрьевич, Россия стала членом ВТО шесть лет назад - 22 августа 2012 года. Есть ли уже осязаемый результат от нашего присоединения к ВТО? Можно как-то оценить экономическую целесообразность в цифрах?

- Мы делали такие расчеты еще до присоединения к ВТО. У нас было порядка 10 вариантов, где рассматривались разные сценарии последствий присоединения в зависимости от результатов переговоров, от развития экономической ситуации в стране и в мире. Все эти сценарии давали позитивную оценку результатов присоединения при любом варианте развития событий. И сейчас можно констатировать, что эти расчеты подтвердились, и мы можем сказать, что экономика в плюсе.

Членство России в ВТО не принесло ущерба ни экономике в целом, ни конкретным отраслям. Там, где ущерб мог возникнуть, правительство реализовало необходимые программы по нейтрализации возможных негативных последствий, в основном от снижения тарифной защиты. При этом есть отрасли, которые очевидно выиграли от вступления в ВТО.

- Какие это отрасли?

- В первую очередь, с нашей точки зрения - это сельское хозяйство. Это показывают цифры. За шесть лет членства России в ВТО объем производства сельскохозяйственных товаров увеличился более чем на 12%. С 2012 года Россия стала нетто-экспортером многих сельхозтоваров, включая мед, семена специй, гречиху, просо, семена масличных культур, некоторые корнеплоды, макаронные изделия, мучные кондитерские изделия, мороженое, субпродукты животного происхождения, животные и растительные жиры и жмых.

- Разве сельское хозяйство не от продовольственного эмбарго выиграло?

- Нет, вообще тенденции роста в агропромышленном комплексе были заложены еще до санкций. И мы это видим по 2012-2014 годам, когда санкционных эффектов в принципе быть не могло. По всем базовым сельхозтоварам и в целом по отрасли были зафиксированы серьезные тенденции к росту, которые продолжаются во многих случаях и до сих пор.

Мы считаем, что ВТО в этом помогло. Естественно, это было, может быть, не самой главной причиной роста, но важным фактором в изменении структуры нашего сельского хозяйства, повышении производительности труда, повышении роста производства в целом.

- Обычно, когда говорят о плюсах ВТО, в первую очередь обращают внимание на то количество ограничений, которое существовало в отношении российских товаров до присоединения к ВТО и после. Сколько сейчас существует ограничений в отношении российских товаров на мировых рынках, как их число изменилось за последние шесть лет?

- Далеко не все ограничения являются нарушением правил международной торговли. Например, мы применяем тарифы, разрешенные нашими обязательствами в ВТО. Для иностранных производителей - это, безусловно, барьер. Так же, как и для наших производителей и экспортеров барьером являются таможенные пошлины, которые применяются иностранными государствами. Но, если такие таможенные пошлины соответствуют обязательствам этих государств в ВТО, правовых оснований требовать их отмены или снижения у нас нет. Если только мы не захотим с этими государствами заключить соглашение о свободной торговле.

Я хочу сказать, что международные торговые соглашения, включая соглашения ВТО, не позволяют нам обеспечить совершенно безбарьерную торговлю. Что мы можем делать с их помощью, так это бороться с барьерами, которые не соответствуют установленным международным правилам.

Приведу еще один пример: сейчас против российских товаров в ЕС действует 9 мер торговой защиты (все - антидемпинговые). Из них три меры введены с использованием нарушающей ВТО методологии энергокорректировок, которую мы успешно оспорили в иске против Украины и теперь оспариваем в иске против ЕС. Одна мера (по холоднокатаному прокату) была введена с другими нарушениями ВТО, и по этой мере мы тоже начали спор с ЕС. По остальным пяти у нас нет пока достаточных оснований для начала судебного разбирательства. Во всех случаях мы действуем в плотном контакте с заинтересованными производителями - все их запросы отрабатываются в ВТО.

Иногда бывает достаточно так называемой досудебной проработки - то есть обсуждения проблемных вопросов на заседаниях профильных органов ВТО или в двустороннем формате. Для нас особенно важно, что на сегодняшний день у нас нет ни одного открытого заявления от российских производителей с просьбой ту или иную проблему урегулировать через процедуру споров в ВТО.

- По шести спорам, в которых Россия принимала участие, за последние два года уже вынесены решения судей. И если вначале мы проиграли ЕС три спора подряд, то этим летом выиграли два спора у Украины и, можно сказать, "сыграли вничью" по большому спору по Третьему энергопакету с ЕС. Если посмотреть на итоги этих споров, насколько они для вас оказались ожидаемыми, какие выводы вы из них делаете для себя на будущее?

- Во-первых, с нашей точки зрения, споры не являются показателем эффективности или неэффективности участия в ВТО. Это крайние меры, на которые идут страны тогда, когда они не способны урегулировать проблему в рамках других механизмов.

Основные усилия, как и подавляющее большинство других стран, мы концентрируем на решении проблем другими способами, прежде всего в рамках переговорных механизмов ВТО. У нас достаточно много примеров, когда это дает свои результаты. Работа в профильных органах ВТО за шесть прошедших лет способствовала улучшению условий доступа для российского экспорта, который оценивается в $1,7 млрд.

У нас нет задачи ввязаться в спор, у нас есть задача его предотвратить и сохранить благоприятные условия для торговли. Решение многих вопросов проходит не публично, в ходе переговоров, и мы не намерены менять свою тактику. Споры по-прежнему будет нашей крайней мерой, когда будут исчерпаны все другие возможности.

Во-вторых, не стоит вести баланс: кто выиграл, кто проиграл. В некоторых спорах в качестве ответчика, откровенно говоря, защитить наши позиции было практически невозможно.

Например, спор по импортным тарифам на ряд товаров из ЕС, где мы должны были в соответствии с условиями присоединения принимать одни ставки, а принимали другие. Доказать панели арбитров, что 2+2 - это не 4, а 5, нам, конечно, не удалось. Но нам удалось в рамках этого спора отклонить более глобальные требования наших коллег из ЕС, которые пытались доказать системный характер нарушений наших обязательств, что имело бы совершенно другие последствия. Этого не произошло.

В спорах мы никогда не строим точных прогнозов, поскольку часто решения не являются ожидаемыми для участников. Хотя, как и другие страны, мы не начинаем спор без уверенности в том, что наши аргументы достаточно сильны. Поэтому в тех спорах, где мы являемся истцами, мы считаем, есть хорошие шансы на выигрыш. Конечно, последнее слово за арбитрами, и их решение, нравится оно или не нравится, мы должны выполнять.

- Насколько вообще эффективно ведение этих споров с финансовой точки зрения? Это ведь очень дорогая процедура?

- За это время мы в значительной степени, и для нас это действительно принципиально важная вещь, реализовали программу импортозамещения в спорах. Сначала мы рассчитывали на помощь иностранных юристов. Теперь, в текущих спорах, работают в основном только российские эксперты. Это сотрудники нашего министерства, либо юристы Центра по вопросам ВТО, созданный Минэкономразвития совместно с Высшей школой экономки и Сбербанком .

В результате мы имеем мощный интеллектуальный ресурс, который позволяет нам решать достаточно сложные задачи и в будущих спорах. Далеко не каждая страна такой ресурс имеет. Многие страны по-прежнему вынуждены прибегать к помощи сторонних экспертов.

- И во сколько нам обходится стоимость одного спора?

- Сложно сказать. Работа международных юристов по каждому такому спору может оцениваться в $1,5-2 млн. и более. У нас получается кратно меньше. Это, по сути, обычная заработная плата сотрудников министерства и юристов Центра, который является бюджетным учреждением

Самое важное - это не столько стоимость, сколько качество работы и независимость экспертов. В условиях, когда в международной торговле ситуация крайне политизирована, такая независимость, может быть, даже важнее всего.

- Летом Россия выиграла два подряд спора у Украины, в частности, по их иску по железнодорожному оборудованию и нашему иску к ним по нитрату аммония и энергокорректировкам. По первому спору никаких действий предпринимать не нужно, а что мы ожидаем от Украины в рамках решения по второму спору?

- Украина должна привести свои меры в соответствие с решениями. Как она это будет делать, это вопрос для дополнительного обсуждения.

- То есть, это означает, что она должна антидемпинговую пошлину отменить на нитрат аммония?

- Да, это означает, что Украина должна либо отменить, либо пересмотреть эту пошлину по правильной методике. А если считать правильно, то и пошлина должна быть нулевой. Для нас это важно, поскольку наш экспорт достигал $50 млн в год.

Другой вопрос, что коммерческая значимость этого спора для нас сейчас невелика, поскольку нитрат аммония попал в санкционный перечень товаров, введённый Украиной. И соответственно наши предприятия пока что эти поставки не смогут возобновить.

Важнее другое. Этот спор создает прецедент. Методика "энергокорректировок", которая применяется Европейским союзом и с которой мы пытаемся бороться с 1994 года, была признана не соответствующей нормам ВТО. Еврокомиссия не учитывает стоимость российского газа в издержках производства при расчете антидемпинговых пошлин, а используют его стоимость на рынках третьих стран. Мы подали аналогичный иск и к ЕС, но сначала решили уделить больше времени спору с Украиной, потому что считали, что быстрее добьёмся нужных результатов. Так и получилось.

- А в какой стадии спор с ЕС по энергокорректировкам?

- Он был заморожен, сейчас мы его разморозим.

- Что это значит?

- Если в течение года по спору нет никакой деятельности, то его считают замороженным. Но вы имеете право вновь возобновить его с того момента, где остановились. Наш спор был заморожен на стадии консультаций.

- То есть сейчас мы вернемся к этому спору и уже подадим заявку на формирование панели арбитров?

- Да, совершенно верно. Это вопрос ближайших нескольких недель. И вот с этой точки зрения для нас выигрыш спора у Украины по нитрату аммония и энергокорректировкам очень важная вещь.

- А сколько антидемпинговых пошлин введено в ЕС с нарушением, на наш взгляд?

- В ЕС у нас четыре такие меры. Это ограничения на сотни миллионов долларов.

- Совсем недавно было вынесено решение в споре с ЕС по Третьему энергопакету, где три наших жалобы было поддержаны, а три отклонены. В частности, была отклонена одна из считающихся ключевыми жалоб, так называемый анбандлинг - требование разделения на уровни собственности по транспортировке и сбыту газа. С другой стороны, мы выиграли несколько требований, в частности, по неправомерному ограничению на мощности использования газопровода "Опал". В связи с этим, какие будут наши дальнейшие действия по этому спору? Планируем ли мы оспаривать те три меры, которые были отклонены? И каких действий мы ожидаем от европейцев по тем нашим искам, которые были поддержаны судом?

- Главное не в том, что три меры поддержаны, а три отклонены. Принципиально важно, что по всем коммерчески значимым элементам нашего иска он был поддержан. Мы его выиграли.

Остальные темы, например, вопрос анбандлинга, то есть разделения вертикально интегрированных компаний по собственности, уже перестал иметь коммерческое значение для нас, для нашей компании "Газпром" , поскольку этот вопрос уже фактически урегулирован.

А вот решения по "Опалу" или дискриминационным требованиям к российским проектам, к сертификации, имеют важное коммерческое значение. Сейчас важно понять, какие шаги собирается сделать Евросоюз, чтобы выполнить решения Третейской группы. Параллельно мы вместе с коллегами из "Газпрома" подготовим нашу позицию, где конкретно укажем, что мы хотим по результатам этой работы получить.

- То есть в целом исход этого важного и сложного иска вы оцениваете как положительный для России?

- Да. И не только для нас. Этот спор решает две фундаментальные проблемы.

Прежде всего, многие эксперты сомневались: насколько вообще ВТО применимо к сфере энергетики. Третейская группа подтвердила, что никаких изъятий нет. Наша оценка оказалась правильной - применима в полном объеме, в любых условиях, будь то торговля маленькими баллончиками с газом или торговля через магистральный трубопровод.

Во-вторых, третейская группа подтвердила применимость принципа недискриминации. Это для нас фундаментально важная вещь, прежде всего в энергетике. Многие страны, в том числе члены ВТО, исповедовали, и исповедуют до сих пор, различные подходы, которыми пытаются оправдать, например, схемы диверсификации источников снабжения. Говоря о том, что чрезмерная зависимость поставок из одной страны невозможна, поскольку это может нанести ущерб "энергетической безопасности" в том случае, если поставки будут прерваны. Некоторые страны устанавливают определенную максимальную долю зависимости. И создают искусственные препятствия для зарубежных поставщиков и энергоносителей или дают неоправданные преимущества собственным энергетическим компаниям, с собственными проектами. Здесь поставлена промежуточная точка. Я говорю промежуточная, поскольку, опять же, мы не знаем, будет ли апелляция или нет. Это важно для всей энергетической торговли в мире на самом деле, ну, и, конечно, для нас.

- В конце прошлого года ЕС выдвинул требование к РФ о компенсации на 1,4 млрд евро за те ограничения, которые мы вводили на поставку их свинины. Мы, в свою очередь, сказали, что все требования панели выполнили и даже обещали созвать панель арбитров ВТО, чтобы те оценили, как мы выполнили решение панели. Чем эта история закончилась?

- ЕС действительно заявили в ВТО о своем праве на введение этих мер.

Мы в свою очередь имеем право по процедурам ВТО на две вещи: обсуждать объем этих мер и обсуждать в третейской группе вопрос о том, что именно мы не выполнили. Мы исходим сейчас из того, что все решения панели арбитров выполнили.

Сейчас эта дискуссия между нами и ЕС продолжается, она еще не закончена, этот вопрос пока не урегулирован.

- Еще один спор у нас с ЕС идет по их пошлинам на наш холоднокатаный прокат. Мы в прошлом году тоже подавали иск, уже полтора года прошло, в какой стадии сейчас этот спор?

- Мы готовим обращение о формировании третейской группы по этому спору. Как только оно будет готово, мы его направим в Женеву. Планируем до конца года это сделать.

- Давайте перейдем к теме с США. 29 июня 2018 года Россия подала первый иск в ВТО к США, в отношении ограничений на сталь и алюминий. Как продвигается этот спор?

- Мы еще не провели с США предусмотренные правилами ВТО консультации. Но, честно говоря, никаких завышенных ожиданий от этой формальной стадии разбирательства у меня нет. Скорее всего, спор будет продолжен.

- То есть это означает подачу заявления на созыв панели арбитров?

- Да. В деле в рамках ВТО если сказал "А", говори "Б".

- В июле мы уже повысили импортные пошлины на ряд американских товаров. Почему компенсирующие тарифы были введены на сумму лишь $88 млн, а не всей суммы ущерба, которую мы насчитали - $538 млн?

- Это компенсирующие меры, которые вводятся в рамках механизма соглашения ВТО по защитным мерам. Это соглашение очень жестко регламентирует правила и процедуры введения таких компенсирующих мер. Они должны быть основаны на объеме ущерба. Но страны не могут компенсировать сразу 100% этого ущерба. Американские пошлины должны быть условно разбиты на две группы, Первая - в отношении тех товарных позиций, по которым в Соединенных Штатах в последние годы не наблюдался абсолютных рост импорта. Соответственно, по этим товарам американские пошлины априори считаются не соответствующими соглашению ВТО по защитным мерам и могут быть "компенсированы" немедленно. И вторая - в отношении товаров, по которым наблюдался рост импорта в США, и, значит, их соответствие или несоответствие соглашению ВТО по защитным мерам еще предстоит установить. Ущерб, нанесенный второй группой американских пошлин, может быть компенсирован через три года или после соответствующего решения суда ВТО (в зависимости от того, что наступит раньше). Таким образом, на объем наших "компенсирующих" мер мы выходим чисто арифметически.

- А почему не стали повышать пошлины на легковые автомобили из США, заявлялось, что рассматривалась такая мера?

- На автомобили принято решение не вводить компенсирующие меры, потому что значительная часть автомобилей, которые ввозятся из США, это автомобили европейских марок, например, Mercedes Benz или японских. В США находятся их сборочные производства. И мы естественным образом не хотели наказывать третьи страны, потому что они в данном случае ни при чем.

- А разделить мы их не можем, это один товарный код получается?

- Да, это один товарный код. Но это не значит, что мы к этому вопросу не вернемся.

- США грозят России новой порцией санкций. Законопроект конгрессменов, администрация президента США уже озвучивали свои намерения. Вы как-то оценивали эти новые заявления и возможные новые меры на предмет соответствия нормам ВТО?

- Сейчас существует негласное понимание у многих стран, что так называемые политические санкции в ВТО на рассмотрение не выносятся.

Но из этого понимания наши украинские коллеги сделали исключение. Они полтора года назад подали иск к Российской Федерации в отношении мер, которые касаются транзита. Эти меры были приняты нами для обеспечения интересов собственной безопасности. И мы, и другие страны ВТО до сих пор относят подобные меры к "неприкосновенным". Украина же на это общее понимание не обратила внимание. За тем, что в итоге получится, какое решение будет принято арбитрами, с интересом наблюдает и весь остальной мир.

- А в какой стадии разбирательство по этому иску Украины к нам?

- В стадии завершения. Решение панели арбитров ожидается в декабре.

- Ее решение, по сути, будет прецедентным?

- Оно может быть прецедентным для интерпретации статей ВТО, которая касается национальной безопасности. И оно тогда будет прецедентным и для всех мер США. Ведь вводя ограничения по стали, по алюминию и по автомобилям, американцы ссылаются на интересы нацбезопасности.

По большому счету, панель должна принять решение в отношении того - а где граница между национальной безопасностью и протекционизмом, и вообще, имеет ли ВТО компетенцию принимать решения, которые касаются вопросов безопасности. Это очень важная вещь, которая может иметь разрушительные последствия вообще для функционирования многосторонних правил торговли в их нынешнем виде и стабильности всей мировой торговой системы. Именно поэтому до сих пор всеми правдами и неправдами в ВТО старались не доводить споры, затрагивающие вопросы безопасности, до стадии принятия решения арбитрами. Так что, нельзя исключать, что и сейчас никакого решения вообще не будет.

- Но, тем не менее, мы имеем право делать заявления внутри ВТО, что те или иные санкции, на наш взгляд, не соответствуют нормам организации? Пусть такие заявления и не несут правовых последствий, но могут рассматриваться как определенное давление. Вы новые возможные санкции изучали на предмет соответствия ВТО?

- Конечно. Но требуется не один день для того, чтобы разобраться - насколько это соответствует номам ВТО.

- Кстати, в ответ на иск Украины к России по транзиту, у нас был комплексный иск к Украине по их ограничениям на наши товары, услуги. В какой стадии рассмотрение этого иска?

- Мы как раз ждем, чем закончится транзитный спор. В зависимости от его итогов будут ясны перспективы нашего иска.

- То, что сейчас делают США с остальными странами, иначе как "торговыми войнами" не называют. С Китаем речь идет о таких масштабах торговой войны, что в первую очередь все взоры обращены на их спор. Как вы считаете, как это может отразиться на мировой торговле и, в частности, на российской торговле и на российской экономике?

- Наша точка зрения не отличается от точки зрения подавляющего большинства специалистов: эффект может быть абсолютно непредсказуемым.

США, как мне кажется, начали реализовывать принцип эффективной взаимности в торговой политике, который был характерен для международной торговли отдельных стран в 70-80 годы.

- Что это за принцип?

- Принцип заключался в том, что уступки должны быть эквивалентными. Они должны стоить примерно одинаково. В том случае, если уступку нельзя эффективно применить в том же секторе, то нужно добиваться аналогичной по стоимости уступки в другом. Или вообще воспользоваться опытом бывших соцстран в ГАТТ, у которых не было нормальных импортных тарифов, и которые платили за тарифные уступки развитых стран обязательством по увеличению импорта на определенный процент в год. Такой жесткий принцип увязки.

Позже ситуация существенно изменилась. После того, как США выжали максимум от протекционизма с точки зрения развития экономики, им потребовались свободные рынки и свободная торговля. И у ЕС примерно была такая же ситуация, поэтому все начали поддерживать концепцию глобализации.

Сегодня американцы снова сужают торговые отношения до, скажем, двусторонних, узких сегментов для размена. Это плохо для всех стран, которые участвуют в международной торговле, потому что это связано с большой степенью непредсказуемости. Может получиться глобальный передел рынков.

- И как можно повлиять на США?

- Не все так просто. Некоторые страны вынуждены вести с США двусторонний диалог о том, как урегулировать эту проблему в собственной торговле со Штатами. Чем все это закончится, мы не знаем. Но, однозначно, рано или поздно Америка вернется в систему глобальных отношений, и произойдет то, что уже происходило в 80-е годы, когда они начали из нее выходить, но потом вернулись.

Собственно, и сейчас США не отказываются от услуг ВТО, они ведь пытаются обосновать все свои меры нормами ВТО. Американцы не говорят о том, что "для нас ВТО не указ". Другое дело, что остальные с предложенными обоснованиями не согласны. С другой стороны, США предлагают реформу ВТО. Россия, наш министр, поддерживают эту идею. ВТО требует реформирования.

- И какие сейчас основные перемены в ВТО назрели?

- Есть ряд вопросов, требующих урегулирования. Например, вопрос статуса развивающихся стран, которые получают преференции. Сейчас к развивающимся странам относятся, например, такие страны как Южная Корея, Сингапур. По своей экономической мощи они давно превосходят многие страны, относящиеся к категории "развитых". Естественно, встает вопрос об обоснованности расширения или даже сохранения для таких стран льготных правил торговли.

Второй момент - это процедуры разрешения споров. Та система разрешения споров, которая сейчас есть - неэффективна. Пока идет спор, вся отрасль, о которой идет речь, может разрушиться, мера перестать быть актуальной, а спор все будет продолжаться. Это абсолютно неправильная ситуация, ее нужно исправлять. Нужно менять и подходы к интерпретации соглашений ВТО, потому что есть ряд системных проблем, связанных с тем, как работает панель арбитров - должны ли они иметь право изобретать новые правила, либо они должны работать строго в пределах имеющихся правил - тоже вопрос.

Система разрешения споров, с одной стороны, должна быть быстрее и эффективнее. С другой стороны, важно, чтобы решения арбитров были обязательны к исполнению. Важно, и чтобы арбитры, третейские группы не имели право "законодательной инициативы", то есть они не должны заходить слишком далеко в интерпретации правил.

- Сейчас многие опасаются того, что США блокируют назначение новых арбитров в апелляционный комитет, и в связи с этим в следующем году есть риск, что механизм разрешения споров совсем остановится?

- Все страны на эту ситуацию смотрят критически, и подавляющее большинство понимает, что без системы разрешения споров ВТО не будет иметь большого значения, это будет просто набор рекомендаций. Если нет полицейского, то велик соблазн нарушить закон. Думаю, если не получится убедить американских коллег в необходимости размораживания этой ситуации, то будет найдено альтернативное решение.

- РФ и Китай в июне подписали заявление о ТЭО соглашения о Евразийском партнерстве. Может поподробнее рассказать - что и когда мы собираемся создать?

- Мы сейчас готовимся к началу официальных переговоров. Думаю, они начнутся до конца года по мегасоглашению, которое будет касаться и услуг, и инвестиций, и многих других видов хозяйственной деятельности. Это будет касаться очень многих вещей, за исключением тех сфер, которые входят в непосредственную компетенцию ЕАЭС.

- То есть по товарам переговоров не будет?

- Товаров там не будет в той части, которая входит в сферу ведения ЕАЭС. Но вопросы, связанные с интеллектуальной собственностью, электронной торговлей, мы естественным образом хотим обсуждать с китайскими коллегами в координации с ЕАЭС. Речь идет о том, чтобы сформировать широкое экономическое партнерство.

- Между Россией и Китаем?

- Сначала между Россией и Китаем, а затем в более широких рамках, где осуществлялось бы свободное передвижение ряда факторов производства. Допустим, инвестиции - это капитал, услуги - это частично, услуги сами по себе, но частично и рабочая сила.

- И что ограничений на предоставление услуг не будет?

- Изъятия, конечно, будут. Очевидно, например, что мы не можем сделать бесконтрольным участие иностранных финансовых институтов в нашей банковской системе. И совершенно понятно, почему. Это означает, что там просто сохранятся определенные ограничения.

- И как долго обычно переговоры по таким мегасоглашениям идут?

- Не скажу точно, потому что мы таких переговоров никогда не вели. Ясно, что это не один год.

Евросоюз. Украина. США. ВТО. Россия > Внешэкономсвязи, политика. Госбюджет, налоги, цены > economy.gov.ru, 22 августа 2018 > № 2709669 Максим Медведко

«Санкции могут загнать нас в ситуацию покруче, чем в 98-м»

Сергей Алексашенко об уроках, которые не извлекло правительство из кризиса-1998

Правительство в 1998-м прозевало кризис и объявило дефолт. Нынешнее правительство не извлекло уроков из кризисов, предлагая архаичные механизмы реанимации экономики, считает экс-зампред ЦБ Сергей Алексашенко. В разговоре с «Газетой.Ru» он не исключил нового дефолта в России — после принятия Конгрессом США «адских» санкций.

--Что явилось причиной дефолта 98-го года?

— Я на тему дефолта написал 20 лет назад книжку.

— Ваша оценка тех событий за последующие 20 лет не поменялась?

— Нет. Были внешние факторы, были внутренние, которые привели к кризису и дефолту. Внешние факторы — азиатский кризис и падение цен на нефть (с $22 до $9). Внутренние факторы — правительство тогдашнее не собирало налоги, отставка правительства Виктора Черномырдина. Назначение слабого правительства Сергея Кириенко, конфликт Кремля с Думой. Ну, вот, собственно, эти факторы.

— Можно было избежать дефолта? Если бы, допустим, другие люди возглавляли правительство…

— Могло ли другое правительство лучше собирать налоги? Теоретически, наверное, могло бы. Но тогда, в 1997 году, за сбор налогов в правительстве отвечал Чубайс. Была даже создана Временная чрезвычайная комиссия (по укреплению налоговой и бюджетной дисциплины при президенте РФ. ВЧК взяла под контроль работу таможни и налоговой службы — «Газета.Ru»). Руководить работой комиссии было поручено председателю правительства Черномырдину. Его заместителем стал глава администрации президента Чубайс.

И все равно как-то не очень получилось.

В тот момент правительство было к этому не готово. Бизнес тоже не готов был платить. Собственно говоря, уплата налогов — это улица с двусторонним движением.

Спохватились слишком поздно

Думаю, что, если бы в правительстве работали другие люди, то, возможно, дефолт бы случился не 17-го августа…

— А на день позднее?

— На месяц или на год. Например, 17-го августа, но 1999-го. Мало кто понимал всю серьезность обстановки. И, по большому счету, я бы сказал так, что шансы избежать дефолта были один к десяти примерно. А, может, к двадцати. То есть слишком мало было шансов. Да и «хвататься за ум» нужно было не весной 98-го, а, как минимум, на полгода раньше.

— Но известно же, что обсуждались альтернативные варианты, как решить проблемы дефицита бюджета, нехватки денежной массы. ЦБ мог напечатать денег, в конце концов…

— Да, вариант напечатать денег, расплатиться с долгами по ГКО за счет денежной эмиссии — он обсуждался. Но мы понимали, что это приведет к очередной волне гиперинфляции, из которой мы только-только вышли, в 1992—1994-м годах. Никто не готов был снова встать на этот путь. То есть все понимали, что в это русло легко войти, но никто не понимал, как из него можно будет выйти.

Теоретически ЦБ, включив печатный станок, мог расплатиться по долгам правительства (при условии принятия соответствующего закона). Но я не думаю, что такой путь, если бы Россия по нему пошла, оказался бы существенно легче.

Зато мозги поправили

Кроме того, если бы ЦБ расплатился за Минфин по долгам, то не случилось бы «излечения мозгов». Есть вещи в экономической политике, которых делать нельзя. При всей болезненности дефолта 98-го года он сильно прочистил мозги российским политикам. И до сих пор, в общем, они понимают, что с дефицитным бюджетом нельзя шутить, и что госдолг — вещь опасная.

Соответственно, если бы ЦБ тогда расплатился за правительство, этого урока российские политики не извлекли бы. И я думаю, что мы бы сильно напоминали Венесуэлу сегодняшнего дня или Зимбабве. Тот путь толкал бы нас точно совершенно в другую сторону, и никакого бы подъема экономики у нас тогда не было бы после дефолта.

В принципе, история показала, что принятые тогда решения были правильными. Потому что в ноябре 98-го года уже начался экономический рост.

А к весне 99-го ситуация в экономике, в общем-то, стабилизировалась, и каких-то особых потрясений не было видно.

— Но рост экономики начался за счет нефти, растущей в цене…

— Нет, учите матчасть! В январе 99-го нефть была на минимуме. Нефть начала расти в цене уже в 2000-м году. То есть нефть начала помогать гораздо позднее. А до этого экономика России абсолютно правильно отреагировала на свободный курс.

— Но в итоге опасения по поводу дефицита бюджета стали иметь для правительства и оборотную сторону. Власти боятся теперь допустить дефицит, и в итоге такой подход сдерживает экономический рост. Сомнительный «положительный урок», разве нет?

— Вопрос, который вы задали, он, вообще говоря, звучит по-другому. Означает ли, что то, что было причиной кризиса в 98-м, дефицит бюджета и политика заимствований, не может быть инструментом экономической политики? Мой ответ — нет, не означает.

Ответ нынешнего Минфина, во главе с Силуановым, и предыдущего — при Кудрине, состоит в том, что мы не хотим их использовать, мы боимся их использовать, мы не понимаем, как можно использовать политику дефицита бюджета и государственного долга. Вот и все.

Минфин не видит разницы между вилкой и дефолтом

Я часто привожу такой пример: в принципе, вилка — это идеальное орудие убийства. Но она не для этого создавалась и не для этого людьми используется. Политика госдолга, дефицита бюджета — нормальный инструмент экономической политики. И большинство стран, которые используют этот инструмент, они как-то вот избегают экономических катастроф. Некоторым странам этого избежать не удается. Но означает ли это, что такой инструмент вообще никогда нельзя использовать? Нет, не означает.

Но у нынешнего Минфина другая точка зрения. Мне кажется, что это ошибка. Мне кажется, что они не понимают изменившейся ситуации. Мне кажется, они не понимают, что в 98-м году перед Россией стояла политика макроэкономической стабилизации, которой мы, кстати, так достигли только после августовского кризиса.

А сейчас стоит задача повышения темпов экономического роста в условиях пониженной экономической активности. Это разные ситуации, и должны применяться разные инструменты с разной эффективностью. А Минфин этого не понимает, не хочет понимать, не хочет слышать аргументы.

— А граждане какой-то урок извлекли из 98-го года? Такое впечатление, что лишь негативный. С тех пор повелось так: когда россияне слышат из правительства, что, ребята, все спокойно, то гражданам сразу хочется бежать в банк и снимать последние копейки.

— Просто у населения, у него другой цикл обучения. После 98-го года власти создали систему гарантирования вкладов населения. Что, вообще-то говоря, сильно поменяло логику взаимоотношений между населением и банками. И в значительной мере защитило основную массу вкладчиков от тех потрясений, которые связаны с банковской системой. Поэтому на самом деле правительство и ЦБ извлекли уроки, ввели защитные меры, а население этим воспользовалось.

Но некоторые россияне по-прежнему готовы бежать и нести свои деньги в банк, который обещают процентную ставку на один процент больше. Но после кризиса 2008 года, кризиса-2014 выяснилось, что население хотя бы уже не бежит менять все имеющиеся рубли на доллары.

А когда вторая волна девальвации в 2015-м году случилась, население вообще мало поменяло рублей на доллары. Потому что интуитивно поняли, что ситуация может откатиться в обратную сторону. Сейчас население практически не берет валютные кредиты, понимая, что это слишком опасный инструмент. Поэтому население тоже чему-то учится.

— Сейчас наличествуют факторы, которые могут спровоцировать если не дефолт, то форс-мажор? Размер госдолга сейчас, внешнего и внутреннего, вроде, не критичен. Но вот санкции Запада…

— Вопрос, то есть, в том, можно ли сконструировать такие санкции, которые приведут к сильным потрясениям на российском финансовом рынке? Ответ — можно.

Первое, например, заморозить валютные активы Центрального Банка в Америке и в Европе. Да, после этого у ЦБ фактически не останется валютных резервов, кроме золота, которое он не сможет никому продать, потому что получить за него доллары или евро он не сможет. И, соответственно, на валютном рынке исчезнет игрок, который стабилизирует ситуацию.

Второе, можно заморозить корреспондентские счета российских банков… Это уже было в отношении Ирана. Заморозить у Сбербанка и ВТБ. Уже достаточно, в общем-то, будет, и можно больше ни у кого не замораживать. И этим госбанкам то же самое — запретить расчеты в долларах. Ну, и это очевидно, вызовет суперсерьезные потрясения в российской финансовой системе.

— На официальном сайте Конгресса США текст законопроекта уже обнародован. Это в общем-то и есть то же самое, о чем вы говорите.

— Этот законопроект еще далек от принятия.

Законопроект пока просто внесен, в порядке инициативы, его судьба совершенно непонятна. Но такого рода санкции могут реально Россию загнать в ситуацию покруче, чем в 98-м году.

— Даже так?

— В 1998 году, понимаете, при всей болезненности ситуации было очевидно, что мы принимаем тяжелое решение о дефолте, но через какое-то время экономика правильно отреагирует, и ситуация нормализуется. А вот если санкции будут введены такие, как написано в проекте американского закона, то никто не может гарантировать, что они будут со временем отменены.

До тех пор, пока их не отменят, они будут работать. Решение о дефолте 98-го года — это было лекарство. Это болезненная операция, горькое лекарство. Мы приняли его один раз — и у нас через какое-то время наступило выздоровление. А санкции — это ущерб для организма, ущерб для здоровья экономики.

— Не лекарство, а яд?

— Ну, хотите — называйте ядом, хотите — как угодно. Вы вышли на ринг, уже в состоянии нокдауна, а вас все бьет и бьет соперник, добивает. Ну, вот так как-то. Поэтому сравнивать дефолт и нынешние санкции даже невозможно.

Первым поплывет валютный рынок России

— Ваш прогноз: «адские санкции» примут? Республиканцы и демократы, в принципе, солидарны в этом. Но вам из Вашингтона виднее…

— В отличие от вас, я не убежден, что этот законопроект будет принят. У меня в отношении него есть большие-большие сомнения.

Если санкции будут все-таки приняты в том виде, в каком они написаны, то первое, что пострадает — российский валютный рынок. Потому что крупнейшие игроки с него уйдут и не смогут на нем работать.

Сколько после этого будет стоить доллар, не знаю… Может, 70 рублей, 75 рублей, 85, 105… я не знаю. Но я понимаю, что после принятия этого закона доллар полетит вверх, а рубль покатится вниз.

Вслед за этим полетит вверх инфляция. Вслед за этим остановятся расчеты по экспортным и импортным контрактам для российских экспортеров и импортеров. После этого у граждан, у тех, у кого карточки в банках, находящихся под санкциями, возникнут проблемы с обслуживанием их банковских карт, когда они будут находиться за границей, потому что корсчета этих банков будут заблокированы. Этого хватит?

— Уже страшно, да.

— Вот так. И это будет только начало.

— И все же, ваш прогноз, примет Конгресс США этот законопроект или нет?

— Во-первых, Конгресс находится на каникулах. Во-вторых, у Конгресса в ноябре промежуточные выборы, и состав Конгресса может измениться. В-третьих, мы до сих пор не понимаем, кроме тех то ли четырех, то ли шести авторов законопроекта, кто еще его поддерживает? То, что там у республиканцев и демократов по многим вопросам, например, по военному бюджету нет разногласий, или по тому закону, который был принят год назад, не было разногласий, не означает, что они поддержат законопроект о новых санкциях в этом виде. Потому что все хорошо понимают, что этот удар по российской экономике будет очень сильным. И не факт, что американская политическая элита хочет, чтобы в России воцарился экономический хаос.

И потом, не нужно забывать, что так же, как и в России, закон, в случае принятия, должен быть подписан президентом. И не факт, что Трамп захочет его подписать. А если захочет подписать, не факт, что в Конгрессе нового состава там найдется две трети большинства, чтобы преодолеть президентское вето.

Так же, как и в российской Госдуме, в Конгрессе США количество вносимых законопроектов в разы превышает количество тех законопроектов, которые выносятся на обсуждение, и уж точно превышает количество принимаемых законов. Гипотеза о том, что любой законопроект в Америке становится законом, — это ошибочно.

— А вы считаете, что после выборов в Конгресс сторонников Трампа там будет больше или меньше?

— Этого никто не знает.

Это самый главный вопрос, который сейчас всех здесь волнует. И, собственно говоря, никто на него не может ответить.

Потому что будет 435 выборов в Палату представителей и 33 выбора в Сенат. Поэтому предсказать результаты 500 избирательных кампаний в различных избирательных округах — этого пока еще никто не научился делать.

— Экономика США растет, и рабочие места вроде как увеличиваются… Этого недостаточно, чтобы избиратель поверил Трампу и его сторонников в Конгрессе стало больше?

— Избирают же не президента. Фамилии Трамп в избирательных бюллетенях нет, избираются политики с другими фамилиями.

— Но кандидаты будут выходить к избирателям, и одни будут «топить за» Трампа, другие — против. И на этом собирать голоса избирателей.

— Это ваше мнение. Но в Америке так не работает. Здесь политическая жизнь устроена по-другому. И здесь каждый политик, идущий на выборы, должен объяснять, почему голосовать нужно за него. И далеко не всегда полезно говорить избирателю, что Трамп поддерживает вас. Не факт, что это принесет дополнительные голоса. В каких-то округах, даже для республиканцев, это может голоса отобрать. Это более сложная конструкция.

— Вернемся к вопросам про Россию. Здесь сейчас очередное ослабление рубля. Россия, как вы считаете, воспользовалась в 98-м, в 2008-м, в 2014-м тем фактом, что рубль ослаб и, соответственно, импортозамещение пошло в гору…

— В 1998-м — да, безусловно. В 2008-м и в 2014-м — нет, не воспользовались. Потому что экономическая политика изменилась.

В 1998-м бизнес силовики не кошмарили, а в 2008-м кошмарили. Вот и все.

И еще, в 98-м году у экономики явно были избыточные мощности, резервные мощности и большой потенциал для быстрого роста. В мае месяце 98-го года «АвтоВАЗ» в четыре раза сократил свою рабочую неделю. Автомобили стояли на складах, никто их не хотел покупать. После девальвации они подешевели в долларовом выражении в три раза — и все запасы были распроданы за полтора месяца, и в ноябре 98-го «АвтоВАЗ» работал на 100% мощности. Вот, как это работало в 98-м году. А в 2008-м году ничего подобного не случилось. В 2014-м после присоединения Крыма — тем более.

— Дефолт как-то отразился на вашем мировоззрении? Ваши взгляды изменились?

— Только Буратино, который деревянный, не меняет своих взглядов. Мои принципы не изменились. А взгляды, конечно, меняются. До кризиса 98-го года я, например, считал, что политика управляемого курса в той или иной мере допустима. После 98-го года моим жестким убеждением стало то, что единственно правильной политикой валютного курса является плавающий курс.

Правительство и философский камень

— Что больше всего сейчас вас раздражает в экономической политике России?

— А что значит раздражает? Главная проблема российской экономики сегодня — это низкие темпы роста. Эта ключевая проблема, она должна заботить экономическую и политическую власть.

По большому счету, у экспертов, даже и у большинства политиков, нет особых разногласий, почему Россия медленно растет. Потому что Россия ведет гибридную войну со всем развитым миром.

Потому что в России не защищаются права собственности и нет политической конкуренции, потому что суды кошмарят, а государство национализирует, и так далее.

Но при этом правительство пытается найти некий путь решения экономических проблем, не обсуждая реальных причин болезни экономики. Сказать, что это вызывает у меня раздражение, неправильно. Мне обидно за нашу страну, которую всеми силами заталкивают в историческое болото.

Обидно за то, что государственные телеканалы 24 часа в сутки твердят, что в болоте хорошо, потому что там тепло, а население с радостью в это верит, не обращая внимание на падающий уровень жизни.

Ученые Средневековья многие годы занимались поисками философского камня. То есть такого предмета, который, к чему бы ни прикоснулся, превращал бы все в золото. И они свято верили, что философский камень существует. А еще некоторые считали, что можно создать вечный двигатель. До тех пор, пока не доказали, что философского камня нет, а вечный двигатель создать нельзя.

Но, тем не менее, все равно находятся люди, которые говорят, что можно.

И то, чем занимаются сегодня российские власти, для меня напоминает попытку найти философский камень. Изобрести вечный двигатель.

Понятно, что его нет, понятно, что проблема состоит в архаичности политической структуры, что она не соответствует требованиям современной экономики. Что для того, чтобы экономический рост ускорился, нужны политические реформы.

Но, при этом, все пытаются делать вид, что этой проблемы не существует и что можно каким-то другим образом выйти из того тупика, в котором мы оказались. И это — главный парадокс современной политической жизни.

— Не все делают такой вид. Но то, что правительство поперек мнения экспертов действует, — факт. Остается вопрос — почему?

— Задайте этот вопрос Медведеву, Силуанову, Путину…

— Вы, как человек во властных структурах работавший, тоже могли бы ответить…

— Нет, я могу сказать, что они делают правильно, что неправильно. Могу дать свою оценку. Но я не могу залезть к ним в черепную коробку и сказать: а знаете, они это делают потому-то и потому-то. Может быть, потому они это делают, что боятся или не выучили уроков кризиса 98-го года.

— Борис Ельцин был внушаемым человеком? К нему мог прийти, например, Чубайс и сказать, вот, давайте сейчас объявим дефолт по обязательствам, а потом… Как Ельцин принимал решения?

— Нет, конечно. Не был он управляемым, не был внушаемым. Умел слушать аргументы. Не было и такого, как сейчас в Кремле — есть одна точка зрения, моя, и она же правильная. И все боятся с этим спорить.

У Ельцина не было желания принимать решения по всем вопросам. И, по большому счету, у правительства была гораздо бОльшая автономия в тот момент. Из тех рассказов, которые имеются, накануне 17 августа Ельцину объяснили ситуацию, он задал свои вопросы и согласился с тем лекарством, которое мы предложили. Вот так было в 98-м.

Сейчас если в Кремле предлагают эффективное лекарство от кризиса, то им говорят: предлагайте что-нибудь другое. И правительство бежит исполнять команду, то есть начинает искать философский камень.

Россия. Иран. США > Внешэкономсвязи, политика. Госбюджет, налоги, цены. Финансы, банки > gazeta.ru, 18 августа 2018 > № 2708146 Сергей Алексашенко

ВКЛАДЫ В ВАЛЮТЕ ПОД УГРОЗОЙ?

В рамках новых грядущих санкций США государственным банкам России запретят операции в долларах. В итоге россияне могут лишиться половины всех долларовых вкладов.

Конгресс США 8 августа проанонсировал новые санкции, которые называют «адскими». Они, по замыслу американских сенаторов, должны привести Россию к полному финансовому краху. Подобные санкции никогда не вводились даже по отношению к СССР во времена холодной войны.

Чего хотят США от России?

Как говорится в документе, для того чтобы не был введен пакет самых жестких, «адских» санкций, России надо выполнить ряд условий, вот три основных:

1. Обеспечить американскую безопасность от агрессии Кремля.

2. Вернуть Крым под контроль правительства Украины.

3. Отказаться от поддержки президента Сирии Башара Асада, вывести войска из Сирии.

В частности, по санкциям предлагается считать Россию страной - спонсором терроризма, что приведет к запрету всех торговых операций с Россией, включая запрет на покупку у России нефти и газа.

Также ожидается расширение санкций против крупнейших российских банков. Новый удар могут ощутить на себе Сбербанк, Россельхозбанк, Газпромбанк, ВТБ, Внешэкономбанк, Промсвязьбанк и другие государственные финансовые организации.

Эти банки и раньше были под санкциями, но предыдущие касались запрета на длительные денежные заимствования, что мешало банкам привлекать денежные средства за рубежом.

Новые санкции вводят запрет на любые операции этих банков с валютой. По подсчетам аналитиков, в долларовых вкладах население сегодня держит 93 млрд (от всех вкладов долларовые составляют 21%), из них почти половина - в тех самых семи банках, попадающих под санкции.

Из 93 млрд долларов около 75 млрд банки держат на зарубежных счетах. Иными словами, если вклады будут заморожены, то банки смогут расплатиться лишь с каждым пятым клиентом. Это в лучшем случае.

Валютные вклады, как и вклады в российской валюте, защищены страховкой. Агентство по страхованию вкладов обязано выплатить пострадавшим потерянные деньги, но не более 1,4 млн в перерасчете на российские рубли. Однако страховка может быть не выплачена в случае форс-мажорных обстоятельств.

«Очевидно, что если такая ситуация произойдет, то никаких денег вкладчики обратно не получат, - комментирует политолог Михаил Делягин. - Денег просто на всех не хватит! Но это не значит, что надо всем бежать и переводить вклады в российские рубли. С нашими Медведевым и Набиуллиной денег можно лишиться быстрее, чем из-за американских санкций. Рубль продолжит падать, и тем, кто держит деньги на счетах в иностранной валюте, сейчас надо не бояться санкций, а радоваться. Но если вы совсем уж боитесь, то заберите свои доллары из банка и спрячьте их дома в жестяную банку».

Действительно, по прогнозам аналитиков рынка, доллар будет стоить 75 рублей уже в сентябре.

О возможности сценария потери валютных вкладов населением говорили еще в 2014 году. Но тогда мало кто верил, что американцы зайдут так далеко. Теперь законопроект готов.

По словам председателя правления ВТБ Андрея Костина, банки уже давно готовятся к такому сценарию. У государственных банков, по его словам, имеется «план, как защитить наших вкладчиков, он проработан детально с Центральным банком, с правительством».

Предполагается использовать схемы, по которым валютных клиентов будут переводить в другие банки, не попавшие под санкции. И уже там они смогут получить обратно свои доллары.

Забирать валютные вклады из банков россияне начали еще в 2014 году. За прошедшие четыре года объем валютных вкладов сократился почти на 2%, в то время как за предыдущие четыре года (с 2010 по 2014 год) объем валютных вкладов вырос на 63%. Впрочем, сыграла роль и экономическая ситуация - нести в банки после 2014 года россиянам стало просто нечего.

«НЕ ХРАНИТЕ ВСЕ ЯЙЦА В ОДНОЙ КОРЗИНЕ!»

Никита Исаев, лидер движения «Новая Россия», директор Института актуальной экономики:

- Наиболее вероятное дальнейшее развитие событий - это укрепление доллара. К такому варианту склоняются и профессиональные инвесторы, и простые люди.

Согласно опросам ЦБ, сейчас в укрепление рубля верят только 6% опрошенных, а в укрепление доллара - 44%. Только уже эта масса людей может создать ажиотаж и двинуть доллар вверх.

Но есть еще и объективные факторы вроде введения новых антироссийских санкций, которые могут сильно сказаться на ряде отраслей отечественной промышленности. Инвесторов такая перспектива не радует, они постараются избавиться от рублей и прочих рублевых активов. Уже в начале осени доллар может подняться до 70 рублей. Так что хранить сбережения в рублях рискованно.

Вообще посоветовал бы не хранить все яйца в одной корзине - предлагаю разделить сбережения поровну между рублями и валютой (валюту, в свою очередь, тоже лучше поделить поровну между долларами и евро). И тогда никакие колебания курсов не страшны. Другое дело - есть ли такие доходы у россиян?

Ни для кого не секрет, что наша экономика по-прежнему зависима от доллара. Программа импортозамещения откровенно буксует. Нам приходится импортировать технологии, оборудование, сырье... И чем дороже доллар, тем дороже производство товаров. Естественно, рост курса доллара негативно скажется на розничных ценах большинства товаров. Также это затормозит и рост зарплат: у предприятий вырастут производственные издержки и просто не будет средств на повышение зарплат сотрудникам. Все это ведет к замедлению роста промышленного производства и экономики в целом.

Андрей Князев, Аделаида Сигида

США. Украина. Сирия. Россия > Внешэкономсвязи, политика. Финансы, банки. Госбюджет, налоги, цены > mirnov.ru, 15 августа 2018 > № 2708606 Никита Исаев

Кайл Дэвис: Санкции против Северного Потока – часть игры «большой политики».

Вопрос о возможности применения санкций против проекта «Северный поток – 2» является частью игры «большой политики» – и большого бизнеса – на самом высоком уровне

Внесенный в Конгресс США законопроект по противодействию новому магистральному газопроводу в Европу эксперты расценивают как противостояние между США и ЕС. Подавляющее большинство российских аналитиков убеждены, что эту стройку века уже не остановить. На фоне того, что до 40% газа, потребляемого Европой, поставляется из России, экономическая составляющая проекта «Северный поток – 2» ни у кого не вызывает сомнений.

Своим видением сложившейся ситуации и возможных последствий введения санкций поделился Кайл Дэвис, советник юридической фирмы Capital Legal Services, американский эксперт в области международного права.

«НиК»: Насколько санкции имеют правовое основание?

– Санкции США против определенных иностранных (с точки зрения США) организаций, физических и юридических лиц – явление, которое, как часто отмечают российские чиновники, не основано на строгом толковании международного права.

В то же время в соответствии с Конституцией США внешняя политика (в том числе торговая политика и тарифы), военная доктрина, миграционная политика и другие вопросы, касающиеся иностранцев, находящихся за пределами США, относятся к сфере полномочий президента США. Исключениями из этого общего правила являются ситуации, где федеральные законы, принятые Конгрессом США, или международные договоры, ратифицированные Сенатом США, устанавливают какие-то императивные нормы в этой сфере.

По Конституции США только для заключения международного договора или вступления в полноценную войну президент США обязан обратиться к Конгрессу за одобрением. Однако эти ограничения часто игнорируются. Например, это демонстрирует история с иранским ядерным договором, который администрация Барака Обамы заключила в порядке межправительственного договора, а также истории с большим количеством вооруженных конфликтов, в которых США участвовали без разрешения Конгресса.

Но с другой стороны, санкции США к неамериканским лицам могут лишить их прав владения, распоряжения и пользования (но с формальной точки зрения не права собственности) активами, находящимися в США или под их контролем. Им также может быть отказано во въезде в США (для физических лиц) или в возможности ведения любой экономической деятельности с гражданами и компаниями США, они могут быть исключены из долларовой банковской системы. Эти меры напрямую применяются только к территории США, к американским физическим и юридическим лицам и тем организациям, в первую очередь финансовым учреждениям, которые добровольно соблюдают некоторые аспекты американского регулирования как условие доступа к долларовой системе или американскому рынку.

«НиК»: Получается, что санкции США наиболее болезненны для международных компаний?

– Да, и прежде всего из-за глубокого проникновения США и доллара в мировую экономику. Плюс свою не менее важную роль играет повседневное внедрение технологий, услуг и продукции США на мировом рынке.

«НиК»: Какова роль политической подоплеки планируемых санкций?

– Она, безусловно, имеет место быть.

Напомню, 2 августа 2017 года 45-й президент США Дональд Трамп подписал федеральный закон Countering America's Adversaries Through Sanctions Act («О противодействии противникам Америки посредством санкций», CAATSA).

Раздел 232 CAATSA прямо предусматривает возможность (но не обязательство) применения президентом США экономических санкций против лиц, которые участвуют (в том числе посредством поставки товаров, работ и услуг) в строительстве, расширении или модернизации трубопроводов для экспорта российских углеводородов через международную границу в любое направление из России.

В то же время раздел 257 CAATSA гласит, что США намерены «работать с государствами – членами Европейского Союза (ЕС) и европейскими институтами для продвижения энергетической безопасности путем развития диверсифицированных, либерализированных энергетических рынков, в которых присутствуют различные источники, поставщики и маршруты транспортировки энергии».

Таким образом, власти США пытались сгладить опасения европейских союзников, многие из которых зависят от поставок газа и нефти из России, заверив их, что США не намерены принимать односторонние действия против поставок российских углеводородов в Европу. Следовательно, до недавнего времени вопрос о возможном применении санкций против трубопровода «Северный поток – 2», особенно в отношении его европейских инвесторов и подрядчиков, ушел на второй план, а спонсоры проекта смело продолжали процесс получения необходимых разрешений, организации финансирования и подготовки к активной фазе строительства.

Однако в I полугодии 2018 года возникли серьезные разногласия между США и ЕС. Речь идет о финансировании военных расходов НАТО, торговых тарифах, балансе международных расчетов, миграционной политике, о политике в части Украины, России и Сирии.

Эти разногласия привели к тому, что на саммите НАТО в июле 2018 года президент Трамп публично упрекнул ЕС, в частности Германию, в том, что, находясь под «зонтом безопасности» военной мощи США, немецкие власти заключают многомиллиардные сделки с Россией о новых поставках газа. Американский лидер буквально заявил: «Так что мы должны вас [европейцев] защищать от России, но они [немцы] платят миллиарды долларов России, и я думаю, это очень неуместно». При этом Трамп уточнил, что речь идет именно о проекте «Северный поток – 2».

Позже Трамп пояснил, в том числе в своем микроблоге в Twitter, что государства – члены НАТО должны постараться покупать газ в виде сжиженного природного газа (СПГ) из США, а не газ по трубопроводу из России.

Далее, уже 26 июля 2018 года, по результатам визита в США президента Европейской комиссии Жан-Клода Юнкера, Юнкер и Трамп объявили, что достигнуты договоренности о строительстве на территории ЕС новых импортных терминалов для принятия (по словам Трампа) «в массовых количествах» СПГ из США. Так что вопрос о возможности применения санкций против проекта «Северный поток – 2» является частью игры «большой политики» – и большого бизнеса – на самом высоком уровне.

И, конечно, 18 июля Сенатор Джон Баррассо, республиканец из штата Вайоминг, внес на рассмотрение Конгресса законопроект об обязательном применении санкций к участникам «Северного потока – 2». Этот законопроект имеет исключительно показательный характер и не имеет ни малейшего шанса на принятие. Но тем не менее указывает на политическую накаленность этого вопроса в США – ведь до недавнего времени члены Конгресса не заостряли свое внимание на том, откуда Европа берет газ. Примечательно, что, по официальным данным, 16 из самых больших месторождений газа в США находятся в штате Вайоминг, в том числе найденное минувшей зимой месторождение, способное (по оценкам открывшей его компании) производить более 14 млн м3 в день.

Дополнительно 2 августа шесть сенаторов США, в том числе Линдси Грэм и Джон Маккейн, известные «ястребы» в отношении России, внесли другой законопроект о санкциях против России на рассмотрение Конгресса. Он направлен и против участников нефтегазовых проектов, если в проекте есть доли российских госпомпаниях. Текст законопроекта пока не опубликован. Шансы этого законопроекта считаются более высокими, чем у законопроекта сенатора Баррассо. Тем не менее его принятие далеко не гарантировано, так как он должен быть одобрен Палатой представителей, контролируемой республиканцами, в основном лояльными президенту Трампу, который все еще держит курс на улучшение отношений с Россией. Если Палата представителей перейдет под контроль демократов по результатам выборов в ноябре (все члены Палаты представителей избираются каждые два года, в отличие от Сената, где только треть палаты избирается каждые два года), то шансы принятия значительно повысятся. Если же Трамп его не подпишет, то несмотря на вето президента США закон может быть принят, если две трети членов обеих Палат его одобрят. Таких случаев было чуть больше сотни за весь 231 год существования Конституции США.

«НиК»: Эта игра реально нацелена на защиту интересов США?

– Вполне возможно, что угрозы Трампа были своего рода блефом, чтобы создать условия для наращивания экспорта СПГ на рынок Европы, где Россия давно пользуется преимуществом. Став самым большим производителем газа в мире, США испытывают острую необходимость в открытии новых рынков экспорта СПГ, тем более что единственные соседи США, Канада и Мексика, также являются экспортерами углеводородов и цены на газ в США находятся на критически низком уровне из-за переизбытка производства.

Что касается проекта «Северный поток – 2», то со стороны Трампа жребий брошен и теперь вопрос в том, будет ли он мешать проекту санкциями.

Трамп, наверное, предпочел бы создать такую атмосферу политической накаленности, в которой европейские спонсоры проекта или власти Германии и ЕС сами положат конец проекту без внедрения новых санкций со стороны США.

Было бы странно, если бы Трамп давал проекту спокойно развиваться после громких высказываний вокруг саммита НАТО. Однако от Трампа можно ожидать чего угодно.

«НиК»: Каковы последствия возможных санкций?

– Если (и это большое если) есть политическая воля на их применение и на неизбежно вытекающее из этого обострение конфликта между США и Германией, то существующий арсенал американских санкций объективно достаточен для того, чтобы остановить проект «Северный проект – 2» посредством исключения из него европейских участников. Но так как побочные эффекты самых жестких вариантов американских санкций очень серьезны, это большой вопрос, есть ли политическая воля на их применение.

Например, президент США (или Госдепартамент, или Казначейство США по своей инициативе) может включить юридические или физические лица, связанные с проектом, в список Specially Designated Nationals («Специально обозначенные иностранные лица», SDN). Включение в список SDN означает заморозку всех активов в США и запрет, применимый к долларовой международной банковской системе и ко всем физическим и юридическим лицам США, на ведение любых дел с такой компанией. Для западных спонсоров проекта «Северный проект – 2» – ENGIE, OMV, Shell, Uniper и Wintershall – быть включенным в список SDN означало бы фактический конец их существования.

Но важно отметить, что такую большую и важную компанию, как Shell, США никогда не включат в список SDN – это имело бы огромные последствия для западных стран, в том числе для американского нефтяного бизнеса. Можно смело утверждать, что Трамп не рискнет это сделать.

Побочные эффекты, связанные с включением большой (даже не западной) компании в список SDN, можно увидеть на примере компании «Русал». Колебания на международном рынке алюминия, вызванные включением «Русала» в список SDN 27 апреля 2018 года, были такими масштабными, что европейские и даже американские алюминиевые компании и трейдеры обратились к властям США с просьбой снять санкции с «Русала». По некоторым сведениям, администрация Трампа уже готовится это сделать.

Если США ограничатся включением в список SDN проектной компании Nord Stream AG, зарегистрированной в Швейцарии, то это может потребовать достаточно серьезных изменений в договорной и организационной структуре проекта. Но так как никто из спонсоров проекта не является американским лицом, проект может, наверное, развиваться и дальше, если его спонсоры готовы рискнуть вызвать гнев Трампа и других американских политиков.

Еще один инструмент американских санкций – так называемые секторальные санкции. Они направлены на создание ограничений в сфере инвестирования, деловых партнерств (совместных предприятий), международного сотрудничества и долгового финансирования. Эти санкции в настоящее время применяются к таким большим российским компаниям, как «Газпром», «Сбербанк», «Роснефть», НОВАТЭК и ЛУКОЙЛ.

Как мы все знаем, каждая из этих компаний продолжается существовать и развиваться, в том числе посредством осуществления больших международных проектов.

Аналогично применение секторальных санкций к участникам проекта «Северный поток – 2» могло бы потребовать внесения изменений в концепцию проекта, но при достаточности силы воли его участников реализация проекта может вестись и дальше.

«НиК»: Какие варианты развития событий?

– В любом случае источник интриг вокруг «Северного потока – 2» в меньшей мере касается российско-американских или даже российско-европейских отношений. В большей степени эта история относится к состязанию воли между Европой и Америкой, связанному с накопленными претензиями внутри Западного альянса, а также к политике Трампа, направленной на превращение США в крупного экспортера углеводородов (это касается и нефти, и газа).

С точки зрения американского законодательства и инструментария американских экономических санкций президент Трамп мог бы приостановить участие западных партнеров «Газпрома» в проекте «Северный поток – 2», но одновременно с этим США потерпели бы огромные геополитические и экономические потери и Трамп попал бы под сильное давление как со стороны своих союзников в Европе, так и международных и американских бизнес-лобби в нефтегазовой (и не только!) отрасли.

Намного более вероятным выглядит вариант, при котором Трамп, используя «пряник» и «кнут» во взаимоотношениях с властями Европейского союза и Федеративной Республики Германия, попытается заставить европейские власти отказаться от проекта и/или запретить его европейским участникам дальше работать по проекту.

Учитывая недавнее развитие событий с договоренностями о строительстве терминалов для импорта американского СПГ в Европу, цель Трампа может даже ограничиться просто созданием задержек в графике реализации проекта «Северный поток – 2». Это необходимо для того, чтобы дать время развитию импортной инфраструктуры СПГ, чтобы лишить «Северный поток – 2» экономической обоснованности.

«НиК»: Как вся эта история отразится на России?

– Для России налицо негативная сторона появления агрессивного и геополитически влиятельного конкурента на газовом рынке Центральной и Восточной Европы, где РФ доминирует десятилетиями. В то же время есть и положительные аспекты: это может дать новый импульс для дальнейшей активизации затянувшегося национального проекта по глубокой переработке сырья и повышению добавленной стоимости экспортной продукции.

В целом развитие технологий в сферах электрического транспорта, возобновляемых источников энергии и батарей вкупе с возрастающим в Европе чувством ответственности за состояние окружающей среды на фоне всемирного потепления указывает на то, что долгосрочные инвестиции в европейский рынок сопровождаются новыми структурными рисками, не связанными с конкуренцией или геополитикой. Безусловно, высшее руководство России и «Газпрома» будет учитывать и эти факторы при разработке ответа на новый вызов из Нового Света.

Беседовала Мария Ромашкина

США. Евросоюз. Россия > Нефть, газ, уголь. Внешэкономсвязи, политика > oilcapital.ru, 7 августа 2018 > № 2702475 Кайл Дэвис

Все душат и душат

Георгий Бовт о том, когда «санкционеры» отменят свои санкции против России

Санкции, санкции, еще раз санкции и ничего, кроме санкций. Так сейчас выглядят отношения с Америкой. Саммит в Хельсинки давал слабую надежу, что будет остановлена дальнейшая их деградация. Однако он прошел столь «удачно», что станет только хуже. Большая часть истеблишмента в США восприняла его итоги резко враждебно: якобы Трамп все «слил» Путину, подставил разведсообщество США, дав понять, что верит российскому президенту, утверждающему, что никакого вмешательства в выборы в Америке в 2016 году не было, больше, чем родным спецслужбам. Поднялась информационная истерика, Трамп был вынужден отменить приглашение Путину приехать в Вашингтон этой осенью, перенеся новый саммит на время, когда закончится «охота на ведьм» и расследование дела о «вмешательстве» и «о сговоре с русскими».

Пытаясь перехватить политическую инициативу у Конгресса, одновременно несколько высокопоставленных представителей администрации (советник по нацбезопасности Джон Болтон, глава Национальной разведки Дэн Коутс, глава АНБ Пол Накасоне и др.) собрали брифинг в Белом доме, где завили о якобы новых попытках коварных русских влиять на политические процессы в Америке. Но, мол, они начеку и враг не пролезет ни через один IP-адрес или «фейковый аккаунт» в Facebook.

Тем временем группа сенаторов не теряла времени даром и внесла законопроект о новых санкциях против России. Потому что, мол, предыдущий закон – от 2 августа 2017 года – не работает, его «саботирует администрация». В случае его принятия санкционный режим заметно ужесточится.

Текста законопроекта еще нет на сайте Конгресса, его инициаторы — сенаторы республиканец Линдси Грэм и демократ Роберт Менендес — анонсировали основные пункты билля, охарактеризовав его как «адский». Что предлагается?

Прежде всего, запрет на покупку новых российских государственных долговых обязательств. Весной от санкций против ОФЗ Минфин США воздержался, а сейчас в Конгрессе решили, что пора. Доля иностранных держателей ОФЗ за последние месяцы сократилась с более 33% до примерно 28%. Принятие санкций против новых выпусков, по мнению разных экспертов, приведет к девальвации рубля на 5-7%, в случае более жесткого варианта, предусматривающего полный запрет на обращение ОФЗ иностранными держателями – от 15%. Это неприятно, но катастрофой не станет. Мы и не такие девальвации видели. Несколько лет назад мы вполне обходились почти без иностранных держателей: в 2012 году они имели на руках лишь менее 4% таких облигаций.

Зато российские власти успешнее отчитаются о выполнении социальных обязательств (они ведь в рублях). Сенаторы США, получается, косвенно работают на «план Путина» и поспособствуют выполнению его очередного «майского указа». Также российские власти, заранее готовясь к усилению санкций, за последний год резко сократили объем владения ЦБ американскими treasures – с более чем $100 млрд долл. до примерно $15 млрд. Судя по всему, скоро ЦБ полностью от них избавится во избежание ареста активов. Который еще недавно казался невозможным, а теперь ничего невозможного в плане «плохих новостей» в российско-американских отношениях уже нет.

Будет введен запрет на финансирование новых российских нефтегазовых проектов (судя по всему, тех, что с госучастием). Запрещено будет передавать нефтегазодобывающие технологии.

В краткосрочном плане это не нанесет большого вреда. Повышение уровня добычи нефти в последние годы в России было обеспечено более ранними инвестициями в новые месторождения, что позволит сохранить нынешний уровень примерно до начала 20-х годов. За последние пять лет добыча нефти в России выросла на 6% —до примерно 550 млн т. Однако если не вкладываться в разработку теперь, то уже с 2020 года начнется спад нефтедобычи, который достигнет 10% к 2030 году. Предотвращение такого сценария зависит от развития отечественных технологий. Или приобретения китайских. Как и китайских инвестиций.

С высокой вероятностью новые санкции затронут газопроводы «Северный поток-2» и «Южный поток», хотя практическое их применение будет во многом зависеть от поведения Турции (у которой отношения с США в последнее время испортились), а также Германии и всего ЕС.

Во втором случае возможны увязки с обязательствами покупать определенное количество американского СПГ вместо российского трубопроводного газа. В долгосрочном плане США возьмут курс на вытеснение России с европейского газового рынка.

Почему-то у нас не обратили внимание на то, что новый законопроект (в анонсе это положение было) предусматривает запрет на российские поставки урана для американских АЭС. Эта мера предлагалась в качестве «контрсанкционной» в думском законопроекте, который был внесен 6 апреля по инициативе всех четырех фракций и лично спикера Вячеслава Володина. Но потом от этой идеи отказались, поняв, что она нанесет больший вред самим российским экспортерам.

В окончательном варианте данный проект был существенно выхолощен. Однако теперь американские сенаторы воспользуются «подсказкой».

Поставлять уран на американский рынок Россия начала еще в 90-х на основе соглашения ВОУ-НОУ, предусматривавшего переработку российского высокообогащенного урана (ВОУ), используемого в ядерных боеголовках, в низкообогащенный уран (НОУ). Сейчас «дочка» «Росатома» компания Tenex занимает примерно 20% американского рынка (в США 99 ядерных реакторов на АЭС), заключив 25 контрактов на $6,5 млрд с американскими компаниями до 2028 года. Квота на рынке в 20% для Tenex действует на основе межправительственного соглашения до 2020 года. Американские компании-производители топлива для АЭС еще в начале нынешнего года лоббировали идею ограничение зарубежных поставок урана в пользу своих. Это укладывается в политику Трампа «покупай американское». Так что российский уран, вопреки распространенным у нас представлениям, вполне заменим – американским производством, а также за счет поставок из Казахстана, Узбекистана, Германии, Франции, Китая (он активно развивает соответствующие технологи в последнее время), Бразилии и даже Японии.

Также упомянутый законопроект предусматривает обязательное раскрытие бенефициаров покупок дорогой недвижимости в США россиянами. Так что «криминального чтива» в духе «расследований Навального» (которому, возможно, эту информацию кто-то сливал) прибавится.

Другим важным моментом станет предоставление Госдепартаменту права определять Россию как страну-спонсора международного терроризма на основании «вредоносной активности в интернете», для выявления которой при Госдепе будет создано спецподразделение по «цифровой экономике». Предусматривается создание объединенного центра по борьбе с «гибридными угрозами». Что выльется, скорее всего, в войну России и Америки в киберпространстве.

Законопроект Линдси Грэма и Ко. может быть принят еще до промежуточных выборов в Конгресс 6 ноября. Для многих (прежде всего демократов) тема «русского вмешательства» станет той лошадью, на которой они поскачут на выборы. Больше особо не на чем. Экономическая политика Трампа выглядит пока неуязвимой: рост ВВП составляет 4%, безработица сократилась до многолетних минимумов, особенно среди испаноязычных, которые являются традиционной электоральной базой демократов. Затормозить принятие закона о санкциях в этом году может разве что напряженный график работы Конгресса, а также лоббистские усилия администрации.

Российской экономике придется жить в условиях жестких санкций еще долго, возможно, не одно десятилетие.

Если этому давлению не будет противопоставлена эффективная политика, направленная на стимулирование экономического роста на основе внутренних ресурсов и раскрепощения предпринимательской активности (начиная с 2014 года правительство в этом преуспело лишь в не очень значительной мере), нас ждет постепенное «сжатие» импорта, введение валютных ограничений, дальнейшее «закручивание гаек» в интернете, который становится чуть ли не главным «полем битвы» с Америкой. Если Google, YouTube или Facebook активно включатся в борьбу с российским «вредоносным контентом», перенастраивая определенным образом свои алгоритмы, то рано или поздно они получат ответный удар от Роскомнадзора, который вспомнит о персональных данных россиян, которые надо хранить непременно на родной российской земле и нигде больше.

При этом сами санкции даже на фоне увеличения экономического ущерба от них по-прежнему будут больше работать на политическую консолидацию режима, чем на его подтачивание. Россияне уже привыкли жить в условиях санкций, российская экономика, хотя и не достигла впечатляющих результатов роста, к ним приспособилась. Реализовано, например, более тысячи проектов по импортозамещению, которые в противном случае вряд ли состоялись бы.

«Ко всему-то наш человек привыкает», — констатировал в свое время Достоевский. Вот и сейчас уже половина россиян «не ощущают влияния санкций в отношении страны на свою повседневную жизнь», тем более что она во много «параллельна» официальной экономике. 37% считают влияние на российскую экономику негативным, а 30% — позитивным (данные Фонда «Общественное мнение» на конец весны). Доля считающих, что санкции не влияют на нашу жизнь, повышается с 2014 года: тогда таких было 34%, в 2016 году уже 40%.

По мере ужесточения санкций и доведения их до предела (пока только непонятно, где он), они будут не повышать, а утрачивать свою эффективность в плане стимулирования «сдержанности» в поведении Москвы на международной арене.

Потому что если тебя всерьез уже собираются отключать от долларовых транзакций, технологий, ограничивать объемы экспорта энергоносителей, то страна-каратель тем самым утрачивает рычаги давления, а не приобретает новые.

Какой смысл о чем-то договариваться Москве по Украине или Сирии, если за этого не будет никакого «поощрения»: ведь отмена или ослабление санкций зависит от Конгресса США, а мы помним, сколько прожила поправка Джексона-Вэника, привязанная в свое время к требованию свободной эмиграции из СССР евреев. Уже все, кто хотел, уехали и даже некоторые вернулись обратно, а она все жила.

У России становится все меньше смысла, чтобы сотрудничать в США по каким-либо международным вопросам, проще сколотить «всемирный интернационал международных хулиганов» и гадить Америке где только можно.

Попытки отрезать от современных технологий будут провоцировать активизацию промышленного шпионажа и банального воровства, пренебрежение правами интеллектуальной собственности. К чему в таких условиях чрезмерная «законопослушность»? Если мы чуть ли не официально объявлены «исчадием ада», то чего уж стесняться.

Ровно так же попытки исключить страну из мировой финансовой системы будут толкать ее на всевозможные формы «финансового хулиганства», на работу против стабильности мировой финансовой системы на основе общих правил игры. Ибо их ведь все равно нет. В конечном счете это может ударить по самим санкционерам. Отказ или сокращение внешнеторговых операций в долларах со стороны России в долгосрочном плане может ударить по самой Америке, привести к изменению правил в мировой торговле – в том случае, если этому примеру последуют другие страны, воспользовавшись услугами, например, Китая, который собирается сделать юань одной из резервных мировых валют.

Санкции оказались не способны изменить поведение, по большому счету ни КНДР (максимум, чего от нее добились, так это изменения риторики), ни Ирана, ни Кубы, ни Венесуэлы, ни теперь России.

Какая-либо корректировка курса происходит лишь в обмен на ослабление «удавки», а не ее затягивание. Однако специфика антироссийских ограничений, введенных США, состоит в том, что там не предусмотрено реалистичного варианта смягчения или отмены санкций. Они введены как бы «навсегда». И это не «переговорная позиция», а месть за «плохое поведение».

Бесконечная эскалация санкционного давления со временем увеличивает издержки для экономики «карателей». Максимальный урон для российской экономики от санкций, по данным МВФ, составил примерно 1,5 % сокращения роста ВВП. Ущерб для Запада, в силу больших масштабов его экономики, менее заметен. Однако, к примеру, Европе придется покупать больше американского СПГ, который не менее чем на треть дороже российского трубопроводного газа (для нее самой оценка ущерба от собственных санкций и российских контрсанкций привел к потере 0,3% ВВП). По подсчетам австрийского Института экономических исследований, сохранение антироссийских санкций доведет уже в ближайшей перспективе ущерб европейскому бизнесу до €90-100 млрд и потерю 2 млн рабочих мест (400 тысяч – только в Германии). Для американской экономики ущерб куда менее значителен, но, к примеру, теперь американские финансовые организация вынуждены, как минимум, нанимать дополнительный персонал и тратить ресурсы на compliance. Американские энергетические компании потерял миллиарды долларов упущенной выгоды от разработки проектов России. Так, ExxonMobil вынуждена выйти из СП с «Роснефтью», включая сворачивание разработки 3-миллирадного нефтедобывающего проекта в Карском море.

Можно, конечно, еще сильнее расширить НАТО, приняв в него не только Черногорию, но рано или поздно Грузию и Украину, хоть с Донбассом, хоть без. Однако принципиальный вопрос при этом остается безответным: готовы ли страны НАТО готовы воевать за Украину, Грузию, да даже и Прибалтику после того, как они увлеченно загонят в угол своими военными приготовлениями Москву?

К тому же в представлении многих политиков в России, если конфронтации с Западом и Америкой неизбежна (а многие исходят из того, что она вероятна), то лучше пойти на нее еще до того, как США и развернут свою глобальную систему ПРО, с помощью которой попытаются блокировать ответный российский удар массированного возмездия.

Кроме того, живущая в условиях нарастающего санкционного давления, в условиях роста изоляции от Запада Россия видится многим представителям отечественного политического класса если не как более сильная страна, то точно как более управляемая.

Санкции будут работать и дальше на укрепление антизападных настроений, на отрыв стран от западных традиций, общественных и культурных моделей поведения. Российское общество, с точки зрения той же Америки, станет еще более неуязвимым для распространения на него культурологического американского влияния.

Нынешняя ситуация вовсе не похожа на ту, что складывалась в поздние годы «холодной войны», когда многие слушали «вражьи голоса», стремясь узнать у них скрываемую советскими властями правду. Теперь мало кто ищет такой правды в западных источниках, а если и наталкивается на альтернативную отечественной информационную картину, то заведомо считает ее «пропагандой» и «проявлением двойных стандартов», что часто ровно так и есть.

Запад сделал российском обществу «прививку» от себя самого.

В будущем, когда санкционерам захочется вновь поиметь какие-либо рычаги влияния на подвергнутые ограничениям страны и взаимодействовать с ними, включая Россию, то им самим придется искать формы и поводы для ослабления санкционного давления. Сделать это будет не так уж просто.

У нынешней санкционной политики США вообще не просматривается никакой «стратегии выхода».

И это не только наши проблемы, но и их тоже. Впрочем, выходом из всякого политического тупика вполне может стать военная конфронтация. Тогда «диалог» переходит на иной уровень, что снимает многие проблемы уровня предыдущего. В зависимости от исхода такого противостояния.

Россия. США > Внешэкономсвязи, политика > gazeta.ru, 6 августа 2018 > № 2694290 Георгий Бовт

Глубоководный прорыв: объемы разведки и добычи в океане растут.

Новые технологические решения делают рентабельной добычу глубоководных запасов.

По оценкам нефтесервисной корпорации Schlumberger, в 2018 году объемы работ на глубоководных активах существенно вырастут; рынок постепенно восстанавливается. В перспективе ожидается дальнейший прирост разведки и добычи на глубоководье, в то время как темпы разработки сланцевых месторождений после периода очень быстрого роста могут замедлиться. Компания прогнозирует увеличение объемов бурения на шельфе примерно на 10% в 2018 году, а также возможное наращивание темпов освоения глубоководных проектов до конца 2019 года. Новые технологические решения, стандартизация производства оборудования, сокращение затрат способствуют коммерциализации глубоководных запасов, сделав их разработку рентабельной при ценах на нефть ниже $30-50 за баррель.

Глубоководные проекты реализуются на глубинах свыше 305 метров. Главными центрами крупных открытий и запуска новых проектов являются регионы так называемого «атлантического золотого треугольника» (Северная Америка и Западная Америка). Интересные и значительные по объемам ресурсов проекты реализуются также в Северо-Западной Европе, Средиземном море, Восточной Африке и других регионах.

Ангольские сверхглубины

Total в конце июля 2018 года начала добычу на крупнейшем глубоководном проекте Анголы – Kaombo Norte. Плавучая установка, предназначенная для добычи, хранения и отгрузки (FPSO) до 115 тыс. баррелей нефтяного эквивалента (б.н.э.) в сутки, разрабатывает три месторождения в Атлантике: Gengibre, Gindungo и Caril, расположенные в 260 км от Луанды. В 2017 году компания собирается запустить проект Kaombo Sul с аналогичной мощностью на еще трех ангольских глубоководных месторождениях: Canela, Mostarda и Louro. В результате на пике добыча в зоне Каомбо выйдет на уровень 230 тыс. б.н.э. в сутки. Добыча ведется на глубинах воды до 1,95 км в 200 км от берега.

Компания вложила в освоение Каомбо порядка $16 млрд, что значительно ниже ранее запланированных $20 млрд: в 2014-2017 годах, за три года низких цен, Total удалось значительно сократить издержки, а для реализации проекта была выбрана модель с использованием переоборудования двух супертанкеров.

После двух лет падения добыча в Анголе в мае 2018 года составляла примерно 1,5 млн б.н.э. в сутки.

Проекты Total критически важны для ангольской экономики, правительство Анголы сражается за привлечение зарубежных инвестиций в дорогостоящие глубоководные проекты.

Среди других компаний, участвующих в освоении ресурсов Блока 32, помимо французской компании в качестве оператора и долей в 30%, нужно упомянуть Sonangol (30%), СП Sonangol Sinopec International (20%), Esso (15%) и Galp Energia (5%).

В результате реализации проекта планируется пробурить и подключить к двум FPSO 59 скважин на площади 800 кв. км в центральной и южной части Блока 32, где расположено Каомбо с запасами 650 млн баррелей углеводородного сырья. Попутный газ пойдет на завод по производству СПГ Angola LNG.

Total работает в Анголе с 1953 года. По итогам 2017 года компания добывала в стране в среднем 229 тыс. б.н.э. в сутки в рамках проектов на Блоках 0, 14 и 17, а также Angola LNG. Недавно Total договорилась с национальной ангольской компанией Sonangol о разработке глубоководного Блока 48.

В июне 2018 года итальянская Eni обнаружила значительные запасы нефти на ангольском глубоководье: ресурсный потенциал месторождения, открытого на участке Калимба, оценен в 230-300 млн баррелей. Итальянцы работают в стране с 1980 года, добыча компании составляет 155 тыс. б.н.э. в сутки. Спустя два месяца с момента запуска ангольского месторождения Ochigufu, в мае 2018 года, Eni вышла на проектный уровень добычи в 24 тыс. б.н.э. в сутки и планирует к началу 2019 года начать промышленную добычу на еще трех своих активах.

Другим перспективным регионом для итальянцев стали глубоководные участки Средиземного моря. Eni в 2018 году открыла глубоководное месторождение газа Calypso на Блоке 6 экономической зоны Кипра на глубине 2,074 км. Итальянская компания охарактеризовала свое открытие как «подобное Zohr».

В январе 2018 года Eni официально запустила свое гигантское глубоководное газовое месторождение на блоке Шорук в египетской части Средиземного моря. В 2018-2019 годах компания будет постепенно наращивать добычу газа. Ожидаемый уровень промышленных мощностей – 3 млрд куб. м в год. Геологические запасы Zohr оцениваются в 850 млрд куб. м газа. В проекте участвует «Роснефть» с 30%-ной долей в концессии на данном активе.

Первый морской нефтедобывающий проект с доходами для ООН

На другом конце мира в экстремально сложном для освоения нефтегазовых запасов районе Атлантики норвежская Equinor (бывшая Statoil, поменявшая название в мае 2018 года) собирается реализовать глубоководный проект у границ Канады стоимостью $5,2 млрд. Впервые в истории мировой нефтяной промышленности средства от реализации нефтяного проекта пойдут и в пользу ООН. Еще в 2013 году Equinor открыла месторождение Bay du Nord в 480 км от города Сент-Джонс в канадской провинции Ньюфаундленд и Лабрадор. По оценкам норвежской компании, запасы актива составляют 300 млн баррелей высококачественной нефти. Первую нефть на месторождении на глубинах до 1,2 км планируют добыть в 2025 году. Проект будет рентабельным при ценах на нефть не ниже $49 за баррель. Предполагается разработка месторождения с помощью платформы FPSO.

С реализации проекта на Bay du Nord начнется освоение крупного нефтяного бассейна Flemish Pass, ресурсы которого оцениваются сейчас до 600 млн б.н.э.

Equinor предложила властям канадской провинции проект по разведочному бурению в рамках лицензий 1139, 1140, 1141 и 1142 в этом районе в течение 10 лет начиная с 2018 года.

Поскольку Канада подписала в 2003 году Конвенцию ООН по морскому праву, устанавливающую экономическую зону в 200 морских миль (370,4 км) от линии наибольшего отлива, власти Ньюфаундленда и Лабрадора сообщили, что правительство страны будет отчислять ООН специальные платежи от доходов, получаемых с месторождения Bay du Nord, расположенного за пределами этой зоны.

Провинция ожидает доходы от разработки этого актива на уровне $3,5 млрд.

Норвежцы запланировали реализацию еще одного глубоководного проекта в самых жестких климатических условиях. В июне 2018 года норвежский парламент утвердил реализацию арктического нефтяного проекта Johan Castberg, расположенного в Баренцевом море на глубине 340-360 метров. За последние годы Equinor добилась существенного сокращения издержек на реализацию проекта, рентабельного теперь при цене $30 за баррель при изначально планируемых $80. Первая нефть на Johan Castberg должна быть извлечена в 2022 году.

Сокращая издержки

В 2017 году произошли существенные изменения в господдержке морской нефтегазодобычи в США, что повысило экономическую конкурентоспособность проектов в Мексиканском заливе. В результате на год раньше срока стартовала в 2018 году разработка нового глубоководного проекта Kaikias концерна Shell (спустя 4 года после открытия и год после принятия окончательного инвестиционного решения). В рамках первой фазы освоения проекта максимум добычи составит 40 тыс. б.н.э. в сутки. Компании удалось за год снизить затраты на 30%, и теперь разработка месторождения принесет Shell прибыль при ценах на нефть даже ниже $30 за баррель. Партнером по проекту, в котором ей принадлежит 80%, является дочернее предприятие японской Mitsui Oil Exploration – MOEX North America – с 20%-ной долей в Kaikias.

Месторождение расположено в 210 км от побережья Луизианы на глубине 1,372 км. Четыре эксплуатационных скважины подключены к платформе на соседнем месторождении Ursa (Shell с долей 45% является оператором разработки). По итогам I квартала компания добывала на глубоководных проектах по всему миру 731 тыс. б.н.э. в сутки, а к 2020 году нацелена довести добычу на больших глубинах до 900 тыс. баррелей в сутки.

Среди последних открытий, анонсированных Shell, можно отметить крупнейшее из обнаруженных в Мексиканском заливе за последние 10 лет глубоководное нефтяное месторождение Whale, а также крупное месторождение Dover, открытое в мае 2018 года на глубоководье по соседству с месторождением Appomattox, которое компания планирует ввести в эксплуатацию в 2019 году. Одноименная платформа для разработки актива установлена на месторождении в мае 2018 года. Appomattox, способная добывать до 175 тыс. баррелей нефти в сутки, станет крупнейшей платформой Shell в Мексиканском заливе.

В апреле 2018 года Shell приняла окончательное решение по проекту Vito, рентабельное для разработки при ценах на нефть ниже $35 за баррель.

Компании удалось сократить издержки на 70% по сравнению с первоначальными планами. Извлекаемые запасы актива оцениваются в 300 млн б.н.э. Предполагается запустить промышленную добычу на месторождении в 2021 году. На пике планируется добывать порядка 100 тыс. б.н.э. в сутки. Освоение месторождения станет одиннадцатым глубоководным проектом Shell в Мексиканском заливе США. В целом компания сейчас производит 240 тыс. б.н.э. в сутки в этом регионе, а до 2020 года планирует увеличить добычу до 400 тыс. б.н.э. в сутки.

Компания Chevron начала 2018 год с открытия крупного нефтяного месторождения Ballymore в глубоководной части Мексиканского залива США. Разработка нефтяных месторождений в этом регионе является одной из главных составных частей долгосрочной стратегии компании. Ballymore расположено на глубине воды 2 км.

ExxonMobil сосредоточилась на разведке глубоководных месторождений Гайаны. Компания в 2018 году открыла свое восьмое месторождение на шельфе страны – глубоководное Longtail. Exxon оценивает ресурсы блока Stabroek, на котором она ведет разведку, в 4 млрд б.н.э. Компания начала бурение в рамках готовящегося к запуску в промышленную эксплуатацию проекта Liza Phase 1, здесь предполагается пробурить 17 скважин и начать добычу до 2020 года. Первое FPSO Liza Destiny будет добывать 120 тыс. б.н.э. в сутки. В ближайших планах ExxonMobil – разрабатывать нефть в Гайане на трех проектах (двух фазах на Liza и месторождении Payara), доведя добычу до 500 тыс. б.н.э. в сутки.

Гайана находится на третьем месте среди беднейших государств Южной Америки, а население страны составляет 800 тыс. человек. ExxonMobil обещает местным властям только на первой фазе освоения Liza роялти в размере $7 млрд. Кроме того, 50% сотрудников, занятых в проектах компании, набираются из местного населения. В 2017 году Exxon нашла более 300 местных поставщиков.

В Южной Америке Equinor, Shell, Chevron и ExxonMobil сейчас вкладывают миллиарды долларов в новые глубоководные проекты в Бразилии, где на глубоководье сосредоточено более чем 30 млрд б.н.э. Разработка этого огромного ресурсного потенциала рентабельна сегодня при ценах ниже $40 за баррель н. э.

Африка, Северная и Южная Америка лидируют по объемам инвестиций в глубоководные разработки, на эти регионы придется около 79% вложений в этом сегменте до 2022 года.

Согласно оценкам Westwood Energy, в этот период в мире будет потрачено до $136,8 млрд на 107 глубоководных нефтегазовых проектов. Мексиканский залив США пока лидирует по количеству новых глубоководных месторождений, запускаемых в 2018-2019 годах: здесь стартуют 10 проектов на глубоководье. По итогам 2017 года на шельфе Мексиканского залива Соединенных Штатов в среднем добывались рекордные для региона 1,7 млн б.н.э. в сутки, а в 2018 году планируется дальнейший рост до 1,9 млн б.н.э. в сутки.

Несмотря на рекордные уровни, этот рост пока не может конкурировать с темпами прироста на сланцевых формациях в США, такой прирост аналогичен лишь одному региону – Eagle Ford. Однако добыча в Мексиканском заливе, прежде всего на глубоководье, вносит существенный вклад в американскую нефтедобычу, которая, по официальным прогнозам, увеличится в 2018 году на 1,4 млн б.н.э. в сутки, до средних за год 10,8 млн, а в 2019 году выйдет на уровень 11,8 млн б.н.э. в сутки.

Мария Кутузова

США. Ангола. Кипр. Весь мир > Нефть, газ, уголь > oilcapital.ru, 30 июля 2018 > № 2689729 Мария Кутузова

Оскорбление демократов и расхваливание диктаторов

Ян Бурума - писатель и историк, профессор Бард-колледжа (США).

Резюме Трамп – не реинкарнация Гитлера, но подобная модель поведения в прошлом приводила к тирании

Сравнивать современных демагогов с Адольфом Гитлером почти всегда неразумно. Подобный алармизм обычно превращает в банальность реальные ужасы нацистского режима и отвлекает внимание о наших собственных политических проблем. Но даже если этот алармизм и контрпродуктивен, все равно остается вопрос: а в какой момент демократия действительно оказывается в опасности? Еще пару лет назад было невообразимо, чтобы президент США оскорблял демократических союзников и расхваливал диктаторов, называл свободную прессу «врагом народа», сажал за решетку беженцев и забирал у них детей, а теперь это стало практически нормой. Когда будет уже слишком поздно подавать сигнал тревоги?

На эту тему были написаны великие книги. Шедевр Джорджо Бассани «Сад Финци-Контини» описывает жизнь буржуазных итальянских евреев при фашизме. Медленно, шаг за шагом, правовая и социальная петля затягивается вокруг этих образованных итальянцев, считавших свою комфортную жизнь и влияние некой данностью. Под самыми различными предлогами они отказываются признавать реальность. Отец рассказчика даже вступает в фашистскую партию, а богатые Финци-Контини обособляются от окружающих в своем все более узком семейном кругу. Гордыня и отсутствие воображения не позволяют им увидеть опасность, которая им грозит, пока не становится слишком поздно: их депортируют в лагеря смерти.

Человеческой неспособности увидеть грядущее посвящены и мемуары Себастьяна Хаффнера «История одного немца», написанные в 1939 году, через год после его отъезда из родной Германии. Хаффнер, позднее журналист и писатель, будучи студентом-юристом, оказался свидетелем того, как нацистская диктатура становилась смертельно опасной. Это процесс были таким же постепенным, как и преследование евреев в Италии. Хаффнер видел, как его коллеги-студенты, ни один из которых не входил в партию нацистов, соглашались с каждым их шагом (расовые законы, отмена конституции и так далее), причем как раз потому, что все эти шаги формулировались на языке права. Казалось, что так и не наступит момент, когда они поймут, что линия нетерпимости уже пересечена и остается либо сопротивление, либо эмиграция. Хаффнер, который, кстати, не был евреем, это понимал; он уехал в тот год, когда начались поджоги синагог и изгнание евреев из их домов.

В большинстве случаев таких людей, как Финци-Контини, наверное, больше, чем Хаффнеров. Трудно спокойно спать, когда испытываешь тревогу. Жизнь намного проще, если мир вокруг представляется нормальным, хотя он уже стал каким угодно, но только не нормальным.

Люди прячут голову в песок самыми различными способами, и можно увидеть некоторые параллели между нашим временем и Европой начала 1930-х годов. Многие немецкие бизнесмены и промышленники были консерваторами, а не нацистами, но они считали, что могут жить и с Гитлером, пока они приносит им финансовую выгоду. Он был вульгарной выскочкой, а его манеры, возможно, были не самыми изысканными, но они, естественно, считали, что смогут его контролировать.

Знание истории помогает людям узнавать определенные модели поведения (например, атаки на независимость судебной системы), которые в прошлом приводили к возникновению тирании. Но историческая память, нередко смешанная с мифами, может также мешать людям видеть признаки того, что, возможно, грядет. В странах с демократической историей легко считать, что «здесь такого никогда не случиться», потому что «наши институты очень сильны», или потому что «наш народ слишком сильно любит свободу», или потому что он «слишком цивилизованный» и «слишком современный», чтобы скатиться в варварство.

Левые силы могут быть столь же зашоренными, как и консервативные. Не только коммунисты (действовавшие по инструкции Сталина), но и некоммунистические левые силы в Германии 1920-х годов отказались защищать хрупкую Веймарскую республику, когда она подверглась атаке со стороны правых. Коммунисты видели более серьезную опасность в социал-демократах, чем в нацистах; а левые интеллектуалы отвлеклись на лицемерие и коррупцию в основных партиях, которые в реальности им следовало бы поддержать.

Дональд Трамп, возможно, и не является реинкарнацией Гитлера, но та уступчивость, с которой республиканцы принимают каждый его шаг в сторону от цивилизованных демократических норм, служит зловещим предзнаменованием. Таким же, как и разговоры в среде крайне левых о том, что якобы разница между Трампом, с одной стороны, и Клинтоном или Обамой, с другой, лишь в степени, а не в сути: Трамп просто демонстрирует зло неолиберализма более откровенным образом, чем это делали они. И в том, и в другом случаях конкретные угрозы, создаваемые нынешним крайне правым популизмом, недооцениваются или игнорируются.

Основные СМИ, которых подвергают столь острой критике, те самые «враги народа», по-прежнему сильны. Но их влияние слабеет. Публикации в газетах The New York Times или Washington Post имеют меньше значения, чем президентские твиты, которые напрямую попадают к миллионам людей, а затем повторяются в партийных радио- или телепрограммах.

В поляризованном общества политики, которые возбуждают толпу, используя страхи и недовольство, наверное, имеют больше шансов на успех, чем менее увлекательные фигуры, пытающиеся апеллировать к нашим способностям рационального суждения. Политические партии, выступающие против антилиберальных тенденций, оказались в крайне трудном положении. Если они отреагируют на молодежное недовольство и идеализм и сдвинуться слишком сильно влево, тогда они могут потерять базовых избирателей с центристскими взглядами. Если же они предпочтут центристских кандидатов, которые стремятся к реформам, а не радикальным переменам, тогда они могут потерять возбужденную молодежь.

Так или иначе, свободу надо защищать, а это возможно лишь тогда, когда четко ясны угрозы. Момент, когда люди перестают верить в то, что демагогам никто не позволит совершить худшее, на что они способны, – это тот момент, когда мы можем быть уверены: уже слишком поздно.

(с) Project Syndicate

«IPG – Международная политика и общество»

США > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 19 июля 2018 > № 2911750 Ян Бурума

Костин: «Я абсолютно убежден, что Путин не тот человек, который будет убивать своих оппонентов»

Президент — председатель правления ВТБ дал интервью каналу Fox. Он, в частности, отметил, что у него нет «никаких причин быть довольным администрацией Трампа»

В продолжение интервью Владимира Путина телеканал Fox взял эксклюзивное интервью у президента — председателя правления ВТБ Андрея Костина. Business FM публикует часть разговора:

— Как вам кажется, почему президент Путин так разволновался, когда мой коллега с телеканала Fox News, Крис Уоллес, начал задавать ему неудобные вопросы?

— Я не думаю, что это как-то напрямую связано с господином Путиным. Он ответил на вопрос, сказав, что, к сожалению, людей иногда убивают, что есть преступники, что иногда люди без необходимости играют в какие-то слишком рискованные игры. Да, возможно, эти люди были противниками господина Путина, но ведь они могли быть противниками и каких-то других людей. Я абсолютно убежден, что господин Путин не тот человек, который будет убивать своих оппонентов. Я уверен в этом на все 100%.

Что бы вы ни думали, в России все-таки высокий уровень политической свободы. Я могу свободно выражать свою позицию, и вы тоже можете. Это однозначно неверное мнение, что господин Путин убивает в России каких-то людей. Это абсолютно фейковые новости. Как сформулировал на днях господин Трамп, все эти фейковые новости сходят с ума.

— Здесь, в США, саммит в Хельсинки вызвал бурю негодования. Многим показалось, что президент Трамп то ли лебезил перед Россией, то ли был слишком напуган, чтобы потребовать у Путина объяснений по поводу предъявленных спецслужбами доказательств того, что российские агенты пытались повлиять на наши выборы. С точки зрения россиян, так же ли смотрелся президент Трамп в понедельник? Как они оценили его появление в ходе саммита в Хельсинки?

— Совсем нет. Мне кажется, он подтвердил свою позицию. Он довольно четко обозначил свою позицию по Крыму и другим вопросам. Нам не кажется, что он сдался каким бы то ни было образом. Я имею в виду, вы знаете, господин Трамп — эмоциональный человек. Он может сказать определенные вещи и на следующий день скорректировать их, но мы не увидели в его позиции каких-то существенных изменений. Я считаю его жестким переговорщиком. Я также считаю, что, если мы хотим продолжать дискуссию, то нас ждет еще много жестких переговоров с господином Трампом. Однако, честно говоря, наc немного неприятно удивил накал антироссийских настроений. Ведь мы же не воюем, мы не стреляем друг в друга. У нас даже нет значительного торгового профицита, как, например, у Китая. Но нас обвиняют во всех несчастьях, что нам не очень понятно.

— Хорошо, тогда давайте как раз поговорим о том, что 100 с лишним российских компаний, российских олигархов и ведущих российских бизнесменов, в том числе и вы лично, оказались под санкциями. С тех пор как мы с вами разговаривали в прошлый раз, вас тоже успели добавить в санкционный список. Скажите, пожалуйста, как это повлияло на вас лично и на банк ВТБ?

— Это очень ошибочное и плохое решение. У меня нет никаких причин быть довольным администрацией Трампа, поскольку она без всяких на то оснований включила меня в список. На работу банка, по правде говоря, это, к счастью, никак особенно не повлияло. Лично я готовился к санкциям еще с 2014 года. Мы не рассчитываем, что конгресс или господин Трамп отменят санкции. Мне кажется, сначала нам предстоит пройти долгий путь, чтобы наладить отношения, начать диалог по разным вопросам. Я очень рад, что, насколько я понимаю, и Пентагон, и российское министерство обороны подтвердили готовность к диалогу. Нам, в первую очередь, нужно больше общаться по поводу Сирии, разоружения и других важных вопросов. Тогда у нас сформируется, по крайней мере, определенный уровень доверия, определенный уровень коммуникации. И вот тогда уже, может быть, можно будет ставить вопрос об ослаблении санкций. Но, я думаю, для этого потребуется какое-то время.

Лично я не был ответственен за какие-либо решения. Я — банкир и был наказан просто как член команды, которого нужно наказать по той или иной причине. Нам нужно общаться. Если не общаться, то никаких проблем никогда не решить, я так считаю.

После критики, обрушившейся на Трампа после саммита в Хельсинки, он изменил тональность некоторых своих заявлений. Западные СМИ не оставили это без внимания.

США. Россия > Внешэкономсвязи, политика. Финансы, банки. СМИ, ИТ > bfm.ru, 19 июля 2018 > № 2678258 Андрей Костин

УЛИЦА

Сенатор из США не очаровался овациями в ГД и раскритиковал систему власти в РФ

Улица - простор меж двух порядков домов; народ, солдаты, стоящие улицей, откуда: пройтись по зеленой улице, пройти сквозь строй. Разгнаша людей, и створиша улицу. Глухая улица, тупик, непроходная. Уличишки тесные, грязные. Улица не двор: всем простор. Картечь пехоту улицами кладет. Не только свету, что в окне: на улицу выйдешь, больше увидишь. Затворяй ворота, пока улица пуста. Что-то скажут на улице. Сваха улками ходит, проулками, да заулками. И рубля на улице не найдешь (или: не подберешь). Будет и на нашей улице праздник. Улица моя тесна (нет воли, простору, власти). Волокут кривульку чрез тын да на улку (хлебать ложкой). Уличный мальчишка или уличник, шатающийся без призору по улицам.

В. И. Даль. Толковый словарь живаго великорусского языка.

За последнюю неделю в связи с визитом американских конгрессменов в Россию произошло несколько интересных явлений. Один случай получил уже широкое общественное освещение: во время выступления в Госдуме Меня, который представлял Счётную палату, спикер Мельников увидел конгрессменов, входящих вместе с Володиным в ложу, и попросил приветствовать делегацию Соединённых Штатов Депутаты Госдумы встали почти поголовно, обернулись к ложе и аплодировали. Подчеркнём, что среди конгрессменов была сенатор Джин Шахин, которой вообще-то до того отказали в визе по причине её внесения в наши санкционные списки, а потом «в виде исключения» разрешили въезд. То есть это активный недруг нашей страны. В числе единиц не встала Поклонская, которая потом очень отчётливо объяснила причины своего невставания и неаплодирования.

А вторая история произошла 9 июля. Она связана с заявлениями одного из сенаторов — Джона Нили Кеннеди — по поводу политического устройства России. Он родился в штате Миссисипи, сейчас — младший сенатор от штата Луизиана. Представляет Республиканскую партию. Окончил Университет Вандербильта со степенью бакалавра искусств, позже получил степень доктора права в Виргинском университете, наконец, в 1979 году окончил Оксфордский университет в Англии. Как человек образованный, в своём вчерашнем выступлении в американской прессе о том, что увидел в России, он говорил жёстко, но не грубо: «В России нет политической философии. Это как задаваться вопросом, в чём состоит политическая философия мафии. И философия эта – деньги и власть. Такова философия Путина. Россия хочет того, чего хочет Путин, а чего хочет господин Путин, так это статуса. Это действительно как иметь дело с мафией… В России нет свободной прессы, и существует огромный разрыв в благосостоянии между элитами и обычными гражданами».

Это слова не друга — может, не недруга, но и не друга. Конечно, проще всего было бы в разговоре о мафии припомнить в стиле «чья бы корова мычала», что его однофамильцы множественно были отстреляны, скорее всего, спецслужбами в содружестве с мафиозными структурами, что очень часто Америка управляется по принципу семейных мафий. А может быть, к некоторым словам не друга в некоторых аспектах стоит прислушаться?

Экспертные оценки

Максим Шевченко

Я часто критикую Наталью Поклонскую за какие-то её высказывания, но в случае с американскими конгрессменами я ею горжусь, считаю, что она действительно правильно поступила и прошу это зафиксировать. Она молодец, она спасла во многом честь Государственной Думы.

Во всём остальном история со вставанием и аплодисментами депутатов — это просто проблема отсутствия протокола. Давайте смотреть рационально. Входит сенатор иностранного государства — служба протокола должна предусматривать такие вещи. Допустим, по протоколу и было нечто предусмотрено. Мы же не знаем точно: может, депутатов предупредили, что придёт делегация американских сенаторов: «Давайте встанем, исходя из дипломатических соображений в преддверие встречи двух президентов». Мы предполагаем, что приказывать депутатам в идеале никто не может. Вероятна такая вежливость, по формату «мы вам рекомендуем встать». Но кто не хотел вставать, как Поклонская — могли бы не вставать. Но я, честно говоря, в этом вставании не вижу какого-то особенного символизма. Это было вставание, на мой взгляд — неподобострастное. Другое дело, что картинка была такая: эти наверху в ложе, депутаты внизу, получается, в партере; эти входят, как будто государь император входит — хозяева. А «слуги народа» встают и смотрят… снизу вверх. То есть это вопрос картинки и неотработанности протокола. Надо было, допустим, чтобы американцы входили не в зал заседаний, а в зал приёмов.

Мне кажется, что перед встречей президентов Путина и Трампа, как раз атмосфера некой благоприятности правильна, потому что очень многие люди пытаются эту встречу сорвать. А от неё зависит очень многое. Она крайне важна для установления мира, для распутывания ситуации на Украине, ситуации в Сирии, ситуации в Европе. Политика — это тоже война. Дипломатия — один из способов достижения своих целей. Поэтому я со всей этой темой — как со вставанием в Государственной Думе, так и заявлением сенатора Кеннеди — не делал бы мины «ах, как это ужасно! ах, что-то невероятное случилось!». Американские люди, в том числе конгрессмены, не привыкли бояться кого-то. Они, в отличие от наших, реально борются, реально могут выборы проиграть и выиграть. На мнение российских сенаторов им вообще наплевать. Им важнее всего мнение американских избирателей. Мнение избирателей в Америке формируется СМИ.

Кеннеди совершенно не обязан быть другом нашего государства. Он обязан быть сенатором от своего штата Луизиана. Штат очень консервативный, штат конфедеративный, более того, это штат, что называется, «real American», настоящих американцев, которым никто не указ, кроме Иисуса Христа, которому они каждое воскресенье молятся в своих церквях. Поэтому пытаться прыгать на американцев, живущих в Луизиане, это такое смешное занятие, каким заниматься никогда не буду. Этих людей я знаю. Их не переубедишь ни в чём.

Поговорим об оценках сенатора Джона Нили Кеннеди. Итак, он сказал, что «то, чего хочет Путин, того хочет Россия». Извините, а что тут такого? Вячеслав Викторович Володин несколько лет назад нам уже заявил, что «Путин — это Россия». Значит, Кеннеди просто перефразировал слова Володина — какие тут проблемы? Пусть тогда Володин скажет, если не согласен: «Нет, я не это имел в виду. Путин — это не Россия, Россия — это люди, Путин — это президент России». Не на кого обижаться. Ведь Володин сформулировал принцип самодержавия, то есть России, которую они потеряли. У нас отобрали справедливую страну, которая могла развиваться. Они строят Российскую империю с царём во главе. Царь называл себя «хозяином земли русской», он так и подписывался. И фактически мнение царя — это было мнение России. Не было граждан, были подданные. «Единая Россия» строит монархию. Они давно вслух мечтают о том, чтобы Путин был как Ли Куан Ю, самодержец Сингапура. Мнение Ли Куан Ю — это было мнение Сингапура. Так удобнее было британским банкам, так удобнее было другим инвесторам, работавшим в Сингапуре. Поэтому Кеннеди просто повторил формулу Володина, сказав: «Да, Россия — это мнение одного человека». Ни мнение парламента не имеет значения, ни мнение местных законодательных органов не имеет значения, ни мнение даже судебных органов не имеет значения, ни мнение прокуратуры не имеет значения. Потому что любые эти мнения могут быть оспорены мнением или волей одного человека. Не он такой плохой, а верноподданные сами напичкали его этими полномочиями — сами. Концепция, которую озвучил Володин — это концепция всех, кто стоит под «хозяином земли русской», прикрывается президентом и делает то, что я сейчас наблюдаю во Владимирской области.

Что же они делают там от имени президента? Они разоряют, уничтожают русскую землю, грабят её. Люди получают нищенские зарплаты. Я езжу по Владимирской области и вижу: 10 тысяч рублей — зарплата рабочего. Десять тысяч! При всём при том начальство живёт, получая миллионы рублей. Поэтому ответ на второй вопрос Кеннеди — есть ли разрыв между элитами и народом? — да. Чудовищный разрыв, который только в африканских странах я наблюдал. Где элиты торгуют нефтью, бриллиантами или чем-то ещё с западными компаниями, а народ борется за жизнь где-то внизу. Где отсутствуют какие-либо принципы социальной инфраструктуры и ответственности правящих лиц перед народом. Зададим и мы вопрос: а каким образом у нас правящие люди отвечают перед народом? У нас что, есть выборы, на которых народ может высказать своё мнение? Вот я иду кандидатом в губернаторы Владимирской области от главной оппозиционной парламентской партии. Мне препятствуют в сборе подписей. Просто тупо препятствуют. Какие-то люди, которым на Владимирщине руки никто не подаёт, создают партии-спойлеры с названием, например, «КПСС».. Они получают выборный фильтр из рук власти. Я-то патриот, я работаю не на то, чтобы нравиться кому-то — Путину, Орловой или Володину. Работаю на то, чтобы моя страна, мой народ жили достойно. Но меня не пускают на выборы, блокируют, потому что считают, что власть — это Орлова, губернаторша, которая прикрывается именем президента. Создана такая система: прикрываясь именем Путина, грабят и разоряют страну, создавая благосостояние своим семьям и оставляя в бедности и нищете семьи подавляющего большинства людей в нашей стране.

Про свободную прессу. У нас есть пресса, которая может писать всё, что хочет. Допустим, завтра мы подготовим исключительного качества разоблачение с доказательствами того, что такой-то чиновник является коррупционером, что он за взятки даёт тендеры, что он вымогает эти взятки. Вы публикуйте это сколько хотите, хоть ты весь испишись, у тебя хоть по всем газетам пройдёт — никто его не арестует. Его арестуют только в том случае, если где-то кто-то наверху шевельнёт указательным пальцем: «Да, давайте его арестуем». А если про него писать доказательные статьи, что он вор, бандит и преступник, а наверху не будет этого движения пальцем, то будет негодяй сидеть на своём месте. Поэтому свободная пресса есть — но смысла в этой свободной прессе ноль целых две десятых. Получается, что мы пишем разоблачения для того, чтобы чиновники в своих войнах между собой, возможно, это использовали, когда кто-нибудь когда-нибудь будет спихивать кого-нибудь с его кресла. Поэтому прав ли сенатор Джон Нили Кеннеди, неправ ли он — это так.

Дальше — мафия. Мы многое знаем про мафию после великого фильма «Крёстный отец» Фильм показывает, как сообщества, живущие криминальными делами, на самом деле строятся по своеобразным принципам чести. Например, не трогают женщин и детей. Тот, кто это делает, выходит за рамки мафиозных понятий, становится преступником. Там слушаются крёстного отца, есть принцип помогать своим людям. Там правит один человек, но крёстный отец — это же не тиран. Ему добровольно дают полномочия внутри семьи.

«Мафия» в одной из интерпретаций — общество чести, «моя честь». По другой, слово мафия произошло со времён восстания сицилийцев против арагонцев. «Morte a Francese, Italia Avanti» переводится как «Смерть французам, Италия — вперёд». Когда пришли арагонцы, сицилийцы ушли в подполье. И после долгих лет борьбы случилась так называемая «сицилийская вечерня», когда перерезали всех французов по всей Сицилии, в том числе женщин и детей. Вот такие страшные средневековые события.

Мафия — это структура, в которой есть какие-то понятия. Сам же президент Путин сказал: «Я вырос на питерских улицах». На улицах — это имеется в виду не за мороженым ходить. Кто понимает, тот понимает, что значит термин «двигаться по улице». «Улица» — это конкретное понятие. Там тоже есть свои законы. Где-то законы силы, где-то законы слова, где-то законы договорённости.

Я считаю, что суверенитет России обладает абсолютным приоритетом. Я — патриот, но не могу закрывать глаза на то, что внутри страны творится такое, что нас не должно устраивать. Мы должны передавать власть народу, местным советам, мы должны передавать власть Государственной Думе. Выборы должны быть на самом деле выборами. Не ради спектакля, чтоб какие-то богатеи приходили к власти, а потом решали свои финансовые проблемы. Прав сенатор, неправ сенатор — но нам точно есть над чем задуматься.

О фразе «в России нет политической философии». Политическая философия сформулирована Вячеславом Викторовичем Володиным: «Россия — это Путин». Придворные видят это как государство-корпорацию, как государство, в котором есть акционеры, получающие дивиденды. Есть сотрудники, получающие зарплату, и есть полная власть, управляющая народом, главная задача которой — получение дохода. Но государство не может строиться как инструмент получения дохода. Государство должно строиться как инструмент обеспечения развития тем, кто живут в нём и являются гражданами этого государства. Гражданам давят на мозги пропагандой типа «футболисты — наши герои». Футболисты герои? Или герои те, кто работает? Но так как рабочих нет, разорены многие заводы, теперь не человек труда герой, а миллионер, который катает мяч по футбольному полю под вопли толпы и аплодисменты жены премьер-министра. Это, конечно, герои, да, разумеется.

Зорькин, помните, поразмышлял, что при крепостном праве жить было неплохо. Был порядок, помещик отвечал за крепостных, за землю, была некая вертикальная структура. Это и есть их политическая философия — защита своего интереса. А потом они нанимают беспринципных пиарщиков, которые за большие деньги им выдумывают, как этот их интерес является ещё и нашим, оказывается интересом тех, кто живёт внизу. Поэтому политическая философия есть — просто сенатор Джон Нили Кеннеди её не понял.

Вернуться в прошлое нельзя. Но в будущем нам, очевидно, придётся восстанавливать социальное государство. Население деградирует и вырождается без государства, которое служит интересам развития народа. Пусть оно будет жёстким, пусть оно будет твёрдым. Предпочитаю, чтобы оно было демократичным. Чтобы жёсткость и твёрдость были в силу отчётности бюрократии перед народом — это моя политическая философия. При этом я считаю, что государство должно работать как на развитие каждого человека, так и на развитие общества в целом. Оно должно выделять средства на развитие науки, на развитие образования, на развитие серьёзных отраслей современной тяжёлой промышленности. Хотите постиндустриальную экономику — выделяйте на развитие хай-тека. Всё давать на откуп олигархам невозможно. Им не интересно вкладывать в Россию, им интереснее вкладывать в силиконовую долину. Интереснее иметь прямые контакты с теми, кто создаёт стоимость современных финансовых рынков, которые создаются, на самом деле, не реальным трудом населения, а имиджевыми приёмами. Поэтому я за развитие с опорой на огромный позитивный опыт советской эпохи. А позитивный опыт позитивной эпохи, главная функция, которую надо просто сформулировать, заключается в следующем: советское время — это единственное время подлинного суверенитета нашего народа. В СССР наши правители, в отличие от сегодняшнего дня, не получали указаний ни в Берлине, ни в Париже, ни в Лондоне, ни в Вашингтоне на то, что нам делать во внутренней и внешней политике.

Без строительства реального народовластия, реальной свободы предпринимательства, реальных прав человека, реальной ответственности государства перед народом — мы просто становимся колонией, в которой диктатура элит будет продавать наши жизни «мировому порядку». Всё!

Россия. США > Внешэкономсвязи, политика > zavtra.ru, 18 июля 2018 > № 2681909 Максим Шевченко

Визит «диктатора и безумца»

желеобразная желчь лейбористов и тухлый протест столкнулся с наглой и дерзкой мощью

Илья Титов

Еще в конце весны и без того неспокойный Лондон окончательно поставило на уши пренеприятнейшее известие – к нам едет президент! Визит, запланированный на первую половину июля, ожидался как премьера крупного блокбастера и все неравнодушные заранее озаботились тем, чтоб попасть в первые ряды. Мэр Лондона пакистанец Садик Хан заявил, что не будет рад Дональду Трампу в своем городе. Мэр Шеффилда сомалиец Магиб Магиб, привлек всеобщее внимание, вообще запретив президенту США въезд в город, при всем желании неспособный привлечь внимание американского лидера. Английские принцы Чарльз и Уильям, известный своей дружбой с Обамой, демонстративно отказались от встречи с Трампом. Крупнейшие СМИ страны полторы недели рассказывали про десятки тысяч человек, готовых выйти на улицы Лондона и других британских городов на демонстрации против визита «диктатора и безумца», вставшего во главе основного союзника Британии. Лондонские активисты объявили сбор средств на масштабный проект, который, по их мнению, должен сначала стать жемчужиной анти-трамповских выступлений в Лондоне, а затем и отправиться в тур по всей стране. Задумывалось сделать огромный дирижабль оранжевого младенца с характерной прической и уродливым лицом, искаженным гримасой крика. Эта карикатура на американского президента должна была висеть над Лондоном на большой высоте и, будучи хорошо заметной из любой точки огромного города, обязана была выводить из себя сторонников Трампа, неспособных в силу строгого законодательства, контролирующего оборот оружия и летающих дронов, повредить или дистанционно лопнуть «Младенца Трампа». Сбор средств закончился успехом и получением суммы, куда большей изначально запрошенных 35 тысяч фунтов, поэтому все неравнодушные принялись ждать момента, когда оранжевый дирижабль воспарит в небе британской столицы.

Градус медиа-безумия умело повышался и достиг своего пика в аккурат ко дню приезда. Рассказы про многочисленных мигрантов, тепло принимаемых в Британии и резко контрастирующие с этими рассказами воспоминания о пограничных центрах временного размещения, устроенных администрацией Трампа, анализ «агрессивной и ксенофобской риторики» американского президента в сочетании с многочисленными критическими публикациями британских политиков, звездой среди которых стал все тот же мэр Лондона. Вообще, должность мэра британской столицы традиционно служит трамплином на более высокие посты – вспомнить того же Бориса Джонсона, который даже сейчас, после отставки, остается одним из самых влиятельных людей страны. Садик Хан всеми своими действиями не перестает напоминать о наличии у себя амбиций, простирающихся вплоть до кресла премьера. В преддверии исторического визита корпорация BBC опубликовала интервью с Ханом, в котором тот очень старался выглядеть решительно настроенным показать Трампу, что ему тут не рады. Ряд высказываний влиятельных лейбористов, приведенный BBC, обвинял президента в ксенофобии, ненависти к исламу и другим несоответствиям «британским ценностям». Словом, масс-медиа сделали все, чтоб ненавистный ими американский президент был встречен максимально холодно и неприветливо.

В назначенный день на одной из центральных площадей Лондона собралась толпа, увенчанная воздушным шаром «Младенца Трампа». По случаю ожидаемых массовых протестов BBC News даже подняла в воздух вертолет, но сделать из вялой толпы в 400 человек и парящего на небольшой высоте воздушного шара высотой в четыре метра обещанный многотысячный протест и огромный дирижабль, выводящий из себя всех расистов, ксенофобов и лично Трампа, не удалось даже могучей машине британской пропаганды. Президент, долго и тщательно готовившийся к визиту, проехал через аморфный и равнодушный Лондон, ответивший на дерзкий вызов, брошенный ему Трампом, лишь беснованиями пары сотен фриков. Проехал он на встречу с Елизаветой II, которая почти 20 минут смиренно ждала гостя, удостоившегося аудиенции. Пышная встреча и 45 минут разговора с королевой, принимавшей на своем веку уже двенадцатого президента, были ужаты освещавшими встречу СМИ до десятисекундного видео, где громадный, энергичный и самодовольный Трамп заслоняет дорогу 92-летней дряхлой старушке. В один момент все вчерашние лейбористы и противники монархии превратились в защитников поруганной чести символа Британии. Возмущенные страшным неуважением, проявленным к самому святому, что есть в стране, эти люди, найдя очередной повод для давления на Трампа, принялись поливать его грязью еще пуще прежнего.

В интервью британскому таблоиду The Sun Трамп выступил с интервью, в ходе которого обвинил Терезу Мэй в сведении на нет выбора британцев относительно Брекзита. Садик Хан был признан президентом ключевой причиной не только высокого уровня преступности, но и ряда террористических атак в прошлом году. Замечание о том, что ныне безработный Борис Джонсон был бы прекрасным премьером, породило целую волну слухов и спекуляций насчет судьбы высшего поста британской власти, а слова о потере странами ЕС своей национальной идентичности и необходимости увеличения трат на оборону лишь стали повторением неоднократно сказанного им ранее. Евросоюз, по словам Трампа, является естественным соперником США – таким же, как Россия или Китай, а нежелание Мэй как следует рвать с Европой – решительно и жёстко – лишает Британию шансов на здоровые торговые отношения с США.

В начале 2000-х Трамп владел компанией, проводившей постановочные бои – рестлинг. В силу любви к шоу он и сам несколько раз понарошку бил своего коллегу по рестлинг-бизнесу, который картинно отлетал, валился и корчился от фальшивых ударов. Сегодня Трамп вынужден выступать перед куда большей аудиторией и брать на себя куда большие риски. Встреча с Елизаветой II стала символическим столкновением двух миров – дряхлой, еле плетущейся, монархии и яростной, пробивной как локомотив, энергии Трампа. Желеобразная желчь лейбористов и тухлый протест, неспособный предложить ничего, кроме обиженного рёва столкнулся с наглой и дерзкой мощью, предложившей Британии и Европе альтернативу, которую уже выбрала Америка. Как и двадцать лет назад побитые соперники разлетаются по разным углам ринга, только на этот раз от настоящих ударов.

США. Великобритания > Внешэкономсвязи, политика > zavtra.ru, 18 июля 2018 > № 2681907 Илья Титов

Погружение Маска

Илону Маску рекомендовали "засунуть свою субмарину куда поглубже"

Алексей Анпилогов

Основатель компаний SpaceX и Tesla Илон Маск оскорбил британского дайвера Верна Ансворта, участвовавшего в операции по спасению 12 школьников на севере Таиланда, назвав его "педофилом" за отказ использовать предложенный Маском высокотехнологичный спасательный "арсенал".

История о спасении подростковой футбольной команды и их тренера из пещеры Тхам Луанг на севере Таиланда уже дошла до своего хэппи-энда. Дети и тренер в целости и сохранности на поверхности, общественность ликует и восхищается подвигом спасателей, скорбит по погибшему волонтёру-аквалангисту Саману Кунану, который, рискуя жизнью, доставил детям баллоны с кислородом, но погиб на обратном пути.

Но есть один человек, который до сих пор считает, что спасение детей произошло "неправильно". Не по его сценарию, без его участия и оставив его, умного и успешного, вне магического круга всеобщего внимания. Этот человек — Илон Маск, руководитель компаний Space X и Tesla, икона современного американского бизнеса и объект почитания миллионов адептов-"маскофилов" по всему миру.

При этом удивительным образом Маск всё время пытается превратить последнюю точку в рассказе о его незначительном участии в истории спасения в многоточие. Напомним начало: Илон Маск предложил властям Таиланда использовать при спасении детей кустарную мини-субмарину, сделанную из частей ракеты Falcon 9. Всё шло просто замечательно, самодельную подлодку испытали в прозрачном бассейне, а пиар-служба Маска предвкушала сочные заголовки вида "Ракета Маска — доставка грузов в космос, спасение людей под водой". И тут — облом.

Власти Таиланда деликатно отказались от идеи Маска, посчитав её в условиях стеснённой и извилистой пещеры не оптимальным решением. Казалось бы, вот она, точка в твоей истории, порадуйся тому, что детей спасли, а свою подлодку продай восторженным фанатам. Продал же ты им самопальные огнемёты для "зомби-апокалипсиса", они ведь съели. И просят ещё добавки. Ну так и насыпь им "с горкой" новых историй, насчёт всемирного потопа и "ноева ковчега" в виде своей уникальной подлодки.

Точку ставит не просто какой-то политик и журналист, а человек, по сути, организовавший спасение детей. 63-летний Верн Ансворт — профессиональный дайвер-аквалангист, один из признанных специалистов по пещере Тхам Луанг, посвятивший её изучению многие годы. Именно Ансворт предложил привлечь к спасательной операции Рика Стэнтона и Джона Волантена — дайверов, которым удалось обнаружить школьников. Ансворт точно указал спасателям на место, где стоит искать пропавших. И их действительно нашли лишь в двухстах метрах. Ансворт пишет у себя на странице: "У него (Маска) не было ни малейшего представления о том, что из себя представляют проходы в пещере. Подлодка, как я понимаю, была около 1,7 метра в длину и жёсткой формы, так что она не могла бы огибать углы или препятствия". После чего весьма корректно рекомендует Илону Маску "засунуть свою субмарину куда поглубже" (в английском оригинале "побольнее"). И добавляет, что Маск лично был в пещере, но его "очень быстро попросили оттуда уйти".

Такого Маск уже стерпеть не смог — и тут же, не разобравшись кто есть кто, назвал Ансворта "педофилом" и написал, что не видел в пещере "этого британского экспата". А после того, как "читатели" Маска указали ему, что Ансворт фактически организовал и придумал реальную операцию по спасению детей, — просто удалил свою запись, осознав, что тут он уже попал в совершенно неприглядную историю.

Такой сюжет — альфа и омега подхода Илона Маска к бизнесу. Ведь ни для кого не секрет, что ни Tesla, ни Space X за более, чем 15 лет (!) своего пребывания в статусе "перспективных молодых компаний" (стартапов), так и не стали прибыльными. Как говорится, "девке скоро замуж", а успехов у неё — только три первых страницы букваря (если перевести на бытовой язык сухие цифры отчётов компаний Маска, когда "мама мыла раму" выдают за дифференциальное исчисление и интегралы).

Поэтому и приходится прикрывать такой бардак в реальном бизнесе всё новыми пиар-акциями. То красный родстер куда-то к Марсу запустить, то мегабатарейку в пустынной Австралии построить, то пытаться себя "спасителем детей" объявить. Правда, вот с последним пунктом не повезло, ну так это не беда. У Илона, нашего, Маска, в запасе есть ещё масса идей.

Где же "кощеева игла" подхода Маска и в чём будущая смерть Space X и Tesla?

Скорее всего, всё в том же небрежении в деталях, наглядно с субмариной, которая просто "не лезла" в узкие тайские пещеры. Уже, например, понятно, что хвалёный космический корабль Dragon вместо "одного года от чертежа до запуска" завяз в изнурительной десятилетней "доводке". Никто ведь не даст убить космонавтов на орбите! То же самое с электромобилями Tesla — красивый родстер оказался сущей головной болью: ломается, горит, "садит" батарейки и не соответствует никаким стандартам качества индустрии. Бывшие сотрудники Tesla рассказывают о бракованных деталях, которые ставят на новые машины, сотнях автомобилей с браком на внутренней приёмке компании, да и просто о нарушениях безопасности при сборке машин. Именно это погубит Маска, а не недостаток внимания мировых СМИ и его адептов.

Так что, пожалуй, хорошо, что детей спасали без него. Получилось быстро, качественно и без лишнего пиара.

США. Великобритания. Весь мир > Внешэкономсвязи, политика. Приватизация, инвестиции > zavtra.ru, 18 июля 2018 > № 2681906 Алексей Анпилогов

ЦРУ против ГРУ

Тема вмешательства России в американские выборы гоняется по "канализационным трубам" американских новостей

Владислав Шурыгин

13 июля заместитель генпрокурора США Род Розенстайн заявил, что двенадцати сотрудникам Главного разведывательного управления Генерального штаба России предъявлены обвинения во вмешательстве в выборы президента США.

По версии спецпрокурора Роберта Мюллера и его следственной группы, обвиняемые взламывали почтовые сервера Демократической партии, публиковали украденные документы, а также незаконно получали доступ к данным об американских избирателях. Десять из двенадцати служили в части 26165, расположенной на Комсомольском проспекте в Москве, которую называют центром криптографии и дешифровки ГРУ. Два других служили в части 74455, якобы расположенной по адресу — улица Кирова, дом 22, в Химках; это место в обвинительном заключении также именуется "Башней". Далее прокурор широкими мазками изобразил картину преступления. Офицеры Борис Антонов и Дмитрий Бадин осуществляли общий надзор за деятельностью остальных. Сергей Моргачев, Николай Козачек, Павел Ершов и Александр Осадчук разрабатывали, тестировали и применяли вредоносную программу X-Agent, похищавшую пароли. Остальные: Виктор Нетыкшо, Иван Ермаков, Алексей Лукашев, Артём Малышев, Алексей Потёмкин и Анатолий Ковалёв, — были задействованы в хакерских атаках.

Тема вмешательства России в американские выборы гоняется по "канализационным трубам" американских новостей столько же лет, сколько президентское кресло занимает Дональд Трамп. И очередной "вброс" на эту тему не добавляет ничего нового, кроме перечисления двенадцати русских фамилий якобы офицеров ГРУ и некой "схемы" взаимодействия между ними.

Любопытно другое: мгновенный подхват этой темы всеми глобальными медиа — как в США, так и за границей. В том числе — и всей российской либеральной информационной помойкой. Создаётся полное ощущение, что выполняется данная из какого-то общего управляющего центра спецустановка на срочный вывод этой темы в "топ новостей".

На самом деле, никаких реальных данных или доказательств Розенстайном предъявлено так и не было. Все расписанные схемы действий "хакеров в погонах" при ближайшем рассмотрении оказались не более чем голой "конспирологией": перечислением всякого рода "ников", почтовых адресов, анонимных серверов, "фишинга" и прочей интернет-мишуры, обычно фигурирующей в любом тексте о хакерстве, — без какой-либо реальной привязки к перечисленным выше фамилиям. Доказательств нет — только безапелляционное перечисление "грехов" обвиняемых. А видимость достоверности должны придать номера и адреса расположения воинских частей. Типа — вот мы как глубоко копнули…

И вот тут возникают нюансы, после которых у искушённого читателя возникает знаменитое, по Станиславскому, "не верю!".

Во-первых, американское следствие не ответило на главный вопрос, почему взломом американских партийных и выборных серверов занялась, ни того ни с сего, русская военная разведка, которая традиционно специализируется на оборонных вопросах. В жёстко структурированной среде спецслужб распределение "делянок" работы — вопрос не праздный, а чрезвычайно важный. И политическая разведка всегда была прерогативой ФСБ/СВР. ГРУ к этому отношения не имело и иметь не должно.

Во-вторых, номера воинских частей, конечно, придают достоверности всей версии — но только в глазах дилетантов. На самом деле, эти номера находятся в открытом доступе и фигурируют во всех открытых источниках, являясь, по сути, почтовыми адресами. Найти их не составляет никакой проблемы. А о том, что одна из них является криптографическим центром, американской разведке известно уже не один десяток лет — почти с тех пор, как он там появился. Даже номер в/ч с советского времени не менялся — 26165. Другое дело — полное наименование этих частей, являющееся закрытой информацией. Но их-то, судя по всему, американцы и не установили, что сильно подрывает доверие к их расследованию.

В-третьих, есть сильные проблемы с адресами. Если адрес криптографического центра указан верно, то "штаб" (в/ч 74455), откуда велось управление операцией (улица Кирова, 22 в Химках), — это несуществующий адрес. Такого объекта там просто нет! Там находится бизнес-центр "Новатор", в котором, как сказано в его рекламе, есть бассейн, спа, кафе, бары, рестораны. Что и говорить, самое подходящее окружение для сверхсекретного подразделения ГРУ!..

В общем, что-то явно не клеится в этой версии.

Все обвинения России во вмешательстве в американские выборы как были голословными — так таковыми и остались!

Поэтому возникает вопрос: а почему именно сейчас произошёл этот "вброс"? Какую цель он преследовал? Следуя принципу "бритвы Оккама", самый очевидный ответ — встреча Путина и Трампа, которая состоялась в Хельсинки. Тем кругам в США, кто построил карьеру и делает бизнес на противостоянии с Москвой, очень не хочется, чтобы отношения между странами хоть как-то наладились, и в общественное сознание была вброшена очередная порция "заказухи" на Россию, которая должна была бы связать Трампу руки.

Попутно с этим компания разоблачений обрушивается и на ГРУ ГШ РФ — одну из самых эффективных военных спецслужб мира, продемонстрировавшей высочайший уровень работы в самых разных регионах планеты. Теперь США открыто грозят уголовным преследованием офицерам Российской армии, не предъявляя никаких доказательств.

Россия. США > Армия, полиция > zavtra.ru, 18 июля 2018 > № 2681905 Владислав Шурыгин

Царское д?ло. Часть третья

приказ об убийстве Романовых поступил из Америки, из кругов Финитерна

Владимир Архангельский

В 2000 году на основании аргументации, приведённой в докладе председателя Синодальной комиссии по канонизации святых митрополита Крутицкого и Коломенского Ювеналия, Архиерейский собор Русской православной церкви причислил Царскую семью к лику Святых страстотерпцев в Соборе новомучеников и исповедников Российских.

Приведём отрывок из этого доклада: «В богослужебной и житийной литературе Русской Православной Церкви слово «страстотерпец» стало употребляться применительно к тем русским святым, которые, подражая Христу, с терпением переносили физические, нравственные страдания и смерть от рук политических противников. В истории Русской церкви такими страстотерпцами были святые благоверные князья: Борис и Глеб (+1015), Игорь Черниговский (+1147), Андрей Боголюбский (+1174), Михаил Тверской (+1319), царевич Димитрий (+1591). Все они явили высокий образец христианской нравственности и терпения».

Исторические персоналии из приведённой выше цитаты доклада митрополита Ювеналия объединяет несколько важных качеств. Они принадлежали к роду законных носителей власти. Их смерти сопровождались длительными кровопролитными смутами и войнами (либо же эти войны и смуты — вызывали). Подвиги этих святых влияли на глубинную жизнь русского народа, выковывали нравственные основы нашей государственности. (Обстоятельства гибели постригшегося в монахи князя Игоря Черниговского в период противостояния Ольговичей и Мономашичей не так хорошо известны широкой публике, но тем не менее полностью соответствуют вышеприведённому утверждению). Страстотерпцы дали народу «путеводную нить» святости в её предуказанной хранительнице — власти. Поэтому на Руси туго приходилось любому правителю, который желал земной власти любой ценой.

Церковные и светские толкователи стали трактовать чин страстотерпцев как «убитых своими». То есть — претензий к внешним врагам по их гибели нет. Случай убиенного Николая Второго явно выбивается из этого ряда. Приказ об убийстве Романовых поступил из Америки, из кругов Финитерна. В подоснове своей он имел замысел присвоения русского царского золота, ставшего впоследствии основой Федеральной резервной системы. Многие люди не понимают, что в руках ФРС сейчас сосредоточена невиданная со времён Вавилонского столпотворения централизация власти. Мировые СМИ, рейтинговые и консалтинговые агентства, инвестиционные фонды — всё это связанные между собой элементы глобальной долларовой инфраструктуры. Может быть, кто-то облегчённо вздохнёт: ах, ну и пусть миром правят не цари, а бухгалтеры. Присмотримся повнимательнее к этим «бухгалтерам», к некоторым представителям Фининтерна, фамилии коих на слуху. Например, Оппенгеймеры, банк которых открыто работал в Третьем рейхе до 1944-го, там же действовала и их выставка ассиро-вавилонских древностей. А занимались они Вавилоном куда углублённее, чем требовала археология. Их интересовали древние культы проклятого в Библии царства, имя которого стало нарицательным. У древних ассирийцев присутствовало поклонение «говорящим головам». Смысл культа сводился к тому, что отрубленной голове клали под язык золотую пластинку с именем демона и она начинала «пророчествовать». Чем выше был статус обладателя головы, тем сильнее она ценилась. Такое действие было запрещено Законом Моисеевым («Второзаконие», 18, 9—16). Ротшильды имели интерес и к другому «проклятому царству», именуемому в Библии не иначе как «тьма Египетская». На их деньги была снаряжена экспедиция, обнаружившая гробницу Тутанхамона. Знакомый с Ротшильдами Зигмунд Фрейд буквально жил внутри древнеегипетской культуры: его кабинет был уставлен архаичными артефактами. Любопытнейший пример интереса к архаическим культам представляет собой экспедиция Майкла Рокфеллера в Новую Гвинею в 1961 году. Молодой наследник империи Рокфеллеров занимался стравливанием племён и выкупом у них черепов-амулетов убитых врагов; он предлагал за них огромную цену — несколько стальных топоров. Эта «щедрость» погубила Рокфеллера: папуасы поняли, что голова cтоль богатого человека тоже имеет огромную ценность и превратили череп самого исследователя в амулет. Голова-амулет в представлениях аборигенов давала обладателю силу убитого и лишала его возможности отомстить из иного мира. Представивший соплеменникам голову врага получал право вступить в брак. Это — представления дикарей, а вот зачем эти головы понадобились Майклу? Вышеприведённые беглые примеры говорят нам о том, что для тесно переплетённого браками мира крупного капитала увлечение изуверскими культами вовсе не является редкостью. Да и непосредственная причастность мирового Фининтерна к развязыванию двух мировых войн (и холодной войны) не удивляет: на это способны только полностью «расчеловеченные» люди.

Ещё один пример, теперь уже из близкой нам действительности. На рубеже нового тысячелетия в один из православных центров реабилитации жертв тоталитарных сект пришла женщина, которая просила присоединить её к православию, так как муж вовлек её в некое тайное общество, где приходилось проходить омерзительные ступени поэтапного посвящения. Очередной этап требовал принесения в жертву одного из своих детей. Она не смогла. Женщина утверждала, что её муж занимает весьма высокую должность.

Вновь поднятое Дело Соколова об убийстве Царской семьи говорит о том, что мы опять находимся на переломе эпох. Некоторые знамения этого уже явлены человечеству. Невидимая рука вновь пишет слова владыкам Нового Вавилона: «Мене, мене, текел, упарсин». В 2001 году в день Усекновения главы Иоанна Предтечи была произведена атака на Всемирный торговый центр. Нью-Йоркский ВТЦ — это не место, где торгуют модными шмотками, это крупнейший центр мировой биржевой торговли. Широко распространено мнение, что за этим ударом стояли консервативные круги промышленного бизнеса и спецслужб. Он должен был парализовать вотчину Финитерна — круглосуточную глобальную биржевую торговлю, ёмкость которой превышает ВВП всех государств планеты. Результат достигнут не был. Убийство Иоанна Пророка, согласно православному преданию, явилось началом конца лжецаря Ирода и всей его семьи.

В 2007 году начинается финансовый кризис в США, именуемый ещё «крахом "Леман Бразерс"». Компания является не чем иным, как историческим продолжением банка "Кун, Лёб и К°", глава которого некогда отдал приказ на уничтожение Царской семьи.

В 2014 году Обама останавливает печатный станок США, с помощью которого ФРС опутала всё человечество, включая сами США, сложной системой долгов. Работать это детище банкиров в прежних объемах больше не может.

Наконец 2016 год являет миру представителя тех самых консервативных сил. Он чем-то напоминает поумневшего Генри Форда. Никто его не обвинит в антисемитизме, потому как он лучший друг израильских евреев и даже «вернул» им столицу. В предвыборной программе он заявил о необходимости аудита ФРС, а став президентом США, начал крушить элементы мировой глобальной финансовой системы, такие как ВТО и G-7, делая всё для развития реальной экономики Америки.

Просто так своей власти финансисты никогда не отдадут. Не для того совершали они преступления. Цена вопроса слишком велика. И наступившая «эра цифры», когда всё тайное становится явным, может обернуться для человечества двумя исходами: «мировым концлагерем» (долги банкам будут «переведены» в прямое рабство стран и народов) либо «электронным социализмом» (читай — разумным экономическим регулированием). Цифра обессмыслит мировую вампирическую банковскую инфраструктуру. В условиях этой надвигающейся всемирной «перестройки» русскому народу необходимо осознать, что цареубийство произошло в той России, которой уже нет. Царь был отцом всех её народов, ни один народ не был утрачен (уничтожен). Он был и нашим, русским, царём. В переписке Николая Второго с министрами мы находим слова: «А нужно ли это русскому народу? Пойдёт ли туда русский крестьянин?» В этом — актуальность Царского дела для нашего времени. Тот, кто осознаёт смысл жертвы последнего русского царя, никому ничего не должен, это же право имеют и все народы, разделяющие с нами общую судьбу. Тот, кто присоединяется к его «распинателям», уже сейчас — ментально — готов стать рабом. Опираясь на Божью правду, мы можем представить наш счёт зашатавшемуся царству «мирового Кощея». Целовать антихриста в копыто нельзя, он — сущность неблагодарная. Имя канонизированного в Русской Православной Церкви Царя переводит вопрос о наших исконных экзистенциальных врагах в единственно верную плоскость - религиозную. Расшифровка тайны убийства Николая Второго и его семьи помогает понять, что войну против нас ведут не национальные и не государственные силы. Следуя своей богоборческой природе, они ведут с Богом осмысленную, древнюю войну, переустраивая этот мир в соответствии с её целями и задачами. Поэтому и их ненависть к России связана не только и не столько с экономическими, политическими, социальными и военными факторами, сколько с особым, духовным путём, по которому шла, идёт и будет идти Россия. Святой Государь, моли Бога о нас!

Россия. США > Внешэкономсвязи, политика > zavtra.ru, 18 июля 2018 > № 2681896 Владимир Архангельский

Интервью американскому телеканалу Fox News.

Владимир Путин ответил на вопросы журналиста, ведущего телеканала Fox News Криса Уоллеса. Запись интервью состоялась 16 июля в Хельсинки (Финляндия).

К.Уоллес (как переведено): Президент Путин, спасибо за то, что Вы встречаетесь с нами.

Буду говорить о деталях саммита через какое-то мгновенье, но давайте поговорим об общей картине. Президент Трамп сказал на пресс-конференции, что наши отношения никогда не были хуже, но это поменялось несколько часов тому назад. Как изменились отношения между Россией и США с точки зрения глобальной картины?

В.Путин: Вы знаете, прежде всего, наверное, мы должны быть благодарны нашим помощникам, сотрудникам, которые на протяжении последних месяцев работали друг с другом, и не только в ходе подготовки нашей сегодняшней встречи.

Я имею в виду работу наших служб по различным направлениям, чрезвычайно чувствительным как для Соединённых Штатов, так и для России. Прежде всего это борьба с терроризмом.

Мы сегодня с Президентом Трампом отмечали, что терроризм представляет даже большую угрозу, чем это кажется на первый взгляд. Ведь если, не дай бог, произойдёт ужасное, они доберутся до каких-то средств массового уничтожения, то это может привести к ужасным последствиям.

Наши военные, наши спецслужбы всё-таки выстраивают отношения по этому важнейшему для наших стран направлению. Примером тому может служить наше сотрудничество в Сирии, хотя там тоже у нас не полное понимание есть того, что и как нужно делать глобально.

Тем не менее сотрудничество идёт и на военном уровне, и на уровне спецслужб. Это касается вопросов, связанных с нашей работой по противодействию терроризму в широком смысле этого слова.

Затем в 2021 году заканчивается действие Договора СНВ-3. Что с этим делать дальше? Я заверил господина Президента в том, что Россия готова к продлению этого договора, пролонгации, но, конечно, мы должны говорить о деталях.

У нас есть вопросы к нашим американским партнёрам. Мы считаем, что США не полностью выполняют этот договор, но это предмет переговоров на экспертном уровне. Мы говорили также об иранской ядерной программе.

Мы говорили о том, что и как мы можем сделать для того, чтобы улучшить ситуацию в Северной Корее. Я уже отмечал, хочу ещё раз повторить: считаю, что Президент Трамп сделал очень много для урегулирования этого кризиса.

Но для того, чтобы добиться полной денуклеаризации Корейского полуострова, безусловно, потребуются международные гарантии, и Россия готова внести свой вклад в том объёме, который от неё будет требоваться.

Поэтому можно констатировать, что по всем этим и по некоторым другим важнейшим для нас направлениям в целом мы находим взаимопонимание. Это даёт нам право говорить, что за время нашей сегодняшней работы многое изменилось в лучшую сторону.

К.Уоллес: Рассматриваете ли Вы этот саммит как отправной момент, поворотный момент? В последние годы предпринимались усилия по изоляции России.

В.Путин: Вы видите, что эти усилия успехом не увенчались. И не могли увенчаться успехом, имея в виду размеры, значение России в мире, в том числе в сфере глобальной безопасности. Да и в экономике, имея в виду, скажем, энергетическую составляющую мировой экономики как минимум.

Мне кажется, что понимание того, что нас объединяет, и того, над чем мы должны работать совместно, всё-таки приводит нас к мысли о том, что нужно прекратить попытки бороться друг с другом, а наоборот, объединять усилия для преодоления общих сложностей в борьбе с общими озабоченностями, по преодолению этих общих озабоченностей. Так что считаю, что это начало пути. И это старт. На мой взгляд, сегодня дан этому хороший старт.

К.Уоллес: Господин Президент, один из вопросов, который мешает прогрессу, – это обвинение России в том, что Россия вмешивалась в выборы в США. Вы неоднократно говорили и сегодня повторили то, что Россия не имеет к этому никакого отношения. И Вы говорили об отдельных патриотично настроенных российских [гражданах].

У меня здесь есть обвинение, в пятницу спецсоветник Роберт Мюллер заявил, что 12 офицеров ГРУ, и он говорил о подразделении № 26165, подразделении № 74455. Вы улыбаетесь, дайте мне закончить.

Они говорили о том, что эти подразделения были непосредственно задействованы в хакерских атаках на компьютеры Демократической партии, они якобы выкрали информацию и распространили в мире, для того чтобы сорвать американские выборы. Могу ли я Вам это передать, господин Президент, чтобы Вы на это посмотрели?

В.Путин: Позвольте мне, отвечая на Ваш вопрос, начать с другого. Смотрите, все говорят о каком-то мнимом вмешательстве России в предвыборную кампанию, в ход избирательной кампании. Я уже говорил это в 2016 году и хотел бы сейчас повторить, и хотел бы, чтобы ваши американские зрители услышали мой ответ.

Во-первых, Россия как государство никогда не вмешивалась во внутренние дела Соединённых Штатов, тем более в выборы.

К.Уоллес: Но это обвинение, здесь приводится 12 имён, о конкретных подразделениях идёт речь – подразделениях ГРУ, российской военной разведки. ГРУ – это не часть Российского государства?

В.Путин: Я сейчас Вам отвечу, наберитесь немножко терпения, и Вы получите полноценный ответ. Вмешательство во внутренние дела Соединённых Штатов. Вы действительно считаете, что с территории Российской Федерации можно было повлиять на выборы в Соединённых Штатах и повлиять на выбор миллионов американцев? Это просто смешно.

К.Уоллес: Я не говорю о том, повлияли они или нет, я говорю о том, пытались они или нет.

В.Путин: Сейчас отвечу. Всё-таки, если Вы наберётесь терпения, Вы услышите весь ответ. Это первое.

Второе. Я говорил в 2016 году, хочу повторить сейчас. Ведь о чём шла речь? О вскрытии почты одного из кандидатов от Демократической партии. Там была какая-то подтасовка фактов? Это чрезвычайно важная вещь. Хочу, чтобы американцы об этом услышали. Кто-то подтасовал факты, кто-то вбросил ложную информацию? Нет.

Те хакеры, о которых говорилось всё время (я сейчас к этому вернусь, не переживайте), вскрыли почту, как нам говорят, и там была информация о том, что внутри Демократической партии происходят манипуляции в пользу одного из кандидатов. Всё.

И руководство исполнительных органов партии ушло в отставку, насколько я помню. То есть они признали этот факт. На мой взгляд, это самое главное. Нужно прекратить манипуляции общественным мнением в Соединённых Штатах и извиниться перед избирателями за то, что это было сделано, а не искать виновных, которые якобы это сделали.

Теперь по поводу этих вещей. Я уже говорил на пресс-конференции, могу повторить. Сейчас господин Мюллер …

К.Уоллес: Господин Президент, могу ли я сказать? Вы говорите о том, что они украли реальные деньги, а не фальшивые деньги. И Вы говорите, что это нормально, потому что то, что они взяли из сервера Джона Подесты, это были реальные e-mail. Это нормально, и нормально распространять эту информацию извне и вмешиваться, таким образом, в выборы?

В.Путин: Послушайте меня. В той информации, о которой я знаю, нет ничего ложного. Там всё правда, и руководство Демпартии это признало фактически. Это первое.

Второе. Если Вам не нравится мой ответ, то Вы так и скажите. Я просто замолчу. А если Вы хотите, чтобы американцы услышали моё мнение, тогда наберитесь терпения.

Теперь, что касается конкретных обвинений. Прежде всего господин Мюллер предъявил обвинение одной из наших компаний, которая занимается мелким бизнесом, прежде всего ресторанным бизнесом. Я уже говорил об этом.

Эта компания наняла американских адвокатов и защищает своё имя в американском суде. Американский суд пока ничего не обнаружил, никакого вмешательства со стороны этой компании.

Вы знаете об этом или нет? Пусть об этом узнают миллионы американцев. Теперь по поводу этих граждан, которые здесь указаны. У нас существует договор о правовой помощи по уголовным делам, действующий договор 1999 года. Он работает, и, кстати говоря, эффективно. Я сегодня приводил пример этой эффективной работы. Почему бы господину Мюллеру, его коллегам…

К.Уоллес: Я не пытаюсь Вас прервать.

В.Путин: Вы это делаете.

Почему бы господину Мюллеру не направить нам официальный запрос в рамках этого договора? Более того, наши российские следователи в соответствии с этим договором могли бы допросить всех людей, которых американская сторона в чём-то подозревает. Я же об этом сказал. Почему этого до сих пор не сделано ни по одной позиции? Меня это просто удивляет. К нам никто официально ни с чем не обращается…

К.Уоллес: Было сделано обвинение. Одну секунду. Я хочу задать вопрос и перейти на другую тему. Почему, Вы считаете, Роберт Мюллер выступил с этим обвинением за три дня до того, как Вы встретились с Президентом Трампом на этом саммите?

В.Путин: Мне это абсолютно неинтересно. Это ваши внутриполитические игры. Не делайте отношения между Россией и Соединёнными Штатами заложником вашей внутриполитической борьбы.

Кстати говоря, то, что это использовано во внутриполитической борьбе, – это для меня очевидно, и это не делает чести американской демократии, потому что использовать правоохранительные органы во внутриполитической борьбе недопустимо.

А по этому факту я Вам уже сказал. Пожалуйста, официальный запрос…

К.Уоллес: Считаете ли Вы, что господин Мюллер пытается саботировать отношения?

В.Путин: Не хочу давать оценок его работе, это не моё дело, пускай Конгресс это делает, который его назначал. Кстати, суд усомнился в том, что господин Мюллер назначен в полном соответствии с американским законом на ту должность, которую он сейчас занимает в качестве спецпредставителя.

Это было сделано, как считают в американском суде, с нарушением действующего американского законодательства, но это не моё дело, пожалуйста, разберитесь в этом сами. Что касается подозрения, обвинений – есть предусмотренная договором процедура, обращайтесь в рамках этих процедур.

К.Уоллес: Могу я пойти дальше, господин Президент? Думаю, что сегодняшняя пресс-конференция – моё мнение несколько странное, потому что Президент Трамп критиковал демократов, говорил о сервере Демократической партии. Он не говорил о России, он не говорил о ГРУ.

Много есть теорий в США по поводу того, почему Президент Трамп не хочет критиковать Вас. Я хотел бы спросить Вас по ряду вопросов. Есть ли у Вас какой-то компромат в отношении него?

И другой момент: как опытный политик, бывший офицер КГБ, Вы знаете, как использовать фразы, такие как «лживые новости» и так далее. Считаете Вы, что с Президентом Трампом легко иметь дело?

В.Путин: Первое. Что касается, почему мы говорили как интеллигентные люди друг с другом. Вас это удивляет? Разве стоило встречаться, ехать в Хельсинки: ему за океан лететь, мне из Москвы сюда прилетать, чтобы здесь друг друга поносить неприличными словами и ругать друг друга? Это не соответствует дипломатической мировой практике.

Тогда не нужно встречаться, если друг друга ругать и ухудшать отношения. Мы собрались, встретились для того, чтобы найти пути улучшения наших отношений, а не разрушать их окончательно. Это первая часть моего ответа.

Вторая часть заключается в том, есть ли у нас какой-то компромат. Нет у нас никакого компромата и быть не может. Не хочу обидеть господина Президента Трампа и боюсь показаться невежливым, но до того, как он объявил, что будет кандидатом в Президенты, он не представлял для нас никакого интереса.

Он богатый человек, но богатых людей в Соединённых Штатах много. Он занимался строительным бизнесом, он проводил конкурсы красоты. В голову никому не могло прийти, что он когда-нибудь будет Президентом США. Он никогда не говорил о своих политических амбициях. Так что это просто чушь.

Вы понимаете, я же говорил сейчас на пресс-конференции, в Петербург приехали 550 крупнейших американских бизнесменов, каждый из них, наверное, является более крупным, чем господин Трамп. И Вы что думаете, мы тотально со всеми работаем, бегает наша спецслужба за всеми, что-то подслушивает и подглядывает, что ли?

Во-первых, мы этим не занимаемся, в отличие от вас. Вы, видимо, по себе судите. Во-вторых, у нас и денег столько нет, нет ни сил, ни средств, чтобы за всеми тотально следить. Это не просто не входит в наши планы, это невозможно, и ничего подобного в отношении Трампа мы, конечно, не делали.

К.Уоллес: Хотел бы задать Вам пару конкретных вопросов по поводу НАТО. Если НАТО включит либо Украину, либо Грузию в свои члены, как Вы прореагируете?

В.Путин: Ситуация в НАТО складывается следующим образом. Я прекрасно знаю, как работают механизмы принятия решений. Конечно, там консенсусом всё принимается, но до принятия консенсусных решений на площадке Организации Североатлантического договора с отдельными членами НАТО можно ведь работать на двусторонней основе, что и было сделано с Польшей, что и было сделано с Румынией, где размещаются сейчас элементы стратегической противоракетной обороны США.

Для нас это представляет прямую угрозу нашей безопасности. Поэтому продвижение инфраструктуры НАТО к нашим границам будет представлять для нас угрозу, и мы будем относиться, конечно, крайне отрицательно.

К.Уоллес: Второй вопрос. Проводятся два крупнейших учения НАТО: Anaconda и Trident Juncture. Вы и Президент Трамп обсуждали эти учения? Например, с лидером Северной Кореи он говорил о том, что он прекратит участвовать в военных играх. Говорил ли он Вам о том, что США не будет участвовать в этих двух учениях НАТО?

В.Путин: Нет, мы не обсуждали, хотя, конечно, это нас беспокоит. Ведь сейчас инфраструктура НАТО расширяется, увеличено количество натовских военнослужащих в тех районах, в которых их быть не должно, на 10 тысяч человек.

Их не должно было бы быть там в соответствии с основополагающим документом, выстраивающим отношения между Российской Федерацией и НАТО. Это, конечно, дестабилизирующий фактор. Мы его должны учитывать в наших отношениях. Но сегодня мы с Президентом Трампом об этом не говорили.

К.Уоллес: Хочу спросить Вас об участии России в Сирии. По информации независимых наблюдателей, с момента начала гражданской войны в 2011 году более полумиллиона человек погибло, и Россия подвергала бомбардировкам гражданское население в Алеппо и в других местах.

В.Путин: Идёт война, а это самое ужасное, что может быть между людьми. Конечно, жертвы неизбежны. Всегда встаёт вопрос, кто виноват. На мой взгляд, виноваты террористические группировки, которые дестабилизировали ситуацию в этой стране. Это ИГИЛ, «Джабхат ан-Нусра» и им подобные. Они и являются виновниками.

Именно так отвечают американские военные, когда они наносят удары по гражданским объектам в Афганистане, Ираке либо какой-то другой стране. И в целом, хотя кому-то может показаться это спорным, но в целом ведь это правда.

Что касается Сирии непосредственно. Американская авиация наносила очень серьёзные удары по городу Ракка. Мы сегодня говорили с Президентом о том, что нужно предпринять совместные усилия для гуманитарных операций. Думаю, что нам удастся двигаться в этом направлении. Очень бы хотелось, чтобы планы, о которых мы сегодня говорили, были реализованы.

К.Уоллес: Комиссия ООН, которая расследует ситуацию в Сирии, цитирую, сказала: «Имели место целенаправленные атаки на гражданское население со стороны российских пилотов, которые пилотировали Су-24 и Су-25».

В.Путин: Всё подлежит проверкам и оценкам.

Но хочу Вас вернуть к тому, что я только что сказал в отношении города Ракка. Самолёты, которые наносили удар по этому городу, пилотировали американские…

К.Уоллес: Мы не можем говорить об Алеппо и Гуте?

В.Путин: Нет, мы можем говорить об Алеппо и Гуте, но тогда давайте говорить и о Ракке. Не надо выхватывать из контекста одни события и забывать про другие. Хорошо?

К.Уоллес: Не думаю, что было кровопролитие в Ракке, когда сотни тысяч людей были убиты в Алеппо, Гуте и в ходе всей гражданской войны полмиллиона человек, 20 тысяч детей погибли от режима Асада и тех, кто поддерживал его из Москвы. Они террористы?

В.Путин: Вы глубоко заблуждаетесь, и мне очень жаль, что Вы не знаете реальной обстановки в Сирии. В Ракке погибло огромное количество мирного населения. Ракка стёрта с лица земли, это сплошные руины, напоминают Сталинград времён Второй мировой войны, и ничего хорошего, конечно, в этом нет.

Повторяю ещё раз, вина лежит на тех людях, которые руководствуются соображениями террористического характера и используют мирное население в качестве заложников.

К.Уоллес: На саммите «большой семёрки» Президент Трамп сказал, что Крым вполне может быть российским, потому что все там говорят на русском языке. Говорил ли Вам он о том, что наступит время, не сегодня, но наступит время, когда он может признать аннексию Россией Крыма и снять санкции либо вернуть Россию в «большую семёрку», то есть в «большую восьмёрку»; «большая восьмёрка» перестала существовать из-за аннексии Крыма.

В.Путин: Хочу Вас поправить, присоединение Крыма к России не является аннексией, потому что единственная форма демократии – это волеизъявление людей, проживающих на определённых территориях.

Люди в Крыму пришли на референдум и проголосовали за независимость и присоединение к Российской Федерации. Если это аннексия, то что тогда демократия? Это во-первых.

Во-вторых, мы знаем позицию Президента Трампа по поводу того, что Крым – это часть Украинского государства, он мне сегодня об этом ещё раз сказал, я ему сформулировал нашу позицию, которая близка к тому, что я сейчас транслировал Вам. На этом наша дискуссия по Крыму завершена.

К.Уоллес: Хорошо, у нас в любом случае времени мало осталось. Пойдём дальше.

В прошлом году министр обороны США сказал, что Россия является самой серьёзной угрозой, Россия – самая серьёзная угроза США, и он говорил также о том, что это ещё большая угроза, чем терроризм.

В марте Вы представили новое поколение российских ракет, то, что Вы назвали непобедимой ракетой, которая может обойти всю нашу противоракетную оборону, и даже показали видеоматериал, который показывал, как эта суперракета летит над США и опускается во Флориде. Там, где есть дом господина Трампа. Это эскалация гонки вооружений и было сделано специально с провокационными целями?

В.Путин: Что касается видеоматериалов, то они не говорят о том, что эта ракета направлена на территорию США. Надо внимательнее смотреть за нашими видеоматериалами. Это первое.

Второе. Все наши новые ударные системы направлены…

К.Уоллес: Там было написано «Флорида».

В.Путин: Нет, там не было написано «Флорида». Это неправда. Посмотрите ещё раз и повнимательнее. Там не было написано «Флорида». Там было понятно, что летит на другую сторону шарика.

К.Уоллес: Это можно было увидеть на карте.

В.Путин: Нет, нельзя было видеть на карте. Внимательно посмотрите, внимательно смотрите, а не пугайте своё население угрозами, которых не существует. Да-да, посмотрите внимательно. Хотите, я Вам подарю этот ролик?

Теперь по поводу ударных систем. Напомню, что они родились не сами по себе, они родились как ответ на выход Соединённых Штатов в одностороннем порядке из Договора по противоракетной обороне. Мы с самого начала предупредили наших американских партнёров о том, что мы не готовы строить систему ПРО, потому что пока не видим её эффективности и она слишком дорогая, но мы будем делать всё для её преодоления.

И мы услышали ответ, я уже много раз об этом сказал, для американских зрителей повторю ещё раз: «Система ПРО нами, американцами, делается не против вас, а вы делайте, что хотите. Мы будем исходить из того, что это не против нас». В 2003-м или в 2004 году я публично уже сказал об одной из этих систем. Никакой реакции не последовало со стороны наших американских партнёров.

Вот мы сейчас это всё сделали, продемонстрировали и показали, что у нас это есть. Но это предмет переговоров, мы надеемся, и я очень надеюсь на то, что в сфере стратегической стабильности мы сможем найти приемлемые решения для обеих сторон, в том числе это касается, кстати говоря, и ракет средней и меньшей дальности.

К.Уоллес: Времени мало. Хочу спросить у Вас о нарушении РСМД, но три последних вопроса о Владимире Путине.

Когда Вас избрали первый раз в 2000 году, Вас представляли как демократического реформатора. Вы говорили о ценности европейской культуры, и Вы не исключали даже возможности [для России] вступать в НАТО. Что случилось?

В.Путин: Во-первых, у меня ничего не изменилось, я каким был, таким и остался. Я стал Президентом Российской Федерации уже будучи взрослым человеком, как известно, а в этом возрасте предпочтения, жизненные установки не меняются.

Но мы вынуждены реагировать на всё, что происходит вокруг нас. Во-первых, расширение НАТО на Восток двумя волнами. Когда Советский Союз уходил из Германии, нам было сказано, что об одном русские должны знать точно: расширения НАТО на восток за границы Германии не будет.

Двумя волнами всё произошло, несмотря на наши принципиальные возражения, плевать хотели на наши возражения. Мы просили не выходить из Договора по противоракетной обороне – нет, Соединённые Штаты вышли в одностороннем порядке. Несмотря на наше предложение не делать этого, поработать совместно, всё это было отклонено. Есть и другие примеры.

Например, события в Югославии. Вы знаете, что и Президент Ельцин категорически возражал против военных операций, которые не были санкционированы Советом Безопасности Организации Объединённых Наций. А это единственный способ применения вооружённых сил легальным образом. Нас никто не послушал.

Были и другие примеры, которые ухудшали наши отношения. Скажем, распространение американского законодательства за пределы американских национальных границ, различные санкции и так далее. Это мы, что ли, вводили? Это же вы сделали.

Вы меня спросили про Крым, про Украину. Это же не мы организовали там военный государственный переворот и вооружённую смену власти в нарушение конституции Украины, не мы же там пирожки раздавали повстанцам на этот счёт? Да, мы понимаем, там сложные процессы, но не таким же образом их нужно решать. Причём где? Прямо у наших границ.

Поэтому со мной-то ничего не случилось. Что с вами произошло, мне бы хотелось знать.

К.Уоллес: Вы сказали, что с Вами ничего не случилось. Хочу спросить Вас не с международной точки зрения, а с внутренней, российской точки зрения, почему столько людей, которые выступают против Владимира Путина, вдруг были убиты?

Сергей Скрипаль, бывший офицер разведки и двойной агент, был жертвой атаки нервно-паралитического газа, около Кремля также погиб оппонент, Анна Политковская была убита. Почему столько людей, которые являются политическими оппонентами Владимира Путина, подвергались таким нападениям?

В.Путин: Во-первых, у нас у всех много политических противников. И у Президента Трампа много политических противников. Возьмите любого человека, который занимается государственной…

К.Уоллес: Но они живы.

В.Путин: Не всегда. У вас президентов не убивали, что ли? Вы подзабыли об этом? Кеннеди где убили, в США или в России? А с Кингом что случилось? Что вообще происходит во время столкновений между полицией и членами гражданского общества, скажем, этнических негритянских организаций? Это у нас, что ли, происходит или у вас? Это у вас происходит. У вас много своих проблем.

А то, что в России происходят криминальные проявления, да, к сожалению, это так. Россия находится ещё в значительной степени в состоянии своего государственного становления. И есть много, к сожалению, проявлений подобного рода. Мы с этим боремся и привлекаем к ответственности людей, которые за это отвечают.

Вы сказали про Скрипалей. Мы хотим, чтобы нам дали хотя бы какие-то документы на этот счёт, хоть какие-то материалы. Ведь никто конкретного ничего не говорит. Так же, как в случае обвинения нас во вмешательстве в политические процессы в США. Ведь ни одного документа не дали.

Теперь мы слышим, что ещё два человека пострадали от этого так называемого химического препарата, который называют «Новичком». Но я даже фамилий этих никогда не слышал. Что это за люди, от чего они пострадали, почему?

К.Уоллес: Они подняли бутылку, которая использовалась для нападения на Скрипалей.

Последний вопрос могу задать?

В.Путин: Нет, давайте мы с этим разберёмся. Какую бутылку? Кто поднял? Где поднял? Где химический состав? Или, может быть, есть другие причины, от которых эти люди пострадали? Может быть, они находятся внутри Великобритании?

С этим же никто не хочет разбираться как следует. Просто голословные обвинения. Зачем это? Зачем ухудшать наши отношения? Мы и с Великобританией хотим их выстраивать должным образом.

К.Уоллес: И наконец, одна из причин, по которой Вы хотели сделать это интервью, сводится к тому, чтобы люди в США и на Западе лучше поняли Вас. Вас очень часто называют сильным человеком: автократ, человек, который является символом силы России. Эти характеристики правильные?

В.Путин: Я не претендую на то, чтобы быть символом России. Но с точки зрения действующего закона флаг, гимн, сам институт президентской власти в известной степени являются символами страны, и не только России, но и любой другой страны.

Надеюсь, что и моя работа отражает то, чем занята Россия, чем она обеспокоена и на что готова пойти для того, чтобы нормализовать наши отношения со всеми странами, в том числе, конечно, и с такой великой страной, как Соединённые Штаты Америки.

Я уже говорил по поводу экономики. Смотрите, я господину Трампу приводил эти примеры. Сейчас на нашем рынке европейцы продают товаров в год на 100 миллиардов долларов, плюс ещё на 50 миллиардов продают услуг. Китай продаёт на нашем рынке товаров примерно на 57 миллиардов долларов. А США знаете на сколько? На 12. А услуг – на 5.

Это результат вашей политики, в том числе санкций. Кому это нужно? Взяли выгнали свои крупные компании с нашего рынка. Они ушли и уступили место конкурентам, в том числе в крупных проектах, в которых они были крайне заинтересованы, деньги вложили – некоторые даже деньги потеряли. Зачем?

Мы заинтересованы в развитии отношений в сфере безопасности, стратегической стабильности, преодолении кризисов, борьбе с терроризмом, в сфере экономики. Надеюсь, что сегодня мы с Президентом Трампом сделали хотя бы первый шаг в этом направлении.

К.Уоллес: Господин Президент, спасибо за то, что Вы с нами поговорили.

США. Россия > Внешэкономсвязи, политика > kremlin.ru, 17 июля 2018 > № 2675962 Владимир Путин

Пресс-конференция по итогам переговоров президентов России и США.

Владимир Путин и Дональд Трамп сделали заявления для прессы и ответили на вопросы журналистов.

В.Путин: Уважаемый господин Президент! Дамы и господа!

Переговоры с Президентом Соединённых Штатов Америки господином Дональдом Трампом прошли в откровенной и деловой атмосфере, считаю их весьма успешными и полезными.

Мы рассмотрели текущее состояние и перспективы российско-американских отношений, ключевые вопросы международной повестки дня. Всем очевидно, что двусторонние отношения переживают сложный период, однако эти трудности, сложившаяся напряженная атмосфера не имеют объективных причин.

«Холодная война» давно закончилась, эпоха острого идеологического противостояния двух стран ушла далеко в прошлое, обстановка в мире кардинально изменилась. Сегодня и Россия, и США сталкиваются с совершенно иными вызовами: это и опасная разбалансировка механизмов международной безопасности, стабильности, региональные кризисы, расползание угроз терроризма и трансграничной преступности, криминалитета, нарастание проблем в мировой экономике, экологические и другие риски. Справиться со всем этим можно, только объединяя усилия. Надеюсь, что мы придём к пониманию этого и с американскими партнёрами.

Сегодняшние переговоры отразили наше совместное с Президентом Трампом желание выправить негативную ситуацию в двусторонних отношениях, наметить первые шаги по их оздоровлению, восстановлению приемлемого уровня доверия и возвращению к сотрудничеству прежнего уровня по всем вопросам, представляющим взаимный интерес.

Как крупнейшие ядерные державы, мы несём особую ответственность за международную безопасность. Считаю важным, мы говорили об этом, отладить диалог по проблематике стратегической стабильности и нераспространения оружия массового уничтожения. Мы передали американским коллегам записку с рядом конкретных предложений на эту тему.

Считаем необходимой дальнейшую совместную работу по проработке всего комплекса военно-политического и разоруженческого досье: это продление действия Договора о стратегических наступательных вооружениях, опасная ситуация вокруг развития элементов глобальной системы американской противоракетной обороны, выполнение Договора о ликвидации ракет средней и меньшей дальности и тематика размещения оружия в космосе.

Мы за продолжение сотрудничества в области борьбы с террором и в области обеспечения кибербезопасности. И хочу отметить, что наши специальные службы работают весьма успешно. Самый свежий пример – это тесное оперативное взаимодействие с группой американских экспертов в области безопасности в рамках завершившегося вчера в России чемпионата мира по футболу. Вообще же контакты по линии спецслужб полезно перевести на системную основу. Напомнил Президенту Соединённых Штатов о предложении воссоздать рабочую группу по антитеррору.

Много говорили о региональных кризисах. Не везде и не во всём наши позиции совпадают, но и пересекающихся интересов тоже немало. Надо искать точки соприкосновения, теснее взаимодействовать, в том числе и на международных форумах.

Говорили, конечно, и о региональных кризисах, в том числе по Сирии. Что касается Сирии, то решение задачи установления в этой стране мира и согласия могло бы стать образцом успешной совместной работы.

Россия и Соединённые Штаты, безусловно, могут взять на себя лидерство в этом вопросе и организовать взаимодействие по преодолению гуманитарного кризиса, помочь возвращению беженцев к своим родным очагам.

Для результативного сотрудничества по сирийскому сюжету у нас есть все необходимые слагаемые. Упомяну, что российские и американские военные приобрели полезный опыт взаимодействия и координации, наладили оперативные каналы связи, что позволило не допустить опасных инцидентов и непредсказуемого столкновения на поле боя, в воздухе и на земле.

Хотел бы также отметить, что после завершения окончательного разгрома террористов на юго-западе Сирии, в так называемой южной зоне, ситуация на Голанских высотах должна быть приведена в полное соответствие с соглашением 1974 года о разъединении израильских и сирийских войск.

Это позволит вернуть спокойствие на Голаны, восстановить режим прекращения огня между Сирийской Арабской Республикой и Израилем, надежно обеспечить безопасность Государства Израиль. Господин Президент уделил этому сегодня особое внимание.

Хочу подтвердить, что Россия заинтересована в таком развитии событий и будет придерживаться именно такой позиции. Таким образом, будет сделан шаг в направлении установления справедливого и прочного мира на основе резолюции № 338 Совета Безопасности Организации Объединённых Наций.

Хорошо, что начала постепенно разрешаться проблема Корейского полуострова. Во многом это стало возможным благодаря тому, что к урегулированию лично подключился Президент Трамп, выстраивая диалог в духе сотрудничества, а не конфронтации.

В ходе переговоров прямо говорили о нашей обеспокоенности выходом Соединённых Штатов из всеобъемлющего плана действий по урегулированию иранской ядерной проблемы. Американская сторона знает нашу позицию, она остается неизменной. Подчеркну, что благодаря ядерной сделке Иран стал самой проверяемой страной в мире под контролем МАГАТЭ. Это эффективно обеспечивает исключительно мирный характер иранской ядерной программы, способствует укреплению режима нераспространения.

При обсуждении внутриукраинского кризиса обратили внимание на важность добросовестной реализации минских договорённостей. Соединённые Штаты могли бы решительнее настаивать на этом и настраивать украинское руководство на эту работу.

Особое внимание уделили экономике. Интерес к сотрудничеству со стороны деловых кругов обеих стран, безусловно, есть. Американская бизнес-делегация была одной из самых крупных на майском Петербургском экономическом форуме. В нём приняло участие более 500 представителей деловых кругов Соединённых Штатов.

Чтобы содействовать развитию взаимной торговли и инвестиций, мы с Президентом Трампом договорились о создании группы высокого уровня, которая объединила бы капитанов российского и американского бизнеса. Предприниматели лучше знают, как выстраивать взаимовыгодную кооперацию. Пусть подумают, что можно сделать, и сделают свои предложения на этот счёт.

Президент Трамп в очередной раз затронул тему так называемого российского вмешательства в избирательные процессы в Соединённых Штатах. Мне пришлось повторить то, что говорил уже неоднократно, в том числе и на личной встрече с Президентом: Российское государство никогда не вмешивалось и не собирается вмешиваться в американские внутренние дела, в том числе выборные процессы. Какие-либо конкретные материалы, если они будут представлены, мы готовы вместе рассматривать – например, в рамках рабочей группы по кибербезопасности, о создании которой мы говорили с Президентом ещё на встрече в Гамбурге.

И конечно, пора размораживать российско-американские связи по линии общественных организаций, в культурно-гуманитарной сфере. Совсем недавно, вы знаете, у нас была делегация американских конгрессменов, но это воспринимается чуть ли не как историческое событие, а это должно быть рядовым текущим мероприятием.

В этой связи мы высказали предложение Президенту Соединённых Штатов подумать не только над практическими вопросами, но и над философией выстраивания двусторонних отношений на долгосрочную перспективу. К такому процессу полезно было бы привлечь опыт экспертов, хорошо знающих историю, нюансы российско-американского взаимодействия.

Идея в том, чтобы сформировать экспертный совет из влиятельных российских и американских политологов, учёных, бывших видных дипломатов и военных, который бы занялся поиском точек соприкосновения и осмыслением того, как вывести двустороннее сотрудничество на устойчивую позитивную траекторию.

В целом мы довольны нашей первой полномасштабной встречей. Напомню, что до этого мы только кратко общались на международных форумах. Мы хорошо поговорили с Президентом Трампом – надеюсь, стали лучше понимать друг друга, и я Дональду за это благодарен.

Конечно, многочисленные проблемы остаются, и мы не смогли расчистить все завалы, это невозможно было сделать на первой встрече, но, считаю, сделали первый важный шаг в этом направлении.

В заключение хотел бы отметить, что созданию рабочей атмосферы переговоров во многом способствовали наши финские хозяева. Благодарны руководству Финляндии, финскому народу, жителям Хельсинки за то, что было сделано. Знаем, что мы доставили много неудобств жителям Хельсинки и приносим за это свои извинения.

Благодарю вас за внимание.

Д.Трамп: Я только что закончил встречу с Президентом Путиным. Мы обсудили различные критические вопросы, важные для обеих стран. У нас был открытый продуктивный диалог, очень хорошо прошёл этот диалог.

Перед тем как я начну, хочу поблагодарить Президента Финляндии Ниинистё за то, что он нас принимает и разрешил проведение саммита. Президент Путин сказал, как хорошо они справились с работой, как приятно нам здесь пребывать.

Также хочу поприветствовать Россию и Президента Путина за то, что хорошо справились с проведением Кубка мира. Это был один из самых лучших, и ваша команда также хорошо играла, вы хорошо справились с работой.

Мы сегодня продолжаем традицию американской дипломатии. Начиная с первых дней нашей страны мы понимали, что дипломатии даётся преимущество. Диалог очень важен не только для США, но и для России, а также для всего мира.

Разногласия между нашими странами известны, Президент Путин и я сегодня обсудили их детально. Но если мы хотим решить проблемы, стоящие перед нашим миром, то мы должны найти способ сотрудничества и найти точки соприкосновения.

Давно и недавно мы видели последствия того, когда дипломатия остаётся вне внимания. Мы также видели пользу сотрудничества в течение последнего столетия, когда страны боролись плечом к плечу во время Второй мировой войны. Даже когда была «холодная война», мир выглядел совершенно другим, не таким, как сегодня.

США и Россия смогли поддерживать очень прочный диалог, но наши отношения никогда не были хуже тех, которые мы видим сейчас. Тем не менее это изменилось примерно четыре часа тому назад. Я действительно в это верю. Ничего не бывает политически легче, чем просто отказаться от встречи, отказаться от переговоров, но это не даст никаких результатов.

Будучи Президентом, я не могу принимать решения по поводу внешней политики для того, чтобы помирить критиков, демократов, СМИ, которые не хотят ничего делать, кроме обструкции. Конструктивный диалог между США и Россией даёт возможность открыть новый путь к миру и стабильности в мире.

Я, скорее всего, возьму политический риск на себя для того, чтобы достичь мира, вместо того чтобы рисковать миром и предавать политику. Я как Президент в первую очередь думаю о том, что лучше для Америки, что лучше для американского народа.

В течение сегодняшней встречи я с Президентом Путиным говорил о вмешательстве России в наши выборы. Считаю, что это лучше было сказать ему прямо в лицо. Мы много времени провели, обсуждали этот вопрос, и Президент Путин, наверное, хотел этот вопрос обсудить. И он очень чётко понимает этот вопрос.

У нас также есть критический вопрос – распространение ядерного оружия. В прошлом месяце с Ким Чен Ыном я обсудил вопрос денуклеаризации Северной Кореи. И сегодня я уверен, что Президент Путин и Россия хотят также закончить эту проблему и готовы работать с нами над этим вопросом. Я благодарю их за это.

Президент и я обсудили вопросы радикального исламизма, от чего страдают и Россия, и США. Ужасные теракты. Мы договорились продолжать коммуникации между нашими отделами по безопасности для того, чтобы преодолеть это зло. Мы говорили [о планировавшейся террористами] атаке в Санкт-Петербурге, и мы [наши спецслужбы] смогли остановить её. Мы их нашли, обнаружили и остановили потенциальную атаку. Я также поблагодарил Президента Путина за то, что он мне позвонил после этого.

Я подчеркнул важность оказания давления на Иран для того, чтобы они приостановили свою кампанию насилия и ядерное стремление в регионе, на Ближнем Востоке.

Мы обсудили вопросы кризиса в Сирии. Это очень сложный вопрос. Сотрудничество между нашими странами может потенциально спасти сотни тысяч жизней. Я также сказал, что США не позволят, чтобы Иран воспользовался нашей успешной кампанией против ИГИЛ. Мы фактически почти полностью искоренили ИГИЛ в регионе.

Мы также согласились, что представители нашего Совета по национальной безопасности будут обсуждать те вопросы, которые мы сегодня обсудили, и продолжат прогресс, который мы начали здесь, в Хельсинки.

Сегодняшняя встреча – это только начало длительного процесса, но мы первый шаг сделали к лучшему будущему, в котором будет прочный диалог и много размышлений. Наши ожидания базируются на реальной цели, мы желаем дружбы, сотрудничества и мира. Думаю, что могу это сказать не только от имени Америки, но и от имени России.

Президент Путин, хочу Вас ещё раз поблагодарить за то, что Вы присоединились ко мне в этой дискуссии, и в том, что Вы продлили и продолжили открытый диалог между нашими странами. Есть длительная традиция дипломатии между Россией и США для всеобщего блага, и это очень конструктивный день.

Сегодня были несколько очень конструктивных часов, проведённых вместе, и это важно для обеих наших стран, важно продолжить эту беседу. Мы согласились, что, скорее всего, будем часто встречаться в будущем, и надеемся, что решим все проблемы, которые мы обсуждали сегодня.

Ещё раз, Президент Путин, благодарю Вас.

Вопрос: У меня вопрос к господину Президенту Соединённых Штатов.

Во время своего недавнего европейского турне Вы сказали, что реализация трубопроводного проекта «Северный поток – 2» и других проектов делает Европу заложницей России. Вы предлагали избавить Европу от этой зависимости путём поставок американского сжиженного газа.

Эта холодная зима показала живучесть нынешней системы энергоснабжения Европы, в то время как Соединённые Штаты вынуждены были покупать дополнительные объёмы сжиженного газа, в том числе российского, для Бостона.

У меня вопрос. Реализация Вашей идеи больше политическая? Не приведёт ли она к тому, что в системе энергоснабжения Европы образуется дыра, в которую попадут прежде всего страны-потребители?

И второй вопрос, если Вы позволите. Перед встречей с господином Путиным Вы назвали его соперником, но оставили надежду на то, что, возможно, вам удастся эти отношения вывести в дружеские. Вам это удалось?

Д.Трамп: Я его назвал соперником, хорошим соперником. Он хороший соперник на самом деле. «Соперник» – это фактически комплимент. Считаю, что мы будем конкурировать, когда говорим о трубопроводе. Не уверен, что это лучше для интересов Германии или нет, но это их решение, и мы будем конкурировать.

Вы знаете, Соединённые Штаты сейчас или в ближайшее время будут, но уже сейчас являются самым крупным государством в мире нефти и газа. Мы продаём сжиженный газ, мы должны конкурировать с трубопроводом, и мы будем конкурировать успешно, хотя у них есть некоторое преимущество. Я обсудил этот вопрос с Ангелой Меркель в довольно-таки жёстких тонах.

Но я также знаю, в чём суть дела. У них есть близкий источник, и мы об этом будем говорить. У нас есть много источников. США совершенно другая страна теперь по сравнению с тем, какой она была несколько лет тому назад. Мы сможем добывать то, что мы добываем. Считаю, что мы будем очень сильными конкурентами.

В.Путин: Позволю себе добавить два слова.

Мы говорили с господином Президентом, в том числе и на эту тему. Нам известна позиция Президента. Но я считаю, мы как крупнейшая нефтегазовая держава, а Соединённые Штаты тоже являются такой страной, могли бы конструктивно работать по регулированию международных рынков, потому что мы не заинтересованы в чрезвычайном падении цен ниже низшего предела. От этого будут страдать наши производители, кстати говоря, в том числе и в Соединённых Штатах, имея в виду сланцевые нефть и газ.

За определёнными рамками исчезает рентабельность производств. Не заинтересованы также мы и в чрезмерно высоких ценах, потому что это будет убивать переработку, машиностроение и прочие отрасли экономики. У нас здесь есть о чём поговорить, есть поле для сотрудничества. Это первое.

Второе, что касается «Северного потока – 2». Господин Президент высказывал озабоченности в связи с возможным исчезновением транзита через Украину. Я заверил господина Президента в том, что Россия готова сохранить этот транзит.

Более того, мы готовы продлить транзитный контракт, который истекает в следующем году, в случае урегулирования спора между хозяйствующими субъектами в Стокгольмском арбитражном суде.

Вопрос: Господин Президент, Вы сегодня написали в Твиттере, что глупость, тупость США и Мюллер отвечают за спад в отношениях между США и Россией. Вы считаете, что Россия отвечает за всё или за что–то? За что они несут ответственность?

Д.Трамп: Да, я считаю, что и та, и другая сторона несёт ответственность за ситуацию. Считаю, что США глупо ведут себя, мы должны были начать этот диалог давно, даже до того, как я пришел к власти. Считаю, что мы все виновны, и США сейчас фактически вместе с Россией налаживают эти отношения.

У нас есть шанс сотрудничества, это остановка распространения ядерного оружия – это в конечном итоге самый важный вопрос, над которым мы сможем работать. Считаю, что и вы, и мы допустили ошибки, и расследование – это ужасно для нашей страны. Считаю, что это не даёт нам объединиться, то есть не было сговора, это нас разделяет, и все об этом знают.

Люди покажут, что, по сути, это никаким образом не связано с избирательной кампанией. Очень трудно найти кого–то, кто связан с кампанией. У нас чистая кампания, я победил, выиграл у Хилари Клинтон и, честно говоря, даже уже не хочу говорить об этом. Мы просто выиграли эту гонку.

Просто неприятно, что есть над этим какое–то облако. Люди понимают. Но мы обсудили этот вопрос. Важно, что нет никакого сговора, а это отрицательно, в свою очередь, отразилось на отношениях между двумя самыми крупными ядерными державами: у нас 90 процентов ядерного оружия в двух странах вместе взятых. Просто удивительно, что с расследованием происходит.

Вопрос: Президент Путин, могу я продолжить вопрос?

Почему американцы и Трамп должны Вам верить, что Россия не вмешивалась в выборы в 2016 году? Я исхожу из разведывательных данных.

Вы разрешите экстрадицию 12 российских граждан?

Д.Трамп: Вы знаете, наверное, что эта концепция фактически была выдвинута как причина, почему демократы проиграли. На самом деле они должны были выиграть, потому что коллегия выборщиков, конечно, больше преимущества даёт демократам, чем республиканцам, но [мы] выиграли в значительной мере – 306 против 232. И эта борьба была справедливая, мы хорошо с ней справились.

Честно говоря, я попрошу Президента ответить на вторую часть Вашего вопроса. Просто хочу ещё раз повторить, я повторял это и раньше: не было сговора, я не знал Президента, и не с кем было заключать сговор. Сговора не было. Все эти 12 или 14 – это не имеет никакого отношения в выборам.

Признали, что эти люди не связаны с избирательной кампанией, но читатель может поверить. Даже люди, которые причастны к этому, может быть, некоторые рассказали что–то. В одном случае в ФБР сказали, что никто не лгал, лжи не было, хотя кто–то сказал, что кто–то там солгал. Но мы провели прекрасную избирательную кампанию.

В.Путин: По поводу того, кому верить, а кому не верить и можно ли вообще верить: никому нельзя верить. С чего Вы взяли, что Президент Трамп мне доверяет, а я ему в полной степени доверяю? Он защищает интересы Соединённых Штатов Америки. Я защищаю интересы Российской Федерации.

У нас есть совпадающие интересы, и мы ищем точки соприкосновения. У нас есть вопросы, в которых мы пока расходимся. Мы ищем варианты, как примирить эти расхождения, как сделать нашу работу конструктивной. Мы должны опираться не на сиюминутные политические интересы каких–то внутренних политических сил в наших странах, а на факты.

Назовите мне хотя бы один факт, который говорит о каком–то сговоре в ходе предвыборной кампании в Соединённых Штатах. Это полный бред. Мы не были знакомы, Президент только что об этом сказал. То, что в российском обществе в ходе избирательной кампании в Соединённых Штатах сложилось определённое мнение в отношении кандидатов, это само собой разумеется. Что здесь необычного?

Сегодняшний Президент Трамп в качестве кандидата говорил о необходимости восстановления российско-американских отношений. Естественно, в российском обществе возникла симпатия к этому кандидату, и разные люди по–разному могли эту симпатию проявлять. Разве не естественно иметь симпатию к человеку, который хочет выстроить отношения с нашей страной? Это нормально.

Мы слышали обвинения в адрес фирмы «Конкорд». Насколько мне известно, эта фирма наняла американских адвокатов, и все обвинения в её адрес рассыпаются в американском суде. Вы посмотрите, что в американских судах происходит. Вот на что нужно опираться, а не на слухи. Это первое.

Второе, что касается 12 сотрудников якобы наших спецслужб, я об этом ничего пока не знаю. Мне нужно ещё выяснить, о чём идёт речь. Президент тоже поставил этот вопрос передо мной.

Что я могу сказать? Мы, в общем, обсуждали, но что мне приходит в голову и что я могу предложить? Существует, действует договор между Соединёнными Штатами Америки и Российской Федерацией 1999 года о взаимной помощи по уголовным делам. Этот договор работающий, кстати говоря, эффективно работающий.

Мы по запросам иностранных государств до сотни, 150 уголовных дел возбуждаем в России. Несколько лет назад наш бывший министр атомной промышленности был выдан Соединёнными Штатами в Российскую Федерацию и осуждён российским судом. Это работающий договор. Этим договором предусмотрены определённые процедуры совместной работы.

Мы можем предложить, чтобы ваша соответствующая комиссия, которую возглавляет спецпрокурор… как фамилия – господин Мюллер? Он может в рамках этого договора направить нам официальный запрос с целью провести допросы тех людей, которых он считает виновными в совершении каких–то правонарушений. Сотрудники нашей прокуратуры и следственных органов эти допросы могут провести и направить соответствующие материалы в Соединённые Штаты.

Более того, мы можем сделать ещё один шаг навстречу. Мы можем допустить официальных представителей Соединённых Штатов, в том числе этой комиссии господина Мюллера, присутствовать на этих допросах. Но тогда, в этом случае мы, безусловно, будем ставить вопрос о том, чтобы эти действия были взаимными.

Мы будем ожидать от американской стороны, чтобы они допросили тех официальных лиц, в том числе представителей спецслужб Соединённых Штатов, которых мы подозреваем в совершении противоправных действий на территории Российской Федерации, в присутствии наших следователей.

Что имею в виду? Известное дело фирмы Hermitage Capital господина Браудера. По данным нашего следствия, группа лиц, деловые партнёры господина Браудера незаконным образом заработали в России более полутора миллиардов долларов, не заплатили налоги ни в России, ни в Соединённых Штатах, но деньги эти в Соединённые Штаты перевели: 400 миллионов долларов направили на избирательную кампанию госпожи Клинтон. Это официальные данные, которые в их отчётах присутствуют. 400 миллионов направили. Но это их дело, возможно, они сделали это легально, но деньги получили нелегально. У нас есть основания полагать, что некоторые сотрудники спецслужб Соединённых Штатов сопровождали эти незаконные сделки.

Это только один шаг вперёд. Мы можем поговорить и о расширении нашего сотрудничества. Пожалуйста, варианты возможны, они предусмотрены в соответствующем межправительственном соглашении.

Вопрос: Господин Президент, Вы хотели, чтобы Президент Трамп выиграл выборы?

В.Путин: Потому что он говорил о нормализации российско-американских отношений…

Вопрос: Добрый вечер!

Первый вопрос господину Трампу на английском языке. Господин Президент, Вы можете более детально изложить, если это возможно, конкретные договорённости в отношении того, как будут сотрудничать Россия и США по Сирии? Есть ли какие–то соглашения или обсуждался ли этот вопрос?

Если позволите, Владимиру Владимировичу вопрос на русском. Поскольку сегодня несколько раз уже затрагивалась тема футбола, я на футбольном языке задам вопрос. Господин Помпео чуть ранее сказал, что, когда разговор заходит о взаимодействии в Сирии, сейчас мяч на стороне России. Владимир Владимирович, это действительно так? В таком случае, если да, как Вы этим владением воспользовались?

Д.Трамп: Вы знаете, отвечу на первую часть вопроса. Мы работали с Израилем много лет, много декад, никто, ни одна страна не была ближе к ним, чем мы. Президент Путин также помогает Израилю, и мы оба говорили с Нетаньяху, они хотели бы сделать что–то по поводу Сирии, в частности касательно безопасности в Израиле. В этом отношении нам хотелось бы сотрудничать, для того чтобы помочь Израилю.

Израиль будет с нами работать, и мы будем совместно работать. И считаю, что, когда Вы посмотрите на весь прогресс, который сделан в некоторых направлениях, в частности, искоренение ИГИЛ, 98–99 процентов территорий фактически освобождено, фактически Россия нам помогла в некоторой степени. Вы работаете с Израилем, и работа с Израилем – это хорошая вещь. Создание безопасности для Израиля – это то, что нам с Путиным хотелось бы увидеть.

И ещё хочу добавить один момент – помощь людям. Я видел отчёты, фотографии, практически всё видел, что там происходит. Если мы что–то можем сделать, для того чтобы помочь народу Сирии, чтобы они вернулись в жилища или какую–то гуманитарную помощь, то именно об этом мы говорили – о гуманитарной помощи. Мы оба будем заинтересованы в этом, и мы это будем делать.

Реплика: Прошу прощения, но пока что нет конкретного соглашения между вооружёнными силами.

Д.Трамп: Наши вооружённые силы хорошо сотрудничают. Более того, они ладят хорошо, лучше, чем наши политические лидеры, уже много лет, они хорошо справляются, они хорошо координируют действия в Сирии и в других местах.

В.Путин: Мы говорили, я уже упоминал об этом – о сотрудничестве по гуманитарному направлению, в гуманитарной сфере. Только вчера я обсуждал этот вопрос с Президентом Франции господином Макроном, и мы с ним договорились о том, что мы и с европейскими странами, в том числе с Францией, активизируем эту работу.

Мы со своей стороны готовы предоставлять военно-транспортные самолёты для гуманитарных грузов. Говорили об этом сегодня и с Президентом Трампом, и думаю, что здесь есть над чем поработать.

Что важно? Огромное количество беженцев сконцентрировано сейчас в приграничных с Сирией государствах: в Турции, Ливане, Иордании. Если мы окажем людям помощь для возвращения к родным очагам, то миграционное давление на страны Европейского союза, на другие страны многократно может уменьшиться. Считаю, это чрезвычайно важно со всех точек зрения: и с гуманитарной, и с точки зрения решения проблем по беженцам.

Но в целом действительно согласен с Президентом. Наши военные работают весьма успешно друг с другом. Надеюсь, что им удастся договариваться так, как это было до сих пор. Мы будем работать и в астанинском формате, имею в виду Россию, Турцию и Иран. Я об этом сегодня тоже проинформировал Дональда.

Но мы готовы сопрягать эти усилия с усилиями так называемой малой группы государств, для того чтобы процесс приобрёл широкий характер и чтобы у нас были максимальные шансы на окончательный успех.

Что касается того, что мяч на нашей стороне по Сирии. Господин Президент только что говорил о том, что мы закончили и успешно провели чемпионат мира по футболу. Насчет мяча…

Господину Президенту хочу этот мяч передать, теперь мяч на его стороне (передает футбольный мяч), тем более что США должны будут проводить чемпионат мира в 2026 году.

Д.Трамп: Вы совершенно правы. Да, мы будем проводить его. Мы надеемся, что также хорошо справимся с этой работой.

И это будет для моего сына Бэррона. Мелания, возьми для него мяч.

Вопрос: Вопрос для каждого Президента.

Президент Трамп, Вы первый. Теперь Президент Путин сказал, что они никаким образом не вмешивались в выборы 2016 года. Вся разведка говорит, что Россия вмешалась. Первый вопрос: кому Вы верите?

Второй вопрос. Теперь, когда весь мир наблюдает, Вы скажете Президенту Путину: откажитесь от того, что произошло в 2016 году, и никогда не будете это делать в будущем?

Д.Трамп: Мне интересно, почему сервер ФБР никогда не смотрел. Почему в ФБР сказали, что они должны были рассмотреть то, что произошло в офисе Национального комитета. Я об этом писал в Твиттере и говорил в социальных сетях: где сервер? Я хочу знать, где этот сервер и что на сервере есть.

Исходя из этого, всё, что могу сделать, только задать вопрос. Ко мне пришли Дэнкас и другие, обратились ко мне, сказали, что они думали, это Россия. Президент Путин только что сказал, что это не Россия.

Должен сказать следующее. Я не вижу причин, но хочу увидеть сервер. Я верю и той, и другой стороне. Верю, что это будет продолжаться определённый период времени. Думаю, что это не может произойти без того, чтобы не понять, что произошло с серверами пакистанского гражданина, который работал в нашем демократическом Национальном комитете, что произошло с e–mail Хиллари Клинтон: 33 тысячи e–mail просто исчезли, пропали. Это позор!

Мы не можем добиться и получить эти 33 тысячи e–mail. Я доверяю своей разведке, но хочу сказать, что Президент Путин очень сильно отрицал сегодня. Он дал прекрасное предложение. Он говорил, что люди, которые работают над делом, должны работать с их следователями по поводу этих 12 подозреваемых.

В.Путин: Позвольте мне добавить два слова.

Я ведь тоже работал в разведке и знаю, как составляются соответствующие досье. Это первое.

Второе. Считаю Россию демократическим государством. Надеюсь, Вы не отказываете в этом и своей стране, Соединённым Штатам Америки. Соединённые Штаты – демократическое государство? А если это так, то окончательный вывод в споре подобного рода может вынести только суд, а не оперативные службы.

Компания, которую я упоминал, «Конкорд» и одного из наших рестораторов, он ресторанным бизнесом занимается, обвиняют во вмешательстве. Но они не представляют Российское государство. Даже если так, могу себе представить. Ну и что? Я уже приводил примеры.

У вас есть много людей, в том числе с большим, миллиардным состоянием – господин Сорос, например, тот везде вмешивается, но это что? Это разве позиция американского государства? Нет. Это позиция частного лица. Так и здесь. Есть разбирательство в американском суде, конечная инстанция всегда – только суд. Пусть разбираются, посмотрим.

Это касается частных только лиц, не государства. А последние обвинения в отношении якобы сотрудников наших спецслужб – пожалуйста, я же на это ответил. Есть межправсоглашение, присылайте, пожалуйста, официальный запрос, пусть комиссия Мюллера пришлёт нам запрос, мы проведём соответствующую работу и ответим.

Можно и расширить это сотрудничество, я уже сказал, но тогда только на взаимной основе. Мы тогда тоже будем ждать от американской стороны доступа к тем лицам, которых мы считаем сотрудниками спецслужб. Давайте предметно обсуждать и не использовать российско-американские отношения в качестве разменной карты во внутриполитической американской борьбе.

Вопрос: У меня есть вопросы к Президенту Путину, два вопроса к Вам.

Можете сказать, что Президент Трамп сказал Вам или намекнул Вам в отношении официального признания Крыма как территории России?

Второй. Российское Правительство имеет какой–то компрометирующий материал против Президента Трампа и его семьи?

В.Путин: У Президента Трампа позиция по Крыму известная, и он её придерживается. Он говорит о незаконности присоединения Крыма к Российской Федерации. У нас другая точка зрения. Мы считаем, что провели референдум в строгом соответствии с международным правом, с уставом Организации Объединённых Наций. Для нас, для Российской Федерации, этот вопрос закрыт. Первое.

Второе, что касается каких–то компроматов. Я слышал об этом, якобы мы собирали компромат на господина Трампа, когда он приезжал в Москву. Уважаемый коллега, когда господин Трамп приезжал в Москву, я даже не знал, что он там находится. Я с уважением отношусь к Президенту Трампу как главе американского государства, но, когда он приезжал в качестве бизнесмена, я даже не знал, что он находится в Москве.

На Петербургский экономический форум, в Петербург приехало свыше 500 американских бизнесменов, причём самого высокого ранга, я даже фамилии их не вспомню. И что, Вы думаете, мы по каждому из них организуем оперативную работу и собираем какой–то компромат? Большей ерунды трудно себе представить, просто трудно себе представить. Выбросьте, пожалуйста, эту шелуху из головы.

Д.Трамп: Должен сказать, что, если бы у них был этот материал, они бы предоставили. Если кто–то видел Питера Страка, когда он давал показания в течение последних нескольких дней, когда я был в Брюсселе, – просто позор для ФБР. Это фактически позор для нашей страны. И мы должны сказать, что это фактически была «охота на ведьм».

Спасибо всем.

США. Россия. Весь мир > Внешэкономсвязи, политика > kremlin.ru, 16 июля 2018 > № 2675947 Владимир Путин, Дональд Трамп

Военные базы США против «Северного потока – 2».

США может прибегнуть к НАТО как инструменту шантажа против российского газопровода.

США, Украина, ряд стран Восточной Европы и руководство ЕС продолжают упражняться в словесном противостоянии проекту «Северный поток – 2», поскольку никаких юридических способов помешать строительству газопровода у них не осталось. Вместе с тем дополнительную интригу во взаимоотношения США и Германии может внести предстоящий саммит НАТО, так как Вашингтон намерен заставить Берлин пойти на новые экономические уступки для сохранения Североатлантического альянса, которые касаются в числе прочего и поставок газа.

По данным ряда СМИ, в недавнем разговоре с канцлером Германии Ангелой Меркель президент Соединенных Штатов Дональд Трамп напомнил, что именно США защищают ФРГ от российской угрозы, но несут от этого сплошные убытки, в то время как Берлин заключает с Москвой многомиллиардное соглашение (строительство «Северного потока – 2»).

В связи с этим на предстоящем саммите НАТО Белый дом может заявить о намерении пересмотреть отношения с ФРГ.

Стоит отметить, что американский Конгресс активно готовится к этому разговору. В частности, он собирается рассмотреть законопроект, который обязывает госсекретаря, главу Минфина и директора Национальной разведки США подготовить доклады, где будет дана оценка последствий успешной реализации проекта «Северный поток – 2». Предполагается, что в документе будет содержаться параграф о том, что Вашингтон должен сделать все возможное, чтобы реализация российско-европейского проекта «Северный поток – 2» не состоялась. Для этого США готовы предпринять «дипломатические меры» для пресечения строительства в Европе подобных газотранспортных магистралей.

Заметим, что не так давно Германия, один из основных участников проекта «Северный поток – 2», заявляла, что Вашингтон предоставил предварительные гарантии защиты от санкционного давления на газовые проекты.

«Мы получили обещания американской стороны, речь шла прежде всего о проектах, связанных с трубопроводами, есть обещание американской стороны эти проекты пока что исключить из санкций», – заявила на брифинге в Берлине в мае 2018 года представитель Министерства экономики и энергетики Германии. Однако желание Трампа помочь американской нефтегазовой отрасли может быть сильнее всех предыдущих договоренностей.

На прошедшем на днях саммите Евросоюз – Украина также дежурно ругали «Северный поток – 2» и старались приободрить Украину. В совместном заявлении в рамках саммита глав ЕС и ЕК Дональда Туска и Жана-Клода Юнкера, а также украинского президента Петра Порошенко подтверждается роль Украины как стратегической страны – транзитера газа в европейские страны. При этом Дональд Туск отметил, что проект «Северный поток – 2» не отвечает стратегическим интересам Европы, но некоторые страны ЕС заняли другую позицию.

«Мы обсуждали «Северный поток – 2», но ничего нового сообщить не могу, мы пытаемся получить мандат на применение энергетических правил ЕС, но, к сожалению, некоторые страны заняли абсолютно иную позицию», – указал глава ЕС.

Отраслевые эксперты считают, что пока строительству «Северного потока – 2» ничего не угрожает, поскольку никаких юридических препятствий для его реализации нет. Более того, в него уже вложено много средств и сил европейского бизнеса. Не поменяется ситуация и с защитой ЕС от «российской угрозы», так как США ни при каких обстоятельствах не будут выводить свои войска из Германии.

Замдиректора аналитического департамента «Альпари» Анна Кокорева в интервью «НиК» отметила, что реализация проекта «Северный поток – 2» – вопрос решенный.

«Компания Nord Stream 2 ждет ответа от Дании, в зависимости от которого будет прокладываться маршрут газопровода. Соответственно, после этого начнется строительство, потому что разрешение от всех остальных стран получено, в том числе и от Германии. Я думаю, что Трамп может заявлять что угодно. Если посмотреть на статистику, то становится понятно, что США не способны обеспечить своим СПГ Европу в объеме, который заменит российский газ. У ЕС есть большая потребность в российском голубом топливе. Все эти разговоры и заявления просто являются негативным фоном», – считает аналитик.

Отвечая на вопрос о том, смогут ли навредить реализации проекта «Северный поток – 2» попытки украинского «Нафтогаза» арестовать имущество «Газпрома» в Европе, Кокорева заметила, что российский концерн не является единственным акционером Nord Stream 2, в их число входит и ряд европейских компаний.

«Даже арест офисных зданий не свидетельствует о том, что эти активы перестали принадлежать «Газпрому» или его дочерним предприятиям», – напомнила Кокорева.

Директор Института национальной энергетики Сергей Правосудов указал, что США традиционно против сближения России с Германией.

«Вашингтон всегда был против абсолютно всех трубопроводов, которые идут из России в ЕС. Ни один газопровод не был обойден вниманием, но так или иначе все они были реализованы. Сейчас вряд ли что-то повлияет и на «Северный поток – 2». Это экономический проект, уже все закуплено для его строительства, поэтому я не думаю, что немцы послушаются каких-то угроз и пойдут на поводу у США. Говорить будут много, возможно, прозвучат угрозы, но практических итогов они иметь не будут», – заявил эксперт в интервью «НиК».

Он считает, что Германия будет последней страной, из которой США выведут свои военные базы.

«Для них принципиально важно иметь возможность давления на Германию. Фактически ФРГ до сих пор является оккупированной странной», – заметил Правосудов.

Екатерина Вадимова

США. Евросоюз. Германия. Россия > Нефть, газ, уголь. Внешэкономсвязи, политика. Армия, полиция > oilcapital.ru, 11 июля 2018 > № 2735651 Екатерина Вадимова

Возникновение нелиберальной гегемонии

Удивительная национальная стратегия Трампа

Барри Позен – международный профессор политологии и директор программы исследований в области безопасности в Массачусетском технологическом институте.

Резюме Хотя администрация Трампа отказалась от многих столпов либерального интернационализма, ее курс в сфере безопасности остается последовательно гегемонистским. Окажется ли нелиберальная гегемония более или менее устойчивой, чем ее либеральная кузина – вопрос открытый.

Во время избирательной кампании Дональд Трамп обещал положить конец национальному строительству за рубежом и высмеивал союзников Соединенных Штатов как любителей прокатиться за чужой счет. «Главной и преобладающей темой в моей администрации будет “Америка прежде всего”», – заявил он в речи о внешней политике в апреле 2016 г., которая перекликалась с высказываниями изоляционистов времен Второй мировой войны. «Страны, которые мы защищаем, должны оплачивать наши услуги в области обороны, а если они откажутся это делать, тогда США должны быть готовы дать им возможность защищать себя самостоятельно», – сказал он, очевидно намекая на ранее выдвинутое предложение позволить тем союзникам, которые не имеют ядерного оружия, приобрести его.

Подобные заявления вкупе с недоверием к свободной торговле, а также к обеспечивающим ее договорам и организациям породили среди политиков разных мастей обеспокоенность, что при Трампе Соединенные Штаты замкнутся в себе и откажутся от роли лидера мирового сообщества, которую играли со времен окончания Второй мировой войны. «В настоящее время США выпали из мирового порядка, они не при делах», – написал публицист Роберт Каган через несколько дней после избрания Трампа. С тех пор как Трамп вступил в должность, его критики, похоже, утвердились в своей правоте. Они ухватились за его непрестанные сетования относительно союзников, а также скептицизм по поводу беспрепятственной торговли, утверждая, что администрация отгородилась от мира и даже взяла на вооружение национальную стратегию замкнутости. Некоторые пошли еще дальше, навесив на Трампа ярлык, самый страшный для американского внешнеполитического истеблишмента: «изоляционист».

На самом деле Трампа можно обвинить в чем угодно, но только не в изоляционизме. Хотя его речи действительно пропитаны скептицизмом относительно глобальной роли Вашингтона, беспокойство по поводу изоляционизма Трампа совершенно неуместно на фоне все более громких призывов к войне с Северной Кореей, обостряющейся конфронтации с Ираном и растущего числа боевых операций во всем мире. Если говорить о наборе инструментов жесткой силы, то политика администрации Трампа представляется по крайней мере более амбициозной, чем политика Барака Обамы.

И все же Трамп отошел от традиционной национальной стратегии в одном важном аспекте. По крайней мере с окончания холодной войны демократические и республиканские администрации проводили государственную стратегию, которую ученые называют «либеральной гегемонией». Это гегемония в том смысле, что США намеревались стать самым могущественным государством в мире с большим отрывом, а либеральной она была потому, что американцы стремились трансформировать систему международных отношений в порядок, основанный на правилах, регулируемый многосторонними организациями, а также превратить другие страны в рыночные демократии, свободно торгующие друг с другом. Порвав со своими предшественниками, Трамп во многом изъял либеральный элемент из либеральной гегемонии. Он по-прежнему стремится сохранить экономическое и военное превосходство Соединенных Штатов, а также их роль арбитра в сфере безопасности для большинства регионов мира, однако предпочел отказаться от экспорта демократии и воздержаться от заключения многосторонних торговых соглашений. Другими словами, Трамп объявил о совершенно новой национальной стратегии: нелиберальная гегемония.

Не голубь мира

Национальная стратегия – довольно скользкое понятие, и для тех, кто пытается постичь стратегию национальной безопасности администрации Трампа, где намешано всего понемногу, мало что проясняется. Лучший способ понять подход Трампа к международным делам – оценить, во что реально обошлась его политика за год. Несмотря на все разговоры об отказе от внешнеполитического авантюризма и втягивания в конфликты, на практике администрация остается привержена геополитической конкуренции с крупнейшими военными державами мира, а также формальным и неформальным альянсам, которые она унаследовала. Она угрожает войнами, чтобы не допустить появления новых ядерных держав, как делали и ее предшественники; она ведет постоянные кампании против «Талибана» в Афганистане и «Исламского государства» (ИГИЛ, запрещено в России) в Ираке и Сирии, используя больше сил и средств, а также огневой мощи, чем предыдущая администрация. Она также объявила о планах выделить дополнительные средства Министерству обороны, бюджет которого по-прежнему превосходит совокупный военный бюджет всех военных соперников Америки.

Если говорить об альянсах, на первый взгляд может показаться, что Трамп отошел от традиции. Будучи кандидатом в президенты, он постоянно сетовал на нежелание союзников, особенно по НАТО, разделять бремя расходов на коллективную оборону. Как дилетантски ни звучали бы эти возражения, они абсолютно справедливы; на протяжении двух десятилетий вклад европейских стран-членов блока не дотягивал до планки, установленной самим альянсом. Сторонников НАТО по обе стороны Атлантики раздражают жалобы на нежелание разделять бремя военных расходов – не только потому, что они звучат правдоподобно, но также и потому, что они втайне считают их малозначительными. Фактическое обеспечение боеспособности меркнет в сравнении с политической целью во что бы то ни стало связать США с Европой тесными узами. Вот почему возникла некоторая паника, когда на саммите НАТО в мае 2017 г. Трамп не упомянул Пятую статью, то есть обязательство о взаимной обороне, которое берут на себя члены Альянса. Это означало, что Соединенные Штаты могут перестать быть конечным арбитром всех стратегических споров в Европе.

Однако в течение нескольких недель Трамп дал обратный ход и США продолжили заверять союзников в своей поддержке, как если бы никаких изменений не намечалось. Немногие американцы слышали об Инициативе по обеспечению безопасности Европы (ИБЕ). Можно понять тех, кто полагал, что 100-тысячный американский воинский контингент, находившийся в Европе после окончания холодной войны, был более чем достаточной гарантией, но после того как Россия вторглась на территорию Украины в 2014 г., союзники потребовали более надежных гарантий; отсюда и данная Инициатива. ИБЕ финансируется не из американского оборонного бюджета, а из отчислений на военные операции ВС США за рубежом – фонд «вынужденных расходов без строгого надзора», первоначально одобренный Конгрессом для глобальной войны с терроризмом. За счет ИБЕ оплачивалось наращивание военных учений в Восточной Европе, совершенствование военной инфраструктуры Соединенных Штатов в регионе, подарки Украине в виде нового оборудования, а также новые склады американской военной амуниции и снаряжения, достаточные для вооружения бронетанковой дивизии в случае чрезвычайной ситуации. В конце 2017 г. Вашингтон объявил, что впервые продаст Украине управляемые противотанковые ракеты, то есть летальные вооружения. До сих пор Белый дом потратил или запланировал потратить на ИБЕ 10 млрд долларов – эта сумма заложена в бюджете на 2018 финансовый год. Однако администрация Трампа увеличила финансирование почти на 1,5 млрд долларов. Тем временем все запланированные военные учения и развертывание войск в Восточной Европе шли полным ходом. Приверженность США военным обязательствам в рамках НАТО сохраняется, а союзники наращивают финансирование своих программ в области обороны, чтобы умиротворить президента. Другими словами, это обычный бизнес, деловой подход к вопросам обороны.

Военная активность Соединенных Штатов в Азии также повысилась по сравнению с эпохой президента Обамы, который объявил о «развороте» на восток. Трамп главным образом озабочен программой ядерных вооружений Северной Кореи, которые продолжают совершенствоваться, так как это идет вразрез с его размышлениями во время избирательной кампании о независимых ядерных силах для Японии и Южной Кореи. Пытаясь заморозить и в конечном итоге обратить вспять программу Пхеньяна, он угрожал применить военную силу, сказав, например, следующее в сентябре прошлого года: «У Соединенных Штатов есть много сил и терпения, но, если придется защищать себя или своих союзников, у нас не будет другого выбора, кроме полного уничтожения Северной Кореи». Хотя трудно сказать, воспринимает ли Пхеньян подобные угрозы всерьез, внешнеполитическая элита в Вашингтоне, конечно, воспринимает, и многие опасаются, что случайная или запланированная война сегодня более чем вероятна.

Пентагон поддерживает эти угрозы более частыми военными маневрами, включая отправку стратегических бомбардировщиков дальнего радиуса действия для полетов над Корейским полуостровом. В то же время администрация пытается оказывать экономическое давление на Северную Корею и стремится убедить Китай прекратить поставку в КНДР важных материалов, особенно нефти. В Тихом океане американские ВМС продолжают поддерживать бешеный темп различных операций – около 160 двусторонних и многосторонних учений в год. В июле США провели ежегодные Малабарские учения с Индией и Японией, впервые собрав воедино авианосцы из всех трех стран. В ноябре Соединенные Штаты собрали необычную флотилию из трех авианосцев возле Корейского полуострова во время визита Трампа в Азию. Начиная с мая 2017 г. ВМС США участили операции по обеспечению свободы навигации, когда американские корабли патрулируют акваторию Южно-Китайского моря, на которое претендует Китай. Американские военные моряки осуществляют настолько интенсивную деятельность, что только в 2017 г. Седьмой флот, базирующийся в Японии, пережил беспрецедентное столкновение четырех кораблей; еще один корабль сел на мель, и произошло крушение одного самолета.

Во время ноябрьской поездки в Азию Трамп предусмотрительно обновил обязательства Соединенных Штатов по обеспечению безопасности, и похоже, что премьер-министр Японии Синдзо Абэ решил не предавать огласке переговоры с президентом, в том числе о Северной Корее. С учетом нескончаемых жалоб Трампа на несправедливость торговых отношений в Азии и последующих уступок Китаю в части базовых экономических принципов можно только удивляться тому, что союзники в регионе настолько благосклонны к нашему президенту. Однако трудно чем-то заменить безопасность, безвозмездно обеспечиваемую военной сверхдержавой, а отношения с человеком, видящим мир через линзы экономических условий с более ярко выраженной нулевой суммой, чем обычно, – это небольшая цена.

Администрация Трампа также наращивает военную активность на Ближнем Востоке, что не может не радовать критиков Обамы, которые осуждали его за близорукий подход к этому региону. Трамп не тратил время даром, но сразу продемонстрировал намерение исправить ошибки прошлых лет. В апреле 2017 г., реагируя на доказательства применения сирийским правительством химического оружия, США разбомбили авиабазу, с которой была произведена химическая атака, выпустив по ней 59 крылатых ракет. Ирония в том, что Трамп наказал Сирию за пересечение «красной линии», проведенной Обамой, и за нарушение соглашения об уничтожении химического оружия, которое Обама заключил с Сирией, за что Трамп подверг предшественника беспощадной критике. Тем не менее был дан внятный сигнал, что в городе новый шериф.

Администрация Трампа также ускорила положительный исход войны с ИГИЛ. Нынешний Пентагон не любит делиться информацией о собственной деятельности, но из опубликованной статистики следует, что США отправили больше войск в Ирак и Сирию, а также сбросили больше бомб на эти страны в 2017 г., чем в 2016-м. В Афганистане Трамп, несмотря на рассуждения во время избирательной кампании об ошибках национального строительства, не отказал себе в импульсивном призыве, обращенном к американским военачальникам («мои генералы», как он их величал), не только остаться в стране, но и наращивать военные действия. Туда отправлен многотысячный дополнительный контингент, а авиаудары усилились до уровня, невиданного с 2012 года.

Наконец, администрация дала ясно понять, что планирует более агрессивную конфронтацию с Ираном на всем Ближнем Востоке. Сам Трамп возражал против ядерной сделки с Ираном в 2015 г., и его советники намерены снова ополчиться на эту страну. Например, в декабре Никки Хейли, посол США в ООН, стояла перед обломками того, что она назвала иранской ракетой, намекнув, что Тегеран вооружает мятежников в Йемене, где ведет опосредованную войну с Саудовской Аравией. Администрация Трампа, находясь за кулисами, по крайней мере не меньше прежней администрации Белого дома поддерживает интервенцию саудовцев в Йемене. Администрация Обамы предложила поддержку саудовцам, чтобы купить их сотрудничество в сделке по Ирану, но с учетом того, что Трамп презирает эту сделку, его поддержку саудовцев можно трактовать только как усилия, направленные против Ирана. Если удастся избежать войны с Северной Кореей, которая может потребовать больших военных ресурсов и внимания политиков, то усиление конфронтации с Ираном вполне возможно.

Оборонный бюджет администрации Трампа также предполагает сохранение Соединенными Штатами роли мирового полицейского. Трамп проводил президентскую кампанию под лозунгом, опубликованным в Твиттере: «Я сделаю нашу армию настолько большой и могущественной, что никто не захочет иметь с ней дело». Став президентом, Трамп предложил оборонный бюджет, на 20% превышающий тот, что был принят на 2017 год: примерно половина роста была запрошена администрацией, а вторая половина добавлена Конгрессом. (Судьба этого бюджета неясна: по Закону о расходовании бюджетных средств, подобное увеличение требует поддержки демократов, которую республиканцам придется покупать увеличением расходов на внутренние программы.)

Вот лишь один небольшой пример склонности новой администрации к дополнительным расходам: бюджет на приобретение высокоточных управляемых боеприпасов вырос более чем на 40% по сравнению с 2016 годом. Это решение вполне согласуется с часто декларируемым намерением более интенсивно вести текущие военные кампании, а также приготовиться к неминуемым войнам будущего.

Трамп также остается приверженцем программы ядерной модернизации, начатой администрацией Обамы, стоимость которой оценивается в триллион долларов. Эта программа предусматривает обновление всех элементов ядерной триады: ракет, бомбардировщиков и подлодок. Она опирается на исходную предпосылку времен холодной войны: чтобы гарантированно сдержать нападение на союзников, ядерные силы США должны иметь возможность ограничить ущерб от полномасштабного ядерного удара. Это означает, что Соединенным Штатам нужна способность первыми нанести удар и уничтожить весь ядерный арсенал противника до того, как он осуществит пуск своих ракет. Хотя усилия по ограничению ущерба – большой соблазн, они бесполезны против ядерных держав с сопоставимым ядерным потенциалом; поскольку, если уцелеет всего лишь несколько носителей и ядерных боеголовок, этого будет достаточно, чтобы нанести Соединенным Штатам недопустимо большой ущерб в качестве возмездия. В лучшем случае программа модернизации – деньги, выброшенные на ветер, поскольку она лишь подстегнет конкурентов США модернизировать свои ядерные силы, чтобы гарантировать способность нанести удар отмщения; в худшем случае она побудит неприятелей первыми нажать на спусковой крючок и повысит риск эскалации любого кризиса до масштабов ядерной войны. Если бы Трамп был действительно привержен принципу «Америка прежде всего», он лучше подумал бы об издержках и рисках подобной стратегии.

Бесцельное превосходство

Всегда трудно добиться гегемонии, поскольку большинство стран ревниво оберегают свой суверенитет и не желают выполнять указания со стороны. Однако после окончания холодной войны американская внешнеполитическая элита пришла к единодушному мнению, что либеральная гегемония отличается от прочих. Они доказывают, что этот вид доминирования – цель вполне достижимая при правильном сочетании жесткой и мягкой силы. Международная безопасность и экономические организации, свободная торговля, права человека и распространение демократии не только сами по себе являются ценностью, но и могут привлечь другие страны. В случае реализации эти цели сделали бы либеральный мировой порядок под руководством США более чем легитимным; они бы привели к появлению мира, настолько созвучного ценностям и интересам Соединенных Штатов, что Вашингтону не нужно было даже трудиться в поте лица для обеспечения его безопасности.

Трамп ушел с проторенного пути. Он пренебрежительно отзывался о международных экономических организациях, таких как ВТО, на которые можно возложить ответственность за разрушительные экономические перемены, активизировавшие его электорат. Он вышел из Парижского соглашения по климату отчасти потому, что оно экономически невыгодно американцам. Не уверенный в том, что Вашингтон сможет в достаточной мере доминировать в международных организациях для обеспечения своих интересов, президент вышел из Транстихоокеанского партнерства, инициировал воинственный пересмотр Североамериканского договора о свободной торговле и позволил Трансатлантическому торгово-инвестиционному партнерству засохнуть на корню. Вместо этих соглашений Трамп декларировал предпочтительность двусторонних торговых договоренностей, которые, по его мнению, легче проверять и ратифицировать.

Указывая на то, что недавние усилия США по построению демократии за рубежом были дорогостоящими и безуспешными, Трамп также отверг насаждение демократии как цель внешней политики, если не считать его одиночные твиты в поддержку протестующих против режима в Иране. До сих пор, судя по его действиям, ему нет ни малейшего дела до либеральной трансформации других обществ. Например, цель стратегии в Афганистане – не совершенствование афганского правительства, а принуждение талибов к переговорам военными средствами (при этом непонятно содержание этих возможных переговоров). В целом Трамп часто хвалит зарубежных диктаторов – от российского Владимира Путина до филиппинского Родриго Дутерте. Его планы ограничения программ иммиграции и приема беженцев отчасти из-за опасений по поводу проникновения в страну террористов практически граничат с неприкрытым фанатизмом. Его национальная стратегия – это бесцельное превосходство.

Подобная незаинтересованность в более мягкой и доброй части проекта американской гегемонии приводит в бешенство защитников этого проекта. Комментируя отсутствие либеральных элементов в Национальной стратегии безопасности Трампа, Сюзан Райс, которая служила советником по национальной безопасности в администрации Обамы, написала в декабре: «Эти упущения повсеместно ослабляют восприятие лидерства Америки; что еще хуже, они не позволяют сплотить мир вокруг наших целей, когда мы беззаботно игнорируем устремления других народов».

Однако правомерность или неправомерность подобного взгляда на вещи должна быть предметом дебатов, а не слепой веры. США давно уже пытаются сделать свою внешнюю политику легитимной, потому что даже принуждение к сотрудничеству обходится дешевле, чем мягкое противодействие. Но в случае с Соединенными Штатами либеральный блеск, похоже, не облегчает задачу достижения или поддержания гегемонии. Почти 30 лет Соединенные Штаты проверяли гипотезу о том, что либеральный характер их гегемонистского проекта делает его уникально достижимым или реализуемым. Итоги говорят о том, что эксперимент провалился.

Ни Китай, ни Россия не стали демократиями, и ничто не говорит о том, что они движутся в эту сторону. Обе страны наращивают военную мощь, необходимую для конкуренции с Америкой, и отказываются принимать либеральный мировой порядок во главе с США. Потратив уйму денег, Вашингтон так и не сумел создать стабильные демократические правительства в Афганистане и Ираке. Внутри НАТО, предполагаемом оплоте и хранителе демократии, Венгрия, Польша и Турция становятся все более авторитарными странами. Европейский союз, главное либеральное институциональное детище и плод победы Соединенных Штатов в холодной войне, недавно лишился Великобритании; другие страны-члены также нарушают его правила, как это недавно сделала Польша, отказавшись от стандартов независимости судебной власти. Новая волна политики идентичности – национальной, религиозной, расовой или иной – захлестнула не только развивающийся, но и развитый мир, включая Соединенные Штаты. Либеральная гегемония не принесла плодов ни во внешней, ни во внутренней политике.

Как выглядит сдержанность

Ничто из вышеперечисленного не может свидетельствовать в пользу политики национальной безопасности, проводимой Трампом. Его администрация берет на себя слишком много военных обязательств; она бесцеремонно и неосмотрительно угрожает применением силы; у нее нет никаких стратегических приоритетов и реального плана более справедливого распределения военных расходов между союзниками США. Под прикрытием борьбы с терроризмом она намерена продолжать военное вмешательство во внутренние дела других стран; она сбрасывает слишком много бомб в слишком многих местах на слишком большое число людей. Эти ошибки с большой долей вероятности приведут к тем же дурным результатам внутри страны и за рубежом, которые стали уделом США после окончания холодной войны.

Если бы Трамп действительно хотел реализовать некоторые свои задумки, которыми он делился во время избирательной кампании, то прилагал бы гораздо больше усилий для решения проблем безопасности в мире. Национальная стратегия сдержанности, как я вместе с другими исследователями называю этот подход, начинается с предположения о том, что у США все в порядке с безопасностью, и нужно лишь ответить на вопрос о тех немногих угрозах, которые все же существуют. На практике сдержанность означала бы осуществление осторожной стратегии поддержания баланса сил в Азии, чтобы не дать Китаю возможности доминировать в этом регионе – сохранение командного положения на море, не позволяющего Китаю проявлять насилие над соседними странами или мешать Вашингтону укреплять их, при одновременном признании и понимании страхов КНР. Вместо того чтобы окружать Китай американскими войсками, нужно было побуждать союзников больше делать для собственной обороны.

Это означало бы стремление делиться лучшими методами защиты ядерных арсеналов с другими ядерными державами, чтобы не допустить попадания этого оружия в руки негосударственных образований. И сотрудничество с другими странами, особенно в области разведки, для ограничения способности террористов осуществлять зрелищные теракты. Соединенные Штаты по-прежнему сталкиваются со всеми этими угрозами, они усугубляются происходящим в мире, где относительная позиция силы Вашингтона поколеблена. Таким образом, важно, чтобы союзники США, особенно богатые европейские страны, больше разделяли это бремя, позволив Соединенным Штатам сосредоточиться на главных угрозах. Например, европейцам следует всю военную мощь направить на сдерживание России, чтобы США могли перераспределить ресурсы на сохранение контроля над общими благами: Мировым океаном, воздушным пространством и космосом. Сторонники сдержанности также считают, что военную мощь дорого содержать, еще дороже использовать, и в целом это дает весьма «сырые» и спорные результаты; поэтому военную силу нужно использовать ограниченно и осмотрительно. Они благожелательно относятся к идее свободной торговли, но сомневаются, что американская торговля сильно пострадает, если армия будет менее активна. Они серьезно воспринимают проблему политики идентичности, особенно национализм, и потому не ожидают, что другие народы будут приветствовать усилия Вашингтона по преобразованию их обществ, особенно когда это делается под дулами автоматов. Таким образом, за исключением мероприятий, направленных на сохранение командного положения Соединенных Штатов в Мировом океане, поборники сдержанности не видят других достоинств во внешней политике Трампа, поскольку она абсолютно не сдержанна.

Во время избирательной кампании Трамп много и резко критиковал национальную стратегию США после окончания холодной войны. «Со временем наша внешняя политика становилась все менее и менее осмысленной, – сказал он однажды. – На смену логике пришла глупость и высокомерие, которые приводили к одной внешнеполитической катастрофе за другой». Некоторым казалось, что подобная критика может возвещать о новом периоде экономии бюджетных средств. Хотя администрация Трампа отказалась от многих столпов либерального интернационализма, ее курс в сфере безопасности остается последовательно гегемонистским. Окажется ли нелиберальная гегемония более или менее устойчивой, чем ее либеральная кузина – вопрос открытый. Внешнеполитический истеблишмент продолжает уклоняться от главного вопроса: является ли гегемония США устойчивой? Если нет, то какая политика должна прийти ей на смену? Трамп так же хорошо избегает этого проклятого вопроса, как и те, кого он осуждал.

Опубликовано в журнале Foreign Affairs, № 2, 2018 год. © Council on Foreign Relations, Inc.

США > Госбюджет, налоги, цены > globalaffairs.ru, 11 июля 2018 > № 2714102 Барри Позен

Миф о либеральном порядке

От исторической случайности к общепринятому мнению

Грэм Эллисон — директор Научного центра Белфер по международным делам при гарвардской школе Кеннеди и бывший помощник министра обороны по делам политики и планирования.

Резюме Как говорил Джон Кеннеди, достаточно поддерживать мировой порядок относительно «безопасным для многообразия» как либеральных, так и нелиберальных режимов. США предстоит адаптироваться к ситуации, когда у других стран противоположные взгляды на госуправление, и они стремятся установить свои порядки на основе собственных правил.

В дебатах, захлестнувших внешнеполитическое сообщество США с приходом администрации Трампа, неизменно ощущается тревога по поводу участи либерального мирового порядка, основанного на правилах. Она присутствует в большинстве дискуссий о роли Соединенных Штатов в мире – от утверждения исследователя международных отношений Джона Айкенберри, что «на протяжении семи десятилетий в мире доминирует западный либеральный порядок», до призыва вице-президента США Джо Байдена, прозвучавшего в последние дни администрации Обамы, «решительно выступить на защиту либерального мирового порядка».

Существует консенсус относительно трех главных постулатов этого порядка. Во-первых, практически все согласны с тем, что либеральный порядок был основной причиной так называемого длительного мира между великими державами в последние семьдесят лет. Во-вторых, построение его было главной движущей силой взаимодействия между Соединенными Штатами и остальным миром в течение этого периода. И, в-третьих, президент Дональд Трамп – главная угроза для либерального порядка, а значит, и для мира во всем мире. Вот что пишет, например, политолог Джозеф Най: «Доказуемый и наглядный успех существующего порядка в виде более безопасного и стабильного мира в последние семь десятилетий привел к консенсусу, что защита, углубление и расширение этой системы были и остаются главной задачей внешней политики США». Най пошел еще дальше, заявив: «Меня не беспокоит то, что сильнее становится Китай. Меня беспокоит усиление Трампа».

Хотя во всех этих высказываниях есть доля истины, в каждом из них больше заблуждения, чем правды. «Длительный мир» был не следствием либерального миропорядка, а побочным продуктом опасного поиска баланса сил между СССР и Америкой в течение четырех с половиной десятилетий холодной войны, вслед за которыми последовал короткий период доминирования Соединенных Штатов. Вовлеченность США в мировые проблемы объясняется вовсе не желанием насаждать либеральные ценности за рубежом, а потребностью сделать все необходимое для сохранения либеральной демократии в самой Америке. И, хотя Трамп подрывает ключевые элементы существующего порядка, он далеко не главная угроза стабильности в мире.

Эти неверные представления о причинах и следствиях побуждают защитников либерального порядка обращаться к США с призывом укреплять его, твердо придерживаясь основ, сформировавшихся в прошлом, и противодействуя авторитаризму по всему земному шару. Но вместо возврата к воображаемому прошлому, в котором Соединенные Штаты строили мир по своему образу, Вашингтону следует ограничить усилия по обеспечению приемлемого порядка за рубежом, что позволит сосредоточиться на реконструкции жизнеспособной либеральной демократии у себя дома.

Концептуальный кисель

Двусмысленность каждого термина в выражении «либеральный мировой порядок на основе правил» создает скользкую ситуацию, позволяющую применять данную концепцию почти ко всему. Когда в 2017 г. участники Всемирного экономического форума в Давосе провозгласили китайского президента Си Цзиньпина лидером либерального экономического порядка – хотя он возглавляет самую протекционистскую, меркантилистскую и хищническую из крупных экономик мира – тем самым они продемонстрировали, что, по крайней мере в данном контексте, слово «либеральный» утратило изначальный смысл.

Кроме того, фраза «порядок на основе правил» – очевидная тавтология. Понятно ведь, что без правил и их точного соблюдения ни о каком порядке не может идти речь. В действительности адепты либерального мирового порядка на основе правил имеют в виду порядок, олицетворяющий собой хорошие и справедливые правила, одинаковые для всех. Считается, что Соединенные Штаты сконструировали модель, которую другие страны охотно принимают и поддерживают. Однако многие забывают, что даже Устав ООН, запрещающий государствам применять военную силу против других стран или вмешиваться в их внутренние дела, закрепляет привилегии сильных в отношении слабых. Исполнение запретов Устава обеспечивается Советом Безопасности ООН, в котором каждая из пяти великих держав мира имеет постоянное место и право вето. Как отметил индийский стратег Си Раджа Мохан, сверхдержавы являются «исключительными», поскольку делают для себя исключения, когда решают, что какие-то действия отвечают их целям. Тот факт, что в первые 17 лет нынешнего столетия самопровозглашенный лидер либерального порядка вторгся в две страны, осуществил авиаудары и рейды спецназа, убив сотни людей, которых в одностороннем порядке объявил террористами, а также подверг десятки других людей «чрезвычайной экстрадиции» (или попросту похитил их), часто в обход международного права, не имея международных, а иногда даже национальных ордеров на их задержание – говорит сам за себя.

Порядок холодной войны

Те, кто утверждает, будто либеральный порядок обеспечил мир в последние семь десятилетий, упускают из виду важный факт: первые сорок лет определялись не либеральным порядком, а холодной войной между двумя полярными лагерями. Как объяснил историк, назвавший это время «длительным миром», система международных отношений, предотвратившая войну между великими державами того времени, была невольным следствием борьбы Советского Союза и Соединенных Штатов. По словам Джона Льюиса Гэддиса, «хотя этого никто не планировал и хотя никто даже не помышлял о требованиях правосудия, странам послевоенной эпохи повезло оказаться в системе международных отношений, которая, будучи основана на реальной расстановке сил, служила делу установления порядка, если не справедливости, лучше, чем можно было надеяться».

В годы холодной войны обе сверхдержавы заручались поддержкой союзников и сателлитов по всему земному шару, создавая то, что затем назвали биполярным миром. Внутри каждого альянса или блока порядок насаждался сверхдержавой (как это уяснили для себя чехи и венгры, когда попытались переметнуться на другую сторону, соответственно, в 1956 и 1968 гг., а британцы и французы, когда пошли наперекор желаниям США во время Суэцкого кризиса 1956 года)». Порядок был следствием баланса сил, который позволил двум сверхдержавам разработать ограничения, сохранявшие то, что президент Джон Кеннеди сразу после Кубинского ракетного кризиса назвал «шатким статус-кво».

Что двигало страной, которая почти два столетия тщательно избегала военных союзов, не желала содержать большую постоянную армию в мирное время, отдала мировую экономику на откуп другим странам и отвергла Лигу Наций в ее стремлении силой оружия, дипломатии и денег реформировать полмира? Если ответить одним словом, то страх. Стратеги, которых современные исследователи Соединенных Штатов почитают как «мудрецов», считали, что Советский Союз представляет более серьезную угрозу для США, чем нацизм. Как писал дипломат Джордж Кеннан в своей легендарной «длинной телеграмме», СССР был «политической силой, фанатично верящей, что с США не может быть прочного modus vivendi». Советские коммунисты, писал Кеннан, считали, что необходимо «подрывать наше общество, разрушать наш традиционный уклад жизни, уничтожать международный авторитет нашего государства, чтобы обезопасить советскую власть». До наступления ядерного века подобная угроза потребовала бы горячей войны – не менее интенсивной, чем та, которую Соединенные Штаты и их союзники только что вели против нацистской Германии. Но после того как Советский Союз в 1949 г. испытал первую атомную бомбу, американские государственные деятели начали пересматривать военную доктрину, так как признали, что идея тотальной войны устарела. Они осуществили самый большой скачок стратегической мысли в истории внешней политики США, разработав стратегию дотоле невиданной разновидности боевых действий – ведение бесконтактной войны, в которой основные противоборствующие стороны не встречаются на поле брани.

Чтобы не допустить перерастания холодной войны в горячую, они на какое-то время согласились со многими в ином случае неприемлемыми фактами, такими как доминирование СССР в Восточной Европе. Они умеряли дух конкуренции взаимными ограничениями, включавшими три запрета: на применение ядерного оружия, на откровенное убийство солдат неприятельской армии и на военную интервенцию в признанную сферу влияния противника.

Американские стратеги подключили Западную Европу и Японию к этим оборонным программам, потому что считали их важными центрами экономического и стратегического влияния. С этой целью Соединенные Штаты привели в действие «план Маршалла» по восстановлению Западной Европы, основали Международный валютный фонд и Всемирный банк, а также оговорили условия Генерального соглашения по тарифам и торговле для содействия всемирному процветанию. Чтобы Западная Европа и Япония активнее сотрудничали с Соединенными Штатами, последние создали НАТО и альянс Япония–США.

Каждая инициатива была подобна строительному блоку в возведении порядка, призванного прежде всего победить Советы. Если бы не было советской угрозы, не появился бы ни «план Маршалла», ни НАТО. США никогда не отстаивали бы принципы либерализма за рубежом, если бы верили, что это может означать серьезную угрозу их жизненно важным интересам на родине. И они никогда не воздерживались от применения военной силы для защиты своих интересов, даже когда это шло вразрез с международными правилами.

Тем не менее, как только у Соединенных Штатов появляется возможность отстаивать свободу для других, – опять-таки с важной оговоркой, что это не связано с большим риском для них самих – они действуют. С самого основания республики страна взяла на вооружение радикальные универсалистские идеалы. Провозгласив, что «все» люди «сотворены равными», авторы Декларации независимости имели в виду не только жителей 13 колоний.

Неслучайно в процессе восстановления побежденных неприятельских стран, Германии и Японии, и укрепления своих союзников в Западной Европе США попытались выстроить либеральные демократии, разделяющие их ценности и интересы. Идеологическая кампания против Советского Союза вдалбливала принципиальные, хотя и преувеличенные различия между «свободным миром» и «империей зла». Более того, американские политики знали, что для мобилизации и сохранения поддержки в Конгрессе и среди широкой общественности апелляция к ценностям так же убедительна, как и аргументы об общих интересах.

В своих мемуарах «Присутствуя при сотворении» (Present at the Creation) бывший государственный секретарь Дин Ачесон – архитектор послевоенного устройства – объяснил, что именно мотивировало внешнюю политику США. Перспектива того, что Европа через серию «соглашений, принятых в силу обстоятельств, под давлением СССР» будет контролироваться Советами, требовала «создания центров силы во всем свободном мире», которые бы «доказывали советским руководителям посредством успешного сдерживания, что им не следует надеяться на расширение влияния в мире». Ачесон признавал, что иногда требовалось предельно «прояснять все вопросы», чтобы убедить Конгресс и американскую общественность поддержать эти меры сдерживания.

Однополярный порядок

Понятно, что сразу после распада Советского Союза и кампании «похорон коммунизма», о которой объявил российский президент Борис Ельцин, американцев охватила эйфория от одержанной победы. Неприятель, который не давал им расслабиться и вздохнуть свободно более 40 лет, был теперь безучастным зрителем падения Берлинской стены и воссоединения Германии. Затем Россия вместе с США поддержала резолюцию Совета Безопасности ООН, давшую право на применение силы против армии Ирака, чтобы изгнать ее с территории суверенного Кувейта. Эта резолюция была единодушно одобрена всеми постоянными членами Совбеза ООН. Когда разжался железный кулак советского гнета, освободившиеся народы Восточной Европы с радостью приняли рыночную экономику и демократию. Президент Джордж Буш-старший объявил о «новом мировом порядке». С этого момента, под знаменем «взаимодействия и расширения», Соединенные Штаты приветствовали мир, жаждущий присоединиться к расширявшемуся либеральному порядку.

Говоря о силе идей, экономист Джон Мейнард Кейнс отметил: «Безумцы во власти, полагающие, что улавливают атмосферные флюиды, становятся жертвами возгонки собственной одержимости, почерпнутой однажды у какого-нибудь умника-писаки». В данном случае американские политики следовали сценарию, предложенному политологом Фрэнсисом Фукуямой в бестселлере 1992 года «Конец истории и последний человек». Фукуяма доказывал, что тысячелетия конфликта между идеологиями окончены. С этого момента все страны примут принципы экономики свободного рынка, чтобы сделать своих граждан богатыми, а демократические правительства сделают их свободными. «То, что мы наблюдаем, – писал он, – это не просто конец холодной войны или окончание конкретного периода послевоенной истории, но это конец истории как таковой: то есть, конечная остановка идеологической эволюции человечества и универсализации западной либеральной демократии в качестве конечной формы организации человеческого общества». В 1996 г. публицист «Нью-Йорк Таймс» Томас Фридман пошел еще дальше, назвав повсеместное распространение закусочных «Макдональдс» способом предотвращения конфликтов: «Когда страна достигает определенного уровня экономического развития, когда образуется достаточно большой средний класс, чтобы можно было открывать безубыточные рестораны сети “Макдональдс” – она становится страной “Макдональдса”, а люди в странах, где процветает эта сеть, не любят войны; они предпочтут встать в очередь за очередным бургером».

Подобная философия привела к странному объединению крестоносцев-неоконсерваторов на правом фланге с либеральными интервенционистами на левом. Вместе они убедили целый ряд американских президентов попытаться распространять капитализм и либеральную демократию в мире посредством оружейных стволов. В 1999 г. Билл Клинтон разбомбил Белград, чтобы заставить его освободить Косово. В 2003 г. Джордж Буш-младший вторгся в Ирак для свержения Саддама Хусейна. Когда обоснование вторжения оказалось несостоятельным, поскольку американские войска так и не нашли там оружие массового уничтожения, Буш объявил о новой миссии: «построить прочную, мирную и процветающую демократию». По словам Кондолизы Райс, которая в то время была его помощником по национальной безопасности, «Ирак и Афганистан находятся в авангарде усилий по распространению демократии, толерантности и свободы на всем Большом Ближнем Востоке». А в 2011 г. Барак Обама приветствовал «арабскую весну» как вестницу демократии на Ближнем Востоке и попытался поддержать это движение, разбомбив Ливию и свергнув ее жестокого лидера Муаммара Каддафи.

Мало кто в Вашингтоне тогда задумывался над тем, что во всех этих случаях однополярная держава применяла военную силу для насаждения либерализма в странах, правительства которых не могли нанести ответный удар. С тех пор как мир перевернул новую страницу истории, уроки прошлого о последствиях такого поведения просто игнорировались. Как теперь понятно, окончание холодной войны создало однополярный момент, но не ознаменовало начало однополярной эры. Современные внешнеполитические элиты с удивлением наблюдают за стремительным усилением авторитарного Китая, который сегодня соперничает на равных или даже превосходит США во многих областях, а также за нелиберальной ядерной Россией, готовой использовать армию для изменения границ в Европе и баланса сил на Ближнем Востоке. Гораздо медленнее и мучительнее до них доходит тот факт, что доля Соединенных Штатов в мировом раскладе сил снижается. Если измерять экономику по паритету покупательной способности, то американская экономика сразу после Второй мировой войны обеспечивала половину мирового ВВП, после окончания холодной войны – уже менее четверти, а сегодня – только одну седьмую. Подобный закат могущества страны, ключевой стратегией которой всегда были огромные ресурсы как ответ на любые вызовы, ставит под сомнение условия ее лидерства.

Это неприятное открытие о возвращении истории бросается в глаза в Стратегии национальной безопасности и Национальной стратегии обороны, выпущенных администрацией Трампа в конце прошлого и начале этого года соответственно. В НСО отмечается, что на протяжении десятилетий однополярного мира «США имели неоспоримое или явное превосходство во всех областях». Как следствие, «мы могли развертывать войска когда хотели, собирать их когда хотели, и действовать как считали нужным». Но сегодня, как отмечается в СНБ, Китай и Россия «размещают военные подразделения и оружие, призванное ограничить доступ Америки к театру военных действий во время кризиса и оспорить нашу способность беспрепятственно действовать». И делается вывод, что ревизионистские державы «пытаются изменить мировой порядок в свою пользу».

Американский эксперимент

В течение большей части своей 242-летней истории американцы признавали, что приоритет следует отдавать обеспечению свободы на родине, а не участию в зарубежных кампаниях. Отцы-основатели остро сознавали, что правление на принципах свободного самоуправления граждан – шаткое и опасное предприятие. Среди наиболее жестких из стоящих перед ними вопросов было создание правительства, достаточно сильного для того, чтобы обеспечить права американцев на родине и защитить их от врагов за рубежом, но в то же время не настолько сильного, чтобы начать злоупотреблять властью.

Их решение, как писал исследователь президентской власти Ричард Нойштадт, заключалось не только в «разделении властей» на исполнительную, законодательную и судебную ветви, но и в «разделении институтов, распределяющих власть между собой». Конституция была «приглашением к борьбе». И президенты, члены Конгресса, судьи и даже журналисты с тех пор не перестают бороться друг с другом. С самого начала предполагалось, что этот процесс будет малопривлекательным. Судья Верховного суда Луи Брендайс объяснил людям, разочарованным задержками, тупиками и даже идиотизмом – следствием этих сдержек и противовесов, что цель основателей состояла не в обеспечении «эффективности управления, а в предотвращении произвола властей». С тех ранних лет американский эксперимент в области самоуправления никогда не прекращался. Не раз он был близок к провалу. Когда Авраам Линкольн спросил, «может ли такая страна или любая другая образованная таким же образом страна долго просуществовать», вопрос был не риторический. Однако Соединенные Штаты вновь и вновь демонстрировали способность к обновлению и возрождению из пепла; нередко это было сродни чуду. Проходя через тяжелые испытания, американские лидеры помнили, что их важнейшая задача – доказать, что либерализм может прижиться по крайней мере в одной стране.

Почти два столетия это означало отказ от иностранных интервенций и предоставление других стран их участи. Отдельные американцы могли симпатизировать революционному кличу французов «Свобода, равенство, братство!»; американские торговцы колесили по всему миру, а американские миссионеры пытались обратить людей на всех континентах. Но если вставал выбор: когда и где проливать кровь и тратить деньги – правительство отдавало предпочтение Соединенным Штатам. Лишь после Великой депрессии и Второй мировой войны американские стратеги пришли к выводу, что выживание страны требует более деятельного участия во внешней политике. Лишь когда они заметили усилия Советов по созданию империи, представляющей неприемлемую для США угрозу, они начали создавать и поддерживать альянсы и организации для ведения холодной войны. В рамках усилий администрация Трумэна издала документ, описывающий принципы национальной политики в сфере безопасности, под названием НСБ-68. В нем обобщалась стратегия США времен холодной войны, а главной задачей объявлялось «сохранение Соединенных Штатов как свободной страны с незыблемыми фундаментальными ценностями и институтами».

Довлеет дневи злоба его

Одной из существующих сегодня потенциально смертельных угроз для мирового порядка называется Трамп, но это не самая серьезная опасность. Его отказ от инициатив, отстаиваемых прежними администрациями и нацеленных на ограничение выброса в атмосферу парниковых газов, а также на развитие мировой торговли, вызывает беспокойство, а его непонимание силы единства с союзниками действует на нервы. Вместе с тем подъем Китая, возрождение России и снижение доли США в глобальной мощи – вызовы гораздо более серьезные, чем Трамп. Кроме того, невозможно уйти от вопроса: Трамп – это симптом или причина?

Когда я недавно посетил Пекин, высокопоставленный китайский чиновник задал мне неудобный вопрос. Допустим, сказал он, что, как считает большая часть американской элиты, характер и опыт Трампа делают его непригодным для выполнения обязанностей руководителя великой страны. Но кого тогда винить в том, что он стал президентом? Самого Трампа и его авантюризм, благодаря которому он одержал победу, или политическую систему, которая позволила ему это сделать? Никто не отрицает, что в нынешнем виде правительство США не справляется со своими функциями. Еще задолго до Трампа политический класс, начавший нескончаемые и безуспешные войны в Афганистане, Ираке и Ливии, а также виновный в финансовом кризисе и Великой рецессии, дискредитировал себя. Эти катастрофы больше подорвали доверие к либеральному самоуправлению, чем это мог сделать Трамп в самых буйных фантазиях своих критиков, если не считать роковой ошибки, которая могла бы привести к катастрофичной войне. Таким образом, главный вызов, стоящий сегодня перед американцами, верящими в демократическое управление, – это восстановление действенной демократии в своей стране, ни больше ни меньше.

К счастью, для этого не нужно обращать китайцев, русских или кого бы то ни было в нашу веру, не нужно убеждать их, что свобода и демократия – главные ценности человечества. И для этого не нужно насаждать демократию в авторитарных зарубежных странах. Вместо этого, как сказал Кеннеди в своей речи на выпускной церемонии Американского университета в 1963 г., достаточно поддерживать мировой порядок «безопасным для многообразия» как либеральных, так и нелиберальных режимов. Это будет означать адаптацию усилий США за рубежом к реалиям сегодняшнего мира, где у других стран имеются противоположные взгляды на государственное управление, поэтому они стремятся установить свои мировые порядки на основе собственных правил. Чтобы добиться хотя бы минимальной упорядоченности, допускающей подобное многообразие, требуется полет стратегического воображения, выходящего далеко за рамки общепринятых мнений – подобно стратегии холодной войны, выработанной в течение четырех лет после Длинной телеграммы Кеннана, которая стала следствием Вашингтонского консенсуса 1946 года.

Опубликовано в журнале Foreign Affairs, № 4, 2018 год. © Council on Foreign Relations, Inc.

США > Армия, полиция. Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 11 июля 2018 > № 2714101 Грэм Эллисон

Время экспериментов

Соперничество великих держав в XXI веке

Майкл Кофман – старший научный сотрудник Центра военно-морского анализа (CNA), научный сотрудник Института Кеннана Международного научного центра имени Вудро Вильсона (США).

Резюме Отсутствие войны между главными игроками компенсируется многочисленными проявлениями острой конкуренции. Это политические нападки, подрывные действия, кибератаки, информационное противостояние, равно как разрушительные опосредованные столкновения и кампании сопротивления.

Система международных отношений, сложившаяся после окончания холодной войны, вступила в переходный период: трансформируется баланс сил, происходят перемены в основах, на которых зиждется мировой порядок. Одна из самых ярких особенностей прошедшего периода – видимое отсутствие в мировой политике конкуренции между ведущими государствами. Соединенные Штаты стали править в качестве сверхдержавы на фоне временного ослабления России, которая отстранилась от активного влияния на европейские дела, в то время как Китай только начал восхождение. Сегодня Вашингтон признает, что настал переломный момент. И в Стратегии национальной безопасности, и в Национальной оборонной стратегии США акцентируется соперничество между великими державами, которые характеризуются как ревизионистские силы. Америка же, подобно другим державам, доминировавшим в истории, не жаждет делиться привилегиями и считает оба вызова угрозой для себя.

Конкуренция с Россией: возвращение холодной войны?

Хотя новую конфронтацию между Москвой и Вашингтоном часто называют «новой холодной войной» или «холодной войной 2.0», подобное толкование нередко порождается отсутствием лучших аналогий и вводит в заблуждение. Сегодняшняя конкуренция – не следствие баланса сил или универсалистской идеологии как таковой, но результат сознательных решений лидеров, реализуемых ими стратегий и ряда поддающихся определению разногласий в мировой политике. Она не была предопределенной или неизбежной. Текущие противоречия России и Соединенных Штатов имеют мало общего с неотъемлемым структурным конфликтом на почве идеологической борьбы или борьбы за власть. Хотя ставки достаточно велики, масштаб и экзистенциальный характер конфликта не идет ни в какое сравнение с эпохой холодной войны. Одним словом, причины и характер этой конкуренции различны.

Однако имеются и некоторые примечательные сходства с прошлыми конфликтами между великими державами – прежде всего понимание изменений в балансе сил, на котором основывается международная система. США распространяли либеральный мировой порядок с опорой на ряд политических, экономических и военных институтов в то время, когда другие великие державы фактически отсутствовали на игровом поле. По окончании периода внутренней балансировки (проведение военной модернизации и реформ в случае России) эти страны вполне естественно потребуют пересмотра правил и условий функционирования мировой системы. Классические великие державы считают себя привилегированными гражданами международной системы, где для них должны существовать особые правила.

Прошлое – лишь пролог

Вызов со стороны России заключается в требовании исключительных условий, положенных великим державам, закреплении за ней сферы влияния, как во время Ялтинской конференции, разделившей Европу после окончания Второй мировой войны, а также в требовании формирования арбитража великих держав наподобие «Европейского концерта» 1815 года. Аргументы России направлены прежде всего на обеспечение ее региональных интересов на основе транзакционного взаимодействия с международным сообществом. Другими словами, речь не идет о претензиях на лидерство в международной системе или о желании России вновь заявить права на великодержавный пьедестал. Напротив, российская геополитика носит однозначно локальный характер, равно как и непосредственные причины этой конкуренции. Однако это соперничество может иметь глобальные последствия.

Для России текущее противостояние – вопрос ее выживания как значимой силы в мире; вопрос не только консолидации Российской Федерации, но и ее влияния на пространстве бывшего СССР. Хотя Советский Союз распался более 20 лет назад, шок ощущается до сих пор. Восприятие Россией собственной уязвимости многократно обострилось после краха СССР, и стремление сохранить влияние на стратегическую ориентацию соседей больше объясняется желанием предотвратить дальнейший распад, нежели возродить былую мощь. Ключевые моменты российской стратегии прямо противоречат желанию Вашингтона иметь «единую, свободную и мирную Европу», а также планам расширения Евросоюза. Россия обманчиво велика, но в действительности у нее нет стратегической глубины в Европе, где сосредоточена большая часть российского населения и инфраструктуры. Посредством дорогостоящих войн Москва всегда стремилась иметь буферные государства, отделяющие ее от других крупных держав, либо опираться на военно-политический блок в Европе. Потребность в таком подходе возросла после Второй мировой войны. Россия решила, что больше никогда не позволит крупномасштабной войне развернуться на ее земле, а буферным европейским странам переходить на сторону противника. Фактически это означало, что Москва будет всегда стремиться влиять на стратегическую ориентацию соседей и требовать сохранения буферных государств ради своей безопасности.

Реализация Москвой подобной внешнеполитической стратегии привела к естественному для мировой политики конфликту между российскими требованиями безопасности, желанием Запада развивать военно-политическую архитектуру в Европе и стремлениями таких стран, как Украина. Этот конфликт интересов можно разрешить только по обоюдному согласию, за счет компромиссов или посредством войны. Попытки России интегрироваться в западный мир и либеральный мировой порядок не избавили ее от такого восприятия угроз и вопросов обеспечения безопасности.

Одна из главных проблем в претензиях России заключается в том, что они исходят из давнего убеждения, будто Россия – генетически великая держава и, таким образом, заслуживает соответствующих привилегий. Исторически Россия всегда была слабой великой державой, которую трудно объективно оценить, но ее нынешние претензии не подкрепляются экономической силой. Россия заметно отстает по критериям, которые принципиальны для Запада, и не имеет союзников, которые бы подтверждали ее влияние. Следовательно, важный аспект конкуренции – попытки Москвы доказать, что ее военная мощь, один из показателей силы, наиболее актуальный для классических великодержавных амбиций, остается недооцененной. Россия вынуждена использовать те рычаги, которые у нее есть, чтобы компенсировать отсутствующие.

Желание России пересмотреть архитектуру безопасности в Европе игнорировалось по одной простой причине: у Москвы не было оснований для выдвижения подобных требований. Она была слаба и, что важнее, без того связана многочисленными договоренностями как страна-преемница СССР. США и Запад принципиально отказываются предоставить Москве великодержавные привилегии: не только из-за политической идеологии, но также потому, что, с их точки зрения, Россия того не заслуживает по причине экономической слабости. Претензии России на многополярность плохо стыкуются с фактическим распределением силы в системе международных отношений. Именно поэтому попытки России договориться о кондоминиуме великих держав постоянно терпят провал. Соединенные Штаты не готовы принять подобные идеи, а европейцы уже не мыслят такими категориями, поскольку давно отказались от политического реализма.

Россия достаточно сильна, чтобы бросить вызов Западу, и сегодня пытается доказать, что она более могущественна, чем Запад это раньше признавал. Российские лидеры полагают, что с их интересами необходимо считаться, тем более что они не глобальные, а региональные в своей основе; и они требуют пересмотра имеющихся соглашений в области европейской безопасности. По оценке Запада, Россия – возрождающееся государство, но ее сила держится на хрупкой основе. Поскольку США считают Россию великой державой в упадке, у них мало стимулов для пересмотра положений, на которых зиждется мировой порядок, или корректировки своих геополитических амбиций. Россия нарушила статус-кво, но смотрят на нее как на «великодержавного спойлера», а не того, кто способен бросить реальный вызов.

Третий элемент в этой конкуренции остается идеологическим. В условиях отсутствия в течение двух десятилетий держав, которые бы оспаривали американское влияние, Вашингтон выстроил и распространил на весь мир удобный для себя порядок. После окончания холодной войны он становился все более идейно-политическим по своей сути. Вера Америки в универсальную праведность либеральной гегемонии только крепла. Политический либерализм как таковой стал больше похож на богословие, во многих отношениях подменив собой искусство государственного управления, стратегию и международную политику. Хотя российские лидеры могут полагать, что за политическими лозунгами Запада скрывается циничный прагматизм, в действительности это удручающее и некорректное зеркальное отображение собственных приоритетов. Вашингтон руководствуется верой в то, что Соединенные Штаты находятся на правильной стороне истории – тем, что Тимоти Снайдер изящно называет «политикой неизбежности».

Сегодня Запад весьма идеологичен, и его идеология нетерпима к автократиям, не желающим подчиняться либеральному порядку, или анократиям, таким как Россия. Проблема больше в том, что российская политическая система не просто нелиберальна, но антилиберальна. Она есть живое воплощение критики либерализма Карлом Шмиттом, поскольку стремится к суверенитету при принятии решений и исключительности в проведении внутренней и внешней политики. Идейный компонент конфликта как таковой все еще малопонятен, но у России определенно есть идеология, которую Запад находит неприемлемой. Упадок либерализма в Европе ассоциируют с конкуренцией со стороны России, которая видится причиной упадка. В центре озабоченности по поводу отката от демократических завоеваний находятся два постулата либеральной политической идеологии: ожидание устойчивой либеральной гегемонии и теория демократического мира.

Хотя Москва и может предполагать, что в конфликте вокруг Украины или в Сирии не затрагиваются жизненно важные интересы США, это неверная трактовка. Соперничество бросает фундаментальный вызов некоторым исходным предпосылкам западной политической идеологии и поднимает неудобные вопросы о будущем мирового порядка. Пока Москва озабочена сохранением и защитой того, что осталось от империи, и стремится к признанию в качестве великой державы, вызов для США более стратегический, чем можно предположить, если взглянуть на собственно причины конфликта. Центральный вопрос: смогут ли Соединенные Штаты остаться лидером мирового порядка после утраты своего первенства, и останется ли нынешняя международная система неизменной, если не будет подкреплена однополярностью.

Нынешний мировой порядок основывается на преобладающей мощи Америки и отсутствии конкуренции со стороны других держав. Этот период истории совершенно точно подошел к концу. Конкуренция между великими державами может оказаться пагубной для мирового порядка, если державы будут ставить свои интересы выше институтов и договоров, существующих в этой системе. Подобные махинации разрушили «Европейский концерт» и мировой порядок после Первой мировой войны. По крайней мере очевидно, что ни Россия, ни Китай не поддержат либеральный характер мировой системы или политическую идеологию, которой Вашингтон пытался ее наполнить. Как таковой либерализм в структуре международных отношений сталкивается с сильными встречными ветрами, и обращение вспять достижений демократии представляется почти неизбежным.

Вызов со стороны Китая

Хотя Пекин пока существенно отстает от США по расходам на оборону, по большинству макроэкономических показателей Китай будет соперничать с Соединенными Штатами в ближайшие десятилетия и, скорее всего, обгонит их. Пекин использует экономическую силу в качестве рычага внешней политики, стремясь обезопасить поставки нужных для его экономического роста ресурсов посредством инвестиций в добычу полезных ископаемых во всем мире, в инфраструктуру их доставки, а также в развитие других стран. КНР демонстрирует, что смотрит на мир исключительно через призму геоэкономических и геостратегических интересов.

Причина опасений Америки весьма прозрачна: Китай все меньше напоминает обычное успешное национальное государство, стремящееся к участию в существующем миропорядке – он больше похож на страну, бросающую вызов системе и претендующую на лидерство. Политика «Один пояс, один путь» видится как еще одно доказательство геополитических амбиций, равно как и желание сделать китайскую национальную валюту мировым конкурентом доллара. Как таковая политика Пекина размывает доминирование западных институтов, обескровливает некоторые процессы, такие как развитие человечества на базе политических или идеологических условий, а также дает КНР веские основания требовать для себя больше прав в системе международных отношений.

Эта политика сопровождается существенным сдвигом в относительном экономическом балансе сил между Европой и Азией. На самом деле экономически и демографически американские союзники в Европе уже давно уступают союзникам США в Азиатско-Тихоокеанском регионе. Эти диспропорции значительно усугубляются из-за существенной разницы в расходах на оборону и доли ВВП, идущей на укрепление обороноспособности. Доля европейских стран в глобальных расходах на оборону неуклонно снижается. Если в мировой политике есть такое понятие, как центр повышенной или нарастающей экономической и политической активности, то он неуклонно смещается в Азию.

Наибольшее внимание привлекают военные расходы Пекина. Все было бы иначе, если бы Китай стремился быть экономически сильной державой, опирающейся на союзы, но слабой в военном отношении, наподобие современной Германии. Однако Китай демонстрирует великодержавные амбиции, прежде всего стремясь максимизировать собственную безопасность по отношению к соседям и, несомненно, за счет других, а затем – умело использовать это для достижения региональной гегемонии. Он стремительно трансформирует экономическую силу в военную мощь. Неотъемлемой частью этих усилий стала военная реформа и модернизация Китая, уменьшение размеров и роли армии и больший акцент на других инструментах проецирования силы. Военная конкуренция обостряется на фоне резкого смещения в последнее десятилетие баланса сил в регионе из-за влияния Китая.

Пекин ведет себя неразумно и проявляет близорукость, не зная, как управлять вновь обретенной силой и как сигнализировать другим о своих намерениях. Китай склонен повторять многие стратегические ошибки, совершенные Германией перед Первой мировой войной. Первой ошибкой были угрозы в адрес соседей по региону. Вторая заключалась в строительстве большого военно-морского флота по настоянию Альфреда фон Тирпица, что неизбежно сделало Германию экзистенциальной угрозой для Великобритании, ведущей морской державы той эпохи. Китайские политики полагают, что, угрожая соседям, они вынудят тех защищаться, заключая союз с усиливающейся державой. «Политика девяти пунктиров», которую Китай проводит в Южно-Китайском море, сигнализирует соседним странам о реваншизме и ревизионистских амбициях Пекина, в результате чего растущая мощь Китая воспринимается как угроза. Здесь важно вспомнить, что страны в целом уравновешивают не силу, а угрозы, и, следовательно, ключевым моментом является восприятие одной страны другой. Учитывая историю Второй мировой войны, обиды и опасения не только остаются, но и могут быстро возродиться.

Решив инвестировать экономическую мощь в создание большого ВМФ, включая строительство десантных вертолетоносцев, авианосцев и эсминцев, Китай сделал серьезный стратегический выбор. Подобное решение предопределило будущее Германии примерно 100 лет назад, когда она решила примерить на себя мантию морской сверхдержавы своего времени. Естественной реакцией Великобритании стало создание серии балансирующих блоков, которые были с энтузиазмом встречены соседями Германии, напуганными ее военной мощью и воинственным поведением. Япония тоже придавала слишком большое значение теориям адмирала Мэхэна о роли военно-морской державы, строя корабли и большой ВМФ, что в конечном итоге привело к конфликту с США. Похоже, что уроки Великой восточноазиатской сферы взаимного процветания Японии сегодня подзабыты в Азиатско-Тихоокеанском регионе.

Пекин начал военную, политическую и экономическую конкуренцию с Соединенными Штатами, которая окажется главным стимулом для мобилизации вашингтонского политического истеблишмента в грядущие годы. Эта конкуренция кодифицирована в американских документах по национальной безопасности, а также прослеживается в более жесткой линии, недавно выразившейся в заградительных пошлинах против китайских товаров.

К соперничеству за военное превосходство в Азиатско-Тихоокеанском регионе добавляется более открытый конфликт в экономике. Решение Китая инвестировать в создание портовой инфраструктуры ближе к Европе и проведение совместных учений с Россией – послание всему миру о намерении Пекина осуществлять великодержавное проецирование мощи. Китай хочет, чтобы его корабли были видны в Европе, Средиземном море и Персидском заливе. Это также будет воспринято Вашингтоном как явная угроза длительному доминированию Америки в Мировом океане с целью обеспечения безопасного пользования общим достоянием.

В отличие от Европы, где у членов НАТО по сути нет альтернативы кроме присоединения к этому альянсу, в Азиатско-Тихоокеанском регионе конкуренция гораздо выше, и он менее стабилен в смысле формирования союзов. С одной стороны, альянсы здесь создаются по звездообразному принципу, когда все страны вступают в альянс с Америкой, но необязательно развивают союзнические отношения друг с другом. У них также есть варианты для хеджирования рисков, и, если Китай станет достаточно сильной державой в военном отношении и более выгодным партнером в экономическом плане, они могут пересмотреть свои стратегии. Хотя между Москвой и Вашингтоном нет конкуренции за союзников, в укреплении Китая кроется потенциал пересмотра политики заключения альянсов. В Европе также нет независимых средних держав, хотя это во многом зависит от оценки роли Турции. Кроме того, есть еще одно измерение конкуренции с Китаем, зависящее от курса, который выберет Индия.

Нельзя исключать, что со временем Индия сама станет великой державой, и ей придется выбирать, с кем строить союзнические отношения: с США или Китаем. Средние державы будут одним из объектов конкуренции между великими державами в XXI веке. В последние десятилетия у них не было выбора. Существовала лишь американская гегемония в укрепляющемся либеральном мировом порядке и… американское лидерство. От того, как успешно великие державы смогут «продавать себя» в качестве безобидных гегемонов, не угрожающих безопасности других стран, и формулировать прагматичное представление о своей роли в системе международных отношений, будет зависеть снижение напряженности в мире и вероятность появления новых уравновешивающих друг друга коалиций. До сих пор они не добились в этом больших успехов, что дает США существенные преимущества. Являясь самой могущественной военной силой в мире, Америка часто воспринимается как наименее опасная держава.

Стратегии сравнительного преимущества: кейс России

Сравнительное преимущество России – историческая устойчивость и выживаемость в системе международных отношений. Долгосрочные индикаторы тенденций неоднозначны. Несмотря на большую зависимость от добычи и продажи полезных ископаемых, Россия остается на плаву, и даже при вялом росте ВВП на уровне 1,5% (что фактически является стагнацией) способна долгое время оставаться конкурентной. С учетом нынешнего бюджета Россия может поддерживать расходы на оборону на уровне 2,8% ВВП как минимум в течение еще одного десятилетия.

Демографическая картина неоднозначна. Хотя ежегодно сотни тысяч человек покидают рынок труда, и число людей трудоспособного возраста год от года сокращается, ожидается рост числа мужчин призывного возраста. Демографические проблемы России обострятся в начале 2030-х гг., а это значит, что Москва способна легко поддерживать конкуренцию или конфронтацию как минимум еще десять лет. К тому же Россия является рынком труда для жителей бывших советских республик, что делает ее третьей или четвертой страной мира по объему ежегодного притока мигрантов. Следовательно, у России есть политические рычаги для сдерживания демографического упадка, хотя это чревато проблемами, связанными с социальной стабильностью, национальной идентичностью и т.д.

Оборонная промышленность продолжает восстанавливаться и обретает независимость от внешних обстоятельств. У России по-прежнему имеются ноу-хау и технологии для производства передового оружия, а поступательная реализация военных реформ, наряду с внушительной программой закупок, обеспечат мощь ее армии на протяжении 2020-х годов. Будущее после следующего десятилетия остается туманным, поскольку неясно, будут ли у России экономические ресурсы для разработки, испытания и развертывания следующего поколения вооружений, а также технологии, соответствующие развивающимся методам ведения войн. Россия сделала ставку на основные элементы военной мощи, необходимые для прямой конкуренции, посредством инвестиций в обычные и ядерные вооружения. Но она также добилась успехов в косвенной конкуренции, то есть в невоенных или «неактивных» сегментах. Сегодня становится очевидным, что, хотя большое внимание уделяется традиционному военному балансу в Европе и существенному нестратегическому ядерному потенциалу России, представляющему собой первую из замещающих стратегий, на первый план выходит непрямое противостояние.

Непрямая конкуренция – разновидность политической, экономической и информационной войны, ставшая возможной благодаря развитию различных механизмов в глобальных средах, под которыми подразумеваются кибервойны, соперничество в космосе или под водой, поскольку от них зависят современные телекоммуникации. Международные финансы и торговля, банковский сектор и арбитраж – среды, в которых также разворачивается конкуренция и конфронтация. Равно как и применение права в качестве оружия (lawfare) – одна из немногих разновидностей непрямого противостояния, где Запад пока имеет явные преимущества. Россия действенно использует преимущества в политической и информационной войне, включая нетрадиционные подходы. Однако она не способна эффективно применять правовые средства и оценить долгосрочные издержки экономической войны: в этих сферах США действуют гораздо увереннее.

Именно возрождение военной мощи позволило России взять на вооружение силовую дипломатию и использовать в качестве рычага менее дорогостоящие инструменты, такие как политическая война или неконвенциональные операции. Одно является главным источником для другого, и оба инструмента сдерживают резкую ответную реакцию противников, неся в себе существенные риски эскалации и одновременно оказываясь полезным инструментом принуждения. На Украине и в Сирии Россия продемонстрировала, что традиционная военная сила и ядерное оружие играют важную роль, влияя на решения, принимаемые противником, а также укрепляя другие инструменты достижения политических целей. Таким образом, российская стратегия сродни политическим и экономическим набегам с целью принудить Соединенные Штаты к кондоминиуму великих держав. Россия рассчитывает оставаться под боком США в качестве бунтовщика в системе международных отношений настолько долго, чтобы появление более серьезного вызова со стороны Китая убедило Вашингтон пойти на сделку. В некотором отношении Россия поменялась ролями с Китаем 1960-х и 1970-х годов.

Для реализации этой стратегии Россия сделала ставку на опосредованное участие в конвенциональных боевых действиях и контроль над эскалацией посредством нестратегических ядерных вооружений, считая, что подобное сочетание даст варианты для сдерживания Соединенных Штатов. Это имеет место в точках с достаточно узкой асимметрией интересов, таких как Сирия, где Россия балансирует на грани войны.

Еще один элемент российской стратегии – стремление к альянсу с Китаем. Несмотря на политические и экономические инициативы, а также растущее военное сотрудничество, в реальности союзы формируются в основном в ответ на угрозы или озабоченность по поводу безопасности. По сути, такой альянс могут инициировать только США, если они будут угрожать обеим странам в их регионах. Великие державы с недоверием относятся к альянсам и не предрасположены к их заключению, что вполне логично, поскольку любой союз подразумевает ограничение суверенитета, а также существенные обязательства. Только Соединенные Штаты и их внешняя политика может подтолкнуть Россию и Китай к заключению союза, если относительная конкуренция между этими державами и Вашингтоном будет намного острее двусторонних споров.

Вашингтон удваивает усилия

США сосредоточены на том, чтобы вновь как можно убедительнее заявить о своем превосходстве в сфере ведения боевых действий, сохраняя благоприятный расклад сил, а также укрепляя сеть альянсов. На самом деле у Соединенных Штатов есть все преимущества, но им приходится защищать огромную геополитическую область. До сих пор у вашингтонского истеблишмента не было желания определять свои интересы, в том числе торговые, и решать, что он будет защищать любой ценой, а от чего может отказаться. Фридрих Великий точно определил когда-то одну из главных стратегических проблем, актуальную для США: «Тот, кто защищает все, не защищает ничего».

Соединенные Штаты сохраняют колоссальные преимущества в экономических, военных и дипломатических ресурсах. Это и военный бюджет в размере более 600 млрд долл., который превосходит военные бюджеты всех соперников и союзников вместе взятых. Научные исследования и разработки остаются еще одним преимуществом американцев, равно как и их способность контролировать общее достояние человечества. Огромная сеть альянсов обеспечивает логистику, географию и оборонно-техническое сотрудничество, необходимое США для сохранения превосходства, если не гегемонии. Первоначальной реакцией было удвоить усилия для достижения военного превосходства, чтобы переиграть Китай, исходя из того, что многие возможности также пригодятся в гипотетическом конфликте с Россией. Проблема с нехваткой ядерных вариантов военных действий из-за добровольного разоружения, как уже было объявлено в «Обзоре состава и количества ядерного оружия – 2018» (Nuclear Posture Review 2018), будет разрешена. В создании глобальных вооруженных сил главный акцент будет сделан на гибкости и устойчивости.

Благодаря добыче сланцевой нефти и газа США стали энергетической державой, способной в будущем формировать энергетические рынки. Вашингтон может также стимулировать общее подавление энергетического рынка, чтобы задушить экономику своих противников, таких как Иран и Россия. Подъем производства сланцевой энергетики дает американцам большую свободу действий на Ближнем Востоке, поскольку они смогут выбирать себе союзников, не заботясь о безопасности поставок энергоносителей из этого региона.

Путь, которым идет Вашингтон, преимущественно состоит в наращивании возможностей прямой конкуренции посредством обычных и ядерных вооружений, создании новых технологий и потенциальных противовесов. США будут стремиться противодействовать мерам и способам воздействия, которые реализуют Россия и Китай, чтобы заставить эти страны платить по счетам, используя свое лидирующее положение в системе международных отношений. У Америки силовое превосходство над Россией в экономической войне и использовании правовых механизмов, но относительно Китая это преимущество незначительно. Исход конкуренции с Пекином будет во многом зависеть от региональных союзников, таких как Япония и Южная Корея. Вместо того чтобы спекулировать на интересах или искать компромиссы, Соединенным Штатам надо упорно работать над тем, чтобы «строить» новых партнеров, таких как Индия. Недостаток американской стратегии прямой конкуренции состоит в том, что Соединенные Штаты могут истощить себя, постоянно концентрируясь на вызовах Китая, России, Ирана или Северной Кореи.

Американская мягкая сила и привлекательность идеологии также дают США существенные преимущества над Москвой и Пекином. Модели социально-политического развития Китая и России не считаются слишком привлекательными где-либо за пределами этих стран, они и не особо заинтересованы в экспорте своих моделей развития. Проблема России и Китая в том, что они ведут себя цинично и исключительно по-деловому в международных отношениях, что можно считать недостатком в глазах Запада. Американская мягкая сила лежит в основе альянсов и коалиций, сглаживая одностороннее применение силы, и в целом поддерживает защиту интересов за рубежом с меньшими трениями. России и Китаю, похоже, нравится плыть против течения.

Китай – геополитический бульдозер

План Пекина состоит в неуклонной экспансии и проецировании силы, чтобы утвердиться в роли регионального гегемона и мировой державы, имеющей равное с Соединенными Штатами право голоса в международной системе на основании определяющих факторов жесткой силы. Китай пользуется преимуществами географического положения и современных военных технологий, тогда как США играют роль прибрежного балансира. Американские войска, базирующиеся в Японии, уже испытывают значительное напряжение, стремясь поддерживать региональный баланс сил. Китай использует современные технологии геоинженерии и творческий ревизионизм, создавая искусственные острова для захвата морской акватории, а также буферного морского пространства между своей территорией и американской военной армадой.

Основной элемент китайской стратегии – вытеснение американской военно-морской силы за пределы первой островной цепи. Сосредоточиваясь на традиционной военной силе, легко оттесняя фрегаты и миноносцы, Китай исходит из незатейливой логики «чем больше – тем лучше». Поэтому, когда встанет вопрос о военном балансе, у Китая будет больше кораблей и наступательной огневой мощи, чем у США. Однако перед китайской армией стоит фундаментальная проблема, аналогичная тому вызову, с которым сталкивается Япония. Китай экспортирует товары во все страны мира и импортирует природные минералы и ископаемые, а также аккумулирует немало прямых иностранных инвестиций. Экономика страны зависит от морского сообщения. Морские просторы патрулирует ВМФ США и, поскольку региональные моря оспариваются несколькими странами, Китаю необходимо получить доступ к природным ресурсам, чтобы выйти за пределы американского военно-политического контроля.

Усиление Китая неизбежно. Рано или поздно эта страна сможет конкурировать с США по части исследований и разработок военных технологий, а также в области производства военных кораблей. Соединенные Штаты не желают соглашаться с претензиями Китая на контроль морской акватории или с его вводом опознавательной зоны противовоздушной обороны. Конфронтация низкой интенсивности, операции по обеспечению свободы навигации и другие военные действия могут рано или поздно привести к кризису. Однако наиболее вероятен конфликт в отношениях Китая с одной из соседних стран, причем совершенно неожиданный для обеих держав, но с большими стратегическими последствиями. В мировой политике прибыли и потери чаще всего реализуются через такие кризисы, чем через просчитанные гамбиты.

Другое преимущество Китая состоит в том, что, хотя соседние страны могут считать его потенциальной угрозой, никто не рассматривает его как державу, способную на проецирование влияния в глобальном масштабе. Китайская военно-экономическая мощь как таковая не воспринимается в качестве угрозы большинством других участников системы международных отношений, и Пекин стремится представить свои амбиции как проект совместного процветания, а не геополитических устремлений. КНР – локомотив потребления, который другие страны, включая союзников США, не могут игнорировать. Это дает возможность Китаю использовать их желание вести торговлю в качестве рычага для получения доступа к технологиям, а также открытия этих стран для деятельности множества организаций, созданных по инициативе Пекина. В действительности экономическая стратегия Пекина гораздо более дальновидная и многообещающая, чем его военные планы.

Конкурентные стратегии

Цель конкурентных стратегий – вынудить неприятеля расходовать средства в конкретной области конкурентной борьбы. Когда какая-либо держава стремится обострить конкуренцию, логично предположить, что она будет искать стратегии, которые окажутся запретительно дорогостоящими для ее противников.

Главное преимущество Соединенных Штатов перед Россией – недостаточная защищенность ее бескрайних территорий и отсутствие необходимой инфраструктуры. Используя глобальную силу, США могут подтолкнуть Россию к более существенным расходам для создания военной инфраструктуры в удаленных регионах, таких как Арктика или Дальний Восток. Ей придется отвлекать ресурсы и средства от основного театра военных действий в Европе. Решение Москвы разработать целую линейку стратегических вооружений, чтобы обойти американскую противоракетную оборону, олицетворяет собой незапланированный успех конкурентной стратегии. Россия, вероятно, потратила немало средств на то, чтобы перехитрить американские системы противоракетной обороны, хотя возможности ПРО крайне ограничены, американцы даже близко не подошли к ее созданию. Таким образом, паранойя России, проистекающая из менталитета «осажденной крепости», может подстегивать гонку обычных вооружений даже в том случае, когда у Москвы имеется значительное преимущество в наступательных силах, таких как стратегическое ядерное оружие.

Вне всякого сомнения, Россия имеет преимущество в области ведения непрямых военных действий. Вашингтон уделяет избыточное внимание политическим или информационным войнам и операциям России. Конкуренция на Балканах – наверно, лучший пример этого фарса, так как неясно, чего Россия добилась в этом регионе, если вообще имеет смысл говорить о каких-либо достижениях, и стоит ли что-либо оспаривать. Однако Вашингтон, похоже, твердо намерен противодействовать непрямым военным операциям России, хотя можно заподозрить, что между действиями и реальными достижениями – огромная пропасть. С учетом вышеизложенного можно сказать, что в информационной войне побеждает Россия, несмотря на возмездие Запада в форме экономических санкций и дипломатических демаршей.

Фланговые театры военных действий, такие как Ближний Восток, также изобилуют выгодными вариантами и возможностями для превращения России в серого кардинала или кукловода ценой небольших издержек. В этом регионе для Москвы сокрыты большие возможности, которые она может использовать, чтобы вынудить Вашингтон вести с ней диалог на равных и оказывать давление на него, выступая альтернативной силой в регионе.

В конкуренции Китая и США больше нюансов. Пекин, вероятно, сосредоточится на количестве ракет, чтобы сделать передовое базирование нереалистичной задачей для американцев, хотя Вашингтон может воспользоваться своим значительным технологическим преимуществом аэрокосмической державы для нейтрализации такого давления. Очертания гонки вооружений все еще неясны, но Китай проглотил наживку, взявшись за разработку истребителя пятого поколения, хотя в этой области отстает на несколько десятилетий. Размещая подводные лодки стратегического назначения, Китай может также приступить к реализации заведомо нереалистичной стратегии ядерного сдерживания на море, опираясь на бастионный подход, взятый на вооружение Советским Союзом. С учетом превосходства Соединенных Штатов под водой и неблагоприятного географического положения, КНР вряд ли сможет конкурировать с американцами в этой области.

Между тем у Китая есть возможность вынудить США к перенапряжению. Для начала создать небольшую, но значительную сеть военных баз по всему миру, чтобы связать американские войска своими операциями, а затем использовать преимущества по паритету покупательной способности для создания масштабных обычных военно-морских сил с акцентом на наступательную огневую мощь. Сосредоточившись на наступательных вооружениях и боевых действиях, Китай может воспользоваться присущей Соединенным Штатам проблемой предоставления заслуживающих доверия гарантий безопасности союзникам в регионе. Американский истеблишмент склонен к принятию затратных технологических решений, которые увеличивают общие расходы на оборону. США окажут давление на союзников, требуя от них увеличить оборонные бюджеты и перекладывая бремя сдерживания на средние державы, уменьшая их выгоды от альянса с американцами. Возможным исходом станет попытка союзников в регионе защитить себя, так как они усомнятся в способности Вашингтона выполнить обязательства в сфере безопасности с учетом фактического военного баланса сил.

* * *

После холодной войны система международных отношений формировалась политикой не великих держав, а скорее одной великой державы. Эта эра подошла к концу. Однако мир вступает в период неопределенности. Все более явно проявляется тот факт, что великие и региональные державы не оказывают решающего влияния, с их военно-экономической силой мало считаются. Американские кампании в Ираке, Афганистане и Ливии, а также кампания России на Украине демонстрируют, что давление не обязательно становится действенным средством политического шантажа. Странам все труднее использовать жесткую силу в политических целях. Непонятно, что действительно идет в счет и как лучше этим воспользоваться. Какова фактическая динамика реализации силы и ее сущности. Система международных отношений не только вступает в период соперничества между великими державами, но и в эпоху экспериментирования, имеющую некоторое сходство с межвоенным периодом 1920-х и 1930-х годов.

Война между великими державами остается не только неправдоподобным, но и практически невозможным сценарием с учетом устойчивого гнета ядерного сдерживания. Однако отсутствие войны между главными игроками компенсируют многочисленные конфликты вследствие развертывающейся конкуренции. Политические войны, подрывные действия, кибератаки и непрекращающаяся информационная война будут привлекать больше внимания, равно как и разрушительные опосредованные войны и кампании сопротивления. Прямая конкуренция означает дальнейшую милитаризацию и давление на региональную обстановку, растущую напряженность и сопутствующие риски военного авантюризма. Отсутствие правил затрудняет снижение рисков. Таким образом, кризис ускорит принятие правил, как это происходило в первые десятилетия холодной войны, когда соглашения заключались вследствие чрезмерного увлечения прямой конкуренцией.

Данный текст представляет собой сокращенную версию Валдайской записки № 86, написанной по заказу Международного дискуссионного клуба «Валдай» и опубликованной в июне 2018 года. Другие Валдайские записки – http://ru.valdaiclub.com/a/valdai-papers/

США. Китай. Евросоюз. Россия > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 11 июля 2018 > № 2714100 Майкл Кофман

«Две войны» Запада и Россия

Природа международного кризиса и что это значит

Тимофей Бордачев - кандидат политических наук, директор Центра комплексных европейских и международных исследований Национального исследовательского университета «Высшая школа экономики», директор евразийской программы Фонда развития и поддержки Международного дискуссионного клуба «Валдай».

Резюме Отношения России с Западом не имеют шансов на улучшение в обозримой перспективе. Это снимает проблему неопределенности намерений – наиболее важный методологический вопрос в теории международных отношений. Намерения в отношении России, Китая или Ирана понятны, что создает небывалую определенность в мировой политике.

Среди различных способов разрешения конфликтов и установления мира исторически наименее распространенным является соглашение с участием всех заинтересованных сторон. Даже такие классические примеры урегулирования не на поле боя, а за столом переговоров, как Венский конгресс 1815 г., были, в сущности, собраниями победителей. Хотя результат на условиях «всеобщей неполной удовлетворенности» и был достигнут посредством возвращения в европейский баланс побежденной Франции. Однако в остальном Конгресс оказался инструментом прагматичного перераспределения территорий, а не конструирования «светлого будущего». Принцип монархической легитимности и взаимного признания, конечно, сыграл роль во всеобщем мире (противоположность всеобщей войны), воцарившемся на 99 лет. Но сама по себе сделка государей стала возможна только после военной победы, уничтожившей их противника Наполеона.

К обществу и сообществу

Политическая история Запада – две с половиной тысячи лет перманентной борьбы внутри и с внешним окружением. Первым значимым сражением «внешней» войны стала битва при Марафоне в 490 г. до н. э., когда греческие полисы отразили вторжение Персидской империи. Последовавшие греко-персидские войны фактически завершились только с походом на Восток Александра Македонского. Он разрушил великую державу Ахеменидов и закончился на берегах Гидаспа, где произошло первое военное столкновение Запада и индийской цивилизации. В XI–XIII веках народы Европы пришли с оружием на Ближний Восток в отчаянной, хотя и обреченной, попытке захватить Святую землю. Но настоящий перелом произошел в XV–XVI столетиях, когда военно-техническое преимущество Запада над остальным миром стало подавляющим. Осенью 1502 г. каравеллы Васко да Гамы обратили в руины порт Кожикоде. Торговля между Востоком и Западом окончательно сместилась на океанские пространства, контролируемые европейцами, а Евразия превратилась в глухую и отстающую периферию.

Результатом многовековой борьбы стало установившееся 500 лет назад практически безраздельное политическое и военное доминирование Европы, а затем и Америки в мировых делах. Распространение вестфальской системы как универсального образа международного общения не происходило полюбовно – путем включения новых стран и народов, принятия ими общих правил. Оно осуществлялось через завоевание более сильными и успешными тех, кто был не готов отстоять независимость и воспользоваться суверенитетом. Исключения единичны и уникальны – Россия и Япония, сами вступившие затем на путь экспансии. При этом Япония в ХХ веке суверенитет частично утеряла. И если Европа свое глобальное значение утратила в результате двух катастроф минувшего столетия – Первой и Второй мировых войн, то Америка борьбу продолжает.

Дату первой битвы внутренней войны Запада установить невозможно. Однако то, когда состоялось ее последнее сражение, известно доподлинно. Последним актом «внутренней» войны стала центральноевропейская операция союзников 22 марта – 11 мая 1945 г., когда армии Соединенных Штатов, Великобритании и Франции заняли западную часть Германии и часть Австрии. А ее наиболее важным эпизодом в масштабах человечества стала Тридцатилетняя война 1618–1648 гг., 400-летие начала которой приходится на нынешний год. В результате этой самой важной войны в истории возник тот мир, в котором мы живем. То есть чисто внутренний эпизод (ни Россия, ни Китай, ни Индия в конфликт вовлечены не были) истории Запада оказался событием глобального значения. С этим, видимо, связана и установившаяся традиция отождествлять достижения Запада с достижениями всего человечества.

Итак, перманентный до этого внутренний конфликт завершился в 1945 г., пока, по меньшей мере. В середине прошлого века возникло уникальное сообщество, отношения между участниками которого строятся на иных, нежели в международной системе вообще, принципах. Это сообщество ценностей и интересов, собственно, и является физическим содержанием устоявшегося в публицистике понятия «Запад». В интеллектуальном плане оно было концептуализировано авторами «английской школы» теории международных отношений во второй половине ХХ века. Такие представители этого направления, как Хэдли Булл и Барри Позен, ввели в употребление понятия «международное сообщество» и «международное общество». Отношения между государствами внутри сообщества основаны на страхе неограниченного насилия и более совершенны, чем вне его. А «международное общество» продолжает жить по традиционным анархическим и эгоистическим правилам.

Примечательно, что после завершения первой холодной войны в 1991 г. была предпринята политическая и интеллектуальная попытка распространить понятие «международное сообщество» на всю совокупность государств. Установившийся в тот период т.н. либеральный мировой порядок в политическом измерении опирался именно на гипотезу о существовании целостного международного сообщества, выразителями интересов и ценностей которого является сплоченная группа западных государств во главе с США. Это было адекватно возникшей после распада СССР ситуации и даже в чем-то справедливо. При балансирующей на грани коллапса России и «копящем силы в тени» Китае кто-то должен был брать на себя ответственность. Более того, выступая от имени всего человечества, а не только своего собственного, Запад в своих глазах поступал даже благородно. Во-первых, он отказывался от многовековой традиции наслаждаться плодами победы. Во-вторых, любезно предлагал остальным присоединиться к победителям. Естественно, на тех условиях, которые победители могли предложить, обеспечивая приоритетность своих интересов. Отказ России, хотя и обусловленный объективными факторами, сделать это был воспринят с глубочайшим разочарованием, которое находится в сердцевине современного отношения к Москве подавляющего большинства в американском истеблишменте.

При этом в российской научной и экспертной дискуссии вопрос о том, как страна может стать участником этого «международного сообщества», был и остается одним из наиболее обсуждаемых. До конца 2000-х гг. этому вопросу посвящалось множество статей, докладов и книг. Спектр рецептов варьировался в самом широком диапазоне. Высказывались идеи о простом вхождении в Запад на основе фактически младшего партнерства (что обеспечивало бы определенный учет российских интересов) и восприятия ценностей. Но одновременно возникали и более экстравагантные концепции партнерства на равных и его институционального оформления в виде в том числе союза России и Европы. Однако Запад – это не только сообщество, основанное на ценностях и интересах, но и режим, гарантом существования которого остается наличие гегемона. Роль его всегда исполняли США, располагавшие ресурсами многократно большими, нежели другие участники. И исключительная адаптивность европейцев к зигзагам американской политики говорит в пользу неизменности объективных причин такого порядка вещей. Россия готова была принять ценности и даже разделить с Западом общие интересы – именно на этом делали и делают упор сторонники доктрины присоединения к Западу. Но вот участие в режиме изначально было совершенно невозможным. Несколько предложенных церемоний посвящения, как, например, в 1998–1999 гг. в связи с событиями вокруг Югославии, Москва успешно провалила.

Частично или полностью включенными в международное сообщество Запада оказались даже отдельные социальные модели, исповедующие другие ценности, нежели Европа и ее продолжение в Новом Свете. Например, Япония, Южная Корея или Сингапур. Поэтому пока предопределенность сохранения их в строю союзников Соединенных Штатов связана не с уникальной природой отношений между ними, а с военно-стратегическими соображениями локального характера. Другими словами – абсолютной зависимостью от Вашингтона как защитника и гегемона. Смогут ли эти страны оставаться частью Запада в случае (пока не просматривающемся) их военно-стратегической эмансипации – вопрос открытый.

Кто ревизионист?

Эти «две войны» – внутренняя и внешняя – определили поведение и стратегическую культуру стран Запада. В такой же степени, как Степь диктовала стратегическую культуру России во времена раннего Московского государства, а большая удаленность от других центров силы – привычки Китая и Индии. Для России соседство со Степью сделало неизбежной стратегию практически перманентной экспансии и собирания земель. У китайской и индийской цивилизаций географическая удаленность воспрепятствовала выработке навыков действовать в союзах – расположенный настолько далеко партнер просто не имел физической возможности прийти на помощь. Сейчас все три важнейшие стратегические культуры не-Запада сталкиваются с обстоятельствами, вынуждающими их адаптироваться.

Территориальная экспансия России ограничена собственной демографией и международной политикой в Евразии. В результате исторического поражения в холодной войне и резкого снижения возможностей России вдоль ее границ возникло множество новых суверенных государств вкупе с разнообразными интересами крупных внешних игроков. Поэтому Россия уже не полагается на силу, а строит международные институты, выступает с многосторонними инициативами. Такими, как, например, Большая Евразия – стратегический план формирования на евразийском пространстве международного сообщества, плотность которого будет выше, а отношения между участниками – теснее, чем с третьими сторонами.

Индия и Китай постепенно становятся уже не объектом политики других – России и Запада, а самостоятельными источниками экспансии регионального и глобального значения. Экспансия должна принимать современные формы многостороннего сотрудничества, иначе она неизбежно приведет к жесткому противодействию со стороны их малых, средних и даже великих соседей. Попытки уравновесить Китай можно наблюдать уже сейчас, когда Индия и Япония приветствует продвигаемые США концепции.

Трюизмом является утверждение, что европейская теснота – от греческих полисов до суверенных монархий XVII века – всегда была идеальным ландшафтом для конфликта. Отсюда задиристость европейских народов и одновременно их удивительная мобильность и гибкость в вопросах создания коалиций более или менее стабильного свойства. Обширные территории вовне исторически выглядели пространством экспансии и колонизации. За всю историю Европы она только два раза сама становилась объектом масштабного внешнего вторжения. В 711–732 гг. арабы Омейядского халифата захватили почти всю территорию Иберийского полуострова и дошли до Луары, пока не были отражены франками в битве при Пуатье. В XIV–XVII веках Европа подверглась вторжению турок-османов, решающим эпизодом которого стала Великая турецкая война 1683–1699 гг., после которой вторжения Европе уже никогда не угрожали. Все силы уходили на внутреннюю борьбу или внешнюю экспансию. В начале XVIII века возможность такой экспансии на востоке была прочно заблокирована Россией. Московское царство, Российская империя и СССР сами продвигались в западном направлении, успешно присоединив части Европы. На остальных географических векторах Запад не встречал практически никаких ограничений и непрерывно оставался источником экспансии. Два «длинных века» – восемнадцатый (1648–1789 гг.) и девятнадцатый (1789–1914 гг.) – могущество Запада растекалось по миру и к моменту своего заката заняло всю обитаемую сушу за исключением России и Японии.

Перманентный внутренний конфликт оставался нормой до тех пор, пока имелись силы, а внешней угрозы не было. Колыбель Запада – Европа постепенно слабела и после сокрушительной для себя первой половины ХХ века внутреннюю борьбу закончила. При поддержке США возник феномен европейской интеграции – наиболее цивилизованная за всю историю форма межгосударственных отношений. Этот проект стал спасением для европейских элит и необходимой «перезагрузкой» всей политической системы. Но последствия «второй тридцатилетней войны» оказались для Европы принципиально другими, нежели первой в XVII веке. Если 400 лет назад внутренний конфликт позволил европейцам создать правила, которые они потом распространили на весь мир, то события 1914–1945 гг., наоборот, привели к потере европейскими государствами глобального значения. Европа с тех пор, по выражению Раймона Арона, должна была одновременно делать много ставок. Возник и самый устойчивый военный блок в истории – Организация Североатлантического договора (НАТО).

При этом в обоих случаях – и в первой, и во второй Тридцатилетних войнах – источником конфликта служили силы, обойденные в сложившейся системе прав и привилегий. В XVII веке инициаторами конфликта выступили «восходящие державы» той эпохи – североевропейские государства и Франция, недовольные доминированием Габсбургов в Центральной Европе. В ХХ столетии такую же роль сыграли другие «восходящие державы» – Германия, Италия и Япония, недовольные разрывом между своими увеличившимися возможностями и недостаточным влиянием и престижем. Не случайно великий историк и политический философ Эдвард Карр констатировал в 1939 г.: «То, что получило всеобщее определение как “возвращение силовой политики”, было на самом деле концом силовой монополии, которой располагали до этого державы статус-кво».

Сейчас, в первой четверти XXI века, силовая монополия нарушена не только в традиционном, военном, измерении. Российская операция в Сирии впервые после 1991 г. ограничила США в праве произвольно использовать смену режима как наиболее простой способ решения внешнеполитических проблем за пределами «международного сообщества» Запада. Китайская стратегия «Пояса и пути» может стать концом монополии Запада в области экономической и «мягкой» силы. В последние годы экономическое могущество КНР и готовность его распространять привели к тому, что у малых и средних стран за пределами китайской периферии появилась альтернатива международным экономическим институтам, контролируемым Соединенными Штатами и их союзниками.

Однако парадоксальным образом инициатива конфронтации по-прежнему принадлежит тем, кто вроде бы должен держаться за существующий порядок вещей. На этот парадокс указывал в статье 2015 г. Рэндалл Швеллер: «Именно гегемоны – как недавно коронованные, так и перспективные (данный тип государства, насколько мне известно, вообще не обсуждался в литературе) – больше всего годятся на роль ревизионистских государств и наиболее к этому мотивированы». Как раз поэтому сейчас, как, собственно, и все годы после завершения первой холодной войны, к силовой политике наиболее активно обращались именно те государства, которые вышли из нее победителями. Это США и их европейские союзники. Количество вооруженных интервенций, осуществленных ими за 27 лет, несопоставимо с аналогичными деяниями России, Китая, который вообще ни с кем не воевал, и вообще всех остальных стран мира. Это заставляет согласиться со Швеллером в том, что подлинными ревизионистами, стремящимися пересмотреть международные порядки в более комфортную для себя сторону, являются именно державы Запада.

При этом изначально их ревизионистский напор был обращен к самим основам международного порядка, поскольку, добившись успеха в первой холодной войне, они чувствовали себя вправе перестраивать мир в соответствии с собственными представлениями, интересами и ценностями. Не случайно в 1990-е и первой половине 2000-х гг. было так много разговоров о «конце Вестфаля» и появлении новой системы координат, в том числе отмирании классического суверенитета. Как подметил в свое время Карр, больше всего о снижении значения суверенитета говорят те, кто свой суверенитет способен защитить. Сейчас дело принимает еще более увлекательный оборот. Во главе движения вновь встали главные ревизионисты мировой истории – США, провозгласившие устами эксцентрика Трампа стратегию извлечения односторонних выгод. Таким образом произошло окончательное возвращение к в принципе классической для мировой истории борьбе не за ценности, а за ресурсы и доминирование.

Со своей стороны, Россия никогда к пересмотру формальной стороны мирового устройства не призывала. Наоборот, вплоть до 2014 г. она неустанно подчеркивала на официальном и экспертном уровне, что международное право нужно соблюдать, а Совет Безопасности ООН – единственный легитимный орган международного сообщества. Аналогичным образом действовал и Китай. Хотя Пекин и создавал международные финансовые институты, параллельные тем, которые контролируют США, он никогда не ставил под сомнение институты политические. Либеральный мировой порядок, существовавший до последнего времени, экономически полностью устраивал Китай, позволяя ему копить силы и постепенно позиционировать себя в качестве альтернативного Западу источника ресурсов развития для средних и малых государств. В каком-то смысле эффективно паразитировать на глобализации, забирая у ее властелина – Соединенных Штатов – ресурсы и рабочие места. Но сейчас благословенные времена для Пекина закончились.

Еще один парадокс заключается в том, что борьба Россия с Западом исходит из презумпции необходимости установить некие правила игры. Формально новые, но фактически речь идет просто о соблюдении Западом требований, существующих со времен Вестфальского мира 1648 г., – не вмешиваться во внутренние дела, уважать суверенное равенство и не стремиться к силовому доминированию над другими. Это, кстати, ставит Москву в заведомо более уязвимую позицию в условиях разворачивающейся второй холодной войны. Потому что в рамках привычных представлений о целеполагании во внешней политике целью борьбы является максимизация выигрышей, то есть победа, а не соглашение или сделка. Соглашения фиксируют результат противостояния, но ни в коем случае не определяют его цели и задачи. Россия же, которую подозревают в ревизионизме, на деле стремится к договоренности. Однако, если рассуждать в категориях классической науки о международных отношениях, ее подход может быть воспринят как позиция относительной слабости. Взывая к уму и даже сердцу партнеров в США и Европе в условиях уже начавшегося конфликта, можно остаться неуслышанным.

Оговоримся, что соглашение может стать целью борьбы, только когда противники без оговорок признают легитимность друг друга. Как это было, например, во время самой яркой «дипломатической» войны за последние 400 лет – Крымской (1853–1856 гг.). Тогда целью главного игрока – императора Наполеона Третьего – было не реализовать экстравагантные планы Пальмерстона по отторжению у России Польши, Прибалтики, Крыма и Кавказа, а восстановить баланс сил в Европе. Что он успешно и сделал после занятия Севастополя. Заметим, кстати, что в середине XIX века противники России, как и сейчас, действовали в составе коалиции. Но в позапрошлом веке в основе отношений лежала монархическая легитимность, исполнявшая функцию сродни современному Уставу ООН – ограничивать произвол более сильных государств. К возвращению такой взаимной легитимности и призывают сейчас Россия и Китай.

Другое дело – Соединенные Штаты и их союзники. После 1991 г. они системно и последовательно нарушали базовые принципы международного общения и международного права. По-своему резонно, исходя из тезиса афинских послов в «Пелопонесской войне» Фукидида: «сильные делают то, что хотят, а слабые – то, что им позволяют сильные», а тем, кто слабее, «лучше подчиниться, чем терпеть величайшие бедствия». Это не сработало в случае с маленькой и совсем уже «отмороженной» Северной Кореей, зато получилось в случае с формально более весомым Ираком. Югославия – достаточно крупное европейское государство – была демонстративно демонтирована при активной помощи стран Европейского союза, которые без промедления признавали откалывающиеся республики бывшей федерации. Данный случай вообще уникален в европейской истории – крупнейшие державы Европы пошли на осознанное уничтожение суверенного государства.

В период 2003–2011 гг. страны Запада осуществили прямые вооруженные интервенции в Афганистане, Ираке и Ливии – в последних двух случаях результатом стало физическое уничтожение глав государств. Похожий сценарий готовился и для Сирии, но столкнулся с неожиданным препятствием – режим Башара Асада поддержали Иран и, что сыграло решающую роль, Россия. Наконец, после нескольких лет последовательного ухудшения отношений, в прямую конфронтацию втянули Россию. Поддержка Западом в феврале 2014 г. государственного переворота в критически важной для России стране не оставляла Москве выбора. А в конце 2017 г. противником США официально объявлен Китай, который вообще вел себя мирно по сравнению с относительно задиристой Россией. В ответ на жесткую позицию по Украине Россию обложили мерами экономического давления и периодически пытаются изолировать. Против Китая медленно, но последовательно разворачивается торговая война.

В каждом из приведенных примеров Запад действовал проактивно, инициатива обострения всегда принадлежала Соединенным Штатам и их союзникам. То, что мы наблюдаем сейчас – не контратака Запада в буквальном смысле этого понятия. Контратака следует за атакой, а на Запад никто не нападал. «Восходящие державы» Китай и Россия усомнились в праве США и их союзников узурпировать вопросы международной безопасности, сравнительно скромно ответили там, где агрессивность превысила все возможные пределы. Но системной борьбы никто не начинал и начинать не думал. Западные державы сами стали ее инициаторами после исчезновения единственного сдерживающего фактора – могущественного СССР в 1991 году. Особенность Запада – его имманентный ревизионизм, присущая ему, по мнению Швеллера, «склонность к риску и решимость вносить изменения в существующий порядок», в том, что он не перестает бороться и никогда не самоуспокаивается, как говорят в России, «на печи». Эта борьба является естественным состоянием и не имеет альтернативы. Она прекращается, только когда противник исчезает с карты как автономная единица. Будучи, как правило, включенным в Запад. Наиболее ярким примером стала Япония после поражения во Второй мировой войне и американской оккупации.

Не просто холодная война

Новая «мирная» война характеризуется одновременно нежеланием всех значимых участников сползти к полномасштабному конфликту (в нем погибнут все) и созданием множества рискованных ситуаций, которые к такому конфликту могут привести. В этом отношении она схожа с последними десятилетиями первой холодной войны второй половины ХХ века. И это основная причина искушения их отождествлять. Но подобное отождествление стало бы, видимо, фатальным аналитическим упрощением с точки зрения как системных признаков нового глобального конфликта, так и возможных стратегических решений участников.

Возникшую ситуацию нельзя считать простым продолжением истории прошлой холодной войны. Как, например, Вторая мировая война стала продолжением Первой, мотивированным необходимостью скорректировать возникшие по ее итогам системные перекосы – недобитую Германию и несправедливо обойденную трофеями Японию. В случае стратегического поражения опять подняться России, скорее всего, не дадут. Наиболее радикальным вариантом может оказаться даже физический раздел страны. Но полностью изменился контекст, как внутри, так и вовне. Этого не произошло в межвоенные 1919–1939 гг., когда основные участники международной политики не менялись. Только Россия переоделась из императорского мундира в большевистскую тужурку.

Тактически и стилистически текущие события в отношениях Россия–Запад ближе к отношениям Запада и Советской России в 1920–1930-е годы. Стратегически же сейчас с момента завершения холодной войны изменилось все. Во-первых, в новом этапе «внешней» войны Запада отсутствует ярко выраженная идеологическая составляющая. Противник не исповедует радикальную идеологию, отрицающую основы европейских ценностей. Более того, в мире растет ценностный плюрализм. Во-вторых, изменились все контексты. Уникальность ситуации, как уже многократно писали, в том, что адресатом политики США и их союзников по международному сообществу Запада является не локальная третьесортная диктатура, а одна из ядерных сверхдержав – развитая индустриальная Россия. За спиной которой стоит Китай.

Во второй половине ХХ века качественно отличался внутренний контекст, в рамках которого разворачивалось противостояние. На фоне подавляющей бедности в большинстве азиатских и не только стран только Запад мог предложить привлекательную модель экономического развития. Спору нет, помощь, которую СССР оказывал своим сателлитам, была значительной и в ряде случаев способствовала индустриализации. Однако сама экономическая модель, продвигаемая Москвой, не могла обеспечить устойчивого развития. Этим успешно воспользовался, в частности, Китай, решив параллельно задачу подстраховаться от угрозы с Севера. После десятилетий бедствий – войны, «большого скачка» и культурной революции – во второй половине 1970-х гг. власти КНР приняли решение перейти к политике экономической открытости.

Сейчас ресурс экономической «вестернизации» стратегически важных государств Азии в значительной степени, если не полностью, исчерпан. Да и сама Россия, хотя ей критически не хватает роста, уже – спасибо рыночной экономике – не бедная страна с отсутствующей туалетной бумагой и гнилой картошкой в овощных магазинах.

С другой стороны, на самом Западе закончился уникальный для истории капитализма период, когда неизбежное неравенство распределения доходов компенсировалось сногсшибательным экономическим ростом 1940-х – 1970-х годов. Сейчас запасы преимущественно исчерпаны, результат – рост популизма и неуверенность населения. Попытки гальванизировать общество через конфликт, в данном случае с Россией, материально подкрепляются слабо.

Внешний контекст также подвергся радикальной трансформации. Век Европы закончился в 1914 г., век Америки заканчивается на наших глазах, веку Китая не бывать – сдерживать его будут все. Но XXI век станет веком Азии, когда системообразующие конфликты будут происходить в самой населенной части земли. Новая мировая политическая география имеет совершенно определенное физическое измерение – выход Китая и Индии в число держав мирового порядка и заявление ими мировых же амбиций.

Потребовалось более чем полтора столетия для того, чтобы включение Китая в Вестфальскую систему привело к началу фундаментальных изменений принципов и условий ее развития. После обретения независимости в 1947 г. в вестфальскую систему включена Индия. Но фактором, влияющим на положение дел и расстановку сил в мире, это стало только сейчас. Китай и Индия – важнейшие участки «Римланда», контроль над которым, согласно классической геополитике, позволяет океаническим державам сдерживать континентальную Россию. Теперь эти две страны сами становятся уже не полем игры, а источниками глобальной и региональной экспансии. Как говорил Генри Киссинджер, возвышение Китая и Индии намного важнее для мировой политики, чем даже распад СССР. И именно оно, возможно, предопределило неизбежность синхронной атаки на Россию и Китай. Китай сдерживают, на Россию наступают в расчете победить и, полностью или частями, включить в режим «международного сообщества».

У Запада, безусловно, есть опыт одновременной успешной борьбы с двумя противниками (нацистской Германией и императорской Японией). Но тогда на его стороне выступала гигантская по своим природным, географическим и мобилизационным ресурсам Россия. Сейчас предпринимаются попытки сделать аналогичным союзником Индию. Но вероятность успеха зависит от того, насколько постоянное союзничество вписывается в индийскую стратегическую культуру. Пока результат не очевиден. А резкие действия Соединенных Штатов, угрожающие военно-техническому сотрудничеству Индии и России, уже вызвали раздражение Дели. Национально ориентированное правительство Нарендры Моди не может позволить даже таким могущественным державам, как США, диктовать себе, с кем вести дела, а с кем нет. У Соединенных Штатов меньше возможностей надавить на Индию, чем на Россию, не говоря уже о Китае, тесно связанном с Вашингтоном экономически, или о европейцах, полностью зависимых от американских союзников. Товарооборот Индии и США в 2017 г. составил 76 млрд долларов, что почти в 10 раз меньше американского товарооборота с Китаем. А главное – Индия не нуждается в Америке для обеспечения своей национальной безопасности. Вашингтону же хорошие отношения с Дели необходимы в контексте большой антикитайской игры.

Ясность намерений

Внешние и внутренние условия, в которых сейчас разворачивается конфликт, не предопределяют его исход в пользу одного из вовлеченных противников. Именно это, возможно, двигает решимостью России, вызывающей искреннее возмущение на Западе. И поэтому еще один, к сожалению, трюизм – отношения России с Соединенными Штатами и их союзниками вряд ли имеют шансы на улучшение в обозримой перспективе. Это снимает проблему неопределенности намерений – наиболее важный методологический вопрос в теории международных отношений со времен Фукидида. Сейчас намерения американского блока (в том числе Европы, которая постоянно колеблется и пытается играть разные партии) в отношении России, Китая или Ирана предельно понятны, что создает небывалую определенность в мировой политике в целом.

Москве, вероятно, следует стремиться к тому, чтобы выработать стратегические привычки, которые помогут извлечь выгоду из изменений внутреннего и внешнего контекста. Необходимо с большей осторожностью относиться к идее о возможности установления статус-кво и новых правил игры. Это невозможно просто потому, что прекратить борьбу на «внешнем» фронте Запад может, только инкорпорировав противника внутрь себя на тех или иных условиях, как это произошло с Германией в 1945 г. и предлагали сделать наиболее мудрые западные политики и ученые в отношении России после 1991 года. Тогда эти советы не послушали. Аналогичная стратегия, только другими средствами, проводилась в отношении Китая после начала рыночных реформ. Американские и китайские стратеги вели своеобразное соревнование. Китаю нужно было мирно наращивать мощь до того времени, когда для победы уже не потребовалась бы война, а США – поддерживать развитие рынка до объема, ведущего к неизбежности политической либерализации. Перелом, как констатируют видные российские китаисты, произошел на наших глазах. В Пекине поняли, что «держаться в тени» более невозможно, а в Вашингтоне – что развитый Китай не будет комфортным партнером по причинам стратегического характера. В принципе либеральные иллюзии 1990-х гг. дали Китаю два с половиной десятилетия форы.

Вряд ли можно рассчитывать на институциональные решения в форме международной конференции в формате Хельсинки-2. Запад выступает как коллектив с достаточно высокой степенью солидарности и дисциплины по важнейшим вопросам. «Философия Хельсинки» стала фундаментом поражения СССР в первой холодной войне, а судьба ОБСЕ после ее завершения показала всю ограниченность институциональных решений. Вариант соглашения на основе «всеобщей неполной удовлетворенности» (совершенно нетипичного для стратегической культуры Запада) гипотетически достижим только в условиях, когда Соединенные Штаты осознают, что победа невозможна. Собственных материальных ресурсов России недостаточно, чтобы создать такие условия, но история работает на нее, как бы эмоционально это в современных обстоятельствах ни звучало.

Новый глобальный контекст актуализирует необходимость внимательно прислушиваться к тому, как действия США и их союзников влияют на стратегические планы тех, кто пока остается основным получателем выгод от противостояния Запада с Россией, т.е. крупнейших стран Азии – Китая и Индии. Пока их устраивает положение вещей, но системные сдвиги, к которым может привести тотальность антироссийской компании Запада, вероятно, скажутся и на процессах, особенно в экономике, позволивших Пекину и Дели смотреть в будущее с оптимизмом. Обе державы достаточно индифферентны в отношении конфликта Россия–Запад. Однако вероятность «осыпания» существующей инфраструктуры глобализации может обесценить для них многие элементы отношений с Западом. Реакция Дели на новые санкционные действия Вашингтона в этом отношении показательна.

Внимательного наблюдения, видимо, заслуживает слабейший из игроков – Европа и ее ведущие державы – Германия и Франция. Сейчас Европа, вероятно, переживает третью за сто лет геостратегическую катастрофу. Втянувшись в 2014 г. в конфликт с Россией, западноевропейцы поставили себя в фатальную зависимость от США и их союзников в Восточной Европе, сократив поле для маневра до минимальных размеров. Результатом третьей катастрофы может оказаться полная утрата не только стратегической субъектности, но даже автономии. Однако произойдет это не сразу, Берлин и Париж будут пытаться лавировать, хотя бы тактически. Это лавирование также стоит использовать для создания упоминавшихся выше условий нового мира.

Важнейшие тенденции развития международной системы оправдывают ставку на относительную консолидацию широкого евразийского пространства. Для Запада объединенная и целостная Евразия представляет такую же угрозу, какую исторически для Франции представляла объединенная Центральная Европа. Как только германское единство впервые стало реальностью во второй половине XIX века, все претензии Парижа на гегемонию в Европе оказались бессмысленными. Россия уже предпринимала попытку объединить Евразию «железом и кровью» (под флагом коммунистической идеологии), и главным препятствием на этом пути оказался новый Китай, возникшии? в 1949 г. после 100 лет унижений. Сейчас Евразия может добиться относительной целостности через рациональное многостороннее сотрудничество основных держав, в центре которого китайско-российское взаимопонимание в области стратегических интересов. Внешнее давление и логика собственных глобальных амбиций должны двигать Китай в сторону ревизии подходов, традиционно отдающих предпочтение двустороннему сотрудничеству.

Наконец, необходимо корректировать собственные представления в отношении своего места и роли. Возникший конфликт Запада с Россией – это, скорее, первый эпизод гораздо более масштабных процессов адаптации Запада к новому внутреннему и внешнему контексту. Россия в немалой степени инструментальна. Это может задевать чувства россиян, поскольку не вполне отвечает их представлениям о себе как о центре международных процессов. Пока Москва стремится к тому, чтобы стать универсальным балансиром в международной системе, которая сформируется в ближайшие десятилетия. Но чтобы это стало реальностью, условия для уверенности нужно создавать внутри. Без постоянного наращивания внутренней устойчивости ставка исключительно на тактическую игру приведет к тому, что очередное изменение контекста лишит страну значения. Перефразируя автора известной телеграммы и статьи Джорджа Кеннана, можно без большого преувеличения сказать, что Россия должна быть благодарна Западу за ясность в отношениях. Однако в первую очередь за то, что впервые с начала XVII века ей создали условия для внутренней консолидации на основе приобретаемого самосознания самостоятельной единицы, уже не мечущейся между разными географическими направлениями.

Данная статья развивает и дополняет аргументы, изложенные в статье, подготовленной по заказу Валдайского клуба.

Россия. США. Евросоюз > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 11 июля 2018 > № 2714099 Тимофей Бордачев

Россия, США, Китай - мировая карусель

на смену глобализму идёт "эпоха царств", время больших и малых эгоизмов

Андрей Фефелов

Как страницы забытой кем-то у окна книги, листаются, одна за одной, эпохи. Виновник — тот самый, несущийся с небес, летящий ветерок истории, нежное дуновение которого всякий раз грозит перерасти в чудовищной силы вихрь.

Грядущая встреча президентов России и США замыкает новый геополитический контур, так называемый Большой треугольник, который, в отличие от биполярного мира, являет собой парадоксальную динамическую модель, основанную на временных соглашениях и постоянных взаимных подозрениях. В этой конструкции союз двух против одного всегда грозит гибелью третьего, что и создает феномен "нового равновесия".

Мир противостояния СССР и США напоминал качели-балансир. Эта штука раскачивалась исключительно "вверх-вниз", что гарантировало определённую стабильность и своего рода предсказуемость.

Нынешний мир противоречивого взаимодействия трёх мировых держав — США, России и Китая — больше похож на прыгающую карусель. Но проблема даже не в том, что траектория движения этой конструкции сложна и нелинейна. Проблема в том, что карусель в любой момент может остановиться и начать вращаться в обратном направлении.

При таких раскладах довольно сложно понять, кто кому наступает на пятки, кто за кем гонится и кто с кем "партнёрится".

Каждый взаимодействует с каждым, каждый опасается каждого. Но стратегии у всех разные. Соединённые Штаты Америки, этот скоротечный пустоцвет цивилизации Запада, привыкли действовать стремительно и нагло — нахрапом… Трамп в своих международных инициативах демонстрирует быстроту, натиск и ковбойскую безапелляционность. Однако торговые блокады, "гуманитарные бомбёжки", войсковые операции, информационные атаки, подкуп элит, экспорт цветных революций и организация государственных переворотов — всё это хорошо действует в отношении малых стран со слабой молодой государственностью. В рамках треугольника все эти дерзкие фокусы бессмысленны.

Если крыса прыгнет — то она получит по зубам!

Китайская линия поведения — это стратегия проникновения и удушения. Это повадка огромного водяного удава. Вот он приползает и медленно начинает овивать жертву своими мощными изумрудными кольцами. А потом начинается этап гибельного сжатия — до последнего хрипа, до хруста костей.

Отсюда хаотические метания политики США последних лет. Гегемону стало "трудно дышать и больно жить". Китай, пользуясь ВТО и другими инструментами международной торговли, заключил Америку в свои мощные ледяные объятья. На фоне этих долгих процессов экстренные меры Трампа выглядят суетливыми трепыханиями.

Кстати, китайские стратегии касаются не только США. Субтропический Китай недавно провозгласил себя арктической державой и начал строить уже второй по счету ледокол.

В начале этого года китайцами была опубликована арктическая доктрина, в которой заявляется о намерениях расширить исследования Арктики в целях использования Северного морского пути и разработки природных ресурсов, лежащих под водами Северного Ледовитого океана. В этом документе сказано, что Китай планирует "содействовать социально-экономическому развитию стран, расположенных вдоль северных морских путей". Интересно, о каких таких странах идёт речь?

В этом году Китай намерен существенно нарастить своё экономическое влияние в Африке. Уже сейчас КНР контролирует экономики многих стран Чёрного континента. Сегодня там дымят более 10 000 китайских заводов, на которых трудится миллион китайских рабочих. Через колоссальные просторы Евразии китайцы упорно тянут нити новых шёлковых путей, стремясь в обход Руси оседлать трансконтинентальные транспортные потоки.

Да, а что же наша Россия? Какова её линия в этой всемирной адской кутерьме? Россия вооружается, медленно сосредотачивается и… выжидает. Умная обезьяна сидит на ёлке и внимательно смотрит вниз, наблюдая за свирепой дракой двух тигров.

А ещё мы витязь на распутье, в раздумье склонивший голову перед таинственным камнем. Сгущаются космические сумерки, и надпись гласит неумолимо: "Налево пойдёшь — коня потеряешь, направо пойдёшь — жизнь потеряешь, прямо пойдёшь — жив будешь, да себя позабудешь".

Как не потеряться в информационных вихрях цифровой революции? Как не растеряться на крутых горках очередного всемирно-исторического аттракциона?

На смену глобализму идёт "эпоха царств", время больших и малых эгоизмов. Помимо Большого треугольника ярусом ниже взбухают новые-старые центры кристаллизации интересов и ресурсов, такие как Берлин или Тегеран. Никуда не делась и пресловутая американская "глубинка" — "глубинное государство", влияние которого распространяется далеко за пределы Соединённых Штатов.

Впрочем, транснациональной мафии всё труднее ловить крупную рыбу в мутной воде. Муть оседает, и политические воды приобретают кристальную ясность. Обнажаются все скрытые доселе громадные механизмы управления миром, и тайное становится очевидным.

Для России самым важным становится понимание того, что в условиях "прыгающей карусели" единственно правильный выбор — не делать никакого выбора.

Холопская привычка постсоветской элиты с подобострастной улыбкой ползти на четвереньках в сторону Запада, равно как и жгучее желание прижаться к стальной чешуе братского дракона — одинаково опасны. И опасность эта смертельна.

Запад есть Запад, Восток есть Восток, а Русь есть Русь! И нам внятно всё в этом мире, и мы шалеем от красоты и ужаса мировой истории, от её искрящегося неукротимого движения. Мы видим внутренним взором меркнущие в ночном мраке рубиновые угли умирающей Европы. Мы чувствуем, как над золотыми степями Маньчжурии веет сухой солнечный ветер. Наблюдаем, как над Русью в предрассветной сини струится воздух, как над реками и рощами среди радостного птичьего безумия неумолимо и торжественно рождается новый роковой звонкий божественный день, наше светлое святое Завтра.

Россия. США. Китай > Внешэкономсвязи, политика > zavtra.ru, 11 июля 2018 > № 2674432 Андрей Фефелов

Постамериканская глобализация мировой экономики в эпоху Трампа

Почему всем станет хуже

Адам Позен – президент Института мировой экономики Петерсона.

Резюме США слишком доминировали в некоторых сферах мировой экономической дискуссии и не хотели позволить другим странам помогать им в определении актуальной повестки дня. Но гораздо хуже неяркого лидера тот, кто вообще отказывается от своей роли или даже активно работает над подрывом ценностей системы.

После Второй мировой войны Соединенные Штаты приступили к созданию мирового экономического порядка, основанного на либеральных ценностях свободной торговли и власти закона. На протяжении следующих нескольких десятилетий система, поддерживаемая силой США и ее растущей легитимностью среди других стран, не позволял большинству экономических споров перерасти в разрушительные торговые войны, не говоря уже о военном конфликте. Даже самые маленькие и бедные страны могли развивать социально-экономический потенциал и не беспокоиться по поводу хищнических инстинктов более сильных соседей. Порядок, созданный и ведомый США, во многом освободил мировую экономику от страха и привел к тому, что рыночные решения стали приниматься по деловым соображениям, а не вследствие запугивания.

Сегодня такой порядок под угрозой. Президент Дональд Трамп отверг идею о том, что все экономики мира выигрывают, следуя правилам. Вместо этого он решил, что «ставить Америку прежде всего» означает отказ от предположительно невыгодных сделок и соглашений, на которых, как ему кажется, основана система. Трамп пока не реализовал самые разрушительные свои идеи. Однако ущерб уже очевиден. Его администрация стреножила Всемирную торговую организацию, поощрила Китай и другие автократические режимы в их нажиме на более мелких и слабых соседей, требуя от них экономической лояльности, перечеркнула соглашения о наказании за уклонение от налогов и об изменении климата и подтолкнула даже основных американских союзников к тому, чтобы вести переговоры о свободной торговле и трансграничных инвестиционных сделках без участия Вашингтона.

Если Соединенные Штаты продолжат отказываться от экономического лидерства, то обрекут остальной мир и себя самих на большие страдания. Если администрация Трампа не развяжет полномасштабную торговую войну, последствия наступят не сразу. Однако последовательное самоустранение США неизбежно приведет к замедлению темпов экономического роста, а быть может, и к его полной остановке. В результате воцарится хаос, который поставит под угрозу экономическое благополучие людей во всем мире, поскольку они будут более уязвимы для хищнической политики, проводимой некоторыми странами, и конфликтов, которых не знали уже несколько десятилетий.

Добро пожаловать в клуб

Один из важных уроков экономической истории заключается в том, что запугивание не способствует процветанию. Надлежащие институты – власть закона, прозрачные права собственности, стабильный обменный курс, эффективное собирание налогов, обеспечение общественных благ, меры противодействия официальной коррупции – фундаментальные предпосылки устойчивого экономического роста. Конечно, не следует преувеличивать выгоды этих институтов. Они не приводят автоматически к процветанию или демократической свободе. Но без них долгосрочные сбережения и инвестиции, образующие основу роста, не могут поддерживаться.

Лучше всего порядок, базирующийся на правилах, можно представить в виде клуба, члены которого отстаивают общие убеждения и ценности: способность экспортировать, импортировать и инвестировать в рынки всего мира не определяется военной мощью или структурами альянса; экономический рост других стран следует приветствовать, а не воспринимать как угрозу; права собственности должны быть защищены от посягательства, экспроприации и воровства; нужен также беспрепятственный обмен технологиями при условии их защищенности патентами и торговыми марками. В совокупности перечисленные ценности создают основу для устойчивых инвестиций и деловых отношений, а также роста личных доходов.

Клуб предлагает общие инструменты, собирая со всех членов пошлины. Они начинаются с организаций, созданных на Бреттон-Вудской конференции 1944 г., таких как Международный валютный фонд (МВФ), Всемирный банк (ВБ) и Всемирная торговая организация (ВТО), хотя последняя меняла название, но выходят далеко за их рамки. Порядок предусматривает общие принципы заключения сделок, конвертации валют, выставления счетов в общепризнанных валютах, а также правила взыскания пошлин и таможенных сборов. Он создает форумы, на которых эксперты могут обсуждать специальные темы, а также группы, разрабатывающие международные стандарты, такие как Корпорация по присвоению имен и номеров в Интернете (ICANN). Важно то, что в инструментарии этого клуба имеются также договоры об урегулировании международных коммерческих споров. Клуб также предусматривает взаимное страхование от техногенных и природных катастроф. Частично оно осуществляется в виде помощи в развитии и во время бедствий, преимущественно предоставляемой более бедным странам, но также предполагает сотрудничество в период финансовых кризисов или экономической депрессии, которые могут иметь место, коль скоро все сообщество не станет совместно трудиться над решением проблем, даже если изначально они затрагивают только одного члена. Важную роль в тушении финансовых пожаров играет ликвидность, предоставляемая Федеральным резервом США в случае катастроф.

Клубная аналогия несовершенна. Хотя членами являются национальные государства, за каждым из них стоят миллионы людей, домохозяйств и предприятий. Именно они, а не правители мира, являются конечными бенефициарами глобального экономического порядка. И именно это придает либеральному порядку этический и нравственный вес.

Лидерство ради общего блага

Все эти атрибуты?– во многом следствие лидерства Соединенных Штатов. Но, если США председательствуют в клубе, это не означает, что они могут отдавать команды или требовать лояльности. Вашингтон не способен заставить какое-либо государство вступить в клуб; он лишь может сделать членство более привлекательной альтернативой, нежели пребывание вне. Он также не может накладывать ограничения на действия правительства государства-члена в своей стране или в областях, которые не регламентируются ценностями существующего мирового порядка, за исключением угрозы исключить данную страну из общей системы. Но, если подобные угрозы звучат слишком часто или кажутся слишком произвольными, другие члены будут опасаться за свой статус и объединятся для сопротивления давлению США. Наконец, Соединенные Штаты могут собирать клубные пошлины лишь в той степени, в какой члены считают это членство стоящим, при условии, что и другие платят справедливую долю. Эта реальность противоречит широко распространенному, но неверному мнению, будто США обеспечивают общемировые общественные блага, которыми другие безвозмездно пользуются, не говоря уже о точке зрения Трампа, будто мировой порядок держит американских избирателей за дураков.

На самом деле Соединенные Штаты обеспечивают лишь два важных аспекта экономического порядка. Во-первых, Вашингтон развертывает зонтик безопасности и ядерного сдерживания над своими союзниками. Во-вторых, американская армия гарантирует беспрепятственную навигацию в морском и воздушном пространстве в коммерческих целях при условии соблюдения некоторых международных правил, устанавливаемых преимущественно Соединенными Штатами. И то и другое – классические общественные блага, поскольку их обеспечивает одна сторона – США, которая может делать это, по сути, единолично, тогда как все другие страны от этого выигрывают, независимо от того, вносят они какой-то вклад в мировую систему или нет. Фактически, если говорить об остальных организациях мирового порядка и выгоде от них, то американцы сами нередко пользуются ими бесплатно в последние годы. Зачастую они не платят своевременно пошлины и взносы в международные организации, как это делают другие. Тратят гораздо меньший процент своего ВВП на помощь, чем другие богатые страны. Не реагируют адекватно на изменение климата, тогда как другие государства начали переход к «зеленому» росту. Соединенные Штаты вели себя безответственно, практически полностью отказавшись от регулирования финансового сектора и рынка ипотечных ценных бумаг, хотя оказывали давление на другие страны, чтобы те снизили темпы экономического роста ради общей стабильности.

Эта реальность противоречит озабоченности Трампа, выраженной в лозунге «Америка прежде всего». США нередко получали поблажку, и им разрешалось не выполнять многие обязательства именно потому, что они руководят всей системой, а другие страны хотят, чтобы Вашингтон и впредь это делал.

До сих пор выгоды от американского лидерства были достаточно велики, поэтому прочие страны готовы иногда закрывать глаза на некоторое лицемерие Соединенных Штатов. Но если США перейдут от эпизодической «бесплатной езды» к демонстративному нарушению правил, вся система окажется под угрозой. Американцы должны иметь желание руководить системой, а остальные – добровольно давать им на это мандат.

Таким образом, лидерство Соединенных Штатов не есть неизбежное следствие сравнительного размера американской экономики и армии. В течение последних 70 лет оно сохранялось, хотя доля мирового ВВП, производимого американской экономикой, снизилась с 50% до 25%. Политикам не следует опасаться, что Китай или ЕС заменят Вашингтон в качестве лидера мировой экономики, когда их экономика превзойдет экономику США.

До тех пор пока американская экономика останется очень большой (в чем можно не сомневаться), в авангарде технологического прогресса (что весьма вероятно), и Соединенные Штаты сохранят приверженность ценностям, привлекательным для всего мира, страна и дальше будет способна к лидерству. Это признание общей привлекательности либерального порядка, основанного на правилах, и способности Вашингтона позиционировать себя как лучшую из всех альтернатив. Благодаря этому лидерство США так охотно поддерживается мировым сообществом.

Они действительно так думают?

Отступление Вашингтона не сразу погрузит мир в рецессию. Если администрация Трампа не начнет торговую войну с Китаем или Мексикой, то она может даже не причинить заметного вреда в течение следующего года или двух. Отчасти потому, что нужно время, чтобы даже серьезная экономическая политика как-то отразилась на экономике других стран в целом. Кроме того, мировая экономика переживает широкое и сбалансированное восстановление. Его размах делает нынешнюю экспансию самой устойчивой из всех – по крайней мере с 1980-х годов. Все двигатели мировой экономики работают хорошо, без чрезмерной зависимости от долга в частном или государственном секторе.

Большинство стран заняло выжидательную позицию относительно угроз Трампа в адрес мировой экономической системы. Стратегия национальной безопасности, изданная в декабре, бросает вызов почти всем фундаментальным аспектам мировой роли Соединенных Штатов и тем ценностям, которые страна исповедовала последние 70 лет. Она ломает стену между экономикой и национальной безопасностью и обрекает американское правительство на двустороннее запугивание, вместо того чтобы побуждать США следить за соблюдением правил. Продвигая так называемый «принципиальный реализм», стратегия сулит «объединение всех элементов национальной мощи Америки – политической, экономической и военной». Соединенные Штаты будут «стремиться к двусторонним торговым соглашениям», а не к широким партнерствам. Но это скорее инструмент экономического принуждения, чем сотрудничества.

Некоторый скептицизм по поводу курса администрации Трампа оправдан, поскольку прошлые администрации редко последовательно воплощали заявленную стратегию. Что еще важнее, даже если данный документ отражает намерения Трампа, то промежуточные выборы в Конгресс, которые состоятся в этом году, неожиданный исход продолжающегося расследования возможной связи между кампанией Трампа и российским правительством, давление Конгресса, даже мотивированные доводы экономических советников президента и мировых лидеров могут не дать администрации возможности следовать ошибочным путем.

Но если данная стратегия в самом деле определяет и направляет политику Вашингтона, она способна причинить серьезный вред. США ограничат доступ на свой рынок разными произвольными методами, блокируя иностранные инвестиции, выходя из торговых соглашений, навязывая ограничения программы государственных закупок и требуя, чтобы закупались исключительно товары, сделанные в Америке, а также политизируя финансовый надзор и доступ к международным платежным системам. С учетом большей политической осмотрительности некоторые американские политики неизбежно будут требовать денег или даже взяток у компаний за совершение обычных торговых операций. Все, кроме последнего, уже отчасти происходит; однако сменяющие друг друга администрации сопротивлялись таким тенденциям на родине и за рубежом еще со времен Второй мировой войны. Отказ от подобного подхода плохо скажется на экономической производительности США и покупательной способности американцев. Однако на этом дело не закончится. Взятие на вооружение такой политики воодушевит автократов идти тем же путем, и даже демократические союзники вынуждены будут принять ответные меры.

Наконец, размер ущерба будет зависеть от того, насколько другие правительства захотят и смогут поддерживать ценности и структуры нынешней системы: прежде всего Китай и ЕС, но также и другие крупные экономики, давно поддерживающие порядок, основанный на правилах, такие как Австралия, Канада, Япония и Мексика. По всей вероятности, быстрой катастрофы не произойдет, потому что система предлагает выгоды тем, кто добровольно соблюдает ее правила. Даже без Соединенных Штатов почти все члены порядка все еще публично соглашаются с заявляемыми ценностями: открытыми рынками, равным обращением со всеми членами в экономических целях и мирным разрешением споров.

Отход от признания экономического лидерства США начался еще до прихода администрации Трампа. С начала мирового финансового кризиса во всем мире возникло презрение к излишествам англо-американского гипертрофированно финансового капитализма, особенно к его необузданным спекуляциям и бесконтрольному накоплению частного капитала. Во многих странах эта критика способствовала большей терпимости к государственным предприятиям (усиленной примером роста Китая с его государственным капитализмом), защите особых интересов от торговой конкуренции и раскрутке компаний, штаб-квартиры которых находятся на родине, как защитников национального благоденствия. Все это может иметь положительный эффект в виде умеренности, но нынешняя тенденция, вероятно, может зайти слишком далеко без сдерживания со стороны США, которые должны настаивать на соблюдении правил. Даже при администрации Обамы Соединенные Штаты медлили с вводом в международную повестку дня новых вопросов, таких как наделение женщин большими полномочиями, переселение беженцев, защита личных данных в Интернете и экология. Однако лучший способ их решения мог бы заключаться в вынесении озабоченности других стран по поводу ошибок США на обсуждение «Большой двадцатки». Если другие страны откажутся от американского лидерства, не говоря уже о выходе самих Соединенных Штатов из системы, то это лишь усугубит данные проблемы.

Отступление администрации Трампа от прежних принципов быстрее всего отразилось на торговле. Перспектива выхода США из мировой торговой системы подтолкнула несколько крупных экономик к заключению двусторонних или региональных торговых соглашений. В прошлом году Евросоюз заключил важные торговые сделки с Канадой, Японией, Сингапуром и Вьетнамом, а также ускорил переговоры с Мексикой и южноамериканским торговым блоком Меркосур. С удивительной скоростью 11 стран, которые остались в Транстихоокеанском партнерстве после выхода США в начале 2017 г., подготовили большую часть соглашения, причем лидерство на себя взяли Австралия и Япония. Региональные торговые переговоры в Азии и Африке с участием Китая и переговоры между латиноамериканскими странами также набирают темп. Хотя обычно подобные переговоры приводят к некачественным соглашениям, позволяющим проводить лишь ограниченную либерализацию и не решающим многие вопросы с регулированием, они будут отвлекать торговые потоки отовсюду, включая и Соединенные Штаты.

Администрация Трампа начала нападки на международные организации от НАТО до ООН. Блокируя назначение новых судей по торговым спорам в Апелляционный орган ВТО из семи членов, администрация не дает возможности ВТО нормально функционировать. Остальной мир пока никак не реагирует. Лишь немногие лидеры высказались по этой проблеме – например, президент Аргентины Маурисио Макри, защищавший ВТО на декабрьском биеннале этой организации. Канада подала официальный протест против многочисленных односторонних торговых мер, к которым стремится администрация Трампа и которые могут создать прецедент для ответных мер других стран. Но большинство промолчали – возможно, потому, что не желают провоцировать Трампа на выход из ВТО или на дальнейшие выпады против этой организации.

Некоторые неторговые аспекты либерального порядка, основанного на правилах, могут продолжать функционировать и при отсутствии американского лидерства. Большинство организаций и форумов не будут работать так же хорошо или так же систематически и гибко, но они никуда не денутся. Системы, обеспечивающие международную финансовую кооперацию, до сих пор были, по большому счету, избавлены от нападок – отчасти по причине юридической независимости Федерального резерва. Вместе с тем без американского руководства даже эти режимы будут уязвимы для будущих экономических потрясений. В случае серьезного экономического спада крупные страны вряд ли смогут действовать сообща без вклада США. Система априори не выдержит полномасштабного наступления Вашингтона. Если Трамп хочет демонтировать существующий порядок, остальным странам будет трудно ограничить ущерб.

Разори соседа

С левого фланга либеральный экономический порядок под руководством США критикуется как система, поощряющая «гонку на выживание» путем эксплуатации более бедного населения. Эта критика особенно важна, когда речь заходит о защите окружающей среды и прав трудящихся, поскольку в этой области американцы делают недостаточно у себя дома и тем самым снижают общемировые стандарты. Но до последнего времени сочетание давления других государств и формальных соглашений, одобряемых Соединенными Штатами, ограничивали возможности стран ослаблять друг друга. За последнее десятилетие международные усилия, отчасти возглавляемые администрацией Обамы, которая действовала через «Большую двадцатку», начали приносить плоды по обузданию двух самых пагубных видов политики разорения соседей – валютных манипуляций и создания налоговых убежищ.

Если американское правительство откажется от роли лидера, картина резко изменится. Сегодня налоговая конкуренция в основном принимает форму конструктивного давления с требованием приводить ставки и покрытие в соответствие с теми, которые существуют в сопоставимых по размеру экономиках. Нынешняя система ставит США, наряду с некоторыми другими государствами, в невыгодное положение, но только мировая кооперация в состоянии закрыть имеющиеся дыры вместо снижения доходов каждой страны. Если Соединенные Штаты попытаются в одностороннем порядке использовать свой налоговый кодекс, чтобы переманить к себе штаб-квартиры крупных корпораций из других стран, это усилит стимулы для гонки на выживание за счет разрешения уклонения от налогов. В налоговом законопроекте, подписанном Трампом в декабре, много сложных положений, но в целом похоже, что он ставит в привилегированное положение местных производителей; скорее всего, это снизит эффективность экономики и будет способствовать налоговому конфликту в мировом масштабе.

В более широком смысле либо предприимчивые многофункциональные компании столкнут страны друг с другом, поскольку правительства будут конкурировать за привлечение рабочих мест, либо страны составят перечень национальных компаний, требующих защиты и субсидий. В любом случае акционеры потребуют для себя больше национальных доходов, отнимая их у рабочих и налогоплательщиков, а также снижая возможности правительств решать социальные вопросы и инвестировать в долгосрочные проекты. Политика в стиле «разори своего соседа» разорит всех.

Еще одна цель послевоенного либерального порядка состояла в том, чтобы наделить голосом правительства развивающихся стран. Глобальное управление никогда не было по-настоящему равным; Соединенные Штаты и другие крупные державы всегда играли доминирующую роль. А организации, в которых все страны-члены имеют равное право голоса, такие как ВТО, часто заходят в тупик. Однако МВФ, Всемирный банк и другие многосторонние организации развития при выделении кредитных средств и помощи в целом используют последовательные критерии, утверждаемые коллективным членством.

Напротив, в мире, где связи в области национальной безопасности и двусторонние отношения вытесняют общие правила и многосторонние структуры, помощь и кризисное финансирование будут становиться все более политизированными. Получит развивающаяся страна доступ к финансированию или нет, может зависеть от того, находится ли она в сфере влияния крупной державы и готова ли принять (или не способна сопротивляться) ее политическому доминированию. МВФ и Всемирный банк останутся, но без поддержки богатых стран они, скорее всего, не смогут уравновесить этот вид политизации на большей части планеты.

Чтобы избежать такого политического давления, многие быстроразвивающиеся рынки попытаются защитить себя от ситуаций, в которых им понадобится помощь, за счет увеличения золотовалютных резервов, даже ценой снижения внутренних инвестиций. Они также попытаются обезопасить своих покровителей, которые пообещают им относительно безусловную помощь, когда она понадобится. Имея эти гарантии, страны будут меньше нуждаться в помощи международных организаций и, следовательно, больше готовы не принимать во внимание мнение международных наблюдателей при принятии решений. Это может привести к более частым финансовым кризисам, поскольку вмешательство в усилия международных организаций по зачистке финансового поля, вероятно, нанесет продолжительный политический и экономический ущерб. Пропасть между государствами со средними доходами и бедными странами еще больше углубится, поскольку непоследовательность системы наибольший урон причинит беднейшим и самым маленьким странам.

Экономика, оторванная от реальности

Менее очевидные, но более разрушительные последствия отхода США от экономического лидерства проявятся на макроэкономическом уровне. Они начались с недавних усилий по искажению экономической статистики. Американцы всегда гордились тем, что поручают независимым агентствам подготовку докладов о состоянии национальной экономики. Это давало им моральное право оказывать давление на другие страны, требуя от них точного и своевременного раскрытия информации о состоянии своей экономики. Они разработали ряд определений и методов, чтобы помочь другим странам, а также создали основу для формальных соглашений об экономическом наблюдении среди технократов. Объективные и стандартизированные экономические данные позволяют политикам корректировать действия и программы на более надежном основании, чем внутренние ощущения или искусство проталкивания своих идей. Организация экономического сотрудничества и развития, а также МВФ, при серьезной поддержке Соединенных Штатов помогают разрабатывать и поддерживать этот статистический режим; их регулярные доклады о политике, проводимой странами-членами, и их экономических показателях дают избирателям и инвесторам независимые экспертные оценки.

Вместе с тем, за последний год британские и американские политики начали с пренебрежением относиться к находкам своих земляков-технократов. В Лондоне правительство отмахнулось от скептического анализа последствий Брекзита официальными агентствами, а в Вашингтоне конгрессмены-республиканцы отвергли обязательную юридическую оценку законодательства Бюджетным управлением Конгресса и Совместным комитетом по налогообложению. В некоторых случаях они даже пытались помешать опубликованию данных анализа для широкой общественности. Политики всегда будут выставлять цифры и статистику в розовом свете и ополчаться против критики. Но требуя лояльности вместо объективности и замалчивая открытия, которые им не по нраву, они тем самым узаконивают тактику, бывшую некогда уделом автократов. Другие своекорыстные политики пойдут по их следам. Невозможно подсчитать урон, который может нанести подобный подход, поскольку политика направляется в ложное русло, искажаются и сдерживаются инвестиции за счет роста неопределенности и снижения способности широкой общественности призывать свои правительства к ответу.

По мере того как Соединенные Штаты отворачиваются от либерального порядка, основанного на правилах, а экономические решения все больше увязываются с политической властью, возрастает неопределенность, а доходность инвестиций снижается. Правительства станут работать над тем, чтобы оставить инвестиции в родной стране – либо для создания новых рабочих мест, либо для финансирования коррумпированной политической системы. Это всегда бьет рикошетом по экономике. Если бы правительства таким не занимались, им не нужно было бы бороться с утечкой капиталов за рубеж. Политика, ограничивающая способность иностранцев инвестировать в конкретную страну, приводит к смешанным результатам. Ограничение некоторых иностранных инвестиций помогает предотвратить дестабилизирующий ввод в экономику крупного капитала и последующий вывод прибыли. Однако при подобной политике можно легко перегнуть палку, поскольку прямые иностранные инвестиции приносят разнообразные выгоды и преимущества как развитым, так и развивающимся экономикам.

Если правительства начнут ограничивать движение капитала, инвесторам будет труднее диверсифицировать вложения в мировую экономику. Это обречет домохозяйства и предприятия на более серьезные убытки по причине волатильности конкретно в их стране или регионе. Законы, затрудняющие домохозяйствам вложения сбережений в экономику и вывода их из экономики с прибылью, снизят потоки инвестиций и сместят их в направлении более ликвидных активов, таких как наличные и государственные облигации. Перспективным компаниям станет крайне трудно привлекать средства. Богатым, но стареющим обществам в Европе, Северной Америке и Северо-Восточной Азии нужно вкладывать капитал в растущие и быстроразвивающиеся страны для поддержания своих пенсионных доходов. Поднимающиеся экономики нуждаются в инвестициях от более богатых стран для строительства дорог, мостов и больниц, развития Интернета и других сетей связи, а также для обучения врачей, учителей и других профессионалов. Но если политики и угрозы национальной безопасности помешают перетеканию инвестиций между странами или разными отраслями экономики, беспроигрышный обмен будет затруднен, что ухудшит положение пенсионеров и трудящихся всего мира.

Торгуйте дальше

Международный режим свободной торговли – наиболее видимый и резче прочих осуждаемый аспект послевоенного экономического порядка. Но именно здесь уход США принесет наименьший вред. Соединенные Штаты более гибко подходят к торговому режиму на основе правил, чем к иным сферам экономики, а другие крупные торговые нации реагируют на уход США путем углубления своих торговых соглашений. Международная торговля существовала во все исторические эпохи, даже когда мировые экономические державы самоустранялись (Китай это сделал с середины XV до середины XVIII века, а Советский Союз – на протяжении всего периода своего существования). Торговля может быть ограниченной, но полностью она никогда не сворачивается. Уход американцев, конечно, нанесет определенный урон. Страны уже начали уводить свои торговые потоки и цепочки поставок с рынка Соединенных Штатов, разрывая деловые связи с американскими партнерами. Процесс лишь ускорится по мере того, как США будут отступать. Хотя размер американской экономики таков, что другие страны просто не смогут полностью вести свои торговые потоки в обход американского рынка, масштаб лишь усугубит потери мировой экономики от ухода Америки.

Если Соединенные Штаты полностью откажутся от мировой системы свободной торговли, произойдет резкое сжатие глобальных рынков. Потребители почувствуют это в виде уменьшения разнообразия и снижения качества приобретаемых товаров; компании не смогут в той же мере извлекать преимущества из политики удешевления за счет массовости; повысится вероятность того, что страны отойдут от передовых технологий и стандартов, делающих возможной современную жизнь. Глобальная конкуренция зачахнет. Пострадают и сами Соединенные Штаты, поскольку компании ищут возможности там, где новые торговые сделки расширяют рынки и политика благоприятствует этому. Больше всего проиграют как раз американцы, поскольку им придется платить больше практически за все, и им не будут доступны новые рабочие места и рост, который мог быть обусловлен подъемом развивающихся рынков.

Будучи лидером мирового экономического порядка, США, хотя и недостаточно, но настаивали на ужесточении антикоррупционных и экологических стандартов, а также на соблюдении прав человека в рамках крупных торговых соглашений, таких как Транстихоокеанское партнерство. Конечно, многое можно улучшить, но торговые соглашения без Соединенных Штатов, особенно с участием Китая, но без Евросоюза, скорее всего, ознаменуют откат во всех вышеуказанных областях. Даже ЕС может с большей готовностью идти на компромиссы, когда он станет ведущей экономикой с высокими доходами в системе мировой торговли. Без уравновешивающего влияния США у Брюсселя появится сильное искушение поступаться ценностями ради экономической выгоды. Он может ограничить распространение биотехнологий и нововведений в сельском хозяйстве, поскольку многие европейские страны оказывают им антинаучное сопротивление; попытаться расколоть Интернет, чтобы поставить европейские компании в более выгодное положение в части поиска информации, онлайн-торговли и взаимодействия через социальные сети. Европа также может согласиться с требованиями Пекина передавать ему технологии, которые могут пригодиться в военной промышленности, или признать его территориальные притязания в обмен на льготный доступ на китайские рынки. США порой тоже не проявляли принципиальности в подобных вопросах, но их лидерство при поддержке Европы остается единственным способом добиться какого-то прогресса в этой области. В противном случае у любой крупной экономики будут стимулы идти на компромиссы и закрывать глаза на злоупотребления.

Дом, который построили мы

Возврат к запугиванию слабых лишь повредит экономическому росту. Иногда Соединенные Штаты не соответствовали своим идеалам лидера либерального экономического порядка. Особенно заметно это было после 11 сентября, поскольку многие американцы начали ощущать угрозу со стороны поднимающего голову терроризма, а также по причине экономического укрепления Китая. Эта склонность также проявляется в шовинистических настроениях, свойственных американскому электорату и Конгрессу еще до избрания Трампа и во многом способствовавших приходу последнего в Белый дом. США слишком доминировали в некоторых сферах мировой экономической дискуссии и не позволяли другим странам помогать им в определении актуальной повестки дня – отчасти из-за желания потрафить американским националистам и сохранить символическое превосходство. Но гораздо хуже неяркого лидера тот, кто вообще отказывается от своей роли или даже активно работает над подрывом ценностей системы.

Мотивация Соединенных Штатов в построении послевоенной экономической системы заключалась не только в предотвращении конфликтов, но и в стимулировании роста. Установив правила ведения бизнеса для всех участников системы, ее создатели надеялись отделить экономическую конкуренцию от военного соперничества. Уход США не обязательно приведет к экономическим или реальным войнам, но повысит риск случайного конфликта. Без согласованных правил даже второстепенные экономические споры чреваты эскалацией и обменом контрударами. Если будет упразднена норма отделения экономических споров от военной конфронтации, экономические трения, такие как кража Китаем интеллектуальной собственности или ограничения на торговлю с ядерным Ираном или Северной Кореей, могут вылиться в прямое военное столкновение.

Вполне правдоподобный сценарий таков: когда экономика США ослабеет вследствие их выхода из мировой системы, администрация Трампа возложит вину за экономический ущерб не на собственные действия, а на зарубежные правительства, что вызовет нескончаемые приступы гнева у иностранных политиков. Когда другие державы выступят в защиту открытого экономического порядка или себя от экономической агрессии США, Вашингтон может это воспринять как вызов превосходству Америки. Возможно даже, что администрация Трампа неверно истолкует нынешнюю сдержанность Китая или ЕС как слабость и приглашение к эскалации конфронтации.

Сегодня доля мирового населения, живущего в бедности, меньше чем когда-либо раньше, а численность среднего класса больше, чем в прошлые эпохи. И это не только следствие поразительного подъема Китая. В Чили, Эфиопии, Индии, Индонезии, Южной Корее, Вьетнаме и странах бывшего СССР экономический рост вывел сотни миллионов людей из жизни на грани выживания. Это чудо произошло без завоеваний или конфликтов – просто потому, что права человека и право частной собственности оберегаются лучше, чем когда-либо раньше. Либеральный порядок, сконструированный и ведомый Соединенными Штатами, сделал прогресс возможным, дав странам, предприятиям и людям возможность планировать семейный бюджет, не опасаясь, что все нажитое будет расхищено иностранной державой. Лидерство США не вредит их интересам, как некоторые пытаются доказать. Пропасть между богатыми и бедными и нерастущие зарплаты в самой Америке – прежде всего результат неумелой внутренней политики и просчетов. Если Соединенные Штаты откажутся от роли лидера или, что еще хуже, будут подвергать нападкам ими же созданный порядок, в мире будет больше бедности, меньше справедливости и уверенности в завтрашнем дне. Жизнь станет опаснее для всех.

Опубликовано в журнале Foreign Affairs, № 2, 2018 год. © Council on Foreign Relations, Inc.

США. Весь мир > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 10 июля 2018 > № 2714095 Адам Позен