Новости. Обзор СМИ  Рубрикатор поиска + личные списки

Вызов в Казань

Как сохранить языковое разнообразие, обсудят на саммите в Татарстане

Текст: Елена Новоселова

В Казанском федеральном университете (КФУ) начинает работу Международный лингвистический саммит "Вызовы и тренды мировой лингвистики", посвященный 175-летию мэтру и легенде филологии, основателю знаменитой на весь мир Казанской лингвистической школы Ивану Бодуэна де Куртенэ. Какие направления современного языкознания сегодня в топе и кто из звезд мировой лингвистики собирается в Казань, - на эти вопросы "РГ" ответил директор Института филологии и межкультурной коммуникации КФУ, член президиума Совета при Президенте РФ по русскому языку Радиф Замалетдинов.

Радиф Замалетдинов: Да, мы сегодня работаем в ином формате. Но это не мешает реализовывать самые масштабные проекты. В саммите собираются участвовать почти 500 ученых, представляющих США, Китай, Турцию, Иран, Великобританию, Италию, Германию, Нидерланды, Испанию, Австрию, Норвегию, Узбекистан, Кыргызстан, Казахстан, Молдову, Украину и Беларусь и др.

Что же касается виртуального формата, то Казанский федеральный университет уже набил руку в проведении онлайн самых крупных научных мероприятий. И никаких сложностей мы не испытываем. Онлайн шла подготовка и к нашему саммиту. Часть выступлений будет производиться в записи. Ряд ученых, которые не смогут принять участие в режиме реального времени, записали свои доклады. Их можно будет посмотреть в открытом доступе на официальном канале Саммита в YouTube.

Конечно, это снижает градус живого диалога. Но в то же время мы не можем сейчас остановиться и ждать наступления лучших времен: наука должна двигаться вперед.

Несколько лет назад самыми актуальными считались исследования по корпусной лингвистике, изучающей большие электронные ресурсы, чуть раньше - исследования структуралистов. А что сегодня выбирают ваши студенты? Что "в тренде"?

Радиф Замалетдинов: Междисциплинарные исследования в области нейролингвистики, клинической лингвистики, компьютерной лингвистики.

Спрошу как бывший филолог филолога: обязательно в названии саммита использовать такое замыленное слово "тренд"?

Радиф Замалетдинов: Весь формат, в том числе и название, обсуждался с нашими зарубежными партнерами. Дело в том, что саммит - это репетиция XXI Международного конгресса лингвистов - ICL 21, который в 2023 году будет проходить у нас в стране. В ответ на заявку Казанского федерального университета и Института языкознания РАН Постоянный международный комитет лингвистов (ведущее мировое профессиональное сообщество, объединяющее лингвистов 34 ведущих стран мира) решил провести свой очередной конгресс - впервые в своей истории - на территории Российской Федерации, в Казани. В его работе примут участие более тысячи ученых. Поэтому мы учли общее мнение по названию. Соблюли некий паритет: русское слово "вызовы" и англоязычное - "тренды".

Нынешняя встреча лингвистов посвящена юбилею Ивана Александровича Бодуэна де Куртенэ. Даже для начинающего языковеда это имя, ну, примерно, как Циолковский для ракетостроения. Одного из персонажей культового для всех филфаковцев романа Алексея Варламова "Душа моя Павел" так и зовут - Бодуэн. В чем его заслуга перед Казанским университетом?

Радиф Замалетдинов: Он основатель двух известнейших в мире российских школ языкознания: Петербуржской и Казанской. Помня об этом, в структуре Института филологии и межкультурной коммуникации мы развиваем целый ряд научно-исследовательских лабораторий. Очень признательны нашим ученым, которые заложили Казанскую лингвистическую школу. Весной Казанский федеральный университет посетила правнучка И. А. Бодуэна де Куртенэ Марта Эренкрейтц-Ясиньска (по специальности - этнолог). Она дала высокую оценку деятельности наших ученых, наших лингвистов. И мы договорились о том, что и впредь будем сотрудничать.

Как известно, Бодуэн де Куртене, скажем так, "освежил" словарь Даля "вульгарно-бранной" лексикой. Новое издание так и называли "Бодуэновский словарь Даля". В советское время его не решались перепечатать. Нет ли планов у университета переиздать труды знаменитого ученого?

Радиф Замалетдинов: Интересная идея. При поддержке Правительства Татарстана в университете ежегодно проходит конференция, посвященная деятельности Казанской лингвистической школы. Издано несколько работ, в том числе хрестоматия представителей основанной Бодуэном де Куртене школы. И эта работа будет продолжена.

Несколько слов о "звездах", которые будут выступать на саммите. Есть ли среди гостей те, кого нынешние студенты будут рваться послушать, как когда-то слушали Щербу или Лотмана?

Радиф Замалетдинов: Среди ведущих спикеров - директор Института языкознания РАН Андрей Кибрик. Он расскажет о сохранении языкового разнообразия России. Выступит и директор Института лингвистических исследований РАН Евгений Головко, который занимается исследованием проблем языков народов России и этим нам очень близок. Из иностранцев будет Даниэль Макнамара, директор Лаборатории науки обучения образовательным технологиям Университета штата Аризона, США. Мы с ней уже более пяти лет сотрудничаем. Так же ждем докладов Карла Мескилл из Государственного университета Нью-Йорка и Андреа Марини, профессора когнитивной психологии в Университете Удине, Италия.

Когда говорю о студентах, которые могут обвалить сайт, где будет трансляция, я обольщаюсь, наверное?

Радиф Замалетдинов: Вовсе, нет. Традиционно такие конференции вызывают большой интерес наших студентов, магистров и аспирантов. А учится только в нашем университете более 5 тысяч бакалавров, магистрантов и аспирантов. Да и платформа, на которой пройдет саммит, уже нами апробирована. Все выдержит. На ней сегодня у нас организовано и обучение порядка пятнадцати тысяч студентов вуза. С 1 сентября университет занятия проводит в смешанном формате, примерно треть студентов сегодня учится удаленно.

Россия. ПФО > Образование, наука > rg.ru, 16 ноября 2020 > № 3552320 Радиф Замалетдинов

Заседание Совета Безопасности

Президент провёл в режиме видеоконференции заседание Совета Безопасности Российской Федерации. Обсуждался проект Стратегии государственной антинаркотической политики России до 2030 года и меры по его реализации.

В.Путин: Уважаемые коллеги, добрый день! Здравствуйте!

Мы с вами сегодня обсудим ключевые направления совершенствования государственной антинаркотической политики. Безусловно, тема крайне сложная. Она содержит очень много аспектов и напрямую затрагивает национальную безопасность, скажу больше – без всякого преувеличения, будущее нашего народа.

Ежегодно наркотики калечат и убивают тысячи наших граждан. Ломают судьбы детей, вообще молодых людей, приносят в семьи боль и горе, разрушают нравственные основы общества. А теневая прибыль наркобизнеса служит финансовой подпиткой криминалитета, трансграничной преступности, коррупции, террористических и экстремистских структур. Это настоящий вызов, с которым сталкивается и Россия, и практически все другие страны.

Сразу отмечу, что за последние десять лет реализация Стратегии государственной антинаркотической политики позволила сделать целый ряд важных шагов в борьбе с наркоугрозой. Так, серьёзно, вплоть до пожизненного заключения, усилена ответственность за сбыт и контрабанду наркотиков или их аналогов, ужесточено наказание за распространение наркотиков в интернете, в образовательных учреждениях, в местах проведения массового досуга.

В законодательство введён принципиально новый для нашей страны правовой механизм побуждения наркозависимых к лечению и реабилитации. Только за последние 3 года свыше 85 процентов учащихся школ, техникумов, вузов – всего более 6 миллионов человек – прошли социально-психологическое тестирование на наркозависимость.

Во многом благодаря принятым мерам за 10 лет число официально зарегистрированных наркопотребителей сократилось больше чем на четверть – с 673 тысяч до 478 тысяч, в том числе несовершеннолетних с 7,9 тысячи до 5,1 тысячи. За этот же период на 17 процентов снизился уровень наркопреступности, а количество тех, кто совершил преступление в состоянии наркотического опьянения, снизилось на 30 процентов.

Вместе с тем цифры статистики не должны успокаивать. Ведь и наркобизнес, и наркопотребление носят скрытый, латентный характер. И аналитические материалы, подготовленные к нашему заседанию, показывают, что ситуация остаётся сложной.

Так, за 9 месяцев текущего года правоохранительными органами выявлено более 144,5 тысячи наркопреступлений. Это фактически сопоставимо с аналогичным показателем прошлого года (было 145 тысяч). Из незаконного оборота изъято почти 18 тонн наркотических и психотропных веществ.

Наша задача – повысить эффективность противодействия незаконному обороту наркотиков, по всем фронтам действовать более активно и наступательно. Именно на это должна быть нацелена новая Стратегия государственной антинаркотической политики России до 2030 года, проект которой мы сегодня с вами рассмотрим.

Безусловно, одно из приоритетных направлений – это продолжение жёсткой бескомпромиссной борьбы с наркобизнесом по линии правоохранительных органов и спецслужб. Результаты и показатели здесь должны быть значительно выше того, что мы имеем на сегодняшний день. Поэтому не случайно особо хочу остановиться на этих вопросах. На ежегодных расширенных коллегиях соответствующих ведомств мы говорим об этом постоянно.

Хотел бы и сегодня, как уже сказал, обратить ваше внимание на ряд принципиальных моментов.

Первое. Мы видим, что для распространения наркотиков преступники всё чаще используют современные средства коммуникации, а в схемах поставок и сбыта так называемые бесконтактные способы расчётов и новые внебанковские формы платежей применяются всё шире и активнее. Получается, что между продавцом и покупателем наркотиков не требуется личный контакт. Тем самым преступники стараются максимально скрыть, законспирировать свою деятельность.

В нынешнем году в условиях пандемии, ограничений, связанных с общением людей, эти тенденции ещё более усилились. Так, в первом полугодии число таких, только зафиксированных, только выявленных преступлений выросло почти на 70 процентов. Это как раз пример того, как современные технологии используются не во благо, а во зло.

И очевидно, что надо искать новые, более эффективные методы борьбы с подобными латентными преступлениями, теснее координировать работу соответствующих подразделений МВД и ФСБ с Росфинмониторингом, другими нашими ведомствами.

Второе. Из-за пандемии в этом году практически все государственные границы в мире закрылись. Как следствие, в первом полугодии 2020 года – не было бы счастья, да несчастье помогло – контрабанда наркотиков в Россию сократилась более чем на треть. Но очевидно, что по мере восстановления межгосударственного общения (а это неизбежно) попытки вновь нарастить поставки наркотиков из других стран возобновятся. А это значит, нужно уже сейчас продумать и принять дополнительные меры по укреплению пограничного и таможенного контроля.

Третье. Мы уже не раз отмечали, что наркомания – это беда, тяжёлая, трудноизлечимая болезнь. И быстро, что называется, в одночасье, с наскоку её не одолеть. Поэтому важно совершенствовать систему оказания медицинской помощи наркозависимым, продолжать оснащать медицинские наркологические организации современным оборудованием, укреплять их кадровый потенциал, внедрять передовые методики, позволяющие выявлять недуг на ранних стадиях, когда помощь своевременна и наиболее эффективна.

Четвёртое. В самое ближайшее время нужно, наконец, определить федеральный орган или органы, ответственные за организацию работы по социальной реабилитации наркозависимых, сформировать единые требования в этой сфере по всей стране. Кстати говоря, и в регионах это не определено до сих пор. Дискуссия на эту тему продолжается, и по факту ответственность часто перекладывается одними ведомствами на другие. И всё это неоправданно затянулось.

Кроме того, необходимо усилить контроль за деятельностью частных реабилитационных организаций в регионах. В ряде случаев мы сталкиваемся там с вопиющими нарушениями конституционных прав граждан. Ситуацию здесь нужно безусловно и незамедлительно исправлять.

Обращаю внимание и на то, что главы ряда субъектов Российской Федерации нередко передают другим должностным лицам свои, закреплённые за ними, полномочия председателей антинаркотических комиссий. Такая практика – уважаемые коллеги, обращаюсь к вам, – а по сути, попытка спрятаться за чужой спиной, абсолютно недопустима.

Ещё раз напоминаю о персональной, личной ответственности глав регионов за координацию всей антинаркотической деятельности. И прошу полномочных представителей Президента России в федеральных округах держать этот вопрос под постоянным контролем.

Пятое – это расширение и проведение именно современной антинаркотической информационной политики, в том числе в СМИ, в популярных у молодёжи социальных сетях, в образовательных учреждениях. О беде, которая может подстерегать каждого, нужно говорить правду, причём откровенно и жёстко подчас, не бояться этого. Нужно разоблачать ложь, в том числе о так называемом безопасном, цивилизованном потреблении так называемых лёгких и других наркотиков.

Не раз уже говорил и хочу повторить: в такую работу нужно энергичнее включать благотворительные и другие общественные организации. У многих из них уже есть успешный опыт профилактики наркомании, а также помощи в социальной реабилитации наркозависимых. И эти практики нужно, конечно, шире распространять.

Шестое. Уже говорил, что наркотическая угроза носит глобальный характер. И потому нам следует активнее развивать международное антинаркотическое сотрудничество, прежде всего в рамках таких авторитетных и влиятельных структур, как Организация Объединённых Наций, БРИКС, ОДКБ, ШОС, расширять обмен информацией и опытом противодействия транснациональной, трансграничной наркопреступности.

И в заключение хочу сказать следующее. Полагаю, что проект Стратегии государственной антинаркотической политики до 2030 года в целом, конечно, учитывает характер современных вызовов и угроз национальной безопасности. Но нужно очень тщательно подходить к каждому из его положений, не формально. Давайте обсудим сейчас этот документ. Очень прошу вас отнестись к этому самым серьёзным образом: и к самому документу, и к реализации этого документа в будущем. Сейчас нам нужно посмотреть его основные положения.

Слово – Министру внутренних дел, председателю Государственного антинаркотического комитета Владимиру Александровичу Колокольцеву.

Россия > Армия, полиция. Госбюджет, налоги, цены. Медицина > kremlin.ru, 16 ноября 2020 > № 3551554 Владимир Путин

«ЗАПАД УЖЕ НЕ БОИТСЯ ЯДЕРНОЙ ВОЙНЫ»

ФЁДОР ЛУКЬЯНОВ

Главный редактор журнала «Россия в глобальной политике» с момента его основания в 2002 году. Председатель Президиума Совета по внешней и оборонной политике России с 2012 года. Директор по научной работе Международного дискуссионного клуба «Валдай». Профессор-исследователь НИУ ВШЭ. Выпускник филологического факультета МГУ, с 1990 года – журналист-международник

ИНТЕРВЬЮ «ЛИТЕРАТУРНОЙ ГАЗЕТЕ»

Отчего мы никак не найдём общего языка с американцами, хотя давно не строим коммунизм и тоже пьём кока-колу? Наступил ли уже предсказанный сто лет назад Шпенглером закат Европы? Каким будет наш мир завтра, если мы не узнаём его уже сегодня? И куда мы, гомо сапиенсы, несёмся – к высотам прогресса или к чёрту на рога? Вопросов много, а вместо чётких ответов – предположения да догадки. Но с умным человеком на такие темы поговорить не грех. Мы и обсудили – с главным редактором журнала «Россия в глобальной политике», председателем президиума Совета по внешней и оборонной политике, членом президиума Российского совета по международным делам, директором по научной работе Фонда развития и поддержки Международного дискуссионного клуба «Валдай», профессором-исследователем НИУ ВШЭ, журналистом-международником Фёдором Лукьяновым.

– Фёдор Александрович, мы встречаемся накануне Дня народного единства. Что это вообще такое – единство нации?

– Для меня это наша культура, общий язык и общая история. Увы, мы, живущие в России, не всегда осознаём масштаб значимости русского языка. Наша страна простирается на одиннадцать часовых поясов, это же полмира, и разве не удивительно, что на всей этой огромной территории люди говорят на одном языке, даже, по сути, без диалектов? Скажем, в Германии северный немец-фриз и южанин-баварец, если будут говорить на своих диалектах, просто не поймут друг друга. В разных районах Берлина свои диалекты! И в Китае жители разных провинций не понимают друг друга. Уверен, пока существует русский язык и русская культура, будет сохраняться и единство нации.

– Давайте о глобальном. Бурные изменения сегодня – преддверие гибели цивилизации или процесс рождения чего-то нового и нам пока неизвестного?

– Мир меняется не в первый и не в последний раз. За короткое по историческим меркам время мы прочно привыкли к образу жизни, которым последние пару десятилетий жило большинство землян, и воспринимали его как безальтернативный. Многим показалось, что всё уже случилось и наступил обещанный Гегелем и Марксом, а потом и объявленный Фукуямой «конец Истории». Но для Гегеля и Маркса это был исторический оптимум, они говорили о «конце Истории» как о далёкой перспективе, а господин Фукуяма взял да и «припечатал» это к нашему времени. Тогда у многих и возникло чувство, что всё, к чему мы пришли, будет всегда. Ощущение «неизменяемости» мира было столь сильным, что мало кто прислушивался к философам, политологам и социологам, предупреждавшим, что мир не может не меняться.

А весной все испытали шок, когда вдруг выяснилось, что в одночасье может остановиться глобализация с её тотальной мобильностью людей, идей, денег, товаров и информации. Конечно, первый шок уже прошёл, мы адаптируемся к новым условиям, но даже если схлынут все «волны» пандемии, останется ощущение, что «неизменный» мир может быстро и кардинально измениться. Понимание того, что мир остался взаимосвязанным, но перестал быть глобальным и универсально одинаковым, – это и есть главное изменение.

– Сто лет назад Шпенглер предрёк «закат Европы». Если говорить об этом как о закате «европейского модерна», сбывается шпенглеровское предсказание?

– Сбывается в том смысле, что США и Европа перестают быть центром мира и доминирующей силой в политике, экономике, культуре. Да, США ещё сохраняют центральную роль, хотя и она под вопросом, а вот изменения в Европе подводят черту под эпохой, длившейся пятьсот лет, со времён великих географических открытий, то есть с того момента, когда, собственно, и формировался этот самый европейский модерн. Сейчас он преображается во что-то другое, но это во многом преображение «внутри себя».

Постмодерн, он хоть и «пост», но всё равно – модерн. Не думаю, что будет какое-то кардинальное переосмысление корневых основ западного мира.

Наоборот, ему придётся в экстраординарных условиях гораздо чётче себя позиционировать не как универсальное «нечто», годное для всех, а именно в качестве западного мира, противопоставленного другим мирам. Происходящее сегодня в политической сфере и есть «уход в себя».

У нас популярна идея, что ЕС скоро рухнет. Я так не думаю, но уверен, что он кардинально изменится. Меняется и Америка. Даже если Трамп не станет президентом, он уже выполнил свою историческую миссию, США отворачиваются от глобализма в его понимании конца ХХ – начала XXI века. Конечно, Запад будет и впредь держаться за свой модерн, но он станет уже только элементом общемировой картины, причём далеко не единственным и не доминирующим. Только не забудем, что сила и величие европейской цивилизации состояли в том, что она была способна на протяжении нескольких столетий порождать универсальные идеи, привлекательные для остального мира, заимствовавшего эти идеи. Да, результат был разный, но это были идеи, которые хотелось заимствовать. Никто другой на такое, скорее всего, не способен.

– Чем запомнился вам прошедший в октябре Валдайский форум?

– Форум запомнился крайне тяжёлыми организационными перипетиями, мы впервые проводили его в «смешанном режиме» – и офлайн, и онлайн. Если суммировать содержание и общий смысл дискуссий, это была попытка переосмысления происходящего. Есть ясное понимание: мир не рухнул, но процессы, подстёгнутые пандемией, оказались настолько серьёзными, что могут в итоге привести к изменениям, которые создадут совершенно другую картину мира. Есть ещё немного времени, чтобы понять, как эти изменения повлияют на нас и что делать дальше. И если вы внимательно слушали выступление Путина, то заметили, что на этот раз он избегал резких оценок.

– Наверное, «Валдай-2020» запомнится и нашими инициативами – о переговорах с США по вопросам кибербезопасности, о готовности к продлению на год действия договора СНВ и к мораторию на размещение в Европе ракет средней и меньшей дальности?

– Я воспринял это как жесты доброй воли, не оценённые Западом, который ничего не желает принимать – там сформировалось восприятие России как «неисправимой» страны. А потому, что бы мы им ни предлагали, всё ограничится прикладным политическим и ограниченным экономическим взаимодействием – скажем, координацией между нашими и американскими военными в Сирии. Возможно, Байден, став президентом, подпишет, как обещал, продление СНВ ещё на год или на пять лет. Но это будет последнее продление последнего договора такого рода.

Нынешняя система контроля над вооружениями – итог огромной интеллектуальной работы, проведённой в 1960-е годы, после Карибского кризиса, очень умными людьми, в основном, кстати, американцами. Но это устаревшая схема – нужна новая модель, а к ней пока даже не приступали.

Запад уже не боится ядерной войны – именно потому, что не ощущает её угрозы.

И сегодня главная проблема в отношениях с США – то, что нет повестки для переговоров, ибо не работает даже ядерная тема, которая всегда была палочкой-выручалочкой.

– Сергей Лавров на Валдайском форуме заявил о бесперспективности диалога с ЕС. По-моему, такого резкого заявления Лавров раньше не делал никогда. Мы хотим напугать Запад поворотом на Восток?

– Поворот на Восток – объективная необходимость, ею и пугать никого не надо, все и так знают, что три четверти нашей территории находятся в Азии. Китай в ближайшие десятилетия будет развиваться, превращаясь во всё более доминирующий фактор глобальной системы. Иметь с Китаем гигантскую общую границу и не иметь с ним хороших отношений было бы безответственно. Дело не в том, хотим мы развивать отношения с КНР или нет – и России, и Западу пора избавляться от мышления в духе «или-или». Нам просто некуда деваться и от Запада, и от Востока, а значит, взаимодействовать придётся и с теми, и с другими.

Я тоже не припомню, чтобы Лавров так резко высказывался об отношениях с ЕС. Но меня это не удивило: давно наблюдаю за российско-европейскими отношениями и вижу, что они исчерпали себя в том виде, в каком были заложены в начале девяностых. Это было очевидно и до украинского кризиса. Кстати, Лавров не сказал, что мы прерываем все связи с Европой, он говорил только о Евросоюзе как об институте, а контакты с европейскими странами были и остаются.

– Может ли в Белоруссии повториться украинский кризис? Мы привычно валим всё на «руку Вашингтона», но, например, такой знающий человек, как разведчик и писатель Михаил Любимов, как-то сказал, что американцы редко планируют что-то конкретное, они ждут «вызревания» ситуации и только тогда «осёдлывают» её…

– Белоруссия уже не повторила украинский сценарий, ибо не вышло с первого наскока. Белорусы – другой народ, и Лукашенко – не Янукович. Самое ключевое – в случае с Белоруссией нет того суперинтереса внешних сил, который вызывала Украина. И Михаил Любимов прав, когда говорит, что американцы не планируют, а «осёдлывают». Они уверены в том, что знают, как должно быть устроено демократическое государство, психология «сияющего града на холме» жива и сегодня, при том что сама американская модель крайне специфична и кажется неприменимой даже европейцам. Поэтому когда в стратегически важных точках мира появляются новые независимые государства, им сразу предлагается набор демократических процедур – при обязательной помощи извне. А когда в стране вызревают внутренние силы, американцы действуют. В Белоруссии же такого масштабного западного проникновения, как на Украине, не было в силу специфики режима.

– Выходит, «цветные революции» – не государственные перевороты по «методичке Шарпа», а часть объективного демократического процесса?

– Я всегда возражаю против формулировок типа «методичка Шарпа». Точно так же можно говорить о «методичке Ганди», ведь его методы ненасильственного протеста тоже были способны коренным образом изменить ситуацию. «Цветных революций» сейчас нет, это был феномен нулевых годов, связанный с целенаправленной попыткой США и ЕС совершить мощный «бросок по распространению демократии». Бросок этот имел разные формы, вплоть до самых отвратительных в Югославии, Ираке, на всём арабском Востоке, где американцы силой внедряли «демократию». Суть цветных революций не в том, что их готовили по «методичкам Шарпа», ведь где-то их даже не читали. А если говорить о той же Югославии и свержении Милошевича, даже сами американцы не отрицают, что это была спецоперация. Суть «цветной революции» в том, что она невозможна без наличия мощного внешнего арбитра, мнение которого будет решающим. Ярчайший пример – «оранжевая революция» 2004 года на Украине.

Сейчас это не работает, потому что Запад имеет массу других проблем и перестал сильно тратиться на страны «потенциальной демократизации». Занят собой ЕС, подмок и авторитет США. Если в 2004 году, и даже в 2014 году слово Вашингтона было весомым, то сейчас, глядя на творящееся в Штатах, многие начинают сомневаться во всесилии Запада. Да и мы научились сопротивляться «экспорту революций». Переломный момент случился, когда Россия ответила на технологии «майдана» военной операцией. Тогда на Западе и призадумались: стоит ли втягиваться в войну с Россией из-за Украины или ещё из-за кого-то?

– Но на постсоветском пространстве продолжаются события, которые иначе как революционными не назовёшь…

– Вероятно, это неизбежный этап развития. Страны, появившиеся на карте мира и признанные в качестве суверенных государств – членов ООН по факту распада СССР, долго жили в постсоветской парадигме борьбы за них между большими игроками – США, Европой, Россией, в меньшей степени Китаем. Многие в этих новых государствах полагали, что самая верная модель – лавировать между Россией и Западом, и такая «многовекторность» какое-то время приносила плоды. Но сейчас те, кто появился по факту распада СССР, должны доказать свою состоятельность и способность выживать, когда уже нет яростной битвы титанов за влияние на них.

Происходящее во многих бывших союзных республиках – это муки трансформации из государств де-юре в государства де-факто. Возможно, через несколько лет мы увидим сильно изменившийся ландшафт, и это будет совсем другая карта влияний, зависимостей, интересов. Это вызов и для России: мы привыкли смотреть на всё в контурах бывшего СССР, а эти «контуры» сейчас окончательно уходят.

– Знающие вас люди утверждают, что вы как-то умудряетесь быть «равноудалённым» от идеологических лагерей. Как вам это удаётся в наше весёлое время, когда «неопределившегося» могут и затоптать с обеих сторон?

– Меня не затаптывают, но, случается, костерят, причём по противоположным причинам: для одних я – «прислужник власти», для других – «американский агент», для третьих – вообще самозванец какой-то. Но для меня важно только мнение людей, которых я уважаю, которым доверяю и от которых готов выслушать даже самую нелицеприятную критику. Остальных воспринимаю как должное, но не важное. Я публичный человек, и всякий имеет право оценивать меня публично. Это часто малоприятно, но нормально. Да, много глупых оценок, но и это нормально, ведь умных людей всегда меньше. А в современной среде ощущается большой дефицит тех, кто способен адекватно оценивать ситуацию и не впадать в крайности, имеет спокойный и обоснованный взгляд на события и явления. Помните, в советские времена было такое выражение – «точка и кочка зрения».

Местечковый взгляд на мир и есть кочка зрения, и таких кочек у нас хватит на целое болото.

Если горизонт сужен и ты не понимаешь контекста – ты на кочке, и не важно, лоялистская это кочка или фрондёрская. Помните, как у Довлатова, когда автор зовёт друга пойти к общему знакомому: «Не пойду, – говорит, – какой-то он советский». – «То есть, как это советский? Вы ошибаетесь!» – «Ну антисоветский. Какая разница». Вот мы сейчас в фазе «какая разница», все на кочках. А способных увидеть проблему всесторонне, не подменяя анализа политическим камланием, мало, и это как раз те, у кого есть своя точка зрения.

Слава Богу, родители приучили меня к чувству не только иронии, но и самоиронии. Мой папа – феноменально остроумный человек, сохранивший к своим более чем преклонным годам невероятное чувство здравого смысла и адекватности. Надеюсь, и я никогда не поддамся ни оголтелости, ни тупому самодовольству, правящим сегодня бал. Увы, и эта здоровая ирония, которая не равна «смехачеству», тоже уходит из нашей жизни, я с ужасом наблюдаю огромное количество страшно солидных людей, наслаждающихся собой и не понимающих иронии. А ведь иные политические процессы сами по себе так смешны и абсурдны, что их и спародировать уже невозможно.

– Говорят, вы собираете советскую политическую карикатуру?

– Увы, жанр настоящей политической карикатуры у нас умер, оставшись в советском прошлом, а на Западе карикатура как комментарий к политическим событиям успешно развивается. Но советская политическая карикатура была особым искусством, оно требовало сочетания великолепного «рисовального» мастерства, остроумия и, главное, чёткого понимания политического момента. Вообще, карикатура – один из наиболее сложных и при этом очень лаконичных жанров.

– А сами карикатуры рисовать не пробовали?

– Даже и не пытался – увы, рисовать не умею. Я – мастер художественного слова, надеюсь.

– Любимую книгу можете назвать?

– Меня всегда привлекали книги, точно и образно отразившие дух времени. Люблю Зощенко, Платонова, обэриутов. Вообще, тот период, во многом нас всех создавший на поколения вперёд, мне кажется с годами всё более и более интересным. И если произведения Зощенко с Платоновым были квинтэссенцией их времени, то Хармс ещё и предтеча грядущего абсурда, многое из этого мы видим сегодня. Одна из любимых книг моей юности – «Москва 2042» Владимира Войновича. Я её сначала воспринимал на слух: подростком сидел у приёмника и сквозь треск «глушилок» слушал, как Войнович читал свой роман на радио «Свобода». Тогда казалось, что это гротеск на тему советской (и антисоветской, кстати) власти, а теперь удивляюсь, как Войнович предугадал черты, вылезающие наружу вновь и вновь вне зависимости от формации на дворе…

– Журналист-международник Фёдор Лукьянов не собирается идти в политику?

– Никогда в жизни! Это не моё настолько, насколько только может быть, и английское выражение «никогда не говори никогда» тут неприменимо – в политику я точно не уйду.

Россия. ЦФО > Внешэкономсвязи, политика. СМИ, ИТ. Образование, наука > globalaffairs.ru, 14 ноября 2020 > № 3564089 Федор Лукьянов

Игра против всех

Международный Валютный Фонд угробит США

Сергей Переслегин

"ЗАВТРА". Сергей Борисович, состоялись выборы президента США, победу по предварительным итогам одержал кандидат от Демократической партии Джо Байден, как и предсказывали многие эксперты. При этом вы ставили на республиканца Дональда Трампа. Почему?

Сергей ПЕРЕСЛЕГИН. Я удивлён такому исходу американских выборов. Да, перед голосованием коэффициенты в пользу Байдена были два к одному, что означало его победу в предвыборной гонке, но, тем не менее, я разделяю точку зрения Марка Твена, который ещё в начале ХХ века ехидно заметил, что "если бы от результатов выборов что-то зависело, нас бы никогда никто к ним не допустил". Для правящих сил вопрос о том, кто будет избран руководителем государства, слишком важен, чтобы полагаться на такие случайные вещи, как народное настроение. Более двух тысяч лет развития демократии — после печальных примеров Афин и Рима — позволили в этом вопросе чётко сориентироваться: главное — не в том, кто и за кого будет голосовать, а в том, кто и как будет считать и объявлять результаты. Это необходимое условие существования президентских систем.

"ЗАВТРА". Мнение избирателя вовсе не учитывается?

Сергей ПЕРЕСЛЕГИН. Люди, принимающие решение, кто в итоге станет президентом, разумеется, обращают внимание на позицию населения, но это не единственный фактор, а один из многих, хотя он тоже важен.

Избрание Байдена, даже просто с учётом его возраста, означает, что Америка потеряет четыре важнейших года в ситуации с пандемией COVID-19. В мире идёт жёсткая темповая игра, и здесь пропуск даже месяца может быть весьма критическим. А Соединённые Штаты за всю историю своего существования никогда бессмысленно, на пустом месте не теряли времени. Это не соответствует их протестантскому, буржуазному, индустриальному, культурному коду, противоречит американской поговорке "время — деньги".

"ЗАВТРА". Вы считаете, что Трамп должен был остаться президентом, потому что он моложе и энергичнее Байдена и способен быстрее реагировать на ситуацию в стране?

Сергей ПЕРЕСЛЕГИН. Если бы в праймериз вместо Байдена победу одержал кто-то из молодых демократов, у него вполне мог оказаться альтернативный трамповскому план изменений. Тогда был бы выбор: какой из них важнее для США на данном этапе. Но избрание Байдена означает, что у демократов нет свежего плана, а без него действовать результативно в нынешней ситуации нельзя.

Президент Байден попытается воссоздать модель финансовой глобализации, но с пропуском двух лет из-за коронавируса. Это, на мой взгляд, не имеет никаких шансов на успех. Конфликт, возникший в США на расово-этнической почве, будет законсервирован, вместо того чтобы жёстко разрешить его в ту или другую сторону. Всё это — формы потери времени.

Разумеется, у каждой страны бывают периоды пассионарного социального надлома, когда делается совсем не то, что нужно. Могу предположить, что в Америке случился такой надлом. Но издалека его не видно. Именно поэтому я удивлён проигрышу Трампа. Вряд ли он и стоящие за ним силы признают такие итоги выборов.

"ЗАВТРА". Кто из важных мировых игроков был заинтересован в победе Байдена, и на что они рассчитывают?

Сергей ПЕРЕСЛЕГИН. В предвыборную кампанию из заявлений многих влиятельных лиц и организаций складывалось впечатление, что все они были убеждены в победе Байдена. Это касается и МВФ.

"ЗАВТРА". Недавно в заявлении по поводу вступления в ряды МВФ Андорры директор Международного валютного фонда Кристалина Георгиева сказала, что из-за пандемии и надвигающейся экономической катастрофы сегодня "встаёт новый Бреттон-Вудский "момент"". Как это всё увязывается с поддержкой Байдена?

Сергей ПЕРЕСЛЕГИН. МВФ — детище Бреттон-Вудской валютной системы. Это ранняя рузвельтовская модель глобализации, её в своё время не удалось реализовать Трумэну. Вероятно, он был не в состоянии понять глубину замыслов Рузвельта, считавшего очень важным втягивание в эту идею Советского Союза, за что даже был готов прилично заплатить. Трумэну же более существенным казалось очертить границы возможного продвижения СССР в западный мир. Именно поэтому глобализация не смогла развернуться в 1945 году.

Международный валютный фонд — сугубо глобальная структура управления мировыми финансами и контроля над развивающимися странами через систему кредитования. При этом кредиты МВФ не являются чисто коммерческими, они сопровождаются целым набором жёстких требований к получающим их государствам. И всегда эти требования сводятся к разрушению национальной экономики и свободному допущению в страну транснациональных корпораций.

Сейчас у МВФ две очень существенные проблемы. Первая: полный и необратимый распад системы глобализации в связи с COVID-19. Вторая: неплохо заработавший Китай, включившийся в зону кредитования стран третьего мира. И МВФ очень недоволен тем, что КНР как сильный игрок начинает активно теснить фонд на его поле. Поэтому МВФ полон желания положить этому конец, объявляя китайские займы нетранспарентными. Хотя за всю историю финансов они никогда прозрачными не были и сейчас таковыми не являются.

Руководство фонда было совершенно убеждено в победе Байдена, а значит, и в неизбежности реглобализации. Это именно то, чего хотят и что намерены делать демократы. Правда, не факт, что всё у них получится.

"ЗАВТРА". Для реглобализации в МВФ используют метафору, связанную с Бреттон-Вудской системой, и заведомо делают шаг назад?

Сергей ПЕРЕСЛЕГИН. Три шага назад! По официальным данным МВФ, за год потери мирового ВВП из-за коронавируса составили 4,4%. Но этот показатель явно сильно занижен, на самом деле происходит массовая финансовая катастрофа. Разумеется, возникает поисковая активность для её предотвращения. И удивительно, что специалисты из МВФ вообще ничего нового не смогли придумать. Они взяли старую кальку и пытаются всерьёз выдать её за то, что якобы может работать.

Бреттон-Вудская система получилась относительно удачной именно потому, что к её проектированию не приложил усилий ни один финансист. Этот механизм создавал генерал американской армии Джордж Маршалл со свойственной военному прямолинейностью и логикой. И ему была нужна не валютная система, а валютно-финансовое сопровождение плана Маршалла, который являлся первой моделью глобализации в условиях существования полностью разорённой войной Европы и не пострадавших, а напротив, нарастивших экономику США. Маршалл понимал, что остановить масштабное американское производство означало попасть в сильнейший кризис, сравнимый с начавшейся в 1929 году Великой депрессией. Поэтому требовалось создавать ситуации, при которых Европа закупала бы американские товары на американские же деньги. В некотором смысле это стало финансовым включением Европы в американскую систему.

Бреттон-Вудская экономическая модель просуществовала довольно долго — с 1944 по 1968 год. В 1960-м Соединённые Штаты и семь западноевропейских стран — Бельгия, Франция, ФРГ, Италия, Нидерланды, Швейцария и Великобритания — подписали очень важное соглашение: "Золотой пул". Это диктовалось необходимостью поддерживать относительную неизменность положения национальных валют в пересчёте на золото. То есть Бреттон-Вудская система через доллар создавала золотой стандарт, а заключённое международное соглашение гарантировало, что при попытках раскачать ситуацию со стоимостью денег относительно доллара собравшиеся игроки будут эти колебания гасить, не выводя их за определённые, с их точки зрения, разумные границы.

Такая конструкция просуществовала до 1968 года. За это время случилось множество событий: арабо-израильская война, блокировка Суэцкого канала, возник сильнейший дисбаланс валют — франка и марки. И тут выяснилось, что финансисты всегда играют одинаково и совершенно неспособны думать наперёд в отличие от политиков, некоторых учёных, многих философов и почти всех военных.

"ЗАВТРА". Финансовое мышление нестратегично?

Сергей ПЕРЕСЛЕГИН. Финансовое мышление — сугубо тактическое. И когда есть возможность сделать шаг вперёд, но невооружённым глазом видно, что через два хода это приведёт к катастрофе, финансисты всё равно его делают. "Золотой пул" понадобился, чтобы "успокоить" начавшуюся разбалансировку валют. Но как только выяснилось, что кто-то мог получить реальную прибыль, а кто-то — реальные убытки, в тот же момент это международное соглашение было разорвано. И Бреттон-Вудская система вступила в ситуацию жесточайшего кризиса.

К тому времени в мировой экономике почти всё вышло из равновесия. В 1971 году остановилась конвертация доллара в золото. Дважды — в 71-м и 73-м — доллар жёстко девальвировался. Разразилась четвёртая арабо-израильская война — "война Судного дня", в результате чего наступил нефтяной кризис. Он напрямую был связан с потерей привязки валюты к золоту, что привело к диким колебаниям цен на всё, но, прежде всего, на само золото. А поскольку нефть, золото и зерно всегда находятся в некотором тарифном согласии, то их рассогласование привело к колоссальному скачку цен на нефть. Нужно было в корне менять ситуацию.

В 1976 году прошла Ямайская конференция, на которой удалось разработать более или менее функционирующую систему. Золотой стандарт был отменён, курсы валют стали устанавливаться не государством, а рынком — появились плавающие валютные курсы, долларовую корзину заменила валютная, возникли специальные права заимствования и так далее. Но Ямайская система в отличие от Бреттон-Вудской создавалась, можно сказать, "на коленке" и действовала в целом плохо.

"ЗАВТРА". То есть эта система разрабатывалась как частное решение, необходимое в тот момент?

Сергей ПЕРЕСЛЕГИН. Да. Ей помог укрепиться произошедший в СССР кризис, поскольку появилась возможность вложения средств в огромную экономику Восточного блока. Это позволило Ямайской финансовой системе без серьёзных жертв перетечь в Брюссельско-Вашингтонскую — несмотря на то, что в 1992 году случилась дестабилизация европейской валютной системы, а в 95-м — кризис доллара.

В конце ХХ века финансисты додумались до "биметаллизма" — двойной корзины "евро/доллар". Это могло работать как маятник, относительно стабильно, независимо от локальных кризисов хоть доллара, хоть евро, обеспечивая ещё и управление всеми остальными мировыми валютами.

Но Брюссельско-Вашингтонская система тоже делалась "на коленке", а потому в 2008 году после ипотечного коллапса в США её накрыл кризис, который усугубился борьбой с офшорной экономикой в 2013–2014 годах.

"ЗАВТРА". Аналитики полагали, что уже в 2016 году должен был произойти переход к новой финансовой системе…

Сергей ПЕРЕСЛЕГИН. В некотором плане он произошёл, если иметь в виду усиление роли юаня в мировом денежном обороте и отказ ряда стран от расчётов в долларах и евро.

Сейчас МВФ должен был бы предложить очередной вариант мировой финансовой системы. Но, судя по всему, сделать это не в состоянии из-за отсутствия хоть сколько-нибудь свежих и интересных идей. Новой валютой называют то криптовалюту, то электронную валюту, то усиленные смарт-контракты, то безденежный, чисто натуральный, компьютерный обмен.

Некоторые финансово-кредитные организации в срочном порядке обрастают несвойственными им ранее функциями. Так, Сбербанк не случайно сократил своё название до "Сбер", сейчас он больше чем банк, поскольку занимается логистикой, туризмом и множеством других услуг. Греф прекрасно понимает, что дни Сбербанка как чисто банковской структуры сочтены, и торопится получить возможности развития раньше, чем это нужно будет делать в критической ситуации. Я сейчас не даю оценку его деятельности — хорошо или плохо он поступает, а отмечаю повышенную активность по сравнению с застоем идей в МВФ.

"ЗАВТРА". Сказывается ли такое положение дел на влиянии МВФ в мире?

Сергей ПЕРЕСЛЕГИН. Эта организация всё время демонстрирует одну и ту же игру. У нас часто называют её антироссийской. На самом деле она гораздо больше антикитайская. А в целом МВФ играет только за себя и против всех, при этом надеясь использовать для реализации своих целей ресурсы США. Достигнуть этого он намерен, эксплуатируя два обоснования глобализации.

Первое — экономическое. Речь идёт о транспарентности финансов, читай: подотчётности финансов Международному валютному фонду, а следовательно, подотчётности мировой финансовой системы — доллару. Обязательность прозрачности денежных потоков объясняют борьбой с терроризмом, отмыванием денег и так далее.

Второе обоснование глобализации — экологическое. Отсюда заявления о необходимости предотвратить глобальное потепление, о "зелёной" энергетике. И заметьте, всё это в задачи МВФ, даже с точки зрения его устава, вовсе не входит. Зато объясняет необходимость глобализации.

"ЗАВТРА". Вопрос о поддержке Международным валютным фондом Байдена и заявление по Андорре увязываются в один общий план?

Сергей ПЕРЕСЛЕГИН. Вступление крохотной Андорры в ряды этой финансовой организации не является настолько важным фактом, чтобы войти в стратегический план. МВФ просто присягнул на верность Америке. И не Америке вообще, а тем демократам, которые приходят сейчас к власти и будут поддерживать МВФ на плаву. И надо ждать, что к инициативе МВФ по полной программе присоединятся многие. Украинцы, думаю, вот-вот на эту тему выступят и скажут, что они всегда были с демократами и никогда не поддерживали Трампа.

С победой Байдена поведение МВФ не изменится. Если бы победил Трамп, у которого в программе могли быть заложены криптоэксперименты или что-то подобное, то фонд, скорее всего, стал бы мешать президенту. Соединённые Штаты уже много лет потихоньку ликвидируют основные международные институты, созданные после Второй мировой войны. Переживают кризис ЮНИСЕФ, ЮНИДО и другие "возрастные" организации. Они, конечно, предельно устарели и нуждаются в том, чтобы с ними что-то сделали. Но МВФ — точно такой же реликт Второй мировой войны. И в случае победы республиканцев, вполне вероятно, с этой структурой поступили бы примерно тем же образом. Думаю, досталось бы и ВОЗ.

"ЗАВТРА". Но история не знает сослагательного наклонения, Трамп не останется президентом Соединённых Штатов ещё на один срок, если только до назначенной инаугурации не произойдёт что-то экстраординарное. Вы разочарованы?

Сергей ПЕРЕСЛЕГИН. Возможно, я переоцениваю возможности Америки и её готовность к борьбе на современном этапе. Но до сих пор американцы боролись всегда. Если они действительно потеряли свою способность к борьбе, утратили пассионарность, то это важнейший факт в развитии нашей цивилизации, который, безусловно, нуждается в серьёзном анализе. Хотя мне чрезвычайно сложно в подобное поверить…

"ЗАВТРА". Что ж, дождёмся инаугурации по итогам президентских выборов в США, запланированной на 20 января, и посмотрим, качнётся маятник в сторону поддержки МВФ или нет. Спасибо, Сергей Борисович, за беседу!

Беседовала Наталья Луковникова

США. МВФ > Внешэкономсвязи, политика. Финансы, банки > zavtra.ru, 14 ноября 2020 > № 3559453 Сергей Переслегин

Тоталитарный роман

На экраны выходит фильм Андрея Кончаловского «Дорогие товарищи!»

Леонид Павлючик, кинообозреватель «Труда»

Это самый громкий кинопроект нынешнего года, уже завоевавший спецприз жюри на фестивале в Венеции и приз за режиссуру в Чикаго. И это главный, если не единственный, претендент от России на «Оскар». Порукой тому не только художественные особенности картины, снятой в артхаусной манере, в «фестивальном» формате экрана 4:3 и в модном нынче черно-белом изображении, но и социальная, политическая актуальность ленты, содержание которой остро резонирует с тем, что сегодня происходит в Хабаровске и Белоруссии.

Хотя Кончаловский, снявший фильм еще год назад, о подобном резонансе, скорее всего, не помышлял. Более того, это совпадение его, вполне лояльного нынешней власти, кажется, отчасти даже напугало. В своих интервью он не устает повторять, что снимал не политическое кино, а своеобразный вариант греческой трагедии, этакую современную «Антигону». Но авторы часто говорят одно, а творческий месседж получается другим. Смотрим, что вышло на экране.

Фильм, спродюсированный матерым бизнесменом Алишером Усмановым (бюджет ленты составил 150 миллионов рублей), рассказывает о событиях в Новочеркасске в июне 1962 года. Тогда в стране разразился масштабный продовольственный кризис, не первый и не последний в истории СССР. Из продажи исчезли крупы, молоко, яйца, не говоря уже про мясо и колбасу. У рабочих электровозостроительного завода эти трудности с пропитанием наложились еще и на рост норм выработки, что привело к ощутимому падению зарплат.

Рассерженные работяги от безысходицы отважились на стачку. Колонна забастовщиков примерно из 5 тысяч человек в один из дней с портретами Ленина и плакатами «Хрущева — на колбасу!» направилась к горкому партии. Здесь их встретили солдаты действующей армии и подразделение КГБ с боевым оружием наизготовку. Стреляли на поражение, на черном от крови асфальте остались лежать тела десятков убитых (их точное количество неизвестно до сих пор). Около сотни было ранено. Хоронили мертвых тайно, на дальних кладбищах, в чужих могилах, — чтобы никто не мог найти концов.

В несколько дней город был зачищен, отмыт от спекшейся крови. Площадь заасфальтировали заново. На месте трагедии сколотили танцверанду и устроили в буквальном смысле слова пляски на костях. Зачинщиков бросили за решетку, часть расстреляли. С жителей взяли подписку о неразглашении государственной тайны. И правда о том, как рабоче-крестьянская власть расстреляла мирную демонстрацию рабочих, была похоронена, казалось, навек...

Примерно так выглядит исторический антураж и первая, лучшая половина фильма «Дорогие товарищи!». Режиссера, правда, мало интересуют бастующие рабочие: они даны на общем плане, этакой взбудораженной, раскаленной людской магмой — как в революционных эпопеях Эйзенштейна. В фокусе внимания Кончаловского — те самые «дорогие товарищи», что обещаны нам в названии фильма. А это городская партийная элита и высокопоставленное чиновничество, понаехавшее по случаю ЧП из областного центра и самой Москвы.

Среди них — обтекаемый, двуличный секретарь горкома Логинов (Владислав Комаров), спящий со своей подчиненной, пока жена отдыхает в санатории. Одышливый, тучный, покрытый липким потом страха за то, что проглядел мятеж, секретарь обкома Басов (Дмитрий Костяев). Генерал армии Плиев, которому выпала обязанность отдать солдатам команду «Пли!». Другой генерал, уже из КГБ, с садистским наслаждением рассказывающий, как правильно вязать арестованным руки надежным двойным узлом. Члены политбюро Козлов и Микоян, прилетевшие подавить забастовку в кратчайшие сроки и любой ценой.

В центре этой композиции — маленькая партийная сошка, завсектором горкома партии Людмила Семина, волею судеб вовлеченная в водоворот страшных событий. Это она проснется в начальных кадрах фильма под гимн СССР в постели своего начальника. И, не вкусив утренних ласк, бегом отправится в магазин, где люди уже смели прилавки. Зато в подсобке для партийной номенклатуры припасены не только соль и спички, но и гречка, литовский сыр, сладкие сырки и даже бутылка венгерского ликера. Тороватая заведующая магазином с деланной наивностью спросит: а правда, что будет голод, народ волнуется? На что Семина, запихивая в баул деликатесы, привычно ответит: это временные трудности, голода в СССР быть не может. И добавит: Сталина на вас, паникеров и шептунов, нет.

Юлия Высоцкая, жена и муза режиссера, сама родом из Новочеркасска, где, кстати, проходили и основные съемки фильма с участием местных жителей, была, что называется, с рождения приговорена к этой роли. Наверняка она привнесла в образ Семиной что-то свое, известное ей с детских лет. И сыграла убедительно, не щадя себя, не пряча морщины и веснушки, хотя и с присущей ей, увы, холодноватой техничностью, за сердце не хватает. Во всяком случае, меня не пронзило.

Когда-то ее героиня воевала на фронте, где все было ясно и просто: впереди враг, его надо уничтожить. Теперь во врагах вдруг оказались советские люди. В том числе и родная дочь Семиной, 18-летняя Светка (Юлия Бурова), которая затерялась где-то в мятежных рабочих колоннах. «Как только найдется, я ее первая сдам органам!» — кричит она в исступлении сочувствующему ей оперативнику КГБ (Андрей Гусев). Осознание ужаса произошедшего начнет приходить к ней позже: после безуспешных и все более безутешных поисков дочери в больнице, морге, на кладбище...

Актриса создает многомерный, сложный, исковерканный идеологическими догмами характер. По ходу фильма в ее героине борется партийное и человеческое, родовое и государственное. В идеале у людей это должно совпадать. Но не в изъеденном ложью обществе, где в плоть нескольких поколений советских людей въелись страх и двойная мораль. Самое ужасное, что сумятица в мозгах героини так и останется, ее, похоже, не вытравить вовек. Ближе к концу своих блужданий по кругам новочеркасского ада она повторит с истовой верой фанатички: «Сталина бы вернуть. Без него никак. Не справимся». Как будто Сталин был добрым рождественским дедушкой, а не отцом террора против своего народа.

Как ни странно, но назойливую мантру героини повторил на фестивале в Венеции и автор фильма, который неожиданно для многих (в особенности для зарубежных журналистов, не знакомых с эволюцией Кончаловского), осудил разоблачение культа личности Сталина. «Я думаю, что многие коммунисты после ХХ съезда остались огорчены, и я думаю, это было плохим решением Хрущева. Я согласен с Мао Цзэдуном, который сказал: «Хрущев идиот, он предал коммунизм». И в Китае он (Мао. — «Труд») до сих пор на стенах, а китайцы строят общество на его идеях. Поэтому, я думаю, это было одно из примитивных решений Хрущева, который был настоящим крестьянином. Он не был очень умным человеком. Может, умнее Ельцина, извините меня».

Странно читать сегодня такое заявление от знаменитого режиссера, когда-то слывшего демократом. Хрущев, конечно, не был большим интеллектуалом и, тем более, ангелом во плоти. На его совести не только новочеркасский расстрел, но и соучастие в сталинских преступлениях. Но он нашел в себе силы и смелость открыть ворота лагерей, выпустить из них, реабилитировать миллионы невинных людей. И без политических реформ Хрущева (согласен, непоследовательных, половинчатых, с постоянным сползанием в трясину осужденного им же сталинизма) не было бы ни «оттепели», ни перестройки, ни сегодняшней, пусть усеченной, свободы слова и творчества.

Да и анти-тоталитарный (или все-таки сугубо анти-хрущевский?) фильм «Дорогие товарищи!» точно не мог бы появиться. А если бы вдруг появился, то его автор в лучшем случае мотал бы срок на Колыме, а не жил большую часть года в солнечной Тоскане.

Россия > СМИ, ИТ > trud.ru, 13 ноября 2020 > № 3564461 Леонид Павлючик

Любой каприз за наши деньги

Один километр Центральной кольцевой автодороги стоит миллиард рублей. И это не предел

Алекс Зверев

Вчера, 12 ноября, в Подмосковье сдан в эксплуатацию 106-километровый участок Центральной кольцевой автодороги (ЦКАД) ценой по миллиарду рублей за каждый километр. Эта дорога стала одной из самых дорогих автомагистралей мира. Не считая России, где уже строят и подороже.

Но сначала порадуемся итоговому результату работы строителей. Потому что Третий участок Центральной кольцевой автодороги (ЦКАД-3) построен супердорого, но хорошо. Он связал трассы М7 «Волга» и М11 «Нева» в обход столицы через Солнечногорский, Дмитровский, Пушкинский, Щелковский и Ногинский районы и стал частью международного транспортного маршрута Европа — Западный Китай. Магистраль четырехполосная и скоростная, после обкатки она получит знак, разрешающий скорость 140 км/ч, время в пути — один час вместо сегодняшних трех-четырех. Она сооружалась и будет эксплуатироваться как самая технологичная автомагистраль России — с интеллектуальными системами управления движением (включая безбарьерное взимание платы) и даже возможностью движения беспилотных автомобилей, когда они появятся на наших просторах.

Но теперь в эту бочку меда добавим ведро дегтя — строчку из доклада Минтранса, обнародованного в декабре 2018 года. Там сообщалось: средняя стоимость строительства автодороги в стране в однополосном исполнении составляет около 19 млн рублей, а стоимость строительства четырехполосной магистрали категории 1А (бессветофорная и без пересечения потоков на одном уровне), какой является ЦКАД-3, по методике ведомства не должна превышать 156 млн рублей за километр.

В отечественной прессе уже приводились сравнения ЦКАД-3 с лучшими мировыми образцами. Например, в Норвегии знаменитый 24,5-километровый Лердальский тоннель, соединяющий Осло с Бергеном, обошелся в 7 млн долларов за 1 км, что почти вдвое дешевле километра российского ЦКАД-3. А ведь норвежская дорога проложена сквозь горы высотой до 1800 метров и являет собой произведение искусства благодаря трем искусственным пещерам (гротам), делящим тоннель на четыре примерно одинаковые секции. Их придумали для снятия у водителей напряжения, возникающего при длительном движении в однообразных условиях, а также для того, чтобы дать им возможность отдохнуть. Помимо трех больших пещер через каждые 500 метров есть аварийные ниши. И, естественно, тоннель оснащен всеми современными интеллектуальными системами. А стоил вдвое дешевле!

А в Америке совсем недавно 27-километровый хайвей (шесть полос) в штате Вашингтон, похожий на российский ЦКАД-3, но считающийся одной из самых широких дорог в мире, обошелся налогоплательщикам в 8,9 млн долларов за километр. Отчего же так дороги российские дороги и почему их стоимость имеет привычку возрастать по мере приближения к финишу?

Изначально ЦКАД обещали построить за 300 млрд рублей. Потом пришлось добавлять из бюджета еще 40 млрд — на которые, между прочим, можно было проложить еще одно Третье транспортное кольцо. В чем причина? «Задержки строительства (как и рост стоимости дороги) связаны с тем, что в проекте не были учтены многие инженерные коммуникации, а также расположение магистральных газопроводов и нефтепроводов, — объясняет гендиректор ПАО «ГИТ» Сергей Минко. — Потребовалось предусмотреть либо обход этих коммуникаций, либо возможности безопасного пересечения». Не кажется ли вам, что это довольно наивное объяснение? Тогда мы вправе задать следующий вопрос. Получается, халтурное проектирование привело к существенному удорожанию стройки, но кто за это ответил?

Профессор Московского автодорожного института (МАДИ) Михаил Якимов называет еще причину удорожания дорожного строительства в России: «В первую очередь влияет, конечно, низкая квалификация специалистов со стороны заказчика, а также со стороны согласующих органов, представителей власти как субъекта Федерации, так и местного самоуправления». Но почему для участия в тендере на сооружение супермагистрали не пригласили зарубежных конкурентов? Еще одна загадка. Можно было бы предположить, что страна предпочитает платить своим гражданам, а не варягам. Но мы же видим, кто именно строит наши дороги. Российских рабочих там днем с огнем не найти.

Президент Владимир Путин осенью 2018 года предположил третью причину: банальное воровство. И потребовал от Генпрокуратуры, Следственного комитета и Счетной палаты проверить соблюдение «интересов РФ при заключении и выполнении госконтрактов и обоснованности увеличения стоимости строительства». А еще через полгода Следственный комитет возбудил уголовное дело в отношении руководителя «Автодора» (заказчика стройки) Сергея Кельбаха — за злоупотребление должностными полномочиями и нанесение ущерба в 2 млрд рублей. Следствие не завершено до сих пор, хотя расследуется разворовывание всего 0,5% стоимости новой супермагистрали.

Увы, в России много воруют, но редко и мало ловят расхитителей, особенно в автодорожном бизнесе. Самое знаменитое дело против генерального директора СУ-802 Олега Хоменко, одного из строителей Московской кольцевой автодороги (МКАД) расследовалось с конца 1999 года до конца 2008 года. Там украли чуть больше 40 млн долларов из средств, выделенных московским бюджетом. Жуликами использовались все способы и методы: фирмы-однодневки, липовые подряды, подмена качественных строительных материалов дешевыми, отмывание денег, перевод их на счета в западных банках. Тот следственный многотомник и нынче может служить энциклопедией автодорожного воровства. Читай, изучай, примеряй к нынешним будням — многое станет понятнее.

Кстати

Остается добавить, что судебные решения, по которым Хоменко с двумя подельниками приговаривался к заключению, два раза отменялись и отправлялись на пересмотр. Через девять с лишним лет, 30 декабря 2008 года, уголовное дело было прекращено за истечением срока давности. Зато страна доподлинно узнала, что, по самым скромным оценкам, 25% средств, выделяемых государством на автодорожное строительство, разворовывается...

Россия. ЦФО > Транспорт. Недвижимость, строительство > trud.ru, 13 ноября 2020 > № 3564453 Алекс Зверев

ЧТО ПОБЕДА БАЙДЕНА СУЛИТ КИТАЮ

ХУАН ЦЗИН

Профессор, декан Института международных и региональных исследований Пекинского университета языка и культуры

ПЕКИН ДОЛЖЕН ВОСПОЛЬЗОВАТЬСЯ ВОЗМОЖНОСТЬЮ СТАБИЛИЗАЦИИ ОТНОШЕНИЙ С ВАШИНГТОНОМ

Хотя победу на президентских выборах в США одержал Джо Байден, было бы крайне наивно ожидать какого-либо резкого улучшения отношений между Вашингтоном и Пекином, которые неуклонно ухудшались с тех пор, как Дональд Трамп занял Белый дом.

Президентские выборы – несмотря на всю их значимость для американской политики – вряд ли могут изменить установившийся ныне межпартийный консенсус в отношении КНР как стратегического конкурента или даже противника Америки. Более того, давление на Китай со стороны администрации Байдена может быть даже более сильным и всеобъемлющим – ведь новому президенту для эффективной выработки политических решений и одновременной координации действий с союзниками придётся, с одной стороны, создавать атмосферу сплочённости, а с другой – проявлять изрядную последовательность.

Но это вовсе не означает, что отношения между двумя великими державами останутся в состоянии свободного падения – никоим образом. Напротив, Байден предоставляет Пекину ценную возможность стабилизировать двусторонние отношения в глобальной перспективе.

Во-первых, во внешней политике Соединённых Штатов в период президентства Байдена будет наблюдаться общий тренд на детрампизм. Мы можем, в частности, ожидать фундаментальных перемен в важнейших областях политики, таких как изменение климата, нераспространение ядерного оружия, борьба с пандемией COVID-19, международная торговля и финансовая стабильность.

Не будет сюрпризом и то, что администрация Байдена может принять решение о пересмотре или даже о повторном вступлении США в Парижское соглашение по климату и иранскую ядерную сделку, а также о переориентации своих отношений со Всемирной организацией здравоохранения и пересмотре подхода ко Всемирной торговой организации, которую Трамп фактически бойкотировал. Администрация Байдена могла бы активно подключать другие крупнейшие экономики мира – Европу и Японию – для переговоров по созданию новой торговой и инвестиционной структуры. Во всех этих областях Китай может и должен найти существенные точки соприкосновения с Соединёнными Штатами.

Во-вторых, нет никаких сомнений в том, что Байден откажется от одностороннего подхода Трампа. Не только потому, что такой подход нанес существенный ущерб глобальным позициям Америки, но и потому что принцип многосторонности просто необходим, если США хотят восстановить и поддерживать прочную систему альянсов под своим руководством.

Во время пребывания Трампа на посту президента руководство Китая неоднократно подчёркивало приверженность многостороннему принципу во внешней политике. Теперь же нам представится возможность увидеть, является ли «многосторонность», которую так активно отстаивает Пекин, пустой риторикой или реальным политическим курсом, на основе которого КНР может инициировать новый подход к сменившейся американской администрации, также выступающей за многосторонность взаимодействия в международных делах. Ведь и США, и Китай неразрывно связаны с одним и тем же миром, несмотря на разворачивающуюся между ними «стратегическую конкуренцию». Вполне вероятно, что многосторонний подход к глобальным проблемам сделает коммуникацию между двумя державами более конструктивной.

В-третьих, мировая экономика сталкивается с существенным риском крупного финансового кризиса или, по крайней мере, глобальной рецессии. Он вызван в основном беспрецедентным насыщением экономики денежной массой, которое спровоцировано пандемией COVID-19, на рынок закачаны триллионы долларов, чтобы предотвратить экономический коллапс. Здесь Пекин и Вашингтон могут найти прочную основу для поддержания глобальной финансовой стабильности. И не только потому, что Китай обладает крупнейшими в мире валютными резервами и является вторым по величине держателем казначейских векселей США. Финансовый кризис был бы катастрофическим как для КНР, крупнейшей торговой державы в мире, так и для Соединённых Штатов, где финансовая стабильность имеет ключевое значение для экономического процветания.

В-четвёртых, в интересах и Китая, и США находится создание надлежащего механизма кризисного регулирования, который сегодня едва ли существует, для решения таких чувствительных вопросов, как проблема Южно-Китайского моря и Тайваньского пролива, чтобы предотвратить эскалацию сохраняющейся напряжённости в открытые конфликты.

В-пятых, не стоит ожидать слишком многого от администрации Байдена, особенно выстраивания чётко определённых рамок политики в отношении Китая до промежуточных выборов 2022 года. Первоочередные задачи Байдена будут включать содействие национальному примирению после глубоко разделивших общество и крайне эмоциональных выборов, взятие COVID-19 под контроль, стимулирование экономики, всё ещё шатающейся от пандемии, и упрочение доминирования демократов с целью достижения важной победы на тех же промежуточных выборах 2022 года.

При этом новая администрация должна также сосредоточиться на восстановлении лидерства США среди своих союзников, которое было существенно подорвано волюнтаристским подходом Трампа действовать без учёта интересов союзников. Байден и его команда понимают, что сила коренится не только в американской мощи как таковой, но и в возглавляемой системе альянсов, которая господствовала со времени окончания Второй мировой войны.

Если Пекин действительно считает, что стабилизация американо-китайских отношений отвечает национальным интересам Китая, то у его руководства будет время, чтобы просигнализировать о некоторых трансформациях в политике и новых инициативах. Вполне логично предположить, что эти изменения и инициативы будут хорошо восприняты, если они продемонстрируют решимость Пекина придерживаться политики реформ и открытости внутри страны, а также его приверженность установленным нормам, принципам и правилам в международных делах.

Таким образом, мы можем ожидать, что отныне конкуренция между США и Китаем будет находиться в более надежных руках. В конце концов, то, что действительно угрожает миру и глобальной стабильности, а также будущему американо-китайских отношений, – это не «стратегическое соревнование» между двумя великими державами, а неопределённость, возникающая в результате конкуренции, в которой ни одна из держав не следует правилам игры, испытанным временем, а ведёт себя произвольно, ориентируясь исключительно на узко очерченные личные интересы.

Перевод: Елизавета Демченко

США. Китай > Внешэкономсвязи, политика. Госбюджет, налоги, цены > globalaffairs.ru, 13 ноября 2020 > № 3564076 Хуан Цзин

НАША ПЕСНЯ ХОРОША, НАЧИНАЙ СНАЧАЛА

ИЛЬЯ ФАБРИЧНИКОВ

Член Совета по внешней и оборонной политике, коммуникационный консультант.

АФГАНСКАЯ И ИРАНСКАЯ ПОЛИТИКА США ПРИ ДЖО БАЙДЕНЕ

У Трампа осталось два месяца для того, чтобы сделать жизнь администрации Байдена совершенно невыносимой хотя бы на двух направлениях: Иран и Афганистан. И хотя бы в среднесрочной перспективе.

Всю вторую половину своего президентского срока на внешнем треке Дональд Трамп построил на стратегии «быстрых побед». Одно направление – закручивание гаек во всём, что касается Ирана (не в последнюю очередь благодаря тесному взаимодействию своего советника по национальной безопасности Джона Болтона с заливными монархиями). Другое – вывод американских войск из Афганистана: их присутствие там сократилось по меньшей мере вдвое, начался процесс мирного урегулирования с запрещённым в России движением «Талибан». Его интеграция в афганский внутриполитический процесс должна завершить во многом бесцельное почти двадцатилетнее пребывание оккупационных сил западной коалиции в этой стране.

Давление на Иран было частью куда более сложной игры трамповской администрации на Ближнем Востоке по созданию широкой антииранской коалиции, а, вернее даже объединенного антииранского фронта, включающего в себя, с одной стороны – заливные монархии (ОАЭ, Бахрейн, Иорданию и, в самой ближайшей перспективе, Саудовскую Аравию), а с другой – Израиль, который получил из рук советника и зятя американского президента Джареда Кушнера желаемую еврейским государством формулу ближневосточного урегулирования: столица в Иерусалиме, посольства в Иерусалиме, сектор Газа. На возмущение палестинцев не стали обращать внимания. Дополнительно ситуацию обострили, ликвидировав заместителя руководителя КСИР, командира спецподразделений «Кудс» Кассема Сулеймани, видимо, чтобы сделать более сговорчивыми иракцев, внешнеполитический и военный приоритет Тегерана.

Иран обещал кары небесные на головы американских дипломатов, разведчиков и военных, работающих в регионе. Однако, предсказуемо, ничего не произошло: даже давно ожидавшееся завершение санкционного режима ООН, которое запрещало продажу иранцам систем тяжёлого вооружения, никак не отразилось на региональных позициях Тегерана – никто из поставщиков ВВТ не спешит заключать с иранцами сделки, боясь реакции Вашингтона. По факту Иран остался «при своих», тогда как администрация Трампа последовательно занималась его окружением со всех сторон. Но даже с помпой разрекламированное примирение суннитских монархий с Израилем (не в последнюю очередь под соусом совместного противостояния Тегерану) принесло Белому дому меньше дивидендов, чем ждали: поддержки еврейского лобби для победы на выборах не хватило.

С Афганистаном ситуация складывалась иным образом. Трамп, в отсутствие серьёзных внешнеполитических прорывов, был исключительно ориентирован на вывод регулярных американских войск из страны, но для этого нужно было создать хотя бы видимость внутриафганского мирного процесса. Открытие в Дохе при поддержке США межафганских переговоров с участием талибов и представителей президента Ашрафа Гани, которые продолжаются уже более полугода, не просто не принесли желаемых результатов: масштабные теракты и в Кабуле, и в других крупных городах стали греметь только чаще (за последний месяц четыре крупных взрыва, последний случай – в Кандагаре), и всё это – на фоне постепенного сокращения военного присутствия США (сейчас в стране около 4 тысяч военных, а в начале 2020 г. их было более 10 тысяч).

Талибы же заняли выжидательную позицию: чтобы просто подобрать власть, когда она сама упадёт к ним из рук всё слабеющего Гани, который не только рассорился с хазарейцами, таджиками и узбеками, но и останется без поддержки американских штыков. В то же время влияние «Талибана» в большинстве провинций растёт, а собственная афганская армия и силы Главного управления национальной безопасности терпят поражение за поражением.

И для Ирана, и для Афганистана приход к власти Дональда Трампа в 2016 г. был трагедией. Иранцы не просто рассчитывали на победу Хиллари Клинтон, они были в ней уверены и возлагали огромные надежды на хотя бы частичную нормализацию отношений: между иранскими МИДом и спецслужбами и Государственным департаментом с ЦРУ были протоптаны надёжные дорожки взаимопонимания не просто на оперативном, исполнительском уровне – министра иностранных дел Ирана Джавада Зарифа и госсекретаря Керри связывали хорошие рабочие отношения. Когда же к власти пришёл Трамп, иранскую повестку стали определять эмиссары движения «Муджахедин э-Хальк», у которых сформировался удивительный симбиоз с помощником Трампа, бывшим мэром Нью-Йорка Руди Джулиани. Результат – новые, ещё более жёсткие санкции, включение КСИР в перечень террористических организаций, ликвидация Кассема Сулеймани и частичная утрата «Хизбаллой» контроля над Ливаном. А приписанное иранским диверсионным отрядам нападение на эмиратские танкеры (адвокатом и бенефициаром этой версии выступал лично Джон Болтон) чуть было не взорвало всю ситуацию в регионе.

Что же касается Афганистана, то Ашраф Гани и его приближённые (круг которых таял с каждым месяцем в течение всего последнего года), окончательная утрата влияния США на позицию Пакистана по зоне племён, спешка с мирным процессом и выводом войск для того, чтобы как можно скорее набрать как можно больше внутриполитических очков – всё это привело к тому, что поддерживаемая Вашингтоном центральная афганская власть последовательно торпедировала (и продолжает это делать) любые американские шаги по снижению присутствия в стране. Без американских баз в стране режим в Кабуле обречен, а коалиционные силы с марта 2020 г. не прибегают больше к профилактическим бомбометаниям, которые могут подорвать и без того хрупкий политический процесс.

Изменится ли всё с приходом в Белый дом Байдена? И будет ли готова новая администрация учитывать интересы России в Афганистане, снизить давление на Тегеран?

Демократические администрации стабильно рассматривали Иран как альтернативный центр силы на Ближнем Востоке, а тегеранский истеблишмент им в этом активно подыгрывал, несмотря на сопротивление Израиля и Саудовской Аравии.

Можно уверенно предположить: как только в адрес Тегерана будут транслированы хотя бы какие-то сигналы, которые иранское руководство сможет истолковать как примирительные и позволяющие сторонам хотя бы «откатиться» к статусу пятилетней давности, иранский истеблишмент этим воспользуется. И элиты, и народ объективно устали находиться под санкционным режимом, который усугубляется год от года, а для американской администрации сейчас куда важнее сконцентрировать силы на противодействии Пекину и восстановлении прежних союзнических связей с Европой, которая до последнего противилась любым попыткам Трампа отправить СВПД на свалку. Судьба самого СВПД не ясна, и, скорее всего, американцы при Байдене предложат иранцам какой-то новый формат, новые переговоры (которые будут трудными, но по крайней мере – будут). Не исключено, что разговаривать захотят без участия России: вряд ли новая американская администрация откажет себе в удовольствии ударить по сотрудничеству России и Ирана. По некоторым признакам похоже, что сами иранцы не будут сильно возражать, если взамен получат ослабление давления.

Что же касается афганской политики, похоже, она вряд ли вернется в число приоритетов для приложения американских усилий. Байден и его внешнеполитическая администрация не смогут решить проблему Афганистана – ситуация слишком запущенная, чтобы ей управлять, нужно наращивать и объёмы финансовой и военно-политической помощи, и присутствие войск на афганской территории. Избиратель не поймёт таких шараханий. Но вот использовать афганскую нестабильность (включая потворство экспорту напряжённости) для того, чтобы ещё большое «размягчить» российское влияние на Центральную Азию, Вашингтон вполне может. Байден вряд ли откажется от столь полюбившихся ему тезисов о том, что российские спецслужбы финансировали в Афганистане охоту за американскими скальпами. И те громкие слова, которые Байден произнёс во время предвыборных дебатов с Трампом о необходимости призвать Россию к ответу за её действия в Афганистане вряд ли не будут подкреплены никакими конкретными действиями. Для этого у Белого дома достаточно и политического желания, и ресурсов.

У Трампа же осталось два месяца для того, чтобы сделать жизнь администрации Байдена на этих двух направлениях совершенно невыносимой – хотя бы и в среднесрочной перспективе. Уже были анонсированы новые санкции в отношении Ирана, которые Белый дом будет последовательно включать, как было заявлено, «каждую неделю». А заодно может в форсированном порядке вывести по меньшей мере ещё 2500 американских штыков из Афганистана, что приведёт к окончательной деградации ситуации. Это, правда, способно сыграть на руку новым американским внешнеполитическим руководителям (поговаривают, что ими могут стать бывшая замминистра обороны Мишель Флурной и бывший посол в России Уильям Бёрнс), которые смогут продемонстрировать добрую волю и готовность разговаривать со всеми заинтересованными сторонами.

Залечить раны. Главное, чтобы было что залечивать.

США. Афганистан. Иран > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 13 ноября 2020 > № 3564075 Илья Фабричников

ПРЕЗИДЕНТ СМЕНИТСЯ, ПРОБЛЕМЫ ОСТАНУТСЯ

ТЬЕРРИ ДЕ МОНБРИАЛЬ

Основатель и президент Французского института международных отношений (IFRI), основатель и председатель Конференции по мировой политике (World Policy Conference).

Мировая пресса провозгласила победу Джо Байдена и Камалы Харрис. Однако Дональд Трамп не замедлил оспорить результаты выборов, подав судебные иски в нескольких штатах, в успех чего, впрочем, мало кто верит. Так что можем заключить, что новоизбранный хозяин Белого дома присоединился к узкому кругу «президентов одного срока».

Но на ум приходят и другие непосредственные наблюдения. Так, «синяя волна», которую предвещали опросы общественного мнения, де-факто не нахлынула, а в колеблющихся штатах Байден обошёл своего оппонента с минимальным отрывом. Отсюда и судебные процессы. Кроме того, демократы не достигли своих целей в Сенате и Палате представителей. Сейчас больше говорят о триумфе команды Байдена – Харрис, чем об успехе одного человека, который вёл, отметим, довольно вялую кампанию. Это ключевой момент, потому что новый президент выглядит откровенно болезненным, и есть вероятность, что бывший генеральный прокурор Калифорнии переедет в Белый дом уже через четыре года, если не раньше.

Однако, в отличие от бывшего оппонента Байдена на праймериз, госпожа Харрис психологически принадлежит Новому Свету, далёкому от Европы, но близкому к Азии, где разыгрывается конкуренция за мировое господство между Соединёнными Штатами и Китаем. В этом мире европейцы могут быть низведены до второстепенных ролей. Возраст и личный опыт избранного президента объясняют его привязанность к Атлантическому альянсу, которому симпатизируют и некоторые его советники, например, Энтони Блинкен, хорошо известный во Франции. Но здравомыслящие наблюдатели осознают, что, по крайней мере, с начала нынешнего столетия, звезда Европы в умах американских внешнеполитических деятелей неуклонно угасала. Прежде чем углубиться в эту тему, я добавлю ещё два замечания.

Одно заключается в следующем: результаты выборов 3 ноября никоим образом не означают, что трещины, разделяющие американское общество, исчезли. 46-й президент Соединённых Штатов, бесспорно, человек доброй воли, но он далеко не волшебник, а причины раскола Америки глубоки. Кстати, относительная неудача демократов в Сенате и Палате представителей могла бы помочь новому президенту сместиться в центр, чего не хотелось бы Камале Харрис. Действительно, важным моментом является то, что трампизм, несмотря ни на что, остаётся силой, с которой в США приходится считаться. Сам Трамп может продолжить являться его олицетворением в ближайшие несколько лет, если, конечно, он не сойдёт с рельсов в ближайшие несколько недель.

В этой связи – и это моё второе замечание – я с удовлетворением отмечаю, что вспышек насилия, предсказанных многими аналитиками после выборов, не было. Правда, это не в интересах уходящего президента, если он задумывается о сохранении своего политического капитала, величина которого неоспорима.

Очевидно, что пандемия COVID-19 и её разнообразные последствия затмят собой начало первого срока Байдена. Но внешняя политика ждать не будет. Нет необходимости повторять здесь доминирующую точку зрения признанных экспертов по этому вопросу, которую можно было бы карикатурно изобразить следующим образом: новая внешняя политика США потребует, с одной стороны, изменения её формы (возврат к классической дипломатии и приоритету прав человека, оперирование минималистской интерпретацией принципа многосторонности), а с другой – стремления к главной цели Трампа («Америка прежде всего») и сохранения отношения к партнёрам («вы либо с нами, либо против нас»). Американская культура власти, в отличие от европейской, ослабленной двумя мировыми войнами, основана на силе. Вместо того, чтобы повторять общие места, давайте суммируем три ключевых аспекта, которые были подробно разработаны в моих работах за три десятилетия. Здесь я ограничусь европейской перспективой.

Первое. Главной причиной падения СССР, а, следовательно, и окончания холодной войны была революция в области информационных и коммуникационных технологий. Это можно рассматривать как плод американского гения капитализма и уникальной культуры взаимной поддержки государства и бизнеса, когда на карту поставлены национальные интересы страны. Эта революция неуклонно набирала обороты с 1970-х годов. Сегодня её символом является «Большая четвёрка» технологических гигантов – GAFA – которую в некотором смысле можно считать троянским конём американского доминирования.

Второе. Либеральная волна, захлестнувшая мир между распадом СССР и финансовым кризисом в конце 2000-х годов, когда Россия находилась на задворках мировой политической арены и была очень слаба, а экономика Китая была ещё небольшой (его ВВП едва ли равнялся ВВП Франции, когда он вступил в ВТО в 2001 году), сначала принесла пользу Соединённым Штатам, которые смогли укрепить своё господство над странами, которые не особенно заботились о своей национальной независимости. Именно так обстояло дело и с Европой, уже тогда подчинявшейся экстерриториальности американских законов. Но Китай тоже выиграл. Необычайный рывок в сфере образования позволил этой стране умело использовать своё положение в качестве глобального источника дешёвой рабочей силы для реализации масштабных кампаний по передаче технологий, которые дали Китаю все шансы приблизиться к мировому первенству.

Третье. Основой геополитической реальности нескольких следующих десятилетий будет китайско-американское стратегическое соперничество, по отношению к которому второстепенные игроки, такие как Европейский союз, должны будут определиться с тем, как себя в этих условиях позиционировать. Трамп хотел выйти из НАТО. Байден, несомненно, захочет укрепить альянс, то есть, как ему представляется, политически и экономически сплотить его членов под звёздно-полосатым знаменем с высокой целью сдерживать Китай. Для европейцев, которые вряд ли стремятся к стратегическому сближению с Китаем и которые, в отличие от ведущих азиатских держав, отстают в технологической гонке, соблазн обезопасить себя, укрывшись под покровом американского протектората, будет даже больше, чем во время холодной войны, и этот импульс может оказаться непреодолимым. Но как долго и на каких условиях это удастся делать в отношении своих ближайших соседей в Восточной Европе, на Ближнем Востоке и в Африке? Вот в чём вопрос.

Сейчас европейцы наслаждаются избранием очередного «чуткого» американского президента, который будет тепло приветствовать их в Овальном кабинете и где угодно. Во времена борьбы с невидимым врагом – вирусом, который угрожает Европе не меньше, чем Америке, их объединяет стремление взять таймаут. Пусть Атлантический альянс в ближайшей перспективе станет альянсом против вируса. Разве впервые в своей истории мы не имеем возможность переосмыслить пятую статью договора и использовать все ресурсы НАТО для совместной борьбы с пандемией?

Перевод: Елизавета Демченко

США. Франция. Весь мир > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 13 ноября 2020 > № 3564074 Тьерри Де Монбриаль

РЖД-Партнер. Недостатки в обустройстве погранпереходов препятствуют дальнейшему развитию международных транзитных коридоров. Комментарий Владимира Ивина

Таможенные службы в экспериментальном режиме отработали технологии сквозного движения грузов с электронной пломбой через территории нескольких стран ЕАЭС. Однако внедрение такого сквозного транзита с навешенной пломбой тормозится отсутствием координационного механизма между операторами, которые отслеживают движение этих пломб и собственно предоставляют эти пломбы. Об этом сообщил заместитель руководителя Федеральной таможенной службы России Владимир Ивин. Технологию применения электронных навигационных пломб он называет перспективной. В этом году было совершено более 5 тыс. таких перевозок, из них почти 1 тыс. по железной дороге.

«В настоящее время решением данного вопроса занимаются не только национальные правительства стран ЕАЭС, но и Евразийская комиссия. Надеемся, что до конца этого года будет подготовлена соответствующие документы на уровне ЕАЭС для совершенствования единой системы таможенного транзита, что позволит использовать навигационные пломбы уже в сквозном движении по нашей территории», рассказал В.Ивин.

Также Таможенная служба РФ поддерживает внедрение электронного мультимодального коносамента в транзитных перевозках. «Насколько нам известно, Минтранс РФ прорабатывает этот вопрос. Со своей стороны мы выражаем готовность однозначно поддержать этот проект, если он будет внедряться, в том числе, в экспериментальном виде», говорит он.

Обязательным условием получения необходимого эффекта от оптимизации контрольных процедур на границе является наличие соответствующей современной инфраструктуры. И прежде всего, в местах входа и выхода международных транспортных коридоров, то есть в пунктах пропуска.

В.Ивин отмечает, что недостатки в их обустройстве в настоящее время являются основным проблемным вопросом, препятствующим дальнейшему развитию международных транзитных коридоров. В этой связи ФТС обращает внимание на необходимость обеспечения последовательного и как можно скорейшего строительства и обустройство пунктов пропуска в рамках цифровых технологий.

Говоря о цифровизации таможенных и перевозочных процессов, В.Ивин подчеркивает значимость международной кооперации с коллегами из зарубежных стран, прежде всего с таможенными органами, а также железнодорожными администрациями. «В четырехстороннем формате ведется работа над организацией сквозного информационного взаимодействия между таможенными службами и железнодорожными администрациями РФ, Казахстана, Китая и Финляндии на коридоре движения транзитных железнодорожных грузов между Европой и Азией», добавил спикер.

Наталья Гусаченко

Оригинал публикации: https://www.rzd-partner.ru/logistics/news/nedostatki-v-obustroystve-pogranperekhodov-prepyatstvuyut-dalneyshemu-razvitiyu-mezhdunarodnykh-tran/ 

Россия. Казахстан. Китай. Азия > Таможня. Транспорт. СМИ, ИТ > customs.gov.ru, 12 ноября 2020 > № 3596947 Владимир Ивин

Интервью Министра иностранных дел Российской Федерации С.В.Лаврова российским и иностранным СМИ по актуальным вопросам международной повестки дня, Москва, 12 ноября 2020 года

С.В.Лавров: Добрый день, дорогие коллеги.

Мы давно не общались по понятным причинам, но на пандемии свет клином не сошелся. Много событий происходит в самых разных регионах мира, в том числе вблизи российских границ и в других частях земного шара, где у нас есть свои законные интересы. Поэтому я с удовольствием откликнулся на предложение пообщаться сегодня в таком формате. Я к вашим услугам. М.В.Захарова будет руководить этим процессом.

Вопрос: О нагорно-карабахском урегулировании (НКУ) и роли Турции в регионе. Во-первых, как в наблюдательном центре на территории Азербайджана будут работать турецкие наблюдатели и определены ли уже границы их мобильности? Во-вторых, сегодня утром главы МИД и Минобороны Турции сделали заявление, что турки будут играть такую же роль в мониторинге, как и представители российской стороны. Министр иностранных дел Турции М.Чавушоглу уже говорит о том, чтобы поставить перед парламентом вопрос об отправке турецких военных. Имеет ли Анкара на это право, и как можно рассматривать такие шаги Турции, учитывая, что в тексте совместного заявления по Нагорному Карабаху лидеров Армении, Азербайджана и России слово Турция не упоминается вообще?

С.В.Лавров: Границы мобильности турецких наблюдателей ограничиваются теми географическими координатами, которые будут определены для размещения создаваемого российско-турецкого мониторингового центра на части территории Азербайджана, которая не приближена к Нагорному Карабаху и будет дополнительно согласована для учреждения совместного мониторингового центра. Вчера об этом был подписан меморандум на уровне министров обороны России и Турции. Центр будет работать исключительно в дистанционном режиме, используя технические средства объективного контроля включая беспилотники и прочие технологии, позволяющие следить за ситуацией «на земле» в Нагорном Карабахе, прежде всего на линии соприкосновения, и определять, какая из сторон соблюдает, а какая может нарушать условия прекращения огня и боевых действий. Так что границы мобильности турецких наблюдателей будут ограничены этими помещениями, которые будут выделены на азербайджанской территории, не на территории бывшего конфликта.

Я читал заявления Министра иностранных дел Турции М.Чавушоглу, Министра обороны Турции Х.Акара насчет того, что они будут работать на тех же основаниях, что и россияне. Речь идет исключительно о том самом центре, который будет размещен на территории Азербайджана стационарно, без каких-либо выездных миссий. Действительно, в этом центре российские и турецкие наблюдатели, специалисты будут работать на одинаковых началах. Никаких миротворческих подразделений Турецкой Республики в Нагорный Карабах направляться не будет. Об этом четко сказано в упомянутом Вами заявлении лидеров.

Сейчас много желающих (у нас, кстати, тоже) искаженно представить достигнутые договоренности. Я с изумлением читаю некоторые такие оценки из разряда «пикейных жилетов». В других странах мира также немало спекуляций, но руководствоваться нужно тем, что записано на бумаге и является результатом напряженных переговоров, которые проводились за последнюю неделю до объявления о прекращении огня.

Вопрос: Со вчерашнего дня в Армении раздаются призывы к денонсации соглашения, достигнутого между Азербайджаном и Арменией при посредничестве Президента России В.В.Путина, что можно расценивать как провокацию, грозящую восстановлением боевых действий. При этом некоторые спикеры пытаются преподнести присутствие российских миротворцев в качестве некоего щита. Как бы Вы прокомментировали подобные заявления? Насколько они, по Вашему мнению, опасны, и к каким последствиям могут привести?

С.В.Лавров: Нынешняя стадия конфликта началась после того, как в течение достаточно продолжительного периода времени накапливались предельно эмоциональные, агрессивные, конфронтационные заявления. Мы бы предпочли, чтобы весь конфликт был давным-давно урегулирован на принципах, разработанных сопредседателями Минской группы ОБСЕ. О них в последнее время не раз говорил Президент Азербайджана И.Г.Алиев, подчеркивая свою готовность выполнять на основе этих принципов то, что было предложено сопредседателями. Если бы мы пошли по этому пути, то результат, наверно, был бы практически таким же в том, что касается освобождения пяти, а затем двух районов. Но, во-первых, это было бы сделано бескровно, а во-вторых, это было бы сделано в увязке с окончательным политическим урегулированием.

Эти мирные предложения и политико-дипломатические шаги, которые предлагались и на каком-то этапе всеми без исключения разделялись, были подвергнуты сомнению за последний непродолжительный период. Было сказано, что, если пойти по пути возвращения пяти и двух районов, это не будет обеспечивать надежную безопасность. С обеих сторон начали накапливаться достаточно эмоциональные, жесткие, агрессивные высказывания. Атмосфера накалялась. Были инциденты на границе Армении и Азербайджана. Их удалось достаточно быстро приглушить, но это желание скорейшей развязки «висело в воздухе».

Были предприняты усилия сопредседателями Минской группы ОБСЕ, выступавшими с соответствующими призывами, потом принимались заявления на уровне министров иностранных дел России, Азербайджана и Армении, которые впоследствии были подтверждены в новых документах, инициированных уже французами, а затем и американцами как нашими коллегами по сопредседательству. Ничего из этого не сыграло и не сработало на реальное прекращение кровопролития, поскольку во всех этих случаях не был создан механизм контроля за прекращением огня, к которому призывали сопредседатели.

Принципиально новое качество всем этим договоренностям было придано, когда на уровне президентов России и Азербайджана и Премьер-министра Армении за последнюю неделю шли интенсивные переговоры. Президент В.В.Путин общался с каждым из своих коллег по несколько раз в сутки. Главное внимание было сконцентрировано на том, чтобы согласовать миротворческую операцию. В итоге она была согласована. Ее состав определен Российской Федерацией по просьбе сторон – Баку и Еревана. Миссия уже развертывается в Нагорном Карабахе на линии соприкосновения, одновременно обеспечивая Лачинский коридор для связи между Нагорным Карабахом и Республикой Армения.

Мы видим протесты, поднявшиеся сейчас в Ереване. Видим насколько оппозиция пытается спекулировать на этой ситуации. Там, безусловно, есть искренние люди, которым, наверное, обидно, что все так завершается на данном этапе. Но иллюзий о том, что семь районов вокруг Нагорного Карабаха должны навеки оставаться в том положении, в котором они были полтора-два месяца назад, быть не должно.

Считаю, что ответственные власти были обязаны разъяснять населению, что придется на каком-то этапе это урегулирование реализовать в соответствии с принципами, предложенными сопредседателями Минской группы ОБСЕ. Эти принципы многие годы лежат «на столе». Они открывали идеальный путь к урегулированию конфликта без какого-либо кровопролития и ущерба для безопасности кого бы то ни было в этом регионе, прежде всего карабахских армян и других этнических групп, проживавших в Карабахе, и стран региона – Армении и Азербайджана.

Разблокирование всех коммуникаций – транспортных, экономических – должно сыграть огромную позитивную роль для возрождения этого региона, в том числе для подъема экономики Армении, которая больше других страдала из-за прекращения торговых и транспортных связей по линии Азербайджана и Турецкой Республики. Сейчас в соответствии со вступившей в силу договоренностью все эти связи восстанавливаются. Экономика должна свободно вздохнуть, должна появиться транспортная связанность с партнерами Армении. Уверен, что, если мы будем выполнять все то, о чем договорились, выиграют все. Пока я не вижу признаков того, что кто-то пытается сорвать договоренности.

Мы общаемся с нашими армянскими коллегами. Вчера Президент В.В.Путин общался с Премьер-министром Н.В.Пашиняном. Сегодня утром я разговаривал с Министром иностранных дел Армении З.Г.Мнацаканяном. Убежден, что армянское правительство понимает всю меру своей ответственности и подписалось под этими договоренностями исходя из высших интересов своего народа. Убежден, что целостность этого соглашения будет сохранена, и оно будет выполняться. По крайней мере я вижу многочисленные политические силы в Армении, которые понимают происходящее и делают из него правильные выводы.

Вопрос: Относительно четвертого и девятого пунктов заявления о прекращении огня. Согласно четвертому пункту срок пребывания миротворческого контингента Российской Федерации пять лет с автоматическим продлением на очередные пятилетние периоды.

Присутствие российских миротворцев временная или бессрочная гарантия безопасности народа НКР?

С.В.Лавров: Вы процитировали пункты, в которых содержится ответ на Ваш вопрос. Срок определен в пять лет. Он может продлеваться на очередные пять лет, если за шесть месяцев до его истечения ни одна из сторон не предложит прекратить применение данного положения. Там так написано.

Считаю, что это вполне разумная формулировка. Она создает достаточный горизонт для того, чтобы ситуация не только успокоилась, но и перешла в какое-то созидательное русло, а созидать придется в Карабахе немало. Отмечу лишь необходимость рассмотрения всех «статусных» вопросов, прежде всего с точки зрения обеспечения прав этноконфессиональных групп, которые там проживали и проживают сейчас. Все беженцы, перемещенные лица имеют право вернуться в Нагорный Карабах, восстановить свои культурные, цивилизационные, религиозные корни.

Предстоит рассмотреть ситуацию с многочисленными культовыми сооружениями – храмами, мечетями, многие из которых сейчас находятся в плачевном состоянии. Это касается и религиозных объектов в других частях региона. Армянская сторона неоднократно ставила вопрос о судьбе христианских храмов в Нахичевани. Уверен, что сейчас, когда мы выходим на мирное урегулирование после прекращения военных действий, этим вопросам культурного наследия армян, азербайджанцев и других групп, проживающих на территории этих стран, нужно уделить особое внимание. Это будет одним из важнейших шагов, который позволит восстанавливать межнациональный мир и согласие. В целом, многое предстоит сделать для того, чтобы культурное наследие армян и азербайджанцев, очень плотно и глубоко исторически связанных с Нагорным Карабахом, тоже стало объединяющим моментом в тех шагах, которые предстоит предпринять.

Надеюсь, что этот пятилетний период пребывания российского миротворческого контингента, с которого мы начали, позволит заложить, как минимум, очень прочную основу для дальнейшего движения вперед на данном направлении. Я бы не стал забегать вперед относительно того, что будет по истечении пяти лет. У нас есть полное убеждение в том, что стороны заинтересованы в пребывании российских миротворцев. Мы сделали оговорку о возможности прекращения их мандата, но давайте не будем сейчас строить какие-то «прожекты», делать какие-то прогнозы. Давайте поддержим российских миротворцев в выполнении их очень сложного и важного мандата для того, чтобы в Карабахе воцарилась мирная жизнь, причем на всей территории этого образования.

Вопрос: Какой смысл сейчас вести переговоры о продлении Договора о СНВ с, видимо, уже уходящей администрацией Д.Трампа (которая давала нам максимум один год, и то с предусловиями), если, наверное, уже будущий президент Дж.Байден дает пять лет без предусловий?

С.В.Лавров: Вопрос «какой смысл нам сейчас что-то делать» предполагает, что мы в этом заинтересованы. Мы свой интерес проявили и обозначили, заявив, что на столе находятся предложения, которые нам нужны не в большей степени, чем американцам.

Сейчас я читаю достаточно суетливые комментарии из Вашингтона, и, прежде всего из недр уходящей администрации, или, скажем, администрации Д.Трампа. Там еще насчет ухода окончательно не определились. Она в любом случае уходит – если даже республиканцы получат Белый дом, то это будет новая администрация. Из недр администрации Д.Трампа мы слышим достаточно суетливые комментарии: дескать, у России осталось немного времени, чтобы решить с кем она хочет подписать договор – с Д.Трампом или она хочет все это подарить Дж.Байдену, или она все-таки хочет сделать приятное Д.Трампу, чтобы он украл у Дж.Байдена внешнеполитический триумф.

Это всё опять разговоры из серии «пикейных жилетов», которые ведутся с точки зрения менталитета «кто будет побеждать, кто будет проигрывать». Мы не в этом заинтересованы. Мы заинтересованы в том, чтобы выигрывали все. В нынешней ситуации, если говорить про Договор о СНВ, все могут выиграть исключительно в случае его продления без каких-либо предварительных условий. Это мы предложили еще больше года назад, и вокруг этого американцы почему-то стали искать признаки нашей «слабости», особой заинтересованности в обязательном продлении этого договора любой ценой, начали выдвигать неприемлемые требования. В последнее время они заговорили о том, что готовы продлить договор, но якобы нужно не просто заморозить через политические обязательства все ядерные заряды, а надо их еще пересчитать и посмотреть какой категории эти заряды, немедленно устроить контроль за объектами, на которых эти заряды производятся.

Мы уже были в такой ситуации, когда американские инспекторы сидели у проходных наших заводов военно-промышленного комплекса. Это было в 90-е годы ХХ века. Возврата к этой системе никогда больше не будет. Потом нам стали так же говорить: «Мы готовы продлить, но помимо того, что вы нам предъявите все свои боезаряды и посадите наших инспекторов у проходных тех заводов, где эти боезаряды производятся, вам надо еще уничтожить парочку из своих новых военных вооружений, как «Посейдон», «Буревестник». По остальным можно разговаривать, а эти просто уничтожайте». Я не знаю, чего здесь больше, заинтересованности в реальном диалоге о стратегической стабильности, чтобы обеспечивать безопасность своей страны, своих союзников и человечества в целом, или все-таки больше «пиара», попыток набить себе цену, показать «крутизну», как сейчас принято говорить.

В условиях ажиотажной ситуации, сложившейся сейчас в США в рамках продолжающегося подсчета голосов, судебных исков и прочих пертурбаций, ни от людей Д.Трампа, ни о от команды Дж.Байдена не приходится ждать каких-либо внятных предложений, которые были бы реалистичны и не были бы пронизаны сиюминутной внутриамериканской конъюнктурой. Поэтому, подождем пока всё успокоится.

Президент В.В.Путин уже сказал, что нам этот договор нужен не больше, чем американцам. Мы бы хотели его продлить. Всё, что можно для этого сделать, мы положили на стол. Ответ за американцами. Если ответ отрицательный, проживем без этого договора. Всё, для того, чтобы обеспечить нашу безопасность, у нас есть. Это было вновь еще более убедительно подтверждено в ходе недавней серии совещаний, проведенных Президентом России в Сочи с военными и представителями военно-промышленного комплекса.

Вопрос: Госсекретарь США М.Помпео тоже провел встречи по Карабаху. Безрезультатно. Сможет ли Вашингтон сыграть конструктивную роль в данном процессе урегулирования конфликта и ожидаете ли Вы изменений во внешней политике в этом отношении в Администрации Дж.Байдена?

С.В.Лавров: Вы сказали, что Госсекретарь США М.Помпео провел встречу безрезультатно. Я бы не стал говорить, что встреча была безрезультатна. С момента начала боевых действий сопредседателями были предприняты усилия, в том числе на высшем уровне. Было выпущено заявление Президентов России, США и Франции с призывом к сторонам прекратить боевые действия и перейти к политическому урегулированию на основе тех наработок, которые сопредседатели продвигали за последние годы. Это заявление не сработало, оно не было услышано. Затем было заявление Министров иностранных дел России, Азербайджана и Армении, которое мы составили в Москве и которое также было призывом к прекращению боевых действий, даже обязательством Еревана и Баку такие боевые действия прекратить и создать механизм контроля. Оно тоже закончилось безрезультатно. Затем была инициатива Президента Франции. В дистанционном режиме было согласовано еще одно заявление в поддержку того, что уже было сделано раньше. Затем была инициатива Вашингтона, куда пригласили министров иностранных дел Азербайджана и Армении.

Все это создало критическую массу, которая позволила в последние дни перед 10 ноября с.г. на уровне Президентов России, Азербайджана и Премьер-министра Армении все-таки перевести эту волю международного сообщества, закрепленную в многочисленных заявлениях сопредседателей, на язык практических действий.

Я разговаривал по телефону с моим французским коллегой вчера. Мои сотрудники разговаривали с американскими партнерами. Мы почувствовали там что-то вроде обиды: «Как же так? Нам подробно ничего не рассказали». Во-первых, мы всегда публично подчеркивали (Президент Российской Федерации В.В.Путин об этом говорил), что мы работаем над прекращением огня в русле тех позиций, которые были изложены сопредседателями. Во-вторых, что касается более конкретного и подробного информирования, – переговоры по подготовке московского заявления от 9 ноября с.г. шли в течение нескольких дней. Буквально 24 часа в сутки, по несколько телефонных разговоров в день. Поэтому если в желании иметь подробности прослеживается приглашение после каждого разговора брифинговать наших американских и французских партнеров, то это просто физически невозможно было сделать. Убежден, что те разъяснения, которые мы в конечном итоге дали, были восприняты правильно. Я почувствовал вчера по итогам разговора с Министром иностранных дел Франции, что такое понимание есть.

Мы, кстати, предложили в Совете Безопасности ООН поприветствовать достигнутые договоренности о прекращении огня, подчеркивая при этом, что они идут в русле инициатив, выдвинутых сопредседателями. Ни коим образом не хотим дистанцироваться от наших американских и французских коллег. Более того, мы их пригласили в Москву, они в ближайшие дни здесь появятся для подробного разговора о том, как могут способствовать выполнению достигнутых соглашений, особенно в том, что касается налаживания мирной жизни в Карабахе: сосуществования этноконфессиональных групп, возрождения культурных и культовых объектов, обеспечения их безопасного и уважительного функционирования. Здесь огромную роль могут сыграть сопредседатели вместе с организациями ООН, такими как, прежде всего, ЮНЕСКО.

Мы уже приступили к предварительным разговорам с нашими коллегами из других специализированных учреждений ООН, в частности с Управлением Верховного комиссара по делам беженцев и Международным Комитетом Красного Креста (это не ооновская структура, но она тесным образом сотрудничает со всеми странами в решении международных гуманитарных проблем). МККК уже давно имеет мандат на работу и в Армении, и в Азербайджане, в том числе и в Карабахе. Этот мандат существует многие годы. Мы общались с представителями руководства этой организации в Женеве. Мы ожидаем президента МККК П.Маурера в Москве на следующей неделе. Будем говорить о том, как в новых условиях Красный Крест может возобновить свою работу по оказанию содействия в обмене телами погибших, возвращении пленных, заложников и других удерживаемых лиц. Так что роль сопредседателей сохраняется, мне ее подтвердил сегодня в полной мере Министр иностранных дел Армении, с которым у нас был телефонный разговор. Вчера я общался по телефону с Министром иностранных дел Азербайджана, который также подтвердил заинтересованность в продолжении сотрудничества сопредседателей.

Вопрос: Ожидаете ли Вы изменений во внешней политике администрации Дж.Байдена не только в отношении карабахской проблемы, но и в целом?

С.В.Лавров: Вы знаете, дипломаты, конечно, должны прогнозировать те или иные явления, изменения в подходах своих партнеров к различным проблемам на международной арене. Но делать прогнозы на данном этапе, по-моему, не очень благодатная идея. Мы, естественно, следим за тем, что происходит в США. Это крупнейшая держава, от нее по-прежнему зависит на международной арене очень многое, хотя и не все. Следить мы можем только за высказываниями, которые звучат, за теми именами, которые упоминаются как потенциальные новые участники процессов в США, связанных с внешней политикой. Имена упоминаются и в Администрации Президента Д.Трампа; Дж.Байден также упоминает имена людей, которых он хотел бы видеть в своей команде.

Если судить по первым анонсам о том, какой может быть внешняя политика в случае инаугурации Дж.Байдена, то она выглядит более соответствующей тем канонам, которые продвигал Б.Обама, что вполне естественно, учитывая, что Дж.Байден был его вице-президентом. Прежде всего это касается климата, возвращения в Парижское соглашение, иранской ядерной программы. Хотя здесь возникает немало вопросов. Даже если демократы, сформировав Администрацию, решат вернуться к СВПД, по многим высказываниям, они будут это делать не в чистом виде, а попытаются договоренность изменить в свою пользу с тем, чтобы сделать ее нажимной и интрузивной по отношению к Ирану. Не знаю, насколько это будет перспективно, гадать не буду. Я просто обозначаю те вещи, которыми придется заниматься после того, как в США закончится эта подсчетная кампания.

Я надеюсь, что отношение к ВТО в Соединенных Штатах при любом исходе выборов все-таки будет более конструктивным, что Вашингтон не станет блокировать работу ВТО или пытаться развалить, подменить ее, заменив ситуативными двусторонними соглашениями в разных частях мира со своими партнерами, которые не будут связаны никакой логикой, кроме желания выбить максимальную выгоду для самих США. В целом, европейцы ожидают большей многосторонности в подходах Вашингтона после того, как вся эта эпопея утихнет. Будем смотреть.

На российском направлении наши политологи, я с ними в целом согласен, каких-либо революционных перемен не ожидают. Америка глубоко расколота, мы это видим по результатам голосования на президентских выборах. Понятно, что ответственные политики должны искать какие-то «сцепки», позволяющие этот раскол преодолевать и продвигать какие-то объединительные идеи, которые будут американский народ сплачивать. Но и здесь многие наблюдатели, анализируя то, что может быть общего между двумя политическими силами – республиканцами и демократами – чтобы хоть как-то им объединяться и решать общие задачи, среди общих знаменателей на первое место ставят отношение к Российской Федерации. За последние 4 года, начиная с последних месяцев президентства Б.Обамы в американском обществе была посеяна такая русофобия, что сейчас это уже стало частью политической культуры. Будет обидно, если США пытаются воссоединять как нацию на такой русофобской основе. Но посмотрим.

Вопрос: Который месяц в Белоруссии продолжаются протесты. О конституционной реформе не очень слышно и объективно освещать ситуацию очень сложно, учитывая, что белорусский МИД до сих пор не выдал аккредитацию нового образца тем, кто ее запрашивал. Будет ли МИД России оказывать содействие российским журналистам в этом вопросе?

С.В.Лавров: Оказывать содействие нашим журналистам мы, конечно же, будем. У нас планируется в этом месяце заседание совместной коллегии МИДов Российской Федерации и Республики Беларусь. Эту тему мы там обязательно затронем. Но и не дожидаясь коллегии мы эти вопросы ставим перед нашими партнерами в рабочем режиме. Честно говоря, и не слышал, чтобы кто-то из российских журналистов в последнее время испытывал сложности с этим. Директор Департамента информации и печати МИД России М.В.Захарова наверняка об этом знает, она мне подскажет. Если нужно, я обязательно подключусь. Не вижу причин, по которым российские журналисты не получали бы своевременную аккредитацию, как, собственно говоря, и подавляющее большинство других журналистов, которые хотят работать в Белоруссии, за исключением тех, кто напрямую занимается выполнением заданий по расшатыванию политической обстановки в столице и других городах Белоруссии. Такие примеры у нас есть, и о них белорусские власти говорят.

Если в целом оценивать ситуацию, мы, конечно, обеспокоены тем, что продолжаются различные волнения, хотя и удовлетворены тем, что протесты сходят на «нет». Число участников несанкционированных акций сокращается. В последнее воскресенье было несколько тысяч: от трех до пяти. Это совсем не те цифры, которые были раньше, когда более ста тысяч человек выходили на улицы. Это снижение массовой активности, очевидно, отражает понимание теми людьми, которые искренне выходили на улицы и хотели быть услышанными, что ситуацию нужно успокаивать, нужно переходить к конструктивному диалогу, тем более что прозвучали со стороны власти достаточно внятные предложения. Они сохраняются на столе переговоров, имею в виду ту же самую конституционную реформу.

Но снижение массовости этих протестов за счет искренних людей, которые хотели лучшей жизни и диалога с властями, хотели быть услышанными, компенсируется агрессивностью тех, кто сейчас выходит на улицы. Это явно большей частью люди другой категории – те, кто хочет спровоцировать правоохранительные органы на применение силы. Выходят молодые люди, среди которых есть и немало криминальных элементов с булыжниками, с арматурой и, как говорят, с «коктейлями Молотова». Они явно настроены на агрессивные действия.

Это провокация, попытка не дать ситуации перейти в русло политического диалога, к чему призывает Президент Белоруссии А.Г.Лукашенко, когда он продвигает инициативу конституционной реформы. Как я понимаю, она сейчас активно обсуждается. Я не могу сказать, что в ней наступила какая-то пауза. Есть четкий график, есть содержание, которое объясняется населению: ограничение полномочий Президента Белоруссии, перераспределение части обязанностей главы государства между законодательным органом власти, Правительством и региональными структурами. Обсуждается возможность реформы парламента, чтобы он стал однопалатным и избирался либо по смешанной системе либо по пропорциональной. Все это предлагается вынести на рассмотрение Всебелорусского народного собрания. Сроки уже назначены – следующий месяц, либо январь, как я понимаю, после чего проект новой конституции будет вынесен на общенародный референдум.

Мы всячески поддерживаем этот процесс и исходим из того, что в разработку поправок конституции, в разработку новой конституции должны быть вовлечены максимально широкие группы населения, профсоюзы, трудовые коллективы, студенты, молодежные организации, неправительственные объединения, политические партии. Все это, безусловно, должно быть открыто и для здоровых оппозиционных сил.

К сожалению, оппозиция, которая сейчас работает из-за границы, из Вильнюса и Варшавы, занимает другую позицию. Она не хочет никакого диалога, никакой конструктивной контрпрограммы у нее нет, кроме как свержение Президента Белоруссии А.Г.Лукашенко, требования его отставки и новых президентских выборов. С какой программой хотят идти оппозиционеры на эти гипотетические требуемые ими выборы судить очень трудно. Если судить только по их лозунгам, то, видимо, они хотят вернуться к тому периоду своей истории, когда Белоруссия не была независимой страной, не была независимой республикой, временам, когда она была частью других государств. Наверное, белорусский народ должен сам определиться, как он относится к тому, что его судьбу вот так пытаются предрешить.

Как вы знаете, в Вильнюсе создан Координационный совет, в Варшаве – национальное антикризисное управление. Их принимают в европейских столицах, в европейских парламентских структурах. Я не думаю, что наши западные коллеги не понимают того, что они делают. Хотя на каждом углу они заявляют, что это не попытка сменить в Минске власть, это не попытка вбить клин между Белоруссией и Российской Федерацией, но все эти «благие заклинания» не подтверждаются практическими действиями. Белорусская оппозиция активнейшим образом финансируется и подстрекается к тому, чтобы занимать именно такую бескомпромиссную линию на требование смены режима, бессрочных забастовок, которые провалились, и многое другое из того, что делается извне для поддержания этой конфронтационной атмосферы.

США, Канада и Евросоюз ввели персональные санкции против Президента Республики Беларусь А.Г.Лукашенко и ближайших сотрудников его Администрации. Мы знаем, что не просто идут потоки денег для финансирования этих протестов, включая те, которые организуются с участием молодчиков из числа криминальных элементов с попытками силовых провокаций. Но также из Варшавы и Вильнюса через соцсети в ручном режиме распространяются инструкции, мы их видели. Инструкции о том, как изготовлять зажигательные смеси и взрывчатые вещества – те же самые «коктейли Молотова» и многое другое. Поэтому наша позиция очень простая: необходимо прекратить вмешиваться во внутренние дела Белоруссии, необходимо стимулировать всех белорусов, включая оппозицию к участию в политическом урегулировании через процесс конституционной реформы. Идеи разыгрывать на международных площадках конфронтационную белорусскую карту весьма вредны и пагубны.

Как вы знаете, в ОБСЕ был задействован т.н. Московский механизм, который был создан еще в 1990 г. в период «эйфории», существовавшей среди тех, кто желал развала СССР. Этот Московский механизм был сейчас задействован для того, чтобы подготовить дистанционный доклад (его рассматривал и Европарламент), на основе которого была одобрена резолюция, призывающая оказывать всестороннее содействие белорусской оппозиции и вообще формировать фонд помощи, который будет передан народу Белоруссии, как только будет свергнут нынешний режим. Это очень печальная затея.

Кстати сказать, в Совете ООН по правам человека есть такая процедура, как универсальный периодический обзор положения дел в каждой стране-члене СПЧ – как там у них обстоят дела с этими самыми правами. Так получилось, что буквально неделю назад наступила очередь Белоруссии пройти этот универсальный периодический обзор, который готовился около полутора лет. Итоги обзора белорусских усилий по укреплению прав человека в Совете получили позитивную оценку за эти последние полтора-два года. Я не говорю, что там все в порядке. Ни в одной стране нет полного порядка с правами человека. Но не черно-белая картина, она гораздо более сложная. Разумный политик, который хочет, чтобы все народы жили в соответствии со своими пожеланиями, чтобы они решали свои судьбы самостоятельно, должен помогать создавать условия для этого. А те, кто хочет играть в геополитические игры, конечно, будут лелеять, взращивать оппозиционеров, приглашать их на заграничные базы, откуда они будут пытаться верховодить процессами в своей стране. Опыт Белоруссии весьма печален. Я думаю, что даже те, кто пытается патронировать белорусскому протесту, понимают бессмысленность этой затеи, но, к сожалению, остановится не могут.

Вопрос: В 2016 году уходящий с поста Президент США Б.Обама под занавес срока ввел очередные санкции против России и выслал российских дипломатов. Ожидает ли Москва, что и Д.Трамп попытается поступить аналогичным образом и поставить крест на перспективе восстановления отношений между Москвой и Вашингтоном? И что это может быть – новые санкции против России или «Северного потока - 2», очередные шаги, чтобы помешать будущим договорённостям по стратегической стабильности, или что-то еще?

С.В.Лавров: От Администрации Д.Трампа не надо ждать завершения своих полномочий, чтобы ввести санкции в отношении России. Мы приводили недавно статистику за период правления Д.Трампа в Вашингтоне. Санкции против России объявлялись 46 раз - секторальные, против юридических и физических лиц Российской Федерации. Это абсолютно точно рекорд по насыщенности четырехлетнего периода антироссийскими санкциям. Не знаю, зачем ждать завершения каденции. По крайней мере, Администрация Д.Трампа не испытывала трудности в том, чтобы вводить такие санкции без всякого повода. Это не наш вопрос. Мы уже привыкли к тому, что нам нужно полагаться исключительно на себя.

Есть такой термин – импортозамещение. Его иногда трактуют очень узко, критикуют за то, что не всегда хорошо получается заместить конкретный импортный продукт. Иногда занимает много времени, иногда удобнее пытаться надеяться на зарубежный аналог, который лучше. Иногда не хочется заниматься созданием чего-то своего. Но такое же импортозамещение необходимо и в более широком, глобальном, геополитическом смысле.

Мы не можем более выстраивать свою политику, торговые, энергетические планы, в принципе планы общения с внешним миром, прежде всего Западом, исходя из того, что все, о чем мы договариваемся с нашими западными партнерами, будет ими безусловно уважаться и исполняться. Запад доказал свою полную недоговороспособность и ненадежность. Доказал свою подверженность искушениям разыгрывать геополитические игры и ставить политику превыше экономики, игнорируя справедливое развитие событий, происходившее в Крыму после государственного переворота на Украине, когда русскоязычные, русские отказались принимать его итоги. Я уже говорил об этом. Это было причиной объявления Западом санкций. Запад расписался в своей полной беспомощности, когда не смог предотвратить этот переворот, хотя он разрушил договорённость, подготовленную ЕС. Много примеров, когда Запад просто срывал на нас злость за то, что сам допустил в своей политике грубейшие проколы, провалы. Мы должны к этому привыкнуть.

Сейчас мы видим Скрипалей, Навального – вообще возмутительная история. Я считаю, наши немецкие и другие западные партнеры ведут себя совершенно неприемлемо. Это отдельный разговор. Мы видим, что по любому поводу хватаются на санкционную дубинку, когда причиной нашего разлада является полное нежелание западных партнеров выполнять свои обязательства. Будь то по Украине – они полностью провалили свою миссию в феврале 2014 года. Будь то объяснения, которые мы от них требуем и по Скрипалям, и по Навальному, и многим другим обвинениям, которые нам вменяются. Нам надо привыкать импортозамещаться не только в отношении сыров, трюфелей, продуктов сельского хозяйства, но и всего того, что нам необходимо для устойчивого, безопасного, надежного, передового развития во всех областях без исключения.

Вопрос: С начала военных действий в Нагорном Карабахе Турция принимала активное участие в дипломатических инициативах для решения конфликта. Как Вы считаете, какой вклад внесла Турция в реализацию соглашения между Азербайджаном и Армений, положившего конец военным действиям в Карабахе?

С.В.Лавров: На этот счет были даны оценки. Президент России В.В.Путин неоднократно разговаривал с Президентом Турции Р.Эрдоганом по ходу наших усилий по обеспечению прекращения огня, развертыванию миротворцев и по итогам достижения соответствующей договорённости. Р.Эрдоган поддержал действия России.

Мы согласовали с турецкими коллегами создание мониторингового центра, который будет расположен на территории Азербайджана, не примыкающей к зоне конфликта. Он позволит техническими средствами дистанционно мониторить происходящее, прежде всего, в воздухе, а также «на земле» в Нагорном Карабахе и при необходимости задействовать влияние Российской Федерации, Турции на стороны, чтобы устранять возможные (надеюсь их не будет) нарушения. Еще раз подчеркну, работа будет проводиться на территории, отведенной под этот совместный центр. Она не связана с какими-либо миротворческими телодвижениями непосредственно в зоне конфликта, и это надо очень хорошо понимать. Я слышу различные пожелания. Но их надо, наверное, оставить в стороне и заниматься конкретным делом. А делом надо заниматься на основе договорённости, подписанной вчера министрами обороны России и Турции и касающейся работы в помещениях мониторингового центра.

Сейчас идет очень много оценок на грани у кого-то эйфории, у кого-то истерики: «Россия проиграла Кавказ, следующим будет Крым». У нас хватает таких досужих аналитиков, как собственно и в Турции, а также ряде других стран. Турецкие газеты переполнены обвинениями в том, что Анкара позволила дать себя переиграть, что российская сторона победила всех на свете. Дескать, в Турции рассчитывали на то, чтобы капитализировать оказанную Азербайджану помощь гораздо более эффективно, а то турки побеждают на поле боя, а русские – за столом переговоров. Я читал выдержки из турецкой прессы. Вы, наверняка, тоже знакомы с этим.

Повторю еще раз, такая же волна только уже с обвинениями России в предательстве (в чем только нас не обвиняют) поднялась и среди нашей либеральной прессы, в соцсетях. Это «диванная» аналитика. На нее надо поменьше обращать внимание.

У нас стали сейчас модны анатомические аналогии по отношению к политике. Если говорить про Армению, то в свое время «Армянское радио» отвечало на вопросы в СССР. Один из вопросов звучал примерно так: «В чем разница между некоторыми частями человеческого организма и жизнью?». Ответ «Армянского радио» звучал так: «Жизнь жестче». Все эти рассуждения о том, кто что потерял, кто что мог больше оторвать, – из той же серии, когда вся политика, все происходящее в мире воспринимается с точки зрения игры с «нулевой суммой»: я тебя победил, значит я крутой; я тебя унизил или ты меня унизил, я этого не позволю. Это не наша политика.

Мы заинтересованы в том, чтобы везде в мире, прежде всего, вокруг наших границ было спокойно, не было тлеющих конфликтов. Заявляли, что «больше всего Россия заинтересована в том, чтобы конфликт в Нагорном Карабахе не решался, что Россия все эти годы «тянула»». Это откровенная ложь. Россия была лидером в том, чтобы продвигать нагорно-карабахское урегулирование, примером чему является знаменитый Казанский документ. Он мог достичь тех же результатов, которые есть сегодня «на земле», но без какого-либо кровопролития. К сожалению, тогда это оказалось невозможным совсем не по нашей вине. После этого мы стали продвигать двухэтапный подход, который поначалу был воспринят сторонами с энтузиазмом. Потом, как я сегодня упоминал, стали выдвигаться сомнения: «Как так: пять районов, два района? Как будет обеспечиваться безопасность?» Это тоже было провалено и отложено в сторону на непонятный бессрочный период не по нашей вине.

У нас не было недостатка не только в добрых намерениях, но и в конкретных предложениях. Сейчас вышли (да, к сожалению, с применением силы, ценой жертв с обеих сторон) на урегулирование, продвигавшееся Россией. Наверное, как известно, история ничему не учит. Но все-таки обидно, что результат, полученный сейчас ценой крови, мог быть достигнут бескровно.

Российская Федерация не заинтересована в сохранении «замороженных» конфликтов ни в Карабахе, ни в Приднестровье, ни где бы то ни было еще на постсоветском пространстве. Те, кто выдвигает такие оценки, я считаю, действуют абсолютно нечистоплотно. Это еще и от отсутствия конкретного знания и конкретного желания разобраться, в чем именно состоит позиция Российской Федерации, какие инициативы мы продвигаем.

У нас с Турцией есть общие задачи, как я уже сказал: мониторить с азербайджанской территории средствами технического объективного контроля ситуацию в районе миротворческой операции, осуществляемой исключительно силами контингента вооруженных сил Российской Федерации. Каких-либо двусмысленностей здесь не существует. Наши турецкие партнеры это прекрасно понимают. Будем с ними сотрудничать и дальше, в том числе и в других направлениях мировой политики, прежде всего, в Сирии.

Вопрос: Хотела бы вернуться к США и той «подсчетной» кампании, в которую сейчас погрузилась страна. Многие мировые лидеры уже поздравили Дж.Байдена с победой на президентских выборах. Насколько известно, Президент России В.В.Путин не звонил пока в Америку с этим вопросом. Вызывают ли у России озабоченность сообщения о том, что выборы в Америке прошли с нарушениями, без международных наблюдателей? Легко представить, что в аналогичной ситуации, если бы выборы проходили в любой другой стране мира, Госдепартамент уже мог бы признать выборы нелегитимными. Собирается ли России выступать в подобном ключе и, например, требовать полного подсчета, а может даже пересчета голосов?

С.В.Лавров: Если Вы слышали заявление Госсекретаря США М.Помпео, то Госдепартамент пока тоже не признал американские выборы легитимными. М.Помпео призвал дождаться завершения подсчета голосов.

Что касается нашего подхода, то мы уже не раз говорили, что уважаем право американского народа самому решать свою судьбу. У них избирательная система, наверное, самая архаичная из всех, которые существуют в мало-мальски значимых странах мира. Я многократно обращал на это внимание, когда мы имели товарищеские разговоры с моими коллегами – предшественниками и предшественницами М.Помпео. Помню, мы обсуждали с К.Райс итоги выборов. Она стала излагать претензии к нашим выборам и нашей избирательной системе. Я привел ей в пример случай, когда к власти в США приходил определенный президент, получивший меньше голосов избирателей, но через систему выборщиков, достаточно кривую логику попадавший в Белый дом. Она мне ответила, что они знают этот недостаток системы, но это их проблема, они ее хорошо видят и будут сами решать – «пожалуйста, не беспокойтесь». Очень хочу, чтобы американцы не беспокоились по, как минимум, нашим проблемам, которые они у нас обозначают. И желательно, чтобы поменьше беспокоились о проблемах такого же свойства в других странах.

В каждой стране есть свои традиции. Если американцы готовы жить с традицией, существенно искажающей волеизъявление населения, – это их право. Если они всем довольны, у них все в порядке (как выясняется не всё), как мы можем им что-то советовать? Пускай они сами разбираются в этих делах.

Что касается поздравлений, то я удивляюсь, почему этому уделяется так много внимания. Поздравления обычно направляют после того, как официально объявлены результаты выборов. В США этого не произошло. У них есть Управление общих служб, которое уполномочено формально делать такие объявления. Они пока от этого отказываются. Все прозвучавшие до сих поздравления опираются, как мы знаем, на подсчет «Си-Эн-Эн», «Эн-Би-Си», социальных сетей, прежде всего, ведущих американских СМИ. Если в чьих-то традициях направлять государственные поздравления на таких основаниях, мы тоже не можем ничего с этим поделать. У нас несколько иной подход. Поздравления направляются еще до того, как официально объявлены результаты, когда нет никаких споров, когда вторая сторона признает победу своего соперника. Так, кстати, было в 2016 году, когда Х.Клинтон признала победу Д.Трампа. Тогда ни у кого не возникало никаких вопросов. Сейчас такие вопросы еще остаются. Нужно дождаться официального объявления. Тем более, как я понимаю, в США есть достаточно четкая процедура, как все должно происходить. 14 декабря с.г. должно состояться заседание коллегии выборщиков. Заседание проходит не в общем зале. Оно состоится раздельно в столице каждого штата. В каких-то штатах выборщики абсолютно обязаны голосовать за кандидата, за которого отдали голоса большинство избирателей в этом округе. В других штатах выборщики могут по своему усмотрению вписывать в бюллетень любую фамилию. Совершенно необязательно фамилию одного из тех, кто баллотировался на пост президента в этом конкретном регионе США. 6 января 2021 г. будет собираться Конгресс США, куда выборщики должны доложить результаты своей работы. Если будут какие-то сомнения при утверждении голосов выборщиков по каждому штату, то выборы президента и вице-президента перемещаются в другую плоскость. Президента избирает Конгресс. Причем не индивидуальными голосами членов Палаты представителей. Каждый штат для этой цели имеет в Конгрессе один голос. Там 50 голосов. Как они распределятся – большой вопрос, потому что распределение голосов по штатам (где демократы, где республиканцы) не вполне пропорционально тому большинству, которое есть у демократов в Палате представителей. Там будет избираться президент. Вице-президент будет избираться в Сенате.

Я сейчас излагаю все шаги, которые будет необходимо предпринимать, если на этапе коллегии выборщиков не возникнет ясности, если не возникнет ясности в Конгрессе и т.д. В любом случае церемония инаугурации должна быть 20 января 2021 года. К тому времени мы что-нибудь узнаем.

Упомяну, раз мы заговорили про поздравления, что их пока не направили не только Россия и Китай, но и Мексика. Президент Мексики четко заявил, что будет ориентироваться на официальное объявление результата.

Не стал бы здесь слишком много выискивать с точки зрения теории заговоров. По-моему, это нормальная вежливая практика. Те, кто считает, для себя возможным до объявления официальных результатов направлять поздравления, это тоже их право. Мы знаем, как еще в 2016 году многие европейские лидеры направляли поздравления в адрес проигравшего кандидата, потом их спешно отзывали. Не вижу здесь повода для спекуляций.

Вопрос: Готова ли Россия совместно с Турцией предпринимать усилия для более эффективной реализации соглашения по прекращению огня в Ливии, в частности в вопросе вывода иностранных боевиков наемников из Сирта и Аль-Джуфру? И как, по-вашему, ситуация на земле в Ливии сейчас коррелируется с проведением там выборов? Возможны ли они в каком-то обозримом будущем?

Сейчас ливийцы заметно наращивают объемы нефтедобычи. Была информация, что мы содействовали разблокировке ливийского нефтесектора. Вызывает ли у России обеспокоенность неконтролируемый рост добычи нефти в Ливии?

С.В.Лавров: Мы не должны забывать гносеологию ливийского кризиса. Это грубейшая агрессия НАТО, которая разбомбила Ливию, уничтожила ливийскую государственность. Это все породило потоки террористов, контрабанды оружия, наркотиков в Африку, на Юг и на Север, потоки незаконных мигрантов, от которых Европа стала задыхаться. И несмотря на то, что эта проблема была создана не нами, мы, конечно же, заинтересованы в том, чтобы не допустить ее увековечивая, ее превращения в постоянный «гнойник». Поэтому с самых ранних этапов после завершения натовской агрессии, когда Ливия раскололась на несколько частей, и уже были сомнения в том, удастся ли собрать воедино эту некогда вполне благополучную, процветавшую страну, мы стали работать над тем, чтобы создавать условия для возобновления какого-то межливийского диалога. И работали мы со всеми без исключения политическими силами Ливии. Мы тогда были практически единственными, кто этим занимался, потому что все остальные внешние игроки выбрали себе, так сказать, «подопечных» и стали им покровительствовать. Кто-то покровительствовал правительству, созданному в Триполи, кто-то работал только с Тобруком и Бенгази, где базировалась Ливийская национальная армия, кто-то имел контакты с менее крупными, но достаточно агрессивными боевыми группами, которые держали те или иные небольшие территории и чувствовали там себя как в своих вотчинах.

Ливия была в очень плачевном состоянии. В 2015 году удалось заключить т.н. Схиратское соглашение, которое впервые устанавливало баланс после натовской агрессии, когда признавалось то правительство, которое находилось в Триполи, и тот парламент, палата представителей, которая располагалась в Тобруке. Была создана гармоничная схема: правительство действует при поддержке парламента. К сожалению, она долго не проработала, сказались противоречия между двумя этими лагерями. Потом возобновлялись боевые действия, было много попыток проводить различные встречи, французы проводили конференцию несколько лет назад, в ходе которой даже назначили конкретную дату общеливийских выборов. Подобное мероприятие организовали итальянцы в Палермо; в ОАЭ состоялись соответствующие встречи. Все это напоминало попытки сделать «хорошую мину при плохой игре», потому что призывы к назначению конкретных дней выборов ничем не подкреплялись. В последнее время, в т.ч. благодаря более активному вовлечению России и Турции, учитывая, что у наших стран были особые связи, соответственно у Анкары с Правительством национального единства в Триполи, а у нас были тесные связи и с Триполи, и с Тобруком, и с другими игроками на ливийском поле, мы старались использовать свое влияние, чтобы побуждать конфликтующие стороны к нахождению компромиссов. Важным этапом стала Берлинская конференция в январе с.г., по ее итогам была принята резолюция Совета Безопасности ООН.

Мы внесли решающий вклад в решение пригласить на Берлинскую конференцию сами ливийские стороны. Изначально немцы не планировали этого. Они хотели сделать очередной междусобойчик из внешних игроков, обсудить в этом кругу какие-то принципы и потом поставить перед фактом ливийцев. Более того, не хотели даже звать соседей Ливии. В ходе подготовительной работы мы настояли, чтобы в Берлин позвали и ливийские стороны (Х.Сараджа и Х.Хафтара) и чтобы туда были обязательно приглашены соседи Ливии, чего изначально немцы делать не хотели. Даже с участием ливийцев и соседей конференция завершилась хотя и принятием документа, но были сомнения в том, насколько «на земле» эти документы будут восприниматься. Не случайно, сразу после Берлинской конференции специальный представитель Генерального секретаря ООН по Ливии Г.Саламе ушел в отставку. Он, наверное, осознал, что вот так пытаться навязывать извне какие-то решения, не прислушиваясь к самим ливийским сторонам, неправильно. В итоге сейчас мы имеем подход, который Россия продвигала изначально: в Тунисе при поддержке ООН собрались семьдесят пять человек, которые являются делегатами трех исторических районов Ливии — Триполитания, Киренаика и Феццан — по двадцать пять человек от каждого района. Они должны разработать дорожную карту окончательного политического урегулирования, обеспечения устойчивого политического устройства своей страны: подготовка конституции, создание президентского совета с равным представительством всех трех районов Ливии, формирование правительства, выборы парламента. Короче весь политический процесс, который они сейчас обсуждают, расписан на полтора-два года. Мы очень надеемся, что эта работа будет успешной и что, самое главное, итоги этой работы будут выполняться, а не просто останутся на очередной бумаге после очередной конференции.

Про нефть. Действительно, в сентябре пригласили в Москву ливийские стороны с тем, чтобы помочь им согласовать договоренность о возобновлении продаж нефти. Такая договоренность была достигнута. Еще необходимо по мере того, как этот экспорт возобновляется, отрегулировать кое-какие правовые и имущественные детали. Этим сейчас занимается и Ливийская нефтяная корпорация, и правительство Ливии, и парламент. Что касается влияния этого процесса на мировые рынки нефти, на цену, на энергоносители, какое-то влияние, наверняка, это оказывает. Сейчас тенденция повышения на нефтяном рынке. В любом случае, когда мы говорим о необходимости регулировать рынок нефти, мы совсем не имеем в виду делать это за счет дискриминации того или иного производителя углеводородов.

Вопрос: Сергей Викторович, я Вас попрошу вернуться еще раз к теме Нагорного Карабаха и разъяснить статус остающихся под контролем армянской стороны территорий Степанакерта и др. Когда и в каком формате будет обсуждение статуса этих территорий, и будет ли вообще это обсуждение, учитывая, что Азербайджан говорит, что карабахский вопрос «решен»?

С.В.Лавров: Я уже об этом говорил. Сейчас вопросы статуса Нагорного Карабаха являются, наверное, главной темой политического процесса, потому что восстановление контроля Азербайджана над пятью и затем еще двумя районами уже идет само по себе. Баку создает там временные администрации и будет восстанавливать мирную жизнь. Не забудем, что предстоит еще решать вопросы возвращения беженцев и внутренне перемещенных лиц и в Нагорный Карабах, и во все прилегающие к нему районы, откуда такое перемещение людей происходило во время войны и впоследствии.

Статус Нагорного Карабаха не определен. Об этом говорил Президент Азербайджана И.Алиев. Мы исходим из того, что этот статус будет сейчас определяться в зависимости от того, какие действия мы все должны предпринять, чтобы помочь восстановить этноконфессиональное согласие в Нагорном Карабахе, как это было долгие годы, пока там не началась во время развала Советского Союза война, завершившаяся очень плачевными последствиями, которые мы сейчас расхлебываем. Определить статус можно исключительно после того, когда станет понятно, какие права будут предоставлены всем тем, кто жил в Нагорном Карабахе и имеет право туда вернуться, и, конечно, тем, кто продолжал все это время там находиться на этой территории. Касается это и азербайджанцев, и армян.

Я уже говорил о культурном наследии, о культовых объектах, о том, что необходимо восстановить доверие, межэтнический, межконфессиональный мир. Для этого нужно восстановить храмы и мечети, и наладить повседневную жизнь такой, какая она была, когда там бок о бок жили представители всех национальностей и религий. Это очень непросто сделать. Поэтому здесь мы не ставим каких-либо искусственных сроков. Видим, что азербайджанские беженцы будут иметь возможность возвращаться на Юг Нагорного Карабаха, в т.ч. в район Шуши. Мы с нашими миротворцами будем обеспечивать и в этом районе спокойствие. В этом заинтересованы и наши азербайджанские коллеги, и армянские. Конечно же, будем привлекать ЮНЕСКО к тому, чтобы эти символы культурного наследия восстанавливать и обеспечивать уважительное к ним отношение. Будем привлекать Международный Комитет Красного Креста, Управление Верховного комиссара ООН по делам беженцев, чтобы помочь людям вернуться к своим очагам, обустроить их и наладить нормальную жизнь. Когда это все произойдет, у меня нет никаких сомнений, что вопрос статуса утратит свою остроту и может быть урегулирован весьма и весьма быстро и гладко.

Вопрос: Мои коллеги уже затронули этот вопрос о роли группы и дополнительно о роли Турции. Вы объяснили, почему Минская группа все еще играет роль в будущем урегулировании конфликта, а считаете ли Вы, что Анкара, так сказать, добавляется сопредседателем группы?

С.В.Лавров: Нет, она не добавляется в качестве сопредседателя группы. Вы правильно сказали, что Минская группа ОБСЕ продолжает фигурировать. Минская группа — это около десяти стран (включая Турцию). Она занимается Нагорным Карабахом, периодически заслушивает доклады сопредседателей, и каждый ее член имеет полное право высказывать свою точку зрения, вносить предложения. Сопредседатели, как им и положено в любой структуре, должны принимать во внимание позицию членов той самой группы, которая наделила их соответствующими полномочиями. Нет никаких планов расширять тройку сопредседателей (России, США и Франции). Как я уже сказал, мы находимся в постоянном контакте. Вчера я разговаривал с Министром иностранных дел Франции Ж.Ле Дрианом, мои сотрудники в контакте с американскими представителями, которые обеспечивают работу сопредседательства по Нагорному Карабаху. На следующей неделе мы ждем французского и американского сопредседателей в Москве, подробно их проинформируем о том, как мы развертываем миротворческие силы, и, наверное, будем советоваться по поводу того, о чем я только что сказал: как нам способствовать налаживанию мирной жизни с учетом прав всех этноконфессиональных общин в Нагорном Карабахе и вокруг него.

Вопрос: Берлин недоволен взаимодействием по делу об убийстве в Тиргартене, Москва недовольна сотрудничеством по т.н. «делу Навального». Насколько конфронтация между Россией и ФРГ влияет на политические процессы, ситуацию на Украине (проведение саммита в «нормандском формате») и другие вопросы, в том числе открытие границ между Россией и Евросоюзом?

С.В.Лавров: Насчет Тиргартена не знаю, чем недовольны немцы. Идет судебное разбирательство. Насколько я знаю, работают адвокаты, приступают к опросу свидетелей. Мы хотим понять, есть ли они там действительно, видели ли это воочию. Пока таких подтверждений мы не имеем. Так что вопросов, наверное, больше к немецкому следствию. Не вижу претензий немцев, т.к. мы делаем все, что от нас зависит. Есть человек, индивидуально обвиняемый, каких-либо доказательств его связей с российским государством не существует. Была пара голословных обвинений, но это скорее должны обосновывать те, кто их выдвигает, а не мы. У этого физического лица есть адвокаты, которые задали вопросы (в том числе, что же конкретно видели свидетели и чего они не видели), но ответа пока не получили.

Что касается Навального, то тут действительно есть почва для очень серьезного недопонимания. Почва для того, чтобы объявить действия наших немецких коллег абсолютно неприемлемыми и несоответствующими их международным обязательствам. Не буду глубоко вдаваться в эту историю, она хорошо освещалась на брифингах МИД России, в СМИ – все известно. Наиболее жесткие факты, на которые нужно реагировать нашим немецким коллегам, заключаются в том, что, вопреки всем крикам и стенаниям, пациент Навальный был передан немцам менее чем за двое суток: как только наши врачи привели его в состояние, позволившее им подписаться под документом о том, что его можно транспортировать в Германию. Немецкий самолет незамедлительно был пропущен для медицинской эвакуации. Возникают вопросы, какие люди, помимо врачей, были на борту. Об этом тоже интересно поговорить, но это уже будет касаться не столько медицинских вопросов, сколько связанных с тем, кто мог иметь отношение к этой истории за пределами непосредственно врачебных кругов. Навальный был незамедлительно передан в клинику «Шарите». Там, как и в Омске, не нашли боевых отравляющих веществ в его организме, а нашли их уже в клинике Бундесвера.

Когда мы попросили показать результаты анализов, нам сказали, что ничего не дадут, т.к. мы узнаем «секреты», позволяющие немцам определять наличие боевых отравляющих веществ в том или ином материале. Это серьезный разговор? Не хочу называть это «детским садом», немцы гораздо более продвинутые люди. Значит, это сознательная позиция, провокация – нежелание нам ничего давать. В ответ на пять обращений Генеральной прокуратуры России, основанных на Европейской конвенции о взаимной правовой помощи по уголовным делам, в соответствии с которой немцы обязаны нам ответить, что обнаружено в материалах Навального, они заявляют, что «могут подумать», давать ли нам эти материалы, при условии, что будет заведено уголовное дело. Не дадут, а просто «подумают». У нас уголовное дело можно завести, только если мы увидим в этих материалах то, чего не нашли в Омске. Не уважать российские законы и требовать от нас исполнять их через нарушение, считаю, неприлично и неэтично ни для немцев, ни для любой другой страны, что бы она о себе ни думала и ни воображала.

Наши немецкие коллеги полагают, что они являются абсолютно безгрешными, им нужно верить на слово, никаких фактов они давать не будут. Они сказали, что «дело Навального» – уже не двусторонний вопрос российско-германских отношений, а вопрос международной безопасности. Поэтому ФРГ обратилась в ОЗХО. В этой организации нам долго не говорили правду. Поначалу отрицали, потом признали, что немцы действительно к ним обращались. В итоге выяснилось, что, вроде, представители ОЗХО сами поехали в Берлин, взяли анализы, провели работу и сделали доклад. На нашу просьбу показать этот доклад сказали, что, раз немцы его «заказывали», то «идите в Берлин». Берлин говорит «идите в Гаагу», а Гаага отправляет в Берлин. Это что? Дипломатическая или человеческая порядочность? По-моему, совсем наоборот. В результате доклад, подготовленный ОЗХО, был распространен, но все химические формулы, в которых, собственно, и «коренится дьявол», были зачеркнуты черным фломастером, невозможно было их прочесть.

5 ноября с.г. звонил Министр иностранных дел ФРГ Х.Маас. Я объяснил ему полную неприемлемость поведения Берлина, который отказывается показать нам свои изыскания, но при этом обвиняет во всех смертных грехах. Германия вместе с Францией стали главными инициаторами обсуждения в ЕС и в НАТО вопроса о введении санкций против России за дело, никак и никем не доказанное, за «нечто, содеянное на территории Российской Федерации». У нас есть основания полагать, что все произошедшее с Навальным с точки зрения проникновения боевых отравляющих веществ в его организм, могло произойти в Германии или в самолете, куда его погрузили и привезли в клинику «Шарите». Боевое отравляющее вещество смертельно. Человек так же, как и Скрипали, судя по всему, прекрасно себя чувствует, хотя никто его не видел, консульский доступ к нему немцы нам не дают.

Если вы помните версии, которые звучали изначально, когда Навального только везли в Омск, весь мир трубил, что в аэропорту Томска он попил отравленный чай. Немедленно проверили всех, кто сидел с ним в баре, кто наливал и подносил чай, – ничего не обнаружили. Затем тут же появилась версия про бутылку, которую его сотрудники (между прочем скрывающиеся сейчас от любых контактов со следствием) украли из номера в гостинице, куда они проникли незаконно, вопреки всем правилам проживания в отелях. Эту бутылку увезли в Германию, нам ее никто не показывал. При этом заявляют, что на ней найдено «абсолютно убедительнейшее доказательство», и мы «за это ответим». Вдруг на днях сам Навальный заявил, что все дело не в чае и не в бутылке, а в одежде, через которую его отравили. Если он находился в клинике «Шарите», то уже, по-моему, идет «Шапито». Я с трудом воспринимаю реальные мотивы наших немецких партнеров.

Могу повторить, что я сказал Х.Маасу, думаю, это уже ни для кого не секрет. Мы видим, как Германия взяла на себя роль лидера нового обострения отношений с Россией. Нас это тревожит, в том числе с точки зрения той глобальной роли, которую Германия играла, играет и, судя по всему, собирается опять играть в Европе.

По Украине у нас колоссальные претензии к нашим германским и французским коллегам. Прятаться за пять принципов ЕС, гласящих, что «с Россией все будет хорошо, как только она выполнит Минские договоренности», граничит с дипломатической и политической нечистоплотностью. Заявления украинских властей должны получить какую-то реакцию со стороны как минимум Парижа и Берлина – соавторов Минских договоренностей в рамках «нормандского формата». Президент Украины В.А.Зеленский заявляет, что сначала надо взять под контроль границу, а потом они «сами разберутся», без «всяких» Минских договоренностей. Он и Вице-премьер А.Ю.Резников говорят, что Минские соглашения устарели, уже давно просрочены, и нужно все делать по-новому.

Л.М.Кравчук, назначенный главным переговорщиком от Украины в Контактной группе (именно там должно все решаться), недавно распространил новую инициативу. Она уже была охарактеризована нашими переговорщиками как полностью подрывающая Минские договоренности и преследующая одну единственную цель – любой ценой ничего не делать, но собраться на новый саммит в «нормандском формате». Видимо, В.А.Зеленскому приятно пообщаться с мировыми лидерами, создать впечатление для своего электората и, может быть, своих воздыхателей на Западе, что он что-то умеет и что-то может. Но это подмена сути внешними эффектами. Мы это проходили – так было при П.А.Порошенко, теперь при В.А.Зеленском. К сожалению, никаких перемен мы не наблюдаем. Прежде чем потакать подобному подходу на подрыв Минских договоренностей, необходимо, чтобы Берлин и Париж возвысили свой голос и призвали Президента Украины и его команду уважать то, о чем было сказано на саммите в «нормандском формате» в Париже в декабре 2019 г.: Минским договоренностям нет альтернативы. Пока этого не сделано, мы будем считать, что Германия и Франция потакают разрушению того, что создано их руками.

Это будет уже второй случай предательства собственных договоренностей. Первый – в феврале 2014 г., когда Берлин, Париж и Варшава были свидетелями и подписались под протоколом урегулирования между В.Ф.Януковичем и оппозицией. Наутро оппозиция плюнула им в лицо, разорвала подписи, а представители ЕС просто «утерлись», признали незаконный захват власти через вооруженный антиконституционный государственный переворот. А потом «наказали» Россию за поддержку тех, кто отказался признать этот антиконституционный переворот. Это была даже не ошибка, это именно преступление против справедливости, международного права, совершенного нашими немецкими и французскими партнерами. Второй раз такое же предательство по отношению к собственным договоренностям мы сейчас наблюдаем в том, что касается подрыва Минских договоренностей. Сначала соглашение февраля 2014 г., потом февраля 2015 г. Раз в год наши коллеги из Берлина и Парижа делали такие действия, которые потом сами же пытались похоронить.

Вы спросили о границе России с ЕС. Не знаю, о чем идет речь. У нас были переговоры о переходе к безвизовому режиму. Они шли длительное время, в несколько этапов. Последний этап, на который мы вышли где-то в 2012-2013 гг., касался существенного облегчения режима взаимных поездок, включая безвизовый режим для многих категорий граждан, участвующих в молодежных, культурных, спортивных и образовательных обменах. К сожалению, этот документ так и не вступил в силу, поскольку в то время у Еврокомиссии и Ж.М.Баррозу были свои собственные измышления. Выдвигались условия о том, что нужно распространить действия этого соглашения только на обладателей биометрических паспортов. Мы согласились. Потом были рассуждения о том, что прежде чем соглашение вступит в силу, необходимо подписать протокол о реадмиссии, чтобы нарушители мгновенно на законных основаниях депортировались. Мы и на это согласились, но не помогло. Налицо нежелание подписывать с нами какие-либо новые договоренности, чтобы делать границы более прозрачными и транспарентными, более проникаемыми.

В конечном итоге мы выяснили, что дело было вовсе не в обеспокоенности Евросоюза, как будет работать реадмиссия, биометрические паспорта. На каком-то этапе нам честно признались (это было еще задолго до украинского кризиса), что в ЕС есть политическое решение о неприемлемости введения безвизового режима с Россией до того, как он будет предоставлен Украине, Грузии и Молдавии. Это было сказано нам честно и откровенно, хотя в то время ни Украина, ни Грузия, ни Молдавия даже близко не приблизились к тем договоренностям, которые были достигнуты между Россией и Еврокомиссией о переходе к безвизовому режиму. Вот цена заверений, звучавших еще в те годы, о стратегическом партнерстве и о том, что программа Евросоюза «Восточное партнерство», куда в частности входят Украина, Грузия и Молдавия, не имеет никакого антироссийского подтекста. Оказалось, что имеет: все, что можно делать для развития отношений в интересах общения гражданских обществ, для других контактов, сначала ЕС будет налаживать с этими странами, а Россия подождет, хотя она гораздо больше готова к этому, чем данные «клиенты».

Вопрос: Будут ли ответы на санкции Евросоюза и Германии?

С.В.Лавров: Ответы, конечно же, будут. Локомотивом санкций ЕС в связи с «делом Навального» была Германия. Поскольку они прямо затрагивают руководящих сотрудников Администрации Президента России, наши ответные санкции будут зеркальными. Они уже приняты, скоро мы сообщим нашим германским и французским коллегам. Санкции будут против руководящих сотрудников аппаратов руководителей ФРГ и Франции.

Вопрос: Вы уже ответили на вопросы по теме выборов в США. Спасибо, что Вы были искренни. Я бы хотел перейти к теме стратегических отношений. Какие вопросы удается обсуждать и решать с нынешней Администрацией США?

С.В.Лавров: У нас было много предложений. Ведь когда Президент Д.Трамп пришел в Белый дом, мы искренне откликнулись на то, что он многократно заявлял публично о желании наладить хорошие отношений с Российской Федерацией.

Я дважды был в Белом доме. Меня принимал Президент Д.Трамп в 2016 г. и недавно, в конце 2019 г. Каждый раз я чувствовал его искреннее желание работать с Россией на условиях взаимной выгоды, обеспечения национальных интересов США в увязке с обеспечением российских интересов. Мы приветствуем такой настрой, но на самом деле он не определял практическую работу Администрации США. Как я уже сказал, почти 50 раз вводились санкции, чего не было ни при одной другой Администрации, чьи руководители были гораздо менее позитивны в своих публичных высказываниях по отношению к Российской Федерации.

Тем не менее, мы знаем, что «на обиженных воду возят». Мы не обижаемся. Мы подходим к такого рода ситуациям, к отношениям с одним из ведущих государств мира с точки зрения прагматизма, реальной политики. А прагматизм и реальная политика требуют, чтобы мы с американцами все-таки пытались сохранять диалог по проблемам, прежде всего, стратегической стабильности. Это самое главное. И сохранять диалог таким образом, чтобы не разрушить все механизмы, которые худо-бедно эту стратегическую стабильность обеспечивали десятилетиями к выгоде народов Российской Федерации и США и к облегчению всех остальных народов мира. Это можно сказать без преувеличения.

За последнее время мы на каждый потенциальный раздражитель, который, как правило, всегда создавался из Вашингтона, старались отвечать конструктивно.

Когда Президент Б.Обама придумал тему российского вмешательства в выборы в США в 2016 г., мы незамедлительно предложили задействовать специальный канал закрытой связи, который у нас существовал по линии центров по уменьшению ядерной опасности на случай ядерных инцидентов, подозрений в намерениях друг друга. Там существует очень хорошая закрытая линия связи. Когда нас обвинили в том, что мы через «наших хакеров» вмешиваемся в киберпространство США для того, чтобы «манипулировать голосованием», «подтасовывать результаты выборов», «взламывать сервер Демократической партии», мы немедленно предложили задействовать этот закрытый канал связи, чтобы по нему американцы передавали нам все свои претензии, не опасаясь их огласки. А мы будем отвечать на все их обращения и озабоченности.

Мы направляли такие обращения несколько раз, каждый раз нам приходил отказ. Когда уже при Д.Трампе опять начала всплывать тема о том, что Россия «вмешивалась в выборы», «никак не откликнулась на американские озабоченности», мы предложили им по-честному опубликовать всю ту переписку, которую мы вели по этому закрытому каналу связи с октября 2016 г. по январь 2017 г. и в рамках которой предлагали американцам начать честный диалог, чтобы они предъявляли нам конкретные озабоченности, а мы на них откликались. Они категорически отказались, не захотели ее публиковать. Но о самом факте таких наших предложений мы сказали.

Дальше стали возникать проблемы уже с договоренностями о разоружении – например, с Договором о ликвидации ракет средней и меньшей дальности (ДРСМД). США под абсолютно надуманным предлогом обвинили нас в создании ракеты, которая якобы была испытана на запрещенной дальности, объявили, что они выходят из Договора. Наше приглашение проинспектировать эту ракету было высокомерно отвергнуто. Не только сами американцы не прислали своих специалистов, но они запретили всем странам НАТО откликнуться на наше приглашение, потому что мы их тоже позвали на этот просмотр. «Ослушались» США только греки, турки и болгары. Они направили своих военных атташе, которые в течение нескольких часов осматривали ракету, задавали вопросы нашим специалистам и получали ответы. Турция, Греция и Болгария – это страны, где, наверное, нет таких специалистов, как в США, которые могли бы задавать более компетентные вопросы о том, что касается характеристик ракет средней и меньшей дальности. Но Вашингтон сам отказался от такого посещения, объявил о выходе из Договора. И очень скоро стало понятно, почему они это сделали. Потому что намеревались разворачивать запрещенные Договором ракеты уже задолго до того, как объявили о прекращении его действия. И сейчас Вы видите, что эти ракеты начинают выдвигаться в Японию, Южную Корею. Одновременно установки противоракетной обороны, которые находятся, в частности, в Румынии и будут находиться в Польше (т.н. МК-41), как мы и подозревали, стали оперативно использоваться для запуска крылатых ракет.

Когда мы многие годы говорили о том, что нас это волнует, американцы заявляли, что МК-41 – это исключительно противоракетная оборона, они будут запускать противоракеты. Но их производит корпорация «Локхид Мартин». У нее на сайте размещена реклама, где сказано, что установка МК-41 является продукцией двойного назначения: она может с одинаковым успехом запускать и противоракеты, и ударные крылатые ракеты. Это уже является наземным развертыванием ракет средней и меньшей дальности, что было запрещено Договором.

Через два месяца после того, как ДРСМД прекратил свое действие по инициативе США, они испытали эту установку с крылатой ударной ракетой. Когда нас обвиняли в том, что мы нарушаем Договор, и именно поэтому американцы должны из него выйти, это все «от лукавого». Они хотели выйти, им нужны были эти вооружения в Европе и, особенно, в Азии.

Что касается нынешней ситуации с этими ракетами, этой категорией вооружения, Президент России В.В.Путин еще год назад направил всем своим партнерам, включая все страны НАТО, предложения о том, как все-таки преодолеть кризис, связанный с развалом ДРСМД. Он подтвердил, что мы объявляем мораторий на развертывание наземных ракет средней и меньшей дальности до тех пор, пока в каком-то регионе мира не появятся соответствующие системы американского производства. Он предложил сделать этот мораторий взаимным, подчеркнув, что мы будем готовы обсуждать соответствующие меры верификации. Это было проигнорировано всеми странами, кроме Франции. Французы проявили заинтересованность в том, каким образом такой мораторий мог бы быть верифицирован. Это ключ к тому, чтобы было взаимное доверие. Все остальные сказали «нет». Якобы у России эта ракета уже существует, она «все нарушает», и Россия «не хочет», чтобы у них появилось то же самое, поэтому предлагает т.н. мораторий.

Мы не опускаем руки и по-прежнему считаем, что развертывание снова ракет средней и меньшей дальности в Европе и Азии (но прежде всего в Европе) будет колоссальной угрозой. Хотя из Азии они тоже будут доставать значительную часть нашей территории, даже если их станут размещать, как заявляется, для сдерживания Китая. Но мы все-таки выступили с новой инициативой, ее выдвинул Президент России. По части ракет средней и меньшей дальности он предложил все-таки вернуться к совместному взаимному мораторию при конкретном урегулировании вопросов доверия через верификацию. Раз у НАТО, у американцев есть установки МК-41 в Румынии и Польше, которые могут запускать ударные крылатые ракеты наземного базирования, а у нас есть ракета 9М729, которую они подозревают в нарушении дальности, установленной ДРСМД, давайте осуществим взаимные инспекции. Они показали бы нам свои установки, а мы им – свою ракету. Более того, мы будем готовы (даже если не убедим их, что ракета 9М729 не имеет дальность более 500 км) не только убрать ее из Калининградской области, но и вообще из европейской части Российской Федерации. Это ли не честное предложение? Пока никакой внятной реакции нет. Это лишний раз нас убеждает, что американцам совсем не нужен контроль над вооружениями. Им нужно бесконтрольное размещение тех вооружений, которые они хотят и считают необходимыми для сдерживания то Китая, то России, то кого-либо еще.

Еще одно предложение. Я уже упоминал кибердела. Совсем недавно в США опять началась истерия насчет вмешательства во все и вся через киберпространство. Мы давно продвигаем в ООН инициативы о необходимости обеспечить международную информационную безопасность, причем таким образом, чтобы киберпространство, в частности, интернет, контролировалось не кем-то одним, а чтобы этот контроль был коллективным, и все страны понимали, как функционирует интернет, что он функционирует таким образом, чтобы не ущемлять ничью национальную безопасность. Мы продолжаем эту работу в ООН. Не всем она нравится: американцы пытаются ее тормозить. Но принятые на днях решения Генеральной Ассамблеи ООН предполагают продолжение этой работы по согласованию правил ответственного поведения всех государств в киберпространстве.

Одновременно мы предложили и американцам (как Вы знаете, в сентябре этого года была озвучена инициатива Президента России В.В.Путина) существенно активизировать двустороннюю работу по кибербезопасности, возобновить приостановленную ими деятельность рабочей группы, которая существовала и достаточно успешно функционировала, предпринять целый ряд других мер, позволяющих резко снизить напряженность в киберсфере за счет обеспечения транспарентности диалога и отказа от голословных обвинений, сопровождавшихся уходом от какого-либо разговора.

У нас немало инициатив, направленных на то, чтобы решать с США вопросы глобальной безопасности, которая подвергается все большим испытаниям.

Сейчас США выходят из Договора об открытом небе (ДОН). В Договоре сказано, что данные, которые получают в результате полетов в рамках открытого неба, должны предоставляться всем другим участникам этого Договора, т.е. неучастникам они не должны предоставляться. Мы знаем, что американцы сейчас активно «обрабатывают» натовцев, всех своих партнеров, которые остаются в ДОН. Вашингтон требует от них подписать бумаги о том, что, когда они будут уже без США оставаться в этом Договоре, данные, полученные западниками от полетов над Российской Федерацией, они передавали США. Порядочно? Совсем непорядочно. США никому ничего не хотят показывать, а сами будут из своих союзников нелегально «выжимать» информацию, которую они по условиям Договора не имеют права передавать американцам. Одновременно они заставляют своих союзников, когда Россия (в случае, если Договор продолжит действовать) будет запрашивать полеты над Европой и другими западными странами, запрещать летать над военными объектами США в этих странах. Это тоже грубейшее нарушение Договора. Но американцы – мы это знаем – заставляют своих партнеров выставлять нам такие требования.

Естественно, мы с этим смириться не сможем. Если Договор захотят оставить в силе, и если мы хотим в нем остаться, мы будем требовать от наших партнеров письменно, юридически подтвердить, что они, во-первых, не будут запрещать полеты над какой-либо частью своей территории, вне зависимости от того, есть там американские базы или нет. Это их территория – территория западных стран, остающихся в Договоре. Во-вторых, что они категорически обязуются не передавать США данные о полетах над Российской Федерацией.

Возвращаясь к ДСНВ. Если он истечет, то у нас не останется ни одного договора, который хотя бы контролировал вооружения и обеспечивал транспарентные условия для поддержания стратегической стабильности. Мы готовы начинать разговор по всем новым видам вооружения, включая те, которые были анонсированы Президентом В.В.Путиным и сейчас активно разрабатываются, уже поступают на вооружение. Мы прямо заявили, что системы «Сармат» и «Авангард» подпадают под Договор о стратегических наступательных вооружениях. Мы готовы засчитывать эти вооружения в Договоре. Остальное – «Посейдон», «Буревестник» и ряд других – не подпадают под этот Договор. Поэтому для того, чтобы обсуждать эти вооружения, нужны новые переговоры, новые рамки. Мы предлагаем начать такой разговор, но не просто обсуждать, как предлагают американцы, количество боезарядов, чтобы они наконец узнали, что у нас происходит с тактическим ядерным оружием (их это интересует). Боезаряды – это вторично. Первично – это те средства, которые могут доставлять эти боезаряды.

Мы предлагаем американцам сесть и посмотреть на новую ситуацию, проинвентаризировать наше новое вооружение, американские новые вооружения, которые планируются, и главное – проанализировать доктрины, которые разрабатывались в наших странах и предполагают применение ядерного оружия, определяют для него условия.

США в своих доктринальных установках резко понизили порог применения ядерного оружия. Создаются боезаряды малой мощности в надежде на их использование в превентивном порядке, как оружие поля боля. Это чрезвычайно опасное развитие ситуации. В США космос и киберпространство доктринально определены как арена боевых действий. Все это тоже должно обсуждаться. Это гораздо более важно, чем количество тактических ядерных боезарядов. Боезаряд сам по себе не имеет никакого значения. Он имеет значение, когда есть носитель и доктрина, которая приводит этот носитель в действие. Вот, о чем мы хотим говорить.

Если США по-честному подходят к этим разговорам, а не хотят опять «играть в одни ворота», они должны на это согласиться. Мы очень надеемся, что какая бы Администрация ни сформировалась в Белом доме, она поймет свою ответственность за стратегическую стабильность, в том числе с учетом этих очень неприятных тенденций – развал всего, что было, и неспособность создать что-то новое, что было бы настолько же всеобъемлющим.

Последнее. По составу участников таких переговоров. Все мы знаем одержимость США затягиванием КНР в переговоры. Мы не против расширения переговоров с двустороннего на многосторонний формат. Но у нас есть полное уважение позиции Китая, который сказал, что его потенциал несопоставим с потенциалами России и США, поэтому сейчас он не может и не будет участвовать в каких-либо переговорах. Хотя, как я понимаю, какие-то консультации они ведут с американцами. Но и мы ведем со всеми консультации по разным вопросам. Если речь пойдет о переговорах, и Вашингтон так убежден, что без Пекина невозможно создавать ничего нового, то пусть США убеждают в этом КНР. Мы не будем против. Но и уговаривать Китай, прекрасно понимая и с уважением относясь к его позиции, мы не собираемся. Но уж если переговоры будут принимать многосторонние очертания, то тогда конфигурация должна включать Великобританию и Францию. Когда мы сказали об этом американцам, те ответили, что это «совсем другое дело», это их союзники, а вот Китай – это общая для нас угроза. Что это за логика? Да, это союзники США, но тем важнее учитывать и их ядерный потенциал. Сейчас французы испытывают новую подводную лодку, новые ракеты. Они союзники США, они повязаны 5-й статьей Вашингтонского договора. Как можно говорить «поскольку это наши друзья, мы их оставим за рамками»? Это, как минимум, невежливо. Конечно, такой подход не пройдет.

Я так долго говорил, потому что, как вы видите, у нас немало конкретных конструктивных предложений, на которые по-прежнему ожидаем ответа от любой администрации, какая бы ни воцарилась в Белом доме 20 января 2021 г.

Россия > Внешэкономсвязи, политика > mid.ru, 12 ноября 2020 > № 3576517 Сергей Лавров

Дикая драка в горящем баке

Дмитрий Петров о 60-летии первых в истории предвыборных дебатов в США

«Демократия — это вам не гамбургеры кушать…» Возьму на себя смелость перефразировать человека, чьи демократические взгляды довольно сомнительны. Но слова Джабы Иоселиани, сказанные за много миль от США, хорошо иллюстрирует нынешнюю ситуацию в стране, годами служившей образцом демократии для многих.

Демократия не статична. Общества развиваются неравномерно. Порой общинный уклад соседствует с постиндустриальным. А старые привычки одних слоев служат фоном для быстрого продвижения других. Штаты не исключение.

Любители упрощений пишут, что там «борются народ (за него, по их мнению, Дональд Трамп) и истеблишмент (то есть Джо Байден)». Но, скорее, речь идет о несовпадении жизненных и политических траекторий двух разных Америк — консервативной и низкоскоростной; и — прогрессивной и динамичной. И в каждой — свой истеблишмент, свой народ, культура, поколения.

При этом на выборах лидера страны, где сошлись эти Америки, их вели Трамп, которому 74, и Байден, которому скоро 78. Конечно, опыт и юность душ — это важно, но дебаты между ними походили на баттл двух склочных старцев.

Раундов было два. После первого, по данным опроса CNN, 60% зрителей отдали победу Байдену, а 28% — Трампу. Во втором Байден «взял» 53%, а Трамп — 39%.

Первый раунд дебатов эксперты описали как «буйную драку в горящем мусорном баке во время крушения поезда» (CNN); «бой в грязи» (АВС); «худшие дебаты, какие я видел в жизни» (ABC), а также емким словом shitshow, понятным без перевода.

На вторых, где обсуждали COVID-19, мир, расизм и климат, мы узнали от Трампа, что Байдену платят Кремль, Киев и Пекин; а от Байдена — что Трамп считает ветряные двигатели причиной рака.

Если дебаты и впрямь, как принято считать, все еще отражают ситуацию в политическом классе и политической системе США, то ей нужен ремонт. 60 лет назад, когда их придумали, она была куда надежней.

А придумали их в штабе демократического кандидата в президенты США Джона Кеннеди. Там размышляли: как показать его Штатам от столицы до окраин? Купить эфир? Дорого. Нужно творческое решение. Точнее — может, и рискованный, но верный ход в политической игре. А еще точнее — вход на ТВ.

А давайте вызовем соперника — республиканца Дика Никсона — на дебаты перед лицом всей страны? Впервые в истории выборов! Вряд ли он откажется. Не захочет выглядеть трусом.

— А если он победит?

— Тогда мы проиграем. Значит, победим мы.

И это убедит миллионы неопределившихся избирателей в силе Джона.

Никсон соглашается. Он опытен, ему 47, он думает, что легко одолеет «бостонского мальчика» (Джону — 43). Его бывший шеф — президент Эйзенхауэр — возражает. Но Дик твердит: «Я высмею его на всю страну». Буду бить в уязвимые места — возраст и вероисповедание. Он католик, а большинство американцев протестанты и не хотят, чтобы при новом президенте в Штатах правил Ватикан.

В ответ Джон заявляет: «Я не позволю, чтобы наша страна была католической, протестантской или иудейской. Ни один священник… не сможет влиять на политику президента. Это принцип демократического государства». Аплодисменты.

Первый из четырех поединков проходит в Чикаго 26 сентября 1960 год. Его ведет матерый «бизон» журналистики Говард Смит. На сцене трибуны соперников, лицом к ним — журналисты NBC, CBS, ABC и Mutual News. В момент вопроса кандидатов показывают в фас, в момент ответа — дают «говорящую голову» на весь экран.

Джон в темном костюме хорош на черно-белом экране. Он лучится силой, легкостью и уверенностью. «Не припомню, чтобы он когда-то еще был в такой отличной форме», — напишет после Никсон. Сам он в светло-сером костюме выглядит тускло.

У 88% семей есть телевизоры, и первый раунд смотрят от 66 до 74 миллионов зрителей (всего проголосуют 68 895 537 человек).

Дебатов ждут. Многие избиратели еще не видели кандидатов «вживую» и теперь могут оценить главу страны, которого предстоит избрать — увидеть и услышать личный поединок соперников за Белый дом. И Кеннеди они оценивают выше. Эксперты считают, что в этот вечер он выигрывает выборы.

По словам его спичрайтера Теда Соренсена, тогда он не осознал важность этого успеха. Но через день в Огайо увидел: толпы, встречающие кортеж, стали гуще, а местные боссы демократической партии — серьезней.

Тогда ТВ еще не место для серьезных разговоров, его считают развлечением, а дебаты принимают за шоу. И Кеннеди, прямо из Калифорнии, загорелый и динамичный, отлично играет роль шоумена. Он выглядит героем-победителем. Зрители хотят быть такими, как он.

Никсон же походит на человека, у которого неприятности. Он только что вышел из больницы, проехал 20 штатов, устал, голова трещит, щетина отросла (он бреется трижды в день). Из-за грима в свете софитов он выглядит больным.

После он смотрелся лучше. Пил молочные коктейли, окреп, тени под глазами ушли, взгляд стал выразительнее. Но впечатление от их первого поединка уже впечаталось в душу большинства зрителей. И работало на Кеннеди.

Став президентом, Джон Кеннеди скажет: «Телевизор управлял кампанией лучше, чем любой другой инструмент». Дебаты стали самым «горячим блюдом» со дня изобретения предвыборного значка. А специалисты впервые задумались: как ТВ изменит демократию? Насколько эффективно сможет управлять выбором избирателей тот, кто грамотней использует эфир? И куда он погрузит зрителя — в сферу принятия свободных решений или в реалити-шоу?

Сейчас дебаты — рутина. А тогда — новинка. В том числе и для участников поединка. И им нужна был особая ясность мысли, владение словом и собой. Журналисты «бьют» в их «слабые места». Кеннеди атакуют за молодость и отсутствие опыта работы в правительстве. Никсона — за скромные успехи в этой работе.

Но Джон переводит разговор на свои планы, сопрягая их с видением будущего; создает у зрителей ощущение, что его планы и цели страны — одно и то же. И подчеркивает: им решить, кто лучше справится с вызовами нового десятилетия.

Перед дебатами его «натаскивают как студента к экзамену», пишет Теодор Уайт в книге «Как делали президента в 1960-м». На крыше отеля «Амбассадор Ист» они с Соренсеном перебирают карточки с репликами по главным темам и по каждой отрабатывают позицию. Потом Джон спит. А когда Тед его будит, то видит: он лежит, укрытый десятками карточек с записями.

В ходе первого раунда дебатов обсуждают внутренние дела. Но зрители прежде всего смотрят на личные свойства соперников. Споры о бюджете и законах для них сложноваты. А личные свойства многое проясняют. Неважно, идет ли речь о школах или расовых проблемах, Джек более точен и более компетентен.

То же и внешней политикой. Ее обсуждают 7 и 13 октября. Надо ли воевать с Китаем, если он нападет на Тайвань? Что, если Советы пойдут на Западный Берлин?

— Берлин останется свободным. — говорит Никсон. — Мы защитим его от комми.

– США должны оборонять Берлин и весь Запад, — объявляет Кеннеди. — Нужно усилить армию, развивать вооружения и повышать стратегический потенциал. А попутно вести переговоры об испытаниях в атмосфере и нераспространении атомного оружия. Контроль за ним возможен. Его мирный тон и спокойный патриотизм нравится зрителям.

На последнем раунде 21 октября говорят о Кубе и Азии. «Я был в Гаване. — сказал Джон, — Кастро находится под влиянием марксистов. А кто будет лидером в Азии в ближайшие 10 лет? Коммунисты? Китайцы? Или свобода? Всё ли мы делаем для этого? Люди хотят подражать нам? Признают лидерство США? Не думаю, что в нужной мере. Господин Никсон говорит: мы — сильнейшие в мире. Это так. Но уже 9 месяцев наш экономический рост ниже, чем у других крупных стран. Глядя в небо, я вижу красный флаг на Луне. <…> Надо показать миру: мы хотим быть первыми. Без всяких «если». Без «но». И без «когда». Просто — первыми. Если мы сильны, если мы — первые, победит свобода…»

Кандидаты говорят об Америке, дипломатии, военной силе, росте и спаде, ценностях и идеалах, вызовах и победах, совести и вере. А дебаты идут к концу. Скоро их назовут «Великими».

Последним говорит Никсон: «…Следующий президент будет велик лишь настолько, насколько велик наш народ. …Твердо верьте в Америку».

Сказано веско. Но точку ставит Кеннеди. В своей предыдущей реплике: «Не верю, что на свете есть ответственность, которую каждый американец не понес бы ради своей страны, нашей безопасности, ради нашего дела утверждения свободы. Такова наша миссия».

Порой пишут, что победил не Джон, а «его более удачный телевизионный имидж». Думаю, победил адресат его речи — он обращался к нации. Выступил как лидер, готовый решать ее проблемы.

Итог дебатов: 48% — 43% в пользу Кеннеди. Люди оценили его искренность. Поверили: он хочет и добьется того, о чем говорит. И доверили ему свое завтра. Благодаря дебатам они наблюдали большую политику. Как в античности или в эпоху Американской революции выбирали вождя, за которым пойдут в случае кризиса. Дебаты вернули им ощущение личного участия. А что они дали Кеннеди? Доказательство: он абсолютно адекватен своей задаче — возглавить Америку. Дуэль была кончена: он «убил» Никсона.

— Не будь дебатов, — писал после Соренсен, — Джон не стал бы президентом. Они поменяли структуру избирательных компаний и историю Америки. А, возможно, и спасли мир. Хотя бы потому, что после избрания Кеннеди, следуя обещаниям, данным на дебатах, отверг советы генералов ответить силой на размещение советских ракет на Кубе. Никсон бы ударил.

«Тогда всё — атомная война. И жизни конец, — уверен Соренсен, — Скажите спасибо, что те дебаты выиграл Кеннеди».

Кто знает, не придется ли миру радоваться, что в дикой драке в горящем баке в 2020 году выиграл Байден?

США. Германия > Внешэкономсвязи, политика. Армия, полиция > gazeta.ru, 12 ноября 2020 > № 3553384 Дмитрий Петров

Разъединённые штаты Америки

затронут ли перемены в американской администрации Россию?

Александр Проханов

Старина Байден — против плохого парня Трампа. Кентукки против Колорадо. Флорида против Мичигана. Бисексуалы празднуют победу. Чёрные хохочут над белыми. Белые заряжают винтовки. Педерасты заключают брак на орбите. Трамп становится суррогатной матерью. Байден выращивает в пробирке новую политическую элиту. Сан-Франциско — за Байдена, Чикаго — за Трампа, Новый Орлеан — за обоих. Вологда даёт перевес Байдену. Рязань требует пересчёта голосов. Хабаровск и Филадельфия вышли на улицу. Сто тысяч политологов во всех частях света умерли от инсульта. Звездочёты из центра Карнеги ложатся под аппарат искусственной вентиляции лёгких. Депутаты Государственной Думы становятся сидячими пациентами. Летучие мыши, разносчики коронавируса, красуются на эмблеме ГРУ. Сколько суждений, сколько гаданий, сколько прогнозов и выводов! Вся мощь российского политического интеллекта, все прозорливцы и политологи разом вылезли на поверхность, как дождевые черви после ливня. С огромным трудом процеживая сквозь тонкую сетку пустопорожнюю воду суждений, можешь выловить крохи полезных осадков.

Схватка между Трампом и Байденом — это схватка двух технологических укладов, каждый из которых включает в себя огромные массы населения, и каждый отстаивает своё первенство. За Трампа голосовали представители четвёртого и пятого технологических укладов, уже отмирающих. Голосовали рабочие и служащие "ржавого пояса", в котором работают заводы-гиганты, гибнущие, как киты, выброшенные из океана. Трамп сделал ставку на рабочих, обещая вернуть в Америку все предприятия, которые рачительные миллиардеры вывели за пределы Америки в страны третьего мира. Он не сдержал свои обещания: отжившие заводы, устаревшие технологии продолжают умирать на фоне всё возрастающего шестого технологического уклада. Цифра, искусственный интеллект, новые материалы, новые станки, работающие на неведомых прежде физических принципах, — всё это бурно растёт, питается научными центрами, могучими интеллектуальными силами современного искусства — всем тем, что называется современным либерализмом.

Байден одерживает победу. Калифорния вместе со своей Силиконовой долиной, со своими высоколобыми даёт 20 процентов валового продукта Соединённых Штатов. Статус Калифорнии несравним со статусом Великих озёр.

Американское "глубинное государство", военное разведывательное сообщество выбрало Байдена. Этот выбор сделали не чёрные меньшинства, не представители гей-парадов, не расовые экстремисты. И оно же, "глубинное государство", теперь, в условиях раскалённых страстей, звяканья затворов, ищет способ обеспечить Америке стабильность, укротить экстремистов.

Российские либералы аплодируют победе Байдена, пьют шампанское, готовятся к переходу власти в России. Ждут дня, когда американский посол благословит, и они двинутся на Кремль. Ждут, когда в оппозиционные кружки и некоммерческие организации хлынут американские подрывные миллиарды и расцветут либеральные радиостанции, телеканалы и газеты, вернутся в Россию Навальный и Ходорковский и наступит долгожданный реванш.

Но либералы торопятся радоваться. Америка не хочет распада России, как не хотела она распада Советского Союза. Ей нужна Россия слабая, но не распавшаяся, контролирующая ядерный потенциал и не способная вести экспансивную политику.

Нарастающая нестабильность России тревожит американское "глубинное государство", тревожит американский военно-разведывательный комплекс. В условиях возможной нестабильности американцам в России нужен сильный человек — личность, способная охладить горячие головы, загнать в катакомбы русскую революцию, будь она красного или голубого цвета.

Есть ли среди либералов такие, кто напоминает Ельцина или генерала Лебедя? Этот шелестящий, поблёскивающий планктон, говорливые блогеры не смогут остановить лавину русского распада. Касьянов, который когда-то пришёл в стан либералов, казался сильным, потенциально твёрдым человеком, теперь он выкипел, превратился в пар, в ничто. Алексей Кудрин, этот "лучший министр финансов всех времён и народов", в кого Запад вкладывал гигантские средства, готовя его на первые роли русской политики, зачах, превратился в вялый цветок, который давно не поливали, и ему не суждено стать русским диктатором.

Но сильные люди есть в стане путинских силовиков. Есть Шойгу, мрачный и, кажется, всем недовольный, который не дрогнет, отдавая приказ войскам навести порядок в России. Есть Собянин, могучий московский мэр, превративший Москву в самую красивую столицу мира, хотя его и ненавидит вся разорённая русская провинция. На них будут делать ставку американцы. Принимаются законы, обещающие Путину вечное сенаторство и гарантирующие ему неприкосновенность.

Можно ли верить статьям в газете "Сан" о пошатнувшемся путинском здоровье? Так это или не так, но началось движение в высших кругах государства, и возможен раскол элит. Путинские силовики при конфронтации Америки и Китая сделали ставку на Китай. Все они — китаисты, все они — антизападники. Могучее, окружающее Путина племя олигархов против Китая. Их интересы — на Западе. Там их рынки, там их дворцы, там их дети и жёны, там их богатство и безопасность. Предстоящая в России схватка — это схватка силовиков — государственников и олигархов-западников. Этот и есть тот самый раскол элит, из которого проистекает распад.

Затронут ли перемены в американской администрации Россию? Как отразятся на русской реальности поражение Трампа и победа Байдена? Байден перечеркнёт всю политику Трампа. Америка вернётся в соглашение по климату, вернётся в ядерную сделку с Ираном, начнёт стремительное сближение с Европой, от которой отпрянул Трамп. Байден ускорит урегулирование ближневосточного конфликта, поддержит палестинцев, запретит Израилю строить поселения на Западном берегу реки Иордан. Усилится вмешательство во внутренние дела Белоруссии. Если американцы окончательно уйдут из Афганистана, то радикалы-талибы и экстремисты из Сирии вплотную приблизятся к Таджикистану, что чревато войной. Это клавиатура, на которой сыграют пальцы Байдена. Усталый, но знающий партитуру пианист исполнит свой марш, от которого в Москве будет сотрясаться паркет.

И всё это на фоне коронавируса — огромной, охватывающей континенты заразы, превращающей народы в трясущееся, ждущее заклания стадо. Если не хватает коек в больницах, не отдать ли Рублёвку умирающим бесхозным больным?

В этих условиях мы, советские люди, празднуем День Великой Октябрьской социалистической революции. Исчез Советский Союз, пропали все его материальные формы, но остался мистический духовный порыв человечества, направленный не к материи, не к деньгам, а ввысь, в бесконечность. И это высокое вдохновенное чувство держит нас среди кромешной мировой реальности.

С праздником Октября, дорогие товарищи!

США. Россия > Внешэкономсвязи, политика > zavtra.ru, 12 ноября 2020 > № 3549476 Александр Проханов

Константин Симонов: Прогноз Байдена-громовержца чересчур пессимистичен

А образ Трампа как человека, который пытается наладить отношения с Россией, чересчур гротескный

В России было два ожидания относительно Байдена и его победы на выборах. Одно — чрезвычайно оптимистичное, другое — чрезвычайно пессимистичное.

Пессимистичное ожидание было связано с тем, что Демократическая партия воспринимает Россию как некое экзистенциальное зло, в то время как Трамп считал, что с «русскими» надо договариваться и главный враг — Китай. Трамп понимал, что агрессивное заталкивание России под Китай — это большая ошибка. Санкции 2014–2015 годов были направлены на то, чтобы оторвать Россию от Европы, а у России другого пути, кроме как резко переориентироваться на Китай, просто не оставалось. Трамп пытался проводить более гибкую политику, за что и был атакован демократами. Отсюда возникло ощущение, что приход Байдена и Демократической партии будут означать тотальное санкционное давление на Россию.

Но тут возникает серьезный вопрос: а какие, собственно, еще санкции США могут ввести против России?

Но мне все-таки кажется, что Байден не станет сразу заниматься тем, что первым делом возьмет листик и начнет формировать список очередных адских санкций. Я думаю, что прогноз Байдена-громовержца чересчур пессимистичен. И опять же, образ Трампа как человека, который пытается наладить отношения с Россией, чересчур гротескный. Он создан демократами, чтобы обвинять Трампа в том, что он «щенок Путина».

Посмотрите, что сделал Трамп. Именно Трамп летом 2017 года подписал закон CAATSA, который стал рамочным законом по усилению санкций против России. Именно Трамп ввел в декабре 2019 года санкции против «Северного потока-2», что остановило проект как минимум на год, а, скорее всего, на 1,5-2 года. Почему он это сделал? Потому что Трамп — четкий лоббист американского углеводородного сектора. Он — лучший продавец американской нефти и американского СПГ. Он и занимался этим, пристраивал американские углеводороды на мировые рынки любыми способами.

Мы от этого частично выиграли, когда он вводил санкции против Ирана и Венесуэлы. Можно много говорить про партнерство, но сейчас на рынке нефти есть только конкуренты. Вводя санкции против Ирана, он помогал и нам. Конечно, он думал о себе. В Европе так и получилось: американская нефть сначала заняла иранское место. Потом американская нефть принялась и за нашу нефть и начала ее выдавливать. Это произошло уже в 2020 году, а могло бы и раньше. Санкции против венесуэльской нефти позволили нам осуществлять поставки нефти на американский рынок, и Трамп при этом не стал вводить санкции против поставок. Но повторю, что фундаментальный путь Трампа заключался в том, что надо продвигать американские углеводороды любыми способами — санкциями, требованиями купить, иначе будет торговая война (как это произошло с Китаем), и в конечном счете Россия начала от этого страдать. Самый яркий пример — «Северный поток-2». Второй пример — в 2020 году американская нефть пришла на европейский рынок и начала вытеснять российскую нефть. Посмотрите на цифры нашего экспорта в Европу летом-осенью 2020 года — они красноречивы. Поэтому я думаю, что демонизация Байдена преувеличена.

Теоретически новые санкции против России, которые могут быть применены, — это уже другой мир. Что можно сделать? Например, ввести санкции не на строительство «Северного потока-2», а вообще на закупку российского газа из «Северного потока -2», а потом распространить это требование на российский газ и углеводороды в целом? Может на это пойти Байден? Теоретически да. Но это уже чистое безумие. Представим, что США вводят запрет — тем более, что они введут его не для себя, а для Европы — на приобретение российских углеводородов. Как дальше будет выглядеть европейский рынок? По нефти еще можно нарисовать комбинации по замещению — по газу вы таких комбинаций не нарисуете. Я уже молчу про стоимость этого замещения. То есть Европа сразу оказывается на грани экономического коллапса. У Европы и так в этом году госдолг превысит 100% суммарного ВВП. Европейская экономика живет в долг, также, кстати, как и американская экономика. Представьте, идет вторая волна пандемии и на этом фоне вводятся жесткие санкции. Реализация таких жестких санкций для Европы выглядит как самоубийство.

А если условия не будут выполняться, то они, как это было в советское время, поставят США на место. Нужно ли это Байдену — большой вопрос.

Что касается чрезмерного оптимизма по поводу победы Байдена, то он был связан со сланцами. Общая точка зрения состояла в том, что Трамп поддерживал сланцы, — это чистая правда. Трамп давал сланцевикам возможности по финансированию, кредитованию. И сланцы держались на плаву, хотя по оценкам средняя себестоимость сланцевой нефти в конце прошлого года находилась на уровне $50-55 за баррель. Когда цены ушли вниз, казалось, что эта индустрия резко начнет лопаться, потому что она терпела очевидные убытки. Трамп подставил им финансовое плечо. И несмотря на убытки, раскрученный маховик продолжал работать. Падение было, но оно оказалось не столь драматичным. Теперь все говорят о том, что Байден — зеленый президент, он вернет США в Парижское соглашение и сланцам придет конец.

Но давайте посмотрим попристальнее. В Америке экономическая ситуация тяжелая, растет безработица. Байдену это помогло обыграть Трампа на выборах. Но теперь-то он будет президентом. И он нанесет удар по индустрии, где занято несколько миллионов американцев? Он самоубийца?

Или, например, говорят, что Байден запретит фрекинг — гидроразрыв пласта.

Но надо внимательно читать законодательство США: президент не имеет право запретить фрекинг в штатах.

Он имеет право сделать это на федеральных землях, но там нефть никто не добывает. Запрет фрекинга на федеральных землях никак не повлияет на индустрию. Думаю, страсти (к большому нашему сожалению) сильно преувеличены. Потому что мы думали, что Трамп проиграет — сланцы хотя бы уйдут с рынка, и мы воспользуемся плодами этого. К сожалению, не воспользуемся.

И я, кстати, не исключаю, что Байден снимет санкции с Ирана. И здесь ливийский сценарий предстает во всей красе, причем еще и с мультипликатором. Мы видим, что сейчас 1 млн баррелей ливийской нефти вышел на рынок. Это катастрофа. А теперь представьте, что и иранская нефть выйдет на рынок. Это серьезная проблема.

Последний важный момент — это тема климата и нефти. Это действительно важно. Байден сланцы не убьет, но, конечно, определенные ограничения будут введены. Они будут носить идеологический характер, а это вообще проблема для нефти как для товара. Раньше была ситуация такая: есть европейский Green Deal и есть Трамп, который воспринимался как островок трезвости. А теперь зеленый маховик будет раскручен еще сильнее. Победа Байдена — это проблема для нас с точки зрения того, что углеводороды окажутся под усиленным давлением.

Константин Симонов

Директор Фонда национальной энергетической безопасности

США. Евросоюз. Россия. Весь мир > Нефть, газ, уголь. Внешэкономсвязи, политика > oilcapital.ru, 11 ноября 2020 > № 3569555 Константин Симонов

ЛИДЕРСТВО ПО БАЙДЕНУ: ЧТО ТЕПЕРЬ?

ЛЕВ СОКОЛЬЩИК

Кандидат исторических наук, научный сотрудник ЦКЕМИ НИУ ВШЭ.

В отношении Москвы от новой администрации США стоит ожидать более широкого использования санкционных инструментов. При этом победа Байдена поможет несколько снизить накал страстей вокруг фактора России во внутренней политике США, что откроет окно возможностей для конструктивного диалога в областях, где интересы пересекаются. Журнал «Россия в глобальной политике» совместно с Центром комплексных европейских и международных исследований НИУ «Высшая школа экономики» продолжает публикацию серии статей об изменениях на международной арене.

Несмотря на то, что социологические службы предрекали действующему главе Белого дома серьёзный электоральный провал в сложившихся неблагоприятных условиях, развернувшаяся упорная борьба за президентское кресло свидетельствует о том, что «трампизм» как правопопулистский идейно-политический феномен не столько случайная историческая флуктуация, сколько закономерный симптом кризисных явлений в мировой политике и американском обществе[1].

Внутренняя политика: на волне радикализма?

Обострение общественно-политической поляризации – наиболее актуальная проблема современных США. Жаркие предвыборные баталии и эмоциональная риторика кандидатов в президенты, массовые выступления и попытки ревизии исторического наследия ярко иллюстрируют данную тенденцию. Радикализм становится новой нормой американской политики. Это означает, что на политическом спектре укрепляются левый и правый фланги, а центр ослабевает.

Победитель президентской гонки Джозеф Байден стремится олицетворять центристские силы, но за его спиной стоит будущий вице-президент Камала Харрис, которая представляет левое крыло демократической партии, особенно усилившееся в последние годы. Способствовали дальнейшему дрейфу демократической партии влево и прокатившиеся по стране весной-летом 2020 г. протесты представителей леворадикальных движений. Байдену пришлось смещаться влево, что фиксировалось в его резкой предвыборной риторике, поддержке протестов и осуждении действий полиции, активном продвижении ЛГБТ-повестки.

С другой стороны – республиканская партия не первое десятилетие эволюционирует всё дальше вправо, перенимая правоконсервативные идеи. Трамп широко использовал в политической борьбе правопопулистские идейные конструкты, которые на основании моральной оценки разделяют общество на «благородный американский народ» и «коррумпированную вашингтонскую элиту». Нарастание поляризации продолжит негативно сказываться на возможностях достижения межпартийных компромиссов по внутри- и внешнеполитическим вопросам, а Соединённые Штаты, несмотря на заявления Байдена о том, что он будет президентом для всех американцев, останутся расколотой страной.

Выборы: демография имеет значение?

В ходе выборов 2020 г. рельефно проявились демографические изменения американского общества. По естественным причинам постепенно снижается роль поколения «бэби-бумеров», и на американскую политическую сцену всё увереннее выходят поколения «миллениалов» и «зумеров», взросление которых пришлось на время информационно-технологической революции. Американская молодёжь в отличие от родителей в большинстве отдаёт предпочтение либеральному мировоззрению, особенно по широкому кругу так называемых «социальных вопросов» – легализация абортов, права сексуальных меньшинств, легализация лёгких наркотиков, роль религии в общественном пространстве, отношения церкви и государства, право на владение оружием. Ожидается, что уже к 2024 г. доля молодых поколений (людей, родившихся после 1981 г.) и доля старших поколений (людей, родившихся до 1964 г.) среди избирателей будут примерно равны[2].

Параллельно наблюдается расширение электоральной базы демократической партии, которую преимущественно составляют этнонациональные и другие меньшинства. Численность основной электоральной когорты республиканцев – белых американцев протестантского вероисповедания – постепенно снижается, и, по некоторым прогнозам, к 2044 г. данная категория перестанет быть самой значительной среди избирателей[3]. Долгосрочные демографические тенденции уже сейчас становятся серьёзным вызовом для Республиканской партии, с которым ей всё сложнее будет справляться без коренной трансформации.

В то же время факт того, что несмотря на негативный исход выборов для Трампа, в 2020 г. он набрал почти на 9 млн голосов избирателей больше[4],[5], чем в предыдущий электоральный цикл, и смог расширить свою поддержку среди части избирателей латино-американского происхождения[6], которые в большинстве традиционно голосуют за демократов, наглядно демонстрирует существенный потенциал правопопулистской стратегии по мобилизации и консолидации «ядерного» электората.

Поражение республиканского кандидата на президентских выборах вкупе с демографическими, экономическими и социокультурными изменениями, конечно, станут для партии стимулами для поиска идейных и политических альтернатив. Однако выработать консолидирующую консервативную программу в ближайшее время будет непросто, поскольку даже с уходом Трампа не исчезнут и объективные социально-экономические и технологические источники популизма, которые формируют широкий социальный слой так называемых «лузеров глобализации».

Внешняя политика: назад в будущее?

В области внешней политики перед избранным президентом стоят серьёзные задачи преодоления кризиса американской идентичности и выработки путей адаптации США к изменившимся международным реалиям в соотнесении с их политико-экономическими возможностями. Расклад сил между великими державами со времени вице-президентства Джозефа Байдена при Бараке Обаме существенно изменился: нарастили потенциал незападные центры силы, прежде всего Китай и Россия, в то время как власть США в мире значительно ослабла.

Основная дилемма американской внешней политики в средне- и долгосрочной перспективе лежит между (1) продолжением либеральной глобализации под эгидой Вашингтона, (2) сохранением статуса сверхдержавы и мирового доминирования с опорой на ресурсное превосходство, (3) формированием нового баланса сил при согласовании интересов Соединённых Штатов с другими великими державами[7].

Судя по предвыборным заявлениям, Байден намерен придерживаться линии на выстраивание адаптированного к текущем реалиям либерального мирового порядка. Президент-демократ постарается укрепить пошатнувшееся американское лидерство в мире и среди стран Запада, сделает ставку на продвижение демократических ценностей и борьбу с нелиберальными режимами. При этом, несмотря на политическую поляризацию по большинству пунктов повестки, относительно противостояния с Китаем и Россией среди американского истеблишмента есть устойчивый консенсус. Стратегическое соперничество между Вашингтоном и Пекином продолжится, а США постараются опереться на многосторонние форматы, консолидировав союзников в Европе. Отход от изоляционистского унилатерализма периода правления Трампа в пользу активного мультилатерализма может сопровождаться возвращением к иранской ядерной сделке совместно с европейскими партнёрами, восстановлением участия в ряде наднациональных организаций и соглашений (ВОЗ, ЮНЕСКО, Парижское соглашение по климату) и укреплением коллективной безопасности в рамках НАТО.

Витализация Североатлантического альянса отвечает намерениям ужесточить противостояние с Россией[8].

В отношении Москвы, скорее всего, стоит ожидать более широкого использования санкционных инструментов и продвижение ценностной повестки для оказания давления на внутриполитические процессы.

Кроме того, США, скорее всего, будут стремиться реализовать активную политику в Восточной Европе и на пространстве СНГ, включая более широкую поддержку Украины и Грузии, в пику усилиям России по выстраиванию евразийского интеграционного проекта.

В то же время новая администрация постарается сделать упор на здравый прагматизм в российско-американских отношениях.

Победа Байдена поможет несколько снизить накал страстей вокруг фактора России во внутренней политике США, что откроет окно возможностей для конструктивного диалога в областях, где интересы пересекаются. Это в первую очередь стратегическая стабильность и контроль над ядерными вооружениями, и в данном контексте перспектива продления договора СНВ-3, действие которого завершается в феврале 2021 г., или заключения нового соглашения становится более реалистичной. Нельзя исключать прогресс двусторонних отношений в области кибербезопасности, взаимодействия в Арктике, решения проблем загрязнения окружающей среды, изменения климата.

Но повестка для взаимоотношений России и США по-прежнему останется крайне узкой, а острая конкурентная политика, безусловно, продолжится. Более того, попытки Вашингтона вернуть мировое лидерство и их стремление всеми возможными способами продвинуть идеи либеральной демократии в других странах могут спровоцировать новые серьёзные международные кризисы в различных регионах, в том числе в рамках ближайшего периметра России.

--

СНОСКИ

[1] Сокольщик Л.М. Внешнеполитические аспекты правого популизма: кейс президентства Д. Трампа. Правый популизм: глобальный тренд и региональные особенности. М.: МГИМО-Университет, с. 311-336, 2020.

[2] Brownstein R. The GOP’s Demographic Doom: Millennials and Gen Z are only a few Years Away from Dominating the Electorate. The Atlantico. Oct. 23, 2020. URL: https://www.theatlantic.com/politics/archive/2020/10/millennials-and-gen-z-will-soon-dominate-us-elections/616818/

[3] Budiman A. Americans are more positive about the long-term rise in U.S. racial and ethnic diversity than in 2016. Pew Research Center. Oct. 1, 2020. URL: https://www.pewresearch.org/fact-tank/2020/10/01/americans-are-more-positive-about-the-long-term-rise-in-u-s-racial-and-ethnic-diversity-than-in-2016/

[4] Data Archive Elections. The American Presidency Project. URL: https://www.presidency.ucsb.edu/statistics/elections/2016

[5] Presidential Results. CNN. URL: https://edition.cnn.com/election/2020/results/president

[6] Medina J. How Democrats Missed Trump’s Appeal to Latino Voters. The New York Times. Nov. 9, 2020. URL: https://www.nytimes.com/2020/11/09/us/politics/democrats-latino-voters.html

[7] Цыганков А.П. (2020) Гулливер на распутье: американская стратегия и смена миропорядка. Международная аналитика. № 11 (2). С. 28.

[8] Ibidem.

США. Россия. Весь мир > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 11 ноября 2020 > № 3564078 ЛЕВ СОКОЛЬЩИК

Переведи меня не через Гугл

Андрей Десницкий о том, как он однажды выиграет хороший коньяк

Пару лет назад я заключил пари с приятелем на бутылку хорошего коньяка. Мы поспорили, что в ближайшие пять лет компьютеры не научатся переводить, как переводят люди. Я предложил простой критерий: взять несложный художественный текст и дать его перевести двум профессиональным переводчикам и машине. А потом дать трем людям определить, какой перевод делал компьютер. С моей точки зрения, все трое легко его угадают.

Остается еще три года, но я уверен, что выиграю пари. Что придает мне уверенности? Оппонент мне говорил: компьютерный перевод уже стал частью нашей реальности, мы пользуемся его плодами постоянно, зачастую смеемся над неуклюжими ошибками: к примеру, в меню в каком-нибудь восточном ресторане или в этикетке на китайском ширпотребе. Но это ведь первые, неуклюжие шаги, а скоро подключится сетевой интеллект. Компьютеры давно обыгрывают чемпиона-человека не только в шахматы, но и в игру го, в которой вариантов позиций, как говорят, больше, чем атомов во Вселенной. Неужели они не смогут перевести простенький рассказ или стишок?

Подобные ожидания — скоро машина заменит переводчика-человека — звучат с шестидесятых годов прошлого века. Но пока не заменила. Убедитесь сами, например, с помощью гугл-переводчика — пожалуй, самого распространенного и успешного в мире. Достаточно взять художественный текст и перевести его сначала на какой-нибудь далекий язык (не украинский и даже не английский), а потом получившийся результат перевести обратно. Будут ли смысловые потери?

Будут, да еще какие! Первую строфу «Бородина» Лермонтова я вбил в гугл-переводчик без разбивки на строки, чтобы они не считались отдельными предложениями. После перевода на японский и обратно вышло: «Дядя, разве не бессмысленно, что сожженная Москва отдана французам? Ведь драка была, но, более того, России нечего вспоминать о Бородинском дне!» Прямо скажем, общий смысл изменился на прямо противоположный. С китайским вышло не лучше: «Дядя, скажите, пожалуйста, отдана ли Франция, уничтоженная пожаром, французам? Ведь драки бывают, да, мол, еще! Недаром вся Россия помнит дни Бородина!» И даже французский отчасти промахивается: «Скажите, дядя, не зря ли сожженная огнем Москва была отдана французам? Ведь были бои, да, мол, чего еще можно желать! Недаром вся Россия помнит время Бородина!».

Любой русский читатель понимает, что «даром» в данном случае совсем не то же, что «бессмысленно» или «зря»: речь идет об огромных жертвах, мол, не даром Москва французам досталась, не просто так ее уступили. И, конечно же, отсылка тут не ко времени жизни композитора Бородина, а к дате Бородинского сражения, которое считается славной страницей истории. Как это нечего о нем вспоминать?

Но чемпион по несуразности, пожалуй, понятная любому носителю русского языка скороговорка «косил косой косой косой». Что тут долго думать? Некий человек, страдающий косоглазием, а может быть, даже заяц из сказки, косил траву, притом коса у него оказалась не прямой, а скошенной. Зайцам, поди, так удобнее. Иначе понять это невозможно. Что выдаст Гугл на английском? «Mowed with oblique oblique» – он правильно распознал только глагол, а все три слова «косой» перевел совершенно одинаково, как прилагательное. Ну, а из путешествия в Китай эта скороговорка возвращается в виде единственного слова «наклонный».

Почему теперь так плохо? Да очень просто. Для начала, рабочий язык гугл-переводчика — английский. По сути дела, все остальные пары языков переводятся через его посредничество. Поэтому, кстати, переводы с этого языка или на него получаются лучше прочих. Переводя с русского на китайский и обратно, программа два раза прогоняет текст через английский и по дороге легко утрачивает, к примеру, различия между «ты» и «вы».

Но главное препятствие в том, что машина принципиально не понимает смысла. На данный момент она сравнивает огромные объемы текстов, переведенных людьми, и устанавливает стандартные соответствия. На первом этапе она, упрощенно говоря, определяет, что самый частый эквивалент для русского прилагательного «косой» – английское «oblique». Ну и еще в программу вкладывают информацию, что сочетание букв «косой» может быть формой от существительного «коса», а у него, посмотрит программа в своем массиве данных, есть разные значения.

Далее программа учится эти значения различать. Если рядом со словом «коса» стоят слова «сено, деревня, мужики», то значение одно. Если слова «девушка, прическа, гребень» — другое. А если «река, песок, отмель» — третье. И в большинстве случаев этой информации достаточно, чтобы выбрать правильное значение. Но только не в том, который я привел выше!

А впрочем, не только в нем. Любое человеческое высказывание опирается не только на непосредственный контекст (слова и предложения, которые стоят рядом), но и на контекст культурно-исторический, на наши общие представления об окружающем мире. Компьютер их лишен начисто, формализовать их, по крайней мере, с имеющимися технологиями практически невозможно.

Что будет происходить дальше? Скорее всего, компьютеры окончательно вытеснят людей в том, что касается перевода технических или медицинских инструкций. В конечном счете, все они сводятся к ограниченному количеству вариантов, как в шахматах, например: принимать лекарство по две таблетки один раз в день или по одной три раза, до или после еды, запивать водой или рассасывать.

Но вот уже с юридическими текстами возникнет проблема, потому что они описывают отношения между людьми, которые едва ли могут быть исчерпывающим образом описаны с помощью ряда стандартных формул. Как сможет компьютер находить лазейки в законе или добавлять на двадцатой странице договора примечание мелким шрифтом, которое меняет весь смысл документа? А юристам деньги платят именно за это. И уж совсем трудно ожидать, что он распознает сарказм в речи адвоката, сумеет правильно перевести риторический вопрос, отличив его от реального.

Что же касается художественного перевода… не будем обманываться: часть того, что называют сегодня худлитом (но только, умоляю вас, не «художественной литературой», это совсем иное), и переводится сегодня через машину, а потом слегка причесывается человеком-редактором. И может быть, это даже сгодится для чтения в вагоне метро или в очереди к зубному врачу. Но те компьютеры, с которыми мы имеем дело сегодня, никогда не создадут ничего сравнимого с «Гамлетом» в переводе Пастернака или с «Алисой в стране чудес» в переводе Заходера.

Вы, может быть, скажете, что на самом деле это не совсем переводы, а скорее оригинальные литературные произведения, которые были созданы на тот же сюжет и с использованием сходных образов и выражений на другом языке. И может быть, вы будете даже по-своему правы, но я на это возражу, что таким и должен быть хороший перевод.

Но об этом мы поговорим в другой раз — когда я допью свой честно выигранный коньяк!

Россия > СМИ, ИТ. Алкоголь > gazeta.ru, 11 ноября 2020 > № 3553385 Андрей Десницкий

Уйти в себя и не вернуться

Российские ученые изучают феномен тибетских монахов

Текст: Юрий Медведев

Почему тибетские монахи владеют своим телом после смерти? Почему Далай-лама только российским ученым разрешил проводить уникальные исследования? Почему академика легко обмануть? Об этом корреспондент "РГ" беседует с известным российским ученым Святославом Медведевым, который более 25 лет руководил Институтом мозга человека РАН. Сейчас он возглавляет исследования в лабораториях, созданных в тибетских монастырях юга Индии.

Чудеса тибетских монахов давно поражают весь мир. Свои секреты монахи надежно хранят. Как вам, Святослав Всеволодович, удалось проникнуть в этот загадочный мир?

Святослав Медведев: Проникали, прямо скажем, долго. Впервые я познакомился с Далай-ламой в 2009 году, когда был на конференции в Индии. Он произвел на меня сильнейшее впечатление. У меня появилась идея: начать сотрудничать, чтобы попробовать понять, что стоит за удивительными способностями тибетских монахов. Но по разным причинам тогда не получилось.

А в 2018 году я участвовал в диалоге Далай-ламы и российских ученых на тему "Понимание мира". Он вспомнил нашу предыдущую встречу, мы долго беседовали, и он вдруг сказал: "Мне очень хотелось бы, чтобы вы попытались изучить состояние посмертной медитации - тукдам, с позиций западной науки".

Что же такое тукдам? Чего не понимает сам Далай-лама?

Святослав Медведев: В буддийских источниках, в многочисленных свидетельствах описаны состояния, когда тело опытного практика после его физической смерти не разлагается в течение многих дней и даже нескольких недель. Считается, что это происходит, когда практик умирает во время "глубокой" медитации. Собственно, слово "тукдам" и обозначает посмертную медитацию. Далай-лама сказал, что очень хотел бы провести научное изучение этого феномена: чем он вызван, что происходит с телом, как медитирующий монах может оказаться в этом состоянии.

Я слышал об этом и раньше, до нашего разговора, но, честно говоря, не верил, считал, что это мистика. В религии часто выдают желаемое за действительное. Но потом, в процессе работы в монастырях, мы начали собирать свидетельства очевидцев, монахов, которые наблюдали этот феномен. Настоятель одного из монастырей рассказал, что его учитель, поняв, что уже пришло время покинуть этот мир, собрал учеников, начал медитировать и примерно в течение часа ушел. Причем, как сидел в позе лотоса, так в ней и остался - с прямой спиной и головой.

Позже наша научная группа получила возможность непосредственно наблюдать и исследовать эти состояния. Я сам видел тела умерших практиков - у них не было никаких трупных признаков, полное впечатление, что живой человек просто заснул, даже можно взять его за руку, поднять, опустить.

То есть вас допускают в святая святых святыни. Почему?

Святослав Медведев: Вот что сказал Далай-лама: "Если я вижу, что буддийская догма противоречит научному факту, считаю, нужно изменить догму".

Само это уже звучит как чудо... А зачем ему это надо?

Святослав Медведев: Он говорит, что у них есть очень много того, что воспринимается, как чудеса: "Когда мы объясняем явление с точки зрения нашей религии, люди могут нам верить или не верить, но ничего доказать мы не можем, у нас нет весомых аргументов. Если же это подтвердит наука, то уже никто не сможет усомниться. Мы хотим, чтобы наши знания были проверены учеными". Когда я это услышал, был потрясен.

Но феномен тукдама давно известен. Неужели до сих пор никто не изучал это чудо?

Святослав Медведев: Не изучал. Более того, инвазивные исследования не разрешали даже самому авторитетному в мире специалисту по тибетским практикам и физиологии буддизма американцу Ричарду Дэвидсону, который много лет изучает буддистские медитации.

Почему такое недоверие к знаменитому американцу, который, как вы говорите, давно изучает буддистские практики, и наоборот доверие новичкам в этой проблеме?

Святослав Медведев: Не совсем так. Дэвидсон, изучая медитацию, получил очень интересные результаты. Но важно отметить, что основную часть своих работ он сделал не на монахах, а на западных людях, которые занимаются медитацией.

Почему так получилось? Он начинал свои исследования более тридцати лет назад, когда буддистское тибетское сообщество еще не было готово сотрудничать с западными исследователями. В книге "Эмоциональная жизнь мозга" он рассказывает о первых контактах с известными ламами в Индии, о том, что вначале они вообще отказывались участвовать в исследованиях.

Сейчас время изменилось, и практически во всех монастырях преподаются основы западных наук - физики, математики, наук о мозге. Поэтому и отношение к исследованиям другое. Сейчас мы сотрудничаем с группой Дэвидсона по исследованию тукдама, обмениваемся результатами, обсуждаем их, начали совместно изучать конкретные случаи.

Но если говорить о доверии к нашей группе, то скорей всего решающим стал наш подход к организации исследований. Все-таки монахи-практики это особенные люди, другой культуры, а требовалось, чтобы во время экспериментов они были максимально раскрыты, чтобы им было очень комфортно. И мы решили, что наилучший вариант, это подготовить группу монахов-исследователей, которые будут контактировать с практиками во время эксперимента. Мы провели отбор и пригласили в Россию группу молодых монахов, обучили их работать на современной технике, которой затем оснастили открытые в прошлом году в Индии лаборатории. И эти наши ученики стали проводить эксперименты более чем со ста монахами, которые любезно согласились участвовать в исследованиях. Конечно, под руководством российских ученых.

Понимаю, что ваши исследования совсем недавно стартовали, а тут вмешался коронавирус и спутал все карты. Но все же есть первые результаты? Хоть на полшага вы приблизились к разгадке: почему тело не разлагается?

Святослав Медведев: Ситуация сейчас такая. Сначала у нас была версия, что после медитации мозг монаха не умирает, в нем остается какая-то деятельность, и она поддерживает организм в тонусе. Однако все попытки ее зафиксировать ничем не кончились. Никакой мозговой активности нет.

А я, как и Далай-лама, в чудеса не верю. Что же это тогда может быть? Появилась другая версия: под влиянием медитации в организме монаха выделяются какие-то вещества, которые предохраняют клетки от разложения. Вот ее нам и предстоит проверить. Прежде всего ответить на вопрос: какие процессы происходят в организме практика, который выполняет определенные виды медитации при жизни, непосредственно во время умирания, и затем уже - после физической смерти, если зафиксировано состояние тукдам. Это три этапа длительных междисциплинарных исследований на большой группе монахов.

Поэтому необходимы инвазивные исследования - взять кровь, биологические жидкости, чтобы посмотреть, что же там изменилось, почему ткани не распадаются. До сих пор буддисты не давали разрешение на такие исследования, но сейчас при поддержке Далай-ламы, надеюсь, это удастся. Конечно, одни мы с такой задачей не справимся, поэтому в команде работают специалисты МГУ под руководством профессора А.Я. Каплана, Института медико-биологических проблем РАН под руководством профессора Ю.А. Бубеева.

Теперь о первых результатах. Мы исследовали 94 монахов, выполнявших медитацию определенного типа, когда практик как будто "уходит в себя", отгораживается от внешнего мира, не реагирует на любые внешние сигналы. Но как это ему удается? Ведь реакция на внешний раздражитель - это одна из основных функций мозга. Можно сказать, залог нашего выживания. Древний человек настораживался при любом неожиданном звуке, это был сигнал опасности. Такой механизм заложен в нас природой, он действует - и это показано в том числе во время исследований в нашем институте - даже у людей в состоянии комы. И самое важное, данный механизм, как считалось прежде, абсолютно не управляется сознанием. Никаким волевым усилием вы не можете его отключить. И вот мы впервые увидели, что это происходит при определенных медитациях.

А как конкретно выглядит это "чудо"?

Святослав Медведев: Во время медитации мы записываем электроэнцефалограмму. На ней видно, как обычный человек реагирует на внезапный сигнал, который появляется на фоне череды стандартных, к которым мозг уже привык. У нас с вами реакция нормальная, предписанная природой: сигнал резко растет. А у монахов при медитации, используемой для ухода в тукдам, он значительно меньше. У некоторых даже полностью исчезает. Подобный феномен мы наблюдали впервые. Как им это удается, что происходит в организме, предстоит изучить.

В чем практическое значение этих исследований?

Святослав Медведев: Вообще любое новое научное знание практично, даже если сейчас этого не видно. Атомная бомба была взорвана всего через десять лет после того, как Резерфорд заявил о практической невозможности использования атомной энергии. Прежде всего мы надеемся получить новые знания о мозге, которые, возможно, помогут приблизиться к разгадке тайны, как же он работает. И конечно, надеемся получить новые знания о возможностях человека.

Крайне важна для практики информация о механизмах сознания. Это и формирование экипажей, скажем, самолета или космического корабля, поддержание морального климата в обществе. Заметьте, что большинство аварий сейчас вызвано человеческим фактором. Падают самолеты, аварии на наземном и водном транспорте. А все от того, что не сконцентрировался, не придал значения, не заметил. Медитация - это управление сознанием, управление самоконтролем, концентрацией. Попробуйте в течение нескольких часов неподвижно сидеть и концентрироваться на определенном занятии, не прерываясь. Не сможете? А монахи могут. Значит, если разобраться в механизмах их медитации, мы поймем, как обычному человеку самому эффективно контролировать свое эмоциональное состояние, а возможно и всего организма. Кроме того, наверняка будут получены принципиально новые знания, как это всегда бывает при исследовании совершенно нового и непонятного феномена, в частности, о существовании тканей в экстремальных условиях.

Каково вам, человеку совсем европейской культуры, а тем более ученому, привыкшему к определенным методам познания, входить совсем в другой мир, где работают совсем другие принципы?

Святослав Медведев: Невероятно интересно. Действительно, открываешь новый мир. Это и социум, атмосфера в монастырях, которые существенно отличаются от нашего. Это и другой мир идей и представлений, который производит большое впечатление даже на человека, не разделяющего буддистские взгляды. Я сейчас готовлю новое издание своей книги "Мозг против мозга" и уже написал туда главу о своих впечатлениях.

О чудесах

Не могу не спросить, а вы видели "громкие" чудеса, о которых чаще всего пишут в связи с тибетскими монахами - полет в воздухе, сидение в кипящей воде?

Святослав Медведев: Нет, не видел. Вы затронули очень важный, даже принципиальный момент. Скажу, может быть, для многих парадоксальную вещь, но в ней уверен: приступая к таким исследованиям, нельзя доверять самому себе. Это уникальная цивилизация, которой больше двух тысяч лет, и которая не "заметила" ни крушения многих империй, ни Александра Македонского, ни Крестового похода и других событий, кардинально менявших ход истории. А тибетская цивилизация не прерывалась. Она более двух тысяч лет фактически занималась одним делом - способами воздействия на сознание. И достигла в этом очень впечатляющих успехов. Мы смотрим на их достижения и не понимаем их суть, не понимаем, как они это делают. В такой ситуации доказать, что я что-то вижу, для них нетрудно. Как правило, вы видите то, к чему вас готовят. Если обычный фокусник может запутать и меня, и сотни зрителей, то почему я должен быть уверен, что смогу разобраться в том, что делают монахи, просто наблюдая за ними. Единственное, чему можно верить, это показаниям приборов.

Кстати, когда-то по поручению ЦК КПСС комиссия академиков изучала феномен знаменитой Кулагиной, которая утверждала, что усилием воли может перемещать предметы. И наши лучшие умы не поняли, как она их обманула.

Святослав Медведев: Как раз проще всего обвести вокруг пальца именно академика. Он абсолютно убежден, что все знает, а потому даже мысли не допускает, что его можно элементарно обмануть.

О лженауке

Не боитесь обвинений, что занимаетесь лженаукой?

Святослав Медведев: К религии вообще и буддизму в частности суть наших исследований имеет отдаленное отношение. Мы изучаем объективно существующие измененные состояния сознания. Не их религиозную составляющую, а физиологическую природу. Измененные состояния сознания существуют - это объективный факт. Они возникают у человека, например, во время сна, под влиянием сильного стресса, психотропных препаратов. Медитация также является одним из видов измененного состояния сознания, и мы изучаем его психофизиологические механизмы.

Что касается непосредственно тукдама, то такие случаи уже зарегистрированный факт, причем, как минимум - двумя независимыми научными группами, нашей и Ричарда Дэвидсона. Какова его физиологическая и биохимическая причина? По сути, эти исследования ничем не отличаются от психофизиологических исследований человека-оператора, и патологоанатомических исследований мертвых тел. Никакой мистики.

Россия. Индия. ЦФО > Образование, наука. Медицина. Внешэкономсвязи, политика > rg.ru, 11 ноября 2020 > № 3548074 Святослав Медведев

Национальное состояние

Текст: Яков Миркин (заведующий отделом международных рынков капитала Института мировой экономики и международных отношений РАН)

Социалистические Штаты Америки? Оторопь берет, когда берешь в руки экономическую программу Байдена. Кажется, что ты на конгрессе Социалистического Интернационала. И ведь все правильно! В каждой идее - новые рабочие места, с хорошей зарплатой, с ростом ее минимума до 15 долл. в час. Миллион рабочих мест - там, миллион - сям, а вот и еще сто тысяч! Больше работы, хорошей и разной, в кризис!

А как это сделать? Ответ - "исторического значения" государственные инвестиции в дороги, мосты, социальное жилье, в общественный транспорт, школы мирового уровня (повсеместно!). А еще во что? В коммуникации 5G, в современную индустрию (электромобили, батареи и т.п.), в чистую энергетику, в резкое снижение эмиссии парниковых газов. И рефрен - да здравствует "сделано в Америке"! Вернуть производство в США! Будущее кажется пронизанным лозунгами. Даешь стимулы для частных вложений в улучшение жизни среднего класса! Да здравствуют налоговые кредиты для широких масс населения! Облегчим их существование в пандемию! За равные условия жизни по всей территории страны! За равенство прав для женщин, "цветной" части населения, этнических и любых других меньшинств!

Без шуток - у Байдена отличная программа! Это ведь классика - в разгар кризиса за счет масштабных общественных работ (инвестиций, спонсируемых государством) стимулировать активность бизнеса, прежде всего местного, малого и среднего. Что произойдет, если, по программе, создать миллионы новых рабочих мест? Ответ - вырастет платежеспособный спрос населения. Потребление будет выше - это большая радость! Сразу же заводится мотор экономики - в США население привыкло потреблять много и со вкусом. Поехали! Рост спроса толкает вперед производство - быстрее, долой кризис! Только вот один крохотный вопрос - где взять деньги на всю эту радость? На эту активность государства? Нужно, как объявлено Байденом, больше 7 трлн долл. на 10 лет. Эта сумма больше четырех ВВП России (2020). Одолжить? Но по прогнозу МВФ госдолг США в 2020 г. достигнет 131 процента ВВП (в 2019 г. - 109 проц.). Это огромный прыжок. Так дальше продолжать не стоит. Вся фантастическая кредитоспособность США, все доверие мира к доллару могут быть поставлены под сомнение. Так где же взять деньги?

Ответ Байдена - повысить налоги. Риторика его экономической программы - против миллиардеров, против крупнейших корпораций США. Они богатеют - все прочие беднеют. Отнять! Четыре трлн долл. - взять! А как? Повысить корпоративные налоги, налог на прирост капитала (на рост стоимости акций), личные налоги на "богатеньких" (с доходом выше 400 тыс. долл. в год). В России ему бы рукоплескали. Громкие аплодисменты, судя по исходу выборов, раздались и в США.

В этой точке спокойный, разумный экономист начинает дико озираться по сторонам и кричать: "Что же вы делаете?" В кризис повышать налоги? В самый разгар пандемии усиливать налоговое бремя на экономику? Да вы что? И вспоминает, как бодро работала экономика США до пандемии - самая мобильная и живучая из "Большой семерки" развитых стран. Темпы роста - 2,2-3 проц. Безработица - 3,7-4,3 проц., еще и снижается. Инфляция - 1,8-2,1 проц. (МВФ). Процент низкий, кредитов завались, акции бьют рекорды роста. США стремительно рвутся на рынки нефти и газа. Стараются вернуть производство из Азии. Крепкий в общем-то организм. Доля в мировом ВВП - 24,5 проц., в глобальных финансах, в различных их сегментах - от трети до 60 проц. Госдолг вырос со 106 проц. в 2017 г. до 109 проц. в 2019 г.

Это нормально для страны - эмитента мировой резервной валюты N 1. Доверия не подрывает. Мы не знаем, чем закончится "социалистический эксперимент" в США. И да случится ли он? Но пока ясно одно - впереди высокая сейсмика. Риски на США могут вырасти. При такой политике, если она сложится, на финансовые рынки США и на доллар, при прочих равных, будет оказано длительное давление вниз. Что это значит для нас? Доллар на уровне 1,3-1,4 к евро был бы мечтой. Такой доллар неизбежно означает рост мировых цен на нефть, газ и металлы. Так устроены глобальные рынки. Вспомним валютный дождь 2000-х. Доллар слабеет к евро - цены на наш экспорт взмывают в небо.

А вот штормы на финансовых рынках Запада, если они начнутся, не есть хорошо. Шоки, финансовые инфекции, кризисы за кордоном будут подрывать наш финансовый рынок, сбивать спрос ЕС на российское сырье, вносить хаос в наше производство. Мы должны желать и США, и ЕС - своему клиенту N 1, и Китаю - клиенту N 2 устойчивого роста. Они - моторы нашей экономики, глубоко зависящей от экспорта.

А нам что они будут желать? Все ждут, что новая администрация будет "активничать" вне США. Физическое присутствие США в регионах мира, в том числе у границ России, может стать ощутимее. Для Байдена, судя по его словам, самая большая угроза для США - это Россия. Для Трампа крупнейшим противником был Китай. Из этого - разница, как далеко могут зайти в силе давления на нашу экономику.

Последние годы санкции были больше точечными. Есть области, мало затронутые ими - программное обеспечение и платежи (SWIFT, "Виза", "Мастеркард"). За ними - вся жизнь России внутри (программы) и за границей (платежи). Начнется ли вторжение на эти территории? Сегодня мы этого не знаем, хотя понимаем, что риски есть. А вот что точно знаем - в условиях высокой сейсмики мира нужна своя, самая агрессивная игра на усиление нашей экономики. Мускул, энергия должны чувствоваться. Атмосфера всеобщего подъема - может быть, это самый главный рецепт, чтобы ответить на риски для российского общества, идущие от любых изменений в политике крупнейшей экономики мира.

США > Госбюджет, налоги, цены. Внешэкономсвязи, политика > rg.ru, 11 ноября 2020 > № 3548060 Яков Миркин

Переработка подходов

Виктория Абрамченко о мусоре, агроэкспорте и сельхозземлях

Текст: Елена Березина

В жилых домах пора заварить мусоропроводы, мукомолам помогут субсидиями, в этом году Россия станет нетто-экспортером мяса птицы и свинины. Об этом на "Деловом завтраке" в "РГ" рассказала зампред правительства Виктория Абрамченко.

В правительстве меняются два ключевых министра, отвечавших за нацпроект "Экология". Изменения не затормозят нацпроект?

Виктория Абрамченко: Нет. Будущим руководителям нужно будет быстро погрузиться в работу. Уже анонсированы кандидаты, но эти люди - не новички в правительстве. Команды минприроды и минстроя - костяк трудового коллектива - конечно, должен сохраниться.

Когда будет пересмотрена ответственность бизнеса за опасные объекты накопленного вреда?

Виктория Абрамченко: Мы подготовили законопроект, где прописываем правила вывода из эксплуатации таких предприятий. В Градостроительном кодексе написано, как создать объект капитального строительства, в том числе промышленное предприятие, но не написано, как вывести его из эксплуатации. Никто не думает, что будет через сто лет. Всех волнует только сегодняшний день. Наша задача - прописать такой блок системных норм с обязательной финансовой ответственностью собственника и экологическим аудитом.

Очень важно, чтобы промышленная площадка, которая вводится в эксплуатацию для конкретного комбината, оставалась такой же на момент вывода его из строя. Ее не нужно дробить и делить до тех пор, пока экологический аудит не подтвердил, что все необходимые работы по рекультивации площадки проведены. И теперь ее можно рассматривать как иную недвижимость с другим функциональным значением.

В марте в Иркутской области я увидела площадку в Усолье-Сибирском. 610 гектаров разрушенных корпусов, ржавого металла и заброшенных железнодорожных цистерн с неизвестно чем. Просто фильм-катастрофа. Предприятие выпускало в Советском Союзе около ста наименований разных химически опасных веществ, которые нужны были химпрому. К концу 2000-х работы остановились, затем череда банкротств, раздел площадки. Когда мы эту историю подхватили, было 39 собственников, сейчас по имущественному блоку приближаемся к финалу. Все земельные участки, необходимые для ликвидации накопленного вреда окружающей среде, будут в публичной собственности.

Все объекты капитального строительства, которые не заражены опасными химикатами, можно использовать и дальше. Другие будут снесены. Но это ручное управление заброшенной промышленной площадкой, так не должно быть. Собственник предприятия, получающий дивиденды, должен вкладываться в "уборку", выводить из эксплуатации как нужно. Мы не должны это делать за счет налогоплательщиков.

Когда жители Усолье-Сибирского смогут спокойно жить, не ожидая катастрофы?

Виктория Абрамченко: Уже могут. Первый этап неотложных мер фактически завершен. Работы идут под строгим контролем Минобороны и МЧС. Наиболее опасные объекты ликвидированы. Содержимое 17 железнодорожных цистерн перезатарили в безопасные новые емкости, они будут утилизированы. Демонтировали цех ртутного электролиза - один из самых опасных объектов. Честно скажу, что совместная работа ведомств и ликвидатора над этим большим проектом - один из самых успешных примеров.

Топливо из отходов

К 2030 году в стране должно сортироваться 100% твердых коммунальных отходов, а их объем сократиться вдвое. Как этого добиться?

Виктория Абрамченко: Смотрите, сегодня в России образуется около 60 млн тонн твердых коммунальных отходов ежегодно. Объем, который отправляется на полигоны, нужно серьезно снизить. Через системные инструменты: внедрение раздельного сбора, извлечение вторсырья и грамотную утилизацию. И увеличение строительства объектов сортировки. Эти мероприятия позволят отбирать из отходов порядка 15% вторичных ресурсов, то есть сырья, которое после переработки снова вернется в хозяйственный оборот.

Мы утвердили "дорожную карту" по раздельному сбору мусора. Чтобы не мучиться на сортировке, необходимо вторичные материальные ресурсы (ВМР) извлекать раньше. Для этого нужно обеспечить раздельный сбор мусора для многоквартирных домов и объектов индивидуального жилищного строительства. План предусматривает ряд мер - от установки новых контейнеров в регионах до отказа от мусоропроводов в строящихся жилых домах.

И, конечно, нужны мощности по переработке вторичных ресурсов и по утилизации отходов, в том числе энергетической. Это чувствительная тема, но не нужно ее бояться. Во-первых, такие проекты должны проходить экологическую экспертизу, использовать только инновационное оборудование. Во-вторых, такая утилизация может использоваться только для тех отходов, которые прошли сортировку. И, в-третьих, часть отходов будет сжигаться в виде топлива на цементных заводах, "заменяя" газ. Зола будет использоваться при производстве цемента, а благодаря высоким температурам мы не будем чадить в небо, а максимально экологично убирать хвосты без захоронения. Многие страны уже давно пошли по этому пути.

Еще в плюс сыграет строительство объектов компостирования органических фракций и производство из отходов твердого топлива. Это еще около 30-40% от образуемых ТКО в стране. В федеральной схеме, кстати, предусматривается более 200 объектов компостирования и более 80 объектов - производства твердого топлива из отходов.

Концепцию расширенной ответственности производителя (РОП) примете в 2020-м? На кого в итоге ляжет ответственность по утилизации - производителя товара, производителя упаковки?

Виктория Абрамченко: Концепция РОП обязательно будет утверждена в этом году с перечнем необходимых нормативных актов. Этот инструмент нужно было пересматривать: механизм действует уже четыре года, но, к сожалению, кроме 3 млрд рублей экосбора, мы никуда не продвинулись. Важно обеспечить страну мощностями по сортировке и по утилизации.

На кого ляжет ответственность - вопрос непростой и еще обсуждается. Разумеется, не все готовы брать ответственность за утилизацию своего товара, но пора уже переходить к стимулирующим правилам и устанавливать более серьезные нормативы. Упаковка как таковая - это треть всех коммунальных отходов, некоторые ее виды не перерабатываются вовсе, и ряд компаний категорически не хотят ни становиться плательщиками экосбора, ни переходить на другие виды упаковки. У нас идет жесткая дискуссия на этот счет.

Есть мнение, что "мусорная реформа" упрется в неготовность переработки и извлечения вторичных ресурсов из ТКО, согласны вы с этим?

Виктория Абрамченко: Мощности - необходимое условие для того, чтобы мусора становилось меньше. Конечно, они нужны и разные - сортировка, переработка, утилизация. Например, "Сибур" готов весь пластик забирать, даже с учетом издержек на логистику. Но есть проблема в загрузке мощностей. Иногда получается слишком дорого и не хватает чистого сырья для переработки. Поэтому нужен раздельный сбор и качественная сортировка.

Отдельный вопрос - расположение таких объектов сортировки на удаленных территориях. Здесь большую роль играет транспортное плечо. Например, на Дальнем Востоке не хватает стекольных заводов и стекло отправляют на утилизацию из Владивостока в Новосибирск. В данном случае важно не просто сортировать отходы, а важно, чтобы были инструменты, которые позволяют субсидировать перевозку вторичных ресурсов для их утилизации. Или мы должны строить новые мощности там, где их сейчас не хватает. Эти мероприятия должны финансироваться в том числе за счет реализации РОП, которая сможет не только стать источником создания новой инфраструктуры по утилизации отходов, но и покрывать всю цепочку: сбор вторичных ресурсов, сортировку, транспортировку на объекты утилизации и саму утилизацию.

Будет ли создана система залоговой стоимости упаковки по аналогии с европейской, когда бутылку можно вернуть в оборот за вознаграждение?

Виктория Абрамченко: Основной вопрос - создание условий возврата залога потребителю в любом маркете по всей стране. Пока говорить о повсеместной практике точно рано. Сейчас мы работаем над пилотными проектами в ряде регионов, где устанавливаются фандоматы. Минпромторг начал такой эксперимент по поручению правительства.

Если говорить о практике, то это скорее примеры социально ответственного бизнеса. Компании поощряют стремление покупателей к раздельному сбору отходов через свои акции, скидки и так далее. Но такие проекты, как правило, дотационные, за счет совместных программ этих самых компаний. Полученное вторсырье не покрывает всех расходов.

Я думаю, что философия раздельного сбора мусора - это не про заработать на сдаче бутылок, а про образ жизни и отношение к окружающей среде.

Бумажный ком

Будет ли реформирован "Российский экологический оператор" (ППК РЭО)? Рынок "зеленых облигаций" так и не появился, как и электронная биржа вторсырья.

Виктория Абрамченко: Я последовательно критиковала неспешные действия со стороны оператора, но справедливости ради замечу - с теми мерами поддержки, которые заложены у ППК РЭО, не пойдут инвестиции в создание мощностей. Это в принципе невозможно. По стране отобрано более 20 живых реальных проектов. Но когда подразделение, отвечающее за снижение рисков, их оценило, то никто не захотел брать на себя ответственность. У компаний, в уставный капитал которых, как планировалось, войдет ППК РЭО, он равен 10 000 рублей. А мы инвестируем бюджетные средства, ими нельзя рисковать.

Правила поддержки проектов будут меняться, проект изменений уже согласовали минфин, минэкономразвития, Федеральная антимонопольная служба (ФАС), ждем скорейшего внесения в правительство. Если кабмин все одобрит, то уже в 2021 году будут новые правила поддержки. Они аналогичны тем, что действуют в агропроме. Например, будет введено возмещение затрат, субсидирование процентных ставок по кредитам, чтобы бизнес активнее вкладывался в новые мощности, лизинг оборудования.

Рынок "зеленых" облигаций - крайне перспективное направление для привлечения инвестиций. Но вопросы, стоящие на пути развития такого рынка, очевидно, не могут и не должны решаться только в рамках одной отрасли. Чтобы участники рынка могли выпускать такие облигации и продавать их инвесторам, необходимо пройти непростой путь внедрения национальных стандартов и утверждения соответствующих мер поддержки. Возможно, ППК РЭО также будет участвовать в процессе выпуска таких облигаций. Сейчас этот вопрос прорабатывается совместно Группой ВЭБ и другими участниками рынка. Важно, чтобы "зеленые облигации" были востребованы рынком и направлялись целевым образом на развитие инфраструктуры.

Готова ли федеральная схема расположения объектов по обращению с отходами?

Виктория Абрамченко: Готова. В плане создания государственной информационной системы в ППК РЭО хорошо продвинулись. Они сделали ГИС, которая включает не только информацию о твердых коммунальных отходах - контейнерных площадках, местах накопления, сортировки, утилизации, логистике - но и информацию о самих мощностях.

Теперь федеральную схему надо утвердить нормативно-правовым актом. Но если ее распечатать, получается "Газель" бумаги. Вносить корректировки в такой объем нереально, тем более что все время появляются новые мощности, какие-то объекты исчезают. Поэтому минприроды и ППК должны проработать вопрос, каким образом смягчить этот механизм. Зачем все время переутверждать этот бумажный ком, если можно, например, зафиксировать нормативно федеральную информационную систему, в которую вносятся сведения, и становятся юридически значимыми. Зачем нам сверху колотушка?

Как будет индексироваться тариф на вывоз мусора для населения?

Виктория Абрамченко: Мы не хотим повышать тарифы. Не на плечи граждан должна ложиться нагрузка за вывоз ТКО, для этого есть РОП. Население за 2019 год обеспечило по платежкам за вывоз мусора около 190 млрд рублей. При этом экосбор со стороны бизнеса в рамках РОП составил 3 млрд рублей. Это несопоставимые величины.

В сфере ТКО есть большой резерв стимулирования инвестиций за счет средств, которые собираются в рамках экосбора. Реализация РОП позволит привлекать средства для отбора вторичных ресурсов из ТКО для направления их на утилизацию, а также создания необходимых мощностей для сортировки отходов, не увеличивая при этом тарифы для населения. По этому пути пошли практически все страны мира, и мы не будем изобретать велосипед. Разница только в одном - они этот путь прошли за 30 лет, а нам нужно добиться тех же результатов в три раза быстрее.

Но регоператорам объективно не хватает средств

Виктория Абрамченко: Этот непростой год мы прошли без массовых банкротств. Когда были проблемы с собираемостью, с миграцией населения из мегаполисов в пригороды, регоператоры получили от государства финансовую поддержку. Но это должно решаться не так и не за счет налогоплательщиков. Обсуждается идея, чтобы вторичные материальные ресурсы могли вывозить по разным точкам городские регоператоры. Но это монопольная история. И когда мы это обсуждаем на заседаниях рабочей группы, бизнес, который собирает по городским улицам и развозит по точкам утилизации вторсырье, задает вопросы: почему это будет монополия регоператоров? Непростая дискуссия.

В чистом весе

АПК - единственная отрасль, которая показала рост 4% в пандемию. Как мы выполняем Доктрину продовольственной безопасности?

Виктория Абрамченко: Потребности России в основных продуктах питания мы полностью закрываем самостоятельно. По итогам 2019 года достигнуты показатели Доктрины продовольственной безопасности по зерну, сахару, растительному маслу, мясу и мясопродуктам, картофелю, рыбе и рыбопродуктам. По овощам и бахчевым культурам при пороговом значении самообеспеченности 90% мы выращиваем сами 87,7%. Фруктов и ягод при пороговом значении 60% у нас производится только 40,2%.

Показатели этого года - очень хорошие. Один из рекордных в современной истории России урожай зерна, он превысит 125 млн тонн в чистом весе. Пшеницы планируем собрать не менее 82 млн тонн - это +7,5 млн тонн к 2019 году. Сбор картофеля должен составить около 22 млн тонн, масличных - 21,5 млн тонн, в частности, ожидаем рекордный урожай рапса - не менее 2,5 млн тонн.

Растет производство скота и птицы, яиц, молока, продукции аквакультуры. По прогнозу минсельхоза, в 2020 году индекс производства продукции АПК составит не менее 102,8%.

А что с зависимостью от импорта?

Виктория Абрамченко: Отстаем по семенам - это наша головная боль. По важнейшим зерновым культурам на отечественные сорта приходится более 77% используемых в России семян. В 2021 году аграрии будут полностью обеспечены семенами зерновых культур к посевной кампании. Однако по ряду направлений сельхозпроизводители сильно зависят от импортных семян. К 2024 году собственных семян у нас должно быть не менее 75%, в 2020 году предположительно этот уровень составит 65%. По картофелю уже есть конкретные успехи, разработаны отечественные сорта и гибриды, которые показали очень хорошие результаты.

Пока тяжелая ситуация с премиксами, добавками, ветпрепаратами. Это перспективное направление, но очень капиталоемкое. Мы поддерживаем точечные проекты, но быстро это сделать не получится. По кроссам отечественных птиц есть успехи - несколько птицефабрик уже полностью перешли на весь цикл производства от яйца до готовой продукции отечественной линейки. Также есть успехи по племенному материалу крупного рогатого скота.

По какой агропродукции мы можем стать нетто-экспортером (когда экспорт превышает импорт)?

Виктория Абрамченко: Объем агроэкспорта по итогам года может составить не менее 27 млрд долл. Основными товарными позициями АПК, по которым Россия является нетто-экспортером в 2020 году, стали пшеница (5,8 млрд долл.), рыба и ракообразные (4,2 млрд), подсолнечное масло (2 млрд), кондитерские изделия (918,1 млн), ячмень (831,7 млн).

По трем продуктам Россия станет нетто-экспортером по сравнению с 2019 годом. Во-первых, свинина - ожидаем экспорт около 270 млн долл. на конец года. Мясо птицы - около 390 млн долл., и семена подсолнечника - 450 млн долл.

На конец октября наибольший прирост к 2019 года показал экспорт сахара и говядины - +190%. Несмотря на пандемию и закрытие границ, начали поставлять говядину в Китай - это огромный успех. В абсолютном выражении больше всего вырос экспорт пшеницы, рыбы и морепродуктов, подсолнечного масла и семян подсолнечника. Активно растет экспорт растительных масел в Азию, в частности в Индию и Китай.

Хорошие перспективы после пандемии у рыбной и кондитерской продукции. В долгосрочной перспективе возлагаем надежды на нашу винодельческую продукцию, набирающую сейчас популярность на внутреннем и внешних рынках.

Потенциал органики

Зерно продается на экспорт по ценам, по которым мукомольные предприятия не в состоянии его приобрести. Как планирует правительство защитить мукомолов?

Виктория Абрамченко: Минсельхоз разработал предложение по снижению волатильности цен на зерно для производителей муки. Предусмотрен механизм субсидирования части затрат мукомольных предприятий на закупку зерна. Его предлагается применять при существенном удорожании зерна на внутреннем рынке, при этом получатели субсидии будут обязаны продать произведенную муку хлебопекарным предприятиям по стоимости, сложившейся до повышения цен на зерно.

В России всегда производилась экологически чистая продукция, но недавно в нашем рапсе нашли ГМО, органику приходится обрабатывать фумигаторами. Не испортит ли нам это репутацию?

Виктория Абрамченко: У нашей органической продукции - хороший потенциал, который формирует наличие более 10 млн га неиспользуемой пашни, а также доступные водные ресурсы, качественные минеральные удобрения. Уже зарегистрировано 47 производителей органической продукции. А ведь закон вступил в силу только в 2020 году. Учитывая необходимый этап конверсии для сертификации почвы в органическом земледелии (три года), появление такого количества сертифицированных производителей - неплохой результат. Кроме того, на различных этапах сертификации находятся около 60 предприятий.

При производстве органической продукции импортирующей стороной выставляется ряд фиксированных требований, в частности перечень препаратов, которые можно применять при ее производстве. Директивами Европейского союза не запрещено обеззараживание складов и отгружаемой продукции фумигантами, остаточное содержание которых не выявляется в продукции. То есть у производителей российской органической продукции есть возможность проводить обеззараживание препаратами, которые не накапливаются в продукции.

Со случаями обнаружения ГМО в партии рапса разбирается Россельхознадзор, обработка фумигаторами готовой продукции также контролируется государством. Вместе с тем обеззараживание позволяет гарантировать стране-импортеру отсутствие в продукции насекомых-вредителей. А вот невыполнение требований торговых партнеров в части отсутствия карантинных объектов в продукции отрицательно скажется на наших экспортных возможностях.

В 2020 году стартовала программа комплексного развития сельских территорий. Сельская ипотека показала хороший результат, как планируется ее развивать?

Виктория Абрамченко: Действительно, программа стала фактически настоящим прорывом. По итогам года мы сможем выдать более 30 тысяч льготных кредитов вместо первоначально запланированных 11 тысяч. Уже сейчас мы выдали кредитов на 53,1 млрд. В банки поступает много заявок, поэтому мы будем наращивать финансирование. На 2021 год уже увеличили финансирование программы до 4,1 млрд рублей.

Но мы меняем и параметры самой программы. В обновленных условиях, например, появилось право на использование средств материнского капитала для первого взноса. И раньше такого запрета не было, однако банки могли отказать заемщику, сославшись на отсутствие этой нормы в правовом акте.

С другой стороны, есть и ограничения, чтобы граждане не покупали себе "дачи". Мы хотим обеспечить комфортным жильем тех, кто живет и работает в сельской местности.

Кроме того, селу нужны социальные и спортивные объекты. Сейчас мы прорабатываем возможность строительства по программе комплексного развития сельских территорий многофункциональных комплексов, которые могли бы оказывать комплекс медицинских услуг, а также развития досуговых центров - культурных или спортивных.

Партнерский вопрос

Валентин Пеняев, редактор отдела АПК "Известия Мордовии":

В каждом регионе есть земли сельхозназначения, которые много лет не используются. Федеральный закон разрешает изымать их через суд, примеров, когда применяется этот закон, почти нет. Что этому мешает?

Виктория Абрамченко: В стране около 13 млн га неиспользуемых сельхозземель, которые могли бы быть вовлечены в рамках невостребованных сельхоздолей. К сожалению, с момента земельной реформы у нас появился целый класс - собственники земельных долей, которые не распорядились ни долей, ни участок в счет доли не выделили.

Мы подготовили с минсельхозом законопроект, который позволит эти невостребованные доли вовлечь в оборот. Муниципалитеты должны начать распоряжаться этими землями, чтобы они не зарастали. Эти зачастую ценные для села земли должны использоваться для производства сельхозпродукции. Есть земли, которые уже выделены, но собственники ждут лучших времен. Они почему-то думают, что можно будет либо перевести земли в другую категорию, либо изменить вид разрешенного использования и получить более высокую маржинальность. Для таких нерадивых собственников тоже подготавливаются поправки.

Россия > Госбюджет, налоги, цены. Экология > rg.ru, 11 ноября 2020 > № 3547427 Виктория Абрамченко

Волна возможностей

Нацпроекты нуждаются в серьезной доработке

Текст: Абел Аганбегян (академик РАН)

С сентября этого года Россия оказалась перед лицом второй, более мощной волны коронавирусной пандемии, которая наложилась на резкое ухудшение демографической ситуации - в 2020 году ожидается сокращение численности населения на более чем 400 тысяч человек - и возросший вдвое отток капитала из России, который превысит в этом году 50 миллиардов долларов.

В результате триединый кризис (от пандемии, снижения нефтегазовых цен и негативных трендов предшествующей семилетней стагнации) растянется на 2021 год, из которого - учитывая, что социально-экономические показатели снизятся до 1,5 раза больше, чем ожидалось - дай бог, удастся полностью выйти в 2023 году.

А что в перспективе? Есть задачи, сформулированные в указе президента России В.В. Путина от 7 мая 2018 года до 2024 года, которые указом от 21 июля 2020 года перенесены на 2030 год. Во исполнение майского указа 1,5-2 года назад бывшим правительством Д.А. Медведева приняты 13 национальных проектов. В подавляющей части даже в благополучном 2019 году, первом году действия указа, поставленные задачи не были выполнены. Так, предусматривался ввод 88 миллионов квадратных метров жилья, реально построили 79,4 миллиона квадратных метров; предстояло снизить смертность в трудоспособном возрасте в расчете на 100 тысяч человек до 435, а она осталась на уровне 475,5. В следующем, 2020 году, небольшие, на 3/4 состоящие из бюджетного финансирования средства, выделенные на указанные нацпроекты, были частично направлены на другие неотложные нужды.

Целевая направленность существующих 13 национальных проектов - их несомненное и принципиальное достоинство. Поэтому эти проекты надо взять на вооружение, но, очевидно, в новых условиях они нуждаются в серьезной доработке, что особенно важно, учитывая, что никаких других действий такого же масштаба на перспективу пока не просматривается.

Выделим возможные направления.

1. Вместо отдельных разрозненных национальных проектов, к тому же не охватывающих отдельные стратегически значимые стороны социально-экономического развития, предстоит создать их комплексную взаимосвязанную систему. Хорошо бы это сделать в рамках единого народнохозяйственного пятилетнего плана на 2021-2025 гг. с ключевыми показателями до 2030 года. По моим подсчетам, 39 стран мира взяли на вооружение наши пятилетние планы, как важный источник социально-экономического развития. Не буду вспоминать быстрое послевоенное восстановление Франции по пятилеткам, стремительный рост Японии, ставшей второй по значимости державой среди развитых стран мира, рывок Южной Кореи при содействии планирования из отсталых в передовые страны. Выделю Китай, который осуществляет свою 13-ю пятилетку. Не так давно завершила 12-ю пятилетку Индия. Турция выполняет сегодня 11-ю пятилетку. Планирование использует Аргентина, Малайзия и другие. Мы же с переходом к новой социально-экономической системе выплеснули с водой и ребенка. И за 30 лет новой России объем ВВП вырос только на 10 процентов, тогда как экономика европейских стран за это время удвоилась, в США выросла в 2,5 раза, а в развивающихся странах во главе с Китаем даже в 3,5 раза.

2. Следовало бы разработать ряд новых национальных проектов в целях выполнения ряда стратегических задач, сформулированных президентом России, но пока не "покрытых" существующими 13 национальными проектами. Одна из таких задач - обеспечение технологического прорыва, включая техническое перевооружение действующих производств и ввод новых высокотехнологичных мощностей с тем, чтобы за 10-15 лет подняться до технологического уровня развитых стран. Другая задача, для решения которой также пока отсутствует специальный национальный проект - сокращение бедности вдвое. Если страна не хочет пребывать в стагнации и рецессии, нужно перейти к форсированным инвестициям в основной капитал и вложениям в человеческий капитал (сферу "экономики знаний") - главные драйверы подъема и устойчивого социально-экономического развития. Надо мобилизовать финансирование этих направлений, определив эффективные направления вложения средств и сформировав систему стимулов, провести необходимые для этого структурные реформы. Без организации новых национальных проектов в существующих условиях сделать это крайне затруднительно.

3. Выделенные на осуществление в течение шести лет 13 национальных проектов 29 триллионов рублей составляют не более 15 процентов суммарного объема инвестиций в основной капитал и вложений в человеческий капитал. При этом основной источник инвестиций в стране - средства частного сектора, на которые приходится около 60 процентов - используется в небольшом объеме. В том числе главный "денежный мешок" страны - 100-миллиардные активы российских банков - пока практически не задействован в национальных проектах при том, что его ресурсы втрое превышают объем консолидированного бюджета страны, который обеспечивает 75 процентов финансирования указанных проектов.

С учетом того, что достижение национальных целей, которые определены указами президента России 2018 и 2020 гг., сдвинуто с 2024 на 2030 год, срок реализации принятых национальных проектов увеличивается вдвое, до 12 лет. В расчете на эту перспективу предусмотренные на эту реализацию 29 триллионов рублей составят всего 6 процентов суммарного объема возможных инвестиций и вложений в основной и человеческий капитал, которые, в свою очередь, значительно уступают индикаторам ведущих экономик мира. Так, сегодня в России доля инвестиций в основной капитал составляет 17 процентов от ВВП против 30-35 процентов в развивающихся странах (45-50 процентов - в Китае), доля вложений в человеческий капитал - 14 процентов против 22 процентов в Китае, 30 процентов - в Западной Европе, 40 процентов - в США. При таких показателях устойчивый социально-экономический рост невозможен - лишь стагнация.

Надо заинтересовать и эффективно стимулировать частный бизнес вложиться в осуществление национальных проектов. В том числе освободить прибыль от налога в той части, которая направляется на инвестиции; по примеру "рейганомики", которая вывела США из 12-летней стагнации и обеспечила 25-летнее процветание, сократить инвестиционные сроки в 1,5-2 раза, увеличив амортизационный фонд, и, соответственно, черпая из него большие суммы для вложений; установить на период осуществления нацпроектов налоговые каникулы, ввести льготы по таможенным тарифам, административные льготы, побуждая частный бизнес к технологическому перевооружению. Если его инвестиции будут направлены на реализацию национальных проектов, федеральные или региональные органы власти могли бы гарантировать банкам возврат соответствующих кредитов, что снизит процентную ставку для инвесторов.

Доля инвестиционных кредитов в общих инвестициях в России самая низкая в мире - 8 процентов в сравнении с 30-35 процентами в развитых государствах и 20-30 процентами в развивающихся странах. Поэтому нужно повернуть Центральный банк и всю банковскую систему России лицом к реальным нуждам социально-экономического развития страны, чтобы, по крайней мере, втрое увеличить объем инвестиционного кредитования по 3-5-процентной ставке. Это позволит довести долю финансирования национальных проектов до 30-40 процентов от общего объема инвестиций и вложений в основной и человеческий капитал и превратить эти проекты в мощный драйвер социально-экономического развития страны и его перевода на инновационные рельсы.

Россия является страной огромных возможностей. Надо их лучше использовать.

Комментарии

Борис Порфирьев, член президиума ВЭО России, научный руководитель Института народнохозяйственного прогнозирования РАН, академик РАН:

- Когда речь идет о корректировке нацпроектов, принципиально подчеркнуть, что эти проекты должны остаться несущей конструкцией, векторами развития в среднесрочной и, судя по всему, долгосрочной перспективе. Это необходимо, потому что, так или иначе, нацпроекты отражают национальные приоритеты и интересы в области социально-экономического развития.

В то же время, действительно, учитывая серьезные перемены в геополитической и геоэкономической обстановке, а также противоречивые процессы в экономике и экономической политике внутри страны последнего времени и прогнозируемые в ближайшем будущем, нужны корректировки. В частности, необходимо учитывать цепочки взаимосвязей внутри самих нацпроектов, между ними и между нацпроектами и другими государственными программами текущего финансирования.

Сошлюсь на взаимосвязь нацпроекта "Здравоохранение" с нацпроектом "Экология". В нашей стране, по оценкам, от 15 до 20 процентов качества жизни и здоровья человека связано с состоянием окружающей среды. Однако, как известно, реализация, в том числе исполнение бюджета по нацпроекту "Экология" пока далека от желаемого. Больше того, судя по бюджетным проектировкам, которые сейчас озвучиваются, этот нацпроект, по всей видимости, ожидает частичное секвестирование. С учетом упомянутых взаимосвязей этого нацпроекта и нацпроекта "Здравоохранение", очевидно, нужны какие-то компенсационные механизмы, позволяющие сохранить и обеспечить достижение тех целей, которые были поставлены руководством страны. Сокращение финансирования в одном месте неизбежно подорвет реалистичность исполнения целей других нацпроектов, актуальность или даже приоритетность которых считается неоспоримой.

Александр Широв, член правления ВЭО России, директор Института народнохозяйственного прогнозирования РАН, член-корреспондент РАН:

- Сокращение расходов на нацпроекты в бюджете отнюдь не трагедия. Наше министерство финансов уже многие годы, еще со времен Алексея Кудрина, предусматривает многократное бюджетное резервирование: в конце года или в середине года появляются свободные деньги, и их можно потратить куда угодно. С одной стороны, такой подход к бюджетному планированию понятен - мы сейчас не знаем, как ситуация будет развиваться в середине следующего года, и лучше придержать средства, направив их потом точно по адресу, чем сейчас, заранее их раскассировать. С другой - очевидно, что указанный подход - это логика оперативного управления экономикой. Все это приводит к мысли, что пока наша финансовая и бюджетно-финансовая система не настроена на реализацию плана правительства и других механизмов реализации целей развития. Она настроена на оперативное решение текущих проблем.

Тем временем

Нацпроекты перезагрузят

Президент России Владимир Путин в июле дал поручение правительству РФ скорректировать принятые ранее национальные проекты с учетом новых национальных целей, призвав "исходить из реалий", последствий пандемии для российской экономики. Участники 28-й экспертной сессии Координационного клуба ВЭО России обсудили, на чем именно сконцентрировать внимание при корректировке существующих нацпроектов. С основным докладом выступил академик РАН Абел Аганбегян, в дискуссии приняли ведущие ученые и эксперты: Борис Порфирьев, Александр Широв, Наталья Акиндинова, Дмитрий Сорокин, Владимир Иванов, Елена Ленчук и другие.

Россия > Госбюджет, налоги, цены > rg.ru, 11 ноября 2020 > № 3547345 Абел Аганбегян

Сооснователь OCSiAl Юрий Коропачинский: «Наши нанотрубки будут в каждом электромобиле»

Ситуаций, когда отечественную компанию можно назвать безоговорочным мировым лидером на своем рынке, к сожалению, пока что немного. Но производитель углеродных нанотрубок OCSiAl практически создал свою рыночную нишу, вывел на рынок уникальный продукт, пережил всех конкурентов и недавно был оценен более чем в $1 млрд. Сооснователь компании Юрий Коропачинский рассказал о производстве и применении нанотрубок, союзе науки и бизнеса и будущем человечества.

Раскройте секрет малого размера: почему ваши нанотрубки TUBALL так радикально меняют свойства материалов?

Все началось с графена. Теоретически возможность его существования доказали еще 40-е годы, но на практике его получили нобелевские лауреаты Константин Новоселов и Андрей Гейм. Графен — это моноатомный слой, состоящий из атомов углерода, которые не соединены ни с чем, кроме самих атомов углерода. Графит состоит из монослоев, которые соединены поперечными мостиками. Гейм и Новоселов придумали взять скотч, прилепить к графиту, оторвать, потом второй скотч, потом третий скотч. Так они рвали, пока не остался моноатомный слой графена.

2010 год. Выходцы из России Константин Новоселов и Андрей Гейм получили Нобелевскую премию за открытие графена в 2010 году. В этом же году академик Михаил Предтеченский и предприниматели Юрий Коропачинский, Олег Кириллов и Юрий Зельвенский учредили компанию OCSiAl. Первую значимую поддержку ей оказал Фонд инфраструктурных и образовательных программ Группы РОСНАНО. Сейчас АО «РОСНАНО» является акционером компании.

Он обладает абсолютно невероятными свойствами по сравнению со всеми материалами, которые мы знали до этого. Кристаллическая решетка из одного слоя атомов в свернутом виде дает те самые одностенные углеродные нанотрубки. Средний размер графеновых трубок — 1,5—2 нанометра. Это очень-очень мало, это 10 атомов углерода по кругу. Поперечный размер — в один атом, а вот длина у него по соотношению к поперечному размеру рекордная, 5 микрон. Если бы такое соотношение было у волоса, его длина была бы 50 метров.

И благодаря этому свойству, если добавить немного таких объектов, например, в расплав или в мономер, то в ходе полимеризации или кристаллизации кристаллы выстраиваются не в случайном порядке, а начинают расти вдоль этих очень длинных объектов. Это структурирование и дает уникальные свойства нанотрубок: рекордные показатели электропроводности, теплопроводности и прочности.

У американцев есть метафора для чего-то сложного — rocket science. Нанотрубки — это rocket science, или, наоборот, это технологически простое решение? Как происходит производство?

Это, безусловно, rocket science. Процесс очень сложный, очень тонкий, который протекает за тысячные доли секунды. Нанотрубки выращивали и раньше, но существовавшими методами сделать их в большом количестве не представлялось возможным. Наш метод, который придумал академик Михаил Предтеченский, состоит в том, что мы создаем летящую в газе свободную наночастицу размером 1,5 — 2 нанометра. В процессе происходит распад метана, водород выделяется в виде газа, а углерод начинается садиться в виде очень тонкой структуры.

Большинство технологических тонкостей, которые мы наработали за 10 лет, являются нашим know how, они запатентованы и являются коммерческой тайной. И если кто-то повторит нашу технологию, он, так или иначе, подпадет под наш патент.

1600°C — термическая стабильность нанотрубок в вакууме.

Фундаментальные результаты

Как наука из Новосибирского Академгородка встретилась с деньгами РОСНАНО? Как состоялся союз большой науки и большого бизнеса?

Как говорит уже упомянутый мною Михаил Предтеченский, не существует фундаментальной и прикладной науки, существуют фундаментальные результаты. Надеюсь, он скажет эту фразу в своей нобелевской речи, когда ему вручат премию за нанотрубки. Получилось сочетание большого труда и, в каком-то смысле, большой удачи. Ведь историй, когда новая технология, в том числе новый материал, при жизни его создателя успешно реализовались, да и еще создатель имеет к нему какое-то отношение, кроме посмертной славы, очень мало. Что такое фундаментальный результат? Это результат, который меняет основу, на которой живет человечество. Он меняет наше представление о мире, позволяет нам по-другому действовать.

В этот результат поверил Анатолий Борисович Чубайс. Нам было принципиально важно его личное участие, мы смогли его убедить в том, что за этими технологиями будущее. На своих вложениях РОСНАНО заработает многократно, и это справедливо. Потому что они давали нам деньги, когда в нас еще никто не верил. А теперь наша компания производит 100% коммерческой продукции на основе графеновых нанотрубок, выпускаемой в мире. Нет другого производителя, мы единственные на планете.

$20 млн в совокупности РОСНАНО вложило в проект и приобрело евробондов OCSiAl еще на $40 млн.

Наша долгосрочная тактика состоит в том, что мы глобальная компания. Мы предоставляем свой продукт и техническую поддержку по его использованию в любом месте мира на местном языке. Сейчас — в 40 странах. Любой человек на планете в любой стране мира может у нас их получить, если он хочет делать продукт, у нас есть клиенты в Африке, в Бразилии, Чили, Мексике, Индонезии, на Шри-Ланке. Поэтому мы глобальная компания.

Мировое лидерство

Сейчас принято рассуждать об угрозах и вызовах будущего: перенаселение, спонтанные эпидемии, глобальное изменение климата и многое другое. Есть ли какая-то глобальная проблема человечества, которую можно решить с применением нанотрубок?

Проблема, которая абсолютно у всех на слуху, — проблема глобального потепления, карбоновый след. Треть эмиссии СО2 связана с материалом. Почему? Потому что основные технологии производства материалов сопровождаются выбросами СО2, например сталь. Сталь — один из самых массовых материалов с объемом мирового производства почти 1,9 млрд тонн в год. Чтобы заменить сталь, нужные новые материалы. Наша продукция уже делает материалы легче и прочнее, я называю наши нанотрубки анаболиками для материалов. Но мы не останавливаемся и ведем разработки по изготовлению макрообъектов из нашего материала.

37 млрд тонн углекислого газа в 2019 году человечество выбросило в атмосферу. Для сравнения: в 1990 году этот показатель составил 6,14 млрд тонн.

Еще один вклад в глобальное изменение климата — автомобили. Альтернатива двигателю внутреннего сгорания — электричество. И сейчас нет ни одной компании, производящей авто, которая бы не задумывалась над своим электромобилем. Но проблема с ними в том, что при использовании нынешних материалов аккумулятор получается гигантский, а срок его службы — небольшой. Благодаря использованию графеновых нанотрубок корпус машин станет легче, аккумулятор — энергоэффективнее и долговечнее, дальность хода — больше, а резина позволит снизить трение качения. По моим представлениям, через три года на планете Земля не будет электромобилей, у которых батарейки не содержали бы нашего материала. Это абсолютная правда, это факт.

Источник: Inc.

СПРАВКА

OCSiAl — крупнейший в мире производитель графеновых нанотрубок, единственная компания, владеющая масштабируемой технологией их промышленного синтеза. Графеновые нанотрубки, или одностенные углеродные нанотрубки, представляют собой свернутые в цилиндр плоскости графена. Они обладают уникальными свойствами — высокой электро- и теплопроводностью, прочностью, соотношением длины к диаметру. При внесении в матрицу материала графеновые нанотрубки создают трехмерную сеть, которая придает материалам проводящие и армирующие свойства. OCSiAl производит нанотрубки под брендом TUBALL™.

В Новосибирске находятся производственные мощности и научно-исследовательская база компании, а также центр прототипирования материалов и технологий на базе графеновых нанотрубок — TUBALL CENTER. В 2019 году второй TUBALL CENTER был открыт в Шанхае (Китай). Третий TUBALL CENTER планируется открыть в Люксембурге.

Региональные отделения OCSiAl работают в Европе, США, Корее, Китае (Шэньчжэнь, Шанхай), Гонконге и России, представительства — в Мексике, Израиле, Японии, Индии, Австралии, Германии и Малайзии. Помимо собственных офисов и представительств, OCSiAl имеет партнеров и дистрибьютеров в 45 странах.

В OCSiAl работают более 450 сотрудников из 16 стран мира. В научно-исследовательском отделении компании работают более 100 ученых.

Россия. Весь мир. СФО > Химпром. Образование, наука. Приватизация, инвестиции > rusnano.com, 10 ноября 2020 > № 3567339 Юрий Коропачинский

Забыть про Америку

Георгий Бовт о том, как выборы в США влияют на жизнь в России

Какая новость была заглавной в наших СМИ в День народного единства 4 ноября? Выборы в США. За ними следили более половины россиян, хотя 45% (данные ФОМ) Америка — по барабану. Примерно треть положительно относится к Трампу, столько же его терпеть не могут. Байдена знает примерно половина (явно больше, чем многих российских министров). Однако, согласно милой российской привычке, относительное большинство полагало, что победит действующий президент. Ведь если не Трамп, то кто?

В соцсетях кипели страсти между «трампистами» и «байденистами». Вторые скорее «топили» не столько за дедулю, который на 4 года старше Трампа (Байдену 20 ноября стукнет 78 лет), сколько за либералов и Демпартию. Российские же консерваторы не по-детски болели за Трампа как за родного: с ним ассоциируются «консервативные ценности».

Российские либералы, не имея ни паспорта США, ни (за некоторыми исключениями) даже вида на жительство в США, впряглись за демократов, будто волонтеры на окладе, не скрывая лютой ненависти к Трампу. Словно этот хам, выскочка и пустобрех испортил жизнь лично им.

На самом деле, конечно, за некоторыми опять же исключениями (тех, кто связан с какими-то проектами или работой в Америке), речь идет об «альтруистическом» выказывании политических симпатий.

Многие следят за гонкой в Америке из спортивного интереса, живо интересуясь, как шел подсчет голосов в Джорджии или Неваде, выясняя особенности электорального поведения городских и сельских округов Пенсильвании, принесшей победу Байдену. Многие интересующиеся политикой люди возмущаются ангажированностью так называемой (согласен с этим определением) свободной прессы США, которая «топила» против Трампа с такой нескрываемой страстью так, как мало кто «топит» в нашей стране даже за Путина.

Спортивно-политический интерес подобного рода имеет отчасти объяснение в том, что в нашей стране столь напряженной политической гонки мы ни на каком уровне уже давно не видели.

С другой стороны, многие у нас предпочитают и в футболе следить больше за чемпионатом Английской премьер-лиги, делая ставки в букмекерских конторах, нежели за отечественными ристалищами «Тузика» с «Шариком», где к тому же свои ставки делают еще, кажется, и судьи. Иначе объяснить некоторые их решения на футбольном поле невозможно.

С другой стороны, половина нашего народа придерживаются насчет треклятой Америки такой точки зрения: меня лично это никак не касается, мне что Байден, что Трамп, до зарплаты бы дотянуть да заложенную шубу жены успеть выкупить из ломбарда до холодов.

И действительно, что нам этот Байден? Да и вообще любой американский президент. Какое влияние он может оказать на жизнь простого российского человека?

Победи Никсон Кеннеди в 1960 году — а он бы и победил, если бы чикагская мафия не вбросила 100 тысяч голосов в пользу кандидата демократов в Иллинойсе — дошло бы дело до Карибского кризиса? Когда горячий парень с ирландскими корнями начал мериться ракетами с не менее импульсивным советским лидером Хрущевым, который— всего лишь! — направив ракеты на Кубу, хотел «запустить ежа в штаны американцам». Такого уровня была тогда геополитика (гусары, молчать про нынешний ее уровень!). С другой стороны, и Хрущев, и Кеннеди воевали и знали, что такое война. Уверен, что только это их и остановило. Для советских же людей молодой Кеннеди (многие плакали, когда его убили) стилистически хорошо сочетался с хрущевской «оттепелью».

В 1970-х разрядку с американской стороны мог начать только такой закоренелый антикоммунист, как Ричард Никсон. Потому что он был вне подозрений насчет симпатий ни к Советам, ни к коммунистическому Китаю (с Китаем у Америки получилось еще успешнее, и тоже благодаря Никсону). Оказало это влияние на «простого советского человека»? А на распад СССР в будущем? На кого точно не оказало, так это на отшельницу Агафью Лыкову, которую случайно обнаружили в тайге геологи в 1978 году. И на кого точно повлияла политика разрядки с Америкой, так это на героев «еврейской эмиграции», которая началась именно тогда в качестве попытки советских лидеров договориться по режиму свободной торговли с США. В результате родители увезли Сергея Брина в Америку в 1979-м, а так он мог бы дотянуть до залоговых аукционов на подхвате у какого-нибудь олигарха. «Free trade» нам все равно заблокировали «поправкой Джексона-Веника».

А вот вопрос о свободе выезда с тех пор так вызверил большую часть советской интеллигенции против режима кремлевских маразматиков, что она к моменту прихода Горбачева была готова снести этот режим к чертовой матери, бунтуя на кухнях.

До поры затаив большую фигу в кармане, которую отдельные представители этой интеллигенции вытаскивали из штанин и помахивали ею на закрытых вечерах или на концерте в честь Для советской милиции (там позволялось чуть больше) сытым лицам в партере.

«Проповедник» Джимми Картер, казавшийся полным тихушником, устроил нам в ответ на вторжение в Афганистан не только бойкот московской Олимпиады-1980, но и зерновое эмбарго. СССР тогда критически зависел от импорта зерна, зато теперь Россия — один из крупнейших в мире его экспортеров. Он, конечно, купил зерно на стороне, но примерно с тех пор «колбасные электрички» стали хроническим явлением. А тотальный дефицит был одной из причин краха СССР.

Рейган, провозгласивший СССР «империей зла», разумеется, тоже не оказал влияния на жизнь «простого советского человека». Этот человек даже не знал о таком лозунге, поскольку ни «Правда», ни «Известия» о нем не писали. Зато на том технологическом уровне почти завиральная идея «звездных войн» настолько напугала кремлевских старцев во главе с не слезавшим с гемодиализа чекистом Андроповым, что оно задергалось, словно от Паркинсона, и решило начать советский социалистический строй улучшать. Лучше бы старцы его не трогали своими руками. Поскольку улучшать его по известным уже тогда рецептам Дэн Сяопина было идеологически западло, то наследник Андропова (через Черненко) Горбачев решил начать с того, чтобы понравиться Западу.

Все могут ознакомиться с тем, что и как советовали американские президенты Горбачеву и Ельцину в конце 80-х и начале 90-х. Но «простой человек», разумеется, непосредственно никак на себе это не чувствовал. Зато опосредованно — ох, как хлебнул.

Насчет старины Байдена сложились в нашем политическом классе и примыкающей тусовке несколько мифов.

Первый — что он в полу-маразме и править сам не будет, а рулить будет непонятная и, судя по всему, «стерва-социалистка» Камала Харрис. Да, Байден действительно не в лучшей форме, путает цифры, слова и факты, и даже своих внуков. Однако, во-первых, Рейган времен второго срока был мало чем лучше, за него вообще «рулила» жена Нэнси. Во-вторых, сила американских институтов вполне проявила себя при «идиоте» Трампе, они переварили рыжего бунтаря, да и выплюнули сейчас цинично. При Байдене, человеке истэблишмента, их работа станет более слаженной. Кроме того, в нашей стране, относясь пренебрежительно к возрастным людям, неправомерно переносят это на иностранных политиков. При том что средняя продолжительность жизни в Америке для тех, кто перевалил за 60 лет, составляет более 84 лет (около 81 года для мужчин), а в России — около 81 года (около 76 лет для мужчин).

При Трампе внешней политикой в основном «рулили» силовики и откровенные «ястребы». Госдепартамент с его большой «обамовской» прослойкой долгое время был отодвинут на задний план. Сейчас эта ситуация поменяется. Потенциальная команда Байдена по Европе и России заведомо более сильная. В этом есть свои плюсы, но и свои проблемы. Там будет много людей из окружения Хиллари Клинтон и Обамы. Возможно, мы еще услышим и о Майкле Макфоле (hi, Mike, how are doing?), от яркого, но короткого посольства которого до сих пор икается на Смоленской площади. И о Виктории Нуланд с ее cookies. И о Сьюзан Райс, с которой жестко пикировался в ООН наш бывший полпред Виталий Чуркин.

Второй миф состоит в том, что президентство Байдена станет «полным кошмаром» для наших отношений, прилетят «санкции из ада» и все такое. Прилететь, конечно, могут, но я бы не преувеличивал. Это будет «ужас», но вряд ли «ужас-ужас».

Если бы Джо Байден сейчас придерживался тех же взглядов, что 40 лет назад, то, возможно, некоторые представители российского политического класса радовались бы его победе, как победе Трампа четыре года назад. В составе делегации конгресса Байден впервые побывал в СССР в 1979 году. К тому времени он уже семь (!) лет был сенатором. Он активно лоббировал договор о стратегических наступательных вооружениях ОСВ-2, подписанный Джимми Картером и Леонидом Брежневым в июле 1979 года. Как и вообще идею сокращения вооружений. Сенат США его так и не ратифицировал на фоне войны в Афганистане. В Москве Байден встречался с министром иностранных дел СССР Андреем Громыко.

То есть, на минуточку, Америкой будет править человек, который уже вовсю делал карьеру при Брежневе.

Сегодня Байден выступает за пролонгацию договора СНВ-3 еще на пять лет, что не потребует ратификации сената. Байден также за возвращение в российско-американский договор «об открытом небе», из которого Трамп вышел. Он за укрепление режима нераспространения ядерного оружия. Переговоры по проблемам вооружений между Москвой и Вашингтоном могут стать основой для повышения конструктивности диалога в целом.

С другой стороны, будущий президент намерен восстановить атлантическую солидарность и укрепить пошатнувшиеся при Трампе отношения внутри НАТО. Разумеется, чтобы противостоять «российской агрессии» и чтобы Россия «заплатила реальную цену за нарушение международных норм». НАТО, считает Байден, должно размещать военные силы в Восточной Европе ближе к российским границам. При нем идеологическая составляющая внешней политики усилится, что всегда было проблемой для Москвы и что традиционно для администраций демократов.

Можно ожидать активизации на том направлении, которое в России называют «вмешательством во внутренние дела», а в Америке — поддержкой демократии, свободы слова и прав человека, а также всяких НКО. В ответ у нас еще активнее начнут ловить «иностранных агентов». Хотя раньше Байден заявлял, что Америка не ставит задачи смены режима в России, наверняка некоторые шаги его администрации в нашей стране, и не только в Кремле, воспримут именно так.

Вряд ли следует ожидать ускоренного вывода американских войск из Афганистана и Сирии, в которой Байден в качестве «проблем Америки» называл через запятую запрещенный в РФ ИГИЛ (организация запрещена в России), Иран, Башара Асада и Россию. В «ядерную сделку» с Ираном, из которой Трамп вышел в одностороннем порядке, Байден скорее всего вернется. Что, впрочем, не принесет Москве особых дивидендов.

Следует готовиться к активизации Америки на постсоветском пространстве, что всегда болезненно воспринималось в Кремле. Однако следует признать, что наши проблемы там (утрата влияния) — во многом производная не столько происков США, сколько нашей собственной политики, экономической слабости и ошибок по части применения «мягкой силы».

Байден продолжит давление на российский газовый экспорт в Европу. Однако возможное его ужесточение позиций в отношении нефтедобычи в США с помощью гидроразрыва пласта как экологически вредного может принести выгодное России повышение цен на нефть. С другой стороны, Байден за немедленное возвращение США в Парижское соглашение по климату и «зеленую энергетику», условно — против всяких углеводородов.

Байден во времена Обамы стоял у истоков политики «перезагрузки» с Россией, но потом был глубоко вовлечен в украинские дела, эту перезагрузку похоронившие. Однако учитывая темную историю похождений на Украине его сына Хантера, в должности президента Байден-старший, возможно, предпочтет более осторожный подход и делегирует эту тематику госсекретарю или помощнику по нацбезопасности, чтобы избежать обвинений в конфликте интересов. В свое время администрация Обамы была против поставок «летальных вооружений» Украине, тех же противотанковых ракет «Javelin». Их начал туда поставлять Трамп.

Немедленного резкого усиления давления на Москву по «украинскому вопросу», как и по ряду других, опасаться вряд ли стоит. Во-первых, Америке под грузом внутренних проблем (пандемия, перезапуск экономики, выстраивание взаимодействия внутри новой конфигурации власти и т.д.) будет пока не до России, которая не является ее внешнеполитическим приоритетом. Уж точно не в такой степени, как Китай. Во-вторых, для демократов важны будут переговоры по вооружениям с Москвой. В-третьих, уйдет в историю острота вопроса о «русском вмешательстве в выборы». В этом смысле Байден сродни Никсону времен 70-х, который, в отличие от Трампа, также был вне подозрений насчет особых симпатий по отношению к Москве. В-четвертых, санкционная политика США в отношении России уже уткнулась в пределы эффективности. Дальнейшее ее усиление если и возможно, то не радикально.

Ни на какую новую «перезагрузку» российско-американских отношений рассчитывать, конечно, не стоит.

Администрация Байдена с большой вероятностью станет переходной, куда большее значение будут иметь уже выборы 2024 года, когда придет новое поколение политиков. Когда мир, оправившись от пандемии и перейдя на новый технологический уклад, обретет качественно новые черты. Такие, против которых отчаянно и неуклюже пытался бороться «старорежимный» Трамп. Многие перемены нам не понравятся. Большие изменения могут произойти в России и вокруг нее.

А вот заметного улучшения российско-американских отношений, на мой взгляд, вообще не стоит ожидать ранее середины 30-х годов.

При этом в нашей стране неизменно найдется огромное количество людей, которым на эту Америку будет глубоко наплевать. Ибо «что мне от той Америки». Это по-своему замечательно. Но окончательно счастье и процветание наступят в России наступят тогда, когда ровно так же сможет сказать и весь российский политический класс. Пока, увы, он так сказать не может.

Россия. США > Внешэкономсвязи, политика > gazeta.ru, 10 ноября 2020 > № 3553387 Георгий Бовт

Заседание Совета глав государств – членов ШОС

Под председательством Владимира Путина в режиме видеоконференции состоялось заседание Совета глав государств – членов Шанхайской организации сотрудничества.

Обсуждались перспективы развития взаимодействия в рамках ШОС, актуальные вопросы международной и региональной повестки дня.

По итогам заседания принят пакет документов, в том числе Московская декларация Совета глав государств – членов Шанхайской организации сотрудничества.

* * *

В.Путин: Уважаемые коллеги, друзья, добрый день!

Я искренне рад приветствовать всех участников заседания совета глав государств – членов Шанхайской организации сотрудничества.

По понятным причинам, связанным с коронавирусной инфекцией, наша встреча проходит в режиме видеоконференции, но это не помешает нам в деловой и конструктивной атмосфере рассмотреть актуальные вопросы взаимодействия наших государств, подвести итоги председательства России в ШОС, обменяться мнениями по ключевым международным и региональным проблемам.

И, конечно же, нам важно наметить планы сотрудничества на перспективу, в том числе обсудить дальнейшую совместную работу, дальнейшие шаги по противодействию пандемии, смягчению её негативного влияния на экономики наших государств, на глобальные политические и социально-экономические процессы.

Отмечу, что в заседании принимают участие лидеры не только восьми стран – членов организации, но и государств-наблюдателей и руководители постоянно действующих органов Шанхайской организации сотрудничества. Кроме того, нам передано видеообращение Генерального секретаря Организации Объединённых Наций Антониу Гутерреша.

Повестка дня сегодняшнего заседания у вас всех имеется, регламент выступлений заранее согласован. Если нет возражений, предлагаю начать нашу работу и объявляю заседание Совета глав государств Шанхайской организации сотрудничества открытым.

В соответствии с принятой практикой позвольте мне как главе государства, председательствующего в организации, начать нашу работу, выступить первым, а затем выступят другие участники нашей сегодняшней совместной работы.

Уважаемые коллеги! Дорогие друзья!

Россия председательствовала в Шанхайской организации сотрудничества в условиях, когда все наши страны столкнулись с эпидемией коронавируса и необходимостью борьбы с ней, необходимостью ей противостоять. Поэтому были внесены определённые коррективы в повестку нашей совместной работы, уделено повышенное внимание взаимодействию государств-членов по линии здравоохранения, по вопросам защиты жизни и здоровья граждан.

Подчеркну, что страны ШОС оказывали и оказывают друг другу большую помощь и поддержку в борьбе с инфекцией. Россия на безвозмездной основе передала партнёрам по объединению около полумиллиона наборов для лабораторной диагностики коронавируса, а также приборы для бесконтактного измерения температуры. А в Казахстан, Киргизию, Таджикистан и Узбекистан были направлены группы российских специалистов-медиков, проведено уже девять таких миссий.

Между санитарно-эпидемиологическими службами, министерствами здравоохранения государств ШОС налажен эффективный обмен данными и опытом. Кстати, сегодня предстоит утвердить комплексный план нашей организации по борьбе с эпидемиями, а также специальное заявление по коронавирусной проблематике.

Важно, что пандемия не привела к снижению активности на ключевых направлениях деятельности ШОС.

В период российского председательства проведено в общей сложности более 60 совместных мероприятий, в которых приняли участие представители правительств, ведомств, парламентов, деловых и общественных структур. Часть этих мероприятий по понятным причинам прошла в онлайн-режиме. Тем не менее в рамках ШОС удалось сохранить качество взаимодействия.

К сегодняшнему заседанию подготовлен солидный пакет итоговых документов по углублению сотрудничества в области политики, экономики и в гуманитарной сфере.

Хотелось бы отметить, что заметно активизировалось взаимодействие государств ШОС по внешнеполитической и военной линии. Состоялись две встречи министров иностранных дел. А в сентябре в Москве было организовано совместное заседание министров обороны государств ШОС, в котором впервые приняли участие главы оборонных ведомств стран ОДКБ и СНГ.

Считаем данное начинание полезным и рассчитываем, что такие расширенные встречи естественных партнёров станут регулярными. Как представляется, это позволит качественно повысить координацию на уровне силовых ведомств, проводить мониторинг ситуации в сфере обороны и безопасности на всём большом евразийском пространстве.

В ходе российского председательства была также продолжена практика совместных учений с участием военных и специальных подразделений государств – членов ШОС и наших партнёров, в том числе из стран-наблюдателей.

В частности, состоялось контртеррористическое учение на территории Казахстана, в Китае прошло учение по противодействию попыткам использования сети Интернет в экстремистских целях, в России – первый этап пограничной операции «Солидарность». Кроме того, в России и Казахстане организованы, проведены две международные антинаркотические операции «Паутина».

И, конечно же, не могу не упомянуть, что весь текущий год прошёл под знаком празднования 75-летия окончания Второй мировой войны. Все государства – участники ШОС уделили особое внимание проведению связанных с этим юбилеем памятных мероприятий. Символично, что в параде Победы на Красной площади в Москве вместе с российскими военнослужащими торжественным маршем прошли расчёты из стран ШОС.

И сегодня по итогам заседания мы примем заявление, в котором отметим, что глубоко чтим память о Великой Победе, подчеркнём значение подвига наших народов, ценой огромных и невосполнимых жертв спасших мир от нацизма. Вижу в этом не только дань уважения тем, кто сражался с врагом, но и важный сигнал всему международному сообществу о сплочённости государств – членов нашей организации в их решимости сообща отстаивать мир и безопасность.

Уважаемые коллеги! Всем очевидно, что ситуация в области глобальной и региональной безопасности остаётся сложной. По-прежнему серьёзную угрозу представляют международный терроризм и наркотрафик. Заметно возросли масштабы киберпреступности. Продолжает деградировать система стратегической стабильности.

К сожалению, не прекращаются и ожесточённые региональные конфликты, более того, появляются новые очаги напряжённости, в том числе на внешних границах ШОС и в соседних регионах. Поэтому одним из ключевых направлений работы ШОС является содействие мирному, политико-дипломатическому разрешению кризисов, купирование угроз, исходящих из горячих точек.

Особую обеспокоенность по-прежнему вызывает обстановка в Афганистане. По линии ШОС многое делается, чтобы помочь афганским друзьям в поиске национального согласия, в построении долгосрочного и прочного мира.

Создана Контактная группа ШОС – Афганистан, в рамках которой разработана и принята «дорожная карта» дальнейших действий нашей организации на афганском направлении. Всё это нацелено на оказание помощи Афганистану в становлении стабильного и безопасного государства, свободного от терроризма и наркопреступности, живущего в мире с соседями.

В последние годы при поддержке ШОС Россия организовала целую серию встреч, в которых приняли участие представители всех без исключения афганских политических сил. Намерены и далее всемерно способствовать национальному примирению в Афганистане, в том числе задействовать возможности «московского формата» консультаций, в котором представлены страны – соседи Афганистана, включая, конечно, членов нашей организации, а также США.

Опасная нестабильность сохраняется на Ближнем Востоке и в Северной Африке. Вооружённое противостояние в Ливии и Йемене, остающиеся на территории Сирии анклавы бандформирований являются источниками распространения террористической угрозы, наркотиков и оружия.

Отдельного внимания, конечно, заслуживает перемещение боевиков за пределы упомянутого региона. Это ещё больше обостряет конфликты.

Кстати, происходящее в Карабахе – по-настоящему большая трагедия. С большим удовлетворением хочу отметить наметившийся компромисс и достигнутые договорённости о прекращении кровопролития. Надеюсь, что все предпринятые нами в последнее время шаги приведут к установлению долгосрочного мира на благо народов Азербайджана и Армении.

Ещё одним неприкрытым вызовом нашей общей безопасности являются участившиеся попытки прямого вмешательства извне во внутренние дела государств, участвующих в деятельности ШОС. Речь идёт о грубом нарушении суверенитета, стремлении внести раскол в общество, изменить вектор развития государства, разорвать веками складывающиеся и уже сложившиеся политические, экономические и гуманитарные связи.

Под таким ударом внешних сил оказалась и Белоруссия, являющаяся наблюдателем в Шанхайской организации сотрудничества. После прошедших в стране президентских выборов наши белорусские друзья испытывают беспрецедентное давление, противостоят санкциям и провокациям, развязанной против них информационной и пропагандистской войне.

Считаем недопустимым, чтобы кто-либо извне навязывал белорусскому народу те или иные решения. Нужно позволить белорусам самим спокойно во всём разобраться и предпринять необходимые шаги. То же самое в полной мере относится и к недавним событиям в Киргизии, и к разворачивающейся внутриполитической борьбе в Молдавии.

Уважаемые коллеги! Что касается экономической повестки нашей организации, то российское председательство исходило из того, что все страны нашего объединения заинтересованы в дальнейшем развитии делового сотрудничества, наращивании взаимовыгодной кооперации в торговле, промышленном производстве, цифровой экономике, инновациях и высоких технологиях, в обеспечении продовольственной, транспортной и энергетической безопасности.

Пандемия коронавируса нанесла сильнейший удар по мировой экономике, привела к глобальной рецессии. Конечно, трудности не обошли и нашу организацию. По расчётам, среднее падение экономик государств – членов ШОС в 2020 году составит 3,2 процента. Это меньше, чем в мире, во всяком случае так предполагается, в мировой экономике минус будет 4,4 процента. Сократилась при этом и торговля между странами ШОС. Так, в январе – августе товарооборот России с другими государствами-членами снизился на 7 процентов.

С учётом этого в рамках ШОС разработан комплекс совместных мероприятий по выправлению ситуации. В частности, реализация утверждённой в 2019 году Программы многостороннего торгово-экономического сотрудничества государств-членов до 2035 года. Она нацелена на преодоление негативных тенденций во взаимной торговле, на существенное укрепление наших связей в инвесткооперации, финансовой и банковской сферах, промышленности, энергетике, транспорте и других областях.

К работе по восстановлению сотрудничества наших стран в социально-экономической и гуманитарной сферах активно привлекаются предпринимательские и общественные круги. Функционируют Деловой совет, Межбанковское объединение, Молодёжный совет ШОС. Развивается межрегиональное сотрудничество в рамках Форума глав регионов ШОС, первое заседание которого состоялось буквально на днях, 29 октября.

Не сомневаюсь, что вы, уважаемые коллеги, выскажетесь по упомянутым мной и другим вопросам деятельности ШОС, и рассчитываю, что наша работа сегодня будет конструктивной, полезной и эффективной.

Спасибо большое за внимание, уважаемые коллеги.

Россия. ШОС > Внешэкономсвязи, политика > kremlin.ru, 10 ноября 2020 > № 3545710 Владимир Путин

Мост прослужит сотню лет

Модернизация инфраструктуры увеличит спрос на металл

Текст: Ирина Фурсова

По оперативным данным Росстата, за 9 месяцев нынешнего года выплавка стали в стране сократилась на 1,4 процента, составив 53,3 миллиона тонн. Эти показатели подтверждают и выводы экспертов World Steel Association (WSA), говорящие об аналогичном падении.

Однако в России снижение объемов выплавки стали по итогам отчетного периода оказалось меньшим, чем в других странах мира. Так, общемировое падение составило 3,1 процента, при этом в США и Японии оно превысило 19 процентов, в Германии - на 15 процентов. Причина прозаична: наши предприятия продолжали работать и после введения ограничительных мер во II квартале. И плюс ко всему в начале года металлургическими комбинатами РФ был взят неплохой старт. Есть ли у нашей отрасли повод для оптимизма в дальнейшем? На этот и другие вопросы "РГ" отвечает начальник управления отраслей экономики Аналитического центра при правительстве РФ Григорий Микрюков.

Как эксперты Аналитического центра оценивают состояние металлургической отрасли в РФ, в частности, ее основы - черной металлургии?

Григорий Микрюков: Финансовое состояние металлургических компаний во многом зависит от ситуации на внешних рынках, так как значительная часть продукции идет на экспорт, а также от курса рубля. Сейчас на мировых рынках ситуация не самая благоприятная, поскольку пандемия серьезно затормозила рост мировой экономики, что негативно отражается на спросе на сталь. Кроме того, наблюдается рост протекционизма со стороны основных потребителей, что снижает возможности для сохранения прежних объемов.

С другой стороны, резкое ослабление рубля увеличивает рублевую выручку компаний. Например, благодаря девальвации рубля в 2014-2015 годах металлурги значительно улучшили свое финансовое положение. Разумеется, что ситуация не одинакова для всех - некоторые компании могут в большей степени пострадать от спада.

Способна ли отрасль закрыть потребности внутреннего рынка в металлопродукции?

Григорий Микрюков: Некоторые виды продукции в Россию приходится импортировать. Например, в 2019 году доля импорта во внутреннем видимом потреблении стали (в целом) составила около 11 процентов. По отдельным видам и маркам стали она может быть выше - так как в России просто может не выпускаться нужный сортамент. Например, в части нержавеющей стали доля импортной продукции превышает 75 процентов. Таким образом, еще есть куда развиваться.

Несколько лет назад в стране была принята Стратегия развития металлургической промышленности до 2030 года. Почему, на ваш взгляд, нынешние объемы производства несколько отстают от заданных показателей?

Григорий Микрюков: Стратегия была принята еще в 2014 году, а ситуация в мире постоянно меняется. Как правило, таким документам требуется регулярный мониторинг и периодическая актуализация. За последние три года для ряда отраслей правительством были утверждены новые стратегии. Еще в 2016 году глава кабмина дал поручение актуализировать стратегию и для металлургии, в результате чего появился проект новой стратегии (даже было несколько версий), который обсуждался и проходил согласование в ведомствах. Однако документ так и не был утвержден, хотя сейчас это для отрасли некритично. У всех крупных компаний существуют свои собственные стратегии - таким образом, вектор развития у металлургии есть, просто он не зафиксирован "на бумаге".

В 2019 году Россия снизила как производство, так и экспорт металлопродукции. Но кризис - самое время вкладывать деньги и металл в мосты, железные дороги, трубопроводы - одним словом, в объекты, фигурирующие в Комплексном плане развития магистральной инфраструктуры. А также активнее использовать стальные конструкции при строительстве промышленных и прочих объектов. Не послужит ли наша металлургия тормозом для роста строительной и транспортной отраслей?

Григорий Микрюков: Строительный сектор - крупнейший потребитель стали (около 50 процентов потребления), как в мире, так и в России. Поэтому металлурги вне зависимости от макроэкономической ситуации ориентированы на потребности строительных компаний. Если говорить про Комплексный план, а также другие национальные проекты, предусматривающие строительство, то особых проблем пока не наблюдается - если будет спрос, полагаю, что металлурги смогут произвести все необходимое.

В начале октября минтранс выдвинул инициативу запретить импорт железнодорожных колес. Как вы считаете, можно ли в этом случае говорить о добросовестной конкуренции на рынке?

Григорий Микрюков: Некоторое время назад в стране наблюдался дефицит цельнокатаных колесных пар, возникший в результате стечения ряда факторов и обстоятельств, которые привели к росту цен на новые железнодорожные вагоны и стоимости ремонта подвижного состава, а в некоторых случаях - к простою вагонов. Поставки с Украины и Китая снизили напряжение на рынке, так как моментально обеспечить требуемый объем колес российские производители не могли. Но через какое-то время отечественные металлурги нарастили мощности, и проблема дефицита колес была решена, хотя импорт все равно продолжал присутствовать. Основная претензия к украинским поставщикам - демпинговые цены, а антидемпинговая защита рынка применяется во всем мире (в том числе и против нашей продукции). Следить за нарушениями условий конкуренции - это задача ФАС России.

Практически во всех странах, входящих в Топ-10 основных производителей черного металла, производство в 2019 году снизилось, а общемировой рост стал возможным благодаря Китаю, прибавившему 7 процентов и "наварившему" почти миллиард тонн. То есть Китай в принципе может завалить весь мир своей сталью. Не грозит ли нашему рынку экспансия китайских металлопроизводителей?

Григорий Микрюков: Китай не только основной производитель стали, но и основной потребитель, поэтому значительная часть того, что производит Китай, там же и потребляется. При этом благодаря размеру внутреннего рынка и масштабам производства китайские производители могут обеспечить более низкую себестоимость продукции, чем их конкуренты. В случае падения цен на сталь под угрозой закрытия окажутся, прежде всего, европейские и некоторые американские заводы. В России ситуация в целом стабильная. Да, есть точки, требующие особого внимания, хотя конкурентом тут нам, как правило, являются европейские производители. Кроме того, после введения в ЕС углеродного трансграничного налога, по некоторым оценкам, российские металлурги должны оказаться в более выигрышном положении, чем китайские.

Россия > Металлургия, горнодобыча > rg.ru, 10 ноября 2020 > № 3545177 Григорий Микрюков

ОСТАНОВИТЬ ВОЙНУ МЕЖДУ АРМЕНИЕЙ И АЗЕРБАЙДЖАНОМ: ОТВЕЧАЕТ ЛИ ЭТО ЖИЗНЕННО ВАЖНЫМ ИНТЕРЕСАМ РОССИИ

СИМОН САРАДЖЯН

Ведущий сотрудник Белферского центра науки и международных отношений в Гарвардском университете.

Преимущества, которые принесёт прекращение конфликта между Арменией и Азербайджаном для защиты и продвижения жизненно важных интересов России, превысят издержки.

Говорят, одна из ошибок внешней политики – убеждать дипломатов другой страны сделать что-то, потому что это отвечает её национальным интересам. Я не дипломат, я просто наблюдаю за российской внешней политикой. Моя точка зрения о жизненно важных интересах России сформирована на основе действий, заявлений российского руководства и официальных документов. Поэтому считаю допустимым задаться вопросом, отвечает ли интересам России прекращение войны за Карабах. Мой ответ был бы однозначно утвердительным, даже если бы я не являлся уроженцем этого региона. Война уже повлияла на шесть из восьми ключевых условий безопасного и беспрепятственного развития России, которые можно классифицировать как жизненно важные интересы страны.

Жизненно важные интересы России, которые уже оказались или могут оказаться под ударом, если Москва не вмешается и не остановит войну

Один из ключевых интересов России, который уже оказался под ударом из-за войны, – это необходимость предотвращать, сдерживать и сокращать угрозы сепаратизма и беспорядков в России и на сопредельных территориях, а также вооружённых конфликтов, развязанных против России, её союзников или вблизи российских границ. Любой, кто следит за ситуацией в Карабахе и знаком с географией постсоветской Евразии, придёт к выводу, что этот интерес находится под угрозой из-за вооружённого противостояния, который ведётся менее чем в 130 км от границ России, при этом один из участников конфликта граничит с Россией, а другой – член-сооснователь возглавляемого РФ военного альянса – Организации Договора коллективной безопасности (ОДКБ).

Ещё два жизненно важных интереса России пока не затронуты, но могут быть серьёзно подорваны, если война продолжится.

Один из этих интересов – предотвращение появления гегемоний или распавшихся государств у российских границ, Россию должны окружать дружественные государства, среди которых она сможет играть ведущую роль.

Другой интерес – обеспечение выживания российских союзников и стимулирования их активного сотрудничества с Москвой. Если война не прекратится и закончится полным поражением Армении из-за отсутствия ощутимой поддержки со стороны России, армянским властям придётся отвечать на вопрос общества: зачем Ереван участвует в российских интеграционных проектах, если Москва не приходит на помощь, когда речь идёт об экзистенциальной угрозе. Кто-то может сказать, что война уже повлияла на репутацию Москвы как военного союзника. Другие страны, стремящиеся к сотрудничеству с Россией, видели, что участие во всех российских интеграционных проектах в постсоветской Евразии и размещение так называемых передовых российских войск, как это делала Армения, не гарантируют, что адепты реалполитик в Москве не применят «равноудалённый подход» к вам и вашему экзистенциальному противнику.

Поражение Армении также приведёт к значительному усилению геополитической роли Турции на пространстве, которое Россия относит к своим привилегированным интересам.

Турция предоставляет прямую военную поддержку Азербайджану, явно не согласовав этот шаг с союзниками по НАТО. Аналогичным образом Анкара действовала в Сирии и Ливии, и экспертам остаётся гадать, не страдает ли западный военный блок синдромом Туретта. Победа Азербайджана укрепит позиции «ястребов» в турецкой правящей элите и заставит задуматься о возможности не только восстановить роль гегемона на Кавказе, как это было во времена Османской империи, но и воплотить давнюю мечту и объединить вокруг Анкары тюркоговорящие народы Центральной Азии.

Следующий жизненно важный интерес, на котором может негативно сказаться продолжающаяся война, – это предотвращение масштабных и регулярных террористических атак против России. Оно уже находится под угрозой из-за участия тысяч иностранных наёмников в карабахском конфликте, если судить по заявлениям российского руководства, включая директора Службы внешней разведки Сергея Нарышкина, министра иностранных дел Сергея Лаврова и его заместителя Олега Сыромолотова. Большую часть наёмников Анкара рекрутирует из числа протурецких группировок в Сирии и отправляет воевать на стороне Баку. Многие из них – бывшие или действующие члены джихадистских группировок, признанных в России террористическими, в том числе «Исламского государства» (ИГ)*, «Ахрар аш-Шам»*, сотрудничавшей с ИГ до 2014 года, и «Джебхат Фатх аш-Шам»*, аффилированной с «Аль-Каидой»*[1] до 2016 года. России, безусловно, не нужны десятки вооружённых джихадистов рядом с Северным Кавказом, где проходила масштабная джихадистская кампания в 2000–2010-х годах и где ИГ создало вилаят в 2015 году. Прекращение войны повысит вероятность отъезда наемников из Азербайджана, хотя непонятно, сколько из них отправятся обратно в Сирию. Где гарантия, что они не попытаются развязать джихад на Северном Кавказе, как джихадисты-ветераны войны в Афганистане, перебравшиеся на Кавказ и в Боснию в начале 1990-х?

Жизненно важные интересы России, которые окажутся под ударом, если Москва не вмешается и не остановит войну

Если Россия вмешается и остановит войну, это позитивно повлияет на один из ключевых интересов России, хотя это влияние будет незначительным. Речь идёт о поддержании продуктивных отношений со странами Евросоюза, США и Китаем. Если России совместно с США и Францией – сопредседателями Минской группы ОБСЕ – удастся убедить стороны конфликта прекратить военные действия, этот успех поспособствует восстановлению отношений России с Западом. Добившись прогресса в нормализации отношений с Западом, Россия сможет сбалансировать отношения с Китаем (пока России приходится хранить больше яиц в этой корзине, чем ей, возможно, хотелось бы, из-за событий на Украине).

Успех Москвы в прекращении войны способствовал бы реализации идеи российских стратегов о повышении глобальной роли России на фоне изменения мирового порядка.

Идея состоит в том, что Россия может стать лидером или одним из лидеров стран, которые не хотят становиться на сторону США или Китая.

Если Москва вмешается в конфликт и сделает это на стороне Армении, это окажет незначительный негативный эффект на другой жизненно важный интерес России. Речь идёт о поддержании жизнеспособности и стабильности основных рынков российского экспорта и импорта. Если Россия выступит на стороне Армении, чтобы прекратить войну, Азербайджан и Турция, возможно, пересмотрят экономическое взаимодействие с РФ. Однако, учитывая, что Азербайджан и Турция составляют менее одной двадцатой от общего объёма российского торгового оборота (0,5 процента и 3,7 процента соответственно), Москва справится с этими потерями.

Интересы, которые не пострадают из-за войны

Есть два жизненно важных интереса России, которые не будут затронуты в случае продолжения или прекращения войны. Прежде всего, это недопущение получения странами-соседями ядерного оружия и средств его доставки. Ни одна из трёх стран, вовлечённых в конфликт, не разрабатывает ядерное оружие, а на стремление Турции приобрести ракеты большой дальности война в Карабахе не повлияет. Ещё один интерес, который не будет затронут, – это обеспечение стабильного развития и диверсификации российской экономики, а также её интеграции с глобальными рынками.

Ни одна из воюющих сторон, включая Турцию, не устанавливает правила на глобальных рынках, поэтому они не могут повлиять на доступ России на международные рынки.

Да, Азербайджан и Турция покупали много российского оружия, а продажи вооружений в некоторой степени способствовали диверсификации российской экономике, где доминируют энергоресурсы. Но ни Баку, ни Анкара не входят в десятку крупнейших импортёров российского вооружения.

Что Россия может сделать, чтобы остановить войну и защитить свои интересы

Кремлю ещё не поздно предпринять значимые усилия и остановить войну, он обладает необходимыми рычагами воздействия, включая возможность блокировать многомиллиардный поток денежных переводов из России в эти страны. Владимир Путин уже намекал на такую возможность. Россия также может ввести ограничения для бизнеса, которым владеют представители воюющих стран, препятствовать найму работников из этих стран или частично блокировать торговлю, как было сделано в случае с Турцией, когда турецкие ВВС сбили российский военный самолет в 2015 году. В итоге Анкаре пришлось сменить тактику и наладить отношения с Москвой.

Россия также может объединить усилия с ЕС и США, которые заинтересованы в прекращении войны, и пригрозить элитам воюющих стран заморозкой счетов, а Запад может приостановить работу системы SWIFT в этих странах.

Если Россия, ЕС и США выразят готовность применить действенные карательные меры, военные действия прекратятся в течение нескольких дней.

Подобные меры повлекут издержки и для самой России, но, как уже говорилось выше, их удастся компенсировать. Гораздо важнее для адептов реалполитик в Кремле, что преимущества от прекращения войны на российских условиях будут способствовать защите и продвижению приоритетных интересов России и превзойдут возможные издержки.

--

СНОСКИ

[1] * Террористические организации, запрещённые в России.

Армения. Азербайджан. Россия > Внешэкономсвязи, политика. Армия, полиция > globalaffairs.ru, 9 ноября 2020 > № 3564079 Симон Сараджян

«ВОСТОЧНОАЗИАТСКИЙ СОЦИУМ – ОБЩЕСТВО ИЕРАРХИИ»

АНДРЕЙ ЛАНЬКОВ, Кандидат исторических наук, профессор Университета Кунмин (Сеул).

АЛЕКСАНДР ЛОМАНОВ, Доктор исторических наук, профессор РАН, заместитель директора по научной работе Национального исследовательского института мировой экономики и международных отношений имени Е.М. Примакова Российской академии наук (ИМЭМО РАН), член научно-консультативного совета журнала «Россия в глобальной политике».

АЛЕКСАНДР МЕЩЕРЯКОВ, Японист, историк и литератор, лауреат премии «Просветитель».

ФЁДОР ЛУКЬЯНОВ, Главный редактор журнала «Россия в глобальной политике» с момента его основания в 2002 году. Председатель Президиума Совета по внешней и оборонной политике России с 2012 года. Директор по научной работе Международного дискуссионного клуба «Валдай». Профессор-исследователь НИУ ВШЭ. Выпускник филологического факультета МГУ, с 1990 года – журналист-международник.

КРУГЛЫЙ СТОЛ

Коронавирус позволил задаться не только вопросами сиюминутной эффективности государств в кризисной ситуации, но и проблемами более глубокими, философскими, даже экзистенциальными. Беспокойное время порой идеально подходит для спокойных бесед, а современные технологии позволяют собрать за виртуальным чайным столом таких выдающихся востоковедов, как профессор сеульского Университета Кунмин Андрей ЛАНЬКОВ, заместитель директора ИМЭМО имени Е.М. Примакова РАН Александр ЛОМАНОВ, профессор факультета гуманитарных наук НИУ «Высшая школа экономики» Александр МЕЩЕРЯКОВ. Вёл беседу о том, как цивилизации Дальнего Востока реагируют на форс-мажор, главный редактор журнала Фёдор ЛУКЬЯНОВ.

ЛУКЬЯНОВ: Пандемию коронавируса назвали «идеальным штормом», но, думаю, в предстоящие годы нас ждёт ещё много «штормов» разного рода. Что такое «кризис по-восточноазиатски» и чего нам ожидать в дальнейшем? Начнём с Китая. По-китайски «кризис» означает, как говорят, и проблемы, и возможности. Действительно ли понятие кризиса в китайской культуре амбивалентно?

ЛОМАНОВ: Ответ на вопрос о кризисе есть у правящей партии Китая – Си Цзиньпин несколько раз говорил о том, что нужно «превратить угрозу в возможность». Слово «кризис» состоит из двух иероглифов: 危-wéi и 机-jī. Первый означает – угрозу, опасность, второй – механизм, движение. С самого начала эпидемии китайский лидер постоянно призывает превратить угрозу в возможность, в шанс. Так что в понятии «кризис» действительно заложена возможность перейти от первого знака ко второму, трансформировать явную угрозу в шанс на улучшение экономики, статуса на мировой арене. А раз партия сказала, значит, так оно и будет.

ЛУКЬЯНОВ: Что такое форс-мажор для японцев и как они относятся к проблемам? Они их пугают, мобилизуют или не волнуют и погружают в состояние дзена?

МЕЩЕРЯКОВ: Япония всё время живёт в состоянии готовности к форс-мажорным обстоятельствам. Постоянно слышны разговоры о том, что «сейчас землетрясение по нам вдарит», а специалисты подтверждают: «Обязательно вдарит». При этом нет никакой паники, есть желание решать проблемы. Япония, в отличие от Китая – страна маленькая, и не ставит глобальных задач. Пока японцы думают о том, смогут ли провести Олимпиаду в 2021 году. У них более прагматичный и приземлённый подход.

ЛУКЬЯНОВ: Если Япония находится в постоянном ожидании форс-мажора природного, то Республика Корея живёт уже много десятилетий в состоянии военно-политической напряжённости. Значит ли это, что там тоже готовы к любым поворотам судьбы и кризисы их не пугают?

ЛАНЬКОВ: Корейцы готовы к кризисам даже больше, чем японцы. И старшее поколение более мобилизовано. Это поколение – те, кому за 45–50 лет, – суровые, битые жизнью люди. В памяти ещё хранится история потрясений, которые выпали на долю страны за последнее столетие. Корейская война, ощущение постоянной угрозы, крайняя экономическая нестабильность, нищета – через всё это они прошли и к этому в целом готовы.

А молодёжь любит тихую, спокойную, стабильную жизнь – я не знаю, в какой степени они готовы к вызовам. Как бы то ни было, нынешний кризис показал, что корейская молодёжь в целом демонстрирует завидную дисциплину. По отношению к миру они, конечно, больше похожи на молодых жителей Северной Европы (Германии или Скандинавии). С одной стороны, они любят спокойствие и не очень ждут неприятностей от Северной Кореи, а с другой – с высокой степенью доверия относятся к государству и иерархии. Это хорошо видно на примере борьбы с коронавирусом: правительство сказало носить маски – и все их надели. Распорядилось соблюдать дистанцию, сидеть через стул друг от друга – все дружно, без участия полиции сидят через стул.

ЛУКЬЯНОВ: В конце 1990-х гг. вошло в моду понятие «азиатские ценности». Оно возникло в связи с финансовым кризисом 1997 г.: одни страны прибегли к поддержке МВФ и согласились на его условия, а другие, как Малайзия, отказались от помощи. Описывали эти ценности разнообразно, так что в итоге встал вопрос: есть ли они вообще? Насколько азиатские ценности определяют поведение, например, Китая?

ЛОМАНОВ: В Китае нормативными являются не «азиатские» ценности, а «ценностные воззрения социализма с китайской спецификой». В них есть и «западная» специфика, в том числе ценности свободы и демократии. Этот кризис показал, что в китайцах сильно внутреннее чувство ответственности друг перед другом, перед обществом.

У нас маску надевают тогда, когда на тебя смотрит полицейский. Если снимешь маску в Китае, ты «потеряешь лицо» – сразу станет понятно, что тебе наплевать на окружающих, что ты о них не заботишься, что ты выпал из системы социальных связей, которую и называют «азиатскими ценностями».

Дело не в страхе, а в чувстве ответственности перед социумом. Как сформулировал один мой китайский коллега: «В чём разница между китайцами и западными людьми? Мы живём не для себя, а для других». Конечно, говорить о том, что китайцы готовы полностью отказаться от индивидуальных интересов ради социума – большое преувеличение. Но в повседневной жизни, во взаимодействии с окружающим миром, человек постоянно должен подчёркивать своим поведением, что он помнит и заботится о других.

ЛУКЬЯНОВ: А характерна ли такая позиция для японского мировоззрения?

МЕЩЕРЯКОВ: Пожалуй. На первый взгляд Япония похожа на западную страну, но у неё тоже есть своя специфика. Показательный пример – во время аварии на Фукусиме-1, к удивлению наблюдателей, не было случаев мародёрства. Это говорит о том, что вестернизация, хотя и оказывает сильное влияние на социум, имеет свою специфику. Думаю, причина в том, что Япония живёт в безрелигиозном обществе и в диалоге «человек – божество» место высших сил занимает социум. Люди научаются жить в такой системе координат, иначе не было бы ни общества, ни людей.

Это отличается от западного мышления, для которого есть традиционный ограничитель поведения – всеведущий Бог. Сегодня, правда, мы живём на обломках христианского общества – немногие считают, что Бог видит их каждую минуту. Но место Бога занял Закон: «не воруй, а то посодют». То есть, если полицейские тебя не видят, Закон не работает – ты можешь вести себя как угодно.

Отношение японцев и китайцев к ответственности и к нарушителям общественного порядка – другое. Если кто-то что-то нарушил, его фактически подвергают остракизму – причём без подсказки сверху. Поэтому, чтобы в условиях пандемии выйти на улицу без маски, нужно обладать чрезвычайно большим мужеством. Думаю, это и есть конфуцианские ценности (я против термина «азиатские»: есть Ближний Восток и Дальний Восток, а это совершенно разные вещи).

ЛУКЬЯНОВ: А как в конфуцианском мире обстоит дело с культурой доносов?

МЕЩЕРЯКОВ: В российском обществе доносы осуждаются потому, что у нас нет доверия к власти. А в Америке (как и в Европе, и в Японии) культура доносов – вещь абсолютно нормальная. Полиция считается не врагом, а другом – особенно в Японии. Полицейские там – это люди, которые объяснят, как пройти к нужному месту, ответят на все вопросы, у них можно попросить немного денег на проезд (этот заём возвращают в более чем 90 процентов случаев). Доверие к власти – очень важный момент. Это не самодержавная власть, а власть с обратной связью, и японцы властям – особенно чиновникам мелкого и среднего уровня, с которыми они чаще всего и имеют дело, – доверяют. У меня есть опыт общения с японскими чиновниками, и должен сказать, что я в восхищении.

ЛУКЬЯНОВ: Прозвучала мысль, что молодёжь в Корее движется в сторону североевропейского менталитета. Любопытно, что в Скандинавии есть особое определение качества общественных отношений, которое с трудом переводится на другие языки. Есть такое специальные слово «янтелаген» (на шведском “Jantelagen”, на норвежском и датском – “Jantelove”»), которое означает, что не надо высовываться, ты должен быть таким, как все. Там это воспринимается скорее в негативном ключе уравниловки, хотя имеет и позитивное воздействие, поскольку степень дисциплинированности скандинавских обществ вне зависимости от правительственной политики высока. Склонность к коллективизму и даже к коллективному самопожертвованию – не имеет ли она оборотной стороны в Восточной Азии? Будь, как все, а если не хочешь, то общество тебя заставит?

ЛАНЬКОВ: Абсолютно так. Я, кстати, ещё раз убедился в единстве конфуцианской цивилизации: всё, что относится к Китаю и Японии, применимо и к Корее. Доверие к государству как к институту там чрезвычайно высокое, и это удивительно сочетается с тем, что значительная часть населения к нынешней правящей партии, например, относится плохо. Сильны чувство собственной ответственности перед окружающими и нежелание «высовываться». Маски носят не потому, что они защищают самого носителя: власти объяснили, что маска нужна для защиты окружающих, а ты же должен заботиться об окружающих – для человека, выросшего в конфуцианском обществе, это аксиома.

Общество Северной Европы и общество Восточной Азии в чём-то очень похожи. Единственное серьёзное различие между ними – иерархия. Восточноазиатский социум – общество иерархии, где представление об изначальном неравенстве людей вошло в плоть и кровь и не воспринимается как нечто негативное. Старший выше младшего, начальник выше подчинённого. А в Северной Европе – подчёркнутое равенство.

Кроме доверия друг к другу, в Корее также высока бытовая честность – в стране практически нулевой уровень преступности, особенно насильственной.

Конечно, у этого есть и оборотная сторона. Одна из проблем восточноазиатской ментальности – высокая трудовая дисциплина и конформизм. Человек, который начинает действовать нетрадиционно, «неправильно», создаёт проблемы. То, что в Корее нет ни одного лауреата Нобелевской премии, и то, что там в одиннадцатимиллионном городе можно спокойно уйти из дома, не заперев дверь, – эти два обстоятельства тесно связаны друг с другом. Существует некое общественно одобряемое поведение и строй мыслей, и когда человек от этого строя отклоняется, на него оказывается гигантское давление со всех сторон. Иногда достаточно жёсткое и чуть ли не насильственное, чаще мягкое, но мощное, и человек возвращается на правильную дорогу. Это и понятие «не воруй», и правила «действуй по инструкциям», «не пытайся выдумать что-то совсем уж новое», «не считай себя умнее других, особенно старших».

ЛУКЬЯНОВ: Мне, как человеку совершенно стороннему, эти страны всё же кажутся совершенно разными. Когда я бывал в Китае, то не чувствовал себя чужеродным, хотя там много для нас странного, и белый человек отличается от ландшафта. В Корее – то же самое. А вот в Японии, притом что фасад абсолютно западный, у меня было ощущение, что есть какая-то «стеклянная стена» и я там – совсем чуждый элемент. Но культура вроде бы одна. Почему, например, Китай не воспринимается в России как нечто чуждое?

ЛОМАНОВ: Причисление Китая к странам конфуцианской цивилизации, с одной стороны, верно, с другой, очень условно, потому что у Китая за спиной всё же семьдесят лет опыта строительства социализма, огромное заимствование советской, российской культуры. К Японии и Южной Корее понятие «советский синдром» неприменимо. А в Китае «советский синдром» – это комплекс воспоминаний, переживаний, опыта целого поколения, которое в 1950–1960-е гг. попыталось полностью перекроить китайскую жизнь по советским учебникам и лекалам.

В современную китайскую культуру вплелась культура российско-советская. В Китае нет полного доверия к власти, и это было хорошо видно во время эпидемического кризиса. Поскольку некоторая часть интеллигенции относится к государству критично, на пике эпидемии его начали обвинять и в том, что ситуация ухудшается, и в том, что эпидемия вообще возникла. Доверие к правоохранительным органам тоже ограниченное, выборочное, по многим вопросам люди не станут обращаться в полицию. Двери автомобиля никто не оставит открытыми, поскольку уровень недоверия между людьми тоже достаточно высок. В общем, негативные стороны бросаются в глаза.

А вот когда дело касается общих интересов – например, борьбы с эпидемией, желания людей сообщить о соседе или о прохожем, который вернулся из другого города и пытается увильнуть от карантина, угрожая тем, кто живёт рядом, – вот по такому вопросу люди готовы обращаться к местным властям и полиции с тем, чтобы защитить именно свою жизнь и здоровье своих близких от тех, кто поступает легкомысленно и эгоистично.

Китайское общество чрезвычайно неоднородно, в городах много рабочих мигрантов из деревень. Такого, думаю, нет ни в Корее, ни в Японии. Ту работу, которую в России выполняют трудовые мигранты из постоветских республик, в Китае делают «отходники» из бедных деревень: они работают на стройках, в качестве обслуги в домашнем хозяйстве. Конечно, есть разница в менталитете, культурном уровне, образовании, поэтому постоянное перемешивание людей внутри страны не ведёт к появлению сплочённого гомогенного сообщества, где действительно можно было бы оставить дверь открытой на весь день и уйти. Вроде бы есть конфуцианство, и о нём помнят, но причислить современное китайское общество к тем, кто живёт по конфуцианским правилам, достаточно сложно.

Есть ещё одно обстоятельство – высочайшая степень конкуренции в обществе. С одной стороны, поощряется и тот конформизм, о котором сейчас говорили коллеги: да, нельзя высовываться, противопоставлять себя коллективу, ни в коем случае нельзя показывать, что ты умнее других, что смотришь на них свысока. С другой стороны – бешеная конкуренция при поиске работы, при поступлении в вуз. Родители бьются за то, чтобы пристроить ребёнка в школу при хорошем университете. Кто-то даже готов оставить престижный пост, закрыть бизнес и поступить на любую работу в такой университет ради того, чтобы ребёнок мог учиться в школе при этом университете и потом легко туда поступить.

Поэтому с одной стороны – гомогенность, с другой – огромное популяционное давление.

Если не читать книжки по двенадцать часов в день, поступить куда-то, пробиться дальше невозможно. Все прекрасно понимают: если не стараться, не тянуть жилы, добиться успеха нереально.

И это сложная диалектика. Коллективизм и принятие общих правил, непротивопоставление себя коллективу – и стремление стать лучшим, чтобы сдавать экзамены или продвигаться по службе. Образуется поле напряжения, благодаря которому китайское общество сейчас очень динамично, способно к инновациям, к движению вперёд. Они хотят Нобелевскую премию, и собираются её добиться.

ЛУКЬЯНОВ: Мы знаем из кино про японские корпорации, про их жуткую, железобетонную иерархию, когда ты не имеешь права ни на что, пока не шагнул на следующую ступень, и ни на что не можешь претендовать, всю жизнь работаешь на то, чтобы двигаться вверх. Известна статистика по депрессиям, алкоголизму, самоубийствам. Всё действительно так ужасно?

МЕЩЕРЯКОВ: Тот, кто родился и вырос в таком обществе, к нему привык. Конкуренция в Японии, конечно, острая, но система понемногу трансформируется. Да и выслугу лет никто не отменял. Люди знают, что с возрастом постепенно поднимаешься всё выше и со временем станешь начальником. Поэтому пока молодой – терпи, но перспектива роста позволяет с этим мириться.

Да, в Японии острая конкуренция между различными организациями, фирмами, институциями, университетскими группами. Это правда. Поэтому одиночек мало. Ты вливаешься в группу, получаешь защиту – и этой группе нужно сохранять лояльность всю жизнь. Это средневековая особенность, которая продолжает жить. Хочу добавить к словам Александра Ломанова: серьёзная проблема Китая – китаецентричная картина мира, которая никуда не делась. «Мы здесь, в центре, и от этого получаем огромное удовольствие, а остальные – варвары». Поэтому у Китая мало опыта интеграции окраин в общую китайскую жизнь, она только сейчас начинается.

В Японии с эпохи Мэйдзи (со второй половины XIX века) считается, что «мы все – японцы». Японскую нацию строили очень быстро. Поначалу жители Хоккайдо не понимали людей с Окинавы, но образовательная политика была направлена на то, чтобы все ощутили себя японцами. О человеке, совершающем нечто предосудительное, с укором говорят: «Он так плохо поступил, несмотря на то, что японец». Понятие «японец» определяет и моральный облик, и поведенческий идеал.

ЛУКЬЯНОВ: Получается, что и в Китае, и в Японии разное, но укоренённое чувство превосходства перед другими? Оно может не декларироваться, но всё равно есть?

МЕЩЕРЯКОВ: Это ощущение постоянно трансформируется. В первой половине ХХ века японцы считали себя лучше всех, что подтверждалось наличием разных качеств, прежде всего, готовностью умереть за императора. На это наслаивались другие черты, которые были у японцев или приписывались им: трудолюбие, уважение к семье и так далее.

После войны чувства превосходства уже не было, и японцы стали находить удовольствие в собственной уникальности, в том, что они «другие» (что само по себе ни хорошо, ни плохо). Экономические достижения тоже играли роль, но главное было в отличии. Доходило до анекдотичности: «У японцев пищевод длиннее, чем у европейца». Что из это следует? Ничего. Японский язык не входит ни в одну языковую семью. Хорошо это или плохо? Никак. Но люди получали от этого удовольствие. Расхожим в своё время было рассуждение, что у японцев полушария мозга работают не так, как у белых. До определённой степени это можно назвать культурным национализмом, но без превосходства. В национализм обычно вмонтирована агрессивность – Япония в этом смысле интересный вариант, так как рассуждения о своей самобытности в послевоенной Японии в агрессию не переросли.

ЛУКЬЯНОВ: А корейцы считают себя особенными, лучше других?

ЛАНЬКОВ: С одной стороны, корейский национализм силён. Представления об особости, национальном величии, солидарности с другими корейцами вмонтированы практически в любой идеологический пакет, который предлагается в идейно-политическом супермаркете. У меня всегда было ощущение (конечно, субъективное), что у китайцев и японцев национализм тихий, спокойный, уверенный в себе, а у корейцев – истеричный и замешанный на чувстве собственной неполноценности. Это такой «нутряной» надрыв, порождающий рассказы о том, что в древности земли Кореи простирались до Вьетнама, что это корейцы придумали иероглифику, а корейские учителя ездили просвещать японских варваров.

С другой стороны, комплекс неполноценности корейцы испытывают, похоже, только перед тремя цивилизациями. Раньше это был Китай, а сейчас корейцы чувствуют, что они не такие крутые, как американцы, японцы и европейцы. Рассказы о собственном величии в сочетании с воспоминаниями о бедах последних веков, когда корейцев били все соседи, говорят о том, что они в итоге как-то выправились, но глубокая внутренняя неуверенность осталась.

ЛУКЬЯНОВ: Мы подошли к следующей важной теме. Пандемия выявила много интересных процессов на мировой арене, и один из них – резкое обострение американо-китайского противостояния. По духу – это холодная война, но по структуре – нечто совсем другое. В этом контексте Восточная Азия и Тихоокеанский регион приобретают иное стратегическое значение – они становятся центром многих процессов. Обострение международной обстановки заставит реагировать все страны и народы в этом регионе. Китай будет главным участником, а Японии и Корее, скорее всего, придётся адаптироваться. Китай хитро и умно избегал прямых лобовых столкновений, но сейчас этого, похоже, больше никто не позволит. В какой степени классическая китайская культура готова к мобилизации – если не к войне, то к серьёзному внешнему противостоянию?

ЛОМАНОВ: Америка оказывала сильное влияние на китайскую интеллигенцию и её настроения весь ХХ век – за исключением периода дружбы с СССР 1950-х годов. Замечательный интеллектуал первой половины прошлого века, философ и литературовед, историк, настоящий гуманитарий широкого профиля Ху Ши как-то сказал: «Американская луна круглее китайской». Он очень любил китайскую культуру, и много сделал для неё, но ему до сих пор – уже посмертно – припоминают это высказывание.

Иностранцы подвергли деконструкции традицию национализма в культуре Китая, и китайцы десятилетиями пребывали в состоянии недоумения – почему вдруг они были так жестоко биты. Появилось чувство пессимизма, неверия в себя. Отсюда и «американская луна круглее» и прочие ламентации в том же духе – «у нас всё не как у людей» и «всё неправильно, надо всю жизнь менять». Это был сильный импульс и для первой Синьхайской революции, и для второй революции 1949 г.: чувство кризиса, ощущение, что всё плохо, мотивировало китайцев искать выход из сложившейся ситуации.

При этом реформы Дэн Сяопина были бы невозможны без договорённостей Ричарда Никсона и Мао Цзэдуна. Китайско-американское сближение стало толчком для реформирования китайской экономики в конце 1970-х и в 1980-е гг., ведь отношения с СССР совсем испортились. Поэтому сейчас китайская интеллектуальная, политическая, экономическая элита чувствует себя некомфортно. Опыта прямого противостояния c США у Китая нет – за исключением Корейской войны в 1950-х гг., но то противостояние было физическим.

Повторения чего-то подобного не хочет никто. Каким образом страна может развиваться, проводить реформы, осваивать внешние рынки, получать новые технологии, находясь в состоянии холодной или квазихолодной войны с США, непонятно. Последние два-три года, когда Дональд Трамп начал всё сильнее нажимать на Китай, китайцы переживали своего рода «синдром отрицания»: было понятно, что происходит что-то плохое, но казалось, что это можно «перетерпеть». Дескать, полгода-год и Трамп обязательно одумается, как и другие американские президенты, которые критиковали Китай, а потом перешли к прагматической политике. Надо просто подождать, поторговаться, и американская политика наверняка изменится к лучшему, отношения стабилизируются. В крайнем случае нужно дождаться смены лидера – и всё вернётся на круги своя.

Но сейчас наступило осознание того, что Трамп не изменится, а если его и сменят, то преемник не будет более благосклонен к КНР.

Конечно, Китай не хочет конфронтации или военного противостояния. Но главная цель Китая на протяжении полутора столетий, начиная с конца XIX века, – сила и богатство. Всё формулируется в этих двух иероглифах, и они для китайцев важнее, чем те, о которых шла речь в начале. Они не хотят кризисов, они хотят силы и богатства. А вот как быть сильными в условиях, когда Америка против того, чтобы Китай становился ещё сильнее и богаче – огромный вопрос, и ответ на него ещё не найден.

ЛУКЬЯНОВ: То есть к противостоянию «до последнего» Китай пока не готов?

ЛОМАНОВ: Надо учитывать опыт общения с Советским Союзом и заимствования китайцами того, что мы бы назвали нашими «советскими» ценностями. Так, вопреки конфуцианским нормам, требующим ставить жизнь на первое место (важнее всего потомство, передача семейной традиции), очень популярными в Китае стали истории героев Великой Отечественной войны. Образы Зои и Шуры Космодемьянских до сих пор присутствуют в повседневной китайской культуре как символ самопожертвования. Это опыт того, как, столкнувшись с экзистенциальной угрозой для существования своего государства, оба ребёнка в семье пошли на войну и погибли за свою страну.

В какой мере опыт усвоен, как он будет сейчас всплывать в образовательной системе, в повседневном политическом и культурном дискурсе, – другой вопрос. Но российская прививка, несомненно, помогла китайцам стать сильнее духом, смелее. Не бояться угроз, как в конце XIX – начале XX веков, когда Китай били, и чем сильнее его били, тем больше становилось чувство беспомощности, формируя порочный круг: чем слабее китайцы чувствовали себя, тем сильнее их били, и чем больше их били, тем слабее они себя чувствовали. Советский импульс помог разорвать этот замкнутый круг. Ну и однопартийная система власти, цементирующей, воспитывающей, направляющей – от регресса к прогрессу, от бедности и упадка к силе и богатству – это играет важную роль в формировании будущего китайского ответа на внешний вызов.

ЛУКЬЯНОВ: Можно ли представить, что в случае последовательного обострения военно-политической обстановки в Азии Япония перестанет воспринимать себя «непотопляемым авианосцем США» и будет формулировать собственные интересы и возможности их силового отстаивания?

МЕЩЕРЯКОВ: В ближайшее десятилетие, думаю, нет. В нынешней ситуации это совершенно невозможно. Япония окружена странами с ядерным оружием, а она таким оружием пока что не обладает. Американцы защищают её (или якобы защищают), хотя ведутся разговоры, что Япония должна стать «нормальной страной» – по-настоящему легализовать армию, принимать участие в военных конфликтах. Такие настроения есть, они растут и когда-то могут победить. Но чтобы страна стала «нормальной», нужно пойти на большие жертвы: пересмотреть всю систему образования и отказаться от идеи о том, что японцы – уникальный мирный народ. А это довольно трудно.

Многие сомневаются, что в критической ситуации американцы защитят Японию. И японцы с большим скепсисом относятся к американцам, но выхода нет: в Японии вполне панические настроения по отношению к Северной Корее, Китаю.

И хотя Китай, как мне кажется, не демонстрирует агрессивных намерений, но, как говорится, когда идёшь по улице и видишь слона, становится страшно. И хотя слон может быть добрым, он есть и выглядит устрашающе.

ЛУКЬЯНОВ: Если эскалация американо-китайского противостояния обострится до применения военной силы, Япония займёт сторону Вашингтона или будет избегать однозначных решений?

МЕЩЕРЯКОВ: Это зависит от США. Я не политолог, а историк, и не вижу серьёзных поводов для конфликта между Соединёнными Штатами и Китаем. Конечно, американская риторика агрессивна, её можно назвать новым изводом теории «жёлтой опасности». В Америке сильны разные мессианские настроения, но мне всё-таки кажется, что более прагматические устремления возьмут вверх.

ЛУКЬЯНОВ: А корейцы боятся слона?

ЛАНЬКОВ: Сегодня сложно найти страну, где отношение к Соединённым Штатам было бы настолько же позитивным, как в Корее. Для корейцев американцы – спасители. Многие помнят, как в сентябре 1950 г., когда южане проигрывали войну, США в самый последний момент пришли на помощь. Большинство корейцев относятся к американцам с неимоверной наивностью, считая, что Америка их не оставит. Корейская элита интегрирована в американскую даже больше, чем японская. Международные отношения и социологию преподают почти исключительно выпускники американских университетов. А без степени из Лиги плюща попасть в хороший корейский вуз на работу проблематично.

Многое из сказанного относится, прежде всего, к нынешней оппозиции. У людей, стоящих у власти, более сложное отношение к американцам. Они выросли из националистического движения с марксистско-ленинским «уклоном», который постепенно исчез, но не совсем. В окружении нынешнего президента есть определённая настороженность и недоверие к США, есть и те, кто воспринимает американцев не как спасителей, а как тех, кто вмешался и разделил страну в 1945 году. Но в целом отношение к американцам очень позитивное, напоминает отношение католиков к Папе Римскому.

Как это всё сочетается с Китаем? Любопытно, что в отличие от других соседей Китая (Японии и Вьетнама) в Корее традиционно его не особо боялись. Корейцы относятся к Китаю даже как-то свысока: это большая и немного бестолковая страна с великим прошлым, но жалким настоящим. Это отношение сейчас начинает меняться, но полностью не исчезло. Поэтому особого страха перед Китаем нет. Текущий конфликт воспринимается как досадная неприятность, и мало кто боится, что Корея окажется в него втянутой – а зря. По сути, она уже втянута. И экономика страдает, поскольку американцы требуют не торговать с Китаем отдельными видами товаров.

ЛУКЬЯНОВ: Интересно, что корейцы не боятся китайцев: ведь слон есть слон, тем более – здесь он совсем рядом. Вы говорите, что корейцы не считают, что их втянут. Это странно, потому что кажется совершенно неизбежным, – если в регионе начинается серьёзное противостояние, столь существенная страна, к тому же обременённая давним конфликтом, не сможет остаться в стороне.

ЛАНЬКОВ: Да, и это большая ошибка. Но американо-китайский конфликт воспринимается только в экономическом измерении, об этом пишут и говорят. А о том, что всё может кончиться стрельбой, и Корея неожиданно обнаружит, что она в очередной раз стала объектом свары двух соседей (как с ней неоднократно бывало), – об этом мало кто думает. Таких считают алармистами. Опасности элита не видит. Кроме того, силовики и значительная часть МИДа – люди правых и проамериканских взглядов.

ЛУКЬЯНОВ: Большая война между Китаем и США – совсем крайний и далеко не самый реалистичный сценарий, но торгово-экономическая битва уже идёт, и в технологической сфере – тоже. Борьба за доминирование не предполагает устойчивого компромисса. Готово ли китайское общество затянуть пояса, пожертвовать своей средней зажиточностью и пойти на мобилизацию ради того, чтобы выстоять в поединке с «бумажным тигром»?

ЛОМАНОВ: Шанс на военный конфликт всё же существует. Если Китай попытается задействовать силовой сценарий воссоединения с Тайванем, вероятность вмешательства Соединённых Штатов велика. Япония и Корея могут стать невольными участниками этих событий, ведь на их территории расположены американские военные базы, а это самый удобный плацдарм для воздействия на Китай. Если же Китай ввяжется в противостояние с Америкой, то жертвовать придётся многим – пушки вместо масла, поступиться благосостоянием ради защиты национальной территории, суверенитета и так далее.

Китайское общество, пожалуй, всё с большей готовностью мобилизуется для защиты своих интересов.

Китай стоит перед выбором – либо самостоятельно развивать экономику высоких технологий, вопреки американскому давлению и торговым санкциям, чтобы к середине этого столетия стать ровней США, либо согласиться на роль «мировой швейной мастерской», отказавшись от научно-технического прогресса.

Но такие перспективы Китай совершенно не устраивают. Он разбогател, шитьё дешёвых кроссовок – больше не его специализация, зарплаты выросли, ВВП на душу населения там уже на российском уровне и потихонечку его опережает.

Си Цзиньпина часто упрекают в том, что он отвернулся от лозунга Дэн Сяопина «держаться в тени», упуская, что полностью этот лозунг звучит так: «скрывать блеск, держась в тени». Этот внешнеполитический завет вполне соответствует конфуцианской умеренности, принципу «не высовывайся». Но Китай уже «высунулся» в сфере современных технологий, и, пожалуй, последним прощанием с былым смирением стала программа «Сделано в Китае – 2025». Это выход на мировой уровень по десяти направлениям: транспортное машиностроение, искусственный интеллект, робототехника, биомедицина и так далее, и вот это произвело эффект красной тряпки. Здесь интересы крупного западного бизнеса и американской администрации полностью совпали – такого возвышения Китая нельзя допустить, техническое развитие Китая надо сдерживать.

Суть экономического противостояния отличается от противостояния военного. Здесь у Китая есть все причины и возможности отвечать на давление самыми жёсткими методами. Китай будет стоять до последнего, защищая и экономический, и политический суверенитет – именно ради того, чтобы масла было больше, чем пушек. Ну и пушки тоже имеются, конечно.

ЛУКЬЯНОВ: А японцы готовы на жертвы в случае ухудшения ситуации – терпеть, сжимать зубы и так далее?

МЕЩЕРЯКОВ: В настоящий момент, безусловно, нет. Япония никогда не была богатой страной – её опыт благосостояния очень короткий: уровень жизни стал расти в 1960–1970-е годы. С одной стороны, это может сыграть в пользу того, что «мы потерпим». С другой стороны, огромное влияние оказывает демографический фактор. В странах, где на фертильную женщину приходится 1,3 ребёнка, дети достаточно эгоцентричны, и они не хотят положить свою жизнь непонятно на что. И в этом смысле японские юноши и девушки с точки зрения «маскулинных» стран – другие. К тому же у Японии нет «сверхцелей». У США и Китая они есть, есть желание что-то доказать. У Японии нет. Поэтому, думаю, японское население не слишком готово к жертвам.

ЛУКЬЯНОВ: А корейцы готовы?

ЛАНЬКОВ: Однозначно больше, чем японцы. Большую роль здесь играет наличие реального противника. Все мужчины (и небольшая часть женщин) служат в армии, и там ведётся достаточно активная политработа. Им сразу объясняют: «Если что начнётся – вы смертники. Живёте тридцать минут. Ваша цель – выполнить боевую задачу. Таким образом спасёте страну». Это не вызывает возражения.

Но подобное смирение относится в первую очередь к потенциальному противостоянию с КНДР. А вот если Корея обнаружит себя в очередной раз пешкой в американо-китайских сложных комбинациях, нет уверенности в том, что молодые корейские парни и девушки будут готовы умирать в каких-то непонятных геополитических разборках.

Если говорить об экономических трудностях – сейчас народ, в общем-то, немножко избалован, но старшее поколение помнит времена нищеты. В 1963 г. Корея по своему развитию была примерно как африканская страна, отстающая по показателям от Гватемалы и Папуа – Новой Гвинеи. Если придётся, думаю, те люди, которые помнят, выругаются, подтянут пояса и пойдут работать, куда деваться.

И последнее – если у японцев нет сверхцелей, то у корейцев есть: доказать наконец миру свою «крутизну».

Национализм, который в Японии сильно подавляется и сочетается с чувством превосходства, в Корее вполне себе существует и поощряется.

ЛУКЬЯНОВ: Дорогие друзья, огромное всем спасибо за замечательную беседу!

Текст подготовила Евгения Прокопчук, выпускающий редактор журнала «Россия в глобальной политике», аналитик ЦКЕМИ Научно-исследовательского университета «Высшая школа экономики».

Россия. Весь мир > Внешэкономсвязи, политика. Госбюджет, налоги, цены. Медицина > globalaffairs.ru, 9 ноября 2020 > № 3564063 Андрей Ланьков, Александр Ломанов, Александр Мещеряков, Федор Лукьянов

АНТИКИТАЙСКИЕ ПРОТЕСТЫ НА ПОСТСОВЕТСКОМ ПРОСТРАНСТВЕ

ИВАН ЗУЕНКО, Научный сотрудник Института истории, археологии и этнографии народов Дальнего Востока Дальневосточного отделения РАН.

ЮРИЙ КУЛИНЦЕВ, Научный сотрудник Центра изучения стратегических проблем СВА и ШОС Института Дальнего Востока РАН.

АЛИБЕК МУКАМБАЕВ, Президент Агентства стратегических инициатив «Евразия» (г. Бишкек).

КУБАТБЕК РАХИМОВ, Советник премьер-министра Киргизской Республики.

ПОЧЕМУ НЕ РАБОТАЕТ КИТАЙСКАЯ «МЯГКАЯ СИЛА»

События последнего десятилетия показывают, что, несмотря на значительные усилия Пекина по продвижению своей «мягкой силы», синофобия по-прежнему сильна в мире в целом (в том числе в странах, находящихся с КНР в сложных отношениях, например, в США) и по периметру китайских границ. Доказательство тому – антикитайские выступления, произошедшие в 2019–2020 гг. в трёх государствах постсоветского пространства, наиболее интенсивно сотрудничающих с КНР: России, Казахстане и Киргизии.

Сама по себе синофобия в этих странах не является чем-то новым – её вспышки фиксировались и в XIX веке. Более примечательно, что она сосуществует с текущим интеграционным дискурсом, позитивной внешнеполитической повесткой по отношению к Китаю и широко растиражированным в СМИ представлением о выгоде, которую сулит взаимодействие с мощной китайской экономикой. Чтобы разобраться, как и почему антикитайские протесты всё же происходят, обратимся к опыту трёх стран (в статье они приводятся по мере интенсивности: от наиболее активных в Казахстане до наименее громких в России) и выделим общее и частное в их причинах и следствиях.

Как казахи президента в Китай не пускали

Антикитайские выступления 2019 г. в Казахстане – не первое массовое проявление синофобии, которая распространена в этой республике с советского периода, а корнями уходит ещё к дореволюционным временам. Социологические опросы свидетельствуют об устойчиво высоком уровне недоверия к Китаю. Уровень антикитайских настроений выше в отдалённых от границы с КНР казахстанских регионах, где в силу объективных причин (географическое расположение, особенности производственной базы) у представителей малого и среднего бизнеса отсутствуют тесные экономические связи с Китаем, а простые жители имеют весьма ограниченный опыт практического взаимодействия с китайцами.

В Западном Казахстане многие, в том числе среди оралманов (переехавших из-за рубежа этнических казахов), работают на совместных предприятиях в нефтяной отрасли. Руководящие позиции здесь чаще всего занимают китайцы, что формирует в сознании местных жителей образ успешного иностранца, который наживается на казахстанских природных ресурсах. К этому добавляется недовольство населения собственным социальным положением или отсутствием рабочих мест в привлекательной нефтяной сфере. В результате возникает социальная напряжённость, легко перенаправляемая в русло синофобии.

Масла в огонь подливают и представители китайской дипломатии, которые по отношению к Казахстану ведут себя достаточно высокомерно. В 2013 г. Чжан Ханьхуэй, бывший тогда директором Департамента стран Европы и Центральной Азии МИД КНР, оскорбил позволившего себе алармистские высказывания в адрес Китая Мурата Ауэзова, в прошлом первого посла Казахстана в Китае. В 2016 г. произошёл ещё один эпизод: Китай в одностороннем порядке ужесточил требования к оформлению туристических и деловых виз для граждан Казахстана, а когда Астана приняла ответные меры, тот же Чжан Ханьхуэй, к тому моменту назначенный послом КНР, взорвался: «Это очень грубо, это унижение! У них (казахов) есть представление, с кем они имеют дело?».

В 2016 г. по стране прокатились массовые митинги против поправок к Земельному кодексу, позволяющих продавать и сдавать иностранцам в долгосрочную аренду сельскохозяйственные земли. Опасения населения вызвала сама возможность перехода значительных территорий под контроль «чужаков» – прежде всего, соседей-китайцев. Из-за общественного давления власти объявили о моратории на вступление поправок в силу.

В последующий период китайская сторона давала ещё несколько поводов для усугубления синофобских настроений. Так, в 2017–2018 гг. казахстанская общественность была обеспокоена положением этнических казахов в Синьцзян-Уйгурском автономном районе (СУАР) КНР. А в апреле 2020 г. на коммерческом онлайн-сервисе sohu.com анонимный китайский блогер опубликовал статью с провокационным заголовком «Почему Казахстан стремится вернуться в Китай». Хотя данная информационная акция, очевидно, не имеет отношения к китайскому государству, сам факт публикации, внимание к которой привлёк активист движения репатриантов из СУАР «Ата Журт» Серикжан Билаш, вызвал скандал, и результатом его стал официальный протест МИД Казахстана.

Негативный информационный фон усугубил антикитайские настроения в Казахстане в 2016–2020 годах. Самая заметная волна протестов пришлась на начало осени 2019 г., накануне первого государственного визита нового президента Казахстана Касым-Жомарта Токаева в Китай. Началось всё с города Жанаозен в Мангистауской области (запад страны), где несколько десятков жителей выступили против строительства совместных с Китаем предприятий в нефтегазовом секторе и призвали правительство не брать кредиты у КНР, а добиваться инвестиций из стран Запада. Протесты продолжались несколько недель. Митинги под лозунгами «Мы против китайской экспансии», «Нет китайским заводам» прошли и в нескольких крупных городах Казахстана: Актобе, Шымкенте, Алма-Ате, Уральске, Актау и в столице республики. Кроме того, митингующие потребовали от президента Токаева отказаться от намеченной на сентябрь официальной поездки в Пекин. Ответственность за организацию митингов взял на себя проживающий в политэмиграции во Франции оппозиционер Мухтар Аблязов.

Проигнорировать подобные выступления власти не могли. К демонстрантам для объяснения ситуации выходили чиновники уровня главы города, что стало едва ли не первым случаем подобного прямого диалога с народом. Была организована пресс-конференция, на которой вице-премьер Женис Касымбек разъяснил, что китайские проекты реализуются в рамках межправительственного соглашения и необходимы экономике страны. Без ответа остались только заведомо невыполнимые требования демонстрантов об отмене государственного визита президента в Китай и отказе от экономического сотрудничества с Китаем как таковом. В МИД республики подчеркнули, что Казахстан рассматривает китайскую сторону как поставщика технологий и инвестиций, а казахстанско-китайские проекты подразумевают приглашение иностранных специалистов только на стадиях строительства и первоначальной эксплуатации. Уже в октябре 2019 г. одно из ведущих информационных агентств Казахстана «Хабар» выпустило двадцатиминутный документальный фильм «Близкий сосед. Реальность без мифов», в котором ведущие политологи, китаеведы и экономисты дали экспертную оценку текущему уровню развития взаимоотношений двух стран, а также объяснили причины возникновения синофобии в казахстанском обществе. В фильме была дана статистика по росту торгово-экономического сотрудничества и снижению внешнего долга перед Китаем.

Властям Казахстана удалось удержать под контролем волну недовольства, однако налицо случай, когда были облегчены симптомы, но не устранены причины заболевания.

Во-первых, в Казахстане повсеместно распространено убеждение, что, реализуя совместные проекты (в частности широко разрекламированную программу создания 55 производств), Китай будет поставлять устаревшее, экологически небезопасное оборудование. Во-вторых, опыт показывает, что на совместных предприятиях работают граждане Китая, которые приезжают вместе с инвестициями. Таким образом, отсутствует (или, по крайней мере, снижен) позитивный эффект от создания новых рабочих мест для казахстанцев. В-третьих, население считает, что из-за коррумпированности казахстанских чиновников проекты не будут завершены в срок, а значительные средства, которые потом нужно будет отдавать заёмщику, потратят впустую.

Проблемой современного Казахстана стала неспособность власти донести свою позицию из-за неэффективности механизма обратной связи с населением.

Недостаток достоверной и подробной информации о конкретных проектах сотрудничества с КНР вместе с нерешёнными социальными проблемами и коррумпированностью власти стали причиной роста раздражения в регионах, на него наложилось настороженное отношение к КНР, вызванное гонениями на этнических казахов в СУАР и неосторожные действия китайской дипломатии и социальных медиа.

Синофобия в западных регионах страны послужила поводом для выражения недоверия государству и стала внутриполитическим фактором, которым, по широко распространённой оценке, воспользовались внешние акторы, заинтересованные в ослаблении китайско-казахстанского сотрудничества, а также часть национальных элит, стремящихся расшатать сложившуюся конфигурацию власти во главе с президентом Токаевым.

Как киргизы китайских инвесторов из страны выгоняли

С 2016 г., когда произошёл теракт возле китайского посольства в Бишкеке, антикитайские протесты в Киргизии были связаны с несколькими факторами.

Во-первых, недовольство деятельностью горнодобывающих, в особенности золоторудных, компаний с китайским участием. Во-вторых, опасения передачи земель китайским компаниям. В-третьих, и это характерная особенность Киргизии, – обеспокоенность ростом внешнего долга перед Китаем, который на конец 2019 г. составлял 1,7 млрд долларов (примерно 50% объёма общего внешнего долга). При этом пугающих масштабов достигла динамика роста долга: за одиннадцать лет (2008–2019) он вырос с 9 млн до 1,7 млрд долларов. Ряд СМИ, в том числе радио «Азаттык» (проект американского радио «Свобода»), активно раздували это беспокойство, приводя в пример Таджикистан, который вынужден был передать Китаю 1,1 тысячи кв. км спорных территорий, якобы в счёт погашения внешнего долга.

При активном участии СМИ в Киргизии сформировался негативный имидж Китая, в вину которому вменялся «ползучий захват экономики» через кредиты под госгарантии и потворство коррупции в органах власти. Имеющиеся факты, в общем-то, подтверждают справедливость народного недовольства: так, в настоящий момент за нецелевое использование китайских кредитов, выделенных на реконструкцию Бишкекской ТЭЦ-1, осуждены два бывших премьер-министра, несколько высокопоставленных чиновников из энергетической сферы и бывший мэр Бишкека. При этом не следует забывать, что антикоррупционные меры в данном случае были в первую очередь одним из инструментов политической борьбы между элитами, однако следствием стало глубокое недоверие общества к китайским инвестициям как таковым.

Устойчиво негативную реакцию местных жителей вызывает деятельность китайских компаний в сфере добычи полезных ископаемых – прежде всего, золота. Хотя выступления направлены против инвесторов – владельцев компаний, безотносительно их национальной принадлежности, но так как среди владельцев лицензий на разведку и разработку месторождений существенную часть представляют граждане КНР, то складывается впечатление, что протесты идут против Китая.

Характерна ситуация вокруг месторождения Солтон-Сары в Нарынской области. В 2011 г. лицензию на разработку одного из участков приобрела китайская компания «Чжунцзи», после чего начались первые антикитайские выступления. Протесты повторились летом 2019 года. Утверждалось, будто китайцы загрязняли воду и почву, что привело к гибели скота. Приехавшие ветеринары вынесли заключение: причиной гибели стало то, что животным не были сделаны положенные прививки. Однако в превентивных целях, для снижения общественного напряжения, китайской компании предписали возместить ущерб животноводам, что было воспринято как косвенное подтверждение правоты местных жителей.

Затем в августе 2019 г. произошёл конфликт между китайскими рабочими «Чжунцзи» и местными жителями, после чего двое киргизов оказались в больнице с различными травмами. Вскоре у офиса компании в Нарыне прошёл митинг с участием нескольких сотен человек, на котором звучали требования закрыть предприятие и отправить восвояси всех китайцев. Протестующие не стали слушать ни полномочного представителя правительства, ни министра внутренних дел, ни вице-премьера, прибывших на встречу с ними. В результате владельцы компании вывезли основную часть оборудования и китайских работников.

Примечательно, что ряд СМИ, включая радио «Азаттык», киргизскую службу «Би-би-си», информационный сайт “Kloop.kg”, освещая данную тему, делали акцент на экологических проблемах, хотя истинные причины конфликта, очевидно, лежат в другой плоскости. Жители окрестных населённых пунктов нелегально добывали золото, намывая его в близлежащих ручьях и реках, а также на самом месторождении. Для многих это был основной источник дохода. После начала интенсивного промышленного освоения месторождения бизнес оказался под угрозой. С одной стороны, люди лишились нелегального заработка, с другой – не получили полноценной, хорошо оплачиваемой работы в китайской компании, которая, несмотря на рекомендации Бишкека, продолжала использовать рабочих из Китая.

В начале 2020 г. объектом возмущения стал проект строительства индустриального торгово-логистического центра «Ат-Баши» в Нарынской области в ста километрах от приграничного города Торугарт. Ранее заявлялось, что для реализации проекта будут привлечены китайские инвестиции в размере 280 млн долларов и создано 15 тысяч рабочих мест для местных жителей, хотя население района составляло лишь 70 тысяч человек. Ожидалось, что дирекция СЭЗ «Нарын» выделит 170 гектаров земли на 49 лет для строительства комплекса из складов, терминалов, гостиниц, предприятий общественного питания и автозаправочной станции.

Несмотря на позитивную риторику в отношении проекта в январе-феврале 2020 г. в Ат-Баши прошли митинги и акции протеста, в ходе которых высказывались опасения, что «земля уже продана китайцам». Не желая дальнейшего развития конфликта, в середине февраля китайский инвестор принял решение закрыть проект и направил письмо в правительство Киргизии с требованием вернуть около 600 тысяч долларов, выделенных ранее.

Как и в случае с месторождением Солтон-Сары, главной причиной протестов можно считать интересы местных бизнесменов и политиков, активно использующих антикитайскую риторику в СМИ и соцсетях для решения своих задач.

Имеют место и межэтнические нюансы, связанные с гонениями на мусульман, в том числе этнических киргизов в СУАР, и с заботой о моноэтническом характере киргизского государства. Так, например, в январе 2019 г. участники общественного движения «Кырк Чоро», которое известно радикальными идеями, требовали запретить браки между китайскими гражданами и киргизскими девушками, а также вернуть в общегражданский паспорт графу для указания национальности, что должно помешать потомкам смешанных браков выдавать себя за киргизов (национальность определяется исключительно по отцу, и в случае возвращения этой графы детей должны будут регистрировать как китайцев).

Как русские китайцам озеро Байкал выпить не дали

В восточных регионах России накал антикитайских настроений в последнее десятилетие был значительно меньше, чем в странах Центральной Азии, что можно объяснить тремя обстоятельствами.

Во-первых, социологические исследования показывают устойчивую тенденцию к повышению готовности жителей Дальнего Востока к сотрудничеству с Китаем по сравнению с серединой 1990-х гг.: с 4% в 1995 г. до 16% в 2010-м и 25–26% в 2016–2017 гг.[1] В значительной степени это объясняется тем, что на фоне противостояния с Западом Китай стал восприниматься как основной геополитический союзник России.

Во-вторых, китайские представители (в частности дипломаты) ведут себя осторожнее и корректнее по отношению к России, чем к другим постсоветским государствам, и позволяют себе меньше провокационных заявлений и действий.

В-третьих, масштабы проникновения китайского капитала и миграции в восточные регионы России далеки от экспансии. Более того, присутствие китайской рабочей силы имеет чёткую тенденцию к уменьшению. Китайские инвестиционные проекты постепенно начинают восприниматься чиновниками и бизнесом как позитивный и желаемый результат, что диссонирует с реалиями 1990–2000-х гг., когда аналогичные проекты вызывали больше беспокойства. Впрочем, прагматичное отношение к КНР как к внешнеторговому партнёру и источнику инвестиций сплошь и рядом сосуществует с представлениями конспирологического и алармистского толка.

Оправданы ли эти тревоги? Деятельность китайского бизнеса действительно в значительной степени находится в тени: многие предприятия мимикрируют под российские, превалируют неформальные договорённости, налицо расхождение между заявляемыми и реальными масштабами работы. Не существует достоверной статистики ни по объёмам инвестиций, ни по числу китайцев, работающих на Дальнем Востоке. В связи с этим общественность не доверяет ни официальным цифрам, ни экспертным заявлениям и по-прежнему воспринимает большую часть китайских инвестиционных инициатив как угрозу, а не как возможность. Этому способствуют и коммерческие СМИ, которые в погоне за высокими рейтингами склонны преувеличивать масштабы китайского присутствия, использовать броские заголовки, акцентирующие внимание на негативных сторонах сотрудничества с Китаем.

В итоге создаётся благоприятный фон для манипуляции общественным мнением и разжигания синофобии, что за последнее десятилетие дважды выливалось в народные волнения – впрочем, более активные в социальных сетях, чем на улицах и площадях. Оба инцидента связаны с Байкальским регионом.

Летом 2015 г. население Забайкальского края негативно отреагировало на сообщения СМИ о заключении краевой администрацией протокола о намерениях передачи 115 тысяч га пустующих сельхозземель и объектов Могойтуйской промзоны в длительную аренду (49 лет) китайской компании «Хуаэ Синьбан» («дочка» корпорации «Чжунцзе»). В Чите было проведено несколько митингов, собравших до 150 человек (организаторы ожидали гораздо больше – до 5 тысяч). Встревоженные сообщениями с мест депутаты Госдумы направили соответствующий запрос в прокуратуру, а также призвали провести общественные слушания или даже референдум по указанному вопросу. После чего протокол о намерениях был расторгнут, а предполагаемые для передачи объекты так и остались пустовать.

Весной 2019 г. в Иркутской области начались протесты по поводу строительства компанией «Аквасиб» (на 99% принадлежит китайскому инвестору из г. Дацин) завода по бутилированию байкальской воды в посёлке Култук. Проект с 2017 г. входил в перечень региональных инвестпроектов, и ещё в апреле 2017 г. в иркутских СМИ появился первый материал и электронная петиция с требованием остановить строительство, которая на тот момент набрала лишь пару сотен подписей. Однако в конце февраля 2019 г. информация о проекте вновь всплыла в СМИ и сразу же вызвала ажиотаж в социальных сетях, чему способствовали посты популярных блогеров – например, дизайнера Сергея Зверева, уроженца Култука. В результате 24 марта в тридцати городах, включая Москву, а также ряд зарубежных столиц, прошли акции «За чистый Байкал». Под упомянутой петицией подписалось более миллиона человек.

Основная претензия экспертов сводилась к тому, что траншеи для водопровода к Култукскому заводу предполагалось прорыть по Таловским болотам – месту гнездования и зимовки занесённых в Красную книгу птиц. Высказывались и опасения об обмелении Байкала. При этом в социальных сетях и большинстве публикаций акцент делался на китайском происхождении инвестора. Изначально экологический протест приобрёл черты ксенофобского выступления, и именно в таком ключе его восприняли китайские СМИ, что в свою очередь вызвало рост антироссийской риторики в китайских соцсетях.

Прокуратура Иркутской области экстренно провела проверку строительной площадки и обнаружила нарушения. Проектом заинтересовались депутаты Госдумы, посетившие Култук 29 марта. В апреле Байкальская природоохранная прокуратура добилась остановки строительства. Тогда же было вынесено постановление суда о запрете эксплуатации другого китайского объекта – завода по бутилированию воды в посёлке Байкальск, собственником которого являлась компания «Озеро Байкал – Лун Чуан». Работа на обоих проектах была остановлена.

Тем не менее продолжили работать другие заводы по бутилированию воды (например, компании “Baikal sea”), и более того – существует тенденция развития данного бизнеса. К примеру, в 2018 г. российский бизнесмен Олег Дерипаска приобрёл завод в посёлке Байкал, способный забирать из озера более 70 млн литров в год с прицелом на реализацию как раз на перспективном китайском рынке.

Таким образом, обе конфликтные ситуации, скорее всего, объясняются экономической конкуренцией, в которой китайское происхождение инвестиций явилось удобным поводом для провоцирования общественного недовольства. «Дремлющая» синофобия в данном случае с лёгкостью активизировалась, в том числе посредством ангажированных или просто заинтересованных в высоких рейтингах электронных СМИ.

Как и в случае с Центральной Азией, имел место внешний фактор, а также фактор внутренней политической борьбы, способствовавшие раскрутке общественного недовольства.

Анализ материалов СМИ показывает, что наиболее активно указанные события освещались на страницах сайтов, связанных с зарубежным финансированием (среди них, прежде всего, расположенный в Праге сайт «Сибирь. Реалии» – проект американского радио «Свобода»). Ряд наблюдателей связывали инспирирование конфликтной ситуации с политической борьбой между КПРФ и партией «Единая Россия», соперничающих за влияние в Иркутской области – примечательно, что обе стороны активно использовали антикитайскую риторику, понимая, что именно она привлечёт симпатии населения.

Заключение

Как видно, во всех приведённых случаях ключевой проблемой стало отсутствие доверия общества к власти. Антикитайские выступления происходили не потому, что китайские компании наносили реальный вред местной экономике (чаще всего они просто не успевают этого сделать), а потому, что общество не доверяло государству: не верило заявлениям чиновников о позитивной роли того или иного проекта, подозревало власти в коррупционном сговоре, некомпетентности, близорукости, сокрытии реальных мотивов сотрудничества. Существующие механизмы обратной связи «власть – общество» не прошли проверку. Блогеры в социальных сетях раз за разом оказывались убедительнее, чем официальные лица, – пусть даже их риторика противоречила здравому смыслу. Печальную роль сыграли и средства массовой информации (особенно электронные), которые в условиях независимой редакционной политики, ориентированности на коммерческие показатели (а главным для рекламодателя является количество посещений) осознанно или неосознанно провоцировали общественное возмущение, используя подстрекательские заголовки, фотографии, манипулируя цитатами и так далее.

Общими мотивами недовольства во всех трёх странах оказались забота местного населения об экологии и страх перед передачей земель Китаю, что якобы могло спровоцировать их заселение китайцами и вытеснить местных жителей. Эти страхи усиливались в виду того, что во всех случаях в фокусе внимания синофобских выступлений находились неразвитые, слабо заселённые территории. Таким образом, в дилемме, что лучше: плохо контролируемое развитие извне или контролируемое отсутствие развития, люди однозначно высказывались в пользу сохранения статус-кво.

В то же время в каждой из трёх стран были и свои особенности.

Общество в Казахстане и Киргизии гораздо легче мобилизуется на протесты, что может свидетельствовать как о национально-психологических особенностях двух братских народов, так и об относительной слабости государства. Свою роль играет и влияние иностранных НПО, которые в этих странах гораздо более влиятельны, чем в России. Для центральноазиатских государств характерны межэтнические и религиозные мотивы синофобских настроений (солидарность с соотечественниками и единоверцами, подвергающимися гонениям в Китае, боязнь «размытия чистоты» национальных государств из-за иммиграции или смешанных браков).

В восточных регионах России этнические и религиозные мотивы не выражены, а синофобия традиционно связывается с примитивно понимаемой демографической угрозой («если на северо-востоке Китая проживает 107 млн человек, а на Дальнем Востоке всего восемь, то, значит, китайцы захотят заселить Дальний Восток») и геополитическими мотивами (опасение, что Россия потеряет свои восточные владения).

Масштабы перечисленных антикитайских выступлений в России несравнимы с тем, что мы наблюдаем в Центральной Азии.

Если в Казахстане и Киргизии на улицы выходили десятки тысяч протестующих, то в Иркутске и Чите речь шла лишь о паре сотен человек, а недовольство остальных, как правило, ограничивалось активностью в социальных сетях.

Примечательно, что во всех рассмотренных странах протестующие в определённой степени смогли добиться своих требований и изменить первоначальные решения властей: в Казахстане внесли мораторий на поправки в Земельный кодекс, в Киргизии и России блокировали дальнейшую реализацию китайских инвестпроектов. С одной стороны, это приводит к тому, что власти вынуждены внимательнее прислушиваться к гражданскому обществу, а китайским инвесторам приходится принимать в расчёт интересы местной общественности. С другой стороны, действия протестующих, инспирированные бизнес-конкурентами и подхваченные внешними акторами, ухудшают инвестиционный климат, заставляют зарубежных инвесторов отказываться от работы в указанных странах, что негативно сказывается на социально-экономическом положении периферийных регионов.

Это адаптированный вариант статьи «Sinophobia in the Post-Soviet Space», опубликованной в номере 3 журнала Russia in Global Affairs. Для цитирования, обращайтесь, пожалуйста, к оригинальной статье (For citations, please, refer to): Kulintsev, Yu.R, Mukmbaev, A.A., Rakhimov, K.K., and Zuenko I.Yu., 2020. «Sinophobia in the Post-Soviet Space», Russia in Global Affairs 18(3), pp. 128-151; DOI 10.31278/1810-6374-2020-18-3-128-151

--

СНОСКИ

[1] См.: Ларин В., Ларина Л. Китай в общественном мнении жителей Тихоокеанской России (по итогам опроса 2017 г.). Россия и АТР, №2, 2018.

Китай. Россия > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 9 ноября 2020 > № 3564062 Иван Зуенко, Юрий Кулинцев, Алибек Мукамбаев, Кубатбек Рахимов

КОНСТРУИРУЯ АРКТО-ПАЦИФИКУ

АЛЕКСЕЙ КУПРИЯНОВ

Кандидат исторических наук, старший научный сотрудник сектора международных организаций и глобального политического регулирования отдела международно-политических проблем ИМЭМО им. Е.М. Примакова РАН

НОВЫЙ ВЗГЛЯД НА ГЕОПОЛИТИКУ БОЛЬШОЙ ЕВРАЗИИ

«География напрямую касается власти. Хотя часто предполагается, что это невинная вещь, география мира – не продукт природы, а продукт истории битв между соперничающими державами за власть организовывать, оккупировать и администрировать пространство».

Так писал в работе «Критическая геополитика» Джаред Тоал[1]. Некогда он вместе со своими единомышленниками Джоном Эгнью, Дереком Грегори, Клаусом Доддсом поставил цель деконструировать геополитику как направление теории международных отношений. Сама по себе геополитика, как утверждали Тоал со товарищи, была детищем конца XIX – начала XX века, когда европейские державы и США, завершив раздел мира, приступили к его переделу. До того география как наука служила помощницей колонизаторов, навязывая покорённым народам выгодные европейцам формы организации пространства, но теперь превратилась в оружие, которое великие державы использовали друг против друга.

Это оружие в ходу до сих пор: как и прежде, государства разрабатывают и используют геополитические конструкты к собственной выгоде. Самым свежим примером такого рода является пресловутая Индо-Пацифика: хотя сам термин восходит к середине XIX века, геополитическое звучание придал ему в первой половине XX столетия немецкий географ Карл Хаусхофер. В январе 2007 г. индийский моряк и аналитик Гурприт Кхурана возродил его из небытия, спустя полгода это понятие упомянул японский премьер Синдзо Абэ, а четыре года спустя им наконец заинтересовались в Соединённых Штатах. Американцы решили использовать понятие Индо-Пацифики вместо предыдущего американского конструкта – Азиатско-Тихоокеанского региона, разработанного ещё в 1960-е гг.

Не произошло никаких географических изменений – реки не изменили течение, острова не превратились в материки и проливы остались проливами, но трансформировалась экономическая и политическая ситуация.

Страны АСЕАН уже не готовы играть роль антикитайского барьера, и в качестве южного бастиона против Китая в Вашингтоне теперь видят Индию.

Пример Индо-Пацифики даёт представление о том, насколько гибки и неопределённы могут быть геополитические концепты. Сейчас можно насчитать минимум пять версий, каждая из которых отличается друг от друга географически; некоторые при этом хорошо сочетаются концептуально (например, индийская и индонезийская, признающие центральную роль АСЕАН). В целом Индо-Пацифика в трактовке США нацелена на сдерживание Китая, в трактовке азиатских стран – на возрождение торгового и культурного сотрудничества в Индийском и западной части Тихого океана вдоль торгового пути из Китая в Европу и на контроль этого пути. Если в американском понимании основой Индо-Тихоокеанского региона (ИТР) является Quad (Австралия, Индия, Соединённые Штаты, Япония), то в азиатском – инклюзивное экономическое и культурное сотрудничество со всеми странами региона. Неслучайно Индию и государства Юго-Восточной Азии так интересует позиция России как страны, обладающей богатыми природными ресурсами, мощным флотом (пусть и развернутым в основном в Атлантике) и при этом имеющей выход в Тихий океан.

Однако в настоящий момент Россия достаточно критически относится к Индо-Пацифике, не замечая разницы между азиатской и американской её трактовками. Тихоокеанский флот России сравнительно невелик, у России нет баз в Индийском океане и возможности проецировать туда силу, Москва не стремится втягиваться в конфликты в западной части Тихого океана. У России есть собственный альтернативный проект – Большая Евразия, которая должна связать весь материк от Владивостока до Лиссабона. Проблема в том, что это проект сугубо континентальный, и он мало интересует Индию и страны Юго-Восточной и отчасти Восточной Азии, основные перевозки которых осуществляются по морю. Для них нет смысла отказываться от морских грузоперевозок, которые по-прежнему самые дешёвые и удобные. Островные и полуостровные государства, отделённые от континентального массива проливами или горами, остаются пасынками Большой Евразии.

Геополитические конструкты – явление социальное, и они формируются в определённых географических, политических и экономических условиях. Индо-Пацифика – характерный пример создания такого конструкта. Кхурана исходил из трёх положений. Во-первых, рост Китая требовал от Индии создания нового геополитического конструкта, который заполнил бы концептуальный вакуум, образовавшийся в индийской внешней политике после окончания холодной войны. Во-вторых, индийская экономика демонстрировала темпы роста до 9% в год, значит, могла обеспечить материальное наполнение этого конструкта. Наконец, в-третьих, географические условия в самом широком смысле облегчали его материализацию. Более того, запрос на новый идейно-политический конструкт созрел и внутри индийских элит, уверенных, что Индия в ближайшее время может достичь своей цели – получить признание в качестве великой державы.

Сложились ли сейчас объективные факторы, которые позволили бы создать схожий конструкт с учетом российских интересов? Да, хотя они не столь очевидны и отличаются от индийских. В условиях «прохладной войны» между США и КНР, которая со все большей очевидностью перерастает в холодную, России необходимо выстроить собственную стратегию. Темпы роста российской экономики сейчас отстают от темпов роста индийской 12 лет назад – но слабость внутренней экономической базы является общей проблемой всех российских внешнеполитических инициатив. Это не означает, что России в принципе нужно отказаться от их выдвижения, но их следует соразмерять с экономическими возможностями. При этом складываются объективные факторы, они позволяют сформировать новый геополитический конструкт, который можно условно назвать Аркто-Тихоокеанским регионом (АТОР, Аркто-Пацификой). Их три: глобальное потепление, с каждым годом облегчающее судоходство по арктическим морям; подъем экономики стран Тихоокеанского региона и перемещение центра мировой экономики в Азию; и начало долговременного противостояния между США и КНР. Эти факторы создают благоприятные условия для превращения Арктики в пространство транзита и добычи ресурсов, и данный процесс возможен только благодаря финансово-экономическому участию стран северной и центральной частей Тихого океана.

Вместе взятые, Арктика как зона развития и Пацифика как движитель вполне могут материализовать Аркто-Пацифику, которая требует оформления в виде концепта.

Он имеет определённые географические, экономические, культурные особенности, которые отличают его от других геополитических образований.

По теме арктической геополитики существует обширная литература: ей занимались как иностранные (Ньорд Вегге, Ласси Хейненен, Роберт Макги, Хуман Пеймани, Филипп Штейнберг, Джереми Таш), так и российские исследователи (Надежда Замятина, Александр Пилясов, Надежда Харлампьева, Мария Лагутина) – список можно продолжать, но никто из них, насколько нам известно, не пытался целенаправленно создать геополитический конструкт, учитывающий долговременные экономические и политические процессы в странах Азии и в то же время актуальный в условиях новой холодной войны. Автор, чувствуя себя обязанным гигантам, на плечах которых он стоит, всё же надеется, что его скромный труд будет востребован.

Странная история Аркто-Пацифики

В отличие от большинства других геополитических конструктов, выстроенных на базе исторических, культурных, экономических, политических связей, Аркто-Пацифику придётся создавать с нуля. Разумеется, у неё тоже есть прошлое, но исторически это земля, по большей части населённая, выражаясь словами антрополога Эрика Вольфа, «народами без истории», которые столетиями находились на периферии западного мира. Они не создали высокоразвитой цивилизации, наподобие островной Тонганской империи, древних империй Африки или Мезоамерики: в суровом климате все ресурсы уходили на выживание. Хозяйственная деятельность ограничивалась охотой, собирательством и оленеводством, и максимальная единица, до которой сумели развиться социально-политические структуры в этом регионе, – племена, кланы и вождества.

В этот суровый мир регулярно вторгались пришельцы из более тёплых краев, прежде всего – русские поморы, торговавшие с местными племенами. В XVI–XVII веках английские и голландские мореплаватели неоднократно пытались пройти северо-восточным или северо-западным маршрутом к берегам Китая и Индии, чтобы избежать португальских эскадр. Аркто-Пацифика могла сформироваться ещё тогда – возможно, ей не хватило всего пары столетий. Хотя, как утверждают учёные, в пределах обозримой истории ледяной щит в Арктике целиком не таял никогда – а, следовательно, в отличие от других морских пространств Северный Ледовитый океан исторически не соединял, а разделял прибрежных обитателей – в периоды крупных потеплений лёд отступал. Но эпоха Великих географических открытий пришлась на так называемый Малый ледниковый период – похолодание XIV–XIX веков, которое заблокировало северные маршруты.

В XIX веке вместе с постепенным потеплением и развитием технологий вновь появился интерес к исследованию Арктики. Однако настоящий прорыв произошёл в межвоенный период. Для Советской России Арктика стала новым фронтиром, полем героических свершений и пространством несметных богатств, которые необходимо поставить на службу человеку. Планомерное освоение продолжалось и в послевоенные годы; параллельно осваивали Арктику канадцы, выстраивая сеть метеостанций и ведя геологическую разведку.

Распад СССР, казалось, означал конец арктической мечты. Города и посёлки, которые строились с таким трудом, пустели, уникальные технологии строительства и добычи ресурсов забывались, из территории будущего Арктика превращалась в призрак прошлого: у новой России не было ни интереса, ни возможностей для её развития. Они появились лишь в первые годы XXI века.

Россия начала возвращение в Арктику, и климатические и геополитические условия неожиданно дали ей для этого новый шанс.

Изменения климата и геополитика

Факт глобального потепления сейчас не вызывает сомнений у ученых-климатологов; очевидно также, что процесс этот начался не вчера и завершится нескоро. Наиболее заметно потепление в Арктике: площадь морского льда там сокращается, и происходит это быстрее, чем прогнозировалось ранее на основании компьютерных моделей. Регулярно фиксируются новые рекорды таяния льда, похолодания редки и недолговременны. Согласно ряду оценок, к 2100 г. (а часть ученых утверждает, что уже к 2050 г.) Северный Ледовитый океан будет полностью освобождаться летом ото льда.

Потепление влечёт за собой как отрицательные, так и положительные последствия. Ожидается, что в результате таяния вечной мерзлоты увеличатся выбросы метана; возникнут проблемы с инфраструктурой, в частности с трубами и построенными на вечной мерзлоте домами. Но при этом таяние льдов открывает морские арктические маршруты. В 2007 г. впервые за всю историю наблюдений полностью открылся Северо-Западный проход, а нынешний год стал рекордным для Северного Морского пути: уже к середине июля он оказался полностью свободен ото льда[2].

Это, разумеется, не означает, что Севморпуть или Северо-Западный проход в одночасье превратятся в аналог Суэцкого канала, как предсказывают некоторые оптимисты. Но время навигации увеличивается, снижаются требования к оборудованию судов и использованию ледоколов, а значит, неизбежно улучшаются условия прохода Севморпутём, который становится всё более привлекательным маршрутом. Пока это касается только летнего периода, но при нынешних темпах потепления возможно, что в не очень отдалённом будущем маршрут станет круглогодичным.

Ряд учёных, однако, полагает, что изменение климата – вещь непредсказуемая, и что в ближайшее время темпы глобального потепления могут замедлиться. Даже если оно будет продолжаться теми же темпами, не исключено, что изменение температуры приведет к непредсказуемым последствиям в том, что касается движения льдов, так что в краткосрочной перспективе ледовая обстановка на Севморпути может даже осложниться. Чтобы обеспечить постоянное функционирование СМП, Россия активно строит сейчас ледоколы и суда ледового класса. Но развитие этого маршрута и разработка полезных ископаемых на шельфе возможны лишь в том случае, если найдется достаточно судовладельцев, которые готовы будут отправлять свои суда через арктические воды, и потребителей, готовых покупать северные нефть и газ.

Век Азии

XX век должен стать Тихоокеанским веком, наподобие того, как XIX век был Атлантическим веком, утверждал в начале 1890-х гг. один из отцов японской геополитики Инагаки Мандзиро. Под этими словами готовы были подписаться и американцы с австралийцами – каждая из этих держав, правда, видела локомотивом Тихоокеанского века именно себя. Все они ошиблись: Тихоокеанский век, или, как его ещё называют, Век Азии, наступил на столетие позже, а его главным локомотивом стал Китай.

В 2019 г., по данным Мирового банка, на три страны Северо-Восточной Азии – КНР, Японию и Южную Корею – приходилось более 24% всего мирового ВВП, а всего на Азию – 36,77%, больше, чем на любую другую часть света. И этот процент постоянно увеличивается: экономика Азии растёт быстрее других, и двигателем роста выступают Индия и страны Северо-Восточной Азии. В структуре их внешней торговли (прежде всего, Китая) Европа занимает важное место: так, в 2019 г. торговля товарами Европы с Китаем оценивалась в 560 млрд долларов, с Японией – 124 млрд долларов, с Южной Кореей – 90,7 млрд долларов. Эти товары в массе своей доставляются в Европу через южную часть Тихого и Индийский океаны, Суэцкий канал и Средиземное море. Можно представить условную линию, проходящую с запада на восток и разделяющую страны Восточной Азии на две части: КНР, Южная Корея и Япония находятся к северу от нее, и для них перевозка грузов в Европу по северному маршруту при прочих равных оказывается быстрее и дешевле. В случае этих трёх стран выигрыш составляет примерно треть пути и 10 дней плавания.

Равными эти прочие являются пока только теоретически: если по южному маршруту суда идут, как часы, то северный постоянно преподносит сюрпризы, что сдвигает условную линию к северу. С другой стороны, в случае начала международного конфликта в любой точке маршрута, прежде всего, в зоне Малаккского пролива или Суэцкого канала, она может быстро опуститься к югу. Очевидно, что дальше Малайского барьера она не сдвинется: для стран бассейна Индийского океана отправка грузов даже вокруг мыса Доброй Надежды обойдётся дешевле, но для стран северо-западной части Тихого океана арктические пути представляют реальную альтернативу на период с июня по октябрь.

Аналогичным образом страны Северо-Восточной Азии заинтересованы в Арктике как в ресурсной кладовой. Нефть из стран Персидского залива дешевле, но полагаться только на этот источник в условиях мировой нестабильности опасно – не случайно все крупные игроки, не обладающие собственными запасами нефти и газа, стремятся диверсифицировать поставки.

Ещё в 2017 г. Владимир Путин на церемонии открытия Международного форума «Один пояс, один путь» призвал сделать Северный морской путь «глобальной конкурентной транспортной артерией».

Однако рост напряжённости между Россией и Западом внёс коррективы: европейские страны стали одна за другой высказывать сомнение в целесообразности Севморпути по экологическим мотивам.

В итоге стратегия России в Арктике почти полностью переориентировалась на добычу нефти и газа, которая загрязняет окружающую среду ничуть не меньше. Однако ситуация может измениться из-за конфронтации между Соединёнными Штатами и КНР.

Новая холодная война

Неожиданно быстрое ухудшение отношений Китая и США привело к противостоянию, которое многие уже называют новой холодной войной. Эта конфронтация началась в невыгодных для Пекина условиях: при том, что экономическое могущество КНР зиждется на морской торговле, у Китая нет океанского военного флота, способного конкурировать с американским не только в мировом, но даже в Тихом океане. На данный момент ВМС НОАК, несмотря на большую численность, в разы слабее американских; прежде чем вырваться на оперативный простор, им необходимо преодолеть минимум два островных барьера. Таким образом, торговое развитие Китая всецело зависит от милости Вашингтона и его готовности соблюдать нормы международного права в условиях схватки за мировую гегемонию.

Как указывалось выше, Южный морской путь является для КНР наиболее критичным – и наиболее уязвимым. Он проходит через Малаккский пролив в непосредственной близости от военно-морских и военно-воздушных баз США в Сингапуре; через воды Индийского океана, где господствуют американский и индийский флоты; через Средиземное море, где дежурят корабли Шестого флота США. В любой из точек этот маршрут может быть прерван.

Северный морской путь гораздо менее уязвим. Он идёт вдоль побережья Русской Арктики, полностью в российских территориальных водах, прикрытый российскими военными базами, береговыми ракетными комплексами, авиацией, патрульными кораблями ледового класса, которые активно строятся в последнее время.

Сейчас прерывание южного маршрута для Китая станет критическим; если же он будет продублирован северным, ситуация ухудшится, но КНР продолжит получать газ и нефть из Арктики вместо стран Залива и торговать с Европой.

Разумеется, арктический транзит и добыча природных ресурсов обойдутся гораздо дороже, но когда на кону безопасность и исход схватки за гегемонию, эти суммы могут оказаться не столь значительными.

Вызовы и угрозы

Таким образом, сочетание трёх вышеперечисленных факторов позволяет говорить о складывании объективных условий, в которых можно концептуализировать Аркто-Пацифику. Реальное её наполнение должны обеспечить страны Восточной Азии, прежде всего Китай, для которого значимы все три фактора, в меньшей степени Япония и Южная Корея, для которых имеют значение только два. Зато для них дополнительный интерес представляет возможное открытие Северо-Западного пути, который удешевит доставку грузов по сравнению с южным маршрутом на восточное побережье США и в Европу. Это означает, что в обозримом будущем страны Пацифики могут проявить особый интерес к арктическому транзиту и ресурсной базе. В сложившейся ситуации имеет смысл выдвинуть концепцию Аркто-Пацифики до того, как это сделают другие страны.

Формирование Аркто-Тихоокеанского региона влечёт за собой не только выгоды, но и опасности и вызовы в экономической и политической областях и в сфере безопасности.

Экономика. Глобальное потепление представляет серьёзную проблему для существующей инфраструктуры Арктики. Вслед за таянием вечной мерзлоты деформируются газо- и нефтепроводы, проседают построенные на сваях дома. По некоторым оценкам, общий ущерб от разрушения инфраструктуры может составить к 2050 г. до 250 млрд долларов. Это требует кардинального изменения подхода к строительству городов и инфраструктуры, внедрения новых технологий и даже возможного ограничения трубопроводной транспортировки в пользу использования танкеров. Одновременно ожидается снижение спроса на газ, используемого для бытовых нужд; это снижение отчасти может компенсироваться отказом от угольных электростанций в пользу газовых и увеличением масштабов использования сжиженного природного газа в качестве двигательного топлива.

С другой стороны, потепление северных морей открывает большие возможности для развития «синей экономики»[3] («синяя экономика» – инновационные способы управления и использования морских ресурсов и создания новой продукции посредством новых нетрадиционных технологий – прим. ред.) и превращения приморских поселений в хабы для развития прилегающих подводных и наземных территорий. Ключевая проблема в том, что своими силами Россия вряд ли справится с ускоренной модернизацией такого типа: ей в любом случае понадобится помощь других стран в виде капитала и технологий. При этом главная задача состоит в том, чтобы страны, предоставляющие необходимые средства, не рассматривали этот процесс как заявку на изменение статуса арктических территорий.

Политика. Аркто-Пацифика, как упоминалось выше, в известной степени представляет противоположность абсолютному большинству других морских геополитических конструктов, в которых море исторически являлось связующим пространством культурного, экономического, политического обмена и воспринималось как пространство, над которым невозможно установить эффективный контроль. Аркто-Тихоокеанский регион формируется в эпоху, когда этот контроль вполне возможен, а историческая основа для признания его mare liberum (открытым морем) отсутствует; таким образом, де-факто он является mare clausum (закрытым морем), где арктические страны взаимно признают интересы друг друга, могут оспаривать линии разграничения, но едины в желании не допускать в регион третьих игроков, которые всё более настойчиво пытаются проникнуть и закрепиться в Арктике. Наиболее настойчив в этом смысле Китай, претендующий на статус «околоарктической» державы[4].

Как следствие, перед Россией, которая может эффективно и в полной мере освоить Север только с помощью третьих стран, встаёт задача разработать инклюзивную концепцию развития Аркто-Пацифики, которая гарантировала бы соблюдение российских политических интересов. Первый шаг сделан благодаря принятию «Основ государственной политики Российской Федерации в Арктике на период до 2035 года», где, однако, в силу самого характера документа обозначены самые общие контуры арктической политики на ближайшие полтора десятилетия.

Безопасность. Этот вопрос стоит наиболее остро. С одной стороны, само функционирование Аркто-Пацифики возможно только в случае отсутствия прямого вооружённого противостояния в регионе: в частности, Берингов пролив является самой уязвимой зоной, которая легко перекрывается как Россией, так и США. По счастью, шанс на то, что начнётся война между двумя ядерными державами, крайне незначителен.

С другой стороны, Россия заинтересована в том, чтобы сохранить контроль над Северным морским путём, обеспечив регулируемый проход через него торговых судов в соответствии с установленными Правилами плавания, отдельные положения которых вызывают возражения других государств. Возникает вопрос, как именно Россия будет гарантировать этот контроль, если неарктические страны попытаются использовать собственные ледоколы для проводки судов, а страны, выступающие за абсолютную свободу судоходства в арктических водах России, начнут осуществлять пресловутые «Операции по свободе судоходства» (FONOP). Москве придется немало потрудиться, чтобы объяснить всем заинтересованным странам, что их попытки явочным порядком нарушить российский суверенитет обернутся для них колоссальным стратегическим проигрышем. Прежде всего это касается Китая, который рискует тем самым потерять безопасный морской путь через северные моря и проиграть холодную войну с Соединёнными Штатами.

Морская составляющая Большой Евразии

Благодаря сочетанию ряда стратегических факторов возникает ситуация, в которой движущей силой освоения арктической зоны становятся в первую очередь страны Азии. Для России это открывает окно возможностей, так как именно через её территориальные воды, прилежащую зону, а также исключительную экономическую зону проходит кратчайший путь в Европу. Москве нужно обеспечить безусловный суверенитет над этим путём, при этом привлекая инвестиции третьих стран, заинтересованных в обеспечении экономического присутствия в Арктике (Индии, Кореи, Японии, Австралии, Франции). Это нелёгкая задача, которая потребует от России умения блокироваться с одними игроками против других по отдельным вопросам.

Одной из площадок такого блокирования должен стать Арктический Совет: в конце концов, формирование Аркто-Пацифики тем или иным образом затронет все арктические страны и территории. Они равно заинтересованы в том, чтобы приход в регион игроков со стороны способствовал устойчивому развитию территорий и акваторий и сохранению их биоразнообразия, а не опустошению в результате хищнической эксплуатации. Особого внимания потребует сохранение и развитие культуры и среды обитания исторически обитающих на берегах Северного Ледовитого океана народов, для которых водное пространство, до того разделявшее их, может превратиться в пространство возможностей.

Концептуализация Аркто-Пацифики поможет сформулировать, наконец, российское видение Индо-Тихоокеанского региона. Оно полностью отрицает американский подход к ИТР, который предполагает сдерживание Китая, и хорошо сочетается с азиатскими подходами, основанными на идее инклюзивности и центральной роли АСЕАН.

По сути, Аркто-Пацифика и Индо-Пацифика в азиатском её понимании дополняют друг друга, причём точкой сопряжения является российский Дальний Восток.

Взаимодействие между странами в рамках сопряжения концепций возможно при условии признания приоритета политических интересов и интересов в сфере безопасности России в Русской Арктике, Индии в Индийском океане и стран АСЕАН и КНР в западной части Тихого океана с одновременным привлечением капиталов и поощрением экономической деятельности третьих стран в указанных регионах. Кроме того, Аркто-Пацифика позволит России дополнить чисто сухопутный конструкт Большой Евразии морской составляющей.

Это адаптированный вариант статьи «Constructing the Arcto-Pacific: New Challenges and Opportunities», которая будет опубликована в четвёртом номере журнала Russia in Global Affairs.

--

СНОСКИ

[1] Gearóid Ó Tuathail. Critical Geopolitics: The Politics of Writing Global Space. L.: Routledge, 1996. P. 1

[2] Ania Zoledziowski. «Arctic Sea Ice Is Melting So Fast It Just Hit a Record Low». Vice.com, July 28, 2020. URL: https://www.vice.com/en_in/article/bv85z3/arctic-sea-ice-is-melting-so-fast-i-just-hit-a-record-low.

[3] Alexandra Brzozowski. Arctic nations bet on ‘blue economy’ to reconcile climate, development goals. Euractiv, 24 January, 2019. URL: https://www.euractiv.com/section/arctic-agenda/news/arctic-nations-bet-on-blue-economy-to-reconcile-climate-development-goals.

[4] Павел Гудев. Северный морской путь: национальная или международная транспортная артерия? РСМД, 13 сентября 2018 г. URL: https://russiancouncil.ru/analytics-and-comments/analytics/severnyy-morskoy-put-natsionalnaya-ili-mezhdunarodnaya-transportnaya-arteriya; Павел Гудев, П.С., 2018. Арктические амбиции Поднебесной. «Россия в глобальной политике», №2, 2018. URL: https://globalaffairs.ru/articles/arkticheskie-ambiczii-podnebesnoj-2.

Россия. США. Евросоюз. Весь мир > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 9 ноября 2020 > № 3564060 Алексей Куприянов

КОМПАНИИ УКРЕПЛЯЮТСЯ, СТРАНЫ СЛАБЕЮТ

ВАН ВЭНЬ

Исполнительный декан Института финансовых исследований «Чунъян» Китайского народного университета (RDCY).

Вспышка COVID-19 разрушает привычную систему управления, международная структура власти становится ещё более фрагментированной, стратифицированной и регионализованной. Эпоха глобализации, в которой господствовала одна страна или группа стран, подошла к концу. В международном порядке более не могут доминировать G2, G7 или G20. Вместо этого на глобальные события на разных уровнях теперь влияет n различных сил, так сказать, “Gn”.

В Gn входят не только традиционные великие, но и региональные державы, международные структуры, неправительственные организации, финансовые учреждения, транснациональные корпорации, лидеры общественного мнения, аналитические центры и СМИ. Всё это образует запутанную международную сеть, размывая глобальные авторитеты, ломая суверенитет и ослабляя традиционную политическую структуру. Глобализация представляет собой более сложную ситуацию, чем в прошлом. Наиболее важным фактором является рост транснациональных компаний.

Возвышение «Компании», вероятно, было оборотной стороной ужаса и негатива последних восьми месяцев.

Эпидемия COVID-19 вызвала на сегодняшний момент более 44 млн заражений и 1 млн смертей. Правительства всех государств находятся под огромным давлением. Во многих странах наблюдается экономический спад, политические трудности и социальный хаос. Однако большинство транснациональных корпораций извлекли из этого пользу.

Рыночная стоимость крупных компаний выросла более чем на 80 процентов за десять месяцев 2020 года. Возьмём для примера 17 сентября: рыночная стоимость Apple составила 1,9 трлн долларов, что на 210 процентов больше, чем в 2019 г., когда она составляла 896 млрд долларов; рыночная стоимость Microsoft составила 1,55 трлн долларов, увеличившись на 165 процентов по сравнению с 905 млрд долларов в 2019 году. Эта тенденция роста сохраняется.

С ВВП, напротив, дело обстоит совершенно иначе. Согласно докладу «Перспективы развития мировой экономики», опубликованному МВФ в конце июня, ожидается, что спад мирового ВВП в 2020 г. составит 4,9 процента. Ранее речь шла только о 3 процентах. Спад ВВП США составит 5,9 процента, по сравнению с докризисным прогнозом сокращение на 8 процентов. Спад ВВП еврозоны составит 7,5 процента, сокращение на 10,2 процента по сравнению с предыдущим прогнозом. За исключением нескольких стран, таких как Китай и Вьетнам, отрицательный рост в 2020 г. покажет ВВП более 170 стран.

Нельзя отрицать, что величайший с 1945 г. кризис человечества привёл к K-образному разделению экономического роста, при котором резко выросли прибыли в финансовой индустрии, у пяти американских технологических гигантов (FAANG), в сфере логистики, потребительских товаров и онлайн-образования. При этом туризм сократился в 2020 г. на 79 процентов, а рынок предметов роскоши (включая косметику и украшения), развлечений и спорта продолжает рушиться.

К сожалению, государство как организация находится в нижней половине К-образного графика. Согласно предыдущему прогнозу ВТО, мировая торговля в 2020 г. будет сокращаться в диапазоне от -13 процентов до -32 процентов. Индекс деловой активности (PMI) долгое время будет ниже 50 процентов – черты между процветанием и падением.

Можно вспомнить как минимум три компании с более чем тысячелетней историей. Это отель «Кэюнкан» в горах Акаиси в Японии, который был основан в 705 г., ресторан St. Peter Stiftskulinarium в австрийском Зальцбурге, основанный в 803 г. и Sean’s Bar в ирландском Атлоне, который, как утверждается, существует с 900 г. нашей эры.

Есть бесчисленное количество компаний, проработавших сотни лет, не говоря уже о семейных предприятиях с более чем двухсотлетней историей. Подумайте, сколько стран имеют историю более пятисот лет? А как насчёт правительств с историей более двухсот лет? Может, пересчитаем их по пальцам?

Наука обращала внимание и на корпоративное банкротство, и на взлёты и падения государств, но они обсуждались в рамках разных дисциплин. В деловой среде больше фиксируются на работе и успехе компаний, в то время как международные политологические круги обсуждают государства. При этом, похоже, не обсуждается, что компании и страны значат для развития человечества как организационные формы человеческой цивилизации.

Компании как явление возникли позже государства, но значимость компаний растёт, это продолжится и в будущем. В настоящее время рыночная стоимость ведущих транснациональных компаний намного превышает экономические масштабы большинства стран. Рыночная стоимость пяти крупнейших компаний мира сравнима с национальными ВВП из первой двадцатки.

Очевидным знаком ослабления государства является то, что компании из топ-100 по рыночной стоимости могли бы войти в топ-65 мирового ВВП. Экономический масштаб стран, не попадающих по ВВП в первые 65, уступает рыночной стоимости ста крупнейших компаний мира. Другими словами, размер национальной экономики примерно 2/3 мировых стран меньше, чем рыночная стоимость транснациональных компаний из первой сотни.

Что ещё хуже, глобализация ведёт к «фрагментации» стран. В 1945 г. в Организации Объединённых Наций было всего 51 государство. В 2009 г. их уже 192. На данный момент, если помимо официальных членов ООН учитывать территории, которые называют себя «государствами», но не получили широкого признания, выйдет более двухсот международных акторов. После окончания холодной войны информационная революция, распространение транснациональной культуры и идеологии, а также развитие транспортной сети значительно сократили физическое расстояние между людьми и странами, но национальное разделение всё ещё продолжается. Советский Союз, Югославия, Чехословакия, Судан и Украина раскололись. Следующая волна может охватить Великобританию, Испанию и даже США. Недаром звучат призывы к независимости штатов.

В мире около 4 тысяч этносов. Только в половине стран население состоит из одной этнической группы более чем на 75 процентов. Есть около девяноста стран с населением менее 5 млн и тридцать стран с населением менее 500 тысяч человек. Большинство сверхмалых стран, таких как Люксембург, Сейшельские острова и Доминика, по сути, представляют собой небольшие компании.

Понятно, что корпорации будут становиться сильнее, а страны – более раздробленными. В результате слияния, реорганизации и инвестиций теперь есть компании с рыночной стоимостью более 2 трлн долларов США. Можно представить, что рыночная стоимость крупнейшей в мире компании в течение двадцати лет превысит ВВП крупнейшей экономики мира. А небольшие страны, вероятно, будут всё больше контролироваться компаниями.

Нам нужно глубоко задуматься над этим вопросом. В условиях пандемии мы обнаруживаем, что скорость приспособления компаний к ситуации явно выше, чем скорость действий государства в условиях кризиса. Компания вообще должна быть более предприимчивой, чем страна. А в условиях жёсткой конкуренции компании вынуждены модернизироваться быстрее, чем государства.

Более двухсот лет назад французский мыслитель Руссо размышлял об «упадке государства». Карл Маркс твёрдо верил, что государство и классы в конце концов вымрут. Двадцать лет назад Александр Вендт и другие учёные-международники обсуждали, не похоже ли государство на человека. Имелось в виду, что страны, возможно, живут, стареют, болеют и умирают, как люди.

Сейчас кажется, что у стран, действительно, есть продолжительность жизни.

На этом фоне COVID-19 заставляет присмотреться к моделям организационного управления. Теоретически большинство компаний управляются и оценивают свою эффективность в соответствии с принципами элитизма. Те, у кого больше акций, избирают руководство компании. Большинство стран, следуя модели западной избирательной демократии, сформированной более двухсот лет назад, руководствуются принципами популизма и внедрили систему управления, основанную на равных правах и процедурной оценке. Кто получил больше голосов, тот может стать лидером страны, но действовать он должен в соответствии с процедурой. Процедура находится на первом месте, а насколько хорош(а) или плох(а) лидер – это уже вторично.

Эффективных компаний много, но всё меньше и меньше эффективных государств. Сравнение компаний со странами, безусловно, тема новая и спорная. Но она выглядит вполне легитимной сейчас, когда вспышка COVID-19 побуждает нас задуматься об управленческих методах и принципах. История начинается, а не заканчивается.

Комментарий был заказан Международным дискуссионным клубом «Валдай» и впервые опубликован на сайте клуба в разделе «Аналитика».

Китай. Весь мир > Внешэкономсвязи, политика. Госбюджет, налоги, цены > globalaffairs.ru, 9 ноября 2020 > № 3564059 Ван Вэнь

ЭПОХА НА РАЗРЫВ

ПАВЕЛ САЛИН

Кандидат юридических наук, директор Центра политологических исследований Финансового университета при правительстве РФ.

ЕДИНСТВО И БОРЬБА ПРОТИВОПОЛОЖНОСТЕЙ МЕНЯЮЩЕГОСЯ МИРОПОРЯДКА

И без фактора коронавируса мир грядущих двадцатых годов, которые, вероятно, получат пролонгацию-проекцию в последующие тридцатые и даже в сороковые, существенно отличался бы от мира десятых, не говоря уже о фактически однополярном мире девяностых – двухтысячных годов и тем более биполярном мире второй половины XX века.

Всё завершающееся десятилетие – эпоха видимого распада и переустройства предыдущего порядка – проходило под лозунгом «мир уже не будет прежним». Мы наблюдали дисфункцию прежней системы, пришедшей на смену попыткам США вернуть ускользнувшее в нулевые годы мировое лидерство. Коронавирус лишь перевёл количество изменений в качественную трансформацию.

В связи с этим обретает актуальность вопрос о стратегии России, её адаптации к «новой нормальности». С одной стороны, происходящее описывается с использованием категориального аппарата уходящей эпохи – «мира полюсов»: не важно – «би-», «одно-» или «много-». С другой – появляются игроки, которые в уходящем мире были объектами, а в наступающем стали субъектами, «свободными агентами» в терминологии одной из предыдущих статей автора. Эта двойственность и многогранность, переходящая в противоречивость, – тоже отличительная черта новой эпохи.

Геополитика: победители и проигравшие

Сначала проведём анализ в рамках прежней системы координат – полюсов силы и национальных государств. Любые тектонические изменения, пусть даже и в начальной фазе, позволяют строить предположения об их бенефициарах и проигравших. Рассмотрение данной проблемы также опирается на сюжетную линию, которая сформировалась задолго до начала 2020 г., но пандемия придала ей новое измерение и динамику. Речь идёт о противостоянии двух мировых центров силы, США и Китая, продолжающегося уже как минимум пятнадцать лет.

Первый раунд, который можно назвать экономическим, вышел в открытую фазу в 2008 г. и совпал с мировым финансовым кризисом. Тогда две экономические системы прошли проверку на прочность, и «по очкам» победителем стал Китай. Западная система, базирующаяся на доминировании финансового капитала, уступила китайской, условно «индустриальной» (имеются в виду преобладавшие на тот момент в каждой из систем производительные силы). По итогам кризиса 2008 г. Соединённые Штаты на доктринальном уровне признали КНР в качестве основного вызова и конкурента (документальное закрепление это получило в программных документах Вашингтона конца первого и начала второго президентских сроков Барака Обамы) и стали заимствовать элементы китайской экономической модели. В частности, США начали реиндустриализацию американской экономики – возвращение производственных мощностей в рамки национальных границ.

Второй раунд противостояния, который вышел в открытую фазу в 2020 г. и совпал с пандемией, задавшей его формат, можно охарактеризовать как конкуренцию не экономических, а политико-административных систем в борьбе с коронакризисом. Пока «по очкам» победителем снова выходит Китай. Его управленческая модель продемонстрировала бÓльшую эффективность по сравнению с классической либеральной, которую олицетворяют США. Американская модель в силу своей деконсолидированной природы привела к тому, что власти действовали разрозненно и непоследовательно, не сумев оперативно определить приоритет – соблюдение базовых свобод или безопасность. Китайская, так называемая авторитарная, модель продемонстрировала способность быстро определиться с целеполаганием и сконцентрировать ресурсы на ключевых направлениях. Успех предпринятых шагов подтверждается цифрами – числом заболевших и умерших. Является ли эта разница в цифрах следствием реальной эффективности системы в борьбе с пандемией или умелого администрирования информационных потоков китайскими властями – вопрос с точки зрения внешнего наблюдателя вторичный. Для взгляда извне – китайская модель явно выигрывает.

В плане соотношения понятий «суверенитет» (прерогатива национального государства) и «экосистема» (аналог понятия «суверенитет» для транснациональных цифровых корпораций) китайская модель также показала бÓльшую эффективность по сравнению с либеральной американской. Экосистема китайских цифровых компаний ещё на этапе становления была сконструирована так, что совпадала с национальными границами, вовлекая в свою орбиту влияния и хуацяо. В итоге это стало решающим фактором, позволившим властям контролировать информационное поле.

Наконец, Китай сумел поставить себе на службу ряд институтов глобализации, контроль над которыми до последнего времени считался прерогативой США и глобального Запада. В частности, речь идёт о Всемирной организации здравоохранения, которую Вашингтон прямым текстом обвинил в том, что она следует в фарватере национальных интересов Пекина. Также Китай использовал кризис для продвижения своего проекта Шёлкового пути, что выразилось в гуманитарной помощи пострадавшим от эпидемии и её последствий странам.

Что же касается позиции России на фоне обострения конкуренции между двумя системами и полюсами силы, она соответствует евроазиатскому курсу, который декларирует Москва, и весьма дуалистична. С одной стороны, с точки зрения институциональных и управленческих практик российские власти охотно перенимают китайский опыт (цифровой контроль в Москве, надзор над информационным полем), но используют при этом продукты западных технологических компаний (Zoom, Ms Teams и прочие).

Таким образом, предпосылок для самостоятельного «цивилизационного полюса», о чём любит говорить Москва, в реагировании на кризисные ситуации не просматривается.

Эрозия полярного подхода к конструированию внешнеполитической стратегии

Вышеизложенный анализ исходил из концептуальных основ прежнего миропорядка, отразив противостояние двух новых глобальных полюсов – США и Китая. Российские власти конструируют свою внешнюю стратегию именно в рамках концепции полярного мира. Не претендуя больше на роль глобального полюса, они стараются добиться признания глобальными и ведущими региональными игроками своего статуса как региональной державы, имеющей привилегированные интересы на части постсоветского пространства.

Однако такой подход всё больше размывается, и это проявляется на всех трёх направлениях постсоветского пространства – западном, южном, юго-восточном. В Центральной Азии (юго-восточное направление) всё более заметна эрозия доктрины раздела сфер влияния не по территориальному, а по функциональному признаку, который Москва в 2010-е гг. предлагала Пекину. Согласно этой доктрине, Пекину отводилась сфера экономического влияния, с чем была готова мириться более ограниченная в ресурсах Россия, а Москве – военно-политическое доминирование, инструментом которого должна была стать ОДКБ. Однако Пекин демонстрирует намерения самостоятельно обеспечивать безопасность своих проектов в Центральной Азии, в том числе и ключевого – Экономического пояса Шёлкового пути. Всё чаще говорят о скором начале строительства военной базы КНР в Таджикистане с прицелом на проецирование силы на территорию не только Центральной Азии, но и Афганистана. Что же касается ОДКБ как института, гарантирующего в том числе и безопасность политических режимов от внутренних вызовов, то его роль снова оказалась под вопросом после осенних событий в Киргизии.

На южном направлении (Южный Кавказ) классическому влиянию Москвы также брошен вызов. Под угрозой главный экономический интерес России – транспортировка энергоносителей. В 2020 г. запущена первая фаза Южного газотранспортного коридора, который является конкурентом «Турецкого потока» и должен доставлять азербайджанский (а в перспективе и туркменский) газ на европейские рынки в обход России. Обострение ситуации на армяно-азербайджанской границе в июле 2020 г. изменило положение не в пользу Москвы.

Ситуация с возобновлением конфликта в Нагорном Карабахе, а де-юре и де-факто можно говорить о полноценной армяно-азербайджанской войне при участии Турции, весьма показательна. Россия заняла достаточно пассивную позицию, опосредованно оказывая помощь армянской стороне. И в данном случае – под вопросом дееспособность ОДКБ уже как инструмента урегулирования прямых военных конфликтов. Хотя формально члены ОДКБ не вовлечены в конфликт (Нагорный Карабах официально не признан не только Москвой, но и членом ОДКБ – Арменией), наблюдатели сделали свои выводы.

Наконец, на западном направлении постсоветского пространства тоже наблюдается отсутствие целостной внешнеполитической линии. Об уходе Украины из сферы влияния России и попытках Москвы заморозить и даже повернуть вспять этот процесс сказано достаточно. Однако во второй половине 2020 г. Россия столкнулась с серьёзными проблемами на самом привилегированном направлении своей внешней политики на постсоветском пространстве – белорусском. И ключевой причиной стала не игра внешнеполитических партнёров-конкурентов, как в некоторых вышеприведённых случаях, а появление в белорусской политике нового субъекта – гражданского общества.

Таким образом, в конце 2020 г. эффективность российской внешнеполитической линии на постсоветском, ключевом для неё направлении, вызывает сомнения. И дело здесь в несоответствии её методологических оснований новым правилам игры, «новой нормальности» практически наступивших «ревущих двадцатых».

Внешняя политика как проекция внутриполитического запроса: интересы власти

Важную роль для формирования политики на международной арене будет играть внутренний фактор. 2010-е гг. стали временем нарастающей внутриполитической нестабильности во многих странах. Эта тенденция, ставшая глобальной, охватила и западные страны (наиболее яркий пример – протесты в США и Франции, Венгрии и Польше), и восточные. При этом речь идёт о Востоке в широком смысле слова – как о Большом Ближнем Востоке, так и о Южной Азии и странах АТР.

Привлекательность той или иной модели развития, которую предлагают два полюса силы, будет зависеть от способности контролировать гражданскую активность и не позволять населению выступать агентом перемен. До коронавирусного кризиса и беспорядков последних лет в западных странах доминировало мнение, что именно западная модель представительной демократии обеспечивает наилучший контроль над общественной активностью, сглаживая нежелательные пики в виде массовых выступлений и канализируя протест с помощью электоральных процедур.

Однако, как уже было сказано выше, фактор коронавируса продемонстрировал эффективность (как минимум краткосрочную) китайской административно-политической модели. (Масштабная политическая неразбериха, которой сопровождались выборы американского президента в ноябре 2020 г. только усугубило впечатление кризиса системы.) Во-первых, Китай показал способность в короткие сроки справиться с медицинскими вызовами, а позднее – оперативно приступить к восстановлению экономики, пострадавшей от национальных ограничений и глобального падения спроса. Во-вторых, в КНР введение жёстких карантинных мер не привело к массовым акциям протеста, как в западных странах. Показателен в данном случае пример Сербии, но и беспорядки в США, формально спровоцированные расовым фактором, во многом обусловлены выходом агрессии, накопившейся из-за вмешательства государства в жизнь граждан.

Конечно, второй фактор можно объяснить особенностями китайского менталитета, но во многом отсутствие протеста и даже сопротивления при резком и массовом ограничении гражданских свобод обусловлено технологической базой, на которую опирались власти КНР. На такие же инструменты цифрового контроля делала ставку московская мэрия, а сама идея цифрового контроля над обществом и нежелательной для властей гражданской активностью находит отклик у высшего российского руководства. Именно оно одобрило предложенную в начале апреля московской мэрией концепцию тотального цифрового контроля (система «умный город») как альтернативу введению комендантского часа с армейскими патрулями. Практику комендантского часа использовали многие западные страны, например, Италия.

Китайский опыт контроля над обществом опирается на фундаментальную базу – как экономическую, так и технологическую, которой не может похвастаться Россия.

В частности, китайский интернет изначально конструировался и развивался как суверенный, под строгим надзором государства. В России же государство с переменным успехом пытается его «национализировать» лишь с 2012 г. – после более чем 15 лет стихийного развития.

Кроме того, китайская модель цифрового контроля и цифрового суверенитета находится на закономерном этапе перехода из национальной в глобальную сферу. Ярким примером здесь является судьба мессенджера TikTok. Если исходить из того, что для цифровых компаний термин «экосистема» равнозначен термину «суверенитет», в случае с TikTok речь идёт о первой масштабной попытке «экспорта суверенитета» китайских властей. При этом достаточно успешной, судя по количеству пользователей и динамике скачиваний, в том числе в США. Ситуация вокруг растущей популярности китайского мессенджера вынудила Вашингтон прибегнуть к шагам, противоречащим фундаментальной основе всей западной модели, – введению административных ограничений вопреки свободе выбора. Впрочем, в экономическом противостоянии с Пекином Соединённые Штаты давно перестали быть либеральными догматиками.

Таким образом, мы видим полноценную и фронтальную (а не только экономическую, как это было на протяжении почти всех 2010-х гг.) конкуренцию двух моделей – западной, большую часть элементов которой воплощают США, и китайской. В этом состязании можно выделить две фундаментальнее особенности, которые исключают Россию как потенциального игрока в принципе.

Первое отличие. Обе стороны продвигают целостную картину мира, которая построена по принципу матрёшки: глобальный образ будущего – демографическая, экономическая и технологическая база для его воплощения – конкретный инструментарий (TikTok как способ «экспорта суверенитета» или Facebook как альтернатива ему). Москва не может предложить миру такой целостной парадигмы. Единственное, в чём она достигла успехов в 2010-е гг. с точки зрения проецирования своих интересов в глобальную сферу (и это признаётся международными игроками) – «гибридные» спецоперации.

Второе отличие, исключающее Россию из «высшей лиги» мировых держав, связано как раз с этими достижениями. И КНР, и Запад при продвижении своих моделей выдвигают вперёд позитив, тот же образ будущего и его проекции (китайский пример продвижения: «более справедливая по принципам своего устройства по сравнению с Facebook соцсеть TikTok»). Гибридный же инструментарий, активно и успешно используемый Москвой на протяжении 2010-х гг., подразумевает либо «ассиметричное насилие», либо угрозу его применения.

Китайская модель пока по-прежнему вторична по отношению к западной с онтологической, смыслообразующей, точки зрения. Хотя она уже сравнялась и даже местами опережает её в плане не только экономики, что стало ясно на рубеже нулевых и десятых годов, но и «цифры», в когнитивных (гуманитарных) технологиях Запад сохраняет лидерство. Так, TikTok выигрывает у Facebook в честной конкурентной борьбе, однако сама идея соцсетей как одна из основополагающих конструкций нового цифрового общества XXI века появилась на Западе, и Китай не предложил ничего своего.

Тем не менее Москве стоит ориентироваться на Китай по меньшей мере по двум причинам. Во-первых, он показал бÓльшую эффективность в том, что касается цифрового контроля над гражданским обществом. Китайцы – пионеры в мировых технологиях 5G, которые в 2020-е гг. будут определять ритмы функционирования мегаполисов, в китайские технологические цепочки и экосистему в этой сфере уже готовы встраиваться такие представители «коллективного Запада» в АТР, как Япония и Южная Корея. Китай вполне способен стать для Москвы технологическим донором – взаимодействие с Западом с 2014 г. в этой сфере свёрнуто.

Во-вторых, что не менее важно для российских властей с точки зрения приближающегося транзита политсистемы, Китай имеет опыт перехода от единоличного к коллегиальному правлению (политбюро) без выноса противоречий и проблем этого процесса на публику. Москве этот опыт может пригодиться уже в ближайшее время.

Логично предположить, что, с точки зрения интересов власти, бенефициаров существующей в стране политической системы, России выгодно из периферии Запада стать периферией Китая. Это отчасти уже происходит и во многом определяет и внешнеполитическую стратегию Москвы.

Внешняя политика как проекция внутриполитического запроса: интересы общества

На первый взгляд, модель КНР, которую она готова экспортировать, должна быть широко востребованной в мире вообще и в России (особенно в период транзита) в частности. Китай на примере Гонконга демонстрирует готовность и способность обеспечить «подстройку» общества под запросы и интересы власти. В данном случае мы говорим о продвигаемой некоторыми авторами концепции «отрывающегося от власти» общества, когда оно предъявляет новый массовый запрос, а власть в силу своей несменяемости и окостенения не может его удовлетворить. При этом речь идёт об инструментарии, соответствующем современным «правилам приличия» – цифровом контроле, а не прямом физическом воздействии на нелояльных, как это пытались делать, например, белорусские власти в первые дни после президентских выборов.

Ещё во время первой волны коронавируса в Москве предпочли китайскую модель как альтернативу введению чрезвычайного положения с военными патрулями. Однако её имплементация разительно отличалась от китайской. Это было очевидно всем, кто находился в это время в российской столице, а тем более в провинции, где граждане практически не следовали административным предписаниям. Относительно строгие запретительные меры, принятые в столице, соблюдались лишь первые пару недель, а в месяц, предшествующий официальному смягчению режима, ситуация была такая же, как на пике расслабленности летом. В Китае же ограничения, за нарушение которых госорганы жёстко карали, безоговорочно соблюдались гражданами вплоть до официальной отмены. Таким образом, в очередной раз подтвердилась максима, не теряющая актуальности с XIX века: несовершенство российских законов искупается дурным их исполнением.

Однако необходимость обеспечения нужного власти поведения общества существует как с тактической точки зрения (для соблюдения мер безопасности при эпидемии), так и со стратегической (для предупреждения серьёзных социальных потрясений, в том числе и в условиях транзита политсистемы). И здесь с учётом увеличивающейся роли городской составляющей в профиле среднестатистического россиянина вполне может быть применена западная парадигма. Правда, в роли её хранителя и носителя (а значит, и цивилизационной альтернативы Китаю) в условиях пандемии выступили не США, власти которых в смягчённом виде использовали белорусскую практику («вируса нет, а кто им заболел, тот сам виноват»), а Швеция. Именно там ставку сделали не на запрет, а на разъяснительную работу и диалог с обществом, по минимуму применяя жёсткие меры, которые, помимо провоцирования общественного недовольства, требуют серьёзных ресурсов для их администрирования. И если весной 2020 г. шведская модель была подвергнута остракизму как «античеловечная», то во время осенней волны пандемии всё больше стран в той или иной мере стали прибегать к её заимствованию.

Выходит, что с точки зрения приоритета интересов власти, не только в России, но и во всех странах, где наблюдается высокий уровень социальной турбулентности или пограничные с ним состояния, целесообразно придерживаться китайской модели, а с точки зрения глубинного запроса большей части населения (растущего числа горожан) – модели западной представительной, но не обязательно либеральной, демократии.

Противоречивость, эклектичность, непредсказуемость и спонтанность – органичная черта «новой нормальности» международных отношений двадцатых годов XXI века.

Международная политика этой эпохи представляет собой сложную мозаику. Найти логическую взаимосвязь между двумя элементами можно, между несколькими – чуть сложнее, а обнаружить общие закономерности, описывающие всю модель – практически нереально. Именно такой упорядоченной концептуальной хаотизацией и будет характеризоваться ближайшее будущее, что отразится и на внутренней политике. Поэтому лучшая стратегия для любого игрока, в том числе и для России, – не расслабиться и получать удовольствие, плывя по течению, а постоянно искать и формулировать стратегию – лишь для того, чтобы тут же её доработать и пересмотреть в свете вновь возникших обстоятельств. А возникать они будут постоянно.

Ключевая задача в условиях «новой нормальности» – не дать противоречивым тенденциям международных отношений разорвать пока ещё единую ткань национального пространства и проекции национальных интересов во внешнюю среду.

Россия. Весь мир > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 9 ноября 2020 > № 3564058 Павел Салин

ИНТЕРНЕТ ПОСЛЕ ГЛОБАЛЬНОСТИ

ПОЛИНА КОЛОЗАРИДИ, интернет-исследователь, координатор клуба любителей интернета и общества, преподавательница Национального исследовательского университета «Высшая школа экономики» и Национального исследовательского Томского государственного университета.

ДМИТРИЙ МУРАВЬЁВ, студент и приглашённый преподаватель Национального исследовательского университета «Высшая школа экономики», участник клуба любителей интернета и общества.

СОВСЕМ ДРУГАЯ ИСТОРИЯ

Словосочетание «суверенный российский интернет» становится всё популярнее. Изменения в российских законах, касающихся интернета, без особых на то оснований сопоставляют в различных исследованиях с китайским опытом. Оба примера «с Востока» выглядят в описаниях англоязычных (и не только) интеллектуалов пугающими и угрожающими глобальной и свободной Сети. Мы предлагаем воздержаться от поспешных выводов и посмотреть, что значит суверенность в интернет-контексте, почему и с какими странами имеет смысл сравнивать Россию и чем она в этом плане отличается от Китая.

Почему интернет и суверенность так связаны друг с другом

Проблему отношений интернета и государственного суверенитета начали обсуждать с самого появления глобальной Сети, то есть с 1990-х годов. Именно тогда возникли и распространились технологии WWW, которые позволили соединять между собой не только компьютеры, но и файлы, тексты и то, что стало называться веб-сайтами. Тогда же интернет стал символом глобальной связности (Всемирная сеть).

Хронология здесь важна и неслучайна. Есть версии, отсчитывающие начало интернета от Арпанета[1] и 1969 года. Они часто считаются мейнстримной историей (например, книга Джанет Эббат «Изобретая интернет»[2]). Недостаток их в том, что ключевым считается именно протокол передачи данных TCP/IP – важная, но не единственная часть интернета. Кроме того, Арпанет базировался исключительно на американских разработках. Между тем современные историки и участники сетевых проектов прошлого предъявляют другую картину – разнообразных сетей, протоколов, технологий, которые существовали во многих странах мира.

Ещё в 1990-е гг. интернет рассматривался как проблема для государственного суверенитета (по крайней мере, в том смысле, в каком он существует после Вестфальского мира)[3]. И эта проблема изначально была связана с парадоксом границ. Во-первых, интернет – трансграничный. Для работы Всемирной сети нужно, чтобы сообщения между компьютерами передавались через границы стран. Во-вторых, интернет глобальный, то есть он позволяет образовывать общности на уровне всего мира. Эти два свойства кажутся похожими. Но они отличаются и ведут к разным политическим последствиям: трансграничность заставляет государства договариваться, глобальность предполагает создание надгосударственных организаций. Кроме того, трансграничность скорее связана с материальной инфраструктурой интернета, а глобальность – с возможностями коммуникации. Для государственного суверенитета обе особенности проблемны, но основная трудность – их сплетение.

С трансграничными объектами государства имеют дело постоянно – это и нефтепровод, и почта, и международный розыск. Существует правовое пространство, в котором могут возникать правила, регулирующие явления подобного рода. Будь интернет только трансграничным, он просто наследовал бы традицию управления такими объектами. Но глобальность сообщает ему дополнительный смысл и сложность.

Глобальные явления требуют согласования с тем, что лежит вообще вне юрисдикции государств и должно с ними соотноситься.

Например, в одних вопросах признаётся верховенство международного права, в других – национального. Однако напрямую раз и навсегда к интернету это применить нельзя, так как он изменяется, и законы, регулирующие передачу электронной почты, уже не годятся для переписки в Snapchat’e, которая исчезает в течение суток. Изменения происходят и на уровне инфраструктур, и в пользовательском быту, и в технологиях (к примеру, интернет вещей или стандарт 5G). Значит, нужны специальные структуры, которые будут «собирать» интернет как объект регулирования. Это исследовательские центры, управляющие международные и национальные структуры. В том числе благодаря их усилиям интернет рассматривается не только как сложная технология, но как часть неотъемлемых прав человека или специфический объект для управления и осмысления. Чтобы понять, что связь интернета и прав человека – не риторическая фигура, достаточно посмотреть на деятельность Internet Research Task Force. Один из их отделов пытается понять, как в сами интернет-протоколы могут быть «вшиты» права человека, например, право на свободу самовыражения[4].

Параллельно государства включают интернет, а точнее – его элементы, в национальное регулирование. В исследовательской и прикладной литературе основой для договора между регуляторами принято считать модель мультистейкхолдеризма. Управляющие организации вроде IGF [5], ICANN [6] основаны на представительстве разных заинтересованных сторон (стейкхолдеров), которые участвуют в регулировании. Классическая модель предполагает, что базовые стейкхолдеры – это государство, бизнес и гражданское общество[7]. Правда, мультистейкхолдеризм – скорее идеальная, чем рабочая схема управления интернетом[8]. На деле иногда какая-то часть стейкхолдеров отсутствует, появляются новые стороны, которых нет в базовых категориях: СМИ, отдельные национальные группы и так далее. Наконец, стейкхолдеров не всегда можно разделить, например, если мы говорим о государственных корпорациях.

Но вопрос управления, какой бы ни была модель мультистейкхолдеризма, и вопрос суверенности – разные вопросы[9]. Ведь будь интернет лишь технологией, всё было бы просто, однако тема суверенности возникает из-за особенного статуса интернета, связанных с ним практик, сервисов, идей и утопий. И к институциональной проблеме изменений интернета добавляется концептуальная.

Интернет как объект: пространство, инструмент или что-то ещё?

Когда возникает новое явление, мы придумываем для него определения и метафоры, чтобы научиться с ним жить. Вместе с интернетом возникло сразу несколько идей о том, что это такое. Одна из самых популярных – пространственная метафора[10], которая утвердилась и до сих пор активно используется. Ярче всего она проявляется в понятии «киберпространство», которое фигурирует, скажем, в известной «Декларации независимости киберпространства» активиста Джона Перри Барлоу[11]. Он обращал её к «правительствам старого мира», утверждая нематериальность и важность границ старого и нового миров: «Вы утверждаете, что у нас есть проблемы, которые вы должны решить. Вы используете это как оправдание, чтобы вторгнуться в наши владения»[12]. Метафора пространства означает, что интернет – не просто провода и пакеты данных, а что-то вроде новой земли, иной планеты или Антарктиды, где не действует по умолчанию правовая система существующих государств. Закономерно, что государственные органы, особенно связанные с безопасностью и защитой границ, смотрят на такие явления с подозрением[13].

Действительно, с помощью интернета люди могут объединяться разными способами, в том числе теми, что неподвластны контролю государств, привязанных к территории. Идея, что объединённые граждане заключат новый общественный договор, сегодня скорее кажется утопией, но остаётся значимой. Декларация Барлоу остаётся не только романтическим артефактом из 1990-х гг. – её до сих пор цитируют на митингах за свободу интернета[14].

Итак, риском для суверенности государств является не только возможность интернета быть орудием внешних сил. Хотя эта угроза – «русские хакеры», «цветные революции» – обсуждается всё чаще. Но важно и то, что интернет позволяет с большей лёгкостью автономизироваться группам внутри стран.

Здесь вступает в силу другая метафора – инструмент. В этом качестве интернет не создаёт отдельное пространство, но служит для объединения доселе разрозненных групп. Малые народы, религиозные и политические объединения – благодаря интернету все они оказываются транслокальными. Созданные в локальных контекстах, они доступны и нужны пользователям всего мира. В этом смысле интернет оказывается потенциально опасным для государства. Ведь через обращение к сетевым технологиям у разных групп появляется возможность самовыражения, в том числе и политического, чего государство традиционно опасается.

Но у государства[15] есть свой инструмент – территориализация, то есть превращение разных явлений в нечто принадлежащее к юрисдикции конкретной страны[16]. Это не происходит автоматически. Нужно изобретать формы: законы, конвенции, понятия, которые позволят обозначить и реализовать власть государства над территорией и тем, что находится на ней. Параллель можно увидеть в том, как в разных странах устанавливаются свои правила обращения с недрами земли и моря, то есть добычи полезных ископаемых.

Государства непрерывно проводят эту работу: превращают землю, её содержимое и лежащее на ней, проходящее по ней – в ресурс[17]. В случае интернета работа по территориализации осуществляется на уровне инфраструктуры, фильтрации контента и через создание и поддержание дискурсов, в которых интернет представлен как отчётливо национальный проект.

Слова и риторическая работа важны. Ведь интернет не только изменчив как объект управления, он связан с утопиями и мифами. Вместе с информационным и сетевым обществом интернет наследует идеи глобальной связности без иерархии[18], а также – идеи эмансипации, расширения свободы слова и возможностей открытых рынков. В противовес им словосочетание «суверенность интернета» ассоциируется в первую очередь с ограничением, запиранием, отрубанием[19]. Правда, стоит иметь в виду и антиутопические образы интернета – слежка каждого за каждым, рассадник лживых новостей и так далее. Политики повсеместно используют такие образы. Смена и сплетение образов и метафор происходят постоянно, скажем, в России интернет оказывается одновременно благом и угрозой[20].

Интернет как объект регулирования и суверенизации неоднозначен. Он является технологией и медиа, инфраструктурой и пространством, инструментом объединения и утопией, предполагающей, что связанные с ним изменения несут благо для групп и сообществ. Другой вопрос, как множественность складывается в нечто однозначное в политическом смысле. И здесь проявляется роль интернета в качестве явления не просто транслокального и глобального, но ещё и американоцентричного.

Глобальность, локальность и америкоцентризм интернета

Государства и другие стейкхолдеры воспринимают глобальность по-разному. Часто за глобальным стоит глобальное с американским центром, то есть американское. Это выглядит резонным, исходя из той самой мейнстримной версии, которая фактически делает Арпанет и интернет чисто американской историей. Роль США в распространении интернета велика: от проектов, устраняющих «цифровое неравенство», которые инициировала администрация Клинтона – Гора, до кампаний по развитию цифровых технологий, исходящих от американских предприятий и сервисов.

Проблема американоцентризма видна в высказываниях лидеров разных стран. И речь не только о России, а скорее – и даже в большей степени – о Германии и Бразилии. Так, Ангела Меркель со времени разоблачений Сноудена говорит о необходимости «цифрового суверенитета», хотя и подчёркивает, что он не должен вылиться в изоляционизм или протекционизм[21]. Американоцентризм распространяется и на сетевые объединения. Барлоу писал свою декларацию по аналогии с документом о независимости Соединённых Штатов: в ней тоже есть общественный договор и соглашение. Риторику, соотносящуюся с англосаксонским понятием «сообщества», наследуют различные сервисы[22], в частности «Фейсбук», создатель которого Марк Цукерберг регулярно повторяет, что соцсеть позволяет создавать сообщества и сама таковым является.

Этому подходу есть альтернатива. Современные исследователи говорят не только об интернете и сообществах, но и о сетевых проектах и «нетах» – объединениях пользователей[23]. Иногда «неты» – это самоназвание, а не исследовательское описание. Мы обнаружили их с коллегами из клуба любителей интернета и общества в экспедициях по изучению истории интернета в разных городах России. Леонид Юлдашев[24] описывает «неты» как многосоставные сети, где есть сеть материальная, созданная провайдерами, контент и общение пользователей. Каждый из этих элементов, как показано на примере Тонета (томского интернета), «удерживает комплексность» интернета и при этом связан с конкретными материальными явлениями, принятием решений в организациях, особенностями самого города. Это не сообщество, которое держится на однообразии и противопоставлении институтам. С точки зрения суверенитета «неты» могут быть значимым явлением, так как позволяют пользователям объединяться по-разному, не предлагая общей модели. Поэтому, с одной стороны, они оказываются угрозой территориальному государственному суверенитету, а с другой – предполагают возможности, чтобы создать новые основания для автономии.

В России много «нетов» – Тонет, Татнет, Удмунет и другие. Некоторые связаны с локальной, некоторые – с национальной и языковой идентичностью и инфраструктурой. Сейчас они не очень активны, но в начале нулевых годов были популярны у местных пользователей и потенциально могут возрождаться и мобилизоваться в будущем. Возможно, их политический потенциал проявится по мере отхода от американоцентризма, любых дискуссий о роли государств в отношениях с интернетом[25].

Это важно не только для России, во всём мире есть интерес к альтернативным, не глобальным, не западноцентричным способам объединения, в том числе с помощью интернета. Достаточно взглянуть на то, каким нападкам подвергаются крупные социальные платформы со штаб-квартирами в Сан-Франциско. Западоцентричная глобальность интернета более не воспринимается как однозначное благо.

Российский контекст: агрессия по умолчанию

И всё же российские попытки контролировать интернет и в самом деле иногда выглядят агрессивно, но это скорее вопрос риторического оформления. Во многих странах принимаются отдельные законы для контроля интернета, но только «пакет законов о суверенном интернете» сенатора Андрея Клишаса воспринимается как комплексная и продуманная атака на свободы пользователей и гражданского общества в целом. Отчасти российский напор объясняется попыткой удержать целостность и решить проблемы, которые многие государства переживают в связи с интернетом – глобальным, но при этом американоцентричным.

С другой стороны, часть риторики связана со сложной структурой управляющих организаций. В целом это раздробленная среда министерств, ведомств и органов власти. Нет общего «закона об интернете» или министерства интернета[26]. На законодательном уровне предлагаются и утверждаются поправки в очень разные законы и акты: от Закона о связи до Закона о СМИ. Нередко принимающие их министерства конкурируют друг с другом, и в каждом из департаментов служат разные люди – от деятелей медиа до инженеров, от сотрудников ФСБ до менеджеров-технократов. Для примера можно вспомнить, как разные чиновники реагировали на блокировки «Телеграма»: многие ведомства не только не стали удалять свои каналы, но и продолжали общаться друг с другом с помощью запрещённого мессенджера. Невозможно говорить о единой государственной повестке по отношению к интернету, которая бы прослеживалась и соблюдалась от уровня политических деклараций до конкретных практик представителей государства.

Наконец, агрессивный дизайн законодательства в сфере интернета не контрастирует и с российской внешнеполитической риторикой. В центре её – тема ценности государственного суверенитета.

Критика российской политики в сфере интернета связана с положением медиа – многие законы касаются именно регулирования онлайн-СМИ, высказываний в блогах и социальных медиа. Однако сейчас базовый интерес российского государственного управления в интернете – данные и инфраструктура. В первую очередь это связано с тем, что интернет стал инфраструктурой повседневности, в том числе в государственных учреждениях: больницах, школах, на предприятиях и в магазинах. И когда возникает проблема с устойчивостью связи или трансграничностью данных, именно госорганы оказываются ответственными.

Критика действий государственных органов часто сконцентрирована на столице. Вне Москвы и блогеры, и условия производства публичных высказываний зачастую совсем другие. Так, во Владивостоке и других городах востока России самым популярным сайтом долгое время был и отчасти остаётся Drom.ru – автомобильный форум, ставший публичным региональным местом общения. В исследовании городских блогеров разных городов мы увидели огромное разнообразие платформ и жанров высказываний[27]. Поэтому оценка действий государственных структур должна исходить не из реалий других государств, а из анализа повестки российских городов и федерального центра. Чтобы понять её, нужно выяснить, какие изменения происходили в дискуссиях об интернете в России.

Государство и интернет в России: как менялись эти отношения

Увеличение роли государственных границ как фактора регулирования интернета часто связывают с «поворотом Сноудена» (Snowden turn), случившимся на Западе. Но в России нет такой фокусировки на приватности, как в некоторых западных странах. Согласно исследованиям, которые мы проводили с коллегами, проблема государственной слежки в России не воспринимается так остро, как, скажем, в Великобритании[28]. Отличается и публичная дискуссия, и роль государства в создании инфраструктуры интернета. Поэтому стоит иметь в виду внутренние рубежные события, которые обозначают разные периоды в отношениях государства и интернета.

На наш взгляд, первый этап в отношениях государства с интернетом начинается со второго срока Владимира Путина (2004–2008), а именно – с национальных проектов первого вице-премьера Дмитрия Медведева (2005–2007), которые предшествовали дискуссиям о модернизации в период, когда тот стал президентом. В начале своего президентства Путин говорил, что государство не собирается регулировать интернет[29]. И действительно, первые два срока Путина политика регулирования интернета не проводилась, по крайней мере – напрямую. При этом в начале нулевых появились проекты инфраструктур в управлении, образовании, программы предоставления доступа к интернету. Именно после этих проектов и уже при президенте Медведеве начинается последовательный курс на цифровизацию и модернизацию. До этого были гранты, региональные программы развития, но интернет воспринимался государством в качестве технологии, которую нужно регулировать и организовывать как нечто отдельное[30]. Президентство Дмитрия Медведева заложило основания для того, чтобы интернет стал инфраструктурой в духе модерных технологий: как водопровод или электричество.

Следующая веха – война с Грузией: «Россия войну выиграла, но информационно проиграла» именно из-за интернета[31]. На наш взгляд, медиаполитика в интернете во многом ответственна за то, что произошло тогда. Можно трактовать действия государства именно как действия против существующих в интернете структур распространения информации. Срабатывает (особенно во время «цветных революций») идея противодействия интернету как нерегулируемому пространству горизонтальной коммуникации, где не действуют прежние правила.

Идея связи интернета и информационной войны оказалась живучей. Третья веха – Болотная площадь. В тот момент никаких законов ещё принято не было, и интернет активно использовался обеими сторонами – и оппозиционными, и государственными медиа. Журнал «Эксперт» выпустил целый номер о том, что интернет уничтожает привычные иерархии[32]. Уже за этим, хотя и без прямой связи, последовали предложения ограничительных законопроектов в регулировании интернета. В числе обоснований оказались санкции, введённые против России после начала украинского кризиса. Обострение отношений с западными странами сделало более наглядной угрозу отключения России от глобальных инфраструктур вроде банковских систем.

Эти этапы на первый взгляд выстраиваются в последовательную историю, но для отдельных ведомств интернет остаётся набором не всегда связанных друг с другом технических и социальных явлений[33].

Государство в целом пытается осуществлять надзор над неподконтрольными составляющими интернета, поощрять развитие подконтрольных и противодействовать там, где контролировать невозможно. Это вовсе не похоже на политику «тотального контроля», о которой часто пишут в материалах про «суверенный интернет».

Но в обсуждениях этой темы есть не только внутриполитические причины.

Политика в контексте

На научных конференциях Россия и КНР упоминаются в связке, хотя попытка сравнивать эти две страны не более продуктивна, чем, например, попытка сравнивать Россию со странами Латинской Америки или Германией. Тем не менее – как же структурируется внешнеполитический контекст и почему он способствует упрощённому пониманию?

Во-первых, есть глобальное управление интернетом. Оно есть и на локальном уровне, также для его поддержки работают существующие международные показатели вроде индекса свободы, свободы слова и так далее[34]. На этом уровне сходство России и Китая утверждается и в текстах, и в публичных дискуссиях: как нам кажется, не всегда последовательным образом.

Во-вторых, значительное внимание уделяется политическому режиму, будто он сам по себе является чем-то вроде независимой переменной, фактором, влияющим на всё остальное. Однако система управления интернетом не определяется исключительно характером политического режима (к тому же политический режим следует отличать от постоянного развития модерного государства, state-building).

Для соотношения политик необходимо знать историю интернета и мер, которые принимались государствами. Например, траектории России и Китая противоположны. Если российский интернет первые десять-пятнадцать лет вообще не был связан с государственными проектами, то в Китае он проводился централизованно. Это не значит, что в китайском сюжете всё линейно – и там имели место низовые инициативы, параллельные государственным. Но они касались не инфраструктуры, а скорее медиа и государства[35].

Меры, предпринимаемые в России и Китае для контроля интернета как инфраструктуры, отличаются. Скорее они схожи у Китая и Соединённых Штатов. Политика обеих стран экспансивная: на одном полюсе американская «информационная магистраль» (information super highway), на другом – китайский «Шёлковый путь». Китай делает акцент на материальную составляющую: дата-центры и кабели в странах Центральной Азии, иногда – влияние на действия конкретных приложений (например, «ТикТок»). Американский подход до недавнего времени предусматривал экспорт сервисов с возникающими и меняющимися правилами.

В этом смысле политику США можно соотнести с продолжением разработки протоколов, однако уже в плане не только инфраструктуры, но и взаимодействия пользователей.

Китайская политика материальнее – она создаёт и экспортирует сами объекты[36].

Из последних примеров американской экспансии правил – цензура в «Инстаграме», где помимо женских сосков запрещены и разговоры о сексе. Связано это с американским законом о противодействии сексуальному рабству, но пострадавшими оказались, например, секс-просветители во многих странах, в том числе в России. Это вызвало протесты по всему миру, но никакие петиции не удержали Дональда Трампа. Китай постоянно обращает внимание на то, что его компании не создают нормативов, которым должны подчиняться другие. Однако, согласно расследованию немецких активистов действий «ТикТока», это не так[37]. Например, в сервисе имелись внутренние правила, согласно которым поощрялись стройные, конвенционально привлекательные пользователи, а те, кто отличается от стандартов или обладает физическими особенностями, понижались в рейтинге. После серии скандалов «ТикТок» заявил, что меняет политику[38].

Бразилия и Германия – две страны, с которыми можно сравнивать Россию по методам в управлении. В ФРГ действует строгое антипиратское законодательство, последовательно выдвигаются инициативы по поддержанию безопасности пользователей и инфраструктуры, проводится серьёзная активистская и государственная политика (часто несовпадающие) в плане приватности[39]. Ангела Меркель активно и резко высказывалась за изменения после разоблачений Сноудена. В Бразилии наблюдается очень высокое проникновение интернета в разные сферы жизни, но политика в отношении приватности похожа на немецкую[40]. Обе страны известны риторикой о том, что права пользователей разных стран соблюдаются неодинаково, и американоцентризм – проблема для управления интернетом[41].

Не стоит забывать об опыте других стран, чтобы понимать, как происходит регулирование интернета в динамике. Во Франции существовала своя сеть Минитель – сетевой проект в границах государственного суверенитета, государством и созданный. Эстонию обычно описывают как идеальный случай внедрения онлайн-сервисов во все институты и структуры. Но эстонский пример – исключение, и даже он породил протестные движения[42]. Требования активистов нередко реализуются, включаются в работу госструктур. В России совершенно другое отношение к активистам, работающим с государством. Пожалуй, единственный известный нам пример баланса – Иван Бегтин и Инфокультура (проекты в области открытых данных, которые существуют как в сфере НКО, так и на уровне государственных органов).

Государственные органы меняются, меняется и интернет. Иногда конкретные меры могут применяться в отношении определённого элемента интернета – по образцу прежних практик регулирования похожих инфраструктур или медиа. Порой то, что ещё в прошлом году не регулировалось, – начинает регулироваться, и вокруг него сосредотачиваются государственные структуры.

Заключение

Регулируя технологии, государства перестраивают сами себя. Часть их практик управления связана с прежним опытом, часть – с новыми условиями. В отношении интернета новизна в том, что он одновременно глобален и трансграничен. Он всегда находится на какой-то территории, но выходит и за её пределы. Люди в разных государственных структурах изобретают способы его регулировать. Когда такие меры исходят от государства, исследователи и политики говорят о суверенизации интернета. Но без учёта сложности этого явления понятие остаётся политизированным клише.

Для точного анализа необходимо разделить предмет на составные части: 1) метафоры, 2) законодательную и правоприменительную работу с разными элементами интернета, 3) государственную риторику, 4) практики работы с инфраструктурами. Это важно, чтобы не сосредотачиваться на отдельных элементах интернета (например, медиа) и не упустить поворот к инфраструктуре, который происходит в контексте глобального управления интернетом[43].

Россия не специфична. Она находится в ряду многих государств и отличается от других так же, как прочие страны отличаются друг от друга. Да, есть агрессивная подача информации, которая порой близка риторике холодной войны. Но инерция риторических приёмов начала 1990-х гг. и идей глобального информационного общества есть и в других странах.

Исследователям предстоит важная работа – уточнять и корректировать понимание интернета после отхода от централизованной версии его истории. Ведь каноническая западоцентричная история интернета имеет важную функцию, от которой непросто отказаться. Без неё станут не очевидными многие связи между инфраструктурой, бизнесом, медиа, пользовательскими практиками.

Интернет сложен как объект управления. В этом смысле он наследует одновременно железным дорогам, телефонам, телевизорам, радио, газетам, книгам, повседневным офлайн-практикам, институциональным привычкам бюрократии[44] и так далее. Способы его регулирования не возникают на пустом месте, а связаны с уже существующими локальными традициями. Эта общность нестабильна, но альтернативные проекты связи только начинают появляться (в частности – «неты»).

Мы предлагаем рассматривать всякую историю как локальную. Это значит – работать с идеей фрагментарного интернета, понятого не как вероятный негативный исход крушения интернета глобального, но как нечто содержащее новые политические возможности.

При таком взгляде прогнозы о распаде интернета, к примеру, после запрета «ТикТока» в США, приобретают другой политический смысл[45]. Глобальность интернета не удержать прежними интеллектуальными средствами единой истории. Принимая и понимая его фрагментацию, мы рассматриваем суверенитет не как изоляционизм и отрешённость от больших категорий, но как автономию, которая ищется и обретается я не только государством и возникает на новых, ещё не вполне известных основаниях.

Авторы благодарят Анну Литвиненко и Аню Щетвину за вопросы, комментарии и советы, без которых этот текст не состоялся бы. Исследование выполнено при финансовой поддержке РФФИ в рамках проекта № 19-011-00871 «Социальные медиа как фактор трансформации православия в современной России».

--

СНОСКИ

[1] Сеть, созданная в США в 1969 году. Для передачи данных в ней использовался протокол IP, на котором работает и сегодняшний интернет. Протокол тут важен, поскольку этим словом обозначают правила обмена данными, позволяющие связываться разным компьютерам с помощью сетей.

[2] Abbate, J. Inventing the internet. MIT Press, 2000.

[3] Публикации об этом появляются ещё в конце 1990-х гг., например, этой теме посвящена дискуссия Саскии Сассен и Генри Перитта. В ней оба участника говорят о том, что сегментация интернета неизбежна, но, в частности, Сассен возлагает надежды на то, что международные организации смогут сдерживать её. Sassen, S. The internet and the sovereign state: the role and impact of cyberspace on national and global governance. Ind. J. of Global Legal Stud, 5(545), 1998.

[4] Human Rights Protocol Considerations Research Group HRPC. URL: https://irtf.org/hrpc

[5] Internet Governance Forum – форум управления интернетом.

[6] ICANN – организация, распределяющая и управляющая доменами.

[7] Dutton, W. H. Multistakeholder Internet Governance? 2015.

[8] Hofmann, J. Multi-stakeholderism in Internet governance: putting a fiction into practice. Journal of Cyber Policy, 1(1), 29-49, 2016.

[9] Суверенизация (и это будет показано далее) – работа по предъявлению и реализации независимости субъекта в управлении.

[10] Подробнее о разных последствиях использования разных метафор можно прочитать в работах Аннетт Маркхэм. Она предлагает рассматривать три базовых метафоры – пространства, инструмента и образа жизни. Подробнее см. Markham, A. N.. Metaphors reflecting and shaping the reality of the Internet: Tool, place, way of being. In Association of internet researchers conference, Toronto, Canada (pp. 16-19), October, 2003. Markham, A. N. Life online: Researching real experience in virtual space (Vol. 6). Rowman Altamira, 1998.

[11] Barlow, J. P. (1996). Declaration of Independence for Cyberspace.

[12] Метафорика «киберпространства» за последние годы стала использоваться реже, так как граница онлайна и офлайна оказывается всё менее заметной и в повседневных практиках (особенно если речь идёт о мобильных телефонах), и на уровне институций: от СМИ до образования.

[13] Примеры других объектов подозрения – диаспоры, кочевые народы, пираты, а также все связанные с ними инфраструктуры знания, передачи информации и устройства жизни.

[14] Эта же ценность глобального служит повесткой глобальных организаций. См. например, материалы немецкого молодёжного форума по управлению интернетом. Ссылка: https://yigf.de/news/german-youth-igf-summit-11-forderungen-der-jugend/

[15] Конечно, здесь мы говорим о модерном государстве в его общем виде. При этом в дальнейшем, как мы предполагаем, действия государств могут меняться в зависимости от того, какие процессы будут происходить с природой, технологиями, космосом.

[16] Таким образом, территориализация – частный вид управления и политики по суверенизации.

[17] Scott, J. Seeing Like a State: How Certain Schemes to Improve the Human Condition Have Failed. New Haven, CT: Yale University Press, 1998.

[18] Или же речь идёт об альтернативных / новых иерархиях. И эти новые иерархические или неиерархические структуры требуют внимательного изучения.

[19] Есть исключения – в частности, когда говорят о суверенности малых народов. Например, можно почитать об этом в книге Марисы Дуарте (Duarte, M. E. Network sovereignty: Building the Internet across Indian country. University of Washington Press, 2017) об интернете у североамериканских индейцев – там суверенность, наоборот, рассматривается как достижение для укрепления возможностей разных групп индейцев.

[20] Колозариди П. В., Шубенкова А. Ю. Интернет как предмет социальной политики в официальном дискурсе России: благо или угроза? Журнал исследований социальной политики, 14(1), 2016.

[21] Speech by Federal Chancellor Dr Angela Merkel opening the 14th Annual Meeting of the Internet Governance Forum in Berlin on 26 November 2019. URL: https://www.bundesregierung.de/breg-en/news/speech-by-federal-chancellor-dr-angela-merkel-opening-the-14th-annual-meeting-of-the-internet-governance-forum-in-berlin-on-26-november-2019-1701494

[22] Подробнее о критике понятия «сообщество» можно почитать в книге Аннализы Пелиццы (Pelizza, A.. Communities at a Crossroads: Material semiotics for online sociability in the fade of cyberculture. Institute of Networked Cultures, 2018). Но для нашего контекста важно усвоить, что сообщества – не единственный способ объединяться с помощью онлайн-инструментов. Сообщество – это объединение равных и похожих, не устроенное с помощью формальных иерархий. И хотя далеко не к каждой группе в интернете применимы данные критериям, понятие со всей идеологической силой активно используется.

[23] Дрисколл К., Палок-Берже К. В поиске недостающих историй сетей. Неприкосновенный запас, №130, сс. 55-71, 2020.

[24] Юлдашев Л. История интернета? Нет, история «нета»! Неприкосновенный запас, №130, 2020.

[25] Подробнее см. Ali, S. M. Prolegomenon to the Decolonization of Internet Governance, 2018.

[26] Здесь интересно обратить внимание на различие интернета и «цифрового» – и в метафорическом плане (цифровое всегда противопоставлено прежнему, «аналоговому»), и на уровне использования в документах и повседневных высказываниях. Так, «интернетизация» осталась скорее высказываниями и действиями, связанными с очень конкретным проведением инфраструктуры. «Цифровизация», наоборот, оказалась более липким понятием, и сейчас мы можем встретить его и в отношении институтов (образование, наука), и в государственных программах, заканчивая названием бывшего Министерства связи – ныне Минцифры.

[27] Клуб любителей интернета и общества. Блогеры в регионах России: платформы, повестка, масштабы, 2019. Ссылка: http://clubforinternet.net/bloggers

[28] Kunstman et al, in press.

[29] В этом контексте интересно подумать об интернете в метафорике пространства: как того, у чего есть границы. Подробнее о встречах Владимира Путина с интернет-деятелями можно прочитать здесь: Soldatov, A., & Borogan, I. The red web: The struggle between Russia’s digital dictators and the new online revolutionaries. Hachette UK, 2015.

[30] Электрификация, урбанизация – все эти -зации отсылают к отношениям модернового государства к хозяйству и технологиям, которые выработались ещё в XIX в., когда «суверенные государства создавали институты для организации хозяйственной жизни по подобию институтов, организующих политическую жизнь» (Доббин Ф. Формирование промышленной политики: Соединённые Штаты, Великобритания и Франция в период становления железнодорожной отрасли. Экономическая социология, 13(5), 34-56, 2012).

[31] Krastev, I.. Russia and the Georgia war: the great-power trap. Open Democracy News Analysis, 31, 2008.

[32] Например, Хестанов Р. Новая грамматика протеста, 2012. Ссылка: https://expert.ru/russian_reporter/2012/03/novaya-grammatika-protesta/

[33] Также и законы на деле не следуют друг за другом в некой согласной логике, например, большинство экспертов не предлагает ясной генеалогии «пакету Яровой», по которому не были приняты поправки от индустрии.

[34] Ссылка: https://ozi-ru.org/proekty/indeks-svobodi-interneta https://freedomhouse.org/countries/freedom-net/scores

[35] Qiu, J. L. (2003, October). The Internet in China: data and issues. In Annenberg Research Seminar on International Communication (Vol. 16).

[36] India, Jio, and the Four Internets https://stratechery.com/2020/india-jio-and-the-four-internets/

[37] TikTok. Cheerfulness and censorship. URL: https://netzpolitik.org/2019/cheerfulness-and-censorship/

[38] India, Jio, and the Four Internets. URL: https://stratechery.com/2020/india-jio-and-the-four-internets/

[39] Möllers, N. Making Digital Territory: Cybersecurity, Techno-nationalism, and the Moral Boundaries of the State. Science, Technology, & Human Values, 2020. 0162243920904436.

[40] URL: https://www.hrw.org/news/2015/02/13/brazil-global-guardian-internet-freedom

Также интересно, как бразильская и российская истории соотносятся в контексте БРИКС. Ссылка: https://www.opendemocracy.net/en/hri-2/brics-countries-build-digital-sovereignty/

[41] Важно здесь иметь в виду и риторику, и конкретные действия, например, подписание и неподписание международных конвенций (в случае интернета это Женевская конвенция и Парижский призыв к доверию и безопасности в киберпространстве).

[42] Vihma, P. Internet, Activism and Politics. The Repertoires and Rhetoric of Estonian Internet Activists. Studies of Transition States and Societies, 8(2), 64-80, 2016.

[43] Musiani, F., Cogburn, D. L., DeNardis, L., & Levinson, N. S. (Eds.). The turn to infrastructure in Internet governance. Springer, 2016.

[44] Это не очень заметно, но заполнение форм при регистрации изобретено не в социальных медиа, см. подробнее Гребер Д. Утопия правил. О технологиях, глупости и тайном обаянии бюрократии. Ad Marginem, 2016.

[45] India, Jio, and the Four Internets. URL: https://stratechery.com/2020/india-jio-and-the-four-internets/

Россия. Весь мир > СМИ, ИТ > globalaffairs.ru, 9 ноября 2020 > № 3564057 Полина Колозариди, Дмитрий Муравьев

COVID-19, ИЛИ КОНЕЦ ЭПОХИ ЦИФРОВОЙ НЕВИННОСТИ

ТОМА ГОМАР

Директор Французского института международных отношений (IFRI)

«Любая сила рано или поздно исчерпывает свой потенциал; нельзя вечно быть локомотивом истории. Европа, которая переняла эту роль у Азии три тысячи лет назад, не сможет удерживать её вечно»[1].

В ситуации разразившегося в этом году кризиса пророчество французского историка Эрнеста Лависса (1842–1922) звучит особенно актуально. Основная проблема – переход инициативы от Европы к Азии и сохранение Европой способности выступать «движущей силой истории», или, выражаясь более приземлённым языком, удерживать «лидерский потенциал»[2]. На фоне пандемии и вызванного ею санитарно-технологического кризиса (причины – санитарного свойства, следствия – технологического) этот потенциал проходит проверку на прочность. Пандемия заморозила процесс глобализации и ограничила свободу передвижения четырёх с лишним миллиардов человек, которых власти под давлением медиков обрекли на изоляцию. Между тем, виртуальные связи между ними никогда не были так тесны.

Для нынешней ситуации характерны две особенности. Первая – несоответствие масштаба принимаемых мер числу жертв (по сравнению с прежними демографическими кризисами). Вторая – контраст между материальностью санитарных средств, необходимых для победы над эпидемией (больничные койки, маски, тесты etc.), и нематериальностью задействованных для её преодоления средств политических (развитие коммуникаций, медиасреды, цифровых решений и прочее). Кризис вписывается в контекст интеллектуального сотрудничества, соперничества и противостояния, иначе говоря – мобилизации, ориентирования и контроля умов, и конечной целью является насаждение определённых моделей управления и поведения.

Остаётся понять, ослабляют ли новые технологии «лидерский потенциал» (способность, которой наделены очень немногие) или, наоборот, укрепляют его. Ответ на поставленный вопрос зависит от конкретного региона, государства и организации; в различиях между ними проглядывают ростки будущих беспорядков. Кризис, «охвативший весь земной шар», устанавливает новые глобальные «разделительные линии», как их называл немецкий социолог Карл Шмитт (1888–1985)[3]. От этих линий зависит переход от одной пространственно-временной системы к другой, переход, ускоренный действием цифровых «платформ».

Оперируя всё большими массивами данных, они способствуют процессу перераспределения власти. В 1996 г. американский либертарианец, поэт и эссеист Джон Перри Барлоу (1947–2018) публикует «Декларацию независимости киберпространства», в которой обращается к властям со следующими словами: «Мы должны провозгласить свободу наших виртуальных “я” от вашего владычества, даже если мы и согласны с тем, что вы продолжаете властвовать над нашими телами»[4].

COVID-19 положил конец эпохе цифровой невинности, обнаружив, что киберпространство превратилось для государства в излюбленную площадку внедрения систем контроля и в поле битвы различных держав.

Попутно обнаружилось, что эти два явления тесно связаны, по крайней мере, на трёх уровнях.

Геополитика

С геополитикой тесно связано понятие «метагеография», что означает в данном случае разделение земного пространства на крупные географические зоны. С её помощью становится возможным разговор о стратегическом равновесии между ними, международном разделении труда и цепочках добавленной стоимости. В контексте размышлений об установлении нового баланса сил задачей номер один представляется определение позиций, выработка ментальных карт.

К геополитике эпидемии

Последние сорок лет Азию называют самым интенсивно развивающимся регионом в мире, причём причины подъёма нередко ищут в её культурной специфике. Обостряя противоречия между Востоком и Западом, пандемия коронавируса подспудно утверждает в умах мысль о возможности перехода от острой конкуренции между ними к открытой конфронтации, не ограничивающейся экономической сферой. Говоря о многовековой культуре этого региона или сосредотачиваясь на феномене его нынешнего экономического роста, участники дискуссий полностью игнорируют вопрос о политических различиях между европейской и азиатской моделями, различиях, «которые ощутимы сейчас и ещё больше дадут о себе знать в ближайшем будущем, сопрягая современную геополитику и геоэкономику с медленной динамикой цивилизаций»[5]. Пандемия заставляет задуматься об условиях разделения или, напротив, сплочения Востока и Запада.

В «Итоге истории» французский учёный Рене Груссе (1885–1952) констатирует, что Европа открывала Восток трижды: при Александре Македонском, в эпоху Марко Поло и в Новое время (начиная с XVI века). Каждый раз такое открытие, говорит он, становилось для европейцев сюрпризом. Носители «средиземноморских традиций» обнаруживали другие традиции, не менее древние, чем их собственные, пусть они и были «сотканы из элементов на первый взгляд совершенно непонятных»[6]. Ключевую роль в сближении Востока и Запада сыграли иезуиты (особенно Маттео Риччи, 1552–1610), благодаря которым в результате сотрудничества в области картографии и унификации систем летосчисления удалось привести к общему знаменателю представления о времени и пространстве[7].

«Открытие» в ХХ веке Китая американцами послужило началом новой эры глобального капитализма. Рене Груссе ещё в 1946 г. предвидел момент, когда Китай по объёмам производства обгонит Соединённые Штаты и Поднебесная станет новой Америкой: «С этого дня азиатский рынок сбыта будет для Америки закрыт; хуже того, Китай превратится в её опаснейшего конкурента»[8]. Именно это мы и наблюдаем сейчас, констатируя, что встреча Востока с Западом, в частности США с Китаем, так и не состоялась: никогда ещё за последние сорок лет уровень недоверия между двумя странами не был так высок.

К новой грамматике цивилизаций

С появлением так называемой всемирной истории её перестали излагать с позиций европоцентризма. Например, индийский писатель Панкадж Мишра полагает, что если для Европы и США история ХХ столетия в значительной степени определяется двумя мировыми войнами, то для большинства иных стран узловым событием этого периода является политическое пробуждение Азии[9]. Под тем же углом историю нередко рассматривают и в Сингапуре, где прославление «азиатских ценностей» является важной частью геополитического дискурса. Рупором этого движения выступает сингапурский дипломат Кишор Махбубани: он пишет, что Запад пал жертвой собственного высокомерия и сдаёт позиции Китаю и Индии[10]. Со своей стороны, индийско-американский политолог Параг Ханна рассматривает возвращение Азии «на арену мировой истории как вполне закономерное событие»[11]. Азия не должна подменять собой Запад, но может заставить его измениться, как он в своё время изменил её под себя.

Тем временем Китай всерьёз готовится взять на себя роль мирового лидера. С точки зрения китайского учёного Янь Сюэтуна, подобный переворот становится возможным, когда восходящая держава проявляет «большие умение и эффективность», нежели держава, почивающая на лаврах мирового лидерства. Первым шагом на пути к «международному авторитету» и к «стратегической надёжности» становятся «моральные действия», моральные – с позиции общечеловеческих ценностей[12].

В этом смысле нелишним было бы вернуться к спору американских политологов Фрэнсиса Фукуямы и Сэмюэля Хантингтона. Первый увидел в падении Берлинской стены признак решительной победы демократии и рыночных принципов, позабыв о подавлении демонстрации на площади Тяньаньмэнь. Второй предсказывал «столкновение цивилизаций», считая, что главными линиями раскола станут культурные, религиозные и расовые различия между ними.

Теперь, через тридцать лет, резонно было бы задаться вопросом, какое из двух событий – подавление тяньаньмэньского восстания или падение берлинской стены – определило направление глобализации. Трагедия 11 сентября 2001 г. и её последствия подтвердили мысль Хантингтона, тогда как вступление Китая во Всемирную торговую организацию в том же году свидетельствовало о справедливости выводов Фукуямы.

Одно можно сказать точно: западный модернизм вызывал отторжение и подталкивал к утверждению собственной идентичности у многих незападных стран на протяжении последних тридцати лет.

Бесспорно также и то, что из всех мировых держав Китай остаётся единственной, где государственная идеология после окончания холодной войны не претерпела практически никаких изменений[13].

К новой иерархии ценностей

Идеологическая среда, в которой распространяется коронавирус, в последнее время значительно эволюционировала, что осталось незамеченным западным обществом, считающим исповедуемые им ценности универсальными. Нередко можно услышать, что успехом своей борьбы с коронавирусом Тайвань, Корея и Сингапур обязаны «азиатским ценностям», ставящим интересы коллектива выше интересов личности (если кратко выразить их суть). В 1994 г. бывший сингапурский премьер-министр Ли Куан Ю (1923–2015) беседовал на эту тему с американским политологом Фаридом Закарией[14]. Перечитывая их разговор, видишь, насколько нынешние программы «слежения» за больными коронавирусом напоминают сингапурские методы контроля и лечения людей с наркозависимостью. По мнению Ли Куан Ю, Запад превратил идею о неприкосновенности прав человека в догму, нанося ущерб интересам семьи, которая остаётся основой социальной организации. И у правительства нет права подменять её собой.

Именно сингапурская модель вдохновила Дэн Сяопина. Помимо её экономической эффективности, культа меритократии и конфуцианской этики, китайским властям пришлась по душе перспектива бурного экономического роста без необходимости демократизировать страну по западному образцу. С самого начала они пытались подвести под свою модель теоретическую базу, подчеркивая её эффективность в отличие от американской системы: «Нравится вам или нет китайская модель, она имеет преимущества перед неуправляемыми западными демократиями. Сегодняшний Китай – сильное и процветающее государство, воплощение энергии и эффективности […]. Может быть, и Америке стоит чему-то поучиться у Китая» (из передовицы в «Жэньминь жибао», июль 2017 г.)[15].

Коронавирус дал толчок новой волне государственной пропаганды в КНР. Китайские власти эксплуатируют антизападные настроения, воцарившиеся в последнее десятилетие в Китае, России и большинстве исламских государств. Западная культура и её претензии на универсальность «в очередной раз» наталкиваются на «отпор местного населения»[16]. Французский философ Шанталь Дельсоль полагает, что «столкновение цивилизаций» выразилось, прежде всего, в широкомасштабном «антизападном движении».

Отторжение Запада сопровождается ростом амбиций у руководства китайской компартии, которая привлекает самые современные технологии для установления полного контроля над мыслями.

Искусственный интеллект и большие данные призваны оптимизировать экономическое развитие с помощью системы социального контроля, задействовав огромные массивы информации в сочетании с технологией «социального кредита», соединение которых позволит государству создать «одну из самых совершенных систем наблюдения за собственными гражданами»[17]. Не будем обсуждать здесь, насколько этот проект осуществим на практике; отметим лишь, что с появлением коронавируса ситуация кардинально изменилась: теперь речь идёт не столько о внедрении «общечеловеческих ценностей» на Востоке, сколько о распространении «азиатских ценностей» на Западе, где они прививаются с помощью новейших технологий.

Международная политика

Из восьми описываемых Сэмюэлем Хантингтоном цивилизаций самыми опасными для слабеющего Запада он считал исламские страны и Китай; он даже предсказывал образование «исламо-конфуцианского союза». Что можно сказать об этом сейчас, когда сменилось целое поколение? Последствия санитарно-технологического кризиса в энергетической, климатической и цифровой сферах видны уже сейчас. Он выявляет готовность разных регионов мира, и прежде всего Европы, адаптироваться к китайским и американским формам «империализма взаимопроникновения»[18].

Влияние Китая в исламском регионе

Распространение коронавируса и снижение цены на нефть (меньше 20 долларов за баррель) изменили баланс сил в арабо-мусульманском мире и сказались на взаимоотношениях богатого нефтью региона со странами, чья промышленность зависит от её поставок. Три главных производителя нефти – Соединённые Штаты, Саудовская Аравия и Россия – затеяли ценовую войну, стремясь укрепить позиции на рынке за счёт конкурентов. С введением режима изоляции три ключевых импортёра нефти – Китай, Индия и Европейский союз – в той или иной степени остановили производственные мощности, вызвав резкое падение спроса. Америка, в отличие от Китая, Индии и Евросоюза, ещё до кризиса обладала достаточно гибкой энергетической системой, создавшей условия для ухода с Ближнего Востока, начатого при Бараке Обаме и продолженного ускоренными темпами при Дональде Трампе. Россия сумела воспользоваться уходом американцев из региона, чтобы утвердить там своё влияние под прикрытием военной операции в Сирии, но её интересы разительно отличаются от интересов Китая. Китайская энергоёмкая экономическая модель требует выстраивания долгосрочных отношений со странами-производителями (так же дело обстоит и с Индией). К 2030 г. на долю Индии и Китая будет приходиться в целом более 50 процентов импорта мировой нефти, что объясняет попытки этих двух стран обеспечить безопасные морские пути её доставки.

Пандемия не только углубила и ускорила общие тенденции, наметившиеся до её начала, – в скором времени она может привести к изменению статуса трёх конкретных государств. Помимо них, можно так же упомянуть жёсткие меры контроля, введённые Пекином под предлогом борьбы с терроризмом по отношению к мусульманскому населению провинции Синьцзян.

Первое из них – Иран, которому пришлось испытать на себе всю тяжесть санитарного кризиса и снижения цен на нефть. Санкции, введённые против Тегерана, не помешали ему проводить масштабные военные операции и осуществлять прямое влияние на четыре столицы: Бейрут, Дамаск, Багдад и Сану. Чтобы иметь для этого средства, Иран должен продолжать экспортировать нефть в Китай, который в ответ инвестирует в иранскую экономику. Можно ожидать, что пандемия ещё больше сблизит Тегеран с Пекином, особенно если учесть, что в свете американских выборов напряжённость в отношениях Ирана с США, по всей видимости, усилится.

Второе государство – Саудовская Аравия, которая, несмотря на падение цен на нефть, достаточно кредитоспособна для того, чтобы рефинансировать долги и привлекать инвестиции. Подвергшись нападению Ирана, она познала на собственном опыте ограниченность военной поддержки, какую можно в подобных случаях ожидать от Америки и Европы. Сближение с Россией было кратким и закончилось разрывом Москвы с ОПЕК, что привело к ценовой войне, усилившей дисбаланс между спросом и предложением (договорённости были восстановлены и расширены после новых переговоров – прим. ред.). Китай – второй после Японии торговый партнёр саудитов, что должно заставить Эр-Рияд наращивать связи с Пекином. Результатом станет ещё большее вовлечение Китая в дела Ближнего Востока, чему будет способствовать антагонизм между Саудовской Аравией и Ираном.

Третье государство, Египет, страна с многовековой историей и многомиллионным населением, как никто другой может претендовать на роль лидера в суннитском мире, он противостоит, с одной стороны, Саудовской Аравии и Объединённым Арабским Эмиратам, а с другой – Турции и Катару. Получая финансовую помощь от Саудовской Аравии, Египет, тем не менее, вновь вступил в полосу экономического кризиса и политических репрессий, что не может не содействовать поискам иных источников финансирования. Идя на сближение с Египтом, Китай демонстрирует, что имеет прочный интерес к Красному морю и что строительство военной базы в Джибути не было случайностью. Египет – ключ к реализации его проекта по выходу в Средиземное море, и это заставляет внимательно следить за эволюцией связей Пекина с Тунисом и Алжиром. Эпидемия ускорила проникновение Китая в средиземноморский регион, вот уже несколько лет покинутый американцами. Серьёзный вызов для европейцев, оставленных на произвол судьбы.

Обострение китайско-американских противоречий в Европе

Исключительное внимание к треугольнику Китай/Европа/Соединённые Штаты объясняется тем фактом, что в совокупности они производят более 50 процентов мирового ВВП. Однако на ситуацию с COVID-19 влияют не совокупные усилия этих трёх стран, а отдельные действия каждой из них. США продолжат проводить точечную политику, считая приоритетом поддержку стратегических секторов. Государства могут поощрять политику возвращения производства на национальную территорию (как, например, в Японии), но в конечном итоге экономические субъекты принимают решения в соответствии с собственной экономической стратегией. В Китае же экономические субъекты, находясь под строгим надзором государства, выступают послушными исполнителями решений КПК. Вопреки распространённому мнению, Китай не занимается скупкой всего на свете, но приобретает лишь то, что ему нужно для ослабления зависимости от внешнего мира[19]. В то же время он стремится к первенству в области высоких технологий, чтобы оспаривать у Америки роль мирового лидера.

Американская реакция на пандемию коронавируса отражает всю меру дезорганизации федерального правительства после четырёх лет президентства Трампа.

Весь мир замер в ожидании выборов ноября 2020 г., но, каковы бы ни были их результаты, едва ли есть основания надеяться на отказ Соединённых Штатов от политики силы. Напротив, нынешняя пандемия может послужить прелюдией к некоему «технологическому блицкригу». Это словосочетание, прозвучавшее недавно в речи генерального прокурора США Уильяма Барра (который начинал свою карьеру в ЦРУ как специалист по Китаю), отражает представление американских властей о развёртывании сети 5G как о части глобальной технологической войны, исход которой решится во время следующего президентского срока[20].

Первенство в сфере 5G сулит большие перспективы; прибыль к 2025 г. может, по разным оценкам, составить до 23 трлн долларов. Уильям Барр отмечает здесь доминирующую роль Китая, который через компанию Huawei контролирует 40 процентов мирового рынка; на втором месте – Европа, у которой 31 процент (17 процентов у Nokia и 14 процентов у Ericsson). Не вспомнив о Samsung и прочих фирмах, Барр призывает срочно рассмотреть вопрос о партнёрстве между Америкой и компаниями Nokia и/или Ericsson. Властям европейских стран в ближайшие месяцы придётся уделять этой проблеме всё большее внимание. Китай планирует превратить развитие 5G в инструмент продвижения своего влияния в Европе и других частях света. Разногласия между государствами – членами ЕС по этому вопросу демонстрируют неспособность Евросоюза принимать не просто регулирующие, но стратегические решения. Если бы Европейская комиссия действительно озаботилась вопросами геополитики, она объявила бы развитие технологии 5G приоритетным направлением своей деятельности.

Соединённые Штаты сохраняют явное геополитическое преимущество перед Китаем и ЕС, поскольку именно их предприятия преобладают в технологическом секторе. Особенно тревожна ситуация с Евросоюзом. По состоянию на март 2019 г. из сорока ведущих мировых компаний (по уровню капитализации) – 27 американских, восемь китайских, одна корейская и всего четыре европейских (три швейцарских и одна британская). Из 27 американских предприятий шесть относятся к числу технологических, из восьми китайских таковых два. В Европе же самое крупное технологическое предприятие занимает в списке лишь 58-е место[21]. Такое положение дел заслуживает подробного анализа. А пока приходится констатировать, что в ходе кризиса позиции технологических предприятий могут только усилиться и что ЕС не располагает достаточным количеством крупных компаний, способных помешать конкурентам из Китая и Америки утверждаться на их территории.

Дипломатия

Геоэкономическая повестка почти не отражена в нынешних дипломатических контактах между Китаем и ЕС, включая и намеченную на вторую половину 2020 г. встречу на высшем уровне в Лейпциге под председательством Германии (планировавшийся на 14 сентября в Лейпциге саммит «ЕС – Китай» из-за пандемии прошёл в видеоформате – прим. ред.). Экспортная ориентация обеих стран позволила им с максимальной выгодой использовать глобализационные процессы, идущие в мире последние двадцать лет; укрепилось лидерство Германии, которая производит почти треть валового внутреннего продукта еврозоны. Не исключено, что в результате кризиса позиции Германии ещё больше укрепятся – за счёт Франции, Италии и Испании.

Эволюция китайской дипломатии

Во время кризиса Китай развернул в большинстве европейских столиц мощную пропагандистскую кампанию, пытаясь убедить Запад в эффективности своей модели и скрывая под прагматизмом идеологические мотивы. Прекрасно сознавая, какой ущерб пандемия нанесла репутации их страны, китайские дипломаты тщатся улучшить положение, подчёркивая значение, которое КНР придаёт связям с Европой, и уверенно заявляя, что 2020 г. должен стать «судьбоносным для отношений Китая и ЕС» ввиду готовящихся многочисленных встреч на высшем уровне[22]. Китайская позиция привлекательна своей последовательностью: ухудшение китайско-американских и европейско-американских отношений даёт Европейскому союзу уникальную возможность «поработать с Китаем». ЕС при этом должен воздерживаться от любых протекционистских мер, делающих его закрытым и враждебным к Китаю. Это момент истины для Китая и Европы. Такой открытый подход позволяет более детально взглянуть на европейско-американские отношения, сильно пострадавшие от пандемии.

Европейскую стабильность подорвали два обстоятельства: отсутствие какой бы то ни было координации действий с Вашингтоном и подчёркнутое нежелание американцев выступать с позиций лидера. Европейские дипломаты обескуражены тем, что теперь «роль Америки свелась к минимуму» и вся привычная система понятий подлежит пересмотру[23]. Трамп, будучи верен себе, с первых же дней своего президентства начал оказывать экономическое давление на ЕС и военное – на НАТО, внося свой личный вклад в разобщение Европы, и так уже достаточно разобщённой благодаря европейско-китайскому соглашению «16 + 1» и двусторонним соглашениям, заключённым с Китаем отдельными европейскими государствами (например, с Италией в марте 2019 г.).

Иначе говоря, Европа превращается в арену борьбы за влияние между Соединёнными Штатами и Китаем. Вашингтону придётся приложить все силы для противодействия китайскому влиянию, одновременно пресекая робкие попытки европейцев обеспечить свою стратегическую автономию[24].

К многополярности без многосторонности

Китай использует сложившуюся ситуацию, чтобы представить себя надёжным партнёром, верным принципам международного сотрудничества и мультилатерализма. Его представители, сознавая все риски, уже открыто говорят о глобальной холодной войне, которая «стала бы бедствием не только для Китая и США, но и для ЕС»[25]. На самом же деле европейцы столкнулись с отрицанием принципов многосторонности, исходящим в равной степени и от Китая, и от Америки, хотя последняя – их ближайший союзник. Европе пришлось испытать на себе последствия четырёх лет планомерной деструктивной политики Соединённых Штатов и десяти лет не менее планомерных попыток китайской дипломатии взять под контроль аппарат ООН. По причине отсутствия у европейских стран сколько-нибудь внятной стратегии они вынуждены в вопросах климата учитывать мнение Пекина, а в вопросах технологий – мнение Вашингтона.

Сосредоточившись на трёхсторонних взаимоотношениях Китая, Европы и Соединённых Штатов, мы на время оставили без внимания две крупнейшие мировые державы – Россию и Индию (которые поддерживают друг с другом тесные связи), равно как и страны африканского континента и Латинской Америки. Между тем Индия остаётся одним из главных нереализованных направлений внешней политики Китая, тратящего слишком много стратегических ресурсов на соперничество с Америкой[26]. Последняя, учитывая её геополитической и геоэкономический вес в мире, выиграет от односторонности больше, нежели Китай. Европа же пытается по-новому строить отношения и с Россией, и с Турцией, и с Ираном, и с арабо-мусульманскими и африканскими странами, не теряя ни с кем из них связи. Удастся ли ей это, принимая во внимание неравномерность экономического развития стран – членов ЕС, углубившуюся ввиду пандемии?

Международные организации призваны противостоять натиску времени. Но ООН вследствие безучастности Америки, напористости Китая и выжидательной политики Европы, находится в тяжёлом положении. Соединённые Штаты (если их курс не изменится после предстоящих президентских выборов) больше не желают выступать гарантом ооновской системы. Они решили, что её поддержание обходится им слишком дорого: при больших вложениях никаких реальных выгод. Китай же, напротив, видит в ней инструмент для изоляции Тайваня и распространения своего влияния на весь мир. Что касается европейцев, то они отстаивают принципы мультилатерализма очень своеобразно: много разговоров, мало вложений.

Нынешний кризис поднимает проблему доверия к системе Организации Объединённых Наций и ко Всемирной организации здравоохранения.

Чтобы многосторонность превратилась в действенное средство, она должна измениться. Этот подход не выживет, если останется просто системой дипломатических служб и организаций, но может мало-помалу вылиться в постоянный процесс образования коалиций, состоящих из разнообразных структур, многонациональных компаний, церквей, неправительственных организаций, экспертных сетей.

Хотя подобный переход потребует решения ряда вопросов финансового и организационного свойства, он позволит добиться большей интеграции и влиять на создание общественных благ.

Экономика надзирающего капитализма

Санитарно-технологический кризис вынуждает государства переосмыслить содержание экономической дипломатии, особенно в том, что касается субъектов цифрового сектора. В центре споров о «слежении» оказался вопрос о допустимости использования личных данных и пределах применения принуждения. В этом смысле пандемия ускорила наступление эры надзирающего капитализма, когда сбор и использование персональных и коллективных данных стали привычным делом. Когда государства превращаются в сети, государственные функции присваивают цифровые платформы. Отсюда такое взаимопроникновение средств в структуре децентрализованных систем, которые, будь они публичные или частные, закрытые или общедоступные, в равной степени занимаются сбором сведений любого рода. Государство в этом отношении тоже весьма активно, с их помощью они совершенствуют свои службы и подчиняют последние нуждам общества. Но есть одна неприглядная деталь: тотальная слежка за гражданами. Устанавливая новый баланс сил, такая схема стирает границу между публичным и частным: государство всё чаще и чаще обращается к частным решениям, в то время как цифровые платформы предпочитают пользоваться публичными базами данных.

Из этого следуют две вещи.

Во-первых, распространение системы GovTech, то есть покупки и реализации публичными субъектами инновационных технических решений. В теории речь идёт о предоставлении персонализированных и инклюзивных услуг. На практике же это может означать быстрое сосредоточение власти в руках кучки публично-частных субъектов.

Во-вторых, углубление связей между государствами и цифровыми платформами. Последние отныне влияют на все виды экономической, политической и социальной деятельности. Если не говорить о декларациях принципов и разделения юрисдикций, мало какое из современных государств способно в одиночку регулировать поведение этих платформ. Между тем цифровые платформы являются одним из элементов суверенного государства. В США такие платформы пользуются значительной автономией по отношению к федеральной власти, но входят в состав кропотливо строящегося военно-цифрового комплекса. В Китае их держит под прямым контролем государственная власть. Европа же в этом смысле безоружна, неспособна включиться в соревнование. Если она в ответ на кризис не сделает крупных вложений, то сама обречёт себя на ещё более второстепенную роль, чем сейчас, особенно на фоне распространения 5G.

Последним средством изыскать новые финансовые ресурсы и сгладить социальное неравенство для государств, желающих отрегулировать взаимоотношения с цифровыми платформами и транснациональными компаниями, выступает налоговая система[27]. Нынешний кризис углубил линию разрыва, намеченную глобализацией: эта линия пролегает между национальными государствами, стремящимися повысить благосостояние собственных граждан в пределах своей юрисдикции, и транснациональными компаниями, заботящимися о благосостоянии своих акционеров. Для достижения этой цели транснациональные компании проворачивают операции глобального масштаба, избавив себя от какой-либо ответственности за их последствия и игнорируя, насколько это возможно, национальные юрисдикции[28]. Оптимизации в таких компаниях добиваются, играя на различиях в размере заработной платы, социальных условиях, законах в разных частях света, где находятся их филиалы. Развитие удалённой формы работы, чему немало способствовал режим изоляции, несомненно скажется на отношениях работника с работодателем и будет способствовать трансформации сектора услуг в развитых экономиках. Роботизация и дистанционная работа открывают новый этап в процессе глобализации, который выразится в ожесточённой конкуренции, осуществляющейся на расстоянии[29].

* * *

Нынешнюю пандемию часто сравнивают с чумной эпидемией «чёрной смерти» XIV века, которая, начавшись в центральной Азии в 1338 г., в 1348-м достигла Парижа. Её распространение шло по Шёлковому пути, который связывал Китай с Восточной Европой, через итальянские торговые маршруты, соединявшие черноморские и левантийские порты со всем остальным Средиземноморьем. Внезапно все эти маршруты вновь сделались актуальными. За несколько лет, пока свирепствовала чума, мир, по выражению арабского историка и философа Ибн Хальдуна, сократился до размеров «ковра, который можно было легко свернуть вместе со всем, что на нём находилось»[30].

Эпидемия чумы ознаменовала окончание эпохи невинности, обрушившись на средневековую Европу в момент, когда там наблюдался бурный рост населения. Европе потребовалось несколько поколений, чтобы оправиться и вступить в эпоху великих географических открытий.

Не угрожая миру столь серьёзными демографическими потерями, COVID-19 знаменует конец эры цифровой невинности. Для глобализации характерно усугубление взаимной зависимости стран, достигающейся с помощью сверхбыстрого распространения информационных и коммуникационных технологий, которые отныне пронизывают все сферы человеческой деятельности. Мечтам Джона Барлоу (см. «Декларацию независимости киберпространства») о появлении «цивилизации духа в киберпространстве», цивилизации более гуманной и справедливой, нежели цивилизация правительственная, пока не суждено сбыться. Синоним эффективности и индивидуализации, новые технологии, становясь орудием государственного контроля, ведут общество в эру надзирающего капитализма на фоне усиливающегося американо-китайского противостояния, принимающего разные формы. Таким образом, коронавирус ставит под сомнение способность управлять суверенными единицами, напоминая о старой дилемме эффективность / достоинство.

В своей книге «Все империи погибнут» французский историк Жан-Батист Дюрозель писал, что «в минуту коллективной опасности эффективность представляется более предпочтительной, чем достоинство», добавляя затем, что последнее остаётся важной потребностью человека, который «считает себя не частью толпы, но авторитетной, ответственной личностью». Как выразить эту потребность в мире, погрузившемся в цифру? Санитарные ограничения (а завтра, возможно, экологические) вынуждают нас срочно пересмотреть наши представления о техническом прогрессе.

Оригинал статьи опубликован в журнале Politique étrangère, №2, 2020 год.

--

СНОСКИ

[1] E. Lavisse. Vue générale de l’histoire politique de l’Europe, 1890.

[2] N. Rousselier. La Force de gouverner, Le pouvoir exécutif en France XIXe-XXIe siècle, Paris, Gallimard, 2015.

[3] К.Шмитт. Номос Земли. — М.: Владимир Даль, 2008.

[4] Ссылка: http://www.dnn.ru/indep.htm

[5] C. Grataloup. Vision(s) du monde. Histoire critique des représentations de l’Humanité, Paris, Armand Colin, 2018, p. 130-131.

[6] R. Grousset. Bilan de l’histoire, Paris, Desclée de Brouwer, 2016, p. 139.

[7] C. Meyer. L’Occident face à la renaissance de la Chine, Paris, Odile Jacob, 2018, p. 221. URL: https://www.amazon.fr/LOccident-face-à-renaissance-Chine/dp/2738144659

[8] R. Grousset. Bilan de l’histoire, op. cit., p. 326.

[9] P. Mishra. From the Ruins of Empire. The Revolt Against the West and the Remaking of Asia, London, Penguin Books, 2013, p. 8.

[10] K. Mahbubani. Has the West Lost It?, Penguin Group, 2019.

[11] P. Khanna. The Future is Asian. Commerce, Conflict, and Culture in the 21st Century, New York, Simon & Schuster, 2019, p. 11.

[12] Yan Xuetong. Leadership and the Rise of Great Powers, Princeton, Princeton University Press, 2019, p. 2-24.

[13] S. W. Khan. Haunted by Chaos, China’s Grand Strategy from Mao Zedong to Xi Jinping, Cambridge, Harvard University Press, 2018, p. 4-5.

[14] F. Zakaria. Culture Is Destiny, A Conversation with Lee Kuan Yew, Foreign Affairs, 1994.

[15] C. Meyer. L’Occident face à la renaissance de la Chine, op. cit., p. 257.

[16] C. Delsol. Le crépuscule de l’universel, Politique étrangère, vol. 84, №1, 2019, p. 24-25.

[17] K. Strittmatter. Dictature 2.0. Quand la Chine surveille son peuple (et demain le monde), Paris, Tallandier, 2020, p. 18.

[18] P. Bellanger. De la souveraineté numérique, Le Débat, no 170, 2012, p. 152.

[19] C. Meyer. L’Occident face à la renaissance de la Chine, op. cit., p. 146.

[20] Attorney General William Barr’s Keynote Address : China Initiative Conference, CSIS, 2020.

[21] PWC, Global Top 100 companies by market capitalisation, 2019, URL: www.pwc.com.

[22] Интервью с китайскими официальными лицами, 23 апреля 2020.

[23] Интервью с дипломатом одной из европейских стран, 21 апреля 2020.

[24] См., например: A. Wess Mitchell, Central Europe’s China Reckoning, The American Interest, 2020. Уэсс Митчел был помощником госсекретаря США по делам Европы и Евразии с 2017 по 2019 гг.

[25] Интервью с китайскими официальными лицами, 23 апреля 2020.

[26] O. Arne Westad. Restless Empire, China and the World since 1750, New York, Basic Books, 2012, p. 461.

[27] E. Saez et G. Zucman, Le Triomphe de l’injustice. Richesse, évasion fiscale et démocratie, Paris, Seuil, 2020.

[28] R. Vernon, In the Hurricane’s Eye. The Troubled Prospects of Multinational Enterprises, Cambridge, Harvard University Press, 1998, p. 28.

[29] R. Baldwin, The Globotics Upheaval. Globalization, Robotics, and the Future of Work, Oxford, Oxford University Press, 2019.

[30] J. Loiseau. La peste atteint la France in P. Boucheron (dir.), Histoire mondiale de la France, Paris, Seuil, 2018, p. 281.

Евросоюз. США. Весь мир > Медицина. СМИ, ИТ. Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 9 ноября 2020 > № 3564056 Тома Гомар

БОЛЬШАЯ СТРАТЕГИЯ УСТОЙЧИВОСТИ

ГАНЕШ СИТАРАМАН

Профессор в Школе права Вандербильта, автор книги The Great Democracy: How to Fix Our Politics, Unrig the Economy, and Unite America.

СИЛА АМЕРИКИ В ВЕК СЛАБОСТИ

В истории США не раз возникали моменты политической перегруппировки, когда рушится консенсус, характерный для прошлой эпохи, и появляется новая парадигма. Либеральная эра, начатая президентом Франклином Рузвельтом, определяла политику страны целое поколение. Затем в 1980-е гг. ей на смену пришла неолиберальная волна. Сегодня и она отступает: парадигмальный сдвиг ускорился после избрания Дональда Трампа и наступления хаоса, вызванного пандемией коронавируса.

Грядущую эру определят кризисы в здравоохранении, климатические потрясения, кибератаки и геоэкономическая конкуренция между великими державами. Эти разнородные угрозы объединяет то, что каждая из них – не столько сражение, в котором нужно победить, сколько вызов, перед которым нужно устоять. В этом году пандемия вынудила сотни миллионов американцев оставаться дома. В следующем году может начаться самая страшная за тысячу лет засуха, опустошающая сельскохозяйственные угодья и ставящая под угрозу продовольственную безопасность. Ещё годом позже, предположим, кибератака приведёт к массовому отключению электричества или уничтожит важные цепочки поставок. Если считать нынешнюю пандемию индикатором, то Соединённые Штаты, как ни прискорбно, оказались недостаточно готовы к тому, чтобы справиться с неожиданными нарушениями привычной жизнедеятельности. Им нужны экономика, общество и демократия, которые способны предотвратить подобные бедствия, а также переживать их, помогать адаптироваться к ним и восстанавливаться, когда это необходимо. Тогда эти кризисы не будут приводить к многотысячным жертвам и многомиллионной безработице. Что нужно Соединённым Штатам, так это большая стратегия устойчивости.

Для детских психологов устойчивость – это умение ребёнка переносить травмирующие события, которые делают его более сильным и приспособленным к тому, чтобы успешно справляться с будущими стрессами. Для экологов устойчивость – способность экосистемы сопротивляться, восстанавливаться и адаптироваться к пожарам, наводнениям или инвазивным видам флоры и фауны. Экспертам в области внутренней безопасности и устранения последствий катастроф устойчивая система представляется достаточно гибкой, способной адаптироваться и противостоять любому воздействию. Писательница Мария Конникова обобщила это понятие в виде простого вопроса: «Вы прекращаете сопротивление или превозмогаете несчастье?».

Высшей целью для американских политиков должно быть сохранение и защита конституционной демократии, а также обеспечение процветания американцев независимо от их расы, пола, местоположения или происхождения. Общество, построенное на этих принципах, подойдёт более подготовленным к очередному кризису. Устойчивой является страна, в которой в наибольшей степени обеспечиваются равенство и справедливость.

Хотя американцы склонны считать большую стратегию всеобъемлющим внешнеполитическим видением, любая по-настоящему большая стратегия требует прочного внутриполитического фундамента. Например, у политики сдерживания, проводившейся Соединёнными Штатами в годы холодной войны, имелся внутриполитический аналог, хотя во внешнеполитическом сообществе о нём не так много говорили. В течение одного поколения после Второй мировой войны демократы и республиканцы поддерживали модель управляемого капитализма с высокими налогами, финансовым регулированием, сильными профсоюзами и программами социальной защиты и поддержки населения. Тем самым они наметили путь между тоталитарным контролем над экономикой, как в Советском Союзе, и стихией свободного рынка, погрузившего США в Великую депрессию.

Регулируемый капитализм и политика сдерживания и составляли ту самую большую, или великую, стратегию, которая стала определяющим фактором после Второй мировой.

Аналогичным образом большая стратегия устойчивости не будет иметь успеха, если Америка не устранит многочисленные виды неравенства и слабости, которые подрывают страну изнутри.

Век кризисов

«Большая стратегия» – довольно скользкий термин, которому каждый даёт собственное определение. С его помощью можно описать конструкцию или систему, которая ведёт политических лидеров и общества к достижению сформулированных целей и выполнению поставленных задач. Критики данного понятия считают это невозможным: никакая парадигма, говорят они, не поможет ориентироваться в хаотичном и неопределённом будущем, и в любом случае американское общество сегодня слишком поляризовано, чтобы согласиться на какую-то схему достижения консенсуса. Скептики всё переворачивают с ног на голову. Великую стратегию нельзя обрести – её нужно отвоевать. Она рождается в спорах и дебатах и полезна именно потому, что задаёт ориентир в сложном мире.

Начнём с пандемии. На протяжении сотен лет карантины вводились для предотвращения распространения инфекционных болезней. Однако современные указы о самоизоляции приводят к разрушительным социально-экономическим и психологическим последствиям для людей и обществ. Закрывающиеся малые предприятия могут никогда больше не открыться. Десятки миллионов людей остаются без работы. Семьи из последних сил стараются совместить заботу о детях с их обучением на дому и удалённой работой из дома. Цель правительства в том, чтобы свести к минимуму такие нарушения нормального уклада жизни – создать систему, предотвращающую экономическую катастрофу, повышающую надёжность цепочек поставок необходимых медицинских материалов и подручных средств, а также массово увеличивающую их производство и – при необходимости – их тестирование.

Изменение климата может представлять ещё более серьёзную угрозу. Продолжительная засуха наподобие той, что породила Пыльный котёл (серия катастрофических пыльных бурь в прериях Северной Америки в 1930–1936 гг. – прим. ред.) в годы Великой депрессии, представляет серьёзную угрозу для мировых поставок продовольствия. Подъём уровня мирового океана, особенно в сочетании с ураганами, чреват затоплением городов, расположенных в низинах. Пожары нарушают нормальную жизнь в Калифорнии из года в год. Кризисы, вызванные климатическими аномалиями, приведут к глобальной миграции населения, что, в свою очередь, породит социальную напряжённость и насилие. Необходимо действовать наступательно и агрессивно, чтобы сдержать повышение температуры на земном шаре. Однако США должны быть готовы пережить климатические потрясения, если их не удастся предотвратить.

Стоит подумать также о зависимости страны от технологий и её уязвимости в случае технологических сбоев. Соединённые Штаты переживали кибератаки на избирательную систему, банки, Пентагон и даже местные органы власти. Город Ривьера-Бич в штате Флорида был вынужден заплатить выкуп киберпреступникам, установившим контроль над его компьютерными системами; крупные города, такие как Атланта и Балтимор, сталкивались с аналогичными атаками. Кибератаки на энергетическую систему, подобные той, что привела к отключению электричества на Украине в декабре 2015 г., могут лишить крупные регионы страны доступа к магистральной сети энергоснабжения на нескольких недель или даже месяцев, считают в Национальной академии наук.

Все эти вызовы будут возникать на фоне обострения соперничества – прежде всего, геоэкономической конкуренции – между великими державами. В последние полвека Соединённые Штаты были самой могущественной экономикой мира, а значит, находились в относительной безопасности от внешнеэкономического давления. Но по мере наращивания экономической мощи Китая ситуация, скорее всего, изменится. США и другие демократии зависят от поставок китайских товаров первой и не первой необходимости. Способность Китая использовать эту зависимость в будущем кризисе должна вызывать крайнюю обеспокоенность. Стратегия, основанная на обеспечении устойчивости, помогла бы в сдерживании шантажа и минимизации ущерба, если Китай попытается реализовать угрозы.

Внутренний фронт

Одна из фундаментальных слабостей американской демократии состоит в несовершенстве процедур и уязвимости перед вторжением извне. Четыре года назад Россия вмешалась в президентские выборы 2016 г., и Соединённым Штатам ещё только предстоит предпринять серьёзные шаги по защите своих избирательных систем от враждебных иностранных правительств и киберпреступников. Всеобъемлющие реформы должны включать проверку бумажных бюллетеней и аудит итогов голосования. Новое ведомство, отвечающее за обеспечение безопасности волеизъявления, могло бы разработать стандарты и провести обязательное обучение членов избирательных комиссий, как предложила сенатор-демократ Элизабет Уоррен (штат Массачусетс). Пандемия показала, что для голосования необязательно ехать на избирательный участок в день выборов. Общенациональное голосование по почте и досрочное голосование смогли бы обеспечить устойчивость во время кризиса, а в нормальное время облегчить процедуру голосования и сделать её безопаснее.

Демократия неустойчива, если люди в неё не верят. Между тем доверие американцев правительству многие годы держится на исторически низком уровне, и опросы показывают, что пугающее число граждан не считают демократию чем-то важным. Неслучайно утрата доверия совпала с десятилетиями углубляющегося экономического неравенства и всё более прочного консенсуса относительно коррумпированности правительства. Одно исследование за другим выявляет, что правительство США гораздо более чутко реагирует на потребности богачей и крупных корпораций, чем на нужды обычных граждан. Общественное доверие восстановит только масштабное изменение правил лоббирования, этического кодекса госслужащих, искоренение коррупции и реформирование системы вращающихся дверей при найме людей из частного сектора.

Во многом устойчивость американского общества подорвала расистская политика – практика «красной черты» (отказ в финансовых услугах, в частности, выдаче кредитов, по расовым признакам), агрессивное полицейское патрулирование и неспособность регулировать кабальное кредитование. И это лишь три примера.

Стране будет трудно воспрянуть духом и восстановиться, когда целые сообщества особо уязвимы в период кризиса, а лидеры руководствуются принципом «разделяй и властвуй», провоцируя раскол в обществе и препятствуя межрасовой солидарности. Борьба за справедливость нравственно оправданна, и она укрепит американское общество.

Если говорить об экономической политике, то целое поколение американских лидеров взяло на вооружение отказ от регулирования экономики, курс на приватизацию, либерализацию и жёсткую экономию. Итогом стало ужасающее неравенство, отсутствие роста зарплат, увеличение долгового бремени, пропасть в уровне богатства и состоятельности по расовому признаку, сужающиеся возможности и усугубляющаяся тревога. Низкие зарплаты, ограниченные социальные льготы, неэффективная и неподъёмная по затратам для большинства система медицинского страхования ослабили устойчивость страны, превратив любое экономическое потрясение в угрозу существования для многих граждан. «Смерти отчаяния» вследствие суицида и передозировки – настоящий бич сельских районов. Тем временем богатые и влиятельные продолжают добиваться снижения ставок налогообложения, что ещё больше увеличивает их богатство и власть, а также создаёт искусственное политическое давление для противодействия расходам на социальную инфраструктуру. Ущерб, нанесённый устойчивости Америки в обычное время и особенно в условиях кризиса, подобного нынешнему, был значительным, как и вытекающая из этого потеря экономических возможностей и инноваций, способных повысить мощь страны.

Чтобы добиться устойчивости, нужно обратить вспять эти тенденции: расширить поддержку здравоохранения и ухода за детьми для всех американцев, осуществить экономическую перестройку для увеличения заработной платы, восстановить влияние профсоюзов, обеспечить всеобщий доступ к дошкольному и начальному образованию, а также сделать так, чтобы студенты заканчивали колледж, не будучи обременены долгами за учёбу. Все эти цели легко достижимы.

Официальные лица должны также позаботиться о создании базовой инфраструктуры, необходимой для жизни в современном мире. У Соединённых Штатов есть давняя традиция государственных инвестиций в инфраструктуру – от почты и электрификации сельской местности до создания разветвлённой дорожной сети по всей стране. Однако в последние десятилетия мы наблюдаем отказ от этого наследия. Пандемия выявила, что высокоскоростной интернет необходим так же, как водоснабжение и энергоснабжение, – идёт ли речь о телемедицине, удалённой работе или образовании. Однако почти у четверти американцев, живущих в сельской местности, нет к нему нормального доступа – отчасти потому, что подключение к интернету было отдано на откуп рынку.

Нужно обновить и финансовую инфраструктуру. Миллионы американцев, не имеющих банковского обслуживания, зависят от пунктов обналичивания чеков для получения доступа к своим долларам, заработанным тяжёлым трудом, они тратят на это драгоценное время и деньги. Вне зависимости от кризиса политика Федеральной резервной системы менее действенна, чем могла бы быть. Она поощряет финансовые учреждения, потому что ФРС использует банки в качестве посредников вместо того, чтобы взаимодействовать с потребителями напрямую. Если бы каждый человек или предприятие имели доступ к счёту в ФРС, не выплачивая сборы и комиссионные, это бы сократило число людей, не обслуживаемых банками, и обеспечило бы моментальную выплату стимулирующих платежей в период кризиса.

Рыночные просчёты

Десятилетия неолиберализма не сделали рынки более устойчивыми. Страдает конкуренция и создаётся всё меньше компаний, поскольку монополисты и мегакорпорации доминируют почти во всех отраслях. Философия «преимущественного права акционеров» и растущее давление финансового сектора, требующего роста капитализации, превращают некоторых руководителей корпораций во временщиков, использующих обратный выкуп акций, кредитные средства, стратегии оптимизации налогов и лоббирование для повышения цен на акции. В действительности подобные тактические приёмы вызывают снижение устойчивости и предсказуемости, экономические циклы подъёмов и спадов, которые приводят затем к вынужденному предоставлению этим корпорациям государственной финансовой помощи. По мере того, как некоторые отрасли экономики попадают в зависимость от нескольких гигантских компаний, наблюдается рост цен, страдают инновации, а цепочки поставок становятся ненадёжными. Тем временем отдельные компании набирают такую мощь и влияние, что начинают вмешиваться в демократические процессы, заставляя Вашингтон считаться с их интересами.

Для противодействия этим нездоровым тенденциям нужны реформы, призванные децентрализовать богатство и влияние. Это и здоровое финансовое регулирование (включая новый закон Гласса – Стиголла, размежевание розничных банковских операций и инвестиционной деятельности банков), и более прогрессивная система налогообложения, и повышение роли профсоюзов, и агрессивное антимонопольное законодательство для предотвращения слияний, подавляющих конкуренцию, а также размежевание интернет-платформ с коммерческой деятельностью, которая на них ведётся. Эти реформы – прежде всего, в финансовой, телекоммуникационной и технологической сфере – выбили бы почву из-под бизнес-моделей, умножающих системные риски и делающих некоторые компании слишком большими, чтобы разориться. Преобразования также затруднят захват правительства толстосумами и хорошо финансируемыми группами влияния.

В течение нескольких десятилетий творцы экономического курса не задумывались всерьёз над целенаправленной промышленной политикой на государственном уровне, считая это неправомерным, хотя допускали её в виде ввода налоговых льгот и регулирования для ряда отраслей. Последовательная промышленная стратегия позволила бы сохранить лидерство и инновационный потенциал в областях, крайне важных для ответа на будущие вызовы, включая чистую энергетику, а также технологии искусственного интеллекта и роботизации. Она также снизила бы риск нарушений в цепочках поставок, которые могут привести к катастрофам в экономике и общественном здравоохранении. Это стало очевидно во время пандемии, когда катастрофически не хватало аппаратов ИВЛ и средств индивидуальной защиты.

Неспособность проводить взвешенную индустриальную политику чревата и более серьёзными последствиями. Будет ли следующим кризисом пандемия, кибератака, климатическая катастрофа или геоэкономический конфликт, у Соединённых Штатов нет всеобъемлющей стратегии, обеспечивающей их экономическую устойчивость. У правительства нет даже управления или департамента, который был бы в состоянии разработать план обеспечения устойчивости. Вместе с тем предстоит большая работа по планированию и координации: научные исследования и разработки сохраняют страну на передовой технологического фронта, давая всё необходимое для предотвращения угроз и реагирования на них. Анализ и планирование цепочек поставок гарантируют поступление критически важных материалов даже после системного сбоя. Производственное и мобилизационное планирование обеспечит быстрые поставки и экспорт в страны, нуждающиеся в них. Это трудная и скрупулёзная техническая работа, и её необходимо осуществлять непрерывно, потому что рынки постоянно развиваются. Новый департамент экономической устойчивости, консолидировав ресурсы, рассредоточенные сегодня по многим ведомствам, мог бы взяться за такую задачу и составить дорожную карту наподобие Стратегии национальной безопасности и Стратегии национальной обороны. В ней правительство сформулировало бы цели научных исследований и разработок, определило угрозы для цепочки поставок, согласовало ответ на неравенство и перекосы в торговле, разработало план достижения конкурентоспособности в области искусственного интеллекта и на других передовых рубежах. Оно могло бы также наметить ряд программ в области промышленной политики – от кредитования малого бизнеса до стимулирования экспорта.

Весь спектр невзгод, снижающих экономическую устойчивость США, наглядно проявляется в оборонной отрасли. Дебаты по поводу расходов на военные нужды привлекают большое внимание, но их участники зачастую не учитывают, насколько сконцентрированной стала производственная база оборонной промышленности. В докладе правительства за 2019 г. сказано, что из 183 крупных контрактов на поставку вооружений две трети были заключены, минуя тендеры, и половина контрактов досталась всего пяти компаниям. При таких перекосах малым предприятиям и частному бизнесу крайне трудно протиснуться – согласно последним сообщениям, многие просто отказались от этой затеи. Пентагону ничего не остаётся, как снова и снова выстраивать партнёрские отношения с одними и теми же корпорациями, даже если они выставляют непомерные счета или, что ещё хуже, ранее обвинялись в мошенничестве. Всё это приводит к падению качества изделий, повышению издержек и снижению инновационного потенциала. Способность Соединённых Штатов переносить невзгоды и быстро восстанавливаться повышается, когда создаются инновационные, конкурентные рынки, которые могут предупреждать кризис или быстро адаптироваться во время него, и снижается – в отсутствие таких рынков.

Стремление полагаться на внешних поставщиков также делает американскую армию менее устойчивой. Недавний доклад Министерства обороны выявил печальный факт, что США утратили производственные мощности по выпуску многих необходимых материалов для военного оборудования, а также технические ноу-хау для наращивания внутреннего производства в случае серьёзного кризиса. «Китай – единственный поставщик ряда специальных химикатов, используемых в боеприпасах и ракетах», – отмечается в докладе. Когда речь заходит об одном критически важном материале, углеродных фильтрах, «внезапное и катастрофическое прекращение поставок привело бы к нарушению и сбою в программах Министерства обороны по промышленному производству ракет, спутников, пусковых установок и другой военной техники. Во многих случаях быстрой замены не просматривается».

Коллективный проект

Создание прочной основы для внутренней силы отнюдь не требует отказа от участия в мировой политике. Большинство стран, в том числе и Америка, не могут быть в полной мере устойчивы, если они изолированы. Не все критически важные поставки и производственные мощности доступны на внутреннем рынке, и не все страны достаточно мощны в экономическом плане, чтобы противостоять политическому и экономическому давлению со стороны конкурентов из числа великих держав. Решение в том, чтобы углублять кооперацию, связи и альянсы с либеральными демократиями Северной Америки, Западной Европы и Северо-Восточной Азии, то есть единомышленниками. Одна страна может не иметь в наличии всех цепочек поставок, чтобы принять экстренные меры в случае возникновения чрезвычайного положения, например, в общественном здравоохранении, но альянс располагает всеми необходимыми цепочками. У альянса, состоящего из устойчивых либеральных демократий, будет также коллективный противовес для сдерживания геоэкономических угроз или кибератак великодержавных конкурентов, таких как Китай и Россия. Важно то, что цель коллективной устойчивости не в экспансии и завоевании мира, а в сохранении стабильности стран внутри союза.

Если говорить об экономических проблемах, то коллективная устойчивость потребует серьёзных изменений в мировоззрении. Новейшая история мировой экономической политики – во многом история либерализации торговли, нередко такими способами, при которых выигрывает капитал независимо от режима в странах-участницах или потенциального влияния на внутриполитическую устойчивость. Дальше идти таким путём рискованно. Политика международной торговли, усугубляющая неравенство и сокращающая внутренние производственные мощности, делает США менее прочными и подверженными геоэкономическим угрозам и давлению.

Краеугольным камнем международного сотрудничества либеральных демократий должно стать укрепление социальной инфраструктуры и стабильности рынков, а не повышение эффективности ценой снижения внутренней устойчивости.

Помимо углубления отношений с ближайшими союзниками Соединённым Штатам придётся уделять внимание и остальному миру. Болезни легко преодолевают границы, поэтому любая близкая или дальняя страна, не способная взять под контроль эпидемию, представляет опасность для США и всего мира. Голод и климатические катастрофы ведут к потокам беженцев или вспышкам насилия, которые перекинутся на мирные регионы. Следовательно, ещё одной важной частью американской внешней политики должна быть помощь в развитии других государств для обеспечения их устойчивости. Это означает, например, помощь в повышении возможностей общественного здравоохранения и в диверсификации экономики. Большинству развивающихся стран приходится выбирать между неолиберальным подходом, от которого выигрывает мировой капитал, и китайским путём, который чреват риском зависимости и долговыми ловушками. Соединённым Штатам и международным организациям, таким как Всемирный Банк и Международный валютный фонд, следует нацелиться на обеспечение нового пути, делающего ставку на внутриполитическую гибкость и возможности.

Международная система, зависимая от одной страны при осуществлении коллективных целей, неустойчива. На протяжении десятилетий некоторые эксперты внешней политики превозносили Америку как «незаменимую страну». Сегодня же Вашингтону следует использовать своё влияние, чтобы обеспечить достижение союзниками и партнёрами общих целей, даже если США не принимают в этом участия. Назовем это «устойчивым многосторонним сотрудничеством». Создание Африканским союзом в 2014 г. Африканских центров по контролю и профилактике заболеваний – хороший пример того, какими могут быть подобные учреждения.

Большая стратегия устойчивости потребует здоровых рабочих и конкурентных отношений с великодержавными соперниками. Для координации усилий во время пандемий или климатических катастроф необходимо трудиться сообща. Экономические связи неизбежны и желательны, а подавляющее большинство товаров и услуг не требуют полностью независимых цепочек поставок. Функциональные отношения с Китаем и Россией снизят вероятность открытого вооружённого конфликта за счёт уменьшения риска неправильно истолкованных намерений или недоразумений. Самое главное, сотрудничество и коммуникации не требуют взаимных симпатий или общей идеологии и не мешают странам признавать разногласия или стремиться к большей экономической независимости друг от друга.

Устойчивым Соединённым Штатам нужно сохранять мощную, передовую армию для сдерживания внешних угроз и защиты от них. Но она не станет и не должна отправляться за границу в поисках монстров, подлежащих уничтожению. Как продемонстрировали два последних десятилетия, войны за рубежом с целью преобразования иностранных обществ делают США менее, а не более прочными. Эти войны стоят огромных денег, уводя из страны финансы, необходимые для решения внутренних проблем. Они также отвлекают политиков от важных проблем и вызовов, таких как пандемии, наносящих внезапный удар, или от постепенно нарастающих угроз, связанных, например, с изменением климата. А мечта превратить истерзанные войной страны в Данию – просто мечта и не более. Её неудачное воплощение способствует утрате веры в американских лидеров и институты в самих Соединённых Штатах и в других местах.

В любой большой стратегии необходимо предусмотреть компромиссы; не является исключением и подход, делающий ставку на устойчивость. Он потребует от США отказа от насаждения демократии силой и от политики, направленной на обеспечение экономической эффективности и привилегий мировому капиталу. Но компромиссы того стоят. Войны – даже с добрыми намерениями – могут ослабить страну и дестабилизировать целые регионы, а эпоха безудержной либерализации торговли – способствовать крайнему экономическому неравенству.

Вашингтон находится на судьбоносном перекрестке. Идеи, которые господствовали десятилетиями, исчерпаны, а потребность в новом подходе совпадает с кризисом колоссального масштаба. Неизвестно, какие вызовы нас ждут впереди, но они неизбежны и потребуют планирования, адаптации и выносливости. В эту новую эпоху большая стратегия устойчивости может стать путеводной звездой для политиков. Она сделает США сильнее, свободнее, уменьшит неравенство, а также сохранит, защитит и укрепит демократию для следующего поколения.

Опубликовано в журнале Foreign Affairs №5 за 2020 год. © Council on foreign relations, Inc.

США. Весь мир > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 9 ноября 2020 > № 3564055 Ганеш Ситараман

БУДУЩЕЕ ОБЩЕСТВ И МЕСТО РОССИИ

ЯКОВ МИРКИН

Доктор экономических наук, профессор, заведующий отделом международных рынков капитала ИМЭМО имени Е.М. Примакова РАН.

ЗАЧЕМ НУЖНЫ ЧУДЕСА

Дарвиновский отбор, эволюция – факт жизни. Несть числа умершим обществам, которые не смогли найти ответов на вызовы. Но мир не устаёт меняться, всё время пробуя на зуб тысячи идей о том, как будет устроено будущее, и ставя перед любым обществом – и российским тоже – всё те же старинные вопросы. Удастся ли нам выжить? Способны ли мы меняться или же в исторической перспективе нас ждут надлом и крушение? Что происходит? Куда мы идём? На чьей стороне окажемся? И что сулит будущее России?

Любые попытки воплотить в реальность очередную утопию, создать «совершенное общество» неизменно проваливаются. Марксистский, христианский, либерально-демократический[1], технократический[2] или любой другой рай человечество старательно обходит стороной. Не случилось торжества либерализма, как обещали в 1990-е гг., – жизнь оказалась сложнее. Каким же методом прогнозировать будущее?

Инструментарий общественных наук невозможен без этологии и теории систем. Люди – особенные животные. Но в поведении их популяций (обществ) есть многое из того, что свойственно другим животным.

Доказано этологией. «Социальное поведение людей диктуется не только разумом и культурной традицией, – оно всё ещё подчиняется закономерностям, характерным для любого филогенетически возникшего поведения, – тем закономерностям, которые хорошо нам известны благодаря изучению поведения животных»[3]. Такой подход должен помочь пониманию будущего обществ, без скатывания к примитивизму и с учётом всех особенностей «социальных животных». Люди создают сложные системы. Анализ обществ как систем должен исключить любые несбыточные идеи и «заносы» в конструкциях будущего. Но зато мы уверенно можем сказать, что впереди: никогда не прекращающаяся изменчивость, выстраивание иерархий, кооперация, симбиоз, поиски собственной идентичности, сохранение менталитета, своя мера свободы и принуждения.

Изменчивость и адаптивность

«Идеального общества» не достичь. Общества всегда будут адаптироваться к меняющимся условиям своего бытия. Каталогизировано около 3 тысяч различных моделей обществ. Одна из причин изменений – гонка за новыми знаниями и технологиями[4]. Закосневшие – умирают. Искусственные (утопии) – нежизнеспособны. «В жизни народа главную роль играет его способность к изменению»[5].

Россия. Самое рискованное для российского общества – не меняться, быть закрытым, конфликтным, создавать массовое сознание, полное иллюзий и нереалистичных взглядов на мир. Чувство вечной правоты, отсутствие рефлексии, ложные цели, ведущие к растрате людей и ресурсов, подчинённость нереалистичной идеологии, мифам – всё это вместе ведёт к разрывам с внешним миром, к распаду.

Иерархии

Жизнь иерархична. Универсальный, однородный мир без иерархий – утопия. Все популяции строят иерархии ради выживания. Развитие, усложнение систем формирует многоуровневые иерархии. Конкуренция за место в иерархии, за доступ к ресурсам, за лучшие шансы выжить – вечна. «Условия человеческого существования неистребимо несут на себе печать постоянных изменений и борьбы»[6].

В мире примерно двести стран (обществ) – субъектов. Они неизбежно выстраиваются в иерархии. Рост населения (с 1900 г. – в 4,7 раза), кратное увеличение масштабов и сложности экономики, технологий (рост мирового ВВП в постоянных ценах с начала XX века – более чем в 20 раз)[7], двукратное увеличение числа стран с 1900 г. – основа для самой жёсткой конкуренции в иерархиях, которая была, есть и будет. Кто выше, больше и сильнее?

Мир, чтобы выжить и быть устойчивым, управляемым, развивающимся, неизбежно станет многополюсным, перейдёт к трёх- и четырёхуровневым иерархиям не только обществ (стран), но и функциональных подсистем (пример – финансы). Свои полюса будут образованы на каждом уровне. Сверхконцентрация власти, какой она была во второй половине XX века, немыслима.

Конкуренция обществ происходит сразу по многим направлениям: качество и продолжительность жизни; демография (кто рождается, кто растёт, кто стареет, кто умирает); масштабы (пространство, население, ресурсы); коллективная модель поведения (уровень зрелости, комфортность для всех, инновационность, этичность и тому подобное); баланс/дисбаланс свободы и принуждения; технологии, мощь и качество экономики; финансовая сила (роль в глобальных финансах, финансовое развитие); информационная среда (влиятельность, технологии, ресурсы); военная сила; идеология, её адекватность вызовам; темпы роста, развития (или убывания, стагнации); внешний образ, его притягательность; деформации общества.

Нельзя быть первым в военном отношении, десятым в экономике, пятидесятым по уровню человеческого развития и сотым по продолжительности жизни. Краткосрочно – да, но надолго – нет. Общество либо развивается по большинству направлений, либо отстаёт, а иногда даже уходит в небытие.

Россия. Впереди – жестокий «дарвиновский» мир из 150–250 обществ/стран, разных по коллективным моделям поведения, развитию, идеологии и формам бытия. В нём нет места мифам. Нет универсальной идеологии. Ни одно из обществ не является вечным, и неизвестно, будет ли существовать через век. Помимо стремления к развитию, в них есть стагнация и деструкция. Половины из них не существовало ещё сто лет назад. И какая-то часть обязательно исчезнет через сто лет.

Притягиваются только к тем, кто наверху. Пока мы отстаём в иерархиях. По ожидаемой продолжительности жизни мы – 106-е в мире[8], по ВВП по номиналу на душу населения – 61-е[9], по ВВП по ППС на душу населения – 50-е[10], по индексу человеческого развития – 49-е[11]. Это – вызов. Военной силой (она не вечна) и попытками манипулировать массовым сознанием его не разрешить. Сколько ни говори об особом пути, об уникальности, этим не подменишь места в иерархиях. Игра на усиление – это всем очевидный рост в большинстве иерархий. Мы – стагнируем.

Идентичности

Выживание в усложняющемся мире – это диверсификация. Люди и их популяции всегда ищут новые идентичности, без колебаний бросая старые и приобретая новые ипостаси. Они будут отталкиваться от вас, определяя вас как «худших», а себя как «лучших» (в сравнении с вами) в новой популяции. Они стремятся получить признание[12] в качестве новых обществ. Они создадут новые иерархии, если это даст им больше шансов выжить. Для этого не обязателен передел пространства. Когда взломаны информационные барьеры, можно объединяться через все границы, по любой грани бытия: религия, профессия, возраст, пол, раса, любые пристрастия, вплоть до абсурдных, если это поможет выживанию. Так делает бизнес (ТНК). Подобные объединения могут брать на себя часть функций государств на мировой арене (примеры – ЧВК, саморегулирование).

Будущее – это растущая множественность идентичностей/обществ, созданных «снизу вверх» и наоборот. Будут появляться новые страны. Будут множиться общества, не признающие границ. Будут размываться национальные идентичности. Никакой универсальной, однородной, глобальной, вытоптанной среды.

Россия. Если не карабкаться вверх по иерархиям обществ/стран – сразу по их большинству, если не стать «исходником» для негосударственных иерархий, неизбежен постепенный размыв российской идентичности. Общество непрерывно раскалывается. Вместо притяжения действуют центробежные силы. Общества, ищущие своей идентичности, отталкиваются от России («они – не мы»). Всё это уже происходит. Россия давно известна как страна «вывоза», «ухода», вывода людей, капиталов, имущества, бытия. Угрозы будущему – сильнейшие.

Горизонтали, кооперация

Часть дарвиновского отбора – кооперация, сотрудничество, способность предпочесть общее ради частного, принести жертвы (затратить ресурсы) ради выживания популяции. Так происходит и в мире обществ/стран. В ближайшие 30–50 лет мир будет состоять из коалиций стран. Коалиции жёстко конкурируют между собой. Они сами выстраиваются в иерархии – по силе влияния, притяжения. Это дарвиновский мир, где совместные ответы на глобальные вызовы находятся с огромным трудом. Они уже сегодня кратно отстают от скорости, с которой эти вызовы нарастают.

В любом случае впереди – не поход к всемирному государству. Не повальный глобализм. Не царство общих ценностей. И уж, конечно, не единая мировая валюта, введение которой обсуждается в каждый кризис.

Россия. Пока центробежные силы «от России» сильнее, чем центростремительные. От неё отталкиваются, пытаясь найти новую идентичность. Интеграция с Россией, которая была бы глубже сиюминутных выгод, встречает почти непреодолимые препятствия. Этот тренд будет нарастать, если не начнётся ясное, сильное движение России вверх по иерархиям обществ/стран. В ином случае любые коалиции с Россией будут немедленно расторгаться, как только сойдут на нет краткосрочные выгоды. Неизбежны снижение качества коалиций (измельчание стран, входящих в них) и увеличение цены за то, чтобы их удержать.

Это тренд геополитического одиночества. Для ответа на глобальные вызовы придётся тратить гораздо больше собственных ресурсов, чем это было бы при сильном центростремительном движении к России.

Симбиоз

Симбиоз в данном случае – это совместное, тесное существование обществ/стран в целях выживания: взаимная польза или «паразитизм». Все случаи экономического чуда (15–20 стран) после Второй мировой войны – примеры симбиоза. «Чудеса» происходили благодаря переливу идей, технологий и капитала из группы развитых стран в страны-объекты и получению при этом взаимных выгод: США – послевоенная Европа, Япония, Китай и другие. То же – Восточная Европа в 1990-е гг.: Прибалтика – скандинавские страны, Чехия, Словакия, Словения и другие – Германия. Впереди мир не только коалиций, но и симбиозов.

Россия. В симбиозе «Россия – постсоветские страны» баланс выгод/невыгод складывается не в пользу России. Огромная цена, которую мы платим, поддерживая этот симбиоз (заниженные цены за сырье, займы и тому подобное), оборачивается потерями, как только активизируется поиск «другой» идентичности («мы не Россия») и симбиоза с другими обществами.

Последние тридцать лет это происходит шаг за шагом: экономики Украины, Белоруссии, других государств СНГ/ЕАЭС постепенно разворачиваются в сторону от России. Кто на Запад (ЕС), кто на Восток (Китай, Турция). Доля России в их внешнем обороте, её влияние долгие годы падают.

Менталитет

Коллективная модель поведения, национальный характер – факты жизни. «Англо-саксонская», «континентальная», «шведская», «азиатская», «латиноамериканская» и другие модели – данности, созданные вековой жизнью обществ. У каждого социума – своё лицо, свой характер. Тем не менее они умещаются в типологию обществ. Это хорошо показывает международный социологический проект World Values Survey (семь волн обследований, 1981–2020 гг., 120 стран, 95% населения мира) и его карта обществ со схожими моделями поведения – по направлениям «от традиционных ценностей к секуляризации» и «от выживания к самовыражению»[13].

Коллективные модели поведения – не статичны, они изменяются под воздействием внешних условий. Чем дальше от страха, голода и холода, чем состоятельнее общество, тем больше в нём индивидуализма, чувства самоценности, свободы и самовыражения, тем мягче иерархии, слабее групповые конфликты – притом, что общие интересы могут быть полностью учтены[14].

Россия. Российский характер мозаичен. С одной стороны, вековая традиция быть закреплёнными в вертикалях, в основании пирамиды жёстко централизованного государства. С другой – только свобода, мобильность, толерантность и терпимость могли бы собрать вместе около двухсот национальностей в самом крупном по территории государстве мира. Велики языковые, идеологические, технологические заимствования и адаптивность к ним. Прекрасный, многозначный язык, с массой инородных включений, дающий гибкость мышления. Жертвенность и невероятная склонность к крайностям, «заносам» то влево, то вправо, к крайним формам в моделях общества, к тому, чтобы «догонять» с великими жертвами.

Перед нами вызов – как пробираться в будущее среди других «самобытностей», ставших развитыми странами? Среди тех, кто уже стал свободнее, инновационнее. Как с ними конкурировать? И самое главное – как для этого меняться?

Мера свободы и принуждения

Отнять, присвоить, распределить – или совершить сделку? «Завинтить» или договориться? За этими простыми вопросами – степень свободы в обществе. История доказывает, что в этом плане неизменно выигрывают общества, которые смогли как системы в меру своего усложнения и развития новых технологий дать больше свободы личности, больше простора конкуренции между индивидуумами за ресурсы, обеспечивая при этом коллективный интерес и сохраняя целостность[15]. Проще говоря, чем общество сложнее, тем больше нуждается, чтобы те, кто внутри него, были на длинном, а не на коротком поводке. Сначала был хаос, затем «царство силы», затем «и сила, и договор» и, наконец, сегодня – «больше договор, чем сила». Процесс не так однозначен. Он цикличен. Но всё же вектор понятен.

Россия. Принуждения в России больше, чем нужно. Отсюда бедность, отставание в развитии, стагнация. Давний вызов – найти ту степень личной свободы, состоятельности, независимости людей, которая составит для социума надёжную подъёмную силу.

Глобальные вызовы

Отбор обществ происходит под воздействием глобальных вызовов, в поисках гомеостаза. Найдёшь ответ, изменишься – полный вперёд. Не найдёшь – жди деструкции.

Первый вызов: возникновение «внешней среды катастроф»/«экономики катастроф»

«С начала 1980–х гг. (более-менее полный объём глобальных наблюдений) видны: 1) нарастание числа событий (крупных бедствий и катастроф) с максимумами в ±5 лет; 2) ежегодное число таких событий в последние четверть века колеблется в пределах 500–800. Количество природных катастроф (вода, воздух, огонь) выросло в 1980–2019 гг. в 4 раза»[16]. Эпидемий/пандемий – более чем в 2 раза. Статистика дана в таблице 1. В первую очередь это следствие антропогенных воздействий, в том числе вызванного ими глобального потепления. Частота особо значимых глобальных негативных событий – 2–3 за 10 лет (без войн).

Таблица 1. Значимые катастрофы и бедствия, ед.*

* EM-DAT, CRED / UCLouvain, Brussels, Belgium), www.emdat.be (D. Guha-Sapir) Version: 2020-06-15, The International Disaster Database (Centre for Research on the Epidemiology of Disasters (CRED)), University of Louvain). Расчёты автора.

Россия. В 1990–2000 гг. в России регистрировалось 150–200 опасных гидрометеорологических явлений в год, затем – 250–300 в год, а с 2007 г. больше 400. В последние двадцать лет они становились всё более разрушительными[17]. Количество техногенных чрезвычайных ситуаций в России увеличивается: в 2010 г. – 157, в 2015 г. – 179, в 2018 г. – 190, в 2019 г. – 202[18].

Второй вызов: демографическое давление

Демографическая картина мира быстро меняется. Сокращается или стагнирует население во многих развитых странах, особенно «коренное» (потомки тех, кто жил там до Второй мировой войны). Доля стран с высоким уровнем доходов сократилась с 27,4 процента населения мира в 1950 г. до 16,3 процента в 2019 году. Прогноз ООН на 2050 г. (средний показатель) – 13,6 процента. Доля стран с доходами выше среднего уровня снизилась с 37 процентов в 1950 г. до 34,2 процента в 2019 году. Прогноз ООН на 2050≈г.– 28,6 процента. И, наоборот, быстро растёт население в большей части развивающихся стран, особенно в беднейших (Таблица 2). Если в 1950 г. совокупная доля стран с доходами ниже среднего и с низкими доходами составила в населении мира 35,6 процента, то в 2019 г. – 49,4 процента. Ожидается, что в 2050 г. больше 60 процентов населения мира будет жить в таких странах.

Таблица 2. Демографические изменения в мире в 1950–2050 гг.*

*World Population Prospects 2019, UN DESA, Population Division, прогноз – по среднему уровню фертильности, https://population.un.org/wpp/Download/Standard/Population/ (accessed 21.09.2020). Расчёты автора

Крупнейшие развитые страны убывают в населении (Таблица 2). В зоне убыли вся Европа – один из богатейших регионов, центр промышленных революций наряду с США. Неизбежно растёт демографическое давление наиболее населённых стран на государства, более зажиточные и/или имеющие относительно свободные пространства. Началось «великое переселение народов» – перемещение масс людей из бедных стран в богатейшие, растёт доля иммигрантов, со всеми их культурными особенностями, на территории «золотого миллиарда».

Развитые страны становятся своеобразными плавильными котлами. В 1990–2019 гг. число иностранных мигрантов выросло в 1,77 раз, в странах с высокими доходами – в 2,26 раза, в США – в 2,17 раза, в Германии – в 2,21 раза, в Австрии – в 2,24 раза, в Великобритании – в 2,62 раза, в Испании – в 7,4 раза. В странах с высокими доходами доля мигрантов в населении увеличилась с 7,5 процентов в 1990 г. до 14 процентов в 2019 г. В развивающихся странах колеблется от 0,9 до 2,1 процента[19].

Россия. Демографический вызов – острейший. По прогнозу ООН (средний показатель), население сократится к 2050 г. до 136 млн человек (сегодня – 146 млн человек), к 2100 г. – до 126 млн человек. Росстат прогнозирует то же – «естественную убыль», лишь частично восполняемую иммиграцией. Население России в современных границах к населению США в 1950 г. – 65 процентов, в 1990 г. – 59 процентов, в 2019 г. – 47 процентов, в 2050 г. – 36 процентов. К населению Китая в 1950 г. – 19 процентов, в 1990 г. – 13 процентов, в 2019 г. – 10 процентов, в 2050 г. – 9,7 процента[20].

Третий вызов: сохранение разрывов в состоятельности и зрелости между обществами/странами

В 1990 г. номинальный ВВП на душу населения богатейшей страны в долларах (Швейцария) превышал беднейшую (Судан) в 444 раза. ВВП по ППС на душу населения Швейцарии в 1990 г. был в 20 раз больше, чем в Судане[21]. В 2018 г. такие же разрывы между беднейшей страной (Эритрея) и богатейшей (Люксембург) по номинальному ВВП на душу населения, в долларах – в 348 раз, по ВВП по ППС на душу населения – в 103 раза.

Россия. Наша страна отстаёт в состоятельности. По номинальному ВВП на душу населения в долларах мы на 61 месте в мире, по ВВП по ППС на душу населения – на 50-м. В части ВВП по номиналу на душу населения в долларах разрыв между Россией и Люксембургом – в 10 раз, Россией и США – в 5,8 раза. По ВВП по ППС на душу населения Люксембург превышает Россию в 3,6 раза, США – в 2,2 раза (2019).

Четвёртый вызов: рост неравенства внутри обществ (концентрация рыночной власти)

С 1980-х гг. в ключевой группе развитых стран росла доля топ-10% и топ-1% (наиболее состоятельных) в национальном доходе. С 1980-х гг. доходы среднего класса стагнировали.

Топ-1% в 1980 г. имели 16 процентов национального дохода мира, в 2016 г. – 20 процентов. И, наоборот, 50 процентам «низов» в 1980 г. доставались 10 процентов этого дохода, в 2016 г. – только 8 процентов[22].

Россия. Этот тренд не обошёл и нас: а) взрыв неравенства в 1990-е гг.; б) удержание неравенства в 2000–2010-х гг. (топ-10 – 45–50% национального дохода)[23].

Пятый вызов: взрывной рост инноваций

В 1990–2018 гг. число заявок на патенты, поданных резидентами соответствующих стран, выросло в 4,2 раза, в США – в 2,9 раз, в Китае – в 240 раз (по количеству патентов страна в 4,9 раза опередила США). Схожая картина – в динамике патентов, поданных нерезидентами. Их рост в мире – в 3,5 раза, в США – в 3,9 раза, в Китае – в 34 раза (Таблица 3).

Таблица 3. Динамика заявок на патенты*

*data.worldbank.org (Accessed: 21.09.2020). На основе WIPO Patent Report: Statistics. Расчёты автора

Что в итоге? Эволюция обществ – производная от эволюции технологий, от ускорения их развития в последние три века[24]. Черты этой эволюции таковы: а) рост состоятельности, снижение рисков голода и холода; б) расширение свобод на основе увеличения имущества людей; в) рост индивидуализма, ценности самовыражения; г) углубление разрывов в технологиях между обществами, ужесточение конкуренции; д) рост рисков того, что взрыв инноваций приведёт к неуправляемости, хаосу, к прекращению понимания обществом, как всё устроено.

Россия. Число патентов, поданных в России, кратно ниже, чем в США и Китае. В 1990–2010-е гг. резко увеличился разрыв в этой области между Россией и Соединёнными Штатами (Таблица 3), а с начала 2000-х – между Россией и Китаем. Крупное отставание в инновациях вызвано тупиковой «латиноамериканской моделью» экономики. Россия зависима от импорта технологий на 70–90 процентов, от внешних поставок комплектующих и современных исходников. Далеко не лучшие показатели в сравнении с развитыми странами в плане микроэлементной базы. И с каждым годом негативный тренд отставания нарастает.

Шестой вызов: цифровизация

Негативные последствия цифровизации: а) постепенное исчезновение личной тайны (создание всеобъемлющих централизованных баз персональной информации); б) становление систем повсеместного контроля поведения (видео- и цифровая фиксация действий каждого); в) манипулирование массовым поведением (социальный рейтинг, пропаганда, вменённая/дополненная реальность); г) вытеснение людей из всё более сложной интеллектуальной деятельности, сокращение рабочих мест (проще накормить, чем обеспечить работой, ИИ, беспилотные технологии); д) фрагментация, клипизация, упрощение массового сознания, «играющее» человечество; е) обездвиживание, ослабление базовых инстинктов выживания, виртуализация жизни; ж) индустрия «двойников» – цифровых личностей; ж) распад традиционных моделей жизни, семьи, бизнеса.

Положительные моменты: а) кратный рост производительности интеллекта; б) взлом любых границ между людьми на основе обмена информацией; в) взрывной рост любых объединений людей – от микрогрупп до глобальных; г) рост саморегулирования в замещение государства, особенно в чрезвычайных ситуациях; д) ужесточение конкуренции (владеющий информацией – владеет миром).

Россия. Проникновение интернета – больше 3/4 населения 16+ (от 16 до 29 лет – 99%, от 30 до 54 лет – 88%), больше 60% из них – в мобильном интернете[25]. Число абонентов мобильной связи превышает численность населения страны (более 260 млн). Могут быть реализованы все риски и преимущества цифровизации.

Седьмой вызов: развитие биотехнологий

Последствия развития биотехнологий: а) рост продолжительности жизни и – как результат – глубокие изменения «моделей» индивида, семьи, общества; б) усиление конкуренции/стратификации обществ по продолжительности и качеству жизни; в) риски появления групп людей/человеко-машинных систем с заданными свойствами (интеллектуальными, физическими) и статусами, архаизация обществ, подавление социальных лифтов; г) расширение манипулирования массовым поведением; д) резкое ослабление ресурсных ограничений в том, чтобы всех прокормить и вылечить.

Россия. Россия – 100–106-я в мире по ожидаемой продолжительности жизни[26]. Волны эмиграции из страны, чрезмерная централизация власти, войны и вспышки насилия более ста лет поддерживают отрицательный человеческий отбор. Сильны традиции вмешательства в массовое поведение людей. Доля России в патентах, связанных с биотехнологией, – 0,2 процента (для сравнения: США – 36,6 процента, Япония – 13,3 процента, Корея – 7,2 процента, Германия – 6,1 процента, Великобритания – 4,3 процента, Франция – 3,9 процента)[27]. Исходные позиции – слабые, риски общественного проектирования – высокие.

Чего ждать в будущем

Так что же впереди? Поступательное развитие? Движение ко всё большей свободе и совершенству? Конец истории по Фукуяме? Нет. Нас ждёт «карусель обществ», самых разных их моделей, сложившихся из их фундаментальных свойств и как ответы на вызовы, стоящие перед ними. Эволюция обществ продолжится (Таблица 4).

Таблица 4. Факторы эволюции обществ

Как мы видим, будущее обещает сосуществование самых разных моделей обществ; продолжение длинных циклов централизации/ децентрализации, усиления регулирования/дерегулирования, роста свобод/их ограничения (эти многолетние циклы хорошо видны в XIX–XXI веках); генерацию новых обществ как равнодействующую многих векторов. Всё это трудно рассматривать как однонаправленный процесс.

Не будет ничего странного ни во взрывах национализма, ни в том, что в мире вдруг усугубится авторитаризм, ни в росте конфликтности вместо всеобщего умиротворения. Человеческий мир не однороден, находится под сильным внешним давлением, которое отчасти сам же и вызывает. Он борется за выживание и в этом дарвиновском отборе порождает множество моделей устройства, отвечающих именно тем обстоятельствам, которые сложились в это время и в этом месте.Как мы видим, будущее обещает сосуществование самых разных моделей обществ; продолжение длинных циклов централизации/ децентрализации, усиления регулирования/дерегулирования,

роста свобод/их ограничения (эти многолетние циклы хорошо видны в XIX–XXI веках); генерацию новых обществ как равнодействующую многих векторов. Всё это трудно рассматривать как однонаправленный процесс.

И всё-таки – можно ли говорить об эволюции обществ в сторону большей свободы или о любой другой преобладающей траектории развития? Для начала ответим на другой вопрос: какие модели обществ – тупиковые?

Тупиковые модели общества

Не смогут отвечать на новые вызовы следующие общества:

сверхцентрализованные (административные экономики, тоталитарные, «идеологические» диктатуры и им подобные);

общества «абсолютной свободы», если они появятся, с разрушенными вертикалями (крайнее либертарианство), приходящие к деструкции, к войне всех против всех и, в конце концов, к самым отчаянным формам диктатуры;

отрицающие неравенство или, наоборот, практикующие крайние формы неравенства (экономическое, политическое, идеологическое), и те, и другие вырождаются в диктатуры, в сверхцентрализацию;

«перекормленные» (гарантированная состоятельность, например, высокий безусловный базовый доход), им грозит резкое ослабление стимулов в конкуренции за выживание – в какой-то степени неравенство необходимо;

«старческие»/«вымирающие», сверхконсервативные, архаические; они реагируют на вызовы с опозданием, находятся в отрыве от времени, в том числе технологическом; неважно, как они устроены, – их деформации настолько глубоки и стары, что изменение моделей социума их уже не спасёт, впереди – распад;

чистые меритократии, грозящие переродиться в тоталитарные общества с отрицательным человеческим отбором;

статусные, в основе которых лежит создание специализированных групп людей, имеющих физические и интеллектуальные особенности, от «низших» к «высшим»; такую модель разорвут этические конфликты.

Эволюция моделей обществ

И всё же – какой будет эта эволюция? Мир, ноосфера, если вспомнить теорию академика Владимира Вернадского, – быстро усложняющаяся система. Как и в любой системе, его выживание зависит от усложнения (как ответа на вызовы) системы управления; роста свободы без потери управляемости (управление «на все более длинном поводке»); роста разнообразия, диверсификации, умеренной мобильности элементов в пределах, позволяющих гибко отвечать на вызовы. Всё это вместе должно сокращать энтропию или хотя бы удерживать её в рамках, сохраняющих целостность системы.

Это значит, что основной тренд в эволюции обществ – диверсификация их моделей, рост разнообразия, появление новых, обеспечивающих именно то сочетание свободы и принуждения (ради общих интересов), которое будет адекватно усложняющемуся миру и уменьшит риски хаоса. Тем не менее в будущем мы увидим «знакомые всё лица» – от тоталитарных режимов до развитых либеральных демократий. «В обозримом будущем не будет универсальной цивилизации, но вместо неё мир различных цивилизаций, каждая из которых должна учиться сосуществовать с другими»[28].

Будет ли прирастать свобода и уменьшаться принуждение? Да, конечно. Чем сложнее система, тем менее жёсткие структуры должны её связывать. Грубо говоря, будущее – за обществами «длинного поводка», где индивид – не в камере, пусть и с куском хлеба, а скорее в не жёстко очерченном пространстве, в котором государство и индивид обмениваются между собой ценностями на более равных условиях, чем сегодня.

Так случится, если только «среда катастроф», вызовы, затрагивающие сами основы человеческого существования, не приведут в силу необходимости к резкому подъёму авторитарных, мобилизационных обществ.

Модели обществ вечны, в любой момент в мире будут присутствовать – пусть в абсолютном меньшинстве – самые архаичные из них, если так сложатся внешние обстоятельства.

Жизнь обществ – циклична (либерализация – делиберализация, глобализация – деглобализация, дерегулирование – рост дирижизма и так далее), она идёт следом за длинными экономическими циклами.

Какие «новые модели» обществ, возможно, появятся в будущем?

Гибкие, гибридные общества

Им свойственен быстрый переход от развитых либеральных демократий к дирижистским моделям и наоборот – при изменении внешних вызовов.

«Облачные общества», «клубные страны»

Минимизация правил, институтов, надзора как сознательный выбор большей свободы при максимуме защиты от внешнего мира.

Общества с элементами технократии/меритократии

Аналогия – крупные корпорации, в правления/советы директоров которых избираются технические специалисты, поскольку без них они не могут эффективно управляться. Причины – резкое усложнение систем обществ и их внешней среды. Сегодня, если пользоваться аналогиями, общества/страны управляются выборными менеджерами (general managers), которые сами назначают специалистов в исполнительные органы (правительство). Некомпетентность и произвол – обычны. Специалисты имеют лишь косвенное влияние на власть. Прогноз – возникновение прямых выборов «специалистов» (именно в этом статусе) в представительные/исполнительные органы власти для работы по прямому назначению.

Общества ограниченного государства

В них ограничена способность госаппарата, номенклатуры превращаться в самодовлеющую силу. В таких обществах запрещена исключительно аппаратная карьера, сроки службы ограничены 12–15 годами, расширены требования к опыту, полученному вне госслужбы, и этике. Для части чиновников, сегодня назначаемых, предусмотрена выборность. Возможна приватизация избыточных функций государства.

Общества ограниченного экономического неравенства

Предусматривают право для всех на прожиточный минимум, обеспечивающий выживание на уровне современного среднего класса – это «точка отсчёта» для конкуренции людей.

«Привитые общества»

Обладают смешанной культурой. Скажем, западная модель прививается к азиатским странам для становления образцов коллективного поведения, объединяющих «лучшие качества» каждой из культур. Но это должен быть сознательный выбор.

Маргинальные, статусные общества

Здесь распространён тотальный надзор и манипулирование поведением и/или конструирование людей / человеко-машинных систем на основе биотехнологий[29].

Всё, что когда-либо было придумано людьми, будет применяться и существовать в том или ином виде. У этого правила нет исключений.

Как выжить России?

Если говорить о будущем, Россия находится в состоянии крайней неустойчивости, даже если сегодня кажется, что она стабильна. Как остановить строительство тупиковой модели общества, в которой кнут подменяет пряник, форма – содержание, преувеличенный, раздутый частный интерес – общий, государство – частную жизнь, монополия на всё – частную конкуренцию? Как прекратить игру на ослабление, когда внешние вызовы всё острее, а технологические разрывы – всё глубже? Как найти себя в мире, где нужно быть пианистом, а не колотить по клавиатуре? Это главные вопросы.

России предстоит найти новый баланс между свободой и принуждением, дать больше места свободе, лёгкое дыхание – частной инициативе. На деле, а не на словах нужно поставить в центр политики государства качество и продолжительность жизни, благосостояние людей, их имущественную независимость, свободу и мобильность. Для достижения этого (а не для завинчивания гаек) – технологическая модернизация и высокие темпы роста.

Название такой политики – социальная рыночная экономика, «континентальная модель». Нам нужно своё экономическое чудо, его рецепты известны[30]. И ещё одно чудо, необходимое как воздух, – изменение модели коллективного поведения. Российское общество должно стать более свободным, инновационным, энергичным, притягивающим к себе. И самое главное – живым. Живым, а не доживающим.

--

СНОСКИ

[1] Fukuyama F. The End of History and the Last Man, 1992. The Free Press.

[2] Wells H. The Shape of Things to Come, 1932. Hutchinson & CO. (Publishers) LTD.

[3] Лоренц К. Так называемое зло, 2016. Sweden, Philosophical arkiv. С. 94.

[4] Schwab K. The Fourth Industrial Revolution, 2016. WEF.

[5] Лебон Г. Эволюция цивилизаций, 1895. Издание «Международной Библиотеки». С.87.

[6] Kissinger H. World Order, 2014. Penguin. Conclusion

[7] Maddison A. Contours of the World Economy, 1 – 2030AD, 2007. Oxford University Press, The World Bank Database.

[8] UNDP, 2018.

[9] IMF, 2019.

[10] IMF, 2019.

[11] UNDP, 2019.

[12] Fukuyama F. The End of History and the Last Man. The Free Press, 1992.

[13] Inglehart R. F. Cultural Evolution. People’s Motivations Are Changing, and Reshaping the World. Cambridge University Press, pp. 41, 46, 56, 57, 2018. URL: www.worldvaluessurvey.org

[14] Ibid, pp. 8-35.

[15] Clark G. A Farewell to Alms: a Brief Economic History of the World. Princeton University Press, 2007.

[16] Mirkin Y. Transformation of the Economic and Financial Structures of the World: the Impact of Growing Shocks and Catastrofes. Outlines of Global Transformations: Politics, Economics, Law, vol.13, no 4, p. 97 — 116 (in Russian), 2020. DOI 10.23932/2542-0240-2020-13-4-5, p. 99.

[17] Report on Climate Risks in the Russian Federation. Climate Center of Roshydromet, pp. 4 — 5, 2017.

[18] МЧС, государственные доклады 2010–2019 годов.

[19] UN International Migrant Stock Database 2019. UN Department of Economic and Social Affairs. Population Division. Accessed: 22.09.2020.

[20] UN World Population Prospects, 2019.

[21] Здесь и ниже – по IMF World Economic Outlook Database October 2019.

[22] World Inequality Report 2018. UNESCO Inclusive Policy Lab., pp. 11, 13. Accessed: 25.09.2020.

[23] Ibid, p.11.

[24] Lem S. Summa Technologiae. University of Minnesota Press, 2014.

[25] GfK, РБК 13.01.2020

[26] ВОЗ, 2018

[27] OECD Key Biotech Indicators – 2017. OECD Key Biotechnological Indicators Database (accessed 23.09.2020).

[28] Huntington S. The Clash of Civilizations? Foreign Affairs, pp. 22, p.49, Summer, 1993.

[29] Fukuyama F. Our Posthuman Future. Farrar, Strauss and Girox, 2002.

[30] Финансовые стратегии модернизации экономики: мировая практика. ИМЭМО РАН, Магистр, 2014.

Россия. США. Весь мир > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 9 ноября 2020 > № 3564054 Яков Миркин

ДРУГОЕ ПРОШЛОЕ

ОЛЬГА СОЛОДКОВА

Кандидат исторических наук, доцент Департамента зарубежного регионоведения факультета мировой экономики и мировой политики Национального исследовательского университета «Высшая школа экономики».

ИСТОРИЧЕСКАЯ ПОЛИТИКА И ИЗМЕНЕНИЕ ИСТОРИЧЕСКОЙ ПАМЯТИ В СОВРЕМЕННОЙ ИНДИИ

Современному индийскому государству чуть более семидесяти лет, и это небольшой срок в сравнении с историей индийской цивилизации, исчисляющейся несколькими тысячелетиями и заслуженно относящейся к одной из древнейших в мире. Республика Индия – молодое государство, где продолжается процесс формирования политической и государственной систем управления, общества и одновременно сохраняются уходящие вглубь веков религиозные и культурные традиции.

«Бхаратия джаната парти» (БДП), лидирующая на политической арене Индии последние двадцать лет, ставит перед собой грандиозные задачи модернизации страны и превращения её в третью экономику мира. Для достижения национального единства и мобилизации индийского общества правящие элиты стремятся утвердить определённые интерпретации исторических событий как доминирующие, используя методы управления, которые можно характеризовать как историческую политику.

Историческая политика используется во всех странах мира, отличаясь только степенью глубины. Память народов корректируется, исходя из тенденций развития общества, меняется мифология, другие акторы становятся примером для подражания, оценка исторических событий соотносится с нормами современной морали. На политической арене Индии появились новые силы, произошла смена лидера, для которого формирование коллективной памяти особенно актуально. Реализация больших идей и планов требует усилий, нужна поддержка населения, а также преодоление сопротивления политических противников, и тут на помощь приходит история. Как отмечает профессор Евгений Вяземский, «под “исторической политикой” в международной практике понимаются интерпретации истории, избранные по политическим мотивам, и попытки убедить общественность в правильности такой интерпретации»[1].

В современной Индии история становится полем политических баталий между двумя крупнейшими партиями: «Бхаратия джаната парти» и Индийским национальным конгрессом (ИНК). С приходом к власти БДП стала проводить историческую политику в целях создания для себя комфортных интерпретаций спорных исторических событий. Чаще всего эти интерпретации связаны с утверждением положений новой идеологии, с активными попытками сделать эти положения доминирующими в массовом сознании. По мнению российского политолога Валерия Ачкасова, «политическое использование прошлого в дискурсе властных элит необходимо для решения конкретных актуальных задач, но оно всегда подчинено логике легитимации проводимого элитами политического курса»[2]. Для современной Индии, где к власти пришла политическая сила, ориентированная на принципиально иные исторические скрепы, такая политика абсолютно необходима.

Задача мобилизации нации, стоящая перед правительством Нарендры Моди, реализуется как организованное политическое националистическое движение с определённой идеологической программой. Оно проповедует индуистский национализм и опирается на внушительную поддержку индийского общества. В качестве основы предпринимается попытка использовать движение «Хиндутва». Его главная цель – создать особую индуистскую идентичность, первичная принадлежность к которой связана, прежде всего, не с конкретными божествами, а с нацией. Такой примат нации придаёт гибкость индусскому националистическому движению и «религиозная вера начинает играть значительную роль только в случае, когда этого требуют стратегии мобилизации»[3], отмечают немецкие политологи Саммих Хан, Тед Свенсон, Яшпал Джогданд и Джеймс Лью.

Необходимость адаптировать социальные устои и общественную мысль к современным условиям и задачам, стоящим перед обществом, стимулирует процессы, которые можно назвать реформацией индуизма.

Истоки лежат в трансформации индийской религиозной мысли 40–50-х гг. ХХ века, когда формировалась концепция индусской нации, причём наиболее радикальная её часть – хиндутва, индусский коммунализм, или возрожденчество. Этот процесс религиозного объединения совпал с процессом образования индийской нации по западному образцу.

Британское правление в Индии, по мнению российского индолога Максима Смирнова, проводило особую политику «распределения сфер влияния между различными группами индийского общества. Так индусы составляли в своём большинстве низший чиновничий аппарат в британской колонии, а мусульмане, вторая по численности религиозная община в Индии, в силу своих военных способностей?, составляли прослойку “лендлордов”, а также низший состав колониальных войск»[4]. Великобритания всегда играла на противоречиях крупнейших религиозных общин, пытаясь раздробить и ослабить национально-освободительное движение. Помимо общего для всех социальных групп индийского движения за освобождение от колониального ига, распространялся религиозный национализм – как индусский, так и мусульманский. «После получения Индией независимости ведущие позиции в политике и экономике заняли индусы, являющиеся наследниками британского аппарата управления. Именно они захватили инициативу в освободительном движении, а, следовательно, позднее оказались на ключевых постах в государстве. Поэтому изначально было заложено противостояние между индусами и мусульманами в подходе к идее национального государства (раздел Индии на Индию и два Пакистана), которое впоследствии углубилось»[5].

Индийский национальный конгресс, под руководством семьи Неру – Ганди опирался в первую очередь на светские идеалы национального единства. Первый премьер-министр Индии Джавахарлал Неру, выступавший за светское государство и терпимость к мусульманам, считал, что «называть индийскую культуру индуистской – полное заблуждение»[6]. Эта точка зрения была главенствующей в период создания индийской государственности, но помимо светских идей национального единства активно распространялся религиозный национализм, причём по обе стороны индо-мусульманского разрыва.

Теория индуистского религиозного национализма, или индуистской национальной государственности, которая продолжает служить руководством для индуистских националистических движений, была сформулирована Винаяком Дамадаром Саваркаром ещё в 30-е гг. ХХ века в манифесте «Хиндутва: кто такой индуист?»[7]и в книге «Мы, или наша нация»[8], написанной Мадхавом Садашивом Голвалкаром. Эти работы стали руководством для националистических индуистских организаций – таких, как «Раштрия сваямсевак сангх» (Rashtriya Swayamsevak Sangh, далее – РСС). Эта организация принадлежит к группе индуистских националистических организаций «Сангх паривар».

Винаяк Саваркар не только был создателем теории индуистского государства, но и одним из основоположников концепции двух наций. Причём второй нацией, противостоящей «индуистской», являлась «мусульманская нация», а не западноевропейская. Этот раскол в движении за независимость привёл к чудовищным последствиям, когда менее чем через полгода после того, как Индия завоевала независимость, Махандас Карамчандра Ганди был убит членом РСС Натхурамом Годзе. Индуистские националистические организации после убийства Ганди на несколько десятилетий ушли в тень, однако продолжили свою деятельность. Создание светского государства ослабило, но не уничтожило индуистский религиозный национализм, а с приходом к власти БДП в стране начался процесс его возрождения. «Сангх паривар», РСС сумели расширить влияние, нарастить численность своих членов и кратно увеличить число сторонников. Нарендра Моди и руководство БДП ставят задачу сформировать новую национальную идентичность в соответствии со своими религиозными взглядами, полагая, что Индия является нацией индусов. Секуляризм объявляется западным конструктом, подвергается критике и осмеянию. В этом контексте разработка идей хиндутвы – индусскости – становится основой для поиска общенациональной идеи, попыткой отделить истинно индийское от наносного, найти новых героев, которые стали бы примером и вдохновляли на решение современных задач. Нарендра Моди и правящая «Бхаратия джаната парти», используя административные и финансовые ресурсы государства, стремятся утвердить определённые интерпретации исторических событий как доминирующие.

Основные идеи хиндутвы тесно связаны с образом жизни и культурой, рождёнными на индийской почве. Доисламское и доколониальное индуистское прошлое идеализируется, приобретает ореол благостного и истинного. Его достижения широко тиражируются в СМИ, в интернете, в университетах и школах. Обращение к исторической памяти, свободной от исламского и западного влияния, становится для индийцев отражением национальных амбиций и поиском своего места в мире.

В январе 2018 г. агентство Reuters сообщило, что по поручению Нарендры Моди создан специальный комитет из 14 историков и членов правительства, основной задачей которого, по словам его председателя К.Н. Дикшита, должен стать отчёт, который поможет правительству переписать некоторые аспекты древней истории. Он также добавил: «Необходимо подтвердить, что индийская цивилизация насчитывает многие тысячи лет. Это поможет подкрепить два основных положения: реальность событий, описанных в индуистских текстах, и то, что сегодняшние индуисты являются потомками и наследниками тех времён»[9]. В свою очередь, министр культуры Махеш Шарма отметил, что работа группы является частью более крупных планов по пересмотру истории страны[10], и выразил надежду, что выводы комитета найдут отражение в школьных учебниках и академических исследованиях. Высказался на эту тему и Пракаш Джавадекар, министр по развитию человеческих ресурсов: «Наше правительство – первое, у которого хватило смелости поставить под сомнение существующую версию истории, которую преподают в школах и колледжах»[11]. Один из руководителей РСС, глава отдела исторических исследований Балмукунд Панди заявил, что «пришло время восстановить былую славу Индии, признав, что древние индуистские тексты – это факт, а не миф», а индийцы, «должны принять свою общую родословную как часть Бхарат Мата, или Матери Индии»[12].

Эти заявления свидетельствуют о стремлении скорректировать ряд устоявшихся, подтверждённых наукой знаний, сформировать новое представление о великом индуистском прошлом.

Попытки подогнать традиционное историческое знание под желаемый результат связаны обычно с кризисами идентичности.

При этом пережитая и передаваемая из поколения в поколение история служила и служит сегодня всего лишь «сырьём» для конструирования «подлинной» истории нации, формирования «образа древности», столь важного для любого национального самосознания[13].

Индуистским националистам и высокопоставленным деятелям БДП важно доказать исключительность индийской цивилизации, автохтонность её населения, нивелировать идею его возникновения в результате массовой миграции. Они считают, что история Индии делится на три периода: индуистский, мусульманский и колониальный, а это является серьёзным изменением подхода к периодизации индийской истории. Индуистский период (до прихода мусульманских и колониальных завоевателей) становится золотым веком индийской истории и начинает активно приукрашиваться. Для последователей хиндутвы история считается ключом к национальной идентичности, принадлежности к достижениям великого прошлого, основанием для великих свершений завтрашнего дня. Усилия по продвижению идеи о великой индуистской нации находят отклик у широких слоёв населения, что позволило БДП в 2019 г. два раза подряд получить большинство на выборах (56,7% от общего числа голосовавших), при этом усиливая напряжённость между индуистским большинством и мусульманским меньшинством.

Новая правящая элита, как уже говорилось, нуждается в наличии собственного «героя прошлого» – для современной Индии желательно, чтобы это был популярный и харизматичный лидер, принимавший участие в борьбе с британским господством. Найти такую фигуру непросто. Большинство великих борцов с колониальным режимом были членами ИНК, а представители БДП стали главенствующей силой на политической арене не так давно, что вынуждает их либо «приватизировать» лидеров прошлого, либо попытаться заменить их альтернативными фигурами. Примером такой «приватизации» является создание культа Валлабхаи Сардара Пателя (1875–1950), заместителя премьер-министра Индии, министра внутренних дел, министра информации и радиовещания, а также министра по делам княжеств.

Отвечавший в правительстве Неру за объединение княжеств, Патель настоял на роспуске палаты князей, после чего работал с каждым княжеством в отдельности, вынуждая их либо объединяться с соседями, либо образовывать отдельные провинции. Он действовал решительно и быстро, жёстко по отношению к несговорчивым, не останавливался перед насилием для достижения результата. Его политика привела к интеграции 562 княжеств в Индийский союз. Яркая личность, умение быстро предпринимать успешные действия, направленные на объединение страны, сделали Валлабхаи Сардара Пателя основным кандидатом на роль альтернативного лидера национально-освободительного движения. Патель всегда был известным и уважаемым политиком, претендовал на пост премьер-министра в первом правительстве независимой Индии, но рано ушёл из политики по состоянию здоровья. Патель был одним из создателей конституции Индии и за свои заслуги перед страной удостоен звания Сардар (лидер, вождь). Он работал вместе с Неру, и, хотя у них имелись разногласия по ряду вопросов, они никогда не были антагонистами. Благодаря достижениям по объединению страны и отсутствию симпатий к социализму в противовес Неру Патель стал для лидеров БДП основным претендентом на роль «нового» альтернативного героя прошлого, который отвечает задачам, стоящим перед страной в настоящее время.

С приходом к власти БДП жизни и деятельности Валлабхаи Сардара Пателя стали уделять огромное внимание, его популярность начала резко расти. Таким образом, «Бхаратия джаната парти», отодвинув Индийский национальный конгресс от власти, представила индийскому обществу «нового» героя, «приватизировав» его из рядов лидеров ИНК. Премьер-министр Нарендра Моди, отмечая 144-ю годовщину со дня рождения своего земляка из Гуджарата, написал в «Твиттере», что «жизнь Сардара Пателя стала дорогой беспредельной храбрости, преданности делу и служения Родине. Он настоящий архитектор современной Индии»[14]. День рождения Пателя является государственным праздником и отмечается как День национальной интеграции. Неслучайно именно образ Валлабхаи Сардара Пателя был использован для монумента Единства.

Исторически сложилось, что Индийский национальный конгресс, более пятидесяти лет стоявший у руля молодой индийской государственности, выступает основным противником БДП на выборах, и лидеры БДП вынуждены искать ошибки в деятельности своих оппонентов не только в настоящем, но и в прошлом, покушаясь на авторитет исторических лидеров ИНК. В прессе активно обсуждаются просчёты основателей и их последователей. Махатма Ганди вне критики, но первые руководители – такие, как Джавахарлал Неру и Индира Ганди, затем Раджив Ганди, правительство Манмохан Сингха – подвергаются ей всё чаще и чаще. Осуждение лидеров и руководителей ИНК, жизнь и деятельность которых пришлась на первые годы существования индийского государства, идёт рефреном в прессе и далеко не всегда сопровождается реальной дискуссией. Хотя ИНК остаётся крупнейшей политической партией Индии, его положение усложняется тем, что правление политической династии Неру – Ганди подходит к концу. Рахул Ганди подал в отставку, признав ответственность за унизительное поражение ИНК на парламентских выборах в 2019 г., где партия показала худший результат за историю голосований, получив лишь 44 места в парламенте. В семье Неру – Ганди нет перспективных претендентов на руководство, и перед партией стоит сложная проблема поиска новых вождей.

Нарендра Моди заявляет о намерениях построить «новую Индию» без Индийского национального конгресса. Это непростая задача, поскольку, несмотря на сегодняшнюю слабость, ИНК – партия, стоявшая у руля почти 50 лет, и большинство её лидеров – основатели индийской государственности и герои национально-освободительного движения. Именно с их деятельностью связаны основные достижения Республики Индии в первые годы независимости. Это вынуждает БДП более активно критиковать лидеров ИНК и предпринимать попытки, направленные на подрыв их авторитета и поиски замещающих исторических фигур. Правительству Моди приходится бороться с уже сложившейся исторической мифологией.

Коллективная память индийского общества во многом держится на воспоминаниях о героической борьбе против колониализма, становлении молодой индийской государственности и первых шагах независимой Индии, во главе которой на протяжении десятилетий стояла семья Неру – Ганди.

БДП, находящаяся у власти второй срок подряд, пытается оставить свой след в массовом сознании. Каждая памятная дата, затрагивающая формирование индийской государственности, становится поводом для дискуссии в средствах массовой информации.

Особенно жарко в проправительственной прессе обсуждаются события, связанные с годовщиной китайско-индийского конфликта 1960–1962 годах. Острой критике подвергаются действия Джавахарлала Неру и его «Политика продвижения вперёд» (Forward Policy), в результате которой Индия и Китай и пришли к вооружённому конфликту[15]. Миновало почти шестьдесят лет, а военное поражение Индии до сих пор вызывает много вопросов.

Что же произошло тогда? Неурегулированность границ между Индией и Тибетом привела к острому вооружённому противостоянию между социалистическим Китаем и недавно созданной Республикой Индией. Спор разгорелся из-за двух пограничных участков: сравнительно небольшого – 518 кв.км – под названием Аксайчин в северо-восточной части Кашмира и более протяжённого – около 700 км длиной – в штате Аруначал-Прадеш. Индийские потери составили почти 6,5 тысяч человек, практически полностью была разгромлена 4-я пехотная дивизия, сложилась линия так называемого «фактического контроля». Индийцы до сих пор включают Аксайчин в карты как часть исторической области Ладакх. Военная катастрофа, которая произошла в ноябре 1962 г., вызывает болезненную реакцию, и неудивительно, что традиционные соперники ИНК регулярно к ней возвращаются. Основная причина поражения Индии в этом конфликте видится им в недальновидной внешней политике Джавахарлала Неру.

Не последнюю роль в ажиотаже вокруг этого события играет и то, что материалы, содержащиеся в отчёте двух крупных индийских военачальников Хендерсона Брукса и Преминдра Сингха Бхагата, засекречены уже более полувека. Правительства, сформированные и ИНК, и БДП, так и не решились их опубликовать, посчитав, что информация слишком болезненна для индийского общества.

Однако австралийский журналист Невилл Максвелл в марте 2014 г. разместил первый том отчёта на своём сайте и выпустил книгу, посвящённую индо-китайской войне 1960–1962 гг., основанную на документах первого тома знаменитого отчёта[16]. Дискуссия во многом базируется на материалах, опубликованных Максвеллом, и на достаточно противоречивых мемуарах бригадного генерала Далви[17], участника событий 1962 года. Обе книги запрещены в Индии сразу после публикации.

Несмотря на отсутствие подтверждённой документальной базы, в индийской прессе идёт активная полемика о причинах вооружённого конфликта, ошибках политического и военного руководства того времени, действиях и назначениях, сделанных Джавахарлалом Неру. В частности, говорится о том, что из-за непонимания Неру реальной ситуации в регионе и его «Политики продвижения вперёд» индийская сторона сама спровоцировала конфликт. Штаб армии в Дели в ноябре 1961 г. приказал восточному и западному командованию создать большое количество новых форпостов и начать патрулирование на спорных территориях, что спровоцировало китайцев на ответные меры и привело к горячей фазе войны. Жёсткой критике подвергается назначение Бриджа Мохана Кауля, не имевшего боевого опыта, командовать 4-й пехотной дивизией, полностью разгромленной в 1962 году.

Неру также традиционно обвиняют в идеалистической вере в принципы мирного сосуществования «панча шила» и в непонимании сложившейся в горах реальной ситуации. Хотя, судя по опубликованным страницам дневника посла Индии в Китае Дж. Партасарати, премьер-министр крайне настороженно относился к Китаю и считал, что Пекин «сознательно встал на антииндийскую позицию»[18], то есть обвинять его в идеализме достаточно сложно. В нашу задачу не входит оценка аргументации сторон, можно только констатировать, что цель полемики – не столько выяснить истину, сколько ухудшить имидж Неру, который якобы не решил проблему границ в регионе, и теперь страна регулярно оказывается на грани новой войны с КНР.

Яркий пример использования методов исторической политики – создание монументов и объектов религиозного поклонения под патронатом правящей «Бхаратии джаната парти». Строительство мемориальных комплексов требует огромных затрат и невозможно без государственной помощи.

Решение, кто достоин быть увековеченным, носит обычно политический характер и включает пропагандистскую составляющую. Монументальная скульптура обращена к массовому зрителю и приобретает особое значение во времена общественного подъёма.

Даже названия этих огромных памятных комплексов Индии говорят сами за себя: статуя Единства, статуя Равенства, статуя Веры.

Символом единства стала скульптура Валлабхаи Сардара Пателя. Фигура, высотой 183 метра (вместе с постаментом – 240 метров) была открыта в октябре 2018 года. Строительство курировала БДП с использованием административных и финансовых ресурсов государства и путём сбора средств и пожертвований частных лиц. Руководство проводило широкую кампанию в прессе в поддержку памятника Пателю. «Единство в разнообразии является основой нашей идентичности»[19], – заявил премьер-министр Моди на открытии монумента, осыпая его лепестками цветов в подтверждение того, что скульптура является материальным свидетельством успешного исторического прошлого, ставшего основой для формирования современной национальной идентичности. В этом контексте события прошлого, связанные с деятельностью Сардара Пателя, приобретают вневременной характер, становятся частью «истории нации», а огромный мемориал выступает как материализация нового отца нации.

Не менее важен памятник равенства. В Мумбаи, штат Махараштра, планируется установить памятник высотой 137,3 метра Бхимрао Амбедкару– одному из главных авторов индийской конституции и борцу за права неприкасаемых. Ещё одним символом межкастового равенства стал монумент индуистскому вайшнавскому теологу, проповеднику и философу Раманудже в Хайдерабаде (66 метров – самая высокая в мире фигура сидящего человека). Считается, что живший в XI веке Рамануджа выказывал необычный для той эпохи либеральный взгляд на касты.

Символами религиозного возрождения являются скульптуры индуистских божеств, установка которых разворачивается по всей стране. Вслед за возведением 37-метровой фигуры Шивы в Карнатике, в городе Натхдвара, в северо-западном штате Раджастхан устанавливается статуя Веры. Новая скульптура Шивы, держащего ритуальный трезубец, составит без постамента 106 метров. Недалеко от мифической Айодхьи уже стоит грандиозный бюст Адийоги Шивы, ставший самым высоким в мире бюстом из металла – 34 метра.

В штате Уттар-Прадеш в городе Файзабад (Айодхья), возводится монумент Рамы, седьмой аватары бога Вишну, культ которого характерен для последователей вайшнавизма. Планируется, что высота статуи составит 221 метр. Преподаватель университета в Киле Шалини Шарма отмечает, что «Рама был бы королём только небольшого королевства, не более чем сноской в истории, будь он исторической фигурой», но как мифологический персонаж и аватар Вишну, он «тем не менее стал воплощением долга и добродетели»[20]. Не имеет решающего значения кому посвящены эти огромные скульптурные комплексы – реальным историческим деятелям или мифологическим фигурам. Монументальная скульптура, возвышающаяся высоко над землёй, превращает любой персонаж в образ, в миф, а обыденное сознание, сотканное из мифов, формирует для себя новую реальность. «Миф завладевает внутренним миром человека, программирует его и управляет человеком, помещая его в особую мифологическую реальность. …Вместо критического восприятия исторического материала происходит эмоциональное вживание в миф»[21]. Возникает чувство сопричастности с этими героями – как реальными, так и мифическими.

Важную смысловую нагрузку несёт строящийся недалеко от Мумбаи мемориал Чхатрапати-Шиваджи. Он посвящён великому герою Индии, борцу против империи Великих Моголов и мусульманского владычества. Для самой большой конной скульптуры в мире насыпали искусственный остров, её высота превысит 212 метров. Факт, что монумент был заложен в декабре 2016 г. премьер-министром Нарендрой Моди, знаковый. Памятник герою, успешно боровшемуся с империей Великих Моголов, символизирует победу над тысячелетним мусульманским господством, индуизма над исламом.

Каждый из этих монументов несёт в себе определённый смысл. Формируется новый пантеон героев. Мифологические герои из Рамаяны, великие боги, борцы за единство страны, за равенство в вере, против мусульманских завоевателей встают, как войско, состоящее из защитников и героев, по всей Индии. Монументальные фигуры героев и богов, посвящённые им праздники служат связующим звеном между прошлым и будущим, рождают чувство сопричастности великой истории, как реальной, так и мифической. И это чувство – принадлежности к великой цивилизации, родства с великими героями – объединяет и мобилизует общество для решения амбициозных задач, которые ставит Нарендра Моди и «Бхаратия джаната парти».

Итак, индийская история становится ареной борьбы с политическими противниками. В проправительственных СМИ завязываются дискуссии и обсуждаются исторические события, вызывающие рефлексию в современном индийском обществе. Идёт процесс переоценки вклада лидеров национально-освободительного движения в создание современного государства. Вносятся изменения в учебники истории. Меняется мифология. На первый план выходят новые исторические личности. От того, как долго БДП удастся сохранять политическое лидерство в стране и сможет ли ИНК восстановить свою популярность и влияние, будет зависеть, насколько глубоко эти изменения закрепятся в исторической памяти народа.

Данная работа подготовлена при грантовой поддержке факультета мировой экономики и мировой политики НИУ ВШЭ в 2020 году.

--

СНОСКИ

[1] Вяземский Е.Е. Историческая политика государства, историческая память и содержание школьного курса истории России. Проблемы современного образования, № 6, с.89-97, 2011.

[2] Ачкасов В.А Национальная идентичность как исторический нарратив./ Политика и правовое государство, № 10, с.19-26, 2018.

[3] Khan S., Svensson T., Jogdand A., Liu J. Lessons From the Past for the Future: The Definition and Mobilisation of Hindu Nationhood by the Hindu Nationalist Movement of India Journal of Social and Political Psychology, vol. 5(2), pp. 477–511, 2017.

[4] Смирнов М. Г. Идеология хиндутвы и ее двойственность. Вестник Чел.ГУ. 2004. №1, с. 97–110. Ссылка: http://cyberleninka.ru/article/n/ideologiya-hindutvy-i-ee-dvoystvennost. Дата обращения: 14.09.2020.

[5] Там же.

[6] Nerhu J. The discovery of India Oxford University press, Delhi, New York, p.582, 1946.

[7] Savarkar, V.D., 1928.

[8] Golwalkar, M. S., 1939.

[9] Jain R., Lassenter T. By rewriting history, Hindu nationalists aim to assert their dominance over India//Reuters, Filed March 6, 2018. URL: https://www.reuters.com/article/us-india-modi-culture-specialreport-idUSKCN1GI170. Accessed: 11.10.2020.

[10] Там же.

[11] Там же.

[12] Там же.

[13] Ачкасов В.А Национальная идентичность как исторический нарратив. Политика и правовое государство, № 10, с.19–26, 2018.

[14] Modi N. Sardar Patel is architect of modern India: India twitter Updated: Oct 31, 2014, 11:36 IST. URL: https://twitter.com/narendramodi/status/528000953987780608. Accessed: 04.09.2020.

[15] Venu Gopal Narayanan How Nehru’s ‘Forward Policy’ Worked And Its Lessons Look From The Vantage Point Of 2020. Swarajya Jun 9, 2020. URL: https://swarajyamag.com/ideas/how-nehrus-forward-policy-and-its-lessons-look-from-the-vantage-point-of-2020. Accessed: 08.10.2020.

[16] Maxwell N.‘China’s Borders: Settlements and Conflicts: Selected Papers’, Newcastle upon Tyne: Cambridge Scholars Publishing, 2014.

[17] Dalvi, John P.. Himalayan blunder; the curtain-raiser to the Sino-Indian war of 1962 (1st ed.). Bombay, India: Thacker, 1968.

[18] Pubby M. Don’t believe in Hindi-Chini bhai-bhai, Nehru told envoy, The Indian Express: New Delhi, 22. 01. 2010. URL: http://archive.indianexpress.com/news/dont-believe-in-hindichini-bhaibhai-nehru-told-envoy/570332/. Accessed: 04.10.2020.

[19] ‘Unity in diversity is our identity’, says PM Modi on Patel’s 144th birth anniversary Hidnustan Times, New Delhi, 31.10.2019. URL: https://www.hindustantimes.com/india-news/pm-modi-pays-tribute-to-sardar-patel-at-statue-of-unity-in-gujarat/story-TWCXfQKgt2mXBoMQk6p09K.html. Accessed: 08.10.2020.

[20] Sharma S. India: how some Hindu nationalists are rewriting caste history in the name of decolonization , The Conversation, May 9, 2019. URL: https://translate.google.com/translate?hl=ru&sl=en&u=https://theconversation.com/india-how-some-hindu-nationalists-are-rewriting-caste-history-in-the-name-of-decolonisation-114133&prev=search&pto=aue. Accessed: 06.10.2020.

[21] Стариков А.Г. Мифотворчество как метод формирования массового сознания Вестник ДГТУ, Гуманитарные науки, т. 9, №4(43), с. 234–245, 2009.

Индия > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 9 ноября 2020 > № 3564053 Ольга Солодкова

УРОКИ ВТОРОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ

ФИЛИП ДЭВИД ЗЕЛИКОВ

Профессор истории и государственного управления в Центре Миллера, Виргинский университет. Служил в пяти президентских администрациях – от Рейгана до Обамы.

ОТВЕТ ПРЕЗИДЕНТУ ПУТИНУ

В этом году американцам пришлось заниматься разрешением нескольких кризисов. Один из них – общественные дебаты по поводу истории и общенародной памяти, в частности о событиях Гражданской войны, наследии рабства и расизма. Тем временем в Европе идут другие серьёзные исторические споры – об истоках и уроках самого страшного катаклизма в мировой истории. Американцы не должны оставаться равнодушными и к ним.

20 декабря 2019 г. президент Владимир Путин принял участие в неформальном саммите в Санкт-Петербурге. Вместе с ним за круглым столом собрались восемь других глав правительств Содружества независимых государств (СНГ). Они представляли страны, которые когда-то были частью Советского Союза. Более часа Путин довольно эмоционально и гневно говорил об истории Второй мировой войны.

Несколькими месяцами ранее, в сентябре, Европейский парламент принял весьма примечательную резолюцию на ту же тему. В документе говорилось, что Германия и Советский Союз в равной мере виновны в развязывании Второй мировой войны – самого катастрофического события европейской и мировой истории. Европейский парламент объявил, что та война стала непосредственным результатом печально известного Договора о ненападении между нацистской Германией и СССР, подписанного 23 августа 1939 года. Его также называют «Пакт Молотова – Риббентропа», к которому прилагались секретные протоколы. Согласно им, два тоталитарных режима, объединённые общей целью завоевания мира, разделили Европу на зоны влияния. В документе также говорится, что Россия активно пытается скрыть свою историческую ответственность за войну, обвиняя вместо этого Запад и Польшу. Эта «пропагандистская база» строилась для того, чтобы «продолжить агрессию против стран-участниц Восточного партнёрства».

Отец Владимира Путина был тяжело ранен на той войне и до конца своих дней оставался инвалидом. Семья Путина пережила ужасающую блокаду Ленинграда (ныне Санкт-Петербург), но его старший брат Витя умер, став одним из десятков миллионов советских граждан, погибших во время войны, ответственность за которую Европейский парламент возложил и на советское правительство.

Итак, Путин стал государственным историком и представил подробный исторический анализ, какого не делал ни один лидер крупной державы. Он процитировал архивные документы, используя отрывки, которые принёс с собой и положил на стол. Российские СМИ охарактеризовали это заявление как самое важное из всех, сделанных президентом после его знаменитой речи в феврале 2007 г., когда он осудил поведение Запада на Мюнхенской конференции по безопасности.

Путин утверждает, что нацистскую Германию породила политика Запада, который пытался умиротворить Гитлера, а затем отказался от обязательств по коллективной безопасности, когда допустил «Мюнхенский сговор», или предательство Чехословакии в 1938 году. Он также указал на активную роль Польши в этом предательстве. Поляки были партнёрами нацистской Германии по разделу чехословацкого государства. Далее Путин заявил, что Советский Союз сделал то, что мог сделать, чтобы защитить себя от последствий этого «предательства». Президент Казахстана Нурсултан Назарбаев призвал Путина опубликовать все эти данные, и президент Путин заверил его, что сделает это и даже ещё больше. Он сказал, что хочет «это всё оформить соответствующим образом и статью написать».

Его статья на девять тысяч слов («75 лет Великой Победы: общая ответственность перед историей и будущим» в русском варианте – прим. ред.) появилась 19 июня 2020 года. Она вышла в свет в контексте празднования 75-летней годовщины Победы в войне, которую россияне называют Великой Отечественной. Английская версия этой статьи – “The Real Lessons of the 75th Anniversary of World War II” – была опубликована американским журналом The National Interest. В этой статье Путин повторно изложил основные пункты своей декабрьской речи и добавил ещё немало новых мыслей. Он сформулировал более широкую точку зрения на то, как был утрачен мирный общемировой порядок и как, по его мнению, его следует возродить.

Заявление Европейского парламента о причинах Второй мировой войны неверно, потому что в нём предложена неточная версия самого важного события современной истории. Отповедь президента Путина серьёзна, но вместе с тем и она вводит в заблуждение. Результатом такого подхода будет углубление раскола в Европе, а не преодоление разногласий. В заключение Путин призывает к иному мировому порядку, нежели тот, который существовал в 1930-е гг., или тот, который мы имеем сегодня. Он предупреждает о том, что может произойти, если что-то пойдёт не так.

Путин прав в том, что исторические споры по поводу Второй мировой войны важны, хотя у нас могут быть разные мнения по поводу её уроков. Путин также прав, что война заставляет нас сделать выводы относительно мирового устройства. Это уроки общей безопасности: насколько рискованно всё делать в одиночку, с какими трудностями связано сдерживание и какую ценность представляет сотрудничество между крупными державами.

Ревизия истории Европейским парламентом

В 2004 г. в Европейский союз влились десять новых стран, включая семь государств, которые раньше входили в Советский Союз или в его военный альянс – Организацию Варшавского договора. С тех пор представители этих стран стремились расширить правовую основу для европейской интеграции.

До этого европейская интеграция понималась как реакция на катастрофу Второй мировой войны и ужасы нацистской тирании, ставших следствием оголтелого национализма – прежде всего, речь идёт о холокосте. В новой концепции также берётся на вооружение и вспоминается опыт коммунистической тирании. Однако резолюция Европейского парламента 2019 г. – это попытка переписать историю, превратить две войны в одну, присоединить Вторую мировую к гораздо более длительной и широкой борьбе с коммунистическими системами правления. С 1917 по 1990 гг. шло противостояние между коммунизмом и антикоммунизмом. Хотя часто её называют холодной войной и считается, что она началась после 1945 г., народам Центральной и Восточной Европы так не кажется. По их мнению, эта война шла на протяжении целого поколения до 1945 года. Зачастую она действительно переходила в очень горячую фазу, которая знаменовалась страшными гражданскими и международными войнами, красным и белым террором, мятежами и жестокими репрессиями.

Например, невозможно разобраться в отношениях между Польшей и Советским Союзом в 1939 г., если не вспомнить, что эти страны воевали друг с другом практически с момента своего современного возникновения. Возродившаяся Польша поставила заслон завоеваниям Советского Союза, пришедшего на смену Российской империи. Затем Польша расширила свои восточные границы, на что Советы неохотно пошли, подписав в 1921 г. Рижский договор. К 1939 г. демократий в Центральной и Восточной Европе не осталось. Там был лишь коммунистический Советский Союз, противостоящий антикоммунистическим диктатурам.

Это длительное противостояние коммунизма и антикоммунизма не сводится ко Второй мировой войне. В 1930-е гг., до сентября 1939-го, Советский Союз фактически находился в состоянии войны с собственным народом. Как выразился сам Путин в статье, опубликованной в июне 2020 г., «Сталин и его окружение заслуживают многих справедливых обвинений. Мы помним и о преступлениях режима против собственного народа, и об ужасах массовых репрессий». Однако СССР не вторгался и не планировал вторгаться в другие независимые страны. Это Япония, а затем Италия и Германия стремились к построению новых империй посредством внешних завоеваний.

До сентября 1939 г. единственной страной, оказывавшей военное сопротивление этой программе завоеваний, был Советский Союз. Ради обеспечения собственной безопасности Советы провели две небольшие войны против японцев на общей границе в 1938 и 1939 годах. Именно СССР оказал военную помощь Китаю – главной мишени японских завоеваний, направляя туда военных советников с 1937 по 1941 годы. То, что Сталин в марте 1939 г. назвал «Второй империалистической войной», началось, с его точки зрения, в 1937 г. – в основном, в Китае и на советском Дальнем Востоке, а также в Испании, Австрии и Чехословакии.

Расширение этой «Второй империалистической войны» в Европе было задумано и спланировано исключительно Германией. План, который привёл в итоге к войне, вторжению в Польшу, возник именно в Берлине весной 1939 года. Той же весной Германия захватила остатки Чехословакии и вынудила Литву, держа её под прицелом, уступить порт Мемель (Клайпеду). Тогда же Италия двинула войска через Адриатическое море, чтобы завоевать Албанию. Совершая массовые убийства, Япония продвигалась вглубь Китая, стремясь захватить провинцию Цзянси и её столицу, город Наньчан.

Следовательно, речь идёт о тревожной и глубокой ревизии истории, когда война коммунизма с антикоммунизмом смешивается с агрессией Германии, Италии и Японии, вызвавшей Вторую мировую войну. Почему Европейский парламент настаивает на этом?

Наиболее безобидный ответ состоит в том, что жертвы коммунизма хотят в полной мере разделить с Европой коллективную память о борьбе против тоталитарной тирании. Западная Европа желала говорить о нацистах и холокосте, а Восточная Европа хочет включить коммунистов и ГУЛАГ. Это справедливо.

Но возрождение Европы с расширением свободного мира на Восток было не результатом победы во Второй мировой войне, а следствием и итогом другой войны – против коммунизма. Та победа ознаменовалась подписанием в ноябре 1990 г. Парижской хартии и последующего создания преображённого Евросоюза, который затем принял в свои ряды новых членов.

Есть ещё одно, более циничное объяснение резолюции Европейского парламента. Для некоторых людей на правом политическом фланге эта резолюция – часть политической риторики. Путин в их глазах становится новым Сталиным, а исторические деятели, антикоммунизм которых привёл их к партнёрству с нацизмом, реабилитируются как герои. В этой риторике антикоммунизм (в очень широком понимании) снова делается актуальной идеологией, а заодно, вероятно, и новым оправданием появления националистических антикоммунистических диктатур.

Единственный исторический аргумент в пользу резолюции Европарламента заключается в том, что без пакта Молотова – Риббентропа не произошло бы вторжения нацистов в Польшу. Согласно этой аргументации, не пойди Сталин на сделку, это удержало бы Германию от вторжения из-за опасения, что тогда придётся вести войну на два фронта – с Британией и Францией на Западе и с Советским Союзом на Востоке. Таким образом, если бы не было сделки, то не было бы и войны в Европе. Но это неубедительный аргумент. К августу 1939 г. Гитлер уже был готов к риску ведения войны с Британией и Францией, которые пообещали весной, что вступят в войну с Германией, если та нападёт на Польшу. Минимум, которого ему нужно было добиться от Сталина, – это чтобы Советы ничего не предпринимали. Ещё лучше, чтобы они просто продолжали взаимовыгодную торговлю, обменивая советское сырьё на немецкие промтовары. Если бы не было пакта Молотова – Риббентропа, вероятной альтернативой стало бы принуждение Советов к такой линии поведения. Можно сказать, что, если бы СССР создал серьёзный и грозный военный альянс с Британией, Францией и Польшей, это могло бы сдержать Гитлера. Однако ни один солидный историк, исследующий события 1939 г., не находит реальных перспектив создания сколько-нибудь правдоподобной и действенной антигитлеровской военной коалиции. Французы были настроены серьёзно, но этого не скажешь о британцах. Советы не верили в угрозу, исходящую от Германии, а у поляков, с учётом их истории, не было никакого намерения позволить Красной Армии войти в их страну для её «защиты», и они ясно дали это понять.

Таким образом, летом 1939 г. британцы относились к переговорам о подобном альянсе с СССР, как к спектаклю. У британцев и французов не было готового плана по спасению Польши; их военный план предполагал наращивание оборонительных сооружений на местах и медленное удушение Германии с помощью блокады. Они надеялись, что угроза войны сможет сдержать немецкое наступление и убедить Гитлера пойти на сделку (в мюнхенском стиле), которая предотвратит войну за счёт Польши. Британцы надеялись, что их притворное заигрывание с Советами поможет убедить Гитлера принять их предложение отправить Германа Геринга с секретной миссией в Лондон для заключения соглашения с премьер-министром Невиллом Чемберленом – вместо отправки министра иностранных дел Иоахима фон Риббентропа в Москву.

Советы были хорошо осведомлены об отсутствии у британцев заинтересованности в создании реального альянса, что лишь подтверждало их полное недоверие подобным партнёрствам. Таким образом, Советы устраивали ещё более шумные спектакли о ведении переговоров с Британией и Францией по поводу альянса. Их действия были призваны побудить Гитлера отправить Риббентропа в Москву для заключения сделки со Сталиным.

Гитлер предпочёл иметь дело со Сталиным и, конечно, был доволен. Он надеялся, что это убедит британцев и французов оставить Польшу на произвол судьбы, но даже если они этого не сделают, он бы уже обеспечил себе надёжные поставки сырья, которые могли нарушить планы блокады немецкой торговли. Однако вполне достаточно было бы добиться простого нейтралитета Советов, и поначалу это было всё, на что надеялся Гитлер.

2 августа 1939 г., когда Гитлер ещё не знал, что русские готовы вести переговоры с Риббентропом, фюрер встретился с итальянским премьер-министром графом Галеаццо Чиано, чтобы довести до сведения союзника, что Германия решительно настроена на вторжение в Польшу до конца месяца. Гитлер думал, что Британия и Франция не станут вмешиваться, но в любом случае он был намерен идти вперёд. Чиано, доказывавший Бенито Муссолини, что Италии не следует присоединяться к Гитлеру в этой войне, написал в дневнике: «Больше уже ничего нельзя поделать: он (Гитлер) решил нанести удар, и он это сделает».

Спустя неделю, ещё до заключения пакта Молотова-Риббентропа, Гитлер пригласил более сорока высокопоставленных военачальников на совещание в свою высокогорную резиденцию. Там 22 августа он говорил им то же, что сказал Чиано – о решимости ударить по Польше. Он готовил их к войне. Он сказал, что не ожидает немедленной войны с Британией и Францией, но она в любом случае скоро начнётся, так или иначе, и фюрер чувствовал, что ждать больше нельзя.

Гитлер взял паузу в последнюю неделю августа, когда узнал, что Британия решительно настроена на вступление в войну, а союзническая Италия воевать не готова (Италия не присоединялась к войне Гитлера вплоть до июня 1940 г.). Эта пауза длилась чуть больше одного дня. После войны высокопоставленный сотрудник Министерства иностранных дел Германии Эрнст фон Вайцзеккер отмечал, что Гитлер стал пленником или заложником собственных действий. Приготовления к вторжению в Польшу длились с весны. Немецкая армия в нетерпении ожидала приказа о движении на восток. Гитлер был привержен этому плану ради сохранения собственного престижа. К концу августа Гитлер «едва ли мог развернуть повозку, не будучи сброшенным с неё».

Что касается Британии и Франции, объяснял британский историк Дональд Кэмерон Уотт, до самого конца они видели «игру в давление и ответное давление, видели войну нервов, в которой только стойкость и упорство могли восторжествовать.… Поляки разделяли эту точку зрения, подавляя в себе чувство собственного достоинства и отказываясь объективно оценивать ситуацию. Идею о том, что Гитлер не намерен побеждать в дипломатической игре, а собирается перевернуть столы, выхватить ствол и открыть стрельбу – они это понимали разумом, но не сердцем». Уотт продолжает: «Горькие сетования Гитлера по поводу того, что главная цель британской дипломатии – обвинить его в развязывании войны, не были совсем уж беспочвенными. Но он определённо желал этой войны». Гитлер получил то, что хотел. В середине августа 1939 г. в Европе больше не было приемлемого сценария, как избежать войны.

Избирательное прочтение истории президентом Путиным

Если Европарламент не прав, говоря, что Советский Союз виновен в развязывании Второй мировой войны наравне с Германией, прав ли Путин, возлагая вину за провал коллективной безопасности в основном на Запад? В центре его обвинения – то, что он называет «Мюнхенским сговором» в сентябре 1938 года. Многое в этом обвинении – правда, хоть и трагическая. Франция обещала защищать Чехословакию, но затем решила, что не сможет выполнить обещание без поддержки Британии. Советский Союз присоединился к обещанию защищать Чехословакию, но при условии, что Франция начнёт действовать первой.

Со своей стороны, Британия при консервативном правительстве Невилла Чемберлена никогда по-настоящему не верила в идею коллективной безопасности в континентальной Европе или на Тихом океане. Однако она не желала видеть, как Германия победит Францию. Вот почему Британия, не находившаяся в альянсе с чехами, предпочла принудить Прагу умиротворить немцев, отдав им Судетскую область. По сути дела, это раскололо Чехословакию и оставило беззащитной одну из последних демократий в Европе. Путин также прав в том, что Польша сотрудничала в этом разделе чешского государства, желая отхватить свой кусок – небольшую провинцию под названием Тешинское герцогство, которое называют «Заользье» (польское название Zaolzie – прим. ред.) – область, богатую залежами угля и железа, где проживает много этнических поляков.

Историки спорят о том, была ли политика Британии достаточно продуманной. В защиту Чемберлена можно сказать, что страна не была готова к войне; Британия, её имперские владения и Франция не имели единого мнения по поводу вступления в войну. Британская и французская интеллигенция переоценивала военную мощь Германии, особенно немецкой авиации. Апологеты также утверждают, что положение дел улучшилось к 1939 г., когда намерения Гитлера стали понятны всем. Они также указывают, что в силу географических особенностей Советскому Союзу было трудно оказать большую практическую помощь в войне – разве только вторгнуться в Польшу, если бы Польша вступила в войну на стороне Германии.

Наиболее известное обвинение в адрес Чемберлена и всей политики «умиротворения» носит практический и нравственный характер. Правильным решением было бы военное противостояние Гитлеру, и это лучше было сделать с помощью дееспособной, мотивированной армии и высокоразвитой военной промышленности Чехословакии (которая в итоге стала работать на Германию). Я разделяю эту точку зрения.

Так что Путин справедливо критикует «Мюнхенский сговор». Однако он упускает из виду то, что Польша, Британия и Франция предприняли весной 1939 г., и это прискорбное, фундаментальное упущение. С тех пор, как Гитлер пришёл к власти, Варшава сделала ставку на дружбу с Германией, потому что Сталин вызывал большую тревогу правителей Польши, чем Гитлер. Прогерманский крен возглавил маршал Юзеф Пилсудский, а после его смерти – правая рука Пилсудского Юзеф Бек. Казалось, что эта политика работала на Польшу с 1934 до конца 1938 года. Но затем Гитлер изменил требования. По сути дела, Польше было предложено стать вассалом Германии или смириться с вторжением и разрушением. Польша и Бек избрали путь независимости, рискуя отдать страну на разграбление. После того как в марте 1939 г. Гитлер захватил остатки Чехословакии, Лондон и Париж решили провести черту. В марте-апреле 1939 г. они предложили гарантии безопасности Польше, Румынии, а также Греции. Из этого выбора, сделанного Британией, Францией и Польшей, вытекают два многозначащих вывода, и оба они не вяжутся с умозаключениями Путина.

Во-первых, предположим, что Сталин подозревал (Путин пишет об этом подозрении), что, пойдя на «Мюнхенский сговор», Запад пытался направить экспансию Германии на восток, потирая руки в предвкушении войны между нацистами и Советами. Своими гарантиями Британия и Франция, однако, продемонстрировали, что это подозрение ложно. Они сделали единственное, что гарантировало – немецкая экспансия на восток, по всей вероятности, вынудит Германию объявить войну им, а не Советскому Союзу. Именно это и произошло.

Во-вторых, предположим, что Сталин подозревал (Путин также предполагает, что такое подозрение имело место), что поляки – партнёры нацистов. Они действительно были таковыми до конца 1938 года. Однако затем Польша чётко определила, как далеко она может пойти в этом партнёрстве. В отличие от некоторых других стран Восточной Европы, Польша не желала становиться сателлитом Германии или младшим партнёром в общей войне против ненавистного Советского Союза. Она скорее была готова подвергнуть себя риску уничтожения. «Мы в Польше не знаем, что значит мир любой ценой, – заявил Бек, выступая в польском парламенте. – В жизни человека, наций и государств есть только одна вещь, не имеющая ценника: это честь».

Некоторые историки, включая даже одного российского исследователя, доказывают, что Беку следовало подчиниться требованиям Германии. Один польский историк фантазирует, как Бек и Гитлер могли бы вместе руководить парадом победы на Красной площади в Москве.

Бек надеялся, что, если Польша проявит твёрдость, немцы не начнут войну. Он напоминал, как после окончания Первой мировой войны была восстановлена завоёванная Сербия – это на тот случай, если немцы всё же захватят его страну. Но Бек более глубоко размышлял над тем, что означало бы для польского народа «партнёрство» с Германией. Бек умер во время войны, будучи интернирован в Румынию. Перед смертью он думал о том, что в случае немецко-польской войны против Советского Союза «мы бы победили Россию, но затем нам пришлось бы пасти коров Гитлера на пастбищах Урала». Бек не считал это приемлемой участью для польского народа, и президенту Путину следует уважать его суждение.

Аргументация Путина сводится к тому, что с учётом неизбежности войны в Европе к середине августа 1939 г. Сталин извлёк наибольшую пользу из плохой ситуации. Сталин решил участвовать в разделе Польши, чтобы отодвинуть немцев подальше от Минска, взять под контроль крепость Брест-Литовск и выиграть время. Вместе с тем, даже если реальный военный союз с Британией, Францией и Польшей был нереалистичен, у Сталина имелись другие альтернативы, помимо прямого партнёрства с Гитлером. Он мог бы выбрать более пассивный нейтралитет – быть может, даже такой, при котором Советский Союз отказался бы поставлять военной машине Гитлера жизненно необходимое сырьё. В обмен Советы получали ценные военные чертежи, конструкции и промтовары, но именно гитлеровская Германия, отчаянно нуждавшаяся в сырьевых ресурсах, была больше заинтересована в такой сделке.

Также неясно, было ли столь глубоко продуманным решение Сталина, когда он, подписывая второй договор между Германией и Россией, согласился отвести войска на восток почти на 100 миль (170 км) от Варшавы и реки Вислы к реке Буг за Брестом. Это было сделано в обмен на то, что Берлин уступит Москве сферу влияния в Литве. Специалисты могут рассуждать, улучшила ли эта новая линия общее военное положение Советского Союза или нет. Вместе с тем очевидно, что после того, как Литва отдала Мемель Германии, Польша была завоевана и началась война, прибалтийские республики не смогли бы выжить как нейтральные, независимые государства, будучи зажаты между Германией и Советским Союзом. Путин в обтекаемых терминах объясняет советскую аннексию прибалтийских республик, но перспективы у них были безрадостные. Путин также особо не распространяется об агрессии СССР против Финляндии в 1939–1940 годах. Конечно, он защищает Сталина, говоря о том, что тот просто пытался укрепить безопасность. Но именно так поляк Бек оправдывал партнёрство с Гитлером во время чешского кризиса в сентябре 1938 года.

Сталин использовал партнёрство с Гитлером для нейтрализации японской угрозы Советскому Союзу. В обмен на это он приостановил помощь Китаю. С 1941 г. и до конца войны Китай вынужден был полагаться только на себя в борьбе за выживание и на то, что он с огромными трудностями мог получить от Соединённых Штатов. Именно второе соглашение между Германией и Советским Союзом, заключённое 28 сентября 1939 г., когда война уже шла полным ходом, явно указывало на углубляющееся партнёрство. Оно выражалось в таких вещах, как договор об искоренении любого польского государства и «подарок» Сталина Гитлеру в виде тысяч немецких граждан, бежавших в Советский Союз, включая многих евреев и немецких коммунистов, которых Советы погрузили в поезда и отправили в Германию, где их ждал «тёплый» приём от нацистов.

В конце концов, с точки зрения Сталина, его страна и Германия были среди изгоев Запада. Сталин объяснял в частных беседах некоторым людям в своём ближайшем окружении (7 сентября 1939 г.), что он не видит «ничего плохого» в том, чтобы две группы капиталистических стран «основательно повоевали и ослабили друг друга. Будет просто прекрасно, если Германия ослабит и поколеблет положение богатейших капиталистических стран (особенно если она пошатнёт позиции Англии!)». Гитлер был инструментом истории, который «не понимая и не желая этого, расшатывает и подрывает капиталистическую систему». Даже после того, как гитлеровские войска победным маршем прошли по Парижу, Сталин без обиняков сказал британскому послу (1 июля 1940 г.), что не видит смысла в предупреждениях Черчилля о господстве Гитлера в Европе. «Мы должны изменить баланс сил в Европе, потому что он невыгоден для СССР». Сталин не был наивен в отношении намерений Гитлера. Но, как Сталин объяснял в то время, он будет относиться к нацистскому лидеру как к стратегическому партнёру в усилиях «отверженных» по низложению великих европейских держав, включая Британскую империю.

В ноябре 1940 г. Сталин согласился с предложением Германии сделать Советский Союз четвёртой крупной державой «Оси» (гитлеровской коалиции), если Германия обеспечит Советскому Союзу: свободу действий в Финляндии; сделку с Болгарией для защиты доступа к Чёрному морю; прочное положение в проливе Дарданеллы; советский «центр притяжения» на юге от Закавказья до Персидского Залива; концессии Японии на северную часть острова Сахалин. Последние две уступки хорошо вписывались в более широкую стратегию Германии, но Гитлер не желал идти ни на какие уступки Сталину в Европе.

Американский историк Стивен Коткин делает следующее заключение: «Сталин был готов участвовать в новом окончательном разделе Европы без Британии и побеждённой Франции на условии равных прав Германии и Советского Союза». Подобно польскому премьеру Беку, принявшему похожее решение зимой 1938–1939 г., Сталин в конце 1940 г. пришёл к тому, что готов стать партнёром Гитлера, но не его вассалом. «Он изложил свои условия Гитлеру как бы с позиции силы, – добавляет Коткин. – Но теперь это была уже другая Германия». Гитлер не удовлетворил просьбы Сталина. Вместо этого фюрер начал строить планы по уничтожению Советского Союза. Операция началась 22 июня 1941 г. и унесла жизни почти 27 млн советских граждан (по оценке Путина). Однако, как правильно указывает Путин, цитируя Уинстона Черчилля (эти слова он сказал в 1944 г.), «именно русская армия выпустила кишки из германской военной машины…». Он совершенно прав, говоря, что Франклин Рузвельт и Черчилль высоко оценивали и понимали роль Советского Союза в победе над Германией.

Путин вправе напомнить об этом. Вспоминая День Победы 8 мая 2020 г., Белый дом Дональда Трампа, демонстрируя свойственную ему «мудрость», написал в «Твиттере», что скоро будет праздноваться годовщина «победы Америки и Великобритании над нацистами!». Кремль отреагировал: никого не забыли?

Уроки для мирового порядка

В своей статье, опубликованной в июне 2020 г., Путин говорит об уроках Второй мировой войны в контексте альтернативных систем мирового порядка и коллективной безопасности. Он называет три вида систем: «Версальское “мироустройство”» с доминированием двух держав – Британии и Франции – порядок, исключавший, поражавший в правах, унижавший Германию (и Советский Союз) и сопровождавшийся созданием неэффективной Лиги Наций. С точки зрения Путина, данный порядок отвергал подлинную систему коллективной безопасности и в итоге привёл к «Мюнхенскому сговору».

Мир, где каждая страна сама за себя, каждая обеспечивает собственную безопасность любой ценой.

Путин согласился, что в этой системе «все ведущие страны в той или иной степени несут свою долю вины» за начало Второй мировой войны. «Каждая – пишет он, – совершала непоправимые ошибки, самонадеянно полагая, что можно обхитрить других, обеспечить себе односторонние преимущества или остаться в стороне от надвигающейся мировой беды. И за такую недальновидность, за отказ от создания системы коллективной безопасности платить пришлось миллионами жизней, колоссальными утратами».

Система, порождённая войной – система подлинного сотрудничества великих держав, несмотря на глубокие разногласия между ними. Путин её хвалит. «Державы-победительницы оставили нам систему, которая стала квинтэссенцией интеллектуальных и политических исканий нескольких столетий. Серия конференций – Тегеранская, Ялтинская, Сан-Францисская, Потсдамская – заложили основу того, что мир вот уже 75 лет, несмотря на острейшие противоречия, живёт без глобальной войны». В своей статье Путин призывает к восстановлению этой послевоенной системы. Для обсуждения данного вопроса он предлагает созвать встречу глав государств – постоянных членов Совета Безопасности ООН (Британия, Китай, Франция, Россия и США). Все пять правительств согласились провести такую встречу.

Отчасти именно в этом контексте Путин порицает резолюцию Европарламента, осуждающую Советский Союз за развязывание Второй мировой войны и связывающую Россию с этой трагической историей. Он пишет, что это документ, который «при всём явном расчёте на скандал несёт опасные реальные угрозы». Путин добавляет, что данный документ продемонстрировал «осознанную политику по разрушению послевоенного мироустройства, создание которого было делом чести и ответственности…». Сея раскол в европейском сообществе, его авторы явно планировали разрушить «основы всей послевоенной Европы».

После 1945 г. и до 1990 г. «послевоенное мироустройство», о котором пишет Путин, слилось с ещё одним мировым порядком – порядком холодной войны, расколовшим мир на враждующие блоки. После 1990 г. первоначальные перспективы мироустройства 1945 г. казались ярче, чем когда-либо раньше. Однако эти радужные перспективы затем поблекли; Европа снова расколота. Ещё неясно, начнётся или нет холодная война с Китаем, на которой настаивают многие политики в США, но определённо уже началась новая холодная война с Россией, в которую вовлечена большая часть Европы.

В нашей последней книге с Кондолизой Райс под названием «Построить лучший мир» (To Build a Better World, 2019) мы датируем решительное размежевание с Россией концом 2000-х гг. – в частности, 2007–2008 гг. и после этого. Эта новая холодная война значительно усугубилась после вторжения России на территорию Украины в 2014 г., в результате чего уже погибли тысячи людей.

С точки зрения Путина, возобновление холодной войны с Россией произошло из-за того, что США и их союзники надменно отказались от сотрудничества между великими державами и от известной взаимной сдержанности. В путинской версии новейшей истории война 1999 г. с Сербией, война 2003 г. с Ираком, заигрывание Евросоюза и НАТО с Украиной и Грузией, а также интервенция 2011 г. в Ливии – стали пунктами обвинения Запада в вероломстве. С точки зрения Путина, многие предпринятые Россией действия, включая тайные операции, – это оправданное контрнаступление в новой холодной войне.

Таким образом, если считать статью Путина искренней, она содержит явный призыв и неявное предостережение. Он открыто призывает вернуться к мировому порядку, предполагающему сотрудничество великих держав и некую взаимную сдержанность, – порядку, который может обеспечить коллективную безопасность, «несмотря на острейшие противоречия».

Было бы нетрудно в ответ привести аргументы о пороках путинского режима и о том, что Россия совершила после 2007 года. Но в целях настоящего очерка более конструктивно будет поразмышлять над призывом Путина, а также над его предостережением.

Статья «75 лет Великой Победы: общая ответственность перед историей и будущим» похоже, своевременна – как в целом, так и в частностях. Даже краткий обзор сути некоторых исторических вопросов в нашем очерке воскрешает ряд животрепещущих проблем. Например, как миру предотвратить сползание к конфронтации, которое случилось в 1930-е годы? Может ли мир скатиться к новой разновидности мирового беспорядка и насилия в 2020-е годы? Путин посвятил так много времени изложению своего видения истории и цитированию всех этих документов ради восстановления исторической справедливости в его версии, а также потому, что он считает это важным и значимым сегодня и сейчас.

Наверное, Путину кажется, что то, как некоторые в Соединённых Штатах и Евросоюзе пытаются обустраивать дела – это своеобразная версия «Версальского мирового порядка» в XXI веке. На этот раз именно Россия оказывается на месте Германии – в изоляции или камере предварительного заключения. Путин хочет сказать, что подобная система породит соответствующую реакцию со стороны России, и это чревато явными опасностями для всего мира. Размышление о событиях конца 1930-х гг. также иллюстрирует, что может случиться, когда страны полагаются на обещания держав, дающих разноречивые советы, но не имеющих твёрдой политической воли и не способных предоставить действенную и адекватную военную помощь в случае возникновения угрозы. Чехословакия рассчитывала на Францию, которая, в свою очередь, рассчитывала на Британию, тогда как последняя на самом деле не верила в коллективную безопасность.

Имеется также альтернативная модель, которую превозносит Трамп, где каждая страна – сама за себя и должна любой ценой обеспечить свою безопасность. До определённого момента это пытались сделать Британия, Польша и Сталин. Их опыт напоминает нам, насколько пагубной и ненадёжной такая модель мироустройства может оказаться для демократий или даже для диктаторов, считающих себя мудрыми и проницательными.

Это приводит нас к некой модели более широкого и инклюзивного мирового порядка.

Совет Безопасности ООН с пятью постоянными членами представляется явно недостаточным ядром такой системы в XXI веке.

Чтобы сделать систему функциональной, Путин рассматривает её как модель сотрудничества великих держав, преследующих в какой-то степени общие цели и проявляющих взаимную сдержанность. Многие американцы и европейцы, конечно же, могут составить список тех действий, которые России следовало бы предпринять, чтобы быть частью этого мироустройства. Русские, вне всякого сомнения, составят свои списки.

Согласно моим наблюдениям как историка и в какой-то мере участника большой политики, всегда легче начинать войны, чем заканчивать их. Новая холодная война с Россией идёт уже не один год. Учитывая общее недоверие и то, что в списке каждой из сторон неизбежно будут неприемлемые пункты, достижение какого-то понимания представляется трудным делом.

Одна из альтернатив состоит в том, чтобы отказаться от надежд на реальное сотрудничество с такими странами, как Россия, – по крайней мере, пока у руля там находится Путин. Согласно такой теории, новая борьба и противостояние должны идти своим чередом. Надлежащим образом мотивированные американцы и европейцы, если их будет достаточно много, должны готовиться к борьбе неопределённой продолжительности в течение следующего поколения. Каждая из сторон будет осуждать огрехи другой, соответственно переписывать историю, а остальное оставлять на усмотрение следующего поколения. Тогда можно будет надеяться, что 2020-е гг. окажутся намного лучше, чем 1930-е годы.

Альтернатива благоприятнее – по крайней мере, начать определять условия, на которых можно воссоздать более многообещающую систему коллективной безопасности. И дело тут не только в институциональной реформе или новых процедурах. Необходимо предусмотреть конкретные результаты, а затем понять, как можно добиться их шаг за шагом. Подобные усилия представляют собой колоссальную и многогранную дипломатическую задачу. Решение именно такой задачи предпринято не без некоторого успеха в 1940-е гг. и начале 1950-х годов. Ещё более успешная попытка относится к концу 1980-х и началу 1990-х годов.

Это потребует титанических усилий. Но если государственные деятели даже не попытаются выстроить более жизнеспособный мировой порядок, чем тот, который мы имеем сегодня, в начале 2020-х гг., то они действительно проигнорируют уроки Второй мировой войны.

Опубликовано на сайте журнала The American Interest.

Россия. США > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 9 ноября 2020 > № 3564051 Филипп Дэвид Зеликов

РОССИЯ И ЗАПАД: ВТОРАЯ «ХОЛОДНАЯ» ИЛИ ПЕРВАЯ «ПРОХЛАДНАЯ»?

КОНСТАНТИН ХУДОЛЕЙ

Доктор исторических наук, профессор, заведующий кафедрой европейских исследований факультета международных отношений Санкт-Петербургского государственного университета.

Ещё в 2003 г., когда у России и США возникли разногласия в оценке иракского кризиса, известный политолог Стивен Коэн предсказал, что между двумя странами начнётся «прохладная война». Хотя в последующие годы отношения России и Запада ухудшались, обе стороны старались не сосредотачиваться на назревающих противоречиях, надеясь на лучшее. Однако в 2014–2015 гг. наступил резкий перелом, произошло качественное ухудшение. Многие политики, журналисты, учёные, даже занимавшие ранее умеренные позиции, заговорили о начале «новой холодной войны», и лишь немногие использовали более осторожные формулировки.

С нашей точки зрения, понятие «прохладная война» является наиболее точным определением происходящего. Цель данной статьи – показать отличие нынешней «прохладной войны» между Россией и Западом от классической холодной войны и обозначить возможные пути её дальнейшего развития.

«Прохладная» и «холодная»: отличия и особенности

И в России, и за рубежом написано огромное число работ, в которых подробно рассматривается история холодной войны. Однако различные определения холодной войны не содержат чётких формулировок. Под холодной войной мы подразумеваем период в истории международных отношений, когда две сверхдержавы, которые по своей мощи качественно превосходили все остальные и стояли во главе блоков государств с антагонистическими общественно-политическими системами, находились в состоянии непримиримой конфронтации по всем направлениям (идеология, гонка вооружений, геополитика, экономика, культура, наука, образование и так далее). Противостояние проходило по определённым писаным и неписаным правилам, главным из которых, тем не менее, была недопустимость войны между двумя сверхдержавами. Последнее, несомненно, сохраняется и сейчас, но в остальном отношения России и США отличаются от времён холодной войны.

Современный мир значительно более сложен и многообразен, чем биполярный тогда. В нём есть элементы и однополярности, поскольку в глобальном масштабе Соединённые Штаты остаются наиболее влиятельной страной, и биполярности – ввиду появления на мировой сцене Китая, обладающего мощной экономикой, и многополярности – по причине наличия России, ведущей самостоятельную политику, и других акторов. Если в годы холодной войны отношения СССР и США были центральными в международной системе, ныне они таковыми не являются. Главную роль играют взаимоотношения между несколькими государствами (треугольник Россия-США-Китай, а также Европейский союз, Индия и некоторые другие). Логическим результатом становится снижение управляемости мировыми процессами, которая вряд ли вернётся к уровню холодной войны и биполярного мира.

В холодной войне принципиальным было то, что друг другу противостояли государства с антагонистическими общественно-политическими системами. Обе стороны ставили целью сокрушить противоположную и были искренне убеждены, что действуют в интересах всего человечества. Это придавало конфронтации особую непримиримость и ожесточённость. Хотя кризисы и конфликты чередовались с разрядками напряжённости, компромисс был невозможен. Сейчас же имеет место конфликт между разными моделями капитализма, имеющими не только отличия, но и общие черты – признание рыночной экономики и частной собственности.

«Прохладная война» России и Запада – не конфликт антагонистических общественно-политических систем или цивилизаций, а противоборство по вопросам устройства современного мира и правил игры на международной арене. А значит – компромисс возможен.

Холодная война была глобальной – фактически в ней участвовали все государства, даже официально объявившие себя нейтральными или неприсоединившимися. В «прохладной войне» участвуют лишь заинтересованные. Показательны голосования в Генеральной ассамблее ООН по резолюциям о Крыме и Сирии, когда почти половина стран воздержалась или не участвовала. А в регионе Тихого океана, куда постепенно перемещается центр мировой экономики и политики, «прохладная война» – в отличие от холодной – наблюдается в незначительной степени.

Качественные изменения произошли и в политике блоков. В годы холодной войны ни у кого не возникало сомнений, что, в случае чего, СССР и США выполнят обязательства перед своими союзниками. В свою очередь, и Москва, и Вашингтон также были уверены в их поддержке. Теперь этого нет. Сомнения в том, что США придут на помощь, испытывают некоторые страны НАТО, Тайвань, Южная Корея и ряд других. Союзники Соединённых Штатов предпочитают в ряде случаев дистанцироваться от Вашингтона. Израиль, Южная Корея, Новая Зеландия не примкнули к санкциям, которые ввели против России США и Евросоюз. Достаточно самостоятельную игру ведёт Турция. С другой стороны, союзники России по ОДКБ и Евразийскому экономическому союзу не присоединились к российским контрсанкциям и занимают осторожную позицию по вопросам о Крыме, Донбассе, Сирии и некоторым другим. В условиях «прохладной войны» блоковые обязательства становятся всё менее чёткими, а сами понятия «блок» и «блоковая политика» – всё более расплывчатыми.

Основные направления холодной и «прохладной» войн во многом совпадают, но они не тождественны. Главной сферой прежнего противостояния была гонка вооружений, а теперь таковой является экономика. «Торговые войны», санкции, контрсанкции и другие ограничения стали основным оружием, при помощи которого экономике конкурента наносится максимальный ущерб. При этом речь идёт не столько о сиюминутном воздействии (случаи, когда страны под угрозой санкций немедленно выполняли предъявленные им требования, единичны, и Россия явно не из их числа), сколько о стремлении ослабить противника в долгосрочной перспективе, затруднить или даже остановить развитие его наиболее перспективных отраслей экономики. Так как экономический потенциал России меньше, чем у США и ЕС, то общая ситуация для неё неблагоприятна. Надежды на смягчение или даже отмену санкций в связи с пандемией коронавируса и экономическим кризисом не оправдались. Более того, санкционное противостояние России и Запада нарастает. В то же время Запад не намерен на данном этапе доводить дело до крайностей – санкционное давление на Россию значительно меньше, чем на Иран. Американская политическая и деловая элита (причём и республиканцы, и демократы) не видит в России экономического конкурента. Для них, как и для Евросоюза, давление на Россию – прежде всего, средство заставить её изменить поведение на мировой арене, согласиться с существующим миропорядком и правилами игры.

Сердцевиной холодной войны была гонка вооружений – самая масштабная за всю историю человечества. Обе стороны стремились добиться преимущества, которое позволило бы им говорить и действовать с позиции силы. В условиях «прохладной войны» гонка вооружений продолжается. Однако во времена холодной войны она была соревнованием двух сверхдержав за достижение военного превосходства. В современных условиях гонка вооружений проявляется в первую очередь в наращивании военного потенциала одного государства – США. Хотя за последние годы Россия создала некоторые виды современного оружия, но по размеру военных расходов она существенно уступает Соединённым Штатам. Ни Россия, ни какая-либо другая страна, в том числе Китай, не в состоянии на равных с США участвовать в гонке вооружений ввиду огромного разрыва в экономическом и научно-техническом потенциале. Несопоставимы и масштабы концентрации войск и вооружений. Достаточно сравнить ситуацию в Центральной Европе, где в годы холодной войны два блока непосредственно противостояли друг другу, и в регионе Балтийского моря, где сейчас Россия граничит со странами – членами НАТО.

В военном противоборстве «прохладной войны» нет такой ярости и ожесточённости, как в годы холодной. Современной гонке вооружений не подчинены остальные сферы жизни – экономика, наука, образование и прочие, и она не находится постоянно в центре внимания общественности. Между военными и спецслужбами России и Запада сохраняются контакты, абсолютно немыслимые в холодную войну. Полная эрозия системы российско-американских договоров о вооружениях, которая происходит, конечно, вызывает тревогу. Однако поскольку у обеих сторон имеются серьёзные сомнения в том, что другая выполняет принятые на себя обязательства, процесс вряд ли будет остановлен. Взаимная подозрительность и недоверие возрастут ещё больше. Но это не станет повторением ситуации начального этапа «холодной войны» – ни у кого нет причин для возврата к политике «балансирования на грани войны». Более сложная картина может сложиться в случае активизации гонки вооружений в космосе или появления качественно новых видов вооружений, но и тут, скорее всего, стороны будут проявлять сдержанность. Отдельные столкновения военных возможны лишь там, где они соприкасаются друг с другом непосредственно, как, например, в Сирии или в воздушном и морском пространствах. Такие инциденты имели место, но, что примечательно, ни одна из сторон не пыталась обострить ситуацию.

Региональные конфликты холодной и «прохладной» войн также значительно различаются. Если прежде две противоборствующие стороны были прямо или косвенно втянуты практически во все такие коллизии, то сейчас Россия и США во многих не участвуют. В холодную войну почти все они возникали из-за военных столкновений между государствами, причём обычно одна, а иногда и обе сверхдержавы, знали о предстоящем начале боевых действий. Региональные конфликты «прохладной войны» чаще всего возникают из противостояния между политическими силами внутри самих государств, а Россия и Запад, как правило, вовлекаются уже после. Если в годы холодной войны и Советский Союз, и Соединённые Штаты добивались в региональных конфликтах военных и геополитических преимуществ, то теперь в определении их политики всё большую роль играют экономические интересы.

Пропагандистские кампании также существенно различаются. С одной стороны, ввиду использования новых информационных технологий сейчас они несопоставимо более масштабны и интенсивны. Об этом свидетельствует озабоченность и Запада, и России проблемой фальсификации новостей и дезинформации. Однако в них невелик идеологический компонент. Обе стороны стараются убедить мировую общественность в правильности своей политики, но дебаты о ценностях не находятся в центре пропагандистских баталий и играют вспомогательную роль. Но поскольку «прохладная война» ведётся во многом теми же методами и инструментами, что и холодная, складывается впечатление, что мир взялся за старое. В пропаганде широко используются те же приёмы и штампы, что и полвека назад. Вполне естественно, что даже когда это делается с использованием новейших информационных технологий, эффект несопоставим с усилиями, которые вкладываются в их проведение.

Тем не менее «эпоха постправды» сместила внимание с идеологии на альтернативную и эмоциональную интерпретацию актуальных событий, используемую для информационного влияния, и пропагандистские кампании сильно осложняют общую обстановку.

Так как холодная война была глобальной конфронтацией антагонистических общественно-политических систем, она пронизывала все без исключения сферы общества, непосредственно влияла на жизнь не только государств, но и отдельных людей. Сегодня такого мобилизационного подъёма нет, и он вряд ли возможен – конфронтация затрагивает высшие слои общества, а не основную часть населения.

К важным отличиям «прохладной войны» также относится то, что гуманитарные связи России и Запада в целом сохраняются. Сегодня их ограничения связаны, например, с пандемией коронавируса и экономическим кризисом, а не с политикой. Ничего даже отдалённо напоминающего «железный занавес» сегодня нет.

Коронавирус, экономический кризис и перспективы на будущее

На дальнейший ход «прохладной войны» между Россией и Западом большое воздействие окажут изменения, которые происходят в мире сейчас. Прогнозы о том, как долго продлится пандемия коронавируса и сколь глубоким будет экономический кризис, разнятся, но во всех речь идёт о сильных потрясениях. К тому же нельзя исключать появления – вслед за коронавирусом – новых, неизвестных ещё инфекций. В полной мере последствия пандемии и экономического кризиса проявятся в среднесрочной перспективе. Тем не менее некоторые тенденции уже наблюдаются.

Пандемия коронавируса приведёт к росту дифференциации между государствами, а во многих случаях и между отдельными регионами и социальными слоями внутри государств. При этом одной из главных, а в ряде случаев – и самой главной, разделительной линией станет сфера здравоохранения – степень доступности качественных медицинских услуг, возможность проживания в безопасной и комфортной среде, наличие серьёзных успехов в медицинских исследованиях и разработке на их основе оптимальных методов лечения, необходимых препаратов и оборудования. Это потребует резкого увеличения и государственных, и частных ассигнований, что (особенно в условиях экономического кризиса) могут позволить себе лишь наиболее развитые и богатые страны. В ряде случаев возможно появление внутри государств своеобразных анклавов, жителям которых – преимущественно из высших слоёв – будет доступен такой же качественный уровень здравоохранения, что и в развитых странах.

Появление стран и анклавов с наиболее благоприятными условиями для сохранения здоровья станет важным фактором перемещения мировой элиты. Вслед за элитой потянутся и высококвалифицированные специалисты – управленцы, врачи, учёные, инженеры, рабочие. Эти процессы приведут к сдвигам в разных сферах жизни – политике, экономике, образовании, науке и культуре. Самые развитые и богатые страны, обеспечив населению современное здравоохранение, ещё более укрепят свои позиции в мире. В остальных государствах внутриполитическая ситуация заметно осложнится. Легитимность власти, которая не сможет создать условий для сохранения здоровья, будет подорвана, противоречия обострятся. Это может привести к ослаблению или даже распаду государственных структур, появлению новых «несостоявшихся» и «хрупких» государств.

Сокращение контактов между людьми и уменьшение числа поездок даёт ещё один мощный толчок для развития информационных технологий. Они будут всё больше внедряться в бизнес, политику, государственное управление, науку, повседневную жизнь. Важным фактором роста дифференциации станет дистанционное образование. В обозримой перспективе оно не заменит полностью очного. Однако в ряде случаев приведёт к падению качества, а в других – наоборот откроет новые возможности для наиболее динамичной части молодёжи. Так, мотивированный студент, не покидая своего университета, получит возможность изучить интересующие его предметы в ведущих вузах мира. Последствия могут оказаться значительно более серьёзными, чем кажется на первый взгляд.

Дальнейшее развитие информационных технологий и здравоохранения приведёт к появлению новых социальных слоёв. Даже если они не будут многочисленными, их влияние, в том числе и на внешнюю политику, постепенно возрастёт как на уровне отдельных государств, так и в глобальном масштабе.

Конечно, пандемия коронавируса привела к разрушению многих международных связей, а в условиях экономического кризиса вполне вероятен рост протекционизма. Однако это не означает прекращения процессов глобализации. Просто они замедлились и несколько видоизменились. Некоторое увеличение роли национальных государств, по нашему мнению, будет происходить только в отдельных случаях и в течение непродолжительного времени. Общее развитие глобализации идёт в том же направлении, что и в последние десятилетия. Влияние России в мире в среднесрочной перспективе будет зависеть от того, насколько успешно она сможет включиться в новые процессы, использовать их в своих интересах и завоевать симпатии новых слоёв населения.

Пандемия и экономический кризис приведут к перегруппировке сил на международной арене. Все без исключения государства понесут потери, но можно с большой долей уверенности предсказать появление новой биполярности – США и Китай. Хотя Соединённые Штаты сильно пострадали из-за последних событий, все факторы, определяющие их роль в мире, сохраняются. Никаких признаков уменьшения числа лиц из высших слоёв общества, желающих переехать в Америку, нет, в том числе и потому, что доверие к американской медицине остаётся значительным.

Вопрос о том, возобновит ли китайская экономика рост или она уже достигла максимума, дискуссионен. Однако несомненно, что Китай уже создал достаточный потенциал для сохранения одного из двух первых мест в мировой экономике. Конечно, перемещение мировой элиты в Китай маловероятно. Модель общественно-политического развития КНР и ранее не была для неё привлекательной. К тому же высшие слои общества многих стран негативно восприняли последние изменения в законодательстве Гонконга. Отъезд из Китая состоятельных людей и высококвалифицированных специалистов длится не один год. В то же время нельзя не отметить появление в китайских университетах студентов, в том числе и российских, из семей бизнесменов, работающих с Китаем. Пекин в течение многих лет тратит значительные средства для привлечения иностранных студентов, но, как и в случае с СССР, среди них очень мало выходцев из высших слоёв общества. Если теперь ситуация изменится, это будет несомненным успехом Китая. В дальнейшем наличие группы университетов, занимающих высшие места в международных рейтингах, может дать Пекину крупные преимущества.

В среднесрочной перспективе отношения США и Китая станут, скорее всего, центральными в международных отношениях. Противоречия останутся острыми, но они будут напоминать «прохладную войну» между Россией и Западом, а не холодную между СССР и США. Главная арена противостояния – экономика. Однако экономически Китайская Народная Республика и Соединённые Штаты значительно больше связаны друг с другом, чем СССР и США прежде или Россия и Запад теперь. По большому счёту и Китай, и США глубоко включены в процессы глобализации и получают от этого существенные выгоды. Коренной перелом в мировом развитии не соответствует интересам ни тех, ни других. Поэтому конфронтация будет протекать в строго определённых рамках, и возможность достижения компромиссов по тактическим, а иногда и стратегическим вопросам реальна. Китай продолжит укреплять военный потенциал, но задача достижения военно-стратегического паритета с Соединёнными Штатами сейчас не ставится. Пекин будет действовать твёрдо в отношении Гонконга, но вряд ли пойдёт на риск прямого столкновения с Вашингтоном из-за территориальных споров в Южно-Китайском море или Тайваня. Роль идеологического компонента в пропагандистских кампаниях также ограничится. Острой конфронтация останется в киберпространстве. Появление американо-китайской биполярности не сделает международные процессы более управляемыми. Более того, тенденция к уменьшению управляемости, вероятно, сохранится. Это даёт другим странам значительную свободу для манёвра.

Объективно американо-китайская биполярность не пойдёт на пользу России и её экономике, где позиции Москвы в ближайшее время вряд ли укрепятся. Мощный военный потенциал может лишь частично компенсировать неблагоприятное соотношение экономических сил. К тому же американо-китайские торговые войны способны дестабилизировать рынок энергоносителей, экспорт которых по-прежнему занимает важное место в российском государственном бюджете. В обозримом будущем Китай вряд ли пойдёт на заключение договоров об ограничении вооружений, что объективно снизит значение всех остальных соглашений по данным вопросам даже при сохранении военно-стратегического паритета между Россией и США. В этих условиях России стоит максимально дистанцироваться от противостояния и определять позицию в каждом конкретном случае, исходя из собственных интересов.

В последние годы между Москвой и Пекином сложились доверительные отношения стратегического партнёрства. Это огромное достижение, которое надо ценить и сохранять. Однако в дальнейшем во взаимодействии России и Китая возможен только количественный, а не качественный рост. Нет никаких признаков, что ШОС и БРИКС превратятся в военно-политические блоки. Китай не стремится к заключению союзов, но подобные призывы иногда звучат в России. Однако вряд ли это принесёт выгоду, так как в рамках и двустороннего, и многостороннего альянса Москва окажется младшим партнёром. Последствиями этого было бы уменьшение её роли в мировых делах, значительное увеличение американского давления и ухудшение отношений с ЕС. Следует отметить, что мнения Пекина и Москвы относительно сложившегося миропорядка совпадают лишь частично. Руководство России выступает за его изменение, а Китай – за изменение правил игры в рамках существующей системы.

Для того, чтобы дистанцироваться от противостояния Вашингтона и Пекина и сохранить самостоятельность в международных делах, России целесообразно добиваться улучшения отношений с Западом и, прежде всего, с Соединёнными Штатами. Похоже, что запрос на изменение статус-кво постепенно формируется и внутри российского общества. В отличие от 1970–1980-х гг., когда для многих советских людей американский и западноевропейский образ жизни служил одним из главных ценностных ориентиров, и 1980-х – начала 1990-х гг., когда правящие круги надеялись на получение крупной экономической помощи от Запада – новом «плане Маршалла», в современной России значительно более реалистично относятся к происходящему. Обычный гражданин не видит преимуществ, которые он может получить от сотрудничества России с Западом – даже в случае резкого потепления отношений, но одновременно в обществе нарастает усталость от международной напряжённости, желание вернуться к нормальной, спокойной жизни. В дальнейшем, особенно в случае осложнения социально-экономической обстановки, такие настроения будут усиливаться, и не считаться с ними нельзя.

«Прохладная война» отличается от холодной меньшей ожесточённостью и интенсивностью, но выход из неё, скорее всего, будет более сложным и продолжительным.

Накопилось множество проблем, причём разноплановых. Если в годы холодной войны договорённости об ограничении вооружений почти всегда стимулировали позитивные сдвиги по другим вопросам, то сейчас, даже если договор 2011 г. о стратегических наступательных вооружениях будет продлён, это не приведёт к улучшению отношений России и США в целом. Для сдвига в позитивную сторону нужно взаимопонимание не только по проблемам вооружений, но и экономики (прежде всего санкций и контрсанкций), региональных конфликтов и так далее. Существующие проблемы сами по себе не исчезнут. Для окончания «прохладной войны» нужна большая работа и политическая воля. В данный момент и в России, и на Западе широко распространено мнение о том, что конфронтация будет сохраняться достаточно долго. Поэтому стоит стремиться к переходу «прохладной войны» в более спокойное русло.

На начальном этапе Москва и Вашингтон могли бы предпринять несколько шагов навстречу друг другу. Они могли бы включать, во-первых, создание нормальных условий для деятельности дипломатических представительств, в том числе снятие ограничений, введённых в последние годы, восстановление закрытых консульств. Это необходимо обеим сторонам – без возобновления переговорного процесса по дипломатическим каналам вряд ли возможны позитивные сдвиги. Во-вторых, важно хотя бы немного снизить накал и масштабы пропагандистских кампаний. В-третьих, России и США целесообразно провести ревизию всех договорённостей по предотвращению случайных столкновений между российскими и американскими военными. Возможно, некоторые из них требуют обновления или дополнения с учётом изменившейся обстановки и появления новых опасных точек. Вряд ли такие столкновения, как, например, в Сирии, приведут к крупному военному конфликту, но общую атмосферу российско-американских отношений они, несомненно, ухудшат.

Реализация данных шагов повысит уровень политического диалога. Сразу он не окажется результативным, но позволит выявить реальные проблемы и возможные точки соприкосновения. После этого уже имеет смысл обсуждать стратегические вопросы взаимодействия России и Запада, причём специфика отношений с США, Великобританией и ЕС должна быть учтена.

Параллельно России следует развивать связи и с другими крупными игроками – Индией, Японией, Южной Кореей, Бразилией, ЮАР. В дальнейшем могут появиться и новые неожиданные партнёры. Позиции России в мире тем сильнее, чем многовекторнее её внешняя политика. Однако в условиях продолжения «прохладной войны» многовекторность тоже имеет пределы – ряд потенциальных партнёров России проявляет сдержанность и осторожность из-за нежелания портить отношения с США.

Россия может укрепить позиции в мире после пандемии и завершения экономического кризиса, включившись в новые процессы, но «прохладная война» будет серьёзным препятствием на этом пути. Её окончание необходимо и России, и Западу. Кроме того, это послужит делу укрепления международной безопасности и сотрудничества.

* * *

«Прохладная война» не была неизбежной, но она и не случайна. Демонтаж системы международных отношений времён холодной войны идёт неравномерно в различных регионах и на разных направлениях. Старые правила игры в современных условиях работают выборочно, а новые формулируются медленно и во многих случаях не становятся общепризнанными. В образовавшемся вакууме появляется почва для столкновений между элементами прошлого и настоящего, причём в самых неожиданных комбинациях. Поэтому возникновение конфликтов, подобных «прохладной войне», вероятно (но не обязательно) и в будущем. Современная «прохладная война» – явление новой эпохи, имеющее свои причины, логику, динамику и инерцию. Соответственно, и пути выхода из неё надо искать совершенно иные. Рецепты XX века в XXI столетии работать не будут.

Россия. Евросоюз. США. СЗФО > Внешэкономсвязи, политика. Образование, наука > globalaffairs.ru, 9 ноября 2020 > № 3564050 Константин Худолей

Проверку учебным сражением выдержали

Предельно насыщенным и напряжённым стал для 58-й общевойсковой армии Южного военного округа летний период обучения.

Личный состав армейского объединения не просто успешно выдержал главный экзамен завершившегося учебного года. Стратегическое командно-штабное учение «Кавказ-2020» стало квинтэссенцией многолетнего ратного труда большого числа военнослужащих и гражданского персонала Минобороны России. В том числе и представителей 58-й армии. Наш сегодняшний разговор с командующим этим общевойсковым объединением генерал-майором Михаилом Зусько. Военачальник рассказал о том, каким был для его подчинённых этот учебный период, как сегодня строится процесс подготовки военнослужащих, как 58-я армия участвовала в стратегическом командно-штабном учении «Кавказ-2020» и что СКШУ дало в повышении боеготовности войск.

– Михаил Степанович, одна из вводных в ходе подготовки и проведения СКШУ «Кавказ-2020» касалась конкретно вас – передать командование одним из задействованных в учении армейских объединений ЮВО (49-й армией) и приступить к руководству другим. И это накануне основного этапа учения. Не помешало это кадровое решение в выполнении поставленных задач?

– Исходя из высокой оценки командующего войсками Южного военного округа, данной личному составу 58-й армии по завершении стратегического командно-штабного учения, не помешало.

В принципе подобные перестановки накануне или в ходе важных мероприятий – процесс нередкий. Такое случается даже в ходе выполнения боевых задач. Нам же предстояло решать пусть и непростые задачи, но учебно-бое­вые. Рассматриваю это назначение и как высокое доверие лично мне, и как прекрасную возможность проявить себя в новых условиях. За что и благодарен вышестоящему командованию.

Не скрою, это потребовало особой концентрации, дополнительных усилий, индивидуальной собранности. Лично для себя определял, что передо мной стоит задача не только успешно пройти испытание учением, но и стать достойным продолжателем традиций прославленной 58-й ордена Суворова общевойсковой армии ЮВО. Тем более что это объединение для меня не чужое – в своё время проходил в нём службу в должности заместителя командующего армией.

– 7 октября вы получили штандарт 58-й армии из рук командующего войсками ЮВО генерала армии Александра Дворникова. Что чувствовали в тот момент?

– Новое назначение – это ещё один важный этап в биографии, серьёзная работа, большая ответственность. Это особенно ощущается, когда принимаешь под своё командование столь прославленное объединение. В этом году 58-я армия отметила юбилей – четверть века на службе России. Но это четвёртое формирование названного армейского объединения. Родилась же армия во фронтовом 1941 году, принимала участие в обороне Кавказа, освобождении Ставрополья и Кубани.

Героический стал боевой путь объединения и в современной военной истории страны. 58-я армия громила бандформирования в ходе двух кавказских кампаний, участвовала в сентябре 2004 года в освобождении заложников в Беслане, сыграла ключевую роль в операции по принуждению Грузии к миру в августе 2008 года. С 58-й армией неразрывно связаны имена таких известных военачальников, как Валерий Васильевич Герасимов, Владимир Васильевич Булгаков, Геннадий Николаевич Трошев, Владимир Анатольевич Шаманов, Андрей Валериевич Картаполов.

И сегодня воинские части и соединения 58-й общевойсковой армии, дислоцированные на Северном Кавказе и в Закавказье, в полной мере выполняют возложенные на них задачи, являясь гарантом мира, спокойствия и стабильности в регионе. Награждение самого прославленного объединения ЮВО в мае 2020 года высокой государственной наградой – орденом Суворова – эта лучшая оценка его вклада в обороноспособность нашей Родины.

– Стратегические командно-штабные учения «Кавказ» проходят на территории южных регионов нашей страны с периодичностью раз в четыре года. Михаил Степанович, чем нынешнее учение отличалось от предыдущих? Какие задачи стояли перед личным составом 58-й армии в ходе СКШУ в этом году?

– Обучение личного состава – процесс непрерывный. После завершения любого учения проводится скрупулёзный анализ, отмечаются плюсы и минусы, делаются соответствующие выводы. Это позволяет не стоять на месте. В нынешних условиях просто необходимо постоянно двигаться вперёд. И прежде всего в плане изучения, обобщения и практического использования опыта современных вооружённых конфликтов. СКШУ – это не просто проверка боеготовности войск, это большая исследовательская работа. Личный состав тех или иных подразделений, воинских частей и соединений не просто учится эффективно использовать поступающие от российских предприятий ОПК новейшие образцы вооружения, военной и специальной техники, но и обкатывает на полигонах новые методы и приёмы ведения боевых действий. Соответственно, каждое стратегическое командно-штабное учение – это отправная точка для дальнейшего развития.

Вот и в ходе СКШУ «Кавказ-2020» были отработаны новшества. Если основные события предыдущего учения «Кавказ-2016» проходили на азовопричерноморском направлении и были нацелены на локализацию условного приграничного вооружённого конфликта в зоне ответственности Южного военного округа, то нынешнее учение было направлено на локализацию международного вооружённого конфликта с привлечением иностранного контингента. Разница, как видите, принципиальная.

Есть и другие существенные отличия. В прошлый раз основная фаза учения проходила на полигоне Опук (Крымский полуостров), где из-за недостаточной площади имелись ограничения по применению вооружения и военной техники. Основная активная фаза СКШУ «Кавказ-2020» прошла в Астраханской области – на Государственном центральном межвидовом полигоне Капустин Яр (крупнейшем учебном центре Вооружённых Сил России). Это позволило не только широко использовать различные образцы авиационной, бронетанковой и автомобильной техники, систем залпового огня, артиллерии, средств ПВО, но и оценивать результаты практических действий по всей ширине фронта, на большую глубину от своего переднего края.

Отличием также стали совместные действия коалиционной группировки войск «Волга», которую составили как российские, так и иностранные военнослужащие. Основой названной группировки стала 58-я общевойсковая армия ЮВО, а также и представители Армении, Белоруссии, Китая, Мьянмы и Пакистана. Мы получили бесценный опыт взаимодействия с нашими партнёрами на поле боя.

Всего к участию в СКШУ «Кавказ-2020» привлекались около 80 тысяч человек. В практических действиях войск на полигонах задействовали до 250 танков, 450 боевых машин пехоты и бронетранспортёров, 200 артиллерийских систем и реактивных систем залпового огня. Совместные действия в составе коалиционной группировки войск (сил) на учении отрабатывали иностранные воинские формирования общей численностью до одной тысячи военнослужащих.

Что касается 58-й армии, то она была представлена на СКШУ «Кавказ-2020» целым рядом подразделений, воинских частей и соединений, которые выполняли задачи по предназначению на нескольких полигонах как на территории России, так и за её пре­делами.

– За пределами России – это где?

– Южный военный округ располагает несколькими военными базами в Закавказье. В Республике Южная Осетия дислоцируется российская военная база, которая входит в состав 58-й армии. В ходе СКШУ «Кавказ-2020» на территории Южной Осетии совместно с представителями вооружённых сил республики был отработал ряд практических действий по поиску, блокированию и ликвидации незаконных вооружённых формирований. Причём, в непростых условиях горно-лесистой местности.

Всего к розыгрышам учебно-боевых тактических действий в рамках учения в Южной Осетии было привлечено около полутора тысяч военнослужащих, задействовано до 300 единиц военной техники, в их числе танки Т-72, боевые машины пехоты БМП-2,

зенитный пушечно-ракетный комплекс «Тунгуска», зенитный ракетный комплекс «Стрела», самоходные артиллерийские установки «Акация», миномёты и другое вооружение.

– И всё же главные события СКШУ «Кавказ-2020» разворачивались на полигоне Капустин Яр, за ходом которых наблюдали Верховный Главнокомандующий Вооружёнными Силами РФ и министр обороны России. Расскажите об этом.

– Нужно отметить, что не только на полигоне Капустин Яр, но и на других полигонах в ходе учебных баталий действовал хотя и условный, но не виртуальный противник. В роли «неприятеля» выступали соединения и воинские части Западного военного округа. Подобная организация учебно-боевых действий делает их максимально реалистичными, приближает к настоящей боевой работе.

Учитывая опыт, полученный в ходе боевых действий в современных вооружённых конфликтах, сегодня в ходе организации и проведения мероприятий боевой подготовки особое внимание уделяется вопросам борьбы с крылатыми ракетами и беспилотными летательными аппаратами, огневому и радио­электронному воздействию на всю глубину построения боевого порядка «противника», применению его вертикальных охватов силами тактических воздушных десантов. Очень важны действия батальонных тактических групп с приданными средствами усиления – БТГр способны действовать самостоятельно, в отрыве от главных сил, совершая глубокие рейды, охваты и обходы. Вот и на разных этапах СКШУ в полной мере отрабатывались эти тактические элементы.

Видеосюжеты с полигона Капустин Яр транслировали эффектные кадры: огромное количество техники на земле и в небе, мощное разнообразное огневое воздействие на «противника», напор стали и огня. Но это внешняя сторона вопроса.

Человек же сведущий обратит внимание прежде всего на другое: как ювелирно была организована эта работа, как чётко, точно и слаженно шло взаимодействие не только разных подразделений, но также видов и родов войск. Группировка работала в этот момент как единый механизм.

– Стратегическому командно-штабному учению предшествовала череда специальных учений, проведённых под руководством начальника Генштаба. Какие задачи выполняли воинские формирования 58-й армии в ходе этих учений?

– Названные учения прошли в разных регионах Юга России: на полигонах Астраханской, Волгоградской и Ростовской областей, в Дагестане и Крыму. Отрабатывались виды обеспечения действий войск (сил). Был выполнен комплекс задач по материально-техническому, инженерному, медицинскому, гидрометеорологическому и навигационному обеспечению Сухопутных войск, ВМФ и ВКС, а также в сфере радиационной, химической и биологической защиты.

Так, например, в специальном учении подразделений инженерных войск на полигоне Капустин Яр приняли участие военнослужащие ряда подразделений 58-й армии: инженерно-сапёрного полка и инженерно-сапёрных батальонов двух мотострелковых дивизий и мотострелковой бригады. В ходе проводимого под руководством начальника инженерных войск Вооружённых Сил РФ генерал-лейтенанта Юрия Ставицкого специального учения был апробирован ряд новшеств, на необходимость введения которых указывает современный опыт ведения боевых действий с незаконными вооружёнными формирования. Это, например, использование перспективного отряда обеспечения мобильности, который позволяет создать условия для беспрепятственного движения колонн военной техники, несмотря на естественные и искусственные препятствия (минные поля и минно-взрывные заграждения, рвы, складки местности и прочее).

Ещё одним интересным новшеством стало массовое использование робототехнических комплексов «Уран» для проделывания проходов в минных полях и тушения очагов возгорания, а также использование инженерно-штурмовых подразделений для захвата укреплённых районов противника.

Впрочем, в 2020 году, в том числе в летнем периоде обучения лишь только названными мероприятиями боевая подготовка личного состава 58-й армии не ограничивалась. Планировались и проводились практические занятия, сборовые мероприятия, тактические, тактико-специальные, специальные и командно-штабные учения с различными подразделениями, представителями разных родов войск. Так, в 2020 году и количественно, и качественно в лучшую сторону изменились показатели по огневой подготовке (рост составил 17 процентов по сравнению с аналогичным периодом). Рост отмечается и по тактической (тактико-специальной) подготовке подразделений. Уровень физической подготовки военнослужащих в целом обеспечивает выполнение учебно-боевых задач. Более того, наблюдается динамика его роста (отмечено повышение на 4,5 процента).

– Какие воинские коллективы следует отметить в лучшую сторону по итогам 2020 года?

– Это, в первую очередь, мотострелковое соединение полковника Романа Вязовского, ракетная бригада подполковника Олега Нагурнова, зенитное ракетное соединение полковника Михаила Блажевича и ряд других подразделений, воинских частей и соединений 58-й армии.

– Мы говорили о том, что современные воинские формирования должны быть не только хорошо обучены, но и обеспечены соответствующими образцами ВВСТ. Как обстоят дела с поставками в воинские части и объединения 58-й армии новейшего вооружения и техники?

– Доля современных образцов ВВСТ в армейском объединении составляет 65 процентов. В 2020 году по плану должно поступить порядка 250 единиц техники, из которых 78 современных или модернизированных. Основная часть поступающих образцов направляется во вновь формируемые части мотострелковой дивизии. В текущем году уже проведено перевооружение 94 единиц. Это, в первую очередь, техника для формирования артиллерийских подразделений и создания запаса материальных средств. Среди уже полученной техники танки Т-90 и Т-90А, боевые машины пехоты БМП-2 (модернизированные) и БМП-3, бронетранспортёры (в том числе, БТР-82АМ), различная инженерная техника, средства связи, колёсная и гусеничная техника различного назначения.

– Михаил Степанович, для подготовки высококлассных специалистов требуется соответствующая учебно-материальная база. Как идёт её совершенствование в 58-й армии?

– Все без исключения воинские части и соединения нашего армейского объединения располагают современными полигонами, которые к тому же постоянно модернизируются. Это в полной мере относится к общевойсковым полигонам Тарское, Дальний, Гвардеец, Шалхи, Дзарцеми и др. Оборудуются новые учебные места для подготовки снайперских пар, по борьбе с беспилотными летательными аппаратами противника, по уничтожению высокоскоростных целей, по выполнению упражнений армейской тактической стрельбы.

– Михаил Степанович, какие задачи стоят перед вашими подчинёнными в зимнем периоде обучения?

– Мы будем продолжать наращивать и повышать нашу бое­способность. Интенсивность проведения мероприятий боевой учёбы для этого должна оставаться на таком уровне, который обеспечит качественное выполнение задач перед подразделениями в мирное время. А если возникнет необходимость, то и в военное.

Юрий Бородин, «Красная звезда»

Россия. ЮФО. СКФО > Армия, полиция > redstar.ru, 9 ноября 2020 > № 3554368 Михаилом Зусько

Приказано выплыть

Петр Налич рассказал о новом альбоме Morra, ставшем спасительным "океаном музыки"

Текст: Александр Алексеев

Его можно увидеть в спектакле "Северная Одиссея" Российского академического молодежного театра и на концертах, таких разноплановых, что мало, кто сравнится. Да и справится… Ведь Петр Налич поет поп-рок и эстраду. Есть у него и оперные арии, поскольку после участия в "Евровидении" он, дипломированный архитектор, закончил и вокальный факультет Российской академии музыки имени Гнесиных. И программы, посвященные Леониду Утесову и Александру Вертинскому. И песни военных лет, которые Налич неизменно поет в День Победы - на открытых сценах в парках и на улицах родной Москвы, - аккомпанируя себе на гитаре, или с небольшим оркестром.

Но новый альбом Morra все равно удивляет. В нескольких треках Петр Налич звучит уже почти как Фредди Меркьюри (благо оба - теноры), самобытно соединяет рок с классической музыкой и альтернативной эстрадой, а его фортепиано привольно выдает то полуночные меланхоличные блюзы в духе раннего Тома Уэйтса, то неприкаянную балканскую удаль, то рок-н-ролл… Сам-то он называет новый диск с 14 песнями-премьерами - "Океаном музыки".

Предваряя презентацию "Морры" (был такой герой в сказках Туве Янссон о муми-троллях), назначенной в петербургском клубе Douglas на 10 декабря, а в ДК имени Горбунова на 19-е, Петр Налич пообещал, что "будут танцы, рок-н-ролл и странные баллады". А затем рассказал и об этой премьере, и о собственной "Болдинской осени" этого года, и об отношении к детским сказкам, которые часто помогают и нам, взрослым, да и о многом другом.

Морра - персонаж из сказок Туве Янссон о муми-троллях, довольно популярных в России, в том числе и благодаря Илье Лагутенко и его "Мумий Троллю". Отчего именно эти книги о вымышленных персонажах так нравятся музыкантам и конкретно вам?

Петр Налич: Очень люблю творчество Лагутенко, но в моей жизни муми-тролли появились гораздо раньше. Это была первая лично мной прочитанная книга в детстве. Старший брат всегда много читал, а я отставал в этом от него. Но после этой сказки, кажется, она называлась "Опасное лето", я уже мог гордиться и собою… Впрочем, персонаж Морра стал мне особенно интересен, когда я стал значительно старше: уже после тридцати. Интересен своим одиночеством, загадочностью, тягой к счастливому светлому уютному миру положительных персонажей книги - Муми-троллей, Сниффов и прочих. Внутренний мир тех, кто ищет счастье, но не всегда его достигает, как мне кажется, намного богаче, чем у тех, кто всем доволен и спокоен. Именно его я и старался понять, передать в некоторых песнях альбома. Прежде всего, в Old-fashioned Song, Cold Island и, конечно же, в заглавной - Morra…

Отчего вы выбрали в качестве героя неказистого и вечно хмурого типа, а не взяли кого повеселей, например, хемулей или Сниффа… Будто бы у нас и без Морры печалей и уныний не хватает, особенно дождливой осенью?

Петр Налич: Не думаю, что художник должен отталкиваться от того, какая погода на улице, какие лица у прохожих… Художник должен выполнять ту разнарядку, которая на него выписана. Провидением, космическим порядком, вселенской необходимостью… Творчество для меня это всегда - открытие чего-то нового. Кстати, в альбоме много и легких, веселых треков. Они вполне могут ассоциироваться со Сниффом или с кем-то веселым, легкомысленным. И я не хотел представлять в Morra точное описание конкретных литературных персонажей. Только настроение.

Вы закончили МАРХИ (Московский архитектурный институт), вот и обложку диска рисовали и макетировали сами. Архитектура ведь наука и о гармонии… Помогают ли вам институтские знания, например, правило Золотого сечения, в сочинении песен?

Петр Налич: Правило Золотого сечения я никогда не применял осознано. А неосознанно - все, что было в моей жизни, помогает. Хотя иногда и мешает… Тут сложность в отборе.

Хочется делать то, чего ни у кого еще не было. А что дает архитектурное образование? Наверное, умение отбирать и отсекать лишнее. По-моему, отбор - это второй из столпов творчества. А первый и главный - сама придумка, идея.

Сказки о муми-троллях - хорошие, но написаны давно. А если бы вы, благо у вас трое детей, захотели сочинить сказку, какой бы она стала: реалистичной, романтичной или в духе времени - с элементами мистики и фэнтези?

Петр Налич: Иногда я импровизирую детям на ночь какие-то сюжеты. Обычно это что-то легкое и слегка абсурдное. Странно грузить детей мрачными трансцендентными пассажами. Хотя… Надо попробовать как-нибудь.

В альбоме есть возвышенные, распевные треки, которые вы поете в духе Queen, много ломаных ритмов, гаерского фортепиано, оркестровой поп-джаз романтики… Вы намеренно выбирали песни, которые удивят и заставят задуматься слушателей о том, кто каждый из нас: Morra, Снифф, Муми-Тролль? Тот, кто боится невзгод и хмуро плывет по течению или бесстрашно решается на поступки даже в унылую пору?

Петр Налич: Намеренно - нет. Возможно, у кого-то сработает такой вот механизм сравнения себя с персонажами при прослушивании альбома. Но для меня отправной точкой было настроение, о котором я говорил выше. Были эскизы, наброски песен и мотивов. Ритмов… Некоторые песни рождались уже в студии. А что касается стилевого разнообразия, так у меня иначе обычно и не выходит.

Вы получаете уже третье высшее образование - теперь композиторское. Этот альбом мог бы стать и вашей дипломной работой, чтобы показать возможности и эксперименты в разных стилях?

Петр Налич: Все же нет. На суд Кафедры композиции я представляю совсем другие вещи. Хотя композиция Dispietata с альбома Morra вполне подходит и для исполнения на академической сцене. В академическом курсе удается воплотить много самых разных идей. Не все годится для клубной сцены, впрочем, есть и пересечения. Какие-то композиции я исполнял и в клубах, и на экзамене в академии.

Вообще есть много пестрого материала - этнический материал, бэндовый, лирический, танцевальный. Кто-то ценит меня, как интерпретатора романсов и классики. Кто-то как исполнителя винтажной эстрады.

Многие расстраиваются, обнаружив, что на концерте звучит то, чего они никогда не слышали и не ожидали услышать. Что ж… Как говорил моя педагог по оперной подготовке Юрий Аркадьевич Сперанский, - чрезвычайно остроумный и артистичный человек, - "ко всем лицом не повернешься!" Да и пытаться делать этого не стоит… Хотя подобные низменные порывы бывают. Но я стараюсь их давить (улыбается).

Похоже, вы любите учиться. А чему вас научила пора коронавируса?

Петр Налич: Она стала для меня катализатором всех внутренних душевных переживаний и рефлексий. То, что раньше я отцеживал по крохам между учебой, концертами, спектаклями и семьей, теперь заполнило меня почти целиком.

Моменты каких-то прозрений (возможно мнимых) перемежаются теперь минутами черной тоски и пустоты. Растерянность, о которой говорил Венедикт Ерофеев, расцветает буйным бледным цветом. Но в конце этих темных тоннелей или пыльных коридоров вдруг вспыхивают минуты неожиданной радости. Неожиданной, потому что ты получаешь эту радость с неожиданной стороны и от неожиданных событий, ничем особо не примечательных…

Не хочется сваливаться в пошловатую риторику - мол, мы разучились ценить простые радости, красоту природы, отражения облаков в грязных лужах на разъезженной сельской дороге и прочее. Хотя это отчасти так!

Я говорю скорее о неожиданных сочетаниях предметов или обстоятельств, фраз оброненных моими знакомыми, запахов, света - эти комбинации теперь вдруг дают мне какую-то нечаянную радость. Кажется, я раньше их так не чувствовал…

Большую часть этого года вы провели на даче. Складываются ли в итоге ваши мысли и пейзажи в собственную Болдинскую осень?

Петр Налич: Да. Я редко бывал доволен своими альбомами, как в этот раз. И свежий материал академический тоже пока радует. Мы с кларнетистом Сергеем Нанкиным и пианисткой Алисой Мандрик хорошо подготовили и исполнили на академическом концерте в Гнесинке мою Первую сонату для Кларнета и фортепиано. Еще одну мою пьесу для небольшого состава исполнит ансамбль Федора Сухарникова в декабре. Так что, - да, Болдинская осень. И зима тоже, видимо будет Болдинская.

Ваш успех начинался в середине "нулевых", когда вы записали на даче шутливую песню Guitar и выложили ее в интернет. Потом были концерты, "Евровидение", успешные альбомы: "Радость простых мелодия", "Утесов", "Северная одиссея", "Отражения в лужах", другие. Прошло полтора десятка лет и вы снова с гитарой на даче… Круг замкнулся?

Петр Налич: Ну, во-первых, я недавно купил и синтезатор Moog, который можно услышать и в новом альбоме (улыбается). Но главное, у меня снова есть музыка. Музыки много. Иногда и видео к ней. И все это я снова буду выкладывать и в сеть. Так что "одиссея" продолжается!

Россия > СМИ, ИТ > rg.ru, 9 ноября 2020 > № 3545132 Петр Налич

«СТРАТЕГИЧЕСКАЯ ГЛУБИНА» ЭРДОГАНА: ВНЕШНЯЯ ЗАВОЕВАТЕЛЬНАЯ ПОЛИТИКА КАК РЕЗУЛЬТАТ ДЕФИЦИТА ВНУТРИПОЛИТИЧЕСКИХ УСПЕХОВ?

ШОТА АПХАИДЗЕ, Директор Центра исламских исследований Кавказа (Грузия).

АНДРЕЙ БАКЛАНОВ, Заместитель Председателя Ассоциации российских дипломатов, профессор-руководитель секции исследований стран Ближнего Востока и Северной Африки Национального исследовательского университета – Высшей школы экономики, вице-президент Российского комитета солидарности и сотрудничества с народами Азии и Африки.

ФЁДОР ЛУКЬЯНОВ, Главный редактор журнала «Россия в глобальной политике» с момента его основания в 2002 году. Председатель Президиума Совета по внешней и оборонной политике России с 2012 года. Директор по научной работе Международного дискуссионного клуба «Валдай». Профессор-исследователь НИУ ВШЭ. Выпускник филологического факультета МГУ, с 1990 года – журналист-международник.

АЛЕКСЕЙ МУРАВЬЁВ, Доцент школы исторических наук; старший научный сотрудник научно-учебной лаборатории медиевистических исследований факультета гуманитарных наук НИУ ВШЭ; старший научный сотрудник Института всеобщей истории РАН

МАКСИМ СУЧКОВ, Старший научный сотрудник лаборатории анализа международных процессов, доцент кафедры прикладного анализа международных проблем МГИМО МИД России.

ПАВЕЛ ШЛЫКОВ, Доцент кафедры истории стран Ближнего и Среднего Востока ИСАА МГУ им. М.В. Ломоносова, эксперт РСМД.

После каждой неудачи Эрдоган делает новую ставку на другой сюжет и пытается отыграться на нём, чтобы переключить публику на какую-то историю успеха. И на Южном Кавказе, возможно, разыгрывается именно такой сценарий, помноженный на дефицит внутриполитических достижений и тяжёлое экономическое положение Турции. О стратегической глубине и моральном реализме Турции поговорили за круглым столом Шота Апхаидзе, Андрей Бакланов, Алексей Муравьёв, Максим Сучков, Павел Шлыков. Вёл беседу главный редактор журнала «Россия в глобальной политике» Фёдор Лукьянов.

Фёдор Лукьянов: Как оценить происходящее в Нагорном Карабахе с точки зрения международной политики в целом – не только в регионе, но и вне его?

Павел Шлыков: В этой ситуации общий внешнеполитический контекст действительно очень важен. У Турции в этом году было достаточно поводов для досады: в Ливии пришлось пойти на неудобный компромисс; закрепиться на Средиземноморье, выбив оттуда Грецию, не удалось. Довольно неожиданная конфигурация спонтанного антитурецкого союза заставила Анкару переключиться на другие сюжеты.

После каждой неудачи Эрдоган сразу стремится сделать новую ставку – на какой-то другой жизненно важный для себя сюжет и отыграться на нём, чтобы в итоге переломить ситуацию в свою пользу. И на Южном Кавказе, мне кажется, разыгрывается именно такой сценарий, помноженный на большой дефицит внутриполитических успехов и очень тяжёлое экономическое положение Турции.

Лира рушится, инфляция не внушает никакого оптимизма, и на этом фоне надо бы переключить публику на какую-то историю успеха – Нагорный Карабах даёт такой шанс.

Есть ещё и энергетический аспект, и он связан не только с взаимоотношениями между Баку и Анкарой, но и между Анкарой и Москвой. По итогам 2020 г. объёмы российско-турецкого энергетического сотрудничества катастрофически упадут. А ведь как хорошо этот год начинался: Эрдоган с Путиным запускают «Турецкий поток»… В конце 2020-го придётся срочно перезаключать долгосрочные контакты, действие которых истекает, и, судя по всему, это будет очень напряжённый торг. С другой стороны – итоги 2020 г. показывают почти двукратное снижение закупок, и это для «Газпрома», в общем-то, катастрофа с учётом всех затрат, которые понесла российская сторона.

Для Турции это к тому же дополнительный шанс подтвердить договор с Азербайджаном от 2010 г. о вмешательстве турецких военных в случае возникновения военной угрозы для Азербайджана. Сейчас он не работает, поскольку в международном правовом поле эта ситуация считается внутренним конфликтом Азербайджана, но потенциал такой эскалации сохраняется. Отсюда колоссальные инвестиции, которые Анкара делает в этот конфликт. В итоге (с учётом наёмников, которых Турция через свою территорию переправляет в зону боевых действий) может сложиться ситуация, что даже у России будет повод какого-то ограниченного военного вмешательства, поскольку возникнет угроза национальной безопасности через участие этих джихадистов.

Кстати, сказать, сами джихадисты не очень рады, что их направляют воевать за фактически шиитский Азербайджан, они придерживаются иного ислама. Конечно, Турция очень хочет – и открыто об этом говорит – сесть за стол переговоров наравне с Россией и экстраполировать на Нагорный Карабах астанинский формат. Об этом Чавушоглу заявлял ещё в начале октября.

Но проблема в том, что относительно успешная модель сирийского урегулирования на Карабах непереносима, а отчаянные попытки турок что-то в этом направлении предпринять, вызывают стену непонимания со стороны России, которая не желает настолько близко подпускать Турцию к региону.

С одной стороны, это звучит странно, учитывая масштабы экономического проникновения Турции в Грузию и Азербайджан. Но Москва очень болезненно воспринимает политический аспект такого проникновения. В 1990-е годы в кулуарах так же говорили, что «турки лезут», и нужно им перекрыть кислород. Однако в середине 1990-х у турок просто не хватило ресурсов продолжать свою активную политику на постсоветском пространстве. В последние пять лет Анкара активно запускает внешнеполитические проекты, амбициозность которых обратно пропорциональна состоянию турецкой экономической мощи. Это строительство баз, открытие новых направлений военно-технического сотрудничеств – происходит своего рода картинная милитаризация внешней политики.

И на кавказском направлении это тоже проявляется: военно-техническое сотрудничество ведётся ведь не только с Азербайджаном. Но на территории Азербайджана у Турции уже сейчас располагается достаточное количество военных, и это вписывается в ту концепцию милитаризации внешней политики, которую она демонстрирует в разных регионах мира – от Африки до Ближнего Востока. Иными словами, то, что сегодня происходит на Кавказе – это последствия милитаризации внешней политики Турции, которая выражается даже в мелочах.

Даже министр иностранных дел Мевлют Чавушоглу приходит на брифинги к журналистам, облачившись в камуфляж. Чавушоглу – чиновник и дипломат, не столь привычный к перевоплощениям, как политик Эрдоган, но общая тональность внешней политики требует и от него «встать в строй». Кстати, тут турки и историческую традицию соблюдают, поскольку мальчиков всегда воспитывали в духе идеологемы о том, что каждый турок – прирожденный солдат.

Фёдор Лукьянов: Что подвигло Турцию настолько резко вовлечься в карабахский вопрос, что иногда возникает ощущение, что Анкара за Алиева говорит раньше, чем он сам?

Шота Апхаидзе: Это часть стратегии Эрдогана, направленной на реанимацию Османской империи. Заявления Эрдогана, Чавушоглу и других представителей турецкого правительства звучат, конечно, очень популистски, но Анкара и в самом деле преследует такую цель. Современный неоосманизм подразумевает геополитическую, экономическую экспансию. Турция начинает с различных гуманитарных проектов на бывших территориях Османской империи. Потом, когда почва подготовлена, реализуется уже милитаристическая составляющая.

Такая политика очень затратна. Ведь ещё до того, как Эрдоган ввязался в войну в Сирии и на Ближнем Востоке, он с 2012 г. направлял достаточно большие финансы на вооружение радикальных исламистов. Он активно поддерживает радикальные туркменские протурецкие организации, которые воюют против власти Асада в Сирии, что тоже очень сильно бьёт по бюджету Турции. Ещё Эрдоган обустраивает серьёзную военную базу в Катаре. Его присутствие в Эфиопии, в Ливии, конечно, требует значительных ресурсов.

Но в данный момент этот современный султан лучше всего себя может показать именно в Карабахе. Турция – член НАТО, она обладает второй по силе армией в альянсе, поэтому маленькая Армения ей не соперник – если за Армению не заступятся, допустим, её стратегические партнёры, если мировое сообщество не будет противостоять Эрдогану и его амбициям.

Возобновление карабахского конфликта готовилось на протяжении полутора лет генштабом Турции. Все страны НАТО, конечно же, были в курсе, что идёт подготовка, но они не противостояли не противостоят Эрдогану, потому что сейчас Западу нужно создать очаги нестабильности вокруг России. Запад просто использует этот «фактор Эрдогана».

За этим процессом, который сейчас управляется Эрдоганом и генштабом Турции, стоят, прежде всего, британские спецслужбы. Они традиционные партнёры турок, в своё время, после распада Османской империи, они создавали современную Турцию и поддерживали Ататюрка. Их эта ситуация вполне устраивает, несмотря на всю её опасность.

Прямая военная интервенция Турции взорвёт регион – тем более что вмешательство Турции уже привело к инфильтрации туда радикальных исламистов и боевиков. Турецкие спецслужбы еще в 1990-е и 2000-е активно работали на Северном Кавказе с различными группировками. Сейчас все эти лидеры исламистских организаций Северного Кавказа осели в Турции, но свой вклад в эскалацию конфликта они тоже могут внести.

Фёдор Лукьянов: А так ли всё плохо в Турции? Со стороны порой кажется, что там успех за успехом. Активность беспрецедентная, повсеместная. Ощущают ли они при этом какой-то дискомфорт?

Андрей Бакланов: Я несколько под другим углом вижу эти события и цели нашего «друга» – Эрдогана. Мне кажется, что имеет место своего рода «разведка боем», пробный шар. Конечно, всё это вряд ли стоит называть попыткой «реставрации» Османской империи или создания новой империи – идеологическая база совершенно иная, у неё мало общего с идеей османизма, очень продуктивной, широкой по своему охвату, кстати, похожей на советскую. Анкара демонстрирует более традиционный нарратив – турецкое превосходство, исламский фактор и тому подобное. Возможно, Эрдоган пробует создать свою новую платформу – мощного «трансрегионального» игрока – и возглавить такую структуру. На статус по-настоящему великой державы он пока не замахивается, но и региональные игры ему уже не очень интересны – он рассчитывает на нечто большее, чем региональная держава, учитывая как выгоды географического положения Турции, так и решительность, личные качества его самого как политика.

И кое-что у него уже получается – Турцию считают растущей державой. По большому счёту Эрдоган окончательно своей стратегии, похоже, ещё не выработал, но по результатам всех сегодняшних «проб и ошибок» в регионе и вокруг него, он будет определять пределы своих внешнеполитических амбиций. Полагаю, он собирается возглавлять страну долго, «взращивая» (конечно, в своих целях) в турках свойственное им чувство национальной гордости, близкое даже, может быть, к шовинизму.

Эрдоган пока находится на пути к определению своей стратегической суперцели. И именно на этом этапе его лучше было бы достаточно жёстко, определённо «отпрофилактировать» по всем направлениям, где он активничает и где начинает наступать (в том числе и нам) на пятки.

Ему нужно наглядно и однозначно показать, что переходить определённые рамки так нахраписто, как это он пытается делать сейчас, – ему не будет позволено.

В отношении нас, насколько я понимаю, он ведёт достаточно очевидную, довольно тонкую линию – он нас заинтересовал экономически, околдовал, и все контракты наши заключены словно с закадычным другом, а не с потенциальным противником. Неоправданно много мы даём льготных займов. С Турцией так нельзя, нужно сделать так, чтобы расторжение контрактов било бы по ним с той же силой, что и по нам, а то и сильнее.

Но здесь он нас, я думаю, как-то обхитрил, втянув во взаимную экономическую зависимость. Примечательно, что характер российско-турецких отношений вызывает достаточно нервную реакцию деловых кругов ряда региональных государств. Те же египтяне, например, очень ревниво относятся к преференциям, которые получают турки, и в АРЕ недоумевают – почему турки их получают, а египтяне нет. Регионалы обращают внимание на нашу повышенную, как они полагают, восприимчивость в отношении запросов Турции.

Я думаю, что нам не надо с турками ссориться, но надо выжимать из них максимум – так же, как они пытаются из нас выжать максимум, а по региональным проблемам всё-таки их как-то надо поставить на место. Им нельзя давать оснований полагать, что они смогут добиться серьёзного успеха в расширении ареала своего уверенного обитания и доминирования на путях осуществления нахрапистых, нажимных акций. Я думаю, что допускать их к новой роли – «пред-великой», «почти великой» державы – не в наших интересах.

Фёдор Лукьянов: Мы, похоже, нащупали два спорных момента, которые стоит обсудить: неоосманизм и закулисная поддержка Турции НАТО. К НАТО мы ещё вернёмся, а пока давайте подумаем, является ли сегодняшняя Турция продолжателем какой-то более долгой традиции. Это всё же квазиимперия в прежних границах или дело просто в наращивании – как говорил Ахмет Давутоглу – стратегической глубины?

Алексей Муравьёв: Эти два подхода друг другу не противоречат. Признаки неоосманизма, весьма значительные, в турецкой политике и у Эрдонгана лично, конечно, есть, поскольку стратегически развиваться Турции дальше в сторону, которую начертал Мустафа Кемаль Ататюрк, в общем, особо некуда. Ресурс строительства национально ориентированной региональной державы, единственным международным идейным посылом которой является светский пантрюркизм, похоже, поисчерпался. Французские образцы более не вдохновляют политический класс.

Эрдоган давно уже сделал ставку на мягкое возвращение к имперской политике, и вот эти огромные мечети в степях Туркмении, и антиармянские пропагандистские проекты в Азербайджане, операции в Сирии, сайты и газеты – это всё звенья одной цепи. Поэтому наращивание стратегической мощи и перспективное видение того, куда это всё приведет, вполне складываются в единую картину.

Вообще, есть три традиционных пути развития. Первый – основанный на исламском фундаментализме, его пытались использовать и Катар, и Сауды, особенно явственно – в Сирии, и в Ираке. Но он не сработал – во многом из-за России. Второй – эсхатологический и национально-ориентированный – это шиитский проект в Иране и Йемене, он очень локальный, его никуда не экспортируешь. Третий – это традиционный тюркский путь, не только османский, он начался ещё в сельджукское время.

Это своего рода политический конструктор, который предполагает сочетание различных элементов военной и политической экспансии, оформленной традиционным суннитским дискурсом, с одной стороны, а с другой – территориального имперского собирательства в мягком, идейном варианте для того, чтобы выстраивать центр притяжения различных элементов, принимающих эту логику. И, естественно, первое, на что наталкивались и сельджуки, а потом османы – это ключ к Кавказу, которым является Карабах в целом. Форпост кавказского христианства на землях смешанного профиля. Это выход и на Армению, и на Грузию, и на много ещё чего. Поэтому я не вижу здесь противоречия, это всё – сознательная стратегия.

Фёдор Лукьянов: Эрдоган ведь начинал как видный реформатор, поборник европеизации. Турция приложила титанические усилия, чтобы запустить переговоры о вступлении в Евросоюз. В начале 2000-х Евросоюз был на подъёме, считалось, что за ним будущее. И Турция в лице Эрдогана, возможно, была убеждена, что для выхода на новый уровень, для возвращения на подобающее великой державе место, она должна быть частью Европы. Возможно, подспудно предполагалось, что Европа будет меняться в направлении своего рода исламизации.

Но эти огромные усилия в какой-то момент упёрлись в стену, потому что стало понятно, что Европа Турцию видеть в своём составе не хочет никак, ни при каких обстоятельствах, она её боится. И вот тогда, убедившись в отсутствии перспектив Эрдоган повернулся к этой «стратегической глубине». Иначе говоря, исламистом он был и раньше, но решение обратиться к нынешней концепции принял после краха европейского проекта – можно ли так рассматривать ситуацию?

Павел Шлыков: Вряд ли стоит сводить внешнюю политику Турции при Эрдогане к неоосманизму. Да и не был он пионером этой концепции. Впервые в качестве риторического инструментария неоосманизм появился в конце 1980-х, и за этим стоял Тургут Озал. Экспансия Турции на постсоветское пространство тоже началась при нём – он даже скончался символично, после изнурительного турне по центральной Азии в 1993 г.

Потом началась эра расширения геополитического охвата. Пришёл Неджметтин Эрбакан с идеями справедливого миропорядка, даже выпустил серию работ под таким названием «Адиль Дюзен», буквально – справедливый порядок (это и справедливый экономический порядок, и справедливый международный порядок и так далее). Тогда же Турция впервые попыталась войти в страны исламского мира и начать с ними дружбу.

Эрдоган оказался очень талантливым продолжателем успешных проектов. Колоссальным достижением с точки зрения европеизации стал хельсинский саммит 1999 г., где был запущен подготовительный процесс для открытия официальных переговоров.

Тогда начали публиковаться ежегодные отчёты о том, насколько Турция приближается к стандартам Копенгагенских критериев и так далее, а Эрдоган просто это продолжил, утверждаясь в качестве нового лидера Турции – отчасти и за счёт этого процесса. Ко многим серьёзным для европейцев вещам – таким, как нормы демократии и гражданские свободы, – он относился очень инструментально: когда они были выгодны с точки зрения укрепления позиций – они использовались, когда переставали быть таковыми, от них отказывались. Как только модернизационные реформы и европеизация перестали приносить Эрдогану пользу, а это произошло в середине 2000-х гг., все реформы были сегментированы. То есть выдавливание военной элиты на задний план продолжилось, а свобода СМИ, расширение прав национальных меньшинств – эти аспекты были либо забыты, либо обращены вспять.

Но возвращаясь к внешней политике: 2000-е гг. – это эпоха увлечения концептом цивилизационной геополитики. Тогда оформились идеи «мягкой силы», обнуления проблем с соседями; Ахмет Давутоглу, став в 2009 г. министром иностранных дел, начал воплощать в жизнь эту «стратегическую глубину», шесть принципов внешней политики. Кстати, он на площадке вашего журнала тогда дал выжимку этой внешнеполитической концепции.

Но потом Давутоглу выпал из обоймы верных соратников Эрдогана и наступил иной этап: этап разочарования и в цивилизационной геополитике, и в «мягкой силе». И сейчас турки для определения внешней политики предлагают формулу морального реализма. Кстати, для них это не воплощение в жизнь идей Джона Миршаймера с его наступательным реализмом. Моральный реализм – это Турция, принимающая на себя бремя цивилизационной миссии, а символом её выступает миграционный поток, который из Сирии идёт в последние годы, и Турция его худо-бедно старается переварить. Вторая составляющая этого морального реализма – это упование на «жёсткую силу». Разочаровавшись в «мягкой», турки делают ставку на «жёсткую».

В целом мне кажется, что Эрдоган ко всем интеллектуальным конструктам подходит очень инструментально: он использует то, что полезно в данный конкретный момент, в своей политической риторике. И так Эрдоган ведёт себя и на внешнем поле, и во внутриполитических делах на протяжении тех 17 лет, которые он находится у власти.

Фёдор Лукьянов: Сейчас предлагаю вернуться к вопросу о том, в какой степени за действиями Турции стоит (и стояла) НАТО. Это, мне кажется, дискуссионная вещь, насколько там все знали – и насколько Турция вообще информирует своих внешних партнёров, – поскольку отношения в последние годы, мягко скажем, были своеобразные, нестандартные. Если взять, скажем, Соединённые Штаты, какие там ощущения?

Максим Сучков: Ричард Хаас, президент Совета по международным отношениям в Нью-Йорке, года три назад выступая перед Конгрессом, сказал, что Турция – это союзник, но не партнёр, и американцам нужно из этой формулы исходить. Согласно этой логике, турки не стали бы никого информировать и поставили бы своих союзников перед фактом – просто для того, чтобы заставить считаться с собой.

Кстати, согласно этой же логике, формула российско-турецких отношений ровно обратная: Турция – это наш партнёр, но никак не союзник.

И нас это должно немного отрезвлять в плане ожиданий от Турции. Та же администрация Обамы на фоне «арабской весны» надеялась в рамках своей политики разворота в Азию скинуть с себя максимальное число обязательств по Ближнему Востоку. Американцы надеялись, что турецкий светский ислам будет той моделью, которую новые арабские государства, сметающие один за другим авторитарные режимы, возьмут на вооружение, а Турция будет им покровительствовать. Итогом стало разочарование – и Асада не свергли, и некоторые другие сюжеты пошли не совсем по турецкому сценарию…

На данный момент в США нет, по-видимому, окончательного понимания, что делать с Турцией, которая выбилась из-под прямого контроля и больше не хочет быть младшим братом на южном (для нас) стратегическом направлении. С одной стороны, американцы считают, что Турцию надо как-то так приструнить, но не сильно, чтобы она полностью не ушла под союз с Россией или с кем-то из других противников США. С одной стороны, американцы очень избирательно, инструментально подходят ко всем кризисам, где так или иначе участвует Турция. В курдском вопросе США скорее поддерживают турецкую позицию на вытеснение российского, иранского влияния и на ослабления асадовского. По Ливии американцы тоже склонны поддерживать Анкару.

А вот по Восточному Средиземноморью они придерживаются более прогреческой линии, ибо Вашингтон не очень хочет, чтобы Турция доминировала в энергетическом секторе в Восточном Средиземноморье – ведь это будет рычаг влияния Турции на Европу. И что тогда США с сжиженным природным газом делать? В целом американцы довольны, что российское энергетическое давление на Европу снижается, но не желают, чтобы баланс смещался в пользу Турции.

Такую же избирательность американцы демонстрируют по поводу Карабаха. Штаб Байдена – пусть и с запозданием – заявил, что в происходящее нельзя вмешиваться «третьей стороне». Предполагаю, что рассчитывать на партнёрство с американцами в рамках Минской группы в случае победы Байдена не приходится. Примерно в ту же игру США играли в Ливии информационно, очень много рассказывая о российском «Вагнере» и ни слова не говоря о турецких наёмниках.

Суммируя, я бы сказал, что в региональных кризисах американцы скорее поддерживают Турцию. И я не думаю, что это координировалось или тем более дирижировалось американцами. Мне кажется, у Турции есть вполне автохтонный источник легитимации собственных действий – и о нём коллеги здесь уже высказались. Он позволяет ей говорить: мы имеем право действовать так и хотеть то, что мы хотим, просто потому что у нас такая замечательная историческая традиция. И одновременно этим турки повышают собственную капитализацию в глазах Запада.

Что же касается российско-турецких интересов, западные коллеги любят употреблять метафору «брак по расчёту». Но до Карабаха «брак по расчёту» держался на «детях» – АЭС «Аккую», «Турецкий поток», туризм. Это экономические, то есть взаимовыгодные проекты, в которые и Путин, и Эрдоган много вложили – и политически, и финансово. Эти проекты в 2015 году пережили стресс-тест, когда турки сбили наш самолёт.

После этого были выработаны три принципа в российско-турецкой политике. Особенно ярко они проявились в ситуации в Идлибе. Первый – относиться с пониманием к вопросам, имеющим для безопасности Турции принципиальное значение. Второй – чётко, но без лишнего шума обозначать красные линии и заранее обговаривать коридор возможностей для сотрудничества вокруг проблемных тем. Третий – пользоваться ошибками других партнёров Турции, особенно США, играя на контрасте.

Но в Карабахе, мне кажется, эти принципы не сработают, и Турции не получится вывести Россию в выгодный для себя формат партнёрства. Российско-турецкие отношения при Путине и Эрдогане выстроены на диалектике гибкости и хрупкости. Хрупкость в них заложена и исторически, и характерна для нынешнего момента, а гибкость проявляется во-первых, в том, что каждая сторона понимает, что худой мир лучше доброй войны, а во-вторых, в том, что Турция осознаёт, что все те замечательные идеи, о которых коллеги говорили, не могут реализоваться без внешней поддержки мощного государства. И если для России Турция – это инструмент наращивания авторитета великой державы, девестернизации международной системы, то Турция видит в России активатор собственного стратегического суверенитета. Мы готовы поделиться даже какими-то военными технологиями, которые американцы отказываются давать.

Каждый следующий кризис тестирует, чего в этих отношениях больше – гибкости или хрупкости. В Карабахе, как мне кажется, наиболее выгодной российской позицией была бы «дипломатия на истощение».

Есть «война на истощение», а тут нужна «дипломатия на истощение». Не надо говорить «нет» тем предложениям, которые делают турки, но нужно их вымотать и выждать.

Какой бы ни была политическая цель Турции – повысить свой статус в Минской группе или вне Минской группы, – практика показывает: как только турки сталкиваются с серьёзным препятствием, когда сопротивление оказывается сильнее, чем они ожидали, они останавливаются, берут паузу и начинают искать внешней поддержки: с Россией договариваются или американцев на помощь зовут. Мы это видели в Сирии, мы это видели в истории с курдским сопротивлением.

Иными словами, мне кажется, у Анкары есть проблема на уровне среднесрочной политики. Российская задача – вывести ситуацию как раз на этот уровень – иначе сценарий не очень хороший рисуется для нас пока.

Фёдор Лукьянов: Это нас выводит на самую главную тему. Наши эксперты сходятся на том, что туркам надо постоянно напоминать о том, что существуют некие границы, и время от времени давать серьёзный отпор – тогда они начинают задумываться, о том, чтобы эти границы соблюдать. При этом сейчас Россия по многим направлениям завязана на Турцию. Но кто такая Турция для нас? Это что? То, что это не союзник – никаких сомнений нет и не будет никогда; но какой это партнёр – текущий, сиюминутный? При этом эти минуты складываются в часы, дни и так далее… Ситуация, на мой взгляд, крайне интересная: очевидно антагонистические державы зависят друг от друга настолько, что не могут совершенно никак из этой зависимости выйти. Что с этим делать?

Алексей Муравьёв: Определение «антагонистические» очень точное. Считается, что последние лет 15–20 Россия пытается вернуться к традиционной для себя политике – может быть, даже не советской, а досоветской. И я бы согласился с тем, что сейчас возрождаются некоторые старые, глубинные тенденции. Турция, как минимум с XVI до конца XХ века, была главным постоянным стратегическим спарринг-партнёром России. Это 13 войн, это постоянная борьба за территории, за влияние. Россия фактически вскормила греческое и болгарское освободительные движения (в Бессарабии) и так далее. И на фоне схлопывания европейского и других проектов, на фоне всей той импотенции, которая у нас развилась в международной политике в последнее время, постепенно началось скатывание к политической программе, существовавшей с XVI по XХ век. Она долговременная, корни её очень глубокие, и главное, что вдруг обнаружились территории, на которых это противостояние может каким-то образом проявиться.

Россия участвовала в подготовке Сайкса-Пико? Участвовала. Приняла она участие в самом разделе? Нет, не приняла. А в истории Карабаха Россия поучаствовала – именно там был подписан Гюлистанский мир. Россия стала гарантом стабильности в регионе ещё в XIX веке.

Возродилось же стратегическое противостояние России и Запада, которое было и в XIX веке, и раньше, и в советское время. Сейчас оно, правда, происходит в основном в медийном пространстве, может быть, не в тех масштабах, но тем не менее. Точно так же возрождается, как мне кажется, и соперничество России с Турцией – не жёсткое противостояние, а именно историческое соперничество, поскольку это части конструкции, которые преодолеть нынешние участники, по-моему, не в силах и не очень хотят.

Фёдор Лукьянов: «Не в силах и не очень хотят» – это с одной стороны многообещающие, с другой стороны немножко обречённо. Кто же мы друг другу на Ближнем Востоке, в Северной Африке? Там один спрут сцепился с другим, и не поймешь, где кончается один, начинается другой.

Андрей Бакланов: Вероятно, в области двухсторонних отношений самый интересный феномен – это наши отношения с Турцией, а не с США, европейцами, даже с Китаем. Ибо, как мне кажется, на наших глазах именно между Москвой и Анкарой рождается «циничная» модель отношений XXI века.

Фёдор Лукьянов: Моральный реализм привёл к настоящему цинизму.

Андрей Бакланов: Это следующий этап: сначала – реализм, прагматика, а теперь дело доходит до стадии цинизма.

Ранее имевшиеся в международных делах «тяжеловесные», всеобъемлющие отношения, которые назывались «союзническими» (всякого рода пакты, НАТО, Варшавский договор и так далее), – это уходящая фактура, реалии прошлого, ХХ века. Я думаю, что в XXI веке будет то, к чему мы сейчас пробуем идти вместе с Турцией: по одним направлениям (экономическим, например) мы по-партнёрски сотрудничаем, совместно строим какие-то объекты; по другим – в достаточно нейтральном плане обмениваемся информацией; по третьим – ищем возможность, чтобы найти компромисс и не рассориться совсем. Нам надо научиться делать так, чтобы каждый трек был параллелен и не зависел от других.

Конечно, нужно противодействовать попыткам турок приближаться к нам со своей военной инфраструктурой – это напрямую, в частности, касается Карабаха. Но с другой стороны, что из-за этого – все наши торгово-экономические связи сворачивать? Турки нам, конечно, не друзья и даже больше похожи на врагов, но не надо терминологически привязываться к этим традиционным понятиям прошлого времени. Сейчас с одним и тем же государством мы должны научиться вести совершенно разнообразные отношения.

Турки тоже только определяются со своим представлением о будущем. Они ещё будут, конечно, не раз менять вектор своих отношений с западными странами, присматриваться к ним.

Я думаю, что главные параметры и нашего взаимодействия определятся в будущем, но сегодня мы не должны закрывать те направления, по которым нам светит какая-то выгода. При этом мы не должны стесняться называть – хотя бы с глазу на глаз – всё своими именами, что, на мой взгляд, не часто сегодня бывает. Всё-таки мы ещё до конца не научились жесткости, а с турками дозированная, по-восточному хитрая жесткость должна быть. Некоторые элементы простодушия в отношениях со всеми странами, включая Турцию, мы до сих пор не изжили. Меня это очень печалит, и я думаю, что наш с вами долг – сделать так, чтобы наша политика была по-восточному мудрая и при этом настойчивая, а когда нужно – жёсткая. Чтобы не было легковерия, заставляющего потом сокрушаться – дескать, «кто бы мог подумать»?! Надо сначала думать, чтобы потом не сокрушаться.

Фёдор Лукьянов: Я согласен, что российско-турецкие отношения – это некий прообраз. Только вот прообраз чего?

Шота Апхаидзе: Вообще, прагматизм характерен для реальной политики, и российско-турецкие отношения тут не исключение. Турция физически не сможет стать союзником России, поскольку геополитические интересы и стратегии практически антагонистичны.

Насколько надежным ситуационным партнёром для России может быть Турция – вопрос дискуссионный. Судя по последним событиям – вряд ли. Сформированная в 2016 г. ось «Москва – Тегеран – Анкара» распадается, потому что эти три центра преследуют разные цели. И если интересы Ирана и России в чём-то совпадают, то Турция движется абсолютно в другую сторону.

Важно, что экономика Турции финансово очень привязана к западным институтам. Фактически она выстроена на западных инвестициях, а банковская система полностью привязана к Западу. Тот же Сулейман Демирель вроде бы осуществлял очень современную политику, создавая, можно сказать, турецкий модерн – в том числе и на Кавказе, вроде бы этим занимались и другие президенты Турции, но всё равно глубинная Турция оставалась всегда исламской. А это основной источник европейских страхов. Именно исламский фактор в первую очередь не позволил Европе интегрировать Турцию. Свою роль сыграли и экономические соображения – европейцы не хотели внутри себя создавать ещё одного конкурента в области сельского хозяйства, а Турция никогда бы не смирилась с ролью продовольственного рынка – такого, которым сейчас являются восточноевропейские страны (без учёта Польши). Стань Турция членом Евросоюза, она стала бы второй Польшей – или даже первой.

Но при всём популизме Эрдогана, при всей его реакционности и склонности заигрывать с религиозным экстремизмом, Запад очень активно использует это – его не смущает даже определённая «неуправляемость» Эрдогана. Запад не хочет отказываться от этого человека, потому что не хочет терять Турцию как стратегическую зону влияния НАТО.

Меня же, прежде всего, настораживает своего рода турецкий салафизм, который сегодня эксплуатирует Эрдоган. Он сумел смирить турецких националистов (пантюркистов) и радикальных исламистов в Турции. Он имплантировал эти две идеологии в стратегию современного неоосманизма. И под его контролем, под контролем его спецслужб сложился альянс турецкого – или даже интернационального – криминалитета, «Серых волков» с радикальными религиозными лидерами. Мне кажется, что это всё свидетельствует о том, что даже как ситуационный партнёр для России Эрдоган ненадёжен.

Фёдор Лукьянов: Года два-три назад группа в основном западных международников (я там один из России был) встречалась в Турции с разными турецкими важными людьми. Интересных разговоров было много, но меня тогда впечатлила та чудовищно острая обида, которая, видимо, шла от Эрдогана лично. Когда случилась попытка переворота в 2016 году, европейцы два дня выжидали. Было видно, что они надеялись, что его наконец как-нибудь ликвидируют и начнётся новая эпоха. Где-то на второй день, сквозь зубы, европейцы как бы поприветствовали то, что переворот не состоялся, а до этого висела тягостная пауза. И Эрдоган, по-моему, это запомнил – так что теперь это тоже будет фактором отношений.

Но всё же насчёт цинизма – будем мы с ними цинично взаимодействовать?

Павел Шлыков: Исходя из опыта последних двадцати лет, я, пожалуй, не соглашусь с Максимом Сучковым. Мне кажется, что «дети» – я имею в виду «Аккую», «Турецкий поток» – не так похожи на истории успеха, что могли бы составить фундамент двусторонних отношений на долгосрочную перспективу. «Аккую» – яркий пример того, как не надо вести себя с турками (о чём уже говорилось): если этот проект не будет реализован, то потери понесёт только российская сторона. «Турецкий поток» реализован на одну четверть, а теперь в среднесрочной, даже в краткосрочной перспективе может остаться без газа… Торгово-экономические отношения в целом – здесь отрицательная динамика, и более того, мы не можем достичь тех показателей, с которыми громогласно выступали Эрдоган и Путин ещё в середине 2000-х годов – 100 миллиардов. Это не истории успеха.

Но парадокс последних пяти лет на мой взгляд состоит в том, что прежний экономический (каким бы несовершенным он ни был) фундамент наших двусторонних отношений подменили другим – попытками вести очень трудный диалог по тем вопросам, где наши позиции не сходятся. Мы больше внимания уделяем не торгово-экономическому сотрудничеству, а проблемам Ближнего Востока, распространения терроризма, курдам, а сейчас в придачу к этому турки активно хотят добавить и военно-политическую ситуацию на Южном Кавказе.

Период семимесячной холодной войны 2015–2016 гг. отрезвил нас по отношению к Турции, но при этом вверг обе страны в совершенно другую реальность. И текущий Карабахский кризис, возможно, спровоцирует ещё одну революцию в российско-турецких отношениях, поскольку здесь наверняка не получится продемонстрировать ставшее традиционным со стороны России понимание турецких опасений в области безопасности, что так хорошо работало на Ближневосточном направлении и что, кстати говоря, парадоксальным образом сработало даже на ливийском направлении, где казалось бы, всё рушится.

Фёдор Лукьянов: А насколько турки упрямы? Каков ресурс гибкости?

Павел Шлыков: С одной стороны, они, конечно, упрямы. Я припоминаю реакцию европейцев после жёстких переговоров в контексте вступления в Евросоюз: «Это же невозможно: у нас дипломатические переговоры, а они ведут себя, как торговцы коврами!» – так министр иностранных дел Люксембурга Жан Ассельборн отозвался о делегации во главе с Эрдоганом. Но это реалии 2000-х годов. С другой стороны, есть письма Якова Захаровича Сурицы – это наш полномочный представитель во второй половине 1920-х и в первой половине 1930-х годов в Турции, один из наиболее талантливых и умных советских дипломатов того периода. Он писал, что турки демонстрируют удивительный прагматизм и рационалистичность: могут на время забыть свои обиды, обнулить какое-то предубеждение и попробовать начать выстраивать позитивные отношения с чистого листа.

Он говорил это об отношении Турции с Западом – ведь во время освободительной войны 1919–1922 гг. та воевала против Великобритании, Франции, Греции. А потом стала ориентироваться на Великобританию и Францию. На Лозаннской мирной конференции турки приняли именно британский вариант договора по проливам, а не советский, хотя британцы не отправляли им золото и оружие, как большевики. И этот врождённый прагматизм, который позволяет преодолеть такие застарелые обиды или забыть о ещё не заживших до конца ранах, тоже свойственен туркам.

Максим Сучков: Я не вижу никаких расхождений между тем, что я сказал и что сказал Павел. «Дети» – это продолжение метафоры «брака по расчёту». И «дети», действительно, проблемные – «Турецкий поток» заполняется азербайджанским и катарским газом, и труба действительно недозагружена. Но важнее другое.

Я думаю, что под многополярностью или полицентричностью мы, прежде всего, имеем в виду именно девестернизацию – и текущая ситуация с Турцией демонстрирует, что этот многополярный мир может быть и не очень нам удобен. Если это некий прототип будущего и если наша идея о снижении одностороннего доминирования американцев на общеглобальном коллективном Западе реализуется, то что будет после этого? Насколько нам будет сложно с этими игроками работать – с Турцией, Ираном?

А о перспективах российско-турецких отношений можно сказать словами упомянутого здесь Сулеймана Демиреля. Как-то он дал гениальную формулировку: “If you ask me to summarize Turkey’s situation in one word, I would say – it’s ‘good’, but if if you ask me to summarize Turkey’s situation in two words, I would say – it’s ‘not good’ ”. И это, мне кажется, блестяще описывает то, что происходит в российско-турецких отношениях: если одним словом – «хорошо», а если двумя – «не хорошо».

Фёдор Лукьянов: Максим Сучков поставил правильный вопрос, который надо обсуждать применительно не только к Турции, а шире: что означает сбывшийся многополярный мир. Хватит ли (используя замечательное предложение Андрея Глебовича) – нам всем цинизма, чтобы в нём комфортабельно устроиться? Я не уверен. Но это уже другая тема. Спасибо всем большое!

Россия. Турция > Внешэкономсвязи, политика. Армия, полиция > globalaffairs.ru, 6 ноября 2020 > № 3564081 Андрей Бакланов, Федор Лукьянов, Алексей Муравьев, Максим Сучков, Павел Шлыков

«Мы наступаем на те же грабли»

Недостатки недавно принятой Стратегии развития Арктической зоны РФ до 2035 года комментирует заместитель председателя Сибирского отделения РАН академик Николай Петрович Похиленко.

— Да, именно недостатки. Документ, при всей его внешней востребованности и масштабности, не оправдал наших ожиданий. Начну с того, что Стратегия предусматривает очень длительный период, фактически до 2030 года, отвести на формирование комфортной для потенциальных инвесторов нормативной базы. Которая, в свою очередь, нацелена на освоение имеющихся и уже поставленных на баланс запасов полезных ископаемых. Если потенциала Томторского месторождения руд редких и редкоземельных металлов, а также попигайских импактных алмазов хватит на столетия вперед, то со всеми остальными источниками сырья ситуация совсем другая.

Подходят к концу разведанные запасы золота, что уже сегодня сказывается на его добыче. Так, прогноз на суммарную добычу металла на 2017-й и 2018 год в Магаданской области давал объем в 86 тонн, а в реальности вышло только 69. Такая ситуация наблюдается из года в год, причем и на Чукотке тоже — 70 и 42 тонны, соответственно, если говорить именно об Арктических регионах. Там нет новых крупных экономически привлекательных объектов, более или менее готовых для масштабного промышленного освоения, а значит, интересных для потенциальных инвесторов. Упомянутый выше Томтор, кстати, тоже недоразведан. Относительно понятны запасы его центральной части (месторождения Буранное, Северное и Южное), а периферия и соседние территории требуют дальнейшей геолого-геофизической проработки. Предваряя вопрос о востребованности российского золота, замечу, что при некоторой волатильности мировых цен этот металл остается основой для национальных и мировых валютно-финансовых систем; потребность в нем возрастает также в связи с развитием микро- и наноэлектроники и других высокотехнологичных отраслей.

Схожая ситуация с добычей ювелирных и технических алмазов в Якутии. Мы с коллегами выступали с предложениями о поиске участков, перспективных для обнаружения новых коренных месторождений в арктических районах Сибирской платформы. Однако в Стратегии упоминаются всего три якутских улуса (района) в связи с добычей исключительно россыпных алмазов, но их запасы истощаются уже сегодня. Компания «Алмазы Анабара», с деятельностью которой я хорошо знаком, в связи с истощением алмазоносных песков постепенно начинает переходить на россыпное золото и платину. По моему прогнозу, к 2030 году добыча россыпных алмазов в Арктической зоне РФ сократится не менее чем в три раза. При этом сегодняшнее сокращение спроса на камни ювелирного класса связано исключительно с экономическим кризисом, вызванным пандемией. Она рано или поздно пройдет, и фраза Diamond is forever снова станет актуальной. Правда, в ювелирной промышленности намечается замещение природного сырья искусственными кристаллами, в чем хорошо продвинулся Китай, но такие бриллианты заведомо дешевле.

Поскольку россыпные источники алмазов иссякаемы, то ставку следует делать на коренные. Это кимберлитовые трубки, вертикально прорывающие толщи более древних пород. В Арктической зоне Якутии таких трубок найдено много сотен, но их возраст относится к мезозойскому времени, и они либо пустые, либо содержат малоощутимые количества алмазов. Но есть признаки нахождения на тех же территориях более древних, среднепалеозойских трубок с возрастом примерно 370 миллионов лет, аналогичных «Удачной» и «Миру» и содержащих значительные объемы крупных дорогих алмазов. Такие источники нелегко найти, поскольку они перекрыты пермскими осадочными породами мощностью 30—40 метров. Однако у нас есть методики и опыт успешного поиска именно таких трубок. Но поиск коренных источников алмазов в Стратегию развития Арктической зоны РФ не включен, там обозначены только иссякающие россыпи.

Еще один серьезный недостаток Стратегии заключается в том, что все проекты и объекты, кроме Севморпути, имеют строгую привязку к тому или иному субъекту Федерации. Между тем и я, и академик Валерий Анатольевич Крюков, и другие ученые считают, что развитие Арктики принесет меньше издержек при создании межрегиональных территориальных комплексов — таких, например, как Лено-Хатангский, охватывающий районы Красноярского края и Республики Саха (Якутия). В этот большой ареал входят и Попигайская астроблема, и Уджинское поднятие, включающее Томтор. Вокруг последнего мы видим еще как минимум четыре массива, схожих с ним с геологической точки зрения. С учетом разведанных запасов одного Томтора Уджинское поднятие может оказаться уникальной глобальной кладовой редких и редкоземельных металлов, спрос на которые год за годом нарастает в связи с прогрессом IT и других современных высоких технологий. И не только этих металлов. Откуда взялось значительное количество золота и платины, которые намывались вместе с алмазами компанией «Алмазы Анабара»? Есть гипотеза, что из массивов, где берут истоки арктические реки — анабарские притоки. По крайней мере, наши коллеги из якутского Института геологии алмазов и благородных металлов СО РАН исследовали маленькие самородочки и находили в них включения щелочных минералов, характерных для пород периферийных частей Томторского массива.

То есть мы имеем очень перспективную территорию, относящуюся сразу к двум субъектам Федерации, — осваивать ее следует комплексно, создавая единую инфраструктуру. Морскими воротами мог бы стать порт Урунг-Хая в устье Анабара, способный принимать суда ледового класса. Развивать пока что небольшой, на семь портальных кранов, Урунг-Хая следовало бы не только Якутии, но и Красноярскому краю, с учетом множественности перспектив использования этого погрузочно-разгрузочного узла. То же касается энергетики: на территории обоих субъектов есть перспектива открытия небольших нефтегазовых месторождений и, как следствие, использования компактных газотурбинных и тепловых установок. На общей инфраструктуре Лено-Хатангского комплекса можно было бы добиться огромной экономии. Но в Стратегии развития Арктической зоны РФ межрегиональное взаимодействие никак не прописано.

Сухопутную же логистику мы предлагали строить из расчета на создание продуктов с высокой добавленной стоимостью — например, редкоземельных металлов с максимальной степенью чистоты. Это возможно при условии промышленного обогащения по методам, разработанным в красноярском Институте химии и химических технологий СО РАН (реализация которых планировалась на химкомбинате в Красноярске-26), и дальнейшей очистке, успешная практика которой принадлежит Новосибирскому заводу химконцентратов (НЗХК, входит в структуру Росатома). Для примера: скандий чистоты 99,9 % стоит 1 500 долларов за килограмм, а при достижении 99,999 % цена возрастает ровно вдесятеро. На НЗХК добивались именно такого показателя.

Однако компания «Восток Инжиниринг», начавшая разработку центральной части Томтора, готовится лишь к первичной переработке сложных томторских руд с экспортом полуфабриката в Китай, где из смеси получат отдельные чистые металлы для высокотехнологичных производств. К сожалению, Стратегия развития Арктической зоны РФ консервирует эту крайне невыгодную для России ситуацию: в документе нет ни слова о цепочках полного цикла по выпуску высокомаржинальной продукции на нашей территории. Мы снова наступаем на те же грабли: планируем добычу сырья и его экспорт непереработанным либо на первых стадиях передела, — точно так же, как это происходит с лесом, углем и другими богатствами Сибири.

В Стратегии немало написано про инвестиционную привлекательность и создание льготных режимов для инвесторов, но полностью обойден вниманием главный магнит для вложения средств — новые объекты с определенной готовностью и объективно оцененной экономической привлекательностью их освоения. Будем реалистами: в Арктике и сегодня, и завтра это объекты добывающей промышленности. В чистой неразведанной тундре налоговые льготы и прочие преференции никому не интересны — интересна доказанная перспектива получения экономического эффекта, причем перспектива быстрая, порядка пяти лет. А в Стратегии первые пять лет ее реализации отведены… на подготовку нормативной базы, в том числе и по стимулированию инвестиций на Севере. То есть они автоматически откладываются на гораздо более далекую перспективу, поскольку льготы сами по себе прибыли не приносят: в условиях Арктики ее извлекают из глубокой переработки сырья. Если есть крупное месторождение золота с десятью граммами на тонну или трубка с двумя-тремя каратами дорогих (от 250 долларов за карат) алмазов на ту же массу породы — капитал пойдет его осваивать независимо от наличия или отсутствия преференций.

Если резюмировать, то основные изъяны Стратегии развития Арктической зоны РФ таковы:

• Предусмотренное Стратегией создание нормативной базы предваряет — и очень надолго, на десятилетие! — научное и промышленное освоение Арктики, а не синхронизировано с ним.

• Документ не предусматривает опережающих действий по расширению сырьевой базы на перспективу, что является основным стимулом для инвестиций в Арктику.

• Не предусмотрено макрорегиональное и межрегиональное взаимодействие, создание крупных промышленных районов, экономически стабильных на долгосрочную перспективу.

• И главное: Стратегия не нацелена на создание на российской территории цепочек полного цикла переработки добываемого в Арктике сырья и производства продукции с высокой добавленной стоимостью.

Подготовил Андрей Соболевский

Россия. Арктика. СФО > Образование, наука. Металлургия, горнодобыча. Госбюджет, налоги, цены > sbras.info, 6 ноября 2020 > № 3553903 Николай Похиленко

Китай обещает расширить рынок

Третья международная импортная ЭКСПО в Шанхае демонстрирует быстрое восстановление экономики КНР после пандемии

Текст: Константин Щепин (проект "Россия - Китай: события и комментарии")

В Шанхае 5 ноября открывается Третья Китайская международная импортная ЭКСПО - первое с начала пандемии COVID-19 глобальное торгово-экономическое мероприятие, которое проводится в штатном режиме. Это стало свидетельством быстрого постэпидемического восстановления экономики КНР и обещанием новых возможностей на китайских рынках для зарубежных поставщиков.

"Проведение ЭКСПО по графику - мощный сигнал всему миру о том, что Китай восстановился после эпидемии коронавируса, а также демонстрация решимости Китая сыграть важную роль в глобальном развитии за счет открытости рынков и взаимовыгодного сотрудничества", - отметил генеральный директор участвующей в ярмарке L Oreal Group Жан-Поль Агон.

Территория бизнес-экспозиции на нынешней ЭКСПО расширена до 360 тысяч квадратных метров, что на 20 процентов больше, чем в 2019 году. Зарубежный бизнес проявляет большой интерес к мероприятию, что неудивительно, учитывая продолжающееся на фоне пандемии затяжное падение рынков. Для многих иностранных поставщиков наращивание поставок в возрождающую потребление КНР если не "спасательный круг", то очень хорошая возможность для поддержания бизнеса. По мнению абсолютного большинства экономистов, розничные продажи в Китае вернутся на доэпидемический уровень уже к началу - середине 2021 года. По прогнозу инвестбанка UBS, в ближайшие пять лет объем внутреннего потребления в КНР увеличится в полтора раза: с 8 триллионов долларов в 2020-м до 12 триллионов в 2025 году. Это создает огромные возможности для зарубежных поставщиков. Напомним, что еще на открытии Первой импортной ЭКСПО в 2018 году председатель КНР Си Цзиньпин заявил, что общий объем китайского импорта товаров и услуг в ближайшие 15 лет составит 40 триллионов долларов. В том числе будет импортировано товаров на 30 триллионов и услуг на 10 триллионов. Можно быть уверенным, что Китай этот план выполнит, даже несмотря на форс-мажор коронавирусной пандемии.

Третья импортная ЭКСПО также расширяет структурное представительство зарубежных компаний. Помимо традиционных павильонов робототехники, автомобилей, пищевой продукции и товаров народного потребления на выставке впервые откроется павильон спорта и спортивных принадлежностей. В Китае, где уже дан 500-дневный отсчет до старта зимних Олимпийских игр-2022, стремительно растет спрос на спортивные товары и услуги, в том числе за счет правительственной поддержки. В частности, на развитие физкультуры и спорта в стране с 2016 по 2020 год выделено 1,5 триллиона юаней (порядка 220 миллиардов долларов). К Олимпиаде правительство поставило задачу привлечь к зимним видам спорта 300 миллионов человек, фактически каждого пятого жителя КНР.

Расширены не только офлайновые, но и интернет-площадки нынешней ЭКСПО. Значимым событием станет организованная Медиакорпорацией Китая на торговой площадке TMall онлайн-акция по продажам и продвижению зарубежных товаров на китайском рынке. Запланированный на 7 ноября четырехчасовой шопинг-марафон будет вести интернет-знаменитость Вэй Я, она профессионально занимается онлайн-продажами. В октябре лишь за три часа прямого онлайн-эфира ей удалось продать товаров на более чем 3 миллиарда юаней (почти 500 миллионов долларов). Организаторы акции отмечают, что шопинг-марафон не просто единовременная масштабная распродажа, а долгосрочный проект. "На площадке TMall у каждого продавца есть рейтинг, на который ориентируются покупатели. Этот рейтинг учитывает объемы продаж и узнаваемость бренда. Вовлечение интернет-знаменитостей, волна покупок - все это резко повышает рейтинг, что в долгосрочной перспективе привлекает все больше и больше клиентов", - объясняют организаторы промоакции.

Первый час промоакции 7 ноября будет посвящен исключительно российским товарам. Это станет значимой поддержкой российскому присутствию на Третьей импортной ЭКСПО. Ранее в российском минпромторге в интервью информслужбе "Россия - Китай: главное" сообщили, что "ввиду ограничений, связанных с распространением коронавирусной инфекции, организация национальной экспозиции в рамках нынешней импортной ЭКСПО, а также масштабное участие российских компаний с экспонатами не представляются возможными". В посольстве России сообщили, что на выставке в Шанхае будут представлены 14 российских предприятий, что значительно меньше по сравнению с российским присутствием на предыдущих экспозициях. В российских бизнес-кругах пояснили: для бизнесмена присутствие на китайской импортной ЭКСПО будет означать месяц на карантине: 14 дней по прибытии в Китай и 14 дней по возвращении в Россию. "Редкий предприниматель может позволить себе такую роскошь", - отметил один из находящихся в Шанхае российских бизнесменов.

Снижение физического российского представительства будет с лихвой компенсировано за счет онлайн-площадок. Как заявили в российском минпромторге, одновременно с открытием ЭКСПО Россия запускает месячную кампанию по продвижению товаров на китайском рынке. "В период с 5 ноября по 5 декабря 2020 года Российский экспортный центр по инициативе и при поддержке Министерства промышленности и торговли Российской Федерации организует международную многоотраслевую деловую миссию в Китайскую Народную Республику в онлайн-формате, в рамках которой планируется провести конференцию, а также организовать не менее двухсот целевых переговоров среди компаний, активно развивающих экспортные каналы сбыта своей продукции или планирующих начать экспортную деятельность". Основными темами для обсуждения станут влияние пандемии на развитие двусторонних торгово-экономических отношений и межрегиональное сотрудничество России и Китая. "С российской стороны предполагается участие руководства Минпромторга и Минсельхоза России, губернаторов Амурской, Свердловской, Ярославской областей, Хабаровского края, а также Торгового представительства Российской Федерации в Китайской Народной Республике, Российского экспортного центра, Российского союза промышленников и предпринимателей", - пояснил собеседник "Россия - Китай: главное".

По мнению посла России в КНР Андрея Денисова, развитие сотрудничества на онлайн-площадках является одним из перспективных направлений укрепления двустороннего торгово-экономического взаимодействия. В интервью Медиакорпорации Китая дипломат напомнил, что в 2019 году 90 процентов импортных заказов по электронной торговле российские покупатели делают в Китае, а если мерить по стоимости - 60 процентов электронной торговли в России приходится на Китай.

Оценивая общее состояние и перспективы российско-китайской торговли, посол отметил, что, несмотря на пандемию, двусторонний товарооборот остался практически на уровне прошлого года с очень незначительным падением примерно в 2 процента по итогам трех кварталов. Осень принесла положительную динамику. "В сентябре российский экспорт в Китай и китайские поставки в Россию росли темпами 7-8 процентов. По итогам года мы выйдем на отметку товарооборота в 110-112 миллиардов долларов, сохранив уровень 2019 года", - констатировал дипломат.

При такой позитивной динамике актуальной остается задача удвоения объема российско-китайской торговли и доведения его до 200 миллиардов долларов к середине нынешнего десятилетия, отметил Денисов. "Конечно, это не самоцель, которую нужно добиваться любой ценой. Важен качественный рост. Но никто задач удвоения товарооборота не снимал. Непреодолимых препятствий на пути к этим показателям нет", - отметил он.

Китай. Весь мир > Внешэкономсвязи, политика. СМИ, ИТ > rg.ru, 5 ноября 2020 > № 3542441 Константин Щепин

КОММЕНТАРИЙ ПАВЛА СОРОКИНА ДЛЯ МАТЕРИАЛА NIKKEI: «РОССИЯ ПЛАНИРУЕТ ЭКСПОРТИРОВАТЬ ВОДОРОД В АЗИЮ В РАМКАХ ЗЕЛЕНОГО ПЕРЕХОДА»

Россия начнет производство и экспорт водорода, стремясь диверсифицировать свой энергетический портфель, начинает переговоры о поставках в Японию, с целью продажи в другие азиатские и европейские страны.

В недавнем онлайн-интервью Nikkei заместитель министра энергетики России Павел Сорокин обнародовал новую политику правительства по экспорту 2 млн тонн водорода к 2035 году. Страна уже ведет переговоры с японскими официальными лицами, а также с Kawasaki Heavy Industries и другими японскими компаниями о сотрудничестве в этой области в надежде на экспорт в Европу и Азию к 2035 году.

Россия производит водород сейчас для использования в своем внутреннем промышленном секторе, но страна надеется экспортировать 200 000 тонн в год к 2024 году и десятикратно увеличить его к 2035 году. Сорокин сказал, что у России есть большой потенциал в коммерциализации водорода, и страна попробует различные методы производства.

Россия может производить три типа водорода: серый водород с использованием ископаемого топлива, такого как природный газ; синий водород с использованием ископаемого топлива, но с использованием технологии улавливания углерода для снижения выбросов; и зеленый водород, который соответствует низкоуглеродному порогу за счет использования возобновляемых источников энергии. Россия рассматривает возможность использования атомных электростанций для производства зеленого водорода.

Сорокин сказал, что извлечение водорода из природного газа было бы наиболее экономичным способом. Он пояснил, что производственные затраты будут составлять от половины до четверти водорода, производимого электролизом, и что Россия предложит конкурентоспособные экспортные цены. В то время как Сорокин ожидает, что все больше потребителей выберут синий водород, спрос на серый водород тем временем также будет расти.

В ответ на новую государственную политику в области производства водорода поставщик природного газа «Газпром», производитель атомной энергии «Росатом», технологический конгломерат Ростеха и Российской академия наук начали разработку и маркетинговые исследования в области производства и экспорта водорода. Все четыре предприятия контролируются правительством России.

Сорокин назвал азиатские страны, в том числе Японию, Китай и Южную Корею, а также европейские страны, включая Германию и Францию, как многообещающие направления экспорта. Он сказал, что водород можно использовать в таких секторах, как транспорт, нефтепереработка и производство электроэнергии, химикатов и удобрений.

Сорокин подчеркнул, что сокращение транспортных расходов и безопасный транзит будут самой большой проблемой для экспорта водорода из России. Он сказал, что Россия рассматривает возможность добавления водорода в существующие газопроводы для Европы и транспортировки водорода по морю в Японию и другие азиатские страны.

Международное энергетическое агентство прогнозирует, что мировой спрос на водород превысит 130 миллионов тонн в 2040 году и 500 миллионов тонн к 2070 году по сравнению с 71 миллионом тонн в 2019 году.

Хотя Россия является крупным экспортером ископаемого топлива, министр энергетики России Александр Новак заявил 11 октября, что страна сосредоточена на развитии производства водорода по мере того, как мир движется к декарбонизации.

Сорокин возлагает большие надежды на спрос Японии на водород. Он сообщил, что Россия уже начала переговоры с Министерством экономики, торговли и промышленности Японии и японскими компаниями по поводу поставок водорода. Он также выразил надежду, что между двумя странами будет подписано двустороннее соглашение о сотрудничестве.

Представитель Росатома сообщил Nikkei, что дочерняя компания, Министерство экономики, торговли и промышленности Японии и Kawasaki Heavy Industries, проводят технико-экономическое обоснование, которое должно быть завершено к концу 2021 года, для пилотной программы доставки водорода из России в Японию. Сорокин также намекнул на возможные связи с японскими торговыми домами.

Kawasaki Heavy надеется коммерциализировать водородную энергию в Японии. Представитель Kawasaki Heavy подтвердил, что компания сотрудничает с подразделением Росатома над исследованиями. В последние несколько лет Kawasaki Heavy инвестировала значительные средства в водородную технологию и в декабре прошлого года построила судно для перевозки сжиженного водорода из Австралии в Японию.

Россия. Япония. Азия > Нефть, газ, уголь. Экология > minenergo.gov.ru, 4 ноября 2020 > № 3561779 Павел Сорокин

США: будет ли дефолт?

американский госдолг достиг 27 триллионов долларов

Сергей Ануреев Елизавета Пашкова

"ЗАВТРА". Сергей Владимирович, дефицит бюджета США за 2019–2020 финансовый год составил более трёх триллионов долларов, в связи с чем многие эксперты полагают, что американское государство ждёт крах. Вы согласны с таким прогнозом?

Сергей АНУРЕЕВ. Согласно отчёту Бюджетного офиса Конгресса США, опубликованному в октябре этого года, первичный бюджетный дефицит составил 3,131 трлн. долларов. В прошлом финансовом году дефицит был равен 0,984 трлн. Рост в 3,2 раза. В этом же отчёте отмечается, что последний раз такой дефицит в процентах от ВВП наблюдался в 1945 году, то есть во время максимального участия США во Второй мировой войне. И тогда, и сейчас дефицит составлял 15% ВВП.

Теперь посмотрим данные по государственному долгу США. И здесь мы можем увидеть, как американское правительство манипулирует цифрами. Возьмём отчётный годичный бюджетный дефицит и прирост за этот же год государственного долга. Эти цифры должны сходиться, ведь если у вас не хватает денег и вы их заняли, то цифра дефицита должна быть равна цифре прироста госдолга. Но по отчётам это не так. В прошлом году при дефиците 984 млрд. долларов прирост госдолга составил 1,2 трлн., то есть 200 с лишним миллиардов где-то потерялись. А в 2016 году был установлен своего рода рекорд по несоответствию дефицита и госдолга. Тогда считалось, что Обама почти победил бюджетный дефицит, сократив его до 3% ВВП. Но при дефиците в 585 млрд. долларов госдолг вырос на 1,4 трлн.

"ЗАВТРА". А были ли ситуации, когда США сокращали госдолг? И именно в абсолютном выражении, а не в процентах от ВВП?

Сергей АНУРЕЕВ. Когда в начале 90-х годов Билл Клинтон, став президентом, попытался сократить госдолг, он быстро понял, что это очень трудно. И тогда решили так: если мы не можем сократить абсолютный размер государственного долга, то мы сократим его относительно ВВП. И сейчас главным показателем является госдолг как процент ВВП.

Но если взять госдолг в абсолютных цифрах, то США сокращали его только четыре года за последние сто лет. При этом сокращения были чисто символическими: в 1947 году госдолг был сокращён с 269 млрд. до 258, то есть всего на 4%. В 1948 году они ещё раз сократили его на 6 млрд., в 1951 и 1957 годах сократили на столь же небольшие величины. После этого американский госдолг в абсолютном измерении (в долларах) не уменьшался. Поэтому можно утверждать, что госдолг США, который сейчас составляет 27 трлн. долларов, никогда выплачен не будет.

"ЗАВТРА". А как менялась величина госдолга при самых успешных американских президентах?

Сергей АНУРЕЕВ. Рональд Рейган, победитель в холодной войне, утроил госдолг за время своего президентства. Билл Клинтон смог чуть-чуть сократить госдолг как процент от ВВП, но в абсолютных цифрах увеличил его на 36%.

"ЗАВТРА". А какова динамика роста американского ВВП?

Сергей АНУРЕЕВ. В нашей прессе писали, что на фоне коронакризиса он упал на 32,8% за второй квартал. Ошеломляющее падение! И даже были конспирологические версии, что это падение связано с попыткой убрать тот налёт избыточной статистики, который накопился за пару десятилетий в расчёте ВВП США. Но потом американцы, видимо, сообразили, что цифра слишком шокирующая, и в официальных документах по итогам третьего квартала такого огромного спада уже нет.

По данным Всемирного банка, ВВП США в 2020 году составит 19,8 трлн. долларов. ВВП прошлого года — 21,4 трлн. То есть падение всего на 7%. По прогнозам, к 2022 году ВВП восстановится на уровне 2019 года, а потом начнётся прирост.

Это официальная статистика, но российский экономист Михаил Хазин утверждает, что американский ВВП завышен. Он считает, что реальный ВВП в 2019 году был 14 трлн., а не 21. А ВВП 2004 года он оценивал в 8 трлн. долларов при официальной цифре в 11 трлн.

Официально ВВП США растёт очень быстро. Так, например, в 2010 году он был равен 15 трлн., а в 2019 году — уже 21 трлн., то есть номинально вырос почти в 1,5 раза.

"ЗАВТРА". Но насколько это реальный рост?

Сергей АНУРЕЕВ. Для оценки ситуации посмотрим на динамику занятости населения США. В 2019 году в среднем она составила 148 млн. человек, а в 2000 году занятость была 158 млн. При этом население увеличилось за эти годы с 282 до 330 млн. человек, то есть почти на 50 млн.

"ЗАВТРА". А число занятых снизилось…

Сергей АНУРЕЕВ. Да, на 10 млн. При этом ВВП вырос. Американцы стали работать в 1,5 раза более производительно?

Ещё цифры: лиц трудоспособного возраста в США официальная статистика насчитывает 206 млн., а налогоплательщиками являются только 125 млн. человек. То есть население растёт, ВВП растёт, а официальная занятость падает. По меньшей мере, странно.

Американский альтернативный сайт ShadowStats, исходя из несоответствий разных показателей официальной статистики, доказывает, что ежегодно Американское статистическое бюро завышает реальный рост ВВП и занижает инфляцию — в зависимости от года от 2 до 5%, то есть американцы перекладывают часть инфляционного роста в реальный рост. Когда у вас инфляция то ли 2%, то ли 5%, за год это не очень заметно, а в ретроспективе двух десятилетий это становится значимым.

"ЗАВТРА". А как менялись цены за этот период?

Сергей АНУРЕЕВ. Воспользуемся статистикой Федерального резерва и посмотрим на данные по официальному индексу цен, стоимости жилья и автомобилей. С 2000 года потребительские цены приросли на 54%, при этом жильё подорожало на 204%, а автомобили — на 103%.

Теперь возьмём натуральные показатели производства автомобилей и строительства домов. В январе 2001 года на строительство новых домов было получено 1,6 млн. разрешений. В январе 2019 года было получено также 1,6 млн. разрешений, хотя населения за это время, как уже было сказано, прибавилось на 50 млн. человек.

По автомобилям: за январь 2001 года было продано 406 тысяч новых автомобилей, а за январь 2019-го — 218 тысяч, то есть почти в 2 раза меньше. Как так? ВВП вырос номинально почти в 2 раза, население выросло, а автомобилей продано в 2 раза меньше? Или американцы ударились в ретро и стали массово реставрировать старые автомобили?

"ЗАВТРА". Тем не менее США демонстрировали экономический рост на протяжении всего XX века. За счёт чего?

Сергей АНУРЕЕВ. Вспомните оговорку Трампа о том, какими прекрасными для Америки были Первая и Вторая мировые войны. Его спичрайтеры потом извинялись, но эта оговорка отражает мнение американской элиты. Ведь как выглядела война с финансовой точки зрения? Для покрытия расходов поднимали налоги, при этом меньшую часть собранных средств вкладывали в обеспечение текущих военных действий, а большую — в новые технологии, которые потом выстреливали в экономический рост.

Например, в США после Гражданской войны между Севером и Югом начался бум железнодорожного строительства: если к началу войны в стране было 30 тысяч миль железных дорог, то к 1890 году — уже 165 тысяч миль.

Ещё пример: накануне Первой мировой войны, в 1913 году, в Америке было произведено 318 тысяч автомобилей, в 1919-м — 1,4 млн., а в 1929-м — 4 млн. Электрификация, строительство шоссейных дорог, плотин, небоскрёбов, супермаркетов — в этом проявились те новые технологии, которые были апробированы во время войны за счёт гигантских вливаний средств от повышенных налогов.

После Второй мировой войны началось бурное развитие гражданской авиации, ядерной энергетики, появились первые компьютеры, бытовая техника, началось массовое жилищное строительство.

Экономический бум 90-х годов произошёл благодаря тем колоссальным вложениям, которые были сделаны во время холодной войны, которая, кстати, дала мощный толчок развитию компьютерных технологий и Интернета.

А поскольку военные действия обходили Америку стороной, у них ещё был гигантский приток населения и капиталов. Всё это вместе с новыми технологиями и позволяло Соединённым Штатам демонстрировать рост экономики и не беспокоиться об абсолютной величине госдолга.

Ещё один штрих к потенциалу американского ВВП. Если бы США смогли убедить руководство Китая заставить китайцев платить за Windows, Android, голливудские фильмы столько же, сколько платят европейцы, то одно это решило бы проблему торгового дефицита и позволило американцам свести их бюджетный дефицит к нулю.

"ЗАВТРА". А был ли какой-то период в ХХ веке, когда в США всё-таки не было роста ВВП?

Сергей АНУРЕЕВ. В 70-е и в начале 80-х годов, пока американцы не научились манипулировать индексами цен, официальная инфляция достигала 15% в год, и рост ВВП был не реальным, а номинальным, инфляционным. Это было связано с тем, что к концу 60-х годов технологический задел, сложившийся за счёт разработок Второй мировой войны, заканчивался, а новых заделов не было. Американское руководство тогда официально допустило проинфляционный рост ВВП, а саму инфляцию считало менее важной проблемой по сравнению, например, с молодёжной безработицей. Столкновения между молодёжью и полицией, которые сейчас происходят в некоторых американских городах, США пережили в конце 60-х в гораздо больших масштабах. Это было связано как раз с тем, что экономический рост выдыхался, конкуренция с Советским Союзом выдыхалась, и поколение бэби-бумеров, которое было произведено на свет сразу после Второй мировой войны, не находило себя.

Наиболее очевидной инфляция была в 1974 и 1979 годах, во время так называемых нефтяных шоков. Есть версия, что эти шоки были спровоцированы самим американским руководством, которое таким образом ввело нефтяной налог на весь западный мир.

"ЗАВТРА". Как это делалось?

Сергей АНУРЕЕВ. Формально основными выгодополучателями были арабские экспортёры нефти. Но при этом арабские страны значительную часть этих денег либо инвестировали в американские активы, либо покупали на них американское вооружение и товары. То есть фактически американцы забирали у европейцев через дорогую нефть часть денег через арабские страны и таким образом пытались стимулировать свой экономический рост, пусть и с инфляционным компонентом.

Обратимся вновь к официальным цифрам. В 1968 году (это последний год неинфляционного роста) ВВП США составлял 968 млрд. долларов, а в 1991 году — уже 6,2 триллиона, то есть, казалось бы, вырос в 6 раз! Советские руководители читали эту статистику и думали о том, как мы отстаём от Америки, ведь за всё брежневское время ВВП, по официальным советским данным, вырос чуть меньше чем в 4 раза. "Что же делать? — размышляли они. — Может, перестройку затеять или ускорение?".

"ЗАВТРА". Но ведь рост американского ВВП в этот период был инфляционным?

Сергей АНУРЕЕВ. Разумеется! За период этого шестикратного роста цены выросли на 388%! То есть реальный рост ВВП был всего в 1,5 раза. Если мы возьмём три компонента роста ВВП: инфляционный, компонент занятости населения и компонент роста производительности труда, то увидим, что, например, в 1974 и 1975 годах именно инфляция двигала номинальный рост ВВП, поскольку занятость и производительность труда не росли.

После двух лет крупной инфляции 1979 и 1980 годов, когда уже всем американцам стало ясно, что никакого реального роста экономики нет, правительство США вынуждено было поменять инфляционную парадигму и перейти к понижению инфляции.

"ЗАВТРА". А насколько подешевел доллар в 1970-е годы?

Сергей АНУРЕЕВ. По отношению к японской иене и немецкой марке доллар девальвировал вдвое, а к золоту — в 20 раз.

Тем не менее, американская элита и сейчас помнит, что инфляция тогда сработала, и общество распознало её негатив только в конце 1970-х годов, а до того в течение 10 лет удавалось эту инфляцию политически успешно продавать в качестве якобы стимула экономики.

"ЗАВТРА". А были ли дефолты в истории США?

Сергей АНУРЕЕВ. Официально зафиксировано два выборочных дефолта. В 1933 году был дефолт по так называемым Liberty bond. Это были американские облигации, выпущенные в 1917–1918 годах для финансирования участия США в Первой мировой войне. Этот заём составил тогда 28% ВВП — по тем временам колоссальная цифра! Если ту сумму перевести на золото по текущему курсу, то это будет примерно 2 трлн. долларов.

"ЗАВТРА". Было объявлено, что по этим облигациям платить не будут?

Сергей АНУРЕЕВ. Так, конечно, не сказали, что вообще не будут платить. Эти облигации были привязаны к золоту, но они их реструктурировали принудительно на годы вперёд и поменяли курс доллара к золоту. Процитирую одну из статей с официального сайта Исследовательской службы Конгресса США: "Рузвельт приостановил золотой стандарт. Держатели казначейских облигаций потеряли деньги относительно того, что они ожидали получить". Американское правительство в твёрдой валюте (а тогда ею было золото) выплатило почти вдвое меньше, чем обещало, а такая реструктуризация договорных обязательств и есть дефолт.

Второй выборочный дефолт США связан с отменой золотого стандарта в 1968–1971 годах. Вновь обратимся к официальному сайту Исследовательской службы Конгресса США. Описывая ситуацию, они используют маскирующие формулировки типа "коллапс в 1968 году золотого пула", "избежание США значительных официальных платежей в золоте" и тому подобные. Но при этом надо помнить, что официально золотой стандарт был отменён Никсоном несколькими годами позже, а до того американцы долго мурыжили своих основных союзников: "И дефолт не объявим, и золото не отдадим".

Сегодня похожая ситуация: США с помощью финансовых санкций побуждают основных инвесторов в американские облигации не забирать свои деньги, угрожая им новыми, ещё более жёсткими санкциями. А тогда инвесторы, вложившие в 1968 году деньги в десятилетние казначейские облигации, получили в 1978 году с учётом резко возросшей инфляции и зафиксированных до инфляции процентных выплат лишь 53% стоимости, а вложившие в двадцатилетние облигации получили в 1988 году и вовсе только 29%! Разве это не дефолт? Формально, конечно, США дефолт не объявляли. Но инвесторы, вкладываясь в 1968 году в американские облигации, разумеется, не ожидали, что получат через 10 лет половину, а через 20 лет — только треть.

"ЗАВТРА". Это подорвало доверие к американским государственным бумагам?

Сергей АНУРЕЕВ. Полного подрыва доверия не было, хотя, конечно, американцы не могли уже занимать в тех огромных объёмах, в которых они занимали до 1968 года. Тем не менее, в состоянии квазидефолта они продолжали принуждать финансовые институты и союзников к вложению в облигации США.

Помимо этих двух выборочных дефолтов в США иногда происходят так называемые шатдауны, когда американское правительство задерживает платежи по бюджетным расходам в течение месяца, а иногда и трёх месяцев. Триггером этого процесса обычно является запрет Конгресса на дальнейшее наращивание государственного долга.

"ЗАВТРА". Приостанавливают выплаты по всем статьям бюджета?

Сергей АНУРЕЕВ. Нет, не по всем, а только по так называемым вариативным (дискретным) статьям, которые составляют примерно треть бюджета. Остальное — защищённые статьи. Последний шатдаун был в 2018–2019 годах и длился почти три месяца. По сути, это попытка проверить реакцию общества на выборочный дефолт, только не по казначейским облигациям, а по отдельным расходным обязательствам правительства.

"ЗАВТРА". Всё это относится к федеральному правительству, но в США многое решается на уровне штатов и муниципалитетов. У них ситуация с долгами чем-то отличается?

Сергей АНУРЕЕВ. Хороший вопрос с точки зрения того, что будет, если американское федеральное правительство объявит дефолт. Так вот, в США штаты и муниципалитеты финансово независимы. Есть, конечно, федеральные программы, администраторами которых являются муниципалитеты, и эти программы проходят по их бюджетным счетам. Но их собственные программы практически полностью покрываются местными налогами. И государственный долг штатов и муниципалитетов очень небольшой. Он составляет 1,2 трлн. по штатам и 2,1 трлн. по муниципалитетам. То есть он на порядок меньше, чем федеральный госдолг, который, напомню, составляет сейчас 27 трлн. долларов.

Стоит отметить, что в совокупности все три уровня власти собирают налогов в объёме 49% ВВП (для сравнения: в России — 35–40% ВВП в зависимости от года). Так вот, на федеральный бюджет приходится меньше половины от общей суммы налогов, большая часть доходов приходится на уровень штатов и муниципалитетов. При этом политическая система устроена так, чтобы местные власти всячески избегали экспериментов и диспропорций по государственному долгу, который запрещено наращивать. Это делается для того, чтобы рядовые американцы не почувствовали тех катаклизмов, которые происходят в экономической системе в целом.

"ЗАВТРА". То есть нельзя брать взаймы ни при каких условиях?

Сергей АНУРЕЕВ. В крайнем случае местным органам власти разрешается брать в долг на капитальные проекты с очевидной доходностью в долгосрочной перспективе, и чаще всего это решение принимается местным референдумом. А на федеральном уровне можно занимать сколько угодно! И даже если федеральное правительство "продефолтится", то для рядовых американцев это будет не очень заметно, кроме тех, конечно, которые получают зарплату как федеральные служащие.

Если в России или Великобритании правительству принадлежат, например, железные и автомобильные дороги, то в США основные объекты инфраструктуры находятся в собственности штатов и муниципалитетов. И если, допустим, объявит дефолт федеральное правительство и кредиторы придут к американскому президенту, то что им взять? Белый дом? Военные базы по всему миру? Многие из них — в аренде. Это в Греции иностранные кредиторы пытались забрать аэропорт, железные дороги, которые были в собственности центрального правительства. А в Америке штаты скажут: "Позвольте, это наша собственность!"

"ЗАВТРА". Если всячески избегать явного дефолта, может ли федеральное правительство вообще заморозить ситуацию?

Сергей АНУРЕЕВ. Такого сценария придерживался Барак Обама, который просто отложил проблему огромного госдолга до следующего президентства. До него Джордж Буш-младший тоже говорил о том, что как до него госдолг рос, так и при нём растёт, и, мол, какие к нему претензии? Дональд Трамп во время своей президентской кампании обещал сократить госдолг. А госдолг и при нём сильно вырос.

Американские политики дают несколько объяснений тому, почему рост госдолга не приводит к серьёзным проблемам. Во-первых, они ссылаются на опыт Японии и Великобритании. В Японии сейчас госдолг составляет 240% ВВП. Великобритания большую часть XIX века жила с госдолгом в 170–200% ВВП. Поэтому политическая элита США может спокойно говорить, что американские 135% ВВП — это не так уж и много.

Во-вторых, американское правительство в последние годы занимает по очень низкой процентной ставке. Номинальная ставка по десятилетним казначейским облигациям колеблется за последние 12 лет в диапазоне 1,5–2%. А по краткосрочным бумагам (до года) официальная ставка ФРС США вообще близка к нулю. Напомню, что учетная ставка ФРС — это ставка доходности покупаемых ФРС краткосрочных казначейских облигаций. Но даже если взять только десятилетние бумаги по средней ставке в 1,7%, то за 12 лет набежит 20%, а номинальный ВВП вырос в 1,5 раза. Получается, что эффективная ставка в горизонте 12 лет — минус 30%. Почему бы американскому правительству не занимать под такую отрицательную ставку? И сейчас при показателе госдолга к ВВП, вдвое большем, чем при Буше-старшем, процентные выплаты по госдолгу как доля ВВП в два раза меньше.

В-третьих, у США нет одного какого-то крупного кредитора. Треть госдолга держат американские же правительственные структуры: Федеральный резерв, пенсионные фонды для госслужащих, военнослужащих и так далее, которые в совокупности обеспечивают 29% государственного долга. Наличие таких кредиторов создает благоприятную для правительства ситуацию на аукционах по размещению государственного долга.

"ЗАВТРА". Как проходят такие аукционы?

Сергей АНУРЕЕВ. На них есть конкурентные заявки, когда участник торгов выставляет условия, с какой доходностью он хочет купить американские гособлигации, и есть неконкурентные заявки типа "куплю, за сколько продадут". Такие заявки обусловлены тем, что банки обязаны выкупать определённые объёмы гособлигаций, а если они не будут этого делать, то потеряют престижный статус первичного дилерства.

Неконкурентные заявки складываются исходя из "средней температуры по больнице". И когда на аукцион приходят крупные объёмы от ФРС и государственных пенсионных фондов, то они таким образом могут манипулировать процентными ставками при размещении гособлигаций и обеспечивать низкие ставки.

"ЗАВТРА". А оставшиеся две трети госдолга в чьих руках?

Сергей АНУРЕЕВ. Эта часть тоже диверсифицирована по финансовым институтам — как американским, так и зарубежным. Нет одного доминирующего держателя американских гособлигаций. Даже у крупнейших держателей, Японии и Китая, всего по триллиону долларов из 27. К тому же и на Японию, и на Китай у американцев есть рычаги давления. Казалось бы, с Китаем идут торговые войны, а Китай гособлигации американские не продаёт. Почему? Видимо, китайцы решили, что так у них будет меньше проблем.

Все эти три фактора позволяют американцам и дальше идти по сценарию наращивания госдолга. Во время коронакризиса они с этим сценарием уже выстояли, поскольку всплеск прироста госдолга был во втором квартале, а в третьем квартале приращение уже вернулось к обычным, хотя и внушительным, цифрам. Занимая в обычный год примерно по одному триллиону долларов, США ещё 5–7 лет могут особо не беспокоиться. А ещё они могут чуть-чуть "подкрутить" с инфляцией, и тогда ВВП будет расти ещё быстрее, а госдолг по отношению к ВВП — медленнее.

"ЗАВТРА". Но, может быть, всё-таки есть какие-то подводные камни в американском госдолге?

Сергей АНУРЕЕВ. Да, есть три темы, которые не включаются в официальную статистику государственного долга. Первая тема — это ипотечные облигации, 80% которых выпускается в США тремя государственными ипотечными агентствами. И возникает вопрос: что будет с рынком ипотечных облигаций и с этими госкорпорациями в случае затяжного экономического кризиса, массового дефолта домохозяйств и падения цен на жильё по образцу 2008 года? В 2008–2009 годах американское федеральное правительство оказало им помощь, влив в них сотни миллиардов долларов.

"ЗАВТРА". А каков объем ипотечного рынка?

Сергей АНУРЕЕВ. Примерно 16 трлн. долларов. Из них на государственные ипотечные облигации приходится около 13–14 трлн. Формально американское правительство вложилось только в капитал ипотечных агентств, и эти агентства независимы в своих финансовых операциях от американского правительства. А потому очень удобно объявить выборочный дефолт по ипотечным облигациям, не объявляя при этом дефолта по государственным облигациям. Есть версия, что кризис 2008 года был попыткой проверить реакцию рынков на дефолт ипотечных корпораций. Но потом почему-то этот вариант был отвергнут, и этим корпорациям оказали значительную помощь.

Вторая тема — это страхование вкладов. В США государственная корпорация страхования вкладов гарантирует 250 тысяч долларов на человека на банк. По официальным данным, дефицит системы страхования вкладов составляет всего 125 млрд. долларов. Но проблема в том, что на банковских депозитах домохозяйств и некоммерческих организаций находится 11 трлн. долларов. Трудно сказать, сколько из них попадает в лимит страхования, но, думаю, большая часть попадает. И возникает вопрос: если финансовые неурядицы в США будут крупными, сможет ли эта госкорпорация выплатить по вкладам и будет ли федеральное правительство оказывать ей поддержку?

Вспомним пример с Lehman Brothers, одним из крупнейших и старейших американских банков. На начало 2008 года этот банк был ещё и высокоприбыльным и с высочайшими кредитными рейтингами. То есть ничто не предвещало беды. Так вот, после банкротства этого банка, по официальным данным госкорпорации страхования вкладов, кредиторы получили всего 20% спустя 10 лет.

"ЗАВТРА". Это те кредиторы, которые стояли в очереди после вкладчиков?

Сергей АНУРЕЕВ. Да, после вкладчиков они получили 20 центов на доллар. А если таких банкротств произойдёт не одно, не два, а пять, семь? Какая развилка будет у федерального правительства? Оказывать помощь путём резкого наращивания государственного долга или дать банкам умереть? В истории такие примеры были: во время дефолта по Liberty bond в 1933 году американское правительство пошло на закрытие 40% банков без каких-либо выплат кредиторам.

Третья тема — социальные расходы. У нас принято считать, что американский бюджет — это милитаристский бюджет. Да, военные расходы США являются крупнейшими в мире по сумме в долларах, но в бюджете 2019 года они стоят лишь на третьем месте после расходов на медицину (1,3 трлн. долларов) и выплат на пособия по безработице, пенсии и тому подобное (ещё триллион долларов).

Если американское правительство уберёт хотя бы половину социальных расходов, проблема бюджетного дефицита будет решена. Оно, конечно, не сможет перейти на траекторию погашения госдолга, но по крайней мере перестанет его наращивать.

"ЗАВТРА". И пресловутая Obamacare — это попытка на медицине сэкономить?

Сергей АНУРЕЕВ. Да. Есть хорошая карикатура, где Барак Обама показывает американскому обывателю схему Health Care Reform. А там везде налоги-налоги-налоги. И обыватель спрашивает: "А где ж бесплатная медицина-то?" Так вот, во время этой реформы было придумано около 40 разных налогов, точнее, комбинаций всех известных типов налогов, которые были так или иначе "подкручены", увеличены. И одним из самых интересных был, по сути, подушный налог, когда американским семьям без медицинской страховки было предложено либо купить страховку, либо заплатить внушительный штраф за непокупку.

Всё это связано с тем, что в США, как и во многих других странах, тоже наблюдается старение населения, что объективно вызывает рост социальных расходов. По прогнозам, к 2035 году эти расходы удвоятся. И здесь опять-таки возникает развилка у американского правительства: или придумать новые методы изъятия денег у населения для медицины, или сильно урезать социальные выплаты. По одной из конспирологических версий, беспорядки, которые сейчас происходят в американских городах, — это способ показать американскому большинству, что меньшинство, которое сидит на субсидиях и дотациях из федерального бюджета, совсем уже обнаглело и с этим надо что-то делать.

"ЗАВТРА". А если правительство США не сможет решить эти проблемы, то сохранится ли доверие к наличному доллару?

Сергей АНУРЕЕВ. Надо заметить, что наличный доллар живёт отдельно от банков, поэтому при банкротстве крупных американских банков у наличного доллара не будет особых проблем. Если американское правительство заморозит или реструктурирует выплаты по государственным облигациям, это тоже формально не повлияет на наличный доллар. Наличных долларов эмитировано немного, около 2 трлн., и по сравнению с общим объёмом американского государственного долга и тех дополнительных неявных долгов, о которых мы говорили, это копейки. И вполне возможен сценарий, при котором выборочный дефолт будет объявлен по другим инструментам, а доллары останутся долларами.

Хотя американцы могут и объявить, что доллары вне Америки, например конкретные серии банкнот, являются фейковыми или принадлежат каким-нибудь правительствам под санкциями. Современные банкоматы, особенно счётные машины в крупных кассовых центрах, позволяют в автоматическом режиме считывать номера банкнот. И американское правительство знает номера купюр, которые, например, российское правительство завозило "в обход" санкций, меняя американские гособлигации на наличные доллары как раз под тот сценарий, что если будет выборочный дефолт по облигациям, то он не затронет наличные доллары. Но американцы всегда могут сказать, что такие-то купюры были завезены неправильно.

А ещё можно сделать купюры неходовыми путём замены купюрного ряда. Например, сейчас самая большая проблема у держателей наличных фунтов стерлингов — это замена каждый год купюры одного номинала с бумажной на пластиковую. И условия обмена очень жёсткие, то есть их можно официально обменять без потерь и комиссий в течение года. И все беспокоятся: а если у правительства Великобритании будут проблемы, не сократит ли оно ещё больше сроки обмена купюр? Американское правительство тоже меняет купюрный ряд долларов — как минимум раз в 10 лет.

"ЗАВТРА". Подытоживая, перечислите, пожалуйста, возможные сценарии в порядке вероятности их реализации.

Сергей АНУРЕЕВ. Эти сценарии можно прогнозировать исходя из разобранных нами фактов новейшей истории США. На первом месте — "грохнуть" ипотечный рынок. На втором — "порезать" социальные выплаты. На третьем — "грохнуть" крупные банки. Только потом может возникнуть проблематика выборочного дефолта по государственным облигациям. И самыми последними будут наличные доллары.

"ЗАВТРА". Будем следить за развитием событий. Сергей Владимирович, спасибо за беседу!

США. ЦФО > Госбюджет, налоги, цены. Финансы, банки. Образование, наука > zavtra.ru, 4 ноября 2020 > № 3558192 Сергей Ануреев

Конец однополярного мира и угрозы долгому государству

Арег Галстян о месте России в мире, в котором больше не могут господствовать США

На недавнем заседании международного дискуссионного клуба «Валдай» президент России Владимир Путин заявил, что США уже не могут претендовать на исключительность. Нужна ли эта исключительность самим Соединенным Штатам? И каким будет мир после того очевидного крушения однополярной системы с господством Америки, которое происходит прямо сейчас?

Любой процесс разлома изношенных мирополитических конструкций и построения новых сопровождается серьезным стрессом для всего человечества. Вестфальская система возникла по итогам Тридцатилетней войны между протестантами и католиками за доминирование в Священной Римской империи германской нации и Европе. Венская — после окончательного разгрома наполеоновской Франции. Версальско-Вашингтонская была сформирована по итогам Первой мировой войны, а Ялтинско-Потсдамская ввела правила игры после Второй мировой.

Каждая из этих систем закрепила ряд фундаментальных принципов (суверенитет, баланс сил, коллективизм, разделение зон ответственности), которые призваны сдерживать чрезмерные амбиции акторов международных отношений.

Сегодня человечество находится на сложнейшей стадии излома однополярной системы, которая в силу некоторых феноменальных обстоятельств установила гегемонию одной державы – Соединенных Штатов – с их глобальной философией демократического мира.

Рушиться эта система начала с первого дня возникновения, ибо формула ее функционирования была проста: «будет так, как скажем мы». Задача привести человечество к миру без войн и потрясений была поистине амбициозной, поэтому можно с пониманием отнестись к убежденности Штатов и американцев в своей исключительности.

Однако до и даже после появления инструментария мягкой силы это видение в абсолютном большинстве случаев навязывалось грубой силой. При этом гегемон крайне избирательно относился к собственной ответственности за те или иные действия в различных участках планеты.

В ситуации с Югославией поведенческая модель защиты того же албанского населения в Косово была принципиальной и последовательной, а миллионы людей в Руанде были оставлены на убой.

Во многих случаях мир даже не мог понять, где проходит разделительная линия между национальными интересами гегемона и корпоративными интересами отдельных групп влияния внутри него.

Бунт против этой системы рос в геометрической прогрессии. Иран изначально был в радикальной оппозиции, Россия бросила перчатку в 2007 году (вспомним знаменитую Мюнхенскую речь Путина), Китай начал активно обозначать свое отношение с 2014 года.

При отсутствии четких правил, а также при нарастающем безразличии и инерционности Вашингтона (в силу объективной усталости от перенапряжения сил) стали формироваться отдельные подсистемы. Региональные державы получили возможность создавать и воплощать собственные концепции, ограничивая свою зависимость от влияния гегемона.

Усиление региональных конкуренций – один из основных и наиболее ярких индикаторов меняющейся системы.

На Ближнем Востоке заметно укрепилась Турция, которую президент Эрдоган хотел бы видеть не просто ключевой силой региона, но и одной из основательниц постоднополярной системы международных отношений. На достижении этой цели сосредоточены все внешнеполитические ресурсы страны. Анкара сохраняет свои позиции в блоке НАТО, но при этом за последние три года активно развивает военно-техническое сотрудничество с Россией, при поддержке Японии проводит модернизацию всех отраслей и углубляет экономический диалог с Китаем.

При этом турки создали широкую сеть взаимозависимости со всеми центрами сил, что ограничивает возможности великих держав влиять на стратегические решения Анкары.

Турецкая модель сочетает в себе элементы западной дипломатии (особенно по части лоббизма в ключевых столицах) и неоимперской агрессии.

Динамика развития международных отношений показывает, что в скором времени большинство амбициозных середняков с планами на переход в тяжелую весовую категорию будут применять условный турецкий стиль. Множество великих держав (помимо Китая) уже давно разучились защищать внутренние красные линии своей внешней политики, в которую проникают сотни групп влияния со своими узкими интересами. Тот же турецкий или израильский факторы приобрели настолько существенный размах в Соединенных Штатах, что Вашингтону приходится считаться с позициями Анкары и Иерусалима.

Фактически крупные региональные игроки не просто вышли на новый уровень, но и стали выполнять функцию геополитических розеток для малых стран.

Раньше легковесы, как правило, подключались к системе напрямую через великие державы. Сейчас это уже необязательно. К примеру, страны Прибалтики стали больше ориентироваться на Польшу, а Грузия, Азербайджан и Украина — на Турцию.

В подобных обстоятельствах малым странам, стремящимся выжить в новой системе, необходимо либо совершенствовать механизмы по сохранению геополитического патронажа со стороны великой державы (более глубокая интеграция или иная модель двусторонней взаимозависимости), либо идти по пути формирования сетевой модели влияния на принятие решений в одном или нескольких центрах силы.

Совершенно очевидно одно – большинство малых стран будут вынуждены доказывать свое право на физическое существование.

Необходимо постоянно обогащать свой функционал, чтобы исчезнувший по тем или иным причинам интерес со стороны одного центра силы балансировался появлением другого.

Россия встречает новые реалии в статусе долгого государства. Процесс его оформления имеет принципиальное значение, ведь именно от успеха или провала в этом направлении зависит и роль Москвы в будущей архитектуре миропорядка (Россия была ключевым актором в двух системах из четырех: Венской и Ялтинско-Потсдамской). Основным условием итогового триумфа является строгое разделение национальных и корпоративных интересов.

Узкие бизнесовые, групповые, этнические и иные факторы не должны влиять на ведение международной политики. Национальные интересы должны иметь совершенно четкие очертания, а механизмы их реализации должны быть последовательными и жесткими, с четкой моральной, а не меркантильной ясностью.

Уже на данном этапе конкурирующие страны, стремящиеся забронировать места за основным столом в грядущем концерте держав-оформителей глобальных правил игры, пытаются не допустить попадания в их число России.

Сжимание постсоветского фронта (естественного внешнего фронтира России), которое мы наблюдаем сегодня, создает серьезные вызовы проекту долгого государства. Иными словами, России предстоит сложнейший выбор: вырваться из болота инерционности, которое выгодно основным противникам нашей страны, или иссушить его.

США. Россия. Турция. Весь мир > Внешэкономсвязи, политика > gazeta.ru, 4 ноября 2020 > № 3553391 Арег Галстян

Встреча с представителями религиозных объединений

По традиции в День народного единства Президент побеседовал с представителями религиозных конфессий. В этом году встреча прошла в режиме видеоконференции.

В.Путин: Добрый день, дорогие друзья!

Я всех вас приветствую на нашей встрече, приветствую всех представителей традиционных религий России!

И прежде всего, конечно, хочу поздравить вас и всех граждан России, нашей большой, многонациональной страны, с Днём народного единства!

Этот государственный праздник приурочен к героическим событиям начала XVII века, когда народ России положил конец трагедии Смутного времени.

Среди тех, кто поднялся против внутренних распрей и унижения своей страны, были представители разных национальностей и вероисповеданий. Они были едины в борьбе с иноземными захватчиками, с вероломством и предательством и потому победили, восстановили целостность державы и сильную власть, спасли, сберегли Отечество.

Мы знаем, что такой великий гражданский подвиг совершают люди, преданные Отчизне, убеждённые в том, что их единство – это мощная, непреодолимая сила.

В нашей истории немало примеров, когда за родную землю вставал весь народ. Так было и в 1812 году, и в небывалых испытаниях Великой Отечественной войны. Мужество защитников Родины не знало национальных различий. Их вдохновляла любовь к своей семье, к детям, к родному дому, чувство братского товарищества – те нравственные ценности, которые лежат в основе культуры, обычаев всех наших народов, наших традиционных религий.

Патриотизм и сплочённость граждан, общие нравственные идеалы и сегодня объединяют наше общество, нашу огромную, многонациональную, многоконфессиональную страну.

Все её народы вместе переживали трудности и радости, добивались грандиозных побед, проходили через тяжелейшие испытания, исторически доказали свой выбор жить в мире и согласии.

Традиции доброго, уважительного отношения между людьми разных национальностей и вероисповеданий завещаны нам нашими предками. Но этим живым духовным наследием, опытом создания уникальной цивилизации мало просто гордиться. Конечно, мы вправе и должны гордиться этим. Но этого недостаточно. Их надо беречь, укреплять и развивать. Это наш общий долг перед нынешним, да и перед будущими поколениями.

Важно понимать, что в мире происходят глубочайшие перемены. С серьёзными вызовами сталкиваются традиционные ценности. Сложнейшие, крайне чувствительные вопросы межнациональных и межрелигиозных отношений становятся, к сожалению, подчас предметом спекуляций, нечистоплотных геополитических игр. На них пытаются паразитировать экстремисты и радикалы, разжигая взаимную ненависть и вражду.

Повторю, для нашей большой, огромной страны межнациональный и межрелигиозный мир – это основа основ. Эта сфера нуждается в постоянном внимании органов власти, гражданского общества, средств массовой информации. Работа здесь должна быть тонкой, содержательной и кропотливой. И мы стараемся действовать именно так – максимально деликатно и конструктивно.

Тем более что ситуация в ряде стран, мы видим это, сложная, и видим, к чему приводят действия разного рода провокаторов, тех, кто, прикрываясь свободой слова, оскорбляет чувства верующих, и тех, кто использует это как повод, чтобы оправдать насилие и нетерпимость. Результат здесь один: в обществе как снежный ком нарастают конфликты, и они могут тлеть годами и десятилетиями.

Мы вместе должны, обязаны делать всё возможное, чтобы в принципе исключить подобное развитие событий у нас в стране.

Особая роль в гармонизации межнациональных и межрелигиозных отношений, в предупреждении экстремизма и терроризма принадлежит духовным лидерам России. К вашему мнению, слову люди прислушиваются. И когда звучит ваша солидарная позиция, чёткая приверженность ценностям мира, добра и милосердия, – это имеет огромное значение.

Отмечу и колоссальный потенциал религиозных организаций в деле социального служения. Представители всех религий вносят свой вклад в нашу общую борьбу с распространением опасного заболевания.

Вы объединяете вокруг себя неравнодушных людей, которые вместе с духовенством, порой рискуя жизнью, ведут благородную волонтёрскую работу, поддерживаете тех, кто нуждается в помощи и заботе, независимо от их этнической и религиозной принадлежности.

Священнослужители, хочу это вновь подчеркнуть, трудятся, находятся непосредственно рядом с больными коронавирусной инфекцией и порой рискуют своей собственной жизнью, чтобы поддержать ближних. Есть, к сожалению, и трагические случаи – сами погибают, и делают это, исполняя свой пасторский долг, бескорыстно, именно бескорыстно, а не за деньги.

Уже неоднократно подчёркивал, что главное для нас – это безусловная ценность каждой человеческой жизни. И этот выбор в огромной степени продиктован теми ценностями, которые лежат в основе всех традиционных религий России, – это православие, другие христианские конфессии, ислам, буддизм, иудаизм.

И не случайно рядом со мной на столе, здесь, слева от меня, лежат четыре священных текста: Библия, Коран, Тора и Ганчжур. В каждом из них заложены непреходящие истины. И ключевая, определяющая среди них – это любовь к человеку, к ближнему, причём независимо от расы, национальности и традиций. И когда в священных писаниях говорится о ближнем, о брате, то понимать это нужно так, что речь идёт не только о единоверцах, а именно о человеке вообще. Потому что во всех мировых религиях все люди равны перед Всевышним.

И сегодня я хотел бы обратиться к словам из этих книг. Позволю себе процитировать некоторые.

Библия: «Нет больше той любви, аще кто положит душу свою за други своя». Или: «Кто говорит: «Я люблю Бога», – а брата своего ненавидит, тот лжец, ибо не любящий брата своего, которого видит, как может любить Бога, которого не видит?»

А вот Коран: «Скажи, Мухаммад: «Не прошу я награды у вас за то, что возвещаю вам веру истинную, а зову лишь любить ближнего». «Тому, кто добро творит, воздадим мы добром вдвойне». «Воистину Аллах с теми, кто богобоязнен и кто творит добро».

Тора: «Не питай в сердце ненависти к брату твоему. Снова и снова увещевай ближнего, и не будет на тебе греха из-за него. Не мсти и не держи злобы. Люби ближнего, как самого себя».

И наконец, слова Будды: «В этом мире ненависть никогда не искоренить с помощью ненависти. Победить ненависть может только любовь. Это вечный закон. Если даже человек сделал добро, пусть он делает его снова и снова, пусть строит на нём свои намерения. Накопление добра – радость».

Уважаемые друзья! Ещё раз поздравляю вас с Днём народного единства. Глубоко символично, что этот праздник был учреждён по инициативе Межрелигиозного совета России. Это является ещё одним свидетельством, что исторический путь России как великой державы определило мирное, плодотворное взаимодействие разных народов и религий.

Позвольте всем вам пожелать успехов на пути духовного служения.

Пожалуйста. Хотел бы предоставить слово Патриарху Московскому и всея Руси Кириллу. Прошу Вас.

Патриарх Кирилл: Глубокоуважаемый Владимир Владимирович!

Дорогие участники встречи и руководители централизованных религиозных организаций России!

Я всех вас хотел бы сердечно поздравить с Днём народного единства. Для нас, православных, это ещё и праздник в честь Казанской иконы Божией Матери, перед которой молились и Минин, и Пожарский, вступая в борьбу с врагом у стен Московского Кремля.

Само по себе событие, которое лежит в основе празднования и которое мы отмечаем, не имело большого военного значения. И в каком-то смысле даже не имело большого политического значения. Что произошло? А произошло то, что ополчение Минина и Пожарского отбило у врага часть Москвы – Китай-город. Это даже не вся Москва, это район Москвы.

Но почему же с такой, по масштабам как будто бы не очень значимой, победой связаны такие героические воспоминания? И почему это событие легло в основу создания, утверждения в нашем народе особого почитания этого дня, что вылилось в установление праздника народного единства? Да именно потому, что этой победе у стен Московского Кремля предшествовало нечто очень важное.

Ведь что представляло тогда русское общество? Разделение на партии, на кланы, на различные противоборствующие группы. Смутное время – оно и называлось смутным и называется, потому что была смута в головах, что привело к столкновению людей друг с другом. И вдруг перед лицом противника у этих стен Кремля, у Китай-города, происходит объединение тех, кто ещё вчера считал себя противником. Вот что мы празднуем.

Мы празднуем не маленькую, такую почти незаметную историческую военную победу в масштабах одного городского района, мы празднуем великое событие – объединение людей, которые ранее были разъединены.

И как хорошо, что в наше время, устанавливая праздник народного единства, те, кто принял такое решение, дали возможность ещё и ещё раз подчеркнуть, что единство народа – это проявление его силы. В единстве – подлинная сила нашего народа.

Мне кажется, что в формировании этого единства сегодня важную роль играют представители религиозных общин, потому что сами по себе религии могут начертить и линии противостояния, и даже конфронтации, так ведь бывало в истории. Но по милости Божьей наш народ, пройдя через многие внутренние гражданские конфронтации, сегодня ясно осознал необходимость единства. И религиозные руководители, и стоящие за ними общины активно участвуют в сохранении и преумножении этого единства.

Я хотел бы пожелать Вам, глубокоуважаемый Владимир Владимирович, руководству страны, всему нашему народу всегда быть вместе. Конечно, между людьми всякое бывает: и симпатии, и антипатии никто не отменял. Но перед лицом общих задач, которые сегодня стоят перед народом, мы должны быть вместе. Не в мелочах, не в каких-то вопросах, определяемых вкусом, а в том, что важно для всего нашего народа и для всей нашей страны.

Поэтому в этот день мы особенно молимся о единстве нашего народа. И замечательно, что имеем возможность все вместе встретиться, для того чтобы поговорить друг с другом, ещё раз самим фактом нашей встречи подчеркнуть нашу приверженность единству нашего народа и, конечно, ещё раз подтвердить нашу готовность к межрелигиозному взаимодействию и сотрудничеству.

Благодарю за внимание.

В.Путин: Благодарю Вас, Ваше Святейшество.

Пожалуйста, Талгат Таджуддин, председатель Центрального духовного управления мусульман России.

Т.Таджуддин: Уважаемый Владимир Владимирович! Участники нашей встречи!

Сердечно приветствую вас от имени Центрального духовного управления мусульман России. И от имени миллиона ваших правоверных соотечественников сердечно поздравляю с этим благословенным днём – Днём народного единства.

Как отметил Его Святейшество, это для всех народов огромный праздник, праздник того, что наш союз, наша Отчизна – это Божий дар.

190 больших и малых народов объединились в одном едином государстве. А верующие люди и другие, кто ещё не совсем верит, понимают, что судьба объединила нас. Никто не завоёвывал. На таких огромных территориях Евразии наши предки собрались воедино, а в 1611 году, во времена Смуты, почти все структуры государства были парализованы, и вот тогда объединились. Снизу это пошло, от сердца это пошло, и врага погнали. А что объединило? Именно вера во Всевышнего и любовь к Отчизне, к людям. И затем в течение четырёх веков это не раз происходило.

До Москвы доходил и Наполеон, и Гитлер почти дошёл. В 1917 году было объявлено о том, что религия – это «опиум для народа». Как же даже с отрицанием веры и Всевышнего наши предки дошли до Берлина и разгромили фашистского врага? Мы по сегодняшний день каждый год отмечаем, как в этом году, 75-летие Великой Победы. Да потому, что многовековой заряд, который в тысячелетиях сохранился, в сердцах и душах наших предков, он и тогда был. С верой, на основе тех духовно-нравственных ценностей они защищали Отчизну и добыли Великую Победу.

Сегодня этому празднику – Дню народного единства – мы все сердечно радуемся. Искренне радуемся тому, что через 103 года после того, как в законе о духовно-нравственных ценностях о Боге ничего не говорилось и под духовностью понимали только музыку, литературу и прочее (это тоже абсолютно нужно, это тоже проявление жизни, каждый по-своему вносит свою лепту), но есть те духовные ценности, нравственные ценности, которые дал Всевышний, Создатель, которые в естестве каждого человека, потому что жизнь и всё, что существует в этом мире, дано им. Мы это абсолютно понимаем: ничего не может быть случайно.

1 июля на всенародном референдуме подавляющее большинство, мы голосовали за поправки. И когда обсуждались эти поправки на Межрелигиозном совете, мы – все представители базовых традиционных конфессий нашей страны – поддержали инициативу Его Святейшества Патриарха Кирилла о Боге, о том, что вера в Бога и традиционные духовно-нравственные ценности достались нам в наследство от наших предков. Хранить и беречь его – это свято для всех нас. И тогда Его Святейшество говорил: «У нас только ведь обряды, поклоны, посты по-разному, но Бог-то один». И Отчизна у нас одна. Значит, это и дальше передавать нашим потомкам.

Сейчас ещё в свете того, что происходит в мире, пытаются использовать религию в межнациональных, межконфессиональных отношениях, в своих грязных целях. Различные провокации устраиваются, о которых потом месяцами шумит вся пресса, все народы. Ещё на основе этого происходят убийства в храмах, в церквях, как в Париже, как в Австрии.

Поэтому укрепление, ещё большее развитие государственно-конфессиональных отношений в нашей стране и возрастание роли духовенства традиционных конфессий очевидно. Видимо, нам ещё предстоит и обсуждать эти поправки, потому что есть и такие поправки, которые вносят разлад. В начале 1990-х годов они были приняты, и по стандартам Запада они были приняты, но на Межрелигиозном совете мы каждый раз собираемся и обсуждаем изучение истории и культуры традиционных конфессий, уроки уже в начальной школе есть, в нашей армии священнослужители уже начали служить. У нас, например, даже Российский исламский университет ещё 70 священников – отставных офицеров подготовил для службы в армии. Образована рабочая группа. Может, действительно, ещё эти поправки обсуждать, потому что Богом хранимая страна не только на словах, не только в гимне, а действительно это стержень каждого из нас и, несомненно, нашей Отчизны.

Владимир Владимирович, мы искренне благодарим Вас за внимание к этим проблемам, за понимание их важности в жизни нашего государства и каждого россиянина, в укреплении монолита всех народов нашей страны, которые составляют единство и могущество нашей великой державы.

Спасибо Вам.

В.Путин: Спасибо большое.

Пожалуйста, глава Буддийской традиционной сангхи России Пандито Хамбо-лама. Прошу Вас.

Д.Аюшеев: Уважаемый Владимир Владимирович!

Уважаемые руководители традиционных религий России! И дорогие соотечественники!

День народного единства – один из молодых праздников нашей страны. К учреждению этого праздника многие из участвующих сегодня в этом необычном заседании имеют непосредственное отношение.

В 2004 году Межрелигиозный совет России предложил ввести такой праздник, и Вы, Владимир Владимирович, поддержали нашу инициативу.

В отличие от другого большого значимого и любимого всеми праздника, Дня Победы, День народного единства символизирует не победу, а сплочение всего народа вне зависимости от происхождения, вероисповедания и положения в обществе. День народного единства, который мы отмечаем уже в 16-й раз, является образцом того, что, только сплотясь, наш российский народ сможет преодолеть всё. Об этом свидетельствует наша история с её многочисленными примерами, к этому же выводу мы приходим и сейчас перед невидимой, но явной угрозой пандемии коронавирусной инфекции.

Мы, буддисты, готовы внести свой посильный вклад в борьбу с эпидемией, тем более что подобное уже бывало в российской практике, когда тысячелетиями проверенная буддистская медицина помогала в борьбе с другой эпидемией – тифом.

На этом фоне я хотел бы, Владимир Владимирович, поблагодарить Вас, что я, находясь у себя в Иволгинском дацане, в своём тронном зале, где мы встречались с Вами, имею возможность с Вами разговаривать. Благодарю Федеральную службу охраны, что создали такие условия и проработали хорошо. Я себя чувствую достойным человеком России и могу общаться напрямую с Вами, Владимир Владимирович.

Поэтому наша задача, буддистов, особенно в такое тяжёлое время, конечно, помогать своим верующим, жителям нашего региона посильной помощью. Поэтому мы всегда готовы поддержать, особенно в борьбе с этой инфекционной болезнью, стараемся лечить своих верующих, священнослужителей, которые болели и болеют, нашими лекарствами, это возможность, альтернатива, которую мы готовы предложить. Я думаю, Владимир Владимирович, Вы знаете об этом, и всегда мы Вас готовы поддержать.

А также хотелось бы в эти дни, когда наступает такой праздник единства, единения, сказать, что значимость государства, значимость Президента, руководства России играют огромную роль. Поэтому хочу привести слова Будды. Когда Будда уходил из этой жизни в Паринирвану, ученики спросили: «Как же нам быть без Вас?» Будда ответил: «Будет государство, будет наша религия». Поэтому мы, буддисты, прекрасно понимаем, будет наша страна Россия сильна и крепка, и будет возможность нам исповедовать своё учение, буддизм, распространять его, готовить людей ко всему будущему – хорошему, плохому, – чтобы они прошли через это всё. Главное, чтобы мы жили в мире и понимали друг друга, воспринимали его таковым. И всё это ради того, чтобы в нашем российском обществе люди жили в мире, согласии, даже если где-то какое-то недопонимание есть, но это, я думаю, что ради своей страны, государства мы должны потерпеть и стараться всеми возможностями помогать нашим ближним и людям, которые живут у нас здесь.

Поэтому я из Сибири, из самой дальней точки, пользуясь возможностью, это исторический для нас момент, что я, находясь здесь, у себя на родине, могу с Вами разговаривать. Это очень приятно. Я горд, что живу в такой сильной стране.

Поэтому, Владимир Владимирович и дорогие наши друзья, я желаю вам здоровья, спокойствия, уверенности, что мы, буддисты, с вами, и мы будем поддерживать, как бы ситуация ни складывалась для России. Надеюсь, что болезни все эти, проблемы все эти пройдут и мы будем всегда вместе и победим все эти проблемы.

Спасибо Вам, Владимир Владимирович.

В.Путин: Спасибо большое. Благодарю Вас.

Пожалуйста, Федерация еврейских общин России, главный раввин России Берл Лазар. Прошу Вас.

Берл Лазар: Глубокоуважаемый Владимир Владимирович! Дорогие друзья!

От всей души поздравляю всех вас с праздником – с Днём народного единства.

Думаю, что не будет преувеличением сказать, что это для всех россиян, для всех народов и всех конфессий России священный праздник. Ведь главная задача любого сообщества, любого государства – добиться внутри себя мира, единства, взаимного уважения людей.

Я часто посещаю разные регионы России, и все, с кем я встречаюсь, – представители руководства, духовные лидеры, просто люди на улице, – все обязательно в какой-то момент скажут: «У нас больше ста разных национальностей». Все уважают друг друга, помогают друг другу. Наконец, это просто у всех россиян заложено в голове.

Народное единство – это одна из наших вечных ценностей. Я это знаю не понаслышке. Сегодня в России, слава богу, уровень антисемитизма намного ниже, чем в Европе, чем в США, чем во многих разных странах.

Только что господин Президент сказал, все говорят об одном: любить ближнего как самого себя – это главное, как Вы правильно говорили, основа основ. В основе каждой религии заложено стремление сблизить людей, научить понимать друг друга, жить в мире, любить ближнего.

Есть интересная история в Талмуде. Один человек пришёл к великому мудрецу Хиллелу и сказал ему: «Я хочу изучить всю Тору, но у меня очень мало времени». Хиллел спрашивает: «Сколько у тебя времени есть?» Он говорит: «Я готов учить, пока я могу стоять на одной ноге». Хиллел ему ответил так: «Вся Тора – не делай другому того, что ты не хочешь, чтобы сделали тебе». Это вся Тора. Всё остальное – только комментарии. И это действительно так. Главный смысл святых книг – помочь человеку раскрыть для себя главную идею: мы все дети одного небесного отца, мы братья и наш долг перед Богом и друг перед другом жить по-братски как единая семья, уважать друг друга, помогать друг другу, вместе решать общие проблемы, вместе строить и улучшать наш общий дом.

У нас в России сложилась уникальная ситуация –это единство особенно ярко проявляется между религиозными лидерами. Прихожане видят, как мы вместе работаем, и берут с нас пример. Если сравнивать нашу ситуацию с тем, что мы видим в окружающем мире, мы видим, к сожалению, очень много преступлений на почве ненависти. У нас намного лучше.

Очень хотелось бы, чтобы мир побольше брал пример как раз с нашей страны, с России. Я уверен, что это благодаря Вашей политике очень правильно и продуманно так относиться к каждому народу и к каждому человеку.

С другой стороны, то, что у нас сейчас этой проблемы нет, должно нам вновь напомнить, что народным единством нужно дорожить, как Вы правильно говорили, господин Президент. Мы видим, какая альтернатива – раскол общества. То, что происходит сегодня в Европе, в США, ежедневные преступления на почве ненависти, полиция возле всех общественных зданий, полиция вокруг каждого храма. Значит, нужна профилактика, нужно с самого начала воспитывать молодых людей на вечных ценностях. Тогда можно быть уверенными, что наше единство будет и дальше укрепляться, что наши дети смогут жить в ещё лучших условиях, чем мы живём сегодня.

Это, кстати, одна из причин, почему мы при нашем музее в Москве создали такую структуру, как центр толерантности, – прежде всего чтобы детей учить единству, взаимопомощи, взаимному уважению. К нам постоянно приходят дети из разных школ, слушают лекции, и потом учителя нам говорят, что это реально приносит пользу. Дети в классах больше дружат, меньше ссорятся. Владимир Владимирович, Вы у нас не раз бывали и видели, как это работает. Сама идея создания такого музея была Ваша, и надеюсь, что мы оправдали Ваши ожидания.

У нас также проводились заседания Межрелигиозного совета по инициативе Патриарха, и мы ему за это тоже очень благодарны.

Проект реально работает как раз на идею народного единства, на его упрочение, на его углубление. И в этой связи, я думаю, как раз в этот день нашего общего праздника можно задуматься о том, чтобы открыть центры толерантности и в других крупных городах. Может быть, назвать по-другому – «центры дружбы», но я уверен, что это станет реальным вкладом в дело народного единства, в дело сплочения всех россиян.

Спасибо за внимание.

В.Путин: Благодарю Вас.

Пожалуйста, уважаемые друзья, кто хотел бы что-то добавить, высказаться? Прошу Вас.

Р.Гайнутдин: Глубокоуважаемый Владимир Владимирович!

Уважаемые коллеги, братья! Уважаемые мои соотечественники!

Я сердечно приветствую вас с братским приветствием: мира всем нам, милости Всевышнего и его благословения.

Владимир Владимирович, Вы сегодня процитировали священные тексты. В это время я подумал ещё об одном аяте, стихе священного Корана, где Всевышний гласит: «Помогайте друг другу в добре и богобоязненности, но не помогайте во зле и вражде».

В этом году мы отмечаем 75-летие Великой Победы. Сегодня у нас День народного единства. С Вашим участием, Владимир Владимирович, мы в этом году собираемся впервые. И я хотел бы сегодня поздравить Вас с годом Великой Победы во время Великой Отечественной войны и с сегодняшним праздником народного единства.

Понятие гражданского единства становится не пустой фразой при взгляде на происходящие события как у наших ближайших соседей, так и в дальнем зарубежье. Вопрос согласия и мира в обществе не решаем только лишь силами органов госбезопасности, если одна часть общества не уважает другую, её культуру, веру, традиции и права, особенно если это проводится на государственном уровне, ведётся неправильная политика в межнациональных и межрелигиозных отношениях.

Видя сложившуюся ситуацию во Франции и сравнивая её с российской, мы благодарим Господа и молим его в дальнейшем даровать нам мир и согласие в нашем многонациональном и многорелигиозном государстве. Надо отметить, в этой сфере по сравнению с Францией положение в нашей стране, хвала Господу, на порядок благополучнее: нет проблем адаптации, интеграции в общество мусульман.

Мусульмане России – коренные народы, исконно живут на земле своих предков. И с исламскими проповедниками, имамами в мечетях также нет проблем. Все они не мигранты, а наши соотечественники. Они любят свою страну, они патриоты страны, они умеют дружить со своими соседями, они умеют взаимодействовать с другими религиями, вести диалог и сотрудничество во благо всех наших народов.

Благодаря запущенной непосредственно Вашим решением, уважаемый Владимир Владимирович, государственной программе подготовки исламских кадров и сформулированной стратегической цели возрождать и подпитывать богословскую школу российских мусульман отечественными традициями в области исламской идеологии мы имеем хорошие успехи. Горд тем, что наши мусульмане в эти непростые дни в западных странах и на границах возле нашей страны проявляют терпимость, уважение и показывают пример другим народам, другим религиям, как необходимо уважать друг друга, как необходимо взаимодействовать и сотрудничать во имя будущего, будущего наших детей и внуков.

Я, уважаемый Владимир Владимирович, хотел бы сегодня, в День народного единства, во имя укрепления и в дальнейшем братства, дружбы, мира и согласия в нашем обществе обратиться к Вам с вопросом. В 2023 году столичные мусульмане отметят 200-летие возведения исторической мечети на Большой Татарской улице. Эта мечеть была построена в знак благодарности татарским и башкирским конным полкам, которые проявили подвиг во время войны 1812 года с Наполеоном и дошли до Парижа. Император всероссийский выделил земельный участок и оказал помощь в строительстве этой мечети. Мы ходатайствуем о реконструкции в честь этого важного юбилея, имея в виду историческое значение мечети как хранительницы традиций Замоскворечья.

И хочу также, чтобы осталось в Вашей памяти, уважаемый Владимир Владимирович, напомнить всем нам, что в 2022 году исполнится 1100 лет принятия ислама в государстве Волжская Булгария в Поволжье, на территории современной Российской Федерации. Особая значимость юбилея состоит в том, что ислам закрепился в Поволжье по свободному выбору народов и оттуда распространялся сугубо мирным путём, что и определяет характер традиций ислама на нашей российской земле.

От лица мусульман Российской Федерации обращаюсь к Вам, уважаемый господин Президент, чтобы празднование даты прошло на государственном уровне, а подрастающее поколение российских мусульман, детей и юношества всех вероисповеданий впитало через эту знаковую историческую дату всю глубину традиций мирного сосуществования, братства и единства народов на российской земле.

Молю Всевышнего Творца даровать дальнейшего укрепления основ российской государственности, процветания народам нашей страны, сплочённости перед вызовами. Мир вам, милость Всевышнего и его благословения.

Благодарю вас.

В.Путин: Спасибо большое.

Уважаемый муфтий, я пометил обе эти даты. Без всякого сомнения, мы отреагируем на события, которые впереди. Время ещё есть, достойно подготовимся. Вместе с Вами пообсуждаем, что конкретно, в какие сроки нужно будет сделать, какие мероприятия провести. Сделаем это достойно, как мы умеем это делать, на хорошем государственном уровне.

Р.Гайнутдин: Спасибо Вам.

В.Путин: Спасибо Вам большое.

Пожалуйста, друзья, кто ещё хотел бы что-то сказать? Прошу Вас.

И.Бердиев: Уважаемый Владимир Владимирович!

Уважаемые муфтии! Ваше Святейшество! Уважаемые друзья!

То, что сейчас трудное время, – да, это мы видим. Когда встречались в этот праздник воочию, мне кажется, было лучше. Но, иншалла, вернутся времена, будем встречаться и ставить цветы на этот памятник.

Этого единства нам не хватает. Не хватает почему? Потому что у нас в России мы приняли закон – оскорбление чувств верующих, что этого не может быть. Если Вы предложите и в Совете Безопасности ООН, чтобы во всех странах был такой закон, мне кажется, таких провокаторов не будет.

В.Путин: Спасибо большое, уважаемый муфтий, за предложение. Надо продумать это.

Как Вы понимаете, на международных площадках далеко не всегда наши инициативы проходят, хотя некоторые действительно вызывают достаточно большую позитивную реакцию, в данном случае со стороны государств – членов Организации Объединённых Наций. Надо продумать это, это действительно хорошее предложение. Не понимаю, кто может быть против того, чтобы запретить оскорбление чувств верующих в любой форме. Но, во всяком случае, нужно над этим подумать. Я МИДу обязательно дам такое поручение.

Благодарю Вас.

Архиепископ Езрас: Ваше Святейшество! Глубокоуважаемый Владимир Владимирович! Уважаемые участники!

С чувством благодарности за предоставленную возможность позвольте поздравить Вас с воистину общенациональным Днём народного единства.

Благодаря Вашим личным усилиям этот день не просто стал календарной датой, а наполнился глубоким смыслом, обновившим завещанные предками ценности: укрепление сплочённости и безостаточной любви к Родине. Эти ценности близки также армянскому народу. И мне от имени верующих чад российской епархии хочется выразить Вам глубокую благодарность за Ваши миротворческие усилия по прекращению навязанной нам войны, обеспечению безопасности Армении, поддержке справедливого права коренного населения региона жить на своей исторической родине и сохранению мира на Кавказе, ибо спасение каждой человеческой жизни и воцарение мира угодно Богу.

Сегодня мы все, вне зависимости от вероисповеданий и национальной принадлежности, объединены чувством любви, благодарности к Российскому государству за возможность пребывать в мире и спокойствии, без страха за свою жизнь.

Дорогой Владимир Владимирович, вновь поздравляю Вас и всех нас с этим праздничным днём. Хотим пожелать, чтобы Всевышний Господь благословил Ваши усилия по утверждению незыблемости единства государства и его народов и благоденствия богохранимой России. С праздником, с Днём народного единства.

Благодарю Вас.

В.Путин: Благодарю Вас, Ваше Высокопреосвященство!

Вы знаете, Россия делает всё, что от нас зависит, чтобы конфликт был на Южном Кавказе завершён, и как можно быстрее. Необходимо сохранить жизни людей, которые стоят друг напротив друга и, к сожалению, до сих пор видят друг друга в прицелах автоматов, винтовок, используют друг против друга оружие для достижения тех целей, которые, по нашему глубокому убеждению, можно было достичь и в ходе мирного переговорного процесса.

Во всяком случае, мы в контакте и с Арменией, и с Азербайджаном. Надеюсь, что нам удастся добиться результата, о котором и Вы сами сказали, причём на такой основе, которая бы устраивала всех людей, проживающих в регионе, и добиться этого мирными средствами.

Спасибо Вам большое за добрые слова.

Митрополит Корнилий: Уважаемый Владимир Владимирович!

Всех соотечественников традиционных религий, которые сегодня, в этот праздник, собрались, всех поздравляю с праздником народного единства!

А православных – с празднованием, почитанием иконы Пресвятой Богородицы Казанской. Это наша молитвенница, защита, опора во всех войнах, бедах, болезнях. Всегда русский народ прибегал к молитве, к защите, как бы трудно ни было. Сейчас говорят: трудные времена. Но я думаю, что для русского человека никогда лёгких времен не было, если мы поглядим на нашу историю. И я думаю, что всё, что Господь нам посылает, все трудности, так любя и милуя нас, но и посылает, конечно, чтобы мы вспомнили о Боге, покаялись в своих грехах, возвратились к Богу через покаяние.

Сегодняшняя ситуация с эпидемией, я думаю, что это не только разделение нас на дистанцию – 1,5 метра и больше – друг от друга, но это и единение, соединение русских людей всех национальностей, всех конфессий, для того чтобы помочь, поддержать близких. Как Вы тоже говорили о любви, говорили о Евангелии, что это любовь через конкретные дела, видя своих близких, не видя Бога, как мы можем говорить о вере?

И вот сейчас есть возможность русским людям сблизиться, сблизиться между собой в этой помощи добровольцами и, конечно, сблизиться с Богом в молитве, в помощи, чтобы Господь как бы помиловал наш, как говорится, народ, покаялись бы мы, и всё бы вернул, я думаю, Господь на круги своя.

Хотел бы, пользуясь случаем, поздравить всех, я думаю, для нас, старообрядцев, и для всего прогрессивного человечества, с юбилейной датой – 400-летием со дня рождения протопопа Аввакума. Мы очень благодарны Вам, Владимир Владимирович, когда Вы, будучи у нас, в Рогожском духовном центре, в 2017 году поддержали нашу инициативу о праздновании в этом году этого для нас большого события – 400-летия со дня рождения протопопа Аввакума.

К этому юбилею многое уже сделано, хотя препятствий, конечно, много, обстоятельств. Уже проведены конференции, выставки, концерты, открыты памятники протопопу Аввакуму. Совсем недавно в городе Боровске мы открыли памятник. Это, может быть, в России за долгие годы первый памятник протопопу Аввакуму. Это хранитель традиций. Вы тоже призывали беречь традиции. Как раз наши предки берегли, берегли ценой своей жизни, после печального раскола, православные традиции. И вот мы поставили в городе Боровске совсем недавно памятник протопопу Аввакуму и очень благодарны экс-губернатору Артамонову, который помог нам это осуществить. Сегодня мы открыли выставку в честь этого праздника: «Не ослабевайте душами вашими».

И ещё есть возможность Вас пригласить на открытие памятника, в этом году у нас не получилось. Но нет худа без добра, и в следующем году мы и Министерство культуры продолжаем праздновать, часть мероприятий перейдёт на 2021 год. Надеемся, что всё-таки посетите очередной памятник, который возведён при поддержке Вячеслава Викторовича Володина, Председателя Госдумы, памятник Аввакуму. Я думаю, что при благоприятных условиях мы сможем в Вашем присутствии здесь, в Москве, тоже его открыть.

Ещё раз благодарю за поддержку, Владимир Владимирович, старообрядцев. Это для нас очень важно, очень благодарны. И хотел бы пожелать в заключение Вам и всем, кто здесь собрался, мира, добра и помощи Божьей во всех благих делах.

Благодарю за внимание.

В.Путин: Спасибо большое, Ваше Высокопреосвященство!

Пожалуйста, кто хотел бы что-то ещё сказать? Пожалуйста.

Д.Брауэр: Глубокоуважаемый Владимир Владимирович!

Сердечно поздравляю Вас с праздником – с Днём народного единства.

В этом году нас разделила, к сожалению, пандемия коронавирусной инфекции. Мы все благодарны за новый формат, в котором проходит наша встреча сегодня. Большое Вам спасибо. Надеюсь, что мы многому научимся в этом году в плане использования современных технологий.

Действительно, коронавирусная инфекция нас разделила, но и объединила, как и любая общая угроза, здесь есть чему поучиться. Да мы вообще ученики, в том смысле, как Вы это уже сказали, любви к Богу, любви к ближнему. Мы иногда хорошие ученики, но иногда плохие.

В этом году 75 лет, священная дата, Победы в Великой Отечественной войне. И я благодарю Вас за приветствие, которое Вы направили участникам акции памяти освободителей мира от нацизма. Это мероприятие прошло, несмотря на все происки и козни коронавируса. 2 сентября здесь, в Кафедральном соборе святых Петра и Павла, эта площадка стала объединяющей для разных народов, для разных конфессий, для разных возрастов. Ваше приветствие вдохновило нас, конечно, смотреть в будущее с надеждой на то, что оно будет мирным, потому что действительно Церковь, разные конфессии, представители которых сейчас участвуют в нашей встрече, могут быть, должны и призваны, такова другая заповедь, которая дана нам Всевышним, быть миротворцами. Здесь нам также есть в чём объединяться, есть то незыблемое основание, о котором мы сегодня говорим, в общих ценностях, которые мы исповедуем.

Протестанты России всегда были, как Вы прекрасно знаете, с самых первых веков российской государственности верными, патриотичными гражданами, открытыми для развития своей страны. Любовь иногда бывает, и так складываются обстоятельства, жертвенной любовью: полагали душу свою за свою Отчизну.

К сожалению, в XX веке произошли и страшные события: гонения, репрессии, отказы от Бога. Сегодня мы по крупицам вновь все вместе собираем общую полноценную историю, для того чтобы служить своей стране и служить миру, служить любви, взаимопониманию.

И мы хотели бы в дальнейшем, чтобы и Кафедральный собор, и рядом с нами расположенные старинные здания, палаты XVII века стали местом встреч и объединения разных людей, разных национальностей и народов. И так как протестанты также достойная часть своего Отечества, истории своего Отечества, единения своего народа, хотели бы сделать здесь духовно-культурное пространство и соответствующий музей, который также, я думаю, будет местом толерантности. Когда люди знают свою историю, то они толерантно и уважительно относятся и к своим современникам.

Большое спасибо.

Поздравляю, Владимир Владимирович, Вас и всех участников и всех наших сограждан с Днём народного единства.

В.Путин: Спасибо большое, Ваше Высокопреосвященство.

Я тоже пометил то, что сейчас Вами было сказано. Мы обязательно проработаем, в том числе вместе с Вами, и предпримем необходимые шаги для того, чтобы эти планы были реализованы.

Пожалуйста, прошу Вас.

О.Гончаров: Уважаемый Владимир Владимирович!

Позвольте от имени христиан – адвентистов седьмого дня поздравить Вас и всех наших соотечественников с праздником – Днём народного единства!

Я хотел бы отметить, что у нас воистину уникальная страна, потому что мы собрались – представители самых разных религиозных направлений, самых разных конфессий – за одним столом. Мы сегодня преодолеваем кризис пандемии, но ещё большая угроза для всех собравшихся здесь религиозных лидеров – это угроза со стороны секулярного мира, секулярного общества, угроза нашим традиционным религиозным ценностям.

Очень важно для нашей страны и для общества сохранить наше традиционное отношение к семье, к воспитанию молодого поколения. Я думаю, что все мы и Вы тоже заинтересованы в поддержке религиозных объединений, чтобы мы хранили наши традиционные ценности. Это основа нашего общества и будущее для нашей страны.

Здесь очень важен процесс образования. Сейчас выходят новые законодательные инициативы, чтобы по возможности религиозные организации здесь, в России, развивали образовательную деятельность, чтобы у нас были свои университеты, учебные заведения. У нас, адвентистов, есть такое образовательное учреждение – Заокский адвентистский университет. Мы вас, конечно, сердечно приглашаем посетить это уникальное образовательное учреждение.

Но вместе с тем есть просьба, я думаю, её поддержат все участники нашего общения здесь. Просьба поддержать религиозные образовательные учреждения. Выяснилось, что, например, страховые выплаты для преподавателей религиозных образовательных учреждений составляют 30 процентов, а для всех остальных образовательных учреждений – 20 процентов. И мы задались вопросом в нашем университете, почему такая разница. Мы же общее дело делаем, мы же даём образование. Может быть, будет возможно как-то оказать помощь в этом вопросе?

Ещё поздравляем Вас, желаем Вам здоровья и молимся за Вас, чтобы Бог дал Вам мудрости.

Спасибо.

В.Путин: Спасибо.

Олег Юрьевич, обязательно посмотрим на это. Я дам такое поручение Министерству финансов, Правительству, мы обязательно рассмотрим ту проблему, которую Вы сейчас подняли, по налогообложению.

Пожалуйста, прошу Вас.

С.Ряховский: Владимир Владимирович, также Вас поздравляю, всех нас с уникальным праздником. Сегодня было моими коллегами много сказано о сущности этого праздника. Конечно, он для всех нас очень важен.

В наших общинах сегодня проходят специальные молитвы за единство нашего народа. Мне очень приятно, что те инициативы, которые выдвигают религиозные лидеры, услышаны Вами и услышаны высшим руководством нашей страны, и они сегодня распространяются в народе. Для меня было уникально, что многие наши общины сами написали мне: «Мы хотим в этот день провести в молитве за единство нашего народа».

Вы знаете, Владимир Владимирович, конечно, внесение изменений в нашу Конституцию – это было уникальное действие. И упоминание Бога. Для меня как для многодетного человека, Берл Лазар тоже многодетный человек и некоторые здесь присутствующие, было важно, что чётко сказано о том, что представляет собой семья, – это мужчина и женщина. Это вошло в Конституцию Российской Федерации, мы очень благодарны. Эти примеры не всем понравились в других странах, российские примеры, что сегодня Россия является форпостом традиционных ценностей – общечеловеческих, нравственных, духовных, моральных. Мы очень благодарны, что и наши религиозные деятели, и Вы это всё поддержали.

Вы знаете, мне хотелось сказать вот о чём. Мои коллеги уже сказали свои предложения, мы это согласовали вместе. Но есть у нас такой фонд, который называется Фондом национальной молитвенной трапезы. Во всём мире это известно как «Национальные молитвы». Во многих странах они проходят, в Западном полушарии, в Восточном полушарии. Это в основном президентские молитвенные трапезы.

В следующем году мы хотели её провести здесь, в России, уже в 19-й раз. Мне кажется, что эту площадку занимают и парламентарии, и президенты стран, и, естественно, все конфессии. Это объединяющая площадка.

Мне бы хотелось, если Вы не возражаете, направить в Ваш адрес объяснительную записку, потому что это очень сильный инструмент объединения всех наших религий, конфессий и приглашения самых известных деятелей со всего мира.

И последнее. Знаете, в моей семье люди разных национальностей. Моя супруга из крымского народа. Мои невестки: одна – армянка, из армянского народа, другая – сирийская арабка, третья – еврейка. Мой зять – из венгерских цыган. Соответственно, в моих внуках течёт вся эта кровь. Когда мы вместе собираемся, мы чувствуем себя великим русским народом.

Спасибо.

В.Путин: Спасибо большое, Сергей Васильевич. Благодарю Вас за эти замечательные слова.

Вы сказали о том, что кому-то что-то не нравится из того, что мы делаем. Это очень странно, потому что мы никому не мешаем, но исходим из того, что наша цель – не кому-то понравиться, а наша цель заключается в том, чтобы укреплять себя. В данном случае, когда я встречаюсь с вами, мы говорим о том, чтобы укреплять себя духовно, изнутри себя укреплять. На основе уважения к другим исходим из того, что так же уважительно будут относиться и к нам.

Уважаемый муфтий Северного Кавказа сказал о нашем законе, запрещающем оскорбление чувств верующих. Дело это правильное, мы сделали правильно. Но дело даже не в этом, дело не в законах, а в нашем внутреннем осознании того, что мы более тысячи лет живём в многонациональном государстве и строим его весьма успешно именно потому, что с уважением и любовью относимся друг к другу.

Поздравляю вас с праздником – с Днём народного единства!

Благодарю вас.

Россия > Внешэкономсвязи, политика. СМИ, ИТ. Госбюджет, налоги, цены > kremlin.ru, 4 ноября 2020 > № 3542794 Владимир Путин

Биткоин вырастет из-за сокращения поставки монет майнерами

О причинах роста курса биткоина, его дальнейших перспективах и новом законодательстве о криптовалютах мы беседуем с официальным представителем биржи криптовалют Garantex Татьяной Максименко.

Борис Соловьев

– Каковы, на ваш взгляд, причины роста курса биткоина в последнее время?

– Биткоин очень чувствителен к настроениям инвесторов на рынке. В отличие от фондового рынка, где правят крупные институциональные инвесторы, на криптовалютном рынке балом правит розничный инвестор, часто эмоциональный и подверженный страху упущенной прибыли. Поэтому малейшие движения на фондовом рынке отзываются громким эхом на криптовалютном рынке. Цену биткои-на толкают вверх сразу несколько факторов. Это опасения дальнейшего ужесточения торговой войны между Китаем и США, страх перед второй волной пандемии, борьба с ужесточением контроля за трансграничным перетоком капитала. Последний рывок биткоина был обусловлен сообщением об интеграции криптовалют в платежный сервис PayPal, который до этого был известен не очень дружелюбным отношением к сделкам, связанным с куплей и продажей криптовалют, сделки просто блокировались. Эту новость крипторынок воспринял с воодушевлением и надеждой на дальнейшее массовое распространение криптовалют в мире.

– Какие драйверы будут играть в пользу дальнейшего роста биткоина?

– В пользу роста биткоина продолжает играть майский халвинг, полный эффект от которого проявится к концу 2021 года. Майнеры не станут продавать добытые монеты по ценам, которые их не устраивают и которые не восполняют ту недополученную прибыль, которую они потеряли из-за сокращения вознаграждения за добытые блоки. В этом году эффект халвинга еще не проявился, потому что некоторые майнеры решили обновить вычислительное оборудование, а это происходит в несколько этапов: сначала вносится предоплата, затем проходит несколько месяцев и надо вносить окончательную оплату.

Чтобы покрыть эти расходы, они продавали биткоины по не самым выгодным ценам. Но процесс обновления мощностей уже завершается, и в следующие годы майнинговые предприятия могут сократить поставку новых монет на рынок. Возникнет спрос, который превысит предложение, цены на биткоин пойдут вверх. Параллельно в пользу роста биткоина играет неопределенность на мировом рынке, связанная с неясными перспективами экономического развития из-за пандемии. Но это играет и против биткоина: если на фондовом рынке начнется обвал, подобный мартовскому, то биткоин последует по тому же пути. Позднее, впрочем, он восстановится и, скорее всего, перегонит рынок по темпам роста.

– Ваш прогноз по курсу биткоина?

– Я полагаю, что у биткоина до конца 2020 года есть все шансы преодолеть отметку в 15 тысяч долларов. К концу 2021 года он может обновить исторический максимум и превысить 20 тысяч долларов.

– Давайте вернемся к майнерам. Недавно Минфин предложил поправки в законодательство о запрете майнерам получать вознаграждение криптовалютой. Какую цель, по вашему мнению, он преследовал?

– Главная цель Минфина – не допустить бесконтрольного вывода доходов из России. Представим, что это не майнеры, а, скажем, нефтедобытчики. Они добыли нефть, продали ее в Китай, а доходы без каких-либо отчислений в бюджет положили себе в карман. Вот чтобы такого не происходило ни с нефтедобытчиками, ни с майнерами, Минфин пытается как-то взять под контроль движение товара. В нашем случае это добытые криптовалюты. Однако если с нефтью и другими физическими товарами это сделать просто, то как взять под контроль движение цифровых активов через границу? По сути цифровые активы имеют трансграничный характер. Они не привязаны к какой-то конкретной юрисдикции (если говорить о криптовалютах), не подчиняются какому-то национальному регулятору. Их легко вывезти как физически (на флешке), так и просто переправить за пару минут с одного адреса на другой, владелец которого находится за тысячи километров от России. То есть цель Минфина понятна. Непонятны возможные методы реализации и контроля.

– Как вы в целом оцениваете нынешнее российское законодательство о криптовалюте?

– Несмотря на долгие годы разработки и внесение поправок, закон все еще выглядит очень сырым и непродуманным, к сожалению. За то время пока мы пытаемся создать законодательство о криптовалютах, в других странах его уже разработали, приняли и работают по нему. У них тоже не без ошибок, но так долго мусолить законодательство в такой стремительно развивающейся отрасли – непозволительная роскошь. Из-за непонятного регулирования и статуса криптовалют Россия рискует оказаться не в авангарде, а в самом хвосте гонки за долю на рынке цифровых активов. Хотя у нас были все шансы оказаться среди первопроходцев.

Россия > Финансы, банки. СМИ, ИТ > fingazeta.ru, 4 ноября 2020 > № 3541904 Татьяна Максименко

СВЕРХДЕРЖАВА-ИЗГОЙ

МАЙКЛ БЕКЛИ

Доцент политологии в Университете Тафта, приглашённый исследователь Американского института предпринимательства и автор книги «Непревзойдённая: почему Америка останется единственной сверхдержавой мира».

ПОЧЕМУ ЭТОТ ВЕК МОЖЕТ СТАТЬ НЕЛИБЕРАЛЬНЫМ ВЕКОМ АМЕРИКИ

Эпоха либеральной гегемонии Америки – не что иное, как феномен, ставший непосредственным отсветом холодной войны. Бизнес-подход, применяемый Трампом к внешней политике страны, был нормой на протяжении большей части истории США. Так что «шлейф Трампа» может сохраниться на долгие годы после того, как сам он покинет президентский пост.

Президент Дональд Трамп пришёл к власти на волне собственных обещаний пересмотреть внешнюю политику США. С наскоку он начал презирать своих союзников, выводить Соединённые Штаты из международных соглашений и грозить высокими тарифами как соперникам, так и друзьям. Многие эксперты сейчас оценивают ущерб, который политика Трампа «Америка прежде всего» нанесла так называемому либеральному международному порядку – то есть тому набору институтов и норм, которые управляли мировой политикой с конца Второй мировой войны. Они надеются, что как только Трамп покинет Овальный кабинет, США восстановят свою роль лидера свободного мира.

Однако рассчитывать на это не стоит. Эпоха либеральной гегемонии Америки – не что иное, как феномен, ставший непосредственным отсветом холодной войны. Если вспомнить, то бизнес-подход, применяемый Трампом к внешней политике страны, являлся нормой на протяжении большей части истории США. А это значит, «шлейф Трампа» может сохраниться на долгие годы после того, как сам он покинет президентский пост.

Подход Трампа сегодня вызывает симпатию у множества американцев. И эта симпатия будет только расти по мере того, как два общемировых тренда – а именно стремительное старение населения и рост автоматизации производства – будут ускоряться, меняя глобальный баланс сил в пользу США.

К 2040 г. Соединенные Штаты станут единственной страной в мире, которая, располагая крупным растущим рынком, будет обладать бюджетной способностью обеспечить себе глобальное военное присутствие. Одновременно с этим новые технологии сократят зависимость США от иностранной рабочей силы и ресурсов, а также поспособствуют переоснащению вооружённых сил новыми инструментами сдерживания территориальной экспансии своих мощных соперников. И если Соединённые Штаты не растратят эти преимущества впустую, они сохранят свой статус ведущей экономической и военной державы.

Однако оставаться самым могущественным государством в мире вовсе не означает одновременное сохранение статуса гаранта либерального международного порядка. Как ни парадоксально, но те же самые тренды, что призваны укрепить экономическое и военное могущество, могут помешать Америке успешно исполнять эту роль, и, таким образом, сделают путь развития, продвигаемый Трампом, ещё более привлекательным в глазах общества. Со времён окончания Второй мировой войны США позиционировали себя в качестве главного защитника идеи демократического развития капиталистических государств, а также главного охранителя международной системы, основанной на правилах и вдохновлённой ценностями либерализма. Десяткам стран Вашингтон оказал военную защиту, открыл безопасные судоходные пути, а также предоставил доступ к доллару и своему огромному рынку. В ответ США получили как минимум политическую лояльность, а как максимум – либерализированные экономики и правительства этих государств.

Но в ближайшие десятилетия быстрое старение населения и рост автоматизации производства ослабят веру в демократию и капитализм и в целом пустят трещину по той реальности, что известна нам как «свободный мир». Бремя ответственности за заботу о старшем поколении и тех, кто потерял работу, обострит конкуренцию за ресурсы и рынки. Важно и то, что эти два глобальных тренда обнажат недостатки международных институтов, на которые опираются правительства, решая общие проблемы, а Америка почувствует себя менее зависимой от иностранных партнёров, чем когда-либо. В ответ на это Соединённые Штаты могут мутировать в супердержаву-изгоя.

Как и прошлый век, век двадцать первый будет проходить под знаменем Америки. Но если прошлый «американский век» основывался на либеральном видении роли США в мире, то эпоху будущего можно назвать рассветом нелиберального века Америки.

Отчуждённость Америки

Внешнеполитический курс Трампа, ставший известным миру под ярким лозунгом «Америка прежде всего», имеет глубокие корни в американской истории. До 1945 г. Соединённые Штаты определяли свои интересы довольно узко, понимая в качестве таковых главным образом деньги и физическую безопасность, и реализовывали их достаточно агрессивно, мало заботясь о последствиях для остального мира. Поддерживая либеральные ценности, такие как независимость и личная свобода, США, тем не менее, применяли их избирательно, причём как внутри страны, так и за её пределами. Они не заключали союзов, кроме того, что был заключён с Францией во время Войны за независимость. Их тарифы были одними из самых высоких в мире. Они избегали участия в международных институтах, хотя точно не являлись изоляционистской державой; на самом деле необузданная территориальная экспансия Соединённых Штатов вызывала зависть у самого Адольфа Гитлера. Но, несмотря на всё это, Америке всё-таки была свойственна некоторая отчуждённость.

Страна могла позволить себе реализовывать свои цели в одиночку, поскольку в отличие от других могущественных держав была самодостаточна. К 1880-м гг. США являлись самой богатой страной в мире, крупнейшим потребительским рынком, ведущим производителем и крупной энергетической державой, государством, обладающим огромными природными ресурсами и не обременённым какими-либо серьёзными угрозами. С учётом того, как много внимания уделялось преобразованиям внутри страны, Соединённые Штаты были мало заинтересованы в создании альянсов за рубежом.

Всё изменилось во время холодной войны, когда советские военные оккупировали обширные территории Евразии, а коммунизм привлёк сотни миллионов последователей по всему миру. К началу 1950-х гг. Москва обладала вдвое большей военной мощью, чем вся континентальная Западная Европа, а коммунисты владели 35 процентами мировых промышленных ресурсов. Америке нужны были сильные партнёры для сдерживания этих угроз, поэтому она финансировала альянсы, предоставляя десяткам стран гарантии безопасности и лёгкий доступ к американским рынкам.

Но когда холодная война осталась позади, понимание смысла глобального лидерства у США начало стремительно размываться, в результате страна стала со всё большим опасением относиться к связыванию себя какими-либо зарубежными обязательствами. В последующие десятилетия американские президенты часто вступали в должность, давая избирателям обещание сосредоточиться на проблемах внутри страны, а не за её пределами. И хотя такие заявления звучали, в постбиполярную эпоху мы увидели, что Вашингтон инициировал многочисленные военные интервенции (на Балканах, в Афганистане, Ираке, Ливии), продолжалось дальнейшее расширение возглавляемого США либерального порядка, свидетельством чего стало вступление Китая во ВТО, одновременно Европейский союз укреплялся, НАТО расширялась, а мировая экономика всё больше зависела от американских институтов.

Эта тенденция является одной из причин, почему многие представители американской элиты, которые приветствовали распространение либеральной гегемонии США, были шокированы избранием Трампа с его идейной платформой «Америка прежде всего».

И хотелось бы обвинить в нынешнем националистическом крене страны одного лишь Трампа, но в действительности поддержка американцами послевоенного либерального порядка была крайне шаткой на протяжении десятилетий.

Опросы показывают, что более 60% американцев хотят, чтобы Соединённые Штаты просто занимались собственным развитием. Когда исследователи спрашивают американцев, какими должны быть приоритеты США во внешней политике, немногие респонденты упоминают продвижение демократии, свободной торговли и прав человека – то есть основные пункты либеральной повестки. Вместо этого они указывают на предотвращение террористических атак, защиту рабочих мест и сокращение нелегальной иммиграции. Примерно половина опрошенных говорит, что не поддерживает отправку американских войск для защиты союзников, подвергающихся нападению, и почти 80% выступает за использование высоких тарифов для предотвращения потери рабочих мест из-за торговли. Так что нет сомнений, что подход Трампа не является отклонением; он закономерно вливается в идейное течение, которое в свою очередь всегда проходило через американскую политическую культуру.

Стареющий мир

В ближайшие годы поддержка американцами либерального порядка может ещё больше сократиться благодаря всё тем же демографическим и технологическим изменениям, которые укрепят экономическое и военное лидерство США и сделают страну менее зависимой от других.

Население большинства стран стареет, причём очень быстрыми темпами. К 2070 г. средний возраст населения Земли увеличится вдвое по сравнению с периодом столетней давности, с 20 до 40 лет, а доля людей в возрасте 65 лет и старше в мировом населении увеличится почти в четыре раза, с 5 до 19 процентов. На протяжении тысячелетий молодёжь значительно превосходила по численности пожилых людей. Но в 2018 году впервые в истории число людей старше 64 лет превысило число тех, кому ещё не исполнилось 6 лет.

Соединённые Штаты скоро станут единственной страной с крупным, растущим рынком. Среди двадцати крупнейших экономик мира только Австралия, Канада и США в течение следующих пятидесяти лет будут иметь растущее население в возрасте от 20 до 49 лет. Другие крупные экономики будут страдать в среднем от 16-процентного снижения в этой критически важной возрастной группе, причём большая часть демографического спада будет сосредоточена среди самых мощных экономических игроков в мире. Китай, например, потеряет 225 миллионов молодых рабочих и потребителей в возрасте от 20 до 49 лет, что составляет колоссальные 36 процентов от численности этой его возрастной группы сегодня. Население Японии в возрасте от 20 до 49 лет сократится на 42 процента, России – на 23 процента, Германии – на 17 процентов, Индии – будет расти до 2040 г., а затем быстро сократится. Тем временем молодое население Соединённых Штатов увеличится на 10 процентов. Американский рынок уже сейчас так же велик, как и рынок следующих за США пяти стран вместе взятых. Америка меньше зависит от внешней торговли и инвестиций, чем любая другая страна. По мере того, как другие крупные экономики будут сокращаться, Соединённые Штаты начнут играть ещё более важную роль в росте мировой экономики и ещё меньше зависеть от международной торговли.

Америка также будет меньше нуждаться и в верных союзниках за рубежом, потому что быстрое старение населения начнёт тормозить военную экспансию их могущественных противников.

К 2050 г. расходы России на пенсии и медицинское обслуживание пожилых людей увеличатся, достигнув 50 процентов ВВП страны, а Китая – увеличатся почти втрое, тогда как в США такие расходы увеличатся только на 35 процентов. Россия и Китай вскоре столкнутся с жёстким выбором – закупать оружие для своих военных или трости для своего растущего пожилого населения, и история говорит нам, что приоритет, вероятнее всего, будет отдан последнему, потому что внутренние социальные волнения им точно не нужны. Даже если Россия и Китай не сократят свои военные расходы, они будут добиваться модернизации вооружённых сил из-за быстрого старения своих войск. Расходы на военный персонал уже потребляют 46% российского военного бюджета (по сравнению с 25% американского) и, вероятно, превысят 50% в этом десятилетии, поскольку целая волна пожилых военнослужащих уходит в отставку и нуждается в пенсии. Расходы Китая на персонал официально названы в размере 31% от его военного бюджета, но независимые оценки предполагают, что они потребляют почти половину оборонных расходов Китая и в ближайшие годы будут расти.

Преимущество автоматизации

Быстрое старение населения во всём мире ускорит приближение экономического и военного превосходства Соединённых Штатов над своими мощными соперниками и будет сопровождаться ещё одной благоприятной тенденцией – ростом механизации производства. Машины становятся экспоненциально быстрее, меньше и дешевле. Ещё важнее то, что они развивают способность адаптироваться к новой информации – процесс, который иногда называют «машинным обучением», разновидностью искусственного интеллекта. В результате новые машины сочетают в себе вычислительные возможности компьютеров, грубую силу промышленных механизмов и некоторую долю интуиции, способность анализировать обстановку и проявлять сообразительность, которые ранее были привилегией человека. Благодаря этим инновациям почти половина рабочих мест в современной экономике может быть автоматизирована к 2030-м годам.

Как и глобальное старение, широкое внедрение умных машин сократит экономическую зависимость Соединённых Штатов от других стран. США уже пользуются значительным лидерством в отраслях, определяющих тенденцию автоматизации. Например, в Америке сосредоточено почти в пять раз больше компаний и экспертов по искусственному интеллекту, чем в Китае, который занимает второе место, а её доля на мировых рынках программного и аппаратного обеспечения для искусственного интеллекта в несколько раз больше, чем доля Китая. Американские компании способны усиливать технологическое лидерство, используя передовую автоматизацию, чтобы заменить растянувшиеся глобальные цепочки поставок вертикально интегрированными типами производств в Соединённых Штатах. Индустрия услуг последует этому же примеру, поскольку искусственный интеллект возьмёт на себя больший объём задач. Так, колл-центры уже переезжают из зарубежных стран в США. На протяжении десятилетий американцы гонялись за дешёвой рабочей силой и ресурсами за рубежом. Эти дни, похоже, сочтены, поскольку автоматизация позволяет больше полагаться на себя.

Появление умных машин также поможет Вашингтону сдерживать военные амбиции соперников. Вместо того, чтобы ждать, когда разразится кризис, Соединённые Штаты смогут разместить военные беспилотники и ракетные пусковые установки в зонах потенциальных конфликтов. Эти беспилотники и ракеты будут действовать как высокотехнологичные минные поля, способные уничтожить вражеские силы вторжения. Важно и то, что такие беспилотники трудно разрушаются и дёшево стоят. По цене одного авианосца, например, Соединенные Штаты могли бы купить 6500 беспилотных летательных аппаратов-невидимок XQ-58A или 8500 барражирующих крылатых ракет. Развёртывая такое вооружение, Соединённые Штаты смогут воспользоваться этой фундаментальной технологической асимметрией в военных целях: соперникам США, таким как Китай и Россия, для реализации своих региональных гегемонистских амбиций необходимо захватить и контролировать нужную территорию (Тайвань, Прибалтику), Соединённым Штатам же достаточно будет лишить их этого контроля, – задача, с которой блестяще справится система умных беспилотников и ракет.

Проседающий либеральный порядок

Старение и автоматизация, вероятно, сделают Соединённые Штаты сильнее, но они вряд ли поддержат проседающий либеральный порядок, во главе которого находилась и, несмотря ни на что, продолжает находиться Америка. В либеральных демократиях всего мира общественная поддержка этого порядка долгое время зиждилась на росте доходов рабочего класса, который, в свою очередь, в значительной степени являлся результатом роста численности населения и усовершенствования технологий по созданию рабочих мест. Послевоенный бэби-бум обеспечил экономике множество молодых работников и потребителей, а конвейер дал им стабильные рабочие места. Но сегодня население во всем демократическом мире стареет и сокращается, а машины безжалостно уничтожают эти рабочие места. Базовая социальная договорённость – «упорно трудись, поддерживай либеральную систему и будь уверен, что растущий экономический прилив поднимет все лодки» – потерпела крах. А образовавшийся вакуум заполняется национализмом и ксенофобией.

Перспективы более мрачные, чем многие думают. В течение следующих тридцати лет трудоспособное население демократических союзников Соединённых Штатов сократится в среднем на 12 процентов, что сделает устойчивый экономический рост практически невозможным. В то же время число представителей старшего поколения этих стран увеличится в среднем на 57 процентов, а средние государственные расходы на пенсии и здравоохранение, рассчитываемые как доля ВВП страны, удвоятся. Причём заимствовать средства для выхода из возникшего финансового хаоса эти государства не смогут, потому что ещё до того, как пандемия COVID-19 обрушила их бюджеты, они уже имели долги, равные в среднем 270 процентам ВВП. Вместо этого им придётся урезать пенсии, сокращать социальные расходы, предназначенные для молодых, повышать налоги или наращивать иммиграцию – всё это, вероятно, вызовет соответствующую политическую реакцию.

Быстрая автоматизация углубит экономические потрясения. История показывает, что технологические революции приводят к процветанию в долгосрочной перспективе, но на более коротком отрезке времени они вынуждают многих работать на низкооплачиваемых работах или вовсе страдать от безработицы – и такая «краткосрочная» перспектива может длиться несколько поколений. В течение первых семидесяти лет промышленной революции в Великобритании, с 1770 по 1840 г., средняя заработная плата оставалась на одном уровне, а уровень жизни снижался, даже при том, что рост производительности одного рабочего составлял почти 50 процентов. Выгоды от массовой механизации были монополизированы магнатами, чьи нормы прибыли удвоились. Сегодня во всём развитом мире машины снова уничтожают рабочие места быстрее, чем уволенные работники могут переучиться на новые специальности, заработная плата работников низкой и средней квалификации стагнирует, а миллионы людей – особенно мужчины без высшего образования – выпадают как звенья из цепи трудовой силы. Многие экономисты ожидают, что эти тенденции сохранятся в течение нескольких десятилетий, поскольку технологии, заменяющие рабочую силу, которые в настоящее время разрабатываются, такие как самоуправляемые автомобили, роботизированные магазины, склады и кухни, уже широко используются.

Вялый экономический рост, огромные долги, отсутствие роста заработной платы, хроническая безработица и резкое неравенство неизбежно порождают и подпитывают национализм и экстремизм. В 1930-е гг. экономические трудности заставили многих людей отказаться от демократии и международного сотрудничества и повернуться в сторону фашистских или коммунистических идей. Сегодня ультранационалисты доминируют во всем демократическом мире – и не только в молодых демократиях Восточной Европы. В Германии, например, правая националистическая партия «Альтернатива для Германии» в настоящее время занимает третье место по количеству мест в парламенте, а множащиеся случаи проникновения неонацистов в Вооружённые силы и полицию вызывают опасения. Задача Соединённых Штатов – возглавить либеральный мировой порядок – будет осложняться по мере того, как националисты будут набирать силу, повышая тарифы, закрывая границы и отказываясь от участия в международных институтах.

Сверхдержава-изгой

Столкнувшись с мечущимися из стороны в сторону союзниками, а также расколотым и погружённым в апатию обществом, Соединённые Штаты могут отклониться от своего курса в качестве лидера большой коалиции и начать действовать как сверхдержава-изгой. А именно: экономический и военный колосс, лишённый моральных обязательств, не изоляционистский, но и не интернационалистский по природе, агрессивный, хорошо вооружённый и ориентированный исключительно на себя. На самом деле Америка, похоже, уже сейчас движется в этом направлении. За время, что Трамп находится у власти, некоторые гарантии безопасности, традиционно предоставляемые США, начали выглядеть как рэкет под предлогом защиты, а сам президент открыто размышляет о том, что союзники должны оплачивать расходы по размещению американских войск на их территории и доплачивать бонус в размере 50 процентов. Администрация Трампа, вместо того чтобы проводить экономическое сотрудничество с третьими странами через Всемирную торговую организацию, принимает меры по осуществлению торговых сделок, используя односторонние тарифы. В существенной степени Трамп также совершил отход от цели продвижения демократии и девальвировал значимость дипломатии, утюжа Государственный департамент и делегируя всё большую ответственность Пентагону. Вооружённые силы также меняются. Всё чаще они оказываются направлены на наказание, а не на защиту. Администрация Трампа сократила штат американского военного персонала постоянной дислокации на территориях союзников, заменила его мобильными экспедиционными подразделениями, которые могут перемещаться по обе стороны океана, уничтожать цели, а затем без промедления возвращаться обратно за горизонт.

Многие критики Трампа осуждают эти изменения, называя их не только неразумными, но и как бы антиамериканскими по своей сути. Тем не менее сегодня подход Трампа привлекает многих американцев и, кажется, вполне отвечает их видению роли Соединённых Штатов в мире.

Если эти условия сохранятся, то лучшим сценарием для утверждения американского лидерства может стать тот, при котором Вашингтон примет более националистическую версию либерального интернационализма.

США могли бы сохранять союзников, но заставлять их платить за защиту больше. Могли бы заключать торговые соглашения, но только с теми странами, которые принимают американские нормативные стандарты. Могли бы участвовать в международных институтах, но в случае несоблюдения своих интересов угрожать покинуть их. Могли бы продвигать демократию и права человека, но главным образом для дестабилизации своих геополитических противников.

Кроме того, Соединённые Штаты имеют право вообще отказаться от идеи поддержания мирового порядка. Вместо того, чтобы пытаться поддержать более слабые страны, следуя международным правилам и опираясь на соответствующие институты, США могут использовать все инструменты своего принудительного арсенала (тарифы, санкции, визовые ограничения, кибершпионаж и удары беспилотников), чтобы максимизировать выгоды от взаимодействия как с союзниками, так и с противниками. Прочного партнёрства, основанного на общих ценностях, больше не останется – будут только сделки. Американские лидеры станут судить о других странах не по их готовности оказать помощь в решении глобальных проблем или по тому, являются они демократиями или автократиями, а только по тому, насколько они способны создавать для американцев рабочие места или противостоять стоящим перед США угрозам. Большинство стран, если их оценивать по этим критериям, не вошли бы в зону интересов Америки.

Американская торговля может постепенно переместиться в Западное полушарие и особенно в Северную Америку, на которую уже приходится треть всей американской торговли и треть мирового ВВП. В то время как другие регионы сталкиваются с трудностями, связанными со старением населения и ростом автоматизации, Северная Америка является единственной частью мира, обладающей всеми необходимыми компонентами для устойчивого экономического роста: огромным и растущим рынком богатых потребителей, изобилием сырья, сочетанием высококвалифицированной и дешевой рабочей силы, наличием передовых технологий и мирного развития отношений между региональными игроками.

Стратегические союзы США при этом всё еще могут существовать на бумаге, но большинство из них будут фиктивны. Вашингтон сохранит только две группы постоянных партнёров. В первую группу войдут Австралия, Канада, Япония и Великобритания. Расположение этих стран, покрывающее весь мир, имеет стратегическую важность, а их военные и разведывательные службы уже интегрированы с американскими. Кроме того, все они, кроме Японии, могут похвастаться растущим населением трудоспособного возраста, в отличие от большинства других союзников, и, таким образом, имеют потенциальную налоговую базу для участия в американских миссиях. Вторая группа союзников включит балтийские государства, арабские монархии Персидского залива и Тайвань, – страны, которые имеют общие границы с противниками США или находятся в непосредственной близости от них. Соединённые Штаты будут продолжать вооружать этих партнёров, но в их планы больше не будет входить их защита. Вместо этого Вашингтон смог использовать бы их в качестве буферов для сдерживания китайской, иранской и российской экспансии без прямого вмешательства.

За рамками этих партнёрств все альянсы и отношения Вашингтона, включая НАТО и его связи с давними союзниками, такими как Южная Корея, будут являться предметом переговоров. США больше не станут добиваться участия стран в многосторонних альянсах. Вместо этого сами эти государства должны будут вступать с Соединёнными Штатами в двусторонние переговоры, прося защиты и доступ к их рынкам. А странам, которым нечего предложить Америке, придётся или искать себе новых партнёров или заботиться о себе самостоятельно.

Но что произойдёт с миром, если Соединённые Штаты полностью примут такое видение «Америки прежде всего»? Некоторые аналитики рисуют поистине катастрофические картины. Роберт Каган предвидит возвращение к деспотизму, протекционизму и конфликтам 1930-х гг., – тогда Китай и Россия обретут роли имперской Японии и нацистской Германии. Питер Зейхан предсказывает разворачивание ожесточённой борьбы интересов в области безопасности и ресурсов, когда Россия вторгается на территории своих соседей, а Восточная Азия погружается в войну за морские территории.

Эти прогнозы могут казаться слишком радикальными, но отражают одну важную истину: послевоенный порядок, сколь бы несовершенен и неполноценен он ни был, во многом способствовал самому мирному и процветающему периоду в истории человечества, и его отсутствие определённо сделало бы мир более опасным местом.

Благодаря американоцентричному мировому порядку на протяжении десятилетий большинству стран не приходилось бороться за доступ на рынки, охранять свою инфраструктуру поставок или даже как-то серьёзно защищать границы. Военно-морской флот США сохранил международные водные пути открытыми, американский рынок обеспечил надёжный потребительский спрос и капитал для десятков стран, а гарантии безопасности, предоставленные Америкой, охватили почти семьдесят стран. Такие гарантии пошли на пользу всем: не только союзникам и партнёрам Вашингтона, но и его противникам. Эти обязательства Соединённых Штатов сделали возможным нейтрализацию Германии и Японии, главных региональных соперников России и Китая соответственно. Москва и Пекин, в свою очередь, могли сосредоточиться на налаживании связей с остальным миром, а не на борьбе со своими историческими врагами. Без покровительства и защиты США обоим государствам пришлось бы вернуться к делу обеспечения своей безопасности и своих экономических линий жизнеобеспечения.

Такой мир стал бы свидетелем возвращения меркантилистского поведения великих держав и новых форм империализма. Могущественные страны вновь попытались бы уменьшить свою экономическую незащищённость путём создания исключительных экономических зон, где их компании могли бы пользоваться дешёвым и безопасным доступом к сырью и крупным потребительским рынкам. Сегодня Китай уже начинает делать это с помощью своей инициативы «Пояс и путь», сети инфраструктурных проектов по всему миру; своей политики «Сделано в Китае – 2025», направленной на стимулирование внутреннего производства и потребления; и своих попыток создать закрытый, жёстко контролируемый интернет.

Если Соединённые Штаты последуют этому примеру, другие государства окажутся перед необходимостью присоединиться либо к американскому, либо к китайскому блоку или же создать свои собственные. Франция может попытаться восстановить власть над своими бывшими африканскими колониями. Россия – активизировать усилия по объединению бывших советских республик в региональный торговый союз. Германии всё чаще должна будет выводить фокус своего внимания за пределы сокращающегося населения Европы в поисках рынков для экспорта – ей также придётся развивать и военный потенциал, чтобы обеспечить эти новые обширные рынки и линии поставок.

По мере обострения конкуренции великих держав за экономические блага система глобального управления будет разрушаться. ООН в результате начала какого-либо геополитического конфликта может оказаться парализованной, как это было во времена холодной войны. НАТО после перехода США к расчётливой политике жёсткого отбора союзников может распасться. А разрушение системы американского «зонтика безопасности» над Европой будет означать конец и самого Европейского союза, который уже страдает от глубоких разногласий. Те немногие соглашения в области контроля над вооружениями, которые по сей день остаются в силе, могут быть преданы забвению по мере роста милитаризации государств. Усилия по борьбе с транснациональными проблемами – такими, как изменение климата, финансовые кризисы или пандемии – будут имитировать хаотичную реакцию мира на пандемию COVID-19, когда страны принялись накапливать запасы, Всемирная организация здравоохранения слала воспроизводить ложные данные, предоставленные Китайским правительством, а Соединённые Штаты полностью погрузились в себя.

Возникший в результате беспорядок поставил бы под угрозу существование некоторых государств. За период с 1945 г. количество стран в мире утроилось – с 46 до почти 200. Большинство из новых государств, однако, слабы и испытывают дефицит источников энергии, ресурсов, продовольствия, внутренних рынков, передовых технологий, военной мощи или безопасности границ. Согласно исследованиям политолога Арджуна Чоудхури, две трети всех стран мира сегодня не могут обеспечить своих граждан базовыми благами без международной помощи. Проще говоря, большинство государств планеты критически зависят от послевоенного порядка, который предоставил им исторически беспрецедентный доступ к международной помощи, рынкам, судоходству и защите. Без такой поддержки некоторые страны потерпели бы крах или были бы завоеваны. Нестабильные, зависящие от внешней помощи государства – Афганистан, Гаити и Либерия – лишь некоторые из наиболее очевидных примеров стран группы повышенного риска. Менее очевидные из них – развитые, но зависящие от торговли страны – Саудовская Аравия, Сингапур и Южная Корея, чьи экономические системы будут вынуждены бороться за функционирование в мире закрытых рынков и милитаризованных морских путей.

Путь вперёд

Но не будем забывать, что ни один из этих мрачных сценариев всё же не является неизбежным. А в долгосрочной перспективе тренды на старение населения и автоматизацию могут привести мир к самому мирному и процветающему состоянию, в котором он когда-либо находился. В конечном счёте, более молодые поколения, как правило, менее воинственны, чем их предшественники, и технологические революции обычно повышают производительность труда и освобождают рабочий класс от пут тяжёлой работы.

Но спокойным и тихим путь к этому более зрелому и более автоматизированному миру точно не будет. Чтобы удержать нынешний либеральный порядок, Соединённым Штатам нужно широко взглянуть на собственные интересы. Им стоит подчинить своё стремление к национальному богатству и мощи общей цели поддержания международного порядка. Они также должны перераспределять богатство внутри страны, чтобы сохранять политическую поддержку своего либерального лидерства за рубежом.

По мере того, как мир будет всё глубже входить в эпоху демографических и технологических потрясений, следовать по этому пути будет всё труднее. В результате остаётся мало оснований для надежды на то, что Соединённые Штаты будут бескорыстно защищать своих партнёров, патрулировать морские пути или продвигать демократию и свободную торговлю, не требуя ничего взамен.

Элементы национализма заняли уверенные позиции в умонастроениях американских граждан, и в обозримом будущем они будут оказывать серьёзное влияние на развитие событий.

Это не аномалия, порождённая администрацией Трампа, а скорее наоборот – глубоко укоренившаяся тенденция, которая угрожает возрождением старого подхода к американской внешней политике – подхода, господствовавшего в течение самых мрачных десятилетий прошлого века.

Самые светлые надежды на будущее либерального мирового порядка состоят в том, что следующие американские администрации найдут способы направить растущие националистические импульсы в русло интернационализма. Иногда зарубежные либеральные кампании, инициируемые Соединёнными Штатами, проводились ими по эгоистическим соображениям. США, например, выступали против европейского колониализма в том числе для того, чтобы открыть рынки для американских производителей, но наряду с этим они также взращивали и защищали сообщество капиталистических демократий, чтобы сокрушить коммунизм и установить своё глобальное господство. Эти кампании получили общественную поддержку, потому что они связывали либеральные идеалы Америки с её жизненно важными интересами. Подобный подход может сработать и сегодня.

Американцы, возможно, не хотят сражаться и умирать, защищая своих дальних союзников, но действительно хотят помешать авторитарным державам, Китаю и России, стать региональными гегемонами. Таким образом, Соединённые Штаты могли бы заменить некоторые из своих наиболее уязвимых баз на союзных территориях разветвлёнными сетями ракетных пусковых установок и беспилотников, тем самым сдерживая китайскую и российскую экспансию и одновременно сокращая число американских граждан на линии соприкосновения.

Американцы также готовы твердо выступить за защиту американских рабочих и предприятий. Хотя общественность США выступает против заключения торговых сделок, стимулирующих аутсорсинг, существует сильная поддержка соглашений, которые создают равные условия для американских компаний. Поэтому Соединённые Штаты могли бы использовать своё огромное экономическое влияние, чтобы заставить торговых партнёров принять американские стандарты в области труда, окружающей среды и защиты интеллектуальной собственности.

И хотя американцы без особого энтузиазма относятся к идее продвижения демократии за рубежом, они готовы сотрудничать с союзниками, чтобы защитить свои институты от иностранного вмешательства.

Также американцы могли бы создать коалицию демократий для координации коллективных санкций против иностранных держав, которые вмешиваются в демократические выборы. Такая коалиция могла бы превратиться в либеральный блок, исключающий государства, которые не уважают принципы открытой торговли, свободы слова и свободы судоходства.

По сравнению с классической концепцией американского лидерства в рамках либерального миропорядка, эта – более националистическая версия роли США – может показаться блёклой и не вдохновляющей. Но это было бы более реалистично и в конечном счёте – более эффективно для поддержания свободного мира в период беспрецедентных демографических и технологических изменений.

Перевод: Елизавета Демченко

Опубликовано в журнале Foreign Affairs №6 за 2020 год. © Council on foreign relations, Inc.

США. Весь мир > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 3 ноября 2020 > № 3564084 Майкл Бекли

Коронавирус на развилке

По мнению заведующего лабораторией биотехнологии и вирусологии факультета естественных наук Новосибирского государственного университета члена-корреспондента РАН Сергея Викторовича Нетёсова, существует опасность, что нам не удастся искоренить COVID-19, и он продолжит циркулировать в популяции, как, например, свиной грипп. Пойдет ли эпидемия по этому пути, покажет испытание вакцин.

«Когда начиналась эпидемия, у нас было три потенциальных исхода. Первый — искоренить ее с помощью противоэпидемиологических мер. Поскольку Корея и Китай это сделали, казалось, что это возможно. Но не получилось. Такие строгие меры с таким железным контролем в других странах не прошли. Второй вариант подразумевал, что нам не удастся победить вирус сразу, и он будет продолжать циркуляцию как минимум до введения в практику эффективной вакцины. Мы сейчас находимся на этой стадии, потому что первый пункт уже вычеркнули. Третий вариант подразумевает, что нам не удастся избавиться от этого вируса, и он войдет в нашу жизнь так же, как вошел свиной грипп 2009 года и прежние четыре коронавируса. Такое развитие событий тоже может оказаться вполне реальным — если не удастся разработать эффективную вакцину. По какому именно варианту пойдет ситуация — второму или третьему — покажет результат усилий всех стран, борющихся с инфекцией. Третья фаза клинических испытаний, на которой сейчас находятся многие вакцины, должна оказаться решающей», — рассказал ученый на круглом столе по вирусной угрозе в рамках форума OpenBio-2020.

На сегодняшний день коронавирус был официально диагностирован у 45 миллионов человек, при этом число смертей составило примерно 1,18 миллиона (то есть у COVID-19 летальность сейчас как минимум в 12 раз выше, чем у свирепствовавшего в 2009—2011 годах свиного гриппа, и в 10 раз выше, чем у обычного гриппа). По словам Сергея Нетёсова, весной она была и того больше. Одни исследователи связывают это с тем, что вирус стал меняться. Но, скорее всего, врачи просто научились его лучше лечить. «Динамика ежедневной заболеваемости уже почти достигла цифры 500 тысяч в день. И мы видим, что эта кривая не загибается, она всё еще имеет тенденцию к росту», — отмечает исследователь.

Ежедневная заболеваемость коронавирусом в России существенно уменьшилась в июле-августе, но снова поднялась и уже превышает цифру 18 тысяч в день, что в полтора раза больше того, что было в мае. По словам ученого, это вторая волна, которая, совершенно очевидно, еще не завершилась и, возможно, даже не прошла своего максимума.

У нынешнего коронавируса летальность намного меньше, чем у предыдущих «новых». Так, у COVID-19 она сейчас составляет 2,5 %, тогда как у атипичной пневмонии и ближневосточного синдрома — 10 % и 34 % соответственно. Смертность от COVID-19 существенно увеличивается, начиная с возраста 60 лет. Если для молодых она составляет доли процента, то для людей в возрасте от 80 лет и выше достигает 30 %, а в некоторых странах (например, в Дании) — даже 40 %. Также к факторам повышенного риска смертности относятся индекс массы тела больше 30, диабет первого или второго типа, хронические заболевания почек, легких, печени, хронические сердечно-сосудистые заболевания и гипертония.

На данный момент на стадии доклинических исследований находятся 88 вакцин от коронавируса, 49 — на разных стадиях клинических испытаний на добровольцах. Причем 11 из них — на решающей третьей стадии, в ходе которой оценивается защитный эффект. Шесть вакцин уже разрешены для ограниченного использования (в том числе пептидная вакцина Государственного научного центра вирусологии и биотехнологии «Вектор»).

В Китае было проведено исследование, демонстрирующее, что люди, которые носят очки, заражаются коронавирусом в пять раз реже.

До сих пор не разработаны лекарства с международно доказанным специфическим действием против коронавируса. Но некоторые препараты успешно используются для облегчения симптомов, предотвращения и лечения осложнений. Так, известно, что дексаметазон снижает цитокиновый шторм. Действующей мерой, снижающей смертность, оказалось пребывание больных в положении лежа на животе. Широко применяются искусственная вентиляция легких, кислородные маски с подушками, а также тромболитические препараты.

«По поводу эффективности масок опубликована масса противоречивых утверждений. Согласно одному из них, 85 % заболевших носили маску либо всё время, либо часто. Однако потом оказалось, что половина из них заразились от членов своих семей. Кроме того, некоторые, считавшие, что носят маску, прикрывали ею только рот, тогда как большая часть заражений происходит через нос и, видимо, через слизистую глаз», — отмечает Сергей Нетёсов.

«Вакцин с доказанной эффективностью на людях пока нет. Первые данные могут появиться только в конце ноября, потому что нужно время, чтобы набрать статистику. Наиболее перспективными, на первый взгляд, сейчас кажутся вакцины на основе аденовирусного вектора, потому что они во многом имитируют натуральную инфекцию. Однако мы знаем по испытаниям первой-второй фазы, что побочных реакций там много. Другие вакцины, в том числе пептидные (которые разрабатывает “Вектор”) и инактивированные, явно будут менее реактогенными. Однако всё решат испытания третьей фазы, — рассказывает Сергей Нетёсов. — Что нам сейчас остается делать? Нужно мыть руки, носить маски, пожилым людям особенно. Зараженный бессимптомный человек выделяет вирус до двух недель, другие инфицированные — за два дня до появления симптомов. Эффективность обычных масок составляет около 80 %, но они уменьшают получаемую дозу вируса в 100—1 000 раз (особенно хорошо маска фильтрует воздух, исходящий от уже зараженного человека). Это удлиняет инкубационный период и дает организму больше времени для выработки иммунитета».

Записала Диана Хомякова

Россия. Весь мир. СФО > Образование, наука. Медицина > sbras.info, 3 ноября 2020 > № 3553902 Сергей Нетесов