Новости. Обзор СМИ  Рубрикатор поиска + личные списки

Новак: соглашение с ОПЕК стабилизировало рынок.

О работе российской делегации на нефтегазовой конференции CERAWeek, проведенных деловых встречах, перспективах развития отрасли и энергетических рынков рассказал в интервью Александр Новак, глава Минэнерго России.

- Александр Валентинович, каковы ваши ощущения от конференции CERAWeek и в целом от того, как вас принимает Америка. Вы чувствуете желание Запада как-то налаживать отношения с Россией в энергетической сфере?

- Конференция CERAWeek , которая проходит ежегодно в марте в Хьюстоне, является одной из крупнейших в мире нефтегазовых конференций, куда слетаются со всего мира представители бизнеса, представители министерств, властей различных стран, для того чтобы обсудить текущую ситуацию в нефтегазовом секторе и в электроэнергетике, а также в целом в энергетике. В конференции принимают участие около 3,5 тысяч человек.

Работает российская делегация, которая в этом году достаточно представительная, прилетело много руководителей компаний. Представители наших компаний встречаются со своими коллегами, с бизнесменами, осуждают текущую ситуацию на рынках.

Основная задача - это возможность представить инвестиционный потенциал России, налаживание сотрудничества с партнерами.

- Есть ли интерес к России, к нашим компаниям. Вы встречались с представителями крупнейших американских инвест-фондов и рассказывали им про инвест-климат в России. Проявили ли они заинтересованность?

- Одна из встреч была действительно с крупнейшими американскими инвесторами. Были представители руководства этих компаний. Это такие фонды как OPFIS, Fidelity , Сapital это крупнейшие фонды мира. Мы встречались для того, чтобы рассказать о нашем инвестиционном потенциале, бизнес-климате.

Со стороны инвест-фондов мы увидели большой интерес к России. Могу сказать, что и сегодня мы в России имеем иностранные инвестиции, иностранных инвесторов в нефтегазовом секторе, порядка 25% добычи нефти в стране относится именно к иностранному капиталу, который участвует как в акциях, так и в составе других возможностей инвестирования. Поэтому встреча с инвесторами носила позитивный характер. Надеемся, что это получит свое дальнейшее развитие, и дополнительные инвестиции придут в Россию.

- Вы еще перед поездкой в США говорили о том, что здесь не будет затрагиваться вопрос того, чтобы подключать Америку к соглашению о сокращении добычи нефти, для того чтобы поддерживать цены на хорошем уровне, ещё сейчас на рекордном уровне находятся запасы нефти в США. На неофициальной встрече с главой ОПЕК, который здесь тоже присутствует. В принципе, американские нефтяники дали понять, что такой тактики они будут придерживаться и дальше. В таком случае, какую тактику надо выбрать другим странам экспортерам, входящим в картель, не входящим в картель?

- Соглашение, которое действует в течение полугода, носит срочный характер, имеется, конечно, возможность продлить данное соглашение, тем не менее, мы считаем, что сегодня рано говорить об этом, такая возможность есть, но принимать решение можно будет и оценивать ситуацию, рассматривать этот вопрос примерно в апреле – мае месяце, когда мы проживем несколько месяцев.

- Как вы считаете, это было бы резонно продлить до конца 17-го года?

- В настоящее время точно сказать невозможно, и об этом можно будет судить только по истечении определённого времени действия соглашения. Когда мы будем понимать, как рынок сбалансировался, какие объемы добычи в мире, какой баланс спроса и предложения, что происходит не только в странах экспортёров, которые принимают участие в соглашении, но и странах крупных добывающих, таких как Соединенные Штаты Америки, Китай, Норвегия, тех, кто не вошел добровольно в соглашение, хотя такая возможность есть. Вот что касается участия американских добывающих компаний. Мы хотим сказать, соглашение носит добровольный характер.

- Вы встречались с министром энергетики Саудовской Аравии, наверняка вы затрагивали тоже этот вопрос. Вообще, в целом, о чем говорили, о чем договорились?

- Действительно, мы встретились отдельно с министром энергетики Саудовской Аравии Аль- Фалехом, это была традиционная встреча. Мы регулярно встречаемся для того, чтобы обсудить вопросы касающиеся текущей ситуации на рынках, исполнения соглашения, в первую очередь странами ОПЕК и странами не входящими в ОПЕК, в том числе, мы обсудили перспективы и возможности налаживания сотрудничества между нашими странами в энергетике, и реализацию совместных проектов в нефтегазовой отрасли как в офстриме так и в даунстриме и в переработке.

Поэтому будем и дальше продолжать взаимодействие, наша очередная встреча состоится в марте месяце в Кувейте, когда мы будем проводить министерскую встречу для анализа исполнения соглашения за февраль месяц.

- Накануне, на своей пресс-конференции вы говорили про то, как Россия исполняет свои обязательства по этому соглашению. Сказали, что сейчас сокращение добычи происходит на 150 тысяч баррелей, в марте будет сокращение на 200, и к апрелю уже выйдем на показатели 300 тысяч баррелей в сутки. Как вообще это отражается на наших компаниях, все ли выполняют свои обязательства, и как выполняют свои обязательства другие страны?

- Мы действительно планомерно двигаемся к цели по снижению добычи в 300 тысяч баррелей, и могу сказать, что в январе – феврале месяце шли даже несколько с опережением графика, который изначально планировали наши компании. И это позитивно, это, в целом воспринимается рынком хорошо, потому что общее снижение довольно высокое исполнение соглашения, еще предстоит оценить результаты исполнения соглашения за февраль месяц, тем не менее уже можно сказать, что мы видим позитивный эффект от реализации соглашения. Рынок сбалансировался, меньше волатильность, цены более-менее стабильные. И в общем-то мы видим, что инвестиции возвращаются в отрасль. Поэтому, на самом деле, наши компании исполняют свою часть в соответствии с взятыми на себя обязательствами.

- Минэнерго России следит как друге страны, которые заключают соглашения, выполняют взятые на себя обязательства?

- Безусловно, создан инструмент для того, чтобы поводить оценку исполнения соглашения другими странами. Сейчас четко есть понимание за январь месяц поскольку данные появляются к концу следующего месяца. Февраль повторяю, оценивать ситуацию, но в целом, есть страны, которые перевыполняют соглашение. Мы оцениваем в комплексе общий объем снижения добычи, который действительно сейчас позитивно влияет на балансировку рынка.

- В каких потенциальных проектах могут начать сотрудничать западные и российские компании в настоящее время?

- Поскольку и Россия, и Соединённые Штаты Америки это две крупные державы, которые являются в том числе, лидерами по добыче газа, США занимают первое место по добыче газа Россия второе, с точки добычи нефти, США сегодня находятся на третьем месте. Поэтому здесь огромный план совместных проектов, которые могут реализовываться как в добыче в разработке месторождений, так и в переработке. В том числе, проекты, касаются нефтегазовой переработки, а нефть и сервис, много совместных технологий, которые могут и дальше разрабатываться, что, в принципе, должно дать пользу для сектора, повышения производительности труда снижения себестоимости в этих производствах. Здесь, мне кажется, по всем направлениям есть перспектива сотрудничества.

- О чем шла речь, о чем договорились с еврокомиссаром по энергетике Марошем Шефчовичем?

- Действительно, мы провели переговоры, в том числе, и с заместителем еврокомиссара, еврокомиссии господином Марошем Шефчовичем.

Вопросы, которые мы обсуждали, касались в том числе, прохождения зимнего периода и надежного транзита газа через Украину для европейских потребителей, необходимости закачки газа в летний период, механизмы контроля этой ситуации, оказания поддержки со стороны еврокомиссии нашим украинским партнёрам.

Обсуждали, безусловно, развитие инфраструктурных проектов – «Северный поток», «Турецкий поток», обсуждали газопровод «ОПАЛ» и ту ситуацию, которая сегодня складывается с судом по данному проекту.

Потом мы обсудили вопросы синхронной работы нашей северо-западной части единой энергетической системы с Литвой, Латвией, Эстонией. Мы договорились продолжить работу, и подготовить соглашение, которое бы этот процесс отрегулировало с точки зрения сроков и механизма выхода этих стран из системы Интер РАО.

- А по поводу украинской ситуации, о чем договорились?

- Мы просто обменялись мнениями о текущей ситуации, и договорились, что и дальше будем вместе работать с тем, чтобы обеспечивать надежный транзит газа через Украину.

Австрия. США. Россия. Весь мир > Нефть, газ, уголь > oilru.com, 9 марта 2017 > № 2120595 Александр Новак

«России уходить из Сирии сразу не нужно»

Американский генерал рассказал о перспективах конфликта на Ближнем Востоке

Александр Братерский

Иранские военные корабли в понедельник опасно сблизились с кораблями ВМС США в Ормузском проливе, что может привести к открытому конфликту. О том, можно ли избежать войны с Ираном и почему США нужно сотрудничество с Россией, в кулуарах ближневосточной конференции клуба «Валдай» «Газете.Ru» рассказал генерал-майор в отставке Пол Валлели, эксперт по безопасности, в прошлом заместитель командующего Тихоокеанским командованием США.

— Новая администрация говорит об угрозе, которую представляет Иран. Есть ли у вас опасения насчет конфликта США и Ирана?

— Этого нельзя исключать, если они снова появятся возле наших кораблей. Мы их будем уничтожать, такого мы не потерпим, и им нельзя будет на своих катерах сновать возле наших кораблей. По моему мнению, у них уже есть ядерные возможности. Речь не о том, что они могут их иметь, они их уже имеют. Иран работал с КНДР по этому направлению, и я думаю, что у них уже есть ядерное оружие. Поэтому если они совершат ошибку и ударят по Израилю или будут вести себя как Северная Корея, то они будут уничтожены.

— Но у США и Ирана есть общий враг — исламисты. Не дает ли это возможности для сотрудничества?

— Они в таких категориях не думают, а считают себя державой-гегемоном. Именно поэтому у них конфликт с Саудовской Аравией. И именно поэтому они поддерживают радикальные исламистские группировки, такие как «Хезболла». Чтобы продемонстрировать способность к диалогу, Иран должен сделать что-то позитивное — это улица с двусторонним движением. Они должны сделать шаг навстречу и не вести себя столь агрессивно.

— В последнее время говорят, что США могут пойти на наземную операцию в Сирии. Как вы видите такое развитие событий?

— Это то, что мы называем «воздушно-наземной» операцией.

Примерно такая же идет сейчас в иракском Мосуле, но здесь упор будет сделан на Ракку.

Такие операции проходят при участии нескольких стран. Сначала при помощи орбитальной группировки мы определим, где находятся исламисты, чтобы приступить к уничтожению противника c помощью сил, которые можно назвать общим термином «спецназ».

— Что вы как американский военный могли бы посоветовать России, которая сейчас ищет стратегию выхода из Сирии?

— Уходить сразу не нужно, необходимо побыть какое-то время. Российские базы в Латакии и Тартусе очень важны, так они будут защищать беженцев, возвращающихся из Европы в Сирию. В экспертном плане, который я готовлю, есть идеи подготовки зоны безопасности. Когда жизнь там понемногу обустроится, тогда уже можно говорить о продвижении в сторону Турции. По моим оценкам, игиловцы (ИГ — организация, запрещенная в России. — «Газета.Ru») будут нейтрализованы к концу года в Сирии в Ираке. Возможно, они попытаются возобновить деятельность в Северной Африке, однако все их «государство» вскоре перестанет существовать. Их идея «халифата» провалилась.

— В чем, по-вашему, проблема предыдущей администрации в борьбе с исламистской угрозой?

— Так ничего и не добились, создали вакуум в регионе, способствуя снижению уважения и доверия к США.

— Каким вы видите будущее НАТО? Известно, что из Белого дома и Пентагона звучит критика в адрес альянса.

— Президент Трамп считает, что НАТО необходимо поменять фокус, прекратить все время смотреть на Россию и начать смотреть на игиловцев. НАТО должно перестать смотреть в прошлое и заняться будущим.

Им необходимо обратить внимание на Ирак, на Сирию, на Северную Африку. Это война, которая должна быть выиграна, необходимо нейтрализовать угрозу исламизма, существующую сейчас в мире. Мы знаем об этом и укрепляем границы, потому что мы знаем, кто к нам проникает и создает ячейки внутри США. Честно говоря, это люди, которых невозможно переубедить, их нужно уничтожать. Россияне имели такие же проблемы, когда шла война в Чечне. Однако мы не должны быть интервенционистами, мы должны работать с другими странами, чтобы решать общие проблемы.

— Вы многие годы провели на высоких должностях на флоте в Тихом океане. Как вы сейчас смотрите на ситуацию, связанную с усилением военного присутствия Китая в регионе?

— Могу сказать, что они заботятся о сфере своих интересов, при этом они никогда не затрудняли судоходство в Южно-Китайском море. Однако, как и мы, они заинтересованы в определенных регионах и будут продолжать поддерживать там свое военное присутствие, нравится нам это или нет. Но и мы будем демонстрировать свое право проходить в международных водах для того, чтобы показать, что мы там остаемся, а Тайвань должен оставаться независимым. Но с китайцами можно договориться, с ними надо говорить с уверенных позиций, и это способствует хорошей сделке.

— Вы часто выступаете на телеканале Fox как военный аналитик. Как вы видите ситуацию с прессой и войной против СМИ, которую ведет Трамп?

— Он не ведет войну, он бросает им вызов, так как они плохо делают новости.

Репортеры перестали делать свою работу. Они просто перепечатывают статьи интернета.

Что касается CNN, то оно просто ужасно. И когда я смотрю французское телевидение, ощущение то же самое. Даже телеканал RT делает больше фактических новостей, чем они. Правда, там есть, конечно, несколько комментаторов, которых я всегда переключаю.

— Как бы вы охарактеризовали военную команду Трампа?

— Их главной задачей будет сделать все, чтобы собрать армию воедино. Мы должны показать, что мы сильны, что наши ядерные силы адекватны сегодняшним задачам. Россия сделала много за последние пять лет в модернизации своих вооруженных сил, Китай тоже, а мы плетемся позади. Это не значит, что мы должны давить на Россию, но мы должны быть сильными, чтобы об этом знали те, с кем мы ведем бизнес. И если нам угрожают, мы спокойно сидеть не будем.

США. Иран. Китай. Россия > Внешэкономсвязи, политика. Армия, полиция > gazeta.ru, 7 марта 2017 > № 2097587 Пол Валлели

Фархад Мамедов: ″Для установления доверия между народами сначала руководству Армении надо вывести из Азербайджана войска оккупантов″

Прошло чуть меньше года после апрельских боев за Карабах, в ходе которых впервые с введения режима прекращения огня в 1994 году был изменен статус-кво и часть оккупированных территорий Азербайджана оказались освобожденными, однако на линии соприкосновения армянских и азербайджанских войск вновь нарастает напряженность, столкновения учащаются и становятся все более кровопролитными. В преддверии годовщины событий апреля 2016 года "Вестник Кавказа" побеседовал с директором бакинского Центра стратегических исследований Фархадом Мамедовым.

- По вашей оценке, насколько продвинулось мирное урегулирование нагорно-карабахского конфликта за прошедшие с апрельских боев за Карабах 11 месяцев?

- Что касается последней эскалации на линии соприкосновения, то позиция Азербайджана ясна, она высказана президентом и основывается на международном праве - эскалации может не быть, если будет начат процесс урегулирования, а первым его этапом должен стать вывод армянских вооруженных сил с оккупированных территорий Азербайджана. Нужно решить те вопросы, которые возможно решить сейчас, а на будущее оставить те вопросы, которые требуют более глубокого изучения. Карабахское урегулирование состоит из нескольких узлов, и эти узлы невозможно развязать сразу. Развязав один узел, вы меняете ситуацию и создаете условия для развязывания следующего узла.

С другой стороны, Азербайджан констатирует тот факт, что внимание к карабахскому конфликту со стороны сопредседателей Минской группы остается на низком уровне. В Госдепе США пока не определились с приоритетами в этом вопросе. Во Франции близятся выборы президента, и там ведется достаточно жесткая борьба, а отличительной чертой избирательной системы Франции является то, что внешнеполитические вопросы становятся одними из главных в местном дискурсе. Россия - главный модератор процесса, который начался в апреле. Но мы хотели бы, чтобы деятельность сопредседателей не сводилась к тому, чтобы повторять «священные мантры» относительно мониторинговой группы, которая должна бегать по линии соприкосновения с камерой и снимать, кто начал первый. Это неэффективно, это косметические элементы, которые не решат вопросы в целом. Азербайджан выступает за субстантивные переговоры, за начало процесса урегулирования, который, кстати, не вносит определенности по всем вопросам, в частности, оставляет открытым вопрос статуса Нагорного Карабаха. Этот вопрос нельзя решить мгновенно, потому что сначала нужно формировать условия доверия. Доверие же сформируется после вывода оккупационных армянских вооруженных сил, после разблокировки границ Армении, после создания атмосферы, в которой можно говорить о статусе, о правах не только армян в Нагорном Карабахе, но и 700 тысяч беженцев-азербайджанцев, которые покинули этот регион в результате этнической чистки.

- Какой вам представляется политика США в отношении Закавказья?

- С приходом новой администрации появилась надежда, что начнется решение глобальных вопросов, но последние процессы показывают, что в Белом доме не могут добиться тех целей, которые были поставлены до выборов. Сегодня там идет коррекция между тем, чего они хотят, и на что реально способны.

Что касается непосредственно Южного Кавказа, то, по-моему, для США пока в качестве приоритета этот вопрос не значится. Свидетельством тому стал тот факт, что после увольнения сопредседателя Минской группы ОБСЕ от США Джеймса Уорлика так и не назначен новый сопредседатель - эту функцию временно выполняет один из дипломатов Государственного департамента США.

С другой стороны, нам важны тренды, которые складываются у США с соседями нашего региона. Это взаимоотношения США и Турции, США и Ирана, США и России. И президент, и глава МИД Азербайджана не раз заявляли, что страна не хотела бы обострения отношений между глобальными игроками и нашими региональными соседями. В противном случае мы станем пространством для борьбы, чего Азербайджан никогда не хотел, он никогда не выполнял эту функцию.

В мае в Иране пройдут президентские выборы. Наверное, к лету в политике США уже появится какая-то ясность в отношении Тегерана. В свое время со стороны Барака Обамы были приняты достаточно конкретные шаги, и точка невозврата по иранской ядерной программе пройдена. Администрация Трампа не может обвинять Иран в невыполнении тех обязательств, которые он взял на себя. Вводить новые санкции будет нечестно. Думаю, что мировая общественность и СБ ООН сыграют свою роль в том, чтобы не обострять противоречия с Тегераном, который играет позитивную роль сирийском конфликте. Это взаимосвязанные процессы. Для Азербайджана важно, чтобы глобальные игроки вроде США и Китая не имели бы острых противоречий с соседями региона в лице России, Турции, Ирана.

- Как, на ваш взгляд, процессы, происходящие на Ближнем Востоке, влияют на Южный Кавказ?

- Ближневосточные процессы – один из трендов мировой политики. Ближний Восток для Южного Кавказа - соседний регион, и происходящее там влияет и на Азербайджан, и на весь Кавказский регион в целом. Главная проблема региона – сирийский конфликт, и меня обнадеживают процессы, которые начались с конца прошлого года, - конструктивное взаимодействие между Россией, Турцией и Ираном, синхронизация дипломатической и военной деятельности между этими тремя странами. Это имеет очень большое значение и для Азербайджана, и для всего Южного Кавказа. Интересно, что ни Россия, ни Турция, ни Иран не имеют общих границ со всеми тремя странами Южного Кавказа. По товарообороту со странами Закавказья на первом месте находится Турция, на втором - Россия, на третьем – Иран, но в цифровом выражении товарооборот практически одинаков. Между тем, если эти три страны будут синхронизировать свои позиции по Сирии, найдут общее решение этого вопроса, начнут работать совместно по всему спектру внешнеполитической повестки дня, то это позитивно скажется на их взаимодействии и в регионе Южного Кавказа. Исторически Россия, Турция и Иран - конкуренты в нашем регионе, но новая тенденция позволяет говорить о том, они будут больше сотрудничать, идти по конструктивному пути, нежели по пути соперничества и конкуренции.

Азербайджан. Армения. США > Внешэкономсвязи, политика. Армия, полиция > vestikavkaza.ru, 5 марта 2017 > № 2101356 Фархад Мамедов

ПЕНСИОНЕРОВ ПРЕДЛАГАЮТ ПЕРЕСЕЛИТЬ В СПЕЦГОРОДА

Российские чиновники предлагают заселять «дальневосточные гектары» пенсионерами.

Судя по тому, что эту идею в свое время поддержал мэр Москвы Сергей Собянин, переселение в первую очередь должно коснуться пенсионеров столицы и других городов с недешевой жилплощадью.

Лидер ЛДПР Владимир Жириновский предложил выселять пенсионеров из крупных мегаполисов в малые города. По словам самого депутата, он решил выступить с подобной инициативой, чтобы «посмотреть на реакцию людей». «Пенсионер не работает и не очень привязан к местности», - объяснил идею Жириновский.

Председатель регионального отделения Союза пенсионеров России по Москве Игорь Корнеев поддержал главу ЛДПР: «Мы можем, конечно, посоветоваться, переговорить с нашим активом, с пенсионерами на эту тему... Из трех с половиной миллионов пенсионеров найдутся уж желающие!»

НОВОСТЬ С БОРОДОЙ

Идея создавать в России специальные города для пенсионеров бродит в головах российских чиновников уже не первый год - освободившиеся квартиры пенсионеров в крупных городах предлагается передавать трудоспособным гражданам.

Так, мэр Москвы озвучил подобную инициативу еще в 2010 году. Тогда на Сергея Собянина накинулись с критикой: мол, готов выгонять пенсионеров из комфортной столицы в какие-то непонятные гетто! Однако города для пенсионеров кажутся чем-то новым и непотребным только для жителей России. По всему миру подобная практика распространена уже более полувека. «Мир Новостей» писал ранее о городах пенсионеров в Европе и США.

Первые города для пожилых появились в США, самый известный - Сан-Сити. Живется в нем пенсионерам не так уж и плохо. В городе построено множество площадок для развлечений, в том числе для игры в гольф, проводятся дискотеки. Случаются и вспышки венерических заболеваний. Одинокие пенсионеры могут завести тут роман или даже найти вторую половину.

Стоит дом в городе пенсионеров относительно недорого - в среднем 100-150 тыс. долларов. Самые дешевые дома продают от 30 тысяч. Но есть города и для элиты - там цена дома начинается от 2 млн долларов. Обычно город пенсионеров состоит из 3-5 тыс. домов. А это уже позволяет жителям не просто развлекаться и жить в свое удовольствие, а и найти работу по душе. Кто-то вспоминает, что был учителем музыки, и начинает учить музицировать других горожан. Кто-то открывает небольшое производство ретро-скамеек: почти все города пенсионеров оформляются в ретростиле.

ДОХОДНЫЙ БИЗНЕС

Строительство городов для пенсионеров уже давно стало в США прибыльным бизнесом. Не прочь переселиться в города для пожилых и японские пенсионеры. Правда, они больше предпочитают Европу.

Некоторые курортные европейские города для пожилых (в отличие от городов для пенсионеров в США) не были изначально таковыми. Их перестроили из-за наплыва иностранцев, желающих провести здесь свои последние годы жизни.

Самый известный город - испанская Коста-дель-Соль, которую в последние десятилетия называют домом престарелых всей Европы, впрочем, больше всего здесь пенсионеров все-таки из Англии.

Японским домом престарелых называют голландский Хавстенбаш. Японские традиции сюда почти не пришли. Зато западная культура процветает вовсю: японские пенсионеры ведут здесь вполне европейский образ жизни, действует парк экстремальных развлечений.

Чаще всего города для пенсионеров строят возле океана. Американские города для пенсионеров порой растягиваются вдоль побережья на 10-20 км.

В России морей и океанов тоже хватает. Другое дело, что о комфортной жизни на российском побережье приходится только мечтать. Более-менее достойным уровнем сервиса могут похвастаться только курорты, однако цены там... А вот медицина, наоборот, не на высоте.

Что же касается переселения российских пенсионеров на «дальневосточные гектары», то Жириновский уверен: пенсионерам создадут здесь высокий уровень социальной инфраструктуры, впрочем, заметив при этом, что «все, что нужно пожилому человеку, - это комфортная теплая квартира и магазины, чтобы купить себе все необходимое, все это государство предоставит, и пусть себе доживают свои года».

ВОСТОК – ДЕЛО ДОХЛОЕ

Одним словом, надеяться на площадки для гольфа и дискотеки дальневосточным переселенцам не стоит. По оценке аналитиков рынка недвижимости, строительство небольшого дома площадью 50 кв. м на «дальневосточном гектаре» обойдется в среднем в миллион рублей. При этом любая, даже однокомнатная квартира в большинстве российских городов стоит дороже этой суммы.

«Я бы не советовал московским пенсионерам менять свое жилье на Дальний Восток. За те деньги, которые стоит столичная недвижимость, можно купить дом в Европе в настоящем городе для пенсионеров. Правда, открытым остается вопрос с медстраховкой: при наших российских пенсиях купить ее в ЕС невозможно. К тому же пожилых останавливает незнание иностранных языков. Так что пока доживать свой век в Европе или США могут себе позволить только пенсионеры уровня Юрия Лужкова», - комментирует глава Общества защиты прав потребителей Алексей Самохвалов.

Аделаида Сигида

США. Испания. Япония. ДФО. ЦФО > Госбюджет, налоги, цены > mirnov.ru, 3 марта 2017 > № 2512224 Алексей Самохвалов

«Путину и Эрдогану под силу решить многие проблемы»

Экс-глава МИД Турции о том, чего ожидать от визита Эрдогана в Москву

Александр Братерский

В начале марта Россию с визитом посетит президент Турции Реджеп Тайип Эрдоган. О том, чего он ждет от этого визита, как будет развиваться российско-турецкое взаимодействие в Сирии и в чем главная претензия Турции к сирийским курдам, «Газете.Ru» рассказал на полях конференции клуба «Валдай» «Ближний Восток. Когда наступит завтра?» экс-глава МИД Турции Яшар Якиш.

— Чего вы ожидаете от визита президента Турции?

— Сейчас Турция открылась для диалога с администрацией Дональда Трампа. И так как у нее не было такого диалога с администрацией Обамы, это дало международному сообществу ощущение, что Турция начинает снова дрейфовать в сторону США в ущерб отношениям с Россией. И визит президента должен продемонстрировать, что это мнение не имеет под собой оснований. Известно, что, когда встречаются Путин и Эрдоган, им под силу решить многие проблемы на высоком уровне. Я надеюсь на этот визит, который поможет снять противоречия, если таковые есть.

— Сегодня Россия, Турция и Иран представляют собой региональную тройку, которая вместе работает над решением проблемы Сирии, между тем, как считают эксперты, у стран разные цели. Может ли несовпадение преследуемых целей отдалить эти государства друг от друга?

— Я работаю в дипломатической сфере более 40 лет, и мой метод заключается в том, что надо исходить из понимания, что интересы двух стран не могут полностью совпадать. Однако Турция и Россия должны сфокусироваться на тех вопросах, где есть совпадение интересов, работать над ними, действовать на их основе, расширяя переговорные возможности. Мы не должны ждать ситуации, при которой все, что делает Турция в Сирии, должно отвечать российским интересам. Это два суверенных государства, которые проводят собственную политику.

— Недавно Турцию посещал глава ЦРУ Майк Помпео. О содержании его переговоров неизвестно, но есть опасения, что США не очень хотят совместных боевых действий России и Турции в Сирии.

— Я думаю, что военное сотрудничество продолжится, так как оно выгодно для обеих сторон, и здесь как раз позиции России и Турции взаимно конверсируемы.

США хотят, чтобы Турция оставалась на их стороне, так как у США есть интересы на Ближнем Востоке, которые они хотят еще больше расширить.

Что касается российско-турецких отношений, то мы должны посмотреть, как администрация Трампа будет взаимодействовать с Россией в отношении Сирии, Ирака, на Ближнем Востоке и в районе Черного моря.

Новая американская политика будет важным ориентиром политики Турции в отношении России, но это не значит, что Турция будет соглашаться со всеми пунктами политики США.

Когда глава ЦРУ посетил Турцию, турецкая сторона объяснила, каковы ее ожидания. По возвращении Помпео представит их своему президенту. Пока глава ЦРУ прибыл для того, чтобы ознакомиться с информацией, которая необходима для определения сирийской политики Вашингтона.

— У Турции, России и США есть противоречия в вопросе курдов. Как разрешить их, чтобы не навредить отношениям?

— Да, Россия — это страна, которая поддерживала цели курдов. При этом необязательно сирийских или турецких. Американцы имеют связи с курдскими отрядами Демократического союза в Сирии и хотят использовать их военное крыло для того, чтобы взять Ракку. Что касается турецкого подхода, то Турция не против курдов. Она лишь против тех групп курдов, которые хотят превратить районы, не населенные курдами, в курдские. Если в провинции Джазира и Кобани курды составляют большинство населения, то есть, например, провинция Манбидж, где национальное представительство курдов не превышает и 10%.

Если они возьмут под контроль эту местность, создадут курдский регион, они приведут соотечественников из других мест и превратят регион в курдский, изменив состав населения. Турция хочет предотвратить это, чтобы туркоманов и арабов под этим предлогом не изгоняли со своих мест там, где они живут компактно.

Хочу сказать, что в курдском вопросе у Турции есть полное взаимное понимание с Ираном. Обе стороны понимают, что в случае, если курды образуют непрерывный пояс своих поселений в Сирии, это даст ложный сигнал курдам в Иране и Турции.

Иран и Турция также придерживаются единого мнения по вопросу о единстве Сирии.

— Вы говорите о единой Сирии, но сможет ли она выжить как единое государство в сегодняшних условиях?

— Сирия не должна быть дезинтегрированным государством, она должна остаться в своих границах, но все в нем должны обладать правами.

Турция. Россия. США > Внешэкономсвязи, политика > gazeta.ru, 28 февраля 2017 > № 2088218 Яшар Якиш

«Мы должны уложить Россию и Америку в постель»

Посредник между Горбачевым и Рейганом Сьюзан Мэсси дала интервью «Газете.Ru»

Александр Братерский

В Москву на презентацию русского издания своей книги «Доверяй, но проверяй: Рейган, Россия и я» прибыла американская писательница и общественный деятель Сьюзан Мэсси. Знаток русской культуры, Мэсси была неофициальным посредником в отношениях между президентом СССР Михаилом Горбачевым и США Рональдом Рейганом. О том, что она говорила Рейгану о России и почему понимает действия РФ в Крыму, Мэсси рассказала «Газете.Ru».

— Президент США Рональд Рейган, которого вы хорошо знали, начал диалог с СССР. Как вы помогали ему в выстраивании этого диалога?

— Это достаточно редкое явление, когда действующий президент звонит частному гражданину, писателю, который к тому же является демократом, хотя и консервативным. Но Рейган был достаточно «народным» человеком. Его не интересовали подробности, связанные с политикой Кремля. У него было полно советников.

От меня он хотел побольше узнать о русских: что им нравится, чем они гордятся, о чем смеются? Каковы их человеческие черты? Ведь прежде всего Рейган был актером, и Горбачев говорил мне: «Президент Рейган был человеком, который обладал самой прекрасной интуицией из всех мировых лидеров. Это талант актера».

Актеры, когда хотят сыграть кого-то не похожего на себя, должны эмоционально проникнуть в этого человека. И я поняла, что это то, чего Рейган хотел достичь за эти четыре года. Он пытался понять, что может чувствовать другой человек.

Рейган написал мне несколько писем. Одно из них — после встречи с Горбачевым. В нем он признался, что между ними есть «химия». Рейган сказал о Горбачеве, что тот «хороший парень», хотя и верит «во все эти вещи». Но я ему сказала: «Горбачев с этим родился, и эти убеждения — часть него». Однако самое главное, что есть хороший парень, у которого могут быть другие взгляды. Это помогло Рейгану.

— Многие эксперты видят в нынешнем президенте США Дональде Трампе черты политического стиля Рейгана. Находите ли их вы?

— Они с Рейганом все-таки очень разные. Рейган — из бедной семьи, у которой не было средств купить себе очки. Ему приходилось постоянно щуриться, даже листья на деревьях трудно было разглядеть. С другой стороны — супербогатый Дональд Трамп, у которого совершенно другой опыт. Я не думаю, что мы знаем о Трампе достаточно, чтобы понять его. Но надо отдать Трампу должное: он хорошо чувствует настроения в США.

Проблема Трампа в том, что он вытащил наружу худшие качества американизма. Мне грустно из-за этого. Правда, я желаю ему удачи, это важно для обеих наших стран.

Я сама не была слишком удивлена его победе, хотя и не голосовала ни за него, ни за Клинтон.

— Большая часть вашей жизни пришлась на времена «холодной войны». Считаете ли вы, что мы возвращаемся в эти времена?

— Я думаю, что все происходящее — большая глупость. «Холодная война» плоха и для нас, и для вас. Я не понимаю, почему мы не можем заняться чем-то другим, вместо того чтобы постоянно обвинять друг друга. Мы всегда должны искать пути сближения.

В свое время я предлагала Рейгану провести родео между русскими и американцами.

Ведь у вас в России есть известные породы лошадей, ну а русским нравятся культура ковбоев. Я думала, что это хорошо будет смотреться по телевизору, это же очень яркое зрелище.

Не все американцы и русские знают, какими были отношения наших стран во времена царя Александра II, «царя-освободителя», который состоял в переписке с Авраамом Линкольном и всегда подписывался «Ваш добрый друг» — так же, как и Линкольн. Русский флот сыграл большую роль в спасении Американского союза.

Есть еще одна история, которую я исследовала. Когда Александр II послал в США с миссией своего сына Алексея.

Молодому человеку был 21 год. Когда он проехал по Америке, его приветствовали плакатами: «Добро пожаловать, сын великого американского союзника России». В местной церкви Святой Троицы играли «Боже царя храни». В Америке Алексей выразил желание поохотиться на бизонов, и американская сторона организовала организовала для него эту охоту. Подготовкой занимался знаменитый охотник Буффало Билл, а помогали в организации охоты индейцы из племени сиу.

Алексей также посетил фестиваль Марди Гра в Новом Орлеане, где в его честь была также исполнена песня «If Ever I Cease to Love» («Если я перестану любить»). Я думаю, эта история может стать основой для хорошего российско-американского мюзикла.

— Но как изменить настроения, которые формирует пропаганда и с той, и с другой стороны?

— Я много думала об этом, и я нахожу такую метафору. Россия — это женщина, и это объясняет ее непредсказуемость. У нее есть интерес к молодому человеку — Америке. Я иногда говорю в шутку, что мы должны уложить Россию и Америку в постель. Но какой должна быть это постель?

Одна из них — это музыка. Вам нравится наша, нам — ваша. Мы должны искать много таких «постелей» в тех вещах, которые нам нравятся друг в друге.

Когда вы играете наш «диксиленд», вы делаете это прекрасно. В свою очередь, «Щелкунчик» стал неотъемлемой частью празднования Рождества. Многие американцы считают, что Чайковский — американец.

— Я знаю, что вы много говорили с Рейганом о роли религии в России. Сегодня религия, похоже, становится аргументом, разделяющим различные группы населения. Как здесь найти общий язык?

— Буду откровенна, я считаю, что православие лучше, чем коммунизм.

Я думаю, что для американцев трудно понять, что православие является основой вашей культуры, частью вашей идентичности. Мы же в Америке часто относимся к религии как к покупке нового автомобиля: «Не нравится эта модель — выберу другую». В России православие имеет такое значение, что, даже если вы не православный, вы все равно думаете как православный. Для американцев это трудно понять. Я сама православная и хорошо знаю русскую церковь.

Я состояла в комиссии по диалогу между американской и русской церквями, мой сын — епископ. СССР не был основан на моральных принципах. Собчак (мэр Петербурга Анатолий Собчак. — «Газета.Ru»), которого я хорошо знала, и патриарх Алексий говорили в 1990-е годы, что главная проблема в стране — это не экономика, а отсутствие моральных основ. Люди находилась в нелегких условиях, и многие должны были врать или заставлять детей врать.

— Вы хотели стать послом США в СССР, но так и не стали, хотя и много сделали для того, чтобы сблизить наши страны. Вы чувствовали, что выполняете в каком-то роде дипломатическую миссию, налаживая отношения между СССР и США?

— Я всегда говорила, что люблю русских. В вас есть черты, которых у нас на Западе нет, и чаще всего это вещи, которым мы не придаем значения. У русских большая восприимчивость к человеческим эмоциям. У нас этого нет. Я часто говорю, что у русских есть слово «эмоциональный», которое они используют в другом значении.

Мы используем его скорее с негативным оттенком: «Она поступила эмоционально». Но в русском языке слово «эмоциональный» означает очень хорошую черту характера.

— Не считаете ли вы, что мы, россияне, со временем становимся все более западными людьми в худшем смысле этого слова: менее эмоциональными, более рациональными и погруженными лишь в свои собственные проблемы?

— Я много говорю об этом с русскими знакомыми. Один из них недавно сказал, что сейчас больше стали обращать внимания на одежду, больше думать о деньгах. Но я не думаю, что русские сильно меняются.

Как женщина, я всегда очень ценила вежливость русских мужчин. Может, потому, что я пожилая дама? Я никогда не была против знаков внимания со стороны российских мужчин. Это признак хорошего тона в отношениях между полами. В мой последний приезд в Петербург я шла с палочкой, и я была поражена, сколько людей разного возраста предложили свою помощь при переходе улицы.

Я думаю, что это еще и потому, что Ленинград пережил тяжелые времена блокады и помогать другим — в генах у его жителей. Поэтому я призываю русских: не надо меняться!

— В одном из американских интервью вы сказали, что понимаете позицию России в ситуации с Крымом. Почему?

— Посмотрите на нас. Я была в Крыму два раза. Один — во время СССР. Другой раз — в украинский период. Крым всегда был русским, там все говорили по-русски.

Потом взгляните: где находится Крым? Вопрос незамерзающего военного порта всегда имел значение для национальной безопасности России. Если бы я была президентом России, я бы сделала в Крыму в тех же условиях то же самое.

Я могу понять другую сторону. Это не значит, что я одобряю происходящее, но я могу видеть картину в целом. Я понимаю опасения Украины. Я также понимаю, что США в истории тоже предпринимали шаги по защите интересов национальной безопасности.

США. Россия > Внешэкономсвязи, политика. СМИ, ИТ > gazeta.ru, 27 февраля 2017 > № 2088238 Сьюзан Мэсси

Елена Соловей: «Надо воспитывать в себе силу»

Оксана ТАРЫНИНА, Нью-Джерси

Через несколько кварталов раскинулся Гудзон, парят в вышине башни Манхэттена, но здесь тихо и спокойно. Городок Фэр-Лон — отсюда начинается знаменитая «одноэтажная» Америка, именно тут более четверти века живет народная артистка РСФСР Елена Соловей. 24 февраля обожаемая миллионами кинозрителей актриса отметит юбилей. Мы встретились накануне, чтобы вместе вспомнить ее звездные роли, обсудить любимых режиссеров, поговорить о сегодняшнем житье-бытье вдали от Родины.

культура: Предлагаю начать с абстрактного «красота это...».

Соловей: Талант, прежде всего. Сейчас часто говорят о ком-то «она символ красоты». Но символы меняются. Талант же быть красивой — величина неизменная, демократичная, вневозрастная. Недаром и простая домохозяйка может быть на удивление привлекательнее какой-нибудь кинодивы.

культура: Вы с раннего детства мечтали стать актрисой. Настолько были уверены в своих сценических способностях и внешних данных?

Соловей: Никогда не мнила себя красавицей. Хотя, конечно, не считала и дурнушкой. Я очень не любила смотреться в зеркало. И это не кокетство. То, что кинозрители в дальнейшем воспринимали Елену Соловей как красивую женщину, результат большой работы вокруг меня. Каждый образ, если мы говорим о кино, создается волшебными руками гримеров, талантом оператора и любовью режиссера. Все складывается воедино.

Вы знаете, вот это детское «хочу быть...». Позже в интервью я часто утверждала, что по образу жизни актрисой не являюсь — актрисой управляет «драйв», стремление пестовать свой имидж, двигаться к выбранной творческой цели, развивать успех, проходить сквозь стены ради кинопроекта, который добавит славы. У меня ничего подобного не было. К слову, Никита Сергеевич Михалков однажды заметил: «Лена не побежит даже за звездной ролью, если ей придется оставить дома больного ребенка». Наверное, тут и проходит водораздел. Настоящей актрисе сложно иметь семью, ибо приходится полностью отдаваться профессии, для чего, возможно, поступаться личным счастьем, материнством.

Но, с другой стороны, сейчас, спустя годы, думаю: рассуждая так о себе, я несколько обманывалась. Ведь желание играть захватило меня еще ребенком, мне всегда нравилось примерять разные образы. В красноярской школе — хор и театр. Потом в Москве ходила в драмкружок, принимала участие в бесконечных конкурсах чтецов, завоевывала премии. Так вышло, что оказалась среди детей, которые в 1963-м приветствовали проходивший в советской столице Всемирный конгресс женщин. Еще школьницей выступала на телевидении. При этом летело все само собой, сверхусилий не прикладывала. Но получала мало с чем сравнимое удовольствие.

культура: А родители как воспринимали?

Соловей: Терпеливо. Девочка же занята. Никто не предполагал, что речь идет о жизненном выборе. Они не относились к увлечению серьезно. Когда я не прошла в Школу-студию МХАТ и решила никуда более не поступать... вот тут у родителей была драма. Ведь я хорошо училась. И папа с мамой гордились моими пионерскими выступлениями, но дочь — артистка? Да они вообще не понимали, что за профессия такая.

культура: Однако сложилось как нельзя лучше: спустя год Вы поступили во ВГИК и еще в студенчестве попали в кино.

Соловей: Со второго курса я начала сниматься: на киностудии имени Горького в фильме «Король — олень», в телеспектакле «Цветы запоздалые». А еще ранее — у Рустама Хамдамова, в курсовой работе.

культура: Когда же появилось ощущение: «Я — актриса»?

Соловей: Не сразу, значительно позже. Хотя... Дипломный спектакль во ВГИКе ставил наш мастер Бабочкин, «Стеклянный зверинец». Я в нем играла Аманду Вингфилд. Как осталось в моей памяти и как читала позднее у Бориса Андреевича в его дневниках, постановка имела огромный успех. Скорее всего, в тот момент и возникло какое-то необыкновенное чувство: да, мы можем, я могу, я — артистка.

культура: Та самая короткометражка Хамдамова и Киселевой «В горах мое сердце» считается одним из самых ярких Ваших появлений на экране.

Соловей: Это было словно наитие, легкое дыхание. Я сейчас часто стараюсь воскресить свое ощущение молодости, вспомнить, что чувствовала, как воспринимала жизнь и первые прикосновения к кинематографу, — и не могу. Но было безумно увлекательно, круговерть заполняла всю повседневность.

ВГИК — вообще уникальное учебное заведение, где попадаешь в другой мир. И он кружит голову, обволакивает, в нем живешь с 9 утра до 7 вечера... Там репетиции, занятия, забегаешь в какие-то маленькие залы и смотришь кино, которого бы никогда не увидел, — старые ленты, волшебные, удивительные актрисы, актеры. Они тебя завораживают, иное перестает существовать. Во ВГИКе чувствуешь, что реальность где-то там, она тебя не касается.

культура: Но ведь и последующая актерская жизнь, наверное, такая же?

Соловей: Нет, потом все сложнее. Распределение, кинопробы, знакомство и переговоры с режиссерами... Хотя и тут мне везло, все будто само собой складывалось.

культура: Ангел-хранитель вел?

Соловей: Не знаю, правда. Мне не случалось мучительно ждать ролей. Они меня сами находили... Я не была до них жадной, мол, хочу играть все-все-все — быть главной. Нет, у меня такой страсти никогда не наблюдалось. Впрочем, предложений действительно хватало. Приглашение к Юлии Ипполитовне Солнцевой — небольшой эпизод предстояло сыграть на Украине, один съемочный день — восприняла за счастье. Потому что она выбрала меня. Пусть играть какую-то крестьянку с ребенком. Можете себе представить? Маленькая работа в стилизации пушкинской «Метели» со Спартаком Мишулиным и Лидией Смирновой. Как-будто клубочек наматывался роль за ролью. Так оно и крутилось.

культура: И вот клубочек докатился до съемок у Никиты Михалкова в «Рабе любви».

Соловей: Там, думаю вы знаете, была предыстория с Рустамом Хамдамовым. Я снималась у него в ленте с подобной фабулой — «Нечаянная радость», но ее закрыли. Объявили, что картину должен заканчивать какой-то другой режиссер, по мнению студии. Я для себя не видела возможности участвовать. За досъемку пытались браться несколько человек, и у них ничего не получалось. В конце концов Андрей Сергеевич Кончаловский, автор сценария, попросил своего брата, Никиту Сергеевича. А тот ответил, что не может продолжить фильм, раз он не в материале, но готов снять его заново, если сценарий перепишут. Так и сделали. Поэтому речь уже шла об ином фильме.

Тем не менее, когда мне позвонили, я все-равно сказала «нет, не могу... есть ведь картина Рустама». Но меня убедили прочесть новый сценарий. К тому же я находилась под впечатлением от ленты Михалкова «Свой среди чужих, чужой среди своих», в которой есть поразительное ощущение счастья, свободы. Пусть еще не великого мастерства, но легкости мышления, удивительной актерской импровизации. Согласилась познакомиться с Никитой Сергеевичем. Затем были пробы. И материал оказался прелестным. Так туда и попала.

Я же никогда не оцениваю роль. Я размышляю: интересно или нет. Каждая роль — как параллельная жизнь. Хочется ли ее прожить, привнести в кинообраз собственное видение, эмоции, стиль.

культура: В «Рабе любви» Вы имели достаточную свободу для этого?

Соловей: Конечно. На съемках у Никиты Сергеевича шли постоянные репетиции. Хотя иногда кажется, а что там репетировать? Но именно такой процесс и давал возможность актерской импровизации.

Когда посмотрела целиком «Рабу любви», где-то через год после премьеры, сказала Никите Сергеевичу, что у нас получилась ж и в а я женщина. Есть пространство в ней, есть воздух вокруг нее, и ни прибавить, ни убавить. Вот она такая, и замечательно. Наверное, важно, что я участвовала в рождении этого образа, но там сложился целый великолепный симбиоз: и необыкновенная камера Паши Лебешева, и удивительная легкость таланта Михалкова. Плюс на мне еще не висел груз ролей.

Дело в том, что картину снимали, «шутя играя», как любит повторять Никита Сергеевич. Он зачастую так прямо и напутствовал актеров: «Играем шутя, легко». Это значило отпустить себя, дать возможность жить образу... При том, что у нас была и трагедия: в тот период умерла жена Саши Адабашьяна. Лента снималась тепло, царили добрые отношения. Жили в гостинице цирка, со своими семьями. Я — с мужем и дочкой, Никита Сергеевич — со всей семьей. Было эмоционально комфортно, и поэтому славно работалось. А самое главное, никто не относился к съемкам с угрюмой серьезностью или с претензиями. Это не только мое впечатление. Когда на озвучивании я встретила Сашу Адабашьяна, он сказал: «А ты знаешь, по-моему, Никита сделал хорошую картину». Прекрасно, когда творишь легко, не дрожишь и не думаешь: «Я должен снять шедевр!» Нет, а вот сняли...

культура: Вы участвовали в трех фильмах Михалкова, атмосфера на съемках всегда такая?

Соловей: Да, и отмечу, что одна из составляющих его успеха — удивительная преданность и уважение к тем людям, которые трудятся вокруг.

культура: К актерам?

Соловей: Не только. Ко всем без исключения: ассистентам, осветителям, водителям. Ведь коллектив работает на него, и он осознает: от вклада каждого зависит атмосфера на площадке. Мы же люди со своими проблемами, счастьем-несчастьем. Но когда приходим на съемку, должны получать и дарить удовольствие. Мне думается, такой подход имеет ключевое значение.

Наглядный пример — то, как я согласилась сниматься в «Неоконченной пьесе для механического пианино». Никита Сергеевич сказал, что они с Сашей уже придумали для меня роль. Но недавно родился мой сын, и я поняла: мне трудно разорваться пополам и окунуться в работу. Я отказалась. Вдруг мне позвонили: «Приезжай, Лена, просто на пробу». Я приехала и, конечно, пробовалась с Юрочкой Богатыревым. На площадке — Паша Лебешев, Саша Адабашьян и Никита Сергеевич. Мне было хорошо. Но играть все равно не соглашалась. И тогда Михалков спросил: «Ну, скажи, где тебя еще будут так любить, как здесь?» Это очень точные слова. Актер, как и всякий человек, должен чувствовать, что необходим.

культура: На Ваш взгляд, для артиста важно найти «своего» режиссера?

Соловей: Кино — особый вид искусства. Актеры, считающие, что они сделали свою роль самостоятельно, глубоко не правы. Результат во многом зависит от режиссера. Ты можешь изображать что угодно, но режиссер уберет лишнее, оставит только необходимое ему. Даже если имеет дело с гениальным исполнителем... Понимая это, я всегда с трудом соглашалась на новую роль. Хотелось сначала уяснить, почему именно я нужна для нее, именно этому режиссеру, и зачем мне самой нужна эта «параллельная реальность». И вот, когда я разбиралась, что к чему, остальные мотивы, неудобства, неудовольствия — все уходило в сторону. Я верила режиссеру, зная: он видит то, чего не вижу я, — финальный результат.

Бывало, считаешь, сыграла сцену замечательно, а режиссер чувствовал иначе и вырезал. В том же «Обломове», в трудной для меня роли Ольги Ильинской, огромные отснятые куски не вошли в картину. Я, когда впервые посмотрела картину, ужасно расстроилась: где та романтика, та любовь, что родилась и получила развитие? Никита Сергеевич почти все убрал. А потом подумала: «Лен, как называется фильм? «Несколько дней из жизни И.И. Обломова». Не из жизни Ольги Ильинской. Это история не про твою героиню. Значит, она нужна только там, где с ее помощью проявляется характер главного персонажа». Я успокоилась и внутренне согласилась.

культура: Никита Михалков в одном из интервью сказал, что Вы самая удивительная актриса из тех, с которыми он работал.

Соловей: Я тогда просто потеряла дар речи. Очень приятно было слышать, хотя не знаю, чем объясняется столь высокая оценка. У него же всегда такие замечательные артистки снимались. Это большое удивление для меня, правда.

Но вообще, как человек, в кино состоявшийся, я никогда не забываю, кому обязана: благодарна всем мастерам, с которыми довелось познакомиться и поработать. Витя Титов один чего стоит, Динара Асанова, Илья Александрович Авербах, Инесса Сергеевна Селезнева, Виталий Вячеславович Мельников, Швейцер Михаил Абрамович. Мой самый первый режиссер — Анатолий Миронович Наль. И, конечно же, Рустам Хамдамов.

культура: А кто повлиял на Ваше становление в драме?

Соловей: Игорь Петрович Владимиров, пригласивший меня в Театр Ленсовета. Тут есть своя предыстория. Еще по окончании института звали в Малый. С подачи Смоктуновского, полагаю. Незадолго до этого мы пробовались вместе у Андрея Кончаловского в «Дяде Ване». А Иннокентий Михайлович в то время начинал работать в Малом театре. Я даже успела написать заявление. Но внутри для себя еще не приняла окончательного решения. Понимала, что шаг ответственнейший. И вот звонят мне, предлагают познакомиться с труппой. Я пришла, и было мне и сложно, и страшно. Почувствовала себя маленькой девочкой среди великих корифеев сцены. Я не отважилась. Как раз тогда в моей личной жизни происходили изменения, я переезжала в Ленинград.

Теперь думаю, все сделала правильно. Приглашение же в Театр Ленсовета в 1983-м стало большим подарком и серьезным испытанием, но случилось в нужный момент. Мне важно было себя сломать, иначе так бы и играла этих женщин... Владимиров дал возможность поработать на сцене, а это совсем другая профессия. Он вывел меня к живому зрителю.

культура: Помните свой дебют в Северной столице?

Соловей: После первого спектакля упала в обморок. Еле вышла потом на поклоны. Вместе с тем театральная сцена по-прежнему манит меня своей энергетикой, адреналином, удивительным состоянием души и тела.

культура: А что для Вас жизнь?

Соловей: Самореализация и бесконечное испытание. Если кино — некая параллельная реальность, где свои законы, то одновременно существует и настоящая жизнь. И она штука не простая. В ней слишком много вопросов и проблем, которые никуда не денутся, если не научишься их решать. Имею в виду болезни, потери. Надо воспитывать в себе силу. Мы же порой не готовы к превратностям судьбы, выпадающим на нашу долю. Впрочем, что касается меня, то я человек счастливый.

культура: Переосмысление даже негативных событий в позитивном ключе пришло с опытом?

Соловей: Нет, судьба в целом была ко мне благосклонна. Я и теперь, когда вот-вот стукнет семьдесят, просыпаюсь с удивлением и благодарностью. Ведь кто-то не перешагнул этот рубеж, а мне, Бог даст, будет предоставлена такая возможность — посмотреть, что же там дальше.

культура: Вы живете в Америке с 1991 года. Есть разделение на «до» и «после»?

Соловей: Да, разумеется. Я понимала: одна жизнь закончилась, а как сложится другая, не знает никто. Мы уехали осенью, после путча, в преддверии распада СССР. Положение в стране было крайне нестабильным. А у меня 19-летняя дочь, сын 15 лет и внучка-грудничок. Что их ждет, не могла даже предположить. Считала главным поставить детей на ноги, выучить. И мы с мужем рискнули. Сейчас они оба заняты в большой науке, состоявшиеся взрослые люди.

культура: Вы бываете в России?

Соловей: Когда приглашают, с удовольствием. Люблю старую мою Москву, всегда ею восхищалась, но мне нравится и современная, обновленная русская столица. Такая величественная, широкая, зеленая.

культура: Хотели бы преподавать в Москве, например в театральном вузе?

Соловей: Я не мечтаю, не думала об этом.

культура: Но преподавать Вы любите — у Вас же своя детская творческая студия «Этюд».

Соловей: Да, ей 16 лет. Наша основная задача — сохранение русского языка. В первое время там занимались ребята из едва перебравшихся в Америку семей. Мы ставили спектакли на русском языке. Много читали. Сейчас ситуация несколько иная, приходят дети второго поколения эмигрантов. Для них русский — не родной. Так что учим с азов, декламируем стихи, потом разбираем небольшие произведения. Они впитывают. Надеюсь, ничего не забудут. И однажды, когда подрастут, осознают, что могут прочитать в оригинале самого Пушкина.

Россия. США > СМИ, ИТ > portal-kultura.ru, 23 февраля 2017 > № 2089148 Елена Соловей

Возвращение к норме

Федор Лукьянов о том, почему не стоит надеяться на «сделку» между Россией и США

Официальный представитель Белого дома Шон Спайсер в очередной раз объяснил намерения президента Трампа в отношении Москвы. «Если он сможет добиться сделки с Россией, что пытались сделать несколько последних администраций, то он так и поступит, а если не сможет — то не поступит. Но он попытается… Его успех как бизнесмена и переговорщика нужно рассматривать как позитивный знак, что он способен это сделать».

Ключевые слова здесь: «Что пытались сделать несколько последних администраций». То есть речь идет не о новых подходах, а о том, что Дональд Трамп обладает более высокой квалификацией, чем предшественники, и справится с тем, что им оказалось не под силу.

Соответственно, преемственности в политике на российском направлении будет существенно больше, чем инноваций.

Ничего удивительного. Ожидания, что Трамп качественно изменит отношения Вашингтона и Москвы, — производная от двух явлений. Во-первых, позитивных высказываний претендента на номинацию, а потом кандидата республиканцев о качествах Путина как лидера. Во-вторых, мощной медийно-политической кампании с обвинениями Трампа в пророссийских взглядах, а потом и в прямых связях с Кремлем и даже российскими спецслужбами.

Первое явно не стоит преувеличивать — Трамп всегда представлял Путина как антитезу Бараку Обаме: вот, мол, сильный лидер, защищающий национальные интересы, не то что наш рохля.

Миллиардер-республиканец строил стратегию на отрицании всего, связанного с Обамой. Второе — придумка демократических политтехнологов, которые в какой-то момент сделали ставку на запугивание избирателей призраком путинизма. На выборах это, как известно, сработало мало, но оказалось более перспективным после выборов и инаугурации, когда объектом воздействия стали уже не граждане США, а вашингтонское политическое сообщество. Вероятнее всего, накат продолжится, и он будет неизбежно ограничивать пространство для маневра Белого дома на российском направлении.

Как бы то ни было, это конъюнктурные обстоятельства, а между тем российско-американская стратегическая рамка определяется гораздо более солидной основой — наличием у двух стран самых больших на планете ядерных арсеналов и способности физически уничтожить друг друга.

Траектория развития отношений Москвы и Вашингтона по существу не меняется с пятидесятых годов прошлого века, когда установилась модель ядерного сдерживания, и циклы обострений и разрядок напряженности ритмично сменяются. Конец идеологической конфронтации не изменил cхему, хотя уменьшил (во всяком случае, так долго казалось) риск столкновения. Снижение порога страха, правда, произвело и расхолаживающее воздействие — угроза стала восприниматься как менее реальная, хотя арсеналов осталось более чем достаточно.

Сегодня военизированная риторика возвращается, и механизмы «холодной войны», призванные обеспечивать взаимную сдержанность, снова востребованы.

Неслучайно Дональд Трамп уже не раз упоминал ядерные потенциалы и разоружение в контексте России. Он это, правда, делает скорее инстинктивно, чем осознанно, но инстинкт не подводит — пока арсеналы существуют, они будут диктовать парадигму отношений.

Однако использовать тему для нового раунда дипломатической активности не получится — с российской стороны ясно сказано, что дальнейшие сокращения нецелесообразны, да и сам Трамп, если верить утечкам, жалуется Путину на невыгодность СНВ для Америки. Между тем последняя сделка под названием «перезагрузка» нанизывалась именно на стержень сокращения вооружений. Что еще может сыграть стержневую роль, непонятно.

Из заявлений, которые за последнюю неделю сделали высокопоставленные представители администрации США (прежде всего вице-президент Пенс и госсекретарь Тиллерсон), можно сделать один вывод: Вашингтон при Трампе не собирается включать Украину в пресловутую сделку с Москвой, скорее разрешение восточноукраинского конфликта выдвигается в качестве предварительного условия для дальнейшего торга. В этом есть своя логика. К Украине слишком много внимания, именно она стала детонатором обрушения отношений России и Запада три года назад.

Попытка обойти Киев или сделать его предметом размена создаст идеальный повод для атаки на Белый дом и будет использована как подтверждение всех обвинений в сговоре с русскими.

Однако исключение украинской темы из гипотетического «пакета» резко снижает его привлекательность для России. В прошлом году Сэм Чарап и Джереми Шапиро верно писали о том, что причиной неудачи российской политики Обамы стало нежелание обсуждать в рамках пакетного подхода сюжеты, которые Москва считает для себя жизненно важными, а Вашингтон — не первоочередными, но идеологически принципиальными. Прежде всего процессы на постсоветском пространстве. Стремление попросту обходить наиболее болезненные вопросы, сконцентрировавшись на тех, где в принципе можно договориться, привело к растущему раздражению России и ощущению «разводки».

Трамп отвергает все, что связано с Обамой, но воспроизводит тот же подход.

Принцип «избирательного вовлечения» России, объявленный когда-то еще Кондолизой Райс, не работал с самого начала. И тем более сейчас, когда отдельно взятые «сферы кооперации» соседствуют не с «зонами безучастия», то есть отсутствия сотрудничества, а с прямым подавлением через санкции и другие ограничительные меры.

В российско-американских отношениях не происходит ничего драматического, мы наблюдаем возвращение к норме.

Это норма доперестроечного периода, то есть времени, когда руководители Соединенных Штатов не считали задачей изменить своего собеседника, как это стало происходить после распада СССР. В этом, собственно, и заключается отличие Трампа от трех его предшественников. И Билл Клинтон, и Джордж Буш-младший, и Барак Обама, ведя дела с Россией, имели в виду (и говорили об этом публично), что она «неправильная», должна меняться. Используя выражение той же Кондолизы Райс, Соединенные Штаты практиковали «трансформативную дипломатию», то есть содействие преображению партнера в ходе взаимодействия. С точки зрения классических отношений великих держав это нонсенс, чреватый подрывом доверия, необходимого для достижения договоренностей. Что и произошло.

Трамп никого трансформировать не собирается — ни мир, ни отдельные страны. Поэтому его намерения будут более понятны Москве, чем то, что делали хозяева Белого дома с начала девяностых. Но стоит ли рассуждать о сделках? Ведь в период «холодной войны» «сделок» СССР и США не заключали, хотя и были равновесными сверхдержавами. Речь шла тогда о поддержании баланса, установившегося по итогам Второй мировой и цементированного угрозой гарантированного взаимного уничтожения. Периодически та или другая сторона пыталась сместить его в свою пользу, случалось обострение, после чего баланс восстанавливался, иногда действительно путем разменов.

Можно, например, вспомнить самый опасный эпизод «холодной войны» — Карибский кризис, после которого Советский Союз отказался от размещения ядерного оружия на Кубе, а Соединенные Штаты убрали ракеты из Турции. Но такая «сделка» была достигнута не только ценой острейшего военно-политического кризиса, а и в условиях полномасштабного противостояния.

Теоретически можно представить себе нечто схожее с Трампом. Его администрация состоит из людей (силовики и представители крупного и очень жесткого бизнеса), психология которых вполне допускает игру в эскалацию на грани фола.

Однако международный контекст все-таки качественно другой, никакого баланса нет, российско-американские клинчи отнюдь не исчерпывают глобальную повестку дня.

Норма отношений двух стран, учитывая культурно-исторические различия, геополитические устремления, заложенную традицией ХХ века конкурентность, — это регулируемое соперничество с постоянным элементом идейного противостояния, которое, однако, допускает возможность взаимовыгодной кооперации и взаимодействия по жизненно важным проблемам. В условиях глобальной среды последнее становится более востребованным.

Вообще, внимательно следить надо не за отношением Трампа к России, которое в итоге может оказаться гораздо более «обычным» подходом республиканца-консерватора, а за эволюцией того, как Америка смотрит на мир и понимает в нем свою роль. Начинает складываться новое устройство, и от позиции США во многом зависит пространство возможностей для других — что становится доступным, а чего надо добиваться (или не надо).

Рассуждать же о сделках, тем более «новых Ялтах» и прочих схемах раздела мира, не только бессмысленно, но и вредно.

Мир стал намного более демократичным и разнообразным, и мысль о том, что «крупняк» договорится о судьбе всех остальных, популярностью пользоваться не будет. Время сверхдержав уходит в прошлое, что тоже норма международных отношений, если смотреть на всю историю, а не только на прошлый век.

США. Россия > Внешэкономсвязи, политика. Армия, полиция > gazeta.ru, 23 февраля 2017 > № 2083492 Федор Лукьянов

ВЛАСТИ ОПЯТЬ ХОТЯТ ЗАЛЕЗТЬ В НАШИ КАРМАНЫ

В правительстве, похоже, всерьез задумались о повышении ставки налога на доходы физических лиц (НДФЛ).

Повышение ставки НДФЛ с нынешних 13 до 17% позволило бы практически полностью сбалансировать бюджетную систему России. Такой вывод следует из расчетов, недавно представленных на заседании рабочей группы Экономического совета при президенте.

Расчеты производились экспертами по просьбе Центра стратегических разработок (ЦСР) Алексея Кудрина. По мнению авторов доклада, повышать налоги, в том числе НДФЛ, в 2017-2018 гг. не надо, прибегнуть к этой мере следует с 2019 г.

Почему?

Эксперты полагают, что с этого времени начнется экономический рост и доверие граждан к государству повысится. Странная логика!

Во-первых, с чего они взяли, что вдруг объявится экономический рост? Во-вторых, никакое доверие к кому бы то ни было не компенсирует возмущения граждан, и без повышения НДФЛ с трудом сводящих концы с концами.

- Авторы доклада хотят, чтобы к 2020 г. дефицит бюджета был не 1,5%, а всего 0,5%. Однако это не те цифры, ради которых надо так изощренно издеваться над людьми, - говорит директор Института проблем глобализации, д.э.н. Михаил Делягин, - ведь при таком развитии ситуации доходы станут опять, как в 1990-е, перетекать в тень. То, что предлагают эксперты и другие экономисты ультралиберального толка, приведет к катастрофе, как и то, что сейчас, по сути, грабят Пенсионный фонд, сокращаются социальные гарантии пенсионерам ради платежей в бюджет.

- Повышение НДФЛ - это что, часть экономической стратегии, над которой работает экс-министр финансов Кудрин и его команда?

- Фактически это программа президента или премьер-министра, которым мнит себя Кудрин, считая, что один из этих постов он займет к 2019 г. Как бы то ни было, я вам говорю точно: новая ставка НДФЛ серьезно пошатнет общественное сознание. В период кризиса отнимать у людей еще больше денег просто бесчеловечно.

Я согласен с опасением и тревогой экономического советника президента России Сергея Глазьева по поводу того, что либералы хотят разбередить общество, в результате чего в регионах России, а затем и в столице может произойти майдан.

- Повышение НДФЛ может привести к тому, что социальное недовольство из пассивной фазы перейдет в активную, - считает д.э.н. Никита Кричевский. - Это не означает, что кто-то с вилами пойдет на Кремль, это будет означать неприятие и игнорирование указаний регионов и муниципалитетов. Либо это будет по схеме итальянской забастовки, когда все будут выполнять свои функции - не придерешься, - но в результате будет только хуже. Может дойти и до массового воровства всего чего только можно: от продуктов питания до реализации налево горюче-смазочных материалов и кражи перевозимых грузов.

- Я убежден, что в нашей стране нужно заниматься не увеличением налога с физических лиц, а переходом на прогрессивную шкалу налогов, - говорит Михаил Делягин. - А с нищих и очень бедных вообще их не брать, с тех, кто просто беден, брать не более 5%, а вот с состоятельных и богатых - от тех же 17 до 25%. Эта шкала была бы справедливой.

- Повышение НДФЛ может дать прибавку к государственным доходам только в том случае, если в стране отсутствует теневой сектор экономики, если все работают легально и могут себе позволить лишние отчисления без ущерба для бизнеса и личного благосостояния, - полагает директор Института актуальной экономики Никита Исаев. - Но в наших условиях подобная мера приведет только к ухудшению ситуации. Теневой сектор экономики в России де-факто стал нормой жизни. Практика разных стран показывает, что не повышение, а, наоборот, снижение налогов ведет к росту доходов бюджета за счет активизации и легализации бизнеса.

- Если повышать НДФЛ, то, может, не для всех поголовно, а только для состоятельных людей?

- Вводить прогрессивную шкалу не стоит. Люди с хорошим доходом будут целенаправленно занижать его. Поэтому оптимальный вариант - разумное снижение ставки плоского НДФЛ.

Может, надо внимательнее присмотреться к опыту других стран? Например, в США и ряде стран Евросоюза повысили ставку НДС на товары класса люкс (дорогие авто, яхты и т.д.). Это касается только состоятельных людей. Способов пополнения бюджета существует множество, и вовсе не обязательно при этом, подобно незабвенному Остапу Бендеру, осуществлять «отъем средств у населения», лишая его части доходов, и без того сокращающихся четвертый год подряд.

Борис Невис, Андрей Князев

Россия. США. Евросоюз > Госбюджет, налоги, цены > mirnov.ru, 22 февраля 2017 > № 2512173 Михаил Делягин, Никита Кричевский, Никита Исаев

 Революция Трампа

против глобальных монополий

Михаил Делягин

Смена эпохи

Форма существования капитализма — неуклонное расширение рынков для сбыта своей продукции. Создав с уничтожением Советского Союза единый глобальный рынок, капитализм достиг объективного планетарного предела своего развития. Попытка сделать его безграничным при помощи организации масштабных и многоуровневых финансовых спекуляций, а также глубокого преобразования сознания его прямых и потенциальных успехов, несмотря на колоссальные успехи и сказочное расширение ёмкости рынка, в целом провалилась: даже финансовые спекуляции нашли свой объективный предел.

Капитализм упёрся в традиционный для себя кризис сбыта (пусть и новой, финансово-информационной продукции), однако на сей раз возможности расширения рынка отсутствуют по естественным, непреодолимым причинам.

При этом на глобальном рынке сложились глобальные монополии — и, естественно, начали загнивать. Загнивание монополий непосредственно проявляется в сжатии коммерческого спроса, который становится главным дефицитом эпохи. Борьба за спрос, за рынок сбыта носит тотальный и ожесточённый характер и растаскивает единые глобальные рынки на макрорегионы. В валютной сфере это хорошо видно по выделению и обособлению зон евро и юаня, в обычной торговле все страны "большой двадцатки", вопреки официальным декларациям, с момента обострения кризиса в конце 2008 — начале 2009 года усиливают протекционистскую защиту своего рынка (единственным исключением была Россия, но санкции поставили нас в общий ряд).

Распад единых мировых рынков на макрорегионы, который завершится срывом человечества в новую глобальную депрессию, — содержание времени, в котором мы живём.

Соответственно объективной тенденции развития человечества, как обычно, меняется и его доминирующая идеология: от либерализма, обслуживавшего нужды глобального рынка, — к патриотизму, выражающему интересы не глобальных спекулянтов, а народов. Смена доминирующей идеологии и реализующей ее экономической политики, отражающая принципиальную новизну наступающей эпохи, носит, без преувеличения, революционный характер.

Когда-то, на рубеже 70-х—80-х годов ХХ века, завершающуюся сейчас либеральную контрреволюцию элит начала Маргарет Тэтчер. Разложенное социальным иждивенчеством и отсутствием внятных перспектив общество стало слабее крупного транснационального бизнеса, подчинявшего себе государства, и Тэтчер возвела этот процесс в перл творения, создав современный политический либерализм, исходящий из необходимости служения государства именно международному капиталу, а отнюдь не своему народу.

Однако глобальной эта либеральная контрреволюция элит стала лишь с приходом к власти в доминанте Запада, США, выразителя той же самой объективной тенденции — Рейгана. Уничтожение Советского Союза временно (до срыва человечества в депрессию) сделало США доминантой всего мира, и новое качественное изменение, участниками которого мы являемся, станет глобальным лишь после того, как преобразует США, подчинит их себе и превратит их в свой главный инструмент.

Подобно контрреволюции элит, патриотическая революция народов началась вне США: её объявил в своей Валдайской речи в сентябре 2013 года президент Путин. В результате украинской катастрофы слабое и во многом подчиняющееся глобальным спекулянтам с их либеральной идеологией российское государство приобрело гибридный характер: внешняя и в значительной степени внутренняя политика носят патриотический характер, а социально-экономическая остаётся всецело либеральной. Политической "ногой" наше государство стоит в третьем тысячелетии, в 10-х годах XXI века, а социально-экономическую оно оставило во втором — в 90-х годах ХХ века. Разумеется, в этой интересной позе оно не в состоянии практически реализовать потребности новой эпохи и возглавить её, и глобальной патриотическая революция Путина стала лишь тогда, когда в США к власти пришёл разделяющий её ценности Трамп.

Патриотическая революция

В результате кардинального упрощения коммуникаций в ходе глобализации сложился принципиально новый всемирно-исторический субъект: глобальный управляющий класс, обслуживающий интересы различных групп глобального бизнеса.

Упрощение коммуникаций, являющееся основным содержанием глобализации, объективно способствует сплочению представителей различных имеющих глобальное влияние управляющих систем (как государственных, так и корпоративных) и обслуживающих их деятелей спецслужб, науки, масс-медиа и культуры на основе общности личных интересов и образа жизни. Образующие его люди живут не в странах, а в пятизвёздочных отелях и закрытых резиденциях, обеспечивающих стандартный (запредельный для обычных людей) уровень комфорта вне зависимости от страны расположения, а их общие интересы обеспечивают частные наёмные армии.

Новый глобальный класс собственников и управленцев противостоит разделённым государственными границами обществам не только в качестве одновременного владельца и управленца (нерасчленённого "хозяина" сталинской эпохи, что является приметой глубокой социальной архаизации), но и в качестве глобальной, то есть всеобъемлющей структуры.

Этот глобальный господствующий класс не привязан прочно ни к одной стране и не имеет внешних для себя обязательств: у него нет ни избирателей, ни налогоплательщиков. В силу самого своего положения "над традиционным миром" он враждебно противостоит не только экономически и политически слабым обществам, разрушительно осваиваемым им, но и любой национально или культурно (тем более — территориально) самоидентифицирующейся общности как таковой и, в первую очередь, — традиционной государственности.

Под влиянием формирования этого класса, попадая в его смысловое и силовое поле, государственные управляющие системы перерождаются. Верхи госуправления начинают считать себя частью не своих народов, а глобального управляющего класса. Соответственно, они переходят от управления в интересах наций-государств, созданных Вестфальским миром, к управлению этими же нациями в его интересах, в интересах конгломерата борющихся друг с другом глобальных сетей, объединяющих представителей финансовых, политических и технологических структур и не связывающих себя с тем или иным государством. Естественно, такое управление осуществляется в пренебрежении к интересам обычных обществ, сложившихся в рамках государств, и за счёт этих интересов (а порой и за счёт их прямого подавления).

Отдельные люди и целые народы многократно восставали против этого неоколониализма, но пока питающий глобальный бизнес глобальный рынок не исчерпал свои ресурсы и не был подорван собственными порождениями — глобальными монополиями, — эти протесты были обречены на поражение.

Сегодня ситуация кардинально изменилась: глобальный рынок распадается, и глобальный бизнес (а с ним его политико-идеологический инструмент — глобальный управляющий класс) стоит перед реальной перспективой утраты среды своего обитания.

В этой ситуации он довольно чётко разделился на две группы, которые ведут друг с другом непримиримую войну по всему миру, но наиболее явно и ожесточённо — в самих США в ходе антитрамповской кампании, уже приобретшей характер "холодной гражданской войны" на уничтожение.

Первая группа пытается любой ценой сохранить "старый мир", законсервировать распадающийся глобальный рынок, чтобы продолжать получать с него привычную прибыль. Её песенка спета: неумолимо распадающийся глобальный рынок хоронит членов этой группы под своими обломками. Блестящая фраза Сороса — "музыка кончилась, а они ещё танцуют" — сегодня может быть сказана про него самого.

Вторая группа глобального бизнеса — не только производственники, но и некоторые спекулянты, — сознавая неизбежное, приняла распад и пытается приспособиться к нему. Это вполне логично: раз процесс нельзя остановить, его надо возглавить и направить в выгодную для себя сторону. Раз старый мир обречён, надо не тратить силы и ресурсы на заведомо тщетную реанимацию, а научиться извлекать новую прибыль: сначала из его краха, а потом из новой реальности, которая стабилизируется на его руинах.

Эта часть глобального бизнеса поставила на Трампа.

Он такой же системный политик, как и Хиллари Клинтон, — только "гранаты у него не той системы".

Из мира либеральных спекуляций он пытается (по-видимому, искренне) построить — по крайней мере, в Америке — мир национально ориентированного производства.

Трамп стал символом и выразителем интересов тех сил — причём не только в одних лишь США, но и в самом глобальном бизнесе, — которые не готовы жертвовать Америкой ради глобальных спекуляций и совершенно спокойно пожертвуют ими ради Америки.

Это кардинальное изменение соотношения сил на глобальной арене и, соответственно, изменение самого вектора развития человечества.

Это касается всех.

На наших глазах и с нашим непосредственным участием мир вступает в новую эпоху, основным содержанием которой становится национально-освободительная борьба обществ, разделённых государственными границами и обычаями, против общего врага: всеразрушающего господства глобального управляющего класса. Это содержание с новой остротой ставит вопрос о солидарности всех национально ориентированных сил, ибо традиционная разница между правыми и левыми, патриотами и интернационалистами, атеистами и верующими попросту теряет значение перед общей перспективой социальной утилизации, разверзающейся у человечества под ногами из-за агрессии либерально ориентированных глобальных спекулянтов.

Практически впервые в истории теряют значение противоречия между патриотами разных стран, в том числе — и прямо конкурирующих друг с другом. Они оказываются попросту незначительными перед глубиной общих противоречий между силами, стремящимися к благу отдельно взятых обществ, и глобального управляющего класса, равно враждебного любой обособленной от него общности людей. В результате появляется объективная возможность создания ещё одного — как ни парадоксально, патриотического — Интернационала, объединённого общим противостоянием глобальному управляющему классу и общим стремлением к сохранению естественного образа жизни и суверенитета своих народов.

Мы уже видим, как отчаянные попытки либералов всех мастей поссорить Россию с Трампом при помощи цитирования действительно болезненных высказываний членов его команды разбиваются (причём с обеих сторон) о равнодушное пожимание плечами: мол, ну да, конечно, у нас разные интересы, и они, конечно, будут сталкиваться, но это сущие пустяки на фоне того, что нас действительно объединяет.

Патриотическая революция носит характер национально-освободительной войны (пусть даже "холодной") против глобальных монополий — в первую очередь, против глобальных спекулянтов, привыкших уничтожать народы и зарабатывать сверхприбыли при помощи либеральной идеологии.

Эта идеология всё чаще воспринимается как кровавое мошенничество — и ничего больше.

Новая эра конфликтов

Надвигающийся новый "многополярный" мир отнюдь не благостен (о чём предупреждал ещё отчаянно выступавший против "однополярности" Е.М. Примаков). Он страшен, конфликтен и более всего напоминает межвоенный период с его яростной борьбой всех против всех, допускающей самые фантасмагорические союзы (например, польско-немецкий — против Чехословакии и Советского Союза).

Совсем не факт, что противоречия между патриотами разных стран останутся в тени на фоне их общей борьбы против либеральных глобальных спекулянтов, стремящихся любой ценой сохранить единый мировой рынок. Даже если их сегодняшняя контригра по разжиганию конфликтов между своими патриотическими оппонентами (в качестве примера можно посмотреть на отношение польских и украинских патриотов к российским) потерпит крах, конфликты между патриотами разных стран усилятся и выйдут на первый план по мере ослабления либеральных глобальных спекулянтов.

А те нелиберальные спекулянты, которые уже сейчас готовятся зарабатывать в условиях распада мира на макрорегионы, с огромным удовольствием будут подзуживать патриотов, ибо война приносит им значительно большую прибыль, чем мир.

"Трампономика", как она есть

Противостояние с Китаем, несмотря на вал обрушившейся либеральной критики, отнюдь не является новацией Трампа — он всего лишь с большей яркостью и откровенностью выразил американский внутриэлитный консенсус, основанный на полном неприятии (как несовместимой с национальным суверенитетом США) экономической зависимости от торговли с Китаем и сохранения приобретённого тем американского госдолга.

И это выражение, в отличие от многих других обещаний Трампа, пока осталось только словами: он понимает силу Китая и совершенно не хочет дразнить его сверх меры.

Экономические новации Трампа в ином, и они уже одобрены бизнесом: вопреки обещаниям либералов, победа Трампа не только не обвалила, но и, напротив, подстегнула биржевые котировки.

Ключевая экономическая идеологема Трампа — рабочие места. Ему не нужен дешёвый импорт, как Обаме, — ему нужно, чтобы Америка снова работала. Для этого нужно вернуть на её территорию производства любой ценой — даже прямым административным принуждением.

Трамп будет добиваться повышения ставки ФРС, и не только потому, что без этого не удастся поддержать даже текущий баланс распадающейся американской экономики, а бесплатные деньги обессмысливают труд и создание рабочих мест, так как единственно-разумной деятельностью становятся спекуляции с этими деньгами.

Главной мотивацией Трампа, не просто оскорблённого и ошарашенного, но испуганного развязанной против него "холодной войной", сейчас должно стать истребление противников. Как бизнесмен он должен понимать: наиболее надёжный способ победы — уничтожение экономической базы врага. А повышение учётной ставки ФРС с эффективностью огнемёта делает банкротами большинство противостоящих ему либеральных глобальных спекулянтов.

Да, повышение ставки ФРС удорожит обслуживание американского госдолга, однако, как минимум, частично проблема будет, хоть и временно, решена усилением притока в США капиталов, привлечённых ростом доходности. А на худой конец Трамп может вспомнить о своём предвыборном обещании реструктурировать американский госдолг по старому принципу "кому должен, всем прощаю".

В целом, озабоченность его политикой в профессиональной среде вызвана не только пропагандистскими мотивами, но и вполне объективными проблемами резкого сужения масштаба рынков (при переходе от глобального рынка к макрорегионам). Трамп выражает объективную тенденцию и потому собирает урожай ненависти и страха перед ней. Но тенденция объективна, и нам всем предстоит, пусть и порознь, заново учиться жить в самостоятельных экономиках, управлять ими, преодолевать их монополизм и изыскивать качественно-новый технологический базис (ибо нынешний ориентирован на глобальный рынок и в существенной части неминуемо погибнет просто из-за сужения рынка, которое лишит его критически-значимых потребителей).

В этом новом мире Россия имеет колоссальные преимущества в виде массива так называемых "закрывающих" технологий (созданных в основном в военно-промышленном комплексе, но отражающих специфику русской культуры) — дешёвых и простых, но сверхпроизводительных, способных поэтому качественно повысить эффективность и снизить потребность в людях и производственных мощностях. Однако пока в российском госаппарате просто некому использовать имеющиеся у нас предпосылки для превращения в лидеров мирового развития.

Материал подготовлен в рамках реализации проекта "Научно-просветительская программа "Государство Российское: новый этап". При реализации проекта используются средства государственной поддержки, выделенные в качестве гранта в соответствии c распоряжением Президента Российской Федерации от 05.04.2016 № 68-рп и на основании конкурса, проведённого Общероссийской общественной организацией "Российский союз ректоров".

США. Весь мир > Внешэкономсвязи, политика. Госбюджет, налоги, цены > zavtra.ru, 22 февраля 2017 > № 2083511 Михаил Делягин

Алексей Субботин, Opportunity Network: «С помощью нашей платформы клиенты банков находят партнеров по всему миру»

Алексей Субботин, директор по развитию бизнеса в России

Беседовал: Николай Зайцев, корреспондент

Сегодня банковские менеджеры зачастую не могут заинтересовать клиента банка новой услугой, потому что не знают его реальных потребностей. О том, как платформа Opportunity Network может помочь и банку, и его клиентам, порталу Bankir.Ru рассказал директор по развитию бизнеса в России Алексей Субботин.

— Почему вас привлекло участие в таком необычном проекте, как Opportunity Network,— поиск по миру партнеров и контрагентов по ведению бизнеса по всему миру?

— Много лет я работал на стыке финансовых услуг и корпоративного бизнеса. В свое время я работал в Лондоне в отделе стратегического планирования одного из больших банков, что дало мне понимание того, как банковская система работает в принципе и в каких направлениях она развивается. Затем я занимался отношениями с инвесторами в одной из крупнейших российских компаний, также консультированием российских корпораций по вопросам корпоративного управления.

Я свободно ориентируюсь в международных рынках капитала, у меня есть опыт работы в банке и понимание корпоративного мира. Поэтому, когда ко мне обратился мой товарищ, с которым мы учились в бизнес-школе в Барселоне, я заинтересовался и после знакомства с компанией и ее основателем Брайаном Палласом согласился возглавить их бизнес в России. Могу сказать, что особенно мне понравилась простота и элегантность решения. Как сказал тогда Брайан, мы — та цирковая лошадка, которая умеет делать только один фокус (single trick pony).

— И что это за фокус?

— Opportunity Network соединяет интересы проверенных бизнесменов. Мы обеспечиваем нашим клиентам доступ к бизнес-интересам правильных людей, непосредственно принимающих решения, в проверенных компаниях, которые являются клиентами надежных банков в различных странах мира. На нашей платформе не проходит никаких транзакций, нет никаких аукционов. Более того, информация на платформе анонимна.

Наша единственная задача — помочь одному бизнесмену найти другого, чтобы вместе делать бизнес. Простота — наше кредо. Наша система поиска партнеров построена по разумным и прозрачным критериям с упором на реальность бизнес-интересов и надежность потенциальных партнеров. Другое отличительное качество Opportunity Network — безопасность. Наша платформа официально сертифицирована по всем стандартам США и ЕС. Это очень критичный момент, особенно когда работаешь с банками. Недавно мы подключили первого американского партнера — Citizens Bank. В процессе мы прошли полный цикл проверок по американским стандартам: техническим, экономическим, юридическим и регуляторным.

— Как долго существует платформа Opportunity Network? Это стартап или уже нет?

— Стартапов я видел довольно большое количество и даже сам принимал активное участие в фандрайзинге одной из финтековских компаний в Москве. Opportunity Network мне сложно назвать стартапом, сейчас это динамично растущая молодая компания. В 2014, когда создавалась Opportunity Network в ней было всего 4 человека.

В начале целью было создать платформу для обмена инвестиционными идеями коммуникации между управляющими состоянием богатых семей, но постепенно идея трансформировалась в универсальную платформу для всех предпринимателей, которые соответствуют достаточно высоким критериям надежности. Бизнес-интересы, размещенные на платформе сейчас включают продажу и покупку товаров и услуг, инвестиции и поиск капитала, операции с недвижимостью покупку и продажу бизнесов.

Сейчас у нас 13,5 тыс. активных пользователей в 128 странах мира и с каждым днем их число растет. В январе я был в Барселоне, в новом офисе компании, который теперь занимает целый этаж в большом офисном здании. Там постоянно работает порядка 80 человек, плюс несколько десятков коллег работают с нами по контрактам. На встречу в Барселону приехало более 30 человек из 25 стран. Я был приятно удивлен калибром людей, которые работают с Opportunity Network по всему миру. Все они занимаются тем же, чем и я в России,— продвигают нашу платформу, находя в каждой стране банки-партнеров, которые будут предлагать услуги нашей платформы непосредственно своим клиентам — компаниям и состоятельным владельцам капитала.

— А что, на ваш взгляд, самое интересное в этом проекте?

— В самой идее платформы много инноваций, что всегда интересно и любопытно. Я думаю, что ребята реализуют очень правильную идею — партнерство. Наш СЕО Брайан Паллас уверен, что финтех может успешно сотрудничать с традиционной банковской моделью. Сейчас много говорят о цифровой революции, о конфликте банков с финтехстартапами, но мы уверены, что во многом этот конфликт является надуманным. Банки и технологические компании могут и должны сотрудничать. И Opportunity Network дает им такую возможность.

А для России это еще и очень своевременно — сейчас у наших предприятий есть потребность выйти за пределы своих местных рынков со своей продукцией. Руководство страны не раз публично заявляло: экспортируйте, пользуйтесь девальвацией рубля, растите.

Внешние рынки сейчас очень привлекательны для многих российских компаний. Но что делать, если производство находится, например, где-нибудь в райцентре Архангельской области? Начать экспортировать оттуда очень сложно — люди плохо говорят по-английски, у них нет нужных связей и опыта ведения переговоров с иностранцами. Что может руководитель этого предприятия сделать, чтобы начать ВЭД? Поискать нового партнера в интернете? Если бы это было так легко, то экспортом у нас занимался каждый второй, но это не так. Все, что ему остается,— ездить на отраслевые ярмарки-выставки, теряя время и деньги, или работать с посредниками, которых опять же надо найти и отдать им часть прибыли. Но самая главная проблема — это недоверие к незнакомым людям из других стран.

— Если говорить о доверии, то как ваша платформа проверяет контрагентов? Или эту функцию берут на себя банки?

— Работать с банками было одним из самых важных стратегических решений для нас. У каждого банка есть отработанные процедуры, помогающие им знать своих клиентов. С одной стороны, это гарантирует постоянное качество проверки, а с другой — существенно ускоряет и удешевляет процесс для всех. Компаниям, получающим приглашение присоединится к нашей платформе, не надо еще раз доказывать свою рукопожатность, скажем так.

— То есть люди и компании благодаря вашей платформе просто встречаются со своими контрагентами, а платформе платят комиссию. И всё?

— Сама модель работает по такому принципу: чтобы подключиться к платформе, надо получить приглашение от банка. Без приглашения от банка-партнера подключиться к платформе Opportunity Network невозможно. Мы не берем никаких комиссий, компании просто оплачивают годовую подписку и больше ничего. Наш подход отражает обширный опыт работы, который ясно указывает на то, что бесплатное предложение абсолютно девальвирует ценность услуги в глазах клиента.

— А вы можете подключиться к конечному клиенту конкретного банка без его приглашения?

— Нет. Только через наших партнеров. Помимо формальной проверки (KYC) приглашение от банка помогает понять, зачем та или иная компания хочет присоединяться к нашей платформе. И насколько банк поддерживает подобные устремления своего клиента. Возвращаясь к примеру с лесопромышленниками из Архангельска, это просто: все, что они хотят,— продать свои доски в Европу. Для банка это выгодно: бизнес клиента растет, появляются валютные платежи, паспорта сделок, конверсионные операции и т. д.

— Соответственно, на кого сейчас ориентированы предложения Opportunity Network? На привлечение банков, чтобы они рекомендовали вас своим клиентам?

— Да, мы сейчас договариваемся с ведущими российскими банками. После заключения с ними договоров мы вместе запускаем процесс по привлечению их клиентов на нашу платформу. У нас есть большой опыт внедрения, мы знаем, как надо организовать процесс, какие их его элементов являются критичными, чтобы Opportunity Network стала доступной для клиентов банка в течении одного-двух месяцев. Если потребуется, мы можем за свой счет привлечь консультантов, которые помогают идентифицировать наиболее вероятных кандидатов среди клиентов банка-партнера, интегрировать нас в продуктовую линейку банка, оптимизировать мотивацию клиентских менеджеров и многое другое. После этого мы вместе с банком формируем информационную поддержку, проводим различные клиентские мероприятия и не только.

— У вас в начале года должны были пройти встречи с рядом российских банков. Как они прошли? Есть заинтересованность в работе с вами?

— Сейчас я веду переговоры с шестью ведущими российскими банками.

— Но в этих банках есть люди, заинтересованные в вашем сервисе? Они уже понимают, что вы им предлагаете?

— Да. Основные клиенты внутри банка — это те, кто занимается работой с корпоративными клиентами, инновациями, развитием нефинансовых услуг. Мы также заинтересованы в сотрудничестве с руководителями подразделений по управлению частным капиталом, ведь именно с этого начиналась Opportunity. В России, как и в большинстве стран мира, уровень инноваций в корпоративном сегменте банков в последнее время был не очень высоким, по большей части там доминируют кредитные отношения. Надо отметить, что на этот процесс наложилась не очень благоприятная макроэкономическая ситуация. Сейчас большинство банков стремится развивать транзакционные доходы, стать основным банком для клиента, его партнером по бизнесу. Это, безусловно, требует более глубокого понимания клиентского бизнеса и его потребностей. И об этом сейчас все банкиры говорят — могу процитировать здесь не только Германа Оскаровича Грефа.

Opportunity Network позволяет банку это сделать без каких-либо дополнительных затрат. Банк-партнер, пригласивший своего клиента подключиться к нашей платформе, получит эксклюзивный доступ к бизнес-интересам своих клиентов и будет видеть, что они делают на платформе, какие сделки и контрагентов они ищут.

Возвращаясь к нашему примеру — банк, пригласивший лесопромышленников из Архангельской области на нашу платформу, увидит, что они хотят продавать доски в Швецию. Что это дает банку? С одной стороны, возможность подготовиться, так как возможную сделку придется сопровождать банковскими транзакциями, а, с другой стороны, возможность сделать какое-то индивидуальное продуктовое предложение для этого клиента,— например, дать ему более интересный курс по обмену шведской кроны или предложить гарантию. Много чего можно сделать, если вовремя понимать исходные предпосылки.

— И это поможет банку предлагать клиенту какие-то новые продукты точечно. в тот момент, когда они нужны?

— Да. Если банк видит, что клиент ищет деньги на покупку нового оборудования, то он может предложить кредит. Или порекомендовать какой-либо механизм господдержки, чтобы ускорить или облегчить сделку. Скажем так, у банка появится понимание и возможность своевременно подготовить нужные клиенту продукты. Сотрудник банка получит возможность выстроить с клиентом общение по существу, перейти от разговоров о стоимости услуг, к беседам о развитии бизнеса. Мы встречались с клиентскими менеджерами Caixa Bank, это наш партнер в Испании, и самый интересный фидбэк был следующий: «Ваш продукт дал мне доступ к СЕО!»

— Это поможет банкам увеличить продуктовый ряд?

— Возможно, но не сразу. Это точно позволит банкам углубить свои отношения с клиентами. Сотрудники банка будут лучше понимать, как их клиенты видят возможное развитие своего бизнеса. И не стоит забывать о конкуренции — у многих компаний, особенно у крупных и тех, кто занимается экспортом, счета открыты в нескольких банках.

— А другой банк может привести этого же клиента к вам? Вы же сами говорите, что у крупных клиентов счета есть не в одном банке? Не будет ли жесткой конкуренции банков за одного экспортно ориентированного игрока?

— Отношения, выстраиваемые на нашей платформе, эксклюзивные. Банк, который пригласил клиента, будет единственным, кто видит, что это делает этот клиент. Мы гарантируем это, идентифицируя компанию по ее ИНН. Если один раз этот ИНН был отнесен к этому банку, он так и остается единственным окном для клиента в систему, пока тот не уйдет из этого банка вообще. И до тех пор, пока клиент остается клиентом этого банка, только этот банк будет видеть активность клиента на платформе.

ВЭД — это далеко не единственный вид деятельности на нашей платформе. Просто сейчас мы понимаем, что ВЭД наиболее привлекательна для российских банков и для клиентов, а наша платформа идеально для этого подходит. В то же время на платформе достаточно много бизнес-интересов, связанных с инвестициями, покупкой и продажей бизнесов, операциями с недвижимостью. Мы начинали как платформа для управляющих состоянием богатых семей, и сейчас многие из них активно ищут инвестиционные возможности за пределами своих традиционных рынков.

— А есть какие-то формальные требования к размеру бизнеса?

— Нет, формальных требований нет. Но мы исходим из того, что участники платформы должны быть в состоянии заключать сделки свыше $1 млн. Об этом мы говорим с нашими банками-партнерами, когда они выбирают, кого из своих клиентов им следует пригласить в Opportunity Network.

— А зарабатывает средства платформа на чем?

— На подписке. Мы абсолютно не вовлечены ни в какие транзакции. Наша платформа — это простое и надежное решение. При этом работа с нашей платформой экономит огромное количество времени и душевных сил, поскольку позволяют значительно повысить уровень доверия к потенциальному контрагенту.

— Звучит разумно! Хочу пожелать вам удачи. И, может быть, несколько слов в заключение?

— Спасибо! Я уверен, что уже в самое ближайшее время российские банкиры оценят потенциал нашей платформы Opportunity Network и станут нашими партнерами. Мы открыты для сотрудничества со всеми. Хорошие сделки случаются, когда хорошие люди находят друг друга,— это наш девиз!

США. Россия. Весь мир > Финансы, банки. СМИ, ИТ. Внешэкономсвязи, политика > bankir.ru, 21 февраля 2017 > № 2082327 Алексей Субботин

 «Ялта-2»

возможен ли «равносторонний треугольник» в отношениях Москвы, Пекина и Вашингтона?

Юрий Тавровский

В начале XXI века, с интервалом примерно каждые пять лет, в мировой политике происходят этапные события.

В феврале 2007 года Владимир Путин на конференции по международной безопасности в Мюнхене выступил с речью, содержавшей следующую формулировку: "Россия — страна с более чем тысячелетней историей, и практически всегда она пользовалась привилегией проводить независимую внешнюю политику. Мы не собираемся изменять этой традиции и сегодня. Вместе с тем, мы хорошо видим, как изменился мир, реалистично оцениваем свои собственные возможности и свой собственный потенциал. И, конечно, нам бы также хотелось иметь дело с ответственными и тоже самостоятельными партнёрами, с которыми мы вместе могли бы работать над строительством справедливого и демократического мироустройства, обеспечивая в нём безопасность и процветание не для избранных, а для всех".

В феврале 2013 года во время беспрецедентной встречи с правящей элитой в форме "коллективной учебы Политбюро ЦК КПК" на тему "Решительно идти по пути мирного развития" Председатель КНР Си Цзиньпин заявил: "Мы будем решительно идти по пути мирного развития, но категорически не станем отказываться от наших законных прав и интересов и не будем жертвовать коренными интересами государства… Ни одна страна не должна рассчитывать на то, что мы будем вести торговлю своими коренными интересами, ни у кого не может быть ни малейшей надежды на то, что мы вкусим горькие плоды ущемления суверенитета, безопасности и интересов развития государства".

В январе 2017 года в своей инаугурационной речи 45-й президент США Дональд Трамп сказал: "Мы будем стремиться к дружбе с другими странами, но при этом будем руководствоваться только своими интересами. Мы будем укреплять союзы и создавать новые".

Каждое из этих программных заявлений не только влекло за собой последствия для всей мировой политики, но и меняло отношения в "глобальном треугольнике" Москва—Пекин—Вашингтон. Именно после своей мюнхенской речи Путин окончательно стал persona non grata для Запада, а Россия — главным объектом давления и провокаций. Именно после объявления Си Цзиньпина о "выходе из тени" всерьёз началось сдерживание КНР в военной и торговой областях. Именно после речи Трампа на инаугурации глобалисты-"неоконы" в США и по всему миру начали ожесточённую "гибридную войну" против него.

Приоритет национальных интересов объединяет Владимира Путина, Си Цзиньпина и Дональда Трампа, ярких лидеров трёх ведущих держав современного мира. Вопрос в том, какими они видят эти национальные интересы и смогут ли достичь если не их синергии, то хотя бы отказа от противостояния? Путин продолжает следовать "мюнхенским" курсом", и его принципы вряд ли изменятся. Си Цзиньпин тоже выдерживает курс "следования коренным интересам государства". Неизвестной величиной в этом уравнении пока остаётся Трамп. Ему ещё предстоит продемонстрировать серьёзность обещаний, которые он давал в ходе предвыборной кампании и в первых заявлениях уже внутри Белого дома.

Срочно подождать!

За первые недели своего президентства Трамп привёл в исполнение два главных предвыборных обещания: отказался от Транстихоокеанского торгового партнёрства и приступил к сооружению "Великой мексиканской стены". При этом пока не разразилась обещанная торговая война с КНР, и не началось хотя бы ограниченное сотрудничество с Россией. В Москве и Пекине в создавшейся ситуации, скорее всего, приняли самое мудрое решение: "Срочно подождать!". Это ожидание, по традиции, продлится сто дней. "Испытательный срок" закончится к началу мая, а в середине месяца Путин и Си Цзиньпин встретятся в Пекине на саммите "Новый Шёлковый путь". У них будет время и возможность подробно обсудить слова и дела нового участника "треугольника", согласовать те общие позиции, которые не противоречат национальным интересам России или Китая.

Российско-китайское стратегическое партнёрство недаром называется именно так. Именно стратегические, военно-политические причины постоянно подталкивают обе страны к расширению и углублению взаимодействия, которое всё больше напоминает военный союз. НАТО во главе с США четверть века вгрызалось в зону российских жизненных интересов, дойдя уже до рубежей внутренних русских земель, а к 2016 году балансирование на грани войны приняло крайне опасные формы. Одновременно США за последние годы стянули вокруг Китая кольцо военных баз, подстрекают недружественные режимы, размещают боевые корабли в угрожающей китайскому судоходству конфигурации, провоцируя Пекин на создание "выдвинутых рубежей" в Тихом океане. Именно стремление Москвы и Пекина "не пропасть поодиночке", а вовсе не торгово-экономические интересы как таковые помогли им "взяться за руки".

Разъединить российско-китайскую сцепку мечтали и во времена правления Барака Обамы. Однако пойти на сближение с Россией "неоконам" мешала иррациональная ненависть, усиленная представлением о слабости России, а с Китаем — в общем-то, рациональное неприятие китайского "мирного возвышения", поставившего США на грань утраты глобального лидерства. Ещё в 2009 году Обама привёз в КНР предложение создать дуумвират "G-2" и совместно править миром — при условии, что Вашингтон будет "старшим братом". Стоит ли разъяснять, что принятие этого предложения Пекином означало бы конец китайско-российского стратегического партнёрства и сползание к новой "холодной войне" с Москвой? Но предложение было отвергнуто, а сдерживание продолжилось с удвоенной силой.

Теоретически можно допустить, что подобная или похожая попытка может быть повторена. Однако резкие антикитайские заявления Трампа в ходе предвыборной кампании и первые практические шаги его самого и его команды делают такое допущение маловероятным. Игра на оголённом нерве тайваньской проблемы, подтверждение "ядерного зонтика" над оспариваемыми Японией островами Дяоюйдао/Сэнкаку вряд ли можно считать случайностями начального периода. А ведь в небесах витает ещё и "дамоклов меч" обещания обложить китайский экспорт пошлинами в десятки процентов, что будет означать начало торговой войны.

"Чечевичная похлёбка" для Москвы

Попытки расшатать стратегическое партнёрство Москвы и Пекина могут последовать и на российском направлении. Для Трампа очевидно, что российские товары не лишают американцев рабочих мест. Напротив, снятие санкций может стимулировать американский экспорт в Россию, создать многие тысячи дополнительных вакансий на предприятиях США. В данной ситуации оказались невостребованными идеологические фобии госдеповских дам, которым уже показали на дверь. Но созданное ими "прокрустово ложе" американо-российских отношений, символом которого являются санкции, вряд ли удастся быстро разрушить. Впрочем, отрицательное влияние санкций может быть перевешено шагами по ослаблению давления НАТО на западные рубежи России, завершением подстрекания Киева, реальным взаимодействием в борьбе с исламистами. Отвечающие в первую очередь интересам самих США, эти и другие шаги могут подаваться как авансы Кремлю в ожидании ответных ходов. Именно так их будут трактовать не только западные дипломаты и журналисты, но и наши доморощенные либералы, для которых неприятие Китая стало "символом веры". Уже сейчас разные формулы "размена" стратегических отношений с КНР на благосклонность США оживлённо обсуждаются на телевизионных ток-шоу и в печатных изданиях. Думается, что и в экспертном сообществе, включая специалистов по Китаю, найдётся некоторое число сторонников "размена".

В оборот уже ввели разнообразные аргументы. Напоминают о том, как в 70-е годы прошлого века Дэн Сяопин разменял переход к системной враждебности с СССР на допуск к западным капиталам, рынкам и технологиям. Называют имя Генри Киссинджера, не раз успешно сыгравшего роль напёрсточника в игре с Пекином и Москвой и продолжающего манипулировать двумя столицами в интересах третьей. Подсчитывают скромные итоги российско-китайской торговли, мизерные суммы китайских капиталовложений. Настаивают на "предательстве" Пекином Москвы в критические моменты украинского и сирийского кризисов. Эксплуатируют глубоко засевший в нашем коллективном бессознательном со времен боёв на острове Даманский миф о намерении Поднебесной захватить Сибирь и Дальний Восток. Обнаруживают у российских границ то танковые колонны, то стратегические ракеты.

Конечно, в большой политике никогда нельзя говорить "никогда". Совпадающие сегодня национальные интересы завтра могут разойтись. Но в текущей ситуации и на обозримую перспективу их близость или даже совпадение для Москвы очевидны. Прежде всего, одновременное сдерживание России и Китая продолжается. Довольно туманные намёки на возможность ослабления давления на Москву не принимают реальных очертаний. Но даже если сдвиг от конфронтации к сосуществованию или точечному сотрудничеству с Вашингтоном произойдёт, он потребует времени. Есть ли это время у администрации Трампа, а если есть, то как много? За несколько месяцев или лет и ценой существенных уступок в отношениях с Китаем Москва действительно можно добиться потепления с Америкой. Но как долго продлится оттепель? Не повысит ли классический бизнесмен Дональд Трамп цену на свой товар ещё до завершения сделки?

Пойдя на тактическое удлинение российско-американской стороны треугольника за счёт отношений с Китаем, Кремль понесёт стратегические потери. Он уменьшает свою дальнейшую ценность в рамках "треугольника" как с точки зрения Вашингтона, так и Пекина. Мало того, что будет утрачено личное доверие, которое было наработано между Путиным и Си Цзиньпином в ходе их 15 встреч за 2013-2016 годы. Путину уже не удастся войти в историю творцом новой модели отношений с Китаем, которую он начал создавать чуть ли не с первых месяцев своего президентства: подписание Большого договора в 2001 году, создание тогда же ШОС, окончательное урегулирование пограничной проблемы в 2005 году, начало сопряжения ЕАЭС и "Нового Шёлкового пути" в 2015 году. Будет поставлено под вопрос наработанное с большим трудом доверие и взаимопонимание между силовыми структурами двух стран. Вернуться обратно ко всем этим наработкам в весьма вероятном случае перемены настроений у Трампа или его ухода из власти будет очень трудно и уж точно невозможно во время правления Си Цзиньпина, которое продлится до 2022 года.

Разные возможности, равные выгоды

Суета вокруг "разменов" в рамках "глобального треугольника" подменяет осознание возможности создания устойчивой равносторонней структуры с вершинами в Москве, Вашингтоне и Пекине. Именно сейчас для этого сложилась небывало удачная ситуация, позволяющая соединить три стороны, ставшие примерно равновеликими. Отречение Трампа от экономического и финансового глобализма, от намерения проецировать силу в любую точку мира сокращает американскую сторону "треугольника". Недавние заявления Си Цзиньпина в Ханчжоу и Давосе о готовности возглавить глобализацию мировой экономики, напротив, говорят не о стремлении к мировому военному господству, а о желании качественно нарастить участие Китая в мировых делах после десятилетий "пребывания в тени". Это удлиняет китайскую сторону. Что касается России, то её наступательная внешняя политика на время компенсировала экономическое затухание и почти уравняла нашу сторону "треугольника" с двумя другими.

Мало того — именно Россия могла бы стать посредником в предотвращении перехода американо-китайского противостояния на более высокий и опасный уровень или даже инициатором трёхстороннего взаимодействия по ключевым международным проблемам. Коренные интересы Москвы, Вашингтона и Пекина одновременно, хотя и в разной степени, затрагивают проблемы исламского терроризма, распространения ядерного оружия, кибербезопасности, глобального финансово-экономического кризиса. Даже этот краткий перечень показывает обширность поля для взаимодействия, которое не ущемляет национальные интересы ни одной из сторон.

"Красные линии" в отношениях трёх стран пока не пересечены. Окна возможностей не захлопнулись, а иногда даже открываются шире. Выход США из Транстихоокеанского партнёрства означает для Пекина положительный сигнал о возможности предотвращения антикитайской торговой войны. В случае отказа от обещанного резкого повышения пошлин на китайский экспорт или даже введения невысоких дополнительных барьеров можно будет рассчитывать и на предотвращение двустороннего конфликта. Антироссийские заявления из новой вашингтонской администрации продолжают раздаваться, но на довольно низком уровне. С более высоких этажей идут ощутимые позитивные импульсы.

Три рыцаря традиционализма

Помимо близости интересов в сфере безопасности, начинает просматриваться и некая идеологическая близость "вершин треугольника". Это безусловный приоритет национальных интересов, возврат к традиционным ценностям своих народов и отторжение противоречащих им либерально-глобалистских мантр. Это апелляция к авторитету мыслителей и лидеров прошлого, к религиозным и этическим нормам, прошедшим проверку веками.

Выдвинув в 2012 году программу "Китайской мечты о великом возрождении китайской нации", Си Цзиньпин в своих выступлениях и статьях цитирует Конфуция гораздо чаще, чем Мао Цзэдуна. Возвращение к традиционным китайским ценностям после периода увлечения западным образом жизни набирает темпы и проявляется в самых разных областях: от ношения традиционного костюма даже в бытовых ситуациях до прилива интереса молодёжи к полузабытому классическому литературному языку "вэньянь". Развернувшаяся в последние годы системная борьба против коррупции тоже носит антилиберальную окраску — среди осуждённых за последние три года примерно миллиона чиновников большинство имели счета и недвижимость за границей, получали "откаты" от иностранных фирм и потому были сторонниками прозападной ориентации Китая.

Российский лидер пока не сформулировал столь необходимую нам "Русскую мечту", хотя его разрозненные выступления складываются во вполне последовательную систему консервативных, патриотических ценностей. Он цитирует классиков русской философской мысли XIX-XX веков. Он воцерковлён и соблюдает все православные праздники, одновременно проявляя должное уважение к другим традиционным религиям России: мусульманству, иудаизму и буддизму. Он шаг за шагом восстанавливает духовные скрепы общества, символы преемственности российских традиций: от возрождения поруганных храмов до возврата гвардейских мундиров, от мелодии советского государственного гимна до советских праздников. Несмотря на сильнейшее давление либерального прозападного лобби, он не позволяет пересадить на нашу почву однополые браки, вседозволенность, разрушать традиционные семейные нормы, систему просвещения и защиты семьи.

Даже в ходе предвыборной кампании, когда каждый голос был решающим, Дональд Трамп не боялся открыто говорить о своём неприятии размывания традиционных ценностей, подчёркивать значение христианской морали вопреки либеральному "мейнстриму", узаконивающему привилегии сексуальных и национальных меньшинств. Трамп обещал защитить семьи, христианскую этику и свободу вероисповедания, понимаемую как право отвергать диктат новомодной политкорректности. Он говорил, что их утрата обернётся отказом от наследия отцов-основателей Соединённых Штатов, создавших Конституцию на основе Священного писания. Отказ от христианских скреп может уже в обозримом будущем привести Америку к распаду по конфессиональным и этническим линиям. В своей инаугурационной речи 45-й президент США сказал, ссылаясь на Библию: "Как это хорошо и приятно, когда народ Божий живёт в единстве!". И его лозунг "Америка прежде всего!" означает "Христианство прежде всего!".

Это удивительное расположение звёзд на мировом политическом небосклоне может превратиться в устойчивое созвездие. Его могут назвать "G-3", "Второй Ялтой" или ещё как-нибудь. Шансов на такое развитие событий не так много, но они есть.

На фото: «Ялта-2»: роли могут быть распределены и так, Китай — на подъёме, США — на спуске

Материал подготовлен в рамках реализации проекта "Научно-просветительская программа "Государство Российское: новый этап". При реализации проекта используются средства государственной поддержки, выделенные в качестве гранта в соответствии c распоряжением Президента Российской Федерации от 05.04.2016 № 68-рп и на основании конкурса, проведённого Общероссийской общественной организацией "Российский союз ректоров".

Россия. Китай. США > Внешэкономсвязи, политика > zavtra.ru, 21 февраля 2017 > № 2081974 Юрий Тавровский

 Ограбление по…

конец абсолютному доминированию?

Джульетто Кьеза

Буквально за несколько лет ситуация в мире кардинально изменилась. И происходит не эволюционное развитие мира, а революционное. Хотя в какой-то мере эта революция спонтанная, и происходит она из-за медленного, но устойчивого накопления причин, ситуация, которая привела к политической революции на Западе: в Европе и Соединённых Штатах Америки, — зрела давно.

На наших глазах происходит кризис цивилизации. Этот процесс, который начался тридцать лет назад, очень быстро развивался. Дело в том, что Запад пытался соединить западный и весь остальной мир в одном идеологическом, культурном и экономическом пространстве. Это не получилось и не могло получиться, потому что глобализация в том виде, в котором была задумана, невозможна в принципе, поскольку она перечёркивает историю разных народов, как бы отменяет её. Но это несовместимо с природой людей и попросту нарушает законы природы. Ведь человеку, как и народу, требуется определённое время, чтобы адаптироваться. Эволюция стала настолько стремительной, что не даёт времени приспособиться. Сегодня человек, сев в самолёт, всего за несколько часов может совершить кругосветное путешествие, обогнуть планету. А когда это могут сделать целые народы, начинается неизбежное столкновение между разными культурами, обычаями, религиями, что приводит к неразрешимым противоречиям.

Очень важный момент сегодняшней действительности — технологическая революция. Внутри неё действуют информационно-коммуникационные технологии, которые в течение одного поколения произвели столь глубокие изменения, что меняют все предыдущие отношения между людьми и народами. Технологическая революция, которая происходит так быстро, что люди не могут адаптироваться, производит антропологические изменения в самом человеке. Эти изменения поначалу кажутся приятными, но когда они накапливаются, то нарушают все принципы и даже законодательство.

Ведь всякое общество регулируется законами. Они распространяются на всех, то есть на каждого человека, независимо от того, какие у него интересы. Но вот законы перестают работать, потому что условия самой среды меняются столь быстро, что люди не понимают, что делать. И тогда попросту происходит слом обычаев, традиций.

Мы сейчас находимся именно в такой ситуации и должны найти выход как можно быстрее. При этом надо понимать, что все проблемы разрешить попросту невозможно. Но можно и нужно, по меньшей мере, уменьшить скорость разрушения. Нужно немного притормозить и найти время для размышления. Иначе, если мы продолжим нестись на такой скорости, то провалимся в пропасть.

Все мы помним, как Фукуяма после падения Берлинской стены сказал, что история закончена. Но вот прошло совсем немного времени по историческим меркам, и забурлил весь мир. А дело в том, что такие слова — это совокупность всех иллюзий, которые питал и сам Фукуяма, и многие на Западе. Они наивно считали, что произошла окончательная победа одной системы. И то, что мы имеем на сегодняшний день, — это и есть результат данных иллюзий: "Мы победили, наш порядок будет доминировать, потому что наши конкуренты исчезли".

Но что означает конец истории? Это отсутствие столкновения интересов. Когда интерес один, управление одно, доминирование очевидно — вот и всё, история закончена. Но это очень наив­ное видение мира. Мир большой. И миллиарды людей невозможно свести к одной схеме, к одному знаменателю.

История не только не закончена, но сейчас интересы обостряются. Причём сталкиваются разные интересы: интерес экосистемы сталкивается с развитием человечества, как оно было задумано Западом. Александр Зиновьев давно предупреждал, что механизм развития Запада не может продолжаться в прежнем виде, потому что превращается в авторитарную систему. И слова о конце истории эквивалентны идее создания авторитарной мировой системы — и даже более жестокой, недемократической, по существу — системы насильственной.

Однако фраза, не имеющая под собой оснований, стала столь популярной, потому что система массовой информации была в руках тех людей, которые так думают. Вот наглядный пример доминирования одного мышления: эти люди распространяют те идеи, которые сами и придумывают. Это не реальная информация, а их мнение. Но поскольку они контролируют поток информации, то их мнение становится мировой доминантой. Хотя — относительно мировой, до тех границ, на которые распространяется их влияние. И это тоже показатель их интеллектуальной и идеологической ошибки. Ведь идеи не дойдут до всех. Например, полтора миллиарда человек на планете попросту не имеют доступа к электроэнергии. Многие идеи не распространяются из-за языковых барьеров. Полтора миллиарда говорят на китайском языке. Миллиард двести миллионов индийцев, миллиард африканцев. Да и вообще, глобализация и унифицирование идей могут распространяться лишь до некоторого предела. Но этот предел американская, англосаксонская культуры не видели, а потому и не учитывали. Ведь они доминировали в течение трёх с лишним веков, это долго, это выработало привычку: "Мы доминируем, мы — выше, лучше остальных". Это расистская идея, которая как раз и родилась потому, что мы, западные люди, доминировали веками. Остальной мир был ограблен Западом. Мы, западные люди, думали, что так будет бесконечно, потому что в течение трёх веков мы доминировали. Но вдруг в мире появляются гиганты, которые могут не только сказать "я не согласен" и защититься, но и дать отпор. И раньше были несогласные, но они не могли постоять за себя. Индия, например. Целый континент мы завоевали, забирали там всё и делали, что хотели. Но вот появляются такие политические силы, как Китай, Россия. И продолжение ограбления уже невозможно.

Евросоюз. США. Весь мир > Внешэкономсвязи, политика > zavtra.ru, 21 февраля 2017 > № 2081931 Джульетто Кьеза

«Есть опасения, что у нас с Россией разные цели»

Замгенсека НАТО Роуз Гетемюллер дала эксклюзивное интервью «Газете.Ru»

Александр Братерский (Брюссель – Москва)

На прошлой неделе в Брюсселе завершилась встреча министров обороны стран НАТО, которая стала первой сверкой часов для нового главы Пентагона Джеймса Мэттиса и партнеров по альянсу. О том, каковы основные вызовы для НАТО сегодня и каковы перспективы отношений альянса и России, «Газете.Ru» рассказала заместитель генерального секретаря союза Роуз Гетемюллер.

— НАТО вскоре переезжает из старого здания в новое. Можно ли воспринимать это как символ того, что альянс ждут перемены?

— Как любая большая организация, НАТО всегда должно искать возможности для реформ, иначе оно будет обречено на стагнацию. Мы регулярно делаем обзоры о том, где находится организация как в политическом смысле, так и по существу. Одна из моих обязанностей как заместителя генсека НАТО заключается в том, чтобы смотреть, как управляется организация, и это касается как политических вопросов, так и собственно работы штаб-квартиры. Если же говорить о переезде в новое здание — это замечательный шаг, так как он создает возможность для того, чтобы «перевести НАТО в XXI век». Поэтому новое здание как отвечает современным экологическим стандартам, так и обладает повышенными возможностями в части технологий. НАТО является витальной организацией, которая постоянно меняется, и я думаю, это останется неизменным.

— Перед какими вызовами сегодня стоит альянс? Генсек НАТО Йенс Столтенберг уделяет сегодня много внимания «вызовам с Востока» — угрозам со стороны исламистских радикалов.

— Коренные ориентиры, о которых было заявлено на саммите в Варшаве, — это «сдерживание и оборона» и «проекция стабильности». Иногда их разделяют по геополитическому признаку — «сдерживание и защита» сфокусированы на север и восток, в направлении России, а «проекция стабильности» — на юг. Но для нас все это цели на «360 градусов». «Сдерживание и оборона» — это принцип, который мы используем, борясь с террористами в Афганистане, когда продолжаем миссию «Решительная поддержка».

Хочу отметить, что это зона взаимного интереса НАТО и России. Иллюстрацией этого может служить тот факт, что эта тема постоянно обсуждалась на заседании совета «Россия – НАТО». Что касается принципа «проекции стабильности», то она также является темой «360 градусов». Здесь цель в создании условий для того, чтобы нам не угрожал терроризм. Это цель долговременная, и здесь нам нужно сотрудничество с другими институтами, такими как Европейский союз.

Нам необходимо сделать все возможное, чтобы террористические организации не произрастали на почве бедности и нестабильности в других регионах мира.

В связи с этим НАТО работает над созданием стабильности и безопасности в различных регионах, вместе с организациями, которые осуществляют экономическую помощь странам, такими как ООН, ЕС, Африканский союз.

— Видите ли вы возможность для сотрудничества с Россией в борьбе с общими угрозами?

— Потенциал для сотрудничества есть всегда. Но тут возникает вопрос: разделяем ли мы одну и ту же цель, есть ли у нас общее ощущение, откуда исходят угрозы и как нам с ними бороться. Это те вопросы, на которые мы должны ответить, когда мы думаем о возможностях совместной работы России и НАТО. И если честно, есть озабоченность, что мы не разделяем ощущения общих угроз, одних и тех же ориентиров и целей.

Генсек Столтенберг говорил, что у нас есть общие цели. Однако мы должны быть уверены, что, разделяя эти цели, мы определяем их одинаково.

— Вы упомянули Афганистан. Недавно командующий силами НАТО генерал Джон Николсон сказал, что обеспокоен возможным сотрудничеством России и группировки «Талибан». Видите ли вы в этом тревожный сигнал?

— Это как раз тот пример, о котором я говорила, когда упомянула о «совместных целях» и «определении угроз», которые являются общими для обеих сторон. С точки зрения правительства Афганистана, США, Пакистана, «Талибан» — это угроза. Превращение их из врагов в партнеров по переговорам — это долговременная цель, но сейчас мы должны быть озабочены нестабильностью, которую «Талибан» создает в Афганистане.

— Россия постоянно выражает обеспокоенность строительством системы американской ПРО в Европе. Говорится, что оборонительные ракеты, установленные в системе, могут быть превращены в наступательные. Есть ли в НАТО желание снять эту обеспокоенность, например, с помощью инспекций с российской стороны?

— Хочу сказать одну вещь, которая меня озадачивает. В СССР была абсолютная уверенность в возможности преодолеть систему ПРО, как существовавшую, так и ту, которую планировалось создать. Я имею в виду программу «Звездных войн» Рональда Рейгана, который пытался создать ракетный щит для защиты США и союзников от угроз, исходящих от Советского Союза.

В то время, в 1980-е годы, Андропов и другие лидеры СССР, которые пришли ему на смену, были уверены в возможностях советской науки по противостоянию этим средствам.

Это помогло созданию довольно эффективных систем ракетного вооружения в СССР. Но что меня всегда озадачивало те десять лет, что я занималась этим вопросом, так это отсутствие той же уверенности в Российской Федерации.

Уверенности в том, что ограниченная по своим задачам система ПРО не может быть эффективной против российских ракет. И это в то время, когда российские стратегические силы модернизируются, а на боевое дежурство встают более эффективные ракеты, обладающие еще более совершенным возможностями преодоления систем ПРО.

— На востоке Украины вновь после определенного перерыва возобновились боевые действия. В их эскалации на Западе обвиняют Россию. Не считаете ли вы, что необходимо оказывать давление и на украинскую сторону?

— Мы ведем один разговор и с россиянами, и с украинцами о том, что минские соглашения — это путь вперед, и обе стороны должны соблюдать свою приверженность процессам, о которых договорились в Минске. Я хочу, правда, отметить, и генсек Столтенберг часто об том говорит, что Россия имеет «повышенное влияние» в этом вопросе. Речь идет о влиянии на силы сепаратистов в Донецке и Луганске.

— Вы многие годы изучали Россию. Насколько оптимистично вы настроены на возможность улучшения отношений между НАТО и Россией? Россией и США?

— Российские дипломаты одни из лучших в мире, а российские эксперты обладают глубокими знаниями в сфере контроля над вооружениями и нераспространения ядерного оружия — темой, которой я занималась на протяжении многих лет моей карьеры. Ко многим экспертам, которых я знаю в России, я отношусь с большим уважением.

Многие говорят о таких ресурсах России, как нефть, газ и алмазы. Это важно для российской экономики. Но потенциал образованного населения страны очень высок. И я часто думаю, что этот потенциал сдерживает система управления, сложившаяся в Российской Федерации.

Что касается отношений с другими странами, будь это страны этого альянса или другие, главный предмет озабоченности для всех нас в НАТО — будет ли Россия придерживаться правил, установленных международными законами. Вмешательство в дела Украины и захват украинской территории в 2014 году поставило это под вопрос.

Россия. США. Евросоюз > Армия, полиция > gazeta.ru, 21 февраля 2017 > № 2081221 Роуз Геттемюллер

Владимир Захаров: ««Север-Юг» решит региональные проблемы транспортных развязок»

Беседовала Мария Сидельникова

Старший преподаватель факультета мировой экономики и мировой политики Школы востоковедения Высшей школы экономики, дипломат Владимир Захаров рассказывает «Вестнику Кавказа» о перспективах российско-китайского сотрудничества и о региональных транспортных проектах. Продолжение. Начало см. Владимир Захаров: «Мы приговорены к тому, чтобы дружить с Китаем»

- Владимир Юрьевич, одним из первых указов, подписанных Дональдом Трампом после инаугурации, стал отказ от проекта Транстихоокеанского партнерства (ТТП). Означает ли это, что на месте образовавшегося вакуума Китай будет продвигать свои какие-то интеграционные проекты?

- Проект ТТП - это была вещь в себе для китайцев. Из туда никто не приглашал. Поэтому резкий разворот со стороны Трампа явно их озадачил. Параллельно ТТП китайцы делали свой проект, который назывался Всеобъемлющее региональное экономическое партнерство, практически с участием тех же стран, которые участвовали в ТТП. Китай еще не пережил своего изумления этой смелой американской выходкой, которая обозначила ряд проблем, которые существуют в многосторонних экономических отношениях в Азиатско-Тихоокеанском регионе. Они должны понять, что из этого извлекут и какие дивиденды могут получить при выходе Америки из сферы многостороннего сотрудничества и переходе исключительно на двустороннее сотрудничество.

ТТП согласовывалось на правовом уровне с 12 государствами. И все 12 государств активно участвовали в этом проекте. В то время как китайские инициативы являются односторонними, которые китайская сторона согласовывает лишь той части, которая касается железных дорог или других магистралей, стоящихся с помощью китайцев. Сложность в том, что нет многосторонней правовой основы для их реализации. В китайском проекте предполагается только одна основа – односторонняя, поэтому трудно с ними вести разговор. Хотя два года назад был поднят лозунг о сопряжении Евразийского экономического союза с китайскими инициативами, а инициатива всегда индивидуальна. Но этот проект создает определенные финансовые возможности. В рамках этой китайской большой инициативы был создан Банк инфраструктурных инвестиций и фонд. В случае с банком это 100 млрд долларов, в случае с фондом - 40 млрд долларов. Пока нет информации о том, как эти финансовые проекты будут касаться российской стороны. Мы знаем, что китайская сторона намерена сотрудничать с Россией по строительству скоростной железнодорожной магистрали ”Москва-Казань”, а потом (существует такой фантастический проект) после Казани эта скоростная магистраль будет продолжена чуть ли не до Пекина через территорию Казахстана.

Но и здесь есть много загадок. Кто, на каком уровне будет вкладывать эти деньги, кто будет давать гарантии. Проблема упирается в наше законодательство. Если мы даем какие-то обещания, даем какие-то авансы, которые просит китайский бизнесмен, если эти гарантии даются российским правительством, то формально те средства, которые мы должны гарантировать, должны быть предусмотрены российским бюджетом. Таким образом мы выступаем как солидный, серьезный партнер для всех тех, кто вкладывает инвестиции в Россию. Но не под каждый проект, не под каждые инвестиции мы такие гарантии можем дать. Существует много всякого рода препятствий. Поэтому необходимо начать конкретную работу по реализации инвестиционных проектов как на территории России, так и на территории Китая.

- Речь идет о проектах на территории российского Дальнего Востока?

- В проекты на территории нашего Дальнего Востока мы пытаемся привлечь инвестиции из Китая, из Южной Кореи и из Японии. Я был недавно на Сахалине, и меня поразила одна вещь, если говорить об инвестиционном, кредитном бизнесе - на первом месте идут японцы и корейцы, а китайцев пока на Сахалине не видно. Порт Владивостока объявлен зоной порто-франко, мы создаем благоприятные условия для иностранного бизнеса, но там тоже не чувствуется живого китайского участия. Хотя строительство маршрутов между северо-востоком Китая и Дальним Востоком могло бы обеспечить китайскому бизнесу и китайским провинциям более скорый вывоз китайских товаров из внутренних провинций Китая к портам, через которые они могут быть затем экспортированы в другие страны.

Важно здесь работать достаточно гибко. У нас создано министерство, которое занимается развитием Дальнего Востока. Мы должны четко проработать условия безвизового нахождения китайских, японских, корейских бизнесменов. Кроме того, нужно дать четкие гарантии (правовые, финансовые, административные) тем, кто хочет вложить в эти зоны опережающего развития на нашей территории, чтобы они чувствовали, что находятся в безопасности, что те средства, которые они вкладывают, могут быть на соответствующих условиях выведены в форме дивидендов за пределы нашей страны. Все это нуждается в постоянной углубленной работе с бизнесом, который туда тянется.

Пять лет назад на двустороннем уровне мы договорились, что будем взаимно способствовать развитию китайского северо-востока, а китайская сторона будет способствовать развитию дальневосточных районов нашей страны. После этих добрых слов и пожеланий никто никуда не двинулся. Здесь нам надо много работать. Проекты должны быть проработаны и гарантированы в плане реализации для иностранных бизнесменов, которые будут кредитовать строительство этих объектов. Китайские бизнесмены часто жалуются, что российские проекты либо сырые, либо не готовы.

Сегодня экономический вектор России направлен в сторону Запада, исходят из тех объемов, которые характеризуют торговлю РФ вообще с внешним миром. Если взять китайский вектор, то главные рынки для Китая - это США (600 млрд долларов), Западная Европа – (650 млрд долларов), торговля с Японией (300-400 млрд долларов), с Южной Кореей (около 300). То есть, наши векторы пока обращены в разные стороны. Но стратегически мы чувствуем себя как страны, которые стоят спина к спине в плане безопасности. Главное, чтобы этот уровень безопасности сохранялся, чтобы мы не отвлекали свои стратегические возможности.

- В течение длительного времени ваша деятельность была связана с различными аспектами ШОС. Есть ли в нынешних условиях реальные перспективы выхода этой организации на новые направления сотрудничества? Например, на Южный Кавказ?

- Организация была создана решением глав шести государств в 2001 году за 2-3 месяца до событий 11 сентября. Тогда назревала террористическая опасность, которая исходила с территории Афганистана и могла перекинуться в среднеазиатский регион. В этом смысле было очень важно общее стремление государств противостоять этой угрозе. Но с самого начала было объявлено, что ШОС будет организацией многопрофильного сотрудничества. Она имеет три профиля сотрудничества. Первое - в области безопасности, политического сотрудничества, борьбы против терроризма, экстремизма и сепаратизма. Второе направление – экономическое сотрудничество. Третье – гуманитарное сотрудничество. Эти направления развиваются разноскоростным методом. Наиболее продвинутым является сотрудничество в области безопасности, политическое сотрудничество. На втором месте по темпам развития я бы выделил сотрудничество в области гуманитарной, и на третьем месте, как наиболее хромающее, сотрудничество в области экономики.

Очевидно, организация, как считает наш министр, не имеет интеграционных основ. Интеграция предполагает свободу движений капиталов, рабочей силы, передачу определенных сфер управления на наднациональный уровень. Государства ШОС к этому сегодня не готовы, прежде всего, государства Центральной Азии, которые очень дорожат своей самостоятельностью, своим суверенитетом. В какой-то мере отсутствие интеграционных основ мешает развитию сотрудничества в сфере экономики. Двустороннее же сотрудничество не вписывается в правовые рамки и рамки экономического сотрудничества ШОС.

Есть также проблемы технического порядка. Например, мы много лет говорим о том, что должен быть создан Банк развития ШОС, банк, который бы мог давать средства на отработку технико-экономического обоснования тех или иных проектов. Любой проект требует технико-экономического обоснования, и пока непонятно, когда эти структуры могут быть созданы. Речь идет о том, чтобы одна структура вела проектную деятельность, а вторая - могла бы способствовать реализации тех или иных проектов. Мы решаем эту проблему.

Еще одна есть большая и интересная перспектива – перспектива вхождения двух больших азиатских государств – Индии и Пакистана, которые сделали заявки на вступление в ШОС. Принципиальное решение было принято в прошлом году, и сейчас Пакистан и Индия должны пройти юридическую стадию своего сближения с ШОС, то есть парламенты этих государств должны принять 30 документов, которые страны ШОС разработали для создания своей правовой основы. Многие, конечно, задают вопрос - будет ли ШОС более стабильной, более крепкой, если к ней добавится Индия и Пакистан. Однозначного ответа нет, можно высказать только пожелания, потому что вместе с вступлением Индии и Пакистана, вполне возможно, что «бацилла», которая провоцирует конфликтные ситуации в противостоянии Пакистана и Индии, имеет шанс быть занесенной и внутрь ШОС. Когда противостояние будет еще и внутри организации, это не принесет добра. Приглашая два крупнейших государства для вступления в эту организацию, нужно поставить определенные условия, чтобы они развивали свое мирное сотрудничество, чтобы проблемы, которые существуют между ними, не были перенесены внутрь организации.

Что касается Кавказа, то два государства практически одновременно сделали заявки на вступление в ШОС в качестве партнеров по диалогу - Азербайджан и Армения. Заявки были приняты. Сегодня наряду с другими государствами (Турция, Шри-Ланка, Камбоджа) они являются партнерами по диалогу ШОС. Статус «партнер по диалогу» не очень гибкий. Он предполагает участие тех или иных государств в экономическом сотрудничестве, в гуманитарном сотрудничестве, по ряду моментов есть в политическом сотрудничестве, но он не предполагает присутствия на форумах или на саммитах ШОС руководителей государств. Они не имеют права участвовать в разработке каких-то документов. Поэтому это пока доброжелательный жест. Было бы интересно, чтобы соответствующие инициативы шли в сторону ШОС. Если есть какие-то актуальные проблемы, есть какие-то актуальные проекты, то ШОС могла бы рассмотреть и поучаствовать в развитии взаимодействия с государствами Кавказа.

В частности, есть китайский проект, который предполагает, что один из железнодорожных маршрутов может пойти через Центральную Азию, через Каспийское море, через Баку, через Грузию. Но есть трудности технического порядка. Во-первых, в разных странах колея разной ширины. Во-вторых, возникает вопрос о таможенном обеспечении всего этого маршрута, потому что поезд пересекает ряд границ. Если он идет через Казахстан и Россию, он идет уже по пространству ЕАЭС, где таможенные процедуры упрощены, а в Азербайджане и Грузию требуется таможенное оформление грузов. Этот вопрос формальный, но он затрудняет движение и снижает скорость движения этих поездов. Это просто может быть перспективно, если речь будет идти о каких-то двусторонних доставках грузов.

Между тем, масштабный проект коридора «Север-Юг», предполагает инфраструктурное строительство, логистику, которая бы соединяла Россию, Север Европы через Кавказ, а потом через Кавказ, через Грузию, Азербайджан и Иран, затем выход к Персидскому заливу. Речь в некоторых случаях идет даже о создании какого-то канала через Каспийское море, который бы подошел к Персидскому заливу. Поэтому в данном случае все будет решаться на уровне коммерческом, техническом. Проект «Север-Юг» во многом мог бы решить вопросы транспортных развязок с участием всех заинтересованных государств региона. Я думаю, что все в этом заинтересованы, потому что это могло бы проложить путь и к Индии, и к усилению транспортного обслуживания между Индией, Пакистаном и государствами, которые находятся в евразийской части этого пространства.

Китай. Россия. США. Азия > Внешэкономсвязи, политика. Транспорт. Приватизация, инвестиции > vestikavkaza.ru, 20 февраля 2017 > № 2101291 Владимир Захаров

Пост-порядок и пост-популизм

Андрей Колесников о том, почему преждевременно говорить о крахе западной демократии

Мюнхенская конференция по безопасности, ровно 10 лет назад прославленная знаменитой «мюнхенской речью» Путина, из которой потом выросла политика его третьего срока, стала, как сказал бы Ленин, концентрированным выражением коллективных страхов Запада.

Крайняя степень тревоги обнаруживается уже в самом названии доклада «Пост-правда, пост-Запад, пост-порядок», подготовленного к конференции. Это такой своего рода новый мюнхенский сговор — признание крайней степени неопределенности и констатация того, что вера в западные институты пошатнулась у самих ее носителей.

Не рано ли Запад показывает самому себе фильм ужасов?

Может быть, институты сильнее людей? Или, как в случае с блокировкой антимиграционного указа Трампа, всегда найдутся люди с ценностями и нравственным законом «в себе», которые рискнут воспользоваться институтами, продемонстрировав их возможности в критических ситуациях?

Три года назад вышла книга Генри Киссинджера «Мировой порядок», где он писал о том, что, в сущности, никакого глобального мирового порядка никогда не существовало. В том смысле, что у каждой цивилизации был свой «глобус».

Тем не менее всегда существовала гравитация более удобного порядка: беженцы с риском для жизни, но и спасая жизнь, бегут, чаще — плывут по-прежнему в Европу. И этой гравитацией порядок, описываемый такими банальными словами, как «западная демократия», по-прежнему обладает, даже несмотря на то, что времена, описанные когда-то поэтом Приговым, давно закончились: «Шостакович наш Максим убежал в страну Германию, ну, скажите, что за мания убегать не к нам, а к ним». Как и десятилетия тому назад, люди по иронической интеллигентской формуле продолжают «выбирать свободу», но только не в стране с лучшими девушками с социально пониженной ответственностью и лучшими кибербойцами.

Да, четвертая волна демократизации по Сэмюэлу Хантингтону (после первой волны второй половины XIX века, волны послевоенной второй половины XX века и третьей, начиная с 1970-х) не состоялась и пошла вспять. Вместо четвертой волны демократизации мир ждет, скорее всего, четвертый срок президента Путина. Да, возможно, все остановилось ввиду несправедливости глобализации, усугубившей неравенство. Однако когда этот мир был равным? В колониальные времена? Или в эпоху «два мира, два Шапиро»?

До сих пор мощнейшую европейскую гравитацию испытывают на себе страны Восточной Европы.

Бухарестский «майдан» обращен лицом на Запад. Впрочем, киевский и московский поворачивались туда же: не на Туркменистан же смотреть.

Социологические данные, которые приводятся в докладе к Мюнхенской конференции, свидетельствуют о том, что народы самых критикующих ЕС стран — Польши и Венгрии, как и раньше, уповают на Европейский союз.

Ждут ли «с томленьем упованья», например, поляки войска НАТО на своей территории? 65% — ждут, в 2005 году таких было всего 33%. Россия так напугала Европу, что Североатлантический альянс вновь обрел смысл своего существования. Опрос Pew Research показал, что 52% жителей Польши считают, что надо увеличивать расходы на оборону. Для сравнения: в Германии так считают 34% граждан. Чем ближе российская граница, тем больше хочется чего-нибудь нарастить.

Должен ли ЕС играть более существенную роль в мировых делах? Да — говорят 66% венгров (!), 61% поляков, 90% испанцев и — внимание! — 80% французов, на которых обращены сейчас взоры всего мира, поскольку потенциальная победа Ле Пен еще в большей степени, чем победа Трампа может превратить ситуацию в «пост-порядковую». Это данные того же Pew Research, свидетельствующие о сохраняющейся вере в Евросоюз: в логике — да, работает плохо, должен работать лучше. Фонд Бертельсманна дает в том числе средние цифры по странам Евросоюза, отражающие настроения по поводу того, оставаться в ЕС или выходить. Больше 60% за то, чтобы остаться, около 25% за то, чтобы уйти. Тренд — в пользу первого желания.

Устаревшие ЕС и НАТО сохраняют статус «якорей» и для Восточной Европы, и для Южной, и для Западной.

И возможно, их «якорная» сила была бы меньше, если бы на востоке оставалась «домюнхенская» (до 2007 года) Россия.

Все эти институты, возможно, и обветшали, но у них недурная кредитная история, и в ситуации турбулентности клиенты иной раз предпочитают старый банк новой кредитной организации, шибко бойкой и слабо предсказуемой, громоздящей что-то вроде политической пирамиды «МММ» из предвыборных обещаний и зажигательных твитов, которые что-то воспламеняют в голове, но потом быстро тухнут.

Нет ничего нового в истории «пост-порядкового» популизма. На самом деле он и сам — пост-популизм, потому что состоит из цитат и заимствований из политиков прошлого, тени Бенито Муссолини и Чарльза Линдберга с его America First маячат за спиной Трампа, а вся консервативная традиция Франции — за Ле Пен, стоящей на плечах идеологов «консервативной революции».

Нет ничего более банального, чем популизм — его можно бояться, но почему же ему нужно удивляться?

Как пишет влиятельный индийский публицист Панкадж Мишра в своей новой книге «Эпоха гнева. История настоящего времени», «фрустрированные персонажи формулировали весь этот тип политики — от национализма до терроризма — начиная с Французской революции». И, в частности, он напоминает, как «разгневанные французы устраивали расправу над десятками итальянских рабочих-мигрантов в 1893 году». Меркель на них не было, возможное ослабление позиций которой Eurasia group называет одним из глобальных рисков ближайшего времени…

Что же до Трампа, то он только сейчас начинает понимать, в какую переделку попал — до какой степени управление девелоперским бизнесом отличается от менеджерирования государства, сколько инстанций в институционально развитых демократиях «мешают» президенту принимать решения и что это такое — реально работающая конституция и те самые «сдержки и противовесы».

И вот уже на трибуне Мюнхенской конференции стоит шеф Пентагона, бравый генерал Джим Мэттис, и заявляет, что «стоя на фундаменте нашего НАТО, 28 демократий (число членов ЕС. — А.К.) помогают сохранять основанный на правилах международный порядок». Нет ничего более противоречащего твитам Трампа, которым, казалось, когда-нибудь мог быть придан нормативный статус, чем это заявление его ключевого министра.

Старик Киссинджер, который что-то давненько не встречался с Путиным, в «Мировом порядке» писал о том, что в мировой истории встречаются режимы, где есть порядок, но нет свободы, или есть свобода, но нет порядка, а надо сделать так, чтобы были одновременно и порядок, и свобода.

Легко сказать. Под знаменем трампизма-лепенизма борьба за «пост-порядок» продолжается. Под брендом Sputnik можно увидеть, например, такое сообщение: «Бывший французский министр экономики Макрон предположительно является «американским агентом», лоббирующим интересы банков». Тот, кто это сочинял, запутался в реальности совсем. Но так ведь это и не реальность вовсе, а та самая «пост-правда». Дезинформация, о которой в докладе Мюнхенской конференции сказано — «подделывай ее, утекай ее, распространяй ее!».

И получишь «пост-порядок». Чего ради? Раньше хоть коммунизм был целью…

США. Евросоюз > Внешэкономсвязи, политика. Армия, полиция > gazeta.ru, 20 февраля 2017 > № 2079783 Андрей Колесников

Андрей Костин: банкиры выиграли на победе Трампа, акции Банка Америки выросли на 25%, JP Morgan — на 30%

Глава ВТБ рассказал Business FM, о чем говорят в кулуарах Давосского форума, а также объяснил, почему дал положительную характеристику экс-министру Алексею Улюкаеву

В Давосе проходит четырехдневый экономический форум. О чем говорят на полях мероприятия и в кулурах, как банкиры относятся к Трампу, что ожидает Россию в плане «санкционных шагов»? Эти вопросы главный редактор Business FM Илья Копелевич задал президенту-председателю правления ВТБ Андрею Костину.

Первое всерьез и в целом. Я предполагаю, что все разговоры в кулуарных темах, пусть и не в докладах, в основном об инаугурации. Тем более, по нашу душу тут есть о чем поговорить. Что бы вы, суммируя, могли передать, какие общие ощущения, ожидания? Естественно, даже инвестдома публикуют какие-то прогнозы, дескать, санкции скоро снимут. А как все это суммарно во мнениях отражается?

Андрей Костин: Вы совершенно правы, что тема выборов в США и в этом контексте перспективы российско-американских отношений — одна из самых обсуждаемых тем здесь, в Давосе. Сразу скажу, вторая тема — это выход Великобритании из Европейского союза. Пожалуй, две темы доминируют в этом году. Безусловно, Трамп — это главная новость. Много дискуссий здесь очень интересных. Допустим, я впервые услышал от представителей ведущих американских компаний такое мнение: вывод после победы Трампа состоит, прежде всего, в том, что политическая элита США и, в частности, возглавляемая Обамой администрация просто утратила связь с народом и не смогла ничего предложить избирателям в Соединенных Штатах, кроме очередного пакета компромата на оппонента и доказательства того, что он плохой, а мы хорошие. В то время как Трамп продемонстрировал большие способности, в том плане, что просто-напросто ответил или предложил программу, которая отвечает чаяниям большинства американцев: хорошая работа и хорошая оплата труда людей. И этим он выиграл, победил; многие связывают ожидания, конечно, с неким возрождением США, хотя можно сказать, что Америка — довольно успешная страна, но за последние годы было очевидно: этот успех очень неравномерно распределяется для американского населения. Хотя многие компании работают весьма успешно, растущая безработица в Соединенных Штатах отражается на настроениях людей. Поэтому в целом здесь достаточно много бизнесменов, которые поддерживали Трампа, которые говорят о том, что, несмотря на его резкие заявления, может быть, он человек очень прагматичный, что он, конечно, будет стремиться и наладить отношения с Россией, и не испортить сильно отношения с Китаем, найти какие-то развязки в интересах Америки, но, тем не менее, не доводя ситуацию до торговых войн. Ожиданий много, но для большинства, наверное, присутствующих победа Трампа была неожиданностью, поэтому во многом сегодня они пытаются оценить, какие будут последствия, как это отразится на бизнесе и на всех других вопросах. Но что касается российско-американских отношений, конечно, большинство присутствующих уверены: они будут улучшаться. Заявления Трампа и его представителей, которые здесь, в Давосе, выступали, указывают на то, что Трамп вполне серьезно намерен выстраивать отношения, при этом признавая — Россия имеет право на отстаивание своих собственных интересов, чего администрация Обамы не допускала.

Можно сказать, что Давос не критиковал Трампа? Потому что если посмотреть на публикации самых крупных, уважаемых, особенно, американских, да и британских СМИ, все-таки там Трамп под давлением, ему объясняют, что протекционизм — это плохо, он протекционист и так далее. Давосский форум критиковал Трампа или такой интонации, такого общего мнения нет — нет такого, что Трамп не понимает законы современной экономики, как это можно прочитать в западной печати?

Андрей Костин: Надо сказать, что антитрамповскую, равно как и антироссийскую тональность в Давосе, прежде всего, задавали представители уходящей администрации демократов. Здесь находились две такие «хромые утки» — Байден и Керри. Допустим, Байден на протяжении своего выступления, которое длилось 30 минут, 20 минут в основном говорил против России, а остальное время — против Трампа. То есть они предостерегали, осуждали и так далее, высказывали разного рода предположения негативного плана. Наверное, вот отсюда, очень вели себя, я бы сказал, необычно, никакая этика вообще, по-моему, не допускала, чтобы представители уходящей администрации так плохо всегда говорили.

Это понятно, это мы все видим. А вот все-таки главы компаний в разговорах опасаются Трампа или нет?

Андрей Костин: Я встречался с первыми лицами американских банков. Избрание Трампа привело к 25-процентному росту акций Банка Америки, к 30-процентому росту акций JP Morgan, это сотни миллиардов долларов капитализации. Американские банкиры уже выиграли только на том, что Трамп стал президентом. Поэтому бизнес настроен достаточно позитивно. Если раньше он просто не верил в возможность победы Трампа, то сегодня достаточно подстраивается. Много я видел представителей, которые уже вошли в некий комитет, организации в качестве советников Трампа. Поэтому я думаю, что будет довольно быстро бизнес перестраиваться под нового президента, под новую власть, и ожидания достаточно позитивные. Повторяю: уже преимущества для американского финансового сектора, банков, по крайней мере, очень-очень существенные.

Глобальные политики, экономисты этой всей сложившейся элиты пытаются объяснять Трампу, что протекционизм вреден, что с потеплением климата надо бороться и так далее?

Андрей Костин: Вы знаете, я бы сказал не только это. Давос, который все время проповедовал глобализацию, сегодня очень серьезно задумался: что-то не так с глобализацией. Это показывает, что не все страны, видимо, извлекают преимущества от глобализации, не все люди. Вообще, я здесь слышал выступления очень видных представителей американского бизнеса, которые говорили: послушайте, спросите кого-нибудь где-нибудь в Детройте, что такое глобализация, никто не ответит. Поэтому глобализация и вообще дальнейшие процессы, которые, безусловно, будут идти в любом случае, поскольку мы еще живем и в век новых технологий, которые дальше способствуют продвижению глобальных идей, контактов, тем не менее, я думаю, что сегодня не столько Трампа тут учат, сколько задумались: а что же не так, почему люди не оценили это, и что надо делать для того, чтобы построить такую модель общественного развития и такую модель развития бизнеса, которая действительно в большей степени учитывала бы интересы всех членов общества и всех государств. Я думаю, что это номер один. А учить Трампа бессмысленно, поскольку у него есть определенный набор своих взглядов. Наверное, они могут претерпеть какие-то изменения, это тоже здесь понимают, все-таки человек, который уже обличен полномочиями и принимает решения, может быть, не столь будет свободен в своих высказываниях. Тем не менее, здесь считают: многое из того, что Трамп сказал, он будет пытаться реализовать, хотя допускают и шутки. Допустим, один из видных американских бизнесменов пошутил, что Трамп всю жизнь строил чего-то, поэтому для него построить стену — это тоже такая идея, которая исходит из его бизнес-привычек.

Андрей Леонидович, ваше мнение: все-таки как может происходить политический процесс с санкциями?

Андрей Костин: Я думаю, что санкции — это обязательный вопрос, который должен быть на повестке дня, когда будут обсуждаться вопросы улучшения российско-американских отношений, потому что это абсолютно фактор, который нельзя не учитывать, на мой взгляд, он будет мешать, отравлять отношения. Поэтому, мне кажется, в течение этого года какие-то подвижки могут быть. Я не говорю, что они будут, может быть, всеобъемлющие, я считаю, что санкции обязательно распадутся на санкции в отношении Крыма и санкции, принятые по юго-востоку Украины. Но я считаю, что в отношении финансовых институтов какие-то могут быть подвижки. У меня спрашивают — в этом году? Я считаю, год только начался, впереди еще 11 с половиной месяцев.

Андрей Леонидович, теперь про нас. У нас народ, вы не поверите, в Москве, в России очень интересуется курсом доллара. Он сегодня после слов Игоря Ивановича Шувалова о том, что волатильность пора бы как-то прижать, как раз пошел в обратную сторону. Как вы считаете, не находимся ли мы все-таки сейчас на самых верхних значениях курса? Рубль несколько переоценен сейчас даже при этих ценах на нефть?

Андрей Костин: Вы сами, учитывая ваш опыт журналистской работы, знаете, что предсказание — это очень неблагодарное дело. Тем не менее, мои аналитики в банке считают: есть потенциальная возможность даже для укрепления курса рубля в пределах 10%. Хотя, допустим, весной нефтяники предсказывают некое снижение нефтяных цен, а цены на нефть серьезно влияют на рубль. Мы не видим пока системных проблем, которые привели бы к существенному ослаблению рубля. Поэтому мы достаточно позитивно смотрим на стабильность рубля и считаем, что с теми или иными колебаниями, но каких-то серьезных отклонений не будет. Поэтому мы не очень переживаем по данному вопросу.

Две недели назад, когда в суде рассматривался вопрос о продлении домашнего ареста Улюкаева, была предъявлена ваша положительная характеристика, которую вы дали Алексею Валентиновичу. У меня вопрос: вы сделали это по собственной инициативе, или, может быть, адвокаты к вам обратились, как это произошло?

Андрей Костин: Вы знаете, это было по моей инициативе. Дело в том, что, в общем, это было естественно. Алексей Валентинович был председателем нашего наблюдательного совета. И моя характеристика не выходила за рамки того, что я знал о нем именно в этом качестве. И я, собственно, написал то, что думал, поскольку за период работы в этом качестве он действительно осуществлял свою работу хорошо, эффективно, и каких-либо негативных явлений в ходе этого руководства я не видел. Поэтому я считаю, что он был достаточно эффективным руководителем наблюдательного совета, о чем я и написал.

А вы нас сами слушаете?

Андрей Костин: Слушаю, для меня это в основном машина. Я живу за городом, я каждое утро еду с работы, каждый вечер обратно, новости смотреть плохо, потому что меня укачивает, когда я смотрю телевизор, а вот слушать ваше радио — это прекрасно, лучше всего.

Андрей Леонидович, напоследок: если слушаете нас давно, на ваш взгляд, за десять лет мы как-то изменились или только идем месте со всеми остальными и не более того?

Андрей Костин: Мне кажется, вы серьезная, интересная станция. Конечно, изменились, уровень профессионализма, прежде всего, конечно, изменился, и качество подачи материала, поэтому я повторяю: даже если вы спросите, что вам порекомендовать, я даже не знаю, чего я порекомендовал бы вам на самом деле. Хотя многим другим средствам массовой информации я знаю, что посоветовать.

Спасибо вам огромное!

Илья Копелевич

США. Россия. Весь мир > Внешэкономсвязи, политика > bfm.ru, 19 февраля 2017 > № 2090664 Андрей Костин

Это сделали русские

Георгий Бовт о том, почему Америке выгодно считать Россию опасной

«Это сделали русские!» — новый мем американской политики. Утопив президентство Хиллари Клинтон, они избрали Дональда Трампа. И теперь ему грозят неприятности. Если верить американским СМИ, то непонятно, каким чудом он сможет усидеть в Белом доме четыре года. В атмосфере явственно повисло слово «Уотергейт». Ричарду Никсону на втором сроке президентства для этого потребовалось три месяца. Тогда один из сенаторов поставил роковой вопрос: «Надо выяснить, что знал президент и когда именно он об этом узнал». В отличие от 70-х, на сей раз все крутится в основном вокруг темы отношений Трампа с Россией. «Русский жупел», который, собственно, никуда и не задвигали после «холодной войны», снова востребован по максимуму.

Факт телефонных разговоров уволенного под улюлюканье прессы советника по национальной безопасности Майкла Флинна подается как акт национального предательства. Из архивной пыли вытащен «закон Логана» 1799 года, карающего за содействие иностранному государству, с которым у Америки есть «споры». Он никогда не применялся.

Теоретически у Трампа в ходе конгрессовского расследования, к которому уже идет дело, могут начать допытываться, уж не он ли отдал Флинну распоряжение. Скорее всего, так и было.

Однако если обратиться снова к временам Никсона, то еще перед началом его первого срока в январе 1969 года, за пару недель до инаугурации, не кто иной, как будущий «лучший советник по нацбезопасности всех времен и народов», но еще не назначенный Генри Киссинджер посетил посольство СССР в Вашингтоне для беседы с главой советской резидентуры. Прощупать почву для налаживания отношений. Тогда СССР и США были не просто «в состоянии спора», они опосредованно воевали друг с другом во Вьетнаме. Была ли в прессе истерика по поводу контактов Киссинджера? Он, правда, предварительно заручился согласием могущественного главы ФБР Эдгара Гувера. В чем явный аппаратный прокол Флинна, действовавшего в условиях невиданной враждебности транзита от одной администрации к другой.

Но костерят-то его не за это, а за сам факт контактов с русскими. ФБР уже расследовало в этот момент его прошлые связи с Москвой. Которые подаются как однозначно преступные. И никак иначе.

В 1983 году сенатор-демократ, «икона» либералов Эдвард Кеннеди обратился к генсеку Юрию Андропову (обращение, видимо, передали по каналам КГБ) с недвусмысленным предложением организовать в США пиар-кампанию в поддержку советской политики, включая организацию турне по США для советских генералов. Кеннеди не исключал своего выдвижения в 1984 году против Рейгана и фактически просил Москву вмешаться в избирательную кампанию с целью не допустить переизбрания «милитариста Рейгана». Разведке США было известно о планах Кеннеди, но дела против него не завели. Отношения США и СССР в 1983 году (особенно после того, как в сентябре был сбит пассажирский корейский «Боинг») были хуже некуда.

Скандал вокруг разговоров Флинна с послом Сергеем Кисляком раздут намеренно, притом посредством утечек секретной информации как из спецслужб, так и из минюста, которым тогда «рулили» люди Обамы.

Поводом для увольнения стало то, что Флинн соврал насчет своих разговоров вице-президенту Майклу Пенсу. А у Трампа к этому моменту появилась отличная, как он полагал, кандидатура на замену доставляющему столько скандальных хлопот Флинну в лице отставного вице-адмирала Роберта Гарварда. Однако тот неожиданно откажется «по семейным обстоятельствам». А на деле опасаясь вляпаться в организационный бардак внутри новой команды.

Почему же «русский жупел» столь удобен для американских разборок и теперь им вовсю размахивают против «выскочки», избравшегося как кандидат антиистеблишмента? Раньше этот жупел использовали разве что как пропагандистский фактор во внешней политике, в отношении которой политический класс был более-менее солидарен.

При желании можно ведь было бы раскрутить скандал не меньшей силы против Клинтон, которая согласовала важную сделку «Росатома» по приобретению в 2010 году компании Uranium One с активами в Казахстане и США. А ее муж, так совпало, получил несколько сотен тысяч долларов за выступление в Москве. Жертвовали в Фонд Клинтонов и другие фигуранты сделки. Долгие годы близким помощником Клинтон была Хума Абедин, чей папа, на минуточку, был не последним человеком в пропаганде исламистов, издавая откровенно «джихадистский» журнал. Связи Хиллари с Саудовской Аравией и пожертвования в их семейный фонд из стран Персидского залива — отдельная протяжная песня. Но Хиллари — «своя», так что по этим поводам «свободная и объективная пресса» особо не истерила. А Трамп — чужак и выскочка.

«Русский жупел» прост в употреблении как палка. Действует огромная идеологическая инерция со времен «холодной войны».

Сотни советологов, перековавшихся в «специалистов по России», должны отрабатывать свой хлеб. При том, что качество экспертизы резко упало (как и американистики в России). Проще отрабатывать хлеб, оперируя простыми и хлесткими тезисами, годными для коротких экспертных выступлений на условном CNN.

Там сложные умствования не проходят. А вот слоган про «Путин — убийца» — вполне. Понятный персонаж, яркий лидер. Значит — продается. Продается «агрессия на Украине», «оккупация Крыма» (разбираться в сложных перипетиях крымской постсоветской истории, включая результаты референдума, где люди поддержали присоединение к России, — недосуг).

Запроса на улучшение отношений с Москвой в американском политическом классе нет. Размахивать «русским жупелом» еще и дешево. Никаких последствий, кроме пропагандистских дивидендов. У нас даже общих «ножек Буша» не осталось.

Будь под нашими отношениями такой же 500-миллиардный торговый оборот, как у США с Китаем, присоединение Крыма проглотили бы почти молча.

Как молчат те же СМИ, что ужасаются «варварским бомбардировкам Алеппо», на тему агрессии Саудовской Аравии в Йемене (темы нарушений прав человека в Королевстве вообще нет). А тему «хакерских атак» закрыли бы, как закрыли аналогичный вопрос с китайцами, заключив соглашение о «ненападении в киберпространстве» на высшем уровне.

Россия в образе врага — более «достойный» фигурант, нежели какая-нибудь маленькая Северная Корея или закрытый Иран. Плюс историческая память, воспитанная сотнями фильмов, о медведях на улицах, русском пьянстве, милитаризме, угрюмости, тоталитаризме и пр. В общем, бери изданную несколько десятилетий назад книгу Hedrick Smith «The Russians» — и пиши по ней «темник» для новых поколений журналистов.

Или мы думаем, что только у нас орущие клоуны на телевизионных ток-шоу делают рейтинги? Это же всемирное явление. Обыватель деградирует, исчезают способности критически осмыслять и искать альтернативную информацию (популярность fake news — отсюда же), поэтому дебилизация «инфотейнмента» шагает по планете.

Информвещание должно быть простым и понятным даже дебилам. А чтобы они потребляли контент и давали рейтинг, их надо развлекать или пугать.

То «распятыми мальчиками», то «президентом-убийцей», то всемирным заговором Ротшильдов с Рокфеллерами, то ужасами про хакеров, хакнувших американскую демократию. А то, что из вскрытой переписки демократов обнаружились вещи весьма неприглядные, — дело десятое.

Что такое для Трампа «русский жупел»? У нас Трампа поняли как намеревающегося улучшить отношения с Россией. Он и сейчас вроде говорит о том же. Так даже Рейган говорил о мире. У нас просто не уловили, что новая администрация больше похожа именно на рейгановскую. «Дональд лучше Хиллари» всего лишь тем, что от нее понятно было, чего ожидать Москве (ничего хорошего), а он нес — вот и принес — сплошную неопределенность. Что на коротком отрезке даже лучше, чем иная определенность.

Для Трампа русский вопрос — это «средний палец» истеблишменту, от которого его ядерный электорат тошнит. Раз «они» против Путина, то я за.

За этим не было и нет никакой внятной программы улучшения отношений. А когда не знают, о чем говорить, обычно говорят о «совместной борьбе с терроризмом».

Электорат республиканцев и Трампа в особенности, по всем опросам, намного лучше относится к России и к Путину, чем Америка в среднем. Если две трети избирателей Клинтон верят, что русские хакнули выборы, то лишь 12% электората Трампа согласны, что Россия к этому причастна. Его электорат больше верит «Викиликс», чем ЦРУ. Если в 2014 году лишь 10% республиканцев относились к Путину положительно, сейчас — около 40%. Учитывая, что лишь 17% республиканцев благожелательно смотрят на Обаму, то «Путин — лучше Обамы». В любом случае, избирателям Трампа в большей степени вообще наплевать на то, что либеральные СМИ сделали главными темами внешнеполитической повестки.

На примере «русского жупела» в медийном пространстве Америки видна недостаточная адекватность истеблишмента запросам глубинки. И недаром уровень доверия к прессе сейчас в США на уровне 20%, хуже разве что у конгресса.

Против Трампа в ходе кампании работали до 90% ведущих СМИ. И продолжают. С точки зрения истеблишмента, он — клоун, некомпетентный и вспыльчивый. При нем в Белом доме воцарился хаос, помощники не координируют свои действия. Бардака и впрямь немало. Но если захотеть найти аналогичные примеры в окружении «интеллигентного Обамы» — найдутся. Все, что говорит Трамп, подвергается нещадному фактчекингу, в результате выясняется, что он «совсем заврался».

Его администрацию сравнивают с собакой, проникшей в автобус и не понимающей, куда он идет. Только теперь собака еще и сама за рулем.

Если посмотреть, что пишут про Трампа ведущие СМИ, то это полный провал, катастрофа, позор и некомпетентность. И либо импичмент неминуем, либо позорное отстранение по процедуре 25-й поправки к конституции. По ней инициировать отставку президента ввиду «неспособности выполнять обязанности» может — притом в любой момент! — вице-президент совместно с большинством членов кабинета или просто «ключевыми министрами». В случае возражений президента вопрос передается в конгресс, и уже он решает. Эта процедура куда короче (можно уложиться недели в две-три), чем сопряженный со сложными юридическими разбирательствами импичмент через конгрессовское расследование.

Первая большая пресс-конференция Трампа-президента на прошлой неделе подана почти всеми СМИ как позорный провал, фарс, цирк, торжество вранья и некомпетентности. Насчитали дюжину перевранных фактов. Но! Агентство Bloomberg отправилось в «красные штаты» (т.е. стойко голосующие за республиканцев). Мол, а что народ?

Оказалось, что незамысловатые реднеки в полном восторге. В отличие от впавших в ужас от происходящего университетской публики, звезд Голливуда и Кремниевой долины, активистов всяческих меньшинств, проповедников толерантности и защитников «бедных иммигрантов». Президент выполняет свои обещания, чего от ставленников зажравшегося истеблишмента не могли дождаться десятилетиями. Дает отпор «продажной прессе». Круто! «Поддерживаем на все 100!»

Представим себе, условно (очень), Жириновского, получившего кучу денег на избирательную кампанию и полную свободу ее проведения на условиях «No Churov!». На фоне СМИ состояния эдак середины 90-х, когда их еще не сгубили «споры хозяйствующих субъектов». Ну вот это примерно будет то же самое.

«Русский жупел» наряду с обвинениями в некомпетентности может привести к тому, что Трампа свергнут. Отстранением от должности занимается политический класс, а не «реднеки-обыватели».

Однако манипуляторы массовым сознанием, исходя из упрощенной картины мира и (само)уверенные, что только им ведомо, как надо управлять всем, только они знают, что такое хорошо, а что плохо, кто «наш сукин сын», кто «верный союзник», а кто «государство-изгой», — сами же становятся жертвами своих манипуляций. Что ведет к деградации политического лидерства вне зависимости от Трампа. Это Обама что ли был образцом что «имперского президентства» (по определению Артура Шлезингера), что «просвещенного либерализма»?

Во времена Никсона и Киссинджера в отсутствие лишнего информационного шума и инфотейнмента Америке удалось договориться не только с Москвой, но и с не менее «страшным» тогда Пекином. Жаль, у нас тогда в головах кремлевских старцев (уж главный идеолог Суслов точно не был Дэн Сяопином) правили свои тараканы. С тех пор они эволюционировали. Но не перевелись. Так что на их американский «русский жупел» у нас всегда найдется свой. Ничем не хуже. И этим двум жупелам никогда не сойтись.

США. Россия > Внешэкономсвязи, политика. СМИ, ИТ. Армия, полиция > gazeta.ru, 19 февраля 2017 > № 2077490 Георгий Бовт

Комментарий и ответы на вопросы СМИ Министра иностранных дел России С.В.Лаврова по итогам встречи с Государственным секретарем США Р.Тиллерсоном, Бонн, 16 февраля 2017 года

Мы провели встречу с Государственным секретарем США Р.Тиллерсоном. Встреча была прагматичной, деловой и, я бы сказал, продуктивной в том смысле, что мы сопоставили наше видение того, как двигаться по направлениям, которые обсуждали наши президенты по телефону 28 января в принципиальном плане. Подтвердили наличие общих и совпадающих интересов, прежде всего, в том, что касается непримиримой борьбы с терроризмом, в контексте политического урегулирования в отношении сотрудничества по сирийскому кризису, по другим странам региона, где терроризм также «пустил корни». Обсуждали ситуацию в Афганистане, на Украине. По всем этим направлениям наши американские партнеры заинтересованы подключиться к усилиям, которые предпринимаются для преодоления этих конфликтов.

Как только команда в Госдепартаменте США и других ведомствах, занимающаяся этим вопросом, будет сформирована, мы выразили готовность налаживать соответствующие контакты. Понятно, что мы не могли решить всех проблем. Думаю, что их никогда не решить в отношениях между двумя такими крупными державами, как Россия и США. Но у нас есть общее понимание, что там, где интересы совпадают, а таких сфер немало, мы должны двигаться вперед, показывать способность США и России играть ту роль, которая им отведена благодаря их позициям на мировой арене.

Мы затронули ситуацию в двусторонних отношениях, которые были существенно подорваны администрацией Б.Обамы особенно в ее последние месяцы. Со стороны Государственного секретаря США Р.Тиллерсона подтверждена готовность, которую выразил Президент США Д.Трамп в разговоре с Президентом Российской Федерации В.В.Путиным, преодолевать этот период, устранять все наносное и искусственное при понимании, что в отношениях всегда будут оставаться вопросы, требующие согласования и решения. Все разногласия за «один присест» мы, конечно, не преодолеем.

Договорились, что будем продолжать контакты. У нас будет целый ряд возможностей в течение ближайших месяцев. Будем исходить из того, что, когда президенты сочтут возможным, состоится встреча Президента Российской Федерации В.В.Путина и Президента США Д.Трампа.

Вопрос: Обсуждался ли вопрос санкций?

С.В.Лавров: Вопрос санкций не обсуждался. Исходим из того, что это аномалия, и те, кто прибегал к санкциям, должны оценить для себя, насколько это эффективно и отвечает нормальному общению между государствами, насколько искусственное стремление политизировать ту или иную тему отвечает интересам самих государств, которые к этому прибегают.

Вопрос: Дал ли Госсекретарь США Р.Тиллерсон оценку переговорам в Астане?

С.В.Лавров: Да, он выразил готовность поддерживать этот процесс. Как вы знаете, Посол США в Казахстане Дж.Крол присутствовал в качестве наблюдателя на встрече в Астане в январе, и вот на сегодняшней встрече он тоже присутствует. Мы направляли приглашение США. В Вашингтоне решили, что в период становления американской администрации и подразделения Госдепартамента, которое занимается сирийским урегулированием, направить своего Посла в Казахстане, который участвовал, повторю, в этих заседаниях в январе и сегодня.

Вопрос: Какие Ваши первые впечатления от Госсекретаря США Р.Тиллерсона в его новом качестве?

С.В.Лавров: Я не встречался с Р.Тиллерсоном раньше. Я уже сказал, что встреча была продуктивной, прагматичной, откровенной и, по-моему, полезной.

Россия. США > Внешэкономсвязи, политика > mid.ru, 16 февраля 2017 > № 2078106 Сергей Лавров

Американо-российские отношения: меньше – лучше

Томас Грэм — политолог, старший директор консалтинговой фирмы Kissinger Associates. Работал в администрации Джорджа Буша-младшего в качестве специального помощника президента по вопросам политики в отношении России; был старшим директором по России в Совете национальной безопасности в 2004–2007 годах.

Резюме Мировой порядок и геополитические препятствия могли бы развеять любые иллюзии относительно радикального улучшения отношения США и России в краткосрочной перспективе, даже если бы Вашингтон был убежден в том, что их надо налаживать.

Статья подготовлена специально для Международного аналитического центра Rethinking Russia.

Следует остерегаться слишком быстрого улучшения американо-российских отношений. Нам не удается их поддерживать, и это всегда заканчивается сожалениями с обеих сторон. По крайней мере, об этом свидетельствует история отношений двух государств со времен холодной войны. Подтвердить это может любой американский президент – Билл Клинтон, Джордж Буш-младший или Барак Обама.

Я вовсе не имею в виду, что сейчас нет острой необходимости в налаживании отношений или, по крайней мере, снижении уровня напряженности. Напряженность, возникающая из-за разногласий по вопросам Сирии, Украины и общим вопросам европейской безопасности в период практически полного разрыва отношений, повысила до опасного уровня риск спонтанного конфликта, последствия которого могут оказаться катастрофическими с учетом того, что обе стороны обладают внушительными ядерными потенциалами, мощными вооруженными силами и активно развивающимися кибер-возможностями. Существует необходимость нормализовать отношения, восстановить все множество связей между двумя странами, чтобы предотвратить такой исход. Перед этим, однако, нужно будет преодолеть долгий и сложный путь в направлении восстановления более конструктивных, взаимовыгодных отношений.

Причина для предостережения двойственна и учитывает два фактора: природу разногласий между странами и нынешнюю атмосферу в Вашингтоне.

С момента распада Советского Союза и до украинского кризиса Соединенные Штаты тщеславно полагали, что Россия постепенно интегрируется в евроатлантическую систему ценностей. Сейчас понятно, что это не так даже при том, что Россия остается неотъемлемой частью Европы и ее системы безопасности, как и была на протяжении последних 300 лет или более. Вместо того, чтобы тешить себя иллюзиями по поводу возможных общих ценностей, мы должны, в первую очередь, признать разделяющие нас глубокие противоречия, если и не по принципам мирового порядка как таковым, то по их интерпретациям. Мы по-разному понимаем права и обязанности, которые влечет за собой суверенитет. У нас разные взгляды на принципы территориальной целостности, самоопределения и законного применения силы. Мы расходимся во мнениях относительно легитимности сфер влияния. Эти расхождения, с чем сейчас соглашаются многие, лежат в основе украинского кризиса и американского участия в нем. А Россия сказала бы, что они были очевидны еще в 1990-е и 2000-е годы, когда Запад участвовал в балканских кризисах и расширял НАТО и Европейский союз, в то время как Россия была слишком слаба для того, чтобы защитить свои национальные интересы (или свою интерпретацию принципов мирового порядка).

Мы должны откровенно обсудить наши расхождения во взглядах, и тогда в конечном счете мы сможем найти общее ядро каждого из фундаментальных принципов, которое оба государства будут соблюдать на практике. Но достигнуть согласия будет нелегко, учитывая все разочарования прошлого и трудности настоящего. Построение нового мирового порядка или реинтерпретация существующего – дело непростое.

Такой же подход применим и к геополитическим противостояниям, в первую очередь, к двум наиболее серьезным, – Украине и Сирии – которые негативно влияют на европейскую безопасность. Определенно, решение украинского кризиса существует. Оно подразумевает сочетание нейтральности, прав меньшинств, территориальной целостности, суверенных прав и невмешательства. Но его достижение потребует компромиссов от всех сторон, включая Вашингтон и Москву. И обе столицы должны будут принять некоторые несправедливости, о которых они так громко заявляли, например, роль Америки в свержении режима Януковича или российскую интервенцию на Донбасс с целью оказания помощи повстанцам. И это будет нелегко, поскольку эти ложные заключения зачастую служили оправданием проводимой обеими странами политики.

Сотрудничество по Сирии представляется более перспективным проектом, поскольку Соединенные Штаты и Россия заявляют о том, что борьба с ИГИЛ[1] является для них приоритетом в обеспечении национальной безопасности. Однако при более детальном рассмотрении и тут появляются ловушки. За последние несколько лет мы так и не смогли определиться, кто же такие террористы. Вашингтон безуспешно пытался отделить террористов от умеренной оппозиции, которая, как он настаивает, имеет законные основания для того, чтобы взять в руки оружие и пойти против кровавого режима Асада. Москва называет террористом практически каждого, кто пытается пойти против Асада, и видит в его режиме единственную защиту от терроризма. Вашингтон категорически не приемлет того, что он называет чудовищным игнорированием Москвой гражданских потерь при проведении жестоких антитеррористических операций. Более того, принимая во внимание изобилие вооруженных сил непосредственно на территории Сирии и их “заказчиков”, находящихся за пределами страны, становится очевидно, что антитеррористическая кампания является лишь одним из аспектов вопроса о балансе сил на Ближнем Востоке, который сейчас находится в постоянном изменении. Это придает дополнительную сложность взаимодействию США и России по сирийскому кризису.

Мировой порядок и геополитические препятствия могли бы развеять любые иллюзии относительно радикального улучшения отношения США и России в краткосрочной перспективе, даже если бы Вашингтон был убежден в том, что их надо налаживать. За исключением ближайшего окружения Трампа, Вашингтон крайне скептически настроен по отношению к России и ее амбициям. Президент Путин видится как авторитарный, настроенный против Америки лидер с империалистическими целями. Продолжающееся обсуждение российского вмешательства в американскую президентскую кампанию еще сильнее подпитывает антироссийские настроения, а обещанное расследование российских хакерских атак только продолжит создавать неблагоприятный имидж России в новостных заголовках. Любое усилие Трампа по установлению контакта с Путиным будет встречено с невероятным противостоянием его собственного аппарата национальной безопасности, республиканцев и демократов Конгресса и СМИ.

При таких условиях достижение масштабного соглашения невозможно. По правде говоря, оно и нежелательно, поскольку не будет надежным, а его неизбежный срыв приведет к еще большей враждебности в отношениях и опасности. Скорее, сейчас необходима готовность выразить приверженность решению целого ряда критически важных для безопасности и благополучия обоих государств вопросов в процессе поиска стабильного баланса между сотрудничеством и соперничеством, который снизит риск вооруженного конфликта до минимально возможного уровня в нынешних условиях. Со временем такой баланс может сместиться в сторону сотрудничества, если оба государства переоценят свои интересы и цели в быстро меняющемся мире. Однажды Россия и Соединенные Штаты могут даже стать стратегическими партнерами. Но это задача не сегодняшнего дня.

Rethinking Russia

[1] Деятельность террористической организации ИГИЛ запрещена в России.

Россия. США > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 14 февраля 2017 > № 2908018 Томас Грэм

Михаил Ремизов: "Россия стремится поставить США перед фактом достигнутых договоренностей по Сирии"

Завтра в Астане в закрытом режиме пройдет вторая встреча представителей официального Дамаска и сирийской оппозиции. Как ожидается, переговоры будут вестись весь день в том же формате, что и предыдущий астанинский раунд мирного сирийского урегулирования 23-24 января, и станут подготовкой к более масштабной встрече в Женеве. В преддверии Астаны-2 "Вестник Кавказа" побеседовал с президентом Института национальной стратегии Михаилом Ремизовым о перспективах стабилизации Сирии.

- Михаил Витальевич, по вашей оценке, насколько удалось продвинуться в сирийском урегулировании с январской встречи?

- Насколько можно судить, на встрече в Астане 23-24 января как-либо продвинуться в сирийском урегулировании практически не удалось. Существенным был факт вовлечения в процесс консультаций лидеров вооруженных группировок, что дипломатия России, Турции и Ирана может записать себе в актив, ведь это сделало переговорный процесс более реалистичным. Когда за столом переговоров сидят одни оппозиционеры, а ситуацию на поле боя контролируют другие, как это было прежде, встречи лишаются смысла. При этом понятно, что, став более реалистичным, процесс не стал более легким.

По-прежнему главной сложностью является то, что оппозиция не говорит единым голосом, а состоит из множества группировок, которые координируются друг с другом нерегулярно и имеют индивидуальные подходы и интересы. Одна из причин в том, что многие из полевых командиров сохранят свой статус только до тех пор, пока длится конфликт, и существует масса тонких вопросов по гарантированному приемлемому будущему для тех, кто сегодня держит в руках оружие. Часто именно в нерешенность этих вопросов подспудно упирается переговорный процесс.

- По вашей оценке, на какие уступки сегодня готовы пойти Дамаск и оппозиция?

- По причине отсутствия единого военно-политического центра говорить с оппозицией об уступках сложно. Дамаск, в свою очередь, демонстрирует неуступчивость. Он готов признать на конституционном уровне автономии в составе Сирии, пойти на децентрализацию, обсудить условия конституционной трансформации центральной власти – но в вопросе о судьбе президента Башара Асада, в который все упирается, Дамаск не намерен уступать. Мне кажется, в любом случае сирийские власти будут отыгрывать такой сценарий, в котором Асад остается, пусть и в ситуации постоянного кризиса.

- Поможет ли урегулированию в Сирии участие в межсирийских переговорах американской стороны?

- Пока, наверное, не поможет ни насколько. Вашингтон еще просто присматривается к тому, как идут переговоры, чем они закончатся, что в целом происходит. Новая сирийская повестка и политика Белого дома до сих пор не заявлена, администрация американского президента занимает наблюдательно-выжидательную позицию. Как только она будет заявлена, станут ясны приоритеты и акценты, будет определено, какое место в сирийской концепции США занимают трехсторонние попытки России, Турции и Ирана. Пока что можно с уверенностью подчеркнуть, что для команды Трампа важна некая изоляция Ирана, а потому усилия по урегулированию сирийского кризиса в таком трехстороннем формате Вашингтону будет очень непросто и дискомфортно принимать.

- Означает ли это, что в будущем возможно ухудшение перспектив сирийского урегулирования?

- Взаимопонимание России и США по Сирии безусловно упрется в вопрос об Иране, который республиканцы хотят подвергнуть новому остракизму в своей международной политике, так что остается открытым вопрос, насколько общие декларации Трампа о приоритетной борьбе с запрещенной в России террористической группировкой ИГИЛ смогут это сбалансировать. В связи с этим, по-видимому, российская дипломатия сейчас стремится достичь критических явных успехов в трехстороннем формате – таких, которые просто поставили бы Штаты перед фактом того, что все более или менее договорились и в Сирии уже начинается политический процесс, остается только проблема ИГИЛ, которую нужно решать совместно. Но сделать это будет очень и очень сложно.

Другие участники переговоров при этом ждут, какие ходы по Сирии сделает все еще размышляющая американская сторона. Понятно, что Россия, Иран и Турция стараются действовать параллельно и реализовывать свой сценарий, но на практике все, включая вооруженные группировки, участвующие в переговорах, находятся в ожидании перезагрузки сирийской политики США, и пока не дождутся, они не пойдут на какие-либо определенные соглашения.

Сирия. Иран. США. Россия > Внешэкономсвязи, политика. Армия, полиция > vestikavkaza.ru, 14 февраля 2017 > № 2101290 Михаил Ремизов

Александр Гусев: "Внешняя политика США станет очень жесткой"

В эти выходные президент США Дональд Трамп дал интервью FoxNews, в котором, с одной стороны, заявил о желании поладить с президентом России Владимиром Путиным, а с другой стороны, назвал Иран "террористическим государством номер один". В связи с этим появились предположения о намерении Вашингтона "вбить клин" между Москвой и Тегераном и расстроить их сотрудничество. О том, что может крыться за подобной внешней политикой США, "Вестник Кавказа" побеседовал с директором Института стратегического планирования и прогнозирования, профессором Александром Гусевым.

- На ваш взгляд, стоит ли доверять словам Трампа о желании примириться с Россией?

- Отношение Трампа к России определяется национальными интересами США. Он неоднократно заявлял, что хочет подружиться с Владимиром Путиным, но в то же время говорил и продолжает говорить о том, что этого может и не получиться, признавая, что, при всем его желании улучшить американо-российские отношения, не знает, как это сделать. Сегодня ночью была информация о том, что Трамп дал указание спецслужбам подготовить план конфликта между Россией и Ираном – может быть, это и фейк, но уже сложилось впечатление, что не все так гладко будет с Дональдом Трампом и в целом с США в будущем. Возможно, внутренне новый президент и желает конструктивизма в наших отношениях, но политическое окружение просто не позволит ему это сделать, в этом и проблема. Напомню, что и в Сенате, и в Палате представителей Конгресса США русофобов предостаточно. Поэтому пока нужно подождать и посмотреть, какими будут реальные шаги Трампа в отношении России.

- В таком случае, на что следует рассчитывать России в контактах с США в обозримом будущем?

- Поскольку Трамп будет исходить из своих интересов, а не из интересов РФ, наши отношения будут более прагматичными, но при этом каждая страна все же останется при своем мнении. Трамп как политик не терпит конкуренции, это он принес с сбой из бизнеса, так что его позиция в отношении Владимира Путина будет достаточно жесткой. Здесь не нужно питать иллюзий: Путин и Трамп – два политических лидера и серьезные конкуренты за мировое лидерство, так что, конечно же, новый Вашингтон не протерпит лидерства Москвы в политическом аспекте. А это вряд ли улучшит отношения с Россией. Я не вижу для этого реальных перспектив – Трамп же не снимет антироссийские санкции. Обратите внимание, как он говорит о санкциях: "Мне надо присмотреться, мне надо взвесить все". В то же время вице-президент Майк Пенс заявляет, что, пока Россия не отдаст Крым, санкции с России не будут сняты.

- Насколько в этом плане на Трампа оказывает влияние его команда?

- Самое прямое, достаточно взглянуть, кто именно его окружает. Глава Пентагона Джеймс Мэттис по прозвищу "Бешеный пес" – абсолютный русофоб. Госсекретарь Рекс Тиллерсон, награжденный российским Орденом дружбы народов, будучи главой ExxonMobil, закрыл 9 из 10 проектов в России за последние 4 года. Советник по национальной безопасности Майк Флинн – тоже не из тех людей, кого можно заподозрить в любви к России или к россиянам. Стоит присмотреться повнимательнее к новому руководству США, как станет ясно, кого Дональд Трамп выбрал себе в компаньоны. И он точно такой же, так что его победа – это не наша победа.

- По вашей оценке, чем вызвана столь агрессивная политика Дональда Трампа в отношении Ирана?

- Я думаю, дело в открытой (по мнению США) поддержке Тегераном режима президента Сирии Башара Асада, в убеждении Вашингтона в том, что Иране имеет слишком сильное лобби в определении процессов на Ближнем Востоке, в том числе в отношении Израиля. Также команда Дональда Трампа твердо уверена в том, что Иран не свернул ядерную программу и сохранил ядерное оружие и средства его доставки до цели. Как известно, у Тегерана есть ракеты с дальностью полета до 5,5 тыс км, способные нести ядерный боезаряд. Также Вашингтон заявляет, что Иран финансирует Хезболлу и вооружает курдское население региона. Все эти убеждения определяют позицию Трампа о необходимости ужесточения санкций против Ирана. К Ирану в новой американской администрации очень жесткое отношение, и она будет давить на Исламскую Республику всеми возможными способами.

- Каковы, в таком случае, ближайшие последствия для Ирана?

- Самые тяжелые. Американцы будут давить и на Рухани, и на правительство Ирана, стараясь испортить Ирану жизнь, так как к власти в США пришли антииранские политики. Если информации о плане поссорить Россию и Иран – правда, то это посыл не в нашу сторону, а в сторону Ирана о том, что Вашингтон желает лишить Тегеран такого важного союзника, как Москва. И Пенс, и Тиллерсон, и Флинн настроены достаточно жестко по отношению к иранской ядерной программе и к участию Ирана в коалиции вместе с Россией в Сирии. А Мэттис – вообще приверженец эскалации конфликтов, в том числе, в Афганистане, Ираке и Сирии.

США. Россия. Иран > Внешэкономсвязи, политика > vestikavkaza.ru, 6 февраля 2017 > № 2101284 Александр Гусев

 Трамп, ФБР, искусственный интеллект

основные направления стратегии по обеспечению кибербезопасности

Владимир Овчинский

Как герой Марк Твена, сильно обмазанный смолой в перьях от лавины слухов о киберскандалах во время выборной компании, Трамп пытается ото всего этого очистится. Поэтому в последнее время без устали заявляет о том, что защитит Америку от киберугроз, нанесет удар по киберпреступности, кибертерроризму и кибершпионажу.

Многие представляют команду Трампа архаичными палеоконсерваторами, не понимающими и не использующими достижения информационно-коммуникационных технологий. Это абсолютно не так. В ходе избирательной кампании на него работали наиболее эффективные программы обработки Больших Данных и осуществление на этой основе целенаправленного воздействия на избирателей. В число узкого круга Трампа входит Питер Тиль – один из тех, кто олицетворяет новый технологический прорыв.

Уже после инаугурации Трампа американские правоохранительные структуры, нацеленные на борьбу с нелегальной миграцией, наркотрафиком, преступностью всех видов провели целый ряд совещаний. На них шла речь о наиболее эффективном использовании информационно-коммуникационных технологий и прежде всего искусственного интеллекта для укрепления правопорядка в стране.

Фрагменты этих заседаний транслировались по кабельным каналам. Ниже представлена короткая выжимка из выступлений, которые дают представления о возможных направлениях использования правоохранительными органами последних достижений искусственного интеллекта, глубокого обучения и нейронных сетей.

Искусственный интеллект – это программно-аппаратный комплекс, обеспечивающий поддержку и/или принятие результативных решений в динамичной, неустойчивой среде в установленное время, на основе заведомо неполной, нечеткой и не имеющей полной доказательной базы информации. Применительно к одним задачам искусственный интеллект самостоятельно принимает решения, но в большинстве случаев является элементом гибридного интеллекта, взаимодействуя с человеком.

Данное определение является инженерным по трем обстоятельствам. Прежде всего, оно задает критерий. Во-первых, результативность решений не носит абстрактного характера, а определяется в каждом конкретном случае постановщиком задачи. В одних случаях у вычислительного интеллекта может отсутствовать право на единственную ошибку, а в других – результативным решением может оказаться показатель, выше уже сложившегося уровня успешности решения проблемы.

Во-вторых, данное определение не привязывается к конкретным видам харда или софта. Возможно, завтра у нас появятся полноценные квантовые компьютеры. В университете Нотр-Дам уже сегодня идут эксперименты по использовании в качестве элементной базы компьютера живых бактерий. То же самое с софтом. Было бы самонадеянным утверждать, что и завтра вычислительные комплексы будут использовать машинное обучение и нейронные сети. Наконец, третий, принципиальный момент в определении – это то, что вычислительный интеллект обязан научиться работать с неполной и частично лживой информацией.

Особое внимание ФБР уделяет скачкообразному увеличению быстродействия компьютеров. От многих из нас укрылось определяющее обстоятельство. Выигрыш компьютеров в Го у человека был осуществлен не просто компьютером Google, а программно-аппаратным комплексом, где за программу отвечали алгоритмисты Google, а железо сделала канадская компания, недавно купленная Google - Google DeepMind. DeepMind – это единственная сегодня компания в мире, которой удалось создать действующий квазиквантовый компьютер. Квази потому, что значительная часть вычислений осуществляется в рамках традиционного кремниевого электромеханического компьютера, и лишь некоторые выполняет квантовый компонент. Но даже в таком виде обеспечивается на порядки более высокая скорость, чем у современных кремниевых суперкомпьютеров. Чем выше скорость, тем проще осуществлять глубокое обучение методом проб и ошибок.

Криминальные структуры и искусственный интеллект

По оценкам ФБР, существуют три причины, по которым искусственный интеллект в ближайшие годы вызовет жгучий интерес у криминала. Первая причина – несомненное первенство Америки в области информационно-коммуникационных технологий. Уровень оснащенности программно-аппаратными комплексам самого различного типа домохозяйств, корпораций и государственного сектора является беспрецедентным в мире. По усредненным оценкам ведущих исследовательских центров, Америка в области ИКТ в сфере разработок опережает страны Большой семерки на пять-семь лет, а в фазе применения – на три-четыре года. Однако столь высокий уровень оснащенности имеет и оборотную сторону. Сегодня телекоммуникационные сети и компьютерные устройства всех типов представляют собой наиболее важную инфраструктуру Америки, превосходящую по своему значению коммунальную, транспортную и энергетическую.

Любые сети нуждаются в защите. Все люди, обладающие минимальной компьютерной грамотностью, знают о стандартах информационной безопасности. Это уровень информационной безопасности, гарантирующий домохозяйства, корпорации или государственные учреждения от проникновения в сети хакеров, организации информации или даже перехват ими управления.

Если взять третью по вкладу в ВВП отрасль США – финансы, то, по оценкам ФБР, выясняется удручающая картина. Для того чтобы американские банки и инвестиционные институты смогли модернизировать системы информационной безопасности, они должны при условии безубыточной работы и отсутствия инфляции начать выдавать кредиты под 7-9%. Это подорвет американскую экономику.

Вторая причина притягательности искусственного интеллекта для криминального сообщества – это характер киберпространства. Если при реализации идей Трампа и должной работе Министерства внутренней безопасности, миграционных служб, полиции и т.п. страна может положить конец нелегальной миграции, достигавшей в последние годы более 1,5 млн.человек ежегодно, то в киберпространстве, увы, стену не построишь.

Между тем, динамика такова, что из года в год доля компьютерных преступлений, а точнее преступлений, осуществленных в киберпространстве в общем объеме преступности неуклонно растет. Если в 2000 г. на долю компьютерной преступности в США приходилось не более 5% от общей криминальной добычи и ущерба, в 2007 – 12%, в 2010 – 25%, то в настоящее время, по оценкам Центра изучения компьютерной преступности Северо-восточного университета в Чикаго – не менее 45%, а по данным ФБР – около 30%. Мы видим экспоненциальный рост. При этом все специалисты хорошо знают, что доля открываемых уголовных дел по компьютерным преступлениям в США в пять-шесть раз ниже, чем по традиционным видам преступности.

Преступность необратимо уходит и действует через киберпространство. При этом необязательно, чтобы само преступление совершалось в виртуале. С появлением интернета всего, киберпространство все чаще используется для совершения традиционных преступлений при помощи нетрадиционных орудий и методов.

Сегодня ФБР и полиция штатов должны исходить из того, что в интернете нет границ. Никакого отдельно американского, британского, китайского или русского интернета не существует. Соответственно юридическая база для работы правоохранительных органов, сложившаяся для обычного пространства не подходит для киберпространства.

Существует и третья причина, подстегивающая интерес преступников к искусственному интеллекту. На сегодняшний день американское законодательство в области информационно-коммуникационных технологий является самым либеральным в мире. А американский внутренний рынок – самым большим.

Если еще три-пять лет назад главной локацией действия киберпреступников были страны ЕС, то начиная с 2011 г. картина на ближайшие десятилетия необратимо изменилась. В условиях незначительной регулируемости американского интернета и нашествия киберпреступников со всего мира, по программно-аппаратному оснащению полиция даже лучших штатов, таких как Калифорния, Нью-Йорк, Техас, Иллинойс и Вашингтон уступает полиции Финляндии, Норвегии, Швеции, Великобритании и Нидерландов. При уровне компьютерной преступности в Канаде в 2,5 раза ниже, чем в США, канадская Конная королевская полиция по программно-аппаратному оснащению не уступает полицейским подразделениям лучших штатов, не говоря уже о среднем уровне в стране.

Как данные ФБР и правоохранительных органов, так и результаты исследовательских тем, открытых в ведущих университетах США, позволяют говорить, что в настоящее время отсутствуют признаки целенаправленных усилий американского криминала по созданию собственных разработок в области искусственного интеллекта.

Успешные преступники, работающие по-крупному в таких сферах как финансы, крупномасштабная контрабанда, нелегальная купля-продажа интеллектуальной собственности и т.п. – люди предельно рациональные. На данном уровне разработок в области искусственного интеллекта у них нет необходимости привлекать внимание, вербуя в свои ряды команды наиболее продвинутых стартапов, за которыми охотятся военное и разведывательное сообщества, крупнейшее корпорации. Сегодня это не нужно. Почему?

Прежде всего, стремясь минимизировать издержки и привлечь к развитию собственного продукта максимальное количество внешних, в значительной степени бесплатных, разработчиков, большинство ведущих производителей платформ искусственного интеллекта уже выпустили платформы с открытым кодом: Tensorflow, BigSur, Torch, SciKit, Caffe, CNTK, DMTK, Deeplearning4j, H2O, Mahout, MLLib, NuPIC, Project Malmo Microsoft DeepMind GOOGLE.

У киберкриминала есть из чего выбрать для создания собственных мощных платформ искусственного интеллекта. Практически все разработки искусственного интеллекта с открытым исходным кодом представляют собой контейнеры (Контейнер – это платформа, на которой при помощи API могут монтироваться любые сторонние программы, сервисы, базы данных и т.п. Если раньше каждый при создании собственной программы или сервиса должен был от начала до конца первоначально разработать алгоритмы, а затем, пользуясь тем или иным языком программирования, перевести их в код, то сегодня возможно создавать продукты и сервисы, также как строители строят дом – из стандартных, доставленных на стройплощадку, деталей).

Начиная с 2015 г. стремительно растет сфера AIAS – искусственный интеллект как сервис. Компании, разрабатывающие отдельные элементы искусственного интеллекта и в первую очередь хранилища данных, алгоритмы глубокого обучения, алгоритмы нейронных сетей, включая глубокие, а также программы обработки естественного языка и многомерных расчетов, более чем в двух третях случаев предусматривают возможность использования их разработок через API. Более того, некоторые компании сегодня позволяют за относительно небольшую плату брать напрокат свое программное обеспечение в области искусственного интеллекта. Если в случае API при необходимости правоохранители могут установить характер использования программы, то при аренде такое невозможно.

Наконец, еще пять-семь лет назад в Соединенных Штатах имелось 12 университетов, в которых студенты получали первоклассную подготовку в области исследований и практических разработок, связанных с искусственным интеллектом. В те времена правоохранители и полиция штатов вполне могли держать на учете каждого человека, специализировавшегося в профессии с повышенным уровнем опасности для среды, и могли отслеживать его карьеру на протяжении всей жизни. Сегодня такой возможности больше нет.

Мало того, что в Соединенных Штатах число университетов, обучающих компьютерным наукам на высоком уровне увеличилось до 40, и подобного рода учебные заведения появились по всему миру. Образовалась целая отрасль онлайн обучения. Сегодня перед людьми, обладающими необходимой начальной подготовкой, открыты бесплатные онлайн курсы по всем компонентам искусственного интеллекта от лучших университетов. В этом плане ФБР весьма тревожат некоторые статистические данные.

В 2016 г. Стэнфордский университет в рамках программы AI 100 провел сравнительный анализ этнического состава и локации проживания лиц, обучающихся на цикле курсов «Искусственный интеллект» в Стэнфордском университете в 2015-2016 гг. Удалось установить, что устойчиво растет доля иностранных учащихся. В 2015 г. таковых было 27%, а в середине 2016 г. – уже 48%. Основной прирост дали регионы, характеризующиеся высоким уровнем компьютерной преступности. Наибольший прирост обучающихся был из России. На следующих местах находятся Тайвань, Бразилия, Украина и Мексика. В силу особенностей доступа в отчет не попали обучающиеся из Китая. Однако любопытно, что в составе обучающихся из Соединенных Штатов, по данным Стэнфордского университета, MTI и Колтека, устойчиво растет доля обучающихся, ассоциирующих себя с китайской, латиноамериканской (мексиканской) этническими группами, а также выходцами с постсоветского пространства, прежде всего России, Украины и Белоруссии, получившими грин-карты или рабочие визы. Любопытно, что, если еще в 2015 г. у обучающихся наибольшие интерес вызывал уровень разработчика, то уже в 2016 г. у иностранных учащихся и представителей этнических меньшинств была заметна тяга к уровням архитектора, технического эксплуатанта и продвинутого пользователя.

Криминал не собирается изобретать велосипед. Он озабочен тем, как научиться на нем ездить и выработкой наиболее эффективных маршрутов: В этой связи хочу напомнить: во времена сухого закона в 20-е гг. прошлого века итальянские и еврейские преступные синдикаты отнюдь не строили в Детройте автомобильных заводов. Однако они были оснащены автомобилями гораздо лучше полиции и только что возникшего ФБР.

Основные направления использования искусственного интеллекта криминалом

По мнению ФБР, использование искусственного интеллекта криминалом в Америке в течение ближайших пяти лет будет иметь место в нескольких приоритетных сферах. Их объединяет наиболее благоприятное для криминала соотношение трех переменных: полученный преступный доход, совокупные приведенные издержки на подготовку, совершение и сокрытие преступления, и уровень риска. В рамках научно-практической конференции, проведенной информационными службами ФБР совместно с представителями офиса Директора национальной разведки, АНБ, Министерства внутренней безопасности и привлечением ведущих исследователей в области высокотехнологичной преступности, были выделены следующие основные направления использования искусственного интеллекта криминальным сообществом.

1. Использование искусственного интеллекта для компроментации и имплантации вредоносного софта в действующие на территории Соединенных Штатов платежные системы, в основном использующие протокол блокчейн и имеющие Р2Р архитектуру. Если еще в 2005 г. Большая четверка процессинговых компаний обеспечивала на территории США 87% небанковских транзакций, то в 2015 г. на их долю приходилось уже 67%, а в 2016 г. – 52%. По прогнозам, к 2020 г. именно платежные системы на основе блокчейна и архитектуры Р2Р будут обеспечивать до 90% транзакций. В настоящее время из общего объема примерно в 208 млрд. долларов – добычи киберпреступников на территории США в 2016 г. – не менее 12-15 млрд. приходилось на платежные мошенничества. Это - достаточно незначительная величина, поскольку общий объем небанковских транзакций, проходящих через американские платежные системы, составил более 6 трлн.долларов. Т.е. киберкриминал смог присвоить себе не более 0,2% от общего оборота небанковских систем.

Подлинная проблема состоит в том, что Большая четверка (Visa, MasterCard, American Express и Dinner Club) вложила огромные деньги в создание инфраструктуры информационной безопасности. Тем не менее, преступники кладут в свой карман не менее одной десятой доходов процессинговых компаний. Одноранговые платежные системы вытесняют процессинговые компании. Прежде всего, за счет экономики издержек для клиентов. При этом по состоянию на 2016 г. из без малого 30 платежных сервисов, построенных на блокчейне, действующих в США, лишь семь удовлетворяют требованиям компьютерной безопасности. Соответственно подсоединение к платежным сервисам, и добавление к каждой транзакции порядка 0,1-0,3% принесет миллиардные доходы преступникам при отсутствии какого-либо риска.

Программы искусственного интеллекта в данном случае крайне важны. Они позволяют использовать методы глубокого обучения нейронных сетей для взлома и перепрограммирования платежных протоколов, построенных на блокчейне. Эксперименты, проведенные в университете Санта-Фе и Дармурдском университете показали, что программы искусственного интеллекта справляются с этой задачей эффективнее, чем люди-программисты. Уязвимость заключена в блокчейне. Он, как любой код, базируется на правилах и алгоритмах. Именно на них построены игры – от шахмат до покера, где искусственный интеллект победил человека.

2. В настоящее время из 50 крупнейших финансовых институтов, в 47 – торговые операции осуществляются роботизированными платформами, базирующимися на последних достижениях искусственного интеллекта. При том, что вся мировая экономика в год производит примерно 85 трлн.долларов товаров и услуг, 50 ведущих американских финансовых институтов в течение года проводят торговых операций на сумму 2,4 квадриллиона долларов.

На долю высокотехнологичного киберкриминала, извлекающего прибыль из торговых операций крупнейших финансовых институтов, приходится 40-50 млрд.долларов ежегодно. Это – наиболее прибыльная, хотя и достаточно рискованная сфера организованной киберпреступности.

Поскольку в последние несколько лет развернулась настоящая гонка финансовых вооружений, выражающаяся в совершенствовании всеми крупнейшими финансовыми институтами своих платформ на основе искусственного интеллекта, преступникам даже для того, чтобы хотя бы сохранить долю доходов, необходимо участвовать в этой гонке. В этой связи использование преступными группами искусственного интеллекта для операций на финансовых рынках путем проникновения и компрометации торговых платформ не оставляет для криминала другой возможности, как использовать лучшие решения с открытым кодом в сочетании с AIAS. В отличие от ситуации в платежном бизнесе, где в 2017-2020 гг. ФБР ожидает резкого увеличения размеров и доли преступных доходов в обороте платежных систем, в алгоритмическом трейдинге в краткосрочной перспективе доля преступников будет снижаться. Вряд ли в ближайшие годы им удастся не только вырваться вперед, но и просто сохранить паритет в оснащенности программами с искусственным интеллектом по сравнению с ведущими финансовым институтами.

3. Офис Директора национальной разведки в 2014 г. сообщил, что в 2012-2014 гг. у американских корпораций было украдено интеллектуальной собственности на 300 млрд.долларов. По мнению офиса, не менее 75% этой суммы пришлось на прокси- хакерские группировки Народно — освободительной армии Китая ( НОАК ), и 25% - на коммерческих хакеров.

Есть основания полагать, что по мере развертывания технологической гонки интерес киберпреступников как внутри, так и вне США к интеллектуальной собственности будет только нарастать. Известно также, что для вскрытия сегодняшних мощных систем корпоративно-информационной безопасности все шире используются многофункциональные программы, в основе которых лежат самосовершенствующиеся алгоритмические модули. Подобные модули – это ключевой элемент искусственного интеллекта.

ФБР признает, что Америка сегодня не готова к отпору хакерским группировкам, нацелившимся на интеллектуальную собственность, принадлежащую корпорациям, федеральному правительству и университетам. Не говоря уже о полиции штатов, в ФБР отсутствует подразделение, ориентированное на профилактику и расследований преступлений в области кражи интеллектуальной собственности. Подобного подразделения нет и у Министерства внутренней безопасности. Что же касается АНБ, то его в соответствии с утвержденным кругом полномочий, больше всего заботит не интеллектуальная собственность, а защита военных и федеральных критических инфраструктур.

Мало надежды и на внутренние службы информационной безопасности. Ежегодно проходят встречи CIS. В них участвуют руководители служб информационной безопасности крупнейших, либо наиболее быстро развивающихся компаний Америки, а также производители программных продуктов в сфере информационной безопасности. На встрече в 2016 г. в Нью-Йорке были приведены убийственные факты, характеризующие состояние информационной безопасности в лучших компаниях Америки. Несмотря на все усилия, средний срок пребывания хакерского софта в корпоративных сетях в тех случаях, когда он в итоге бывает все-таки обнаружен, увеличился с 2014 по 2016 гг. с примерно 150 до 230 дней. При этом, по оценке участвующих, удается обнаружить примерно 30-40% от общего числа активных проникновений в корпоративные сети. И это – в крупнейших компаниях.

По данным Интерпола, мировой рынок краденного софта подбирается в настоящее время к 500 миллиардов долларов ежегодно. Понятно, что гораздо выгоднее купить украденную документацию, чертежи, программы, чем тратить огромные деньги на исследования и разработки. Совместное исследование Академии ФБР и фармацевтического гиганта Sanofi показало на примере Индии, что один доллар украденной интеллектуальной собственности в фармацевтике экономит производителям дженериков 17-20 долларов расходов на исследования и разработки.

Очевидно, что столь доходная отрасль является одним из ключевых кандидатов на использование искусственного интеллекта. ФБР полагает, что уже в настоящее время внутри корпоративных сетей лидеров американского хайтека и биотехнологий действуют многоцелевые и многофункциональные хакерские программные модули, построенные на основе самосовершенствующихся программ.

4. Первые три направления использования искусственного интеллекта преступниками достаточно очевидны. Четвертое направление многократно описано в фантастических романах и рассказах, а также легло в основу множества блокбастеров, начиная со знаменитого Терминатора.

В 2016 г. произошло первое целенаправленное убийство с использованием робота. В палате интенсивной терапии госпиталя ордена иезуитов в Сан-Мигеле больной умер от подачи в капельницу смертоносного состава вместо предписанного лекарства. Полицейские не смогли бы обнаружить данное преступление, если бы не случайность. Программист, которого банда подрядила, чтобы взломать программу, управляющую автоматической раздачей лекарств, поделился информацией в одном из закрытых чатов. В нем присутствовал осведомитель городской полиции. Благодаря нему программист был задержан, а позднее вырисовалась вся картина.

В течение 2015-2016 гг. агенты под прикрытием и осведомители ФБР и полиции неоднократно сообщали, что преступные синдикаты по-прагматичному серьезно обсуждали различные варианты убийств, используя насыщенные электроникой автомобили, умные дома, медицинские комплексы и т.п. Поскольку у преступников обычно мысли не расходятся со словом, а слово – с делом, вполне можно ожидать появления в Америке принципиально нового явления.

ФБР всерьез готовится к появлению подпольного синдиката, специализирующегося на заказных высокотехнологичных убийствах, замаскированных под технические инциденты различного рода. Принимая во внимание объем рынка заказных убийств в Соединенных Штатах, составляющий около 2 млрд.долларов в год, ожидается появление такого сетевого синдиката, а скорее всего не одного, а нескольких, во временном интервале одного-двух лет.

5. Это использование искусственного интеллекта для разведывательной деятельности организованной преступностью против полиции и ФБР.

Вот уже в течение года ФБР внимательно отслеживает попытки на черном рынке купить те или иные базы изображений с видеокамер, установленных в кафе, торговых центрах, рядом с полицейскими участками, зданиями ФБР и т.п. Это наводит нас на мысль, что преступники начали создание собственной базы данных с использованием примерно тех же решений искусственного интеллекта, что и правоохранительные органы. С учетом того, что объем их базы будет существенно меньше, ее вполне можно реализовать на платформах искусственного интеллекта с открытым кодом, соединив их с коммерчески доступными сервисами анализа связей, видео, текстов и т.п.

Также ФБР полагает, что преступники будут пытаться создать две базы путем анализа потокового видео с мест, приближенных к зданиям правоохранительных органов. Первая – это база агентов под прикрытием и осведомителей. В делах, относящихся к компетенции ФБР, более чем в 70% случаев успех был связан с работой этих отважных людей.

Кроме того, ФБР ожидает попыток создания криминалом баз данных на сотрудников информационных центров полиции штатов и ФБР. То есть людей, допущенных в святая святых. С учетом того, что у каждого, даже самого преданного и отважного правоохранителя есть уязвимые места, создание подобных баз могло бы иметь гибельные последствия. Это понимаем мы, но это понимают и преступники. Надо быть готовым к этому вызову.

Основные направления применения искусственного интеллекта в структуре ФБР и полиции Штатов в 2017-2020 гг.

Двусторонние и многосторонние встречи, открытые конференции и совещания за закрытыми дверями позволили определить основные направления использования искусственного интеллекта и его элементов в работе ФБР и полиции штатов. Эти направления нашли отражение в концепции N4G. В число основных направлений включаются:

1.Использование в аналитико-ситуационных центрах в офисах ФБР на местах и аналогичных офисах полиции штатов программно-аппаратную среды с единой интегральной обработкой файлов различной размерности и формой представления, включая текстовые, табличные, аудио, видео, сигнальные от датчиков, банковские транзакции, показания локации и т.п.

До конца 2017 г. минимум в пяти полицейских управлениях на уровне штатов и в двух отделах ФБР будут запущены подобные пилотные ситуационные центры.

2.В настоящее время ФБР и полиция подвергается частично оправданной критике за хранение избыточной информации об американцах. Например, в 2016 г., в Конгрессе США рассматривался доклад Центра по конфиденциальности и технологиям университета Джорджтауна. В ходе дискуссий по докладу выяснилось, что в настоящее время в базе данных ФБР и полиции содержатся биометрические данные на 130 млн. американцев, т.е. более половины взрослого населения страны. В ходе обмена мнениями стороны согласились, что порядка 35 млн. единиц хранения являются избыточными, поскольку эти люди никогда не совершали противоправных поступков, не имели связей и отношений с террористами и преступниками, а также не совершали предосудительных поступков в общественном плане. На этом совещании представитель ФБР был вынужден признать, что в базе не оказалось примерно полутора миллиона единиц хранения биометрических данных американцев, впервые совершивших преступления в период 2010-2015 гг. (Полные профили, включающие до 50 параметров содержатся на 12 млн.американцев. то же время на 130 млн.американцев в базе ФБР содержатся фотографии, голосовые данные и т.п. Они не считаются полным профилем и не составляют индивидуальный идентификационный файл гражданина).

Данная ситуация сложилась не из-за злого умысла или стремления ФБР играть роль Большого брата, а из-за способа ввода биометрических данных и особенностей их хранения. На сегодняшний день Информационный центр ФБР и локальные информационные центры полиции штатов вводят биометрические данные вручную в соответствии с решениями, применяемыми людьми. Кроме того, хотя ФБР и использует наиболее современные на сегодняшний день СУБД, они предусматривают отдельное хранения и обработку биометрических данных.

Для преодоления этих недостатков с 2015 г. Центр ФБР совместно с MTI и Google ведет работу по созданию рекуррентной базы данных. По прикидкам в течение 2017 г. база будет запущена в опытную эксплуатацию. Ее принципиальное отличие от ныне существующих баз данных состоит в трех обстоятельствах. Не человек, а машина будет принимать решение о появлении того или иного профиля в базе данных. Грубо говоря, предусматривается система, в корне отличающаяся от ныне принятого порядка. Сейчас соответствующие руководители полиции, агенты ФБР принимают решения о заведении файлов на того или иного человека. Как показывает практика, эти решения часто бывают ошибочны и субъективны. В новой системе предполагается обеспечивать ее нефильтрованными потоками информации. Фильтровать, а соответственно определять необходимость заведения профилей, будет сама система. В систему встраивается модуль глубокообучаемых нейронных сетей. Данный модуль будет отвечать за своевременное исключение профилей и параметров лиц, которые по критериям базы попали в нее, но в течение определенного времени не вызвали интереса со стороны ФБР или полиции штатов. Наконец, данная система в отличие от ныне применяемых, будет способна взаимодействовать с конечными пользователями на естественном языке и с использованием визуальных средств.

3.Как уже отмечалось, одним из наиболее угрожаемых с точки зрения динамики организованной преступности секторов экономической жизни страны, являются небанковские платежные системы. По согласованию с наиболее динамичными платежными системами Stripe и Wise, ФБР организовало частно-государственное партнерство по созданию и эксплуатации платформы по обнаружению мошенничеств и взломов платежных систем. Данная система будет открыта для всех лицензированных платежных систем. Предусматривается, что они будут выделять на содержание системы ежегодный взнос в зависимости от объема транзакций и уровня сертификата информационной защиты, присвоенного платежной системе. Производителем системы в результате тендера выбрана компания Palantir. В 2017 г. она должна запустить платформу POLPAY.

4. В 2017 г., используя платформу контекстного интеллекта Nigel, предусматривается создать безбумажный офис агента ФБР или полицейского участка. Поскольку система Nigel в отличие от других способна не только к семантическому анализу (распознаванию объектов по различным онтологиям. Онтологии могут быть различны – свойства, отношения, функции, человек, юридическое лицо, предмет и т.п.), но и к контекстному распознаванию ситуации (ситуации могут быть одинаковы по онтологиям, но различными по смыслу. Например, в двух ситуациях участвуют одни и те же персонажи – женщина, мужчина и ребенок. Контекст ситуации может быть различен. В одном случае это может быть счастливая семья. В другом – бывшие супруги, делящие ребенка. Сейчас ни одна система кроме Nigel не способна распознавать ситуацию), она будет давать экспертные советы правоохранителям, привязанные к уникальной конкретной обстановке.

5.Использование искусственного интеллекта для экономии бюджета ФБР и полиции штатов. В настоящее время почти четверть работников, проходящих как занятые в полиции штатов, на которых приходится чуть больше 15% фонда заработной платы, заняты различного рода рутинными операциями, имеющими общепрофессиональный характер. Речь идет о многочисленных секретарях, юрисконсультах, фотографах и т.п. ФБР в рамках программы сокращения бюджета федеральных органов власти за счет роботизации, в течение 2017-2020 гг. будет последовательно заменять юрисконсультов и секретарей роботизированными устройствами. В настоящее время для ФБР на 2020 г. установлен норматив сокращения не менее 10% вспомогательного персонала, не связанного с выполнением оперативно-розыскных, следовательских и других полицейских функций, а также работой в лабораториях.

6.Начиная с 2017 г. ФБР совместно с компанией ForAllSecure и университетом штата Пенсильвания преступило к разработке системы искусственного интеллекта Mayhem — первой в мире системы искусственного интеллекта, основными функциями которой являются распознавание индивидуального почерка хакеров и хакерских группировок, а также обнаружение атак и активного тестирования, и преследование хакеров в их ходе, вплоть до установления их локации.

ФБР и исследователям Пенсильванского университета удалось установить, что методы комбинаторики позволяют системам искусственного интеллекта распознавать в доли секунды некоторые особенности вредоносного софта, а также архитектуры атак, которые укрываются из-за недостатка времени от высококвалифицированного персонала служб информационной безопасности.

Есть основания полагать, что данная система является подлинным прорывом и может обеспечить долгожданный перелом в состязании информационных меча и щита.

Таковы основные направления стратегии ФБР по обеспечению кибербезопасности в Америке времен Трампа.

США > СМИ, ИТ. Армия, полиция > zavtra.ru, 6 февраля 2017 > № 2062689 Владимир Овчинский

Международная группа ученых в составе российских и американских специалистов представила первый в мире одномерный полупроводниковый материал на основе соединения Ta2Pd3Se8 (тантал-палладий-селен) и Ta2Pt3Se8 (тантал-платина-селен). Он был получен с помощью метода микромеханического расщепления из кристалла Ta-Pd(Pt)-Se, впервые синтезированного более 30 лет назад.

Теоретическую часть исследования провели специалисты из НИТУ "МИСиС" под руководством доктора физико-математических наук Павла Сорокина. Экспериментальная часть работы проделана американскими коллегами в Тулейнском университете (штат Луизиана, США) под руководством профессора Джана Вея (Jiang Wei).

О том, какое влияние окажет использование "умного материала" на жизнь людей, в интервью корреспонденту РИА "Новости" рассказал руководитель инфраструктуры "Теоретическое материаловедение наноструктур" лаборатории "Неорганические наноматериалы" НИТУ "МИСиС", доктор физико-математических наук Павел Сорокин.

– Павел Борисович, осуществленное под Вашим руководством исследование (в его теоретической части) связывают с очередным технологическим рывком. В чем его суть? Чем полупроводники будущего будут отличаться от тех, что действуют сегодня?

– Действительно, нам, двум научным командам, работающим по разные стороны океана, удалось совместно сделать шаг навстречу более компактной, быстрой электронике. Использование нового материала потенциально позволит уменьшить электронные схемы до наноразмеров, и при этом увеличить скорость работы приборов, которые из них состоят.

Снизится потребляемая мощность установок, изменится их конструкция, дизайн. Но прежде всего шире станет спектр их функций.

Дело в том, что скорость действия и другие параметры устройства находятся в прямой зависимости от качества материала, по которому идет ток. Компактность нанопроводов, которые нам удалось "отщепить" от нового соединения, позволяет надеяться, что их можно будет использовать в новых электронных наноустройствах, чьё создание связывают с будущим всей технологии.

В случае перехода на наноуровень вся инфраструктура, ежедневно окружающая человека на улице, в супермаркете, поликлинике, может довольно сильно "поумнеть" и "похудеть". Увеличится скорость и эффективность работы световых реле, фотодиодов, датчиков в автоматах, других цифровых устройств.

– Какие направления электроники претерпят качественные изменения в связи с появлением нового наноразмерного "стройматериала"?

– Основная область его применения – опто- и микроэлектроника. Уменьшение размеров материалов часто позволяет добиться экстраординарных электронных, оптических, механических, химических и биологических свойств за счет размерных и поверхностных эффектов.

Практическая значимость работы велика, ведь одномерная наноструктура, полученная в нашей работе, имеет малый диаметр, и при этом объект такого размера получен контролируемым путем. Использованный подход принципиально отличается от применяемого ранее разрезания графена или дихалькогенидов переходных металлов на отдельные ленты. В этом значительное преимущество открытых нами материалов.

Кристалл состоит из связанных наноструктур, нанолент, при этом все наноленты имеют строго определенную ширину. Нет никакого разброса в параметрах. И, таким образом, при отработке технологии расщепления кристалла мы всегда будем получать ленты одной и той же ширины. Полная воспроизводимость результата становится достижимой.

– Невозможно пройти мимо вопроса – что толкает ученого к совершению открытия? Осеняет ли оно его свыше или приходит в результате долгих размышлений и исследований путем проб и ошибок?

– Все началось в 2010 году в США, я был постдоком, вел научное исследование в постдокторантуре Университета Райса (штат Техас) в группе выдающегося специалиста, профессора Бориса Якобсона, давно переехавшего из России в США. Он всегда учил нас смотреть на вещи под другим углом, находить новое в том, что кажется хорошо изученным.

Считаю, что под его руководством я прошёл отличную школу, которая дополнила знания, полученные мною в России от блестящего учёного Леонида Чернозатонского. В Университете Райса познакомился с молодым, но уже безумно талантливым и активным постдоком Джаном Вэем. Три года спустя в Москве получил от него письмо с идеей о сотрудничестве. Началось оно с совместной статьи в журнале Nature Physics.

Вскоре от имени группы ученых своего университета Джан предложил нам исследовать свойства одного "подозрительного" кристалла. Мы провели математическое моделирование его структуры и выяснили, что он может оказаться чрезвычайно перспективным для получения квазиодномерных полупроводников.

Это сложное соединение "тантал-паладий (платина)-селен" (Ta-Pd(Pt)-Se). Оно известно с 1980-х годов, но подробно не исследовалось. Кристалл состоит из слабо связанных лент, имеющих сходную структуру с лентами дихалькогенидов переходных металлов.

Двухмерное соединение дихалькогенида переходных металлов давно и заслуженно вызывает особый интерес ученых. Причина в том, что дихалькогениды переходных металлов (например, дисульфид молибдена или дисульфид вольфрама) демонстрируют полупроводниковые свойства, что позволяет их рассматривать как материалы, способные стать основой полупроводниковой электроники в посткремниевой эре.

Структурно это соединение представляет собой "бутерброд" из трех атомных слоев: халькоген (например, селен или сера), затем слой атомов переходных металлов (например, вольфрама или молибдена) и вновь халькоген.

Итак, у нас есть дихалькогенид переходных металлов, двухмерный слой, который демонстрирует полупроводниковые свойства. Но нам этого мало, мы стремимся сделать его одномерным. Цель – уменьшить не только толщину, но и ширину, создав на его основе минимальный полупроводниковый элемент.

Вот тут начались проблемы. Качественно разрезать слой на тонкие нанопровода, то есть сделать одномерную структуру из трехатомного вещества, не получилось. "Бутерброд" "крошился", параметры нарезаемых "ленточек" нас не устраивали.

– Примерно с 2004 года интерес научного сообщества сконцентрирован на графене как основном кандидате на полупроводник XXI века. Как Вам пришла идея обратить внимание на другие материалы?

– Мы просто поняли, что по своей формуле "упрямое" вещество очень похоже на ту самую структуру дихалькогенидов переходных металлов. Это и есть та нанолента, которую мы ищем. Теперь нужно исходный кристалл разбить на составляющие.

Собственно, мой коллега Джан Вэй это и сделал. Если говорить совсем просто, приклеил клейкую ленту на кристалл, оторвал и в результате получил наноструктуру. Этот метод был в своё время использован для получения графена. Несмотря на свою простоту, он крайне эффективен и позволяет получать наноструктуры высокого качества.

Таким образом Джан изготовил первые провода, которые имели толщину порядка нанометра. И фактически дошел до уровня той самой одной ленты. После чего наши заокеанские коллеги сделали из полученного материала первый транзистор. В то время как в Москве изучили электронные и структурные свойства отдельных лент и нанопроводов (нескольких лент, соединённых между собой).

Наша работа еще далеко не закончена. Пока в эксперименте получено несколько нанолент, соединенных между собой. Как бы то ни было, надеемся, что этим исследованием мы проложим путь к открытию новых наноструктур, ведь "тантал-паладий-селен" лишь один из большого семейства таких перспективных материалов.

США. ЦФО > Образование, наука. Химпром > ria.ru, 30 января 2017 > № 2080195 Павел Сорокин

Канарейка в угольной шахте

Почему Соединенные Штаты переживают эпидемию неизбирательных массовых убийств

Питер Турчин – профессор департамента экологии и эволюционной биологии Университета Коннектикута

Резюме Рост числа немотивированных массовых убийств в Америке в последние несколько десятилетий – индикатор того, что нечто вокруг нас меняется к худшему. Эти трагедии предупреждают нас о более серьезной опасности в будущем, но не являются причиной этой приближающейся опасности.

В былые времена шахтеры брали с собой в угольный забой клетку с канарейкой. Если птичка вдруг падала замертво, это означало, что в шахту просачивается смертельный угарный газ... Рост числа массовых убийств в Америке в последние несколько десятилетий – это все равно как если бы канарейки стали гибнуть вокруг нас, предупреждая о приближении страшных бед.

Массовая эпидемия терроризма

7 июля 2016 г. ветеран афганской войны Майка Джонсон провел нечто вроде военной операции против полиции Далласа, штат Техас. Пока его не взорвал робот-полицейский, он успел убить пять офицеров полиции, ранить девять полицейских и двух гражданских лиц.

Джонсон начал стрельбу во время демонстрации движения «Жизнь чернокожих имеет значение» (Black Lives Matter), выступающей против убийств безоружных афроамериканцев полицейскими. Собственно, тот же лозунг в ходе своей акции озвучил и Джонсон. Его цель заключалась в том, чтобы «убивать белых, особенно белых офицеров».

Хотя в средствах массовой информации этот приступ неистовства не обозначался словом «терроризм», это был именно террор. Согласно общему определению, «в широком смысле терроризм – это применение умышленно неизбирательного насилия (террора) ради достижения политических, религиозных или идеологических целей». У терроризма может быть много целей: создание атмосферы страха, оказание воздействия на политику, кара или месть, а иногда даже уничтожение конкретной группы лиц. Однако цели террористов не всегда известны и нередко бывают неопределенны. Главная особенность террористического насилия состоит в том, что оно умышленно неизбирательно, хаотично – мишенью становится не конкретная личность или конкретные люди, но любой, кто принадлежит к данной группе (или даже всему обществу).

Впрочем, «неизбирательное» не означает «случайное». Террористы, открывающие беспорядочную стрельбу, имеют конкретную мишень, хотя их агрессия не направлена против определенной личности. Как пишет гарвардский социолог Кэтрин Ньюман в книге Rampage: The Social Roots of School Shootings, стрельба в школе, как это было в случае с побоищем в «Колумбайн», обычно имеет целью уничтожение всей школы как заведения. Аналогичным образом террор на рабочем месте – это нападение на всю компанию или корпоративную культуру в целом, а не на отдельных сотрудников или начальников.

«Неразборчивость», «бессмысленность» или «хаотичность» такого насилия проистекают из принципа социальной подмены, как называют его социологи. Например, воины на поле боя нацелены на то, чтобы убивать всех, кто облачен в форму противника. Вражеские солдаты в данном случае – это социальная подмена. Аналогичным образом Джонсон убил полицейских, которые никогда не делали ему лично ничего плохого. Кроме того, насколько нам известно, никто из его жертв никогда не стрелял в безоружного чернокожего американца. Джонсон напал не на конкретных людей, а на учреждение, к которому они принадлежали. Единственное отличие между обезумевшим стрелком-экстремистом, таким как Майка Джонсон, и террористом-подрывником, таким как Тимоти Маквей – оружие, которым они пользовались. Оба были террористами, поскольку их целью были не отдельные люди, а группы, социальные или политические институты или все общество.

Неизбирательное массовое убийство (НМУ) посредством стрелкового оружия давно уже стало неотъемлемой чертой Америки. Более века тому назад, в 1900 г., Роберт Чарльз, руководствовавшийся примерно теми же мотивами, что и Майка Джонсон, открыл беспорядочную стрельбу в Новом Орлеане. До того, как его застрелили, он успел убить шестерых белых офицеров и трех других белых людей. Однако частота НМУ со временем менялась. Если до 1965 г. подобные случаи были крайне редки, то в последние пять десятилетий мы увидели их взрывной рост. В Базе данных насилия по политическим мотивам в США собрана информация о случаях беспорядочной стрельбы на рабочем месте, в школах, нападениях на религиозные или этнические группы, на правительство и на его представителей. С 1965 по 2015 гг. число таких инцидентов не просто росло, а росло стремительно, как это видно на графике:

Рис. 1. Частота случаев НМУ, 1900–2015 гг. НМУ в год

Источник: Данные USPV

Даже с учетом таких факторов, как рост численности населения и возросшее внимание СМИ к подобным происшествиям, по самым консервативным оценкам, число случаев НМУ в течение последних 50 лет выросло не менее чем в 10 раз.

Причины эпидемии НМУ

Соединенные Штаты находятся в центре массовой эпидемии терроризма, масштабы и причины которой плохо изучены и поняты. Автор данной статьи полагает, что эпидемия НМУ – внешнее отражение ряда негативных, долговременных тенденций в американском обществе. Если мы хотим понять причины, нам нужно прежде всего осознать, как Америка изменилась с 1965 года. Поскольку человеческие общества – это динамичные системы, нам нужно также проследить, как перемены в разных частях целого влияли на другие компоненты системы.

Моя цель – объяснить эти глубокие структурные сдвиги в американском государственном устройстве. Вопрос не в том, почему Майка Джонсон решил начать войну с департаментом полиции Далласа, или почему Тимоти Маквей применил оружие против правительства. Главный вопрос: почему число подобных терактов резко возросло в течение последних пяти десятилетий.

Ответ дает клиодинамика – новая междисциплинарная наука, позволяющая по-новому взглянуть на историю. Клиодинамические исследования показывают, что все общества, организованные как государства, переживают периодические волны нарастающего политического насилия, достигающие кульминации в крахе государственной власти, революции или гражданской войне. Исследования исторических обществ американским социологом Джеком Голдстоуном, российскими историками Андреем Коротаевым и Сергеем Нефедовым и мной за последние три десятилетия позволили выявить структурные причины подобных волн нестабильности. Наша теория (известная как структурно-демографическая теория или СДТ) вылилась в разработку математических моделей и была проверена на обширном историческом материале. Десять лет назад я начал применять инструментарий этой теории к обществу, в котором живу: Соединенным Штатам.

В процессе исследования выявлено, что каждый из более чем 40 вроде бы разрозненных (но, согласно СДТ, связанных друг с другом) социальных индикаторов резко изменился примерно в 1970-е годы. Исторически эта динамика всегда была главным показателем надвигающегося политического хаоса. Сконструированная мной динамическая модель, резюмирующая эмпирически наблюдаемые взаимодействия между структурными демографическими факторами, указывает на то, что социальная нестабильность и политическое насилие достигнут пика в 2020-е годы.

В построенной модели сложное человеческое общество представлено в виде динамической системы с тремя подразделами: общее население (неэлиты), элиты и государство. Я употребляю термин «элиты» в нейтральном социологическом значении «власти предержащие». Это лишь небольшая часть общества (обычно 1–2%), сконцентрировавшая в своих руках основную власть в обществе, которая проявляется как минимум в четырех формах: военная (принудительная), экономическая, административная и идеологическая. В США традиционно преобладают экономические элиты. Таким образом, в первом приближении американские элиты можно рассматривать как обладателей богатства. Однако не существует четкой границы, отделяющей элиты от неэлит (в нашем историческом анализе мы часто подразделяем все элиты на подкатегории, такие как магнаты, элиты среднего уровня и элиты нижнего уровня).

Логику теории и того, как можно ею пользоваться, я объясняю в своей недавно изданной книге Ages of Discord: A Structural-Demographic Analysis of American History. В этой работе говорится о двух волнах социально-политической нестабильности в американской истории. Первая накрыла страну в XIX веке (на ее пике произошла Гражданская война), а вторая нарастает с 1970-х гг. (и, наверно, достигнет пика в начале 2020-х годов).

Фундаментальной силой в структурно-демографической модели является баланс между предложением рабочей силы и спросом на нее. В течение последних пятидесяти лет предложение рабочей силы в США росло гораздо быстрее спроса. Это объясняется несколькими факторами, сработавшими одновременно: рост населения (особенно в период бэби-бума), приток иммигрантов (с 1965 по 2015 гг. процент иностранцев среди рабочих Америки вырос с 5% до 16%) и массовый выход женщин на рынок труда. С точки зрения спроса самыми важными были два фактора: перемещение американских рабочих мест за рубеж, что находит отражение в торговом балансе (последним годом положительного торгового баланса был 1975-й) и, в последнее время, потеря рабочих мест в силу технологического прогресса (автоматизация и роботизация).

Несмотря на замысловатое взаимодействие факторов, влияющих на баланс спроса и предложения рабочей силы, они оказывали сильное воздействие на заработную плату. На графике исследуется один из показателей самочувствия синих и белых воротничков в экономике: относительная заработная плата, определяемая как типичная (медианная) оплата труда, поделенная на ВВП на душу населения.

Рис. 2. Относительная заработная плата в США, 1780–2010 гг.

Источник: Рис. 3.4 в книге Ages of Discord

Если с 1910 по 1960 гг. относительная заработная плата, по сути дела, плавно росла (если не считать колебаний, вызванных бизнес-циклами), то в течение последних пяти десятилетий мы видим понижательную тенденцию. Самое резкое снижение имело место после 1980 года. Другими словами, рабочим достается все меньшая доля плодов экономического роста. Еще один способ взглянуть на этот сдвиг – сравнить тренд реальной заработной платы американских рабочих (с поправкой на инфляцию) с производительностью труда. В 1970-е гг. две кривые разошлись: производительность труда продолжала расти, а рост зарплат остановился.

Рис. 3. Реальная заработная плата и производительность труда

американских рабочих (Бюро трудовой статистики)

Источник: BLS

Аналогичная закономерность прослеживается и при анализе неэкономических показателей благополучия – например, связанных с состоянием здоровья населения. Примечательно, что средний рост американцев, быстро увеличивавшийся в течение большей части XX века, прекратил увеличиваться после 1975 года. Еще больше поражает недавнее снижение ожидаемой продолжительности жизни среди некоторых сегментов населения – в частности, среди белых американцев среднего возраста.

Такие явления, как расхождение производительности труда с уровнем зарплат, увеличивающееся неравенство доходов, а также не растущее или даже снижающееся благосостояние большинства американцев, отмечаются и обсуждаются социологами и политологами (хотя большинство из них склонны сосредотачиваться на одном срезе проблемы и не оценивают взаимосвязь этих явлений). Большинство экспертов, однако, упускают из виду ключевую роль «перепроизводства элиты» и конкуренцию внутри элиты, вызывающую волны политического насилия – как в исторических обществах, так и в нашем, современном.

Перепроизводство элиты – еще одно следствие закона предложения и спроса. Элиты (как в аграрном, так и в капиталистическом обществе) – это потребители рабочей силы. Низкая оплата труда приводит не только к снижению уровня жизни большого сегмента населения (сотрудников, особенно рабочих с низкой квалификацией), но также к благоприятной экономической конъюнктуре для элит (конкретнее, для экономических элит – работодателей).

Пока дела идут неплохо (для элит). Но у этой динамики есть несколько негативных последствий, которые будут постепенно нарастать на протяжении жизни одного поколения. Во-первых, элиты привыкают к более высоким уровням потребления. Помимо этого, конкуренция за социальный статус и положение подстегивает «показное потребление» (покупку вещей, сигнализирующих о высоком социальном статусе). Таким образом, минимальный уровень ресурсов, необходимых для поддержания элитного статуса, все время растет. Во-вторых, численность элит увеличивается по отношению к остальному населению. Благоприятная экономическая конъюнктура для работодателей позволяет немалому числу умных, трудолюбивых или просто удачливых людей накопить капитал, а затем попытаться перевести его в социальный статус. В итоге движение вверх и пополнение рядов элиты значительно превосходит движение вниз. Третье следствие заключается в том, что родственные процессы снижения уровня жизни простых людей и повышения уровня потребления элит усиливают экономическое неравенство и вызывают недовольство у бедных (и все более обездоленных и бесправных) граждан.

Вследствие растущего аппетита и численности элит увеличивается потребляемая ими доля общего экономического пирога. В какой-то момент появляется слишком много людей, стремящихся влиться в ряды элиты и занять немногочисленные высшие посты в политике и экономике. Перепроизводство элиты – это термин СДТ, означающий дисбаланс между предложением элитных постов и спросом на них.

Перепроизводство элит приводит к усиливающейся внутренней конкуренции. Она будет особенно острой за посты в правительстве, число которых остается по сути неизменным, особенно на высшем уровне. Демократическая система правления дает возможность осуществлять ненасильственную смену элит; однако в конечном итоге она зависит от готовности и желания устоявшихся элит уступить конкурентам места во власти. При этом по мере экспонентного роста числа новых честолюбивых претендентов растет и количество недовольных представителей новой элиты, которым отказано в месте под солнцем. Вследствие обостряющейся конкуренции внутри элиты возрастает и вероятность внутреннего насильственного конфликта.

Следовательно, теория позволяет сделать следующее обобщение: избыточное предложение рабочей силы должно вести как к падению уровня жизни рабочих, так и к перепроизводству элиты (с задержкой во времени). В свою очередь, эти факторы подрывают стабильность и силу государства и в конце концов вызывают волну длительной и интенсивной социально-политической нестабильности. Хотя быстрый рост населения – один из самых важных предвестников волн нестабильности (и главный фактор нестабильности в аграрных обществах, не переживших модернизацию), важно подчеркнуть, что структурно-демографическая теория – это не просто мальтузианская модель. Рост населения вызывает политическое насилие опосредованно, через социальные структуры – прежде всего через отношения между элитами и остальным населением, внутри элит и между элитами и государством. Теория последовательно, динамично и гармонично объединяет в себе идеи Мальтуса, Маркса и Вебера.

Поворотный момент 1970-х

Корни нынешней непростой ситуации в Америке уходят в 1970-е гг., когда заработная плата перестала поспевать за ростом производительности труда. Это привело к увеличению пропасти между состоянием 1% привилегированного сословия и остальных 99% населения. Рост неравенства в последние четыре десятилетия приводил не только к росту крупных состояний, но и к увеличению числа держателей богатства. 1% превращается в 2% или даже больше. В США сегодня намного больше миллионеров, мультимиллионеров и миллиардеров, чем 30 лет тому назад. Согласно исследованию экономиста Эдварда Вольфа, в 1983–2010 гг. число американских домохозяйств с состоянием не менее 10 млн долларов (по курсу 1995 г.) выросло с 66 до 350 тысяч. В пропорциональном отношении процент домохозяйств, состояние которых оценивалось восьмизначными цифрами, увеличился с 0,08 до 0,3%.

Обычно богатые американцы более активно участвуют в политической жизни, чем остальное население. Они поддерживают кандидатов, разделяющих их взгляды и ценности (например, братья Коч). Некоторые из них даже баллотируются на разные должности (Майкл Блумберг, Митт Ромни и Дональд Трамп). Вместе с тем число политических должностей и портфелей остается неизменным. В стране по-прежнему 100 сенаторов, 435 конгрессменов и лишь один президент – то есть то же число, что и в 1970 году. Вот что в действительности означает «перепроизводство элит».

Ярким показателем является перепроизводство дипломированных юристов. По данным Американской ассоциации юристов, с середины 1970-х гг. до 2011 г. число представителей этой профессии утроилось – с 400 тыс. до 1,2 миллиона. Между тем население страны за этот же период выросло только на 45%. По недавним оценкам Economic Modeling Specialists Intl., квалификационный экзамен на присвоение статуса адвоката проходит в два раза больше выпускников юридических факультетов, чем фактическое число вакансий на рынке труда. Иными словами, каждый год выпускаются 25 тыс. невостребованных юристов, значительная часть которых сидит в долгах. Многие из них поступали на юридический в надежде заняться политикой и присоединиться к политической элите.

Перепроизводство элиты в целом приводит к обострению конкуренции внутри нее, что постепенно подрывает дух сотрудничества; за этим следует идеологическая поляризация и раздробление политического класса. Это происходит потому, что чем больше людей соперничает за попадание в высшее сословие, тем больше проигравших. Множество карьеристов и кандидатов на присоединение к элите, часто высокообразованных, богатых и способных, не получают доступа к соответствующим должностям. Отчаявшиеся выпускники юридических факультетов, а также богатые неудачники с политическими амбициями становятся угрозой для политической стабильности общества.

Рамки данной статьи не позволяют подробно обсудить третий фактор, влияющий на стабильность крупных обществ в рамках структурно-демографической теории (помимо обнищания народа и перепроизводства элиты): ухудшающееся финансовое здоровье государства. В настоящее время этот фактор еще не актуален для понимания главного вопроса: почему мы оказались свидетелями эпидемии НМУ? Однако различные структурно-демографические обстоятельства со временем становятся все более серьезными причинами растущей нестабильности. Сначала начинается обнищание народа; затем, с некоторым запозданием, происходит перепроизводство элиты, и, наконец, сочетание этих двух факторов подрывает финансовое здоровье государства (см. книгу Джека Голдстоуна Revolution and Rebellion in the Early Modern World). В настоящее время положение Соединенных Штатов как мирового гегемона и их способность печатать столько долларов, сколько они сочтут нужным (коль скоро остальной мир их принимает), позволяют этой стране откладывать последствия огромного дефицита государственного бюджета на многие годы и даже десятилетия.

Если обобщить экономическую, социальную и политическую динамику в США с позиций структурно-демографической теории, мы увидим, что в течение нескольких последних десятилетий росло социальное давление, приводящее к нестабильности. Эпидемия НМУ – внешний индикатор этих глубоких структурных сдвигов.

Почему основная форма нынешнего насилия – массовые убийства из стрелкового оружия

Социально-политическая нестабильность может принимать разные формы. Проведя анализ политического насилия в Соединенных Штатах с 1780 по 2010 гг., я выделил три основные формы, традиционно используемые американцами: бунты (одни группы против других), линчевания (группы против отдельных лиц) и терроризм (отдельные лица против групп). На протяжении большей части американской истории все три формы политического насилия имели склонность одновременно усиливаться и ослабевать. Но в современной Америке политическое насилие чаще всего выражается в виде терроризма, а конкретно – в виде беспорядочной стрельбы. Почему?

Чтобы понять это, нужно вспомнить, что американское государство – самое сильное и дееспособное государство на планете. Его военное превосходство над другими мировыми державами очевидно, но оно не менее сильно внутри страны. Местная полиция лояльна существующему правопорядку, прекрасно вооружена и хорошо финансируется. Для обуздания внутренней нестабильности, например бунтов, полиция оснащена большей частью вооружений и тактики, разработанных армией в процессе внешних войн. ФБР также очень дееспособная организация. Она настолько эффективна, что вряд ли будет преувеличением предположить: как только в криминальном заговоре по подрыву правопорядка будет участвовать трое или более человек, одним из них непременно будет информатор ФБР.

Вследствие этого политическое насилие, инициируемое группами, эффективно подавляется. Линчевания стали крайне редким явлением. Лишь спонтанные, незапланированные действия, такие как бунт Родни Кинга в 1992 г. в Лос-Анджелесе, имеют минимальные шансы на то, чтобы превратиться в серьезный акт политического насилия. Однако власти скорректировали тактику, и сегодня вероятность бунта, аналогичного бунту Родни Кинга, намного ниже. Присутствие полиции специального назначения по охране общественного порядка – это одновременно сдерживающий фактор и сила быстрого реагирования на случай перерастания мирной демонстрации в беспорядки с применением насилия.

Таким образом, терроризм сегодня является единственной возможностью выплеснуть нарастающее социальное напряжение, чреватое внутренним политическим насилием, но только когда теракт планирует один, максимум два террориста. Из базы данных USPV видно, какое разнообразное оружие используют американские террористы: бомбы, ножи, споры сибирской язвы, автомобили и даже самолеты. Однако наиболее предпочтительным оружием остается стрелковое оружие по той простой причине, что его можно легко приобрести в большинстве американских штатов. Согласно данным за 2015 г., в 40% американских домовладений имеется минимум одна единица стрелкового оружия.

Альтернативные объяснения эпидемии НМУ

Давайте вкратце рассмотрим два возможных объяснения и альтернативы СДТ, чаще вс

его встречающиеся в ведущих СМИ при обсуждении НМУ: оружие на руках у населения и умственные заболевания.

Оружие. Фактические данные убедительно опровергают объяснение, согласно которому число НМУ увеличивается по причине меняющихся правил продажи оружия и владения им. В течение последних десятилетий был принят ряд законов, которые ввели дополнительные ограничения на покупку мощного огнестрельного оружия. Отчасти в силу этих законов, но, возможно, больше по причине культурных перемен в обществе, доля американцев, владеющих оружием, неуклонно снижается. Доля домовладений, имеющих огнестрельное оружие, снизилась с более чем 50% в 1970-х гг. до приблизительно 40% сегодня. Поскольку тенденция приобретения стрелкового оружия противоречит тенденции учащения НМУ, этим нельзя объяснить причины роста НМУ.

Это не означает, что меры сдерживания распространения оружия среди населения не смогут снизить число НМУ. Оно уменьшится, как уменьшится и число людей, гибнущих в каждом инциденте. В целом эти меры приведут к снижению числа жертв, хотя и не снимут структурно-демографического давления. Другой вопрос: можно ли разоружить американцев, не спровоцировав при этом массового восстания.

Умственные заболевания. Это одно из самых распространенных объяснений растущего числа НМУ. Как пишет Клейтон Кремер, «по меньшей мере половина массовых убийц (а также многих других убийц) – это умственно неполноценные люди, давно страдающие от психических и душевных заболеваний». Проблема с этим объяснением в том, что миллионы американцев страдают от каких-то душевных болезней. Например, «в начале 1980-х гг. в США жило около 2 млн человек с хроническими расстройствами психики». Тем не менее, ничтожно малая доля этих людей совершают массовые убийства.

Кроме того, многие умственные заболевания, такие как большинство разновидностей шизофрении, в действительности делают людей менее агрессивными. В ретроспективе легко сказать, например, что у Адама Лэнзы, убившего 20 детей и шестерых взрослых в начальной школе «Сэнди-Хук», ранее диагностировали синдром Аспергера. Но синдром Аспергера – это мягкая форма аутизма, не увеличивающая склонность человека к насилию, насколько это известно психиатрам.

Нет никаких доказательств того, что доля американцев с психическими отклонениями выросла с 1965 г., и уж, конечно, она не росла теми же темпами, что НМУ. Помните, что число случаев НМУ выросло больше чем на порядок. Некоторые обозреватели указывают на послабления в отношении обязательного лечения душевнобольных, которые произошли в годы пребывания у власти администрации Рейгана. Но опять-таки кривая случаев НМУ не показывает «резкого роста» в эти годы, который можно было бы ожидать, если бы это было главной причиной.

Еще одно важное наблюдение состоит в том, что количество насильственных смертей в США снижалось в 1990-е гг., что совпало с так называемой революцией в ограничении свободы. Многие из тех, кто страдал буйным помешательством, были помещены за решетку, вследствие чего снизилось общее количество убийств. Однако количество НМУ продолжало расти.

Расходящиеся траектории бытовых убийств и случаев НМУ серьезно затрудняют задачу тех, кто хочет объяснить спонтанное насилие распространением стрелкового оружия и душевных заболеваний. Если НМУ – еще одна разновидность убийства, то почему общее количество убийств снижалось начиная с 1990-х гг., а число НМУ росло? Даже «массовые убийства», то есть случаи убийства четырех или более человек, не увеличивались или даже сократились с 1980-х по 2000-е годы. Но подавляющее большинство этих убийств нельзя причислить к НМУ, потому что они направлены против конкретных лиц и обычно начинаются со стычки или потасовки между людьми, знающими друг друга. Согласно СДТ,

неизбирательное массовое убийство – отдельная концептуальная категория, разновидность политического насилия, отличная от обычного преступления, а потому нет оснований надеяться на то, что бытовые убийства и НМУ будут подчиняться одним и тем же закономерностям.

Выводы: канарейки в угольной шахте

Неизбирательное массовое убийство – это не разновидность бытовых преступлений, а разновидность политического насилия – терроризма. Если быть точнее – акты агрессии, совершаемые террористами-смертниками, поскольку подавляющее их большинство уничтожается полицией либо подвергается смертной казни по приговору суда (или, в лучшем случае, они умирают в социальном смысле, поскольку их отправляют за решетку на всю оставшуюся жизнь). Это не случайные убийства без мотива. Мотив заключается не в убийстве конкретного человека или людей, а в нанесении удара по социальной группе, общественному институту или по обществу в целом.

Гнев или ярость – наверное, универсальный знаменатель в мотивации, приводящей к агрессии, связанной с НМУ. Нам неизвестно, что именно подвигло Адама Лэнзу на совершение бойни в школе «Сэнди-Хук», но мы знаем, что им двигала ярость. Шестилетняя девочка, которая выжила, притворившись мертвой, описала человека, стрелявшего в ее мать, как «очень злого дядю».

Стреляющие в приступе буйства или неистовства часто позиционируют себя карателями, наносящими удар по вопиющей несправедливости. Как писал Адам Лэнкфорд в New York Times, общая черта людей, открывающих беспорядочную стрельбу, и террористов-самоубийц – «ощущение себя глубоко в душе жертвой и убеждение в том, что его жизнь погубил некто другой, издевавшийся над ним, угнетавший или преследовавший его». Однако этот «некто другой» – не человек, а группа, организация, учреждение, общественный институт или все общество.

Частота НМУ зависит прежде всего от состояния общества; она увеличивается с ростом социального напряжения, становящегося причиной нестабильности. По мере того как дух сотрудничества в американском обществе угасал на протяжении последних четырех десятилетий, а конкуренция внутри общества обострялась, все большее число ранимых людей стали считать себя жертвами, над которыми издеваются, которых угнетают. И очень малая доля этих людей решает отомстить, став террористами-самоубийцами.

За этими изменениями в обществе стоят две фундаментальные силы, две структурно-демографические тенденции: обнищание народа и перепроизводство элиты. Первая связана с ухудшением условий труда; вторая – с растущим социальным давлением на университетский кампус и начальную школу. Давайте напомним себе, что все начинается с обнищания народа, после чего происходит перепроизводство элиты. Вот почему самые первые случаи беспорядочной стрельбы происходили на рабочем месте, в офисах, а затем НМУ перекинулись на образовательные учреждения. В последние несколько лет мы видим растущее число третьего вида агрессии, направленной против государства и его представителей.

Главное значение беспорядочной стрельбы в общественных местах – не в количестве убитых, поскольку число жертв террористов невелико в сравнении с общим числом насильственных смертей в США или с числом жертв дорожных происшествий. Неизбирательные массовые убийства – это единичные случаи, которые не приведут к краху государства или к началу гражданской войны. Однако нам стоит беспокоиться потому, что это внешние признаки или показатели крайне тревожных тенденций, прокладывающих себе путь в глубинных слоях американского общества.

Рост числа массовых убийств в Америке в последние несколько десятилетий – это все равно как если бы канарейки в шахте стали гибнуть одна за другой. Это ранний признак или индикатор того, что нечто вокруг нас меняется к худшему. НМУ предупреждают нас о более серьезной опасности в будущем, но не являются причиной этой приближающейся опасности.

Данный материал вышел в серии записок Валдайского клуба, публикуемых еженедельно в рамках научной деятельности МДК «Валдай». С другими записками можно ознакомиться по адресу http://valdaiclub.com/publications/valdai-papers/

США > Армия, полиция > globalaffairs.ru, 30 января 2017 > № 2068006 Питер Турчин

Кризис мировой власти и тройственные отношения

Как преодолеть кризис мировой власти

Збигнев Бжезинский – помощник президента США по национальной безопасности в 1977–1981 годах.

Резюме Идеальным геополитическим ответом стал бы треугольник США, Китая и России. В этом контексте у России не будет другого выбора, как только принять реальность и необходимость улучшения отношений как с Китаем, так и с Соединенными Штатами.

После окончания последней мировой войны 70 с лишним лет назад мир на планете удавалось сохранять благодаря угрозе ядерной бомбы. Из-за ее уникальной способности разрушить мир она в корне изменила реалии международной политики. Однако ее воздействие на стабильность снижалось, по мере того как все больше стран обзаводились такими же возможностями разрушения.

Монополия Америки на ядерное оружие длилась менее десяти лет. Внушающая страх сила США несколько уменьшилась к середине 1950-х гг., но реальность американского ядерного оружия все еще была достаточно грозной, чтобы в конце 1940-х гг. убедить Советы воздержаться от наземной блокады для выдавливания американцев из Западного Берлина, а в 1960-е гг. Соединенным Штатам удалось добиться отвода советских ядерных вооружений с Кубы. Однако окончательное разрешение Кубинского ракетного кризиса было не односторонней победой, а скорее сочетанием угроз и компромиссов, позволившим обеим сверхдержавам сохранить лицо. США пришлось не только дать публичное обещание никогда не вторгаться на Кубу; они также втайне согласились вывести из Турции свои ракеты «Юпитер».

Начальные этапы холодной войны, которая велась исключительно между двумя крупнейшими державами, сделали их ответственными за безопасность в мире. По сути, через два десятилетия после появления фактора этого смертоносного оружия Америке пришлось все больше и больше учитывать озабоченность Советов. Да, ядерное оружие способствовало сохранению мира, особенно в условиях потенциального паритета, когда стало понятно, что победителей в ядерной войне не будет. В любом случае фактическая исключительность в обладании ядерным оружием на первых этапах холодной войны давала двум соперничавшим державам особый статус. Они чувствовали уникальную ответственность за судьбы всего мира, хорошо понимали друг друга и не были склонны скатываться к конфронтации, способной привести к взаимной катастрофе.

В последнее время стабильность в мире была поставлена под угрозу из-за упрямого соперничества крупных держав, которые тем не менее не обосновывают возможное применение ядерного оружия. Лишившись стратегической ядерной монополии, Соединенные Штаты попытались добиться преимуществ на других фронтах – прежде всего наладив мирное сотрудничество между США и коммунистическим Китаем при Дэн Сяопине. В 1980-е гг. две державы даже неформально сотрудничали, стремясь сделать российское вторжение в Афганистан все более дорогостоящей и в конечном итоге бесполезной авантюрой, но всячески избегая угроз развязывания ядерной войны.

Хотя американо-китайские отношения не вылились во всеобъемлющий союз, одной из определяющих особенностей стало избирательное и иногда тайное сотрудничество между двумя государствами. К концу последнего десятилетия ХХ и в начале XXI века изменилась конфигурация мировой силы и власти. Америка и Россия остались принципиальными соперниками, но Китай, имея на вооружении более скромный ядерный арсенал, становился все более грозной силой на Дальнем Востоке. Следовательно, три главных полюса мировой силы менее склонны прибегать к ядерным провокациям, но ради того, чтобы избежать глобального столкновения, США, Китаю и России необходимо соблюдать меры предосторожности и стремиться к сотрудничеству.

Для России ситуация в регионе стала особенно трудной. Нерусские республики, некогда входившие в состав Советского Союза, сегодня открыто утверждаются в своей национальной независимости и отказываются от участия в каких-либо структурах, напоминающих распавшийся СССР. Государства Центральной Азии, в большинстве из которых исповедуется ислам, решительно настроены претворить первоначально формальную независимость в развитие полноценной государственности. Это устремление также разделяют славянские православные страны, такие как Украина и Беларусь. Обе они твердо намерены стать суверенными государствами с собственным флагом, вооруженными силами и развивать более тесные связи с Европой.

Тем временем стратегическое проникновение Китая в Центральную Азию с целью получения прямого торгового доступа к Европе уже приводит к существенному ослаблению экономического господства России в восточной части бывшего Советского Союза. Отношения Китая с Россией, похоже, сулят Пекину еще более привлекательную краткосрочную альтернативу, хотя у обеих сторон имеются исторические обиды, заставляющие их с подозрением относиться к намерениям друг друга. Вот почему честолюбивая китайская инициатива «Один пояс – один путь» поставила Москву в неловкое положение, и теперь она старается притормозить и замедлить запланированное Китаем выстраивание торговых путей до самой Европы.

Население Амурской области в России – 830 тыс. человек. Во всем огромном по площади Дальневосточном регионе России проживает всего 6 млн человек. По другую сторону реки Амур, которая служит естественной границей между Россией и Китаем, находится китайская провинция Хэйлунцзян с населением 40 млн человек.

Этот контраст может спровоцировать геополитическое напряжение между Китаем и Россией в не слишком отдаленном будущем. В более долгосрочной перспективе самым зловещим предзнаменованием может быть крепнущая среди китайских военачальников надежда на то, что Китай в конце концов отвоюет огромные просторы Восточной Сибири, которые царская Россия захватила силой в середине XIX века. Таким образом, далекие и, по сути, незаселенные просторы Восточной Азии могли бы стать долговременной стратегической целью Китая в процессе геополитического восстановления этой усиливающейся азиатской державы.

В любом случае России приходится выстраивать все более сложные отношения с КНР и США, которые неизбежно будут сдерживать ее далеко простирающиеся амбиции. России удастся реализовать свои стремления, только если она освободится от иллюзии о возможности достижения превосходства на всем континенте и станет ведущим игроком в самой Европе.

В то же время приходится признать, что Америка стала проводить более двусмысленную политику в отношении Китая, в которой нет общего стратегического плана, столь характерного для все более любезных и добросердечных связей, складывавшихся между Вашингтоном и Пекином одно-два десятилетия тому назад. Соединенные Штаты должны помнить о серьезной опасности заключения стратегического альянса между Китаем и Россией, к которому их может отчасти подтолкнуть внутренняя политическая и идеологическая инерция, а отчасти непродуманная внешняя политика США. Соединенным Штатам не следует вести себя в отношении Китая так, как если бы он уже был врагом; важно также не отдавать явного предпочтения Индии как главному союзнику США в Азии, поскольку в этом случае более тесная связь между Китаем и Россией будет практически гарантирована. Для Соединенных Штатов не может быть ничего опаснее тесного союза этих двух держав.

Неудивительно, что США занимают в большей степени оборонительную позицию в политически пробуждающейся Евразии. Америка сохраняет присутствие в регионе благодаря находящимся под ее контролем островам Тихого океана, ее нахождение там свидетельствует о том, что Вашингтон заинтересован в поддержании безопасности в Евразии, и США открыто заявляют о намерении защищать Японию и Южную Корею. Но такая приверженность зависит от стратегической осторожности и решительности.

Соединенным Штатам также следует подтвердить готовность защитить Западную и Центральную Европу. Они должны быть способны реагировать военными средствами, вопреки сомнениям мирового сообщества в том, что Америка, если понадобится, перейдет к решительным действиям, и, быть может, даже тем более по причине подобных сомнений. Поэтому важно, чтобы США недвусмысленно донесли до Кремля, что не останутся в Европе пассивным наблюдателем. Соединенные Штаты не планируют создавать серьезные политические или военные контругрозы с целью изоляции России, но Кремль должен понимать, что если он посягнет на независимость Латвии или Эстонии, последует массированная блокада доступа России к Западу по Балтийскому морю. Перекрытие жизненно важных для России портов в Санкт-Петербурге и черноморского порта Новороссийск через пролив Дарданеллы пагубно скажется почти на двух третях всей российской торговли по морю.

Решительная реакция Соединенных Штатов не только резко ограничит способность России заниматься выгодной международной торговлей, но и даст необходимое время для ввода более серьезного американского и западноевропейского воинского контингента в Центральную Европу, дабы успокоить союзников США. При возможном нейтралитете Китая руководству России пришлось бы сделать не слишком приятный выбор между экономически губительной изоляцией и видимым, явным отводом войск.

Тем временем привлекательная более долгосрочная программа укрепления Китая может включать план Пекина по постепенной инфильтрации и поселению китайских рабочих на гигантских, но пустующих просторах северо-восточной Евразии. Не так давно Россия и Китай осуществили официальную демаркацию границ. Через эти границы в Россию постоянно перетекает немалый поток рабочей силы из КНР, тогда как мы не видим серьезных попыток российского правительства развивать существующие города или создавать новые поселения на пустующих просторах северо-восточной Азии (которые были присоединены к царской империи в середине 1850-х гг.).

В течение следующих нескольких десятилетий нынешние территориальные договоренности по северо-восточной Азии могут стать нестабильными в геополитическом смысле, временами даже взрывоопасными. В конечном итоге это способно ускорить начало самого длительного пересмотра критических водоразделов на огромном евразийском континенте. Очевидно, что Америка будет лишь удаленным наблюдателем, хотя может благоразумно расширять двусторонние связи и с Японией, и с Южной Кореей.

Проблема, которую представляет Северная Корея, потребует углубленного сотрудничества в сфере безопасности между США и Китаем, а также между Соединенными Штатами и Россией, которая, будем надеяться, станет страной, более ориентированной на Европу. И Китай, и Россия, вероятно, окажут большее влияние на политические перемены, возможные в Северной Корее, нежели США, предпринимающие поверхностные и разрозненные усилия в этом регионе.

Длительный период относительной стабильности и отсутствие большой войны может постепенно оказать совокупный позитивный эффект, способствуя медленной эволюции Северной Кореи в направлении примирения с мировым сообществом на основании гарантий более могущественных непосредственных соседей (Китая, США, Японии и, возможно, России).

Последний, но не менее важный фактор – продолжающиеся гражданские войны на Ближнем Востоке, подпитываемые религиозной ненавистью; потенциальные ядерные конфликты, которые способны развязать экстремисты в Иране, не говоря уже о геополитических амбициях пламенных турецких националистов, возможно, при поддержке российских военных. Любой из этих конфликтов может взорвать регион.

Идеальным геополитическим ответом стали бы тройственные отношения между США, Китаем и Россией. В этом контексте у России не будет другого выбора, как только принять реальность и необходимость улучшения отношений как с Китаем, так и с Соединенными Штатами. По мере усугубления неопределенности с потенциально разрушительными последствиями для всех трех крупных ядерных держав время размышлять о том, что могло бы случиться и все еще может произойти. В этом контексте Китаю пора задуматься, сможет ли он позволить себе избежать ответственности за то, что происходит в соседних странах. Могло бы это угрожать интересам Китая и подтолкнуть его к чрезмерно тесной военной связи с Россией, которая чревата угрозой их совместного противостояния США?

Будет ли Россия пользоваться большим уважением в мире, где три самые могущественные в военном отношении государства (Америка, Китай, Россия) углубят сотрудничество в вопросах, касающихся безопасности на Ближнем Востоке в краткосрочной перспективе? А в более длительной перспективе – в Восточном Тихоокеанском регионе, где амбиции Китая пока пребывают в сонном состоянии, хотя в будущем они могут быстро проснуться.

Все вышесказанное осложнится растущей вероятностью того, что серьезные климатические проблемы в мировом масштабе усугубят политические проблемы. Глобальное потепление уже оказывает более зловещее влияние, поскольку перспектива таяния льдов на обширной территории ставит под угрозу существование многих нынешних поселений. В совокупности все это может вызвать более сильную общественную тревогу и озабоченность, чем стратегическая неопределенность, ставшая сегодня фактом жизни в таких масштабах, с которыми наше все более уязвимое человечество никогда еще не сталкивалось.

Таким образом, региональное сотрудничество потребует общего мозгового штурма и политической воли для совместной работы, невзирая на исторические конфликты и присутствие ядерного оружия, всегда потенциально разрушительного, но не способного привести к односторонней политической победе даже по истечении 70 лет.

Данный материал представляет собой изложение речи, которую Бжезинский произнес в декабре на форуме, посвященном вручению Нобелевской премии мира в Осло. Опубликовано в издании Huffington Post.

США > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 30 января 2017 > № 2067996 Збигнев Бжезинский

«Тайваньская премьера» Трампа – предпосылки и последствия

«Новая политика» в отношении КНР может раздуть угли регионального конфликта

Евгений Мищин – специалист по Азиатско-Тихоокеанскому региону.

Резюме Неуклюжие маневры Трампа, если только он и правда не собирается признавать Тайбэй вместо Пекина, могут самым негативным образом сказаться на политической ситуации на острове, перечеркнуть процесс примирения двух берегов Тайваньского пролива.

Еще не вступив в должность, избранный президент Соединенных Штатов Дональд Трамп сделал заявления, растревожившие международную общественность. В частности, на передний план мировой политики на несколько декабрьских дней вдруг вышел небольшой остров Тайвань, который нечасто попадает в ленты новостей. Однако благодаря телефонному разговору Трампа с тайваньским лидером Цай Инвэнь миру напомнили, что у Тайваня есть, оказывается, президент и что это не совсем Китай. Более того, в эфире телеканала Fox избранный президент США пригрозил отказаться от политики «одного Китая», если Пекин не проявит гибкости в торговых вопросах. Чтобы оценить высказывания Трампа и их потенциальные последствия, необходимо устроить небольшой экскурс в историю.

От Гоминьдана до «подсолнухов»

Многие ошибочно полагают, что Тайвань – это еще одно непризнанное (или частично признанное) мировым сообществом государство, однако это не так. Остров никогда не объявлял независимости. Тайваньцы считают себя преемниками основанной в 1911 г. Китайской Республики, в состав которой входила большая часть материкового Китая. С 1895 по 1945 гг. Тайвань входил в состав Японской империи. Капитуляция Японии, казалось бы, устранила препятствия для воссоединения страны, однако все оказалось не так просто. В 1949 г. после победы коммунистов в гражданской войне сторонники партии Гоминьдан во главе с генералиссимусом Чан Кайши бежали на Тайвань (всего около 2 млн человек).

Естественно, китайские коммунисты считали возвращение острова делом чести, чаша весов в военном противостоянии постепенно склонялась в их пользу, однако вмешались американцы. В декабре 1954 г. был подписан и в марте 1955 г. вступил в силу американо-тайваньский Договор о взаимной обороне (Sino-American Mutual Defense Treaty), в соответствии с которым стороны обязались «сохранять и развивать индивидуальную и коллективную способность противостоять вооруженному нападению и подрывным коммунистическим действиям». Тайвань предоставил американцам право использовать в этих целях свою территорию, воздушное и морское пространство.

В январе 1955 г. Конгресс США принял так называемую «формозскую резолюцию», которая содержала обязательство защищать «территорию Китайской Республики» в случае вторжения войск КНР. Пекину подобную пилюлю пришлось проглотить, однако с потерей Тайваня он не смирился и в 1958 г. предпринял еще одну попытку вернуть остров военным путем. Американцы вновь вмешались, правда, не напрямую, а предоставив острову некоторые виды вооружений. В течение почти 20 лет значительное большинство государств считали Китайскую Республику, существовавшую на Тайване, единственным легитимным представителем китайского народа. Тайвань, в частности, заседал в ООН и обладал правом вето в Совете Безопасности. Однако в начале 1970-х гг. начался постепенный, весьма болезненный для руководства острова процесс нормализации отношений между Вашингтоном и Пекином. Американцы уже не могли игнорировать растущий вес материкового Китая. 1 января 1979 г. США признали КНР, однако от поддержки Тайваня не отказались, хотя и приняли к сведению в Шанхайском коммюнике 1972 г. с Пекином «стремление всех китайцев к единому и неразделенному Китаю».

В апреле 1979 г. президент Джимми Картер взамен потерявшего смысл Договора о взаимной обороне подписал во многом перекликающийся с ним Акт об отношениях с Тайванем (Taiwan Relations Act). В этом документе речь идет уже не о Китайской Республике, а о «управляющих властях Тайваня». В соответствии с ним были сформированы фактические посольства двух стран в Тайбэе и Вашингтоне, Соединенные Штаты взяли на себя обязательство предоставить Тайваню в необходимых количествах средства для поддержания «самодостаточной обороны». Любые попытки определить будущее Тайваня иными, кроме мирных, средствами, включая бойкоты и эмбарго, станут предметом «крайней озабоченности» для США.

В 1982 г. Рональд Рейган согласился поддержать сформулированные тайваньцами «шесть гарантий», которые предусматривали, что американцы не прекратят поставки вооружений и не будут консультироваться об этом с КНР; не изменят положений Акта об отношениях с Тайванем; не будут посредничать между Пекином и Тайбэем; не изменят позиции о том, что вопрос о суверенитете Тайваня может быть решен самими китайцами мирными средствами; не станут побуждать Тайвань к переговорам с КНР и, наконец, самое важное – формально не признают суверенитет КНР над Тайванем.

Было бы ошибкой полагать, что остров и материк не имеют никаких отношений. Долгое время Тайвань принципиально не общался с Китайской Народной Республикой. В частности, в 1979 г., после того как Тайвань потерял признание международного сообщества в качестве «правильного Китая», Чан Кайши отверг предложение Дэн Сяопина установить прямое почтовое и авиационное сообщение между двумя берегами Тайваньского пролива, а также развивать торговые связи. Однако в 1986 г. Тайваню пришлось вступить в диалог с материком для решения вопроса о возврате угнанного в Гуанчжоу грузового самолета и его экипажа. После этого возглавлявший остров в то время сын Чан Кайши Цзян Цзинго пошел навстречу многочисленным просьбам жителей острова и разрешил общение членов семей, разделенных гражданской войной. Такая ситуация создала предпосылки для появления в 1990 г. на Тайване неправительственного Фонда обменов через Тайваньский пролив, курируемого правительственным Советом по делам материкового Китая. КНР ответила симметрично, и после нескольких раундов встреч было сформулировано рубежное, с точки зрения Пекина, представление о том, что существует только один Китай, и каждый из берегов пролива волен интерпретировать это так, как ему захочется. Данное понимание закрепилось под названием «Консенсус 1992 года». Однако после избрания в 1996 г. первого демократически избранного лидера острова Ли Дэнхуэя (формально он находился у власти с 1988 г. после смерти Цзян Цзинго) и особенно первого президента от оппозиционной Демократической Прогрессивной партии (ДПП) Чэн Шуйбяня, продвигавшего тезис о независимости Тайваня, контакты (прежде всего политические) между Пекином и Тайбэем практически прекратились.

Ренессанс пришелся на период нахождения у власти в 2008–2016 гг. следующего президента от партии Гоминьдан – Ма Инцзю, который вместо независимости начал продвигать тезис о «тайваньской идентичности». «Консенсус 1992 года» вновь стал краеугольным камнем отношений. Тайваньский Фонд обменов через Тайваньский пролив и его аналог в КНР, Ассоциация по развитию связей между сторонами Тайваньского пролива, де-факто выполняли роль посольств. Последовали договоренности о допуске китайских туристов на остров, взаимных инвестициях, торговле, интенсифицировались политические контакты, повышался их уровень. В 2010 г. между Тайванем и КНР подписано Рамочное соглашение об экономическом сотрудничестве, взаимная торговля достигла почти 200 млрд долларов США.

Однако столь быстрое сближение с Пекином вызвало неприятие значительной части тайваньского общества, опасавшейся, что Китай экономическими рычагами хочет вернуть себе мятежный остров. Накануне подписания Рамочного соглашения возникло весьма активное гражданское движение, поддерживаемое оппозиционной ДПП, в пользу проведения референдума о целесообразности заключения каких-либо торгово-экономических договоренностей с КНР. Опросы общественного мнения указывали на то, что чаша весов склонилась бы не в пользу Гоминьдана и Ма Инцзю не дал провести плебисцит. По острову прокатились протесты, в парламенте развернулись настоящие бои, однако сторонники действующей власти выстояли. Весной 2014 г., когда на голосование было поставлено соглашение с КНР о торговле услугами, в парламент ворвались участники студенческого «движения подсолнухов» и их сторонники. Они не покидали здание до тех пор, пока рассмотрение соответствующего законопроекта не было отменено.

С тех пор популярность действующей администрации острова стала неуклонно снижаться. Действия «подсолнухов» получили позитивный резонанс и поддержку в тайваньском обществе, президента Ма Инцзю стали обвинять чуть ли не в работе на Пекин. В КНР серьезно занервничали. В ноябре 2015 г. состоялась историческая встреча председателя КНР Си Цзиньпина и Ма Инцзю, призванная, по мнению наблюдателей, повлиять на результат президентских выборов на Тайване в январе 2016 года. Однако этот шаг Пекина возымел обратный эффект, и к власти на острове при поддержке почти 60% избирателей пришла лидер оппозиционной ДПП Цай Инвэнь, которая еще на предвыборном этапе высказывалась против пресловутого «консенсуса 1992 года».

Эквилибристика на «красной линии»

В Пекине приход к власти политика, поддерживавшего «подсолнухов» и выступавшего против торговых соглашений с материком, расценили как прелюдию к независимости острова. Такой сценарий – «красная линия» для КНР, перейти которую Пекин не позволит ни при каких обстоятельствах. И чтобы было понятнее, китайские власти предприняли ряд рестриктивных шагов, демонстрирующих острову, что ругаться с «большой землей» совсем не следует. Прежде всего очень быстро, почти на треть, сократилось число прибывающих с материка туристов, которых к моменту начала межкитайских «разборок» ежегодно приезжало около трех миллионов. Казалось бы, заменить их не составит труда. Но не тут-то было: континентальные китайцы в среднем проводят на Тайване 10 дней и ездят по самым разным его уголкам, где туристу, не владеющему китайским и не интересующемуся китайской историей и культурой, делать практически нечего. Как следствие начали разоряться мелкие гостиницы, особенно на юге и востоке острова, и транспортные компании, перевозившие в основном соседей через Тайваньский пролив. Осенью Тайбэй сотрясли массовые акции протеста занятых в этих сферах тайваньцев, рейтинг поддержки президента Цай Инвэнь упал с 60% до 40%. Кроме того, Пекин стал закупать меньше тайваньских сельхозпродуктов, что на острове также быстро прочувствовали.

Может возникнуть вопрос, а чего, собственно, хотят сейчас китайские власти от Тайваня? Вроде бы ультиматумов о воссоединении Пекин в последние годы не выдвигал, да и понятно, что тайваньское общество на схемы, подобные гонконгской (одна страна – две системы), добровольно не пойдет. Пока власти КНР лишь настаивают на формальном подтверждении Цай Инвэнь приверженности «консенсусу 1992 года». С точки зрения Пекина, главное, что из него вытекало – невозможность существования Тайваня как независимого государства, а то, что остров при этом продолжал претендовать на легитимность исключительно Китайской Республики (не путать с Китайской Народной Республикой), пекинские власти сильно не задевало.

Цай Инвэнь при любом удобном случае заявляет, что не приемлет требований КНР, в лучшем случае она готова ссылаться на «консенсус» как на исторический факт. При этом она обещает действовать в соответствии с волей тайваньских избирателей и на основе «Конституции Китайской Республики». Ситуация складывается весьма запутанная – ни независимости, ни «консенсуса». Молодые же тайваньцы зачастую воспринимают существование Китайской Республики лишь как дань историческим традициям, многие открыто говорят, что китайцами себя не считают. Тем более что прибывающие на остров туристами собратья с материка, сознание которых формировалось в принципиально иных идеологических и экономических условиях, весьма сильно от них отличаются с точки зрения культуры, воспитания, образования. Язык вроде бы один, но отличия все равно есть, в частности, традиционные иероглифы, которые тайваньцы в свое время не стали упрощать вслед за Пекином. Плохо понимают тайваньцы и идеологические штампы и сокращения, укоренившиеся в лексиконе жителей КНР. Раздается все больше призывов называть остров не Китайской Республикой, не Китайским Тайбэем (под такой вывеской он был принят в ряд международных организаций и форматов), а исключительно Тайванем. А от таких настроений до независимости, опасаются в Пекине, всего один шаг. Тем более что все признаки независимого государства у Тайваня и так налицо, включая экономическую стабильность, которая не снилась многим «настоящим» государствам.

Председатель КНР Си Цзиньпин и другие официальные лица не раз давали понять, что за объявлением независимости последует неминуемый военный ответ. Трудно, конечно, сказать, пойдет ли здесь Пекин до конца, и самое главное – как на это отреагирует главный гарант нынешнего статуса Тайваня – США. С учетом возросшей в последние годы военной мощи КНР остров вряд ли продержится долго – как признаются сами тайваньские военные, максимум пару недель, до прибытия «защитников из Вашингтона». Только вот прибудут ли они? Сомнений в этом в последнее время возникало все больше, слишком уж нежелательным выглядит военное столкновение Пекина и Вашингтона.

И вот в этих условиях избранный президент США Трамп не только нарушает рамки сложившегося в последние десятилетия в американо-тайваньских отношениях «этикета», но и недвусмысленно намекает, что Соединенные Штаты могут отказаться от политики «одного Китая». Что может стоять за подобным «дипломатическим прорывом» и чем это грозит региону и миру в целом?

Вашингтон на распутье

Если принять все сказанное Трампом за чистую монету, то картина вырисовывается не самая радужная. Отказ от политики «одного Китая» подразумевает фактическое признание независимости Тайваня, если власти острова, возбужденные такой перспективой, решатся ее объявить. Не нужно быть экспертом в региональных делах, чтобы представить себе, что Пекин не будет сидеть сложа руки, военный сценарий решения тайваньской проблемы при этом практически неизбежен. В итоге – острейший региональный, а возможно и общемировой, кризис, новый раскол мирового сообщества (рискну предположить, что сторонников у Пекина, пусть даже и не преисполненных чрезмерным энтузиазмом, будет большинство). Тайвань вряд ли от этого выиграет, ведь остров очень зависит от экспорта своей продукции, да и туристов военный конфликт или его перспектива, разумеется, отпугнет. А назад потом не отыграешь – мол, погорячились, Китай мы, Китай, просто «не материковый».

Вряд ли будущий хозяин Белого дома настолько несведущ в мировых делах или ему совсем не с кем посоветоваться по этому вопросу. Значит, дело в другом. Трамп угрозой нарушить сложившийся в Тайваньском проливе статус-кво сознательно хочет спровоцировать Пекин, заставить его нервничать. Только вот сработает ли этот расчет? Нельзя исключать, что Си Цзиньпин как раз уцепится за этот повод, чтобы перейти, наконец, к практическому решению тайваньского вопроса. В случае успеха его авторитет в китайском обществе, сталкивающемся со все более серьезными экономическими проблемами и внутренними вызовами, заметно укрепится.

А что же тайваньцы? Как они отнеслись к заявлениям Трампа? Есть те, кому перспектива американо-китайских разборок, изменения политики Вашингтона в отношении острова действительно вскружила голову. Наконец-то, рассуждают они, Вашингтон, да и весь «прогрессивный мир», перейдет от вербальной поддержки тайваньской демократии к реальным шагам. Подобных мечтателей, надо признать, не очень много. Но они есть. Как минимум, считают они, Тайвань должен сегодня заняться более активным самопиаром в США, чтобы усилить позитивное впечатление будущего главы Белого дома. Однако большинство тайваньских экспертов сложившаяся ситуация серьезно насторожила и натолкнула на мысль о том, что Трамп, скорее всего, решил попугать Китай в надежде на уступки Пекина в торговых вопросах. Тайвань же в этой игре двух сверхдержав сыграет роль разменной монеты и в итоге окажется один на один с Китаем без американской поддержки.

В общем, ситуация парадоксальная – у островитян вроде бы есть все основания для радости, но на деле все для них лишь осложнилось. Неуклюжие маневры Трампа, если только он и правда собирается признавать Тайбэй вместо Пекина, могут самым негативным образом сказаться на политической ситуации на острове, перечеркнуть или по крайней мере очень существенно осложнить и без того вставший на паузу процесс примирения двух берегов Тайваньского пролива.

Много вопросов возникает и в связи с линией Вашингтона в Азиатско-Тихоокеанском регионе в целом. Сохранится ли его значение в качестве жизненно важного региона США? Пойдет ли Трамп на жесткие шаги для обеспечения свободы мореплавания в Южно-Китайском море, которое КНР недвусмысленно считает своей территорией? Какова будет торговая повестка новой администрации, уже почти отказавшейся от Транстихоокеанского партнерства?

С тревогой за нарождающейся азиатской политикой Трампа следят и в Японии – еще одном важнейшем региональном государстве. У Токио были свои причины поволноваться, ведь новоизбранный американский президент в ходе предвыборной кампании обещал оставить японцев без военной поддержки, если те не покроют все расходы по содержанию на островах американских войск, расквартированных там после поражения милитаристской Японии во Второй мировой войне. Сама тема иностранного военного присутствия крайне чувствительна для японцев. Как проигравшие они были вынуждены конституционно ограничить свою армию компетенцией «сил самообороны». В этих условиях фактически только Армия США, имеющая базу на острове Окинава, гарантирует безопасность Токио. С базой за последние десятилетия было связано много неприятных для американских военнослужащих инцидентов, японское общество, мягко говоря, не в восторге от сложившейся ситуации, однако приспособилось к ней. Кроме того, присутствие США на японских островах стало своего рода психологической гарантией для пострадавших от японского милитаризма государств региона, что Токио больше не будет агрессором.

Если американцы решат уйти, этот статус-кво в регионе может вообще перекроиться. Отдельные силы в Токио, скорее всего, обрадуются и воспримут происходящее как конец «азиатского Версаля». Премьер-министр Синдзо Абэ явно настроен изменить сдерживающую развитие японской армии Статью 9 Конституции страны, для этого потребуется провести референдум, и нужная ему общественная поддержка, похоже, постепенно вызревает. В том, что у японцев на это есть и средства, и технологии, сомневаться не приходится. Таким образом, у Китая уже через несколько лет вполне может появиться весьма мощный военный противник в регионе помимо США.

Но это пока более отдаленная перспектива. Тайвань, выживание которого во многом зависит от американской политической и военной поддержки, смотрит на все происходящее с нескрываемым беспокойством. Наверное, более бдительными следует быть и другим членам мирового сообщества, включая Россию, чтобы избежать риска военного конфликта в столь непростом с геополитической точки зрения регионе.

Пекин явно будет стараться заручиться нашей поддержкой любых мер по «воссоединению Родины», однако в тайваньском вопросе слишком много нюансов и исторических наслоений, чтобы до конца считать его внутренним делом КНР. Да и «класть все яйца в одну корзину», во всем потакая китайскому соседу, наверное, было бы неправильно. Курс на развитие взаимовыгодных российско-японских связей, декларируемый президентом Путиным к плохо скрываемому раздражению Пекина, подтверждает, что в Москве это понимают.

Отдельная тема – территориальные споры в Южно-Китайском море, которое КНР, игнорируя мнение соседей, считает своим внутренним водоемом. Если бы не американские военные корабли, китайцы явно действовали бы еще более нахраписто и риски военных столкновений с такими странами, как Вьетнам или Филиппины, существенно возросли бы.

Гипотетический уход США из региона отвечал бы нашим интересам и стратегически стал бы большим шагом вперед, однако этот сценарий должен сопровождаться серьезными международными гарантиями Тайваню в том, что существующие противоречия острова с материком не будут решаться военным путем. В противном случае мы рискуем получить еще одну горячую точку, которая вместе с северокорейской ядерной проблемой может превратить регион в пороховую бочку.

США. Китай > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 30 января 2017 > № 2067991 Евгений Мищин

Трения или столкновение?

Запад и Восток: как говорить и о чем договариваться

Алексей Малашенко – доктор исторических наук, профессор, член научного совета Московского Центра Карнеги, председатель программы «Религия, общество и безопасность».

Резюме Диалог – вечный процесс, начавшийся тысячелетия назад. С его помощью невозможно прийти к окончательному решению глобальных проблем, добиться установления «мира во всем мире». Но он обязательное условие для сосуществования цивилизаций, культур, народов и стран, Запада и востоков.

Однажды Джозеф Редьярд Киплинг написал: «О, Запад есть Запад, Восток есть Восток, и с мест они не сойдут, Пока не предстанет Небо с Землей на Страшный Господень суд». Цитируется обычно первая часть, «Страшный Господень суд» не упоминается, а он имеет немаловажное значение. Почему – скажем ниже.

В советском кинохите 1970-х гг. «Белое солнце пустыни» свое понимание Запада и Востока предложил юный боец Красной армии Петруха: «Восток – дело тонкое». Киплинговский и петрухин подход преобладают в общественном сознании, что в Европе, что в Америке, что в нашем отечестве. В свою очередь на Востоке, где английского писателя и русского красноармейца мало кто знает, также уверены, что их Востоку незачем «сходиться» с Западом. Их Восток – тоньше и лучше.

Вроде все ясно. Но остаются вопросы. Первый – что такое Запад, второй – что такое Восток? Насколько внутренне гомогенны эти феномены?

Единый Запад, многообразный Восток

С Западом более или менее понятно, он един – географически, религиозно и культурно. Безусловно, внутри он разнообразен. Европа от Америки отделена Атлантическим океаном. Есть американский и европейский менталитеты. Есть «большая» (Западная) и «малая» (Восточная) Европы. Есть католические Италия, Испания и Португалия, есть протестантские Германия и Скандинавия, есть православные Сербия, Болгария и Греция… Но при всей широчайшей многоцветной парадигме вечно существует цивилизационное ядро. Ныне оно выглядит рыхло, и некоторые политики и эксперты даже сомневаются в его будущем. Но пока оно сохраняется и вряд ли исчезнет при жизни нынешних поколений.

Общность Запада зиждется на его успешности по сравнению с остальным миром – экономической, политической и военно-политической. Запад «переиграл» Восток, выйдя победителем в соревновании с ним. Западная модель и в американской, и в европейской ее версии оказалась эффективнее и жизнеспособнее восточной. Более эффективной показала себя политическая культура, веками обеспечивавшая развитие Запада, хотя она и имела разного рода «издержки» от инквизиции до фашизма. Наконец, Запад объединен одной религией, пусть и поделенной на несколько конфессий, – христианством. Одним словом, произнося «Запад», мы подразумеваем конкретный субъект с очерченными цивилизационными границами.

А что такое Восток? Изначально к Востоку относилось все то, что географически располагалось в восточном направлении от Запада. Там же восходило Солнце, путь которого по небосводу завершался на западе. Восток, все его ареалы – от дальневосточного до исламского – изначально воспринимался как антитеза Западу, так сказать по-«ориенталистски».

Такой подход неоднократно подвергался критике и был разгромлен выдающимся философом Эдвардом Саидом. И все же ориентализм феноменально живуч. Доказательство тому – существование профессии «востоковед», а «западоведов» не существует. Автор этих строк учился в Институте восточных языков. Эти языки – разные миры. Китайские иероглифы, арабская вязь, бирманские буквы, хинди в отличие от схожего для всех европейских стран алфавита отрицают целостность Востока, который только в лингвистическом контексте есть сложная совокупность культурных сегментов.

Дивергентность восточных культур и религий свидетельствует, что Запад имеет дело не с Востоком, но с востоками, которые разнятся между собой не меньше, если не больше, чем каждый из них с Западом. Только один пример: Китай и Индия с точки зрения религии с Западом несопоставимы. А вот мусульманский мир с его монотеизмом, следованием аврамической традиции далек от двух других востоков – индуистского буддийского и конфуцианского, и стоит ближе к христианскому Западу.

Но вот парадокс, именно из-за онтологического и, если угодно, экзистенциального их сходства отношения между Западом и мусульманским востоком оказываются наиболее напряженными, как между родными братьями, разошедшимися во взглядах и оспаривающими общее монотеистическое наследство. Исламское богословие, как и в Средние века, считает христианство несовершенным, даже неполноценным монотеизмом, так и не преодолевшим рудименты язычества. Главным проявлением этого исламские теологи называют Троицу и «очеловечение» Бога. Примечательно, что сегодня Запад обвиняется мусульманами не столько в искажении монотеизма, но вообще в забвении религии.

В общем получается, что самое простое и понятное для западного человека определение Востока – «Не-Запад», с чем, пожалуй, скрепя сердце согласятся многие политики.

И вот еще что: в нынешней обстановке Восток географически ассоциируется также с Югом, который наиболее конфликтогенен и где формируются вызовы остальному миру. Несколько лет назад мы с коллегой Дмитрием Трениным написали книгу, посвященную Северному Кавказу. Книгу озаглавили «Время Юга». В англоязычной версии она получила название «Russia’s Restless Frontiers. The Chechnya Factor in Post-Soviet Russia». Возможно, для зарубежного читателя второе, англоязычное название понятнее, но первое, русскоязычное, все же глубже и более адекватно отображает ситуацию: «время Юга» для России есть «время мусульманского востока». Для России (для Советского Союза) это время наступило давно и тянется по сей день – достаточно посмотреть российскую политику на Ближнем Востоке и вообще в мусульманском мире.

Вечная самоидентификация России

Коль речь зашла о России, то нельзя не сказать несколько слов о ее месте в полифонии Запад–Восток (востоки). Это место четко не детерминировано и вряд ли может быть определено однозначно. Россия является частью Запада, но его восточной частью. Это проистекает из ее религии, культуры, языка (у кириллицы и латиницы одни и те же буквы, пусть и прописанные разной графикой).

С другой стороны, Россия может считаться одним из востоков. Этому способствует ее географическое положение, ее тысячекилометровое восточное пограничье, некоторая схожесть традиций и, наконец, ее полиэтничность. Традиции большинства проживающих в России этнических меньшинств отличаются от славянского большинства. Более того, во времена Российской империи и СССР принадлежность нашей страны к Востоку не оспаривалась хотя бы в силу того, что значительные ее территории оставались чисто мусульманскими. К тому же Россия, как и Запад, колонизировала восток. Более того, она присоединяла его к себе. Российская империя и Советский Союз были своего рода «западо-восточным» государством.

Можно долго рассуждать, на сколько процентов Россия является частью Запада, – ведущиеся ныне рьяные споры на эту тему бесконечны. Здесь уместно отметить, что большинство российских граждан соотносят себя с Западом, точнее с Европой, а отнюдь не с востоками. Кстати, в недавнее время в разговоре нередко доводилось услышать и такое – «мы (русские) – как американцы, мы с ними очень похожи». И уж совсем неожиданное мнение автор этих строк недавно услышал в Чечне от одного образованного молодого человека: «Мы, чеченцы, – сказал он, – все больше становимся европейцами». Волей-неволей здесь вспоминаются сразу и «Восток – дело тонкое», и знаменитая строфа из поэта позапрошлого века Федора Тютчева «Умом Россию не понять…» (Чечню – тоже).

Не хочется повторять банальности и в очередной раз спекулировать на тему о специфике России, о том, что она представляет собой некую отдельную «цивилизацию» (уместнее говорить о «субцивилизации», хотя кому-то это может показаться обидным). Однако факт остается фактом – Россия занимает особое место между Западом и востоками, что описывается расхожей теорией и одновременно идеологемой возрожденного в 1990-е гг. (нео)евразийства. Его появление было во многом конъюнктурным и обусловленным политическими обстоятельствами.

Одно время в России также было популярно сравнивать ее с мостом, в частности, между Западом и мусульманским востоком. В 2005 г. Россия в качестве наблюдателя вступила в Организацию Исламская конференция (с 2011 г. – Организация Исламского сотрудничества), рассчитывая, что тем самым поспособствует большему взаимопониманию между мусульманским миром и Западом и укрепит свой авторитет как мировой державы. Концепт «моста» напоминает неоевразийство, ибо зиждется на культурной (цивилизационной) промежуточности. Вопрос, однако, в том, насколько промежуточное положение способствует развитию общества, обеспечивает его благополучие. Как долго можно и нужно (нужно ли?) занимать «евразийское место», сказать сложно.

Российское «раздвоение» – между Европой и Азией – нашло отражение в русской классической литературе. Антон Чехов, Максим Горький, Иван Бунин признавали схожесть своей родины с Востоком, но в то же время считали, что присущая ей «азиатчина» крайне негативно влияет на общество и сдерживает развитие страны, которая должна ориентироваться на Запад. Бунин писал, что «азиатчина и пыль засасывает Русь», а Чехов однажды заметил, что «самолюбие и самомнение у нас европейские, а развитие и поступки азиатские».

То, что Россия занимает промежуточное положение, создает проблемы для общения с ней Запада, где так и не могут определить, является ли она «своей», сегментом, пусть и специфическим, европейской традиции или она нечто качественно иное, чуждое этой традиции. Иными словами, с кем Запад разговаривает – со своим «родственником» или с кем-то далеким и совершенно ему чуждым. Этой отстраненности Запада от России способствуют развивающиеся в российском обществе и поощряемые правящим классом антизападнические настроения.

Как частный, но важный пример отметим проблемы гражданского общества, демократии, прав человека. Запад настаивает на следовании принятым им образцам в первую очередь в России, поскольку сопоставляет ее с самим собой. В то же время ущемления прав человека на любом другом востоке (в Китае, в арабском мире, в Центральной Азии) воспринимаются им спокойно и «с пониманием».

С Востоком у России подобного рода проблем куда меньше. Для Востока Россия – чужак, и ее принимают такой, какая она есть, со всеми ее плюсами и минусами и не высказывают к ней претензий. Впрочем, и на Западе Россия все чаще воспринимается такой, как она есть, а не такой, какой бы ее хотелось видеть. Возможно, это в какой-то степени может облегчить общение с ней.

Высечь искру

Теперь собственно о диалоге. Классический или привычный двусторонний диалог на глобальном уровне девальвирован. Он устарел (хотя сам этот термин мы будет иногда по привычке использовать в нашем материале). Само это понятие логично заключить в кавычки. Требуется максимально широкая коммуникативность, многостороннее общение, систематические контакты между носителями нескольких традиций, культур, религий.

Общение, как правило, сдерживается политическими обстоятельствами, поскольку субъектами диалога чаще всего являются государства, точнее правящие элиты, которые исходят не из отвлеченных понятий «Запад» и «Восток», но руководствуются в первую очередь национальными интересами своих стран, правильнее сказать, собственным пониманием этих интересов. Здесь присутствует «национальный эгоизм», имманентно присущий как Западу, так и востокам.

Для прагматиков-политиков апелляция к традиции, культуре, «цивилизационной идентичности» инструментальна. Однако вместе с тем игнорировать их приверженность к идентичности нельзя, хотя бы потому что она составляет ландшафт, на котором разворачиваются все социально-политические перипетии. В этом контексте немцы, французы, скандинавы, американцы при всех различиях между собой остаются «командой Запада», также как монархи и президенты Ближнего и Среднего Востока остаются «мусульманской командой», лидер Компартии Китая – носителем своей традиции. Данное обстоятельство не следует ни гипертрофировать, ни игнорировать, но исходить из гармонии единства и различий в упомянутых выше «командах».

Экономические и политические связи формируются изначально на двусторонней основе. Каждое государство выстраивает свои отношения с конкретным партнером, таким же государством. Но не учитывать цивилизационную принадлежность своего vis-à-vis оно не может. Более того, иногда мы наблюдаем попытки легитимировать отношения с цивилизационным ареалом. Так, Барак Обама в известной речи 2009 г. в Каирском университете говорил об отношениях между США и мусульманским миром, существует понятие «российско-мусульманские отношения».

Проще и «человечнее» складывается общение между Западом и востоками на встречах представителей гражданского общества, культуры, науки. Конечно, и здесь не обходится без политического и идеологического флера, однако преобладает взаимный искренний интерес, желание понять друг друга. Это объясняется «безответственностью» участников, свободных от принятия политических решений. Однако именно «безответственность», неформальность и есть основа для продуктивного диалога. По выражению директора Эрмитажа Михаила Пиотровского, «культура – лекарство от взаимной вражды».

Сейчас много говорится о значении межрелигиозного общения. В этом вопросе существуют немалые сложности, которые носители конфессии зачастую отказываются публично признавать. Разумеется, на всех встречах религиозных деятелей красной нитью проходит мысль об их общем стремлении к миру. Однако большинство подобного рода мероприятий носит скорее формальный характер, и возможность откровенного разговора часто сводится к минимуму. Я бы не стал в этом никого обвинять. В каждой религии изначально заложена незыблемая убежденность в собственной правоте, в обладании конечной истиной, не говоря уже о том, что многие локальные верования (хотя бы язычество) монотеизмом вообще отрицаются. Религии, в отличие от искусства, литературы, развернуты на состязательность. Религии все более политизируются, предлагая собственные, наилучшие по их логике, рецепты, модели общества, государства, даже бизнеса. Все это безусловно девальвирует их взаимное общение.

Мы живем в постсекулярную эпоху.

Востребованность в общении (в диалогах) приобретает особую важность в условиях возросшей на рубеже XX–XXI веков общей конфликтности, в том числе носящей в ряде случаев религиозную окраску. Человечество всегда существовало и развивалось в условиях общения Запада и Востока, зачастую жесткого, конфликтного. Но американец Самуэль Хантингтон, которого не критикует только самый ленивый, предложил термин «столкновение цивилизаций» (clash of civilizations). Этот «клэш» порожден историей. Он суть объективная закономерность, он неизбежен. Цивилизации, в нашем случае Запад и востоки, сталкивались и будут сталкиваться. По этому поводу их носителям, нам с вами, не надо стыдиться, оправдываться и, погружаясь в конспирологию, искать виновников – хоть на Западе, хоть на востоках.

Попробуем внести в хантингтоновское определение некоторую стилистическую коррекцию. Заменим «столкновение» на «трение», которое порой действительно может «высекать искры». Однако трение цивилизаций, как следствие их вечного взаимодействия, «отменить» никто не может. Это трение даже полезно (из физики известно, что без трения нет движения).

Запад и востоки сражаются друг с другом с античных времен. Войны между ними, увы, являются одним из основных трендов мировой политики. Зато, как ни цинично это звучит, одним из результатов походов Александра Македонского было взаимообогащение культур, что можно сказать и о нашествиях кочевников, и о вторжении мусульман в Европу, и даже о колониальных завоеваниях.

Постепенно взаимодействие Запада и востоков становилось однонаправленным. Побеждая соперников в научно-техническом, экономическом, военном состязании, Запад повел диалог с позиции собственного превосходства. Де-факто это превратилось в диалог победителя и побежденного, который, заметим, отнюдь не считает себя таковым. Запад начинает предлагать (навязывать) свои ценности как осознанно (политики), так и неосознанно (ученые, деятели культуры). Кто-то на востоках их принимает, но кто-то и отвергает. Глобализация, которая также пришла с Запада, рассматривается на востоках как форма экспансии, и их обитатели оставляют за собой право ее сдерживать и даже отвергать.

Межцивилизационное общение всегда приводило к размежеванию и расколам внутри самих востоков. Россия не исключение – ее разделение на «западников» и «традиционалистов» (условно назовем так их оппонентов) обнаружилось еще в XVI столетии и нарастало с каждым веком. Однако мировая практика показывает, что большинство в обществе придерживается традиционалистских взглядов. Убежденные традиционалисты терпеть не могут поучений, даже тех, которые идут им на пользу. Они брезгливо морщатся, сталкиваясь с вторгающимися извне новациями, если, конечно, последние не носят сугубо утилитарного характера.

Парадокс в том, что однажды, в 1917 г., Россия приняла инновационную западную модель в марксистском варианте и попыталась адаптировать ее под себя. Получилась утопия – марксизм-ленинизм. Синтез своего и чужого оказался несостоятельным и завершился распадом государства.

Возможно ли сегодня крайнее, милитаризованное, проще – военное противостояние Запада и его оппонентов? На всякий случай выведем за скобки пресловутую «третью мировую», на которую с недавних пор намекают некоторые западные и российские пропагандисты и политики. Наш ответ – «почти невозможно». Но тогда откуда это «почти», сводящееся всего-то к сотым долям процента?

Во-первых, мир в принципе непредсказуем. Невозможно наверняка предвидеть ни очередной астероид, ни Всемирный потоп, ни каким станет климат хоть на Северном, хоть на Южном полюсах. Во-вторых, изменение климата окажет огромное, если не решающее, влияние на перераспределение ресурсов – земли и воды, на движение народов, развитие цивилизаций и регионов, следовательно, на диалог Запада с востоками. Отсюда вероятность обострения борьбы за пространство. В-третьих, на мусульманском востоке заявило о себе радикальное религиозно-политическое направление – исламизм. Сам по себе этот феномен не следует считать чем-то исключительным. В основе его лежит стремление к реализации собственной исламской альтернативы, «перестройки» государства и общества на основе исламской традиции. Однако в исламизме сложилось экстремистское крыло, представители которого хотят решить свою задачу в максимально короткие сроки и любой ценой. Экстремисты пользуются определенным пониманием у части мировой мусульманской уммы. Дополнительное уважение вызывает их готовность к самопожертвованию ради достижения своих целей. Готовые принять смерть во имя своих идеалов шахиды являют собой реальную угрозу. Они убивают священников, случайных прохожих, взрывают самолеты, берут заложников в школах и в театрах. Террористы не бандиты. Будь они уголовниками, борьба с терроризмом была бы не столь сложной, длительной. По признанию многих специалистов, она далека от завершения. Что будет, если завтра эти люди доберутся до химического, а послезавтра – до ядерного оружия? А это уже что-то вроде киплинговского «Страшного Господнего суда» после схождения Запада и Востока.

Выводы

Сегодня как никогда востребован диалог, триалог и прочие формы общения. Однако любые встречи, как бы они ни именовались, продуктивны лишь в том случае, когда каждый их участник действительно стремится выслушать и понять собеседника. Если же главная цель состоит в стремлении доказать собственную правоту и исключительность, что часто случается, то разговор ведет лишь к усилению противостояния. Диалог неизбежно обретает политическую окраску.

Диалог – вечный процесс, начавшийся тысячелетия тому назад. Да, с его помощью невозможно прийти к окончательному решению глобальных проблем, добиться установления «мира во всем мире». Но он – обязательное условие для сосуществования цивилизаций, культур, народов и стран, Запада и востоков. Его конкретные достижения оказываются далеко не всегда очевидными, видимыми. Главный успех – в самом факте общения, его бесконечности, альтернативы которому нет и быть не может. Невозможно отчитаться перед спонсорами, которые имеются у каждой встречи, конференции, круглого стола, доложить о некоем абсолютном позитивном результате. Остается надеяться на их разум, желание на самом деле способствовать поддержанию нормальных отношений между Западом и востоками, между людьми, наконец.

В диалоге должны, не побоюсь сказать, обязаны участвовать все – гражданское общество, духовенство, политики и пр.

На обложке изданной Атлантическим советом и Институтом мировой экономики и международных отношений им. Е.М. Примакова брошюры “Global System on the Brink: Pathways toward a New Normal” изображен Атлант, держащий на своих плечах земной шар. Тело Атланта разрывают глубокие трещины. Атлант – это мы, человечество. Избавиться от этих ран-трещин мы можем только сами, своими силами.

Россия. США. Евросоюз. Весь мир > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 30 января 2017 > № 2067903 Алексей Малашенко

«Трамп не такой “милый” политик, как Обама»

России придется иметь дело не с интеллектуалами

Эдвард Люттвак – всемирно известный специалист по военной стратегии и геополитике. Консультирует Совет национальной безопасности и Госдепартамент США, был советником президента Рональда Рейгана. Участвовал в планировании и проведении военных операций, автор ряда книг по истории стратегической мысли.

Егор фон Шуберт - журналист, публицист

Резюме России придется иметь дело с грубоватыми, практичными, не особо интеллектуальными американскими джентльменами. В этом уверен признанный специалист в области стратегии Эдвард Люттвак.

– Мистер Люттвак, мы наблюдаем беспрецедентный политический сдвиг в Вашингтоне. С Вашей точки зрения, как Дональд Трамп собирается пересмотреть американскую внешнюю политику?

– Трамп не раз подробно на этом останавливался и, как говорится, «кричал со всех крыш» о том, что является для него приоритетом. Он намерен достичь соглашения с Россией, чтобы разрешить накопившиеся разногласия и перевести эту «маленькую холодную войну» в русло нормальных взаимоотношений, снять санкции и сделать прочие приятные для Москвы вещи.

В ответ он хочет, чтобы Путин лично изложил план своих дальнейших действий и придерживался его, дабы не поставить Трампа в неловкое положение. Трамп готов пойти на «особые условия» с Россией, ведь она не входит в число его приоритетов, потому с ней возможны послабления.

У нового президента своя стратегия, и чтобы ее воплотить, ему нужны нормальные отношения с Кремлем. Он хочет, чтобы Путин предложил ему варианты решения своих проблем по Крыму и Восточной Украине, и эти варианты не должны связывать США руки. Если впоследствии Путин нарушит договоренности, Трамп окажется в неудобном положении – пресса не упустит возможности обвинить его в слабости и излишних уступках Москве. И тогда России стоит ожидать реакцию гораздо более жесткую, чем ответ Обамы на Крым или Донбасс. Мистер Трамп не такой «милый» политик, как Обама, который всегда готов подставить вторую щеку. Более того, Обама был излишне вежлив, о Трампе этого сказать нельзя.

– Трамп не раз говорил о важности и необходимости плавного перехода власти от нынешней демократической администрации к следующей республиканской. Есть ли что-то во внешней политике, что Обама мог бы реально передать Трампу?

– Американские интересы не изменятся от факта смены президентов. Япония была и продолжит быть нашим самым важным союзником, НАТО в определенном виде тоже сохранится. Главным же для Трампа является сдерживание Китая и прекращение процесса выноса американского производства за рубеж в такие страны, как тот же Китай. Он просто хочет это прекратить. Поэтому он собирается пересмотреть не всю американскую внешнюю политику, а именно американо-китайские отношения; если для этого что-то надо будет «подлатать», Трамп это сделает.

Если китайцы станут сотрудничать с Вашингтоном в этом вопросе, никаких проблем не возникнет, если же нет – а есть признаки того, что они не горят желанием, – будут серьезные трения. Я подчеркиваю, именно трения и разногласия, а не конфликт. Между Китаем и Соединенными Штатами существует такой дисбаланс сил, что для Пекина пока было бы абсурдом идти на конфликт, если только в Чжуннаньхае не сойдут с ума. И кроме того у китайцев есть один важный сдерживающий фактор. Если они откроют огонь и потопят хотя бы резиновую лодку с американского катера, ни один китайский контейнер не разгрузят ни в одном американском порту, или порту стран – союзников США, или стран, которые хотят иметь нормальные экономические отношения с Америкой.

Но Трамп не собирается начинать войну или конфронтацию с Пекином, он хочет выровнять отношения и уйти от односторонних преимуществ, которые имеет Китай в отношениях с США (и, кстати, не только с ними). Заставить его играть по правилам. Никакой односторонней асимметрии. Китайские компании приходят и работают в Соединенных Штатах, нанимают персонал. Они присутствуют практически во всех сферах на американском рынке. Ничего подобного с американскими компаниями в КНР не наблюдается. Пекин хочет быть членом ВТО, Мирового банка и т.д., но иметь особые права и пользоваться длинным списком исключений. Этой политике будет положен конец.

Кроме того, в США не забыли, что Китай – однопартийная диктатура. Пока Вашингтону было выгодно иметь дело с КНР в нынешнем формате, никто не был против. Но друзьями мы никогда не были. Теперь же ситуация изменилась.

– Россия будет нужна Трампу в его китайском повороте?

– Нет, Москва не нужна Трампу в его китайской политике. Он не собирается ее использовать. От России ему нужно только, чтобы та просто продолжала преследовать свои интересы и проводила свою политику, но в рамках правил. Ему не нужен конфликт на два фронта. Поэтому важно восстановить нормальные отношения с Путиным, но не для того, чтобы Россия помогла ему с Китаем, а чтобы Кремль не создавал проблемы Вашингтону и не отвлекал его в Европе и на Ближнем Востоке. А нынешняя глупая холодная война относится как раз к категории подобных ненужных раздражителей.

– Как бы Вы характеризовали Трампа? Кто он? Республиканец, консерватор, реалист или всего понемногу?

– Я не знаю, может ли кто-либо вообще его как-то конкретно охарактеризовать. Трамп – это на 90% неизбежность американской внешней политики. Понимаете, мы все в некоторой степени заложники нашего восприятия. Дело в том, что кто бы ни стал американским президентом, Трамп, Хиллари Клинтон, кто-либо еще, новый президент неизбежно выглядел бы гораздо более «твердым», чем «мягкий» Обама, тем более что последний работал два срока. Достаточно давно у нас был очень слабый президент по имени Джимми Картер, за которым последовал Рональд Рейган. Но если бы был избран не мистер Рейган, а мистер Форд, например, он бы все равно смотрелся как ультрасильный руководитель, а сама кандидатура нового президента воспринималась бы как значительный отход от политики предыдущей администрации.

После двух «мягких» сроков Обамы неизбежно должен был последовать «сильный» преемник. Но последствия этого ужесточения американской политики почувствует на себе вовсе не Москва, а Пекин, который превратился для США и в экономическую, и в геополитическую проблему.

– Другими словами, Китай – это ядро стратегии Трампа?

– Да, именно так.

– В чем она может выражаться на первых порах?

– Первое, что он попытается сделать, – это прекратить физическое увеличение Китая в Южно-Китайском море, когда Пекин в одностороннем порядке продолжает оккупировать новые скалы и острова.

– Вы написали две большие книги о стратегии Рима и Византии. Если отталкиваться от того, что там сказано, считаете ли Вы, что американская политика теперь будет более византийской?

– Как Вы помните, переход от одной внешнеполитической стратегии к другой произошел из-за изменения баланса сил между империей и ее соседями и только поэтому. Позднеримская и Византийская империи просто физически не могли проводить ту же политику, что Рим начала и расцвета империи. Я не уверен, что американская политика станет более византийской. Во-первых, дело в том, что по сути баланс сил для Соединенных Штатов так и не изменился, хотя из-за мягкой политики Обамы и могло создаться такое впечатление. При Трампе она такой больше не будет. А во-вторых, США потребуется целенаправленно обуздывать экспансионистские планы Пекина в южных морях, а там одной византийской стратегией, к сожалению, ограничиться не удастся, опять же в силу баланса сил и слабости местных партнеров Вашингтона. Поэтому Америке придется прибегнуть в Южно-Китайском море именно к римской стратегии.

– Вы знаете, многие в России не согласятся с Вами. Среди российской политической элиты распространено мнение о слабости США и закате Америки. Что бы Вы ответили этим скептикам?

– Это очень странно и даже забавно одновременно. Я скажу только, что за последние пять лет только стоимостный рост американской экономики превысил общий объем нынешнего российского ВВП. Кроме того, американская экономика за последнее время стала полностью энергонезависимой, и это важнейшее достижение. Кстати, приблизительно похожее восприятие Америки было в СССР при Картере, когда Кремль думал, что Вашингтон в глубоком кризисе, а потом пришел Рейган и очень быстро показал Политбюро, кто на самом деле в состоянии упадка.

– Перейдем от вопросов американской внешней политики к российской. Как Вы ее оцениваете с момента крымских событий?

– Я бы сказал, она абсолютно нормальная для правителя России, который реагирует на продолжающийся распад империи, пытается восстановить положение страны и лично воспринимает все события на постсоветском пространстве. В этой связи реакция Путина на Украину была абсолютно предсказуема и очевидна. Историческая колыбель России как государства не могла стать частью НАТО. Если евроинтеграция Украины для Кремля была еще допустима, то заигрывания с Североатлантическим альянсом переполнили чашу терпения Путина. И дело не в данном президенте, любой лидер России на его месте в тот момент, к какой бы партии он ни принадлежал и какой политики ни придерживался, будь он даже бывший оппозиционер, отреагировал бы точно так же. Киев мог стать членом НАТО только после Москвы. Вся эта история началась, когда Россия была приглашена и была на пути к тому, чтобы стать членом альянса. И расширение НАТО на восток первоначально предполагало включение России, а с Кремлем в альянсе было бы уже легче взять туда балтийские страны, например.

– А почему не сложилось?

– Причин много. Я могу только сказать, что российские представители при НАТО в тот период получали все больший и больший доступ к внутренней конфиденциальной информации альянса. Но потом из Москвы прислали Рогозина, и внезапно тон отношений резко изменился. Я делаю вывод, что Путину тогда, видимо, по внутриполитическим причинам понадобилось сделать из Запада врага. С новым постпредом изменился сам тон дискуссий, мелкие протокольные вещи, которые сразу бросаются в глаза.

Но что произошло тогда и кто виноват, не столь важно. Важно, что именно в тот момент и надо было остановить расширение НАТО на восток. Оно имело смысл, только когда Россия виделась одной из его участниц. Если Россия сама не желала этого, надо было ударить по тормозам, потому что подобная политика альянса неизбежно вела к новой холодной войне с русскими, которой в Вашингтоне искренне никто не хотел, что тем более обесценивает это расширение. Провоцировать Россию на конфликт, в котором вы не хотите участвовать – не очень разумно. Поэтому никакого коварного плана НАТО по окружению России никогда не было. Я сам участвовал в работе «Группы 50» в Вашингтоне, состоявшей из бывших сотрудников различных профильных министерств, мы активно разъясняли всю невыгодность продвижения НАТО на восток. Я был активным солдатом холодной войны, но прекрасно понимал, что расширять НАТО имеет смысл, только если вы собираетесь включать туда Россию.

– Во время нашего интервью два года назад вы сказали, что «Афганистан – это не американская проблема». Можно ли сказать, что Сирия – это тоже не американская проблема?

– Не совсем. Главный осложняющий фактор в Сирии – это то, что там у США по факту нет союзников. Американцы по отдельности противостоят всем группам, включенным в конфликт: ИГИЛу, Ирану и его союзникам, России и Асаду, даже с Турцией и курдами не все так однозначно, у всех пересекающиеся интересы. А при таком уровне противостояния необходимо иметь там гораздо большее военное присутствие, чем есть сегодня.

– Вы не раз говорили, что война – это последнее средство. Почему Россия в последнее время так часто к нему прибегает?

– В первую очередь потому, что Путин освоил технологию малых, коротких, дешевых, не слишком интенсивных военных кампаний. И в этом он действительно преуспел. Затраты и риски сведены к минимуму. «Маленькие победоносные войны» – это как раз про него. Пока образ героя обходится столь дешево, я не вижу причин, которые могли бы заставить его остановиться. И под это подводится абсолютно легитимная в глазах русских платформа: до меня Россия теряла, при мне – получает обратно куски бывшей империи.

– Некоторые эксперты опасаются, что раньше главным «плохим мальчиком» в международной песочнице был Путин. Никаких конкурентов на этом поле у него не было. А теперь туда придет мальчишка-Трамп, который больше и сильнее. Может ли возникнуть конфликт на почве конкуренции?

– Послушайте, Трамп и Путин станут большими друзьями в личном плане. При Трампе будет не так, как при Обаме. За тем исключением, что если Путин позволит себе при Трампе то, что он делал с Обамой или совсем недавно с Синдзо Абэ, все может для него весьма плохо кончиться, и притом очень быстро. Это исключительно психологический момент в их взаимоотношениях. Вопрос Крыма будет закрыт, если Путину и Трампу удастся прийти к соглашению. От Путина потребуется просто приличное поведение и игра по правилам. Риск только в том, что Путин может попытаться воспользоваться наивностью и неопытностью нового американского президента.

– Как Хрущев попробовал с Кеннеди?

– По сути да, но Кеннеди был хорошим парнем, а Трамп не такой. Он не столь образован и интеллектуально подкован. Кстати, как и его советники. Они все очень хотят нормализовать отношения, но с психологической точки зрения Трамп и его команда гораздо лучше приспособлены к тем сюрпризам, которых можно ожидать от Путина, и будут способны соответствующе на них ответить. России придется иметь дело с грубоватыми, практичными, не особо интеллектуальными американскими джентльменами.

США. Россия > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 30 января 2017 > № 2067883 Эдвард Люттвак, Егор фон Шуберт

Закончить бесконечную войну

Прагматичная военная стратегия

Эндрю Басевич – профессор истории и международных отношений Бостонского университета, автор книги America’s War for the Greater Middle East: A Military History.

Резюме В ноябре лозунг «Америка прежде всего» вновь оказался в центре американской политики. В зависимости от того, как официальные лица интерпретируют эти настроения, американцы и весь мир в целом будут либо приветствовать его возвращение, либо сожалеть.

В годы холодной войны Соединенные Штаты предпочитали рационально использовать свою военную мощь. Идея заключалась в том, чтобы не воевать, а защищать, сдерживать и вовлекать; холодный мир всегда оставался предпочтительнее ядерного катаклизма. Когда американские политики отступали от этого принципа, попытавшись объединить Корейский полуостров в 1950 г. или направив войска во Вьетнам в 1960-х, результаты оказывались плачевными.

Рациональное использование мощи не означает нерешительность. Для придания убедительности своей стратегии сдерживания США разместили значительные силы в Западной Европе и Северо-Восточной Азии. Союзникам, которые не могли защитить себя сами, американские гарнизоны придавали уверенность, создавали благоприятные условия для восстановления и развития. Со временем уязвимые регионы превратились в стабильные и процветающие.

Однако в начале 1990-х гг. официальная точка зрения касательно целесообразности применения силы кардинально изменилась. Проект «Руководства по оборонному планированию» (Defense Planning Guidance), подготовленный в 1991 г. командой Пола Вулфовица, тогдашнего заместителя министра обороны по стратегической политике, намекал на новые настроения. Самого по себе избегания войны было уже недостаточно. Документ описывал международный порядок, «сформировавшийся благодаря победе Соединенных Штатов» над коммунизмом, и итоги только что завершившейся войны с Ираком, определял возможности «формирования будущих условий безопасности, благоприятных для США».

Формирование будущего – вот дело, достойное супердержавы, взявшей на себя выполнение исторической миссии. Подобные ожидания были обусловлены экзальтированной оценкой американской военной мощи. В начале 1990-х гг. концепции вроде «защищать и сдерживать» выглядели малодушными, если не сказать трусливыми. В одном армейском полевом уставе того периода говорилось, что войска Соединенных Штатов способны добиться «быстрой и полной победы на поле боя или вне его в любой точке мира и при любых условиях». Если раньше военная сила считалась крайним средством, то теперь она должна была служить универсальным инструментом.

Редко благие намерения приводят к бедам бÓльшим, чем случилось в этот раз. В соответствии с императивом формирования будущего военная активность заняла первые строчки повестки дня. Вместо того чтобы придерживаться принципиальной стратегии, американские администрации шли на поводу приспособленчества, множа списки неотложных проблем, с которыми США были призваны разобраться. В большинстве случаев выбранное решение предполагало угрозу или реальное применение силы.

Возникла практика беспорядочных вторжений. После 11 сентября вера в эффективность американской военной мощи достигла апофеоза. Руководствуясь «программой свободы» как идеологическим прикрытием, президент Джордж Буш-младший выбрал превентивную войну, первоначально направленную против «оси зла». Американская военная политика стала абсолютно хаотичной. И остается такой до сих пор: войска США практически постоянно вовлечены в боевые действия. Конфликты вспыхивают, развиваются, угасают и в конце концов приходят к неоднозначному завершению, только чтобы разгореться вновь или проявиться в другой точке. Они практически не заканчиваются. Как будто на автопилоте Пентагон берет на себя новые обязательства и наращивает глобальное присутствие, не задумываясь, что в некоторых районах американские войска уже не нужны, а в других их размещение может навредить.

В годы холодной войны мир всегда казался отдаленной перспективой. Но даже тогда американские президенты от Гарри Трумэна до Рональда Рейгана называли мир конечной целью политики Соединенных Штатов. Сегодня сам термин «мир» исчез из политического дискурса. Война стала нормой.

Следующий президент США получит в наследство массу серьезных вызовов национальной безопасности: от провокаций России, китайского бряцания оружием и злонамеренного поведения Северной Кореи до хаоса в исламском мире. Американцы ждут, как Вашингтон ответит на каждый из этих вызовов, а также на непредвиденные проблемы. В значительной степени эффективность реагирования будет зависеть от того, смогут ли люди, принимающие решения, провести различия между тем, что американские военные могут делать, чего не могут, что им не нужно и не следует делать.

Чтобы продемонстрировать возвращение здравого смысла в американскую политику, следующая администрация должна обнародовать новую доктрину национальной безопасности. И сделать это быстро, желательно в первые 100 дней, когда власть президента наименее ограниченна, а необходимость разрешать каждодневные кризисы не мешает действовать на опережение.

Центральной темой доктрины должен стать прагматизм, а трезвый анализ недавних просчетов ляжет в основу будущей политики. Прежде чем двигаться вперед, нужно подвести итоги. В Афганистане, Ираке и других операциях американские войска понесли серьезные потери. Пентагон потратил колоссальные суммы. Что касается заявленных целей – наведение порядка, продвижение демократии, защита прав человека, обуздание терроризма – Соединенным Штатам особенно нечем похвастаться.

Ценность доктрины

С тех пор как президент Джордж Вашингтон предупредил в своем прощальном послании об опасностях втягивания в международные дела, доктрины были сквозной темой американского государственного управления. В некоторых случаях они давали ориентиры будущих действий, формулируя намерения и определяя приоритеты. Так было с доктриной Трумэна 1947 г., в которой провозглашалась обязанность США помогать странам, уязвимым для распространения коммунизма, или доктриной Джимми Картера 1980 г., в которой Персидский залив был назван жизненно важным для интересов национальной безопасности Соединенных Штатов. Он причислялся к регионам, за которые Вашингтон считал нужным бороться, что предполагало милитаризацию американской политики на Ближнем Востоке. К этой же категории относится доктрина Буша 2002 г., в которой говорилось, что США больше не будут «ждать, когда угрозы полностью материализуются», чтобы нанести удар.

В других случаях доктрины были нацелены на обуздание пагубных тенденций. В 1969 г., негласно признавая пределы свободы действий президента, обусловленные последствиями войны во Вьетнаме, Ричард Никсон советовал азиатским союзникам умерить ожидания по поводу помощи Соединенных Штатов. Вашингтон готов предоставлять оружие и военных советников, но не будет направлять войска. В 1984 г. министр обороны в администрации Рейгана Каспар Уайнбергер сформулировал жесткие критерии для военного вмешательства за границей. Доктрины Никсона и Уайнбергера были призваны не допустить дальнейшего втягивания Америки в бесполезные войны, в которых невозможно победить.

Сегодня стране нужна доктрина национальной безопасности, сочетающая обе функции. Как минимум она должна строиться на любимом выражении президента Обамы «не делайте глупостей». Кроме того, необходимо установить критерии применения силы и определить степень ответственности США и их союзников.

Разумеется, критерии не будут универсальными. Этого не стоит даже ожидать. Десять заповедей и Нагорная проповедь не описывают все возможные ситуации, тем не менее по-прежнему остаются ориентирами, определяющими поведение людей. Отсутствие четких ориентиров располагает к совершению глупостей, что подтверждает неправильное применение американской военной силы в последние годы.

Новая доктрина национальной безопасности должна включать в себя три фундаментальных принципа: применение силы только как последнее средство, полномасштабное привлечение внимания и энергии американцев в случае необходимости войны и убеждение союзников, которые способны самостоятельно обеспечить свою безопасность, именно так и поступать.

Война как последнее средство

В 1983 г. Рейган убеждал американцев и весь мир: «Оборонная политика США основывается на простом принципе: Соединенные Штаты не начинают военные действия. Мы никогда не будем агрессором». Но слова расходились с поступками. Один из примеров – американское вмешательство на стороне Саддама Хусейна в ирано-иракскую войну, начатую Багдадом. Тем не менее Рейган был прав: надо прилагать все усилия, чтобы не начинать военные действия. Следующему президенту стоит вернуться к этой позиции, официально отказавшись от доктрины Буша и осудив практику превентивных войн. Ему нужно вновь сделать оборону и сдерживание главными задачами американских войск.

В пользу этой позиции можно привести мощные правовые и моральные доводы. Тем не менее главное обоснование применения силы как последнего средства – и даже в этом случае исключительно в оборонительных целях – заключается вовсе не в поддержании верховенства закона или каких-то моральных норм. Этот аргумент скорее эмпирический. Если сравнивать затраты и полученную выгоду, превентивная война просто неоправданна.

После окончания холодной войны возникли иллюзии возможности использования насилия для формирования мирового порядка. Казалось, природа войны изменилась, и это якобы обеспечивает Соединенным Штатам некое военное превосходство. Проверка этих идей в Афганистане и Ираке показала их ошибочность. Даже в эпоху больших данных, беспилотников и высокоточного оружия природа войны остается прежней. Современные военные менеджеры, получающие изображение поля боя в режиме реального времени в своей штаб-квартире в сотнях или тысячах миль от места боевых действий, вряд ли информированы лучше, чем генералы Первой мировой, которые смотрели на карты западного фронта и считали, что владеют ситуацией. Война остается такой же, как была – ареной возможностей, которые нельзя предугадать или контролировать. Всегда случаются неожиданности.

Помимо прерогатив, сила означает необходимость делать выбор. Как самая мощная мировая держава Соединенные Штаты должны выбирать войну только после того, как будут исчерпаны все альтернативы, и только если затронуты жизненно важные интересы. Речь не идет о том, чтобы определить фиксированную иерархию интересов и провести черту: за все, что выше, стоит воевать, а за то, что ниже, – нет. Это проигрышная стратегия. Нужно восстановить уклон в сторону сдержанности как антидот против безрассудных, непродуманных интервенций, которые дорого обошлись США и погрузили в хаос Ирак и Ливию. Больше никаких «готовься, целься, пли». Оружие должно быть смазано и заряжено, но в кобуре.

Разделить бремя

Когда государство идет на войну, то же самое должна делать нация. После окончания холодной войны в Соединенных Штатах доминировала другая практика, отражавшая ожидания, что супердержава может вести заокеанские кампании, в то время как жизнь дома течет как обычно. Во время войн в Афганистане и Ираке – самых длинных в истории США – большинство американцев следовало призыву Буша после 11 сентября «наслаждаться жизнью так, как мы хотим». Подразумевающийся в этом призыве принцип «мы делаем покупки, пока они воюют» подорвал эффективность американских вооруженных сил и спровоцировал политическую безответственность.

Следующая администрация получит в наследство серьезно испорченные отношения между гражданскими и военными – эта тенденция тянется со времен Вьетнамской войны. Почти полвека назад разочарование заставило американцев забыть традиционный принцип всеобщей воинской обязанности, который до этого лежал в основе военной системы. Избавившись от воинского призыва, американцы устранились от участия в войнах, которые стали делом регулярных войск – «постоянной армии», как предостерегали отцы-основатели.

Пока США ограничивались небольшими контингентами, как при вторжении в Гренаду и бомбардировках Югославии, или краткосрочными кампаниями, как война в Заливе 1990–1991 гг., система работала нормально. Однако в период длительных войн недостатки стали очевидны. Когда операции в Афганистане и Ираке превратились в затягивающие болота, Соединенным Штатам потребовалось больше солдат, чем предполагалось. Источников, которые в прошлом позволяли набирать огромные армии – в XIX веке толпы добровольцев собирались под флаг страны, в XX веке действовал призыв, – больше не существовало. Хотя сегодня более чем достаточно молодых мужчин и женщин, которые могут служить в армии, немногие выбирают эту стезю. Военные аппетиты Вашингтона превышают желание молодых американцев воевать (и, возможно, умереть) за свою страну.

Чтобы компенсировать нехватку военных, государство идет на крайние меры. Менее 0,5% американцев, которые все же несут военную службу, постоянно отправляют в боевые командировки. Правительства других стран уговаривают принять участие в операциях хотя бы символически. Для выполнения задач, которыми раньше занимались солдаты, теперь нанимают контрактников. Результаты не соответствуют признанным стандартам успеха или даже справедливости. Если победа предполагает достижение заявленных политических целей, то американские войска проигрывают. Если справедливость в демократическом обществе означает равное распределение потерь, то существующая в США военная система несправедлива.

В то же время население, отстранившееся от военных, понимает, что не может высказывать свое мнение по поводу применения вооруженных сил. Пока чиновники и командующие без конца экспериментируют с вариантами трансляции военной мощи, чтобы добиться желаемого результата – используется «шок и трепет», борьба с повстанцами, борьба с терроризмом, точечные убийства и т.д., – граждане неожиданно осознают, что им отведена роль сторонних наблюдателей.

Исправить такие неполноценные отношения будет непросто. Первый шаг – обязать население платить за войны, которые государство ведет от их имени. Когда американские войска затевают боевые действия на иностранной территории, должны быть увеличены налоги, чтобы покончить с бесчестной практикой перекладывания долгов, накопленных нынешней элитой национальной безопасности, на будущие поколения. Если следующий президент решит, что определение исхода гражданской войны в Сирии или сохранение территориальной целостности Украины требуют крупномасштабного военного участия США, американцы должны коллективно покрыть затраты.

Второй шаг вытекает из первого: возложить на американцев ответственность за ведение войн, которые превышают возможности регулярной армии. Как это сделать? Личный состав регулярных войск должен пополняться за счет волонтеров, но поддерживать их должны резервисты в соответствии с расовым, половым, этническим, региональным и, прежде всего, классовым составом американского общества.

Конечно, единственный способ создать силы резервистов, отражающие состав населения, – это наделить государство правом призывать на обязательную службу. Важно, чтобы предоставление такого права было политически приемлемым. Необходимо четко определить полномочия государства и обеспечить равенство при воинском призыве: никаких исключений для состоятельных людей.

Такая двухуровневая формула – регулярная армия из волонтеров-профессионалов, поддерживаемая резервистами на базе призыва, – потребует перераспределения ответственности. Мелкие операции по поддержанию порядка и краткосрочные карательные кампании останутся прерогативой регулярной армии. Для более масштабных или длительных операций потребуется мобилизация резервистов, что позволит населению почувствовать свою вовлеченность в конфликт. Таким образом, война Вашингтона станет войной народа. Конечно, в истории трудно найти примеры, когда небольшая война такой или остается, или краткосрочная кампания идет по графику. На войне все дороги опасны. Осознание этого факта может заставить американцев призывного возраста (и их семьи) задуматься о том, как правительство использует регулярную армию.

Финансирование войн по принципу оплаты текущих счетов и создание армии резервистов на основе призыва потребует соответствующих изменений в законодательстве. Вряд ли нынешний Конгресс обладает политической смелостью, необходимой для их принятия. Тем не менее важно огласить основополагающие принципы. Именно это должна сделать следующая администрация, инициировав давно назревший пересмотр военной системы.

Отпустить союзников

Прежде всего новая военная доктрина США должна положить конец халяве. Обязательства Америки по защите других должны распространяться только на друзей и союзников, которые не могут защитить себя сами. Дело не только в затратах, хотя непонятно, почему американские налогоплательщики и солдаты должны взваливать на свои плечи груз, который способны нести другие. Скорее речь идет о долгосрочных стратегических целях.

Глобальное лидерство не самоцель, это лишь средство достижения цели. Задача не в том, чтобы аккумулировать зависимых клиентов или оправдать существование огромного аппарата национальной безопасности. Задача (по крайней мере так должно быть) – создать сообщество государств-единомышленников, готовых и способных действовать самостоятельно. Рано или поздно каждый родитель понимает, что пришло время отпустить ребенка в самостоятельное плавание. Этот урок применим и в государственном управлении.

Рассмотрим пример Европы. Именно там «халява» наиболее выражена и наименее оправданна. Сразу после Второй мировой войны измученные демократии Западной Европы действительно нуждались в американской защите. Но сегодня ситуация изменилась. Опасности, из-за которых XX век стал таким тяжелым испытанием для европейцев, исчезли. А с оставшимися вполне можно справиться. Конечно, с хорошими новостями приходят и новые сложности. Главная из них – проблема обеспечения безопасности огромного периметра, включающего теперь почти три десятка формально объединенных, но по-прежнему суверенных национальных государств. На практике угрозы исходят с двух сторон. С юга потоки отчаявшихся беженцев прибывают на берега Европы. На востоке затаила обиды Россия. Соединенные Штаты обоснованно воздержались от ответственности за миграционный кризис. Точно также им не стоит брать на себя ответственность за решение для Европы российской проблемы.

Конечно, когда дело касается России, европейцы с радостью вспоминают о разделении труда, существовавшем с начала холодной войны, когда бремя ответственности практически полностью лежало на США. Но сегодняшнюю Россию вряд ли можно сравнить с Советским Союзом. Скорее бандит, чем диктатор, Владимир Путин – это не новое воплощение Иосифа Сталина. Кремлевский реестр государств-клиентов начинается и фактически заканчивается Сирией Башара Асада, а ее вряд ли можно считать прибыльным активом. Когда Обама после аннексии Крыма пренебрежительно назвал Россию «региональной державой», оценка вызвала негодование потому, что он попал в точку. Кроме арсеналов фактически бесполезного ядерного оружия, Россия значительно отстает от Европы по основным показателям силы. Ее население равно трети населения ЕС. Ее экономика, зависимая от сырьевого экспорта, равна одной девятой части европейской экономики.

Европа – даже после того как британцы проголосовали за выход из Евросоюза – вполне способна самостоятельно защитить свой восточный фланг, если захочет. Следующей администрации нужно подтолкнуть европейцев к такому решению – не одномоментно отозвав американские гарантии безопасности, а поэтапно передавая ответственность. Процесс может происходить следующим образом: для начала отказаться от практики, когда верховным главнокомандующим силами союзников в Европе всегда является американец; следующий командующий силами НАТО должен быть европейцем. Затем нужно выработать график закрытия крупных штаб-квартир сил США в таких городах, как Франкфурт и Штутгарт. После этого нужно определить дату прекращения членства Соединенных Штатов в НАТО и вывода последних американских войск из Европы.

Когда же Вашингтон должен перерезать трансатлантическую пуповину? Нужно дать европейскому обществу время, чтобы приспособиться к новой ответственности, парламентам европейских стран – чтобы выделить необходимые ресурсы и армиям – чтобы провести реорганизацию. 2025 год кажется вполне подходящей датой. В этом году будет отмечаться 80-я годовщина победы во Второй мировой войне – прекрасный повод объявить о завершении миссии. Но чтобы запустить процесс, следующая администрация должна дать европейцам четкий сигнал с первого дня: готовьте ваши армии, мы отправляемся домой.

Уход из Европы должен стать началом пересмотра глобального присутствия Пентагона – сегодня американские войска размещены почти в 150 странах. Новой администрации следует проанализировать господствующие идеи по поводу предполагаемых преимуществ дислоцирования американских войск по всему земному шару. Затраты и выгоды, а не привычка, догма или (что еще хуже) внутренняя политика должны определять, куда направлять американские войска и что они будут там делать. Если размещение войск США способствует стабильности – считается, что так происходит в Восточной Азии, – следующая администрация должна подтвердить такое присутствие. Если же американские войска излишни или их усилия не дают результатов, миссии необходимо сократить, реорганизовать, а то и вообще завершить.

Назовем это естественным следствием правила Обамы о «глупостях». Если то, что вы делаете, не нужно (например, Южное командование сил США готово к «проведению совместных полномасштабных военных операций» на всей территории Южной Америки), положите этому конец. Если усилия, как бесконечная война против терроризма, не дают желаемых результатов, подумайте об альтернативах. Это не изоляционизм. Это здравый смысл.

Каковы основные последствия перехода к более скромному военному присутствию в мире и сдерживанию интервенционизма Вашингтона? Азиатско-Тихоокеанский регион будет притягивать все большее внимание США с военной точки зрения, этот тренд заставит сухопутные силы в их нынешней конфигурации доказывать свое право на существование. Американская регулярная армия уже сокращается, и эта тенденция сохранится. Когда войска Соединенных Штатов покинут Европу, а провал усилий по стабилизации обстановки на Ближнем Востоке станет совершенно очевидным, сами собой появятся возможности сократить расходы Пентагона. Здесь здравый смысл также диктует поэтапный подход. Сегодня США тратят на вооруженные силы больше, чем идущие за ними семь стран с наиболее щедро финансируемыми армиями вместе взятые. Для начала можно урезать бюджет Пентагона до уровня следующих шести стран, что позволит высвободить около 40 млрд долларов в год. Перспективы распределения этой приличной суммы должны заинтересовать и либералов, и консерваторов.

Но даже после такого сокращения, вынуждающего Пентагон обходиться полутриллионом долларов в год, Соединенные Штаты по-прежнему будут обладать самыми мощными вооруженными силами на планете. Соперничество за сохранение лучших в мире военно-морских и военно-воздушных сил будет способствовать инновациям. Придется распрощаться с авианосными ударными группами и пилотируемыми самолетами. Им на смену придет новое поколение вооружений, которые будут более точными, более смертоносными, лучше сохраняющими боеспособность и более подходящими для стратегии обороны и сдерживания.

Время меняться

В ноябре лозунг «Америка прежде всего» вновь оказался в центре американской политики. Когда-то считалось, что этот девиз полностью дискредитирован событиями Второй мировой войны, но сегодня он возвращается: Дональд Трамп использует его, чтобы продемонстрировать свое отношение к международным делам. В зависимости от того, как официальные лица интерпретируют эти настроения, американцы и весь мир в целом будут либо приветствовать возвращение этого лозунга, либо сожалеть.

Следующей администрации необходимо провести критическую оценку военных разочарований последнего времени. Формулирование новой доктрины национальной безопасности станет важным шагом в выполнении священного долга, но это будет лишь предварительный этап: чтобы увидеть результаты реализации доктрины, понадобятся годы.

А пока сторонники статус-кво будут готовить мощный контрудар. Радикальные интервенционисты будут настаивать, что противники воспримут сдержанность как слабость. Рефлекторно противящиеся любым инициативам, предполагающим сокращение расходов Пентагона, бенефициары ВПК призовут удвоить усилия, чтобы достичь перманентного военного доминирования. Армейские командиры, со своей стороны, будут заняты защитой своей территории и своей доли бюджета.

Все они будут утверждать, что для обеспечения безопасности нужно делать больше и прилагать максимальные усилия, оставив нетронутыми побуждения, которые исказили политику США после холодной войны. Вероятнее всего, если продолжать в том же духе, ситуация усугубится, а американцы и весь мир заплатят за это огромную цену.

Опубликовано в журнале Foreign Affairs, № 5, 2016 год. © Council on Foreign Relations, Inc.

США > Внешэкономсвязи, политика. Армия, полиция > globalaffairs.ru, 30 января 2017 > № 2067882 Эндрю Басевич

Призрак расизма

Элиты и будущее демократии

Ричард Лахман – профессор социологии Университета штата Нью-Йорк в Олбани, США.

Резюме Окончательный выбор принадлежит массам, а не элитам, а массы скорее, чем элиты, почти беспрепятственно осуществлявшие контроль над обществом на протяжении четырех десятилетий, выберут гуманное будущее, в котором нет места расизму.

После того как я закончил писать эту статью (а было это в августе 2016 г.), Дональд Трамп получил большинство голосов выборщиков, хотя и уступил Хиллари Клинтон по результатам прямого голосования. Республиканцы контролируют Палату представителей и Сенат – опять же несмотря на то, что демократы получили больше голосов. Конституция и существующая в Соединенных Штатах своеобразная демаркация избирательных округов для выборов в Палату представителей обеспечили республиканцам преимущество.

Теперь они намерены в кратчайшие сроки получить одобрение своей крайне неолиберальной политики: отменить реформу здравоохранения и защиты пациентов, приватизировать программы здоровья для пожилых людей, государственных земель, программы студенческих кредитов. Закланию подлежит и закон Додда-Франка, который после 2008 г. регулировал банковскую деятельность, а также регламенты защиты окружающей среды и безопасности на рабочем месте. Все эти планы противоположны тому, что Трамп обещал предпринять для защиты (белых) американцев, пострадавших от элит. В этой связи можно ожидать нарастания националистических/расистских настроений, поскольку американские избиратели не ощущают обещанного Трампом снижения экономического напряжения. Посмотрим, будет ли следующий шаг связан с разворотом этого электората влево (возможно, к ранней версии Берни Сандерса) или к вспышке насилия в отношении меньшинств, иммигрантов и представителей интеллигенции.

Благо не для всех

Похоже, что в 2016 г. население богатых и не очень богатых стран бросило вызов элитам. В небогатых государствах недовольство и разочарование в своих лидерах вполне объяснимо. Чаще всего это связано с неспособностью «начальства» предотвратить экономическую эксплуатацию граждан со стороны внешних держав. Руководители, пришедшие к власти в таких обстоятельствах (либо те, что были навязаны колониальными и неоколониальными державами), обычно коррумпированы и склонны к репрессиям. В таких условиях вызревает либо пассивный цинизм, либо открытый бунт.

Новым и необычным является то, что раздражены и разочарованы граждане и богатых стран. Наиболее яркий пример – решение Великобритании о выходе из ЕС. Примечательно, что наиболее активно за выход голосовали Уэльс и бедные общины Англии, которые больше других выгадывали от субсидий Евросоюза. С этими средствами придется расстаться, если и когда Великобритания покинет ЕС. Сторонники Трампа, как и приверженцы «Чайной партии» – это в основном обеспеченные пенсионеры, государственные служащие и лица, пользующиеся льготами в рамках программ социального обеспечения для инвалидов и белых граждан пожилого возраста. Его победа свидетельствует о наличии мощной тенденции, а вовсе не о случайном сбое в американской политике. И эта тенденция будет набирать силу. Политики, подобные Трампу, все более активны и в Европе.

Вызовы, брошенные элитам слева, также пользуются поддержкой. На демократических праймериз Берни Сандерс завоевал почти столько же голосов, сколько Трамп на республиканских. Неолибералы Блэра, заправлявшие в британской Лейбористской партии, подавляющим большинством голосов были отвергнуты в пользу лидера левых Джереми Корбина. Греция проголосовала за коалицию СИРИЗА, выступающую против политики строгой экономии. Новые левые партии образовали влиятельные парламентские фракции в Испании, Италии и других странах. Хотя контролирующие правительства партии, прежде всего СИРИЗА, не выполнили предвыборных обещаний и уступили «тройке» (Европейская комиссия, Европейский центральный банк и МВФ), потребовавшей введения режима строгой экономии, выборы и проведенный по инициативе Алексиса Ципраса референдум продемонстрировали резко отрицательное отношение электората к элитам и местным политикам, поддержавшим и осуществляющим этот курс.

Бывший министр финансов США Лоуренс Саммерс, который в 90-е гг. прошлого века активнее других выступал за дерегулирование финансовых рынков, недавно признался, что «общественность в данный момент больше не желает позволять экспертам запугивать себя и поддерживать решения космополитического характера».

Представляют ли новые левые и правые реальную угрозу для власти элит? Являются ли они признаком радикальных изменений? Протестующие против существующего порядка левые и правые говорят о глубоком недовольстве нынешним курсом, политиками и институтами. Избиратели и сторонники Трампа, «Брекзита», Национального фронта, Джереми Корбина, блока СИРИЗА и других объединений полагают, что основные партии насквозь коррумпированы и защищают интересы капиталистов, иностранных держав, иммигрантов и меньшинств. Основные расхождения между левыми и правыми касаются источников политической коррупции, причин снижения качества жизни широких слоев населения и путей решения социальных проблем.

Левые партии и политики обращают внимание на методику, с помощью которой транснациональные корпорации, прежде всего гигантские финансовые компании, узурпировали право решать вопрос о распределении богатств и ресурсов, отобрав его у выборных должностных лиц. Более проницательные критики, такие как Пьер Бурдьё, высказывались в связи с этим следующим образом: «Как ни парадоксально, инициатива проведения экономических мер (дерегулирования), приведших к утрате государствами экономической власти, принадлежит самим государствам. И вопреки утверждениям как сторонников, так и противников глобализации, государства продолжают играть главную роль, одобряя и поддерживая ту политику, которая уводит их на обочину». Безусловно, дерегулирование и глобализация производства и торговли в результате ослабления государственного контроля по-разному сказывается на различных социальных группах и регионах. В доходах больше всех потеряли промышленные рабочие, не состоящие в профсоюзах работники сектора услуг и граждане, проживающие за пределами крупных городов. В небогатых странах Южной и Восточной Европы и государствах ареала английского языка – США, Соединенном Королевстве, Австралии и Новой Зеландии – существенно сокращены программы социального обеспечения, хотя внутри стран эти меры по-разному сказались на различных категориях населения. Больше всего пострадали неимущие и дети. Но в ряде государств гражданам пожилого возраста и работникам со стажем удалось избежать наиболее негативных последствий сокращения социальных расходов.

Данные о росте благосостояния самого обеспеченного 1% мирового населения (а точнее, 0,1%) с начала 1980-х гг. приводятся в известной книге Томаса Пикетти. Этот рост за счет остальных жителей Земли стал возможен в результате дерегулирования финансовых рынков, борьбы с профсоюзами и заключения торговых договоров о переводе промышленного производства в страны с низким уровнем дохода. Перетекание дохода и богатств от среднего класса ко все более компактной элите, обусловленное государственной политикой держав Северной Америки и Западной и Восточной Европы после 1945 г., выглядит как процесс принятия решений вне рамок демократического контроля. Перевод предприятий в районы с более дешевой рабочей силой разрушает местные общины. Уменьшаются капиталовложения в инфраструктуру, на которую некогда шли средства от прогрессивного налогообложения. Неэффективность управления становится очевидной при взгляде на приходящие в упадок общественный транспорт, дороги и мосты, школы, больницы и другие социальнозначимые объекты. Между тем сообщения вездесущих СМИ о колоссальных расходах и глобальном взаимодействии богатых подкрепляют мнение о том, что объединенная транснациональная элита принимает важнейшие решения за спиной у широкой общественности, а у представителей элиты больше общего друг с другом, нежели с гражданами собственных стран.

Как левые, так и правые партии критикуют торговые соглашения и набирающие силу международные организации, в частности МВФ и ВТО. Национальный фронт во Франции и СИРИЗА характеризуют как бандитизм политику Евросоюза и международных организаций. Демонстрируя свое невежество и невежество своих сторонников в вопросах глобального управления, Дональд Трамп обвиняет правительства ряда стран, прежде всего Китая и Мексики, в том, что Америка имеет отрицательное сальдо торгового баланса и сокращает занятость в промышленности. Анализируя проблемы, правые никогда не предъявляют обвинений капиталистам, богатым или корпорациям. Левые, напротив, не обходят вниманием капиталистов, но в последнее время переносят акцент на тот самый 1% населения. Однако сегодня даже левые все чаще обрушивают критику на собственные правительства и международные организации.

Когда-то марксисты и левые партии немарксистского толка полагали, что правительства действуют в интересах капитала, но государство может заставить их действовать в интересах трудящихся в результате революции или победы на выборах. В наши дни левые утверждают, что всем управляют международные организации, а богатые суть лишь пассивные выгодополучатели от политики глобализации. Этот анализ в корне неверен и порочен, так как направляет гнев на чиновников, а не капиталистов, имеющих намного больше привилегий и остающихся в тени. Более того, обвинения в адрес международных организаций сказываются на репутации национальных политиков и правительств и мешают убедить избирателей в том, что другое правительство может отказаться от неолиберального курса и принести реальную пользу своим сторонникам.

Нелегитимность и неолиберальный ответ

Неолиберализм усугубляет циничное отношение к политике. Подобно тому, как в 70-е гг. прошлого века «кризис легитимности» предоставил экономистам и политикам возможность для продвижения неолиберальных технологий, так и нынешний кризис политической легитимности, замечает Мануэль Кастельс, позволяет критикам объявлять незаконным государственное вмешательство в целях защиты общественных интересов, поскольку люди не доверяют своим политическим представителям, правительства не имеют возможности принимать смелые решения.

Армин Шефар и Вольфганг Штрик установили, что после введения мер строгой экономии во всех странах ОЭСР сократилась явка на выборы, особенно среди населения, наиболее пострадавшего от сокращения социальных программ. Они утверждают, что на смену демократии приходит «постдемократия» зрелищ, а государства больше учитывают мнения финансистов, что находит выражение в периодических аукционах государственных облигаций, чем волю избирателей, которая выражается на регулярных выборах.

Основное различие между правыми и левыми состоит в том, какие претензии они выдвигают в отношении иммигрантов и меньшинств. Правые политики лживо утверждают, что бюджетный кризис вызван огромными расходами на социальные пособия для иммигрантов и не желающих работать представителей меньшинств. Политики расистского толка обещают сохранить существующие льготы. Трамп, например, говорит, что он против какого-либо сокращения пенсий по старости, а Марин Ле Пен говорит об увеличении социальных выплат «настоящим» французам. (Нацисты в те двенадцать лет, что они находились у власти, тоже обещали – и обеспечивали – льготы «настоящим» немцам.) Однако чтобы выполнить посулы, Трампу, Ле Пен и им подобным пришлось бы изменить неолиберальный курс и повысить налоги, взимаемые с их богатых благодетелей. Пока кто-нибудь из этих демагогов и шовинистов не придет к власти, мы не узнаем, сдержат ли они щедро раздаваемые обещания или продолжат проводить ортодоксальный консервативно-неолиберальный курс. Французский Национальный фронт – маргинальная партия; у нее слабые связи с капиталистами, и она вполне может повысить налоги на капитал, чтобы вознаградить своих сторонников. Что касается Трампа, то как официальный кандидат от Республиканской партии он унаследовал и партийные связи, и партийные обязательства в отношении самых богатых людей страны. В предвыборной программе он обещал резко снизить налоги на богатство, так что нынешние социальные программы вряд ли удастся сохранить, а не то что усовершенствовать. Его популярность обусловлена не массовым движением сторонников, а неким постдемократическим действом, в котором Армин Шефар и Вольфганг Штрик усматривают отличительную черту современной предвыборной борьбы.

В любом случае, если только левые или правые популисты не придут к власти одновременно в ряде стран, с каким-нибудь одним правительством, вознамерившимся освободиться от пут неолиберализма, финансовые рынки всегда справятся, затеяв «кредитную забастовку» (современный эквивалент капиталистической забастовки). Наглядный пример бессилия правительства небольшой страны в противостоянии с воротилами финансового рынка и международными организациями – недавняя история с партией СИРИЗА. Экономическими возможностями для существенной корректировки курса в одностороннем порядке располагают только Соединенные Штаты, да и то сомнительно.

Конечно, большинство избирателей, особенно шовинистически настроенных, в такие сложные политические и структурные расчеты не углубляются. Вместо этого они занимаются саморазрушением, нанося удары по «чужим», которые, по их мнению, загрязняют их общины и страны. Современный шовинизм (нативизм) может быть истолкован как «социализм дураков» – именно так живший в XIX столетии немецкий социалист Август Бебель охарактеризовал набиравший силу в его время антисемитизм.

Итак, голосование за выход из ЕС, увенчавшееся успехом благодаря саморазрушительным усилиям уэльских и английских избирателей, на общины которых приходился самый большой объем субсидий Евросоюза, – яркое проявление пробуждающегося негодования в отношении элит. В данном случае – никем не избираемых мужчин и женщин, разрабатывающих политику Европейского союза, вводящих режим строгой экономии и, по всей видимости, не способных или не желающих остановить приток мигрантов из стран Ближнего Востока и Северной Африки. Хотя большинство небелых мигрантов приезжают в Великобританию из ее бывших колоний, а не по шенгенским визам, те, кто голосовал за выход из Евросоюза, полагают, что это поможет восстановить белую идентичность Великобритании. Равным образом Трамп едва ли реально вернет в США угледобывающую отрасль и обрабатывающую промышленность, но его сторонники получат лидера, озвучивающего расистские взгляды из самого влиятельного кабинета в мире.

В Соединенных Штатах, Великобритании, Франции и других странах расизм существует не один год. Он ядовит и живуч, поскольку воплощает совместный проект разгневанных невежественных масс и элит, которые разжигают расистские настроения и занимаются травлей мигрантов для мобилизации поддержки прокапиталистических и неолиберальных партий и платформ. Трамп получил номинацию от политической партии, которая в последние 50 лет не раз выступала с заявлениями расового характера. Программа Никсона по восстановлению законности и порядка была направлена не только против уличной преступности, но и против движения за гражданские права, что, разумеется, было понято его сторонниками. Позже республиканцы с едва завуалированными обвинениями расистского толка обрушились на «молодых здоровяков», живущих на пособие по безработице (Рейган), и выпустили пропагандистские ролики про вышедших из тюрьмы чернокожих, насилующих белых женщин (Джордж Буш-младший). Идеологически французский Национальный фронт близок к так называемым «черноногим» – алжирцам французского происхождения, боровшимся против независимости Алжира и до сих пор относящихся с презрением к выходцам из Северной Африки. Лидеры движения за выход из ЕС принадлежат к правому крылу Консервативной партии, приверженцы которой при Тэтчер видели причину преступности в Великобритании (относительно низкой) в небелых иммигрантах и пытались ограничить будущие миграционные потоки.

В стремлении обеспечить массовую поддержку политике, выгодной лишь верхушке общества, элиты оказывают покровительство политическим деятелям, исповедующим шовинизм и расизм. В течение десятилетий им удается играть в эту циничную игру и неизменно выигрывать. Люди, избранные на высшие посты, – Рейган, Тэтчер, Саркози, оба Буша – не афишировали свои расистские убеждения и послушно проводили неолиберальную политику. Однако символические жесты перестали удовлетворять народные массы. Нынешнее общественное негодование, вызванное падением уровня жизни и неблагоприятными изменениями в социальной сфере, умело культивируется и подпитывается консервативными политиками, исповедующими едва завуалированные расистские взгляды.

Негодование масс выражается разными способами, и некоторые из них потенциально опасны для элит. Так, лондонские финансисты, поддерживающие консервативных политиков-расистов и финансирующие шовинистические и продажные СМИ Руперта Мердока, после «Брекзита» могут лишиться привилегированного доступа к континенту, и их роль финансового убежища (и прачечной по отмыванию денег) для всего мира окажется под вопросом. Трамп победил во многом потому, что большинство профессиональных республиканских политиков, десятилетиями получавших деньги от финансовой и корпоративной элиты, сделали вид, что это нормальная кандидатура. Президентство Трампа способно дезорганизовать мировые рынки, обрушить фондовый рынок и поднять волну народного гнева и взаимных претензий, с которой не справятся ни Трамп, ни Республиканская партия, ни элиты. Следует помнить, что за Гитлера никогда не голосовало большинство. Его привели к власти обычные немецкие консерваторы, полагавшие, что способны контролировать его и его сторонников.

Экология и слово масс

Будет ли нарастать недовольство против элит? Есть два фактора, свидетельствующие, что нынешний всплеск правого и левого популизма вряд ли пойдет на убыль.

Во-первых, неолиберализм по-прежнему является идеологией элит и подконтрольных им правительств. А неолиберализм может привести к новым финансовым кризисам, которые поднимут очередную волну гнева и заставят массы искать решение не только на почве расовой принадлежности, но и путем системных преобразований под руководством левых сил.

Во-вторых, экологические кризисы, прежде всего глобальное потепление, могут спровоцировать миграцию из государств, где ощущается нехватка пресной воды, стран, подверженных засухе и наводнениям или не имеющих возможности производить продовольственные товары в связи с изменением климата. Первым с нехваткой воды из-за отсутствия дождей и исчерпания водоносных пластов столкнется Йемен с населением в 24 млн человек. По имеющимся расчетам, это случится в течение двадцати лет, примерно к 2034 году. Экологическая катастрофа только в этой стране увеличит число беженцев более чем вдвое. Затопление прибрежных областей в других районах принудит к бегству еще десятки миллионов. В первую очередь это грозит Бангладеш, стране с населением в 156 млн человек, территория которой к концу текущего века сократится на 17% в связи с глобальным потеплением и повышением уровня моря, а это еще 20–30 млн беженцев. К 2050 г. общая численность беженцев в связи с глобальным потеплением может достичь 250 млн человек. Большинство останется в пределах своих стран, однако до 100 млн человек переберутся в соседние государства. Массовая миграция уже вызывает неприятие в различных странах мира. Численность беженцев, спасающихся от экологических катастроф, достигнет невиданного масштаба, что повлечет за собой еще большую враждебность по отношению к ним.

Движение против миграции разворачивается под националистическими лозунгами. Таким образом, экологические беженцы окажутся причиной подъема национализма в принимающих странах. Политики-националисты станут максимально активно использовать антииммигрантские настроения. Со временем их сторонники потребуют перекрыть приток иммигрантов. В то же время правительствам придется обеспечить контроль над ресурсами за рубежом, охрану собственного достояния за счет иностранцев и принять меры для смягчения последствий глобального потепления, в частности связанные с затоплением прибрежных областей, засухой и другими катастрофическими погодными явлениями.

Борьба с последствиями экологических катастроф, перекрытие каналов иммиграции и обеспечение контроля над ресурсами потребует огромных затрат. Как я уже упоминал, демагоги вроде Трампа и Ле Пен говорят, что они увеличат социальные льготы для «настоящих» граждан. Эти задачи невыполнимы в условиях неолиберального курса на сокращение бюджетных расходов и сохранение низкого налога для богатых. Если такие политики одержат победу на выборах, они вполне способны отказаться от борьбы с последствиями глобального потепления. С другой стороны, они могут приступить к выполнению этих задач, но потерпеть неудачу либо из-за нежелания повысить налоги, либо потому, что недостаточно компетентны для осуществления масштабных проектов. В этом случае негодование масс в отношении представителей элит, иммигрантов и меньшинств только усугубится. А это уже прямой путь к политической неразберихе, самоуправству «активистов» и подъему массовых неонацистских партий, исповедующих идеологию расового национализма. Нам хорошо известно, чем это все заканчивается.

С другой стороны, на будущих выборах могут победить левые, которые готовы вступить в конфликт с элитами и имеют четкий план реализации социальных и государственных программ. Недовольство элитами пойдет на убыль, если их полномочия и привилегии сократятся. Такой вариант выглядит более предпочтительным. Элиты с их обширными ресурсами, высокой степенью организации и контролем над средствами массовой информации способны сыграть решающую роль в выборе пути, по которому пойдет страна. Вне всякого сомнения, элиты надеются продолжать прежнюю политику, балансируя между расистским авторитаризмом и левыми реформами, и формировать неолиберальные правительства, которые больше не удовлетворяют общественные потребности и запросы, подвергаются все большей дискредитации. Однако рано или поздно население решительно отвергнет предлагаемый ему узкий и неудовлетворительный политический выбор. Глобальное потепление, безусловно, усугубит кризис, а то и ускорит его наступление.

Если (где и когда) левые придут к власти, элитам придется платить повышенные налоги и выплачивать более высокие зарплаты. Но они будут все так же пользоваться привилегиями в рамках либерально-демократических режимов и пребывать в уверенности, что их потомки защищены от последствий экологических катастроф. Если же они по-прежнему станут активно или пассивно поощрять расистских демагогов из правых партий, то окажутся в неподвластном их контролю обществе, претерпевшем радикальные изменения. Там, где к власти придут непредсказуемые авторитарные правители, элиты рискуют утратить не только свободы, но и богатства. Сто шестьдесят лет тому назад в работе «Восемнадцатое брюмера Луи Бонапарта» Карл Маркс писал о таком же выборе: «Она [буржуазия] бунтовала против своих собственных политиков и писателей из пристрастия к своему денежному мешку – ее политики и писатели устранены, но ее денежный мешок подвергается грабежу, после того как ей заткнули рот и сломали ее перо».

К счастью, окончательный выбор принадлежит массам, а не элитам, а массы скорее, чем элиты, почти беспрепятственно осуществлявшие политический и экономический контроль над обществом на протяжении последних четырех десятилетий, выберут гуманное будущее, в котором нет места расизму.

Данная статья представляет собой сокращенную версию материала, опубликованного в серии «Валдайских записок», выходящих еженедельно в рамках научной деятельности Международного дискуссионного клуба «Валдай». С другими записками можно ознакомиться по адресу http://valdaiclub.com/publications/valdai-papers/

США > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 30 января 2017 > № 2067881 Ричард Лахман

Юрий Рогулев: «Вопрос безопасности будет одним из основных в отношениях между Россией и США»

В субботу Владимир Путин и Дональд Трамп обсуждали по телефону борьбу с терроризмом, положение дел на Ближнем Востоке, арабо-израильский конфликт, сферу стратегической стабильности и нераспространения, ситуацию вокруг иранской ядерной программы и Корейского полуострова и кризис на Украине и договорились сотрудничать по всем этим направлениям. Президенты высказались за налаживание реальной координации российских и американских действий для разгрома ИГИЛ и других террористических группировок в Сирии, а также подчеркнули важность восстановления торгово-экономических связей между деловыми кругами. Трамп попросил передать пожелания счастья и процветания российскому народу, отметив, что народ США с симпатией относится к России и ее гражданам. Путин, в свою очередь, подчеркнул, что в России испытывают аналогичные чувства к американцам. «Беседа прошла в позитивном и деловом ключе», - подчеркивается на сайте Кремля. О том, как теперь будут выстраиваться отношения между Москвой и Вашингтоном «Вестник Кавказа» побеседовал с директором Центра изучения США имени Рузвельта при МГУ имени М.В. Ломоносова Юрием Рогулевым.

- Насколько первые переговоры Путина и Трампа оправдали ожидания сторон?

- Думаю, оправдали, поскольку разговор получился не просто деловым, а прошел в благожелательной атмосфере. Обе стороны выразили симпатии и пожелания процветания народам обеих стран. Это, с моей точки зрения, очень важный момент, потому что он открывает гораздо более широкие возможности для проведения консультаций, переговоров по целому ряду направлений. Именно от такой атмосферы, от позиции руководства очень многое зависит в российско-американских отношениях. Это очень позитивное начало.

-Как следует трактовать заявление Трампа о симпатии американского народа к России и ответные слова Путина об аналогичных чувствах россиян к США?

- Это показатель настроя, желания улучшать отношения. Президент – руководитель, который определяет цели главные и пути достижения этих целей, поэтому если руководитель такую цель ставит, то это разворачивает всю политику в нужном направлении. Если же руководитель ставит целью конфронтацию или оказание влияния, то это создает гораздо менее благоприятный, а то и негативный фон, на котором невозможно добиваться соглашений. Пример в этом смысле – Сирия. Сколько времени вели переговоры по Сирии, уже фактически дипломаты договорились, но это в результате ничем не закончилось. Вот результат такого рода негативного отношения.

- Какими будут основные направления сотрудничества между РФ и США?

- Судя по целям, которые ставит перед собой Трамп, у него на одном из первых мест – борьба с терроризмом, с ИГИЛ, с опасностью, которая исходит по этой линии. Он намерен в этом плане наладить сотрудничество с Россией. Так что, вопрос безопасности будет одним из основных в отношениях между Россией и США, который может включать в себя Сирию и другие горячие точки, в том числе Северную Корею и другие вопросы.

Было также продемонстрировано желание улучшать торгово-экономические отношения. Но это вопрос более сложный, более длительный. Он сразу решаться не будет, для этого требуется время. Что касается других аспектов, то должна быть определена повестка дня, и уже в этой повестке в зависимости от перспективы встреч должен быть разработан план переговоров или подготовки каких-то документов.

- Почему в ходе разговора не была затронута тема санкций?

- С моей точки зрения, санкции - не тот вопрос, на котором Трамп будет с самого начала акцентировать внимание. Ему это не выгодно ни с какой точки зрения. Трамп ведь бизнесмен, и он будет использовать эти санкции для того, чтобы добиваться с Россией каких-то компромиссов. В этом смысле термин «сделка», который он обычно применяет и к международным переговорам, здесь будет уместен. Трамп будет исходить из того, что сможет отменить санкции, но он не будет этого делать в качестве подарка и в одностороннем порядке.

США. Россия > Внешэкономсвязи, политика > vestikavkaza.ru, 30 января 2017 > № 2058896 Юрий Рогулев

 Лёд и пламень

вызов, который при Трампе Америка бросит России, не связан с авианосцами и танками, это вызов развития

Александр Проханов

Отшумела выборная кампания в Соединённых Штатах, которую триумфально выиграл Трамп. Состоялась великолепная, напоминающая вселенский бал, инаугурация. Первая президентская речь прозвучала как манифест. Множество русских аналитиков, исследуя каждое слово этой речи, стремятся угадать ход отношений между Трампом и Путиным, Соединёнными Штатами и Россией. В основе этих отношений будут лежать глубинные исторические процессы, потенциалы развития, стратегические интересы и противоречия, хитросплетения мировых интриг. И всё это будет окрашено психологией обоих лидеров, будет во многом определяться их характерами, ценностями, среди которых формировались их личности. Сравнивая Трампа и Путина, можно повторить известное пушкинское:

Они сошлись. Волна и камень,

Стихи и проза, лёд и пламень…

Президент Путин — холодный, точный, закрытый, мастер невидимых политических технологий, выстраивающий новую российскую государственность методически, последовательно, словно у него есть план на многие годы вперёд, но он не торопится поделиться этим планом с широкой публикой. У Путина множество ликов и образов, которые он демонстрирует в разных обстоятельствах в разные периоды своего правления.

Трамп — человек бурлящий, открытый вовне. Вулкан, выбрасывающий из себя раскалённую лаву эмоций. Он — человек экспромта, его нервные окончания видны окружающим, и многие пользуются этой открытостью Трампа, доводя его до бешенства. Путин покрыт хитином непроницаемости. У Трампа — душа нараспашку.

У Путина и у Трампа два разных отношения к власти. Путин получил свою власть почти даром, не сражался за неё, не бился в предвыборных кампаниях, не изнывал в дебатах. Его выдвинула не политическая партия, он не властолюбец, возмечтавший о власти с юности и потом в течение всей жизни добивавшийся своей цели. Он был преемником Ельцина и, переходя от одного президентского срока к другому, не испытывал затруднений при возвращении в Кремль.

Он получил свою власть от судьбы, от Бога, неизвестно, за какие заслуги. Путин постоянно разгадывает тайну своей власти. Ему важно знать, почему именно ему, скромному подполковнику, Господь доверил властвовать в гигантской, загадочной, с великой и мучительной историей, России. И, отгадывая эту тайну, Путин постоянно посещает монастыри, встречается со старцами, беседует с ними с глазу на глаз, выведывая у мудрецов природу своей власти, суть своего предназначения.

Трамп получил свою власть как итог политической схватки, как результат столкновения могучих пластов в недрах американской политической жизни. Получить власть ему помогала Республиканская партия, помогали банки, корпорации и спецслужбы. Власть далась ему как трудная победа, и её природа для него совершенно очевидна — она результат его человеческих качеств, его воли, его способности угадывать интересы могучих общественно-политических стихий.

Путин пришёл к власти в момент, когда русское государство почти отсутствовало, когда после крушения Советского Союза в русской истории образовалась "чёрная дыра". И эта "дыра" после поражения в первой чеченской войне продолжала разверзаться, и Россия стремительно распадалась. Путин получил свою власть к моменту, когда он мог бы стать вторым и последним президентом России. И с Путина началось новое русское восхождение. Он невидимыми миру усилиями вновь запускал русский реактор, который остановился при Горбачёве и Ельцине. Он на протяжении всех своих президентских сроков строил государство Российское, а оно строило его. Правление Путина совпадает с восходящей ветвью русского государства. Ветер истории дул в паруса путинского ковчега, толкая его вперёд.

Трамп появился в американской политике, когда история Америки ниспадала, когда усилился внутренний кризис, когда американская политика была отмечена катастрофами, и все начинали говорить об угасании Америки. И когда Трамп поднял паруса над своим президентским ковчегом, в них ударила буря, она уже начинает их рвать и гнуть мачты. И это будет накладывать свой отпечаток на всё президентское правление Трампа.

Путина часто называют счастливцем, потому что ему во внешней и внутренней политике удаётся, казалось бы, невозможное. Эти удачи — результат не только его искусства, но и самого исторического вектора, который двигает Россию от "чёрной дыры" к наивысшему процветанию.

Едва ли Трампу будут сопутствовать такого рода удачи, своих побед он будет добиваться в результате гигантских внутренних и внешних схваток, которые станут его изматывать. И либо будут стоить ему карьеры, либо сделают великим президентом — президентом-революционером.

Трамп бросает вызов всему миру в целом. Он чувствует крушение прежнего мира, видит, что мир меняет кожу, хочет стать той кожей, в которую оденется новый мир. Он бросил вызов мощным американским элитам, бросил вызов еврейским банкирам, могучим либеральным СМИ, всесильной разведке. Он стремится раскупорить загнанные вглубь Америки исконные творческие, бурлящие силы, раскрепостить Америку, порвать паутину, в которой запутались потомки создававших Новый Свет. Он хочет очистить американскую мечту от ржавчины либеральных наслоений, от окалины перегоревших либеральных постулатов, чтобы эта мечта сверкала, как она сверкала в первые годы молодой и прекрасной Америки.

Путин, включивший остановившийся было русский реактор, удаливший из него графитовые стержни, управляя сложной игрой устаревших государственных механизмов, открыл доступ в этот реактор топливу, которое делало русского человека борцом, героем и победителем.

Однако этот реактор в последние годы стал гаснуть и остывать. Графитовые замедлители, находящиеся в руках российской либеральной элиты, вновь опустились и заглушили реактор. Российская элита, забывшая своё предназначение, перестала быть двигателем русской истории, стала её тормозом. В ней исчезли государственные представления. Она живёт интересами своих кланов и своих семей. Разучилась управлять государством, погрязла в стяжательстве и мздоимстве, находится в плену устаревших представлений. Её экономические и социальные модели архаичны, и они загнали Россию в экономический и моральный тупик.

Вызов, который при Трампе Америка бросит России, не связан с авианосцами, космическими группировками и танками в Европе. Это вызов развития. Трамп отодвигает паразитирующую элиту и готовит Америку к новому порыву и взлёту, к переводу Америки на тот цивилизационный уровень, который обеспечит стране новые научные открытия, новые технологии, новую культуру и новые инструменты познания. И всё это сообщит Соединённым Штатам могучий бросок вперёд.

Чтобы не оказаться на периферии мирового развития, Путину придётся проделать то же самое. Тайна его политической судьбы, мистическое представление о природе российской власти заставит президента Путина осуществить долгожданное развитие. Заставит его не на словах, а на деле отодвинуть от управления страной прогнившие, израсходованные элиты и обратиться к тем слоям государства Российского, которые готовы вслед за своим президентом произнести сокровенные слова: "Россия — это судьба".

Россия. США > Внешэкономсвязи, политика > zavtra.ru, 26 января 2017 > № 2050316 Александр Проханов

 Что общего у Украины и США?

Михаил Хазин

Вы будете смеяться над постановкой вопроса? А зря! Общее - это раскол общества. Примерно - 50/50. Более того, вызван этот раскол одними и теми же причинами - попытками некоторого меньшинства (на Украине - оголтелыми националистами, преимущественно галицийского происхождения, в США - транснациональными финансистами) внедрить обществу некоторую систему ценностей через захват власти в стране.

Обращаю внимание, что захватить власть «просто так» мало - общество может и не признать легитимность этой новой власти и рассматривать само себя как как оккупированное пространство, постоянно протестуя против самозванных «захватчиков». Именно по этой причине, если последние достаточно умны, то действуют они очень медленно, постепенно готовя собственные группы влияния, в основном, контролируя воспитание молодежи.

Как работала соответствующая группа на Украине? Медленно, исподволь, начала менять систему школьного образования, постепенно переходя от концепции единого народа к концепции «оккупированной Москвой страны». Разумеется, тут приходилось много врать, потому о политике «коренизации» в украинских учебниках для школ не пишут, а вот о голоде в начале 30-х (с упором на откровенное вранье, разумеется, но в идеологии всегда так) пишут много и со вкусом.

Кстати, откровенные националисты очень мешали этой работе своим желанием получить максимальный результат «здесь и сейчас». Собственно, если бы киевским элитам 2000-х дали бы еще 20 лет - они бы, скорее всего, своей цели добились. Но страх перед кризисом и тем, что в Москве наметился переход от либеральной политике к более человеческой (только наметился!) заставил киевские власти чуть отпустить поводок - и националисты перешли «красную черту», за которой последовал референдум в Крыму и началась гражданская война на Донбассе.

И не нужно мне объяснять, что «войну начал Стрелков» или прочие глупости - причина ее в том, что события были резко ускорены. Не в силах Стрелкова было их ускорять, причины тут глубже. Украина - это типичное «имперское» образование, созданное империей в рамках своего понимания ситуации и сшитое из самых разных общественных групп, совершенно по-разному понимающих свое место в истории. Ну, если хотите, великороссов, малороссов и галичан, хотя на самом деле все куда сложнее. И вариантов решения проблемы два: либо продолжать имперскую политику (но на Украине никогда не было имперского центра с соответствующей идеологией!) сближения людей, в том числе разных, либо же - ликвидировать часть групп в пользу одной из них.

Кстати, когда я эту простую истину объяснил несколько недель назад, на Украине это вызвало дикий вой, с обвинением в фашизме, насилии, и так далее. Где-то я даже прочитал, что «призывал бомбить Киев и Харьков», но это уже проходит по линии совсем тупой пропаганды. А вот почему взбеленилась обычная? А все очень просто - потому что официальная линия Киева - это ликвидировать «великорусскую» часть своего населения. Они просто испугались, что я озвучил их позицию, которая пока звучит вслух только из уст откровенных националистов, которых Киев (пока) дезавуирует. Ну, и еще Трампа испугались!

Когда я говорил свои свои тезисы, то как раз исходил из приведенной выше логики: если не имперская позиция, то - ликвидация. Кого - это уже зависит от того, кто будет править Киевом. И ликвидировать можно либо «неправильные» группы людей, либо само государство в нынешних границах. Уж извиняйте - это абсолютно объективная ситуация. Я понимаю, что мне хочется восстановить советскую Украину, с высоким уровнем жизни всех так проживающих, а галичанам - вырезать всех русских, как они уже вырезали поляков, но тут уж ничего сделать нельзя, у каждого свои в жизни интересы.

Так вот, ликвидация русского (советского) населения через естественное вымирание стариков и «правильное» воспитание молодежи не получилось, просто не успели. Перейти к имперской политике на Украине тоже не получилось (была попытка, в самом начале срока Ющенко, но уж слишком слабая под ней была идеологическая база, мол Украина - это и есть «правильная» Русь», затем, в реальности, она сошла «на нет». И это естественно, хорошая империя складывается веками, для нее нужны военные победы и великие художники, писатели и поэты, с чем на Украине явные проблемы, для фундамента империи маловато), значит - нужна ликвидация.

Вот они и ликвидируют, в рамках гражданской войны. Но поскольку уровень жизни от этого падает, люди все больше раздражаются, особых перспектив такая политика не имеет. Да и власть, которая явно сделала ставку на галичан, все больше рассматривается населением как враждебная. Соответственно, и антирусская пропаганда начинает работать все хуже и хуже. Впрочем, это уже тема другой статьи. А мы вернемся к США.

Казалось бы, где одни, и где другие? А вот и нет! Дело в том, что, начиная с создания Федеральной резервной системы в 1913 году, реальную власть в США все больше и больше захватывали банкиры, причем, транснациональные по характеру. Делали они это крайне медленно, поэтому эксцессов типа украинских им удалось избежать. «галичан» от бангстеризма там тоже не было (точнее, их было очень мало), так что держать ситуацию удавалось вполне удачно. Либеральные «ценности» они внедряли крайне медленно, хотя последние четверть века (после распада СССР) этот процесс существенно ускорился. А что дальше - читайте инаугурационнцю речь Трампа, который, фактически, сказал, что нужно возрождать.

Но поскольку банкиры своей либеральной жвачкой травили страну многие десятилетия, они вырастили не просто многомиллионную «группу поддержки», она на сегодня составляет почти половину населения страны. Да, разумеется, существенная часть этой группы просто оболванена пропагандой (как и на Украине) и главная задача Трампа - постепенно (тоже медленно!) начать ее раскручивать в противоположном направлении. Да, это трудно, поскольку пропагандистская машина, во многом, находится под контролем либералов, но шанс на успех у него есть. Правда, он сильно ослабляется предстоящим кризисом, в котором, с большой вероятностью, банкиры обвинят именно Трампа. И чем дольше он будет тянуть с его началом, тем меньше у него шансов обвинить в нем своих врагов.

А по мере усиления кризиса сдерживать страсти станет все сложнее. Сторонникам либерализма будет объяснено, что «во всем виноваты тупые реднеки», консерваторам - что это результат засилья либералов … И - начнется … А СМИ активно раскачивают лодку, один фильм CNN про покушение на Трампа накануне дня инаугурации чего стоит. Но - в США есть здоровые имперские традиции, которые могут сильно облегчить Трампу его задачу.

А вот на Украине все в этом смысле хуже. Ну скажи в конце 90-х, при Кучме, что цель его группы - ликвидация русского населения на Украине - никто бы не поверил. Это теперь всем понятно, а тогда это было невероятно. Но - из здравого анализа это следовало однозначно и опытные люди предупреждали, что дело кончится плохо. А вот что можно сделать сегодня? После успеха Трампа шансы на победу галичан равны нулю, члены украинской группы больше думают каждый о своем хуторе, который и не Украине обычно расположен (то есть Украина при них вернется в 1919 год, со всеми ее прелестями в виде непрерывной драки мелких шаек), а русское население, конечно, может повернуть ситуацию вспять (хотя Россия сегодня против), но, опять-таки, как я и говорил не так давно, куда девать несколько миллионов человек, которых такой вариант категорически не устраивает?

Любой государственный деятель, в отличие от профессионального пропагандиста, отлично понимает, какую степень ответственности он несет за ситуацию. Галицкие националисты, сидящие в Киеве, потому так и возбудились по поводу моих слов, что понимают, что их логика в отношение русского населения (ликвидировать!) может быть аналогичными пропагандистами с русской стороны направлена против них самих. И испугались до полного недержания! Речи в частности. Но —я-то рассматривал ситуацию с точки зрения российского государственного деятеля! Ликвидировать миллионы человек (если они сами на это не напрашиваются) не в традициях России, а потому, посмотрим, что тут можно сделать, чтобы избежать геноцида!

Один вариант уже был реализован после войны между СССР и Польшей (да и в других местах Европы). Там сложным образом провели границу и польское население переселили на территорию Польши, а украинское - с территории Польши на территорию СССР. Я про этот вариант тоже говорил, но он означает разделение страны на отдельные национальные государства. Понятно, что украинским националистам он не нравится (подконтрольная территория сокращается), но зато - без крови.

А вот если пытаться сохранить единство Украины, то нужно восстанавливать идею дружбы народов. И медленно-медленно, через поддержку сопредельных стран, ООН ее продвигать в массы. Не имперскую идею, я уже говорил, для Украины идейная база маловата, а какую-то иную. Разумеется, для ее реализации нужно сменить руководство в Киеве, нужно как-то четко оформить разную логику разных национальных групп - и постепенно начинать их «сшивать». На некой совершенно новой идее, без уклона в одну из сторон. Ну, в конце концов, существует же в мире два немецких государства, Германия и Австрия и ни у кого это не вызывает протестов. Что же мешает наличию трех русских (в широком смысле этого слова) государств?

Но для реализации этой идеи (а альтернативы у нее две: распад Украины или гражданская война) нужны, во-первых, совершенно новые люди в Киеве и, во-вторых, нужно понять, как будет выглядеть эта самая «сшивающая» идея. У Трампа такая идея есть, но у него империя … Как вы думаете, сможем придумать?

Украина. США > Внешэкономсвязи, политика > zavtra.ru, 26 января 2017 > № 2050281 Михаил Хазин

Василий Якимкин: "Трамп не позволит ФРС укрепить доллар"

Хотя цены на нефть и курс рубля относительно доллара в настоящее время стабильны, в среднесрочной перспективе они могут пойти на снижение в связи с планами ФРС США до 2019 года нарастить базовую ставку, по которой кредитуются американские банки, с текущих 0,5-0,75% до 3%. О том, насколько подорожает доллар и какое влияние это окажет на мировые рынки, "Вестник Кавказа" побеседовал с доцентом кафедры "Фондовые рынки и финансовый инжиниринг" РАНХиГС Василием Якимкиным.

- Василий Николаевич, к чему приведет рост базовой ставки ФРС до 3%?

- Доллар будет в поддержке, а значит, начнет расти в цене, и доходы по доллару будут повышаться. Это, в свою очередь, окажет давление на рынок акций и облигаций, там цены будут снижаться. При этом надо понимать, что разные регионы мира будут неодинаково реагировать на рост ставки ФРС. Для развивающихся рынков это создаст две проблемы. Во-первых, доллар будет дорожать по широкому спектру как относительно валют развивающихся рынков, так и цен на товарных рынках – и если в итоге цена на нефть упадет, это нанесет двойной удар по валютам, в том числе и по рублю. Во-вторых, начнется уход капиталов из развивающихся регионов в США, чему будет способствовать политика новой администрации американского президента, направленная на анти-аутсорсинг, дабы американские компании и предприятия вернулись в Штаты. Финансовый поток в сторону США позволит американской экономике очень хорошо раскрутиться в ущерб другим, так развивающиеся рынки и с этой стороны испытают давление.

- К чему стоит готовиться российским финансовым властям?

- Разумеется, для России плановое повышение ставки ФРС США ничего хорошего не несет. В то же время, сейчас в задачу финансовых топ-менеджеров, таких как министр финансов Антон Силуанов и председатель ЦБ РФ Эльвира Набиуллина, входит сдерживание рубля, чтобы российская валюта не укреплялась слишком сильно и экспортно-ориентированные отрасли чувствовали себя комфортно. Для них подорожание доллара будет ожидаемым событием, они будут к этому нормально относиться и говорить, что ничего страшного не происходит. Не стоит забывать, что повышение ставки ФРС будет очень плавным, ведь тот же Дональд Трамп заявил, что ему не нравится крепкий доллар, так как его чрезмерное укрепление не хорошо для американских экспортеров. Кстати, сразу же после этой "вербальной интервенции" доллар испытал падение.

- Возможен ли отказ США от планов по подъему базовой ставки?

- Повышение ставок удобно ФРС для борьбы с инфляцией, но у Америки ведь есть и такая финансовая проблема, как гигантский долг, превышающий на сегодняшний день $20 трлн. Его нужно обслуживать, а всякое повышение ставки со стороны ФРС автоматически ведет к удорожанию обслуживания долга. Доходность сразу начнет расти, а цена падать, под большую доходность американский долг и будет обслуживаться – а это тоже не есть хорошо. В связи с этим есть сомнения в том, что ставка действительно дорастет до 3% к концу 2019 года, хотя официальные представители Федрезерва и делают подобные заявления. По моим оценкам, реперный уровень по 10-летним нотам – 2,6%. Если доходность 10-летних казначейских обязательств превысит этот уровень, это создаст очень большие проблемы для обслуживания госдолга новой администрацией. Поэтому они будут всячески держать реперный уровень в 2,6%, то есть не повышать ставку.

- Как, в таком случае, будет вести себя ФРС в этом году?

- Я ожидаю, что в этом году ставка будет поднята всего дважды, а не трижды, как обещали в ФРС. Этого будет достаточно, чтобы оказать серьезную поддержку одновременно и доллару, и товарным рынками. В частности, нефть сможет удержаться в районе $60 за баррель, а значит, в развивающихся рынках все будет хорошо. Иного пути я не вижу, поскольку кроме сдерживания роста ставки США останется только не признать долги и прекратить их обслуживание.

США. Россия > Финансы, банки > vestikavkaza.ru, 24 января 2017 > № 2058889 Василий Якимкин

Алексей Фененко: «Давос давно разошелся с реальностью»

Всемирный экономический форум в швейцарском Давосе завершился в день инаугурации 45 президента США Дональда Трампа. О новых мировых трендах в политике и экономике «Вестнику Кавказа» рассказал доцент кафедры международной безопасности факультета мировой политики МГУ им. М.В. Ломоносова Алексей Фененко.

- Хотя форум в Давосе называется экономическим, вопросы большой политики здесь обсуждались всегда. Чего больше было в этот раз?

- Закат Давосского форума начался с 2009-2010 годов. Мир накрыл финансовый кризис, обсуждался вопрос, переходить в протекционизм или нет, а Давос существовал сам по себе, делая вид, что ничего не происходит, все это мелочи. С этого момента Давос начал расходиться с реальностью. Повестка мировой экономики шла сама по себе, Давос был сам по себе. То же самое – Давос начала 2014 года. Давайте вспомним, назревает война на Украине, а Давос рассуждает об улучшении инвестиционной активности, как будто ничего и не происходит. Лишь сейчас в Давосе начинают осознавать, что повестка начала 1990-х годов начинает расходиться с реальностью, и что делать вид, что ничего не происходит, уже попросту невозможно.

- Каковы, на ваш взгляд, перспективы отмены антироссийских санкций новым президентом США?

- Если США отменят санкции, это будет выглядеть, как их внешнеполитическое поражение. Все сразу будут понимать, кто проиграл войну на Украине. Аналогично и со стороны России. Если мы пойдем на ослабление санкций, это наведет на мысль, что Россия проиграла, и тогда давление на нее только усилится. Поэтому первый шаг не сделает, думаю, никто.

- Как, по-вашему, будут развиваться китайско-американские отношения при новом руководстве в Белом доме?

- Думаю, американцы будут играть по трем направлениям. Первое – подорвать российско-китайский Большой договор 2001 года. Конечно, Вашингтону неприятен сам факт, что есть блок России и Китая. Пусть это политический, а не экономический союз, но он есть.

Второй момент – американцы будут всячески подрывать финансовую систему Китая, играть против нее.

Третий момент – американцы будут выстраивать военное окружение вокруг Китая, но при этом стараться играть не сами, а направлять на Китай своих представителей – «младших партнеров» в Восточной Азии – Японию, Вьетнам. США попытаются также улучшить отношения с Филиппинами, на запас там есть Австралия, Новая Зеландия. Словом, выбор у них весьма большой.

Швейцария. США. Китай. Весь мир. Россия > Госбюджет, налоги, цены. Внешэкономсвязи, политика > vestikavkaza.ru, 24 января 2017 > № 2058886 Алексей Фененко

Андрей Бакланов: «Трамп попробует навести порядок в американской ближневосточной политике»

В столице Казахстана Астане завершилась встреча по сирийскому урегулированию с участием представителей официального Дамаска и сирийской оппозиции. Страны-гаранты - Россия, Иран и Турция - договорились создать механизм контроля за соблюдением режима прекращения огня в Сирии. «Мы ценим участие в данных переговорах специального посланника генерального секретаря ООН по Сирии Стаффана де Мистуры и подтверждаем приверженность идее суверенности и целостности Сириийской Арабской Республики как мультиэтнической, многоконфессиональной страны, существование которой гарантируется Совбезом ООН», - говорится в совместном заявлении. О сирийском урегулировании и новой политике США на Ближнем Востоке «Вестник Кавказа» побеседовал с заместителем председателя Ассоциации российских дипломатов Андреем Баклановым.

- Как, на ваш взгляд, политика нового президента США повлияет на политическую ситуацию в мире, в частности на Ближнем Востоке?

- В США в течение длительного периода назревало переосмысление как внутренней, так и внешней политики. Ясно было, что США ждут большие перемены, сравнимые с периодом, который у нас ассоциируется с именем президента Рузвельта или с периодом переосмысления политики США после провала войны во Вьетнаме. Сейчас третий раз в новейшей истории США назревает поиск новых приоритетов и одновременно уход от тех направлений, которые себя не оправдали. Эта необходимость, которую чувствовали и верхи, и американский народ, и во внешнем мире органично совпала это по времени с выборами и появлением такой колоритной фигуры как Дональд Трамп. Его в какой-то мере генерировала сама жизнь. Когда-то давно Трампу неоднократно задавали вопрос, будет ли он такой амбициозный и богатый баллотироваться в президенты. Он тогда отвечал: «У меня пока таких планов нет». Он тоже созревал, а сейчас его личные амбициозные планы совпали с той обстановкой, которая предполагает крупные изменения в США.

Естественно, изменения затронут и ближневосточную политику США, потому что как раз на Ближнем Востоке в последние годы больше всего чувствовалось опасное отсутствие рациональностей. Некоторые вещи были для специалистов просто смехотворны, скажем, выдвижение американцами 12 лет назад концепции Большого Ближнего Востока (как будто это какая-то совершенно новая концепция была). К моменту выдвижения этой инициативы в американском Госдепе не осталось специалистов, которые знали о том, что такая концепция уже была раньше.

Думаю, что сейчас Трамп попробует навести порядок, вернуть специалистов, сделать политику более рациональной, хотя она будет оставаться «империалистической». Мы очень заинтересованы в том, чтобы такой процесс в США происходил, и чтобы на определенном этапе этот процесс соединился с нашими усилиями, направленными на то, чтобы вывести регион из бесконечных войн и перейти к нормальному мирному развитию.

- Сейчас завершаются межсирийские переговоры в Астане. Можно уже подвести какие-то их итоги?

- Это встреча в совершенно новом формате. Это образование нового направления, подтягивание к переговорному процессу тех, кто реально имеет влияние на воюющие стороны. Это важно само по себе, и одновременно это подстегивание женевского процесса, потому что большого прока народам мира от этого женевского формата не было. Это подстегивание и представителей ООН, которые работали очень плохо, вяло, безынициативно. В ряде случаев они вдруг неожиданно иногда становились на сторону тех, кого не стоило бы защищать. Даже де Мистура недавно вдруг стал поддерживать формирование советов на территории Алеппо в тот период, когда речь уже шла о последних днях пребывания там экстремистов. Фактически это могла быть узаконенная власть экстремистских элементов.

Думаю, что сейчас Астана заставит более ответственно, более инициативно, более толково действовать других политиков по другим направлениям. Общая форма переговорщиков от этого только выгадает. Конечно, дальше нужно расширить количество государств, которые реально готовы работать на этом направлении, найти формулу для того, чтобы усадить за стол переговоров того, кто хочет, может работать и способен воздействовать на людей, которые в свое время взялись за оружие, а теперь понимают, что оружие не решит сирийский кризис.

- То есть никаких прорывных моментов вы не ожидайте?

- Это уже прорывной был момент сам по себе. Возможно, не будет каких-то выверенных итоговых документов, далеко идущих готовых рецептов, но прорывной момент уже наступил. Это реализация давно назревавшей необходимости подтянуть к процессам урегулирования воюющих там людей. Этот процесс уже имел место - больше тысячи населенных пунктов договорились о прекращении войны. В Астане же предпринимается попытка вывести тот процесс, который был до сих пор на уровне местных, муниципальных образований, на общенациональный уровень. Сразу этого не удастся сделать, но сама по себе попытка - уже прорыв.

США. Сирия. Ближний Восток > Внешэкономсвязи, политика > vestikavkaza.ru, 24 января 2017 > № 2058883 Андрей Бакланов

А вас я попрошу остаться! Трамп выбрал главой ФБР Джеймса Коми, расследовавшего переписку Хиллари Клинтон

Директор бюро, которого демократы сначала полюбили, а потом возненавидели, может сохранить свой пост. Почему Трамп решил оставить Коми, и возобновится ли дело Клинтон?

Дональд Трамп предложил Джеймсу Коми руководить ФБР при новой администрации. Об этом пишет The New York Times со ссылкой на источники в ведомстве.

В октябре 2016 года Коми уведомил Конгресс о возобновлении расследования против Хиллари Клинтон. Дело касалось ее электронной переписки: Клинтон использовала личный почтовый ящик в служебных целях.

Заявление директора ФБР вызвало возмущение демократов, которые расценили этот шаг как элемент давления за месяц до президентских выборов. Почему Трамп предложил Коми остаться, и будет ли продолжение дела Клинтон? На эти вопросы Business FM ответил профессор политологии Университета штата Теннесси Андрей Коробков.

Насколько можно доверять источникам The New York Times, кому-нибудь из истории США последних десятилетий удавалось сохранять свой пост при смене администрации?

Андрей Коробков: Да, абсолютно. Дело в том, что директор ФБР назначается на 10 лет, а он был назначен в 2013 году президентом Обамой и, собственно, должен был служить до 2023 года. Это было довольно необычное назначение, потому что Коми всегда занимал до этого посты именно в республиканских администрациях. Обама это сделал отчасти потому, что Коми пользовался очень большим авторитетом в правоохранительных структурах. И после этого начались все эти проблемы с расследованием дела против Хиллари Клинтон, когда Коми вначале не стал предъявлять официальные обвинения, хотя и признал, что она нарушала закон. А потом за несколько недель до выборов опять возобновил расследование. И это вызвало бурю возмущения среди республиканцев. Надо сказать, что возмущены были сотрудники ФБР. По моим разговорам с ними, я могу сказать, что они были просто в шоке, поскольку Коми был очень уважаемым рядовыми сотрудниками руководителем, и я думаю, что его второй шаг, когда он возобновил расследование, он был обусловлен не политическими причинами, а тем, что он боялся потерять поддержку своих сотрудников.

В результате прекратилось это расследование, буквально за несколько дней до выборов?

Андрей Коробков: Да, он опять заявил, что нет достаточных оснований для продолжения расследования, и опять его прекратил. Но, конечно, оно отложило отпечаток в последние дни кампании. И демократы, которые вначале его страшно полюбили, потом возненавидели. Но Коми, я хочу подчеркнуть, был назначенцем Обамы, и он и должен был оставаться. Как раз его снятие с этой должности было бы скандальным.

Возобновит ли дело Клинтон господин Коми, поскольку он остается на посту, и вроде уже президент другой, или все-таки нет, оснований не найдется?

Андрей Коробков: Я думаю, что они не станут в это ввязываться просто, чтобы не было уж очень много грязи и политизации скандала. Могли бы они это сделать? Да, несомненно. Основания бы у них были, но я думаю, что ни Трамп, ни Коми этого делать не захотят.

В то же время Рэкс Тиллерсон получил одобрение в сенатском комитете по международным делам. За кандидата на пост Госсекретаря проголосовали все республиканцы: у них большинство. Демократы высказались против. Номинант Трампа — кавалер российского ордена Дружбы, ранее подвергавшийся критике за связи с Москвой. До последнего момента против его утверждения выступали несколько республиканцев-ястребов.

На предварительных слушаниях Тиллерсон заявил, что с Москвой необходимо вести «открытый, искренний диалог», однако признал, что Россия продолжает представлять угрозу США и не учитывает интересов Вашингтона. Будет ли утверждена кандидатура Госсекретаря на общем голосовании в Сенате, рассуждает эксперт по международным отношениям Михаил Троицкий: «Я думаю, что прохождение проекта Тиллерсона через сенат — вопрос уже решенный на уровне сенатского комитета по международным отношениям. После того, как три ключевых сенатора-республиканца, включая Маккейна и Рубио, заявили о своей поддержке кандидатуры Тиллерсона, сомнений его прохождение через комитет уже не вызывало. Ну а полный состав сената, во-первых, следует чаще всего рекомендации комитета, во-вторых, в сенате большинство имеют республиканцы, так что никаких проблем с утверждением Тиллерсона не будет». В понедельник Верхняя палата Конгресса утвердила кандидатуру нового главы ЦРУ. Им стал Майк Помпео.

США > Армия, полиция. Внешэкономсвязи, политика > bfm.ru, 24 января 2017 > № 2049468 Андрей Коробков

Джанет Йеллен становится ястребом

Рынки недооценили доллар

Николай Вардуль

ФРС США 14 декабря впервые в 2016 г. повысила базовую процентную ставку — до 0,5–0,75% с 0,25–0,5%. Произошло это ровно через год после предыдущего увеличения ставки. Это решение регулятора рынки ждали. Но ФРС на этот раз все равно сумела удивить. В комментарии к принятому решению прямым текстом говорится, что в 2017 г. ожидается три повышения ставки — до среднего уровня в 1,375%. Рынки закладывали в свои котировки два повышения. У доллара появился шанс еще больше подкрепиться.

ФРС и «фактор Трампа»

Прогнозы, конечно, штука ненадежная. И не только в исполнении отечественного Минэкономразвития. Когда ровно год назад ФРС предприняла первое за шесть лет повышение ставки, то одновременно был выдвинут прогноз повышения ставки еще на один процентный пункт. Первый зампред ЦБ РФ Сергей Швецов тогда же недоумевал: «Это было неожиданно для меня, что будет дан такой четкий сигнал». Вероятно, он считал, что в условиях реальной экономики с ее колебаниями выдвигать такой прогноз, по меньшей мере, странно. И правильно считал. На деле практически весь год ставка оставалась на одном уровне, и только 14 декабря она все-таки приподнялась. Так что три повышения ставки ФРС в 2017 г. — это не более чем намерение. Но рынки, конечно, мимо намерения ФРС не пройдут.

Они ожидаемо пришли в движение. Доллар стал расти, евро впервые с марта 2015 г. опустился ниже психологической отметки в 1,05 доллара за евро. Золото оказалось главным пострадавшим. Потери цены превысили за месяц 7%.

Но это последствия, к ним еще вернемся. В основе же решения ФРС, естественно, состояние американской экономики. Оно уже улучшается и будет улучшаться дальше. И этот прогноз надежнее прогнозируемого числа повышения ставки, хотя, конечно, и связан с ним. Регулятор повысил прогноз по росту экономики страны в 2016 г. до 1,9% с сентябрьских 1,8%. В то же время прогноз по динамике инфляции на текущий год повышен до 1,5% с 1,3% по сентябрьскому прогнозу. Прогноз по безработице улучшен до 4,7% с сентябрьского уровня в 4,8%. Прогноз на 2017 г. по росту ВВП США также улучшен — до 2,1% с ожидавшихся в сентябре 2%. Инфляция в следующем году по-прежнему ожидается на уровне 1,9%. Прогноз по безработице улучшен до 4,5% с 4,6%. Прогноз на 2018 г. по росту экономики страны по-прежнему составляет 2%, прогноз по безработице — 4,5%, инфляции — 2%.

Напомню, наибольшее беспокойство ФРС доставляла инфляция, которая никак не хотела прибавить шаг, что тормозило рост всей экономики. Теперь ФРС получила подкрепление в лице решения нефтедобывающих стран ограничить добычу, что решительно подтолкнуло вверх цены на нефть, а за ними последуют и остальные цены.

Неслучайно за повышение ставки проголосовали все члены ФРС.

Почему же избрание Дональда Трампа президентом США первоначально связывали с более сдержанной политикой ФРС? Главным образом потому, что главные очертания экономической и бюджетной политики Трампа еще неясны. Они пугали тогда и не до конца прояснены сейчас. В этом контексте Алексей Антонов, аналитик «Алор Брокер», прокомментировал решение ФРС так: «Ястребиная риторика Йеллен — смелый шаг на фоне неопределенности по расходам от новой команды Трампа, и сигнал всем участникам, что в следующем году кардинальных изменений в экономике США не произойдет».

Взаимодействие ФРС с формирующейся администрацией Трампа, действительно, можно характеризовать так, что ФРС предпочла проводить свою линию в условиях относительной неопределенности, чтобы самой дать больше определенности. Можно даже так: ФРС предпочитает руководствоваться еще древнеримским девизом: «Делай, что должен — и будь, что будет». Девиз, безусловно, достоин уважения, но политика, а ФРС — главный субъект проводимой в США экономической политики, всегда проводится с оглядкой по сторонам. ФРС, видимо, учла «фактор Трампа». В том смысле, что новые элементы, которые он может привнести в экономическую политику, не тормозят, а, наоборот, подталкивают повышение ставки. Его объявленные бюджетные начинания, ведущие к росту дефицита, проинфляционны. И в целом от Трампа можно ждать нехарактерного для республиканского правления повышения роли поддержки экономики госрасходами. Все вместе требует именно повышение ставки.

Сама Джанет Йеллен в своих высказываниях очень осторожна. «Слишком рано, чтобы знать, как налоговая, экономическая политика может повлиять на прогнозы», — сказала она, выступая после оглашения решения ФРС перед журналистами в Вашингтоне. И добавила: «Нужно иметь более точные данные. Не хотела бы спекулировать».

Дональд Трамп в ходе предвыборной кампании неоднократно критиковал ФРС и лично Йеллен за политику низкой базовой ставки, предполагая в том числе, что Йеллен поддается на политическое давление администрации Барака Обамы. Так что многие не исключали перестановок в руководстве ФРС. Вот комментарий самой Йеллен: «Сенат утвердил меня сроком на 4 года (в феврале 2014. — Ред.). Так и запланировано, чтобы срок работы (главы ФРС) не совпадал с президентским сроком, и для этого есть хорошая причина — это часть мер по обеспечению независимости ФРС. Так что я намерена доработать мой четырехлетний срок. Я не приняла никакого решения насчет будущего. Я признаю, что меня могут переназначить или не переназначить». Сама Йеллен никуда уходить не собирается.

«Разрушительный эффект на котировки»

Ну, а теперь ответим на вопрос, какое влияние решение ФРС может оказать на российскую экономику? Во-первых, укрепление доллара ведет к снижению интереса инвесторов к рискованным рынкам. Волна снижения индексов прокатилась по всем рынкам начиная с США, но сильнее снижение было именно в развивающихся рынках. Во-вторых, главный канал воздействия решения ФРС на российскую экономику проходит по цепочке доллар — нефть. На рост доллара нефть отозвалась некоторым снижением. Тут, правда, дело не ограничилось только окрепшим долларом. Как 15 декабря подчеркнул Андрей Кочетков, аналитик компании «Открытие Брокер», «нефть могла получить поддержку в виде статистики Минэнерго США, но этого не произошло. За прошлую неделю коммерческие запасы нефти сократились на 2,4 млн баррелей — до 485,8 млн баррелей. Запасы бензина выросли на 3,4 млн баррелей, а дистиллятов — на 2,5 млн баррелей. Импорт на прошедшей неделе вырос на 755 тыс. баррелей — до 8,3 млн баррелей ежесуточных поставок. Средний показатель спроса за четыре недели составил: 19,6 млн баррелей нефти в сутки, или падение на 1,0% за год, 9,1 млн баррелей бензина в сутки, или падение на 1,2% за год, а также 3,9 млн баррелей дистиллятов в сутки, или прирост на 5,9% за год. Таким образом, кроме показателя запасов нефти остальная статистика оказалась вполне „медвежьей“, да еще и запасы на терминале Кушинг также выросли». И еще один фактор, что называется, на вырост: «Производство нефти в США увеличилось за неделю на 99 тыс. баррелей — до 8,796 млн баррелей в сутки. Вкупе с укреплением доллара это произвело разрушительный эффект на котировки. Да еще и статистика по OPEC, которую картель собирает из независимых источников, говорит о том, что в ноябре наращивание добычи продолжилось до 33,87 млн баррелей в сутки, хотя по другим источникам добыча уже превысила 34,2 млн баррелей в сутки».

В общем, период, когда ФРС, откладывая повышение ставки, фактически давала больше свободы Банку России, так как не возникало новых факторов давления на рубль, похоже, завершен. Банк России предпочел не использовать передышку для снижения своей ставки, теперь сделать это будет сложнее.

США > Финансы, банки > fingazeta.ru, 23 января 2017 > № 2067102 Николай Вардуль

Алексей Мухин: «Мир в том виде, в каком он существовал, разрушен»

Всемирный экономический форум в швейцарском Давосе завершился в день инаугурации 45 президента США Дональда Трампа. О новых мировых трендах в политике и экономике «Вестнику Кавказа» рассказал директор Центра политической информации Алексей Мухин.

- Хотя форум в Давосе называется экономическим, вопросы большой политики здесь обсуждались всегда. Чего больше было в этот раз?

- Принято считать, что Давос – это площадка, где бизнес встречается с властью. И от этого уйти не удалось. Власть слушала, что говорил бизнес. Бизнес пытался предположить, как будет действовать власть. Понятно, что буксующий процесс глобализации – это неудавшийся проект. Судя по всему, в Давосе обсуждались вопросы несколько отхода от глобальной модели в сторону формирования глобальных экономик. Переформатирование глобальных торговых союзов в региональные, как то трансатлантическая и транстихоокеанская торговля, экономические партнерства. Создание новых форматов с учетом интересов не только США, которые, взяв на себя практически все преференции и риски развития мировой экономики, явно перенапряглись и теперь вынуждены искать опорные точки вне пределов Штатов, обращая внимание на решение внутренних проблем. Это, собственно, и является основным содержанием избирательной кампании, которая шла между Хиллари Клинтон и Дональдом Трампом. В результате Давос констатировал, что прежний мир в том виде, в каком он существовал, разрушен, и теперь необходимо формировать новый. Как это сделать, понимания еще нет. Идут переговоры. На следующем Давосе, вероятно, будут сделаны предложения, от которых уже не смогут отказаться основные экономические игроки. Так что, ждем следующего Давоса.

- Каковы, на ваш взгляд, перспективы отмены антироссийских санкций новым президентом США?

- Пока США будут думать, что санкционная политика влияет на ситуацию и наносит России определенный ущерб, эта политика будет продолжаться. Другое дело, что Трамп может попытаться обменять санкционные послабления на определенные преференции со стороны России. Инициативы демократов и республиканцев по введению новых санкций очень хорошо укладываются в эту схему. Чем больше санкций, тем больше пространства для торга с Россией. Поэтому Трамп и его оппоненты, судя по всему, уже начали играть в «плохого и хорошего полицейских». Думаю, что здесь будет, что обсудить с Россией и российским руководством.

- Как в целом будут развиваться российско-американские отношения при новом руководстве в Белом доме?

- У нас есть общие интересы. Обе страны являются геополитическими игроками. Другое дело, что США используют модель политической и экономической гегемонии, а Россия эксплуатирует такую модель, когда политика ставиться вперед экономики. Здесь есть определенные плюсы и определенные минусы. Конечно, экономика России не может даже в партнерских отношениях с другими странами (к примеру, с Индией, или странами постсоветского пространства) соперничать с американской. Но в альянсе и в партнерстве с Китаем уже может. И именно это ключевая ошибка, которую допустили два последних президента США – Джордж Буш младший и Барак Обама. Они предоставили России возможность упасть в объятья Китая. Китай с удовольствием воспринял такого рода игру, потому что это была крайне выгодная конструкция, не дававшая ему никаких отягощений, обязательств и рисков развития, давая только преференции. Это Китай и реализовал, обозначив свои геополитические и глобальные экономические амбиции.

- Какова, по вашему мнению, дальнейшая судьба НАТО?

- Скорее всего, НАТО предстоит не только глобальная реструктуризация - стоит вопрос об исчезновении этой структуры вообще. НАТО является бюрократической организацией, причем крайне затратной. Если США продолжат финансировать эту организацию, а выхлоп от нее, что называется, очень маленький, то, вполне вероятно, ее придется отменять. Смысла в существовании НАТО нет уже два десятилетия. Вопрос в том, насколько действительно целесообразно сохранение альянса. НАТО либо полностью изменит свой формат, либо исчезнет как институт.

Швейцария. США. Китай. Весь мир. Россия > Госбюджет, налоги, цены. Внешэкономсвязи, политика. Армия, полиция > vestikavkaza.ru, 23 января 2017 > № 2058918 Алексей Мухин

ЦБ готов к повороту?

Китай сталкивается с оттоком капиталов

Николай Вардуль

Январь традиционно стремится задать, что называется, повестку на весь начавшийся год. Эту задачу решает прежде всего Давосский форум, разогревом которого являются прогнозы Всемирного банка и МВФ. В России январскую побудку для экономистов, как всегда, играет Гайдаровский форум.

Мировой прогноз от ВБ

В прогнозе ВБ, который тревожно назван «Слабые инвестиции в неопределенные времена», есть традиционные и новые элементы. Традиционен, например, прогноз для России. Российская экономика вырастет на 1,5% в этом и на 1,7–1,8% в последующие два года. Таким образом, прогноз ВБ для России тот же, что и был в ноябрьском докладе о российской экономике. Если же обратиться к специальному исследованию ВБ, посвященному российской экономике и вышедшему одновременно с мировым прогнозом, то ВБ рекомендует России нарастить инвестиции в инфраструктуру: «В 2012–2014 годах государственные расходы России на инфраструктуру составили менее 1% ВВП в год, в то время как потребности в таких инвестициях оцениваются на уровне $1 трлн — 75% российского ВВП за 2015 год».

Для сравнения: в мировой экономике в 2016 г. глобальный рост составил рекордно низкие 2,3%, в 2017 г. ожидается рост на 2,7%. При этом, однако, сохраняется высокая степень неопределенности — темпы могут оказаться как выше, так и ниже этого показателя (в диапазоне от 2 до 3,2%).

Неопределенность относится к экономической политике ведущих стран, она составляет угрозу для темпов роста мировой экономики. Опасения связаны в том числе с предстоящими в этом году выборами в странах, на долю которых в совокупности приходится 25% глобального ВВП (в 2016 г. этот показатель был существенно выше — порядка 50%). Если сузить, то неопределенность связана прежде всего с той экономической политикой, которую будет проводить администрация

Дональда Трампа. Это уже достаточно общее место. Первая пресс-конференция Трампа в качестве избранного, но еще не приступившего к своим обязанностям президента США неопределенность не развеяла.

И тут ВБ произвел сенсацию, сделав довольно смелое заявление. Основным фактором, который «может повысить темпы экономического роста на страновом и глобальном уровнях», Всемирный банк называет «фискальное стимулирование в ведущих странах, особенно в США». Пока, однако, фискальное стимулирование экономики США — лишь ожидание.

Вообще, американская тема в докладе ВБ весьма любопытна. На долю США приходится 22% мирового производства, 10% мировой торговли, 20% глобального потребления энергоносителей, 63% валютных резервов и более трети суммарной рыночной капитализации глобального рынка акций. Что, конечно, не новость.

Экономика США здоровеет, это факт. Но это не значит, что не появляются новые риски для экономического роста США. Это, конечно, ожидаемое укрепление доллара. Повышение курса доллара к корзине валют стран — торговых партнеров США на 10% может, как считают в ВБ, по прошествии трех лет привести к замедлению роста ВВП США более чем на 1,5 п.п. относительно базового уровня. Эпизоды укрепления доллара обычно сопровождаются «долговой разгрузкой» банковского сектора, ухудшением денежно-кредитных условий в мировой экономике, увеличением частоты финансовых кризисов и снижением темпов роста развивающихся экономик. Соответственно вероятность того, что фактический рост глобального ВВП в 2017 г. составит 2,0–3,2%, Всемирный банк оценивает в 50%.

Но стоит вернуться к перспективам фискального (бюджетного) стимулирования экономики США, которое может несколько подвинуть с авансцены политику ФРС. Важно, что, по оценкам Всемирного банка, фискальное стимулирование в США в размере 1% ВВП через два года приведет к увеличению ВВП страны на 0,7–1,5%.

А рост экономики США не пройдет бесследно для других стран. В ВБ считают: ускорение роста ВВП США на 1 п.п. может добавить около 0,6 п.п. к росту развивающихся экономик. И наоборот. По оценкам Всемирного банка, рост доходности долгосрочных облигаций США на 100 б.п. может привести к сокращению притока капитала в развивающиеся экономики на 20–45%.

С другой стороны, Всемирный банк ожидает, что в этом году рост реального ВВП развивающихся экономик составит 4,2%, а в 2018 г. ускорится до 4,6%. Согласно его расчетам, вклад развивающихся экономик в рост мирового ВВП в 2017 г. составит 1,6 п.п. Таким образом, впервые с 2013 г. доля развивающихся экономик в общем росте глобальной экономики достигнет порядка 60%. При этом рост экономики Китая, по оценкам Всемирного банка, замедлится с 6,5% до 6,3%.

Проблемы развивающихся стран — это, во-первых, замедление инвестиций. С 2010 по 2016 гг. средний рост инвестиций в развивающихся экономиках замедлился с 10 до 3,0%. В настоящее время темпы этого роста не только существенно отстают от докризисного уровня, но во многих странах недотягивают и до среднего многолетнего уровня. На долю развивающихся экономик, темпы роста инвестиций которых ниже исторического тренда, приходится 35% глобального ВВП и около 70% мирового населения, что является самым высоким показателем за последние 25 лет. Что касается нехватки инвестиций, то эта проблема в России стоит острее, чем в других развивающихся странах.

Вторая острейшая проблема — это долги. С 2000 по 2015 г. долг частного сектора развивающихся стран (и экспортеров, и импортеров сырья) в процентном отношении к ВВП вырос примерно на 20 п.п. По оценкам МВФ, в данный момент суммарный долг корпоративного сектора этих стран составляет 18 трлн долл., что примерно в четыре раза выше уровня десятилетней давности. Доля развивающихся стран, в которых соотношение частный долг/ВВП превышает 60%, в 2015 г. достигла 20%, что является максимумом с 1990 г. Однако в отличие от прошлых кредитных бумов, как правило, сопровождавшихся значительным увеличением инвестиций, отмечает Нил Маккиннон, глава подразделения по макроэкономической стратегии на глобальных рынках ВТБ Капитал, анализируя доклад ВБ, этот оказался на удивление «безинвестиционным» и в основном способствовал росту частного потребления. Что касается долговой проблемы, то в России проблема внешней задолженности менее остра — «спасибо» финансовым санкциям.

Отдельная тема в докладе ВБ — это Китай. Шаги, предпринимаемые Китаем для перехода к более устойчивой модели экономического роста, привели к тому, что с 2012 г. темпы роста инвестиций в стране упали вдвое. С другой стороны, посткризисный рост инвестиций в мире на 42% был обеспечен инвестиционной активностью Китая, и точно также замедление роста инвестиций в мире на треть было обусловлено замедлением их роста в Китае.

Таким образом, налицо весьма существенное влияние Китая на мировую экономику. По оценкам Всемирного банка, замедление роста инвестиций в Китае на 1 п.п. по прошествии года приведет к замедлению роста развивающихся сырьевых экономик на 0,3 п.п.

Китай в центре внимания не только ВБ, но и, например, базельского Банка международных расчетов (БМР). По данным БМР, суммарный объем кредитования нефинансового сектора Китая в 2016 г. достиг нового рекордного уровня в 255% ВВП. Это уже «старая» проблема Китая. Но возникли и новые. Нил Маккиннон отмечает: «На данный момент одной из ключевых проблем для Китая (впервые остро вставшей в прошлом году) является все более активный отток капитала, оказывающий давление на курс юаня и, как следствие, вынуждающий власти проводить валютные интервенции. Это ведет к уменьшению международных резервов, для восполнения которых Китай должен сокращать свои вложения в гособлигации США».

Подытожим доклад ВБ. В целом, прогнозный градус оптимизма несколько повысился. Но есть и новые риски. Их генератором пока являются в первую очередь США, экономическая политика которых пока не ясна, хотя ВБ считает, что при Дональде Трампе предстоит усиление фискального стимулирования. Ограничитель американского роста — крепнущий доллар. Китай оказывает на мировую экономику и на развивающиеся страны влияние, соизмеримое с влиянием США. Но к долговым проблемам Китая добавляется новая — отток капитала.

Сенсация Ксении Юдаевой

А что в России? На этот вопрос отвечали на Гайдаровском форуме. Традиционно выступивший на нем председатель правительства Дмитрий Медведев назвал главной проблемой «не застрять в стагнации». Естественно, был упомянут план, который должен быть выдвинут правительством, чтобы активировать потенциал роста, который Медведев оценил в 3–3,5%.

Среди проектов «для роста» премьер-министр среди многих на первом месте назвал жилищное строительство. Главные проблемы — это дефицит инвестиций и «паралич» кредитов. Центральный же стратегический вызов — это риск технологического отставания в рамках «четвертой промышленной революции», что усиливает глобальность экономики и меняет характер взаимодействия правительства и бизнеса. Скорости коммуникаций резко возрастают, что, как указал Медведев, необходимо учитывать и при реформировании госаппарата. Россия не собирается ни закрываться, ни игнорировать мировые тренды.

Любопытно, что когда основные блоки программы экономического роста 8 января излагал в интервью «Коммерсанту» министр экономики Максим Орешкин, картина получалась несколько иной. О «проектах для роста», включая жилищное строительство, Орешкин не обмолвился ни словом.

Контуры программы роста становятся отчетливее, как, впрочем, и риски ее недостаточной комплексности. Минэкономики, например, делает ее, естественно, в пределах собственной компетенции и именно поэтому не затрагивает, например, проблему демонополизации экономики — предполагается, что это поляна ФАС. В том же интервью Орешкин говорит и о том, что за проблему институциональных реформ и прежде всего укрепление самостоятельности и независимости суда правительство не отвечает, у него получается, что выдвижение соответствующих предложений — дело ЦСР Алексея Кудрина. Но главное — не то, кто будет выдвигать предложения, а то, кто будет их в случае одобрения реализовывать. В случае институциональных реформ масштаба судебной реформы это зона ответственности президентской администрации, которая, однако, формально программой роста не занимается. Так что в «зонах ответственности» есть черные дыры.

Если же вернуться на форум, то, по-моему, главную сенсацию на нем произвела первый зампред ЦБ Ксения Юдаева. Она заявила: «Уже в конце прошлого года экономика начала переходить к росту на квартальной основе. В этом году в условиях отсутствия новых внешних шоков рост может только усилиться. Поэтому проблема для экономики РФ сейчас не в том, как перейти к восстановительному росту, а в том, как в новых условиях, после короткой фазы восстановительного роста не скатиться опять к низким темпам экономического роста, по сути хронической стагнации».

Во-первых, содержательно ее заявление полностью совпадает с выступлением премьера Медведева, который, как мы только что видели, считает, что главный риск — не застрять в стагнации.

Во-вторых, и это главное, руководитель ЦБ назвал главной проблемой не таргетирование инфляции, а опасность скатиться после фазы восстановительного роста к минимальным значениям увеличения ВВП. Конечно, это еще совсем не значит, что меняется политика ЦБ, в прицеле которой интересы роста экономики теснят привычную мишень инфляции, но, возможно, Юдаева анонсировала возможные перемены в политике ЦБ после того, как заветные 4% инфляции будут достигнуты. Хотелось бы, чтобы было именно так, вместо замены 4% на 2%.

Россия. США. Китай > Госбюджет, налоги, цены. Финансы, банки > fingazeta.ru, 21 января 2017 > № 2045811 Николай Вардуль

Вячеслав Матузов: «В Астану не придут те, кто делает ставку на военное решение сирийского конфликта»

23 января в Астане пройдет международная встреча по сирийскому урегулированию. О ситуации на Ближнем Востоке и вокруг него «Вестник Кавказа» побеседовал с арабистом, ветераном российской дипломатии Вячеславом Матузовым.

- Как вы оцениваете позицию России в отношении сирийского кризиса?

- Это, безусловно, главный элемент, который позволил сирийскому народу выйти из состояния гражданской войны. Именно участие военное России позволило изменить общую картину, когда сирийское правительство было уже практически на грани провала. Направив в Сирию ВКС, а затем установив там дополнительные зенитно-ракетные комплексы С-400 и С-300, Россия видела опасность не только развития внутрисирийского конфликта, но и военного вмешательства США.

Ведь полтора года назад стоял вопрос о прямом американском вмешательстве в дела в Сирии и обеспечении на территории всей северной Сирии, включая Алеппо, так называемой бесполетной зоны путем введения туда американских ВС. Угроза американского военного вмешательства подвигла наше руководство к тому, чтобы помочь сирийскому правительству не только в борьбе с оппозицией, в борьбе с террористическими группировками, но и воспрепятствовать американскому вторжению. Если бы американское вторжение состоялось, то Дамаске сегодня бы руководили ИГИЛ. Из его последних выступлений госсекретаря Джона Керри становится ясным, что американцы по существу поощряли ИГИЛ. Джон Керри говорит: «Мы не боролись, мы им позволяли бороться с сирийским режимом».

ИГИЛ и Нусра были выведены за скобки решением СБ ООН. Это не значит, что США их терпели бы вечно. Американцы бы их разбили на втором этапе. Но на первом этапе главной их задачей была выбросить Россию из этого региона и свергнуть режим. Свержение режима повлекло бы за собой изменение общей ситуации и в Ираке, и в Египте, и в Ливии.

Администрация Обамы ставила задачу дестабилизировать весь регион и активизировать его деятельность против России, разрушить арабские страны, исламский мир. Сейчас, я надеюсь, сотрудничество Москвы и Вашингтона начнется не только по Сирии, но и по Ливии мы найдем с Дональдом Трампом общий язык. Последние переговоры с ливийским руководством говорят о том, что мы на Ближний Восток приходим уже твердо. Главная задача - не допустить дестабилизации. Россия в данном случае сыграла позитивную роль для исламского мира, для арабского мира. Это хорошо понимают и арабы, и мировое сообщество. Я думаю, что Трамп будет исходить именно из этой концепции.

- Какие задачи может решить межсирийская встреча в Астане?

- В Астане одна задача - добиться стабильного прекращения огня. Продолжают войну те, которые имеют политические разногласия, но их можно решать политическими методами. Вооруженные отряды, которые представляют политическую оппозицию и не согласны с курсом властей, это одна категория. Но есть и другая категория, которая упорно отказывается от перемирия, от прекращения огня. «Джабхат ан-Нусра», «Ахрар аш-Шам» не будут присутствовать в Астане. Это организации, которые делают ставку на военные решения. Это выбор их. А для тех, кто принял политику прекращения огня, политический процесс будет продолжаться и достаточно успешно.

- Как, на ваш взгляд будут развиваться отношения Москвы и Вашингтона по вопросу Сирии при новой американской администрации?

- Сложный вопрос. Надеюсь, что мы найдем общий язык. Человек такого уровня как Дональд Трамп, который достиг больших высот в бизнесе путем работы собственного ума и создал сам себя, должен понимать, где лежат национальные интересы Америки.

Несмотря на наличие всех известных расхождений, компромисс с Трампом ним легче найти, чем с Хиллари Клинтон. Когда говорят, что Хиллари Клинтон более предсказуема, я не согласен с этим. Предсказуем тот, кто понимает собственные интересы. На мой взгляд, Дональд Трамп их понимает. Его предвыборные заявления говорят о его готовности к координации, к сотрудничеству с Россией.

-Как вы видите отношения США и Ирана?

- Думаю, Трамп отойдет от своей задекларированной позиции противодействия ядерному соглашению с Ираном. Занявшись ближневосточной политикой, Трамп увидит реальную роль Ирана в этом регионе, и будет руководствоваться тем же, чем и Россия. Мы ведь не разделяем шиитские и суннитские течения, для нас дороги отношения и с Саудовской Аравией, и с Эмиратами, и с Ливией, и с Египтом, и с Сирией, и с Турцией. На мой взгляд, сейчас опасность для исламского арабского мира состоит именно в расколе. Мы выступаем за консолидацию. Мы за то, чтобы арабский мир жил в мире. Раскол, дестабилизация на наших южных границах - это прямая угроза национальной безопасности России. В выстраивании российско-американских контактов отношения по Ближнему Востоку будут играть ключевую роль. Думаю, что Трамп в каких-то моментах согласится с нашей концепцией. У нас нет враждебного настроя к США, нет желания выдавить откуда-то американцев. Есть желание выйти с ними сотрудничество.

- Каковы перспективы развития российско-турецких отношений?

- Я сторонник той точки зрения, что спасения [президента Турции Реджепа Тайипа] Эрдогана от неудавшегося вооруженного переворота - дело рук России. Заговор был серьезный, руководителем заговора был командующий ВВС Турции, а его штаб-квартира была на авиационной базе «Инджирлик», где находится американское командование. Попытка переворота в Турции серьезно отрезвила президента Эрдогана. Перетряска, которую он произвел и в ВС, и в политических кругах у себя в стране, - показатель того, что Турция перестанет, даже будучи членом НАТО, быть американской марионеткой, обретя политическую самостоятельность. С точки же зрения экономических связей, для Турции отношения с Россией имеют ключевое значение. Мы соседи, мы связаны многими проектами. Думаю, что все-таки здравый смысл возьмет свое.

У Турции остается свой взгляд на сирийское правительство, на Башара Асада. Но у нас есть общая платформа – оставить принятие решения за сирийским народом. Пусть судьбу Сирии решит ее народ, а не Джон Маккейн, ни Владимир Путин, ни Дональд Трамп. Думаю, что эта точка зрения устроит и турецкое руководство, на этой почве может быть найдено решение.

Сирия. США. Турция. Ближний Восток. Россия > Внешэкономсвязи, политика. Армия, полиция > vestikavkaza.ru, 19 января 2017 > № 2058913 Вячеслав Матузов

О некоторых оценках российско-американских отношений в период деятельности администрации Барака Обамы.

Запись Дмитрия Медведева на страницах социальных сетей.

Завершила свою деятельность администрация президента США Барака Обамы. Итоги ее работы оказались крайне противоречивыми. Хотел бы дать некоторые оценки российско-американским отношениям в этот период, тем более что был непосредственным участником многих событий.

С одной стороны, России и Америке удалось совместно решить ряд серьезных международных проблем. Между нашими странами был заключен договор о сокращении ядерных вооружений, Россия и США сыграли лидирующую роль в урегулировании ситуации вокруг иранской ядерной программы. Добились ликвидации химического оружия в Сирии. Эти результаты важны для всего мира.

С другой стороны, к концу второго срока администрации президента Обамы российско-американские отношения полностью деградировали. Всем известно, что США всегда старались «рулить» практически всеми мировыми процессами, беззастенчиво вмешивались во внутренние дела самых разных стран, вели одновременно несколько войн на чужих территориях. Ирак, «арабская весна», Украина, Сирия – вот лишь часть списка этих авантюр последних лет. Их последствия мы наблюдаем до сих пор: от полного развала политических систем в этих странах до войн, жертвами которых стали десятки тысяч человек.

Объяснение подобным действиям всегда звучало одно: интересы США. Объяснение, которое вполне понятно в самой Америке. Хотя оно и не кажется другим странам столь бесспорным.

Но вопрос даже не в этом. Вопрос в непонимании собственных истинных интересов!

Администрация Обамы оказалась совсем недальновидна в таком важном и сложном вопросе, как отношения с Россией. Можно было надеяться, что она будет вести себя умнее, расчетливее, ответственнее. Даже при наличии разных оценок сложных международных процессов. Даже при несхожести подходов по ключевым решениям. Даже при наличии эмоциональной составляющей и давлении различных политических сил. Нужно было учитывать главное: что Россия не «банановая республика» (хотя равный диалог необходимо вести со всеми членами мирового сообщества). И, тем более, такой разговор недопустим со страной – постоянным членом СБ ООН. Страной, обладающей равным с Америкой оборонным потенциалом. Имея в виду, что от отношений США и России, без преувеличения, зависит судьба важнейших международных инициатив. Зачастую нам может что-то нравиться или не нравиться в политике наших ключевых партнеров, но мы обязаны помнить об общей ответственности. А вот этого-то администрации Обамы не хватило.

Давление на нашу страну достигло беспрецедентных масштабов. Непродуманные экономические санкции, которые никому ничего не дали, сведя практически на нет наше сотрудничество. Какие-то смешные личные ограничения, которых никто не заметил. И ведь до какой же глупости надо было дойти, чтобы ограничить въезд в США руководству российского парламента, министрам, бизнесменам, сознательно сокращая возможность полноценных контактов, закрывая окна взаимодействия. Расчет был сделан на голую силу, жесткое давление. Невозможно представить себе такие действия даже во времена Карибского кризиса. А тогда ситуация была много серьезнее ...

Кто выиграл от этого? Никто. И уж точно не США. Не вышло.

Вывод: администрация Обамы разрушила отношения США и России, доведя их до низшей точки за последние десятилетия. Это ее главная внешнеполитическая ошибка, которая навсегда осталась в истории.

Мы не знаем, как будет строить свои отношения с нашей страной новая американская администрация. Но мы надеемся на разум. И готовы пройти свой путь, чтобы они изменились к лучшему.

США. Россия. Весь мир > Внешэкономсвязи, политика > premier.gov.ru, 19 января 2017 > № 2043663 Дмитрий Медведев

Чубайс: «Мир перевернулся. Такой ужас в Давосе я припомню только раз»

«Самое точное описание нынешнего Давоса — это ощущение ужаса от глобальной политической катастрофы», — заявил председатель правления ООО «УК «Роснано» Анатолий Чубайс. В интервью Business FM он также выразил свое мнение по главным темам Давоса: глобальное потепление и Трамп

О чем говорят на полях Давосского форума и в кулуарах, как банкиры относятся к Трампу, что ожидает Россию в плане «санкционных шагов»? Эти вопросы главный редактор Business FM Илья Копелевич задал председателю правления ООО «УК «Роснано» Анатолию Чубайсу.

Анатолий Борисович, все происходит у нас под знаком завтрашней инаугурации Трампа, и я скажу так: читая привычные нам западные издания — от CNN до Financial Times, Wall Street Journal — мы видим, что Трампа критикуют от лица прогрессивной элиты. Ваши впечатления? Его учат тому, что протекционизм — плохо, что с глобальным потеплением надо бороться, что будущее не за индустриальной экономикой, а все-таки за новыми технологиями и так далее. Его всему этому учат. Вот такое впечатление, если смотреть за этой прессой. По вашему впечатлению, Давос так же критикует Трампа, или там на это смотрят по-другому?

Анатолий Чубайс: Я думаю, что тема Трампа — это, конечно, принципиально важная вещь, с учетом завтрашней инаугурации. Но мне, честно говоря, он важен не столько сам по себе, сколько как отражение общей картинки, даже не отражение, а, может быть, концентрированное выражение этой общей картинки. Поэтому, если можно, я чуть-чуть шире отвечу на ваш вопрос, посмотрев на этот Давос в целом. Я бы начал с того, что такого ужаса, какой я ощущаю сейчас в Давосе у абсолютного большинства участников, я за все мои годы участия в Давосе припомню только один раз. А поскольку в Давосе я давно — я с ужасом посчитал, что оказывается, я 25 раз уже здесь, то, соответственно, есть длинный исторический период, в котором, пожалуй, был только один Давос с таким же ощущением ужаса. Это был Давос 2009 года, когда разворачивался глобальный мировой финансовый кризис, у всех на устах был вопрос: что это такое, это кризис в системе или кризис системы в целом? Оказалось, что это все-таки кризис в системе, а не системы в целом. Мы его как-то пережили. Так вот, степень ужаса сейчас, в 2017 году, равна степени ужаса в 2009 году. Все это выражается формулами: мир, построенный после Второй мировой войны, рушится, его больше нет. Вот, собственно, простая иллюстрация, очень хорошая: посмотрите, Давос открывал генеральный секретарь Компартии Китая — господин Си Цзиньпин речью, которая просто была великолепной, одой рыночной экономике с яркими призывами о необходимости отменять межстрановые торговые барьеры, снижать пошлины, и еще в завершение с заявлением о том, что Китай открывает целый ряд рынков, которые раньше были закрыты. То есть такая суперлиберальная речь, построенная в лучших традициях чикагской школы. Это произошло два дня назад, и практически в это же время Трамп в своем интервью заявляет, что Америку все обижают, что он будет повышать импортные пошлины, и что если немецкие или другие автомобильные концерны построят заводы в Мексике, то им придется платить гигантскую импортную пошлину, которую он введет в Америке. Мир перевернулся. Еще одна-две иллюстрации тому, что такое Трамп. Как сказала одна из крупнейших американских участниц, у Трампа-президента есть только две опции: либо он откажется от всего того, что он сказал до сих пор, либо он приведет нас всех к катастрофе. И еще одна любопытная деталь — изменение даже не просто тональности, а изменение терминологии. Авторитетнейшие мировые лидеры, аналитики, журналисты используют в описании всей нынешней ситуации термины, которые вообще запрещены были в публичной речи: «идиотское решение», «решение, сделанное идиотами», «дебилы» и так далее. Вот, пожалуй, самое точное описание нынешнего Давоса — это ощущение ужаса от глобальной политической катастрофы. Причем, заметьте, по экономике ничего катастрофического не происходит, глобальная экономика росла в прошлом году, в 2017 году ожидается рост — 3-4%, поэтому вся эта нынешняя катастрофа — это чисто политическое явление, что, пожалуй, впервые за 25 лет.

Какое у вас лично отношение к этой теме? Вы тоже воспринимаете это как катастрофу, или, может быть, это просто эффект неожиданности, испуг, и мы привыкнем и все осмыслим — не так все страшно?

Анатолий Чубайс: Я попробую очень сжато описать свою позицию. Если говорить коротко, то мы говорим с вами о глобальном историческом процессе. Сейчас не поймешь, что происходит. В историческом процессе, в котором 1970-1980 годы прошлого века были апогеем либерализма, крах коммунистической системы, «тэтчеризм», «рейганомика», а поверх этого соответствующие идеологические работы, в том числе Фрэнсис Фукуяма с книжкой «Конец истории», смысл которой в том, что история закончилась, либерализм победил везде, и больше ничего не будет. После этого, как мы видим, происходит прямо противоположное. Вместо фундаментальных ценностей либерализма, таких как глобализация, демократия, мультикультурализм и другие, им на смену приходят прямо противоположные: ценности национальной идентичности, ценности страновых национальных интересов, приоритета национальной культуры и так далее. Тут сейчас как раз у меня была горячая дискуссия, на большой сессии один из участников напал на Россию, на Путина за то, что Путин строит новый мир, который основан на национальных интересах. На что я сказал, что, может быть, вы и правы, но, в принципе, он делает это не один, у него есть хорошие партнеры, например, народ Великобритании. Я это к тому, что это, конечно же, большой цикл, и во всем нынешнем глобальном кризисе либерализма можно усматривать либо его конец, как многим бы хотелось, либо, наоборот, старт для его обновления. Я как раз считаю, что мир однозначно демонстрирует необходимость обновления фундаментальных либеральных ценностей. Это, кстати говоря, требование не только к глобальному либерализму, но и к российскому либерализму, который прошел очень похожую историю за те же самые 25 лет. Я глубоко убежден в том, что, во-первых, у либералов сейчас при всей тяжести ситуации открывается очевидный вызов, очевидный запрос, очевидная необходимость на переоценку фундаментальных либеральных ценностей. Я считаю, что если либералы в мире, и российские в том числе, окажутся адекватны этому вызову, они смогут переосмыслить что-то из догм, которые не работают, тогда весь этот негатив обернется в позитив. Тем более надо понимать, что, помимо всех этих идеологических, культурных процессов, конечно же, важнейшее значение имеют технологии, которые на наших глазах глобализуют весь мир. Мы с вами говорим по телефону из Давоса в Москву, что даже 20 лет назад было сделать не так просто. И в этом смысле все равно технологии делают мир ближе, и речь, как мне кажется, скорее, идет не о катастрофе либерализма, а о кризисе либерализма. А это разные вещи. И в этом смысле, если либералы сумеют сделать правильные для себя выводы, это означает, что они сумеют не просто из нее выбраться, а сумеют оседлать и возглавить новую волну.

Парижское соглашение, глобальное потепление — тема для вас, как для главы «Роснано», важная во всех отношениях. В России, в Новосибирске, то ли уже развернуто, то ли разворачивается очень крупное производство нанотрубок, которое, я технически не очень понимаю, будет иметь большое значение в процессе понижения выбросов, причем это, с международной точки зрения, глобальный проект, который может иметь спрос по всему миру. Если он будет, естественно, в случае выполнения Парижского соглашения. Это преамбула, а в остальном я хочу вам дать слово за подробностями.

Анатолий Чубайс: Действительно, здесь, в Давосе, тематика Парижского соглашения и глобального потепления является одной из центральных, даже на фоне всех тех политических страстей, про которые я рассказал. Буквально вчера были обнародованы данные, что, по данным НАСА, прошлый год, 2016-й, на земном шаре в истории климатических наблюдений является самым жарким. И я еще сам помню, 10-15 лет назад это было дискуссионно: кто-то был «за», а кто-то был «против». На моих глазах ситуация радикально изменилась. Сегодня среди серьезных ученых, серьезных политиков, бизнесменов — нет таких в мире, кто считал бы, что этой проблемы не существует. К сожалению, в России ситуация другая, в России эта проблема общественностью вообще не поднимается, и не осознанно, в том числе и демократической общественностью так называемой. И это очень обидно, потому что я вчера сидел на сессии, на которой премьер-министр Бангладеш заявляет, что мы очень бедная страна, но мы сделаем все, что возможно и невозможно, чтобы внести вклад в борьбу с глобальным потеплением, вот наши действия по строительству альтернативной солнечной энергетики, вот наши другие действия.

Просто в Бангладеш жарко, а у нас холодно, поэтому у нас общественность, вы знаете, думает, потеплеет, станет только лучше.

Анатолий Чубайс: Да, это правда. Вот вы сейчас на полуслове поймали. А ей вторит премьер-министр не очень южной страны, которая называется Норвегия, который заявляет, что Норвегия, благосостояние которой основано на экспорте нефти и газа, будет не просто развивать альтернативную энергетику, а считает, что ее национальный вклад в борьбу с глобальным потеплением является одним из приоритетов действующего правительства. В том-то и дело, что это диапазон — от Норвегии до Бангладеш. И в этом диапазоне у России не просто есть свое место, а у России есть своя миссия. Миссия эта, как мне кажется, все более и более ясно прочерчивается, особенно с учетом того, что Россия все-таки решила подписать Парижское соглашение, и президент Путин приезжал в Париж, что крайне важно было политически. В чем оно может состоять? Укрупненно говоря, все, что делает человечество для противостояния глобальному потеплению, делится на две части. Часть номер один — энергоэффективность и альтернативная энергетика. В этой части Россия тоже начала сдвигать ситуацию с мертвой точки. Национальный стартап возобновляемой энергетики в России развивается. Это хорошо, но мы не будем здесь лидерами. Мы здесь, скорее всего, перенимаем технологии, чем создаем новые. Есть вторая половина дела, не менее важная, чем энергетика и альтернативная энергетика, — это новые материалы. Даже на уровне здравого смысла, не будучи большим специалистом, понятно, что если человечество сумеет изобрести новые материалы с прочностными свойствами, превышающие нынешние, это будет означать снижение воздействия на окружающая среду, потому что автомобили можно будет делать легче, потому что дома можно будет делать легче, фундаменты можно делать меньше, меньше тратить материалов и энергии на их производство. Мы провели специальное исследование, которое показало, что наномодифицированные материалы способны внести вклад в борьбу с выбросами СО2 больше, чем вся альтернативная энергетика на земном шаре. И именно в этом, втором направлении, направлении материалоэффективности, если можно так сказать, мы действительно бурно продвигаемся вперед. И один из наших флагманских проектов — производство углеродных нанотрубок. Мы считаем, что созданная новосибирскими учеными промышленная технология является лучшей в мире. Мы считаем, что мы обогнали всех конкурентов минимум на три-четыре года, мы уже четвертый год ежегодно утраиваем объем производства. Мы произвели в прошлом году больше трех тонн, а в этом году произведем больше семи тонн и через год пустим новую установку — реактор мощностью 50 тонн. Ничего подобного на земном шаре не существует. И мы считаем, что в этой части борьбы с глобальным потеплением Россия может предъявить миру свой собственный вклад и всячески содействовать его распространению.

Вот эти углеродные нанотрубки, что это такое?

Анатолий Чубайс: Тут все просто. Нас в школе учили, что углерод может быть в форме графита, это один из кристаллов, которым мы пишем, когда пользуемся карандашом, а может быть и в другой — кристаллической решетке, и тогда он становится алмазом сверхпрочным. Так меня учили в школе.

А сейчас еще есть графен, тоже нам знакомое слово.

Анатолий Чубайс: Совершенно верно, вы как раз забежали вперед. А в 1990 годы выяснилось, что кроме этих двух форм, есть еще несколько кристаллических форм углерода. Одна из них — это углеродные нанотрубки, их открыл японский профессор, а другая — это как раз графен, за создание которого российские ученые, живущие в Лондоне, Гейм и Новоселов получили Нобелевскую премию. Так вот, и углеродные нанотрубки, и графен обладают уникальными свойствами прочностными, механическими, такими, что их добавка в основные материалы в долях процента радикально изменяет свойства основных материалов. Тут важно, что речь идет не о каких-то сверхуникальных материалах, каких-нибудь жаропрочных материалах для защиты спускаемого аппарата корабля при входе в плотные слои атмосферы. Речь идет о базовых материалах. Добавка в алюминий делает его прочнее, чем титан, добавка в пластик не только упрочняет пластик, но делает его электропроводным, причем речь идет о добавках в долях процента.

А в миллиардах долларов как бы вы оценили потенциал этого созданного в России производства, о котором люди должны знать?

Анатолий Чубайс: Я думаю, что если у нас будет ситуация развиваться в соответствии с нашими планами, то примерно к 2025 году капитализация компании будет измеряться несколькими миллиардами долларов, а к 2030 годам она может оказаться крупнейшей компанией в России и превысить по рыночной капитализации «Газпром», и еще может стать крупнейшим экспортером из России, но для этого нужна еще очень большая работа.

Вы могли бы назвать имена людей, чей научный и технологический вклад стал решающим?

Анатолий Чубайс: Да, конечно. Это Юрий Коропачинский, предприниматель сибирский, очень сильный и профессиональный, и Михаил Предтеченский, которого можно поздравить с тем, что на последних выборах Академии наук его избрали академиком Российской академии.

Илья Копелевич

Швейцария. США. Россия. Весь мир > Экология. Внешэкономсвязи, политика. Образование, наука > bfm.ru, 19 января 2017 > № 2042298 Анатолий Чубайс

Ирина Звягельская: "Все хотят завершить эту страшную войну в Сирии"

Россия по итогам 2016 года вышла в лидеры среди мировых игроков на Ближнем Востоке, взяв в свои руки инициативу мирного урегулирования сирийского кризиса. Это не только было засвидетельствовано созданием формата Россия-Турция-Иран, результатом работы которого стало установление всеобщего перемирия в Сирии и организация мирной конференции в Астане, но и признано "первой скрипкой" ближневосточной истории XXIвека – США. О том, каковы на сегодня позиции России как миротворца на Ближнем Востоке, "Вестник Кавказа" побеседовал с главным научным сотрудником Института востоковедения РАН Ириной Звягельской.

- Ирина Доновна, по вашей оценке, насколько усилия России приблизили урегулирование сирийского кризиса?

- На мой взгляд, перспективы сирийского урегулирования по-прежнему остаются сложным вопросом, однако, благодаря изменению соотношения сил в Сирии, в том числе за счет активных действий России, за счет взятия Алеппо, где мы помогали правительственным войскам, можно надеяться на возобновление мирного процесса. Цель встречи в Астане в том, чтобы подготовить более широкую конференцию в рамках ООН, то есть сделать еще один шаг к общему урегулированию. Специфика этого шага, в первую очередь, в росте активности региональных держав – Турции и Ирана, что правильно, поскольку они имеют выход на оппозиционные силы Сирии (Турция) и на официальный Дамаск (Иран).

Конечно, это не означает, что подходы России сейчас стопроцентно совпадают с подходами Турции, подходами Ирана или даже подходами президент Башара Асада. У всех свое видение ситуации – но в то же время есть общая убежденность в том, что пора завершить эту страшную войну и добиться стабилизации Сирии. Очень важно, что даже Асад говорит о готовности вести переговоры с воюющими против него людьми, раньше он делал это не слишком охотно, а теперь выйдет на переговоры с теми, от кого зависит ситуация на земле, а очень важный сдвиг. Конечно, легкого решения ждать не приходится, в сирийском конфликте задействована масса интересов как внутренних сил, так и региональных держав, и есть совершенно противоположные подходы к тому, как его разрешить. Боюсь, это будет долгий, тяжелый и достаточно болезненный процесс, но без него дальше жить нельзя.

- Каковы в настоящее время отношения России и Турции на ближневосточной арене?

- Турция сыграла очень большую роль в подготовке конференции, так как от нее зависит обеспечение присутствия в Астане многих воюющих оппозиционеров. Анкара имеет с ними связи, и потому делает чрезвычайно важную работу. После того страшного кризиса, который был в наших отношениях, сотрудничество России и Турции стало восстанавливаться, и у нас на сегодня действительно есть некие общие подходы к ситуации в Сирии. Безусловно, разногласия между нами продолжают сохраняться, так как двусторонние связи Москвы и Анкары еще не восстановлены в прежнем объеме. На мой взгляд, очень важным, мотивирующим моментом ускорения нормализации отношений послужила неудавшаяся попытка переворота в Турции. Оказавшись в очень тяжелом положении, республика была заинтересована в форсированном восстановлении контактов с Россией.

- Что в обозримой перспективе изменится в отношениях России с другим ближневосточным игроком – США?

- Судя по заявлениям избранного президента Дональда Трампа, который говорит о необходимости сотрудничать с Россией в борьбе с терроризмом, можно ожидать, что что-то изменится. Понятно, что Трамп не будет проводить ту политику, которой придерживалась предыдущая администрация, однако необходимо принимать во внимание и то обстоятельство, что президент США – не султан, который может в одиночку изменить все по своему желанию, поступая так, как сочтет нужным. Американский президент вписан в очень жесткую политическую систему, и даже если начнутся те или иные повороты во внешней политике США, что, кстати, неизбежно при смене администрации, сейчас очень трудно определить, насколько радикальны они будут.

- Можно ли ожидать усложнения ситуации вокруг иранской ядерной сделки при Трампе?

- Как все мы слышали, Дональд Трамп говорил о том, что считает это соглашение с Ираном далеко не идеальным. Есть точки зрения, что при Трампе США будут снова больше давить на Иран и иранское руководство, не торопясь снимать оставшиеся санкции. Подобный более жесткий подход к Ирану со стороны Вашингтона действительно возможен.

Сирия. Турция. США. Россия > Внешэкономсвязи, политика. Армия, полиция > vestikavkaza.ru, 18 января 2017 > № 2058898 Ирина Звягельская

Трамп и Россия

Игорь Иванов

Президент РСМД, министр иностранных дел России (1998–2004 гг.), профессор МГИМО МИД России, член-корреспондент РАН

Дональд Трамп стал 45-м президентом США. Как такое могло случиться? Вокруг этого вопроса еще долго не будут утихать споры политиков, экспертов, журналистов. Однако какие бы оценки ни давались происшедшему, практически все аналитики сходятся во мнении, что в американском обществе и в политической системе США начались серьезные, даже фундаментальные сдвиги. Президентские выборы в ноябре прошлого года стали точкой отсчета нового этапа в развитии политической и общественной жизни Америки.

Рано или поздно такой резкий сдвиг должен был произойти. Застой не может длиться бессрочно; это мы знаем по собственному опыту. Старая социально-политическая система, просуществовавшая в США практически неизменной на протяжении нескольких десятилетий, уже не соответствовала тем новым реалиям, которые сложились внутри самой Америки и в мире в целом. В ходе выборов фактически развернулась ожесточенная борьба между теми, кто всеми силами хотел удержать существовавший статус-кво, и теми, кто провозгласил своей целью слом этого статус-кво. Американские избиратели сделали свой выбор в пользу перемен и во внутренней, и во внешней политике страны, порой даже не осознавая, о каких конкретно переменах может идти речь.

REUTERS/Mike Segar

Круглый стол

«Инаугурация Дональда Трампа:

повестка российско-американских отношений»

Прямая трансляция

Какими будут результаты президентства Трампа? Вряд ли кто-либо готов сегодня с уверенностью ответить на этот вопрос. Если отталкиваться от публичных заявлений нового президента, то все говорит о том, что в ближайшие годы мы будем свидетелями нестандартных решений, некоторые из которых могут быть вполне успешными, а другие, напротив, провальными. Это касается как проблем внутриполитического и экономического развития США, так и внешней политики страны.

Если говорить о долгосрочных внешнеполитических последствиях «революции» Трампа, то, скорее всего, в Вашингтоне будут вынуждены по-новому взглянуть на роль США в мировых делах, на параметры лидерства страны и американскую исключительность как таковую. Процесс такой «перестройки», диктуемый новым соотношением сил в мире, едва ли окажется быстрым и легким и, скорее всего, выйдет далеко за пределы президентства Трампа. Но, как говорится, «процесс пошел», и он затронет не только сами США, но и обстановку в мире в целом.

Нас, разумеется, в первую очередь интересует, как перемены в США отразятся на российско-американских отношениях. В ходе избирательной кампании российская тема, вопреки здравой логике, превратилась чуть ли не в центральную: если демократы, следуя стереотипам холодной войны, пытались демонизировать Россию, то Д. Трамп, напротив, говорил о готовности активно сотрудничать с Россией по широкому кругу вопросов. Делал ли он это по внутреннему убеждению или для того, чтобы дистанцироваться от демократов, покажет время. В любом случае разыграть «российскую карту» вашингтонским ястребам не удалось. Американские избиратели, отдав свои голоса Д. Трампу, показали, что устали от антироссийской пропаганды и все меньше верят тому, что Россия является источником «зла», который угрожает интересам США.

Размышляя о будущем российско-американских отношений, для начала стоило бы ответить на вопрос о том, почему окончилась неудачей политика «перезагрузки», объявленная в первый срок президента Б. Обамы. С «перезагрузкой» в обеих странах связывали немалые надежды. Восемь лет назад многим казалось, что все предпосылки для успеха такой «перезагрузки» налицо. И, действительно, было сделано немало в интересах двустороннего сотрудничества в самых различных областях, включая безопасность. Достаточно назвать подписание в апреле 2010 г. президентами Д. Медведевым и Б. Обамой Договора о мерах по дальнейшему сокращению стратегических наступательных вооружений (СНВ-III). Тем не менее администрация Обамы уходит в историю в тот момент, когда отношения с Россией оказались на самой низшей точке с уже далеких времен холодной войны.

Здесь можно говорить о конкретных ошибках и просчетах, допущенных той или иной стороной, о завышенных ожиданиях или бюрократической инерции. Все это так, однако историческое поражение «перезагрузки», на мой взгляд, имело и более глубокие, системные причины. С самого начала последней разрядки между Москвой и Вашингтоном стороны сосредоточились на решении пусть очень важных, но все же частных проблем, не уделяя должного внимания разработке и формулированию новых базовых принципов отношений, отражающих стратегические интересы двух стран. В результате отдельные достижения так и не смогли вывести наши отношения на качественно новый уровень, не создали необходимого запаса прочности, а потому «перезагрузка» не прошла испытания последними международными кризисами — в первую очередь кризисом на Украине.

Отсюда следует главный вывод на будущее: решая важные текущие вопросы с новой американской администрацией, необходимо одновременно начинать с ней серьезный разговор о стратегических интересах двух стран под углом зрения существующего потенциала и имеющихся объективных ограничителей двустороннего сотрудничества. В мою бытность секретарем Совета безопасности России мы пытались заняться этой работой с администрацией Дж. Буша-младшего, но в силу неготовности американской стороны практических результатов достичь нам тогда не удалось. Однако это не отменяет принципиальной важности такой задачи.

Какие вопросы необходимо поставить в первую очередь? Главный, на который обе стороны должны ответить себе и друг другу: являются ли Россия и США в современном мире непримиримыми противниками, или они все-таки при всех возможных разногласиях могут быть партнерами? Если мы неизбежные противники, то главная задача заключается в том, чтобы выработать такие согласованные «правила игры», которые позволяли бы в случае возникновения конфликтных ситуаций минимизировать риски прямого российско-американского противостояния, угрожающего международной безопасности. Можно было бы обратиться, например, к опыту времен «холодной войны», когда Москва и Вашингтон хорошо знали, где находится та «красная черта», за которую переступать нельзя.

Если же Россия и США готовы работать вместе как партнеры в интересах продвижения стабильности, безопасности, совместного противодействия глобальным вызовам, то необходимо выстроить эффективные формы диалога на всех уровнях, от высшего до конкретных ведомств и гражданского общества, с тем, чтобы наши отношения носили характер открытости и предсказуемости. Это позволило бы в случае возникновения разногласий, что естественно для наших отношений, преодолевать их в духе взаимного уважения, не допуская перерастания в острый кризис.

Формирование такой новой многоступенчатой архитектуры двусторонних отношений не только позволило бы сделать эти отношения более стабильными, но и открыло бы возможности для конструктивного диалога по ключевым проблемам современной международной жизни, решение которых невозможно без активного взаимодействия России и США. А таких проблем накопилось более чем достаточно: каким должно быть будущее мироустройство, как восстановить управляемость в международных делах, как бороться с терроризмом и угрозой распространения оружия массового поражения, что делать с множащимися региональными конфликтами и многое другое. Россия и США, как постоянные члены Совета Безопасности ООН, несут особую ответственность за решение этих проблем и располагают для этого большим потенциалом.

Разумеется, даже самые продуктивные двусторонние отношения между Москвой и Вашингтоном не могут решить всех мировых проблем. Современные международные отношения ни при каких обстоятельствах не вернутся к биполярной модели второй половины прошлого века. Но даже ограниченный успех на этом направлении, вне всякого сомнения, оказал бы существенное позитивное воздействие на ситуацию в мире в целом.

США. Россия > Внешэкономсвязи, политика > russiancouncil.ru, 18 января 2017 > № 2053650 Игорь Иванов

 Последний кабак у заставы

Россия и США избавляются от «либералов»

Михаил Делягин

"Гайдар" почти не виден

Очередной Гайдаровский форум — ежегодный сбор "либерального клана" на ритуальные камлания и демонстрацию самим себе своего неколебимого могущества — был, по признанию многих участников, удивительно скучным и предсказуемым. На этот раз даже ряд ярких и откровенно скандальных заявлений членов правительства Медведева не скрыл очевидную интеллектуальную импотенцию государственных деятелей, лениво пережёвывающих пропагандистскую жвачку 90-х годов и не способных обогатить её ничем новым, соответствующим сегодняшним реалиям.

Однако минувшее сборище оказалось небывало представительным — до такой степени, что некоторые наблюдатели, одобрив его завершение именно 13 числа, в пятницу и полнолуние, с интересом ожидали, не начнёт ли кто из его участников к концу мероприятия подвывать и обрастать шёрсткой.

Как обычно, пропагандирующие полное изгнание государства из экономики (чтобы оно, защищая своих граждан, не мешало глобальным спекулянтам грабить их) либералы, на деле, насколько можно понять, финансируют свою по сути антигосударственную деятельность за счёт налогоплательщиков: Гайдаровский форум, как и в прошлые годы, проводила государственная Российская академия народного хозяйства и государственной службы — по всей видимости, за счёт бюджета. Поэтому можно предположить, что "пир во время чумы" огромного количества дорогостоящих иностранных либералов всех мастей оплачивали, как обычно, российские налогоплательщики — о наиболее эффективном разрушении жизни которых эти либералы, насколько можно судить по сообщениям СМИ, и совещались.

Колоссальное представительство не случайно: помимо окончательного выигрыша конкуренции за неформальный статус главного либерального мероприятия года у Высшей школы экономики (также ежегодно бесплодную, но значительно менее пафосную "апрельскую конференцию" которой перестали уже даже замечать), Гайдаровский форум 2017 года был призван самим фактом своего проведения решить главный вопрос — о выживании "либерального клана" в новых условиях.

Подъём патриотических движений в странах Запада, увенчавшийся победой Трампа, свидетельствует об уходе неолиберализма (как идеологии и политики подчинения национальных интересов интересам глобальных спекулянтов) с мировой политической арены.

Разумеется, это не устраивает самих неолибералов — и в США они готовятся свергнуть Трампа в ходе "цветной революции", а в России предпринимают усилия для своего сохранения у власти вопреки неумолимому ходу истории.

Пока они вполне успешны, но прекрасно ощущают (а кое-кто из них даже сознаёт) зыбкость своего положения. Их выдающимся успехом, насколько можно судить, стало выхолащивание программы академика С.Ю.Глазьева в концепции Столыпинского клуба, которая от идеологии фронтального развития (на основе ограничения финансовых спекуляций, создающего равные условия для всех) свелась к отдельным точечным проектам, заведомо не способным изменить макроэкономическую ситуацию в целом и не представляющим угрозы для финансовых спекулянтов.

Однако перспектива взаимодействия Путина и Трампа неминуемо создаст проблему выработки общего языка, так как окружение 45-го президента США не только не горит желанием общаться с российскими неолибералами (как лакеями враждебного им клана глобальных спекулянтов), но и просто не имеет такой возможности в силу полного несовпадения мировоззрений и отсутствия из-за этого каких бы то ни было общих позиций, на основе которых можно начинать или, тем более, вести адекватный диалог.

Поэтому в настоящее время главной задачей либерального клана является связывание президенту Путину рук путём разработки для него такой предвыборной социально-экономической программы, которая в силу своей привычной бредовости и неадекватности не даст президенту РФ договориться с Трампом по базовым экономическим вопросам.

По мысли российских либералов, это не только сохранит их у власти, но и сделает невозможными прочные российско-американские отношения, поскольку при различии подходов к ключевому вопросу будущего: мир для глобальных спекулянтов (из чего исходят либералы) или глобальные спекулянты для мира (так считает Трамп как представитель новой эпохи), — любые политические договорённости между Россией и США неизбежно будут оставаться хрупкими и ситуативными.

Гайдаровский форум, собравший все силы неолибералов, был призван продемонстрировать их концептуальное единство, доминирование в официальном экспертном и информационном пространстве, закрепив у руководства страны иллюзии безальтернативности, безопасности и эффективности данной "матрицы". Эта задача "зомбирования руководства", насколько можно судить, была более-менее решена — но только эта, и только более-менее.

Вероятно, для решения описанной выше задачи Гайдаровский форум в этом году рекламировался официальными СМИ особенно интенсивно — и потому был впервые замечен многими гражданами России. И, соответственно, вызвал у многих нескрываемое бешенство.

На Гайдаровском форуме, помимо навязчивой демонстрации своей интеллектуальной импотенции, неолибералы последовательно, демонстративно и с нескрываемым удовольствием разрушали все надежды, ещё существующие в обществе относительно возможности нормализации социально-экономической политики, — и общество, надо отдать ему должное, начало это осознавать.

Возможно, делалось это сознательно, чтобы, раскачав лодку и разозлив население страны, затем, после выборов 2018 года, его было легче натравить на российскую государственность, обеспечив срыв страны в новую Смуту и, через "цветную революцию", — возвращение в благословенные для неолибералов (и потому проклятые для всех остальных) 90-е годы, под сень внешнего управления со стороны глобальных спекулянтов.

Медведев торжественно обещал, что правительство, несмотря на усилия вице-премьера Голодец (похоже, и вправду пришедшей в ужас от скорости и масштабов обнищания россиян), не будет даже обсуждать возможность приведения налогообложения доходов россиян в соответствие мировым нормам. Как правило, во всём мире (кроме офшоров) человек отдаёт государству тем большую часть своих доходов, чем больше он зарабатывает, — и лишь Россия является единственной крупной экономикой-исключением из правила, где принята "плоская" шкала подоходного налога. А с учётом регрессивной шкалы обязательных социальных взносов и возможности миллионеров маскироваться под индивидуальных предпринимателей в нашей стране человек отдаёт государству тем больше, чем меньше он получает. Результат — массовое бегство граждан в теневую сферу (где работает до 30 млн. чел.) и безвыходный кризис Пенсионного фонда, вызванный отказом масс налогоплательщиков от уплаты абсурдно завышенных (ради создания райских условий для миллиардеров) обязательных платежей. Налоговая нагрузка для большинства россиян, включая получающих зарплату ниже прожиточного минимума, превышает 39%, — а зарегистрировавшийся как индивидуальный предприниматель миллионер может платить чуть больше 6%.

Неолибералы из правительства и "Единой России" превратили страну в налоговый рай для миллиардеров и налоговый ад для всех остальных — и Медведев торжественно декларировал их категорический отказ даже от размышлений о возможности нормализации положения.

Но его затмил глава Минфина Силуанов, собравшийся выплачивать пенсии в зависимости от нуждаемости. Действительно, пожилые миллионеры могут обойтись без жалких пенсий, — но в логике Минфина, стремящегося к сокращению расходов любой ценой, невыплачиваемые богатым пенсии в принципе не могут пойти на повышение пенсий бедным, а сам "порог богатства" может оказаться издевательски низким.

При этом Силуанов фактически поставил пенсионеров перед выбором между получением пенсий и медицинской помощи, по сути, создав угрозу нового витка людоедской монетизации льгот 2005 года, — но уже на гораздо более низком уровне.

Главный экономист "либерального клана" Кудрин, как обычно, провозгласил неизбежность увеличения пенсионного возраста — на сей раз якобы для компенсации "демографической ямы", созданной либеральными реформами 90-х годов. На фоне его же заявлений о необходимости повышения производительности труда (по идее, устраняющей дефицит даже квалифицированной рабочей силы) это выглядело как стремление вернуться к вожделенному для либералов состоянию, когда большинство мужчин просто не доживало до пенсии.

И, наконец, первый вице-премьер Шувалов (собачки которого, как сообщалось, летают бизнес-классом, потому что находиться в одном салоне с обычными людьми им "некомфортно") торжественно провозгласил, что в случае "потепления" отношений с Западом российские контрсанкции будут отменены с конца 2017 года.

Принципиально важно, что он поставил отмену российских санкций в зависимость не от полной отмены вызвавших их санкций Запада (хотя и помянул их для порядка), а лишь от неопределённого "потепления" отношений, которое может быть выражено и просто в добрых словах Трампа, или Фийона, или преемника Меркель, или просто какого-нибудь высокопоставленного недоразумения. Горбачёву, по воспоминаниям, "продавшему ГДР по цене бутерброда", остаётся бессильно завидовать: его преемники готовятся продать целые отрасли экономики (как минимум, молочную и сырную промышленность, свиноводство, тепличные хозяйства и заложенные в последние годы сады) просто за звуковую волну.

При этом "гайдаровцы", разумеется, и не заикнулись об угрозе обсуждаемого сейчас в США нового пакета санкций: запрет на вложения в российские ценные бумаги вызовет мгновенный уход спекулятивных капиталов (за 2016 год из-за укрепления рубля их приток составил 330 млрд.руб.), что при продолжающемся отказе Банка России от исполнения своих обязанностей по стабилизации валютного рынка приведёт к резкому и болезненному ослаблению рубля.

Официально главной задачей либералов остаётся снижение инфляции любой ценой. Они даже не скрывают, что её уменьшения намерены добиться за счёт погружения в безысходную бедность, а то и нищету всё новых и новых миллионов граждан России, — и вполне довольны этой тенденцией.

На очевидные логические нестыковки даже в их собственной картине мира (например, на двукратное превышение ставкой Банка России официальной инфляции или на заявление Кудрина о том, что поддержка промышленности потребует усиления налогового давления на неё) либералы, как обычно, просто не обращают внимания.

Бесконечные и бесплодные гадания о будущем экономическом росте в стиле пресловутого "водолаза" Улюкаева не содержат даже намёков на то, за счёт чего именно этого роста предполагается достигать. Мол, бизнес и обычные граждане как-то приспособятся к создаваемым либералами нечеловеческим условиям существования, — и это приспособление будет безграничным и обеспечит низкий (до 4%) рост инфляции, которым либералы смогут хвастаться и который обеспечит их сохранение у власти навсегда.

Бессодержательные камлания о необходимости "структурных реформ" (которые, по признанию Медведева, бесплодно длятся уже полтора десятка лет) вызывают недоумённые вопросы даже у ко всему привыкших официальных журналистов. Понятно, что неолибералы понимают под такими "реформами" прежде всего приватизацию и максимальное упрощение всех видов спекуляций, включая "простое" жульничество, — однако поскольку обосновать связь этих мер с экономическим ростом невозможно, они используют не вызывающий негативных реакций термин-иносказание, даже не собираясь вкладывать в него какое-то реальное содержание.

Медведев особо оговорил невозможность обеспечить экономический рост при помощи мер только бюджетной и денежной политики, — вероятно, искренне полагая (как и другие либералы), что кидает тем самым камень в огород С.Ю.Глазьева. Тем самым премьер-министр показал, что даже не интересовался его программой: в противном случае он бы знал, что основу этой программы составляют как раз структурные меры, через ограничение финансовых спекуляций создающие возможность существенного смягчения кредитно-денежной политики. Но нео­либералы, служа глобальным спекуляциям, сознательно освобождают себя от каких бы то ни было содержательных знаний, заменяя их слухами и городскими легендами, и вполне обоснованно рассматривают это как своё главное конкурентное преимущество: ведь знай они хоть что-то хоть о чём-либо, вряд ли им оказалась бы под силу бестрепетная конвертация этих знаний в разрушение нашей страны.

В целом неолибералы ещё раз показали: они ничего не забыли, они ничему не научились и будут продолжать эффективно сталкивать Россию в пропасть новой Смуты. Если их не остановить, если не очистить российское государство от исчадий "либерального ада" 90-х — они вновь погрузят в этот ад, чудовищно усугубив его, всю нашу страну. И тогда мы позавидуем нацистскому террору на Украине: он окажется более гуманным.

Америка? Давай, до свидания!

Законопроект "О защите нашей демократии", включающий пакет "всеобъемлющих" антироссийских санкций, был подготовлен и внесён на рассмотрение Конгресса США группой из десяти сенаторов, в которую вошли республиканцы Джон Маккейн (от штата Аризона), Линдси Грэм (Южная Каролина), Марко Рубио (Флорида), Роб Портман (Огайо), Бен Сасс (Невада), а также демократы Бен Кардин (Мэриленд), Роберт Менендес (Нью-Джерси), Джин Шахин (Нью-Гемпшир) Эми Клобучар (Мэн) и Дик Дурбин (Иллинойс). "Сбитого лётчика" Маккейна (1936 г.р.) особо представлять не надо, Марко Рубио (1971) тоже недавно был на слуху как один из главных соперников Трампа в "партии слона" на первом этапе президентской гонки. А вот остальные из "десяти друзей Оушена", то есть Барака Обамы, не настолько известны российскому читателю. Хотя таких "друзей" лучше знать в лицо. Так сказать, на будущее.

Вышедший в отставку полковником U.S. Air Force (сейчас уже — бригадный генерал) Линдси Грэм (1955) — не только коллега, но и личный друг "каперанга" морской авиации США Джона Маккейна. Детей не имеет, никогда не был женат. Почему-то негласно считается одним из самых влиятельных членов "голубой мафии" на Капитолийском холме, хотя "каминг-аута" не совершал и выступает против госфинансирования абортов.

Роб Портман (1955) — младший сенатор от штата, губернатором которого является Джон Кейсик, один из соперников Дональда Трампа на республиканских "праймериз".

Бен Сасс (1972), выпускник Гарварда (с учёбой в Оксфорде) и Йеля, "восходящая звезда" Республиканской партии.

Бен Кардин (1943), автор антироссийского "списка Магнитского" (он же — "список Кардина", известен тесными связями с основателем Hermitage Capital Management Уильямом Браудером.

Роберт Менендес (1955), выходец из семьи кубинских эмигрантов, председатель сенатского комитета по международным отношениям, входит в список граждан США, которым запрещён въезд на территорию Российской Федерации.

Джин Шахин (1947), экс-губернатор штата Нью-Гемпшир, руководительница президентской кампании Джона Керри в 2004 году.

Эми Клобучар (1960), выпускница Йеля, бывшая советница вице-президента Уолтера Мондейла (1977-1981).

Дик Дурбин (1944), второе лицо Демократической партии в конгрессе США (организатор партийной фракции в сенате), считается "дядькой-наставником" Барака Обамы в американской "большой политике".

Как можно видеть, компания "сенаторов-санкционеров" собралась весьма представительная: и по географии, и по авторитету. Судя по всему, именно они должны стать ядром "двухпартийной оппозиции" Дональду Трампу, ограничивая "свободу рук" 45-го президента США на уровне высшего законодательного органа. И данный законопроект — их первая "проба сил", которая вряд ли завершится успехом, но способна инициировать очень мощную и длительную дискуссию в американских "верхах", а также сложный политический процесс, который мы видели во многих американских фильмах.

Даже если инаугурации Трампа 20 января ничто не помешает, достаточно мощная антитрамповская группировка в Конгрессе и в Сенате, объединяющая и республиканцев, и демократов, будет реальностью и, по сути дела, будет вести против нового "хозяина Белого дома" открытую войну.

Да, Трамп по своему умению работать, как говорят продавцы, "с возражениями" напоминает молодого Жириновского и нынешнюю Ксению Собчак (притом что я плохо отношусь к этим персонажам). Но что касается навыков в дискуссиях, они в нашей политике — своего рода образцы. И Трамп тоже исключительно хорош. И совсем не факт, что антитрамповская группировка в Конгрессе и в Сенате сможет сделать что-либо вообще. Скорее всего, её просто начнут методично уничтожать всеми способами, которые применяются в американском бизнесе, а они достаточно разнообразные и, думаю, превышают всё, что эти зажравшиеся клоуны могут себе вообразить.

Если же рассматривать собственно предложенный американскими сенаторами пакет санкций, то он, можно сказать, пугающе масштабен, но не очень страшен. Наши потери от западных санкций в 2014-2016 гг. на 90% связаны с неадекватностью российского государства и нежеланием наших властных неолибералов что бы то ни было делать для развития страны. В своё время Иран выдержал значительно более тяжёлые санкции без потерь для экономики, и у нас, как там, можно было обеспечить ежегодный экономический рост на уровне минимум 4% ВВП, а то и выше — ведь Иран вовсе не является образцом эффективности государственного управления и эффективности социально-экономического развития. Для нас кредитно-инвестиционная блокада российской экономики, несмотря на отдельные её прорывы, продолжается уже три года. И всё, что могут американцы ещё ужесточить в этой сфере, — уже несущественно. Достаточно болезненным будет разве что запрет на технологии бурения скважин в сложных условиях (пока там санкции не носят сплошной характер). Но мы и так сокращаем добычу нефти в соответствии с принятыми на себя обязательствами, и это будет очень скверно не для отрасли в целом, а для отдельных проектов. Скажем, для бурения на мелком шельфе, там, где совсем небольшие глубины (сейчас такой проект реализуется "Роснефтью" в Охотском море). Но я полагаю, что новый госсекретарь США и многие другие уважаемые представители американского энергетического бизнеса не дадут прервать сотрудничество в этом вопросе, потому что оно исключительно выгодно и для американцев тоже.

Реальный ущерб нам может быть нанесён в фармацевтической сфере, потому что здесь мы очень сильно зависим от импорта лекарств и прекурсоров. Здесь Запад действительно может устроить в России полноценную гуманитарную катастрофу. Но Россия не является Ираком или Ираном. Россия для сегодняшних фармацевтических компаний — настолько выгодный и настолько важный рынок, что если кто-нибудь заикнётся о санкциях в этой сфере, то в условиях нынешней западной демократии такой неадекватный политик просто исчезнет, и никто не вспомнит даже о том, что он когда-то был. Если Трамп вдруг подпишет закон о санкциях, которые запрещают фармацевтическим компаниям Запада наживаться на России, на следующий день мы проснёмся и обнаружим, что президентом США является Хиллари Клинтон, и, согласно сообщениям западных агентств, так было всегда. То есть реальность будет переписана мгновенно, Оруэлл и Хаксли в этом отношении просто отдыхают, поскольку с тех пор информационные технологии шагнули далеко вперёд, и об этом не стоит забывать.

Другое дело, что если у нас неолибералы по-прежнему будут задавать тон в правительстве и в Банке России, то эти новые американские санкции могут стать весьма болезненными, потому что их "эффективности" будут помогать и словом, и делом. Достаточно вспомнить историю с медведевскими контрсанкциями, которые заключались в том, чтобы ударить себя молотком по пальцу побольнее — так, чтобы дискредитировать саму идею.

Показательно то, как отреагировал пресс-секретарь президента России Дмитрий Песков на известие о законопроекте Маккейна, где перечислен глобальный пакет антироссийских санкций: "Санкции чрезвычайно негативно сказываются на отношениях РФ и США, но Москва готова к диалогу и приветствует диалог даже в таких условиях". Не значит ли эта фраза Пескова, что российская власть, дурно понимая христианское положение о подставлении другой щеки, вообще никак не намерена отвечать, не собирается сбросить оковы западной идейной и экономической кабалы?

В России критически–значимое влияние имеет так называемая "офшорная аристократия" — это те же самые либералы, которые представлены не только в социально-экономическом блоке, а значительно шире. И они принципиально не хотят ссориться с Западом. Мысль о том, что иногда нужно поссориться для того, чтобы прийти к взаимопониманию — эта мысль глубоко им чужда по тем или иным настроениям. У меня ощущение, что в данном случае имеет место, может быть, вынужденная реакция Пескова на политическое давление со стороны этого обширного-офшорного клана. Но, тем не менее, это следствие нерешённости главного вопроса в России: нерешённости вопроса о власти. Власть служит народу или власть служит американским хозяевам? Власть уже поняла, что служить американским хозяевам невозможно, потому что тогда представителей этой власти съедят. Но никаких системных выводов из этого она пока не сделала, и процесс самоочищения, к сожалению, пока не пошёл.

Евангелие все читали, я надеюсь, но всё же напомню, что там сказано: если тебя ударят по одной щеке — подставь другую. А что будет происходить после того, как дурак воспользуется другой щекой — там же не описано. Может быть, так: потом уже растопчи дурака ногами, если он не понимает иначе? Но у нас уже подставили не только две щеки, у нас уже как бы и филейную часть подставили, и переднюю часть и всё что угодно. К сожалению, значительная часть российской бюрократии представляет интересы США, а не РФ. По крайней мере, ведёт себя так, как будто представляет интересы не России, а США. Песков к ней, безусловно, не относится — я неплохо в своё время за ним наблюдал и его изучал, — но он вынужден реагировать на соответствующее политическое давление. Мы не является сторонниками веры в Путина великого, всемогущего, ужасного. Мы не являемся сторонниками этого культа, который охватил Европу и США. Мы понимаем, что политическая система, которая есть в России, к одному человеку не сводится, и существует большое количество разных сил. Президент решает далеко не все вопросы. Наша политическая система пока, к сожалению, в зависимости от США, она не освободилась. Похоже на то, когда собака, которую вы ведёте на поводке, на вас же лает. И вот российская "офшорная аристократия" напоминает такую собаку, которую американцы ведут на поводке. Она сорваться с поводка не хочет, потому что все её критически значимые активы на Западе, но она понимает, что ведут её на бойню, поэтому лает. Это противоречивая ситуация, но главное, чтобы она за собой не затянула всю Россию в историческую могилу.

Россия может помочь себе и может помочь Трампу, показав, что в случае враждебных действий в отношении себя она будет отвечать. А у нас есть чем ответить в плане контрсанкций: это касается и атомной энергетики, и космической отрасли, и авиастроения, и много чего ещё, включая запрет на импорт алкогольных напитков и табачных изделий, автомобилей, продажу нефти не за доллары ФРС и так далее, вплоть до "асимметричных" мер.

Ещё один вектор контрсанкций — приостановление действия соглашений ВТО. Введение "коллективным Западом" антиросийских санкций грубейшим образом нарушает эти соглашения. Соответственно, почему мы должны выполнять их в одностороннем порядке? Мы должны начать процедуру выхода из ВТО в соответствии с международным правом. Надо понимать, что просто так выйти из ВТО нельзя, это коммерческие соглашения без срока давности. То есть, если мы в одностороннем порядке прекратим их выполнять "просто так", то попадём под санкции не просто большие, а стремящиеся к бесконечности. Но вполне можно использовать лазейки в международном праве. Которое предусматривает, например, что любое соглашение, заключённое на основе коррупционных мотиваций хотя бы с одной стороны, является ничтожным априори. Зная наших неолибералов и наблюдая за реализацией подписанных ими соглашений о вступлении России в ВТО — соглашений, которые носят абсолютно кабальный, колониальный для нашей страны характер, — трудно сомневаться в том, что здесь обошлось без коррупционных мотиваций. Наши неолибералы не являются ни душевнобольными, ни сумасшедшими. А значит, нужно просто найти, предъявить эти мотивации и прекратить невыгодные для России отношения в рамках ВТО.

Если наша власть как-то переформатируется, начнёт реально отвечать на негативные действия в адрес нашей страны, если у нас нормализуется государственная политика, то мы вполне сможем сказать уважаемым американским сенаторам: "Давайте, до свидания!"

США. Россия > Внешэкономсвязи, политика. Госбюджет, налоги, цены > zavtra.ru, 18 января 2017 > № 2041149 Михаил Делягин

Утрата масштаба

Слова и действия проигравших демократов и победителя Трампа гораздо больше похожи друг на друга, чем принято считать. И те и другие вышли сообщить избирателю о том, что Америка – жертва враждебных зарубежных сил. Значит, дело не в поражении демократов, а в забытом американцами чувстве достижения предела возможностей во внешнем мире

Александр Баунов — журналист, публицист, филолог, бывший дипломат. Он является главным редактором Carnegie.ru.

Резюме Почему Америка испугалась внешнего мира

Мы замечаем, что с середины прошлого года в Америке начали говорить удивительные вещи и никак не могут остановиться. Неожиданным оказалось не только восхождение Трампа, но и реакция на него. Странным выглядит доклад трех разведок, которые сообщают, что российское вмешательство в выборы американского президента – месть Путина за принципиальную позицию Хиллари Клинтон во время российских выборов и протестов зимы 2011/12 года, зато осторожно высказанные предпочтения Путина в пользу Трампа приводят в качестве доказательства разрушительного вторжения в американскую политическую систему, буквально в одном абзаце иллюстрируя советский анекдот про то, что «армяне лучше, чем грузины».

Необыкновенно признание, что сотрудники трех разведок строят свои выводы на критических высказываниях в адрес Хиллари Клинтон лиц, связанных с Кремлем. Не может быть, чтобы американская разведка проглядела, что в кандидатуре Хиллари сомневались люди, критически настроенные к российскому режиму. Поразительными выглядели статьи, где американцы всерьез рассуждали о том, что на их выборах борются прозападные демократические силы и кандидат Москвы, как если бы речь шла о выборах в Грузии или Молдавии. Странно было читать от людей самых прогрессивных убеждений о том, что критиковать одного из госслужащих, главу МИДа, — это подрывать легитимность будущего президента, о вреде неограниченного интернета, чрезмерной объективности журналистов, подозрительных контактах с иностранцами и о том, что спецслужбы зря обвинять не будут. Удивительно, что признаком патриотизма становится отношение к представителям иностранного государства и мало ругать Россию – значит быть плохим американцем. Все это мы прошли здесь, у себя, но из Америки это слышать чудно.

Назад к молодой стране

Я всегда критиковал российскую патриотическую общественность за попытки наперегонки исполнить плач на забрале осажденного Путивля, потому что игра в обиженных злой чужеземной силой ставит Россию в крайне нехарактерное для нее жертвенное положение малой нарождающейся нации, чья государственность держится на честном слове, к тому же чужом.

Поэтому, когда летом появились самые первые статьи о том, что один российский канал, один англоязычный сайт, батальон безвестных наемных комментаторов и пусть опытные, но тоже не всесильные российские спецслужбы не сегодня завтра нанесут смертельный удар американской свободе, превратят демократию в диктатуру, мед в уксус и вино в воду, это с самого начала представлялось мне несколько унизительным для Соединенных Штатов. Обычно на таких словах мы ловим представителей небольших и не очень старых государств, которые в процессе становления ищут внешней опоры и нуждаются в отталкивании от чужеземной силы для укрепления коллективной идентичности. На чье плечо собирались опереться Соединенные Штаты, кому жаловаться, чьей опоры искать? Зачем тем, кто сам столько раз становился предметом чужого коллективного отрицания (проверенный признак могущества), сплачиваться против кого-то заведомо слабейшего?

В 2010 году «Викиликс» выбросила десятки тысяч документов американской диппочты, и с Америкой ничего не случилось. США не потеряли ни одного союзника и не приобрели ни одного врага. Никому не пришло тогда в голову рассказывать миру, что это сделала Россия. Наоборот, она числилась среди пострадавших (в депешах было много забавного про ее чиновников и друзей, один Кадыров на свадьбе чего стоит), хотя антиамериканские намерения Ассанжа были сразу ясны.

Все, что говорят и пишут противники Трампа многим вокруг меня представляется обидным для Америки. Чем-то не в ее масштабе. Кремль винил в своих проблемах силу, заведомо более могущественную. Даже коллекционирующему внешние угрозы Владимиру Путину не приходило в голову списывать свои внутренние проблемы на польские спецслужбы, украинские телеканалы и латвийских блогеров, он все-таки переживал из-за вмешательства страны, заведомо более могущественной.

Нынешняя ситуация отличается какой-то полной, внезапной и прежде не виданной утратой чувства пропорций, как если бы водителю самосвала вдруг померещилось, что он за рулем малолитражки. Ведь мысль, что царя подменили, процедуры извратили, а избирателя одурачили иностранцы, – не бахвальство самих иностранцев, а идея, исходящая из глубин американской политической мысли.

Высылка дипломатов и отъем дач, на которые Путин ответил снисходительным приглашением на елку, удивительно не похожи на всегдашнюю выдержку, спокойную рассудительность Обамы и не соответствуют масштабу заявленной угрозы в виде подрыва основ американской государственности. Тем более что ее подрывали и раньше – и на прежних выборах у российского руководства бывал свой кандидат, самого Обаму в 2008 году явно предпочитали Маккейну.

И нынешних выборах разные иностранцы поддерживали разных кандидатов: испанские El Pais и El Mundo, говорящие на одном языке с четвертью американских избирателей, предпочитали Хиллари, а Трампу явно симпатизировал консервативный политический Израиль, влиятельный в другой их части. Да и вообще аргумент о судьбоносной важности для исхода выборов мнения чиновников иностранного государства, планов иностранных спецслужб и статей в зарубежных СМИ с каждой новой американской статьей на эту тему легитимирует аргумент авторитарных лидеров, что на выборах они борются с внешней угрозой, с Америкой. Раз Америка борется с Россией, им сам бог велел. Тем более что лидерам авторитарных государств, приходится читать и слышать о себе больше неприятного, чем обычным американским кандидатам.

В страшном, страшном мире

Нам кажется, что слова американских интеллектуалов и журналистов – следствие неожиданного поражения демократического кандидата на выборах. И что спокойная, насмешливая поза Трампа и его сторонников разительно отличается от поведения демократов. Дело выглядит так, только если смотреть из России.

Действия Хилари и союзников, с одной стороны, и лагеря Трампа – с другой, гораздо больше похожи друг на друга, чем принято считать. Оба пугают Америку внешней угрозой. И те и другие вышли к американскому избирателю сообщить, что их страна — жертва иностранных козней, что свобода и демократия, в одном случае, и престиж и экономика – в другом, оспорены внешними силами, нация в опасности, старые правила не подходят для новых трудных времен. У Хиллари и соратников – это Россия и мировой популизм, у Трампа – Китай, Мексика, вообще развивающиеся страны и транснациональные корпорации, которые работают на заграницу в ущерб Америке.

И сторонники Хиллари, и сторонники Трампа пугают избирателя теми, кто еще недавно считался в Америке заведомо более слабым. Где Мексика и где США? Раньше построить завод Ford в Мексике было свидетельством ответственной силы: сами богатые и даем развиваться бедным. Теперь отобрать завод Ford у Мексики – великая национальная победа. Только что Обама утверждал, что Россия – региональная держава с ВВП меньше испанского, чья экономика порвана в клочки санкциями. Теперь она же – угроза политической системе США, а один-единственный российский госканал на английском может влиять на итоги американских выборов, потому что, написано в докладе трех спецслужб, у него много подписчиков в YouTube. Беспокойство по поводу распространения влияния в ютьюбе, через блогеров в соцсетях и фальшивые новости на сайтах стало предметом такой напряженной тревоги, что вот-вот прозвучат слова о блокировке аккаунтов и великом американском файерволе.

То, что говорят сторонники проигравшей партии, помимо их воли подкрепляет то, что утверждают сторонники победившей: надо поднимать страну, униженную иностранцами, компенсировать нанесенный внешними силами ущерб.

Максимальная дальность

Раз сходную тревогу испытывают представители обеих главных партий, раз обе говорят с избирателем о внешей угрозе, значит, дело не только в поражении демократов, а в чем-то еще.

Скорее всего, главная причина в том, что пущенная стрела не долетает, Соединенные Штаты достигли максимальной дальности, уперлись в границы собственных возможностей, как Россия в Сирии, и с еще большим трудом, чем она, осознают факт, известный по русской поговорке «выше головы не прыгнешь». России за последние 25 лет приходилось много раз отступать, сдаваться, осознавать свои границы, а для американцев это довольно свежее чувство, здесь не в шутку, а на деле привыкли, что они нигде не кончаются.

Впервые за 25 лет Америка не может больше наступать. Отчасти потому, что больше некуда, впереди уже буквально сама Москва. Двадцать пять лет – это почти вдвое дольше, чем Путин. За 25 лет выросло и прожило профессиональную жизнь целое поколение политиков, экспертов, журналистов, которым незнакомо состояние ограниченности внешними препятствиями, предельной дальности, остановленного расширения. Вся их карьера от студенчества до самых зрелых лет построена в этой реальности почти неограниченного могущества, причиной которой объявлена безграничная же правота по форумуле «great because good».

Америка не встречает непреодолимых препятствий, потому что она права. Всемогущество и правота слились в единое переживание: потеря всесилия ощщается как катастрофа предназначения, а не как естественное состояние, в котором более или менее спокойно живут буквально все остальные государства. Простая мысль, что можно быть правым, но при этом не быть всесильным, или что можно быть правым в одном и неправым в другом, провалилась куда-то за горизонт сознания.

И вдруг все меняется. Впервые за 25 лет внешнее влияние не только не расширяется, оно остановилось и даже сужается, как впервые за 25 лет сузился ЕС. Недолет пущенных стрел, соприкосновение с границей собственной силы, исчерпание максимумов переживается и как провал миссии, и как покушение на правоту (ценности), и как внутренняя угроза: если перестало получаться вовне, значит, все повалится и внутри, ведь координатные оси внешней силы и внутреннего успеха давно слились в одну бесконечную прямую.

Между тем все остальные страны более или менее спокойно живут в состоянии отсутствия всемогущества, ограниченной силы и не страдают.

Теперь и США, как Россия, Турция, Иран, Китай и все остальные, уперлись в свои границы в Сирии, в Ливии, в Ираке, в Египте, везде. В Сирии что-то начали, бросить начатое жалко, а что делать – не знают. И это «не знаем, что делать» началось задолго до прихода туда России. В США понимают, что придется пройти через период евроскептицизма в Европе, рост которого начался задолго до того, как Россия стала вмешиваться в политическую дискуссию внутри ЕС. Уже почти заброшены попытки упаковать в Евросоюз Турцию, а это была одна из ближних целей. Скорее всего, ждет отступление на Украине – в том смысле, что силы, которые сейчас объявлены единственными демократическими и выбраны в союзники, уступят на выборах более молчаливой и недопредставленной сейчас части населения.

У большинства американских политиков нет, а у американских избирателей есть ощущение, что страна перегрузила себя союзниками, которые постоянно пытаются превратить свою повестку в американскую, свою злобу дня в злобу Соединенных Штатов, инфицировать их своими страхами, создают для Америки конфликты, которые сама Америка не собиралась себе создавать. Больше того, проводят для американской политики границы и красные линии, которые сами США не проводили. И в этом смысле Америка давно не всесильна: она давно не может позволить себе того, что встревожит одних, обидит других, расстроит третьих, – и речь не только о молодых демократиях, но и о старых авторитарных режимах, а иногда просто о воюющих группировках.

Практически любой конфликт в мире сейчас превращается в американский, потому что одна из сторон конфликта обязательно пытается объявить себя союзником США, их передовым окопом. Любая проблема в мире касается Америки. Послу любой страны есть о чем поговорить в Вашингтоне. Американские журналисты все время ждут, когда российский избиратель начнет задавать Путину вопросы про Сирию. Почему они не ждут того же самого от собственного избирателя, непонятно.

Коррекция выборами

Между тем избирателю становятся все менее ясными выгоды от повсеместного лидерства по формуле «в каждой бочке затычка». Объяснение, что результатом является освобожденный труд счастливых народов и обобществление женщины Востока, не кажется ему убедительным, потому что где пяти-, а где уже более чем десятилетние труды не привели к заявленному результату, а часто к ровно противоположному.

Когда избирателю что-то неясно, он за это не голосует. Если вся дидактическая мощь американского политического и интеллектуального сообщества, состоящего из уважаемых и знаменитых людей, оказалась слабее твиттера одного девелопера, батальона безымянных комментаторов, работающих по московскому времени, и сомнительной известности телеведущих одного иностранного телеканала, то вопросы надо задать самому этому сообществу.

Мы не знаем пока, наступивший дефицит всемогущества – временное состояние или постоянное, обратимое или нет. Но знаем, что все великие державы, столкнувшись с потерей мирового масштаба, с тем, что им казалось обратным отсчетом, вели себя нервно. Мы знаем это по себе, британцы – по себе. Достижение максимальной дальности вовне может представляться и концом внутреннего развития, ведь за долгое время они слились.

Однако это не так. Россия не стала жить хуже, когда перестала возглавлять глобальный утопический проект, ровно наоборот. Мир не перестал развиваться технически и гуманитарно после того, как над Британией наконец начало заходить солнце. И сама Британия не перестала быть тонко устроенной, передовой, образованной страной, став менее вездесущей, а ее граждане не провалились в нищету.

Консервативный прогрессизм

Поразительно, что американцы, живущие внутри демократии, не замечают, как она помогает им скорректировать диспропорции и проявить государственную гибкость. Там, где автократия будет упорствовать, гнуть линию одного несменяемого человека, как правило не готового признавать ошибок, там, где смена политики равносильна измене родине, эта коррекция часто проходит через внутреннюю катастрофу. А в демократии у избирателя есть возможность просто забаллотировать непопулярный курс – отложить непонятные ему решения до того момента, когда их хорошо объяснят. Корректировка курса на выборах – признак гибкости и здоровья. Внутренние демократические механизмы в 2016 году сработали там, где избирателю показалось нужным скорректировать внешнюю перегрузку.

Как ни странно, самой негибкой в этом случае оказалась американская интеллигенция. Не надо гибкости, верните любимый артрит. Рабочий класс получил свое, латентные ксенофобы свое. Но ведь и прагматичный бизнес не испугался: рынки, просев после победы Трампа, давно обогнали тот уровень, с которого упали, и продолжают расти.

Самыми большими экспансионистами оказались люди умственного труда, для которых экстенсивное разрастание могущества по методу подсечно-огневого земледелия за 25 лет неоспоримого лидерства США превратилось в доказательство правоты. Именно они увидели в обычной коррекции – один из кандидатов одной из системных партий на выборах побеждает другого кандидата – политическую катастрофу и с большим трудом принимают ее результат. Или, по крайней мере, внутреннюю логику этого результата. Американское интеллектуальное и связанное с ним политико-бюрократическое сообщество оказалось тем коллективным автократом, который в коррекции курса на выборах увидел чуть ли не измену родине и считает себя, а не избирателя единственным источником правильных решений.

Это не так удивительно, как кажется. Университетская интеллигенция, разумеется, – важнейшая часть того самого активного меньшинства, которое двигает политику, носитель тонкого слоя культуры и арбитр ценностей. Но она же самый консервативный слой, существующий в комфортных условиях академических учреждений и советов при власти. Эти люди могут всю жизнь сталкиваться с реальностью, как туристы, – в транспорте, магазине, при получении базовых госуслуг; всю жизнь сохранять взгляды времен своего студенчества и получать деньги за воспроизведение схем, полученных в годы учебы, – по сути, за улучшенные курсовые работы. Именно она проявляет меньше всего гибкости там, где остальное общество гибко среагировало на перенапряжение повсеместного лидерства.

Коррекция, которую провел американский избиратель, означает, что в мире в течение какого-то времени будет возникать больше пустот, свободных от американского доминирования рубежа нынешних веков. Будут появляться области, где США придется сотрудничать с другими, и те, где уже не придется. России стоит серьезно подумать, чем она собирается заполнять доставшуюся ей часть пустоты: если памятниками Ивану Грозному, рисунками из дембельского альбома Военно-исторического общества, законопроектами Мизулиной, заполошными криками убогих чернецов, – это будет еще одной потерей исторической возможности.

Московский Центр Карнеги

США > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 16 января 2017 > № 2851527 Александр Баунов

Владимир Сажин: "Год без санкций почти не изменил Иран"

Сегодня исполнился год со дня вступления в силу Совместного всеобъемлющего плана действий (СВПД) по иранской ядерной программе, согласно которому, в обмен на сокращение Тегераном разработок в области ядерных технологий был отменен ряд антииранских санкций Запада. О том, насколько изменился Иран и его связи с миром за этот год, "Вестник Кавказа" побеседовал со старшим научным сотрудником Института востоковедения РАН Владимиром Сажиным.

- Владимир Игоревич, каким был для Ирана этот первый год без ядерных санкций?

- Уже в январе 2016 года, сразу же после снятия санкций, Тегеран предпринял активные действия, можно сказать, целую атаку на Запад для восстановления тех отношений с другими странами, которые имел до санкций и в торгово-экономической, и в политической сферах. В частности, несколько дней спустя Иран посетил председатель КНР Си Цзиньпин, была заключена масса экономических и торговых соглашений между двумя республиками. После этого президент Ирана Хасан Рухани посетил Италию, Ватикан и Францию, где были подписаны документы на многие миллиарды долларов, в том числе, на покупку гражданских самолетов. Сейчас эти договоренности воплотились в контракты, поставки самолетов уже идут. Весь год Иран возобновлял прежние отношения практически со всеми странами – и с Индией, и со странами Юго-Восточной Азии, и с Европой, и с Россией. Я бы назвал прошедший первый год снятия санкций успешным для Исламской Республики Ирана.

Безусловно, сложностей при этом возникало много. Санкции не снимаются за один день – это непростой процесс, к тому же, иранскому бизнесу было нужно время для того, чтобы доказать свою состоятельность. Помимо этого, и в самом Иране, и в США после 16 января никуда не делись влиятельные политики, выступающие против ядерных соглашений между Ираном и "шестеркой" мировых посредников. Противники СВПД стараются с разных позиций сейчас доказать, что оно неприемлемо – как для Тегерана, так и для Вашингтона. Тем не менее, несмотря на эти сложности, процесс будет продолжаться, ведь СВПД рассчитан 10-15 лет. Отступления на некоторых этапах возможны, но я уверен в том, что план будет выполнен.

- На ваш взгляд, довольны ли сегодня иранцы тем, как Запад исполняет свою часть СВПД?

- После заключения соглашения 14 июля 2015 года в Иране началась эйфория на всех уровнях, многие думали, что с 16 января сразу все будет решено. Увы, это не так: не все мировые банки готовы сотрудничать с Ираном, не все фирмы возвращаются в республику. У иранцев год спустя отмены санкций накопились вопросы, пусть, по официальным данным, иранская экономика и несколько оживилась в 2016 году: для общей массы населения ИРИ еще не все благополучно, позитивные моменты пока не оказали положительного влияния на уровень жизни страны. В стране сейчас присутствует определенное недоверие к Западу и западному бизнесу.

- Укрепились ли за год позиции реформаторов во главе с президентом Хасаном Рухани?

- Безусловно. Показателем этого являются итоги прошлогодних выборов в меджлис и в Совет экспертов, где существенную роль стали играть как раз сторонники президента Рухани. При этом важно отметить, что смерть аятоллы Рафсанджани подорвала единство политиков в окружении реформаторов-либералов, так как авторитет Рафсанджани был и остается очень высок. Рафсанджани был идеологом реформаторского направления и политиком с очень серьезным влиянием и связями практически во всех властных группировках в стране – его уважали даже оппоненты. Аятолла создавал условия для лучшей деятельности кабинета министров во главе с президентом Рухани, и его уход еще долго будет сказываться на внутриполитической ситуации в стране.

- Каковы на сегодняшний день угрозы срыва СВПД?

- Наиболее мощной оппозицией СВПД является новой администрация США во главе с избранным президентом Дональдом Трампом, и Вашингтон наверняка будет стараться осложнить выполнение соглашения. Однако не стоит забывать, что СВПД – это международный договор, который заключили Иран, пять постоянных членов Совбеза ООН и Германия. Он был поддержан специальной резолюцией СБ ООН, в тексте которой Совместный всеобъемлющий план действий юридически обоснован, и столь влиятельной организацией, как МАГАТЭ. Так что обнулить, ликвидировать это ядерное соглашение даже такому активному политику, как Трамп невозможно в одиночку.

Куда опаснее действия, условно говоря, радикалов внутри самого Ирана. Они могут воспользоваться антииранской риторикой и политикой Трампа для того, чтобы объявить со своей стороны несогласие с положениями СВПД, так как американцы не хотят выполнять требования плана. Опасно как раз совпадение усилий американских и иранских противников ядерной сделки: она может привести к политическому взрыву с серьезными последствиями для Ирана.

Иран. США > Армия, полиция. Внешэкономсвязи, политика > vestikavkaza.ru, 16 января 2017 > № 2058906 Владимир Сажин

«Куба не будет ждать инструкций из Вашингтона»

Бывший кубинский чиновник рассказал о Трампе и Кубе

Александр Братерский

Во вторник президент США Барак Обама произнесет прощальную речь, посвященную итогам своего президентства. Среди позитивных достижений первого президента-афроамериканца — восстановление отношений США и Кубы. О том, какими они могут быть при Трампе и кого готовит себе на смену Рауль Кастро, «Газете.Ru» рассказал бывший сотрудник правительства Кубы, профессор Университета Техаса Артуро Лопез-Леви.

— Будет ли Рауль Кастро проводить дальнейшие политические и экономические реформы?

— Мы увидим продолжение как политических, так и экономических реформ. Думаю, что в следующие три года Куба станет более рыночно ориентированной и более открытой страной. Уже сейчас снимаются барьеры по ограничению передвижения: кубинцы начинают ездить за границу, на Кубу приезжает множество туристов, улучшается интернет-связь. Политически система также станет более открытой и чувствительной к тем переменам, которые происходят в кубинском обществе. Когда я говорю о «чувствительности», это не означает, что страна стоит на пороге многопартийности. Просто произойдет понимание, что есть граждане, выросшие в трудные годы кризиса и последовавшего медленного восстановления в 2000-е годы, у которых нет политического представительства. Что касается 2018 года, то это будет год, когда новое поколение политических лидеров войдет в систему и придет к руководству страной.

Нужно принимать во внимание две вещи: у этого поколения другой опыт, другая миссия и они лучше образованы.

— Можно ли говорить, что Рауль Кастро готовит этих людей к управлению страной?

— Да и не только Рауль, но и Хосе Рамон Мачадо Вентура, который занимает высокий пост в партийной иерархии. Взять, например, вице-президента Кубы Мигеля Диас-Канэля, прошедшего все командные ступени. Он был первым секретарем в важной провинции Вилья-Клара, потом переехал на восток страны и стал партийным лидером там, потом работал министром образования. Это очень важный участок, и ему пришлось много взаимодействовать с молодежью. Сегодня он вице-президент и один из членов исполнительного комитета Политбюро.

— Как вы оцениваете наследие Фиделя Кастро в политике Кубы?

— Для кубинской революции главными были две идеи — национальная и коммунистическая. Что касается коммунизма, Кастро много сделал для развития международного левого движения в Африке и Латинской Америке, достигшего здесь крупных успехов. Но его наибольший успех связан с тем, что на Кубе он смог возглавить движение, которое со времен войны за независимость добилось уважения кубинского суверенитета со стороны великих держав и, конечно, в первую очередь со стороны наиболее важной для Кубы — США.

До Кастро ни один кубинский лидер не мог сказать нет США.

Это, конечно, не умаляет ошибок, сделанных им во многих других областях, не говоря уже о нарушениях прав человека. И какими бы ни были его достижения, экономическая стабильность и процветание не среди их числа. Он построил командную экономику, которая оказалась неспособна достигнуть этих целей. Но при этом ему удалось создать систему национальной безопасности. Он смог дать США понять, что следовать имперской стратегии и в отношении Кубы будет дороже, чем вести диалог с кубинцами и их правительством.

— Как Рауль по своему стилю отличается от Фиделя?

— Рауль может занимать кресло Фиделя, но он не может быть таким политическим гигантом, каким был Фидель, — у него нет такой харизмы. Когда система лишилась этой харизмы, ей понадобились альтернативные источники легитимности. Раулю пришлось начать реформы, чтобы обрести ее. Но это не значит, что он был как-то больше Фиделя к ним склонен. В 1990-е годы Фидель запустил серию небольших реформ, без которых кубинское правительство не смогло бы выжить. Он открыл Кубу для иностранных инвесторов, разрешил мелкий частный бизнес, открыл страну для иностранного туризма, разрешил хождение доллара. Доллар считался валютой врага, но он пошел на это решение.

Это была очень важная мера, так как Куба получала денежные переводы от кубинцев, живущих за границей.

Хочу отметить также, что Рауль всегда был лучше настроен к Москве, чем Фидель. У него было немало знаковых знакомств среди представителей силовых кругов, а генерал КГБ Николай Леонов (разведчик, специалист по Латинской Америке. — «Газета.Ru») был его лучшим другом среди иностранцев. Когда они встречались, это была встреча настоящих друзей.

— Многие сегодня говорят, что Россия потеряла Кубу как союзника. Кто виноват в этой ситуации?

— Кубинский национализм и левая идеология нашли в лице СССР партнера очень крупного калибра. В отличие от стран Восточной Европы, которые были оккупированы СССР, отношения между Кубой и СССР были партнерскими. Правда, этот брак был нелегким: у СССР была своя гордость, но и у Кастро была своя. Были времена, когда Фидель держался независимо и мог сказать Кремлю нет.

Все, что случилось во времена Ельцина, нанесло большую травму, это напомнило времена, когда Фидель был оставлен Хрущевым в момент Карибского кризиса.

И когда Фидель увидел возможность для улучшения отношений, он стал говорить, что есть много того, за что Куба должна благодарить Россию.

Но в то же время кубинцы должны быть бдительными и не складывать все яйца в одну российскую корзину, потому что Россия показала себя не всегда надежным партнером.

— Как будут строиться отношения Кубы и США с приходом Дональда Трампа?

— Президент Обама начал новую политику в отношении Кубы, потому что у администрации есть понимание того, что Куба активно вовлечена в отношения со странами с Западного полушария. У Кубы хорошие отношения с Канадой и ЕС, с Японией, а также с соперниками США — Китаем и Россией. Что касается Дональда Трампа, он показал себя очень непредсказуемым политиком, и я вижу, что у него нет пока твердой политической линии.

Сейчас он говорит о том, что хочет навязать какие-то условия кубинскому правительству. Однако ожидания того, что Куба будет сидеть и ждать указаний от избранного президента США, не оправдаются. Конечно, всегда есть место переговорам, и я думаю, что Куба захочет продолжить сближение с администрацией Трампа, но идея о том, что Куба будет ждать инструкций из Вашингтона, — это иллюзия.

Куба. США. Россия > Внешэкономсвязи, политика > gazeta.ru, 10 января 2017 > № 2049210 Артуро Лопез-Леви