Новости. Обзор СМИ  Рубрикатор поиска + личные списки

Россия. Арктика > Нефть, газ, уголь > ria.ru, 23 декабря 2015 > № 1592239 Роман Панов

В настоящее время многие эксперты предупреждают, что, несмотря на существенное снижение цен на некоторые виды энергоносителей и сложную макроэкономическую ситуацию в России, снижение инвестиций в геологоразведку негативно скажется на функционировании всего добывающего комплекса страны в будущем. О перспективах российской геологоразведочной отрасли, а также необходимой помощи со стороны государства в интервью РИА Новости рассказал гендиректор Росгеологии Роман Панов. Беседовала Елена Давыденко.

— Ожидается ли снижение объемов геологоразведочных работ по итогам текущего года? Каковы ваши прогнозы на следующий год? Каковы перспективы отрасли, проблемные места?

— Действительно, нашими специалистами прогнозируется некоторое снижение объемов по итогам года и прорабатываются возможности по тому, как компенсировать это в следующем году.

Рынок геологоразведочных работ в РФ в денежном выражении в 2014 году составил более 300 миллиардов рублей. По итогам 2015 года мы ожидаем снижения до 260 миллиардов рублей. В следующем году по оптимистичному сценарию объемы останутся прежними, по консервативному — сократятся еще до 230 миллиардов рублей. Тем не менее мы уверены, что ситуация со снижением финансирования в отрасли временная. Геологоразведка — это инвестиции в будущее, в развитие. Без вложений в эту сферу, реализации крупных геологоразведочных проектов невозможно нормальное функционирование добывающего комплекса. Поэтому мы надеемся, что на горизонте 2020 года объемы рынка в России увеличатся до 324,4 миллиарда рублей. Это оптимистичный сценарий, заложенный в долгосрочной программе развития холдинга. Но нужно быть готовыми и к тому, что он останется на нынешнем уровне — порядка 260 миллиардов рублей.

Если говорить о проблемах геологоразведки, то они хорошо известны. Недофинансированность отрасли с начала 90-х годов прошлого века привела к технологическому отставанию отечественных предприятий, оттоку специалистов, старению кадров, падению престижа горно-геологических профессий. Сейчас ситуация постепенно выправляется. Государство уделяет пристальное внимание проблемам отрасли, была признана ее стратегическая значимость. Росгеология активно участвует в этой работе. Стать драйвером развития отечественной геологоразведки — вот основная задача, которая была поставлена перед холдингом на этапе его формирования. Мы по-прежнему намерены активно заниматься НИОКР, чтобы компенсировать технологическое отставание, уже сейчас реализуется программа технического перевооружения, также активно работаем над решением кадровых проблем в геологоразведке. Запущено несколько совместных с профильными вузами программ, привлекаем на работу и практику студентов, ведем профориентационную деятельность.

— Вы как-то сказали, что одна из задач Росгеологии заключается в привлечении внебюджетного финансирования в поисково-оценочную стадию. Удается ли привлекать инвесторов из внебюджетного сектора на фоне сокращения госфинансирования (на 20% в 2015 году)? Как относятся такие инвесторы к вложениям в российскую геологоразведку? Нужна ли помощь государства?

— Проекты с высокой ставкой доходности и приемлемым NPV (чистой приведенной стоимостью) всегда востребованы рынком. У нас есть, что предложить потенциальным инвесторам. Сейчас мы ведем активную работу, обсуждаем возможности реализации ряда достаточно интересных проектов. От государства, конечно, нужно многое для стимулирования притока частных инвестиций в геологоразведку. Прежде всего, налоговые льготы и изменения в законодательстве, которые снижали бы риски для инвесторов. Определенные позитивные изменения в этом отношении, нужно отметить, за последний год уже произошли. Например, нормативно-правовая база была усовершенствована так, что теперь недропользователь имеет гарантированное право получения лицензии на разведку и добычу открытого им месторождения.

— Вы ведете обработку данных зоны арктического шельфа. На каком этапе работа сейчас? Каковы результаты? Испытываете ли вы нехватку иностранного оборудования при выполнении этих работ?

— В настоящее время Росгеология осуществляет сейсморазведку на арктическом шельфе (преимущественно в транзитных зонах) по четырем государственным контрактам. Все задачи решаются согласно утвержденному графику. Несмотря на сложные климатические условия региона, отставаний нет, со всем справляемся.

Ведем изучение углеводородного потенциала зоны сочленения структур Полярного Урала, Пай-Хоя и Западно-Сибирской плиты. Это морское продолжение нефтегазоносной Ямальской области. Также проводится оценка перспектив нефтегазоносности дна Енисейского залива и Куршского залива Балтийского моря. Холдинг и дальше намерен развивать контрактную базу по работам на шельфе. У нас здесь есть определенные уникальные компетенции, в частности, в области работ в зоне мелководья. Это перспективный регион, рассчитываем на рост интереса инвесторов к таким проектам. В то же время мы активно занимаемся совершенствованием технологий и по другим направлениям морских работ. Ставим перед собой цель стать конкурентоспособным игроком не только на отечественном, но и на мировом рынке морской сейсморазведки.

Если говорить о перспективах российской Арктики, ее изучению существенно помогло бы возобновление программы параметрического бурения на арктических островах и шельфе. Для того чтобы получить наиболее точные данные по полезным ископаемым региона, представляется целесообразным пробурить шесть скважин как в нераспределенном, так и в распределенном фондах недр, поэтому реализовать проект возможно не только за счет федерального бюджета, но и с привлечением средств недропользователей в рамках государственно-частного партнерства. Росгеология готова взять на себя роль оператора данных работ. Пока проект находится в проработке.

Росгеология также обсуждает возможности изучения ряда территорий в транзитных зонах и в более северных широтах Арктики. Выполнение работ на перспективных участках северной окраины Арктического шельфа и континентального склона весьма дорогостояще ввиду необходимости привлечения ледоколов. Холдинг испытывает нехватку качественного оборудования нового поколения, неважно, импортного или отечественного производства, нового класса судов для ведения геологоразведки. Мы рассчитываем на решение этой проблемы за счет реализации программы модернизации. Отмечу, что и на имеющемся оборудовании такие предприятия холдинга, как "Дальморнефтегеофизика", "Севморнефтегеофизика", получают впечатляюще качественные результаты.

— Глава Минэнерго РФ ранее заявил, что считает возможным в текущих условиях расширение числа компаний, которые допущены к работам на шельфе, в первую очередь в области геологоразведки. Ожидаете ли вы роста конкуренции?

— Реализация проектов на шельфе требует наличия целого ряда компетенций, серьезного технического оснащения, опыта реализации таких проектов, специалистов высокого уровня в штате. Я не думаю, что допуск к таким работам сильно увеличит конкуренцию.

— Какие зарубежные проекты Росгеологии в приоритетах в текущем году? Какие будут в приоритете в следующем? Какова может быть в будущем доля зарубежных проектов в общем портфеле заказов Росгеологии?

— Все-таки главная задача Росгеологии — развитие минерально-сырьевой базы России. За рубежом мы в настоящее время устанавливаем отношения, ищем оптимальные варианты для выхода на международный рынок геологических и сервисных услуг. В приоритете — Африка и Ближний Восток. Прорабатываются проекты в Алжире, Иране, Ираке, Пакистане, ЮАР. Пока находимся на этапе согласования контрактов. В будущем году ориентируемся на страны Юго-Восточной Азии, в Африке — на Анголу, Гану, Мозамбик. Вероятно, на Судан. Возможность и необходимость выхода на тот или иной уровень сотрудничества за рубежом определяются целым рядом экономических и политических условий. Не только интересами бизнеса.

Как один из наиболее перспективных мы рассматриваем пакистанский рынок. В рамках рабочих визитов делегации Росгеологии в Пакистан 8 сентября было подписано соглашение о взаимопонимании между холдингом и компанией Oil and Gas Development Company Limited, в конце сентября аналогичное соглашение было заключено также с компанией Pakistan Petroleun Limited.

В рамках реализации подписанных меморандумов Росгеология готова выполнить для нефтегазовых предприятий Пакистана значительные объемы полевых работ по 2D и 3D сейсморазведке и интерпретации данных, провести поиски и геологоразведку на УВС, внедрить методы повышения нефтеотдачи пластов. Также важным направлением сотрудничества является обмен опытом и переподготовка кадров. Помимо этого, наши специалисты ведут переговоры с пакистанскими партнерами по возможному сотрудничеству в области гидрогеологии и проведению поисково-разведочных работ на твердые полезные ископаемые.

— Как обстоят дела с привлечением целевого кредита на совместные с PetroSA проекты через Новый банк развития БРИКС? Какие совместные проекты рассматриваются?

— Пока организация находится на этапе создания. Также идет работа и над пулом перспективных проектов.

— В последнее время бытует мнение, что в России в нераспределенном фонде по золоту ничего не осталось, кроме Сухого Лога, сейчас его лицензируют, и всё. Каково ваше экспертное мнение о состоянии минерально-сырьевой базы России по золоту? Есть ли еще у нас крупные месторождения драгоценных металлов и если есть, то какие, в каких регионах, на каких вы ведете ГРР? Есть ли такие месторождения, которые вы в ближайшее время можете передать в Роснедра для лицензирования — какие это месторождения, какие у них ресурсы/запасы, в каких они регионах? Каковы инвестиции в эти геологоразведочные работы?

— В существующей статистической отчетности прочно укоренилось представление о масштабности минерально-сырьевой базы золота в нашей стране. И по его запасам (около 12,7 тысяч тонн) мы действительно занимаем второе, после ЮАР, место в мире, а по учитываемому ресурсному потенциалу (Р1 + Р2 — 16,5 тысяч тонн, Р3 — 23,6 тысяч тонн) имеем значительные перспективы новых открытий. В соответствии с такой масштабной МСБ драгоценного металла Россия занимает и лидирующие позиции в мире по его добыче и производству (второе место после Китая). Имеются все основания надеяться, что в 2016-2017 годах, несмотря на кризис и санкции, мы преодолеем 300-тонный рубеж добычи в год, в первую очередь за счет активного вовлечения в разработку золоторудных и комплексных месторождений на Дальнем Востоке и юге Сибири.

Между тем считать, что проблем с сырьевым обеспечением подотрасли золота не существует, было бы глубоким заблуждением. В настоящее время большая часть коренных месторождений находится в распределенном фонде. В перечне нераспределенных запасов золота России (около 25%) основная доля принадлежит бедным рудам гигантского месторождения Сухой Лог в Иркутской области.

Таким образом, созданная к настоящему времени МСБ золота России характеризуется резким преобладанием коренных собственно золоторудных месторождений, которые и составят основу ее золотодобывающей промышленности на многие десятилетия вперед.

Крупные и сверхкрупные месторождения золота прогнозируются в труднодоступных регионах северо-востока, Дальнего Востока, Якутии и юга Сибири. На всех этих территориях Росгеология активно ведет поисковые работы. Хочу еще раз отметить: в портфеле Росгеологии есть перспективные объекты, но, чтобы они стали месторождениями, на них надо еще провести оценочные и разведочные работы. А это огромные инвестиции в десятки миллиардов рублей. И здесь без частногосударственного партнерства не обойтись.

Замечу, что, несмотря на существенную минерально-сырьевую базу, уровень обеспеченности запасами золотосодержащих руд в сопоставлении с уровнями ежегодной добычи вызывает серьезную озабоченность. В условиях реального увеличения до прогнозируемых объемов в 300-350 тонн золота в год обеспеченность драгоценным металлом (даже с учетом потенциала прогнозных ресурсов) не превышает 20-25 лет.

На госбалансе сегодня порядка 12,7 тысячи тонн, при этом, по ряду экспертных оценок, не менее 40% — это нерентабельные или условно рентабельные для освоения на среднесрочную перспективу запасы. Из оставшихся 7,6 тысячи тонн активных запасов не менее 25% составят потери по причине несовершенства технологий обогащения и извлечения. Это еще практически 2 тысячи тонн. Остается 5,6 тысячи тонн активных запасов, которых при ежегодной добыче в 300 тонн хватит на 20 лет.

Таким образом, буквально через 15-25 лет вместо реально возможного увеличения производства золота в стране мы столкнемся с обратной картиной. Как уже было сказано, причиной тому послужат недостаточное внимание к технологическим аспектам, а также необоснованное снижение геологоразведочных работ по воспроизводству МСБ коренного золота как со стороны государства, так и частных компаний. Думаю, при должном внимании к проблеме ее вполне можно решить: потенциал для открытия новых месторождений в нашей стране огромен.

Россия. Арктика > Нефть, газ, уголь > ria.ru, 23 декабря 2015 > № 1592239 Роман Панов

США > Образование, наука > vestikavkaza.ru, 20 ноября 2015 > № 1643310 Джулиан Шустер

Джулиан Шустер о высшем образовании в США

Американский Вебстерский университет – старейшее частное высшее учебное заведение, основанное в штате Миссури в 1915 году. Сейчас международные кампусы университета открыты в Лондоне, Лейдене, Вене, Женеве, Таиланде и Шанхае. Университет готовит социологов, бизнесменов, менеджеров, а также специалистов информационных технологий и средств связи. Об обучении в Вебстерском университете рассказывает его ректор, первый вице-президент и исполнительный директор, доктор Джулиан Шустер.

- В чем основное отличие государственного и частного образования помимо платы за обучение?

- Главное отличие заключается в том, что государственные вузы испытывают на себе влияние властей штата, в котором они находятся. Штат осуществляет поддержку школ. Школы получают деньги от властей штата и муниципальных властей непосредственно из бюджета штата. Частные институты такой поддержки не получают. То есть главное отличие - степень независимости. Частные вузы гораздо более независимы в формировании и выполнении своих миссий, чем государственные институты. Государственные школы и университеты зависят от законодательного органа штата, который может не только назначать весь руководящий состав, но также контролировать их деятельность, распространять свое влияние на состав учащихся, то есть решать, кого и как они будут обучать.

Еще одна особенность заключается в том, что независимые вузы, к котором относится и наш университет, гораздо меньше по сравнению с государственными. Находясь в составе такого гиганта как система государственного образования, университет может иметь 20, 30, 40, 50 тысяч студентов, в то время как небольшие частные вузы только тысячу, две, три, пять тысяч студентов. Это тот случай, когда размер имеет значение, и особенно это касается количества студентов на группах. Например, в некоторых государственных вузах количество обучающихся в одной группе может достигать сотни человек. В частных, независимых вузах такого не бывает. Здесь всегда индивидуальные программы и маленькие группы, что позволяет получать уникальный опыт при обучении.

В небольших частных вузах количество студентов на занятиях не превышает 20 человек. Это позволяет преподавателю находить индивидуальный подход к каждому студенту, что очень важно в процессе обучения. Передача знаний очень индивидуализирована и конкретна. Мне кажется, нельзя ожидать, что на занятии, на котором присутствуют пятьсот студентов, каждый из них впитает все, что говорит преподаватель. С другой стороны, в маленькой группе можно использовать индивидуальный подход, когда преподаватель просто больше времени посвящает каждому из студентов. Время и личная коммуникация необходимы для получения знаний.

Таким образом, мне кажется, что независимые, частные вузы являются более эффективными по сравнению с большими государственными университетами, с точки зрения большей гибкости в выполнении своих миссий, большей гибкости в индивидуальном подходе к студентам.

- Что вы можете ответить критикам, которые утверждают, что образование должно быть бесплатным? Сегодня многие политики продвигают эту идею (некоторые для достижения политических целей), приводя в качестве аргумента огромные задолженности по кредитам на обучение.

- Существует огромная разница между коммерческими и частными вузами. Большие задолженности по кредитам на обучение появились из-за появления коммерческих вузов. Я не буду называть конкретные, но вы легко найдете их названия в интернете. Коммерческие вузы создают удобные способы получения высшего образования для нестандартных студентов. Тем не менее, несмотря на многочисленные истории успеха, эти дипломы не всегда ведут к получению хорошей работы или более высокого дохода. А если ты не получаешь высокий доход после окончания вуза, проблема усугубляется. Поэтому во многом задолженности по кредитам на образование накапливаются из-за появления таких вузов.

Существует еще одна, неявная проблема. Самый быстрый рост цен за последние 10-15 лет произошел в системе государственного, а не частного образования. Стоимость обучения в государственных вузах выросла гораздо больше, чем в частных. По сути, цены на обучение выросли гораздо выше, чем любые другие цены в США: цены на нефть, цены на электричество, цены на продукты питания. Бесспорно, это также повлияло на рост задолженности по кредитам на обучение.

Ключевой момент – это то, что получить диплом не является самоцелью для получающего образование. Цель образования – получить навыки и компетенцию, а самое главное – получить знания. А получить знания, значит научиться понимать мир вокруг себя. Думать, что если ты получаешь что-то бесплатно, значит, у тебя будет возможность распространять знания среди большего количество людей, на мой взгляд, немного утопично. Получение образования связано с ростом издержек, что часто не зависит от университетов и колледжей. Издержки приходится взыскивать напрямую (через плату за обучение) или косвенно (через получение бюджетных средств) или, используя и то, и другое. В любом случае, если мы не будем брать деньги за обучение, кто-то (налогоплательщики) должен платить по счетам. Образование, исходя из того, как оно сформировано на настоящий момент, должно быть платным, а не бесплатным.

Таким образом, главный вопрос: кто должен платить? Это основополагающий вопрос, и мы должны его решать. Кроме того, очень важно подчеркнуть, что мы не делаем вывод, что частное образование лучше государственного. Это не обязательно так. Во многих странах мира, например, в Восточной Европе или бывших советских республиках есть множество частных вузов. Они не являются проводниками индивидуального подхода в образовании и распространении знаний, но они представляют собой очень успешный бизнес. Владельцы этих вузов получают доход, не предоставляя людям образование более высокого качества. Нужно очень четко различать эти явления. Вопрос не в том «частное или государственное». Вопрос в том, что мы должны создать более эффективную систему образования, где вместо «или-или» у людей будет больше возможностей сделать выбор.

- Что такие вузы как Вебстерский университет делают для того, чтобы помочь талантливым студентам из семей с низким уровнем дохода?

- Вебстерский университет известен как вуз, в котором обучается беспрецедентное количество студентов первого поколения (это люди, чьи родители не имеют высшего образования). Кроме того, у нас много студентов из семей, которые нельзя назвать обеспеченными, потребность которых в скидках на обучение или получении стипендии гораздо выше. Мы выстраиваем наш бюджет таким образом, чтобы талантливые студенты из небогатых семей получали больше стипендий.

Другим важным аспектом деятельности Вебстерского университета является то, что мы международный университет, мы пытаемся предоставить нашим студентам возможность получить международный опыт. Мы обеспечиваем мобильность наших студентов, оплачивая авиабилеты для тех, кто решил обучаться в одном из наших зарубежных филиалов. Таким образом, мы помогаем студентам приобрести навыки, которые позволят им найти работу быстрее, стать более компетентными сотрудниками, испытывать меньше финансовых проблем после окончания обучения, то есть быть более успешными как в карьере, так и в личной жизни.

- Вебстерский университет знаменит своими обширными международными программами, у вас есть филиалы в нескольких странах. Расскажите поподробнее о них. Сколько еще университетов в США предлагают подобные программы? Как это помогает студентам узнавать о разных мировых культурах?

- Это главная черта Вебстерского университета. В США нет ни одного государственного или частного вуза, у которого была бы такая обширная и надежная система зарубежных филиалов, как у Вебстерского университета. У нас есть полноценные кампусы в Нидерландах, Австрии, Швейцарии, мы проводим обучение в Гане и Таиланде, мы сотрудничаем с Китаем, а недавно мы открыли один филиал в Афинах, в Греции. Мы надеемся, что он прекрасно дополнит нашу систему зарубежных филиалов.

Благодаря тому, что мы можем позиционировать себя как вуз, у которого есть то, чего нет ни у кого другого, мы можем выполнять свою миссию и следовать своему видению, которое заключается в том, чтобы обучать и готовить студентов к жизни в глобальном обществе и проявлению индивидуального мастерства. А эти две вещи немыслимы одна без другой. В сегодняшнем мире каждый университет пишет на своем сайте о глобализме. Однако некоторые вузы подразумевают под глобализмом изучение иностранных языков. Для нас глобализм – это предоставление студентам возможности путешествовать из Вены в Нидерланды, в Таиланд, Китай, Гану, учиться адаптироваться и учиться у других культур. Предоставлять им возможность узнавать о бизнесе, сообществах других стран. Мы учим их быть более приспосабливающимися и успешными в карьере после окончания университета.

Поэтому для нас основополагающим является то, что наши студенты получают полный доступ к нашим зарубежным филиалам. Идея глобализма присутствует во всех наших программах. Не только студенты, изучающие международные отношения, вовлечены в международные дела. Благодаря нашей программе глобального общества (это наша основная образовательная программа) каждый наш студент вовлечен в международную деятельность; а когда теория на занятиях сопряжена с практикой в наших зарубежных филиалах, студенты узнают, что такое глобализация. Насколько мне известно, ни в одном другом вузе США, ни в государственном, ни в частном, такого нет.

- Планируете ли вы открывать филиалы Вебстерского университета в России? Как вы думаете, может сотрудничество в сфере образования помочь двум нашим странам развиваться более динамично?

- Прежде всего, людей объединяет то, что они учатся друг у друга и налаживают общение. Доказано, что более образованные люди лучше умеют налаживать контакт. И эти две вещи, конечно, взаимосвязаны. Вебстерский университет недавно начал выстраивать более широкие и более глубокие контакты с партнерами из России. Мы рассматриваем несколько вариантов. Один из них, конечно, связан со столицей, с Москвой. Другие варианты находятся в других регионах, потому что мы пытаемся найти такой вуз в качестве партнера, с которым бы мы друг друга дополняли. Это очень важно.

Вебсетрский университет не собирается сотрудничать с кем-то на условиях превосходства. Мы не считаем, что знаем что-то лучше других. У нас есть ряд преимуществ в определенных сферах, но нам бы хотелось сотрудничать с кем-то, у кого мы могли бы научиться новому, чтобы наше взаимное сотрудничество помогло наши странам процветать на местном и международном уровне. Нашей целью могло бы быть приобретение и расширение знаний в дисциплинах, которые особенно развиты в России, таких как наука, технологии, инженерно-техническое направление, математика. С другой стороны, у нас есть программы в сфере коммуникаций, маркетинга, бизнеса, мы могли бы внести свой вклад в развитие этих специальностей у наших российских партнеров. Не говоря уже о том, что у Вебстерского университета есть высококлассная программа по искусству.

Каждый, кто имеет хоть какое-то представление о российских вузах и российском обществе в целом, знает, что потенциальные российские студенты не только получат новые знания в Вебстерском университете, но и обогатят нашу программу и сделают ее еще сильнее. У Вебстерского университета есть огромное желание усилить партнерство с российскими вузами; а в наши непростые времена мы могли бы использовать это для уменьшения различий, которые существуют между нами во многих других областях.

США > Образование, наука > vestikavkaza.ru, 20 ноября 2015 > № 1643310 Джулиан Шустер

США. Россия. Весь мир > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 3 сентября 2014 > № 1209576 Маартен Смеетс

Несовместимые цели: экономические санкции и ВТО

Что такое «существенные интересы безопасности»

Резюме Экономические санкции противоречат идеалам Всемирной торговой организации, хотя и применяются странами-членами. Тем не менее они не угрожают базовым принципам ВТО. По крайней мере, так было до того, как мишенью стала Россия.

Маартен Смеетс являлся на момент написания статьи советником Всемирной торговой организации. Взгляды, высказанные в этой статье, являются его личным мнением и могут не совпадать с позицией ВТО. Статья опубликована в журнале Global Dialog, т. 2, № 3, лето 2000 года.

Идею торговых санкций часто напрямую связывают с ответными действиями, обусловленными процессом урегулирования споров во Всемирной торговой организации. Один из примеров – отмена Соединенными Штатами торговых уступок в ответ на введенный Евросоюзом режим импорта бананов, который был признан противоречащим правилам ВТО. Другой пример – ответные действия США после введения ЕС ограничений на импорт обработанной гормонами американской говядины. Вашингтон начал действовать, после того как ВТО вынесла решение, что опасения, высказанные Брюсселем, не имеют достаточного научного обоснования.

Однако экономические санкции включают бойкоты и эмбарго, которые страны могут применить по правилам ВТО, но при этом они не подпадают под процесс урегулирования споров в рамках организации. Они являются частью исключительных мер, к которым члены ВТО прибегают в особых обстоятельствах. Эти действия преимущественно, можно сказать почти исключительно, связаны с политическими событиями, которые вынуждают одну страну принимать меры против другой, ужесточая торговые правила в целом или частично. Ответные шаги, обусловленные механизмом урегулирования споров, следуют логике восстановления баланса прав и обязанностей между членами, если они были затронуты мерами одной из стран, нарушающими нормы ВТО. Но эта логика не определяет, когда применяются подобные экономические санкции: они оправдываются исключениями по соображениям безопасности в соответствии со статьей XXI Генерального соглашения по тарифам и торговле (ГАТТ).

Противоречия между санкциями и правилами ВТО обусловлены тем, что Всемирная торговая организация создавалась для либерализации торговли, а непосредственная цель санкций – ограничить торговлю по неэкономическим, преимущественно политическим причинам. В этой статье мы рассмотрим основные характеристики санкций, как они работают в теории и на практике и как соотносятся с фундаментальными принципами ВТО.

Характеристики санкций

Экономические санкции, если говорить в целом, включают все виды прямого ограничения торговли между суверенными государствами, а также нередко финансовые и инвестиционные ограничения. Санкции могут принимать форму эмбарго, когда под запретом оказывается экспорт из одной или нескольких стран в какое-то конкретное государство, или бойкота, когда блокирован импорт из конкретной страны. Иногда может действовать и то и другое, в этом случае торговые отношения прекращаются полностью. Чтобы санкции были эффективными, они должны сочетать эмбарго и бойкот. Выбор, естественно, зависит от целей, которые ставят перед собой те, кто вводит санкции. Эффективность санкций в значительной степени зависит от экономической уязвимости страны-объекта и от инструментов, доступных в ходе санкционной кампании.

Экономические и торговые санкции часто дополняются мерами, затрагивающими неторговые сферы. Например, страну-объект могут лишить доступа на культурные или спортивные мероприятия. Санкции обычно рассматриваются как часть «мягкой» международной дипломатии и альтернатива войне. По этой причине они являются популярным политическим инструментом. В то же время экономические санкции воспринимаются как более жесткое выражение неодобрения, чем простое устное заявление. Можно сказать, что санкции – это «зубы» подобных заявлений, но насколько болезненны их укусы? Хотя санкции являются популярным политическим инструментом, эмпирические данные показывают, что число успешных санкционных кампаний невелико.

История также свидетельствует, что экономические санкции необязательно являются заменой войны, чаще всего они становятся ее прелюдией. Когда оказывается, что экономические санкции не справляются со своей задачей, используются более серьезные средства. Так произошло после вторжения Ирака в Кувейт в 1990 г. и позже с Югославией. Однако в обоих случаях можно говорить о том, что санкциям не было дано достаточно времени, чтобы они оказали значительное воздействие. Можно также утверждать, что другие, в основном политические, факторы подталкивали к военному вмешательству независимо от эффективности или неэффективности санкций.

В чем же тогда главная цель? Торговые санкции являются следствием политического решения оказать воздействие на другое государство. Они направлены на экономическую изоляцию, чтобы таким образом продемонстрировать несогласие с курсом. Цели различаются в каждом конкретном случае, но в целом они призваны добиться изменений внутренней или внешней политики страны-объекта. Экономические санкции следует рассматривать как инструмент оказания давления, чтобы способствовать политическим изменениям. Цели варьируются от «мягких», т.е. просто выражения недовольства поведением, до «жестких», т.е. обеспечения кардинального изменения такого поведения. Таким образом, торговые санкции – экономическое средство достижения политических целей.

Как можно сделать санкции эффективными? Хотя нет эмпирических данных, убедительно доказывающих успешность такого инструмента, они популярны у правительств, которые считают, что это подходящее средство для выражения неодобрения. Кроме того, санкции показывают электорату, что политики серьезно относятся к своим обязанностям и не оставляют «зло» безнаказанным. Поэтому санкции часто воспринимаются как мера, призванная произвести впечатление на внутреннюю аудиторию. Однако они могут ударить и по стране-санкционеру, лишив ее бизнес рынка, торговых и инвестиционных возможностей в стране-объекте. Так обычно происходит, когда санкции не соблюдаются всеми торговыми партнерами единодушно.

Как подсказывает здравый смысл, чтобы меры были эффективными, их масштаб и стоящие на кону цели должны быть тесно связаны. Иными словами, чем амбициознее цели, тем обширнее должен быть пакет. Тем не менее опыт показывает, что, даже если применены полномасштабные санкции и страна кажется тотально изолированной, гарантии успеха все равно нет.

Одна из проблем при анализе эффекта давления – отсутствие четко определенных целей. Правительства делают политические заявления, оправдывая введение санкций, но часто опускают конкретную задачу, понимание которой позволило бы потом проанализировать воздействие и сделать вывод об успешности. Именно поэтому санкции обычно действуют долго: принять решение о введении санкций проще, чем оценить результативность и затем вынести постановление об их отмене.

Санкции чаще всего вводятся по политическим причинам, но правовым основанием для их оправдания нормами ВТО является защита «национальной безопасности». Соответствующий юридический документ – это Статья XXI ГАТТ, в которой под термином «исключения по соображениям безопасности» (т.е. исключения, разрешающие введение торговых ограничений) понимаются действия, которые государство «считает необходимыми для защиты существенных интересов своей безопасности». Далее мы обсудим, что понятие «существенные интересы безопасности» достаточно гибкое, и многие эксперты опасаются, что пространная манера изложения этой статьи закладывает базу для применения протекционистских мер. Однако вначале давайте рассмотрим механизм.

Экономические войны

Как вводятся санкции? По своей природе они предназначены для того, чтобы нарушить или полностью прервать экономические связи между двумя или более государствами. Таким образом, они противоречат фундаментальным принципам ВТО, которые направлены на открытие рынков и обеспечение стабильных, безопасных, прозрачных и предсказуемых торговых отношений. Задача ВТО – либерализация торговли и поддержание гармоничных торговых отношений, что, в свою очередь, позволяет повысить общий уровень благосостояния.

Механизм, при котором экономические санкции достигают цели, строится на искажении теории международной торговли, предполагающей, что всеобщее экономическое благосостояние может быть достигнуто в условиях свободной торговли. ГАТТ (1947 г.) и ВТО как его преемница (1995 г.) базируются на аналогичном принципе – экономическое благосостояние можно увеличить путем либерализации торговли. Марракешское соглашение о создании ВТО подтверждает этот постулат. Как гласит преамбула, стороны признают, что их «отношения в области торговли и экономическая политика должны осуществляться с целью повышения жизненного уровня, обеспечения полной занятости и значительного и постоянного роста уровня реальных доходов и эффективного спроса, а также расширения производства и торговли товарами и услугами».

Теория подразумевает, что любое ограничение торговли, в особенности защита индивидуальных рынков путем повышения тарифов или введения прямых ограничений импорта с помощью квот, по факту уменьшит общий уровень благосостояния. На этом предположении строятся теории экономической войны. Эмбарго вызывает кризис предложения, бойкот ведет к изоляции страны-объекта от мирового рынка. Результатом является падение благосостояния. В зависимости от баланса сил между вовлеченными государствами и природы их экономического взаимодействия санкционер может уменьшить уровень доходов и благосостояния в стране-объекте до недопустимо низких показателей. Более слабая сторона, столкнувшись с ухудшением условий торговли, будет вынуждена выполнить требования страны-санкционера.

Анализ теории экономических войн базируется на ряде предположений, сходных с теми, которые используются в теории торговли, но они необязательно соответствуют действительности. Поэтому предполагается, что между моментом принятия решения о санкциях, их введением и воздействием на экономику нет временной задержки. Иными словами, они больно «кусают» сразу же. Такое возможно только в идеальных условиях, когда процесс принятия решения является простой формальностью и позиции в стране, вводящей санкции, утверждаются мгновенно и единогласно. Кроме того, предполагается, что у объекта санкций нет никаких лазеек. Хотя правила ВТО предусматривают немедленные действия, в реальности это вряд ли выполнимо. Большинство стран следуют демократическому процессу принятия решений, поэтому согласование мер неизбежно требует времени. В результате у объекта появляется отсрочка, чтобы организоваться, просчитать эффект, начать поиск новых торговых партнеров или укрепить существующие отношения с дружественными странами, которые отказываются соблюдать санкции.

Возникает еще один вопрос: как определить минимальный порог благосостояния, опустившись ниже которого, страна будет вынуждена пойти на уступки? Опыт показывает, что нации могут выносить серьезные лишения и не сдаваться. В первую очередь это объясняется тем, что удар санкций в основном ощущают простые граждане, а не политическое руководство. В отличие от большинства западных государств, где благодаря демократическим процедурам непопулярные правительства теряют власть, в странах с диктаторскими режимами, против которых применяют санкции, такого не происходит. В действительности трудности, переживаемые населением, нередко используются руководителями для укрепления своей власти.

Суммируя, можно сказать: хотя теория торговли подводит прочную основу под утверждение о том, что либерализация увеличивает уровень благосостояния, это отнюдь не означает, что ограничение торговли существенно его снизит. Несмотря на недостаточное число экономических доказательств эффективности торговых санкций и несмотря на тот факт, что они противоречат ключевым принципам ВТО, страны по-прежнему демонстрируют готовность использовать их.

Подрыв принципов ВТО

С момента появления ГАТТ в 1947 г. предприняты все возможные усилия, чтобы устранить препятствия для международной торговли. Этот процесс – результат продуманной политики правительств по открытию рынков, либерализации торговли и устранению барьеров, препятствующих повышению общего уровня благосостояния и благополучию потребителей. Основой является идея о том, что либерализация торговли приносит пользу всем, способствует миру, укрепляет взаимоотношения и взаимозависимость между странами, а ее воздействие не ограничивается исключительно экономикой. Эти постулаты были признаны президентом США Гарри Трумэном в 1947 г., когда он поддержал создание Международной торговой организации, заявив, что торговля и мир «неразрывно связаны». На создание ВТО ушло полвека. Это был институциональный результат Уругвайского раунда переговоров, начавшегося в 1986 г. в Пунта-дель-Эсте и завершившегося в 1995 г. в Марракеше. Связь торговли и мира актуальна и сегодня, и, возможно, даже больше, чем раньше, учитывая тесные экономические связи, характерные для современных международных отношений.

Уругвайский раунд представлял собой серьезные многосторонние усилия более ста государств по либерализации мировой торговли и решению ряда проблем, стоящих перед торговой системой. Это был самый масштабный этап торговых переговоров в истории ГАТТ, активное участие принимали как развитые, так и развивающиеся страны. Благодаря успешному завершению Уругвайского раунда удалось повысить предсказуемость и прозрачность торговой системы и создать новые рыночные возможности. Фундамент торговой системы упрочен благодаря созданию Всемирной торговой организации. Хотя она базируется преимущественно на тех же принципах, включая режим наибольшего благоприятствования, отсутствие дискриминации и прозрачность, ВТО существенно превосходит ГАТТ. Ее структура обеспечивает выполнение обязательств в первую очередь благодаря преобразованным процедурам урегулирования споров, а также является площадкой для обсуждения неограниченной повестки дня – практически любых вопросов, связанных с торговлей. Хотя нужды развивающихся и в особенности наименее развитых стран признаются, создано единое игровое поле, и все права и обязанности в торговой системе применяются ко всем членам ВТО. Кроме того, все члены в равной степени могут обращаться за помощью, чтобы обеспечить осуществление своих прав и обязанностей.

Другие значительные достижения Заключительного акта Уругвайского раунда – либерализация торговли посредством снижения тарифов, ужесточения правил по нетарифным торговым барьерам и упразднения мер серой зоны, что позволило закрепить применение ценовых мер для ограничения торговли; возвращение двух крупных секторов (сельское хозяйство, текстиль и одежда) в рамки многосторонней торговой системы; распространение действия многосторонних правил на торговлю услугами, а также на торговые аспекты, связанные с правами интеллектуальной собственности; утверждение правил в сфере инвестиционных мер и повышение надежности международной торговой системы путем закрепления процедур разрешения споров.

Все это не очень сочетается с экономическими санкциями, которые обычно применяются в форме торгового эмбарго или бойкота. Суть в том, что оба вида санкций напрямую затрагивают количество экспортируемых и/или импортируемых товаров, и в теории и на практике значительно серьезнее нарушают торговлю, чем введение импортных пошлин, которые действуют на уровне цены товара или услуги. Тотальный бойкот/эмбарго обычно полностью блокирует торговлю, в то время как введение тарифа, независимо от его уровня, сказывается только на финальном ценнике, в этом случае потребитель сам решает, платить ли ему завышенную цену. Таким образом, тарифы – это ценовые инструменты, в отличие от количественных ограничений, которые являются более дискриминационными и наносят больший вред.

Высокий тариф вполне способен понизить спрос до нуля, но сам по себе он не запрещает странам торговать друг с другом. Количественные ограничения делают это, и поэтому они считаются наносящими больший ущерб в экономическом отношении, «несправедливыми» с торговой точки зрения и одним из самых больших грехов в ВТО. Статья XI.1 ГАТТ запрещает иные торговые ограничения, кроме пошлин, налогов и других сборов, некоторые исключения прописаны в Статье XI.2.

Таким образом, соглашения и нормативные документы ВТО представляют собой сложный набор обязательств между всеми членами организации. Их выполнение обеспечивает процесс урегулирования споров, который закреплен уругвайским раундом переговоров. Подрыв или нарушение какой-либо торговой уступки автоматически требует компенсации, чтобы не пострадал общий уровень торговли. Иными словами, если страна вынуждена прибегнуть к протекционистским мерам в отношении какого-то товара или услуги, она может это сделать только в соответствии с конкретными положениями ВТО, чтобы не нарушить общий баланс прав и обязанностей. Единственное исключение из этого правила – экономические санкции, которые в прошлом ГАТТ, а теперь ВТО разрешает странам применять для экстренной защиты интересов своей национальной безопасности.

Статья XXI

Как усилия по либерализации торговли сочетаются со Статьей XXI, которая позволяет стране вводить санкции и соответственно ограничивать торговлю, чтобы защитить интересы национальной безопасности? Короткий ответ на этот вопрос – никак не сочетаются. Но реальность намного сложнее.

Что же говорится в Статье XXI? Она гласит: «Ничто в настоящем Соглашении не должно быть истолковано

(а) как требование к какой-либо договаривающейся стороне предоставлять любую информацию, раскрытие которой она считает противоречащим существенным интересам ее безопасности, или

(b) как препятствующее любой договаривающейся стороне предпринимать такие действия, которые она считает необходимыми для защиты существенных интересов своей безопасности:

(i) в отношении расщепляемых материалов или материалов, из которых они производятся;

(ii) в отношении торговли оружием, боеприпасами и военными материалами, а также торговли другими товарами и материалами, которая осуществляется, прямо или косвенно, для целей снабжения вооруженных сил;

(iii) если они принимаются в военное время или в других чрезвычайных обстоятельствах в международных отношениях, или

(с) как препятствующее любой договаривающейся стороне предпринимать любые действия во исполнение ее обязательств по Уставу Организации Объединенных Наций для сохранения мира во всем мире и международной безопасности».

Таким образом, положения Статьи XXI разрешают стране-члену прервать торговые отношения немедленно, без предварительного предупреждения и не оставляя стране-объекту особых возможностей оспорить эти меры с помощью процедур урегулирования споров. Такие шаги фактически нарушают все фундаментальные принципы ВТО: это одностороннее действие, противоречащее основным недискриминационным принципам многосторонней торговли ВТО. Санкции по определению избирательны и лишают страну-объект любых выгод и привилегий, предоставленных другим членам.

Положение о режиме наибольшего благоприятствования является одним из столпов системы с момента появления ГАТТ. Договаривающиеся стороны обязались предоставлять равные условия для продукции друг друга, и члены ВТО взяли на себя аналогичные обязательства в сфере торговли товарами и услугами, а также в сфере защиты прав интеллектуальной собственности.

Принцип национального режима осуждает дискриминацию иностранных и отечественных поставщиков товаров и услуг, а также иностранных и отечественных владельцев прав интеллектуальной собственности. На практике это означает, что после уплаты пошлин импортные товары должны пользоваться таким же режимом, что и национальная продукция с точки зрения сборов, налогов, административных и других норм (Статья III ГАТТ). Принцип национального режима трактуется несколько иначе в Генеральном соглашении по торговле услугами (ГАТС) из-за особой природы этой торговли. Национальный режим прописан в Части III ГАТС (Статья XVII), где он становится предметом переговоров и может подвергаться особым условиям или квалификации, которые члены прописывают в своих перечнях, касающихся торговли услугами.

Пока действуют санкции, связанные ставки тарифов не применяются. В результате аннулируются тарифные уступки, которые были согласованы сторонами и внесены в соответствующие перечни. Это самая суть системы ГАТТ/ВТО. Один из фундаментальных принципов системы ВТО – желательность предсказуемого и растущего доступа к рынкам для товаров и услуг. Безопасность и предсказуемость в торговле достигается посредством обязательств, касающихся связанных ставок тарифов, т.е. юридических обязательств не поднимать тарифы выше определенного уровня. С некоторыми нюансами обязательства по услугам тоже не применяются.

Первоначально не было жестких обязательств, требующих от членов ВТО заранее уведомлять других членов и/или проводить с ними консультации до введения экономических санкций. Обязательства по уведомлению стали важнейшим следствием Уругвайского раунда переговоров. Они предназначены для укрепления прозрачности, которая становится все более значимым принципом ВТО. Затронутые стороны теперь должны быть проинформированы о торговых мерах, предпринимаемых в соответствии со Статьей XXI (см. ниже).

Кроме того, экономические санкции не ограничены по времени и могут затрагивать любые сектора, товары, услуги и не связанные с торговлей права интеллектуальной собственности. Они избегают международного контроля, поскольку не подлежат какому-либо механизму многостороннего наблюдения.

Вопрос о том, когда можно ссылаться на исключения по соображениям безопасности, широко обсуждался, но определенного ответа так и нет. В отсутствии четкого определения, что представляют собой «существенные интересы безопасности», Статья XXI в той или иной степени дает членам ВТО карт-бланш, позволяя нарушать торговые отношения по неэкономическим причинам. Это не означает, что санкции нельзя поставить под вопрос с помощью процедур урегулирования споров; такое уже случалось, но факты свидетельствуют о том, что помощь стране-объекту была ограниченной.

Во время обсуждений в Женеве один из разработчиков первоначального Устава ГАТТ сказал, отвечая на вопрос о значении термина «существенные интересы безопасности»: «Мы признали, что существует опасность слишком широких исключений… потому что это позволит творить все что угодно. Поэтому мы продумали разработку положений, которые бы позаботились о реальных интересах безопасности и в то же время… ограничили исключения, чтобы не допустить использования протекционизма для поддержки промышленности при любых подходящих обстоятельствах… Это действительно вопрос баланса».

Использование исключений по соображениям безопасности

История обсуждения нескольких санкционных эпизодов основывается в Обзоре ВТО по законодательству и практике ГАТТ (WTO’s Guide to GATT Law and Practice, Analytical Index), в котором суммированы случаи применения Статьи XXI.

Исключения по соображениям безопасности впервые обсуждались в 1949 г. после жалобы Чехословакии. Было решено, что каждая страна в конечном итоге должна быть судьей по вопросам, касающимся ее собственной безопасности. Однако в то же время всех участников призвали быть осторожными и не предпринимать шагов, которые могут подорвать ГАТТ.

В момент присоединения Португалии к ГАТТ (1981 г.) Гана заявила, что угроза интересам безопасности страны может быть как потенциальной, так и фактической. Соответственно, ситуация в Анголе рассматривалась как постоянная угроза миру на африканском континенте, и любые действия, которые путем оказания давления на португальское правительство могли уменьшить эту угрозу, считались легитимными.

Участники ГАТТ не возвращались к этому вопросу до Фолклендского (Мальвинского) кризиса. Во время обсуждения на Совете ГАТТ в 1982 г. торговых ограничений по неэкономическим причинам, которые Европейское экономическое сообщество (ЕЭС), Канада и Австралия применили против импорта из Аргентины, было отмечено, что права, прописанные в статье XXI, представляют собой общее исключение и не требуют уведомления, обоснования или одобрения. Вновь было подчеркнуто, что каждый участник соглашения является судьей последней инстанции, решая, когда можно воспользоваться этими правами. В то же время отмечалось, что у ГАТТ нет ни полномочий, ни обязанностей по разрешению возникшего политического вопроса. Эту точку зрения поддержали другие крупные торговые партнеры, включая США.

Аргентина, оспаривая эту позицию, заявляла, что торговые ограничения нельзя применять без уведомления, обсуждения и обоснования. В результате дебатов участники ГАТТ решили рассмотреть эту проблему на ежегодной встрече в 1982 г. и приняли конкретные формулировки в Параграфе 7 (iii) Министерской декларации: «Договаривающиеся стороны берут на себя обязательства индивидуально и совместно … воздерживаться от применения ограничительных торговых мер по причинам неэкономического характера, противоречащих Генеральному соглашению».

По вопросу об уведомлении договаривающиеся стороны приняли в 1982 г. «Решение, касающееся Статьи XXI Генерального соглашения»:

1. В качестве оговорки к Статье XXI (a) 2 договаривающиеся стороны должны быть проинформированы в максимально полной мере о торговых мерах, принимаемых по Статье XXI.

2. Когда действие предпринимается по Статье XXI, все договаривающиеся стороны, затронутые данным действием, сохраняют полные права по Генеральному соглашению.

3. В Совет можно обратиться с просьбой рассмотреть данный вопрос в установленном порядке.

Некоторые экономические санкции обосновывались положениями, содержащимися в Статье XXI (b) (iii) и касающимися войны и чрезвычайных обстоятельств в международных отношениях. Члены Лиги арабских государств оправдывали бойкот Израиля и вторичный бойкот фирм, имеющих отношения с ним, исключительными обстоятельствами ближневосточного конфликта. Они утверждали, что состояние войны, которое давно преобладает в регионе, обусловило необходимость прибегнуть к бойкоту. Учитывая политический характер вопроса, Объединенная Арабская Республика не хотела обсуждать его в рамках ГАТТ.

То, что положения, касающиеся безопасности, имеют пределы и не могут восприниматься как карт-бланш для оправдания ограничения импорта, показал случай с введением Швецией квот на импорт определенных видов обуви в ноябре 1975 года. Швеция утверждала, что поддержание минимального уровня национального производства в ключевых отраслях неотделимо от положений о защите товаров первой необходимости в случае войны или других чрезвычайных ситуаций. Аргументы признали неубедительными, и Швеция была вынуждена отменить квоты на обувь.

Стоит вспомнить, что разработчики ГАТТ, а позже и ВТО, предусмотрели другие положения, касающиеся подобных ситуаций, включая защитные меры, которые позволяют стране вводить временные вспомогательные ограничения импорта, чтобы защитить национальную промышленность от нежелательной конкуренции. Условия использования этих защитных мер участники ГАТТ часто воспринимали как слишком обременительные, поэтому их пытались обойти. Недостатки этих положений удалось исправить благодаря разработке Соглашения о защитных мерах ВТО в рамках Уругвайского раунда.

Еще в одном случае Соединенные Штаты уведомили участников ГАТТ о том, что полностью блокируют импорт товаров и услуг никарагуанского происхождения и американский экспорт в Никарагуа, а также связанные с этим транзакции. США оправдывали введенные меры исключениями по соображениям национальной безопасности. Вновь процедурные нормы помешали специальной комиссии ГАТТ, созданной для расследования американского эмбарго, изучить и оценить обоснованность использования Вашингтоном Статьи XXI. Торговое эмбарго было снято в апреле 1990 г., когда Соединенные Штаты посчитали, что экстренная для национальной безопасности ситуация, связанная с Никарагуа, закончилась.

Еще один эпизод связан с торговыми мерами, примененными по Статье XXI Евросоюзом и его членами против Югославии в 1991 году. Меры включали приостановление торговых льгот, предоставленных Югославии по двустороннему торговому соглашению с ЕС; введение определенных ограничений (ранее приостановленных) на импорт текстиля из Югославии; отмену преференциальных торговых выгод; приостановление действия торговых соглашений между ЕС и его членами и Югославией. Аналогичные экономические санкции или отмену преференциальных выгод ввели Австралия, Австрия, Канада, Финляндия, Япония, Новая Зеландия, Норвегия, Швеция, Швейцария и США.

Югославия обратилась с просьбой создать специальную комиссию в соответствии со Статьей XXIII, заявляя, что меры, примененные ЕС, противоречат Статьям I, XXI и Разрешительной оговорке; что они не соответствуют букве и духу Параграфа 7 (iii) Министерской декларации от ноября 1982 г. и препятствуют достижению целей Генерального соглашения. Кроме того, Белград заявлял, что не было каких-либо решений или резолюций соответствующего органа ООН о введении экономических санкций против Югославии. Специальная комиссия была создана в марте 1992 года. Но затем последовала трансформация Социалистической Федеративной Республики Югославия в Союзную Республику Югославия, состоящую из Сербии и Черногории, и ЕС посчитал, что пока не будет решен вопрос о статусе Югославии как договаривающейся стороны, работа комиссии не имеет под собой оснований и не может продолжаться.

Некоторые выводы

Обсуждение, приведенное выше, позволяет вынести несколько общих уроков:

Несмотря на отсутствие убедительных доказательств, что экономические санкции помогают добиться преимущественно политических целей, они остаются излюбленным инструментом политики.Хотя экономические санкции явно противоречат фундаментальным принципам многосторонней торговой системы ВТО, основатели ГАТТ, а позднее ВТО, намеренно оставили государствам-участникам возможность прибегать к исключениям, разрешенным Статьей XXI, в основном как к инструменту защиты существенных интересов своей безопасности.Что представляют собой «существенные интересы безопасности», не определено в Генеральном соглашении и остается на усмотрение членов. Дебаты в Совете ВТО показывают, что принятие твердой концепции нежелательно, скорее она должна оставаться относительно открытой, чтобы покрывать различные ситуации, которые в противном случае будут исключены из соглашения.Правила ВТО позволяют объектам экономических санкций обратиться за помощью через процедуры урегулирования споров, но, как показывают факты, такое обращение дает скромные результаты. В основном проясняются права и обязанности членов, в частности касающиеся прозрачности.Экономические санкции используются относительно редко, и хотя они подрывают главную цель ВТО, которая заключается в либерализации торговли, они не могут рассматриваться как угроза для системы в целом.

США. Россия. Весь мир > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 3 сентября 2014 > № 1209576 Маартен Смеетс

Польша. СФО > Миграция, виза, туризм > ria.ru, 21 июня 2013 > № 849589 Яцек Палкевич

Польский путешественник Яцек Палкевич, открывший исток Амазонки, в июле отправится в Сибирь по следам исследователей-поляков XIX века.

"Сибирская тематика здесь вызывает ассоциации со страданиями поляков, особенно со времен Сталина, хотя в XIX веке было иначе. Время, однако, постепенно стирает этот негативный образ. И мы хотим отбелить этот однобокий и отрицательный образ в глазах поляков", - сказал Палкевич, который является членом Русского географического общества.

Палкевич надеется, что его инициатива послужит сближению поляков и русских, налаживанию добрососедских отношений двух стран.

"Я хочу показать, что там живут милые и приятные люди, которые хорошо к нам относятся. Возможно, тогда кто-нибудь из моих соотечественников решит отправиться в поездку не в Германию, а на восток. Как говорят у нас в Польше: "лучше сосед за межой, чем брат за горой", - сказал он РИА Новости.

Палкевич планирует начать свое путешествие из Иркутска, куда прибудет из Польши на самолете. Здесь он посетит несколько мест, которые связаны с именами польских исследователей Байкала. Завершится поездка в Петропавловске-Камчатском, где он намерен открыть мемориальную доску, посвященную выдающемуся исследователю фауны Байкала Бенедикту Наленч-Дыбовскому. В начале 1880-х годов он жил на Камчатке, где изучал животный мир и население этого региона, а также работал врачом.

"Некоторые в России считают его русским, но Дыбовский был чистым поляком, как многие другие исследователи Сибири", - сказал путешественник.

Палкевич путешествует по миру более 40 лет. Он ходил в плавания на торговых судах, работал на золотых приисках в Гане, искал алмазы в Сиерра- Леоне. В 1975 году в одиночку преодолел Атлантический океан на спасательной шлюпке. В 1983 году основал школу выживания, сотрудничал в этой сфере с российским Центром подготовки космонавтов. В 1996 году международная научная экспедиция под руководством Палкевича определила точное местоположение истока Амазонки. Евгений Безека.

Польша. СФО > Миграция, виза, туризм > ria.ru, 21 июня 2013 > № 849589 Яцек Палкевич

Россия. Африка > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 30 мая 2013 > № 885398 Михаил Маргелов

Арена борьбы и сотрудничества

Переплетение геоэкономических интересов в Африке

Резюме: Вынужденный перерыв в российско-африканских связях чуть было не превратил Москву в участника чужих игр на континенте. Отсутствие «африканского досье» не отвечало международному статусу России.

Сегодня Африка вызывает интерес Соединенных Штатов, Китая, стран Евросоюза и России. В основе современной экспансии на Черный континент – стремление игроков укрепить позиции в глобальном ресурсном обеспечении, от чего ныне и в будущем зависит национальная безопасность. При этом их не останавливают политические риски, обусловленные конфликтогенностью региона.

В конце прошлого – начале нынешнего века эксперты отмечали, что острота конфликтов в Африке снижается, а к власти в ряде стран пришло новое поколение политиков-технократов, стремящихся привести свои народы к модернизации и экономическому росту. Однако «арабская весна» в Северной Африке придала активность силам, которые относят как раз к противникам модернизации. Влияние ваххабитов Саудовской Аравии и Катара усиливается, а светский противовес этому воздействию после свержения Каддафи, Бен Али и Мубарака исчез. И вполне вероятно, что образующаяся «зеленая дуга» от Сахеля до Африканского Рога привнесет тревожную тенденцию в развитие региона на обозримую перспективу.

ЧЕМ ВАЖНА АФРИКА

Джихадисты готовы воспользоваться любым конфликтом, чем бы он ни был вызван. В Мали они примкнули к сепаратистскому движению туарегов, вернувшихся на свои земли из Ливии после свержения Каддафи. Повод для вмешательства представляется выгодным – участие в боевых действиях можно пропагандистски прикрыть национально-освободительной борьбой.

Истинные намерения джихадистов расходятся с целями туарегов. Этим, должно быть, и объясняется скорый разрыв племени с экстремистами. И военная операция в Мали означает не только локальную войну за неделимость страны, но и новый виток борьбы с терроризмом на африканском континенте. Эксперты считают, что в малийский конфликт вмешалась глобальная «Аль-Каида». И военная победа в Мали будет, скорее всего, временной, за которой последует длительная партизанская война. С другой стороны, силовое вмешательство диктовалось необходимостью. Армия Мали слаба, а мощь джихадистских группировок Сахеля, по некоторым оценкам, не уступает суммарной мощи регулярных вооруженных сил всего региона.

Государство Мали подошло к черте «сомализации». Сепаратизм северных территорий может вызвать соответствующий отклик не только в других населенных различными этносами регионах Мали, но и в соседних странах. Нестабильность усиливают джихадисты из «“Аль-Каиды” в исламском Магрибе», а также группировки «Ансар аль Дин», «Движение в защиту ислама и джихада в Западной Африке», превращающие Мали и весь Сахель в базу терроризма.

В малийской ситуации можно увидеть и элементы охватившей мир «ресурсной войны». Мали – крупнейший мировой поставщик золота, а в недрах страны залегает, помимо прочих полезных ископаемых, уран. В Мали урановые руды пока не добываются, но разработка их ведется в Нигере, на части территории которого проживают туареги. Поэтому Франция, заинтересованная в уране, вмешалась в малийские события, опасаясь дестабилизации Нигера. Так что, если учесть мощность атомной промышленности Франции, можно говорить и о геоэкономической составляющей операции «Сервал» в этом регионе.

Россия выступает за территориальную целостность Мали, считая, что упор следует делать не на вмешательство извне, а на политико-дипломатические средства. Об этом, в частности, шла речь на встрече российского министра иностранных дел Сергея Лаврова с президентом Алжира Азизом Бутефликой. Россия оказывает помощь властям Мали на двусторонней основе, но не принимает участия в военно-тренировочной миссии Евросоюза. Для этого нет соответствующей правовой базы.

Уместно заметить, что у ряда российских компаний – «Росатома», «Газпрома», «Северстали» – есть экономические интересы в Мали.

Конечно, голод, авторитаризм, коррупция, бедность, вооруженные конфликты – все это есть в Африке, но лидеры африканских стран заинтересованы в рациональной экономической политике и в прямых иностранных инвестициях. Средние темпы экономического роста в странах к югу от Сахары в 2010–2011 гг. колебались в переделах 5–5,5%, по этому показателю Африка занимала второе место в мире. Те же проценты прогнозируются и на 2013 год. Эксперты утверждают, что цены на нефть в реальном выражении окажутся в обозримой перспективе высокими, а по мере преодоления кризиса мировой экономики могут расти. Ожидается, что и цены металлов останутся на высоком уровне, главным образом благодаря спросу Китая и других стран АТР.

На этом континенте противоречие между транснациональными корпорациями (ТНК) и суверенными государствами (иначе – проблема «один рынок – много стран») во многом разрешается в пользу государств – в том смысле, что они политически и экономически поддерживают экспансию своих компаний. Это характерно не только для Китая с его централизованно управляемой экономикой, но также и для США и стран Евросоюза. То есть, вопреки тенденции к ослаблению суверенитетов, государства стоят на страже собственных экономических интересов, а правительства стараются политическими методами обеспечить конкурентные преимущества своих компаний.

Здесь практика противоречит распространенной логике, согласно которой ТНК становятся чуть ли не главными субъектами внешней политики, вытесняя государства с их военно-политической силой. Недаром о сегодняшней экономической экспансии в Африку пишут как о столкновении интересов Соединенных Штатов, Европейского союза и Китая, а не их компаний. ТНК при всех их противоречиях с «материнскими» государствами выступают в качестве агентов этих государств, стремясь снизить конкурентоспособность чужих экономик. Недаром у мировой дипломатии появился сегодня экономической и нефтяной крен. Ведь та же «война трубопроводов» преследует не только экономические цели – речь идет о снижении опасности политического шантажа со стороны государств-транзитеров.

На долю Африки, по разным оценкам, приходится 12% мировых разведанных запасов нефти и 11% ее мировой добычи. Но экономические интересы глобальных игроков обусловлены не только нефтяным фактором. Континент богат ресурсами, привлекательными даже для такой богатой минералами страны, как Россия. Речь идет о титане, ниобии, тантале, цирконии, высокоглиноземистом сырье. Причем добычу полезных ископаемых в Африке ТНК ведут не только для того, чтобы закрыть их дефицит у себя дома. Большое значение придается резервированию ресурсов в собственных недрах. Что, кстати, также свидетельствует о том, что ТНК не всегда действуют без оглядки на стратегические интересы своих материнских государств.

Силу государства в продвижении компаний в Африку наиболее ярко демонстрирует Китай. Пекин дает руководству африканских стран льготные и практически безадресные кредиты, не ставя условий относительно демократии и прав человека. Особую активность КНР развернула в последнее десятилетие. С 2000 г. раз в три года проводятся встречи «Форума сотрудничества “Китай – Африка”». Доля Африки в китайском импорте нефти приближается к 30%, основные поставщики – страны Гвинейского залива и Судан. Всего же партнерские отношения Пекин поддерживает с более чем 50 африканскими странами, которые в ближайшие три года получат китайские кредиты в размере 20 млрд долл., что в два раза превышает кредитование в 2009–2012 годах. В Африке работают 11 китайских центров, которые содействуют инвестициям, обеспечивают платежи, консультируют бизнесменов, занимаются страховкой и т.д. Под эгидой Госсовета действует «Группа торгово-экономического и технико-экономического сотрудничества и координации отношений со странами Африки». Для поддержки и страхования вкладов китайских компаний Пекин создал фонд в 5 млрд долларов.

Геоэкономическая экспансия Китая на Черном континенте может потеснить Запад. Именно этой проблеме, считают обозреватели, было посвящено африканское турне госсекретаря США Хиллари Клинтон летом 2012 года. За американскими компаниями в Африке также стоит государственная инфраструктура. Вынесем за скобки военные инициативы – тот же АФРИКОМ, в задачу которого, помимо прочего, входит охрана залежей полезных ископаемых и путей их транспортировки. Уместно упомянуть и разработанную Пентагоном в 2001 г. «Стратегию для стран Африки южнее Сахары». Этот документ не только предусматривает участие вооруженных сил в миротворчестве, борьбе с организованной преступностью и проч., но и прямо вменяет им в обязанность обеспечивать поставки из Африки стратегического сырья.

Политические и экономические интересы Соединенных Штатов в Африке оформлены в принятом в 2000 г. Законе о содействии африканскому развитию. В его рамках Белый дом создал в Африке три центра поддержки конкурентоспособности американских товаров на континенте. Учрежден специальный «Форум торгово-экономического сотрудничества США со странами Африки южнее Сахары». Расположенный в Вашингтоне Корпоративный совет по Африке координирует деятельность частного американского бизнеса на континенте. Этой организации 20 лет, ее услугами пользуются почти две сотни американских компаний. Непосредственную поддержку компаниям, рискнувшим работать там, оказывают основные экономические министерства Соединенных Штатов. Эксперты указывают, что 60% хрома, марганца, платины, кобальта, импортируемых на американский рынок, поступает из Африки. От африканского кобальта военная и энергетическая промышленность Америки зависит чуть ли не наполовину.

ВОЗВРАЩЕНИЕ РОССИИ

Сегодня можно говорить о восстановлении присутствия России в Африке, прерванного по понятным причинам в 1990-е годы. Во время противостояния Советского Союза и Соединенных Штатов, когда бывшие колонии принимали либо капиталистический, либо социалистический путь развития, у Москвы была соответствующая тогдашней международной среде и политическому строю государственная стратегия в отношении Африки. Сегодня Россия делает первые шаги по разработке новой стратегии, основываясь на современных политических и организационных принципах. Речь идет об установлении деловых взаимовыгодных связей, оказании гуманитарной и миротворческой помощи на двусторонней основе и на уровне международных организаций.

Вынужденный перерыв в российско-африканских связях чуть было не превратил Россию в «важного участника чужих игр» на этом континенте. Отсутствие должного африканского досье в российской повестке дня не отвечает и статусу постоянного члена таких международных институтов, как СБ ООН, G8 и G20, наносит ущерб безопасности России от угроз исламского экстремизма. Таким образом, налаживание российско-африканских отношений основано на объективных предпосылках, обусловленных местом России и Африки в современном мире.

Начало новому африканскому этапу в нашей внешней политике положили визиты президентов России Владимира Путина и Дмитрия Медведева в Марокко, ЮАР, Ливию, Алжир, Анголу, Намибию, Нигерию, Египет. И хотя ситуация в Северной Африке с тех пор изменилась, сформулированные встречами на высшем уровне основные направления политического и экономического сотрудничества остаются актуальными. Вопреки мнению о малой «мировой вовлеченности», Россия входит в число 15 крупнейших экспортеров капитала, а число компаний, отвечающих критериям ТНК, эксперты определяют не одним десятком. Это не говоря уже о присоединении России к ВТО. Нельзя также считать, что у нас вообще отсутствуют экономические отношения с Африкой, просто пока еще далеко не все возможности использованы. Ряд ведущих российских компаний присутствует на континенте вполне успешно.

В Гвинее работают ОК «Русал», ООО «Северсталь-золото», ОАО «Гаммахим». В ЮАР – группа компаний «Ренова» и ОАО «Мечел». В Анголе – АК «АЛРОСА», ОАО «Технопромэкспорт», дочернее предприятие ОАО «Газпромнефть» – концерн «НИС», «Росатом», ОАО «Атомредметзолото». В Намибии – группа компаний «Ренова», есть планы сотрудничества у ОАО «Газпромбанк». В Нигерии – ОК «Русал», возможно участие там в проектах ОАО «Газпром» и ЗАО «Атомстройэкспорт». Расширяется круг африканских государств, с которыми налаживается инвестиционное сотрудничество – Экваториальная Гвинея, Ботсвана, Гана, Либерия, Сьерра-Леоне. ЮАР заинтересована не только в импорте высокотехнологичных российских товаров, но и в их совместном производстве. Сегодня Россия занимает 12-е место по количеству инвестиционных проектов в ЮАР и 5-е место по объему вложений среди всех стран.

Россия постепенно возвращает позиции на африканском рынке вооружений. «Рособоронэкспорт» сотрудничает с 15 из 47 стран Черной Африки. Африканские государства заинтересованы в модернизации ранее приобретенной у России техники, а также в новых закупках самолетов и вертолетов. Эксперты считают, что упущения 90-х гг. в этой области полностью преодолеть трудно, хотя потенциал расширения военно-технического сотрудничества в Африке не исчерпан.

Торговля России с африканскими странами все еще развита слабо и до последнего времени на три четверти осуществлялась лишь с Северной Африкой. Правда, в российском экспорте существенный процент составляет продукция машиностроения и металлообработки. Это, пожалуй, одно из самых перспективных направлений торгово-экономического сотрудничества России и Африки – рано или поздно, но структуру сырьевой российской экономики придется менять.

Особенность Африки состоит в том, что политический результат переговоров трудно отделить от результата экономического. Мне в работе спецпредставителя президента России пришлось убедиться на практике – решение более или менее значимых вопросов, затрагивающих экономические интересы, требует прямых контактов с руководством африканских стран. Именно таков самый эффективный способ лоббирования на континенте. Причем контакты желательно постоянно подкреплять визитами на высшем уровне, перепиской, обменом посланиями и прочее.

Премьер-министр Эфиопии Мелес Зенауи инициировал проведение в Аддис-Абебе в декабре 2011 г. Делового российско-африканского форума. Здесь встретились министры стран Африки, включая Чад, Мали, Судан, представители Африканского союза, менеджеры российских и африканских компаний. Участники рассматривали форум как стартовое мероприятие перед оформлением его в постоянно действующий «российско-африканский Давос». Деловой форум в «дипломатической столице Африки» Аддис-Абебе может стать прорывом в российско-африканских отношениях, если его удастся сделать регулярным и повысить уровень представительства по типу «Форума сотрудничества “Китай-Африка”». Эта трибуна станет существенным вкладом в создание инфраструктуры торгово-экономических отношений с Африкой.

Россия возвращается в Африку с «низкого старта». Советское влияние, основанное на льготных кредитах и подарках в виде плотин и прочего, не по силам российскому бизнесу, а государство этим не занимается. Наших компаний в Африке относительно мало. Если не принять меры, Россия упустит выгодную площадку для своих инвестиций и товаров. И если руководствоваться долгосрочной программой торгово-экономических отношений с Африкой, то требуется геоэкономическая стратегия, для разработки которой нужны государственные усилия.

Необходимо на всех уровнях продолжить укрепление связей с руководством Африканского союза. При этом сосредоточить усилия на повышении роли этой организации в решении внутриафриканских проблем. Начать активный диалог с новым политическим руководством Туниса, Египта и Ливии. Установить тесные личные и деловые контакты с этими лидерами и воздерживаться от конфронтационной риторики в их адрес. По мнению экспертов, состояние хозяйств постреволюционных стран Северной Африки может побудить их к активному экономическому и иному сотрудничеству с Россией.

Москва должна предлагать встречи и конференции по борьбе с терроризмом в районе Магриба, Сахеля и Африканского Рога. Это поможет оживить повестку дня отношений с Североатлантическим альянсом и упрочить взаимодействие стран БРИКС в области безопасности и совместных проектов в Африке. Проблемами борьбы с терроризмом на континенте сегодня занимаются практически только США и НАТО. А это подрывает конкурентоспособность России. Целесообразно по возможности расширить участие в миротворческих операциях под эгидой ООН и Африканского союза.

Нам следует увеличить бесплатные квоты для студентов из Африки, в том числе по подготовке военных кадров. Активизировать участие российских фондов помощи, волонтеров и деловых учреждений в решении гуманитарных проблем. Это придаст весомость российской стратегии «возвращения в Африку», укажет на общую заинтересованность России в стабильности и благополучии континента. Однако главное в решении геоэкономической задачи возвращения в Африку – увеличение государственной поддержки российского предпринимательства. Потому что геоэкономика обязывает государство создать условия, которые повышают конкурентоспособность национальной экономики на международном рынке. Успешно участвовать в перераспределении мирового дохода и ресурсов без государственной стратегии, следуя лишь принципу «стимул-реакция», не удастся.

Экономические интересы России требуют привлечения государственных структур, которые занимались бы разнообразной поддержкой экспансии российского бизнеса за рубежом. Их задача – координировать действия компаний и ведомств для выхода на рынки и защиты от недобросовестной конкуренции. Они могли бы оказывать помощь в переговорах с иностранными государствами, активизировать и создавать межправительственные комиссии, проводить встречи разного уровня, конференции и выставки, вести профессиональную информационную работу. Совместно с российскими ТНК эти государственные структуры должны вырабатывать стратегию и тактику экономической экспансии. Государству следует оживить лоббирование нашего бизнеса в Африке, оказывая ему в том числе и политическую поддержку.

М.В. Маргелов – председатель Комитета по международным делам Совета Федерации Федерального Собрания РФ, специальный представитель президента России по Африке.

Россия. Африка > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 30 мая 2013 > № 885398 Михаил Маргелов

Весь мир > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 2 августа 2011 > № 739690 Йохан Гальтунг

Десять тенденций, меняющих мир

Неотвратимые потрясения и революционное обновление

Резюме: США по ряду причин, прежде всего социально-экономических, выступают в качестве той части Запада, которая не может позволить себе устойчивое развитие. Как ни парадоксально это прозвучит, Америка столкнется с проблемами слаборазвитой страны, в которой американская мечта превратится в американский кошмар.

Данная статья представляет собой переработанную версию доклада, сделанного на симпозиуме «Справедливая сила», который прошел в мае 2011 г. в Университете Сент-Галлен (Швейцария).

Мы живем в переломную эпоху, и когда завершится переходный период, начавшийся крушением Советского Союза, мир станет совсем другим. Зловещих предзнаменований хватает, одним из них стала двойная террористическая атака в Норвегии в июле (на эту тему – ниже). Предсказать, каким он будет, сейчас невозможно, но тенденции, набирающие силу на наших глазах, позволяют по крайней мере наметить контуры возможных перемен. Выделим десять основных трендов. Пять из них разворачиваются в глобальном пространстве между государствами и регионами, еще пять – в социальном пространстве между группами людей.

В результате мы становимся свидетелями масштабных перемен, сопоставимых с переходом от греко-римской античности к Средневековью, а затем к раннему Ренессансу и современной эпохе (1789) на Западе. Эти перемены происходили в условиях глобализации христианства, тогда как нынешние преобразования осуществляются в условиях глобализации капитализма и глобального потепления.

Пять глобальных тенденций могут восприниматься как подтверждение теории сообщающихся сосудов: когда один опорожняется, другой наполняется. Запад «мелеет» – «остальные» поднимаются, Соединенные Штаты ослабевают – Китай усиливается. Все эти тенденции взаимосвязаны, но в то же время они проявляются не менее отчетливо или даже нагляднее и как пять независимых друг от друга явлений, каждое из которых развивается в соответствии с собственной социальной логикой.

Так, упадок американской империи имеет свои причины и следствия, вполне сопоставимые с тем, что мы знаем из истории об упадке других империй. Закат Запада в целом связан с этим явлением, но имеет свою мотивацию, когда США по другим причинам, прежде всего социально-экономическим, выступают в качестве той части Запада, которая не может позволить себе устойчивое развитие. Как ни парадоксально это прозвучит, в качестве слаборазвитой страны, в которой американская мечта превращается в американский кошмар.

Закат и окончательное падение империи – это разные процессы, связанные с неизбежной логикой развития империй как организмов, начиная с их рождения, роста и достижения зрелости вплоть до старения и смерти. При грамотной организации и щедро вознаграждаемых за сотрудничество элитах на периферии центр способен добиться от окраин существенной экономической зависимости, поселить в них страх перед возможным применением силы, создать стремление идентифицировать себя с центром и добиться подчинения. Но лишь до поры до времени: империя становится жертвой собственного успеха, переоценивая свои возможности и/или недооценивая возможности державы, выступающей в качестве противовеса. Период экспансии заканчивается, и ему на смену приходит длительный период статус-кво, когда консервируется крайняя несправедливость во всех четырех аспектах силы.

Империя является архетипом несправедливой силы, поскольку добивается зависимости и притворного послушания, сея страх и насаждая коллаборационистские элиты. Иногда периферия сливается с центром. Когда речь идет о соседних географических регионах, этот процесс нередко обозначается термином «строительство нации». Именно так это происходило в Испании, Франции, Великобритании, Германии, России и Китае.

Урок, преподнесенный Британской, Французской, другими западноевропейскими и советской империей, должен сподвигнуть Соединенные Штаты начать производить товары, а не жить за счет неравноправной торговли и тиражирования «мировой валюты». Гибель доллара в этом качестве неминуема, как и приход на смену ему валютной корзины. Нужно сосредоточиться на внутренней обороне, оставив бесчисленные военные базы и прекратив войны по всему миру, начать диалог с другими культурами и договариваться о политических компромиссах вместо того, чтобы стремиться диктовать всем свою волю.

Но, несмотря на растущее число проигранных войн, привлекательность других культур (ислам, Япония, Китай) и растущее неподчинение, экономическая эксплуатация может какое-то время не ослабевать, будучи встроена в неравноправные международные торговые структуры, где ресурсы и человеческий труд стоят ничтожно мало. Конечно, будет иметь место известная доля распределительной справедливости в виде помощи в развитии, призванная скрыть трансферты в противоположном направлении, извлекаемые благодаря эксплуатации, бегству капитала, коррупции. Более того, за чисто экономическими способами поощрения скрывается куда более важный социологический эффект западной помощи в развитии. Стипендии выдаются перспективным молодым людям, которые затем пополняют ряды постколониальной элиты. Другие трансферты также призваны поставить эту группу в выгодное положение. Кваме Нкрума (основатель современной Ганы, видный представитель африканского антиколониального движения. – Ред.) точно охарактеризовал подобную политику как неоколониализм.

Неустойчивое равновесие было достижимо до тех пор, пока Запад пользовался монополией на обрабатывающие отрасли. Япония стала первой неевропейской страной, бросившей вызов такому положению. За ней последовали четыре малых «дракона», а потом четыре огромные страны БРИК. Прежнее равновесие нарушилось, и это стало одним из факторов заката Запада. За этими первыми ласточками вскоре последуют «остальные», которые также начнут производство если не на экспорт, то по крайней мере для обеспечения своих элит.

Растущее во всем мире предложение могло бы соответствовать такому же быстрорастущему спросу, если бы не обострение неравенства на Западе, при котором у 30–50–70%, представляющих собой население «дна», не хватает покупательной способности, чтобы приобретать товары с высокой долей добавленной стоимости. Прибавьте к этому существование – в силу неравенства – такой аномалии, как перетекание ликвидности к высшим классам, не оставляющее им другого выбора, кроме спекуляции. В их распоряжении масса новых финансовых инструментов вроде деривативов для быстрой купли-продажи – своего рода азартная игра. В результате: бум финансовой экономики + замороженный реальный сектор = крах. Тем более что этому содействуют экономисты, неспособные или нежелающие предсказывать или предвидеть. Если «остальные» и Китай, подобно Индии, попадутся в эту ловушку, их усилению придет конец, как это случилось с той же Японией.

Рецепт исцеления Запада столь же прост, сколь неосуществим: не накачивать ликвидностью банки, неспособные выжить, жестко регулировать финансовый сектор, а затем стимулировать людей, начиная с нуждающихся слоев населения. Поощрять небольшие компании, сельскохозяйственные кооперативы, поликлиники с лекарствами-дженериками для лечения обычных болезней простых людей, школы для обоих полов и всех возрастных групп. Но правящие классы на Западе скорее готовы защищать банкиров, чем обычных людей. Китайская формула «капитализм-коммунизм», поднимающая людей со «дна», облегчающая их лишения и включающая их в реальную экономику, могла бы совершить чудо на Западе. Однако камнем преткновения стали бы ярко выраженные классовые различия, и не только в США. Отсюда последний из социальных трендов – усугубление неравенства и мятежи.

Если главный ключ к развитию и прогрессу – повышение покупательной способности населения, влачащего существование «на дне» общества, все больше стран, включая Индию, будут подражать Китаю. Это негативно отразится на самоуважении и чувстве собственного достоинства жителей Запада и приведет к росту душевных болезней. Не исключено повторение эпидемии суицидов, с которой начался закат империи Габсбургов.

Главная причина неотвратимости тенденции к закату государства и усилению регионов на удивление проста. Маркс писал о средствах производства, но не о средствах связи и транспорта. Благодаря SMS и скоростному перемещению все процессы в мире протекают в режиме реального времени, и размеры большинства стран значительно сокращаются. Выживут только сильнейшие – БРИК, США и некоторые другие; остальные будут все больше втягиваться в орбиту регионов, которые отличаются географической близостью и культурным родством. В результате получаем:

светско-христианский Европейский союз,смешанный Африканский союз,индуистско-мусульманскую Ассоциацию регионального сотрудничества стран Южной Азии (СААРК),смешанную Ассоциацию государств Юго-Восточной Азии (АСЕАН),светско-католическую Латинскую Америку,мусульманскую Организацию Исламская конференция (ОИК), простирающуюся от Марокко до Филиппин,буддистско-конфуцианскую Восточную Азию исветско-православную Российскую Федерацию, где Чечня имеет такую же автономию, как Нидерланды в Евросоюзе.

А на смену Организации Объединенных Наций (ООН), скорее всего, придет Организация Объединенных Регионов (ООР).

Государство – это территория, власть на которой сконцентрирована в одноименной организации – «государстве». Что же касается наций, речь идет о культурных группах, характеризующихся четырьмя признаками: общий язык, религия-идеология, время – общие представления об истории, прошлом, настоящем и будущем – и пространство, то есть общая территория и география. В мире две тысячи наций и около 200 государств, но только 20 из них представляют собой национальные государства, в которых преобладает одна нация. Только в четырех из 180 многонациональных государств нет преобладающей нации (в Европе это Швейцария, в которой несколько наций сосуществуют на равных, а также Бельгия, раздираемая проблемами межнациональных отношений, а в Азии – лингвистически федеральная Индия и Малайзия). Что касается остальных стран, то самый верный прогноз в их отношении – это борьба, часто насильственная. Нации, находящиеся в тени, будут бороться за место под солнцем – либо за полную независимость, автономию в рамках федерации, за другие виды суверенитета.

Процесс становления наций уходит корнями в историю, и зародившееся когда-то во Франции определение нации как «граждан одного и того же государства» убеждает теперь немногих. Линия водораздела, за которой мобилизуется готовность убивать и быть убитым, сегодня редко совпадает с границами государства – она проходит между нациями, религиями, языками и территориями. Характер войны меняется, но формула «от межгосударственных конфликтов к внутригосударственным междоусобицам» слишком поверхностна и не выдерживает критики. Нации иногда занимают территории разных стран, равно как и многие страны являются общим домом для многих наций. Это приводит к образованию многочисленных и разнообразных конфедераций. Однако регионы могут служить своего рода адаптационными «зонтиками», по мере того как увеличивающийся поток людей, пересекающих государственные границы, все больше сближает их.

Государства размываются могущественными силами сверху – такими, как регионализм и глобализирующийся капитализм транснациональных корпораций и банков. И снизу – национализм и негосударственное, некапиталистическое гражданское общество, которое вдохновляет людей на солидарность и порождает новое самоопределение и идентичность: расширенные семьи, кланы, племена, профсоюзы, города и села, религиозные группы, повстанцы. Государства сжимаются, но какое-то время они еще просуществуют.

Сегодня в мире помимо обычных государств существует столько территорий, что наши политические карты, окрашенные в четыре основных цвета, используемые для обозначения разных стран, оказываются плохим путеводителем по современной действительности. Тем не менее США находятся под гипнозом этого путеводителя и нерационально придерживаются той реальности, которая исчезает на глазах.

Возникает все больше новых реалий. Возможно, пролетариат в марксистском понимании утратил запал после появления социал-демократии и краха социализма советского и восточноевропейского образца. Но у общества есть другие линии разлома, кроме противостояния между покупателями рабочей силы и продавцами – возраст, пол, раса и национальность в широком культурологическом аспекте, включающем язык и религию. Если исходить из возраста, то нам стоит помнить о четырех основных категориях: детство, отрочество, нуждающееся в образовании, взрослый период, когда нужно работать, и время пенсии. Молодежно-студенческий мятеж начался в Латинской Америке в 1963 году. В 1968 г. он перекинулся на Европу и чуть позже – на США и Японию. Затем он пришел в страны Ближнего Востока и Северной Африки (БВСА), а также в Испанию в виде Движения М15 (движение социального протеста против мер, предпринимаемых для преодоления экономического кризиса. – Ред.). Оно будет находить себе благодатную почву везде, где существует безработица, где получение высшего образования не обеспечивается рабочими местами, где господствуют автократия и клептократия (включая, конечно, и коррупцию).

Поскольку стареющее (и, следовательно, менее плодовитое население) рассматривается как проблема, а не источник опыта и даже мудрости, нас ждет не только увеличение числа молодежных мятежей, но и мятеж пенсионеров. Одни будут требовать вернуть им пенсионные фонды, потерянные в результате спекуляций, другие будут настаивать на своем праве на общественно полезную трудовую деятельность, не подчиняясь диктатуре людей среднего возраста, говорящих пожилым «убирайтесь!».

Страны в чем-то похожи на людей; они также претерпевают процесс, аналогичный человеческому развитию. 1960-е гг. породили ряд стран-детей, ищущих собственную идентичность. Они находятся в окружении стран-подростков с негативным самоопределением, которые протестуют и оспаривают статус-кво. Существуют также страны-взрослые, реализующие множество разных проектов – в качестве примера можно привести страны БРИК. И, наконец, есть страны-пенсионеры, главная задача которых – сохранение статус-кво и выживание. Китай – бывшая страна-пенсионер, которая в настоящее время проходит путь от детства к отрочеству и взрослому состоянию.

Добавьте к этому восстание женщин – революционную, эпохальную тенденцию – американскую революцию 1970–1980-х гг. с последующей реакцией на нее. Женщины обладают огромным ресурсом в области культуры и образования, легко превосходя ленивых мужчин благодаря своему усердию и старательности. Мятеж распространяется на все страны, нанося удар по патриархальной семье (только пятая часть всех американских домохозяйств – это супружеские пары с детьми), и сегодня женщины претендуют на занятие половины всех должностей.

Это влечет за собой последнюю тенденцию – усугубление неравенства и мятежи. Несправедливость ведет к неравенству, а неравенство порождает мятежи. Другой вопрос – перерастают ли эти мятежи в революции, переворачивающие общества с ног на голову? Колоссальное неравенство – вроде того, что 1% населения Соединенных Штатов контролирует 40% богатства, – резко снижает относительную мобильность поколений и ощущается как внутри стран, так и между ними. Несколько лет тому назад рост валового мирового продукта (ВМП) составлял около 2,8%, а неравенство – соотношение покупательной способности между самыми богатыми и самыми бедными 20% населения – достигало 3,2%. Рост ВМП не смягчил участи пятой части беднейшего населения. А «дно» этого «дна» сегодня умирает со скоростью примерно 125 тыс. человек в день – 25 тыс. от голода и 100 тыс. от болезней, которые поддаются профилактике и лечению при наличии денег. Миллиарды людей уверены, что мы живем в злом и несправедливом мире.

Существует ли аналогичная пропасть в военной, культурной и политической сферах? Если говорить о силовом неравенстве, разве нет единственной сверхдержавы, объявленной самой могущественной, которая значительно превосходит по своей мощи всех остальных?

Если это так, то почему же тогда США терпят неудачу в одной войне за другой? Сначала во Вьетнаме, потом в Ираке и Афганистане, а ныне в Сомали, Йемене и Ливии – не потому ли, что они не в состоянии справиться с такими уравновешивающими их преимущество силами, как партизаны, терроризм и ненасильственные методы борьбы? Напасть на мировую сверхдержаву, такую как Соединенные Штаты, или на региональную империалистическую державу, такую как Израиль с мощным собственным вооружением, было бы глупо. Особенно если уповать на танки, как Саддам Хусейн в 1991 г. во время операции «Буря в пустыне», или на ракеты ближнего радиуса действия, которые ХАМАС использовал против Израиля. Баланс сил установить легче, чем баланс богатства. Хотя Юго-Восточная Азия указала путь к последнему, но легче и быстрее добиться баланса силы.

Что касается культурного неравенства, той пропасти между светом для народов и черными дырами во Вселенной, которые в лучшем случае поглощают свет, но не излучают его, то бывшие звезды постепенно угасают. Четыре страны «Большой восьмерки» – США, Великобритания, Италия и Япония, проповедующие свои культурные евангелия миру, – находятся в процессе разложения и инволюции. Более того, у этих «черных дыр» может быть внутренняя жизнь, черпающая энергию из богатых культурных ресурсов, включая их знание Запада – во благо и во вред себе. В действительности они могли излучать свет тысячелетиями, но вся беда в том, что он передавался на такой длине волны, которая была неразличима для глаза западных обывателей. Однако в начале прошлого века японская модель развития внезапно открывается Западу, хотя сама же Япония сделала все для того, чтобы ее сверхновая звезда погасла так же быстро, как и образовалась. На смену японской модели приходит китайская. Китай – слишком большая страна, чтобы ее можно было победить, и она также способна завладеть умами миллионов.

Когда мы говорим о политическом неравенстве, на авансцену выходит демократия, сталкивая общенародное большинство с элитными меньшинствами, если только последним не удается изменить правила игры – например, заменить принцип «один человек/один голос» на принцип «тысяча долларов/один голос». Соединенные Штаты, Великобритания и другие страны НАТО из последних сил держатся за власть в ООН, сопротивляясь таким демократическим установлениям ООН, как Объединение за мир или противодействуя признанию Палестины, которое давно назрело. Словом, у ООН сегодня есть только один выбор: демократия или смерть.

В условиях саботажа демократии люди или страны находят выход с помощью новых осей взаимодействия, подобных кооперации Юг-Юг, сотрудничества по гуманитарной линии и т.д. Они будут сокращать экономическую зависимость, создавать собственные альянсы, наподобие Шанхайской организации сотрудничества, вдохновлять друг друга, не отвергая при этом лучшие идеи Запада, и принимать собственные решения. Другими словами, они будут опираться на собственные силы и возможности, отмежевываясь от антидемократических элементов или стран, многие из которых находятся на стадии «пенсионной немощи и выживания». Они идут путем Ганди, стремясь к самодостаточности, находятся в поисках собственной самобытности, безбоязненно экспериментируют и уповают на «сварадж» или самоуправление.

Какие последствия следует ждать из всего этого в ближайшие годы?

Мы не отдаем приоритет ни глобальным, ни социальным тенденциям – они дополняют и усиливают друг друга. Так, «арабская весна» в странах БВСА – это явный мятеж против вопиющего политического и экономического неравенства, инспирированный преимущественно молодежью и женщинами, которые тем самым заявили о своем оформлении в ведущие социальные силы. Однако мятеж направлен также против имперской пары США/Израиль, которые мнят себя Божьими избранниками и видят свою миссию в том, чтобы создавать местные элиты по всему миру и управлять своими империями через продажных, коррумпированных диктаторов. «Арабская весна» ослабляет эти элиты и империи, уже длительное время размываемые различными процессами, вынуждая их применять непропорциональное насилие, которое, в свою очередь, вызывает ответные мятежи.

Американская и израильская империи, возможно, падут до 2020 г., но Соединенные Штаты и Израиль останутся на плаву, если будут вести себя мудро и пойдут на компромисс. В рамках границ 1967 г. Израиль мог бы быть принят в сообщество ближневосточных наций вместе с пятью своими арабскими соседями, как это сделала Германия в рамках Римского договора, начиная с 1957 года. А США, прекратив войны и интервенции, закрыв военные базы за пределами собственной территории и отказавшись от политики диктата, могут стать полноправным членом Североамериканского сообщества вместе с Канадой и Мексикой. Нынешние американские президенты навлекут еще больше позора и бесчестия на свою страну, если будут прибегать к силе, вести себя неумно и из последних сил держаться за умирающие империи. То же касается и преемников нынешних лидеров в Израиле и Соединенных Штатах (Авигдор Либерман, Сара Пэйлин?). Но преемники преемников, возможно, начнут проводить более реалистичную политику.

Отказавшись от безнадежной и бесплодной внешней политики, Запад фактически мог бы начать социально-экономическое восстановление. Однако, пока суд да дело, усиление Китая и «остальных» может зайти слишком далеко, и вряд ли воспрянувшие западные страны смогут тогда рассчитывать на то пространство, к которому привыкли. На гигантских просторах Российской Федерации наступит процветание, которому, возможно, окажет содействие «российская весна», не слишком отличающаяся от арабской. Молодежь и женщины будут играть главную роль и, может быть, даже изобретут лучший коммунизм в 2017 году…

Вероятность подобных событий не исключена и для Китая, но многое уже сделано внутри самой КПК. Динамика страны кажется устойчивой – как в смысле роста (в среднем 26% в год в течение последних 30 лет в экономических зонах, где Дэн Сяопин начал свои эпохальные реформы в 1980 г.), породившего колоссальное неравенство по уровню богатства, власти и доступа к природным ресурсам, так и в смысле «открытости». Примерно 30 млн китайцев ежегодно выезжают за рубеж и возвращаются на родину, где свобода личности становится все более реальной.

Гораздо больше проблем в Индии, половина жителей которой по-прежнему живет в провинции, где все еще сильны кастовые предрассудки, которые тяжелым бременем ложатся на жизнь всего полуострова. Наксалиты, возможно, – лишь предвестники таких форм борьбы, как партизанская война, терроризм и ненасильственные формы сопротивления. Быть может, однажды Китай с его национальными проблемами научится у Индии лингвистическому федерализму, а Индия с ее кастово-классовыми проблемами сможет перенять у Китая своеобразный вид «капитализма-коммунизма»? Быть может, две самые густонаселенные страны мира помогут друг другу освободиться?

Африку с населением свыше миллиарда человек, возможно, потрясут сокрушительные мятежи против выращенных на Западе элит. Ливия расположена на пресноводном «море» (так называемая Великая искусственная река – крупнейшая в мире трубопроводная система общей протяженностью 4 тыс. км, которая доставляет пресную воду из резервуаров под Сахарой, скрытых на глубине 600–800 м. – Ред.), которое могло бы орошать большую часть Сахары. А к югу от Сахары имеется достаточно богатств, включая плодородные земли, чтобы она прекрасно кормила себя при условии, что за распределение благ будут отвечать женщины. Латинская Америка экспериментирует с экономикой, ориентированной на фундаментальные потребности – например, экспортирует мясо и импортирует энергоносители, а энергоносители обменивает на услуги в области здравоохранения.

Мятежи придут и на Запад. Движение М15 в Испании вызывает большой интерес. Главное, чтобы его лидеры не требовали перемен у правящих классов, стоящих на страже статус-кво, – это было бы большой ошибкой. Они могли бы создавать «низовые» компании, то есть развивать малый бизнес, о котором выше уже было сказано. Кооперативные сберегательные банки могли бы инвестировать в реальную экономику вместо того, чтобы спекулировать в финансовом секторе, учитывая высокий уровень образования и здравоохранения, а также обилие пенсионеров, которые могли бы внести свой вклад опыта и мудрости в ходе надвигающегося мятежа пожилых и пенсионеров (к 2015 году?).

* * *

Бывают события, в которых сразу сходится много нитей. Катастрофу, случившуюся в Норвегии 22 июля 2011 г., хочется списать на маньяка Брейвика. Это было бы проще всего. Но нельзя поддаваться соблазну узкой интерпретации. Расширим горизонт. С одного края – исламофоб-одиночка, связанный с какими-то группами, олицетворение европейского неофашизма. Если бы его удалось просто объявить сумасшедшим, исчез бы политический оттенок. Он превратился бы в causa sui, причину самого себя. В таком случае Норвегии было бы, чему поучиться у Америки после 11 сентября – как произносить речи об «абсолютном и немотивированном зле». С другого края – Ansar al-Jihad al-Alami, группировка, вначале якобы взявшая на себя ответственность за теракты в Норвегии, которая стала бы для обанкротившегося Вашингтона отличным поводом потребовать новые ассигнования на «войну с террором».

А в середине – реальный Брейвик, порождение своего времени, тот, для кого ливийская ситуация в какой-то момент стала прикрытием, а в то же время сам он оказался чуть ли не оружием возмездия. Сотрудничество по умолчанию?

Брейвик сознательно убивал участников молодежного лагеря социал-демократов, заявляя, что он искореняет марксизм, левые идеи… Но почему выбор именно этих жертв, ведь Рабочая партия Норвегии имеет к левым идеям и марксизму не больше отношения, чем Партия прогресса, в которой когда-то состоял убийца, к идеям правым. Обе партии голосовали за бомбардировки Ливии, обе поддержали покупку по немыслимым ценам американских F35. Идеология не причем.

Премьер-министр повел себя правильно, заявив: ничто не отвратит Норвегию от демократии. Но демократия – это не просто совокупность индивидов, запертых каждый в своей идеологической ячейке. Демократия – это диалог, вызов, столкновение с другими, а не пересчет обитателей ячеек на выборах раз в четыре года. Брейвику надо было общаться с большим количеством людей, нам всем это не помешало бы. Парламенту и гражданам следует открыто обсуждать любые проблемы.

Насилие – противоположность диалога. К середине июля НАТО совершила в Ливии 5838 боевых вылетов, 535 из них пришлись на долю Норвегии, всего сброшена 501 бомба. По военным целям, не так ли? Но если принцип альянса гласит, что нападение на одного есть нападение на всех, тогда и атака со стороны одного – это атака со стороны всех, а в основе всего лишь шаткий мандат СБ ООН с пятью воздержавшимися и в отсутствии права вето у какой-либо из мусульманских стран. Быть может, диалог дал бы больше, чем бомбы с обедненным ураном?

Норвегию потряс взрыв одной единственной бомбы. Нам не приходит в голову, что Ливию могут не устраивать 535 бомб? Норвегию ужасают убийства мирных жителей. Но почему афганцы не должны чувствовать то же самое?

Политика – это череда конфликтов, требующих творческих, конструктивных, конкретных решений. Школы и средства массовой информации обязаны обучать разрешению конфликтов, приучать к конфликтной гигиене так же, как нас с детства приучают к гигиене обычной.

Возможно, причины того, что случилось 22 июля в Осло, должен расследовать специальный орган ООН? Тот, который обладает (должен обладать) бЧльшими познаниями в истории взаимоотношений между Западом и миром ислама? Не пора ли попробовать диалог с «экстремистами», прежде чем навешивать ярлыки, не поинтересоваться ли их целями, а вдруг они не лишены законной логики? Вообще, считать нелегитимным лишь то, что далеко от собственных убеждений, и быть уверенным только в своей правоте – как можно тогда надеяться приблизиться к истине?

Йохан Гальтунг – норвежский математик и социолог, специалист в области анализа и урегулирования конфликтов, основатель и руководитель движения «Transcend – сеть за мир, развитие и окружающую среду».

Весь мир > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 2 августа 2011 > № 739690 Йохан Гальтунг

США. Россия > Внешэкономсвязи, политика > itogi.ru, 25 июля 2011 > № 376257 Джек Мэтлок

Товарищ посол

Джек Мэтлок — о том, кто придумал «империю зла», о Гаврииле Попове, слившем американцам имена гэкачепистов за месяц до путча, о Джордже Буше-старшем, в свою очередь сдавшем мэра Москвы агентам КГБ, о Михаиле Горбачеве, не понимавшем намеков, о русской кухне, «отборном зерне», а также о том, как, будучи консулом, выдал американскую визу супруге Ли Харви Освальда

В свои без нескольких месяцев 82 года Джек Мэтлок выглядит дай бог каждому. Подвижен, обаятелен, остроумен. Неизменные очки и аккуратный синий блейзер. А памяти и более молодые люди позавидуют. Правда, немного слух стал подводить. Но ничего. Он не жалуется. Общению это не мешает. И сборам в новую поездку по России тоже.

— Г-н Мэтлок, два десятилетия спустя после развала СССР в России все еще немало людей считают Америку причастной к этой драме...

— Советский Союз распался, не выдержав давления внутренних факторов. Он был ослаблен коммунистическим правлением. Система рухнула, потому что не отвечала чаяниям людей. США и многие наши союзники пытались помочь Михаилу Горбачеву заключить новый Союзный договор со всеми республиками, за исключением трех прибалтийских государств, которые мы никогда не считали законной частью СССР. Именно поэтому президент Буш (Джордж Буш-старший. — «Итоги») в своей киевской речи 1 августа 1991 года советовал всем 12 республикам одобрить предложенный господином Горбачевым документ.

Мы не хотели, чтобы Советский Союз исчез с карты мира. Мы понимали, что горбачевские реформы создают совершенно новое государство, отличное от прежней империи зла. Мы видели, что демократизация во многих республиках зависела от поддержки из Москвы. Мы не хотели появления нескольких новых стран с ядерным оружием. США и Запад не играли роли в этой драме. Может быть, очень косвенно, демонстрируя более успешные экономические модели.

Кроме того, посмотрите, кто рулил процессом. Это был не иностранец, это был президент РСФСР Борис Ельцин, который в сотрудничестве с лидерами Украины и Белоруссии разрушил СССР. Попытки винить посторонних — это попытки поставить историю с ног на голову.

— Вы работали в Совете нацбезопасности при Рональде Рейгане, когда он назвал СССР в одной из речей империей зла. Не ваша ли, кстати, авторская заслуга?

— Нет. Речь готовилась для внутренней аудитории, евангелистской конференции во Флориде, и нам в СНБ ее не показывали. Тем не менее я верю, что сталинский СССР, безусловно, был империей зла. Любое государство, в котором лидер позволяет себе уничтожать миллионы своих сограждан, благословенным назвать нельзя.

— Почему же тогда в США часто можно слышать утверждения, что Америка победила в холодной войне?

— Это абсурд. Холодная война — это условность, метафора. Это как война с бедностью, наркотиками или терроризмом... Окончание холодной войны — результат переговоров между США и СССР, между НАТО и государствами Варшавского договора. Победили все. Гонка вооружений была не только опасна. Она непомерной тяжестью ложилась на все экономики. Особенно тяжело было Советскому Союзу, советские люди платили тяжелую цену за оружие, которое им не было нужно, и при этом создавали себе врагов. Все выиграли, никто не потерпел поражение, за исключением идеи самой войны как таковой — она была бы самоубийственной...

— Вы родились в американской глубинке. Росли в то время, когда на Западе об СССР не говорилось ничего хорошего. Как в таких условиях возник интерес к нашей стране, к русскому языку?

— Интерес проснулся еще в школе, потому что мы следили за ходом боевых действий на советско-германском фронте и понимали, какой огромный вклад СССР внес в победу над Гитлером. Первый раз я услышал русскую речь по радио — это было выступление советского представителя на конференции в Сан-Франциско, где была образована ООН. Конечно, я ничего не понял, но подумал, как было бы здорово, если бы я знал этот язык. Раскопал в местной библиотеке грамматику русского языка, но сами понимаете, толку от этого было мало.

В первый год учебы в Университете Дьюка я прочитал «Преступление и наказание» Федора Достоевского, естественно, в английском переводе. Я был потрясен! Начал читать другие вещи Достоевского и обнаружил, что «Братья Карамазовы» еще более сильное произведение. Для меня до сих пор «Легенда о Великом Инквизиторе» остается самым мощным отрывком из всей русской и мировой литературы. Я был пленен и очарован Россией! Тут и созрело окончательное решение выучить русский, и, как только в университете в 1948 году впервые ввели курс русского языка, я немедленно стал посещать эти занятия.

— Кто еще из наших писателей вам внутренне близок?

— О, мой список длинный. Пушкин, Гоголь, Чехов... Лев Толстой с «Войной и миром» и «Анной Карениной», поздний Толстой менее интересен. Моя докторская диссертация посвящена Лескову — в ней я сравнивал переводы его произведений на английский, французский и немецкий языки. Из периода начала ХХ века я бы выделил Леонова, Булгакова, Платонова, Пастернака и Ахматову. Из современников я дорожу творчеством таких людей, как Андрей Вознесенский, Белла Ахмадулина и Вася Аксенов...

— Тогда понятно, почему темой вашего диплома в Колумбийском университете вы выбрали «Функционирование «руководящих органов» Союза писателей СССР».

— Для меня было очевидно, что СП был создан Сталиным как инструмент контроля над литературой по аналогии с другими творческими союзами. Мне ужасно хотелось понять, как он функционирует, как, говоря словами Сталина, он используется в качестве «передаточного ремня» для создания «инженеров человеческих душ».

— Классиков марксизма-ленинизма тоже штудировать пришлось?

— Разумеется. По причинам как культурным, так и политическим я не только погрузился в изучение русского языка и истории, других славянских языков и культур, в знакомство с нерусскими национальностями СССР, но и приобщился к марксистской идеологии. Читал «Коммунистический манифест» и «Капитал» Маркса, отдельные труды Энгельса и Ленина, «Государство и революция» например. А уж 13-томное собрание сочинений Сталина на русском языке прочел минимум два раза — от корки до корки. Не из любви: составлял индекс указателей к нему.

— Как пришло решение перейти на дипломатическую службу?

— Еще в начале 1950-х я пришел к выводу, что одной из самых трудных проблем американской дипломатии является выстраивание отношений с СССР. Я подумал, что могу стать частью решения этой проблемы... Мой дипломатический дебют отмечен курьезом. На подготовительных курсах нас, молодых дипломатов, спросили, чего мы ждем от своей карьеры. Я по наивности так и брякнул: «Хочу стать американским послом в Советском Союзе». Потом руководитель группы напишет в моей характеристике: «У Мэтлока нереалистичные амбиции, но он кажется достаточно благоразумным, чтобы умерить их в процессе продвижения по службе».

— Итак, в 1961 году, ровно полвека назад, вы впервые оказались в Москве...

— Москва с тех пор сильно изменилась, во многом к лучшему. А чего-то жаль. Тогда, например, не было такого понятия, как дорожные пробки. Я мог подъехать на машине к Большому театру, запарковаться и за несколько рублей наслаждаться прекрасным спектаклем. Культурная жизнь процветала, и мы с Ребеккой были в восторге от наших походов в театры, оперу и на концерты. Самым большим расстройством для нас тогда было то, что КГБ всячески препятствовал контактам между иностранными дипломатами, в особенности американскими, и советскими гражданами.

— Вы были вице-консулом. Чем запомнилась первая московская командировка?

— Я оформлял визу Марине Освальд, жене Ли Харви Освальда (единственный официальный подозреваемый в убийстве президента Джона Ф. Кеннеди 22 ноября 1963 года в Далласе. — «Итоги»). Он тогда решил вернуться в США. Она в своей анкете утверждала, что не является членом ВЛКСМ, потому что так сделать ей сказал ее муж. Конечно, я знал, что это неправда, и сделал пометку в документах, что она не может не быть комсомолкой. Поскольку этот момент не мог стать препятствием для выдачи визы, то я ее оформил. Позже моя пометка будет использована Комиссией Уоррена (занималась расследованием обстоятельств убийства президента Кеннеди. — «Итоги») как подтверждение того факта, что возвращение Освальда в США не было делом рук КГБ. Потому что там сведущие люди знали наши правила и требования и никогда бы не посоветовали врать насчет членства в комсомоле. С самим Освальдом я не контактировал, поскольку американскими гражданами занимался сам консул.

— В октябре 1962-го, в разгар Карибского кризиса, вы в Москве. Какие были настроения в посольстве?

— Мы были совершенно уверены, что войны не будет, что Хрущев только пытался давить на Запад. Советскому народу даже не говорили толком, в чем дело, не говорили о советских ракетах на Кубе. Позже, однако, мы узнали, что реальная опасность была куда большей, чем мы предполагали. Оказывается, советские офицеры на Кубе имели право самостоятельно, без санкции Москвы дать команду на пуск ракет с ядерными боеголовками в случае атаки на советский контингент на Кубе. Но в 1962 году мы себе такое не могли вообразить.

— Чем вы лично занимались в это время?

— С моим коллегой Гербертом Окуном мы переводили письма Хрущева к Кеннеди. Связь в то время была не такая, как сейчас, русский текст можно было передать только в английской транслитерации, что все равно бы потребовало перевода, чтобы госсекретарь и президент могли прочитать эти письма. Поэтому мы переводили их в Москве для последующей передачи телеграфом. Напряжение было большое, все надо было делать быстро, помню, что одно из писем было на 14 страницах. Но в два часа мы уложились. Хотя отправка советских ракет на Кубу была безрассудным шагом, Хрущев в достаточной мере проявил себя как государственный деятель, чтобы положить конец кризису. Казалось, что он вынужден был отступить под давлением, но в реальности Кеннеди согласился убрать американские ракеты из Турции, правда, на условиях секретности. Мы в посольстве про этот пункт не знали ничего, поскольку это делалось по неформальному каналу, через представителя КГБ в Вашингтоне.

— Уж коли мы упомянули Рейгана: комфортно ли вам было работать в его команде? Насколько я понимаю, на выборах 1980 года вы голосовали за Картера?

— Я действительно поначалу не был сильным приверженцем Рейгана. Меня пригласили в штат Совета национальной безопасности как профессионала дипслужбы и относились ко мне очень хорошо. Никто не спрашивал о личных предпочтениях на выборах. Моей задачей была разработка переговорной стратегии с СССР об ограничении и сокращении ядерных вооружений.

— Это в то время, когда президент США выдвигал одну инициативу за другой, включая пресловутую СОИ, по наращиванию военной мощи США?

— Не забывайте, он сделал лишь то, что рекомендовал его предшественник Джимми Картер. После вторжения СССР в Афганистан в США сложилось мнение, что мы слишком слабы, чтобы противостоять СССР и следует укрепить обороноспособность США. Рейган верил, что, имея военное преимущество, советские лидеры станут претендовать на преимущество политическое. Поэтому свои усилия по укреплению американского военного потенциала рассматривал как козыри для эффективных переговоров. Он искренне стремился ко всеобщему уничтожению ядерных арсеналов. Это была его философия, и это была его мечта.

— И как она совмещалась с его подчеркнутым антисоветизмом?

— Рейган жестко критиковал коммунистическую идеологию, осуждал попытки навязать силой эту систему другим странам и народам, публично подчеркивал, что система не отвечает интересам советских людей, а экономика работает не на пользу народу. Даже когда он назвал СССР империей зла, он имел в виду систему, а не людей. Заметьте, он никогда не призывал к смене режима внутри страны или чему-то подобному. Он даже не позволял себе личных выпадов против советских лидеров, хотя я-то помню, как советская пресса соревновалась в придумывании оскорбительных эпитетов для президента Рейгана.

— И в апреле 1987 года вы прибыли в Москву уже в качестве посла...

— Мой приезд совпал с визитом в СССР Маргарет Тэтчер (в то время премьер-министр Великобритании. — «Итоги»). И первое, что меня поразило, — ее речи и комментарии публиковались советской прессой, хотя содержали весьма критические замечания по поводу советской политики. Вообще наблюдалось причудливое смешение новых подходов и старой ортодоксии. В мае на Красной площади приземлился германский юноша Матиас Руст. Я узнал об инциденте вечером на приеме в посольстве от американского журналиста, который, как и многие другие его коллеги и рядовые москвичи, бросился к Кремлю посмотреть на такое невиданное дело. И вот журналист показывает пальцем на «Сессну» и спрашивает приставленного к ней милиционера, что этот самолет делает в самом центре Москвы. Милиционер глядит на него и отвечает: «Какой самолет?.. Где?..»

Я не считаю сам факт приземления «Сессны» на Красной площади показателем слабости советской системы ПВО. Военная авиация не использует спортивные самолеты для атак, и в СССР еще была свежа память о международном осуждении того, что советский истребитель сбил четырьмя годами ранее южнокорейский пассажирский авиалайнер. Но Горбачев смог использовать этот инцидент как предлог для отставки нескольких высокопоставленных военных чинов, препятствовавших сокращению вооружений.

— Как вы узнали о подготовке путча против Горбачева?

— В июне 1991 года ситуация в советских верхах была сложной, многое было непонятно. В поисках ответов на свои вопросы я пригласил нескольких политических деятелей к себе на ланч в четверг 20 июня, в том числе и только что избранного мэра Москвы Гавриила Попова. Однако утром из его офиса позвонили и сказали, что мэр не может прийти на ланч, но хотел бы встретиться со мной и попрощаться перед убытием в отпуск. Мы встретились в библиотеке Спасо–хауса. Я поздравил Попова с победой на выборах. Он спрашивал меня о моих планах после ухода с дипломатической службы. В какой-то момент, не прекращая разговора, он достал из кармана листок бумаги, что-то на нем написал и протянул мне. Крупными, неровными буквами по-русски там было написано, что против Горбачева готовится заговор и что необходимо эту информацию сообщить президенту Ельцину, который тогда был с визитом в Вашингтоне.

— Как вы отреагировали?

— Я постарался сохранить натуральность нашей беседы, одновременно на том же клочке бумаги написав: «Я доложу, но кто это организует?» Попов добавил несколько слов и протянул листок мне. Там было четыре фамилии: «Павлов, Крючков, Язов, Лукьянов». После того как я прочитал, Попов забрал у меня листок, разорвал на мелкие кусочки и сунул к себе в карман. Мы еще поговорили минут десять — пятнадцать, чтобы внезапное окончание разговора не возбудило подозрений. Его планы дальнейшего развития Москвы и перспектив частного сектора, вероятно, были адекватным прикрытием для микрофонов КГБ, хотя мы сами совершенно не вникали в смысл того, что произносили вслух.

— Что последовало дальше?

— Как только Попов ушел, около 12.30, я немедленно составил телеграмму для президента Буша, чтобы эту информацию передали Ельцину. Они встречались в тот же день, в 10 утра по вашингтонскому времени. Набросав второпях текст, я положил его в конверт, опечатал, вызвал сотрудника посольства, чтобы это передали моему заместителю Джиму Коллинзу с инструкцией отправить послание в Вашингтон максимально быстрым и безопасным образом. К счастью, из-за разницы во времени до встречи президентов было еще несколько часов.

— Какова была реакция в Вашингтоне?

— Она последовала очень быстро. По защищенному телефону мне позвонил заместитель госсекретаря Роберт Киммит. Он сказал, что, конечно же, президент Буш все передаст Ельцину, но необходимо также встретиться с Горбачевым и предупредить его тоже. Я был согласен, однако подчеркнул, что только Ельцин должен знать, от кого исходит эта информация. Никому другому имя Попова не должно быть раскрыто. Еще мы согласились в том, что было бы некорректно с нашей стороны называть конкретные имена, поскольку у нас не было независимых подтверждений этой информации. Скажу больше. Даже если бы наши сведения были более точны и детальны, я вряд ли решился бы называть фамилии заговорщиков. Как выглядел бы американский посол, убежденно заявляющий главе великой державы, с которой США еще недавно были врагами, что его премьер-министр, глава разведки, министр обороны и спикер парламента замышляют против него что-то недоброе? Мы сошлись с Вашингтоном на том, что я скажу о наличии у нас информации, которую мы не можем подтвердить, но которая серьезнее, чем просто слухи, — о замысле отстранить его от власти.

— Как оперативно вам удалось добиться приема у Михаила Сергеевича?

— К счастью, с этим не было проблем. Я связался с помощником Горбачева Анатолием Черняевым и попросил о срочной встрече с президентом. Он перезвонил буквально через несколько минут и предложил немедленно приехать. Я застал Горбачева уже на пути из кабинета. Тем не менее он не торопился выслушать, с чем я к нему пожаловал. Похоже, он был в хорошем настроении, поскольку приветствовал меня словами: «Товарищ посол». Потом стал объяснять, что привык воспринимать меня как члена совместной команды, занимающейся гармонизацией отношений между двумя странами, и как твердого сторонника углубления взаимопонимания между Америкой и СССР. Еще посетовал, почему же я уезжаю из Москвы в такой ответственный момент, когда столько дел начато и намечено... Я чувствовал дискомфорт от того, что собирался ему сообщить. Наконец мы присели за длинный стол в его кабинете, и я озвучил свои заготовки.

— И что же ваш собеседник?

— Я так понимаю, что он подумал — мы имеем в виду маневры в Верховном Совете, происходившие на той же неделе, когда премьер Павлов на закрытом заседании потребовал для себя некоторых президентских прерогатив. Горбачев посерьезнел и сказал, что признателен президенту Бушу за проявленную озабоченность. Что он поступил так, как поступают настоящие друзья. Но скажите ему, пусть не беспокоится, все под контролем и что завтра мы все увидим сами. ВС действительно проголосовал против предложения Павлова.

— А как случилось, что имя Попова как источника этой информации было раскрыто?

— На следующий день во время телефонного разговора с Горбачевым у президента Буша сорвалось с языка имя Попова как источника тревожной информации. И это по телефону, явно прослушиваемому КГБ!

Конечно, я не ожидал такой неосторожности от бывшего руководителя ЦРУ, который гордился своим профессионализмом и решительно осуждал утечки самой тривиальной информации. Ничего удивительного, что потом имя Попова оказалось в первых строчках списка людей, которых путчисты собирались арестовать в случае своего успеха. Правда, много позже, когда я просил у Попова разрешения описать всю эту историю, он заметил, что нет худа без добра, что, возможно, Крючков понял — полной секретности подготовки путча нет, и масштаб приготовлений и их интенсивность уменьшились. В конечном счете плохая подготовка послужила провалу путча. Все это показывает, какую большую роль в международных отношениях и в политике вообще может сыграть случай.

— Потом вы встречались с Горбачевым?

— Да, буквально за неделю до его ухода из Кремля. Я был в составе группы, обсуждавшей в Москве способы уменьшения этнической вражды. Горбачев приветствовал участников одного за другим и, когда подошла моя очередь, назвал меня «господин посол» и добавил: «У нас такой обычай: стал однажды послом — остаешься послом навсегда». Я ответил: «У нас то же самое: однажды президент — навсегда президент». Он был спокоен и казался примирившимся со своей судьбой, хотя заявил, что не решил еще вопрос о сроке своей отставки. К сожалению, этот вопрос скоро решили без него.

...Я убежден, что Россия в большом долгу перед Михаилом Горбачевым за то, что он освободил СССР от коммунистического диктата. Среди партийных лидеров его поколения, которые могли бы занять место генерального секретаря КПСС, только Горбачев обладал комбинацией опыта инсайдера и смелости и способностями политического маневрирования, чтобы отодвинуть от власти самовоспроизводящуюся клику, семь десятилетий держащую в заложниках всю страну. Его вклад в историю ХХ века по глубине и продолжительности мало с чем может быть сравним. Он был истинным модернизатором. Его отказ применить силу, чтобы остаться у власти, избавил страну от вероятной кровавой гражданской войны. Горбачеву не удалось превратить прежний СССР в демократическую федерацию республик, чему он отдал много сил, но это не должно затемнять его достижений. Как и того, что он сделал немало ошибок, включая назначение на высшие посты тех людей, которые попытались отстранить его от власти. Когда-нибудь история воздаст ему должное.

— Как развивались ваши отношения с Борисом Ельциным?

— Впервые я с ним встретился вскоре после моего прибытия в Москву, то есть в апреле 1987 года. Ельцин возглавлял партийную организацию Москвы, но за рубежом его мало кто знал. Когда в ноябре его сняли с поста, я не перестал считать его одним из самых объективных наблюдателей и комментаторов советской политики и продолжал общаться с ним. Иногда я с женой и Ельцин с супругой Наиной встречались за ужином. У Ельцина была репутация любителя выпить, но я никогда не видел его пьяным. Позже он станет известен своими «отсутствиями по болезни». Каждые несколько месяцев он вдруг пропадал с публичной арены на неделю-две, чтобы потом появиться в форме и готовым к борьбе. Я помню, как был гостем на свадьбе одного из его сотрудников. Ельцина не ждали, сообщалось, что он перенес трудную операцию на спине. Однако он появился в хорошем расположении духа и танцевал, по-моему, с каждой из присутствовавших там женщин. У него было острое чувство политического значения театральных жестов. Мне запомнилось его объявление о выходе из КПСС не на пресс-конференции или другим традиционным методом, а демонстративным уходом с партийного съезда под десятками телекамер.

Тогда он был более популярен, поскольку мог противостоять старой системе, не неся ответственности за решения. Но Ельцин преуспел гораздо больше в разрушении этой старой системы, чем в созидании новой. И его враждебные личные отношения с Горбачевым не отвечали интересам страны. Ирония судьбы заключается в том, что те россияне, кто сожалеет о развале СССР, словно забывают, что именно первый президент России сделал больше всего для этого развала.

Годы спустя невозможно избавиться от двойственности восприятия его образа. С одной стороны — самое полное воплощение самой важной демократической революции последних 50 лет. С другой — он был непредсказуем и не умел создавать государственные институты. Мне кажется, что Ельцин был также слаб в своих попытках построить институты по-настоящему демократические. И, вероятно, он мог бы сделать больше в борьбе с коррупцией.

— У кого — у вас или у вашего сменщика в Москве Роберта Страуса — больше оснований считать себя последним американским послом в СССР? Ведь он едва прибыл, когда Советского Союза не стало...

— Тем не менее Роберт Страус — последний посол США в СССР и первый — в новой России. Меня же можно считать последним американским послом в Союзе, отслужившим полный срок.

— Ваша увлеченность Россией общеизвестна. Передалась ли она детям?

— Более или менее. Все знают русский, одни лучше, другие хуже. Один из сыновей женат на русской девушке и живет в Москве.

Сын тут попробовал начать свой малый бизнес. Но по ряду причин потерпел неудачу. Главное в том, что в России нет атмосферы поддержки малого бизнеса и есть недружественное, неделовое отношение к иностранным инвестициям. Я знаком со многими людьми, которые сделали инвестиции в вашей стране и почти все потеряли. Теперь всем желающим сделать вложения в России я рекомендую для начала ознакомиться с рассказом моего любимого Лескова «Отборное зерно». Там довольный помещик объясняет: да, пропало прекрасное зерно, но все не внакладе, поскольку получили страховку. Ему возражают, позвольте, а как же насчет страховой компании? Подумаешь, отвечает помещик, она же иностранная... Для привлечения иностранного капитала в России следует еще много и много чего сделать.

— Кстати, о хлебе насущном. Приобщились ли вы к русской кухне? Что любите особенно? Случалось ли выпивать рюмку-другую водочки?

— Нам нравятся многие русские блюда, и мы довольно часто готовим их и кушаем. Среди любимых у нас борщ и бефстроганов.

— Вы продолжаете бывать в России. Каковы ваши впечатления — она вас обнадеживает, расстраивает или удивляет?

— Да, бываю... В Москве, Санкт-Петербурге, на Дальнем Востоке... Это большое удовольствие — повидаться с друзьями, соприкоснуться с вибрирующей культурной жизнью.

Но есть и не столь приятные вещи. Я, к примеру, был поражен, как плохо развивается Дальний Восток. Владивосток со всем его замечательным населением находится далеко позади других современных тихоокеанских городов. У него столько сравнительных преимуществ, а он теряет население в то время, как Ванкувер, Сиэтл и такие соседи, как Пусан и Далянь, процветают... Меня беспокоит снижение рождаемости в современной России, короткая продолжительность жизни, особенно среди мужчин, плачевное состояние здравоохранения... Высказывание Джорджа Кеннана: «Когда видишь два противоречивых сообщения по поводу России, то скорее всего они оба верны» — по-прежнему актуально.

— В США есть люди, считающие, что Россия — это не прежний мощный СССР и что она-де не отличается от многих других стран и какого-то особого отношения со стороны США не заслуживает.

— Мы должны сотрудничать. Для США Россия будет либо частью решения проблем, либо частью проблем. И наоборот. Ни одна сторона ничего не выиграет, отодвигая другую, и обе выиграют, работая совместно. При всех своих слабостях Россия продолжает быть жизненно важным фактором нового мирового порядка. Она располагает ядерным арсеналом, сравнимым по мощи только с американским. Она — постоянный член Совбеза ООН, и ее голос необходим, чтобы сделать в глазах всего мира законным или незаконным любое военное вмешательство. Ее земли полны естественными богатствами — нефтью, газом, всевозможными минералами. Население образованно. Если все использовать надлежащим образом, то открываются огромные возможности для развития и влияния на мировые дела.

Вашингтон

Николай Зимин

Досье

Джек Мэтлок

    * Родился 1 октября 1929 года в Гринсборо (штат Сев. Каролина). Учился в Университете Дьюка и Колумбийском университете Нью-Йорка. Изучал русский язык и литературу. Преподавал эти предметы в Дартмутском колледже с 1953 по 1956 год.

    * В 1956 году поступил на дипломатическую службу. Работал в дипмиссиях США в Вене, Гармиш-Партенкирхене, Аккре, Дар-эс-Саламе и на Занзибаре.

    * Несколько раз был в командировках в Москве — впервые в 1961 году.

    * В 1971—1974 годах руководил отделом СССР в Госдепе.

    * В 1981—1983 годах служил послом США в Чехословакии. Затем в течение трех лет при Рональде Рейгане — специальным помощником президента и старшим директором по делам Европы и СССР в Совете национальной безопасности США.

    * В апреле 1987 года назначен послом в Москву, откуда убыл 11 августа 1991 года, за неделю до ГКЧП.

    * Выйдя в отставку после 35 лет дипломатической карьеры, вернулся к преподавательской и научной деятельности в Принстонском и Колумбийском университетах. Автор фундаментальных монографий: о крахе СССР — «Смерть империи» (Autopsy on an Empire — 1995 год), об окончании холодной войны — «Рейган и Горбачев» (2004 ) и об ошибках внешнеполитического курса США при президенте Джордже Буше-младшем — «Иллюзии сверхдержавы» (Superpower illusions — 2010).

    * Владеет русским, французским, немецким, чешским и суахили.

    * Жена — Ребекка Мэтлок. Супруги вместе уже 62 года.

США. Россия > Внешэкономсвязи, политика > itogi.ru, 25 июля 2011 > № 376257 Джек Мэтлок

США. Китай > Финансы, банки > globalaffairs.ru, 14 февраля 2011 > № 739751 Ольга Буторина

Валютные войны

Кто оплатит выход из кризиса?

Резюме: Инструменты, имеющиеся у мирового сообщества для урегулирования валютного спора между США и Китаем, весьма ограничены. При неблагоприятном сценарии конфликт выльется в общий рост протекционизма. В случае второго витка долгового кризиса он приобретет геополитическое измерение.

«Сегодня, как и в прошлом, обострение экономических и финансовых проблем приводит к нарушению социального равновесия, подрыву демократии, падению доверия к институтам, и может перерасти в войну – гражданскую или международную».

Доминик Стросс-Кан, директор-распорядитель МВФ, 8 декабря 2010 года

В 1990-е гг. Международный валютный фонд с подачи Соединенных Штатов настойчиво рекомендовал странам с переходными экономиками привязывать обменные курсы к сильным и устойчивым мировым валютам, то есть к американскому доллару. Жесткие курсы минимизировали валютные риски зарубежных инвесторов и таким образом стимулировали приток иностранных капиталов, особенно в страны Юго-Восточной Азии.

В середине десятилетия США подняли ставки для борьбы с инфляцией. Чтобы удержать фиксированные курсы, развивающиеся страны были вынуждены тоже поднять ставки. Их валюты стали дорожать, что тормозило экспорт и увеличивало внешнюю задолженность. В 1997 г. на фоне обрушения тайского бата, индонезийской рупии, филиппинского песо и малайзийского ринггита Юго-Восточная Азия оказалась во власти сильнейшего финансового кризиса.

Понесенный ущерб фактически был той ценой, которую страны региона заплатили за одностороннее приспособление к денежно-кредитной политике Вашингтона. Теперь, 15 лет спустя, угроза односторонней адаптации нависла над Соединенными Штатами. Огромный дисбаланс по внешним расчетам, особенно с Китаем, делает американцев зависимыми от курса юаня. Впервые в современной истории страна – эмитент главной мировой валюты борется за проведение независимой экономической политики. До сих пор это право принадлежало ей безоговорочно и безраздельно.

Линия фронта

После окончания острой фазы кризиса главным стал вопрос о том, кто заплатит за восстановление экономического роста. Средства платежа определены заранее – безработица и снижение уровня жизни.

По официальным данным, рецессия в США закончилась в середине 2009 года. В четвертом квартале 2009 г. и в первом квартале 2010 г. ВВП рос со скоростью 4–5% годовых. Но во втором и третьем кварталах, когда отменили фискальные стимулы, темпы упали до 2% годовых. А этого явно недостаточно для сокращения безработицы, которая за время кризиса увеличилась вдвое – с 5 до 10% рабочей силы. Из потерянных к концу 2009 г. 8,4 млн рабочих мест за последующие три квартала удалось восстановить только 900 тысяч.

В начале ноября руководство Федеральной резервной системы (ФРС) объявило о втором этапе количественного смягчения: до конца второго квартала 2011 г. планируется скупить казначейских облигаций на общую сумму в 600 млрд долларов. Глава ведомства Бен Бернанке, выступая 19 ноября во Франкфурте-на-Майне, так объяснял это решение: «При нынешней траектории экономического развития Соединенные Штаты подвергаются риску иметь на протяжении многих лет миллионы безработных… Как общество мы должны признать этот выход неприемлемым». Согласно позиции ФРС, поддержка экономического роста в США вносит вклад в общий рост мировой экономики, а также повышает устойчивость доллара, который играет ключевую роль в международной валютно-финансовой системе.

Правда, ФРС умалчивает, что дальнейшая накачка долларовой ликвидности способствует долговременному обесценению доллара. А также о том, что дополнительная эмиссия всегда ведет к инфляции, и только страна с доминирующей в мире валютой может, по меткому выражению французского экономиста Жака Рюэффа, позволить себе «дефицит без слез». ФРС привычно рассчитывает на то, что новая порция избыточной долларовой массы будет размазана по миру, и потому не вызовет всплеска цен в самих Соединенных Штатах. То есть в денежно-кредитной политике Вашингтон действует по праву сильнейшего игрока: защищает национальные интересы и не слишком беспокоится об интересах партнеров.

Но есть сфера, где эта независимость уже нарушена. Речь идет о хроническом дисбалансе внешних расчетов США по текущим операциям, в том числе о значительном превышении импорта над экспортом (Рис. 1). В 2008 г. отрицательное торговое сальдо превысило 800 млрд долларов, увеличившись с 2001 г. вдвое. За тот же период времени дефицит в торговле с Китаем вырос в 3,2 раза, а доля КНР в данном показателе поднялась с 20 до 32%. Уже в 2004–2005 гг. Соединенные Штаты всерьез озаботились проблемой недооцененного курса юаня и начали требовать от Пекина его ревальвации. Американская позиция нашла поддержку на встречах министров финансов G7. Результатом этой кампании стало то, что Народный банк Китая (НБК), то есть центробанк, официально перешел от фиксированного курса юаня к управляемому плаванию.

Рис. 1. Баланс США по торговле товарами в 2001–2010 гг., млрд долл.

Примечание: 2010 г. – данные за 10 месяцев. Источник: U.S. Census Bureau, Foreign Trade Division

В июле 2005 г. обменный курс, находившийся долгие годы на отметке 8,28 юаня за 1 доллар, повысился до 8,11. Следующие три года он плавно рос и в сентябре 2008 г. достиг 6,82 юаня за доллар. В общей сложности за это время юань подорожал на 20%. Дальше случился глобальный кризис. Инвесторы стали уходить из валют развивающихся стран в доллары, считавшиеся самым надежным вложением. Хотя США находились в эпицентре кризиса, доллар испытал повышательное, а не понижательное давление рынков – исключительно благодаря статусу главной мировой валюты. Соответственно, укрепление юаня к доллару прекратилось, но, в отличие от многих других валют развивающихся стран, юань не обесценивался. Полтора года курс стоял на месте, а летом 2010 г. наметилось новое, очень осторожное повышение.

По итогам 2009 г. Соединенные Штаты значительно сократили импорт – с 2,1 до 1,6 трлн долларов, что позволило на 40% уменьшить дефицит торгового баланса – с 840 до 500 млрд долларов. В торговле с Китаем успех был минимальным, в результате на него пришлось чуть менее половины всего внешнеторгового сальдо США. Данные за десять месяцев 2010 г. немного лучше, но общей картины они не меняют. Американские власти убедились, что они могут сократить дефицит по внешним расчетам, но, увы, не с Китаем. Поднять пошлины на китайские товары или ограничить их ввоз количественно не позволяют правила ВТО. Остается только заставить Пекин ревальвировать юань. Для этого Вашингтону нужна широкая международная поддержка, особенно в лице МВФ и «Большой двадцатки».

На последнем саммите G20, состоявшемся 11–12 ноября 2010 г. в Сеуле, вопросам курсообразования придавалось первостепенное значение. В принятом совместном плане действий на первом месте значатся меры, призванные «обеспечить дальнейшее восстановление и устойчивый рост [мировой экономики], а также повысить стабильность финансовых рынков, в особенности за счет движения к рыночным системам курсообразования и поощрения гибкости валютных курсов». Участники саммита заявили о стремлении «воздерживаться от конкурентных девальваций». Развитым странам с резервными валютами было рекомендовано «избегать излишней волатильности и беспорядочных колебаний обменных курсов».

Саммит ясно обнаружил две точки зрения на происходящее в мировой валютной системе – развитых и развивающихся стран. У первых (главным образом в лице Соединенных Штатов) вызвал недовольство заниженный курс юаня и то, что были девальвированы некоторые другие валюты быстро растущих экономик. Вторые обеспокоены сильными колебаниями курсов доллара и евро, а также безответственной, по их мнению, денежно-кредитной политикой Вашингтона. И тех и других курсы валют волнуют по той причине, что в них сегодня уперся вопрос о глобальной стратегии возобновления экономического роста. То есть о том, какие страны будут на выходе из кризиса руководствоваться исключительно национальными интересами, а каким придется приспосабливаться к политике более сильных игроков. Важны не курсы сами по себе, а то, кто сможет навязать свою волю партнерам и переложить на них плату за восстановление мировой экономики.

Пекин, как и следовало ожидать, полностью отвергает обвинения США в заниженном курсе юаня. Согласно официальному заявлению, с 19 июня 2010 г. НБК перешел к более гибкому режиму курсообразования. Он также начал кампанию по подготовке китайских предприятий и банков к более частым и значительным колебаниям юаня. Экспортерам рекомендуется переключаться с трудо- и ресурсоемких производств на выпуск технологически сложных изделий, а также вкладывать средства в сферу услуг. Считается, что ее развитие позволит нарастить емкость внутреннего рынка, снизить зависимость от внешних рынков и создать множество рабочих мест.

Заместитель управляющего НБК Ху Сяолянь в заявлении, сделанном 30 июля 2010 г., главными целями экономической политики страны назвала экономический рост, полную занятость, ценовую стабильность и баланс расчетов НБК. По ее словам, «реформа режима обменного курса продемонстрировала международному сообществу приверженность Пекина задаче достижения глобального экономического баланса и обеспечения более благоприятного международного климата», притом что «плавающий курс юаня характеризует Китай как …ответственного участника мирового сообщества». Словосочетание «валютные войны» в официальных материалах НБК по понятным причинам не упоминается.

Куда более свободно и напористо выражает свои мысли Сяо Ган, председатель Совета директоров Банка Китая, одного из крупнейших коммерческих банков страны, бывшего до недавнего времени государственным. Его двухстраничная статья «Валютная война без победителей», опубликованная 12 ноября 2010 г., производит впечатление внешнеполитического ультиматума. Первый абзац звучит отрывисто, как выстрел: «Перекладывание государственного долга на другие страны, блокирование китайских инвестиций и ограничение экспорта нанесут ущерб восстановлению мировой экономики».

Федеральная резервная система Соединенных Штатов прямо называется «главной силой, подрывающей доллар», а политика денежного смягчения – опасной. «При процентных ставках, близких к нулю, страна снова печатает деньги, проталкивая их на американские рынки, откуда они растекаются по всему миру. В результате доверие к доллару подрывается, инфляционные ожидания растут, а цены на сырьевые товары бьют новые рекорды. Еще хуже то, что обесценение доллара уже негативно сказалось на экономике и валютах других стран, которые в ответ вынуждены ограничивать движение капитала или проводить интервенции на валютных рынках». По словам господина Сяо, США проводят политику разорения соседа, пытаясь интернационализировать госдолг, образовавшийся вследствие национализации частных долгов в период кризиса.

Особенно показательной является фраза, брошенная как будто невзначай, хотя в этом манифесте нет ни одного случайного слова: «Распределение накопленного долга по миру путем ослабления доллара заставит другие страны принять меры по защите своих валют, и, в конечном счете, изолирует доллар от тех, кто им пользуется. Поэтому Соединенным Штатам следует воздержаться от второго этапа количественного смягчения» (курсив мой. – О.Б.). Устами Сяо Гана Пекин сообщает Вашингтону, что век доллара не бесконечен, что его судьба зависит от доброй воли миллионов рядовых участников рынка, которых никто не может заставить использовать ту или иную валюту для заключения сделок. О том, что будет с курсом доллара, если Китай начнет диверсифицировать свои официальные резервы, достигающие 2,6 трлн долларов, говорить не приходится.

За китайской стеной

Действующий в Китае режим обменного курса власти именуют регулируемым плаванием, однако МВФ расценивает его как фиксированный – исходя из реального движения котировок. Возникает вопрос: почему Китай не переходит к свободному плаванию, то есть к курсу, который бы целиком определялся спросом и предложением на валютном рынке? Попытаемся ответить.

В финансовой сфере любая страна сталкивается с «магической триадой»: фиксированный курс, автономия денежно-кредитной политики и либеральный режим движения капиталов. Из трех условий можно выбрать только два, третьим приходится жертвовать. Когда центральный банк повышает или понижает ставку рефинансирования (иначе – учетную ставку), это приводит к соответствующему повышению или снижению всех остальных процентных ставок в экономике и заодно – доходности ценных бумаг с плавающим процентом. Зарубежным инвесторам становится более или менее выгодно, чем раньше, вкладываться в местную валюту. При росте процентной ставки их спрос на валюту растет, а при падении – падает. Приток или отток капиталов в страну толкает вверх или вниз курс местной валюты. То есть при свободном движении капиталов процентная политика самым прямым образом воздействует на обменный курс.

На практике это выливается в три возможные схемы. Первая – фиксированный курс плюс независимая денежно-кредитная политика и минус свободное движение капиталов. Именно эту схему практикует сегодня Китай. Вторая – фиксированный курс плюс свободное движение капиталов и минус независимая денежно-кредитная политика. Данная комбинация наиболее уязвима, поскольку денежные власти теряют возможность проводить антициклическое регулирование экономики. В периоды кризиса они обязаны любой ценой держать валютный курс, жертвуя интересами реального сектора. Именно это произошло в 2008–2009 гг. со странами Балтии, чьи национальные валюты были привязаны к евро в рамках механизма обменных курсов – 2 (МОК-2). Не случайно Эстония с 1 января 2011 г. поспешила перейти на евро, чтобы, наконец, освободить национальную экономику от валютного пресса. Третья схема – плавающий курс плюс независимая денежно-кредитная политика и свободное движение капиталов. Ее придерживаются все промышленно развитые страны и, естественно, эмитенты резервных валют.

При всем многообразии режимов обменного курса (валютное управление, фиксированный курс, валютный коридор, управляемое плавание и свободное плавание) главные баталии разворачиваются вокруг выбора между фиксированным и плавающим курсом. Их влияние на макроэкономическую политику одним из первых описал американский экономист Милтон Фридман, который еще в начале 1950-х гг. показал несостоятельность Бреттон-Вудской системы фиксированных курсов. Выкладки Фридмана подразумевали свободное движение капиталов, однако до начала 1990-х гг. почти все страны сохраняли валютные ограничения, а технические возможности систем трансграничных расчетов оставались весьма скромными. Рост информационных технологий, переход социалистических и развивающихся стран к открытой рыночной экономике, а также повсеместная отмена валютных ограничений радикально изменили обстановку на финансовых рынках.

Первый звонок прозвучал в 1992–1993 гг., когда под ударами спекулянтов были девальвированы фунт стерлингов, итальянская лира, шведская крона и еще несколько европейских валют. Валютный коридор, в рамках которого они привязывались к ЭКЮ (официально он именовался механизмом совместного плавания), оказался ненадежным укрытием в условиях развитых и подвижных финансовых рынков. Экономисты заговорили о том, что половинчатым решениям в курсовой политике приходит конец. Это только укрепило решимость стран ЕС перейти к единой валюте, незадолго до этого провозглашенной Маастрихтским договором. После кризисов в Юго-Восточной Азии и России 1997–1998 гг. вопрос о том, быть ли курсу фиксированным или плавающим, окончательно перебрался из учебников экономической теории на торговые площадки и в правительственные кабинеты.

С этого момента в мировой структуре валютных режимов началось вымывание середины. На Рис. 2 показано, как менялось число стран, практикующих различные валютные режимы. Для корректного сравнения из статистики исключены 34 страны с населением менее 1 млн человек (29 из которых имеют фиксированные курсы) и 14 государств Западноафриканского и Центральноафриканского валютных союзов (ЗАВС, ЦАВС). По данным МВФ, из оставшихся почти 140 стран в 1996 г. де-факто фиксированный курс имели 26, а в 2010 г. – уже 45. Число стран со свободным плаванием возросло за указанное время с 53 до 66. Правда, в 2009 г. МВФ изменил методику классификации валютных режимов, что добавило очков данной категории. Количество государств, практикующих смешанные режимы (валютные коридоры и управляемое плавание), сократилось в два с лишним раза – с 55 до 25.

Рис. 2. Режимы обменных курсов стран МВФ с населением более 1 млн человек в 1996–2010 гг.

Примечание. МВФ дает сведения о реальных, а не декларируемых странами курсовых режимах. В группу стран с фиксированными курсами включены государства, практикующие также режим валютной палаты и официально отказавшиеся от национальных денежных единиц.

Источник: IMF Annual Report за соответствующие годы

Как видно, сегодня мировая практика не дает однозначного ответа в пользу свободного плавания. Да, его применяют все промышленно развитые страны и многие государства с формирующимися рынками, в том числе Мексика, Аргентина, Колумбия, Чили, Индонезия, Филиппины, Таиланд, Турция, Венгрия и Польша. Тем не менее, число стран, считающих необходимым избавить свой бизнес и население от валютных колебаний, неуклонно растет. Кроме Китая, к этой группе в 2010 г. относились, например, Гонконг, Бангладеш, Ирак, Шри-Ланка, Вьетнам, Саудовская Аравия, ОАЭ, Оман, Катар, Бахрейн, Иордания, Кувейт, Ливия, Марокко, Намибия, Сирия, Тунис, Боливия, Венесуэла, Дания, Болгария, Латвия, Литва и Эстония. В списке мы видим не только крупный финансовый центр – Гонконг – но и богатых нефтеэкспортеров, а также членов Европейского союза.

Хотя международные институты обычно пропагандируют либеральный режим движения капиталов, его издержки не скрываются. В последнем «Глобальном докладе о финансовой стабильности», опубликованном МВФ в апреле 2010 г., говорится, что приток капиталов в страну расширяет базу для финансирования экономики, особенно в странах с недостаточными сбережениями, и содействует развитию финансовых рынков. Если же реальный сектор неспособен принять значительные объемы поступающих в страну инвестиций, это приводит к неадекватному расширению внутреннего спроса, перегреву экономики, инфляции и повышению реального обменного курса национальной валюты. Массированный приток капиталов «может также вызвать вздутие цен на фондовые активы и повышение системных рисков в финансовом секторе – в отдельных случаях даже при надлежащем надзоре и эффективной работе регуляторов». Далее эксперты МВФ честно признают, что эффективность контроля над движением капиталов оказывается тем выше, чем дольше он действует. Иначе говоря, сняв ограничения однажды, их нельзя ввести вновь, рассчитывая на прежний результат.

То есть фиксированный курс юаня вкупе с ограниченным движением капиталов необходимы Китаю для того, чтобы обеспечить управляемость национальной экономики. Легко представить, как это важно для страны с огромным населением, низким уровнем жизни и не поддающейся подсчету безработицей (по разным оценкам, она составляет от 30 до 150 млн человек). Сменив парадигму, Пекин улучшит условия для выхода из кризиса Соединенных Штатов, но оставит без тормозов собственную экономику. Возможно, через несколько лет обстоятельства изменятся, и страна проведет полную либерализацию валютной сферы. Но сейчас цена такого перехода была бы необоснованно высокой.

Мирные переговоры

Международная финансовая архитектура нуждается в коренной перестройке, с этим согласны все. Специалисты даже говорят о третьем Бреттон-Вудсе. Подразумевается, что действующая с 1971 г. система будет заменена на что-то кардинально иное. Главные направления реформы хорошо известны: изменение правил МВФ и его политики регулирования текущих балансов, совершенствование надзора за финансовыми рынками и использованием новых инструментов, учет возросшей роли развивающихся стран в мировых финансах, увязка действий МВФ и ВТО с тем, чтобы не допустить роста протекционизма.

Движение к новой системе займет несколько лет, возможно, десять и более. А решать вопрос конкурентных девальваций предстоит сейчас. Какие же для этого имеются средства?

Надо сказать, что вопрос о «правильном» обменном курсе – один из самых загадочных в современной экономике. Есть мнение, что, пока в ходу были монеты из благородных металлов, их обмен не вызывал проблем. Но это не так. Первые монеты появились в VI в. до н. э., а уже в III–II вв. до н. э. в Риме внутреннее денежное обращение было отделено от внешнего. В пределах государства ходили денарии и тяжелые бронзовые отливки полновесной монеты – aes grave. Для нужд внешней торговли чеканились монеты из серебра и легкой меди, не имевшие в самой метрополии официального статуса. Во второй половине XIX века большинство стран мира перешло с серебряного стандарта на золотой. Международная торговля велась исключительно на золото, а позже – на переводные векселя в фунтах стерлингов. Так или иначе, до краха Бреттон-Вудской системы обменные курсы базировались на золотом содержании валют.

Когда в 1971 г. это мерило исчезло, на первый план вышла концепция паритета покупательной способности (ППС), разработанная шведским экономистом Густавом Касселем. Согласно ей, валютный курс уравнивает количество товаров и услуг, которые можно приобрести за данную денежную единицу в стране-эмитенте и в другой стране после конвертирования. Увы, на практике ППС почти никогда не соблюдается. Известно, что за один доллар в Индии можно купить намного больше товаров, чем в Швейцарии. Внутренние цены сильно зависят от цен на местное сырье, топливо и рабочую силу. А поскольку в международную торговлю попадает не более трети всех производимых в мире товаров и услуг, то валютный курс не может и не должен отражать общего соотношения цен между странами. Как правило, обменные курсы развивающихся стран отклоняются вниз от ППС, а развитых – вверх (Рис. 3).

Рис. 3. Отношение номинального курса национальных валют к паритету покупательной способности в 2009 году

Примечание: рассчитано на основе вмененного курса международного доллара, используемого МВФ. Источник: World Economic Outlook Database, IMF

По данным МВФ, в 2009 г. текущий курс юаня составлял 55% от ППС, что находилось в одном ряду с показателями других развивающихся стран Азии. В России курс равнялся 58%, а в Польше – 63% ППС. Приведенные цифры не позволяют утверждать, что курс юаня в настоящее время занижен. Точно так же, как нельзя считать завышенными курсы норвежской кроны и швейцарского франка, хотя они в полтора раза выше ППС. Здесь уместно вспомнить девальвацию рубля в августе 1998 года. Кризис наступил в момент, когда курс поднялся до 70% ППС. По мнению многих аналитиков, для России – страны с переходной экономикой – данный уровень был завышен и не соответствовал рыночным реалиям. То, что сейчас курс рубля находится на более низкой отметке по отношению к ППС, усиливает эмпирическое обоснование данного утверждения.

Кроме ППС, существует несколько моделей равновесного курса. Их цель – рассчитать, при каком курсе экономика страны будет находиться в состоянии внутреннего и внешнего равновесия. Речь идет о нулевом или минимальном сальдо баланса по текущим расчетам, низкой инфляции, минимальной безработице и устойчивых темпах роста. Хотя данные модели позволяют выяснять, какой уровень курса лучше отвечает задачам экономического развития конкретной страны, они непригодны для международных сравнений. Тем более с их помощью невозможно измерить «справедливость» курсовых соотношений.

Трудно себе представить, как мировое сообщество могло бы заняться урегулированием валютного конфликта между США и Китаем, перейди он в острую фазу. Величина искомого курса неизвестна, а инструменты воздействия на участников поединка крайне ограничены. Да, G20 рекомендовала странам с активными балансами текущих расчетов наращивать внутренний спрос, а странам с пассивными балансами увеличивать размер сбережений и стимулировать экспорт. Начать первым, конечно, не захочет никто. Вернее, обе стороны осуществят небольшие подвижки, не противоречащие их текущим интересам. Китай, например, уже неоднократно повышал ставку рефинансирования и норму обязательного резервирования.

Решения G20 не имеют обязательной силы, и проведение их в жизнь зависит от приверженности участников общим целям. Средства принуждения возникают у МВФ, но только когда страна обращается к нему за кредитом. Изначально фонд создавался для помощи развивающимся и бедным странам на случай, если их отрицательное сальдо по внешним расчетам ведет к резкому обесценению национальной валюты. Механизмы МВФ не рассчитаны на то, чтобы заставить страну с главной мировой валютой восстановить баланс внешних расчетов или прекратить кредитную экспансию. Точно так же фонд не обладает полномочиями на случай заниженного курса валюты при большом профиците торгового баланса. То есть конфликт США и Китая выходит за пределы мандата МВФ. Тем более им не хочет и не будет заниматься ВТО, хотя некоторые склонны толковать конкурентные девальвации как необоснованные преимущества национальным экспортерам.

Еще один широко обсуждаемый выход – возвращение (частичное или полное) к золотому стандарту. С началом кризиса тема приобрела всемирную популярность, в России же с ностальгией стали вспоминать золотой червонец периода НЭПа. 8 ноября 2010 г. новостные ленты многих стран сообщили, что глава Всемирного банка Роберт Зеллик предложил привязать валюты ведущих экономик мира к золоту. Ничего подобного профессиональный экономист сказать, конечно, не мог. Дословно Зеллик заявил следующее: «Двадцатке следует дополнить ее программу восстановления экономики планом построения валютной системы, работающей на принципах взаимопомощи и отражающей экономические условия стран с формирующимися рынками. В новую систему, как представляется, нужно включить доллар, евро, иену, фунт и юань… Следует также рассмотреть возможность использования в данной системе золота как международного ориентира рыночных ожиданий в отношении инфляции, дефляции и будущей стоимости валют». В действительности возвращение к золоту невозможно, поскольку на этом пути лежит несколько непреодолимых препятствий.

Первое – золота недостаточно для того, чтобы обеспечить растущие потребности мировой экономики. Если курс валют будет жестко фиксирован к золоту, выпуск каждой новой банкноты должен будет сопровождаться новой порцией желтого металла, положенного в государственное хранилище. С 2004-го по март 2010 г. объем золота в резервах стран МВФ сократился с 898 до 871 млн унций (примерно с 28 до 27 тыс. тонн). Ежегодная мировая добыча золота держится в последние годы на уровне 2,5 тыс. тонн и не увеличивается, несмотря на рост цен. Почти половину названного объема добывают пять стран: Китай, Австралия, ЮАР, США и Россия (автор благодарит пользователя журнала old-pferd.livejournal.com за дискуссию и консультацию по вопросам добычи золота).

Отношение добычи к резервам составляет 9%, а ежегодный прирост денежной массы – не менее 6–8% (исходя из 4–5-процентного прироста ВВП и 2–3-процентной инфляции). Иначе говоря, привязав сегодня все валюты мира к имеющемуся золоту, мир очень скоро столкнется с его нехваткой для обеспечения нормального денежного оборота. И это при условии, что вся добыча пойдет в хранилища центробанков.

Вторая причина коренится в показанной выше взаимосвязи денежно-кредитной и валютной политики. При курсе, фиксированном к золоту, странам удастся сохранить свободное движение капиталов, только если они откажутся от проведения независимой денежно-кредитной политики. Другими словами, возвращение к золотому стандарту означало бы, что все страны переходят к режиму валютной палаты (currency board), при котором ЦБ фактически не может проводить антициклическую политику. Что станет при золотом стандарте с межбанковскими ставками, вообще трудно себе представить. Не исключено, что денежные рынки тихо отомрут.

Третья причина – золото не только денежный, но и обыкновенный промышленный товар. Спрос на него предъявляют ювелирная промышленность, а также электронная, электротехническая, космическая и передовое приборостроение. То есть при гипотетической привязке денег к золоту цели денежной политики будут вступать в противоречие с развитием высоких технологий. Коллизия, прямо скажем, не из лучших.

Общие выводы, которые следует сделать мировому сообществу, включая Россию, сводятся к следующим тезисам:

Трансформация мировой валютной системы в сторону многополярности, начавшаяся с введения в 1999 г. единой европейской валюты, медленно набирает силу. Участие в нынешнем валютном конфликте первой и третьей по величине ВВП стран мира придает происходящему важное геополитическое звучание.

Конфликт еще раз высвечивает проблемы, с которыми сталкиваются промышленно развитые страны ввиду усиливающейся глобализации. В последнее десятилетие они поддерживали экономический рост и уровень благосостояния во многом за счет увеличения государственного долга. Теперь этот источник близок к исчерпанию, а противоречие между экономическими центрами с разной стоимостью рабочей силы и разными системами социального обеспечения приобретает новые формы.

России следует максимально осторожно подходить к дальнейшей либерализации ее валютного режима и режима движения капиталов. Не исключено, что в ближайшее время отдельные страны начнут усиливать контроль над этой сферой, особенно если политика денежного смягчения в США усугубит волатильность курсов главных валют и мобильность спекулятивных капиталов.

Инструменты, имеющиеся у мирового сообщества для урегулирования валютного спора между Соединенными Штатами и Китаем, весьма ограничены. При благоприятном сценарии конфликт останется латентным. При неблагоприятном – выльется в общий рост протекционизма. Многое будет зависеть от того, насколько странам Запада удастся снизить уровень государственной задолженности. При втором витке долгового кризиса он приобретет геополитическое измерение.

О.В. Буторина – д. э. н., профессор, заведующая кафедрой европейской интеграции, советник ректора МГИМО (У) МИД России, член научно-консультативного совета журнала «Россия в глобальной политике».

США. Китай > Финансы, банки > globalaffairs.ru, 14 февраля 2011 > № 739751 Ольга Буторина

Евросоюз > Внешэкономсвязи, политика. Миграция, виза, туризм > globalaffairs.ru, 26 апреля 2009 > № 2909694 Аполлон Давидсон

Век без Европы?

© "Россия в глобальной политике". № 2, Март - Апрель 2009

А.Б. Давидсон – профессор МГУ и ГУ – ВШЭ, заведующий Центром африканских исследований Института всеобщей истории РАН, заслуженный деятель науки.

Резюме Роль не-Европы растет очень быстро: экономически, политически, культурно и – особенно – демографически. Те, кого принято называть «белыми», сегодня составляют менее одной шестой человечества. Да и в самой Европе – уже миллионы и миллионы выходцев из Азии и Африки.

Идея о том, что XXI век будет веком Азии и Африки, зародилась уже давно – вследствие распада колониальных империй, возникновения новых государств на месте колоний и укрепления суверенитета стран, которые были зависимыми. Последовавшие затем перемены в мировой экономике и политике уже не раз способствовали распространению этой идеи.

Новым стимулом стали события последних месяцев. Появление «цветного» президента в Соединенных Штатах, которые еще не так давно считались оплотом расизма, конечно, привело к дальнейшему самоутверждению афро-азиатских народов, которые из столетия в столетие считали себя ущемленными. Мировой экономический кризис вызвал те же чувства, хотя и по другой причине. Азия и Африка винят в кризисе США и Западную Европу. И их репутация ухудшается.

Все это лишь делает более явным, более очевидным возрастание роли Азии и Африки – в народонаселении мира, мировой экономике, политике, культуре, даже в спорте. Конечно, исторически справедливо, что для азиатов и африканцев, составляющих четыре пятых населения Земли, закончилось существование в условиях европоцентризма. Но как это отразится на судьбе Европы? Прогнозы делаются уже давно. Есть и тревожные, даже мрачные.

ИСТОРИЧЕСКИЙ ПЕССИМИЗМ ЕВРОПЫ

«Азия просветила Европу, и Европа покорила Азию. Теперь Европа просвещает Азию. Повторит ли Азия ту же операцию над Европой?» – так более ста лет назад, в мае 1904-го, писал историк Василий Осипович Ключевский.

Еще полувеком раньше Александр Герцен утверждал, что Европа «выродилась». «Все мельчает и вянет на истощенной почве – нету талантов, нету творцов, нету силы мысли, – нету силы воли; мир этот пережил эпоху своей славы, время Шиллера и Гёте прошло так же, как время Рафаэля и Бонаротти (в виду имеется Микеланджело Буонарроти. – Ред.), как время Вольтера и Руссо, как время Мирабо и Дантона; блестящая эпоха индустрии проходит, она пережита так же, как блестящая эпоха аристократии; все нищают, не обогащая никого».

И заключал: «Прощай, отходящий мир, прощай Европа!»

Потом закат Европы с ее имперским величием, как известно, предрекали многие. Освальд Шпенглер – с бесстрастным анализом. К его выводам, в сущности, присоединились, выразив при этом безнадежную горечь, российские философы Николай Бердяев, Яков Букшпан, Фёдор Степун, Семён Франк. Они посвятили его книге «Закат Европы» сборник статей и назвали Шпенглера «мужественным пророком». Степун так охарактеризовал труд Шпенглера: «Содержание его пророчества – смерть европейской культуры. Пройдет немного столетий, и на земном шаре не останется ни одного немца, англичанина и француза, как во времена Юстиниана не было больше ни одного римлянина».

Особенно выделил Степун слова Шпенглера: «Умирая, античный мир не знал, что он умирает, и потому наслаждался каждым предсмертным днем, как подарком богов. Но наш дар – дар предвидения своей неизбежной судьбы. Мы будем умирать сознательно, сопровождая каждую стадию своего разложения острым взором опытного врача».

Все эти предсказания сделаны в прошлом и позапрошлом веках. Однако подобные мысли характерны и для сегодняшнего дня.

В международном журнале JaLOUSE был дан прогноз – каким станет XXI век. «Эпоха блистательной, триумфальной Европы, сиятельных капиталистических империй, правивших три века всей планетой огнем, мечом и паровыми двигателями, заканчивается, как некогда заканчивалась, растворяясь во мраке “темных веков”, эпоха великого Рима». И далее: «Судьба современного Запада навевает грустные аналогии с трагическим упадком Римской империи...»

Авторы утверждают: «Не пройдет и пятидесяти лет, как эпоху Брежнева, Никсона и Вилли Брандта будут вспоминать, как утраченный человечеством парадиз. Просто потому, что основ, на которых стоял наш мир, уже не будет». Каким же станет будущее? Ответ: «Без Запада», «Без белых», «Без государства», «Без демократии», «Без равенства», «Без смысла». И «Без России».

К разного рода страшилкам человечество вроде бы привыкло. И все же от статьи в JaLOUSE трудно просто отмахнуться. Тот номер подписан в печать 30 августа 2001-го, а читатели получили его как раз к тому злосчастному 11 сентября…

НЕБЕЛЫЙ РАСИЗМ?

Начало нового столетия открылось и публичным выступлением, которое привлекло внимание во многих странах мира.

«Мы должны потребовать от белых компенсации за колонизацию и геноцид, которые они устроили на нашей земле», – заявил ливийский лидер Муамар Каддафи 22 апреля 2001 года на форуме в Триполи. Он призвал Африку избавиться от культурного наследия белых людей. «Их языки и традиции не могут выразить наши чувства и мысли, поэтому мы должны говорить только на языках наших предков». Каддафи напомнил об опыте Ливии, которая в конце 1960-х добилась изгнания из страны более 20 тысяч белых, в основном итальянцев.

В своей речи Каддафи подчеркнул, что говорит от имени всего небелого населения, от лица униженных и угнетенных, от имени Африки. Правда, по классификации антропологов, он, араб, относится к той же расе «белых», которых он обвиняет. И если уж встать на позицию противопоставления рас, как это делает Каддафи, то придется вспомнить, что арабская работорговля возникла намного раньше европейской и стоила Черной Африке миллионов человеческих жизней.

Но, так или иначе, эта речь подогрела, усилила антибелые, антиевропейские настроения в Третьем мире. Правда, они и без того давали и дают о себе знать. На ряде международных форумов выдвигаются требования, чтобы Европа заплатила за столетия колониализма и работорговли.

Что, разве легко африканцам забыть, как корабли с невольниками веками бороздили Атлантику, а на плантациях Америки гибли их предки?

Легко ли забыть китайцам, как кайзер Вильгельм II напутствовал немецкий экспедиционный корпус, отправляя его в 1900 году в Китай: «Пощады не давать! Пленных не брать! Убивайте, сколько сможете! Как тысячу лет назад, когда гунны во главе с королем Аттилой заслужили славу, которая и сейчас в легендах и сказках вызывает ужас, так слово “германец” должно ужасать Китай в следующую тысячу лет. Вы должны действовать так, чтобы китаец уже никогда не посмел косо посмотреть на германца»?

Что уж говорить об Африке! По приказу того же императора Вильгельма восставший против немецкого господства народ гереро (Юго-Западная Африка) загнали под пулеметным огнем в пустыню Калахари и обрекли десятки тысяч людей на гибель от голода и жажды. Даже германский рейхсканцлер Бюлов, возмутившись, сказал императору, что это не соответствует законам ведения войны. Вильгельм II невозмутимо ответил: «Законам войны в Африке это соответствует».

Народы Третьего мира оскорблены не только этими чудовищными преступлениями, взглядами, которые привычны для европейцев и не кажутся им расистскими. Например, неевропейцев возмущает такое вошедшее во все школьные и университетские учебники понятие, как «Великие географические открытия»: «Почему это вы нас открывали? Мы тут жили».

Европейцу нелегко понять, насколько недоверие к Европе глубоко укоренилось в умах и сердцах жителей бывших зависимых и колониальных стран. А ведь достаточно обратиться к фольклору. Он свидетельствует убедительнее и ярче, чем труды идеологов.

У народа ньякюса (Танзания):

Кому поклоняются европейцы?

Кому поклоняются европейцы?

Деньгам, деньгам.

У народа эве (Гана, Того, Дагомея), в песне о ребенке:

Младенец – это европеец.

Ему до ближних дела нету,

Тиранит он отца и мать.

А вот стихи Бернара Дадье (Кот-д’Ивуар), классика западноафриканской литературы:

От Европы, о нашей свободе пекущейся,

Избавь нас, Господь.

Он осуждает даже предметы европейского быта:

Я ношу узорный ошейник,

Ошейник галантной Европы,

Галстука я не люблю.

…

Я смерть на руке ношу,

Смерть бредовой Европы,

Я не люблю часов.

Нигериец Воле Шоинка, лауреат Нобелевской премии по литературе, высказался еще резче:

Знакомство я вожу

Лишь со своими.

Мне белизна лица

Антипатична.

ПРОТИВОВЕС ЕВРОПОЦЕНТРИЗМУ

Стоит ли удивляться, что в противовес европоцентризму усиливаются различные виды востокоцентризма, арабоцентризма, исламоцентризма, афроцентризма. Конечно, эти идеи и настроения родились не сегодня. Еще в 1923 году афроамериканец Маркус Гарви, основатель движения «Назад, в Африку», утверждал: «Когда Европу населяла раса каннибалов, раса дикарей, варваров и язычников, в Африке жила раса культурных черных людей, прекрасно владевших искусствами, наукой и литературой».

В последние годы идеи борьбы с европоцентризмом распространяются очень широко. Многие из них вполне заслуживают уважения, поскольку восстанавливают историческую справедливость. Но в очень многих видна лишь неприязнь к белому человеку, проявляется желание сыграть на обидах небелых народов, на их стремлении к расовому самоутверждению.

Обучение истории в школах и университетах многих африканских стран основано на книгах историка Шейха Анта Диопа. Он считает, что основой античной средиземноморской цивилизации был Египет, а египетская цивилизация создана африканцами, людьми с черной кожей. Среди доказательств – древнеегипетские монеты с изображением фараонов, на лицах которых видны негроидные черты.

Большой популярностью пользуются и идеи Франца Фаннона, уроженца Мартиники, поселившегося полвека назад в Алжире. Его книга «Проклятьем заклейменные» стала настольной не только во многих странах Африки и Арабского Востока, но и у афроамериканцев. «Проклятьем заклейменные» у Фаннона – это население стран, которые были колониальными и зависимыми.

Фаннон одним из первых ввел выражение «антирасистский расизм». По его словам, «антирасистский расизм как стремление защитить свою кожу и как ответ колонизованного на колониальное угнетение – это и есть основание для борьбы».

Франц Фаннон разоблачал «европейские модели», «европейский дух», поддерживал спонтанный протест против ценностей западной культуры. «На ложь колониализма колонизованный отвечает ложью. Откровенность возможна лишь с соплеменниками, а в отношениях с колонизаторами – замкнутость и непроницаемость… Правда – это то, что помогает туземцам и губит чужеземцев… Хорошо все, что плохо для них».

На стремление колонизатора навязать свои культурные ценности колонизованный отвечает отказом от них, отказом полным, безоговорочным. «Язык угнетателей вдруг начинает жечь губы». Наступает «глобальный отказ от ценностей захватчика». И даже когда речь идет о современной науке и технике, «слова специалиста всегда воспринимаются с предубеждением».

Утверждая это, Фаннон объявил, что для колонизованных вполне правомерен «самый элементарный, самый грубый, самый всесторонний национализм». Все вышесказанное было написано под впечатлением происходившей тогда кровопролитной войны в Алжире. Но многие утверждения Фаннона повторяются и сейчас.

В становлении еврофобии немалую роль сыграл Луис Фаррахан, объявивший себя лидером афроамериканского населения. Он обвинил в расизме всех белых, в том числе и Авраама Линкольна, президента США, который боролся за отмену рабства. Созданное Фарраханом движение черных мусульман «Нация ислама» разделило население Америки на потомков рабовладельцев и потомков рабов. В соответствии с этим Фаррахан объявил, что Соединенные Штаты надо расчленить на два государства – и пусть государство потомков рабовладельцев помогает государству потомков рабов, пока оно не встанет на ноги. В политической Мусульманской программе Луиса Фаррахана сказано, что смешанные браки черных и белых должны быть запрещены, черных детей могут обучать только черные учителя, а идея интеграции – это лицемерие.

Как известно, многие афроамериканцы меняют свои имена на африканские и азиатские. Боксер Кассиус Клей стал Мохаммедом Али. Профессор афроамериканских исследований Темпльского университета Филадельфии, назвав себя Молефи Кете Асанте, стал главным идеологом афроцентризма. Его книга «Афроцентризм» издавалась уже бесчисленное количество раз. Своим читателям он дает совет: если европейцы называют вам как лучшего писателя Шекспира, а как лучших композиторов – Баха, Бетховена, Моцарта, вы должны парировать сразу же: назвать имена африканских писателей и композиторов. В 2007 году Асанте издал объемную «Историю Африки», в которой отрицаются какие-либо заслуги Европы, – все только отрицательное, пагубное.

Многократно переиздавалась книга Ани Юругу (она также изменила имя на африканское) «Афроцентристская критика европейской культуры и поведения». Текст предваряет эпиграф:

Всем африканцам,

Которые борются за простую Правду:

Прежде всего – Раса!

Многие неевропейские политики широко используют как эти идеи, так и бытующие настроения, чтобы, подогрев их, завоевать популярность. А придя к власти, отвлекать от себя гнев своих народов, снова и снова повторяя, что все тяготы и беды – результат (только и исключительно) европейского расизма. И свалить на это собственные промахи, а то и преступления. Так, Сукарно, первый президент Индонезии, написал книгу «Индонезия обвиняет». Подобным образом поступили многие афро-азиатские политики.

Пример последних лет – продолжающееся изгнание белых из Зимбабве. Президент Роберт Мугабе, заведя страну в экономический тупик, стал поощрять «стихийный» захват ферм, принадлежащих белым. В итоге – развал сельского хозяйства со всеми вытекающими отсюда последствиями. Но для Мугабе главное – отвести от себя народный гнев, направив его на белых – «оккупантов», «захватчиков».

СМЕНА РОЛЕЙ?

В предисловии к книге Франца Фаннона «Проклятьем заклейменные» Жан-Поль Сартр писал: «Европейцы, откройте книгу, вчитайтесь! Сделав несколько шагов в ночном мраке, вы выйдете к костру, вокруг которого сгрудились незнакомые вам люди. Подойдите к ним, прислушайтесь к их разговору. Они говорят о том, чтó им предстоит сделать с вашими конторами, с наемниками, их охраняющими... Их освещает и обогревает огонь, но это не ваш огонь. Вы держитесь от него на почтительном расстоянии… оглядываетесь, дрожите от холода. Смена ролей».

Не хочется верить в такое предвидение. Но роль не-Европы растет очень быстро: экономически, политически, культурно и – особенно – демографически. Те, кого принято называть «белыми», уже составляют менее одной шестой человечества. Да и в самой Европе – уже миллионы и миллионы выходцев из Азии и Африки. В Соединенных Штатах – из Латинской Америки.

Эпоха мононациональных европейских государств заканчивается. Можно ли считать таковой Францию, если там уже почти семь миллионов мусульман – азиатов и африканцев?

Надо сосуществовать, надо уживаться друг с другом. Избегать межрасовых конфликтов или хотя бы ослаблять их, уменьшать их число, делать их менее опасными для всех, менее трагическими. А как? Слишком уж быстро идут в мире эти процессы. Так быстро, что и ученым, и политикам трудно за ними поспевать, осмысливать их.

Выход – диалог, взаимопонимание. Но для этого необходимо знать друг друга, знать корни взаимных предрассудков. Не считать себя неизменно правыми. Понимать и уважать в том числе и чужую правду, даже если не очень хочется.

Но велики ли в Европе знания о не-Европе? Не слишком ли сосредоточена европейская система народного образования на собственной истории, собственной культуре? Ведется ли борьба с собственными расовыми предрассудками?

Если этого не будет, не одолеть и «антирасистский расизм».

…Да, для нашей родной старушки-Европы настали сложные времена. Но были ли они когда-нибудь легкими и простыми? Хочется верить, что она найдет достойное место и в нынешнем мятущемся мире. Ведь пессимистическое пророчество Герцена все же не сбылось, хотя с тех пор прошло уже больше полутораста лет. Так не лучше ли помнить напутствие другого знаменитого европейца – Уинстона Черчилля: «Я, конечно, оптимист, потому что какой смысл быть кем-нибудь другим?»...

Евросоюз > Внешэкономсвязи, политика. Миграция, виза, туризм > globalaffairs.ru, 26 апреля 2009 > № 2909694 Аполлон Давидсон

Россия. Абхазия. Южная Осетия > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 14 декабря 2008 > № 2909717 Михаил Делягин

Полигон модернизации и «витрина успеха»

© "Россия в глобальной политике". № 6, Ноябрь - Декабрь 2008

М.Г. Делягин – д. э. н., директор Института проблем глобализации.

Вынужденная обстоятельствами поддержка Абхазии и Южной Осетии может стать катализатором российской модернизации. Эти территории весьма различны и требуют разного подхода.

Стихийное развитие превратит Абхазию в курортно-военный придаток России, что недопустимо, поскольку чревато осложнением отношений и утратой имеющихся возможностей. Россия должна выстроить в Абхазии недостающие элементы своей экономики – не столько курортные, сколько технологические и финансовые. Создание вынесенных вовне (и потому защищенных от наших клептократии и монополий) инструментов модернизации станет ее репетицией в самой России.

Постановка задачи присоединения Абхазии к России сейчас непозволительна из-за ошибок прошлого, включая российское вмешательство в ход президентских выборов, сплотившее абхазскую элиту вокруг идеи независимости от России.

Южная Осетия как субъект экономики не существует в силу незначительных масштабов, что стало результатом состояния экономики и крайне низкого качества управления. России следует навести в финансах республики элементарный порядок, подготовив тем самым воссоединение осетинского народа в рамках Российской Федерации.

АБХАЗИЯ СЕГОДНЯ: КУСТАРНЫЙ СЕРВИС

Современное состояние экономики Абхазии можно охарактеризовать как кустарный сервис. Из-за войны и блокады население республики сократилось с 525 тыс. человек в 1989 году до более 215 тыс. жителей ныне. 44 % – абхазы, по 21 % – армяне и грузины (включая менгрелов и сванов), 11 % – русские, 1 % – греки. Более четверти населения получает пенсии и пособия.

Абхазия – зона особых интересов России и Турции (где проживает полумиллионная абхазская диаспора). Торговля обеспечивает 60 % ВВП, а сотни тысяч российских туристов «принесли» в 2007-м треть налогов и 40 % экспортной выручки.

Электроэнергия поступает с Ингурской ГЭС (работает на 70 % мощности): половину получает Грузия, половину – Абхазия, которая потребляет приблизительно 30 %, а около 20 % экспортирует в Краснодарский край. Сотрудничество обусловлено технологическими обстоятельствами: плотина ГЭС находится в Грузии, а подземная электростанция и четыре перепадные ГЭС – в Абхазии. Сухумская ГЭС разрушена, а сократившиеся потребности отменяют необходимость ее восстановления. До войны работала 21 малая ГЭС, но лишь две можно вернуть в эксплуатацию.

Государство не считает нужным привлекать иностранный капитал в энергетику, но износ основных фондов требует крупных инвестиций, вопрос об источнике которых остается открытым. В 2008 году тарифы на электроэнергию были резко повышены.

Состояние автодорог оставляет желать лучшего. Основной транспорт – изношенные автомобили и автобусы, на замену которых денег нет. Имеется два удобных аэропорта с восстановленными взлетно-посадочными полосами и три морских порта, пригодные для эксплуатации.

Железная дорога однопутная, она используется для перевозок туристов до Сухуми и для экспорта угля. Подвижной состав изношен и требует списания либо капремонта. Вокзалы заброшены и разрушаются, хотя билетные кассы подключены к российской системе «Экспресс-3». Последний внутриабхазский пассажирский поезд отменен в 2008-м.

Сотовый оператор «А-Мобайл» (совместное предприятие правительства и абхазских инвесторов) в конце 2006 года разрушил монополию «АкваФона», аффилированного с «МегаФоном».

До войны в сельском хозяйстве преобладали посадки эфиромасличных культур, табака и овощей. Впоследствии вывоз и переработка прекратились, сельское хозяйство превратилось в инструмент выживания, и почти вся обрабатываемая земля была занята под кукурузу с небольшими вкраплениями табака (для нужд самой Абхазии). Резко уменьшилось поголовье крупного рогатого скота, коз и овец. Сначала из-за угонов и истребления, а затем в результате сокращения кормовой базы.

Выращивание овощей и цитрусовых для России и курортников набирает обороты, но остается кустарным. До недавнего времени Абхазия обеспечивала себя мясными и молочными продуктами лишь на 40 %. Значительна доля импорта даже овощей, фруктов и растительных масел. Машинно-тракторный парк резко сократился, более 90 % его превысило все сроки амортизации.

До последних лет, когда в Абхазию стали поступать инвестиции из России, не работало ни одно предприятие мясомолочной и консервной промышленности; эфиромасличная промышленность не проявляет признаков жизни и сейчас. Из 183 промышленных предприятий функционирует около 60, производство упало в десятки раз.

Правда, в 2007-м начался рост производства стройматериалов (в преддверии зимней Олимпиады в Сочи), а туризм стимулирует сельское хозяйство и виноделие.

Экономика Абхазии высокоубыточна: в I квартале 2008 года общая прибыль (59 млн руб.) составила лишь 53,4 % от убытков (110,4 млн руб.), которые за год выросли на 36,2 %. Бюджет в 2007-м, как и в предыдущем, бездефицитен: дефицит просто нечем покрывать. Доходы – 1,43 млрд руб. – превысили план на 15,1 %, причем 434 млн руб. – «вливания извне» (вероятно, помощь России). Расходы составили 1,42 млрд руб., главная их статья (после армии и милиции – 484 млн руб.) – образование (174,8 млн руб.). В бюджете-2008 доходы выросли до 1,6 млрд руб., расходы – до 1,59 млрд руб. (почти половина из них – 733,6 млн – идет на зарплату), что с учетом инфляции и роста экономики означает снижение доли бюджета в ВВП.

Банковская система – это 14 небольших банков, которые с 2004 года открывают корсчета в России. В I квартале 2008-го она стала прибыльной, что отражает ее вывод «из тени».

Экспорт и импорт относятся как 3 к 7 (дефицит покрывается за счет денег туристов). Две трети внешней торговли приходятся на Россию. Сырье и необработанная сельхозпродукция дают более 90 % товарного экспорта, в том числе цитрусовые – 35 %, уголь (80–100 тыс. тонн в год), фрукты (прежде всего хурма), фундук, чай и овощи – 20 %, круглый лес – также 20 %. Под последним понимается экспорт ценных пород древесины в Турцию в результате хищнической вырубки реликтовых горных буково-дубово-каштановых лесов.

До 15 % экспортных доходов поступает от предоставления Турции в аренду морского шельфа для рыбного промысла. Со слов местного населения, турки основательно очистили от рыбы прибрежные мелководья.

Промышленный экспорт – до 10 % экспорта – обеспечивают компания «Вина и воды Абхазии» (до эмбарго поставляла в Россию до 1,5 млн бутылок вина в год) и Бзыбский деревообрабатывающий комбинат (продает пиломатериалы, паркет и другие изделия из ценной древесины в Европу). Правительство Абхазии предлагает инвесторам широкую гамму инвестпроектов, заметная часть которых будет «разобрана» после признания независимости.

НАПРАВЛЕНИЯ СТИХИЙНОГО РАЗВИТИЯ

Признание Абхазии способствовало оживлению производства. Ориентированное ранее на обслуживание туристов, а в последний год – на подготовку к Белой олимпиаде в Сочи, оно получит выход на российский рынок. В первую очередь это касается вин и цитрусовых, хотя не стоит недооценивать жесткость внутрироссийских барьеров (например, при доступе на рынок Москвы).

В течение 3–5 лет восстановится традиционная специализация сельского хозяйства: возделывание эфиромасличных культур и табака вытеснит кукурузу.

Возможна добыча нефти на шельфе российскими компаниями (оценка ее запасов, которую в 1998 году Грузия представила компаниям США, составляет 200 млн тонн), что повысит доходы бюджета. Однако без применения экологичных технологий ущерб, наносимый природе, не только подорвет главный – рекреационный – ресурс Абхазии, но и надолго омрачит двусторонние отношения.

В Абхазии разворачивается «малая приватизация» – продажа объектов торговли, общепита и «незавершенного строительства» (руин). На очереди приватизация крупных объектов с привлечением иностранного капитала (при этом будет делаться все для поддержания баланса между российскими и остальными, прежде всего турецкими, инвестициями).

Магистральным направлением станет «модернизация в обмен на собственность»: российские инвесторы рассчитывают получать в собственность модернизируемые ими объекты. Расхождение интересов (власти станут стремиться к максимальному контролю) будет порождать коммерческие конфликты, решаемые в частном порядке.

Вероятно использование стандартных схем развития: приватизация обеспечит государство средствами для участия в модернизации транспортной и энергетической инфраструктуры (так, износ линий электропередач уже обесценивает все выгоды от энергоизбыточности республики). Это в свою очередь будет способствовать росту туризма, «вытягивающего» сельское хозяйство и сферу услуг. Сначала в туристической инфраструктуре, а затем и в части крупных объектов начнет реализовываться схема строительство – эксплуатация – передача в пользование.

Российские экономисты указывают, что абхазское побережье может стать «золотым берегом Черного моря и золотым дном российского туризма», так как Абхазия – это «второй Сочи», только расположенный гораздо более удачно. Если в Сочи туристический рынок был построен искусственно, то в Абхазии – в Гаграх, Пицунде, Сухуми – он сложился исторически много лет назад.

Для возрождения туризма (во времена СССР Абхазия принимала около 1 млн организованных туристов в год и примерно столько же неорганизованных) нужна прозрачность структуры и истории собственности объектов недвижимости, чтобы снять опасения их «трофейного» происхождения.

В последние годы земля в Абхазии (точнее, право долгосрочной аренды) активно скупалась российскими инвесторами, которые не афишируют эти приобретения, рассматривая их как задел на отдаленное будущее. На осознание инвесторами факта привлекательности Абхазии уйдет около двух лет (этот срок может быть сокращен властями) и еще два-три года – на строительство новых и реконструкцию старых гостиничных объектов.

Важной особенностью республиканской ситуации являются поистине религиозное отношение абхазов к своей природе и их приверженность идее независимости, в том числе и от России. Обещания абхазских чиновников преследовать радушно приглашаемых ими инвесторов за «рвачество» отнюдь не случайны: это проявления не столько плохого воспитания, сколько патриотизма, который неизменно присутствует как постоянный фактор абхазского инвестиционного климата.

Патриотизм порой трудно выделить на фоне худших черт знакомого всем по Сочинскому региону «курортного менталитета» – стремления к иждивенчеству, мироощущения «все чужаки мне должны», лени и агрессивной зависти к добившимся даже малого успеха.

По данным Торгово-промышленной палаты Абхазии, когда российская группа «Конти» приобрела за 60 млн руб. «остатки стен» гостиницы «Абхазия» в Сухуми, отдельные политики «использовали эту сделку как повод для демагогии». Олег Дерипаска предполагал приобрести дачу Сталина за 10 млн долларов, но политики и пресса подняли шум вокруг этой сделки, инвестор от нее отказался, а дача продолжает разрушаться дальше. Нередкие случаи неадекватного завышения цен и чиновного вымогательства отпугивают даже российских инвесторов. Сервис же в Абхазии производит впечатление не из лучших даже в сравнении с городом Сочи и его окрестностями.

АБХАЗИЯ КАК ПОЛИГОН МОДЕРНИЗАЦИИ

Основная часть экономического потенциала Абхазии может быть раскрыта только за счет капиталов России и доступа на ее рынки, что делает политику Москвы ключевым фактором развития республики.

Важнейшая задача – повышение в Абхазии качества управления, в том числе государственного. Сегодня оно сочетает в себе усердие с отсутствием простейших навыков. Достаточно указать на то, что не существует данных по расчету показателя инфляции, из-за чего республиканские власти судят о своей экономике на основе абсолютных стоимостных показателей.

Передача тривиальных знаний и умений от российских управленцев и экспертов, ранее заблокированная фактом непризнания Сухуми, ускорит развитие республики и позволит России сформировать из людей, «обкатанных» в Абхазии, когорту специалистов для своей модернизации. Их уникальность будет заключаться в опыте созидательной практики (а не воровства) и в «привычке побеждать» (а не в пораженчестве современной российской бюрократии).

Требуются стандартные механизмы «продвижения образа страны», в частности популяризация нетронутой и самоотверженно охраняемой природы с подчеркиванием того, что непризнание Абхазии грозит разрушением экосистемы. Запад не готов помогать людям, но часто поддерживает их «за компанию» с какими-нибудь симпатичными кустарниками. Один фильм канала National Geografic о природных достоинствах Абхазии сделает для нее больше, чем самый крупный инвестор.

Необходимо развивать системы коммуникаций до уровня, позволяющего встраиваться в глобальную финансовую инфраструктуру, а также интернет-образование и врачебные консультации по Интернету.

Россия нуждается в собственной офшорной зоне. Это инструмент не только уклонения от налогов, но и глобального маневрирования капиталами, объективно необходимый крупному бизнесу, в том числе и российскому. Сейчас он использует соответствующие центры развитых стран, что усугубляет зависимость от последних. Помимо того что офшоры официально приоткрывают данные, существуют неофициальные каналы, по которым власти западных государств следят за движением капиталов в контролируемых ими офшорных зонах, что позволяет влиять и на их владельцев.

Выход российского бизнеса на глобальную арену влечет за собой объективную необходимость создания офшорных зон, контролируемых Россией. Наряду с привлечением иностранных капиталов они станут инструментами глобального и независимого маневрирования капиталов российских. Но размещение офшоров в основной части России опасно: они станут механизмом уклонения от налогов, как в 1990-х годах. Поэтому офшоры должны находиться на особых, «внешних» территориях.

Наряду с Калининградской областью такой зоной может стать Абхазия, точнее (из-за ее непризнанности большинством стран мира), какой-нибудь приграничный населенный пункт в России, который станет формальным регистрационным центром. Абхазия получит доходы в виде зарплаты номинальных директоров и деловой активности, Россия – инструмент глобального маневрирования бизнеса, не находящийся под внешним контролем.

Очевидно, что России нужен близкий и массовый курорт. Для закрепления Абхазии в этой роли нельзя допускать разрушения ее природы. Тогда по части дешевого морского отдыха и инвестиций в недвижимость Абхазия может уже в ближайшие два года стать для россиян аналогом Черногории. Пора избавиться от госплановской мании возводить в курортных местах цементно-бетонные конструкции, строить нефтеперерабатывающие, цементные заводы и пр. Поскольку бедность абхазов не позволяет им выбирать между инвесторами, контроль над экологичностью производств ложится на Россию.

Российскому туризму, главному фактору развития Абхазии, необходима инфраструктура. В рамках советского ВПК была разработана масса эффективных «закрывающих» технологий, названных специалистами российского Минэкономразвития «технологиями-убийцами» (так как их распространение делает непригодными старые технологии). Малые гидроэлектростанции, позволяющие обеспечивать клиентов энергией от установки, способной использовать любой ручей, производство сверхдешевых бензина и цемента, модульных конструкций и многое другое резко повысят эффективность Абхазии.

В России эти технологии блокируются как международными, так и собственными монополиями, которые эксплуатируют старые технологии, а также косностью бюрократии. В Сухуми такой бюрократии и монополий нет, но зато есть нужда в развитии «любой ценой». Поэтому Абхазия могла бы стать площадкой массового применения подобных технологий, тем более что в СССР она в свое время уже являлась «технопарком» в части исследований, проводившихся в дельфинарии, обезьяньем питомнике и на военных объектах.

ЮЖНАЯ ОСЕТИЯ СЕГОДНЯ: КАТАСТРОФА

Республика Южная Осетия занимает 3,9 тыс. кв. км (лишь втрое превышая по площади Москву) в центральной части южных склонов Большого Кавказа. По оценкам, в ней проживало до нападения Грузии до 80 тыс. человек, в том числе в единственном городе – Цхинвали около 40 тыс. (из них около 24 тыс. стали беженцами). Агрессия Грузии привела к уничтожению основной части остатков производственных мощностей, повреждено большое количество зданий.

Прожиточный минимум в IV квартале-2007 (3 062 руб. в месяц) лишь на 23,5 % ниже, чем в России, при намного более низких доходах населения, что является сертификатом бедности.

До августовской войны промышленность Южной Осетии насчитывала 22 небольших предприятия – по сути, цеха с объемом производства (без НДС) в 61,6 млн рублей (2006). Причем производство сокращалось. О качестве госуправления свидетельствует то, что на момент агрессии данные по 2007 году еще отсутствовали.

Из имеющихся предприятий 10 подведомственны Министерству экономики и внешнеэкономических связей (то есть принадлежат и управляются им). В 2007-м работало семь из них, причем даже без учета инфляции производство сократилось на 11,6 % (на 3,3 млн руб.). Основная часть мощностей простаивает, а функционирующие изношены так, что требуют постоянного «латания на ходу». Большинство предприятий, даже успешных, испытывают нехватку рабочей силы, отягощены долгами и страдают от дефицита оборотных средств.

В текущем году убираемая площадь посевов пшеницы выросла более чем в 10 раз – со 130 до 1,5 тыс. га, ожидался урожай свыше 2,5 тыс. тонн (более 16,7 центнера с гектара). Такой 11,5-кратный рост был вызван намерением приобрести к 18-летию независимости (20 сентября с. г.) мельничное оборудование, что могло бы придать смысл выращиванию пшеницы. Полученная мука отправлялась бы на Юго-Осетинское госпредприятие хлебобулочных изделий (последние полтора десятилетия оно ввозило более дорогую муку, убивая свое производство); ее себестоимость, по обещаниям, снизилась бы вдвое – с 15–16 до 8 руб. за кг. В нынешнем же году Минсельхоз Южной Осетии торжественно ввез в страну два трактора ДТ-75 с оборудованием; до конца года предполагалось закупить «еще несколько единиц сельхозтехники».

ЦЕЛЬ – САМООБЕСПЕЧЕНИЕ

Цель России – вывод к 2011 году экономики Южной Осетии на средний уровень субъектов Южного федерального округа (который состоит, не считая Ростовской области, Краснодарского и Ставропольского краев, из депрессивных территорий), в том числе по уровню жизни.

На восстановление первых 750 обследованных объектов будет выделено 16 млрд руб. в рамках плана по восстановлению (на 2009–2011 годы), и еще 9,5 млрд руб. потребуется на первоочередные меры. Всего на восстановление Южной Осетии будет направлено 25,5 млрд рублей (в 2009-м намечено выделить 10 млрд руб.), и вероятно, эта сумма вырастет. Так, министр транспорта РФ Игорь Левитин с ходу запросил 40 млрд руб. на реконструкцию дорог Северной и Южной Осетии (на 2008–2015 годы).

Часть денег пойдет через бюджет Северной Осетии. Это означает включение Южной Осетии в бюджетную систему России и позволяет предположить, что республика после ее вывода на уровень Южного федерального округа будет объединена с Северной Осетией.

Масштабы экспорта юго-осетинской продукции в Россию останутся незначительными вследствие ограниченности транспортных и производственных возможностей. Развитие туризма будет сдерживаться из-за слабой инфраструктуры и плохого (в первую очередь по психологическим причинам) сервиса.

Помимо восстановления жилья, транспортной и энергетической инфраструктуры, для благополучия Южной Осетии достаточно:

создания военной базы для защиты от новых попыток агрессии (после восстановления грузинской армии) с максимальным привлечением местного населения к ее строительству и обслуживанию, а также к службе по контракту;

максимальной ориентации всех работ на местные, а не завозимые из России ресурсы;

подготовки местных кадров.

Местной спецификой является отсутствие финансового контроля.

Если Абхазия стала государством, то Южная Осетия возникла как сообщество людей, защитивших себя от истребления. Государственность не сложилась во многом из-за малонаселенности и незначительности ресурсов.

Масштабы хозяйственной деятельности мизерны: на одном из крупнейших в промышленности заводе «Эмальпровод» занято 130 человек, а директору одного из более или менее успешных предприятий – лесокомбината – наиболее реальным источником средств видится реализация на металлолом 50 тонн оборудования. Вырученные за него 175 тыс. руб. (из которых еще надо вычесть стоимость транспортировки), по мнению директора, «могут дать реальный толчок к развитию производства».

В 1990-х и до 2004 года Южная Осетия получала ключевую часть доходов от контрабанды из Грузии в Россию. Предпринятая в конце прошлого десятилетия попытка командующего Пограничными войсками Федеральной пограничной службы РФ остановить контрабанду привела к его отставке.

Михаил Саакашвили, стремясь подавить «сепаратизм», пресек масштабную контрабанду, и, хотя частная торговля с Грузией сохранилась, Южная Осетия, по сути, перешла на иждивение России несмотря на отрицание этого факта. Эксперты неоднократно обвиняли российских военных и власти Южной Осетии в том, что они для присвоения средств серьезно завышали число людей, получающих выплаты от Москвы.

В 2008-м Комитет госконтроля и экономической безопасности Южной Осетии по поручению главы республики Эдуарда Кокойты провел проверки, в результате которых выявились колоссальные хищения электроэнергии и газа (в основном, правда, в частных организациях). Главной причиной низкой собираемости платы за электроэнергию и газ называли отсутствие в селах счетчиков, наличие необрубленных деревьев, которые становятся причиной обрыва на линии, а также изношенность газопровода. В ряде случаев электрики подстрекали жителей портить счетчики, обещая им за взятку возможность временно не платить за электроэнергию.

Признание независимости Южной Осетии создает предпосылки для осуществления финансового контроля, в том числе за российскими деньгами. Развитие республики должно послужить примером того, как установить жесткий финансовый контроль в наименее пригодных для этого условиях, а также показать, что существуют финансисты, способные сделать это.

Для успеха Южной Осетии достаточно перечисленных выше мер при условии введения финансового контроля, без которого невозможна никакая осмысленная политика. Поэтому требуется внешнее финансовое управление Южной Осетией. При его эффективности она сможет выйти даже на самофинансирование (отсутствие прямых бюджетных трансфертов при реализации на ее территории федеральных программ – военных, инфраструктурных, туристических и кадровых).

Цель проекта «Южная Осетия» – нормализация жизни в республике с целью воссоединения осетинского народа в рамках Российской Федерации. В силу полной зависимости от России Южная Осетия – это наиболее показательный пример, по которому другие народы Грузии будут судить о способности или неспособности России осуществлять развитие. Превращение Южной Осетии в «витрину процветания» ослабит грузинский режим. Сохранение же республики как «витрины убожества», уступающей по уровню жизни и развития даже бедным районам Грузии, докажет несостоятельность Москвы.

Россия. Абхазия. Южная Осетия > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 14 декабря 2008 > № 2909717 Михаил Делягин

США > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 20 июля 2008 > № 2851522 Наазин Барма, Стивен Вебер, Илай Ратнер

Мир без Запада

© "Россия в глобальной политике". № 4, Июль - Август 2008

Наазин Барма и Эли Ратнер – кандидаты в доктора философии на кафедре политологии Калифорнийского университета в Беркли, научные сотрудники Центра внешней политики новой эпохи. Стивен Вебер – преподаватель политологии, директор Института международных исследований при Калифорнийском университете в Беркли. Опубликовано в журнале The National Interest в июле 2007 года.

Резюме Выбор Вашингтоном стратегии «живи сам и дай жить другим» приведет к тому, что никогда ранее не случалось: Соединенным Штатам придется поступиться некоторыми демократическими и либеральными идеалами. Центральной политической задачей США станет в этом случае прагматическое управление взаимозависимым миром.

Впервые за 100 лет сразу несколько крупных, многонаселенных и быстро богатеющих стран – на сей раз Индия, Китай и Россия – стоят на пороге обретения статуса великих держав. Самый важный и самый неопределенный вопрос внешней политики, который придется решать американскому руководству в ближайшие 10 лет, выглядит незамысловато. Какими будут отношения между этими восходящими державами и международной системой, по-прежнему основанной на «западных» концепциях мироустройства, а также правилах, которые после Второй мировой войны были извлечены из свода либеральных моделей капитализма и демократии и гарантом которых выступают Соединенные Штаты?

КОНФЛИКТ ИЛИ АССИМИЛЯЦИЯ

И теория международных отношений, и непосредственный анализ американской внешней политики одинаково изображают восходящие нации наподобие колесных спиц, жестко закрепленных на матице, ограничивающей выбор степеней свободы. Они могут либо открыто оспаривать международное лидерство США, провоцируя конфликт, либо интегрироваться в существующий либеральный мировой порядок. Последнее приведет к мирной эволюции, в процессе которой они адаптируются к американской системе, не внося в нее качественных изменений. Одним словом, в будущем глобальную политику ожидают либо системный конфликт, либо окончательная ассимиляция.

Типичный пример анализа, построенного на такой двойственной парадигме, представлен у Арона Фридберга в журнале International Security: «Каким будет вероятный характер отношений между Соединенными Штатами и [Китайской Народной Республикой] в ближайшие 20–30 лет? Будет ли он отмечен сближением и углублением сотрудничества, стабильности и мира или же ухудшением, ведущим к все более открытой конкуренции и, возможно, даже войне?»

В соответствии с такой логикой первостепенная задача американской внешней политики – поставить восходящие державы перед выбором, при котором наиболее выгодно подчеркивались бы преимущества интеграции и ассимиляции. И в то же время оградить себя на случай возможного конфликта, однако так, чтобы предостережения об этом крайнем случае не превратились в самосбывающееся пророчество.

Разговоры о крайнем случае практически превратились в Вашингтоне в мантру, постоянно произносимую обеими партиями. Разногласия по поводу Китая между «ястребами», «голубями» и «реалистами» на самом деле лишены всякой логики; здесь важно лишь то, какие меры предосторожности достаточны, а какие – чрезмерны.

Но если бы все было так просто! Восходящие державы не ограничены указанным набором стратегических вариантов. Американцам удобно верить в мифологию единого и плоского мира, однако это – заблуждение. Технологии, которыми оперирует глобализация, дают широкие возможности для взаимодействия, но отнюдь не предоставляют всем равных условий. Период, наступивший после холодной войны, не стал временем постепенной модернизации и растущей интеграции, когда все пользуются одинаковыми преимуществами. Напротив, он ставит мир перед явной альтернативой – конфликт либо ассимиляция, и соответственно восходящие державы все больше стремятся «пойти в обход», минуя Запад.

Эти развивающиеся державы, предпочитая укреплять собственное сотрудничество и тем самым относительно ослабляя связь с западноцентричной международной системой, строят альтернативную систему, конечный пункт эволюции которой – это вовсе не конфликт и не ассимиляция с Западом. Запад и, особенно, Америка все больше теряют свою значимость.

Итак, обозначились контуры «мира без Запада». Он покоится на углубляющихся быстрыми темпами взаимосвязях между развивающимися странами (через потоки товаров, денег, людей и идей), которые на удивление неподконтрольны Западу. В результате формируется новая, параллельная, международная система с собственными нормами, институтами и общепринятыми структурами власти. Она позволяет тем, кто в нее входит, брать от Запада то, что им нужно, в обход диктуемых Америкой правил мирового порядка. Восходящие державы начали выстраивать альтернативную архитектуру институтов и особые модели государственного управления, которые составляют каркас их собственного – и очень реального – устойчивого и легитимного (в глазах большей части остального мира) политико-экономического порядка.

Выдавание желаемого за действительное и концептуальные шоры мешают американцам увидеть становление «мира без Запада» в истинном свете. Наш внешнеполитический выбор, по-видимому, окажется более сложным, чем представляется.

В 2005 году Роберт Зеллик, рисуя перспективу возможного присоединения Китая к американскому миропорядку, использовал термин «ответственный участник». В основу этой конструкции положена знакомая схема: по мере того как восходящие державы экономически интегрируются с Западом, взаимодействие становится все более выгодным, а затраты на возможный конфликт – слишком высокими. Китайцы осознают размер своей ставки в том, что касается сохранения статус-кво (это про «участников»), и станут все больше вкладываться в мировой общественный капитал (это про «ответственных»). В итоге, согласно предложенной схеме, рост среднего класса в развивающихся странах приведет к активизации выступлений за демократические перемены. Смешивая элементы теории модернизации в стиле 1960-х и теории демократического мира в духе 1990-х, ассимиляционисты рассчитывают, что восходящие державы придут к тому, что будут выдвигать к международной политике те же требования, что и Соединенные Штаты.

Так обосновывается тезис о том, что возможен достаточно функциональный, умеренно адаптированный, но, по сути, узнаваемый либеральный мировой порядок. Сегодняшние нормы и правила претерпевают в нем некоторые изменения с учетом нового распределения сил, однако фактически остаются нетронутыми. С этой точки зрения разногласия по поводу офшоров и протекционизма, интеллектуальной собственности, выбросов двуокиси углерода и того, кто должен оплачивать их сокращение, – это всего лишь некоторые деформации, а не фундаментальные противоречия. Они как две капли воды похожи на пререкания союзников по НАТО относительно распределения финансовой нагрузки. В данном случае речь идет просто-напросто о трудностях роста новой глобальной политэкономии, по-прежнему опирающейся по большей части на нормативные установки Соединенных Штатов.

Ассимиляционисты наверняка правы, полагая, что в планы восходящих держав XXI столетия не входит силовое продвижение к международному статусу. Война с США в ядерную эпоху не является эффективным средством изменения мирового баланса сил. Но и полное отождествление с либеральным миропорядком по-американски тоже не привлекает. И чем больше возрастает давление этого порядка на формирование внутренней политики, тем менее он привлекателен для автократических развивающихся режимов. Сегодняшние восходящие державы так же отличаются от Соединенных Штатов, как Германия и Япония отличались от Британии в конце XIX века. Коллективизм вместо индивидуализма, прочные традиции, государственный контроль над экономикой – доминирующая идеология. Грубая сила имеет все козыри против договорного права – таков предпочтительный метод разрешения споров. Это реальные различия, глубоко укоренившиеся в экономике и обществе. Их, несмотря на весь оптимизм незрелой теории модернизации, не способны упразднить ни потребительские товары, ни Интернет, ни рост ВВП.

Либеральный порядок напрямую угрожает легитимности и власти восходящих держав, зиждущихся на их собственном представлении о порядке и государственном управлении. Он не согласуется с принятыми у них отношениями между индивидом, государством и обществом. Им выгодно использовать процесс глобализации для постепенного пересмотра условий общения с западным миром так, чтобы укрепить свою автономию.

Этому как раз способствует та самая технология, которая, как любят говорить американцы, сделает мир плоским. Морские контейнерные перевозки и Интернет действительно связывают мир, но не обязательно во всем одинаково.

КРЕПНУЩАЯ АЛЬТЕРНАТИВА

Обратимся к эволюции структуры международной торговли за последние 15 лет. Несмотря на общий рост глобальной коммерции, двадцать самых крупных и богатых стран развивающегося мира все больше предпочитают торговать с восходящими державами-вожаками – Индией, Китаем, Россией и Бразилией. И объемы торговли с каждым годом только увеличиваются.

Показателен тот факт, что темпы углубления взаимосвязей в «мире без Запада» значительно опережают прогнозы, сделанные на базе стандартных экономических моделей торговли (гравитационная модель). Поскольку в данных моделях уже исключен ряд факторов, будто бы влияющих на двусторонние коммерческие отношения, в том числе на ВВП, это означает, что такая эволюция структуры международной торговли не поддается объяснению за счет бурного экономического роста Индии и Китая.

То же самое можно сказать и об изменениях в структуре прямых иностранных инвестиций и телекоммуникаций. Инвестиции Китая в масштабные проекты общественного строительства в Африке начали возрождать такие агонизирующие города, как, например, Луанда в Анголе. Одновременно в ноябре 2006-го – в рамках торговых соглашений общим объемом 1,9 млрд долларов – китайские компании вошли в столь разнообразные проекты, как строительство скоростных автострад в Нигерии, прокладывание телефонной сети в сельских районах Ганы и возведение алюминиевого завода в Египте. И это касается не только Китая.

В том же году венесуэльский лидер Уго Чавес подписал торговые контракты с Ираном на 200 млн долларов всего за несколько дней до своего нашумевшего появления на трибуне Генеральной Ассамблеи ООН и пообещал льготные поставки нефти своим боливийским союзникам. Россия в 2005 году обошла Соединенные Штаты как крупнейший поставщик оружия развивающимся странам, а среди ее самых надежных клиентов фигурируют Индия, Китай и Иран.

Общая картина глобализации выглядит в итоге следующим образом: несмотря на общий рост интеграции за последние 20 лет, гораздо более высокими темпами интегрируются страны, не входящие в западный блок. «Мир без Запада» предпочитает укреплять связи внутри себя. Это закладывает основы для развития новой, параллельной, международной системы с собственной нормативной базой, собственными институтами, образом действий и структурами власти.

«Мир без Запада», как и любой политический порядок, состоит из двух компонентов: набора идей о принципах управления и собственно ресурсов власти для обеспечения, внедрения, а иногда и навязывания этих идей. Такого рода альтернативный порядок покоится на богатстве, извлекаемом из природных ресурсов и основанном на промышленном производстве (наряду с использованием опыта управления применительно к этому потенциалу).

«Мир без Запада» предполагает строить международные отношения на основе неовестфальского синтеза замкнутых в своей скорлупе государств, которые договариваются об условиях взаимодействия, но твердо соблюдают право друг друга распоряжаться собственным обществом, политикой и культурой без вмешательства извне. Ни один из этих элементов не в состоянии в отдельности противопоставить себя западной системе, но общими усилиями они синергетически выстраиваются в прочный политико-экономический порядок.

В первую очередь следует учитывать традиционные источники политической и экономической власти. Это трудоинтенсивный промышленный потенциал, богатство природных ресурсов и постепенный прирост инноваций, которые в совокупности позволяют восходящим державам, составляющим ядро «мира без Запада», добиваться активного торгового баланса. Используя такое преимущество, как гигантский человеческий капитал, Китай воистину превратился во «всемирную фабрику».

За последние два десятка лет производственные мощности, работающие на экспорт (ткани, металлические изделия и компьютеры), отовсюду из Восточной Азии переместились в Китай, а доля последнего в мировом промышленном производстве удвоилась. Став мощным промышленным центром, он меньше чем за 20 лет смог поднять 400 млн человек из нищеты до уровня среднего класса, демонстрируя при этом такие темпы и масштабы экономического прогресса, которых до сих пор не удавалось достичь ни одной экономике нашей планеты. Между тем резервный запас иностранной валюты Народного банка Китая значительно превысил 1 трлн долларов.

Россия в свою очередь заметно увеличила присутствие на мировых рынках благодаря обширным ресурсам ископаемого топлива, выйдя из состояния почти беспрецедентного спада-депрессии в постсоветский период. Она постепенно превращается во все более богатого и уверенного игрока глобальной экономики.

Многие верят, что опора на ресурсы – это всего лишь стадия в развитии восходящих стран и что стоит им достигнуть определенного уровня богатства, как они автоматически смогут совершить скачок к более «современным» политико-экономическим отношениям. С этой точки зрения, достижения восходящих держав – временное явление, результат интенсивного, но низкооплачиваемого труда и нещадной эксплуатации ресурсов. Это было еще возможно как источник роста в конце XIX столетия, но уж точно неприемлемо и недопустимо в XXI веке, поскольку считается, что будущее останется за такими источниками богатства, как знания и иные нематериальные факторы.

Однако нет ничего неприемлемого для альтернативного политико-экономического порядка, который демонстрирует поразительный рост и концентрацию материального потенциала. На самом деле политическая экономия «мира без Запада» создает предпосылки его независимости от глобализированной экономики знаний, на которой базируются бизнес-стратегии американских компаний.

Факторы производства имеют разную специфику. Такой фактор, как знание, неконкурентоспособен: применение знаний отнюдь не сокращает запаса знания, доступного другим людям либо странам. Ископаемое топливо конкурентно в том простом смысле, что если я сожгу баррель нефти, то вы уже не сможете его сжечь. Контроль над ископаемым топливом и возможность производить товары по низкой себестоимости в обозримом будущем, как, впрочем, еще в XIX столетии, способны приносить огромную экономическую мощь.

Мы привыкли рассуждать о том, что с макроэкономической точки зрения нефть – продукт совершенно особый. Теперь модно утверждать: это уже не так. Но надо остерегаться слепой веры в то, что «естественная» (или «наилучшая») форма организации энергетического сектора и торговли его продукцией на «глобальных» рынках – это частный сектор. Именно отрасли, требующие огромных предварительных инвестиций и высоких фиксированных расходов, исторически тесно связаны с государством. И поэтому правительства вне зависимости от того, чтЧ они иногда утверждают, продолжают вести себя так, будто нефть отличается от всего остального.

Фактически правительства и государственные нефтяные компании сегодня контролируют около двух третей глобальных запасов нефти. Наиболее агрессивную игру ведут власти незападного мира. Разумеется, это Венесуэла, Иран и Россия, а также Азербайджан, Ангола, Египет, Китай, Нигерия, Туркменистан и Чад. Напротив, такой гигант, как ExxonMobil, обладает довольно скромным влиянием на глобальном рынке.

Многие из указанных игроков еще удивят глобальные рынки своими успехами. Правительства в достаточной мере приспособлены к управлению данным бизнесом, поскольку рынок менеджерских услуг куда более ликвиден, чем рынок физических нефтяных активов. Перед государственными властями открыт доступ к необходимым инвестициям, включая инвестиции других развивающихся стран, которые обладают чрезмерными долларовыми активами. Поэтому они будут искать альтернативные способы капиталовложений с более высокой отдачей. И, по всей вероятности, станут притягательной силой для новейших технологий, поскольку в конечном счете именно запасы ископаемого топлива, а не технологии их добычи и переработки являются тем звеном в цепочке создания стоимости энергии, которое ограничивает темпы роста.

Кроме материальных ресурсов, получаемых за счет производственных мощностей, которые используют грубую физическую силу, и разграбления природных богатств, развивающиеся страны опираются и на совершенно иной подход к инновациям. Глобальная экономика состоит из сравнительных преимуществ, преобразующихся в различные источники инновационного потенциала.

Состоятельные страны располагают средствами для финансирования дорогостоящих научно-исследовательских разработок, необходимых для радикальных инноваций, и продолжают оставаться основными поставщиками передовых технологий. Развивающиеся же экономики могут полагаться лишь на богатые человеческие ресурсы, прежние инновационные достижения и огромные рынки все более требовательных потребителей. Технологический прогресс достигается за счет собственного опыта и инноваций, ориентированных на потребителя. Яркий пример – индийская технологическая индустрия и местные поставщики потребительской продукции. С точки зрения динамики такой поэтапный прирост инноваций может со временем привести к траектории, не уступающей и даже превосходящей эффект инноваций на передовых рубежах развития технологий.

ВОЛЯ ГОСУДАРСТВА ВМЕСТО ВОЛИ ГРАЖДАН

И наконец, следующее. Если материальный фундамент данного политического порядка составляют производственные мощности, запасы природных ресурсов и пошаговый прирост инноваций, то идеологией, которая его цементирует, является «воля государства» в отличие от «воли граждан» или политических прав личности. Нерушимая суверенность «мира без Запада» не приемлет ключевых догматов «современного» либерального интернационализма, и в особенности любое глобальное гражданское общество либо общественное мнение, служащее оправданием политического или военного вмешательства в дела государства. Вестфальский мир 1648 года предоставил европейским суверенам право самостоятельно определять вероисповедание своих подданных. Неовестфальский синтез «мира без Запада» в XXI веке заменяет религиозную автономию автономией экономической, социальной и культурной.

Расчет здесь прост и прямолинеен: суверенные государства получают внутри своих границ возможность устанавливать отношения между правительством и подданными. Эти отношения лишь внешне имеют рыночный характер, но не признают никаких реальных прав либо обязанностей помимо выполнения заключенных соглашений. Легитимность международных институтов ограничивается лишь обслуживанием этих соглашений и достижением заложенных в них целей.

Понятиям либерального интернационализма, которые вводит Запад (в частности, таким, как политическая обусловленность предоставления помощи на развитие и «обязанность защищать»), в этой структуре места нет. Заявления об общечеловеческих ценностях, «нравственной надежности» демократии и т. п., звучащие с Запада, воспринимаются – осознанно или нет – как силовое давление, попытка объявить «универсальным» продукт определенной культуры. Нет необходимости ни бороться с этими идеями, ни ассимилировать их. Их можно попросту игнорировать.

Такие представления считаются реакционными, ретроградными и нежизнеспособными скорее в западных мировоззренческих традициях. Важно помнить, что, когда Алексис де Токвилль писал о равенстве и демократии в Америке, он имел в виду чисто американскую действительность, не обобщая ее для остального мира. В постбиполярную эпоху западный либерализм стал проецировать на международные отношения один из своих принципов – значимость индивида в качестве основы глобального политического порядка. В глобализирующемся мире государства должны служить людям, а не наоборот. Ответственность, привилегии и в конечном счете власть должны принадлежать человеку. Как прогрессивное выражение либерального индивидуализма это понятие обладает многими привлекательными сторонами. Но оно имеет мало смысла для большей части планеты.

Ирония «коммунистического» государства в постмаоистскую эпоху заключается в том, что китайцы, по сути, усвоили либеральный индивидуализм исключительно как экономическую идеологию. При этом они забыли про демократию как политический компонент индивидуализма, что для американцев само собой разумеется. По словам Дэн Сяопина, «быть богатым – совсем неплохо». Но еще в традиционных коммунальных обществах эти представления были в ходу как средство индивидуальной самореализации и самовыражения. Лозунг «один человек – один голос» превращается в «один человек – один мобильный телефон», то есть на первое место ставится богатство, а человеческая индивидуальность выражается через потребление. (Россия развивается в том же направлении, хотя ей приходится преодолевать больше противоречий.)

Получается, что мировая политика – это рынки и сделки, а не права человека и моральные ценности. Соответственно государства обсуждают друг с другом технические стандарты и условия торговли. Они не выступают в качестве арбитров избирательных или правовых систем. Они могут договариваться о курсах валюты и денежной стабильности, но не имеют права судить о чьей-либо культурной политике либо свободе прессы.

Подобный все более эволюционирующий синтез находит выражение в новых международных институтах за пределами Бреттон-Вудской системы. Примером может служить Шанхайская организация сотрудничества (ШОС), созданная в 2001 году в целях продвижения общих интересов Китая, России и четырех республик Центральной Азии – Казахстана, Киргизии, Таджикистана и Узбекистана. В 2005-м ШОС объявила своей центральной задачей развертывание «многостороннего сотрудничества... на основе принципов равноправия и взаимного уважения, невмешательства во внутренние дела суверенных стран».

Отвергнув заявку Соединенных Штатов на статус наблюдателя, Шанхайская организация сотрудничества призвала Вашингтон вывести свой военный персонал из Центральной Азии, поддержав узбекского президента Ислама Каримова в его разногласиях с США по поводу жесткого подавления внутренней оппозиции. ШОС сыграла роль также и в качестве легального прибежища России в ее решительном отстаивании новой идеи «суверенной демократии», согласно которой иностранная поддержка внутренней оппозиции с помощью неправительственных организаций расценивается как незаконное вмешательство во внутренние дела.

Расширяющиеся отношения Китая с африканским континентом свидетельствуют о том же. В ноябре 2006 года 48 африканских лидеров собрались в Пекине для участия в Форуме Китай – Африка. Миллиарды юаней, которые КНР пообещала вложить в инфраструктурные, жилищно-строительные и энергетические проекты, есть не что иное, как неовестфальская сделка. Помощь Пекина не сопровождалась никакими условиями, которые обычно ассоциируются с Западом, а в ответ африканские правительства высказали решительную поддержку политике «одного Китая». В подобном браке по расчету не отводится никакой роли ни Соединенным Штатам, ни возглавляемым ими многосторонним институтам.

Конкретные проявления таких самостоятельно поддерживаемых отличий можно будет воочию наблюдать в ряде ключевых сфер безопасности и экономической политики. Возьмем, например, нормы интеллектуальной собственности и ту центральную роль, которую они играют в формировании выгодных маркетинговых предложений крупнейших западных фирм на глобализирующемся рынке.

Соглашения по торговым аспектам прав интеллектуальной собственности (TRIPS) преследовали цель сближения нормативных баз всего остального мира с американским законодательством об охране интеллектуальной собственности. Их логика состояла в том, что развивающиеся страны получат (рано или поздно) выгоду от стимулирования фундаментальных инноваций в своей экономике. Даже если им придется платить более высокую цену за лекарства, программное обеспечение и другую интеллектуальную продукцию, экспортируемую с Запада. Пересмотр соглашений TRIPS в 2001 году в Дохе де-факто явился признанием наличия четко выраженных интересов развивающихся стран, по крайней мере, в отношении медикаментов.

Но разброс существующих интересов на самом деле весьма широк. Такая крупная развивающаяся страна, как Индия, не нуждается в создании новых лекарств-бестселлеров. Она заинтересована в том, чтобы производить и распространять по очень низкой себестоимости большое количество уже производимых в стране лекарственных средств, особенно для лечения болезней, провоцируемых современным образом жизни (нарушения обмена веществ, ожирение, гипертония и т. п.) и стремительно поражающих ее население.

Китаю нет нужды становиться родиной фундаментальных инноваций в сфере программного обеспечения. Больше пользы приносит повсеместное распространение элементарной компьютеризации с использованием пиратских копий Windows-2000 либо бесплатных версий Linux. По меньшей мере в обозримом будущем в рамках законодательства об интеллектуальной собственности «мир без Запада» будет в противоположность западному миру всецело ориентироваться на распространение, а не на инновации. Будущее фармацевтической промышленности там выглядит примерно так: бразильский предприниматель объединяется с китайским биохимиком и индийским производственником при финансировании из Венесуэлы в целях изготовления непатентованных малозатратных препаратов, которые будут по карману жителям стран с 7 тыс. долларов ВВП на душу населения. Этот (воображаемый) консорциум не будет бороться против Pfizer и Merck или подстраиваться под их правила. Он просто пойдет в обход, создав собственную фармацевтическую экономию, прибыльную для фирмы и выгодную для потребителей.

Одновременно «мир без Запада» налаживает собственные каналы распространения информации и поддержания дискурса. В феврале 2006 года официальная китайская газета «Жэнминь жибао» опубликовала ответы Вэнь Цзябао на призывы к проведению политических реформ в Китае. На следующий день The Washington Post вышла с таким заголовком на первой полосе: «Премьер-министр Китая называет демократию отдаленной целью». А «Аль-Джазира» тем временем заявила, что «Вэнь призывает китайцев к новым реформам». При взрывном росте альтернативных источников и средств массовой информации западным трактовкам событий – в отношении и Ирака, и терроризма, и торговли – становится все труднее проникать в развивающийся мир.

Главным соперником «Аль-Джазиры» на ближневосточном рынке является финансируемый правительством Саудовской Аравии канал «Аль-Арабиа», а не CNN или BBC. Крупнейшая в Китае поисковая система Baidu занимает четвертое место в мире по объему трафика среди веб-сайтов. Несмотря на жесткую цензуру властей, на то, что реклама для этой системы приоритетней результатов поиска, и на необходимость постоянно бороться с источниками пиратской музыки, на нее приходится 60 % выбранных первыми поисков в Китае, и она продолжает наращивать свое присутствие на рынке. Если способность формировать изложение событий – один из важнейших рычагов в международной политике, то это как раз про «мир без Запада», который теперь контролирует собственные каналы.

Как в связи с этим поступать Соединенным Штатам?

ЧТО ДЕЛАТЬ АМЕРИКЕ?

Первый шаг к выработке разумной и дальновидной политики – увидеть в явлениях то, что в них есть, а не то, что мы хотим либо боимся в них увидеть. Это означает признать две дискомфортные, но глубокие и взаимосвязанные реалии конца XX столетия, создавшие предпосылки для сегодняшнего перехода власти.

Первая состоит в том, что «западная либеральная идея» так и не проникла в глубинные слои психологии и политики большей части современного мира.

Вторая и тесно связанная с первой реалия заключается в том, что маленький постыдный секрет глобализации – не такая уж мелочь: не менее половины населения планеты просто не получило сколько-нибудь значительной выгоды за 60 лет стимулируемых Западом экономического роста и технологических перемен. А из тех незападных стран, которые все же выгадали, большинство приписывают свой прогресс не либеральной идеологии, благотворительности Запада или послевоенному мировому устройству под эгидой Америки, а государственному капитализму и сырьевому национализму.

Поэтому снова поднимать на щит американский послевоенный мультилатерализм и послевоенные институты больше не целесообразно; в глазах весьма значительной части «мира без Запада» это не более чем лозунги. В любом случае США утратили многие рычаги, которые в прежних условиях приносили эффект.

Мы должны не уходить от реальных альтернатив, которые стоят перед нами, а, наоборот, опираться на них. Некоторые из них крайне болезненны в том смысле, что вынуждают нас пойти на серьезные компромиссы в отношении ценностей, предпочтений и ожиданий, которыми мы не хотим поступаться. Но это не причина игнорировать данные альтернативы или прятаться от них.

Ниже предлагаются три концептуальных решения, которые хотя и не исчерпывают всех возможных вариантов, но отражают тот образ мышления, который, на наш взгляд, следует взять на вооружение.

Соединенные Штаты могут, во-первых, попытаться жестко блокировать дальнейшее развитие «мира без Запада». Например, лишить крупнейшие восходящие державы материальных ресурсов, позволяющих им развиваться. Это будет означать болезненный в экономическом отношении пересмотр зависимости Америки от китайской промышленности и незападных источников нефти. Можно также навязать ряд военных конфликтов и тем самым перенаправить энергию альтернативной мировой системы на прямую конкуренцию с Западом в сфере безопасности. И тот, и другой варианты возможны, однако издержки и риски, скорее всего, будут непомерно высокими.

Во-вторых, США могут попытаться снизить привлекательность «мира без Запада». Эффективно было бы, в частности, добиться лояльности государств, находящихся «в игре», т. е. тех, которые де-факто еще не сделали выбор, на чьей они стороне. Но вся сложность в том, чтобы перестроить либеральный мировой порядок. Так, чтобы он на деле, а не на словах удовлетворял интересам такой большой, развивающейся, демократической и высокомерно националистической страны, как Индия. Или, например, Бразилия, Индонезия и Южная Африка. Представьте себе, как Вашингтон выступает с совершенно иными заявлениями (и труднопроходимыми внутриполитически) во время дискуссий по повестке дня в области развития в Дохе.

Покончить с сельскохозяйственными субсидиями – сегодня! Выдать лицензии на строго засекреченные молекулы производителям непатентованных лекарств – в краткосрочной перспективе! Достичь справедливых договоренностей, делающих доступной торговлю услугами и создающих равные условия для развивающихся стран в таких областях, как телекоммуникации и финансы! Реализация подобной стратегии потребует принятия беспрецедентных компромиссных решений и даже жертв в американской внутренней политике.

В-третьих, Соединенные Штаты могут принять «мир без Запада» таким, каков он есть. По целому ряду вопросов США и Запад в целом вполне могут быть готовы позволить ему действовать самостоятельно. При таком сценарии – «живи сам и давай жить другим» – достаточно установить границы дозволенного, а затем сосредоточиться на том, чтобы отслеживать точки пересечения, возможности перебросить мосты между двумя мирами, сферы, в которых взаимозависимость необходима и неизбежна. В эту категорию, возможно, попадут проблемы изменения климата и международного терроризма, а вот энергоресурсы и права человека могут не попасть. Выбор стратегии «живи сам и дай жить другим» приведет к тому, что никогда ранее не случалось: Соединенным Штатам придется поступиться некоторыми демократическими и либеральными идеалами.

Центральной политической задачей для США в этом случае считалась бы способность так управлять взаимозависимостью, чтобы она вела к нашей выгоде. Причем не следует поддаваться соблазну манипулировать этой взаимозависимостью для подрыва жизнеспособности альтернативного миропорядка. Ведь любая подобная система стремится включить в себя разнообразные интересы множества игроков, которых она желает привлечь на свою сторону.

«Мир без Запада», конечно, не более монолитное объединение, чем сам Запад. Оба могут начать прилагать сопоставимые усилия, чтобы углубить расколы внутри друг друга. Если пойти по этому пути, мы вернемся к чему-то вроде традиционной биполярной конфронтации. Но такая биполярность заставит Запад мериться силами со все более прагматичным объединением стран. Того, что зиждутся на экономической мощи, а не на принуждении со стороны экономически неустойчивого и идеологически несостоятельного гегемона, как в эпоху холодной войны. Возможно, такое развитие не закончится войной, но вполне вероятно, что его итогом не будет и «победа» Запада.

Ничего не делать или притворяться, что неизбежны либо конфликт, либо ассимиляция, уже не считается ответственным внешнеполитическим поведением.

США > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 20 июля 2008 > № 2851522 Наазин Барма, Стивен Вебер, Илай Ратнер

Германия. Россия. Весь мир > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 6 сентября 2004 > № 2911744 Валерий Брюсов

Война, изменившая мир

© "Россия в глобальной политике". № 4, Июль - Август 2004

«По своим размерам эти колониальные военные операции, конечно, не представляют ничего грандиозного, но на жизнь человечества в течение ближайшего столетия они могут оказать влияние исключительное». Так начинается первая корреспонденция Валерия Брюсова, направленная им из Варшавы в журнал «Русская мысль» 1 сентября 1914 года, спустя месяц после начала Первой мировой войны. Знаменитый русский поэт, отправившийся на фронт в качестве военного корреспондента, не ошибся в своем прогнозе: именно та война положила начало распаду прежней системы глобального управления, последствия чего ощущаются до сих пор. Мы решили перепечатать материал 90-летней давности, потому что, по нашему мнению, сегодня, когда мир вновь переживает синдром «начала века», стоит вспомнить многое из того, что происходило тогда.

Фёдор Лукьянов, главный редактор

***

«Великая война» наших дней захватила не только европейские государства, но и значительную часть внеевропейских стран. При той тесной связи, которая установилась теперь между всеми народами и землями мира, это совершенно естественно. Во-первых, все государства земного шара сплетены сетью разнообразнейших взаимных отношений (прежде всего торговых); во-вторых, у воюющих европейских держав на других материках и океанах есть колониальные владения, значение которых для их метрополий существенно и теперь, а в будущем должно стать огромным. Поэтому, в то время как решительные события ожидаются на старых полях Европы, видавших уже по нескольку «битв народов», военные действия ведутся также и в отдаленнейших от нас странах, и на «черном материке», и на водах, омывающих все пять частей света. По своим размерам эти колониальные военные операции, конечно, не представляют ничего грандиозного, но на жизнь человечества в течение ближайшего столетия они могут оказать влияние исключительное.

Внеевропейские события, связанные с войной, можно разделить на следующие категории: 1) содействие колоний своим метрополиям; 2) война Японии с Германией на Дальнем Востоке; 3) военные операции в Африке; 4) военные операции на разных океанах.

Германия на помощь своих колоний рассчитывать не могла. При настоящем положении дел она от них совершенно отрезана, да и вообще содержит в колониях лишь небольшие гарнизоны, преимущественно туземных войск, для местной службы. Почти не пришлось воспользоваться Германии и своими военными судами, стоявшими в Киао-Чао и в гаванях Тихого океана, благодаря энергичным действиям английских крейсеров и вмешательству Японии. Не могла воспользоваться и Бельгия помощью своего «вассального» Конго, так как местная армия (14–15 тыс. человек) не предназначена для действий на европейском театре войны. Таким образом, поддержку от колоний в войне могли получить только Франция и Англия.

В начале войны германцы пытались прервать сношения Франции с ее североафриканскими владениями, т. е. с Алжиром и Тунисом. Германские крейсеры (знаменитые отныне «Гебен» и «Бреслау», проданные туркам) бомбардировали Бону и Филиппвиль (в восточной части Алжира), но безрезультатно. Вступление Англии заставило германо-австрийский флот прекратить всякие активные действия на Средиземном море. После этого Франция получила возможность свободно перевезти в Европу свои африканские войска (как сообщают, до двух армейских корпусов). Войска эти в начале войны уже показали свое превосходство при действиях в горных местностях, именно в Вогезах. Новые эшелоны африканских войск все продолжают прибывать во Францию, постепенно усиливая французскую армию. Телеграмма 29 августа сообщает, какими овациями встречал вновь прибывших тюркосов Париж, готовящийся к осаде.

Англии оказали поддержку прежде всего ее колонии, ныне автономные и полуавтономные государства, входящие в состав Британской империи. В самом начале войны Канада предложила корпус в 20 тыс. человек, с тяжелой и легкой артиллерией, и помощь продовольствием и деньгами, что правительством метрополии было «принято с благодарностью». Телеграф последовательно извещал нас, что из Канады отправлен первый транспорт в миллион мешков муки, что канадские женщины снаряжают для Англии госпитальный корабль и что в канадский парламент внесен законопроект об отпуске 10 миллионов фунтов стерлингов на военные нужды. Сходные предложения поступили от правительств Австралии и Новой Зеландии, предложивших также 20-тысячный корпус и весь свой флот. Эта помощь была использована Великобританией на водах Тихого океана.

Из собственно «колоний» Англия могла полнее всего использовать Индию, где она содержит постоянную армию, известную по своим боевым качествам. Британское правительство решило перевезти часть индийских войск в Европу. Лорд Крю заявил в палате общин (телеграмма 19 августа), что эти войска «горят нетерпением сразиться в Европе». В настоящее время через Порт-Саид уже прошла, под прикрытием особой эскадры военных крейсеров, первая колонна индийских войск, на пяти транспортах, в составе 25 тыс. человек; всего же предполагается доставить в Европу два корпуса. Полунезависимые индийские раджи, со своей стороны, выразили готовность отдать свои войска в распоряжение Англии и проявили, если верить «сообщению великобританского правительства» (29 августа), «величайший энтузиазм». Представители бенгальских мусульман послали в Турцию, великому везирю, телеграмму, в которой высказывают огорчение по поводу недоразумений между Великобританией и Портой и заявляют, что считают священнейшим долгом остаться верными британской короне. В других колониях Англия не содержит настолько значительных военных сил, чтобы их стоило перевозить в Европу; этим войскам был поручен ряд выступлений «на местах», т. е. в колониях же. Впрочем, было известие, что часть южноафриканских войск высадилась в Марселе.

Постоянное войско содержит Англия еще в Египте, который фактически находится в английских руках. Но египетским войскам оказалось достаточно своего местного дела. С самого начала войны Египет «поручил свою защиту Англии». Вслед за тем английское правительство объявило, что в Египте обнаружен какой-то «заговор» против Великобритании, деятельное участие в котором приняли турецкие и германские агитаторы, пробравшиеся под видом «хамалей» и чернорабочих. Произведено было много арестов, и арестованные были преданы военно-полевому суду; вместе с тем английский комендант в Каире предложил дипломатическим представителям Германии и Австрии, состоявшим при особе хедива, покинуть Египет в 24 часа. Таким образом Египет оказался втянутым в сферу войны, а английским египетским войскам поручено преимущественно охранять Суэцкий канал.

* * *

В Азии война отразилась особой японо-германской войной. Ее причины лежат в том политическом и коммерческом положении, которое за последние годы Германия стремилась занять на Дальнем Востоке, опираясь на свои тихоокеанские владения и на гавань Киао-Чао, которую она в 1897 г. «арендовала» у Китая на 99 лет. Немцы углубили прежде мелководную бухту, сильно укрепили ее и превратили в первоклассную гавань, в настоящее время едва ли не лучшую на всем китайском побережье. Желание овладеть этой гаванью и сломить значение Германии на Дальнем Востоке повело к тому, что Япония, ссылаясь на свой военный союз с Англией, сначала послала Германии свой известный ультиматум, а потом, не получив на него ответа, перешла «в состояние войны» как с Германией, так и с Австро-Венгрией.

Как известно, германцы приняли вызов. Проскользнуло сообщение (впрочем, маловероятное), будто в одной телеграмме к коменданту Киао-Чао, перехваченной японцами, император Вильгельм писал, что ему было бы «более стыдно сдать Киао-Чао японцам, чем Берлин русским». Как бы то ни было, немцы с лихорадочной поспешностью взялись за укрепление крепости, заставляя работать китайцев. Население было выселено в Шанхай; нейтральным судам приказано покинуть гавань, на что японцами был дан срок в 24 часа. Крепость окружили рядом новых фортов (Мольткеберг, Бисмарксберг, Вильгельмсберг и тому под.), выдвинутых на 8 и даже на 12 миль от города Цзинтао; перспектива местности очищена, деревья вырублены, строения взорваны и т. д.; гарнизон и военные суда в гавани приведены «в боевую готовность».

Самый ход военных операций японцев вполне ясен. После объявления войны они приступили к высадке десанта и блокаде бухты. Одна эскадра, под командой вице-адмирала Садакичи-Като, прикрывала десант сухопутных войск, привезенных на 18 транспортах со стороны Лун-Коу; другая, под командой адмирала Томи, – высадку на западном берегу артиллерии. Небольшая эскадра, в составе 2 крейсеров, 2 канонерок и 5 миноносцев, осуществила действительную блокаду гавани, выловив германские мины и поставив свои; остальные силы японского флота остались крейсировать в Печилийском заливе. Официально Киао-Чао был объявлен под блокадой с 14 августа. Одновременно с этим японцы перерезали кабели, шедшие из Киао-Чао в Шанхай и Чи-Фу, отрезав немцам сообщение с внешним миром (есть, впрочем, предположение, что немцы успели проложить новый кабель к острову Яп в Каролинском архипелаге). Последние известия сообщали, что японцы уже приступили к обстрелу крепости; что японские гидропланы несколько раз бросали в нее бомбы; что японцами заняты острова, лежащие против бухты (Тай-Пунг, Шьиао-Пунг, Галиен и др.), и что ими даже взяты три форта, из которых один – «штыковым ударом». Кроме того известно, что Япония присоединилась к соглашению, состоявшемуся между Россией, Францией и Англией, – не заключать сепаратного мира.

Конечный исход борьбы несомненен. Небольшой гарнизон крепости и ее наскоро построенные форты не могут держаться долго против дальнобойных орудий и целой армии японцев. Германская эскадра в гавани, по-видимому, сведена к двум броненосным крейсерам «Гензинау» и «Шацугорст» (по 11,600 тонн, с ходом 22,5 узла, вооруженным орудиями сравнительно небольшого калибра) и отряду миноносцев. Где находятся в настоящее время три легких германских крейсера, принадлежащих к той же эскадре, – «Лейпциг», «Нюрнберг» и «Эйден», – неизвестно. Имеется в Киао-Чао еще австрийский бронепалубный крейсер «Императрица Елизавета», но это небольшое судно, построенное в 1890 г. и перестроенное в 1905 г., не представляет серьезной боевой единицы; впрочем, именно оно обстреливало 21 августа японские контр-миноносцы. О серьезных столкновениях на море около Киао-Чао ничего не было слышно; известно только, что японский контр-миноносец «Широтае» наскочил здесь на подводную скалу и затонул.

Военные операции японцев в значительной мере были облегчены позицией, занятой Китаем, который воспользовался случаем свести счеты с Германией, «арендовавшей» его гавань. Дело в том, что собственно «арендованная» полоса земли вокруг Киао-Чао очень невелика, так что на ней произвести десант было бы невозможно. Но вокруг нее тянется, по радиусу в 50 километров, так называемая «нейтральная зона». По-видимому, Китай «посмотрел сквозь пальцы» на то, что японцы высадились именно на этой нейтральной зоне, если только не за пределами ее. По крайней мере, германский поверенный по делам при китайском правительстве протестовал против нарушения японцами нейтралитета Китая, но протест остался без последствий. Между тем раньше Китай сделал Германии «категорическое представление» о недопустимости каких-либо военных действий за чертой арендованной территории и отказал в просьбе немцев – расширить ее пределы в целях защиты порта. Китай отказался также от предложения Германии – возвратить ему Киао-Чао. Ряд других мер, принятых Китаем, также были направлены против Германии. Так, Китай потребовал, чтобы все германские суда, находившиеся в китайских портах, покинули их или остались бы в них до конца войны; с последних были сняты аппараты беспроволочного телеграфа; затем пекинское правительство предписало администраторам Маньчжурии «немедленно прекратить» в ней антияпонскую агитацию и т. под.

Надо добавить, что, в связи с японо-германской войной в Азии, возникла мысль о посылке японской эскадры в европейские воды и японского десанта на европейский театр войны. Это предположение, несколько раз опровергавшееся, продолжает обсуждаться в печати. Вопрос о возможности (политической) для японского флота пройти через Панамский канал решается специалистами (бар. Б.Э. Нольде) в положительном смысле, на основании договора 1901 г. между Великобританией и Соединенными Штатами С.А. Говорят также, что десант – по слухам, в размере 6 корпусов – будет направлен в Малую Азию, где движения турок угрожают новыми осложнениями делу союзников. Кроме того, японская колония в Канаде самостоятельно предложила Великобритании сформировать для европейского театра войны отряд японцев-волонтеров.

К событиям на Дальнем Востоке самый живой интерес проявили Соединенные Штаты. Заатлантическая печать единогласно заявила, что выступление Японии является «событием величайшего политического и экономического значения», так как после него Германия должна потерять всю свою торговлю и свое положение на Тихом океане. Общественное настроение в Америке оказалось вообще враждебным Германии, с которой у Штатов идет напряженное экономическое соперничество. Немецкая агитация в Штатах, которой руководила, по слухам, особая миссия, с министром Дернбургом во главе, и которая привлекла на свою сторону несколько распространенных газет, не имела успеха в широких кругах общества. Правящие круги посмотрели на дело, кажется, иначе, и одно время весь мир был встревожен выходом в море американской эскадры с неизвестным назначением. Постепенно, однако, выяснилось, что правительство Соединенных Штатов опасалось не за участь Киао-Чао, а за судьбу германских владений в Тихом океане. Америке не могло быть выгодным, чтобы они стали достоянием Японии, которая могла бы обратить их в морскую военную базу, в случае столкновения с Штатами. Недоразумение было улажено, и «англо-германский конфликт локализован» пределами операции против Киао-Чао. Сами Соединенные Штаты окончательно заняли позицию самого строгого нейтралитета, имея в виду выступить впоследствии с предложением посредничества между воюющими сторонами.

* * *

В Африке военные действия свелись к захвату германских колоний. Немецкие газеты утверждают, что Англия и Франция уже заключили договор о разделе германских колоний в Африке, и это весьма вероятно. Колониальной державой Германия сделалась недавно, первые земли в Африке заняла только в 1884 г., но в настоящее время ее африканские колонии уже занимают третье место – после английских и французских. Всего владения Германии в Африке простираются на 2,6 милл кв. километров, включая в себя области: Камерун (750 тыс. кв. кил., приобретен в 1884 г.), Того (87 тыс. кв. кил., приобретено в 1884 г.), Юго-Западная Африка (835 тыс. кв. кил., окончательно присоединена в 1890 г.) и Юго-Восточная Африка (941 тыс. кв. кил., окончательно присоединена в 1890 г.), с населением более чем в 11 милл человек (из которых более 20 тыс. европейцы). Эмиграция в эти области пока ничтожна, но торговое их значение для Германии огромно: так, например, она получает отсюда собственные «колониальные товары», каучук, слоновую кость, какао, кофе, бананы, сахарный тростник, продукты масличных и кокосовых пальм и т. п. Между тем германские колонии в Африке расположены так, что со всех сторон окружены владениями английскими, французскими и бельгийскими. Отрезанные от метрополии английским флотом, защищаемые лишь небольшими гарнизонами туземных войск, германские колонии в Африке становятся легкой добычей союзников.

Уже окончательно определилась судьба Тоголанда. Эта колония лежит в Верхней Гвинее и представляет узкую полоску земли, уходящую в глубь страны, с береговой полосой всего в 35–40 километров. На западе Того граничит с английской колонией Золотого Берега, на востоке – с французской Дагомеей, на севере – с областями, находящимися под протекторатом Франции (французская Западная Африка). В конце июля англичане заняли главный город Того – небольшой порт Ломе (10–12 тыс. жителей), единственный пункт побережья, соединенный с внутренностью страны железной дорогой. Позднее пришло известие, что английское войско Золотого Берега разбило в Тоголанде германский отряд и захватило столько пленных, что для перевозки их пришлось употребить два поезда. Немецкое агентство Вольфа уже 3 августа извещало, что Того стало «добычей англичан». 13 августа пришло известие, что немцы уничтожили телеграф в Коринне и послали к английскому отряду парламентера с выражением согласия капитулировать на почетных условиях. Британцы потребовали безусловной сдачи, и в тот же день немцы капитулировали без всяких условий. 14 августа союзные англо-французские войска вступили в Коринну, и Того перестало быть немецкой колонией.

Сходная судьба постигла колонию Камерун, лежащую дальше к востоку, в самой глубине Гвинейского залива. С суши она защищена природой, так как с запада, где она граничит с английской колонией Нигерией, тянутся горные кряжи, а с востока, в том месте, где она соприкасается с французским Конго, лежит пустыня. (По морскому берегу с юга, где Камерун более доступен, он граничит с небольшой испанской колонией, носящей название испанского Конго.) Но 22 августа английский флот захватил у берегов Камеруна два германских крейсера – «Зеадлер» и «Гейер». Крейсера, не приняв боя, сдались, причем в плен попали 61 офицер и около 2 000 солдат. Затем англичане высадили десант, которому также не решился оказать сопротивление местный гарнизон, состоящий из 205 немцев и 1 650 туземцев... Англичане заняли на берегу дом генерал-губернатора, военное управление, все общественные здания и подняли английские и французские флаги. Камерун был объявлен оккупированным.

К менее решительным результатам пришли пока союзники в германской Юго-Западной Африке. Эта обширная область представляет собой еще почти пустынную страну, требующую значительных расходов от метрополии. Предполагают, что край богат минералами (золото и медь), но они не разрабатываются; земледелие требует в нем искусственного орошения; сколько-нибудь успешно ведется лишь первобытное скотоводство. С юга эта область граничит с английским Капландом, и кроме того в руках англичан остается клочок берега в самой Юго-Западной Африке (Китовый залив), несколько гаваней и побережные острова. Оборонять эту свою колонию Германия не имеет никакой возможности. Уже 29 июля было получено известие, что немцы очистили порт Свакопмунд (лежащий близ северной границы Китовой бухты), – пункт, связанный кабелем с рядом других городов побережья и далее с Европой. Затем немцы взорвали набережную и затопили буксиры в Людериц-бухте, самом значительном поселении в южной части колонии. «Лавки и товарные склады, – говорится в телеграмме агентства Рейтера, – закрыты, и жизненные припасы перевезены в Виндхек». Последнее означает, что немцы бежали внутрь страны. Большой Виндхек, главный город Юго-Западной Африки, – конечный пункт железной дороги, идущей от Свакопмунда, и лежит от морского берега по прямой линии в 350 километрах, а по линии железной дороги – в 500 километрах.

Для Англии наибольший интерес представляет занятие германской Юго-Восточной Африки. Эта колония отделяет владения англичан на севере материка (Египет, Судан, Уганда, Британская Восточная Африка) от их владений на юге (Капланд, Трансвааль, Бечуанланд, Родезия). Занятие германской Юго-Восточной Африки позволило бы Англии осуществить мечту Сесиля Родса и «провести рельсовый путь от Александрии до Капштадта по английской земле». Операции против Восточной Африки облегчаются для англичан тем, что у центра ее побережья лежат острова Занзибар и Пембо, принадлежащие Англии. Кроме того, на севере германская Восточная Африка граничит с английскими владениями на всем пространстве от морского берега до страны великих озер. Наконец, неподалеку лежит и французский Мадагаскар. В начале войны инициатива военных действий принадлежала и здесь англичанам. Еще в конце июля английский крейсер разрушил станцию беспроволочного телеграфа в Дарессалеме, главном городе страны (свыше 20 тыс. жителей), лежащем прямо против Занзибара. При этом все портовые суда были захвачены и плавучий док был затоплен в самой гавани. 2 августа пришло известие, что английским военным пароходом «Гвендолен» захвачен немецкий военный пароход на озере Виктория-Нянца, поделенном пополам между английскими и германскими владениями.

Зато позднее, 4 августа, германский отряд занял городок Табету, лежащий в пределах британской Восточной Африки, на самой границе, у подножья горы Килиманджаро (в 150 кил. от морского берега). Позднейшее известие шло из Найроби, другого города, лежащаго в глубине британской Восточной Африки и соединенного телеграфом и железной дорогой с портом Момбаса. 15 августа из Либервиля пришло известие, что немцы напали на восточную часть бельгийского Конго, которое граничит с германской Юго-Восточной Африкой по озеру Танганайка. Бельгия, как гласила телеграмма, «по соглашению с Англией, приняла меры к защите своей колонии, о чем довела до сведения французского правительства». 28 августа в области озера Ньясса (Ньяссаленд), т. е. в английской Родезии, немецкий отряд, численностью до 400 человек, напал на городок Каромгу, но был отбит после серьезного боя и отступил в направлении к Сонгме, оставив 7 офицеров убитыми, 2 ранеными, много убитых и раненых солдат, два полевых орудия и два пулемета. Последнее обстоятельство показывает, что наступление велось с серьезными силами. Таким образом, в Юго-Восточной Африке немцы, хотя и с переменным счастьем, пытались перейти в наступлеше. Это объясняется, однако, тем, что Англии требовалось время для мобилизации своих вооруженных сил в Южной Африке. Только 29 августа Министерство иностранных дел в Лондоне заявило, что эта мобилизация закончена и что южноафриканские войска приведены «в боевую готовность». Между прочим, в них записалось много буров, недавних упорных врагов Великобритании.

* * *

На Тихом океане Германия также начинает терять свои колонии. Ей принадлежит там целый ряд весьма ценных владений: под ее протекторатом находится северо-восточная часть Новой Гвинеи (земля имп. Вильгельма) с архипелагом Бисмарка (240 тыс. кв. кил., с 1886 года), а в непосредственном владении острова Маршальские (400 кв. кил., с 1886 г.), острова Марианские, Каролинские и Палау (всего до 2,5 тыс. кв. кил., купленные у Испании после ее неудачной войны в 1899 г.) и два острова архипелага Самоа (Савойи и Уполу, занятые в 1899 г., благодаря затруднениям Англии в период войны с бурами). Оккупацию этих колоний Англия поручила Австралии и Новой Зеландии, которые за последние годы обзавелись собственными военными флотами (хотя и небольшими).

16 августа, как сообщают из Веллингтона, на Новой Зеландии, десантный отряд, посланный из этой колонии, высадился в Апии, немецком городке на Савойи, в Самоа. Германский губернатор сдался без сопротивления и был отправлен вместе со своим незначительным гарнизоном на острова Фиджи. Несмотря на скромные размеры колонии, утрата самоанских островов очень чувствительна для Германии. Последние годы она тратила много сил и средств на разведение на Самоа различных плантаций – кокосов, бананов, какао, кофе, каучука. Стоимость продуктов, которые Германия получала ежегодно с Самоа, исчисляется миллионами марок .

Несколько позже, 29 августа, был занят теми же новозеландскими войсками город Гербергеэ на острове Новая Померания, самом большом из островов архипелага Бисмарка. Высадка на берег десанта произошла беспрепятственно, но на пути к станции телеграфа немцы пытались оказать сопротивление. Дорога, шедшая на протяжении 3 миль через густой девственный лес, была минирована, и в лесу засели в засадах немецкие стрелки. Однако новозеландцы с оружием в руках пробили себе путь. Офицер, командовавший немецким отрядом, сдался без всяких условий. На Новой Померании также поднят английский флаг.

Наряду с этими совершающимися и возможными территориальными захватами идет преследование германских судов англичанами по всем океанам. Насчитывают, что англичанами уже захвачено в разных частях света свыше 200 германских судов, стоимостью в «миллиард франков» (последняя цифра явно преувеличена), французами – свыше 50, русскими и японцами – свыше 30. Лучшими трофеями оказались захваченные англичанами в Атлантическом океане великаны Северо-Немецкого Ллойда «Кронпринцесса Цецилия» (на котором взято будто бы 40 миллионов марок золотом ) и «Кронпринц Вильгельм». Два других великана той же фирмы «Император» и «Фатерландт» были спешно проданы одной нью-йоркской фирме, а «Вифания», долго ускользавшая от английских крейсеров, захвачена, 29 августа, у берегов Ямайки. Германский пароход «Император Вильгельм Великий» (14 000 тонн), превращенный в крейсер, захватил было у берегов Африки несколько английских судов (в том числе пароходы «Арланда», «Гелициан» и др.), но затем у Золотого Берега был застигнут английским крейсером «Гайфлейер» и потоплен. В Тихом океане немцы захватили близ Цусимы небольшой русский пароход Добровольного флота «Рязань», но англичанами взяты зато германские океанские пароходы «Принц Вольдемар» и «Георг», шедшие из Самоа. Германский крейсер «Карлсруэ» был застигнут в Атлантическом океане английским крейсером «Бристоль» и едва успел спастись, воспользовавшись наступавшей темнотой. Германский крейсер «Блюхер» принужден был укрыться в Пернамбуко (Бразилия) и там разоружиться. В Гонконге, как говорят, видели два германских крейсера, сильно поврежденные в бою, которые вынуждены были снять весь экипаж на берег. И т. д.

Сводя все эти известия к одному, приходится признать, что морское и колониальное могущество Германии уже теперь, в начале войны, потрясено до основания, если не сломлено совсем. Почти треть ее торгового флота находится в руках неприятеля; остальные суда в лучшем случае обречены на бездействие, а иные из них приходится спешно продавать нейтральным государствам. Военный флот доказал свою неспособность померяться силами с английским флотом и защитить колонии. Император Вильгельм говорил когда-то немцам: «Ваше будущее – на воде», имея в виду деятельность флота и развитие колоний. На создание германского флота истрачены были миллиарды марок как из общеимперских сумм, так и собранных по всенародной подписке. Крушение этих заветных надежд – первый решительный и очень чувствительный удар, постигший Германию. Как бы ни развивались события далее, от этого удара Германии не скоро оправиться.

1 сентября 1914 г. Варшава

© Журнал "Россия в глобальной политике", № 4 июль-август 2004

Германия. Россия. Весь мир > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 6 сентября 2004 > № 2911744 Валерий Брюсов