Новости. Обзор СМИ  Рубрикатор поиска + личные списки

Как пишет издание Financial Times, в 2016 г. британцы склонны выбирать Португалию и Испанию вместо Турции и Египта для своих туристических поездок.

Так, в поисках моря и солнца на летние каникулы британцы покупают туры в Португалию и Испанию. Продажи туров в эти страны выросли на 25% в этом году. Бронирования на лето в Египет упали на 60%, в Турцию – на 35%.

Издание отмечает, что больше 40% всех купленных в этом году на лето туров приходится на Испанию, на втором месте Португалия, на третьем – Кипр, далее следуют страны Карибского бассейна и Италия.

Что касается популярных ранее Турции и Египта, то за год количество бронирований этих стран у британцев снизилось примерно на 200 и 100 тысяч человек соответственно. Падение также продемонстрировал и Тунис. Издание отмечает, что такое падение туристического интереса связано, прежде всего, с вопросами безопасности.

Financial Times, 12.04.2016 г.

Симон Кордонский: «Банки — это не бизнес, а финансовый промысел»

Симон Кордонский, действительный государственный советник первого ранга, профессор ВШЭ

Беседовал: Антон Арнаутов, главный редактор ИА «Банкир.Ру»

О сложившейся промысловой структуре общества, гражданском обществе служивых людей и изменениях в российском социуме, связанных с кризисом мы поговорили с Симоном Кордонским, действительным государственным советником первого ранга, профессором ВШЭ. Рекомендуем к прочтению также предыдущую беседу с Симоном Гдальевичем.

— Как меняется поведение людей в связи с кризисом?

— Во-первых, потребление уходит из супермаркетов обратно на рынки. Рынки повсеместно оживают.

— Но многие рынки же успели позакрывать…

— Открываются уличные рынки. Торгуют на тротуарах. Далее, очень сильно пошла в рост интернет-торговля, а также торговля по заказам, когда товары привозят на дом. Причем выбор там приличный. Это если говорить о потреблении.

По производству все обстоит плохо, свертывается отходничество, из-за того что не строят.

— Отходничество — это когда люди уезжают на стройки в большие города, так?

— Не только на стройки. Это и охрана, и обслуживание. Много всего было в отходничестве, а сейчас это все свертывается. Эти люди сейчас сидят дома. Уфимцы, например, говорят, что существенная часть тех, кто уезжал на работать на стройки, сидят по домам. В поисках заработка эти люди занялись разными промыслами, кто чем может, и ищут другие источники доходов.

Пока я не представляю себе картинку того, что происходит в целом. Происходит, с одной стороны, падение спроса. С другой — появление новых промыслов и услуг. Пока не понятно, как это друг друга компенсирует. Понятно, что народ голодным не останется. Но какие это примет организационные формы, пока не ясно.

— Что происходит на местах с бизнесом?

— За год, что мы с тобой не виделись, мы существенно продвинулись в понимании того, что в нашей стране бизнеса нет и никогда не было. В 1965 году Хрущев покончил с промкооперацией, и тогда, собственно, и начались все дефициты. С закона «О кооперации» 1988 года вновь появляются промыслы, которые у нас, в силу стремления «быть как в Европе», стали называться бизнесами.

— В чем отличие промысла от бизнеса?

— Промысел работает не на деньгах, а на авторитете, репутации — «хороший врач», «хороший столяр» и так далее. Деньги являются производным от статуса, от авторитета. Промысел нельзя продать. Его могут либо отнять, либо закрыть. В промысле нет бухгалтерии, есть учет и контроль, а бухгалтерии как института нет вообще. Мы еще не дошли до стадии рынка, у нас существует совокупность промыслов. Так, есть, например, финансовые промыслы — это наши банки. Это же не бизнес!

— С банками происходит что-то странное. Сейчас, когда начинают проверять тот или иной банк, каждый раз оказывается, что внутри «ужас-ужас». Здесь либо с банками что-то не так, либо с требованиями к ним…

— С критериями все не так. Банки — это не бизнес, а финансовый промысел. Люди нашли источник финансовых ресурсов, консолидировали их и вкладывают ресурс куда-то, получая взамен авторитет, репутацию. Авторитет привлекает дополнительные финансовые ресурсы. И внутри этих банков, естественно, нет бухгалтерии, а есть контроль и учет ресурсов…

— Много говорят о том, что в банках «рисованные» балансы…

— Каждый знает свою последовательность действий, но в целом бухгалтерия с ее процедурами, проверками, планами счетов и прочего — всего этого просто нет и не может быть.

— Если пытаться и дальше повысить прозрачность банков, что может с ними произойти?

— Они просто перетекут в другую форму. Станут совсем «черными». Ведь внизу все равно будут требовать денег. Эти деньги должны где-то консолидироваться. Если они не смогут консолидироваться в легальном банке, то уйдут в нелегальный.

— Насколько «внизу» сейчас чувствуется закредитованность? Как народ относится к кредитованию?

— Народ воспринимает кредиты не как товар, не как деньги, а как финансовый ресурс. Если ты получил кредит, то его надо освоить и не отдать. Освоенный ресурс же списывается.

— Когда вы проводите исследования «на земле», что люди говорят о финансовых организациях?

— Сейчас мои знакомые, Сергей Селеев и Александр Павлов, по гранту фонда «Хамовники» провели исследование и написали книгу о гаражной экономике в центральной России. В частности, исследование показало, что люди не имеют представления о своих доходах и расходах. Деньги откуда-то приходят и куда-то уходят. И получить у них информацию очень сложно. И не потому, что они скрывают. Они просто не знают.

— Для них значимо другое?

— Конечно. Статус и авторитет.

— Как поживают сейчас «распределенные мануфактуры», о которых мы уже говорили ранее?

— У них ничего не изменилось. Спрос на лес, на рыбу и так далее не уменьшился. Наоборот, они еще больше стали развиваться. Так, в одном подмосковном городке была известная обувная фабрика, которая обанкротилась. На самом деле, оборудование просто раздали работникам по домам, кожу завозят, работники работают, продукция выпускается, владельцы вывозят ее в Москву и продают как итальянскую обувь. Это распределенная мануфактура. То же самое с ткацким производством: станки раздали по домам и производят какие-то специальные ткани. Таких мануфактур очень много. Куда ни ткнешься, везде мануфактура.

— Но ведь существует и официальная экономика. Работают какие-то заводы, фабрики.

— Оборонка работает. Жива. Только там есть проблема с кадрами, с рабочими. И с импортными комплектующими — специально уполномоченные государственные люди уже сбилась с ног, добывая комплектующие.

— Что еще изменилось в связи с кризисом?

— Изменился ассортимент потребления. Уменьшился выбор товаров. С другой стороны, появилось много новых российских производителей.

— Так это ж прекрасно, что много новых российских производителей. Разве нет?

— В принципе, да. Но тут как-то Роспотребнадзор проводил проверку производителей сметаны, так в 20 случаях из 50 не обнаружили никаких следов физического существования производителя. Производителя физически нет, есть только надпись на банке. Промыслы рулят!

Но дефицитов пока нигде никаких нет.

— Народ ужимается, сокращает потребление…

— Изменяет структуру потребления, про сокращение я не знаю. Я не вижу, чтобы кто-то сокращал потребление.

— Наверное, еще меньше ездить стали, путешествовать.

— Да, аэропорты стоят полупустые… В Ульяновске вышла одна смешная история. На материале статистики, которую предоставила область, получалось, что три района области прямо-таки бедствуют. А по исследованиям социологов получилось, что именно эти районы являются самыми процветающими, там самый высокий уровень потребления, обеспеченности машинами и прочим. А все дело в том, что по территории этих районов проходит нефтепровод. Научные институты у нас еще работают, «левое» оборудование для перегонки нефти сделать в состоянии. Вот народ и врезается в нефтепроводы, перегоняет нефть в нормальный бензин и продает его вдоль трассы канистрами. А на Кавказе, например, там, где проходит газопровод, обычны врезки в них и развитые кирпичные промыслы, как известно весьма энергоемкие. И народ процветает.

— Как себя ведут власти на низовом уровне?

— Каждый обустраивается, как может. Налаживает связи с местными промысловиками. Промыслы ведь не могут существовать без отношений с властью. Перед вышестоящими органами местные власти, как всегда, прибедняются. Тем более что сажать начали. И сажать именно за промысловую активность. Муниципальных чиновников начали сажать за взятки. А это не взятки, а нормальная форма ренты, которую каждая артель платит.

— Наверное, это сверху подается как борьба с коррупцией. Страну пытаются привести к некоему европейскому виду.

— Власть не хочет признавать существующую реальность, а хочет, чтобы все выглядело, как на Западе. Именно выглядело. И еще власти нужно наполнить бюджет. Сейчас все ищут дополнительные источники наполнения бюджета. Такое ощущение, что власти долго раздавали деньги и, в общем, научились их раздавать, а про то, как собрать, как-то не думали. И сейчас они в панике ищут способы сбора денег, понимая деньги как деньги, а не как финансовый ресурс. А деньги-то уже освоены и списаны. Как их вернешь?!

— Банки привлекают у населения деньги во вклады. Также банки стараются убедить население положить свои деньги на счет и платить в безналичной форме. Во что люди на самом деле вкладывают свои накопления?

— В драгоценности. С другой стороны, в прошлом году продали из личных накоплений 34 тонны золота. То ли просто стало не хватать денег, то ли валюту стали покупать. Народ, например, юани активно покупает.

— Что еще интересного происходит в сфере денежно-кредитных отношений?

— Везде есть «заборные книги» как форма товарного кредита. Когда денег нет, а надо похмелиться или купить продуктов, то народ идет к продавщице, а она записывает долг в книгу. Даже на окраине Москвы такое есть. В трудовых коллективах опять появились кассы взаимопомощи. С каждой получки люди сдают какую-то часть своей зарплаты в общую кассу. И либо по очереди, либо в случае чрезвычайной ситуации члену коллектива выплачивается некая сумма.

В межсоседских отношениях процветает институт займа, особенно натурального займа. Светлана Барсукова провела исследования обменов между домохозяйствами в поселениях. И выяснилось, что существует огромный товарооборот таких материальных займов в натуральной форме. Для маленького поселения он может составлять десятки тонн. Этот оборот нигде не находит отражения.

— А недвижимость?

— Недвижимость не продается. Возрождается советский институт обмена недвижимости, в том числе обмена с доплатой.

— Как меняется сословная структура общества?

— Сословная структура конституируется. Например, приняли норму об обеспечении депутатов бесплатными лекарствами. Появилось много других льгот. Служивым сословиям повысили зарплату на фоне общего снижения. Социальные гарантии для них повышаются. Сословная структура выстраивается, сама себя не осознавая, каждым актом себя поддерживая и выстраивая.

Некоторые изменения в ней происходят. Бюджетников переводят на контракты — в сословие работающих по найму. Это происходит в здравоохранении и образовании. Они оказываются в сословии работающих по найму, которое не имеет льгот. Именно это, кстати, и вызывает протест врачей и учителей.

— Сословие работающих по найму, наверное, самое нестабильное

— Оно еще и самое неучтенное. По статистике, в нем от 20 до 30 миллионов человек. Росстат не ведет их учет, по крайней мере он путается в этом.

— В чем разница между бюджетниками и работающими по найму?

— Бюджетники работают в штате, они имеют гарантии, есть почетные звания и прочее. А работающие по найму ничего этого не имеют. В целом происходит сокращение емкости государственного сектора. У нас в ВШЭ, например, сократили охрану, уборщиц, секретарей кафедр. Но надо понимать, что у нас — двойной-тройной учет того, где человек работает. Например, человек может держать где-то свою трудовую книжку и при этом быть отходником. Любая домохозяйка может положить свою трудовую книжку в контору мужа и получать там минимальную зарплату.

— Влияние церкви на местах как-то ощущается?

— Наряду с институтами гражданского общества, такими как ресторан и баня, появился еще и приход. И батюшка стал значимым членом гражданского общества — гражданского общества служивых людей, где решаются проблемы. И, конечно же, нельзя не сказать о монастырской экономике, которая нигде не учитывается, но при этом это огромная экономика по своему размеру.

— При этом у банков, которые работают с православной церковью, в последнее время появилось много проблем. Отозвали лицензию банка «Софрино», Эрго-банка…

— Там же очень много нала. Наверняка внутри есть структуры, которые работают с налом. Не сдают же они свою выручку в инкассацию.

Есть еще экономика ГУИНа, которая никак не учитывается. И эта часть экономики стала больше. Наверное, вы заметили, что прекратились жалобы, что в лагерях плохо кормят. Вокруг любых зон сейчас очень большой бизнес.

— Что происходит с управлением в целом?

— Государственная машина работает, производит бумаги. Но они потеряли будущее. Раньше аппарат занимал определенную позицию — либо с прогрессистами, с западниками, либо с фундаменталистами, национал-патриотами. А сейчас они со всеми поработали, рассорились и остались одни. Аппаратчики живут одним днем. Департамент стратегического планирования Минэкономики ликвидировали. Планирование от трехлетнего стало трехмесячным и, возможно, станет недельным. Им не понятно, на что работать, что делать. Невозможно составить никакого прогноза.

— Что думает население? Верит телевизору?

— К телевизору люди стали относится гораздо критичнее, чем раньше. Картинка, которую показывает телевизор, уже мало кого устраивает. Происходит фрагментация общества. Люди думают о детях. Семья, дети…

— А государственное образование разваливается…

— Официальное государственное образование разваливается. Но образование перемещается в интернет и в форму домашнего образования.

Есть нормально работающая система сословного образования — Министерства обороны, ФСБ, таможни и других служб и министерств со «звездочкой». У всех этих сословий есть свои учебные заведения, про которые мало кто слышал. Там нет проблем ни с набором, ни с трудоустройством.

В целом, общество живет настоящим.

— Вы же говорите, что люди думают о детях?

— Они думают о детях в рамках своей промысловой траектории, а не в рамках государства. Никто даже в рамках своего поселения не думает.

— Преступность выросла?

— Уличная преступность немного выросла. Воров в законе посадили, они перестали контролировать ситуацию, и уличная преступность выросла.

А в целом у нас преступность формируется следующим образом. В промысловом обществе, где понятийная система, где все живут по понятиям, человека, который повел себя не по понятиям, отправляют через гражданское общество служивых людей в прокуратуру, которая его сажает. Законность — это только приложение к понятиям, оформление понятийного решения.

— В регионах опасности, связанные с криминалом, выросли?

— В последнее время не было такого, чтобы нас предупреждали, что по улицам опасно ходить. Раньше бывало. Промысловая структура общества сложилась, пусть она и не осознается. Люди связаны друг с другом, и конфликты решаются по-другому. Все живут по понятиям. Но не везде эти понятия воровские, хотя и много где.

— Почему именно воровские понятия у нас так популярны? Они более удобны?

— Других нет. А как иначе жить? Не по законам же жить, которые противоречат друг другу, и не понятно, как и почему меняются.

Возможность "закрытия" итало-австрийской границы на КПП "Бреннер" "наглым образом" противоречит европейским правилам, а также истории и логике, считает премьер-министр Италии Маттео Ренци.

"Соображения о закрытии Бреннеро (итальянское название КПП Бреннер — ред.) наглым образом идут вразрез с европейскими правилами, а также против истории, логики и против будущего", — написал итальянский премьер в своем очередном сообщении для членов возглавляемой им правящей Демократической партии, которое было опубликовано в среду на его официальной странице в социальной сети Facebook.

Соответствующее заявление Ренци сделал на фоне появившейся в СМИ информации о том, что Австрия планирует возвести на границе с Италией 370-метровый забор и установить дополнительные пункты проверки.

По данным австрийского агентства APA, проволочный забор с четырьмя КПП появится в коммуне Штайнах-на-Бреннере в Тироле. Там же на железнодорожной станции будет проводиться досмотр поездов. На КПП будут подвергать визуальному осмотру автотранспорт, показавшийся подозрительным, в поездах проверки коснутся пассажиров. Точная дата введения таких мер пока не сообщается.

Итальянские СМИ в свою очередь сообщают, что Вена планирует направить на австрийско-итальянскую границу 250 полицейских и не исключает, что в случае необходимости на КПП будут привлечены военные.

Ранее официальный Рим уже неоднократно подвергал критике решение австрийских властей усилить контроль в КПП "Бреннер". В частности, глава МИД Италии Паоло Джентилони заявлял, что Италия не может принять "логику односторонних решений", которой руководствуются власти Австрии по данному вопросу.

По данным агентства по контролю за внешними границами ЕС Frontex, за 2015 год в Евросоюз прибыли 1,8 миллиона мигрантов. Еврокомиссия заявила, что нынешний миграционный кризис в мире — крупнейший со времен Второй мировой войны.

Наталия Шмакова.

Россия – цэ не Коломыя

Макаров Анатолий

Не могу понять польскую элиту. Ну известно много заносчивых людей, спесивых, но ведь полно и здравомыслящих, ироничных, практичных. Об артистизме и рыцарском духе даже не говорю. Тогда зачем с таким страстным мазохизмом расчёсывать старые (иногда столетние) раны, с такой мстительностью переживать давние, хоть не всегда напрасные обиды?

Да, немало поводов для той или иной обиды на соседа, но ведь цивилизованность, политкорректность (без всякой иронии!) тем и хороши, что способствуют компромиссу, проявлению незлопамятности, чтобы перевести былую неприязнь в сферу анекдотов, подначек, беззлобного острословия. Конечно, речь не о случаях, когда надо на фактах отстаивать историческую правду, которую кто-то пытается исказить, оболгать. Тут компромиссы невозможны.

Узнавая о всё новых эксцессах польского духовного возрождения, наблюдая за тем, как теряют во время телевизионных дискуссий самообладание и знаменитую «гжечность» шановные польские коллеги, я радуюсь тому, что российское общество, большинство отечественных политиков не опускаются до мелкой ответной мстительности. Не призывают бить стёкла в костёлах, не предают анафеме польские имена в российской истории и тому подобное.

Почему так, спросил бы я польского коллегу, который, выступая в российских ток-шоу, содрогается от неизъяснимой ненависти к России, почему я не заражаюсь ответной ненавистью, не ищу поводов в минувшем и не отказываюсь от своих житейских пропольских симпатий? Спросил бы и сам себе ответил: а в том дело, что я принадлежу к великой стране, не лелеющей обид, не копящей унижений и злопамятства. Короче, не подверженной комплексу неполноценности. И это касается не только поляков. Думаю, каждый, увы, довольно легко продолжит сей ряд.

Потому так странно и неприятно бывает видеть, как некоторые наши публичные политики и ораторы свои личные комплексы, приватную ущемлённость и, простите, неполноценность пытаются навязать великой стране. Свою обидчивость приписывают великому народу. Теряют лицо, унизительно кипятятся, срываются на заполошный крик, прибегают к мелким недостойным аргументам. И не замечают, как в запале разобиженности предают анафеме настоящие ценности нашего собственного духовного и материального бытия.

Например, Европу, которая так дорога была и Пушкину, и Гоголю, и Достоевскому, и Герцену, и Булгакову, и Маяковскому, и миллионам просвещённых русских людей самых разных взглядов и идейных предпочтений.

Да, информационная война, да, обострение геополитических противоречий, но вспомним войну холодную. В виде каких угодно животных принято было изображать западных лидеров, но простой английский, французский, итальянский, да и американский народ в таком виде никогда не фигурировал. И деятелей культуры почитали у нас за талант, одарённость, не скрывали от себя. Или давайте вспомним войну «горячую» и знаменитую фразу: «Гитлеры приходят и уходят, а немецкий народ остаётся».

Дерзаю продолжить мысль о том, что и «сумрачный германский гений», во многом оплодотворивший русскую науку, и «острый галльский смысл», пробудивший гениальных русских творцов, и эстетическое чувство изысканных сынов Тосканы, подарившее нам Кремль и в немалой степени Петербург, – всё это с нами и никуда не денется. Как остаётся христианская мораль, несмотря на все ереси и скабрёзное богоборчество, понятная русским сердцам.

Сводить плодотворную сложность отношений с Европой к одним лишь войнам (будто бы европейские страны между собой столетиями не воевали) – значит перечёркивать нечто важное и заветное в русском сознании, в русской душе, в самом существовании Русского мира.

Отделяться по невежеству ли, по не слишком ли разумной обиде, под влиянием ли преходящих обстоятельств от исторической европейской судьбы – это всё равно что признать необычайно идейно мудрым и справедливым лозунг «Коломыя – цэ Европа». В некоем чисто формальном смысле – да. Но Россия ни в каком смысле не Коломыя.

Запад без души

Шульгин Владимир

У России невиданная энергия духа, считает Леонид Ивашов

Видимо, неслучайно президент и вице-президент Академии геополитических проблем Леонид Ивашов и Игорь Кефели выбрали наш город, чтобы рассказать, в каком внешнеполитическом контексте развивается Россия. Ведь Калининград – земля, отделённая от родного «материка» чужими границами. Многое здесь воспринимается более обострённо.

Уавторитетных экспертов и аналитиков прошли встречи в Культурном центре посёлка Борисово. Ивашов выступил также в эфире радиостанции «Русский край», а телекомпания «Янтарь» провела передачу о Льве Гумилёве с участием Кефели.

Общаясь с калининградцами, Ивашов отмечал, что Россия, как главная духовная и политическая сила Евразии, неслучайно была названа английским геополитиком Х. Маккиндером «сердцевиной Земли» (Heartland). Если для России определяющими с давних времён являлись святость, совесть, справедливость, то для западных народов основным фактором существования в итоге стала выгода, а преимущественными средствами её получения – экспансия, насилие. Если русская цивилизация всегда стремилась к гармонии между народами, исповедуя имперский стиль Третьего Рима и помогая страждущим племенам, то Запад своим неоязыческим подходом оставлял побеждённым, по образному выражению одного из исследователей, только глаза, чтобы они плакали даром.

Фундаментальная категория геополитики – пространство, его природные богатства, ресурсы. Но важно отстаивать и рубежи духовно-культурного пространства, которое ныне стало новым театром военных действий. Ивашов обратил внимание на вещи, всем привычные, но имеющие символический смысл. Например, храм Христа Спасителя окружён торговыми и банковскими учреждениями с иноязычной рекламой. И нечто подобное у нас во многом. По мнению Ивашова, события 1991–1993 годов показали, что страна развалилась из-за утраты изначального духа и великой идеи. Хрущёв, а затем Горбачёв взяли безоглядный курс на Запад вместо опоры на собственные начала, как бы соглашаясь с правотой западной бездуховной «религии» потребительства. Конечно, условия жизни людей, её комфорт надо улучшать, но не ценой сдачи духовных ценностей.

Ивашов полагает, что Русь – это пространство великой сверхидеи, и сейчас страна движется к возвращению высшей доминанты бытия. Но этому усиленно сопротивляются западники, которые строят картину мира на основе космополитичеких идеологем XVIII века. Тогда Вольтер, Кант, другие либеральные теоретики считали человеческую цивилизацию единой, но с «ушедшими вперёд» англосаксами. По этой схеме отстающие «варвары», в том числе русские, должны «догонять передовиков», вводя единые для всех «демократические» механизмы, отбрасывая в сторону христианскую государственность. Такая схема развития – путь быть фатальными неудачниками. Запад исповедует цивилизационный монизм, но это, как показывает опыт развития человечества (в том числе нынешний, связанный с конфликтами на Ближнем Востоке, проблемами миграции), ведёт к вражде и трагедиям.

В геополитике, по мнению Ивашова, действует «закон фундаментального дуализма» с извечным противостоянием «моря» и «суши» – англосаксонского мира и русского, если не брать во внимание южные территории планеты. Немецкий мир колеблется между двумя геополитическими полюсами. Даже выходя из подчинения, как при Гитлере, он потом вновь оказывается в рамках англосаксонского влияния. Так и сегодня, о чём я не раз писал на страницах «ЛГ». При этом немецкий мир активен. Например, у нас в крае его немецкие кураторы стремятся через «агентов влияния» внушить молодёжи, что Калининград – не Россия, навязывая особую «политическую идентичность». Недавнее заявление бывшего американского посла в Москве о праве Германии на «возвращение Кёнигсберга» неслучайно. Помимо деклараций есть и действия. Они особо ощутимы в сфере культуры и образовании. Глубоко тревожит, что усилиями Минобразования урезаются уроки русского языка и литературы.

Россия, конечно, должна учитывать все законы геополитики – например, о контроле пространства и цивилизационной предрасположенности. Но всегда быть собой. Кстати, даже авторитетные западные мыслители ясно видели ценностную разницу между Россией и Западом. Историк А. Тойнби говорил, что агрессия является формой общения Запада с внешним миром. На Западе это высказывание не любят вспоминать. Мыслитель В. Шубарт отмечал, что Россия подарила миру Храм Божий, а Запад лишился души, дав миру технику, казарму…

Ивашов, опираясь на мысли Н. Данилевского, подчёркивал, что России всегда удавалось отвечать на «вызовы времени», побеждая Орду, Тевтонский орден, других завоевателей. У России невиданная энергия духа, устремлённая ввысь. Даже ошибаясь, как это бывало не раз, Россия никогда не забывала своего вселенского масштаба. Она призвана идти своим путём, не пристёгиваясь ни к Западу, ни к Востоку.

От редакции. Между тем на минувшей неделе в Калининграде и области нашёл большую поддержку флешмоб в знак благодарности властям и жителям польского города Жешува (а там проживают 170 тысяч человек), где отказались снести памятник воинам-освободителям Красной Армии.

26 апреля 2016 года в 0:02 мск из Гвианского космического центра (ГКЦ, Французская Гвиана) совместные расчеты российских и европейских специалистов успешно осуществили запуск российской ракеты-носителя «Союз-СТ-А» с разгонным блоком «Фрегат-М», европейским космическим аппаратом (КА) Sentinel-1B («Сентинел-1Б») и спутниками попутной нагрузки Microscope («Микроскоп») и FYS («FLY your satellite»).

Почти через 9 минут после старта головной блок отделился от третьей ступени ракеты-носителя. После первого включения двигательной установки разгонного блока «Фрегат-М» в 0:25 мск планируется отделение КА Sentinel-1B на целевой орбите. Второе, третье и четвертое включение двигателей разгонного блока сформируют необходимые орбиты для вывода попутной нагрузки. Отделение МКА FYS запланировано в 2:50 мск, а КА Microscope – в 4:03 мск.

Sentinel-1B - космический аппарат, предназначенный для круглосуточного и всепогодного наблюдения за сушей и океанами в радиодиапазоне. КА входит в состав создаваемого космического сегмента европейской системы «Коперник» для глобального мониторинга окружающей среды и безопасности. Производитель КА - компания Thales Alenia Space («Талес Аления Спейс»).

Microscope – космический научный аппарат Французского космического агентства (CNES) для изучения проблем гравитации. Производитель КА - компания Thales Alenia Space («Талес Аления Спейс»).

FYS (FLY your satellite) – это целых три малых космических аппарата, созданные при содействии Европейского космического агентства студентами университетов в Ольборге (Дания), Турине (Италия) и Льеже (Бельгия). Спутники предназначены для отработки новых космических технологий.

Разгонный блок «Фрегат-М» (изготовитель НПО им.С.А.Лавочкина) штатно завершил вывод европейских космических аппаратов (КА) на расчетные орбиты. В 0:25 мск прошло отделение КА Sentinel-1B («Сентинел-1Б»), три малых КА FYS (Fly you satellite) выведены на орбиту в 2:50 мск, последним на целевую орбиту был выведен КА Microscope («Микроскоп»), его отделение прошло в 4:03 мск.

Sentinel-1B - космический аппарат, предназначенный для круглосуточного и всепогодного наблюдения за сушей и океанами в радиодиапазоне. КА входит в состав создаваемого космического сегмента европейской системы «Коперник» для глобального мониторинга окружающей среды и безопасности. Производитель КА - компания Thales Alenia Space («Талес Аления Спейс»).

Microscope – космический научный аппарат Французского космического агентства (CNES) для изучения проблем гравитации. Производитель КА - компания Thales Alenia Space («Талес Аления Спейс»).

FYS (FLY your satellite) – это целых три малых космических аппарата, созданные при содействии Европейского космического агентства студентами университетов в Ольборге (Дания), Турине (Италия) и Льеже (Бельгия). Спутники предназначены для отработки новых космических технологий.

Приватизация и санкции: кто кого?

Объявленная правительством России программа приватизации российских активов оказалась для западных инвесторов крайне интересной. Они очень надеются, что санкционный режим в отношении России летом будет отменен частично, а концу года полностью.

Изначально, казалось, что иностранцев не пустят на приватизационные торги, но в дальнейшем стало очевидно, что без больших западных денег государство не сможет выручить за свои активы соответствующую компенсацию. Интересы западных инвесторов и интересы российских властей в данном случае совпадают. То, что иностранцев допустят до приватизации, говорит тот факт, что данная тема начала активно обсуждаться.

Недавно произошла встреча, в форме делового обеда, между немецкими и российскими бизнесменами. Она была организована Российским фондом прямых инвестиций (РФПИ). Основная тема этого мероприятия – сотрудничество деловой элиты России и Германии в сложившихся условиях. На этом форуме присутствовали представители бизнеса таких отраслей, как авиастроительная, автомобильная, медицинская и другие. Немцы готовы вкладывать в российские предприятия деньги, причем очень большие. Основное препятствие к этому - взаимные санкции. Зарубежные инвесторы полагают, что в настоящее время инвестиции нужны обеим сторонам и рассчитывают на политическое разрешение проблем между Россией и Западом. На той встрече были обсуждены совместные проекты РФПИ с итальянскими, французскими и немецкими партнерами.

На распутье

Западным инвесторам не нравится, что «лакомые» куски российского рынка безраздельно принадлежат азиатским компаниям, их непосредственным конкурентам.

Все помнят, что на встрече с правительством Президент России Владимир Путин, формулируя основные условия проведения предстоящей приватизации на территории Российской Федерации, кроме прозрачности этой процедуры, наличия финансовых возможностей у потенциальных инвесторов и соответствующих планов развития, назвал также такой принцип, как невозможность попадания приватизируемой собственности во владение иностранных компаний. Эксперты полагают, что для России в этом вопросе со стороны частных иностранных инвесторов нет никакой угрозы. Если они приобретут меньше 25% акций приватизируемого предприятия, то согласно уставу, их права в части продажи и передачи собственность в другие руки ограничены. Государство, в этом случае, может заблокировать подобные решения. А приватизацию иностранцами стратегических объектов государство может легко закрыть законодательно.

Активный интерес к российской приватизации обусловлен, прежде всего, дешевыми акциями предприятий и соответствующим курсом рубля. Купив сейчас российские активы «задешево», инвесторы могут серьёзно заработать в дальнейшем, когда они будут увеличиваться в цене. А это, в случае отмены санкций, без сомнения произойдет. Дело за малым – необходимо, чтобы Запад и Россия разрешили свои противоречия и отменили по отношению друг к другу взаимные санкции.

С другой стороны, как отмечают многие аналитики, Россия пока еще сама не решила, будет ли она проводить эту приватизацию. Однозначности в этом вопросе пока нет. Российские власти понимают, что стоимость активов, намеченных для приватизации, сегодня не так высока. С другой стороны, инвестиции нужны сейчас, а надеяться на своих не особенно получается.

Автор: Шепелев Антон

Редеют ряды миллиардеров

Автор: Елена МОРОЗОВА.

ЧИСЛО миллиардеров на планете за прошедший год сократилось — впервые за последние шесть лет. Эту скорбную весть сообщил американский журнал «Форбс», ещё более опечалив своих читателей новостью о том, что снизилось и общее совокупное состояние толстосумов. Самым богатым человеком на планете, согласно традиционно публикуемому изданием списку, по-прежнему остаётся Билл Гейтс.

В перечень-2016 входят 1810 миллиардеров — аж на 16 меньше, чем годом ранее. Их общие активы «похудели» на 570 млрд. долларов и теперь составляют 6480 млрд. Журнал объясняет снижение доходов богатейших людей мира нестабильностью рынков, падением цен на нефть и усилением доллара. Лишь двое из первой двадцатки сохранили прежние места в рейтинге.

Один из основателей компании «Майкрософт» Билл Гейтс третий год подряд и в семнадцатый раз за 22 года возглавил реестр «Форбс». Его состояние составило 75 млрд. долларов, уменьшившись по сравнению с прошлым периодом на 4,2 млрд. Вторым идёт испанец Амансио Ортега, основатель сети магазинов «Зара», чьё богатство возросло с 64,5 млрд. долларов до 67 млрд. Американский инвестор Уоррен Баффет, обладатель 60,8 млрд. долларов, сохранил третье место, обеднев за год на 11,9 млрд.

Самым неудачливым в списке «денежных мешков» признан мексиканский телемагнат Карлос Слим, утративший за отчётный период треть своего состояния (27,1 млрд. долларов) и опустившийся со второй позиции на четвёртую. А вот для основателя «Фейсбука» Марка Цукерберга прошлый год, напротив, оказался на редкость прибыльным: его богатство, увеличившись на 11,2 млрд. долларов, достигло суммы 44,6 млрд. долларов. В результате 31-летний американский программист и предприниматель в области интернет-технологий взлетел с шестнадцатой на шестую строчку. Повезло и ещё одному уроженцу США — основателю главного мирового онлайн-магазина «Амазон. ком» Джеффу Безосу, сумевшему подняться с пятнадцатого на пятое место рейтинга, «подорожав» за год на 10,4 млрд. долларов до 45,2 млрд.

Кстати, кандидат в президенты США от Республиканской партии скандальный магнат Дональд Трамп находится лишь на 324-й позиции с состоянием всего каких-то 4,5 млрд. долларов.

По статистике, главной кузницей миллиардеров являются США (540 толстосумов). Далее следуют Китай (251), ФРГ (120) и Индия (84). Первую пятёрку замыкает РФ, в которой насчитывается 77 супербогатеев. Правда, их число по сравнению с прошлым годом уменьшилось на 11 человек. Лидером российской части рейтинга впервые в истории стал совладелец «Новатэка» и «Сибура» Леонид Михельсон.

Чуть поменьше миллиардеров обнаружилось в Гонконге (69), Великобритании (50), Италии (43), Франции (39), Канаде (33), Швейцарии (32) и Бразилии (23).

В перечне-2016 появилось 198 новичков, а 221 человек выбыл из списка. Больше всего свежеиспечённых нуворишей оказалось в Китае (70), США (33), Германии (28) и Индии (8). В общей сложности в последнем реестре «Форбс» представлены 67 государств и территорий, на три меньше, чем в 2015 году.

Кыргызстан с Италией, возможно, будет совместно производить товары для дальнейшего их экспорта в Россию, страны Центральной Азии и Китай, пишет The Times of Central Asia.

Согласно информации, министерство экономического развития Италии продвигает новую инициативу - проект «Сделано в Кыргызстане совместно с Италией».

Сообщается, что проект недавно был представлен министерству экономики Кыргызстана и Торговой палате, а также бизнес-ассоциациям, Бишкекскому бизнес-клубу и Ассоциации молодых предпринимателей.

Ожидается, что в рамках предприятия в республике будут оснащены современным производственным оборудованием и технологиями. Издание напоминает, что появление новой модели экспортного сотрудничества связано с тем, что европейские и турецкие производители ищут пути для того, чтобы остаться на российском рынке после ответных санкций.

Рассчитанный на долгосрочную перспективу проект при эффективной реализации будет способствовать появлению и развитию новых производственных отраслей в Кыргызстане и принесет выгоду для всех участвующих в нем сторон. Предложенная схема привлечь в Кыргызстан новые технологии и ноу-хау, новые дизайнерские решения и известные бренды, квалифицированный менеджмент, а также деловые связи, наработанные итальянскими компаниями за долгие годы их сотрудничества с российскими партнерами.

Исследование выявило производственные сектора, в которых Кыргызстан способен стать партнером, используя свой потенциал трудовых ресурсов и производственного сырья. Это, прежде всего, легкая промышленность и производство одежды, переработка сельхозпродукции, производство мебели и строительных материалов. Переработка сельхозпродукции, конечно, является главной сферой сотрудничества, учитывая, что Кыргызстан производит большое количество высококачественного мяса, молока, птицы, овощей и фруктов - товаров, пользующихся большим спросом на российском рынке.

Сообщается, что новая схема производства совместно с итальянскими партнерами товаров на экспорт создаст совершенно новую модель экономического сотрудничества между странами. Новый подход, безусловно, принесет выгоду Кыргызстану как стране-производителю и значительно сократит процесс его индустриализации, создавая новые рабочие места и помогая повысить качество производимых продукции за счет применения новейших итальянских технологий.

ГПКС связалось с "Небом"

Елизавета Титаренко

В проекте ФГУП "Космическая связь" (ГПКС) по созданию системы из четырех спутников для высокоэллиптической орбиты (ВЭО), для оказания в том числе услуг подвижной спутниковой связи, появился новый участник - ООО "Небо Глобал Коммуникейшнс" ("Небо-ГК"). Эта компания разрабатывает систему спутниковой связи (ССС) "Росинфоком", которая базируется на использовании орбитальной группировки спутников "Экспресс-РВ", планируемой к созданию по заказу ГПКС. Роль "Небо-ГК" в проекте - формирование требований к коммерческой компоненте ССС "Росинфоком", к космическому и наземному сегментам системы.

Как рассказал корреспонденту ComNews председатель совета директоров "Небо-ГК" Вячеслав Камнев, проект по созданию ССС на ВЭО стартовал еще несколько лет назад. В январе 2015 г. Вячеслав Камнев создал инвестиционную структуру "Небо-ГК", которая необходима для привлечения инвестиций в проект "Росинфоком".

"Небо-ГК" не планирует заниматься созданием спутников - компания формирует требования к коммерческой компоненте системы "Росинфоком", к космическому и наземному сегментам системы. По словам исполнительного директора "Небо-ГК" Инессы Глазковой, ССС "Росинфоком" базируется на использовании орбитальной группировки спутников "Экспресс-РВ", которая планируется к созданию по заказу ГПКС. "Мы работаем в сотрудничестве и партнерстве с ГПКС по реализации этого проекта. "Небо-ГК" разрабатывает облик коммерческой компоненты системы "Росинфоком" и формирует предложения по реализации проекта в кооперации с ГПКС, - говорит Инесса Глазкова. - При этом продажей конечных коммерческих услуг для потребителей тоже будет заниматься компания "Небо-ГК".

Вячеслав Камнев пояснил, что проектированием и производством спутников будут заниматься известные в отрасли компании - производители спутников. Они будут выбраны на тендерной основе. "Небо ГК" общается со многими предприятиями, которые специализируются на создании спутников, в частности с АО "Информационные спутниковые системы им. акад. М.Ф.Решетнева" (ИСС). Каждое из них "Небо-ГК" рассматривает как потенциального партнера. Кто именно в итоге займется созданием спутников - определит тендер, который пока не объявлен.

Одно из крупных российских предприятий по созданию космических аппаратов связи, ИСС, пока не сотрудничает с "Небо-ГК" и не знает подробности сотрудничества этой компании с ГПКС, как отметил в беседе с корреспондентом ComNews генеральный директор ИСС Николай Тестоедов, выразив надежду, что взаимодействие ГПКС и "Небо-ГК" будет положительным. Он также отметил опыт ИСС по созданию различных спутников связи. Когда будет объявлен тендер на строительство спутников для ССС "Росинфоком", предприятие будет в нем участвовать.

Как пояснил Николай Тестоедов, "Небо-ГК" разрабатывает философию проекта: то, какие услуги, какой диапазон, какие технические средства понадобятся для работы системы. "Это правильный подход. Их работа завершится формированием технического задания для спутникостроителей", - уточнил он. Глава ИСС добавил, что пока предприятие не взаимодействует с "Небо-ГК", однако готово предоставить им всю необходимую информацию по теме создания спутников для ВЭО.

Как уточнил Вячеслав Камнев, создание космической системы "Росинфоком" планируется завершить до 2021 г. По его словам, стоимость создания ССС "Росинфоком" составит около 80 млрд руб. Для финансирования проекта компания "Небо-ГК" планирует привлечь зарубежных и российских инвесторов, а также банки и частные инвестиционные фонды.

Сейчас "Небо-ГК" находится в стадии формирования договорных отношений с компаниями, которые будут участвовать в осуществлении проекта "Росинфоком". В частности, "Небо-ГК" достигло принципиальной договоренности с "Космической связью" об управлении группировкой космических аппаратов для ВЭО. "Небо-ГК" и ГПКС также согласовывают облик космических аппаратов.

Как сообщил корреспонденту ComNews представитель пресс-службы ГПКС, специалисты компании "Небо-ГК" взаимодействуют с ГПКС уже несколько лет по проработке системных вопросов создания и коммерческого использования космических аппаратов "Экспресс-РВ". "Уже проработаны основные технические характеристики этих спутников и виды предоставляемых услуг. В настоящее время проводится оценка экономической состоятельности проекта с учетом необходимости решения государственных и коммерческих задач", - уточнил он. По словам сотрудника ГПКС, "Небо-ГК" формирует предложения по реализации массовых коммерческих сервисов, в первую очередь по мультимедийному вещанию на подвижные объекты. Роль ГПКС в проекте - инфраструктурная: создание орбитальной группировки, управление спутниками и их мониторинг.

По мнению специалистов ГПКС, создание и запуск спутников "Экспресс-РВ" возможны только при существенной государственной финансовой поддержке этого проекта. Как добавил собеседник ComNews, обоснование объемов необходимых затрат и механизмов господдержки находится в стадии проработки. Сроки запусков спутников и кооперация исполнителей работ по их созданию тоже будут уточняться - во время согласования и рассмотрения проекта Концепции ФЦП по развитию государственной орбитальной группировки спутников вязи и вещания гражданского назначения на период 2017-2025 гг. ГПКС планирует завершить эти работы в 2016 г.

Напомним, как следует из проекта Концепции ФЦП, на создание семи спутников для геостационарной орбиты (ГСО) и четырех спутников для ВЭО понадобится привлечь, по предварительным оценкам, около 276 млрд руб., включая 97 млрд руб. из средств госбюджета (35%) и 178 млрд руб. из внебюджетных источников (65%; см. новость ComNews от 7 октября 2015 г.).

Спутники, на которых будет базироваться ССС "Росинфоком", расположатся на высокоэллиптической орбите. У нее есть ряд преимуществ перед геостационарной. Спутники на ВЭО могут обслуживать всю территорию России, доставка сигнала со спутника возможна в высокие широты (включая Арктическую зону), где прием сигнала со спутника на ГСО затруднен. В пользу спутников для ВЭО нередко приводится аргумент более высокого угла места в высоких широтах. Кроме того, есть возможность доставки сигнала в один скачок в крайние регионы зоны покрытия спутника.

Система связи "Росинфоком" способна обеспечить покрытие всей территории РФ, включая Арктическую зону, а также восточные части Норвегии, Белоруссии и Украины, территорию всех среднеазиатских республик, северную часть Индии, центральную и восточную части Китая, республики Северная и Южная Корея (с углами места - не менее 45°). Кроме того, ССС сможет обеспечить покрытие центральной и восточной части Европы, до Италии включительно, основных государств арабского мира, всей территории Индии и Китая, а также Арктическую зону Канады (с углами места - не менее 30°).

Планируется, что система "Росинфоком" будет предоставлять пользователям такие услуги, как высокоскоростной доступ в Интернет, а также спутниковое телерадиовещание на подвижных и стационарных объектах, в том числе и в Арктической зоне РФ. Например, "Росинфоком" способна обеспечить связью самолеты при кросс-полярных перелетах. "Росинфоком" будет оказывать услуги спутникового мониторинга различных объектов и процессов (охранная сигнализация и передача координат контролируемых объектов), а также предоставлять мультимедийные услуги для пользователей на подвижных и стационарных объектах.

Как уточнила Инесса Глазкова, проект "Росинфоком" обеспечит массовый доступ к услугам системы спутниковой связи за счет использования доступных по цене и удобных в эксплуатации абонентских земных станций. Их можно будет установить на стационарных и подвижных объектах с полностью автоматическим наведением на спутники. "Небо-ГК" провело анализ потребительского рынка и полевые исследования, которые показали, что создаваемая система спутниковой связи будет востребована на автомобильном, железнодорожном транспорте и самолетах.

По данным Единого государственного реестра юридических лиц, ООО "Небо-ГК" создано 12 января 2015 г. в Москве. Уставный капитал компании - 10 тыс. руб. Генеральным директором компании является Михаил Иордани, он же генеральный директор ООО "Глобальные системы связи". Единственным учредителем "Небо-ГК" выступает Наталия Мельникова. Она ранее владела ООО "ТПО Ред Медиа", пока его не продали компании "НТВ-Плюс" ("дочка" "Газпром-Медиа"). Председатель совета директоров компании - Вячеслав Камнев, сын известного космического инженера Евгения Камнева. До "Небо-ГК" Вячеслав Камнев работал заместителем гендиректора "Газпром-Медиа". Исполнительный директор "Небо-ГК" Инесса Глазкова ранее занимала пост заместителя генерального директора по информационным системам ФГУП "ГКНПЦ им. М.В.Хруничева".

Расширенная коллегия Министерства экономического развития.

Об итогах работы министерства за 2015 год и задачах на предстоящий период.

Стенограмма:

Д.Медведев: Добрый день, уважаемые коллеги, Алексей Валентинович, другие товарищи по работе!

Сегодня мы подводим итоги работы Министерства экономического развития за прошлый год. Обсудим также планы на будущее, на ближайшую перспективу.

Обычно в это время пора подведения итогов. Многое о том, что было сделано, мною было сказано в отчёте Правительства, который неделю назад я представил в Государственной Думе. Тогда же были названы несколько основных направлений, которые принципиально важны для развития нашей страны и на которые Правительству нужно обращать постоянное внимание, концентрировать основные усилия. Это, конечно, поддержка импортозамещения и несырьевого экспорта, улучшение качества деловой среды, нашего инвестиционного климата (о котором мы постоянно говорим и предпринимаем усилия для того, чтобы он был более современным), оптимизация бюджетной политики, повышение качества государственного управления (или, как принято сейчас говорить коротко, качества государства), конечно, развитие социальной сферы даже в нынешних непростых условиях. И ваше министерство работает по всем этим направлениям, а по большинству из названных направлений играет ключевую роль.

Каким бы сложным ни был прошедший год, нам удалось в целом стабилизировать ситуацию в экономике, поддерживать социальную сферу, поддерживать ситуацию на рынке труда, не допустить обострения кризисных явлений, смягчить последствия внешних шоков для реального сектора и для банковской системы. Самое главное, мы с вами принимали решения, которые смогли сдвинуть ситуацию в положительную сторону. Внешнеэкономические условия, как вы отлично помните, менялись регулярно, даже, можно сказать, постоянно. Так же быстро на них нужно было реагировать. В частности, нам пришлось несколько раз оптимизировать бюджетные расходы. Этот процесс затронул и Минэкономразвития, ведь значительная часть этих расходов проходит по государственным программам. Пришлось принимать решения и в поддержку проблемных компаний – не так много, наверное, как в 2008–2009 году, тем не менее пришлось, – и по поддержке банков. Тем не менее со всеми этими весьма непростыми задачами, можно считать, мы справились. Это результат и вашей работы. Министерство экономического развития было основным разработчиком, а впоследствии координатором «антикризисного плана» прошлого года. Хочу вас за всё это поблагодарить.

На этом, наверное, можно было бы и завершить, по-хорошему, но я ещё несколько слов скажу всё-таки. Вы все, кто в этом зале присутствует, действительно профессионально занимаетесь российской экономикой, именно управляете экономическими процессами и понимаете, насколько непростой является нынешняя ситуация. Мы все так или иначе смотрим на цифры, и хотя у нас есть неплохие результаты по отдельным отраслям, в целом по экономике темпы роста остаются, к сожалению, отрицательными. За первые три месяца, по предварительной оценке Минэкономразвития, валовой внутренний продукт сократился на 1,4%, это не очень здо?рово, скажем прямо. Но заметны и некоторые положительные тенденции, их я тоже хочу отметить.

В первую очередь я имею в виду невысокий уровень инфляции, её снижение год к году и месяц к месяцу. С показателями безработицы у нас в стране ситуация в целом достаточно спокойная. Изменения в структуре доходов бюджета, увеличение доли несырьевых товаров в экспорте – всё это скорее позитивные вещи. Но нам нужно сделать ещё очень многое, чтобы закрепить эти положительные сдвиги, запустить механизмы долгосрочного экономического развития, вывести экономику, как любят говорить в вашем министерстве – вот министр так любит говорить, – из состояния stand-by и переходить в режим уверенного роста. Это действительно сложная, весьма масштабная задача. Мы с вами вместе реализуем план действий Правительства на текущий год.

Есть несколько моментов, на которые я хотел бы специально обратить внимание. Учитывая особую роль Минэкономразвития в системе исполнительной власти, я буду говорить об общих задачах, которые стоят перед всем финансово-экономическим блоком Правительства и, скажем прямо, перед Правительством в целом.

Первое – структурные реформы. Они требуют и времени, и ресурсов. Их трудно проводить без качественной прогнозной работы, без профессионального стратегического и территориального планирования, без долгосрочных планов инновационного развития. А это сфера вашей компетенции – именно вы участвуете в формировании, в анализе, в прогнозах макроэкономических пропорций, которые определяют, какой будет наша экономика через пять, десять и более лет.

Мы возвращаемся к трёхлетнему бюджетному планированию. В таком же трёхлетнем порядке, формате разрабатываются и прогнозные документы. Совсем недавно сценарные условия мы обсуждали на заседании Правительства. Я считаю, что в нынешней ситуации надо просчитывать все варианты и, конечно, иметь несколько вариантов в постоянном использовании, что называется, смотреть за развитием ситуации, оперативно откликаться на то, что происходит, определять, какими реальными ресурсами мы можем располагать при том или ином развитии событий.

Когда ваше министерство, например, критикуют за то, что прогнозы часто меняются, что я могу сказать? В этой ситуации пусть тот, кто умеет, сделает более точный прогноз. Совершенно очевидно, что в нынешней ситуации прогнозирование, подготовка сценарных условий – дело крайне неблагодарное. Тем не менее нам всё равно нужно этим заниматься. Какой из этих сценариев, которые мы с вами регулярно обсуждаем, окажется самым реалистичным, в конечном счёте сработает, – зависит и от нашей с вами совместной деятельности.

Второе. Одно из основных ограничений для роста – это низкая инвестиционная активность. Только за счёт государственных средств современная экономика эффективно развиваться не может. На прошлой коллегии, которая была также в апреле 2015 года, мы говорили о том, как стимулировать приход в реальный сектор частных инвестиций.

Что удалось сделать в этом направлении за истекший год?

Во-первых (и это важно на самом деле, имея в виду, что путь был неблизкий), сформировано законодательство о государственно-частном партнёрстве, причём это законодательство уже применяется.

Во-вторых, реализуется программа проектного финансирования.

В-третьих, для привлечения частных инвестиций в наиболее важные отрасли и регионы сформированы льготные налоговые и льготные таможенные режимы. Речь идёт о таких новых для нас формах, как территории опережающего развития, свободные порты и особые экономические зоны.

Разворачивается работа и по моногородам. Вы знаете, насколько тяжёлой является ситуация с занятостью в некоторых из них, причём это хроническая ситуация, она лишь обостряется в период кризиса, но и в обычный, спокойный период там очень нелегко. Поэтому в дополнение к прямой государственной поддержке мы устанавливаем для моногородов специальные экономические условия. Бóльшая часть всей этой нормативной базы уже создана.

Ещё один льготный механизм для инвесторов – это особые экономические зоны. Федеральный закон был принят 10 лет назад – в 2005 году. В целом по стране резиденты особых экономических зон, а это почти 450 компаний из 30 стран, вложили порядка 180 млрд рублей в инфраструктуру, в высокотехнологичные проекты, в импортозамещение.

Есть постоянные обращения от регионов о создании новых особых экономических зон, о расширении границ действующих зон. Они пишут мне, обращаются ко мне, обращаются в министерство. Но это процесс сложный, требующий анализа.

К работе особых экономических зон возникают и вопросы. Очевидно, должны быть подготовлены предложения по корректировке законодательства, чтобы всё-таки эти зоны работали эффективно.

И в целом хочу сказать, что деятельность институтов развития нуждается в серьёзном обновлении. Нужно предметно посмотреть, кто чем занимался эти годы, каковы результаты, какие механизмы работают, а какие нет и почему не работают, чётко разграничить полномочия, ответственность, чтобы сделать систему институтов развития более компактной и более эффективной. Я думаю, что это можно сделать и это действительно было бы полезно.

Третье, о чём хотел бы сказать: государственную поддержку, в том числе по линии наших институтов развития, после того как они будут приведены в более современный вид, нам нужно продолжить, но не менее важно помогать бизнесу и по другим направлениям. Я имею в виду сокращение процедур, всякого рода административных требований, ограничение квазифискальных платежей и различных сборов. Дело это тоже нелёгкое, потому что мы мастера изобретать всякого рода новые сборы, которые всегда объясняются благими целями. Наверное, так оно и есть: эти цели благие. Но в конечном счёте появление всякого рода квазифискальных платежей реально бьёт по деловому климату в нашей стране, по интересам предпринимателей. Всё это остаётся среди важнейших задач министерства, которые нужно будет решать и в этом году.

У нас есть национальная предпринимательская инициатива, её «дорожные карты». В прошлом году мы прошли своего рода промежуточный финиш – завершили работу по четырём картам, что само по себе очень важно. Не должно быть бесконечных продлений, не должно быть карт, которые не имеют границ. Иначе это будет абсолютно не продуктивно. Завершена работа – карта закрыта.

О результатах я много говорить не буду. Ваше министерство координирует эти процессы, и всей информацией вы владеете. Но по большому счёту предпринимателей не очень волнует, сколько документов выпущено, им важно, как на деле меняется ситуация. Это совокупный результат нормативных решений и деятельности конкретных должностных лиц. Поэтому по наиболее значимым решениям вместе с деловым сообществом будет проводиться целевой мониторинг правоприменительной практики.

Ваше министерство в целом плотно работает с деловым сообществом. Для ведомства, которое занимается экономическим развитием, это абсолютно необходимо. Но важно, чтобы министерство не просто слышало бизнес, но и отвечало на запросы бизнеса, в том числе через оценку регулирующего воздействия, которое проводят специалисты министерства. Этот институт, кстати, получился, он хороший, но в последнее время, скажем прямо, он немножко подсдулся, о чём нам говорят и коллеги, представляющие бизнес. Нам нужно вдохнуть в него новую жизнь, тем более что основная задача – ещё на стадии подготовки нормативных документов выявлять избыточные и неэффективные нормы. С этого года оценка распространена и на сферу корпоративного управления, а также на закупки, которые проводятся в соответствии с 223-м Федеральным законом. Ещё раз подчёркиваю: нужно вернуться к более внимательному отношению к оценке регулирующего воздействия. Благотворное влияние этого института отмечали все, кто столкнулся с ним на практике, и, самое главное, представители делового мира.

Ещё одно направление деятельности Минэкономразвития – это обеспечение эффективной работы многофункциональных центров. Сейчас их почти 2700, 95% наших граждан могут быстро, комфортно получить здесь федеральные, региональные и муниципальные услуги. Человек в силу своей природы быстро привыкает к хорошим изменениям. Достаточно вспомнить, как выглядели эти услуги и места, где они оказывались, до появления МФЦ. Конечно, разница колоссальная. Поэтому нам нужно этот сервис расширять, с тем чтобы он был доступным и в отдалённых, и даже в малонаселённых пунктах. В ближайшее время планируется расширить перечень социально значимых и сопутствующих услуг. План развития многофункциональных центров на ближайшие три года я подписал несколько дней назад.

Четвёртое, о чём хотел бы сказать. Мы должны сформировать стабильный и платёжеспособный спрос на продукцию российских компаний как на внутреннем, так и на внешнем рынках.

Наши предприятия уже начали выпускать аналоги иностранных товаров, которые до этого не производились в нашей стране или производились в незначительных объёмах. Сейчас такая необходимость производить эти товары есть, есть и поддержка со стороны государства. По отдельным видам товаров и услуг для российских поставщиков создан преференциальный режим. И вчера мы как раз на нашем совещании по импортозамещению, которое в Челябинске проходило, рассматривали вопросы импортозамещения по одному из важных направлений – по топливно-энергетическому комплексу. Там большое количество денег циркулирует, и даже относительно небольшое изменение в сторону покупки собственной продукции существенно влияет на рынок, на доходы, на рабочие места.

На это всё должна быть направлена работа и самого аппарата министерства, и подведомственных структур министерства, прежде всего Росаккредитации и Роспатента. Часто наши предприятия, которые готовы выпускать вполне конкурентоспособную продукцию, не могут полноценно работать на внешних рынках не только из-за кредитных проблем, но и из-за проблем с авторскими правами или отсутствия сертификатов, которые признаются за рубежом. Нужно оказывать им в этом всемерную поддержку.

Очевидно, что всё, о чём я сейчас говорю, нам нужно делать сегодня не самостоятельно, в одиночестве гордом, скажем так, а с партнёрами по Евразийскому экономическому союзу. Мы недавно с коллегами – руководителями правительств стран Евразийского союза обсуждали эту тему в Москве. Конечно, рынок со 180 млн потребителей интереснее и для бизнеса, и для развития этого рынка, больше можно сделать, но важно, чтобы он был действительно единым, по крайней мере по ключевым секторам наших национальных экономик. Для этого нужно более активно устранять изъятия из существующих, установленных сегодня четырёх свобод. Конечно, нам нужно развивать национальную инфраструктуру поддержки промышленного экспорта. Минэкономразвития этим занимается активно, мы выстроили систему одного окна, когда в одном месте экспортёр может получить весь набор услуг по кредитованию, по страхованию, гарантии, консультации, юридическое сопровождение. Всё это нужно обязательно продолжать.

И пятое, о чём хотел бы сказать. Такую же систему одного окна мы начали создавать для малого и среднего бизнеса, чтобы, во-первых, координировать многочисленные федеральные и региональные программы поддержки небольших предприятий, смотреть те возможности, которые есть, использовать те льготы, которые установлены, а во-вторых, сделать эту поддержку более понятной, более доступной для тех, собственно, кому она и предназначена, и в этом важнейшая задача корпорации по развитию малого и среднего предпринимательства.

Я отметил лишь некоторые направления деятельности министерства, подведомственных министерству агентств. Конечно, есть и другие, кстати, не менее важные, – это и стимулирование инновационной активности, и эффективное управление государственным имуществом, и развитие государственной контрактной системы, и совершенствование деятельности государственных компаний, компаний с государственным участием. По всем этим позициям нам предстоит большая работа. И самое главное, нужны весомые, конкретные результаты. Об этом сейчас расскажет министр.

А я ещё раз хочу вас сердечно поблагодарить за ту работу, которая велась министерством в прошлом году, пожелать вам столь же энергичной работы в этом году. И конечно, всех с наступающими майскими праздниками, которые в нашей стране, как обычно, очень длинные. Это не должно сказаться на работе министерства. Спасибо.

А.Улюкаев: Уважаемый Дмитрий Анатольевич! Уважаемые коллеги!Период прошлого, позапрошлого годов экономисты называли периодом идеального шторма, когда сошлось большое количество рисков – рисков глобальных, внешнеэкономических, политических, структурных и так далее.

Несмотря на такую концентрацию рисков, я считаю, в целом экономика России прошлого года доказала свою высокую адаптивность и устойчивость, и тот спад, который был (мы признаём, что он существенный – 3,7% ВВП), всё-таки оказался существенно меньше, чем предвидели, чем ожидали крупнейшие аналитики – и отечественные, и мировые, такие как рейтинговое агентство Moody’s, которое предполагало падение 5,5%, да и наши: близкий моему сердцу институт Гайдара ожидал 6,5%, а специалисты Высшей школы экономики – 6,8%. Кстати говоря, эти коллеги и в этом году продолжают упорствовать в своём заблуждении и рисуют цифры спада в этом году 1,5–2%. Я хочу им сказать: не дождётесь!

Тем не менее ситуация остаётся непростой. Глобальные рынки ищут новое равновесие. Это касается сырьевых рынков, рынков капитала. Существенно снижаются обороты мировой торговли, обостряются глобальные вызовы, в том числе вызовы безопасности. И здесь очень важно эту адаптивность российской экономики, которая себя показала в ситуации острых нефтяных шоков, этот запас прочности, который есть у самой экономики, плюс фактор экономической политики Правительства, которая реализуется через план социально-экономической стабилизации, – адекватной антикризисной политики максимально полно использовать.

Действительно, и в прошлом году – и в части поддержки финансовых рынков, докапитализации российских банков, и в части поддержки реального сектора экономики, основных наших индустрий мы смогли отработать неплохо, и в этом году мы надеемся также создать условия для минимизации рисков и начала активного развития. Важно определиться с направлениями, с идеологией развития. Здесь не может быть простых решений, простых решений как с одним знаком, так и с другим знаком, простых решений в виде высокой эмиссии, раздачи денег, простых решений в виде введения таких цифровых фетишей: будет 4% инфляции – и жизнь начнётся хорошая, будет не выше 3% дефицит бюджета – и всё будет хорошо. Боюсь, что это не совсем так. Соблазн простых решений непростых проблем... Я в своё время, 25 с лишним лет назад, опубликовал статью с названием «О простых решениях непростых проблем» – к сожалению, она актуальна, боюсь, и сейчас. А нам нужны не простые решения, нам нужна сложная и умная экономическая политика.

Что же нам мешает? Вот Дмитрий Анатольевич меня немного подковырнул моим словечком stand-by. Я ещё одно словечко, Дмитрий Анатольевич, использую: «сюрпляс» – и английское, и французское. Они говорят об одном и том же, что ресурс-то есть. Почему не используем ресурс? Прибыль компаний в прошлом году выросла на 53%, выросли депозиты в банках. Вроде бы, казалось, создана ситуация для начала экономического роста. Его нет. И поэтому мы считаем, что новая модель развития должна опираться на активную инвестиционную политику. Активная инвестиционная политика в нашем представлении зиждется на четырёх китах.

Первое – это создание инвестиционного ресурса. Эта ситуация получения высокой прибыли во многом была связана с независящими от нашей воли факторами глобального спроса и изменения курсовых соотношений валюты. Нужно её поддержать в будущем – прежде всего активной политикой по снижению издержек компаний, прежде всего в частном бизнесе.

Во-вторых, коль скоро создаётся инвестиционный ресурс, должны быть созданы условия для его трансформации в реальные инвестиции. Норма сбережения у нас исторически всегда бывает неплохой, а норма накопления сильно отстаёт.

Этот механизм трансформации ресурса в инвестиции, увеличение склонности к инвестированию опирается на набор макроэкономических регуляторных мер, которые обеспечивают высокий уровень доверия в бизнесе, между бизнесом и государственными органами, улучшение в целом бизнес-среды.

Третье – это стимулирование инвестиционной активности через набор специальных инструментов государственной поддержки инвестиций.

И четвёртое – это расшивка спросовых ограничений, потому что ни один инвестиционный проект не будет реализовываться, если непонятна его финансовая отдача, непонятен денежный поток, который он будет продуцировать. Это спросовые ограничения внутреннего рынка, которые должны расшиваться прежде всего через эффективное использование политики импортозамещения, и агрессивная политика на внешних рынках –выходы на новые для нас рынки и закрепление на тех рынках, на которых российский экспорт уже присутствует.

Несколько слов по каждому из этих направлений.

Первое. Создание инвестиционного ресурса. Понятно, что это прежде всего условия для самофинансирования компаний. Самофинансирование компаний – это разница между доходом и издержками, поэтому работа с издержками остаётся одним из наших важных приоритетов. И важно, что мы эти приоритеты максимально полно стараемся вместе с деловым сообществом реализовывать. Это прежде всего ограничение тарифов наших инфраструктурных монополий по принципу «целевая инфляция минус», стимулирование этих компаний к снижению издержек. Мы на прошлом заседании коллеги, как вы помните, в феврале этого года, обсудили эти проекты. Я подписал приказ о 19 приоритетных проектах, которые будут реализовываться, с понятными KPI и с понятными результатами и ответственностью за их реализацию. Один из них – это формирование долгосрочных тарифов на 2017–2020 годы на этом уровне инфляции минус с сохранением уровня надёжности инфраструктуры и сокращением издержек компаний – естественных монополий. Эта работа будет опираться на технологический ценовой аудит, независимую экспертизу, которая будет оценивать состоятельность предлагаемых технологических, инвестиционных и организационных решений. Мы подготовили соответствующий законопроект об организации этой работы. Он внесён в Правительство. Уже работа практически реализуется.

Я рад сказать, что мы с сентября прошлого года очень активно с компанией «Российские железные дороги» работаем над проектом комплексного аудита издержек. Привлечены квалифицированные аудиторы для этой работы. Уже первый этап закончился. Олег Валентинович Белозёров здесь присутствует, он расскажет, наверное, более подробно об этом. Но я хочу сказать, что уже десятки миллиардов рублей – это только результат первого этапа, тех очевидных излишних издержек и в опексах, и в капексах, которые положены будут в основу более аккуратной политики издержек без ущерба для инвестиционной программы компании. Мы затем будем распространять дальше, сейчас такие директивы для компаний с госучастием подготовлены и будут реализовываться. На очереди у нас ещё две наши крупные компании в области электроэнергетики – «РусГидро» и «Российские сети». Мы уже тоже начинаем приступать практически к имплементации здесь этой работы.

Конечно же, издержки компаний – это и правильный баланс между динамикой номинальных заработных плат и ростом производительности труда. Здесь мы совместно с Минтрудом готовы дать предложения по корректировке трудового законодательства, направленные на повышение гибкости рынка труда. Я напомню, что совсем недавно наши казахские друзья и коллеги реализовали довольно радикальную реформу трудовых отношений. Надо, конечно, посмотреть, какой это даст экономический результат, тем не менее это интересный вызов, и мы должны ему соответствовать.

Третий фактор – это снижение уровня административных издержек для бизнеса через сокращение объёма отчётности, уменьшение количества проверок, упорядочение и снижение неналоговых платежей и сборов. Это также, по нашим расчётам, несколько сотен миллиардов рублей в год, которые могут быть сэкономлены для бизнеса. Поэтому у нас есть также приоритетный проект – формирование нового облика системы государственного контроля и надзора. Количество проверок уже снижается в рамках этой работы – за последние два года снизилось больше чем на 20%: у нас было 2,6 млн, снизилось до 2,075 млн. В этом году предполагается также снижение на 20% плановых проверок, это 165 тыс. примерно проверок в год. Вводится запрет на истребование документов и сведений, которые могут быть получены в рамках межведомственного информационного взаимодействия, это 153 вида документов. Заложена законодательная основа системы управления рисками. Риск-ориентированный контроль и надзор даёт, по экспертным оценкам, от 30% снижения издержек и выше. На первом этапе работа по управлению рисками в надзоре будет вестись в трёх видах: пожарный, санитарно-эпидемиологический и надзор в области связи. Затем будем его распространять и на иные виды.

Подготовлены меры против необоснованных проверок. В Правительство мы внесли законопроект, предусматривающий обязательную идентификацию при подаче электронных жалоб, а также предварительную проверку жалоб, что должно исключить проверки по анонимным и ложным сигналам, на что справедливо обращают внимание представители бизнеса.

Мы подготовили предложения по установлению на ближайшие три года пороговых цифр по количеству проверок, которые директивно снизят их число в самых массовых видах. Соответствующий проект указа Президента разработан, обсуждён с надзорными органами и в ближайшие дни будет внесён в Правительство.

Правительство Российской Федерации утвердило «дорожную карту» совершенствования контрольно-надзорной деятельности, и в соответствии с ней риск-ориентированные подходы будут внедряться и будет обеспечена концентрация внимания органов контроля и надзора на опасных и недобросовестных предприятиях.

Председатель Правительства уже упомянул такой важный институт по оптимизации административных издержек бизнеса, как оценка регулирующего воздействия. Действительно, необходимо вдохнуть новую жизнь в эту систему, и мы сейчас будем стараться делать это через внедрение процедур оценки фактического воздействия по тем нормативно-правовым актам, которые были внедрены и которые обещали серьёзную экономическую отдачу – а так ли это на самом деле? Соотношение фактических результатов регулирования и заявленных целей регулирования является предметом фактической оценки регулирующего воздействия. Сейчас уже утверждён порядок и методология проведения этой оценки, и в этом году будет проведена фактическая оценка по наиболее значимым для бизнеса нормативным актам.

Будет продолжаться работа рабочей группы, которая по Вашему, Дмитрий Анатольевич, поручению была создана, по отмене или по крайней мере снижению избыточных неналоговых платежей.

Второе важнейшее направление для инновационной активной политики – это создание условий для трансформации сбережений в инвестиции, с тем чтобы они не материализовались в виде оттока капитала или в виде вхождения в краткосрочные высоколиквидные активы, а материализовались в реальных долгосрочных инвестициях, в реальном секторе экономики.

Здесь, конечно же, важны все меры, связанные с обеспечением макроэкономической стабильности, предсказуемости макроэкономической среды, которая позволит снизить процентные ставки и тем обеспечить через кредитную систему локализацию ресурса на наиболее эффективных участках, современных участках экономики.

Но, конечно же, важна и работа по радикальному повышению качества государственного регулирования, улучшению регуляторной среды, той среды, в которой живёт и качественно или некачественно развивается бизнес.

Здесь у нас два ключевых приоритетных проекта – проект по улучшению в целом делового климата и проект по развитию малого бизнеса.

Новое качество предпринимательской среды мы стремимся сформировать, конечно же, через обновление «дорожных карт» национальной предпринимательской инициативы. Да, некоторые из них уже завершены, и можно сказать, что завершены с существенным успехом. Но новые направления «дорожных карт» будут развиваться сейчас. Это «дорожные карты» по оптимизации подключения к газоснабжению, по оптимизации процедур в строительстве, по технологическому присоединению к теплоснабжению, водоснабжению, водоотведению, по экспортным, импортным процедурам, снижению логистических издержек, совершенствованию корпоративного управления.

Принципиально важным для нас является проект по развитию малого и среднего предпринимательства, который также сфокусирован и на снижении административных барьеров, и на формировании по-настоящему эффективных механизмов государственной поддержки малого и среднего бизнеса. Уже введён мораторий на проведение плановых проверок надзорными органами малых предприятий – добросовестных предприятий, которые не имели принципиальных столкновений с надзорными органами в течение последних трёх лет до момента введения моратория. Будет обеспечено сокращение внеплановых проверок. Подготовлены законопроекты о применении предупреждения в качестве исключительной санкции за правонарушение, совершённое впервые, предложения по либерализации уголовного законодательства. Увеличивается порог для применения упрощённой системы налогообложения – вдвое увеличивается. Продляется действие единого налога на вменённый доход. Вводятся дополнительные налоговые вычеты для тех, кто переходит к применению кассовой техники нового образца.

Очень многие наши ожидания связаны с работой Федеральной корпорации по развитию малого и среднего предпринимательства, мы очень тесно работаем. У нас завтра будет заседание совета директоров корпорации, на котором мы будем и подводить некоторые итоги (они уже есть), и намечать планы на будущее. К итогам я бы отнёс то, что существенно выросла гарантийная поддержка кредитования малых и средних предприятий с начала года. Это больше 4 тыс. гарантий на сумму более 24 млрд рублей. Выдача кредитов с помощью этого объёма гарантий превысила 50 млрд рублей. Это существенный вклад в экономику малого и среднего бизнеса. Причём это на комфортных условиях: малый бизнес получает под 10% годовых, средняя компания – под 11% годовых. Притом что рыночная ставка для МСП сейчас, конечно же, в полтора-два раза выше. К августу будет запущен бизнес-навигатор. Это современная информационная система, которая направлена на ориентирование начинающих предпринимателей из массового сектора по существующим рыночным нишам, которые обеспечат эффективность занятия этим бизнесом. При этом услуги предпринимателям будут оказываться через настройку на это многофункциональных центров для бизнеса.

С августа заработает единый реестр субъектов малого и среднего предпринимательства и станет инструментом увязки спроса и предложения на рынке закупок товаров, работ и услуг крупнейшими госкомпаниями. Уже сейчас планы закупок согласованы с 35 компаниями, на кону порядка 150 млрд рублей заказа на товары и услуги для малого бизнеса этими компаниями. Мы будем работать на расширение и числа компаний, и на увеличение самой квоты, которая будет установлена для малого и среднего предпринимательства.

Третья составляющая этой инвестиционной модели – это стимулирование инвестиционной активности через механизмы государственной поддержки. Дмитрий Анатольевич говорил уже о мощном институте государственного и частного партнёрства. И мы также нацеливаем один из наших проектов на обеспечение доступа частного капитала, модернизацию управления коммунальной инфраструктурой субъектов Российской Федерации, в том числе в малых городах. Для этого необходимо расширить возможности и формы участия частных операторов управления инфраструктурой. Необходимо продолжить процесс выхода неэффективных государственных и муниципальных предприятий из управления коммунальной инфраструктурой, разработать целевую модель функционирования коммунальной инфраструктуры, в том числе для малых городов – мы предлагаем отработать это на пилотном проекте в одном из российских регионов, для того чтобы сформировать оптимальную схему достижения целевой модели, в том числе и её правовую основу. Конечно же, проектное финансирование, о котором также Председатель Правительства упоминал, – хороший задел был создан в прошлом году: 42 проекта, примерно 350 млрд рублей инвестиций в долгосрочные проекты. К сожалению, в этом году мы пока только продолжаем реализацию уже принятых проектов. Для того чтобы принимать новые, нам необходимо не только использование бюджетных гарантий (они предусмотрены в законе о бюджете), но и решение вопроса с лимитом рефинансирования Банка России для этих целей.

Конечно же, важна и четвёртая составляющая новой инвестиционной модели – это формирование спроса, снятие ограничений для российских компаний в доступе на внешние рынки и повышение конкурентоспособности на рынке внутреннем. Здесь принципиально важна поддержка несырьевого экспорта. Он довольно неплохо рос в прошлом году, в целом экспорт вырос на 6,1% в реальном выражении. Согласно нашей «дорожной карте», шестипроцентная планка должна поддерживаться и в 2016 году, и в последующие годы. При этом важно задействовать инструменты интеграционные, инструменты повестки торговых переговоров, такие как наша работа по проекту таможенного кодекса Евразийского экономического союза. Союз развивается. Он увеличивается и количественно (два новых члена в прошлом году вступило), он развивается и качественно – с точки зрения создания рынка не только товаров, но и услуг, и капитала, и рабочей силы. И здесь, конечно, внедрение таможенного кодекса даст необходимые эффекты.

Востребованным является формат соглашения о зонах свободной торговли с нашими важными партнёрами. Такой формат уже имплементирован в отношениях с Вьетнамом, ведём работу с Израилем, Египтом, Сингапуром, Индией. Кроме этих преференциальных соглашений начинается работа по непреференциальным соглашениям, в частности, по соглашению с Китайской Народной Республикой. Очень важна работа по созданию стратегического торгово-экономического партнёрства в отношениях со странами ШОС. Недавно мы встречались с моими коллегами – министрами экономики этих стран, подготовили соответствующее предложение, которое, надеемся, будет поддержано и политическим руководством наших стран. Речь идёт о формировании в долгосрочной перспективе континентальной зоны свободной торговли с участием как действующих, так и потенциальных членов организации.

Конечно же, работу вовне нужно дополнить форматом системы поддержки экспорта внутри страны. Та работа одного окна, которая уже началась, Российский экспортный центр, с ним в увязке Росэксимбанк и ЭКСАР, – это большая практическая работа. Объём проектов, которые сейчас находятся в работе этих организаций, – это порядка 200 млрд рублей, это поддержка и нашего автопрома, и транспортного машиностроения, и энергетического машиностроения, и многих других отраслей, и эта работа будет, безусловно, продолжаться. Мы замыкаем работу Российского экспортного центра на систему торговых представительств, создавая соответствующие торговые дома. В этом году будет создано 10 первых образцов в таких странах, как Вьетнам, Китай, Иран, Таджикистан, Австрия, Индия, Казахстан, Франция, Южно-Африканская Республика. Важно, чтобы механизм одного окна работал вместе с субъектами Федерации, поэтому заключаются соглашения между Министерством экономического развития, Российским экспортным центром и администрациями субъектов, которые позволяли бы бизнесу получать ту поддержку, которая позволит ему выходить на внешние рынки. Для дальнейшей стандартизации, повышения эффективности этой работы мы предлагаем также меры по объединению усилий названных организаций и Внешэкономбанка. Мы подготовили проект закона о поддержке экспорта в Российской Федерации, который также позволит на законодательном уровне закрепить взаимосвязь между инструментами поддержки экспорта и механизмами их реализации.

Ещё очень важный проект наш – это обеспечение опережающего роста отечественных частных высокотехнологических экспортно ориентированных компаний и формирование на их базе транснациональных компаний российского базирования. В современной России существуют у нас десятки высокотехнологических компаний, однако их оборот, как правило, не превышает 10–20 млрд рублей, в то же время экспансия таких компаний на внешние рынки, несмотря на то что каждая из них позиционируется на достаточно узкой локальной нише, может дать очень серьёзную прибавку и к нашему экспорту, и к нашему ВВП. И здесь мы будем оказывать организационное содействие в получении доступа к существующим механизмам господдержки и инициируем изменение в нормативном регулировании, которое направлено на снижение административных барьеров и актуализацию набора инструментов поддержки инновационной деятельности для этих компаний.

Ещё один проект, который также касается инноваций, – это инновационные кластеры, которые у нас работают в 26 точках. Это и крупнейшие городские агломерации, это наукограды, это ЗАТО, это технико-внедренческие зоны. Уже довольно серьёзный рост производительности труда, выработки на одного работника достигается. Объём выпускаемой продукции в кластерах превышает 2 трлн рублей. Создаётся большое количество современных высокотехнологичных рабочих мест. Сейчас очень важно обеспечить правильную, эффективную локацию ресурсов, стимулировать отбор наилучших кластеров и там концентрировать те возможности, которые в силу известных бюджетных ограничений у нас пока небезграничные.

Я за неимением времени не буду останавливаться на всех наших проектах. Мы своевременно будем докладывать и Правительству, и общественности об их реализации, но важно, что они, хотя и сориентированы на среднесрочную перспективу, должны начать давать отдачу уже в этом году. Мы рассчитываем (и докладывали Правительству об этом) к 2017 году выйти на траекторию инвестиционного роста, для этого задействовать все те механизмы, о которых я говорил.

Вся эта, работа, конечно же, должна опираться на повышение качества государственного управления. Мы связываем большие ожидания с тем решением по переформатированию этой работы, которое Председатель Правительства и Президент вынесли. Мы хотим максимально эффективно здесь давать свои предложения и стремиться к их реализации, тем более что это связано напрямую с выстраиванием системы стратегического планирования. Напомню, что в этом году мы должны уже дать её результаты – это долгосрочная стратегия социально-экономического развития и долгосрочный прогноз, которые должны быть приняты уже к концу этого года. Это серьёзный вызов, серьёзная амбиция, которую мы должны реализовывать.

Не буду касаться большого количества других вопросов. Конечно же, это и вопросы контрактной системы, государственных закупок. Это и земельно-имущественные отношения, повышение эффективности управления государственным имуществом и реализация новой и довольно амбициозной программы приватизации государственных активов. Это региональное развитие, инновационная политика, управление интеллектуальной собственностью, дальнейшее развитие системы многофункциональных центров, повышение качества предоставляемых государственных услуг. Это многообразие деятельности, которое всё-таки должно в конечном счёте быть закреплено на едином стержне повышения уровня инвестиционной активности, улучшения деловой среды, мобилизации ресурсов для развития, что позволит нам преодолеть это противоречие между базовым и целевым прогнозом и выйти на те темпы экономического роста, которые, безусловно, заслуживает современная Россия и которые серьёзно будут способствовать улучшению условий жизни и труда.

Хочу поблагодарить всех моих коллег, сотрудников министерства, а также наших коллег, которые работают в других ведомствах, в аппарате Правительства и в государственных институтах развития. Мне кажется, мы демонстрируем образцы такой командной работы, довольно неплохой в этой ситуации, и хочу, как полагается, Дмитрий Анатольевич, заверить Вас, что на нас можно положиться. Спасибо.

С.Жвачкин: Уважаемый Дмитрий Анатольевич! Уважаемый Алексей Валентинович! Уважаемые коллеги! Как известно, сегодня средства выделяются у нас отдельно по государственным программам. Здесь и результаты, и показатели, они – ведомственные, отраслевые и абсолютно не учитывают те большие программы, которые есть по каждому региону и в России в целом.

Практически ни в одной территории России нет проекта, который бы касался одной какой-то отрасли, они сегодня действительно межведомственные. И в этом решении проблем теряется смысл большого проекта. Мы все помним хорошую миниатюру Аркадия Райкина, когда один пуговицу пришивал, другой – гульфик. А кто за костюм отвечает, у нас сегодня так и не определено.

Сегодня в Правительстве абсолютно правильно обсуждается переход на проектный метод работы. Я хочу сказать о нашем томском методе. Мы занимаемся уже два года им совместно с Минэкономразвития. Мы реализуем уникальный для страны проект комплексного регионального развития «ИНО Томск». Его утвердили, Дмитрий Анатольевич, Вы в январе прошлого года. Спасибо Вам огромное. Федеральную рабочую группу с участием 12 министерств возглавляет Аркадий Дворкович.

Каких результатов мы достигли за год? Сразу хочу сказать, что, если бы этого проекта не было, федерального, его надо было бы придумать, потому что результаты хорошие. Сегодня, понятно, в центре внимания этой федеральной рабочей группы как раз актуализация межведомственных проблем, которые стоят на пути реализации, и группа эта координирует госпрограммы. Могу сказать, что за год было 91 поручение Правительства 21 министерству и ведомствам. То есть даже если 10%, как у нас порой в России бывает, исполнится, то это огромное достижение.

Я приведу примеры. У нас достаточно хорошо идёт много кластеров – по IT-технологиям, фармакологии, но особенно хорошо – по возобновляемым ресурсам и лесопромышленному комплексу. У нас есть такой проект – Асиновский лесопромышленный комплекс. Это единственный объект, куда вкладывается частный китайский капитал – частный, подчёркиваю. Они вложили уже больше 20 млрд. Весь этот проект стоит 100 млрд. В проекте участвуют около шести министерств: Минэк, Минтранс, Минпромторг, Минстрой и другие. И вот смотрите: проект стоит 100 млрд, китайцы вложили 20, мы первый из 10 заводов ввели, но там всё упирается в дорогу Камаевка – Асино, она стоит всего 3 млрд. Для Минтранса это не такой большой, не интересный объект, это региональный объект, говорят: стройте сами. И благодаря именно «ИНО Томску» поступили предложения (могу вам сказать, что неделю назад уже 500 млн было), мы построим эту дорогу, которая открывает путь огромным, миллиардным инвестициям. Вот что такое проектное управление регионами.

Ещё один пример. У нас, вы знаете, город институтов, и сегодня у нас идёт очень интересный проект: мы создаём федеральный центр здоровья человека. Объединяем шесть институтов Академии наук, Федерального агентства научных организаций, участвует шесть министерств, в том числе Минобр, Минздрав. И если бы не эта программа «ИНО Томск», в которой прямые указания были, как объединить отдельные госпрограммы в одно целое, для того чтобы это было выгодно и Федерации, и регионам, я просто не представляю, как бы мы это всё сделали. Вообще в проекте «ИНО Томск» применяется на сегодняшний день уже 50 инструментов федеральной экономической, промышленной, инновационной политики. Все те механизмы развития, о которых Вы говорили, задействованы. И безусловно, без этой программы мы бы ничего не сделали.

Действительно, уважаемые коллеги, сегодня, на мой взгляд, нужна как раз работа не по поручениям, а по проектам, и в центре каждого – межведомственная задача, для решения которой координация нужна и диалог между министерствами.

Мы заинтересованы в усилении Минэкономразвития как координатора и площадки системной межведомственной работы на проектной основе. Без этого просто дальше двигаться нельзя. И я уверен, что моё предложение, конечно, поддержат и другие субъекты Федерации.

Поэтому сегодня, пока ключевые элементы одного проекта разбиты по госпрограммам: дорога в одном, здания в другом, кластеры в третьем, наука в четвёртом, – мы результат никогда не получим. И, конечно, деньги выделять надо не только по государственным программам, но и по целевому эффекту.

Сегодня Правительство определяет подходы к реализации проектного управления в госсекторе и созданию проектного офиса. Я предлагаю использовать опыт в том числе реализации комплексного проекта «ИНО Томск». Он доказал свою работоспособность, вы знаете, что по нашему пути пошла Казань. Сегодня такой же проект – «Иннокам» утверждён. Потому что это действительно действующий и рабочий проект. Но самое главное – он доказал способность Минэкономразвития быть эффективным связующим звеном между ведомствами. Поэтому я уверен, что Минэкономразвития будет играть ту роль, которую оно должно играть, играть не только ради регионов, но и для выполнения федеральных программ, и в том числе, конечно, на территории Томской области. Спасибо вам за работу.

О.Белозёров: Уважаемые участники заседания! В 2015 году «Российские железные дороги» выполнили поставленные задачи по перевозке грузов и пассажиров. И окончание предыдущего года было крайне активным в части работы с расходами, по повышению эффективности. Эта работа велась совместно с Министерством экономического развития, и мы вышли в положительный результат. При этом мы сократили расходы почти на 40 млрд, удержали рост себестоимости перевозок на семь с небольшим процентов.

Один из ключевых показателей, о котором хотел сказать, – это повышение производительности труда. В 2015 году рост этого показателя составил 4,8%.

В целом деятельность компании нацелена не только на внутренний поиск резервов, но и на стимулирование развития производственных отраслей экономики. Мы понимаем, что, если будет груз, у нас будет заработок, и, соответственно, мы должны создать такие условия в экономике, которые дали бы возможность активнее работать.

По итогам I квартала у нас картина неплохая. Мы полностью удовлетворили спрос на грузовые перевозки и обеспечили рост погрузки на 0,7%. У нас вырос и грузооборот на 0,4%.

При этом улучшили все наши показатели. Это и средняя скорость доставки гружёных отправок до 400 км в сутки. И выросла надёжность.

Но основной индикатор нашей работы по поддержке промышленности – это, конечно же, тарифные условия для грузовладельцев. Как на заседании Правительства было предписано, максимальная ставка на 2016 год нам установлена по тарифу 9%. Эффективную ставку нам сказали – не превышать 7,5%. Мы пошли, совместно пообсуждали, сделали ещё лучше – у нас в I квартале рост составил всего 3%. Мы считаем, что это даст экономике в целом снижение уровня тарифной нагрузки на грузоотправителей на 45,5 млрд рублей.

Несколько слов хотел бы сказать о том, что для себя сейчас считаем важным.

Финансовая сбалансированность. Абсолютно справедливо уже было сказано, что в нынешней ситуации прогнозировать очень сложно, и спасибо большое Минэкономразвития, что точки реперные нам даются, поскольку наша экономика, наш бюджет напрямую завязан на эти показатели. Буквально за небольшой промежуток времени, правда, эти прогнозы несколько раз изменились. Хочу напомнить, что 1% инфляции, вообще 1% для нас – это более 10 млрд рублей, поэтому колебания очень серьёзно отражаются на нашем бюджете. И мы сейчас работаем совместно с Минэкономразвития над тем, как улучшить механизм принятия решений в такой динамичной ситуации, поскольку мы определяем объём заказа в нашей программе не только для себя, но и для широкого круга предприятий промышленности, для потребителей.

Второй вопрос, по которому мы сейчас очень интенсивно работаем, – это вопрос реализации инвестиционной программы. Мы считаем, что 2016 год должен стать ключевым с точки зрения построения, исполнения инвестиционной программы через призму целевого проектного подхода. Здесь возможности и знания Минэкономразвития для нас важны.

Мы уже осуществили несколько шагов, мы получили дополнительную оценку по результатам проведения технологического и ценового аудита. Считаем, что основной эффект получим в этом и в следующем году.

Ключевой вопрос – тарифное регулирование. Совместно с заинтересованными органами исполнительной власти компания участвует в разработке концепции нового прейскуранта на грузовые перевозки. Мы сейчас руководствуемся документом, которому 13 лет, и мы пришли к выводу, что надо его усовершенствовать. Одна из ключевых задач в рамках прейскуранта – это исключение перекрёстного субсидирования перевозок одних грузов за счёт других внутри «Российских железных дорог». При этом мы понимаем, что важно, чтобы прейскурант гарантировал возмещение затрат как минимум на уровне себестоимости. Понимаем, что такой подход, возможно, приведёт к корректировке уровня действующих железнодорожных тарифов и, возможно, изменению системы поддержки различных отраслей экономики. Но прейскурант создавался с активным участием экономического блока несколько десятилетий назад, и эта система перекрёстного субсидирования была туда зашита. Нам предстоит очень серьёзный труд, чтобы сейчас эту модель создать заново.

В текущих экономических условиях мы активно реализуем гибкую тарифную политику. Но здесь тоже просили бы нас поддержать. Обычно говорят исключительно о «Российских железных дорогах», но я неоднократно уже докладывал на совещаниях о том, что товаропроводящая цепочка шире – есть и стивидоры, есть и иные перевозчики. Соответственно, на эту структуру комплексно нам необходимо вместе посмотреть.

Модель рынка грузовых перевозок. Мы считаем, что в течение последних лет сложившаяся модель рынка грузовых перевозок всё-таки имеет очень серьёзные риски устойчивости. На рынке оперирования грузовыми вагонами сейчас очень низкие суточные ставки за вагон, у нас присутствует избыточный вагонный парк, что порождает и тянет за собой ряд проблем, в том числе с лизинговыми компаниями, с банковским сектором. Мы считаем, что эту несбалансированность нужно в течение какого-то времени привести в порядок. И считаем, что этого можно было бы добиться с использованием конкурентных механизмов на публичных площадках. Неким образом выставить условия – может быть, на бирже вагонной, может быть, на какой-то иной площадке. Соответственно, над этой проблемой мы сейчас очень активно совместно работаем.

И ещё один значимый вопрос – это необходимость, целесообразность разделения инфраструктурной и перевозочной деятельности. Вопрос стоит, мы открыты для обсуждения этой проблемы, но считаем (и здесь спасибо большое Министерству экономического развития в поддержке позиции), что мы не должны нарушить основной принцип работы железнодорожного транспорта: обеспечение стабильности, надёжности и безопасности железнодорожных услуг. Буквально в течение нескольких месяцев мы должны совместно подготовить такую модель, и мы её представим в том числе и в Правительство.

В заключение хотел бы поблагодарить экономический блок Правительства Российской Федерации, руководство и коллектив Министерства экономического развития за внимание к железнодорожной отрасли и поддержку. Спасибо вам большое!

К.Дмитриев (генеральный директор Российского фонда прямых инвестиций): Уважаемый Дмитрий Анатольевич! Уважаемые коллеги! Что лежит в основе нашего института – это правильная модель. Это модель, которая говорит: мы можем инвестировать только при наличии соинвесторов. И сразу получается, что на каждый рубль мы получаем хороший мультипликатор от других инвесторов, мы вкладываем деньги эффективно с прибылью и позволяем многим компаниям развиваться, строим стратегические отношения с ведущими институтами мира. Неслучайно по модели РФПИ подобные фонды создали Италия, Франция (создаёт), Индия, Монголия и Турция. За прошлый год мы одобрили сделок на 540 млрд рублей, это в три раза больше, чем за три предыдущих года, то есть на каждый вложенный рубль мы привлекли более десяти от наших партнёров. В основном это иностранные компании, также там есть и российские соинвесторы, российские банки. И наши партнёры – это ведущие суверенные фонды мира. Мы заранее скажем, что на питерском форуме у нас будет больше всего наших партнёров, чем когда бы то ни было. Капитал под их управлением составляет более 8 трлн долларов, и там будут такие, например, фонды, как фонд Саудовской Аравии, который, как вчера было объявлено, увеличат до 2 трлн долларов.

Мы благодарны за возможность выделить РФПИ в отдельный институт – закон об этом принят в первом чтении, и мы надеемся к питерскому форуму все процедуры завершить. Мы активно инвестируем в инфраструктуру, здесь и партнёрство с Dubai Ports, который будет с нами активно вкладывать в порты России, инвестиции в логистические центры. Мы подали заявки на участие в ЦКАД, в третьем и четвёртом участке. И мы демонстрируем позитивную доходность. Мы вышли пока из трёх компаний. Из первой доходность составила 23%, из другой – 33% годовых, из третьей – 37% годовых. И мы инвестируем не только с ближневосточными инвесторами, но также с европейскими инвесторами. Мы на питерском форуме планируем объявить о нашей первой российско-французской сделке. И мы видим, что многие европейские партнёры выступают за снятие санкций. Наша первая сделка с французскими партнёрами, нам кажется, будет важной в этом ключе.

В завершение хотел бы поблагодарить всех сотрудников министерства, которые очень активно нам помогают в развитии и в работе. Мы активно работаем и с «РЖД» и видим повышение эффективности, которое «РЖД» показывает. И мы видим, что экономика Российской Федерации активно восстанавливается. Фондовые рынки выросли почти на 50% с начала года. И конечно, интерес к инвестициям от многих инвесторов сейчас значительный. Мы уверены, что вместе с Министерством экономического развития продолжим созидательную работу по дальнейшим инвестициям в российскую экономику, которая будет продолжать выходить на темпы роста. Спасибо большое!

А.Улюкаев: Из-за сложного графика Председателя Правительства у нас остаётся совсем мало времени. Мы послушали, мне кажется, очень интересные выступления, которые касаются работы по снижению издержек для российского бизнеса и того, как это происходит на уровне субъекта Федерации – там, где есть настоящая жизнь. Если вы не против, может быть, мы на этом могли бы дискуссию приостановить. Мы будем её продолжать на других площадках. А сейчас я хотел бы ещё раз предоставить слово Председателю Правительства. Дмитрий Анатольевич, пожалуйста.

Д.Медведев: Это не слово уже, а так, завершение. Коллеги здесь выступали, на самом деле довольно важные вещи говорили. Надеюсь, что они будут услышаны и в министерстве. Некоторые замечания для меня даже были неожиданными. По поводу 3%, о которых руководитель «РЖД» сказал, – это хорошая информация. В следующем году, видимо, так и поступим – 3% вам обозначим, и ни в чём себе не отказывайте. Вот видите, ещё говорят, проблемы какие-то сохраняются.

По РФПИ. Я помню, как создавался этот продукт, как было сказано, сколько было разговоров о том, что он не нужен, о том, что никто денег не принесёт, о том, что деньги зря отвлекаем. Давайте признаемся по-честному: это сейчас единственный реально работающий инструмент в этой сфере. У нас, конечно, не 2 трлн, как наши партнёры говорят… Но у них, правда, тоже таких денег нет, пусть не рассказывают, это они хотят собрать по всему миру, ещё неизвестно, дадут им или нет. Но в целом получилось, работаем с разными партнёрами. Надеюсь, что эта деятельность будет продолжена.

Ну и всегда, когда сидишь, смотришь в зал, поневоле сравниваешь. Я недавно был на коллегии Минфина – залы сравниваю, – там зал такой исторический, с колоннами, для танцев пригодный, такой консервативный дизайн. Наверное, это и правильно, Министерство финансов и должно быть консервативным. В противном случае без денег останемся совсем. А здесь, в Минэкономразвития, наоборот: дизайн современный, в общем, такой кинозал, но советский. Здесь 3D не посмотришь ещё, очевидно абсолютно. Поэтому нам нужно меняться. Обращаюсь по этому поводу к сотрудникам министерства – все мы должны соответствовать велениям современного периода, велениям времени.

Спасибо вам ещё раз за работу и успехов!

А.Улюкаев: Уважаемые коллеги! На этом заканчиваем работу коллегии. Спасибо.

Россия > Госбюджет, налоги, цены > premier.gov.ru, 26 апреля 2016 > № 1734263 Алексей Улюкаев

Греция при обсуждении в Европейском союзе в июне выступит против продления европейских санкций против России, сообщил РИА Новости первый заместитель министра иностранных дел Греции Никос Ксидакис.

В июне ЕС будет обсуждать ситуацию с санкциями против России. Премьер-министр Италии Маттео Ренци заявлял, что автоматического продления санкций не будет - вопрос будет вынесен на обсуждение глав государств и правительств.

"Позиция Греции состоит в том, что взаимные санкции травмируют европейско-российские отношения и никому не идут на пользу. Просто сохраняется атмосфера напряженности. Наша точка зрения - санкции должны быть отменены. Это наша старая позиция", - сказал Ксидакис.

По его словам, Афины обсуждают с партнерами отмену санкций.

"Мы обсуждаем с Европейски союзом, со странами, что мы хотим идти к отмене санкций. Наша позиция - они не идут на пользу ни Европе, ни европейским странам, ни европейской экономике, ни России, ни торговому обороту, ни поездкам граждан между странами. Они вредят всем, всем отраслям экономики, и создается напряженность в отношениях стран", - сказал первый замглавы греческого МИДа.

По словам Ксидакиса, в этом направлении Греция и продолжит двигаться, и похоже, что меняется отношение и других стран ЕС. "Мы были среди первых, кто высказался против санкций и сказали, что это дело должно закончиться. И кажется, что в Европе создается климат, что пришло время покончить с этим", - заявил Ксидакис.

На вопрос, применит ли Греция право вето в случае, если Евросоюз решит продлить санкции, дипломат ответил: "Сейчас очень рано говорить о таких действиях, потому что, как вы видите, и по заявлениям итальянцев, и других стран, созревает (ситуация), что обойдется без вето".

"Будет давление со стороны многих стран, экономическим интересам которых нанесен удар, которые желают иметь очень хорошие дипломатические отношения с Россией и движутся в этом направлении", - сказал первый замглавы МИД.

На замечание, что есть группа стран, выступающая за продление санкций, Ксидакис ответил, что атмосфера меняется. "Меняется атмосфера. Сейчас одно говорят Греция, Испания, Италия, другое говорит лишь Эстония", - сказал Ксидакис.

Он считает возможной отмену санкций. "Да, то что я вижу - это более вероятный путь ", - сказал первый замглавы МИД Греции.

Новый консервный завод начнет работу в Ставропольском крае в следующем году

ООО «Первый Георгиевский консервный завод» В Ставропольском крае должен выйти на полную мощность в 2017 году. На конец марта текущего года в рамках реализации данного проекта инвесторами вложено 171,8 млн. рублей.

Уже закуплено основное оборудование, приобретена современная линия переработки плодоовощного сырья и новые паровые котлы итальянского производства. Идет актуализация исходно-разрешительной документации производственного объекта и подготовка необходимых бумаг для заключения сделки по поставке фасовочного и упаковочного оборудования на сумму порядка 180 млн. рублей.

Совещание по вопросу реализации инвестиционного проекта ООО «Первый Георгиевский консервный завод» прошло под руководством Министра сельского хозяйства Ставропольского края Владимира Ситников. В мероприятии приняли участие руководитель регионального комитета по пищевой и перерабатывающей промышленности, торговле и лицензированию Галина Миронычева, а также представители завода.

«Инвестиционные проекты на территории Ставропольского края должны претворяться в жизнь строго в соответствии с планом-графиком, заявленном в бизнес-плане, - отметил Владимир Ситников в ходе совещания. – Со своей стороны мы в любой момент готовы оперативно оказать помощь в рамках компетенции министерства и создать все возможные условия для успешной реализации проекта. Ждем от руководства завода выхода на заявленную полную мощность в 2017 году».

Япония планирует заместить стареющих фермеров роботами

В Японии стартует программа по постепенной замене выходящих на пенсию фермеров на роботов и беспилотную сельскохозяйственную технику.

С таким предложением выступил министр сельского хозяйства Японии Хироши Дайдо на встрече со своими коллегами по G7. На ней обсуждалась проблема увеличения спроса на продовольствие. Идея о постепенной замене фермеров на роботов была предложена в связи с тем, что средний возраст японских фермеров составляет 67 лет. И многие из них, по словам министра, не оставляют преемников, выходя на пенсию.

Япония планирует потратить 4 млрд иен ($ 37 млн) за год, чтобы внедрить роботов на фермы и помочь в разработке 20 различных типов роботов, в том числе таких, которые отделяли бы перезрелые персики от свежих при уборке урожая.

«Если фермы хотят повысить производительность труда, когда фермеры уходят на пенсию, им необходимо полагаться на технологии, разработанные компаниями. И правительство должно помочь им принять технологии», — сказал старший аналитик компании Mizuho Securities Co. Макико Тсугато.

По словам министра, количество необрабатываемых сельхозугодий в стране составляет 420 тыс. га При этом возраст 65% производителей составляет 65 лет и старше. Нехватка молодых людей, которые желали бы заниматься сельским хозяйством, увеличивает опасения властей страны, что зависимость Японии от импорта будет только расти.

Крупнейший в Японии производитель сельскохозяйственной техники Kubota Corp. уже разработал свой первый прототип автономного трактора, который можно использовать на рисовых полях.

Леонид Фишман

Рентное общество и последний «дух капитализма»

Леонид Гершевич Фишман – ведущий научный сотрудник Института философии и права Уральского отделения РАН.

Лишние люди

Проблема капитализма, вступившего в эпоху очередного кризиса, заключается в появлении множества лишних людей, о чем писали еще антиглобалисты, иронически замечая, что «излишки этих людей должны быть каким-то образом устранены»[1]. Безработица среди молодежи (и не только) в Европе достигла гигантских масштабов[2], равно как и в странах, не представляющих интереса для эксплуатации. Надвигается очередное технологическое замещение, которое будет более радикальным, чем все предыдущие, из-за массированной роботизации и компьютеризации. Постиндустриализм в наиболее развитых странах действительно может стать вполне самодостаточным и «настоящим». Кроме того, автоматизация технологических процессов, трехмерная печать и подобные им подвижки могут привести к радикальному удешевлению производства, опять же при исключении из него людей. В развитых странах, да и не только, большинство трудоспособного населения уже занято в сфере услуг. Но и тут занятость находится под угрозой ввиду того же технологического замещения. Все менее востребованной становится и большая часть коренного населения в странах, живущих за счет экспорта сырья, вроде ОАЭ[3] или России.

Вытекающий отсюда процесс роста прекариата[4] предсказывался теоретиками постиндустриализма. В свое время Владислав Иноземцев писал:

«В новых условиях оказывается, что классу технократов противостоят подавленный класс исполнителей и особо отчужденный класс, к которому относятся представители устаревающих профессий; сам же переход к новому социальному порядку становится переходом от общества эксплуатации к обществу отчуждения»[5].

Однако вместо постиндустриализма нас, вероятно, ожидает какое-то иное общество. Его преддверием стала ситуация, в которой, по словам Гейдара Джемаля, все делаются «люмпенами, но не в лохмотьях, как говорит первоначальное значение этого слова, а люмпенами, возможно, вполне неплохо живущими»[6]. Характер этого общества пока сложно определить и описать с точностью; оно вызывает ассоциации со средневековым обществом, но в то же время будет представлять собой «что-то невиданное в истории, причем для анализа его нужен классовый подход, хотя оно развивается сейчас по логике разложения классового социума»[7].

Базовый основной доход и «страх Спинхэмленда»

Исходя из всего вышесказанного весьма вероятным представляется переход к условно говоря «рентному обществу»[8], в котором требования «лишних людей» до известной степени будут удовлетворены. Механизм перехода к рентному обществу сейчас осмысляется сквозь призму идейной борьбы за или против введения базового основного дохода (БОД). Аргументы в пользу такого шага в основном сводятся к тому, что БОД освободит человека от «первичной работы» для «развития и реализации своей личности»[9]. Социолог Гай Стэндинг, как и большинство других сторонников БОД, считает, что, если человек не будет бояться отсутствия денег, это позволит ему стать более креативным и «заняться осуществлением собственной мечты о счастье»[10]. При этом сторонники БОД полагают, что опасения насчет того, что получатели базового основного дохода станут бездельниками и тунеядцами, беспочвенны. Подавляющее большинство из них, напротив, займется действительно общественно полезной деятельностью, ибо, как выразился один из энтузиастов этой идеи, «работы хватит на всех».

Аргументы против, помимо неудобных вопросов о финансировании этой инициативы, по большей части сводятся к опасениям вроде тех, что «низкооплачиваемые работы, к примеру уборщиков и кассиров, обесценятся», а «бедные люди, утратив мотивацию к поискам работы, будут тратить полученные деньги на алкоголь и наркотики»[11]. Не трудно заметить, что подобные возражения обусловлены, образно выражаясь, «страхом Спинхэмленда». Введенная в Англии в 1795 году и отмененная в 1834-м система[12] обеспечивала малоимущим слоям населения доплату к их доходам в размере, который позволял свести концы с концами. Вводившие эту систему руководствовались гуманными соображениями «права на жизнь». На деле же она привела к падению стоимости рабочей силы, пауперизации и моральному разложению значительной части бедняков, а также к разорению многих фермеров, отягощенных «налогом в пользу бедных». В итоге положение стало настолько невыносимым, что новшество упразднили. Нынешняя же критика БОД во многом повторяет критику Спинхэмленда, предрекая, что реализация нынешней идеи приведет к тем же последствиям.

«Страх Спинхэмленда» вытекает из отождествления ситуаций XVIII–XIX веков и сегодняшнего дня. Но это – принципиально разные ситуации. Система Спинхэмленда возникла тогда, когда требовалась поддержка определенной социальной группы в критический, но не угрожающей ей полным исчезновением период. А идея БОД актуализировалась в то время, когда обширная социальная группа наемных работников действительно находится под угрозой исчезновения и единственным способом задержать или остановить его является предоставление ей ренты. Иными словами, сходство между ситуацией Спинхэмленда и современным положением вещей лишь внешнее. Ситуация, в которой появилась система Спинхэмленда, не была ситуацией борьбы за ренту.

Временно и окончательно «лишние» социальные группы

С точки зрения ресурсной парадигмы большинство процессов, касающихся современной социальной стратификации, могут быть описаны как борьба за распределение ренты[13]. Рента обусловлена обладанием некоторым дефицитным ресурсом. Если социальная группа теряет этот ресурс, то она логичным образом будет стремиться компенсировать утрату приобретением другого ресурса, то есть другой ренты. Если же первоначальный ресурс по-прежнему остается в ее распоряжении, то о борьбе за новую ренту нет и речи.

При этом надо учитывать, что социальная группа в период радикальных трансформаций может оказаться только «временно лишней», поскольку развитие науки, техники, промышленности даст ей в недалеком будущем рабочие места. В подобном случае ее поддержка посредством чего-то, похожего на ренту, – временное явление. Показательно, что в Англии времен системы Спинхэмленда нарождающийся класс пролетариата не боролся за ренту. У него были другие пожелания; он хотел достойной платы за труд, приличных условий труда и так далее. Пролетариат не был такой социальной группой, для которой не находилось места в ближайшем будущем. Он был группой, терпящей временные трудности, но обладающей при этом востребованным ресурсом: рабочей силой. Поэтому даже сокращение спроса на труд взрослых рабочих, вытесняемый трудом детей и женщин, было временным явлением, поскольку затем усложнение техники исключило участие детей в производстве. Исследователь английской промышленной революции Поль Жозеф Манту отмечал в свое время:

«Эту опасность, вызванную успехами машинного производства, и устранило потом то же машинное производство: по мере того, как механическое оборудование развивалось, обращение с ним становилось более трудным. Вскоре пришлось отказаться от наполнения мастерских учениками»[14].

Система Спинхэмленда была введена как временная мера в период перехода, когда «на деньги для бедняков, вымогаемые наполовину у общества, наполовину у самих же бедняков, вырастали большие состояния промышленного капитализма»[15].

Система Спинхэмленда способствовала личной и культурной деградации трудящихся[16]. Ее внедрение исходило только из «права на жизнь», но не из соображений сохранения личного достоинства – и уж точно, не из резонов самореализации. Иначе говоря, в этом смысле она была противоположностью ренты, которая призвана поддержать привычный образ жизни группы наряду с сохранением личного достоинства ее членов.

«Временно лишними» периодически выступали и группы буржуазии, которые начинали жить на ренту, бросая занятия предпринимательством. Николай Бухарин, вслед за Вернером Зомбартом, описывает такие группы, как «деградировавшую», обленившуюся, выпавшую из производственного процесса буржуазию, паразитический класс. В «Политической экономии рантье» он утверждает:

«Общественный класс, о котором идет речь, является продуктом деградации буржуазии, деградации, стоящей в связи с утратой ею социально-полезных функций. Это своеобразное положение класса “в производственном процессе”, когда он стоит вне производственного процесса, влечет за собой создание особого социального типа, который характеризуется своей, так сказать, асоциальностью»[17].

Но это обстоятельство не свидетельствовало о том, что весь класс буржуазии сходит с исторической сцены.

Однако наряду с «временно лишними» социальными группами могут существовать и группы, «окончательно лишние». Таковы, к примеру, римские пролетарии, русские помещики после отмены крепостного права (да и любые аристократы, не вписавшиеся в капитализм) и, по всей вероятности, современный прекариат. Сходящий со сцены и отчасти трансформирующийся в буржуазию господствующий класс в лице русских помещиков, как известно, сгладил свое угасание путем сохранения за собой на некоторое время феодальной ренты:

«Выкупная операция давала возможность помещику сохранить в полном размере тот доход, который он получал до реформы. Именно вследствие этого перевод крестьян на выкуп соответствовал интересам основной массы помещиков, особенно той ее части, которая стремилась перейти к капиталистическим методам своего хозяйства»[18].

Римские пролетарии, лишившись своей земли, скапливались в городах, где для них не находилось практически никакой работы. Добавим к этому, что ремесленнический труд в Риме, как и в греческих городах, чуть ли не изначально считался уделом париев, заниматься им было унизительно для свободного человека. Исключением являлся труд на собственной земле. Показательна характеристика Цицерона:

«Ремесленники все занимаются грязным делом: в мастерской не может быть ничего от свободнорожденного. […] Но те ремесла, которые требуют значительного ума или приносят серьезную пользу, как медицина, архитектура, преподавание почтенных наук, считаются почтенными – для тех, конечно, кому они подходят по их социальному положению. Что касается торговли, то мелкую надо считать презренной; но если она крупная и богатая, когда привозится отовсюду много товаров и они продаются оптом многим без надувательства, то такую торговлю не следует порицать. […] Но из всех способов добывания благ нет ничего лучше, прибыльнее, достойнее свободного человека, чем земледелие»[19].

Но не таково ли и отношение представителей современного прекариата к некоторым видам занятости? Они бы и хотели трудиться, но прежняя стабильная занятость, а также предсказуемость жизненного пути, карьеры и идентичности исчезают. В итоге, став лишними, как римские крестьяне и отчасти русские помещики, они тоже требуют ренты. И, как в Риме, государство имеет возможность эту ренту им предоставить. Рим давал ренту пролетариям за счет имперской гегемонии, а современный Запад ее может дать в силу доминирования в капиталистической миросистеме.

В ситуации, когда социальная группа становится «окончательно лишней», рента выступает единственным или главным источником ее существования. Поэтому все остающиеся у нее возможности (а они в странах либеральной демократии преимущественно политические) она вынуждена употребить на борьбу за ренту. Следует заметить, что здесь имеет место борьба за разновидность так называемой «политической ренты». Она обычно понимается как доходы, которые увеличивают конкурентный уровень и извлекаются из политической деятельности; ее принято сводить к доходам от логроллинга[20] или победе в борьбе за административный ресурс. Чаще всего проблематика политической ренты поднимается в связи с процессами, касающимися социальных «верхов». Но сегодня она становится актуальной и для «низов».

Нынешняя борьба за ренту является и попыткой поддержать свой личностный статус, самоуважение, модус существования привычного типа личности. Однако такая цель никогда не достигается в полной мере. Живущая на ренту социальная группа никогда уже не вернется к прежнему состоянию, несмотря на все возможные усилия по восстановлению своего положения (по крайней мере так было с римским пролетариатом и русскими помещиками). Проблема, встающая в связи с переходом социальной группы к положению рантье, связана с сопутствующей трансформацией привычного типа личности. В нашем случае это наемный работник эпохи капитализма, личность которого мы далее называем «капиталистической».

«Капиталистическая личность» и власть над своей судьбой

Вопрос заключается в следующем: насколько возможно восстановление модуса существования привычного типа личности (габитуса) путем обретения ренты? Речь идет о «капиталистической личности», то есть о таком ее типе, который релевантен капитализму и способен воспринять его «дух». Но что такое капиталистическая личность по своей сути? Она, устами Гегеля, осмысливает себя как своего рода идеологический «синтез» господина и раба, а позже буржуа и рабочего, который в Новое время реализует себя через власть и труд. Творчество также осмысливается как разновидность труда. В гегелевских категориях буржуазия, понимаемая в широком смысле, как «третье сословие», первоначально выступала перед лицом аристократии-«господина» в качестве «раба». В ходе же революции раб добился от господина признания, основанного на равенстве: они стали «свободными и разумными равноправными сторонами»[21]. Это взаимное признание, основанное на формальном равенстве, и стало основой «буржуазной идеологии» как составной части «духа капитализма», несмотря на то, что реально к отношениям между буржуа и пролетариатом можно было с таким же успехом применить гегелевскую (а затем преобразованную Марксом) диалектику господина и раба[22].

«Буржуазная идеология» была ориентирована на то, чтобы подчеркивать для реципиентов из всех классов свой «господский» характер, упирая на ту часть «личностной основы», которая восходит к «господину». Однако «господская» составляющая идеологии была тесно связана с «трудовой». Их синтез предполагал, что через труд человек может стать господином природы и, что еще важней, собственной судьбы. Показательна поэтому связь личности, карьеры и господства, характерная для предыдущего и отчасти нынешнего этапа развития капитализма. Личность осмысливается в категориях рациональной организации усилий, направленных на достижение господства. И это касается всякой личности, без разделения на буржуазную, менеджерскую или рабочую, поскольку и тем и другим для искренней вовлеченности в процессы капиталистического производства нужна не только сугубо материальная мотивация. Но что есть эта тяга к господству на личном уровне? В самом общем смысле – это стремление к власти над собственной судьбой, которое проявляется как в сугубо бытовом и карьерном плане, так и в конечном счете в плане политическом, представляя собой то, что обычно подразумевается под демократией.

С развитием капитализма меняется его «дух»[23], его культурная надстройка, предназначение которой, по словам Люка Болтански и Эв Кьяпелло, таково:

«[Она нужна, чтобы] капитализм выглядел привлекательным, для того, чтобы не было никакого сомнения, что он стóит того, чтобы отдать ему себя, необходимо представить его в таких видах деятельности, которые в сравнении с альтернативными занятиями могут показаться “притягательными”, многообещающими, то есть в самом общем плане – хотя и с отличиями, характерными для каждой исторической эпохи, – заключающими в себе возможности самореализации и свободы действия»[24].

Тем не менее общим для всех типов духа капитализма является установка, согласно которой личность достигает господства над своею судьбой через труд (творчество). Каждый из духов капитализма по-своему мотивирует эту личность участвовать в капиталистических отношениях или терпеть их. Смена типов этого духа означает смену мотивации и оправдание участия.

Главной идеологической целью во всех трех типах капитализма, таким образом, выступает убеждение человека в том, что, участвуя в капиталистических отношениях, он становится личностью, развивается как личность. Капитализм предоставляет поле для самореализации, даже и в том случае, если он ограничен извне, как «второй дух» капитализма эпохи расцвета государства всеобщего благосостояния.

Однако в современной версии капитализма основные пути самореализации и овладения собственной судьбой через труд и власть для большинства постепенно закрываются. Само по себе отсутствие возможности приобрести постоянную работу нарушает баланс между нередко отчуждающим трудом и гарантированно свободным от него временем досуга и самореализации. Несмотря на это, неолиберальные правительства пытаются эксплуатировать прежнюю идею «капиталистической личности», которую побуждают заниматься «самопредпринимательством». Андре Горц писал по этому поводу:

«Тотальная мобилизация личности как “человека-работника” поощряется, таким образом, и на государственном уровне. Однако успехи этой политики в борьбе с безработицей, ненадежностью существования и прерывностью трудовой занятости остаются весьма скромными. И это неудивительно: ведь главная ее цель – усилить господство капитала над трудящимся населением и внушить людям, что они сами виноваты в том, что остались без работы, более того, что рабочее место нужно им самим для самоуважения, однако они просто не умеют его заслужить»[25].

Иными словами, политика неолиберальных правительств сводится к тому, чтобы культивировать односторонние установки «человека-работника», который уже не имеет власти над собственной судьбой. Поскольку результаты такой политики скромны, капитализм начинает ощущать объективную потребность в восстановлении связи между личностью, властью и трудом, в формировании нового типа подобной связи, нового духа капитализма. Не исключено, что и этот новый дух капитализма станет порождением ответа на критику извне – например, на исходящие от прекариата требования базового дохода ради саморазвития, последовательной демократизации, а также участия в деятельности, призванной вытеснить обязательный труд по экономическому и внеэкономическому принуждению.

Пока выработка капитализмом очередного «нового духа» продолжается, для его жертв та же потребность заключается просто в отстаивании своего личного достоинства, в обретении нового самоуважения и восстановлении ощущения власти над собственной судьбой. В нынешнем случае борьба за возвращение этой власти будет поневоле происходить в искаженном с точки зрения «чистого» капитализма виде – по крайней мере до тех пор, пока не выработается новая формула связи личного начала с капитализмом или пока капитализм не погибнет. Капиталистическая личность реализуется через власть и труд, посредством которых она осуществляет контроль над своей судьбой. Поскольку возможность отчужденного, но гарантирующего сравнительно неотчужденный досуг труда исчезает, не остается иного пути отстаивания своего личного достоинства, кроме как через акцентирование властной компоненты теперь уже «урезанной» личности, лишенной возможностей самореализации в труде и творчестве. Политическая, властная грань личности выступает вперед, становясь для капитализма проблематичной в той мере, в которой она мешает апеллировать исключительно к «человеку-работнику».

Возвращаясь еще раз к системе Спинхэмленда, призрак которой пугает критиков БОД, отметим, что она вводилась в стране, где подавляющее большинство населения не имело политических прав. Поэтому люди терпели патернализм государства довольно безропотно. Их можно было распределить по фермерам и заставить работать за еду. Но БОД будет вводиться в странах, в которых политические права есть практически у всех. И тут скорее напрашивается аналогия с римским пролетариатом, который тоже получал что-то вроде базового дохода, но при этом пользовался политическими правами. Общим у прекариата с римскими пролетариями будет то, что свой БОД он будет считать чем-то принадлежащим ему по праву, а не милостью, оказанной со стороны, как это было в системе Спинхэмленда. Римский пролетариат далеко не всегда вел себя пассивно, ожидая новых подачек. Он с энтузиазмом прислушивался к речам Гракхов, активно участвовал в обычных и гражданских войнах за обещания полководцев дать ему землю и военную добычу. Так же, не исключено, будет и в современной Европе. Иными словами, критики БОД боятся не того, чего следовало бы. Они ожидают второго Спинхэмленда, а будет скорее второй кризис Римской республики.

Что это означает? Проблема «лишних людей» и умирающих классов решается с течением времени по мере сокращения тех ресурсов, которыми они еще обладают и которыми могут воспользоваться, чтобы продлить свое существование за счет получения ренты. Если речь идет о старом господствующем классе вроде феодальной аристократии, то капиталистический рынок рано или поздно вымывает из-под нее экономическую основу в виде собственности на землю. Если это трудящийся класс вроде бывших римских крестьян, то их пролетарские потомки постепенно теряют политическое значение по мере того, как политический режим Римской республики становится все более олигархическим. Применительно к сегодняшним реалиям мы тоже можем констатировать постепенное снижение политической значимости трудящихся классов. О кризисе западных демократий говорят давно, их эволюция уже пересекла черту, за которой они фактически превратились в олигархии. За этой чертой желания народов, даже если они выражены в однозначной и ультимативной форме (как это было в ходе недавнего референдума в Греции), не влияют на принятие решений, напрямую этих народов касающихся. Если вслед за Меллером Ван дер Бруком рассматривать демократию как «власть народа над своей судьбой», то на греческом примере утрата такой власти становится очевидной. В то же время последние десятилетия были отмечены ростом всевозможных второстепенных и третьестепенных «прав» и «свобод», борьба за которые ведется в парадигме феминизма, мультикультурализма, защиты разнообразных меньшинств. Сходный процесс наблюдался и в имперском Риме, когда недовольство перебоями раздач хлеба компенсировалось аналогичным образом: «римский гражданин освобождался от обязанности вступать в брак; человек, имеющий “латинское право”, получал римское гражданство; женщины – “право четырех детей”, то есть освобождение от всякой опеки»[26].

Вытесняющая дискурс демократического участия риторика второстепенных прав и свобод сулит, как и в Древнем Риме, всякого рода «освобождение». Этот дискурс уже во многом задает идеологические рамки борьбы за БОД. Она осмысливается как борьба за расширение или восстановление демократии, понимаемой и как власть народа над собственной судьбой, и как «освобождение», которое выступает условием полноценного политического участия.

«Государство, отдающее предпочтение либеральной демократии, должно обеспечить всех безусловным основным доходом. Функция либерально-демократического государства заключается в обеспечении гражданских, политических свобод и основных социально-экономических условий, культурных и материальных инфраструктурных предпосылок свободы деятельности (дискуссии) для всех»[27].

Такая трактовка либеральной демократии неустранима с тех пор, как разного рода конституционные политические режимы переросли рамки откровенных парламентских олигархий. То, что называется либеральной демократией, после Второй мировой войны было построено на социальных гарантиях для широких групп населения, которые, собственно, и создавали «предпосылки свободы деятельности (дискуссии) для всех». Теперь, по мере их свертывания, у «всех» все еще остается политический и идеологический ресурс, совершенно необходимый для легитимации современных либеральных демократий. Этим ресурсом «лишние люди» попытаются воспользоваться, чтобы как минимум остановить свертывание социального государства и демократии или как максимум построить новую версию либеральной демократии на более прочном и эгалитарном основании БОД.

Итак, в странах центра капиталистической миросистемы, который задает образцы решения проблем для всего мира, есть возможность решения проблемы «лишних людей» за счет построения рентного общества. «Лишним людям» в таком случае будет предоставлена доля технологической и научной ренты, а в целом – ренты с политического и экономического доминирования центра капиталистической миросистемы над периферией. Можно предположить, что поворот к рентному обществу будет сопровождаться доминированием в идеологической сфере какой-то версии коммунитаризма[28], окрашенного в правые или левые тона, но в равной степени нацеленного на то, чтобы занять «лишних людей» «общественными делами» и привить им представление о самоценности «общества» как такового. Средним членом общества станет рантье, участвующий в «общественно полезной работе». Поэтому нас ожидает появление многочисленных идеологических стратегий, призванных обосновать ренту или, что еще вероятней, обновление старых идеологий, которые теперь будут осмысливаться в ключе рентной проблематики. Рантье, полностью отказавшийся от преобразующей мир деятельности (а таких, вероятно, будет немало), подобно гегелевскому господину, обладает ущербным самосознанием. Но гегелевский господин знал, почему он господин: он преодолел в борьбе страх смерти и победил того, кто стал рабом. У него имелось оправдание своей ограниченности и ущербности, своей «неполноты» и отчужденности. Господин-рантье изначально отчужден, и такого оправдания у него нет. Его отчужденность не уравновешивается отчужденностью раба. Поэтому одним из вариантов поддержания своего габитуса для рантье станет поиск обоснования своей новой отчужденности – придумывание для себя «раба». Что и проявится на идеологическом уровне, приведя к рецидивам «варварства», предсказанного еще Розой Люксембург. Подобные рецидивы будут объективно обусловлены тем, что переход к рентному обществу, как и к мифическому «постиндустриальному», невозможен без эксплуатации «третьих» стран, подобно тому, как в свое время был бы невозможен переход к индустриальному обществу в колониальных странах без поддержки со стороны колоний, находящихся на аграрной стадии развития. Рентные общества, как и сегодняшние «постиндустриальные», останутся вершиной экономической пирамиды. Поэтому появятся и идеологические обоснования сохранения положения, при котором одни страны финансируют рентное общество в других, равно как и социалистическая, и разного рода популистская реакция на такие обоснования. Национализм и социализм в очередной раз сойдутся в борьбе за понимание характера желаемой «общности», и исход этой борьбы определит то, что возникнет уже после рентного общества.

[1] См., например: Джордж С. Доклад Лугано. Екатеринбург: Ультра.Культура, 2005. С. 272.

[2] «По данным статистического ведомства Евростат, каждый четвертый житель Европы в возрасте до 25 лет – безработный. Если в Германии показатель самый низкий, то настоящий кризис трудоустройства отмечается в Греции и Испании, где уровень молодежной безработицы достигает 56%» (http://indeutschland.ru/nachrichten/2013/11/16/do-2015-goda-es-napravit-...).

[3] В ОАЭ «рынок труда по-прежнему в значительной мере полагается на иностранную рабочую силу, как квалифицированную, так и неквалифицированную. Мигранты составляют около 80% населения страны. Доля трудящихся, прибывших из-за рубежа, в частном секторе, включая домашний персонал, достигает 90%» (http://hr-portal.ru/article/upravlenie-personalom-v-oae).

[4] Термин «прекариат» (от лат. precarium – опасный, рискованный, ненадежный) используется для обозначения тех групп наемных работников, которые не имеют социальных, политических, экономических гарантий занятости. – Примеч. ред.

[5] Иноземцев В.Л. Современное постиндустриальное общество: природа, противоречия, перспективы. М.: Логос, 2000 (http://filosof.historic.ru/books/item/f00/s00/z0000946/st052.shtml).

[6] См.: Судьба левой идеи в постиндустриальном мире. Восьмое заседание интеллектуального клуба «Свободная мысль» (http://svom.info/entry/547-perspektivy-levoj-idei-v-postindustrialnom-mi...).

[7] Там же.

[8] Подробнее об этом см.: Давыдов Д.А., Фишман Л.Г. От капитализма к рентному обществу? // Полития. 2015. № 1. С. 39–54.

[9] Дрешер Й. Размышления по поводу основного дохода // Идея освобождающего безусловного основного дохода. [Б. м.]: BGE-Buch, 2007. C. 23. (Этот сборник статей, целиком посвященный проблематике БОД, существует только в электронном виде: http://docplayer.ru/91435-Ideya-osvobozhdayushchego-bezuslovnogo-osnovnogo-dohoda.html. – Примеч. ред.)

[10] Стэндинг Г. Прекариат: новый опасный класс. М.: Ад Маргинем Пресс, 2014. С. 306.

[11] Панфилов К. Что произойдет, если никому не нужно будет работать ради денег (http://siliconrus.com/2015/06/base-salary/).

[12] Спинхэмленд – местечко в английском графстве Беркшир, где в 1795 году на собрании мировых судей впервые было принято решение о доплатах тем местным жителям, чьи доходы оказывались ниже установленного минимума. – Примеч. ред.

[13] «Экономика (понимаемая в широком смысле слова как процесс общественного производства и воспроизводства) задает некую сетку социальных позиций. […] Затем эти позиции заполняются в зависимости от реального наличия в обществе соответствующих требованиям этих позиций людей, причем при нехватке людей с характеристиками, соответствующими требованиям определенных позиций, обладатели последних получают также “ренту за дефицитность” данного ресурса. Преодоление дефицитности и, соответственно, исчезновение этой ренты обуславливают динамику изменения положения отдельных социальных групп и позволяют прогнозировать развитие социальной структуры общества в целом в среднесрочной перспективе так же, как и появление новых рент за счет развития экономики и задаваемой ею системы позиций» (Тихонова Н.Е. Социальная структура России: теории и реальность. М.: Новый хронограф; Институт социологии РАН, 2014. С. 271–272).

[14] Манту П. Промышленная революция XVIII столетия в Англии. М.: Соцэкгиз, 1937. С. 368.

[15] Там же. С. 381.

[16] См.: Поланьи К. Великая трансформация: политические и экономические истоки нашего времени. СПб.: Алетейя, 2002.

[17] Цит. по: www.esperanto.mv.ru/Marksismo/Bukharin/bukh-00.html.

[18] Зайончковский П.А. Отмена крепостного права в России. М.: Просвещение, 1968. С. 141.

[19] Цит. по: Ранович А.Б. Первоисточники по истории раннего христианства (http://jhistory.nfurman.com/lessons10/ranovich02_10.htm).

[20] В англосаксонских странах так называют практику взаимной поддержки депутатов законодательных органов, реализуемую посредством «торговли голосами». – Примеч. ред.

[21] Скирбекк Г., Гилье Н. История философии. М.: Владос, 2003 (www.gumer.info/bogoslov_Buks/Philos/Skirb/99.php).

[22] «Однако общая для двух типов личности основа имеет различные, даже противоположные, формы проявления объективного содержания и субъективного его осознания. Для рабочего – это деятельность, посредством которой он производит отчуждение, завершая его самоотчуждением. Для буржуа – это состояние отчуждения, при котором капиталист не страждущая, а удовлетворенная сторона». См.: Гавриленко И.Н. Отчуждение личности при капитализме средствами образования и воспитания. Одесса: Вища школа, 1986 (www.psyoffice.ru/9/gavri01/txt02.html).

[23] Подробнее о трех «духах капитализма» см.: Болтански Л., Кьяпелло Э. Новый дух капитализма. М: Новое литературное обозрение, 2011. С. 56–61.

[24] Там же. С. 55.

[25] Горц А. Нематериальное. Знание, стоимость и капитал. М.: ВШЭ, 2010. С. 37–38.

[26] Сергеенко М.Е. Жизнь Древнего Рима. Очерки быта. М.; Л.: Наука, 1964 (www.gumer.info/bibliotek_Buks/History/Serg/03.php).

[27] Блашке Р. Свобода – либеральная демократия – безусловный основной доход // Идея освобождающего безусловного основного дохода. С. 49–50.

[28] См.: Фишман Л.Г. Либеральный консенсус: дрейф от неолиберализма к коммунитаризму // Полис. 2014. № 4. С. 152–165.

Неприкосновенный запас 2016, 2(106)

Гордон Уэйтт

Городские фестивали

География шумихи, беспомощности и надежды

Гордон Уэйтт – профессор Университета Уоллонгона (Новый Южный Уэльс, Австралия), соавтор книги «Гомотуризм. Культура и контекст. Начала географии человека» (2006).

[1]

Введение

Начиная с 1990-х годов исследователи уделяют все большее внимание городским фестивалям, будь то «традиционные» праздничные события или тщательно организованные широкомасштабные мероприятия. Дэвид Пикар и Майк Робинсон[2] показали, сколь важна роль городских фестивалей в гуманитарной сфере. Поразительный рост их количества можно отчасти приписать тому, что фестивали – современное средство городской регенерации, которым пользуются неолиберальные власти, сочетая бизнес, игру и фантазию. Впрочем, данная затея социальной элиты – устройство городских фестивалей – не нова. Эдвард Мюир[3] писал о важной роли публичных фестивалей в консолидации гражданских идентичностей в Европе XII–XVIII веков, особенно в независимых городах-государствах, таких, как Венеция. Говоря о Европе XIX и начала XX века, Боб Джарвис[4]показал, что демонстрация богатства, националистических, военных и монархических настроений была неотъемлемой частью пышных политических торжеств эпохи «национальных возрождений», а также публичных празднеств во вновь установленной Французской республике и в революционной России. Кейт Бассетт[5] исследовал тот же период, показав, как европейская социальная элита устраивала городские фестивали искусств с целью проведения жестких социальных границ, настаивая на ценности «высоких» жанров искусства, примерами чему служат Байрейтский фестиваль 1876 года и Зальцбургский фестиваль 1920-го. В основе исследований Дэвида Лея и Криса Олдса[6], посвященных Всемирным выставкам, проходившим в Северной Америке и Европе в XIX и XX веках, лежит вопрос о фестивале как механизме социального контроля. Тем самым изучение городских фестивалей – важнейшая международная и междисциплинарная тема, имеющая исторические, культурные, экономические и политические измерения. В этой связи географы многое почерпнули из исследований фестивальной темы, проведенных философами[7], антропологами[8], экономистами[9], социологами[10], историками[11], аналитиками туризма[12], политологами[13] и градостроителями[14]. Некоторые географы смотрят на положение дел с пессимизмом; в их интерпретации спектакль современных городских фестивальных пространств – непрестанные попытки со стороны той или иной элитарной социальной группы осуществлять «социальный контроль»[15]. Следуя формуле «хлеба и зрелищ», люди, охваченные эйфорией фестивальных развлечений, словно забывают о социальной несправедливости и неравенстве. Другие ученые относятся к городским фестивальным пространствам более оптимистично[16]. Если концептуализировать социальное пространство способами, более динамическими, разнообразными, сложными, интерактивными, отработанными, при этом сочетая их, то всегда найдутся возможности для создания альтернативных реальностей, противостоящих интересам элиты.

Ниже я предлагаю краткий обзор, в котором речь пойдет о роли современных городских фестивалей в поддержании статуса того или иного места через укрепление социальной сплоченности, стимулирование местной экономики и раскрутку самой локации. Я попытаюсь поставить проблему географии городских фестивалей, сосредоточившись на трех темах, которые касаются соответственно географии шумихи, беспомощности и надежды. Я надеюсь продемонстрировать, что именно географы способны критически анализировать городские фестивали как пространственные явления; это позволяет им переходить границы, отделяющие «социальное», «политическое», «экономическое» и «культурное». Конечно, ограничиваясь этими тремя темами, я не затрагиваю многих работ, где на аналитические карты нанесены меняющиеся пространственные схемы городских фестивалей, а также выстроены модели «влияния» городских фестивалей на экономику, общество или окружающую среду (обзор таких работ см. у Дональда Гетца[17]). Не входят в настоящий обзор и такие темы: фестивали как отклик на культурные сдвиги, вызванные растущим числом диаспор; возрождение так называемых «фольклорных фестивалей» и фестивали «новой» волны, часто проводимые в негородской среде, что является реакцией на быстро происходящие социальные изменения, в том числе мероприятия, связанные с изменением климата, экономической глобализацией и правами ЛГБТ-сообществ.

Городские фестивали, территориальный маркетинг и география шумихи

Городские фестивали – явление не новое, они издавна устраиваются для продвижения идеологии элитарных социальных групп. Неотъемлемой частью этого исторического наследия является «ускоренное ведение» строительства с целью преобразовать урбанистическую среду, в чем в свою очередь передаются, отражаются и определенные факторы модерности. Франсеск Муньос[18] считает Всемирные выставки и урбанизм олимпиад очевидными примерами, показывающими, как архитектура и градостроительство применяются для передачи особого урбанистического имиджа. Всемирные ярмарки – выставки с политическим подтекстом – обсуждались уже в работах Бартона Бенедикта[19]; Морис Рош[20] вводит данный тезис применительно к олимпиадам. Есть исторические предтечи и у городских фестивалей, получивших особое одобрение властей в качестве средств территориального маркетинга, позволяющих рекламировать имидж города. Так, в послевоенном контексте Рут Макманус[21], Керсти Джеймисон[22], Тим Коулс[23] и Бернадетт Куинн[24] исследуют взаимосвязи между политикой муниципальных властей, фестивалями и международным позиционированием городов на примерах соответственно Дублина, Эдинбурга, Лейпцига и Уэксфорда. Однако, как видно из последних обзоров, городские фестивали занимают все более важное место в городской жизни[25]. Рост числа городских фестивалей не ограничивается Европой и Северной Америкой, но распространяется также на Африку, Азию, Австралию и Новую Зеландию. И все же данные перемены носят не только количественный характер. Как утверждают Тим Холл и Фил Хаббард[26], новым тут является урбанистическая политика неолиберализма, развивающаяся в контексте экономической и культурной глобализации. Современный рост городских фестивалей происходит в соответствии с изменениями в логике капитализма.

Большинство современных городских фестивалей, устраиваемых муниципальными властями, характеризуются собственной идеологией, организацией и финансовой базой. В 1980-е годы приоритеты урбанистической политики изменились: на смену «управленческому» курсу на всеобщее благосостояние (жилье, образование, соцобеспечение), описанному у Джона Мейнарда Кейнса, пришли неолиберальная экономика и то, что Дэвид Харви[27] называет «урбанистической теорией предпринимательства». Холл и Хаббард[28] объясняют эти идеологические перемены тем, что муниципальным властям потребовались меры, способные преобразовать городские пространства, ставшие «ненужными» с экономической точки зрения. Крайние формы подобных мер оправдывали предсказаниями о том, что прекращение или урезание промышленной деятельности и «бегство» людей с высоким заработком в пригороды приведут к смерти городских центров. В то же время это перераспределение началось, когда муниципальные власти вынуждены были пересмотреть виды своей регуляционной деятельности в виду сокращающихся финансовых средств, поступающих из «традиционных» местных или общенациональных налоговых источников[29]. Говоря вкратце, неолиберальная экономика подразумевает, что управление городами можно улучшить, если минимизировать государственное вмешательство и больше внимания уделять государственно-частным партнерствам, частному предпринимательству и действию рыночных сил. Эта так называемая «новая урбанистическая политика» была сосредоточена на возрождении конкурентоспособности городов путем «освобождения» частного предпринимательства с помощью мер по дерегулированию, рискованных предприятий, основанных на государственно-частных партнерствах, и финансовых мер, призванных улучшить экономические условия, включая укрепление имиджа города.

В то же время будущее городов было неразрывно связано с так называемыми «культурными индустриями». В рамках логики капитализма городские фестивали как места зрелища[30] сами превратились в рыночный экономический ресурс, позволяющий генерировать «культурный капитал», пользуясь термином Шэрон Зукин[31]. Под культурным капиталом Зукин понимает различные виды капитала, инвестируемые в «символические» практики потребления, включая рекламу, оформление и маркетинг. Впоследствии городские фестивали наряду с «фестивальными рыночными площадями», «культурными индустриями», «креативными кварталами», «креативными группами» и «креативным классом» успели войти в расхожий лексикон отчетов о градостроительстве и местной стратегии. Взятые вместе, эти стратегии стали использовать зрелище, карнавал, искусства и творческое начало, поставив те или иные специфические свойства городов в один ряд с ландшафтами потребления, а не производства.

Неолиберальный урбанизм и градоуправление, в котором основную роль играет предпринимательство, преобразовали порядок организации и финансирования городских фестивалей. Стало возможным законным образом выделять крупные государственные средства на совместное с частными партнерами спонсирование городских фестивалей, руководствуясь тем, что для обеспечения будущей надежной базы для экономики города следует полагаться на сочетание зрелищ, развлечений, творческого начала и демонстративного потребления. Как отмечает Джордж Хьюз[32], переход от менеджеристского подхода к предпринимательскому обусловил качественную перемену, при которой «праздники» и удовольствия могут входить в цели политики госсектора. Тем не менее растущая конкуренция по привлечению крупномасштабных городских фестивалей, которые обеспечивают городу-устроителю наиболее широкое освещение в СМИ (например, Олимпийских игр), зачастую означает, что ответственность за гигантские маркетинговые бюджеты переходит к заинтересованным представителям бизнеса.

Марк Гудвин[33], Фил Хаббард[34] и Джон Маккарти[35] показывают, что внутри неолиберальной шумихи вокруг урбанистических теорий предпринимательства устройство фестивалей дает городам, конкурирующим в борьбе за ограниченные и склонные к смене «места жительства» международные финансы и гипотетические рыночные преимущества. Они подразделяются как минимум на три категории: 1) символическое репозиционирование городов в мировой экономике, 2) обеспечение все более мобильного капитала для финансирования государственно-частных партнерств и 3) ограничение времени и пространства, выделяемых на игровые практики. Многие муниципальные власти оказались подчинены логике городских фестивалей как стратегии, способной создать новый образ города в «географическом воображении» жителей, граждан и иностранцев. По мере того, как города соревнуются за место, новое или утерянное, в мировой экономике, крупные городские фестивали, такие, как Кубок мира или Олимпиада, приобретают особую важность в преобразовании «символических» или «воображаемых городских ландшафтов».

Итак, столкнувшись с деиндустриализацией, города, для которых крайне важно «быть нанесенными на карту мира» с ее туристическими и инвестиционными потоками, позиционируют себя как «ворота в» или даже «сердце», «столица» или «центр» чего-либо. Чтобы успешно конкурировать со множеством разнообразных международных соперников и развлекательных объектов, требуется отчетливо выраженный местный характер. Таким образом, территориальный имидж, территориальные темы и территориальный маркетинг стали не только важны, но и обязательны для того, чтобы сделать приоритетными элементы, имеющие рыночную ценность, и скрыть противоречия. Как отмечает Крис Олдс[36], городские фестивали стали особенно важны для того, чтобы создавать имидж и переделывать идентичность крупных городов, претендующих на мировое значение, таких, как Йоханнесбург, Манчестер, Сидней и Атланта. В символическом смысле стало возможно использовать проведение Олимпиады или Всемирной выставки в качестве маркетингового инструмента, связывающего город с мировой экономикой. Следовательно, как подчеркивают Джон Бейл и Джо Сэнг[37], поясняя, почему в последнее время ведется столь упорная борьба за проведение международных спортивных фестивалей, «победа» в спорте – всегда заявка на превосходство города, нации или отдельного человека. Похожую ситуацию обсуждает Бернадетт Куинн[38], говоря о том, что назначение того или иного города Культурной столицей Европы (традиция, учрежденная в 1985 году), поначалу призванное способствовать культурному самовыражению и воспевать культурное разнообразие, теперь считается у муниципальных властей возможностью «по-быстрому» разрешить проблемы, связанные с городским имиджем.

По логике активной пропаганды городов, фестивали как «способы создания имиджа» помогают городам – независимо от их величины – обеспечить надежную финансовую базу, предоставляя администрации более широкие возможности по привлечению не только туристов и частных инвесторов, но и так называемого «обслуживающего», или «креативного», класса, в том числе работников сфер искусства, веб-дизайна, информационных технологий и медиа. Городские фестивали как механизм территориального брендинга отчасти обусловливают желание креативного класса жить или бывать в местах, которые считаются «разрекламированными», «модными», «идущими в гору», «динамичными», «живыми», «захватывающими». В число факторов «качества жизни» теперь входит и элемент карнавала. Дэвид Лей[39] назвал это стратегией «круассанов и оперы». Согласно новой урбанистической политике, в регенерации города важнейшую роль играет четко выраженная рекламная линия в территориальном маркетинге, а также сочетание объектов и фестивалей, позволяющих создать пространства потребления для состоятельных туристов и жителей.

Еще одна теоретическая выгода, проистекающая из неолиберальной политики зрелища, состоит в привлечении инвестиций государственно-частных партнерств для строительства или перестройки городских районов. Чтобы избавиться от загрязненных зон и/или приспособить вышедшую из употребления инфраструктуру, появившуюся в результате индустриализации XIX века, к нуждам «креативной экономики», нередко требуются огромные средства. Основанное на предпринимательских идеях градоуправления, преобразование загрязненных зон в образцово-показательные «зеленые» пространства зачастую требует от муниципальных властей заключения государственно-частных партнерств и создания специальных невыборных органов для координации их деятельности. Например, превращение Хоумбуша из токсичной свалки в мировую арену, где проходили состязания сиднейской Олимпиады-2000, стало воплощением неподотчетного местным жителям предпринимательского администрирования посредством создания Сиднейского управления по координации Олимпиады[40].

Наконец, помимо теоретических преимуществ – рекламы и способности привлекать глобальное воображаемое, территориальный маркетинг, связанный с городскими фестивалями, является частью попыток поддерживать чувство уникальной «местной» городской идентичности, необходимой в контексте «глобализации». Неолиберальная политика зрелища ставит во главу угла понятие о том, что городские фестивали предоставляют место и время для воспевания и утверждения коллективной идентичности. Джордж Хьюз[41] высказывает предположение, что рост числа фестивалей, устраиваемых муниципальными властями, связан с их использованием в качестве социальной стратегии, призванной бороться с чувствами «неуверенности», «бессмысленности» и «отсутствия принадлежности к месту», нередко возникающими в общественном пространстве. В эпоху быстрой экономической глобализации Энтони Гидденс[42] определяет причины растущей социальной тревожности угрозами безработицы и полного уничтожения «трущоб»; эти факторы, по его мнению, подорвали такие социально-символические системы, как родство, место, социальные группы, религия и история. Обратившись к идеологии маркетинга городов, муниципальные власти не только обеспечили платформу, позволяющую жителям заново утверждать свою идентичность, но и сумели усилить местные патриотические настроения.

Городские фестивали и география беспомощности

Географы-урбанисты, исповедующие марксистские взгляды, критиковали и продолжают критиковать ученых, которые превозносят фестивали как часть «экономики развлечений» и акцентируют потенциальную способность городских праздников обеспечивать непрерывные внутренние инвестиции. В противовес этому они указывают на противоречивые свойства фестивалей, ставших частью капиталистического рынка[43]. Результаты зачастую менее предсказуемы, чем риторика политики зрелища. Неопределенность лишь усиливается, если учесть, что сегодня эта политика является практически повсеместной стратегией городской регенерации. В Северной Америке, Европе, Австралии и Новой Зеландии, независимо от положения города в общей иерархии, нынешние муниципальные власти проводят фестивали искусств, хореографии, садоводства, кино, еды, джаза, музыки, спорта и вина.

Парадокс традиции территориальной рекламы – один из источников неопределенности. В то время, как городские фестивали опираются на идею особости места, территориальный маркетинг, как это ни забавно, предлагает на удивление схожие впечатления. По мнению некоторых ученых, сама содержательная повестка, шумиха, блеск, брендинг и массовая реклама, связанные с фестивалями, демонстрируют лишь то, что они обеспечивают стандартные и однородные впечатления[44]. Тяготеющий к эссенциализму язык территориального маркетинга устраняет различия, связанные с местом, поскольку слова «самый гостеприимный», «крупнейший» и «безопаснейший» становятся частью борьбы каждого места за инвестиции, туристов и «креативный класс». Ирония состоит в том, что городские фестивали, будучи одной из глобализированных форм культурного производства и потребления, скорее ограничивают, чем укрепляют, творческое начало. Марк Оже назвал продукт этой тенденции к утрате местного колорита словом «non-lieux» (не-место)[45].

Фестивали как пиар-кампании, переключающие внимание с насущных социальных вопросов, – тема, явно прослеживающаяся в работах многих исследователей[46]. В идеализированных образах города, предназначенных для экономики впечатлений, нет места плохо работающим транспортным системам, пробкам на дорогах и бездомным. Джон Госс считает, что фестивальный рынок – «фантасмагория капиталистического производства, свойственная переходу в воображаемый мир утопических образов и мечтаний мифического природного урбанизма»[47].

Городские фестивали, рассматриваемые как экономический инструмент городской элиты, концептуализируются как механизмы, позволяющие исключать определенных людей из «общественных» пространств или включать их туда. В пространства, порожденные планами городской регенерации, составленными в предпринимательском ключе – в них входят и городские фестивали, – широко распахнуты двери тем, кто соответствует общественным идеалам ХХI века: потребителям или производителям – новому обслуживающему, или креативному, классу. Люди, исключенные из фестивальных пространств, – те, кому нет места в общественном пространстве, формат которого определен неолиберальной этикой: бедняки, бездомные, уличные работники секс-индустрии, хулиганы и политические активисты. Если городские фестивали порой способствуют оживлению центральных городских районов, превращению их в тематические места досуга экономики впечатлений, то принадлежность к этим якобы «публичным» городским пространствам определяется прежде всего покупательной способностью[48].

Гламур, имидж и эстетика городов не оправдывают отсутствия демократического публичного пространства и помогают скрывать неравенство, обусловленное законами и городским планированием, через расширение контроля со стороны частного сектора как раз над этими пространствами. Как подчеркивают Кевин Данн и Полин Макгирк[49], устройство масштабных городских фестивалей не только приносит крупные суммы денег и большое количество туристов, но и устанавливает крайне сжатые сроки, позволяющие игнорировать нормальные процессы планирования, а также отмахиваться от социальной критики как противоречащей местным и национальным интересам. Во время подачи заявок на проведение Олимпиады-2000 любые случаи общественной критики и политического активизма либо подавлялись, либо оставались без внимания, чему способствовал предпринимательский процесс планирования и связанное с ним уменьшение ответственности, открытости и общественного участия. Союз местных СМИ с Сиднейским комитетом по олимпийским заявкам, а позже, когда решение было принято, Сиднейским олимпийским оргкомитетом, говорит о том, что освещение любых неоднозначных аспектов Олимпиады, возможно, стало жертвой компромиссов. Самый важный момент, вероятно, состоит в том, что в 1992 году механизм планирования, делавший необходимым общественное участие, устранили, сделав исключение из этого обязательного правила для всех «специальных» или «особо важных» олимпийских объектов. Ясно, что законные общественные интересы были определены как интересы одних лишь организаторов Олимпиады. Таким образом, фестивальные пространства, предпосылкой создания которых является местный патриотизм, демонстрируют, что подобный патриотизм предназначен лишь для избранного меньшинства, обладающего средствами, а «низшие классы» при этом остаются брошенными на произвол судьбы.

Особое внимание в литературе уделяется роли фестивалей в регенерации Глазго, в ходе которой город из пришедшего в упадок центра судостроения превратился в Культурную столицу Европы 1990 года. На фоне быстрой деградации промышленной базы Глазго город переделали посредством мероприятий, включавших в себя Фестиваль садоводства (1988) и фестиваль «Макинтош» (2006). Медийные комментаторы[50] и местные турагентства[51] превозносят этот новый имидж. На вебсайте туристического совета Глазго и долины Клайда говорится о том, что город «богат на события и впечатления», и далее дается объяснение:

«Для каждого посетителя Глазго и долины Клайда, будь то любитель дискотек, концертов, оперы, театра или хореографии, город окажется богат на события и впечатления. Когда бы вы ни приехали сюда, вас круглый год ждут представления, фестивали и развлечения»[52].

Язык туристического совета явно указывает на то, что фестивальные пространства используются в духе той самой стратегии «круассанов и оперы». Официозному образу «нового Глазго», созданному советом, противоречит работа Майкла Бойла и Джорджа Хьюза[53], где критикуется процесс городской перестройки, завязанный на специальные мероприятия, при котором остаются забытыми застарелые социальные проблемы. Ронан Пэддисон[54] ставит под сомнение вопрос уверенности в том, что культурное преображение Глазго имеет какое-либо отношение к социально неблагополучным и географически маргинализированным группам населения. Похожая критика в связи с получением Глазго статуса Культурной столицы Европы (1990) предлагается у Беатрис Гарсии[55] и Джона Маклэя[56]. Кроме того, Гордон Маклауд[57] обнажает географическую картину, связанную с выселением бездомных из центра города, установкой камер видеонаблюдения, надзором за уличными работниками секс-индустрии и арестами «агрессивных нищих».

Городские фестивали и география надежды

Может показаться, что современные пространства городских фестивалей усиливают, а не подрывают нормы гегемонии. В пространствах, санкционированных политической властью, чувства принадлежности, свободы и эйфории, ассоциируемые с мероприятием, казалось бы, идут вразрез с идеей фестиваля как места нарушения правил. И все-таки нельзя сказать, что трансгрессивные качества городских фестивалей утеряны окончательно. Городские фестивали по-прежнему преображают пространства городов. Там на время приостанавливается повседневная жизнь, размываются границы между частным и общественным, зрителем и участником, внутренним и внешним, и при этом создается пространство, которое Виктор Тёрнер[58] назвал лиминальным. Как следствие этого некоторые географы начали переосмысливать фестивали как потенциальные места волнений. С этих позиций городские фестивали можно концептуализировать как места борьбы, преодоления и надежды. Крайне важное предположение состоит в том, что городские фестивали предлагают творческие возможности, временно «подвешивая» социальные отношения и поддерживая игровую практику, способную поставить под сомнение устоявшуюся географию.

Географы-феминисты говорили о том, что принципы идентичности не могут действовать вне контекста места[59]. Класс, гендер, возраст, этническая принадлежность и сексуальная ориентация крепко связаны с определенными местами, в которых живут люди. Следовательно, имеется множество соревнующихся друг с другом представлений о мире и противоречивых требований городской жизни. Реакция на фестивали включает в себя крайне сложные вопросы, учитывая плюрализм городской социальной жизни, порожденный пересечением места с такими признаками идентичности, как класс, гендер, возраст, этническая принадлежность и сексуальная ориентация. Иными словами, фестивальную площадку можно оспоривать и разрушать с помощью различных видов индивидуального восприятия и понимания места. Однако именно это разнообразие само по себе записывается в перечень причин, в силу которых общественное противостояние проведению городских фестивалей зачастую остается неуслышанным. Голоса оппозиции многообразны, поэтому им еще требуется объединиться, чтобы произвести реальные социальные перемены. Если современные городские фестивали связаны меняющимися экономическими отношениями, то в круге многообразных национальных, гендерных, этнических и классовых идентичностей, согласуемых внутри и отражаемых посредством фестивального времени-пространства, у фестивалей по-прежнему имеются возможности для того, чтобы инициировать социальные перемены и одновременно реинтерпретировать привычную социальную географию.

Например, Крис Гибсон и Дебора Дэвидсон[60] демонстрируют противоречие между пониманием местными жителями Тэмуортского фестиваля музыки кантри[61] и представлениями о фестивалях как о силе, угнетающей наименее обеспеченных. Этот фестиваль является образцом мероприятия, сосредоточенного на туризме, где превалируют деловые интересы. Тем не менее многие местные жители положительно реагируют на то, что этот районный центр называют австралийской «столицей кантри». Гибсон и Дэвидсон показывают, что наименее обеспеченные местные жители при этом не страдают – напротив, именно те, кто не принадлежит к «белым воротничкам», с готовностью принимают новую идентичность «столицы кантри». Так корпоративные спонсоры фестиваля черпают идеи в понятии «кантри», определяемом белой, гетеронормативной маскулинностью, главенствующей в австралийском национализме. При этом именно наименее обеспеченные жители проявили наименьшее сопротивление новым маркетинговым образам города, несмотря на негативные коннотации с «деревенщиной», «неотесанностью» и простонародным местным выговором. Горсовет Тэмуорта, напротив, менее уверенно реагировал на то, что фестиваль превратил город в «столицу кантри». В 2001 году местный совет по туризму приглашал посетителей окунуться в «космополитический кантри», подразумевая под этим нечто более утонченное.

Есть обнадеживающие примеры того, какой потенциал заложен в городских фестивалях – площадках, откуда можно вести радикальную критику неравенства в городах юго-восточной Азии[62]. Городские фестивали были и остаются неотъемлемой частью того, что называют «урбанистическим моделированием»[63]. По мере того, как муниципальные власти переопределяют города в рамках своих официальных представлений, обусловленных идеями креативной экономики, идет весьма избирательный процесс припоминания и забывания. И все-таки эти дискурсы могут стать объектами непредсказуемой интерпретации, пародии или сопротивления. Стоит упомянуть тактику оппозиции в Сингапуре, Куала-Лумпуре и Джакарте: в каждом случае по-разному проявляющееся сопротивление направлено на планы муниципальных властей переделать город по образцу «международного города культуры». Так, в Сингапуре местные драматурги придумали новый термин – «международный город заимствованных искусств» – в противовес планам сингапурской администрации представить Сингапур как «международный город искусств».

Похожие сюжеты связаны с южно-корейским городом Кванджу[64]. Пускай те, кто занимается маркетингом города, используют господствующие сценарии с целью породить коллективный отклик – их решения не окончательны: союзы, заключенные между представляющими широкую общественность местными художниками, сумели противостоять попытке муниципальных властей забыть о восстании 18 мая 1980 года, жестоко подавленном правительством Чон Ду Хвана (1980–1987). В 1995 году, проводя в жизнь политику зрелища, власти Кванджу объявили о проведении арт-биеннале, желая превратить «город сопротивления» в «город искусств». Тогда же местные художники в противовес организовали фестиваль искусств, желая подвергнуть критике отрицание официальными властями событий, которые остаются важнейшими для самоидентификации многих жителей Кванджу. В произведениях искусства, представленных на альтернативном фестивале, авторы не замалчивали жестоких примеров прошлого, но пытались побудить людей задуматься о восстании. Успех этого фестиваля преобразовал и организацию основного мероприятия. С 1997 года биеннале стало механизмом, позволяющим рекламировать Кванджу как «город искусств», и одновременно механизмом надежды для его жителей, пытающихся переоценить его неспокойную историю или примириться с ней.

Надежда также является центральной темой праздников, организуемых маргинализированными социальными группами. Они возникают, когда публичные пространства открывают для радикальных переделок. Например, фестивали, посвященные негетеронормативным сексуальным ориентациям, поначалу перекликаются с признанием и надеждой. Так, «разрешенная нагота», «лесбиянки на велосипедах», «марш мальчиков», демонстрации привязанности и любви в гомосексуальной среде на сиднейском гей-параде Марди Гра по-прежнему дают возможность нарушать официальные правила, социальные и моральные кодексы. В самом деле, «развлечения», ассоциируемые с возможностями отклониться от негетеронормативных сексуальных ориентаций, стали неотъемлемой частью некоторых кампаний по развитию туризма в городах, нацеленных как на гетеросексуальных, так и на прочих туристов (потребителей). В фестивальных нарушениях «разрешено» участвовать всем.

Однако существует и ряд исследований, подчеркивающих последствия, возникающие, когда фестивали, посвященные негетеронормативной сексуальной ориентации, вводятся муниципальными властями в неолиберальные экономические стратегии, направленные на то, чтобы представить города в новом свете – как «места сексуально привлекательные». Например, организация «Маркетинг Манчестер» превратила мероприятия в так называемой «гомосексуальной деревне» – включая ежегодный парад Марди Гра – в неотъемлемую часть пространственной реорганизации Манчестера, призванную превратить его из руины английской индустрии в «модный», динамичный, космополитичный европейский центр[65]. В Чикаго маркетинг одного из районов, известного под названием «город мальчиков», строится вокруг создаваемого образа «гомосексуальной деревни»[66].

Гомосексуально ориентированная реклама, производимая муниципальными властями и охватывающая пространства ЛГБТ-фестивалей, как правило, изображает негетеросексуальное желание в искаженном виде. Она демонстрируют, как исключение негетеросексуальных идентичностей осуществляется в наши дни посредством механизмов неолиберального управления и капитализма. Приятно видеть, что в мейнстримовой рекламе фигурируют негетеросексуальные пары и мероприятия, однако те, кого изображают желанными гостями на празднике, обычно являются группой избранных – гомонормативной группой. Это состоятельные потребители, в большинстве своем белые, следящие за собой и обычно не особенно молодые мужчины-гомосексуалы. Но каким бы «прогрессивным» ни был негетеросексуальный капитал, он не вносит большого вклада в дело подрыва других структур угнетения, включая патриархию[67]. Следовательно, гомосексуально ориентированный маркетинг фестивалей, посвященных негетеронормативной ориентации, плохо приспособлен для интерпретации мейнстримовых, господствующих конструкций негетеросексуальных идентичностей. Действительно, гомосексуально ориентированный маркетинг – пример инструмента, с помощью которого негетеронормативную сексуальность силком вгоняют в «приемлемые» типы поведения внутри гомосексуальной нации. Лучший пример нормализации гомосексуального образа жизни неолиберальным государством – гомосексуально ориентированный маркетинг, с помощью которого муниципальные власти апроприируют гей-фестивали. Репрезентации, распространяемые в текстах, написанных специалистами по гомосексуально ориентированному маркетингу и получивших государственное одобрение, не предлагают почти никаких шагов в сторону диверсификации и демократизации городских пространств в неолиберальном городе. Они обращают наше внимание на гендерные и классовые свойства географии надежды, возникающие, когда муниципальные власти устраивают фестивали негетеросексуальных идентичностей.

Заключение

«Давайте устроим фестиваль!» – таков призывный лозунг многих муниципальных властей, ухватившихся за предпринимательские стратегии градоуправления и идеи «креативной экономики» в качестве инструментов, позволяющих работать и с социальным отчуждением, и с экономическим упадком центров городов. Выше я попытался проследить траекторию в разновидности географического мышления, которое складывается на фоне этой новой формы градоуправления. Многие исследователи провели значительную работу, в ходе которой проанализировали «экономический эффект» фестивалей и способы «управления мероприятиями»; однако не менее важно понимать неолиберальные идеологии, из которых эта работа нередко произрастает. Подходы, нацеленные на образ будущего, заложенный в неолиберальные экономические идеологии, включая «фестивальные места» и «креативные города», не отличаются глубоким пониманием того, что именно происходит во время фестивалей.

Особое критическое внимание было обращено на конкретные последствия для социальных и гражданских идентичностей, вызванные материальными и репрезентационными измерениями городских фестивальных пространств. Городской фестиваль, нацеленный на регулирование социального воспроизводства, становится механизмом, с помощью которого государство может встраивать в городские пространства определенный «моральный порядок», укореняя в них нормативные правила социальной привлекательности, непривлекательности и гражданства в переделанном «фестивальном городе».

Важнейшие результаты, внесшие вклад в переосмысление социального влияния городских фестивалей, были получены социальными географами-постструктуралистами, феминистами и представителями других школ, которые целиком исходят из того, что субъективность человека – включая его этническое происхождение, сексуальную ориентацию, возраст, класс и гендер – не может существовать вне пространства: она всегда привязана к месту. Если переосмысливать фестивали как пространства текучести и движения, то различия в местных особенностях занятости и этническом происхождении населения крайне важны для понимания социального влияния фестивалей – понимания того, как пересматривается, формируется и переформировывается чувство принадлежности или его отсутствия. Городские фестивали могут лишить место его специфики, превратив его в туристическую достопримечательность, но одновременно они концептуализируются как явления, дающие возможность для рефлексивного действия и радикальной критики маргинализации, отчуждения и социального игнорирования.

Сокращенный перевод с английского Анны Асланян

[1] © Waitt G. Urban Festivals: Geographies of Hype, Helplessness and Hope // Geography Compass. 2008. Vol. 2. № 2. P. 513–537. © 2008 Blackwell Publishing Ltd.

[2] Picard D., Robinson M. Remaking Worlds: Festivals, Tourism and Change // Idem (Eds.). Festivals, Tourism and Change: Remaking Worlds. Clevedon, UK: Channel View Publications, 2006. P. 1–31.

[3] Muir E. Ritual in Early Modern Europe. Cambridge: Cambridge University Press, 1997.

[4] Jarvis B. Transitory Topographies: Places, Events, Promotions and Propaganda // Gold J.R., Ward S.V. (Eds.). Place Promotion, the Use of Publicity and Marketing to Sell Towns and Regions. Chichester, UK: John Wiley & Sons, 1994. P. 161–194.

[5] Bassett K. Urban Cultural Strategies and Urban Regeneration: A Case Study and Critique // Environment and Planning A. 1993. Vol. 25. № 12. P. 1773–1788.

[6] Ley D., Olds K. World’s Fairs and the Culture of Consumption in the Contemporary City // Anderson K., Gale F. (Eds.). Inventing Places. Melbourne: Longman Cheshire, 1992. P. 178–193.

[7] Bakhtin M. Rabelais and His World. Bloomington, IN: Indiana University Press, 1984.

[8] Handleman D. Models and Mirrors: Towards an Anthropology of Public Events. New York: Cambridge University Press, 1990; Rutheiser C. Imagineering Atlanta. New York: Verso, 1996; Turner V. (Ed.). Celebration: Studies in Festivity and Ritual. Washington, DC: Smithsonian Press, 1982; Idem. The Anthropology of Performance. New York: PAJ Publications, 1988.

[9] Kolb B. Tourism Marketing for Cities and Towns: Using Branding and Events to Attract Tourists. Amsterdam: Elsevier, 2006; Poon A. Tourism, Technology and Competitive Strategies. Wallingford, UK: C.A.B International, 1993.

[10] Auguet R. Festivals and Celebrations. London: Collins, 1975; Debord G. The Society of the Spectacle. New York: Nicholson-Smith Zone Books, 1994; Gotham K.F. Theorizing Urban Spectacle: Festivals, Tourism and the Transformation of Urban Space // City. 2005. Vol. 9. № 2. P. 225–242; Gottdiener M. The Theming of America: Dreams, Visions and Commercial Spaces. Boulder, CO: Westview Press, 1997; Hillier H. Mega-Events, Urban Boosterism and Growth Strategies: An Analysis of the Objectives and Legitimations of the Cape Town 2004 Olympic Bid // International Journal of Urban and Regional Research. 2000. Vol. 24. № 2. P. 439–458; Lenskyj H. Best Olympics Ever? Social Impacts of Sydney 2000. New York: SUNY, 2002; Silk M. «Bangsa Malaysia»: Global Sport, the City and the Mediated Refurbishments of Local Identities // Media, Culture and Society. 2002. Vol. 24. № 6. P. 775–794.

[11] Humphreys C. The Politics of Carnival: Festive Misrule in Medieval England. Manchester, UK: Manchester University Press, 2001.

[12] Bramwell B. Strategic Planning before and after a Mega-Event // Tourism Management. 1997. Vol. 18. № 3. P. 167–176; Getz D. Festivals, Special Events and Tourism. New York: Van Nostrand Reinhold, 1991; Idem. Event Management and Event Tourism. Elmsford, NY: Cognizant Communications, 1997; Hall C.M. Hallmark Tourist Events: Impacts, Management and Planning. London: Belhaven Press, 1992; Idem. Mega-Events and Their Legacies // Murphy P. (Ed.). Quality Management in Urban Tourism. Chichester, UK: Wiley, 1997. P. 75–87; Prentice R., Andersen V. Festival as Creative Destination // Annals of Tourism Research. 2003. Vol. 30. № 1. P. 7–30; Stevenson D. Olympic Arts: Sydney 2000 and the Cultural Olympiad // International Review for the Sociology of Sport. 1997. Vol. 32. № 3. P. 277–238.

[13] Andranovitch G., Burbank M.J., Heying C.H. Olympic Cities: Lesions from Mega-Events Politics // Journal of Urban Affairs. 2001. Vol. 23. № 2. P. 113–131; Paul D.E. The Local Politics of «Going Global»: Making and Unmaking Minneapolis as a World City // Urban Studies. 2005. Vol. 42. № 12. P. 2103–2122.

[14] Dovey K., Sandercock L. Hype and Hope: Imagining Melbourne’s Docklands // City. 2002. Vol. 6. № 1. P. 83–101; Sandercock L. Towards Cosmopolis. Chichester, UK: John Wiley & Sons, 1998.

[15] Harvey D. The Conditions of Postmodernity. New York: Free Press, 1989; Idem. From Managerialism to Entrepreneurialism: The Transformation in Urban Governance in Late Capitalism // Geografiska Annaler Series B: Human Geography. 1989. Vol. 71. № 1. P. 3–17; Huxley M., Kerkin K. What Price the Bicentennial? A Political Economy of Darling Harbour // Transition. 1988. Spring. P. 57–64.

[16] Boyle M. Civic Boosterism in the Politics of Local Economic Development – «Institutional Positions» and «Strategic Orientations» in the Consumption of Hallmark Events // Environment and Planning A. 1997. Vol. 29. № 11. P. 1975–1997; Warren S. Popular Cultural Practices in the «Postmodern City» // Urban Geography. 1996. Vol. 17. № 6. P. 545–567.

[17] Getz D. Geographic Perspectives on Event Tourism // Lew A.A., Hall C.M., Williams A.M. (Eds.). A Companion to Tourism. Oxford, UK: Blackwell Publishing, 2004. P. 410–422.

[18] Muñoz F. Olympic Urbanism and Olympic Villages: Planning Strategies in Olympic Host Cities, London 1908 to London 2012 // Sociological Review. 2006. Vol. 54. Issue Supplement s2. P. 175–187.

[19] Benedict B. The Anthropology of World Fairs: San Francisco’s Panama Pacific International Exposition of 1915. London: Scholar Press, 1983.

[20] Roche M. Mega-Events: Olympics and Expos in the Growth of Global Culture. London: Routledge, 2000.

[21] McManus R. Dublin’s Changing Tourism Geography // Irish Geography. 2001. Vol. 34. № 2. P. 103–123.

[22] Jamieson K. Edinburgh: The Festival Gaze and Its Boundaries // Space and Culture. 2004. Vol. 7. № 1. P. 64–75 (см. перевод данной статьи в этом номере «НЗ». – Примеч. ред.).

[23] Coles T. Urban Tourism, Place Promotion and Economic Restructuring: The Case of Post-Socialist Leipzig // Tourism Geographies. 2003. Vol. 5. № 2. P. 190–210.

[24] Quinn B. Symbols, Practices and Mythmaking: Cultural Perspectives on the Wexford Festival Opera // Tourism Geographies. 2003. Vol. 5. № 3. P. 329–349.

[25] Horne J., Manzenreiter W. An Introduction to the Sociology of Sports Mega-Events // Sociological Review. 2006. Vol. 54. Issue Supplement s2. P. 1–24; Quinn B. Arts Festivals and the City // Urban Studies. 2005. Vol. 41. № 5/6. P. 927–942.

[26] Hall T., Hubbard P. The Entrepreneurial City: New Urban Politics, New Urban Geographies // Progress in Human Geography. 1996. Vol. 20. № 2. P. 153–174.

[27] Harvey D. From Managerialism to Entrepreneurialism... P. 3–17.

[28] Hall T., Hubbard P. Op. cit.

[29] Harvey D. The Conditions of Postmodernity.

[30] Мы переводим термин Ги Дебора «spectacle» как «зрелище», а не «спектакль». – Примеч. перев.

[31] Zukin S. Socio-Spatial Prototypes of a New Organization of Consumption: The Role of Real Cultural Capital // Sociology. 1990. Vol. 24. № 1. P. 38.

[32] Hughes G. Urban Revitalisation: The Use of Festive Time Strategies // Leisure Studies. 1999. Vol. 18. № 2. P. 119–135.

[33] Goodwin M. The City as Commodity: The Contested Spaces of Urban Development // Kearns G., Philo C. (Eds.). Selling Places: The City as Cultural Capital, Past and Present. Oxford, UK: Pergamon Press, 1993. P. 145–162.

[34] Hubbard P. Urban Design and City Regeneration: Social Representations of Entrepreneurial Landscapes // Urban Studies. 1996. Vol. 33. № 8. P. 1441–1461.

[35] McCarthy J. Entertainment-Led Regeneration: The Case of Detroit // Cities. 2002. Vol. 19. № 2. P. 105–111.

[36] Olds K. Globalisation and the Production of New Urban Spaces: Pacific Rim Mega-Projects in the Late Twentieth Century // Environment and Planning A. 1995. Vol. 27. № 11. P. 1713–1743.

[37] Bale J., Sang J. Kenyan Running: Movement, Culture, Geography and Global Change. London: Frank Cass, 1996.

[38] Quinn B. Arts Festivals... P. 927–942.

[39] Ley D. The New Middle Class and the Remaking of the Central City. Cambridge, UK: Cambridge University Press, 1996, P. 9.

[40] Chalkley B., Essex S. Sydney 2000: The «Green Games»? // Geography. 1999. Vol. 84. № 4. P. 299–307; Waitt G. The «Green» Games Sydney 2000 Played // Nauright J., Schimmel K.S. (Eds.). The Political Economy of Sport. Basingstoke, UK: Palgrave Macmillan, 2005. P. 183–207.

[41] Hughes G. Urban Revitalisation... P. 119–135.

[42] Giddens A. The Consequences of Modernity. Cambridge, UK: Polity Press, 1990.

[43] Cochrane A., Peck J., Tickell A. Manchester Plays Games: Exploring the Local Politics of Globalisation // Urban Studies. 1996. Vol. 33. № 8. P. 1319–1336.

[44] Britton S. Tourism, Capital, and Place: Towards a Critical Geography of Tourism // Environment and Planning D: Society and Space. 1991. Vol. 9. № 4. P. 451–478; Fainstein S., Judd D.R. (Eds.). The Tourist City. New Haven; London: Yale University Press, 1999; Gottdiener M. (Ed.). New Forms of Consumption: Consumers, Culture, and Commodification. Lanham, MA: Rowman and Littlefield, 2000; Urry J. Consumption Places. London: Routledge, 1995.

[45] Auge M. Non-lieux: Introduction à une anthropologie de la surmodernité. Paris: Seuil, 1995.

[46] Kearns G., Philo C. (Eds.). Op. cit.; Goss J. Disquiet on the Waterfront: Reflections on Nostalgia and Utopia in the Urban Archetypes of Festival Market Places // Urban Geography. 1996. Vol. 17. № 3. P. 221–247; Dunn K.M., McGuirk P.M. Hallmark events // Cashman R., Hughes A. (Eds.). Staging the Olympics: The Event and its Impact. Randwick: University of New South Wales Press, 1999. P. 18–34; Waitt G. Playing Games with Sydney: Marketing Sydney for the 2000 Olympics // Urban Studies. Vol. 36. № 7. P. 1055–1077; Evans G. Hard-Branding the Cultural City – from Pardo to Prada // International Journal of Urban and Regional Research. 2003. Vol. 27. № 2. P. 417–440.

[47] Goss J. Op. cit. P. 240.

[48] Harvey D. Spaces of Hope. Edinburgh: Edinburgh University Press, 2000; Katz C. Hiding the Target: Social Reproduction in the Privatised Urban Environment // Minca C. (Ed.). Postmodern Geography: Theory and Praxis. Oxford, UK: Blackwell, 2001. P. 92–110; Mitchell D. The End of Public Space? People’s Park, Definitions of the Public, and Democracy // Annals of the Association of American Geographers. 1995. Vol. 85. № 1. P. 108–133; Smith N. Giuliani Time: The Revanchist 1990s // Social Text. 1998. Vol. 57. № 1. P. 1–20.

[49] Dunn K.M., McGuirk P.M. Op. cit.

[50] Ryan M. Boosts Continue from Culture Win // BBC. 2002. October 30 (http://news.bbc.co.uk/2/hi/uk_news/2375339.stm).

[51] Greater Glasgow and Clyde Valley Tourist Board, Facts and Figures (www.seeglasgow.com).

[52] Ibid.

[53] Boyle M., Hughes G. The Politics of the Representation of «the Real»: Discourses from the Left on Glasgow’s Role as European City of Culture // Area. 1990. Vol. 23. № 3. P. 217–228.

[54] Paddison R. City Marketing: Image Reconstruction and Urban Regeneration // Urban Studies. 1993. Vol. 30. № 2. P. 339–350.

[55] García B. Urban Regeneration, Arts Programming and Major Events: Glasgow 1990, Sydney 2000, Barcelona 2004 // International Journal of Cultural Policy. 2004. Vol. 10. № 1. P. 103–118.

[56] McLay J.F. The Reckoning: Public Loss, Private Gain (Beyond the Cultural City Rip off). Glasgow: Clydeside Press, 1990.

[57] MacLeod G. From Urban Entrepreneurialism to a «Revanchist City»? On the Spatial Injustices of Glasgow’s Renaissance // Antipode. 2002. Vol. 34. № 3. P. 602–624.

[58] Turner V. The Anthropology of Performance. New York: PAJ Publications, 1988.

[59] Rose G. Performing Space // Massey D., Allen J., Sarre P. (Eds.). Human Geography Today. Cambridge, UK: Polity Press, 1999. P. 247–259.

[60] Gibson C., Davidson D. Tamworth, Australia’s «Country Music Capital»: Place Marketing, Rurality, and Resident Reactions // Journal of Rural Studies. 2004. Vol. 20. № 4. P. 387–404.

[61] Тэмуорт – город в Австралии, который называют «столицей австралийской кантри-музыки». – Примеч. перев.

[62] Kong L., Yeoh B.S.A. The Politics of Landscape in Singapore: Constructions of «Nation». Syracuse, NY: Syracuse University Press, 2003; Lee Y.S., Yeoh B.S.A. Introduction: Globalization and the Politics of Forgetting // Urban Studies. 2004. Vol. 41. № 12. P. 2295–2301; Yeoh B.S.A. The Global Cultural City? Spatial Imagineering and Politics in the (Multi)cultural Marketplaces of South-East Asia // Urban Studies. 2005. Vol. 42. № 5/6. P. 943–958.

[63] Yeoh B.S.A. Op. cit. P. 955.

[64] Shin H.R. Cultural Festivals and Regional Identities in South Korea // Environment and Planning D: Society and Space. 2004. Vol. 22. № 4. P. 619–632.

[65] Binnie J. Quartering Sexualities: Gay Villages and Sexual Citizenship // Bell D., Jaynes M. (Eds.). City of Quarters: Urban Villages in the Contemporary City. Aldershot, UK: Ashgate, 2004. P. 163–172.

[66] Reed C. We’re from Oz: Marking Ethnic and Sexual Identity in Chicago // Environment and Planning D: Society and Space. 2003. Vol. 21. № 4. P. 425–440.

[67] Knopp L. Sexuality and Urban Space: A Framework for Analysis // Bell D., Valentine G. (Eds.). Mapping Desire: Geographies of Sexualities. London: Routledge, 1995. P. 149–164.

Неприкосновенный запас 2016, 2(106)

Игорь Кобылин

Из Нижнего в Горький и обратно: старая фотография, кино и историческое воображение

Игорь Игоревич Кобылин (р. 1973) – философ, культуролог, доцент кафедры социально-гуманитарных наук Нижегородской государственной медицинской академии, соорганизатор междисциплинарного семинара «Теория и практики гуманитарных исследований».

22 октября 1990 года указом Президиума Верховного Совета РСФСР Горький вновь превратился в Нижний Новгород. Это «контрреволюционное» переименование было, безусловно, самым значительным, но далеко не единственным – через год, вскоре после провалившегося августовского путча, город буквально захлестнула волна топонимической реставрации. Улицы Свердлова, Воробьева, Дзержинского, Урицкого, Фигнер, Краснофлотская стали снова называться Большая Покровская, Малая Покровская, Алексеевская, Сергиевская, Варварская, Ильинская[1]. Дореволюционный купеческий Нижний все явственнее проступал на карте советского промышленного миллионника.

Если же взять более широкий контекст – и географический, и тематический, – то станет очевидно, что революционные преобразования 1980–1990-х годов не столько открывали постсоветское будущее, сколько переоткрывали досоветское прошлое[2]. Вернее, последнее в значительной части становилось горизонтом первого. Конечно, всякая революция, являясь новым началом, содержит тем не менее мощный реверсивный заряд – даже этимология этого слова указывает на круговое движение. Но череда событий, приведших к исчезновению СССР и рождению новой страны, вообще не несла в себе «никакого творческого или утопического проекта»[3]. Доминирующей стратегией была стратегия «возвращения». Революция 1990-х боролась с самой идеей революции, выступая против режима, построенного на мифологии революционного основания[4]. Сам же мятежный антикоммунистический эксцесс понимался лишь как исчезающий посредник перехода к некоей глобальной «норме», истоки которой можно было найти в добольшевистской России. Если объектом негативного общественного консенсуса была позднесоветская система, то горизонтом позитивного стало имперское прошлое, «Россия 1913 года». Практически все политико-идеологические движения и группы были солидарны не только в своей ненависти к КПСС[5], но и в симпатиях к империи рубежа веков, хотя, конечно же, по совершено различным причинам. Каждый находил там свое: православные верующие – уничтоженную в советский период религиозную культуру; светские либералы – начало русского парламентаризма и партию кадетов; потенциальные капиталисты – частную собственность и кипучую деловую активность русских купцов и предпринимателей; националисты – черту оседлости, Пуришкевича и «Союз русского народа»; космополиты – относительно свободные выезд и въезд[6]; интеллектуалы и художники – утонченную культуру Серебряного века и раннего авангарда. Даже поп-музыка российского Ancien Régime оказалась неожиданно востребованной в молодежной рок-среде[7].

Все это разнообразие политически противоположных, но одинаково положительных оценок рождало странное ощущение. Преображенная работой коллективного желания, Россия представала как пространство сновидческого «совпадения противоположностей», «невозможной гармонии». Здесь мирно уживались жесткий промышленный капитализм и уютная патриархальность, мощь колониальной экспансии и духовная аскеза, аристократическое благородство и купеческая деловая хватка. Это был мир абсолютной полноты и избытка, увиденный из мира тотального дефицита. Такое представление можно в некотором смысле сравнить с фотографическим снимком. Фотография в XIX веке (наряду с деньгами) была тем «великим уравнителем», который разрушал привычные оппозиции, конституировавшие «домодерный» мир. В качестве специфической визуальной машины фотография «не устанавливает никакой иерархии: ни между регистрируемыми предметами, ни между передаваемыми деталями, ни между краями и центром изображения»[8]. Но и фантазматический конструкт «России, которую мы потеряли», позволял на равных правах умиляться любому фрагменту дореволюционной жизни, как будто сама «дореволюционность» служила гарантией ее неидеологической подлинности в каждой отдельно взятой точке. Здесь неустойчивый баланс конфликтующих исторических сил превращался в символ потерянного рая.

Похожую роль в этих историко-политических фантазиях играл и Запад. Внутренняя гетерогенность, присущая рождающемуся русскому модерну, как бы перекликалась с постмодернистским потребительским многообразием, включающим не только безграничный ассортимент конкретных товаров, но постоянную пролиферацию субкультур и стилей жизни. И если провести линию, напрямую соединяющую два этих воображаемых «избытка», то мы получим вектор «нормальной» истории, насильственно прерванной в 1917 году. Постсоветская ностальгия по «старому порядку» отнюдь не была ностальгией по прекрасной, но исторически обреченной эпохе: напротив, эта эпоха понималась скорее как неисполненное обещание, нереализованная возможность, полное надежд начало так и не состоявшегося «русского века» – начало, к которому необходимо вернуться.

Важно, что сама эта неслучившаяся история понималась совершенно не исторически. Ключевым словом ее фантазматического описания было слово «естественность», отсылающее к сфере нейтрально-природного. История как социально-политическая борьба, как столкновение конфликтующих сторон, как драматическая, или даже трагическая, сцена массово ассоциировалась исключительно с марксистским дискурсом и его предполагаемой перформативной мощью. Марксизм не только злоупотреблял «антагонистическим» языком, занимаясь историческим анализом, но и вызвал к жизни общество, параноидально зацикленное на борьбе – с собственным прошлым, внутренними и внешними врагами, природными законами и, наконец, с человеческой натурой как таковой[9]. Противоестественным революционным рывкам и напряжениям следует противопоставить плавный эволюционный рост. Разрыв с «советским» – последний разрыв – должен был покончить с самой идеей разрыва. И здесь природа становилась значимым легитимирующим ресурсом. Если советская идеология в целом относилась к природе с подозрением, видя в ней слепой хаос, требующий рационально-научной реорганизации и контроля, то западная либеральная биополитика открывала ее благую регулирующую силу в стихии рынка. Возвращение к «нормальному» – это смирение перед неизбежным: историческое творчество должно было уступить место миметическому воспроизводству западных образцов, следующих в свою очередь глубинному природно-рыночному дао.

Но на этот универсальный «путь» еще только предстояло встать. В темпоральном аспекте грядущий маршрут выглядел довольно причудливо: из устаревшего, на глазах распадающегося социалистического будущего мы должны были вернуться в дореволюционное прошлое, чтобы оказаться в западной капиталистической современности – в этом новом завтрашнем дне для новой/старой России. Вперед в прошлое – назад в будущее: одно движение, но парадоксальным образом сразу в двух направлениях. И в грезе об этом странном движении, смыкающем времена, особое место занимала старая фотография.

Вообще уже сама специфика медиума соответствовала здесь двусмысленности нового исторического воображения. С одной стороны, фотография – это именно прошлое, «забальзамированное» (Анри Картье-Брессон) в настоящем. Ее ноэма – как учит нас, наверное, самая меланхолическая книга о фотографическом образе – заключается в неустранимом «это там было»[10]. Правда Барт изолирует это «было» от памяти. Для него несводимое удостоверение реальности прошлого, даруемое фотографией, противостоит мемуарным и ностальгическим грезам. Шок презентации блокирует становление истории мифом, где воспоминание незаметно переходит в вымысел. Однако Андре Руйе в своей критике бартовской позиции убедительно показал, что акт восприятия фотообраза неотделим от «виртуального прошлого памяти». Отталкиваясь от Бергсона и Делёза, Руйе демонстрирует, что просмотр фотографий – это всегда актуализация «электрической цепи» мнезических кругов, связанных не только с личной историей наблюдателя, но с тем «прошлым вообще», которое является одновременно и индивидуальным, и фамильным, и историческим[11]. Это особенно важно в случае со старинными снимками: отсылая к давно минувшему, к тому, что уже не может быть присвоено индивидуально в качестве «своего», они заставляют работать именно коллективные фантазии о запечатленном на фото историческом времени. И эти сообща разделяемые фантазии – основа аффективных сообществ зрителей, ностальгирующих о непережитом[12].

С другой стороны, фотография, являясь запечатленным мгновением, вырванным из временного потока, перестает принадлежать хронологии вообще, перемещаясь в зону виртуального как места «встречи» не только прошлого и настоящего, но присоединившегося к ним будущего[13]. Речь идет о том нереализованном будущем, которое некоторым образом присутствует в каждом снимке. Вальтер Беньямин так пишет о нем в «Краткой истории фотографии»:

«Вопреки всякому искусству фотографа и послушности его модели зритель ощущает неудержимое влечение […] найти то неприметное место, в котором, в так-бытии той давно прошедшей минуты, будущее продолжает таиться и сейчас, и при том так красноречиво, что мы, оглядываясь назад, можем его обнаружить»[14].

Дореволюционная русская фотография, несшая свой собственный образ будущего, делала видимой ту виртуальную, неосуществившуюся историю, о которой так тосковали советские люди.

Если вновь обратиться к локальному – горьковско-нижегородскому – контексту, то мы увидим, что параллельно топонимическому возвращению «старого Нижнего», состоялось и публичное возвращение его фотографического образа. Имена и названия обрели как бы воскресшую, «световую» плоть. И решающую роль в этом «воскрешении» сыграло наследие двух выдающихся нижегородских фотографов – Андрея Осиповича Карелина (1837–1906) и Максима Петровича Дмитриева (1858–1948). Нельзя сказать, что их имена были совсем забыты советской культурой: еще в 1960 году вышла небольшая книга о Дмитриеве, написанная искусствоведом Сергеем Морозовым[15], а в Горьком в 1980-е проходили скромные выставки то в областной библиотеке (1983 год, фотоработы Дмитриева), то в Государственном музее А.М. Горького (1987 год, фотографии и живопись Карелина). Но полномасштабное открытие старой фотографии для широкой публики состоялось именно в разгар перестройки. В 1989 году, когда по всему миру отмечалось 150-летие фотографии, фотосекция областной организации Союза журналистов СССР и Государственный архив Горьковской области подготовили выставку «Глазами прадедов». Она проходила в Государственном выставочном комплексе, в центре города, и имела колоссальный успех. Позже были выпущены большие альбомы и Карелина, и Дмитриева, создана общественная организация «Нижегородский фотографический фонд “Дмитриев и Карелин”», а в 1992 году начал работу Русский музей фотографии, где до сих пор снимки дореволюционных мастеров занимают большую часть постоянной экспозиции[16].

Довольно быстро этот корпус фотографий оброс значительным количеством разнообразных текстов – искусствоведческих, научно-краеведческих, журналистских. Доминирующими в них становятся те способы описания, которые условно можно назвать «ностальгическими». Но еще более интересным для реконструкции особенностей поздне- и постсоветского исторического сознания является случай кинематографической презентации фотоизображений. Во-первых, ностальгическая драма разыгрывается здесь не только на уровне содержания, но и на уровне технических средств, медиально. Во-вторых, возможности, предоставляемые кинематографом – монтаж, звуковое оформление, авторский комментарий и другие, – позволяют представить фотографическое обретение «потерянной России» куда более суггестивно, чем книга, альбом или выставка. Дискурсивное здесь накладывается на аудиовизуальное, превращая неопределенное меланхолическое томление в историческую программу. Соответственно, далее речь пойдет о нескольких документальных фильмах, так или иначе использующих дореволюционную – нижегородскую и не только – фотографию и задающих нечто вроде композиционного каркаса ностальгическому кино-фото «тексту». «Зеркало времени» (1988) Юрия Беспалова и Татьяны Булатовой[17] – это своего рода завязка; «Россия, которую мы потеряли» (1992) Станислава Говорухина – кульминация; а «Оптическая ось» Марины Разбежкиной и «Цвет нации» Леонида Парфенова (оба 2013) – эпилог.

Интересно, что, выбирая из двух культовых нижегородских фотографов, ревизионистская документалистика предпочла Дмитриева, а не Карелина. Это кажется странным, поскольку именно последний – в прошлом художник и один из родоначальников русской художественной фотографии – показал наиболее эстетизированный и романтичный образ «милой старины». Но, по всей видимости, эта бросающаяся в глаза эстетизация, сознательная установка на живописную традицию (прежде всего голландскую), заметные композиционные ухищрения и стали помехой в том, чтобы перехватить и присвоить карелинского «оптику».

В работе «Искусство описания» Светлана Алперс противопоставила два пути развития европейского постсредневекового искусства. Первый берет начало в ренессансной Италии. Здесь перспективное изображение – это сценическое пространство разыгрываемой истории, основанной на авторитетной поэтической традиции. Второй путь – живопись Севера, предпочитавшая скрупулезное визуальное «описание» видимого мира без каких-либо литературных референций. Стремясь фиксировать природу «точно и неизбирательно», северное искусство использовало в своей практике камеру-обскуру, с рассказа о которой начинается любая уважающая себя история фотографии[18]. Чтобы производить правдивые образы, художнику необходим точный оптический инструмент, выполнявший прото-фотографическую функцию. В случае с Карелиным происходит своего рода инверсия: фотография, ориентируясь на «описательную» живопись голландцев, начинает выглядеть крайне искусственно. И, хотя Карелин имитировал в основном именно северную манеру, его «светопись» воспринималась советским и постсоветским взглядом скорее как «итальянская» – то есть как требующая знания «словаря значений» и нуждающаяся в соответствующей дешифровке.

«В снимках Карелина каждая фигура и деталь имеют аллегорический смысл и олицетворяют какое-нибудь понятие или образ. […] Сложное метафорическое содержание кадра, ориентированное на эрудированного человека XIX столетия, к сожалению, не всегда может восприниматься нами во всей полноте»[19].

Эта перенасыщенность знаками искусства и уже плохо читаемой символикой, бросающаяся в глаза постановочность, театральность «фотокартин» Карелина предъявляла ностальгическому взгляду неприятную истину: кажущиеся гармония и прелесть прошлого – результат видимых усилий фотографа. Реальность – как сегодня, так и до 1917 года – пронизана нехваткой и требует режиссуры и ретуширования. Карелин как бы показывает не «само прошлое», а его очевидную репрезентацию, нарочито подыгрывающую нашему желанию умиляться. К тому же инсценированная на снимке авторская фантазия не дает развернуться фантазии наблюдателя: интенциональность художника почти не оставляет места случайному и непреднамеренному. Другое дело Дмитриев: реализм и репортажность здесь не столько разрушают грезу, сколько придают ей необходимый минимум жизненности и устойчивости. К тому же некоторые композиционные особенности его фотографий работают на мифологию дореволюционных «полноты» и «избытка», и это хорошо заметно на примере первого фильма.

«Зеркало времени» – это пока еще довольно традиционное для позднего СССР документально-биографическое кино, сторонящееся авторитетного идеологического языка, но использующее те клише, которые отличают «высокий стиль» советского жанра «ЖЗЛ». Так, юный Дмитриев, работая в переплетной мастерской, «терпел тычки и побои», приехав в Нижний Новгород «попал в среду искренних любителей искусства, горячо и молодо спорящих о нем», а героями его «фотокартин» были (среди прочих) «странники, нищие, убогие – вечная боль Руси». Да и в целом этот байопик далек от радикальной переоценки исторического наследия: друг Горького и Короленко, автор альбома «Неурожайный год», фотограф, пославший на Парижскую выставку снимок арестантов на строительных работах и вызвавший тем самым негодование графа Григория Ностица, Дмитриев предстает в фильме в качестве демократа и художника-реалиста, запечатлевшего противоречия и внутренние конфликты эпохи. Фигуры вполне привычной и абсолютно легитимной для советского дискурса. Однако расставленные Беспаловым и Булатовой акценты позволяют увидеть в «Зеркале времени» первые симптомы исторического ревизионизма.

Во-первых, это очевидный контраст между досоветским и советским периодами в жизни Дмитриева. Если Морозов в своей монографии пишет о «трудовом подъеме», охватившем Максима Петровича в годы первой пятилетки[20], то авторы фильма рассказывают, в общем, трагическую историю: отобранное в 1929-м ателье (даже заступничество Горького не помогло) и чуть позже изъятый архив в семь тысяч негативов, который погибнет из-за несоблюдения правил хранения. Вывод напрямую не проговаривается, но это и не нужно – он напрашивается сам собой: в царской России талантливый человек, начинавший «мальчиком» из посудной лавки, смог стать всемирно признанной величиной в фотографии, в России советской его ждало разорение и забвение.

Во-вторых, империя реабилитируется не только через почти невольное сравнение с СССР, мотивированное случайностью биографии, но и непосредственно: «смотришь на снимки – а ведь, пожалуй, наше расхожее нынешнее представление о старой российской провинции не совсем точно». «Расхожее», видимо, означает здесь крайне критическое («дремотное бытие», «беспросветное мещанство», «звериная глушь»), растиражированное в советских фильмах, спектаклях, учебниках, предисловиях и послесловиях к литературной классике и частично у этой последней заимствованное. Однако сама закадровая фраза, которая выдает себя за констатирующую, является все-таки скорее побуждающей. Увидеть на фотографиях Дмитриева можно при желании все что угодно. Вопрос в самом этом желании и той символической рамке, которая определяет взгляд. За квазиобъективностью уже извлеченного из старых фотографий знания – «смотришь и понимаешь, что прежние представления не точны», – скрывается своего рода новая этика и политика зрения, открытый (хотя еще довольно робкий) призыв к «пересмотру»: смотреть надо так, чтобы увидеть нечто отличающееся от «расхожего».

Безусловно, сам по себе такой призыв к новому видению, субверсивному по отношению к застывшим советским клише, обладал важным критическим потенциалом. Но сознательная эмансипация мышления от дискурса, не скрывавшего своей идеологичности, сопровождалась почти незаметным процессом замаскированной реидеологизации. Действительно, марксистское разоблачение идеологии как ложного сознания само превратилось в окаменевшую «научную идеологию» как логически замкнутый набор отсылающих друг к другу шаблонов. И язвительная деконструкция этой последней парадоксальным образом возвращала первую – как будто историческое отступление марксизма провоцировало очередной наплыв мистифицирующих натурализаций. Конечно, все эти «антагонистические классовые противоречия», «реакционная политика торгово-промышленной буржуазии» и «нещадная эксплуатация народа» не вызывали уже ничего, кроме глумливой иронии. Но противополагался им en masse не другой аналитический язык, а представление – на самом деле не менее идеологическое – о неисчерпаемом ресурсе «просто жизни». Эта неопосредованная, мудрая в своей безыскусственности «жизнь» не терпит никакого идейного/политического насилия над собой, упрямо возвращаясь к «нормальному» и «естественному» течению.

«Зеркало времени» делает только первый, почти невольный шаг в этом направлении. С одной стороны, закадровый голос (принадлежащий режиссеру Беспалову) напоминает нам о «противоречивом многообразии» предреволюционной России и о «противоречивых» людях, ее населявших. И талант Дмитриева состоял в том, что ему удавалось схватить все эти противоречия, иногда буквально в одном снимке, сгущая явления «подчас почти до символа». Так авторы подробно останавливаются на очень известной фотографии, изображающей угол улиц Большой Покровской и Осыпной, совсем рядом с тем местом, где располагалось ателье самого мастера.

Вообще у Дмитриева много работ, где он вполне сознательно обыгрывает многослойность городской жизни, иронически сталкивая в кадре железную дорогу и подводы («Вокзальная площадь, железнодорожные пути и Гордеевка»), торжественное богослужение и въезжающий на передний план кадра трамвай с рекламой пива («Благовещенская площадь. День “Белой ромашки”») или жительницу Крайнего Севера, «самоедку», и современное искусство (фото с XVI Всероссийской торгово-промышленной и художественной выставки «Отдел Крайнего Севера. Внутренний вид»[21]).

В отличие от этих фотографий, снимок, разбираемый Беспаловым и Булатовой, фиксирует разнообразие не столь нарочито, а потому еще более убедительно. Здесь слева «глазеют на фотографа мальчишки, идущие из реального училища», справа – «дети нижегородского ремесленного люда»; дворник в белом фартуке и однофамилец Максима Петровича, «физико-механик» Константин Дмитриев, стоящий в дверном проеме собственного магазина с оптическими инструментами, наблюдают за процессом съемки; наконец, не обращая внимания на «чудной аппарат», с мешком за плечами странник «приближается к толпе зевак». Очевидно, что в бэкграунде этого изображения – сложные экономические, политические и культурные реалии, определяющие социальные различия представленных на фото людей. Эти реалии, пресловутые «противоречия», не могут быть фотографически запечатлены, они остаются незримыми и выражаются исключительно дискурсивно – в словесном комментарии, все время проигрывающем детализованной картинке. Сгущенные «символы» довольно легко распадаются на потребляемые образы уютной повседневности, берущей реванш у идеологической подозрительности. «Деликатная эмпирия» фотоизображения не столько становится здесь новой теорией, как в случае с проанализированными Беньямином снимками Августа Зандера, сколько просто разъедает любые дискурсивные подпорки, кроме тех, что ориентируют взгляд в сторону чистой недискурсивной «жизни». Гетерогенность, даже в откровенно иронической форме визуального столкновения паровоза и крестьянской лошадки, перестает «иллюстрировать» нечто скрытое, не присутствующее в кадре. Она приобретает самодовлеющее значение, становясь непосредственным выражением «цветущей сложности» органического дореволюционного мира, уже недоступного, но мучительно притягательного.

Но свой подлинный триумф «жизнь» – теперь уже скорее в биополитическом смысле – празднует в историческом киноизыскании Станислава Говорухина «Россия, которую мы потеряли». (В закадровом тексте Говорухин обозначает «неблагодарный» жанр своей работы в судебно-юридических терминах как «Дело об убийстве России».) Вышедшее на экраны в 1992 году, оно является своего рода приквелом предыдущего документального проекта режиссера – фильма «Так жить нельзя» (1990), где исследовался феномен низовой советской преступности.

Логика этого исследования примерно следующая: бессмысленное бытовое насилие, алкоголизм и общее «нравственное растление» являются следствиями того глобального преступления, каким была октябрьская революция. Причем следствиями, в том числе и в строго биологическом смысле: физическое уничтожение «лучших людей» превратило большевиков – «преступников у власти» – в агентов национального вырождения и деградации. Нынешняя криминализированная повседневность – это результат извращенной коммунистической селекции, сделавшей ставку на худших. Необходим радикальный разворот в прошлое: мы должны вернуться в мир генетической полноценности, благородных лиц и естественных иерархий. Но поскольку история этого мира писалась его убийцами, то на «лакейскую» советскую историографию невозможно опираться: ее повествования о дореволюционном прошлом Отечества – это злобная карикатура на истерзанную и убитую жертву. Именно поэтому Россия до 1917 года – «загадочная, незнакомая страна», своего рода затонувшая, потерянная Атлантида, изучить которую можно, лишь начав все сначала, используя надежные свидетельства.

Собственно, старые фотографии – а Говорухин использует в фильме, кроме работ Дмитриева, снимки петербуржского фотографа Карла Буллы и других авторов – как раз и играют роль историко-визуальных свидетельств, призванных удостоверить реальность прекрасного прошлого. Но эти свидетельства являются одновременно актуальными образцами для будущего: новая Россия должна возродиться в формах прежней – утраченной, но вновь обретаемой в акте коллективного анамнезиса.

Субъект этого «припоминания» – советский человек – описывается Говорухиным в терминах тотальной депривации: «без роду, без племени, без корней и без родителей, без истории и исторического опыта». По сути здесь дается схематическое определение модерного субъекта в его предельном выражении. Действительно именно modernity рождает представление о том, что прошлое качественно отлично от настоящего и потому должно быть изолировано от него и заперто в своей уже нерелевантной специфичности. А следовательно, и опыт предшествующих поколений вряд ли способен доказать свою ценность для бегущей вперед современности. Как лаконично сформулировал Эрик Сантнер, «с приходом исторического просвещения последние рудименты той точки зрения, согласно которой знать означало наследовать знание, были уничтожены»[22]. То же самое можно сказать и о «роде, племени, корнях и родителях»: занимая универсалистскую субъектную позицию, модерный индивид оказывается способен дистанцироваться от любой партикулярной локальности, от любой конкретной культурной традиции. Таким образом, изображая советского Ивана, не помнящего родства, Говорухин изображает сошедший с ума модерн, загнавший «клячу истории» и реализовавшийся в революционном коммунистическом проекте с пугающей полнотой.

Шаг назад означает в этом контексте отказ от универсализма, возвращение локальной идентичности, воскрешение культурной плоти, принесенной в жертву призрачным абстракциям. В пример ставится современный Запад, но не в привычном качестве воплощения универсальности на уровне содержания, а как универсально распространенная тяга к уникальному «своему»: «Любовь к родине, к родному городу в крови у каждого француза, англичанина, американца, у всех – кроме нас». Даже разрушение мировой колониальной системы трактуется Говорухиным как добровольное сосредоточение империалистических европейских держав на себе – ведь «содержание колоний, трата на них духовных и материальных сил нации истощает саму нацию».

Консервативный дискурс «возрождения» и «возвращения» предполагает здесь и специфическое понимание истории. Это не открытый будущему, потенциально конфликтный (и, безусловно, опасный) процесс изменений и преобразований, ведущий к появлению новых субъектов и действующих сил лишь отчасти прогнозируемого развития. Это органический рост, имеющий телеологический характер[23], который тем не менее может быть замедлен и даже прерван навсегда «тяжелым недугом». Языком описания здесь является язык, осциллирующий между медико-биологическим и криминалистическим словарями. Говорухин детализирует биополитическую версию истории, заявленную в предыдущем фильме. «Взбесившиеся» революционеры – это агенты распада, внутренняя инфекция, с которой своими военно-полевыми судами почти покончил Петр Столыпин. Режиссер сочувственно цитирует его слова о том, что «Россия сумеет отличить руки палача от рук добросовестного хирурга». Однако убийство Столыпина не позволило стране «выздороветь» окончательно, раз и навсегда. Первая мировая война ускорила наступление «рецидива» – февральская революция и последовавший затем октябрьский переворот стали началом «эры вырождения», антропологической деградации и криминализации народа, длящейся по сегодняшнюю пору. В конце фильма, сразу после фрагмента, посвященного русским эмигрантам, похороненным на кладбище Сен-Женевьев-де-Буа, Говорухин произносит следующий текст:

«Ленину удалось надолго очистить Россию от умных, образованных, мыслящих людей. Он совершил не только государственный переворот, он произвел целый переворот в душе народа. В России был заложен новый антропологический тип, новое выражение лиц появилось у советских людей».

Тем самым можно уточнить и назначение в фильме фотографий, большинство из которых, кажется, именно портреты. Дореволюционные снимки не просто неотменяемые свидетельства прошлого, призванные самим фактом своей явленности развеять морок дискурсивной советской лжи. Свидетельствуя об утраченной антропологической норме, они являются ключевыми элементами выстраиваемой Говорухиным историко-кинематографической биополитики. Так сделанный Дмитриевым снимок, изображающий работников Сормовского завода на фоне выпущенного ими паровоза, призван не только доказать индустриальную мощь «нищей и лапотной России», и даже не только противостоять измышлениям Горького об «угрюмых людях», выбегавших по гудку, «точно испуганные тараканы»[24]. Он должен служить антропологической «иконой», напоминая люмпенизированному населению о достоинстве и благородстве. Сормовские фотографии Дмитриева Говорухин монтирует с современными кадрами, на которых сначала пьяный, опустившийся мужчина падает прямо посреди улицы, а затем уставшие женщины бегут с заводской смены на остановку общественного транспорта. Вырождение нации проявилось и в распределении гендерных ролей.

Понятно, что Говорухин предельно избирателен в показе фотографий. В фильме нет ни умирающих от голода и тифа крестьян из «Неурожайного года» Дмитриева, ни его же арестантов или босяков из ночлежных домов. Но запущенная режиссером машина видения и дискурсивного описания стала работать самостоятельно, справляясь с любыми ограничениями. Вот почти наугад выбранная цитата из довольно большого архива подобных высказываний:

«Россия, которую мы потеряли… Истребление генофонда… Вглядываясь в фотографии, сделанные Дмитриевым, начинаешь понимать, что же произошло с Россией после 1917-го и после 1941–1945-го. Погибли лучшие… На его портретах, на групповых снимках каждое лицо можно рассматривать бесконечно долго. И неважно, кто перед нами – священники, градоначальники, группа инженеров, циркачи-атлеты, семья предпринимателей, странники, босяки, обитатели бугровской ночлежки… Дело не в социальном происхождении дмитриевских персонажей, а в какой-то особенной благости лиц, в их “самости”. Достоинство – вот, пожалуй, черта, которую потом так трудно будет найти в человеческих судьбах, и в фотографиях…»[25]

«Особенная благость», «самость» и «достоинство» – вот алиби, которое позволяет беспрепятственно наслаждаться прошлым даже в его самые трагические моменты.

Фильм Говорухина является одним из наиболее показательных образчиков того исторического воображения, которое заставляло непережитое имперское прошлое служить утопической альтернативой переживаемому советскому настоящему. Сегодня само это историческое воображение постепенно становится историей. Официозный мейнстрим кажется настолько поглощенным идеей державной преемственности, что ни о каких «альтернативах» речь уже не идет: нейтрализованное, лишенное всякой специфики «советское» сливается с «царским» в общем ресурсе «культурно-исторического наследия»[26]. Но и авторы, далекие от официоза, работают с дореволюционным прошлым иначе, чем их коллеги в эпоху поздней перестройки и «ранней демократии». В этой связи чрезвычайно показательны два недавних документальных фильма, также посвященные старой фотографии, но выстраивающие критическую дистанцию по отношению к ностальгической кинооптике конца 1980-х – начала 1990-х годов.

Первая работа – это «Оптическая ось» Марины Разбежкиной, сделанная как своеобразное «подведение итогов» к столетнему юбилею 1913 года. Фильм состоит из семи историй, и каждая из них выстраивается по «оптической оси», связывающей времена. На том конце оси, что отсылает в прошлое, – фотопортрет одной из социальных групп, снятый Максимом Дмитриевым (босяки, рабочие, врачи, предприниматели, шансонетки), на противоположном – представители примерно той же группы, живущие в сегодняшней России.

Здесь нет авторитетного голоса закадрового комментария, как в фильмах Беспалова/Булатовой и Говорухина, и это отсутствие выраженной авторской позиции резонирует с неуверенностью современных героев, обсуждающих изображения своих «коллег» вековой давности. Прошлое в этих высказываниях – это, конечно, не «мрачное наследие», от которого, как учит любой (включая советский) прогрессистский дискурс, следует если не избавиться окончательно, то во всяком случае посильнее оттолкнуться. Но оно уже и не утраченный «золотой век», чья мифологическая полнота провоцирует соблазн реставрации. Прошлое стало зоной политической и аксиологической неопределенности. Более того, сам рубеж, разделяющий и связывающий «периоды», тот темпоральный фронтир между еще-настоящим и уже-прошлым, позволяющий артикулировать социокультурную действительность в качестве исторической, оказывается для большинства участвующих в фильме нерелевантным. О прошлом, чья «друговость», казалось бы, надежно гарантирована столетней дистанцией, даже нельзя сказать с абсолютной твердостью, что оно прошлое. История тонет в аисторическом неразличении. Так, например, нынешние обитатели ночлежного дома, стоя перед огромным постером фотографии «Ночлежный дома Бугрова», вступают в характерный диалог: «А чем мы сейчас от них отличаемся? Посовременнее одеты только. – Вот только, и все». Можно было бы возразить, что жизнь людей, по разным причинам не имеющих собственной «доли» в общественном целом, действительно мало меняется: выключаясь из «большого общества», человек выключается и из его социоисторической динамики. Но приблизительно в том же ключе, что и «босяки», высказываются все остальные, вполне социализированные, герои фильма – рабочие, врачи и медперсонал, предприниматели. Фиксируемые изменения – костюмы, прически, макияж – почти не препятствуют «вживанию» (пусть временами ироническому) в изображение. Вряд ли стоит искать единственный смысл этого анахронического узнавания себя в образах прошлого, но интерес актуального кино именно к этому узнаванию диагностически значим.

Второй фильм – «Цвет нации» Леонида Парфенова – тоже юбилейный, и юбилей тут двойной: 100-летие 1913 года и 150-летие фотографа Прокудина-Горского. Хотя эта работа напрямую не связана с интересующим нас нижегородским локусом, она важна в качестве полемического отклика на реставрационные фантазии предшественников. Поначалу кажется, что Парфенов движется в том же русле, и его фильм – меланхолический каталог потерь: уничтоженные или «обезглавленные» храмы, руины исторической городской застройки, развалины исчезнувшей цивилизации. Повторяя маршруты фотографических экспедиций Прокудина-Горского и снимая примерно с тех же точек, Парфенов делает видимыми утраты, «дыры в пейзаже», где как бы в насмешку над перестроечной тягой к «естественности» природа окончательно побеждает культуру[27]. Но финальный месседж «Цвета нации» предельно далек от идеи «возвращения»: дореволюционное прошлое, наконец, признается невосстановимым. Прогуливаясь по кладбищу Сен-Женевьев-де-Буа, где похоронен Прокудин-Горский и где Говорухин за двадцать лет до этого проводил историко-литературный ликбез для одичавшего советского зрителя, Парфенов запирает империю в невозвратном прошлом:

«Здесь ходишь, читаешь – как письмена ацтеков и майя. […] Ну, вот были древние греки, а нынешние не от них произошли. И древние египтяне – нынешние не от них. И вот мы – нынешние русские, а мы не от этих. Сто лет – не велик вроде срок, а случился разрыв цивилизаций, и они для нас – древняя Россия. Мы не от нее, а от советской».

Потерянный объект потерян навсегда, меланхолическое отождествление с утраченным должно уступить место «работе траура», а фетишистские грезы о «древнем» – кропотливой работе с генеалогически близким.

В любом случае «Россия рубежа веков» перестает сегодня служить ориентиром для будущего: она либо теряет свое качественное отличие, растворяясь в «историческом наследии» от Рюрика до Путина, либо, напротив, изолируется в собственной «другости» и неповторимой экзотичности. Но парадоксальным образом, отворачиваясь от прошлого, будущее лишается и своего последнего публично значимого образа. Ни прогрессистские, ни ретроутопические модели грядущего больше ничего не говорят подавляющему большинству современных людей. Более того, растет ощущение, что сама эта временная модальность – принадлежность каких-то ушедших эпох, лишь временами вспыхивающая для нас на старых фотографиях. Но тот факт, что эти вспышки все еще видимы нами, дает будущему шанс на возвращение.

[1] Решение о возвращении исторических названий этим улицам вышло 24 декабря 1991 года – буквально накануне отставки Горбачева и спуска государственного флага СССР с флагштока Кремля. Подробнее о переименованиях в городе см.: Смирнов С. Топонимика Нижнего: вчера и сегодня (www.pravda-nn.ru/blogs/smirnov/note:691/).

[2] О разрушении советской системы в 1980–1990-е годы как о событии революции (включая ее реставрационный аспект) см.: Магун А. Отрицательная революция: к деконструкции политического субъекта. СПб.: Издательство Европейского университета в Санкт-Петербурге, 2008. Более того, Магун полагает, что демонтаж советского «социализма» принадлежал «к единому и единичному, но открытому и незавершенному событию: к европейской революции, которая уже Прудоном и Марксом была обозначена как перманентная» (Там же. С. 17).

[3] Там же. С. 62.

[4] Ситуация, когда революция направлена против революции, порождает многочисленные парадоксы. Так риторика ранней перестройки была чрезвычайно «революционной», но именно в силу этого прочитывалась как сущностно реформистская: в обществе, возводящем себя к октябрю 1917 года, возврат к «делу Ленина», борьба с «застоем» и призывы к «ускорению» и «обновлению» вписывались в идеологический мейнстрим. Знаком подлинно революционных преобразований стала открытая критика самой идеологемы «революции».

[5] См.: Жижек С. Накануне Господина: сотрясая рамки. М.: Европа, 2014. С. 241.

[6] См.: Байбурин А. К предыстории советского паспорта (1917–1932) // Неприкосновенный запас. 2009. № 2(64) (magazines.russ.ru/nz/2009/2/ba8.html#_ftnref9).

[7] В качестве примера можно назвать альбом Бориса Гребенщикова «Песни Александра Вертинского». Хотя сам альбом был выпущен в 1994 году, на концертных выступлениях Гребенщиков исполнял Вертинского уже в конце 1980-х.

[8] Руйе А. Фотография. Между документом и современным искусством. СПб.: Клаудберри, 2014. С. 97. О деньгах и фотографии как «одинаково тотализирующих» системах «привязки и унификации всех субъектов внутри единой глобальной сети оценки и желания» см.: Крэри Дж. Техники наблюдателя. Видение и современность в XIX веке. М.: V-A-C press, 2014. С. 27–28.

[9] Интересно, что усталость от «борьбы» демонстрирует общество, где «борьба» носила уже в основном риторический характер. Борис Гройс справедливо описывает брежневскую «эпоху застоя» как своего рода биополитическое замирание между террористическим «эксцессивным производством» (сталинский СССР) и постсоветским «эксцессивным потреблением». «Целью этого режима является бюрократическая централизованная организация физического благополучия граждан – организация здравоохранения, спорта, обучения детей, жилищного обеспечения т.д.» (Гройс Б. Искусство утопии. М.: Художественный журнал, 2003. С. 14).

[10] См.: Барт Р. Camera lucida. М.: Ad Marginem, 1997.

[11] Руйе А. Указ. соч. С. 259–275. Критика Руйе применима и к концепции Зигфрида Кракауэра, также жестко противопоставившего память и фотообраз. См.: Кракауэр З. Фотография // Он же. Орнамент массы. М.: Ад Маргинем Пресс, 2014.

[12] Об аффективных общностях в связи с фотографией см.: Петровская Е. Теория образа. М.: РГГУ, 2010. С. 11–40.

[13] См. Ямпольский М. Фотография как образ будущего // Он же. Из хаоса (Драгомощенко: поэзия, фотография, философия). СПб.: Сеанс, 2015. С. 238–240.

[14] Беньямин В. Краткая история фотографии // Он же. Учение о подобии. М.: РГГУ, 2012. С. 113.

[15] См.: Морозов С. Фотограф-художник Дмитриев. 1858–1948. М.: Искусство, 1960.

[16] Автор выражает благодарность директору музея Вере Михайловне Тарасовой за помощь в подготовке статьи.

[17] В написании сценария к фильму принимал участие Александр Сокуров.

[18] Alpers S. The Art of Describing: Dutch Art in the Seventeenth Century. Chicago: University of Chicago Press, 1983. P. 78. Алперс напрямую связывает голландскую живопись и фотографический образ: появление фотографии было заложено именно в «альтернативном методе севера» (Ibid. P. 244).

[19] Филиппов В.А. Нижегородский светописец // Андрей Осипович Карелин. Творческое наследие. Нижний Новгород: Волго-Вятское книжное издательство, 1990. С. 14. Искусственная театральность карелинских фотографий несколько смутила и Олега Чухонцева, написавшего короткое вступительное слово к альбому: «Сила Карелина и своеобразие в том, что он как бы вышел из кадра или шагнул за кадр, пытаясь пересоздать действительность, а не только ее правдиво запечатлеть, […] и не его вина, что его открытия, его многообразные жанровые и психологические сценки, его домашний театр, световые и цветовые композиции остались в его времени, как открытия немого кино не перешагнули в звуковое» (Чухонцев О. «Какие прекрасные лица…» // Андрей Осипович Карелин. Творческое наследие. С. 7).

[20] Морозов С. Указ. соч. С. 44.

[21] О колониальном аспекте дмитриевских фото см.: Савицкий Е. Колониальный Нижний Новгород в фотографиях М.П. Дмитриева (http://syg.ma/@panddr/kolonialnyi-nizhnii-novghorod-v-fotoghrafiiakh-m-p...). Автор благодарен Евгению Савицкому за сделанное в личной переписке наблюдение о рассогласованности планов у Дмитриева.

[22] Santner E.L. Miracles Happen: Benjamin, Rosenzweig, Freud, and the Matter of the Neighbor // Santner E.L., Zizek S., Reinhard K. The Neighbor: Three Inquiries in Political Theology. Chicago; London, 2005. P. 79.

[23] Целью «роста» является непременное «господство». Говорухин сочувственно цитирует французский экономический обзор состояния России на 1914 год: «К середине текущего столетия Россия будет господствовать над Европой как в политическом, так и в экономическом и финансовом отношениях».

[24] Говорухин здесь впрямую противопоставляет Горького и Дмитриева – вернее, дискурсивную неправду первого и якобы прозрачную для взгляда истину второго. Обычно снимки Дмитриева интерпретировались чуть ли не как иллюстрации горьковских произведений.

[25] Шагиева Г. «…В настоящем свете» // Биржа плюс свой дом. 2002. № 42. 4 ноября (www.birzhaplus.ru/a/view.php?ids=1506&id=295&izdanie=dom_2002&gazeta=dom...). Все многоточия принадлежат автору статьи.

[26] См.: Калинин И. Ностальгическая модернизация: советское прошлое как исторический горизонт // Неприкосновенный запас. 2010. № 6(74). С. 6–16.

[27] В фильме показано, как старые провинциальные городки сегодня буквально зарастают неухоженной зеленью.

Неприкосновенный запас 2016, 2(106)

Александр Кустарев

Что мешает демонтажу России?

Слухи о предстоящем распаде России распространяются давно и сильно фольклоризированы. В застольных разговорах и в СМИ предстоящий распад России всегда был популярным сюжетом. Академия (как российская, так и западная) в разработке этой темы недалеко ушла от фольклора.

Конечно, конфигурация и морфоструктура российского пространства сами по себе всегда возбуждали резонные сомнения в том, что целостность российского пространства гарантирована навсегда. Но предсказывать его будущее, и тем более оценивать разные его варианты как «желательные» или «нежелательные» с точки зрения интересов культурно-исторического российства, или, если угодно, «российской нации», надо с очень большой осторожностью. На мой взгляд, агентура этого фольклора допускает целый ряд некорректностей в оценке будущего России. Она либо чрезмерно приближает наступление некоторых вполне вероятных перемен в состоянии России как геополитического субъекта, отчего они выглядят гораздо более «страшными», чем они есть на самом деле. Либо сильно преувеличивает потенциал центробежных сил. Либо, не задумываясь оценивает центробежные тенденции и их результаты как безусловно негативные. Либо все вместе. Короче: этот фольклор апокалиптичен – по меньшей мере на уровне риторики.

Пессимизм предсказателей имеют психологические и методологические корни. Чисто психологически пророчества о распаде России – это продукт меланхолии и ресентимента социальных слоев, считающих себя (отчасти самодеятельно, а отчасти с подсказки популярного в этих кругах Вильфредо Парето) «контрэлитой», незаконно и насильно устраненной от руководства страной. Они хотят сказать, что самозванные и самоуправные верхи российского общества ведут Россию к историческому концу. При этом их представление о «гибели России» полностью совпадает с представлением действующей власти и выглядит именно и прежде всего как демонтаж единого российского пространства.

Эта «апокалиптика» имеет две версии. Агентура одной из них, позиционируя себя как патриотическая (националистическая), что называется, «бьет тревогу» и требует этому помешать. Агентура другой версии – русофобы, по большей части сами русские, но иногда и «националы» из бывших союзных республик[1]. Эта агентура настроена фаталистически. Она согласна с «патриотами», что Россия при смерти, но считает, что сделать уже ничего нельзя и что Россия свою участь вполне заслужила.

Методологические некорректности предсказаний скорой ликвидации России отчасти объясняются их психологическими корнями. Возбужденная и по всем признакам бессильная «контрэлита» хочет, чтобы ее пророчества выглядели очень страшными, и просто не знает, как добиться этого эффекта, если не предвещать близость распада, легкомысленно забывая, что обсуждает процессы, имеющие (даже если они неотвратимы) «естественную» длительность, которая по меньшей мере на порядок дольше, чем стандартные избирательные циклы, и определенно дольше двух–трех поколений.

Но не только в этом дело. Сознание всех социальных слоев российского общества, за исключением либертариански настроенной богемы (и то лишь в одном определенном аспекте[2]), архаично и провинциально. Похоже на то, что возросшее знакомство русских с типичными сегодня для «Запада» умонастроениями привело к еще большей архаизации российского сознания.

То же самое можно сказать и о провинциальности русской общественной мысли. Русская мысль интерпретирует российское общество так, как будто оно живет и меняется вне глобального контекста, чаще всего не замечая ни действительных сходств, ни действительных различий между «российством» и «западом» как постоянным горизонтом для самооценок.

Имея все это в виду, займемся теперь самими предсказаниями о распаде России. Разложим этот фольклор на несколько тем, которые в актуальном фольклоре на самом деле по-разному – и некорректно – перепутаны.

Начнем с угрозы, что Россия теряет территорию. Речь идет, конечно, прежде всего об удаленных областях Сибири и Дальнего Востока, находящихся под сильным демографическим давлением Китая. Хотя в роли «захватчиков» фигурируют также США, Турция, Япония, Корея, Польша, Казахстан, Румыния и даже Украина – чей распад кажется на самом деле гораздо более реальным, чем распад России.

Слов нет, Петербургу/Москве всегда было трудно сохранить в своем составе заволжскую (зауральскую) часть своего номинального домена. У метрополии в свое время хватило ума продать Аляску. Это было сделано определенно из опасений, что Канада и США все равно присвоят себе эту землю явочным порядком. С Сибирью и Дальним Востоком такая операция была немыслима даже тогда, тем более теперь[3]. Но их и незачем продавать – никто их у России не отнимет.

Территория, или, иначе говоря, земля, – ресурс, фактор производства, им можно манипулировать, получая при этом или земельную ренту, или доход от инвестиций. А если ее не удается эффективно заселить, то выгоду можно получать, привлекая трудовые ресурсы из других стран с полным или редуцированным гражданством или даже совсем без граждантва (по срочным контрактам). Кроме того, можно привлекать для их освоения транснациональные корпорации. Для этого «землевладельцу» только нужно избавиться от иррационального страха, что инвесторы, арендаторы и поселенцы впоследствии непременно откажутся платить ренту и захотят войти в состав государств, из которых они происходят.

Чтобы такое отторжение территории случилось, должна радикально изменниться вся практика международных отношений – более того, вся практика отношений собственности. Дело в том, что территория Швамбрании, помимо того, что это «мать-земля», «святыня», «почва и кровь» и прочая «нарративная» абракадабра, есть «частная собственность» нации, коль скоро государство в пространстве мирового порядка выступает как частно-правовой субъект. Владение территорией и есть, собственно, то, что мы называем «суверенитет». И государство остается суверенным, пока имеет на свою территорию право собственности, кто бы эту территорию ни населял и кому бы ни принадлежали все находящиеся на ней движимые и недвижимые фонды. Не похоже, что в мире дело идет к отмене права на владение частной собственностью. По некоторым признакам именно этот институт сейчас самый устойчивый и надежный в быстро меняющемся мире. Таким образом, утрата слабо интегрированных территорий не грозит теперь никому. А если все-таки до этого дойдет, то это будет означать, что мировой порядок разрушен и мы вернулись к домодерному геополитическому беспорядку со всем адекватным ему этическим и правовым дискурсом, где все решается силой и только силой. Но, пока этого не произошло, право России на сохранение своих границ незыблемо.

Что мешает это осознать? Прежде всего подозрения, что зловещие внешние силы хотят Россию ослабить. В комбинации с представлениями о территории как непременном признаке геополитической полноценности нации выступает и архаический культ земли, характерный для национального самосознания. Из-за этого культа нация («нарратив-нация») может вообразить утрату геополитического статуса только как утрату территории и не может себе представить сохранение своего статуса при сокращении территории или, наоборот, утрату статуса без утраты территории.

Страх потерять территорию также отчасти сохраняется под впечатлением от распада СССР. В представлении стандартного россиянина большие куски территории в границах бывших республик должны были бы оставаться в России. Думать так есть основания – тогда действительно оказывается, что Россия уже начала терять «свою» территорию и это будет продолжаться. Это будет казаться тем более вероятным, что само русское сознание склонно считать естественным желание вернуть себе «утраченное» (Крым, Новороссия). Логика тут проста: если мы сами хотим захватить территорию, то ведь и другие не лучше нас и, конечно, должны хотеть того же самого. Не совсем, кстати, абсурдное предположение.

Другой популярный сценарий «гибели» России – ее демонтаж в результате сепаратистских движений. Этот страх еще более усиливается опасениями, что выходящие из состава России новые геополитии будут тут же пристраиваться под другие «геополитические крыши», что в глазах русских мало отличается от аннексии.

Если какие-то «швамбрании» действительно от России отделятся, то последнее опасение вполне оправдано. Недавний опыт показал, что страны Восточной Европы, вернувшие себе реальный суверенитет, поспешили спрятаться от геополитической ответственности под «крышу» другого «гегемона». Построссийские «швамбрании», конечно, тоже будут иметь к этому склонность. Но тут возьмет свое география. Некоторым покажется более удобным оставаться в орбите Москвы (без всякого принуждения). Других никто не захочет крышевать. Третьих, даже после демонтажа, Москва сама захочет силой удержать под своей крышей, если сочтет это особенно для себя необходимым.

Но, чтобы эта ситуация возникла, все-таки прежде должны материализоваться сами сецессии. Кто же именно и как сумеет отделиться от России? Когда-нибудь в принципе, или, скажем, в течение нескольких десятилетий? Есть ли вообще в пределах России центробежные тенденции? Пророки распада обычно без колебаний уверяют, что есть. Я в этом очень сильно сомневаюсь. Пока в России не видно ни сильных агентур сепаратизма, ни сильных сепаратистских нарративов (ни пассеистских, ни футуристических), способных стимулировать соответствующие коллективные действия. Они могут появиться и, возможно, уже появляются в городах с некоторыми «столичными» претензиями, но им еще долго предстоит вызревать до оперативной полноценности. К тому же сейчас совершенно невозможно сказать, с какими именно территориями эти нарративы будут отождествляться. Есть несколько вариантов будущей геополитической конфигурации российского пространства, и какой из них возобладает, сказать невозможно.

Прогнозы этого рода вдохновляются теорией (точнее, эмпирическим обобщением), согласно которой выделиться из существующих государств хотят прежде всего компактные этносы, считающие себя неравноправными по отношению к титульной нации, и периферийные территории, считающие, что гегемон государственности их эксплуатирует. Эти представления в принципе устарели, потому что нынешние сепаратизмы не реже, если не чаще, мотивированы, наоборот, желанием более богатых и политически зрелых территорий избавиться от «сырой» и отсталой периферии. Между прочим, демонтаж СССР можно считать результатом русского сепаратизма не меньше, если не больше, чем какого-либо другого[4]. Но полагаться на эту теорию сепаратизма для прогнозирования будущего российского политического пространства – значит лениво игнорировать географическую и культурную реальность мультиэтнического исторического российства.

Два номинально нерусских и даже неславянских этноса, которые выглядят достаточно массивно в качестве популяций, могли бы как будто проявить сепаратистскую инициативу. Это татары и чеченцы – второй и третий по численности «народы» в составе России. Хотя у тех и у других, конечно, есть националистический нарратив, а некоторые чеченские кланы даже пытались создать под своим контролем независимую Ичкерию, и те и другие – вместе со своими мощными диаспорами – сейчас как будто бы больше заинтересованы наращивать свое (уже значительное) лобби в Москве, чем отделяться от России, что они на практике и демонстрируют. Остальные титульные народы разных автономий, существующие в границах, предписанных им еще советскими размежеваниями, до сих пор никаких сепаратистских поползновений не обнаруживали и вряд ли обнаружат, как бы это ни объяснялось[5].

Регионально-русские сепаратизмы, вопреки привычному представлению о том, что сепаратизм должен обязательно быть «национально-освободительным», имеют в силу некоторых географических особенностей России больше шансов, чем этнические. Но они как будто бы пока совсем не зафиксированы ни в политической практике, ни в общественной полемике. Более того, политическая агентура «квазиимперской» установки на «единую и неделимую» сейчас комплектуется, кажется, скорее выходцами из российских провинций, что заставляет вспомнить установку алжирских французов в 1940–1950-е годы.

Но каким бы ни оказалось наполнение будущего российскго пространства, выделившимся из России новым государствам еще придется думать о границах друг с другом. Если эта перспектива будет осознана, она может отпугнуть от сепаратизма любую агентуру, даже самую радикальную. Если она не осознана, то это приведет ко множеству территориальных конфликтов и затем к обратной центробежной тенденции, по классической схеме Гоббса.

Помимо всего этого, всякий субъект, объявивший себя независимым от Москвы, не имеет шансов на международное признание. Попытка сецессии вопреки воле Москвы до сих пор была только одна – Чечня. Никто ее не признал. Делать обобщения на основании одного случая, конечно, некорректно. Но есть более убедительные спекулятивные соображения, позволяющие предположить, что так будет и впредь.

Итак, если России не угрожает потеря территории в пользу других государств и если на ее территории не просматриваются никакие убедительные сецессионистские инициативы, то остается еще один вариант ее распада. Традиционный центр ослабевает и теряет контроль над периферией.

Этот вариант распада – повторяющееся событие в потоке истории и, стало быть, устойчивое свойство этого потока. Любой порядок вырождается и рано или поздно переживает кризис существования. В ходе этих кризисов выродившийся порядок может восстановиться в неизменном виде, или уступить место другому, или прекратиться навсегда. Тогда подконтрольная ему территория становится периферией другого порядка, либо на место рухнувшего порядка приходят несколько других.

В подобных случаях на местах зарождаются новые очаги господства. Как правило, это вооруженные клики и харизматические военные лидеры – «полководцы», «военкомы», war lords (рискну предложить неологизм «военлорды») со своими дружинами – в сущности банды рэкетиров. Таковы были будущие феодальные «князья» послеримской Европы. Классический недавний пример – Китай в первой половине ХХ века. Термин war lord как раз тогда стал особенно популярным в прессе и в политической науке. То же самое было в России после 1917 года. У нас на глазах это происходит в Сомали, Ливии и Сирии. Какова же вероятность такого сценария в России?

Перед рассуждениями на этот счет скажем кое-что о русской политической традиции вообще.

Общий кризис порядка как традиции в России – важнейшая характеристика самой этой традиции. В течение всей Новой истории. Российская власть эти кризисы сама провоцировала реформами (а не задержками реформ, как это кажется на первый взгляд) и сама же потом их ликвидировала. При этом в сущности российская власть в течение двух столетий оформилась как система управления такими циклами или «управлением кризисов» (crisis management), как это называется в теории и практике управления. В результате кризисы долго оставались сильно редуцированы (иногда даже мало заметны), то есть не сопровождались полной сменой господствующего слоя и центробежной тенденцией.

Но кризис 1905–1922 годов вышел из-под контроля власти; он был глубоким и острым, сопровождался сменой господствующего слоя и его ресурсной базы. Помимо этого, очень сильной была тенденция к демонтажу того, что тогда называлось «империей», и многим тогда казалось, что Россия навсегда впадает в хаос (смотри, например, беллетристику генерала Краснова).

Большевикам пришлось потратить немало усилий, чтобы ликвидировать возникшие в ходе гражданской войны очаги чисто силового самоуправления. В конце концов, они преуспели не только в границах собственно России, но и на ее имперской периферии (кроме Балтии и Польши).

Длительность и глубину кризиса, начавшегося в конце 1980-х годов, пока определить трудно. Кризис то ли был «моментальным», то ли не кончился до сих пор. Сменился ли господствующий слой при этом, до конца пока не очень ясно[6]. Но центробежная тенденция в результате некоторой «токсической» комбинации событий усилилась и оказалась необратимой. СССР был демонтирован. К счастью, формально федеративное устройство СССР позволило провести эту операцию легко и безболезненно. Не было необходимости в «военкомствах», поскольку республики располагали по меньшей мере декоративными структурами власти. Да и границы между новыми государствами были предопределены, хотя и нуждались, очевидно, в коррективах, чем Кремль легкомысленно пренебрег, за что расплачивается и еще будет расплачиваться.

Представление о российской власти как об аппарате управления кризисами, предполагает не просто неизбежность кризиса, но его необходимость. Кремль, сам никакой теорией не руководствуясь, но в силу инстинкта, имманентного 200-летнему опыту, может выжидать, когда начнется кризис и даже спровоцировать его, чтобы снова показать свою незаменимость как единственной агентуры, способной решать проблемы национального существования и тем самым оживить свою легитимность.

Но, как показал опыт последних двух кризисов, этот «трюк» может выйти из-под контроля. И вот тогда, поскольку никаких традиций политической жизни на местах в России нет, власть на местах никому не достанется автоматически и станет добычей военизированныек харизматических клик. Выглядеть они будут не так, как во времена гражданской войны, то есть не как полевые армии[7], а скорее как городские бандитски-бюрократические клики. Они и возникали, между прочим, в начале перестройки, но в тот раз их удалось (если удалось) подавить.

На этот раз, если Кремль окажется слабее, чем он сам думает, то вероятность такого сценария весьма велика. В отсутствие запасной элиты и легитимных правоприемников страна действительно может оказаться в состоянии, в каком Европа находилась после падения Рима, Китай в первой половине XX века и Ближний Восток находится теперь, то есть в состоянии глубокой геополитической реконструкции при решающем участии возникающих спонтанно центров силы. Исход такого кризиса заранее не известен. Чисто умозрительно единство может восстановиться, если появится харизматическая сила в самом центре – того же рода, что и на местах, только более сильная. В этом «шторме» может даже родиться так долго ускользавшая от России демократия. Если же этого не случится, то может начаться процесс формирования новых государств на месте России, как это было в Европе в эпоху раннего модерна, а потом после наполеоновских войн в XIX веке. Его драматургию и длительность предвидеть невозможно.

Эту перспективу фольклор видит и рисует ее в самых черных красках. Спрашивается, почему эта перспектива кажется российскому общественному сознанию такой катастрофической?

Прежде всего российское сознание не может привыкнуть к превращению России из сверхдержавы в регионального геополитического гегемона, к тому же до сих пор не очень эффективного и уверенного в себе. Большинству россиян кажется, что такое происходит только с Россией, и у них возникает очередной комплекс неполноценности. В этом российское самосознание не отличается от других великодержавных самосознаний. «Великая Британия или никакая», «Великая Франция или никакая» – так говорили премьер-министр Вильсон и президент де Голль, когда эти державы теряли свой имперский статус. Утрата великодержавного положения тяжело переживалась в Германии и Японии. США тоже мало готовы к этому. Все старые великие державы (как их элита, так и контрэлита, а также возбужденная часть плебса[8]) больше всего боятся, что на их место придут новые – и прежде всего Китай.

Но под этим еще вполне рациональным (ложным или нет, неважно) опасением обнаруживается другой, еще более сильный и, пожалуй, атавистический – универсальный и иррациональный – страх. Публика боится, что постепенно ликвидируется сама геополитическая роль (статус) «великой державы». Народы (вместе со своими элитами и контрэлитами) привыкли жить в мире, где порядок наводят «великаны» – сговором или войной – и просто не могут себе представить, как порядок будет наводиться в мире карликов. В эстетике масс «хорошее» (оно же «красивое») – это «большое»[9]. Самое страшное в этом для народного сознания, как всегда, – неизвестность. Этот страх удерживает глобальный политический истеблишмент от либерализации международного права и побуждает упорно цепляться за все, что поддерживает status quo, то есть доктрину государственного суверенитета со всеми его нормативными коннотатами.

Между тем, демонтаж геополитических великанов – это, может быть, проявление эволюционного успеха[10] малоформатного государства как вида и, стало быть, необратимый (на этом витке) тренд эволюции антропосферы. Пока этот тренд сильно тормозится. Но, как нередко бывает в подобных случаях, он может в какой-то момент резко ускориться. И тогда в более выгодном положении окажутся те крупноформатные геополитически образования, которым будет легче демонтироваться. Потому что они будут иметь гораздо больше шансов быть разобраны легко и – прежде всего – мирно, без долговременного пребывания в состоянии разборки (в обоих смыслах этого слова в нынешнем русском языке).

Есть основания подозревать, что Россия как раз не окажется в их числе. Из-за отсутствия более или менее демаркированных реальных (а не номинальных – по этническому титулу) геополитических пространств в ее нынешних границах и, что еще важнее, из-за отсутствия более или менее зрелых агентур сепаратизма.

Ей, таким образом, грозит не столько демонтаж, сколько его задержка. Реальная опасность для исторического российства – не его геополитический демонтаж, а то, что ему придется для демонтажа сначала пройти через состояние хаоса. Это может продолжаться долго. Вот чего следует сильно бояться[11], а не потери территорий.

[1] После получения независимости им стало удобнее, наоборот, подчеркивать неодолимость экспансии Москвы, мечтающей о восстановлении «советского пространства».

[2] Я имею в виду либертарианство как стиль жизни.

[3] Один из многих псевдополитических эксцентриков рубежа веков Герман Стерлигов предлагал это сделать – то ли всерьез, то ли ради провокации.

[4] Этот зигзаг в процессе демонтажа СССР вдохновляет у особо патологических патриотов подозрения, что Москва и сейчас тайком от народа хочет избавиться от своих периферий.

[5] У мелких этнократий для этого просто недостаточная масса, а все этнократии вообще надежно соединяет с Москвой взаимная коррупция. Почему-то считается, что коррумпированные этнократии больше хотят независимости. Скорее дело обстоит прямо наоборот. На этом поле есть где разгуляться любознательному исследователю.

[6] В химической формуле российской агентуры господства соединяются бюрократия, жандармерия (на базе бывшего КГБ как сословия), партократия и плутократия, но, как они соотносятся количественно, в какой мере перекрывают друг друга и как взаимодействуют, до сих пор толком не выяснялось. А если в Академии об этом знают лучше, то до публики это знание, конечно, не дошло.

[7] Чеченский эпизод в 1990-е годы был в русле этого сценария и во многих отношениях похож на эпизоды, характерные для гражданской войны, хотя и оркестровался как национально-освободительная борьба. Конечно, это военкомство было этнически окрашено, но это была его попутная характеристика.

[8] Контрэлита, возможно, и есть возбужденная часть плебса, чем в большой мере и объясняется ее неспособность артикулировать какие бы то ни было эффективные темы политической борьбы и погруженность в мифологию и морализаторство.

[9] «Я планов наших люблю громадье» (Маяковский). Мудрый Фриц Шумахер понимал, что пропаганда малых форм должна апеллировать к эстетическому чувству, и вдвинул лозунг «Small is beautiful». Переворота не получилось, но его кампания на рубеже 1960–1970-х годов не осталась бесследной.

[10] Я знаю, что магистральная социология относится с большим недоверием к интерпретации социогенеза в терминах теории эволюции, но ее авторитетные сторонники – Фридрих фон Хайек и Уолтер Гаррисон Рансиман. А вот интересное наблюдение: «Размер (площадь) государств до конца XIX века возрастал, а потом уменьшается – это факт, хотя и до сих пор плохо осознанный (Lake D.A., O’Mahony A. Territory and War: Size andPatterns of Interstate Conflict // Kahler M., Walter B. (Eds.). Territoriality and Conflict in an Era of Globalization. San Diego: University of California Press, 2006. P. 134. – Курсив мой). Кстати, биологи уверяют, что крупные животные виды обречены – мыши вытесняют слонов.

[11] Трудно сказать, насколько массы и их элиты боятся того, чего на самом деле следует бояться, а именно самого беспорядка и сопутствующих ему эксцессов насилия.

Неприкосновенный запас 2016, 2(106)

Елена Трубина

Праздники в Нижнем Новгороде: развлекая людей в распродаваемом городе

Елена Германовна Трубина – социальный антрополог, профессор кафедры социальной философии Уральского федерального университета.

Введение

Этот обзор написан по итогам «интеллектуальной резиденции» в Нижнем Новгороде в июле 2015 года, организованной по приглашению Государственного центра современного искусства «Арсенал» и фонда «Pro Helvetia». Проект, над которым я сейчас работаю, называется «Событийный капитализм»; моей задачей в Нижнем Новгороде было проведение экспертных, глубинных, уличных и прочих интервью (число опрошенных – 20, возраст – 18–65 лет, 15 мужчин и 5 женщин). Результаты опросов, а также материалы «включенного наблюдения» в связи с проводимыми в городе праздниками дополнились соорганизацией городской дискуссии по исключительно актуальной для Нижнего Новгорода теме. В качестве итога резиденции состоялось мое выступление в «Арсенале».

Проводимые в Нижнем праздники отличаются по своему масштабу. Здесь устраивают крупные события: в июле 2015 года второй раз прошел фестиваль электронной музыки «Alpha Future People», впереди – гораздо более крупный международный праздник: Нижний Новгород станет одним из одиннадцати городов России, хозяев Чемпионата мира по футболу в 2018 году. В городе организуются и собственные фестивали, отражающие как местную историю, так и экономические возможности местных бизнесменов и властей: от фестиваля уличного искусства «Новый Город: Древний» до фестиваля новых городских пространств «Звездинка Fest», от ночного международного фестиваля современной академической музыки «Опус 52» до литературного фестиваля «Читай Горький». Лето 2015-го застало городское фестивальное движение в особый момент. В эти месяцы в стране все сильнее стали чувствоваться экономические и социокультурные последствия санкций, продолжались политические баталии на тему «нашего» и «не нашего» Крыма, а власти российских городов почти повсеместно сталкивались с последствиями усиления полномочий губернаторов[1]. В Нижнем последнее обстоятельство привело к отставке главы городской администрации Олега Кондрашова[2]. В проведении своего «блиц-полевого исследования» (термин Ильи Утехина) я исходила из предположения, что кризис российской экономики и политики пролил новый свет и на схемы распределения денег, и на представления о политических технологиях (одной из которых праздники также являются) – и в целом на связь между экономикой и культурой. В своем анализе я использовала подход, называемый «культурной политической экономией», который, признавая нарастающую экономическую ценность городской культуры, делает акцент на «материальности общественных отношений и ограничений, действующих “за спиной” рассматриваемых агентов»[3]. Хотя надежды на культурную, символическую и цифровую экономику городов повсеместны, никто, по-моему, не знает, где именно пролегает грань между «просто экономикой» и «экономикой культурной». Не случайно наиболее значительные фигуры этнографических исследований постсоциализма настаивают, что один из центральных уроков, извлеченных ими из исследований постсоветских трудовых и иных отношений, заключается в том, что «нет чистой экономики, а лишь политическая и культурная»[4]. Я, однако, допускаю, что фестивальное движение, помимо экономического измерения (о чем мои информанты говорили с большим энтузиазмом), свидетельствует об интересе к широкому спектру ценностей и в ряде ситуаций оно может привести к событиям, представляющим собой гуманистическую и гуманитарную оппозицию капиталистическому накоплению. В названии статьи я использовала конструкцию «распродаваемый город». Она взята из интервью: на разные лады и приводя разные аргументы, люди сетовали на то, что город, и в особенности его центр, трансформируется в угоду интересам небольшой группы лиц.

От Вудстока до «Alpha Future People»: Нижний Новгород и глобальное фестивальное движение

«Кошмар в Кэтскиллс» – так называлась одна из редакторских колонок в «New York Times» 1969 года. В ней шла речь о музыкальном фестивале в Вудстоке:

«Мечты о марихуане и рок-музыке, что привлекли 300 тысяч фанатов и хиппи, не более разумны, чем импульсы, побуждающие леммингов бросаться в море. Мечты закончились кошмаром застоявшейся грязи, парализовавшим округ Салливэн на целые выходные. Что это за культура, которая может создать столь колоссальный беспорядок? [...] Пробки на двадцать миль вокруг блокировали не только очумевшую молодежь, но и туристов, и местных. Родители, учителя и все взрослые, создавшие общество, против которого эти молодые люди столь лихорадочно восстают, должны ли они взять на себя ответственность за такое безобразие? На самом деле отвечать следует спонсорам этого события, которым, по-видимому, нет ни малейшего дела до созданной ими суматохи. Собрать несколько сот тысяч людей на ферме в 600 акров лишь с несколькими исправными туалетами – вот что такое демонстрация полной безответственности»[5].

Фестиваль в Вудстоке состоялся только раз, хотя позднее предпринимались попытки его возродить и в Штатах, и в других странах. Ферма, на которой он прошел, в дальнейшем стала местом паломничества.

Дистанция между благонамеренным скепсисом в отношении события, ставшего позже легендой, до нынешнего почти повсеместного одобрения различных фестивалей очевидна. В июле 2015 года в окрестностях деревни Большое Козино, под Нижним Новгородом, «Альфа-банк» проводил фестиваль электронной музыки «Alpha Future People». На него съехались, по разным оценкам, от пятнадцати до пятидесяти тысяч зрителей. Разговоры во время и после события, освещение фестиваля в прессе свидетельствуют о том, что смысл мероприятия (и его польза) очевидны почти для всех. Отчего именно это событие столь хорошо, опрошенные формулировали с трудом, зато звучали слова и фразы вроде: «Такое нельзя пропустить», «Круто!», «Мы полгода деньги копили, и вот мы здесь!». Жители деревни подготовились к празднику, они сдавали гостям жилье и продавали еду. Фестиваль длился трое суток. Участвовало немало приезжих диджеев, в частности, дуэт «Underworld», музыкальные продюсеры церемонии открытия Олимпиады в Лондоне. Кстати, именно их музыку я слышала звучащей из машин на улицах Нижнего после фестиваля. Если вспомнить о причинах недовольства Вудстоком в 1969-м, то на «Alpha Future People» все было то же самое: наркотики, толпы, автомобильные пробки. Тем не менее от фестиваля все были в восторге. Прессу восхищал прежде всего масштаб: десятки тысяч зрителей, 50 гектаров площади, гонорары диджеев и так далее «Им деньги некуда девать, вот и резвятся!» – сказал об «Альфа-банке» один нижегородец. «Все восторгаются “Alpha Future People”, но там федеральный масштаб, там другие деньги, понятно, откуда они взялись», – подчеркнул свою осведомленность другой. В разговорах большое место занимала экономика фестиваля: сколько вложено, оправдает ли расходы, принесет ли прибыль. Готовность, с какой мои собеседники (от организаторов до приезжих фанатов) рассуждали о деньгах в связи с фестивалем, кажется мне симптомом того, что тенденция постепенной «экономизации» культуры, толчок которой дали 1970-е годы[6], теперь распространилась на весь мир – и воспринимается как само собой разумеющаяся.

От слогана «I love New York», изобретенного в ответ на банкротство Нью-Йорка в 1970-е, до недавних еще повсеместных российских надежд, что даже самый заштатный райцентр – при условии правильного брендинга – можно вывести к процветанию, прошли сорок лет. В течение этого времени в мире научились изобретательно извлекать прибыль из символов и каналов коммуникации, знания и амбиций, внимания и эмоций. В 1970-е годы, когда формировалась идеология неолиберализма, рок-музыка стала большим бизнесом: сложился пантеон звезд, тиражи дисков исчислялись миллионами, а музыкальные фестивали становились все более массовыми. Если во второй половине 1970-х симбиоз между рок-музыкой и звукозаписывающей индустрией, равно как и поглощение контркультуры культурой массовой, успешно высмеивались панк-группами, то сегодня пародий меньше, а фестивали все больше.

Фестивали стали банальностью, в том числе и те, что устраивают на свежем воздухе летом. Они проходят в парках и даже на картофельных полях, как «Нашествие», о чем посетители «Alpha Future People» вспоминали c чувством превосходства – ведь их фестиваль расположился на огромной поляне бывшего летного поля. Фестивали, как сегодня знают все, символизируют присвоение контркультурного бунта поп-культурой, поглощение нонконформизма коммерцией. Организаторы и публика в одних случаях совместно создают долгоиграющий миф (как это случилось с Вудстоком), в других, более многочисленных, используют друг друга некоторое время, после чего их союз быстро и незаметно распадается. Коммерция и политика, мифология и ностальгия, временное и вечное, Бахтин и Фрейд – фестивали объединяют многое. Они же составляют самую, возможно, приятную сторону капиталистической культурной экономики. Описывая, как «мягко» работает сегодня капитализм, политический философ Уэнди Браун упоминает летние фестивали в числе других впечатляющих проявлений капиталистической гуманности:

«Он [капитализм] воздерживается от тестирования на животных и создает не причиняющие вреда дельфинам сети для ловли тунца, жертвует крохи от своих прибылей на исследования рака и восстановление лесов, спонсирует Параолимпийские игры, гей-прайды, летние фестивали Баха и учебные пособия для бедных. Он в основном утратил свою ужасную репутацию безжалостного эксплуататора и загрязнителя окружающей среды, за исключением случающихся время от времени разоблачений ужасных практик организации потогонного полулегального производства или полного уничтожения пространств дикой природы»[7].

«Красота» и «забота об удобстве» становятся не только камуфляжем интересов городских «машин роста», но специфическими чертами преобразованных публичных пространств и спроектированных звездами-архитекторами зданий. Логика символической дифференциации, которой отдают дань почти все города (вспомним легендарный российский Мышкин) предполагает продажу городом либо городским местом самих себя как качественных, волнующих, источающих аромат новизны, предлагающих все новые переживания и все новые зрелища. Они сами, места и города, в случае наличия у себя достаточно длинной истории, пытаются стать зрелищем. Увеличение культурной ценности и приумножение экономических активов нераздельны.

Сдвиг центра городской жизни от производства к потреблению воплощается в распространении мягких форм поощрения безобидных, вписанных в социальный порядок и неопасных для status quo форм поведения людей, в появлении особых сетей контроля, поддерживающих социальную стабильность. Если в 1970-е панки и иные контркультурные движения издевательски критиковали нарастающий эскапизм и конформизм, то сегодня и жажда праздника, и привкус трансгрессии, который иногда он имеет, и сильные чувства, и любопытство публики включены в специфические производительные цепочки, в рамках которых ценностью становятся привлеченное внимание, количество посещений и новизна события. По словам Феликса Гваттари, капитализм работает с ценностями так, что становится «интегралом» размытых «ценностных вселенных», «пересекая, рассеивая, уменьшая и кооптируя все виды человеческой деятельности»[8]. В силу этого социальное измерение фестивалей, которое – теоретически – могло бы по-прежнему состоять в сплачивании сообществ, исчезает. Интересно, что в проведенных мною интервью почти не звучало слово «сообщество»: задачи проведения фестивалей информанты называли разные («обратить внимание людей», «удивить», «противостоять распаду», «привлечь людей»), но «люди» в этих высказываниях фигурировали либо «свои» (те, кто любит современную поэзию, классическую музыку, науку и так далее), либо «любые», лишь бы они пришли на организуемый фестиваль.

Особенности национальных фестивалей (на примере Нижнего Новгорода)

Я исхожу из того, что в организации фестивалей «на Западе» и в России – немало общих черт, но, разумеется, учитываю и специфику российского капитализма[9]. В Нижнем, знаменитом своими деревянными кварталами, победа капитализма проявляется в том, что эти кварталы безжалостно разрушают ради строительства нового жилья в интересах чиновников и девелоперов. Дорогая земля городского центра распределяется между «машинами роста», нацеленными на скорейшее извлечение прибыли. Застройка становится все плотнее. Пробки повсеместны. Впрочем, владельцы дорогой недвижимости обитают за городом. Культурная жизнь города-миллионника и области встроена в непростые отношения между процветающими (благодаря связям с нефтегазовой промышленностью и государством) корпорациями и маргиналами-гуманитариями, отсеченными от источников благополучия. Вот характерный рассказ нижегородского журналиста и «ивентера» в райцентре Выкса:

«Выксунский металлургический завод организует в городе праздник на все выходные, который включает и стрит-арт, и концерты, и реновацию местного музея. Приезжие приглашенные художники и музыканты обеспечивают местным культурный отдых. Делаются и социальные проекты вроде обустраивания дворов и работы с местными школами и детсадами. Делают также мастер-классы, но в них все это спрессовано и концентрировано в течение трех дней. Деньги на это выделяются сумасшедшие, поэтому туда приезжают художники из Латинской Америки, Европы и Азии. Завод обслуживает “трубу”, и за счет этого Выкса по сравнению со всеми другими районными центрами процветает, это просто город европейского уровня: там и пятизвездочный отель, и велодорожки, и прокат велосипедов».

В этом рассказе интересна прямая связь между богатой околонефтяной компанией и культурным уровнем города, который опосредован тем, что именно на нем остановили свое внимание филантропы. Фестивали – вещь затратная, деньги на них нужно найти, и главными источниками финансирования являются прежде всего федеральная и местная власть (отсюда десятки ежегодных фестивалей, к организации которых причастно Министерство культуры Нижегородской области), а также предприятия нефтегазовой (и связанной с ней) промышленности. Организаторам нужно обосновать необходимость проведения фестивалей – для привлечения внимания государства сегодня надо напирать на «народные традиции» и «традиционные ценности»; но вот праздник, который оплачивает процветающий завод или компания, – здесь нужны другие проверенные рецепты. Под девизом «привлечения молодых и креативных людей, развития их личности» и «формирования в городе неповторимого, уникального, положительного микроклимата, в котором люди хотели бы жить и работать»[10], проводятся мероприятия в Перми и Екатеринбурге, Красноярске и Владивостоке. Задачи предотвращения отъезда молодежи из городов и привлечения «креативного класса» еще несколько лет назад были популярны у многих городских администраций. Хозяин выксинского фестиваля «Арт-Овраг» не город, а благотворительный фонд «ОМК-Участие», созданный в 2008 году «на личные средства акционеров и сотрудников “ОМК”». Председатель его попечительского совета, супруга председателя правления «Объединенной металлургической компании» и президента фонда Анатолия Седых – Ирина Седых, инициатор проведения фестиваля, определяет цели своей деятельности так:

«Мы также поняли, что в Выксе жизненно необходимо помогать молодежи направлять свою энергию в нужное русло. В городе есть музыкальная и художественная школы, отлично развит спорт, действуют различные секции. Тем не менее, как в любом городе, где растут доходы жителей, появилась угроза наркомании. Соответственно, мы стали думать, чем мы можем увлечь и занять подростков. Так родилась идея фестиваля современного искусства “Арт-Овраг”. Проект возник в нашем фонде, реализуем мы его совместно с компанией. Впервые фестиваль прошел в 2011 году, а в 2014-м мы провели его уже в четвертый раз. В ОМК он получил статус корпоративного благотворительного проекта».

Фестиваль, который предлагает жителям мастер-классы по брейк-дансу и приготовлению необычных блюд, выступления «Young Adults», «Esthetix», «Artemiev» и других музыкальных коллективов – часть масштабной программы «активной социальной политики и благотворительности» корпорации, в которую входит Выксунский металлургический завод. Изучение веб-сайта фестиваля дает возможность проследить идеологическую корректировку его программы по мере насаждения идеологии националистического консерватизма и традиционализма. Если в 2014-м организаторы могли себе (во всех смыслах) позволить приглашение в качестве ведущих – шоуменов телеканала «Дождь» и организовать выступление «Театр.doc», то в 2015-м – безопасный кукольный детский театр с недетским названием «Трикстер», шоумены приехали другие, а завершился фестиваль флэшмобом «Вальс на память» в честь павших в Великой Отечественной войне.

Зачем выксунскому заводу фестиваль? Отличаются ли его резоны от мотивов швейцарской страховой компании, которая возводит в Куала-Лумпуре арт-объект с лозунгом «Мы заботимся о вас!»? Зачем, если взять другой российский пример, «Газпрому» поддерживать ежегодный фестиваль уличного искусства и граффити «Стенограффия», снаряжая вертолеты за Полярный круг? Чтобы «художники принесли праздник людям», если использовать популярное у менеджеров выражение? «Капиталистическая гуманность» все ширится – и под вывеской «социальной ответственности бизнеса» крупные компании могут себе позволить оплату и организацию впечатляющих событий. Справедливо ли будет свести «Арт-Овраг» лишь к широкому популистскому жесту? Вероятно, нет. Он в городе популярен, люди им дорожат и ждут следующего. Вокруг фестиваля сложилась группа энтузиастов и профессионалов, которые, впрочем, обижены на организаторов фестиваля. Местные активисты рассказывают:

«Организаторы не всегда поступают красиво: они хотели сменить куратора, обратились одновременно к нескольким организациям с предложением сотрудничества, те им все придумали, а организаторы, похоже, просто хотели собрать идеи и их реализовать. А у нас сообщество не такое большое, об этом люди друг от друга узнали и просто фестиваль бойкотировали».

То есть организаторы, как следует из реплики моего информанта, коллег «кинули», следуя сложившейся в креативных (да и не только) индустриях привычке эксплуатировать профессионализм, энтузиазм и интерес коллег, не торопясь за него заплатить.

«В пятый раз небольшой город Выкса в Нижегородской области показывает всей остальной России пример», – пишет Интернет-издание Pravda.ru[11]. С журналистом солидарны многие люди, с которыми я говорила. Примерами, по мнению многих, кроме «Арт-Оврага», могут быть и нижегородский День города (о нем ниже), и «Читай Горький», и другие события. Главное то, что праздников должно быть больше, а те, кто их уже проводит, – большие молодцы. Таково всеобщее мнение.

Выкса как пример для всей России? Советское пустозвонство и лицемерие, которым пронизан этот призыв, очевидны: с таким же успехом московскую Высшую школу экономики можно ставить в пример Нижнетагильскому пединституту, а Нижневартовск – Ижевску. «Всей остальной России», особенно городам размера Выксы (меньше сотни тысяч жителей), не сравняться с этим везучим флагманом фестивального движения. Более того, денег никогда не хватает на облагораживание всего города, вот почему один из принципов работы капитализма – организация выставок, праздников и иных зрелищ, прячущих от критического взора последствия острой неравномерности развития. Выкса не Москва, но, проведя в ней праздник, ты получишь и повод для информационной кампании в масс-медиа, и культурную легитимность, и, что немаловажно, благодарность местных жителей.

«Креативность» и праздники

«Фестиваль» можно определить как особое и планируемое событие, посвященное какой-то теме и призванное побудить индивида отпраздновать его совместно с другими представителями его сообщества. Можно вспомнить богатую историю европейских фестивалей, как важны они были для сплочения горожан Венеции, для демонстрации богатства и военной мощи, утверждения возвышенных культурных вкусов элиты (скажем, Байрейтский, Зальцбургский и Глайндборнский оперные фестивали). С нижегородскими праздниками, впрочем, лучше сопоставлять те, что организуются, как правило, городскими элитами в последние десятилетия, когда муниципалитеты стали все более следовать предпринимательской логике. Отказ от кейнсианской политики на Западе совершился на рубеже 1970–1980-х годов[12]. Задачи обеспечения социального воспроизводства и проведения реальной социальной политики (массовое образование, жилье, медицинское обслуживание) городским и региональным администрациям оказались уже не под силу – ведь им пришлось иметь дело с последствиями деиндустриализации, массовым отъездом среднего класса в пригороды, сокращением налоговой базы. В поисках средств для развития города включились в гонку механизмы саморекламы. Для этого мобилизовали и «культуру», что, в частности, привело к использованию своего рода «кричалок» – громких названий, таких, как «культурный капитал», «культурные индустрии», «экономика знаний», «креативные кластеры». В этот волнующий набор включены были и фестивали, понимаемые как средства маркетинга городов и как способ поправить городскую экономику.

«Креативный» контекст осмысления праздников и связанных с ними способов развития городов выражается и в том, как пиарщики первых лиц города и области конструируют их имидж. Так, в блоге бывшего главы администрации Нижнего Новгорода посты, сгруппированные под тэгом «Нижний Новгород», завершаются текстом от 8 июля 2014 года, который начинается следующим образом:

«Практически месяц прошел с очередной даты празднования Дня города. Тогда у нас состоялась целая череда интересных событий. В их числе было и открытие в нашем городе первого веломаршрута и пока единственной станции велопроката на стадионе “Динамо”. Мы не забываем о своих начинаниях. И спустя месяц, я решил поинтересоваться, как идет работа станции велопроката, а заодно узнать: насколько востребованной оказалась эта услуга у горожан и гостей нашего города»[13].

И то, что точкой отсчета в деятельности главы администрации остается День города месяц спустя после проведения, и то, что празднование Дня города включало открытие веломаршрута, и то, что глава администрации лично (как явствует из текста) проверял «востребованность услуги», – все это кажется мне важным свидетельством того, что в отсутствие осмысленной городской политики инициативы, как-то связанные с городским развитием, представляют собой просто способ обозначать, имитировать деятельность. Из универсального набора «модных» инициатив советчики выбирают шаги, как им кажется, помогающие наращивать популярность первого лица города. В городе между тем началась подготовка к проведению ЧМ-2018 по футболу, но, поскольку хозяином чемпионата является не «город», а «субъект федерации», Кондрашову оставалось «проявлять себя» лишь в связи с Днем города.

Жизнь в сверхцентрализованной стране ставит нелегкие задачи и перед «креативщиками». Как, например, объяснить, что день рождения крупного российского города нужно непременно отмечать в тот же день, что и День России? В блоге Кондрашова читаем:

«В этом году мы отмечаем День города вместе с Днем России, поэтому мы стираем границы между понятием малой и большой Родины, объединяем праздник всей страны с праздником нашего любимого города, с особым колоритом нижегородской земли. Плакаты и растяжки, флаги и баннеры расцвечены яркими красками лета, и я уверен, подарят множество позитивных эмоций и праздничное настроение для всех горожан и гостей нашего города».

Тенденция слияния праздников, а точнее, поглощения малых большими, может быть прослежена и в иных случаях. Вот один из примеров. Среди многочисленных «фестивалей капусты», что проводятся в России, есть и тот, что организуется в Козловском районе Чувашии. Там этот фестиваль существует с 2007 года; стоило ему стать «районным брендом», как праздник в 2014-м «перевезли» в Чебоксары и сделали республиканским «Фестивалем капусты». Теперь уже не в Козловском районе, а в Чебоксарах жителей «ожидают различные конкурсы по шинковке капусты, на лучший рецепт блюда из капусты, на лучший образ “Барыня Капуста”, на самое точное определение веса капусты, на самую тяжелую капусту, на самую умелую очистку и затаривание капусты в сетки, на лучшего исполнителя частушек о капусте». По Минсельхозу Чувашии выпущен Приказ от 28 октября 2014 года № 125 «О рабочей группе по подготовке и проведению республиканского Фестиваля капусты – 2014». Очевидцам особенно запомнился атласный карнавальный «костюм капусты», который целых три часа монтировали на одной из участниц[14]. Получается, что если в Выксе «креативщики», нанятые устроителями «Арт-Оврага», отстраняют от участия местных коллег, то в Чувашии фестиваль просто отняли у района и административно «повысили» до республиканского уровня.

В Нижегородской области фестиваль капусты тоже проходит, как и другие праздники, связанные с так называемыми «национальными традициями». В одном из интервью в рамках моего проекта министр культуры Нижегородской области Сергей Горин рассказывает (14 мая 2015 года):

«В этой деревне – фестиваль печки. В другой – фестиваль капусты, а еще фестиваль молока. Фестиваль валенка! Вы представляете, что это? Печка это же для русского человека – все, это кормилица, источник жизни и тепла. Фестиваль картошки! Фестиваль капусты! Готовят в разных видах. А самое главное, что люди в подготовке и проведении праздника находят удовольствие. Они готовятся и ждут гостей. Они вспоминают рецепты всех бабушек. Такая, извините, “колбасня”, тусня идет, вот они рады друг другу, поют чуваш на чувашском, мордва на мордовском, русский на русском, все друг друга понимают, а как аплодируют! А что происходит? Происходит спасение от всей этой шелухи – вот роль фестиваля! Людям нравится показывать друг другу, что они умеют. В больших городах, где люди более пресыщены проведением различных праздников, они тоже хотят разных “фишек”. Ну, например, 2012 год, день города, я работал директором городского департамента, ну чем удивить людей? Поставили двадцать пианино, пианино эти раскрасили (они были списаны), их можно выставить на улицу, не жалко, их все равно потом демонтировать и выбрасывать. Ну где еще это проходит? Любой проходящий человек может сесть и поиграть! Это же прикольно! 2013 год. Чем удивить? Ведь каждый год надо чем-то удивлять людей! Причем так, чтобы у них была возможность участвовать, чтобы они сами это делали, сами чувствовали. Закупаем четыреста комплектов шахматных досок, ставим четыреста столов, восемьсот человек сажаем играть. Для затравки (все-таки люди смущаются) приглашаем детей из спортивных школ шахматных! Они пришли, пришли их знакомые, друзья и родители, потом эти постепенно уходят, приходят другие. Задача фестиваля – не давать зрелище, а дать возможность людям участвовать».

Упомянутая министром «шелуха» – это современное искусство, ассоциируемое с активизмом, забвением корней и прочими неприятными для нынешней российской власти вещами. Капуста и картошка всегда под рукой, и «обыгранные» с помощью ассоциаций с традиционным, русским, исконным, они и вправду могут по-новому «заиграть» в незатейливых блюдах. Обратим внимание на то, что чиновник больше всего хочет «удивлять людей». Важен, конечно, и масштаб: двадцать пианино и четыреста шахматных досок на город с населением более миллиона человек. Впрочем, опрошенным мною горожанам двадцати списанных пианино и четырехсот шахматных досок для настоящего праздника не хватает. Его «нудная заорганизованность» (выражение одного из интервьюируемых) и банальность многим претит. День города рождает у активных участников нижегородской культурной жизни противоречивые чувства. Один из опрошенных, имеющих отношение и ко Дню города, и к «Alpha Future People», гордится своим участием в подготовке городского праздника. А видный бизнесмен, напротив, заявил, что День города служит «обыдлячиванию» людей, и перечислил остальные элементы этого процесса: сериалы, «не требующие включения мозга», «дешевое пиво в бутылках по два литра», «весь шансон», «Михайлов, и Лепс, и другая попса».

Реклама города с помощью фестивалей по душе чиновникам и бизнесменам, но многие нижегородцы не разделяют их коммерческого оптимизма. Идя субботним июльским утром по нарядной Большой Покровской, центральной пешеходной улице Нижнего Новгорода, я поравнялась с парочкой, обсуждавшей организацию фестиваля, часть которого планировалось провести в здании филармонии (не знаю, о Нижнем ли они вели речь). «Ты же даже в ноль не выйдешь, если арендуешь помещение на таких условиях!» – упрекнул спутницу молодой человек. Расспросить их подробнее, извинившись, конечно, что вмешиваюсь, я не успевала, так как спешила на утреннее интервью. Но уже через десять минут от своего интервьюируемого я услышала: «Возможности событийного туризма мы здесь точно недооцениваем, а они огромны!». Таким возгласом он отреагировал на мои слова о размахе и количестве фестивалей в Ханты-Мансийском округе (я цитировала рекламный буклет авиакомпании «Utair»): «Что ж, у них-то денег много!».

Разговоры в Нижнем о праздниках показали, что надежды на культуру, в том числе фестивальную, возлагают многие. Необходимость развития города посредством «культуры» вообще и фестивального движения в частности, использование их для того, чтобы «поднять статус города в мире», «привлечь внутренние инвестиции», «создать рабочие места» и «дать возможность людям чем-то гордиться» (цитаты из интервью) признавалась всеми, с кем мне довелось поговорить. Впрочем, был в этих разговорах особый провинциальный подтекст. Одни мои собеседники упоминали близость Москвы с ее «пикником “Афиши”» и другими знаменитыми фестивалями («Я уж лучше туда поеду, чем буду нашу грусть слушать»), другие говорили снисходительно: «Ну хоть что-то все-таки здесь происходит», третьи открыто заявляли: «Соревнование с Москвой у нас ведь постоянное». Близость могущественного центра, сравниться с которым никогда не удавалось, имеет и другую сторону – в Нижний охотно едут как поп-исполнители, так и интеллектуалы.

В то время, как фестивали вызывают неоднозначную реакцию в мире – а некоторые и вовсе исчезают, – многие разговоры в Нижнем поразили меня уверенностью, что «все идет хорошо, а будет еще лучше». Но были и другие беседы с людьми, вовлеченными в организацию фестивалей. По долгу службы эти респонденты обязаны излучать уверенность, однако демонстрировали они скорее обратное. Тем не менее все они говорили, что – несмотря на скудную, по их мнению, оплату – лучше работать там, где «движуха». Это, кстати, типично для механизма капиталистической культурной экономики: сначала тысячи людей очарованы возможностями, которые она предоставляет (быть в центре внимания, делать что-то необычное, избрать «прогрессивную» специальность – дизайн, «управление событиями» и так далее), однако затем они сталкиваться с трудностями, но не уходят, так как «здесь интереснее». Деньги делаются из интереса людей к чему-то, что «нельзя пропустить». Два информанта, обсуждая со мной привлекательность фестивалей как способа делать деньги, вспомнили фразу из фильма Андрона Кончаловского «Глянец»: «Умные люди глянец не читают, они его делают». От тех же, кому нечего предложить на рынке организаторов фестивалей, кто недостаточно квалифицирован для того, чтобы «делать» события, ожидается, что они придут и поучаствуют, что-то купят и что-то съедят, а главное – их посчитают, они превратятся в цифры, которые конвертируются в прибыль и новые фестивальные проекты. Информанты качество посещенных ими фестивалей также оценивают в терминах массовости: «Мы были на “Seasons” на площадке “Меги”, хорошие были группы, отличный был звук и организация хорошая, но мне не понравилось, что было мало людей».

ЧМ-2018: «Потому что – развитие!»

«Забота о фестивалях, когда людям нужен хлеб, – сомнительное использование общественных ресурсов»[15]. Обслуживание с помощью мегасобытий интересов глобального капитала и национальных элит обсуждается давно: создаваемые рабочие места – лишь временные, проблемы с жильем усугубятся еще на стадии подготовки, бездомных будет больше, а бедные районы станут еще беднее, – так одна из исследовательниц подытоживает социальную цену Олимпиады в Сиднее[16]. То, что Нижний Новгород будет одним из одиннадцати городов-хозяев ЧМ-2018, вызывает разную реакцию:

«Это круто! Те, кто там живет поблизости, разбогатеют! Район станет элитным, потому что построят мост, и, может, дороги пошире сделают, и будет поменьше пробочек, и проведут метро!»

«Я буду рад за свой город, потому что – развитие. Мост строят, стадион строят, приедут туристы, посмотрят на другие города, кроме Москвы и Санкт-Петербурга, и будут иметь представление о России. Все может измениться очень быстро в лучшую сторону».

«Чемпионат уже создает рабочие места и еще больше создаст! Люди, которые живут вокруг стадиона, обогатятся: их квартиры будут стоить очень дорого!»

Наряду с юношеским оптимизмом в этих репликах сквозит уверенность: кто-то на праздниках заработает, и перспективы чьего-то обогащения включаются моими информантами – молодыми людьми – в общее радужное представление о том, что в будущем все будет только лучше.

Заработать на Чемпионате обычным образом, то есть использовать его как предлог для реализации масштабного проекта, возведения жилого района на окраине Нижнего, планировали и энтузиасты строительства стадиона «на выселках», в районе Ольгино. Появление стадиона на окраине нужно было объяснить людям, и в Сети до сих пор можно найти такую ремарку губернатора:

«Новая арена без преувеличения станет еще одним центром города, знаковым объектом, который определит развитие окружающей территории на многие годы вперед. Если хотите – магнитом, который “притянет” к себе десятки других инфраструктурных объектов. Поэтому, принимая решение, мы постарались учесть все нюансы, малейшие детали»[17].

А глава города Олег Сорокин исходит уже из соображений общественной безопасности: загородный стадион поможет успокоить агрессивных фанатов, так как они смогут гулять по лесным окрестностям[18]. Наконец, заместитель губернатора Нижегородской области Дмитрий Сватковский заверил: «Ольгино ближе всего подходит к требованиям ФИФА»[19].

Требования ФИФА, между тем, известны специалистам. Один из них, доцент Нижегородского государственного архитектурно-строительного университета Александр Иванов, написал экспертам ФИФА подробное письмо, в котором обосновал ошибочность этого решения областных властей, ссылаясь на программу охраны окружающей среды той же самой Международной ассоциации футбола. Раньше эта программа называлась «Зеленые цели ФИФА», а в 2015-м ее переименовали в «Футбол для планеты». Письмо возымело эффект: после того, как во время поездки по волжским городам тогдашний генеральный секретарь ФИФА Жером Вальке подчеркнул важность соблюдения «зеленых нормативов», «эти ребята поняли, что речь идет о них, и быстро стали искать другое место». То, что стадион строится сегодня в центре, на Стрелке, где оказалось достаточно вакантной земли – заслуга Александра Иванова.

«В математике условия задачи предопределяют результат. Меня как эколога интересуют ситуации, где все, как в математике: заданы условия – будут последствия. Но на другом конце спектра есть чудо: чтобы оно произошло, должно совпасть невероятное количество обстоятельств»[20].

В июле 2015 года в Нижнем Новгороде был проведен общественный «круглый стол» о ЧМ-2018 – критических мнений на нем высказано очень много[21]. Оптимизм демонстрировали прежде всего представители власти. Главный архитектор Нижегородской области Сергей Попов высказал уверенность в том, что новому футбольному стадиону после чемпионата суждена долгая, насыщенная жизнь. Его темпераментно оспорил представитель общественности: «Я плачу налоги, плачу их немало, вы не могли бы объяснить, почему они тратятся на такие сомнительные вещи, как этот чемпионат?». Патриотизм одного из отвечающих за строительство объекта («Мы всему миру зато покажем возможности нашего импортозамещения!») выглядел довольно жалко: в России ни плазменные телевизионные панели, ни звуковое оборудование для стадиона (как и множество других вещей) не производятся.

Вообще же такие события, как мировые первенства, всегда вызывают смешанную реакцию в местах их проведения. В случае с ЧМ-1018 все еще непонятнее – согласно опросу ВЦИОМ (20–21 июня 2015 года), футбольными болельщиками со стажем считают себя лишь 8% опрошенных россиян. Если интерес к футболу в стране довольно низкий, в чем тогда смысл проведения чемпионата? Главный аргумент сторонников ЧМ-2018 мы уже приводили – и он весьма универсален: подобные события становятся импульсом для роста городов. Чемпионат повысит известность города, что увеличит шансы на привлечение внешних инвестиций. Противники ЧМ-2018 справедливо указывают на логическую непоследовательность своих оппонентов: в условиях экономического кризиса ресурсов не хватает на насущные вещи, зачем же их тратить на заведомо второстепенное для жизни города событие? О том, насколько сложно городу соответствовать высоким стандартам (особенно в условиях нехватки ресурсов), свидетельствуют истории подготовки саммитов БРИК и ШОС, соответственно в Екатеринбурге (2009) и Уфе (2015)[22], а также неудачная попытка Екатеринбурга выиграть право проведения «Экспо-2010». Необходимость экстренного улучшения городской инфраструктуры накладывает на экономику города тяжелое бремя.

Праздники и общественные пространства: деревянные дома и Чкаловская лестница

В завершение моего короткого отчета перейдем от грядущего спортивного мегасобытия к небольшому фестивалю уличного искусства, прошедшему в 2015 году в Нижнем Новгороде во второй раз. Стены семи старых домов были расписаны местными и приезжими художниками. Один из них, Андрей Оленев, решил сохранить на доме 4 по Славянской улице образец «народного творчества» – это иронично-сердитая фраза жильцов, недовольных бывшим мэром Вадимом Булавиновым: «Булавинов, у нас – лучше! Нет крыши и потолка! Махнемся “коттеджами”!!!» Оленев окружил надпись фреской, где исхудавший крестьянин волочит груду деревянных обломков, в которой виднеется похожее на яйцо жилище. Стая птиц устремилась от этой подводы в противоположную сторону.

Фестиваль «Новый Город: Древний» был проведен при участии фонда «FUTURO», который учрежден владельцем сети «Еда и культура»[23]. «Новый Город: Древний» сделан с пониманием того, что культурная экономика включает архитектуру и дизайн, для совершенствования – либо сохранения – которых привлекаются местные сообщества. Местным жителям участники фестиваля предлагают полюбоваться старыми и новыми (сделанными в рамках фестиваля) работами, оспорить сомнительные инициативы властей, вместе с выселенными жильцами деревянных домов предаться ностальгии по былой тихой жизни в центре, осмотреть еще одни свежие руины, вспомнить дома и их украшения, которые теперь остались лишь на фотографиях. Экономический и социальный контекст фестиваля таков: в 2014 году администрация Нижнего Новгорода объявила о продаже на аукционах 150 земельных участков в исторической части Нижнего, а в 2015-м запланировала продать еще десятки участков. Впрочем, вмешательство областной власти остановило процесс, и прошли лишь семь аукционов. В городе говорят, что тогдашний глава Нижнего Новгорода Олег Сорокин был столь энергичным сторонником расчистки ветхого жилья и новой застройки центра из-за того, что его супруга «контролирует крупнейшую в регионе строительную группу компаний “Столица Нижний”»[24]. Конфликт по поводу того, кто будет распоряжаться столь ценным активом, как земля нижегородского центра, исключительно драматичен, ибо в него вовлечены судьбы бывших жильцов расселенных деревянных домов. До сих пор в старой части центра Нижнего Новгорода можно увидеть людей, которые роются в стопках выброшенных книг, бродят по коридорам недоразрушенных жилищ, где их семьи жили десятилетиями.

Художники Тимофей Радя и Стас Добрый создали свое произведение на стене первого деревянного кооператива на улице Нестерова, 35. Построенный в годы НЭПа, сегодня этот дом окружен высотками. На участок уже не раз покушались девелоперы, однако пока жильцы отстояли его. Они борются за дом – и, что логично, переживают за судьбу города. Вряд ли подобного можно ожидать от жильца стоящей поблизости новенькой шестнадцатиэтажки «эконом-класса». Память и чувство принадлежности («Мы здесь давно, тут еще наши прадеды жили») движет ответственным поведением: жильцы и книгу сделали об истории дома, и предложили название работе художников – «Кружева памяти».

Еще одно место городской памяти – Чкаловская лестница, ведущая от Кремля вниз к Нижневолжской набережной. В приемной директора проекта «Рождественская сторона»[25] Александра Серикова висит большая фотография Чкаловской лестницы, где некогда устраивались городские торжества, переведенные затем на площадь наверху, у Кремля. «На площади скучно, видишь только соседей, она плоская, на ней тесно!» – сказал один горожанин, сетуя на то, что больших пространств для массовых сборищ в городе маловато. Здесь отмечена действительно важная проблема, может быть, самая важная. Городские власти должны считаться с гражданским контролем не только при строительстве административных, торговых сооружений и жилых массивов, но и при обустройстве общественных пространств. Разработанные в конце XX века способы «городского возрождения» предусматривают, помимо фестивалей, материальную трансформацию городской среды. У современной трансформации города должны быть и материальная, и визуальная, и праздничная компоненты, демонстрирующие, что стиль жизни здесь привлекателен и для профессионалов, и для менеджеров, и для квалифицированных работников, и для других групп населения с меньшими доходами и иными культурными предпочтениями. Флагманские архитектурные проекты, такие, как набережные Балтимора и Сингапура, действительно становятся материальными доказательствами городского возрождения: городской центр «перекодируется» за счет маркетинговых возможностей архитектуры и городского стиля жизни и отдыха. В этом смысле фестивалей, праздников как средств привлечения туристов и наращивания известности города недостаточно. Нижнему повезло, потому что просторных мест в нем хватает. Нижнему не повезло, потому что местные власти слишком заняты борьбой за свободные земельные участки и поспешным возведением на них бетонных башен. Увы, им не до впечатляющих просторов, открывающихся взгляду с Чкаловской лестницы.

Заключение

В своем фрагментарном обзоре разнообразных по масштабу и содержанию нижегородских праздников я попыталась набросать основные темы для серьезной дискуссии о том, что такое городские праздники в эпоху кризиса. Действительно, что это? Способ сплотить людей перед лицом трудностей? Способ отвлечь жителей от неприятностей? Власти уже давно знают, что праздники хорошо устраивать в кризисное время. Но в каждую эпоху и в каждом месте есть свои отличия. Мое самое сильное впечатление от разговоров в Нижнем – готовность совсем разных людей праздновать по предложенным правилам. Житель поселка Красный Куб рассказал о своих соседях, которые взяли большой кредит, «отдавать который будут больше года», чтобы поехать в Сочи и «увидеть это все», потому что «уж очень хочется чем-то гордиться… ну, сегодня…». Можно сколько угодно поражаться нерациональности такого решения, но чем кредит, взятый «на Сочи», хуже кредитов, взятых на автомашины и шубы, плазменные телевизоры и поездки в Египет (теперь в Крым)? И вот это желание «гордиться» – как быть с ним? Может быть, причина в том, что жизнь в Красном Кубе – и даже в расположенном недалеко от поселка Нижнем Новгороде – сопоставимых с «Сочи» праздников людям не предложила? Может быть, этим людям просто надоела бесконечная эксплуатация неисчерпаемого, кажется, единственного в России предмета национальной гордости – победы в Великой Отечественной войне?

Второй пример – брезгливость на лице благополучного человека, когда заходит речь о Дне города, и его твердое заявление: «Я туда давно не хожу: там противно и небезопасно». Получается, что в поиске ценностей и символов, которые современные праздники вроде бы должны воплощать, организаторы праздников все время натыкаются на социальные границы между теми, кто праздники «делает», и теми, кого на них «заманивают», между теми, кто считает посещение массовых праздников ниже своего достоинства, и теми, кто рад почти всему фестивальному, что делается в городе? В стране десятками проходят семинары специалистов event-индустрии, кокетливо называющих себя «ивентерами». Они соревнуются, слушают приезжих гуру, которые настаивают на том, что надо обязательно вовлекать в празднования лидеров местных сообществ. Хочется надеяться, что у тех, кто составляет гордость нижегородского фестивального движения, хватило везения и чуткости избежать участи техничных манипуляторов массами.

[1] Гельман В.Я. Модернизация, институты и «порочный круг» постсоветского неопатримониализма. Препринт М-41/15. СПб.: Издательство Европейского университета в Санкт-Петербурге, 2015.

[2] Ужова А. Главу администрации Нижнего Новгорода Олега Кондрашова досрочно сняли с должности // NN.ru. 2015. 22 июля.

[3] Jessop B., Sum N.L. Pre-disciplinary and Post-disciplinary Perspectives // New Political Economy. 2001. Vol. 6. № 1. P. 89–101.

[4] Burawoy M., Verdery K. Introduction // Idem. (Eds.). Uncertain Transition: Ethnographies of Change in the Postsocialist World. Lanham, MD: Rowman, Rowman & Littlefield, 1999.

[5] Цит. по: Evans M., Kingsbury P. Woodstock: Three Days That Rocked the World. New York: Sterling Publishing, 2009. P. 240.

[6] Robertson R. The Economization of Religion? Reflections on the Promise and Limitations of the Economic Approach // Social Compass. 1992. Vol. 39. № 1. P. 147–57; Peck J. Recreative City: Amsterdam, Vehicular Ideas and the Adaptive Spaces of Creativity Policy // International Journal of Urban and Regional Research. 2012. Vol. 36. № 3. P. 462–485.

[7] Brown W. At the Edge // Political Theory. 2002. Vol. 30. № 4. P. 556–576.

[8] Guattari F. Soft Subversions. New York: Semiotext(e), 1996. P. 207.

[9] Васильева А. Правила игры в российском капитализме: механизмы государственного доминирования и ответные стратегии бизнеса // Неприкосновенный запас. 2015. № 5(103) (www.nlobooks.ru/node/6656).

[10] Анатолий и Ирина Седых рассказали о благотворительной деятельности // Выкса.РФ. 2014. 12 ноября (http://vykza.ru/7558-sedyh.html).

[11] www.pravda.ru/video/news/17056.html.

[12] В России, где никакого кейнсианства никогда и не было, переход политического и социального мышления и практик на неолиберальные рельсы произошел уже в 1990-е, после краха коммунизма и распада СССР.

[13] http://oleg-kondrashov.livejournal.com/54347.html.

[14] Яковлева К., Ульянов И. В Чебоксарах прошел фестиваль капусты // ГТРК «Чувашия». 2014. 1 декабря (www.chgtrk.ru/rnews.html?id=92815&date=01-12-2014).

[15] Andranovich G., Burbank M.J., Heying C.H. Olympic Cities: Lessons Learned from Mega-Event Politics // Journal of Urban Affairs. 2001. Vol. 23. № 2. P. 113–131.

[16] Lenskyj H. The Best Olympics Ever? Social Impacts of Sydney. Sydney: SUNY, 2002.

[17] Чемпионат мира по футболу 2018 пройдет и в Богородском районе (http://bgforum.ru/news/60884/).

[18] Там же.

[19] Там же.

[20] Интервью с Александром Ивановым, 16 июля 2015 года.

[21] Мамаева О. Нижний Новгород после чемпионата мира по футболу: надежды // Colta.ru. 2015. 23 июля (www.colta.ru/articles/swiss_made/8031).

[22] БРИК – группа из четырех стран: Бразилия, Россия, Индия, Китай. ШОС – Шанхайская организация сотрудничества. – Примеч. ред.

[23] Организатор фестиваля, стрит-художник и городской активист Артем Филатов, участвует и в художественных выставках. Для нижегородского Центра современного искусства «Арсенал» он вместе с Владимиром Чернышевым сделал инсталляцию «Колокол» – семь арок, собранных из полусгнивших деревянных досок, найденных в заброшенных деревнях Нижегородской области.

[24] Нижний Новгород выясняет земельные отношения с областью // Fedpress.ru. 2016. 29 января (http://fedpress.ru/news/bild/reviews/1455038387-nizhnii-novgorod-vyyasny...).

[25] См.: www.rstorona.ru.

Неприкосновенный запас 2016, 2(106)

Страновая конференция соотечественников в Чехии

25 апреля в Российском центре науки и культуры в Праге прошла страновая конференция соотечественников, проживающих в Чешской республике. Мероприятие организовано Координационным советом российских соотечественников при поддержке Посольства и представительства Россотрудничества в Чехии.

Соотечественников приветствовал Чрезвычайный и Полномочный посол Российской Федерации в Чешской Республике Александр Змеевский. Он подчеркнул важность и значимость работы общественных организаций российских соотечественников в Чехии. Указал, что поддержка и взаимодействие с ними являются одной из важнейших задач органов государственной власти Российской Федерации. Призвал соотечественников к единству и консолидации. В заключение вручил диплом Посольства Российской Федерации общественной организации «Русское культурно-просветительное общество в Моравии» за активную работу и в связи с 10-летием.

Руководитель представительства Россотрудничества в Чешской республике Леонид Гамза, напомнил о праздновании 70-летия Победы в Великой Отечественной войне и Освобождения Чехословакии от фашизма, которое, благодаря активным усилиям соотечественников, превратилось в подлинно всенародное торжество. Призвал достойно и на том же уровне отметить 71-ю годовщину Победы. Рассказал о большой совместной работе, которую проводят организации соотечественников и Российский центр науки и культуры в Праге. Призвал соотечественников к консолидации и пожелал, чтобы «Русский мир» был прежде всего и всегда мирным.

С призывом к единению в работе организаций соотечественников обратился настоятель Подворья Русской Православной Церкви в Карловых Варах, представитель Русской Православной Церкви при Православной церкви в Чешских землях и Словакии протоиерей Николай Лишенюк. Подчеркнул, что священники православной церкви должны и будут поддерживать конструктивные начинания соотечественников. Призвал строить эту работу на традиционных духовных началах.

С подробным рассказом о работе Фонда поддержки и защиты прав соотечественников, проживающих за рубежом выступил его старший советник Сергей Прохоров. Подчеркнул успешность ряда проектов фонда, реализуемых в Чехии.

С привествием также выступил заместитель директора «Московского дома соотечественников» Игорь Чихринов.

Председатель Координационного Совета российских соотечественников Любовь Вондроушкова подвела итоги работы КСРС за год и рассказала о работе региональной европейской конференции соотечественников в Риме 21-22 апреля 2016 года.

Затем выступили представители общественных организаций соотечественников из разных городов Чешской Республики: Тамара Галынина («Остравский русский дом», г. Острава), Ольга Плхова («Русское культурно-просветительное общество в Моравии», г. Брно), Анна Евсина («Международный культурный институт «Ключ», г. Градец Кралове), Анатолий Орлов («Ассоциация «Ковчег-Арха», г. Теплице), Сергей Комков («Русский дом», г. Марианске Лазне), Ирина Васильева (клуб «Русский дом», г. Пардубице), Ирина Селецкая ( председатель «Европейского конгресса литераторов», г. Прага), Олег Махнёв (журнал «Свет Православия», г. Пльзень), Радмила Земанова-Копецка (руководитель «Института славянских стратегических исследований», г. Прага), Елена Сорокина (журнал «Источник», г. Марианские Лазни). Они рассказали о своей работе по сохранению и поддержке в среде соотечественников русского языка, истории, культурных и духовных традиций.

Со словами благодарности за помощь и поддержку от имени проживающих в Чехии блокадников Ленинграда выступила руководитель общества Людмила Седлакова.

Представитель русскоязычного меньшинства в Правительственной комиссии по делам национальных меньшинств Алексей Келин и представитель Интеграционного центра иностранцев в г. Градец Краловы Наталья Доценко рассказали о взаимодействии с чешскими органами власти и о поддержке, которую могут наши соотечественники получить в Чехии.

На конференции все желающие были приглашены принять участие в акции «Бессмертный полк». Её организаторами являются общественная организация соотечественников «За европейское мультикультурное общество» и чешские НПО — «Чешский союз борцов за свободу», «Общество Людвика Свободы», «Союз военных ветеранов Чехии», «Объединение волынских чехов». Акция впервые пройдёт в Праге 8 мая 2016. Она начнётся в 13 часов на Лоретанской площади и завершится большим праздничным концертом российского и чешского детских хоров на центральной Градчанской площади.

По итогам работы участники конференции приняли резолюцию. Она подчёркивает неполитический характер деятельности организаций российских соотечественников в Чешской Республике, нацеливает всех российских соотечественников на активизацию работы по сохранению и поддержке русского языка, российских культурных и духовных ценностей, направленной на укрепление взаимопонимания и дружбы между народами России и Чехии.

В страновой конференции российских соотечественников приняли участие около 70 человек из разных краёв и городов Чехии.

Россия заняла десятое место в рейтинге самых посещаемых стран мира в 2015 году по версии Всемирной туристской организации (ЮНВТО).

По данным организации, число туристов, побывавших в России в прошлом году, составило 31,6 млн человек, что на 6,2% больше, чем в 2014. Первое место, по подсчетам ЮНВТО, занимает Франция (86,3 млн), следом идут США (77,9 млн), Испания (68,1 млн), Китай (56,9 млн) и Италия (50,8 млн).

В последние два года в туристической отрасли России наметился перелом в пользу внутреннего и въездного туризма. Страна стала более привлекательной для иностранных туристов благодаря современной инфраструктуре, которая создается в рамках реализации в регионах Федеральной целевой программы по развитию внутреннего и въездного туризма, повышению качества сервиса, активному продвижению на зарубежных рынках. Кроме того, низкий курс рубля сделал путешествия по России более доступными иностранным гражданам и позволил удовлетворить отложенный спрос.

"Мы видим постоянно растущий интерес к нашей стране со стороны иностранных туристов. Ростуризм работает над тем, чтобы путешествия по России были комфортными, доступными и безопасными. Развитие въездного туризма - одна из приоритетных задач. Это несырьевой экспорт услуг, что очень важно в нынешней экономической ситуации. Туризм связан с 53 отраслями народного хозяйства и напрямую влияет на их развитие. Сектор служит локомотивом экономики, создает новые рабочие места, способствует самозанятости населения и повышению социально-экономической стабильности. Убежден, что у России есть все шансы укрепить свои позиции в рейтинге самых популярных туристических направлений" - пояснил руководитель Ростуризма Олег Сафонов.

Ключевыми рынками для наращивания числа иностранных гостей являются Юго-Восточная Азия, Китай и регион Ближнего Востока. Количество туристов из Китая, посетивших Россию, в прошлом году превысило 1 млн человек. Вдвое по сравнению с прошлым годом вырос турпоток из Ирана. Значительный рост на фоне отмены виз для организованных туристов демонстрирует Южная Корея. Благодаря проведению перекрестных годов туризма Россия-Франция, Россия-Испания, ожидается увеличение турпотока из этих стран, где уже в прошлом году число запросов на российские туристические визы увеличилось на 30% по сравнению с 2014.

Привлечению туристов в Россию способствует развитие межрегиональных маршрутов, которые разрабатываются Ростуризмом совместно с туроператорами. Речь идет об объединившем все регионы северо-запада "Серебряном ожерелье России", "Восточном кольце", "Русских усадьбах", "Чайном пути". Повышенным спросом у китайских туристов пользуется "Красный маршрут", посвященный жизни Владимира Ленина, и включающий посещение Москвы, Санкт-Петербурга, Казани и Ульяновска.

Продвижение российского турпродукта за рубежом осуществляют национальные офисы VisitRussia, которые работают в восьми городах мира. В этом году планируется дальнейшие расширение сети туристических представительств России.

Россияне готовы потратить на летний отдых до 80 тысяч рублей

За отдых двух человек

Ассоциация Туроператоров России (АТОР) подсчитала, сколько денег готовы потратить российские туристы в этом году на летний отдых. Почти половина туристов, обращающихся в агентства, просят найти для них варианты зарубежных туров по цене ниже 80 тыс. рублей на двоих. Еще 30% опрошенных отмечают, что туристы соглашаются увеличить бюджет до 100 тыс. рублей, отмечают в АТОР.

«Условия туров – пакет на двоих не дороже 80 тыс. рублей, в стоимость включены проживание в отеле (с разными типами питания), авиаперелет, трансфер до места отдыха и обратно в аэропорт по завершении отпуска. Даты вылета – начало высокого сезона (с конца июня по середину июля)», - говорится в сообщении АТОР.

Самыми популярными европейскими направлениями на предстоящий летний сезон, по данным туроператора BSI Group стали Италия, Греция, Венгрия, Испания, Хорватия, Черногория и Франция, самым доступным из которых стала Греция. Цена за тур с перелетом по данному направлению начинается от 27 тыс. рублей.

«Средний чек на туры в Европу на лето 2016 снизился по сравнению с аналогичным периодом прошлого года на 12% и составил 65 800 рублей», - рассказали «Туринфо» в BSI Group.

Денис Мантуров принял участие в заседании правительственной комиссии по импортозамещению в Челябинске.

Сегодня, 25 апреля 2016 года, в рамках рабочей поездки председателя правительства РФ Дмитрия Медведева в Челябинск министр промышленности и торговли РФ Денис Мантуров представил меры по реализации отраслевых планов импортозамещения в 2016 году на заседании правительственной комиссии по импортозамещению.

Глава Минпромторга принял участие в торжественном открытии завода по производству насосных агрегатов для транспортировки нефти «Транснефть Нефтяные насосы». Впервые в России в рамках импортозамещения на одной локации будут производить все составляющие насосных агрегатов: от корпусов до электродвигателей. Это совместное предприятие ОАО «АК «Транснефть», итальянской компании Termomeccanica S.p.A. и АО «КОНАР». Производство организовано на территории индустриального парка «Станкомаш», где в этот же день глава Минпромторга присутствовал на церемонии закладки Дмитрием Медведевым первого камня на строительстве завода «Русские электрические двигатели».

На той же промышленной площадке под председательством премьер-министра прошло заседание правительственной комиссии по импортозамещению, где Денис Мантуров представил доклад «О мерах по реализации отраслевых планов импортозамещения в 2016 году».

«При активном участии бизнеса реализуются отраслевые планы импортозамещения, которые включают 1730 проектов. На этот год запланирована реализация 423 с общим объемом инвестиций около 300 млрд рублей. С начала года уже начато 97 проектов. На текущий год планируется выделить 73 млрд рублей, они распределятся по основным, приоритетным отраслям промышленности, включая средства из Фонда развития промышленности – 20 млрд рублей. В настоящий момент фонд совместно с Центробанком приступил к реализации новой программы поддержки лизинга промышленного оборудования. Это важно для повышения технологического уровня предприятий, которые будут выпускать новую продукцию», – сказал Денис Мантуров.

По его словам, пул участвующих банков и лизинговых компаний полностью сформирован, первые заявки уже поступают на рассмотрение наблюдательного совета фонда. Эта программа обеспечит дополнительный спрос на продукцию станкостроения в районе 15 млрд рублей. 2 млрд предполагается выделить из фонда, и 10 млрд Центральный банк обеспечит из предоставленных займов.

Импортозамещению будет также способствовать локализация. В рамках принятого в прошлом году 719-го постановления правительства уже осуществлены соответствующие требования об увеличении объемов производственных операций, выполняемых в России, что позволяет стимулировать иностранные компании обеспечивать трансфер технологий в нашу страну.

Повысить спрос на замещающую продукцию призваны регуляторные механизмы. Дальнейшее развитие регуляторного направления будет осуществляться в рамках применения положений принятого в прошлом году закона «О стандартизации» и, самое главное, закона-спутника, который был подписан президентом уже в начале этого месяца.

«В прошлом году утверждено более 2 тыс. стандартов, разработанных совместно с бизнес-сообществом, план на этот год – 2,5 тыс. по всем отраслям. Применение нацстандартов позитивно скажется на процессах импортозамещения и будет содействовать повышению качества отечественной продукции. Это необходимо и для наращивания своей доли на внутреннем рынке, и, самое главное, для развития экспорта новой продукции, которую мы создаем в рамках планов импортозамещения», – подчеркнул министр.

Импортозамещение в интересах топливно-энергетического комплекса осуществляется в трех связанных отраслях: нефтегазовом, тяжелом и энергетическом машиностроении.

«В прошлом году совокупно по этим секторам через различные инструменты поддержки мы довели до предприятий более 5 млрд рублей. С использованием этих средств реализовывается свыше 60 проектов, включенных в соответствующие отраслевые планы импортозамещения», – отметил Денис Мантуров.

В тяжелом машиностроении с господдержкой реализовывается семь проектов импортозамещения.

По энергетическому машиностроению на 28 уже реализуемых проектов выделено 2,3 млрд рублей бюджетных средств.

МИД РФ выступил против проведения увеселительного мероприятия в мемориальном месте

В сентябре в берлинском Трептов-парке должен пройти рок-фестиваль, который, как планируется, посетит около 50 тыс. человек. Российский МИД выразил обеспокоенность в связи с намерением берлинского официоза выдать разрешение на проведение увеселительного мероприятия в мемориальном месте.

«Я не хочу думать, что в современной Германии теперь не отдают дань памяти нашим солдатам, я не хочу, чтобы так думали остальные, что забыта благодарность освободителям. До этого момента у нас не было повода усомниться в официальной позиции Германии по этому вопросу. В то же время мы должны привлечь внимание к этой теме. Посольство России в Берлине инициировало коллективное письмо от послов Азербайджана, Армении, Белоруссии, Казахстана, Киргизии, Таджикистана, Туркменистана и Узбекистана, подписавшись также под этим письмом, в адрес мэра района Трептов-Кёпеник и правящему бургомистру Берлина с требованием перенести мероприятие из Трептов-парка в другое место. Но, судя по первичной реакции чиновников, а также исходя из того, что подготовка фестиваля находится в продвинутой стадии, можно сделать вывод о том, что положительное решение об организации концерта именно в этом месте практически принято», - заявила официальный представитель Министерства иностранных дел России Мария Захарова.

Она напомнила, что недавно власти итальянского города Монте-Кассино организовали рождественский рынок в непосредственной близости от польского военного кладбища, но по требованию посольства Польши рынок был демонтирован. «Заметьте, речь шла о мероприятии, которое проводилось не на территории мемориального объекта, а в непосредственной близости – это разные вещи. Надеемся, что все люди взрослые и также понимают разницу между рождественской ярмаркой и рок-концертом. Мы очень просим и призываем берлинские власти пересмотреть свое решение. Этот шаг абсолютно неприемлем для нас. Мы просим посмотреть на опыт европейских коллег, который, мне кажется, является успешным примером компромисса. Полагаем, что проведение таких мероприятий в мемориальных местах является неприемлемым и по большому счету превратится в прямом смысле слова в «пляски на костях». А ведь это один из самых символичных мемориалов памяти погибших советских солдат», - заявила Захарова.

Дмитрий Медведев посетил АО «Транснефть Нефтяные Насосы» в Челябинске и принял участие в церемонии запуска первого серийного насосного агрегата.

АО «Транснефть Нефтяные Насосы» – высокотехнологичное предприятие с полным циклом производства насосного оборудования от разработки конструкторской документации до полномасштабных испытаний насосов.

До 2015 года в Российской Федерации отсутствовали предприятия, имеющие мощности по проведению полного цикла производства данной продукции в соответствии с техническими требованиями ОАО «АК "Транснефть"». Необходимость реализации долгосрочной программы развития ОАО «АК "Транснефть"» на период до 2020 года, требующей 730 насосов, послужили основанием для поиска отечественного производителя магистральных насосов. В связи с этим в декабре 2014 года для производства насосного оборудования с широким спектром характеристик для различных отраслей деятельности, включая нефтегазовую промышленность, на базе производственных мощностей АО «КОНАР» было создано предприятие АО «Транснефть Нефтяные Насосы» (ОАО «АК "Транснефть"» – 51%, АО «КОНАР» – 24% и Termomeccanica Pompe (Италия) – 25%).

Завод позволит обеспечить производство высокоэффективных магистральных, подпорных насосов и насосных агрегатов на территории России для нужд ОАО «АК "Транснефть"» и обеспечит технологическую безопасность магистральных трубопроводов. Также предусмотрена возможность расширения мощностей производства насосного оборудования для других отраслей промышленности. Общая численность работников – более 400 человек. Планируемый годовой оборот – более 10 млрд рублей.

Выступление Дмитрия Медведева на церемонии:

Дорогие друзья! Уважаемые ветераны!

У нас сегодня очень хорошее событие – открытие нового производства, причём производства с использованием самых современных высоких технологий. И в то же время это производство, которое было создано «Транснефтью» вместе с партнёрами для целей импортозамещения, а именно это является сегодня магистральным направлением развития нашей промышленности.

По вполне понятным причинам очень здо?рово, что теперь всё, что мы покупали за границей – будь то ближнее зарубежье или дальнее зарубежье, – для нефтяных насосов, будет производиться в нашей стране. Это и дополнительные рабочие места – все, кто здесь присутствует, будут трудиться здесь, надеюсь, получать хорошую зарплату, хорошие социальные условия будут созданы. А с другой стороны, вся страна и «Транснефть» как наша крупнейшая транспортная компания в области перекачки нефти получат продукты, которые сделаны уже в нашей стране. Это позволит и деньги сэкономить, и, конечно, сохранить компетенции, а по целому ряду направлений получить компетенции, которых мы в настоящий момент не имеем в нашей стране и по которым ещё не получили результата.

Я хотел бы поблагодарить всех, кто принимал участие в создании этого уникального производства (мне сказали, что оно было создано в очень короткие сроки), поблагодарить наших российских партнёров, наших итальянских партнёров за всё, что было сделано. И конечно, пожелать новому производству добрых успехов, а всем, кто здесь трудится, – удачи, здоровья и всего самого благополучного. Сердечно поздравляю вас с началом новой страницы в истории производства!

Дмитрий Медведев принял участие в церемонии закладки первого камня в основание завода по производству высоковольтных электродвигателей АО «Русские электрические двигатели».

Завод «Русские электрические двигатели» является резидентом индустриального парка «Станкомаш» в Челябинске.

Предприятие создано 8 октября 2015 года для организации производства высоковольтных электродвигателей с использованием лучших мировых достижений. 19 февраля 2015 года с компанией Nidec ASI (Италия) заключено Соглашение о сотрудничестве в рамках создания совместного предприятия по производству электродвигателей на территории Российской Федерации.

В 2016–2017 годах планируется осуществить строительство завода по производству электродвигателей из деталей и узлов, произведенных на территории Российской Федерации. Мощность завода составит до 300 единиц электродвигателей в год. Общая численность работников – более 400 человек. Планируемый годовой оборот – более 10 млрд рублей.

Главная тема поездки президента США в Европу (Великобританию и Германию) — Трансатлантическое торговое и инвестиционное партнерство TTIP), гиперпроект, который уничтожит Европу, какой мы ее знали. Все прочее — арабские беженцы, Сирия, Россия, Турция, выход Великобритании из Евросоюза — частности на пути к тотальному изменению мира.

Теме TTIP фактически был посвящен прошедший в понедельник Ганноверский саммит (США, Великобритания, Германия, Франция и Италия), тема эта прослеживается фактически в каждом, большом или маленьком, выступлении Барака Обамы на европейской территории.

Кольцо всевластия

Не следовало ожидать, что ганноверская пятерка издаст ясное заявление по поводу TTIP, хотя общих слов было сказано достаточно. Зато европейцы в целом получили полный заряд обамовской пропаганды насчет того, как это будет здорово, когда мир начнет существовать по новым правилам.

В США Обаму как самого талантливого оратора нашего времени воспринимать уже перестали, в Европе это пока не так. О светлом будущем атлантического партнерства он говорил хорошо. И еще бы ему было не стараться: наступил кульминационный момент всей американской внешней политики, проводившейся, по сути, не только обеими администрациями, но и силами, стоящими за их спинами.

Советую обратить внимание на авторскую колонку двух видных идеологов этой политики, Айво Даалдера и Роберта Кагана. Это, по сути, манифест, где сказано все. И о том, что США должны, могут и будут оставаться вечной и единственной сверхдержавой, и о том, что речь идет об "обновлении американского лидерства", и — поскольку материал написан для американской аудитории — что никто не выигрывает от этой политики так, как США (спасибо за откровенность).

В нынешней европейской поездке Обама обозначил последние, решающие шаги к этой цели. Текст соглашения по TTIP, по его словам, должен быть согласован до конца этого года и пойти на ратификацию. Одновременно точно такие же процессы должны пройти в Тихоокеанском регионе с соглашением-близнецом — TTP. Дальше тянуть нельзя, потому что сам Обама уходит из Белого дома 20 января (и еще неизвестно, кто туда придет), и одновременно будет пора переизбираться его единомышленникам — канцлеру Германии Ангеле Меркель и президенту Франции Франсуа Олланду, участникам Ганноверского саммита.

Заметим активные попытки Обамы отговорить британцев голосовать на предстоящем летом референдуме за выход страны из ЕС. Вроде бы, в чем проблема? В том, что переговоры о TTIP идут в основном через механизмы ЕС, то есть на наднациональном уровне. Уйдут британцы — начнет разваливаться Евросоюз, возникнут "технические" проблемы.

Хотя на самом деле это уже не "техника". Можно даже сказать, особенно если присмотреться к статье Даалдера и Кагана, что дело для США выглядит так: сейчас или никогда.

Дело в том, что TTIP и TPP — далеко не только торговые соглашения. Достаточно сказать, что переговоры по ним идут в секрете даже от членов парламентов, в США и Европе (и в Азии). Помогли злодеи из WikiLeaks, рассекретившие некоторые документы.

Оказывается, если эта штука вступит в силу, то создастся группа стран, контролирующих больше половины мировой экономики. Вот только, если говорить о контроле, осуществлять его будут уже не правительства, а корпорации, наднациональная сила, которую некому будет остановить, переизбрать, проконтролировать. Государства и нации, в том числе и ЕС, потеряют значение, "кольцо всевластия" будет находиться даже не в Белом доме.

В последние годы мы все столько раз смеялись над свихнувшимися разоблачителями "заговора теневых структур", что когда все ими описанное начинает сбываться, поверить в это трудно. А придется.

Принуждение к двум блокам

Давайте вспомним, что происходило на рубеже тысячелетия, когда ЕС торжественно ввел в обращение евро и начал расширяться, втягивая в свои ряды всех, кого можно и нельзя. В СМИ царила не просто эйфория, это была не совсем нужная США эйфория, поскольку многие европейские аналитики тогда прямо говорили, что экономический — а за ним и политический — вес Европы может оказаться больше, чем у США.

Вспомним также, что, когда Америка начала в 2003 году войну в Ираке, европейские лидеры были, мягко говоря, не в восторге. Есть смысл перечитать не одну речь российского президента Владимира Путина на Мюнхенской конференции по безопасности (10 февраля 2007 года), а все речи на ней. Вы увидите, что Путин вполне вписался в общее настроение европейцев: что это такое, одна нация пытается диктовать правила игры всему миру!

Но уже к началу второго десятилетия нашего века оказалось, что "европейский проект" сдулся. "Помог", конечно, экономический кризис 2008 года, но далеко не только он. Робкие поначалу разговоры о том, что ЕС не имеет в мире никакого веса, стали общим местом.

Заметим, что произошло с идеей каких-то своих, практически отдельных от США европейских структур безопасности: нечто под названием Западноевропейского союза официально прекратило существование в 2011 году, после долгих десятилетий обсуждения.

Кстати, есть такая цифра — триллион долларов. Она фигурирует в конгрессе США во всяческих документах. Это расходы на военную инфраструктуру США в Европе на 30 лет — если с "кольцом всевластия" все получится.

Проекты Транстихоокеанского и Трансатлантического партнерства означают, по сути, что США увидели: уничтожение двухблоковой, биполярной структуры мира в 1990-е оказались для них никоим образом не победой. Подняли голову европейцы, возникли страны типа Китая, которые набирали экономический и политический вес. То, что вместо биполярного мира (Запад против СССР) возникает не всевластие сверхдержавы, а нечто многополярное, непредсказуемое и опасное, умные американские головы зафиксировали, видимо, еще в начале 2000-х.

И сейчас Америка, по сути, возвращает мир обратно, выстраивает заново два привычных блока. Условно, США с выводком подконтрольных союзников, и Китай со своей командой. (Напомним, что ни Китаю, ни России, ни нескольким близким им государствам в TTIP и TPP никто приглашений не посылал, и правильно делал).

И все было бы у воссоздателей прежнего мира хорошо, но выбранная ими тактика оказалась настолько экстремальной, что сегодня у приехавшего в Европу Барака Обамы возникла действительно острая ситуация.

Для начала: "торговые соглашения" не просто непопулярны у населения США и ЕС (а что вы хотите, если они секретные?). Они стойко теряют популярность, они нравятся, по разным опросам, уже максимум одной пятой респондентов.

Для продолжения: на Западе и Востоке используется слишком откровенная тактика того, как поссорить американских партнеров с Китаем и Россией. Москву и Пекин провоцируют на военные акции (Украина, Южно-Китайское море), и хотя на провокации они не поддаются, европейские и азиатские жертвы США оказываются в невыносимой ситуации, когда деваться некуда, только под крыло Вашингтона.

Добавим к этому ситуацию с беженцами в Европе и прочие неприятности: в целом картина такова, что кто-то в США перестарался. Даже европейцы не любят безвыходности. Поэтому у них набирают силу партии, раньше считавшиеся "несистемными".

В общем, Европа в ответ на откровенное ее уничтожение сильно задумалась — о собственном развале. Обаме надо торопиться.

И последнее. "Кольцо всевластия" — это плохо, но альтернативы могут оказаться едва ли не хуже. США, страна-банкрот, в аналогичной ситуации 75 лет назад активно провоцировала Вторую мировую войну на Востоке и Западе, и помнит, что у нее тогда все очень неплохо получилось.

Дмитрий Косырев, политический обозреватель МИА "Россия сегодня"

США. Евросоюз > Внешэкономсвязи, политика > ria.ru, 25 апреля 2016 > № 1732965 Дмитрий Косырев

В ходе агитационного визита президента США Барака Обамы на Британские острова с целью недопущения выхода Соединенного Королевства из Евросоюза не только Обама агитировал британских подданных (это понятно, раз уж пересек океан, так надо агитировать). Британский премьер Дэвид Кэмерон также много говорил о полезности дальнейшего пребывания UK в составе ЕС.

Со стороны Кэмерона это более чем понятно. До референдума о дальнейшем членстве Великобритании в ЕС осталось всего 2 месяца — то ли продолжать сожительство по расчету, то ли была без радости любовь, разлука будет без печали. Расчетливый Кэмерон всецело стоит за первый вариант, агитационные усилия с его стороны естественны.

Непонятен лишь один вопрос: когда Кэмерон объясняет, что не будь Британия членом ЕС, Брюсселю не удалось бы ввести в 2014 году и сохранить до сего дня санкции против России, то кто при этом является агитируемой стороной?

На совместной пресс-конференции с президентом США Обамой в Лондоне Кэмерон заявил: "Мы разделяем общий интерес в убеждении, что Европа осуществляет жесткий подход в отношении российской агрессии. И если мы возьмем вопрос санкций, которые мы ввели с помощью ЕС, я считаю, что я могу положить руку на сердце и сказать, что Великобритания сыграла действительно важную роль и продолжает играть важную роль в обеспечении того, чтобы санкции были введены в действие и оставались в силе. Я не уверен, что это произошло бы, если бы нас не было в составе ЕС".

Ситуация на мероприятии была такова, что сердечное признание Кэмерона в том, что без Великобритании, возможно, и антироссийских санкций бы не было, могло быть адресовано как минимум трем сторонам.

Во-первых, высокому заокеанскому гостю, узнавшему, сколь верно служит ему Кэмерон. Скорее всего, он и так это знал. Вряд ли процедура принятия и поддержания санкций прошла совершенно мимо него. Хотя возможен тот вариант, при котором все заслуги были присвоены себе американской дипломатией — "это-де мы твердо выкручивали руки европейским столицам, и они были принуждены сдаться", а как их выкручивал Лондон, вроде бы и значения не имеет. Кэмерон же подчеркнул, что главное — это лондонские интриги, а что до служащих Госдепа, то их заслуги, возможно, велики, но мне неизвестны.

Похвальба перед Обамой, по крайней мере, имеет очевидный смысл. С точки зрения американцев, устроение санкций — дело самое нужное и насущное. Если Кэмерон так расстарался, он заслуживает всяческой похвалы ("Хорошо, добрый и верный раб! в малом ты был верен, над многим тебя поставлю (Мф, 25-21)").

Во-вторых, премьер обращался к британским избирателям. Узнав, какую негласную силу имеет Сент-Джеймсский двор над всем европейским континентом, так что континентальные столицы, услышав волю Джона Буля, безгранично преданного идеалам свободы, тут же отвечают: "Слушаю и повинуюсь!", британцы будут испытывать естественную гордость и пожелают, чтобы ими и дальше правил мощный Кэмерон. Хотя вопрос о цене еэсовских почестей, за которые надо платить соблюдением еэсовских правил, все равно остается насущным, так что некоторые англичане все равно будут недовольны.

Наконец, третий адресат — континентальные европейские политики. Согласно заявлению Кэмерона, голос одной-единственной Британии имеет куда больший вес, нежели голос и дюжины, и двух дюжин европейских держав. Правда, эта почетное для Лондона и совершенно непочетное для Парижа, Вены, Берлина, Рима соотношение весов и голосов может скорее настроить континентальные столицы на философический лад: "Ах, в душе моей цунами, // На сердце тревога, // Вы уходите — Бог с Вами, // Скатертью дорога". Желателен ли Кэмерону будет такой настрой — вопрос по меньшей мере неоднозначный.

Что же до русских, похоже, Сент-Джеймсский двор окончательно перегнул палку. Прежде юбилеи британской королевы (и вообще события лондонской придворной жизни) воспринимались в англоманствующем русском свете со значительно большей отзывчивостью.

Но премьер-министр Ее Величества столь откровенно взял похваляться тем, как он, будучи англичанином, гадит, что при нынешнем юбилее Елизаветы II в России даже робкого блеяния God save the Queen расслышать не удалось.

Зато погадил изрядно.

Максим Соколов, для МИА "Россия сегодня"

Джон Медима: «Сейчас задача — вернуться на рынок профессиональных ноутбуков»

Джон Медима, Директор по мобильным продуктам в Европе, Африке и на Ближнем Востоке корпорации Acer

Беседовал: Сергей Вильянов, редактор направления IT и инноваций Банкир.Ру

Директор по мобильным продуктам в Европе, Африке и на Ближнем Востоке Джон Медима (Acer) на встрече в World Trade Center в Нью-Йорке рассказал порталу Банкир.Ру о том, чем банки отличаются от других корпоративных заказчиков, почему само по себе «железо» ничего не решает и каковы перспективы Chrome OS в профессиональной среде.

В сорокалетней истории тайваньской корпорации Acer было немало событий, но одно из них произошло недавно и изменило бизнес практически до неузнаваемости. Волюнтаристским решением президента Джанфранко Лянчи корпорация помножила на ноль давно и умело возделываемое направление корпоративных продуктов и полностью сосредоточилась на потребительских решениях.

В результате стать Apple и даже HTC на потребительском рынке не получилось, с господином Лянчи расстались (с апреля 2015 года он работает президентом и COO Lenovo Group), и компания стала постепенно возрождать бизнес-линейки. Процесс этот оказался долгим и непростым, потому что старые контракты после практически пятилетнего перерыва уже ушли конкурентам, а сжимающийся рынок ПК очень ограничивал пространство для маневра. И все же к 2016 году признаки восстановления стали очевидными.

— Самое трудное позади?

— И да, и нет. Мы пока не примериваемся к компаниям из первой сотни Fortune Global 500. Чтобы работать с топами, нужно нечто большее, чем просто собраться с силами и сделать хорошее железо. Корпоративные контракты можно сравнить с английским газоном, который для достижения привычных качеств надо стричь и поливать, по разным данным, от ста до трехсот лет. В IT циклы, конечно, покороче, но все равно у предлагаемого продукта должна быть хорошая и непрерывная история. Даже демпинг вызовет скорее подозрение, чем интерес.

Поэтому, вернувшись к производству ПК для бизнеса, мы вполне осознанно сосредоточили усилия на относительно небольших компаниях. Да, объемы там не гигантские, но и скорость принятия решений выше. На таких поставках мы можем быстрее получить обратную связь и учесть информацию при разработке новых моделей.

Мы, кстати, многому научились, разрабатывая ноутбук для школ,— TravelMate 117. Дети, наверное, самые безжалостные пользователи, и мы получили большой опыт не только в повышении устойчивости конструкции к внешним воздействиям (резиновый кант по периметру, защита от проливов жидкости, барьеры для пыли и песка), но и ее ремонтопригодности (легкий доступ к наиболее часто ломающимся модулям). И все это, замечу, без возможности увеличить итоговую цену: образовательные учреждения по всему миру деньгами не разбрасываются.

— Но корпоративная техника — это не только само оборудование, но и сервис, обеспечивающий непрерывную работу.

— Acer регулярно получает награды за качество сервиса в Европе — Франции, Германии, Италии, Испании.

— Да, только это немного другой сервис, потребительский. Другие сроки, другие ставки. Не говоря уже о том, что сервисные пакеты в случае корпоративных решений сами по себе являются товаром и источником прибыли.

— Совершенно верно. Но мы воспринимаем имеющийся уровень как своеобразный фундамент. В конце концов, имея штат, налаженные цепочки поставок запчастей и опыт, гораздо легче масштабировать и развивать их до нужного уровня, чем начинать с нуля.

У нас нет никаких иллюзий по поводу нынешних возможностей. Работы впереди уйма. И здесь кроется еще одна причина, по которой Acer даже не пытается играть в тендеры с большими, по-настоящему большими корпорациями. Мы пока не справимся с их объемами — не по продуктам, а именно по сервису. Все должно развиваться постепенно.

Понимаем мы и то, что просто еще одно предложение, аналогичное уже имеющимся вариантам от Lenovo, Dell и HP, это не очень интересно. Поэтому экспериментируем с форматами. Например, если профессиональная техника ломается в течение первого года, мы либо полностью возвращаем деньги, либо меняем на новый экземпляр. Для нас это недешево и довольно хлопотно, но выделяться надо.

— Я помню, что когда-то Acer использовала процессоры AMD в профессиональных линейках, а теперь только Intel…

— К сожалению, AMD несколько растеряла форму. Но мы используем их продукты в недорогих потребительских линейках.

— А еще у вас когда-то было большое серверное подразделение.

— Оно и сейчас есть. Просто сократило географию деятельности до Юго-Восточной Азии.

— Я вспомнил о нем, потому что по мере распространения blockchain, который не очень уверенно чувствует себя в публичных облаках, серверы могут пережить настоящий ренессанс.

— Знаете, возможностей много. Очень много. Но гнаться за всеми сразу просто нет ресурсов. Сейчас задача — вернуться на рынок профессиональных ноутбуков, создать достаточно широкую и сбалансированную линейку TravelMate. Потом уже, возможно, дойдет очередь до новой инкарнации серверного подразделения. Собственно, мы и сейчас можем организовать поставки некоторого количества серверов, если это потребуется заказчику. Но до нового превращения этого в глобальный бизнес пока далеко.

— Банки отличаются от других клиентов?

— Да, они гораздо больше внимания уделяют безопасности и требуют очень высокого уровня «наследственности» в продуктах. В Италии у нас сейчас запущен пилотный проект по поставкам техники и созданию облачной инфраструктуры в крупном банке. Есть определенные сложности в организации бесшовного перехода со старой техники на новую. То есть понятно, что там зазор между поколениями железа и ПО может быть несколько поколений, но в банке все должно произойти без остановки работы и, желательно, без долгого переучивания сотрудников. Это непростая задача.

— Я люблю разбирать технику, чтобы посмотреть, как она устроена. И еще лет пять назад ноутбуки для корпоративного сектора имели существенные конструктивные отличия от потребительских. То есть видно было, что их разрабатывали другие люди для других целей. Учитывались даже такие мелочи, как «горящие разъемы» — их делали на отдельных и быстро заменяемых платах. Но сейчас грань стирается. Иной раз с первого взгляда и не поймешь, для какого рынка сделана эта материнская плата? В ваших продуктах, кстати, тоже так.

— Не секрет, что рынок ПК сокращается. Разработка двух (а на самом деле больше) линеек материнских плат для ноутбуков — это двойные расходы. И, конечно, когда дело доходит до оптимизации, догадайтесь, куда посмотрят в первую очередь. Плюс некоторые особенности корпоративных ПК теперь становятся обязательными для всех. Например, модуль TPM — аппаратный или программный должен быть в любом ноутбуке, сертифицированном для Windows 10.

Но есть и хорошая новость. По мере того как сокращается рынок обычных ПК, уже не первый год растет спрос на игровые ноутбуки и настольные компьютеры. Там есть деньги. И, соответственно, есть средства на инженерные работы. Мы сейчас серьезно вкладываемся в игровую линейку Predator, и ряд разработок, сделанных для нее, используем в линейке TravelMate P6, которая, конечно, не игровая, но тоже использует быстрые сетевые интерфейсы и дискретную графику.

Также мы можем использовать трехмерную камеру, которая в играх предназначена для создания реалистичных аватаров, а в профессиональных моделях отлично подойдет для многоуровневой идентификации пользователя.

— Вы верите в будущее устройств на Chrome OS в профессиональной среде?

— В будущее — несомненно, по мере того как все переезжает в облака и, соответственно, в браузер. Для многих рядовых пользователей грань между операционными системами вообще стерлась, потому что совершенно не важно, что установлено у тебя на компьютере, если ты общаешься в соцсетях, смотришь ролики на Youtube, переписываешься по электронной почте и иногда что-то пишешь в облачном офисном пакете.

Но пока на этой платформе фактически идет соревнование — у кого дешевле. Покупают для школ, для общественных мест. Причем покупают много.

Для банка переход на Chrome OS — пока нонсенс, потому что слишком много специальных приложений имеет привязку к классическим платформам. Но, возможно, сдержанное отношение к Chromebook в профессиональной среде связано еще и с тем, что их стараются делать максимально дешевыми, а значит из дешевых материалов, с плохими экранами и т. д. Мы скоро выпустим довольно дорогой Chromebook 14 for work, который и выглядит нормально, и сделан не из тоненького пластика. Возможно, им заинтересуется и традиционная аудитория ультрабуков.

С другой стороны, ни мы, ни другие производители не имеют ничего против платформы Microsoft. И пользователи пока явно предпочитают именно ее.

Европейские лидеры Ангела Меркель, Франсуа Олланд, Дэвид Кэмерон, Маттео Ренци и президент США Барак Обама собрались в понедельник в Ганновере для обсуждения важнейших вопросов международной политики.

Судя по итоговым заявлениям, сделанным на пресс-конференции канцлером ФРГ Меркель, повестка неформальной встречи была ожидаемой: Сирия, Ливия, борьба с группировкой "Исламское государство" (ИГ, запрещена в РФ), миграционный кризис в Европе и конфликт в Донбассе. Позиции Германии, США, Великобритании, Франции и Италии по данным вопросам известны и неизменны.

Создалось впечатление, что целью встречи стало не столько очередное обсуждение ранее согласованных позиций, сколько демонстрация единства и гармонии в трансатлантическом партнерстве. Улыбки и дружественные похлопывания по плечу имели на "саммите пяти" не меньшее значение, чем очередные заявления в духе "с терроризмом надо бороться" и "военные конфликты имеют политическое решение".

Инициатива Меркель

Переговоры пяти лидеров начались после обеда в замке Херренхаузен. По большому счету, только этот факт, а также имена участников — Меркель, Обамы, президента Олланда, премьер-министра Великобритании Кэмерона и его итальянского коллеги Ренци — были сообщены журналистам накануне встречи. Даже информация о том, будут ли сделаны заявления для прессы, до последнего дня оставалась без ответа.

Отвечая на вопрос журналистов, почему на переговоры не приглашены представители ЕС и Еврокомиссии, заместитель официального представителя кабмина ФРГ Кристиане Вирц заявила, что данный формат является "устоявшимся", потому что лидеры пяти стран уже встречались в таком составе на полях саммита G20. Странность состояла и в том, что Обама прилетел в Ганновер из Великобритании, где уже провел переговоры с Кэмероном, обсудив с премьером все те же главнейшие вопросы международной политики.

Позиции неизменны

Таким образом, ничего нового в итоговом заявлении для прессы, сделанном хозяйкой саммита Меркель, не прозвучало. Мир в Сирии признан хрупким, режим прекращения огня — нестабильным, однако решение проблемы следует искать на политических переговорах в Женеве. Борьба с ИГ будет координироваться. Миграционный кризис остается проблемой ЕС, его преодоление связано с реализацией соглашения с Турцией. "Нормандская четверка" продолжит работу над украинским урегулированием и подготовкой выборов в Донбассе, хотя ставшие более интенсивными контакты между США и Россией по данной теме приветствуются.

Из ответов на заданные журналистами вопросы выяснилось, что лидеры обсуждали и операцию в Эгейском море, однако США заявили лишь о том, что поддерживают данную инициативу, о конкретном участии речи не было, как и об усилении военного присутствия союзников в Сирии — по данной теме позиции США и европейцев традиционно расходятся. Так, в рамках визита в Ганновер Обама сообщил, что США направят в Сирию дополнительно до 250 военнослужащих — заявление, которое словно не было замечено Меркель, заявившей, что основной упор должен делаться не на военной, а на политической составляющей.

Кроме того, источники в правительстве ФРГ накануне саммита намекали, что отдельной темой обсуждения станет усиление НАТО в Европе, в частности, в прибалтийских странах, Польше и Румынии, и связанные с этим отношения с Россией. В итоге Меркель дипломатично заявила, что союзники по НАТО будут дополнительно обсуждать "насущные вопросы" в рамках встреч Альянса.

Ангелина Тимофеева.

Грот на берегу Итальянского пруда в усадьбе Кусково на востоке столицы планируется отреставрировать.

Власти Москвы объявили конкурс на поиск технического заказчика на период ремонтно-реставрационных работы на объекте культурного наследия федерального значения «Ансамбль усадьбы Кусково ХVIII века «Грот», следует из материалов, размещенных на портале госзакупок, передает РИА «Новости - Недвижимость».

Памятник архитектуры представляет собой каменный павильон в стиле барокко на трехступенчатом цоколе, декорированном скульптурами в нишах.

Это единственный в России павильон, сохранивший уникальную «гротическую» отделку с XVIII века. Внутри он состоит из центрального зала и северного и южного кабинетов. Стены и потолок кабинетов декорированы раковинами, туфом, стеклом, кусочками зеркал и гипсовой лепниной.

Победителю конкурса предстоит обследовать грот и дать заключение об его состоянии, а также, руководствуясь архивными и иными материалами, обнаружить утраченные на момент обследования части памятника, требующие воссоздания, отразить решения по их воссозданию в проекте реставрации либо разработать отдельные проекты воссоздания элементов памятника.

Работы, согласно проекту госкотракта, должны продлится на более 115 дней, стартовая стоимость работ составляет 7,99 млн руб. Заявки принимаются до 5 мая, в этот же день планируется определить победителя.

Сербия проголосовала за ЕС

На выборах в Сербии победили сторонники вхождения в ЕС и НАТО

Владимир Ващенко

После внеочередных парламентских выборов в Сербии с большой долей вероятности у власти утвердится нынешний премьер Вучич. Он известен как сторонник вхождения страны в Евросоюз, а также настроен на постепенное развитие сотрудничества Белграда и НАТО. И хотя политик также все время говорит о важности российско-сербских связей, при нем взаимодействие государств идет на спад.

По предварительным данным, победу на внеочередных парламентских выборах в Сербии одержала Сербская прогрессивная партия (СНС) действующего премьер-министра Александра Вучича.

«После обработки 95,29% бюллетеней Сербская прогрессивная партия получает 48,22% голосов, коалиция социалистов СПС — ЈС получает 11,02%, националисты из Сербской радикальной партии заручились поддержкой 8,03% избирателей, Демократическая партия — 06,6%», — говорится в заявлении главы ЦИК Сербии Деяна Джурджевича. По его словам, также в парламент проходят коалиция «Достаточно» — Саша Радулович, коалиция либерал-демократов и социал-демократов, а также партия «Двери». У этих политических сил немногим более 5% голосов.

Парламент (или скупщина) Сербии выбирает премьер-министра, которого законодательному собранию предлагает президент. После того как депутаты выбирают премьера, тот создает кабинет министров, назначение членов которого должен подтвердить парламент.

Правительство считается утвержденным в том случае, если за него проголосовало простое большинство депутатов, избранных в скупщину.

Для формирования правительства парламентариям отводится 90 дней. Затем, если этого не произойдет, заксобрание может быть распущено и могут быть назначены новые выборы. Премьер в Сербии — это фигура, которая имеет реальную политическую власть, а президент, хотя и избирается напрямую народом страны, играет в основном символическую роль. Уже сейчас можно утверждать, что с большой долей вероятности кресло премьера сохранит за собой Вучич, так как ни одна политическая сила, представленная в парламенте, не сможет составить конкуренцию его Прогрессивной партии.

Парламентские выборы в Сербии должны были пройти в 2018 году. Однако 17 января 2016 года премьер Вучич призвал к проведению досрочных выборов, объяснив это тем, что стране необходимы четыре стабильных года для завершения переговоров о вхождении в ЕС. В марте 2016 года президент Сербии Томислав Николич распустил скупщину и назначил дату проведения выборов на 24 апреля 2016 года.

«Если моя партия получит большинство на выборах, мы продолжим путь интеграции в Европу и будем продолжать двигаться к европейскому стандарту жизни», — сказал глава прогрессистов после закрытия избирательных участков, выступая перед своими сторонниками в Новом Белграде. Он также пообещал «сохранить традиционно дружеские отношения с Россией, Китаем и другими государствами мира».

Что касается «курса на Запад», то Вучич зарекомендовал себя как политик, последовательно проводящий курс на сближение Белграда с Европейским союзом. В декабре 2015 года страны ЕС официально начали переговоры о вступлении Сербии в это объединение, тогда же сербский премьер заявил: «Белград рассчитывает полностью завершить свою работу по евроинтеграции до 2019 года, после чего останется дожидаться принятия окончательного решения ЕС о предоставлении Сербии полноправного членства».

При этом различные социальные опросы показывают, что общественное мнение в сербском обществе по вопросу членства в Евросоюзе разделилось почти поровну: за вхождение туда выступают около 48% сербов, против — примерно 52%.

При Вучиче произошел настоящий прорыв в вопросе сближения Белграда и НАТО. Стороны заключили «договор о сотрудничестве в сфере логистики». По этому документу войска Североатлантического альянса получают право свободно передвигаться по сербской территории. Также соглашение предусматривает возможность обмена информацией между сербской армией и силами НАТО, использование ими сербской военной инфраструктуры в случае необходимости. Этот договор вызвал масштабные акции протеста в ряде городов Сербии. Однако он был одобрен скупщиной и подписан президентом государства Томиславом Николичем.

Договор был заключен, несмотря на то что до сих пор на сербской территории остались следы недавнего военного конфликта Сербии с НАТО. Например, в центре Белграда не восстановили старое здание генштаба армии Югославии, разбомбленное НАТО в ходе агрессии 1999 года.

Россия и Сербия имеют давнюю историю сотрудничества, которое продолжается и в последние годы. С 2009 года между государствами действует безвизовый режим. По сербскому экспорту Россия занимает четвертое место в мире, по импорту — третье. Россия является единственным поставщиком природного газа в Сербию. При этом за последние пять лет обозначилась тенденция к опережающему росту объемов сербских поставок по сравнению с российскими. Если в 2009 году российский экспорт в Сербию ($744,3 млн) более чем вдвое превысил импорт в РФ из этой страны ($358,4 млн), то в 2014 году уже сербские поставки по стоимости превосходили российские. Кроме того, сербской статистикой отмечено снижение доли России в поставках энергоносителей.

В марте 2016 года Сербия в очередной раз официально отказалась присоединиться к санкциям стран Европы против РФ. Вместе с тем сотрудничество Москвы и Белграда в последние годы стало ощутимо буксовать.

В 2014 году сербская сторона внезапно отказалась подписать соглашение с МЧС и МВД России о сотрудничестве. Постоянно под угрозой срыва находятся контракты между Россией и Белградом в области поставки в Сербию российского вооружения. Кроме того, в середине февраля появилась информация, что в массовом порядке у боевиков, противостоящих Асаду в Сирии, которого поддерживает РФ, появились 120-миллиметровые минометные сербские мины М62П8, а сейчас у боевиков на севере провинции Алеппо засветился 12,7-миллиметровый пулемет М02 «Койот» производства сербской «Заставы». Также в 2014 году в СМИ просочились сведения о том, что Белград поставляет боеприпасы и оружие Украине, впрочем, подтверждения эти сведения не получили.

В Сербии даже начались гонения на граждан страны, которые принимали участие в конфликте в Донбассе на стороне самопровозглашенных ДНР и ЛНР. Согласно заявлению Вучича, воюющие на востоке Украины сербы «на 99% боевики-наемники», получающие от $2,1 тыс. до $6,5 тыс. за бой.

Сами сербские бойцы опровергали «Газете.Ru» слова главы правительства. Между тем парламент уже принял закон, по которому участники вооруженных конфликтов на территории других стран могут быть осуждены к крупным срокам лишения свободы. Недавно там был задержан известный в прошлом офицер элитного формирования сербского МВД «Красные береты» Родомир Почуча, воевавший под Дебальцево за ДНР. Ряд сербов-добровольцев получили условные сроки за поддержку Новороссии, а некоторые до сих пор числятся в розыске.

Социалистическая партия Серии (СПС), несмотря на некоторые противоречия с «прогрессистами», вероятнее всего, пойдет на коалицию с ними ради мест в правительстве, как это уже было после избирательной кампании 2012 года. Единственные, кто мог бы составить СПС конкуренцию, — это сербские националисты, представленные Радикальной партией Воислава Шешеля и движением «Двери» — ДСС».

Популярность Шешеля возросла после его освобождения из Гаагской тюрьмы, а также после того, как Международный трибунал по бывшей Югославии вынес ему оправдательный приговор.

«Я сомневаюсь, что Шешель что-то будет делать против Вучича. Есть определенные сведения о секретном соглашении между политиками, по которому они обязуются не критиковать друг друга», — сказал «Газете.Ru» сербский политолог Милан Бабич. Другие эксперты отмечают, что позиции националистов в Серии в целом в последние годы стали слабее. «Во-первых, странно, что те же «Двери» не хотят объединяться с радикалами Шешеля. Во-вторых, сегодня общество в этой стране изменилось. Если в середине 1990-х годов риторика Шешеля была очень популярна и находила отклик у избирателей, то сегодняшней Сербии нужно уже что-то другое», — говорит бывший участник гражданской войны в Югославии и эксперт по Балканскому региону Александр Кравченко.

«После выборов Сербия продолжит потихоньку вползать в Евросоюз, сегодня это можно уже сказать наверняка. Нет сил, которые могли объективно этому помешать. Сотрудничество с Россией будет сворачиваться не сразу, оно будет сохраняться еще долго. Но вот политически Москва все заметнее теряет какие-либо инструменты воздействия на Белград», — уверен Бабич. Невысокая явка на выборах закономерна, считает он. «Голосовать не за кого: все, кто представлен в списках избирателей, уже занимали различные посты и ничем особенным не запомнились, а в стране растет экономический и социальный кризис, — поясняет эксперт. — Достаточно сказать, что безработица в Сербии составляет уже более 17,9%. Сербы чувствуют, что эти люди не способны решить их проблемы, а потому у них апатия к голосованию».

Enel построила в Чили новый ветропарк мощностью 24 МВт

Enel, посредством свой дочерней компании в Чили Enel Green Power Chile Ltda. (EGPC), завершила строительство и ввела в эксплуатацию новый ветропарк Los Buenos Aires, который стал первым ветропарком в регионе Био-Био.

Ветропарк Los Buenos Aires, расположенный в 500 км от Сантьяго, в районе Лос Анжелес, имеет общую установленную мощность 24 МВт и сможет вырабатывать более 86 ГВтч электроэнергии в год, что будет полностью удовлетворять потребности ежегодного потребления энергии более чем 40 000 чилийских домохозяйств и позволит избежать выброса порядка 41 000 тонн углекислого газа в атмосферу.

Инвестиции, вложенные в строительство данного проекта, который поддерживается долгосрочным соглашением о закупке электроэнергии, составили около 55 миллионов долларов США.

Общая установленная мощность Enel в Чили составляет более 700 МВт, из которых 364 МВт приходится на ветропарки, 253 МВт на солнечную генерацию и 92 МВт на гидроэлектростанции. Кроме того, у компании на стадии реализации находятся проекты общей установленной мощностью 500 МВт, ввод в эксплуатацию которых приведет к увеличению общей установленной мощности до 1 200 МВт. Среди таких проектов геотермальная станция Cerro Pabellón, общей установленной мощностью 48 МВт, которая станет первой геотермальной станцией в Южной Америке.

Япония потратит $37 млн на замену фермеров роботами

В Японии стартовала программа по постепенной замене выходящих на пенсию фермеров на роботов и беспилотную сельскохозяйственную технику. Об этом пишет агентство Bloomberg.

Об этом заявил министр сельского хозяйства Японии Хироши Дайдо на встрече со своими коллегами по G7. На ней обсуждалась проблема увеличения спроса на продовольствие. Решение о постепенной замене фермеров на роботов было принято в связи с тем, что средний возраст японских фермеров составляет 67 лет. И многие из них, по словам министра, не оставляют преемников, выходя на пенсию.

Япония планирует потратить 4 млрд иен ($ 37 млн) за год, чтобы внедрить роботов на фермы и помочь в разработке 20 различных типов роботов, в том числе тех, кто бы отделял перезрелые персики от свежих при уборке урожая.

«Если фермы хотят повысить производительность труда, когда фермеры уходят на пенсии, им необходимо полагаться на технологии, разработанные компаниями. И правительство должно помочь им принять технологии», — сказал старший аналитик компании Mizuho Securities Co. Макико Тсугато,

По словам министра, количество необрабатываемых сельхозугодий в стране составляет 420 тыс. гектаров. При этом возраст 65% производителей составляет 65 лет и старше. Нехватка молодых людей, которые желают заниматься сельским хозяйством, увеличивает опасения властей страны, что зависимость Японии от импорта будет только расти. Сейчас этот показатель достигает 60%.

Крупнейший в Японии производитель сельскохозяйственной техники Kubota Corp. уже разработал свой первый прототип автономного трактора, который можно использовать на рисовых полях.

В СРЕДИЗЕМНОМ МОРЕ У ПОРТА ГЕНУИ ПРОИЗОШЁЛ РАЗЛИВ НЕФТИ

Авария произошла сразу после референдума, на котором обсуждался отказ от добычи нефти и газа.

В Средиземном море у порта Генуи произошёл разлив нефти. Из-за прорыва нефтепровода в воде образовалось серьёзное пятно, передаёт ТАСС.

Спецслужбы Италии пытаются предотвратить экологическую катастрофу. ЧП произошло 18 апреля. Тогда нефть попала в одну из местных речек. Власти утверждали, что ситуация находится под контролем.

Несмотря на это в море между Генуей, Савоной и Империей появилось пятно длиной 2 километра и шириной около 500 метров. Авария произошла сразу после референдума, на котором обсуждался отказ от добычи нефти и газа.

Старый советский госкомспортовский лозунг, вынесенный в заголовок, первоначально имел глубоко невинный смысл. Речь шла о том, что в олимпийских делах надо помнить не только о спорте высоких достижений, но и о массовом физкультурном движении. Против чего возразить довольно трудно.

Однако по мере того как в олимпийские дела пришли большие деньги и большая политика, а затем стали чувствовать себя хозяевами, а не гостями (рубежными здесь стали XXII игры 1980 г. в Москве, где политики было хоть отбавляй), лозунг Госкомспорта можно было толковать также и в другом смысле. Главными олимпиониками стали делаться премьеры, президенты, генсеки, ну и работники спецслужб (как же без них?). А те, которые бегают и прыгают, пускай, конечно, себе прыгают, но о делах политических тоже забывать не след.

Спорт он вроде бы вне политики, но к этому принципу надо подходить диалектически.

Во время кратковременного интермеццо 90-х годов спортивная диалектика отчасти ослабла, да и жучить было особенно некого. Россия на глазах погружалась в ничтожество, в том числе и как спортивная держава, ГДР вовсе не стало, Китай был еще слишком слаб, чтобы тратить на него заряды.

Но как только Россия и Китай всерьез стали подниматься, грозя занять слишком почетные места на олимпийском пьедестале, так тут же вновь явилась олимпиада не только для олимпийцев.

Накат на китайцев в преддверии пекинской олимпиады 2008 г. был очень даже серьезный. Перед этим были исполненные глубокого безобразия XIX зимние игры в Солт-Лейк-Сити с двумя комплектами золотых медалей — для русских и для канадцев, — и обвинениями вора в законе Тайваньчика в подкупе судейской коллегии.

Сочинские зимние Олимпийские игры 2014 г. по степени политического вмешательства напоминали пекинскую Олимпиаду. Если в 2008 г. прогрессивная мировая общественность призывала сорвать Игры, потому что КПК дурно обходится с Тибетом, то в 2014 г. претензия была в том, что власти РФ дурно обходятся с гомосексуалистами.

Свободная пресса описывала неправильные унитазы, установленные в олимпийской деревне, президент Обама демонстративно манкировал визитом в Сочи. Причем устроенное вселенское действие происходило, когда российская власть была сама кротость, а Крым был еще совершенно не наш. Пословица "Ты виноват уж тем, что хочется мне кушать" была продемонстрирована в Сочи нашими друзьями-соперниками со всей решительностью.

Если спорт с такой силой находился вне политики еще в довоенное время, нетрудно было вообразить, что будет в дни натуральной холодной войны, разразившейся весной 2014, и с тех пор только усиливающейся в своем ожесточении.

Кампания по подготовке к играм XXXI олимпиады, намеченной к проведению в Рио-де-Жанейро с 5 по 21 августа, не обманула ожиданий.

Сначала была предварительная подготовка, осуществляемая по принципу "из жарка в ледок, из ледка в жарок". То ли разом будет дисквалифицирована по обвинению в применении допинга вся российская федерация легкой атлетики, составляющая немалую долю от олимпийской команды, то ли нет. То ли мельдоний — страшный допинг, то ли мельдоний — невинное и дозволенное средство, каковым он и считался до 2016 г.

Даже такие вроде бы невинные методы довольно эффективны, когда нужно выбить из колеи спортсменов нежелательной страны. Все-таки твердое оборонное сознание, предписанное в годы культа личности поэтом-песенником В. И. Лебедевым-Кумачом — "Эй, вратарь готовься к бою, // Часовым ты поставлен у ворот. // Ты представь, что за тобою // Полоса пограничная идет" — давно не в моде. Более распространено кубертеновское "О спорт, ты — мир!", а также "О спорт, ты — наслажденье!", "О спорт, ты — прогресс!" и даже "Ты трубадур".

Столкнувшись с необходимостью доказывать, что ты не верблюд, а если не докажешь, то будет плохо, рядовой спортсмен не готов к осознанию того, что ему могут противостоять не привычные честные соперники, такие же спортсмены, как и он, а люди, готовые противостоять его стране, не стесняясь в средствах.

Уже эта психическая подготовка может гасить спортивный дух. Если же она сочтена недостаточной, может быть введено в действие орудие главного калибра.

Таковым было сочтено дело перебежчика Григория Родченкова, бывшего с 2006 до 2015 г. директором ФГУП "Антидопинговый центр". В ноябре прошлого года он ушел с занимаемого поста и уехал в США, где и обнародовал свои показания, ставшие достоянием гласности в мае 2016 г.

В рамках сотрудничества с американскими органами Родченков показал, что разрабатывал для спортсменов допинг, разведенный алкоголем (виски-допинг для мужчин, вермут-допинг для дам). Кроме того, не довольствуясь рецептурно-провизорской деятельностью, во время игр зимней олимпиады в Сочи он лично похищал мочу спортсменов, находившуюся в хранилищах в надежных сосудах с кодовыми замками, и подменял ее мочой без следов допинга. Всю деятельность по кормлению спортсменов допингом, а равно и по подкладыванию фальшивой мочи курировала непосредственно ФСБ. Так говорил Родченков.

Дело чрезвычайно темное. Пока лишь ясно, что разоблачения огромной силы базируются исключительно на признаниях одного человека, который в рамках своей антидопинговой деятельности сам выдавал спортсменам допинг и сам фальсифицировал пробы. Римское право знает формулу Testis unus testis nullus, т. е. "один свидетель — не свидетель", но американское право не столь щепетильно. К этому добавляется сложная семейная история директора Антидопингового центра: родная сестра Родченкова, работавшая инструктором-методистом в экспериментальной школе высшего спортивного мастерства по лёгкой атлетике в 2013 г., была осуждена по статье ст. 234 ч. 3 УК РФ "незаконный оборот сильнодействующих или ядовитых веществ в целях сбыта". Это тоже не прибавляет доверия к показаниям перебежчика.

Возможно, Родченков говорит правду, а возможно, он говорит то, чего от него добиваются американские органы. Последнее тоже бывает. Во всяком случае, в рассказанной им истории смущают два обстоятельства.

Во-первых, нормальные расследования происходят по мере поступления информации. Этим они отличаются от шантажа, когда время разоблачений выбирается так, чтобы вызвать максимальный эффект. В этом разница между следствием и судом, с одной стороны, и наездом по полной программе — с другой. В нашем случае не очень понятно, почему беженец молчал полгода, и заговорил лишь за три месяца до игр в Рио-де-Жанейро, то есть тогда, когда уже может быть поздно что-либо опровергать и что-либо доказывать.

Во-вторых, указания на то, что всю допинговую систему в РФ курируют люди из ФСБ, конечно, должны производить сильное впечатление на любителей приключенческой литературы. ФСБ-КГБ есть организация зловещая и всемогущая.

Но даже и в приключенческой литературе встречаются размышления высокопоставленных спецслужбистов типа Was wissen zwei, wisst Schwein ("что знают двое, знает свинья"). Всемогущество органов есть производная от гарантий неразоблачения — в частности, поэтому НКВД творило так много разных дел. Внутри страны разоблачать темные дела боязно. Да и где? В газете "Правда"? А за рубежом еще надо оказаться. И, кстати, обезопаситься от секретных молодцов, которые могут действовать и за границей.

На вольные передвижения Родченкова, поселившегося в Лос-Анджелесе, это не слишком похоже. Между тем, если бы сочинским допингом занималась ФСБ, она первым делом задалась бы вопросом "А ну, как подменители мочи проболтаются? И что тогда?". По Родченкову же получается, что коварные чекисты все предусмотрели, а самого вероятного прокола в упор не видели.

Похоже, правду мы не узнаем, по крайней мере, в скором времени. Тем более что не очень понятные телодвижения совершает не только дорогой гость американских органов Родченков, но и пребывающий в Лозанне президент МОК Томас Бах.

Тот же Бах, который 11 ноября 2015 г. решительно заявлял: "У нас нет никаких полномочий запретить сборной России участвовать в Олимпиаде 2016 г.", 18 мая 2016 г. не менее решительно сообщил: "Не должно быть сомнений в том, что МОК привлечет к ответственности не только отдельных спортсменов, но и все их окружение. Могут быть приняты меры от пожизненного отстранения от участия в Олимпийских играх и серьезных денежных штрафов до исключения целых национальных федераций. Если будут найдены доказательства существования организованной и всеобъемлющей системы допинга, затрагивающей другие виды спорта, международные федерации и МОК будут вынуждены принять сложное решение между коллективной и индивидуальной ответственностью".

То есть в ноябре прошлого года никаких полномочий не было, а спустя полгода они появились. Нигде не прописанные, но однако же, несомненные и верные. Причем единственный источник полномочий — показания Родченкова.

Эволюции Баха могут иметь разные причины, но одной из них может быть сверхжесткое давление властей одной великой державы, взявшейся, наряду с прочим, оздоровлять мировой спорт. Баху могли напомнить про судьбу бывшего президента ФИФА Зеппа Блаттера и поинтересоваться, неужто он, умный человек, хочет такого же исхода.

Похоже, чем ближе к открытию XXXI олимпийских игр, тем больше нам предстоит узнать, каким образом олимпиада становится мероприятием не только для олимпийцев.

Максим Соколов, для МИА "Россия сегодня"

Ровно 75 лет назад, 24 мая 1941 года, немецкий линкор "Бисмарк" потопил гордость Англии — линейный крейсер "Худ". Сражение этих гигантских надводных кораблей стало одной из самых ярких страниц битвы за Атлантику во Второй мировой войне, в которой сошлись флоты Великобритании и Германии.

Битва гигантов

18 мая 1941 года один из самых крупных линкоров в мире, "Бисмарк", и тяжелый крейсер "Принц Ойген" покинули военно-морскую базу германского флота в Готенхафене (ныне польский город Гдыня). Встревоженные англичане, узнав о выходе противника в море, немедленно направили свои корабли на перехват.

Во главе британской армады крейсеров и эсминцев находились линкор "Принц Уэльский" и линейный крейсер "Худ". К ним подтягивались линкор "Король Джордж V" и авианосец "Викториес" с кораблями охранения. От Гибралтара спешила эскадра во главе с авианосцем "Арк Рояйл".

Первыми вступили в бой с немецкими моряками "Принц Уэльский" и "Худ". Утром 24 мая 1941 года в Датском проливе с расстояния в 22 километра они открыли огонь по врагу.

Главной целью был "Бисмарк". Стороны постепенно приблизились на 16 километров, и после очередного залпа "Бисмарка" на "Худе" раздался чудовищный взрыв, переломивший корабль пополам.

Гордость британского флота

Линейный крейсер, названный в честь английского адмирала XVIII-XIX веков, долгое время считался не только самым крупным кораблем британского флота, но и всего мира.

На какое-то время он стал для англичан и иностранцев зримым воплощением могущества Британской империи, особенно, когда горделиво заходил с очередным визитом в тот или иной порт.

Одним из его "подвигов" было участие в разгроме французских кораблей (не ожидавших столь вероломного нападения со стороны недавнего союзника) в июне 1940 года.

Главной причиной нападения англичан было их страстное желание не допустить, чтобы флот капитулировавшей Франции попал в руки к немцам. И в частности, именно "Худ" отправил на дно французский линкор "Бретань" вместе с почти тысячью моряками этого злосчастного корабля.

В свою очередь, 24 мая 1941 года залп "Бисмарка" за три минуты убил 1415 человек команды, включая командующего соединением вице-адмирала Ланселота Холланда.

Несмотря на столь удачное начало боя для немцев, главная причина их выхода в океан состояла вовсе не в генеральном сражении с военно-морским флотом Англии.

Основная задача операции "Рейнские учения" заключалась в ударах по британским торговым судам — по самому уязвимому месту Британии, которая тогда всем необходимым снабжалась с помощью морских перевозок.

Клыки немецких подводников

В Первую мировую войну немцы, объявив неограниченную подводную войну и топя торговые караваны союзников, почти поставили Великобританию на колени.

С началом Второй мировой войны германские подводники вновь показали старому врагу свои "клыки". 14 октября 1939 года подлодка U-47 под командованием Гюнтера Прина проникла на тщательно охраняемую стоянку британского флота в гавани Скапа-Флоу (в северной Шотландии) и торпедировала английский линкор "Ройял Оук".

Другим успешным командиром германской подводной лодки был Отто Кречмер, чья U-99 потопила 4 ноября 1940 года вспомогательные британские крейсера "Патроклус", "Лаурентик" и "Форфар". Но основной целью Кречмера были торговые суда — за довольное короткое время этот самый успешный подводник Третьего рейха отправил на дно более 40 кораблей врага.

Хищные морские "волки"

После того, как летом — осенью 1940 года Германия проиграла воздушную битву за Британию и лишилась возможности вторгнуться на Британские острова, на первый план вновь вышла идея морской блокады несговорчивых англичан. Для противодействия противолодочным силам британских морских конвоев командующий подводным флотом Третьего рейха адмирал Карл Дёниц разработал тактику "волчьих стай".

Она заключалась в том, что караван судов подвергался одновременной атаке нескольких подлодок, что повышало результативность ударов и одновременно распыляло силы оборонявшихся. После того, как одна из подводных лодок обнаруживала корабли противника, она сообщала об этом в центр, который наводил на цель другие субмарины, находящиеся в этом районе.

В 1940-1942 годах такая хищная тактика приносила немцам успех в Атлантике, поскольку они топили ежемесячно больше кораблей, чем противник мог произвести на своих судостроительных заводах.

Загонщик и охотник

В мае 1941-го главным морским штабом ВМС Германии решено было подключить к охоте и крупные надводные корабли. Благо, в отличие от событий 1914-1918 годов, в распоряжении немцев были французские порты с выходом в открытый океан. А также Италия в качестве союзницы (в Первую мировую она воевала на стороне Антанты), что позволяло контролировать немцам и Средиземное море.

Линкор "Бисмарк" с его 800-килограммовыми снарядами предназначался к роли "загонщика", которому надлежало гнать жертву в лапы "охотника" в лице "Принца Ойгена".

Уверенность немцев в действенности лишь двух этих кораблей была столь велика, что командующий кригсмарине гросс-адмирал Эрих Редер отказал в важной просьбе командующему операцией адмиралу Гюнтеру Лютьенсу. Тот попросил начальство немного отложить выход в море, чтобы к "Бисмарку" и "Принцу Ойгену" присоединились ремонтируемые линкоры "Гнейзенау" и "Шарнхорст".

Злоключения адмирала Лютьенса

Другой опрометчивой ошибкой германских моряков стало то, что при дозаправке около норвежского города Берген, "Бисмарк" не стал принимать топливо. Третьей ошибкой стали действия Лютьенса после боя с "Худом" и "Принцем Уэльским".

Дело в том, что столкновение с британцами не прошло для флагмана германского флота бесследно. Линкор получил серьезную пробоину ниже ватерлинии, в результате чего начал крениться на правый борт.

По этой причине, а также из-за нехватки топлива адмирал принял решение вести "Бисмарк" к берегам Франции, чтобы там отремонтировать корабль и пополнить свои запасы горючего. "Принцу "Ойгену" было приказано самостоятельно атаковать британские конвои.

Между тем, разъяренные гибелью "Худа" англичане не собирались так просто дать уйти немцам. Тем не менее к вечеру 24 мая "Бисмарку" и "Принцу Ойгену" удалось оторваться от преследователей. Тяжелый крейсер пришел через 10 дней во французский Брест, а вот судьба линкора сложилась куда трагичнее.

Уничтожить "Бисмарк"!

Лютьенс не знал, что британцы потеряли из виду его корабль, и утром 25 мая 1941 года дал несколько тревожных радиограмм об этом в главный штаб. Это позволило англичанам перехватить сообщения и с помощью гидросамолетов установить местонахождение противника. Дальше в дело вступили торпедоносцы.

26 мая британские самолеты несколько раз атаковали "Бисмарк", вылетев с авианосца "Арк Роял". При этом одна из выпущенных торпед попала в кормовую часть и заклинила рули управления. В итоге грозный линкор потерял способность к маневрированию и стал жертвой надводных кораблей Великобритании, которые не замедлили воспользоваться его беспомощным положением.

Однако потопили "Бисмарк" не английские снаряды и торпеды. Немецкие моряки, видя безвыходное положение, открыли кингстоны, и утром 27 мая 1941 года "Бисмарк" ушел под воду, "прихватив" с собой 2104 человека во главе с незадачливым адмиралом Лютьенсом.

Проигранная битва

После этого Третий рейх оставил всякую надежду на успешные действия своих надводных кораблей в Атлантике и до конца войны прятал линкоры и тяжелые крейсеры в портах.

Вновь на острие борьбы с морскими перевозками оказались немецкие подводные лодки. Но и они не оправдали надежд. С апреля 1943 года совместные англо-американские морские конвои стали оснащаться таким количеством противолодочных кораблей и морской авиации, что подступиться к торговым судам стало невозможно.

На каждый потопленный корабль приходилась одна уничтоженная подводная лодка. К этому добавился коренной перелом на советско-германском фронте, куда Третьему рейху приходилось направлять свои основные материальные и технические усилия.

А после катастрофического поражения вермахта на полях Украины, Белоруссии, Прибалтики и высадки союзников в Нормандии битва за Атлантику была нацистами проиграна окончательно и бесповоротно.

Сергей Варшавчик

В России старики никому не нужны

Почему в России нет достойной старости? На словах все время что-то повышаем, улучшаем, а на деле старики живут плохо и чувствуют себя одинокими. Так чего же им не хватает для счастливой жизни?

Согласно соцопросам, европейцы считают стариками тех, кому за 75-80 лет. Россияне же полагают, что старость наступает в 64 года. То есть российский президент, которому в этом году исполняется как раз 64, по представлениям его соотечественников, - глубокий старик.

Но если президент может и в 64 года жить полноценной жизнью, то о других российских пенсионерах этого не скажешь. А вот итальянская компания Ferrero устраивает своих бывших работников в свои же детские сады в качестве добровольных бесплатных воспитателей: пенсионеры пекут в детских садах пироги, делают с детьми игрушки, учат сажать овощи. Например, 80-летний Карло Верда в детском саду в городе Альба сажает кабачки, помидоры и землянику - вместе с детьми он трудится на огороде три-четыре дня в неделю. 70-летняя Катерина Саппа в силу «юного возраста» еще полна сил и потому работает на огороде в детском саду каждый день.

73-летняя Нина Гроссо ходит в детский сад читать сказки.

С российской же точки зрения детям со стариками лучше не контактировать - поселили стариков в дом престарелых или в лучшем случае в отдельную квартиру, а в худшем - на дачу, вот пусть там и сидят. Отечественные корпоративные практики в отличие от европейских сводятся к поездкам в дома престарелых: обитателям этих домов привозят памперсы, конфеты, устраивают чаепитие. Дело хорошее, но один приезд за год офисных работников не решает проблему интеграции пожилых в социум.

В итоге результаты опросов не радуют. Согласно докладу Института сравнительных социальных исследований (ИССИ), россияне от 60 до 69 лет в два-три раза реже общаются с молодыми людьми до 30 лет, чем европейцы.

После 80 лет россияне становятся еще более одинокими - в этом возрасте контакты с молодежью происходят в три-пять раз реже, чем в странах ЕС.

Только 1% россиян в возрасте от 70 до 79 лет работает за деньги или на добровольных началах, во Франции - 24%.

Пенсионеров в России - 40 млн. Почти каждый третий чувствует себя несчастным стариком, и эта ситуация в ближайшее время вряд ли изменится.

По словам директора Института психогенетики Людмилы Мосиной, для счастья пенсионерам нужны четыре вещи. Первая и самая необходимая - это, как ни странно, работа. На втором месте - развлечения и хобби. На третьем - возможность учиться и развиваться. И только на четвертом месте - отдых.

Социологи советуют воспользоваться мировым опытом - создавать условия для вовлечения пенсионеров в социально полезную деятельность: устраивать их, пусть и на символическую зарплату, в детские секции и кружки. Организовывать во дворах школ и детских садов плодовые сады и огороды, привлекая проживающих поблизости пенсионеров.

Закупать инвентарь и саженцы, собирать пожилых и отправлять их на благоустройство собственного района, обеспечивая кроме досуга питание и чаепитие.

И, наконец, организовывать для пожилых больше спортивных мероприятий и соревнований.

«Дело в том, что люди серебряного возраста нередко остаются без полноценной работы. Если они смогут переключить внимание на личностный рост, на работу над собой, то получат возможность развиваться сами», - по мнению Людмилы Мосиной, существует четыре типа людей зрелого возраста в зависимости от их активности и отношения к переменам: философ, стратег, наблюдатель, критик. Стратеги - самые активные люди, они принимают перемены, на них можно опираться. Однако в общей доле их чуть меньше 15%. Остальным нужна моральная поддержка поколения молодых. Но... в общественном сознании пожилые люди воспринимаются как обуза, бремя. «Мы работаем, чтобы платить им пенсии, мы их кормим», - заявляют молодые россияне. При этом мало кто из молодых россиян помнит о том, что пенсионеры за 30-40 лет стажа вложили в госказну намного больше, нежели сегодняшние пенсии, которые иначе, как нищенскими, часто не назовешь.

Индекс счастливой старости в разных странах (по данным Global AgeWatch Index 2014)

Аделаида Сигида

Москва не умеет стареть

Как в Москве обращаются с археологическими находками

Филипп Якубчук

Остатки стены Белого города на Хохловской площади могут засыпать землей. Такой вариант предлагается для сохранения находок. Второй вариант — отреставрировать стену и устроить там музей под открытым небом. «Газета.Ru» выяснила, как в Москве поступают с археологическим наследием и что делается в этом направлении в других столицах.

64-метровый участок стены Белого города — самой протяженной крепостной стены русского Средневековья — был обнаружен десять лет назад при строительстве подземного паркинга для развлекательного центра на Хохловской площади. Стены были построены в XVI веке, а уже в XVIII веке их разобрали за ненадобностью, что делает находку действительно уникальной. После обнаружения стен работы на участке были приостановлены, однако никаких мер по сохранению и защите памятника принято не было. Последние десять лет он разрушается под воздействием осадков и годовых температурных циклов.

На сайте «Активный гражданин» на днях развернулось голосование по поводу дальнейшей судьбы стены. Предлагается или законсервировать находку под слоем земли, оставив часть ее для музеефикации и изучения поумневшим потомкам, — это достаточно распространенный среди археологов-реставраторов способ. Второй вариант — деликатно ее отреставрировать, создав вокруг памятника новое общественное пространство. Его можно и нужно использовать в образовательных целях, например объясняя на наглядном примере, почему Москва имеет радиально-кольцевую структуру или откуда взялись связанные с этим современные проблемы вроде пробок.

Десять лет, которые часть стены провела неприкаянной, хорошо иллюстрируют ситуацию, сложившуюся с археологическим наследием в Москве. И вариант «не трогать» — еще не самый плохой, как выясняется. С одной стороны, Москва гордится своей не самой глубокой древностью, с другой — стремительно теряет способность оставаться достойной своего возраста.

Наш город — дама бальзаковского возраста, которая начинает требовать уважения к своим годам, одновременно переходя с кремов и масок на ботокс и силикон.

Попытка придать старым формам девичью упругость не возвращает привлекательность молодости, одновременно лишая достоинства зрелости.

При этом нередко бывает так, что памятник или рушится сам, или его разрушают как нечто нецелесообразное, а потом возникает мысль, что здание, оказывается, было неплохое: «А давайте его воссоздадим!» В итоге москвичи имеют храм Христа Спасителя с «бронзовыми» барельефами из пластика или, к примеру, «Военторг», на который горожане, видевшие оригинал, не могут смотреть без гримасы отвращения.

Одна из самых масштабных реставраций постсоветской России — реставрация Московского Кремля под руководством Павла Бородина — яркий пример мейнстримового подхода к теме. На Кремле не осталось живого места, он почти целиком стал картинкой, годной для глянцевых журналов. Уместно сравнение с первоисточником в Италии. Скажем, крепость-музей Кастельвеккьо в Вероне с такими же характерными двурогими зубцами на стенах в 60-е годы прошлого века приспособлена под музей по проекту архитектора Карло Скарпы. Новые элементы здесь зрительно легко отделимы от исторических и в то же время не спорят с ними. При этом стены из красного кирпича, такие родные для русского глаза, не покрашены красной краской и не доведены до идеального состояния, а честно и благородно несут бремя возраста. В Кремле новодел уже практически неотличим от подлинника, и попытки замаскировать все новое растворяют во псевдостарине подлинные древности.

В городах с активным настоящим и богатой историей вопросы наследия то и дело поднимаются, и, как правило, неожиданно. Нередко при земляных работах обнаруживаются участки древних построек и крепостных стен, как на Хохловке. Как правило, обнаруженные таким образом памятники становятся головной болью девелоперов и городских властей.

Пожалуй, самый близкий по духу пример грамотного и сбалансированного отношения к обнаруженным под землей древностям — афинский метрополитен. Современный инженерный объект под одним из древнейших городов Европы из потенциальной угрозы для культурного слоя города стал способом его исследования. Обнаруженные руины стен были зафиксированы в их текущем положении и стали частью подземного музея. Станции «Монастираки» и «Синтагма» стали основными выставочными пространствами для уникальных находок: «Монастираки» даже пришлось расширить, чтобы продемонстрировать руины, а на «Синтагме» культурный слой, защищенный стеклом, стал одновременно и музейным экспонатом, и элементом интерьера.

Стыдливо торчащий в подземном переходе в сторону Варварки фрагмент стены Китай-города выглядит на этом фоне просто беспомощно.

Редко возникшие сложности удается решить с тем же изяществом, что и в метро Афин. Как правило, подобные находки посреди большого города заканчиваются компромиссами. В тех же Афинах обнаруженные на площади Клафтомос участки древней городской стены сегодня «украшают» подземную парковку. Формально к ним обеспечен доступ публики, но в качестве уникального археологического памятника объект не обозначен. Вдоль стены просто стоят машины. Рытье котлована для парковки стало причиной обнаружения Западных Ворот в Лондоне, памятника римской фортификации, проливающего свет на раннюю историю города. Памятник было решено сохранять в отдельном помещении внутри парковки.

Сохраняют памятники археологии и на открытом воздухе. Так, например, в тех же Афинах раскопки прямо посреди города закрывают от осадков стеклянными конструкциями. Подобный прием применен в Москве в Коломенском, где под прозрачной конструкцией оказались фундаменты Кормового и Хлебного дворов. Часть фундаментов просто защищена сверху защитным слоем кладки и бетона, на траве как будто бы нарисованы планы старинных зданий.

Хотя вокруг нет лавок или каких-то признаков благоустройства, пространство притягивает людей: дети ходят, как по рельсам, по защищенным фундаментам стен, взрослые просто сидят на них, а кто-то изучает аннотацию к экспонату под открытым небом. Памятник самодостаточен, и хорошо, если никому не придет в голову достроить его, как это было сделано с усадьбой Царицыно.

Еще один московский очаг бережного отношения к остаткам старины теплится в Музее архитектуры им. Щусева. Флигель «Руина», где когда-то держали кареты, уже много лет представляет собой обнаженную кирпичную конструкцию под крышей. Здание в таком виде служит живым пособием по изучению конструкций из кирпича, кладку узлов можно рассмотреть со всех сторон, в том числе обычно недоступных.

При этом объект живет активной музейной жизнью: в «Руине» регулярно проводятся выставки. Посетители движутся по временным мосткам над старыми кирпичными сводами. Проект реставрации памятника от бюро «Рождественка» не предполагает радикальных изменений, предлагается лишь деликатно зафиксировать текущее состояние здания, показав все слои как равноценные, и сделать его удобным и безопасным для посетителей.

Однако, как правило, исторические ценности нам кажутся недостаточно красивыми. Отчасти вкус к старине был беспощадно отбит за советский период: в 30-е годы ХХ века Лазарь Каганович беспощадно сносил один уникальный памятник за другим, а далее вопросы взаимоотношений с прошлым были в лучшем случае неактуальны. Тогда как в Европе подходы к балансу между наследием и новым были отточены еще во второй половине прошлого века. Например, Галло-Романский музей в Лионе Бернарда Зерфуса изящно инкрустирован в древний городской ландшафт.

Не без некоторого удивления наши соотечественники осматривают Рим, где потемневших и потрепанных временем фасадов и развалин не просто не стесняются, но превратили их в лицо Вечного города.

Завидную настойчивость на грани бесстыдства демонстрируют британцы, устраивая полноценный музей вокруг любого подозрительного камня, который, как они полагают, лежит на своем месте с римских времен.

Замечательный пример сохранения участка крепостной стены по частной инициативе находится в Лондоне на Куперз-Роу, недалеко от Тауэра. Здесь участок стены, снабженной исторической справкой, законсервирован в руинированном виде и является частью небольшого общественного дворика с кафе, где также проводятся лекции. Первым московским, а то и российским аналогом такого вполне может стать стена Белого города на Хохловской площади.

Энергетические войны в Европе: танкеры против труб (I)

Петр ИСКЕНДЕРОВ

Конкуренция на европейском газовом рынке выходит на новый уровень. Российское публичное акционерное общество «Газпром» последовательно наращивает поставки газа в Европу и рассматривает планы создания новой архитектуры поставок не только в широтном, но и в меридиональном направлении – с Севера на Юг. Главный геополитический конкурент России – Соединённые Штаты – спешат противопоставить российским трубопроводным проектам поставки танкерами собственного сжиженного природного газа (СПГ).

Первый танкер из Луизианы должен прибыть в португальский порт Синиш 26 апреля. Представитель компании Société Générale Тьерри Бро уже назвал это событие началом «ценовой войны между американским СПГ и трубопроводным газом». «Спор вокруг российских газопроводов – это новая плоскость политического соперничества», - подтверждает польское издание Biznes Alert. И это как раз тот случай, когда с поляками можно согласиться.

Известно, что исход любой войны, в том числе ценовой, в значительной степени зависит не только от собственных ресурсов противоборствующих сторон, но и от их способности привлечь на свою сторону союзников. Каковы шансы России и США в этой виртуальной газовой войне?

Безусловно, ключевым козырем Москвы является способность наращивать поставки газа в Европу, что называется, здесь и сейчас. Об этом свидетельствуют результаты первых месяцев текущего года, на протяжении которых объемы продаваемого в страны Европейского союза российского газа неуклонно увеличивались. Согласно данным «Газпрома», за период с начала 2016 года совокупный объем экспорта газа из России в Европу вырос более чем на 22% по сравнению с аналогичным периодом 2015 года. «Спрос на российский газ в дальнем зарубежье с начала года значительно превышает прошлогодний уровень. С 1 января по 16 апреля рост экспорта «Газпрома» по сравнению с аналогичным периодом 2015 года, по оперативным данным, – 22,6%», - говорит председатель правления «Газпрома» Алексей Миллер.

По его данным, увеличение объема поставок за указанный период текущего года в Австрию составило 24,7%, в Великобританию – 162,3%, в Германию – 21,3%, в Италию – 16%, в Нидерланды – 115%, в Польшу – 35,7%, во Францию – 50,2%. При этом особенно показательна статистика роста поставок российского газа в Австрию, поскольку эта страна в силу своего географического положения и наличия инфраструктурных мощностей, в том числе газораспределительного хаба в Баумгартене, занимает ключевое место в общеевропейской архитектуре газовых потоков.

В течение января 2016 года «Газпром» экспортировал на австрийский рынок на 76,2% больше газа, чем за аналогичный период 2015 года. Рост наблюдался и в 2015 году, когда объемы поставок российского газа в Австрию превысили аналогичные показатели за 2014 год на 11,5%.

Европа не сможет компенсировать российские поставки за счет других источников, подчеркивает в интервью американской газете The Christian Science Monitor эксперт по энергетическим вопросам Института экономических исследований в Кельне Губертус Бардт, отмечая при этом, что «русские показали себя очень надежным партнером даже во времена холодной войны».

Второй важный фактор – способность России выстраивать различные модели трубопроводных поставок, охватывающих Европу не только с Востока на Запад, но и с Севера на Юг. В частности, в настоящее время заинтересованные стороны активно прорабатывают варианты подключения Италии к поставкам газа по будущей системе «Северный поток–2» через Германию, Чехию и Австрию. «Все равно они сейчас берут газ из Баумгартена. Если мы построим до Баумгартена дополнительно через север, то это будет дополнительная возможность... Это просто диверсификация маршрутов», - пояснил ситуацию глава Минэнерго России Александр Новак.

При этом обсуждение данного варианта отнюдь не исключает подключения России к реализации широтного проекта Poseidon, предусматривающего поставки газа в Италию через Грецию по подводному трубопроводу. По данному проекту «Газпром», итальянская компания Edison и греческая DEPA уже подписали 24 февраля в Риме предварительный меморандум.

Третий важнейший фактор, играющий в пользу российских проектов поставок газа в Европу, заключается в минимизации сопутствующих рисков – как общеполитического характера, так и чисто транзитных. Как образно заметил применительно к системе газопроводов «Северный поток» и «Северный поток-2» глава немецкой компании Wintershall Марио Мерен, «самая надежная транзитная страна - это Балтийские море!». «Мы вместе берем на себя большую ответственность, поскольку это экономически целесообразно. И более того, необходимо для энергетической промышленности. Данный проект в некоторых странах наталкивается на критику. Однако наш принцип - поставка газа прямым и оптимальным по цене путем. В этом и состоит наша задача» - так прокомментировал немецкий бизнесмен суть и перспективы российского проекта транспортировки газа в Германию и далее в другие страны Евросоюза.

Более того, имеющаяся информация позволяет предположить, что в ближайшее время могут изменить свою позицию и некоторые критики российских проектов, в частности Польша. В Варшаве конфиденциально рассматривают возможности участия польской стороны в проекте «Северный поток-2». Согласно источникам компании Wintershall, Варшава уже представила собственную заявку на увеличение мощностей по поставкам газа в расчете на будущие возможности второй очереди «Северного потока».

Наконец, следует отметить еще один немаловажный фактор. Это усталость европейских стран (и в первую очередь бизнес-кругов) от антироссийского курса Брюсселя. Здесь ключевую роль сыграл провал антироссийских санкций как средства воздействия на внешнюю и внутреннюю политику Москвы. Согласно статистическим данным, за первые десять месяцев 2015 года объем торговли между Россией и Европейским союзом сократился на 39%, при этом экспорт из стран ЕС в Россию уменьшился на 43%. Экспорт Германии сократился на 40%, Франции - на 48%, Италии - на 38%, Финляндии – на 45%.

В сложившейся ситуации ставка на ужесточение давления на Россию в энергетической сфере выглядит в глазах многих европейцев бессмысленным упрямством, выгодным в первую очередь Соединённым Штатам, не знающим, кому продать свой сжиженный газ, а не Европе.

(Окончание следует)

Долговой паразитизм Запада

Валентин КАТАСОНОВ

Всемирный банк (ВБ) опубликовал очередной статистический обзор по долговой ситуации в мире - International Debt Statistics 2016. Обзор охватывает 120 государств, которые по критериям ВБ относятся к категории стран с низкими и средними доходами (страны НСД).

В докладе содержится подробная информация по состоянию внешнего долга каждой из 120 стран НСД. Кроме того, во многих случаях она дополняется данными об иностранных инвестициях, что позволяет оценить роль притока капитала в виде кредитов и займов в общем объеме поступлений финансовых ресурсов в соответствующие страны. В доклад включены, в частности, все постсоветские государства.

Рост внешнего долга у крупных получателей займов и кредитов

Суммарный приток капитала в страны НСД в 2014 году составил 1132 млрд. долл., причем в виде прямых и портфельных инвестиций – 667 млрд. долл., а в виде займов и кредитов – 464 млрд. долл. Получается, что на ссудный капитал пришлось 2/5 (41%) всего притока капитала в страны периферии мирового капитализма (ПМК).

Табл. 1.

Приток финансовых ресурсов в 2014 году в основные регионы мира (млрд. долл.)*.

^*приводятся округленные цифры; по этой причине итоговые значения показателей немного не совпадают с приведенными в тексте статистическими данными.

Наиболее крупными получателями финансовых средств были Китай, Бразилия, Индия. В частности, 51% всего капитала в форме прямых и портфельных инвестиций, полученного 120 странами, пришлось на одну страну - Китай. Почти 52 % всего притока капитала в ссудной форме пришлось на три страны – Китай, Бразилию и Индию.

Получение странами ПМК новых займов и кредитов становится источником постоянного роста их внешнего долга. Вот как выглядит динамика внешнего долга 120 стран НСД в последние годы (на конец года; млрд. долл.): 2000 г. – 1.743; 2005 г. – 2.091; 2009 г. – 3.175; 2010 г. – 3.631; 2011 г. – 4.079; 2012 г. – 4.564; 2013 г.- 5.056; 2014 г. – 5.392. Как видим, за полтора десятилетия абсолютная величина внешнего долга выросла в 3,1 раза.

Всемирный банк помещает Украину в категорию колониальных придатков

В относительном выражении долговая нагрузка стран, вызванная внешними займами и кредитами, менялась следующим образом:

Табл. 2.

Относительные показатели внешнего долга (ВД) стран НСД (%)

^*ВНД – валовой национальный доход (Gross National Income). Близок к показателю валового внутреннего продукта (ВВП).

В целом относительные показатели долговой нагрузки стран ПМК в 2014 году выглядели намного лучше, чем в 2000 г., и несколько лучше, чем в 2005 г. Например, у Китая отношение внешнего долга к годовому экспорту составило лишь 34,8%; отношение внешнего долга к валовому национальному доходу – 9,3%; отношение расходов на обслуживание внешнего долга к годовому экспорту – 1,9%; отношение международных резервов к внешнему долгу – 402,2%.

В то же время у многих стран показатели в разы хуже средних. Возьмем Украину. У этой страны отношение внешнего долга к годовому экспорту составило 184,5%; отношение внешнего долга к валовому национальному доходу – 100,3%; отношение расходов на обслуживание внешнего долга к годовому экспорту – 25,2%; отношение международных резервов к внешнему долгу - всего 5,1 %. Относительные показатели долговой нагрузки у Украины оказались на уровне многих отсталых стран Африки, Азии, Латинской Америки, которые принято называть колониальными придатками Запада.

Последние данные, содержащиеся в табл.2, относятся к 2014 году. Есть основания полагать, что после этого долговая ситуация в странах НСД ухудшилась. Большинство из них - это страны, специализирующиеся на экспорте природных ресурсов, сельскохозяйственного сырья и продовольствия. В 2015 году наблюдалось снижение цен на данные товары на мировом рынке. Произошел разворот потоков капитала в обратную сторону: от периферии к центру мировой капиталистической системы. Кроме того, наметилось повышение процентных ставок по кредитам и займам. Дежурной стала фраза: «Сырье дешевеет, деньги дорожают». Наконец, падение курсов валют многих стран привело к снижению величины международных резервов (в результате начавшихся массовых валютных интервенций для защиты национальных денежных единиц). Судя по данным из других источников, величина внешнего долга стран ПМК в 2015 году оказалась меньше их международных резервов.

Структура внешнего долга

Внешний долг делится на долгосрочный и краткосрочный. В 2000 г. на долгосрочные долги приходилось почти 84% общего внешнего долга стран НСД. В последующие годы эта доля составляла (%): 2005 г. – 78; 2009 г. – 74; 2013 г. – 69; 2014 г. - 70. Таким образом, за полтора десятилетия долгосрочные долги снизили свою долю, но продолжают более чем в два раза превышать долги краткосрочные.

Долгосрочные внешние долги в свою очередь делятся на долги государственные и частные. Внешние государственные долги – обязательства государства по полученным кредитам и займам, а также выданным гарантиям. Вот как изменялась доля государственных долгов в общем объеме долгосрочных внешних долгов стран НСД (%): 2000 г. – 72; 2005 г. – 69; 2009 г. – 54; 2013 г. – 51; 2014 г. – 51. То есть доля государства в общем объеме внешних долгов снижалась. В настоящее время государственный и частный долги сравнялись по величине. Рассмотрим структуру государственного долга подробнее (табл. 3).

Табл. 3.

Состав долгосрочного государственного внешнего долга стран НСД (млрд. долл.).

Во-первых, заметно изменилась пропорция официальных и частных кредиторов в структуре государственного долга. В 2000 г. доля официальных кредиторов составляла 61,5%, а доля частных кредиторов – 38,5%. В 2014 г. основная часть долга приходилась уже на частных кредиторов (55%), а официальные кредиторы оказались на втором месте (45%). Во-вторых, среди официальных кредиторов Международный валютный фонд занимает на удивление скромное место (в среднем около 10%). В-третьих, имелась тенденция к повышению роли займов в виде долговых бумаг, эмитируемых государствами НСД. В 2000 году на займы пришлось лишь 20% ссудного капитала, предоставленного частными кредиторами государствам, а в 2014 году этот показатель составил уже 37%. Тем не менее до сих пор основным средством привлечения ссудного капитала странами НСД является получение традиционных банковских кредитов.

Процветание в долг

А как выглядит долговая ситуация в странах с низкими и средними доходами на фоне экономически развитых стран? Здесь возникает интересная картина.

Табл. 4.

Валовой внешний долг экономически развитых стран* (трлн. долл.).

*Страны, входящие в Организацию экономического сотрудничества и развития (ОЭСР)

За пятилетний период 2010-2014 гг. в абсолютном выражении валовой внешний долг (gross external debt) экономически развитых стран увеличился на 6 трлн. долл., или на 8,5%. К экономически развитым странам в докладе относятся государства-члены ОЭСР, их число в настоящее время равно 34. При этом на семь ведущих стран (США, Канада, Япония, Великобритания, Германия, Франция и Италия) приходится около 63% валового внешнего долга всех стран ОЭСР. Основная часть валового внешнего долга приходится на банковский сектор, на втором месте – прочие сектора экономики, государство – на третьем месте. В докладе называется сумма внешнего государственного долга по состоянию на 31 декабря 2014 г. – около 16 трлн. долл.

Итак, картина кредитной ситуации в мире, разделенном на страны «золотого миллиарда» (34 государства) и страны периферии мирового капитализма (120 государств), получается весьма контрастной. Общий внешний долг в первой группе стран составил 70 трлн. долл. против 5,4 трлн. долл. во второй группе. Разрыв почти в 13 раз. Не менее впечатляюще выглядит сравнение относительных показателей долговой нагрузки. По данным ВБ, отношение валового внешнего долга экономически развитых стран к показателю их совокупного валового внутреннего продукта (ВВП) в 2014 г. было равно 140%. Это в 6,3 раза выше показателя по странам с низким и средним уровнем доходов. 140% - средний показатель. В Канаде этот показатель равен 83%, в Германии – 145%, а в Великобритании – 313%.

Еще не так давно в учебниках по экономике утверждалось, что экономическое положение страны зависит от величины её внешнего долга. Чем выше уровень долга, тем хуже положение. Если исходить из этого, то Великобританию и многие другие страны Запада следовало бы объявить банкротами: их долговые обязательства в десятки раз превышают их международные резервы и другие ликвидные активы. Однако эти страны не только существуют, но и преуспевают. Такова новая форма долгового паразитизма, прикрываемая фиговыми листками «рейтинговых оценок» ведущих западных агентств.

Миллиардер Дональд Трамп, претендующий на пост президента США от Республиканской партии, осуществляет "политику страха", заявил премьер-министр Италии Маттео Ренци в воскресном интервью телекомпании CNN.

"Я считаю, что Трамп — это человек, который много вкладывает в политику страха, используя для этого вопросы, связанные с миграцией и с мусульманами", — сказал Ренци. Он сказал, что "не согласен с Трампом", но не опасается его как президента. "Как премьер-министр Италии я приму любого президента США на саммите "большой семерки" в 2017 году", — сказал он.

"Я считаю, что американская демократия — это модель для остального мира, в том числе и для Италии. И поэтому я уверен, что американский народ сможет свободно выбрать следующего президента", — добавил Ренци.

Итальянский премьер-министр подчеркнул, не считает для себя возможным вмешиваться в ход предвыборной кампании в США. В то же время, он высказался в пользу бывшего госсекретаря Хиллари Клинтон, которая лидирует среди демократов. "Она сможет предоставить безопасность всем, направить сигнал о сотрудничестве всем партнерам и продолжить политику (нынешнего президента США Барака) Обамы", — сказал он.

Дмитрий Злодорев.

Папа римский Франциск призвал освободить всех католических и православных священнослужителей, похищенных в Сирии.

"Во мне всегда живет озабоченность за братьев – католических и православных епископов, священников и монашествующих, давно похищенных в Сирии. Призываю всех вас молиться за них, не забывая и о других людях, похищенных в мире", — заявил понтифик, обращаясь к верующим после торжественной мессы, которую он отслужил в воскресенье на площади Святого Петра в Ватикане.

В 2013 году боевиками были захвачены митрополит Алеппский Павел (Антиохийская православная церковь) и митрополит мар Григорий Иоанн Ибрагим (Сиро-яковитская церковь), наиболее известные и уважаемые религиозные деятели Сирии. В декабре 2015 года появилась информация об их казни, но Русская православная церковь заявила, что не располагает достоверной информацией, подтверждающей или опровергающей предположение о казни митрополитов.

Сергей Старцев.

Шествие, посвященное Дню памяти жертв геноцида армян в Османской империи, который отмечается 24 апреля, прошло в субботу в Ереване.

Участники шествия, организованного партией Армянская революционная федерация "Дашнакцутюн", почтили память жертв геноцида минутой молчания на площади Свободы в центре Еревана. Затем участники акции направились к Мемориалу жертв геноцида армян "Цицернакаберд", неся флаги Армении, непризнанной Нагорно-Карабахской Республики и стран, признавших и осудивших геноцид армян. В шествии приняли участие тысячи молодых людей, представители разных политических партий, общественных организаций, студенческих союзов. Участники акции призвали Турцию признать геноцид армян.

Шествия ежегодно проводятся в Ереване и других крупных городах республики в канун Дня памяти жертв геноцида.

В конце XIX — начале XX веков Османская Турция осуществляла регулярные преследования и гонения армян. В частности, в 1915 году было уничтожено более 1,5 миллиона армян.

Факт геноцида армянского народа в Османской Турции признан многими государствами. Первым это в 1965 году сделал Уругвай, примеру которого последовали Франция, Италия, Нидерланды, Бельгия, Польша, Литва, Словакия, Швеция, Швейцария, Греция, Кипр, Ливан, Канада, Венесуэла, Аргентина, Бразилия, Чили, Ватикан, Боливия, Чехия, Австрия, Люксембург. Геноцид армян признали также Европарламент и Всемирный совет церквей. Из 50 штатов США 44 штата официально признали и осудили геноцид армян, а также объявили 24 апреля Днем памяти жертв геноцида армянского народа.

Государственная Дума РФ приняла в 1995 году постановление "Об осуждении геноцида армянского народа 1915-1922 гг. на его исторической родине — в Западной Армении".

Турция традиционно отвергает обвинения в геноциде армян и остро реагирует на критику со стороны Запада по этому вопросу.

Гамлет Матевосян.

Акция протеста против преступлений террористической группировки "Исламское государство" (ИГ, запрещена в РФ) прошла в субботу в Риме по инициативе итальянской оппозиционной общественной организации "Фронт молодежи".

Как сообщили РИА Новости организаторы манифестации, в ней приняли участие более 300 человек. Они почтили память героя России Александра Прохоренко, погибшего в марте в ходе операции российских ВКС в Сирии. Большой портрет российского офицера демонстранты пронесли по центральным улицам итальянской столицы.

"Спустя месяц после кровавых терактов в Брюсселе, в день святого Георгия мы вышли на улицы и площади Рима, чтобы выразить свой протест против монстра ИГ", — заявил в ходе митинга Альфредо Иорио (Alfredo Iorio), кандидатуру которого "Фронт молодежи" поддерживает на предстоящих выборах мэра итальянской столицы.

"В ходе манифестации мы решили отдать дань памяти российскому солдату Александру Прохоренко, который пожертвовал своей жизнью за спасение Пальмиры. Вместе с ним мы отдаем должное всем солдатам России – единственной страны, которая реально борется с исламским терроризмом. А в это же время Европейский союз финансирует Турцию, направляющую миграционные потоки, которые использует ИГ. Сегодня российские солдаты опять защищают цивилизацию и свободу Европы", — заключил Иорио.

Участники митинга также подвергли резкой критике политику официальных властей Италии, которая, по их словам, "уничтожает молодежь, принуждая ее эмигрировать из собственной страны в поисках будущего".

Два взрыва прогремели в международном аэропорту Брюсселя утром 22 марта. Третий взрыв произошел чуть позже в вагоне метро на станции "Мальбек". В результате терактов, устроенных тремя смертниками, погибли 35 человек, более 340 получили ранения различной степени тяжести. Ответственность за происшедшее взяла на себя группировка ИГ.

Старший лейтенант Александр Прохоренко геройски погиб в Сирии во время наведения авиаударов по террористам близ Пальмиры. Офицер вызвал огонь на себя, когда его обнаружили и окружили боевики. О его гибели Минобороны РФ объявило 24 марта. Указом президента России Владимира Путина за мужество и героизм, проявленные при исполнении воинского долга, Прохоренко было присвоено звание героя России.

Россия с 30 сентября 2015 года по запросу сирийского президента Башара Асада начала наносить авиаудары по объектам террористов в Сирии. В марте президент Путин принял решение о выводе большей части российской группировки ВКС в связи с успешным выполнением задач.

Сергей Старцев.

21 апреля 2016 года в Федеральной службе по финансовому мониторингу под председательством директора Службы Ю.А. Чиханчина состоялось заседание круглого стола, посвященного 20-летию вступления Российской Федерации в Совет Европы на тему: «Место и роль антиотмывочных механизмов в европейских институтах».

В мероприятии приняли участие статс-секретарь – заместитель директора П.В. Ливадный, начальник отдела Министерства Финансов Польши, заместитель Председателя МАНИВЭЛ Эльжбета Франков- Яшкевич, Атташе Финансовой Гвардии при Посольстве Италии Клаудио Рампони, Научный эксперт МАНИВЭЛ, бывший Исполнительный секретарь МАНИВЭЛ Джон Рингут, Советник-посланник по экономическим делам Посольства Сербии Марьян Божович, Чрезвычайный посланник и полномочный министр Посольства Республики Армения в Российской Федерации Артур Манасерян.

В своем приветственном слове Ю.А. Чиханчин поздравил собравшихся гостей с 20-летием вступления Российской Федерации в Совет Европы, а также напомнил, что Совет Европы, созданный в далёком 1949 году, стал одной из первых международных организаций, которая направила фокус своего внимания на противодействие отмыванию денег.

«В наше время Совет Европы является одним из признанных лидеров региона в разработке универсальных международных антиотмывочных стандартов». Достаточно сказать, что Страсбургская конвенция 1990 года об отмывании, выявлении, изъятии и конфискации доходов от преступной деятельности была разработана Советом Европы. Эта конвенция Совета Европы развила положения Венской конвенции ООН 1989 года распространив их действие на доходы, полученные от широкого списка преступлений, а не только от незаконного оборота наркотиков. Кроме того, конвенция заложила основные механизмы и положения по конфискации имущества, полученного преступным путем, и международном сотрудничестве.

Дальнейшее развитие международного законодательства в европейском регионе выразилось в разработке и принятии Варшавской Конвенцию Совета Европы об отмывании, выявлении, изъятии, конфискации доходов от преступной деятельности и финансировании терроризма 2005 года. Хочу отметить, что Росфинмониторинг сейчас находится на завершающем этапе согласования законопроекта о ратификации Российской Федерацией данной конвенции».

Заместитель директора Департамента общеевропейского сотрудничества МИД России А.С.Курмаз подчеркнул значение «Совета Европы как одного из эффективных общеевропейских инструментов межгосударственного и межправительственного отраслевого сотрудничества. Согласно Статье 1 Устава СЕ, в компетенцию Совета Европы входят все вопросы, кроме вопросов обороны. Это позволяет представителям всех ветвей власти 47 государств-членов СЕ сотрудничать в прагматичном и деполитизированном ключе по интересующим их вопросам.

Отличительная особенность Совета Европы – наличие в его арсенале развитой системы уникальных международных договоров – сегодня таких конвенций и протоколов СЕ – 219. Их обязательный для государств-участников характер обеспечивает единство правового и гуманитарного пространств континента на основе права Совета Европы.

Мы заинтересованы в том, чтобы потенциал Совета Европы был задействован в самых различных областях, обеспечивающих наилучшие условия жизни и безопасного развития каждого из 820 миллионов европейцев. Одно из таких важных для нас направлений – деятельность МАНИВЭЛ. Уделяем должное внимание мероприятиям этого Комитета, удовлетворены сугубо практическим и экспертным характером его работы».

Заместитель председателя МАНИВЭЛ Эльжбета Франков-Яшкевич рассказала в хронологическом порядке о поступательном движении Российской Федерации в МАНИВЭЛ вплоть до снятия страны в сентябре 2014 года с процедуры мониторинга.

«Представители России демонстрируют высокий уровень знаний во время дискуссий по своим отчетам, – отметила заместитель председателя МАНИВЭЛ. – Являясь хорошо подготовленным оценщиками, они также активно участвуют в оценках и дискуссиях по отчетам других стран. Российская Федерация поддерживала и продолжает поддерживать секретариат МАНИВЭЛ своими специалистами. Сотрудники Росфинмониторинга принимают участие в миссиях Комитета, готовят сообщения, исследования секретариатом документов, присылаемых странами – участницами. Хочу сказать о высокой важности для МАНИВЭЛ российского опыта, приобретенного в ходе работы в ФАТФ, ЕАГ, АТГ, ряда иных международных структур. Следует отметить, что Россия придает большое значение участию в мероприятиях, направленных на разработку и совершенствование международных стандартов ПОД/ФТ, а также деятельности по дальнейшему внедрению этих стандартов в правовые системы участвующих в данной работе государств. Указанные задачи реализуются Росфинмониторингом в рамках ФАТФ, региональных групп по типу ФАТФ и иных международных структур».

Г-жа Франков-Яшкевич также подчеркнула, что в последнее время одним из главных направлений работы всех международных организаций стало противодействие финансированию терроризма, и страны-члены МАНИВЭЛ должны усилить сотрудничество в этой борьбе.

Джон Рингут, в недавнем прошлом Исполнительный секретарь МАНИВЭЛ, а ныне эксперт Комитета, сообщил, что связан с Советом Европы примерно столько же, столько Россия состоит в Совете Европы. Г-н Рингут проинформировал о становлении системы ПОД/ФТ в Совете Европы, а также о том, что влияние России в МАНИВЭЛ с момента ее вступления неуклонно росло.

«Это уже седьмое моё посещение России, и мне хотелось бы поблагодарить Юрия Анатольевича Чиханчина за ту дружбу, которая сложилась между нами за все годы работы, и, конечно же, поблагодарить в Вашем лице Виктора Алексеевича Зубкова (первый глава финансовой разведки России – ред.), которого мы до сих пор вспоминаем с теплотой и благодарностью. Мне выпала честь возглавлять первую оценочную миссию в России во время первого раунда в июне 2000 года. Тогда только формировался фундамент российской антиотмывочной системы, но в период до второй оценки прогресс Российской Федерации стал исключительной по любым меркам историей успеха. Уже в июне 2002 года Россия вышла из «черного» списка, а спустя всего год она стала полноправным членом ФАТФ. Отдельно хотелось бы отметить гигантскую работу Владимира Нечаева, которую он провел для МАНИВЭЛ и в ранге председателя, и вице-председателя, и члена бюро».

Г-н Рингут отметил, что успешное прохождение нового раунда взаимных оценок теперь заключается в следующем: страна должна продемонстрировать группе оценки, что она эффективно реализует на практике международные стандарты с учетом контекста реальных рисков ОД/ФТ, с которыми сталкивается финансовая система страны. По словам эксперта, практика последних отчётов о взаимной оценке показывает, что отныне представители прокуратуры и правоохранительных органов должны будут указывать и на доведение дел до суда, и на конфискацию активов. Также г-н Рингут подчеркнул, что в 2016 году важно создать систему статистики, сбора и предоставления данных, подкрепляющих те ответы, которые Россия будет давать в 2019 году ФАТФ, МАНИВЭЛ и ЕАГ.

Исполнительный секретарь ЕАГ Владимир Нечаев в своём выступлении уделил внимание важности развития горизонтального сотрудничества региональных групп по типу ФАТФ:

«Когда я был президентом и вице-президентом ФАТФ, то смог посетить все девять существующих региональных групп. И могу сказать, что МАНИВЭЛ считаю самой сильной по составу РГТФ, вторая, на мой взгляд – АТГ, так как в ней участвуют порядка десяти членов ФАТФ, включая США, Австралию и Китай. Хочу отметить, что у Евразийской группы сложилось очень тесное сотрудничество с МАНИВЭЛ, включая совместное проведение обучающих мероприятий, семинаров, участие в оценке Армении. Не исключаю возможности проведения совместного пленарного заседания ЕАГ и МАНИВЭЛ – Российская Федерация сможет таким образом способствовать укреплению горизонтального сотрудничества между нашими РГТФ».

По итогам заседания глава финансовой разведки поблагодарил всех собравшихся гостей и еще раз отметил особое место и роль международной и национальных антиотмывочных систем в функционировании Европейских институтов.

Ю.А. Чиханчин: «Подводя итог сказанному, отмечу, что за годы работы российских делегаций на площадке МАНИВЭЛ все единодушны в одном мнении – в системе региональных групп по типу ФАТФ Совет Европы, в лице МАНИВЭЛ, по праву занимает одно из ключевых мест».

F-35. Европейский хаб авионики.

Великобритания планирует принять участие в торгах за право быть европейским центром по материально-техническому обслуживанию авионики истребителей F-35, сообщает «Военный Паритет» со ссылкой на defensenews.com (21 апреля).

Такое заявление сделал министр по оборонным закупкам Великобритании Филипп Дан (Philip Dunne). По его мнению, страна вполне может стать «концентратором авионики» (avionics hub) на континенте и британское предложение является высококонкурентным. Решение ожтидается к концу года.

Управление (офис) программой F-35 разделил планету на три центра – Северная Америка, Европа и Тихоокеанский регион, где должны быть созданы логистические центры. Италия обеспечит обслуживание планеров, к этой части программы может подключиться Великобритания, если Италии станет трудно справляться с работой. Турция станет первой европейской страной по обслуживанию двигателей, за ней такие центры будут созданы в Норвегии и Нидерландах.

На Тихом океане ремонтными центрами станут Япония и Австралия. С 2018 года Австралия будет проводить ремонт двигателей, через три-пять лет к этой работе подключится Япония.

Великобритания заказала первые партии истребителей F-35B с укороченным взлетом и вертикальной посадкой, всего планируется приобрести 138 машин. Однако отмечается, что не все они могут быть самолетами данной версии.

ФАО готовит единые правила маркировки сетей.

Продовольственная и сельскохозяйственная организация Объединенных Наций (ФАО ООН) разрабатывает международные руководящие принципы маркировки орудий лова. Это руководство должно помочь в защите морских экосистем и обеспечении безопасности судоходства.

Загрязненность моря выброшенными или потерянными снастями значительно выросла за последние десятилетия. Сейчас обрывки сетей составляют около 10% от всего морского мусора, их объем доходит до сотен тысяч тонн в год. Такие орудия лова могут оставаться в океане в течение многих лет, продолжая затягивать рыбу и других морских животных. Выброшенное и потерянное оборудование представляет также опасность для судоходства - оно может забиться в двигательные установки и винты.

«Эффективная маркировка орудий лова в оживленных морских районах является ключом к предотвращению их потери и защите морских экосистем, - отмечает эксперт ФАО в области рыбной промышленности Петри Сууронен. - Рыболовы также могут извлечь пользу в результате применения новых технологий по маркировке, которые позволят им минимизировать потерю потенциального улова и дорогостоящего оборудования, а также сэкономить время, потраченное на поиски потерянных рыболовных снастей».

Кроме того, маркировка является инструментом в борьбе против незаконного, несообщаемого и нерегулируемого промысла, позволяя контролирующим органам отслеживать, как используются рыболовные снасти и кто их использует.

Сегодня технологические достижения в области маркировки предлагают новые возможности для эффективного отслеживания и нахождения потерянных снастей. Так, сейчас проходят испытания встраиваемые в сети кодированные метки. Широко применяются в промышленном рыболовстве спутниковые буи, работающие на солнечной энергии. Также используется акустическая технология: активные пингеры издают звуки на определенных частотах, как только их опускают в воду, а пассивные звуковые рефлекторы отражают звуковую энергию обратно к источнику.

До сих пор усилия по выработке международных руководящих принципов были достаточно фрагментированными, сообщили Fishnews в пресс-службе Продовольственной и сельскохозяйственной организации Объединенных Наций. Существует несколько систематических требований правительств в отношении маркировки оборудования, однако пока отсутствуют какие-либо международные правила, руководства или общая практика для морских зон за пределами действия национальных юрисдикций.

Чтобы решить эту проблему, ФАО инициировала консультативный процесс, направленный на разработку международных технических руководящих принципов по маркировке рыболовных снастей. Первоначальный проект руководств обсуждался в ходе совещания в Риме в начале апреля. Результаты этих совещаний в июле направят на рассмотрение в Комитет по рыбному хозяйству ФАО.

«Нам нужна простая и доступная система, которая позволит легко определять принадлежность снастей и их местонахождение в воде, - подчеркнул Петри Сууронен. - Развитие международных стандартов по маркировке всех рыболовных снастей поможет нам лучше понять причины их потери и принять соответствующие превентивные меры».

По сообщениям СМИ, на территории России выявлен второй случай заболевания лихорадкой Зика. Диагноз был поставлен туристу, вернувшемуся с отдыха в Доминиканской республике. На сегодня около 40 человек были обследованы на наличие вируса, достоверный диагноз поставлен двоим. Первый случай был выявлен в феврале 2016 года, тогда туристка также заразилась во время отдыха в Доминиканской Республике.

По данным Роспотребнадзора, эпидемия лихорадки Зика распространяется на территории 49 государств. В 13 странах на фоне заболевания отмечается увеличение числа случаев патологии нервной системы новорожденных. Общее число пострадавших в странах Американского региона превышает 207 тысяч человек, у 6 565 диагноз подтвержден лабораторно.

Вирус Зика переносится кровососущими насекомыми, в 6 странах – Аргентине, Чили, Новой Зеландии, США, Франции и Италии – отмечены случаи заражения половым путем.

Ростуризм призывает туроператоров, реализующих туры в страны, где зарегистрированы случаи заболевания лихорадкой Зика, информировать туристов о существующем риске заражения и о необходимости соблюдения мер по профилактике инфекционных и паразитарных заболеваний.

В целях безопасности Федеральное агентство по туризму рекомендует россиянам при планировании отдыха в странах тропического и субтропического климата выбирать регионы, благополучные в эпидемиологическом отношении.

При появлении первых симптомов лихорадки Зика (повышенная температура тела, сыпь, отеки суставов, коньюктивит, боль в мышцах, усталость) в течение 2-3 недель после возвращения с отдыха, необходимо срочно обратиться к врачу.