Новости. Обзор СМИ  Рубрикатор поиска + личные списки

В российском филиале компании Roche произошла смена руководства – новым генеральным директором станет Ненад Павлетич. Он приступит к исполнению должностных обязанностей 15 октября текущего года, сообщается в пресс-релизе производителя, поступившем в редакцию Remedium.ru.

Работая в московском филиале компании, он будет подчиняться Питеру Хугу, главе региона EEMEA. Ненад Павлетич сменит на посту Весну Цизей, которая в настоящий момент исполняет обязанности генерального директора российского филиала Рош, а также является главой коммерческих операций региона EEMEA и руководит субрегионом «Центральная Азия и Балканы».

До перехода в Рош Ненад Павлетич работал в АстраЗенеке на должности генерального директора российского филиала. В круг его обязанностей входило определение долгосрочной стратегии развития компании на территории России. До этого он занимал различные руководящие должности в компании АстраЗенека, в том числе вице-президента региона «Балканы, страны Балтии и СНГ», генерального директора филиала в Румынии и руководителя филиала в Словении.

Ненад получил диплом экономиста в университете Загреба, Хорватия, и степень МВА в Лондонской школе бизнеса.

В Европе построят велодорожки вдоль "железного занавеса".

Планы по строительству велосипедного маршрута длиной в 6 800 км вдоль "железного занавеса" - линии, которая разделяла Европу на Запад и Восток в течение почти полувека - были представлены в Доме Европейского союза в Вене.

Трасса маршрута, который назвали "Путь вдоль железного занавеса", будет простираться от севера Норвегии до Черного моря, сообщает портал The Local. "Большая проблема Европы в том, что мы слишком мало знаем друг о друге, а это приводит к недопониманию и недовольству. Этот проект поможет нам сблизиться", - сказал комиссар ЕС Йоханнес Хан.

Впервые идея прозвучала из уст Майкла Крамера, председателя Транспортного комитета в Европейском парламенте, в 2005 году. Крамер фактически расширил популярную среди иностранцев и местных жителей трассу вдоль Берлинской стены на территорию Европы. Он назвал велосипед идеальным транспортом для знакомства с другими культурами, поскольку "это достаточно быстрый способ увидеть многое, который, однако, позволяет реально взглянуть на то, что происходит вокруг".

При прокладывании маршрута предпочтение отдавалось местам в непосредственной близости к бывшей границе между Востоком и Западом. Велосипедная дорожка будет удобной для езды, вокруг будет создана необходимая инфраструктура, а встречи с автомобильным транспортом будут сведены к минимуму. Не останутся в стороне памятники и мемориалы.

"Путь вдоль железного занавеса" начнется с русско-норвежского рубежа в Баренцевом море, пройдет параллельно российско-финской границе, по береговой линии стран Балтии и Польши. Затем последуют границы Чехии, Австрии, Словении, Венгрии, Сербии, Румынии и Болгарии, где путешественники достигнут Черного моря.

"Стоимость проекта будет минимальной, поскольку на многих участках уже существуют качественные велосипедные дорожки. В основном, нужны будут только дорожные знаки и информационные щиты, которые помогут путешественникам сориентироваться", - говорит Крамер. Электронные брошюры о проекте уже доступны в Интернете, а вскоре будет выпущен и бумажный вариант.

«Этот проект поможет людям преодолеть психологические барьеры, которые остаются намного дольше после того, как реальный железный занавес уже разрушен",- сказал жаркий сторонник проекта Йоханнес Хан.

Европейские власти уделяют все больше внимания велосипедистам: недавно во Франции, вслед за многими странами-соседками, начали платить 21 евроцент за каждый километр пути, пройденный на велосипеде на работу.

ОАЭ вводит упрощенную процедуру выдачи многократных виз.

Власти ОАЭ объявили о внедрении новой системы выдачи виз, которая упростит процедуру оплаты и выдачу документов, а так же поможет увеличить приток туристов.

Дирекция иностранных дел при МВД ОАЭ объявила о завершении подготовительного этапа для перехода на новую, более гибкую систему выдачи въездных документов для иностранных граждан, сообщает портал Arabian Business. Новые процедуры вступят в силу в начале августа, а ассортимент виз расширится: появятся новые типы многократных рабочих и туристических виз, а так же учебных, медицинских и виз для участия в конференциях. Более подробную информацию о тарифах и условиях оформления документов можно будет получить на официальном веб-сайте министерства в ближайшее время.

Апологетом упрощения визового режима стал Шейх Саиф бен Заид Аль Нахайян, заместитель премьер-министра и министр внутренних дел ОАЭ. Изменения стали ответом на потребности экономики страны: чтобы развивать и поддерживать различные аспекты экономических, туристических и социальных проектов необходимо эффективно принимать заграничных посетителей, рабочую силу и иностранных специалистов. Новая система также обратит особое внимание на нарушителей визового режима.

В июле только в Дубае число выданных долгосрочных виз возросло на 30% по сравнению с показателями годичной давности. В общей сложности, 570 917 человек получили вид на жительство в течение первого полугодия 2014 года, а за первые шесть месяцев 2013 года их было выдано 436 993. Число туристов в течение года возросло с 20,2 млн до 21,8 млн человек. Параллельно с туристическим сектором молниеносно растет и жилищный: квартиры и виллы эмирата подорожали за год почти на треть.

В марте Министерство иностранных дел ОАЭ объявило, что граждане 13 государств-членов Европейского Союза смогут въехать в страну без виз. Освобождение, которое вступило в силу 22 марта, распространилось и на граждан Польши, Словении, Словакии, Чехии, Литвы, Венгрии, Латвии, Эстонии, Мальты, Кипра, Хорватии, Румынии и Болгарии.

В 1-м полугодии 2014 г. чистая прибыль словенской фармацевтической компании Krka составила 106,6 млн евро (1436 млн долл.), что на 6% превышает показатель за аналогичный период 2013 г., сообщает Reuters. Объем продаж, как сообщалось ранее, увеличился на 0,4% – до 599,4 млн евро (817,6 млн долл.). Компания подтвердила прогноз на 2014 г., согласно которому прибыль останется неизменной по сравнению с минувшим годом (172,8 млн евро), а объем продаж увеличится с 1,2 млрд до 1,25 млрд евро. Штат сотрудников Krka за шесть месяцев увеличился на 2,5% – до 10,3 тыс. человек. Словения > Медицина > chemrar.ru, 28 июля 2014 > № 1134790

Премьер-министр Венгрии Виктор Орбан считает, что проект "Южный поток" отвечает интересам страны, и он не намерен от него отказываться, передает агентство Рейтер.

Соответствующее заявление Орбана появилось на фоне обсуждения в Европейском союзе новых санкций против России, которые могут затронуть энергетический сектор. Орбан заявил, что хотя он и поддерживает Украину, ему необходимо задумываться об интересах страны и он не откажется от "Южного потока".

"Если газопровод "Южный поток" должен пройти через нашу страну, чтобы поддержать хорошие деловые отношения с Россией, то мы, конечно, за "Южный поток", — заявил он.

Для реализации сухопутной части "Южного потока" Россия подписала межправительственные соглашения с Австрией, Болгарией, Венгрией, Сербией, Словенией и Хорватией. Однако ЕК сочла эти двусторонние договоры нарушающими законодательство ЕС, а именно так называемый третий энергопакет. Власти Болгарии уже заявили о приостановке работ по проекту после предупреждения Еврокомиссии о несоблюдении норм ЕС. В ответ Россия начала разбирательство в ВТО по применению норм этого энергопакета, запрещающих компаниям, добывающим газ, владеть магистральными трубопроводами в ЕС.

Проект "Южного потока" через акваторию Черного моря в страны Южной и Центральной Европы направлен на диверсификацию маршрутов экспорта российского газа. Его строительство стартовало 7 декабря 2012 года в районе Анапы. Алексей Миллер сообщал, что в конце 2015 года по газопроводу "Южный поток" будет поставлен первый природный газ.

По итогам пяти первых месяцев 2014 г. предприятия концерна «Беллесбумпром» увеличили экспорт продукции в страны дальнего зарубежья по сравнению с аналогичным периодом прошлого года на 51,6% до $66,44 млн, об этом говорится в полученном Lesprom Network сообщении пресс-службы концерна «Беллесбумпром».

Существенно увеличены объемы поставок в Великобританию, Нидерланды, Италию, Чехию, Словению, Словакию, Румынию, Польшу, Литву, Израиль и Венгрию. Наращиваются объемы поставок продукции предприятий концерна на новые рынки сбыта — в Турцию, Иран, Испанию и Португалию.

В Турцию поставлена фанера на $611,8 тыс. и бумажная продукция на $284,3 тыс. В Иран также экспортирована бумажная продукция на $473,3 тыс., в Испанию фанера — на $40,6 тыс. В Португалию реализована мебель на $40,6 тыс.

За отчетный период вырос экспорт лесоматериалов и пиломатериалов, древесно-волокнистых плит, фанеры, мебели и топливной древесины.

В целом продукция предприятий концерна «Беллесбумпром» поставлялась в 38 стран. Основными внешнеторговыми партнерами в части экспорта были Россия (49,1%), Казахстан (8,5%), Польша (7,5%), Азербайджан (6%), Литва (4,4%), Германия (3,8%) и Украина (3,7%).

Общий доход от экспорта по отрасли за пять месяцев 2014 г. составил $224,68 млн, за аналогичный период прошлого года было получено $224,1 млн.

Акции котирующихся на Копенгагенской фондовой бирже датских компаний, поднялись в I-ом полугодии 2014 г. на 18,8% и возросли в цене на 350 млрд. крон (≈ 64 млрд. долл.). Более высокий рост акций в мире за этот период отмечен только на менее значительных фондовых рынках Индии и Словении. С 1 февраля 2012 г. по 1 июля 2014 г. курс датских акций почти удвоился, а их стоимость возросла на 1150 млрд. крон (211 млрд. долл.). К концу года ожидается рост индекса С20 (наиболее ликвидных акций) до 850 пунктов. Специалисты ”Bank of International Settlements” (BIS) называют нынешнюю ситуацию на Копенгагенской фондовой бирже «эйфоричной», а аналитики ”Bank of New York (BNY) Mellon” предвещают, что этот «пузырь вскоре может лопнуть». Дания > Финансы, банки > ved.gov.ru, 21 июля 2014 > № 1130383

В Мюнхене завершила работу крупнейшая лесная выставка Interforst 2014

Оргкомитет ведущей немецкой отраслевой выставки Interforst 2014 отметил рекордные показатели: вновь по сравнению с предыдущими годами увеличилось количество зарубежных посетителей, а также общая посещаемость мероприятия и количество экспонентов.

450 участников представляли как Германию (288), так и другие страны (162). Происходила выставка на рекордной площади - 70 тысяч квадратных метров.

Количество зарубежных участников возросло на 25%.

50 тысяч посетителей приехали из 72 различных стран, в том числе из Австрии, Швейцарии, России, Италии, Франции, Словении, Турции, Люксембурга, Венгрии, Румынии, Чехии.

Interforst - одна из крупнейших европейских выставок леса и лесных технологий, проходящая один раз в четыре года в городе Мюнхен (Германия). Организатором выставки выступает компания Messe Muenchen. В ходе выставочных мероприятий проводятся научные конференции, специальные демонстрации возможностей техники и соревнования лесорубов.

Испанская металлургия: жизнь после кризиса

Глубокий спад в сталелитейной отрасли страны сменяется новым ростом

/Rusmet.ru, Олег Зайцев/ После шестилетней рецессии экономика Испании показывает первые признаки восстановления. За первые три месяца текущего года, по данным Банка Испании (Bank of Spain), ВВП страны увеличился на 0,4%, а в целом по итогам 2014 года ожидается его рост на 1,2%. Первые положительные сдвиги после глубокого застоя происходят и в металлургической промышленности Испании.

Рекордное падение

Наряду со многими другими европейскими странами, глобальный финансово-экономический кризис не пощадил и испанскую металлургию. После рекордных за всю ее историю 19 млн. т стали, произведенных в стране в 2007 году (и 18,64 млн. т в 2008-ом), выпуск металла в Испании, по данным World Steel Association (WSA), упал до 13, 64 млн. т в 2012 году. В прошлом году было произведено чуть большее – 13,8 млн. т, однако этот показатель находится на уровне далекого 1995 года.

По оценкам WSA, в прошлом году, как и годом ранее, Испания заняла 16-место среди крупнейших мировых производителей стали и 5-е – в Европе. При этом, уровень использования сталелитейных мощностей в стране в 2013 году составил не более 70%. Ключевую роль в испанской металлургии играет регион Баскония, на который сегодня приходится около трети производства стали в Испании и расположено почти 40% национальных сталелитейных мощностей.

Большая часть стали в Испании выплавляется в электродуговых печах (10,6 млн. т в 2013 году), остальное – в домнах (3,2 млн. т). Из всего объема произведенной в 2013 году готовой стальной продукции плоский прокат составил 12 млн. т, а длинномерный – 8 млн. т. В настоящее время, по оценкам Steel Orbis, Испания имеет достаточное количество металлургических мощностей для покрытия своих потребностей в металле, однако, следуя сложившимся на европейском рынке тенденциям, ориентирована сегодня, главным образом, на поставки стальной продукции в страны ЕС и Латинской Америки.

Сосредоточение внимания и усилий на экспорте является общим трендом для всех испанских поставщиков. Это связано не только с относительно низким спросом на сталь внутри страны, но и с энергетической реформой, инициированной испанским правительством в июле 2012 года. В результате этой реформы тарифы на электроэнергию в стране уже повышались несколько раз, что вызвало увеличение затрат на производство стали и, соответственно, цен на стальную продукцию.

По мнению экспертов испанской Ассоциации производителей стали (UNESID), энергетическая реформа может нанести ощутимый удар по будущему национальной металлургии. Ведь она отменяет всякое субсидирование расходов на электроэнергию и будет стоить испанским коммунальным компаниям $3.6 млрд., а потребителям – еще $1,2 млрд. Хотя министр экономики Испании Луис де Гиндос поспешил заявить, что реформа является «абсолютно неизбежной в интересах гарантирования защиты испанских потребителей», в UNESID, объединяющей 46 сталелитейных компаний страны, уже заявили о видимых негативных последствиях этой реформы для испанской металлургии.

«Рост цен на электроэнергию в Испании наносит непоправимый удар по конкурентоспособности сталелитейного сектора, вынуждая национальных производителей стали отправлять на экспорт не менее 70% своей продукции. Металлургические компании, которые являются ключевыми промышленными потребителями электроэнергии, не просят субсидий, они выступают за то, чтобы цены на электричество в Испании оставались конкурентоспособными по сравнению с другими странами ЕС », – отмечается в комментарии UNESID по этому поводу. По данным Ассоциации, только с января по апрель текущего года экспорт испанской стальной продукции в годовом исчислении вырос почти на 7% до 3,2 млн. т.

Впрочем, в последнее время появились определенные признаки того, что испанская металлургия начинает постепенно выходить из кризиса. Так, по данным World Steel Association, за первые пять месяцев текущего года производство стали в стране по сравнению с тем же периодом прошлого года увеличилось на 6,5% до 6,2 млн. т. Наметились определенные тенденции роста потребления, хотя здесь ситуация продолжает оставаться критической. С 2007 года, когда потребление стали в Испании достигло пика (24,5 млн. т), оно упало за шесть лет более чем в два раза до 10,4 млн. т в 2013 году из-за обвала национального строительного сектора и сокращения производства в автомобилестроении.

Испанские металлурги ожидают, что спрос на стальную продукцию в стране восстановится и, возможно, даже покажет небольшой рост уже в текущем году. По мнению аналитиков UNESID, произойти это может благодаря стабилизации ситуации в основных металлоемких отраслях экономики Испании (автомобилестроение и строительство).

Острожные надежды

По данным Каталонского института строительных технологий (Catalonia Institute of Construction Technology -- ITeC), подготовленных для ежегодного отчета Euroconstruct о ситуации в строительном секторе ЕС, испанская строительная отрасль начнет выходить из застоя уже в следующем году, когда темпы ее роста должны составить не менее 1%, а в 2016 году – 3,4%. Темпы роста жилищного строительства, по оценкам аналитиков ITeC, будут еще выше: 5 и 8% соответственно в 2015 и 2016 годах. В 2014 году планируется построить 40 тыс. домов различного предназначения (на 6 тыс. больше, чем в прошлом году), а в 2015 году этот показатель должен превысить 50 тыс. Правда, в отчете института отмечается, что в посткризисный период (2007-2013 годы) строительный сектор Испании обвалился на 83%, так что вернуться на предкризисный уровень в ближайшее время будет очень сложно.

О том, что испанский строительный сектор находится на пути к восстановлению, говорят и данные Eurostat – статистического органа ЕС. По его информации, в феврале-марте текущего года активность в отрасли по сравнению с тем же периодом прошлого года возросла на 23,9%. По этому показателю в ЕС Испания уступила лишь Словении (33,1%) и Венгрии (28,3%). Кроме того, многие эксперты отмечают наметившееся в последнее время увеличение иностранных инвестиций в строительный сектор Испании.

Куда быстрее и активней идет восстановление испанского автомобилестроения, на которое работают металлургические предприятия, принадлежащие, в частности крупнейшей сталелитейной корпорации мира Arcelor Mittal. «Автомобильная промышленность Испании играет ключевую роль в выходе испанской экономики из кризиса. Строительный сектор был потерян для страны в 2008 году, и сегодня ситуация в нем еще далека от стабильной, поэтому именно автомобилестроение призвано вывести экономику Испании из рецессии», – говорит Хоск Мануэль Мачадо, президент испанского подразделения корпорации Ford. Последняя намерена вложить 1,5 млрд. евро в расширение своего завода в Испании недалеко от Валенсии, создав дополнительно 1,5 тыс. новых рабочих мест.

Этим же путем идут и другие крупнейшие производители автомобилей, в частности, Renault, General Motors, Peugeot, Citroen, Nissan, Mercedes, и Volkswagen, вкладывающие инвестиции в расширение своих мощностей в Испании. В целом Ассоциация производителей автомобилей Испании (ANFAC) заявляет о намерении своих членов инвестировать в испанскую автомобилестроительную отрасль в течение ближайших нескольких лет порядка 5 млрд. евро.

В текущем году производство автомобилей в Испании, по оценкам ANFAC, увеличится на 10% до 2,2-2.3 млн., что упрочит статус Испании как второго по величине производителя автомобильной техники в Европе после Германии. В 2015 году испанцы хотят собрать уже около 3 млн. автомобилей. И, по словам Марио Армеро, вице-президента ANFAC, «у Испании есть на это все шансы».

Постепенный выход из кризиса испанской строительной отрасли и автомобильной промышленности дает испанским металлургам надежду на оздоровление ситуации в национальном сталелитейном секторе. Правда, особых изменений в текущем году в части роста производства и потребления металла в стране эксперты не ожидают: они останутся примерно на том же уровне, что и в прошлом году или немного повысятся. Они, однако, осторожно прогнозируют, что видимый рост спроса на металл и увеличение производства стальной продукции могут произойти уже в 2015 году, а в последующие годы подъем продолжится.

Доминирующие позиции на испанском рынке стали занимает, бесспорно, Arcelor Mittal, располагающая здесь 12 предприятиями различного профиля деятельности с персоналом в 9,7 тыс. человек. В 2013 году эти заводы произвели порядка 6,6 млн. т стальной продукции – почти половину (48,6%) от общего объема стали, выплавленной в стране (13,8 млн. т). Правда, в 2011-2012 годах некоторые производственные линии на части испанских заводов были временно выведены из эксплуатации из-за падения спроса.

Пока что ситуация на этих предприятиях продолжает оставаться достаточно сложной и противоречивой. Однако в последнее время Arcelor Mittal начинает сообщать о повторном запуске ранее оставленных металлургических мощностей на своих объектах в Испании. Так, к примеру, в конце прошлого года были введены в эксплуатацию остановленные в декабре 2011 года коксовые батареи №№ 7 и 8 на заводе Arcelor Mittal Aviles. По мнению специалистов корпорации, это даст возможность увеличить поставки высококачественной стальной продукции для автомобильной промышленности Испании.

По материалам Steel Orbis, Financial Times, SteelFirst, Reuters

Еврокомиссия по-прежнему занимает жесткую позицию по газопроводу "Южный поток", настаивает на приостановке проекта и готова вести разбирательства со странами ЕС, участвующими в проекте, заявил журналистам глава директората Еврокомиссии по энергетике Доминик Ристори.

Еврокомиссия считает, что проект "Южный поток", направленный на диверсификацию маршрутов экспорта российского газа в Европу, не соответствует нормам третьего энергопакета. В ответ Россия начала разбирательство в ВТО по применению норм этого энергопакета, запрещающих компаниям, добывающим газ, владеть магистральными трубопроводами в ЕС.

"В текущем контексте наша позиция по "Южному потоку" ясна: газопровод не имеет места в том контексте, в котором у нас имеются такие трудности с Россией. Мы предложили приостановить "Южный поток" и пересмотреть анализ этого проекта в свете энергетической безопасности (Евросоюза). Учитывая текущее развитие ситуации на Украине и отношения России с Украиной, эта позиция сейчас не может измениться", — сказал Ристори.

Еврокомиссия настаивает, что проект должен полностью отвечать требованиям законодательства Евросоюза. "У нас нет причин изменять это", — заявил он.

"Как вы знаете, мы уже открыли разбирательство, связанное с "Южным потоком". Мы сделаем то же при необходимости в подобных условиях", — сказал представитель ЕК.

На вопрос, идет ли речь о возможности начала разбирательств в отношении стран ЕС, которые должны получать газ в рамках строящегося газопровода, он ответил: "Это наша позиция". Однако за открытие антимонопольных разбирательств в Еврокомиссии отвечает не энергетический департамент, а департамент по конкуренции.

Россия подписала межправительственные соглашения по строительству "Южного потока" с Австрией, Болгарией, Венгрией, Грецией, Сербией, Словенией и Хорватией. Еврокомиссия считает, что эти соглашения противоречат нормам третьего энергопакета. Власти Болгарии уже заявили о приостановке работ по проекту после предупреждения Еврокомиссии о несоблюдении норм ЕС.

Между тем глава МИД Италии, председательствующей в ЕС, Федерика Могерини на прошлой неделе заявила, что проект "Южный поток" очень важен для всей Европы, и необходимо стремиться к тому, чтобы в ближайшие месяцы найти взаимоприемлемые решения по этой проблеме.

Трое из каждых четырех опрошенных шведов, то есть подавляющее большинство, сохраняет дни отпуска, откладывая их на осень или зиму. Только один из десяти, то есть, 10 % планирует взять весь отпуск целиком и летом.

Одна из причин того, что шведы отходят от традиции "индустриального" отпуска, когда большинство брало отпуск в июле, является то, что во многих отраслях именно лето является "кульминационным" сезоном, например, в области туризма, ресторанно-гостиничного бизнеса и т.п.

Вторая причина - осенью и зимой поездки в отдаленные от Швеции места становятся дешевле, особенно в Азию. Любители лыжного спорта откладывают отпуск на сезон с января по март.

Третья причина: возможность добавить пару дней отпуска к субботе и воскресенью, чтобы поехать на уик-енд. Дешевые предложения таких коротких поездок то и дело возникают, поэтому лучше иметь в запасе несколько сэкономленных отпускных дней.

В среднем, у работающих шведов есть по закону 25 отпускных дней. К ним добавляются выходные и получается больше месяца. 14 % опрошенных ответили, что у них - после лета - остается больше 20 дней "сэкономленных" от отпуска.

По данным Eurostat, большое всех берут отпуск целиком и летом французы - 30 дней (по данным на 2010 год).

За жителями Франции идут:

Словения - 29 дней

Венгрия - 28

Кипр - 27

Люксембург - 27

Болгария - 26

Германия 26

Румыния 26

Исландия 26

Дания 25 дней.

Партия влиятельного юриста Миро Церара победила на состоявшихся в воскресенье внеочередных парламентских выборах в Словении.

Созданное менее чем за полтора месяца до дня голосования политическое объединение, названное по имени лидера — Партия Миро Церара, согласно данным Республиканской избирательной комиссии после подсчета 99,9% бюллетеней, получило 34,6% голосов, которые конвертируются в 36 депутатских мандатов (из 90).

Пятидесятилетний Миро Церар, сын прославленного югославского гимнаста, двукратного олимпийского чемпиона Мирослава Церара, трижды получал титул юриста года в Словении и 12 раз входил в список самых влиятельных юристов своей страны. Эксперты объясняют его популярность разочарованием избирателей в старой политической элите и желанием видеть на политической сцене человека с незапятнанной репутацией.

В период, когда страна переживает один из самых серьезных экономических и политических кризисов в своей истории, а несколько некогда ведущих политиков страны подозреваются или уже отбывают наказание за коррупцию, новой левоцентристской партии Церара предстоит найти в переговорах 10 недостающих до парламентского большинства союзников и попытаться вернуть Словении репутацию процветающего государства.

"Результат действительно хороший. Он говорит о том, что люди показали приверженность другой политической культуре, которая не будет деструктивной, а приведет к выходу из кризиса, и люди верят, что наша партия способна такую культуру поддержать", — заявил Церар вечером после выборов.

Предполагается, что в скором времени этот политик получит от президента мандат на формирование правительства, а одним из первых действий возможного нового кабинета министров прогнозируется отмена непопулярного решения предшественников о приватизации ряда крупных национальных компаний, в том числе телекоммуникационного оператора Telekom Slovenije.

Оппозиция готовит протесты

Ведущая оппозиционная сила страны консервативная Словенская демократическая партия (СДП) во главе с экс-премьером Янезом Яншей, который отбывает двухлетний тюремный срок за коррупцию, согласно предварительным данным, набрала 20,69% голосов, что означает получение 21 места в парламенте.

В СДП заявили, что были лишены права на полноценную избирательную кампанию из-за ареста их лидера, считают результаты выборов нелегитимными и в этой связи обещают проведение "мирных, но решительных гражданских протестов".

"Свобода выборов была ограничена страхом лишения свободы без доказательств. О честности нельзя говорить, если в начале кампании режим физически отстраняет от нее своего главного оппонента", — заявил зампред СДП Звонко Чернач.

Председатель СПД 55-летний Янез Янша дважды становился во главе правительства Словении (в 2004-2008 и 2012-2013 годах) и остается одним из самых популярных политиков страны. В июне он отправился отбывать двухлетнее тюремное заключение за взяточничество при заключении в 2006 году договора на 278 миллионов евро с финской компанией Patria на покупку 135 бронетранспортеров для словенской армии. Янша категорически отвергает вину, заявляя о политической подоплеке дела.

Провал бывших лидеров

Нынешние парламентские выборы стали седьмыми в истории Словении, провозгласившей независимость в 1991 году. Голосование было отмечено рекордно низкой явкой в 50%. Помимо Партии Миро Церара и Словенской демократической партии проходной барьер 4% преодолели еще пять партий и коалиций.

Демократическая партия пенсионеров Словении, возглавляемая министром иностранных дел Карлом Эрьявецем, получила 10,2% голосов (10 мандатов). Коалиция "Объединенные левые" набрала 5,97% (6 мандатов).

Победитель парламентских выборов 2008 года, некогда правящая партия "Социал-демократы" получила 5,95% (6 мандатов). Партии христианских демократов "Новая Словения" отдали предпочтение 5,54% (5 мандатов).

Новая партия технического премьер-министра страны Аленки Братушек "Альянс Аленки Братушек" получила 4,34% (4 мандата). Еще два кресла в 90-местном парламенте зарезервированы для представителей национальных меньшинств (итальянцев и венгров).

Выборы ознаменовались безоговорочным поражением партии мэра Любляны Зорана Янковича "Позитивная Словения", которая на предыдущем голосовании в декабре 2011 года победила с результатом 28,5%, а сейчас набрала лишь 2,96% голосов. За минувшие два с половиной года эта партия пережила уход Янковича с поста председателя из-за подозрений в коррупции и его недавнее возвращение, а также раскол, вызванный выходом из нее премьера Аленки Братушек.

Всего в воскресенье более 1,7 миллиона лиц с правом голоса могли сделать выбор между 15-17 политическими партиями и коалициями в зависимости от своего избирательного округа. Парламент избирается сроком на четыре года. Николай Соколов.

Европейская комиссия оштрафовала французскую Servier, израильскую Teva и еще четыре фармкомпании на 427,7 млн евро за задержку вывода на рынок дешевого аналога популярного препарата периндоприла, предназначенного для лечения артериальной гипертензии, пишет Bloomberg.

По решению комиссии, Servier, которой принадлежат права на оригинальное ЛС, придется выплатить 331 млн евро. Teva в свою очередь была оштрафована на 15,6 млн евро. Оставшиеся 81,1 млн евро будут распределены между другими фигурантами дела: Mylan Laboratories, Lupin, Unichem и ее дочернее предприятие Niche, а также словенская Krka.

Следователи ЕС доказали, что Servier скупала конкурентные технологии производства периндоприла и платила дженериковым компаниям за отсрочку выпуска аналога лекарственного средства.

По словам европейского комиссара по вопросам конкуренции Хоакина Альмуния (Joaquin Almunia), из-за сговора компаний пациенты и системы здравоохранения стран ЕС в течение четырех лет были лишены возможности использовать более дешевый препарат.

Согласно официальным данным, в 2006 и 2007 году продажи периндоприла достигли 1 млрд долларов. Общая прибыль Servier в 2013 году составила 4,2 млрд евро.

По итогам четырех первых месяцев 2014 г. объем австрийского экспорта пиломатериалов из хвойных пород древесины вырос в годовом исчислении на 3%, составив 1,65 млн м3, об этом говорится в полученном Lesprom Network сообщении Статистического управления Австрии (Statistics Austria).

Поставки пиломатериалов в Италию в январе-апреле увеличились на 3% до 789 тыс. м3, в Германию — на 25% до 208 тыс. м3. В то же время экспорт в Словению сократился на 3% до 249 тыс. м3, в Японию — на 31% до 96 тыс. м3.

Жилая недвижимость в Евросоюзе понемногу дорожает

Стоимость квадратного метра жилья в Евросоюзе в первом квартале 2014-го увеличилась на 1% по сравнению с аналогичным периодом прошлого года. Виновниками среднего прироста цен стали страны Балтии.

По сравнению с четвертым кварталом 2013 года недвижимость в ЕС прибавила 0,2% к своей средней стоимости, передает Евростат.

В годовом исчислении наибольший скачок цен зафиксирован в Эстонии и Латвии. Самыми слабыми рынками остаются Хорватия, Словения и Кипр. Интересно, что по данным статистического ведомства ЕС, недвижимость Испании подешевела всего на 1,6% за год.

Глава Минкомсвязи России Николай Никифоров в ходе рабочего визита в Республику Словения принял участие во встрече министра иностранных дел Российской Федерации Сергея Лаврова с президентом Республики Борутом Пахором и заместителем председателя правительства, министром иностранных дел Словении Карлом Эрьявецем.

Стороны обсудили политические вопросы, а также торгово-экономическое взаимодействие двух стран. В частности, речь шла о строительстве словенского участка газопровода «Южный поток», который является стратегическим для обеих стран.

Данная тема наряду с другими ранее активно обсуждалась во время регулярных встреч в рамках Российско-Словенской межправительственной комиссии по торгово-экономическому и научно-техническому сотрудничеству, сопредседателями которой являются Николай Никифоров и Карл Эрьявец.

Так, в течение 2013 года состоялся ряд заседаний комиссии, визит Аленки Братушек, которая на тот момент была председателем Правительства Словении, а также встреча с министром инфраструктуры, территориального планирования и телекоммуникаций Словении Само Омерзелом.

В мае текущего года Николай Никифоров и Карл Эрьявец подписали дополнения в программу меморандума между правительствами обеих стран о проектах для расширения двустороннего экономического сотрудничества.

"ЮЖНЫЙ ПОТОК" КАК СВЯЗУЮЩЕЕ ЗВЕНО. КТО ПЫТАЕТСЯ "ОТВЯЗАТЬ" ЕВРОПУ ОТ РОССИИ

Москва рассчитывает на поддержку проекта "Южный поток" со стороны Еврокомиссии. Эксперты полагают, что препятствия в его реализации - чистая политика

Украина не оплатила июньские поставки российского газа. Как сообщили в концерне, общий долг перед "Газпромом" превысил 5 млрд долларов.

Россия активизировала усилия по спасению "Южного потока", по которому газ должен пойти в Европу в обход Украины. Москва рассчитывает, что Еврокомиссия примет решения для реализации проекта. Это заявил глава российского МИДа Сергей Лавров после переговоров с руководством Словении. Любляна подтвердила, что выступает за "Южный поток".

Ранее Брюссель выступил против строительства газопровода по дну Черного моря, объясняя это несоответствием проекта антимонопольным нормам ЕС. В начале июня Болгария по требованию Евросоюза приостановила реализацию проекта. Но потом министр энергетики страны заявил, что строительство никто не останавливал, и София готова к продолжению диалога.

Почему европейские чиновники выступают против "Южного потока"?

Сергей Правосудов, гендиректор Института национальной энергетики

"По-моему, тут очевидно, что это чистая политика, потому что [непонятно,] как объяснить ситуацию гражданам южной Европы, когда у них зимой не будет газа из-за того, что Украина будет отбирать их газ из транзитной трубы. Сейчас делается ставка на то, чтобы между Россией и Европой полыхал такой пожар в виде Украины, в первую очередь американцы в этом заинтересованы, потому что они не получают российский газ. Еврокомиссия активно блокирует все проекты "Газпрома" как только может. Это происходит откровенно, без объяснений. Если для каких-то альтернативных газопроводов делаются исключения, вводятся режимы наибольшего благоприятствования, то на российские проекты - причем они не чисто российские, они же с европейским участием всегда - идет очень жесткое давление, самые жесткие меры применяются. Не знаю, что должно произойти, почему такое сознание у европейских чиновников".

Кто именно в Брюсселе тормозит строительство "Южного потока"?

Павел Салин, директор центра политологических исследований Финансового университета

"В Европе есть группа бюрократов, в первую очередь на уровне Брюсселя, которые находятся под влиянием США, у которых задача восстановить вот этот Трансатлантический союз, который существовал в годы холодной войны. Соответственно, для этого необходимо экономически отвязать Европу от России. Но одна из самых тесных привязок, понятно, энергетическая, отсюда и игра против поставок российского газа в Европу. Поэтому я бы не стал называть какую-то конкретную страну, к тому же очень крупные европейские энергетические компании либо участвуют в проекте, либо имеют какие-либо материальные преференции".

Глава норвежского концерна Statoil Хельге Лунд считает, что замены российскому газу в Европе пока нет.

"Мы можем краткосрочно увеличить наш объем, однако Норвегия не может заменить Россию на длительную перспективу". Такую позицию высказал Лунд в интервью Sueddeutsche Zeitung, отвечая на вопрос, есть ли у Европы альтернативы поставкам "Газпрома".

ВОЗ совместно с Европейским респираторным обществом презентовала программу по ликвидации туберкулеза в 33 странах с низким уровнем заболеваемости. По планам экспертов, полного искоренения туберкулеза в данных странах удастся добиться к 2050 г. В основу программы легла первая фаза по снижению заболеваемости (менее 10 новых случаев на 1 млн. населения в год) - уровень должен быть достигнут к 2035 г. К 2050 г., планируется достичь полной ликвидации инфекции. Цель будет достигнута, если заболеваемость составит менее 1 случая в год на 1 млн. населения.

В официальном сообщении ВОЗ отмечается, что принципы программы были сформулированы экспертами из стран с низким бременем туберкулеза и скорректированы с учетом новой глобальной стратегии ВОЗ по борьбе с туберкулезом на 2016-2035 годы.

Наиболее важным специалисты считают ориентацию на уязвимые группы населения, в том числе мигрантов; проведение скрининга на активную и скрытую формы туберкулеза в группах риска; оптимизацию системы профилактики МЛУ-ТБ и поддержку глобальных программ по борьбе с туберкулезом. Еще одним важным фактором является финансирование научных исследований в области лечения и профилактики туберкулеза.

В первую очередь программа будет внедрена в Австралии, Австрии, на Багамских Островах, в Бельгии, Германии, Греции, Дании, Израиле, Иордании, Ирландии, Исландии, Италии, Канаде, Кипре, Коста-Рике, Кубе, Люксембурге, Мальте, Нидерландах, Новой Зеландии, Норвегии, ОАЭ, Пуэрто-Рико, Словакии, Словении, США, Финляндии, Франции, Чехии, Швейцарии, Швеции и Ямайке. Кроме перечисленных стран настоящая программа может быть полезной для государств, на территории которых уровень заболеваемости держится на уровне менее 10 случаев туберкулеза на 100 тыс. человек в год.

Согласно статистике, представленной ВОЗ, в указанных странах ежегодно фиксируется 155 тыс. новых случаев туберкулеза и 10 тыс. связанных с ним смертей.

Всемирная организация здравоохранения (ВОЗ) совместно с Европейским респираторным обществом презентовала программу по ликвидации туберкулеза в 33 странах с низким уровнем заболеваемости. По планам экспертов, полного искоренения туберкулеза в данных странах удастся добиться к 2050 году.

В основу программы легла первая фаза по снижению заболеваемости (менее 10 новых случаев на 1 млн населения в год). Данный уровень должен быть достигнут к 2035 году. В дальнейшем, к 2050 году, планируется достичь полной ликвидации инфекции. Эта цель будет считаться достигнутой, если заболеваемость составит менее 1 случая в год на один миллион населения.

В официальном сообщении ВОЗ отмечается, что принципы программы были сформулированы экспертами из стран с низким бременем туберкулеза и скорректированы с учетом новой глобальной стратегии ВОЗ по борьбе с туберкулезом на 2016-2035 годы.

Наиболее важным специалисты считают ориентацию на уязвимые группы населения, в том числе мигрантов; проведение скрининга на активную и скрытую формы туберкулеза в группах риска; оптимизацию системы профилактики МЛУ-ТБ и поддержку глобальных программ по борьбе с туберкулезом. Еще одним важным фактором является финансирование научных исследований в области лечения и профилактики туберкулеза.

В первую очередь программа будет внедрена в Австралии, Австрии, на Багамских Островах, в Бельгии, Германии, Греции, Дании, Израиле, Иордании, Ирландии, Исландии, Италии, Канаде, Кипре, Коста-Рике, Кубе, Люксембурге, Мальте, Нидерландах, Новой Зеландии, Норвегии, ОАЭ, Пуэрто-Рико, Словакии, Словении, США, Финляндии, Франции, Чехии, Швейцарии, Швеции и Ямайке. Кроме перечисленных стран настоящая программа может быть полезной для государств, на территории которых уровень заболеваемости держится на уровне менее 10 случаев туберкулеза на 100 тыс. человек в год.

Согласно статистике, представленной ВОЗ, в указанных странах ежегодно фиксируется 155 тыс. новых случаев туберкулеза и 10 тыс. связанных с ним смертей.

РОССИЯ И СЛОВЕНИЯ —

перспективы наращивания взаимовыгодного партнерства

Доку Завгаев

Посол Российской Федерациив Республике Словения

(к выходу Словенского номера журнала «Вестник Европы»)

Каждого оказавшегося в Словении россиянина неизменно привлекают великолепная природа и благоприятный климат этой страны. Но самое сильное впечатление оставляют живущие здесь люди, их гостеприимство и благожелательность, искренний настрой на развитие с нами дружественных отношений.

Россия и Словения связаны давними узами. Многие словенцы не просто носят хорошо узнаваемые имена, почерпнутые из произведений русских классиков, но и сами великолепно знают русскую литературу, историю, искусство. Общество дружбы «Словения — Россия», которое объединяет настоящих энтузиастов развития нашего двустороннего взаимодействия (а среди них немало известных политиков, бизнесменов, ученых) — крупнейшая неправительственная организация такого профиля в этой стране.

Словенцы, которые, по их собственным словам, живут в «самой западной стране славянского мира», часто подчеркивают, насколько значима для них славянская составляющая их национальной идентичности. В Любляне, столице Словении, работает штаб-квартира Форума славянских культур — международной организации, созданной в 2004 г. по инициативе президентов двух наших стран В.В.Путина и М.Кучана. Цель организации — развитие культурных связей между славянскими народами, популяризация славянских культур как в государствах — участниках Форума, так и за пределами славянского мира.

Свято чтут в Словении память о русских и советских воинах, сложивших здесь голову в годы двух мировых войн. Словенские власти, ветеранские и другие общественные организации тесно взаимодействуют с российской стороной в деле сохранения общего исторического прошлого. Захоронения наших воинов содержатся в образцовом порядке.

В скорбных списках павших во Второй мировой войне отражается весь многонациональный состав бывшего СССР. О боевых подвигах и высоких моральных качествах советских людей разных национальностей, в годы войны сражавшихся с фашистами в составе словенских партизанских отрядов, здесь сложены легенды. На основании архивных документов и свидетельств очевидцев событий военных лет, по инициативе посольства при поддержке Роспечати и ВГТРК, снят полнометражный документальный фильм «Русский батальон» (кинокомпания «Родина», режиссер А.Ладнов, автор С.Барабанов, продюсер И.Мисанова). Неоценимую помощь в создании фильма оказали словенцы — ветераны партизанского движения, историки и музейные работники, представители местных властей. Кинолента, презентация которой прошла в Любляне в мае с.г. с участием министров иностранных дел России и Словении С.В.Лаврова и К.Эрьявеца при полном аншлаге, была с искренней теплотой воспринята публикой, а также получила большой положительный резонанс в стране.

Единственной в своем роде масштабной манифестацией взаимных симпатий народов двух наших стран можно с уверенностью назвать ежегодную церемонию в память о русских военнопленных времен Первой мировой войны, погибших при строительстве горной дороги через альпийский перевал Вршич близ г.?Краньска-Гора. С начала 1990-х гг. российское посольство, Общество дружбы «Словения — Россия» и мэрия г. Краньска-Гора проводят здесь в конце июля торжественные мероприятия с участием высоких представителей обеих стран, иерархов Русской Православной и Словенской католической церквей, деловой, культурной и научной общественности наших стран, ветеранов и молодежи. Скромная Русская часовня, воздвигнутая на месте гибели наших воинов их товарищами, пережила благодаря заботе местных жителей все катаклизмы бурного ХХ века и в 2016 г. отметит славный столетний юбилей.

Таковы лишь отдельные яркие штрихи традиционно дружественных отношений, связывающих наши страны и народы.

* * *

Россия и Словения успешно выстраивают взаимовыгодное партнерство. Интенсивный политический диалог опирается на регулярные контакты высших руководителей двух государств. Прорывной характер носил визит В.В.Путина в Словению в марте 2011 г. За последние три года состоялось девять российско-словенских визитов на высшем уровне. Подписано более пятидесяти документов, в том числе. Декларация о партнерстве для модернизации, Меморандум о важных проектах для расширения экономического сотрудничества между Российской Федерацией и Республикой Словения, целый ряд межправительственных и межведомственных соглашений, договоров о сотрудничестве между Словенией и отдельными российскими регионами. Подавляющее большинство этих документов реализуется на практике.

Устойчивую позитивную динамику и отличные перспективы для дальнейшего роста имеют российско-словенские торгово-экономические связи. В 2012 г. взаимный товарооборот превысил 1,6 млрд. долл. США. Растут показатели и в 2013 году.

Россия и Словения сотрудничают также и в рамках масштабного энергетического проекта «Южный поток», который имеет общеевропейское измерение. В ноябре 2012 г. в Москве подписано Окончательное инвестиционное решение по сооружению словенского участка газопровода. «Южный поток» обеспечит надежное энергоснабжение, устойчивое развитие и энергобезопасность Словении и Европы в целом, укрепит сотрудничество между всеми его участниками и принесет им конкретную экономическую выгоду, позволит создать тысячи новых рабочих мест, придаст мощный импульс экономическому развитию целого ряда европейских стран.

Наше двустороннее взаимодействие все более ориентируется на развитие современных высокотехнологичных инновационных производств, выпуск наукоемкой и востребованной на мировом рынке продукции. Межправительственная Российско-Словенская комиссия по торгово-экономическому и научно-техническому сотрудничеству энергично продвигает совместную работу компаний двух стран в таких сферах, как телекоммуникации, информационные и биомедицинские технологии, фармацевтика, производство новых материалов для автомобилестроения, строительной отрасли и др.

Над расширением круга хозяйствующих субъектов — участников двустороннего экономического сотрудничества с особым акцентом на развитие контактов между высокотехнологичными предприятиями, а также на налаживание связей на уровне малого и среднего бизнеса активно работает созданный в 2011?г. Российско-Словенский Деловой совет. За два года его деятельности вокруг идеи углубления российско-словенского экономического сотрудничества удалось собрать более сотни российских и словенских компаний, реализующих конкретные проекты.

Российско-словенское взаимодействие вносит практический вклад в реализацию задач долгосрочной государственной экономической политики России, способствуя широкому внедрению передовых технологий, созданию производств с высокой добавленной стоимостью, новых эффективных и современных рабочих мест. Словенские партнеры работают в более чем пятидесяти регионах Российской Федерации. Они принимают участие в таких стратегически важных проектах, как техническое оборудование олимпийских объектов в г. Сочи (телекоммуникации), разработка программ энергосбережения и повышения энергоэффективности, восстановление и развитие экономического потенциала Северо-Кавказского региона.

Все большее значение приобретает инвестиционная составляющая наших экономических связей. Российские инвесторы показали себя эффективными собственниками металлургических предприятий Словении. Новые возможности для наращивания делового взаимодействия между двумя странами открылись с выходом на словенский рынок в 2012 г. российского Сбербанка. Деловые круги нашей страны проявляют интерес к новому этапу приватизации госсобственности в Словении. В России с участием словенского капитала созданы и наращиваются современные мощности по производству лекарств, средств связи, строительных материалов, автокомпонентов и др.

Перспективной областью для развития сотрудничества, в том числе инвестиционного, является также туристический сектор экономики. Словения, с ее разнообразными природно-климатическими зонами, горнолыжными центрами, морскими курортами, источниками термальных и минеральных вод, располагает большим потенциалом, особенно в сфере оздоровительного туризма. В последние годы быстрыми темпами растет число посещающих ее россиян.

Между нашими странами идет насыщенный культурный диалог. Традиционно велик интерес словенцев к российскому искусству, литературе, музыке, театру, кино. Самым значительным событием в культурной жизни Словении называют здесь ежегодные гастроли в Любляне прославленного маэстро В.Гергиева и Мариинского театра из Санкт-Петербурга. Публика тепло принимает выступления российских художественных коллективов во всех уголках страны.

Конкретную целенаправленную работу по продвижению русского языка, популяризации многонациональной российской культуры ведут Российский центр науки и культуры в Любляне и Русский центр Фонда «Русский мир» во втором по величине городе Словении — Мариборе.

Постоянно растет в республике число желающих говорить по-русски. В университетах и средних учебных заведениях, на различных курсах русский язык ежегодно изучают более двух тысяч человек — детей и взрослых.

Растет взаимный интерес к трудам современных экономистов, юристов, дипломатов, государственных деятелей, расширяется сотрудничество в книгоиздательской деятельности. Среди книжных новинок последнего времени — русское издание монографии бывшего президента Словении Д.Тюрка «Основы международного права», словенский перевод книги Е.Т.Гайдара «Гибель империи» и др. В России издательством «Центр книги Рудомино» осуществляется проект «Словенский Глагол», цель которого — познакомить читателя с лучшими произведениями словенской литературы ХХ–XXI веков. На словенский язык переведены книги русских писателей и поэтов, в театрах ставятся спектакли, по классическим, и современным пьесам. В общем, всего и не перечислить…

Несомненно, все более энергичное развитие контактов между нашими странами, динамичное расширение туристических, культурных, образовательных и научных обменов — в наших общих интересах.

Уверен, что выпуск специально посвященного Словении номера журнала «Вестник Европы» — весьма своевременное и полезное начинание, которое, безусловно, внесет весомый вклад в дальнейшее укрепление связей между нашими странами и народами.

Опубликовано в журнале:

«Вестник Европы» 2013, №37

Словения. Россия > Внешэкономсвязи, политика > magazines.gorky.media, 3 июля 2014 > № 1116740 Доку Завгаев

Миф «великого скачка» и реальность пристроек

Игор Грдина

Словенская философия исторического прошлого и настоящего вскрывается посредством долгой вереницы более или менее глубокомысленных аналитических исследований, головоломно сложных диагнозов и прекрасно звучащих программ, однако неопровержимые выводы, которые придавали бы этим свидетельствам интенсивной интеллектуально-эмоциональной одержимости или активности более глубокое значение и провидческий смысл, были (есть) весьма редки. Индивидуальные и коллективные рефлексии о себе так часто оставались на уровне создания впечатления идеализма и доказательства принципиальности — если не просто догматизма. Идея, не проросшая в жизненную ситуацию, своим наибольшим достоинством и критерием весомости считает не пригодность к употреблению, а, напротив, — прямолинейность.

Жители страны на солнечной стороне Альп, которая еще с известных лишь по археологическим раскопкам времен являясь перекрестком великих цивилизационных путей, соединяющих средиземноморский, восточно-альпийские и дунайско-паннонские земли, никогда особенно не чувствовали необходимости в ясной дефиниции своей принадлежности к европейскому Северу или Югу. Между тем определение согласно собственным меркам и потребностям из-за агрессивности и силы влияний со стороны для них зачастую даже и не допускалось, но — с другой стороны — необходимо также признать, что это жителей по большей части не особенно интересовало. Они действительно наслаждались возможностью того, что они есть и будут либо самой южной страной Севера, либо самой северной страной Юга. И точно так же (по крайней мере декларативно) им нравилось, что они могли идентифицировать себя как крайний восток европейского Запада или как западный край азиатского Востока.

Маятники времени и истории непрестанно придвигали словенцев поближе к различным пограничным или порубежным положениям. На земле Словении постоянно что-то начиналось и заканчивалось — от пресловутых хаотичных и потому практически неукротимых Балкан через метеорологически реальную Центральную Европу до бесчисленных убежищ строящегося, но все-таки отодвинутого в вечное будущее коммунизма. Для сравнительно малочисленного народа на подверженной всем ветрам местности, где встречаются как благотворные течения оживляющего вдохновения, так и бури, порождаемые ссылающимся на необходимость давлением со всех четырех сторон небосвода, это — вполне типичная судьба. Иной возможностью, естественно, могла бы стать постоянная фиксация взгляда в одну сторону, однако это предопределило бы словенцам судьбу бастиона или авангарда различных общностных или региозных идентичностей (православия, католицизма и т.д.). Такую стратегию выживания, оказавшись на одном из перепутий истории, выбрали сербы и хорваты.

Когда прямо перед началом Второй мировой войны не только в Словении, но и за ее пределами уважаемый философ Франце Вебер размышлял о положении и роли своих земляков в современном мире, он пришел к заключению, что не особо впечатляющие по численности группировки играют в мире по большей части приспособленческую роль. Как правило, вокруг себя они не излучают никаких значительных инициатив, однако те инициативы, которые приходят к малым народам извне, они воспринимают творчески и развивают их дальше. Часто они даже синтезируют их — что нигде больше невозможно. В этом смысле маленькое/малое никак не может быть синонимом для незначительного или неважного — и тем более для временного. Вебер был уверен, что количественно слабые сообщества все свои физические и духовные силы должны мобилизовать лишь только для того, чтобы в ураганах времени оставаться перспективными для будущего развития; поэтому они просто не могут позволить себе роскоши «заснуть» в уюте обеспеченного будущего и его истин — что вполне может случиться с численно сильным народом, нацеленным в мир наступательно. Ошибки больших народов, как правило, кончаются политическими и цивилизационными катастрофами.

Хотя на Франце Вебера после Второй мировой войны — из-за его верности христианской идее — в СФРЮ было не рекомендовано ссылаться, его мудрость все-таки пережила времена насилия. Весомость его мысли парадоксально подтверждали даже те, кто заботился о том, чтобы она вообще исчезла с общественной сцены. У «титоизма», клеймо теории которому поставил главный словенский марксист ленинской закалки Эдвард Кардель, среди всех вариантов коммунизма был наиболее приспосабливающийся характер. Он не был крайне оппортунистическим не только в своей международной политике, но и теоретически. Кажется примечательным и то, что Кардель перед Второй мировой войной в своей главной книге «Развитие словенского национального вопроса» положительно писал о бисмарковской динамичной смене точек зрения и о быстром освоении чужих идей. Характерно, что автор, который хотел предоставить своим землякам объяснение их исторического прошлого, а заодно и указать им путь в будущее, спрятался за оптимистическим псевдонимом Сперанс. Хотя в послевоенных переизданиях книги Карделя хвала немецкому «железному канцлеру» была опущена, это еще не значит, что писатель отверг или пересмотрел приспособленческую позицию Бисмарка и свою собственную. Характерно и то, что даже свое определение нации Кардель взял у Сталина — лишь немного приспособив ее под требования идеологической лаборатории Тито. В довоенном издании книги в этом месте, естественно, не могло быть и речи о какой-то «гомологизации».

Начиная приблизительно с 1950 года, в свой вариант коммунистической теории Кардель пытался втиснуть самые разные, в иных случаях совершенно несовместимые элементы, или традиции. В соответствии со своей ленинской отправной точкой он присягал на авангардную роль партии, а также концепцию единоначалия; у Троцкого Кардель перенял идею перманентной революции; от корпоративизма — сложную систему собраний, от анархизма — самоуправление, а от либерализма Маццини — концепцию объединенного труда. На закате жизни, акцентируя внимание на плюрализме социалистических интересов, он даже попытался заигрывать с социал-демократическими идеями. Своей эклектической позиции Кардель и его товарищи даже не особенно скрывали (кроме единственного случая — т.е. при защите концепции «революции, которая продолжается», ибо троцкистами они не хотели становиться ни при каких обстоятельствах). В конце концов изо дня в день они сталкивались с непреодолимыми трудностями, вызванными своим желанием опереться на совершенно различные источники. «Фанатичный оппортунизм», который консервативно мыслящий Бисмарк смог развить до уровня политической виртуозности, в революционной среде, присягающей на марксистско-ленинские догмы, был не в состоянии даже близко функционировать столь спасительно.

Кардель был даже «удостоен» высокой чести: Александр Исаевич Солженицын «В круге первом» цитировал этого «талмудиста» Тито (так его называли в «шарашке»). Однако из-за все большего противления жизненной реальности этим теоретическим вавилонским башням в конце концов охватила странная меланхолия. Перед смертью он даже вынужден был признать, что счастья человеку не могут дать ни политическая система, ни партия, но каждый человек может создать счастье сам для себя. От такой констатации революционера марксистско-ленинского типа, чей мандат на вхождение в историю происходит из стремлений народных масс, прямо-таки дух захватывает. Необозримое множество сброшенных в шахтерские шурфы и пропасти Краса трупов (в мае–июне 1945 г. расстались с жизнью более половины тогдашнего словенского населения) и бессчетные растоптанные судьбы, заслуга или вина за которые после победоносного окончания Второй мировой войны принадлежит и Карделю, вот так просто утратили даже идеологическое обоснование. Они стали всего лишь печальным статистическим выражением борьбы за власть в эпоху «социализма а-ля Луи XIV» (так необычно и парадоксально определил в 1964 г. реальность своих современников поэт-авангардист Томаж Шаламун).

И после такого геноцида еще можно удивляться, что самоидентификация и самоинтерпретация словенцев впитали в себя идейно-понятийные поливалентности и протеизмы? В их собрании идей и образов, с одной стороны, и в ощутимой реальности — с другой, куда вообще могут проникнуть жадный до знаний взгляд и готовый к известиям слух, — можно обнаружить сосуществование очевидных следов самых разных идентичностей. И еще очевиднее у словенцев — желание того, чтобы те были, что видно и по их огромному интересу ко всему чужому. Последний, само собой разумеется, определяется как критерий ценности и обоснованности всего отечественного. (Нет, речь здесь идет вовсе не о страхе, характерном для провинциалов, которые больше всего боятся увидеть, кто они есть на самом деле!) Естественно, человек хочет эмпирически опробовать, что значит быть в полной мере, что такое — лишь немного и что — лишь в представлении. Нередко — а иногда это может быть и судьбоносно в отношении идентичности — он хочет узнать и как это: быть совершенно, что происходит в разреженном, нейтральном или даже смешанном состоянии.

Близость пограничья или порубежья отдельных цивилизационных «пучков» играла большую роль в неультимативности большого количества определений идентичности на словенских землях. На переходных или перекрестных территориях никто, даже самые рьяные приверженцы монументалистского мышления и жизненного монизма, не может питать иллюзий о единообразии человеческой судьбы. Осознание инаковости, которая всегда рядом, основывается на непосредственном опыте. Однако из этого отнюдь не всегда вытекает толерантность, тем не менее рождается постоянная потребность в ней. Характерно то, что в Словении ни одна — даже в определенный исторический период столь привлекательная, перспективная и влиятельная — идентичность, или направленность, никогда целиком не вытесняла иной, оказывавшейся ей совершенно противоположной. Даже те интерпретации реальности, в определенный исторический период пожинавшие, насколько это вообще возможно, самые успешные плоды, довольно быстро сталкивались с реальностью, которая помещала их в постоянные координаты пространства и переломы времени. Так, католический политический лагерь, победивший на выборах 1938 г. с более чем тремя четвертями голосов (они получили целых 78,64 % голосов словенских избирателей), пережил в гражданском столкновении с коммунистами и их союзниками 1941–1945 гг. полное военное поражение. Он был не просто побежден, но и распался изнутри. А победители, несмотря на установление абсолютной власти, были настолько не уверены в себе, что в 1952 г. люблянского епископа Вовка во время пасторского визита в Ново-Место облили горючим и подожгли. Таких воинствующих антирелигиозных и антицерковных эксцессов, которые наверняка преднамеренно — для устрашения — вызывают ассоциации с гонениями на первохристиан во времена временами гонений на христиан Нерона, в Европе даже в период наибольшего расцвета нового, опиравшегося на мощь индустриальной технологии варварства было мало. Жестокость панически действующей власти совершенно не соотносилась с ее всеохватностью и неограниченностью.

Впоследствии новейшая история многое стирала со словенской земли, но абсолютно стереть всё ей не удалось. Если где-либо в другом месте часто бывало, что после годов затишья начиналась новая эра, то на солнечной стороне Альп, несмотря на официальные декларации и новые календари, жестокая современность никогда совершенно не застила прошлого. Окончания не означали полного конца, а начинания — действительного начала. Стало быть, чему дивиться, что, вероятно, нигде в Европе, кроме Словении, невозможно столь часто слышать одновременного апеллирования к правоте двух логически взаимоисключающих друг друга поговорок: «Встречают по одёжке, а провожают по уму» и «По одёжке протягивай ножки»? В других краях правота этих двух формул сменяется, как приливы и отливы на море, — это относится и к выравнивающим политическую стратегию изречениям: Frangar, non flectar (cломается, но не согнется) или Flectar, non frangar (согнется, но не сломается). В Словении действительны оба одновременно. И это (практически) для всего — хотя и не для каждого.

Очевидность пограничья и порубежья сама по себе заставляет постоянно заботиться о достижении равновесия, т.е. о будущем между крайностями, которое раньше или позже окажется хрупким и сомнительным. И вот еще что: в Словении, как правило, идентифицируют себя, свою жизнь как нечто совершенно чуждое. Теоретические мысли Франце Вебера о приспособленческом характере существования малых народов именно в такой идентификации получают довольно весомое подтверждение.

Вместе с тем сразу же следует сказать о том, что в Словении синтез противоположностей создается отнюдь не легко и совсем не гармонично. Явления на своей периферии в отдельных элементах зачастую более тугие, чем в центре. Влияния извне лишь редко полностью смешиваются и утрачивают свою самобытность. Чаще всего они сосуществуют друг с другом — несмотря на яростное негодование их догматичных защитников, вечно проклинающих невнятность словенских обстоятельств. Отдельные личности хотели бы видеть себя в роли героического авангарда той или иной доктрины. Разумеется, радикализм — это постоянная жажда или искушение соперничающих друг с другом жителей тех краев, где сталкиваются идентичности. Однако эволюция, которая, кроме как на конкуренции, основывается еще и на симбиозе, тем не менее сильнее — если не всегда громогласнее, — чем острые размежевания. Переходность — более обещающая жизненная стратегия, нежели ограниченность. Поэтому не удивительно, что жизнь словенцев обрамлена композитными структурами. Таким образом, настоящее — как и прошлое, как и мысль о будущем — буквально наполнено ими.

Совсем недавно один из влиятельнейших словенских мыслителей Боштьян М. Зупанчич (характерным кажется то, что вопреки успешно практикуемой юридической — сначала в качестве профессора, затем — судьи профессии свои самые значительные интеллектуальные усилия он направляет на продвижение своего сплава психоаналитической и марксистской интерпретации человека и мира) объявил, что главной проблемой современности является застревание мужчин в предэдипальном периоде. Причины невзросления представителей собственного пола, которая со временем выражается в личностном дефиците облегчающего гедонизма — с одной стороны, и в уничтожающей зависти ко всем, а также лишь к потенциальным соперникам — с другой, автор находит даже в изменениях наследственного материала вида homo sapiens под влиянием сельскохозяйственных технологий современного периода. Но самой примечательной рекомендацией для выхода из проблемы представляется следующая: пусть «предэдипы» — если только смогут — перескочат сразу же в постэдипальный период, посредством чего фаза мучительного осознания самого себя может даже выпасть. Эдипово самоослепление как метафора явно слишком ужасно — и чересчур ультимативно истинно, — чтобы могло рассматриваться как необходимость для каждого. Но получил бы эдипов комплекс свое место в развитии древнего мифа, который был необыкновенно важен для всей европейской цивилизации, если его можно было бы избежать?

Фактически здесь речь идет об идее «великого скачка», довольно распространенной в Словении. Дело в том, что знакомство со многими мышленческими традициями, веющими со всех сторон, открывает путь не только к приспособляемости, но также и к жажде немедленной и абсолютной реализации. В этом смысле особо обольстительны мессианские универсалистские идеи, которые всегда объясняют все — хотя зачастую ничего больше. Характерно, что коммунистическая Югославия после конфронтации с Коминформбюро думала, что стала авангардом мира, направившегося в будущее под алым знаменем. Экономически и культурно отсталая страна, полагавшая, что благодаря собственному исключительному пониманию марксизма у нее есть системное преимущество перед всеми прочими государствами, нашла в этом свою мировую историческую миссию.

Характерно, что спор со Сталиным, Советским Союзом и их восточноевропейскими и дальневосточными союзниками в первой обширной официальной биографии маршала Тито описывался под высокопарным названием «Знамя социализма спасено». В судьбе и подвигах харизматичного лидера должна была быть отражена авангардная роль не меньше чем планетарного масштаба: Югославия, до сих пор являвшаяся лишь силой регионального балканского значения, вдруг за одну ночь перескочила через свою ограниченность и превратилась в единственный надежный оплот светлого будущего для всего человечества. Увесистая книга за подписью Владимира Дедиера, предназначавшаяся как для отечественного, так и для иностранного книжного рынка (на немецкоязычной территории она появилась как «авторизованная биография», а на англоязычной — как «автопортрет»), пыталась не только подчеркнуть и идеологизировать различия между Советским Союзом и Югославией, но одновременно и историозировать. 1948 год должен был стать не просто событием, но и кульминацией длительного процесса. И Сталин столь революционное рвение маршала Тито и его соратников (тем более после взрыва первых американских ядерных бомб ощущавший себя все более дискомфортно, поскольку белградское политбюро своими необдуманными выходками могло устроить нечто большее, чем просто региональный конфликт) интерпретировал как «отклонение “иудушки Тито” от московской коммунистической магистрали марксизма-ленинизма». За таким тяжелейшим диагнозом актуального положения, естественно, последовали соответствующие меры, приведшие к зловещему лязганью оружием.

И после этого есть ли что-то удивительное в том, что Югославия — а вместе с ней и Словения, как ее самая развитая часть — с таким рвением начала строить бомбоубежища? Самозащита идеологов великого прогресса, разумеется, требовала решений, за которые их не могли бы обвинить в нерешительности. В то время как в других местах постройки такого рода служили среди прочего и совершенно обычным целям (метро, гаражи), на вершинах и в ущельях западных Балкан, а также на окраинах Центральной Европы это было совершенно обособленным делом. То, что это зачастую — например, как строительство бункеров в Албании Ходжи1 — маркировало городской пейзаж, излишне объяснять. Идея «великого скачка» в будущее требовала не только бдительности и непрерывных военных учений, но и оставила также характерные материальные следы.

Да и позднее многое происходило на подобный манер. Югославия, которая вместе со своим народом по окончании «холодной войны» перестала быть нужной, несмотря на усилия нескольких десятилетий и вопреки утверждению, что по отношению к будущему она является ближайшей точкой на земном шаре, — увы, не оказалась стабильным сообществом. Судьбоносными для нее стали не наличие многих центров или развитие на перифериях различных культурно-цивилизационных сред, но изменения в более широком политическом контексте, за которым и в своем развитии она больше не поспевала. Внутренние объединяющие силы, корнями уходящие в собрание идей и образов прежних столетий (программа славянской взаимности, коммунизм), в новые — кибернетические — времена оказались слишком слабыми. Их возможности к эмансипации были уже исчерпаны, а вот к элиминации действительно истрачены не были никогда. Перед лицом прогнозируемых вызовов третьего тысячелетия они оказались беспомощны не только для побудительной, но даже наоборот — для исключительно адаптационной роли. Скачок в будущее, с большой помпой провозглашенный в то время, когда Тито сказал Сталину «НЕТ», оказался великой иллюзией. И окончился такой югославской трагедией, которую вряд ли можно было себе представить.

В период падения коммунизма Словения поздней весной и ранним летом 1991 года, получила независимость — после краткого столкновения с Югославской народной армией. Это был довольно сложный конфликт, результаты которого зависели как от оружия, так и от гражданской активности самых широких слоев населения. Прежний авангард «переделал» себя в элиту и установил для себя и по собственной мерке порядок, присягающий на алтаре свободного рынка. И поскольку, в противоположность сделанному, эта элита не хотела подтверждать мысли Джона Кеннета Гэлбрейта о том, что в капитализме «человек использует человека», в то время как в коммунизме дела обстоят «с точностью до наоборот», то постоянно говорили о необходимости брать пример с малоконфликтной политико-экономической действительности в Скандинавии. При помощи правосудия, которое в Словении всегда отличалось гостеприимно-ресторанным менталитетом — начиная с позднесредневековых ведовских процессов до устрашающих публичных и секретных разбирательств с «классовыми врагами», оно всегда услужливо предоставляло политическим властям то, что они заказывали, — удалось создать удивительную псевдоморфозу: новые имена скрыли старую реальность. В мире слов все возможно. И тотчас: всё задуманное будущее может начаться уже в современности.

Однако «великий скачок» по скандинавскому варианту через некоторое время оказался тем, что скрывалось внутри: прошлое стало значительной частью настоящего, а будущее попало туда, где оно и было — далеко впереди. Реальность была сильнее наименований, ей определенных. Словенская похожесть на другие посткоммунистические государства Центральной Европы в последние годы, отмеченные глубокой экономической депрессией, изо дня в день представала все более очевидной, а расстояние, отделяющее ее от Скандинавии, еще более удалялось. Малая конфликтность сейчас менее реальна, чем когда-либо после провозглашения независимости. «Великий скачок» на сей раз в теории оказался фантазией, а на практике — провалом. И снова многое на этот раз преобразилось, едва ли изменившись.

В результате все еще мыслимо полагать, что на фоне уже упоминавшейся идеи о возможности скачка без эдипального в постэдипальный период происходит действительно что-то новое? Сам способ мышления, видящего возможность такого поведения, в словенской (югославской) истории еще не явил всей своей проблематичности?

Идея о том, что в любой ситуации действительно доминирующая теория не должна допускать отклонений со своего курса, что внутри ее рамок с благотворными последствиями возможно пропускать отдельные шаги, уже многократно открывала и демонстрировала свою иллюзорную природу. То, что теперь она вдруг просто окажется реалистичной, вряд ли возможно себе представить. Мысль о возможности скачка без эдипова комплекса еще более сюрреалистична в свете замечания, сделанного Боштьяном М. Зупанчичем, о том, что его родина, которую он сравнивает с хроническим бронхитом (по остроумию это напоминает парафраз знаменитого стиха Мицкевича о родном Литовском княжестве как синониме здоровья2), тяжело заболела из-за особо интенсивной формы завистливости. Однако злобное недовольство, вызванное несоответствием среднему уровню, не стоит объяснять исключительно с точки зрения психоанализа. После долгих десятилетий навязываемого всеми возможными способами эгалитаризма (что в коммунистической Югославии отразилось даже в позитивной оценке и поддержке коллективных и игнорировании неизбежно подчеркивающих личную специфику индивидуальных видов спорта) речь может идти только о культурно-историческом явлении. Наверняка у симптомов, приписываемых предэдипальному периоду, могла быть гораздо менее загадочная причина, нежели это предполагает Боштьян М. Зупанчич. Завистливость — вообще не такое уж и «словенское дело», вопреки высказываниям тех, кто определяет ее как выраженное локальное — или даже национальное свойство.

При всем этом примечательно и нечто иное: так же как и коммунистам на границах Балкан и Центральной Европы отсталость их территории в свое время не мешала провозглашать свою величайшую прогрессивность в мировом историческом контексте, представителей психоаналитически-марксистского учения не беспокоит то, что словенские земли якобы накрепко забетонированы в предэдипальный период, когда они прорабатывают идеи о спасительности «великого скачка» вперед. Мысль о возможном освобождении от доставляющего боль осознания самого себя как несовершенства именно этим и является. В состояние абсолютной ответственности без всяких комплексов люди должны вступить, не приложив для этого никаких собственных усилий. Однако возможность «великого скачка» сегодня не более реалистична, чем прежде: в контексте универсальной детерминированности с определенными образцами это — даже на первый взгляд — утопия. Впрочем, великие идеи должны быть связаны с чудом: если они могут гордиться лишь замечательными традициями, которые и привели к ним, то им недостает чего-то существенного. Будущее — вот то, ради чего люди загораются идеями. И их творцы об этом хорошо знают.

Можем предположить, что в Словении — в месте встреч — пересечение психоаналитического и марксистского направлений мысли в последние годы является необычайно популярным именно потому, что они, при помощи идеологии тотальной закономерности всей жизни, вселяют ощущение уверенности. Измученное кризисной шаткостью сознание хочет зацепиться хотя бы за правила, если уж не может за цели. При слиянии психоаналитических и марксистских постулатов, собственно, речь как раз и идет о попытке создания стандартной модели интерпретации человеческой реальности. А уж если с идеями и интерпретациями Зупанчича учесть заодно еще и те, которые с планетарным откликом продвигает, пожалуй, самый влиятельный философ-иллюстратор современного мира Славой Жижек, — то о таком комплексном подходе можно говорить уже как о моде. У последней же нет никакой другой цели, кроме той, чтобы люди следовали ей, и тем самым мода (пере)оформляет действительность, в которой те живут. Подобным, только более глобальным и коммерчески более успешным образом психоанализ так или иначе уже свыше полувека отличает виртуальную реальность Голливуда. Варианты концептуализации мира, которые мы видим на киноэкранах, точно так же порождают абсолютно определенный способ мышления. И не случайно теоретики «последней смены» в Словении так часто загружают себя работой по тематике симптомов представленного на экране образа жизни — и реальности. Показанная же реальность уже словно специально для их рассуждений устроена как должно…

Всеохватные объяснения, рождающиеся в психоаналитически-марксистских ретортах, благодаря обещанию сдернуть занавес с будущего в Словении кажутся интересными только потому, что необходимы всем. Производные представлений о причастности к необходимости в мире, где царствует неуверенность, стали важнее, чем даже вселение надежды. При этом особую роль играет употребление терминологически упорядоченного, но все-таки не слишком мудреного лексикона. (Именно последний несколько лет назад похоронил хайдеггерианскую конкуренцию промоутерам сплава психоанализа и марксизма: загадочный словарь «экзистенциалов» требовал от потенциальных пользователей слишком значительного напряжения мысли.) Профессиональный словарь является не только признаком осведомленности, он к тому же создает впечатление мастерства. Во времена, которые определяет docta ignorantia3, гораздо менее безобидной разновидности, чем одноименные позднесредневековые теоретические предпосылки познания Николая Кузанского, что уже немало. Когда люди в своих ежедневных делах начнут учитывать вещи, о которых они знают лишь то, что ничего о них не знают, а также и те, про которые им вообще непонятно, что они их не знают? (о том, что необходимо соответственно вести себя, еще в 2001 году провозгласил американский министр обороны Дональд Генри Рамсфелд) — тогда любая тень надежности дорогого стоит.

Безуспешные «великие скачки» в истории явственно отличают Словению. Характерными для такого скачка являются фрагменты, мелочи и добавки — всевозможные приложения. Наверное, даже в землях, где в непосредственной близости теснятся глубокие и высокие пределы и остроконечные рубежи, не найти другого такого края, на который пристройки наложили бы столь важного отпечатка. В Любляне практически невозможно найти ни одного хоть отчасти представительского здания, которое не было бы самым очевидным образом, как говорится, грубо переделано. Президентский дворец, национальная Опера, драматический театр, галерея и музей, главное здание Академии наук и искусств, суд и даже средневековый замок над городом — все это пережило при- и перестройки, засвидетельствовавшие сомнительные триумфы над прошлым. Там, где задумывалась цельность, выступила фрагментарность. Таким образом, монументальные исторические здания XIX столетия и поразительные строения предшествующих веков были вынуждены отказаться от презентации эпохи своего создания и ее представлений о прочности — они должны обращать внимание на более поздние времена, возносящиеся над минувшим, которое, впрочем, неспособны обогнать даже постройками. Великие скачки вперед, очевидно, вновь и вновь останавливались перед будущим, во имя которого они вообще предпринимались. При- и перестройки появлялись не ради смешения веяний со всех сторон небосклона, а ради желания абсолютного преодоления — уничтожения — минувшего, но сил для решительного шага из него не было. Собственно, именно это и заключается в ядре каждой идеи «великого скачка»: к будущему следует двигаться, но это вовсе не означает в определенный момент действительно войти в него. Представительские здания в Словении рассказывают весьма занимательную историю, которая позволяет, пожалуй, самое глубокое проникновение в историю, современность и менталитет.

От «великих скачков» остались — и не только на солнечной стороне Альп — лишь фрагменты. Будет ли в период психоаналитически-марксистской смеси, провозглашающей необходимость перехода из предэдипального периода в постэдипальный, что-либо иначе? Маловероятно. Без самоочищения в настоящем, способного видеть в моменты тяжелейших, пусть даже ослепляющих откровений, ничего нового не появится и не родится по-настоящему; всё по-прежнему остается в своих понятийно поливалентных протеизмах, обладающих, собственно, лишь видимостью той продуктивной приспособляемости, о которой накануне Второй мировой войны говорил Франце Вебер. И если мы посмотрим еще внимательнее, все это очень четко отражается в городском пейзаже: в последние годы Любляна — еще более чем пристройки и перестройки — отличается множеством строительных котлованов. Место фрагментарных свидетельств прежних «великих скачков» в период психоаналитически-марксистского сплава, вместо явлений застрявшего на их симптомах, заняло ничто, свидетельствующее об опьянении мечтами о будущем, к которому следует двигаться, но не действительно войти в него. Таким образом, идея всегда остается в самом начале, то есть погрязшей в более или менее глубокомысленных аналитических исследованиях, головоломно сложных диагнозах и прекрасно звучащих программах…

Примечания

1 Энвер Ходжа — албанский политик, фактический руководитель НСР Албании в 1944–1985 гг. — Примеч. пер.

2 Поэма Адама Мицкевича «Пан Тадеуш» начинается словами: «Litwo! Ojczyzno moja! Ty jesteś jak zdrowie» — «Литва! О родина! Ты — как здоровье» (перевод В. Ф. Ходасевича). — Примеч. пер.

3 Ученое незнание (лат.). — Примеч. пер.

Перевод со словенского Ю.А. Созиной

Опубликовано в журнале:

«Вестник Европы» 2013, №37

Вернуть доверие к европейским ценностям

Карл Эрьявец Министр иностранных дел Республики Словении

Министр иностранных дел республики Словении Карл Эрьявец отвечает на вопросы «Вестника Европы»

«Вестник Европы»: Двадцать лет назад о Словении говорили как о стране, «сбежавшей с Балкан». За эти годы Словения с интегрировалась в Европе, в НАТО, предпринимала участие во многих акциях ЕС и НАТО.

Как бы Вы охарактеризовали опыт приобретенный за годы членства в Европейском Союзе? Как изменилась психология людей, стали ли они ощущать себя больше «европейцами», чем словенцами, вырос ли интерес к проблемам Большой Европы, выборам Европарламента?

Карл Эрьявец: С тех пор как Словения стала членом ЕС, прошло 10 лет. Вхождение в Евросоюз ускорило весь переходный процесс и прогресс Словении во многих областях. Словения зарекомендовала себя успешным членом Евросоюза, мы стали первой новой страной в процессе расширения 2004 года, которая стала председателем Совета ЕС и ввела в обращение новую валюту евро.

Европейскими гражданами считают себя 68 процентов словенцев, что на 5 процентов выше, чем средний показатель за ЕС (63 %). Наивысшим достижением они полагают свободное передвижение лиц, внутренний рынок, переход на евро, программу по обмену студентов «Эразмус» — в общем, словенцы чувствуют себя европейцами.

Но, с другой стороны, конечно, нельзя не согласиться с тем, что в странах — членах ЕС снижается уровень доверия к институтам ЕС, а также слабая заинтересованность граждан в Европейском Союзе. Знаковым показателем является участие в выборах в Европейский парламент, который остается низким (в 2009 году он составлял в Словении немногим более 28%, а по всему ЕС — 43%).

Нельзя забывать, что Европейский Союз является не только экономическим и финансовым сообществом, но и сообществом, которое защищает демократические ценности, соблюдение прав человека и правового государства, а также борется за мир и безопасность. И такой Европейский Союз необходимо сохранить. При этом Евросоюз должен найти ключ для сохранения экономической успешности, с тем чтобы сохранить социальное государство.

Сегодня Европа, наверное, находится в самой сложном положении с тех пор, как начался интеграционный процесс. Геополитические изменения, связанные с глобальным экономическим и финансовым кризисом, ставят перед нами целый ряд вопросов, но в то же время и предлагают новые возможности. Окончание экономического, финансового и долгового кризиса является нашим приоритетом, мы должны как можно быстрее найти эффективные решения и вернуть доверие к европейским ценностям. Европейскому Союзу необходимо вернуть роль глобального игрока.

Кризис евро и меры по углублению экономического и монетарного союза означают, что необходимо перенести еще бóльший суверенитет стран-участниц на уровень ЕС, ибо уже существует опасность, что демократический дефицит в ЕС увеличится.

Я сам вижу необходимость в более активном включении национальных парламентов в дела ЕС и межпарламентское сотрудничество. Частично это является задачей прежде всего национальных правительств, которые обязаны проводить более активную проевропейскую политику, качественную коммуникацию и диалог с гражданами.

Выборы в Европейский парламент в 2014 году станут важным переломным моментом, быть может, первым важным шагом к прямым выборам Президента ЕС (кандидаты будут выдвигаться европейскими политическими группировками).

Словения хочет быть активным членом сообщества, поэтому будущее Европы мы сделали главной темой восьмого «Стратегического форума Блед» — «Изменения в Европе и мире» («A Changing Europe in a Changing World»), прошедшего в сентябре. Этот форум в предыдущие годы показал себя одной из наиболее значительных в регионе конференций на высоком уровне.

«ВЕ»: Какова динамика отношений со странами бывшей Югославии?

К.Э.: Западные Балканы являются ключевыми внешнеполитическими приоритетами Словении. Между всеми странами региона на всех уровнях проходят интенсивные двусторонние контакты — помимо политического и все более возрастающего экономического сотрудничества, протекает также регулярный обмен позитивным опытом интеграции и приближения к ЕС. Словения является решительным сторонником процесса расширения Евросоюза. В этом году я уже посетил Македонию, Сербию, сейчас идет процесс согласования встреч с остальными министрами региона, с которыми я встречусь еще в этом году — или у них в гостях, или буду принимать их в Словении. Наше преимущество заключается в хорошем знании ситуации, поэтому Словения остается авторитетным собеседником и защитником интересов стран региона.

«ВЕ»: Экономический кризис больно ударил по многим европейским странам, говорят о разделении Европы на южную —кризисную и северную —более-менее благополучную. Видные германские экономисты предлагают отказаться от евро. Словению называют среди проблемных стран, которым может потребоваться помощь ЕС. Как это отражается в сфере внешней политики?

К.Э.: Сначала я должен подчеркнуть, что речь идет о глобальном финансовом кризисе, который больнее всего ударил именно по Европейскому Союзу и его членам. Еще и потому, что проект экономическо-монетарного союза был не завершен, а также по причине слабого надзора за банками. Европейский кризис — это, по сути, банковский кризис. Сейчас мы пытаемся это исправить, очень многое уже сделано. То, что страны-участницы еврозоны выработали европейский финансовый механизм для спасения проблемных стран, — лишь одно из конкретных доказательств солидарности.

Конечно, мы могли бы преодолеть кризис не столь болезненно, если бы Евросоюз был организован как федерация с мощными органами в Брюсселе. А поскольку их нет, то многие ключевые аспекты экономической и финансовой политики переданы координационным органам между странами-участницами. И для обеспечения конкурентоспособности государствам самим приходиться проводить в жизнь ключевые структурные реформы. С этой точки зрения (а также с точки зрения совершенно различных проблем в странах-участницах), я с трудом согласился бы на деление между севером и югом Европы. С необходимостью проведения структурных реформ сталкиваются и страны центра. В связи с изменившимися экономическими и политическими условиями для Словении является важным, чтобы она еще более углубленно сотрудничала и крепила свою деятельность не только в рамках ЕС и в своем непосредственном окружении, но и в более широком международном сообществе. Но наряду с этим она должна провести некоторые структурные реформы. Считаю, что мы наметили правильные реформы. В настоящее время все наши силы направлены на их реализацию.

Несмотря на нынешнюю ситуацию (и в то же время именно из-за них), Словения продолжает активно выступать на внешнеполитической сцене, в регионе Западных Балкан, а также при разработке макрорегиональных стратегий в ЕС. В настоящее время Словения является председательствующей страной в Адриатическо-Ионической инициативе, основной целью которой является формирование Адриатическо-Ионичеcкого макрорегиона до конца нынешнего года.

Как я уже сказал ранее, мы принимаем также активное участие в обсуждении будущего ЕС. Мы хотим более интегрированного Союза в банковской, экономической и фискальной (налогово-бюджетной) областях, что сможет также обеспечить демократичность процессов.

Кроме того, Словения ведет диалог со стратегическими партнерами. В области внешней политики ключевое место отведено экономической дипломатии, которая открывает двери нашим компаниям на третьих рынках. Словения проводит последовательную и распознаваемую многостороннюю дипломатию на международных форумах, мы являемся принципиальными и бескомпромиссными защитниками прав человека.

«ВЕ»: Турцию называют среди стран, с которыми Словения поддерживает заинтересованные отношения. Недавно вашу страну посетил председатель турецкого меджлиса; Ваш председатель парламента говорил, что Словения поддерживает идею вступления Турции в ЕС (идея, которую разделяют не все в ЕС), а отношения между странами назвал стратегическими.

С другой стороны, в Южной Европе пишут о возвращении и даже экспансии Турции на Балканы, ее заинтересованности в восстановлении исторического (османского) влияния в Средиземноморье. Что Вы можете сказать об этом?

К.Э.: Словения является решительным сторонником расширения Европейского Союза. И в случае с Турцией мы сразу же после вступления в ЕС заняли конструктивную позицию с целью полноправного членства Турции. Конечно, при этом мы все время подчеркиваем, что Турция, как и все остальные кандидаты, в переговорах о присоединении должна провести необходимые реформы и согласовать свою правовую систему с европейской. Я лично убежден, что тесные отношения ЕС и Турции необходимы и что активное продолжение переговорного процесса с этой страной представляет интерес и для Евросоюза.

У Словении и Турции существует стратегическое партнерство, что поднимает наши отношения на более значительный уровень. В ноябре прошлого года проходило заседание словенско-турецкой совместной экономической комиссии (сопредседателями которого мы были вместе с турецким министром по таможенным делам и торговле Язици). Экономики обеих стран взаимодействуют, в частности, в области транспорта, логистики и туризма.

Благодаря своему геостратегическому положению Турция является главным мостом между Европой и Азией. Поэтому естественно, что на основе своих хороших экономических показателей Турция становится важным игроком в международных отношениях. Это проявляется и в растущем турецком присутствии на Балканах, причем можно утверждать, что ключевой интерес этого — в первую очередь экономический. Исторические связи при этом им только помогают. В то время как ЕС и Балканы переживают тяжелый экономический и финансовый кризисы, мы рады всем партнерам, которые могут внести свою лепту в инвестиционный прорыв, ибо тем самым укрепляется также стабильность региона. А стабильность Западных Балкан — это, безусловно, тот фактор, в котором заинтересованы все, поэтому он является дополнительной причиной для укрепления отношений ЕС и Турции.

«ВЕ»: Охарактеризуйте позицию Словении в сирийском кризисе; считаете ли Вы необходимым участие мирового содружества в прекращении кровопролитной гражданской войны в этой стране? Как Вам видится «дорожная карта» разрешения этого кризиса?

К.Э.: В дебатах, проходящих в рамках Европейского Союза и на других форумах, Словения на первый план выдвигает политическое решение сирийского кризиса, а недавний договор США и России о проведении международной конференции по Сирии представляется мне шагом в правильном направлении.

Скорейшее разрешение сирийского кризиса необходимо из-за все возрастающих региональных последствий войны и опасности расширения конфликта через границы гражданской, а тем самым и дестабилизации всего региона. Особенно актуальным является все ухудшающееся гуманитарное положение в стране, количество расселенных лиц и беженцев в соседних странах. Международное сообщество должно принять на себя часть своей ответственности и защитить гражданское население Сирии.

Словения всегда была активным членом международного сообщества при решении сирийского вопроса: мы принимаем участие в Группе друзей сирийского народа, вместе с некоторыми другими коллегами — министрами иностранных дел я писал письмо, с тем чтобы передать ситуацию в Сирии на рассмотрение Международного трибунала.

«ВЕ»: В России к Словении традиционно относятся тепло как к одной из близких славянских стран, хотя и самой западной из всех.

Двадцатилетие дипломатических отношений между нашими странами было отмечено на высшем уровне; складывается впечатление; что у России со Словенией наиболее спокойные, предсказуемые и благополучные из всех постюгославских государств, несмотря на Ваше членство в НАТО И ЕС. Отчего это? Как Вам —и нам —это удалось?

К.Э.: Это правда, наши отношения находятся на очень высоком и дружеском уровне. Между странами установлено стратегическое партнерство. Интенсивность сотрудничества, особенно в экономической и культурной областях, возрастает. Политический диалог регулярно проходит на высоком уровне. Между государствами заключена Декларация о дружбе и сотрудничестве между странами, которая была подписана в 2002 году во время визита тогдашнего премьер-министра Дрновшека в Москве. Все это время мы строили наши двусторонние отношения. В последние годы в наших двусторонних отношениях, помимо визитов на высшем уровне, произошли многочисленные важные события.

Политический диалог интенсивен и во время моего мандата. Недавно (3 мая 2013 г.) в Словении находился с визитом российский министр иностранных дел Сергей Лавров. Уже традиционно делегации Государственной Думы и Совета Федерации РФ, а также Русской Православной церкви принимают участие в мемориальных июльских торжествах у Русской часовни на перевале Вршич. В прошлом году мы отметили 20-летний юбилей установления дипломатических отношений между нашими странами. Словения считает Россию важным партнером в европейской и мировой истории международных отношений. Россия играет большую роль для обеспечения мира и стабильности во всем мире.

Словения является молодым государством, показавшим себя за последние двадцать лет успешным и авторитетным членом международного сообщества. Нам удалось войти во все наиболее важные международные организации, мы успешно выполнили трудную задачу председательствования в Совете ЕС. Эту важную функцию мы выполняли первой из славянских стран, поэтому эта возможность была использована для продвижения богатого славянского культурного наследия к широкой европейской общественности.

Нынешний год для славянских народов является особым, поэтому будут проходить многочисленные мероприятия по случаю 1150-летия славянской письменности и культуры. Сотрудничество в области культуры между нашими народами является обширным и приносит многие конкретные результаты. Словенская сторона размышляет о том, чтобы в ближайшем будущем открыть в Москве культурно-информационный центр. Исходя из положительного опыта Российского центра науки и культуры в Любляне я убежден в том, что и Словенский центр в Москве смог бы внести значительный вклад в дело взаимопонимания и укрепления связей между словенским и русским культурным языковыми пространствами.

«ВЕ»: Как Вам представляется динамика и перспективы словенско-российских политических и экономических отношений?

К.Э.: Мы пригласили российских инвесторов поучаствовать в проекте приватизации банков и некоторых компаний, которую в ближайшее время будет проводить Словения.

Мы заинтересованы в укреплении сотрудничества с отдельными регионами РФ. Растет число российских туристов, приезжающих в Словению. Россия входит в число тех стран и тех рынков, на которых Словения повысит динамику своей работы (кроме РФ в этом перечне стоят также Индия, Китай, Турция и Казахстан).

Мы хорошо осознаем экономическую роль и значение России, которая является одним из крупнейших и перспективных рынков.

«ВЕ»: Охарактеризуйте позицию Словении в ЕС по вопросам миграции, расширения присутствия иного религиозного и этнокультурного населения. Мы знаем, что, скажем, в соседней Швейцарии или Франции эта проблема сейчас стоит особенно остро. Как вы охарактеризуете ситуацию в Словении и Вашу позицию в ЕС и Совете Европы по этому вопросу?

К.Э.: Словения является привлекательной страной для мигрантов, в частности, граждан республик бывшей СФРЮ, которые ищут возможности для лучшей жизни. Таким образом, Словения меняет свое бывшее положение транзитной страны на целевую страну для переселения. Полноправным членством в ЕС она гармонизировала свою правовую систему в этой области с правовой системой Европейского Союза. Одним из главных принципов Резолюции по миграционной политике Республики Словения является принцип равноправия, свободы и взаимного сотрудничества, который, в первую очередь, касается политики интеграции. Путем различных программ словенское правительство стремится к улучшению социальной включенности и экономической независимости рабочих мигрантов, предупреждению нарушений их прав, способствованию их трудоустройству, а также образованию рабочих мигрантов и интеграции их семей в словенское общество. В Словении создана эффективная система интеграции иностранцев. С начала выполнения программ по включению в словенское общество (2008 г.) общее количество мигрантов, которые обучались словенскому языку, а также знакомились со словенской историей, культурой и конституционным устройством, с программами межкультурного диалога, составляет более девяти тысяч человек.

В этих областях мы также активно работаем в Совете Европы, уделяя соответствующее внимание миграциям в связи с представлением убежища и процедурой возврата мигрантов, борьбе против ксенофобии, нетерпимости и дискриминации, а также проблематики внутренней эмиграции людей. Свою деятельность мы согласуем с госорганами стран-участниц и международными организациями (ЕС, UNHCR, ОБСЕ и IOM). Мы поддерживаем усилия Совета Европы, чтобы деятельность организации была направлена не только на освоение новых инструментов и стандартов, но и на то, чтобы уже принятые стандарты и инструменты (конвенции, рекомендации, направления) также выполнялись.

«ВЕ»: В Словении работает атомная станция КРШКО, единственная в бывшей Югославии. Она старая; как Ваша страна вообще относится к энергетической проблематике, развитию атомной энергетики, нетрадиционным видам энергии?

К.Э.: Атомная электростанция Кршко играет важную роль в деле энергоснабжения, ведь она предоставляет более трети всей энергии. Такая структура, которая уравновешенно разделена между гидро- и термоэнергетикой, обеспечивает нам смешанный состав энергоисточников. Удастся ли нам сохранить такую структуру в будущем — это еще будет предметом тщательных анализов.

Несмотря на некоторые возражения против использования атомной энергии, необходимо согласиться с тем, что она повышает надежность нашего энергоснабжения и в то же время не вызывает дополнительного парникового эффекта. Конечно, при этом необходимо позаботиться о надежном и безопасном способе хранения радиоактивных отходов. Что касается нетрадиционных источников же энергии, я хотел бы сказать, что Словения активно внедряет обновляемые источники энергии, их доля в конечном потреблении в последние годы увеличивается. Если так пойдет и дальше, то нам удастся добиться поставленной цели — иметь в конечном потреблении четверть энергии из возобновляемых источников энергии.

«ВЕ»: В ноябре прошлого года Москву посетила правительственная делегация Словении во главе с премьером Яншей, она встречалась с президентом Путиным; говорили о перспективах увеличения товарооборота до 1 млрд евро. Речь, среди прочего, шла об окончательных соглашениях по проекту «Южный поток». С тех пор в Словении сменилось правительство. Премьер Аленка Братушек уже встречалась с руководством Газпрома. В какой стадии находится этот проект? Не изменилось ли отношение к нему?

К.Э.: Правительство Словении поддерживает проект «Южный поток». В переговорах с Европейской комиссией мы стараемся разъяснить, что подписанное между Правительством РС и Правительством РФ Соглашение о сотрудничестве при сооружении газопровода на территории Словении (подписан 14 ноября 2009 г.) вполне соответствует третьему законодательному пакету европейской Энергетической Хартии. Словения внесла свой существенный вклад к принятию решения № 12 на Совете ЕС 4 февраля 2011 г., в котором говорится, что «Европа должна увеличить диверсификацию своих путей и источников снабжения».

Мы стоим на позиции, что подписанное соглашение полностью соответствует требованиям правовой системы (Acquisom communitaire). Мы готовы вместе с Европейской комиссией обсуждать его в двустороннем порядке, с тем чтобы устранить возможные недостатки. Считаем, что «Южный поток» необходимо рассматривать в соответствии с законодательством ЕС и учитывать процедуры исключения в этом законодательстве. Словенская сторона намерена и обязана рассматривать данный проект в соответствии с требованиями Третьего энергетического пакета.

Конечно, этот проект нуждается в политической поддержке и четко выраженной заинтересованности стран-участниц по всей трассе, от Болгарии до Италии включительно. В Словении он имеет статус государственного значения и в соответствии с этим включен в пространственные планы. Мы считаем, что работы по проекту протекают согласно утвержденному плану. Председатель правительства Аленка Братушек во время встречи с министром Сергеем Лавровым подчеркнула, что в настоящий момент этот проект является самой важной инвестицией в Словении.

«ВЕ»: Некоторые малые страны обладают в мире бóльшим влиянием, нежели их процент в мировом населении или доля в мировом ВВП. Имеет большое значение их исторический и культурный запас, их моральная позиция в сложных мировых конфликтах. Словения активно занимается продвижением идеи о всемерном осуждении и запрете геноцида. Прокомментируйте вашу позицию в этом вопросе.

К.Э.: Словения активно защищает соблюдение прав и безопасности человека, постоянно осуждает массовые зверства и является инициатором многочисленных международных выступлений за повышение ответственности стран и их руководителей за грубые нарушения прав человека.

Благодаря своему историческому опыту и опыту ближнего зарубежья она чувствует особую ответственность за то, чтобы укреплять международные усилия за предотвращение потенциальных геноцидов и других зверств. Конечно, мы должны осознавать, что слишком быстро изменить деятельность международного сообщества нельзя, но усилия любой, пусть даже маленькой страны в этой области всегда ощутимы и ценимы. Так же обстоит дело с инициативой по созданию мира без геноцида, которую словенская сторона представила на 67-м заседании Генеральной ассамблеи ООН в сентябре прошлого года в Нью-Йорке.

Словения является активным сторонником концепции о защите, согласно которой суверенитет — это не только право государств, но и их ответственность. На каждом государстве лежит ответственность по защите собственного населения, и государства должны помогать друг другу при этом. А международное сообщество тоже должно вмешиваться, но только в соответствии с существующими правилами (одобрение Совета Безопасности ООН), если у той или иной страны произойдет сбой при выполнении обязательств по защите людей.

«ВЕ»: В некоторых странах Европы снова поднимает голову антисемитизм, растет расовая и религиозная нетерпимость. Как, по Вашему мнению, обстоит дело в Словении?

К.Э.: В Словении мы не видим никаких проявлений антисемитизма. Мы являемся активными членами Международного союза памяти о Холокосте (International Holocaust Remembrance Alliance) и соблюдаем принципы Стокгольмской декларации (поддержка просветительской работы, расследования и сохранения памяти о Холокосте на национальном и международном уровнях). 27 января отмечается национальный день памяти о Холокосте, и в этом году у нас было рекордное число мероприятий. В качестве министра иностранных дел я был почетным покровителем отдельных мероприятий, которые проходили в рамках проекта «Šoa-Шоа — вспоминаем 2013» в организации Центра еврейского культурного наследия «Синагога Марибор».

В этом году Министерство иностранных дел совместно с Министерством образования, науки и спорта, Институтом народного образования и некоторыми ведущими учеными проводит проект по просвещению по теме Холокоста.

Что касается расовой нетерпимости, то на международном уровне мы боремся за принципиальное обсуждение проблематики дискриминации и расовой нетерпимости. Вместе с Бельгией Словения внесла в Генеральную Ассамблею ООН биеннальную резолюцию в поддержку Международной конвенции о ликвидации всех видов расовой дискриминации. Резолюция была вновь единогласно принята в 2012 году.

В качестве кандидата в члены Совета ООН по правам человека в период 2016 — 2018 гг. Словения в рамках международных организаций будет и далее бороться за реализацию региональных и универсальных международных правовых инструментов для борьбы против фашизма, расовой дискриминации, ксенофобии и других видов нетерпимости.

«ВЕ»: И напоследок: расскажите о своих литературных вкусах. Какие книги для Вас были самыми важными, каких писателей вы назовете в числе близких?

К.Э.: Я люблю читать исторические, биографические и автобиографические романы политических деятелей и личностей из мира искусства. Особенно люблю русскую классику, больше всего «Войну и мир» Льва Толстого.

Перевод —Александр Садыков

Опубликовано в журнале:

«Вестник Европы» 2013, №37

Словения. Евросоюз > Внешэкономсвязи, политика > magazines.gorky.media, 3 июля 2014 > № 1116738 Карл Эрьявец

Без иллюзий, или Словения между сломом социализма и кризисом капитализма

Йоже Менцингер

Спустя двадцать лет Словения бьется в экономических, социальных, политических и моральных судорогах, конца которым не видно. Потому не лишне поразмыслить о событиях, приведших к нынешнему состоянию. Могла ли Словения выбирать пути —лучшие, чем те, что она выбрала в действительности? Мы сбились —и когда? —с дороги, которая привела бы нас к чему-то более близкому тем романтическим ожиданиям двадцатилетней давности? Или же тогда это были лишь иллюзии? Вникнем в экономические проблемы, сопровождавшие Словению, —от слома социализма через депрессию переходного периода, десятилетия спокойного развития и периоды азартных игр к сегодняшнему кризису.

1. Слом социализма

Социализм должен был бы устранить недостатки капиталистической экономики, в первую очередь — капиталистическую эксплуатацию и экономическую неэффективность. Между тем в одних странах — семьдесят, а в других — пятьдесят лет социалистической системы показали, что «исключительно быстрый» экономический прогресс социализма сопровождался дефицитом и очередями в Москве, отсутствием света и холодными радиаторами в Бухаресте, забастовками в Варшаве, «серостью» в Праге. Страны, считавшие себя социалистическими — за исключением большей социальной защищенности и равенства — не могли гордиться достижениями в других областях. Чтобы хоть как-то соответствовать уровню развития капиталистических стран, они пытались проводить экономические реформы, которые в большей или меньшей степени «капитализировали» социализм. Но, когда последствия таких реформ становились социально и в первую очередь политически неприемлемыми, за ними следовали антиреформы. В 1980-е годы стало ясно, что опыты «строительства коммунизма» остались за бортом и что «дорога напрямик» в лучшем случае приведет к неразвитому капитализму. Несмотря на это, слом социалистической системы в Восточной Европе произошел поразительно быстро.

СФРЮ и Словения — как ее часть — разделили судьбу других социалистических стран, хотя с большей легкостью, основательнее и чаще, чем другие, меняли хозяйственную систему. Раз от разу изменения хозяйственной системы было возможно осуществлять при помощи политической монополии Коммунистической партии и — внутри нее — бесспорного лидерства Тито. Инициаторами, или идеологами всех изменений хозяйственных систем — от введения централизованного планирования экономики «советской» конституцией 1946 г., через введение самоуправления в 1950-е годы и рыночного социализма в 1960-е, вплоть до «договорной» экономики в 1970-е — были словенские политики: Борис Кидрич, Борис Крайгер и Эдвард Кардель. Причины реформ чаще всего были, скорее, политическими, чем экономическими; а у социологов никогда не было проблем с поиском «идеологических оснований» для реформ — достаточно было по-новому перечитать Маркса и из этой «богатой сокровищницы» общеупотребительных цитат выбрать наиболее подходящие. И те, вплоть до следующих нововведений, служили бесспорным доказательством верно выбранного на сей раз направления. Так оно и шло вплоть до 1980-х годов, когда легендарная способность изменять хозяйственную систему исчезла вообще. Число комиссий, резолюций и слов, посвященных прежде всего «открытым вопросам и реальным трудностям», затем «экономическому кризису» и наконец «всеобщему экономическому, политическому и моральному кризису», возрастало с неимоверной скоростью. Одновременно — особенно в академических кругах — увеличивалось и количество идей: как же все-таки выйти из кризиса? Вереница запретов сокращалась. Сюда относятся признание рынка труда и капитала как необходимых составляющих рыночной экономики (Horvat 1985, Jerovšek и др., 1985), изменения в самоуправлении (Goldstein 1985), смена концепции общественной собственности на коллективную (Bajt, 1986, 1988) или же реставрация смешанной экономики (Popović, 1984). Вскоре, несмотря на множество идей, стало очевидно, что время реформ истекло. Политики все еще, как шаманы во время засухи, твердили — заклинали о «необходимости дать проявиться экономическим и рыночным закономерностям» — точно так же, как десять лет назад говорили о «необходимости заменить рынок всеобъемлющей согласованностью на договорной основе, при помощи которой рабочие целиком овладели бы общественным воспроизводством». Среди попыток отыскать путь, который вывел бы страну из кризиса, самыми многообещающими были хлопоты внутри так называемой «крайгеровской» комиссии в первой половине 80-х, которая, однако, дальше замены утопичной «договорной» экономики семидесятых возвращением к социалистической рыночной экономике 60-х никуда так и не пришла. Все отчетливее становилось ясно, что изменения хозяйственной системы возможны лишь при отказе от ее основ — общественной собственности и самоуправления (Mencinger, 1988).

Объяснений для неожиданной неспособности продолжать реформы множество. От самого простого, согласно которому причины следует искать в уходе политиков, всегда «знавших», как быть дальше, и именно потому окруженных заурядностями, повторяющими лозунги, — до гораздо более хитросплетенных, согласно которым безветрие возможно объяснить появлением распределительных коалиций (Olson, 1982) — достаточно сильных, чтобы предотвратить изменения, но слишком слабых, чтобы их осуществить. Когда во второй половине 80-х кризис все еще продолжал усугубляться, стали предпринимать более радикальные попытки изменить хозяйственную систему: необходимость реформировать социалистическую экономику сменилась необходимостью преобразовать ее в капиталистическую. В эту сторону были обращены предложения, изложенные в тексте «Основные направления реформы хозяйственной системы», подготовленные в 1988 г. Комиссией Федерального Исполнительного Совета, или так называемой «микуличевской»1 комиссией. Комиссия восприняла идею об «интегральном рынке», состоящем из рынков продукции, труда и капитала, и переложила принятие решений с рабочих на собственников капитала. Последовавшие за этим два системных закона — Закон об иностранных инвестициях и Закон о предприятиях, собственно, и ввели капитализм еще прежде, чем социализм был формально устранен2.

Поиски «новой» хозяйственной системы были вызваны и сопровождались рецессией, начавшейся после второго нефтяного кризиса в 1980 г., когда Югославия больше не могла рассчитывать на кредиты и начался период купонов, четных и нечетных дней, периодической нехватки масла, стирального порошка и т.п. Рецессия стремительно углубляла противоречия между интересами республик, которые прежде прикрывались лозунгами о «братстве и единстве», признанию же противоречий препятствовала политическая монополия Союза коммунистов, которая, однако, быстро превращалась в политическую олигополию республиканских партий.

Неспособность изменить хозяйственную систему, с одной стороны, и еще более рецессия, с другой, породили «югославский синдром» — уверенность, что твои дела плохи, поскольку другие тебя используют. «Сербы использовали словенцев, словенцы — сербов, сербы — хорватов, хорваты — боснийцев…» Уже во второй половине 1980-х гг. в связи с этим стали появляться исследования о распаде Югославии и непосредственно об отделении Словении (Mencinger, 1990). В конце 1989 г. во время рецессии, переходящей в депрессию, высокая инфляция стала переходить в гиперинфляцию. Самой серьезной попыткой остановить гиперинфляцию стала стабилизационная программа Марковича3, выдвинутая в декабре 1989 г.; ее краеугольными камнями были фиксированный курс «нового» динара, рестрикционная денежная политика и контроль над заработком. В июне 1990 г. за ошибками начального этапа программы «шоковой терапии» последовали новые; программа эта провалилась частично еще и потому, что все попытки союзных властей что-либо предпринять успешно блокировались отдельными республиками.

В начале 1990 г. дело дошло и до фундаментальных политических изменений; введение партийной демократии в Словении и Хорватии привело к власти «право»-ориентированные правительства. Это углубило «югославский синдром» и ускорило распад хозяйственной системы. Осенью 1990 г. союзное государство СФРЮ как экономика перестала существовать; оно больше было не способно собирать налоги, контролировать «печатный станок», а также препятствовать введению «таможни» между республиками и появлению различных хозяйственных систем4. Потенциальная экономическая выгода отсоединения Словении стала превышать неизбежные экономические и социальные потери; независимость явилась запасным выходом и одновременно условием для изменения хозяйственной системы. Вместе с тем совершенно неясным и непредсказуемым оставалось лишь то, как это будет происходить.

2. Из социалистической Югославии в капиталистическую Словению

Поразительно быстрый слом социализма в СССР, в Восточной Европе и в СФРЮ потребовал таких же быстрых ответов на вопрос: как можно осуществить возвращение в капитализм без больших социальных потрясений? Правильных ответов не было; переход от социалистической экономики к капиталистической начался без ясного понимания реального экономического положения, без контуров новой хозяйственной системы и без соответствующих экономических и социальных решений проблем, неизбежно возникающих в переходный период.

Их заменили иллюзии: якобы устранение деформированных рыночных и нерыночных институтов, реставрация рынка и частной собственности, а также рыночный механизм laissez-faire автоматически превратят социалистические хозяйства в государственное благосостояние. К новым, неопытным правительствам с их романтическими ожиданиями «гуманитарной помощи» быстренько подскочили международные финансовые институты и консультанты, зачастую узнававшие о странах, которым они давали советы, из туристических брошюр и поездок от аэропорта до гостиницы «Холидей Инн» в их столицах. Кроме того, как и новые местные политики, многие иностранные специалисты были так же идеологически ослеплены и политически ангажированы — основной целью для них было окончательно устранить социализм и существующие институты, а вовсе не постепенно создать соответствующую определенной стране хозяйственную систему и повысить жизненный уровень для всего общества, а не только для «элиты»5. Различные идеологии прежнего «предотвращения капиталистической эксплуатации» сменила идеология «рыночного фундаментализма».

Принято говорить о трех или четырех составляющих переходного периода: приватизации, макроэкономической стабилизации, микроэкономической перестройке и установлении нового правопорядка.

Приватизация должна представлять собой упорядоченный и законный перенос прав собственности от «народа», т.е. государства и прочих государственных институтов, на участников гражданского права, т.е. частных предпринимателей и компании. Это повысило бы экономическую эффективность, гарантировало бы законность при разделе народных богатств и благ, а также служило бы устранению однопартийной системы. В действительности же превращение прежнего регулирования собственности в регулирование, которое соответствовало бы механизмам рыночной экономики и обеспечивало бы достижение поставленных экономических, социальных и политических целей, оказалось самой большой проблемой переходного периода. Оно, к сожалению, стало лишь целью, но не средством обеспечения экономической эффективности, а его стремительность и результаты перераспределения — критерием оценки успешности6. Различные приватизационные модели, вместо того чтобы отражать характерные особенности экономик, в действительности же отразили раздел, осуществляемый политическими силами и зачастую случайно выбранными приватизационными экспертами.

Макроэкономическая стабилизация — другой краеугольный камень переходного периода. Дело в том, что так называемый «monetary overhang» (излишек денег, денежный навес), или избыточный спрос, должен быть нормальной составляющей социалистической экономики; это проявлялось в очередях перед магазинами, в которых покупатели ожидали продукты и какие-то дефицитные товары, а также в низком качестве последних. Поэтому макроэкономического равновесия в бывших социалистических экономиках можно было бы достичь увеличением предложения, т.е. либерализацией торгового обмена, уменьшением спроса посредством рестриктивной денежной и фискальной политики, либерализацией цен, фиксированным курсом, а также заморозкой выплат и государственных расходов. Однако очень скоро стало ясно, что оценка исходного положения экономики из-за ускоренной инфляции или гиперинфляции, уничтоживших покупательную способность и тем самым спрос, была ошибочной; та же политика углубляла депрессию перехода, превращая все большее число отечественных изделий в «продукт исключительно социалистического производства», которые возможно продавать лишь в закрытом социалистическом хозяйстве, и тем самым ускоряя продажу предприятий иностранным межнациональным корпорациям.

Третью составляющую переходного периода — микроэкономическую перестройку — сложно отделить от приватизации и макроэкономической стабилизации. Вместе с тем несомненно то, что значительная часть быстрых структурных изменений являлась скорее навязанной, чем необходимой для данного уровня развития, из-за чего в менее развитых экономиках создавались ненужные или даже вредные для них институты.

В то же время созданию и установлению нового правопорядка, позволявшего «невидимой руке» рынка сменить направление деятельности администрации, не было уделено должное внимание7.

Словения как часть СФРЮ обладала всеми ее хорошими и плохими — в сравнении с другими странами Восточной Европы — качествами, но у нее были и дополнительные преимущества; несомненно, что в начале переходного периода она обладала самыми лучшими стартовыми условиями для успешной его реализации. Эти условия были созданы открытостью страны, наполовину осуществленными экономическими реформами и краеугольными камнями тогдашней хозяйственной системы: общественной собственностью и самоуправлением, делавшими возможными автономию предприятий, нормальную работу рынка продукции и принятием вполне стандартных политико-экономических мер.

К дополнительным словенским преимуществам следует отнести и социально стабильное население, географически рассредоточенную и довольно современную промышленность, частное (хотя и весьма неэффективное) сельское хозяйство, отчасти также частный сектор сферы услуг и укоренившиеся связи с западными хозяйствами. Наряду с этим нельзя не отметить, что словенская экономика так и не была полностью интегрирована в общеюгославскую. «Республиканизация» после 1974 г. с другими югославскими республиками наладила торговый обмен по образцу международного торгового обмена.

В мае 1990 г. мандат получило правительство «Демоса», состоявшее из политиков-любителей с весьма разношерстными взглядами на мир8. Согласно документу «Программный курс» оно должно было бы попытаться: 1) обеспечить необходимое для того, чтобы пережить период трансформации системы; 2) установить новую хозяйственную систему и 3) путем обращения к отдельным частям системы и политики сделать возможной экономическую самостоятельность таким образом, чтобы это не вызвало ломки экономики и не спровоцировало противомер со стороны других республик, федерации и заграницы. Правительство своими мерами (ограничением роста зарплат и уменьшением государственного потребления) реально поддерживало стабилизационную программу Марковича. Но от этой поддержки оно отказалось в середине 1990 г., когда в «Меморандуме об экономической политике до конца 1990 года» потребовало изменений в стабилизационной политике, и хотя союзное правительство этих требований никогда бы не приняло, правительство Словении объявило о выходе отдельных составных частей экономической политики из ведения федерации9. Устранив «черный валютный рынок», оно уже летом ввело параллельную систему «плавающего курса» для населения. После распада фискальной системы в июле (когда Словения прекратила платить в фонд поддержки менее развитых югославских республик и областей) и в сентябре 1990 г. (когда Сербия и Словения не перечислили в союзный бюджет половину собранного налога с продаж), межреспубликанской торговой войны (в октябре Сербия ввела специальные депозиты на все платежи в Словению и Хорватию) и вторжения Сербии в денежную систему в конце декабря 1990 года — Словения отклонила все предложения по усилению присутствия союзного правительства, вновь потребовала изменений в экономической политике и предложила принципы для разделения долгов, обязательств, а также нефинансовых активов между Словенией и остальными республиками СФРЮ. Однако эти требования союзное правительство вновь проигнорировало, поэтому, когда Национальный Банк Югославии прекратил вмешиваться в валютный рынок, Словения ввела собственный «квазивалютный рынок» и систему гибкого денежного курса для предприятий. Вместе с тем вплоть до июня 1991 г. словенское правительство сохраняло возможность создания таможенного союза с остальными частями Югославии, поэтому не вторгалось в систему таможенной охраны, а также регулярных выплат таможенных доходов в союзный бюджет10. Находясь в неопределенности по поводу будущей политической судьбы Словении и Югославии, правительство занималось расчетами расходов и прибылей от различных будущих мер11.

Уменьшение рынка12 и предложения по сырью из оставшейся части Югославии, остановка торговых потоков, налаженных Словенией через Югославию, снижение интереса иностранцев к маленькому словенскому рынку, разделение долгов, валютных резервов и недвижимого имущества, а также подготовка и подписание 2500 различных международных соглашений были отнесены к расходам. Прибыли были скорее потенциальными; посредством отсоединения Словения избежала бы политического беспорядка, увеличила бы возможности успешного изменения хозяйственной системы и введения экономической политики, соответствующей словенской экономике, а также возможности для вступления в ЕС. Осенью 1990 г. потенциальные прибыли перевесили расходы, независимость стала «запасным выходом».

При создании новой хозяйственной системы — еще до провозглашения независимости следует отличать те изменения, которые должны были бы обеспечить нормальную экономическую политику, от изменений, направленных на независимость, тогда еще остававшуюся под вопросом13. К первой группе изменений относится введение системы непосредственных налогов и первого бюджета с заложенным участием в делах федерации. С другой стороны, тайно появлялись законы, регулирующие денежную и фискальную систему будущей независимой страны; к этой группе мер относится также и печатание талонов в октябре 1990 г. Политика прагматичного приспосабливания к экономической ситуации и весьма неопределенным политическим решениям была успешной; в течение года Словения увеличила свою относительную конкурентоспособность на 35%, достигла суверенности в фискальной и курсовой политике, а также подготовила институциональные рамки для нового государства.

Накануне и во время обретения независимости разгорелся спор между приверженцами «шоковой терапии» и сторонниками «поступательности». Первые, поддерживаемые иностранными советниками, верили в то, что провозглашение независимости и переходный период необходимо связать в единый пакет экономических мер, включающий в себя централизованную приватизацию, стабилизационную программу с характерными особенностями «шоковой терапии» и государственную перестройку экономики, особенно банковской системы; но прежде всего они верили в то, что незамедлительно нужно «позабыть» о самоуправляющемся прошлом. Приверженцы же «поступательности», собравшиеся в Совете Банка Словении, видели различие мер по обретению хозяйственной независимости и меры переходного периода; к поступательным мерам относилась децентрализованная приватизация, постепенное создание отсутствующих рыночных институтов, а также гибкая экономическая политика (Mencinger, 1991). Такая политика должна была бы сопровождаться меньшими потерями национального продукта, более низким уровнем безработицы, меньшим расслоением общества, но — более высокой инфляцией.

Поступательность была характерна и для макроэкономической стабилизации, ответственность за которую после провозглашения независимости — в значительной мере реально, а не только формально, — взял на себя Банк Словении. Основанием для нее были незамедлительное введение системы плавающего курса, ползущая привязанность курса и «пренебрежение» инфляцией. Больше всего проблем вызвала абсолютная и относительная малость, а поэтому и исключительная чувствительность финансовой сферы. Уже во время первоначальной консолидации денежной системы (с октября 1991 г. по июнь 1992 г.) Банку Словении удалось определить основные принципы изыскания денег для «новой» экономики и снизить уровень ожидаемой инфляции. Страх перед нехваткой валютных средств оказался необоснованным. Вместо избыточного спроса довольно быстро воцарилось избыточное предложение валюты. Поэтому Банк Словении быстро отменил первоначальные ограничения на валютном рынке и перешел к системе управления плавающим курсом, тем самым препятствуя чрезмерному реальному повышению курса толара. Инфляция же уменьшалась прежде всего благодаря уменьшению инфляционных ожиданий, усилению конкурентоспособности посредством открытия экономики, а также — вплоть до 1999 года — благоприятному развитию «terms of trade»*, которые основывались на длящемся десятилетие снижении цен на нефть (Mencinger, 2000 b). Внутреннее и внешнее равновесие в течение всего периода от провозглашения независимости до 2004 г. оставалось характерной чертой, а также и особенностью словенской — в сравнении с другими переходными ситуациями — экономики, соответственно сохранялась и высокая доля государственных затрат в национальном продукте. Именно последнее, среди прочего, в значительной мере отражало поступательность во взглядах на то, каково социально приемлемое перераспределение национального продукта.

Поступательность, характерная для экономического развития Словения, собственно, никогда не была поставлена под угрозу; при образовании нового государства Словения не являлась членом Международного валютного фонда и у нее не было никаких «stand-by»** кредитов, при помощи которых МВФ принуждает воплощать в жизнь свои рекомендации, а потому могла отклонить тот тип стабилизации, которую рекомендовал «Вашингтонский договор». Можно сказать, Совет Банка Словении из рук экономически весьма необразованного правительства взял в свои руки стабилизационную политику и проводил политику отличную от действующих в то время доктрин МВФ.

Опасность рыночного фундаментализма начиная с 1993 г., когда была пройдена нижняя точка депрессии переходного периода, на целое десятилетие с лишним совсем пропала, ведь тогда последовал период солидного экономического роста, снижения безработицы и инфляции, сопровождавших внутреннее и внешнее равновесие14.

3. Приватизационные трудности

Еще до переходного периода в Словении существовал более или менее нормальный рынок продукции и несколько необычный рынок труда, который был приспособлен под нужды самоуправления. Гораздо больше трудностей было связано с рынком капитала, который должен был бы передавать сбережения от их владельцев инвесторам и обеспечивать их эффективное использование15. Но его невозможно создать без частной собственности, ведь собственность «всех и никого» нельзя покупать и продавать. Бóльшая часть производственного сектора, по крайней мере принципиально, целиком принадлежала «народу»; каким образом его приватизировать? Это и было в Словении самой сложной проблемой переходного периода. Вместе с тем приватизации государственного или общественного имущества никто из тех, кто в начале 1990-х гг. получил или сохранил политическое влияние, не противился. Да и всем тем, кто немного раньше еще «верил» в общественную собственность и самоуправление, приватизация казалась само собой разумеющейся. Однако как ее проводить, чтобы она привела к эффективной экономике и социально справедливому обществу, никто не знал ни тогда — ни сейчас.

В работах о том, что делать, если упростить, наметились два направления: 1) концепция децентрализованной, поступательной и возмездной приватизации и 2) концепция централизованной, быстрой и безвозмездно-распределительной приватизации. В каждой концепции были свои экономические достоинства и недостатки, но последние для проведения в жизнь этих концепций не имели особого значения; речь шла о перераспределении экономической и политической власти. Первый вариант предполагал ее сохранение в руках прежней экономической и политической элиты, а другой — передавал бы ее в руки новой экономической и политической элиты. «Закон о переоформлении общественной собственности» от ноября 1992 г. является своеобразным компромиссом между обеими; из первой концепции в него вошла децентрализованность, из второй — безвозмездное распределение при помощи сертификатов. Важнейшей положительной стороной этого закона была изначальная неопределенность структуры собственности по окончании формальной приватизации, а самой уязвимой — установление в сфере имущества института посредничества вместо устойчивого длительного хозяйствования.

Несмотря на окольные пути, словенская приватизация считалась успешной; в большом количестве предприятий стала возможной форма участия работников в собственности16 — без чего, скорее всего, их обанкротилось бы гораздо больше, а лучшие оказались бы в иностранной собственности, как практически все в Восточной Европе. Вместе с тем уверенность в относительной справедливости и эффективности словенской модели приватизации особенно после 2005 г. сильно пошатнулась; именно в сертификационной приватизации следует искать и корни словенского «казино капитализма». Посредством сертификатов и их обменом на акции в хозяйственных обществах и проектах производства работ мы создали, так сказать, два миллиона «капиталистов» — собственников имущества, которых не заботит судьба «их» хозяйственного общества, но лишь дивиденды и капиталистические прибыли, а следствием является истощение предприятий. Обладатели сертификатов, если им повезло, стали собственниками имущества в «Леке», «Крке», «Петроле» и других успешных хозяйственных обществах, но и здесь их реально интересовали лишь дивиденды и обращение акций в деньги, на которые они могли бы заменить свое имущество производственного назначения на имущество непроизводственного назначения, например автомобили или недвижимость, а не долгосрочная перспектива судьбы хозяйственных обществ, собственниками которых они стали. Большому количеству обладателей сертификатов, как всегда, оставалось лишь «вложение» в ППР, которые были преобразованы в инвестиционные общества; так мы и на другом уровне получили собственников имущества. А потому при помощи приватизации, собственно, по крайней мере в том, что касается ответственности, мы попали «из огня да в полымя». По-новому устроенная частная собственность зачастую оказывалась менее эффективной нежели прежняя общественная; она была действительно коллективной собственностью, являющейся по своей природе, скорее, владением хозяйственным обществом, чем владением его имуществом. Как таковая она была гораздо более связана с предпринимательством, чем с ним связана сегодняшняя частная собственность17.

4. Как мы оказались там, где находимся?

В таблицах 1а и 1b представлены самые важные показатели двадцатилетнего развития экономики Словении; номинальный валовый внутренний продукт, валовый внутренний продукт на душу населения, темпы роста реального ВВП, безработица, выраженная в числе ищущих работу, и инфляция. Доля государственного потребления и доля расходов на образование, здравоохранение, социальный сектор и культуру косвенно указывают на социальную сплоченность, которая обычно измеряется коэффициентом риска бедности или различными коэффициентами распределения доходов, каковыми являются коэффициент неравенства, или коэффициент Джини; обе указывают на то, что доходы в Словении распределяются гораздо более соразмерно, нежели в Европейском Союзе. Затем следуют показатели внутренней стабильности: сбалансированность бюджета и государственный долг. Характерные особенности экономических отношений Словении с остальным миром демонстрируют сальдо счета текущих операций, объем экспорта и импорта, а также коэффициент открытости экономики.

Таблица 1a

Экономическое развитие Словении, 1991–2010

Источник сведений: Статистическое управление Республики Словения и Евростат

Таблица 1b

Экономическое развитие Словении, 1991–2010

Источник сведений: Статистическое управление Республики Словения и Евростат, собственные расчеты,

* — млн долларов США

В конце Таблицы 1b представлены менее употребимые, но для передачи изменений экономического состояния весьма важные финансовые показатели. Нетто финансовое положение (разница между неоплаченными долгами и обязательствами Словении по отношению к другим экономикам, которую составляет разница между размещением капиталов резидентами Словении за рубежом и иностранцами у нас в форме непосредственных вложений, вложений в ценные бумаги и прочими вложениями) демонстрирует зависимость экономики от финансовых колебаний в мире. Отношение между кредитами и ВВП показывает финансовое «погружение» экономики, а отношение между кредитами и депозитами связывает характерные особенности банковского сектора с финансовой зависимостью Словении от происходящего на мировых финансовых рынках.

Рисунок 4.1

Экономическое развитие Словении 1991– 2010

экономический рост            ищущие работу (в тысячах)

инфляция (в %)                     дефицит бюджета (в % ВВП)

дефицит текущего счета

(в % ВВП)                              открытость экономики

финансовая глубина            кредиты / депозиты

Экономическое развитие18 Словении можно разделить на четыре периода: период переходной депрессии (1991–1993), период выздоровления и безветрия (1994–2004), период азартных игр (2005–2008) и вытекающий из него период экономического кризиса (2009–2010).

Депрессия переходного периода

Словения как национальная экономика формально появилась 8 октября 1991 г., когда истек трехмесячный срок, в течение которого, согласно Брионскому договору, она должна была отказаться от мер, предпринятых для того, чтобы отстоять свою независимость. Страна сразу же столкнулась с продолжением кризиса, в течение которого падение активности, обусловленное переходным периодом, смешивалось с практически абсолютным исчезновением югославского рынка. Промышленное производство после 10,5-процентного падения в 1990 г., в 1991 г. сократилось еще на 12,5 %, в 1992 г. — на 13,2 %, а в 1993 г. — еще на 2,7 %. Валовый внутренний продукт в 1991 г. снизился на 9,3 %, в следующем году — еще на 6 %. Это сопровождалось снижением занятости населения на 5,6 % в 1992 г. и на 3,5 % в 1993 г. Количество ищущих работу с 44 тысяч в 1990 г. возросло до 129 тысяч в 1993 г.; удвоилось количество неработающих пенсионеров. И те и другие требовали бóльших социальных выплат и увеличения доли государственного потребления в валовом внутреннем продукте. Инфляция, которая в 1991 г. с 549-процентной в 1990 г. снизилась «лишь» на 118 % и вновь поднялась на 201 % в 1992 г., в 1993-м успокоилась на 32,3 %. Вместе с тем вынужденный переход с югославского на «настоящий» иностранный рынок уже в 1991 и 1992 гг. принес на удивление значительный избыток в товарообмене: потеря югославского рынка ускорила реструктуризацию, вынудила на соответствующую экономическую политику и быстрое формирование нормальных макроэкономических рамок. В середине 1993 г. было достигнуто дно депрессии, а в следующем году — четырехпроцентный экономический рост. Двойной переход — из социалистической в рыночную и из региональной в национальную экономику — сопровождался переходом из индустриальной в сервисную экономику, а также крахом крупных и появлением мелких предприятий19. Реструктуризация была постепенной, рассредоточенной и по большей части без государственной поддержки. В первый период значительную часть реструктуризации составили именно увольнения и отправка на пенсию. Социальные издержки переходного периода, которые хотя и были гораздо ниже, чем в других странах, переживавших переходный период, в первую очередь ударили по тяжело адаптирующимся к новым условиям промышленным рабочим среднего возраста, потерявшим место: прежняя «самоуправляемая» асимметрия рынка труда, так сказать, превратилась в «неоевропейскую» асимметрию, однако вплоть до 1993 г. увеличение «скрытой» безработицы и ранний выход на пенсию смягчали социальные проблемы, однако это усугубляло долгосрочные проблемы пенсионной системы. Социальная стабильность осталась важной особенностью Словении. Она основывалась на рассредоточенности индустрии, которая вместе с особенностями уклада в сельском хозяйстве способствовала появлению важной социальной группы — полукрестьян. Начальные условия, определенные реформами в бывшей Югославии, отклонение рекомендаций международных финансовых институтов, поступательность и прагматичность в экономической политике и в создании экономической системы, а также нерешительность в устранении институтов прежней экономической системы — важные факторы относительно успешного перехода. Утверждения о том, что переход был бы еще более успешным, если бы Словения приняла рекомендации международных финансовых институтов и если бы еще в 1990 г. новая власть отстранила бы людей, придерживавшихся «непрерывности» пути развития, ошибочны. Экономической успешности и малым социальным издержкам переходного периода, несомненно, способствовало и то, что Словения избежала политических потрясений и что прежней политической и экономической элите удалось сохранить или же во время переходного периода вновь обрести экономическое и политическое влияние.

Период выздоровления и безветрия

Экономические достижения периода с 1994 по 2004 год можно считать, по крайней мере, удовлетворительными. Для процессов этого периода был характерен стабильный и в соответствии со степенью развитости также довольно высокий экономический рост, при внутреннем (бюджет) и внешнем (платежный баланс) равновесии достигший уровня около 4 %. Безработица, приобретшая черты безработицы европейских рыночных экономик (Mencinger, 2000), постепенно шла на убыль, так же постепенно уменьшалась и инфляция. Колебания доли государственного сектора в ВВП, вполне соответствующей «европейскому» уровню, и колебания расходов на образование, здравоохранение, социальный сектор и культуру, превосходивших средние «европейские» показатели, происходили скорее из-за колебаний в знаменателе, чем в числителе этой доли. Внутренний дисбаланс, отразившийся в бюджетном дефиците и государственном долге, был не слишком велик. Излишков в части услуг по текущему счету хватало на покрытие дефицита в его коммерческой части; внешнее равновесие наряду с унаследованной структурой экономики обеспечивалось также принятым решением о скользящем курсе, постоянной сбалансированной монетарной и курсовой политикой, а также размышлениями о продажах имущества «во благо малой родины»20. От других бывших социалистических экономик Словения отличалась прежде всего относительно малыми непосредственными вложениями из-за рубежа, ведь она меньше, чем другие экономики, продавала богатства своего производства и сохранила значительную часть финансовой экономики. В отличие от большинства прочих бывших социалистических экономик, она сохранила и высокую степень социальной сплоченности. Это демонстрирует Рисунок 2, на котором показана комбинация критерия экономической успешности и критерия социальной сплоченности для стран — участниц ЕС. Согласно комбинации критериев Словения попадает в «скандинавский квадрат», объединяющий государства, экономически и социально более успешные, чем средние показатели Евросоюза.

Рисунок 2

Экономическая успешность и социальная сплоченность

(по горизонтали уровень занятости населения, по вертикали уровень риска бедности в %)

Примечание: Для измерения экономической успешности все чаще используется уровень занятости: доля работающих среди населения в возрасте от 15 до 64 лет — на горизонтальной оси; а для измерения социальной сплоченности — уровень риска бедности (доля населения, имеющего доходы меньше 60 % медианы) — на вертикальной оси. Словения (2007), по оценке обеих, попадает в так называемый «скандинавский квадрат».

Источник сведений: Евростат

Рисунок 3

Зависимость экономики Словении от ЕС

(годовой прирост ВВП 1998/I–2011/I)

Источник сведений: Евростат

Потоки товаров, услуг и капитала постепенно привязали Словению к Евросоюзу, и таким образом она, потеряв экономические атрибуты государства (деньги, налоги, границы и правила игры) и вступив в ЕС и ЕВС, также формально стала областью ЕС21.

Период азартных игр и кризис

По вступлении в Европейский Союз или, еще более, по вступлении в еврозону Словения сошла с пути прежнего консервативного развития. «Устаревшее» (физиократическое и «во благо малой родины») мышление сменилось «современными» идеями, согласно которым богатство можно приумножать «финансовым погружением», поиском «случая» прибрать к рукам предприятия в бывших югославских республиках и покупкой «высокодоходных» ценных бумаг в различных фондах дома и по всему миру. Экономический рост, усиливавшийся и в 2007 г. (в первую очередь благодаря 15-процентному росту строительства и финансовых услуг), достиг 6,8 %; число ищущих работу с 2004 по 2008 г. быстро снизилось на треть; благодаря быстрому росту ВВП уменьшились государственно-финансовый дефицит, доля государственного сектора и государственный долг. Значение словенского фондового индекса, которое прежде более или менее соответствовало росту нормального ВВП, за три года утроилось. Понятие экономии изменилось, обычные формы сбережений в банках вытеснили инвестиционные спекуляции в «высокодоходных» отечественных или зарубежных инвестиционных или пенсионных фондах. Биржа, призванная аккумулировать сбережения и контролировать управление предприятиями, стала местом для посреднических сделок с имуществом и создания виртуального богатства. Сформировалась среда, в которой укоренилась практика выкупа предприятий собственным руководством22. Все это стало возможным лишь при быстром росте кредитов. А поскольку депозиты в банках росли гораздо медленнее, приблизительно с той же скоростью, что и номинальный ВВП, довольно скоро рост кредитов, необходимых для финансирования производства, расширения путем покупки предприятий, выкупа предприятий руководством и «сбережений» в ценных бумагах, привел лишь к обременению банков долгами за рубежом.

Рисунок 4

Внутреннее и внешнее равновесие, 1994–2010

(А: жирным — дефицит бюджета, тонким — дефицит текущего счета; Б: жирным — государственный долг, тонким — нетто внешний долг; и там и там по вертикали — % ВВП)

Источник: Банк Словении и Министерство финансов

Рисунок 5

Азартные игры (финансовое погружение, создание виртуального богатства и долга)

(Серым обозначен период азартных игр.)

Кредиты и депозиты кредиты/депозиты

Словенский фондовый индекс НЕТТО ДОЛГ

Источник:Банк Словении и Министерство финансов

В результате процессов 2005–2008 гг. Словения «вернется» к странам, развитие которых в переходный период опиралось на иностранные сбережения, поступавшие к ним в различных формах, чаще всего в форме иностранных непосредственных вложений или сумм за проданное имущество. «Финансовое погружение» 2005–2008 гг., как видно, окончательно расправится и с «национальным интересом». Распродажа предприятий, являющаяся следствием неуспешных выкупов их собственным руководством и политической демагогии, вернет ее в ряд других бывших социалистических экономик, судьбы которых в большей или меньшей степени решают собственники мультинациональных корпораций, прежде всего банков и финансовых институтов, находящихся практически целиком во власти

иностранцев23.

Начавшегося в конце 2008 г. кризиса Словения, естественно, избежать не могла, поскольку — и прежде всего — активность производства абсолютно зависит от экономической активности в ЕС, однако она встретила его дисбалансом, который сильно снизил или даже свел на нет возможности того, чтобы при помощи остатков экономической политики, по крайней мере, смягчить его социальное воздействие24 и ускорить выход из него.

Предпринимаемые государством финансовые усилия в период кризиса в Словении вовсе не представляют собою ничего особенного; значительное увеличение бюджетного дефицита и государственного долга в 2009 г. — непременное условие сокращения экономической активности, что немедленно снижает государственную финансовую прибыль от посредственных и непосредственных налогов, в то время как государственные финансовые расходы снижаются не так быстро — а если бы и снижались, кризис оказался бы еще более глубоким. Кризисная ситуация требует даже еще бóльших расходов для поддержки общественной безопасности и, как в текущей кризисной ситуации, для социализации банковских потерь, при помощи которой государства пытались предотвратить крах финансовой системы и частично в этом преуспели. Такое спасение финансовой системы демонстрирует Рисунок 6, на котором изображен пример словенских банков: это — уменьшение задолженности «частного» сектора (банков) за рубежом при увеличении задолженности государства25 за рубежом. Наряду с предпосылкой о том, чтобы только государство принимало на себя обязательства по облигациям, увеличение долга в 2009 г. было в Словении несколько бóльшим, чем в среднем по ЕС27 (бóльшим было и сокращение ВВП), но еще более, чем Словения, государственный долг в период кризиса до конца 2011 г. должны были бы увеличить еще десять членов Евросоюза. Однако из-за малой задолженности до кризиса государственный долг в размере около 45 % ВВП должен был бы оставаться на 20 индексных пунктов ниже, чем в среднем в ЕС27. Гораздо более опасным, чем государственный долг, является общая задолженность Словении (банков, населения, нефинансового сектора и государственных учреждений) за рубежом26 и большая внутренняя задолженность или неликвидность нефинансовой части экономики, которая точно так же появилась в результате финансового погружения или кредитной зависимости нефинансовых обществ в период до кризиса и которая препятствует оживлению экономики.

Рисунок 4.6

Перенос долга за рубежом с «частного» на государственный сектор

(в % ВВП; тонкая линия — задолженность банков; жирная линия — задолженность государства)

Источник: Банк Словении, собственные расчеты

Уровень государственного долга, не являющегося критичным, и появление нетто задолженности и кредитной зависимости в прошлом указывают на сомнительность пути решения проблем при помощи такого рода консолидации государственных финансов и уменьшения государственного долга, с одной стороны, и посредством требований о немедленном введении новых правил капиталистического соответствия банков — с другой. Чересчур быстрое фискальное и монетарное ужесточение сделает невозможным избавиться от кредитной зависимости и неликвидности предприятий, а также уменьшить задолженность банков за рубежом. Парализованный внутренний спрос дополнительно может активизировать лишь государство, но не принуждением к экономии, а поощрением экономической активности. При этом для него оказывается доступен лишь безрадостный выход — займы и бóльший государственный долг; и то и другое с развитием паралича экономики, естественно, будут увеличиваться, а это еще хуже.

***

Дать ответ на вопрос об окончании кризиса и о том, что будет со Словенией в конце второго десятилетия XXI века, невозможно. Вероятно, кризис, или колебание роста около нулевой отметки, — это нормальное состояние, к которому просто следует привыкнуть? При этом не стоит забывать о том, что Словения — это лишь область Евросоюза, ведь от ответственности, присущей государству как экономической единице, — в деньгах, налогах, границах и правилах игры — осталось совсем немного.

Таким образом, размышления о 2020 г. могут быть лишь размышлениями о Европейском Союзе и его судьбе, что возвращает нас к «официальным» стратегиям европейских властей. «ЕВРОПА 2020 — Стратегия разумного, устойчивого и всеобъемлющего роста» присоединилась к потоку стратегий в прошлом году27. Может ли Европа ожидать от нее большего, чем от лиссабонских стратегий? Если собранной в ней риторики окажется достаточно, о жизни в 2020 г. мы смело можем больше не заботиться. Крах двух стратегий несколько отрезвил брюссельских плановиков: так, например, глобализацию теперь определяют туда, где ей и место, — к трудностям ЕС, вместе с давлением на природные ресурсы и старением населения. Также и важнейшая цель — 75 % занятости — ведет к осознанию того, что проблемой современного мира оказывается создание достаточного количества рабочих мест, а не достижение еще большей производительности и богатств, и что создание новых услуг, учреждений и правил — это лишь способ, как хотя бы немного преодолеть последствия технического прогресса для сферы занятости.

А что, если в 2020 г. Европейского Союза вообще больше не будет, по крайней мере такого, каким мы его знаем сейчас? Еще несколько лет назад об этом было неприлично даже подумать, но два с лишним года кризиса привели к появлению в ЕС «югославского синдрома» и к различного рода исследованиям, подобным тем, что наводнили Югославию накануне ее краха. Ведь вдруг оказалось, что Евросоюз-2011 очень похож на СФРЮ-1983, когда югославские политики еще искали выход для Югославии, а нынче европейские политики ищут выход для Евросоюза. И если им не повезет, Словении останется лишь опыт двадцатилетней давности.

Использованная литература

Bajt, A.(1986): Preduzetništvo u samoupravnoj socijalističkoj privredi, Privredna kretanja 159, 32?46.

Bajt, A. (1988): Samoupravna oblika družbene lastnine, Globus, Zagreb.

Bole, V. (1993): Restrukturiranje gospodarstva, Gospodarska Gibanja, EIPF, Ljubljana, 239, 21-34;

Goldstein,S. (1985): Prijedlog 85, Scientia Yugoslavica, Zagreb.

Horvat, B. (1985): Jugoslovensko društvo u krizi, Globus, Zagreb.

Jerovšek,J.,et al.: (1985) Kriza, blokade i perspektive, Globus, Zagreb.

Kornai, J. (1990): The Road to a Free Economy, WWNorton&Company, New York;

Krugman, P (2010): The Return of Depression Economics and the Crisis of 2008.

Mencinger, Jože (1988) Ideološki preboj, teoretska zmeda in stvarne prepreke, Gospodarska Gibanja, 6/1988, 39-45;

(1990) Slovensko gospodarstvo med centralizmom in neodvisnostjo, Nova Revija, 108,

(1991) «Makroekonomske dileme Republike Slovenije» Gospodarska gibanja, 5/1991, 25-35;

(2000a): Restructuring by Firing and Retiring”: The Case of Slovenia v Landesmann M.A. in Pichelmann, K.:(2000) Unemployment in Europe, McMillanPress, London, 374-389;

(2000b) Zunanje ravnotežje ter avtomobilski in bencinski trg, Gospodarska gibanja, februar 2000, 25-38;

Olson M (1982): The Rise and Decline of Nations, Yale University Press, New Haven

Popović, S. (1984) Ogled o jugoslovenskom privrednom sistemu, Marksistički centar Beograd.

Stiglitz, J.: (2010): Freefall, Free Markets and the Sinking of the Global Economy, Penguin Books, London;

Источники сведений:

Статистическое управление Республики Словении — Statistični urad Republike Slovenije;

Евростат — EUROSTAT;

Банк Словении — Banka Slovenije;

Министерство финансов — Ministrstvo za finance.

Примечания

1 Микулич, Бранко – югославский политик, государственный деятель, председатель Союзного Исполнительного Вече СФРЮ в 1986–1989 гг., предпринявший ряд жестких мер ради стабилизации экономического положения страны. – Примеч. пер.

2 Введение капитализма обычно связывают с обретением самостоятельности и переходным периодом, а также с принятием в конце 1992 г. «Закона о преобразовании общественной собственности». Вместе с тем более или менее официальными являются и замыслы по приватизации, отраженные в документе «Отказ от безсобственнической концепции для общественной собственности». Таким образом, этот документ не мог стать ничем другим, как отказом от общественной собственности, или ее «вырождением» в коллективную и затем в частную собственность. Право управления и постоянного пользования в соответствии с инвестированным капиталом, вводимые тезисами документа, как раз являются составляющими капитализма. При этом общественная собственность все-таки была бы основной формой собственности, однако без дополнительных ограничений по отношению к другим формам она не могла оставаться доминирующей. «Официальное» введение рынков товаропроизводителей также потребовало бы «официального» признания и последствий, а это не что иное, как «официальный» отказ от провозглашенных основ общественного устройства – общественной собственности и самоуправления, ведь и то и другое идеологически, теоретически и практически несовместимы с рынком товаропроизводителей.

3 Маркович, Анте – югославский политик, государственный деятель, последний председатель Союзного Исполнительного Вече СФРЮ (1989–1991). – Примеч. пер.

4 Распад Югославии и отделение Словении прикрыты политическими и этническими рассуждениями, однако ясно, что все это невозможно отделить от процессов переходного периода. И более того, именно возможности перехода и присоединения к Евросоюзу оказались среди важнейших аргументов к достижению самостоятельности Словении.

5 Экономисты во все более обширной литературе в области «трансформатологии» занимаются так же и классификацией событий перехода по переходным моделям. Чаще всего используется разделение на модель «шоковой терапии» и поступательную модель. Однако можно быстро удостовериться, что такое разделение не дает классификации государств, осуществляющих переход, ведь отдельные составляющие перехода в определенных странах являлись смесью скорее разнообразных системных изменений и экономических политик, чем согласованных решений. Некоторые из них могли бы трактоваться как составляющие поступательного перехода, другие – как составляющие «шоковой терапии». Кроме того, целиком отдельное системное изменение или решение хозяйственной политики, например либерализацию цен, в отдельной экономике (Польша) возможно трактовать как «шоковое», в другой (Венгрия) как составляющую поступательности, в третьей (Словения) оно просто является начальным состоянием. Разделение Станислава Гомулки (2000) на три модели неопределенности не устраняет. Согласно ему к модели «шоковой терапии» относится лишь переход, осуществленный в бывшей Восточной Германии, в поступательную модель попадают наследницы бывшего Советского Союза, а в модель быстрого приспособления – все восточноевропейские экономики. В действительности же важными являлись и различия в исходном положении, и различия созданных политических элит.

6 То, что частная собственность является условием эффективности, само собой разумеется, однако она является лишь необходимым, но недостаточным условием для достижения трех целей, ведь «настоящих» собственников, которые обеспечивали бы эффективное использование средств, невозможно создать декретами и административной передачей собственнических полномочий. Именно поэтому можно было ожидать, что эффект приватизации по отношению к эффективности экономик будет маленьким и, прежде всего, отложенным на будущее. Работает ли другая предпосылка – о том, что приватизация обеспечит законность, – это еще больший вопрос. Законность в экономике – исключительно неопределенный концепт, на что указывают, например, уже весьма разнообразный опыт распределения материальных ценностей даже в наиболее развитых капиталистических хозяйствах. Хотя частная собственность и рыночная экономика являются основой стабильной политической демократии, однако новая или ново-старая политическая и экономическая элита приватизацию поняла в первую очередь как возможность быстрого усиления своей политической легитимности и увеличения своего благосостояния. Таким образом «настоящая» приватизация была лишь той приватизацией, результатом которой стала удовлетворявшее их перераспределение богатств и сфер влияния. Капитализм в Южной Америке и не только вовсе не является эффективной хозяйственной системой, не обеспечивает разумного распределения богатств и благ и еще меньше является основой политической демократии.

7 Впрочем, рыночные институты и рамки закона, формально сходные с теми, что присутствуют в развитых рыночных экономиках, могут быть сформированы довольно быстро, но это не обеспечивает того, что работать они будут так же, как в развитых рыночных экономиках.

8 В правительстве сформировались три группы; наряду с политически сильной «государствообразующей», также политически слабая «экономическая» группа и группа «попутчиков», попавших в правительство благодаря выборной математике. Разделение между «державообразующей» и «экономической» группой явствовало из их отношения к Югославии; для первых (может быть??) отделение было целью, для вторых выход был вынужденным и в меньшей степени определенным переходным периодом. Что касается взглядов на переходный период или на приверженцев «шоковой терапии» и постепенщиков речь скорее шла о разделении между «правыми», желавшими возвращения к тому миру, каков он был до Второй мировой войны, и «левыми», о таком возвращении не помышлявшими.

9 В этом меморандуме словенское правительство требовало: 1) отменить привязку денег к немецкой марке и их девальвацию; 2) уменьшить налоговое бремя за счет расходов на оборону; 3) более эффективно контролировать рост заработной платы и вернуть зарплаты союзной администрации на сопоставимый уровень; 4) скорректировать денежную политику при налогообложении, а также перенести большую часть валютных запасов в коммерческие банки и 5) взять на себя часть претензий предприятий к Ираку. Одновременно оно объявило о собственных мерах по защите словенской экономики.

10 Поводом для выступления Югославской народной армии на пограничные переходы и войны за независимость могло бы стать именно нарушение словенским правительством обещания, что оно будет выплачивать в союзный бюджет собранные на границе таможенные пошлины.

11 Будущее политическое устройство вплоть до июньской войны, или июльского Брионского соглашения, несмотря на результаты декабрьского референдума, в действительности было еще совершенно неопределенным, о чем свидетельствуют исследования об асимметричной федерации и различных формах конфедерации.

12 Самой большой потенциальной и реальной проблемой было именно уменьшение рынка, ведь Словения на югославском рынке, если считать его иностранным рынком, продавала целых 58 % общего «экспорта».

13 Основная часть недостающих макроэкономических предпосылок для эффективной рыночной экономики появилась в 1990 – начале 1991 г., еще до политического провозглашения независимости. В конце 1990 г. Законом о доходах и Законом о налоге на прибыль была введена простая, прозрачная и недискриминационная система прямых налогов. В начале 1991 г. были подготовлены Закон о Банке Словении, Закон о банках и сберегательных кассах, Закон о валютной системе и Закон о реабилитации банков и сберегательных касс, которые вступили в силу одновременно с Декларацией о независимости в июне 1991 г.

* Условия торговли (англ.). – Примеч. ред.

** Резервный (англ.). – Примеч. ред.

14 Во второй раз угроза возникла в ноябре 2005 г., когда тогдашнее правительство приняло «Рамочное постановление об экономических и социальных реформах, направленных на увеличение благосостояния в Словении». Реформами должны были бы стать «процесс изменения основополагающих системных параметров», а также «экономической и общественной парадигмы, действовавшей начиная с обретения независимости». Исходной точкой подъема должна была бы стать налоговая реформа с пресловутой тройной ставкой единого налога, которую бы сопровождали реформа социальной системы, системы здравоохранения и системы образования, уменьшение государственного сектора и приватизация в производственном секторе имущества, которое в результате первой приватизации непосредственно или опосредованно оставалось в собственности государства. Опасности, что реформаторский подвиг 2005 г. состоится, не было. Налоговую реформу с бессмысленной тройной ставкой единого налога еще до ее начала собственным высокомерием развалили ее же авторы, а добили профсоюзы. Стратегический совет и Комиссия по реформам быстро завершили поход за введение «настоящего» капитализма и исправления при социализме «искривленных» ценностей. Партийные объединения в интересах развития – какой-нибудь современный вариант Социалистического союза трудового народа Словении – всегда были всего лишь частью «цирка» рекламных кампаний.

15 Частная собственность рождает необходимость в рынке капитала, где собственники могут продавать и покупать имущество посредством ценных бумаг. Судя по уровню заинтересованности в колебаниях курса акций, события на рынке капитала являются даже преобладающей и наиболее значимой частью экономической деятельности в Словении. Рынок капитала должен был бы выполнять две важные функции: на нем сосредоточивались бы средства для инвестиций и проверялась бы успешность управления. То, что в сборе средств для инвестиций (так же как и в других системах) он не важен, – это известно; более 70 % денежных средств, которые предприятиями направляются на инвестиции, происходит из их собственной амортизации и отложенной прибыли, в оставшейся же части преобладают банковские кредиты. А потому рынку капитала особо нечего делать в плане проверки успешности и смены неуспешных администраций отдельных обществ, хотя у нас он используется как инструмент для замены хороших или плохих администраций на «наши» администрации. Решение проблем при помощи «капиталистических» отношений происходит во много раз жестче, чем решение тех же проблем происходило бы при помощи «самоуправленческих» отношений.

16 В ноябре 1997 г., считающегося временем окончания формальной приватизации, было приватизировано 1127 предприятий, 70 предприятий осталось в государственной собственности, а 82 были ликвидированы. Лишь 32 общества обошлись без участия работников в приватизации, в 455 участие работников в собственности было неосновной, а в 795 – основной формой.

17 Хотя нельзя не заметить эффект глобализации и мирового экономического кризиса в современных процессах, происходящих в словенской экономике, банкротство многих предприятий показывает, что частные собственники и управляющие их имуществом менеджеры могут быть хуже от «несобственников» и «красных» директоров, или что частная собственность может быть гораздо менее эффективна, чем общественная, или коллективная.

18 Экономическая успешность государств обычно оценивается при помощи нескольких постоянных индикаторов: экономический рост, безработица, инфляция, внешнее и внутреннее равновесие и реже критерии социальной сплоченности.

19 Причинами сокращения валового внутреннего продукта стали переходный период и распад Югославии с потерей югославского рынка (который составлял целых 58 % от «иностранного» рынка в общем – настоящего и югославского). Эффект от перехода и эффект от распада невозможно размежевать, поскольку многие виды продукции именно из-за развала государства стали продуктом «исключительно социалистического производства». Таковыми были, например, грузовики «ТАМ», за одну ночь превратившиеся в товар, который был никому не нужен; два их крупных покупателя – Югославская народная армия и Советский Союз – развалились, а третий покупатель – арабские страны после американской «Бури в пустыне» в Ираке оказались в кризисе. Когда 8 октября 1991 г., с введением собственной валюты, Словения стала национальной экономикой, многие из еще в то время государственных предприятий, имевших продукцию, которую можно было продать, быстро переориентировались на рынки развитых стран. Наибольшие заслуги в быстрой переориентации принадлежат тогдашним «красным директорам». Многие из них на предприятиях, которыми они руководили, прожили целую жизнь; даже их организовывали или из маленьких и незначительных превратили в крупные и успешные. Самих себя они еще не воспринимали как «работодателей», а рабочие предприятий еще не стали для них «рабочей силой».

20 Утверждений о том, что и реструктуризация словенской экономики в этот период из-за поступательности была медленной, и развитие было ошибочным, эмпирически невозможно подтвердить. Как раз наоборот: спустя пятнадцать лет экономическая и социальная структура стала еще больше похожа на экономические и социальные структуры малых скандинавских стран – членов ЕС, чем на структуры новых его членов. Это и без «великих» реформ дает довольно большие возможности для развития – бóльшие, чем есть у экономик иных новых членов ЕС, что прекрасно показывает простая диаграмма степени занятости населения (являющейся основной целью Лиссабонской стратегии) на горизонтальной и степени риска бедности – на вертикальной оси. Словения по степени занятости и степени социальной сплоченности попадает в так называемый «скандинавский квадрат» (наряду со скандинавскими государствами в него входят также Австрия и Кипр).

21 Она окончательно потеряла большинство рычагов макроэкономической политики, что определяется прежде всего политикой управления совокупным спросом. Ведь Словения потеряла все атрибуты национальной экономики: право на «печатание» денег, право на формирование экономической системы, право направлять потоки товаров, услуг и капитала через государственные границы, – у нее осталось лишь весьма ограниченное право на «сбор налогов».

22 До «ускоренной приватизации», являвшейся составляющей частью как раз неудачной реформы 2005 г., казалось, что при помощи концентрации собственности частных собственников заменят собственники обществ, т.е. собственники, которые будут заниматься хозяйствованием, а не посредническими сделками. Выкуп предприятий собственным руководством также поначалу обнадеживал: мол, тем самым мы получим настоящих собственников обществ, подобных «боскаролам» и «акраповичам», самостоятельно создавшим предприятия. Возможно, многие даже намеревались стать длительными собственниками, но финансовый кризис застал их врасплох. Посредством залога переоцененных акций они превратились в собственников имущества, и они сами или же банки через заложенные акции начали на все четыре стороны распродавать предприятия, их части, товарные марки и территории.

23 Доля иностранных банков в государствах «старой» Европы равна приблизительно 24 % (если исключить Великобританию и Люксембург, то лишь 19 %). Кроме того, она гораздо ниже, чем доля иностранных обществ в иных экономических сферах. Доля иностранных банков в «новой» Европе превышает 75 % и значительно выше доли иностранных обществ в иных сферах.

24 Нынешний мировой и словенский кризис представляет собой кризис избыточного предложения; корни этого – в длящемся десятилетии создания избыточных производственных мощностей; за избыточным предложением в течение нескольких последних лет тянулся и совокупный спрос вместе с займами, «финансовым погружением» и надуванием разнообразных имущественных «пузырей». Кризису нет дела до специфической величины добавленной стоимости на душу населения или гибкости рынка труда; он ничуть не меньше, по сравнению со Словенией, и в технологически наиболее развитых, открытых экономиках, до недавнего прошлого вызывавших восхищение. Движение макроэкономических составляющих государств ЕС подтверждает, что глубина кризиса в отдельно взятой экономике наряду с его «глобальным финансовым погружением», определяется открытостью; чем больше она открыта, тем больше и сокращение производства, чем гибче у нее рынок труда, тем выше безработица. Лучшая ситуация в больших, более закрытых и самодостаточных экономиках, которые благодаря большой доле государственного сектора в ВВП и большим социальным трансфертам могут создать достаточный внутренний спрос и достаточное количество рабочих мест; меньше всего безработица затронула государства с жестко регулируемым рынком труда. Экономия путем сокращения социальных прав, «лишних» учителей, воспитательниц и государственных чиновников, которые прекратили бы «создавать работу», может лишь углубить кризис, ведь таким образом еще более снижается внутренний спрос, при этом не гарантируется спрос внешний. По крайней мере, в какой-то момент кажется, что для объяснения ситуации и поиска путей выхода из кризиса возможно использовать лишь «экономику депрессии» (P. Krugman, 2009), требующую немедленного освобождения от кредитов и активизации совокупного спроса. Однако освобождение от кредитов возможно лишь с непосредственным (частичная национализация с докапитализацией) или посредственным (благодаря принятию государством на себя долговых обязательств и его депозитам) входом государства в банковскую систему. Активизации совокупного спроса точно так же можно достичь лишь увеличением государственного и/или субсидированием частного потребления. Неизбежным последствием такого освобождения от кредитов без увеличения частных сбережений и создания спроса является увеличение бюджетного дисбаланса и рост государственного долга.

25 Государственный долг в 2009 г. значительно вырос из-за принятия государством на себя обязательств посредством облигаций и государственных депозитов в банках, что позволило последним уменьшить их задолженность за рубежом.

26 Хотя из-за нетто отрицательных инвестиций в размере 35,5 % ВВП Словения входит в число членов ЕС27 с наименьшей задолженностью и является вообще «новым» членом с наименьшей задолженностью (из числа вступивших в ЕС с 2004 по 2007 г.), однако значительна доля банков в отрицательных инвестициях и исключительно высока доля предприятий, обремененных банковскими кредитами, что парализует экономическую активность.

27 Ею Европейская комиссия «надстраивает» две лиссабонские стратегии: «оригинальную» (2000) и «обновленную» (2005). Первая была призвана создать из ЕС до 2010 г. общество знаний и наиболее эффективную мировую экономику, вторая – обеспечить экономический рост и занятость населения. Первая закончилась уклонением от цели, вторая – экономическим кризисом. Обе и не активизировали, и не воспрепятствовали ходу событий, приведших к нему. Совсем наоборот. Хотя Европейская комиссия трактует нынешний кризис так, будто речь идет о непредсказуемом стихийном бедствии, своею одержимостью либеризацией, дерегуляцией и приватизацией она поддержала развитие событий, которое должно было закончиться так, как и закончилось. Комиссия просмотрела то, что рабочие места, которые она теряет из-за увольнений на производстве, невозможно компенсировать рабочими местами в сфере услуг, что деятельность с высокой добавленной стоимостью из-за перемещения в государства с низкой зарплатой превращается в деятельность с низкой добавленной стоимостью и что посредством «общества знаний», большей приспособляемостью рынка труда, финансовыми продуктами и приватизацией государственных услуг невозможно конкурировать с гораздо более недобросовестными, с социальной точки зрения, обществами.

Перевод Ю. Созиной

Опубликовано в журнале:

«Вестник Европы» 2013, №37

Словения > Госбюджет, налоги, цены > magazines.gorky.media, 3 июля 2014 > № 1116737

Стратегические интересы Европы и России совпадают

Данило Тюрк Экс-президент Словении профессор

Данило Тюрк (1952 г.р.), президент Республики Словения (с 2007 по 2012 г.). С 1984 г. работал в системе Организации Объединенных Наций. С 1992 по 2000 г. являлся постоянным представителем Республики Словения в ООН. В 1998-1999 гг. (когда Словения не была постоянным членом Совета Безопасности), возглавлял один из его комитетов, был Председателем Совета Безопасности ООН. С 2000 по 2005 гг. — помощник Генерального секретаря ООН по политическим вопросам. Профессор юридического факультета Люблянского университета. Автор монографии «Принцип невмешательства в международных отношениях и международном праве», фундаментальных «Основ международного права», многих статей о правах человека, о проблемах применения силы, борьбе против геноцида и др.

Экс-президент Республики Словения, профессор Данило Тюрк отвечает на вопросы Главного редактора «Вестника Европы« Виктора Ярошенко

Виктор Ярошенко: Вы много лет работали в Организации Объединенных Наций, были секретарем Совета Безопасности, пять лет (2007–2012 гг.,) —президентом Республики Словения. Вами накоплен накопили огромный опыт в международной политике, аккумулированный в Вашей фундаментальной книге «Основы международного права» (недавно изданной и у нас1). Поэтому мне хотелось бы говорить с Вами о принципиальных, сущностных вопросах. Например, как Вам видится

Данило Тюрк: Мое основное видение — это то, что либеральная идея в современном мире необходима в обоих направлениях: и в направлении Европы, и в направлении России. И эту либеральную идею необходимо уточнять и актуализировать. Посмотреть, что эта идея несет в себе. Я полагаю, что определяющим фактом является то, что Европа (при этом я имею в виду, конечно же, Евросоюз) нуждается в России, равно как и Россия нуждается в Европе. В принципе, это естественное положение вещей, ибо у Евросоюза и России существуют фундаментальные общие интересы. Конечно, у нас нет какого-то исчерпывающего определения: в чем состоят эти интересы? Я думаю, что к этому вопросу надо подойти последовательно и очень практично, не позволяя утопить в словах назревшие вопросы. Например, необходимо отменить визовый режим на поездки. Визовая проблематика является важным пробным камнем: во-первых, речь идет о степени доверия между странами и поколениями, а во-вторых, это индикатор степени понимания либеральной идеи, стремящейся обеспечить свободное развитие людей и гармонизировать человеческие отношения в мире.

И для развития этих идей надо создать хорошую базу человеческих контактов, но этого у нас нет, а если есть, то слишком мало.

Конечно, ситуация изменяется, в Словению приезжает все больше посетителей, отношения развиваются, приезжают предприниматели и туристы, но слишком мало людей из академической сферы, журналистов и представителей других профессий, чтобы можно было создать человеческую базу сотрудничества. Мне кажется, это серьезный тест, очень важный тест и, в частности, для оценки жизнедеятельности либеральной идеи, однако либеральная идея за последние 20–30 лет в Европе выродилась в экономический либерализм, причем в такой, который придает слишком большую силу капиталу, а это как раз очень плохо для распространения либеральной идеи.

В.Я.: У нас в России уже третье десятилетие идет ожесточенная идеологическая борьба с либерализмом; против него —и националисты, и коммунисты, и сторонники «особого русского пути»... Общество расколото; власть испытывает своего рода сильный когнитивный диссонанс, с одной стороны, проводя в целом довольно разумную экономическую политику, провозглашая идею всесторонней модернизации экономики и институтов, скорейшей интеграции в мировую экономику, вступая в ВТО и другие международные организации; а с другой —поддерживает консервативные, изоляционистские и попросту реакционные силы... А как с этим обстоит в Словении?

Д.Т.: Понимаете, у нас в обществе сейчас распространено представление о том, что наличествует какая-то версия либерально-экономической идеологии, которая создала своего рода плутократию. Сегодня у нас комбинация власти и денег, а это нанесло обществу, республике немалый вред. В результате финансовый капитализм деградировал, а это плохо. Я думаю, что Европе следует изменить некоторые вещи, чтобы вернуться к принципам какого-то реального человеческого измерения. Ведь речь идет о свободе человека, устойчивости его благосостояния, но этого равновесия в Европе в настоящий момент, увы, нет. Есть комбинация и концентрация финансового капитала, есть определенные экономические проблемы, требующие своего решения, но в этом процессе контакт с оригинальной либеральной идеей утрачен.

В.Я.: Может быть, негативное отношение к либеральной идее связано именно с возрастающей пропастью между богатыми и большинством населения, которое является основой формирования всех влиятельных партий...

Д.Т.: У власти в Словении много лет стояла самая сильная партия — либерально-демократическая, но в 2004 году она на выборах проиграла. Это было восемь лет назад, и после этого в стране началось разложение, которое длится до сих пор. Мы переживаем сейчас одну очень важную трансформацию, у которой есть несколько особенностей. И одной из них как раз и является разложение либерально-демократической партии. Это важный симптом состояния общества: с одной стороны, усилилось влияние консервативных сил, а с другой — у людей появилась неопределенность, неуверенность в завтрашнем дне. Возникают новые партии, но исчезают старые, и этот либерально-демократический вызов требует новых решений, изменений в конституции. Этот момент в дальнейшем развитии страны очень важен. Другая причина — это растущее недоверие к политике. У людей накопилось слишком много негативного отношения к политикам — вообще, ко всем политикам и самой политике, что и явилось последствием различных отрицательных явлений, которых не скроешь от людей. Приватизация в Словении, так же как и у вас, в России, которая привела ко многим эксцессам. И у нас существует взаимосвязь между политическими лидерами и экономическими игроками. Все это не могло не создать впечатление, что нам как обществу нанесен огромный вред, и это вызвало у людей недоверие к «политическому классу». Это вторая особенность нашего политического состояния. А третья — заключается в том, что Словения является частью Европейского Союза, а в странах этого Союза, к сожалению, углубляется недоверие к европейским институциям. Многие граждане перестали доверять европейским учреждениям — Европарламенту, Еврокомиссии.

Поэтому когда вы в России думаете о своих собственных проблемах, хорошо было бы сравнивать с теми реальными проблемами, которые существуют в Европе. Мне кажется, Словения во многих случаях может послужить для вас наглядным примером. Вот почему я и назвал эти три проблемы: разложение либерально-демократической партии у нас, недоверие людей к политике вообще и углубление недоверия к европейским институциям. Таковы наши фундаментальные характеристики, и если в России появляется недоверие к политике, стоит объективно посмотреть на процесс и сравнить ваши проблемы с европейскими.

Россия — уникальная страна, у вас есть своя история, пусть даже и нелегкая. Есть традиции, великая культура, наработан собственный политический опыт, хотя, может быть, все это не столь уж сильно отличается от Европы, как это кажется на первый взгляд.

В.Я.: На последние президентские выборы в декабре 2012 г., которые Вы проиграли, пришло всего 37 процентов избирателей; Ваш конкурент, бывший премьер Борут Пахор, за год до выборов отправленный в отставку и получивший в парламенте вотум недоверия, выборы выиграл.

Мне кажется, всюду проявляется усталость людей от «карусели» одних и тех же лиц. В связи с этим многие заговорили о кризисе сложившейся процедуры избирательной демократии. Некоторые предлагают «прямую демократию», «облачную демократию» по Интернету и т.д.

Д.Т.: Да, мы можем согласиться со всем этим... Такое незначительное число происходящих на выборы напрямую свидетельствует о недоверии людей к той политической системе, которая сложилась у нас. Это именно последствие того, что пережили люди, ибо они поняли: от их участия в выборах ничего не зависит, их голоса вовсе, не гарантируют того, что реальную власть получит тот, за кого они хотели бы проголосовать. Реальная власть находится где-то в другом месте, но отнюдь не в демократических институциях, вот это и создает недоверие. Второе — это то, что проблемы в Европейском Союзе создали совсем иную ситуацию. Европа сейчас переживает кризис легитимности, который может угрожать европейскому сообществу.

Вы знаете, мы в Словении ожидали очень многого (может быть, даже слишком многого) от Лиссабонского договора, в котором должны были быть распределены роли европейских учреждений — например, усилены функции Европарламента и Еврокомиссии. Однако сама тенденция развития проходила в обратном направлении, и сегодня Европейский парламент более маргинален, нежели когда-либо, несмотря на то что он стал обладать бóльшими полномочиями.

В.Я.: Быть депутатом в национальном парламенте престижнее, чем в Европарламенте?

Д.Т.: Да, это так, но это не обязательно хорошо.

В.Я.: Можно ли сказать, что в Европарламенте сидят люди из так называемого второго ряда национальной политики?

Д.Т.: Понимаете, Республика Словения — относительно новый член Европейского Союза, мы всего лишь десять лет в Европарламенте, сейчас у нас второй мандат, который заканчивается (один мандат длится пять лет). И, конечно, эти отношения еще не совсем развиты, а сравнения: какие политики уходят в национальные институции, а какие — в Европарламент, — еще не вполне сложились, но ясно одно: о наших европейских депутатах мало что слышно. В основном все происходит у нас дома.

Но что еще больше нас беспокоит — так это то, почему Европарламент никак не проявил себя во время кризиса? Там просто было невозможно ничего согласовать и понять, сталкивалось слишком много совершенно разных интересов. Получилось так, что в кризисной ситуации реальное принятие решений является прерогативой правительств стран объединенной Европы. Премьеры, министры очень часто встречаются на кризисных совещаниях, и эти встречи становятся все более важными, в то время как реальное значение деятельности Европарламента и Еврокомиссии снизилось. Такова характеристика кризиса и наш его опыта в кризисное время. Естественно, что подобное развитие событий усугубило недоверие к европейским институциям. Вот приведу вам пример последних дней: Европейский парламент рассматривал проблематику налоговых сокрытий, и в своих дебатах евродепутаты сожалели о том, что к их советам не прислушиваются. Конечно, в этой очень важной области все зависит от национальных властей. А Европейский парламент выполняет лишь консультативные функции. И все это весьма характерно для нынешней ситуации. Важно, чтобы в России хорошо понимали эту проблематику, понимали, что Европа — это не какой-то идеальный мир, к которому обязательно должны приспосабливаться все другие страны. У Европы — свои нелегкие проблемы, а у России — свои.

В.Я.: По поводу авторитета ЕС давно ходит шутка: «кому же в Европе позвонить?»

Д.Т.: Это еще Киссинджер спрашивал, и проблема до сих пор не решена. В принципе, в Евросоюзе создана одна такая важная институция, в Брюсселе работает много людей, — это Высокий комиссар по вопросам безопасности и внешней политики, но он не обладает столь большими полномочиями, чтобы в любое время позвонить Госсекретарю США, что может сделать министр иностранных дел России Сергей Лавров. Надо понимать, что здесь речь идет не только о формальном понимании вопроса. Более важно реальное положение вещей: европейские страны свою внешнюю политику все еще проводят сами.

В.Я.: Оживившиеся с наступлением кризиса евроскептики, говорят о неминуемом грядущем распаде Европейского Союза (во всяком случае, шенгенской зоны и зоны евро), о возврате к немецкой марке, песо, франку, драхме и т.д. Другие же, напротив, предполагают скорое возникновение мощной Европейской Федерации. Как Вам видятся тенденции развития и строительства Европы?

Д.Т.: Мне кажется, не произойдет ни того, ни другого. Во-первых, у европейских партнеров довольно много общих интересов, чтобы стремиться выжить вместе. Во-вторых, время для какого-либо иного европейского «Священного Союза» еще не наступило. Думаю, что Европа сначала должна доказать, что она способна создать свой эффективный банковский союз. Да, у нас есть общая валюта — евро, это валюта большого числа стран (не всех, но многих: 17 из 27), но при этом выявилось, что это как раз одна из слабых систем, и она не работает. Я говорю о финансовой и банковской системе, напрямую привязанной к евро. И если Европейский Союз не будет способен преодолеть эту проблему, тогда трудно будет представлять себе и политический союз.

В.Я.: Я встречался здесь с профессором И. Менцингером, который слывет в Словении экономическим диссидентом. Как я понял, он считает, что если бы страны ЕС, такие как Греция, Словения и др., имели бы собственную валюту, они могли бы проводить эмиссию, тем самым увеличивать инфляцию, но при этом регулировать экономические механизмы...

Д.Т.: Да, я с этим согласен. Вы знаете, Евросоюз создал некоторые свои институции — например, Европейский центральный банк, основной задачей которого является предотвращение инфляции, и вот этот страх перед инфляцией стал иррациональным. Вместо того чтобы решать эти проблемы средствами монетаристской политики, Центральный банк этого не делает, а переносит все бремя на бюджеты стран — членов ЕС. Понимаете, у Европейского банка есть свой мандат, но он несвободен в своих решениях. И здесь ошибка, я думаю, заключается в самой системе, что Менцингер, конечно, прав. Теперь вопрос в том, как и когда эта система изменится? Потому что если она вскоре не изменится, тогда возникает другой вопрос: на какую базу будет опираться политическая система? Трудно представлять себе будущее Европейского Союза, если он будет не в состоянии решить эти проблемы так, чтобы решение отвечало интересам всех стран — членов ЕС. В этом отношении я пессимист, но хочется верить, что за какое-то время что-то должно измениться, хотя пока ничего не происходит...

В.Я.: Многие, особенно в Германии, говорят о необходимости изменений основных финансовых бюджетных параметров стран —членов ЕС и о введении санкций за их нарушение...

Д.Т.: Если речь идет о банковском союзе, который является ключевым для ЕС, то месяц назад немецкий министр финансов сказал, что для этого придется пересмотреть европейские соглашения, а это очень длительный процесс, который может длиться годами. И все это время у нас будет нефункциональная система. Сегодня трудно быть оптимистом.

В.Я.: Конкурентность Европы по отношению к Китаю падает; и тогда возникает вопрос: могут ли в рамках свободной мировой торговли сосуществовать экономики, обремененные высокими социальными обязательствами, как в странах Европейского Союза, —и экономики стран, лишенных этих ограничений, таких как Китай и другие азиатские страны?

Д.Т.: Мне бы очень не хотелось, чтобы Европейский Союз принял на вооружение китайские стандарты. Думаю, решение заключается в том, чтобы улучшить китайские социальные стандарты. Вот решение! Сейчас сложилась ситуация, когда эксплуатация рабочей силы приобретает характер рабства. То, что случилось в Бангладеш (разрушение зданий текстильных предприятий), когда погибло более тысячи человек, — это в двадцать первом веке совершенно неприемлемо. Социальные стандарты на китайском рынке должны улучшаться, благодаря этому у них будет создан и внутренний рынок. Бóльшая часть проблем будет зависеть от того, как в Китае будет развиваться внутренний рынок. И я думаю, что на международном уровне нам необходимо настаивать на социальных и экологических стандартах производства, я имею в виду ВТО, а также договоры, которые другие государства заключают с Китаем.

ООН здесь не может играть большой роли, но посмотрите: за последние десятилетия Европа переселила свое производство в Китай. Тогда это было мотивировано прибылью, но теперь мы сталкиваемся с негативными последствиями этого, и необходимо срочно исправлять

ситуацию.

Полагаю, что нужно реиндустриализировать Европу. Конечно, Европа пока еще не деиндустриализирована, но слишком много производств было переселено в Китай. Я хорошо помню, когда еще во времена правления Билла Клинтона очень много производств было перевезено в Китай, и тогда это привело к огромным проблемам в США. Конечно, у Америки есть определенные преимущества по сравнению с Европой, у них будет более дешевая энергия, ибо будут применяться новые технологии добычи природного газа. Повысится конкурентоспособность. Я думаю, что сотрудничество Европы с Россией было бы очень важным и выгодным в интересах долгосрочной европейской конкурентоспособности, ведь Россия обладает огромными энергоресурсами. Здесь налицо уникальное совпадение стратегических интересов развития Европы и России, которое мы пока еще не смогли глубоко осознать и правильно использовать.

Мне хочется вернуться к тому, с чего мы начали: для такого сотрудничества необходима хорошая база человеческих отношений и деловых контактов, рост взаимного понимания, интереса и доверия. Чтобы провести вот такие глубокие стратегические изменения, в этот процесс необходимо включить очень много людей. И мы не должны откладывать на потом вопроса о визах. Ну, если нельзя решить визовую проблему сразу, то хотя бы по частям. Но я знаю, что и с нашей, и с российской стороны есть ограничения, т. е. это все не так просто, как кажется. И все-таки основная идея — развивать контакты на новом уровне — это уже существенно.

Уже тридцать лет в мире не существует «железного занавеса», когда людям и нельзя было свободно путешествовать. Теперь многие вещи изменились, но, судя по всему, возникли новые барьеры, и мы, политики в европейских странах, должны бы уделять этому вопросу больше внимания, и не только с гуманистической, но и со стратегической точки зрения.

Я желаю успехов «Вестнику Европы» — журналу с такой долгой интересной историей и с такой важной программой.

Организация беседы, сопровождение и письменный перевод Александра Садыкова

Примечание

1  Данило Тюрк. Основы международного права. Москва: Центр книги «Рудомино». 2013 г. 640 стр.

Опубликовано в журнале:

«Вестник Европы» 2013, №37

Словения. Россия > Внешэкономсвязи, политика > magazines.gorky.media, 3 июля 2014 > № 1116736 Данило Тюрк

Отрывки из книги «Основы международного права»

Данило Тюрк

Из предисловия:

Книга задумана таким образом, чтобы дать читателю возможность взглянуть на целостную картину современного международного права.

...Международное право — система правовых принципов и норм, которые определяют права и обязанности субъектов международного права и их взаимоотношения в мировом сообществе.

Государства как его первоначальные и важнейшие субъекты играют решающую роль при создании и развитии принципов и норм МП и при введении санкций за их нарушение.

Нормы международного права, содержащиеся в международных договорах и в обычном МП, являются обязательными. Этим международные договоры отличаются от политических деклараций, а обычное МП — от простых обычаев и правил вежливости. Нарушение международно-правовых норм рассматривается как международный деликт. Вопрос ответственности за международные деликты и последствия этих деликтов регулируются нормативами по международной ответственности государств, включающими так же разнообразные санкционные правила. Вместе с тем МП не содержит единообразно сформулированной системы санкций за нарушение его норм.

В МП также отсутствуют централизованная законодательная, исполнительная и судебная власти. Законодательная власть находится в руках государств... Исполнение обязательств также касается прежде всего субъектов международного права... Система мирного разрешения споров основана на принципе мирного урегулирования и свободы выбора средств... Основные функции в системе МП таким образом — децентрализованы. Это — следствие того обстоятельства, что МП возникло и развивалось в условиях, важнейшим детерминирующим принципом которых являлся правовой суверенитет государств?— его главных субъектов. Поэтому МП возникло как межгосударственное право, некоторые его институты и сегодня имеют подчеркнуто межгосударственный характер. Таковыми являются Международный суд ООН, сама ООН и другие международные организации... Европейское сообщество, само являясь международной организацией, стало членом некоторых других международных организаций.

Децентрализованный характер основных функций в системе МП ставит три фундаментальных вопроса.

С учетом того, что МП возникло путем заключения многочисленных договоров и длительного развития международных обычаев, можно утверждать: нормы МП представляют собой систему.

Основная особенность этой системы заключается в том, что в случае отсутствия конкретной нормы, можно регулировать отношения между субъектами, решать различные правовые вопросы, ссылаясь на более абстрактные нормы...

Вопросы толкования и применения международных договоров являются не только предметом приложений самих этих договоров, но и общих, кодифицированных норм.

Основные принципы международного права, такие как принцип добросовестного соблюдения договоров (pacta sunt servanda), связуют систему в единое целое.

ООН

Важнейшим международно-правым актом, который принят практически повсеместно и который с силой, равной силе международного договора, определяет основные принципы международных отношений, является Устав ООН.

Этот фундаментальный международный договор содержит такие основные принципы МП, как принцип суверенного равенства государств, принцип добросовестного и честного выполнения взятых на себя международно-правовых обязательств, принцип запрета использования силы, принцип обязательного мирного разрешения споров и ряд других. Этот международный договор и его принципы заложили основы современного международного права.Устав ООН играет роль Конституции в современном глобальном мировом сообществе.

Международное право влияет на все сферы международных отношений. Действующие принципы позволяют решать проблемы еще до возникновения новых правых норм.

Второй основной вопрос, периодически возникающий: является ли международное право правом вообще?

Можно ли говорить о праве, в ситуации, когда система норм зависит от многих субъектов, которые создают и применяют правовые нормы, а централизованная система санкций отсутствует?

Основной категорией, определяющей все отношения в международном праве, является СУВЕРЕНИТЕТ ГОСУДАРСТВ.

Современные государства с помощью МП строят свои взаимные юридически урегулированные отношения. В ходе этого взаимодействия возникают многочисленные правовые нормы, которые все больше ограничивают суверенитет государств.

В международном праве известны императивные и диспозитивные нормы. Большинство норм являются диспозитивными, и государства могут изменить их, заключив об этом договор.

Императивные нормы —например, запрет применения силы или запрет расовой дискриминации, другие основные нормы соблюдения прав человека — не могут быть изменены государствами.

Важно также деление на обычное международное право и право международных договоров.

Существует еще исторически сложившееся деление МП на право войны и право мира.

Вопреки убеждению, которое бытует в общественном мнении повсюду в мире, большинство норм международного права соблюдается. Нарушения по большей части затрагивают нормы в области войны и мира, а также вопросы соблюдения прав человека. Нарушения, связанные с поддержанием мира, становятся предметом всеобщей озабоченности, и создают представление о хрупкости международно-правового регулирования. Эта озабоченность обоснована, однако она не отражает состояния МП в целом. Да и сами нарушения не подрывают состояние МП в целом.

«Большинство государств бóльшую часть времени соблюдает большинство международно-правых норм».

В современном мире все более видны черты создающегося международного публичного правопорядка. Развиваются коллективные санкции. Со времени создания ООН за нарушения, связанные с нарушением мира и угрозу миру, предусмотрены санкции, как не связанные с применением оружия, так и силовые санкции, решение о которых выносит Совет Безопасности ООН.

Третий основной вопрос: на кого распространяется международное право?

...На международном уровне сложилось своеобразное положение. Поскольку отношения развиваются между государствами, которые и создают нормы международного права, часто используется выражение «международное сообщество». Однако понятие «международное сообщество» невозможно отождествлять с понятием «глобальное общество», или человечество. Понятие «международное сообщество» можно понимать по-разному. В политическом смысле оно используется, чтобы обратить внимание на общие цели и ценности, которые объединяют мир.

В международном праве понятие «международное сообщество» используется для обозначения совокупности всех государств мира и той формы их взаимодействия, которая отражает глобальный характер международного права

МП возникло как система регулирования отношений между государствами. Вопрос о «положении человека как индивида» в международном праве является достаточно новым. Изначальная связь между индивидом и международным правом была совершенно опосредованной. Норм МП, которые определяли бы положение человека, было исключительно мало; положение религиозных и позднее национальных меньшинств было предметом межгосударственного регулирования, основанном на интересах обеспечения стабильности в отношениях между государствами, а не на идее прав человека.

Идея международного правового определения положения человека проникла в международное право и получила свое место только после ужасов Второй мировой войны. Весьма важная часть усилий по развитию МП за последние шестьдесят лет была посвящена именно судьбе человека как индивида. Это развитие привело к возникновению трех больших групп правовых норм.

Прежде всего были заключены многочисленные международные договоры, которые определяют права и свободы, присущие человеку как индивиду. Созданы международные механизмы, которые дают индивиду возможность апелляций на международном уровне после того, как исчерпаны внутригосударственные средства правовой защиты.

Права человека сегодня являются неотъемлемой частью международного права.

Вторая группа правовых норм призвана защищать человека во время вооруженных конфликтов.

Гуманитарное право и его нормы защиты человека как индивида —элемент права вооруженных конфликтов, которое достигло своего развития после Второй мировой войны, особенно с принятием четырех Женевских конвенций о защите жертв войны (1949), двух дополнительных протоколов к этим конвенциям (1977) и развитием обычного права.

Третьей группой современного МП является развитие норм международной уголовной ответственности индивида. Эти нормы развивались постепенно, а полное выражение получили в Статуте Международного уголовного суда, который был подписан в 1998-м и вступил в силу в 2002 году.

Международный уголовный суд, созданный Римским статутом 1998 года, является не только институтом международного права войны.

…Развитие международного права, определяющее положение человека как индивида, значительно повлияло на состояние современного МП в целом. Если посмотреть на него из далекой исторической перспективы, такое развитие естественно и ожидаемо.

Международное право складывалось в Европе. Начало его было положено тогда, когда Европа стала системой суверенных государств, после того как европейские страны приняли принцип территориального суверенитета в качестве фундаментального организационного принципа государственной власти. Это развитие было весьма интенсивным после заключения Вестфальского мира (если иметь в виду договоры, подписанные в Мюнстере и Оснабрюкке в 1648 году). Оба договора были заключены на основании принципа, уже принятого в некоторых более ранних договорах, но никогда прежде не имевшего столь широкого общеевропейского действия — принципа, в соответствии с которым государь признает решение о религиозной принадлежности своего государства — cuius region eiius religio. Этот принцип дал возможность католическим и протестантским странам, которые в составе различных коалиций принимали участие в Тридцатилетней войне, установить мир, оставив идею существования единой системы власти в Европе, предполагающей единую религию и политическое устройство.

Важнейшую роль стало играть осуществление эффективной власти на территории государства. Все другие обстоятельства и соотношения сил были подчинены принципу территориального суверенитета.

На этой основе оказалось возможным построить международное право.

В Средние века решающим фактором была католическая церковь. Столкновение между церковной властью (Папой Римским) и светской властью (императором Священной Римской империи) закончилось победой Папы и универсалистской идеи власти — власти от Бога.

Этой системе были неизвестны национальные государства. Но в действительности принципы универсалистского христианского государства не были реализованы.

Позднее возникали отношения между итальянскими городами-государствами; возникали дипломатические отношения и международные договоры, торговцы формировали свои правила взаимоотношений и международной торговли. В XVI в. создан ряд трудов, ставших основой для дальнейшего развития международного права — например «Государь» Н. Макиавелли и работа Жана Бодена, создателя понятия «суверенитет» (1576). Жан Боден исходил из предпосылки, что суверенная власть — это не совсем свобода, она находится под эгидой естественного права, которое исходит от Бога. Швейцарский юрист Эммерих де Ваттель (1714–1767) вывел на первый план свободу народов, суверенитет и равноправие государств. После Французской революции наполеоновские войны изменили карту Европы и международное право.

На Венском конгрессе (1814–1815) был создан новый международный порядок, который опирался на принцип легитимности династий, которые правили до Наполеона. Священный Союз организовывал интервенции в целях сохранения status quo. Этот порядок не смог остановить образования национальных государств. Начались процессы объединения Италии и Германии, ослабление Габсбургской и Османской империй. К концу Первой мировой войны мобилизующим стал принцип самоопределения народов.

Священный Союз стал первым примером устойчивого анклава великих европейских держав, впрочем, не сумевших предотвратить Крымскую войну между ними. Взаимодействие великих держав было необходимо для созыва двух больших мирных конференций в Гааге в 1899-м и в 1907 году. Конференциям не удалось обеспечить разоружение и прочный мир, но по их результатам была создана Постоянная палата Третейского суда и осуществлена кодификация правил войны.

***

В Америке распространен подход, в котором МП имеет «ограниченное значение».

Реалистично признавать разность между фактическим состоянием дел в международных отношениях, и нормативной структурой МП — с другой.

МП воздействует на реальность двумя способами: это метод регулирования, который вносит порядок в сложные международные реалии и одновременно нормативная система, пользующаяся достаточно большим авторитетом.

Вопросы международного деликта и международной ответственности являются основополагающими в системе международного права. Вместе с тем их особенностью стали различные определения понятия ДЕЛИКТ и составляющих его элементов в системе международной ответственности. Практический опыт и доктрина различных государств давали разные ответы на эти вопросы. Перед Второй мировой войной по данной теме проходила дискуссия в Лиге Наций... которая, впрочем, не завершилась кодификацией... За совершенные действия государства отвечают объективно, за неисполнение действия — по принципу презумпции виновности, при этом необходимо также определить, проявило ли государство необходимую добросовестность и старание...

Международный деликт — это всякое действие или бездействие, которое: а) совершается государством и б) является нарушением его международных обязательств. Государство несет ответственность за международные деликты. Оценка действия как международного деликта относится к компетенции международного права...

Понятие государства абстрактно, в сущности — государство представляют его органы и лица, действующие на основании выданных им полномочий.

Государство несет ответственность за действия таких органов и лиц, а в некоторых ситуациях — за поведение других, находящихся под его властью субъектов... Первым вопросом является то, в каких случаях некоторое поведение (действие или бездействие) можно присвоить государству. То есть — вопрос о присвоении поведения (attbutabiliti).

В судебной практике встречались случаи, когда нужно было выяснить природу связи между вооруженными группировками и некоторыми другими группировками в иностранном государстве. Самый известный пример — военная и паравоенная деятельность в Никарагуа и вокруг нее (Никарагуа против США) рассматривалась в международном суде... Суд постановил, что ответственность за некоторые действия несут США, а в отношении других действий — нет. Суд отметил, что США не могут быть ответственны за нарушения гуманитарного права, совершенные никарагуанскими повстанцами (контраст). Хотя повстанцы и получали помощь, они тем не менее не контролировались США. Международный суд тот же критерий контролируемости использовал в разбирательстве спора между Боснией и Герцеговиной и СР Югославией (позже Сербией) о геноциде… По решению Международного суда ответственность Республики Югославии за геноцид в Сребренице квалифицировалась как самостоятельная: при тех обстоятельствах она не должна была допустить геноцид, что было прямой обязанностью Республики Югославии на основании первой статьи Конвенции о предупреждении преступления геноцида и наказании за него, и даже не пыталась это сделать.

Суд также констатировал ответственность Югославии за непреследование виновных, участвовавших в геноциде в Сребренице... Особым вопросом является рассмотрение нарушений основополагающих, императивных норм международного права, что необходимо рассматривать как международное преступление. Другие нарушения называются международными деликтами.

Поучительным примером является проблема военных действий НАТО против Союзной Республики Югославии с марта по июнь 1999 года во время кризиса в Косово. Операция была проведена без специального разрешения Совета Безопасности. С другой стороны, следует отметить, что поданное в Совет Безопасности предложение осудить вооруженные действия государств — членов НАТО Совет Безопасности определенно отклонил (неявная поддержка военных действий), выдвинув аргумент гуманитарной необходимости и форс-мажора…

ООН и Совет Безопасности

...С юридической точки зрения, наиболее важным различием органов системы ООН является то, носят ли их решения обязательный или рекомендательный характер. К первой категории относятся решения Совета Безопасности и Международный суд, ко второй — все остальные органы... При создании Совета Безопасности особую роль сыграла идея президента США Рузвельта о «четырех полицейских», которые после Второй мировой войны должны совместно заботится о поддержании международного мира; это США, Великобритания, СССР и Китай.

На конференции в Сан-Франциско к этой группе присоединилась Франция.

Сотрудничество между постоянными членами было задумано как основополагающее условие для успешной деятельности Совбеза и всей системы ООН. С началом «холодной войны» его мощь была сильно подорвана. Противостояние между СССР и другими членами Совета Безопасности приводило к блокированию тех или иных решений и — как следствие — вело к тому, что центр политической инициативы сместился в сторону Генеральной Ассамблеи ООН. После окончания холодной войны условия работы Совета Безопасности стали гораздо более благоприятными. Сегодня он является основным международным органом по поддержанию мира и безопасности; замысел авторов устава ООН таким образом осуществился.

Первоначально в Совете Безопасности было 11 членов — пять постоянных и шесть непостоянных. В связи с ростом числа членов ООН в 1963 году было принято решение об увеличении его состава на четыре непостоянных члена. Их стало десять. Непостоянные члены избираются Генеральной Ассамблеей сроком на два года. Каждый год избирается половина (пять) непостоянных членов. Чтобы быть избранным, государство должно получить большинство в две трети голосов всех членов ООН.

Совет Безопасности проводит свои заседания в форме совещаний и неформальных консультаций. Последние занимают бóльшую часть времени и имеют преимущества, связанные с их неформальным характером; они проводятся без ведения протокола, без присутствия общественности или представителей государств, не являющихся членами Совета Безопасности. В форме неофициальных консультаций проходит бóльшая часть обсуждений в Совете Безопасности. Работа СБ ведется постоянно; у каждого члена Совета есть свой представитель в штаб-квартире ООН.

Совет Безопасности принимает свои решения на открытых официальных заседаниях. Хотя существует возможность проведения закрытых заседаний, они редко реализуются на практике, поскольку конфиденциальность обеспечивается практикой неформальных консультаций.

...Особые условия распространяются на страны, чьи «интересы специально затронуты». Эти страны имеют право принимать участие в обсуждении без права голоса... На практике, при определении того, интересы каких государств «специально затрагиваются», проявляется бóльшая гибкость. Часто государствам, участвующим в споре или конфликтной ситуации, представляется место за столом Совета Безопасности на все время обсуждения. Остальные участники за столом меняются. Таким образом, круг государств, чьи «интересы специально затронуты», может быть расширен, причем всегда будет ясно, судьба каких государств обсуждается, и они будут постоянно иметь право находиться за столом Совета Безопасности, который служит символом принятия решений....

Совет Безопасности принимает решения путем голосования. Для принятия решений по вопросам процедуры достаточно получить голоса девяти членов, для принятия остальных решений необходимо, чтобы это большинство включало голоса ВСЕХ постоянных членов СБ.

Правило, согласно которому для принятия основных (а точнее — непроцедурных) решений требуется согласие всех пяти постоянных членов СБ, широко — и не вполне точно — интерпретируется как «право вето» постоянных членов. Термин «вето» означает возможность не допустить принятия решений путем выдвижения возражения. Таким образом, воздержание при голосовании, не означает наложения вето и тем самым позволяет принять решение. Этот принцип со временем утвердился в практике СБ, вопреки положению статьи 27 Устава ООН, который требует СОГЛАСИЯ всех постоянных членов СБ для принятия решения.На практике считается, что если кто-то из постоянных членов «воздержался», это не препятствует принятию решения Совета Безопасности. Данное изменение правила об обязательном согласии всех постоянных членов Совета для принятия решений по основным вопросам фактически соответствует понятию «вето».

Таким образом, по мнению некоторых авторов, была сформирована новая норма международного процессуального права и фактически пересмотрен устав ООН.

Сложившееся на практике определение «вето» соответствует потребностям постоянных членов, которые могут, воздержавшись при голосовании, таким образом выразить свои опасения в отношении предложенного решения вопроса, но избежать ситуации, когда они могут помешать принятию решения.

Несмотря на то что право «вето» в новейшей практике используется редко, угроза его применения реально сохраняется. Это особенно важно в процессе переговоров, когда стараются предложить такую формулировку, чтобы возражающий постоянный член Совета мог воздержаться, а Совет сохранил способность к принятию решения.

В нынешней ситуации необходима большая гибкость подхода... Правда, надо признать, что переговоры, которые ведутся под давлением угрозы применения вето, часто приводят к решениям, которые в результате двусмысленности и неопределённости формулировок не могут иметь оптимальных дипломатических последствий. Неопределенные и неясные решения всегда создают проблемы в толковании и применении.

Особенность современного развития дает преимущество консенсусным решениям... Например, во время кризиса, связанного с ситуацией в Косово в начале 1999 г., когда из-за угрозы применения вето было заблокировано решение об использовании вооруженных сил НАТО для урегулирования кризиса, ни в Совете Безопасности, ни в Генеральной Ассамблее не было предпринято попыток созвать чрезвычайную сессию Генеральной Ассамблеи. Чрезвычайные сессии по вопросам Палестины после 1993 года созывались несколько раз, вопреки вето США в Совете Безопасности, но они постепенно утратили былую мобилизующую силу.

Согласно статье 25 Устава, члены ООН «соглашаются подчиняться решениям Совета Безопасности и выполнять их».

Тем не менее Совет Безопасности может принять по тому или иному вопросу решения и рекомендательного характера. В каждой резолюции СБ четко определено, содержит ли она решения (decisions) или рекомендации. Часто в одном решении есть и то и другое. Совет Безопасности не является судебным органом и не имеет права выносить судебные решения, носящие обязательный характер. Даже в случае угрозы мира или агрессивных действий. Не исключается, что он сделает только рекомендацию. Эта возможность выбора необходима, поскольку часто рекомендации СБ являются достаточной или предпочтительной мерой воздействия. После окончания «холодной войны» СБ часто использовал полномочия, данные ему Уставом ООН, и принимал меры принудительного воздействия.

Были введены различные меры экономического характера против Ирака в 1990–1993 годах. И против Югославии в 1992–1996 гг. целевые акции были направлены на конкретные действия — например, на запрет поставки вооружений (государства бывшей Югославии, Либерия, Сомали и др.), запреты на полеты (Ливия), запрет на торговлю алмазами (Ангола, Сьерра-Леоне, Либерия), запрет на торговлю тропической древесиной (Либерия).

Практика показала, что, как правило, слишком широкие санкции не достигают желаемого эффекта и приводят к гуманитарным проблемам.

Для каждого случая санкций Совет Безопасности учреждает состоящий из государств — членов СБ специальный комитет, которому поручается мониторинг режима санкций.

Крупнейшей системой санкций была программа «нефть в обмен на продовольствие», которую СБ создал на основании соглашения с Ираком в 1996 году. Программа действовала до мая 2003 года. Она обеспечивала контроль над продажей иракской нефти и закупкой гуманитарных товаров в соответствии с решениями СЮ. После окончания программы оставшиеся финансовые средства (около 8 млрд. долларов США) были перечислены на специальный счет для целей будущего развития Ирака.

...Международные уголовные трибуналы по бывшей Югославии и по Руанде были также созданы согласно решению Совета Безопасности.

Эти решения носили весьма новаторский характер.

...Совет Безопасности в тех случаях, когда идет речь об определении мандатов миротворческих операций, ссылается на VII статью Устава. Когда возникает необходимость использования принудительных средств и особенно военных аспектов, Совет Безопасности принимает решение, что мандат действует в соответствии со статьей VII, что означает возможность применения вооруженных сил.

При проведении таких мероприятий, как санкции и миротворческие операции, Совет Безопасности действовал в обход препятствий, предусмотренных в тексте Устава, на основе телеологического толкования своих полномочий и имплицитных полномочий, вытекающих из целей ООН, которые предусматривают эффективные коллективные меры для предотвращения и устранения угрозы миру...

С другой стороны, Совет Безопасности не развил практику использования статьи 42 Устава, которая дает возможность СБ собственными вооруженными силами провести кампанию по поддержанию или восстановлению мира.

Во время войн в Корее (1950) и в Персидском заливе (1991), последовавшей за иракской агрессией против Кувейта, Совет Безопасности разрешил применение силы.

Совет Безопасности в своей деятельности осуществил немало нововведений вследствие телеологического толкования устава, расширивших использование его полномочий, предусмотренных Уставом. В некоторых случаях, например, при создании трибуналов по бывшей Югославии и Руанде — были открыты совершенно новые направления толкования Устава и применения полномочий СБ.

Среди примеров последних лет важна резолюция 1373 (2001 г.), принятая после террористического нападения на Всемирный торговый центр в Нью-Йорке и Пентагон. Эта резолюция стала важным нововведением в борьбе с терроризмом. Этой резолюцией СБ ввел систему отчетности всех государств ООН по вопросу борьбы с терроризмом и особо подчеркнул, что поддержка и укрывательство террористов также считаются террористической деятельностью... Был создан Контртеррористический комитет СБ. С точки зрения права, статус данного комитета является нововведением, поскольку он, не будучи одним из комитетов по санкциям, созданных для решения географически определенных ситуаций, имеет открытый мандат Совета Безопасности, который может дополнять и развивать. В отношении данного Комитета не установлены ограничения по срокам его существования и деятельности. Советом Безопасности создано специальное подразделение Секретариата — так называемый Контртеррористический Исполнительный директорат, который осуществляет аналитическую работу и обеспечивает профессиональную работу Комитета.

Опубликовано в журнале:

«Вестник Европы» 2013, №37

Словения > Внешэкономсвязи, политика > magazines.gorky.media, 3 июля 2014 > № 1116735 Данило Тюрк

Приветствие

Примож Шелиго Чрезвычайный и полномочный Посол Республики Словения в Российской Федерации

Мне чрезвычайно приятно, что свежий номер «Вестника Европы», полностью посвященный Словении, вышел как раз в период, когда я приступил к своей деятельности в Москве в качестве вновь назначенного Посла Республики Словения в России. Хотел бы выразить признательность создателям журнала, а также тем организациям, которые на протяжении многих лет обеспечивают его регулярный выход: ведь благодаря им стало возможно и появление этого специального номера. Особой честью для нас является и то, что в их числе представлены Всероссийская библиотека иностранной литературы им. М. Рудомино и Фонд Егора Гайдара — важные факторы упрочения словенско-российского сотрудничества и дружественных отношений.

Диалог между нашими двумя государствами за последние годы стал исключительно динамичным и приобрел множество направлений как на уровне двусторонних отношений, так и на международной арене. Каждый год осуществляются взаимные визиты на высшем и высоком уровне, регулярно ведутся консультации между министерствами иностранных дел, совершенствуется договорно-правовая основа наших взаимоотношений. Я убежден в том, что такая интенсивность сохранится и в дальнейшем, поскольку нам предстоит отметить вместе ряд значимых событий.

Хотел бы, например, упомянуть о предстоящих зимних Олимпийских играх в Сочи в 2014 году — это, несомненно, откроет возможности для двусторонних встреч руководителей двух наших стран; затем последует дата, юбилейная для Русской часовни у перевала Вршич. Словенская сторона ожидает, что на будущий год, когда исполнится столетие со дня начала Первой мировой войны, в мемориальной церемонии у часовни примет участие Министр обороны Российской Федерации; мы надеемся, что на мероприятия по случаю векового юбилея Русской часовни, который будет отмечаться в 2016 году, в Словению прибудет и Президент Российской Федерации.

Мне весьма приятно отметить, что от политического диалога не отстает и экономическое сотрудничество, упрочение которого является одним из ключевых приоритетов и моей деятельности в качестве Посла. Россия считается важнейшим партнером Словении как в области торгового оборота, так и прямых инвестиций. В 2012 году Россия была седьмым по значимости торговым партнером Словении, а по объему прямых инвестиций Республика Словения за рубежом занимала пятое место. На российском рынке все бóльшим спросом пользуются словенские курорты. Так, в 2012 году число туристов, приехавших отдохнуть в Словению, возросло на 27% по сравнению с 2011 годом; в нынешнем году тоже отмечается неуклонный рост.

Наряду с хорошими результатами следует не забывать и о том, что потенциал сотрудничества еще далеко не исчерпан. Если говорить об инвестициях, то можно вкладывать в туризм, в банковский и финансовый секторы, в энергетику и энергосберегающие технологии, информационные технологии. Возможности для совместной работы открываются также в области строительства, прежде всего в строительстве спортивных объектов, и я уверен, что словенские строительные компании, обладающие значительным опытом и современными технологиями, смогут успешно участвовать в создании спортивной инфраструктуры, предназначенной для проведения Чемпионата мира по футболу, который состоится в России через пять лет, в 2018 году.

К числу ключевых инструментов упрочения двустороннего экономического сотрудничества и выявления заинтересованности в нем предприятий обеих стран я бы отнес Межправительственную комиссию по торгово-экономическому и научно-техническому сотрудничеству, регулярные заседания которой проводятся ежегодно. В ходе этих встреч проводится обзор выполненных задач и намечаются новые цели для дальнейшего сотрудничества. Важно и взаимодействие с российскими регионами, которое мы стремимся сделать еще активнее за счет подписания новых рамочных документов, упрощающих контакты между экономическими агентами двух государств.

Весьма важной для себя задачей я также считаю взаимодействие в сфере образования и культуры. Я поставил перед собой цель — создать в Москве Словенский культурный центр, который будет вносить существенный вклад в продвижение словенской культуры, науки и образования в Российской Федерации. Договорная база для этого уже сформирована, в этом заинтересованы и люди творческих профессий, проживающие в Словении, и соотечественники, которые живут и работают в России, а также многочисленные друзья Словении — дело только за реализацией идеи. Один раз в два года Словения и Россия подписывают Межправительственную программу сотрудничества в области культуры, науки, образования и спорта, которая определяет приоритеты и стимулы сотрудничества между учреждениями и организациями, действующими в сфере культуры, образования, науки и искусства. Идет обмен художественной, научной и учебной литературой, поощряется также сотрудничество в области радио и телевидения, кинематографа, печати, в том числе электронных СМИ, преподавания и изучения русского и словенского языков, национальных литератур. В настоящее время действует Программа, рассчитанная до 2015 года, и я бы хотел, чтобы она работала на все сто процентов, и даже больше.

Нельзя не упомянуть и о Форуме славянских культур, штаб-квартира которого находится в Любляне. Форум объединяет все славянские страны, представляет славянскую культуру, науку и искусство, его созидательный заряд и наследие. Эта организация призвана и стремится содействовать тому, чтобы славянские культуры могли внести свой достойный вклад в глобальную полифонию культур. Россия является ключевым партнером в Форуме, поэтому нам хотелось бы еще теснее взаимодействовать с ней в том, что касается дальнейшего развития и расширения его сферы деятельности.

Я убежден в том, что этот номер «Вестника Европы» поможет российскому читателю получить многостороннее представление о политико-экономической жизни Словении, о ее культуре и природном богатстве; таким образом, знания о Словении будут шириться, она станет более популярной в России. Что же касается меня, то, будучи руководителем дипломатического представительства Республики Словения, я буду прилагать усилия к тому, чтобы у нас возникали новые идеи и проекты, способные сделать словенско-российские отношения, уже достигшие беспрецедентной отметки, еще плодотворнее и насыщеннее.

Опубликовано в журнале:

«Вестник Европы» 2013, №37

Словения. Россия > Внешэкономсвязи, политика > magazines.gorky.media, 3 июля 2014 > № 1116734 Примож Шелиго

Южная Европа и европейская безопасность

Антон Беблер1

В течение двух последних десятилетий некоторые регионы Южной Европы часто становились наиболее опасными очагами напряженности на нашем континенте. Недавний глобальный финансовый кризис, с его первоначальным эпицентром в США, вызвал особенно глубокие экономические и социальные проблемы в ряде средиземноморских стран — членов ЕС и стал угрозой для евро, весьма заметного и важного символа европейской интеграции. Политические кризисы, социальные потрясения, вооруженное насилие и войны в Северной Африке и на Ближнем Востоке привели к увеличению притока в Европу из Северной Африки беженцев и людей, ищущих работу. К этому добавились многолетняя напряженность и конфликты в средиземноморском регионе Южной Европы. Это, в свою очередь, отрицательно повлияло на социальную стабильность и политический климат в балканских странах. Последовавшая затем политическая напряженность внутри государств — членов ЕС поставила под угрозу и работу Шенгенской системы — также одного из важнейших институтов европейской интеграции.

И без того шаткая экономическая и политическая стабильность в восточной части Южной Европы пострадала особенно сильно, тем самым почти нивелировав и так скромные достижения последнего десятилетия. Согласно статистическим данным о вооруженных конфликтах, существующих в мире, которые были составлены Центром исследования проблем мира (PCR) Университета Упсала, в сравнении с другими континентами Европа, после кризисного пика в начале 1990-х годов, сегодня демонстрирует относительное спокойствие. Однако реальное значение этого результата переоценивать не следует. Точно так же, как и везде, хотя и менее значительно, чем в Азии и Африке, на нашем континенте или на его границах сохраняется серьезный конфликтный потенциал. Это относится и к Юго-Восточной Европе, а также — и даже в большей степени — к соседним странам Средиземноморья, Северному и Южному Кавказу и к Ближнему Востоку. Помимо существования политики силы, нерешенных межгосударственных территориальных и политических споров, внутреннего религиозного экстремизма, конкуренции за энергоносители, воду и другие дефицитные природные ресурсы, внешнего вмешательства и пр., конфликтный потенциал в Европе увеличился и в связи с глобализацией. В том числе с ее эффектом массовой информации, а в долгосрочной перспективе — в связи с неизбежным процессом индивидуального и коллективного освобождения, которое изнутри дестабилизировало установленные авторитарные политические порядки, особенно в многонациональных и многоконфессиональных обществах.

Основы безопасности Юго-Восточной Европы

Между геополитическим развитием Евро-Атлантического региона и региональной безопасностью в Юго-Восточной Европе (ЮВЕ) существует ощутимая взаимосвязь. Сдвиги в соотношении сил среди основных внерегиональных держав повлияли на (дис)баланс между конфликтом и сотрудничеством стран друг с другом, а также внутри региона. Однако некоторые реальные или потенциальные угрозы все еще представляют опасность для ЮВЕ и других регионов Европы. Кроме того, в течение последних двух десятилетий страны ЮВЕ сами являются заметным источником опасности, распространяющейся и на другие части континента. Четко выделяются две особенности региона ЮВЕ: его необычайная разнородность и высокая чувствительность элит к внешним воздействиям и сдвигам в отношениях между крупными державами континента. Страны Юго-Восточной Европы всегда существенно отличались от других европейских регионов, в частности от скандинавских стран. Не случайно Збигнев Бжезински назвал геополитическую линию разлома, простирающуюся от стран ЮВЕ на восток, вплоть до Тихого океана «Евразийскими Балканами»2.

Геополитическая нестабильность в странах ЮВЕ имеет глубокие исторические корни. Страны ЮВЕ частично пересекаются со странами Восточного Средиземноморья, Центральной и Восточной Европы и Черноморского региона. Балканский полуостров всегда представлял собой уникальную в культурном, лингвистическом и религиозном плане смесь народов и этнических меньшинств в Европе3.

Впоследствии Юго-Восточная Европа так и не смогла стать единым регионом с точки зрения культуры, политики и экономики. Данному региону явно не хватает своего центра тяжести.

Балканы уже давно зарекомендовали себя как наиболее нестабильный регион Европейского континента. На протяжении ХIХ и ХХ веков балканские восстания, революции, перевороты, государственные распады, войны, терроризм и другие формы насилия являлись стимулом к более широким социальным потрясениям и войнам между континентальными державами. Последние всплески вооруженного насилия и войн на Балканах произошли в 1991–1995 и в 1998–2003 годах4. Эти всплески в значительной степени были вызваны позитивными изменениями в Евро-Атлантическом регионе, а именно: концом «холодной войны», распадом Советского Союза, Восточной Европы и Социалистической Федеративной Республики Югославии, роспуском Организации Варшавского Договора и последующим переходом к демократической политической системе и рыночной экономике.

Социальная нестабильность, экономические трудности и политические волнения стали почвой для межнациональных конфликтов. Дополнительную остроту данным конфликтам придавали современные СМИ. Политики же безжалостно использовали эти конфликты в своих интересах.

Политическая нестабильность вместе с насилием с 1970-х годов привела к распаду Кипра, Молдавии и Югославии. Процесс «балканизации» удвоил число де-факто существующих государств в Юго-Восточной Европе с восьми до шестнадцати. В результате новых балканских войн было убито до 130 тысяч человек, а от двух до трех миллионов человек стали беженцами или вынужденными переселенцами. Самые трагические последствия наблюдались на территории Боснии и Герцеговины, Хорватии и Косова. Еще одним печальным результатом тех войн стало стрелковое оружие и боеприпасы, которые в неограниченном количестве поступали на общеевропейский черный рынок и контролируются организованными преступными группировками.

Даже по самым грубым подсчетам, здесь было установлено около миллиона противотанковых и противопехотных мин. Несмотря на то что при финансовой поддержке США и ряда стран — членов ЕС деятельность по разминированию ведется весьма успешно, осталось еще более двух тысяч квадратных километров потенциально опасных областей в Боснии и Герцеговине и в Хорватии, на которых, возможно, установлено 400 тысяч мин. В результате бомбардировок НАТО в 1999 году в сельской местности на землях Сербии еще находят огромное количество смертельно опасных остатков кассетных бомб.

Юго-Восточная Европа стала единственным регионом на Европейском континенте, где было размещено несколько миротворческих миссий ООН, но который тем не менее стал зоной военной интервенции НАТО. В 1995 году, после неудачных попыток со стороны ООН, СБСЕ / ОБСЕ и ЕЭС / ЕС6 и только после значительных колебаний западные державы под руководством США решили силой навязать мир в западной части Балканского полуострова. Конец военным действиям на территории Хорватии, Боснии и Герцеговины, Косова и Македонии был положен лишь к 2003 году.

Политическая раздробленность, вооруженные конфликты, а также провал коммунистической политики индустриализации в странах ЮВЕ привели к разрухе и нанесли ущерб экономике и инфраструктуре региона6. В результате этого большинство социалистических государств бывшей Югославии и Восточной Европы до сих пор так и не достигли уровня 1991 года ни в промышленности ни в сельском хозяйстве.

В некоторых частях западной части Балканского полуострова потери в результате военных действий, перемещения человеческих и природных ресурсов, разрушения ранее единой транспортной и энергетической системы, экономического разделения и потери экспортных рынков уничтожили большинство позитивных результатов предшествующего экономического прогресса. Ущерб, распределившийся очень неравномерно, значительно увеличил различия в ВНП на душу населения7 среди стран региона и повысил уровень безработицы. В беднейших государствах Юго-Восточной Европы уровень безработицы стал самым высоким на континенте.

Балканские войны привели к резкому росту торговли оружием, спонсируемой правительствами или при их попустительстве. Эти войны также способствовали тому, что уровень организованной преступности в Западной Европе увеличился в разы. Безработица и нищета в странах региона стимулировали коррупцию, организованную преступность, нелегальную миграцию и многочисленные виды незаконной торговли, особенно наркотиками и стрелковым оружием.

Тектонические геополитические сдвиги в начале 1990-х годов и кризис политики нейтралитета и Движения неприсоединения, провозглашенной Броз Тито привели к радикальной политической и военной перестройке в странах Юго-Восточной Европы. В результате значительного снижения советского/российского влияния практически весь регион в политическом и экономическом плане стал ориентироваться на Запад. Окончание конфликта между НАТО и странами Варшавского Договора и отсутствие крупных минеральных, энергетических и других природных ресурсов привели к катастрофическому снижению геополитического значения региона. Страны Юго-Восточной Европы перестали быть объектом открытой борьбы за политическое и военное господство сверхдержав. Поэтому внерегиональные источники конфликтов на самой территории либо на границах стран ЮВЕ были сведены к минимуму. Западные Балканы больше не являются пороховой бочкой Европы, как это было в 1914 году. Эпоха религиозных и идеологических войн и перекройки государственных границ на Балканах, похоже, закончилась. Но в итоге регион получил долговременную международную дурную славу как источник опасности и больших неприятностей.

Ситуация в области безопасности в настоящее время

«Европейская стратегия безопасности», принятая в 2003 году, в качестве основных глобальных угроз для стран — членов ЕС утвердила следующие: распространение оружия массового поражения, недееспособные государства, терроризм и организованную преступность, информационную безопасность, энергетическую безопасность и изменения климата8. В других документах ЕС также упоминаются реальные или потенциальные проблемы, нерешенные конфликты между странами и внутри соседних государств и обеспечение внешних границ Европейского Союза. Реальная ситуация в странах ЮВЕ и уж тем более общественное восприятие угроз безопасности весьма существенно отличаются от официальных оценок ЕС.

Респонденты, участвовавшие в опросах общественного мнения в большинстве европейских стран, в целом были больше озабочены другими аспектами мировой безопасности, такими как безработица, преступность, коррупция, стихийные бедствия (наводнения, пожары) и т.д.

Однажды навязанное мнимое спокойствие в регионе сохранялось на Западных Балканах посредством международного протектората в Боснии и Герцеговине и в Косово. В БиГ СПС (SFOR) под руководством НАТО были заменены гораздо меньшим контингентом СЕС (EUFOR) в количестве двух тысяч человек (при поддержке небольшого специального подразделения НАТО, имеющего возможность быстрого вмешательства в конфликт). В Косово остаются около шести тысяч солдат НАТО в многонациональных силах СДК (KFOR), в то время как миссия Евросоюза ЕВЛЕКС (EULEX) насчитывает 2300 человек — с учетом международной полиции, прокуроров, сотрудников пенитенциарных учреждений, административных контролеров и т. д. Численность миссии ЕВЛЕКС, вероятно, будет уменьшена в 2013 году.

Демаркационную линию между двумя частями Кипра с 1975 года охраняет миссия ВСООНК, которая сегодня насчитывает около шестисот миротворцев. И после двух десятилетий, прошедших со времен локальной мини-войны, российский миротворческий контингент в Приднестровье насчитывает около 335 военнослужащих.

Хотя гораздо менее интенсивно, чем во времена «холодной войны», но все же возобновилось соперничество между США и Россией за влияние в странах ЮВЕ. Российская сторона в качестве основного инструмента использует экспорт энергоносителей и значительные инвестиции, особенно в энергетический сектор Сербской Республики, Сербской и Боснии и Герцеговине, а также в недвижимость в Черногории. На территории, расположенной вблизи к странам ЮВЕ, по-прежнему присутствуют арсеналы оперативно-тактического ядерного оружия США и России. Многочисленное военное присутствие в Приднестровье, крупные морские и воздушные базы на украинской территории в Крыму, корабли русского флота на Черном море и сменяемая эскадрилья в Восточном Средиземноморье обозначили уменьшающиеся военные амбиции России — по сравнению с уровнем СССР до 1990 года. С другой стороны, военное присутствие США в Юго-Восточной Европе, заметно увеличилось — в основном из-за нестабильности на Ближнем и Среднем Востоке. В дополнение к Шестому флоту американских ВМС в Средиземном море и присутствию ВВС США в Италии, Греции и Турции американцы создали крупную наземную базу Бондстил в Косово и приобрели права на использование военной подготовки и транзитной инфраструктуры в Румынии и Болгарии. В июле 2011 года США заключили соглашение с Румынией о размещении на ее территории элементов противоракетной обороны. Эти мероприятия обозначают будущую роль стран Юго-Восточной Европы в провозглашенном США и НАТО театре военных действий против потенциальной угрозы со стороны Ирана (в то время как Россия негативно расценивает подобное развитие событий и видит в нем непосредственную угрозу для себя).

Одним из важных аспектов безопасности в Юго-Восточной Европе после окончания «холодной войны» явилось то, что были весьма значительно сокращены расходы на оборону, содержание армии, запасы обычных вооружений, производство оружия и экспорт. Эти движения отражены в запасах тяжелых обычных вооружений до и вскоре после осуществления ДОВСЕ, подписанного в 1990 и в 2011 годах (см. таблицу 1).

Таблица 1

Жить по средствам

Янко Вебер Председатель Государственного собрания Республики Словения

Виктор Ярошенко: Еще недавно столь благополучная Словения, образец и пример для подражания всего постсоветcкого мира, раньше всех южноевропейских постсоциалистических стран вступившая в ЕС и НАТО, теперь называется в числе самых неблагополучных в экономическом отношении стран Европы. Процитируем новостную ленту:

«Словения в рамках антикризисных мер намерена продать 15 крупных государственных компаний, чтобы избежать обращения к международной финансовой помощи, передавало в мае агентство Рейтер.

Премьер-министр Словении Аленка Братушек заявляла, что страна сама в состоянии справиться с текущими экономическими проблемами. Тогда премьер пояснила, что к лету власти планируют начать процессы приватизации, чтобы привлечь в страну свежий капитал, инвестиции, создать новые рабочие места и обеспечить экономический рост.

Помимо приватизации предприятий, Словения намерена осуществить ряд мер по сокращению расходной части бюджета, что поможет сэкономить около одного миллиарда евро».

Пишут, что Словения —второй после Греции «тяжелобольной» Европы…А ведь среди неблагополучных стран называли Испанию и Италию, даже Ирландию, еще недавно считавшуюся «европейским тигром экономического роста», но не Словению.

В чем, по Вашему мнению, причина того, что Вашу страну настиг такой глубокий (говорили даже о дефолте) кризис —экономический, финансовый, политический?

Парламентские и президентские выборы закончились с неожиданным результатом; волна обвинений и разоблачений, смена президента, калейдоскоп правительств, ожесточенная борьба в парламенте. За прошлую зиму и весну этого года сменились президент, премьер, председатель Государственного собрания…Многотысячные демонстрации, требовавшие отлучения от политики всей политической элиты... Поэтому второй вопрос:

Словения —парламентская республика, главная роль в которой принадлежит парламенту. Как Вы, новый председатель Государственного собрания, объясняете все это?

Янко Вебер: С точки зрения всех актуальных событий, часть из которых вы упомянули, и за которыми внимательно следят в Европе и за ее пределами, я хотел бы, в первую очередь, подчеркнуть, что Словения — это страна, которая в рамках Европейского Союза имеет один из наименьших государственных долгов. Это очень важно, и этот факт станет очевидным, когда Словении удастся санировать банковскую систему, что является ключевым моментом для деятельности всей экономики государства.

Мы в Словении реалисты (как страна и общество в целом), мы прежде не выходили за рамки своих возможностей, т.е. жили по средствам. То, что у нас сегодня создалась столь серьезная ситуация, имеет довольно долгую историю. Это последствия слишком быстрого экономического роста (наибольшего в 2006–2008 годах), происходившего в основном за счет кредитования, безудержного влезания в долги наших банков и предприятий. Это было время, когда можно было легко получить очень дешевые кредиты, прежде всего за границей. Конечно, можно упрекнуть за это наш регулятор — Банк Словении, который должен был более внимательно следить за тем, что происходит в стране и в мире. Все эти кредиты были взяты предприятиями и банками в большей степени потому, что наши заемщики не рассчитывали на то, что произойдет такое сильное ухудшение и финансовой ситуации в мире.

В.Я.: Они оказались недобросовестными заемщиками или просто чрезмерными оптимистами?

Я.В.: Это вызывалось господствующим умонастроением, определенной (и рискованной) тактикой бизнеса, которую сегодня нужно взять под контроль более активным и жестким способом, чем это понималось и делалось ранее. Если бы Банк Словении тогда ограничил задолженность за границей, поставил барьеры и пределы долговых обязательств, ситуация была бы сейчас другой. И именно поэтому сегодня Словения предпринимает очень серьезные меры, с помощью которых мы хотим уравновесить наши государственные финансы. Ведь еще после 2008 года, когда стало ясно, что наступил этот кризис, мы выработали решение о том, что бюджет надо разгрузить. Мы уже тогда хотели и должны были бы провести пенсионную реформу (суть которой, конечно же, в повышении пенсионного возраста); продлить рабочий стаж, снять некоторые чрезмерные льготы и в результате несколько разгрузить бюджет. Мы, конечно, стремились также получить больше доходов в бюджет благодаря ликвидации теневого бизнеса и структурной перестройке, поддержке новой экономики, основанной на инновациях. Но в то же время мы понимали, что надо помогать предприятиям в сохранении рабочих мест, так как быстрое падение занятости приведет к большим социальным проблемам. Но это было время, когда общественность всё воспринимала как начало долгожданного периода благосостояния. В ожиданиях царил оптимизм. Год за годом продолжался активный экономический рост, поэтому социальные партнеры и профсоюзы, а также оппозиция пребывали в некоторой эйфории, в общем-то, не свойственной трезвомыслящим словенцам. Люди очень болезненно расстаются со своими иллюзиями. Конечно, это плата за столь глубокое непонимание людьми того, что происходит в мире. Правда, можно утешаться тем, что это свойственно не только маленькой Словении — кризис стал неожиданностью и для больших стран, да и для мировой экономики в целом. Политическая сфера тоже оказалась не готова воспринять новые реальности как вызовы и искать на них честные ответы. В результате мы столкнулись с ростом общественного недовольства, популистских обещаний, падением доверия общества к государству. Волна референдумов привела к блокированию крайне необходимых на тот момент законов. Будь эти законы своевременно приняты — сегодня мы могли бы говорить о том, что Словении удалось преодолеть финансовый и экономический кризис. Конечно, этот опыт с проведением референдумов был очень трудным и серьезным, но он показал, что нам необходимо модернизировать и политическую систему, а также внести изменения в конституцию страны. Референдумы неспособны решать сложнейшие экономические вопросы; поэтому в дальнейшем следует ограничить тематику возможных референдумов по тем законам, которые являются ключевыми для стабилизации экономической ситуации в стране. Понимание этого дошло до всех парламентских фракций, и мы уже продвинулись достаточно далеко.

С другой стороны, повторюсь, мы не одиноки, мы члены Европейского Союза, который принял целый ряд мер. Страны-участницы (особенно те, которые находятся в еврозоне) обязаны сформировать так называемый пакт стабильности, с помощью которого в среднесрочный период (4–5 лет) можно будет сбалансировать государственные финансы.

В первую очередь меры ЕС были направлены на то, чтобы заставить страны Евросоюза экономить, жить по средствам. Из-за вот этой, если можно так выразиться, «референдомании» и волны популистских лозунгов мы пережили трудный год. Новое правительство было сформировано после внеочередных президентских выборов и начало проводить исключительные меры экономии.

В свое время мы предупреждали, что все это может привести к весьма отрицательным последствиям, влияющим на экономический рост, — и через год это действительно произошло. ВВП Словении упал из-за того, что очень сильно упало потребление и спрос. И тем самым, конечно, снизились возможности для балансирования бюджета, ибо если происходит падение производства, то автоматически снижается рост доходов в бюджет. Эта проблема становилась все более серьезной, пока не стало совершенно ясно, что наряду с этими мерами экономии, для того чтобы оживить экономику, необходимо как можно быстрее санировать банковскую систему.

В 2008 г., когда начался экономический кризис, ошибкой было именно то, что на стабилизацию банков и финансовую разгрузку предприятий мы пошли слишком маленькими шагами. И в данный момент у нас проблема не из-за слишком большой задолженности бюджета, т.е. внутреннего долга (который, как я уже сказал, находится ниже среднего уровня Европейского Союза). Проблема в том, что у предприятий слишком большая задолженность. Её можно решить путем быстрой докапитализации банков.

В.Я.: И сколько же денег, по вашему мнению, Словении нужно сейчас найти?

Я.В.: Цена вопроса — на уровне 900 миллионов евро; поэтому, когда мы докапитализируем банки, думаю, мы сможем восстановить систему, с помощью которой государство гарантирует предприятиям банковские кредиты. Государство станет выступать гарантом по кредитам; тем самым мы уменьшим обязательства предприятий к банкам. Разумеется, при этом государство увеличит свою долю для тех предприятий, в успешной работе которых оно особенно заинтересовано. Тем самым будет дан ясный сигнал частным инвесторам, ведь инвестиция в то или иное предприятие будет иметь смысл, тем более это предприятие будет поддержано государством.

В.Я.: Вы считаете, что увеличение государственной доли в активах предприятий —это хороший сигнал для инвесторов? Обычно они воспринимают это иначе.

Я.В.: В настоящий момент мы находимся в такой ситуации, когда нам надо действительно очень быстро докапитализировать банки и провести все эти меры, с помощью которых мы разгрузим нашу экономику. Когда мы говорим о том, в какой ситуации сейчас находится Словения, это является нашей ключевой задачей.

В.Я.: Некоторые экономисты считают, что кризис имеет и положительные аспекты: он позволяет выявить самые слабые места экономики и начать структурные реформы, к которым очень трудно подступиться в ситуации благополучия…

Я.В.: Это правда, кризис помог нам понять, где были сделаны главные ошибки. Они были совершены еще в процессе приватизации, когда приватизации сопутствовало истощение предприятий, а полученные средства новый владелец накапливал в налоговых оазисах. Это очень горькая истина, из-за этого в Словении росла безработица, падал уровень доверия людей к функционированию институтов государства, а мы несвоевременно реагировали на такие процессы. На многих предприятиях приватизация прошла в пользу высшего менеджмента. Именно со стороны менеджеров приватизация создавала проблему: дескать, неэффективное предприятие надо уничтожить и таким образом снять проблему с повестки дня. Это была ошибка.

Если ты видишь, что руководство предприятия злоупотребляет своим положением, в таком случае необходимо заменить руководство, но не уничтожать предприятие и тем самым целый сектор экономики. Из-за этого был заторможен и весь инвестиционный цикл: попросту говоря, в эти инвестиции никто почти ничего больше не вкладывал.

Поэтому вот эти факторы я считаю ключевыми причинами нынешнего положения: чересчур быстрое заимствование денег, приостановка экономического роста в период 2006–2008 годов, потом бездумное, я бы сказал, отношение к уничтожению крупнейших строительных компаний — и как следствие утечка капитала за границу. И теперь, конечно, надо думать над тем, какие меры надо принимать.

В.Я.: Нет ли здесь влияния тех процессов, связанных с распадом единой югославской экономики, как было и в Советском Союзе?

Я.В.: После распада СФРЮ Словения прошла очень быстрый путь экономического восстановления и роста. Так что мы не можем говорить об остаточном влиянии деятельности компаний, которые когда-то работали на югославском рынке. Конечно, есть очень много фирм, которые выросли еще во времена существования бывшего государства, они и сегодня очень успешно работают. Это именно экспортные компании. В общем, мы не можем говорить, что сталкиваемся с каким-то отсталым предпринимательским сознанием. Словения — это маленький рынок, и словенские компании всегда были ориентированы на экспортные рынки.

Именно поэтому у Словении несколько проблем, возникших из-за изменившихся экономических условий вокруг нас. Наша страна интегрирована в европейскую экономику, поэтому экспортно-ориентированные компании являются для нас ключевыми. В настоящий момент у Словении стабильное состояние, наши экспортные компании работают хорошо, и в этом отношении у нас нормальная ситуация. Экспорт — стабильный, доход — хороший, поэтому мы и говорим, что Словению при ее небольшом госдолге, можно считать успешной страной благодаря хорошему экспорту.

Но, конечно, внешние факторы, общий экономический спад в Европе очень сильно влияют на нас. Хотя я должен признать: в чем-то мы и сами виноваты, что вызвали некоторое недоверие к нашей стране.

При этом я имею в виду политику. Некоторые наши политики в период кризиса хотели внушить людям, будто нам не нужно участие государства в банках, его влияния; доказывали, что нам не нужны доли государства в самых ключевых и успешных предприятиях. Например, порт Копер. Многие товары поступают в этот порт и выходят из него, т.е. Копер для Словении и для Европы имеет стратегическое значение. Поэтому государство должно сохранить свое влияние и свое участие в нем. Нечто подобное происходит и в страховой системе. Очень важно контролировать и этот рынок. Что-то сходное можно сказать и о банковской системе. Мы маленькая страна, у нас всего три аэропорта, но лишь один из них соответствует международным требованиям для воздушного сообщения. «Телеком» — это тоже компания, в которой сконцентрировано очень много ноу-хау, знаний, которые используются в телекоммуникациях Европейского Союза. Государство должно очень хорошо подумать, что делать с этими компаниями. От сторонников неолиберальной концепции из Словении поступало очень много негативной информации: дескать, мы не сможем санировать свои банки, фирмы, финансы, не сможем выйти из этого кризиса, поэтому единственное, что надо сделать — это государству выйти из них, т.е. дешево продать их во времена кризиса.

В.Я.: Писали, что Словения готова расстаться с частью важнейших активов.

Я.В.: Если прежний председатель правительства, прежний министр финансов... открыто говорят, что Словения стоит перед банкротством, то само собой разумеется, что все к этому прислушиваются… И это была ошибка. Их заявления можно рассматривать только в контексте того, что они хотели все распродать. Проблема еще и в том, что и нынешнее правительство пытается рассуждать точно так же.

В.Я.: Многие поняли это так, что мировой бизнес приглашается к покупке словенских активов. Министр финансов Словении Урос Куфер говорил, что в число объектов, подлежащих приватизации, в частности, войдут второй по величине банк страны NKBM, авиакомпания AdriaAirways, международный аэропорт Любляны, телекоммуникационная компания SlovenianTelekom.

Я.В.: Да, речь идет о попытках распродажи, но это, конечно, неправильно. Если вы спрашиваете меня сейчас как спикера парламента, то лично я считаю, что прежде всего сейчас необходимо восстановить доверие к Словении в глазах международной общественности. И совершенно нелогично, чтобы Словения брала кредиты путем продажи своих облигаций на худших условиях, нежели государства с гораздо более трудной экономической ситуацией. И эти спекуляции нужно остановить. Но это можно сделать только путем очень ясных заявлений — как моих, так и других высоких государственных лиц.

В.Я.: Сейчас у нас много говорят о проблемах, которые ставят перед современной экономикой обязательства развитого социального государства...

Я.В.: Я думаю, что, несмотря ни на что, мы должны осознавать, что во всем, что мы делаем, люди всегда должны быть на первом месте. Но в том, что касается пенсионной системы, мы должны идти в ногу с партнерами по ЕС.

Дело в том, что сейчас люди живут гораздо дольше, чем прежде, а в экономике, в погоне за эффективностью идет процесс уменьшения числа занятых. Пенсионная система должна соответствовать этой реальности. Процесс технологического перевооружения и падения занятости населения проходит в масштабе всей Европы и Европейского Союза, идет процесс переоценки эффективности предприятий. Новый подход состоит в том, что руководство компании должно очень хорошо заботиться о занятых, завоевывать доверие персонала и обеспечивать людям достойную зарплату. Это может привести к более успешной деятельности предприятия и лучшей производительности труда, высокому качеству продукции. Конечно, должно быть очень корректное отношение к поставщику материалов и покупателям. Поэтому необходимо следить за тем, чтобы капитал не слишком концентрировался только у владельца. Чем больше будет таких компаний, тем лучше мы будем реагировать на возможные трудности и внутренние проблемы. В Америке и Китае у персонала предприятий гораздо меньше таких прав, чем у европейцев, но это не может быть нашим желанным будущим. И там, где слишком маленькая доля расходов на зарплаты, там мы урезаем возможность заботиться о нашем молодом поколении.

Как бы мы ни оценивали соотношение между прибылью и затратами, оно должно регулироваться законодательством, и государство должно создавать все условия для этого. Именно в этом я вижу будущее. Все иное может привести к конфликтам, катастрофам, и я не хотел бы этого никому.

Если же к этому добавить, что технология все больше прогрессирует, что физический труд будет утрачивать свою цену, а машины будут выполнять работу вместо нас, — значит большому числу людей будет нечем заняться. Поэтому их нужно переучивать, обучать, чтобы они управляли технологией. Комбинация всего этого, т.е. переход от менее сложных к более сложным технологиям, в том числе к технологиям социального воспроизводства, требует высокого уровня образования. Мне кажется, вот это и есть та цель, к которой нам надо стремиться. И конечно, развивать научные и технологические контакты.

У нас очень авторитетный, признанный Люблянский университет; кроме того в Словении есть очень важные научно-исследовательские институты, Институт им. Йожефа Стефана, Химический институт, которые создают вместе с Люблянским университетом мощный мозговой траст, и не только на уровне Словении, но и на международном уровне. Внести эти знания в международное пространство было бы для Словении прекрасной перспективой.

Словения находится в лидирующей группе стран по индексу развития человеческого потенциала — очень важному интегральному индексу, — и мы хотим сохранить это место.

В.Я.: У России и Словении прекрасные политические отношения, регулярно происходят визиты на высшем уровне, общаются министры и парламенты. Словения участвует в крупнейшем российско-европейском проекте газопровода «Южный поток». Российский бизнес интересуется Словенией, об этом говорят участившиеся контакты деловых кругов наших стран…

Я.В.: Связь с Россией имеет для Словении стратегическое значение. Уже раньше я говорил о Евросоюзе, участие в котором для нас очень важно, но проблема заключается в том, что в ЕС наблюдается спад, и мы должны искать и находить новые рынки. Россия является для нас стратегическим партнером из-за исключительно большого рынка. Благодаря очень важному позитивному опыту экономического, политического сотрудничества я могу смело сказать, что у нас сложился довольно высокий уровень доверия. Речь идет о еще более интенсивном взаимодействии в области фармацевтики, энергетики, строительства, науки. Партнерство между Словенией и Россией развивается действительно во всех областях и очень динамично.

Перевод аудиозаписи и сопровождение встречи —Александр Садыков

Опубликовано в журнале:

«Вестник Европы» 2013, №37

Словения > Госбюджет, налоги, цены > magazines.gorky.media, 3 июля 2014 > № 1116732 Янко Вебер

«Новая эмоциональность» словенской литературы

Алойзия Зупан Сосич

Философский факультет Люблянского Университета, Словения

Современная словенская литература является сочетанием различных течений, направлений, групп, индивидуальностей и поэтик. Как особый период она определяется, начиная с 1945 г., однако наиболее явно оформилась после 1960 г., что связано с широким общественно-культурным контекстом. Этот период стал временем наибольшего развития словенской литературы.

Для систематического объяснения особенностей и нововведений литературы, возникшей в Словении после 1990 г. — литературы, которая расцвела после распада СФРЮ, в первую очередь необходимо обозначить точки соприкосновения со всем литературным периодом, называемым современной словенской литературой. Здесь придется вернуться в 1980-е годы. Важнейшие политические и культурные потрясения того времени обозначаются такими терминами, как постюгославская, посткоммунистическая литература переходного времени. В Югославии возрастало недовольство социалистической системой, усиливался экономический кризис, с каждым годом увеличивалось стремление к независимости некоторых народов Югославии из-за все возрастающих межнациональных несогласий и напряженности.

Стремление к национальной независимости не привело в Словении к таким кровавым результатам, как в других бывших югославских республиках (Хорватии, Боснии и Герцеговине), ибо война за независимость словенского государства продолжалась всего десять дней — с 27 июня до 7 июля 1991 г. Словенская война за независимость была восстанием словенской территориальной обороны против Югославской народной армии, которая агрессивно отозвалась на появление независимого государства. Республика Словения стала независимым государством 26 июня 1991 г. За этим последовали вполне логичные для нового государства события: вступление в НАТО (29 марта 2004 г.) и 1 мая того же года — в Европейский Союз. Не только борьба за независимость, но и смена политической власти, т.е. социальной системы, с социализма на капитализм в Словении не была столь уж насильственной. Разрыв с коммунизмом был мягким, не революционным, так как президентом нового Республики Словения стал бывший лидер коммунистической партии.

«Постюгославскую литературу», включающую словенскую литературу в период после распада СФРЮ, наиболее точно определяют выражения «посткоммунистическая литература», «литература, созданная после обретения независимости», так как одновременно с обретением независимости и возникновением Республики Словения сменился также и политический строй — с коммунизма/социализма на капитализм. Историю нашего новообразованного государства сближает с остальными (славянскими) государствами, в которых в указанный период произошли подобные изменения, термин «переходная литература», включая ее в общие процессы перехода в контексте глобализации и европеизации. Эти процессы роковым образом влияют на развитие некоммерческой литературы, к которой относятся словенские лирика, эпос и драма. Художественная литература сейчас обычно выходит тиражом 500 экземпляров (для сравнения — в СФРЮ обычный тираж художественной литературы составлял 10 тыс. экземпляров); также ухудшилось финансовое положение авторов. Рыночные отношения требуют от издателей печатать хорошо продающиеся книги (например, поваренные книги, книги о путешествиях и различные руководства по личностному росту в стиле нью-эйдж), в то время как некоммерческая литература востребована гораздо меньше.

В социалистической Югославии государство широко финансировало издание оригинальной художественной литературы и ее переводов, стремясь сохранить лояльность по отношению к югославской полинациональной идентичности. В Республике Словения сложилась парадоксальная ситуация: новое государство больше не ощущает такой необходимости беспокоиться об издании книг в смысле укрепления (национальной или европейской) идентичности, оставляя эту сферу частным издателям, в центре внимания которых находятся личные, а не общие интересы. Глобализация искусства и связанная с нею секуляризация художественной литературы в словенской культурной политике характеризуются разочарованием; ее отмечают и другие славянские страны. Марко Юван [Juvan 2002: 411] обосновывает схожие симптомы инославянских литератур следующей гипотезой: современные политические изменения (посткоммунистический переходный период, распад международных государственных и политических образований, обретение национальной независимости), саморегулирование национальных культурно-художественных систем и тенденция адаптироваться к глобальной (западной) культуре оформили схожую литературную жизнь, отмеченную коммерциализацией и секуляризацией литературы, исчезновением ее мифическо-идеологических коллективных ролей.

В период после обретения Словенией независимости словенская литература, с потерей идеологическо-коллективных ролей, лишилась приоритета, которое в прошлом — как это ни парадоксально — смогла сохранить даже в период самых тяжелых политических репрессий. Если в 1980-?е гг.1 литература еще сохраняла национально-утверждающую (а потому и субсидируемую государством) функцию, то в 1990-е гг. она постепенно начала приобретать личностную роль. После образования новой Словении государственная финансовая поддержка сократилась, но, к счастью, не исчезла совсем. Государственные субсидии, хоть и не такие крупные, как раньше, все еще существуют: политики вполне осознают, что без субсидий в такой маленькой стране с двухмиллионным населением «некоммерческая» художественная литература обречена.

Ослабление национально-утверждающей роли литературы является решающим фактором не только при ограничении государственных субсидий, но и при выборе тем и мотивов в литературе. С созданием нового государства было бы логично ожидать, что в литературе будут отражены «большие» проблемы — независимость, государственность, европеизация, — но их вытеснили центральные так называемые «малые» темы личностной проблематики. Самым необычным является то, что эти «большие» темы не появились как центральные даже в романе, наиболее обширной повествовательной форме, которая уже благодаря принадлежности к известному роду литературы подходит для описания социальной проблематики.

А если политические движения и социальные преобразования практически не отразились в современной словенской литературе, то какие же темы в ней вообще преобладают? Уже с конца 80-х гг. это темы «малых историй», выстраивающие не национальную, а личную идентичность, в рамках которой чаще всего проявляется половая идентичность: отчуждение, скука, неудовлетворенность, романтические недоразумения, вторжение общественности в частную жизнь и — как следствие — страх перед потерей индивидуальности, турбокапиталистическая травма, коммуникационные барьеры… Доминирование частной жизни над коллективизмом выдвигает на передний план тему любви, что влияет также на выбор рода и жанра: в жанре романа преобладает любовный роман, бóльшую часть поэзии в последнее время также составляют любовные и эротические стихотворения.

Интересна не только замена общественных тем личными, но и смена литературной иерархии: сегодня роман приобрел лидирующее место по важности и популярности, которое много лет занимала поэзия. Словенская поэзия до самых 90-х гг. ХХ века всегда находилась на вершине литературной иерархии, что определялось развитием словенской литературы. Явлением искусства в европейском масштабе она стала еще в эпоху романтизма благодаря поэту Франце Прешерну (1800–1849). С тех самых пор все важнейшие культурные, литературные и политические изменения прежде всего отражались в поэзии. Словенцы из-за высокого качества своей поэзии ,ее популярности и большого числа поэтов называли себя «народом поэтов». Поэзия в Словении все еще играет важную роль, но внимание СМИ и симпатии читателей в настоящий момент перешли в основном к роману.

Если 1980-е годы в Словении были периодом рассказов, то 1990-е, несомненно, стали временем романа. Количество романов в сравнении с восьмидесятыми годами выросло почти втрое, так же вырос и интерес к ним. Важным фактором увеличения влияния современного словенского романа является «Кресник» [Zupan Sosič 2003: 54] — премия за лучший словенский роман, которую с 1991 г. присуждает газета «Дело» («Труд»). «Кресник» в самом деле способствует популярности словенского романа, ведь общественность знает всех пятерых номинантов, а большинство читателей читают премированные романы. Популярности романа, несомненно, способствовала и общая атмосфера глобализации, которая отдает предпочтение напряженному и динамичному развитию сюжета.

Хотя постюгославская, посткоммунистическая литература, созданная после обретения Словенией независимости, имеет те же черты переходного периода, как и литература большинства стран, недавно вступивших в ЕС, все же в своей литературной специфике она имеет ряд отличий. Из всех направлений важнейшим для современной словенской литературы является модернизм, поскольку именно систематическое вхождение модернизма в словенское литературное пространство означает начало современной словенской литературы; к тому же модернизм является ее постоянным спутником — он не ушел из современной словенской литературы даже в конце века, когда та уже распрощалась и с постмодернизмом. Модернизм — литературное направление, связанное с экзистенциализмом; оно появилось в современной словенской литературе после 1960 г. и присутствует в ней до сих пор. Основная особенность модернизма — когнитивный релятивизм, тесно переплетенный с метафизическим нигилизмом, в котором расщепленная личность субъекта формируется в потоке сознания как процессе. Для словенского, как и для европейского модернизма, существенно субъективное отношение к реальности, поиск нового и оригинального и восполнение трансцендентального дефицита избытком ценности искусства, что на уровне текста проявляется отменой логики повествования и линейности, ослаблением хронологического и причинно-следственного принципов развития событий. Преобразованию однозначности в многозначность, помимо поэтики фрагмента и автореференциальности, также способствует умножение перспективы и рассказчика и отклонение от референтной функции к поэтической и эстетической.

Важнейшими представителями модернизма после 1990 г. являются авторы, которые и прежде создавали модернистскую литературу; из поэтов значимыми фигурами являются, например, Нико Графенауэр, Ифигения Загоричник и Дане Зайц, из прозаиков — Лойзе Ковачич, Флорьян Липуш, Руди Шелиго, Владимир Кавчич, Неделька Пирьевец, Нина Кокель и Владо Жабот, из драматургов — Эмил Филипчич и Петер Божич.

В середине 1970-х гг. модернизм сменился постмодернизмом, но не полностью; модернистские тексты появлялись одновременно с постмодернистскими, постоянно присутствовали также традиционные произведения, которые не представляется возможным отнести к указанным направлениям. Этот переход был специфическим для словенской литературы, так как с самого начала постмодернизм укоренился в поэзии и лишь постепенно проник в прозу и драматургию (в отличие от мировой литературы, где постмодернизм наиболее характерен для прозы). Но здесь постмодернизм не совсем затмил модернизм, сохраняющий в словенской литературе до сегодняшнего дня, даже после ухода постмодернизма. Большинство специалистов (как, например, Huyssen 1986, Hutcheon 1996, Джеймсон 1988) понимают постмодернизм как ответ на модернизм, его герметизм и критику массовой культуры.

В то время как модернизм все еще поддерживает убеждение, что действительность, хоть и без метафизической основы, присутствует в самом сознании и его психическом содержании, постмодернизм усиливает метафизический нигилизм2, предупреждая, что между внутрилитературной и внелитературной действительностью нет никакой разницы.

От постмодернистского текста уклоняются как внутренняя, так и внешняя действительность, и у него остается только автореференция; отношение к действительности также меняется из-за иного понимания литературы. В то время как модернизм ценил в ней оригинальность, новизну, постмодернизм понимает художественный текст как диалог литературы с литературой, ткани различных текстов, в которых мы различаем цитаты, комментарии, аллюзии и пародии на уже сложившиеся литературные пласты. Главной темой литературы в постмодернизме становится сама литература; под действием центральных процессов — метафикции и интертекстуальности — границы между реальностью и вымыслом стираются.

При обсуждении постмодернизма помимо статуса истины / истинности нужно учитывать также введенный Джеймсоном [2001: 13] термин «новая неглубокость», который относится к формированию нового общества, известного как постиндустриальное, информационное общество, общество потребления, где решающим фактором является отказ от традиционного дихотомического разделения на высокую и низкую литературу, а тривиальность является важной особенностью постмодернистской литературы.

На современную словенскую литературу постмодернизм влиял значительно меньше, нежели модернизм. За короткий временной промежуток двадцать лет, который длился примерно с середины 70-х до середины 90-х лет прошлого века, было опубликовано несколько поэтических сборников и очень мало прозаических и драматических текстов (в частности, поэтические сборники Светланы Макарович, Иво Светины, Милана Есиха, Бориса А. Новака и Милана Клеча; прозаические работы Андрея Блатника, Димитрия Рупела и Горана Глувича; драмы Драго Янчара и Душана Йовановича). Заслугой словенского постмодернизма в большей мере, чем появление постмодернистских текстов, является введение новых литературных перспектив и процессов.

Литературные процессы, введенные постмодернизмом, все еще частично присутствуют в словенской литературе, хотя постмодернизм уже к концу девяностых годов прошлого века иссяк. По исчезновении постмодернизма возник вопрос: как же называть литературу, созданную после постмодернизма? Использовать ли широкие социологические термины, например, «литература постмодерна» [Hassan 1987], и общие литературоведческие термины, как, например, «постпостмодернизм» [Эпштейн 1998], или пойти на риск и объединить новые тенденции под именем нового литературного направления? В Словении две эти тенденции объединились, и только дальнейшие исследования смогут подтвердить, какая из них является наиболее целесообразной.

Сосуществование различных явлений в словенском постмодерне успешнее всего можно охватить термином литературный эклектизм, который включает в себя жанровый, родовой, стилистический и формальный синкретизм.

При подробном рассмотрении литературного эклектизма можно прийти к выводу, что его костяк составляют традиционные процессы, а именно: привязка к традиционным родам литературы, жанрам и формам, формальные и стилистические приемы, трансформированные с помощью различных инноваций и изменений. Словенскую литературу можно также определить как «модифицированная традиционная литература»; наиболее устоявшимся является выражение «модифицированный традиционный роман».

После 1990 г. появился термин новая эмоциональность. Он охватывает общие черты текстов с точки зрения формирования личной идентичности и нового типа эмоциональности литературного субъекта в литературе. Субъект не принимает участие в вымышленной реальности ради того, чтобы указывать на определенные ошибки или формировать «большую историю», но судорожно стремится определить свою индивидуальность посредством удобочитаемой «малой истории», связанной с узнаваемыми жанровыми, стилистическими и формальными моделями.

Описание уже не общественной, а интимной проблематики отсылает к устоявшимся жанровым, стилистическим и формальным образцам и модифицирует их с точки зрения новой эмоциональности. Новая эмоциональность — это чувство особого сплина, можно сказать, постмодернистского сплина, опирающееся на традицию. Она отличается от постмодернистской эмоциональности, которая в своей уже почти барочной и научной перенасыщенности указывала на собственные источники вдохновения, на своих «собеседников» в диалоге литературы с литературой. Новая эмоциональность предпочитает направлять иронию и пародию на внелитературные и внутрилитературные стереотипы, при этом не указывая на предмет.

Упразднение механизмов узнавания, отсылок исключает из литературы также впечатление сконструированности и смоделированных эмоциональных состояний, которое являлось наиболее очевидной особенностью постмодернистской эмоциональности.

Именно к отношениям полов, к любовной теме, при опоре на литературную традицию представляется возможным отнести возникновение новой эмоциональности, которая ставит многочисленные вопросы гендерных ролей, (не)гибкой идентичности и интимных затруднений. Таким образом, новая эмоциональность, рождается между новой серьезностью, юмористическо-ироническо-пародийной осознанностью и постмодернистским сплином — состоянием, которое наиболее ясно определяется пассивной скукой и онемением постмодернистского субъекта, завороженного современным гедонизмом.

Все эти особенности наводят нас на мысль о том, что после исчезновения постмодернизма в словенской литературе различные тенденции могли бы оформиться в новое литературное направление. На возможность возникновения нового литературного направления уже указывает социологический факт того, что отказ от какого-либо нового тренда или его упадок (например, постмодернизма) обыкновенно означает неизбежное «рождение» нового тренда.

Гарри Поттер и Хосе Лопез (2006: 3–16) обосновывают эту диалектику необходимостью появления иного литературного направления, доказывая, что постмодернизм более не отвечает запросам сегодняшнего дня. Оба ученых указывают на то, что уже в период постмодернистского повествования появилась оппозиция его сложности, которая называется просто «реалистическое письмо», и предлагают в качестве оппозиции постмодернизму так называемый «критический реализм». Джеймсон (2007: 261–271) также отмечает присутствие реализма уже в постмодернизме, где находит реконструкцию различных историй или расширенное фабулирование, которое он называет «остатками реализма», приспособленными к массовой культуре. Мы разделяем мнение этих ученых, поскольку и в Словении наряду с постмодернистской литературой появлялись произведения традиционной литературы с реалистическими тенденциями. Традиционная литература была качественно и количественно сильнее постмодернистской литературы. Именно из-за этого в отношении словенского романа 1990–2010 гг. используется термин «модифицированный традиционный роман с чертами реализма».

Представители этого жанра — Берта Бойету, Алеш Чар, Мате Доленц, Франьо Франчич, Нейц Газвода, Полона Главан, Зоран Хочевар, Фери Лаиншчек, Миха Маццини, Андрей Морович, Борис Пахор, Андрей Скубиц, Марко Сосич, Марьян Томшич, Сузана Тратник и Яни Вирк. Традиционный роман с чертами реализма написан по образцу реалистического романа, но его модель трансформируют различные (пост)модернистские преобразования.

Традиционность новейшего словенского романа основана на обобщенной истории, мотивированных отношениях между персонажами и узнаваемом хронотопе. Современный словенский роман является повествовательным в узком смысле слова — несмотря на временную лиризацию и эссеизацию, преобладающим процессом является повествование, структурированное в виде последовательности событий, которые на основе хронотопных и причинно-следственных отношений формируют историю. Повествовательность отделяют от традиционности три модификатора: жанровый синкретизм, обновленная роль рассказчика и большое количество диалогов.

Для того чтобы обстоятельно рассуждать о новом реалистическом направлении, необходимо доказать наличие общих характерных признаков у большей части текстов, понимаемых нами как реалистические, и прежде всего — определить реалистическую технику и реалистическое направление. Таким образом, вопрос о реализме — это вопрос о понимании реализма в широком или узком смысле.

Реализм в узком смысле, историческая концепция реализма, ограничивается реализмом как литературным направлением XIX в., которое получило продолжение в XX в. в виде психологического реализма, социального / социалистического реализма и неореализма. Напротив, реализм в широком, «надисторическом» смысле, трактует реализм не как направление, а как способ, метод или технику письма, создающую впечатление записи или отражения реальной жизни. Разумеется, реализм является не непосредственным или простым воспроизведением реальности, а системой конвенций (Baldick 1996: 184), которые создают иллюзию реального мира за пределами текста с принципом вероятности, в то же время из-за признания реальных жизненных проблем отрицая идеализацию и эскапизм. Мы полагаем, что реалистические произведения появляются в каждую литературную эпоху, чего нельзя сказать о модернистских. В последние двадцать лет в Словении реалистическими являются произведения, которые мы выше обозначили как модифицированный традиционный роман с чертами реализма. Их общими чертами являются: преобладание реалистической техники, стремление к описанию убедительной реальности, отсутствие требования к проверяемой миметичности, а также принцип типизации и маркированности речи исходя из социальных, психологических и интеллектуальных особенностей персонажей. Указанные черты имели важное значение уже в некоторых ранних формах реализма, теперь к ним добавились новые особенности: влияние различных СМИ, высокая степень идеализации и гиперболизации, требование к читаемости, связанное с эстетикой тождества, т.е. удовольствием при чтении уже известного, отсутствие проникновения эстетики в социальную сферу, игра с установленными жанровыми, стилистическими или повествовательными формами и принципами тривиальности, отсутствие единой эстетической или философской директивы, обращение от общественного к интимному и от общего к частному… Если дальнейший анализ покажет, что большая часть словенских романов последних двадцати лет в самом деле реалистична, потребуется найти для термина (реализм) подходящую приставку.

В выборе приставки для обозначения нового направления, возникшего после постмодернизма, мы согласны с Эпштейном (1998: 139–142), русским исследователем новейшей литературы, который особо выделяет приставку «транс-». По его представлению, явления и понятия новой эпохи, такие как истина, объективность, субъективность или сентиментальность, преобразуются в понятия с приставкой «транс-»: транс-истина, транс-объективность… Это понятия, которые включают элемент сравнения с чем-либо (с истиной, с объективностью…), знают о своей повторяемости — и хотят быть выраженными именно в форме повторения. Как бы парадоксально это ни казалось, именно через повторение все эти понятия снова приобретают подлинность «Транс-» укрепляет непрерывность будущего и прошлого, выходя за рамки области отчуждения, иронии, пародии, чтобы обозначить свой статус возможного как может-быть-истина, может-быть-объективность.

Таким образом, для обозначения литературного направления современной словенской литературы мы предлагаем термин трансреализм, который должен иметь также общие содержательные или тематические структуры, так как идентифицируется не только с вышеприведенной реалистической техникой. Трансреализм уже самой приставкой указывает на свою тесную связь с предыдущими реалистическими направлениями, на то, что в своей повторяемости и синкретизме он обретает новые измерения, проникнутые обновленным положением литературного субъекта. В различных литературах он обозначается по-разному: в немецкой литературе установилось обозначение «новая субъективность», в русской — «новая искренность», в английской — «наднациональная субъективность», в словенской литературе мы назвали особое духовно-историческое и эмоциональное состояние постмодернистского субъекта «новой эмоциональностью»3. Мы понимаем ее как связь особого духовного сплина с проблемой идентичности в современной словенской прозе.

Субъект, литературный персонаж и/или рассказчик, участвуют в вымышленной реальности не для того, чтобы привлечь внимание к ошибкам общества (что было характерно, например, для реализма, неореализма, социального/социалистического реализма), но отчаянно стремятся обеспечить свою индивидуальность в читаемой истории, связанной с узнаваемыми жанровыми, стилистическими и другими повествовательными моделями. Интимная история является частью постмодернистского сплина, усталости и скуки постмодернистского субъекта, влюбленного в наивный гедонизм, и новых эмоциональных движений при поиске идентичности: (пере)оценка гендерных и национальных стереотипов при конструировании гибкой идентичности, создание юмористической, циничной или пародийной дистанции и отсутствие единой эстетической или философской директивы. Реалистический принцип типизации направлен, прежде всего, на своеобразие речи как миметическое средство характеризации; вследствие этого в современной словенской прозе значительно увеличилась доля диалогов. Таким образом, трансреализм содержит старые и новые особенности: в своей связи с универсальной реалистической техникой он утверждает установленные особенности, в то время как новая эмоциональность обновляет его с помощью современных перспектив и методов, при этом им приобретаются даже некоторые (пост)модернистские черты.

Трансреализм — как возможность общего наименования явлений, наблюдаемых в словенской литературе после 1990 года и объединенных термином «модифицированная традиционная литература» — представляет по сути своей преобладание реалистической техники, связанной с предшествующими направлениями европейского реализма, обновленное новой эмоциональностью, то есть чувством особого сплина, опирающегося на традицию. Она ставит многочисленные вопросы гендерных ролей, (не)гибкой идентичности и интимных затруднений и, таким образом, рождается между новой серьезностью, юмористическо-ироническо-пародийной осознанностью и состоянием пассивной скуки постмодернистского субъекта.

Перевод со словенского Марии Громовой

Литература

Baldick, Chris, 1996: The Concise Oxford Dictionary of Literary Terms. Oxford, New York: Oxford University Press.

Eshelman, Raoul, 2001: Thematischer und performativer Minimalismus bei Eric Gaus und Pelevin, Viktor. In: Mirjam Goller, Georg Witte (red.): Minimalismus zwischen Leere und Exzeß. Wiener Slawisticher Almanach, Dunaj, zv. 51, 234–247.

Epštejn, Mihail, 1998: Postmodernizam. Beograd: Zepter.

Hassan, Ihab, 1987: The Postmodern Turn. Essays in Postmodern Theory and Culture. Ohio State University Press, Ohio.

Hutcheon, Linda, 1996: Poetika postmodernizma. Novi Sad: Svetovi.

Huyssen, Andreas, 1986: After a Great Divide: Modernism, Mass Culture, Postmodernism. Bloomington: Indiana University Press.

Jameson, Fredric, 2007: A Note on Literary Realism in Conclusion. Matthew Beaumont (ed.): Adventures in Realism. Oxford: Blackwell Publishing. 261–271.

---------------------, 2001: Postmodernizem. Ljubljana: Društvo za teoretsko psihoanalizo.

-----------------, 1988: Postmodernizam ili kulturna logika kasnog kapitalizma. V: Postmoderna: Nova epoha ili zabluda. Zagreb: Naprijed.

Juvan, Marko, 2002: Iz slovanskih literatur na koncu 20. stoletja — uvodnik. Slavistična revija 4, 411.

Lodge, David, 1988: Načini modernog pisanja. Zagreb: Globus in Stvarnost.

-------------, 2003: Roman na križpotju. Sodobnost 11–12, 1423–1435.

Potter, Garry, López, Jose, 20062: After Postmodernism? López, Jose (ed.): After Postmodernism? London, New York: Continuum, 3–16.

Repe, Božo, 2002: Jutri je nov dan. Slovenci in razpad Jugoslavije. Ljubljana: Modrijan.

Steiner, Georg, 2003: Resnične prisotnosti. Ljubljana: Literarno-umetniško društvo Literatura (Zbirka Labirinti).

Travers, Martin, 1998: An Introduction to Modern European Literature: From Romanticism to Postmodernism. London: Macmillan Press.

Vattimo, Gianni, 1997: Konec moderne. Ljubljana: Literarno-umetniško društvo Literatura (zbirka Labirinti).

Zupan Sosič, Alojzija, 2006: »Gender Identities in the Contemporary Slovene Novel«. http://clcwebjournal.lib.purdue.edu/clcweb06-3/contents06-3..html

------------------------, 2004: Identitet savremenog slovenskog romana. Razlika/Différance. Časopis za kritiku i umjetnost teorije 9, 33–45.

------------------------, 2006: Robovi mreže, robovi jaza: Sodobni slovenski roman. Maribor: Litera.

-----------, 2006: »Sodobna slovenska proza.« Svetovni dnevi slovenske literature. Ur. Zupan Sosič, Alojzija; Nidorfer Šiškovič, Mojca. Ljubljana: Center za slovenščino kot drugi/tuji jezik pri Oddelku za slovenistiko Filozofske fakultete, 2006, 13–17.

-----------------, 2008: The Contemporary Slovene Novel. Slovene Studies 30, no.2, 155–170.

-------------------------, 2003: Zavetje zgodbe: Sodobni slovenski roman ob koncu stoletja. Ljubljana: Literarno-umetniško društvo Literatura (Zbirka Novi pristopi).

Примечания

1 1980-е годы были совершенно иными также и с точки зрения участия писателей в общественной жизни. В Словении именно писатели всегда наиболее остро реагировали на политические изменения или были их глашатаями. Таким образом, процесс обретения независимости связан с Обществом словенских писателей (DSP) и созданием журнала Nova revija (1982), хотя «словенская весна» была вызвана деятельностью и некоторых других подобных учреждений, а также новыми общественными движениями и журналом Mladina. 57-й выпуск журнала Nova revija в 1987 г. удивил «Тезисами словенской национальной программы», в которых авторы с различных позиций рассматривали вопросы организации словенского гражданского общества и политического государства в демократической республике. Обновленный вариант этого выпуска был представлен в 95-м выпуске журнала Nova revija (1990) с заголовком «Независимая Словения», который представил основу демократии с парламентскими выборами и территориальной независимости Словении.

2 Мы согласны с Ваттимо [1997: 23] в том, что метафизический нигилизм в постмодернизме перешел в фазу, которую можно обозначить фразой Ницше «совершенный нигилизм»: это нигилизм, который осознал, что именно нигилизм является его единственной возможностью.

3 Новую эмоциональность мы трактуем в своей книге«Крайсети, крайэго. Современный словенский роман» (2006: 28–45) как общее определение романов последних пятнадцати лет и их движений личной идентичности, которые с точки зрения пост-постмодернистской эстетики могли бы быть также признаками нового направления.

Опубликовано в журнале:

«Вестник Европы» 2013, №37

Русских по-настоящему можно узнать только здесь

Прощальное интервью

Беседа с Адой Филип-Сливник — бывшим послом Республики Словения в России с 2009 по август 2013 г.

Корреспондент: Ваше превосходительство, поделитесь, под занавес Вашей долгой миссии в качестве посла в России, впечатлениями о стране пребывания...

Посол: Это не первая и не вторая моя московская история... Мой муж был журналист, корреспондент газеты «Борьба», его направили в Москву, я приехала с ним, тогда еще совсем молодая. Была осень 1982 года, мрачное время, последний год правления Брежнева. Муж привез меня в квартиру и признался, что еще не все рассказал мне о предстоящей жизни... Сказал, что мне еще придется познакомиться с тараканами. Я не знала, что это такое. Потом я быстро адаптировалась к московской жизни, стояла в очередях, заводила друзей. В общем, это были хорошие годы, хотя и трудные. Нам платили мало денег в валюте, «Березка» была для нас недоступна, так что мы жили как все москвичи того времени. Уровень жизни в Югославии тогда был значительно выше. У вас же во всем был дефицит.

Корр.: Как вы думаете —с расширением Евросоюза будут ли развиваться какие-то новые интегральные проекты в бывшей Югославии —через Брюссель?

П.: Думаю, что нет, вряд ли. Хорватия вступила в ЕС, Сербия стоит на пороге, перед ними сейчас трудная задача — пройти весь этот путь интеграции… Евросоюз осуществляет экономически обусловленные проекты.

Корр.: Но есть же большие инфраструктурные, транспортные проекты, например: реконструкция дорожной сети, скоростные железнодорожные маршруты…

П.: Да, конечно; это есть. Через Словению идет так называемый пятый транспортный коридор, Барселона — Киев, будет, конечно, вестись реконструкция железных дорог; но все это делается не как какие-то особые «постюгославские» проекты. Такой задачи просто никто не ставит. Каждая страна строит свои участки этих магистралей, все в этом заинтересованы.

Корр.: Кстати, что Вы можете сказать о газопроводе «Южный поток», согласования по которому практически завершены. Словения в нем активно участвует. Насколько я понимаю, ЕС к этому относится без особенного энтузиазма, даже несколько напряженно...

П.: Может быть, и напряженно. Но позиция Евросоюза состоит в том, что, с одной стороны, Европа нуждается в газе, в расширении его поставок, и, с другой — в диверсификации этих поставок. В соответствии с третьей корзиной Европейской энергетической Хартии, Евросоюз озабочен тем, чтобы появлялись новые источники, но не желает допускать монополизма никаких партнеров, чтобы была прозрачная и разветвленная структура поставок и транспортировки газа.

Корр.: Кстати, в России к этой «корзине» относятся довольно нервно.

П.: Тут, скорее, взаимное недопонимание, отчего и возникает напряженность. В конце концов, все хотят честных, понятных, стабильных торговых отношений, не обременённых никакими другими обстоятельствами. Мы покупаем газ — и ничего, в данном случае, кроме газа. Никаких других обязательств, это естественное желание Евросоюза. Чтобы были новые маршруты и новые поставщики газа. Европа не хочет быть зависимой; но я думаю, что какой-то компромисс будет достигнут. Уже три члена Евросоюза участвуют в этом проекте «Южный поток» — Болгария, Венгрия, Словения. Еще и Хорватия теперь член ЕС, но через нее газопровод не пойдет; туда планируется ответвление, как и в Австрию. Напрямую труба пойдет через Болгарию, Венгрию, Словению и дальше в Италию.

Корр.: А что Вы думаете о нынешнем кризисе? Как, по-вашему, виден «свет в конце тоннеля»?

П.: Я в принципе оптимистка; в конце концов, кризис когда-нибудь кончится. Но вот когда? Нас критикует Брюссель; нам необходимо провести какие-то трудные реформы, потому что их слишком долго не делали, откладывали на потом... У нас шел активный рост: либо на старых достижениях, либо на кредитах, но без структурных реформ. Теперь пришло их время. У нас еще осталось слишком много социализма. Образование, здравоохранение, все у нас было бесплатно; гарантирован ранний выход на пенсию. В девяностые годы многие ушли на пенсию, потому что для женщин пенсионный возраст у нас был 50 лет. Теперь же пенсионеров стало слишком много. Одна моя подруга уже 15 лет получает пенсию и, конечно, работает: продает косметику, хорошо зарабатывает. И таких вот работающих пенсионеров очень много. А пенсии у нас, по сравнению с русскими, высокие. Сколько ты платил в Пенсионный фонд, столько и получишь. Правда, есть проблема, с теми, кто работал в федеральных организациях (например дипломаты), с ними сложности, трудно собрать документы, получить из Белграда... Гарантии, оставшиеся от социализма, плюс гарантии, приобретенные со вступлением в ЕС, — это ведь должно было когда-то кончиться. От бизнеса, от политиков, от всего народа требуется больше трезвости и реалистичности. Реформы всегда — это политический процесс. Одни интересы, другие, иногда противоположные, их проводят различные партии. Сейчас столкнулось много интересов, и возник такой долгий политический кризис. Общество отчетливо разделилось почти пополам: левые и правые партии. То, что поддерживают одни, невыгодно другим. Левые требуют как можно больше государственной поддержки, правые — как можно меньше. К сожалению, возможно, все это время мы слишком прислушивались к нашим профсоюзам. Их требования часто не соответствовали экономическим возможностям страны. Можно сказать, что профсоюзы, в известном смысле, правили страной. Если делалось что-то не так, как они хотели, они угрожали вывести людей на улицы. И выводили. Помню, еще в девяностые годы на демонстрацию вышли старые революционерки, ветераны коммунистической партии, с требованием поднять пенсии. Была зима, и они митинговали в шубах. Это было смешно: у нас южная страна, шуба — не как в России — необходимый тип одежды, у нас шуба — признак очень состоятельных людей. Было очень смешно; акция произвела противоположный эффект. С тех пор пенсионеры старшего поколения больше не протестовали на улицах.

Корр.: Что вы считаете самой успешной частью своей миссии посла в России?

П.: Трудно сказать. Я думаю, человеческие отношения. Это я поставила бы на первое место. У нас появилось много друзей Словении, и не только в Москве. Завязались отношения с Подмосковьем и даже с футбольными командами. Малаховка, Чехов, Кострома, Калуга... Я во всех этих городах и поселках бывала. Филологов-словенистов объединяли, собирали, бизнесменов постоянно приглашали, они уже привыкли ходить в наше посольство. Все постепенно поняли, что посольство, оказывается, не только бюрократическое учреждение, оно может быть полезно и для контактов с русскими партнерами. Мы звали всех: приезжайте к нам.

Корр.: Это очень хорошая формула: посольство должно быть полезно людям. Сколько я куда ни ездил, в посольства никогда не обращался.

П.: В посольствах никогда не были?! Понятное дело. Я тоже не ходила! Это обычно так и есть. Но мы хотели это изменить. Постепенно наши компании, типографии, турфирмы привыкли проводить здесь свои презентации. Особенно компании, которые здесь имеют своих представителей. И знаете: если посольство приглашает своих русских партнеров, тем тоже бывает интересно прийти, даже на высшем уровне.

Корр.: А бывало так, что из этих встреч в посольстве возникал какой-то интересный проект?

П.: Точно я не могу сказать, это не измеришь и не вставишь в отчет, но я знаю, что многие здесь начали свои знакомства, деловые контакты, и теперь хорошо работают. Это не какие-то грандиозные проекты; но я многих познакомила, даже они сами об этом забыли. То же и в культурной сфере — с издательствами, университетами, архивами, библиотеками. Например, с Библиотекой иностранной литературы, с госпожой Екатериной Гениевой, мы осуществляем грандиозный проект «Библиотека словенской литературы». Уже вышло несколько книг наших прозаиков. А как это начиналось? К нам зашла госпожа Гениева, она собиралась в Рим. Я ее спросила: может быть, вы по дороге заедете к нам в Любляну? Она поехала, познакомилась с множеством наших интеллектуалов. И уже через восемь месяцев в их издательстве «Рудомино» вышла первая книжка — представляете? Началось многолетнее сотрудничество. И книги эти очень тепло были встречены. А теперь издатели и в других странах начали интересоваться нашими писателями. Для того чтобы писатель из малой страны стал европейски известным, его должны перевести хотя бы на один великий европейский язык. Например, на русский. Так что знакомство с госпожой Гениевой было очень удачным.

Корр.: И нас с Фондом Гайдара Екатерина Юрьевна увлекла Словенией, в прошлом году мы дважды посещали вашу страну, которую так любил наш друг Егор Гайдар. Вручали нашу Карамзинскую медаль «Вестника Европы» замечательному человеку Саше Славецу...

П.: Да, его семья уже не первое поколение поддерживает Русскую часовню, поставленную русскими военнопленными в 1915 году на месте гибели их товарищей под лавиной, на перевале Вршич.

Корр.: Мы были там. Это удивительное, с такой трогательной заботой сохраняемое место. И памятник русским солдатам, погибшим здесь. А вокруг горы, леса, снежные вершины, синее небо…

П.: Эта часовня, восстановленная и реставрированная, стала символом словенско-русских братских отношений. Теперь там бывают самые высокие российские гости; русские туристы едут туда поклониться русским могилам, находящимся так далеко от родины. Каждый год в конце июля там собираются первые лица нашего государства — Президент, Премьер, Председатель парламента... И в этом году тоже.

Корр.: И такое большое историческое дело долгие годы поддерживала одна семья бескорыстных словенских людей...

П.: В вашей стране к Словении все относятся очень доброжелательно. В нашей — тепло относятся к России. Это самое главное. В несколько раз вырос поток туристов, деловые отношения становятся широкими, захватывают разные регионы. Я ведь много ездила по России, побывала во многих областях, помогала нашим и вашим бизнесменам. Через человеческие контакты, установившееся между людьми доверие, начинаются и большие дела.

Корр.: Вернемся к Вашей жизни. А Ваша вторая командировка в Москву, —с какими чувствами Вы сюда возвращались?

П.: Это был драматический для России 93-й год, у нас возникло новое словенское государство. Здесь впервые открывалось наше посольство. Мы с одной сотрудницей приехали сюда, занимались организационной работой, потом приехал первый посол... Я здесь тогда проработала полтора года. В девяносто шестом году я занималась открытием посольства в Словакии.

Корр.: Уже как посол?

П.: Нет, опять как организатор. Работала там шесть месяцев, опять вернулась. В 2007 году я стала первым послом Словении в Словакии. Я всю жизнь кручусь между Россией и Словакией. Братислава — красивый город, и близко... Иногда это плохо. Семья недалеко, легко можно махнуть домой на выходные. Но послу так нельзя, всегда надо спрашивать разрешения. Дипломатическая служба требует внутренней дисциплины, это входит в профессию. Хорошо, что родные могли ко мне приезжать. Отец из Каринтии приезжал на машине, там до Братиславы три часа езды. Друзья, сыновья…

Корр.: А как у Вас шли дела с Россией?

П.: Когда я приехала послом в Россию в 2009 году, это было время мирового спада. И торговый оборот падал каждый квартал. В начале 2010 года упал еще на несколько процентов, а потом понемногу начал восстанавливаться. В 2011-м он поднялся, а в 2012-м вырос на 18 процентов. Так что 2012 год был выше, чем 2008-й, который был рекордным. Наш экспорт в Россию был на 840 миллионов евро, а российский экспорт — около 600 млн. Это согласно нашей статистике; по вашей статистике больше, она в долларах, и лучше звучит. Во-вторых, наша статистика работает по старой югославской системе; услуги туда не входят. А ведь у нас много услуг: туризм, рестораны, отели, медицина. Строительство здесь и там; в нашу статистику не входят инвестиции. Я думаю, что если все учесть, мы приближаемся к товарообороту в два миллиарда долларов в год. Это совсем неплохо для страны с населением в два миллиона человек. Экономическое сотрудничество идет хорошо, несмотря на кризис в Европе и в Словении.

Корр.: Вы покидаете Москву, здесь у Вас остается много друзей...

П.: Настоящих друзей не бывает слишком много... Они всегда в твоем сердце. Я со своими сыновьями редко разговариваю по телефону, ну, раз в месяц.

Корр.: А по «Скайпу» не общаетесь?

П.: Нет, нет, нет! По «Скайпу» я не разговариваю. Это такая коварная вещь: а когда приходится встречаться, не о чем разговаривать. Когда не видишься полгода, год, как же приятно общаться, рассказывать, что произошло... Одно исключение: раз в неделю я должна позвонить маме, иначе она будет думать, что со мной не все в порядке. Друзья… Я сохранила связи с теми друзьями, которые были у меня в 93–94 годах. С теми, которые были у меня в 1980-е, не сохранила, потому что они разбежались по всему миру. В те годы у меня был здесь один приятель, он все мечтал: «Как бы я хотел поехать в Германию и прокатиться по их автобанам! Почему меня не выпускают?» Но потом в Германию уехала сестра его жены... Когда я вернулась сюда в девяностых годах, я их искала; у меня остался телефон его мамы, я позвонила ей. Она сказала: как, вы не знаете? Он погиб. В Германии разбился на машине. Он слишком быстро ехал. Но мечту свою реализовал. Контакты с друзьями девяностых остались и будут продолжаться. Так было и в Словакии. Но теперь мне нужно будет налаживать отношения с моими словенскими друзьями. Меня слишком долго не было.

Корр.: Дипломаты часто —довольно одинокие люди, потому что когда они возвращаются домой через много лет, выясняется, что жизнь на родине прошла без них.

П.: Да... Но остаются родные, друзья юности, коллеги — так что я не думаю, что одиночество — обязательная судьба дипломата. Когда выйду на пенсию, придется какое-то занятие, хобби себе искать.

Корр.: У Вас нет хобби?

П.:Нет.

Корр.: Совсем никакого?

П.: Совсем никакого. Придется искать. Может быть, в культурной сфере. В социально-культурной. Политика меня точно не интересует. Помогать кому-то, каким-то группам населения, нуждающимся в помощи. Я так живо могла себе представлять боль других людей. Я была не слишком реалистичным человеком, могла упасть в обморок от каких-то страшных рассказов — так сильно сопереживала чужой боли.

Корр.: Скажите, Ада, какое все-таки у Вас общее ощущение от нынешней России?

П.: Ох!.. В одном интервью меня об этом спрашивали. Я восхищалась Москвой, а корреспондент меня спросил: а вы выезжали из Москвы больше чем на сто километров? Да, выезжала. Я объехала чуть ли не всю Россию. Конечно, Словения — она маленькая, развивается более равномерно, в старые времена тоже так было. У нас политика децентрализации, упор на роль местного самоуправления была во всей Югославии; и внутри республик так было. Так что у нас в маленьких деревнях часто много лучше жить, чем в городе. Инфраструктура, дороги, технология быта. Здесь, в России, все по-другому. Большие контрасты. Наверное, во всех странах так было: столица поднимала уровень, а потом и жители столицы стали требовать, чтобы улучшать дороги до их дач, чтобы и там были автозаправки, магазины и кафе… Я думаю, это будет следующий шаг. И он уже делается, этот шаг; Во многих местах, где я бывала, произошли огромные изменения, я могу сравнивать. Конечно, там, где остались одни старушки, где молодежи нет, трудно ожидать обновления. Но большинство населения, которому лет тридцать, уже и не знает, как было раньше. И та часть населения, которой тридцать–пятьдесят, может себе позволить гораздо больше, чем раньше. Но знаете что: всего ни у кого и нигде в мире нет.

Корр.: А что вы можете сказать об изменении отношения людей к религии —в Словении и здесь, в России?

П.: Здесь разница большая. Вы знаете, наши верующие католики не такие, как в Польше: там религия веками была оппозиционна власти, она объединяла народ. В Словении все иначе. В праздники, на Рождество особенно, церкви и соборы были полны людей, даже вокруг стояли. А теперь нет... Теперь уровень религиозности заметно и быстро снижается.

Корр.: Как я понимаю, у вас и влияние клерикальной католической партии тоже снизилось…

П.: Последние десять лет ее вообще практически больше нет. После нескольких крупных скандалов, связанных с ней, она так и не оправилась. У нас общество в целом не религиозно. Ну, может быть, процентов десять верующих людей... У нас религия считается каким-то сугубо частным делом. Два-три раза в год зайдут в храм. Ну, моя мама раза четыре. Это сейчас скорее воспринимается как традиция, уважение, дань памяти предков. Мои сыновья вообще посещают в храмы в других странах и смотрят на них как на памятники архитектуры. Это — часть культуры, часть образования, которые ты подсознательно впитываешь в себя. Ты живешь по нормам, которые вокруг тебя. Знаешь, что нельзя того, нельзя этого... Это уже универсальные человеческие законы, а не только христианские: не укради, не убий, чти отца своего... Это общечеловеческие мировые законы. Так что религиозность у нас снижается. А в России, мне кажется, растет. Хотя оценивать это явление надо с осторожностью. Его нужно изучать.

Корр.: Я недавно видел фильм в интернете про крестный ход в Кировской области. Тысячи людей идут по полям, лесам, болотам, многие тысячи людей. Это впечатляет. Такую Россию и мы-то не очень знаем...

П.: Знаете, что меня удивляет? Почему люди верят каким-то бабкам, которые им гадают, предсказывают судьбу, заклинают, заговаривают кого-то. Это какие-то архаические, языческие структуры сознания выходят на поверхность. И очень многие верят в это, тратят большие деньги на этих колдунов. И даже на телевидение их приглашают... Какое-то средневековье рядом с современностью. Это удивительно. И часто совмещается в одних и тех же людях. Это мне странно… Я видела Россию разную: во времена Брежнева, Ельцина, Медведева, Путина. Я жила здесь. И когда работала в Любляне, не оставляла вниманием Россию, очень часто бывала здесь с делегациями... И вот что скажу: я думаю, люди сейчас живут лучше, чем жили раньше. Но мы такие существа, что хотим больше и больше. Всегда стремимся к какой-то мечте. Дача, дом на море, вилла на океане. Всегда мечтаем, чтобы твои потомки жили лучше, чем жили мы. Но в этом понимании лучшего некоторые запутываются, хотя в принципе понять их стремление можно... Если бы люди не стремились к лучшему, они бы и сейчас жили на деревьях. И они хотят, чтобы было что-то и для души. У многих всё есть, а душа пустая. Меня настораживает, когда люди хотят наполнить душу любовью к Богу, а наполняют ее агрессией и ненавистью к другому. Люди ищут, чем заполнить душу, ищут Бога, но почему-то через какую-то нетерпимость. Если все будут себя вести так — к чему это приведет, мы видим на примере бушующих страстей на Ближнем Востоке. Есть и гораздо более агрессивные люди.

Я знала одну девушку, австралийку (или новозеландку, не помню). Она фотограф, в девяностые путешествовала через Россию на поезде и как придется. Она остановилась в России не на три дня, как собиралась, а на два месяца. И знаете, что ей нравилось? Человеческие отношения, студенческая среда, все друзья. Она говорила, что в Австралии, в европейских странах слишком много индивидуализма, каждый сам по себе. Но в то время она была очарована межчеловеческими отношениями, они жили в какой-то съемной квартире, четыре или пять человек, я была у них, некоторые спали на полу. Там была и одна словенка, она заболела, я ей помогала от посольства, поэтому и познакомилась с этой командной, с которой она жила в Москве. Но двадцать лет спустя и в России стало больше индивидуализма, чем было в 93-м году. И у нас тоже, конечно.

Корр.: Вы стали лучше понимать русский характер?

П.: Русский символ — русский медведь. В 1993-?94 гг. у меня здесь была учительница русского языка. Она меня как-то спросила: что вы там думаете о медведе, о русском медведе? Как вы его видите на Западе? Я ответила: ну, это животное, мощное, сильное, может быть опасным, агрессивным... Она была в шоке: «Что вы, медведь — самая любимая игрушка каждого русского ребенка! Он ласковый! Во всех русских сказках есть медведь. Он добродушен, возможно, наивен, его все обводят вокруг пальца, подсовывают то вершки, то корешки. Но он никогда не агрессивен». А я об игрушках даже не подумала, подумала о настоящем медведе — их в наших лесах тоже много.

Если же говорить о русских... Никто не может определить, какие они, типичные русские. На Западе считается: они не очень общительные, замкнутые, а вот когда выпьют, становятся раскованными, веселыми… Я думаю, в общении с иностранцами у русских еще подсознательно осталась настороженность, идущая со времен «холодной войны». Сначала они неприступны, а потом, когда их узнаешь, это теплые, добрые люди... Но на Западе так не думают, потому что русских по-настоящему можно узнать только здесь, у них дома. Конечно, они могут ругаться, как итальянцы, но в принципе это очень чувствительные люди, которые мгновенно переходят из одного настроения в другое. Здесь женщины часто плачут. Я такого нигде не видела: кажется, они могут заплакать в любую минуту. У нас такого нет. Вы думаете, я ошибаюсь? В восьмидесятых годах все-таки мы были иностранцы, совсем уж близких друзей у нас не было. Никто не знал, следят ли за ним, или за нами. В девяностые годы всё стало по-другому... А теперь снова возникает дистанция.

Корр.: Времена меняются, меняются и люди. Что вы думаете о молодежи?

П.: Когда мы росли, нам хватало палок, песка, тряпичных кукол, ну велосипеда — это уже как роскошь. А теперь у детей компьютеры, модные смартфоны, но общения между ними все меньше. И они все более одиноки. Или вот сладости. В нашем детстве мама раз в месяц пирог испечет, дедушка пряник принесет… А теперь этими сладостями дети буквально закормлены. За полвека всюду изменения колоссальные произошли. И ребенок теперь в семьях один, от силы — двое детей. А вокруг родители, дедушки, бабушки, дяди и тети. Он вырастает, но к двадцати годам все еще ребенок, неспособный к самостоятельной жизни. Такого прежде никогда не было. Это и у нас так. Они быстро устают, у них всегда не хватает времени. А если сам заводят ребенка: всё, у меня ребенок, учиться некогда. У меня тоже был ребенок, я окончила университет, как у вас говорится, с «красным дипломом». И потом уже было двое сыновей — я училась и работала, делала свою карьеру. Училась даже ночью. Я каждый вечер приходила домой, готовила ужин — горячий, из трех блюд, салат, мясо, десерт... И когда дети ложились спать, я садилась за компьютер и писала то, что нужно было написать. И без бабушек, без дедушек, они у меня остались в Каринтии.

В общем, я так скажу: можно совмещать учебу, работу, карьеру и семью. Но это очень трудно, это точно. И у моих подруг (они тоже послы) у обеих и семьи, и дети, и карьера...

После Первой мировой войны, когда рухнула Австро-Венгерская империя и Словения вошла в возникшее Королевство сербов, хорватов и словенцев (а потом в Югославию), моя бабушка осталось совсем без денег... Австрийские деньги меняли на югославские так, что у них не осталось ничего. А Словения тогда была самая зажиточная из всех трех... Они были благополучные люди и всего лишились. Эта травма у них осталась на всю жизнь. Она была актриса провинциальная, играли спектакли из сельской жизни на площадях. Она поздно вышла замуж. Во время войны были карточки, талоны. Мама говорит, что хлеба была мало, но картошка и овощи были. А дедушка не курил, и свои табачные талоны менял на сахар. Она с теплотой вспоминала воскресенье. Потому что по воскресеньям они устраивали спектакли, они играли для детей. Они были уже в возрасте, почти под пятьдесят, но играли с детьми в старые детские игры. Бабушка потом со мной в них играла. А я со своими детьми — уже нет…

Интервью провел В.Ярошенко.

Июль 2013 г. Москва, посольство Словении

Опубликовано в журнале:

«Вестник Европы» 2013, №37

Понаехали тут, или Чефуры вон!

Cловенские реалии мультикультурного сожительства

Александра Красовец

Словения, вступив в 2004 г. в ряды Евросоюза, тем самым подтвердила свой статус европейского государства с динамично развивающейся экономикой, в очередной раз невольно дистанцируясь от бывших братских республик, которым не так давно довелось пережить один из самых кровавых военных конфликтов. Вопрос идентичности не перестает тревожить Словению. Находясь бóльшей частью своей истории в составе Габсбургской империи, сегодня словенцы задаются вопросом о том, насколько важным для них был семидесятилетний югославский эпизод и как он повлиял на их культурную самоидентификацию. Мнения на этот счет отличаются диаметральной противоположностью и часто становятся поводом для ксенофобных высказываний.

Национальный вопрос в контексте бывших республик СФРЮ представляет собой крайне сложную и комплексную проблему, Словения также не может ее избежать, безусловно, имея свою специфику.

Модель социалистического общества, предложенная Иосипом Броз Тито, сделала Югославию активным членом Движения неприсоединения — международной организации, отстаивающей принцип неучастия в военных блоках. Югославской коммунистической партии на протяжении всей истории ее существования удавалось оказывать сопротивление идеологическому и политическому давлению со стороны КПСС, однако вместе с тем Югославия развивала обширные экономические связи с капиталистической Европой, имея открытые границы. Вызывая симпатии на обоих полюсах европейской политики, Тито сформировал идеальную модель социализма, разыгрывая двойную карту — антикапитализма и антисталининизма. Оборотной стороной столь удачной формулы была искусственность СФРЮ как государственного образования, внутри которого разным нациям и народностям страны было навязано общее сосуществование. Кажущееся равновесие поддерживалось жесткими репрессиями; не решенный во времена Тито национальный вопрос, на который было наложено табу, обострился сразу же после смерти маршала в 1980 году. Высвобождается скрытый до этого дискурс, тема национального фундаментализма и «гражданских войн» 1941–1945 гг. вновь выходит на поверхность. Политика национализации набирает обороты во всех республиках, а трагическим следствием этого становится разразившаяся в 1990?-е?гг. в Боснии и Герцеговине. Словения не участвует в конфликте, приняв на своей территории волну военной миграции. Первую, экономическую, миграционную волну представляет собой поколение, прибывшее на стройку новой словенской индустрии еще во времена существования СФРЮ. Среди федеративных республик Югославии Словения представляла собой наиболее развитую экономически и активно принимала рабочую силу из более отсталых аграрных регионов страны. Так на ее территории оказалось значительное число нацменьшинств, представляющих собой выходцев из Сербии, Хорватии, Боснии, Македонии и Черногории, наделенных в словенском языке пейоративным обозначением «чефур». Это слово получило широкое распространение в начале 1990-х?гг.: так агрессивно настроенные группы словенской молодежи называли мигрантов из южных республик только что распавшейся большой Югославии. Внешние отличия и неизменные атрибуты правоверного «чефура» — спортивное трико, дутая куртка, кроссовки «адидас» и стрижка «полубокс» (не могут не напомнить нам российских гопников). Однако само понятие «чефур» оказалось более универсальным и со временем стало применяться как характеристика всех граждан с фамилиями, оканчивающимися на «-ич». Таким образом, стереотип «чефуров», рисует нам переселенцев из бывших югославских республик: у них, как правило, низкий уровень образования, они выполняют тяжелую, низкооплачиваемую работу (чернорабочие, уборщицы и т.д.), их дети учатся в средних специальных учебных заведениях, и живут они в люблянском районе Фужины — так называемом гетто, построенном специально для всех приезжих «чефуров». Этот стереотип настолько прочно вошел в жизнь словенского общества, став столь мощным социальным и культурным фактором, что, несмотря на всю изначально негативную окраску понятия, с ним отчасти начали идентифицировать себя как сами переселенцы и прежде всего их дети, родившиеся и выросшие в Словении, так и часть словенской молодежи, для которых стиль в одежде и музыка, которую слушают «чефуры», стали неотъемлемой составляющей современной городской молодежной субкультуры.

В 2008 г. в Словении вышел в свет роман молодого автора Горана Войновича* (1980 г. р.) под провокационным названием «Чефуры вон!», тут же став бестселлером как в Словении, так и на территории всей бывшей Югославии. Книгу взяли в руки даже те, кто и вовсе не имеют привычки читать беллетристику.

Роман привлек к себе большое внимание к средствах массовой информации после инцидента со словенской полицией, когда Горану Войновичу был предъявлен иск об оскорблении и клевете. В словенской литературной среде поднялась волна негодования, министр внутренних дел Катарина Кресал встала на защиту писателя и лично извинилась перед ним. Публичный скандал вызвал дополнительный интерес к книге, хотя подобная реклама, по словам автора, была явно излишней. Эпизод, однако, стал поводом для шуток: если книгу читают даже полицейские, она и правда должна быть чем-то особенным. Во время одного из своих выступлений в Лейпциге в компании двух авторов из Черногории и Албании Войнович, отвечая на вопрос: почему будучи единственным автором из ЕС, который также единственный имеет проблемы с полицией? — ответил, что, вероятно, именно потому, что Словения — член ЕС, его книгу читают полицейские. На что черногорский писатель и албанский поэт шутя ответили, что в их странах таких проблем нет, ибо их стражи порядка грамотой вовсе не владеют.

Юмор, ирония и самоирония являются одной из главных составляющих книги, которая на данный момент представляет в словенской литературе самое исчерпывающее раскрытие проблемы мигрантов.

В эпиграфах к своей книге писатель дает начальные пояснения о том, кто же такие эти «чефуры»... Так, мы узнаем, что в названии романа использовано распространенное люблянское граффити, отсюда же бросающаяся в глаза ошибка в пунктуации (название по-словенски «Čefurji raus!» — прямая параллель с положением евреев в фашистской Германии, что уже само по себе придает роману остропровокационный характер). В словенском этимологическом словаре слово «чефуры» с пометой «презрительное» истолковано так: «чефуры» — это иммигранты из южных республик бывшей Югославии; известный словенский исполнитель Роберт Пешут Магнифико в своей песне «Чефур» описывает их поведенческие особенности: «живут они неторопливо, вальяжно, не чураются непристойностей, обожают алкоголь, нежный пол и футбол. Еще одна их страсть — китч и золотые украшения. Они неравнодушны к боевым искусствам и часто сами бывают неоправданно агрессивны. Период их акклиматизации, как правило, длителен».

Главный герой романа — семнадцатилетний подросток по имени Марко Джорджич, сын иммигрантов из Боснии, обитатель многонациональных Фужин — сам называет себя «чефуром» и от первого лица рассказывает о жизни этого спального района, о трудностях и проблемах, с которыми приходится сталкиваться его жителям: низкий уровень жизни, неблагополучные семьи, отсутствие возможности диалога с жителями Любляны, неспособность ассимилироваться в чужеродном пространстве и многое-многое другое. Главы романа напоминают разделы детской энциклопедии и, пародируя логику стереотипа, дают ответы на вопросы: «Почему коммунизм еще не вымер», «Почему чефуры не говорят о сексе», «Почему Радован оказался в Словении», «Почему гастарбайтеры — самая несчастная раса», «Почему чефуры в машине на всю катушку врубают музыку», «Почему чефуры сидят на задних партах», «Почему нет монстров ужаснее, чем молодые чефурки», «Почему Босния не для чефуров»... По сути, книга представляет собой роман воспитания: читатель наблюдает за процессом взросления Марко — героя, перед которым встают вопросы идентичности, стереотипов окружения, проблема выбора... Герой критически воспринимает весь окружающий его мир, соприкосновение двух культур описано им с иронией.

Главный герой, представляя собой второе поколение «чефуров» (его родители приехали в Словению еще во времена существования СФРЮ, получив здесь работу), пытается решить для себя вопросы национальной и культурной принадлежности, что ему сделать еще сложней, несмотря на то что он родился и вырос здесь. Родители таких, как он, молодых людей никогда даже не пытались сблизиться с чуждым ментальным пространством — правда, крайне агрессивным по отношению к ним, — что, конечно же, не способствовало ассимилятивному процессу.

Наследие многонациональной Югославии со всеми ее этническими и религиозными конфликтами неуклонно давит своим грузом на все поколения. Отец Марко, Радован, — серб из Боснии, у которого больше нет своей страны, — не приемлет сербских националистов, четников, но и не видит, чтобы хоть что-то менялось к лучшему: страной управляют все те же радикалы: «Нет у Радована своей страны — вот это его и напрягает. Так у всех боснийских сербов. Боснию они типа вычеркнули из списка и типа подсели на Сербскую Республику, а потом вроде как начали за Сербию болеть, и теперь таращатся на этих своих Шешелей, и сами уже не знают: а может, мусульмане и хорваты и получше будут всех этих идиотов? Вот Радован и смотрит на Сербию, надеется, что она станет нормальной страной, и тогда он скажет, что это его страна. А сейчас ему стыдно так говорить, пока у власти там персонажи вроде Коштуницы. Но Сербия-то никогда не будет нормальной страной. Мы все это точно знаем».

Эти проблемы беспокоят и молодое поколение, которое не может найти подлинной опоры для своей идентичности на родине предков, но и Словения, где они родились и выросли, для них, скорее, враждебная среда. Негативная стереотипизация по отношению к иммигрантам, имеющая место в словенском обществе, ксенофобия и этноцентризм питают уверенность словенцев в том, что именно переселенцы являются причиной роста преступности, что их присутствие — с экономической точки зрения — приносит больше вреда, чем пользы. Одну из причин такого отношения, вероятно, следует искать в комплексах, присущих словенскому обществу, которое, в свою очередь, точно так же является жертвой негативных стереотипов со стороны их соседей — итальянцев и австрийцев. Сами находясь в зависимом положении, подвергаясь критике и насмешкам, они переносят эту же поведенческую модель на зависимых от них людей. Атака, которой подвергается слабейший, на самом деле предназначена сильнейшему, — но ему-то невозможно нанести удар! Так словенское общество формирует и поддерживает стереотип «другого», «чужого», применив его в отношении переселенцев из южных республик бывшей Югославии. Противодействуя такого рода шовинизму, представители национальных меньшинств вырабатывают защитные механизмы, готовя адекватный ответ, что нередко приводит к насилию. Страх перед ассимилятивным окультуриванием и боязнь потерять собственную идентичность в новой среде приводят к радикализации своей собственной культуры, в среде молодежи это выражается в подчеркнуто стереотипной манере одеваться, вести себя в обществе, выбирать музыку. В качестве яркого примера подобной психологической реакции приведем отрывок из романа: «Есть что-то кайфовое, когда вот так врубаешь музыку и едешь медленно на тачке с опущенными стеклами... А самый большой кайф — смотреть, как народ вокруг офигевает. Ясно же: они б с удовольствием накостыляли нам и заслали обратно в Боснию, — а ты нарочно едешь десять километров в час, и Миле Китич орет, чтоб все слышали».

Когда герой демонстративно называет себя «чефуром» — словом с большим знаком минус, уже одним этим он выражает сопричастность с той оппозиционностью, на которую обречены чуждые словенскому миру переселенцы. Одной из схем противодействия становится двунаправленная стереотипизация, когда обозначение «словенец», в свою очередь, тоже приобретает негативные качества.

Марко не перестает противопоставлять Словению и Боснию, да и внутри него самого постоянно происходит столкновение двух различных менталитетов и двух темпераментов. Жители других республик Югославии всегда видели в словенцах людей работящих, хорошо организованных, старательных, но в то же время законопослушных, покорных, слабохарактерных, с чем соглашаются и сами словенцы. Эти черты словенского характера часто связывают с австрийской и немецкой дисциплинированностью и организованностью, которая оказала сильное влияние на словенский народ, в течение нескольких столетий входивший в состав Габсбургской империи, отсюда такие определения, как «австрийские холопы», «конюшенники», «батраки». Со словенским типом характера контрастирует балканский темперамент: балканцы открыты, участливы, внимательны, общительны и эмоциональны. Безразличию, прохладности словенцев противопоставлены главные ценности переселенцев с юга — коллективизм и солидарность. Существует и оппозиция по социальному статусу: словенцы — представители благополучного среднего класса, а иммигранты — маргинальная среда, что, в свою очередь, способствует еще большему расхождению двух поведенческих схем. В романе, однако, позиция героя лишена какой-либо односторонности: Марко ассимилирует обе идентичности, отмечая плюсы и минусы той и другой. В начале романа Босния всегда представлена в положительном свете по отношению к Словении: «И все друг другу помогают, к любому можешь прийти в гости кофе попить без приглашения и всякой прочей мурни. Заходишь, когда хочешь, так — побазарить просто, пообщаться, без понтов и прочей мути. Просто расслабился и вперед. Народ здесь живет не так: дом — работа, работа — дом. <...> Здесь же все только и думают о своей заднице, чтобы у них всего было побольше: и тачка крутая, и хата в несколько этажей — и насрать им на братьев, сестер, дядьёв, тёток. Замкнутые все. Потому и несчастливые». Но когда герой понимает, что ему придется вернуться в Боснию, Словения приобретает в его глазах гораздо больше преимуществ: «Фужины — это круто. Я ни в каком другом месте не хотел бы жить. По сравнению с этой долбанутой Боснией, с этим барахлом, а не страной, Фужины — Голливуд. Самые крутые чуваки — с Фужин. Да и вообще, что тут сравнивать? Здесь просто полнейший облом!» Поиски молодым героем своего «я», вступление на путь взросления, его существование меж двух культур — «чефур» в Словении, словенец в Боснии — ставит перед ним непростые вопросы, на которые ему еще предстоит ответить.

Наиболее существенным элементом, которым обусловлена двойственность самоидентификации второго поколения иммигрантов, является язык, ставший главной особенностью романа. Он же вызвал немало споров в среде словенских пуристов, в то же время заинтересовав читателей и критиков, послужив материалом для появления многочисленных исследований. Именно этот особый язык — «чефурский» или «фужинский», который представляет собой богатую и выразительную смесь словенского, языков бывшей Югославии, а также уличного люблянского сленга, — явился главным мотивом написания книги. Первоначальный вариант «Чефуров» представлял собой сценарий к фильму, переработанный затем автором в литературный текст как раз для того, чтобы запечатлеть это лингвистическое своеобразие. Сам Войнович утверждает, что язык, на котором говорят обитатели многонациональных Фужин, всегда восхищал его; зафиксировать это ускользающее и быстро меняющееся языковое богатство — вот что стало для него ключевой задачей. Несмотря на то что словенскому читателю порой непросто понять некоторые слова, общее впечатление от восприятия книги при этом нисколько не страдает.

В период существования СФРЮ сербско-хорватский язык считался таким же официальным, как и словенский. Вопреки закрепленному в конституции положению о равноправном использовании языков всех федеративных республик, сербско-хорватский как язык численного большинства и центральной власти в Белграде неизменно становился престижным во многих сферах общественной жизни. Словенцы слышали его по радио, на телевидении, на нем выходили основные газеты и научно-популярные издания. Иммигранты из Хорватии, Сербии, Боснии и Черногории, приезжая в Словению, совершенно не чувствовали необходимости учить словенский. Ситуация кардинально изменилась после 1991 года, когда Республика Словения первой провозгласила свою независимость. Словенский как официальный язык нового государства приобрел более высокий статус, между тем как сербско-хорватский начал ассоциироваться с приезжими с юга. Таким образом, первое и второе поколение «чефуров» оказались в разных языковых ситуациях. Поколение родителей Марко, хотя они полжизни прожили в Словении, так и не овладело полностью словенским языком. Отсутствие мотивации связано также с отсутствием коммуникативных ситуаций: чефуры работают на стройплощадке, где в любом случае нет ни одного словенца. Коверканье словенских слов, неправильное произношение — все это предмет насмешек и карикатур, показатель их социальной ущемленности. С изрядной долей юмора герой романа поднимает этот немаловажный языковой вопрос: «Словенцы страшно бесятся, когда кто-то не умеет говорить по-словенски, – не знаю только, чем им поможет, если все Пешичи по-словенски заговорят. Можно подумать, они сразу с ними болтать начнут. По мне, так это полная чушь. Я о том, что Пешичи должны говорить по-словенски типа из уважения к Словении и все такое. Пешичи работают на стройках, всю Словению они построили, но уважают только Мирослава Илича и холодное пиво. Да эти Пешичи могут хоть по-тунгузски говорить... Можно подумать, кто-то обратил бы на это внимание. Больно нужно! Только вот словенцы напрягаются на этот счет, бесятся, — зачем? Комплекс у них такой, а всё потому, что никогда не умели в футбол играть».

Напротив, второе поколение иммигрантов уже владеет как языком своих родителей, так и языком той среды, в которой они живут, их билингвизм, переход с одного языка на другой, а также их смешение, свобода в создании гибридных форм свидетельствуют о двойной идентичности фужинской молодежи. Молодое поколение именно при помощи языка выражает комплексный характер своего «я» и его культурных составляющих, свою оппозицию по отношению к официальному языковому коду, вобрав в свой социолект маргинальный диалект переселенцев первого поколения и живой городской сленг. Сложно также говорить о сербско-хорватском языке как о втором языке, речь скорее идет о боснийском, черногорском, хорватском и сербском языках, о каждом из них в отдельности или о всех сразу, другими словами — о «чефурском» языке, который также не имеет смысла определять с точки зрения национальной принадлежности, так как автор вобрал в свою лексическую мозаику слова из самых разных уголков бывшей Югославии.

Еще одной особенностью социолекта переселенцев, которые заняты тяжелым физическим трудом, является преобладание лексики, обозначающей половую сферу, наименований физиологических функций, а также солидный пласт обсценного вокабуляра. Для носителя литературного языка употребление подобных выражений допустимо лишь в исключительных ситуациях, тогда как в среде молодежной городской субкультуры использование вульгаризмов и бранных выражений является частью повседневного общения и призвано увеличить чувственную экспрессивность. Сленг и сквернословие — способ дистанцироваться от доминирующего социального и как следствие языкового кода, знак провокации, заданное нарушение принятой нормы. Особый упор делается на инновациях, словарь обогащается за счет непрекращающегося процесса смешения высокого и низкого, старого и нового, родных и иностранных слов; константой является пародирование официальной югославской риторики с ее канцеляризмами, плотно вошедшими в разговорную речь. Использование ненормативной лексики — это тоже способ показать: «мы не утонченные», то есть «мы — не вы». Отметим важное отличие от русского того же сербского языка: мат для его носителей не представляет собой табуированную лексику, — то, что русскому читателю покажется чересчур грубым и агрессивным, для жителей Балкан является чем-то устоявшимся и зачастую вовсе не несет в себе негативного заряда. Искрометный юмор главного героя во многом обязан исключительной выразительности, красочности и живости языка, остроумию и комичности используемых им жаргонизмов. Именно этот словенско-сербско-хорватский вариант суржика, носители которого заявляют о себе как о людях непосредственных, ярких и искренних, позволяет им выразить свою многонациональную и мультикультурную идентичность.

Так, значит, как, помимо агрессии, «чефур» может возвратить удар обществу? Насилие в общем зачастую присуще подросткам в их потребности заявить о себе здесь и сейчас, это самый быстрый и, казалось бы, естественный способ обратить на себя внимание и показать, что ты существуешь и что давление порой невыносимо. Так, именно язык становится тем мощным орудием, которое говорит само за себя. Максима для словенцев и травма для иммигрантов, язык, в его оригинальном преображении, становится защитной и в то же время созидательной реакцией так называемых «чефуров». Люблянский спальный район Фужины, плавильный котел народов, населявших когда-то бывшую Югославию, в миниатюре, мультикультурное наследие распавшегося государства становится уникальной средой для рождения исключительного языкового явления.

Отметим также тот важный факт, что ввиду субверсивного характера «пейоративного» понятия «чефур» и самого «чефурского» языка, эти явления — как символ культурной оппозиционности — приобрели в среде как словенских интеллектуалов, так и обычной молодежи положительное значение, став синонимами так называемой «cool-attitude». Заимствования объективно имеют место быть, чему официальный литературный код старается активно противостоять. В этой связи можно провести параллель с «Канак Шпраком» (дословно по-немецки «язык чужака»), употребляемом для обозначения социолекта, на котором говорят второе и третье поколения турецких иммигрантов в Германии. Последний представляет собой смешение умышленно упрощенных грамматических форм немецкого разговорного языка, турецкого и афроамериканского английского. Представители молодого поколения иммигрантов, родившихся и выросших в Германии, носители «Канак Шпрака» вполне осознанно провозглашают свою культурную непохожесть, принимая закрепившиеся в немецком обществе пренебрежительность и негативность оценки в качестве своей культурной идентичности, но тем самым утвердив себя и на социальном поле. «Канак Шпрак» благодаря средствам массовой информации и кино стал доступен и тем, кто не является носителями турецкого языка; немецкие студенты и даже образованные люди используют элементы социолекта с его оригинальными высказываниями и упрощенной грамматикой, показывая тем самым свою причастность к актуальным тенденциям в современном разговорном языке.

Благодаря своему роману Горан Войнович сумел разрушить негативный заряд слова «чефур». Однако сам же автор опасается, что чем «круче» оно будет звучать, тем больше опасность стать «мэйнстримом», а позиция «античефура» снова может показаться кому-то привлекательной.

К сожалению, в этом есть доля правды. В декабре 2011 года в ответ на расистские высказывания правого политического лагеря возникло движение «носящих спортивное трико» (слов. «trenirkarji»), как результат стереотипных выпадов: мол, трико носят одни «чефуры» или так называемые «новые граждане Словении», провоцирующие неоправданный перевес в результатах голосования. Несмотря на немногочисленный характер движения, получившего, однако, большой резонанс в СМИ, в ряды его преимущественно вступили словенские граждане, выступающие за более терпимое общество и желающие обратить внимание на все большее присутствие в Словении языка вражды, который распространяет дискриминационное мнение о выходцах из других республик бывшей Югославии.

Благодаря блестящему юмору книга Горана Войновича читается на одном дыхании. Автор, правда, не скрывает, что за всеми «фишками» и «приколами» его юного героя прячется малоприятная реальность, в которой приходится взрослеть молодому поколению: проблемы с наркотиками, отсутствие достойных жизненных перспектив, столкновения с полицией, узколобый провинциальный менталитет родителей, их неумение наладить контакт со своими детьми, непонимание, жестокость, деструктивный характер патриархальной системы как таковой. Смех и ирония позволяют касаться самых болезненных точек бытия, не становясь на позицию жертвы, и найти созидательные силы в хаотичной энергии молодости.

Одна из главных и больших тем мировой литературы — тема «чужого», «другого» — нашла свое оригинальное и яркое воплощение в романе словенского автора. Будем надеяться, что перевод романа скоро будет доступен и российскому читателю и что судьба «чефуров» не оставит его равнодушным. Контекст происходящего от него, в общем, достаточно далек, но почему бы в очередной раз не задуматься о собственной толерантности и терпимости, способности понять «чужого» и прислушаться к его мнению. Разворачивающиеся события в отдельно взятом районе небольшого европейского государства на самом деле универсальны, поэтому не стоит закрывать на них глаза и делать вид, что ничего похожего рядом с нами не происходит. Как отмечает сам писатель, в каждой стране есть свои «чефуры» и у каждого «чефура» есть своя форма «чефурского» языка. В любом микрорайоне любого города найдется «чефур», сидящий на лавочке возле детской площадки. Однако стереотип оказывается раздавлен и изничтожен, когда речь идет об отдельной личности, о самом интимном и сокровенном ее содержании. Но главное — то несравненное удовольствие, которое получаешь, погружаясь в яркий и живой мир современного города, когда из открытых окон доносится запах балканских голубцов, слышны ритмы народной музыки, а футбольные матчи остро, сочно и темпераментно комментируют обитатели люблянских Фужин.

Словенцы, говоря о Балканах, зачастую дистанцируются от них, предпочитая позиционировать себя как часть «цивильной» Европы. Отрицая «отсталую» балканскую составляющую своего менталитета, они каждый раз с воодушевлением встречают талантливые смешения, рождающиеся при впрыскивании темпераментной южной крови, не решаясь, однако, до конца признаться себе в том, что это тоже они и что это драгоценно.

Примечания

* Горан Войнович окончил Люблянскую Академию театра, радио, кино и телевидения (AGRFT), где изучал режиссуру. Он автор нескольких короткометражных фильмов: «Фужины рулят» (2002), «Сезон 90/91» (2003), «Мой сын – сексуальный маньяк» (2006), «Китайцы прибывают» (2008), – отмеченных наградами на различных международных кинофестивалях. Им написан сценарий, по которому снят фильм Марко Шантича «Счастливого пути, Недимэ» (2006), получивший награду «Сердце Сараево» и номинированный на премию Европейской киноакадемии. В октябре 2010 Войнович дебютировал в качестве режиссера и сценариста полнометражного художественного фильма «Пиран – Пирано». Помимо деятельности в кино и на телевидении, Горан работает как кинокритик, журналист, автор журнальных колонок; некоторые из его текстов составили сборник под названием «Когда Джимми Чу встречает Фиделя Кастро» (2010). В конце 2011 г. вышел в свет второй роман Войновича – «Моя страна Югославия», также принесший автору успех. Текст поднимает серьезную тему рефлексии молодого поколения о распаде Югославии, которое невольно вынуждено разделить вину своих отцов.

«Чефуры вон!» (2008) – дебют Войновича в литературе. В 2009 г. книга была сперва отмечена премией фонда имени Прешерна, а затем названа лучшим романом 2008 года. «Чефуры вон!» получил награду имени Керсника, присуждаемую газетой «Дело». Роман многократно переиздавался, был переведен на хорватский, боснийский, сербский, польский и чешский языки; готовится и англоязычное издание. Горан Войнович в сотрудничестве с признанным боснийско-герцеговинским сценаристом Абдулой Сидраном подготовил сценарий полнометражного фильма «Чефуры вон!», премьера которого должна состояться в 2013 г.

Опубликовано в журнале:

«Вестник Европы» 2013, №37

Российский центр науки и культуры в Любляне

Л.А. Кирилина

Почти три года назад произошло событие, явившееся, на наш взгляд, важной вехой в развитии российско-словенских отношений. Уже с февраля 2010 г. в Словении действует Представительство Россотрудничества. Во время официального визита Председателя Российского правительства В. Путина в Республику Словению 22 марта 2011 г. было подписано российско-словенское Межправительственное соглашение об учреждении и условиях деятельности центров науки и культуры. И, наконец, 21 апреля 2011 г. состоялось торжественное открытие Российского центра науки и культуры (далее — РЦНК) в Любляне. Основные задачи его деятельности, ведущейся в тесном взаимодействии с Посольством Российской Федерации, Послом России в Республике Словения Д.Г. Завгаевым, — развивать всесторонние дружественные отношений между Россией и Словенией, знакомить словенскую общественность с историей, наукой и культурой народов России, всемерно продвигать изучение русского языка в Словении, поддерживать проживающих в ней соотечественников и содействовать сохранению и развитию в стране российского этнокультурного пространства*.

РЦНК располагается в красивом старинном особняке в историческом центре Любляны, неподалеку от Люблянского замка, городской ратуши и кафедрального собора Святого Николая. Внутри помещение оборудовано по самым современным технологиям, а на четвертом этаже можно выйти на площадку, расположенную на крыше, откуда открывается прекрасный вид на Любляну.

В Центре созданы очень широкие функциональные возможности. В нем находятся концертно-выставочный зал, учебно-методический центр русского языка, в котором развернута экспозиция новейшей учебно-методической литературы ведущих российских издательств, библиотека, разнообразные книжные выставки. РЦНК использует инновационные методы, основанные на использовании современных компьютерных технологий, для отображения богатства и разнообразия культурного достояния России. К ним относятся, например, презентации мультимедийного проекта Государственного Русского музея «Русский музей: виртуальный филиал» (виртуальный лекторий Русского музея открылся в РЦНК 11 декабря 2012 г.), электронного читального зала Президентской библиотеки им. Б.Н.Ельцина, Центра коллективного доступа к правовой информации Российской Федерации. В базе данных Центра коллективного доступа к правовой информации Российской Федерации «Законодательство России» содержатся документы с 1937 года, причем обновляются они два раза в неделю. В фондах Президентской библиотеки им. Б.Н.Ельцина в настоящее время содержится свыше 80 тысяч единиц хранения. Это документы различных типов — книги, газеты, архивные документы, фото-, видео- и аудиоматериалы. В основном это материалы по истории России, теории и практике российской государственности, русского языка как государственного языка Российской Федерации. В электронном читальном зале библиотеки есть возможность просматривать документы на основе электронных коллекций, объединенных по тематическому принципу и приуроченных к юбилейным датам или значимым событиям. Среди них наиболее крупные — проект «Территория России» и «Память о Великой Победе». Здесь имеются технологии трехмерного моделирования, позволяющие создавать виртуальные модели книг, которые могут просматриваться в различных ракурсах и степенях приближения. В электронном читальном зале можно также прослушивать аудиозаписи и просматривать видеоматериалы.

Книжный фонд библиотеки РЦНК на сегодняшний день насчитывает около трех тысяч книг: русская и зарубежная классика, книги по истории и культуре России, общественно-политическая литература, учебники по русскому языку и литературе, детская литература и др. В библиотеке много методической литературы по преподаванию и изучению русского языка как иностранного, и фонд ее постоянно пополняется. Эти книги пользуются большим спросом у преподавателей русского языка в Словении. В разделе культура и искусство имеются альбомы с репродукциями картин русских художников, книги о русском театре, музыке, религии, архитектуре и кино. Справочно-информационный фонд располагает энциклопедиями и справочниками различной тематики. Основная часть изданий на русском языке, есть также книги на словенском языке. Фонд периодических изданий представлен российскими литературно-художественными журналами, получаемыми по подписке. В фонде медиатеки имеются видео- и аудиодиски с обучающими и справочными программами, документальные и художественные фильмы, мультфильмы, музыкальные записи, аудиокниги. Книжный и мультимедийный фонды непрерывно пополняются новыми изданиями.

В методическом кабинете русского языка регулярно проводятся занятия. Курсы русского языка в РЦНК являются одними из лучших в Словении, здесь работают профессиональные преподаватели, имеющие большой опыт работы с иностранными студентами. В Центре проводится ежегодная всесловенская Олимпиада по русскому языку, победители которой получают возможность побывать в России.

Творческий коллектив РЦНК под руководством Р.К. Патеева разработал уникальный, не имеющий аналогов проект «День гимназии в РЦНК», направленный на популяризацию русского языка и российской культуры в Словении. Этот проект пользуется большим успехом. В 2012 г. в нем приняли участие более двухсот человек из семи словенских гимназий и трех основных школ. 19 декабря, в канун Нового года, РЦНК посетили также студенты 4-го курса факультета общественных наук Люблянского университета, выразившие желание принять участие в этом проекте.

В рамках федеральной целевой программы «Русский язык» Центр международного образования Московского государственного университета имени М.В. Ломоносова при поддержке Россотрудничества 19-23 ноября 2012 г. провёл Методическую школу русистики в четырех городах Словении. В рамках Школы в Любляне, Нова-Горице, Целье и Ново-Месте прошли научно-методические семинары, на которых выступили профессор В.А.Степаненко, писатель, профессор МГУ А.Н.Варламов, доценты ЦМО МГУ М.М.Нахабина и И.В.Курлова. Методическая школа русистики вызвала большой интерес у школьных учителей русского языка, преподавателей вузов, переводчиков и всех, кто интересуется русским языком и российской культурой. Участники Школы — более 150 человек — приехали на семинары не только из разных городов Словении, но и из Хорватии и Италии. Все они получили Сертификаты повышения квалификации**.

Визитной карточкой Центра является балетная школа под руководством Маргариты Исаевой, выпускницы С.-Петербургской академии балета им. Вагановой. Здесь работают три художественные студии: студия рисования для взрослых Юрия Кравцова, изостудия Ларисы Зарембы для детей и взрослых, курсы иконописи. Занятия в студиях проводятся в небольших группах, что позволяет полнее раскрыть индивидуальные возможности каждого ученика. Кроме того, в Центре есть музыкальная школа, открыта театральная студия под руководством опытных педагогов Вани Слапар и Виктор Лубутина; работает музыкальный театр под руководством Ирины Гущиной «Талисман».

Каждый первый вторник месяца в киноклубе РЦНК проходят встречи. Ценители российской культуры и кинематографа имеют возможность в уютной атмосфере посмотреть лучшие российские фильмы и обсудить их. Каждая встреча в киноклубе начинается с краткого рассказа о фильме и времени его создания. Фильмы демонстрируются с субтитрами на английском или словенском языках, что делает их более доступными для зрителей, не владеющих русским языком. В РЦНК прошла демонстрация многих шедевров российского кино. В рамках Дней российского анимационного кино прошел показ лучших российских мультфильмов для детей. Дни российского документального кино в Словении состоялись при поддержке Дома русского зарубежья и киностудии «Русский путь». Показы фильмов построены тематически. Демонстрировались фильмы, посвященные 200-летию победы России в Отечественной войне 1812 года, 1150-летию Российской государственности и др. Центр провел цикл из четырех фильмов — «Кумиры советской и российской поп-культуры». В рамках киноклуба также проводятся встречи с российскими кинематографистами.

РЦНК учредил два международных фестиваля, которые с успехом проводятся в Словении. Первый фестиваль детской песни «Крылатые качели», в котором по приглашению Центра принял участие известный поэт-песенник Ю. Энтин, РЦНК организовал буквально накануне своего открытия — в апреле 2011 г. Хотя этот фестиваль учредили в России, благодаря стараниям коллектива РЦНК впервые он был проведен в Словении, в Фестивальном зале г. Блед.

В 2012 г. Центр обеспечил масштабное участие России в общеевропейском фестивале «Марибор — европейская столица культуры 2012 года». Традиция избирать ежегодно тот или иной европейский город «культурной столицей» существует уже 27 лет, но, к сожалению, до 2012 г. участие России в ежегодном общеевропейском культурном фестивале было более чем скромным. Посольство России и РЦНК в Словении поставило перед собой сложную задачу переломить эту ситуацию — и блестяще ее осуществило. Опираясь на помощь администрации различных российских регионов, их помощь, посольство и РЦНК смогли организовать в рамках фестиваля яркие, высокопрофессиональные выступления в пяти словенских городах известных в России крупных фольклорных, танцевальных, хоровых, джазовых и театральных коллективов из Москвы, С.-Петербурга, Самары, Петрозаводска, Ульяновска, Дубны. Калуги и Тобольска. Значительным и ярким событием фестиваля стал гала-концерт звезд балета Мариинского театра, в который вошли лучшие произведения русской и мировой балетной классики.

В РЦНК прошла первая презентация новых изданий русских переводов произведений словенских писателей, а также и пресс-конференция с участием Генерального директора Всероссийской государственной библиотеки иностранной литературы им. М.И. Рудомино (ВГБИЛ) Е.Ю.Гениевой и руководителей Словенского государственного агентства по книгоизданию Славко Прегла и Кати Стeргар. Была заключена договоренность о совместном проекте «Словенский Глагол», координатором которого стал РЦНК в Словении. Уникальность проекта «Словенский Глагол» состоит в том, что, по словам Е.Ю. Гениевой, это один из самых динамичных проектов, в котором когда-либо участвовала ВГБИЛ. Его первое обсуждение состоялось в июле 2011 г., а уже в ноябре того же года первые две книги: «Словенская новелла XX века в переводах Майи Рыжовой» и «Против часовой стрелки. Словенская новелла. Избранное» — из планируемых 16-ти — были напечатаны. Совместно финансируемый проект быстро реализуется благодаря сохранившейся в России хорошей школе перевода со словенского языка на русский и таким его мастерам, как Майя Рыжова. «Словенский Глагол» запущен в 27 регионах России в рамках другого постоянно действующего проекта — «Большое чтение», что непременно сделает его продукцию более доступной российскому читателю. На сегодня ни у какой другой славянской страны нет такого масштабного проекта, как у Словении с Россией.

В Национальной библиотеке Словении при содействии Представительства Россотрудничества прошла выставка «Книги строят мосты». На выставке были представлены книги, вышедшие в издательстве Всероссийской государственной библиотеки иностранной литературы им.М.И.Рудомино (ВГБИЛ). В октябре 2012 года в Центре прошла выставка уникальных фотографий начала XX века создателя «Коллекции достопримечательностей Российской империи» С.М. Прокудина-Горского, а также презентация журнала «Вестник Европы». С успехом прошел международный семинар, посвященный 100-летию русского супрематизма, лекции о творчестве Марины Цветаевой, поэтические вечера Рафаэля Клейнера и др.

Усилиями РЦНК у словенцев формируется объективное представление о прошлом и настоящем России, о ее материальном и духовном потенциале, о специфике происходящих в ней процессов.

Примечания

* При написании статьи автор использовал материалы, любезно предоставленные ему директором РЦНК в Словении Р.К. Патеевым и главным специалистом-экспертом РЦНК В.В.Кильпяковой, а также сведения, размещенные на сайте РЦНК: svn.rs.gov.ru/ru/node/267

** http://www.cie.ru/rus_news_110, http://www.gramota.ru/lenta/news/8_2758

Опубликовано в журнале:

«Вестник Европы» 2013, №37

Маленький принц и история Словении

Давид Крашовец

У словенцев в отношении себя имеются два стойких убеждения: что они живут в маленькой стране и что у них есть своя история. Действительно, не так просто будет найти еще один такой народ, который располагал бы привилегией на расстоянии всего лишь полутора часов езды погрузиться в другую культуру, в каком бы направлении ни пришлось ехать, будь то Апеннинский полуостров, германоязычный Север, Венгерская равнина, Балканы или же Адриатика. Что же касается словенской истории, в ней есть что-то неловкое: здесь не было великих династий, с которыми можно было бы связать народную хронику. Неизменно берет свое импровизация — и так получает свое начало история, расцвеченная подробностями в рассказах дедов и бабушек, которые еще что-то помнят. Те же, кто потеряли память, повторяют исторические небылицы, фрустрации целых семей, чьи раны не могут зарубцеваться.

Спросите словенца об истории его страны: фразы, которые вы услышите, не будут иметь ничего общего с научными теориями всех словенских институтов истории вместе взятых. Бесполезно искать книги по истории этой страны, в них нет ничего, кроме дат и имен.

Совсем недавно мне довелось встретить реставратора картин, который никак не мог найти изначальную модель одного очень поврежденного полотна. В Москве и Ленинграде, где он проходил стажировку в 1964–1965 гг., все звали его Маленьким принцем. Один из друзей привез ему эту картину из Кочевья, где наш Маленький принц с 1941 по 1945 г. помогал словенским партизанам. Участник движения Сопротивления или партизанского — терминология не вполне ясна. Загляните в пару книг, посвященных истории Кочевья, из них вы узнаете много всего, но все, что вы услышите потом, не будет иметь ничего общего с тем, что вам довелось прочитать; вот он — неизменный шарм словенской истории. Вашим единственным впечатлением будет ощущение обманутости. Кто же вас одурачил? Историки? Этого мы не знаем, остается лишь смутное чувство, что даже историки введены в заблуждение чем-то, что оказывается выше их понимания.

* * *

Несколько лет назад, будучи всего лишь французом, который с трудом изъяснялся по-словенски, я колесил по Словении в поисках картин лотарингского художника Валентина Метцингера (1699–1759), сделавшего свою карьеру в Любляне. Согласно записям одного искусствоведа 1930-х гг., некоторые из его работ находились в районе Кочевья, с XIV в. населенного немцами. Во Франции этот регион известен тем, что здесь в полной безмятежности проживают несколько сотен медведей, некоторые из них были даже транспортированы в Пиренеи для обитания в обширных горных лесах Франции и Испании. Муссолини и Гитлер поделили территорию Словении между собой: Кочевье досталось итальянцам, а почти все автохтонные немцы были перемещены в Штирию, те же, кому повезло, оказались в Австрии. В Словении осталось очень мало их потомков, да и те давно говорят по-словенски. Среди них ныне не найдется даже двадцати человек, которые называли бы немецкий своим родным языком.

Я посетил музей, посвященный им, располагающий картами, планами и фотографиями. Директор с большим энтузиазмом провел для меня экскурсию и прокомментировал экспонаты. Правда, я не помню ни слова из того, о чем он мне рассказывал; лица на фотографиях, на которые я смотрел, были немы, люди просто позировали — это не были моменты из их подлинной жизни, пойманные фотокамерой случайно. Из комментариев невозможно было понять, сожалеет ли директор о немцах или нет, жертвы ли они, есть ли для них еще место в коллективном сознании жителей новой Словении — или все-таки уже нет. Историческая рефлексия отсутствует, прошлое мило приукрашено, а за обилием слов равно ничего не стоит.

Молодая сотрудница музея вежливо слушала пояснения директора, такая же немая, как и исчезнувшие люди, запечатленные на снимках. После приветливого рукопожатия директора и названного мне имени дамы, которая могла бы помочь мне разыскать картины Метцингера, девушка проводила меня на парковку и сказала мне: «Вы знаете, директор — человек из другой эпохи, не слушайте его. Реальность далека от того, что он вам поведал, но каждый вправе иметь свое мнение». Это было в первый и последний раз, когда персонал музея дал мне предписание забыть сказанное во имя исторической правды, замаскированной в этих стенах. А что думала она сама? Об этом я тоже никогда не узнал.

Случай весьма показателен: для серьезного разговора об этом эпизоде словенской истории необходимо прежде предъявить словенские претензии к немцам, вспоминая события с 1938 по 1940 год, а затем выразить угрызения совести по поводу того, что случилось с теми немцами, которые остались в Югославии в 1945 году, после Победы.

Вскоре на одной из ферм близлежащей деревни я нашел историка, которого искал, — скромную молодую женщину. Она удивилась и обрадовалась моему визиту. Дама эта вовсе не была официальным историком, просто довольно эрудированным любителем, интересовалась всем, что представляет собою ее родина, и искренне полагала, что все истории — подлинны. Мы отправились в церковь на поиски картины Метцингера «Святой Михаил». Но об этой барочной картине не было ни слуху ни духу, но моя коллега слышала, что когда немцы были вынуждены покинуть Словению, они погрузили на повозки все свои вещи, одежду, мебель, домашнюю птицу и сельскохозяйственный инвентарь. Единственное, чего они не могли взять с собой, — это были церковные алтари, слишком большие для транспортировки. Однако немцы вышли картины из рам и свернутыми рулонами погрузили их на обозы и в грузовики. Полотна сейчас должны находиться в Австрии или еще где-нибудь — вот все, что мне удалось выяснить. Что же касается картины «Святой Михаил», то она все еще находилась в верхней части главного алтаря. Однако это полотно не имело ничего общего с картиной XVIII века эпохи барокко, это была ужасная живопись, выполненная художником-дилетантом уже в ХХ веке. «Нет, это наверняка то, что вы ищете, прежний священник любил браться за кисть и отреставрировал несколько работ. Правда, следует признать, что у него была тяжелая рука, но это же все лучше, чем иметь в алтаре обветшалые картины». Я не знал, что и думать, впервые в жизни я видел картину, приведенную в полную негодность из самых лучших побуждений, если, конечно, под слоями краски действительно можно было отыскать шедевр XVIII века. Я невольно подумал о своем Маленьком принце: удалось бы ему спасти эту картину? Вполне возможно, учитывая то, что он смог отреставрировать произведение Матевжа Лангуса (1792–1855), написанное на металле и серьезно пострадавшее в огне: в России он освоил уникальные технологии, благодаря которым можно было восстановить то, что даже казалось обреченным. Девятисотдневная блокада нанесла Ленинграду огромный урон, но советские реставраторы в своем нежелании отступать перед жестокостью Истории сумели сделать невозможное и возродить и картины, и разрушенный дворец в Павловске, и многое другое...

Я снова вернулся в Кочевье. Было еще довольно рано, и у меня оставалось время, чтобы нанести визит священнику и поспрашивать его о картинах, которые были эвакуированы во время Второй мировой войны. Он тоже очень обрадовался моему приходу: наконец-то появился кто-то, чтобы его выслушать. «Нет, — сказал он, — все это глупости, немцы не увозили с собой церковной утвари. Все было гораздо хуже: партизаны, начиная с 1945 г., разрушили около сотни церквей этого края (в действительности же здесь больше был виноват дождь, нежели бомбы). Коммунисты, люди без совести и чести, безбожники, осмелились посягнуть на самое святое. Если вам не удалось найти картину, это не потому, что она сейчас в Австрии, а потому, что церковь была осквернена».

И сегодня еще я теряюсь в догадках: почему те, кто покидал этот край, взяли с собой маленькую картину и не взяли всего остального, что имело гораздо бóльшую ценность? Это было абсурдом. И почему партизаны вдруг решили отыграться именно на «Святом Михаиле», не тронув в церкви ничего больше? Это было еще бóльшим абсурдом. Где сейчас находится барочная картина, которая в 1930-е гг. еще была здесь? Молодая женщина собрала множество историй о своей родной деревне, но истории о картине Метцингера ей так никто и не рассказал.

Единственное, что остается, когда нет никаких объяснений, — это сваливать всё на Вторую мировую войну, поскольку никто еще не осмелился со всей серьезностью говорить о случившихся трагедиях; ведь это означало бы, что придется также говорить и об ответственности. А вот этого никто не хочет.

На прощание священник из Кочевья, славный человек, сумевший произвести на меня сильное впечатление, подарил мне книгу обо всех разрушенных церквях. Он ничего не придумывал, печальная действительность выстраивала свою длинную цепь на протяжении многих страниц. Руины и пожары.

* * *

Май 1945-го подходят эшелоны, выгружают тысячи людей. Мужчины, женщины, дети. Беженцы из всех республик Югославии. Их увозят в глубь кочевского леса и расстреливают в пещерах и провалах. Всего только за два месяца при помощи пулеметов и гранат истреблены десятки тысяч людей. Расправа начинается в тот же самый день, когда в Любляне Тито произносит триумфальную речь об освобождении Югославии; в политическом календаре случайные совпадения бывают крайне редко... Несколько убийц вплоть до 1991 г. являлись национальными героями. В Любляне до сих пор все еще стоят их статуи. Жертвам же той «победоносной» бойни в кочевских лесах — памятника нет.

* * *

Я направляюсь в гости к Виктору Повше, Маленькому принцу из Целья, захватив с собой гравюры евангелические темы в исполнении Карло Дольче (1616–1686) и фотографии оригинала. Нет никаких сомнений, что «Христос» из Кочевья, которого Виктору предстояло отреставрировать, является копией флорентийской картины XVII века. Дольче писал очень медленно и впал в глубокую депрессию, когда увидел, как Лука Джордано (1634–1705) за пять часов делает то, на что ему, Дольче, требуется несколько месяцев. Виктора Повше мало занимает этот анекдот, самое главное — это увидеть оригинал, чтобы суметь реконструировать стертую руку. Истории про депрессию — это не для него: «Я люблю жизнь! Это самое великое чудо. Камни, земля, растения, мы сделаны из той же материи, только мы живые! Я люблю жизнь!» Я каждый раз вынужден напоминать себе его возраст, мне кажется чем-то невероятным, что ему уже 79 лет. «У меня была непростая жизнь, именно поэтому я такой маленький, еще ребенком я был вынужден тяжело трудиться, чтобы выжить. Мои братья ушли на фронт, а я должен был работать на ферме». С этим не поспоришь, для него ничего не может быть важнее самой жизни. Она лучится в его взгляде, да простят мне избитость выражения, но это правда. Это не правда Истории, но правда этого человека. И всю свою жизнь он занимался тем, что возвращал жизнь прошлому; предпочитая отдавать приоритет произведениям, о которых говорили, будто их уже невозможно восстановить.

Виктор не реставратор, он не любит этого слова, он — «консерватор», тот, кто сохраняет. Он не «обновляет» произведения искусства, но устраняет наслоения времени, чтобы под ними заново открыть изначальное творение. В своей работе ему редко приходится поправлять разрушения (в таком случае он занимается реконструкцией, а не реставрацией), чаще всего Виктор должен удалять загрязнения и слои краски, которые были добавлены позднее. Историк, по сути дела, должен выполнять ту же работу: не добавлять интерпретации к уже существующим интерпретациям своих предшественников, но вернуться к истокам и отбросить все, что было додумано позже.

Виктор — художник, он рисует для себя; но жить благодаря одной живописи невозможно, уделу художника он вовсе не завидует. Художник — творящий Демиург, который дает жизнь. Виктор Повше — «консерватор», тот, кто ее возрождает: если хорошенько подумать, то правота все-таки за ним.

В музейных кругах в России он и получил прозвище Маленький принц, ибо хотел всё знать. И русские никогда не говорили ему, что они лучшие, они просто хотели ему это показать: они доверяли ему свои секреты реставрации, а он не переставал забрасывать их вопросами, ибо хотел всё знать.

Он еще раз с энтузиазмом рассказывает мне об этом: гостиница «Пекин» на улице Горького (Тверская сегодня), затем гостиница «Центральная» рядом с Кремлем, а также высотка на Котельнической набережной. Целая квартира для него одного. В югославском посольстве он получал все, что хотел: продукты лучшего качества и коньяк — по тем временам удивительная роскошь, которой он щедро делится со своими русскими коллегами.

8 марта 1964 г. он вылетает из Словении, в Москве — минус 26, но радость светится на лицах прохожих, у женщинах в руках букеты цветов. В первый же день ему дают напутствия: «Вы молоды, вы должны наслаждаться жизнью, но есть границы, за которые не следует заходить», — после чего: «Вы можете прогуливаться где хотите, днем и ночью, вы всегда будете в безопасности» (деликатный способ сообщить ему о том, что за ним будут следить). Но он так ни разу и не заметил своего «ангела-хранителя» в штатском.

Повше провел таким образом два года в Москве и Ленинграде, путешествовал по европейской части Советского Союза. После этого ему довелось пройти стажировку в Варшаве и Праге, где его тоже очень хорошо принимали и посвящали в тайны мастерства, ему посчастливилось освоить технологии, которые тогда еще были неизвестны в Югославии. В каждой из стран он проводил лекции, в которых объяснял то, чему смог научиться у своих иностранных коллег. Однако Маленьким принцем он был только в стенах Эрмитажа, и когда перед ним встает вопрос, как подойти к той или иной проблеме, то он вспоминает набережные Невы.

Так что же наш «Христос» из Кочевья? Кто его автор? Это точно не Карло Дольче. Может быть, его дочь Аньес († 1689)? Она известна тем, что сделала большое число копий с картин своего отца. Подражателей в любом случае было много, эти произведения были очень популярны. Небольшого формата, они в первую очередь предназначались для домашнего богослужения, не было ничего необычного в том, что Христос преломляет хлеб в одном из словенских домов. Необычно, однако, то, что у Христа были стерты рука и хлеб, который он держит: вместо них была написана рука, держащая гостию. Странно также и то, что Иисус Христос изображен в одиночестве, без своих учеников — апостолов. Виктор даже поначалу предположил, что полотно было разрезано. Однако если призадуматься, то этот «Христос», со своей ампутированной и плохо прописанной рукой в угоду ригористической догматике, по сути дела, является единственным уцелевшим в сложных перипетиях истории кочевских семей.

Я было подумал, что мы имеем дело с копией XIX века, но Виктор предпочитает быть формалистом: искусствоведы не знают, о чем говорят. Стиль и теории — это, конечно, хорошо, но у него свои методы: картина относится к XVI или XVII веку, об этом говорит анализ пигментных красителей и вяжущего материала. Краски твердые, как бетон, и речи не может быть о живописном письме XIX и даже XVIII века. Взятые пробы, которые были отправлены в Варшаву для проведения анализа, несколько недель спустя подтверждают вынесенный им вердикт. Владелец картины, втайне надеющийся на то, что у него в руках оказался Леонардо да Винчи или хотя бы один из его учеников, будет очень разочарован.

А я, конечно же, «в восхищении». В один из моментов, скептически хмыкая над апломбом Маленького принца, я был вынужден констатировать, что совсем мало знаю о технических составляющих живописи той или иной эпохи, впрочем, как и все мои коллеги, что бы они ни говорили. И мне хочется стать частью той энергии, которая движет этим человеком. Почему нужно приписывать картинам то, что знаем только мы, даже не спросив их сперва: что же знают они? Ведь именно из этих образов, дошедших до нас из прошлого, и происходит наше знание, это они — непосредственные свидетели, и, если мы однажды захотим хоть что-либо узнать, то должны будем присмотреться и прислушаться к ним с большей долей смиренности; перестать использовать их лишь в качестве иллюстрации к нашим собственным современным ментальным структурам.

* * *

Мы едем на Базу-20, нас трое. Мы хотим посетить это легендарное место, где в 1943 году сконцентрировались все партизанские интеллектуальные силы. Здесь, под кронами деревьев, были сооружены десятки деревянных хижин, в них партизаны писали свои политические программы, разрабатывали план борьбы с оккупантами, отдавшись пропагандистской и организационной работе в масштабе целой страны. Немцы так и не смогли найти эту базу (речь, конечно, идет о вермахте, о захватчиках и карателях СС, а не о тех немцах, которые несколько веков жили в этих местах).

Когда мы подъехали, на месте не было ни души. Парковочная площадка огромных размеров напомнила о прежнем паломничестве времен бывшей Югославии: вереницы автобусов со школьниками и членами синдикатов приезжали сюда на экскурсии. Ведь именно здесь зародился югославский социализм. Сегодня здесь нет никого. Герои или преступники? Кто жил в этих хижинах? Мы идем по лесу довольно долго, чтобы суметь проникнуть в ту атмосферу, в которой с 1943 по 1945 г. жили кочевские партизаны и подпольщики. Таблички вдоль тропинки указывают направления: «Бункер», «Больница Йериндол». Никакой информации о расстоянии. Погода пасмурная, постепенно начинает наплывать туман. Наконец мы подходим к хижинам, двери в некоторые из них открыты. Там можно видеть выцветшие от времени панно с информацией о партизанах, павших жертвами карателей, с фотографиями опустевших кочевских домов и близлежащих деревень. Мы заново переживаем воспоминания о разрушениях, произведенных немецкой армией, о руинах и пожарах. У Виктора всю жизнь проблемы со слухом, так как одна из мин разорвалась на расстоянии восьми метров от него.

Деревья — настоящие великаны, гигантские валуны врыты в землю, поэтому с самолетов люфтваффе невозможно было различить небольшие дома, надежно укрытые в каменных расщелинах. База-20 до сих пор потрясает своим величием, своей неземной красотой. Почва, пересекаемая разломами и полостями, не дает задерживаться воде, именно поэтому никто никогда не хотел жить в этом пышно растущем лесу, где невозможно отыскать источник воды. Лишь у немцев, насильно переселенных в эти края в XIV веке, не было выбора. Медведи находят здесь себе удобные берлоги для зимней спячки. В XIX веке, в связи с бурным развитием промышленности, возникла потребность в каменном угле, и кочевские немцы, которых тогда насчитывалось около двадцати восьми тысяч, наконец находят способ заработать немного денег. Некоторые из них даже стали богатыми, вокруг лесных шахт и заводов образовывались целые поселения, для облегчения транспортировки угля в город была проложена железная дорога. Но все же не следует забывать, насколько сложной была здесь жизнь, многие (в 1940-м — 12,5 тысяч) эмигрировали в поисках лучшей доли. А сегодня не осталось никого.

После посещения Базы-20 мы отправляемся на поиски Райхенау, заинтригованные этим названием. Бывшие немецкие деревни, которые мы должны были встретить на пути, сегодня полностью исчезли, не осталось даже груды камней, только имя на карте. Перед въездом в Райхенау мы увидели пасеку, обнесенную колючей проволокой с электрическим током — для защиты от медвежьих посягательств. На одном доме прибита табличка с указанием военных подвигов 1991 года. Из цветочных клумб выглядывают фигурки огородных гномов. Чуть дальше — два огромных ангара с современной сельскохозяйственной техникой. И ни души. От немецкого Райхенау, жизнь которого в течение нескольких веков била здесь ключом, не осталось и помину.

По краям дороги, где на каждом перекрестке приходится выбирать наугад правильное направление, время от времени появляются таблички с указанием братских могил, в которых покоятся сотни или тысячи тел, убитых партизанами, теми самыми партизанами из национальной юго-славской саги. Однако эта сага уже не пользуется спросом в современной Словении, впрочем, как и сами партизаны.

* * *

Мало кто из словенцев вам скажет, что партизаны вовсе не обязательно были коммунистами. Мало кто вам скажет, что бóльшая часть партизан были простыми участниками движения Сопротивления, как, впрочем, и везде; но не так-то просто взять в руки оружие, это проявление мужества. Многие из них были верующими. Впоследствии коммунисты ассимилировали различные группы, реализовав своего рода государственный переворот, и присвоили себе их имена. Многие из партизан были антикоммунистами. Почему сегодняшние словенцы не знают об этом? К чему такая искусственно привитая амнезия? Самые молодые вообще мало что понимают, в 2013 г. в гимназиях существуют целые классы, где ни один ученик не в состоянии сказать, когда была Вторая мировая война, кто же с кем воевал и кто победил! Я нисколько не преувеличиваю, ибо сам имел возможность это проверить; когда я задал этот вопрос, одна девушка в одном из классов, колеблясь, все-таки рискнула нарушить молчание: «Вторая мировая война… А разве это не в 1918 году?»

Что же это за страна, где молодое поколение оставлено в полном неведении? Страна, в которой еще очень тяжело, слишком болезненно говорить об ответственности перед Историей. Взамен этому политики бросают друг другу обвинения либо в том, что они бывшие коммунисты, либо в том, что они католики-фундаменталисты, что, согласно локальной риторике, подразумевает под собой клеймо коллаборациониста «Третьего рейха». Это карикатурно и безответственно. Как будто не было другой альтернативы: или же продолжать хранить память о тех, кто расстрелял 200 тысяч человек в мае и июне 1945-го, или поддерживать авторитет Церкви и тех консерваторов, которые подписали пакт с Гитлером, — но все это, безусловно, не имеет никакого смысла.

Разговаривая с людьми на данную тему, невольно узнаешь, что почти в каждой семье были участники движения Сопротивления, которые были верующими, но в то же время антикоммунистами. Многие просто помогали партизанам, не относя себя к ним, Те же люди, однако, делали свой выбор, отказывая в помощи другим группам. Кто теперь уважает память о них? Почему нужно всё свести к дуализму? Либо Добро, либо Зло? Или черное, или белое? Одни — хорошие, другие — плохие? Это вовсе не риторические вопросы, ибо двойственность, дуализм — это ложь, действительность же гораздо сложнее и богаче. История не может быть упрощена, тогда она очень быстро превращается в манипуляцию. В Словении в 1930-е гг. было сильное христианское движение, вдохновленное социалистическими идеями и выступавшее за большее равноправие между социальными классами. Несложно догадаться, что это движение заполнило многие партизанские ряды в Сопротивлении. Но сегодня ни одна политическая партия не желает считаться с исторической действительностью.

* * *

Примож Трубар (1508–1586) — первый словенец, переведший Библию на словенский язык и опубликовавший ее, считается официальным основателем словенской культуры. После 1945 года все знали Трубара-протестанта, который в XVI веке выступал против католической церкви. Это так — но это неправда! И до него были великие деятели культуры и науки, чьи имена гремели по всей Европе, среди них были дипломаты, открывшие миру Московию или же обучавшие словенскому языку императора Максимилиана Габсбурга (1459-1519); но в 1945-м им не повезло, их причислили ко вражескому стану католиков: Сигизмунд Герберштейн (1486–1566), Бернард Пергер (ок. 1440 — ок. 1501), Томаж Прелокар (1430–1496), Августин Пригл (ок. 1475–1535). Большинство университетских преподавателей сегодня игнорируют этот факт. Образованный человек должен знать Достоевского и Сервантеса, но в Словении ты вправе не знать имена своих великих мужей.

Борьба коммунистической партии с церковью была просто-напросто перенесена на события XVI века: протестант Трубар против католической церкви; в действительности же в XVI веке лишь 10 % населения были протестантами, 10 % — католиками, а оставшиеся 80 % были просто верующими христианами, ибо ни одна религиозная институция не отвечала их духовным потребностям.

* * *

Каково же было это процентное соотношение в 1945 году? Вероятно, приблизительном таким же: большинство народа, как и всегда, не желаю поддаваться никакой политизации. И этому огромному большинству, страдающему зимой от голода, было отказано в праве писать Историю. Мы никогда не узнаем, что довелось услышать и увидеть нашему Иисусу Христу из Кочевья во время войны, но хлеб, который он держит в руке, дабы преломить его с людьми, был обещанием лучшего мира.

Я не раз слушал рассказы пожилых людей о том, как партизаны, немцы или еще кто-нибудь (существовало много различных групп) приходили в деревни, чтобы найти там еду. Иногда им становилось жаль плачущих детей, и они уходили, ничего не взяв. Но в следующий раз они забирали всё. Именно эти воспоминания и обусловливают последующее восприятие истории, которое сопутствует человеку всю его оставшуюся жизнь. Так — слезами детей, и пишется «слезою ребенка» (по Достоевскому), История, но затем слёзы высыхают, а память исчезает…

Те, кто приходили в деревню за едой, — вовсе не призраки в униформе, но в воспоминаниях пожилых людей у них всегда стандартные имена, данные им официальной историей; ведь помнить гораздо проще, если все сведено к дуализму... Призраки блуждают по лабиринтам Истории, и даже воспоминания живущих не приносят им долгожданного успокоения. Рассказы Виктора Повше, полные нюансов, наконец-то помогают мне понять эту словенскую Историю.

* * *

В 1980-е гг. группа молодых словенских художников восстает против манипуляции истории при помощи образов, они создают провокационные работы, в которых через абсурд показывают лживость официальной идеологии и в то же время конформизм людей, отказывающихся брать на себя ответственность перед прошлым. Движение Нового Словенского Искусства (Neue Slowenische Kunst, NSK) становится известно всему миру: каким бы ни было изображение, на которое вы смотрите, если за ним скрывается ложь, вы больше не имеете права это игнорировать. Каждый вынужденно поставлен перед лицом своей исторической сознательности. Нет ничего случайного в том, что NSK зародилось именно в Словении.

Виктор далек от подхода группы NSK, однако между ними есть нечто общее — это их увлеченность Россией и попытка найти в ее пространстве элементы, которые могли бы помочь в понимании своей собственной истории. При первой же возможности деятели NSK отправились в Москву, чтобы отдать дань русским художникам и открыть в 1992 г. свое арт-посольство на Ленинском проспекте.

* * *

Виктор посещает Россию, чтобы повидать своих старых друзей и их семьи. Он с энтузиазмом говорит о Павле Ивановиче Кострове (1905–1983), работавшем в Эрмитаже, Анании Бархошабовиче Бриндарове (1907–1983) из Русского музея и Викторе Васильевиче Филатове (1918–2009), своем московском коллеге. Все они возвращали жизнь прошлому, перед каждой картиной, статуей, иконой задаваясь вопросом: как вернуть былую яркость и правдивость без добавления красок, не утратив ни одной важной детали?

Недавно Виктор получил в подарок из Москвы несколько книг, он показывает мне второй том издания под названием «Реставрационные мастерские Марфо-Мариинской обители и Реставрационный центр имени И.Э. Грабаря» (2012). На одной из фотографий мы видим Виктора в кругу русских коллег (с. 106); он с гордостью замечает: «Здесь я, а вот они называли меня Маленьким принцем».

Перевела с французского Александра Красовец

Опубликовано в журнале:

«Вестник Европы» 2013, №37

Русский след

(По материалам РЦНК)

Наши соотечественники на разных этапах прошлого столетия внесли весомый вклад в развитие науки и культуры Словении.

В период между двумя мировыми войнами в Люблянском университете работало около двадцати русских преподавателей-эмигрантов. Их знания и опыт во многом способствовали формированию в Люблянском университете областей науки, для развития которых в Словении не было достаточного числа квалифицированных специалистов. Среди самых видных соотечественников, внесших вклад в развитие науки и образования в двадцатые годы XX столетия, было свыше десяти профессоров: юрист и экономист А.Д.Билимович, математик Ф.Ф.Грудинский, филолог А.В.Исаченко, литературовед и русист Н.Ф.Преображенский, химик В.Исаевич, юрист и историк М.Н.Ясинский, профессор медицинского факультета Е.И.Канский, профессора технического факультета Д.В.Фрост, А.Копылов, А.Н.Митинский, В.В.Никитин, Д.Шахназаров и И.Н.фон Майдел, а также профессора юридического факультета А.В.Маклецов и Е.В.Спекторский. Из русских профессоров, эмигрировавших из России, в Люблянском университете после Второй мировой войны остались только Копылов, Маклецов и Преображенский. Следует упомянуть и профессоров русского происхождения, которые покинули Россию в очень молодом возрасте, получили образование в югославских вузах и после Второй мировой войны стали работать в Люблянском университете. К ним относятся профессор микробиологии Александр Коняев, сейсмолог Сергей Бубнов, преподаватель русского языка и литературы Вера Брнчич (в девичестве Шермазанова).

Русские артисты-эмигранты не только восхищали своим искусством, но и учили, создавали свои школы. В Любляне пользовалась большой популярностью актриса М.Н. Наболоцкая, которая играла в постановках мировой классики и русской классической драматургии, а также в пьесах национальных авторов. Блестящий актер и режиссер Б.Н.Путята помог художественному развитию Люблянского драматического театра. В историю словенского театра вошли также имена замечательных хореографов П.Н.Грессорова-Головина, отдавшего оперному театру в Любляне почти двадцать лет (1924–1945), и М.Туляковой, известной постановкой танцев в опереттах.

Среди наших соотечественников, живших в Словении, были и те, кто оставил след в современной истории.

А.Д. Бубнов (1883, Варшава — 2 февраля 1963, Крань) — русский контр-адмирал. Во время русско-японской войны мичманом участвовал в Цусимском сражении в составе эскадры адмирала Рожественского на броненосце «Орёл». В годы Первой мировой войны находился в Ставке Верховного Главнокомандующего, где занимал должность начальника морского управления. 28 июля 1917 года был произведен в контр-адмиралы. Его работы по вопросам морской стратегии и тактики получили высокую оценку специалистов того времени, а воспоминания о годах службы в Царской Ставке стали одним из бестселлеров мемуарной литературы.

После революции А.Д. Бубнов эмигрировал в Югославию. По просьбе короля Александра Карагеоргиевича в 1923 году он основал в Дубровнике военно-морское училище и морскую военную академию, в которой преподавал до 1941 года. Состоял членом Русского научного института в Белграде. До Второй мировой войны проживал в Дубровнике. После оккупации Югославии немцами и увольнения из академии преподавал русский язык в гимназии в словенском городе Крань, где жил и работал после Второй мировой войны.

П.Н.Врангель (15 (27) августа 1878, Новоалександровск, Ковенская губерния, Россия — 25 апреля 1928, Брюссель, Бельгия). Русский военачальник, участник русско-японской и Первой мировой войн, один из главных руководителей (1918−1920) Белого движения в годы Гражданской войны. Главнокомандующий Русской армией в Крыму и Польше (1920). В 1922 году со своим штабом переехал из Константинополя в Королевство сербов, хорватов и словенцев в Сремски-Карловци. Штаб создал строительную компанию «Техника» (1923-1924 гг.) и построил в Словении железную дорогу Ормож — Лютомер.

В Словении жили и наши соотечественники, известные философскими трудами.

Евгений Васильевич Спекторский (1875–1951), бывший ректор Киевского университета, был «самым видным русским эмигрантом между мировыми войнами». С 1930–1945 гг. на юридическом факультете университета в Любляне профессор Спекторский преподавал философию и социологию права. Был председателем Словенского общества философии права и социологии в Любляне. В наследии профессора Спекторского сохранились два дневника, написанные в период первых двух лет пребывания в Любляне (1930–1932 гг.), содержание которых знакомит читателя с переживаниями и взглядами русских преподавателей-интеллектуалов, оказавшихся в эмиграции в Югославии. Известный экономист, профессор Александр Дмитриевич Билимович, бывший министр в правительстве А.И. Деникина, тоже работал в Люблянском университете. Он написал ряд работ, где полемизировал с Марксом и, анализируя особенности советского строя, предрекал ему экономический и политический крах («Экономический строй освобождённой России»). Как считают словенские ученые, он «поднял теоретическое изучение экономики на завидно высокий уровень».

Среди известных русских ученых, меценатов, благотворителей, живших в Словении, известна графиня П.С.Уварова (урождённая княжна Щербатова) (28 марта (9 апреля) 1840, с. Бобрики Харьковской губернии — 30 июня 1924, Добрна, Югославия) — русский историк и археолог. Была избрана почетным членом Императорской Академии наук, профессор Дерптского, Харьковского, Казанского и Московского университетов, а также Петербургского археологического института. Как общественный деятель она требовала принятия закона, запрещающего вывоз древностей из России, беспокоилась о том, что национальное достояние может стать предметом наживы. Важнейшим своим делом Уварова считала составление каталога отечественных древностей. В московском особняке П.С.Уваровой хранилось более трех тысяч древних рукописей, богатейшее собрание картин, греческих и русских монет, памятников античного искусства. Все эти сокровища она передала в дар музеям. Городок Добрна в Словении — последний приют П.С.Уваровой.

Есть «русский след» и в культурной жизни Словении. В 1970 году легендарный Сергей Михайлович Лифарь (Серж Лифарь) в Люблянском театре оперы и балета поставил балетный вечер, в котором были представлены части из трех его балетов: «Ромео и Джульетта» П.Чайковского, «Фавн» Клода Дебюсси, «Сюита в белом» (одноактный балет на музыку из балета «Намуна» Эдуара Лало).

Этот след русской балетной школы простирается и до нашего времени. Художественным руководителем балетной труппы Люблянского

театра оперы и балета работает Ирек Мухамедов. В течение девяти лет он был премьером балетной труппы Государственного академического Большого театра. Его репертуар включал главные мужские партии в балетах «Иван Грозный», «Дон Кихот», «Лебединое озеро», «Ромео и Джульетта», «Жизель», «Раймонда» и «Легенда о любви». С 1990 года до недавнего времени являлся ведущим солистом, затем хореографом Королевского балета Лондона. В балетной и оперной труппах Мариборского театра оперы и балета работают высококлассные солисты — выходцы из России. Есть в Словении и российские музыканты (пианисты, скрипачи, виолончелисты) высокого уровня, играющие в крупных оркестрах и преподающие в музыкальных учебных заведениях. Есть и художники, скульпторы. В прошлом году в городе Ново-Место поставлен памятник местному уроженцу, самому знаменитому словенскому (югославскому) спортсмену, участнику четырех Олимпиад, трехкратному олимпийскому чемпиону по гимнастике, пятикратному чемпиону мира, Леону Штукелю (Leon Štukelj; 12 ноября 1898, Ново-Место, Австро-Венгрия — 8 ноября 1999, Марибор, Словения). В 1998 году 100-летний юбилей выдающегося гимнаста стал главным национальным праздником Словении. Замечательный памятник создан молодым российским скульптором Станиславой Калининой.

По материалам Российского центра науки и культуры в Словении

Опубликовано в журнале:

«Вестник Европы» 2013, №37

Русская часовня на перевале Вршич

...Ехали мы долго, пару часов, через всю страну, с юга на север, к Альпам, хотя как можно долго ехать по маленькой стране? За зеркальными окнами роскошного автобуса проплывали изумрудные долины; как исполинские стены, на заднике пейзажа возносились поросшие темным хвойным лесом горные цепи, по ним, говорят, так же как и у нас на Камчатке, вольно ходят медведи и доходят до самой Баварии, наводя там панику (в газетах); черепичные крыши обочь дороги, то там то здесь над ними торчали белые свечки колоколен с лихими кардинальскими шапочками, крыши соборов, мелькали просторные сараи, навесы для сена из длинных сосновых жердин под потемневшими двускатными крышами, стада упитанных гладких коров, хорошая дорога, убаюкивающий ход машины... Страна «типа рая», как сказал один мой попутчик. Похоже на Швейцарию, а еще больше на Австрию, но победнее; там все обстоятельнее — и дороги, и их обустройство из камня и бетона, и дома, и мосты. Горы, наконец, оказались совсем близко и сомкнулись над головою хвойными лапами: мы въехали в узкую долину, и дорога, петляя и сужаясь, пошла вверх. Первый поворот, второй, третий, пятый... Солнце замелькало меж частых стволов, автобус проскочил свой поворот и медленно, неуклюже стал разворачиваться на узкой горной дороге. Наконец приехали. Перед нами, на крутом склоне выше нас, — к ней надо было подниматься по бревенчатым ступенькам, — стояла двухбашенная часовенка. Деревянная, обшитая лиственничными пластинами, как многие дома здесь, с полукруглыми торцами, похожая на миниатюрную копию здешних двухбашенных католических соборов, восходящих еще к романскому стилю, но с такими русскими луковками куполов, покрытых лиственничным гонтом...

Знаменитая, единственная в Словении, да и во всей Европе Русская часовня на перевале Вршич, под горой Присойник, что круглый год красуется своей белоснежной шапкой над королевством Златорога. Сказочный Олень — Золотые рога обитает именно здесь, в этих местах, и не было охотника, который не мечтал бы его, бессмертного, подстрелить...

Егор любил бывать здесь, приезжал один и с семьей, и поэтому нас, делегацию Фонда Егора Гайдара, привез сюда знаменитый в этих краях Саша Славец.

А с ним (и с нами) были Саша Иван Грежина, первый посол Словении в России, неугомонный председатель общества «Словения–Россия», и Алоиз Петерле, депутат Европарламента, профессор-экономист, первый премьер свободной Словении и друг Егора Гайдара. Саша Славец, неожиданно легкий, несмотря на свои восемьдесят три года, показывал часовню, по-хозяйски открывая своим ключом ее застекленные двери. Скромный алтарь, иконостас. Порядок идеальный, а ведь сторожей нет. Но и людей из племени вандалов — тоже нет. Саша смахнул невидимую пыль, протер иконы. По-хозяйски — понятное дело — его стараниями (а до него — его отца, а после него — его детей) и сохраняется в пронзительной красоте и тишине гор этот алтарь русской веры и русской памяти.

Андрей Нечаев, бывавший здесь лет пятнадцать назад с Егором Гайдаром и сейчас приехавший снова, рассказывал, что гонял тогда Славец за рулем по этим узким дорогам так, что дух захватывало. В 1992 году — году правительства Гайдара — он, Славец, и посол Саша Грежина сделали эту часовню местом русско-словенской встречи. Кто только не побывал здесь с тех пор, в златогорских горах, после Гайдара за эти годы! Список этих людей занял бы целый том... Сюда, на эту гору, подымались и первые официальные лица России (и других европейских) стран, премьеры, президенты, высокие духовные иерархи католической и Русской Православной церкви, простые русские батюшки, монахи и монахини, министры, генералы, поэты и прозаики, художники, бизнесмены, туристы, школьники...

Место это особенное уже своей географической обусловленностью; перевал Вршич, находящийся в центральном массиве Юлийских Альп, разделяет реки Савы и Сочу меж Адриатическим и Черным морями.

О том, как и почему оказалась здесь, в глубине южных Альп, Русская часовня, рассказывали нам наши хозяева — Саша Славец и Саша Иван Грежина, а также подаренные ими книги, прежде всего обстоятельная, прекрасно изданная книга «Ruska kapelica pod Vrsicem» /«Русская часовня под перевалом Вршич» (Любляна, 2006 г.).

В будущем году человечество будет отмечать столетие начала Первой мировой войны, «Великой войны», как ее называют в Европе. Эта война навсегда изменила лицо, историю и душу мира. В ее огне исчезли империи — Германская, Австро-Венгерская, Османская и Российская. Война принесла неисчислимые потери, неслыханные грабежи, гибель многих миллионов людей, непредставимые прежде зверства, вроде массированных бомбардировок с воздуха, газовых атак и обстрелов мирных городов тяжелыми артиллерийскими орудиями. Никогда прежде войны не носили такого расчеловеченного характера, никогда не были столь тотальными, затрагивавшими едва ли не все население планеты.

Затерянная в Альпийских горах австро-венгерская провинция, — казалось, самое тихое место в Европе, — стала одним из самых кровопролитных фронтов, линией противостояния, где погибли сотни тысяч людей. Здесь австро-венгерская армия сражалась против Италии, перешедшей на сторону Антанты и 23 мая 1915 года объявившей войну Австро-Венгрии и Германии.

Об этом в книге «Русская часовня под перевалом Вршич» (далее «Русская часовня…»): пишет д-р Звонка Зупанич-Славец «Итальянцы планировали совершить быстрый прорыв к Любляне и Вене через Люблянские ворота... Австро-Венгрия решила укрепить оборону на фронтовой линии, по реке Соча. Такое решение защитило бóльшую часть словенских территорий от полного разорения, а местных жителей — от выселения». Итальянское наступление было, однако, остановлено, началась изматывающая окопная война в горах. В 10-й австро-венгерской армии сражались словенские и боснийские части. На «сошском фронте» погибло около десяти тысяч словенцев, а всего в этих малоизвестных битвах — больше миллиона человек с обеих сторон. В романе «Прощай, оружие!» Э. Хемингуэй описывал обреченность людей, втянутых в это военное безумие. Словенцы сражались с итальянцами за свои земли в рядах австро-венгерской армии. А русские? Как здесь оказались русские?

Звонка Зупанич-Славец поясняет: «Австрийские соединения с августа 1914 года сражались с русскими в Польше, в Галиции, Карпатах и в Буковине. В некоторых успешных сражениях они захватили большое количество русских и румынских военнопленных. По официальным данным, их общее количество насчитывало 1 268 999 человек» (с.72). И далее: «С территории военных действий их увозили в тыл, где концентрировали в лагерях... После объявления войны Италией Словения — прежде глубокий тыл — оказалась прифронтовой зоной. В 1915 году в район Кранькой Горы было привезено до 12000 военнопленных, главным образом русских». (Русскими называли всех солдат русской армии.) Дорог в горах для снабжения действующей армии не хватало, и австрийское командование срочно приступило к строительству новых дорог — шоссейных и железных. Было принято решение построить дорогу через перевал Вршич, от Краньской Горы до долины реки Сочи, куда вела только горная тропа. Уже осенью 1914 года начались работы. В июне 1915-го привезли больше пяти тысяч русских военнопленных, потом еще — «как минимум в два раза больше». «Главным занятием военнопленных на словенских территориях во время войны стало строительство дороги на Вршич… Точной статистики по количеству русских военнопленных, попавших в Словению и умерших здесь, вероятно, никогда уже не удастся получить» (с. 80). «Жили они в больших, плохо отапливаемых бараках, кормили их плохо, при том, что они ежедневно с утра до ночи, были заняты на тяжелых физических работах…» Объективности ради автор пишет: «…читая о суровом обращении с военнопленными, о тяжелом непосильном труде их, не будем забывать, что австрийское командование очень торопилось ввиду приближающейся зимы». «...в нечеловеческих усилиях и муках к октябрю 1915 года [русские пленные] закончили строительство 30-километровой дороги, ведущей на фронт» (с. 82)… За эту дорогу они платили своей жизнью, по этой дороге все новые и новые солдаты шли на фронт, а чаще всего — на смерть».

В боях на реке Соче погибли больше 100 тысяч итальянских и австро-венгерских солдат, среди которых десятки тысяч словенцев, воевавших по обе стороны фронта. Здесь, в этих горах, зимой были часты лавины. Австрийцы, зная это, строили противолавинные щиты. В 1915 году снега было очень мало, старики говорили, что такой малоснежной зимы они не помнили десятки лет. Снегопады начались лишь в первых числах марта. Военнопленные измучились, расчищая дорогу. «В среду, на первой неделе Великого поста 1916 года, внезапно сорвалась огромная лавина, тысячи тонн мокрого, тяжелого снега обрушились на противолавинные щиты, похоронив под собою всех обитателей бараков — рабочих Северного лагеря. Погибли сотни людей, среди них — сорок австрийцев, остальные — русские».

Военнопленных хоронили где придется, на разных кладбищах, большинство — в братской могиле, там, где теперь стоит Русская часовня. По церковным данным, собранным после погребения, насчитывалось 272 жертвы.

Как же возникла часовня? Каких-либо подробных свидетельств о ее строительстве не сохранилось. Звонка Зупанич-Славец пишет: «По добровольному решению русских военнопленных, родившемуся из сочувствия к ближнему и уважения к традиции, у дороги, на месте, где стоял больничный барак, была построена православная часовня с русскими луковицами куполов... В тяжелейших жизненных испытаниях, в которых проявляется истинная человечность, это было возведение храма надежды. Эта часовня — печальный памятник бессмысленности войны. Сразу после строительства военнопленные, австрийские военные и местные строители сфотографировались на память. Эта фотография известна всем в Словении. Она свидетельствует о неуничтожимом внутреннем единстве людей больше, чем все слова.

Такова история Русской часовни.

Но есть еще история ее сохранения и ее становления — как символа страданий и места упокоения. Как всегда бывает, чаще всего значительные последствия вырастают из начинаний, упорства, не вполне даже понятных чувств, но ощутимых дел конкретных людей. И здесь, вполне необычным образом, возникает имя семьи Славец. Об этом нам рассказал сам Саша Славец.

В тридцатых годах его отец, строитель Йосип Славец, и его фирма «Славец из Краня», получил подряд на участие в реконструкции этой многострадальной дороги, пришедшей в полный упадок. Строителям то и дело попадались многочисленные могилы и человеческие останки... Их бережно собрали и перезахоронили у Русской часовни. Там же Иосип Славец поставил пирамидку в память о погибших русских солдатах — она сохранилась и до сих пор. Постепенно русские эмигранты, живущие в Словении, другие православные люди стали приезжать к этой часовне, а в день Святого Владимира, в последнее воскресенье июля, здесь стали проводить молебны...

Социалистические власти не слишком приветствовали это, но и особенно не вмешивались. Йосип Славец, покоренный красотой этих мест, вблизи Русской часовни, над девятым поворотом дороги на Вршич, построил большой дом. Семья Славец в их знаменитом на всю округу доме все эти годы принимала гостей, сохраняла часовню.

Йосип Славец скончался в 1978 году. Его сын Саша продолжил отцовское послушание, а затем и его внук Алеша, его жена Звонка (инициатор фундаментальной книги «Русская часовня»), не оставляют попечением затерянный в горах маленький храм. После землетрясения 1998 года часовня покосилась и осела, подгнили старые бревна опор. Саша Славец и общество «Словения — Россия» убедили Министерство культуры заняться серьезной реставрацией часовни, которая была проведена в 2005-06 годах.

«Потомки Йосепа Славеца вот уже 70 лет считают своим моральным долгом заботиться о последнем пристанище своих славянских братьев», — пишет д-р Звонка Зупанич-Славец. В Словении три тысячи церквей, из них только четыре — православные. Часовня на Вршиче — самая маленькая и самая известная из них. Сегодня это совершенно особенное место — не только своей историей, но и сложившейся ролью в христианском межконфессиональном диалоге. Здесь бывали католический кардинал Томаш Шпидлик, нунций папы римского в Любляне д-р Эдмонд Фархат, архиепископ и митрополит д-р Франц Роде, архиепископ и митрополит Люблянский д-р Алоизий Шуштар, тогда еще митрополит Кирилл, митрополит Филарет, митрополит Герман, митрополит Тихон, совсем недавно — митрополит Иларион, православные архиепископы и епископы и католические клирики, священники, монахи и монахини...

Покойный Патриарх Московский и всея Руси Алексий II написал в приветственном письме: «Единодушие участников этих встреч, совместная молитва об упокоении сынов России дают основания полагать, что памятное место под Вршичем было и остается не только местом памяти о трагических событиях времен Первой мировой войны, но и символом братских отношений и единства наших народов».

Монсиньор Алоиз Уран, архиепископ и митрополит Люблянский, в предисловии к книге о Русской часовне под Вршичем написал: «Уже долгое время Русская часовня является особенным местом — отсюда возносятся молитвы за единство христиан и экуменическое сотрудничество между Словенской Католической церковью и Русской Православной церковью».

Новая жизнь Русской часовни началась одновременно с новой историей отношений между новой Словенией и новой Россией. В июне 1991 года Саша Славец, тогда председатель недавно созданного Словенского объединения частных предпринимателей, провел круглый стол о положении и перспективах словенского частного бизнеса…

«Тогда только начиналась широкая приватизация, в феврале 1992 года на озере Блед прошел международный симпозиум по приватизации. В нем приняли участие русские экономисты: от академика Дмитрия Львова до гайдаровского единомышленника Сергея Васильева. Здесь нужно упомянуть еще одного человека - профессора Любо Сирца1, который на организованной им конференции в Будапеште познакомился с Анатолием Чубайсом, интересовавшимся опытом восточно-европейской приватизации.

Весной 1992 года Любо Сирц (который прежде контактировал с Институтом Гайдара) в своем письме на имя министра внешних экономических связей Сергея Глазьева предложил, чтобы в церемонии у Русской часовни кроме представителей церкви и общественности приняли участие и члены Российского правительства. Гайдар это предложение поддержал. Так началась долгая новая история часовни, в которой ее политическое, метафорическое и метафизическое значение поднялось до немыслимой прежде высоты.

В течение 1992 года, в самый разгар деятельности реформаторского правительства Гайдара, Саша Славец и Любо Сирц активно контактировали с российскими реформаторами... Постепенно эти усилия частных лиц получили такое развитие и поддержку в Москве, что был разработан проект экономического соглашения между Россией и Словенией — один из самых первых для возникшей новой страны, ориентированной на вступление в ЕС. Славец информировал о своей активности словенское правительство, и частная инициатива постепенно переросла в межгосударственную деятельность, а в Словению направилась очень представительная российская делегация, руководителем которой был С. Глазьев, тогда еще входивший в команду реформаторов, а членами — многие молодые, но уже известные экономисты: Е. Журавская, К. Кагаловский, М. Дмитриев, А. Починок и другие. В результате той поездки был подписан договор об экономическом сотрудничестве между РФ и Словенией. В следующем году в составе представительной российской делегации, кроме С. Глазьева, С. Васильева, А. Нечаева, А. Кудрина, А. Илларионова, находились также другие известные персоны — политики, бизнесмены, деятели Русской Православной церкви...

С годами торжественные встречи у Русской часовни на перевале Вшрич обрели все большее значение, стали «уникальной формой сотрудничества между самым западным и самым восточным славянскими государствами». Здесь общаются облеченные властью люди, здесь встречаются религии, здесь — без ожесточения и агрессии — идет межконфессиональный диалог; в своих молитвах к Богу объединяются христиане... А начал все это грандиозное дело вполне частный человек, предприниматель средней руки Саша Славец.

К Русской часовне возлагали венки министры и послы, премьеры и президенты, митрополиты и священники, писатели и миллиардеры. В 2001 году здесь, на перевале, побывал тогда еще митрополит Смоленский и Коломенский Кирилл, который встречался с архиепископом Белградским д-ром Францем Перко и с местным патером Марком Бенедиктом. «Митрополит Кирилл растроганно заметил: здесь умирали люди, пришедшие издалека. То, что вы сохраняете память о чужих людях, является выражением высочайшей морали. Вы должны стать примером и для нас, и для всей Европы, примером того, как включить душу и сердце в международные отношения. Сегодня мы будем молиться за русских и за словенцев» («Русская часовня…», с. 254). Словенские СМИ сообщили, что на пикнике «митрополит спел песню “Двенадцать разбойников”, своим выступлением вызвав всеобщее восхищение и бурные аплодисменты».

В 2007 году дорога через перевал Вршич была официально переименована в Русскую дорогу.

Прошлой осенью в Центре российской науки и культуры (ЦРНК), при большом стечении избранной общественности, членов семьи Славцев, мы вручили Саше Славецу Карамзинскую медаль «AD NUNTIUS EUROPAE» («Вестнику Европы»).

Саша Славец был очень растроган. Медаль вручали Борис Минц, председатель Фонда Егора Гайдара, Екатерина Гениева и Петр Егорович Гайдар, бывавший здесь еще мальчиком, вместе со своим отцом и его другом Сашей Славецом.

Славец не оставляет своим попечением Русскую часовню, которая стараниями его и его друзей, а также Саши Грежины и других членов общества превратилась в главный символ словенско-российской дружбы и местом ежегодных (в последнее воскресенье июля) церемоний, которые становятся все более многолюдными, с военным караулом, встречи проходят в неформальной и проникновенной атмосфере. В субботу проходит вечерняя католическая месса в Краньгорском храме, в воскресенье — заупокойную литургию у Русской часовни служит православный иерарх. Словенцы, будучи католиками, за всю свою историю никогда не конфликтовали с православными.

«...Вспоминая о безымянных погибших людях, похороненных в этом одиноком месте, — сказал кардинал Томаш Шпидлик одной из таких церемоний, — мы можем быть более или менее уверены в том, что отдаем долг справедливости космической истории мира, величественное течение которой питается из малых ручейков — из истории судеб простых людей» («Русская часовня», с. 18).

Примечание

1 Я встречался с ним в Кембридже в июле 1991 года на семинаре, организованном лордом Харрисом и Центром исследования коммунистических экономик, где тогда работал венгерский диссидент Любо Сирц. По предложению Е.Т. Гайдара я участвовал в делегации, которую возглавлял академик Дм. Львов и Конст. Кагаловский, другие известные впоследствии люди. Незадолго перед этим в «Новом мире», где я тогда работал, вышла моя большая статья «Партии интересов», а в семинаре участвовал знаменитый социолог, признанный мировой специалист по этой проблеме Манкур Олсон. На том памятном семинаре в Квинз-колледже (Кембридж) я и познакомился с Любо Сирцем (Прим. В.Я.).

В. Ярошенко

Любляна–Москва

Опубликовано в журнале:

«Вестник Европы» 2013, №37

Россия и Словения.

Егор Гайдар. Двадцать лет спустя

Обзор круглого стола

Круглый стол вел профессор Люблянского университета Макс Тайникар (с 1993 по 1996 год министр экономики Словении). Открывая конференцию, он пошутил, что «все мы тут министры», и в этом была лишь доля шутки, поскольку в зале сидели многие бывшие российские и словенские министры-реформаторы. Он сказал «несколько слов о транзите» — переходе из социализма в рыночную экономику, капитализм. Улыбаясь, он сказал: «Все мы внесли вклад в социализм и вернулись в капитализм. Мы сделали лишь вылазку, — нам не удалось создать устойчивую систему справедливого и эффективного общества».

В экономике главный критерий — эффективность. Парето сформулировал несколько принципов эффективной экономики.

«Первый принцип — распределение товаров между потребителями; чтобы все товары были распределены правильно. Таково государство с плановой экономикой.

Мы в Югославии пытались добиться справедливости и эффективности с помощью рабочего самоуправления предприятиями. Не получилось. Плановая экономка не способна быть эффективной. В понятие эффективности входит и минимизация расходов, а планово-распределительная экономика не может этого добиться, она расточительна. Я жил и работал в период, когда у нас надеялись на самоуправление предприятий. Я увидел неэффективность самоуправляющихся предприятий. Там было много проблем. Можно ли добиться максимизации прибыли при самоуправлении рабочих? Какой оптимальный размер предприятия? Есть ли у него интерес к росту? Вообще, есть ли у экономики, построенной на этом принципе, стимул роста? О социалистических предприятиях говорили: это черная дыра».

Вообще, круглый стол получился уникальный; столько в нем участвовало крупнейших экспертов, реформаторов, людей, реально проводивших реформы в своих странах.

Андрей Нечаев, министр экономики гайдаровского правительства, и Яков Уринсон, министр экономики и вице-премьер в правительстве В.С. Черномырдина, Алойз Петерле, первый премьер независимой Словении. Профессор Богомир Ковач вспомнил Толстого, де «все счастливые семьи счастливы одинаково», и продолжал: «Но мы ведь все не так уж счастливы. История транзита — перехода от социализма многих государств ставит вопрос: сможем ли мы сформировать новую систему взглядов и ценностей; чему мы научились за двадцать лет, каковы были главные ошибки, какие их них были определены судьбой, какие — системой, какие — случайностью? В чем заключается проблема? В России социализм начался в 1917 году. Югославия вошла в социализм после Второй мировой войны. Мы начинали реформы почти одновременно, но с разных отрезков дистанции. Начало реформ показывает разделительную черту — то, что нас разделяло. Мы в 90-м году решили идти в Европейский Союз, в мировую экономическую систему. Ключевым моментом перехода из социализма было то, что ни социализм, ни капитализм не были одноцветны. Система Югославии сильно отличалась от системы СССР. Мы искали оптимальную систему; моделей в мире очень много. Нужно было не руководствоваться абстракциями и не пребывать в радужном заблуждении своей неверной позиции. Два транзитных перехода: драматический распад Югославии и распад СССР, произошедший в относительно мягкой форме. Но он оказался и наиболее неопределенным и проблематичным, с точки зрения дальнейшего развития. Остальные государства гораздо легче отказались от социализма.

Россия Путина последние десять лет с политической точки зрения идет по китайскому пути (во всяком случае, с оглядкой на него). Есть такой подход, что социализм в ХХ столетии был случайностью, отклонением развития, а капитализм — результат неуклонного последовательного развития, воли и интеграции ценностей ... Система ценностей была недооценена; идея Единой Европы развивалась постепенно. Мы ошиблись в самом начале, мы не прониклись ценностями Единой Европы. Произошла некоторая недооценка моральной стороны переходного периода; мы не занимались ценностями. Впрочем, это крайне медленно меняющийся фактор. Мы говорили об универсализме рынка, но мир не состоит целиком из рыночных отношений. Рынка нет в семье, в любви, в дружбе, в патриотизме, в альтруизме... У нас было два пути. Горбачев, а еще больше Ельцин пошли по пути быстрых реформ; мы же пошли по пути Хайека, по пути постепенных реформ... Европа занялась сама собой и не интересовалась Россией. Россия не желала быть слишком связанной с Европой, но проявляла интерес, вначале очень активный, к развитию отношений. Европе удалось быстро изменить экономику и институты многих восточноевропейских государств, но Россией и постсоветским пространством она не занималась и не могла заниматься, поглощенная собственным расширением и трансформациями внутри.

Чему мы можем научиться из этого опыта? Где были наибольшие ошибки?

Мы слишком многое поставили на экономику и недооценили значение политики и ценностей — и оказались в трудной ситуации. Почему Словении удалось добиться успехов, о которых заговорили? У нас был «консенсус элит», все они хотели идти в Европу. Но у нас было коалиционное правительство, и в приватизации мы потеряли вожжи. Регулировать банковскую систему стало невозможно. Происходила олигархизация экономики и общества. Из новых членов ЕС мы считались одним из самых успешных государств. Но мы недооценили важность управления приватизированными предприятиями.

Марк Тайникар сказал: «Все мы здесь присутствующие, были министрами, поэтому надеюсь, что меня поймут. Если бы я был диктатор Словении, я бы сразу определил приоритеты, но в демократическом обществе процесс согласия достигается медленно, годами. Экономика нуждается в том, чтобы перед ней была проделана политическая работа. Очень многое, необходимое обществу, рынком не учитывается и не обслуживается: культура, образование, социальная помощь, медицина, наука... Замены государству нет. Социальная система не была и не могла быть эффективной. Но политика не экономика, она определяет порядок и очередь приоритетов. Даже самые либеральные экономисты признают, что государство должно выполнять свои функции...»

Профессор Йоже Менцингер описал ситуацию, сложившуюся в словенской экономике (его статью, специально написанную для нашего журнала, мы печатаем в этом номере).

Андрей Нечаев, министр экономики в гайдаровском правительстве, бывавший в Словении вместе с Гайдаром, тоже говорил об устойчивых мифах, сложившихся вокруг российских реформ и не позволяющих реалистично оценить их. Первый миф: что Гайдар и его команда развалили советскую экономику, великую экономику великой державы. Но она развалилась сама, полностью — экономика, финансовая, политическая и государственная система. Второй миф, бытующий и сейчас в политических кругах многих стран: будто бы реформы можно проводить мягко, а общество можно убедить их поддерживать. Что существует политика, подготавливающая реформы — это тоже миф; реформы проводят тогда, когда уже невозможно их не проводить, и жизнь общества далеко не сразу становится лучше, а может и не стать лучше для больших социальных групп.

Борьба с парламентом принципиально отличает российские реформы от восточноевропейских. Вам прощали ошибки, нам не прощают до сих пор ничего — ни ошибок, ни достижений. Россию отличало и отличает отсутствие консенсуса элит, глубокий раскол в обществе.

Приватизация началась значительно раньше, чем пришло правительство Ельцина–Гайдара. Это была не приватизация, а расхищение государственной собственности управленцами.

Яков Уринсон, заместитель председателя правительства, министр экономики России (1997–1998 гг.), говорил об уроках гайдаровских реформ и о сегодняшних проблемах и задачах России. (См. его статью «Снова дует ветер перемен» в очередном, 38-м номере журнала).

Яков Уринсон сказал, что анализируя ход и содержание экономических реформ в России в 1992–1993 гг., следует учитывать, что они осуществлялись в экстремальных условиях. Время на подготовку к плавной экономической реформе было упущено. Конечно, было бы, например, хорошо до либерализации цен в январе 1992 г. накопить ресурсы для интервенций на товарных рынках, чтобы смягчить неизбежный ценовой шок. Но о каком накоплении ресурсов могла идти речь, если крупным городам страны реально грозил голод? Золотовалютные резервы страны на конец 1991 г. составляли лишь 65 млн долларов, внешний государственный долг был 81 млрд долларов, внутренний — около 16,5. Новых займов ни одна страна не давала.

А в это время правительство Ельцина–Гайдара должно было ни много ни мало построить основы новой демократической России.

Приведем цитату из статьи Якова Уринсона для «Вестника Европы», написанной на основе этого доклада для следующего тома журнала: «Родившееся в муках на месте Советской республики, демократическое государство в первые годы своего существования было недостаточно отстроенным. Его институты во многом формировались второпях и на ощупь... Сегодня приходится констатировать, что в 1991–1993 годах основные силы реформаторы сконцентрировали на экономике. Столь же глубоко и настойчиво включиться в преобразование других сторон государственной системы, на мой взгляд, не удалось. С первого дня не меньше, чем экономикой, следовало заниматься реформой судебной власти и правоохранительной системы.

Надо было лучше отслеживать реальные интересы вновь нарождающихся социальных групп населения и поддерживать формирование различных партий и движений. Надо было создавать и укреплять местное самоуправление, механизмы федеративной парламентской республики и институты гражданского общества.

За свои просчеты мы поплатились трагическими событиями октября 1993 года, реальной угрозой реставрации коммунистического режима во второй половине 1990-х годов и отклонениями от магистральной линии демократического развития в 2000-е годы...»

Опубликовано в журнале:

«Вестник Европы» 2013, №37

В 2013 г. производство целлюлозы в странах-членах Европейской конфедерации бумажной промышленности сократилось на 2,2%, об этом говорится в полученном сообщении The Confederation of European Paper Industries (CEPI).

В то же время производство товарной целлюлозы увеличилось на 1,3%.

В 2013 г. продолжилось сокращение объемов производства бумаги и картона: выпуск бумаги для печати и письма снижается на фоне роста производства упаковочной и санитарно-гигиенической бумаги.

Доля бумаги для печати и письма в общем объеме европейского производства в 2013 г. снизилась до 41,9%, упаковочной — выросла до 45,9% и санитарно-гигиенической — до 7,7%.

Медленное восстановление экономики негативным образом сказывается на состоянии европейской целлюлозно-бумажной промышленности и потреблении бумаги и картона. В 2013 г. общий объем поставок бумаги снизился на 1,2% по сравнению с 2012 г. в результате снижения внутреннего потребления (на 1,5%) и сокращения динамики экспортного рынка (на 1,2%). Импорт бумаги также сократился — более, чем на 5%.

Членами Европейской конфедерации бумажной промышленности являются Австрия, Бельгия, Великобритания, Венгрия, Германия, Испания, Италия, Нидерланды, Норвегия, Польша, Португалия, Румыния, Словения, Словакия, Финляндия, Франция, Чехия, Швеция.

СОВЕТ ЕС ОДОБРИЛ ВВЕДЕНИЕ ЕВРО В ЛИТВЕ С БУДУЩЕГО ГОДА

Брюссель признал Вильнюс готовым к присоединению к зоне единой европейской валюты

Совет ЕС на заседании в Брюсселе одобрил введение в Литве евро с 1 января 2015 года, признав тем самым эту прибалтийскую республику готовой к вступлению в зону хождения единой европейской валюты.

Литва, таким образом, откажется от национальной валюты - литовского лита - как с 1 января 2014 года сделала Латвия, отказавшись в пользу евро от своей национальной валюты латвийского лата, и станет 19-м по счету членом еврозоны, передает Reuters.

"Евро не только принесет выгоду литовскому бизнесу и жителям страны, введение евро поможет обеспечить здоровую и ответственную финансовую политику, не допустит победы финансового популизма", - отметила в связи с происходящим президент Литвы Даля Грибаускайте. Сами литовцы смотрят на идею перехода на евро с пессимизмом.

Курс пересчета литов на евро установит Европейский Центробанк, и произойдет это примерно к концу июля текущего года. Тогда же ожидается принятие официально оформленного решения о присоединении Литвы к еврозоне.

Сейчас курс лита к евро зафиксирован на отметке в 3,4528 лита за 1 евро. Минфин Литвы прогнозирует, что ЕЦБ для пересчета примет такой же курс, так как данное соотношение зафиксировано уже достаточно давно. Тем не менее, Евроцентробанк имеет право изменить курс пересчета в любую сторону, но не более, чем на 15% от ныне зафиксированного.

Валюта евро была введена в безналичное обращение с 1 января 1999 года, и в наличное - с 1 января 2002 года. Сейчас евро использует 18 стран ЕС: Австрия, Бельгия, Германия, Греция, Ирландия, Испания, Италия, Кипр, Латвия, Люксембург, Мальта, Нидерланды, Португалия, Словакия, Словения, Финляндия, Франция и Эстония. Еще 6 гособразований используют евро, не входя в ЕС, по договоренности. Это Ватикан, Монако, Сан-Марино, Сен-Пьер и Микелон, Майотта и Андорра. Также евро используется без договоренности в Косово и в Черногории.

Список стран ЕС, не использующих в качестве своей денежной единицы евро, с вхождением в зону евро Литвы сократится до всего лишь 9 стран: Болгария (болгарский лев), Великобритания (фунт стерлингов), Венгрия (форинт), Дания (датская крона), Польша (польский злотый), Румыния (румынский лей), Хорватия (хорватская куна), Чехия (чешская крона), Швеция (шведская крона). Свою валюту используют также не входящие в ЕС Швейцария (швейцарский франк) и Норвегия (норвежская крона).

Lonely planet рекомендует туристам столицу Словении.

Издательство Lonely planet, которое выпускает знаменитые туристические справочники, составило рейтинг лучших направлений Европы для посещения в 2014 году. Почетное второе место заняла Любляна. Маленькая Словения уступила лишь Греции, которая благодаря снизившимся из-за кризиса ценам утвердилась на первой позиции.

Авторы Lonely planet называют Любляну «одной из самых зеленых и гостеприимных столиц Европы». По их словам, город может похвастаться активной культурной жизнью, а многочисленные кафетерии и магазины, работающие до поздней ночи, создают атмосферу бесконечного праздника, передает портал Ljubljana.si.

Кроме того, в 2014 году празднуется 2000-летний юбилей римского города Эмона, который когда-то находился на месте современной Любляны. Соответственно, путешественников ждут многочисленные выставки и представления.

Специалисты Lonely planet приходят к выводу, что Любляна – это отличная стартовая точка для исследования Словении, которая «так же живописна, как Швейцария, но гораздо дружелюбнее к кошельку туриста».

Помимо Греции и Любляны в десятку лучших направлений для путешествий по Европе вошли: Юго-западная Англия, Италия, Дания, испанская Севилья, Внешние Гебридские острова Шотландии, чешский город Пльзень, Ставангер в Норвегии и французская Тулуза.

Роль русской епархии в Америке в развязывании Первой мировой

прот. Михаил Аксенов-Меерсон

Данное исследование возникло в ходе написания очерков из истории Православной Церкви в Америке и потому опирается на уже рассмотренную ранее историю присоединения части русинской иммиграции в Америке к русской епархии. В очерках была сделана попытка посмотреть на этот аспект американской религиозно-иммигрантской истории через призму политической истории европейской и, в особенности, русской. В главах же, публикуемых в этом номере НЖ, напротив, читателю предложен взгляд на европейские события в контексте американских.

Публикуемый отрывок представляет собой первую часть исследования о том, какую роль сыграло различие политико-религиозного мышления в Новом и Старом Свете. Это различие было бессознательным фактором, подтолкнувшим Австро-Венгрию и Россию к конфликту, вылившемуся в Первую мировую войну. Локальные события религиозной жизни малозначимых иммигрантских общин в Америке, будучи отраженными в средствах информации на европейском континенте, приобрели мощный общественно-политический резонанс. Эти события, вроде перехода части униатов в православие, на которые в Америке почти никто, кроме самой этой общины, не обратил никакого внимания, воспринятые через призму их конфессионально-этнической политики, породили в империях Габсбургов и Романовых взаимную подозрительность, которая мешала им разрешить дипломатически противоречия их интересов, завязанных на балканской проблеме. Миссионерская деятельность русского священноначалия в Америке, формально объединившего под русским омофором бывших униатов из Австро-Венгрии и сербских иммигрантов из самой Сербии и из австрийских территорий, представлялась австро-венгерским политикам подготовительным плацдармом, с которого Россия, якобы, готовила наступление с обоих флангов на Габсбургскую империю. На эту предполагаемую угрозу габсбургская администрация отвечала организацией среди русинов движения за украинскую самостийность, а также занялась покрывательством большевистских вождей (Троцкого и Ленина). С другой стороны, вдохновленные ростом православной епархии в Америке за счет обращенных униатов-русинов, русские славянофильские круги, включая царя, сделали ставку на обращение в православие тех же русинов в самой Австро-Венгрии, поддерживая среди них пророссийские настроения в пику украинской карте австрийцев. Эта «холодная война» за русинов, которая велась с начала 1890-х годов, усилилась именно ко времени начала Великой войны и способствовала последовательной коррозии длительного монархического согласия трех императоров (российского, австрийского и германского), что, в конечном счете, могло только способствовать развязыванию военных действий. Вся иллюзорность российской политики, направленной на «спасение» русинов, проявилась уже в ходе самой войны на занятой русской армией галицийской территории, что вызвало ответный террор австро-венгерских властей против ни в чем не повинного русинского населения. Война между двумя армиями, российской и австро-венгерской, после падения монархии в России переросла в Гражданскую войну. Направляемая большевиками и ведомая в значительной мере профессиональными военными из числа освобожденных по сепаратному мирному соглашению австро-венгерских и германских военнопленных, вошедших в Красную армию, эта Гражданская война уничтожила как остатки прежнего монархического режима, так и начатки режима демократического, и передала обескровленную войной Россию в руки режима коммунистического.

Прот. Михаил Аксенов-Меерсон

К моменту присоединения русинской иммиграции в Америке к русской епархии почти вся епархия ютилась в русском соборе в Сан-Франциско. В ее составе находилось несколько церквей на проданной Соединенным Штатам Аляске, с бегущим оттуда духовенством, и по-существу не зависящая от нее греческая церковь в Новом Орлеане с присланным из России греческим священником. В начале 1890-х годов, по словам архиепископа Платона (Рождественского), главы русской епархии в Америке с 1907 по 1914 год, без всякой инициативы с ее стороны в ее ограду «буквально ворвались» русины-униаты1, которых отказалась признать местная католическая иерария. Переход в русскую епархию огромного греко-католического прихода в Миннеаполисе и последующее вступление в епархию других карпаторосских униатских приходов вместе со своими церквами образовали тело епархии, разбросанной по территории Соединенных Штатов и Канады. К началу Первой мировой войны русская епархия состояла в массе своей из карпатороссов.

Первая мировая война, потрясшая до основания Старый Свет, принесла многие потрясения и в Новый, не исключая и жизнь американской епархии РПЦ. Однако в этом очерке мы рассмотрим обратную причинность: не столько влияние войны на американскую православную епархию, сколько влияние самой епархии на Первую мировую войну, более того, ее бессознательный, но тем не менее, на наш взгляд, решающий вклад в развязывание этой войны. В качестве преамбулы к развитию этого тезиса, могущего показаться парадоксальным, скажем, что в этой войне новые силы, вызванные к жизни эпохой модерна и в начале ХХ века вошедшие в возраст, насильственно свергли и разрушили тысячелетнюю державу религиозных теократий.

Первая мировая война привела к падению четырех империй: Российской, Австро-Венгерской, Германской и Оттоманской, – которые были заменены республиканскими, революционными или националистическими правительствами стран, возникших после их распада. Падение империй завершило тысячелетний режим теократий, христианских и исламской, и привело к мировому господству секуляризма, либо либерального, либо агрессивного революционно-тоталитарного типа в форме идей коммунизма и национал-социализма. Потому можно назвать эту войну еще и войной между тысячелетними христанскими теократиями – имперскими наследницами Римской империи: Священной Римской империей (962–1806), превратившейся в Австрийскую (1804–1867), а затем Австро-Венгерскую (1867–1918), возглавлявшихся одним и тем же домом Габсбургов, с одной стороны, и Российской, сознающей себя наследницей Византии, Восточной Римской империи, с другой. До середины ХIХ века Австро-Венгерская империя оставалась главной политической опорой Римской Церкви до такой степени, что ее императоры даже обладали JusExclusivae, т. е. правом вето при избрании Папы, которым пользовались, даже когда теократический режим Австрийской империи был заменен либеральной конституционной монархией. Последний раз Вена воспользовалась этим правом в 1903 году, когда Франц-Иосиф наложил вето на «обеспеченную кандидатуру кардинала Рамполлы», бывшего госсекретаря Папы Льва XIII. Вместо Рамполлы на папский престол был выбран кардинал Сарто под именем Пия X2.

Сама австрийская монархия считала себя политической хранительницей западно-римского христианства, подобно тому как российский император мыслил себя преемником византийских императоров, а потому защитником всех православных в мире. Византия же была завоевана и поглощена исламом в Оттоманской империи (1453), считавшей себя также истинной преемницей того геополитического целого, которым была империя Римская.

Конечно, на это легко возразить, что в отличие, скажем, от Тридцатилетней войны XVII века между католиками и протестантами, в Великой войне религиозные лозунги не были решающими, если и вообще фигурировали. Мы не собираемся здесь оспаривать современный анализ, видящий в причинах войны столкновение вполне секулярных и современных капиталистических интересов и тяжб за старые и новые колонии и рынки сбыта европейских империалистических держав, или же конфликт национализмов малых наций, стремившихся приобрести и усилить за счет других наций или государств свою собственную государственность. Однако политические военные альянсы переигрывались неоднократно и в прошлом, и они могли бы быть переиграны и в этот раз, стань, например, русский царь, и особенно его министр иностранных дел Сазонов, на точку зрения министра Дурново, считавшего, что России нечего делить с Австро-Венгрией и Германией и они могут продолжать существовать в мире, разрешая возникающие конфликты умелой дипломатией3.

Цель же этого очерка – довести до исторического сознания те глубокие, можно сказать подводные, течения, которые в силу своего религиозного, и потому в новое время маргинального, характера не были осознаны даже и воюющими сторонами в качестве реальных факторов и причин конфликта. Это, впрочем, не означает, что эти факторы воюющими сторонами вовсе не учитывались. Просто в Новое время о них было как-то не принято говорить и, тем более, придавать им решающее политическое значение. ХХ век вышел из-под развалин старого мира, Первой мировой войной погребенного, и потому смотрел на истоки войны уже своим секулярным взглядом, подслеповатым по отношению к религиозной специфике невозвратно ушедшей эпохи.

В публикуемых в этом номере НЖ главах очерка я предлагаю посмотреть на недоразумение относительно «русскости» русинского или карпаторосского населения Австро-Венгрии, якобы колебавшегося между австро-венгерским униатством и русским православием; недоразумение, раздутое в миф именно русской православной епархией в Америке, куда в течение двух десятилетий перед войной вошли русины-униаты, иммигрировавшие из Австро-Венгрии в Америку.

ПРИЧИНЫ ПЕРВОЙ МИРОВОЙ И ГАЛИЦИЯ

Герхард Динес, заместитель директора австрийского музея «Йоаннеум» в городе Грац и куратор проходившей в Австрии выставки в 2013 году, посвященной истории лагеря для русских военнопленных времен Первой мировой войны, сказал: «Первая мировая война стала забытой войной»4. Что он имел в виду? Судьба победителей оказалась не намного счастливее судьбы побежденных. И те, и другие стыдились и обращались к истории с основным вопросом: как война могла произойти? Хотя ответы даются разные, историки подчеркивают случайный характер возникновения войны. Победители винят побежденных – Австро-Венгрию и Германию как зачинщиков. Что касается России, то она, проведя предварительно всеобщую мобилизацию и медля с ее отменой, тем не менее никому сама войны не объявляла, хотя и сосредоточила свои войска на австрийской и германской границах с целью оказать дипломатическую поддержку Сербии.

Однако поражает тот факт, что с самого начала, по мере продвижения российских войск по территории Галиции и Буковины, в ответ на объявление Австрией войны России 6 августа 1914 года, русское правительство сразу же стало образовывать на завоеванной территории собственные губернии. В течение первых месяцев войны были созданы Львовская и Тернопольская, позже – Черновицкая и Перемышльская губернии Российской империи. Губернии делились на уезды, а их администрация и на губернском, и на уездном уровнях практически полностью комплектовалась чиновниками из России. Это само по себе представляется вызывающим поведением одной из воюющих сторон на только что занятой территории противника, причем именно той стороной, которая была втянута в войну как бы против своей воли и ради защиты даже не своего, а чужого государства – Сербии.

Генерал-губернаторство было образовано с несвойственной русской бюрократической машине расторопностью уже 25 августа, меньше чем через три недели после объявления войны и сразу же с занятием русскими войсками части Галиции. Губернатором был назначен генерал граф Георгий Александрович Бобринский, канцелярия которого начала работу во Львове 5 сентября, как только русские войска взяли город. Военный губернатор Бобринский в своей программной речи заявил: «Я буду учреждать здесь русский язык, закон и строй», – и сразу же начал проводить политику, направленную на скорейшую инкорпорацию Восточной Галиции в состав Российской империи. Это выглядело агрессией по отношению к территории противника, которая никогда не была российской территорией, уже полтора века принадлежала Австро-Венгрии и могла отойти к ней обратно при перемене военной фортуны (что и произошло через несколько месяцев, а именно в июне 1915 года, в связи с контрнаступлением войск центральных держав). Несмотря на эту довольно необычную и явно вызывающую в военных условиях политику, граф Бобринский был поощрен правительством Российской империи и вскоре из временно исполняющего обязанности генерал-губернатора императорским указом был утвержден в этой должности, а затем, при посещении царем Львова, был пожалован званием генерал-адъютанта с прибавлением к фамилии именования «Галицийский»5. Когда же Галиция в результате отступления русской армии опять оказалась внутри Австро-Венгрии, это новое русское губернаторство не было упразднено, канцелярию «временно» эвакуировали в Киев. Это означало, что русское правительство не отказалось от завоевания Галиции и не потеряло надежду на ее окончательную инкорпорацию в состав Российской империи. Упразднена канцелярия военного губернатора была лишь в марте 1916 года, когда надежда на скорую русскую победу стала угасать.

Надо отметить, что ничего подобного не происходило при занятии русскими войсками Восточной Пруссии и области Мазурских озер. Здесь Россия не учреждала никакого русского губернаторства и собственной администрации. Завоеванная территория была под военным режимом действующей армии (российской), пока не была отбита обратно немцами. Чем же в этом смысле отличалась Галиция? Оче-видно тем, что русское правительство имело на нее свои виды, желало ее завоевать, получить в качестве своей собственной территории еще до подписания всякого мирного соглашения. Также очевидно, что оно полагало местное население своим, русским, и потому поставило над ним русских чиновников. Если до начала войны не было оснований утверждать, что Российская империя имела какие-то завоевательные цели в отношении Австро-Венгрии, то такая решительная инкорпорация в ее состав захваченной в первые месяцы войны территории уже не могла оставить у противника сомнений, что со стороны России эта война – захватническая.

Пока историки не нашли никаких свидетельств, что захват Галиции и ее присоединение к Российской империи серьезно планировались на правительственном уровне. Однако именно о том, что таковые намерения питали в некоторых кругах, в том числе и самодержец России, свидетельствует «Записка» П. Н. Дурново Императору Николаю II, написанная в феврале 1914 года, за пять месяцев до начала войны. В этой «Записке» бывший российский министр внутренних дел и действительный член Государственного Совета, кроме того, возглавлявший (1908–1915) в его составе крайне правую группировку6, писал царю следующее про Галицию: «Нам явно невыгодно, во имя идеи национального сентиментализма, присоединять к нашему отечеству область, потерявшую с ним всякую живую связь. (Курсив мой. – о. МАМ) Ведь на ничтожную горсть русских по духу галичан, сколько мы получим поляков, евреев, украинизированных униатов? Так называемое украинское или мазепинское движение сейчас у нас не страшно, но не следует давать ему разрастаться, увеличивая число беспокойных украинских элементов, так как в этом движении несомненный зародыш крайне опасного малороссийского сепаратизма, при благоприятных условиях могущего достигнуть совершенно неожиданных размеров»7. Слова Дурново подтвердились в прошлом уже несколько раз и на наших глазах подтверждаются снова.

О какой же «идее национального сентиментализма» и о «какой ничтожной горсти русских по духу галичан» говорит Дурново в своей «Записке» как о возможной причине войны, и уж во всяком случае как о рациональном основании включения этой части Австро-Венгрии в состав Российской империи в форме готовых губерний и уездов? Речь идет о русинах-униатах, поскольку именно переход этой небольшой иммигрантской общины обратно в православие – вступление в русскую епархию в Америке – дал основание определенным слоям русского общества, Церкви и правительства, включая царя, считать и коренное славянское население Галиции потенциально православным, а значит и «русским». Что и привело к эскалации вражды между католической Австро-Венгрией и православной Россией – вражды, перешедшей сначала в «холодную войну» между ними, а затем и в Первую мировую войну.

ВЛИЯНИЕ АМЕРИКАНСКОЙ ЕПАРХИИ НА СОБЫТИЯ В РОССИИ И ЕВРОПЕ

Добровольный переход униатов-русинов в православие через вступление в русскую епархию в Америке продолжался в довоенный период несколько более двух десятков лет и получил широкую церковно-политическую огласку в русской прессе, прежде всего, через издание «Американского православного вестника». К тому времени «русская Америка» уже исчезала. С продажей Аляски русское присутствие в Америке пошло на нет и, кроме нескольких приходов на Аляске, в конце концов сохранилось в русском соборе в Сан-Франциско, где чуть ли не номинально ютилась русская епархия в Соединенных Штатах.

Русины-иммигранты из Австро-Венгрии, называвшие свою Галичину и свою общину «Русью», слили это название с «русской Америкой» православной епархии, тем самым возродив «Американ-скую Русь». А «Американская Русь», уже приняв в себя иммигрантов – галичан и карпатороссов, – ретроспективно закрепила за Галицией и Закарпатьем с частью униатского русинского населения названия «Червонной Руси» и «Угорской Руси» как потенциальной территории «Руси Державной». Эти понятия прочно вошли в лексикон «Американского православного вестника» (АПВ) и российских славянофильских кругов. Из-за магии языка этот переход униатов в православие в Америке сыграл немалую роль в дезориентации российской внешней политики и подлил масла в огонь искреннего православно-освободительного панславизма, или, по словам Дурново, в пропаганде «идеи национального сентиментализма» по защите «русских по духу галичан». Эта идея была подхвачена и превратилась в целое движение в славянофильских кругах, и ею увлекся сам Государь Император. При этом она полностью умалчивалась в среде профессиональных политиков, включая и министра иностранных дел. Ведь они понимали ее взрывной характер, способный вызвать международный конфликт. Но, уйдя в политическое подсознание двух соседствующих империй – Австро-Венгерской и Русской, – эта идея начала генерировать такую вражду и подозрительность между ними, под конец уже переходящую в паранойю, что и сами политики и дипломаты оказались бессильны ее контролировать. Эта «идея национального сентиментализма» по защите галичан, вначале принявшая довольно скромную форму информационной войны, стала даже уже не искрой, а довольно долго тлевшей пороховой бочкой, взорвавшейся в конце концов в Первую мировую войну. Дурново своей «Запиской» попытался затушить ее хотя бы в сознании Государя. Но «Записка», как уже известно из истории, не возымела действия или же запоздала.

Ряд историков видят в обращении русинов-униатов в Америке продолжение русской имперской политики, направленной на распад Австро-Венгрии. Их мнение – ретроспекция, в которой предвоенные и военные настроения проецируются назад, на русскую политику уже с середины ХIХ века. На самом деле идея «освобождения» русинов-униатов из-под австрийского владычества возникла в некоторых российских кругах именно под влиянием перехода их в православие в Американской русской епархии. Здесь уместно привести отрывок из главы «История Американской Руси» в книге Иеронима Луцика «Народная история Руси». Иммигрант из Австро-Венгрии, Луцик, одно время редактор издававшейся в Америке проукраинской униатской газеты «Правда»8, перейдя в США в православие – и с тем в русскую епархию, написал и издал в Америке (в 1911 г.) популярную историю русинов, начиная от крещения Руси до иммиграции части русинского населения в Северную Америку: «Ледва тридцать лет минает от часу, коли первыи русскiи переселенцы так из Державной, як из при- и закарпатской Руси прибыли до Америки... Русский народ в Полночной Америке живет роскинутый на великом просторе целых Соединенных Штатов, от Нью-Йорка до Сан-Франциско и от Миссури до Рио-Гранде. Наибольше русских живет в штатах: Нью-Йорк, Нью-Джерзи, Пеннсилвания, Огайо, Массачусетс, Коннектикут. Русские переселенцы начали наплывати до Америки около р. 1880. Наибольше прибыло их из Галичины и Угрии, а с 1905 р. начинает много прибывати и из Державной Руси, хоть там людям поводится далеко лучше, чем в Прикарпатской Руси. Из Галичины прибыли до Америки первые переселенцы из Лемковщины»9. Мы оставляем язык и орфографию автора. Они ясно показывают различие между тем, что под словом «русский» понималось в «Державной Руси», а что в «Прикарпатской».

Именно с переходом этих иммигрантов в православие на них и обратили внимание в самой России. Хотя славянофилы в первой половине ХIХ века и сформулировали идею панславизма с Россией в качестве покровительницы всех славян, но определяющим фактором этой идеи они ставили именно православие. Россия обязана защищать православных славян, не имеющих собственной государственности и живущих под гнетом других государственных исповеданий, именно потому, что она – суверенное православное государство. Униаты, естественно, не подпадали под эту категорию, поскольку и для своих правительств, и для русского правительства они были католиками. Вспомним, что еще Аугсбургский религиозный мир, достигнутый на рейхстаге Священной Римской империи (1555) под председательством дома Габсбургов, учредил принцип Cuiusregio, eiusreligio, т. е. чья страна (правление, правительство), того и религия. Так возник практически общеевропейский закон, по которому правящая династия определяет государственную религию своей страны и определяется ею. Правда, этот принцип распространялся в Западной Европе только на две наиболее могущественные стороны, а именно на католиков и лютеран, все остальные исповедания были из него исключены. Но и императорская Россия жила по тому же принципу: православие было государственной религией, и Царствующий Дом обязан был быть православным.

Уважая принцип государственно-религиозного суверенитета других европейских государств и их правящих династий, и Дом Романовых не претендовал на какое-либо влияние на славянское население Австро-Венгерской империи, поскольку это население было католическим и находилось под властью католического монарха. Из числа славянофилов один лишь Михаил Погодин (в 1835 и 1839 гг.) выдвинул идею инкорпорирования карпаторосского населения в Российскую империю10. Однако российское правительство проигнорировало эту идею полностью. Более того, начиная с Французской революции, Наполеоновских войн и Священного союза и вплоть до последних десятилетий ХIХ века, отношения между тремя империями: Австрийской, Российской и Германской, несмотря на естественные трения их как соседей, определялись духом консервативной солидарности имперских правительств против общеевропейского национально-освободительного и социального движения. Как при императоре Павле Суворов, назначенный главнокомандующим союзными войсками европейских империй, защищал Австрию от революционной Франции, так и русский генерал Паскевич при Николае I подавлял Венгерское восстание 1848 года для сохранения единства империи Габсбургов.

Что же касается самих русинов, то и они поддерживали австрийскую имперскую власть, поскольку та обеспечивала им равенство перед законом и защищала их как могла от национального притеснения и дискриминации со стороны поляков, словаков и венгров. В одном из современных обзоров истории русинов их причисляют к народам, которые на протяжении всей своей истории претерпевают «бесчисленные и кажущиеся бесконечными страдания и притеснения» именно в качестве народности11.

РУСИНЫ. ИСТОРИЯ ОБЩИНЫ МЕЖДУ ГОСУДАРСТВАМИ

Именно эту историю, малознакомую, мы и должны кратко обозреть, чтобы понять саму специфику и даже уникальность основного контингента русской епархии – карпатороссов. Изначально они составляли население Галицко-Волынского княжества, созданного князем Романом Мстиславичем в 1199 году и превращенного в королевство Галиции и Лодомерии в 1254 году, когда князь Даниил Галицкий принял от Папы Римского Иннокентия IV титул «короля Руси» и основал галицкий Королевский Дом и династию «королей Руси», или «князей всей земли русской, галицкой и владимирской» (rexRussiae). Население, оставшееся в массе своей православным, и именовало себя «русинами», прилагательное от которого – не «русинский», а «руський» или «русский». Но их пограничное положение на стыке больших государств сделало и саму Галичину, как называлась эта земля, и ее обитателей – русин, объектом постоянных военных и дипломатических завоеваний и переделов. В XIV веке в результате почти полувековой войны за нее между Польшей, Венгрией и Литовской Русью земли Галицко-Волынского княжества были поделены между этими государствами.

Польское королевство получило часть княжества с городами Галичем и Львовом, Подляшье, Люблин и южные земли Подолья, а также – часть Волыни с городами Белзом и Холмом, а Великое Княжество Литовское – Волынь с Владимиром и Луцком, Полесье и часть Подолья. Таким образом русины оказались разделены между Польшей и Княжеством Литовским, а после их объединения в XVI веке уже целиком оказались под властью католичества и втянуты в орбиту восточно-европейской политики. Не имея собственной государственности, через всю последующую историю они оставались ее жертвой. К тому же, они были вынуждены видеть себя глазами завоевателей, неизменно пытавшихся их ассимилировать в культуру того государства, под власть которого их определила на данный момент историческая судьба.

В западных справочниках и энциклопедиях русины называются «рутенцами». Американская энциклопедия дает им следующее определение: Ruthenians – «историческое название украинцев, соответствующее украинскому ‘русины’. Английское слово Ruthenians происходит от латинского Rutheni (ед. число Ruthenus), от которого произошло немецкое Ruthenen и похожие слова на других языках. Первоначально так называлось кельтское племя в Южной Галлии». В Средние века так назвали обитателей Киевской Руси – по западной средневековой практике давать новым народам, появившимся на горизонте, имена древних исчезнувших племен. Впервые это слово в применении к обитателям Руси встречается в Annales Augustiniani в 1089 году и с того времени веками использовалось на Западе для латинского именования восточных славян, и в особенности украинцев и белоруссов12.

Другая энциклопедия определяет их как галицко-волынское население, вначале вошедшее в состав Литовской Руси, потом Речи Посполитой, а после раздела Польши (1772) доставшееся Австро-Венгрии, где их культурным центром веками был Львов (Львив, или Лемберг). С конца XVI века это население было постепенно переведено в униатство, то есть православие по обряду и церковным обычаям, но подчиняющееся Риму и исповедующее католичество. Переход этот произошел в две стадии, в результате Брестской унии (1595 года) и Ужгородской унии, которая включала устное соглашение (1646 года), позднее подтвержденное письменными соглашениями (1664 и 1713 гг.). Сама эта многоступенчатость свидетельствует о том, что в значительной мере уния была насильственным переводом православного населения под власть католической иерархии13. В результате образовалась Греко-Католическая Церковь, православная по обряду и языку (церковнославянскому) и ряду специфически православных обычаев (женатое белое духовенство, совершение миропомазания священником и т. д.), католическое по подчинению Риму, богословию и формированию духовенства в католических семинариях. Веками эта Греко-Католическая Церковь оставалась специфически русинской (Карпаторосской Церковью). Уже здесь было заложено глубокое противоречие в сознании католической иерархии, с одной стороны, и массы мирян – с другой; противоречие, проявившееся несколько веков спустя в легком и безболезненном переходе русин-униатов обратно в православие уже в Америке. Рим считал эту аранжировку с византийским обрядом православным лишь по форме, но католическим по содержанию, в то время как русины воспринимали ее как православную по содержанию, а католическую лишь по форме. Но в силу ее своеобразного устройства, предоставляющего приходам жить на низовом уровне своей привычной православной жизнью, она служила русинам в странах римско-католического большинства (и в Галиции, и в Венгрии) бастионом, предохраняющим от ассимиляции в господствующие католические культуры. В католических странах это русинское население в силу своей религиозной, якобы, «второсортности» было отодвинуто в низший малообразованный класс мелких фермеров и зависимого крестьянства. В этом качестве в Польше его эксплуатировала польская католическая шляхта, в Австро-Венгрии – средний класс, в который оно не могло попасть из-за отсутствия должного образования, а входя в него, неизбежно ассимилировалось уже в венгерской культуре. Эта превратность их исторического существования отразилась в множестве имен, которые они носили: «галичане», «карпатороссы», «рутенцы», «лемке», – имен, свидетельствующих, что на их собственное самосознание «русин» накладывалось и географическое положение, и то, кем и как их видели те государственные образования и народности, под власть которых их ставила сама пограничность их исторической судьбы. Что сохраняло их идентичность – так это православие, а точнее даже – православный обряд на церковнославянском языке, внутри которого береглась историческая память даже тогда, когда этот обряд был включен внутрь католичества в институте униатства, как бы специально для них изобретенного.

РУСИНЫ В ЛИВОНСКОЙ РУСИ

Само имя «русины» указывает на древнее формирование такого самоопределения, сохранившегося до наших дней. По мнению академика А. А. Шахматова, древние славяне зародились на склонах Кар-патских гор14. В XV–XVI веках жители Львова, Киева или Чернигова еще не знали никакой «Украины». Само это слово появляется именно в лексиконе Польши для обозначения «окраины». Но Западная и Юго-Западная Русь себя окраиной не считали. Наоборот, они долго оставались центром, в котором продолжала свободно жить и развиваться православная культура. Это сознание своей центральности в русской истории укоренилось настолько, что в конце XVII века, уже после века Унии, православный игумен Киево-Михайловского монастыря Феодосий Сафонович написал обзор русской истории15, начав от Ноя, но так и не добравшись до Москвы. Эта русская история, ограничивающаяся пределами «киевского центра и государства русско-литовского», была столь популярна, что, войдя в Синопсис Инно-кентия Гизеля, выдержала 25 изданий в течение двух веков, «вплоть до последнего – в 1861 году»16.

Возможно, что именно в Западной Руси и началась проповедь Евангелия. Как пишет о. Владимир Зелинский, «...по преданиям, западная часть нынешней Волыни уже с конца IX века входила в епархию равноапостольного Мефодия (умер в 885 г.), простиравшуюся от Моравии до волынских рек Буга и Стыри.»17 Галицкая Русь помнила, что именно она дала Москве ее первого митрополита из русских – св. Петра. После 1241 года, когда после трех сокрушительных поражений коалиции русских князей Русь как независимое государство перестала существовать, сохранились неразгромленными западнорусские княжества. Галицкий князь Даниил, в надежде получить поддержку Европы против монголов, принимает в 1254 году католичество18. Но большинство населения остается православным.

Впрочем, не от Европы и католичества приходит поддержка против Орды, а от одного из языческих литовских племен. Литовские князья, от Миндовга (1240) г. до Ягеллы (1377–1434), объединяли литовские и западнорусские княжества для противостояния уже не столько Орде, сколько западным Крестовым походам против литовцев и славян. Папа Иннокентий Третий провозгласил Крестовый поход против прибалтийских язычников. Для завоевания были созданы три военных ордена: Тевтонский, Ливонский и Меченосцев, – которые, неся католическую веру, пользовались любой слабинкой соседей, чтобы завоевать не только язычников, но и крещеных славян, причем не только православных, но и своих, католиков.

Для защиты от крестоносцев Миндовг создает коалиционное государство, куда входят княжества Западной и Юго-Западной Руси. Это государство успешно сопротивляется Тевтонскому ордену, сумевшему завоевать всю Прибалтику. Литовские князья при этом не покоряют русские земли; русские княжества присоединяются к литовско-русскому государству сами, видя в нем защиту от немецких Орденов и от Орды. В XV веке, когда Великое Княжество Литовское, Русское и Жмудское стало могучей европейской державой, к нему присоединились уже и Смоленская, Орловская, Калужская, Тульская и Курская земли. Граница проходила в районе Можайска. Русский князь мог перейти под власть Москвы со всей своей землей, этим не нарушая обычаев и законов, как часто и делалось, особенно когда, под натиском католицизма, православных лишали прав и оттесняли от участия в политическом процессе, т. е. в социальной самозащите19. В самой Литовской Руси власть Великого князя была ограничена сеймом; русским в нем принадлежало большинство, так как 80% населения были православными. До крещения Литвы в католичество в 1386 году русские доминировали и в культурном отношении. Древнерусский язык был официальным языком Литовской Руси, на нем велись летописи. Он и остался государственным языком не только после обращения Литвы в католичество, но и после присоединения ее к Польше. И в Речи Посполитой, смешанном польско-литовско-русском государстве, и даже в Польше на русском языке писались все официальные документы вплоть до 1791 года, уже после первого раздела Польши, по которому она утрачивала свой федеративный строй. Конечно, как указывал историк А. В. Карташев, язык этот, «нося имя ‘русского’... отражал в себе оформление белорусского диалекта и по лексикону и по грамматической морфологии». Он продолжал отражать и культурное доминирование православной традиции. По подсчетам Карташева, до конца XVII века во всей Литовской митрополии, при наличии восьми епископов и одиннадцати тысяч «попов русских», местная Православная Церковь «вместе с монастырями числила в своем составе от 4 до 5 тысяч приходских центров»20. Никогда не провозглашавшая своей автокефалии, эта церковная область продолжала числиться митрополией Константинопольского патриархата, будучи фактически автономной.

Литовские князья долгое время видят в русских естественных союзников и против немцев, и против Орды. Миндовг, основатель коалиции, ищет помощи против Тевтонского ордена у новгородцев и заключает договор (1262 г.) с Александром Невским о совместном походе против немцев. Похода не вышло, так как Миндовг был убит заговорщиками из числа литовской знати. Ольгерд заключает союз с Михаилом Тверским. В. О. Ключевский считает, что «культурное сближение соединенных народностей, под преобладающим воздействием более развитой из них русской, шло так успешно, что еще два-три поколения, и к началу XVI века можно было ожидать полного слияния Литвы с Западной Русью»21.

В Литовской Руси русское православное население пользовалось свободами и привилегиями («привилеями» – на языке Литовской Руси), утерянными или не приобретенными в Московском княжестве. Особенно это касалось положения городов, которые в Польше и Литовской Руси жили по Магдебургскому праву – юридическому кодексу, возникшему в XIII веке в Магдебурге для самоуправления торгово-промышленного города. Этот кодекс распространился на многие города Германии и остальной Европы, привился в Новгородской и Псковской республиках с поправками на местную вечевую традицию.

Даже при мощном наступлении католицизма в Литве православные могли еще удерживать свои свободы и права. Литовская Русь, которая, наряду с Новгородом, свыклась с церковной свободой, стояла под угрозой ее лишиться, идущей сразу с двух сторон: со стороны надвигающегося с Запада католицизма и со стороны Москвы, где Церковь все более оказывалась под властью Великого князя. Именно боязнь Москвы, которая начинает войну с Литвой, вынуждает Ягелло на принятие крещения у католиков (1386). Русский по матери, Ягелло (1377–1434?) решается на брак с польской царицей Ядвигой, но устанавливает лишь династический союз с Польшей через корону – вместо объединения двух стран, потому что сейм, в массе своей православный, встал против государственного объединения с католической страной.

После этого многие русские князья со своими землями переходят к Москве. Но большинство населения Литовской Руси продолжает исповедовать православие и добивается для себя равных прав с католиками, которые и получает в привилегиях (1432 г.) при Сигизмунде Кейстутовиче. В 1511 г. таковые привилегии получает православное духовенство; в 1531 г. виленскому католическому епископу было запрещено судить православных. Согласно Ключевскому, «общие и местные привилегии постепенно сравняли литовско-русское дворянство в правах и вольностях с польской шляхтой... с влиятельным участием в законодательстве, суде и управлении», что было закреплено в XVI веке законодательным сводом Литовского княжества – Литовским статутом. Весь следующий XVI век Литовская Русь ведет войны с Московией: 1500–1503, 1507–1508. 1512–1522, 1534–153722. При этом она все еще сохраняет свою независимость и сопротивляется государственному слиянию с католической Польшей, при династическом союзе с нею.

Эпоха Иоанна Грозного, с долгой Ливонской войной и завоеванием части Ливонии в 1563 году, становится временем окончательного выбора для Литвы, устрашенной политикой восточного соседа. Литовская Русь продолжает быть прибежищем московитов, спасающихся от террора: сюда бегут кн. Курбский, завоеватель Казани, игумен Артемий (игумен Троице-Сергиева монастыря), первопечатник Иван Федоров. Литва остается центром православной культурной работы. Здесь делается перевод Острожской Библии, переводятся творения греческих отцов. Но уже открывается и путь к окатоличению православных. Русское дворянство, переходя в католичество, получает все огромные права польской шляхты, выбирающей монарха и контролирующей государство. Его же одаривают и крепостными, отчего происходит быстрое закрепощение православного населения. Под мощным давлением католичества православный епископат идет на компромисс: Церковь подчиняется Риму, но сохраняет свое православное богослужение и обычаи; благодаря своему образу жизни сохраняет и связь с остальной массой церковного народа – мирянами, общиной. Брестская Уния 1596 года официально перевела православное население под власть Папы, но с сохранением православного обряда.

Постепенно после Унии православные стали превращаться в культурное меньшинство на собственной родине. Правда, и в униатстве они сохранили традицию братств, которая помогала им организовывать собственную церковную жизнь и защищать свои права уже социально, поскольку при новых порядках униаты постепенно отодвигались в низы общества. Это только усилилось после раздела Польши, когда прежде православное, а ныне униатское население оказалось в границах Австро-Венгерской империи. В середине XIX века одна его часть осталась в Польше, в Галиции, другие же были разделены между австрийской Галицией и венгерским Подкарпатьем, где они тоже оказались под чужим культурным, языковым и социальным влиянием, частенько переходящим в гнет со стороны венгерских и словацких местных властей23.

А теперь свяжем это с русской епархией в Америке. В год, когда Аляска с ее православным населением перешла к Соединенным Штатам и в ней началось умирание православной Миссии, произошел перелом и в положении австро-венгерских карпатороссов, вынудивший часть их эммигрировать в Америку. Это были, в основном, русины, проживавшие на венгерской территории, положение которых резко ухудшилось с получением Венгрией автономии с собственной администрацией (1867). Последняя взялась за активную ассимиляцию русинов в мадьярскую культуру. Здесь от бывшей родины осталась только Церковь, точнее даже приход, сохранявший православные обряды и обычаи под властью Рима, при посредничестве униатской иерархии, которая предоставляла большую свободу приходской жизни. Приход-то и был тем единственным местом, где русины веками сохраняли исконные начала самоуправления, даже по мере постоянного снижения социального и культурного уровня, и где притулилось их национальное самосознание. Именно во второй половине ХIХ века, после Венгерского восстания 1848 года и особенно венгерской автономии (1867), из венгерских и словацких областей и из польской Галиции началась эмиграция русин-униатов в Америку.

Артикуляризация, или литературное выражение национального самосознания русин в Австрийской империи начались лишь в ХIХ веке, но они пошли именно путем восстановления исторической памяти. Один из ранних лидеров этого возрождения национального самосознания в Галичине, называемых «будителями», был филолог Д. И. Зубрицкий (1777–1862), вступивший в переписку с российскими славянофилами, в частности с М. П. Погодиным. Зубрицкий пишет «Критико-историческую повесть временных лет Червонной или Галицкой Руси. От водворения христианства при князьях поколенья Владимира Великого до конца 16-го столетия» (т. е. Брестской унии). В одном из своих писем к Погодину Зубрицкий сообщает, что им уже составлена «родословная карта всех князей Рюрикова поколения... с лишком 670 лиц», а также окончена первая часть «Истории Галичского княжества»24. Вослед подобных исторических изысканий и местная популярная литература восстанавливает историческую память и преемство русинов от Ярослава Мудрого с его «Русской Правдой», от Новгородского вечевого колокола и от соборного православия начальных киевских времен. В этом смысле показательна «Народная история Руси», написанная в Америке Иеронимом Луциком: написав историю русинов, начиная от Андрея Первозван-ного, и доведя ее через историю русинов в Австро-Венгрии (Угорская и Буковинская Русь) до очерка о русинской общине в Америке, он включил ее в историю Государства Российского как параллельную ему и родственную историю25.

То, что это самосознание выражало чувство идентичности самого народа, с одной стороны, и давало ему историческую перспективу, с другой, подтверждает сознание и русинской иммиграции в Америку уже в конце ХIХ века. Приведем собственное свидетельство русинов о себе в форме жалобы на опеку католических миссионеров, посланной в 1899 году в русскую епархию от группы карпатороссов, поселившихся в Канаде. Большую часть этого небольшого письма занимает именно обзор собственной истории: «Року 862 було основано руске князевство. Року 988 князь Володимир Великий приняв веру вод Греков а за ним и руский народ. Русины галицки мали своих князев и королев до року 1337. В роце 1340 польский король Казимир напав на галицку Русь с великою силою войска и загорнув Русь под свою власть; замки королевски зруйновав, а все скарбы заграбив и забрав до Кракова. Року 1351 папа римский заслав энциклику до польских бискупов, щобы ти старали ся запроваджувати латиньство помежь Русинами, если бы не можливо було вод разу запровадити латиньство, то бодай заключити унию с Римом. Але руский народ запротестував против сего добра. Польские ксьондзы однак не могли стерпети всходной церкви под польским панованем, для того старали ся силомоц довершити свого дела... Церковная уния з Римом була запроваджена в Галичине в роках под 1681 до 1710 через польских езуитов и через здраду руских епископов. И теперь в Галичине не лепше. Поляки а властиво ксьондзы и езуиты старают ся всеми силами затерти следы всходного обряду и тем самым вынародовити руский народ... Мы упенившись в холодной Канаде, водчуваемо все те добро езуитов, котре стоит сумными рядами во нашой истории, а друге живе сведоцтво на нашом народе. За-для того мы тут протестуемо против католицкой школы за ласки Французов и взагале не хочимо их ласк.» Подписано: «Комитет Вече». Из пятерых подписавших двое – Григорий и Михаил – носили фамилию «Фекула». И сейчас, более века спустя, «Фекула» – известная фамилия деятелей американского православия26.

РУСИНЫ В АВСТРО-ВЕНГЕРСКОЙ ИМПЕРИИ

В короткий период в новое время, с конца XVIII по середину XIX века, почти все русинское население было объединено под Габсбургской короной. С разделом Польши в 1772 году Галиция вошла в состав Австрийской империи в качестве восточной части королевства Галиции и Лодомерии. В 1775 году к нему, в качестве Черновицкого округа, отошла и Буковина, исторически румынская область, аннексированная Россией у Турции и затем уступленная ею Австрии. Подкарпатское население, оказавшееся в Венгрии, тоже было внутри одного государства. На этнографической карте Австрийской империи, составленной незадолго до Первой мировой войны, русины, разделенные внутренними границами между Галицией, Буковиной, Венгрией, Словенией и Словакией, даже не упоминаются, – скорее всего, чтобы не привлекать к ним внимание соседней России. Кроме того, весьма чувствительная к проблеме многонациональности имперская власть не желала раздражать национализм всех этих народностей упоминанием русинского меньшинства. А сами русины, в силу своего низкого социального статуса, не могли отстоять своих прав. После объединения Литвы с Польшей и введения Унии само русское дворянство было ополячено. Принимая католичество латинского обряда, оно допускалось в состав польской шляхты со всеми ее политическими правами и экономическими привилегиями. То же постепенно произошло с купечеством и высшим духовенством. Остались верны своей народности и своей вере – в форме унии – только мелкие ремесленники, крестьяне и низшее духовенство («попы и хлопы»). Не имея собственных высших и средних учебных заведений, русины оказались лишенными и собственной интеллигенции. Образование было доступно лишь на польском, венгерском и немецком языках, и, получая его, русины уже тем самым ассимилировались в господствующей культуре и чаще всего теряли связь с собственной народностью. Интеллигенцией, верной народу и его заботам, оставалось лишь униатское духовенство. Оно и играло роль лидеров в культурной жизни населения, основной ячейкой самоорганизации которого, как и в Средние века, оставался приход. При императрице Марии-Терезии, при которой русины оказались внутри границ империи, а затем при императоре Иосифе II, их церковные и гражданские права были значительно расширены и, в теории, Греко-Католическая Церковь была уравнена с господствующей Римо-Католической27.

Габсбургская администрация не поощряла этнический национализм, она была достаточно космополитичной и предоставляла путь наверх по лестнице государственной службы выходцам из всех своих народностей, особенно их аристократии, при условии их полной преданности короне и идеалу «Священной (т. е. католической) Римской империи». При своей относительной (для того времени) либеральности, имперский режим не препятствовал и самоорганизации различных этнических групп своего населения. Поэтому в Австрийской империи положение русинов улучшилось по сравнению с их прежним положением в Польше, а в Галиции, как коронной австрийской земле, их положение было лучше, чем в Венгрии.

Рядом правительственных распоряжений в Галиции была значительно ограничена власть помещиков, которые уже не могли распоряжаться не только трудом и имуществом, но и личностью своих крепостных, как это было при польской власти. Были приняты меры к поднятию культурного уровня и авторитета униатского духовенства. Русинам стали выдавать правительственные стипендии для получения образования в униатской духовной семинарии в Вене, основанной при императрице Марии-Терезии (1717–1780), а униатские епископы были уравнены в правах с католическими, например, в праве участия во вновь установленном Галицийском сейме. Поэтому русины заняли по отношению к империи не только лояльную, но и патриотическую позицию. Когда в 1809 г. галицкие поляки подняли против Австрии восстание, в надежде на поддержку Наполеона, и захватили Львов, русины выступили на стороне короны, помогая войскам в борьбе с повстанцами. То же произошло и во время Венгерской революции 1848 года, когда русины на стороне австрийцев и вместе с русской армией Паскевича, посланной на помощь империи, участвовали в подавлении восстания.

Впрочем, сама эта революция, наряду с общим революционным движением 1848 года в Европе, названным «Весной народов», привела к либеральным реформам в самой Австрийской империи. Была принята конституция, введшая ряд демократических свобод и ликвидировавшая пережитки феодализма. Это вызвало подъем национального движения среди галицийских русинов, во главе которого стала униатская церковь. Австрийцы учли настроения русинов в Галиции и всячески содействовали их антипольской и проавстрийской деятельности. При покровительстве австрийского генерал-губернатора Франца Стадиона в 1848 году оформился политический орган галицких русинов – была создана «Головная руская рада», также называемая «Галицийская рада», из 66 человек. В нее входили мелкие чиновники, интеллигенция, представители высшего духовенства и студенты.

Все это сохранилось в благодарной памяти русинов, что мы находим в свидетельстве об этом уже упомянутого Иеронима Луцика. Приведу из него несколько цитат, касающихся австрийского периода русинской истории: «Австрия занялася в первых часах дуже щиро русским народом проживающим в Галичине... Цесарева Мария-θересия... добра и справедливая монархиня... знала добре, як великие беды перенесла Галичина под лукавым рядом Польши. Народ был обеднелый, темный, духовенство понижене, мало учене. Она выслала своего сына, цесаревича Иосифа, до Галичины, где он наочно пересведчился о великой нужде русского селянства. Из Львова писал он до матери, что конечно треба тут поднести торговлю, промысл... иначе народ пропадет. А прежде всего треба образовати духовенство, без него, як писал Иосиф, для просвещения народа не дастся тут ничего сделати»28. Далее Луцик описывает благодеяния русинам со стороны наследовавшего Марии-Терезии Иосифа II, который был тоже «дуже справедливый цесарь», заботившийся о «русском народе», который отменил крепостничество (в 1782 г.), сократил барщину до трех дней в неделю, дал право «селянам женитися» без позволения барина и покупать землю (1787), а также изменил положение духовного сословия, «приказал на университете во Львове учити богословие на русском языке», положил стипендию духовенству и дал право избирать епископов из числа мирского духовенства. Так же с благодарностью Луцик упоминает и последующих императоров: Леопольда II (1790–1792), «справедливого для русского народа», защитившего права униатов перед католиками латинского обряда, императора Франца I (1792–1835), который «установил во Львове униатскую митрополию» (1808), и, наконец, Фердинанда Благого (1835–1848), который отменил полностью барщину и даровал народам Австрии конституцию, «то есть припустил весь народ до управления державою через выбранных из народа послов». «Народ русский в Галичине, – пишет Луцык, – доныне 3-го мая молится Богу за душу того благого владетеля. Русский народ платил всегда верностью и любовью за все добродетели того цезаря. Коли другие народы Австрии бунтовалися, русский народ остал всегда верным цезарю. Во многих кровавых битвах русские полки билися храбро и не щадили своей крови. А коли в самом Ведне (Вене. – о. МАМ) пришло до революции, то на страже при монархе были беспрестанно русские воины.»

Пользуясь конституционными правами, русины пытались объединиться внутри империи не по территориальному, а по этнически-религиозному принципу, с целью развития собственной культурно-гражданской автономии в рамках достаточно либеральной австрийской монархии, чему помогала их собственная традиция самоорганизации. Такое объединение входило в задачу Высшего русинского совета (Головной рады) под началом епископа Григория Яхимовича29. В 1850-х годах за объединение русинов Галиции и Закарпатья в единую имперскую область с самоуправлением под непосредственной властью австрийского императора выступал каноник Пречевской епархии Александр Духонович. Но именно этому препятствовали те национальности, среди которых русины оказались разбросаны и представляли политическое меньшинство.

По инициативе Галицийской рады в Восточной Галиции стали формироваться местные русинские комитеты из представителей интеллигенции и духовенства. Были выдвинуты требования расширения прав русинов в Галиции и нового раздела провинции на две части: польскую Западную Галицию и русинскую Восточную. Этот вопрос даже обсуждался на Славянском съезде народов империи в Праге (1848) по инициативе представителей «Русской» (русинской) рады, результатом чего стало соглашение 7 июня о признании равенства национальностей Галиции. Русинам была предоставлена возможность начать обучение на родном языке в начальных школах и вводить преподавание его в гимназиях. Поэтому именно в австрийский период истории русинов начинает пробуждаться их национальное самосознание и его выразители – интеллигенция – получают соответствующее название – «славянские будители»30. В 1848 году усилиями «славянских будителей» на русинском научном съезде был выдвинут тезис о лингвистической и культурной принадлежности русинов к русскому народу Российской империи и об изучении истории Галиции в связи с историей России. Таковое самосознание опиралось на труды собственных ученых, раскапывающих свою историю, но также и на языковое самосознание, возникшее не без влияния австрийского этнического плюрализма. С начала австрийского владычества в Галичине широко распространяется термин «русины» с его западной вариацией rutheni и среди населения, и у интеллигенции.

XIX век – век пробуждения исторического сознания европейских народов. История созревает как строгая научная дисциплина, и создаются монументальные труды в области национальных историй. Интерес к собственной истории возникает и среди русинской интеллигенции, в ее среде создаются труды, возводящие ее генеалогию к Киевской Руси, – вроде работ Д. И. Зубрицкого (1777–1862)31 или Б. А. Дедицкого (1827–1909), журналиста, написавшего популярную «Народную историю Руси от начала до новейших времен». Находя в своем прошлом лишь борьбу за свое этнически-культурное выживание, часть русинской интеллигенции предложила модель культурно-языковой ориентации на Россию. Здесь надо подчеркнуть именно лингвистический характер этой ориентации. Русины, разбросанные по разным регионам, говорили на разных диалектах, и перед их интеллигенцией возник вопрос о литературном языке. Часть из них взяла ориентацию на русский язык с его развитой литературой как на возможную модель для развития собственного литературного языка. При этом все исследователи этого движения и русинской истории подчеркивают, что с реальной Россией ни русины, ни их интеллигенция знакомы не были, к ней территориально никогда не принадлежали, режима ее власти на себе не испытывали. Россия для них оставалась абстрактной и достаточно теоретической моделью. Кроме того, ранняя русинская интеллигенция, выражавшая самосознание народа, причисляла себя к малороссам. Исследователь Пашаева замечает: «В воззвании к народу ‘Головная русская рада’, сообщая о предоставлении императором конституции, впервые в официальном заявлении утверждала: ‘Мы, русины галицкие, принадлежим к великому русскому народу, который говорит на одном языке и составляет 15 миллионов, из которых два с половиной миллиона населяют Галицкую землю’»32. Пашаева продолжает: «Это заявление соответствовало тогдашним воззрениям галицких будителей, причислявших себя к малорусскому (по нынешней терминологии – украинскому) племени. Так, в своей брошюре Головацкий писал, что русинское, или малорусское, племя (russinische oder kleinrussische Stamm) после великоруссов самое сильное, по Шафарику, оно насчитывает 10 370 000 живущих под русским скипетром и 2 774 000 под австрийским». «Нарiд Руский располагается з поза гiр Бескидских за Дон», – сообщается в «Русалке Днестровой», одном из первых русинских литературных альманахов33.

Именно русинские интеллигенты-«будители» формировали в сознании русинов миф о России. Так, в силу культурного равнения на Великую Россию (не говорим – Великороссию, поскольку русины под ней понимали Российскую империю, вместе с ее всеми «россиями» – Белой и Малой – и другими народностями, как единый этнос) постепенно возникает сближение в сознании прорусски настроенной интеллигенции понятий «русин», или «русский», или великоросс. Это сближение позднее, после перехода русинов-иммигрантов в Америке в православие в русскую епархию, автоматически и некритически внедряется и в России и постепенно превращается в культурное смешение этих понятий. Славянофильское направление начинает воспринимать русинов как своих соотечественников, отделенных во-лей несчастных обстоятельств.

Сразу может возникнуть вопрос: не боялась ли пророссийская интеллигенция поставить в глазах австрийских властей под подозрение все русинское население Галиции как потенциального врага или перебежчика, готового перейти под власть соседней империи прямо со всей своей областью, принадлежавшей Австрии? Увы, позднее именно это и произошло. Однако на начальных стадиях пророссийского движения этот страх не возник в силу ряда обстоятельств. Во-первых, благодаря либеральной эпохе «Весны народов», когда в самых разных славянских группах империи начались самостийные движения за культурную и внутриполитическую автономию. Русины требовали того же, что и все другие; единственным потенциально опасным отличием прорусской интеллигенции было то, что она идентифицировала собственное культурно-языковое наследие с языком и культурой огромной пограничной империи. Другим обстоятельством было сознание русинами своей лояльности Австрии, предоставлявшей им права и свободы, которых у русинов нигде не было и которые они не получили бы и в России. Это выразил за пару лет до русинского конгресса и до «Весны народов» один из «славянских будителей» и интеллектуальных вождей всего прорусского направления, профессор Львовского университета и униатский священник Яков Головацкий в статье «Положение русинов в Галиции», напечатанной в 1846 году в независимом бесцензурном журнале «Летописи славянской литературы, искусства и науки». Опровергая мнение, будто движение русинов (Russinenthum) представляет опасность для империи из-за соседства Галиции с Россией, Головацкий подчеркивает, что русины в Галиции – униаты, к которым в православной России относятся плохо. К тому же, и русский тип церковного благочестия, с постоянными постами и «монашеской жизнью русских попов», не подходит для образованных русинов. Что же касается русинского крестьянства, то его положение в Австрийской империи лучше, ибо «нигде помещик не может так безнаказанно плохо обращаться со своими крестьянами, как в России». Следовательно, русины останутся австрийскими патриотами, если только не ущемлять их национальные права34. В этой статье, напечатанной под псевдонимом «Таврило Русин», автор ратует за культурно-языковую автономию своего народа внутри империи. Он, правда, описывает приниженное положение русинов, поскольку и «под австрийским мягким скипетром» они живут «без литературы, без журналов, без национального образования, без школ – как варвары». Но и подтверждает вполне сознательную политическую лояльность русинов по отношению к империи: «В настоящем Австрия предлагает, хотя не известно, надолго ли, свободу, равноправность и конституцию, а Польша – рабство и политическое самоубийство...»35 О России как политической альтернативе, как мы видим, здесь не идет и речи. При этом следует отметить, что австрийская Польша была свободнее, чем Польша, входящая в состав Российской империи.

Итак, пророссийская интеллигенция Галиции, равняясь в культурно-языковом отношении на Россию, имела в виду лишь культурно-языковое самоопределение и самоуправление, будучи уверенной, что доказанная русинская лояльность Австро-Венгрии служит прочным гарантом для формирования такой культурной автономии.

ЦЕРКОВНО-СЛАВЯНСКАЯ ОСНОВА НАЦИОНАЛЬНОГО САМОСОЗНАНИЯ

«Народ наш, – как писал в своей «Истории» Иероним Луцик, – як нiякiй другiй на свете привязанный есть до Церкви»36. Это отмечает и сторонний наблюдатель, чешский чиновник Яромир Нечас, секретарь Г. Жатковича, первого губернатора автономной русинской области Прикарпатской Руси в Чехословакии, в 20-х годах прошлого века. Нечаса поразило, что среди русинов «даже большевистские вожди» (коммунистические идеи легко угнездились среди обездоленного русинского населения Чехословакии) «регулярно посещали церковь», их социал-демократы почтительно приветствовали священников, «а одно из антиклерикальных собраний в Ужгороде» открылось традиционным русинским приветствием «Слава Иисусу Христу!»37

Религиозная вера уходила в глубокие слои национального самосознания русинов, само пробуждение которого в новое время было тесно связано с богослужением и опиралось на него. В течение нескольких веков православный обряд оставался единственной культурной родиной русинов, живущих среди разных народностей с их собственным охранительным национализмом. Поэтому и движение за культурную автономию началось как «обрядовое движение» за очищение в рамках униатской Церкви православной литургики от позднейших католических наслоений и искажений. Оно возникло как вполне невинная легальная реформа, но привело к первому серьезному столкновению имперской администрации с прорусским направлением. Хотя Уния 1596 года, переведя православных в папскую юрисдикцию, обещала полное сохранение православного богослужения, в реальности и оно оказалось «окатоличено»: духовенству разрешалось служить по несколько литургий в день; вместо православного престола, бывало, стоял открытый алтарь со статуями святых – иезуитов, и. т. д. Движение за очищение обряда и приведение его к православному уставу возглавил униатский священник о. Иоанн Григорьевич Наумович, и к нему присоединились другие священники и миряне. Сам Наумович, популярный и отзывчивый пастырь, был в 1861 году избран депутатом в первый галицкий сейм, а в 1873 – после введения прямых выборов – послом в рейхсрат. Со своей политической трибуны он выступал неоднократно в защиту экономических, гражданских и культурных прав русинского населения и даже требовал от сейма помощи русинскому театру во Львове38. При этом он держался пророссийской ориентации и, оставаясь униатским священником, повел проповедь за возвращение русинов в православие. Наумович, как и другие промосковские деятели, считавшие себя верными подданными австрийской монархии и привыкшие к ее либеральным порядкам, открыто начал говорить об этническом и языковом единстве «русского народа от Карпат до Камчатки», не представляя политически взрывных результатов таковой идеологии, последствий которой так боялась Австрийская империя, состоявшая на 42% из славян и прислоненная именно русинской территорией к Российской границе. Сознавая, что православие имело в империи легальный статус (хотя было признано лишь в Буковине с ее преимущественно румынским населением), Наумович настаивал на праве русинов ориентироваться на Россию, не боясь того, что он может навлечь на себя, на промосковское направление и, в целом, на все русинское население подозрение властей в нелояльности и даже в государственной измене. В прессе он открыто заявлял, что «все усилия дипломатии и поляков сделать из нас особый народ рутенов-униатов оказались тщетными и что Русь Галицкая, Угорская, Киевская, Московская, Тобольская и пр. с точки зрения этнографической, языковой, литературной, обрядовой – это одна и та же Русь... Мы не можем отделиться китайской стеной от наших братьев и отказаться от языковой, литературной и народной связи со всем русским миром»39.

Реагируя на потенциальную опасность таковой промосковской идеологии среди своего населения, пограничного с Россией, австрийские власти стали искать другое направление для русинского культурного и языкового самоопределения и, видя русинское стойкое упорство против ассимиляции в среде австрийских поляков, стали поощрять среди русинов проукраинское направление, которое, в свою очередь, представлялось сепаратистским уже в глазах их русского имперского соседа. На руку этой австрийской линии сыграла русская имперская политика в отношении Украины. В 1863 году министр внутренних дел Российской империи П. А. Валуев издал циркуляр, по которому разрешалось на украинском языке печатать лишь ограниченное количество написанной на нем художественной литературы и запрещалась вся остальная учебная, религиозная и прочая литература, а царский указ 1876 года запретил не только «печатание в пределах Российской империи произведений на ‘малорусском наречии’, кроме художественной литературы и исторических памятников», но также «свободный ввоз книг и брошюр из-за границы, театральные представления, чтения и даже ‘подписи под нотами’»40. Поскольку украинский язык был близок к галицким наречиям, хотя и не совпадал ни с одним из них, австрийцы стали поощрять на этом языке всякую культурную деятельность в Галиции. При поддержке австрийской администрации украински настроенная часть галицкого общества начала движение за отделение Украины от Российской империи и за создание из нее и Галиции отдельного государства.

С переходом русинских иммигрантов в русскую епархию в Америке между двумя империями началась и продолжала «теплеть» «холодная война» за русинское население. Этому способствовало и создание в 1867 года Австро-Венгрии с общей внешней политикой, но двумя раздельными внутренними: на территории Венгрии власти начали планомерную ассимиляцию славянского населения, игнорируя его культурные и национальные права, в Галиции, под австрийской властью, положение было лучше, но и здесь русины стали терять надежду на получение автономии. После 1867 года Галиция приобретает характер польской провинции. И если в Подкарпатье русины стали подвергаться мадьяризации, то в Галиции усиливается процесс их полонизации.

Русины при этом сохраняют полную лояльность Австрии и, пользуясь своими конституционными правами, продолжают выбирать своих представителей в львовский сейм и в венский рейхсрат. Но в силу своего меньшинства они не могут выдвинуть никакой политической программы. Отдельные москвофилы из интеллигенции начали посматривать в сторону России, ожидая помощи (не вполне понятно – какой) и пытаясь обратить на себя внимание. Уже упомянутый ранее профессор Львовского университета Яков Головацкий поехал депутатом от прорусских галичан на этнографическую выставку 1867 года в Санкт-Петербург. Там он рассказывал о русских связях русинов, также ведущих свое происхождение от крещения Руси при Владимире. В своей речи на обеде в Дворянском собрании Петербурга (11 мая 1867 года), он даже заявил, что русины «по роду и по племени, по вере и языку, по крови и кости» составляют единство с «великим славянским многомиллионным русским народом». Австрийские власти отреагировали на это выступление увольнением Головацкого из университета. Но произведено это было без шума и скандала, ему даже была назначена небольшая пенсия. Его выступление не осталось без последствий и в России, куда он был приглашен со всей своей большой семьей и где принял православие и русское подданство. Александр II произвел его в чин статского советника, и в его служебный стаж были засчитаны годы преподавания в Львовском университете. Став православным, Головацкий сложил с себя сан униатского священника. Эта индивидуальная эммиграция прошла без всяких осложнений в политических отношениях между империями. Галичане-русины, будучи униатами, т. е. официальными католиками, гораздо меньше в ту пору интересовали и русскую дипломатию, и славянофилов, чем судьбы православных сербов или болгар. Австрия также не искала обострения отношений с собственным русинским населением в Галиции.

ПОЛОЖЕНИЕ РУСИНОВ В ВЕНГРИИ

Но это обострение стало нарастать в Венгрии, когда та получила автономию. Ее администрация взялась за активную ассимиляцию русинов в мадьярскую культуру. Это выразилось прежде всего в том, что в Венгрии греко-католические епископы стали назначаться только из числа полностью мадьяризованного духовенства; те, в свою очередь, требовали и от священников последовательной мадьяризации своей паствы. Это давление было столь явным и последовательным, что привело к отчуждению основной массы мирян от духовенства. Венгры старались подавлять всякие проявления русофильства среди русинов и ограничить их автономию41. Одно время русины пытались объединиться в единую Перемышленскую митрополию, однако венгры заблокировали эту попытку создания церковной базы для этнического объединения42. Тогда-то и началась иммиграция русинов в Америку, в основном из Венгрии, но отчасти и из Галиции.

Хотя славянофильски настроенная часть русского общества и сочувствовала положению славян под турецким игом и даже создала в 1858 году Славянский благотворительный комитет под председательством того же М. Погодина, это сочувствие никак не переносилось на русинов, проживавших в Австро-Венгрии. После же войны с Турцией 1877 года, которая чуть не привела к войне с Англией, и особенно после Берлинского конгресса 1878 года, русское правительство стало игнорировать славянофильские тенденции в среде русской общественности. До конца ХIХ века, до того как русины-униаты в Америке попросились в тамошнюю русскую епархию, ни в Русской Церкви, ни в российских правительственных кругах никому не приходило в голову видеть в русинах-униатах в Австро-Венгрии союзников в геополитическом переделе средней Европы. Правда, в Австро-Венгрии существовал среди русинов прорусский клуб, ратовавший за принятие русинами русского языка как языка собственной культуры и письменности. Но москвофильское направление было самобытным движением среди русинов; сама Россия в нем не играла никакой роли43. Россия поддерживала это движение, но именно как культурное, а не религиозное и, тем более, не политическое, поскольку сами лидеры этого движения были политическими консерваторами, выступавшими за поддержку австрийской имперской власти и политики. Их культурно-политическая программа была основана на идее сохранения русинской культуры путем объединения всех русинов как национального меньшинства внутри Австро-Венгерской империи, с собственной культурной и, желательно, с политической автономией, наподобие венгров и словаков. Эта программа исключала как великорусскую концепцию присоединения к Российской империи, так и украинскую, с отождествлением русинов с движением за единую самостийную Украину. В 1882 году были арестованы несколько видных москвофильских деятелей: Добрянский, его дочь Ольга Грабарь, о. Иоанн Наумович. Поводом послужила попытка перехода в православие русинского села Глинички вслед за проповедью Наумовича, который, оставаясь униатским священником, ратовал за возвращение к православию. Власти обвинили арестованных в панславизме, государственной измене и в стремлении оторвать Галицию, Буковину и Прикарпатскую Русь от Австро-Венгрии с перспективой присоединения их к России. Процесс получился бездоказательным, поскольку вся деятельность обвиняемых была легальна и ограничивалась публичной проповедью своих убеждений. При этом русское общественное мнение и правительство, выступая за права человека и осуждая этот процесс, не пытались использовать эти гонения в качестве повода для политических демаршей по отношению к соседу.

Весьма осторожна была реакция высших правительственных кругов в России (точнее, К. П. Победоносцева и Александра III) на этот процесс. Когда после процесса подсудимые временно были выпущены из тюрьмы и Наумович остался без средств к существованию, т. к. приход у него был отнят, русское правительство оказало ему и Добрянскому тайную материальную помощь. Она была передана через венского посольского протоиерея Михаила Раевского. В своем письме К. П. Победоносцеву, тогда обер-прокурору Синода, от апреля 1883 года, Раевский уведомляет, что «отец Наумович приедет сам в Вену за получением денег». Сумма не указывалась, но к письму приложена расписка уже получившего помощь Добрянского на 15 тыс. гульденов44.

Исключительно интересно более подробное письмо К. П. Победоносцева Александру III об этом процессе и о подавлении национальной самобытности русинов со стороны венгров и поляков в Австро-Венгрии. Победоносцев ссылается на рассказ Добрянского, который «тайно от австрийских агентов» приехал в Петербург из Германии и описал в рассказе Победоносцеву даже не сам процесс над ними, а продажность парламентской демократии и беспомощность русинов, которые не смогли ею воспользоваться для защиты своих прав из-за того, что они остаются политическим меньшинством, а также и беспомощность австрийских властей, не смогших вмешаться в это преследование и стать на защиту русинов, потому что это было бы вмешательством во внутренние дела Венгрии. При этом Победоносцев называет «русинов», вероятно, с подачи самих «москвофилов», «русскими», не делая никакого семантического различия между «русскими» в Австро-Венгрии и «русскими» в России. «Чудовищный процесс по обвинению в государственной измене, возбужденный против Добрянского, Наумовича и других, лучших и доблестнейших людей русской народности (Курсив мой. – о. МАМ), – пишет Победоносцев, – привел в изумление здравомыслящих людей в целой Европе.» И далее Победоносцев призывает царя и своих соотечественников сделать должный вывод ...о вреде конституционного правления: «Но вот что весьма поучительно, и особливо для нас, русских. Австрийское правительство само было опечалено этим процессом и понимало все его беззаконие, но было бессильно предотвратить его и видело себя в необходимости подчиниться партии, возбудившей этот процесс. Роль недостойная для правительства; но австрийское правительство принудило себя на эту ложь потому, что оно утверждается на конституции»45. Далее в письме Победоносцев показывает, как, пользуясь демократией, другие народности Австрийской империи, подавляют русинов. Победоносцев и здесь называет русинов «русскими»: «Теперь вся парламентская сила – в руках у мадьяр и у поляков. Мадьяры – полные хозяева у себя и давят без пощады и без совести всякую иную народность, а система выборов так хитро ими же и поляками устроена, что никакая другая славянская народность не может иметь в палате сильного голоса... Располагая силою в парламенте, они задумали целый ряд законов к подавлению русской народности: изменение календаря, замену русского алфавита латинским, изгнание русского языка из русской школы, замену русского духовенства латинским, передачу иезуитам русских монастырей и духовных школ...» Тема этого большого письма – не столько необходимость защиты русинов со стороны России, сколько антиконституционный памфлет. Русины здесь оказываются скорее аргументом в полемике, чем ее целью и главной темой. Обер-прокурор Синода и доверенный советник императора, бывший еще и членом Совета министров, называемый в кулуарах его «негласным председателем», Победоносцев пишет царю с возмущением о нетерпимости венгерских и польских властей, о насилии над правосудием, ни словом не намекая на необходимость России вмешаться в это дело. Единствен-ная мораль, которую выводит Победоносцев в этом письме, – это мораль о губительности и злостной нетерпимости парламентской демократии к «инакомыслию», о нетерпимости и беззаконии, перед которыми оказалась бессильной сама австрийская имперская бюрократия, допустившая этот парламентаризм. Нигде, ни одним словом, влиятельный Победоносцев, который без стеснения мог призвать в поддержку своей политики военную силу России и ее дипломатию, не говорит здесь о том, чтобы использовать это прорусское движение в Австро-Венгрии в каких-либо геополитических целях.

Царь Александр III сочувствовал арестованным, но тоже не собирался в это дело вмешиваться, понимая всю политическую бестактность и даже опасность такового вмешательства. По словам Пашаевой, «в РГБ хранится письмо Победоносцева императору от 23 октября 1885 года. Направляя ему письмо Наумовича, Победоносцев пишет: ‘Совестно утруждать Ваше Императорское Величество посреди многих забот и занятий еще новым чтением. Но почитаю нелишним представить Вам полученное мною вчера письмо священника Наумо-вича, в нем выражается поистине отчаянный вопль русского населения в Галиции о безысходном положении их в борьбе с польским правительством, которому предала их Австрия. Наумович, недавно перешедший из униатства и порвавший все связи с Римом – человек по-чтенный и служит... действительно лучшим представителем лучшей части русского населения в Галиции...’ Наверху письма Александр Ш подписал синим карандашом: ‘Чрезвычайно больно и грустно читать его письмо. Авось даст Бог и нам и им светлый день когда-нибудь’.»46

Так впервые на языке российского государства было отождествлено понятие «русин» (в случае с Наумовичем, перешедшим в православие) с «русским» в качестве «великоросса», подданного империи. Несмотря на то, что сам Наумович после тюремного заключения переселился в Россию, далеко не все москвофилы были готовы ему последовать, привыкнув к либеральным порядкам габсбургской им-перии. Сам Наумович избирался в венский парламент и галицкий сейм. Добрянского, начиная с 1850-х годов, несколько раз избирали в венгерский парламент, хотя венгерское правительство и отнимало у него мандат, боясь его политической программы и настойчивости: Добрянский предлагал разделить Венгрию на пять национальных округов – русинский, сербский, немецко-венгерский, румынский и словацкий. Но парламентская система, которую так критиковал По-бедоносцев, свое дело делала. Когда в 1865 году Добрянский был избран в третий раз в парламент, правительство все же было вынуждено признать его мандат, и в течение четырех лет он выступал с его трибуны, пока в 1869 году его снова не лишили мандата по обвинению в панславизме47. Очевидно, что при всем сочувствии в России к деятельности Добрянского, в ней он не смог бы получить депутатских полномочий – за отсутствием парламентской системы. И русинская общественность это более или менее понимала.

Арест Наумовича, Добрянского и других деятелей прорусского клуба привел к закату всего этого москвофильского движения среди русинов в Старом Свете. До обращения униатов-иммигрантов в Америке в православие русины в Австро-Венгрии именно в качестве униатов не привлекали к себе особого внимания в России. Прежде всего, они сами давно уже свыклись со своим церковным положением. Уния была сконструирована таким образом, что ни по обрядам, ни по образу жизни, – т. е. именно по тем сторонам, с которыми имеет дело простой мирянин на уровне приходской жизни, – не отличалась от православия. Римскими были богословие, семинарии, каноническое право и церковноначалие, т. е. униатская иерархия, подчинявшаяся Риму. Ни с тем, ни с другим простой верующий, малообразованный или вовсе неграмотный, в своей повседневной церковной жизни дела не имел. Более того, это положение продолжалось веками и уже вошло в плоть и кровь местного населения: так оно его ощущало, когда находилось на политической территории Речи Посполитой, а затем на территории Польши; таковым это церковное положение и осталось, когда после раздела Польши эта территория с русинами отошла к Австро-Венгерской империи.

ПОЛОЖЕНИЕ РУСИНСКОЙ ИММИГРАЦИИ В АМЕРИКЕ

Уния была данностью и таковой могла бы остаться и в условиях американской иммиграции русинов, если бы в Америке было такое явление как католичество византийского обряда, и если бы Като-лическая Церковь в Соединенных Штатах обладала властью насильно удержать униатов в подчинении. Но ни того, ни другого не было, а американский образ жизни, с его конфессиональной раздробленностью и общинами по этническому принципу, способствовал автономии и сепаратизму. Униатские приходы могли с легкостью переходить в состав русской епархии потому, что никто не был в силах их от этого удержать, а самому американскому государству до этого не было никакого дела. В конце ХIХ века в Америке даже образовалась многотысячная епархия польских старокатоликов во главе с собственным епископом поляком, т. е. «Польская Католическая» Церковь, независимая от Папы Римского, – явление, которое в самой Польше было бы немыслимо.

Так же и «русскость» австро-венгерских русинов, вступивших в состав русской епархии в Америке, имела мало общего с русскостью подданного Российской империи. К тому же, эта русскость, по существу, ни политически, ни культурно русинов ни к чему не обязывала, кроме сентиментальной приверженности к своим же исконным православным обрядам, теперь уже не связанным с подчинением Риму. Перейдя в русскую епархию в массовом порядке, эти приходы, разбросанные по огромной территории, не столько подчинялись директивам епископа, как явствовало из признаний архиепископа Платона, сколько навязывали епархии свои собственные традиции и образ жизни, точнее, жили тем же укладом, которым жили веками и до этого, с поправкой на постепенную ассимиляцию в американском обществе. Именно свобода, царившая внутри русской епархии на огромной американско-канадской территории, и привлекла русинов с самого начала в православие из католичества с его жесткой дисциплиной. Американские католические епископы, в основном ирландского происхождения, на своем съезде в Чикаго в 1893 году решили применить собственные стандарты к католикам византийского обряда, т. е. просто перевести их на униформный латинский обряд, «поскольку возможная потеря немногих душ греческого обряда несоизмерима с тем благословением, которое приносит дисциплинарное единообразие»48.

Русские же епископы в Америке сознавали себя в большей или меньшей степени именно миссионерами, которые призваны строить Церковь из этнически и культурно разнородного иммигрантского материала. Собственный уклад, язык и обычаи сохраняли в этой епархии и другие национальные общины: сиро-арабская, сербская, отдельные греческие приходы, албанская община. Все они вели культурно-самостийное существование внутри единой организации русской архиепископии. Подобным образом устроились и карпатороссы с галичанами, с той лишь разницей, что теперь их церковный центр переместился в Санкт-Петербург. При этом Святейший Синод, сверху и издалека решавший их церковную судьбу, оставался для них так же далек и недоступен, как до этого – Римская курия.

Однако при этом русская иерархия и духовенство, возглавлявшие епархию, стали для бывших униатов их голосом, толмачами и выразителями. Это было тем легче, что основная масса русинов-иммигрантов была настолько задавлена ежедневной борьбой за выживание на своей новой заморской земле, что они охотно перепоручали своей отныне православной иерархии и духовенству выступать за них и от их имени, тем более, что они и сами себя признавали «русскими» – русинами. Но в самосознании русинов и их русских толмачей, таких как редакторы и издатели двух основных органов епархии – «Американского православного вестника» и газеты «Свит», – слово «русский» значило совсем разные вещи.

Здесь следует подчеркнуть огромное значение «имени», мощь слова и риторики, которая в этом исторически, казалось бы, кратком и незначительном эпизоде приобрела поистине мировую зажигательную силу. Русины считали себя русскими, т. е. гражданами уже не существующей, умопостигаемой Руси Киевской, которая, породив и Московскую Русь, и Петербургскую Россию, и Украину, уже не была ими узнаваема. Как указывает Пашаева, «прилагательное от ‘русин’, как считают сами русины, не ‘русинский’, а только ‘русский’, ‘руский’»49.

Для русской же иерархии и духовенства, подданных Российской империи, именно это подданство и принадлежность к Русской Пра-вославной Церкви в земном ее смысле, с Государем Императором во главе как политическим покровителем и защитником всех православных, и составляли их «русскость». Именно в этих терминах епископ Николай (Зиоров) в 1890-х годах объяснял американским властям, что православная литургическая молитва за Царствующий Дом и воинство не означает, что русские иммигранты, в том числе и иммигранты-русины, не лояльны к своему новому отечеству – Америке. Епископ утверждал, что Церковь возносит эти молитвы за православного императора потому, что в его миссию входит защита всех православных во всем мире50.

Как мы видели, и Победоносцев называл русинов-униатов в Австро-Венгрии, сочувствующих православию или же в него переходящих и смотрящих на Россию как потенциальную моральную защитницу, «лучшими и доблестнейшими людьми русской народности». Для русинов же, перешедших в Америке в епархию русской Церкви, «русский» означало всего лишь несколько модифицированную форму их собственного самоопределения как культурно-автономной этнической группы, которая продолжает в духе преемственности со своим собственным прошлым строить свою культурную и религиозную жизнь в Новом Свете. Так в миннеаполисском приходе самого о. Алексея Тофта, первым вошедшим в русскую епархию, возникло подряд несколько организаций с названиями «Русское женское общество» (1904), «Русское братство» (1907), «Русское библиотечное общество» (1908), «Русское театральное общество» (1911), хотя, по свидетельству одного из иммигрантов, в то время «в Миннеаполисе не было ни одного человека из России», да таковые и не имелись в виду51.

Такое понимание двух разных вещей под одним словом «русский» – типичный пример бахтинского двуголосого слова52. Однако то, что описуемо в терминах поэтики и даже мифологии, привело, как мы увидим, к реальным политическим и историческим последствиям. Здесь миф творит историю, а не просто ее осмысляет. Имя «русский» в применении к «русинам» превратилось в тот электрический ток, который средствами даже очень скромной массовой информации (русской газеты и журнала), быстро достигал столиц двух соседствующих империй и заземлялся в них на двух противостоящих враждебных полюсах. В российском истолковании Русская Православная Церковь была неразделима с имперским государством, со времен Петра I инкорпорировавшим эту Церковь в собственную бюрократию и практически содержащим всю американскую епархию из имперско-церковного бюджета. Поэтому для великоросского сознания русины, став православными и вступив в русскую епархию, стали, тем самым, если и не актуальными, то «почетными» подданными Российской империи. Таковое впечатление производили даже писания русского духовенства в Америке, уже хорошо осведомленного о специфике американских порядков, в которых религия – это целиком автономная сфера, не относящаяся к гражданской и политической. Тем паче в России, а особенно в имперских кругах, такое понимание нового статуса русинов возникло автоматически, как самоочевидная новая реальность. Особую роль сыграл в этом «Аме-риканский православный вестник», исполнявший функцию епархиальных ведомостей. Он выходил два раза в месяц и издавался бесперебойно более двадцати лет до самого 1917 года, а потом продолжал выходить с перебоями еще полвека. Русская пресса, в массе своей – русинской епархии, возглавляемой российским духовенством и церковноначалием, – превратилась в мощный свободный рупор почти угасшего москвофильского направления в самой Австро-Венгрии; рупор, разносивший эту идеологию сразу на три континента.

Америка – правовое общество, и иммигранты уже во втором поколении, обученные языку, нравам и законам, получают возможность за себя постоять. Вступив же в русскую епархию, осознав себя вполне православными и обретя средства для выражения собственного самосознания, галичане из Америки, без всякого, так сказать, злого умысла, не придавая этому особого международно-политического значения, начали влиять на самосознание и своих бывших собратьев униатов в Австро-Венгрии, и на формирование собственного образа в Церкви и обществе в самой России. Естественным каналом этого влияния было возвращение обратно к себе на родину русинов, поживших в Америке и соприкоснувшихся там с русской епархией. Далеко не все оставались в Америке, некоторые приезжали на заработки, чтобы, скопив денег, вернуться и купить землю или собственное дело дома. Таким образом нормы и конструкты демократии в американском изводе начали влиять на возникновение и распространение такого явления, как «русскость», в самосознании австро-венгерских русинов и в восприятии их в этом качестве в России.

Архиепископ Платон свидетельствовал, что русская Миссия была плохо осведомлена об униатах, проживавших в Америке. Но до их возвращения в православие русское общество мало знало и об униатах в Австро-Венгрии. Для Русской Церкви Уния была данностью, с которой приходилось бороться в западных областях России и в Польских землях. Но здесь Православная Церковь, скорее, не наступала, а держала оборону против католического натиска, который и окрашивал представление об униатах у пограничного православного духовенства.

Как же могла возникнуть такая путаница в умах, прежде всего образованных людей, неплохо осведомленных об истории России, Руси и Российской империи? Российская историческая наука вообще мало интересовалась историей Западной Руси, сознательно или бессознательно проходила мимо нее, поскольку та опиралась на древнерусские феодальные и вечевые традиции, искорененные в Московии и напрочь забытые в петровской России. Ни у одного крупного русского историка ХIХ века – ни у Сергея Соловьева, ни у Ключевского, при всем его внимании к социальному аспекту истории и при том, что он в своем курсе русской истории бегло уделяет внимание и Литовской Руси, ни даже у либерала П. Милюкова в его «Очерках по истории русской культуры», – мы не найдем описания истории Западной Руси именно как отдельного культурно-политического типа.

До обращения в православие униатов в Америке и их жалоб на местную католическую иерархию Русская Церковь не видела в униатском населении Австро-Венгрии потенциальных православных, которые так и рвутся назад в Русскую Православную Церковь, желая и территориально присоединиться к России. Но поскольку русская историческая наука прошла мимо Западной Руси именно как отдельной культурной и церковно-политической модели, то и «русскость» русинов стала восприниматься в России не по типу автономной культурной общины, а по модели церковно-государственной. Именно поэтому их симпатию к России ошибочно истолковывали как стремление вступить в ее состав, стать подданными российского православного императора.

«Американский православный вестник» этому весьма содействовал: выражения «Червонная Русь» и «Угорская Русь», которыми москвофильские «будители» называли русинское население и земли Галиции и венгерского Прикарпатья, прочно вошли в российский лексикон, а территории стали восприниматься как потенциально российские. Так на геополитическом горизонте рубежа ХIХ–ХХ веков возникла новая символическая страна, «Червонно-Угорская Русь», не имеющая под собой политической реальности, но наполненная реальностью символической, – подобно Константинополю, представлявшему для греков исчезнувшую Византию, маячившую, подобно призраку, над телом Оттоманской империи, а затем Турции. В панславянском сознании эта «Червонная Русь», по существу бывшая неким «умным» наваждением или градом Китежем, стала на четвертое место в ряду вполне реальных Великороссии, Малороссии и Белоруссии. В этом смысле показательна «Народная история Руси» Иеронима Луцика, посвященная предстоятелю русской епархии Платону, архиепископу Алеутскому и Северо-Американскому. По-следняя страница книги заканчивалась так: «Да живет святая, Православная Русь, защитница всего славянства. Да живет Русский Царь и Царствующий Дом, Богом данный, блюститель русской силы и чести»53. Это – уникальная трактовка истории русинов, включенная в русскую историю. В ней краткие обзоры историй Угорской и Буковинской Руси заканчиваются и обзором Руси Американской, т. е. предвоенного укоренения и своеобразного вторичного «подданства» русинов в русской епархии в Америке.

Конечно, то была уже американская книга, оторванная от своей галицкой и карпаторосской почвы и политической реальности. Она давала некий конструкт и, одновременно, формулировала и выражала некую новую идеологию, складывавшуюся у русинов, нашедших в русской американской епархии почву для своего мифа и идеала, – почву, на которой их никто не притеснял и которая их политически ни к чему не обязывала. Такое сознание могло возникнуть только в Америке, то есть при полном отрыве религиозного, культурного и даже этнического сознания от политической реальности Старого мира, а главное, при полном отделении Церкви от государства. Русские публикации в Америке, принявшие и даже провоцировавшие эту идеологию и свободно оперировавшие понятиями «Червонная Русь», «Подъяремная Русь», сумели убедить в этом мифологическом конструкте-хронотопе определенную часть православной иерархии и духовенства в самой России. Так, и архиепископ Тихон (Белавин) в своем выступлении на Мэйфилдском соборе называл русинов – свою основную паству – «русским народом» из Австро-Венгрии54.

Православные русины в американской епархии охотно принимали такое толкование, поскольку для них самих Россия была полной абстракцией, да и образ их собственной родины, из которой они эмигрировали, постепенно все более и более тускнел. Даже в наши дни телевизора и интернета достаточно провести несколько дней в пенсильванской глубинке, где-нибудь в районе Свято-Тихоновского монастыря, чтобы почувствовать, насколько отсюда весь мир представляется далеким и нереальным. Что же говорить о неграмотных или полуграмотных иммигрантах в конце ХIХ века, целыми днями трудившихся в пенсильванских шахтах или на сталелитейных заводах, а по воскресеньям собиравшихся в своих церквях и полностью делегировавших собственное представительство доверенным выборным лицам и духовенству, организовавшим их новый быт в русской епархии? Для них несколько измененное имя «русские» значило именно то, чем они были всегда и чем продолжали оставаться в Америке, и ничуть не больше. Но именно тем, что они так легко и охотно дали себя переименовать и так легко восприняли великорусскую риторику своих двух органов печати, став православными, они стали способствовать распространению и в России мнения, что их собратья в Австро-Венгрии с радостью готовы, вместе со своими территориями, войти в великую Россию.

Вот, например, статья о двадцатилетнем юбилее русского православного Петро-Павловского братства в гор. Бриджпорте штата Кон-нектикут, напечатанная, заметим, в 1914 году, сразу же после начала войны, в «Американском православном вестнике»: «Велика и широка наша Русь родная. От Дуная до Алтая и дальше, до Великого Океана тянется одна неделимая великая русская земля. От холодных льдов Севера до знойного Закавказья и Туркестана простирается наша родина святая. И на всем этом пространстве живет один русский народ, соединенный единою верою православною, крепкий единым русским духом христианской любви. Одна великая неделимая Русь. Она не делится и не должна разделиться. Она едина. Потому-то она так сильна и могущественна, ибо ‘в единении сила’. И все русские люди, живут ли они в Галичине или на Угорской Руси, в златоверхом Киеве, или в златоглавой белокаменной Москве, суть братья и дети одной Великой Русской Земли. Наша родина – целая Россия, наше знамя – православный трираменный крест, наш народный клич – ‘С нами Бог!’ С такими мыслями было заложено в г. Бриджпорте, штате Коннектикут, и наше Русское Православное Петро-Павловское Братство, которое и стало существовать с 7 августа 1894-го г.»55

Можно представить, с каким удовлетворением русский царь мог читать подобные изъявления безоговорочного русского патриотизма и лояльности ему лично, доходившие из далекой американской епархии, когда его собственная держава раздиралась революцией, антиправительственным террором и национально-сепаратистскими движениями, и резкая критика его режима и дворцовых порядков раздавалась с трибуны Государственной думы. По какой-то злой иронии, выпуск «Американского православного вестника» с этой статьей вышел 28 августа 1914 года, три дня спустя после образования на территории занятой русскими войсками Галиции (25 августа) генерал-губернаторства графа Бобринского, провозгласившего основой своей политики здесь учреждение русского языка, закона и строя путем ее скорейшей инкорпорации в состав империи. Конечно же, это только способствовало убеждению австро-венгерских политиков в том, что русская епархия в Америке, куда формально входили и сербские приходы, являлась мало прикрытым заморским плацдармом, на котором Россия заранее разыгрывала это свое наступление.

Однако действительно ли эти слова выражали самосознание карпаторосских членов Петро-Павловского Братства в Бриджпорте? Очень сомнительно. Их автор взял процитированное клише из заяв-лений русинов-москвофилов и подобных же статей и лозунгов в «Американском православном вестнике». По сей день стоит в том же Бриджпорте, в Новоанглийской епархии Православной Церкви в Америке, построенная в 1894 году этим Братством Святодухова церковь, где уже в наше время более десяти лет прослужил священником выходец из России, москвич, тщетно пытавшийся ввести хоть немножно церковнославянского языка в богослужение и в жизнь своего прихода, чтобы привлечь новых иммигрантов из России. Приход, состоящий из внуков, правнуков и праправнуков основателей прихода и Братства, написавших ту русскую патриотическую статью, и слышать не хотел ни о каком русском языке даже в гомеопатических дозах, да и вообще не очень жаловал иммигрантов из России. Приход этот в настоящее время англоязычен на сто процентов; ни Россия, ни ее культура, ни ее язык его всерьез не интересуют. Так же не интересовала их дедов и прадедов реальная Россия, когда они писали эту статью про свой двадцатилетний юбилей. Для них это было не более чем привычная риторика тех газет, которые для них издавались. Эта терминология и идеология ни в Коннектикуте, ни в Пенсильвании, ни в Канаде, из которых они уже не собирались никуда далее эмигрировать, их политически ни к чему не обязывали.

АМПЛИФИКАЦИЯ «МОСКВОФИЛЬСКОЙ ИДЕОЛОГИИ» В АМЕРИКАНСКОЙ РУСИ

Итак, в Америке русины, – как оставшиеся в униатстве, так и перешедшие в православие, – стали строить свои общественные организации, называя их, без всякой задней мысли, «русскими». В феврале 1892 года, после перехода конгрегации о. Алексея Тофта в русскую епархию, группа галицких и прикарпатских священников и мирян собралась для создания Объединения греко-католических русских братств. На этом же собрании организаторы постановили издавать газету под названием «Американский русский вестник». Газету решено было издавать на «русском», но со «словацким диалектом»56.

Три года спустя о. Алексей Тофт на собрании в своем приходе в городе Вилкес-Барре в Пенсильвании призвал к созданию Русского православного общества взаимопомощи57. Оно и было основано в 1895 году самим Тофтом совместно с архиепископом Николаем и русским консулом в Нью-Йорке А. Е. Оларовским. Показательно, что именно консул, т. е. не церковная фигура, а представитель Россий-ского государства, стал его первым президентом (1895–1897 годы)58.

Общество требовало, чтобы все его члены принадлежали Рус-ской Православной Церкви, подчеркивало, что оно русское и что есть лишь один неделимый «русский народ». Это последнее утверждение тем более парадоксально, что почти все его члены были американскими иммигрантами из Австро-Венгрии, до того – австро-венгерскими подданными. Но с точки зрения имперской России общество было «русским», и оно стало единственной американской организацией, получившей благословение Святейшего Синода59.

В 1900 году иммигрант из Прикарпатья Иван Зинчук-Смит организовал Общество русских братств, открытое как для униатов, так и для православных, но с 1902 года закрытое для представителей духовенства во избежание разделений по исповедному признаку среди русинской общины. Языком был выбран литературный русский с использованием русинского диалекта, т. е. тот самый язык, на котором Луцик написал свою «Народную историю Руси». Это Общество, в частности, в своем ежегоднике, названном «Календарь», опубликовало поэму своего генерального секретаря Михаила Баланда «До русских молодцев», называемых «сыновьями Святой Руси». Поэт призывал «русских молодцев» не верить обманчивому зову «поляков и евреев», соблазняющих идеей «Украины», а оставаться верными и гордыми сынами «матери Руси», т. е. родной Галиции с ее долинами, реками и горами60.

Конечно, на государственном полюсе Российской империи такие речения однозначно понимались как полная политическая солидарность русинов именно с государством Российским. Но другим полюсом, начавшим воспринимать подобные высказывания со страхом за свою территориальную целостность, оказалась Австро-Венгерская империя, чьими фактическими подданными были русины. События в Америке не могли остаться без резонанса и среди русинов в Австро-Венгрии. Под их влиянием возродилось москвофильское направление, а с ним и стремление употреблять русский литературный язык. Это направление питалось не столько реальной оценкой положения русинов на границе двух империй, сколько романтическими настроениями. Не жившие никогда в России галичане понимали, как правило, Россию не как многонациональную империю, а как национально-культурный монолит, не разбираясь в разных направлениях российской политики или общественной мысли и не примыкая ни к одному из них. Поскольку это направление приобретало в Австро-Венгрии все более оппозиционный характер, москвофилы питали надежды на поддержку единой великой России и даже провоцировали эту поддержку. Так, москвофил Дмитрий Вергун начал издавать в Вене журнал «Славянский век». Авторы, печатавшиеся в нем, употребляли наименование «русские» вместо «русинов», говоря о народе, жившем в восточной Галиции и северной Венгрии, хотя остальных славян продолжали называть их собственными привычными именами: «чехи», «поляки», «сербы», «болгары». Отдел переписки в «Славян-ском веке» время от времени сообщал и новости из Америки – о переходе все новых и новых униатских общин в православие. В одном из номеров был опубликован отчет о съезде славянских журналистов в гор. Сан-Луисе и о том, что на съезде присутствовали Виктор Гладик, редактор журнала «Правда», издававшегося Организацией русских братств (русской епархии в Америке), и Павел Жаткович, редактор униатского «Американского русского вестника». «Славянский век» Дмитрия Вергуна, издававшийся в Вене, и поведший оттуда информационную войну, стал уже катализатором, благодаря которому символическая точка на заокеанском горизонте материализовалась в небольшую грозовую тучку, нависшую над обеими европейскими столицами.

РЕАКЦИЯ В АВСТРО-ВЕНГРИИ НА «АМЕРИКАНСКУЮ РУСЬ»

События в Америке, а особенно резонанс на них в русинской общине в Австро-Венгрии и в самой России, пробудили и волну страха австрийских властей перед возможным прорусским движением среди русинов-униатов в самой империи. Уже в начале 90-х годов, после того как первые приходы русинов-униатов из Австро-Венгрии вступили в русскую епархию, австрийский министр иностранных дел граф Густав Калноки начал склонять польских политиков в Гали-ции признать украинское движение, чтобы повернуть русинов в направлении украинского национализма и самостийности. Поляки вроде бы согласились на это, но когда украинцы потребовали равенства политических прав с поляками, то те пошли на попятный и использовали избирательные законы в свою пользу, чтобы блокировать украинское представительство61.

Также и деятельность москвофильского направления стала рассматриваться венским кабинетом как откровенное проявление сепаратизма. После процесса Наумовича начинается наступление Рима на Униатскую Церковь. Базилианские (униатские) монастыри в Гали-ции, с их громадным имуществом, переходят под власть и руководство иезуитского ордена. Униатский митрополит Иосиф Сембра-тович, пытавшийся остановить этот захват, был смещен и отозван из Галиции в Рим, где и умер62.

С началом же перехода русинов-иммигрантов в Америке из униатства в русскую епархию началось и правительственное наступление на униатов в Австро-Венгрии. В 1893 году император издал рескрипт, закрывающий русскую духовную семинарию в Вене, откуда выходили самые образованные священники. Студентов стали отсылать в Рим. Закрывается также и Генеральная духовная семинария во Львове, дававшая университетское образование и готовившая священников для всех трех галицких епархий – Львовской, Станиславской и Перемышльской. Ее заменяют епархиальными семинариями с понижением образовательного ценза, чтобы поставить священников в полное подчинение епископам – правительственным ставленникам63.

Но, при несомненном церковном давлении, никто не ущемлял гражданских прав русинского населения. Описавший это в своем очерке Мончаловский, друг и биограф Наумовича, зачитал его в качестве доклада в петербургском Галицко-Русском благотворительном обществе, где очерк и был опубликован. Как видно на примере того же Мончаловского, в предвоенные годы галичане свободно ездили в Россию, причем поездки эти носили совершенно легальный характер «и лишь в страшные годы военного террора тяжко отразились на судьбах путешествовавших»64. Сам Вергун, в дополнение к своей издательской деятельности в Вене, по совместительству стал еще и вице-председателем Галицко-Русского благотворительного общества в Санкт-Петербурге65.

ГАЛИЦКО-РУССКОЕ БЛАГОТВОРИТЕЛЬНОЕ ОБЩЕСТВО

Галицко-Русское благотворительное общество было образовано 15 декабря 1902 года в Петербурге. По своему уставу, утвержденному министерством внутренних дел, общество ставило своей целью «оказывать всякого рода нравственную и материальную поддержку русским галичанам и их семействам, временно или постоянно проживающим в Санкт-Петербурге». В момент своего возникновения это было действительно чисто благотворительное и просветительское учреждение неославянофильского толка. Помимо благотворительной помощи уроженцам Галиции, Общество стремилось также содействовать ознакомлению русской общественности с жизнью Прикарпатской Руси, с ее прошлым и настоящим.

Основателем и первым председателем Галицко-Русского благотворительного общества стал ученый славист-филолог А. С. Будилович, женатый на Елене Добрянской, дочери Адольфа Добрянского, видного деятеля русофильского движения среди русинов в Прикарпатье. Специалист по церковнославянскому и раннеславянским языкам, одно время ректор Варшавского университета, а затем ректор Императорского Юрьевского университета, Будилович был убежденным монархистом и славянофилом консервативно-романтических взглядов. В 1905 году он стал председателем Особого совещания по вопросам об образовании инородцев, а в 1907 году – одним из основателей Русского окраинного общества, ставившего задачи противодействовать сепаратизму и антирусским настроениям среди инородцев. Свои взгляды на проблему «русинов» он высказывал прямо на своих выступлениях в Галицко-Русском благотворительном обществе.

С самого своего возникновения Общество заявило себя в качестве трибуны панславянской риторики, подчеркивавшей роль имперской России как защитницы и собирательницы всех славян, в том числе, и особенно, галицийских русинов. Во вступительной речи Будилович подчеркнул «единство судьбы» России и Прикарпатья с Галицией или «Червонной и Угорской Руси». По словам Будиловича, история не знает того периода времени, когда «Червонная Русь» не входила бы культурно и этнически в семью русского народа. В течение двух тысяч лет Карпаты были «святыми горами» этой семьи. «Червон-ная Русь» противилась всем попыткам своих врагов уничтожить ее веру, однако в последние «несколько веков» (Курсив мой. – о. МАМ) их религиозные и культурные связи с Россией были укреплены... Будилович дал краткий обзор «вражьих попыток» разорвать узы, связывающие русских в Австрии с русскими в России66.

На открытии Галицко-Русского благотворительного общества, как бы очерчивая его политическую программу, выступил священник-популист о. Григорий Петров. На его зажигательные религиозно-патриотические выступления в панславянском же духе в Санкт-Петербурге стекались толпы народа. В своей речи в Галицко-Русском обществе о. Григорий сравнил мира с палитрой художника или струнным инструментом, где художник и исполнитель – сам Господь Бог. Перефразируя известное описание многообразия национальных даров и черт в конце пятой главы «Мертвых душ», где Гоголь превозносит, по поводу прозвища Плюшкина, «метко сказанное русское слово», Петров сравнил народы мира с красками на палитре или струнами арфы. Когда какие-то цвета на палитре или струны отсутствуют, то ни живопись, ни музыкальное произведение не могут совершиться, что является преступлением против духа. Таковое же преступление против духа случается, если культура позволяет быть разделенной внутри себя. «Отделенность народов Галиции и Закарпатской Руси от русской нации и является таковым преступлением. Обязанность национальной культуры состоит в том, чтобы объединить все ее народности в единую нацию.» Дмитрий Вергун печатал эти и подобные выступления в «Славянским веке», пока, после четырех лет издания, его не прикрыли австрийские власти. Однако «Славянский век» и его редактор сумели объединить «большинство славянских и русских клубов в самой Российской империи и за ее пределами». После закрытия журнала Вергун перебрался в Россию, где стал ездить по всей стране с лекциями о положении русинов в Австро-Венгрии и их желании вступить в единую семью с российским народом. Ему удалось создать целое движение сочувствия русофильскому движению среди русинов, что входило в программу Общества как укрепление контактов между подданными «Держав-ной» и «Подъяремной» Руси. В Обществе устраивались лекции и заседания, на которых читались доклады русских ученых и общественных деятелей о современном положении и истории, а равно и текущих нуждах Руси Галицкой и Угорской. 21 декабря 1903 года Общество торжественно отпраздновало память св. Петра, первого митрополита Московского, выбранного не из греков, а из русских. Петр же, как подчеркивалось, был уроженцем Галицкой Руси. В заключение собрания Общества его почетным членом был избран Флавиан (Городецкий), митрополит Киевский и Галицкий.

Почти с самого возникновения Галицко-Русского благотворительного общества его членом стал граф Николай Павлович Игнатьев (1832–1908), который в 1903 году был также избран председателем Славянского благотворительного комитета. Скорее всего, это была не более чем почетная должность для ушедшего в отставку некогда блиставшего политического деятеля. Однако символичность такого назначения уже тогда не могла остаться незамеченной австро-венгерскими дипломатами и политиками. Имя графа Игнатьева, российского чрезвычайного посланника, было широко известно на международной арене как имя дипломата, последовательно проводившего политику панславизма. В бытность свою послом в Константинополе генерал Игнатьев и не скрывал своей цели добиться расщепления Оттоманской империи на множество славянских государств, которые бы призвали Россию гарантом своей политической независимости67. В 1878 году он подписывал со стороны России Сан-Стефанский договор, создавший независимое государство Сербия. Под давлением международных дипломатических кругов царь вынужден был уволить его в отставку прямо перед Берлинским конгрессом (1878). Фигура Иг-натьева во главе Славянского благотворительного комитета волей-неволей придала комитету характер наступательно-дипломатической организации, не очень даже скрываемый под одеянием культурно-просветительного и религиозного общества, – что граф неустанно и демонстрировал, противопоставляя идеологию панславизма пангерманизму. В панславизм входило и обязательное просвещение всех славян в духе великорусской идеи, по которой России принадлежала роль их естественной защитницы против всяческих притеснений. И будучи отставленным от своей дипломатической деятельности, Игнатьев оставался вхож ко Двору и имел личные беседы с Государем.

В глазах австро-венгерских политиков Русско-Галицкое общество в Петербурге явилось пока еще скрываемым симптомом наметившейся тенденции русской внешней политики перейти от Турции к расщеплению «лоскутной» империи. Именно эти опасения были открыто выражены во введении к Красной Книге, сборнику венских дипломатических документов, которыми Вена обменивалась со своими послами и правительствами задействованных стран прямо накануне Великой войны. «Первым шагом (К развалу Австро-Венгрии. – о. МАМ) было создание Балканского союза, задуманного для ослабления Австро-Венгрии, основания которой как великой державы должны были быть расшатаны панславянской и сербской агитацией в ее пограничных областях68. В качестве предварительного шага Турция должна быть разгромлена и изгнана из Европы. Благодаря этому сила увеличенных христианских балканских государств могла бы быть использована Россией в ее борьбе против двух центральных европейских держав»69. Документ австро-венгерского правительства присоединяет сюда и Германию как главную союзницу и опору.

Возникает вопрос, стояли ли за риторикой российского Галиц-кого общества реальные политические планы? На первых порах – нет. Скорее всего, это была безответственная риторика людей, не имевших реальной власти, столь частая в политически бесправных, а потому и политически неопытных обществе и Церкви. Этим людям ничего, кроме риторики, и не оставалось; они либо пользовались трибуной Галицко-Русского общества для выражения своей романтической идеологии, либо были рады поддакнуть высочайшим настроениям, либо плыли по течению и того, и другого. Однако после революции 1905 года и создания русского парламента пропагандистские речи уже получили политическую трибуну, и за рубежом к ним стали относиться именно, как к таковым, – программным политическим речам. Так, в думский период председателем Общества стал член Государственной думы граф Владимир Бобринский, последовательно проводивший идею включения Галиции и Карпат с их населением в состав Российской империи.

ПРИСТАЛЬНЫЙ ИНТЕРЕС НИКОЛАЯ II К ГАЛИЦИЙСКОЙ ПРОБЛЕМЕ

Это Общество так и могло бы остаться одной из русских благотворительных организаций без всяких политических поползновений, не окажись у него могущественного покровителя, а именно – Самодержца Всероссийского Императора Николая II. Царь, правда, сам открыто не выступал с поддержкой, справедливо опасаясь собственного правительства, но тихо повел свою, пока еще «холодную», войну за «Червонную Русь». Вовлеченность царя в этот проект «национального сентиментализма» началась и разрослась на базе его пристального внимания к росту русской епархии в Америке за счет русинов, бывших униатов. Русско-американский «Православный вестник» печатал материалы о неусыпном интересе российского Императорского Дома к американской епархии, печатал телеграммы и поздравления, которыми в течение многих лет обменивалась епархия с Царствующим Домом, свидетельствовавшие о личной заботе о епархии самого Государя, который поддерживал епархию часто из собственных фондов. В 1899 году царь Николай пожертвовал из личных средств 5 тысяч долларов на американскую Миссию, а в следующем году еще 5 тысяч на постройку Никольского собора в Нью-Йорке. Кроме того, по Высочайшему распоряжению в день Благовещения на постройку Никольского собора в Нью-Йорке был произведен сбор средств по всем церквам Российской империи. Общей сложностью было собрано 60 тыс. рублей. В том же году царь пожертвовал еще пять тысяч рублей из личных средств на постройку собора в Чикаго и две тысячи – на церковь в Питтсбурге70. В 1908 году царь подарил еще 5 тысяч на русский иммигрантский дом в Нью-Йорке71. Надо отметить, что царь совсем не любил сорить деньгами. Знавший его лично в Ставке адмирал Бубнов свидетельствовал, что «Государь не был подвержен никаким страстям и излишествам; стол у него был совсем простой... из игр любил он лишь домино и трик-трак, а в карты не играл»72. А протопресвитер армии и флота Георгий Ша-вельский даже говорит о крайней бережливости царя, экономившего в затратах и на собственную семью, которую безумно любил. Шавель-ский иллюстрирует это свидетельством военного министра Редигера. Военный министр как-то рассказывал Шавельскому, что «ожидая в Царском Селе царя, задержавшегося на прогулке, он увидел Николая II с пятью девочками. Зная, что у царя только четыре дочери, Редигер не удержался и спросил царя, что это за маленькая девочка, которую он вел за руку. – ‘Ах, это Алексей Николаевич, – смеясь, сказал царь. – Он донашивает платья своих сестер. Вот вы и приняли его за девочку’»73.

Поэтому поддержка американской епархии из личных средств на внушительные по тем временам суммы свидетельствует об исключительной заботе Государя об американской Миссии и жертвенном участии в ней. Конечно же, помощь царя не выходила за рамки религиозной благотворительности или же миссионерского рвения. Однако параллельно этому растущий интерес России к галицийским «проблемам» и мост между прикарпатскими русофилами и Петербургом не могли остаться незамеченными в Австро-Венгрии и не вызвать ее опасений. Реакция самой Австрии была сдержанна, поскольку по новому распорядку империя вела совместно лишь внешнюю политику, а переход американских карпатороссов в русскую епархию и их влияние на рост русофильских настроений в Австро-Венгрии попадали в компетенцию внутренней политики Венгрии. Таким образом, если Австрия на первых порах заняла выжидательную и наблюдательную позицию, то в Венгрии, откуда шел основной поток русинской эмиграции, этой проблемой занялись на самом высоком политическом уровне.

БОРЬБА ВЕНГРИИ ЗА АМЕРИКАНСКИХ УНИАТОВ

Составив себе представление, что «борьба за Галицию и Угорскую Русь» ведется Россией на американской территории, венгерское правительство направило туда и свою «армию» – в данном случае, «армию войны межконфессиональной» – отряд венгерских католических священников. События развивались следующим образом. В 1901 году премьер-министр Венгрии получил донесение, что некоторые русины, эмигрировавшие в Америку, возвращаются в Венгрию и призывают своих земляков обратиться в православие. Это показалось настолько угрожающим явлением, что осенью министр исповеданий назначил расследование, чтобы определить, насколько угроза серьезна. «Как показало расследование, определенное число русинов эмигрировали из Бечерова (к северу от Прешова, в настоящее время в восточной Словакии) в Миннеаполис, где они перешли в русскую православную епархию. Некоторые из перешедших в православие вернулись на родину и стали убеждать земляков последовать их примеру. Как показало дальнейшее расследование, лишь отсутствие церковного здания стояло препятствием переходу значительного числа поселян, включая и священников, в православие. Более того, русская организация в Америке пообещала собрать деньги для постройки церкви»74.

Некоторые чиновники стали опасаться, что это начало целого движения. Окружной прокурор Анош Пакси дал показания, что более трети населения уходит из греко-католической церкви и требует русского православного священника. Дальнейшее указание свидетельствует о том, что это по масштабу незначительное религиозное движение тем не менее имеет под собой геополитическую подоснову, равно как и чревато геополитическими последствиями. По словам того же прокурора, это движение распаляется слухами, что после смерти Императора Франца-Иосифа русинская территория в северной Венгрии будет передана России и, таким образом, русины, перешедшие в православие, окажутся в более благоприятном положении. Вряд ли этот слух исходил от Франца-Иосифа, или же наследного принца – еще вполне живого и деятельного Фердинанда, или же от венгерских властей. По инициативе прокурора, несколько священников – Андрас Збилей, Василий Збилей и Ласло Титко – были привлечены к уголовной ответственности за антикатолическую пропаганду и в марте 1902 года осуждены на тюремное заключение.

Венгерское правительство настолько встревожилось этим «антипатриотическим» движением иммигрантов-русинов в Америке, что во главе с премьер-министром повело дипломатические переговоры с Ватиканом, добиваясь права для самого правительства номинировать из числа венгров униатского епископа для Америки и священников-венгров, которые в дополнение к своим священническим обязанностям могли бы быть и активными «политическими агентами» Венгрии среди американских иммигрантов75.

Венгерское министерство исповеданий издало в 1902 году несколько указов, имеющих целью ограничить численность духовенства, едущего из Венгрии в Америку, лишь лояльными венграми, которые смогут препятствовать обращению бывших австро-венгерских подданных в православие. Эта цель была ясно изложена в послании от 4 февраля 1902 года (№ 393) венгерского министра исповеданий Комлочи католическим иерархам в Америке76. В нем говорилось, что венгерское правительство вынуждено защищать свои интересы в Америке и для этого не допустить туда иммиграцию «враждебных» (по отношению к Венгрии) священников. Поэтому американские епископы должны принимать только тех священников, которые приезжают в Америку по правительственным рекомендациям. Эти шаги необходимы, поскольку, согласно Комлочи, из сорока двух словацких католических конгрегаций в Америке только семь возглавляются «патриотическими» священниками. Это послание каким-то образом попало к словацким священникам в США, было переведено на английский и опубликовано в брошюре с названием «Hungary Exposed: Secret State Document Reveals the Plotting of that Government in theUnited States». 26 июля 1903 г. «Вашингтон пост» напечатала статью об этом скандале и о вмешательстве Венгрии во внутренние дела Амери-ки и американских граждан. А на следующий день «Нью-Йорк таймс» опубликовала интервью с Джозефом Хорватом, издателем венгерско-американской газеты «Szabadsag», в котором проявилась характерная неспособность этого венгра стать на американскую точку зрения, отражавшую нейтральность государства в делах религии. Джозеф Хорват настаивал на правомочности венгерского правительства проводить свою политику. По его словам, «в Венгрии словаки и русины делали вид, что они лояльны к своей родине», но стоило им приехать в Америку, и они стали выступать «под русским флагом». Пускай у себя на родине русины молились на своем «русском» языке, но поскольку они венгерские подданные и среди них много венгров, то венгерское правительство отныне требует, чтобы в Америке богослужение проходило на венгерском языке77. Интервью лишь подтвердило американским читателям, что религиозные меньшинства в Австро-Венгрии не пользуются теми свободами, которые они, эмигрировав, смогли получить в Америке.

По настоянию венгерского правительства Ватикан послал в Америку двух священников-венгров: Андрея Ходобая, в звании апостольского наблюдателя, и Иоанна Коротноки, назначенного на важный приход в Аллегени в штате Пенсильвания. Венгерское министерство иностранных дел даже прочило Ходобая в униатские епископы в Америке. Основная стратегическая линия как самого венгерского премьер-министра, так и министерства иностранных дел, состояла в том, чтобы убедить Ватикан назначить венгра униатским католическим епископом для Америки. Эта позиция была прямо выражена в отчете премьер-министра Венгрии за 1902 год относительно бечеровского случая перехода части униатов в православие под влиянием русинов из Америки78. Однако Ватикан испытывал сильное противодействие со стороны ирландской иерархии латинского обряда в Америке, которая была резко против «униатской ветви» в католичестве. Поэтому он не желал компрометировать дисциплинарное единство, которое и без того было тяжело поддерживать в Америке при ее религиозном плюрализме.

Ходобай главной целью своей политической миссии считал создание сильной греко-католической церковной организации, возглавляемой священниками-венграми и финансируемой венгерским правительством; организации, которая противостояла бы как панславянским настроениям, так и русинской культурно-религиозной автономии79. И первые шаги в этом противостоянии были сделаны именно в Венгрии, где был создан комитет по назначению священников для Америки, состоящий из семи епископов, из которых двое были епископы византийского обряда, а пятеро – латинского, о чем Ходобай и уведомил апостолического делегата в Вашингтоне в 1906 году.

Одной из задач о. Ходобая была организация в Америке венгерскоязычных униатских конгрегаций, в которых бы служба византийского обряда велась на венгерском языке. Они предназначались для тех русинов, которые иммигрировали в Америку из венгерской части Австро-Венгрии, вроде о. Алексея Тофта и части его прихожан, которые если и не полностью были ассимилированы в венгерской культуре, то хотя бы знали венгерский язык. Их-то и старалась привлечь Венгрия, специально создавая для них в Америке мадьяроязычные религиозные общины и содержа эти общины на государственные деньги с исключительной целью предохранить от соблазна перехода в православие свое собственное карпаторосское население, пребывающее в Унии, и упразднить самую основу его идентификации с русскими и Россией.

Ходобаю удалось создать пять таких угроязычных униатских церквей в городах Хомстеде, Кливленде, Пассэике, Южном Лорэне и Бриджпорте. Интересны донесения Ходобая венгерскому правительству: в качестве правительственного агента и, с другой стороны, папского представителя для восточного обряда в Америке, он должен был оценивать священников-униатов со стороны их «патриотичности» по отношению к Венгрии и лояльности ее правительству. Так, в письме премьер-министру Венгрии в феврале 1906 года Ходобай превозносит о. Юласа Орожа в Кливленде как «наиболее активного и патриотического священника», а в июне, в другом письме на имя премьер-минис-тра, просит того прислать побольше «патриотических» священников», а также докладывает об «антипатриотической» кампании о. Юлия Медвика из города Маккиспорта, который «пытается оторвать народ от венгерского правительства». В 1908 году, после обращения в православие редактора проукраинской униатской газеты «Правда» Иеро-нима Луцика, будушего автора «Народной истории Руси», о. Джон Коротноки обратился к австро-венгерскому консулу в Филадельфии с требованием не пускать Луцика на родину из-за его пропаганды православия.

В конечном итоге, старания венгерского министерства иностранных дел и его духовных агентов в Америке привели к прямо противоположным результатам. Ходобай и его сотрудник Джон Коротноки также докладывали о политическом влиянии съездов Греко-Католического союза, собиравшихся каждые два года. О съезде 1904 года Коротноки докладывал венгерскому премьер-министру, что «словак Ровнянек и его ‘панславянские’ сторонники имеют решающее влияние на конгресс». «Пагубными» результатами его влияния явилось то, что президент Союза Майкл Юхаз Младший от «панславянской» группировки был переизбран, и съезд принял резолюцию, по которой все должностные лица Союза должны быть американскими гражданами, а съезд разделяет «панславянские идеалы и правила в форме присяги»80. Узнав, что венгерские власти, пытавшиеся раньше лишить русинов собственного языка и идентичности на родине, теперь пытаются лишить их того же и в Америке, униатская карпаторосская община возмутилась до такой степени, что Греко-Католичес-кий союз исключил из своего состава всех священников, представлявших интересы венгерского правительства, о чем оное и было поставлено в известность австро-венгерским генеральным консулом в Филадельфи1и в 1908 году. Сам факт требования американского гражданства для должностных лиц Греко-Католического союза свидетельствовал о чисто культурно-религиозной программе этой этнической общины в Америке, не преследовавшей никаких политических целей в Старом Свете. Однако венгерское правительство все это воспринимало в свете российской геополитической угрозы. Ни в Австро-Венгрии, ни, особенно, в России, не сознавали этого радикального различия между обращением униатов в православие в Америке и перспективой возвращения униатов в православие в Прикарпатской Руси. В Америке религия и отношения между конфессиями никак не транслировались в политику. Максимально, чего могли добиться разные иммигрантские группировки, – это организоваться социально и выдвинуть своих представителей в местные, штатные или федеральные органы для защиты своих прав и интересов. В России религиозная озабоченность судьбой униатов в Прикарпатье или Польше автоматически принимала форму территориальных притязаний, которых и пребывающее в составе Российской империи Царство Польское, и, тем более, «лоскутная» Австро-Венгерская империя боялись как реальной политической и военной угрозы.

РУССКО-ГАЛИЦИЙСКОЕ БЛАГОТВОРИТЕЛЬНОЕ ОБЩЕСТВО И БОЛЬШАЯ ПОЛИТИКА

От австрийского посла в Петербурге конечно не могли быть скрыты ни интерес царя к американской епархии, ни резонанс обращения в православие униатов в Америке среди русинов-униатов в Австро-Венгрии. Там-то галицко-русские патриоты, известные под именем «москвофилов», начали пропагандистскую кампанию, вторя закрытому «Славянскому веку» и энтузиастам Галицко-Русского благотворительного общества, на собраниях которого научно доказывалось, что Галиция и в историческом, и в этнографическом отношениях «единая, неделимая Русь», со всею Россиею разделенная «лишь не-счастными политическими обстоятельствами»81. Вероятно, чтобы исправить эти «несчастные политические обстоятельства», Русско-Галицийское благотворительное общество стало оказывать все большее влияние в Петербурге. На него прямо ссылается епископ Евлогий (Георгиевский) в бытность свою членом Думы (Второй и Третьей, 1907–1912).

К этому времени означенное Общество превратилось в политическую и церковную силу, совершенно не пропорциональную декларируемым им скромным благотворительным целям. Среди членов Общества и его подкомитетов были члены Святейшего Синода, два митрополита – Санкт-Петербургский и Киевский, пять членов Государственного Совета, такие влиятельные лица, как заместитель председателя Государственной думы, и несколько членов Совета министров Императорского Двора. Конечно, членство митрополитов можно было бы счесть почетной декорацией, которая на пользу любой благотворительности. Однако присутствие министров Двора подчеркивало именно личную руку Государя в этом предприятии и то, что он пытается руководить этим Обществом в обход собственного правительства. Это министерство объединяло все части придворного управления вне контроля Сената, Государственного Совета или какого бы то ни было другого высшего учреждения. Возглавлял его министр Двора, который состоял под непосредственным ведением Государя. Все повеления министр Императорского Двора получал непосредственно от Государя; по делам, требующим Высочайшего разрешения, также имел право входить с докладом прямо к Государю. Таким образом, его деятельность не подчинялась ни Государствен-ному Совету, ни Сенату, ни Думе и не контролировалось ими. Присутствие этих министров в Галицко-Русском обществе отражало особый интерес Императора к этому Обществу и его роли как общественной организации, подконтрольной непосредственно Самодержцу. Среди рьяных охотников политизировать религиозное положение русинов в Австро-Венгрии был новый председатель Галицко-Русского благотворительного общества в Петербурге, член Государ-ственной думы граф Владимир Бобринский, старинный приятель Государя, служившего еще в бытность свою цесаревичем в 1887–1891 годах с Бобринским в одном Лейб-гвардии гусарском полку. Бобринский начал выступать с предложением включения Галиции и Карпат как земель русинов, «т. е. русских», в состав Российской империи, причем выступал он на самой думской трибуне.

Окруженная облаком геополитической риторики, звучавшей со всех сторон, – из Петербурга, прорусских кругов в Галиции и даже из далекой Америки, – эта «холодная война» оседала в подсознании государственных и дипломатических деятелей обеих империй. Уходила она в подсознание в силу своей дипломатической невыразимости. А собственно, на что можно было дипломатически пожаловаться? На Благотворительное общество с его риторикой и научными религиозно-этнографическими прениями, на выступления в Думе? Но Дума была российским парламентом и всенародной говорильней, где выступали все, от крайне правых до крайне левых, совсем не сдерживаясь в выражениях, и где радикальная критика собственного правительства, особенно в I и II Думах, звучала гораздо громче, чем требование присоединить к России еще какую-то там Галицию. Неназываемые и невыражаемые подозрения и протесты выливались в новые и новые акции «холодной войны».

Русофильская партия в Галиции, вдохновленная, с одной стороны, известиями из «русской» Америки, т. е. русской православной епархии, состоявшей уже на 80% из русинов, бывших униатов, а с другой стороны, поощряемая растущим интересом, который к ней проявлял Петербург, да и в силу либеральных порядков Австро-Венгрии нечувствительная к пропорционально нараставшей угрозе со стороны собственного правительства, можно сказать, лезла на рожон. В 1907 году русинские депутаты в Венском парламенте устроили манифестацию. Один из депутатов, лидер старорусской партии Дмитрий Андреевич Марков, произнес речь на русском литературном языке. В ответ министр внутренних дел барон Бинерт заявил, что в Австрии нет русского народа, на что русины, не вполне поняв, о чем речь, ответили организованно, направив в столицу множество петиций в защиту русского языка, под которым они понимали свой собственный82. В ответ польско-австрийская администрация в Галиции начинает усиленно привлекать на свою сторону украинских союзников.

Здесь уже трудно было определить, какая империя наступает, а какая защищается. Австро-венгерские власти, в страхе перед «москвофильской» ориентацией внутри русинского движения, пытались ввести его в русло движения за украинскую самостийность, которую и поощряли. Испуганная этим Россия отвечала усилением русинско-православной пропаганды. В записке по польскому вопросу чиновник российского МИДа Олферов в 1908 году писал, что в результате политики австро-венгерских властей в Галиции «украинцы сольются в единый самостоятельный народ, и тогда борьба с сепаратизмом станет невозможной. Пока в Галиции живет еще русский дух, для России украинство не так еще опасно, но коль скоро австро-польскому правительству удастся осуществить свою мечту, уничтожив все русское в Галиции, и заставить на веки забыть о некогда существовавшей Червонной Православной Руси, тогда будет поздно и России с врагом не справиться».

В «холодной войне» уже невозможно разграничить причину и следствие, каждая сторона идет в свою контратаку. По инициативе австрийского правительства и католической иерархии в 1909 году во Львове прошел Всеукраинский съезд, в числе предложений которого было и объединение Галиции с Украиной в отдельное, независимое от России, государство. Боязнь проникновения в Россию идей украинского сепаратизма из Галиции заставила в 1909 году российское министерство внутренних дел и министерство финансов принять решение о регулярном выделении средств на «помощь прикарпатским русским». В 1911 году П. А. Столыпин отпустил единовременно 15 тыс. руб. на расходы по выборам в австрийский парламент. Речь шла о помощи организациям «москвофильской» ориентации. Ежегодно по запросу министра внутренних дел выделялось 60 тысяч рублей и 25 тысяч рублей непосредственно через министра финансов. Распределение и передача государственных сумм на поддержание и развитие русских культурно-просветительных учреждений прикарпатских славян были полностью в ведении В. А. Бобринского и камергера Гижицкого и шли через Галицко-Русское благотворительное общество. И того, и другого для этой деятельности делали пригодными не дипломатическое образование и опыт, не государственная деятельность, а исключительно близость к царю. Правительство доверяло им указанные суммы, не контролируя их и не требуя отчета в расходовании денег. Это делалось, в первую очередь, для того, чтобы исключить возможные осложнения на дипломатическом уровне. Выделяя средства, российское правительство как бы полностью устранялось от того, как и на что они используются83. Помимо государственных субсидий, еще 10-12 тысяч рублей ежегодно давали частные пожертвования. Все перечисленные средства в соответствии с уставом Галицко-Русского общества должны были идти на культурно-просветительные цели. Фактически это были самые разнообразные мероприятия как культурного, так и политического характера. Центральное место в культурной работе отводилось распространению русского языка в Галиции, поскольку вопрос культурно-языковой ориентации составлял основу программы галицийских «москвофилов» и с 1909 году приобрел политическое звучание.

Австрийский министр внутренних дел, а затем и глава комитета министров Бинерт издал в 1910 году циркуляр министерства внутренних дел, запрещавший подданным империи называть русский «родным языком». Относительно же православия, его боялись как «русской» религии, хотя оно было разрешено законом, а в Буковине православие даже было господствующим вероисповеданием. Однако правительство боялось «руссификации» и буковинского православия. В мае 1910 года австрийские власти закрыли все «русофильские» организации Буковины («Общество русских женщин», «Карпаты», «Русско-православный народный дом», «Русско-православный детский приют», «Русско-православная читальня», «Русская дружина»), а также русские бурсы (общежития для учащейся молодежи) в Черновцах и Серете. Имущество организаций было конфисковано. Причиной запрещения деятельности русских организаций стали обвинения в шпионаже и государственной измене.

В Галиции же немногочисленные попытки перехода из униатства в православие стали пресекаться самыми разными способами, иногда и насильственными. На это русское общественное мнение, Дума и церковные деятели реагировали с возмущением, хотя сама Россия до манифеста 1905 года была тоже конфессиональной страной, и переход из православия в другую религию или исповедание считался уголовным преступлением («совращением из православия», что могло караться каторгой до 10 лет). Архиепископ Волынский (Антоний Храповицкий), епархия которого была пограничной, возмущался, что в Галиции не желают признавать православия, и всех православных священников-галичан, получивших духовное образование в России, заключили в тюрьму, в которой они томятся без следствия и суда. 17 марта 1912 года были арестованы двое православных священников и двое мирян. Их держали в тюрьме два с половиной года, не предъявляя обвинений; наконец, перед самой войной во Львове начался против них судебный процесс с обвинением в государственной измене и шпионаже. На этот процесс неожиданно явились пять депутатов российской Государственной думы, которые, войдя в зал во время публичного заседания суда, поклонились до земли сидящим на скамье подсудимых со словами: «Целуем ваши вериги!» Подсудимые были оправданы присяжными заседателями, несмотря на то, что председательствующий судья в своей напутственной речи заседателям, очевидно по указанию свыше, не скрывал надежды на то, что будет вынесен обвинительный приговор.

Галицко-Русское общество подливало масла в огонь. На заседаниях звучали слегка завуалированные призывы к русскому правительству о помощи братьям за кордоном. В 1912 – начале 1913 гг. силами Общества организуются не только вечера, но и многолюдные собрания в Александровском зале Городской думы, в Дворянском собрании. Проблемы «русской» Галиции выходят на авансцену русской политической жизни. Как пишет Пашаева, в феврале 1912 года в России устроила гастроли русинская молодежная крестьянская театральная группа, по существу – кружок самодеятельности, на спектакле которой в Петербурге «было много членов Государствен-ной думы во главе с ее председателем М. В. Родзянко». Когда в 1913 году Прикарпатье постиг голод, во Львове был образован Русский спасательный комитет. В октябре 1913 года Комитет обратился за помощью к населению России с воззванием «Вопль из русской Галиции». Правление Галицко-Русского благотворительного общества сразу же откликнулось, и в ноябре был образован в Петербурге в рамках Общества Комитет помощи голодающим в Червонной Руси. Одним из двух почетных председателей стал митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский Владимир84. Среди членов Комитета мы находим также и влиятельного архиепископа Финляндского Сергия, будущего патриарха. По ходатайству Галицко-Русского благотворительного общества министр внутренних дел разрешил сбор пожертвований по всей стране, а Священный Синод установил, что пожертвования будут собирать по воскресным дням во всех церквах Российской Империи. К 1 мая 1914 года голодающим было направлено более ста тысяч рублей85.

На посту главы Общества граф В. А. Бобринский развил бурную деятельность, значительное место в которой занимала защита прав православных в Галиции. Вместо тактичных дипломатических шагов по смягчению политических обвинений в сторону австро-венгерских подданных, переходящих в православие, Русско-Галицкое общество и круги вокруг него реагировали на преследования православных русинов в Австро-Венгрии с воинственным запалом. Архиепископ Волынский Антоний (Храповицкий) в своей речи восклицал: «Мы не имеем права отнекиваться от родных братьев... а должны громко на весь мир воскликнуть: ‘Братья-галичане, мы слышим ваши стоны, и готовьтесь к часу возмездия’». Заканчивая свою речь 25 марта 1913 года, В. А. Бобринский предложил собранию принять резолюцию, в которой говорилось: «Собрание выражает горячее пожелание, чтобы правительство русское во исполнение исторических заветов России нашло способы воздействия для прекращения бесчеловечных страданий православных...»

В Венгрии, в местечке Мармарош-Сигете в 1913–1914 гг. проходил политический процесс, получивший широкую известность. 98 кар-патороским крестьянам, собравшимся перейти в православие, было представлено обвинение в том, что, по подстрекательству Русской Церкви, они стремились оторвать Угорскую Русь от Венгрии с целью присоединения ее к России86. На галицко-русском митинге 1 марта 1914 г., говоря о мармарошском и львовском политических процессах против карпаторусских деятелей, член Общества И. В. Никаноров упомянул об отсутствии «той твердости русской политики, в результате чего оказалось возможным такое пренебрежительное отношение к русскому имени, какое видим теперь в указанных двух процессах»87.

Все это происходило за несколько месяцев до начала войны. Сомнительно, что вся эта деятельность могла остаться незамеченной австрийским послом графом Берхтольдом. Для австрийской агентуры все это представлялось планомерной подрывной деятельностью огромного соседа, направленной на взрывное восстание славянских народностей и распад империи и довольно неумело прикрываемой фиговым листком благотворительности. Еще раз следует напомнить, что Габсбургская империя, вторая после России по числу славянского населения, всегда страшилась угрозы славянского национально-освободительного движения, фактически сформулированного в программе на Первом панславянском конгрессе в Праге (июнь 1848 года), на котором численно доминировавшие чешские делегаты провозгласили солидарность всех славянских народов против немцев. Впрочем, тогда же, как было сказано выше, имела место и солидарность империй, и русский Император Николай I посылал военную помощь австрийскому Императору Францу-Иосифу.

Однако положение вещей изменилось в начале ХХ века, когда освободительные националистские движения объединялись с революционно-социальными и имперские правительства уходили от них в оборону, а разделение мира на политические блоки, активно ведущие программы по перевооружению, делало международный военный конфликт весьма и весьма вероятным. Наследнику Францу-Фердинанду приписывали слова: «Австрийский и российский императоры не должны свергать друг друга с престола и открывать дорогу революции». Очевидно, что слова эти отражали вполне реальные опасения уже и с той, и с другой стороны. Русская епархия в Америке представлялась заокеанским плацдармом, где Россия уже ведет, пока еще церковными методами, успешную войну за «Червонную Русь», готовясь перевести военные действия на территорию Галиции.

ПРИМЕЧАНИЯ

1. Архиепископ Платон. Программная речь на епархиальном съезде духовенства. «Американский православный пестник», № 10, май 1914, с. 197.

2. С. Д. Сазонов. Воспоминания. – Мн.: Харвест, 2002, с. 7.

3. Записка П. Н. Дурново Императору Николаю II. См.: http://www.mysteriouscountry.ru/wiki/index.php

4. http://www.sknews.ru/chron/24198-v-avstrii-proxodit-vystavka-posvyashhennaya.html «Северный Кавказ». 5.06.2013.

5. Дневник Николая II, 1915: «В 6 часов принял гр. Бобринского-Галицийского». 2 мая, 1915 г. См.: http://www.rus-sky.com/history/library/diaris/1916.htm

6. Государственный совет в 1906–1917 гг. из высшего совещательного органа превратился в Верхнюю палату законодательного учреждения Российской империи. См.: http://www.encyclopaedia-russia.ru/article.php?id=341

7. Записка П. Н. Дурново Императору Николаю II. Указ. источник.

8. В качестве небольшого периодического издания эта газета, скорее даже листок, сохранилась до наших дней. Она издается по-английски под названием Truth и посвящена каждодневным практическим проблемам ПЦА с акцентом на жизнь русинской общины.

9. Иероним Я. Луцик (Роман Сурмач). Народная история Руси от наидавнейших времен до нынешних дней. С коротким очерком истории Русской Церкви и с приложением истории Угорской, Буковинской и Американской Руси. – Нью-Йорк, 1911, с. 325.

10. Keith P. Dyrud. The Quest for the Rusyn Soul: The Politics of Religion and Culture in Eastern Europe and in America, 1890 – World War I. – Pliladelphia: The Balch Institute Press; London & Toronto: Associated University Presse, 1992, р. 22.

11. Светлана Замлелова. «Русины многострадальны». – Омилия: Между-народный клуб православных литераторов, 27.01.2010 – 01:30. См.: http://omiliya.org/content/rusiny-mnogostradalny.html

12. Ruthenians. См.: http://www.encyclopediaofukraine.com/pages/R/U/Ruthenians

13. А. В. Карташев. «Очерки по истории Русской Церкви», т. I. – Париж: Имка-Пресс, 1959.

14. Л. Н. Гумилев. От Руси до России. – Москва: АСТ. Хранитель, 2006, с. 29.

15. См.: http://litopys.org.ua/sofon/sof10.htm

16. А. В. Карташев. Очерки по истории Русской Церкви. Т. II. Сс. 288-289.

17. Свящ. Владимир Зелинский, Объятия Отча... Очерки по истории Почаевской Лавры. – Свято-Успенская Почаевская Лавра, 2000, с. 7.

18. Александр Бушков, Андрей Буровский. Россия, которой не было. Часть 2-ая, с. 131.

19. Там же, с. 181.

20. А. В. Карташев. Очерки по истории Русской Церкви. Сс. 536-537.

21. В. О. Ключевский. Курс русской истории. Часть III., Лекция XLV // Соч. в 9 тт. – Москва: Мысль. 1988, с. 88.

22. Там же, с. 90.

23. Keith Dyrud. The Quest for the Rusyn Soul... Рр. 13, 19.

24. Н. М. Пашаева. Очерки истории Русского Движения в Галичине XIX–XX вв. – Москва: ГПИБ, 2001. Сс. 23, 49-50.

25. Иероним Луцик (Роман Сурмач). Народная история Руси от наидавнейших времен до нынешних дней...

26. «Протест Канадийцев». // Американский православный вестник. – Нью-Йорк, 1899, № 2 (15-27 января). Сс. 70-71.

27. Kann, Robert A. A History of the Habsburg Empire 1526–1918. – Berkeley: University of California Press, 1974. Цит. у Дайруда, цит. соч., с. 18.

28. Иероним Я. Луцик. Народная история Руси от наидавнейших времен до нынешних дней... С. 287-290.

29. Keith Dyrud. The Quest for the Rusyn Soul... С. 24.

30. Пашаева. Очерки истории русского движения в Галичине... С. 8.

31. Зубрицкий, Д. Н. История древнего Галичско-русского княжества: В 3 ч. – Львов, 1852–1855.

32. Освободительное движение народов Австрийской империи; возникновение и развитие. Конец XVIII века – 1849 г. – Москва: Наука, 1980. С. 475.

33. Русалка Днестровая. Ruthenische Volkslieder. – Будим, 1837. С. IX. Цит. по: Пашаева, цит. соч.

34. Таврило Русин (Яков Головацкий). Положение русинов в Галиции. // Летописи славянской литературы, искусства и науки. // Holowacky J. Die Zustande der Russinen in Galizien: Ein Wort zur Zeit von einem Russinen. – Leipzig: Slawische Buchhandlung Ernst Keil & Comp, 1846. Сс. 20-22. Цит. по: Пашаева, цит. соч. С. 26-27.

35. Цит. по: Пашаева, Н. М. Очерки истории русского движения в Галичине... Сс. 65-66.

36. Иероним Я. Луцик. Народная история Руси от наидавнейших времен до нынешних дней... С. 326.

37. Jaromir Nečas. Politicka situace na Podkarpatske Rusi (Rok 1921). – Praha 1997. ss. 6-7. Цит. из Шевченко К. В. Русины и межвоенная Чехословакия. К истории этнокультурной инженерии. – М.: Модест Колеров, 2006, с. 117.

38. Пашаева. Очерки истории русского движения в Галичине... Сс. 52, 62.

39. Мончаловский, О. А. Житье и деятельность Ивана Наумовича. – Львов: Изд. полит. об-ва «Русская Рада», 1899, с. 112; цит. по кн. Пашаевой, 2-изд. Сс. 63-64.

40. Пашаева, Н. М. Очерки истории русского движения в Галичине... С. 56-57, 58-61.

41. Magocsi, Paul Robert, The Shaping of the National Identity: Subcarpathian Rus’, 1848–1948. – Cambridge: Harvard University Press, 1978. Рр. 56-57.

42. Athanasius Pekar. Historic Background of the Eparchy of Prjashev. – Pittsburgh, PA: Byzantine Seminary Press, 1968. pp. 3-7.

43. «Карпато-русский сборник», 25-30, цит. по кн.: Дайруд, цит. соч. Сс. 29-32.

44. Пашаева. Очерки истории русского движения в Галичине... С. 86.

45. Пиcьмо К. П. Победоносцева Александру III. См.: http://www.hrono.ru/ libris/ lib_p/pobed1883.html

46. Пашаева. Очерки истории русского движения в Галичине... С. 87.

47. Шевченко К. В. Славянская Атлантида: Карпатская Русь и русины в XIX – 1-й пол. XX вв. – Москва: REGNUM. 2011. Сс. 76-77.

48. Gerald P., Fogarty, S. J. The American Hierarchy and Oriental Rite Catholics, 1890–1907. In Records of the American Catholic Historical Society of Philadelphia 85 (Mar.-June 1974), цит. по Дайруд. С. 104.

49. Пашаева. Очерки истории русского движения в Галичине... С. 9.

50. BishopNicholas. On the Duty Incumbent Not Alone on the Orthodox Russians But on the Orthodox of all Nationalities. // Russian American Orthodox Messenger, 1 Oct., 1894. pp. 34-40.

51. Кюропас. Украинские американцы. С. 55, цит. по: JohnMatusiak. Orthodox Church in America following the Russian Revolution, 1917–1922. // M.D. thesis St. Vladimir’s theological seminary, 1975. Гл. 2. С. 7.

52. Этим наблюдением я обязан проф. Ольге Меерсон.

53. Иероним Я. Луцик. Народная история Руси от наидавнейших времен до нынешних дней... С. 343.

54. Архиепископ Тихон. Ход совещаний на Первом Соборе Северо-Американской Православной Церкви, 20 февраля 1907 г. // «Американский православный вестник», Vol. XI, № 5, март 1907. С. 83.

55. «Двадцатилетний юбилей русского православного Петро-Павловского братства в г. Бриджпорте, шт. Коннектикут». // Американский православный вестник, Vol. XVIII, № 16, август 28, 1914.

56. Keith Dyrud. The Quest for the Rusyn Soul... С. 59.

57. Петр Коханик. Начало истории американской Руси. См.: PeterS. Hardy, ed. Prikarpatskaia rus’, Trumbell, Conn,: Peter S. Yardy, 1970. pp. 499-500.

58. Peter Kohanik, ed. Русское православное кафолическое общество взаимопомощи, 1895–1915. – Нью-Йорк, 1915, с. 23. Цит. по: Дайруд, цит. соч. С. 69.

59. Указ № 4703, 27 сентября 1895 года. Коханик, цит. соч. Цит. по: Дайруд, цит. соч. С. 13.

60. Календарь для 1911 г. // Филадельфия: Правда, 1910. С. 74. Дайруд, цит. соч. С. 61.

61. Rudnitsky, Ivan. Ukranians in Galicia under Austrian Rule. // Austrian History Yearbook, 3, № 2 (1967). Цит. по: Дайруд, цит. соч. Сс. 36-37.

62. Пашаева. Очерки истории русского движения в Галичине... С. 99, с. 72. См. также: Биография Иосифа Сембратовича: http://avstrien.ru/a/sembratovich_ iosif.

63. О. А. Мончаловский. Положение и нужды Галицкой Руси // Известия Санкт-Петербургского благотворительного общества, 1903. № 3, с. 9-11., // О. А. Мончаловский. Положение и нужды Галицкой Руси. Русская и украинская идея в Австрии. Цит. по: Пашаева, цит. соч. Сс. 72-73.

64. Пашаева. Очерки истории русского движения в Галичине... С. 100.

65. Keith Dyrud. The Quest for the Rusyn Soul... С. 49.

66. «Славянский Век», № 62, 15 февр., 1903. Сс. 434-435. Цит по: Дайруд, цит. соч. Сс. 49-50, 69.

67. Карцов Ю. С. За кулисами дипломатии. – Петроград, 1915. «В продолжении целых 12-ти лет (1864–1876 гг.) делами посольства нашего в Константинополе, – писал русский дипломат Карцов, – заведовал генерал Николай Павлович Игнатьев. Турецким Востоком канцлер А. М. Гор-чаков интересовался мало; поэтому, в действиях своих Н. П. Игнатьев был почти полным хозяином. <...> В Константинополе, где каждый человек на счету, он скоро приобрел преобладающее значение. Его называли levice-Sultan; да он и был им на самом деле: турецкие министры его боялись и были у него в руках. Главною и неизменною целью игнатьевской политики было разрушение Турецкой империи и замена ее христианскими, предпочтительно славянскими народностями». (Сс. 10-11).

68. Под панславянской агитацией, очевидно, имелось ввиду движение за отделение «Угорской и Червонной Руси и за присоединение их к России.

69. The Austro-Hungarian Red Book: Official English edition. The American Journal of International Law, vol. 9, № 4, Oct. 1915. р. 312.

70. Всеподданейший отчет обер-прокурора Святейшего Синода, 1901. Сс.210-216.

71. Отчет обер-прокурора Святейшего Синода, 1908-1909. Сс. 417-422.

72. А. Бубнов. В царской ставке. – Нью-Йорк: Издательство имени Чехова, 1955. С. 189.

73. Прот. Георгий Шавельский. Воспоминания последнего протопресвитера Русской армии и флота. – Нью-Йорк: Издательство имени Чехова. Т. 1. С. 57.

74. См. иследование Дайруда, цит. документы из Архивов Венгерского министерства иностранных дел // Miniszterelnoksegi Laveltar (Magyar Orszagos Leveltar), в микрофильмах: M. L. 1902 – XXIII – 852 (reel 1 – микрофильм 1). pp. 10, 20-22, 35-39. Дайруд, цит. соч. С. 87.

75. Там же, 1903. XVI. 71, reel 1. Рp. 53-59.

76. Там же, 1903. XX. 834, reel 3. pp. 54-56.

77. New York Times, 27 July 1903. P. 7, col. 3.

78. Архив Венгерского министерства иностранных дел», M.L. 1902. XXIII – 852 (reel 1). Pр. 25-26.

79. M.L. 1906. XXI – 854 (reel 10). Pр. 1263-1265; Там же, reel 11, p. 2059, Там же. Pр. 2366-2368.

80. M.L. 1908. XXIII – 4102 (reel 18). P. 100, р. 251.

81. Митрополит Евлогий (Георгиевский). Путь моей жизни. // Московский Рабочий, 1994. C. 234.

82. Пашаева. Очерки истории русского движения в Галичине... C. 98.

83. http://dic.academic.ru/dic.nsf/ruwiki/31620

84. Митроп. Владимир (Богоявленский), митр. Киевский и Галицкий с 1915 года (в 18 году принял муч. кончину), с ноября 1912 года по 1915 – митр. Санкт-Петербургский и Ладожский.

85. Пашаева. Очерки истории русского движения в Галичине... Cс. 100-101.

86. Шевченко. Славянскаая Атлантида... C. 98.

87. Галицко-русское благотворительное общество в Санкт-Петербурге. Отчет о деятельности общества за 1913–1914 гг. СПб, 1914. С. 44.

Нью-Йорк

* НЖ предлагает журнальный вариант нескольких глав из неопубликованного очерка свящ. Михаила Аксенова-Меерсона «Роль русской епархии в Америке в развязывании Первой мировой». © MikhailAksenov-Meerson.

Опубликовано в журнале:

«Новый Журнал» 2014, №275

Les Laboratoires Servier и Teva Pharmaceutical Industries Ltd, один из лидеров рынка дженериков, уже до конца июля могут подвергнуться штрафам, которые ЕС планирует наложить на компании из-за сговора, который привел к задержке выхода на рынок более дешевых аналогов препарата Servier от гипертензии. По этому делу могут быть оштрафованы еще четыре компании. Речь идет о выводе на рынок дженерика сердечно-сосудистого ЛС Периндоприла, сообщили Bloomberg три источника, знакомые с ситуацией.

Соглашения рay-to-delay в последнее время привлекли внимание регулирующих органов по обе стороны Атлантики в связи с необходимостью для государств снижать расходы на здравоохранение и попытками крупных фармкомпаний отсрочить патентный обвал.

Владельцы брендированных препаратов зачастую готовы заплатить производителям более дешевых дженериков за то, чтобы они не выводили на рынок новый препарат. В этом случае обе компании оказываются в выигрыше, чего не скажешь о пациентах, нуждающихся в этих ЛС, и о государстве, которое в большинстве случаев оплачивает препарат полностью или частично.

Servier уже обвинялась антимонопольными структурами ЕС в 2012 году в использовании своего положения на рынке для задерживания развития технологий, позволяющих производить дешевые аналоги Периндоприла.

По мнению экспертов ЕС, Servier заключила соглашения о приостановке разработки дженериков Периндоприла со многими дженериковыми компаниями: Teva, KRKA Group d.d., «дочкой» Mylan Inc – Matrix Laboratories, Niche Generics Ltd (принадлежит Unichem Laboratories Ltd) и Lupin Ltd.

Крупнейший в Словении фармпроизводитель KRKA в 2006 году судилась с Servier за право продавать препарат против гипертензии в различных странах, включая Великобританию. В результате досудебного соглашения KRKA отказалась от продаж в этой стране. В обмен на это Servier согласилась отозвать иски в Словении и Венгрии, в свое время признались представители KRKA. Мировое соглашение позволило KRKA продавать Периндоприл в Словении, Венгрии, Польше, Литве и Чехии, хотя патент Servier действовал до мая 2009 года.

Индийская фармкомпания Lupin призналась, что в 2007 году получила 20 млн евро от Servier в аналогичной ситуации.

Представители вовлеченных в дело компаний либо отказались от комментариев, либо оставили запросы Bloomberg без ответа.

Первая мировая: как Европа загнала себя в ловушку

Дмитрий Яковлевич Травин родился в 1961 году в Ленинграде. В 1983 году окончил экономический факультет ЛГУ. Научный руководитель Центра исследований модернизации Европейского университета в Санкт-Петербурге.

Сто лет назад, 28 июня 1914 года, в Сараево выстрелом боснийского террориста, которого поддерживала тайная организация «Черная рука», связанная с сербской разведкой, был убит австрийский эрцгерцог Франц Фердинанд. Это обусловило начало Первой мировой войны, которая разразилась в августе и шла затем целых четыре года. На войне погибло 8,5 миллионов человек. 21 миллион было ранено. Ясно, что такую цену воюющие державы заплатили не за жизнь одного эрцгерцога. У войны были иные причины. Какие?

Почему возникают войны?

Самый простой способ объяснить возникновение любой войны состоит в том, чтобы объявить свою страну защитником великих ценностей, а противника — злобным агрессором. Подобный подход характерен для националистов. С ним практически невозможно полемизировать на начальном этапе войны, когда у обеих сражающихся сторон есть еще много нерастраченной энергии.

Однако если вооруженное противостояние затягивается, число жертв растет, и усталость начинает доминировать над энтузиазмом, эффективным становится подход, который демонстрируют левые силы. Они говорят, что причина войны — в жадности капиталистов, устроивших ее ради получения прибылей от продажи оружия и ради захвата колоний, которые можно эксплуатировать. В общем, войну империалистическую левые силы стремятся превратить в войну классовую.

Первая мировая война начиналась с массового националистического психоза, когда даже социалисты различных стран «бряцали оружием» и обеспечивали в парламентах поддержку своим «эксплуататорским» правительствам. А завершалась война серией революций, в ходе которых народ свергал «эксплуататоров», чьи знамена еще недавно вели его в бой.

Для того чтобы нам сегодня разобраться в истинных причинах войны, вряд ли стоит прибегать к использованию подходов, фабриковавшихся в прошлом не для анализа, а лишь для мобилизации масс. На самом деле такая страшная бойня, какой оказалась Первая мировая, в наименьшей степени зависит от злобы и корысти отдельных людей, классов, народов. Она — порождение объективных обстоятельств. Война так долго вызревала, что в августе 1914 года ее уже трудно было миновать. У каждого из государств, схлестнувшихся в схватке, имелись чрезвычайно убедительные причины для столкновения с соседом.

Первая мировая похожа на матрешку, раскрывая которую обнаруживаешь все новые фигурки меньшего размера. Англия с Францией не могли не вступить в войну, потому что в нее вступила Германия. Та в свою очередь не могла не откликнуться на действия России. Наша страна прореагировала на агрессию Австро-Венгрии против маленькой Сербии. Но Австро-Венгрия начала войну не по прихоти, а потому, что Сербия, несмотря на формальную слабость, представляла для нее серьезную угрозу. Наконец, надо отметить, что и у сербов имелись серьезные основания для того, чтобы ввязаться в конфликт.

Попробуем последовательно раскрутить всю эту историю, начав из глубины, то есть с Сербии — со страны, которая имела меньше всего военных ресурсов, однако дала повод для конфликта великих держав.

Сербия между мечом и оралом

За свое освобождение от турецкого ига сербы сражались на протяжении десятилетий так, как ни один другой народ на Балканах. В 1833 году они получили автономию, в 1878 году — независимость. Однако независимая Сербия оказалась в тяжелейшем положении, которое напоминает не столько судьбу благополучных европейских стран, сколько судьбу нынешних развивающихся государств, не имеющих при этом серьезной экономической базы для развития.

Зажатая между двумя грозными империями — Османской державой и Австро-Венгрией, каждая из которых держала в подчинении множество славян, — Сербия должна была быть постоянно готова к обороне. Военные расходы составляли в ее бюджете порядка 40 %. Ни о какой серьезной промышленности или торговле в этой ситуации даже мечтать не приходилось. Маленькая, но гордая страна представляла собой вооруженный крестьянский мир, постоянно разрывающийся между пахотой и военным делом.

Более того, Сербия от своих соседей была отделена не только государственными, но и религиозными границами. Одна из соседних великих держав исповедовала ислам, другая придерживалась католичества. Сербы же сохраняли православие, унаследованное от погибшей в XV веке Византии. Естественно, маленькая страна не могла, в отличие от огромной России, претендовать на формирование Третьего Рима (силенок для этого было маловато). Однако Сербия ощущала себя хранителем истинной веры, которая должна была помочь человечеству воспрянуть духовно после тысячелетий неправедной жизни.

Святой Николай Сербский вместо теории «Третьего Рима» наделил свой народ концепцией «Небесной Сербии», которой предстоит спасти все человечество. Трудиться над спасением будет весь православный мир, вооруженный сербской программой и российскими ресурсами (идеи — наши, бензин — ваш).

Храня истинную веру и ощущая свое великое предназначение, Сербия (в отличие от Словении и Хорватии, интегрированных в состав Австро-Венгрии), естественно, плохо воспринимала идущие из буржуазной Европы экономические импульсы. Ведь разве может что-либо хорошее идти от проклятых еретиков-папистов?

В общем, сербы, постоянно разрывавшиеся между мечом и оралом, вооруженные идеей «Небесной Сербии» и ощущавшие призвание к мессианству, к подвигу во имя всего человечества или хотя бы во имя славянства, были по духу воинами, а не бюргерами. При всей условности такого рода сравнений я все же рискнул бы сопоставить менталитет сербов столетней давности с нынешним менталитетом чеченцев. Понятно, что можно найти десятки отличий, но важно выделить и одно сходство. В условиях постоянного противостояния формируются поколение за поколением, умеющие хорошо воевать и вынашивающие великие идеи, но не стремящиеся к тому, чтобы развивать бизнес, строить заводы и города, планировать на десятилетия вперед мирную жизнь.

Россия сегодня хорошо понимает, что если не сформировать в Чечне рабочие места, которые станут привлекательными для детей вчерашних воинов, Северный Кавказ останется надолго источником напряженности. Отсюда — попытки осуществлять там инвестиции (увы, не слишком удачные). Австро-Венгрия столетней давности, в отличие от нынешней России, не могла даже пытаться осуществлять инвестиции в Сербии, поскольку это было иное государство. Да к тому же подобная политика в ту эпоху вообще не практиковалась.

Вена относилась к Белграду настороженно. Тем более что в результате двух балканских войн, прошедших в 1912–1913 годах, Сербия усилилась за счет Турции.

Белград же видел на территории соседней империи огромное пространство для своей деятельности, поскольку там проживали братья-славяне, чуждые этнически как немцам, так и венграм, но кровью и языком тесно связанные с сербами. Кому же, как не Сербии, обладающей независимостью и имеющей богатый боевой опыт, стать центром притяжения для всего южнославянского населения?

В общем, у маленькой Сербии имелись серьезные основания для того, чтобы впиться в разбухшее тело соседней империи, не имеющей этнического и, следовательно, идейного единства. Неудивительно, что Австро-Венгрия испытывала постоянное беспокойство от наличия такого соседа.

Судя по всему, непосредственно летом 1914 года сербское государство еще было к большой войне не готово. Но как сдержать народ, для которого схватка с врагом за сто лет восстаний и войн стала образом жизни? Дело неумолимо шло к катастрофе, причем власти фактически не контролировали ситуацию. «Черная рука» помогла боснийцу Гавриле Принципу убить эрцгерцога, а затем Сербия, воодушевленная своим мессианством, уже не могла отступить, когда Вена выставила Белграду жесткий ультиматум.

Но почему Австро-Венгрия не могла спустить эскалацию конфликта на тормозах? Ведь народы империи, в отличие от сербов, совсем не рвались в бой.

Ужас династии Габсбургов

Беда Австро-Венгрии состояла в том, что она не могла не огрызаться, поскольку понимала: одним укусом дело никак не обойдется. Или, точнее, серьезный укус вызовет заражение всего ослабленного имперского тела, и это приведет в конечном счете к болезни, а затем к смерти.

Нас часто вводит в заблуждение традиционное наименование империи. Кажется, будто бы она в основном состояла из австрийцев и венгров. Но это не так. Более половины проживавших на ее территории народов относилось к числу славян. Это были чехи, поляки, хорваты, словаки, словенцы, босняки и даже русины (те, кого мы привычнее именуем западными украинцами и белорусами). Австро-Венгрией империя называлась не по имени доминирующих народов, а по имени двух корон, которые она объединяла. Империя представляла собой дуалистическую монархию. Австрия и Венгрия во многом были самостоятельными государствами с собственными правительствами. Но кайзер из династии Габсбургов (к моменту начала войны им был Франц Иосиф) сидел одновременно на австрийском и венгерском престолах.

То есть австрийцы и венгры были не многочисленными, а привилегированными народами. Они имели свою собственную государственность, тогда как славяне оказались просто распределены между двумя частями дуалистической монархии. Чехами, поляками, словенцами управляли из Вены, а хорватами, словаками и русинами — из Будапешта.

Славянам подобная ситуация совершенно не нравилась. Одни народы в большей, другие в меньшей степени стремились к самостоятельности. Хотя бы к такой, которую обрели венгры в рамках империи. Но ни Вена, ни даже Будапешт этого не хотели. Получался конфликт сравнительно небольшого привилегированного меньшинства со славянским большинством, не понимавшим, почему оно не имеет права на формирование собственных государств.

Вот почему Австро-Венгрия так опасалась сербской политической и тем более военной активности. Маленькая Сербия была сильна не столько собственными вооруженными силами, сколько симпатиями со стороны южных славян — подданных императора Франца Иосифа.

Габсбурги уже имели неприятный исторический прецедент, когда маленький Пьемонт выступил инициатором объединения Италии, в результате чего Австрия потеряла земли, населенные итальянцами. Францу Иосифу совершенно не хотелось, чтобы Сербия сделала по отношению к южным славянам то же самое, что Пьемонт сделал по отношению к итальянцам. Причем он понимал, что если потеря немногочисленных итальянских подданных означала лишь сокращение размеров державы, то потеря многочисленных славянских неизбежно обернется гибелью империи. В общем, к моменту убийства эрцгерцога Франца Фердинанда в Сараеве на повестке дня фактически стоял вопрос самого существования Австро-Венгрии. И к этому никак нельзя было отнестись с прохладцей.

Пробуждение славянства

Тут, правда, возникает другой важный вопрос. Если империя со своим славянским населением худо-бедно существовала на протяжении многих столетий, да еще и расширяла границы, стремясь захватить новые земли, то почему именно к 1914 году возникли серьезные опасения в отношении будущего?

Дело в том, что у любой державы подобного рода есть свой жизненный цикл. Здоровье молодой империи, возникшей в Средние века или в начале Нового времени, намного лучше здоровья пожилой империи, раздираемой внутренними противоречиями в начале ХХ столетия. Связано это с появлением в XIX веке такого сложного явления, как национализм.

В империи Габсбургов времен расцвета, как и в любой иной империи того времени, люди ощущали себя подданными монарха, а не представителями той или иной нации. Для них могли иметь серьезное значение религиозные конфликты, классовые противоречия, столкновения между семейными кланами. Однако стремление подданных к формированию национального государства династию Габсбургов долгое время не беспокоило.

Но в эпоху, когда немцы или итальянцы стали ощущать себя народом и стремиться к объединению, славяне решили, что они — ничуть не хуже. Они тоже имеют право на свое национальное государство. Только им требовалось для формирования такого государства не объединяться, а отделяться.

Понятно, что формирование нации — это долгий процесс. Сначала образованные интеллектуалы создавали для своих народов национальную культуру. Формировали литературный язык, на котором простые люди могли бы читать и писать. Затем все чаще стали говорить об автономии в составе империи — хотя бы по венгерскому образцу. Наконец, к началу ХХ века стал актуальным вопрос о независимости. Поляки мечтали о возрождении государства, которое было у них в недавнем прошлом. Хорваты и словенцы ориентировались на соседние независимые славянские страны — Сербию и Болгарию. Чехи все чаще подумывали, не предложить ли корону святого Вацлава какому-нибудь русскому великому князю, хотя опасались при этом, что русские порядки для свободолюбивой Праги будут хуже зависимости от Габсбургов.

Конечно, сами по себе славянские народы были слишком слабы для того, чтобы поднять восстание против империи. И до поры до времени Габсбурги чувствовали себя сравнительно спокойно, несмотря на укрепление славянского национализма. Однако со времен русско-турецкой войны 1878 года ситуация кардинальным образом переменилась. Турция резко ослабла и перестала быть угрозой для славян. Балканские войны 1912–1913 годов показали даже, что славяне вместе с греками могут самостоятельно (без поддержки со стороны) наносить туркам поражение. Зато усилившаяся при Александре II Россия стала все больше интересоваться славянскими делами. Она освободила «братушек» от басурманского ига и готова была усиливать дальше свой патернализм. В частности, в отношении Сербии.

Таким образом, в ответ на убийство эрцгерцога Франца Фердинанда Австро-Венгрия не могла ограничиться полумерами. Война против Сербии фактически была войной за сохранение империи, в которой славянство бурлило, ориентируясь не только (и даже не столько) на Сербию, сколько на могущественную Россию, способную освободить их от власти Вены и Будапешта так же, как раньше она освободила других славян от власти Стамбула.

Но что же нужно было России на Балканах? Почему она так стремилась заниматься землями, весьма далекими от ее границ? Могла ли наша страна проявить миролюбие и не ввязываться в Первую мировую, обернувшуюся падением царского престола, революцией, Гражданской войной и такими бедствиями, какие, наверное, в тот момент не испытала ни одна другая страна Европы?

Свои и чужие

Для ответа на эти вопросы нам надо слегка уйти в прошлое — к временам Великих реформ Александра II, положивших начало российской модернизации. Раньше их было принято ругать — мол, ободрал царь крестьян, как липку, в пользу помещиков. Теперь, напротив, принято хвалить, поскольку именно эти реформы легли в основу рыночного развития страны. Но на самом деле любые серьезные преобразования в экономике — это палка о двух концах. С одной стороны, появляются новые возможности. С другой — людям, привыкшим жить по-старому, очень трудно адаптироваться к меняющемуся образу жизни.

Если бы удалось придумать такие реформы, при которых люди могут ничего в своей жизни не менять, но при этом пользоваться благами быстро растущей экономики, то модернизация всех только радовала бы. Однако даже в самых благополучных странах мира подобных чудес не бывает.

В пореформенной России разоряющиеся крестьяне быстро двинулись из деревни в город. С одной стороны, их труд на заводах и фабриках заложил основы российской индустриализации, что можно расценить как большое достижение. С другой стороны, были и серьезные проблемы, поскольку жить этим людям в городе оказалось очень тяжело из-за низких заработков, долгого рабочего дня, плохого жилья, болезней, антисанитарии… Наверное, все эти люди стали бы в скором времени легкой добычей агитаторов, убеждавших их подняться на классовую борьбу, если бы в противостояние с коммунистической идеологией не включилась идеология националистическая.

Вчерашние крестьяне, вырванные из привычно деревенской общины и растерявшиеся от городских тягот, отчаянно нуждались в том, чтобы примкнуть к какому-то сообществу. Проще говоря, поделить мир на своих и чужих. В деревне ясно было, кто свой, кто чужой. А в городе?

Один вариант такого деления предлагали марксисты: свои — это все пролетарии, чужие — капиталисты, помещики, попы и даже сам царь. Однако идее классовой борьбы противостояла идея, согласно которой мы все — русские, православные. Самодержавный царь — наш символ, наш лидер, наш гарант. Дворянство — наша славная армия. Священство — духовная опора. И даже буржуи — тоже наши, поскольку дают сирым и убогим заработать на кусок хлеба. В общем, все мы — одна большая семья. Нечто вроде сельской общины (в которой вчера еще жил пролетарий), только расширенной до масштабов всей страны.

А как же враги? А как же чужие? Ведь трудно по-настоящему сплотиться людям, если они не видят, против кого им следует дружить. Как, скажем, рабочему возлюбить своего эксплуататора, если нет образа врага, который намного страшнее капиталиста? Без такого врага пролетарии становятся легкой добычей социалистов-агитаторов, поскольку житейские трудности ежедневно дают повод для того, чтобы ненавидеть хозяина.

Для малых народов врагом становятся живущие по соседству представители народов имперских. Малым народам кажется, что все беды — от империи, и если ее разрушить, то жизнь вскоре наладится. А где же найти врага большим народам?

От Великих реформ к Великой войне

Для пореформенной России огромное значение имела идея панславизма. Наша страна, как самая большая и сильная славянская держава, брала на себя защиту малых славянских народов, страдавших под игом Османской и Австро-Венгерской империй. Соответственно, появлялись и враги — две империи, которые необходимо было разрушить ради освобождения «братушек».

Сама по себе идея освобождения славян не была новой. Мысль о том, чтобы захватить Константинополь, а «по дороге» помочь страдавшим от турок народам, в российских элитах лелеяли с XVII века, если не раньше. Но вплоть до эпохи Великих реформ борьба с Османской империей была делом элит, а не народа. При матушке Екатерине, например, у турок оттяпали огромные земли, но никакого народного энтузиазма это не вызвало. Таврида нужна была князю Потемкину, ставшему Потемкиным-Таврическим, но не простому мужичку, пахавшему землю в своей деревне и ничего толком не знавшему о басурманах.

Совсем иначе обстояло дело во время русско-турецкой войны 1877–1878 годов. Она впервые вызвала поистине широкий народный энтузиазм в крупных русских городах. Сам Достоевский активно агитировал за войну в своем «Дневнике писателя». И не случайно. Ведь мысль об освобождении славян от турецкого гнета прекрасно вписывалась в его взгляды, согласно которым нельзя допускать даже слезинку на глазах одного несчастного ребенка. Война на страницах «Дневника писателя» превращалась из кровавого дела в дело благородное, и эта идея была близка тысячам российских горожан-разночинцев.

Борьба с Австро-Венгрией в 1914 году была, согласно логике панславизма, продолжением борьбы с Османской державой за свободу братьев по крови, страдающих от деспотии. В первые месяцы этой войны действия царя сопровождались волной народного энтузиазма. Причем теперь уже не только разночинного. Экономический подъем и урбанизация за пару предвоенных десятилетий существенно расширили ряды рабочего класса, и благодаря этому мысль о борьбе со страшными врагами за славянское братство проникла в самые низы общества. Если неграмотный крестьянин, живущий в российской глубинке, по-прежнему оставался далек от геополитических проблем, то пролетарий, живущий в городе и помаленьку осваивавший грамоту, мог уже влиться в огромную массу людей, приветствовавших борьбу за великую идею.

В общем, Первая мировая война поначалу вызвала в России искренний моральный подъем, сплачивавший народ и, соответственно, укреплявший державу, порядком разбалансированную в предшествующий период развития марксистской пропагандой и революцией 1905 года. Панславизм и маленькая победоносная война были лучшим способом притушить на время классовые конфликты и перенести тяжесть растущей ненависти «униженных и оскорбленных» пролетариев с внутреннего врага на внешнего.

В принципе сильная власть, понимающая опасности мировой войны, могла бы, конечно, удержаться от участия в балканском конфликте. Но российская власть в тот момент была слабой. Ее подкосили поражение в войне с Японией, революция 1905 года, распутинщина, непопулярность самодержавия и личная непопулярность Николая II. Соблазн укрепить свои позиции на волне искреннего народного энтузиазма был необычайно велик. Тем более что дело спасения маленькой, но гордой Сербии представлялось весьма благородным. А прогнившая Австро-Венгрия отнюдь не представлялась столь уже серьезным противником.

Ход Первой мировой и впрямь показал, что разбить австрийцев мы можем. Однако, к несчастью для нашей страны, на стороне Австро-Венгрии выступила Германия, обладавшая значительно лучше подготовленной армией. Для Германии эта война окончилась столь же плачевно, как для России. Так что же заставило «рассудительных» немцев вляпаться в ту же историю, в какую вляпались «эмоциональные» русские? Как ни странно, мотивы двух наших народов были чрезвычайно похожими.

Германские мотивы

На первый взгляд вопрос о том, почему в Первую мировую войну ввязалась Германия, выглядит наиболее простым. Есть ряд традиционных, но при этом вполне верных ответов.

Во-первых, Берлин должен был выполнить свои союзнические обязательства в отношении Вены, причем не просто в силу порядочности, а исходя из собственных чрезвычайно важных интересов. Если бы Россия разгромила Австро-Венгрию и славянский национализм привел бы к распаду этой империи на части, то Германия лишилась бы единственного серьезного союзника в Европе, а значит, в случае будущей войны оказалась бы одна против стран Антанты.

Во-вторых, Германия имела веские основания считать, что является наиболее сильной в военном отношении державой, а потому может рассчитывать на успех блицкрига, то есть на победу в кратчайшие сроки без мобилизации значительных ресурсов. Опыт франко-прусской войны 1870 года показал, что Францию германская военная машина может разгромить довольно быстро. Англия вообще не имела крупной сухопутной армии, а те войска, что у нее были, находились за Ла-Маншем или в различных отдаленных колониях и доминионах. Что же касается России, то большие пространства и бюрократическая волокита, характерные для нашей страны, затрудняли быструю мобилизацию. Немцы надеялись при помощи блицкрига разобраться с проблемами на Западном фронте еще до тех пор, пока созреет реальная угроза на Восточном.

В-третьих, быстро развивающаяся Германия в экономическом отношении к лету 1914 года уже могла считаться наиболее сильной страной мира. Она обогнала Англию. Причем германская экономика, в отличие от английской, уже много лет целенаправленно милитаризировалась, то есть применительно к военным задачам обладала значительно большим КПД. Немецкая элита предлагала своему народу пушки вместо масла, и это делало Германию особенно опасной в годы войны.

Впрочем, здесь кроется главная загадка. Почему немецкий народ, которого «обделяли маслом», активно поддерживал кайзеровский милитаризм? Почему в Германии Первая мировая война вызвала мощный патриотический подъем? Ведь на Германию никто не нападал, и перед немцами не стоял вопрос о защите своей родины от агрессора.

По сути дела, именно страстное стремление немцев к войне сделало ее мировой. Без вмешательства Германии Россия с Австро-Венгрией худо-бедно разобрались бы с балканскими проблемами, и число жертв было бы несоизмеримо меньшим. Не произошло бы революции в Германии, да, возможно, и в России. Гитлер не стал бы германским фюрером, поскольку кайзер остался бы на своем посту. Не сформировалась бы проблема немецкого реваншизма. В общем, не было бы той базы для Второй мировой войны, которую дала Первая мировая.

Впрочем, все эти допущения не так уж и важны, поскольку немцы явно хотели воевать. И связано это было с тем, что немецкий взгляд на мир существенно отличался от английского, французского или бельгийского.

Культура против цивилизации

Для нас сегодня западноевропейские народы все на одно лицо. В том смысле, что все они нам видятся поклонниками рынка и демократии. Мы часто говорим, что-то вроде: «У нас дела обстоят так-то, а на Западе — так-то», считая при этом, будто Запад имеет единые взгляды по ключевым политическим вопросам. Такого рода подходы к пониманию Запада и сейчас не слишком верны, а сто лет назад они вообще нисколько не соответствовали действительности.

В частности, немцы жестко противопоставляли себя Западу, то есть прежде всего французам, англичанам, бельгийцам, американцам. Немцы полагали, будто западная цивилизация развивается плохо. Она представляет собой мир чистогана, эксплуатации и бездуховности. Она задыхается от противоречий, возникающих между трудом и капиталом. В ней нет таких выдающихся достижений культуры, какими отличается Германия. Да и управляются западные страны неправильно. Германская патерналистская система значительно лучше, чем сложившаяся на Западе демократия. В демократических странах люди разобщены, тогда как нужно, чтобы власть заботилась о народе, поддерживала слабых, собирала народ в единый большой кулак.

Немцы жестко противопоставляли западную цивилизацию германской Культуре. Если для нас Цивилизация и Культура — близкие по смыслу слова, то немцы столетней давности вкладывали в них прямо противоположный смысл. Они были сторонниками Культуры и противниками Цивилизации. Причем германские интеллектуалы постоянно подчеркивали это различие. Словом, простые немцы, желавшие сплотиться вокруг своего кайзера, и духовные вожди нации, стремившиеся возвеличить германскую Культуру, были заодно.

В общем, можно сказать, что народ искал свой особый путь развития примерно так же, как ищут его по сей день в нашей стране. Немцы хотели создать светлый и правильный мир, в котором не будет тех проблем, что характерны для капиталистических демократий Запада. Именно в Германии под руководством «железного канцлера» Отто фон Бисмарка возникли первые системы социального страхования рабочих. И хотя в целом уровень жизни немецких пролетариев был явно ниже уровня жизни английских трудящихся, социальное страхование создавало иллюзию, будто бы кайзер и капиталисты заботятся о простом народе.

Выше шла уже речь о том, как модернизация общества создавала серьезные проблемы в России и способствовала тому, что миллионы людей в промышленных городах начинали искать объединяющую их национальную идею. Примерно то же самое происходило в Германии. Поиски национальной идеи в этой стране на несколько десятилетий опережали российские изыскания, причем наши мыслители многое заимствовали у немцев даже в такой необычной сфере, как придумывание национальных отличий.

Германская экономика вынуждена была, как и российская, наверстывать отставание от западных соседей. Конечно, немцы наверстывали быстрее и к 1914 году уже вышли в лидеры, однако трудности догоняющей модернизации у всех стран бывают примерно одинаковыми.

Бисмарк, в частности, очень опасался сильной германской социал-демократии. На родине Карла Маркса марксизм имел даже больший потенциал, чем в России. И поэтому германские правящие круги сделали все возможное для того, чтобы сгладить конфликт рабочих с капиталистами и развивать у народа ощущение, будто все немцы, как одна большая семья, противостоят иным народам, а немецкая «правильная Культура» противостоит «неправильной Цивилизации».

Им было за что сражаться

В общем, немцам, воспитанным в националистическом духе, было за что сражаться на фронтах Первой мировой.

Национализм 1914 года не был еще национализмом реваншистским, как перед началом Второй мировой войны. Он не предполагал еще такой массовой ненависти к евреям. Он не предполагал формирования лагерей смерти. И все же это был национализм, сплачивающий общество, указывающий ему четкую цель и указывающий врага, которого следует победить для достижения этой цели.

Без понимания того, как формировался германский национализм перед Первой мировой войной, мы никогда не поймем того германского фанатизма, который сплотил народ вокруг фюрера через пару десятилетий. И кстати (заметим это попутно), без понимания мессианского стремления нашего народа к освобождению славян перед Первой мировой войной мы никогда не поймем того мессианского стремления к мировой пролетарской революции и к освобождению всего мира от гнета капитала, которое сплачивало советских людей до тех пор, пока утопичность коммунистической идеи не стала для всех очевидной.

Итак, подведем некоторые итоги. Мы понимаем теперь, почему Сербия в 1914 году провоцировала Австро-Венгрию, почему та вынуждена была объявить войну, почему Россия вступилась за братьев-славян и почему Германия вступилась за своих союзников. Но мировая война не стала бы таковой, если бы на германский вызов не ответили Франция и Англия. Что же двигало этими благополучными странами, которые, казалось бы, давно уже пережили стремление воевать?

Ни французы, ни англичане особо не хотели проливать кровь на фронтах Первой мировой. И все же они не уклонились. Почему?

Международный баланс сил

Франция не могла бы уклониться от участия в Первой мировой войне, поскольку Германия напала на нее, предприняв циничный обходной маневр с фланга и оккупировав по пути Бельгию, которая, наверное, предпочла бы вообще не участвовать в кровавых европейских разборках. В общем, формально не только Бельгия, но и Франция была жертвой. Тем не менее надо отметить, что у нее был свой мотив для противостояния Германии. Потеряв во время франко-прусской войны Эльзас и Лотарингию, Париж, естественно, вынашивал реваншистские планы, намереваясь вернуть утраченное.

Британские мотивы для участия в войне были более сложными. Формально англичанам ничего не грозило, поскольку они жили на острове, а британский флот обладал в 1914 году столь значительной мощью, что мог предотвратить высадку любого десанта. Однако идея отсидеться за Ла-Маншем не сильно прельщала политиков из Лондона. Британия в качестве «мастерской мира» на протяжении всего предшествующего столетия стремилась серьезно влиять на европейские дела, дабы те не создавали преград к ведению бизнеса. Лондон хорошо помнил, как в самом начале XIX века Наполеон установил континентальную блокаду Англии, стремясь обрезать все товаропотоки и поставить эту страну на колени без прямого столкновения французских кораблей с победоносным британским флотом. Допускать каких-либо новых континентальных блокад (скажем, в германском исполнении) Лондон, естественно, не желал.

Более того, со времен наполеоновских войн бизнес стал поистине глобальным. Состояние дел в колониях было не менее важным, чем в Европе. А колонии, в отличие от британского острова, оказывались сравнительно уязвимыми для противника с сильной сухопутной армией. Например, в Индию немцы при желании могли попасть не только с моря, но и с суши. Особенно при наличии союза с Османской империей, контролировавшей тогда весь Ближний Восток.

Таким образом, важнейшей задачей англичан на протяжении всего XIX века и в начале ХХ столетия было поддержание международного баланса сил. Как только одна из держав становилась более мощной, чем другие, Лондон предпринимал дипломатические и военные усилия для того, чтобы приостановить страну, способную в перспективе поставить под свой контроль всю Европу. В наполеоновскую эпоху европейцы совместными усилиями притормаживали Францию. Во времена Крымской войны жертвой оказалась Россия. И наконец к 1914 году англичанам пришлось заняться Германией.

В общем, при серьезном рассмотрении вопроса выясняется, что для Британии тоже не было выбора: воевать или не воевать в Первой мировой. Любое разрушение международного баланса грозило в перспективе развалом всей той системы процветания, которую англичане выстраивали, по меньшей мере, с середины XVIII века. Возможная утрата статуса «мастерской мира» для Британии была в известной мере сопоставима с возможной утратой славянских земель для Австро-Венгрии. Парадоксально, но факт: англичане отчаянно защищались, хотя на них формально никто не нападал.

Схватка за нефть

Другой важный момент: борьба Британии и Германии за новые возможности, предоставляемые колониальными территориями.

В привычной нам марксистской системе политэкономического анализа принято говорить, что империалистические державы боролись между собой за новые прибыли. В общем, являлись корыстными и бессовестными агрессорами. Но можно подойти к исследованию данного вопроса и с иной стороны.

Первые десятилетия ХХ века были временем, когда начался массовый переход с угля на нефть в качестве основного топлива. Политики оказались вынуждены принять во внимание этот факт, поскольку он существенным образом влиял на обороноспособность. Прежде всего, с угля на нефть переводили военно-морской флот. Однако уже к началу Первой мировой было ясно, что существование армии невозможно без автомобилей и, соответственно, без бензина. Перспективы танков и авиации еще просматривались не очень явно, однако прозорливые политики должны были задумываться также о том, что вскоре эти виды вооруженных сил тоже потребуют топлива, причем, естественно, не угля.

Борьба за нефть становилась в Первую мировую одним из важнейших вопросов. Тот, кто оставался без нефти, фактически в обозримой перспективе оставался без боеспособной армии. Но кто же из ключевых политических игроков имел в это время свою собственную нефть?

Бесспорно, Соединенные Штаты и Россия. Эти страны лидировали по добыче. Кроме того, под боком у американцев была Мексика с ее уже разведанными запасами. Кое-что имела Австро-Венгрия, хотя возможности этой империи были несопоставимы с возможностями России и Америки. Но ни Британия, ни Германия на собственной территории запасов нефти не имели, и это качественным образом отличало их положение в начале ХХ века от того положения, которое они имели в XIX столетии, когда богатые месторождения угля делали англичан и немцев лидерами индустриализации и милитаризации.

Немцам и англичанам уже в ту эпоху предстояло сойтись в схватке за нефть, которая была не столько даже схваткой за прибыли (как говорят марксисты), сколько схваткой за выживание. Уже разведанная и потенциально доступная для них нефть имелась в Месопотамии (Ираке) и в Персии (Иране). Зайти в эти регионы можно было с двух сторон: с моря и с суши. Первый вариант был наиболее перспективным для англичан, второй — для немцев и их союзников турок. По этой причине ни англичане, ни немцы не могли бы спокойно осваивать месторождения нефти без превентивного устранения своего главного конкурента. Если бы Первой мировой не случилось, Германия и Британия все равно рано или поздно схлестнулись бы между собой в Азии.

Урок Первой мировой

Таким образом, получается, что ни Англия, ни Франция, ни Германия, ни Россия, ни Австро-Венгрия, ни даже Сербия не могли уклониться от войны. По большому счету от нее не могла уклониться и Османская империя, уже де-факто вовлеченная в глобальный конфликт двумя балканскими войнами.

В общем, можно сказать, что Первая мировая была не столько следствием принятия целенаправленных решений конфликтующими политиками различных стран и даже не столько результатом столкновения финансовых групп в борьбе за прибыли, сколько закономерным итогом длительного исторического развития Европы. Задолго до 1914 года в жизни различных народов происходили события, которые объективно вели к будущей схватке, хотя в тот момент, когда они происходили, даже самый прозорливый аналитик не смог бы с уверенностью предсказать неизбежность войны.

Думается, что это очень важный вывод и в то же время главный урок, который мы можем сто лет спустя извлечь из истории Первой мировой. Остановить войну в последний момент очень сложно. Практически невозможно, поскольку политики не свободны в своих решениях. Они зависят от того исторического пути, по которому их страна подошла к началу войны. Они зависят от желаний, проявляемых их народами (как было в Сербии, России и Германии). Они зависят от особенностей национальной экономики (как было в Англии). Они зависят от итогов прошлых войн и реваншистских настроений (как было во Франции перед Первой мировой и в Германии перед Второй). Они зависят от веками складывавшегося политического устройства собственного государства (как было в Австро-Венгрии и в Османской державе).

Сегодня многим кажется, будто мы живем в цивилизованном мире и очень далеки от новой мировой войны. Но если взглянуть на ряд важных процессов, происходящих в недрах великих держав XXI века, может выясниться, что земля у нас под ногами уже потихоньку сотрясается.

Что нас ждет впереди?

Германия и Россия были не последними модернизирующимися странами в мире. Сегодня по пути подобных преобразований активно движется Восток. И нет никаких оснований полагать, что модернизация Индии, Ирана или Китая должна проходить проще, чем у Германии или России прошлых веков.

В каждой из модернизирующихся стран люди переселяются из деревни в город. В каждой из этих стран горожане первого-второго поколений оказываются захвачены разного рода агитацией. В каждом из государств с быстро развивающейся промышленностью люди испытывают трудности и желают взять на вооружение какую-либо великую идею для того, чтобы проще было сплотиться.

О том, что в исламских государствах взяли на вооружение религиозный фундаментализм, как некогда у нас использовали национализм или социализм, не говорит сегодня только ленивый. Некоторые комментаторы даже называют борьбу с международным терроризмом Третьей мировой войной, в которой, по сути дела, христианский мир противостоит исламскому.

Впрочем, на самом деле расколотый внутренними конфликтами исламский мир вряд ли является по-настоящему серьезным соперником Запада, даже несмотря на множество уже совершившихся трагедий, связанных с терактами. Гораздо важнее то, что на Востоке постепенно созревает огромная по численности населения, невероятно мощная экономически и до зубов вооруженная держава — Китай.

Сегодня Китай выглядит страной чрезвычайно миролюбивой. И дай Бог, чтобы он таким оставался и дальше. Тем не менее следует принять во внимание, что в авторитарном Китае все острые внутренние конфликты пока загнаны внутрь. Всякий протест подавляется. Никто не имеет права всерьез оспаривать у коммунистических боссов права на управление страной и определение долгосрочной стратегии развития.

Однако не секрет, что коммунистическая идеология в Китае мертва. Эта страна давно уже превратилась в капиталистическую, и все характерные для буржуазного общества конфликты там углубляются. Пройдет какое-то время, и Китаю понадобится иная идеология. Руководители страны должны будут каким-то образом сдерживать нарастающие внутренние противоречия и, скорее всего, перенаправлять агрессивность горожан первого-второго поколений куда-то вовне. А если старый авторитарный режим падет в результате какой-нибудь революции, то новая власть для того, чтобы обрести поддержку толпы, должна будет тем более указать народу врага.

В общем, скорее всего, рано или поздно китайский национализм или какая-то иная форма агрессивной внешней политики себя проявят. У Китая есть спорные острова с Японией и Вьетнамом. А уж в отношениях с Россией спорны не только острова, но огромные дальневосточные территории. Но самое главное: Китай XXI века вскоре станет оспаривать у Соединенных Штатов право на мировое лидерство, поскольку по размеру ВВП он Америку догонит, а по численности населения он давно уже доминирует. Добавим к этому традиционное китайское представление о том, что все люди, кроме подданных императора Поднебесной, являются варварами, — и вот вам почва для чрезвычайно серьезного конфликта.

Речь не идет, конечно, о том, что новая мировая война должна будет разразиться в традиционных формах. Обладание ядерным оружием делает такую войну маловероятной, поскольку гипотетическое прямое столкновение Китая с Америкой кончится за несколько минут гибелью всего человечества. Однако сегодня мир активно осваивает современные формы глобального противостояния, и в этом смысле человечество ждет, скорее всего, печальное будущее.

Можно ожидать серию локальных войн, подпитываемых из Пекина и Вашингтона материальными и финансовыми ресурсами. Можно ожидать, что Китай, стремящийся преодолеть нынешний однополярный мир, будет стремиться поставить под свой контроль как можно больше стран и регионов мира. Можно ожидать формирования какой-то новой идеологии, с помощью которой Пекин постарается объединять Третий мир в борьбе против Первого.

Подчеркиваю, это все будет определяться не волей и желанием отдельных политических лидеров, а ходом объективных процессов, близких по духу тем, которые сто лет назад обусловили начало Первой мировой войны. И мы в России должны понимать, что в этом глобальном противостоянии нашей стране придется так или иначе определяться: вставать ли на сторону очередной державы, стремящейся к переделу сложившегося мира (в том числе нашего Дальнего Востока), или же вместе со «старым миром» стремиться сохранить статус-кво.

Опубликовано в журнале:

«Нева» 2014, №6

В апреле 2014 г. общая стоимость приобретенного круглого леса в Словении выросла в сравнении с предыдущим месяцем на 15%, составив 5,5 млн евро, об этом говорится в полученном Lesprom Network сообщении Статистической службы Республики Словения.

Стоимость сделок с пиловочником и фанерным кряжем увеличилась почти на 10%, с балансовой древесины — на 26%, с древесным топливом — на 45%. Общая стоимость круглого леса, приобретенного в апреле 2014 г. почти на 119% выше, чем годом ранее, в основном — за счет больших объемов сделок с балансовой древесиной и древесным топливом.

Сербия не видит причин, не позволяющих построить в Европе газопровод "Южный поток", который должен пройти, в том числе, по сербской территории, заявил первый вице-премьер и глава МИД страны Ивица Дачич во вторник на пресс-конференции по итогам переговоров с главой МИД РФ Сергеем Лавровым.

"Если в Европе сделан "Северный поток", я не вижу никакой причины, чтобы не был сделан "Южный поток", — заявил Дачич.

Что касается строительства другого газопровода на территории Сербии, который должен связать сербский город Ниш с болгарскими городами Димитровград и София — некоторыми проект воспринимается как конкурентный российскому, — то, по словам Дачича, "это отдельный проект, который не имеет никакой связи с "Южным потоком", и строительство которого еще не началось".

Проект трубопровода Ниш-Димитровград-София финансируется Евросоюзом. Соглашение о строительстве этого газопровода стоимостью 120 миллионов евро, длиной 180 километров и пропускной способностью 1,8 миллиарда кубометров было подписано главами правительств Сербии и Болгарии в 2012 году. В начале июня вице-премьер и министр по делам строительства, транспорта и инфраструктуры страны Зорана Михайлович публично заявила, что Сербии нужен еще один новый газопровод помимо "Южного потока", упомянув именно проект Ниш-Димитровград-София.

Проект газопровода "Южный поток" через акваторию Черного моря в страны Южной и Центральной Европы направлен на диверсификацию маршрутов экспорта российского газа в Европу. Для реализации сухопутной части проекта РФ подписала с Болгарией, Сербией, Венгрией и Словенией межправительственные соглашения. Строительство стартовало 7 декабря 2012 года в районе Анапы. Сдача в эксплуатацию первой нитки намечена на конец 2015 года. Всего предполагается построить четыре нитки длиной более 930 километров каждая.

Премьер Болгарии Пламен Орешарски в начале июня распорядился приостановить работы по проекту "Южный поток" для консультаций с Еврокомиссией. ЕК потребовала от Болгарии приостановить работы по строительству участка "Южного потока" до того момента, пока проект газопровода не будет соответствовать нормам Третьего энергопакета ЕС. Этот документ запрещает совмещение добычи, транспортировки и реализации газа в одной компании.

Чешский город Пльзень – одно из десяти лучших туристических направлений в Европе. К такому выводу пришли специалисты компании Lonely Planet, которая специализируется на публикациях о туризме. По мнению издательства, Плзень – это город пива с большим количеством достопримечательностей, который в то же время менее заполнен туристами в отличии от Праги. В следующем году Пльзень станет европейской культурной столицей, поэтому журналисты из разных стран мира посещают этот город практически каждый день.

Первое место в рейтинге туристических маршрутов-2014 занимает Греция, на втором месте – Любляна, на третьем — область Южно-Западной Англии.

Издательство Lonely Planet каждый год публикует рейтинги городов и стран, интересных для туризма. В прошлом году среди ТОП-5 городов с самыми красивыми рождественскими рынками попала и Прага. В 2012 году в рейтинге десяти самых красивых туристических мест была Словакия.

По прогнозам туристического путеводителя Lonely Planet, Греция станет ведущим европейским туристическим направлением в этом году. Редакторы путеводителя, в частности, отмечают, что Греция показывает признаки выхода из экономического кризиса и политической нестабильности.

В прошлом году Грецию посетили 20 миллионов туристов, в то время как в этом году ожидается ещё большее количество туристов.

На втором месте - Словения, за которой в списке ведущих европейских направлений следуют Великобритания, Италия и Дания.

Lonely Planet каждый год издаёт каталог ведущих туристических направлений года. В последнем издании отмечается, что «Греция является идеальным местом ещё и потому, что в связи с экономическим кризисом цены в стране значительно упали».

Между тем, ряд американских изданий опубликовал развёрнутые статьи о греческих районах и туристических направлениях.

Так, в журнале Forbes помещена публикация, посвящённая острову Санторини. В статье акцентируется внимание на возможности дегустации знаменитых вин Санторини в винных погребах во время пребывания на острове.

Интернет-страница Huffington Post опубликовала обширный материал о районе Олимпоса. В статье с благоговением описывается величие самой высокой горы в Греции, обители античных богов, а также подробно описываются туристические маршруты в направлении ущелья Энипея, района Литохоро и монастыря Святой Дионисий.

Туристические статьи о Греции, подчёркивающие уникальность греческой земли, в последнее время вышли в крупных газетах New York Times и Washington Post.

В январе-апреле 2014 г. предприятия концерна «Беллесбумпром» увеличили выручку от экспорта продукции в страны дальнего зарубежья по сравнению с аналогичным периодом прошлого года на 43,4%, об этом говорится в полученном Lesprom Network сообщении пресс-службы концерна.

По итогам первых четырех месяцев 2014 г. стоимость зарубежных поставок выросла до $50,5 млн (в январе-апреле 2013 г. - $35,2 млн)

Увеличился экспорт лесоматериалов и пиломатериалов, древесноволокнистых плит, фанеры, мебели, топливной древесины и другой продукции. Кроме того, предприятия концерна «Беллесбумпром» смогли выйти на новые рынки сбыта.

В частности, в Турцию осуществлены поставки бумажной продукции на $216,2 тыс. и фанеры на $281,4 тыс. В Иран белорусская бумажная продукция поставлена на сумму $473,3 тыс. В Испанию экспортирована фанера на $26 тыс., в Португалию — мебель на $20,1 тыс.

Также выросли поставки продукции деревоопереработки в Великобританию, США, Нидерланды, Италию, Австрию, Чехию, Словению, Словакию, Монголию и Литву.

Продукция предприятий концерна в настоящее время поставляется в 38 стран мира. В общем объеме экспорта 71,5% продукции реализуется в странах СНГ и 28,5% - в странах дальнего зарубежья.

По итогам января-апреля 2014 г. основными внешнеторговыми партнерами концерна были Россия (49,8%), Казахстан (8,9%), Польша (7,5%), Азербайджан (5,7%), Литва (4,4%), Германия (3,8%) и Украина (3,6%).

В целом предприятиями концерна «Беллесбумпром» за четыре месяца 2014 г. экспортировано продукции на $177,2 млн. Доля экспорта в объеме производства составила 56%, превысив уровень 2013 г. на 3,1%.

КНР НАРАЩИВАЕТ ЭКОНОМИЧЕСКОЕ ВЛИЯНИЕ В СТРАНАХ ВОСТОЧНОЙ И ЦЕНТРАЛЬНОЙ ЕВРОПЫ

По сообщению агентства Синьхуа 8 июня в Нинбо (провинция Чжэцзян), состоялось совещание по вопросам стимулирования торгово-экономического сотрудничества между Китаем и странами Центральной и Восточной Европы на уровне министров.

Восточную и Центральную Европу представляли на мероприятии министры Польши, Венгрии, Румынии, Чехии, Литвы, Эстонии, Словении, Латвии, Болгарии, Словакии, Хорватии, Сербии, Албании, Боснии и Герцеговины, Черногории и бывшей югославской республики Македонии.

В 2003 году объём торговли между КНР и ЦВЕ составлял 8,7 млрд. долларов США, а в 2013 году увеличился до 55,1 млрд. долларов. До 2011 года 90% инвестиций из Китая получали Польша, Венгрия и Румыния, затем география инвестиций значительно расширилась. Китай вкладывается в крупное инфраструктурное строительство, сельское хозяйство, лёгкую промышленность бывших стран советского блока.

В 2013 году Яо Лин, эксперт Китайской академии международной торговли и экономического сотрудничества при Министерстве коммерции заявил: «сейчас самое лучшее время для инвестиций в Восточную Европу». Он пояснил, что на Западе, озабоченном состоянием собственной экономики, нет свободных денег, но в то же время заметил, что инвестиции в регион обеспечивают кратчайший путь в Европу — к передовым технологиям, а в странах Восточной Европы привлекает относительно дешёвая рабочая сила.

Тем не менее, в Китае, по всей видимости, не сложилось чёткое представление о том, на какой основе развивать сотрудничество. Нетрудно заметить, что все 16 стран представляют бывший «социалистический лагерь», как будто их «внесли в списки» без детального изучения (это происходит сейчас). Сейчас все эти страны очень разные по структуре экономики и уровню экономического развития и уровню развития экономики.

Огромный Китай, по всей вероятности, воспринимает страны ЦВЕ пока «оптом», впоследствии список стран будет корректироваться, направления сотрудничества с каждой из стран будут более конкретизированы.

В Юго-Восточном административном округе Москвы (ЮВАО) в рамках выполнения городской программы по строительству двухсот православных храмов («Программа-200») планируется построить 23 храмовых комплекса.

Об этом сообщили в пресс-службе депутата Госдумы РФ, советника мэра Москвы и Патриарха Московского и всея Руси Владимира Ресина. На трех объектах уже завершены общестроительные работы. Речь идет о храме в честь святых равноапостольных Мефодия и Кирилла, учителей словенских на ул. Мельникова, а также о храмах в честь иконы Божией Матери «Воспитание» в Некрасовке и в честь Сретения Господня на Саранской улице (район Выхино-Жулебино). Кроме этого до конца года планируется достроить храм в честь святой мученицы Татианы Римской на Краснодарской улице (район Люблино). Строительство в ЮВАО еще трех святынь планируется начать в ближайшее время. Напомним, программа строительства двухсот православных храмов в Москве развернута во всех административных округах, кроме Центрального. Ее цель - обеспечить густонаселенные районы столицы храмами в шаговой доступности. Программа реализуется полностью на благотворительные пожертвования. Для аккумулирования поступающих средств создан благотворительный Фонд поддержки строительства храмов города Москвы, сопредседателями которого являются мэр Москвы Сергей Собянин и Патриарх Московский и всея Руси Кирилл. Программу курирует советник мэра, советник по строительству Патриарха Московского и всея Руси, депутат Госдумы ФС РФ Владимир Ресин - он является председателем рабочей группы фонда.

"Газпром" пока не комментирует появившуюся в болгарских СМИ информацию о приостановке Болгарией работ в рамках проекта строительства газопровода "Южный поток".

В воскресенье болгарские СМИ сообщили, что премьер страны Пламен Орешарски распорядился приостановить работы в рамках проекта по строительству газопровода "Южный поток" для проведения консультаций с Еврокомиссией. По его словам, работы приостанавливаются в связи с запросом от ЕК, дальнейшие решения будут приниматься в зависимости от консультаций с Брюсселем.

"Информацию по Болгарии не комментируем", — сообщил РИА Новости официальный представитель "Газпрома" Сергей Куприянов. Он затруднился ответить, будет ли этот вопрос подниматься в ходе встреч 9 июня в Брюсселе, но отметил, что скорее всего на трехсторонних переговорах он обсуждаться не будет, так как не касается украинской стороны. Очередная встреча Россия-Украина-ЕС по газу пройдет 9 июня в Брюсселе.

Ранее о том, что Россия не получала официальных уведомлений от Болгарии о приостановке работ по "Южному потоку", заявлял РИА Новости представитель Минэнерго РФ. Он также сказал, что российская сторона намерена в понедельник поднять этот вопрос на встрече с еврокомиссаром Гюнтером Эттингером.

"Южный поток" строится для поставок российского газа в страны Южной и Центральной Европы в обход Украины. ЕК считает, что двусторонние договоры РФ с европейскими странами-транзитерами — Австрией, Болгарией, Венгрией и Словенией — нарушают законодательство ЕС. Россия в свою очередь начала процедуру судебного разбирательства в ВТО в связи с применением ЕС мер так называемого третьего энергопакета, согласно которому собственниками расположенных в регионе магистральных трубопроводов не могут быть компании, которые занимаются добычей газа.

В начале июня Еврокомиссия предложила приостановить строительство газопровода "Южный поток" до тех пор, пока он не будет соответствовать нормам третьего энергопакета. Представитель ЕК ранее сообщил, что Еврокомиссия направила Болгарии оповещение о несоблюдении норм ЕС при проведении конкурса на выбор строителя и оператора болгарского участка газопровода.