Новости. Обзор СМИ  Рубрикатор поиска + личные списки

Порт Тяньцзинь нарастил грузооборот на 4,3%

В то время как большинство основных портов Китая только начали прирастать в грузообороте с августа-сентября, порт Тяньцзинь на севере Китая показал рост грузооборота на 4,3% за 9 месяцев 2020 года. Грузооборот порта составил 336 млн тонн.

Контейнерооборот порта Тяньцзинь вырос еще больше — на 5,2%, до 13,76 млн TEU.

Оператор порта объяснил причины такого впечатляющего роста интеллектуализацией рабочего процесса, в том числе использованием навигационной системы BeiDou, роботов, дистанционно управляемых подъемников. Второй, еще более очевидной причиной стало значительное расширение территории порта.

«Внедрение интеллектуальных инструментов и систем значительно повысило компетенцию порта в области швартовки, особенно в отношении внешних торговых путей порта, которые входят в число лучших в мире», — заявил председатель правления управляющей компании порта Чу Бин.

На Хайнане открылся маршрут грузовых авиаперевозок

Первый межконтинентальный грузовой авиамаршрут связал порт свободной торговли в провинции Хайнань со столицей Нидерландов Амстердамом. Рейс из аэропорта Хайкоу Мейлань в амстердамский Схипхол состоялся 8 ноября и стал первым шагом в построении сети международных грузоперевозок из Хайкоу и превращению аэропорта Мейлань в важнейший хаб.

Самолет был загружен 110 тоннами товаров. В основном, это электроника и другие товары народного потребления. Обратно из Нидерландов на остров полетят автозапчасти и товары для онлайн-торговли.

Запуск маршрута грузовых авиаперевозок позволит реализовать возможности порта свободной торговли Хайнань как центра комплексных услуг в международной цепочке поставок.

1 июня китайские власти обнародовали генеральный план порта свободной торговли, направленный на превращение южной островной провинции в крупный глобальный порт свободной торговли к 2050 году.

Нехватка контейнеров в Китае: возможные решения

В последнее время нехватку контейнеров в Китае много обсуждают. Дисбаланс в перевозках на маршруте Китай – Европа – Китай приводит к тому, что контейнеры остаются на европейских терминалах и в европейских портах. Проблема сохранится и на будущий год. Одним из эффективных решений может стать транспортировка порожних контейнеров в Китай по низким тарифам. Но есть и другие решения, технологичные, о которых пишет голландский портал railfreight.com.

Triton International, одна из крупнейших в мире компаний по лизингу контейнеров, заявила в сентябре, что спрос на контейнеры стал стремительно расти в третьем квартале 2020 года, при этом загрузка была почти полной. Все имеющиеся контейнеры были забронированы, а новые заказы с китайских заводов могут быть доставлены в Европу не раньше февраля-марта.

По данным Китайской федерации машиностроения, в августе 2020 года производство контейнеров в стране выросло — впервые с 2018 года. Поэтому невозможность производить контейнеры в достаточном количестве не является причиной дефицита. Причиной остается дисбаланс в торговле и в перевозках между Китаем и Европой. Хотя в последнее время число поездов по маршруту Европа – Китай увеличилось (по данным ОТЛК ЕРА, в сервисах компании — на 40% за октябрь). Однако по-прежнему число составов в западном направлении намного превышает их количество в восточном. Поэтому контейнеры не возвращаются в Китай вовремя и их катастрофически не хватает.

С дефицитом контейнеров столкнулись все крупные перевозчики в основных портах КНР. В основном, наблюдается нехватка 40-фут контейнеров. Кроме того, многие перевозчики вводят ограничения на выпуск порожних контейнеров до того, как они запланированы к отправке. Например, Hapag-Lloyd может выпускать пустые контейнеры со своих складов в материковом Китае только за восемь дней до ожидаемого прибытия в рейс по расписанию.

Значительно увеличились тарифы на лизинг контейнеров. Дополнительные расходы выливаются в огромные суммы. Экспедиторы шутят: «Доступность контейнеров зависит от того, сколько вы готовы заплатить». В случае морских перевозок расходы на контейнеры за три дня выросли с $500 до $1200 за контейнер. Кроме того, сборы за получение контейнеров в портах отправления также оплачиваются грузоотправителем, в то время как средняя плата за сбор контейнеров между китайскими и европейскими портами сейчас примерно в три раза выше, чем на других маршрутах.

Дело не только в том, что контейнеры дороги в аренде и использовании. Нехватка контейнеров оказала влияние на стоимость всей цепочки поставок, при этом фрахтовые ставки потенциально могут возрасти на любых звеньях цепи. Согласно данным Шанхайской судоходной биржи, стоимость доставки из Шанхая на западное побережье США выросла более чем на 80% с июня этого года. За первую неделю октября он составил $3 848 за 40-фут контейнер.

Что касается поставок на Восточное побережье, то цены взлетели почти на 70% и достигли $4 622. Один из поставщиков поделился своим опытом: «Когда нам нужны 40-футовые контейнеры, иногда мы можем найти только 20-футовые. Это проблема, потому что заводы должны платить фиксированные ставки за терминальную обработку и документацию для каждого контейнера. Это означает, что при том же объеме 40-футовый контейнер стоит $300, а два 20-футовых контейнера стоят вдвое больше».

Какие решения предлагаются?

Устранить торговый дисбаланс между Китаем и ЕС, безусловно, не получится мгновенно. Соответственно, не может быть мгновенно решена задача возврата пустых контейнеров. В настоящее время около трети контейнеров доставляются порожними — около 60 млн в год.

Планирование движения контейнеров между грузовыми терминалами требует сотрудничества между грузоотправителями, а также операторами терминалов. Хорошее планирование может помочь уменьшить простой контейнеров.

Устранить дефицит контейнеров в Китае могли бы помочь некоторые новые технологии.

Складные контейнеры

Джордж Кохановски из Staxxon, Inc. разработал метод складывания и объединения пустых контейнеров для облегчения их транспортировки, снижения затрат и упрощения погрузки и разгрузки.

Идея не нова. В рамках проекта Cargoshell Container Project несколько лет назад был разработан складной пластиковый контейнер, изготовленный из композитных материалов, что делает его примерно на четверть легче традиционного металлического контейнера, но все же достаточно устойчивым к повреждениям. При этом он выделяет гораздо меньше углекислого газа, чем металлический. Пластиковая конструкция не только проста в сборке, но и усиливает сигнал GPS; что упрощает отслеживание грузов. Однако пластиковые конструкции уменьшают вместимость контейнеров до одной трети по сравнению с обычными контейнерами. Видимо, именно поэтому новый тип контейнеров от Cargoshell Container Project не получил широкого распространения.

Напротив, стальные складные контейнеры Staxxon обладают преимуществом с точки зрения вместимости и прочности. С пятью пустыми сложенными контейнерами, помещаемыми в один контейнер, снижение транспортных расходов очевидно. Тем не менее, некоторые эксперты скептически относятся к этому. Считается, что складной контейнер более уязвим к повреждениям, поэтому срок его службы будет намного меньше стандартного. К тому же его мощности может не хватить. Кажется, складные контейнеры станут качественной альтернативой еще не скоро.

Не объем, а вес

Шведская компания SECU также провела интересный эксперимент. Основной вид деятельности компании — международные перевозки бумаги. Для таких продуктов, как бумага, ограничения при транспортировке устанавливает не объем, а вес. Компания разработала уникальное транспортное средство SECU-box, которое больше стандартного контейнера и вмещает полезную нагрузку 4,5 тонны на метр. Поскольку он намного превосходит традиционные транспортные стандарты (примерно на 2 тонны на метр), ширококолейные железные дороги Швеции оптимальны для его использования. В результате транспортировки становятся более эффективными, даже если этот инструмент применим только к конкретным потребностям компании.

Хотя упомянутые выше складывающийся контейнер и SECU-box не могут решить насущную потребность в возврате пустых контейнеров в Китай, они предоставляют собой инновационные решения. Поскольку дисбаланс контейнеров при транспортировке в западном и восточном направлениях трудно преодолеть, почему бы не воспользоваться преимуществами технологических решений для снижения затрат на транспортировку порожних контейнеров или не перевезти такое же количество грузов с использованием меньшего количества контейнеров?

Автор материала в Railfreight: Никос Папатолиос

Состоялось Третье заседание Управляющего совета Альянса международных научных организаций

9 ноября 2020 года в формате видеоконференцсвязи состоялось Третье заседание Управляющего совета Альянса международных научных организаций (АНСО).

От Российской академии наук в заседании принял участие президент Российской академии наук (РАН), вице-президент АНСО, академик РАН А.М. Сергеев.

Зарубежных партнеров представляли руководители академий наук Венгрии, Казахстана, Китая, Пакистана и другие члены Управляющего совета АНСО.

В ходе заседания президент РАН академик РАН А.М. Сергеев выступил с докладом о проведении Второй Генеральной ассамблеи АНСО в 2021 году в г. Москва. Мероприятие, первоначально запланированное на май 2020 года, было перенесено на 2021 год в связи с неблагоприятной эпидемиологической обстановкой.

Президент РАН академик РАН А.М. Сергеев обратился к участникам заседания с инициативой провести в преддверии Генеральной ассамблеи в начале 2021 года серию научных вебинаров по темам: изменения климата, аграрные технологии и безопасность пищевых производств, фундаментальная наука и высшее образование, биоразнообразие, «зеленая» экономика, трансфер технологий и глобальное здравоохранение. Российская академия наук планирует стать организатором вебинара на тему изменения климата.

Также академик РАН А.М. Сергеев особо отметил целесообразность сопряжения форматов деятельности АНСО с форматами работы других объединений, имеющих значительную научную и научно-техническую повестку, в том числе, например, с Евразийским экономическим союзом.

Управление международного сотрудничества РАН

Россельхознадзор указал на возможность «заражения» рыбопродукции в ЕС

Россельхознадзор предположил, что коронавирус, следы которого были обнаружены китайскими службами, мог попасть на упаковку рыбопродукции российского происхождения уже после ее выгрузки на территории Евросоюза.

Временный запрет на поставки рыбной продукции с российских предприятий стал темой переговоров Россельхознадзора с Главным таможенным управлением КНР 6 ноября. За последние две недели китайская сторона обнаружила следы коронавируса на упаковке рыбы, отгруженной с четырех российских судов. Россельхознадзор, разбираясь в причинах инцидента, выяснил, что эта продукция поставлялась не в Китай, а в ЕС.

«Изначально она не предназначалась для экспорта в Китай, российские производители не были уведомлены о дальнейших планах европейской стороны направить продукты в КНР. После прибытия в европейский порт товары были выгружены на холодильных предприятиях, где хранились больше месяца. Затем из них были сформированы новые партии грузов и отправлены на территорию Китая», – сообщили Fishnews в пресс-службе ведомства.

При этом Россельхознадзор подчеркнул, что экипажи российских судов тестировались на наличие COVID-19, но ни одного случая коронавирусной инфекции не было выявлено. «В связи с этим Служба предполагает, что вирус мог быть занесен на упаковку продукции уже после ее выгрузки на территории ЕС», – говорится в сообщении надзорного органа.

Пока китайские власти на одну неделю запретили поставки рыбы со всех четырех судов. Россельхознадзор запросил у коллег из КНР протоколы тестов, которые показали наличие COVID-19 на упаковках рыбопродукции, копии ветеринарных сертификатов, которыми она сопровождалась, и фото этикеток.

Представители двух стран согласовали формат проведения видеоинспекций попавших под санкции российских судов. Предполагается, что предприятия по видеосвязи покажут процесс работы в условиях эпидемии, включая выгрузку продукции и ее хранение.

Россельхознадзор также предложил Главному таможенному управлению КНР наладить обмен опытом по проведению лабораторных исследований на наличие следов коронавируса на продукции. По мнению российской стороны, это позволит выработать единый подход к организации таких испытаний.

Fishnews

Забыть про Америку

Георгий Бовт о том, как выборы в США влияют на жизнь в России

Какая новость была заглавной в наших СМИ в День народного единства 4 ноября? Выборы в США. За ними следили более половины россиян, хотя 45% (данные ФОМ) Америка — по барабану. Примерно треть положительно относится к Трампу, столько же его терпеть не могут. Байдена знает примерно половина (явно больше, чем многих российских министров). Однако, согласно милой российской привычке, относительное большинство полагало, что победит действующий президент. Ведь если не Трамп, то кто?

В соцсетях кипели страсти между «трампистами» и «байденистами». Вторые скорее «топили» не столько за дедулю, который на 4 года старше Трампа (Байдену 20 ноября стукнет 78 лет), сколько за либералов и Демпартию. Российские же консерваторы не по-детски болели за Трампа как за родного: с ним ассоциируются «консервативные ценности».

Российские либералы, не имея ни паспорта США, ни (за некоторыми исключениями) даже вида на жительство в США, впряглись за демократов, будто волонтеры на окладе, не скрывая лютой ненависти к Трампу. Словно этот хам, выскочка и пустобрех испортил жизнь лично им.

На самом деле, конечно, за некоторыми опять же исключениями (тех, кто связан с какими-то проектами или работой в Америке), речь идет об «альтруистическом» выказывании политических симпатий.

Многие следят за гонкой в Америке из спортивного интереса, живо интересуясь, как шел подсчет голосов в Джорджии или Неваде, выясняя особенности электорального поведения городских и сельских округов Пенсильвании, принесшей победу Байдену. Многие интересующиеся политикой люди возмущаются ангажированностью так называемой (согласен с этим определением) свободной прессы США, которая «топила» против Трампа с такой нескрываемой страстью так, как мало кто «топит» в нашей стране даже за Путина.

Спортивно-политический интерес подобного рода имеет отчасти объяснение в том, что в нашей стране столь напряженной политической гонки мы ни на каком уровне уже давно не видели.

С другой стороны, многие у нас предпочитают и в футболе следить больше за чемпионатом Английской премьер-лиги, делая ставки в букмекерских конторах, нежели за отечественными ристалищами «Тузика» с «Шариком», где к тому же свои ставки делают еще, кажется, и судьи. Иначе объяснить некоторые их решения на футбольном поле невозможно.

С другой стороны, половина нашего народа придерживаются насчет треклятой Америки такой точки зрения: меня лично это никак не касается, мне что Байден, что Трамп, до зарплаты бы дотянуть да заложенную шубу жены успеть выкупить из ломбарда до холодов.

И действительно, что нам этот Байден? Да и вообще любой американский президент. Какое влияние он может оказать на жизнь простого российского человека?

Победи Никсон Кеннеди в 1960 году — а он бы и победил, если бы чикагская мафия не вбросила 100 тысяч голосов в пользу кандидата демократов в Иллинойсе — дошло бы дело до Карибского кризиса? Когда горячий парень с ирландскими корнями начал мериться ракетами с не менее импульсивным советским лидером Хрущевым, который— всего лишь! — направив ракеты на Кубу, хотел «запустить ежа в штаны американцам». Такого уровня была тогда геополитика (гусары, молчать про нынешний ее уровень!). С другой стороны, и Хрущев, и Кеннеди воевали и знали, что такое война. Уверен, что только это их и остановило. Для советских же людей молодой Кеннеди (многие плакали, когда его убили) стилистически хорошо сочетался с хрущевской «оттепелью».

В 1970-х разрядку с американской стороны мог начать только такой закоренелый антикоммунист, как Ричард Никсон. Потому что он был вне подозрений насчет симпатий ни к Советам, ни к коммунистическому Китаю (с Китаем у Америки получилось еще успешнее, и тоже благодаря Никсону). Оказало это влияние на «простого советского человека»? А на распад СССР в будущем? На кого точно не оказало, так это на отшельницу Агафью Лыкову, которую случайно обнаружили в тайге геологи в 1978 году. И на кого точно повлияла политика разрядки с Америкой, так это на героев «еврейской эмиграции», которая началась именно тогда в качестве попытки советских лидеров договориться по режиму свободной торговли с США. В результате родители увезли Сергея Брина в Америку в 1979-м, а так он мог бы дотянуть до залоговых аукционов на подхвате у какого-нибудь олигарха. «Free trade» нам все равно заблокировали «поправкой Джексона-Веника».

А вот вопрос о свободе выезда с тех пор так вызверил большую часть советской интеллигенции против режима кремлевских маразматиков, что она к моменту прихода Горбачева была готова снести этот режим к чертовой матери, бунтуя на кухнях.

До поры затаив большую фигу в кармане, которую отдельные представители этой интеллигенции вытаскивали из штанин и помахивали ею на закрытых вечерах или на концерте в честь Для советской милиции (там позволялось чуть больше) сытым лицам в партере.

«Проповедник» Джимми Картер, казавшийся полным тихушником, устроил нам в ответ на вторжение в Афганистан не только бойкот московской Олимпиады-1980, но и зерновое эмбарго. СССР тогда критически зависел от импорта зерна, зато теперь Россия — один из крупнейших в мире его экспортеров. Он, конечно, купил зерно на стороне, но примерно с тех пор «колбасные электрички» стали хроническим явлением. А тотальный дефицит был одной из причин краха СССР.

Рейган, провозгласивший СССР «империей зла», разумеется, тоже не оказал влияния на жизнь «простого советского человека». Этот человек даже не знал о таком лозунге, поскольку ни «Правда», ни «Известия» о нем не писали. Зато на том технологическом уровне почти завиральная идея «звездных войн» настолько напугала кремлевских старцев во главе с не слезавшим с гемодиализа чекистом Андроповым, что оно задергалось, словно от Паркинсона, и решило начать советский социалистический строй улучшать. Лучше бы старцы его не трогали своими руками. Поскольку улучшать его по известным уже тогда рецептам Дэн Сяопина было идеологически западло, то наследник Андропова (через Черненко) Горбачев решил начать с того, чтобы понравиться Западу.

Все могут ознакомиться с тем, что и как советовали американские президенты Горбачеву и Ельцину в конце 80-х и начале 90-х. Но «простой человек», разумеется, непосредственно никак на себе это не чувствовал. Зато опосредованно — ох, как хлебнул.

Насчет старины Байдена сложились в нашем политическом классе и примыкающей тусовке несколько мифов.

Первый — что он в полу-маразме и править сам не будет, а рулить будет непонятная и, судя по всему, «стерва-социалистка» Камала Харрис. Да, Байден действительно не в лучшей форме, путает цифры, слова и факты, и даже своих внуков. Однако, во-первых, Рейган времен второго срока был мало чем лучше, за него вообще «рулила» жена Нэнси. Во-вторых, сила американских институтов вполне проявила себя при «идиоте» Трампе, они переварили рыжего бунтаря, да и выплюнули сейчас цинично. При Байдене, человеке истэблишмента, их работа станет более слаженной. Кроме того, в нашей стране, относясь пренебрежительно к возрастным людям, неправомерно переносят это на иностранных политиков. При том что средняя продолжительность жизни в Америке для тех, кто перевалил за 60 лет, составляет более 84 лет (около 81 года для мужчин), а в России — около 81 года (около 76 лет для мужчин).

При Трампе внешней политикой в основном «рулили» силовики и откровенные «ястребы». Госдепартамент с его большой «обамовской» прослойкой долгое время был отодвинут на задний план. Сейчас эта ситуация поменяется. Потенциальная команда Байдена по Европе и России заведомо более сильная. В этом есть свои плюсы, но и свои проблемы. Там будет много людей из окружения Хиллари Клинтон и Обамы. Возможно, мы еще услышим и о Майкле Макфоле (hi, Mike, how are doing?), от яркого, но короткого посольства которого до сих пор икается на Смоленской площади. И о Виктории Нуланд с ее cookies. И о Сьюзан Райс, с которой жестко пикировался в ООН наш бывший полпред Виталий Чуркин.

Второй миф состоит в том, что президентство Байдена станет «полным кошмаром» для наших отношений, прилетят «санкции из ада» и все такое. Прилететь, конечно, могут, но я бы не преувеличивал. Это будет «ужас», но вряд ли «ужас-ужас».

Если бы Джо Байден сейчас придерживался тех же взглядов, что 40 лет назад, то, возможно, некоторые представители российского политического класса радовались бы его победе, как победе Трампа четыре года назад. В составе делегации конгресса Байден впервые побывал в СССР в 1979 году. К тому времени он уже семь (!) лет был сенатором. Он активно лоббировал договор о стратегических наступательных вооружениях ОСВ-2, подписанный Джимми Картером и Леонидом Брежневым в июле 1979 года. Как и вообще идею сокращения вооружений. Сенат США его так и не ратифицировал на фоне войны в Афганистане. В Москве Байден встречался с министром иностранных дел СССР Андреем Громыко.

То есть, на минуточку, Америкой будет править человек, который уже вовсю делал карьеру при Брежневе.

Сегодня Байден выступает за пролонгацию договора СНВ-3 еще на пять лет, что не потребует ратификации сената. Байден также за возвращение в российско-американский договор «об открытом небе», из которого Трамп вышел. Он за укрепление режима нераспространения ядерного оружия. Переговоры по проблемам вооружений между Москвой и Вашингтоном могут стать основой для повышения конструктивности диалога в целом.

С другой стороны, будущий президент намерен восстановить атлантическую солидарность и укрепить пошатнувшиеся при Трампе отношения внутри НАТО. Разумеется, чтобы противостоять «российской агрессии» и чтобы Россия «заплатила реальную цену за нарушение международных норм». НАТО, считает Байден, должно размещать военные силы в Восточной Европе ближе к российским границам. При нем идеологическая составляющая внешней политики усилится, что всегда было проблемой для Москвы и что традиционно для администраций демократов.

Можно ожидать активизации на том направлении, которое в России называют «вмешательством во внутренние дела», а в Америке — поддержкой демократии, свободы слова и прав человека, а также всяких НКО. В ответ у нас еще активнее начнут ловить «иностранных агентов». Хотя раньше Байден заявлял, что Америка не ставит задачи смены режима в России, наверняка некоторые шаги его администрации в нашей стране, и не только в Кремле, воспримут именно так.

Вряд ли следует ожидать ускоренного вывода американских войск из Афганистана и Сирии, в которой Байден в качестве «проблем Америки» называл через запятую запрещенный в РФ ИГИЛ (организация запрещена в России), Иран, Башара Асада и Россию. В «ядерную сделку» с Ираном, из которой Трамп вышел в одностороннем порядке, Байден скорее всего вернется. Что, впрочем, не принесет Москве особых дивидендов.

Следует готовиться к активизации Америки на постсоветском пространстве, что всегда болезненно воспринималось в Кремле. Однако следует признать, что наши проблемы там (утрата влияния) — во многом производная не столько происков США, сколько нашей собственной политики, экономической слабости и ошибок по части применения «мягкой силы».

Байден продолжит давление на российский газовый экспорт в Европу. Однако возможное его ужесточение позиций в отношении нефтедобычи в США с помощью гидроразрыва пласта как экологически вредного может принести выгодное России повышение цен на нефть. С другой стороны, Байден за немедленное возвращение США в Парижское соглашение по климату и «зеленую энергетику», условно — против всяких углеводородов.

Байден во времена Обамы стоял у истоков политики «перезагрузки» с Россией, но потом был глубоко вовлечен в украинские дела, эту перезагрузку похоронившие. Однако учитывая темную историю похождений на Украине его сына Хантера, в должности президента Байден-старший, возможно, предпочтет более осторожный подход и делегирует эту тематику госсекретарю или помощнику по нацбезопасности, чтобы избежать обвинений в конфликте интересов. В свое время администрация Обамы была против поставок «летальных вооружений» Украине, тех же противотанковых ракет «Javelin». Их начал туда поставлять Трамп.

Немедленного резкого усиления давления на Москву по «украинскому вопросу», как и по ряду других, опасаться вряд ли стоит. Во-первых, Америке под грузом внутренних проблем (пандемия, перезапуск экономики, выстраивание взаимодействия внутри новой конфигурации власти и т.д.) будет пока не до России, которая не является ее внешнеполитическим приоритетом. Уж точно не в такой степени, как Китай. Во-вторых, для демократов важны будут переговоры по вооружениям с Москвой. В-третьих, уйдет в историю острота вопроса о «русском вмешательстве в выборы». В этом смысле Байден сродни Никсону времен 70-х, который, в отличие от Трампа, также был вне подозрений насчет особых симпатий по отношению к Москве. В-четвертых, санкционная политика США в отношении России уже уткнулась в пределы эффективности. Дальнейшее ее усиление если и возможно, то не радикально.

Ни на какую новую «перезагрузку» российско-американских отношений рассчитывать, конечно, не стоит.

Администрация Байдена с большой вероятностью станет переходной, куда большее значение будут иметь уже выборы 2024 года, когда придет новое поколение политиков. Когда мир, оправившись от пандемии и перейдя на новый технологический уклад, обретет качественно новые черты. Такие, против которых отчаянно и неуклюже пытался бороться «старорежимный» Трамп. Многие перемены нам не понравятся. Большие изменения могут произойти в России и вокруг нее.

А вот заметного улучшения российско-американских отношений, на мой взгляд, вообще не стоит ожидать ранее середины 30-х годов.

При этом в нашей стране неизменно найдется огромное количество людей, которым на эту Америку будет глубоко наплевать. Ибо «что мне от той Америки». Это по-своему замечательно. Но окончательно счастье и процветание наступят в России наступят тогда, когда ровно так же сможет сказать и весь российский политический класс. Пока, увы, он так сказать не может.

Россия. США > Внешэкономсвязи, политика > gazeta.ru, 10 ноября 2020 > № 3553387 Георгий Бовт

С приходом Байдена в Белый дом спрос на металлы улучшится?

По мнению менеджеров крупных австралийских горнопромышленных компаний, смена президента в США может поспособствовать принятию пакета стимулирующих мер, которые окажут поддержку спросу на металл. Кроме того, это может помочь улучшить натянутые отношения между Австралией и Китаем. О последнем, в частности, заявил глава отдела природных ресурсов BDO Шериф Эндроз. «С Трампом во главе США Австралия чувствовала, похоже, необходимость поддерживать Америку, делая негативные публичные заявления в отношении Китая, тогда как с Байденом во власти Австралия может «сделать шаг назад» и налаживать добрые отношения с КНР», - сказал г-н Эндроз.

По словам управляющего директора Barclays Australia Пола Эрли, «большинство людей думают, что будут какие-то стимулирующие экономику шаги со стороны Федрезерва США и это должно позитивно сказаться на горнодобывающей отрасли и сырьевом секторе вообще».

Тем временем аналитики австралийского Westpac Bank отмечают, что республиканцы будут продолжать контролировать Сенат, так что «перспективы мощных фискальных стимулов в США снизились». «Таким образом, рынки, вероятно, будут настраиваться на более слабый американский доллар, в частности против валют Азиатского региона, включая австралийскую валюту», - говорится в заявлении Westpac.

Цветные металлы воодушевлены успехами в разработке вакцины от Covid-19

В понедельник, 9 ноября, устойчивое подорожание доллара США вызвало снижение котировок цен меди и алюминия к окончанию торгов в Лондоне. Вместе с тем цена никеля выросла более чем на 2% к итогам пятницы, завершив сессию на отметке $15754 за т, при обороте на уровне более 11500 лотов и дневном максимуме на уровне $15960 за т.

Наблюдатели рынка полагают, что поддержку рынку оказали новости о прогрессе в создании вакцины против Covid-19 компаний Pfizer и BioNTech, после заявлений о том, что клинические испытания продемонстрировали ее эффективность на уровне более 90%, хотя многие аналитики считают, что прохождение бюрократических процедур вакциной займет время.

Несмотря на рост выше отметки $7000 за т, ближе к окончанию торгов котировки меди просели ниже этого уровня, завершив торги на значении $6916 за т. Оборот металла составил более 22 тыс. лотов.

Котировки цен фьючерсов на алюминий выросли тем временем до 18-месячного максимума, достигнув уровня $1935 за т, однако затем снизившись и финишировав на отметке $1893,5 за т. Оборот металла был умеренным, составив более 16 тыс. лотов. На склады биржи в Порт-Кланге поступило утром более 30 тыс. т металла, тогда как очередь на выгрузку алюминия со складов в Порт-Кланге оценивается в более чем один месяц.

На утренних торгах вторника котировки меди продемонстрировали позитивную динамику на фоне оптимизма рынка в отношении перспектив мирового экономического восстановления благодаря успешной разработке вакцины от коронавируса.

В Лондоне контракт на медь с поставкой через 3 месяца подорожал но состоянию на 3:23 мск на 0,5%, до $6950 за т, тогда как стоимость меди декабрьской поставки выросла на ShFE на 0,2%, до 52150 юаней ($7868,14) юаней за т.

Котировки цены алюминия выросли на LME на 0,5%, до $1903 за т. Цинк подорожал на 0,4%, до $2653 за т. Стоимость никеля выросла на в Шанхае на 1,1%, до 118,020 тыс. юаней за т. Цинк подорожал на ShFE на 0,6%, до 20375 юаней за т.

Также объявление Pfizer об успешных испытаниях антиковидной вакцины вызвало рост котировок акций и цены нефти на мировых торговых площадках в надежде на стабилизацию мировой торговли.

Оперативная сводка сайта Metaltorg.ru по ценам металлов на ведущих мировых биржах в 11:22 моск.вр. 10.11.2020 г.:

на LME (cash): алюминий – $1881,5 за т, медь – $6895,5 за т, свинец – $1811,5 за т, никель – $15700,5 за т, олово – $18351 за т, цинк – $2627 за т;

на LME (3-мес. контракт): алюминий – $1899,5 за т, медь – $6908 за т, свинец – $1830,5 за т, никель – $15745 за т, олово – $18355 за т, цинк – $2640,5 за т;

на ShFE (поставка ноябрь 2020 г.): алюминий – $2315,5 за т, медь – $7854,5 за т, свинец – $2206,5 за т, никель – $17859 за т, олово – $22216 за т, цинк – $3071 за т (включая 17% НДС);

на ShFE (поставка январь 2021 г.): алюминий – $2241,5 за т, медь – $7859 за т, свинец – $2202 за т, никель – $17926 за т, олово – $22217,5 за т, цинк – $3052 за т (включая 17% НДС);

на NYMEX (поставка ноябрь 2020 г.): медь – $6934,5 за т;

на NYMEX (поставка февраль 2021 г.): медь – $6971 за т.

MEPS: мировой рост спроса на сталь в 3-м квартале превзошел ожидания

Как сообщает британское аналитическое агентство MEPS International Ltd., не смотря на огромное падение спроса на сталь во втором квартале, в третьем квартале мировой спрос на сталь улучшился, так как производственная деятельность возобновилась после снятия ограничений.

Восстановление спроса на сталь после ограничений в большинстве стран оказалось более сильным, чем первоначально ожидалось. В результате показатели PMI для большинства стран показали значительное улучшение в период июль / сентябрь. Многие вернулись выше 50, что указывает на рост экономики. В первую очередь, можно отметить такие страны, как Бразилия и Китай.

Пока производство стали остается ниже допандемического уровня, т.к. падение спроса привело к остановке сталелитейных производств и беспрецедентному сокращению производства в период с марта по июнь. Однако, имея обнадеживающие признаки восстановления спроса, в третьем квартале производители постепенно начали увеличивать объемы производства. Тем не менее, объем производства в большинстве стран остается ниже, чем до пандемии, особенно в Европе, Японии и США, где во втором квартале было зафиксировано одно из самых резких сокращений в сталеплавильном производстве.

По оценкам MEPS, производство готовой стали в ЕС упало на 18,4% в период с июля по сентябрь по сравнению с аналогичным периодом прошлого года. Несмотря на способность Японии эффективно бороться с вирусом, производство готовой стали в этой стране, по прогнозам, сократится примерно до 71,3 миллиона тонн в 2020 году, что примерно на 17% меньше, чем в предыдущем году. В США коэффициент использования производственных мощностей улучшился, но остается на уровне около 70%. Многие производители стали не хотят возобновлять работу в полном объеме, в то время как мир все еще борется за контроль над вирусом. Напротив, в Китае производство готовой стали продолжало расти в годовом исчислении в первые девять месяцев 2020 года. Ожидается, что оно достигнет рекордного уровня за весь двенадцатимесячный период.MEPS

Темпы восстановления экономики в последние несколько месяцев года были омрачены повторным всплеском случаев коронавируса. Несколько стран вновь ввели или ужесточили меры сдерживания, включая новые ограничения. В результате ожидается, что скорость восстановления замедлится, пока эти меры будут приняты. Однако маловероятно, что спрос на сталь упадет до рекордных минимумов, зафиксированных в начале года.

Маловероятно, что какие-либо крупные производители закроют свою деятельность во время этой второй волны, считает MEPS.

Степень неудач в отрасли, вероятно, будет определяться продолжительностью времени, которое потребуется каждой стране, чтобы восстановить контроль над распространением вируса, и, в конечном итоге, тем, что произойдет с доверием потребителей и расходами в течение этого времени.

Мексика добилась исключения из тарифов США на электротехническую сталь

Как сообщает агентство Bloomberg, Мексика будет исключена из любых потенциальных тарифов, применяемых США на электротехническую сталь из других стран по соображениям национальной безопасности после согласия следить за его транзитным экспортом.

Офис торгового представителя США объявил о соглашении в заявлении по электронной почте 5 ноября. Хотя администрация Трампа еще не объявила, будет ли она вводить так называемые 232 тарифы, пакт дает Мексике упреждающее исключение, согласно этому заявлению.

На Мексику и Канаду приходится наибольшая доля импорта проката из электротехнической стали с ориентированной зернистой структурой в США. Качественный материал также может быть получен от других производителей по всему миру, включая Японию,Южную Корею и Китай.

BHP и Baowu будут вместе продвигать низкоуглеродистую металлургию

Как сообщает Financial Times, австралийская BHP Group намерена сделать первые инвестиции по борьбе с изменением климата в размере $400 млн. в рамках знакового соглашения с крупнейшим производителем стали в Китае. BHP и China Baowu Group подписали меморандум о взаимопонимании, направленный на обезуглероживание сталеплавильного производства - отрасли с высоким уровнем загрязнения, на которую, как считается, приходится до 10% мировых выбросов парниковых газов.

В рамках пятилетнего партнерства, о котором было объявлено 6 ноября, BHP инвестирует $35 млн. в технологии производства низкоуглеродистой стали и поделится техническими знаниями с Baowu, одним из своих крупнейших клиентов. Это включает в себя потенциальный проект по улавливанию и хранению углерода на одном из производственных предприятий Baowu в Китае и использование источников топлива с низким содержанием углерода, таких как водород.

«Наши инвестиции сосредоточены на действиях, которые могут привести к реальному изменению выбросов, - сказал Майк Генри, исполнительный директор BHP.

BHP пообещала разработать технологии и подходы, которые позволят снизить углеродоемкость сталеплавильного производства на 30% и уменьшить интенсивность судоходства на 40% в соответствии с новыми климатическими целями, поставленными в сентябре. Недавно компания объявила о заключении сделки по фрахту пяти балкеров, работающих на сжиженном природном газе, для перевозки железной руды между Китаем и Австралией. В компании утверждали, что это снизит выбросы парниковых газов более чем на 30 процентов за рейс, по сравнению с традиционным морским бункерным топливом.

«Как ведущая компания в секторе, China Baowu будет играть активную роль во внедрении низкоуглеродных технологий, работая вместе с партнерами по добыче и переработке», - говорится в заявлении председателя сталелитейного предприятия Чен Деронг. В прошлом году Baowu подписала договор с Rio Tinto, другим ведущим производителем железной руды, и университетом Цинхуа о разработке новых методов, которые позволят сделать сталелитейную промышленность более экологичной.

Запасы железной руды в Гоа оказали эффект на рынок Китая

Как сообщает агентство Platts, увеличение поставок индийской железной руды из Гоа на китайский спотовый рынок окажет незначительное влияние на текущую динамику, несмотря на высокие цены на железную руду, сообщили источники на рынке на неделе, начавшейся 1 ноября. Верховный суд Индии постановил, что владельцы лицензий в октябре в Гоа продлевают до конца января 2021 года добычу железной руды, добытой до 15 марта 2018 года или ранее, когда был наложен запрет на добычу в масштабе штата.

Источники на рынке оценили общие объемы запасов примерно в 4 миллиона тонн, из которых 1-1,5 миллиона тонн, вероятно, будут экспортированы.

Несмотря на сохраняющийся высокий уровень цен на железную руду в Китае, логистические ограничения и фундаментальные различия по сравнению с восточно-индийскими марками железной руды рассматривались как факторы, ограничивающие любое рыночное влияние предложения железной руды Гоа.

Одним из ключевых логистических различий для экспорта железной руды Гоа будет большая зависимость от барж для транспортировки железной руды в экспортный порт в Мормугао по сравнению с грузовиками и железной дорогой в Восточной Индии.

Индийские источники говорят, что логистическая ситуация более благоприятна для крупных производителей, учитывая наличие более высоких транспортных квот и отдельных собственных причалов.

По словам продавца, железная руда Гоа в значительной степени ушла с рынка после запрета на добычу, и ее роль заменили производители из Одиши. Источник добавил, что для некоторых брендов, которые раньше полагались на бывших китайских покупателей, таких как Япония, переход на рынок Китая будет сложным, учитывая другие предпочтения в закупках.

Качество агломерации железной руды Гоа имеет тенденцию быть в значительной степени благоприятным, конечным пользователям, возможно, придется внести некоторые изменения, чтобы приспособиться к использованию этих продуктов. - сказал трейдер из Китая. Кроме того, ожидается, что поставки железной руды Гоа будут сокращены после января 2021 года, и конечные пользователи, вероятно, будут искать большие скидки из-за нерегулярных поставок, добавил источник.

По словам другого китайского трейдера, эти продукты, скорее всего, будут продаваться на плавающих уровнях отдельным предприятиям или выгружаться и перепродаваться на портовом рынке, где цены по-прежнему выше, чем у морских аналогов.

Китай, Южная Корея и Вьетнам инвестируют в стальные и алюминиевые проекты в Мьянме

Как сообщает Yieh.com, Комитет по инвестициям региона Янгон в Мьянме (YRIC) проинформировал о том, что Китай, Южная Корея, Вьетнам и другие страны инвестировали в производство и развитие стали, алюминия и других строительных материалов в провинции Янгон и в эксплуатацию системы CMP в отраслевых проектах.

Комитет одобрил инвестиционные проекты в отрасли из Вьетнама, Южной Кореи и Китая, общая сумма финансирования составила $6,904 млн., что создаст 2 279 рабочих мест.

Предложения Росмолодежи вошли в Московскую декларацию Совета глав государств-членов ШОС

10 ноября в формате видеоконференции состоялось заседание Совета глав государств-членов Шанхайской организации сотрудничества. Мероприятие прошло под председательством Президента России Владимира Владимировича Путина. По итогам заседания лидеры стран ШОС приняли ряд документов, среди которых – Московская декларация.

Глава государства отметил, что в Московской декларации отразили консолидированные оценки обстановки на пространстве ШОС и в мире в целом. В документе также подвели итоги российского председательства в ШОС в 2019-2020 годах и задали ориентиры в деятельности организации на будущее.

В текст Московской декларации включили пункты, предложенные Росмолодежью, в блок «Культурно-гуманитарные и общественные обмены». В пунктах отметили деятельность Молодежного совета ШОС и положительно оценили итоги его очередного заседания в Москве с 29 по 31 октября 2020 года. Также государства-члены ШОС в документе приветствуют присоединение Индии и Пакистана к Молодежному совету ШОС.

Кроме этого, Московская декларация содержит пункты с информацией о том, что государства-члены ШОС выступают за развитие молодежного предпринимательства и создание специальных акселерационных программ для повышения компетенции молодых предпринимателей в сфере ведения экономической деятельности на пространстве ШОС. В декларации отметили значимость проекта «Международный молодежный бизнес-инкубатор стран ШОС», реализуемый Росмолодежью совместно с Российским Союзом Молодежи.

Помимо Московской декларации, подготовили девять решений глав государств-членов ШОС, в том числе об утверждении плана действий на 2021-2025 годы, о борьбе с эпидемиями, сотрудничестве ШОС с рядом международных организаций. К саммиту сформулировали шесть заявлений лидеров ШОС, посвященных 75-летию Победы во Второй мировой войне, совместному противодействию коронавирусу и сотрудничеству в сфере цифровой экономики.

Отметим, Шанхайская организация сотрудничества – региональное международное объединение, полноправными участниками которого являются восемь стран: Россия, Индия, Казахстан, Киргизия, Китай, Пакистан, Таджикистан и Узбекистан.

Рой, пока горячо

Донские угольщики наращивают производство на фоне выгодной рыночной конъюнктуры

Текст: Александр Гавриленко

Угольная промышленность Ростовской области сумела воспользоваться девальвацией рубля и мировым ростом спроса на уголь и сегодня получает неплохие дивиденды на экспорте антрацита. С одной стороны, повезло. С другой - регион последние годы активно поддерживал эту отрасль, говорят эксперты, так что сейчас пожинает плоды разумной инвестиционной политики. Но останутся ли донские шахты рентабельными в ближайшие десятилетия, когда основные мировые покупатели переходят на альтернативные источники энергии? И что делают власти, чтобы подготовиться к этим глобальным изменениям?

Летом правительство России утвердило программу развития угольной промышленности до 2035 года. По ней в 2020 - 2025 годах Ростовская область должна увеличить ежегодную добычу до семи, а с 2025 по 2035 год - до девяти миллионов тонн. За это время в создание новых предприятий глубокой переработки и модернизацию действующих будет вложено 25 миллиардов рублей, сообщил министр промышленности и энергетики региона Игорь Сорокин.

- К 10 октября 2020 года угольные компании Ростовской области добыли более четырех миллионов тонн угля, - рассказал министр. - Увеличение добычи будет достигнуто за счет реконструкции имеющихся мощностей действующих шахт "Дальняя", "Обуховская", "Шерловская-Наклонная" и "Садкинская".

В производство донские угольные компании в 2020 году уже инвестировали более 830 миллионов рублей, говорится в аналитических отчетах правительства. Бизнесмены не скрывают, что такие инвестиции закачиваются для того, чтобы как можно скорее вывести на полную мощность законсервированные и новые шахты.

Явная попытка воспользоваться выгодной ситуацией на рынке. В нынешнем году американские власти напечатали триллионы долларов для поддержания экономики. Эти деньги фактически ушли на фондовые и сырьевые рынки, сохраняя более-менее стабильный уровень цен на уголь. Кроме того, девальвация национальной валюты с 60 рублей за доллар в феврале до 80 рублей к ноябрю стала дополнительным стимулом для экспортеров.

- На уголь сегодня стабильно высокий спрос. Особенно на донской антрацит, самый калорийный уголь в мире, - рассказал корреспонденту "РГ" директор одной из крупных местных шахт Олег Агафонов. - У компаний появились свободные средства, которые можно инвестировать в обновление технологий, да и банки почувствовали, что в этой индустрии сейчас можно заработать, и стали активнее выдавать инвестиционные кредиты.

Неудивительно, что в сентябре поставки угля из России за границу увеличились на 5,4 процента по сравнению с аналогичным периодом прошлого года, до 18,5 миллиона тонн, сообщает Центральное диспетчерское управление топливно-энергетического комплекса. Примечательно, что рост в основном обеспечивали страны Азии: Япония, Китай и Вьетнам. Рост через порты Азово-Черноморского бассейна составил 27 процентов, то есть 1,7 миллиона тонн за месяц.

Экспорт через порты Азово-Черноморского бассейна вырос на 27 процента, до 1,7 миллиона тонн за месяц. Примечательно, что этот рост в основном обеспечивали потребности азиатских потребителей: Японии, Китая и Вьетнама.

Спрос на уголь в Северо-Западной Европе в начале этого года снижался на фоне "коронавирусного" замедления экономики. Но уже к середине года цены пошли вверх. К концу октября они выросли на 50 процентов от майских минимумов, следует из данных Argus Media. В последний раз подобные цены в Европе наблюдались в конце октября 2019 года. На фоне того что цены на углеводороды за последние два года упали существенно, европейским потребителям сегодня выгоднее продолжать покупать уголь, чем вкладывать деньги в альтернативные источники энергии. Так что для Ростовской области, которая имеет выход в Азовское и Средиземное море, это тоже дополнительная гарантия.

Однако европейские партнеры постепенно ужесточают экологические стандарты, все активнее переходя на альтернативные источники энергии. Стратегически Европа будет отказываться от угля. Великобритания должна закрыть все работающие на угле электростанции к 2025 году, Германия (крупнейший покупатель российского угля в Европе) - к 2030-му.

Потребители внутри страны переходят на газ, а Новочеркасская ГРЭС, крупнейший местный покупатель донского угля, уже несколько лет как должна быть закрыта. Нет сомнений, что ее действительно закроют в ближайшие пару десятилетий, а скорее и раньше.

Все горняцкие моногорода Ростовской области уже получили от правительства РФ статус территорий опережающего социально-экономического развития. ТОСЭР в Гуково была зарегистрирована четыре года назад, в Зверево и Донецке - в 2018 году. Там сейчас стараются активно диверсифицировать экономику, строить новые заводы, которые дадут местному населению альтернативные рабочие места.

И, конечно, регион делает упор на развитие ветряной энергетики. Как говорят многие мировые эксперты, Россия является самым крупным государством с точки зрения потенциала ветровой энергетики, а Ростовская область уже стала лидером страны в этой сфере.

- Действительно, Дон занимает первое место в РФ по установленной мощности ветрогенерации. В 2020 году УК "Ветроэнергетика" ввела здесь в эксплуатацию первые три ветропарка суммарной мощностью 300 МВт, - напомнил Игорь Сорокин. - Сейчас строится четвертый ветропарк, Казачья ВЭС, его суммарная мощность достигнет 100 МВт.

В ближайшие два месяца планируется ввести в эксплуатацию и Азовскую ВЭС на 90 МВт. Всего же в Ростовской области к 2023 году будет построено восемь ветропарков суммарной мощностью свыше 700 МВт. Инвестиции в отрасль составят более 60 миллиардов рублей, говорят в правительстве региона. Так что область (с учетом Ростовской АЭС), очевидно, в любом случае сохранит за собой статус главного энергетического региона европейской части России.

Долгунец ждет покупателя

Льноводы ЦФО считают, что для продвижения продукции надо решить проблемы со сбытом и усилить господдержку

Текст: Элина Труханова

В этом году в Ярославской области было посеяно 3,5 тысячи гектаров льна-долгунца - на 16 процентов больше, чем в прошлом году. Это, конечно, радует, особенно если учесть, что всего три года назад посевы льна занимали в регионе 2,5 тысячи гектаров. Однако предварительный прогноз двухлетней давности, сделанный в областном департаменте АПК на 2020 год, был еще более оптимистичным: тогда реальным казалось увеличение льняного клина до 4,4 гектара. Почему не дотянули, выясняла корреспондент "РГ".

Запустят остановленный завод

Минувшей весной в Ярославской области лен сеяли восемь предприятий, а основные территории, занятые этой культурой, сосредоточены в Мышкинском, Некоузском, Большесельском, Даниловском, Некрасовском и Пошехонском районах. Кроме того, как рассказали в региональном департаменте АПК и потребительского рынка, в этом году лен начали выращивать в Первомайском районе. Для начала инвестор засеял сто гектаров, но в дальнейшем, говорят в департаменте, предусмотрено увеличение площадей в десять раз.

Насколько это "дальнейшее" быстро реализуется, спрогнозировать сложно. Одно из самых крупных льноводческих предприятий региона, уже десять лет растящее лен на полях под Пошехоньем и Даниловом, нынче засевало немногим более тысячи гектаров. Примечательно, впрочем, что 260 из них были заново введены в оборот. И в следующем году эта практика продолжится. На предприятии рассказали, что с июня раскорчевывали и очищали от поросли молодого леса в общей сложности 219 гектаров давно заброшенной пашни в двух районах - они в будущем году тоже будут засеяны льном.

Более того, эта компания намерена запустить в работу давно остановленный завод по первичной переработке льна в Даниловском районе, потому что мощностей такого же предприятия в Пошехонье уже не хватает. Как здесь объяснили, один завод при занятости персонала в две смены сможет переработать все выращенное, дай бог, к августу 2021 года. А хотелось бы пораньше.

- Планируем ввести новый завод, но что получится и насколько у нас финансов хватит - это пока вопрос, - говорит гендиректор компании "Лен" Герасим Васильев. - Надо сначала провести ревизию предприятия, выявить проблемы, найти людей.

О замене здесь старого оборудования для переработки на современное речи пока не ведется: эта радость не по карману. Особенно в сегодняшних экономических условиях: льноводы и так ежегодно ломают голову в поисках рынков сбыта, а в нынешнем году эта проблема встала особенно остро. В том числе и потому, что потребителей в России найти отнюдь не просто. Например, названная компания поставляет большую часть продукции на завод в Кашине (Тверская область), где производят экологически чистый льняной утеплитель. Но что-то через посредников шло, например в Китай. Туда же поставляла часть своей продукции компания "Лен групп" из Большесельского района.

- Пока поставляем тем, кто берет, - объясняет гендиректор компании Сергей Баландин. - Например, отправляем в Китай. Но в этом году из-за коронавируса, видимо, у них тоже сбыта нет, они приостановили поставки, что создало для нас проблемы. Конечно, хотелось бы работать для отечественного рынка, но в России он пока очень невелик, длинное льноволокно вообще мало где берут. Вот думаем реализовать у себя проект модернизации, чтобы котонизировать льняное волокно, то есть делать его похожим на хлопок. Пробуем войти в программы минсельхоза.

Будет покупатель - будет лен

По словам Сергея Баландина, два завода его компании по первичной переработке льна работают сегодня на треть мощности, потому что не хватает сырья, а сырья нет, потому что "зачем сеять лен, если потом некому его продать...".

- Мы готовы выращивать, готовы перерабатывать, нам объемы увеличивать надо - лишь бы был сбыт. Все на нем завязано, - продолжает Сергей Баландин, недоумевающий, почему лен до сих пор не нашел в стране широчайшего применения. - Лен не хуже нефти может приносить доход, потому что у него все идет в дело, это же безотходное производство. Лен - это масло, текстиль, утеплитель, топливные брикеты и много чего еще... Из него даже порох можно делать, причем из льняной целлюлозы, как показали экспертизы, он получается даже лучше, чем из хлопковой.

При всем желании нарастить объемы производства большесельский льновод сегодня не уверен, будет ли он увеличивать посевной клин в следующем году. Если ситуация со сбытом не улучшится, он вырастет вряд ли, а возможно, посевы придется даже сокращать. Кстати, эффективность государственной поддержки отрасли, которая стала очень ощутимой перед посевной-2018, но потом как-то снизила планку, в итоге оказалась тоже ниже, чем хотелось. Если весной 2018 года на каждый засеянный льном гектар из госбюджета ярославским льноводам было выплачено по 10 тысяч рублей плюс 6,8 региональных (всего - 16,8 тысяч на гектар), то в 2020-м это погектарное финансирование составило уже только 10 тысяч рублей из областного бюджета.

А себестоимость выращивания льна между тем раза в четыре выше, поскольку процесс очень трудоемкий и многоэтапный. И качество получаемого сырья напрямую зависит от вовремя проведенной уборочной кампании. Что без специализированной техники (которая, к слову, работает лишь пару месяцев в году и для других целей не используется) сделать просто невозможно. На какие средства ее приобрести - вопрос совсем не праздный.

- Оснащение техникой и грамотное ее применение в нашем деле играют решающую роль, - подчеркивает Герасим Васильев. - При хороших погодных условиях можно обойтись и меньшим парком техники, а когда условия плохие, ее требуется много, чтобы за минимальное количество дней выполнить необходимое число операций.

Дело техники

Однако ярославские льноводы сетуют, что субсидия из областного бюджета для возмещения части затрат на приобретение техники тоже, увы, снижается.

- Если раньше субсидирование составляло 50 процентов, то сейчас 30. Убираем НДС, услуги лизинговой компании и получаем в результате 20 процентов. Это минимальный порог с точки зрения принятия решения о приобретении техники. В таких условиях тот, кто может технику купить, и так ее купит. А для сомневающихся это очень слабый экономический рычаг для принятия решения. Поскольку льноводческие предприятия, как правило, не очень богатые, они часто просто предпочитают не рисковать, - объясняет Герасим Васильев.

Как следствие - конкурентное преимущество на российском рынке у белорусских льноводов. Которые, по словам Сергея Баландина, после приостановки поставок льна в Китай переориентировались на Россию и "обрушили все цены".

- У них продукция дешевле, потому что госдотации куда больше, чем у нас, мы конкурировать с ними не можем, - глава льноводческой компании Баландин вынужден признать очевидное. - Благодаря большой компенсации на приобретение техники они оборудованием очень хорошо обеспечены, отсюда и качество продукции, и ее стоимость. Нам тоже надо все это восстанавливать. Наша задача - иметь столько техники, чтобы в неблагоприятный по погодным условиям год выехать, например, в августе или сентябре в поле и за две недели все убрать. А сейчас у нас нет такой возможности, мы и на три месяца, бывает, растягиваем уборочную. А это сказывается на качестве льна. Потому что хорошее его качество начинается с поля, а не с завода.

Компетентно

Наталия Дугина, заместитель директора департамента АПК и потребительского рынка Ярославской области:

- Сельскохозяйственным организациям региона предоставляются субсидии на производство собственных кондиционных семян льна, а также на производство льноволокна. В 2020 году на поддержку льноводства в области было выделено около 50 миллионов рублей. Сегодня мы делаем акцент на обновление техники и оборудования по направлению "Льноводство", планируем привлекать федеральные средства, в том числе и на перевооружение льнозаводов и увеличение посевных земель. Ведь исторически Ярославская область была ключевым поставщиком льна для легкой промышленности, и сегодня мы возрождаем эту отрасль сельского хозяйства.

А как у соседей

По данным ФГБУ "Агентство по производству и первичной обработке льна и конопли "Лен", самый льнопроизводящий регион ЦФО на данный момент - Тверская область. В 2020 году там было посеяно 5,7 тысячи гектаров этой культуры (5,8 тыс. - по уточненной информации правительства региона). Еще один лидер, Смоленская область, в этом году засеяла пять тысяч гектаров. Льняной клин - 2020 в Брянской области составляет 3,2 тысячи гектаров, Тульской, Ивановской и Костромской областей - 500, 400 и 300 гектаров соответственно.

По сравнению с прошлым годом заметно нарастили льняной клин ярославцы - с 2,9 до 3,5 гектара, тверитяне вообще прибавили сразу тысячу (в 2019-м у них было 4,8 гектара). Брянская, Костромская и Тульская области увеличили посевы на 100 гектаров, Смоленская - на 200, Ивановская, наоборот, на 100 уменьшила.

Если же сравнить с 2017 годом, когда отрасль просела особенно сильно, то самых внушительных успехов достигла Тверская область, приплюсовавшая к своему льняному клину 1,4 тысячи гектаров, Брянская (+ 1,2 тысячи гектаров) и Ярославская (+ 1000 гектаров) области. Смоленская несколько последних лет удерживает планку примерно в пять тысяч гектаров, а Тульской области в списке льносеющих областей в 2017 году вообще не было. Однако ни в Смоленском, ни в Тверском регионах установленную на близкую перспективу планку в шесть с лишним и 7,5 тысячи гектаров пока не взяли.

К слову, в Тверской области, где расположен 31 процент льняных посевов в ЦФО, в 2019 году увеличены субсидии из облбюджета на возмещение части затрат на приобретение спецтехники для льноводства - с 20 процентов до 50. "Данная мера положительно повлияла на динамику посевных площадей льна-долгунца и объемы производства продукции льноводства", - сообщили в Министерстве сельского хозяйства Тверской области.

Ледовый класс

Арктические регионы взялись за строительство пассажирских судов

Текст: Марина Ледяева (Архангельск)

По итогам третьего квартала 2020-го Россия заняла второе место в мире по приему заказов на строительство судов, вытеснив с него Китай. Лидером пока остается Южная Корея, на которую приходится 45 процентов мирового судостроения. Российский рывок во многом связан с развитием Арктики и ее потребностями в самых разных судах - от мощных ледоколов до пассажирских катеров. При этом новый флот все чаще проектируется и строится в самих арктических регионах. Так, на верфях Архангельской области при поддержке Минпромторга РФ будут построены четыре судна ледового класса для перевозки пассажиров в дельте Северной Двины.

Нельзя сказать, что долгожданное оживление в отрасли проходит гладко. Новые вызовы обострили давние проблемы. Например, некоторые комплектующие не производятся в России, а отрасль взяла курс на импортозамещение. Себестоимость постройки судов в Арктической зоне делает их просто "золотыми", неважно обстоят дела с судоремонтом. Но при поддержке государства эти и другие больные вопросы постепенно решаются.

Для Архангельской области судостроение - один из "китов", на которых держится экономика региона. В основном оно работает на нужды оборонной промышленности, но растет и доля гражданского сектора. Крупные предприятия занимаются строительством сложной морской техники, ледостойких платформ для арктических месторождений. Малый и средний бизнес больше задействован в области судоремонта, в котором работают свыше 50 компаний. "Малышей" планируют активнее привлекать к участию как в крупных, так и в небольших проектах, связанных прежде всего с пассажирскими перевозками.

- В регионе формируется концепция строительства пассажирских судов ледового класса, которые будут обеспечивать транспортную доступность, - отметил директор регионального судостроительного кластера Сергей Смирнов на отраслевом форуме в Архангельске. - Это жизненно важный вопрос для Поморья. Сегодня у нас просто нет судов, которые могли бы самостоятельно, без поддержки ледоколов, работать в дельте Северной Двины в период осеннего ледостава и весеннего ледохода.

Архангельск включает в себя множество островных территорий, на которых проживает 20 тысяч горожан. В межсезонье их перевозят буксиры, не приспособленные для таких целей. Прошлой осенью они не раз намертво вставали посреди реки из-за ледовых торосов, а люди при минусовой температуре на открытой палубе ждали, пока на помощь придут ледоколы.

Город пытался решить проблему с помощью двух теплоходов ледового класса, построенных в Татарстане. Но они не прошли ходовых испытаний на Северной Двине и вернулись к производителю.

С отсутствием подходящего водного транспорта для пассажирских перевозок столкнулись во многих районах Поморья, Ненецком округе и других северных регионах.

Российские проектировщики предлагают различные варианты - от ледокольных паромов до экранопланов, которые собираются выпускать в Карелии. Как утверждают авторы проекта, экраноплан - гибрид самолета и речного судна - подходит для сложных удаленных территорий, на которых не справится обычный транспорт. Однако у потенциальных заказчиков пока возникает немало вопросов к условиям эксплуатации "амфибии".

Поиск идеального судна для арктических рек осложняется их обмелением. Из-за него северный завоз удается выполнять только за счет дноуглубительных работ или продления навигации. Поэтому в Поморье разработали тип судов с осадкой всего 0,5 метра, которые смогут перевозить людей и грузы по обмелевшим рекам. Они отличаются необычным дизайном в форме полуцилиндра. По словам представителя проектировщика Елены Новиковой, модульная конструкция позволяет поставлять суда в различной комплектации под требования заказчика. Разработано несколько вариантов, в том числе фельдшерский пункт на воде.

Строительство пассажирского флота в Поморье начнется уже в следующем году на средства федерального бюджета. По сути, это будет социальный заказ. Получить коммерческие заказы северным судостроителям гораздо сложнее. К примеру, так называемые квоты под киль привели к бурному росту строительства рыбопромысловых судов, в том числе для архангельских компаний, но все они были заложены на верфях других регионов.

- Себестоимость строительства на северных предприятиях будет гораздо выше, - утверждает директор департамента судостроительной корпорации Игорь Шакало. - Это связано с климатическими условиями, потребностью в крытых эллингах, социальными гарантиями работникам предприятий и другими факторами. На Дальнем Востоке себестоимость судов увеличивается до 15 процентов по сравнению с другими регионами. В Архангельской области, возможно, будет чуть меньше в силу ее транспортной доступности. Но в любом случае рыболовные компании не собираются переплачивать.

Деньги считают и другие заказчики. Между тем северным судостроителям нужна загрузка, а неравные условия на рынке мешают ее получить. Проблема поднималась на федеральном уровне, и есть надежда, что шансы верфей на получение выгодных заказов уравняют.

Тем временем для всех судостроителей действуют меры господдержки - компенсация затрат по кредитным и лизинговым платежам, утилизационные гранты, которые позволяют сэкономить на покупке новых судов, и другие. Многие из них нацелены на импортозамещение и локализацию производства на территории РФ.

- Это вопрос технологической независимости страны, - подчеркивает начальник центра импортозамещения ведущего НИИ отрасли Дмитрий Стоянов. - Мы не раз сталкивались с отказом зарубежных партнеров в поставке уже оплаченного оборудования. Для развития импортозамещения реализуется целый комплекс мер. Сформирована база российских производителей, создан портал отечественных комплектующих. Если компания собирается закупить иностранную продукцию, сначала она должна пройти автоматический поиск российских аналогов.

Однако по некоторым позициям такой поиск не принесет результатов. Как отметил Дмитрий Стоянов, хуже всего обстоят дела с низкооборотными двигателями большой мощности, которые в России сегодня не выпускаются вообще. Двигатели меньшей мощности у нас производят, но они не всегда выдерживают конкуренцию с зарубежными аналогами по потреблению топлива и другим характеристикам.

А вот производство собственной грузоподъемной техники развивается весьма успешно, и в том числе в Архангельской области. Эксперты отмечают, что уход от импорта неизбежен, и строительство судов по зарубежным проектам - тупиковый путь, как бы они ни были хороши.

Между тем

Заместитель директора департамента судостроительной промышленности и морской техники Минпромторга РФ Сергей Мамонов:

- Надеемся, что в этом году отрасль получит хорошую новость о выделении средств на льготный лизинг пассажирских судов. Предполагается, что в 2020 году сумма составит шесть миллиардов рублей, в 2021-м - 3,5 миллиарда. Часть этих средств будет потрачена на суда для пассажирских перевозок в Архангельской области.

Смуглый и курчавый

Дэвид Копперфилд - версия Армандо Ианнуччи

Текст: Валерий Кичин

Никто не ожидал: Армандо Ианнуччи снял "Историю Дэвида Копперфилда". Уточню для несведущих: снял не фильм о знаменитом иллюзионисте, а экранизацию романа Диккенса.

В чем неожиданность? Шотландец Ианнуччи славен хлесткими, острыми, на мой вкус, грубоватыми политическими сатирами типа "В петле" (о войне в Ираке) или "Смерти Сталина" - и вдруг этот нежный, исполненный тонких оттенков, но с броско сыгранными персонажами, атмосферный и дивно красивый фильм на сюжет самого личного, почти автобиографического романа британского классика. Роман огромен, для кино неподъемен, хотя существует очень хорошая киноверсия Джорджа Кьюкора, снятая в 1935 году. Ианнуччи и соавтор его сценария Саймон Блэкуэлл объемом не смутились - с необъятным материалом книги, вместившей целую жизнь писателя, он обошелся легко и свободно, с любовью, но без пиетета, не пытаясь подменить фильмом чтение и полагаясь на художественное воображения не только свое, но и зрителя.

Почти театральная условность приема, как и субъективность взгляда, заявлены с самого начала фильма: уже став знаменитым писателем, Копперфилд анонсирует предстоящий рассказ о себе со сцены некоего театра, срывает аплодисменты и лично отправляется в свое прошлое, наблюдая процесс собственного рождения. И в дальнейшем он станет гидом по своей жизни, выхватывая из нее ключевые моменты и самых важных персонажей. Авторы фильма щедро используют мотивы жизни и личности самого Диккенса, который тоже часто читал свои произведения со сцены и, по легенде, был подвержен галлюцинаторным явлениям оживающих персонажей своих будущих книг.

Вспоминая, мы всегда идеализируем минувшее - Ианнуччи это учитывает и делает самый солнечный фильм в своей практике. Яркий, брызжущий юмором, не угнетающий даже самыми мрачными картинами нищеты и обделенности в эпизодах на бутылочной фабрике. И есть только один по-настоящему омерзительный персонаж - прилипала-мошенник Урия Хип в блистательном исполнении Бена Уишоу ("Парфюмер: история одного убийцы", "Малыш Джо"). По композиции фильм Ианнуччи в какой-то мере подобен экранизациям гоголевских "Мертвых душ": здесь тоже парад колоритнейших лиц, каждому дан свой яркий, почти концертный номер, и это настоящий пир отличных актерских работ, даже несмотря на особенности весьма странного кастинга.

В чем странность? То ли режиссер решил довести до абсурдного предела новейшие политкорректные требования демонстрировать в фильмах образцово-показательный интернационал, то ли хотел соригинальничать, но для участия в экранизации он пригласил актеров всех оттенков кожи. Его совершенно не заботили комические несоответствия наподобие того, что вполне белая мама от отца-англичанина родит курчавого младенца - будущего Дэвида, которого сыграет смуглый индус Дев Патель. Что энергичной красоткой миссис Стирфорд станет Никки Амука-Бёрд из Нигерии. Что британский бизнесмен Уикфилд предстанет в облике Бенедикта Вонга, потомка эмигрантов из Гонконга. Единственная героиня фильма, поддерживающая безупречно британский стиль, - тетка и опекунша Дэвида миссис Тротвуд в восхительном исполнении Тильды Суинтон. И единственный герой, не вызывающий сомнений, - убежденный оптимист Микобер, с эстрадной лихостью сыгранный шотландцем Питером Капальди. Улицы британских городов выглядят яркими, солнечными и празднично живописными, они заполнены пестрой мультиэтнической толпой всех цветов кожи и более напоминают сегодняшний переполненный эмигрантами Париж, чем туманный Альбион XIX века.

При этом наименее убедительным мне кажется выбор Дева Пателя на роль Копперфилда. Конечно, шлейф "миллионера из трущоб", который за ним тянется, как указующий перст на плакате, напоминает о судьбе самого Копперфилда (а заодно и Диккенса), своими талантами выбившихся "из грязи в князи", из рабочих один - бутылочной, другой - гуталинной фабрик ставших литературными светилами. Но национальный колорит, присущий актеру, специфически южная экспрессивность его манеры все-таки мешают воспринимать получившийся персонаж как героя самого британского из британских авторов.

Память избирательна, парадоксальна и романтична. Эта субъективность взгляда выражена бездной броских приемов. Дом-баркас из детства Дэвида ощутимо меняет размеры, прежде казавшееся огромным - съеживается, и повзрослевший герой, вернувшись, постоянно трескается лбом о перекладины дна-потолка. Отдельная песня - "вещественное оформление" фильма: ослепительные костюмы Сьюзи Харман и Роберта Уорли, фактурность декораций и всего антуража, подобная кисти художника, фееричная по эмоциональности камера (оператор Зак Николсон). Важнейшую роль играет музыка Кристофера Уиллиса, чей симфонический разлив придает картине ностальгическую нежность и сближает ее с "золотым веком" кинематографа, где звезды всегда играли в дуэте с саундтреком. Вообще, путешествие по жизни героя в фильме неотрывно от вояжа по стилям едва ли не всей истории кино - есть момент, когда Ианнуччи забирается даже на территорию Великого Немого.

Обращение к Диккенсу не случайно для Армандо Ианнуччи: выпускник Оксфорда, он в студенчестве занимался историей литературы и персонально Диккенсом. Но мне показалось, что обращение к великой литературе в фильме он использовал не столько для транспортировки на экран сюжета романа, сколько для того, чтобы устроить себе и публике своего рода праздник сотворчества, азартного, увлеченного и ничем не обязанного никому, кроме собственной любви и фантазии.

"История Дэвида Копперфилда" теперь вышла в российских онлайн-кинотеатрах.

Объем торговли Ирана со странами-членами ШОС за семь месяцев года составил $15 млрд.

Представитель Таможенного управления Исламской Республики Иран (IRICA) оценил объем внешней торговли страны со странами-членами Шанхайской организации сотрудничества (ШОС) за семь месяцев текущего года в 15 миллиардов долларов.

Сейед Рухолла Латифи сообщил эту новость в понедельник и сказал: «Около 30 356 787 тонн продукции на сумму 15 154 767 624 долларов США было продано между Исламской Республикой Иран и государствами-членами Шанхайской организации сотрудничества за семь месяцев текущего года (с 21 марта по 22 октября)".

Он повторил, что из 10 стран-членов Шанхайской организации сотрудничества, максимальный объем внешней торговли Ирана был с Китаем, составив 17 834 121 тонну продукции на сумму 9 545 599 065 долларов.

За этот период Исламская Республика Иран экспортировала 24 831 383 тонны продукции на сумму 8 039 506 долларов в 10 стран-членов Шанхайской организации сотрудничества, подчеркнул представитель IRICA.

Кроме того, с 21 марта по 22 октября Исламская Республика Иран импортировала из стран-членов ШОС 5 525 404 тонны продукции на сумму 7 114 873 118 долларов.

Максимальный объем иранской продукции был экспортирован в Китай на сумму 4 403 220 892 долларов, сказал он, добавив: «В этот период на Таджикистан приходилась минимальная доля экспорта иранской продукции на сумму 9 552 807 долларов».

Общий объем внешней торговли Ирана за первые семь месяцев текущего года (с 21 марта по 22 октября) составил 38,278 миллиарда долларов, сообщает Mehr News.

Китай, Россия, Казахстан, Таджикистан, Узбекистан, Афганистан, Беларусь, Пакистан и Индия являются постоянными членами Шанхайской организации сотрудничества, а Исламская Республика Иран присоединилась к этой Организации в 2005 году в качестве наблюдателя.

Планируется экспорт сладостей и шоколадных конфет из Ирана на сумму 1 млрд. долларов

Кондитерская и шоколадная промышленность - одна из старейших отраслей пищевой промышленности в Иране, и в настоящее время она является вторым по величине экспортером в пищевом секторе страны после молочной промышленности.

Около 100 процентов инвестиций в эту отрасль приходится на частный сектор, и большая часть его продукции конкурентоспособна на мировом рынке.

Преимуществом кондитерской и шоколадной промышленности является поставка ее сырья внутри страны. Благодаря этому преимуществу любые вложения приносят прибыль в эту отрасль.

В результате поддержки иранских производителей и продуктов и запрета на импорт иностранных продуктов в этом секторе, иранские производители теперь могут удовлетворять потребности внутреннего рынка и приветствуются внутренними потребителями.

Эта отрасль также нацелена на увеличение экспорта на различные рынки по всему миру.

Иран экспортирует сладости и шоколад в 66 стран, и для этой отрасли запланирован ежегодный экспорт в размере 1 миллиарда долларов.

Последние данные об экспорте показывают, что Иран экспортировал конфет и шоколадных изделий на 250 миллионов долларов в течение первой половины текущего 1399 иранского календарного года (20 марта - 21 сентября).

Соседние страны, прибрежные государства Персидского залива, Содружество Независимых Государств и Европа были основными направлениями экспорта этих продуктов в указанный период времени.

Председатель Ассоциации иранских компаний по производству кондитерских изделий Джамшид Магхазеи говорит, что ежегодный экспорт сладостей и шоколадных конфет в этом году оценивается в 550-600 миллионов долларов.

В то время как отрасль пытается реализовать цель увеличения производства, а также увеличения экспорта, она сталкивается с некоторыми проблемами, особенно с точки зрения производства, поскольку производственные затраты растут.

Между тем санкции и пандемия коронавируса затруднили доступ к мировым рынкам, а также снизился внутренний спрос.

Председатель Ассоциации иранских компаний-производителей кондитерских изделий заявил, что из-за санкций ввоз сырья и эссенций из Европы был остановлен, а продукты из стран Юго-Восточной Азии, таких как Малайзия, Индонезия и Китай, были заменены на гораздо более низкого качества.

По этой причине общее качество кондитерских изделий и шоколадных изделий также изменилось, - сказал Джамшид Магхазеи.

Что касается экспорта, то в прошлом году эта отрасль пережила спад, поскольку экспорт составил 500 миллионов долларов, что на 30 процентов ниже, чем в предыдущем году.

По словам Магхазеи, Иран способен экспортировать сладости и шоколад на 1,5 миллиарда долларов только в такие страны региона, как Ирак, Афганистан и прибрежные государства Персидского залива.

С другой стороны, по словам секретаря Ассоциации производителей печенья, кондитерских изделий и шоколада Ирана, проблемы с поставками сырья, такого как сахар, масло и пшеница, а также колебания обменных курсов и цен на сырье снижают конкурентоспособность Ирана на экспортных рынках. Потому что, когда экспортные обязательства не выполняются на установленных рынках по какой-либо причине, экспортные конкуренты заменяют Иран, и восстановить эти рынки трудно, пишет Махназ Абди в Tehran Times.

Отдел экспортного контроля АО «Русатом Сервис» провел два пятидневных обучающих курса по программе «Специалист в области экспортного контроля» для сотрудников АО «Атомпроект» и АО «Атомэнергопроект».

Основная цель программы – подготовка к экзамену ФСТЭК России на получение аттестата специалиста по экспортному контролю. Данная программа была разработана под очно-дистанционный формат: 1-ый этап – E-Learninng курс «Основы экспортного контроля» (32 академических часа), 2-ой этап – лекции и семинары в очном формате (40 академических часов). Однако обучение прошло полностью в дистанционном формате в связи с принятыми ограничительными мерами по нераспространению коронавирусной инфекции. Очная часть мероприятий была реализована в формате вебинаров. Слушатели выразили благодарность АО «Русатом Сервис» за блестяще проведенное обучение и высокий уровень предоставленных материалов.

E-Learninng курс «Основы экспортного контроля» востребован и как самостоятельный продукт. 12 слушателей из АО «Чепецкий механический завод» (ЧМЗ) в настоящий момент проходят обучение по данной программе. А также сотрудники ФГАОУ ВО «Уральский федеральный университет имени первого Президента России Б.Н. Ельцина» (УРФУ) в этом году уже получили сертификаты АО «Русатом Сервис» по итогам данного курса, после чего от них поступил новый запрос на дополнительное обучение.

Сейчас компания находится на этапе контрактации еще с несколькими организациями по предоставлению доступа к дистанционному курсу обучения. На сегодняшний день более 50 специалистов различных организаций уже прошли обучение е-Learninng по программе курса «Основы экспортного контроля» от АО «Русатом Сервис».

АО «Русатом Сервис» входит в электроэнергетический дивизион госкорпорации «Росатом». Компания предоставляет зарубежным АЭС с ВВЭР полный спектр услуг и поставок, необходимых для обеспечения эксплуатации и ремонта. Компания присутствует практически во всех странах с действующими АЭС с ВВЭР за пределами России.

На рынках Китая, Болгарии и Армении АО «Русатом Сервис» занимает лидирующие позиции, являясь генподрядчиком работ по продлению сроков эксплуатации, выполнению планово-предупредительных ремонтов и модернизации оборудования АЭС ВВЭР.

Заседание Совета глав государств – членов ШОС

Под председательством Владимира Путина в режиме видеоконференции состоялось заседание Совета глав государств – членов Шанхайской организации сотрудничества.

Обсуждались перспективы развития взаимодействия в рамках ШОС, актуальные вопросы международной и региональной повестки дня.

По итогам заседания принят пакет документов, в том числе Московская декларация Совета глав государств – членов Шанхайской организации сотрудничества.

* * *

В.Путин: Уважаемые коллеги, друзья, добрый день!

Я искренне рад приветствовать всех участников заседания совета глав государств – членов Шанхайской организации сотрудничества.

По понятным причинам, связанным с коронавирусной инфекцией, наша встреча проходит в режиме видеоконференции, но это не помешает нам в деловой и конструктивной атмосфере рассмотреть актуальные вопросы взаимодействия наших государств, подвести итоги председательства России в ШОС, обменяться мнениями по ключевым международным и региональным проблемам.

И, конечно же, нам важно наметить планы сотрудничества на перспективу, в том числе обсудить дальнейшую совместную работу, дальнейшие шаги по противодействию пандемии, смягчению её негативного влияния на экономики наших государств, на глобальные политические и социально-экономические процессы.

Отмечу, что в заседании принимают участие лидеры не только восьми стран – членов организации, но и государств-наблюдателей и руководители постоянно действующих органов Шанхайской организации сотрудничества. Кроме того, нам передано видеообращение Генерального секретаря Организации Объединённых Наций Антониу Гутерреша.

Повестка дня сегодняшнего заседания у вас всех имеется, регламент выступлений заранее согласован. Если нет возражений, предлагаю начать нашу работу и объявляю заседание Совета глав государств Шанхайской организации сотрудничества открытым.

В соответствии с принятой практикой позвольте мне как главе государства, председательствующего в организации, начать нашу работу, выступить первым, а затем выступят другие участники нашей сегодняшней совместной работы.

Уважаемые коллеги! Дорогие друзья!

Россия председательствовала в Шанхайской организации сотрудничества в условиях, когда все наши страны столкнулись с эпидемией коронавируса и необходимостью борьбы с ней, необходимостью ей противостоять. Поэтому были внесены определённые коррективы в повестку нашей совместной работы, уделено повышенное внимание взаимодействию государств-членов по линии здравоохранения, по вопросам защиты жизни и здоровья граждан.

Подчеркну, что страны ШОС оказывали и оказывают друг другу большую помощь и поддержку в борьбе с инфекцией. Россия на безвозмездной основе передала партнёрам по объединению около полумиллиона наборов для лабораторной диагностики коронавируса, а также приборы для бесконтактного измерения температуры. А в Казахстан, Киргизию, Таджикистан и Узбекистан были направлены группы российских специалистов-медиков, проведено уже девять таких миссий.

Между санитарно-эпидемиологическими службами, министерствами здравоохранения государств ШОС налажен эффективный обмен данными и опытом. Кстати, сегодня предстоит утвердить комплексный план нашей организации по борьбе с эпидемиями, а также специальное заявление по коронавирусной проблематике.

Важно, что пандемия не привела к снижению активности на ключевых направлениях деятельности ШОС.

В период российского председательства проведено в общей сложности более 60 совместных мероприятий, в которых приняли участие представители правительств, ведомств, парламентов, деловых и общественных структур. Часть этих мероприятий по понятным причинам прошла в онлайн-режиме. Тем не менее в рамках ШОС удалось сохранить качество взаимодействия.

К сегодняшнему заседанию подготовлен солидный пакет итоговых документов по углублению сотрудничества в области политики, экономики и в гуманитарной сфере.

Хотелось бы отметить, что заметно активизировалось взаимодействие государств ШОС по внешнеполитической и военной линии. Состоялись две встречи министров иностранных дел. А в сентябре в Москве было организовано совместное заседание министров обороны государств ШОС, в котором впервые приняли участие главы оборонных ведомств стран ОДКБ и СНГ.

Считаем данное начинание полезным и рассчитываем, что такие расширенные встречи естественных партнёров станут регулярными. Как представляется, это позволит качественно повысить координацию на уровне силовых ведомств, проводить мониторинг ситуации в сфере обороны и безопасности на всём большом евразийском пространстве.

В ходе российского председательства была также продолжена практика совместных учений с участием военных и специальных подразделений государств – членов ШОС и наших партнёров, в том числе из стран-наблюдателей.

В частности, состоялось контртеррористическое учение на территории Казахстана, в Китае прошло учение по противодействию попыткам использования сети Интернет в экстремистских целях, в России – первый этап пограничной операции «Солидарность». Кроме того, в России и Казахстане организованы, проведены две международные антинаркотические операции «Паутина».

И, конечно же, не могу не упомянуть, что весь текущий год прошёл под знаком празднования 75-летия окончания Второй мировой войны. Все государства – участники ШОС уделили особое внимание проведению связанных с этим юбилеем памятных мероприятий. Символично, что в параде Победы на Красной площади в Москве вместе с российскими военнослужащими торжественным маршем прошли расчёты из стран ШОС.

И сегодня по итогам заседания мы примем заявление, в котором отметим, что глубоко чтим память о Великой Победе, подчеркнём значение подвига наших народов, ценой огромных и невосполнимых жертв спасших мир от нацизма. Вижу в этом не только дань уважения тем, кто сражался с врагом, но и важный сигнал всему международному сообществу о сплочённости государств – членов нашей организации в их решимости сообща отстаивать мир и безопасность.

Уважаемые коллеги! Всем очевидно, что ситуация в области глобальной и региональной безопасности остаётся сложной. По-прежнему серьёзную угрозу представляют международный терроризм и наркотрафик. Заметно возросли масштабы киберпреступности. Продолжает деградировать система стратегической стабильности.

К сожалению, не прекращаются и ожесточённые региональные конфликты, более того, появляются новые очаги напряжённости, в том числе на внешних границах ШОС и в соседних регионах. Поэтому одним из ключевых направлений работы ШОС является содействие мирному, политико-дипломатическому разрешению кризисов, купирование угроз, исходящих из горячих точек.

Особую обеспокоенность по-прежнему вызывает обстановка в Афганистане. По линии ШОС многое делается, чтобы помочь афганским друзьям в поиске национального согласия, в построении долгосрочного и прочного мира.

Создана Контактная группа ШОС – Афганистан, в рамках которой разработана и принята «дорожная карта» дальнейших действий нашей организации на афганском направлении. Всё это нацелено на оказание помощи Афганистану в становлении стабильного и безопасного государства, свободного от терроризма и наркопреступности, живущего в мире с соседями.

В последние годы при поддержке ШОС Россия организовала целую серию встреч, в которых приняли участие представители всех без исключения афганских политических сил. Намерены и далее всемерно способствовать национальному примирению в Афганистане, в том числе задействовать возможности «московского формата» консультаций, в котором представлены страны – соседи Афганистана, включая, конечно, членов нашей организации, а также США.

Опасная нестабильность сохраняется на Ближнем Востоке и в Северной Африке. Вооружённое противостояние в Ливии и Йемене, остающиеся на территории Сирии анклавы бандформирований являются источниками распространения террористической угрозы, наркотиков и оружия.

Отдельного внимания, конечно, заслуживает перемещение боевиков за пределы упомянутого региона. Это ещё больше обостряет конфликты.

Кстати, происходящее в Карабахе – по-настоящему большая трагедия. С большим удовлетворением хочу отметить наметившийся компромисс и достигнутые договорённости о прекращении кровопролития. Надеюсь, что все предпринятые нами в последнее время шаги приведут к установлению долгосрочного мира на благо народов Азербайджана и Армении.

Ещё одним неприкрытым вызовом нашей общей безопасности являются участившиеся попытки прямого вмешательства извне во внутренние дела государств, участвующих в деятельности ШОС. Речь идёт о грубом нарушении суверенитета, стремлении внести раскол в общество, изменить вектор развития государства, разорвать веками складывающиеся и уже сложившиеся политические, экономические и гуманитарные связи.

Под таким ударом внешних сил оказалась и Белоруссия, являющаяся наблюдателем в Шанхайской организации сотрудничества. После прошедших в стране президентских выборов наши белорусские друзья испытывают беспрецедентное давление, противостоят санкциям и провокациям, развязанной против них информационной и пропагандистской войне.

Считаем недопустимым, чтобы кто-либо извне навязывал белорусскому народу те или иные решения. Нужно позволить белорусам самим спокойно во всём разобраться и предпринять необходимые шаги. То же самое в полной мере относится и к недавним событиям в Киргизии, и к разворачивающейся внутриполитической борьбе в Молдавии.

Уважаемые коллеги! Что касается экономической повестки нашей организации, то российское председательство исходило из того, что все страны нашего объединения заинтересованы в дальнейшем развитии делового сотрудничества, наращивании взаимовыгодной кооперации в торговле, промышленном производстве, цифровой экономике, инновациях и высоких технологиях, в обеспечении продовольственной, транспортной и энергетической безопасности.

Пандемия коронавируса нанесла сильнейший удар по мировой экономике, привела к глобальной рецессии. Конечно, трудности не обошли и нашу организацию. По расчётам, среднее падение экономик государств – членов ШОС в 2020 году составит 3,2 процента. Это меньше, чем в мире, во всяком случае так предполагается, в мировой экономике минус будет 4,4 процента. Сократилась при этом и торговля между странами ШОС. Так, в январе – августе товарооборот России с другими государствами-членами снизился на 7 процентов.

С учётом этого в рамках ШОС разработан комплекс совместных мероприятий по выправлению ситуации. В частности, реализация утверждённой в 2019 году Программы многостороннего торгово-экономического сотрудничества государств-членов до 2035 года. Она нацелена на преодоление негативных тенденций во взаимной торговле, на существенное укрепление наших связей в инвесткооперации, финансовой и банковской сферах, промышленности, энергетике, транспорте и других областях.

К работе по восстановлению сотрудничества наших стран в социально-экономической и гуманитарной сферах активно привлекаются предпринимательские и общественные круги. Функционируют Деловой совет, Межбанковское объединение, Молодёжный совет ШОС. Развивается межрегиональное сотрудничество в рамках Форума глав регионов ШОС, первое заседание которого состоялось буквально на днях, 29 октября.

Не сомневаюсь, что вы, уважаемые коллеги, выскажетесь по упомянутым мной и другим вопросам деятельности ШОС, и рассчитываю, что наша работа сегодня будет конструктивной, полезной и эффективной.

Спасибо большое за внимание, уважаемые коллеги.

Россия. ШОС > Внешэкономсвязи, политика > kremlin.ru, 10 ноября 2020 > № 3545710 Владимир Путин

Американские ценности

Текст: Леонид Радзиховский (политолог)

Выборы в США закончены, результаты известны. Можно разбирать прошедшее шоу.

Шоу началось с избранием Трампа. Все констатировали небывалый стиль президента. Твит-политика. Прямые обращения к Городу и Миру, подчеркнуто грубые, агрессивные, "троллящие". Разбрасывание сора из вашингтонской избы. Трамп явно и сознательно ХОТЕЛ умножить ряды врагов - и "счастье - это когда тебя понимают"! В "фейк-ньюс" (так он не без оснований обозначил все ведущие СМИ) еще до выборов-2016 возникла трампофобия и усилилась после избрания Трампа. Фактически президент и его враги только ПОМОГАЛИ-РАЗВРАЩАЛИ друг друга. "Вместе делаем общее дело".

Трамп чувствует себя как рыба в воде только в кипятке. Вот он и "зажигал". Демшиза, с одной стороны, его фанаты ("трампшиза"), с другой стороны, питали друг друга и его энергией ненависти, энергией отталкивания. Замкнутый контур этой ненависти стал ареной политики при Трампе.

Обычная в США конкуренция Ослов и Слонов ("тупо-" и "остроконечников") превратилась в холодную гражданскую войну Алой и Белой Розы. Трамп никогда не был, демонстративно не хотел стать тем, кем ОБЯЗАН: Президентом-всех-американцев, Первым джентльменом, символом Единства Нации. Все наоборот. Первый Неджентльмен. Символ Раскола Нации. Раскол с лицом Трампа. Причем раскол не как СРЕДСТВО решения каких-то проблем, а как САМОЦЕЛЬ в пиар-игре.

Трамп реальный Лидер не только "трампшизы", но и Демшизы: они организовались и конституировались только вокруг него - против него. Демшиза ждала-жаждала дня Реванша. Трамп ждал-жаждал дня их Окончательного Разгрома. И настал Этот День. "И был вечер, и было утро - первый вторник после первого понедельника".

И та же самая "игра в сшибку", естественно, продолжилась после выборов. Требования Трампа "остановить пересчет голосов" везде, где он проигрывает, иски в суды ко всем "неправильным штатам" - все это, конечно, просто азартная инерция борьбы, когда понизить ставку невозможно.

Но отложим мотивы сторон, посмотрим на ситуацию ФОРМАЛЬНО. Президент США публично подвергает "сомнению" (а по сути - отрицает!) процедуру Честных Выборов Президента в своей стране.

Такую "Цену Победы" он готов платить. Платить - из кармана Америки. Ведь США объединены не моноэтносом - его нет. Не монорелигией - ее тоже нет. Не полицейской силой - она не построена вертикально, в каждом штате своя. Конечно, де-факто страну соединяет валюта, экономический интерес (у разных групп - очень разный!), традиции (тоже очень разные у тех, для кого Вашингтон - Отец-основатель, и тех, для кого он Отец-рабовладелец...).

Но прежде всего США - Соединенные Законом Штаты. Юридически процедурная общность людей. Базовая аксиома: страна построена так, "как если бы" в ее основе лежали честные, прозрачные, проведенные четко по правилам ВЫБОРЫ. Данная ПРЕЗУМПЦИЯ - основа и Идеологии "Свободной Страны" и легитимности всех властей, от президента до шерифа округа.

Аксиоматика (основа Самосознания, Главная Скрепа) - не обсуждается. Есть она - есть Америка, нет ее - нет Америки. Трамп невольно выступил в роли Лобачевского-Эйнштейна. Заявив о МАССОВОЙ НЕЧЕСТНОСТИ ВЫБОРОВ он - если опять же ВСЕРЬЕЗ отнестись к этим словам - сделал заявку на РАЗРУШЕНИЕ ПОЛИТИЧЕСКОГО ПРОСТРАНСТВА США. Не больше не меньше.

Причем концепции Нового Пространства, "теории политической относительности", "невашингтоновой геометрии" он, естественно, не предложил. Какой должна быть Америка, если она перепилит свои корни, усомнится - по прецеденту - в привычных выборах президента?

Как после этого стране жить ДАЛЬШЕ?

Конечно, за горизонт Трамп не заглядывает. Задача - чисто тактическая: "не признАю поражение". И формулу А. Гора, в 2000 г. после тщательного, ручного пересчета голосов во Флориде, поздравившего своего победителя Буша словами "это - Америка и мы ставим страну впереди партий", от Трампа мы едва ли услышим.

Однако проблема не в особенностях капризного, эгоцентричного и эксцентричного "гения Д. Трампа" (самооценка). А в том, что этот авторитарный шоумен-популист, психологически отторгающий государственные институты США, пришел ВОВРЕМЯ. Выразил, показал "Дух Момента". Ведь его полностью поддерживает Республиканская партия - "колеблется вместе с лидером".

В фактическом "отрицании Америки" его поддерживают миллионы вполне искренних патриотов США, поднимающих над домом звездно-полосатый флаг.

Ну, а уж американская Демшиза с их "новоязом" или шпана из числа черных расистов - куда бОльшие трамписты, чем Трамп. И если бы проиграли демократы, то они бы, скорее всего, "по-трамповски" отрицали легитимность выборов, т.е. опять же Генетического Кода Америки. И вполне возможны стали бы обещанные "погромы".

Ок. Так ПОЧЕМУ трещит "дней Америки связующая нить"? Непосильное бремя Сверхдержавы. "Общий кризис капитализма" - "Нью-Йорк город контрастов". Изменения демографии. Тень Китая над США. Кризис ханжеских дискурсов политкорректности и отсутствие новых дискурсов. Все эти ингредиенты супа и вскипятил на пиар-огне Трамп...

Сейчас он уйдет. Видимо, уйдет МИРНО. Проиграв в суде, Трамп, понятно, подчинится - "к восстанию" звать не станет. Но Трамп, конечно, ОСТАЛСЯ: уважение к политическим ценностям и процедурам, похоже, подорвано сильно. Раскол Америки, игра с 0 суммой, взаимная жажда мести - все на месте. Сможет ли Байден сгладить рваные края (в том числе в своей партии!), вернуть силу мощному Центру Америки?

Кот доступа

В правительство внесен законопроект о маркировке животных

Текст: Татьяна Карабут

Закон об обязательной маркировке домашних животных может заработать уже в следующем году. Минсельхоз внес его проект в правительство. На фоне возможных рисков заражения COVID-19 от животных закон приобретает особую актуальность.

Как рассказали в минсельхозе, сам учет животных с внесением их в Единую государственную информационную систему уполномоченные органы будут вести бесплатно. Владельцы смогут выбирать типы средств маркирования животных, маркировать их самостоятельно либо с помощью специалистов, но в любом случае за свой счет.

Так, бирка может обойтись хозяину в 14-20 рублей, ее установка в 50-70 рублей. Кольцо стоит 5-10 рублей, услуга по кольцеванию - 20-50 рублей, ошейник -150-250 рублей. Наконец, подкожный микрочип стоит от 90 до 140 рублей, его установка - еще 50-100 рублей. Болюс (разновидность микрочипа) обойдется в 150-200 рублей, его введение - 100-150 рублей. Стоимость татуировки - от 200 до 500 рублей.

Законопроект обязывает маркировать почти всех животных, принадлежащих человеку: домашних кошек и собак, коров, свиней, домашнюю птицу, овец и коз, лошадей, кроликов, северных оленей. Маркировать также надо будет ослов, мулов и лошаков, верблюдов, пушных зверей, даже пчелосемьи, рыбу и иных водных животных. Но полный список животных, подлежащих маркировке, и сроки введения учета будут утверждены правительством. А процедуру и способы маркирования планируют прописать в ветеринарных правилах.

За уклонение от маркировки хозяину по КоАП грозит штраф 0,5-1 тыс. рублей. Однако для этой нормы может быть введен переходный период.

В минсельхозе рассчитывают, что исполнение закона позволит обеспечить прослеживаемость продукции животноводства, предотвратить распространение заразных болезней животных, а также выявить источники и пути распространения возбудителей заразных болезней. "Система учета даст возможность собственникам получать гарантированные компенсации при чрезвычайных ситуациях и вспышках заболеваний и упростит систему страхования", - добавили в минсельхозе.

Особую актуальность проект приобретает на фоне распространения COVID-19 среди животных и риска передачи его человеку. В Россельхознадзоре признали, что пока достоверно не определена роль животных в распространении инфекции. Однако в ведомстве напоминают, что зоонозный потенциал (риск передачи инфекции от животного человеку и обратно) возбудителя этого заболевания впервые подтвердился после выявления РНК вируса SARS-CoV-2 в пробах, отобранных у двух собак в Гонконге. Потом в семнадцати странах были выявлены инфицированные COVID-19 другие животные.

Мост прослужит сотню лет

Модернизация инфраструктуры увеличит спрос на металл

Текст: Ирина Фурсова

По оперативным данным Росстата, за 9 месяцев нынешнего года выплавка стали в стране сократилась на 1,4 процента, составив 53,3 миллиона тонн. Эти показатели подтверждают и выводы экспертов World Steel Association (WSA), говорящие об аналогичном падении.

Однако в России снижение объемов выплавки стали по итогам отчетного периода оказалось меньшим, чем в других странах мира. Так, общемировое падение составило 3,1 процента, при этом в США и Японии оно превысило 19 процентов, в Германии - на 15 процентов. Причина прозаична: наши предприятия продолжали работать и после введения ограничительных мер во II квартале. И плюс ко всему в начале года металлургическими комбинатами РФ был взят неплохой старт. Есть ли у нашей отрасли повод для оптимизма в дальнейшем? На этот и другие вопросы "РГ" отвечает начальник управления отраслей экономики Аналитического центра при правительстве РФ Григорий Микрюков.

Как эксперты Аналитического центра оценивают состояние металлургической отрасли в РФ, в частности, ее основы - черной металлургии?

Григорий Микрюков: Финансовое состояние металлургических компаний во многом зависит от ситуации на внешних рынках, так как значительная часть продукции идет на экспорт, а также от курса рубля. Сейчас на мировых рынках ситуация не самая благоприятная, поскольку пандемия серьезно затормозила рост мировой экономики, что негативно отражается на спросе на сталь. Кроме того, наблюдается рост протекционизма со стороны основных потребителей, что снижает возможности для сохранения прежних объемов.

С другой стороны, резкое ослабление рубля увеличивает рублевую выручку компаний. Например, благодаря девальвации рубля в 2014-2015 годах металлурги значительно улучшили свое финансовое положение. Разумеется, что ситуация не одинакова для всех - некоторые компании могут в большей степени пострадать от спада.

Способна ли отрасль закрыть потребности внутреннего рынка в металлопродукции?

Григорий Микрюков: Некоторые виды продукции в Россию приходится импортировать. Например, в 2019 году доля импорта во внутреннем видимом потреблении стали (в целом) составила около 11 процентов. По отдельным видам и маркам стали она может быть выше - так как в России просто может не выпускаться нужный сортамент. Например, в части нержавеющей стали доля импортной продукции превышает 75 процентов. Таким образом, еще есть куда развиваться.

Несколько лет назад в стране была принята Стратегия развития металлургической промышленности до 2030 года. Почему, на ваш взгляд, нынешние объемы производства несколько отстают от заданных показателей?

Григорий Микрюков: Стратегия была принята еще в 2014 году, а ситуация в мире постоянно меняется. Как правило, таким документам требуется регулярный мониторинг и периодическая актуализация. За последние три года для ряда отраслей правительством были утверждены новые стратегии. Еще в 2016 году глава кабмина дал поручение актуализировать стратегию и для металлургии, в результате чего появился проект новой стратегии (даже было несколько версий), который обсуждался и проходил согласование в ведомствах. Однако документ так и не был утвержден, хотя сейчас это для отрасли некритично. У всех крупных компаний существуют свои собственные стратегии - таким образом, вектор развития у металлургии есть, просто он не зафиксирован "на бумаге".

В 2019 году Россия снизила как производство, так и экспорт металлопродукции. Но кризис - самое время вкладывать деньги и металл в мосты, железные дороги, трубопроводы - одним словом, в объекты, фигурирующие в Комплексном плане развития магистральной инфраструктуры. А также активнее использовать стальные конструкции при строительстве промышленных и прочих объектов. Не послужит ли наша металлургия тормозом для роста строительной и транспортной отраслей?

Григорий Микрюков: Строительный сектор - крупнейший потребитель стали (около 50 процентов потребления), как в мире, так и в России. Поэтому металлурги вне зависимости от макроэкономической ситуации ориентированы на потребности строительных компаний. Если говорить про Комплексный план, а также другие национальные проекты, предусматривающие строительство, то особых проблем пока не наблюдается - если будет спрос, полагаю, что металлурги смогут произвести все необходимое.

В начале октября минтранс выдвинул инициативу запретить импорт железнодорожных колес. Как вы считаете, можно ли в этом случае говорить о добросовестной конкуренции на рынке?

Григорий Микрюков: Некоторое время назад в стране наблюдался дефицит цельнокатаных колесных пар, возникший в результате стечения ряда факторов и обстоятельств, которые привели к росту цен на новые железнодорожные вагоны и стоимости ремонта подвижного состава, а в некоторых случаях - к простою вагонов. Поставки с Украины и Китая снизили напряжение на рынке, так как моментально обеспечить требуемый объем колес российские производители не могли. Но через какое-то время отечественные металлурги нарастили мощности, и проблема дефицита колес была решена, хотя импорт все равно продолжал присутствовать. Основная претензия к украинским поставщикам - демпинговые цены, а антидемпинговая защита рынка применяется во всем мире (в том числе и против нашей продукции). Следить за нарушениями условий конкуренции - это задача ФАС России.

Практически во всех странах, входящих в Топ-10 основных производителей черного металла, производство в 2019 году снизилось, а общемировой рост стал возможным благодаря Китаю, прибавившему 7 процентов и "наварившему" почти миллиард тонн. То есть Китай в принципе может завалить весь мир своей сталью. Не грозит ли нашему рынку экспансия китайских металлопроизводителей?

Григорий Микрюков: Китай не только основной производитель стали, но и основной потребитель, поэтому значительная часть того, что производит Китай, там же и потребляется. При этом благодаря размеру внутреннего рынка и масштабам производства китайские производители могут обеспечить более низкую себестоимость продукции, чем их конкуренты. В случае падения цен на сталь под угрозой закрытия окажутся, прежде всего, европейские и некоторые американские заводы. В России ситуация в целом стабильная. Да, есть точки, требующие особого внимания, хотя конкурентом тут нам, как правило, являются европейские производители. Кроме того, после введения в ЕС углеродного трансграничного налога, по некоторым оценкам, российские металлурги должны оказаться в более выигрышном положении, чем китайские.

Россия > Металлургия, горнодобыча > rg.ru, 10 ноября 2020 > № 3545177 Григорий Микрюков

В ход пошли опилки

Железо можно получить с помощью отходов

Текст: Михаил Пинкус (Челябинская область)

После двух лет совместных исследований ученые физического факультета ЧелГУ и их коллеги из Центрального южного университета Китая заявили о разработке технологии получения железа с добавлением древесных отходов. Научный проект профинансировал Российский фонд фундаментальных исследований.

Речь идет о революционном методе выплавки сталей и чугуна, который можно опробовать в промышленных масштабах на одном из крупных предприятий, заинтересованном в улучшении экологической ситуации на производстве. Научный коллектив ЧелГУ под руководством доцента кафедры радиофизики и электроники Антона Анзулевича и группа профессоров из города Чанша, возглавляемая Пэн Чживэем, разработали метод снижения себестоимости выплавки металла, который позволяет при этом повысить качество конечного продукта и сократить выбросы.

"В природе железо редко встречается в чистом виде, например, оно входит в состав железоникелевых метеоритов, - пояснил руководитель проекта Антон Анзулевич. - Мы исследовали способ получения чистого железа из руды, которую для этого надо смешать с восстановителем и нагреть. При микроволновом нагреве излучение практически не проникает в такую смесь, поэтому ее также необходимо "разбавить". В нашей работе для этих целей был использован материал на основе древесных отходов, термически обработанных без кислорода - биочар. Его применение в большей степени экологично и безопасно в сравнении с каменным углем.

Из железной руды и биочара исследователи изготавливали специальные гранулы и, подвергая их обработке микроволновым излучением, получали чистое железо. После моделирования нагрева и воздействия электромагнитных волн на гранулы стало ясно, что для достижения эффекта они должны быть с неоднородным распределением компонентов. Для оптимального протекания химических реакций необходимо реализовать равномерный нагрев от центра к краям - в ядре должно быть больше железной руды, а на поверхности - больше биочара.

В итоге была рассчитана технология восстановления железа из руды с добавлением древесных отходов (лигнина. - Ред.), которая позволяет добиться более эффективного и чистого протекания процесса восстановления.

"Благодаря высокому содержанию углерода и небольшого количества примесей, а также хорошей реакционной способности, лигнин может частично или полностью заменить уголь и кокс, используемые сегодня металлургами, - рассказывает Анзулевич. - Наше исследование предлагает новый метод производства качественных металлизированных пеллет для выплавки стали после самовосстановления под воздействием СВЧ железорудных композиционных гранул с лигнином".

Китайские ученые в основном проводили экспериментальные исследования. В ЧелГУ сосредоточена сильная теоретическая база, поэтому здесь занимались расчетами, а также рентгеновским и структурным анализом образцов гранул.

Россия. Китай. УФО > Металлургия, горнодобыча. Образование, наука. Химпром > rg.ru, 10 ноября 2020 > № 3545169

Нефть и газ в октябре 2020

Ежемесячный обзор нефтяного рынка и нефтегазовой отрасли

Рынок нефти. Как Ливия и Байден нефтяной рынок кошмарили и что будет дальше?

Октябрь на нефтяном рынке продолжил негативный тренд сентября. За октябрь цена нефти сорта Brent рухнула ещё на 7,4% до $37,87 за баррель, провалившись ниже психологически значимой отметки в $40. А цена техасской марки WTI в октябре даже немного усилила темпы снижения, подешевев на 7,5%, до $35,87 за баррель, при этом между ценами эталонных марок сократился разрыв, составив всего $2. Бурное развитие в мире второй волны пандемии Covid-19 и возвращение ряда европейских стран к ограничениям для бизнеса, хотя не к таким жёстким, как весной текущего года, усилило беспокойства относительно восстановления спроса на нефть. Негатива также добавляли опасения избытка предложения нефти на рынке.

Графики цен на нефть Brent и WTI за октябрь-начало ноября 2020 г.

Пожалуй, главные проблемы нефтяному рынку в октябре создавал рост предложения нефти в Ливии, о котором ливийская Национальная нефтяная корпорация предупреждала ещё месяцем ранее.

В середине октября агентство Bloomberg опубликовало прогноз экспертов, что Ливия после разблокирования нефтяных месторождений и морских портов может увеличить добычу нефти до конца октября на 500 тыс. б/с. Но Ливия, благодаря возобновлению добычи на крупнейшем месторождении Шарара, смогла восстановить нефтедобычу в стране до 500 тыс. б/с уже к началу третьей декады октября.

3 ноября с утра рынок нефти пережил ещё один словесный удар от ливийской Национальной нефтяной корпорации, победно заявившей о том, что добыча нефти в Ливии уже увеличилась до 830 тыс. баррелей в сутки, так что её планы по увеличению производства до 1 млн б/с в ноябре могут быть выполнены досрочно. Разумеется, что нефтяной рынок не мог отреагировать на новости о столь агрессивном росте предложения иначе, чем движением вниз.

В министерском мониторинговом комитете ОПЕК+ на ситуацию с увеличением добычи нефти в Ливии отреагировали сдержанно. В итоговом коммюнике министров стран-участниц ОПЕК+ говорилось, что, с одной стороны, восстановление спроса на нефть происходит медленнее, чем ожидалось летом, но, с другой стороны, появление на нефтяном рынке новых «чёрных лебедей» до конца года маловероятно, а текущие цены нефти адекватно отражают ситуацию с медленным восстановлением спроса. Конкретно о добыче нефти в Ливии в итоговом коммюнике ММК ОПЕК+ не говорилось ничего. Однако ещё до заседания ММК состоялся телефонный разговор президента России Владимира Путина с наследным принцем Саудовской Аравии Мухаммедом бин Салманом аль-Саудом, в ходе которого обсуждался вопрос о выполнении условий соглашения ОПЕК+. Однако западные СМИ сразу же предположили, что главным поводом для телефонного разговора на столь высоком уровне стал ливийский вопрос.

Впрочем, на заседании международного дискуссионного клуба «Валдай», который прошёл в октябре в формате видеоконференции, Владимир Путин уверенно заявил, что Россия и дальше готова сокращать добычу нефти в формате ОПЕК+.

Из чего следовало, что Россия с высокой вероятностью будет предлагать на декабрьском заседании стран-участниц соглашения отложить увеличение квот на добычу нефти, возможно, до начала 2 квартала 2021 года.

И очень вероятно, что предложение России поддержит Саудовская Аравия и другие ключевые участники ОПЕК+. Судя по опубликованным в октябре сентябрьским результатам выполнения сделки, ОПЕК+ выполнила её условия на 104% по сравнению с выполнением соглашения в августе только на 101%, что говорит об эффективности соглашения и отсутствием разногласий среди стран-участниц. В конце октября генеральный секретарь ОПЕК Мухаммед Баркиндо помог немного приостановить обвал нефтяных цен, заявив в интервью, что все страны-участницы ОПЕК+ настроены на чёткое выполнение сделки, в связи с чем в ОПЕК до конца текущего года не ожидают обвального падения нефтяных цен, сравнимого с весенним обвалом.

В последнюю неделю октября цены на нефть усилили обвал в ожидании итогов президентских выборов в США. Среди экспертов нефтяного рынка есть достаточно обоснованное мнение, что кандидат от Демократической партии Джозеф Байден, если будет избран президентом, может в противовес своему предшественнику Дональду Трампу попытаться восстановить отношения с Ираном и отменит нефтяное эмбарго против этой страны, что обвалит нефтяной рынок. Прошедшие 3 ноября выборы на момент написания данного обзора не выявили явного победителя, хотя, по предварительным данным, действующий президент Трамп всё-таки проиграл Байдену с минимальным отрывом, так что очень вероятно, что на следующие четыре года Белый дом займут демократы.

Агентство Reuters сразу же со ссылкой на анонимные источники в ОПЕК сообщило, что в ОПЕК опасаются не только этого возможного решения Джо Байдена, но ещё и того, что он начнёт восстанавливать отношения и с Венесуэлой, также отменив нефтяное эмбарго. Такой вариант развития событий теоретически возможен, вот только у Джо Байдена, если он всё-таки станет президентом, как минимум в первый год его пребывания у власти будут другие важные задачи. В ходе предвыборной кампании он их называл: борьба с «ковидом» и его последствиями, восстановление пострадавшей экономики США и, что не менее важно, вопросы экологии, климата и «зелёной энергетики», так что нефтяной рынок не будет пока для него приоритетом, и, что очень важно, он не будет пытаться оказывать на кого-либо из участников нефтяного рынка политическое давление — избиратели не поймут. Поэтому даже в случае отмены со стороны США эмбарго на иранскую нефть, очень вероятно, что Иран, как страна-член ОПЕК, со временем подключится и к соглашению ОПЕК+, уж в этом-то ей после отмены эмбарго никто не сможет помешать.

По сути, сегодняшнее антииранское эмбарго не столько сдерживает избыточное предложение нефти (которая теми или иными путями всё равно попадает на рынок), сколько не позволяет Ирану участвовать в ОПЕК+.

Ведь Байден, отменив антииранское эмбарго, фактически устранит препятствие для участия Ирана в ОПЕК+, за исключением нежелания этой страны терять долю рынка. Последнее препятствие может быть устранено путём компромиссов и договорённостей участников ОПЕК+, тем более что доля Ирана на рынке будет восстанавливаться ещё много лет.

Так что, по нашему мнению, победа Байдена не будет апокалиптическим событием для нефтяного рынка, хотя волатильность цен никто не отменял. Мы немного понизили прогноз по цене Brent на ноябрь до $34-44 за баррель.

Газовая отрасль. Газпром готовится «позеленеть»

В октябре угроза санкций против газопровода «Северный поток-2» ушла на второй план. Санкции Евросоюза против России, связанные с предполагаемым и не доказанным «покушением» на оппозиционера Алексея Навального, оказались очень точечными и затронули несколько физических лиц и один государственный НИИ. К строительству «Северного потока-2», как мы и предполагали, эти санкции отношения не имеют. В то же время оператору проекта расслабляться не стоит: ведь победа на выборах кандидата от Демократической партии Джо Байдена может привести к тому, что администрация нового президента США или наиболее агрессивные конгрессмены от демократов начнут произвольно ужесточать санкции против любых юридических и физических лиц, участвующих в строительстве газопровода. В настоящее время СМИ сообщают, что несколько российских судов снабжения выдвинулись в порт Мукран, а трубоукладчик «Академик Черский» в сентябре проходил учения по укладке труб на специфическом датском участке. Так что строительство продолжается, а в министерстве иностранных дел Германии твёрдо заявили, что Германия заинтересована в успешном окончании строительства газопровода и поставках российского трубопроводного газа на свою территорию и в другие страны ЕС.

Однако в будущем у российского газа может возникнуть совсем новый конкурент, которым будет вовсе не американский СПГ, а принципиально иной энергоноситель — водород. В Европе и развитых странах Запада считают водородную энергетику важным фактором мировой энергетической трансформации, позволяющим снизить парниковые выбросы в атмосферу. Так, в международной организации Hydrogen Council, объединяющей более 50 крупных автомобилестроительных корпораций из разных стран, в текущем году подсчитали, что перевод промышленности и автомобилей во всём мире на водородное топливо потребует в общей сложности $20-25 млрд инвестиций уже в ближайшие годы.

По оценкам EnergyNet, в период с 2005 по 2013 гг. больше всего в водородную энергетику инвестировали США, Евросоюз и Япония (примерно по $400-500 млн в год).

Начиная с 2014 года, инвестиции в этот вид топлива значительно сократились, хотя США, ЕС и Япония по-прежнему являются основными инвесторами в эту отрасль «зелёной энергетики».

Сегодня в России водород уже используется в металлургии и нефтехимии, а производится водородное топливо в основном на недозагруженных гидроэлектростанциях и атомных электростанциях, на которых устанавливаются генераторы водорода. В частности, водород в России уже производится на АЭС в Ленинградской и Мурманской областях, а также на некоторых ГЭС Дальнего Востока. Российское Министерство энергетики оценивает мировой водородный рынок к 2040 году в $32-164 млрд, при этом Россия может зарабатывать на поставках водородного топлива от $1,7-3,1 млрд ежегодно.

Важным конкурентным преимуществом России на этом рынке станет близость уже существующих мощностей по производству водородного топлива к потенциальным потребителям — например, на ГЭС в Магадане производится водородное топливо для потребителей из Японии и Южной Кореи.

Безусловно, водородное топливо является перспективным, но пока вопросы безопасности его использования не решены, сложно представить, что уже в 2025–2026 году, как сообщают в некоторых западных СМИ, водородное топливо будет способно стать эффективной заменой нефти и газу. Зато издержки слишком поспешного перехода на «зелёную энергетику» очевидны уже сегодня.

Так, в ходе прошедшего в октябре текущего года заседания международного дискуссионного клуба «Валдай» глава «Роснефти» Игорь Сечин рассказал, что резкое увеличение инвестиций в возобновляемые источники энергии может привести к спаду инвестиций в нефтегазовую отрасль.

А это, в свою очередь, вызовет довольно мощный скачок цен на нефть вверх, чего так опасаются импортёры.

Нельзя в то же время не отметить, что в последние 4 года инвестициями в развитие водородной энергетики заинтересовался Китай, который может уже в ближайшие годы стать таким же крупным инвестором в эту сферу «зелёной энергетики», как Япония. В этом контексте России уже сегодня можно задуматься, насколько Китай перспективен как крупный покупатель российского трубопроводного газа. Однако в «Газпроме» достаточно оптимистичны относительно появления рынка нового конкурирующего топлива, и, по оценкам российской газовой корпорации, даже существующую трубопроводную систему «Газпрома» уже сегодня на 20% можно заполнять водородом и транспортировать Н2 традиционным потребителям российского газа также, как сегодня поставляется природный газ. А новые трубопроводы, такие как «Сила Сибири» или строящиеся «Северный поток-2» и «Турецкий поток», могут быть, по расчётам «Газпрома», заполнены водородом даже на 70%. Так что можно сказать, что «Газпром» уже готов к конкуренции даже с альтернативными источниками энергии.

В России по итогам октября было добыто 62,78 млрд кубометров газа, что на 13% превышает сентябрьский уровень, а уровень октября 2019 года превышает на 1,3%. Похоже, что российская газовая промышленность постепенно начала выходить из «пандемического» спада. В январе–октябре 2020 года в России добыли 562,73 млрд кубометров, что на 7,2% ниже, чем в аналогичном периоде 2019 года, но темпы спада, как видим, уже замедляются.

Рынок нефтегазовых акций. Мрачный октябрь не оставил фондовому рынку шансов на рост

Российский фондовый рынок в октябре усилил падение. Индекс Московской Биржи за месяц рухнул на 6,9%, до 2690,59 пунктов. По сообщениям СМИ, значительная часть иностранных инвестиционных фондов, ориентированных на Россию, вывела капитал из нашей страны. К сожалению, локомотивом обвала выступили акции нефтегазового сектора на фоне падения цен на нефть и приближающихся выборов президента США.

Лидеров роста, как и вообще растущих акций, в октябре среди нефтегазовых «фишек» не оказалось.

Относительным лидером сектора в этом тяжёлом для всего фондового рынка месяце можно назвать разве что обыкновенные акции «Сургутнефтегаза». Эти бумаги снизились чуть меньше, чем индекс МосБиржи, — на 6,7%. Примерно на такую же величину (-6,8%) понизились и акции «Газпром нефти». Отметим, что бумаги «Сургутнефтегаза» в течение месяца показывали динамику хуже рынка, но в последние дни октября резко пошли вверх.

График обыкновенных акций Сургутнефтгаза и индекса МосБиржи за октябрь-начало ноября 2020 г.

Причиной, скорее всего, стало обесценение рубля, а бумаги «Сургутнефтегаза» инвесторы нередко рассматривают как возможность сохранить хотя бы часть своих рублёвых сбережений, так как «Сургутнефтегаз» хранит свою «кубышку», то есть огромный неиспользованный запас денежных средств, в долларах и евро, что обеспечивает компании дополнительные доходы от разницы валютных курсов.

Сильнее в нефтегазовом секторе в октябре обвалились обыкновенные акции «Татнефти» (-10,5%), ранее более стабильные «префы» «Транснефти» (-10,2%) и акции НОВАТЭКа (-10%). В свою очередь, акции «Газпрома» подешевели на 8%, а ЛУКОЙЛа — на 8,2%. Но так как фактор президентских выборов в США уже не будет оказывать в ноябре существенного влияния на российский и мировой фондовый рынок, есть надежда, что в ноябре у российского рынка, включая нефтегазовые акции, появится возможность для восстановления.

Наталья Мильчакова, к.э.н., заместитель руководителя «Информационно-аналитического центра «Альпари»

Мадуро просит помощи у Пекина

Венесуэльский лидер Николас Мадуро обратился к Китаю с просьбой помочь в возрождении экономики Венесуэлы, предложив Поднебесной стать лидером по объему инвестиций в страну, сообщает газета El Periódico. Основой сотрудничества между двумя странами, отметил Мадуро, может стать закон о противодействии санкциям, нацеленный на борьбу с последствиями американских санкций.

«Я прошу помощи у Китая, прошу помощи Си Цзиньпина. С вашим научным, технологическим и экономическим опытом „Антиблокадный закон“ станет выражением новых партнерских отношений и приведет к росту реальной экономики», — заявил Мадуро, выступая по государственному телевидению.

Мадуро, уточняет газета, рассчитывает на экономическую помощь как государственных, так и частных китайских компаний. По его словам, Венесуэлу прежде всего интересуют финансовые вливания в нефтехимическую промышленность, нефтеперерабатывающие комплексы и «энергетическую отрасль на всех уровнях». Кроме того, Каракас надеется на китайские инвестиции в добычу золота, железа и драгоценных камней, а также в производство стали и алюминия.

Впрочем, заинтересовать Китай и его жителей, по мнению Мадуро, может и «девственная» природа страны и венесуэльское побережье Карибского моря. В связи с этим президент предложил китайским инвесторам обратить внимание на туристический потенциал Венесуэлы.

По словам президента, он собирается подробно изложить свое предложение в письме лидеру Китая Си Цзиньпину, однако Мадуро не уточнил, когда именно собирается отправить послание, пишет El Periódico.

Инвестиции в «Силу Сибири» сократились вдвое

Вдвое сократил «Газпром» инвестиции 2020 года в строительство второго участка «Силы Сибири», увеличив при этом почти в три раза вложения в газопровод «Грязовец — КС Славянская», предназначенный, в частности, для подачи газа в «Северный поток-2», сообщает ПРАЙМ, ссылаясь на материалы холдинга. С 78,5 млрд рублей до 31,2 млрд сокращены инвестиции на нынешний год в уже работающий участок «Силы Сибири» от Чаяндинского месторождения в Якутии до Благовещенска (границы с Китаем). Вложения в строительство нового участка от Ковыктинского месторождения в Иркутской области до Чаянды сокращены с 47,7 млрд рублей до 23,5 млрд. Общие инвестиции в участок «Ковыкта — Чаянда» снижены с 279,8 млрд рублей до 252,8 млрд.

В то же время «Газпром» почти в три раза увеличил инвестиции в развитие газотранспортных мощностей единой системы газоснабжения (ЕСГ) Северо-Западного региона. На 2020 год капвложения выросли с 30,1 млрд рулей до 80,6 млрд, а их общая сумма увеличена с 300,4 млрд рублей до 355,8 млрд. Речь идет о газопроводе «Грязовец — КС Славянская», предназначенного в том числе для подачи газа в строящийся газопровод в Европу «Северный поток-2». Кроме того, поблизости, в Усть-Луге «Газпром» совместно с «Русгаздобычей» реализует крупный проект строительства комплекса переработки и сжижения газа.

Снижены также инвестиции на 2020 год в расширение газопровода «Сахалин — Хабаровск — Владивосток» с 28,3 млрд рублей до 23,8 млрд, а в ремонт газотранспортной системы (ГТС) — с 27,2 млрд рублей до 17,9 млрд.

В конце октября Совет директоров «Газпрома» утвердил новую редакцию инвестпрограммы и бюджета на 2020 год. Объем инвестиций снижен на 16,5% — до 922,5 млрд рублей. Корректировка, поясняла компания, связана с изменением внешней рыночной конъюнктуры, в частности, на фоне пандемии коронавирусной инфекции.

ОСТАНОВИТЬ ВОЙНУ МЕЖДУ АРМЕНИЕЙ И АЗЕРБАЙДЖАНОМ: ОТВЕЧАЕТ ЛИ ЭТО ЖИЗНЕННО ВАЖНЫМ ИНТЕРЕСАМ РОССИИ

СИМОН САРАДЖЯН

Ведущий сотрудник Белферского центра науки и международных отношений в Гарвардском университете.

Преимущества, которые принесёт прекращение конфликта между Арменией и Азербайджаном для защиты и продвижения жизненно важных интересов России, превысят издержки.

Говорят, одна из ошибок внешней политики – убеждать дипломатов другой страны сделать что-то, потому что это отвечает её национальным интересам. Я не дипломат, я просто наблюдаю за российской внешней политикой. Моя точка зрения о жизненно важных интересах России сформирована на основе действий, заявлений российского руководства и официальных документов. Поэтому считаю допустимым задаться вопросом, отвечает ли интересам России прекращение войны за Карабах. Мой ответ был бы однозначно утвердительным, даже если бы я не являлся уроженцем этого региона. Война уже повлияла на шесть из восьми ключевых условий безопасного и беспрепятственного развития России, которые можно классифицировать как жизненно важные интересы страны.

Жизненно важные интересы России, которые уже оказались или могут оказаться под ударом, если Москва не вмешается и не остановит войну

Один из ключевых интересов России, который уже оказался под ударом из-за войны, – это необходимость предотвращать, сдерживать и сокращать угрозы сепаратизма и беспорядков в России и на сопредельных территориях, а также вооружённых конфликтов, развязанных против России, её союзников или вблизи российских границ. Любой, кто следит за ситуацией в Карабахе и знаком с географией постсоветской Евразии, придёт к выводу, что этот интерес находится под угрозой из-за вооружённого противостояния, который ведётся менее чем в 130 км от границ России, при этом один из участников конфликта граничит с Россией, а другой – член-сооснователь возглавляемого РФ военного альянса – Организации Договора коллективной безопасности (ОДКБ).

Ещё два жизненно важных интереса России пока не затронуты, но могут быть серьёзно подорваны, если война продолжится.

Один из этих интересов – предотвращение появления гегемоний или распавшихся государств у российских границ, Россию должны окружать дружественные государства, среди которых она сможет играть ведущую роль.

Другой интерес – обеспечение выживания российских союзников и стимулирования их активного сотрудничества с Москвой. Если война не прекратится и закончится полным поражением Армении из-за отсутствия ощутимой поддержки со стороны России, армянским властям придётся отвечать на вопрос общества: зачем Ереван участвует в российских интеграционных проектах, если Москва не приходит на помощь, когда речь идёт об экзистенциальной угрозе. Кто-то может сказать, что война уже повлияла на репутацию Москвы как военного союзника. Другие страны, стремящиеся к сотрудничеству с Россией, видели, что участие во всех российских интеграционных проектах в постсоветской Евразии и размещение так называемых передовых российских войск, как это делала Армения, не гарантируют, что адепты реалполитик в Москве не применят «равноудалённый подход» к вам и вашему экзистенциальному противнику.

Поражение Армении также приведёт к значительному усилению геополитической роли Турции на пространстве, которое Россия относит к своим привилегированным интересам.

Турция предоставляет прямую военную поддержку Азербайджану, явно не согласовав этот шаг с союзниками по НАТО. Аналогичным образом Анкара действовала в Сирии и Ливии, и экспертам остаётся гадать, не страдает ли западный военный блок синдромом Туретта. Победа Азербайджана укрепит позиции «ястребов» в турецкой правящей элите и заставит задуматься о возможности не только восстановить роль гегемона на Кавказе, как это было во времена Османской империи, но и воплотить давнюю мечту и объединить вокруг Анкары тюркоговорящие народы Центральной Азии.

Следующий жизненно важный интерес, на котором может негативно сказаться продолжающаяся война, – это предотвращение масштабных и регулярных террористических атак против России. Оно уже находится под угрозой из-за участия тысяч иностранных наёмников в карабахском конфликте, если судить по заявлениям российского руководства, включая директора Службы внешней разведки Сергея Нарышкина, министра иностранных дел Сергея Лаврова и его заместителя Олега Сыромолотова. Большую часть наёмников Анкара рекрутирует из числа протурецких группировок в Сирии и отправляет воевать на стороне Баку. Многие из них – бывшие или действующие члены джихадистских группировок, признанных в России террористическими, в том числе «Исламского государства» (ИГ)*, «Ахрар аш-Шам»*, сотрудничавшей с ИГ до 2014 года, и «Джебхат Фатх аш-Шам»*, аффилированной с «Аль-Каидой»*[1] до 2016 года. России, безусловно, не нужны десятки вооружённых джихадистов рядом с Северным Кавказом, где проходила масштабная джихадистская кампания в 2000–2010-х годах и где ИГ создало вилаят в 2015 году. Прекращение войны повысит вероятность отъезда наемников из Азербайджана, хотя непонятно, сколько из них отправятся обратно в Сирию. Где гарантия, что они не попытаются развязать джихад на Северном Кавказе, как джихадисты-ветераны войны в Афганистане, перебравшиеся на Кавказ и в Боснию в начале 1990-х?

Жизненно важные интересы России, которые окажутся под ударом, если Москва не вмешается и не остановит войну

Если Россия вмешается и остановит войну, это позитивно повлияет на один из ключевых интересов России, хотя это влияние будет незначительным. Речь идёт о поддержании продуктивных отношений со странами Евросоюза, США и Китаем. Если России совместно с США и Францией – сопредседателями Минской группы ОБСЕ – удастся убедить стороны конфликта прекратить военные действия, этот успех поспособствует восстановлению отношений России с Западом. Добившись прогресса в нормализации отношений с Западом, Россия сможет сбалансировать отношения с Китаем (пока России приходится хранить больше яиц в этой корзине, чем ей, возможно, хотелось бы, из-за событий на Украине).

Успех Москвы в прекращении войны способствовал бы реализации идеи российских стратегов о повышении глобальной роли России на фоне изменения мирового порядка.

Идея состоит в том, что Россия может стать лидером или одним из лидеров стран, которые не хотят становиться на сторону США или Китая.

Если Москва вмешается в конфликт и сделает это на стороне Армении, это окажет незначительный негативный эффект на другой жизненно важный интерес России. Речь идёт о поддержании жизнеспособности и стабильности основных рынков российского экспорта и импорта. Если Россия выступит на стороне Армении, чтобы прекратить войну, Азербайджан и Турция, возможно, пересмотрят экономическое взаимодействие с РФ. Однако, учитывая, что Азербайджан и Турция составляют менее одной двадцатой от общего объёма российского торгового оборота (0,5 процента и 3,7 процента соответственно), Москва справится с этими потерями.

Интересы, которые не пострадают из-за войны

Есть два жизненно важных интереса России, которые не будут затронуты в случае продолжения или прекращения войны. Прежде всего, это недопущение получения странами-соседями ядерного оружия и средств его доставки. Ни одна из трёх стран, вовлечённых в конфликт, не разрабатывает ядерное оружие, а на стремление Турции приобрести ракеты большой дальности война в Карабахе не повлияет. Ещё один интерес, который не будет затронут, – это обеспечение стабильного развития и диверсификации российской экономики, а также её интеграции с глобальными рынками.

Ни одна из воюющих сторон, включая Турцию, не устанавливает правила на глобальных рынках, поэтому они не могут повлиять на доступ России на международные рынки.

Да, Азербайджан и Турция покупали много российского оружия, а продажи вооружений в некоторой степени способствовали диверсификации российской экономике, где доминируют энергоресурсы. Но ни Баку, ни Анкара не входят в десятку крупнейших импортёров российского вооружения.

Что Россия может сделать, чтобы остановить войну и защитить свои интересы

Кремлю ещё не поздно предпринять значимые усилия и остановить войну, он обладает необходимыми рычагами воздействия, включая возможность блокировать многомиллиардный поток денежных переводов из России в эти страны. Владимир Путин уже намекал на такую возможность. Россия также может ввести ограничения для бизнеса, которым владеют представители воюющих стран, препятствовать найму работников из этих стран или частично блокировать торговлю, как было сделано в случае с Турцией, когда турецкие ВВС сбили российский военный самолет в 2015 году. В итоге Анкаре пришлось сменить тактику и наладить отношения с Москвой.

Россия также может объединить усилия с ЕС и США, которые заинтересованы в прекращении войны, и пригрозить элитам воюющих стран заморозкой счетов, а Запад может приостановить работу системы SWIFT в этих странах.

Если Россия, ЕС и США выразят готовность применить действенные карательные меры, военные действия прекратятся в течение нескольких дней.

Подобные меры повлекут издержки и для самой России, но, как уже говорилось выше, их удастся компенсировать. Гораздо важнее для адептов реалполитик в Кремле, что преимущества от прекращения войны на российских условиях будут способствовать защите и продвижению приоритетных интересов России и превзойдут возможные издержки.

--

СНОСКИ

[1] * Террористические организации, запрещённые в России.

Армения. Азербайджан. Россия > Внешэкономсвязи, политика. Армия, полиция > globalaffairs.ru, 9 ноября 2020 > № 3564079 Симон Сараджян

«ВОСТОЧНОАЗИАТСКИЙ СОЦИУМ – ОБЩЕСТВО ИЕРАРХИИ»

АНДРЕЙ ЛАНЬКОВ, Кандидат исторических наук, профессор Университета Кунмин (Сеул).

АЛЕКСАНДР ЛОМАНОВ, Доктор исторических наук, профессор РАН, заместитель директора по научной работе Национального исследовательского института мировой экономики и международных отношений имени Е.М. Примакова Российской академии наук (ИМЭМО РАН), член научно-консультативного совета журнала «Россия в глобальной политике».

АЛЕКСАНДР МЕЩЕРЯКОВ, Японист, историк и литератор, лауреат премии «Просветитель».

ФЁДОР ЛУКЬЯНОВ, Главный редактор журнала «Россия в глобальной политике» с момента его основания в 2002 году. Председатель Президиума Совета по внешней и оборонной политике России с 2012 года. Директор по научной работе Международного дискуссионного клуба «Валдай». Профессор-исследователь НИУ ВШЭ. Выпускник филологического факультета МГУ, с 1990 года – журналист-международник.

КРУГЛЫЙ СТОЛ

Коронавирус позволил задаться не только вопросами сиюминутной эффективности государств в кризисной ситуации, но и проблемами более глубокими, философскими, даже экзистенциальными. Беспокойное время порой идеально подходит для спокойных бесед, а современные технологии позволяют собрать за виртуальным чайным столом таких выдающихся востоковедов, как профессор сеульского Университета Кунмин Андрей ЛАНЬКОВ, заместитель директора ИМЭМО имени Е.М. Примакова РАН Александр ЛОМАНОВ, профессор факультета гуманитарных наук НИУ «Высшая школа экономики» Александр МЕЩЕРЯКОВ. Вёл беседу о том, как цивилизации Дальнего Востока реагируют на форс-мажор, главный редактор журнала Фёдор ЛУКЬЯНОВ.

ЛУКЬЯНОВ: Пандемию коронавируса назвали «идеальным штормом», но, думаю, в предстоящие годы нас ждёт ещё много «штормов» разного рода. Что такое «кризис по-восточноазиатски» и чего нам ожидать в дальнейшем? Начнём с Китая. По-китайски «кризис» означает, как говорят, и проблемы, и возможности. Действительно ли понятие кризиса в китайской культуре амбивалентно?

ЛОМАНОВ: Ответ на вопрос о кризисе есть у правящей партии Китая – Си Цзиньпин несколько раз говорил о том, что нужно «превратить угрозу в возможность». Слово «кризис» состоит из двух иероглифов: 危-wéi и 机-jī. Первый означает – угрозу, опасность, второй – механизм, движение. С самого начала эпидемии китайский лидер постоянно призывает превратить угрозу в возможность, в шанс. Так что в понятии «кризис» действительно заложена возможность перейти от первого знака ко второму, трансформировать явную угрозу в шанс на улучшение экономики, статуса на мировой арене. А раз партия сказала, значит, так оно и будет.

ЛУКЬЯНОВ: Что такое форс-мажор для японцев и как они относятся к проблемам? Они их пугают, мобилизуют или не волнуют и погружают в состояние дзена?

МЕЩЕРЯКОВ: Япония всё время живёт в состоянии готовности к форс-мажорным обстоятельствам. Постоянно слышны разговоры о том, что «сейчас землетрясение по нам вдарит», а специалисты подтверждают: «Обязательно вдарит». При этом нет никакой паники, есть желание решать проблемы. Япония, в отличие от Китая – страна маленькая, и не ставит глобальных задач. Пока японцы думают о том, смогут ли провести Олимпиаду в 2021 году. У них более прагматичный и приземлённый подход.

ЛУКЬЯНОВ: Если Япония находится в постоянном ожидании форс-мажора природного, то Республика Корея живёт уже много десятилетий в состоянии военно-политической напряжённости. Значит ли это, что там тоже готовы к любым поворотам судьбы и кризисы их не пугают?

ЛАНЬКОВ: Корейцы готовы к кризисам даже больше, чем японцы. И старшее поколение более мобилизовано. Это поколение – те, кому за 45–50 лет, – суровые, битые жизнью люди. В памяти ещё хранится история потрясений, которые выпали на долю страны за последнее столетие. Корейская война, ощущение постоянной угрозы, крайняя экономическая нестабильность, нищета – через всё это они прошли и к этому в целом готовы.

А молодёжь любит тихую, спокойную, стабильную жизнь – я не знаю, в какой степени они готовы к вызовам. Как бы то ни было, нынешний кризис показал, что корейская молодёжь в целом демонстрирует завидную дисциплину. По отношению к миру они, конечно, больше похожи на молодых жителей Северной Европы (Германии или Скандинавии). С одной стороны, они любят спокойствие и не очень ждут неприятностей от Северной Кореи, а с другой – с высокой степенью доверия относятся к государству и иерархии. Это хорошо видно на примере борьбы с коронавирусом: правительство сказало носить маски – и все их надели. Распорядилось соблюдать дистанцию, сидеть через стул друг от друга – все дружно, без участия полиции сидят через стул.

ЛУКЬЯНОВ: В конце 1990-х гг. вошло в моду понятие «азиатские ценности». Оно возникло в связи с финансовым кризисом 1997 г.: одни страны прибегли к поддержке МВФ и согласились на его условия, а другие, как Малайзия, отказались от помощи. Описывали эти ценности разнообразно, так что в итоге встал вопрос: есть ли они вообще? Насколько азиатские ценности определяют поведение, например, Китая?

ЛОМАНОВ: В Китае нормативными являются не «азиатские» ценности, а «ценностные воззрения социализма с китайской спецификой». В них есть и «западная» специфика, в том числе ценности свободы и демократии. Этот кризис показал, что в китайцах сильно внутреннее чувство ответственности друг перед другом, перед обществом.

У нас маску надевают тогда, когда на тебя смотрит полицейский. Если снимешь маску в Китае, ты «потеряешь лицо» – сразу станет понятно, что тебе наплевать на окружающих, что ты о них не заботишься, что ты выпал из системы социальных связей, которую и называют «азиатскими ценностями».

Дело не в страхе, а в чувстве ответственности перед социумом. Как сформулировал один мой китайский коллега: «В чём разница между китайцами и западными людьми? Мы живём не для себя, а для других». Конечно, говорить о том, что китайцы готовы полностью отказаться от индивидуальных интересов ради социума – большое преувеличение. Но в повседневной жизни, во взаимодействии с окружающим миром, человек постоянно должен подчёркивать своим поведением, что он помнит и заботится о других.

ЛУКЬЯНОВ: А характерна ли такая позиция для японского мировоззрения?

МЕЩЕРЯКОВ: Пожалуй. На первый взгляд Япония похожа на западную страну, но у неё тоже есть своя специфика. Показательный пример – во время аварии на Фукусиме-1, к удивлению наблюдателей, не было случаев мародёрства. Это говорит о том, что вестернизация, хотя и оказывает сильное влияние на социум, имеет свою специфику. Думаю, причина в том, что Япония живёт в безрелигиозном обществе и в диалоге «человек – божество» место высших сил занимает социум. Люди научаются жить в такой системе координат, иначе не было бы ни общества, ни людей.

Это отличается от западного мышления, для которого есть традиционный ограничитель поведения – всеведущий Бог. Сегодня, правда, мы живём на обломках христианского общества – немногие считают, что Бог видит их каждую минуту. Но место Бога занял Закон: «не воруй, а то посодют». То есть, если полицейские тебя не видят, Закон не работает – ты можешь вести себя как угодно.

Отношение японцев и китайцев к ответственности и к нарушителям общественного порядка – другое. Если кто-то что-то нарушил, его фактически подвергают остракизму – причём без подсказки сверху. Поэтому, чтобы в условиях пандемии выйти на улицу без маски, нужно обладать чрезвычайно большим мужеством. Думаю, это и есть конфуцианские ценности (я против термина «азиатские»: есть Ближний Восток и Дальний Восток, а это совершенно разные вещи).

ЛУКЬЯНОВ: А как в конфуцианском мире обстоит дело с культурой доносов?

МЕЩЕРЯКОВ: В российском обществе доносы осуждаются потому, что у нас нет доверия к власти. А в Америке (как и в Европе, и в Японии) культура доносов – вещь абсолютно нормальная. Полиция считается не врагом, а другом – особенно в Японии. Полицейские там – это люди, которые объяснят, как пройти к нужному месту, ответят на все вопросы, у них можно попросить немного денег на проезд (этот заём возвращают в более чем 90 процентов случаев). Доверие к власти – очень важный момент. Это не самодержавная власть, а власть с обратной связью, и японцы властям – особенно чиновникам мелкого и среднего уровня, с которыми они чаще всего и имеют дело, – доверяют. У меня есть опыт общения с японскими чиновниками, и должен сказать, что я в восхищении.

ЛУКЬЯНОВ: Прозвучала мысль, что молодёжь в Корее движется в сторону североевропейского менталитета. Любопытно, что в Скандинавии есть особое определение качества общественных отношений, которое с трудом переводится на другие языки. Есть такое специальные слово «янтелаген» (на шведском “Jantelagen”, на норвежском и датском – “Jantelove”»), которое означает, что не надо высовываться, ты должен быть таким, как все. Там это воспринимается скорее в негативном ключе уравниловки, хотя имеет и позитивное воздействие, поскольку степень дисциплинированности скандинавских обществ вне зависимости от правительственной политики высока. Склонность к коллективизму и даже к коллективному самопожертвованию – не имеет ли она оборотной стороны в Восточной Азии? Будь, как все, а если не хочешь, то общество тебя заставит?

ЛАНЬКОВ: Абсолютно так. Я, кстати, ещё раз убедился в единстве конфуцианской цивилизации: всё, что относится к Китаю и Японии, применимо и к Корее. Доверие к государству как к институту там чрезвычайно высокое, и это удивительно сочетается с тем, что значительная часть населения к нынешней правящей партии, например, относится плохо. Сильны чувство собственной ответственности перед окружающими и нежелание «высовываться». Маски носят не потому, что они защищают самого носителя: власти объяснили, что маска нужна для защиты окружающих, а ты же должен заботиться об окружающих – для человека, выросшего в конфуцианском обществе, это аксиома.

Общество Северной Европы и общество Восточной Азии в чём-то очень похожи. Единственное серьёзное различие между ними – иерархия. Восточноазиатский социум – общество иерархии, где представление об изначальном неравенстве людей вошло в плоть и кровь и не воспринимается как нечто негативное. Старший выше младшего, начальник выше подчинённого. А в Северной Европе – подчёркнутое равенство.

Кроме доверия друг к другу, в Корее также высока бытовая честность – в стране практически нулевой уровень преступности, особенно насильственной.

Конечно, у этого есть и оборотная сторона. Одна из проблем восточноазиатской ментальности – высокая трудовая дисциплина и конформизм. Человек, который начинает действовать нетрадиционно, «неправильно», создаёт проблемы. То, что в Корее нет ни одного лауреата Нобелевской премии, и то, что там в одиннадцатимиллионном городе можно спокойно уйти из дома, не заперев дверь, – эти два обстоятельства тесно связаны друг с другом. Существует некое общественно одобряемое поведение и строй мыслей, и когда человек от этого строя отклоняется, на него оказывается гигантское давление со всех сторон. Иногда достаточно жёсткое и чуть ли не насильственное, чаще мягкое, но мощное, и человек возвращается на правильную дорогу. Это и понятие «не воруй», и правила «действуй по инструкциям», «не пытайся выдумать что-то совсем уж новое», «не считай себя умнее других, особенно старших».

ЛУКЬЯНОВ: Мне, как человеку совершенно стороннему, эти страны всё же кажутся совершенно разными. Когда я бывал в Китае, то не чувствовал себя чужеродным, хотя там много для нас странного, и белый человек отличается от ландшафта. В Корее – то же самое. А вот в Японии, притом что фасад абсолютно западный, у меня было ощущение, что есть какая-то «стеклянная стена» и я там – совсем чуждый элемент. Но культура вроде бы одна. Почему, например, Китай не воспринимается в России как нечто чуждое?

ЛОМАНОВ: Причисление Китая к странам конфуцианской цивилизации, с одной стороны, верно, с другой, очень условно, потому что у Китая за спиной всё же семьдесят лет опыта строительства социализма, огромное заимствование советской, российской культуры. К Японии и Южной Корее понятие «советский синдром» неприменимо. А в Китае «советский синдром» – это комплекс воспоминаний, переживаний, опыта целого поколения, которое в 1950–1960-е гг. попыталось полностью перекроить китайскую жизнь по советским учебникам и лекалам.

В современную китайскую культуру вплелась культура российско-советская. В Китае нет полного доверия к власти, и это было хорошо видно во время эпидемического кризиса. Поскольку некоторая часть интеллигенции относится к государству критично, на пике эпидемии его начали обвинять и в том, что ситуация ухудшается, и в том, что эпидемия вообще возникла. Доверие к правоохранительным органам тоже ограниченное, выборочное, по многим вопросам люди не станут обращаться в полицию. Двери автомобиля никто не оставит открытыми, поскольку уровень недоверия между людьми тоже достаточно высок. В общем, негативные стороны бросаются в глаза.

А вот когда дело касается общих интересов – например, борьбы с эпидемией, желания людей сообщить о соседе или о прохожем, который вернулся из другого города и пытается увильнуть от карантина, угрожая тем, кто живёт рядом, – вот по такому вопросу люди готовы обращаться к местным властям и полиции с тем, чтобы защитить именно свою жизнь и здоровье своих близких от тех, кто поступает легкомысленно и эгоистично.

Китайское общество чрезвычайно неоднородно, в городах много рабочих мигрантов из деревень. Такого, думаю, нет ни в Корее, ни в Японии. Ту работу, которую в России выполняют трудовые мигранты из постоветских республик, в Китае делают «отходники» из бедных деревень: они работают на стройках, в качестве обслуги в домашнем хозяйстве. Конечно, есть разница в менталитете, культурном уровне, образовании, поэтому постоянное перемешивание людей внутри страны не ведёт к появлению сплочённого гомогенного сообщества, где действительно можно было бы оставить дверь открытой на весь день и уйти. Вроде бы есть конфуцианство, и о нём помнят, но причислить современное китайское общество к тем, кто живёт по конфуцианским правилам, достаточно сложно.

Есть ещё одно обстоятельство – высочайшая степень конкуренции в обществе. С одной стороны, поощряется и тот конформизм, о котором сейчас говорили коллеги: да, нельзя высовываться, противопоставлять себя коллективу, ни в коем случае нельзя показывать, что ты умнее других, что смотришь на них свысока. С другой стороны – бешеная конкуренция при поиске работы, при поступлении в вуз. Родители бьются за то, чтобы пристроить ребёнка в школу при хорошем университете. Кто-то даже готов оставить престижный пост, закрыть бизнес и поступить на любую работу в такой университет ради того, чтобы ребёнок мог учиться в школе при этом университете и потом легко туда поступить.

Поэтому с одной стороны – гомогенность, с другой – огромное популяционное давление.

Если не читать книжки по двенадцать часов в день, поступить куда-то, пробиться дальше невозможно. Все прекрасно понимают: если не стараться, не тянуть жилы, добиться успеха нереально.

И это сложная диалектика. Коллективизм и принятие общих правил, непротивопоставление себя коллективу – и стремление стать лучшим, чтобы сдавать экзамены или продвигаться по службе. Образуется поле напряжения, благодаря которому китайское общество сейчас очень динамично, способно к инновациям, к движению вперёд. Они хотят Нобелевскую премию, и собираются её добиться.

ЛУКЬЯНОВ: Мы знаем из кино про японские корпорации, про их жуткую, железобетонную иерархию, когда ты не имеешь права ни на что, пока не шагнул на следующую ступень, и ни на что не можешь претендовать, всю жизнь работаешь на то, чтобы двигаться вверх. Известна статистика по депрессиям, алкоголизму, самоубийствам. Всё действительно так ужасно?

МЕЩЕРЯКОВ: Тот, кто родился и вырос в таком обществе, к нему привык. Конкуренция в Японии, конечно, острая, но система понемногу трансформируется. Да и выслугу лет никто не отменял. Люди знают, что с возрастом постепенно поднимаешься всё выше и со временем станешь начальником. Поэтому пока молодой – терпи, но перспектива роста позволяет с этим мириться.

Да, в Японии острая конкуренция между различными организациями, фирмами, институциями, университетскими группами. Это правда. Поэтому одиночек мало. Ты вливаешься в группу, получаешь защиту – и этой группе нужно сохранять лояльность всю жизнь. Это средневековая особенность, которая продолжает жить. Хочу добавить к словам Александра Ломанова: серьёзная проблема Китая – китаецентричная картина мира, которая никуда не делась. «Мы здесь, в центре, и от этого получаем огромное удовольствие, а остальные – варвары». Поэтому у Китая мало опыта интеграции окраин в общую китайскую жизнь, она только сейчас начинается.

В Японии с эпохи Мэйдзи (со второй половины XIX века) считается, что «мы все – японцы». Японскую нацию строили очень быстро. Поначалу жители Хоккайдо не понимали людей с Окинавы, но образовательная политика была направлена на то, чтобы все ощутили себя японцами. О человеке, совершающем нечто предосудительное, с укором говорят: «Он так плохо поступил, несмотря на то, что японец». Понятие «японец» определяет и моральный облик, и поведенческий идеал.

ЛУКЬЯНОВ: Получается, что и в Китае, и в Японии разное, но укоренённое чувство превосходства перед другими? Оно может не декларироваться, но всё равно есть?

МЕЩЕРЯКОВ: Это ощущение постоянно трансформируется. В первой половине ХХ века японцы считали себя лучше всех, что подтверждалось наличием разных качеств, прежде всего, готовностью умереть за императора. На это наслаивались другие черты, которые были у японцев или приписывались им: трудолюбие, уважение к семье и так далее.

После войны чувства превосходства уже не было, и японцы стали находить удовольствие в собственной уникальности, в том, что они «другие» (что само по себе ни хорошо, ни плохо). Экономические достижения тоже играли роль, но главное было в отличии. Доходило до анекдотичности: «У японцев пищевод длиннее, чем у европейца». Что из это следует? Ничего. Японский язык не входит ни в одну языковую семью. Хорошо это или плохо? Никак. Но люди получали от этого удовольствие. Расхожим в своё время было рассуждение, что у японцев полушария мозга работают не так, как у белых. До определённой степени это можно назвать культурным национализмом, но без превосходства. В национализм обычно вмонтирована агрессивность – Япония в этом смысле интересный вариант, так как рассуждения о своей самобытности в послевоенной Японии в агрессию не переросли.

ЛУКЬЯНОВ: А корейцы считают себя особенными, лучше других?

ЛАНЬКОВ: С одной стороны, корейский национализм силён. Представления об особости, национальном величии, солидарности с другими корейцами вмонтированы практически в любой идеологический пакет, который предлагается в идейно-политическом супермаркете. У меня всегда было ощущение (конечно, субъективное), что у китайцев и японцев национализм тихий, спокойный, уверенный в себе, а у корейцев – истеричный и замешанный на чувстве собственной неполноценности. Это такой «нутряной» надрыв, порождающий рассказы о том, что в древности земли Кореи простирались до Вьетнама, что это корейцы придумали иероглифику, а корейские учителя ездили просвещать японских варваров.

С другой стороны, комплекс неполноценности корейцы испытывают, похоже, только перед тремя цивилизациями. Раньше это был Китай, а сейчас корейцы чувствуют, что они не такие крутые, как американцы, японцы и европейцы. Рассказы о собственном величии в сочетании с воспоминаниями о бедах последних веков, когда корейцев били все соседи, говорят о том, что они в итоге как-то выправились, но глубокая внутренняя неуверенность осталась.

ЛУКЬЯНОВ: Мы подошли к следующей важной теме. Пандемия выявила много интересных процессов на мировой арене, и один из них – резкое обострение американо-китайского противостояния. По духу – это холодная война, но по структуре – нечто совсем другое. В этом контексте Восточная Азия и Тихоокеанский регион приобретают иное стратегическое значение – они становятся центром многих процессов. Обострение международной обстановки заставит реагировать все страны и народы в этом регионе. Китай будет главным участником, а Японии и Корее, скорее всего, придётся адаптироваться. Китай хитро и умно избегал прямых лобовых столкновений, но сейчас этого, похоже, больше никто не позволит. В какой степени классическая китайская культура готова к мобилизации – если не к войне, то к серьёзному внешнему противостоянию?

ЛОМАНОВ: Америка оказывала сильное влияние на китайскую интеллигенцию и её настроения весь ХХ век – за исключением периода дружбы с СССР 1950-х годов. Замечательный интеллектуал первой половины прошлого века, философ и литературовед, историк, настоящий гуманитарий широкого профиля Ху Ши как-то сказал: «Американская луна круглее китайской». Он очень любил китайскую культуру, и много сделал для неё, но ему до сих пор – уже посмертно – припоминают это высказывание.

Иностранцы подвергли деконструкции традицию национализма в культуре Китая, и китайцы десятилетиями пребывали в состоянии недоумения – почему вдруг они были так жестоко биты. Появилось чувство пессимизма, неверия в себя. Отсюда и «американская луна круглее» и прочие ламентации в том же духе – «у нас всё не как у людей» и «всё неправильно, надо всю жизнь менять». Это был сильный импульс и для первой Синьхайской революции, и для второй революции 1949 г.: чувство кризиса, ощущение, что всё плохо, мотивировало китайцев искать выход из сложившейся ситуации.

При этом реформы Дэн Сяопина были бы невозможны без договорённостей Ричарда Никсона и Мао Цзэдуна. Китайско-американское сближение стало толчком для реформирования китайской экономики в конце 1970-х и в 1980-е гг., ведь отношения с СССР совсем испортились. Поэтому сейчас китайская интеллектуальная, политическая, экономическая элита чувствует себя некомфортно. Опыта прямого противостояния c США у Китая нет – за исключением Корейской войны в 1950-х гг., но то противостояние было физическим.

Повторения чего-то подобного не хочет никто. Каким образом страна может развиваться, проводить реформы, осваивать внешние рынки, получать новые технологии, находясь в состоянии холодной или квазихолодной войны с США, непонятно. Последние два-три года, когда Дональд Трамп начал всё сильнее нажимать на Китай, китайцы переживали своего рода «синдром отрицания»: было понятно, что происходит что-то плохое, но казалось, что это можно «перетерпеть». Дескать, полгода-год и Трамп обязательно одумается, как и другие американские президенты, которые критиковали Китай, а потом перешли к прагматической политике. Надо просто подождать, поторговаться, и американская политика наверняка изменится к лучшему, отношения стабилизируются. В крайнем случае нужно дождаться смены лидера – и всё вернётся на круги своя.

Но сейчас наступило осознание того, что Трамп не изменится, а если его и сменят, то преемник не будет более благосклонен к КНР.

Конечно, Китай не хочет конфронтации или военного противостояния. Но главная цель Китая на протяжении полутора столетий, начиная с конца XIX века, – сила и богатство. Всё формулируется в этих двух иероглифах, и они для китайцев важнее, чем те, о которых шла речь в начале. Они не хотят кризисов, они хотят силы и богатства. А вот как быть сильными в условиях, когда Америка против того, чтобы Китай становился ещё сильнее и богаче – огромный вопрос, и ответ на него ещё не найден.

ЛУКЬЯНОВ: То есть к противостоянию «до последнего» Китай пока не готов?

ЛОМАНОВ: Надо учитывать опыт общения с Советским Союзом и заимствования китайцами того, что мы бы назвали нашими «советскими» ценностями. Так, вопреки конфуцианским нормам, требующим ставить жизнь на первое место (важнее всего потомство, передача семейной традиции), очень популярными в Китае стали истории героев Великой Отечественной войны. Образы Зои и Шуры Космодемьянских до сих пор присутствуют в повседневной китайской культуре как символ самопожертвования. Это опыт того, как, столкнувшись с экзистенциальной угрозой для существования своего государства, оба ребёнка в семье пошли на войну и погибли за свою страну.

В какой мере опыт усвоен, как он будет сейчас всплывать в образовательной системе, в повседневном политическом и культурном дискурсе, – другой вопрос. Но российская прививка, несомненно, помогла китайцам стать сильнее духом, смелее. Не бояться угроз, как в конце XIX – начале XX веков, когда Китай били, и чем сильнее его били, тем больше становилось чувство беспомощности, формируя порочный круг: чем слабее китайцы чувствовали себя, тем сильнее их били, и чем больше их били, тем слабее они себя чувствовали. Советский импульс помог разорвать этот замкнутый круг. Ну и однопартийная система власти, цементирующей, воспитывающей, направляющей – от регресса к прогрессу, от бедности и упадка к силе и богатству – это играет важную роль в формировании будущего китайского ответа на внешний вызов.

ЛУКЬЯНОВ: Можно ли представить, что в случае последовательного обострения военно-политической обстановки в Азии Япония перестанет воспринимать себя «непотопляемым авианосцем США» и будет формулировать собственные интересы и возможности их силового отстаивания?

МЕЩЕРЯКОВ: В ближайшее десятилетие, думаю, нет. В нынешней ситуации это совершенно невозможно. Япония окружена странами с ядерным оружием, а она таким оружием пока что не обладает. Американцы защищают её (или якобы защищают), хотя ведутся разговоры, что Япония должна стать «нормальной страной» – по-настоящему легализовать армию, принимать участие в военных конфликтах. Такие настроения есть, они растут и когда-то могут победить. Но чтобы страна стала «нормальной», нужно пойти на большие жертвы: пересмотреть всю систему образования и отказаться от идеи о том, что японцы – уникальный мирный народ. А это довольно трудно.

Многие сомневаются, что в критической ситуации американцы защитят Японию. И японцы с большим скепсисом относятся к американцам, но выхода нет: в Японии вполне панические настроения по отношению к Северной Корее, Китаю.

И хотя Китай, как мне кажется, не демонстрирует агрессивных намерений, но, как говорится, когда идёшь по улице и видишь слона, становится страшно. И хотя слон может быть добрым, он есть и выглядит устрашающе.

ЛУКЬЯНОВ: Если эскалация американо-китайского противостояния обострится до применения военной силы, Япония займёт сторону Вашингтона или будет избегать однозначных решений?

МЕЩЕРЯКОВ: Это зависит от США. Я не политолог, а историк, и не вижу серьёзных поводов для конфликта между Соединёнными Штатами и Китаем. Конечно, американская риторика агрессивна, её можно назвать новым изводом теории «жёлтой опасности». В Америке сильны разные мессианские настроения, но мне всё-таки кажется, что более прагматические устремления возьмут вверх.

ЛУКЬЯНОВ: А корейцы боятся слона?

ЛАНЬКОВ: Сегодня сложно найти страну, где отношение к Соединённым Штатам было бы настолько же позитивным, как в Корее. Для корейцев американцы – спасители. Многие помнят, как в сентябре 1950 г., когда южане проигрывали войну, США в самый последний момент пришли на помощь. Большинство корейцев относятся к американцам с неимоверной наивностью, считая, что Америка их не оставит. Корейская элита интегрирована в американскую даже больше, чем японская. Международные отношения и социологию преподают почти исключительно выпускники американских университетов. А без степени из Лиги плюща попасть в хороший корейский вуз на работу проблематично.

Многое из сказанного относится, прежде всего, к нынешней оппозиции. У людей, стоящих у власти, более сложное отношение к американцам. Они выросли из националистического движения с марксистско-ленинским «уклоном», который постепенно исчез, но не совсем. В окружении нынешнего президента есть определённая настороженность и недоверие к США, есть и те, кто воспринимает американцев не как спасителей, а как тех, кто вмешался и разделил страну в 1945 году. Но в целом отношение к американцам очень позитивное, напоминает отношение католиков к Папе Римскому.

Как это всё сочетается с Китаем? Любопытно, что в отличие от других соседей Китая (Японии и Вьетнама) в Корее традиционно его не особо боялись. Корейцы относятся к Китаю даже как-то свысока: это большая и немного бестолковая страна с великим прошлым, но жалким настоящим. Это отношение сейчас начинает меняться, но полностью не исчезло. Поэтому особого страха перед Китаем нет. Текущий конфликт воспринимается как досадная неприятность, и мало кто боится, что Корея окажется в него втянутой – а зря. По сути, она уже втянута. И экономика страдает, поскольку американцы требуют не торговать с Китаем отдельными видами товаров.

ЛУКЬЯНОВ: Интересно, что корейцы не боятся китайцев: ведь слон есть слон, тем более – здесь он совсем рядом. Вы говорите, что корейцы не считают, что их втянут. Это странно, потому что кажется совершенно неизбежным, – если в регионе начинается серьёзное противостояние, столь существенная страна, к тому же обременённая давним конфликтом, не сможет остаться в стороне.

ЛАНЬКОВ: Да, и это большая ошибка. Но американо-китайский конфликт воспринимается только в экономическом измерении, об этом пишут и говорят. А о том, что всё может кончиться стрельбой, и Корея неожиданно обнаружит, что она в очередной раз стала объектом свары двух соседей (как с ней неоднократно бывало), – об этом мало кто думает. Таких считают алармистами. Опасности элита не видит. Кроме того, силовики и значительная часть МИДа – люди правых и проамериканских взглядов.

ЛУКЬЯНОВ: Большая война между Китаем и США – совсем крайний и далеко не самый реалистичный сценарий, но торгово-экономическая битва уже идёт, и в технологической сфере – тоже. Борьба за доминирование не предполагает устойчивого компромисса. Готово ли китайское общество затянуть пояса, пожертвовать своей средней зажиточностью и пойти на мобилизацию ради того, чтобы выстоять в поединке с «бумажным тигром»?

ЛОМАНОВ: Шанс на военный конфликт всё же существует. Если Китай попытается задействовать силовой сценарий воссоединения с Тайванем, вероятность вмешательства Соединённых Штатов велика. Япония и Корея могут стать невольными участниками этих событий, ведь на их территории расположены американские военные базы, а это самый удобный плацдарм для воздействия на Китай. Если же Китай ввяжется в противостояние с Америкой, то жертвовать придётся многим – пушки вместо масла, поступиться благосостоянием ради защиты национальной территории, суверенитета и так далее.

Китайское общество, пожалуй, всё с большей готовностью мобилизуется для защиты своих интересов.

Китай стоит перед выбором – либо самостоятельно развивать экономику высоких технологий, вопреки американскому давлению и торговым санкциям, чтобы к середине этого столетия стать ровней США, либо согласиться на роль «мировой швейной мастерской», отказавшись от научно-технического прогресса.

Но такие перспективы Китай совершенно не устраивают. Он разбогател, шитьё дешёвых кроссовок – больше не его специализация, зарплаты выросли, ВВП на душу населения там уже на российском уровне и потихонечку его опережает.

Си Цзиньпина часто упрекают в том, что он отвернулся от лозунга Дэн Сяопина «держаться в тени», упуская, что полностью этот лозунг звучит так: «скрывать блеск, держась в тени». Этот внешнеполитический завет вполне соответствует конфуцианской умеренности, принципу «не высовывайся». Но Китай уже «высунулся» в сфере современных технологий, и, пожалуй, последним прощанием с былым смирением стала программа «Сделано в Китае – 2025». Это выход на мировой уровень по десяти направлениям: транспортное машиностроение, искусственный интеллект, робототехника, биомедицина и так далее, и вот это произвело эффект красной тряпки. Здесь интересы крупного западного бизнеса и американской администрации полностью совпали – такого возвышения Китая нельзя допустить, техническое развитие Китая надо сдерживать.

Суть экономического противостояния отличается от противостояния военного. Здесь у Китая есть все причины и возможности отвечать на давление самыми жёсткими методами. Китай будет стоять до последнего, защищая и экономический, и политический суверенитет – именно ради того, чтобы масла было больше, чем пушек. Ну и пушки тоже имеются, конечно.

ЛУКЬЯНОВ: А японцы готовы на жертвы в случае ухудшения ситуации – терпеть, сжимать зубы и так далее?

МЕЩЕРЯКОВ: В настоящий момент, безусловно, нет. Япония никогда не была богатой страной – её опыт благосостояния очень короткий: уровень жизни стал расти в 1960–1970-е годы. С одной стороны, это может сыграть в пользу того, что «мы потерпим». С другой стороны, огромное влияние оказывает демографический фактор. В странах, где на фертильную женщину приходится 1,3 ребёнка, дети достаточно эгоцентричны, и они не хотят положить свою жизнь непонятно на что. И в этом смысле японские юноши и девушки с точки зрения «маскулинных» стран – другие. К тому же у Японии нет «сверхцелей». У США и Китая они есть, есть желание что-то доказать. У Японии нет. Поэтому, думаю, японское население не слишком готово к жертвам.

ЛУКЬЯНОВ: А корейцы готовы?

ЛАНЬКОВ: Однозначно больше, чем японцы. Большую роль здесь играет наличие реального противника. Все мужчины (и небольшая часть женщин) служат в армии, и там ведётся достаточно активная политработа. Им сразу объясняют: «Если что начнётся – вы смертники. Живёте тридцать минут. Ваша цель – выполнить боевую задачу. Таким образом спасёте страну». Это не вызывает возражения.

Но подобное смирение относится в первую очередь к потенциальному противостоянию с КНДР. А вот если Корея обнаружит себя в очередной раз пешкой в американо-китайских сложных комбинациях, нет уверенности в том, что молодые корейские парни и девушки будут готовы умирать в каких-то непонятных геополитических разборках.

Если говорить об экономических трудностях – сейчас народ, в общем-то, немножко избалован, но старшее поколение помнит времена нищеты. В 1963 г. Корея по своему развитию была примерно как африканская страна, отстающая по показателям от Гватемалы и Папуа – Новой Гвинеи. Если придётся, думаю, те люди, которые помнят, выругаются, подтянут пояса и пойдут работать, куда деваться.

И последнее – если у японцев нет сверхцелей, то у корейцев есть: доказать наконец миру свою «крутизну».

Национализм, который в Японии сильно подавляется и сочетается с чувством превосходства, в Корее вполне себе существует и поощряется.

ЛУКЬЯНОВ: Дорогие друзья, огромное всем спасибо за замечательную беседу!

Текст подготовила Евгения Прокопчук, выпускающий редактор журнала «Россия в глобальной политике», аналитик ЦКЕМИ Научно-исследовательского университета «Высшая школа экономики».

Россия. Весь мир > Внешэкономсвязи, политика. Госбюджет, налоги, цены. Медицина > globalaffairs.ru, 9 ноября 2020 > № 3564063 Андрей Ланьков, Александр Ломанов, Александр Мещеряков, Федор Лукьянов

АНТИКИТАЙСКИЕ ПРОТЕСТЫ НА ПОСТСОВЕТСКОМ ПРОСТРАНСТВЕ

ИВАН ЗУЕНКО, Научный сотрудник Института истории, археологии и этнографии народов Дальнего Востока Дальневосточного отделения РАН.

ЮРИЙ КУЛИНЦЕВ, Научный сотрудник Центра изучения стратегических проблем СВА и ШОС Института Дальнего Востока РАН.

АЛИБЕК МУКАМБАЕВ, Президент Агентства стратегических инициатив «Евразия» (г. Бишкек).

КУБАТБЕК РАХИМОВ, Советник премьер-министра Киргизской Республики.

ПОЧЕМУ НЕ РАБОТАЕТ КИТАЙСКАЯ «МЯГКАЯ СИЛА»

События последнего десятилетия показывают, что, несмотря на значительные усилия Пекина по продвижению своей «мягкой силы», синофобия по-прежнему сильна в мире в целом (в том числе в странах, находящихся с КНР в сложных отношениях, например, в США) и по периметру китайских границ. Доказательство тому – антикитайские выступления, произошедшие в 2019–2020 гг. в трёх государствах постсоветского пространства, наиболее интенсивно сотрудничающих с КНР: России, Казахстане и Киргизии.

Сама по себе синофобия в этих странах не является чем-то новым – её вспышки фиксировались и в XIX веке. Более примечательно, что она сосуществует с текущим интеграционным дискурсом, позитивной внешнеполитической повесткой по отношению к Китаю и широко растиражированным в СМИ представлением о выгоде, которую сулит взаимодействие с мощной китайской экономикой. Чтобы разобраться, как и почему антикитайские протесты всё же происходят, обратимся к опыту трёх стран (в статье они приводятся по мере интенсивности: от наиболее активных в Казахстане до наименее громких в России) и выделим общее и частное в их причинах и следствиях.

Как казахи президента в Китай не пускали

Антикитайские выступления 2019 г. в Казахстане – не первое массовое проявление синофобии, которая распространена в этой республике с советского периода, а корнями уходит ещё к дореволюционным временам. Социологические опросы свидетельствуют об устойчиво высоком уровне недоверия к Китаю. Уровень антикитайских настроений выше в отдалённых от границы с КНР казахстанских регионах, где в силу объективных причин (географическое расположение, особенности производственной базы) у представителей малого и среднего бизнеса отсутствуют тесные экономические связи с Китаем, а простые жители имеют весьма ограниченный опыт практического взаимодействия с китайцами.

В Западном Казахстане многие, в том числе среди оралманов (переехавших из-за рубежа этнических казахов), работают на совместных предприятиях в нефтяной отрасли. Руководящие позиции здесь чаще всего занимают китайцы, что формирует в сознании местных жителей образ успешного иностранца, который наживается на казахстанских природных ресурсах. К этому добавляется недовольство населения собственным социальным положением или отсутствием рабочих мест в привлекательной нефтяной сфере. В результате возникает социальная напряжённость, легко перенаправляемая в русло синофобии.

Масла в огонь подливают и представители китайской дипломатии, которые по отношению к Казахстану ведут себя достаточно высокомерно. В 2013 г. Чжан Ханьхуэй, бывший тогда директором Департамента стран Европы и Центральной Азии МИД КНР, оскорбил позволившего себе алармистские высказывания в адрес Китая Мурата Ауэзова, в прошлом первого посла Казахстана в Китае. В 2016 г. произошёл ещё один эпизод: Китай в одностороннем порядке ужесточил требования к оформлению туристических и деловых виз для граждан Казахстана, а когда Астана приняла ответные меры, тот же Чжан Ханьхуэй, к тому моменту назначенный послом КНР, взорвался: «Это очень грубо, это унижение! У них (казахов) есть представление, с кем они имеют дело?».

В 2016 г. по стране прокатились массовые митинги против поправок к Земельному кодексу, позволяющих продавать и сдавать иностранцам в долгосрочную аренду сельскохозяйственные земли. Опасения населения вызвала сама возможность перехода значительных территорий под контроль «чужаков» – прежде всего, соседей-китайцев. Из-за общественного давления власти объявили о моратории на вступление поправок в силу.

В последующий период китайская сторона давала ещё несколько поводов для усугубления синофобских настроений. Так, в 2017–2018 гг. казахстанская общественность была обеспокоена положением этнических казахов в Синьцзян-Уйгурском автономном районе (СУАР) КНР. А в апреле 2020 г. на коммерческом онлайн-сервисе sohu.com анонимный китайский блогер опубликовал статью с провокационным заголовком «Почему Казахстан стремится вернуться в Китай». Хотя данная информационная акция, очевидно, не имеет отношения к китайскому государству, сам факт публикации, внимание к которой привлёк активист движения репатриантов из СУАР «Ата Журт» Серикжан Билаш, вызвал скандал, и результатом его стал официальный протест МИД Казахстана.

Негативный информационный фон усугубил антикитайские настроения в Казахстане в 2016–2020 годах. Самая заметная волна протестов пришлась на начало осени 2019 г., накануне первого государственного визита нового президента Казахстана Касым-Жомарта Токаева в Китай. Началось всё с города Жанаозен в Мангистауской области (запад страны), где несколько десятков жителей выступили против строительства совместных с Китаем предприятий в нефтегазовом секторе и призвали правительство не брать кредиты у КНР, а добиваться инвестиций из стран Запада. Протесты продолжались несколько недель. Митинги под лозунгами «Мы против китайской экспансии», «Нет китайским заводам» прошли и в нескольких крупных городах Казахстана: Актобе, Шымкенте, Алма-Ате, Уральске, Актау и в столице республики. Кроме того, митингующие потребовали от президента Токаева отказаться от намеченной на сентябрь официальной поездки в Пекин. Ответственность за организацию митингов взял на себя проживающий в политэмиграции во Франции оппозиционер Мухтар Аблязов.

Проигнорировать подобные выступления власти не могли. К демонстрантам для объяснения ситуации выходили чиновники уровня главы города, что стало едва ли не первым случаем подобного прямого диалога с народом. Была организована пресс-конференция, на которой вице-премьер Женис Касымбек разъяснил, что китайские проекты реализуются в рамках межправительственного соглашения и необходимы экономике страны. Без ответа остались только заведомо невыполнимые требования демонстрантов об отмене государственного визита президента в Китай и отказе от экономического сотрудничества с Китаем как таковом. В МИД республики подчеркнули, что Казахстан рассматривает китайскую сторону как поставщика технологий и инвестиций, а казахстанско-китайские проекты подразумевают приглашение иностранных специалистов только на стадиях строительства и первоначальной эксплуатации. Уже в октябре 2019 г. одно из ведущих информационных агентств Казахстана «Хабар» выпустило двадцатиминутный документальный фильм «Близкий сосед. Реальность без мифов», в котором ведущие политологи, китаеведы и экономисты дали экспертную оценку текущему уровню развития взаимоотношений двух стран, а также объяснили причины возникновения синофобии в казахстанском обществе. В фильме была дана статистика по росту торгово-экономического сотрудничества и снижению внешнего долга перед Китаем.

Властям Казахстана удалось удержать под контролем волну недовольства, однако налицо случай, когда были облегчены симптомы, но не устранены причины заболевания.

Во-первых, в Казахстане повсеместно распространено убеждение, что, реализуя совместные проекты (в частности широко разрекламированную программу создания 55 производств), Китай будет поставлять устаревшее, экологически небезопасное оборудование. Во-вторых, опыт показывает, что на совместных предприятиях работают граждане Китая, которые приезжают вместе с инвестициями. Таким образом, отсутствует (или, по крайней мере, снижен) позитивный эффект от создания новых рабочих мест для казахстанцев. В-третьих, население считает, что из-за коррумпированности казахстанских чиновников проекты не будут завершены в срок, а значительные средства, которые потом нужно будет отдавать заёмщику, потратят впустую.

Проблемой современного Казахстана стала неспособность власти донести свою позицию из-за неэффективности механизма обратной связи с населением.

Недостаток достоверной и подробной информации о конкретных проектах сотрудничества с КНР вместе с нерешёнными социальными проблемами и коррумпированностью власти стали причиной роста раздражения в регионах, на него наложилось настороженное отношение к КНР, вызванное гонениями на этнических казахов в СУАР и неосторожные действия китайской дипломатии и социальных медиа.

Синофобия в западных регионах страны послужила поводом для выражения недоверия государству и стала внутриполитическим фактором, которым, по широко распространённой оценке, воспользовались внешние акторы, заинтересованные в ослаблении китайско-казахстанского сотрудничества, а также часть национальных элит, стремящихся расшатать сложившуюся конфигурацию власти во главе с президентом Токаевым.

Как киргизы китайских инвесторов из страны выгоняли

С 2016 г., когда произошёл теракт возле китайского посольства в Бишкеке, антикитайские протесты в Киргизии были связаны с несколькими факторами.

Во-первых, недовольство деятельностью горнодобывающих, в особенности золоторудных, компаний с китайским участием. Во-вторых, опасения передачи земель китайским компаниям. В-третьих, и это характерная особенность Киргизии, – обеспокоенность ростом внешнего долга перед Китаем, который на конец 2019 г. составлял 1,7 млрд долларов (примерно 50% объёма общего внешнего долга). При этом пугающих масштабов достигла динамика роста долга: за одиннадцать лет (2008–2019) он вырос с 9 млн до 1,7 млрд долларов. Ряд СМИ, в том числе радио «Азаттык» (проект американского радио «Свобода»), активно раздували это беспокойство, приводя в пример Таджикистан, который вынужден был передать Китаю 1,1 тысячи кв. км спорных территорий, якобы в счёт погашения внешнего долга.

При активном участии СМИ в Киргизии сформировался негативный имидж Китая, в вину которому вменялся «ползучий захват экономики» через кредиты под госгарантии и потворство коррупции в органах власти. Имеющиеся факты, в общем-то, подтверждают справедливость народного недовольства: так, в настоящий момент за нецелевое использование китайских кредитов, выделенных на реконструкцию Бишкекской ТЭЦ-1, осуждены два бывших премьер-министра, несколько высокопоставленных чиновников из энергетической сферы и бывший мэр Бишкека. При этом не следует забывать, что антикоррупционные меры в данном случае были в первую очередь одним из инструментов политической борьбы между элитами, однако следствием стало глубокое недоверие общества к китайским инвестициям как таковым.

Устойчиво негативную реакцию местных жителей вызывает деятельность китайских компаний в сфере добычи полезных ископаемых – прежде всего, золота. Хотя выступления направлены против инвесторов – владельцев компаний, безотносительно их национальной принадлежности, но так как среди владельцев лицензий на разведку и разработку месторождений существенную часть представляют граждане КНР, то складывается впечатление, что протесты идут против Китая.

Характерна ситуация вокруг месторождения Солтон-Сары в Нарынской области. В 2011 г. лицензию на разработку одного из участков приобрела китайская компания «Чжунцзи», после чего начались первые антикитайские выступления. Протесты повторились летом 2019 года. Утверждалось, будто китайцы загрязняли воду и почву, что привело к гибели скота. Приехавшие ветеринары вынесли заключение: причиной гибели стало то, что животным не были сделаны положенные прививки. Однако в превентивных целях, для снижения общественного напряжения, китайской компании предписали возместить ущерб животноводам, что было воспринято как косвенное подтверждение правоты местных жителей.

Затем в августе 2019 г. произошёл конфликт между китайскими рабочими «Чжунцзи» и местными жителями, после чего двое киргизов оказались в больнице с различными травмами. Вскоре у офиса компании в Нарыне прошёл митинг с участием нескольких сотен человек, на котором звучали требования закрыть предприятие и отправить восвояси всех китайцев. Протестующие не стали слушать ни полномочного представителя правительства, ни министра внутренних дел, ни вице-премьера, прибывших на встречу с ними. В результате владельцы компании вывезли основную часть оборудования и китайских работников.

Примечательно, что ряд СМИ, включая радио «Азаттык», киргизскую службу «Би-би-си», информационный сайт “Kloop.kg”, освещая данную тему, делали акцент на экологических проблемах, хотя истинные причины конфликта, очевидно, лежат в другой плоскости. Жители окрестных населённых пунктов нелегально добывали золото, намывая его в близлежащих ручьях и реках, а также на самом месторождении. Для многих это был основной источник дохода. После начала интенсивного промышленного освоения месторождения бизнес оказался под угрозой. С одной стороны, люди лишились нелегального заработка, с другой – не получили полноценной, хорошо оплачиваемой работы в китайской компании, которая, несмотря на рекомендации Бишкека, продолжала использовать рабочих из Китая.

В начале 2020 г. объектом возмущения стал проект строительства индустриального торгово-логистического центра «Ат-Баши» в Нарынской области в ста километрах от приграничного города Торугарт. Ранее заявлялось, что для реализации проекта будут привлечены китайские инвестиции в размере 280 млн долларов и создано 15 тысяч рабочих мест для местных жителей, хотя население района составляло лишь 70 тысяч человек. Ожидалось, что дирекция СЭЗ «Нарын» выделит 170 гектаров земли на 49 лет для строительства комплекса из складов, терминалов, гостиниц, предприятий общественного питания и автозаправочной станции.

Несмотря на позитивную риторику в отношении проекта в январе-феврале 2020 г. в Ат-Баши прошли митинги и акции протеста, в ходе которых высказывались опасения, что «земля уже продана китайцам». Не желая дальнейшего развития конфликта, в середине февраля китайский инвестор принял решение закрыть проект и направил письмо в правительство Киргизии с требованием вернуть около 600 тысяч долларов, выделенных ранее.

Как и в случае с месторождением Солтон-Сары, главной причиной протестов можно считать интересы местных бизнесменов и политиков, активно использующих антикитайскую риторику в СМИ и соцсетях для решения своих задач.

Имеют место и межэтнические нюансы, связанные с гонениями на мусульман, в том числе этнических киргизов в СУАР, и с заботой о моноэтническом характере киргизского государства. Так, например, в январе 2019 г. участники общественного движения «Кырк Чоро», которое известно радикальными идеями, требовали запретить браки между китайскими гражданами и киргизскими девушками, а также вернуть в общегражданский паспорт графу для указания национальности, что должно помешать потомкам смешанных браков выдавать себя за киргизов (национальность определяется исключительно по отцу, и в случае возвращения этой графы детей должны будут регистрировать как китайцев).

Как русские китайцам озеро Байкал выпить не дали

В восточных регионах России накал антикитайских настроений в последнее десятилетие был значительно меньше, чем в странах Центральной Азии, что можно объяснить тремя обстоятельствами.

Во-первых, социологические исследования показывают устойчивую тенденцию к повышению готовности жителей Дальнего Востока к сотрудничеству с Китаем по сравнению с серединой 1990-х гг.: с 4% в 1995 г. до 16% в 2010-м и 25–26% в 2016–2017 гг.[1] В значительной степени это объясняется тем, что на фоне противостояния с Западом Китай стал восприниматься как основной геополитический союзник России.

Во-вторых, китайские представители (в частности дипломаты) ведут себя осторожнее и корректнее по отношению к России, чем к другим постсоветским государствам, и позволяют себе меньше провокационных заявлений и действий.

В-третьих, масштабы проникновения китайского капитала и миграции в восточные регионы России далеки от экспансии. Более того, присутствие китайской рабочей силы имеет чёткую тенденцию к уменьшению. Китайские инвестиционные проекты постепенно начинают восприниматься чиновниками и бизнесом как позитивный и желаемый результат, что диссонирует с реалиями 1990–2000-х гг., когда аналогичные проекты вызывали больше беспокойства. Впрочем, прагматичное отношение к КНР как к внешнеторговому партнёру и источнику инвестиций сплошь и рядом сосуществует с представлениями конспирологического и алармистского толка.

Оправданы ли эти тревоги? Деятельность китайского бизнеса действительно в значительной степени находится в тени: многие предприятия мимикрируют под российские, превалируют неформальные договорённости, налицо расхождение между заявляемыми и реальными масштабами работы. Не существует достоверной статистики ни по объёмам инвестиций, ни по числу китайцев, работающих на Дальнем Востоке. В связи с этим общественность не доверяет ни официальным цифрам, ни экспертным заявлениям и по-прежнему воспринимает большую часть китайских инвестиционных инициатив как угрозу, а не как возможность. Этому способствуют и коммерческие СМИ, которые в погоне за высокими рейтингами склонны преувеличивать масштабы китайского присутствия, использовать броские заголовки, акцентирующие внимание на негативных сторонах сотрудничества с Китаем.

В итоге создаётся благоприятный фон для манипуляции общественным мнением и разжигания синофобии, что за последнее десятилетие дважды выливалось в народные волнения – впрочем, более активные в социальных сетях, чем на улицах и площадях. Оба инцидента связаны с Байкальским регионом.

Летом 2015 г. население Забайкальского края негативно отреагировало на сообщения СМИ о заключении краевой администрацией протокола о намерениях передачи 115 тысяч га пустующих сельхозземель и объектов Могойтуйской промзоны в длительную аренду (49 лет) китайской компании «Хуаэ Синьбан» («дочка» корпорации «Чжунцзе»). В Чите было проведено несколько митингов, собравших до 150 человек (организаторы ожидали гораздо больше – до 5 тысяч). Встревоженные сообщениями с мест депутаты Госдумы направили соответствующий запрос в прокуратуру, а также призвали провести общественные слушания или даже референдум по указанному вопросу. После чего протокол о намерениях был расторгнут, а предполагаемые для передачи объекты так и остались пустовать.

Весной 2019 г. в Иркутской области начались протесты по поводу строительства компанией «Аквасиб» (на 99% принадлежит китайскому инвестору из г. Дацин) завода по бутилированию байкальской воды в посёлке Култук. Проект с 2017 г. входил в перечень региональных инвестпроектов, и ещё в апреле 2017 г. в иркутских СМИ появился первый материал и электронная петиция с требованием остановить строительство, которая на тот момент набрала лишь пару сотен подписей. Однако в конце февраля 2019 г. информация о проекте вновь всплыла в СМИ и сразу же вызвала ажиотаж в социальных сетях, чему способствовали посты популярных блогеров – например, дизайнера Сергея Зверева, уроженца Култука. В результате 24 марта в тридцати городах, включая Москву, а также ряд зарубежных столиц, прошли акции «За чистый Байкал». Под упомянутой петицией подписалось более миллиона человек.

Основная претензия экспертов сводилась к тому, что траншеи для водопровода к Култукскому заводу предполагалось прорыть по Таловским болотам – месту гнездования и зимовки занесённых в Красную книгу птиц. Высказывались и опасения об обмелении Байкала. При этом в социальных сетях и большинстве публикаций акцент делался на китайском происхождении инвестора. Изначально экологический протест приобрёл черты ксенофобского выступления, и именно в таком ключе его восприняли китайские СМИ, что в свою очередь вызвало рост антироссийской риторики в китайских соцсетях.

Прокуратура Иркутской области экстренно провела проверку строительной площадки и обнаружила нарушения. Проектом заинтересовались депутаты Госдумы, посетившие Култук 29 марта. В апреле Байкальская природоохранная прокуратура добилась остановки строительства. Тогда же было вынесено постановление суда о запрете эксплуатации другого китайского объекта – завода по бутилированию воды в посёлке Байкальск, собственником которого являлась компания «Озеро Байкал – Лун Чуан». Работа на обоих проектах была остановлена.

Тем не менее продолжили работать другие заводы по бутилированию воды (например, компании “Baikal sea”), и более того – существует тенденция развития данного бизнеса. К примеру, в 2018 г. российский бизнесмен Олег Дерипаска приобрёл завод в посёлке Байкал, способный забирать из озера более 70 млн литров в год с прицелом на реализацию как раз на перспективном китайском рынке.

Таким образом, обе конфликтные ситуации, скорее всего, объясняются экономической конкуренцией, в которой китайское происхождение инвестиций явилось удобным поводом для провоцирования общественного недовольства. «Дремлющая» синофобия в данном случае с лёгкостью активизировалась, в том числе посредством ангажированных или просто заинтересованных в высоких рейтингах электронных СМИ.

Как и в случае с Центральной Азией, имел место внешний фактор, а также фактор внутренней политической борьбы, способствовавшие раскрутке общественного недовольства.

Анализ материалов СМИ показывает, что наиболее активно указанные события освещались на страницах сайтов, связанных с зарубежным финансированием (среди них, прежде всего, расположенный в Праге сайт «Сибирь. Реалии» – проект американского радио «Свобода»). Ряд наблюдателей связывали инспирирование конфликтной ситуации с политической борьбой между КПРФ и партией «Единая Россия», соперничающих за влияние в Иркутской области – примечательно, что обе стороны активно использовали антикитайскую риторику, понимая, что именно она привлечёт симпатии населения.

Заключение

Как видно, во всех приведённых случаях ключевой проблемой стало отсутствие доверия общества к власти. Антикитайские выступления происходили не потому, что китайские компании наносили реальный вред местной экономике (чаще всего они просто не успевают этого сделать), а потому, что общество не доверяло государству: не верило заявлениям чиновников о позитивной роли того или иного проекта, подозревало власти в коррупционном сговоре, некомпетентности, близорукости, сокрытии реальных мотивов сотрудничества. Существующие механизмы обратной связи «власть – общество» не прошли проверку. Блогеры в социальных сетях раз за разом оказывались убедительнее, чем официальные лица, – пусть даже их риторика противоречила здравому смыслу. Печальную роль сыграли и средства массовой информации (особенно электронные), которые в условиях независимой редакционной политики, ориентированности на коммерческие показатели (а главным для рекламодателя является количество посещений) осознанно или неосознанно провоцировали общественное возмущение, используя подстрекательские заголовки, фотографии, манипулируя цитатами и так далее.

Общими мотивами недовольства во всех трёх странах оказались забота местного населения об экологии и страх перед передачей земель Китаю, что якобы могло спровоцировать их заселение китайцами и вытеснить местных жителей. Эти страхи усиливались в виду того, что во всех случаях в фокусе внимания синофобских выступлений находились неразвитые, слабо заселённые территории. Таким образом, в дилемме, что лучше: плохо контролируемое развитие извне или контролируемое отсутствие развития, люди однозначно высказывались в пользу сохранения статус-кво.

В то же время в каждой из трёх стран были и свои особенности.

Общество в Казахстане и Киргизии гораздо легче мобилизуется на протесты, что может свидетельствовать как о национально-психологических особенностях двух братских народов, так и об относительной слабости государства. Свою роль играет и влияние иностранных НПО, которые в этих странах гораздо более влиятельны, чем в России. Для центральноазиатских государств характерны межэтнические и религиозные мотивы синофобских настроений (солидарность с соотечественниками и единоверцами, подвергающимися гонениям в Китае, боязнь «размытия чистоты» национальных государств из-за иммиграции или смешанных браков).

В восточных регионах России этнические и религиозные мотивы не выражены, а синофобия традиционно связывается с примитивно понимаемой демографической угрозой («если на северо-востоке Китая проживает 107 млн человек, а на Дальнем Востоке всего восемь, то, значит, китайцы захотят заселить Дальний Восток») и геополитическими мотивами (опасение, что Россия потеряет свои восточные владения).

Масштабы перечисленных антикитайских выступлений в России несравнимы с тем, что мы наблюдаем в Центральной Азии.

Если в Казахстане и Киргизии на улицы выходили десятки тысяч протестующих, то в Иркутске и Чите речь шла лишь о паре сотен человек, а недовольство остальных, как правило, ограничивалось активностью в социальных сетях.

Примечательно, что во всех рассмотренных странах протестующие в определённой степени смогли добиться своих требований и изменить первоначальные решения властей: в Казахстане внесли мораторий на поправки в Земельный кодекс, в Киргизии и России блокировали дальнейшую реализацию китайских инвестпроектов. С одной стороны, это приводит к тому, что власти вынуждены внимательнее прислушиваться к гражданскому обществу, а китайским инвесторам приходится принимать в расчёт интересы местной общественности. С другой стороны, действия протестующих, инспирированные бизнес-конкурентами и подхваченные внешними акторами, ухудшают инвестиционный климат, заставляют зарубежных инвесторов отказываться от работы в указанных странах, что негативно сказывается на социально-экономическом положении периферийных регионов.

Это адаптированный вариант статьи «Sinophobia in the Post-Soviet Space», опубликованной в номере 3 журнала Russia in Global Affairs. Для цитирования, обращайтесь, пожалуйста, к оригинальной статье (For citations, please, refer to): Kulintsev, Yu.R, Mukmbaev, A.A., Rakhimov, K.K., and Zuenko I.Yu., 2020. «Sinophobia in the Post-Soviet Space», Russia in Global Affairs 18(3), pp. 128-151; DOI 10.31278/1810-6374-2020-18-3-128-151

--

СНОСКИ

[1] См.: Ларин В., Ларина Л. Китай в общественном мнении жителей Тихоокеанской России (по итогам опроса 2017 г.). Россия и АТР, №2, 2018.

Китай. Россия > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 9 ноября 2020 > № 3564062 Иван Зуенко, Юрий Кулинцев, Алибек Мукамбаев, Кубатбек Рахимов

КОНСТРУИРУЯ АРКТО-ПАЦИФИКУ

АЛЕКСЕЙ КУПРИЯНОВ

Кандидат исторических наук, старший научный сотрудник сектора международных организаций и глобального политического регулирования отдела международно-политических проблем ИМЭМО им. Е.М. Примакова РАН

НОВЫЙ ВЗГЛЯД НА ГЕОПОЛИТИКУ БОЛЬШОЙ ЕВРАЗИИ

«География напрямую касается власти. Хотя часто предполагается, что это невинная вещь, география мира – не продукт природы, а продукт истории битв между соперничающими державами за власть организовывать, оккупировать и администрировать пространство».

Так писал в работе «Критическая геополитика» Джаред Тоал[1]. Некогда он вместе со своими единомышленниками Джоном Эгнью, Дереком Грегори, Клаусом Доддсом поставил цель деконструировать геополитику как направление теории международных отношений. Сама по себе геополитика, как утверждали Тоал со товарищи, была детищем конца XIX – начала XX века, когда европейские державы и США, завершив раздел мира, приступили к его переделу. До того география как наука служила помощницей колонизаторов, навязывая покорённым народам выгодные европейцам формы организации пространства, но теперь превратилась в оружие, которое великие державы использовали друг против друга.

Это оружие в ходу до сих пор: как и прежде, государства разрабатывают и используют геополитические конструкты к собственной выгоде. Самым свежим примером такого рода является пресловутая Индо-Пацифика: хотя сам термин восходит к середине XIX века, геополитическое звучание придал ему в первой половине XX столетия немецкий географ Карл Хаусхофер. В январе 2007 г. индийский моряк и аналитик Гурприт Кхурана возродил его из небытия, спустя полгода это понятие упомянул японский премьер Синдзо Абэ, а четыре года спустя им наконец заинтересовались в Соединённых Штатах. Американцы решили использовать понятие Индо-Пацифики вместо предыдущего американского конструкта – Азиатско-Тихоокеанского региона, разработанного ещё в 1960-е гг.

Не произошло никаких географических изменений – реки не изменили течение, острова не превратились в материки и проливы остались проливами, но трансформировалась экономическая и политическая ситуация.

Страны АСЕАН уже не готовы играть роль антикитайского барьера, и в качестве южного бастиона против Китая в Вашингтоне теперь видят Индию.

Пример Индо-Пацифики даёт представление о том, насколько гибки и неопределённы могут быть геополитические концепты. Сейчас можно насчитать минимум пять версий, каждая из которых отличается друг от друга географически; некоторые при этом хорошо сочетаются концептуально (например, индийская и индонезийская, признающие центральную роль АСЕАН). В целом Индо-Пацифика в трактовке США нацелена на сдерживание Китая, в трактовке азиатских стран – на возрождение торгового и культурного сотрудничества в Индийском и западной части Тихого океана вдоль торгового пути из Китая в Европу и на контроль этого пути. Если в американском понимании основой Индо-Тихоокеанского региона (ИТР) является Quad (Австралия, Индия, Соединённые Штаты, Япония), то в азиатском – инклюзивное экономическое и культурное сотрудничество со всеми странами региона. Неслучайно Индию и государства Юго-Восточной Азии так интересует позиция России как страны, обладающей богатыми природными ресурсами, мощным флотом (пусть и развернутым в основном в Атлантике) и при этом имеющей выход в Тихий океан.

Однако в настоящий момент Россия достаточно критически относится к Индо-Пацифике, не замечая разницы между азиатской и американской её трактовками. Тихоокеанский флот России сравнительно невелик, у России нет баз в Индийском океане и возможности проецировать туда силу, Москва не стремится втягиваться в конфликты в западной части Тихого океана. У России есть собственный альтернативный проект – Большая Евразия, которая должна связать весь материк от Владивостока до Лиссабона. Проблема в том, что это проект сугубо континентальный, и он мало интересует Индию и страны Юго-Восточной и отчасти Восточной Азии, основные перевозки которых осуществляются по морю. Для них нет смысла отказываться от морских грузоперевозок, которые по-прежнему самые дешёвые и удобные. Островные и полуостровные государства, отделённые от континентального массива проливами или горами, остаются пасынками Большой Евразии.

Геополитические конструкты – явление социальное, и они формируются в определённых географических, политических и экономических условиях. Индо-Пацифика – характерный пример создания такого конструкта. Кхурана исходил из трёх положений. Во-первых, рост Китая требовал от Индии создания нового геополитического конструкта, который заполнил бы концептуальный вакуум, образовавшийся в индийской внешней политике после окончания холодной войны. Во-вторых, индийская экономика демонстрировала темпы роста до 9% в год, значит, могла обеспечить материальное наполнение этого конструкта. Наконец, в-третьих, географические условия в самом широком смысле облегчали его материализацию. Более того, запрос на новый идейно-политический конструкт созрел и внутри индийских элит, уверенных, что Индия в ближайшее время может достичь своей цели – получить признание в качестве великой державы.

Сложились ли сейчас объективные факторы, которые позволили бы создать схожий конструкт с учетом российских интересов? Да, хотя они не столь очевидны и отличаются от индийских. В условиях «прохладной войны» между США и КНР, которая со все большей очевидностью перерастает в холодную, России необходимо выстроить собственную стратегию. Темпы роста российской экономики сейчас отстают от темпов роста индийской 12 лет назад – но слабость внутренней экономической базы является общей проблемой всех российских внешнеполитических инициатив. Это не означает, что России в принципе нужно отказаться от их выдвижения, но их следует соразмерять с экономическими возможностями. При этом складываются объективные факторы, они позволяют сформировать новый геополитический конструкт, который можно условно назвать Аркто-Тихоокеанским регионом (АТОР, Аркто-Пацификой). Их три: глобальное потепление, с каждым годом облегчающее судоходство по арктическим морям; подъем экономики стран Тихоокеанского региона и перемещение центра мировой экономики в Азию; и начало долговременного противостояния между США и КНР. Эти факторы создают благоприятные условия для превращения Арктики в пространство транзита и добычи ресурсов, и данный процесс возможен только благодаря финансово-экономическому участию стран северной и центральной частей Тихого океана.

Вместе взятые, Арктика как зона развития и Пацифика как движитель вполне могут материализовать Аркто-Пацифику, которая требует оформления в виде концепта.

Он имеет определённые географические, экономические, культурные особенности, которые отличают его от других геополитических образований.

По теме арктической геополитики существует обширная литература: ей занимались как иностранные (Ньорд Вегге, Ласси Хейненен, Роберт Макги, Хуман Пеймани, Филипп Штейнберг, Джереми Таш), так и российские исследователи (Надежда Замятина, Александр Пилясов, Надежда Харлампьева, Мария Лагутина) – список можно продолжать, но никто из них, насколько нам известно, не пытался целенаправленно создать геополитический конструкт, учитывающий долговременные экономические и политические процессы в странах Азии и в то же время актуальный в условиях новой холодной войны. Автор, чувствуя себя обязанным гигантам, на плечах которых он стоит, всё же надеется, что его скромный труд будет востребован.

Странная история Аркто-Пацифики

В отличие от большинства других геополитических конструктов, выстроенных на базе исторических, культурных, экономических, политических связей, Аркто-Пацифику придётся создавать с нуля. Разумеется, у неё тоже есть прошлое, но исторически это земля, по большей части населённая, выражаясь словами антрополога Эрика Вольфа, «народами без истории», которые столетиями находились на периферии западного мира. Они не создали высокоразвитой цивилизации, наподобие островной Тонганской империи, древних империй Африки или Мезоамерики: в суровом климате все ресурсы уходили на выживание. Хозяйственная деятельность ограничивалась охотой, собирательством и оленеводством, и максимальная единица, до которой сумели развиться социально-политические структуры в этом регионе, – племена, кланы и вождества.

В этот суровый мир регулярно вторгались пришельцы из более тёплых краев, прежде всего – русские поморы, торговавшие с местными племенами. В XVI–XVII веках английские и голландские мореплаватели неоднократно пытались пройти северо-восточным или северо-западным маршрутом к берегам Китая и Индии, чтобы избежать португальских эскадр. Аркто-Пацифика могла сформироваться ещё тогда – возможно, ей не хватило всего пары столетий. Хотя, как утверждают учёные, в пределах обозримой истории ледяной щит в Арктике целиком не таял никогда – а, следовательно, в отличие от других морских пространств Северный Ледовитый океан исторически не соединял, а разделял прибрежных обитателей – в периоды крупных потеплений лёд отступал. Но эпоха Великих географических открытий пришлась на так называемый Малый ледниковый период – похолодание XIV–XIX веков, которое заблокировало северные маршруты.

В XIX веке вместе с постепенным потеплением и развитием технологий вновь появился интерес к исследованию Арктики. Однако настоящий прорыв произошёл в межвоенный период. Для Советской России Арктика стала новым фронтиром, полем героических свершений и пространством несметных богатств, которые необходимо поставить на службу человеку. Планомерное освоение продолжалось и в послевоенные годы; параллельно осваивали Арктику канадцы, выстраивая сеть метеостанций и ведя геологическую разведку.

Распад СССР, казалось, означал конец арктической мечты. Города и посёлки, которые строились с таким трудом, пустели, уникальные технологии строительства и добычи ресурсов забывались, из территории будущего Арктика превращалась в призрак прошлого: у новой России не было ни интереса, ни возможностей для её развития. Они появились лишь в первые годы XXI века.

Россия начала возвращение в Арктику, и климатические и геополитические условия неожиданно дали ей для этого новый шанс.

Изменения климата и геополитика

Факт глобального потепления сейчас не вызывает сомнений у ученых-климатологов; очевидно также, что процесс этот начался не вчера и завершится нескоро. Наиболее заметно потепление в Арктике: площадь морского льда там сокращается, и происходит это быстрее, чем прогнозировалось ранее на основании компьютерных моделей. Регулярно фиксируются новые рекорды таяния льда, похолодания редки и недолговременны. Согласно ряду оценок, к 2100 г. (а часть ученых утверждает, что уже к 2050 г.) Северный Ледовитый океан будет полностью освобождаться летом ото льда.

Потепление влечёт за собой как отрицательные, так и положительные последствия. Ожидается, что в результате таяния вечной мерзлоты увеличатся выбросы метана; возникнут проблемы с инфраструктурой, в частности с трубами и построенными на вечной мерзлоте домами. Но при этом таяние льдов открывает морские арктические маршруты. В 2007 г. впервые за всю историю наблюдений полностью открылся Северо-Западный проход, а нынешний год стал рекордным для Северного Морского пути: уже к середине июля он оказался полностью свободен ото льда[2].

Это, разумеется, не означает, что Севморпуть или Северо-Западный проход в одночасье превратятся в аналог Суэцкого канала, как предсказывают некоторые оптимисты. Но время навигации увеличивается, снижаются требования к оборудованию судов и использованию ледоколов, а значит, неизбежно улучшаются условия прохода Севморпутём, который становится всё более привлекательным маршрутом. Пока это касается только летнего периода, но при нынешних темпах потепления возможно, что в не очень отдалённом будущем маршрут станет круглогодичным.

Ряд учёных, однако, полагает, что изменение климата – вещь непредсказуемая, и что в ближайшее время темпы глобального потепления могут замедлиться. Даже если оно будет продолжаться теми же темпами, не исключено, что изменение температуры приведет к непредсказуемым последствиям в том, что касается движения льдов, так что в краткосрочной перспективе ледовая обстановка на Севморпути может даже осложниться. Чтобы обеспечить постоянное функционирование СМП, Россия активно строит сейчас ледоколы и суда ледового класса. Но развитие этого маршрута и разработка полезных ископаемых на шельфе возможны лишь в том случае, если найдется достаточно судовладельцев, которые готовы будут отправлять свои суда через арктические воды, и потребителей, готовых покупать северные нефть и газ.

Век Азии

XX век должен стать Тихоокеанским веком, наподобие того, как XIX век был Атлантическим веком, утверждал в начале 1890-х гг. один из отцов японской геополитики Инагаки Мандзиро. Под этими словами готовы были подписаться и американцы с австралийцами – каждая из этих держав, правда, видела локомотивом Тихоокеанского века именно себя. Все они ошиблись: Тихоокеанский век, или, как его ещё называют, Век Азии, наступил на столетие позже, а его главным локомотивом стал Китай.

В 2019 г., по данным Мирового банка, на три страны Северо-Восточной Азии – КНР, Японию и Южную Корею – приходилось более 24% всего мирового ВВП, а всего на Азию – 36,77%, больше, чем на любую другую часть света. И этот процент постоянно увеличивается: экономика Азии растёт быстрее других, и двигателем роста выступают Индия и страны Северо-Восточной Азии. В структуре их внешней торговли (прежде всего, Китая) Европа занимает важное место: так, в 2019 г. торговля товарами Европы с Китаем оценивалась в 560 млрд долларов, с Японией – 124 млрд долларов, с Южной Кореей – 90,7 млрд долларов. Эти товары в массе своей доставляются в Европу через южную часть Тихого и Индийский океаны, Суэцкий канал и Средиземное море. Можно представить условную линию, проходящую с запада на восток и разделяющую страны Восточной Азии на две части: КНР, Южная Корея и Япония находятся к северу от нее, и для них перевозка грузов в Европу по северному маршруту при прочих равных оказывается быстрее и дешевле. В случае этих трёх стран выигрыш составляет примерно треть пути и 10 дней плавания.

Равными эти прочие являются пока только теоретически: если по южному маршруту суда идут, как часы, то северный постоянно преподносит сюрпризы, что сдвигает условную линию к северу. С другой стороны, в случае начала международного конфликта в любой точке маршрута, прежде всего, в зоне Малаккского пролива или Суэцкого канала, она может быстро опуститься к югу. Очевидно, что дальше Малайского барьера она не сдвинется: для стран бассейна Индийского океана отправка грузов даже вокруг мыса Доброй Надежды обойдётся дешевле, но для стран северо-западной части Тихого океана арктические пути представляют реальную альтернативу на период с июня по октябрь.

Аналогичным образом страны Северо-Восточной Азии заинтересованы в Арктике как в ресурсной кладовой. Нефть из стран Персидского залива дешевле, но полагаться только на этот источник в условиях мировой нестабильности опасно – не случайно все крупные игроки, не обладающие собственными запасами нефти и газа, стремятся диверсифицировать поставки.

Ещё в 2017 г. Владимир Путин на церемонии открытия Международного форума «Один пояс, один путь» призвал сделать Северный морской путь «глобальной конкурентной транспортной артерией».

Однако рост напряжённости между Россией и Западом внёс коррективы: европейские страны стали одна за другой высказывать сомнение в целесообразности Севморпути по экологическим мотивам.

В итоге стратегия России в Арктике почти полностью переориентировалась на добычу нефти и газа, которая загрязняет окружающую среду ничуть не меньше. Однако ситуация может измениться из-за конфронтации между Соединёнными Штатами и КНР.

Новая холодная война

Неожиданно быстрое ухудшение отношений Китая и США привело к противостоянию, которое многие уже называют новой холодной войной. Эта конфронтация началась в невыгодных для Пекина условиях: при том, что экономическое могущество КНР зиждется на морской торговле, у Китая нет океанского военного флота, способного конкурировать с американским не только в мировом, но даже в Тихом океане. На данный момент ВМС НОАК, несмотря на большую численность, в разы слабее американских; прежде чем вырваться на оперативный простор, им необходимо преодолеть минимум два островных барьера. Таким образом, торговое развитие Китая всецело зависит от милости Вашингтона и его готовности соблюдать нормы международного права в условиях схватки за мировую гегемонию.

Как указывалось выше, Южный морской путь является для КНР наиболее критичным – и наиболее уязвимым. Он проходит через Малаккский пролив в непосредственной близости от военно-морских и военно-воздушных баз США в Сингапуре; через воды Индийского океана, где господствуют американский и индийский флоты; через Средиземное море, где дежурят корабли Шестого флота США. В любой из точек этот маршрут может быть прерван.

Северный морской путь гораздо менее уязвим. Он идёт вдоль побережья Русской Арктики, полностью в российских территориальных водах, прикрытый российскими военными базами, береговыми ракетными комплексами, авиацией, патрульными кораблями ледового класса, которые активно строятся в последнее время.

Сейчас прерывание южного маршрута для Китая станет критическим; если же он будет продублирован северным, ситуация ухудшится, но КНР продолжит получать газ и нефть из Арктики вместо стран Залива и торговать с Европой.

Разумеется, арктический транзит и добыча природных ресурсов обойдутся гораздо дороже, но когда на кону безопасность и исход схватки за гегемонию, эти суммы могут оказаться не столь значительными.

Вызовы и угрозы

Таким образом, сочетание трёх вышеперечисленных факторов позволяет говорить о складывании объективных условий, в которых можно концептуализировать Аркто-Пацифику. Реальное её наполнение должны обеспечить страны Восточной Азии, прежде всего Китай, для которого значимы все три фактора, в меньшей степени Япония и Южная Корея, для которых имеют значение только два. Зато для них дополнительный интерес представляет возможное открытие Северо-Западного пути, который удешевит доставку грузов по сравнению с южным маршрутом на восточное побережье США и в Европу. Это означает, что в обозримом будущем страны Пацифики могут проявить особый интерес к арктическому транзиту и ресурсной базе. В сложившейся ситуации имеет смысл выдвинуть концепцию Аркто-Пацифики до того, как это сделают другие страны.

Формирование Аркто-Тихоокеанского региона влечёт за собой не только выгоды, но и опасности и вызовы в экономической и политической областях и в сфере безопасности.

Экономика. Глобальное потепление представляет серьёзную проблему для существующей инфраструктуры Арктики. Вслед за таянием вечной мерзлоты деформируются газо- и нефтепроводы, проседают построенные на сваях дома. По некоторым оценкам, общий ущерб от разрушения инфраструктуры может составить к 2050 г. до 250 млрд долларов. Это требует кардинального изменения подхода к строительству городов и инфраструктуры, внедрения новых технологий и даже возможного ограничения трубопроводной транспортировки в пользу использования танкеров. Одновременно ожидается снижение спроса на газ, используемого для бытовых нужд; это снижение отчасти может компенсироваться отказом от угольных электростанций в пользу газовых и увеличением масштабов использования сжиженного природного газа в качестве двигательного топлива.

С другой стороны, потепление северных морей открывает большие возможности для развития «синей экономики»[3] («синяя экономика» – инновационные способы управления и использования морских ресурсов и создания новой продукции посредством новых нетрадиционных технологий – прим. ред.) и превращения приморских поселений в хабы для развития прилегающих подводных и наземных территорий. Ключевая проблема в том, что своими силами Россия вряд ли справится с ускоренной модернизацией такого типа: ей в любом случае понадобится помощь других стран в виде капитала и технологий. При этом главная задача состоит в том, чтобы страны, предоставляющие необходимые средства, не рассматривали этот процесс как заявку на изменение статуса арктических территорий.

Политика. Аркто-Пацифика, как упоминалось выше, в известной степени представляет противоположность абсолютному большинству других морских геополитических конструктов, в которых море исторически являлось связующим пространством культурного, экономического, политического обмена и воспринималось как пространство, над которым невозможно установить эффективный контроль. Аркто-Тихоокеанский регион формируется в эпоху, когда этот контроль вполне возможен, а историческая основа для признания его mare liberum (открытым морем) отсутствует; таким образом, де-факто он является mare clausum (закрытым морем), где арктические страны взаимно признают интересы друг друга, могут оспаривать линии разграничения, но едины в желании не допускать в регион третьих игроков, которые всё более настойчиво пытаются проникнуть и закрепиться в Арктике. Наиболее настойчив в этом смысле Китай, претендующий на статус «околоарктической» державы[4].

Как следствие, перед Россией, которая может эффективно и в полной мере освоить Север только с помощью третьих стран, встаёт задача разработать инклюзивную концепцию развития Аркто-Пацифики, которая гарантировала бы соблюдение российских политических интересов. Первый шаг сделан благодаря принятию «Основ государственной политики Российской Федерации в Арктике на период до 2035 года», где, однако, в силу самого характера документа обозначены самые общие контуры арктической политики на ближайшие полтора десятилетия.

Безопасность. Этот вопрос стоит наиболее остро. С одной стороны, само функционирование Аркто-Пацифики возможно только в случае отсутствия прямого вооружённого противостояния в регионе: в частности, Берингов пролив является самой уязвимой зоной, которая легко перекрывается как Россией, так и США. По счастью, шанс на то, что начнётся война между двумя ядерными державами, крайне незначителен.

С другой стороны, Россия заинтересована в том, чтобы сохранить контроль над Северным морским путём, обеспечив регулируемый проход через него торговых судов в соответствии с установленными Правилами плавания, отдельные положения которых вызывают возражения других государств. Возникает вопрос, как именно Россия будет гарантировать этот контроль, если неарктические страны попытаются использовать собственные ледоколы для проводки судов, а страны, выступающие за абсолютную свободу судоходства в арктических водах России, начнут осуществлять пресловутые «Операции по свободе судоходства» (FONOP). Москве придется немало потрудиться, чтобы объяснить всем заинтересованным странам, что их попытки явочным порядком нарушить российский суверенитет обернутся для них колоссальным стратегическим проигрышем. Прежде всего это касается Китая, который рискует тем самым потерять безопасный морской путь через северные моря и проиграть холодную войну с Соединёнными Штатами.

Морская составляющая Большой Евразии

Благодаря сочетанию ряда стратегических факторов возникает ситуация, в которой движущей силой освоения арктической зоны становятся в первую очередь страны Азии. Для России это открывает окно возможностей, так как именно через её территориальные воды, прилежащую зону, а также исключительную экономическую зону проходит кратчайший путь в Европу. Москве нужно обеспечить безусловный суверенитет над этим путём, при этом привлекая инвестиции третьих стран, заинтересованных в обеспечении экономического присутствия в Арктике (Индии, Кореи, Японии, Австралии, Франции). Это нелёгкая задача, которая потребует от России умения блокироваться с одними игроками против других по отдельным вопросам.

Одной из площадок такого блокирования должен стать Арктический Совет: в конце концов, формирование Аркто-Пацифики тем или иным образом затронет все арктические страны и территории. Они равно заинтересованы в том, чтобы приход в регион игроков со стороны способствовал устойчивому развитию территорий и акваторий и сохранению их биоразнообразия, а не опустошению в результате хищнической эксплуатации. Особого внимания потребует сохранение и развитие культуры и среды обитания исторически обитающих на берегах Северного Ледовитого океана народов, для которых водное пространство, до того разделявшее их, может превратиться в пространство возможностей.

Концептуализация Аркто-Пацифики поможет сформулировать, наконец, российское видение Индо-Тихоокеанского региона. Оно полностью отрицает американский подход к ИТР, который предполагает сдерживание Китая, и хорошо сочетается с азиатскими подходами, основанными на идее инклюзивности и центральной роли АСЕАН.

По сути, Аркто-Пацифика и Индо-Пацифика в азиатском её понимании дополняют друг друга, причём точкой сопряжения является российский Дальний Восток.

Взаимодействие между странами в рамках сопряжения концепций возможно при условии признания приоритета политических интересов и интересов в сфере безопасности России в Русской Арктике, Индии в Индийском океане и стран АСЕАН и КНР в западной части Тихого океана с одновременным привлечением капиталов и поощрением экономической деятельности третьих стран в указанных регионах. Кроме того, Аркто-Пацифика позволит России дополнить чисто сухопутный конструкт Большой Евразии морской составляющей.

Это адаптированный вариант статьи «Constructing the Arcto-Pacific: New Challenges and Opportunities», которая будет опубликована в четвёртом номере журнала Russia in Global Affairs.

--

СНОСКИ

[1] Gearóid Ó Tuathail. Critical Geopolitics: The Politics of Writing Global Space. L.: Routledge, 1996. P. 1

[2] Ania Zoledziowski. «Arctic Sea Ice Is Melting So Fast It Just Hit a Record Low». Vice.com, July 28, 2020. URL: https://www.vice.com/en_in/article/bv85z3/arctic-sea-ice-is-melting-so-fast-i-just-hit-a-record-low.

[3] Alexandra Brzozowski. Arctic nations bet on ‘blue economy’ to reconcile climate, development goals. Euractiv, 24 January, 2019. URL: https://www.euractiv.com/section/arctic-agenda/news/arctic-nations-bet-on-blue-economy-to-reconcile-climate-development-goals.

[4] Павел Гудев. Северный морской путь: национальная или международная транспортная артерия? РСМД, 13 сентября 2018 г. URL: https://russiancouncil.ru/analytics-and-comments/analytics/severnyy-morskoy-put-natsionalnaya-ili-mezhdunarodnaya-transportnaya-arteriya; Павел Гудев, П.С., 2018. Арктические амбиции Поднебесной. «Россия в глобальной политике», №2, 2018. URL: https://globalaffairs.ru/articles/arkticheskie-ambiczii-podnebesnoj-2.

Россия. США. Евросоюз. Весь мир > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 9 ноября 2020 > № 3564060 Алексей Куприянов

КОМПАНИИ УКРЕПЛЯЮТСЯ, СТРАНЫ СЛАБЕЮТ

ВАН ВЭНЬ

Исполнительный декан Института финансовых исследований «Чунъян» Китайского народного университета (RDCY).

Вспышка COVID-19 разрушает привычную систему управления, международная структура власти становится ещё более фрагментированной, стратифицированной и регионализованной. Эпоха глобализации, в которой господствовала одна страна или группа стран, подошла к концу. В международном порядке более не могут доминировать G2, G7 или G20. Вместо этого на глобальные события на разных уровнях теперь влияет n различных сил, так сказать, “Gn”.

В Gn входят не только традиционные великие, но и региональные державы, международные структуры, неправительственные организации, финансовые учреждения, транснациональные корпорации, лидеры общественного мнения, аналитические центры и СМИ. Всё это образует запутанную международную сеть, размывая глобальные авторитеты, ломая суверенитет и ослабляя традиционную политическую структуру. Глобализация представляет собой более сложную ситуацию, чем в прошлом. Наиболее важным фактором является рост транснациональных компаний.

Возвышение «Компании», вероятно, было оборотной стороной ужаса и негатива последних восьми месяцев.

Эпидемия COVID-19 вызвала на сегодняшний момент более 44 млн заражений и 1 млн смертей. Правительства всех государств находятся под огромным давлением. Во многих странах наблюдается экономический спад, политические трудности и социальный хаос. Однако большинство транснациональных корпораций извлекли из этого пользу.

Рыночная стоимость крупных компаний выросла более чем на 80 процентов за десять месяцев 2020 года. Возьмём для примера 17 сентября: рыночная стоимость Apple составила 1,9 трлн долларов, что на 210 процентов больше, чем в 2019 г., когда она составляла 896 млрд долларов; рыночная стоимость Microsoft составила 1,55 трлн долларов, увеличившись на 165 процентов по сравнению с 905 млрд долларов в 2019 году. Эта тенденция роста сохраняется.

С ВВП, напротив, дело обстоит совершенно иначе. Согласно докладу «Перспективы развития мировой экономики», опубликованному МВФ в конце июня, ожидается, что спад мирового ВВП в 2020 г. составит 4,9 процента. Ранее речь шла только о 3 процентах. Спад ВВП США составит 5,9 процента, по сравнению с докризисным прогнозом сокращение на 8 процентов. Спад ВВП еврозоны составит 7,5 процента, сокращение на 10,2 процента по сравнению с предыдущим прогнозом. За исключением нескольких стран, таких как Китай и Вьетнам, отрицательный рост в 2020 г. покажет ВВП более 170 стран.

Нельзя отрицать, что величайший с 1945 г. кризис человечества привёл к K-образному разделению экономического роста, при котором резко выросли прибыли в финансовой индустрии, у пяти американских технологических гигантов (FAANG), в сфере логистики, потребительских товаров и онлайн-образования. При этом туризм сократился в 2020 г. на 79 процентов, а рынок предметов роскоши (включая косметику и украшения), развлечений и спорта продолжает рушиться.

К сожалению, государство как организация находится в нижней половине К-образного графика. Согласно предыдущему прогнозу ВТО, мировая торговля в 2020 г. будет сокращаться в диапазоне от -13 процентов до -32 процентов. Индекс деловой активности (PMI) долгое время будет ниже 50 процентов – черты между процветанием и падением.

Можно вспомнить как минимум три компании с более чем тысячелетней историей. Это отель «Кэюнкан» в горах Акаиси в Японии, который был основан в 705 г., ресторан St. Peter Stiftskulinarium в австрийском Зальцбурге, основанный в 803 г. и Sean’s Bar в ирландском Атлоне, который, как утверждается, существует с 900 г. нашей эры.

Есть бесчисленное количество компаний, проработавших сотни лет, не говоря уже о семейных предприятиях с более чем двухсотлетней историей. Подумайте, сколько стран имеют историю более пятисот лет? А как насчёт правительств с историей более двухсот лет? Может, пересчитаем их по пальцам?

Наука обращала внимание и на корпоративное банкротство, и на взлёты и падения государств, но они обсуждались в рамках разных дисциплин. В деловой среде больше фиксируются на работе и успехе компаний, в то время как международные политологические круги обсуждают государства. При этом, похоже, не обсуждается, что компании и страны значат для развития человечества как организационные формы человеческой цивилизации.

Компании как явление возникли позже государства, но значимость компаний растёт, это продолжится и в будущем. В настоящее время рыночная стоимость ведущих транснациональных компаний намного превышает экономические масштабы большинства стран. Рыночная стоимость пяти крупнейших компаний мира сравнима с национальными ВВП из первой двадцатки.

Очевидным знаком ослабления государства является то, что компании из топ-100 по рыночной стоимости могли бы войти в топ-65 мирового ВВП. Экономический масштаб стран, не попадающих по ВВП в первые 65, уступает рыночной стоимости ста крупнейших компаний мира. Другими словами, размер национальной экономики примерно 2/3 мировых стран меньше, чем рыночная стоимость транснациональных компаний из первой сотни.

Что ещё хуже, глобализация ведёт к «фрагментации» стран. В 1945 г. в Организации Объединённых Наций было всего 51 государство. В 2009 г. их уже 192. На данный момент, если помимо официальных членов ООН учитывать территории, которые называют себя «государствами», но не получили широкого признания, выйдет более двухсот международных акторов. После окончания холодной войны информационная революция, распространение транснациональной культуры и идеологии, а также развитие транспортной сети значительно сократили физическое расстояние между людьми и странами, но национальное разделение всё ещё продолжается. Советский Союз, Югославия, Чехословакия, Судан и Украина раскололись. Следующая волна может охватить Великобританию, Испанию и даже США. Недаром звучат призывы к независимости штатов.

В мире около 4 тысяч этносов. Только в половине стран население состоит из одной этнической группы более чем на 75 процентов. Есть около девяноста стран с населением менее 5 млн и тридцать стран с населением менее 500 тысяч человек. Большинство сверхмалых стран, таких как Люксембург, Сейшельские острова и Доминика, по сути, представляют собой небольшие компании.

Понятно, что корпорации будут становиться сильнее, а страны – более раздробленными. В результате слияния, реорганизации и инвестиций теперь есть компании с рыночной стоимостью более 2 трлн долларов США. Можно представить, что рыночная стоимость крупнейшей в мире компании в течение двадцати лет превысит ВВП крупнейшей экономики мира. А небольшие страны, вероятно, будут всё больше контролироваться компаниями.

Нам нужно глубоко задуматься над этим вопросом. В условиях пандемии мы обнаруживаем, что скорость приспособления компаний к ситуации явно выше, чем скорость действий государства в условиях кризиса. Компания вообще должна быть более предприимчивой, чем страна. А в условиях жёсткой конкуренции компании вынуждены модернизироваться быстрее, чем государства.

Более двухсот лет назад французский мыслитель Руссо размышлял об «упадке государства». Карл Маркс твёрдо верил, что государство и классы в конце концов вымрут. Двадцать лет назад Александр Вендт и другие учёные-международники обсуждали, не похоже ли государство на человека. Имелось в виду, что страны, возможно, живут, стареют, болеют и умирают, как люди.

Сейчас кажется, что у стран, действительно, есть продолжительность жизни.

На этом фоне COVID-19 заставляет присмотреться к моделям организационного управления. Теоретически большинство компаний управляются и оценивают свою эффективность в соответствии с принципами элитизма. Те, у кого больше акций, избирают руководство компании. Большинство стран, следуя модели западной избирательной демократии, сформированной более двухсот лет назад, руководствуются принципами популизма и внедрили систему управления, основанную на равных правах и процедурной оценке. Кто получил больше голосов, тот может стать лидером страны, но действовать он должен в соответствии с процедурой. Процедура находится на первом месте, а насколько хорош(а) или плох(а) лидер – это уже вторично.

Эффективных компаний много, но всё меньше и меньше эффективных государств. Сравнение компаний со странами, безусловно, тема новая и спорная. Но она выглядит вполне легитимной сейчас, когда вспышка COVID-19 побуждает нас задуматься об управленческих методах и принципах. История начинается, а не заканчивается.

Комментарий был заказан Международным дискуссионным клубом «Валдай» и впервые опубликован на сайте клуба в разделе «Аналитика».

Китай. Весь мир > Внешэкономсвязи, политика. Госбюджет, налоги, цены > globalaffairs.ru, 9 ноября 2020 > № 3564059 Ван Вэнь

ЭПОХА НА РАЗРЫВ

ПАВЕЛ САЛИН

Кандидат юридических наук, директор Центра политологических исследований Финансового университета при правительстве РФ.

ЕДИНСТВО И БОРЬБА ПРОТИВОПОЛОЖНОСТЕЙ МЕНЯЮЩЕГОСЯ МИРОПОРЯДКА

И без фактора коронавируса мир грядущих двадцатых годов, которые, вероятно, получат пролонгацию-проекцию в последующие тридцатые и даже в сороковые, существенно отличался бы от мира десятых, не говоря уже о фактически однополярном мире девяностых – двухтысячных годов и тем более биполярном мире второй половины XX века.

Всё завершающееся десятилетие – эпоха видимого распада и переустройства предыдущего порядка – проходило под лозунгом «мир уже не будет прежним». Мы наблюдали дисфункцию прежней системы, пришедшей на смену попыткам США вернуть ускользнувшее в нулевые годы мировое лидерство. Коронавирус лишь перевёл количество изменений в качественную трансформацию.

В связи с этим обретает актуальность вопрос о стратегии России, её адаптации к «новой нормальности». С одной стороны, происходящее описывается с использованием категориального аппарата уходящей эпохи – «мира полюсов»: не важно – «би-», «одно-» или «много-». С другой – появляются игроки, которые в уходящем мире были объектами, а в наступающем стали субъектами, «свободными агентами» в терминологии одной из предыдущих статей автора. Эта двойственность и многогранность, переходящая в противоречивость, – тоже отличительная черта новой эпохи.

Геополитика: победители и проигравшие

Сначала проведём анализ в рамках прежней системы координат – полюсов силы и национальных государств. Любые тектонические изменения, пусть даже и в начальной фазе, позволяют строить предположения об их бенефициарах и проигравших. Рассмотрение данной проблемы также опирается на сюжетную линию, которая сформировалась задолго до начала 2020 г., но пандемия придала ей новое измерение и динамику. Речь идёт о противостоянии двух мировых центров силы, США и Китая, продолжающегося уже как минимум пятнадцать лет.

Первый раунд, который можно назвать экономическим, вышел в открытую фазу в 2008 г. и совпал с мировым финансовым кризисом. Тогда две экономические системы прошли проверку на прочность, и «по очкам» победителем стал Китай. Западная система, базирующаяся на доминировании финансового капитала, уступила китайской, условно «индустриальной» (имеются в виду преобладавшие на тот момент в каждой из систем производительные силы). По итогам кризиса 2008 г. Соединённые Штаты на доктринальном уровне признали КНР в качестве основного вызова и конкурента (документальное закрепление это получило в программных документах Вашингтона конца первого и начала второго президентских сроков Барака Обамы) и стали заимствовать элементы китайской экономической модели. В частности, США начали реиндустриализацию американской экономики – возвращение производственных мощностей в рамки национальных границ.

Второй раунд противостояния, который вышел в открытую фазу в 2020 г. и совпал с пандемией, задавшей его формат, можно охарактеризовать как конкуренцию не экономических, а политико-административных систем в борьбе с коронакризисом. Пока «по очкам» победителем снова выходит Китай. Его управленческая модель продемонстрировала бÓльшую эффективность по сравнению с классической либеральной, которую олицетворяют США. Американская модель в силу своей деконсолидированной природы привела к тому, что власти действовали разрозненно и непоследовательно, не сумев оперативно определить приоритет – соблюдение базовых свобод или безопасность. Китайская, так называемая авторитарная, модель продемонстрировала способность быстро определиться с целеполаганием и сконцентрировать ресурсы на ключевых направлениях. Успех предпринятых шагов подтверждается цифрами – числом заболевших и умерших. Является ли эта разница в цифрах следствием реальной эффективности системы в борьбе с пандемией или умелого администрирования информационных потоков китайскими властями – вопрос с точки зрения внешнего наблюдателя вторичный. Для взгляда извне – китайская модель явно выигрывает.

В плане соотношения понятий «суверенитет» (прерогатива национального государства) и «экосистема» (аналог понятия «суверенитет» для транснациональных цифровых корпораций) китайская модель также показала бÓльшую эффективность по сравнению с либеральной американской. Экосистема китайских цифровых компаний ещё на этапе становления была сконструирована так, что совпадала с национальными границами, вовлекая в свою орбиту влияния и хуацяо. В итоге это стало решающим фактором, позволившим властям контролировать информационное поле.

Наконец, Китай сумел поставить себе на службу ряд институтов глобализации, контроль над которыми до последнего времени считался прерогативой США и глобального Запада. В частности, речь идёт о Всемирной организации здравоохранения, которую Вашингтон прямым текстом обвинил в том, что она следует в фарватере национальных интересов Пекина. Также Китай использовал кризис для продвижения своего проекта Шёлкового пути, что выразилось в гуманитарной помощи пострадавшим от эпидемии и её последствий странам.

Что же касается позиции России на фоне обострения конкуренции между двумя системами и полюсами силы, она соответствует евроазиатскому курсу, который декларирует Москва, и весьма дуалистична. С одной стороны, с точки зрения институциональных и управленческих практик российские власти охотно перенимают китайский опыт (цифровой контроль в Москве, надзор над информационным полем), но используют при этом продукты западных технологических компаний (Zoom, Ms Teams и прочие).

Таким образом, предпосылок для самостоятельного «цивилизационного полюса», о чём любит говорить Москва, в реагировании на кризисные ситуации не просматривается.

Эрозия полярного подхода к конструированию внешнеполитической стратегии

Вышеизложенный анализ исходил из концептуальных основ прежнего миропорядка, отразив противостояние двух новых глобальных полюсов – США и Китая. Российские власти конструируют свою внешнюю стратегию именно в рамках концепции полярного мира. Не претендуя больше на роль глобального полюса, они стараются добиться признания глобальными и ведущими региональными игроками своего статуса как региональной державы, имеющей привилегированные интересы на части постсоветского пространства.

Однако такой подход всё больше размывается, и это проявляется на всех трёх направлениях постсоветского пространства – западном, южном, юго-восточном. В Центральной Азии (юго-восточное направление) всё более заметна эрозия доктрины раздела сфер влияния не по территориальному, а по функциональному признаку, который Москва в 2010-е гг. предлагала Пекину. Согласно этой доктрине, Пекину отводилась сфера экономического влияния, с чем была готова мириться более ограниченная в ресурсах Россия, а Москве – военно-политическое доминирование, инструментом которого должна была стать ОДКБ. Однако Пекин демонстрирует намерения самостоятельно обеспечивать безопасность своих проектов в Центральной Азии, в том числе и ключевого – Экономического пояса Шёлкового пути. Всё чаще говорят о скором начале строительства военной базы КНР в Таджикистане с прицелом на проецирование силы на территорию не только Центральной Азии, но и Афганистана. Что же касается ОДКБ как института, гарантирующего в том числе и безопасность политических режимов от внутренних вызовов, то его роль снова оказалась под вопросом после осенних событий в Киргизии.

На южном направлении (Южный Кавказ) классическому влиянию Москвы также брошен вызов. Под угрозой главный экономический интерес России – транспортировка энергоносителей. В 2020 г. запущена первая фаза Южного газотранспортного коридора, который является конкурентом «Турецкого потока» и должен доставлять азербайджанский (а в перспективе и туркменский) газ на европейские рынки в обход России. Обострение ситуации на армяно-азербайджанской границе в июле 2020 г. изменило положение не в пользу Москвы.

Ситуация с возобновлением конфликта в Нагорном Карабахе, а де-юре и де-факто можно говорить о полноценной армяно-азербайджанской войне при участии Турции, весьма показательна. Россия заняла достаточно пассивную позицию, опосредованно оказывая помощь армянской стороне. И в данном случае – под вопросом дееспособность ОДКБ уже как инструмента урегулирования прямых военных конфликтов. Хотя формально члены ОДКБ не вовлечены в конфликт (Нагорный Карабах официально не признан не только Москвой, но и членом ОДКБ – Арменией), наблюдатели сделали свои выводы.

Наконец, на западном направлении постсоветского пространства тоже наблюдается отсутствие целостной внешнеполитической линии. Об уходе Украины из сферы влияния России и попытках Москвы заморозить и даже повернуть вспять этот процесс сказано достаточно. Однако во второй половине 2020 г. Россия столкнулась с серьёзными проблемами на самом привилегированном направлении своей внешней политики на постсоветском пространстве – белорусском. И ключевой причиной стала не игра внешнеполитических партнёров-конкурентов, как в некоторых вышеприведённых случаях, а появление в белорусской политике нового субъекта – гражданского общества.

Таким образом, в конце 2020 г. эффективность российской внешнеполитической линии на постсоветском, ключевом для неё направлении, вызывает сомнения. И дело здесь в несоответствии её методологических оснований новым правилам игры, «новой нормальности» практически наступивших «ревущих двадцатых».

Внешняя политика как проекция внутриполитического запроса: интересы власти

Важную роль для формирования политики на международной арене будет играть внутренний фактор. 2010-е гг. стали временем нарастающей внутриполитической нестабильности во многих странах. Эта тенденция, ставшая глобальной, охватила и западные страны (наиболее яркий пример – протесты в США и Франции, Венгрии и Польше), и восточные. При этом речь идёт о Востоке в широком смысле слова – как о Большом Ближнем Востоке, так и о Южной Азии и странах АТР.

Привлекательность той или иной модели развития, которую предлагают два полюса силы, будет зависеть от способности контролировать гражданскую активность и не позволять населению выступать агентом перемен. До коронавирусного кризиса и беспорядков последних лет в западных странах доминировало мнение, что именно западная модель представительной демократии обеспечивает наилучший контроль над общественной активностью, сглаживая нежелательные пики в виде массовых выступлений и канализируя протест с помощью электоральных процедур.

Однако, как уже было сказано выше, фактор коронавируса продемонстрировал эффективность (как минимум краткосрочную) китайской административно-политической модели. (Масштабная политическая неразбериха, которой сопровождались выборы американского президента в ноябре 2020 г. только усугубило впечатление кризиса системы.) Во-первых, Китай показал способность в короткие сроки справиться с медицинскими вызовами, а позднее – оперативно приступить к восстановлению экономики, пострадавшей от национальных ограничений и глобального падения спроса. Во-вторых, в КНР введение жёстких карантинных мер не привело к массовым акциям протеста, как в западных странах. Показателен в данном случае пример Сербии, но и беспорядки в США, формально спровоцированные расовым фактором, во многом обусловлены выходом агрессии, накопившейся из-за вмешательства государства в жизнь граждан.

Конечно, второй фактор можно объяснить особенностями китайского менталитета, но во многом отсутствие протеста и даже сопротивления при резком и массовом ограничении гражданских свобод обусловлено технологической базой, на которую опирались власти КНР. На такие же инструменты цифрового контроля делала ставку московская мэрия, а сама идея цифрового контроля над обществом и нежелательной для властей гражданской активностью находит отклик у высшего российского руководства. Именно оно одобрило предложенную в начале апреля московской мэрией концепцию тотального цифрового контроля (система «умный город») как альтернативу введению комендантского часа с армейскими патрулями. Практику комендантского часа использовали многие западные страны, например, Италия.

Китайский опыт контроля над обществом опирается на фундаментальную базу – как экономическую, так и технологическую, которой не может похвастаться Россия.

В частности, китайский интернет изначально конструировался и развивался как суверенный, под строгим надзором государства. В России же государство с переменным успехом пытается его «национализировать» лишь с 2012 г. – после более чем 15 лет стихийного развития.

Кроме того, китайская модель цифрового контроля и цифрового суверенитета находится на закономерном этапе перехода из национальной в глобальную сферу. Ярким примером здесь является судьба мессенджера TikTok. Если исходить из того, что для цифровых компаний термин «экосистема» равнозначен термину «суверенитет», в случае с TikTok речь идёт о первой масштабной попытке «экспорта суверенитета» китайских властей. При этом достаточно успешной, судя по количеству пользователей и динамике скачиваний, в том числе в США. Ситуация вокруг растущей популярности китайского мессенджера вынудила Вашингтон прибегнуть к шагам, противоречащим фундаментальной основе всей западной модели, – введению административных ограничений вопреки свободе выбора. Впрочем, в экономическом противостоянии с Пекином Соединённые Штаты давно перестали быть либеральными догматиками.

Таким образом, мы видим полноценную и фронтальную (а не только экономическую, как это было на протяжении почти всех 2010-х гг.) конкуренцию двух моделей – западной, большую часть элементов которой воплощают США, и китайской. В этом состязании можно выделить две фундаментальнее особенности, которые исключают Россию как потенциального игрока в принципе.

Первое отличие. Обе стороны продвигают целостную картину мира, которая построена по принципу матрёшки: глобальный образ будущего – демографическая, экономическая и технологическая база для его воплощения – конкретный инструментарий (TikTok как способ «экспорта суверенитета» или Facebook как альтернатива ему). Москва не может предложить миру такой целостной парадигмы. Единственное, в чём она достигла успехов в 2010-е гг. с точки зрения проецирования своих интересов в глобальную сферу (и это признаётся международными игроками) – «гибридные» спецоперации.

Второе отличие, исключающее Россию из «высшей лиги» мировых держав, связано как раз с этими достижениями. И КНР, и Запад при продвижении своих моделей выдвигают вперёд позитив, тот же образ будущего и его проекции (китайский пример продвижения: «более справедливая по принципам своего устройства по сравнению с Facebook соцсеть TikTok»). Гибридный же инструментарий, активно и успешно используемый Москвой на протяжении 2010-х гг., подразумевает либо «ассиметричное насилие», либо угрозу его применения.

Китайская модель пока по-прежнему вторична по отношению к западной с онтологической, смыслообразующей, точки зрения. Хотя она уже сравнялась и даже местами опережает её в плане не только экономики, что стало ясно на рубеже нулевых и десятых годов, но и «цифры», в когнитивных (гуманитарных) технологиях Запад сохраняет лидерство. Так, TikTok выигрывает у Facebook в честной конкурентной борьбе, однако сама идея соцсетей как одна из основополагающих конструкций нового цифрового общества XXI века появилась на Западе, и Китай не предложил ничего своего.

Тем не менее Москве стоит ориентироваться на Китай по меньшей мере по двум причинам. Во-первых, он показал бÓльшую эффективность в том, что касается цифрового контроля над гражданским обществом. Китайцы – пионеры в мировых технологиях 5G, которые в 2020-е гг. будут определять ритмы функционирования мегаполисов, в китайские технологические цепочки и экосистему в этой сфере уже готовы встраиваться такие представители «коллективного Запада» в АТР, как Япония и Южная Корея. Китай вполне способен стать для Москвы технологическим донором – взаимодействие с Западом с 2014 г. в этой сфере свёрнуто.

Во-вторых, что не менее важно для российских властей с точки зрения приближающегося транзита политсистемы, Китай имеет опыт перехода от единоличного к коллегиальному правлению (политбюро) без выноса противоречий и проблем этого процесса на публику. Москве этот опыт может пригодиться уже в ближайшее время.

Логично предположить, что, с точки зрения интересов власти, бенефициаров существующей в стране политической системы, России выгодно из периферии Запада стать периферией Китая. Это отчасти уже происходит и во многом определяет и внешнеполитическую стратегию Москвы.

Внешняя политика как проекция внутриполитического запроса: интересы общества

На первый взгляд, модель КНР, которую она готова экспортировать, должна быть широко востребованной в мире вообще и в России (особенно в период транзита) в частности. Китай на примере Гонконга демонстрирует готовность и способность обеспечить «подстройку» общества под запросы и интересы власти. В данном случае мы говорим о продвигаемой некоторыми авторами концепции «отрывающегося от власти» общества, когда оно предъявляет новый массовый запрос, а власть в силу своей несменяемости и окостенения не может его удовлетворить. При этом речь идёт об инструментарии, соответствующем современным «правилам приличия» – цифровом контроле, а не прямом физическом воздействии на нелояльных, как это пытались делать, например, белорусские власти в первые дни после президентских выборов.

Ещё во время первой волны коронавируса в Москве предпочли китайскую модель как альтернативу введению чрезвычайного положения с военными патрулями. Однако её имплементация разительно отличалась от китайской. Это было очевидно всем, кто находился в это время в российской столице, а тем более в провинции, где граждане практически не следовали административным предписаниям. Относительно строгие запретительные меры, принятые в столице, соблюдались лишь первые пару недель, а в месяц, предшествующий официальному смягчению режима, ситуация была такая же, как на пике расслабленности летом. В Китае же ограничения, за нарушение которых госорганы жёстко карали, безоговорочно соблюдались гражданами вплоть до официальной отмены. Таким образом, в очередной раз подтвердилась максима, не теряющая актуальности с XIX века: несовершенство российских законов искупается дурным их исполнением.

Однако необходимость обеспечения нужного власти поведения общества существует как с тактической точки зрения (для соблюдения мер безопасности при эпидемии), так и со стратегической (для предупреждения серьёзных социальных потрясений, в том числе и в условиях транзита политсистемы). И здесь с учётом увеличивающейся роли городской составляющей в профиле среднестатистического россиянина вполне может быть применена западная парадигма. Правда, в роли её хранителя и носителя (а значит, и цивилизационной альтернативы Китаю) в условиях пандемии выступили не США, власти которых в смягчённом виде использовали белорусскую практику («вируса нет, а кто им заболел, тот сам виноват»), а Швеция. Именно там ставку сделали не на запрет, а на разъяснительную работу и диалог с обществом, по минимуму применяя жёсткие меры, которые, помимо провоцирования общественного недовольства, требуют серьёзных ресурсов для их администрирования. И если весной 2020 г. шведская модель была подвергнута остракизму как «античеловечная», то во время осенней волны пандемии всё больше стран в той или иной мере стали прибегать к её заимствованию.

Выходит, что с точки зрения приоритета интересов власти, не только в России, но и во всех странах, где наблюдается высокий уровень социальной турбулентности или пограничные с ним состояния, целесообразно придерживаться китайской модели, а с точки зрения глубинного запроса большей части населения (растущего числа горожан) – модели западной представительной, но не обязательно либеральной, демократии.

Противоречивость, эклектичность, непредсказуемость и спонтанность – органичная черта «новой нормальности» международных отношений двадцатых годов XXI века.

Международная политика этой эпохи представляет собой сложную мозаику. Найти логическую взаимосвязь между двумя элементами можно, между несколькими – чуть сложнее, а обнаружить общие закономерности, описывающие всю модель – практически нереально. Именно такой упорядоченной концептуальной хаотизацией и будет характеризоваться ближайшее будущее, что отразится и на внутренней политике. Поэтому лучшая стратегия для любого игрока, в том числе и для России, – не расслабиться и получать удовольствие, плывя по течению, а постоянно искать и формулировать стратегию – лишь для того, чтобы тут же её доработать и пересмотреть в свете вновь возникших обстоятельств. А возникать они будут постоянно.

Ключевая задача в условиях «новой нормальности» – не дать противоречивым тенденциям международных отношений разорвать пока ещё единую ткань национального пространства и проекции национальных интересов во внешнюю среду.

Россия. Весь мир > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 9 ноября 2020 > № 3564058 Павел Салин

ИНТЕРНЕТ ПОСЛЕ ГЛОБАЛЬНОСТИ

ПОЛИНА КОЛОЗАРИДИ, интернет-исследователь, координатор клуба любителей интернета и общества, преподавательница Национального исследовательского университета «Высшая школа экономики» и Национального исследовательского Томского государственного университета.

ДМИТРИЙ МУРАВЬЁВ, студент и приглашённый преподаватель Национального исследовательского университета «Высшая школа экономики», участник клуба любителей интернета и общества.

СОВСЕМ ДРУГАЯ ИСТОРИЯ

Словосочетание «суверенный российский интернет» становится всё популярнее. Изменения в российских законах, касающихся интернета, без особых на то оснований сопоставляют в различных исследованиях с китайским опытом. Оба примера «с Востока» выглядят в описаниях англоязычных (и не только) интеллектуалов пугающими и угрожающими глобальной и свободной Сети. Мы предлагаем воздержаться от поспешных выводов и посмотреть, что значит суверенность в интернет-контексте, почему и с какими странами имеет смысл сравнивать Россию и чем она в этом плане отличается от Китая.

Почему интернет и суверенность так связаны друг с другом

Проблему отношений интернета и государственного суверенитета начали обсуждать с самого появления глобальной Сети, то есть с 1990-х годов. Именно тогда возникли и распространились технологии WWW, которые позволили соединять между собой не только компьютеры, но и файлы, тексты и то, что стало называться веб-сайтами. Тогда же интернет стал символом глобальной связности (Всемирная сеть).

Хронология здесь важна и неслучайна. Есть версии, отсчитывающие начало интернета от Арпанета[1] и 1969 года. Они часто считаются мейнстримной историей (например, книга Джанет Эббат «Изобретая интернет»[2]). Недостаток их в том, что ключевым считается именно протокол передачи данных TCP/IP – важная, но не единственная часть интернета. Кроме того, Арпанет базировался исключительно на американских разработках. Между тем современные историки и участники сетевых проектов прошлого предъявляют другую картину – разнообразных сетей, протоколов, технологий, которые существовали во многих странах мира.

Ещё в 1990-е гг. интернет рассматривался как проблема для государственного суверенитета (по крайней мере, в том смысле, в каком он существует после Вестфальского мира)[3]. И эта проблема изначально была связана с парадоксом границ. Во-первых, интернет – трансграничный. Для работы Всемирной сети нужно, чтобы сообщения между компьютерами передавались через границы стран. Во-вторых, интернет глобальный, то есть он позволяет образовывать общности на уровне всего мира. Эти два свойства кажутся похожими. Но они отличаются и ведут к разным политическим последствиям: трансграничность заставляет государства договариваться, глобальность предполагает создание надгосударственных организаций. Кроме того, трансграничность скорее связана с материальной инфраструктурой интернета, а глобальность – с возможностями коммуникации. Для государственного суверенитета обе особенности проблемны, но основная трудность – их сплетение.

С трансграничными объектами государства имеют дело постоянно – это и нефтепровод, и почта, и международный розыск. Существует правовое пространство, в котором могут возникать правила, регулирующие явления подобного рода. Будь интернет только трансграничным, он просто наследовал бы традицию управления такими объектами. Но глобальность сообщает ему дополнительный смысл и сложность.

Глобальные явления требуют согласования с тем, что лежит вообще вне юрисдикции государств и должно с ними соотноситься.

Например, в одних вопросах признаётся верховенство международного права, в других – национального. Однако напрямую раз и навсегда к интернету это применить нельзя, так как он изменяется, и законы, регулирующие передачу электронной почты, уже не годятся для переписки в Snapchat’e, которая исчезает в течение суток. Изменения происходят и на уровне инфраструктур, и в пользовательском быту, и в технологиях (к примеру, интернет вещей или стандарт 5G). Значит, нужны специальные структуры, которые будут «собирать» интернет как объект регулирования. Это исследовательские центры, управляющие международные и национальные структуры. В том числе благодаря их усилиям интернет рассматривается не только как сложная технология, но как часть неотъемлемых прав человека или специфический объект для управления и осмысления. Чтобы понять, что связь интернета и прав человека – не риторическая фигура, достаточно посмотреть на деятельность Internet Research Task Force. Один из их отделов пытается понять, как в сами интернет-протоколы могут быть «вшиты» права человека, например, право на свободу самовыражения[4].

Параллельно государства включают интернет, а точнее – его элементы, в национальное регулирование. В исследовательской и прикладной литературе основой для договора между регуляторами принято считать модель мультистейкхолдеризма. Управляющие организации вроде IGF [5], ICANN [6] основаны на представительстве разных заинтересованных сторон (стейкхолдеров), которые участвуют в регулировании. Классическая модель предполагает, что базовые стейкхолдеры – это государство, бизнес и гражданское общество[7]. Правда, мультистейкхолдеризм – скорее идеальная, чем рабочая схема управления интернетом[8]. На деле иногда какая-то часть стейкхолдеров отсутствует, появляются новые стороны, которых нет в базовых категориях: СМИ, отдельные национальные группы и так далее. Наконец, стейкхолдеров не всегда можно разделить, например, если мы говорим о государственных корпорациях.

Но вопрос управления, какой бы ни была модель мультистейкхолдеризма, и вопрос суверенности – разные вопросы[9]. Ведь будь интернет лишь технологией, всё было бы просто, однако тема суверенности возникает из-за особенного статуса интернета, связанных с ним практик, сервисов, идей и утопий. И к институциональной проблеме изменений интернета добавляется концептуальная.

Интернет как объект: пространство, инструмент или что-то ещё?

Когда возникает новое явление, мы придумываем для него определения и метафоры, чтобы научиться с ним жить. Вместе с интернетом возникло сразу несколько идей о том, что это такое. Одна из самых популярных – пространственная метафора[10], которая утвердилась и до сих пор активно используется. Ярче всего она проявляется в понятии «киберпространство», которое фигурирует, скажем, в известной «Декларации независимости киберпространства» активиста Джона Перри Барлоу[11]. Он обращал её к «правительствам старого мира», утверждая нематериальность и важность границ старого и нового миров: «Вы утверждаете, что у нас есть проблемы, которые вы должны решить. Вы используете это как оправдание, чтобы вторгнуться в наши владения»[12]. Метафора пространства означает, что интернет – не просто провода и пакеты данных, а что-то вроде новой земли, иной планеты или Антарктиды, где не действует по умолчанию правовая система существующих государств. Закономерно, что государственные органы, особенно связанные с безопасностью и защитой границ, смотрят на такие явления с подозрением[13].

Действительно, с помощью интернета люди могут объединяться разными способами, в том числе теми, что неподвластны контролю государств, привязанных к территории. Идея, что объединённые граждане заключат новый общественный договор, сегодня скорее кажется утопией, но остаётся значимой. Декларация Барлоу остаётся не только романтическим артефактом из 1990-х гг. – её до сих пор цитируют на митингах за свободу интернета[14].

Итак, риском для суверенности государств является не только возможность интернета быть орудием внешних сил. Хотя эта угроза – «русские хакеры», «цветные революции» – обсуждается всё чаще. Но важно и то, что интернет позволяет с большей лёгкостью автономизироваться группам внутри стран.

Здесь вступает в силу другая метафора – инструмент. В этом качестве интернет не создаёт отдельное пространство, но служит для объединения доселе разрозненных групп. Малые народы, религиозные и политические объединения – благодаря интернету все они оказываются транслокальными. Созданные в локальных контекстах, они доступны и нужны пользователям всего мира. В этом смысле интернет оказывается потенциально опасным для государства. Ведь через обращение к сетевым технологиям у разных групп появляется возможность самовыражения, в том числе и политического, чего государство традиционно опасается.

Но у государства[15] есть свой инструмент – территориализация, то есть превращение разных явлений в нечто принадлежащее к юрисдикции конкретной страны[16]. Это не происходит автоматически. Нужно изобретать формы: законы, конвенции, понятия, которые позволят обозначить и реализовать власть государства над территорией и тем, что находится на ней. Параллель можно увидеть в том, как в разных странах устанавливаются свои правила обращения с недрами земли и моря, то есть добычи полезных ископаемых.

Государства непрерывно проводят эту работу: превращают землю, её содержимое и лежащее на ней, проходящее по ней – в ресурс[17]. В случае интернета работа по территориализации осуществляется на уровне инфраструктуры, фильтрации контента и через создание и поддержание дискурсов, в которых интернет представлен как отчётливо национальный проект.

Слова и риторическая работа важны. Ведь интернет не только изменчив как объект управления, он связан с утопиями и мифами. Вместе с информационным и сетевым обществом интернет наследует идеи глобальной связности без иерархии[18], а также – идеи эмансипации, расширения свободы слова и возможностей открытых рынков. В противовес им словосочетание «суверенность интернета» ассоциируется в первую очередь с ограничением, запиранием, отрубанием[19]. Правда, стоит иметь в виду и антиутопические образы интернета – слежка каждого за каждым, рассадник лживых новостей и так далее. Политики повсеместно используют такие образы. Смена и сплетение образов и метафор происходят постоянно, скажем, в России интернет оказывается одновременно благом и угрозой[20].

Интернет как объект регулирования и суверенизации неоднозначен. Он является технологией и медиа, инфраструктурой и пространством, инструментом объединения и утопией, предполагающей, что связанные с ним изменения несут благо для групп и сообществ. Другой вопрос, как множественность складывается в нечто однозначное в политическом смысле. И здесь проявляется роль интернета в качестве явления не просто транслокального и глобального, но ещё и американоцентричного.

Глобальность, локальность и америкоцентризм интернета

Государства и другие стейкхолдеры воспринимают глобальность по-разному. Часто за глобальным стоит глобальное с американским центром, то есть американское. Это выглядит резонным, исходя из той самой мейнстримной версии, которая фактически делает Арпанет и интернет чисто американской историей. Роль США в распространении интернета велика: от проектов, устраняющих «цифровое неравенство», которые инициировала администрация Клинтона – Гора, до кампаний по развитию цифровых технологий, исходящих от американских предприятий и сервисов.

Проблема американоцентризма видна в высказываниях лидеров разных стран. И речь не только о России, а скорее – и даже в большей степени – о Германии и Бразилии. Так, Ангела Меркель со времени разоблачений Сноудена говорит о необходимости «цифрового суверенитета», хотя и подчёркивает, что он не должен вылиться в изоляционизм или протекционизм[21]. Американоцентризм распространяется и на сетевые объединения. Барлоу писал свою декларацию по аналогии с документом о независимости Соединённых Штатов: в ней тоже есть общественный договор и соглашение. Риторику, соотносящуюся с англосаксонским понятием «сообщества», наследуют различные сервисы[22], в частности «Фейсбук», создатель которого Марк Цукерберг регулярно повторяет, что соцсеть позволяет создавать сообщества и сама таковым является.

Этому подходу есть альтернатива. Современные исследователи говорят не только об интернете и сообществах, но и о сетевых проектах и «нетах» – объединениях пользователей[23]. Иногда «неты» – это самоназвание, а не исследовательское описание. Мы обнаружили их с коллегами из клуба любителей интернета и общества в экспедициях по изучению истории интернета в разных городах России. Леонид Юлдашев[24] описывает «неты» как многосоставные сети, где есть сеть материальная, созданная провайдерами, контент и общение пользователей. Каждый из этих элементов, как показано на примере Тонета (томского интернета), «удерживает комплексность» интернета и при этом связан с конкретными материальными явлениями, принятием решений в организациях, особенностями самого города. Это не сообщество, которое держится на однообразии и противопоставлении институтам. С точки зрения суверенитета «неты» могут быть значимым явлением, так как позволяют пользователям объединяться по-разному, не предлагая общей модели. Поэтому, с одной стороны, они оказываются угрозой территориальному государственному суверенитету, а с другой – предполагают возможности, чтобы создать новые основания для автономии.

В России много «нетов» – Тонет, Татнет, Удмунет и другие. Некоторые связаны с локальной, некоторые – с национальной и языковой идентичностью и инфраструктурой. Сейчас они не очень активны, но в начале нулевых годов были популярны у местных пользователей и потенциально могут возрождаться и мобилизоваться в будущем. Возможно, их политический потенциал проявится по мере отхода от американоцентризма, любых дискуссий о роли государств в отношениях с интернетом[25].

Это важно не только для России, во всём мире есть интерес к альтернативным, не глобальным, не западноцентричным способам объединения, в том числе с помощью интернета. Достаточно взглянуть на то, каким нападкам подвергаются крупные социальные платформы со штаб-квартирами в Сан-Франциско. Западоцентричная глобальность интернета более не воспринимается как однозначное благо.

Российский контекст: агрессия по умолчанию

И всё же российские попытки контролировать интернет и в самом деле иногда выглядят агрессивно, но это скорее вопрос риторического оформления. Во многих странах принимаются отдельные законы для контроля интернета, но только «пакет законов о суверенном интернете» сенатора Андрея Клишаса воспринимается как комплексная и продуманная атака на свободы пользователей и гражданского общества в целом. Отчасти российский напор объясняется попыткой удержать целостность и решить проблемы, которые многие государства переживают в связи с интернетом – глобальным, но при этом американоцентричным.

С другой стороны, часть риторики связана со сложной структурой управляющих организаций. В целом это раздробленная среда министерств, ведомств и органов власти. Нет общего «закона об интернете» или министерства интернета[26]. На законодательном уровне предлагаются и утверждаются поправки в очень разные законы и акты: от Закона о связи до Закона о СМИ. Нередко принимающие их министерства конкурируют друг с другом, и в каждом из департаментов служат разные люди – от деятелей медиа до инженеров, от сотрудников ФСБ до менеджеров-технократов. Для примера можно вспомнить, как разные чиновники реагировали на блокировки «Телеграма»: многие ведомства не только не стали удалять свои каналы, но и продолжали общаться друг с другом с помощью запрещённого мессенджера. Невозможно говорить о единой государственной повестке по отношению к интернету, которая бы прослеживалась и соблюдалась от уровня политических деклараций до конкретных практик представителей государства.

Наконец, агрессивный дизайн законодательства в сфере интернета не контрастирует и с российской внешнеполитической риторикой. В центре её – тема ценности государственного суверенитета.

Критика российской политики в сфере интернета связана с положением медиа – многие законы касаются именно регулирования онлайн-СМИ, высказываний в блогах и социальных медиа. Однако сейчас базовый интерес российского государственного управления в интернете – данные и инфраструктура. В первую очередь это связано с тем, что интернет стал инфраструктурой повседневности, в том числе в государственных учреждениях: больницах, школах, на предприятиях и в магазинах. И когда возникает проблема с устойчивостью связи или трансграничностью данных, именно госорганы оказываются ответственными.

Критика действий государственных органов часто сконцентрирована на столице. Вне Москвы и блогеры, и условия производства публичных высказываний зачастую совсем другие. Так, во Владивостоке и других городах востока России самым популярным сайтом долгое время был и отчасти остаётся Drom.ru – автомобильный форум, ставший публичным региональным местом общения. В исследовании городских блогеров разных городов мы увидели огромное разнообразие платформ и жанров высказываний[27]. Поэтому оценка действий государственных структур должна исходить не из реалий других государств, а из анализа повестки российских городов и федерального центра. Чтобы понять её, нужно выяснить, какие изменения происходили в дискуссиях об интернете в России.

Государство и интернет в России: как менялись эти отношения

Увеличение роли государственных границ как фактора регулирования интернета часто связывают с «поворотом Сноудена» (Snowden turn), случившимся на Западе. Но в России нет такой фокусировки на приватности, как в некоторых западных странах. Согласно исследованиям, которые мы проводили с коллегами, проблема государственной слежки в России не воспринимается так остро, как, скажем, в Великобритании[28]. Отличается и публичная дискуссия, и роль государства в создании инфраструктуры интернета. Поэтому стоит иметь в виду внутренние рубежные события, которые обозначают разные периоды в отношениях государства и интернета.

На наш взгляд, первый этап в отношениях государства с интернетом начинается со второго срока Владимира Путина (2004–2008), а именно – с национальных проектов первого вице-премьера Дмитрия Медведева (2005–2007), которые предшествовали дискуссиям о модернизации в период, когда тот стал президентом. В начале своего президентства Путин говорил, что государство не собирается регулировать интернет[29]. И действительно, первые два срока Путина политика регулирования интернета не проводилась, по крайней мере – напрямую. При этом в начале нулевых появились проекты инфраструктур в управлении, образовании, программы предоставления доступа к интернету. Именно после этих проектов и уже при президенте Медведеве начинается последовательный курс на цифровизацию и модернизацию. До этого были гранты, региональные программы развития, но интернет воспринимался государством в качестве технологии, которую нужно регулировать и организовывать как нечто отдельное[30]. Президентство Дмитрия Медведева заложило основания для того, чтобы интернет стал инфраструктурой в духе модерных технологий: как водопровод или электричество.

Следующая веха – война с Грузией: «Россия войну выиграла, но информационно проиграла» именно из-за интернета[31]. На наш взгляд, медиаполитика в интернете во многом ответственна за то, что произошло тогда. Можно трактовать действия государства именно как действия против существующих в интернете структур распространения информации. Срабатывает (особенно во время «цветных революций») идея противодействия интернету как нерегулируемому пространству горизонтальной коммуникации, где не действуют прежние правила.

Идея связи интернета и информационной войны оказалась живучей. Третья веха – Болотная площадь. В тот момент никаких законов ещё принято не было, и интернет активно использовался обеими сторонами – и оппозиционными, и государственными медиа. Журнал «Эксперт» выпустил целый номер о том, что интернет уничтожает привычные иерархии[32]. Уже за этим, хотя и без прямой связи, последовали предложения ограничительных законопроектов в регулировании интернета. В числе обоснований оказались санкции, введённые против России после начала украинского кризиса. Обострение отношений с западными странами сделало более наглядной угрозу отключения России от глобальных инфраструктур вроде банковских систем.

Эти этапы на первый взгляд выстраиваются в последовательную историю, но для отдельных ведомств интернет остаётся набором не всегда связанных друг с другом технических и социальных явлений[33].

Государство в целом пытается осуществлять надзор над неподконтрольными составляющими интернета, поощрять развитие подконтрольных и противодействовать там, где контролировать невозможно. Это вовсе не похоже на политику «тотального контроля», о которой часто пишут в материалах про «суверенный интернет».

Но в обсуждениях этой темы есть не только внутриполитические причины.

Политика в контексте

На научных конференциях Россия и КНР упоминаются в связке, хотя попытка сравнивать эти две страны не более продуктивна, чем, например, попытка сравнивать Россию со странами Латинской Америки или Германией. Тем не менее – как же структурируется внешнеполитический контекст и почему он способствует упрощённому пониманию?

Во-первых, есть глобальное управление интернетом. Оно есть и на локальном уровне, также для его поддержки работают существующие международные показатели вроде индекса свободы, свободы слова и так далее[34]. На этом уровне сходство России и Китая утверждается и в текстах, и в публичных дискуссиях: как нам кажется, не всегда последовательным образом.

Во-вторых, значительное внимание уделяется политическому режиму, будто он сам по себе является чем-то вроде независимой переменной, фактором, влияющим на всё остальное. Однако система управления интернетом не определяется исключительно характером политического режима (к тому же политический режим следует отличать от постоянного развития модерного государства, state-building).

Для соотношения политик необходимо знать историю интернета и мер, которые принимались государствами. Например, траектории России и Китая противоположны. Если российский интернет первые десять-пятнадцать лет вообще не был связан с государственными проектами, то в Китае он проводился централизованно. Это не значит, что в китайском сюжете всё линейно – и там имели место низовые инициативы, параллельные государственным. Но они касались не инфраструктуры, а скорее медиа и государства[35].

Меры, предпринимаемые в России и Китае для контроля интернета как инфраструктуры, отличаются. Скорее они схожи у Китая и Соединённых Штатов. Политика обеих стран экспансивная: на одном полюсе американская «информационная магистраль» (information super highway), на другом – китайский «Шёлковый путь». Китай делает акцент на материальную составляющую: дата-центры и кабели в странах Центральной Азии, иногда – влияние на действия конкретных приложений (например, «ТикТок»). Американский подход до недавнего времени предусматривал экспорт сервисов с возникающими и меняющимися правилами.

В этом смысле политику США можно соотнести с продолжением разработки протоколов, однако уже в плане не только инфраструктуры, но и взаимодействия пользователей.

Китайская политика материальнее – она создаёт и экспортирует сами объекты[36].

Из последних примеров американской экспансии правил – цензура в «Инстаграме», где помимо женских сосков запрещены и разговоры о сексе. Связано это с американским законом о противодействии сексуальному рабству, но пострадавшими оказались, например, секс-просветители во многих странах, в том числе в России. Это вызвало протесты по всему миру, но никакие петиции не удержали Дональда Трампа. Китай постоянно обращает внимание на то, что его компании не создают нормативов, которым должны подчиняться другие. Однако, согласно расследованию немецких активистов действий «ТикТока», это не так[37]. Например, в сервисе имелись внутренние правила, согласно которым поощрялись стройные, конвенционально привлекательные пользователи, а те, кто отличается от стандартов или обладает физическими особенностями, понижались в рейтинге. После серии скандалов «ТикТок» заявил, что меняет политику[38].

Бразилия и Германия – две страны, с которыми можно сравнивать Россию по методам в управлении. В ФРГ действует строгое антипиратское законодательство, последовательно выдвигаются инициативы по поддержанию безопасности пользователей и инфраструктуры, проводится серьёзная активистская и государственная политика (часто несовпадающие) в плане приватности[39]. Ангела Меркель активно и резко высказывалась за изменения после разоблачений Сноудена. В Бразилии наблюдается очень высокое проникновение интернета в разные сферы жизни, но политика в отношении приватности похожа на немецкую[40]. Обе страны известны риторикой о том, что права пользователей разных стран соблюдаются неодинаково, и американоцентризм – проблема для управления интернетом[41].

Не стоит забывать об опыте других стран, чтобы понимать, как происходит регулирование интернета в динамике. Во Франции существовала своя сеть Минитель – сетевой проект в границах государственного суверенитета, государством и созданный. Эстонию обычно описывают как идеальный случай внедрения онлайн-сервисов во все институты и структуры. Но эстонский пример – исключение, и даже он породил протестные движения[42]. Требования активистов нередко реализуются, включаются в работу госструктур. В России совершенно другое отношение к активистам, работающим с государством. Пожалуй, единственный известный нам пример баланса – Иван Бегтин и Инфокультура (проекты в области открытых данных, которые существуют как в сфере НКО, так и на уровне государственных органов).

Государственные органы меняются, меняется и интернет. Иногда конкретные меры могут применяться в отношении определённого элемента интернета – по образцу прежних практик регулирования похожих инфраструктур или медиа. Порой то, что ещё в прошлом году не регулировалось, – начинает регулироваться, и вокруг него сосредотачиваются государственные структуры.

Заключение

Регулируя технологии, государства перестраивают сами себя. Часть их практик управления связана с прежним опытом, часть – с новыми условиями. В отношении интернета новизна в том, что он одновременно глобален и трансграничен. Он всегда находится на какой-то территории, но выходит и за её пределы. Люди в разных государственных структурах изобретают способы его регулировать. Когда такие меры исходят от государства, исследователи и политики говорят о суверенизации интернета. Но без учёта сложности этого явления понятие остаётся политизированным клише.

Для точного анализа необходимо разделить предмет на составные части: 1) метафоры, 2) законодательную и правоприменительную работу с разными элементами интернета, 3) государственную риторику, 4) практики работы с инфраструктурами. Это важно, чтобы не сосредотачиваться на отдельных элементах интернета (например, медиа) и не упустить поворот к инфраструктуре, который происходит в контексте глобального управления интернетом[43].

Россия не специфична. Она находится в ряду многих государств и отличается от других так же, как прочие страны отличаются друг от друга. Да, есть агрессивная подача информации, которая порой близка риторике холодной войны. Но инерция риторических приёмов начала 1990-х гг. и идей глобального информационного общества есть и в других странах.

Исследователям предстоит важная работа – уточнять и корректировать понимание интернета после отхода от централизованной версии его истории. Ведь каноническая западоцентричная история интернета имеет важную функцию, от которой непросто отказаться. Без неё станут не очевидными многие связи между инфраструктурой, бизнесом, медиа, пользовательскими практиками.

Интернет сложен как объект управления. В этом смысле он наследует одновременно железным дорогам, телефонам, телевизорам, радио, газетам, книгам, повседневным офлайн-практикам, институциональным привычкам бюрократии[44] и так далее. Способы его регулирования не возникают на пустом месте, а связаны с уже существующими локальными традициями. Эта общность нестабильна, но альтернативные проекты связи только начинают появляться (в частности – «неты»).

Мы предлагаем рассматривать всякую историю как локальную. Это значит – работать с идеей фрагментарного интернета, понятого не как вероятный негативный исход крушения интернета глобального, но как нечто содержащее новые политические возможности.

При таком взгляде прогнозы о распаде интернета, к примеру, после запрета «ТикТока» в США, приобретают другой политический смысл[45]. Глобальность интернета не удержать прежними интеллектуальными средствами единой истории. Принимая и понимая его фрагментацию, мы рассматриваем суверенитет не как изоляционизм и отрешённость от больших категорий, но как автономию, которая ищется и обретается я не только государством и возникает на новых, ещё не вполне известных основаниях.

Авторы благодарят Анну Литвиненко и Аню Щетвину за вопросы, комментарии и советы, без которых этот текст не состоялся бы. Исследование выполнено при финансовой поддержке РФФИ в рамках проекта № 19-011-00871 «Социальные медиа как фактор трансформации православия в современной России».

--

СНОСКИ

[1] Сеть, созданная в США в 1969 году. Для передачи данных в ней использовался протокол IP, на котором работает и сегодняшний интернет. Протокол тут важен, поскольку этим словом обозначают правила обмена данными, позволяющие связываться разным компьютерам с помощью сетей.

[2] Abbate, J. Inventing the internet. MIT Press, 2000.

[3] Публикации об этом появляются ещё в конце 1990-х гг., например, этой теме посвящена дискуссия Саскии Сассен и Генри Перитта. В ней оба участника говорят о том, что сегментация интернета неизбежна, но, в частности, Сассен возлагает надежды на то, что международные организации смогут сдерживать её. Sassen, S. The internet and the sovereign state: the role and impact of cyberspace on national and global governance. Ind. J. of Global Legal Stud, 5(545), 1998.

[4] Human Rights Protocol Considerations Research Group HRPC. URL: https://irtf.org/hrpc

[5] Internet Governance Forum – форум управления интернетом.

[6] ICANN – организация, распределяющая и управляющая доменами.

[7] Dutton, W. H. Multistakeholder Internet Governance? 2015.

[8] Hofmann, J. Multi-stakeholderism in Internet governance: putting a fiction into practice. Journal of Cyber Policy, 1(1), 29-49, 2016.

[9] Суверенизация (и это будет показано далее) – работа по предъявлению и реализации независимости субъекта в управлении.

[10] Подробнее о разных последствиях использования разных метафор можно прочитать в работах Аннетт Маркхэм. Она предлагает рассматривать три базовых метафоры – пространства, инструмента и образа жизни. Подробнее см. Markham, A. N.. Metaphors reflecting and shaping the reality of the Internet: Tool, place, way of being. In Association of internet researchers conference, Toronto, Canada (pp. 16-19), October, 2003. Markham, A. N. Life online: Researching real experience in virtual space (Vol. 6). Rowman Altamira, 1998.

[11] Barlow, J. P. (1996). Declaration of Independence for Cyberspace.

[12] Метафорика «киберпространства» за последние годы стала использоваться реже, так как граница онлайна и офлайна оказывается всё менее заметной и в повседневных практиках (особенно если речь идёт о мобильных телефонах), и на уровне институций: от СМИ до образования.

[13] Примеры других объектов подозрения – диаспоры, кочевые народы, пираты, а также все связанные с ними инфраструктуры знания, передачи информации и устройства жизни.

[14] Эта же ценность глобального служит повесткой глобальных организаций. См. например, материалы немецкого молодёжного форума по управлению интернетом. Ссылка: https://yigf.de/news/german-youth-igf-summit-11-forderungen-der-jugend/

[15] Конечно, здесь мы говорим о модерном государстве в его общем виде. При этом в дальнейшем, как мы предполагаем, действия государств могут меняться в зависимости от того, какие процессы будут происходить с природой, технологиями, космосом.

[16] Таким образом, территориализация – частный вид управления и политики по суверенизации.

[17] Scott, J. Seeing Like a State: How Certain Schemes to Improve the Human Condition Have Failed. New Haven, CT: Yale University Press, 1998.

[18] Или же речь идёт об альтернативных / новых иерархиях. И эти новые иерархические или неиерархические структуры требуют внимательного изучения.

[19] Есть исключения – в частности, когда говорят о суверенности малых народов. Например, можно почитать об этом в книге Марисы Дуарте (Duarte, M. E. Network sovereignty: Building the Internet across Indian country. University of Washington Press, 2017) об интернете у североамериканских индейцев – там суверенность, наоборот, рассматривается как достижение для укрепления возможностей разных групп индейцев.

[20] Колозариди П. В., Шубенкова А. Ю. Интернет как предмет социальной политики в официальном дискурсе России: благо или угроза? Журнал исследований социальной политики, 14(1), 2016.

[21] Speech by Federal Chancellor Dr Angela Merkel opening the 14th Annual Meeting of the Internet Governance Forum in Berlin on 26 November 2019. URL: https://www.bundesregierung.de/breg-en/news/speech-by-federal-chancellor-dr-angela-merkel-opening-the-14th-annual-meeting-of-the-internet-governance-forum-in-berlin-on-26-november-2019-1701494

[22] Подробнее о критике понятия «сообщество» можно почитать в книге Аннализы Пелиццы (Pelizza, A.. Communities at a Crossroads: Material semiotics for online sociability in the fade of cyberculture. Institute of Networked Cultures, 2018). Но для нашего контекста важно усвоить, что сообщества – не единственный способ объединяться с помощью онлайн-инструментов. Сообщество – это объединение равных и похожих, не устроенное с помощью формальных иерархий. И хотя далеко не к каждой группе в интернете применимы данные критериям, понятие со всей идеологической силой активно используется.

[23] Дрисколл К., Палок-Берже К. В поиске недостающих историй сетей. Неприкосновенный запас, №130, сс. 55-71, 2020.

[24] Юлдашев Л. История интернета? Нет, история «нета»! Неприкосновенный запас, №130, 2020.

[25] Подробнее см. Ali, S. M. Prolegomenon to the Decolonization of Internet Governance, 2018.

[26] Здесь интересно обратить внимание на различие интернета и «цифрового» – и в метафорическом плане (цифровое всегда противопоставлено прежнему, «аналоговому»), и на уровне использования в документах и повседневных высказываниях. Так, «интернетизация» осталась скорее высказываниями и действиями, связанными с очень конкретным проведением инфраструктуры. «Цифровизация», наоборот, оказалась более липким понятием, и сейчас мы можем встретить его и в отношении институтов (образование, наука), и в государственных программах, заканчивая названием бывшего Министерства связи – ныне Минцифры.

[27] Клуб любителей интернета и общества. Блогеры в регионах России: платформы, повестка, масштабы, 2019. Ссылка: http://clubforinternet.net/bloggers

[28] Kunstman et al, in press.

[29] В этом контексте интересно подумать об интернете в метафорике пространства: как того, у чего есть границы. Подробнее о встречах Владимира Путина с интернет-деятелями можно прочитать здесь: Soldatov, A., & Borogan, I. The red web: The struggle between Russia’s digital dictators and the new online revolutionaries. Hachette UK, 2015.

[30] Электрификация, урбанизация – все эти -зации отсылают к отношениям модернового государства к хозяйству и технологиям, которые выработались ещё в XIX в., когда «суверенные государства создавали институты для организации хозяйственной жизни по подобию институтов, организующих политическую жизнь» (Доббин Ф. Формирование промышленной политики: Соединённые Штаты, Великобритания и Франция в период становления железнодорожной отрасли. Экономическая социология, 13(5), 34-56, 2012).

[31] Krastev, I.. Russia and the Georgia war: the great-power trap. Open Democracy News Analysis, 31, 2008.

[32] Например, Хестанов Р. Новая грамматика протеста, 2012. Ссылка: https://expert.ru/russian_reporter/2012/03/novaya-grammatika-protesta/

[33] Также и законы на деле не следуют друг за другом в некой согласной логике, например, большинство экспертов не предлагает ясной генеалогии «пакету Яровой», по которому не были приняты поправки от индустрии.

[34] Ссылка: https://ozi-ru.org/proekty/indeks-svobodi-interneta https://freedomhouse.org/countries/freedom-net/scores

[35] Qiu, J. L. (2003, October). The Internet in China: data and issues. In Annenberg Research Seminar on International Communication (Vol. 16).

[36] India, Jio, and the Four Internets https://stratechery.com/2020/india-jio-and-the-four-internets/

[37] TikTok. Cheerfulness and censorship. URL: https://netzpolitik.org/2019/cheerfulness-and-censorship/

[38] India, Jio, and the Four Internets. URL: https://stratechery.com/2020/india-jio-and-the-four-internets/

[39] Möllers, N. Making Digital Territory: Cybersecurity, Techno-nationalism, and the Moral Boundaries of the State. Science, Technology, & Human Values, 2020. 0162243920904436.

[40] URL: https://www.hrw.org/news/2015/02/13/brazil-global-guardian-internet-freedom

Также интересно, как бразильская и российская истории соотносятся в контексте БРИКС. Ссылка: https://www.opendemocracy.net/en/hri-2/brics-countries-build-digital-sovereignty/

[41] Важно здесь иметь в виду и риторику, и конкретные действия, например, подписание и неподписание международных конвенций (в случае интернета это Женевская конвенция и Парижский призыв к доверию и безопасности в киберпространстве).

[42] Vihma, P. Internet, Activism and Politics. The Repertoires and Rhetoric of Estonian Internet Activists. Studies of Transition States and Societies, 8(2), 64-80, 2016.

[43] Musiani, F., Cogburn, D. L., DeNardis, L., & Levinson, N. S. (Eds.). The turn to infrastructure in Internet governance. Springer, 2016.

[44] Это не очень заметно, но заполнение форм при регистрации изобретено не в социальных медиа, см. подробнее Гребер Д. Утопия правил. О технологиях, глупости и тайном обаянии бюрократии. Ad Marginem, 2016.

[45] India, Jio, and the Four Internets. URL: https://stratechery.com/2020/india-jio-and-the-four-internets/

Россия. Весь мир > СМИ, ИТ > globalaffairs.ru, 9 ноября 2020 > № 3564057 Полина Колозариди, Дмитрий Муравьев

COVID-19, ИЛИ КОНЕЦ ЭПОХИ ЦИФРОВОЙ НЕВИННОСТИ

ТОМА ГОМАР

Директор Французского института международных отношений (IFRI)

«Любая сила рано или поздно исчерпывает свой потенциал; нельзя вечно быть локомотивом истории. Европа, которая переняла эту роль у Азии три тысячи лет назад, не сможет удерживать её вечно»[1].

В ситуации разразившегося в этом году кризиса пророчество французского историка Эрнеста Лависса (1842–1922) звучит особенно актуально. Основная проблема – переход инициативы от Европы к Азии и сохранение Европой способности выступать «движущей силой истории», или, выражаясь более приземлённым языком, удерживать «лидерский потенциал»[2]. На фоне пандемии и вызванного ею санитарно-технологического кризиса (причины – санитарного свойства, следствия – технологического) этот потенциал проходит проверку на прочность. Пандемия заморозила процесс глобализации и ограничила свободу передвижения четырёх с лишним миллиардов человек, которых власти под давлением медиков обрекли на изоляцию. Между тем, виртуальные связи между ними никогда не были так тесны.

Для нынешней ситуации характерны две особенности. Первая – несоответствие масштаба принимаемых мер числу жертв (по сравнению с прежними демографическими кризисами). Вторая – контраст между материальностью санитарных средств, необходимых для победы над эпидемией (больничные койки, маски, тесты etc.), и нематериальностью задействованных для её преодоления средств политических (развитие коммуникаций, медиасреды, цифровых решений и прочее). Кризис вписывается в контекст интеллектуального сотрудничества, соперничества и противостояния, иначе говоря – мобилизации, ориентирования и контроля умов, и конечной целью является насаждение определённых моделей управления и поведения.

Остаётся понять, ослабляют ли новые технологии «лидерский потенциал» (способность, которой наделены очень немногие) или, наоборот, укрепляют его. Ответ на поставленный вопрос зависит от конкретного региона, государства и организации; в различиях между ними проглядывают ростки будущих беспорядков. Кризис, «охвативший весь земной шар», устанавливает новые глобальные «разделительные линии», как их называл немецкий социолог Карл Шмитт (1888–1985)[3]. От этих линий зависит переход от одной пространственно-временной системы к другой, переход, ускоренный действием цифровых «платформ».

Оперируя всё большими массивами данных, они способствуют процессу перераспределения власти. В 1996 г. американский либертарианец, поэт и эссеист Джон Перри Барлоу (1947–2018) публикует «Декларацию независимости киберпространства», в которой обращается к властям со следующими словами: «Мы должны провозгласить свободу наших виртуальных “я” от вашего владычества, даже если мы и согласны с тем, что вы продолжаете властвовать над нашими телами»[4].

COVID-19 положил конец эпохе цифровой невинности, обнаружив, что киберпространство превратилось для государства в излюбленную площадку внедрения систем контроля и в поле битвы различных держав.

Попутно обнаружилось, что эти два явления тесно связаны, по крайней мере, на трёх уровнях.

Геополитика

С геополитикой тесно связано понятие «метагеография», что означает в данном случае разделение земного пространства на крупные географические зоны. С её помощью становится возможным разговор о стратегическом равновесии между ними, международном разделении труда и цепочках добавленной стоимости. В контексте размышлений об установлении нового баланса сил задачей номер один представляется определение позиций, выработка ментальных карт.

К геополитике эпидемии

Последние сорок лет Азию называют самым интенсивно развивающимся регионом в мире, причём причины подъёма нередко ищут в её культурной специфике. Обостряя противоречия между Востоком и Западом, пандемия коронавируса подспудно утверждает в умах мысль о возможности перехода от острой конкуренции между ними к открытой конфронтации, не ограничивающейся экономической сферой. Говоря о многовековой культуре этого региона или сосредотачиваясь на феномене его нынешнего экономического роста, участники дискуссий полностью игнорируют вопрос о политических различиях между европейской и азиатской моделями, различиях, «которые ощутимы сейчас и ещё больше дадут о себе знать в ближайшем будущем, сопрягая современную геополитику и геоэкономику с медленной динамикой цивилизаций»[5]. Пандемия заставляет задуматься об условиях разделения или, напротив, сплочения Востока и Запада.

В «Итоге истории» французский учёный Рене Груссе (1885–1952) констатирует, что Европа открывала Восток трижды: при Александре Македонском, в эпоху Марко Поло и в Новое время (начиная с XVI века). Каждый раз такое открытие, говорит он, становилось для европейцев сюрпризом. Носители «средиземноморских традиций» обнаруживали другие традиции, не менее древние, чем их собственные, пусть они и были «сотканы из элементов на первый взгляд совершенно непонятных»[6]. Ключевую роль в сближении Востока и Запада сыграли иезуиты (особенно Маттео Риччи, 1552–1610), благодаря которым в результате сотрудничества в области картографии и унификации систем летосчисления удалось привести к общему знаменателю представления о времени и пространстве[7].

«Открытие» в ХХ веке Китая американцами послужило началом новой эры глобального капитализма. Рене Груссе ещё в 1946 г. предвидел момент, когда Китай по объёмам производства обгонит Соединённые Штаты и Поднебесная станет новой Америкой: «С этого дня азиатский рынок сбыта будет для Америки закрыт; хуже того, Китай превратится в её опаснейшего конкурента»[8]. Именно это мы и наблюдаем сейчас, констатируя, что встреча Востока с Западом, в частности США с Китаем, так и не состоялась: никогда ещё за последние сорок лет уровень недоверия между двумя странами не был так высок.

К новой грамматике цивилизаций

С появлением так называемой всемирной истории её перестали излагать с позиций европоцентризма. Например, индийский писатель Панкадж Мишра полагает, что если для Европы и США история ХХ столетия в значительной степени определяется двумя мировыми войнами, то для большинства иных стран узловым событием этого периода является политическое пробуждение Азии[9]. Под тем же углом историю нередко рассматривают и в Сингапуре, где прославление «азиатских ценностей» является важной частью геополитического дискурса. Рупором этого движения выступает сингапурский дипломат Кишор Махбубани: он пишет, что Запад пал жертвой собственного высокомерия и сдаёт позиции Китаю и Индии[10]. Со своей стороны, индийско-американский политолог Параг Ханна рассматривает возвращение Азии «на арену мировой истории как вполне закономерное событие»[11]. Азия не должна подменять собой Запад, но может заставить его измениться, как он в своё время изменил её под себя.

Тем временем Китай всерьёз готовится взять на себя роль мирового лидера. С точки зрения китайского учёного Янь Сюэтуна, подобный переворот становится возможным, когда восходящая держава проявляет «большие умение и эффективность», нежели держава, почивающая на лаврах мирового лидерства. Первым шагом на пути к «международному авторитету» и к «стратегической надёжности» становятся «моральные действия», моральные – с позиции общечеловеческих ценностей[12].

В этом смысле нелишним было бы вернуться к спору американских политологов Фрэнсиса Фукуямы и Сэмюэля Хантингтона. Первый увидел в падении Берлинской стены признак решительной победы демократии и рыночных принципов, позабыв о подавлении демонстрации на площади Тяньаньмэнь. Второй предсказывал «столкновение цивилизаций», считая, что главными линиями раскола станут культурные, религиозные и расовые различия между ними.

Теперь, через тридцать лет, резонно было бы задаться вопросом, какое из двух событий – подавление тяньаньмэньского восстания или падение берлинской стены – определило направление глобализации. Трагедия 11 сентября 2001 г. и её последствия подтвердили мысль Хантингтона, тогда как вступление Китая во Всемирную торговую организацию в том же году свидетельствовало о справедливости выводов Фукуямы.

Одно можно сказать точно: западный модернизм вызывал отторжение и подталкивал к утверждению собственной идентичности у многих незападных стран на протяжении последних тридцати лет.

Бесспорно также и то, что из всех мировых держав Китай остаётся единственной, где государственная идеология после окончания холодной войны не претерпела практически никаких изменений[13].

К новой иерархии ценностей

Идеологическая среда, в которой распространяется коронавирус, в последнее время значительно эволюционировала, что осталось незамеченным западным обществом, считающим исповедуемые им ценности универсальными. Нередко можно услышать, что успехом своей борьбы с коронавирусом Тайвань, Корея и Сингапур обязаны «азиатским ценностям», ставящим интересы коллектива выше интересов личности (если кратко выразить их суть). В 1994 г. бывший сингапурский премьер-министр Ли Куан Ю (1923–2015) беседовал на эту тему с американским политологом Фаридом Закарией[14]. Перечитывая их разговор, видишь, насколько нынешние программы «слежения» за больными коронавирусом напоминают сингапурские методы контроля и лечения людей с наркозависимостью. По мнению Ли Куан Ю, Запад превратил идею о неприкосновенности прав человека в догму, нанося ущерб интересам семьи, которая остаётся основой социальной организации. И у правительства нет права подменять её собой.

Именно сингапурская модель вдохновила Дэн Сяопина. Помимо её экономической эффективности, культа меритократии и конфуцианской этики, китайским властям пришлась по душе перспектива бурного экономического роста без необходимости демократизировать страну по западному образцу. С самого начала они пытались подвести под свою модель теоретическую базу, подчеркивая её эффективность в отличие от американской системы: «Нравится вам или нет китайская модель, она имеет преимущества перед неуправляемыми западными демократиями. Сегодняшний Китай – сильное и процветающее государство, воплощение энергии и эффективности […]. Может быть, и Америке стоит чему-то поучиться у Китая» (из передовицы в «Жэньминь жибао», июль 2017 г.)[15].

Коронавирус дал толчок новой волне государственной пропаганды в КНР. Китайские власти эксплуатируют антизападные настроения, воцарившиеся в последнее десятилетие в Китае, России и большинстве исламских государств. Западная культура и её претензии на универсальность «в очередной раз» наталкиваются на «отпор местного населения»[16]. Французский философ Шанталь Дельсоль полагает, что «столкновение цивилизаций» выразилось, прежде всего, в широкомасштабном «антизападном движении».

Отторжение Запада сопровождается ростом амбиций у руководства китайской компартии, которая привлекает самые современные технологии для установления полного контроля над мыслями.

Искусственный интеллект и большие данные призваны оптимизировать экономическое развитие с помощью системы социального контроля, задействовав огромные массивы информации в сочетании с технологией «социального кредита», соединение которых позволит государству создать «одну из самых совершенных систем наблюдения за собственными гражданами»[17]. Не будем обсуждать здесь, насколько этот проект осуществим на практике; отметим лишь, что с появлением коронавируса ситуация кардинально изменилась: теперь речь идёт не столько о внедрении «общечеловеческих ценностей» на Востоке, сколько о распространении «азиатских ценностей» на Западе, где они прививаются с помощью новейших технологий.

Международная политика

Из восьми описываемых Сэмюэлем Хантингтоном цивилизаций самыми опасными для слабеющего Запада он считал исламские страны и Китай; он даже предсказывал образование «исламо-конфуцианского союза». Что можно сказать об этом сейчас, когда сменилось целое поколение? Последствия санитарно-технологического кризиса в энергетической, климатической и цифровой сферах видны уже сейчас. Он выявляет готовность разных регионов мира, и прежде всего Европы, адаптироваться к китайским и американским формам «империализма взаимопроникновения»[18].

Влияние Китая в исламском регионе

Распространение коронавируса и снижение цены на нефть (меньше 20 долларов за баррель) изменили баланс сил в арабо-мусульманском мире и сказались на взаимоотношениях богатого нефтью региона со странами, чья промышленность зависит от её поставок. Три главных производителя нефти – Соединённые Штаты, Саудовская Аравия и Россия – затеяли ценовую войну, стремясь укрепить позиции на рынке за счёт конкурентов. С введением режима изоляции три ключевых импортёра нефти – Китай, Индия и Европейский союз – в той или иной степени остановили производственные мощности, вызвав резкое падение спроса. Америка, в отличие от Китая, Индии и Евросоюза, ещё до кризиса обладала достаточно гибкой энергетической системой, создавшей условия для ухода с Ближнего Востока, начатого при Бараке Обаме и продолженного ускоренными темпами при Дональде Трампе. Россия сумела воспользоваться уходом американцев из региона, чтобы утвердить там своё влияние под прикрытием военной операции в Сирии, но её интересы разительно отличаются от интересов Китая. Китайская энергоёмкая экономическая модель требует выстраивания долгосрочных отношений со странами-производителями (так же дело обстоит и с Индией). К 2030 г. на долю Индии и Китая будет приходиться в целом более 50 процентов импорта мировой нефти, что объясняет попытки этих двух стран обеспечить безопасные морские пути её доставки.

Пандемия не только углубила и ускорила общие тенденции, наметившиеся до её начала, – в скором времени она может привести к изменению статуса трёх конкретных государств. Помимо них, можно так же упомянуть жёсткие меры контроля, введённые Пекином под предлогом борьбы с терроризмом по отношению к мусульманскому населению провинции Синьцзян.

Первое из них – Иран, которому пришлось испытать на себе всю тяжесть санитарного кризиса и снижения цен на нефть. Санкции, введённые против Тегерана, не помешали ему проводить масштабные военные операции и осуществлять прямое влияние на четыре столицы: Бейрут, Дамаск, Багдад и Сану. Чтобы иметь для этого средства, Иран должен продолжать экспортировать нефть в Китай, который в ответ инвестирует в иранскую экономику. Можно ожидать, что пандемия ещё больше сблизит Тегеран с Пекином, особенно если учесть, что в свете американских выборов напряжённость в отношениях Ирана с США, по всей видимости, усилится.

Второе государство – Саудовская Аравия, которая, несмотря на падение цен на нефть, достаточно кредитоспособна для того, чтобы рефинансировать долги и привлекать инвестиции. Подвергшись нападению Ирана, она познала на собственном опыте ограниченность военной поддержки, какую можно в подобных случаях ожидать от Америки и Европы. Сближение с Россией было кратким и закончилось разрывом Москвы с ОПЕК, что привело к ценовой войне, усилившей дисбаланс между спросом и предложением (договорённости были восстановлены и расширены после новых переговоров – прим. ред.). Китай – второй после Японии торговый партнёр саудитов, что должно заставить Эр-Рияд наращивать связи с Пекином. Результатом станет ещё большее вовлечение Китая в дела Ближнего Востока, чему будет способствовать антагонизм между Саудовской Аравией и Ираном.

Третье государство, Египет, страна с многовековой историей и многомиллионным населением, как никто другой может претендовать на роль лидера в суннитском мире, он противостоит, с одной стороны, Саудовской Аравии и Объединённым Арабским Эмиратам, а с другой – Турции и Катару. Получая финансовую помощь от Саудовской Аравии, Египет, тем не менее, вновь вступил в полосу экономического кризиса и политических репрессий, что не может не содействовать поискам иных источников финансирования. Идя на сближение с Египтом, Китай демонстрирует, что имеет прочный интерес к Красному морю и что строительство военной базы в Джибути не было случайностью. Египет – ключ к реализации его проекта по выходу в Средиземное море, и это заставляет внимательно следить за эволюцией связей Пекина с Тунисом и Алжиром. Эпидемия ускорила проникновение Китая в средиземноморский регион, вот уже несколько лет покинутый американцами. Серьёзный вызов для европейцев, оставленных на произвол судьбы.

Обострение китайско-американских противоречий в Европе

Исключительное внимание к треугольнику Китай/Европа/Соединённые Штаты объясняется тем фактом, что в совокупности они производят более 50 процентов мирового ВВП. Однако на ситуацию с COVID-19 влияют не совокупные усилия этих трёх стран, а отдельные действия каждой из них. США продолжат проводить точечную политику, считая приоритетом поддержку стратегических секторов. Государства могут поощрять политику возвращения производства на национальную территорию (как, например, в Японии), но в конечном итоге экономические субъекты принимают решения в соответствии с собственной экономической стратегией. В Китае же экономические субъекты, находясь под строгим надзором государства, выступают послушными исполнителями решений КПК. Вопреки распространённому мнению, Китай не занимается скупкой всего на свете, но приобретает лишь то, что ему нужно для ослабления зависимости от внешнего мира[19]. В то же время он стремится к первенству в области высоких технологий, чтобы оспаривать у Америки роль мирового лидера.

Американская реакция на пандемию коронавируса отражает всю меру дезорганизации федерального правительства после четырёх лет президентства Трампа.

Весь мир замер в ожидании выборов ноября 2020 г., но, каковы бы ни были их результаты, едва ли есть основания надеяться на отказ Соединённых Штатов от политики силы. Напротив, нынешняя пандемия может послужить прелюдией к некоему «технологическому блицкригу». Это словосочетание, прозвучавшее недавно в речи генерального прокурора США Уильяма Барра (который начинал свою карьеру в ЦРУ как специалист по Китаю), отражает представление американских властей о развёртывании сети 5G как о части глобальной технологической войны, исход которой решится во время следующего президентского срока[20].

Первенство в сфере 5G сулит большие перспективы; прибыль к 2025 г. может, по разным оценкам, составить до 23 трлн долларов. Уильям Барр отмечает здесь доминирующую роль Китая, который через компанию Huawei контролирует 40 процентов мирового рынка; на втором месте – Европа, у которой 31 процент (17 процентов у Nokia и 14 процентов у Ericsson). Не вспомнив о Samsung и прочих фирмах, Барр призывает срочно рассмотреть вопрос о партнёрстве между Америкой и компаниями Nokia и/или Ericsson. Властям европейских стран в ближайшие месяцы придётся уделять этой проблеме всё большее внимание. Китай планирует превратить развитие 5G в инструмент продвижения своего влияния в Европе и других частях света. Разногласия между государствами – членами ЕС по этому вопросу демонстрируют неспособность Евросоюза принимать не просто регулирующие, но стратегические решения. Если бы Европейская комиссия действительно озаботилась вопросами геополитики, она объявила бы развитие технологии 5G приоритетным направлением своей деятельности.

Соединённые Штаты сохраняют явное геополитическое преимущество перед Китаем и ЕС, поскольку именно их предприятия преобладают в технологическом секторе. Особенно тревожна ситуация с Евросоюзом. По состоянию на март 2019 г. из сорока ведущих мировых компаний (по уровню капитализации) – 27 американских, восемь китайских, одна корейская и всего четыре европейских (три швейцарских и одна британская). Из 27 американских предприятий шесть относятся к числу технологических, из восьми китайских таковых два. В Европе же самое крупное технологическое предприятие занимает в списке лишь 58-е место[21]. Такое положение дел заслуживает подробного анализа. А пока приходится констатировать, что в ходе кризиса позиции технологических предприятий могут только усилиться и что ЕС не располагает достаточным количеством крупных компаний, способных помешать конкурентам из Китая и Америки утверждаться на их территории.

Дипломатия

Геоэкономическая повестка почти не отражена в нынешних дипломатических контактах между Китаем и ЕС, включая и намеченную на вторую половину 2020 г. встречу на высшем уровне в Лейпциге под председательством Германии (планировавшийся на 14 сентября в Лейпциге саммит «ЕС – Китай» из-за пандемии прошёл в видеоформате – прим. ред.). Экспортная ориентация обеих стран позволила им с максимальной выгодой использовать глобализационные процессы, идущие в мире последние двадцать лет; укрепилось лидерство Германии, которая производит почти треть валового внутреннего продукта еврозоны. Не исключено, что в результате кризиса позиции Германии ещё больше укрепятся – за счёт Франции, Италии и Испании.

Эволюция китайской дипломатии

Во время кризиса Китай развернул в большинстве европейских столиц мощную пропагандистскую кампанию, пытаясь убедить Запад в эффективности своей модели и скрывая под прагматизмом идеологические мотивы. Прекрасно сознавая, какой ущерб пандемия нанесла репутации их страны, китайские дипломаты тщатся улучшить положение, подчёркивая значение, которое КНР придаёт связям с Европой, и уверенно заявляя, что 2020 г. должен стать «судьбоносным для отношений Китая и ЕС» ввиду готовящихся многочисленных встреч на высшем уровне[22]. Китайская позиция привлекательна своей последовательностью: ухудшение китайско-американских и европейско-американских отношений даёт Европейскому союзу уникальную возможность «поработать с Китаем». ЕС при этом должен воздерживаться от любых протекционистских мер, делающих его закрытым и враждебным к Китаю. Это момент истины для Китая и Европы. Такой открытый подход позволяет более детально взглянуть на европейско-американские отношения, сильно пострадавшие от пандемии.

Европейскую стабильность подорвали два обстоятельства: отсутствие какой бы то ни было координации действий с Вашингтоном и подчёркнутое нежелание американцев выступать с позиций лидера. Европейские дипломаты обескуражены тем, что теперь «роль Америки свелась к минимуму» и вся привычная система понятий подлежит пересмотру[23]. Трамп, будучи верен себе, с первых же дней своего президентства начал оказывать экономическое давление на ЕС и военное – на НАТО, внося свой личный вклад в разобщение Европы, и так уже достаточно разобщённой благодаря европейско-китайскому соглашению «16 + 1» и двусторонним соглашениям, заключённым с Китаем отдельными европейскими государствами (например, с Италией в марте 2019 г.).

Иначе говоря, Европа превращается в арену борьбы за влияние между Соединёнными Штатами и Китаем. Вашингтону придётся приложить все силы для противодействия китайскому влиянию, одновременно пресекая робкие попытки европейцев обеспечить свою стратегическую автономию[24].

К многополярности без многосторонности

Китай использует сложившуюся ситуацию, чтобы представить себя надёжным партнёром, верным принципам международного сотрудничества и мультилатерализма. Его представители, сознавая все риски, уже открыто говорят о глобальной холодной войне, которая «стала бы бедствием не только для Китая и США, но и для ЕС»[25]. На самом же деле европейцы столкнулись с отрицанием принципов многосторонности, исходящим в равной степени и от Китая, и от Америки, хотя последняя – их ближайший союзник. Европе пришлось испытать на себе последствия четырёх лет планомерной деструктивной политики Соединённых Штатов и десяти лет не менее планомерных попыток китайской дипломатии взять под контроль аппарат ООН. По причине отсутствия у европейских стран сколько-нибудь внятной стратегии они вынуждены в вопросах климата учитывать мнение Пекина, а в вопросах технологий – мнение Вашингтона.

Сосредоточившись на трёхсторонних взаимоотношениях Китая, Европы и Соединённых Штатов, мы на время оставили без внимания две крупнейшие мировые державы – Россию и Индию (которые поддерживают друг с другом тесные связи), равно как и страны африканского континента и Латинской Америки. Между тем Индия остаётся одним из главных нереализованных направлений внешней политики Китая, тратящего слишком много стратегических ресурсов на соперничество с Америкой[26]. Последняя, учитывая её геополитической и геоэкономический вес в мире, выиграет от односторонности больше, нежели Китай. Европа же пытается по-новому строить отношения и с Россией, и с Турцией, и с Ираном, и с арабо-мусульманскими и африканскими странами, не теряя ни с кем из них связи. Удастся ли ей это, принимая во внимание неравномерность экономического развития стран – членов ЕС, углубившуюся ввиду пандемии?

Международные организации призваны противостоять натиску времени. Но ООН вследствие безучастности Америки, напористости Китая и выжидательной политики Европы, находится в тяжёлом положении. Соединённые Штаты (если их курс не изменится после предстоящих президентских выборов) больше не желают выступать гарантом ооновской системы. Они решили, что её поддержание обходится им слишком дорого: при больших вложениях никаких реальных выгод. Китай же, напротив, видит в ней инструмент для изоляции Тайваня и распространения своего влияния на весь мир. Что касается европейцев, то они отстаивают принципы мультилатерализма очень своеобразно: много разговоров, мало вложений.

Нынешний кризис поднимает проблему доверия к системе Организации Объединённых Наций и ко Всемирной организации здравоохранения.

Чтобы многосторонность превратилась в действенное средство, она должна измениться. Этот подход не выживет, если останется просто системой дипломатических служб и организаций, но может мало-помалу вылиться в постоянный процесс образования коалиций, состоящих из разнообразных структур, многонациональных компаний, церквей, неправительственных организаций, экспертных сетей.

Хотя подобный переход потребует решения ряда вопросов финансового и организационного свойства, он позволит добиться большей интеграции и влиять на создание общественных благ.

Экономика надзирающего капитализма

Санитарно-технологический кризис вынуждает государства переосмыслить содержание экономической дипломатии, особенно в том, что касается субъектов цифрового сектора. В центре споров о «слежении» оказался вопрос о допустимости использования личных данных и пределах применения принуждения. В этом смысле пандемия ускорила наступление эры надзирающего капитализма, когда сбор и использование персональных и коллективных данных стали привычным делом. Когда государства превращаются в сети, государственные функции присваивают цифровые платформы. Отсюда такое взаимопроникновение средств в структуре децентрализованных систем, которые, будь они публичные или частные, закрытые или общедоступные, в равной степени занимаются сбором сведений любого рода. Государство в этом отношении тоже весьма активно, с их помощью они совершенствуют свои службы и подчиняют последние нуждам общества. Но есть одна неприглядная деталь: тотальная слежка за гражданами. Устанавливая новый баланс сил, такая схема стирает границу между публичным и частным: государство всё чаще и чаще обращается к частным решениям, в то время как цифровые платформы предпочитают пользоваться публичными базами данных.

Из этого следуют две вещи.

Во-первых, распространение системы GovTech, то есть покупки и реализации публичными субъектами инновационных технических решений. В теории речь идёт о предоставлении персонализированных и инклюзивных услуг. На практике же это может означать быстрое сосредоточение власти в руках кучки публично-частных субъектов.

Во-вторых, углубление связей между государствами и цифровыми платформами. Последние отныне влияют на все виды экономической, политической и социальной деятельности. Если не говорить о декларациях принципов и разделения юрисдикций, мало какое из современных государств способно в одиночку регулировать поведение этих платформ. Между тем цифровые платформы являются одним из элементов суверенного государства. В США такие платформы пользуются значительной автономией по отношению к федеральной власти, но входят в состав кропотливо строящегося военно-цифрового комплекса. В Китае их держит под прямым контролем государственная власть. Европа же в этом смысле безоружна, неспособна включиться в соревнование. Если она в ответ на кризис не сделает крупных вложений, то сама обречёт себя на ещё более второстепенную роль, чем сейчас, особенно на фоне распространения 5G.

Последним средством изыскать новые финансовые ресурсы и сгладить социальное неравенство для государств, желающих отрегулировать взаимоотношения с цифровыми платформами и транснациональными компаниями, выступает налоговая система[27]. Нынешний кризис углубил линию разрыва, намеченную глобализацией: эта линия пролегает между национальными государствами, стремящимися повысить благосостояние собственных граждан в пределах своей юрисдикции, и транснациональными компаниями, заботящимися о благосостоянии своих акционеров. Для достижения этой цели транснациональные компании проворачивают операции глобального масштаба, избавив себя от какой-либо ответственности за их последствия и игнорируя, насколько это возможно, национальные юрисдикции[28]. Оптимизации в таких компаниях добиваются, играя на различиях в размере заработной платы, социальных условиях, законах в разных частях света, где находятся их филиалы. Развитие удалённой формы работы, чему немало способствовал режим изоляции, несомненно скажется на отношениях работника с работодателем и будет способствовать трансформации сектора услуг в развитых экономиках. Роботизация и дистанционная работа открывают новый этап в процессе глобализации, который выразится в ожесточённой конкуренции, осуществляющейся на расстоянии[29].

* * *

Нынешнюю пандемию часто сравнивают с чумной эпидемией «чёрной смерти» XIV века, которая, начавшись в центральной Азии в 1338 г., в 1348-м достигла Парижа. Её распространение шло по Шёлковому пути, который связывал Китай с Восточной Европой, через итальянские торговые маршруты, соединявшие черноморские и левантийские порты со всем остальным Средиземноморьем. Внезапно все эти маршруты вновь сделались актуальными. За несколько лет, пока свирепствовала чума, мир, по выражению арабского историка и философа Ибн Хальдуна, сократился до размеров «ковра, который можно было легко свернуть вместе со всем, что на нём находилось»[30].

Эпидемия чумы ознаменовала окончание эпохи невинности, обрушившись на средневековую Европу в момент, когда там наблюдался бурный рост населения. Европе потребовалось несколько поколений, чтобы оправиться и вступить в эпоху великих географических открытий.

Не угрожая миру столь серьёзными демографическими потерями, COVID-19 знаменует конец эры цифровой невинности. Для глобализации характерно усугубление взаимной зависимости стран, достигающейся с помощью сверхбыстрого распространения информационных и коммуникационных технологий, которые отныне пронизывают все сферы человеческой деятельности. Мечтам Джона Барлоу (см. «Декларацию независимости киберпространства») о появлении «цивилизации духа в киберпространстве», цивилизации более гуманной и справедливой, нежели цивилизация правительственная, пока не суждено сбыться. Синоним эффективности и индивидуализации, новые технологии, становясь орудием государственного контроля, ведут общество в эру надзирающего капитализма на фоне усиливающегося американо-китайского противостояния, принимающего разные формы. Таким образом, коронавирус ставит под сомнение способность управлять суверенными единицами, напоминая о старой дилемме эффективность / достоинство.

В своей книге «Все империи погибнут» французский историк Жан-Батист Дюрозель писал, что «в минуту коллективной опасности эффективность представляется более предпочтительной, чем достоинство», добавляя затем, что последнее остаётся важной потребностью человека, который «считает себя не частью толпы, но авторитетной, ответственной личностью». Как выразить эту потребность в мире, погрузившемся в цифру? Санитарные ограничения (а завтра, возможно, экологические) вынуждают нас срочно пересмотреть наши представления о техническом прогрессе.

Оригинал статьи опубликован в журнале Politique étrangère, №2, 2020 год.

--

СНОСКИ

[1] E. Lavisse. Vue générale de l’histoire politique de l’Europe, 1890.

[2] N. Rousselier. La Force de gouverner, Le pouvoir exécutif en France XIXe-XXIe siècle, Paris, Gallimard, 2015.

[3] К.Шмитт. Номос Земли. — М.: Владимир Даль, 2008.

[4] Ссылка: http://www.dnn.ru/indep.htm

[5] C. Grataloup. Vision(s) du monde. Histoire critique des représentations de l’Humanité, Paris, Armand Colin, 2018, p. 130-131.

[6] R. Grousset. Bilan de l’histoire, Paris, Desclée de Brouwer, 2016, p. 139.

[7] C. Meyer. L’Occident face à la renaissance de la Chine, Paris, Odile Jacob, 2018, p. 221. URL: https://www.amazon.fr/LOccident-face-à-renaissance-Chine/dp/2738144659

[8] R. Grousset. Bilan de l’histoire, op. cit., p. 326.

[9] P. Mishra. From the Ruins of Empire. The Revolt Against the West and the Remaking of Asia, London, Penguin Books, 2013, p. 8.

[10] K. Mahbubani. Has the West Lost It?, Penguin Group, 2019.

[11] P. Khanna. The Future is Asian. Commerce, Conflict, and Culture in the 21st Century, New York, Simon & Schuster, 2019, p. 11.

[12] Yan Xuetong. Leadership and the Rise of Great Powers, Princeton, Princeton University Press, 2019, p. 2-24.

[13] S. W. Khan. Haunted by Chaos, China’s Grand Strategy from Mao Zedong to Xi Jinping, Cambridge, Harvard University Press, 2018, p. 4-5.

[14] F. Zakaria. Culture Is Destiny, A Conversation with Lee Kuan Yew, Foreign Affairs, 1994.

[15] C. Meyer. L’Occident face à la renaissance de la Chine, op. cit., p. 257.

[16] C. Delsol. Le crépuscule de l’universel, Politique étrangère, vol. 84, №1, 2019, p. 24-25.

[17] K. Strittmatter. Dictature 2.0. Quand la Chine surveille son peuple (et demain le monde), Paris, Tallandier, 2020, p. 18.

[18] P. Bellanger. De la souveraineté numérique, Le Débat, no 170, 2012, p. 152.

[19] C. Meyer. L’Occident face à la renaissance de la Chine, op. cit., p. 146.

[20] Attorney General William Barr’s Keynote Address : China Initiative Conference, CSIS, 2020.

[21] PWC, Global Top 100 companies by market capitalisation, 2019, URL: www.pwc.com.

[22] Интервью с китайскими официальными лицами, 23 апреля 2020.

[23] Интервью с дипломатом одной из европейских стран, 21 апреля 2020.

[24] См., например: A. Wess Mitchell, Central Europe’s China Reckoning, The American Interest, 2020. Уэсс Митчел был помощником госсекретаря США по делам Европы и Евразии с 2017 по 2019 гг.

[25] Интервью с китайскими официальными лицами, 23 апреля 2020.

[26] O. Arne Westad. Restless Empire, China and the World since 1750, New York, Basic Books, 2012, p. 461.

[27] E. Saez et G. Zucman, Le Triomphe de l’injustice. Richesse, évasion fiscale et démocratie, Paris, Seuil, 2020.

[28] R. Vernon, In the Hurricane’s Eye. The Troubled Prospects of Multinational Enterprises, Cambridge, Harvard University Press, 1998, p. 28.

[29] R. Baldwin, The Globotics Upheaval. Globalization, Robotics, and the Future of Work, Oxford, Oxford University Press, 2019.

[30] J. Loiseau. La peste atteint la France in P. Boucheron (dir.), Histoire mondiale de la France, Paris, Seuil, 2018, p. 281.

Евросоюз. США. Весь мир > Медицина. СМИ, ИТ. Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 9 ноября 2020 > № 3564056 Тома Гомар

БОЛЬШАЯ СТРАТЕГИЯ УСТОЙЧИВОСТИ

ГАНЕШ СИТАРАМАН

Профессор в Школе права Вандербильта, автор книги The Great Democracy: How to Fix Our Politics, Unrig the Economy, and Unite America.

СИЛА АМЕРИКИ В ВЕК СЛАБОСТИ

В истории США не раз возникали моменты политической перегруппировки, когда рушится консенсус, характерный для прошлой эпохи, и появляется новая парадигма. Либеральная эра, начатая президентом Франклином Рузвельтом, определяла политику страны целое поколение. Затем в 1980-е гг. ей на смену пришла неолиберальная волна. Сегодня и она отступает: парадигмальный сдвиг ускорился после избрания Дональда Трампа и наступления хаоса, вызванного пандемией коронавируса.

Грядущую эру определят кризисы в здравоохранении, климатические потрясения, кибератаки и геоэкономическая конкуренция между великими державами. Эти разнородные угрозы объединяет то, что каждая из них – не столько сражение, в котором нужно победить, сколько вызов, перед которым нужно устоять. В этом году пандемия вынудила сотни миллионов американцев оставаться дома. В следующем году может начаться самая страшная за тысячу лет засуха, опустошающая сельскохозяйственные угодья и ставящая под угрозу продовольственную безопасность. Ещё годом позже, предположим, кибератака приведёт к массовому отключению электричества или уничтожит важные цепочки поставок. Если считать нынешнюю пандемию индикатором, то Соединённые Штаты, как ни прискорбно, оказались недостаточно готовы к тому, чтобы справиться с неожиданными нарушениями привычной жизнедеятельности. Им нужны экономика, общество и демократия, которые способны предотвратить подобные бедствия, а также переживать их, помогать адаптироваться к ним и восстанавливаться, когда это необходимо. Тогда эти кризисы не будут приводить к многотысячным жертвам и многомиллионной безработице. Что нужно Соединённым Штатам, так это большая стратегия устойчивости.

Для детских психологов устойчивость – это умение ребёнка переносить травмирующие события, которые делают его более сильным и приспособленным к тому, чтобы успешно справляться с будущими стрессами. Для экологов устойчивость – способность экосистемы сопротивляться, восстанавливаться и адаптироваться к пожарам, наводнениям или инвазивным видам флоры и фауны. Экспертам в области внутренней безопасности и устранения последствий катастроф устойчивая система представляется достаточно гибкой, способной адаптироваться и противостоять любому воздействию. Писательница Мария Конникова обобщила это понятие в виде простого вопроса: «Вы прекращаете сопротивление или превозмогаете несчастье?».

Высшей целью для американских политиков должно быть сохранение и защита конституционной демократии, а также обеспечение процветания американцев независимо от их расы, пола, местоположения или происхождения. Общество, построенное на этих принципах, подойдёт более подготовленным к очередному кризису. Устойчивой является страна, в которой в наибольшей степени обеспечиваются равенство и справедливость.

Хотя американцы склонны считать большую стратегию всеобъемлющим внешнеполитическим видением, любая по-настоящему большая стратегия требует прочного внутриполитического фундамента. Например, у политики сдерживания, проводившейся Соединёнными Штатами в годы холодной войны, имелся внутриполитический аналог, хотя во внешнеполитическом сообществе о нём не так много говорили. В течение одного поколения после Второй мировой войны демократы и республиканцы поддерживали модель управляемого капитализма с высокими налогами, финансовым регулированием, сильными профсоюзами и программами социальной защиты и поддержки населения. Тем самым они наметили путь между тоталитарным контролем над экономикой, как в Советском Союзе, и стихией свободного рынка, погрузившего США в Великую депрессию.

Регулируемый капитализм и политика сдерживания и составляли ту самую большую, или великую, стратегию, которая стала определяющим фактором после Второй мировой.

Аналогичным образом большая стратегия устойчивости не будет иметь успеха, если Америка не устранит многочисленные виды неравенства и слабости, которые подрывают страну изнутри.

Век кризисов

«Большая стратегия» – довольно скользкий термин, которому каждый даёт собственное определение. С его помощью можно описать конструкцию или систему, которая ведёт политических лидеров и общества к достижению сформулированных целей и выполнению поставленных задач. Критики данного понятия считают это невозможным: никакая парадигма, говорят они, не поможет ориентироваться в хаотичном и неопределённом будущем, и в любом случае американское общество сегодня слишком поляризовано, чтобы согласиться на какую-то схему достижения консенсуса. Скептики всё переворачивают с ног на голову. Великую стратегию нельзя обрести – её нужно отвоевать. Она рождается в спорах и дебатах и полезна именно потому, что задаёт ориентир в сложном мире.

Начнём с пандемии. На протяжении сотен лет карантины вводились для предотвращения распространения инфекционных болезней. Однако современные указы о самоизоляции приводят к разрушительным социально-экономическим и психологическим последствиям для людей и обществ. Закрывающиеся малые предприятия могут никогда больше не открыться. Десятки миллионов людей остаются без работы. Семьи из последних сил стараются совместить заботу о детях с их обучением на дому и удалённой работой из дома. Цель правительства в том, чтобы свести к минимуму такие нарушения нормального уклада жизни – создать систему, предотвращающую экономическую катастрофу, повышающую надёжность цепочек поставок необходимых медицинских материалов и подручных средств, а также массово увеличивающую их производство и – при необходимости – их тестирование.

Изменение климата может представлять ещё более серьёзную угрозу. Продолжительная засуха наподобие той, что породила Пыльный котёл (серия катастрофических пыльных бурь в прериях Северной Америки в 1930–1936 гг. – прим. ред.) в годы Великой депрессии, представляет серьёзную угрозу для мировых поставок продовольствия. Подъём уровня мирового океана, особенно в сочетании с ураганами, чреват затоплением городов, расположенных в низинах. Пожары нарушают нормальную жизнь в Калифорнии из года в год. Кризисы, вызванные климатическими аномалиями, приведут к глобальной миграции населения, что, в свою очередь, породит социальную напряжённость и насилие. Необходимо действовать наступательно и агрессивно, чтобы сдержать повышение температуры на земном шаре. Однако США должны быть готовы пережить климатические потрясения, если их не удастся предотвратить.

Стоит подумать также о зависимости страны от технологий и её уязвимости в случае технологических сбоев. Соединённые Штаты переживали кибератаки на избирательную систему, банки, Пентагон и даже местные органы власти. Город Ривьера-Бич в штате Флорида был вынужден заплатить выкуп киберпреступникам, установившим контроль над его компьютерными системами; крупные города, такие как Атланта и Балтимор, сталкивались с аналогичными атаками. Кибератаки на энергетическую систему, подобные той, что привела к отключению электричества на Украине в декабре 2015 г., могут лишить крупные регионы страны доступа к магистральной сети энергоснабжения на нескольких недель или даже месяцев, считают в Национальной академии наук.

Все эти вызовы будут возникать на фоне обострения соперничества – прежде всего, геоэкономической конкуренции – между великими державами. В последние полвека Соединённые Штаты были самой могущественной экономикой мира, а значит, находились в относительной безопасности от внешнеэкономического давления. Но по мере наращивания экономической мощи Китая ситуация, скорее всего, изменится. США и другие демократии зависят от поставок китайских товаров первой и не первой необходимости. Способность Китая использовать эту зависимость в будущем кризисе должна вызывать крайнюю обеспокоенность. Стратегия, основанная на обеспечении устойчивости, помогла бы в сдерживании шантажа и минимизации ущерба, если Китай попытается реализовать угрозы.

Внутренний фронт

Одна из фундаментальных слабостей американской демократии состоит в несовершенстве процедур и уязвимости перед вторжением извне. Четыре года назад Россия вмешалась в президентские выборы 2016 г., и Соединённым Штатам ещё только предстоит предпринять серьёзные шаги по защите своих избирательных систем от враждебных иностранных правительств и киберпреступников. Всеобъемлющие реформы должны включать проверку бумажных бюллетеней и аудит итогов голосования. Новое ведомство, отвечающее за обеспечение безопасности волеизъявления, могло бы разработать стандарты и провести обязательное обучение членов избирательных комиссий, как предложила сенатор-демократ Элизабет Уоррен (штат Массачусетс). Пандемия показала, что для голосования необязательно ехать на избирательный участок в день выборов. Общенациональное голосование по почте и досрочное голосование смогли бы обеспечить устойчивость во время кризиса, а в нормальное время облегчить процедуру голосования и сделать её безопаснее.

Демократия неустойчива, если люди в неё не верят. Между тем доверие американцев правительству многие годы держится на исторически низком уровне, и опросы показывают, что пугающее число граждан не считают демократию чем-то важным. Неслучайно утрата доверия совпала с десятилетиями углубляющегося экономического неравенства и всё более прочного консенсуса относительно коррумпированности правительства. Одно исследование за другим выявляет, что правительство США гораздо более чутко реагирует на потребности богачей и крупных корпораций, чем на нужды обычных граждан. Общественное доверие восстановит только масштабное изменение правил лоббирования, этического кодекса госслужащих, искоренение коррупции и реформирование системы вращающихся дверей при найме людей из частного сектора.

Во многом устойчивость американского общества подорвала расистская политика – практика «красной черты» (отказ в финансовых услугах, в частности, выдаче кредитов, по расовым признакам), агрессивное полицейское патрулирование и неспособность регулировать кабальное кредитование. И это лишь три примера.

Стране будет трудно воспрянуть духом и восстановиться, когда целые сообщества особо уязвимы в период кризиса, а лидеры руководствуются принципом «разделяй и властвуй», провоцируя раскол в обществе и препятствуя межрасовой солидарности. Борьба за справедливость нравственно оправданна, и она укрепит американское общество.

Если говорить об экономической политике, то целое поколение американских лидеров взяло на вооружение отказ от регулирования экономики, курс на приватизацию, либерализацию и жёсткую экономию. Итогом стало ужасающее неравенство, отсутствие роста зарплат, увеличение долгового бремени, пропасть в уровне богатства и состоятельности по расовому признаку, сужающиеся возможности и усугубляющаяся тревога. Низкие зарплаты, ограниченные социальные льготы, неэффективная и неподъёмная по затратам для большинства система медицинского страхования ослабили устойчивость страны, превратив любое экономическое потрясение в угрозу существования для многих граждан. «Смерти отчаяния» вследствие суицида и передозировки – настоящий бич сельских районов. Тем временем богатые и влиятельные продолжают добиваться снижения ставок налогообложения, что ещё больше увеличивает их богатство и власть, а также создаёт искусственное политическое давление для противодействия расходам на социальную инфраструктуру. Ущерб, нанесённый устойчивости Америки в обычное время и особенно в условиях кризиса, подобного нынешнему, был значительным, как и вытекающая из этого потеря экономических возможностей и инноваций, способных повысить мощь страны.

Чтобы добиться устойчивости, нужно обратить вспять эти тенденции: расширить поддержку здравоохранения и ухода за детьми для всех американцев, осуществить экономическую перестройку для увеличения заработной платы, восстановить влияние профсоюзов, обеспечить всеобщий доступ к дошкольному и начальному образованию, а также сделать так, чтобы студенты заканчивали колледж, не будучи обременены долгами за учёбу. Все эти цели легко достижимы.

Официальные лица должны также позаботиться о создании базовой инфраструктуры, необходимой для жизни в современном мире. У Соединённых Штатов есть давняя традиция государственных инвестиций в инфраструктуру – от почты и электрификации сельской местности до создания разветвлённой дорожной сети по всей стране. Однако в последние десятилетия мы наблюдаем отказ от этого наследия. Пандемия выявила, что высокоскоростной интернет необходим так же, как водоснабжение и энергоснабжение, – идёт ли речь о телемедицине, удалённой работе или образовании. Однако почти у четверти американцев, живущих в сельской местности, нет к нему нормального доступа – отчасти потому, что подключение к интернету было отдано на откуп рынку.

Нужно обновить и финансовую инфраструктуру. Миллионы американцев, не имеющих банковского обслуживания, зависят от пунктов обналичивания чеков для получения доступа к своим долларам, заработанным тяжёлым трудом, они тратят на это драгоценное время и деньги. Вне зависимости от кризиса политика Федеральной резервной системы менее действенна, чем могла бы быть. Она поощряет финансовые учреждения, потому что ФРС использует банки в качестве посредников вместо того, чтобы взаимодействовать с потребителями напрямую. Если бы каждый человек или предприятие имели доступ к счёту в ФРС, не выплачивая сборы и комиссионные, это бы сократило число людей, не обслуживаемых банками, и обеспечило бы моментальную выплату стимулирующих платежей в период кризиса.

Рыночные просчёты

Десятилетия неолиберализма не сделали рынки более устойчивыми. Страдает конкуренция и создаётся всё меньше компаний, поскольку монополисты и мегакорпорации доминируют почти во всех отраслях. Философия «преимущественного права акционеров» и растущее давление финансового сектора, требующего роста капитализации, превращают некоторых руководителей корпораций во временщиков, использующих обратный выкуп акций, кредитные средства, стратегии оптимизации налогов и лоббирование для повышения цен на акции. В действительности подобные тактические приёмы вызывают снижение устойчивости и предсказуемости, экономические циклы подъёмов и спадов, которые приводят затем к вынужденному предоставлению этим корпорациям государственной финансовой помощи. По мере того, как некоторые отрасли экономики попадают в зависимость от нескольких гигантских компаний, наблюдается рост цен, страдают инновации, а цепочки поставок становятся ненадёжными. Тем временем отдельные компании набирают такую мощь и влияние, что начинают вмешиваться в демократические процессы, заставляя Вашингтон считаться с их интересами.

Для противодействия этим нездоровым тенденциям нужны реформы, призванные децентрализовать богатство и влияние. Это и здоровое финансовое регулирование (включая новый закон Гласса – Стиголла, размежевание розничных банковских операций и инвестиционной деятельности банков), и более прогрессивная система налогообложения, и повышение роли профсоюзов, и агрессивное антимонопольное законодательство для предотвращения слияний, подавляющих конкуренцию, а также размежевание интернет-платформ с коммерческой деятельностью, которая на них ведётся. Эти реформы – прежде всего, в финансовой, телекоммуникационной и технологической сфере – выбили бы почву из-под бизнес-моделей, умножающих системные риски и делающих некоторые компании слишком большими, чтобы разориться. Преобразования также затруднят захват правительства толстосумами и хорошо финансируемыми группами влияния.

В течение нескольких десятилетий творцы экономического курса не задумывались всерьёз над целенаправленной промышленной политикой на государственном уровне, считая это неправомерным, хотя допускали её в виде ввода налоговых льгот и регулирования для ряда отраслей. Последовательная промышленная стратегия позволила бы сохранить лидерство и инновационный потенциал в областях, крайне важных для ответа на будущие вызовы, включая чистую энергетику, а также технологии искусственного интеллекта и роботизации. Она также снизила бы риск нарушений в цепочках поставок, которые могут привести к катастрофам в экономике и общественном здравоохранении. Это стало очевидно во время пандемии, когда катастрофически не хватало аппаратов ИВЛ и средств индивидуальной защиты.

Неспособность проводить взвешенную индустриальную политику чревата и более серьёзными последствиями. Будет ли следующим кризисом пандемия, кибератака, климатическая катастрофа или геоэкономический конфликт, у Соединённых Штатов нет всеобъемлющей стратегии, обеспечивающей их экономическую устойчивость. У правительства нет даже управления или департамента, который был бы в состоянии разработать план обеспечения устойчивости. Вместе с тем предстоит большая работа по планированию и координации: научные исследования и разработки сохраняют страну на передовой технологического фронта, давая всё необходимое для предотвращения угроз и реагирования на них. Анализ и планирование цепочек поставок гарантируют поступление критически важных материалов даже после системного сбоя. Производственное и мобилизационное планирование обеспечит быстрые поставки и экспорт в страны, нуждающиеся в них. Это трудная и скрупулёзная техническая работа, и её необходимо осуществлять непрерывно, потому что рынки постоянно развиваются. Новый департамент экономической устойчивости, консолидировав ресурсы, рассредоточенные сегодня по многим ведомствам, мог бы взяться за такую задачу и составить дорожную карту наподобие Стратегии национальной безопасности и Стратегии национальной обороны. В ней правительство сформулировало бы цели научных исследований и разработок, определило угрозы для цепочки поставок, согласовало ответ на неравенство и перекосы в торговле, разработало план достижения конкурентоспособности в области искусственного интеллекта и на других передовых рубежах. Оно могло бы также наметить ряд программ в области промышленной политики – от кредитования малого бизнеса до стимулирования экспорта.

Весь спектр невзгод, снижающих экономическую устойчивость США, наглядно проявляется в оборонной отрасли. Дебаты по поводу расходов на военные нужды привлекают большое внимание, но их участники зачастую не учитывают, насколько сконцентрированной стала производственная база оборонной промышленности. В докладе правительства за 2019 г. сказано, что из 183 крупных контрактов на поставку вооружений две трети были заключены, минуя тендеры, и половина контрактов досталась всего пяти компаниям. При таких перекосах малым предприятиям и частному бизнесу крайне трудно протиснуться – согласно последним сообщениям, многие просто отказались от этой затеи. Пентагону ничего не остаётся, как снова и снова выстраивать партнёрские отношения с одними и теми же корпорациями, даже если они выставляют непомерные счета или, что ещё хуже, ранее обвинялись в мошенничестве. Всё это приводит к падению качества изделий, повышению издержек и снижению инновационного потенциала. Способность Соединённых Штатов переносить невзгоды и быстро восстанавливаться повышается, когда создаются инновационные, конкурентные рынки, которые могут предупреждать кризис или быстро адаптироваться во время него, и снижается – в отсутствие таких рынков.

Стремление полагаться на внешних поставщиков также делает американскую армию менее устойчивой. Недавний доклад Министерства обороны выявил печальный факт, что США утратили производственные мощности по выпуску многих необходимых материалов для военного оборудования, а также технические ноу-хау для наращивания внутреннего производства в случае серьёзного кризиса. «Китай – единственный поставщик ряда специальных химикатов, используемых в боеприпасах и ракетах», – отмечается в докладе. Когда речь заходит об одном критически важном материале, углеродных фильтрах, «внезапное и катастрофическое прекращение поставок привело бы к нарушению и сбою в программах Министерства обороны по промышленному производству ракет, спутников, пусковых установок и другой военной техники. Во многих случаях быстрой замены не просматривается».

Коллективный проект

Создание прочной основы для внутренней силы отнюдь не требует отказа от участия в мировой политике. Большинство стран, в том числе и Америка, не могут быть в полной мере устойчивы, если они изолированы. Не все критически важные поставки и производственные мощности доступны на внутреннем рынке, и не все страны достаточно мощны в экономическом плане, чтобы противостоять политическому и экономическому давлению со стороны конкурентов из числа великих держав. Решение в том, чтобы углублять кооперацию, связи и альянсы с либеральными демократиями Северной Америки, Западной Европы и Северо-Восточной Азии, то есть единомышленниками. Одна страна может не иметь в наличии всех цепочек поставок, чтобы принять экстренные меры в случае возникновения чрезвычайного положения, например, в общественном здравоохранении, но альянс располагает всеми необходимыми цепочками. У альянса, состоящего из устойчивых либеральных демократий, будет также коллективный противовес для сдерживания геоэкономических угроз или кибератак великодержавных конкурентов, таких как Китай и Россия. Важно то, что цель коллективной устойчивости не в экспансии и завоевании мира, а в сохранении стабильности стран внутри союза.

Если говорить об экономических проблемах, то коллективная устойчивость потребует серьёзных изменений в мировоззрении. Новейшая история мировой экономической политики – во многом история либерализации торговли, нередко такими способами, при которых выигрывает капитал независимо от режима в странах-участницах или потенциального влияния на внутриполитическую устойчивость. Дальше идти таким путём рискованно. Политика международной торговли, усугубляющая неравенство и сокращающая внутренние производственные мощности, делает США менее прочными и подверженными геоэкономическим угрозам и давлению.

Краеугольным камнем международного сотрудничества либеральных демократий должно стать укрепление социальной инфраструктуры и стабильности рынков, а не повышение эффективности ценой снижения внутренней устойчивости.

Помимо углубления отношений с ближайшими союзниками Соединённым Штатам придётся уделять внимание и остальному миру. Болезни легко преодолевают границы, поэтому любая близкая или дальняя страна, не способная взять под контроль эпидемию, представляет опасность для США и всего мира. Голод и климатические катастрофы ведут к потокам беженцев или вспышкам насилия, которые перекинутся на мирные регионы. Следовательно, ещё одной важной частью американской внешней политики должна быть помощь в развитии других государств для обеспечения их устойчивости. Это означает, например, помощь в повышении возможностей общественного здравоохранения и в диверсификации экономики. Большинству развивающихся стран приходится выбирать между неолиберальным подходом, от которого выигрывает мировой капитал, и китайским путём, который чреват риском зависимости и долговыми ловушками. Соединённым Штатам и международным организациям, таким как Всемирный Банк и Международный валютный фонд, следует нацелиться на обеспечение нового пути, делающего ставку на внутриполитическую гибкость и возможности.

Международная система, зависимая от одной страны при осуществлении коллективных целей, неустойчива. На протяжении десятилетий некоторые эксперты внешней политики превозносили Америку как «незаменимую страну». Сегодня же Вашингтону следует использовать своё влияние, чтобы обеспечить достижение союзниками и партнёрами общих целей, даже если США не принимают в этом участия. Назовем это «устойчивым многосторонним сотрудничеством». Создание Африканским союзом в 2014 г. Африканских центров по контролю и профилактике заболеваний – хороший пример того, какими могут быть подобные учреждения.

Большая стратегия устойчивости потребует здоровых рабочих и конкурентных отношений с великодержавными соперниками. Для координации усилий во время пандемий или климатических катастроф необходимо трудиться сообща. Экономические связи неизбежны и желательны, а подавляющее большинство товаров и услуг не требуют полностью независимых цепочек поставок. Функциональные отношения с Китаем и Россией снизят вероятность открытого вооружённого конфликта за счёт уменьшения риска неправильно истолкованных намерений или недоразумений. Самое главное, сотрудничество и коммуникации не требуют взаимных симпатий или общей идеологии и не мешают странам признавать разногласия или стремиться к большей экономической независимости друг от друга.

Устойчивым Соединённым Штатам нужно сохранять мощную, передовую армию для сдерживания внешних угроз и защиты от них. Но она не станет и не должна отправляться за границу в поисках монстров, подлежащих уничтожению. Как продемонстрировали два последних десятилетия, войны за рубежом с целью преобразования иностранных обществ делают США менее, а не более прочными. Эти войны стоят огромных денег, уводя из страны финансы, необходимые для решения внутренних проблем. Они также отвлекают политиков от важных проблем и вызовов, таких как пандемии, наносящих внезапный удар, или от постепенно нарастающих угроз, связанных, например, с изменением климата. А мечта превратить истерзанные войной страны в Данию – просто мечта и не более. Её неудачное воплощение способствует утрате веры в американских лидеров и институты в самих Соединённых Штатах и в других местах.

В любой большой стратегии необходимо предусмотреть компромиссы; не является исключением и подход, делающий ставку на устойчивость. Он потребует от США отказа от насаждения демократии силой и от политики, направленной на обеспечение экономической эффективности и привилегий мировому капиталу. Но компромиссы того стоят. Войны – даже с добрыми намерениями – могут ослабить страну и дестабилизировать целые регионы, а эпоха безудержной либерализации торговли – способствовать крайнему экономическому неравенству.

Вашингтон находится на судьбоносном перекрестке. Идеи, которые господствовали десятилетиями, исчерпаны, а потребность в новом подходе совпадает с кризисом колоссального масштаба. Неизвестно, какие вызовы нас ждут впереди, но они неизбежны и потребуют планирования, адаптации и выносливости. В эту новую эпоху большая стратегия устойчивости может стать путеводной звездой для политиков. Она сделает США сильнее, свободнее, уменьшит неравенство, а также сохранит, защитит и укрепит демократию для следующего поколения.

Опубликовано в журнале Foreign Affairs №5 за 2020 год. © Council on foreign relations, Inc.

США. Весь мир > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 9 ноября 2020 > № 3564055 Ганеш Ситараман

БУДУЩЕЕ ОБЩЕСТВ И МЕСТО РОССИИ

ЯКОВ МИРКИН

Доктор экономических наук, профессор, заведующий отделом международных рынков капитала ИМЭМО имени Е.М. Примакова РАН.

ЗАЧЕМ НУЖНЫ ЧУДЕСА

Дарвиновский отбор, эволюция – факт жизни. Несть числа умершим обществам, которые не смогли найти ответов на вызовы. Но мир не устаёт меняться, всё время пробуя на зуб тысячи идей о том, как будет устроено будущее, и ставя перед любым обществом – и российским тоже – всё те же старинные вопросы. Удастся ли нам выжить? Способны ли мы меняться или же в исторической перспективе нас ждут надлом и крушение? Что происходит? Куда мы идём? На чьей стороне окажемся? И что сулит будущее России?

Любые попытки воплотить в реальность очередную утопию, создать «совершенное общество» неизменно проваливаются. Марксистский, христианский, либерально-демократический[1], технократический[2] или любой другой рай человечество старательно обходит стороной. Не случилось торжества либерализма, как обещали в 1990-е гг., – жизнь оказалась сложнее. Каким же методом прогнозировать будущее?

Инструментарий общественных наук невозможен без этологии и теории систем. Люди – особенные животные. Но в поведении их популяций (обществ) есть многое из того, что свойственно другим животным.

Доказано этологией. «Социальное поведение людей диктуется не только разумом и культурной традицией, – оно всё ещё подчиняется закономерностям, характерным для любого филогенетически возникшего поведения, – тем закономерностям, которые хорошо нам известны благодаря изучению поведения животных»[3]. Такой подход должен помочь пониманию будущего обществ, без скатывания к примитивизму и с учётом всех особенностей «социальных животных». Люди создают сложные системы. Анализ обществ как систем должен исключить любые несбыточные идеи и «заносы» в конструкциях будущего. Но зато мы уверенно можем сказать, что впереди: никогда не прекращающаяся изменчивость, выстраивание иерархий, кооперация, симбиоз, поиски собственной идентичности, сохранение менталитета, своя мера свободы и принуждения.

Изменчивость и адаптивность

«Идеального общества» не достичь. Общества всегда будут адаптироваться к меняющимся условиям своего бытия. Каталогизировано около 3 тысяч различных моделей обществ. Одна из причин изменений – гонка за новыми знаниями и технологиями[4]. Закосневшие – умирают. Искусственные (утопии) – нежизнеспособны. «В жизни народа главную роль играет его способность к изменению»[5].

Россия. Самое рискованное для российского общества – не меняться, быть закрытым, конфликтным, создавать массовое сознание, полное иллюзий и нереалистичных взглядов на мир. Чувство вечной правоты, отсутствие рефлексии, ложные цели, ведущие к растрате людей и ресурсов, подчинённость нереалистичной идеологии, мифам – всё это вместе ведёт к разрывам с внешним миром, к распаду.

Иерархии

Жизнь иерархична. Универсальный, однородный мир без иерархий – утопия. Все популяции строят иерархии ради выживания. Развитие, усложнение систем формирует многоуровневые иерархии. Конкуренция за место в иерархии, за доступ к ресурсам, за лучшие шансы выжить – вечна. «Условия человеческого существования неистребимо несут на себе печать постоянных изменений и борьбы»[6].

В мире примерно двести стран (обществ) – субъектов. Они неизбежно выстраиваются в иерархии. Рост населения (с 1900 г. – в 4,7 раза), кратное увеличение масштабов и сложности экономики, технологий (рост мирового ВВП в постоянных ценах с начала XX века – более чем в 20 раз)[7], двукратное увеличение числа стран с 1900 г. – основа для самой жёсткой конкуренции в иерархиях, которая была, есть и будет. Кто выше, больше и сильнее?

Мир, чтобы выжить и быть устойчивым, управляемым, развивающимся, неизбежно станет многополюсным, перейдёт к трёх- и четырёхуровневым иерархиям не только обществ (стран), но и функциональных подсистем (пример – финансы). Свои полюса будут образованы на каждом уровне. Сверхконцентрация власти, какой она была во второй половине XX века, немыслима.

Конкуренция обществ происходит сразу по многим направлениям: качество и продолжительность жизни; демография (кто рождается, кто растёт, кто стареет, кто умирает); масштабы (пространство, население, ресурсы); коллективная модель поведения (уровень зрелости, комфортность для всех, инновационность, этичность и тому подобное); баланс/дисбаланс свободы и принуждения; технологии, мощь и качество экономики; финансовая сила (роль в глобальных финансах, финансовое развитие); информационная среда (влиятельность, технологии, ресурсы); военная сила; идеология, её адекватность вызовам; темпы роста, развития (или убывания, стагнации); внешний образ, его притягательность; деформации общества.

Нельзя быть первым в военном отношении, десятым в экономике, пятидесятым по уровню человеческого развития и сотым по продолжительности жизни. Краткосрочно – да, но надолго – нет. Общество либо развивается по большинству направлений, либо отстаёт, а иногда даже уходит в небытие.

Россия. Впереди – жестокий «дарвиновский» мир из 150–250 обществ/стран, разных по коллективным моделям поведения, развитию, идеологии и формам бытия. В нём нет места мифам. Нет универсальной идеологии. Ни одно из обществ не является вечным, и неизвестно, будет ли существовать через век. Помимо стремления к развитию, в них есть стагнация и деструкция. Половины из них не существовало ещё сто лет назад. И какая-то часть обязательно исчезнет через сто лет.

Притягиваются только к тем, кто наверху. Пока мы отстаём в иерархиях. По ожидаемой продолжительности жизни мы – 106-е в мире[8], по ВВП по номиналу на душу населения – 61-е[9], по ВВП по ППС на душу населения – 50-е[10], по индексу человеческого развития – 49-е[11]. Это – вызов. Военной силой (она не вечна) и попытками манипулировать массовым сознанием его не разрешить. Сколько ни говори об особом пути, об уникальности, этим не подменишь места в иерархиях. Игра на усиление – это всем очевидный рост в большинстве иерархий. Мы – стагнируем.

Идентичности

Выживание в усложняющемся мире – это диверсификация. Люди и их популяции всегда ищут новые идентичности, без колебаний бросая старые и приобретая новые ипостаси. Они будут отталкиваться от вас, определяя вас как «худших», а себя как «лучших» (в сравнении с вами) в новой популяции. Они стремятся получить признание[12] в качестве новых обществ. Они создадут новые иерархии, если это даст им больше шансов выжить. Для этого не обязателен передел пространства. Когда взломаны информационные барьеры, можно объединяться через все границы, по любой грани бытия: религия, профессия, возраст, пол, раса, любые пристрастия, вплоть до абсурдных, если это поможет выживанию. Так делает бизнес (ТНК). Подобные объединения могут брать на себя часть функций государств на мировой арене (примеры – ЧВК, саморегулирование).

Будущее – это растущая множественность идентичностей/обществ, созданных «снизу вверх» и наоборот. Будут появляться новые страны. Будут множиться общества, не признающие границ. Будут размываться национальные идентичности. Никакой универсальной, однородной, глобальной, вытоптанной среды.

Россия. Если не карабкаться вверх по иерархиям обществ/стран – сразу по их большинству, если не стать «исходником» для негосударственных иерархий, неизбежен постепенный размыв российской идентичности. Общество непрерывно раскалывается. Вместо притяжения действуют центробежные силы. Общества, ищущие своей идентичности, отталкиваются от России («они – не мы»). Всё это уже происходит. Россия давно известна как страна «вывоза», «ухода», вывода людей, капиталов, имущества, бытия. Угрозы будущему – сильнейшие.

Горизонтали, кооперация

Часть дарвиновского отбора – кооперация, сотрудничество, способность предпочесть общее ради частного, принести жертвы (затратить ресурсы) ради выживания популяции. Так происходит и в мире обществ/стран. В ближайшие 30–50 лет мир будет состоять из коалиций стран. Коалиции жёстко конкурируют между собой. Они сами выстраиваются в иерархии – по силе влияния, притяжения. Это дарвиновский мир, где совместные ответы на глобальные вызовы находятся с огромным трудом. Они уже сегодня кратно отстают от скорости, с которой эти вызовы нарастают.

В любом случае впереди – не поход к всемирному государству. Не повальный глобализм. Не царство общих ценностей. И уж, конечно, не единая мировая валюта, введение которой обсуждается в каждый кризис.

Россия. Пока центробежные силы «от России» сильнее, чем центростремительные. От неё отталкиваются, пытаясь найти новую идентичность. Интеграция с Россией, которая была бы глубже сиюминутных выгод, встречает почти непреодолимые препятствия. Этот тренд будет нарастать, если не начнётся ясное, сильное движение России вверх по иерархиям обществ/стран. В ином случае любые коалиции с Россией будут немедленно расторгаться, как только сойдут на нет краткосрочные выгоды. Неизбежны снижение качества коалиций (измельчание стран, входящих в них) и увеличение цены за то, чтобы их удержать.

Это тренд геополитического одиночества. Для ответа на глобальные вызовы придётся тратить гораздо больше собственных ресурсов, чем это было бы при сильном центростремительном движении к России.

Симбиоз

Симбиоз в данном случае – это совместное, тесное существование обществ/стран в целях выживания: взаимная польза или «паразитизм». Все случаи экономического чуда (15–20 стран) после Второй мировой войны – примеры симбиоза. «Чудеса» происходили благодаря переливу идей, технологий и капитала из группы развитых стран в страны-объекты и получению при этом взаимных выгод: США – послевоенная Европа, Япония, Китай и другие. То же – Восточная Европа в 1990-е гг.: Прибалтика – скандинавские страны, Чехия, Словакия, Словения и другие – Германия. Впереди мир не только коалиций, но и симбиозов.

Россия. В симбиозе «Россия – постсоветские страны» баланс выгод/невыгод складывается не в пользу России. Огромная цена, которую мы платим, поддерживая этот симбиоз (заниженные цены за сырье, займы и тому подобное), оборачивается потерями, как только активизируется поиск «другой» идентичности («мы не Россия») и симбиоза с другими обществами.

Последние тридцать лет это происходит шаг за шагом: экономики Украины, Белоруссии, других государств СНГ/ЕАЭС постепенно разворачиваются в сторону от России. Кто на Запад (ЕС), кто на Восток (Китай, Турция). Доля России в их внешнем обороте, её влияние долгие годы падают.

Менталитет

Коллективная модель поведения, национальный характер – факты жизни. «Англо-саксонская», «континентальная», «шведская», «азиатская», «латиноамериканская» и другие модели – данности, созданные вековой жизнью обществ. У каждого социума – своё лицо, свой характер. Тем не менее они умещаются в типологию обществ. Это хорошо показывает международный социологический проект World Values Survey (семь волн обследований, 1981–2020 гг., 120 стран, 95% населения мира) и его карта обществ со схожими моделями поведения – по направлениям «от традиционных ценностей к секуляризации» и «от выживания к самовыражению»[13].

Коллективные модели поведения – не статичны, они изменяются под воздействием внешних условий. Чем дальше от страха, голода и холода, чем состоятельнее общество, тем больше в нём индивидуализма, чувства самоценности, свободы и самовыражения, тем мягче иерархии, слабее групповые конфликты – притом, что общие интересы могут быть полностью учтены[14].

Россия. Российский характер мозаичен. С одной стороны, вековая традиция быть закреплёнными в вертикалях, в основании пирамиды жёстко централизованного государства. С другой – только свобода, мобильность, толерантность и терпимость могли бы собрать вместе около двухсот национальностей в самом крупном по территории государстве мира. Велики языковые, идеологические, технологические заимствования и адаптивность к ним. Прекрасный, многозначный язык, с массой инородных включений, дающий гибкость мышления. Жертвенность и невероятная склонность к крайностям, «заносам» то влево, то вправо, к крайним формам в моделях общества, к тому, чтобы «догонять» с великими жертвами.

Перед нами вызов – как пробираться в будущее среди других «самобытностей», ставших развитыми странами? Среди тех, кто уже стал свободнее, инновационнее. Как с ними конкурировать? И самое главное – как для этого меняться?

Мера свободы и принуждения

Отнять, присвоить, распределить – или совершить сделку? «Завинтить» или договориться? За этими простыми вопросами – степень свободы в обществе. История доказывает, что в этом плане неизменно выигрывают общества, которые смогли как системы в меру своего усложнения и развития новых технологий дать больше свободы личности, больше простора конкуренции между индивидуумами за ресурсы, обеспечивая при этом коллективный интерес и сохраняя целостность[15]. Проще говоря, чем общество сложнее, тем больше нуждается, чтобы те, кто внутри него, были на длинном, а не на коротком поводке. Сначала был хаос, затем «царство силы», затем «и сила, и договор» и, наконец, сегодня – «больше договор, чем сила». Процесс не так однозначен. Он цикличен. Но всё же вектор понятен.

Россия. Принуждения в России больше, чем нужно. Отсюда бедность, отставание в развитии, стагнация. Давний вызов – найти ту степень личной свободы, состоятельности, независимости людей, которая составит для социума надёжную подъёмную силу.

Глобальные вызовы

Отбор обществ происходит под воздействием глобальных вызовов, в поисках гомеостаза. Найдёшь ответ, изменишься – полный вперёд. Не найдёшь – жди деструкции.

Первый вызов: возникновение «внешней среды катастроф»/«экономики катастроф»

«С начала 1980–х гг. (более-менее полный объём глобальных наблюдений) видны: 1) нарастание числа событий (крупных бедствий и катастроф) с максимумами в ±5 лет; 2) ежегодное число таких событий в последние четверть века колеблется в пределах 500–800. Количество природных катастроф (вода, воздух, огонь) выросло в 1980–2019 гг. в 4 раза»[16]. Эпидемий/пандемий – более чем в 2 раза. Статистика дана в таблице 1. В первую очередь это следствие антропогенных воздействий, в том числе вызванного ими глобального потепления. Частота особо значимых глобальных негативных событий – 2–3 за 10 лет (без войн).

Таблица 1. Значимые катастрофы и бедствия, ед.*

* EM-DAT, CRED / UCLouvain, Brussels, Belgium), www.emdat.be (D. Guha-Sapir) Version: 2020-06-15, The International Disaster Database (Centre for Research on the Epidemiology of Disasters (CRED)), University of Louvain). Расчёты автора.

Россия. В 1990–2000 гг. в России регистрировалось 150–200 опасных гидрометеорологических явлений в год, затем – 250–300 в год, а с 2007 г. больше 400. В последние двадцать лет они становились всё более разрушительными[17]. Количество техногенных чрезвычайных ситуаций в России увеличивается: в 2010 г. – 157, в 2015 г. – 179, в 2018 г. – 190, в 2019 г. – 202[18].

Второй вызов: демографическое давление

Демографическая картина мира быстро меняется. Сокращается или стагнирует население во многих развитых странах, особенно «коренное» (потомки тех, кто жил там до Второй мировой войны). Доля стран с высоким уровнем доходов сократилась с 27,4 процента населения мира в 1950 г. до 16,3 процента в 2019 году. Прогноз ООН на 2050 г. (средний показатель) – 13,6 процента. Доля стран с доходами выше среднего уровня снизилась с 37 процентов в 1950 г. до 34,2 процента в 2019 году. Прогноз ООН на 2050≈г.– 28,6 процента. И, наоборот, быстро растёт население в большей части развивающихся стран, особенно в беднейших (Таблица 2). Если в 1950 г. совокупная доля стран с доходами ниже среднего и с низкими доходами составила в населении мира 35,6 процента, то в 2019 г. – 49,4 процента. Ожидается, что в 2050 г. больше 60 процентов населения мира будет жить в таких странах.

Таблица 2. Демографические изменения в мире в 1950–2050 гг.*

*World Population Prospects 2019, UN DESA, Population Division, прогноз – по среднему уровню фертильности, https://population.un.org/wpp/Download/Standard/Population/ (accessed 21.09.2020). Расчёты автора

Крупнейшие развитые страны убывают в населении (Таблица 2). В зоне убыли вся Европа – один из богатейших регионов, центр промышленных революций наряду с США. Неизбежно растёт демографическое давление наиболее населённых стран на государства, более зажиточные и/или имеющие относительно свободные пространства. Началось «великое переселение народов» – перемещение масс людей из бедных стран в богатейшие, растёт доля иммигрантов, со всеми их культурными особенностями, на территории «золотого миллиарда».

Развитые страны становятся своеобразными плавильными котлами. В 1990–2019 гг. число иностранных мигрантов выросло в 1,77 раз, в странах с высокими доходами – в 2,26 раза, в США – в 2,17 раза, в Германии – в 2,21 раза, в Австрии – в 2,24 раза, в Великобритании – в 2,62 раза, в Испании – в 7,4 раза. В странах с высокими доходами доля мигрантов в населении увеличилась с 7,5 процентов в 1990 г. до 14 процентов в 2019 г. В развивающихся странах колеблется от 0,9 до 2,1 процента[19].

Россия. Демографический вызов – острейший. По прогнозу ООН (средний показатель), население сократится к 2050 г. до 136 млн человек (сегодня – 146 млн человек), к 2100 г. – до 126 млн человек. Росстат прогнозирует то же – «естественную убыль», лишь частично восполняемую иммиграцией. Население России в современных границах к населению США в 1950 г. – 65 процентов, в 1990 г. – 59 процентов, в 2019 г. – 47 процентов, в 2050 г. – 36 процентов. К населению Китая в 1950 г. – 19 процентов, в 1990 г. – 13 процентов, в 2019 г. – 10 процентов, в 2050 г. – 9,7 процента[20].

Третий вызов: сохранение разрывов в состоятельности и зрелости между обществами/странами

В 1990 г. номинальный ВВП на душу населения богатейшей страны в долларах (Швейцария) превышал беднейшую (Судан) в 444 раза. ВВП по ППС на душу населения Швейцарии в 1990 г. был в 20 раз больше, чем в Судане[21]. В 2018 г. такие же разрывы между беднейшей страной (Эритрея) и богатейшей (Люксембург) по номинальному ВВП на душу населения, в долларах – в 348 раз, по ВВП по ППС на душу населения – в 103 раза.

Россия. Наша страна отстаёт в состоятельности. По номинальному ВВП на душу населения в долларах мы на 61 месте в мире, по ВВП по ППС на душу населения – на 50-м. В части ВВП по номиналу на душу населения в долларах разрыв между Россией и Люксембургом – в 10 раз, Россией и США – в 5,8 раза. По ВВП по ППС на душу населения Люксембург превышает Россию в 3,6 раза, США – в 2,2 раза (2019).

Четвёртый вызов: рост неравенства внутри обществ (концентрация рыночной власти)

С 1980-х гг. в ключевой группе развитых стран росла доля топ-10% и топ-1% (наиболее состоятельных) в национальном доходе. С 1980-х гг. доходы среднего класса стагнировали.

Топ-1% в 1980 г. имели 16 процентов национального дохода мира, в 2016 г. – 20 процентов. И, наоборот, 50 процентам «низов» в 1980 г. доставались 10 процентов этого дохода, в 2016 г. – только 8 процентов[22].

Россия. Этот тренд не обошёл и нас: а) взрыв неравенства в 1990-е гг.; б) удержание неравенства в 2000–2010-х гг. (топ-10 – 45–50% национального дохода)[23].

Пятый вызов: взрывной рост инноваций

В 1990–2018 гг. число заявок на патенты, поданных резидентами соответствующих стран, выросло в 4,2 раза, в США – в 2,9 раз, в Китае – в 240 раз (по количеству патентов страна в 4,9 раза опередила США). Схожая картина – в динамике патентов, поданных нерезидентами. Их рост в мире – в 3,5 раза, в США – в 3,9 раза, в Китае – в 34 раза (Таблица 3).

Таблица 3. Динамика заявок на патенты*

*data.worldbank.org (Accessed: 21.09.2020). На основе WIPO Patent Report: Statistics. Расчёты автора

Что в итоге? Эволюция обществ – производная от эволюции технологий, от ускорения их развития в последние три века[24]. Черты этой эволюции таковы: а) рост состоятельности, снижение рисков голода и холода; б) расширение свобод на основе увеличения имущества людей; в) рост индивидуализма, ценности самовыражения; г) углубление разрывов в технологиях между обществами, ужесточение конкуренции; д) рост рисков того, что взрыв инноваций приведёт к неуправляемости, хаосу, к прекращению понимания обществом, как всё устроено.

Россия. Число патентов, поданных в России, кратно ниже, чем в США и Китае. В 1990–2010-е гг. резко увеличился разрыв в этой области между Россией и Соединёнными Штатами (Таблица 3), а с начала 2000-х – между Россией и Китаем. Крупное отставание в инновациях вызвано тупиковой «латиноамериканской моделью» экономики. Россия зависима от импорта технологий на 70–90 процентов, от внешних поставок комплектующих и современных исходников. Далеко не лучшие показатели в сравнении с развитыми странами в плане микроэлементной базы. И с каждым годом негативный тренд отставания нарастает.

Шестой вызов: цифровизация

Негативные последствия цифровизации: а) постепенное исчезновение личной тайны (создание всеобъемлющих централизованных баз персональной информации); б) становление систем повсеместного контроля поведения (видео- и цифровая фиксация действий каждого); в) манипулирование массовым поведением (социальный рейтинг, пропаганда, вменённая/дополненная реальность); г) вытеснение людей из всё более сложной интеллектуальной деятельности, сокращение рабочих мест (проще накормить, чем обеспечить работой, ИИ, беспилотные технологии); д) фрагментация, клипизация, упрощение массового сознания, «играющее» человечество; е) обездвиживание, ослабление базовых инстинктов выживания, виртуализация жизни; ж) индустрия «двойников» – цифровых личностей; ж) распад традиционных моделей жизни, семьи, бизнеса.

Положительные моменты: а) кратный рост производительности интеллекта; б) взлом любых границ между людьми на основе обмена информацией; в) взрывной рост любых объединений людей – от микрогрупп до глобальных; г) рост саморегулирования в замещение государства, особенно в чрезвычайных ситуациях; д) ужесточение конкуренции (владеющий информацией – владеет миром).

Россия. Проникновение интернета – больше 3/4 населения 16+ (от 16 до 29 лет – 99%, от 30 до 54 лет – 88%), больше 60% из них – в мобильном интернете[25]. Число абонентов мобильной связи превышает численность населения страны (более 260 млн). Могут быть реализованы все риски и преимущества цифровизации.

Седьмой вызов: развитие биотехнологий

Последствия развития биотехнологий: а) рост продолжительности жизни и – как результат – глубокие изменения «моделей» индивида, семьи, общества; б) усиление конкуренции/стратификации обществ по продолжительности и качеству жизни; в) риски появления групп людей/человеко-машинных систем с заданными свойствами (интеллектуальными, физическими) и статусами, архаизация обществ, подавление социальных лифтов; г) расширение манипулирования массовым поведением; д) резкое ослабление ресурсных ограничений в том, чтобы всех прокормить и вылечить.

Россия. Россия – 100–106-я в мире по ожидаемой продолжительности жизни[26]. Волны эмиграции из страны, чрезмерная централизация власти, войны и вспышки насилия более ста лет поддерживают отрицательный человеческий отбор. Сильны традиции вмешательства в массовое поведение людей. Доля России в патентах, связанных с биотехнологией, – 0,2 процента (для сравнения: США – 36,6 процента, Япония – 13,3 процента, Корея – 7,2 процента, Германия – 6,1 процента, Великобритания – 4,3 процента, Франция – 3,9 процента)[27]. Исходные позиции – слабые, риски общественного проектирования – высокие.

Чего ждать в будущем

Так что же впереди? Поступательное развитие? Движение ко всё большей свободе и совершенству? Конец истории по Фукуяме? Нет. Нас ждёт «карусель обществ», самых разных их моделей, сложившихся из их фундаментальных свойств и как ответы на вызовы, стоящие перед ними. Эволюция обществ продолжится (Таблица 4).

Таблица 4. Факторы эволюции обществ

Как мы видим, будущее обещает сосуществование самых разных моделей обществ; продолжение длинных циклов централизации/ децентрализации, усиления регулирования/дерегулирования, роста свобод/их ограничения (эти многолетние циклы хорошо видны в XIX–XXI веках); генерацию новых обществ как равнодействующую многих векторов. Всё это трудно рассматривать как однонаправленный процесс.

Не будет ничего странного ни во взрывах национализма, ни в том, что в мире вдруг усугубится авторитаризм, ни в росте конфликтности вместо всеобщего умиротворения. Человеческий мир не однороден, находится под сильным внешним давлением, которое отчасти сам же и вызывает. Он борется за выживание и в этом дарвиновском отборе порождает множество моделей устройства, отвечающих именно тем обстоятельствам, которые сложились в это время и в этом месте.Как мы видим, будущее обещает сосуществование самых разных моделей обществ; продолжение длинных циклов централизации/ децентрализации, усиления регулирования/дерегулирования,

роста свобод/их ограничения (эти многолетние циклы хорошо видны в XIX–XXI веках); генерацию новых обществ как равнодействующую многих векторов. Всё это трудно рассматривать как однонаправленный процесс.

И всё-таки – можно ли говорить об эволюции обществ в сторону большей свободы или о любой другой преобладающей траектории развития? Для начала ответим на другой вопрос: какие модели обществ – тупиковые?

Тупиковые модели общества

Не смогут отвечать на новые вызовы следующие общества:

сверхцентрализованные (административные экономики, тоталитарные, «идеологические» диктатуры и им подобные);

общества «абсолютной свободы», если они появятся, с разрушенными вертикалями (крайнее либертарианство), приходящие к деструкции, к войне всех против всех и, в конце концов, к самым отчаянным формам диктатуры;

отрицающие неравенство или, наоборот, практикующие крайние формы неравенства (экономическое, политическое, идеологическое), и те, и другие вырождаются в диктатуры, в сверхцентрализацию;

«перекормленные» (гарантированная состоятельность, например, высокий безусловный базовый доход), им грозит резкое ослабление стимулов в конкуренции за выживание – в какой-то степени неравенство необходимо;

«старческие»/«вымирающие», сверхконсервативные, архаические; они реагируют на вызовы с опозданием, находятся в отрыве от времени, в том числе технологическом; неважно, как они устроены, – их деформации настолько глубоки и стары, что изменение моделей социума их уже не спасёт, впереди – распад;

чистые меритократии, грозящие переродиться в тоталитарные общества с отрицательным человеческим отбором;

статусные, в основе которых лежит создание специализированных групп людей, имеющих физические и интеллектуальные особенности, от «низших» к «высшим»; такую модель разорвут этические конфликты.

Эволюция моделей обществ

И всё же – какой будет эта эволюция? Мир, ноосфера, если вспомнить теорию академика Владимира Вернадского, – быстро усложняющаяся система. Как и в любой системе, его выживание зависит от усложнения (как ответа на вызовы) системы управления; роста свободы без потери управляемости (управление «на все более длинном поводке»); роста разнообразия, диверсификации, умеренной мобильности элементов в пределах, позволяющих гибко отвечать на вызовы. Всё это вместе должно сокращать энтропию или хотя бы удерживать её в рамках, сохраняющих целостность системы.

Это значит, что основной тренд в эволюции обществ – диверсификация их моделей, рост разнообразия, появление новых, обеспечивающих именно то сочетание свободы и принуждения (ради общих интересов), которое будет адекватно усложняющемуся миру и уменьшит риски хаоса. Тем не менее в будущем мы увидим «знакомые всё лица» – от тоталитарных режимов до развитых либеральных демократий. «В обозримом будущем не будет универсальной цивилизации, но вместо неё мир различных цивилизаций, каждая из которых должна учиться сосуществовать с другими»[28].

Будет ли прирастать свобода и уменьшаться принуждение? Да, конечно. Чем сложнее система, тем менее жёсткие структуры должны её связывать. Грубо говоря, будущее – за обществами «длинного поводка», где индивид – не в камере, пусть и с куском хлеба, а скорее в не жёстко очерченном пространстве, в котором государство и индивид обмениваются между собой ценностями на более равных условиях, чем сегодня.

Так случится, если только «среда катастроф», вызовы, затрагивающие сами основы человеческого существования, не приведут в силу необходимости к резкому подъёму авторитарных, мобилизационных обществ.

Модели обществ вечны, в любой момент в мире будут присутствовать – пусть в абсолютном меньшинстве – самые архаичные из них, если так сложатся внешние обстоятельства.

Жизнь обществ – циклична (либерализация – делиберализация, глобализация – деглобализация, дерегулирование – рост дирижизма и так далее), она идёт следом за длинными экономическими циклами.

Какие «новые модели» обществ, возможно, появятся в будущем?

Гибкие, гибридные общества

Им свойственен быстрый переход от развитых либеральных демократий к дирижистским моделям и наоборот – при изменении внешних вызовов.

«Облачные общества», «клубные страны»

Минимизация правил, институтов, надзора как сознательный выбор большей свободы при максимуме защиты от внешнего мира.

Общества с элементами технократии/меритократии

Аналогия – крупные корпорации, в правления/советы директоров которых избираются технические специалисты, поскольку без них они не могут эффективно управляться. Причины – резкое усложнение систем обществ и их внешней среды. Сегодня, если пользоваться аналогиями, общества/страны управляются выборными менеджерами (general managers), которые сами назначают специалистов в исполнительные органы (правительство). Некомпетентность и произвол – обычны. Специалисты имеют лишь косвенное влияние на власть. Прогноз – возникновение прямых выборов «специалистов» (именно в этом статусе) в представительные/исполнительные органы власти для работы по прямому назначению.

Общества ограниченного государства

В них ограничена способность госаппарата, номенклатуры превращаться в самодовлеющую силу. В таких обществах запрещена исключительно аппаратная карьера, сроки службы ограничены 12–15 годами, расширены требования к опыту, полученному вне госслужбы, и этике. Для части чиновников, сегодня назначаемых, предусмотрена выборность. Возможна приватизация избыточных функций государства.

Общества ограниченного экономического неравенства

Предусматривают право для всех на прожиточный минимум, обеспечивающий выживание на уровне современного среднего класса – это «точка отсчёта» для конкуренции людей.

«Привитые общества»

Обладают смешанной культурой. Скажем, западная модель прививается к азиатским странам для становления образцов коллективного поведения, объединяющих «лучшие качества» каждой из культур. Но это должен быть сознательный выбор.

Маргинальные, статусные общества

Здесь распространён тотальный надзор и манипулирование поведением и/или конструирование людей / человеко-машинных систем на основе биотехнологий[29].

Всё, что когда-либо было придумано людьми, будет применяться и существовать в том или ином виде. У этого правила нет исключений.

Как выжить России?

Если говорить о будущем, Россия находится в состоянии крайней неустойчивости, даже если сегодня кажется, что она стабильна. Как остановить строительство тупиковой модели общества, в которой кнут подменяет пряник, форма – содержание, преувеличенный, раздутый частный интерес – общий, государство – частную жизнь, монополия на всё – частную конкуренцию? Как прекратить игру на ослабление, когда внешние вызовы всё острее, а технологические разрывы – всё глубже? Как найти себя в мире, где нужно быть пианистом, а не колотить по клавиатуре? Это главные вопросы.

России предстоит найти новый баланс между свободой и принуждением, дать больше места свободе, лёгкое дыхание – частной инициативе. На деле, а не на словах нужно поставить в центр политики государства качество и продолжительность жизни, благосостояние людей, их имущественную независимость, свободу и мобильность. Для достижения этого (а не для завинчивания гаек) – технологическая модернизация и высокие темпы роста.

Название такой политики – социальная рыночная экономика, «континентальная модель». Нам нужно своё экономическое чудо, его рецепты известны[30]. И ещё одно чудо, необходимое как воздух, – изменение модели коллективного поведения. Российское общество должно стать более свободным, инновационным, энергичным, притягивающим к себе. И самое главное – живым. Живым, а не доживающим.

--

СНОСКИ

[1] Fukuyama F. The End of History and the Last Man, 1992. The Free Press.

[2] Wells H. The Shape of Things to Come, 1932. Hutchinson & CO. (Publishers) LTD.

[3] Лоренц К. Так называемое зло, 2016. Sweden, Philosophical arkiv. С. 94.

[4] Schwab K. The Fourth Industrial Revolution, 2016. WEF.

[5] Лебон Г. Эволюция цивилизаций, 1895. Издание «Международной Библиотеки». С.87.

[6] Kissinger H. World Order, 2014. Penguin. Conclusion

[7] Maddison A. Contours of the World Economy, 1 – 2030AD, 2007. Oxford University Press, The World Bank Database.

[8] UNDP, 2018.

[9] IMF, 2019.

[10] IMF, 2019.

[11] UNDP, 2019.

[12] Fukuyama F. The End of History and the Last Man. The Free Press, 1992.

[13] Inglehart R. F. Cultural Evolution. People’s Motivations Are Changing, and Reshaping the World. Cambridge University Press, pp. 41, 46, 56, 57, 2018. URL: www.worldvaluessurvey.org

[14] Ibid, pp. 8-35.

[15] Clark G. A Farewell to Alms: a Brief Economic History of the World. Princeton University Press, 2007.

[16] Mirkin Y. Transformation of the Economic and Financial Structures of the World: the Impact of Growing Shocks and Catastrofes. Outlines of Global Transformations: Politics, Economics, Law, vol.13, no 4, p. 97 — 116 (in Russian), 2020. DOI 10.23932/2542-0240-2020-13-4-5, p. 99.

[17] Report on Climate Risks in the Russian Federation. Climate Center of Roshydromet, pp. 4 — 5, 2017.

[18] МЧС, государственные доклады 2010–2019 годов.

[19] UN International Migrant Stock Database 2019. UN Department of Economic and Social Affairs. Population Division. Accessed: 22.09.2020.

[20] UN World Population Prospects, 2019.

[21] Здесь и ниже – по IMF World Economic Outlook Database October 2019.

[22] World Inequality Report 2018. UNESCO Inclusive Policy Lab., pp. 11, 13. Accessed: 25.09.2020.

[23] Ibid, p.11.

[24] Lem S. Summa Technologiae. University of Minnesota Press, 2014.

[25] GfK, РБК 13.01.2020

[26] ВОЗ, 2018

[27] OECD Key Biotech Indicators – 2017. OECD Key Biotechnological Indicators Database (accessed 23.09.2020).

[28] Huntington S. The Clash of Civilizations? Foreign Affairs, pp. 22, p.49, Summer, 1993.

[29] Fukuyama F. Our Posthuman Future. Farrar, Strauss and Girox, 2002.

[30] Финансовые стратегии модернизации экономики: мировая практика. ИМЭМО РАН, Магистр, 2014.

Россия. США. Весь мир > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 9 ноября 2020 > № 3564054 Яков Миркин

ДРУГОЕ ПРОШЛОЕ

ОЛЬГА СОЛОДКОВА

Кандидат исторических наук, доцент Департамента зарубежного регионоведения факультета мировой экономики и мировой политики Национального исследовательского университета «Высшая школа экономики».

ИСТОРИЧЕСКАЯ ПОЛИТИКА И ИЗМЕНЕНИЕ ИСТОРИЧЕСКОЙ ПАМЯТИ В СОВРЕМЕННОЙ ИНДИИ

Современному индийскому государству чуть более семидесяти лет, и это небольшой срок в сравнении с историей индийской цивилизации, исчисляющейся несколькими тысячелетиями и заслуженно относящейся к одной из древнейших в мире. Республика Индия – молодое государство, где продолжается процесс формирования политической и государственной систем управления, общества и одновременно сохраняются уходящие вглубь веков религиозные и культурные традиции.

«Бхаратия джаната парти» (БДП), лидирующая на политической арене Индии последние двадцать лет, ставит перед собой грандиозные задачи модернизации страны и превращения её в третью экономику мира. Для достижения национального единства и мобилизации индийского общества правящие элиты стремятся утвердить определённые интерпретации исторических событий как доминирующие, используя методы управления, которые можно характеризовать как историческую политику.

Историческая политика используется во всех странах мира, отличаясь только степенью глубины. Память народов корректируется, исходя из тенденций развития общества, меняется мифология, другие акторы становятся примером для подражания, оценка исторических событий соотносится с нормами современной морали. На политической арене Индии появились новые силы, произошла смена лидера, для которого формирование коллективной памяти особенно актуально. Реализация больших идей и планов требует усилий, нужна поддержка населения, а также преодоление сопротивления политических противников, и тут на помощь приходит история. Как отмечает профессор Евгений Вяземский, «под “исторической политикой” в международной практике понимаются интерпретации истории, избранные по политическим мотивам, и попытки убедить общественность в правильности такой интерпретации»[1].

В современной Индии история становится полем политических баталий между двумя крупнейшими партиями: «Бхаратия джаната парти» и Индийским национальным конгрессом (ИНК). С приходом к власти БДП стала проводить историческую политику в целях создания для себя комфортных интерпретаций спорных исторических событий. Чаще всего эти интерпретации связаны с утверждением положений новой идеологии, с активными попытками сделать эти положения доминирующими в массовом сознании. По мнению российского политолога Валерия Ачкасова, «политическое использование прошлого в дискурсе властных элит необходимо для решения конкретных актуальных задач, но оно всегда подчинено логике легитимации проводимого элитами политического курса»[2]. Для современной Индии, где к власти пришла политическая сила, ориентированная на принципиально иные исторические скрепы, такая политика абсолютно необходима.

Задача мобилизации нации, стоящая перед правительством Нарендры Моди, реализуется как организованное политическое националистическое движение с определённой идеологической программой. Оно проповедует индуистский национализм и опирается на внушительную поддержку индийского общества. В качестве основы предпринимается попытка использовать движение «Хиндутва». Его главная цель – создать особую индуистскую идентичность, первичная принадлежность к которой связана, прежде всего, не с конкретными божествами, а с нацией. Такой примат нации придаёт гибкость индусскому националистическому движению и «религиозная вера начинает играть значительную роль только в случае, когда этого требуют стратегии мобилизации»[3], отмечают немецкие политологи Саммих Хан, Тед Свенсон, Яшпал Джогданд и Джеймс Лью.

Необходимость адаптировать социальные устои и общественную мысль к современным условиям и задачам, стоящим перед обществом, стимулирует процессы, которые можно назвать реформацией индуизма.

Истоки лежат в трансформации индийской религиозной мысли 40–50-х гг. ХХ века, когда формировалась концепция индусской нации, причём наиболее радикальная её часть – хиндутва, индусский коммунализм, или возрожденчество. Этот процесс религиозного объединения совпал с процессом образования индийской нации по западному образцу.

Британское правление в Индии, по мнению российского индолога Максима Смирнова, проводило особую политику «распределения сфер влияния между различными группами индийского общества. Так индусы составляли в своём большинстве низший чиновничий аппарат в британской колонии, а мусульмане, вторая по численности религиозная община в Индии, в силу своих военных способностей?, составляли прослойку “лендлордов”, а также низший состав колониальных войск»[4]. Великобритания всегда играла на противоречиях крупнейших религиозных общин, пытаясь раздробить и ослабить национально-освободительное движение. Помимо общего для всех социальных групп индийского движения за освобождение от колониального ига, распространялся религиозный национализм – как индусский, так и мусульманский. «После получения Индией независимости ведущие позиции в политике и экономике заняли индусы, являющиеся наследниками британского аппарата управления. Именно они захватили инициативу в освободительном движении, а, следовательно, позднее оказались на ключевых постах в государстве. Поэтому изначально было заложено противостояние между индусами и мусульманами в подходе к идее национального государства (раздел Индии на Индию и два Пакистана), которое впоследствии углубилось»[5].

Индийский национальный конгресс, под руководством семьи Неру – Ганди опирался в первую очередь на светские идеалы национального единства. Первый премьер-министр Индии Джавахарлал Неру, выступавший за светское государство и терпимость к мусульманам, считал, что «называть индийскую культуру индуистской – полное заблуждение»[6]. Эта точка зрения была главенствующей в период создания индийской государственности, но помимо светских идей национального единства активно распространялся религиозный национализм, причём по обе стороны индо-мусульманского разрыва.

Теория индуистского религиозного национализма, или индуистской национальной государственности, которая продолжает служить руководством для индуистских националистических движений, была сформулирована Винаяком Дамадаром Саваркаром ещё в 30-е гг. ХХ века в манифесте «Хиндутва: кто такой индуист?»[7]и в книге «Мы, или наша нация»[8], написанной Мадхавом Садашивом Голвалкаром. Эти работы стали руководством для националистических индуистских организаций – таких, как «Раштрия сваямсевак сангх» (Rashtriya Swayamsevak Sangh, далее – РСС). Эта организация принадлежит к группе индуистских националистических организаций «Сангх паривар».

Винаяк Саваркар не только был создателем теории индуистского государства, но и одним из основоположников концепции двух наций. Причём второй нацией, противостоящей «индуистской», являлась «мусульманская нация», а не западноевропейская. Этот раскол в движении за независимость привёл к чудовищным последствиям, когда менее чем через полгода после того, как Индия завоевала независимость, Махандас Карамчандра Ганди был убит членом РСС Натхурамом Годзе. Индуистские националистические организации после убийства Ганди на несколько десятилетий ушли в тень, однако продолжили свою деятельность. Создание светского государства ослабило, но не уничтожило индуистский религиозный национализм, а с приходом к власти БДП в стране начался процесс его возрождения. «Сангх паривар», РСС сумели расширить влияние, нарастить численность своих членов и кратно увеличить число сторонников. Нарендра Моди и руководство БДП ставят задачу сформировать новую национальную идентичность в соответствии со своими религиозными взглядами, полагая, что Индия является нацией индусов. Секуляризм объявляется западным конструктом, подвергается критике и осмеянию. В этом контексте разработка идей хиндутвы – индусскости – становится основой для поиска общенациональной идеи, попыткой отделить истинно индийское от наносного, найти новых героев, которые стали бы примером и вдохновляли на решение современных задач. Нарендра Моди и правящая «Бхаратия джаната парти», используя административные и финансовые ресурсы государства, стремятся утвердить определённые интерпретации исторических событий как доминирующие.

Основные идеи хиндутвы тесно связаны с образом жизни и культурой, рождёнными на индийской почве. Доисламское и доколониальное индуистское прошлое идеализируется, приобретает ореол благостного и истинного. Его достижения широко тиражируются в СМИ, в интернете, в университетах и школах. Обращение к исторической памяти, свободной от исламского и западного влияния, становится для индийцев отражением национальных амбиций и поиском своего места в мире.

В январе 2018 г. агентство Reuters сообщило, что по поручению Нарендры Моди создан специальный комитет из 14 историков и членов правительства, основной задачей которого, по словам его председателя К.Н. Дикшита, должен стать отчёт, который поможет правительству переписать некоторые аспекты древней истории. Он также добавил: «Необходимо подтвердить, что индийская цивилизация насчитывает многие тысячи лет. Это поможет подкрепить два основных положения: реальность событий, описанных в индуистских текстах, и то, что сегодняшние индуисты являются потомками и наследниками тех времён»[9]. В свою очередь, министр культуры Махеш Шарма отметил, что работа группы является частью более крупных планов по пересмотру истории страны[10], и выразил надежду, что выводы комитета найдут отражение в школьных учебниках и академических исследованиях. Высказался на эту тему и Пракаш Джавадекар, министр по развитию человеческих ресурсов: «Наше правительство – первое, у которого хватило смелости поставить под сомнение существующую версию истории, которую преподают в школах и колледжах»[11]. Один из руководителей РСС, глава отдела исторических исследований Балмукунд Панди заявил, что «пришло время восстановить былую славу Индии, признав, что древние индуистские тексты – это факт, а не миф», а индийцы, «должны принять свою общую родословную как часть Бхарат Мата, или Матери Индии»[12].

Эти заявления свидетельствуют о стремлении скорректировать ряд устоявшихся, подтверждённых наукой знаний, сформировать новое представление о великом индуистском прошлом.

Попытки подогнать традиционное историческое знание под желаемый результат связаны обычно с кризисами идентичности.

При этом пережитая и передаваемая из поколения в поколение история служила и служит сегодня всего лишь «сырьём» для конструирования «подлинной» истории нации, формирования «образа древности», столь важного для любого национального самосознания[13].

Индуистским националистам и высокопоставленным деятелям БДП важно доказать исключительность индийской цивилизации, автохтонность её населения, нивелировать идею его возникновения в результате массовой миграции. Они считают, что история Индии делится на три периода: индуистский, мусульманский и колониальный, а это является серьёзным изменением подхода к периодизации индийской истории. Индуистский период (до прихода мусульманских и колониальных завоевателей) становится золотым веком индийской истории и начинает активно приукрашиваться. Для последователей хиндутвы история считается ключом к национальной идентичности, принадлежности к достижениям великого прошлого, основанием для великих свершений завтрашнего дня. Усилия по продвижению идеи о великой индуистской нации находят отклик у широких слоёв населения, что позволило БДП в 2019 г. два раза подряд получить большинство на выборах (56,7% от общего числа голосовавших), при этом усиливая напряжённость между индуистским большинством и мусульманским меньшинством.

Новая правящая элита, как уже говорилось, нуждается в наличии собственного «героя прошлого» – для современной Индии желательно, чтобы это был популярный и харизматичный лидер, принимавший участие в борьбе с британским господством. Найти такую фигуру непросто. Большинство великих борцов с колониальным режимом были членами ИНК, а представители БДП стали главенствующей силой на политической арене не так давно, что вынуждает их либо «приватизировать» лидеров прошлого, либо попытаться заменить их альтернативными фигурами. Примером такой «приватизации» является создание культа Валлабхаи Сардара Пателя (1875–1950), заместителя премьер-министра Индии, министра внутренних дел, министра информации и радиовещания, а также министра по делам княжеств.

Отвечавший в правительстве Неру за объединение княжеств, Патель настоял на роспуске палаты князей, после чего работал с каждым княжеством в отдельности, вынуждая их либо объединяться с соседями, либо образовывать отдельные провинции. Он действовал решительно и быстро, жёстко по отношению к несговорчивым, не останавливался перед насилием для достижения результата. Его политика привела к интеграции 562 княжеств в Индийский союз. Яркая личность, умение быстро предпринимать успешные действия, направленные на объединение страны, сделали Валлабхаи Сардара Пателя основным кандидатом на роль альтернативного лидера национально-освободительного движения. Патель всегда был известным и уважаемым политиком, претендовал на пост премьер-министра в первом правительстве независимой Индии, но рано ушёл из политики по состоянию здоровья. Патель был одним из создателей конституции Индии и за свои заслуги перед страной удостоен звания Сардар (лидер, вождь). Он работал вместе с Неру, и, хотя у них имелись разногласия по ряду вопросов, они никогда не были антагонистами. Благодаря достижениям по объединению страны и отсутствию симпатий к социализму в противовес Неру Патель стал для лидеров БДП основным претендентом на роль «нового» альтернативного героя прошлого, который отвечает задачам, стоящим перед страной в настоящее время.

С приходом к власти БДП жизни и деятельности Валлабхаи Сардара Пателя стали уделять огромное внимание, его популярность начала резко расти. Таким образом, «Бхаратия джаната парти», отодвинув Индийский национальный конгресс от власти, представила индийскому обществу «нового» героя, «приватизировав» его из рядов лидеров ИНК. Премьер-министр Нарендра Моди, отмечая 144-ю годовщину со дня рождения своего земляка из Гуджарата, написал в «Твиттере», что «жизнь Сардара Пателя стала дорогой беспредельной храбрости, преданности делу и служения Родине. Он настоящий архитектор современной Индии»[14]. День рождения Пателя является государственным праздником и отмечается как День национальной интеграции. Неслучайно именно образ Валлабхаи Сардара Пателя был использован для монумента Единства.

Исторически сложилось, что Индийский национальный конгресс, более пятидесяти лет стоявший у руля молодой индийской государственности, выступает основным противником БДП на выборах, и лидеры БДП вынуждены искать ошибки в деятельности своих оппонентов не только в настоящем, но и в прошлом, покушаясь на авторитет исторических лидеров ИНК. В прессе активно обсуждаются просчёты основателей и их последователей. Махатма Ганди вне критики, но первые руководители – такие, как Джавахарлал Неру и Индира Ганди, затем Раджив Ганди, правительство Манмохан Сингха – подвергаются ей всё чаще и чаще. Осуждение лидеров и руководителей ИНК, жизнь и деятельность которых пришлась на первые годы существования индийского государства, идёт рефреном в прессе и далеко не всегда сопровождается реальной дискуссией. Хотя ИНК остаётся крупнейшей политической партией Индии, его положение усложняется тем, что правление политической династии Неру – Ганди подходит к концу. Рахул Ганди подал в отставку, признав ответственность за унизительное поражение ИНК на парламентских выборах в 2019 г., где партия показала худший результат за историю голосований, получив лишь 44 места в парламенте. В семье Неру – Ганди нет перспективных претендентов на руководство, и перед партией стоит сложная проблема поиска новых вождей.

Нарендра Моди заявляет о намерениях построить «новую Индию» без Индийского национального конгресса. Это непростая задача, поскольку, несмотря на сегодняшнюю слабость, ИНК – партия, стоявшая у руля почти 50 лет, и большинство её лидеров – основатели индийской государственности и герои национально-освободительного движения. Именно с их деятельностью связаны основные достижения Республики Индии в первые годы независимости. Это вынуждает БДП более активно критиковать лидеров ИНК и предпринимать попытки, направленные на подрыв их авторитета и поиски замещающих исторических фигур. Правительству Моди приходится бороться с уже сложившейся исторической мифологией.

Коллективная память индийского общества во многом держится на воспоминаниях о героической борьбе против колониализма, становлении молодой индийской государственности и первых шагах независимой Индии, во главе которой на протяжении десятилетий стояла семья Неру – Ганди.

БДП, находящаяся у власти второй срок подряд, пытается оставить свой след в массовом сознании. Каждая памятная дата, затрагивающая формирование индийской государственности, становится поводом для дискуссии в средствах массовой информации.

Особенно жарко в проправительственной прессе обсуждаются события, связанные с годовщиной китайско-индийского конфликта 1960–1962 годах. Острой критике подвергаются действия Джавахарлала Неру и его «Политика продвижения вперёд» (Forward Policy), в результате которой Индия и Китай и пришли к вооружённому конфликту[15]. Миновало почти шестьдесят лет, а военное поражение Индии до сих пор вызывает много вопросов.

Что же произошло тогда? Неурегулированность границ между Индией и Тибетом привела к острому вооружённому противостоянию между социалистическим Китаем и недавно созданной Республикой Индией. Спор разгорелся из-за двух пограничных участков: сравнительно небольшого – 518 кв.км – под названием Аксайчин в северо-восточной части Кашмира и более протяжённого – около 700 км длиной – в штате Аруначал-Прадеш. Индийские потери составили почти 6,5 тысяч человек, практически полностью была разгромлена 4-я пехотная дивизия, сложилась линия так называемого «фактического контроля». Индийцы до сих пор включают Аксайчин в карты как часть исторической области Ладакх. Военная катастрофа, которая произошла в ноябре 1962 г., вызывает болезненную реакцию, и неудивительно, что традиционные соперники ИНК регулярно к ней возвращаются. Основная причина поражения Индии в этом конфликте видится им в недальновидной внешней политике Джавахарлала Неру.

Не последнюю роль в ажиотаже вокруг этого события играет и то, что материалы, содержащиеся в отчёте двух крупных индийских военачальников Хендерсона Брукса и Преминдра Сингха Бхагата, засекречены уже более полувека. Правительства, сформированные и ИНК, и БДП, так и не решились их опубликовать, посчитав, что информация слишком болезненна для индийского общества.

Однако австралийский журналист Невилл Максвелл в марте 2014 г. разместил первый том отчёта на своём сайте и выпустил книгу, посвящённую индо-китайской войне 1960–1962 гг., основанную на документах первого тома знаменитого отчёта[16]. Дискуссия во многом базируется на материалах, опубликованных Максвеллом, и на достаточно противоречивых мемуарах бригадного генерала Далви[17], участника событий 1962 года. Обе книги запрещены в Индии сразу после публикации.

Несмотря на отсутствие подтверждённой документальной базы, в индийской прессе идёт активная полемика о причинах вооружённого конфликта, ошибках политического и военного руководства того времени, действиях и назначениях, сделанных Джавахарлалом Неру. В частности, говорится о том, что из-за непонимания Неру реальной ситуации в регионе и его «Политики продвижения вперёд» индийская сторона сама спровоцировала конфликт. Штаб армии в Дели в ноябре 1961 г. приказал восточному и западному командованию создать большое количество новых форпостов и начать патрулирование на спорных территориях, что спровоцировало китайцев на ответные меры и привело к горячей фазе войны. Жёсткой критике подвергается назначение Бриджа Мохана Кауля, не имевшего боевого опыта, командовать 4-й пехотной дивизией, полностью разгромленной в 1962 году.

Неру также традиционно обвиняют в идеалистической вере в принципы мирного сосуществования «панча шила» и в непонимании сложившейся в горах реальной ситуации. Хотя, судя по опубликованным страницам дневника посла Индии в Китае Дж. Партасарати, премьер-министр крайне настороженно относился к Китаю и считал, что Пекин «сознательно встал на антииндийскую позицию»[18], то есть обвинять его в идеализме достаточно сложно. В нашу задачу не входит оценка аргументации сторон, можно только констатировать, что цель полемики – не столько выяснить истину, сколько ухудшить имидж Неру, который якобы не решил проблему границ в регионе, и теперь страна регулярно оказывается на грани новой войны с КНР.

Яркий пример использования методов исторической политики – создание монументов и объектов религиозного поклонения под патронатом правящей «Бхаратии джаната парти». Строительство мемориальных комплексов требует огромных затрат и невозможно без государственной помощи.

Решение, кто достоин быть увековеченным, носит обычно политический характер и включает пропагандистскую составляющую. Монументальная скульптура обращена к массовому зрителю и приобретает особое значение во времена общественного подъёма.

Даже названия этих огромных памятных комплексов Индии говорят сами за себя: статуя Единства, статуя Равенства, статуя Веры.

Символом единства стала скульптура Валлабхаи Сардара Пателя. Фигура, высотой 183 метра (вместе с постаментом – 240 метров) была открыта в октябре 2018 года. Строительство курировала БДП с использованием административных и финансовых ресурсов государства и путём сбора средств и пожертвований частных лиц. Руководство проводило широкую кампанию в прессе в поддержку памятника Пателю. «Единство в разнообразии является основой нашей идентичности»[19], – заявил премьер-министр Моди на открытии монумента, осыпая его лепестками цветов в подтверждение того, что скульптура является материальным свидетельством успешного исторического прошлого, ставшего основой для формирования современной национальной идентичности. В этом контексте события прошлого, связанные с деятельностью Сардара Пателя, приобретают вневременной характер, становятся частью «истории нации», а огромный мемориал выступает как материализация нового отца нации.

Не менее важен памятник равенства. В Мумбаи, штат Махараштра, планируется установить памятник высотой 137,3 метра Бхимрао Амбедкару– одному из главных авторов индийской конституции и борцу за права неприкасаемых. Ещё одним символом межкастового равенства стал монумент индуистскому вайшнавскому теологу, проповеднику и философу Раманудже в Хайдерабаде (66 метров – самая высокая в мире фигура сидящего человека). Считается, что живший в XI веке Рамануджа выказывал необычный для той эпохи либеральный взгляд на касты.

Символами религиозного возрождения являются скульптуры индуистских божеств, установка которых разворачивается по всей стране. Вслед за возведением 37-метровой фигуры Шивы в Карнатике, в городе Натхдвара, в северо-западном штате Раджастхан устанавливается статуя Веры. Новая скульптура Шивы, держащего ритуальный трезубец, составит без постамента 106 метров. Недалеко от мифической Айодхьи уже стоит грандиозный бюст Адийоги Шивы, ставший самым высоким в мире бюстом из металла – 34 метра.

В штате Уттар-Прадеш в городе Файзабад (Айодхья), возводится монумент Рамы, седьмой аватары бога Вишну, культ которого характерен для последователей вайшнавизма. Планируется, что высота статуи составит 221 метр. Преподаватель университета в Киле Шалини Шарма отмечает, что «Рама был бы королём только небольшого королевства, не более чем сноской в истории, будь он исторической фигурой», но как мифологический персонаж и аватар Вишну, он «тем не менее стал воплощением долга и добродетели»[20]. Не имеет решающего значения кому посвящены эти огромные скульптурные комплексы – реальным историческим деятелям или мифологическим фигурам. Монументальная скульптура, возвышающаяся высоко над землёй, превращает любой персонаж в образ, в миф, а обыденное сознание, сотканное из мифов, формирует для себя новую реальность. «Миф завладевает внутренним миром человека, программирует его и управляет человеком, помещая его в особую мифологическую реальность. …Вместо критического восприятия исторического материала происходит эмоциональное вживание в миф»[21]. Возникает чувство сопричастности с этими героями – как реальными, так и мифическими.

Важную смысловую нагрузку несёт строящийся недалеко от Мумбаи мемориал Чхатрапати-Шиваджи. Он посвящён великому герою Индии, борцу против империи Великих Моголов и мусульманского владычества. Для самой большой конной скульптуры в мире насыпали искусственный остров, её высота превысит 212 метров. Факт, что монумент был заложен в декабре 2016 г. премьер-министром Нарендрой Моди, знаковый. Памятник герою, успешно боровшемуся с империей Великих Моголов, символизирует победу над тысячелетним мусульманским господством, индуизма над исламом.

Каждый из этих монументов несёт в себе определённый смысл. Формируется новый пантеон героев. Мифологические герои из Рамаяны, великие боги, борцы за единство страны, за равенство в вере, против мусульманских завоевателей встают, как войско, состоящее из защитников и героев, по всей Индии. Монументальные фигуры героев и богов, посвящённые им праздники служат связующим звеном между прошлым и будущим, рождают чувство сопричастности великой истории, как реальной, так и мифической. И это чувство – принадлежности к великой цивилизации, родства с великими героями – объединяет и мобилизует общество для решения амбициозных задач, которые ставит Нарендра Моди и «Бхаратия джаната парти».

Итак, индийская история становится ареной борьбы с политическими противниками. В проправительственных СМИ завязываются дискуссии и обсуждаются исторические события, вызывающие рефлексию в современном индийском обществе. Идёт процесс переоценки вклада лидеров национально-освободительного движения в создание современного государства. Вносятся изменения в учебники истории. Меняется мифология. На первый план выходят новые исторические личности. От того, как долго БДП удастся сохранять политическое лидерство в стране и сможет ли ИНК восстановить свою популярность и влияние, будет зависеть, насколько глубоко эти изменения закрепятся в исторической памяти народа.

Данная работа подготовлена при грантовой поддержке факультета мировой экономики и мировой политики НИУ ВШЭ в 2020 году.

--

СНОСКИ

[1] Вяземский Е.Е. Историческая политика государства, историческая память и содержание школьного курса истории России. Проблемы современного образования, № 6, с.89-97, 2011.

[2] Ачкасов В.А Национальная идентичность как исторический нарратив./ Политика и правовое государство, № 10, с.19-26, 2018.

[3] Khan S., Svensson T., Jogdand A., Liu J. Lessons From the Past for the Future: The Definition and Mobilisation of Hindu Nationhood by the Hindu Nationalist Movement of India Journal of Social and Political Psychology, vol. 5(2), pp. 477–511, 2017.

[4] Смирнов М. Г. Идеология хиндутвы и ее двойственность. Вестник Чел.ГУ. 2004. №1, с. 97–110. Ссылка: http://cyberleninka.ru/article/n/ideologiya-hindutvy-i-ee-dvoystvennost. Дата обращения: 14.09.2020.

[5] Там же.

[6] Nerhu J. The discovery of India Oxford University press, Delhi, New York, p.582, 1946.

[7] Savarkar, V.D., 1928.

[8] Golwalkar, M. S., 1939.

[9] Jain R., Lassenter T. By rewriting history, Hindu nationalists aim to assert their dominance over India//Reuters, Filed March 6, 2018. URL: https://www.reuters.com/article/us-india-modi-culture-specialreport-idUSKCN1GI170. Accessed: 11.10.2020.

[10] Там же.

[11] Там же.

[12] Там же.

[13] Ачкасов В.А Национальная идентичность как исторический нарратив. Политика и правовое государство, № 10, с.19–26, 2018.

[14] Modi N. Sardar Patel is architect of modern India: India twitter Updated: Oct 31, 2014, 11:36 IST. URL: https://twitter.com/narendramodi/status/528000953987780608. Accessed: 04.09.2020.

[15] Venu Gopal Narayanan How Nehru’s ‘Forward Policy’ Worked And Its Lessons Look From The Vantage Point Of 2020. Swarajya Jun 9, 2020. URL: https://swarajyamag.com/ideas/how-nehrus-forward-policy-and-its-lessons-look-from-the-vantage-point-of-2020. Accessed: 08.10.2020.

[16] Maxwell N.‘China’s Borders: Settlements and Conflicts: Selected Papers’, Newcastle upon Tyne: Cambridge Scholars Publishing, 2014.

[17] Dalvi, John P.. Himalayan blunder; the curtain-raiser to the Sino-Indian war of 1962 (1st ed.). Bombay, India: Thacker, 1968.

[18] Pubby M. Don’t believe in Hindi-Chini bhai-bhai, Nehru told envoy, The Indian Express: New Delhi, 22. 01. 2010. URL: http://archive.indianexpress.com/news/dont-believe-in-hindichini-bhaibhai-nehru-told-envoy/570332/. Accessed: 04.10.2020.

[19] ‘Unity in diversity is our identity’, says PM Modi on Patel’s 144th birth anniversary Hidnustan Times, New Delhi, 31.10.2019. URL: https://www.hindustantimes.com/india-news/pm-modi-pays-tribute-to-sardar-patel-at-statue-of-unity-in-gujarat/story-TWCXfQKgt2mXBoMQk6p09K.html. Accessed: 08.10.2020.

[20] Sharma S. India: how some Hindu nationalists are rewriting caste history in the name of decolonization , The Conversation, May 9, 2019. URL: https://translate.google.com/translate?hl=ru&sl=en&u=https://theconversation.com/india-how-some-hindu-nationalists-are-rewriting-caste-history-in-the-name-of-decolonisation-114133&prev=search&pto=aue. Accessed: 06.10.2020.

[21] Стариков А.Г. Мифотворчество как метод формирования массового сознания Вестник ДГТУ, Гуманитарные науки, т. 9, №4(43), с. 234–245, 2009.

Индия > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 9 ноября 2020 > № 3564053 Ольга Солодкова

УРОКИ ВТОРОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ

ФИЛИП ДЭВИД ЗЕЛИКОВ

Профессор истории и государственного управления в Центре Миллера, Виргинский университет. Служил в пяти президентских администрациях – от Рейгана до Обамы.

ОТВЕТ ПРЕЗИДЕНТУ ПУТИНУ

В этом году американцам пришлось заниматься разрешением нескольких кризисов. Один из них – общественные дебаты по поводу истории и общенародной памяти, в частности о событиях Гражданской войны, наследии рабства и расизма. Тем временем в Европе идут другие серьёзные исторические споры – об истоках и уроках самого страшного катаклизма в мировой истории. Американцы не должны оставаться равнодушными и к ним.

20 декабря 2019 г. президент Владимир Путин принял участие в неформальном саммите в Санкт-Петербурге. Вместе с ним за круглым столом собрались восемь других глав правительств Содружества независимых государств (СНГ). Они представляли страны, которые когда-то были частью Советского Союза. Более часа Путин довольно эмоционально и гневно говорил об истории Второй мировой войны.

Несколькими месяцами ранее, в сентябре, Европейский парламент принял весьма примечательную резолюцию на ту же тему. В документе говорилось, что Германия и Советский Союз в равной мере виновны в развязывании Второй мировой войны – самого катастрофического события европейской и мировой истории. Европейский парламент объявил, что та война стала непосредственным результатом печально известного Договора о ненападении между нацистской Германией и СССР, подписанного 23 августа 1939 года. Его также называют «Пакт Молотова – Риббентропа», к которому прилагались секретные протоколы. Согласно им, два тоталитарных режима, объединённые общей целью завоевания мира, разделили Европу на зоны влияния. В документе также говорится, что Россия активно пытается скрыть свою историческую ответственность за войну, обвиняя вместо этого Запад и Польшу. Эта «пропагандистская база» строилась для того, чтобы «продолжить агрессию против стран-участниц Восточного партнёрства».

Отец Владимира Путина был тяжело ранен на той войне и до конца своих дней оставался инвалидом. Семья Путина пережила ужасающую блокаду Ленинграда (ныне Санкт-Петербург), но его старший брат Витя умер, став одним из десятков миллионов советских граждан, погибших во время войны, ответственность за которую Европейский парламент возложил и на советское правительство.

Итак, Путин стал государственным историком и представил подробный исторический анализ, какого не делал ни один лидер крупной державы. Он процитировал архивные документы, используя отрывки, которые принёс с собой и положил на стол. Российские СМИ охарактеризовали это заявление как самое важное из всех, сделанных президентом после его знаменитой речи в феврале 2007 г., когда он осудил поведение Запада на Мюнхенской конференции по безопасности.

Путин утверждает, что нацистскую Германию породила политика Запада, который пытался умиротворить Гитлера, а затем отказался от обязательств по коллективной безопасности, когда допустил «Мюнхенский сговор», или предательство Чехословакии в 1938 году. Он также указал на активную роль Польши в этом предательстве. Поляки были партнёрами нацистской Германии по разделу чехословацкого государства. Далее Путин заявил, что Советский Союз сделал то, что мог сделать, чтобы защитить себя от последствий этого «предательства». Президент Казахстана Нурсултан Назарбаев призвал Путина опубликовать все эти данные, и президент Путин заверил его, что сделает это и даже ещё больше. Он сказал, что хочет «это всё оформить соответствующим образом и статью написать».

Его статья на девять тысяч слов («75 лет Великой Победы: общая ответственность перед историей и будущим» в русском варианте – прим. ред.) появилась 19 июня 2020 года. Она вышла в свет в контексте празднования 75-летней годовщины Победы в войне, которую россияне называют Великой Отечественной. Английская версия этой статьи – “The Real Lessons of the 75th Anniversary of World War II” – была опубликована американским журналом The National Interest. В этой статье Путин повторно изложил основные пункты своей декабрьской речи и добавил ещё немало новых мыслей. Он сформулировал более широкую точку зрения на то, как был утрачен мирный общемировой порядок и как, по его мнению, его следует возродить.

Заявление Европейского парламента о причинах Второй мировой войны неверно, потому что в нём предложена неточная версия самого важного события современной истории. Отповедь президента Путина серьёзна, но вместе с тем и она вводит в заблуждение. Результатом такого подхода будет углубление раскола в Европе, а не преодоление разногласий. В заключение Путин призывает к иному мировому порядку, нежели тот, который существовал в 1930-е гг., или тот, который мы имеем сегодня. Он предупреждает о том, что может произойти, если что-то пойдёт не так.

Путин прав в том, что исторические споры по поводу Второй мировой войны важны, хотя у нас могут быть разные мнения по поводу её уроков. Путин также прав, что война заставляет нас сделать выводы относительно мирового устройства. Это уроки общей безопасности: насколько рискованно всё делать в одиночку, с какими трудностями связано сдерживание и какую ценность представляет сотрудничество между крупными державами.

Ревизия истории Европейским парламентом

В 2004 г. в Европейский союз влились десять новых стран, включая семь государств, которые раньше входили в Советский Союз или в его военный альянс – Организацию Варшавского договора. С тех пор представители этих стран стремились расширить правовую основу для европейской интеграции.

До этого европейская интеграция понималась как реакция на катастрофу Второй мировой войны и ужасы нацистской тирании, ставших следствием оголтелого национализма – прежде всего, речь идёт о холокосте. В новой концепции также берётся на вооружение и вспоминается опыт коммунистической тирании. Однако резолюция Европейского парламента 2019 г. – это попытка переписать историю, превратить две войны в одну, присоединить Вторую мировую к гораздо более длительной и широкой борьбе с коммунистическими системами правления. С 1917 по 1990 гг. шло противостояние между коммунизмом и антикоммунизмом. Хотя часто её называют холодной войной и считается, что она началась после 1945 г., народам Центральной и Восточной Европы так не кажется. По их мнению, эта война шла на протяжении целого поколения до 1945 года. Зачастую она действительно переходила в очень горячую фазу, которая знаменовалась страшными гражданскими и международными войнами, красным и белым террором, мятежами и жестокими репрессиями.

Например, невозможно разобраться в отношениях между Польшей и Советским Союзом в 1939 г., если не вспомнить, что эти страны воевали друг с другом практически с момента своего современного возникновения. Возродившаяся Польша поставила заслон завоеваниям Советского Союза, пришедшего на смену Российской империи. Затем Польша расширила свои восточные границы, на что Советы неохотно пошли, подписав в 1921 г. Рижский договор. К 1939 г. демократий в Центральной и Восточной Европе не осталось. Там был лишь коммунистический Советский Союз, противостоящий антикоммунистическим диктатурам.

Это длительное противостояние коммунизма и антикоммунизма не сводится ко Второй мировой войне. В 1930-е гг., до сентября 1939-го, Советский Союз фактически находился в состоянии войны с собственным народом. Как выразился сам Путин в статье, опубликованной в июне 2020 г., «Сталин и его окружение заслуживают многих справедливых обвинений. Мы помним и о преступлениях режима против собственного народа, и об ужасах массовых репрессий». Однако СССР не вторгался и не планировал вторгаться в другие независимые страны. Это Япония, а затем Италия и Германия стремились к построению новых империй посредством внешних завоеваний.

До сентября 1939 г. единственной страной, оказывавшей военное сопротивление этой программе завоеваний, был Советский Союз. Ради обеспечения собственной безопасности Советы провели две небольшие войны против японцев на общей границе в 1938 и 1939 годах. Именно СССР оказал военную помощь Китаю – главной мишени японских завоеваний, направляя туда военных советников с 1937 по 1941 годы. То, что Сталин в марте 1939 г. назвал «Второй империалистической войной», началось, с его точки зрения, в 1937 г. – в основном, в Китае и на советском Дальнем Востоке, а также в Испании, Австрии и Чехословакии.

Расширение этой «Второй империалистической войны» в Европе было задумано и спланировано исключительно Германией. План, который привёл в итоге к войне, вторжению в Польшу, возник именно в Берлине весной 1939 года. Той же весной Германия захватила остатки Чехословакии и вынудила Литву, держа её под прицелом, уступить порт Мемель (Клайпеду). Тогда же Италия двинула войска через Адриатическое море, чтобы завоевать Албанию. Совершая массовые убийства, Япония продвигалась вглубь Китая, стремясь захватить провинцию Цзянси и её столицу, город Наньчан.

Следовательно, речь идёт о тревожной и глубокой ревизии истории, когда война коммунизма с антикоммунизмом смешивается с агрессией Германии, Италии и Японии, вызвавшей Вторую мировую войну. Почему Европейский парламент настаивает на этом?

Наиболее безобидный ответ состоит в том, что жертвы коммунизма хотят в полной мере разделить с Европой коллективную память о борьбе против тоталитарной тирании. Западная Европа желала говорить о нацистах и холокосте, а Восточная Европа хочет включить коммунистов и ГУЛАГ. Это справедливо.

Но возрождение Европы с расширением свободного мира на Восток было не результатом победы во Второй мировой войне, а следствием и итогом другой войны – против коммунизма. Та победа ознаменовалась подписанием в ноябре 1990 г. Парижской хартии и последующего создания преображённого Евросоюза, который затем принял в свои ряды новых членов.

Есть ещё одно, более циничное объяснение резолюции Европейского парламента. Для некоторых людей на правом политическом фланге эта резолюция – часть политической риторики. Путин в их глазах становится новым Сталиным, а исторические деятели, антикоммунизм которых привёл их к партнёрству с нацизмом, реабилитируются как герои. В этой риторике антикоммунизм (в очень широком понимании) снова делается актуальной идеологией, а заодно, вероятно, и новым оправданием появления националистических антикоммунистических диктатур.

Единственный исторический аргумент в пользу резолюции Европарламента заключается в том, что без пакта Молотова – Риббентропа не произошло бы вторжения нацистов в Польшу. Согласно этой аргументации, не пойди Сталин на сделку, это удержало бы Германию от вторжения из-за опасения, что тогда придётся вести войну на два фронта – с Британией и Францией на Западе и с Советским Союзом на Востоке. Таким образом, если бы не было сделки, то не было бы и войны в Европе. Но это неубедительный аргумент. К августу 1939 г. Гитлер уже был готов к риску ведения войны с Британией и Францией, которые пообещали весной, что вступят в войну с Германией, если та нападёт на Польшу. Минимум, которого ему нужно было добиться от Сталина, – это чтобы Советы ничего не предпринимали. Ещё лучше, чтобы они просто продолжали взаимовыгодную торговлю, обменивая советское сырьё на немецкие промтовары. Если бы не было пакта Молотова – Риббентропа, вероятной альтернативой стало бы принуждение Советов к такой линии поведения. Можно сказать, что, если бы СССР создал серьёзный и грозный военный альянс с Британией, Францией и Польшей, это могло бы сдержать Гитлера. Однако ни один солидный историк, исследующий события 1939 г., не находит реальных перспектив создания сколько-нибудь правдоподобной и действенной антигитлеровской военной коалиции. Французы были настроены серьёзно, но этого не скажешь о британцах. Советы не верили в угрозу, исходящую от Германии, а у поляков, с учётом их истории, не было никакого намерения позволить Красной Армии войти в их страну для её «защиты», и они ясно дали это понять.

Таким образом, летом 1939 г. британцы относились к переговорам о подобном альянсе с СССР, как к спектаклю. У британцев и французов не было готового плана по спасению Польши; их военный план предполагал наращивание оборонительных сооружений на местах и медленное удушение Германии с помощью блокады. Они надеялись, что угроза войны сможет сдержать немецкое наступление и убедить Гитлера пойти на сделку (в мюнхенском стиле), которая предотвратит войну за счёт Польши. Британцы надеялись, что их притворное заигрывание с Советами поможет убедить Гитлера принять их предложение отправить Германа Геринга с секретной миссией в Лондон для заключения соглашения с премьер-министром Невиллом Чемберленом – вместо отправки министра иностранных дел Иоахима фон Риббентропа в Москву.

Советы были хорошо осведомлены об отсутствии у британцев заинтересованности в создании реального альянса, что лишь подтверждало их полное недоверие подобным партнёрствам. Таким образом, Советы устраивали ещё более шумные спектакли о ведении переговоров с Британией и Францией по поводу альянса. Их действия были призваны побудить Гитлера отправить Риббентропа в Москву для заключения сделки со Сталиным.

Гитлер предпочёл иметь дело со Сталиным и, конечно, был доволен. Он надеялся, что это убедит британцев и французов оставить Польшу на произвол судьбы, но даже если они этого не сделают, он бы уже обеспечил себе надёжные поставки сырья, которые могли нарушить планы блокады немецкой торговли. Однако вполне достаточно было бы добиться простого нейтралитета Советов, и поначалу это было всё, на что надеялся Гитлер.

2 августа 1939 г., когда Гитлер ещё не знал, что русские готовы вести переговоры с Риббентропом, фюрер встретился с итальянским премьер-министром графом Галеаццо Чиано, чтобы довести до сведения союзника, что Германия решительно настроена на вторжение в Польшу до конца месяца. Гитлер думал, что Британия и Франция не станут вмешиваться, но в любом случае он был намерен идти вперёд. Чиано, доказывавший Бенито Муссолини, что Италии не следует присоединяться к Гитлеру в этой войне, написал в дневнике: «Больше уже ничего нельзя поделать: он (Гитлер) решил нанести удар, и он это сделает».

Спустя неделю, ещё до заключения пакта Молотова-Риббентропа, Гитлер пригласил более сорока высокопоставленных военачальников на совещание в свою высокогорную резиденцию. Там 22 августа он говорил им то же, что сказал Чиано – о решимости ударить по Польше. Он готовил их к войне. Он сказал, что не ожидает немедленной войны с Британией и Францией, но она в любом случае скоро начнётся, так или иначе, и фюрер чувствовал, что ждать больше нельзя.

Гитлер взял паузу в последнюю неделю августа, когда узнал, что Британия решительно настроена на вступление в войну, а союзническая Италия воевать не готова (Италия не присоединялась к войне Гитлера вплоть до июня 1940 г.). Эта пауза длилась чуть больше одного дня. После войны высокопоставленный сотрудник Министерства иностранных дел Германии Эрнст фон Вайцзеккер отмечал, что Гитлер стал пленником или заложником собственных действий. Приготовления к вторжению в Польшу длились с весны. Немецкая армия в нетерпении ожидала приказа о движении на восток. Гитлер был привержен этому плану ради сохранения собственного престижа. К концу августа Гитлер «едва ли мог развернуть повозку, не будучи сброшенным с неё».

Что касается Британии и Франции, объяснял британский историк Дональд Кэмерон Уотт, до самого конца они видели «игру в давление и ответное давление, видели войну нервов, в которой только стойкость и упорство могли восторжествовать.… Поляки разделяли эту точку зрения, подавляя в себе чувство собственного достоинства и отказываясь объективно оценивать ситуацию. Идею о том, что Гитлер не намерен побеждать в дипломатической игре, а собирается перевернуть столы, выхватить ствол и открыть стрельбу – они это понимали разумом, но не сердцем». Уотт продолжает: «Горькие сетования Гитлера по поводу того, что главная цель британской дипломатии – обвинить его в развязывании войны, не были совсем уж беспочвенными. Но он определённо желал этой войны». Гитлер получил то, что хотел. В середине августа 1939 г. в Европе больше не было приемлемого сценария, как избежать войны.

Избирательное прочтение истории президентом Путиным

Если Европарламент не прав, говоря, что Советский Союз виновен в развязывании Второй мировой войны наравне с Германией, прав ли Путин, возлагая вину за провал коллективной безопасности в основном на Запад? В центре его обвинения – то, что он называет «Мюнхенским сговором» в сентябре 1938 года. Многое в этом обвинении – правда, хоть и трагическая. Франция обещала защищать Чехословакию, но затем решила, что не сможет выполнить обещание без поддержки Британии. Советский Союз присоединился к обещанию защищать Чехословакию, но при условии, что Франция начнёт действовать первой.

Со своей стороны, Британия при консервативном правительстве Невилла Чемберлена никогда по-настоящему не верила в идею коллективной безопасности в континентальной Европе или на Тихом океане. Однако она не желала видеть, как Германия победит Францию. Вот почему Британия, не находившаяся в альянсе с чехами, предпочла принудить Прагу умиротворить немцев, отдав им Судетскую область. По сути дела, это раскололо Чехословакию и оставило беззащитной одну из последних демократий в Европе. Путин также прав в том, что Польша сотрудничала в этом разделе чешского государства, желая отхватить свой кусок – небольшую провинцию под названием Тешинское герцогство, которое называют «Заользье» (польское название Zaolzie – прим. ред.) – область, богатую залежами угля и железа, где проживает много этнических поляков.

Историки спорят о том, была ли политика Британии достаточно продуманной. В защиту Чемберлена можно сказать, что страна не была готова к войне; Британия, её имперские владения и Франция не имели единого мнения по поводу вступления в войну. Британская и французская интеллигенция переоценивала военную мощь Германии, особенно немецкой авиации. Апологеты также утверждают, что положение дел улучшилось к 1939 г., когда намерения Гитлера стали понятны всем. Они также указывают, что в силу географических особенностей Советскому Союзу было трудно оказать большую практическую помощь в войне – разве только вторгнуться в Польшу, если бы Польша вступила в войну на стороне Германии.

Наиболее известное обвинение в адрес Чемберлена и всей политики «умиротворения» носит практический и нравственный характер. Правильным решением было бы военное противостояние Гитлеру, и это лучше было сделать с помощью дееспособной, мотивированной армии и высокоразвитой военной промышленности Чехословакии (которая в итоге стала работать на Германию). Я разделяю эту точку зрения.

Так что Путин справедливо критикует «Мюнхенский сговор». Однако он упускает из виду то, что Польша, Британия и Франция предприняли весной 1939 г., и это прискорбное, фундаментальное упущение. С тех пор, как Гитлер пришёл к власти, Варшава сделала ставку на дружбу с Германией, потому что Сталин вызывал большую тревогу правителей Польши, чем Гитлер. Прогерманский крен возглавил маршал Юзеф Пилсудский, а после его смерти – правая рука Пилсудского Юзеф Бек. Казалось, что эта политика работала на Польшу с 1934 до конца 1938 года. Но затем Гитлер изменил требования. По сути дела, Польше было предложено стать вассалом Германии или смириться с вторжением и разрушением. Польша и Бек избрали путь независимости, рискуя отдать страну на разграбление. После того как в марте 1939 г. Гитлер захватил остатки Чехословакии, Лондон и Париж решили провести черту. В марте-апреле 1939 г. они предложили гарантии безопасности Польше, Румынии, а также Греции. Из этого выбора, сделанного Британией, Францией и Польшей, вытекают два многозначащих вывода, и оба они не вяжутся с умозаключениями Путина.

Во-первых, предположим, что Сталин подозревал (Путин пишет об этом подозрении), что, пойдя на «Мюнхенский сговор», Запад пытался направить экспансию Германии на восток, потирая руки в предвкушении войны между нацистами и Советами. Своими гарантиями Британия и Франция, однако, продемонстрировали, что это подозрение ложно. Они сделали единственное, что гарантировало – немецкая экспансия на восток, по всей вероятности, вынудит Германию объявить войну им, а не Советскому Союзу. Именно это и произошло.

Во-вторых, предположим, что Сталин подозревал (Путин также предполагает, что такое подозрение имело место), что поляки – партнёры нацистов. Они действительно были таковыми до конца 1938 года. Однако затем Польша чётко определила, как далеко она может пойти в этом партнёрстве. В отличие от некоторых других стран Восточной Европы, Польша не желала становиться сателлитом Германии или младшим партнёром в общей войне против ненавистного Советского Союза. Она скорее была готова подвергнуть себя риску уничтожения. «Мы в Польше не знаем, что значит мир любой ценой, – заявил Бек, выступая в польском парламенте. – В жизни человека, наций и государств есть только одна вещь, не имеющая ценника: это честь».

Некоторые историки, включая даже одного российского исследователя, доказывают, что Беку следовало подчиниться требованиям Германии. Один польский историк фантазирует, как Бек и Гитлер могли бы вместе руководить парадом победы на Красной площади в Москве.

Бек надеялся, что, если Польша проявит твёрдость, немцы не начнут войну. Он напоминал, как после окончания Первой мировой войны была восстановлена завоёванная Сербия – это на тот случай, если немцы всё же захватят его страну. Но Бек более глубоко размышлял над тем, что означало бы для польского народа «партнёрство» с Германией. Бек умер во время войны, будучи интернирован в Румынию. Перед смертью он думал о том, что в случае немецко-польской войны против Советского Союза «мы бы победили Россию, но затем нам пришлось бы пасти коров Гитлера на пастбищах Урала». Бек не считал это приемлемой участью для польского народа, и президенту Путину следует уважать его суждение.

Аргументация Путина сводится к тому, что с учётом неизбежности войны в Европе к середине августа 1939 г. Сталин извлёк наибольшую пользу из плохой ситуации. Сталин решил участвовать в разделе Польши, чтобы отодвинуть немцев подальше от Минска, взять под контроль крепость Брест-Литовск и выиграть время. Вместе с тем, даже если реальный военный союз с Британией, Францией и Польшей был нереалистичен, у Сталина имелись другие альтернативы, помимо прямого партнёрства с Гитлером. Он мог бы выбрать более пассивный нейтралитет – быть может, даже такой, при котором Советский Союз отказался бы поставлять военной машине Гитлера жизненно необходимое сырьё. В обмен Советы получали ценные военные чертежи, конструкции и промтовары, но именно гитлеровская Германия, отчаянно нуждавшаяся в сырьевых ресурсах, была больше заинтересована в такой сделке.

Также неясно, было ли столь глубоко продуманным решение Сталина, когда он, подписывая второй договор между Германией и Россией, согласился отвести войска на восток почти на 100 миль (170 км) от Варшавы и реки Вислы к реке Буг за Брестом. Это было сделано в обмен на то, что Берлин уступит Москве сферу влияния в Литве. Специалисты могут рассуждать, улучшила ли эта новая линия общее военное положение Советского Союза или нет. Вместе с тем очевидно, что после того, как Литва отдала Мемель Германии, Польша была завоевана и началась война, прибалтийские республики не смогли бы выжить как нейтральные, независимые государства, будучи зажаты между Германией и Советским Союзом. Путин в обтекаемых терминах объясняет советскую аннексию прибалтийских республик, но перспективы у них были безрадостные. Путин также особо не распространяется об агрессии СССР против Финляндии в 1939–1940 годах. Конечно, он защищает Сталина, говоря о том, что тот просто пытался укрепить безопасность. Но именно так поляк Бек оправдывал партнёрство с Гитлером во время чешского кризиса в сентябре 1938 года.

Сталин использовал партнёрство с Гитлером для нейтрализации японской угрозы Советскому Союзу. В обмен на это он приостановил помощь Китаю. С 1941 г. и до конца войны Китай вынужден был полагаться только на себя в борьбе за выживание и на то, что он с огромными трудностями мог получить от Соединённых Штатов. Именно второе соглашение между Германией и Советским Союзом, заключённое 28 сентября 1939 г., когда война уже шла полным ходом, явно указывало на углубляющееся партнёрство. Оно выражалось в таких вещах, как договор об искоренении любого польского государства и «подарок» Сталина Гитлеру в виде тысяч немецких граждан, бежавших в Советский Союз, включая многих евреев и немецких коммунистов, которых Советы погрузили в поезда и отправили в Германию, где их ждал «тёплый» приём от нацистов.

В конце концов, с точки зрения Сталина, его страна и Германия были среди изгоев Запада. Сталин объяснял в частных беседах некоторым людям в своём ближайшем окружении (7 сентября 1939 г.), что он не видит «ничего плохого» в том, чтобы две группы капиталистических стран «основательно повоевали и ослабили друг друга. Будет просто прекрасно, если Германия ослабит и поколеблет положение богатейших капиталистических стран (особенно если она пошатнёт позиции Англии!)». Гитлер был инструментом истории, который «не понимая и не желая этого, расшатывает и подрывает капиталистическую систему». Даже после того, как гитлеровские войска победным маршем прошли по Парижу, Сталин без обиняков сказал британскому послу (1 июля 1940 г.), что не видит смысла в предупреждениях Черчилля о господстве Гитлера в Европе. «Мы должны изменить баланс сил в Европе, потому что он невыгоден для СССР». Сталин не был наивен в отношении намерений Гитлера. Но, как Сталин объяснял в то время, он будет относиться к нацистскому лидеру как к стратегическому партнёру в усилиях «отверженных» по низложению великих европейских держав, включая Британскую империю.

В ноябре 1940 г. Сталин согласился с предложением Германии сделать Советский Союз четвёртой крупной державой «Оси» (гитлеровской коалиции), если Германия обеспечит Советскому Союзу: свободу действий в Финляндии; сделку с Болгарией для защиты доступа к Чёрному морю; прочное положение в проливе Дарданеллы; советский «центр притяжения» на юге от Закавказья до Персидского Залива; концессии Японии на северную часть острова Сахалин. Последние две уступки хорошо вписывались в более широкую стратегию Германии, но Гитлер не желал идти ни на какие уступки Сталину в Европе.

Американский историк Стивен Коткин делает следующее заключение: «Сталин был готов участвовать в новом окончательном разделе Европы без Британии и побеждённой Франции на условии равных прав Германии и Советского Союза». Подобно польскому премьеру Беку, принявшему похожее решение зимой 1938–1939 г., Сталин в конце 1940 г. пришёл к тому, что готов стать партнёром Гитлера, но не его вассалом. «Он изложил свои условия Гитлеру как бы с позиции силы, – добавляет Коткин. – Но теперь это была уже другая Германия». Гитлер не удовлетворил просьбы Сталина. Вместо этого фюрер начал строить планы по уничтожению Советского Союза. Операция началась 22 июня 1941 г. и унесла жизни почти 27 млн советских граждан (по оценке Путина). Однако, как правильно указывает Путин, цитируя Уинстона Черчилля (эти слова он сказал в 1944 г.), «именно русская армия выпустила кишки из германской военной машины…». Он совершенно прав, говоря, что Франклин Рузвельт и Черчилль высоко оценивали и понимали роль Советского Союза в победе над Германией.

Путин вправе напомнить об этом. Вспоминая День Победы 8 мая 2020 г., Белый дом Дональда Трампа, демонстрируя свойственную ему «мудрость», написал в «Твиттере», что скоро будет праздноваться годовщина «победы Америки и Великобритании над нацистами!». Кремль отреагировал: никого не забыли?

Уроки для мирового порядка

В своей статье, опубликованной в июне 2020 г., Путин говорит об уроках Второй мировой войны в контексте альтернативных систем мирового порядка и коллективной безопасности. Он называет три вида систем: «Версальское “мироустройство”» с доминированием двух держав – Британии и Франции – порядок, исключавший, поражавший в правах, унижавший Германию (и Советский Союз) и сопровождавшийся созданием неэффективной Лиги Наций. С точки зрения Путина, данный порядок отвергал подлинную систему коллективной безопасности и в итоге привёл к «Мюнхенскому сговору».

Мир, где каждая страна сама за себя, каждая обеспечивает собственную безопасность любой ценой.

Путин согласился, что в этой системе «все ведущие страны в той или иной степени несут свою долю вины» за начало Второй мировой войны. «Каждая – пишет он, – совершала непоправимые ошибки, самонадеянно полагая, что можно обхитрить других, обеспечить себе односторонние преимущества или остаться в стороне от надвигающейся мировой беды. И за такую недальновидность, за отказ от создания системы коллективной безопасности платить пришлось миллионами жизней, колоссальными утратами».

Система, порождённая войной – система подлинного сотрудничества великих держав, несмотря на глубокие разногласия между ними. Путин её хвалит. «Державы-победительницы оставили нам систему, которая стала квинтэссенцией интеллектуальных и политических исканий нескольких столетий. Серия конференций – Тегеранская, Ялтинская, Сан-Францисская, Потсдамская – заложили основу того, что мир вот уже 75 лет, несмотря на острейшие противоречия, живёт без глобальной войны». В своей статье Путин призывает к восстановлению этой послевоенной системы. Для обсуждения данного вопроса он предлагает созвать встречу глав государств – постоянных членов Совета Безопасности ООН (Британия, Китай, Франция, Россия и США). Все пять правительств согласились провести такую встречу.

Отчасти именно в этом контексте Путин порицает резолюцию Европарламента, осуждающую Советский Союз за развязывание Второй мировой войны и связывающую Россию с этой трагической историей. Он пишет, что это документ, который «при всём явном расчёте на скандал несёт опасные реальные угрозы». Путин добавляет, что данный документ продемонстрировал «осознанную политику по разрушению послевоенного мироустройства, создание которого было делом чести и ответственности…». Сея раскол в европейском сообществе, его авторы явно планировали разрушить «основы всей послевоенной Европы».

После 1945 г. и до 1990 г. «послевоенное мироустройство», о котором пишет Путин, слилось с ещё одним мировым порядком – порядком холодной войны, расколовшим мир на враждующие блоки. После 1990 г. первоначальные перспективы мироустройства 1945 г. казались ярче, чем когда-либо раньше. Однако эти радужные перспективы затем поблекли; Европа снова расколота. Ещё неясно, начнётся или нет холодная война с Китаем, на которой настаивают многие политики в США, но определённо уже началась новая холодная война с Россией, в которую вовлечена большая часть Европы.

В нашей последней книге с Кондолизой Райс под названием «Построить лучший мир» (To Build a Better World, 2019) мы датируем решительное размежевание с Россией концом 2000-х гг. – в частности, 2007–2008 гг. и после этого. Эта новая холодная война значительно усугубилась после вторжения России на территорию Украины в 2014 г., в результате чего уже погибли тысячи людей.

С точки зрения Путина, возобновление холодной войны с Россией произошло из-за того, что США и их союзники надменно отказались от сотрудничества между великими державами и от известной взаимной сдержанности. В путинской версии новейшей истории война 1999 г. с Сербией, война 2003 г. с Ираком, заигрывание Евросоюза и НАТО с Украиной и Грузией, а также интервенция 2011 г. в Ливии – стали пунктами обвинения Запада в вероломстве. С точки зрения Путина, многие предпринятые Россией действия, включая тайные операции, – это оправданное контрнаступление в новой холодной войне.

Таким образом, если считать статью Путина искренней, она содержит явный призыв и неявное предостережение. Он открыто призывает вернуться к мировому порядку, предполагающему сотрудничество великих держав и некую взаимную сдержанность, – порядку, который может обеспечить коллективную безопасность, «несмотря на острейшие противоречия».

Было бы нетрудно в ответ привести аргументы о пороках путинского режима и о том, что Россия совершила после 2007 года. Но в целях настоящего очерка более конструктивно будет поразмышлять над призывом Путина, а также над его предостережением.

Статья «75 лет Великой Победы: общая ответственность перед историей и будущим» похоже, своевременна – как в целом, так и в частностях. Даже краткий обзор сути некоторых исторических вопросов в нашем очерке воскрешает ряд животрепещущих проблем. Например, как миру предотвратить сползание к конфронтации, которое случилось в 1930-е годы? Может ли мир скатиться к новой разновидности мирового беспорядка и насилия в 2020-е годы? Путин посвятил так много времени изложению своего видения истории и цитированию всех этих документов ради восстановления исторической справедливости в его версии, а также потому, что он считает это важным и значимым сегодня и сейчас.

Наверное, Путину кажется, что то, как некоторые в Соединённых Штатах и Евросоюзе пытаются обустраивать дела – это своеобразная версия «Версальского мирового порядка» в XXI веке. На этот раз именно Россия оказывается на месте Германии – в изоляции или камере предварительного заключения. Путин хочет сказать, что подобная система породит соответствующую реакцию со стороны России, и это чревато явными опасностями для всего мира. Размышление о событиях конца 1930-х гг. также иллюстрирует, что может случиться, когда страны полагаются на обещания держав, дающих разноречивые советы, но не имеющих твёрдой политической воли и не способных предоставить действенную и адекватную военную помощь в случае возникновения угрозы. Чехословакия рассчитывала на Францию, которая, в свою очередь, рассчитывала на Британию, тогда как последняя на самом деле не верила в коллективную безопасность.

Имеется также альтернативная модель, которую превозносит Трамп, где каждая страна – сама за себя и должна любой ценой обеспечить свою безопасность. До определённого момента это пытались сделать Британия, Польша и Сталин. Их опыт напоминает нам, насколько пагубной и ненадёжной такая модель мироустройства может оказаться для демократий или даже для диктаторов, считающих себя мудрыми и проницательными.

Это приводит нас к некой модели более широкого и инклюзивного мирового порядка.

Совет Безопасности ООН с пятью постоянными членами представляется явно недостаточным ядром такой системы в XXI веке.

Чтобы сделать систему функциональной, Путин рассматривает её как модель сотрудничества великих держав, преследующих в какой-то степени общие цели и проявляющих взаимную сдержанность. Многие американцы и европейцы, конечно же, могут составить список тех действий, которые России следовало бы предпринять, чтобы быть частью этого мироустройства. Русские, вне всякого сомнения, составят свои списки.

Согласно моим наблюдениям как историка и в какой-то мере участника большой политики, всегда легче начинать войны, чем заканчивать их. Новая холодная война с Россией идёт уже не один год. Учитывая общее недоверие и то, что в списке каждой из сторон неизбежно будут неприемлемые пункты, достижение какого-то понимания представляется трудным делом.

Одна из альтернатив состоит в том, чтобы отказаться от надежд на реальное сотрудничество с такими странами, как Россия, – по крайней мере, пока у руля там находится Путин. Согласно такой теории, новая борьба и противостояние должны идти своим чередом. Надлежащим образом мотивированные американцы и европейцы, если их будет достаточно много, должны готовиться к борьбе неопределённой продолжительности в течение следующего поколения. Каждая из сторон будет осуждать огрехи другой, соответственно переписывать историю, а остальное оставлять на усмотрение следующего поколения. Тогда можно будет надеяться, что 2020-е гг. окажутся намного лучше, чем 1930-е годы.

Альтернатива благоприятнее – по крайней мере, начать определять условия, на которых можно воссоздать более многообещающую систему коллективной безопасности. И дело тут не только в институциональной реформе или новых процедурах. Необходимо предусмотреть конкретные результаты, а затем понять, как можно добиться их шаг за шагом. Подобные усилия представляют собой колоссальную и многогранную дипломатическую задачу. Решение именно такой задачи предпринято не без некоторого успеха в 1940-е гг. и начале 1950-х годов. Ещё более успешная попытка относится к концу 1980-х и началу 1990-х годов.

Это потребует титанических усилий. Но если государственные деятели даже не попытаются выстроить более жизнеспособный мировой порядок, чем тот, который мы имеем сегодня, в начале 2020-х гг., то они действительно проигнорируют уроки Второй мировой войны.

Опубликовано на сайте журнала The American Interest.

Россия. США > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 9 ноября 2020 > № 3564051 Филипп Дэвид Зеликов

РОССИЯ И ЗАПАД: ВТОРАЯ «ХОЛОДНАЯ» ИЛИ ПЕРВАЯ «ПРОХЛАДНАЯ»?

КОНСТАНТИН ХУДОЛЕЙ

Доктор исторических наук, профессор, заведующий кафедрой европейских исследований факультета международных отношений Санкт-Петербургского государственного университета.

Ещё в 2003 г., когда у России и США возникли разногласия в оценке иракского кризиса, известный политолог Стивен Коэн предсказал, что между двумя странами начнётся «прохладная война». Хотя в последующие годы отношения России и Запада ухудшались, обе стороны старались не сосредотачиваться на назревающих противоречиях, надеясь на лучшее. Однако в 2014–2015 гг. наступил резкий перелом, произошло качественное ухудшение. Многие политики, журналисты, учёные, даже занимавшие ранее умеренные позиции, заговорили о начале «новой холодной войны», и лишь немногие использовали более осторожные формулировки.

С нашей точки зрения, понятие «прохладная война» является наиболее точным определением происходящего. Цель данной статьи – показать отличие нынешней «прохладной войны» между Россией и Западом от классической холодной войны и обозначить возможные пути её дальнейшего развития.

«Прохладная» и «холодная»: отличия и особенности

И в России, и за рубежом написано огромное число работ, в которых подробно рассматривается история холодной войны. Однако различные определения холодной войны не содержат чётких формулировок. Под холодной войной мы подразумеваем период в истории международных отношений, когда две сверхдержавы, которые по своей мощи качественно превосходили все остальные и стояли во главе блоков государств с антагонистическими общественно-политическими системами, находились в состоянии непримиримой конфронтации по всем направлениям (идеология, гонка вооружений, геополитика, экономика, культура, наука, образование и так далее). Противостояние проходило по определённым писаным и неписаным правилам, главным из которых, тем не менее, была недопустимость войны между двумя сверхдержавами. Последнее, несомненно, сохраняется и сейчас, но в остальном отношения России и США отличаются от времён холодной войны.

Современный мир значительно более сложен и многообразен, чем биполярный тогда. В нём есть элементы и однополярности, поскольку в глобальном масштабе Соединённые Штаты остаются наиболее влиятельной страной, и биполярности – ввиду появления на мировой сцене Китая, обладающего мощной экономикой, и многополярности – по причине наличия России, ведущей самостоятельную политику, и других акторов. Если в годы холодной войны отношения СССР и США были центральными в международной системе, ныне они таковыми не являются. Главную роль играют взаимоотношения между несколькими государствами (треугольник Россия-США-Китай, а также Европейский союз, Индия и некоторые другие). Логическим результатом становится снижение управляемости мировыми процессами, которая вряд ли вернётся к уровню холодной войны и биполярного мира.

В холодной войне принципиальным было то, что друг другу противостояли государства с антагонистическими общественно-политическими системами. Обе стороны ставили целью сокрушить противоположную и были искренне убеждены, что действуют в интересах всего человечества. Это придавало конфронтации особую непримиримость и ожесточённость. Хотя кризисы и конфликты чередовались с разрядками напряжённости, компромисс был невозможен. Сейчас же имеет место конфликт между разными моделями капитализма, имеющими не только отличия, но и общие черты – признание рыночной экономики и частной собственности.

«Прохладная война» России и Запада – не конфликт антагонистических общественно-политических систем или цивилизаций, а противоборство по вопросам устройства современного мира и правил игры на международной арене. А значит – компромисс возможен.

Холодная война была глобальной – фактически в ней участвовали все государства, даже официально объявившие себя нейтральными или неприсоединившимися. В «прохладной войне» участвуют лишь заинтересованные. Показательны голосования в Генеральной ассамблее ООН по резолюциям о Крыме и Сирии, когда почти половина стран воздержалась или не участвовала. А в регионе Тихого океана, куда постепенно перемещается центр мировой экономики и политики, «прохладная война» – в отличие от холодной – наблюдается в незначительной степени.

Качественные изменения произошли и в политике блоков. В годы холодной войны ни у кого не возникало сомнений, что, в случае чего, СССР и США выполнят обязательства перед своими союзниками. В свою очередь, и Москва, и Вашингтон также были уверены в их поддержке. Теперь этого нет. Сомнения в том, что США придут на помощь, испытывают некоторые страны НАТО, Тайвань, Южная Корея и ряд других. Союзники Соединённых Штатов предпочитают в ряде случаев дистанцироваться от Вашингтона. Израиль, Южная Корея, Новая Зеландия не примкнули к санкциям, которые ввели против России США и Евросоюз. Достаточно самостоятельную игру ведёт Турция. С другой стороны, союзники России по ОДКБ и Евразийскому экономическому союзу не присоединились к российским контрсанкциям и занимают осторожную позицию по вопросам о Крыме, Донбассе, Сирии и некоторым другим. В условиях «прохладной войны» блоковые обязательства становятся всё менее чёткими, а сами понятия «блок» и «блоковая политика» – всё более расплывчатыми.

Основные направления холодной и «прохладной» войн во многом совпадают, но они не тождественны. Главной сферой прежнего противостояния была гонка вооружений, а теперь таковой является экономика. «Торговые войны», санкции, контрсанкции и другие ограничения стали основным оружием, при помощи которого экономике конкурента наносится максимальный ущерб. При этом речь идёт не столько о сиюминутном воздействии (случаи, когда страны под угрозой санкций немедленно выполняли предъявленные им требования, единичны, и Россия явно не из их числа), сколько о стремлении ослабить противника в долгосрочной перспективе, затруднить или даже остановить развитие его наиболее перспективных отраслей экономики. Так как экономический потенциал России меньше, чем у США и ЕС, то общая ситуация для неё неблагоприятна. Надежды на смягчение или даже отмену санкций в связи с пандемией коронавируса и экономическим кризисом не оправдались. Более того, санкционное противостояние России и Запада нарастает. В то же время Запад не намерен на данном этапе доводить дело до крайностей – санкционное давление на Россию значительно меньше, чем на Иран. Американская политическая и деловая элита (причём и республиканцы, и демократы) не видит в России экономического конкурента. Для них, как и для Евросоюза, давление на Россию – прежде всего, средство заставить её изменить поведение на мировой арене, согласиться с существующим миропорядком и правилами игры.

Сердцевиной холодной войны была гонка вооружений – самая масштабная за всю историю человечества. Обе стороны стремились добиться преимущества, которое позволило бы им говорить и действовать с позиции силы. В условиях «прохладной войны» гонка вооружений продолжается. Однако во времена холодной войны она была соревнованием двух сверхдержав за достижение военного превосходства. В современных условиях гонка вооружений проявляется в первую очередь в наращивании военного потенциала одного государства – США. Хотя за последние годы Россия создала некоторые виды современного оружия, но по размеру военных расходов она существенно уступает Соединённым Штатам. Ни Россия, ни какая-либо другая страна, в том числе Китай, не в состоянии на равных с США участвовать в гонке вооружений ввиду огромного разрыва в экономическом и научно-техническом потенциале. Несопоставимы и масштабы концентрации войск и вооружений. Достаточно сравнить ситуацию в Центральной Европе, где в годы холодной войны два блока непосредственно противостояли друг другу, и в регионе Балтийского моря, где сейчас Россия граничит со странами – членами НАТО.

В военном противоборстве «прохладной войны» нет такой ярости и ожесточённости, как в годы холодной. Современной гонке вооружений не подчинены остальные сферы жизни – экономика, наука, образование и прочие, и она не находится постоянно в центре внимания общественности. Между военными и спецслужбами России и Запада сохраняются контакты, абсолютно немыслимые в холодную войну. Полная эрозия системы российско-американских договоров о вооружениях, которая происходит, конечно, вызывает тревогу. Однако поскольку у обеих сторон имеются серьёзные сомнения в том, что другая выполняет принятые на себя обязательства, процесс вряд ли будет остановлен. Взаимная подозрительность и недоверие возрастут ещё больше. Но это не станет повторением ситуации начального этапа «холодной войны» – ни у кого нет причин для возврата к политике «балансирования на грани войны». Более сложная картина может сложиться в случае активизации гонки вооружений в космосе или появления качественно новых видов вооружений, но и тут, скорее всего, стороны будут проявлять сдержанность. Отдельные столкновения военных возможны лишь там, где они соприкасаются друг с другом непосредственно, как, например, в Сирии или в воздушном и морском пространствах. Такие инциденты имели место, но, что примечательно, ни одна из сторон не пыталась обострить ситуацию.

Региональные конфликты холодной и «прохладной» войн также значительно различаются. Если прежде две противоборствующие стороны были прямо или косвенно втянуты практически во все такие коллизии, то сейчас Россия и США во многих не участвуют. В холодную войну почти все они возникали из-за военных столкновений между государствами, причём обычно одна, а иногда и обе сверхдержавы, знали о предстоящем начале боевых действий. Региональные конфликты «прохладной войны» чаще всего возникают из противостояния между политическими силами внутри самих государств, а Россия и Запад, как правило, вовлекаются уже после. Если в годы холодной войны и Советский Союз, и Соединённые Штаты добивались в региональных конфликтах военных и геополитических преимуществ, то теперь в определении их политики всё большую роль играют экономические интересы.

Пропагандистские кампании также существенно различаются. С одной стороны, ввиду использования новых информационных технологий сейчас они несопоставимо более масштабны и интенсивны. Об этом свидетельствует озабоченность и Запада, и России проблемой фальсификации новостей и дезинформации. Однако в них невелик идеологический компонент. Обе стороны стараются убедить мировую общественность в правильности своей политики, но дебаты о ценностях не находятся в центре пропагандистских баталий и играют вспомогательную роль. Но поскольку «прохладная война» ведётся во многом теми же методами и инструментами, что и холодная, складывается впечатление, что мир взялся за старое. В пропаганде широко используются те же приёмы и штампы, что и полвека назад. Вполне естественно, что даже когда это делается с использованием новейших информационных технологий, эффект несопоставим с усилиями, которые вкладываются в их проведение.

Тем не менее «эпоха постправды» сместила внимание с идеологии на альтернативную и эмоциональную интерпретацию актуальных событий, используемую для информационного влияния, и пропагандистские кампании сильно осложняют общую обстановку.

Так как холодная война была глобальной конфронтацией антагонистических общественно-политических систем, она пронизывала все без исключения сферы общества, непосредственно влияла на жизнь не только государств, но и отдельных людей. Сегодня такого мобилизационного подъёма нет, и он вряд ли возможен – конфронтация затрагивает высшие слои общества, а не основную часть населения.

К важным отличиям «прохладной войны» также относится то, что гуманитарные связи России и Запада в целом сохраняются. Сегодня их ограничения связаны, например, с пандемией коронавируса и экономическим кризисом, а не с политикой. Ничего даже отдалённо напоминающего «железный занавес» сегодня нет.

Коронавирус, экономический кризис и перспективы на будущее

На дальнейший ход «прохладной войны» между Россией и Западом большое воздействие окажут изменения, которые происходят в мире сейчас. Прогнозы о том, как долго продлится пандемия коронавируса и сколь глубоким будет экономический кризис, разнятся, но во всех речь идёт о сильных потрясениях. К тому же нельзя исключать появления – вслед за коронавирусом – новых, неизвестных ещё инфекций. В полной мере последствия пандемии и экономического кризиса проявятся в среднесрочной перспективе. Тем не менее некоторые тенденции уже наблюдаются.

Пандемия коронавируса приведёт к росту дифференциации между государствами, а во многих случаях и между отдельными регионами и социальными слоями внутри государств. При этом одной из главных, а в ряде случаев – и самой главной, разделительной линией станет сфера здравоохранения – степень доступности качественных медицинских услуг, возможность проживания в безопасной и комфортной среде, наличие серьёзных успехов в медицинских исследованиях и разработке на их основе оптимальных методов лечения, необходимых препаратов и оборудования. Это потребует резкого увеличения и государственных, и частных ассигнований, что (особенно в условиях экономического кризиса) могут позволить себе лишь наиболее развитые и богатые страны. В ряде случаев возможно появление внутри государств своеобразных анклавов, жителям которых – преимущественно из высших слоёв – будет доступен такой же качественный уровень здравоохранения, что и в развитых странах.

Появление стран и анклавов с наиболее благоприятными условиями для сохранения здоровья станет важным фактором перемещения мировой элиты. Вслед за элитой потянутся и высококвалифицированные специалисты – управленцы, врачи, учёные, инженеры, рабочие. Эти процессы приведут к сдвигам в разных сферах жизни – политике, экономике, образовании, науке и культуре. Самые развитые и богатые страны, обеспечив населению современное здравоохранение, ещё более укрепят свои позиции в мире. В остальных государствах внутриполитическая ситуация заметно осложнится. Легитимность власти, которая не сможет создать условий для сохранения здоровья, будет подорвана, противоречия обострятся. Это может привести к ослаблению или даже распаду государственных структур, появлению новых «несостоявшихся» и «хрупких» государств.

Сокращение контактов между людьми и уменьшение числа поездок даёт ещё один мощный толчок для развития информационных технологий. Они будут всё больше внедряться в бизнес, политику, государственное управление, науку, повседневную жизнь. Важным фактором роста дифференциации станет дистанционное образование. В обозримой перспективе оно не заменит полностью очного. Однако в ряде случаев приведёт к падению качества, а в других – наоборот откроет новые возможности для наиболее динамичной части молодёжи. Так, мотивированный студент, не покидая своего университета, получит возможность изучить интересующие его предметы в ведущих вузах мира. Последствия могут оказаться значительно более серьёзными, чем кажется на первый взгляд.

Дальнейшее развитие информационных технологий и здравоохранения приведёт к появлению новых социальных слоёв. Даже если они не будут многочисленными, их влияние, в том числе и на внешнюю политику, постепенно возрастёт как на уровне отдельных государств, так и в глобальном масштабе.

Конечно, пандемия коронавируса привела к разрушению многих международных связей, а в условиях экономического кризиса вполне вероятен рост протекционизма. Однако это не означает прекращения процессов глобализации. Просто они замедлились и несколько видоизменились. Некоторое увеличение роли национальных государств, по нашему мнению, будет происходить только в отдельных случаях и в течение непродолжительного времени. Общее развитие глобализации идёт в том же направлении, что и в последние десятилетия. Влияние России в мире в среднесрочной перспективе будет зависеть от того, насколько успешно она сможет включиться в новые процессы, использовать их в своих интересах и завоевать симпатии новых слоёв населения.

Пандемия и экономический кризис приведут к перегруппировке сил на международной арене. Все без исключения государства понесут потери, но можно с большой долей уверенности предсказать появление новой биполярности – США и Китай. Хотя Соединённые Штаты сильно пострадали из-за последних событий, все факторы, определяющие их роль в мире, сохраняются. Никаких признаков уменьшения числа лиц из высших слоёв общества, желающих переехать в Америку, нет, в том числе и потому, что доверие к американской медицине остаётся значительным.

Вопрос о том, возобновит ли китайская экономика рост или она уже достигла максимума, дискуссионен. Однако несомненно, что Китай уже создал достаточный потенциал для сохранения одного из двух первых мест в мировой экономике. Конечно, перемещение мировой элиты в Китай маловероятно. Модель общественно-политического развития КНР и ранее не была для неё привлекательной. К тому же высшие слои общества многих стран негативно восприняли последние изменения в законодательстве Гонконга. Отъезд из Китая состоятельных людей и высококвалифицированных специалистов длится не один год. В то же время нельзя не отметить появление в китайских университетах студентов, в том числе и российских, из семей бизнесменов, работающих с Китаем. Пекин в течение многих лет тратит значительные средства для привлечения иностранных студентов, но, как и в случае с СССР, среди них очень мало выходцев из высших слоёв общества. Если теперь ситуация изменится, это будет несомненным успехом Китая. В дальнейшем наличие группы университетов, занимающих высшие места в международных рейтингах, может дать Пекину крупные преимущества.

В среднесрочной перспективе отношения США и Китая станут, скорее всего, центральными в международных отношениях. Противоречия останутся острыми, но они будут напоминать «прохладную войну» между Россией и Западом, а не холодную между СССР и США. Главная арена противостояния – экономика. Однако экономически Китайская Народная Республика и Соединённые Штаты значительно больше связаны друг с другом, чем СССР и США прежде или Россия и Запад теперь. По большому счёту и Китай, и США глубоко включены в процессы глобализации и получают от этого существенные выгоды. Коренной перелом в мировом развитии не соответствует интересам ни тех, ни других. Поэтому конфронтация будет протекать в строго определённых рамках, и возможность достижения компромиссов по тактическим, а иногда и стратегическим вопросам реальна. Китай продолжит укреплять военный потенциал, но задача достижения военно-стратегического паритета с Соединёнными Штатами сейчас не ставится. Пекин будет действовать твёрдо в отношении Гонконга, но вряд ли пойдёт на риск прямого столкновения с Вашингтоном из-за территориальных споров в Южно-Китайском море или Тайваня. Роль идеологического компонента в пропагандистских кампаниях также ограничится. Острой конфронтация останется в киберпространстве. Появление американо-китайской биполярности не сделает международные процессы более управляемыми. Более того, тенденция к уменьшению управляемости, вероятно, сохранится. Это даёт другим странам значительную свободу для манёвра.

Объективно американо-китайская биполярность не пойдёт на пользу России и её экономике, где позиции Москвы в ближайшее время вряд ли укрепятся. Мощный военный потенциал может лишь частично компенсировать неблагоприятное соотношение экономических сил. К тому же американо-китайские торговые войны способны дестабилизировать рынок энергоносителей, экспорт которых по-прежнему занимает важное место в российском государственном бюджете. В обозримом будущем Китай вряд ли пойдёт на заключение договоров об ограничении вооружений, что объективно снизит значение всех остальных соглашений по данным вопросам даже при сохранении военно-стратегического паритета между Россией и США. В этих условиях России стоит максимально дистанцироваться от противостояния и определять позицию в каждом конкретном случае, исходя из собственных интересов.

В последние годы между Москвой и Пекином сложились доверительные отношения стратегического партнёрства. Это огромное достижение, которое надо ценить и сохранять. Однако в дальнейшем во взаимодействии России и Китая возможен только количественный, а не качественный рост. Нет никаких признаков, что ШОС и БРИКС превратятся в военно-политические блоки. Китай не стремится к заключению союзов, но подобные призывы иногда звучат в России. Однако вряд ли это принесёт выгоду, так как в рамках и двустороннего, и многостороннего альянса Москва окажется младшим партнёром. Последствиями этого было бы уменьшение её роли в мировых делах, значительное увеличение американского давления и ухудшение отношений с ЕС. Следует отметить, что мнения Пекина и Москвы относительно сложившегося миропорядка совпадают лишь частично. Руководство России выступает за его изменение, а Китай – за изменение правил игры в рамках существующей системы.

Для того, чтобы дистанцироваться от противостояния Вашингтона и Пекина и сохранить самостоятельность в международных делах, России целесообразно добиваться улучшения отношений с Западом и, прежде всего, с Соединёнными Штатами. Похоже, что запрос на изменение статус-кво постепенно формируется и внутри российского общества. В отличие от 1970–1980-х гг., когда для многих советских людей американский и западноевропейский образ жизни служил одним из главных ценностных ориентиров, и 1980-х – начала 1990-х гг., когда правящие круги надеялись на получение крупной экономической помощи от Запада – новом «плане Маршалла», в современной России значительно более реалистично относятся к происходящему. Обычный гражданин не видит преимуществ, которые он может получить от сотрудничества России с Западом – даже в случае резкого потепления отношений, но одновременно в обществе нарастает усталость от международной напряжённости, желание вернуться к нормальной, спокойной жизни. В дальнейшем, особенно в случае осложнения социально-экономической обстановки, такие настроения будут усиливаться, и не считаться с ними нельзя.

«Прохладная война» отличается от холодной меньшей ожесточённостью и интенсивностью, но выход из неё, скорее всего, будет более сложным и продолжительным.

Накопилось множество проблем, причём разноплановых. Если в годы холодной войны договорённости об ограничении вооружений почти всегда стимулировали позитивные сдвиги по другим вопросам, то сейчас, даже если договор 2011 г. о стратегических наступательных вооружениях будет продлён, это не приведёт к улучшению отношений России и США в целом. Для сдвига в позитивную сторону нужно взаимопонимание не только по проблемам вооружений, но и экономики (прежде всего санкций и контрсанкций), региональных конфликтов и так далее. Существующие проблемы сами по себе не исчезнут. Для окончания «прохладной войны» нужна большая работа и политическая воля. В данный момент и в России, и на Западе широко распространено мнение о том, что конфронтация будет сохраняться достаточно долго. Поэтому стоит стремиться к переходу «прохладной войны» в более спокойное русло.

На начальном этапе Москва и Вашингтон могли бы предпринять несколько шагов навстречу друг другу. Они могли бы включать, во-первых, создание нормальных условий для деятельности дипломатических представительств, в том числе снятие ограничений, введённых в последние годы, восстановление закрытых консульств. Это необходимо обеим сторонам – без возобновления переговорного процесса по дипломатическим каналам вряд ли возможны позитивные сдвиги. Во-вторых, важно хотя бы немного снизить накал и масштабы пропагандистских кампаний. В-третьих, России и США целесообразно провести ревизию всех договорённостей по предотвращению случайных столкновений между российскими и американскими военными. Возможно, некоторые из них требуют обновления или дополнения с учётом изменившейся обстановки и появления новых опасных точек. Вряд ли такие столкновения, как, например, в Сирии, приведут к крупному военному конфликту, но общую атмосферу российско-американских отношений они, несомненно, ухудшат.

Реализация данных шагов повысит уровень политического диалога. Сразу он не окажется результативным, но позволит выявить реальные проблемы и возможные точки соприкосновения. После этого уже имеет смысл обсуждать стратегические вопросы взаимодействия России и Запада, причём специфика отношений с США, Великобританией и ЕС должна быть учтена.

Параллельно России следует развивать связи и с другими крупными игроками – Индией, Японией, Южной Кореей, Бразилией, ЮАР. В дальнейшем могут появиться и новые неожиданные партнёры. Позиции России в мире тем сильнее, чем многовекторнее её внешняя политика. Однако в условиях продолжения «прохладной войны» многовекторность тоже имеет пределы – ряд потенциальных партнёров России проявляет сдержанность и осторожность из-за нежелания портить отношения с США.

Россия может укрепить позиции в мире после пандемии и завершения экономического кризиса, включившись в новые процессы, но «прохладная война» будет серьёзным препятствием на этом пути. Её окончание необходимо и России, и Западу. Кроме того, это послужит делу укрепления международной безопасности и сотрудничества.

* * *

«Прохладная война» не была неизбежной, но она и не случайна. Демонтаж системы международных отношений времён холодной войны идёт неравномерно в различных регионах и на разных направлениях. Старые правила игры в современных условиях работают выборочно, а новые формулируются медленно и во многих случаях не становятся общепризнанными. В образовавшемся вакууме появляется почва для столкновений между элементами прошлого и настоящего, причём в самых неожиданных комбинациях. Поэтому возникновение конфликтов, подобных «прохладной войне», вероятно (но не обязательно) и в будущем. Современная «прохладная война» – явление новой эпохи, имеющее свои причины, логику, динамику и инерцию. Соответственно, и пути выхода из неё надо искать совершенно иные. Рецепты XX века в XXI столетии работать не будут.

Россия. Евросоюз. США. СЗФО > Внешэкономсвязи, политика. Образование, наука > globalaffairs.ru, 9 ноября 2020 > № 3564050 Константин Худолей

За последние 10 лет число иностранных студентов во Франции увеличилось на 23%

Названы страны, выходцы из которых составляют самое большое число зарубежных учащихся во Франции.

Что случилось? По данным Campus France, за последние 10 лет число иностранных студентов во Франции увеличилось на 23%. Иностранцы составляют 13% от общего числа студентов во Франции. Согласно информации от Project Atlas, в 2018 году во французских университетах обучались 343 386 искателей знаний из-за границы, пишет Erudera College News.

Откуда эти иностранцы? В период с 2017 по 2018 год больше всего иностранных студентов во Франции были выходцами из Марокко (39 855), Алжира (30 521), Китая (30 072), Италии (13341) и Туниса (12 842). Ранее сообщалось, что россияне входят в ТОП-20.

В 2017 году Франция выдала 113 629 студенческих виз для академической учёбы или стажировки, включая краткосрочное и долгосрочное пребывание. При этом 86% разрешений подразумевали проживание на долгий срок. А 4% были предоставлены для прохождения практики. Больше всего от этого выиграли учащиеся из Африки, доля которых в общем числе долгосрочных виз составила 41%.

Регионы. Оказывается, 80% иностранных студентов обучаются в шести из 18 регионов Франции. При этом больше всего их в Иль-де-Франс и Гранд-Эст, поскольку именно здесь находятся академии Парижа и Страсбурга.

Автор: Ольга Петегирич

Ещё одна малая победа над большим врагом

гегемонизм янки отживает своё

Лаврентий Гурджиев

Пока в США бодались погрязшие в политиканстве, полусостоявшиеся претенденты на кресло в Белом Доме, у них под боком случился ещё один провал во внешнеполитических интригах, на которые Вашингтон всегда был большой мастак. 8 ноября в столице Боливии городе Ла-Пасе принял присягу новый президент – Луис Арсе, лидер «Движения к социализму». Три недели назад он с разгромным результатом опередил на выборах своего соперника – представителя правых сил и ставленника США Карлоса Месу, набрав (округлённо) 55% голосов против 28%. Одновременно «Движение к социализму» получило большинство мест в обеих палатах парламента.

Соперниками социалиста Арсе на выборах были практически одни правые кандидаты. Так, вторым по значимости после Месы являлся похожий на нашего Жириновского крикливый Фернандо Камачо, который не дотянул даже до 14 процентов. Узнав об этом, он зарыдал и заблажил на глазах репортёров и прочей публики. Что ж, потрясение боливийской буржуазии, вложившей в состоявшиеся выборы огромные материальные средства и моральные усилия, было, действительно, велико. А их зарубежные патроны настолько остолбенели и растерялись, что отказали во въездной визе в США госпоже Жаннин Аньес и ещё трём сотням её богатых и высокопоставленных сторонников, вознамерившихся бежать из революционно настроенной Боливии. Но изложим всё по порядку.

Если вкратце, то интрига закручивалась почти 14 лет, в течение которых у власти пребывал президент-социалист Эво Моралес. Он был первым в истории этого государства главой – выходцем из коренного и преобладающего индейского населения, жил чаяниями народа, а не воротил отечественного и иностранного бизнеса. Отложим в сторону толстое досье, накопленное на него за эти годы друзьями и недругами, и ограничимся всего одной, но яркой фразой, наиболее полно характеризовавшей молодого, энергичного политика. Притом неоднократно повторённой. «Худшим врагом человечества является капитализм», – таков вердикт индейца-аймара, который спустя 500 лет после колонизации Нового Света европейцами, был вознесён волей народа на высший государственный пост.

Кто есть флагман капитализма в современном мире? Соединённые Штаты. Против них Эво Моралес и боролся в меру собственных сил и способностей.

Во что это выливалось? В массовую ликвидацию неграмотности (с помощью кубинцев и венесуэльцев). В развитие нефтегазовой отрасли, поставленной на службу государству. Если раньше Боливии от неё доставалось 20% прибылей, а 80% уходило за границу, то при Моралесе стало наоборот. Одни иностранные компании были национализированы. С другими он переписал контракты, заставив их отдавать боливийцам 80 процентов прибыли. Весь период его президентства существенно росло благосостояние простых тружеников, и на этот рост не повлиял даже мировой экономический кризис 2008 года. Укреплялись связи с Россией. Во время его визита в Москву в 1916-м было подписано соглашение о создании Росатомом в Боливии Центра ядерных исследований, чтобы некогда беднейшая латиноамериканская страна осваивала атомные технологии для нужд науки, медицины, геологии, сельского хозяйства.

Весьма плодотворно складывались отношения с Китаем. Как известно, на континенте через территории Бразилии и Перу была проложена Трансокеаническая шоссейная магистраль, соединившая атлантическое и тихоокеанское побережья. Предполагалось, что она даст мощный импульс международной торговле. Однако надежды оказались преувеличенными. Верно, что китайский товары во многие латиноамериканские страны отныне могли доставляться не кружным путём – через Панамский канал или через пролив Дрейка, а гораздо быстрее. В то же время дальнейшая их доставка из портов Перу в глубь континента удорожалась: автоперевозки подобных масштабов нерентабельны. Сообразительный государственник и хозяйственник Эво Моралес поддержал идею Си Цзиньпина о строительстве Трансокеанической железной дороги. И доказал перспективность её прокладки по маршруту Бразилия – Боливия – Перу. Общая протяжённость грандиозного транспортного пути составит около 3800 километров. Кроме Китая тут же подсуетились почуявшие будущие дивиденды инвесторы из Германии и Швейцарии.

Отдельный разговор – о боливийском месторождении лития, давно открытом, но ещё не освоенном, хотя здесь сосредоточено до 3/4 мировых запасов этого металла. Его называют «металлом XXI века», ибо речь идёт о ценнейшем сырье для энергетики, а значит и для оборонных нужд. Недаром на месторождение «положил глаз» Пентагон. Моралес давно взял курс на отход от бездарной роли страны-поставщика сырья для промышленно развитых стран Запада. Ведущим западным корпорациям был обещан доступ к разработке месторождения при условии создания в Боливии не только горнообогатительного комбината, но и предприятий полного цикла по производству широкой номенклатуры аккумуляторов и батареек.

В июле 2019 года Моралес снова приехал в Россию и предложил нам выгодный «литиевый контракт», который вытеснил бы фирмы ориентированные на США из стратегически важной сферы. Судя по всему, это была последняя капля, переполнившая пузырь ненависти вашингтонских геронтократов. Кстати, незадолго до того Моралес прогнал посла Соединённых Штатов, который, как водится, вмешивался во внутренние дела Боливии. Посол забыл, что теперь не везде в «третьем мире» мирятся с бесцеремонностью янки. Впрочем, честные патриоты тоже иногда забывают о североамериканской мстительности. Моралес четырежды побеждал на выборах и считал, что крепко сидит в седле. Но спустя несколько месяцев после возвращении из России, его свергли. К гадалке ходить не надо, чтобы понимать: за вспыхнувшей «цветной» контрреволюцией стояли те самые геронтократы, страдающие хроническим недержанием капиталистических амбиций. Боливийского лидера они обвинили в фальсификации президентских выборов (чья бы корова мычала…), на улицу высыпали бравые «борцы за справедливость» (привет от Гуайдо), мгновенно объявилась самоназначенная президентша (Тихановская, пляши краковяк)...

Дальнейшие сравнения неуместны, потому что, в отличие от более бдительных Каракаса и Минска, Ла-Пас упустил инициативу: боливийская армия и полиция поддержали оппозицию, которая развернула кровопролитный террор против членов «Движения к социализиу» и сочувствующих ему. Примечательно, что тщетными оказались попытки Моралеса искать поддержку в ООН, в Организации американских государств и у Папы римского, которые уклонились от осуждения погромов, похищений, убийств и других актов произвола и насилия, творившихся контрреволюционерами.

Второй вице-председатель сената Жаннин Аньес, незаконно ставшая и. о. президента, и группировавшиеся вокруг неё ультраконсервативные круги клятвенно заверяли всех в своей любви к демократии и «уличали» Эво Моралеса в диктаторских замашках. (Потрясающее, просто под копирку, сходство с претензиями белорусских оппозиционеров к Александру Лукашенко! Проблемы с фантазией? Грустно, господа…). Но как только эта свора дорвалась до власти, она, не моргнув глазом, отдавала приказ полиции и армии стрелять в народ. За неполный год падение жизненного уровня и злоупотребления властей не раз выводили на улицы демонстрантов и забастовщиков, требовавших обещанной справедливости и демократии. По официальным данным погибло несколько десятков протестующих, по неофициальным – более двухсот. Плюс изгнанные с работы, избитые, брошенные в тюрьмы.

И вот – реванш социалистов. Западные и прозападные масс-медийные средства, смакующие малейшие успехи либерального капитализма, о победе левых сил в сердце южноамериканского континента помалкивают в тряпочку. Благо тряпочка эта вовсе не фигуральная, а имеет форму маски от коронавируса. Эпидемия да выборы в США – две старательно обсасываемые темы – ежедневное, осточертевшее меню большинства теле-радио-газетных выступлений. Даже то «неладное в датском королевстве» (точнее – во Франции, Австрии), что связано с исламским вопросом, отодвинуто на второй план, несмотря на взвизги месье Макрона.

Стерпеть сей реванш Белый Дом, независимо от того, кто там сидит, не может себе позволить. Веское напоминание об этом – покушение на Луиса Арсе, который, между прочим, был министром экономики в правительстве Эво Моралеса. Вечером 6 ноября в здании, где он находился, неизвестные взорвали заряд динамита. По счастливой случайности никто не пострадал. Кто-то увидел в покушении… нацистский след. Конкретно – организацию правого толка, базирующуюся в Санта Крусе, самом крупном и экономически развитом городе Боливии. Это – административный центр одноименного департамента, где в своё время оседали бежавшие из разгромленной Германии офицеры и генералы СС, вермахта, деятели НСДАП. Естественно, почти все они уже умерли, но многие их потомки придерживаются фащистских взглядов. Важная деталь: в Сента-Крусе было особенно много беглых хорватских усташей, чьи дети и внуки по сей день отличаются агрессивной реакционностью, о чём мне рассказывали сами боливийцы. Более того, хорваты, активно участвовавшие в развале Югославии и провоцировании гражданской войны на Балканах, в девяностых годах и позже охотно переселялись в давно облюбованный ими Санта-Крус. Последователи недобитых усташей формируют чуть ли не ядро сепаратистских сил, желающих отделить этот регион от Боливии.

…Действующий министр внутренних дел никак не прокомментировал происшествие с взрывом, хотя прежде был невероятно словоохотлив. Добавим к слову «действующий» уточнение «пока», поскольку кадровая перетряска в силовых структурах Боливии назрела и перезрела. Ведь всё руководство её силовых ведомств состоит из выпускников североамериканской системы военно-политического образования, а это – пятая колонна в любой стране. Хотя Арсе произнёс дежурную формулу, что хочет быть президентом всех боливийцев, он уже обещал избирателям, что виновные в расстрелах людей, обязательно понесут наказание, отчего глава МВД и его подчинённые чувствуют себя неуютно. Объявил Арсе и другую, плохую для прежней власти новость, что снимет с Моралеса все ложные обвинения, которые самозванка Аньес тому инкриминировала.

Экс-президент и создатель партии «Движение к социализму» Эво Моралес, сейчас находящийся в Аргентине, собирается вернуться на родину, жить на пенсию, заниматься земледелием, как и большинство его соплеменников. Участвовать в активной политической жизни не намерен. Правда, не исключает возможности работать на общественных началах в профсоюзе, где когда-то начинал революционную карьеру. Думается, история его президентства, его судьба со всеми сопутствовавшими успехами и недостатками должны послужить уроком не только для боливийских, но для всех руководителей, поднимающих свои страны к высотам независимости и процветания, дающих отпор отживающему гегемонизму янки.

Начиная с 8 ноября проезд по электронной очереди на территорию, прилегающую к международному автомобильному пункту пропуска «Пограничный», будет временно приостановлен. О возобновлении действия электронной очереди будет уведомлено дополнительно. Об этом сообщает пресс-служба правительства Приморского края.

Решение продиктовано тем, что власти Китая из-за пандемии в очередной раз ограничили количество фур, которые могут пересекать границу за день: с 45 до 30 единиц. В результате на пункте пропуска скопилось уже около 100 автомобилей.

«Для того, чтобы это количество не возрастало, Правительство Приморья приняло решение временно приостановить проезд по электронной очереди на территорию, прилегающую к этому пункту пропуска, на несколько дней. Мы рассчитываем, что за это время очередь из скопившихся у пункта пропуска автомобилей сократится, поскольку пункт пропуска продолжит работу. При этом заявки на включение в электронную очередь будут приниматься. После того, как ситуация стабилизируется, проезд по электронной очереди будет возобновлен», — сообщил руководитель агентства международного сотрудничества Приморского края Алексей Старичков.

Правительство Приморского края находится в постоянном контакте с властями провинции Хэйлунцзян. По словам Старичкова, ранее уже удавалось решать подобные проблемы и договариваться об увеличении количества пропускаемых автомобилей. 6 ноября заместитель председателя правительства Приморского края Александр Костенко направил властям провинции Хэйлунцзян письмо с просьбой об увеличении суточного трафика проезжающих через границу автомобилей.

Напомним, что ранее китайские власти стали требовать от водителей, пересекающих границу, справку об отсутствии COVID-19. Для решения этой проблемы непосредственно на пункте пропуска у водителей стали брать экспресс-тесты на коронавирус.

Владивостокский филиал АО «РЖД Логистика» сообщает о первой мультимодальной перевозке грузов из Комсомольска-на-Амуре в Нинбо.

Это новый маршрут мультимодальных перевозок для компании. Ранее подобные поезда в ВМПП формировались на станции Хурмули (Хабаровский край).

В состав, сформированный в Комсомольске-на-Амуре, были загружены два 40-фут контейнера с пиломатериалами. Груз проследовал со склада отправителя по маршруту в сопровождении всей необходимой таможенной документации. Специалисты АО «РЖД Логистика» проконтролировали перегрузку контейнеров из открытого подвижного состава, после чего пиломатериалы будут отправлены морским транспортом в Китай. Такая мультимодальная перевозка пиломатериалов осуществлялась в тестовом режиме.

Заказчиком транспортировки пиломатериалов выступило ООО «Порт Глория Лоджистик». Новый мультимодальный маршрут разработали и предложили заказчику специалисты АО «РЖД Логистика». Он позволил не только сократить сроки доставки груза, но и снизить логистические затраты заказчика. Время в пути было существенно сокращено и за счет простоев для таможенного контроля на переходах.

Если транспортировка будет осуществлена без нареканий и груз будет полностью соответствовать требованиям заказчика, сотрудничество компаний на данном направлении продолжится.

На состоявшейся 6 ноября онлайн-конференции «Россия и Китай: сотрудничество в новую эпоху» генеральный директор РЭЦ Вероника Никишина сообщила об открытии в Китае торговой компании РЭЦ, призванной помогать российским экспортерам в выходе на рынок Китая.

«Мы открыли в Китае российскую торговую компанию. Эта коммерческая структура помогает российским компаниям эффективно интегрироваться на местный рынок и в кратчайшие сроки приступить к экспорту своей продукции в Китай» — рассказала Вероника Никишина.

По словам главы РЭЦ, китайские сети и дистрибьюторы обычно соглашаются работать только с теми экспортерами, которые уже завезли свою продукцию в Китай, зарегистрировали в КНР все необходимые торговые марки и прошли сертификацию товаров. Не все потенциальные экспортеры знают, как реализовать эти возможности. В этом им поможет компания, открытая РЭЦ.

Вероника Никишина также обратилась к участникам онлайн-конференции со вступительными словом, в котором рассказала, что Россия, достигшая в этом году за первое полугодие $48-миллиардного товарооборота с Китаем, не намерена отказываться от своей цели — достижения планки в $200 млрд к 2024 году. По словам главы РЭЦ, помимо успехов российских экспортеров продукции АПК, можно отметить и то, что в структуре нашего экспорта в Китай появились новые товары. Например, различные виды стали и медная проволока, что связано с ограничениями китайского импорта данных товаров из других стран.

Спикеры конференции — представители власти и бизнеса — рассказали об успешных кейсах, о том, как заключаются контракты между партнерами из России и Китая в новых условиях пандемии COVID-19, какие направления сотрудничества наиболее интересны китайской и российской стороне в перспективе, какую поддержку могут получить российские экспортеры и что им нужно предпринять для увеличения товарооборота.

6 ноября события деловой миссии РЭЦ продолжил круглый стол «Развитие экспорта в новых условиях: меры государственной поддержки, успешные кейсы, барьеры и точки роста», где обсудили похожий круг вопросов.

Вице-президент РЭЦ Сергей Вологодский отметил, что 2020 год стал первым, когда на CIIE не было национального стенда от РЭЦ. В 2021 году, на 4-й CIIE, такой стенд обязательно будет организован. Также вице-президент РЭЦ напомнил экспортерам о 4 новых программах компенсации их затрат, осуществляемых РЭЦ: на регистрацию товарных знаков и патентов; на продвижение и адаптацию кино и ИТ; на сертификацию продукции АПК и на сертификацию и омологацию промышленной продукции. Всего на эти цели в бюджете предусмотрен почти миллиард рублей.

Кроме того, Сергей Вологодский презентовал информационную систему РЭЦ «Одно окно», включающую в себя 4 сервиса: логистическую программу, участие в выставках и бизнес-миссиях, подтверждение нулевой ставки НДС и таможенное декларирование. «Со следующего года мы начинаем прием заявок на получение государственной поддержки по программам компенсации затрат на транспортировку и участие в выставочных мероприятиях через «Одно окно», что позволит уйти от предоставления документов на бумажном носителе и значительно ускорит процесс получения субсидирования», — отметил Сергей Вологодский.

Презентация дегустационно-демонстрационного павильона в Шанхае, онлайн-конференция и круглый стол стали первыми событиями в программе бизнес-миссии, которая продлится до 5 декабря 2020 года.

Китай. Россия > Внешэкономсвязи, политика > chinalogist.ru, 9 ноября 2020 > № 3557487

7 ноября на платформе Tmall, одного из крупнейших китайских маркетплейсов, была организована акция по продаже российских товаров. В результате всего за секунды российские производители продали продукцию полностью: они наторговали за это время на 12,34 млн юаней ($1,8 млн). Это превзошло все ожидания организаторов. Новость сообщает интернет-ресурс «Россия-Китай: главное».

Скорость, с которой потребители скупили российские товары, ошеломляет: у одного производителя все конфеты в Китае раскупили за секунду, у другого смели все мороженое за 3 секунды.

Предложение не смогло конкурировать со спросом. Своими впечатлениями от акции поделился посол РФ в КНР Андрей Денисов: «Хотя я и следил за трансляцией в прямом эфире, мне не удалось приобрести товары с Родины. И это неудивительно, ведь, как мне сказали, российские товары оказались столь популярны у китайской аудитории, что были распроданы в считанные секунды! Это потрясающий результат!» Посол выразил надежду, что в будущем такие мероприятия будут проводиться на платформе регулярно, что будет способствовать узнаванию и популяризации российских товаров. «Такие акции не только помогают развитию торговых связей, но и знакомят с культурой и традициями страны», — отметил Денисов.

Масштабная распродажа российских товаров, проведенная с помощью лайфстриминга, была предпринята на Tmall впервые. Акция была организована Медиакоропорацией Китая совместно с посольством России в КНР. Рассказать о российских товарах организаторы пригласили знаменитого китайского блогера Вэй Я. Все пять представленных позиций были распроданы мгновенно.

Привлечение китайской интернет-знаменитости для рекламы российских товаров скажется и на их продажах в дальнейшем, ведь такие акции значительно повышают рейтинг продавцов на Tmall. Участие знаменитого блогера в продажах — знак качества для китайских потребителей. По словам организаторов, одна из российских компаний, участвовавшая в продажах, сразу же получила приглашение на другие прямые трансляции.

Маркетологи отмечают, что онлайн-трансляции — ведущий и самый эффективный метод продвижения в Китае.

Приморский центр «Мой бизнес» помог выйти в Китай производителю сыра тофу

Соевый сыр тофу — традиционный в Китае продукт питания. Здесь его производят столько, что каждый случай импорта говорит об особом качестве зарубежного продукта.

Приморскому производителю сыра тофу Ольге Никифоровой удалось поразить китайских потребителей. Она рассказала ТАСС, что выйти в Китай ей помог приморский центр поддержки экспорта (подразделение центра «Мой бизнес»). Он нашел китайских партнеров, занимался оформлением документов и сертификацией, а также сопровождал производителя на всем пути вплоть до отправки тестовой партии сыра в Китай.

Ольга Никифорова призналась агентству, что не верила в то, что сыр, произведенный в Приморье, можно продать в Китай, так как там уже сформировалась собственная культура производства этого продукта. Однако помогла ставка на экологичность приморского тофу. Она стала его «изюминкой». «Мы произвели пробную партию и отправили ее в Китай, где она уже сегодня торгуется на онлайн-площадках», — рассказала Ольга Никифорова. Данные об объемах этих продаж китайские партнеры предоставят только через месяц, но они уже подтверждают, что продажи идут. Это может стать драйвером для роста бизнеса Ольги Никифоровой, так как в родном Приморье сыр тофу остается непривычным продуктом.

Поддержка экспортеров в Приморье является одним из ключевых направлений работы центра «Мой бизнес».

Внешняя торговля Китая выросла в октябре

По информации Главного таможенного управления КНР, опубликованной 7 ноября 2020 года, за 10 месяцев 2020 года объем китайско-российской торговли составил $88,195 млрд, что на 2,3% меньше, чем в предыдущем году.

За 10 месяцев импорт из Китая в Россию вырос в годовом выражении на 0,9%, составив $40,611 млрд. Сократилось и падение экспорта — до 4,8% в годовом выражении. Российский экспорт в Китай за 10 месяцев составил $47,584 млрд.

Самым продуктивным месяцем для взаимной торговли Китая и России оказался октябрь. Объем взаимной торговли за этот месяц составил $9,352 млрд, из которых на импорт из КНР пришлось $4,724 млрд, а на экспорт в Китай — $4,628 млрд.

Очевидно, что у нас есть потенциал, чтобы к концу 2020 года достичь показателя за предыдущий год: $110 млрд. О том, что отставание вполне возможно преодолеть до конца года, говорят и темпы роста внешней торговли Китая в целом.

По данным ГТУ КНР, в октябре внешняя торговля страны сохранила положительную динамику, увеличившись на 4,6% в годовом выражении. При этом китайский экспорт в страны мира увеличился на 7,6%, а импорт в Китай вырос на 0,9% (в юанях).

За первые 10 месяцев объем внешней торговли товарами Китая составил 25,95 трлн юаней ($3,91 трлн), увеличившись на 1,1% в годовом выражении. Это на 0,4 п.п. больше, чем рост внешней торговли за первые три квартала.

Торговля производственными товарами выросла за 10 месяцев на 2,8%.

Крупнейшим торговым партнером Китая остались страны АСЕАН. На втором месте — ЕС, на третьем — США.

Наиболее значительную роль в росте внешней торговли сыграли частные компании: их внешняя торговля увеличилась на 10,5% за первые 10 месяцев и составила 46,2% от общего объема торговли страны.

Что касается товарной структуры, то львиная доля экспорта пришлась на механическую и электрическую продукцию: стоимость ее экспорта за первые 10 месяцев достигла 8,45 трлн юаней, что на 3,8% больше, чем в прошлом году.

Экспорт текстиля, включая маски, за этот период вырос на 34,8% в годовом исчислении, а экспорт автомобилей снизился на 6,7%.

Внешняя торговля успешно преодолела давление пандемии COVID-19 — благодаря политике правительства по стабилизации отрасли. Чтобы смягчить воздействие пандемии на внешнеторговые фирмы, страна ввела упрощенные таможенные процедуры и стимулирующие меры для роста трансграничной электронной коммерции и других инновационных форм торговли.