Новости. Обзор СМИ  Рубрикатор поиска + личные списки

КАНДИДАТЫ ИЗ ДНЯ ВЧЕРАШНЕГО

ФЁДОР ЛУКЬЯНОВ

Главный редактор журнала «Россия в глобальной политике» с момента его основания в 2002 году. Председатель Президиума Совета по внешней и оборонной политике России с 2012 года. Научный директор Международного дискуссионного клуба «Валдай». Профессор-исследователь НИУ ВШЭ. Выпускник филологического факультета МГУ, с 1990 года – журналист-международник.

ПРИ БАЙДЕНЕ ТЕМА «РОССИЯ – УКРАИНА» ВНОВЬ ОКАЖЕТСЯ В ЦЕНТРЕ ПОЛЕМИКИ

Кампания-2020 в США даже по возрасту участников очень показательна – мы наблюдаем завершение политической эпохи. Если выиграет Трамп – это станет окончательным банкротством прежнего истеблишмента и демонтажем его политики. Но главное сражение снова переносится на четыре года, когда это поколение отправится на покой.

Так называемый супервторник, голосование на предварительных выборах в 14 штатах США, принес новый поворот. Вопреки прогнозам, впечатляющего успеха добился бывший вице-президент Джозеф Байден, который резко вырвался вперед в борьбе за демократическую номинацию на должность президента. Берни Сандерс, напротив, откатился назад, заставив говорить о том, что импульс его кампании иссякает. Других реальных претендентов не осталось. Мультимиллиардер Майкл Блумберг потерпел фиаско, а Элизабет Уоррен, которую называют Сандерс light, шансов не имеет, хотя и продолжает оттягивать голоса у «основного» Сандерса.

Итак, все упростилось до схемы «истеблишмент» против «несистемного». Это уже было в 2016 году в обеих партиях. Тогда у демократов верх взяла система, а у республиканцев «чужак». Результат известен. Повторится ли этот сценарий четыре года спустя – пока вопрос открытый, хотя успех Байдена явно означает мощные финансовые вливания и более активную работу в его пользу партийного аппарата. Партия оказалась несколько сбитой с толку в предшествующие недели, когда было ощущение, что Сандерс резко идёт вверх, а остальные просто теряют шансы. Но коль скоро у «умеренных» появился фаворит, сторонники статус-кво утроят усилия.

Сторонники и стратеги Трампа тщательно высчитывают, кто им выгоднее в качестве оппонента. Сандерс их, конечно, вполне устраивал. Человек с якобинскими, по американским меркам, взглядами, который сам себя аттестует как социалиста, – удобная мишень для нападок с позиций «американских ценностей». К тому же номинация Сандерса явно посеет неразбериху в среде демократов и особенно их спонсоров – «воротилы Уолл-стрит» финансировать приятеля Фиделя Кастро не будут. Байден хорош другим – соперничество с ним позволит продолжить против Спящего Джо ту же линию, что сработала против Гнутой Хиллари в прошлой кампании. Мол, ставленник той же самой партийной аристократии, да ещё и возраст под восемьдесят. Байден никогда не был известен большими талантами публичного политика, но в качестве оппонента на дебатах, скорее всего, окажется поярче Хиллари Клинтон. Также вполне вероятно, что к кампании Байдена подключится его прежний шеф Барак Обама, а он по-прежнему обладает электрифицирующим воздействием на часть электората. Главная проблема Байдена – молодёжь, так вот как раз с ней экс-президент США может ему помочь.

Выход Байдена в финал будет означать, что тема Россия – Украина вновь окажется в центре полемики. Трамп будет бесконечно будировать «Украинагейт» и коррупцию в семействе Байдена, а его соперник – весь круг обвинений, связанных с расследованием Мюллера и процедурой импичмента. Можно было бы посетовать на это обстоятельство, но на самом деле ничего нового оно к отношениям России и США не добавит. Они и так на крайне низком плато, а шансов с него приподняться точно нет до окончания избирательной кампании (кто бы ни боролся), а с высокой степенью вероятности и после.

Уже неоднократно доводилось писать, что главной проблемой между Москвой и Вашингтоном являются не личности, а отсутствие повестки дня.

Даже палочка-выручалочка в виде контроля над вооружениями практически исчерпала себя – администрация Трампа продлевать СНВ не собирается, а условия, на которых они предлагают начать новые переговоры, невыполнимы. Есть, конечно, теоретическая возможность, что победа Байдена (а он служил в администрации, которая этот самый СНВ подписала и добилась ратификации) позволит сразу объявить о продлении договора, благо кроме заявления почти ничего не надо делать. Но, во-первых, по укрепившейся уже в Америке традиции это сразу истолкуют как подарок Путину, чего Демократической партии явно не нужно. Могут как минимум начать ставить условия. Во-вторых, даже если такое произойдёт, это не изменит качества отношений.

Вообще, кампания-2020 даже по возрасту участников очень показательна – мы наблюдаем завершение политической эпохи. Все главные действующие лица – Байден/Сандерс, с одной стороны, и Трамп, с другой, – отражение социально-политического развития предшествующего периода. Если упростить – неолиберальной эпохи, которая началась в 1980-е и продолжалась до нынешнего десятилетия. Байден – её представитель, Сандерс – оппонент слева, Трамп – справа. Позиции разные, но отправная точка одна. Кто бы ни победил, она сохранится. Если верх все-таки возьмёт Сандерс, то Демпартия может вступить в трансформацию, аналогичную той, которой подверглась за три года Республиканская партия, превратившаяся в партию Трампа. Если победит Байден – в борьбе за номинацию и на выборах, будет предпринята попытка консервации, скорее всего временной. Выиграет Трамп – это станет окончательным банкротством прежнего истеблишмента и демонтажем его политики.

Но главное сражение снова переносится на четыре года, когда это поколение отправится на покой. И тут вопросов масса.

У демократов, по крайней мере пока, активнее и ярче всех именно самое левое крыло. У республиканцев просто непонятно, кто придёт после Трампа, настолько партия оказалась в его тени. Трамп не оставит наследников, но расчистит площадку. Вот там и увидим, куда все-таки пошла Америка.

США > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 6 марта 2020 > № 3325425 Федор Лукьянов

Украина незаконно продала «дочку» российского ВЭБа

Украинские власти в обход международных норм продали на торгах акции Проминвестбанка, являющегося «дочкой» российского ВЭБа.

Павел Еськов

Как сообщает пресс-служба государственной корпорации, ценные бумаги были проданы за 268,7 млн грн (713 млн руб., или 10,8 млн долл. по текущему курсу).

Из истории вопроса

ВЭБ приобрел акции Проминвестбанка в 2008 году и вложил в его развитие более 2,7 млрд долл. Десятью годами позже, в 2018-м, акции Проминвестбанка наряду с акциями других украинских «дочек» российских финансовых организаций по решению украинского суда были арестованы по обеспечению иска компаний, связанных с Игорем Коломойским, имевших активы в Крыму.

В августе 2019 года Арбитражный институт Торговой палаты Стокгольма запретил Украине продавать акции Проминвестбанка, однако, несмотря на это, Киев все же назначил на 28 августа аукцион, где стартовая цена за пакет в 99,7726% акций составила 532 млн грн. Правда, тогда желающих купить бумаги банка не нашлось.

Зато 4 марта на повторных торгах Проминвестбанк все-таки был продан. Имя покупателя пакета акций не разглашается.

«Украина завершила незаконную экспроприацию инвестиций российского инвестора, окончательно нарушила двустороннее соглашение о защите капиталовложений, продемонстрировала мировому сообществу нежелание соблюдать нормы международного права, грубо проигнорировала решение независимого трибунала в Стокгольме и отчетливо продемонстрировала, почему нельзя инвестировать в страну, где отсутствуют независимый суд, уважение и защита прав собственности», – заявил старший вице-президент правового блока корпорации ВЭБ.РФ Игорь Краснов.

Он также пообещал, что госкорпорация будет добиваться компенсации потерь, причем за счет активов Украины в иностранных государствах.

«На Украине нет права собственности, только право временного распоряжения активом, которое государство может забрать без решения суда или, как в нашем случае, вопреки решению международного арбитража», – резюмировал Краснов.

Как указывают юристы группы «Яковлев и Партнеры», данной продажей Украина поставила себя в трудное положение.

«Сознательно не исполнившая решение чрезвычайного арбитра Украина может сильно затруднить защиту своей позиции в основном процессе рассмотрения спора в суде, поскольку многие арбитражные регламенты обязывают стороны добросовестно исполнять в том числе и решения чрезвычайных арбитров», – подчеркнули эксперты.

Они обратили внимание на то, что потенциально ВЭБ может рассчитывать на возможное взыскание убытков за неисполнение решения чрезвычайного арбитража.

«Используя институт предъявления исков к иностранным государствам, ВЭБ вправе предъявить требование о наложении ареста на имущество Украины, находящееся на территории Российской Федерации, принять в отношении этого имущества иные меры по обеспечению иска, а также рассмотреть заявление о принудительном исполнении решений иностранных судов в отношении имущества иностранного государства», – заключили юристы.

Не «оттепель», а «слякоть»

о хрущёвщине

Евгений Спицын Игорь Шишкин

"ЗАВТРА". Евгений Юрьевич, ваша новая книга "Хрущёвская слякоть. Советская держава в 1953-1964 годах" посвящена периоду, который мы привыкли называть эпохой "оттепели". И вот уже тридцать лет той эпохе предъявляют претензии, что "оттепель" так и не переросла в "весну". И поэтому, мол, Советский Союз потерпел крах. Ваша книга, основанная на фактах, доказывает, что вместо "оттепели" была "слякоть". Она и погубила СССР.

Евгений СПИЦЫН. У меня ещё со студенческой скамьи возникли большие сомнения в правильности хрущёвского курса в разных сферах: политике, экономике, культуре. Меньше, может быть, в социальной сфере. По мере накопления документальных материалов ощущение это лишь усиливалось. Эта "слякоть", как ржа, проела советскую систему — весь партийно-государственный аппарат. Именно во времена Хрущёва были заложены основы крушения советского государства, прежде всего — предельно лживым докладом на XX съезде партии, за которым последовала десталинизация.

Напомню, прорабами перестройки были т.н. "шестидесятники". Это были представители творческой и научной интеллигенции и работники центрального партийного аппарата, которые в брежневские времена затаились, мимикрировав под новый курс партии. А когда пришёл выразитель их интересов Горбачёв, ринулись в бой осознанно и с большим рвением. Горбачёв же, мне кажется, оказался, в конце концов, заложником ситуации: на исходе перестройки он уже не направлял её курс, а повиновался тем, кто его вёл. Главную роль играл, конечно, Александр Яковлев.

"ЗАВТРА". Яковлев говорил, что именно в 50-е годы, в период правления Хрущёва, им и его единомышленниками, работающими в аппарате ЦК, было принято решение разрушать Советский Союз путём очернения образа Сталина.

Евгений СПИЦЫН. Абсолютно верно. Он ещё говорил, что "мы — истинные реформаторы". К таковым он, кстати, не относил самого Хрущёва, который, по мнению Яковлева, "вырос из сталинской шинели и во многом остался сталинистом". В своём предисловии к сборнику "Чёрная книга коммунизма. Преступления. Террор. Репрессии" Яковлев так и написал: "После XX съезда мы, группа истинных реформаторов…", не перечисляя конкретно всех своих единомышленников, но себя имея в виду однозначно!

"ЗАВТРА". Жаль, что не назвал остальных.

Евгений СПИЦЫН. Да. Они разработали простой, как кувалда, способ: монолитность партии, строгую партдисциплину, даже аппарат ЦК использовать для разрушения партии изнутри.

"ЗАВТРА". Под лозунгом антисталинизма.

Евгений СПИЦЫН. Естественно! Алгоритм был прост: "Авторитетом Ленина ударить по Сталину, по сталинизму. А затем, в случае успеха, авторитетом Плеханова и социал-демократией — по Ленину". Реализацию этого алгоритма мы — те, кому больше пятидесяти лет, — наблюдали воочию. Я в годы перестройки учился на историческом факультете и видел, как они топили в крови весь сталинский период отечественной истории.

"ЗАВТРА". Это везде шло тогда!

Евгений СПИЦЫН. Да. Потом с таким же рвением принялись лить помои на Ленина и его сподвижников. И Александр Яковлев поток этот умело направлял. Причём, замечу, в партаппарате до середины 1988 года секретарём ЦК по идеологии был Егор Лигачёв. Он был вторым секретарём ЦК, вёл все заседания Секретариата ЦК, но ничего не мог противопоставить яковлевской программе действий и его напору, хотя внутри Политбюро шли горячие, чуть ли не до рукоприкладства, споры. При этом Горбачёв, якобы играя роль "третейского судьи", всегда брал сторону Яковлева. Понятно, что старый партработник-интриган, он просто лавировал, пытался пробежать "между струй", сталкивал лбами людей по несущественным вопросам, а по существенным — старался консолидировать. И всё это маскировал лозунгами возвращения к нашим "истокам".

"ЗАВТРА". "Восстановлением ленинских принципов".

Евгений СПИЦЫН. Естественно. Так шёл процесс разрушения Советского Союза. По уровню чудовищной лжи горбачёвская перестройка, конечно, переплюнула хрущёвскую на порядки.

"ЗАВТРА". Хрущёв первый шаг сделал, тогда им ещё нельзя было так прыгнуть, как при Горбачёве.

Евгений СПИЦЫН. Когда при Черненко в партии восстановили Молотова, в Политбюро подняли вопрос и о восстановлении Маленкова и Кагановича. Против выступили два человека. Первый — это секретарь ЦК КПСС Борис Пономарёв, кандидат в члены Политбюро ЦК и заведующий Международным отделом ЦК с 1955 по 1986 год. Это был истовый антисталинист, о чём свидетельствовали многие из тех, кто с ним работал. У него, видимо, были личные мотивы. Вторым, кто поставил под сомнение необходимость этой меры, был Виктор Чебриков, который сменил Виталия Федорчука на посту председателя КГБ. Чебриков мотивировал свою позицию тем, что восстановление этих людей в партии вызовет непонимание в обществе, особенно среди творческой интеллигенции. Но я думаю, что всё это было от лукавого.

На этом заседании Политбюро, согласно стенограмме, Дмитрий Устинов сказал, что Хрущёв своей политикой десталинизации нанёс партии и советскому государству вреда во сто крат больше, чем все внутренние и внешние антисоветчики. Устинов как умудрённый человек прекрасно понимал, что мины, заложенные Хрущёвым, рванут уже скоро.

Напомню, этот разговор был в 1984 году, при Черненко, когда Горбачёв не был генеральным секретарём. Если бы он, например, не договорился с Громыко, и тот не выступил бы на заседании Политбюро 11 марта 1985 года. И если бы на это заседание успели прилететь Щербицкий и Кунаев, руководители двух крупнейших, после РСФСР, советских республик...

"ЗАВТРА". А зачем Хрущёв заложил эти мины? Дураком его назвать нельзя, хотя его часто рисуют таким.

Евгений СПИЦЫН. Он не был дураком.

"ЗАВТРА". Он одолел стольких людей во внутрипартийной борьбе. Кроме того, многие годы руководил Украиной, был членом Военсовета ряда фронтов, а это не свадебного генерала должности.

Евгений СПИЦЫН. Безусловно, у него были организаторские способности.

"ЗАВТРА". Так зачем он на эти авантюры пошёл? Только ли личные амбиции им двигали?

Евгений СПИЦЫН. Думаю, у него было несколько мотивов для десталинизации. Во-первых, ему нужен был козырь в борьбе с оппонентами из ближнего круга (Маленковым, Молотовым, Кагановичем). Я думаю, что тут его подзуживал Микоян. Он был образованнее и изощрённее Никиты Сергеевича. И в итоге во властной вертикали пробыл дольше, чем кто-либо.

"ЗАВТРА". От Ленина до Брежнева? "От Ильича до Ильича без инфаркта и паралича"?

Евгений СПИЦЫН. Он в 1923 году стал членом ЦК, а в 1926-м — кандидатом в члены Политбюро. Полноправным же его членом сделался в 1935-м. В отставку подал в 1965 году, хотя до конца своих дней оставался членом Президиума Верховного СССР. В последнем качестве — пусть свадебный, но генерал.

"ЗАВТРА". Один из высших руководителей страны, хотя с годами — всё в большей степени формальный…

Евгений СПИЦЫН. Конечно. Ещё одним человеком, который влиял на Хрущёва, был Отто Куусинен. Надо заметить, что в Хрущёве, мне кажется, жила зависть к партийцам с дореволюционным стажем. На фоне тысяч дореволюционных борцов с царским режимом он себя ощущал не комильфо. Каганович был в партии с 1911 года, Молотов — с 1906-го. И таких людей, в том числе и в руководящем звене, было немало. Даже Жданов вступил в РСДРП в 1915 году, хотя был моложе Хрущёва на два года.

А Никита Сергеевич вступил в партию лишь в 1918 году. Поэтому ему надо было окружить себя старыми партийцами. Этим он создавал некую альтернативу: вы, мол, соратники Ленина и Сталина, но и вокруг меня есть люди с дореволюционным стажем. Поэтому во главе Комитета партийного контроля при ЦК КПСС он поставил Шверника, а секретарём ЦК и членом Президиума ЦК сделал Куусинена.

Я думаю, многие решения Хрущёвым принимались именно после кулуарных бесед с этими людьми. И он — видимо, в силу своей необразованности — так и не понял до конца, какой удар наносил, прежде всего, по международному рабочему и коммунистическому движению. Против десталинизации не мог не выступить целый ряд коммунистических партий.

"ЗАВТРА". Это и произошло.

Евгений СПИЦЫН. Да. Причём не только китайцы. Итальянская, например, компартия в лице Пальмиро Тольятти, который резко критиковал Хрущёва за такую форму десталинизации.

А когда впервые встал вопрос о ней, историки до сих пор спорят. Называют кто середину марта 1953 года, кто — апрель. Не буду вдаваться в эти споры.

У Маленкова была идея созвать весной или летом 1953 года специальный Пленум ЦК, посвящённый "культу личности". Я не вполне согласен с Юрием Жуковым, при всём уважении к этому замечательному историку, что Маленков напрямую хотел вести работу по десталинизации. Ему важно тогда было заклеймить саму идею "культа личности", но не применительно к кому-либо конкретно. Маленков хотел сохранить режим "коллективного руководства", возникший сразу после смерти Сталина, пока он сам, Маленков, ещё не утвердится в своей должности, которая по факту делала его лидером страны. У него не хватало силёнок для борьбы с Берией, Хрущёвым и Молотовым.

Распределение всех этих обязанностей, напомню, происходило 4-5 марта 1953 года. Если посмотреть документы, которые были приняты 5 марта того года, в день смерти Сталина, то Иосиф Виссарионович там был включён во все руководящие органы.

"ЗАВТРА". При этом Маленков стал председателем Совета Министров СССР.

Евгений СПИЦЫН. Да. Но буквально через два часа после принятия этих решений Сталин умер. И Хрущёв, видимо, решил этот козырь из рук Маленкова выбить. Он умело сыграл на этом уже в апреле 1953 года. Когда Константин Симонов, тогда главный редактор "Литературной газеты", опубликовал статью про Сталина, Хрущёв обрушился на Симонова с критикой: "Вы что себе позволяете?! Никакого указания ЦК ещё не было!" Хрущёв тогда себя ещё числил правоверным сталинистом, мимикрировал до поры до времени.

А после того, как был сметён Берия, перед Хрущёвым остался один реальный противник — Маленков. И вот тут, думаю, эту политику десталинизации, в том числе политику реабилитации жертв "кровавого режима", он взял в руки как инструмент борьбы за власть. Он ведь постоянно шарахался из стороны в сторону, потому что в Президиуме ЦК ему постоянно "тыкали" Молотов, Каганович, Маленков, Булганин и прочие — значительная часть влиятельных партийцев. Поэтому он колебался: то клял на чём свет стоит Сталина, то ехал в китайское посольство и говорил велеречивый тост по адресу "отца народов". То выступал на совещании работников ЦК и клеймил "культ личности", а потом на встрече с лидерами зарубежных рабочих партий пел Сталину здравицу. Он просто хотел надеть "сталинский колпак" на себя…

"ЗАВТРА". На месте одного "культа" утвердить другой, уже свой собственный.

Евгений СПИЦЫН. Конечно! И политика осуждения "культа личности" проходила в два этапа. Первый напрямую связан с XX съездом в 1956-м и с разгромом "антипартийной группы" летом 1957-го. В начале следующего года Хрущёв получил вожделенный пост главы правительства. И тогда активная политика десталинизации ни шатко ни валко ушла из общественной жизни сама собой.

Второй всплеск этой политики был связан с очевидными провалами хрущёвских "реформ" в сельском хозяйстве, в социальной сфере, на международной арене. Тогда, в октябре 1961 года, на XXII съезде КПСС начинается новый виток антисталинской истерии — в прямом смысле этого слова.

Молотова и его сподвижников исключают из партии, выступает пресловутая Дора Лазуркина с рассказами о сновидениях про Ленина, который-де ей пожаловался, что ему некомфортно лежать рядом со Сталиным. И всех делегатов съезда превращают в команду "могильщиков", выносящих Сталина из Мавзолея. Это была именно истерия!

Подвернулся под ту кампанию и "неполживый" Александр Исаевич со своими, так сказать, произведениями. Беснование продолжалось примерно год. А в конце 1962-го помощник Хрущёва Владимир Лебедев заявил Твардовскому: "Александр Трифонович, прекратите антисталинскую тему постоянно будировать. Она сейчас уже неактуальна". А связано это было с попытками части нашей творческой интеллигенции выдвинуть Солженицына на Ленинскую премию.

"ЗАВТРА". Но вернёмся к Хрущёву. Вы сказали о том, что он использовал антисталинскую кампанию для укрепления своей власти. Из этого следует, что поливание Сталина грязью находило отклик у номенклатуры, от которой зависел любой генеральный (первый) секретарь. Эта публика хотела вновь, как в 1920-х и начале 1930-х годов, быть "небожителями". Их же не избирал народ, а отчитываться они желали перед коллективным органом партийной власти, то есть перед самими собой! И не нести ответственности. А при Сталине они были служилыми людьми. Делаешь хорошо своё дело — вот тебе высокие посты, а провалил — отвечай! Такая жизнь данную публику не устраивала — она захотела гарантий неприкосновенности, эта "новая аристократия". Какую роль сыграл, на ваш взгляд, данный слой?

Евгений СПИЦЫН. Довольно существенную. Приведу случай, о котором впервые упомянул в своих работах Юрий Жуков. Благодаря этому историку, кстати, в отечественной историографии, связанной с изучением сталинской эпохи, рухнули многие лживые штампы.

Итак, в апреле 1953 года, с приходом Маленкова к власти, были изданы два секретных постановления Совета Министров СССР, по которым у партноменклатуры было отнято так называемое "конвертное содержание". Так как ещё с 1920-х годов работники центрального партийного аппарата и руководящий состав обкомов и крайкомов получали вторую "зарплату" — неофициальную, "в конверте". Эта вторая зарплата, как правило, была выше официального оклада. И вдруг одним махом партаппаратчики лишились значительной части своего дохода! Причём с этих "конвертных" денег они не платили ни партвзносов, ни налогов.

"ЗАВТРА". Почему Маленков пошёл на этот шаг?

Евгений СПИЦЫН. Дело в том, что он был одним из тех ближайших соратников Сталина, которые ещё с довоенных времён разрабатывали реформу госаппарата. Незадолго до войны, примерно с марта 1939 года, с XVIII съезда ВКП (б), началась эта работа. Смысл задуманного переустройства состоял в следующем. Часть огромного властного потенциала, который всегда концентрировался в центральном партаппарате, хотели передать Совету Народных Комиссаров СССР, то есть сбалансировать властные полномочия и функции двух аппаратов: партийного и государственного. Эта работа не была доведена до конца в связи с войной. Во время войны вопрос решился сам собой.

"ЗАВТРА". Был создан Государственный комитет обороны как чрезвычайный орган, и в этой единой системе большой разницы не было, где кто работал, — в ЦК или в Совнаркоме.

Евгений СПИЦЫН. Конечно. Диктатура, в хорошем смысле слова. Кто во время войны мог позволить себе такую роскошь, как бюрократическая переписка и бесконечные совещания? Поэтому Сталин сконцентрировал в своих руках все высшие властные посты. Я напомню, что он был и председателем Совнаркома СССР, то есть правительства, был генсеком, хотя этой должности уже официально не было. То есть руководителем партии, по сути. Он был Верховным главнокомандующим и председателем Ставки Верховного главнокомандования и народным комиссаром обороны СССР.

"ЗАВТРА". Вся полнота власти: и гражданской, и военной!

Евгений СПИЦЫН. Более того, было принято специальное решение, что все постановления Государственного комитета обороны имеют высшую юридическую силу и обязательны к исполнению всеми должностными лицами партийного, хозяйственного и любого другого советского аппарата. Хотя это был внеконституционный орган власти, все всё прекрасно понимали.

"ЗАВТРА". В Англии тогда Черчилль получил почти такие же внеконституционные права и стал на четыре годы абсолютным правителем. Парламент там фактически потерял свою роль, сохраняя только видимость.

Евгений СПИЦЫН. Да. Причём, как только Германия капитулировала, сразу же в Англии были устроены выборы. И Черчилль уступил премьерское кресло Эттли. У нас тоже Государственный комитет обороны был ликвидирован в сентябре 1945 года.

"ЗАВТРА". Это понятно: чрезвычайная система управления была отменена в связи с окончанием войны.

Евгений СПИЦЫН. Да. Хотя многие её элементы естественным путём перешли в государственный и отчасти в партийный аппараты. Сталин увидел, что система работает, пусть и со сбоями. Поэтому решил по этому типу начать перекройку всех звеньев госуправления.

В марте 1946 года проходил первый послевоенный Пленум ЦК, его внимательно изучали целый ряд историков, в том числе ленинградец Владислав Кутузов, который ещё с советских времён активно занимался проблемами сталинского Политбюро в тот исторический период. Этому Пленуму он придавал значение партийного съезда — по его решениям, так как внутри аппарата ЦК ликвидировались все отраслевые отделы и сохранялись лишь четыре подразделения, в частности — укрупнённые Управление кадров и Управление агитации и пропаганды. Все функции перетекали плавно в Совет Министров СССР.

Но эта кадровая революция не могла уже проводиться Сталиным последовательно — возможно, из-за болезни, а также из-за того, что Маленков, Берия и Булганин всё больше замыкали рычаги управления на себя. В 1949 году была частично восстановлена прежняя структура аппарата ЦК. А так как Маленков активно принимал участие в подготовке важных изменений и в 1941, и в 1946 годах, он понимал, что реформу необходимо довести до конца.

Когда умер Сталин, и Маленков стал главой правительства, он одновременно являлся и секретарём ЦК. Но через пять дней после сталинских похорон соратники под благовидным предлогом заставили его уйти с поста секретаря ЦК. Единственным членом Президиума ЦК и секретарём ЦК остался Хрущёв. Тогда ведь должности первого секретаря ещё не было, она появилась потом, на сентябрьском Пленуме ЦК.

Однако уже тогда Каганович называл Хрущёва "первейшим секретарём ЦК". А Секретариат ЦК — это что такое? Рабочая лошадка. Таковым этот орган считали и Сталин, и Молотов, и впоследствии Егор Лигачёв, который был, кстати, вторым секретарём ЦК. В Секретариате решались все вопросы оперативного управления страной.

"ЗАВТРА". Как же получилось, что Хрущёв стал первым секретарём?

Евгений СПИЦЫН. Буквально накануне Пленума ЦК 1 сентября 1953 года он из партийной кассы выплатил всем первым секретарям обкомов и крайкомов неустойку (недополученные ими деньги за полгода) и восстановил "конвертные" выплаты на будущее. А предложение об избрании его первым секретарём на Пленуме внёс сам же Маленков — собственной рукой стал копать себе могилу. Дальше — по нарастающей. Хрущёв понял, что единственной опорой ему в борьбе за власть будет только партийный аппарат. Отсюда все реверансы в его адрес.

Покойный историк Александр Пыжиков, мой друг и коллега, особо акцентировал внимание на том, что основной опорой Хрущёва была именно украинская парторганизация. Соглашусь с этим лишь отчасти. Потому что, когда я писал свою книгу, то установил прелюбопытный факт из того периода — лета 1957-го, когда шла эпопея с "антипартийной группой", и велись самые горячие споры на Президиуме ЦК. Вплоть до кулачных схваток… В дело вмешались наиболее активные члены ЦК, в том числе военные (Жуков, Конев, Серов и так далее), которые потребовали созыва внеочередного Пленума ЦК. Мало кто знал, даже из профессиональных историков, что в партийных архивах сохранились два обращения к членам Президиума от членов ЦК. Впервые об этих бумагах поведал миру небезызвестный Николай Зенькович ещё в 90-х годах. Он в силу "профессьон де фуа" имел возможность выборочного доступа. Я тоже смотрел эти документы, видел имена подписавших. Одну бумагу подписало порядка пятидесяти человек, вторую — чуть меньше. Там были довольно внушительные группы из МИДа, Совета Министров СССР, из аппарата ЦК даже. Но львиную долю, примерно две трети, составляли первые секретари российских крайкомов и обкомов партий. Ни одного первого секретаря украинского обкома там не было! Они потребовали от членов Президиума ЦК немедленно созвать Пленум. Поэтому Хрущёв не прогадал. Он опирался в своей борьбе за власть не только на украинскую парторганизацию, но и на российскую партбюрократию. Я напомню, что тогда роль российской компартии, которой не было по факту, с февраля 1956 года стало играть Бюро Президиума ЦК КПСС по РСФСР.

"ЗАВТРА". Об этой структуре известно мало.

Евгений СПИЦЫН. Да, ей не придавали серьёзного значения. Тот же Александр Пыжиков говорил, что она была, как говорится, "не пришей кобыле хвост". Но молодой историк Андрей Сушков провёл анализ состава и взаимоотношений членов Президиума и Секретариата ЦК в 1957 — 1964 годах и показал, что наряду с членством в Президиуме и Секретариате ЦК, очень важно было и членство в этой новой структуре! По Уставу, председателем Бюро Президиума ЦК по РСФСР был Хрущёв как первый секретарь ЦК. У него был заместитель, а затем и первый заместитель. Долгое время роль эту играл Аверкий Аристов. Потом целый ряд других товарищей — например, Андрей Кириленко.

Так вот, заместитель Хрущёва по данному Бюро был фактическим руководителем РСФСР! К нему бегали все первые секретари краевых и областных комитетов партии, "кланялись", если надо было решить вопросы по финансированию, управлению, выделению фондов и так далее.

Параллельно Хрущёв громил Совет Министров СССР. Первый серьёзный удар по нему был нанесён в 1955-м, когда он разделил Госплан на две структуры: Госкомитеты по текущему и перспективному планированию. Тогда он вывел из игры Максима Сабурова, студенческого друга Георгия Маленкова — его прямую креатуру в Совете Министров СССР.

"ЗАВТРА". А знаменитая "совнархозовская" реформа?

Евгений СПИЦЫН. Да, она началась в феврале 1957-го: Хрущёв, как тот самый лом, против которого нет приёма, пошёл дербанить отраслевые министерства и создавать печально известные совнархозы.

Следующий мощный удар был нанесён при расправе с "антипартийной группой" летом 1957-го. Все они (Молотов, Маленков, Каганович, Первухин, Сабуров) занимали посты заместителей председателя Совета Министров СССР. Их подвинули. А главное, были уничтожены и многие контрольные органы — такие, как Министерство госконтроля СССР. Его возглавлял Вячеслав Молотов. Министерство много крови попило у наших чинуш.

Процесс развала властных полномочий Совета Министров СССР шёл все годы хрущёвского правления. Народное хозяйство страдало от этого очень сильно. Тому свидетельством исследования целого ряда экономистов: Григория Ханина, Никиты Кричевского, Михаила Делягина.

Григорий Ханин — новосибирский экономист, который написал замечательный трёхтомник по советской экономике. Он там, в частности, говорит о том, что в начале 1960-х, когда Хрущёв сам увидел итоги своих "загогулин" в экономике и социальной сфере, он начал восстанавливать сталинскую систему управления народным хозяйством. Был запущен процесс реинтеграции. И с цифрами в руках Ханин доказал, что когда на общегосударственном уровне были созданы три республиканских совнархоза (в России, на Украине и в Казахстане), а через год появился Совет народного хозяйства СССР под руководством Вениамина Дымшица, и в 1963-м — Высший совет народного хозяйства СССР во главе с Дмитрием Устиновым в ранге первого заместителя председателя правительства, то только за два года, 1963-1964, произошёл реальный рост показателей промышленного и аграрного производства! Только за счёт факта восстановления прежней системы управления!

"ЗАВТРА". Но реформы Хрущёва не прошли бесследно…

Евгений СПИЦЫН. Конечно, он заложил мины, которые рванули в поздний брежневский период. И проблемы потребительского рынка оттуда же. До Хрущёва прилавки советских магазинов были забиты шикарным продовольствием, отличными товарами! Да, не все их могли купить, но благосостояние десятков миллионов людей реально росло из пятилетки в пятилетку. А пресловутая денежная реформа 1961 года перевернула всю пирамиду советской торговли.

"ЗАВТРА". Получается, Хрущёв раскрутил маховик антисталинской кампании просто в борьбе за власть. Он не стремился уничтожить Советский Союз, то есть не был идейным врагом. Верно ли я вас понял?

Евгений СПИЦЫН. Не надо представлять дело так, что Хрущёв был троцкистом, ибо в теории, а уж тем более — в её "вариативностях", он не "петрил". В его окружении было немало дельных людей с харизмой, опытом, желанием работать. Одним из таких был незаслуженно оклеветанный и забытый Фрол Романович Козлов. У меня сложилось убеждение, что многого бы не произошло, если бы в 1963 году у Козлова не произошёл инсульт. Не было бы жёсткой отставки Хрущёва на октябрьском Пленуме в 1964-м. Козлов в последние несколько лет фактически был вторым человеком и в партии, и в государстве. Это признавали все члены Президиума. У истории нет сослагательного наклонения, но если пофантазировать, то, думаю, отставка Хрущёва произошла бы очень мягко на XXIII партийном съезде в 1966 году. Он бы был перемещён на какой-то пост, почётный пост председателя партии, допустим. А все властные полномочия сосредоточились бы в руках Козлова. Козлову на тот момент было бы 58 лет. По партийным меркам это немного, он был на два года моложе Брежнева.

И его, кстати, в западной прессе называли кронпринцем! То есть ни для кого это не было секретом. И если бы Козлов утвердился у власти, то развитие нашей страны наверняка пошло бы по-другому — ведь Фрол Романович был человеком сталинской закалки и сталинских принципов.

Но произошло то, что произошло. И в октябре 1964 года Хрущёв слетел со всех постов. Безусловно, его надо было убирать, потому что от его выходок страдала вся страна. Он пошёл вразнос не только идейно, но и чисто по-человечески. Когда он соратникам по Президиуму ЦК мог вполне выплеснуть в лицо матерную тираду, то кто это мог терпеть бесконечно?

"ЗАВТРА". Его отставка стала доказательством того, что в высшей партноменклатуре были здоровые силы.

Евгений СПИЦЫН. Да. Когда готовилась эта отставка, были написаны два доклада для Пленума ЦК: один в аппарате Брежнева — Суслова, а другой — у Шелепина и Полянского. Я напомню, что Брежнев и Суслов тогда были членами Президиума и секретарями ЦК. Причём Брежнев после выхода из строя Козлова стал фактически вторым секретарём ЦК, то есть эдакой рабочей лошадкой. Чего Леониду Ильичу не очень-то хотелось.

О группе Шелепина — Полянского скажу пару слов… Александр Шелепин был на тот момент председателем грозного Комитета партийно-государственного контроля. Его по-настоящему боялись, с учётом его амбиций и харизмы. Он был совсем молодым человеком, по партийным меркам, — всего 46 лет. Как и Дмитрий Полянский, которому было 47. Дмитрий Степанович был тогда заместителем председателя Совета Министров СССР и членом Президиума ЦК. Я видел подлинники обоих докладов. Они сильно разнятся друг от друга.

"ЗАВТРА". В чём состояло главное различие?

Евгений СПИЦЫН. Дело в том, что в докладе группы Суслова — Брежнева было больше претензий личного характера, а в докладе Шелепина — Полянского приводились конкретные факты провалов хрущёвской внутренней и внешней политики, было много цифр, был анализ, и этот доклад был намного содержательнее. От того, какой из докладов прозвучит на Пленуме, зависел приход той или иной группы к власти. За группой Шелепина стояли молодые, в том числе 40-летний председатель КГБ Семичастный. За группой Брежнева — старые кадры типа Подгорного.

И прозвучал брежневско-сусловский доклад. Как следствие, пришёл к власти триумвират Брежнев — Косыгин — Подгорный. На этом я настаиваю, потому что после отставки Хрущёва к власти пришёл не Брежнев, а именно триумвират! Повторилась ситуация, аналогичная той, что была после смерти Сталина. Тоже некое "коллективное руководство".

Причём у Косыгина тогда полномочий было гораздо больше, чем у Брежнева, в том числе и на международной арене. Кто, например, снимал проблемы между Индией и Пакистаном на Ташкентской встрече? Косыгин. Кто летал на встречу с де Голлем? Косыгин. И так далее. Но эта история — история внутрипартийной борьбы после 1964 года — уже выходит за рамки моей книги.

"ЗАВТРА". Надеюсь, вы, Евгений Юрьевич, напишете монографию и об этом периоде нашей истории.

Благодарю вас за интереснейшую беседу!

Беседовал Игорь Шишкин

"Оператор ГТС Украины" заявил об угрозе срыва газоснабжения Киева

Киев рискует остаться без газа из-за того, что компания "Киевгаз" не подписывает договор на транспортировку газа с "Оператором ГТС Украины", сообщила в пятницу пресс-служба украинского оператора.

"Оператор газораспределительной сети в Киеве "Киевгаз" уже более двух месяцев саботирует заключение типового договора на транспортировку газа с компанией "Оператор ГТС Украины". В соответствии с кодексом ГТС, оператор ГТС должен прекратить транспортировку газа к сетям "Киевгаза", что в результате приведет к остановке газоснабжения для всех потребителей в столице", - говорится в сообщении.

По данным компании, "Киевгазу" в декабре 2019 годы был отправлен для подписания проект договора по транспортировке газа. Однако компания внесла в проект договора ряд изменений, которые создают дискриминационные условия по сравнению с другими участниками рынка. Поэтому подписание договора между облгазом и оператором не состоялось. Оператор добавил, что "Киевгаз" единственный из облгазов, кто не подписал такой договор.

Россия и Украина вечером 30 декабря 2019 года подписали пакет соглашений о продолжении транзита газа через Украину дальше в Европу, в том числе транзитный контракт на пять лет. По нему "Газпром" гарантирует прокачку 65 миллиардов кубометров газа в первый год и по 40 миллиардов - в последующие.

Одним из ключевых условий продолжения этого транзита был переход Украины на европейские правила управления газотранспортной системой - для этого была создана отдельная компания-оператор. Ее отделение (анбандлинг) от "Нафтогаза" завершилось 1 января.

Глава ЦБ Украины считает, что ипотечная ставка может опуститься до 10%

Глава Национального банка Украины Яков Смолий считает, что ставка по ипотеке может опуститься до 10% в обозримой перспективе.

Ранее бывший премьер-министр Украины Алексей Гончарук заявил, что приоритет правительства – снизить ипотеку до 10% годовых уже в этом году, по его словам, сейчас из-за дороговизны ее могут позволить себе лишь торговцы оружием и наркотиками.

"Если сейчас ипотеку взять можно под 14–15%, то в обозримой перспективе при дальнейшем проведении реформ это может быть и около 10%", - заявил Смолий в интервью изданию "Фокус", которое опубликовано в пятницу.

По его словам, Нацбанк намерен в текущем году снизить учетную ставку до 7%, а это будет способствовать снижению ставок во всей экономике, в том числе по кредитам и ипотеке.

Национальный банк Украины по базовому сценарию ожидает снижения учетной ставки до 7% годовых к концу 2020 года.

«Подтасовка»: МИД заявил о давлении на суд по делу MH17

МИД РФ обвинил Нидерланды в давлении на суд по делу MH17

Иван Апулеев

Власти Нидерландов давят на окружной суд Гааги, который будет рассматривать дело о крушении Boeing MH17 над Донбассом, заявили в МИД России. В ведомстве отметили, что по мере приближения судебного процесса набирает обороты кампания антироссийского характера и подтасовка фактов. При этом сведения, переданные РФ, игнорируются, хотя расследование представляют как «объективное».

Официальный представитель Министерства иностранных дел России Мария Захарова обвинила власти Нидерландов в давлении на суд, который будет рассматривать дело о крушении Boeing авиакомпании Malaysian Airlines.

«В последние дни перед слушаниями все это запущено для того, чтобы компенсировать имеющиеся пробелы в доказательной базе и скрыть подтасовку фактов под заранее выбранную версию», — заявила Захарова на брифинге, пишет ТАСС. По ее словам, чем ближе судебный процесс — тем шире разворачивается «невиданная» информационная кампания, обвиняющая Россию и ее граждан в преступлении.

Представитель МИД добавила, что голландское следствие по-прежнему игнорирует информацию, предоставленную Россией, но заявляет об «объективности» расследования. Она предположила также, что цель этой информкампании — предопределить вердикт суда.

«Все вышеперечисленное мы квалифицируем как грубую попытку давления на суд», — подытожила дипломат.

В середине февраля министр юстиции Нидерландов Ферд Грапперхаус отказал России в просьбе самостоятельно судить троих россиян, подозреваемых в причастности к крушению Boeing рейса MH17 авиакомпании Malaysian Airlines.

«Передача обвинения Москве не является приемлемым вариантом развития событий», — подчеркнул министр.

Напомним, в октябре РФ направила Нидерландам официальную просьбу передать дело о Boeing российскому правосудию. 3 февраля прокуратура королевства предъявила обвинения четырем фигурантам по делу о крушении самолета в Донбассе — российским гражданам Игорю Стрелкову (Гиркину), Олегу Пулатову, Сергею Дубинскому и украинскому гражданину Леониду Харченко.

Вскоре после этого Игорь Стрелков, один из бывших командиров ополчения самопровозглашенной Донецкой народной республики (ДНР) и полковник ФСБ в отставке, отказался признавать обвинение в причастности к крушению лайнера.

«Не готов [давать показания нидерландской прокуратуре], даже если бы меня доставили туда насильно», — заявил Стрелков.

Boeing 777 авиакомпании Malaysian Airlines был сбит над Донецкой областью днем 17 июля 2014 года. Самолет следовал рейсом MH17 по маршруту Амстердам — Куала-Лумпур. В пролетавший над воздушным пространством Украины лайнер попала ракета, разорвавшая его пополам. Погибли все 298 человек, находившиеся на борту судна, большинство из них были нидерландскими гражданами, среди них было много детей.

Крушение Boeing вызвало огромный резонанс во всем мире. Практически незамедлительно украинские власти обвинили в атаке на самолет российских военных, хотя никаких доказательств присутствия Вооруженных сил РФ в Донбассе не было предоставлено.

Сообщалось, что ополченцы якобы намеревались сбить транспортный самолет украинских силовиков, но «ошиблись». В Донецке ответственность за катастрофу возложили на украинскую армию.

Было инициировано международное расследование причин катастрофы. Представители Совместной следственной группы (JIT) утверждают, что самолет сбила российская ракета, доставленная из-под Курска. По данным нидерландского следствия, самолет был сбит ракетой, которую якобы выпустили ополченцы. В докладе отмечалось, что выстрел был произведен с поля неподалеку от города Первомайска.

МИД РФ и ранее заявлял, что выводы прокуратуры Нидерландов подтверждают предвзятость и политическую подоплеку этого дела.

Официальный представитель Министерства обороны РФ генерал-майор Игорь Конашенков при этом подчеркнул, что российские зенитные ракетные комплексы «Бук-М1-2» не пересекали российско-украинскую границу, равно как и орудия иных систем. Сделанная в 1980-х годах на заводе в подмосковном Долгопрудном ракета оказалась после распада Советского Союза в военной части, дислоцированной на Украине. Это подразделение ВСУ в 2014 году принимало участие в боях в Донбассе.

В середине февраля 2020 года появилась информация, что крушение самолета произошло в районе, где не было зенитно-ракетных комплексов «Бук». Об этом говорится в документе Службы военной разведки и безопасности Нидерландов, который был опубликован на платформе для независимых журналистов Bonanza Media. Согласно документу, самолет выполнял полет вне зоны досягаемости со всех установленных и используемых Украиной и Россией мест, где были размещены комплексы «Бук-М1». Отмечается, что письмо разведки было направлено голландской прокуратуре 21 сентября 2016 года.

Даю вам год: Зеленский грозится выйти из саммита по Донбассу

Зеленский установил дедлайн участия Киева в переговорах по Донбассу

Рафаэль Фахрутдинов

У Минского формата есть год для установления мира в Донбассе, иначе президент Украины Владимир Зеленский прекратит свое участие в этих саммитах, пообещал сам глава украинского государства. Он уточнил, что имеет «два-три альтернативных плана» по решению проблемы в Донбассе. Ранее президент России Владимир Путин заявил, что сотрудничество Москвы и Киева невыгодно другим внешнеполитическим игрокам.

Президент Украины Владимир Зеленский заявил, что на декабрьской встрече в «нормандском» формате в Париже он установил дедлайн всем участникам для приведения Донбасса к миру.

По его словам, у всех участников есть год для прекращения военного конфликта. Политик также указал, что хочет провести переговоры с президентом России Владимиром Путиным, но, если результат будет «нулевой» — Зеленский откажется от всех саммитов.

«Я не буду те пять лет, которые мне дали украинцы, тратить на Минск», — сказал Зеленский в интервью The Guardian, уточнив, что имеет «два-три альтернативных плана» по решению проблемы в Донбассе.

Чуть ранее Зеленский выразил надежду на проведение новой встречи «нормандской четверки» в апреле, а также обмена пленными с самопровозглашенными республиками Донбасса в марте.

Киев ведет серьезную работу по этим направлении в преддверии новой встречи контактной группы по урегулированию конфликта на юго-востоке Украины, которая должна пройти в Минске 11 марта, сказал президент в ходе поездки в Полтавскую область.

«Мы работаем над тем, чтобы у нас состоялся новый обмен в марте. Мы также работаем над тем, чтобы у нас была встреча [в «нормандском формате»] в конце апреля. Я думаю, что все это произойдет», — указал Зеленский.

О новом этапе передачи пленных в марте президент Украины говорит уже не в первый раз. Это также подтверждают в его офисе, в планах обмен по формуле «всех на всех».

По данным Киева, на территории ДНР и ЛНР удерживается более 200 украинцев.

К слову, в самопровозглашенных республиках скептически относятся к официальным заявлениям украинской стороны. Как говорила омбудсмен ДНР Дарья Морозова, Киев мешает согласованию обмена — Украина не подтвердила ни одного человека из списка. Так что переговоры по этому вопросу продвигаются не слишком активно.

При этом в новый обмен пленными в марте не верят и на Украине. Так, глава политсовета партии «Оппозиционная платформа — За жизнь» Виктор Медведчук называл обещания украинских властей «пиар-акцией».

«Новая власть усвоила то, что положительные дивиденды приносят только определенные результаты, которые связаны с освобождением наших лиц… Разговоры об обмене — это пиар-акция от безысходности. От безысходности в чем? В выполнении минских соглашений. Не собирается Зеленский и его команда заниматься мирным урегулированием», — уверен политик.

Стоит отметить, что президент России Владимир Путин уверен: сотрудничество Москвы и Киева невыгодно другим внешнеполитическим игрокам.

«Любое объединение [усилий] России и Украины, их возможностей и конкурентных преимуществ — это создание конкурента, глобального конкурента в Европе и в мире, — сказал глава страны в интервью ТАСС. — Никто этого не хочет, поэтому будут делать все, чтобы нас растаскивать».

Российский лидер также заявил, что не теряет надежды на успешное завершение переговоров с Зеленским.

«Надежда умирает последней, [такая вероятность] есть», — сказал Путин. Называть страны, которым может быть невыгодно сотрудничество России и Украины президент не стал.

В прошлом месяце стало известно, что многие украинские чиновники саботируют выполнение минских соглашений, принятых еще пять лет назад, в 2015 году, что не способствует урегулированию ситуации в Донбассе, об этом заявил постоянный представитель России при ООН Василий Небензя в ходе заседания Совета Безопасности организации.

«На волну саботажа «Минска» настроены и многие влиятельные украинские чиновники, уже открыто противоречащие декларировавшейся президентом Украины Зеленским политической воли к урегулированию. Одной воли, правда, недостаточно, нужны конкретные шаги», — подчеркнул российский дипломат.

Камнем преткновения в этом направлении является пункт о передаче контроля над российско-украинской границей. Киев настаивает, что должен сначала ввести своих военных в регион и установить полный контроль над границей, а уже потом проводить выборы. При этом минские соглашения подразумевают обратный порядок.

Кроме того, договоренности, достигнутые пять лет назад в белорусской столице, указывают на необходимость прямого диалога между Киевом и Донбассом, однако Киев игнорирует это требование.

«Без учета мнения жителей Донецка и Луганска никакое урегулирование невозможно. Пора, наконец, понять, что выборы в Донбассе могут состояться только в атмосфере доверия населения к электоральному процессу», — заявил Небензя.

Москва обеспокоена и попытками Киева подменить минские соглашения работой в других форматах. Российский дипломат напомнил, что ВСУ постоянно пытаются занять позиции ополченцев в «серых зонах», в которых вообще не должно быть никаких военных — ни украинцев, ни ополченцев.

«Не стоит пытаться подменить минские договоренности другими форматами, например, «нормандским», который создавался как раз для реализации минских соглашений», — предупредил Небензя.

К слову, в Киеве периодически высказывается мнение, что и ныне действующий «нормандский формат» также нуждается в расширении путем приглашения к его работе, например, США и Великобритании. Правда, конкретных шагов в этом направлении предпринято так и не было.

Росбанк получил лицензию на телематику

Societe General соз­да­ет еди­ную ИТ-ин­фраст­рук­ту­ру груп­пы на ба­зе ре­сур­сов Рос­банка. Что­бы реа­ли­зовать про­ект, Рос­банк по­лучил ли­цен­зию на ока­зание те­лема­тичес­ких ус­луг свя­зи.

Ан­на Ус­ти­нова

Сотрудникам группы SG Russia будут доступны сервисы на базе единой инфраструктуры, включая IP-телефонию (IP Cisco и Skype для бизнеса).

"Получение лицензии позволит Росбанку создать единую информационную среду между различными банками группы. Повысит безопасность корпоративной сети. Позволит сотрудникам Росбанка и дочерних компаний, включая Русфинанс Банк, использовать единую коммуникационную платформу. Это ускорит взаимодействие между банками группы, повысит операционную эффективность и позволит оптимизировать стоимостную операционную модель", - прокомментировала получение банком лицензии на телематические услуги связи член правления, директор по операционной деятельности Росбанка Наталья Воеводина.

В ходе трансформации ИТ-инфраструктуры объединятся инфраструктуры "Росбанк Дом", Русфинанс Банка, "Росбанк Страхование", "Росбанк Лизинг" и "Росбанк Факторинг" и Росбанка.

Проект начался в 2019 г. с внедрения единой операционной модели, а также с построения общих инфраструктурных платформенных решений. Трансформация и унификация ИТ-систем продлится до середины 2021 г.

Операционную модель в основном построили усилиями ИТ-специалистов всех компаний группы SG. Незначительную часть проекта реализовали на аутсорсинге в офисах и точках продаж в регионах.

Лицензия на телематические услуги позволяет оказывать такие коммерческие услуги любым пользователям.

Операторы шифровальщиков все чаще угрожают обнародовать похищенную информацию за отказ платить выкуп

Эксперты Positive Technologies подвели итоги последнего квартала 2019 года и выяснили, что количество киберинцидентов выросло на 12% по сравнению с предыдущим кварталом, а почти треть украденной у юридических лиц информации составили платежные данные.

По данным исследования, количество целенаправленных атак растет и в четвертом квартале составило 67% (что на 2 п. п. больше, чем в третьем). Снизилась доля атак без привязки к отрасли — с 26% в начале 2019 года до 14% в конце. Эксперты объясняют это, среди прочего, ростом числа APT-атак на отдельные организации и целые отрасли. На протяжении трех последних месяцев года специалисты экспертного центра безопасности Positive Technologies (PT ESC) фиксировали атаки APT-группировок TA505, Sofacy (APT28), Donot (APT-C-35), Cloud Atlas, Bronze Union (LuckyMouse, APT27), Leviathan (APT40), Bisonal, Gamaredon, SongXY, Cobalt, RTM.

Результаты анализа показали, что трояны-шифровальщики представляют высокую опасность как для юридических лиц, так и для обычных пользователей. Доля заражений шифровальщиками растет (36% всех заражений вредоносным ПО для юридических лиц и 17% для частных лиц — против 27% и 7% в III квартале соответственно). Наиболее агрессивные атаки ведут операторы шифровальщиков Sodinokibi, Maze, Ryuk и Bitpaymer.

Эксперты выявили новый тренд: операторы шифровальщиков стали угрожать, что опубликуют похищенную информацию, если жертва не заплатит выкуп. "Компании стали уделять больше внимания резервному копированию, — отмечает аналитик компании Positive Technologies Яна Авезова. — Поэтому злоумышленники шантажируют жертв, пугая возможными санкциями за утечку персональных данных. Жертвами уже стали несколько организаций, отказавшихся платить выкуп".

Чаще всего атакам по-прежнему подвергаются госорганы, промышленность, здравоохранение, финансовые и образовательные учреждения. Также эксперты отмечают двукратное увеличение доли атак на IT-компании и сферу торговли. Государственные учреждения остаются излюбленной мишенью отдельных APT-групп: в конце осени эксперты PT ESC зафиксировали 17 атак группировки Gamaredon, направленных на госучреждения и ВПК Украины. В декабре группа Bisonal атаковали госучреждения Монголии, Южной Кореи и России.

Почти треть украденной у юридических лиц информации (32%) составили данные платежных карт: это на 25 п. п. больше, чем в предыдущем квартале. С одной стороны, эксперты связывают такой рост с высокой активностью покупателей в предновогодний период, с другой стороны — с увеличением числа атак MageCart и второй волной атак на популярный в США сервис Click2Gov.

"Это сейчас единственное оружие". Мифы и правда о коронавирусе

Альфия Еникеева, Татьяна Пичугина

Число инфицированных коронавирусом по всему миру приближается к ста тысячам. Covid-19 выявили в 76 странах. Специальных препаратов против него нет, вакцины проходят клинические испытания. Одни считают, что к лету все успокоится, другие предупреждают о неизбежности пандемии. РИА Новости разбирается, насколько опасна новая инфекция и как от нее защититься.

Карантин действительно эффективен

По данным ВОЗ, эпидемия коронавируса в Китае пошла на спад. Там фиксируют чуть больше ста новых заражений в день (месяц назад было около трех тысяч). В других странах ситуация прямо противоположная: если в начале февраля за пределами КНР регистрировали несколько десятков инфицированных в день, то сейчас — больше двух тысяч. Причем за последние 48 часов эпидемия охватила еще 9 стран, в том числе Польшу и Украину.

В России официально подтвердили пока четыре случая заражения — два из них в Москве. Как сообщает Роспотребнадзор, заболевшие чувствуют себя удовлетворительно, а люди, с которыми они контактировали, определены и находятся под медицинским наблюдением — кто в больнице, кто у себя дома.

Кроме того, под контролем остаются почти семь с половиной тысяч человек, недавно приехавших из Китая, Южной Кореи и Ирана. Практически всем им рекомендовали соблюдать карантин. Однако есть несознательные граждане — только за последние пару дней из-под надзора попытались сбежать как минимум трое. И один из нарушителей — врач.

"На самом деле предприняты беспрецедентные карантинные меры и в Китае, и в России. И это сейчас единственное реальное оружие против коронавируса. Оно очень хорошо работает. Когда границы закрывают, коэффициент передачи вируса уменьшается. Если при этом все носят маски, а общеобразовательные учреждения уходят на карантин, у возбудителя просто нет возможности быстро распространиться. Если бы при сезонном гриппе мы делали то же самое, у нас не было бы никаких эпидемий", — рассказал РИА Новости заведующий лабораторией геномной инженерии МФТИ вирусолог Павел Волчков.

Носитель вируса заразен

По расчетам Лондонской школы гигиены и тропической медицины и Рабочей группы по Covid-19, чтобы остановить болезнь, нужно отследить 70-90 процентов контактов пациента. Но даже эта стратегия сработает только при условии, что новых случаев передачи вируса до появления первых симптомов болезни у его носителя — менее одного процента.

С одной стороны, пример Китая, чьи власти строгими карантинными мерами сбили прирост инфицированных, подтверждает эту теорию. С другой, те же китайские медики говорят, что бессимптомная передача коронавируса возможна. Так, одна из жительниц Уханя, приехавшая в гости к родственникам, заразила их всех. При этом у нее не наблюдалось никаких признаков заболевания, даже когда члены ее семьи уже обратились за помощью к врачам. Инкубационный период у этой пациентки составил 24 дня, что почти в два раза превышает срок карантина во многих странах.

Большинство специалистов все же ограничивают инкубационный период Covid-19 двумя неделями (в среднем — шесть с половиной дней). Вирус передается в основном воздушно-капельным путем. Один заболевший может заразить в незащищенной популяции, судя по всему, не больше трех человек.

Беременные на поздних сроках, получив инфекцию, могут не опасаться, что передадут ее будущему ребенку. Это показали китайские медики, наблюдая рожениц, которым сделали кесарево сечение.

Поцелуи и рукопожатия отменяются

Пока нет точных данных, какова доля прямых контактов при передаче SARS-CoV-2 (соответственно, неизвестно, в каком соотношении происходит инфицирование через предметы). Поэтому эпидемиологические службы, особенно в странах, наиболее уязвимых перед новой заразой, дают примерно одинаковые общие рекомендации, хотя и с учетом местных нюансов.

Так, во Франции, где уже зарегистрировано 212 случаев коронавирусной инфекции, министр здравоохранения Оливье Веран призвал соотечественников отказаться от традиционных приветственных поцелуев la bise. В Швейцарии порекомендовали избегать рукопожатий. А директор департамента пандемических и эндемических заболеваний ВОЗ Сильви Бриан в своем твиттере даже предложила несколько альтернативных способов приветствия.

Саудовская Аравия, где зафиксирован пока один случай заражения коронавирусом, временно запретила своим подданным посещать священные для мусульман Мекку и Медину.

Как правильно использовать маски

С первых дней появления нового коронавируса встал вопрос об эффективности масок. Французское Министерство социальных вопросов и здравоохранения и Центр по контролю и профилактике заболеваний США рекомендуют их как средство профилактики.

"Маски, конечно, неидеальны. Они "подсасывают" немного с боков. Но если надеть как можно плотнее, риск инфекции уменьшается на порядок. В нашей стране покупать маски пока неактуально. У нас не настолько серьезная ситуация с коронавирусом", — считает вирусолог Павел Волчков.

По мнению заведующего кафедрой микробиологии, вирусологии, иммунологии Первого МГМУ имени И. М. Сеченова академика Виталия Зверева, медицинские маски не столь надежно защищают от вирусов, как принято считать.

"Маски, продаваемые в аптеках, ограничивают проникновение вируса примерно на 20 процентов. Кроме того, повязку надо менять каждые два часа. Как только она намокает, тут же становится бесполезной. Средства защиты стоит носить в общественном транспорте, помещениях, где работает много людей. А вот на улице нет смысла. Во-первых, вероятность поймать вирус на свежем воздухе минимальна. Во-вторых, маска затрудняет дыхание, и если у людей есть проблемы с сердцем или легкими — они только усугубятся", — отметил ученый.

Роспотребнадзор для защиты от Covid-19 советует тщательнее соблюдать личную гигиену — чаще мыть руки, обрабатывать поверхности дезинфицирующими средствами, не касаться глаз, носа и рта грязными руками, а при появлении симптомов ОРВИ оставаться дома и вызывать врача. Подробные меры профилактики публикует сайт мэрии Москвы.

Какие противовирусные лекарства бесполезны

Лекарств, убивающих новый коронавирус, пока нет. За последний месяц исследователи предлагали использовать как минимум три уже существующих препарата, безопасность которых доказана.

Прежде всего речь идет о ремдесивире — нуклеозидном аналоге, помогающем против лихорадки Эбола. В начале февраля китайские ученые показали, что этот препарат успешно подавляет инфекцию на клеточных культурах. Кроме того, ремдесивир и родственные ему соединения сумели справиться с высоколетальным коронавирусом кошек. В Китае уже идут клинические испытания на людях. Неделю назад о начале тестирования на пациентах сообщили и американцы.

Другие вероятные лекарственные средства широкого спектра действия — рибавирин, ритонавир, а также препараты интерферона-бета. Их рекомендует использовать Минздрав России.

"Есть огромное количество противовирусных препаратов в виде нуклеозидных аналогов — своеобразных структурных подобий природных нуклеотидов, которые используются для синтеза РНК. Когда вирус попадает в организм, он начинает очень быстро размножаться. Следовательно, увеличивается синтез РНК. Нуклеозидные аналоги могут его блокировать и таким образом тормозить стремительное распространение вируса по организму. Но это работает, только если препараты хорошо подобраны. В случае с Covid-19 этого пока не произошло. Да, некоторые лекарства показывают небольшую эффективность, но на самом деле они могут быть крайне вредны. Потому что вирусная система очень быстро уходит от таких нуклеозидных аналогов — буквально за время инфекции одного конкретного пациента. В результате препарат перестает действовать на вирус и при этом начинает давить собственные РНК-синтетические процессы больного. Отсюда осложнения на почки, печень и всю выделительную систему. Но на данный момент ничего лучше нуклеозидных аналогов у нас нет", — отметил Павел Волчков.

Что касается разрекламированных противовирусных препаратов вроде арбидола или кагоцела, то они, по мнению исследователя, неэффективны в лечении не только коронавируса, но и вируса гриппа.

Антибиотики не помогают

"Насколько я знаю, лекарством именно от коронавируса никто серьезно не занимался, потому что он не представлял особой опасности. Будут ли работать нынешние антивирусные препараты против Covid-19, неизвестно. Но точно не стоит лечиться антибиотиками, потому что это лекарства, действующие на клетки, а вирусы клеточного строения не имеют. Иногда антибиотики назначают при вирусных инфекциях для предотвращения осложнений — чтобы избежать присоединения какой-то бактериальной инфекции. Но на сами вирусы они не действуют. Можно в целом поднять иммунитет народными средствами — чесноком, молоком с медом. Это, в принципе, полезно, но надо помнить, что тот же чеснок может негативно влиять на частоту сердечных сокращений. А от меда у некоторых развивается серьезная аллергия", — уточнил Виталий Зверев.

Почему не стоит надеяться на вакцину

О начале клинических испытаний вакцины от нового коронавируса уже сообщили американские, китайские и французские исследователи. В России над этим работают сразу несколько научных групп.

В конце января директор Государственного научного центра вирусологии и биотехнологии Роспотребнадзора "Вектор" Ринат Максютин рассказал изданию Сибирского отделения РАН "Наука в Сибири", что его сотрудники заняты созданием вакцины против SARS-CoV-2. Месяц спустя вице-премьер правительства России Татьяна Голикова, возглавляющая оперативный штаб по борьбе с распространением новой инфекции, сообщила, что уже готовы пять прототипов будущего средства.

По словам Павла Волчкова, препарат, скорее всего, создадут на основе вируса везикулярного стоматита.

Надежды Минска пока не сбываются

Договоренностей с крупными российскими поставщиками нефти, на которые надеялась белорусская сторона, пока нет, сообщил журналистам председатель концерна «Белнефтехим» Андрей Рыбаков. «Мы ни для кого не закрываем возможности по работе с Республикой Беларусь, — сказал он. — Мы продолжаем плотно общаться и вести переговоры с большими компаниями. Но пока нет тех договоренностей, на которые мы рассчитываем. Мы параллельно и активно ведем работу по иным направлениям. Как по самому широкому российскому вектору, так и по внешнему периметру — поставкам иных сортов нефти».

По словам Рыбакова, которые приводит агентство БелТА, работа в области альтернативных поставок нефти ведется активно, в том числе на российском рынке. При этом он отметил, что поставка в Белоруссию сырья от небольших российских компаний создаст хорошую конкурентную среду. «У нас традиционно были большие поставщики. Сейчас активно работаем над привлечением на переработку на наших НПЗ нефти сорта Urals именно небольших добывающих компаний. В марте оцениваем первые поставки. Дальше будем расширять сотрудничество. Это также создаст хорошую конкурентную среду как на рынке Беларуси, так и на внутреннем рынке России», — отметил Рыбаков.

Поставки российской нефти на белорусские НПЗ были остановлены 1 января, поскольку Москва и Минск не заключили соглашение об условиях на этот год. Из всех российских компаний, поставлявших нефть в Белоруссию, экспорт не прекратила только группа «Сафмар». 26 февраля концерн «Белнефтехим» сообщил, что с марта сырье на белорусские НПЗ по рыночной цене без премии, в дополнение к компаниям группы «Сафмар», начнут направлять пять новых российских поставщиков, которые не занимались поставками в республику.

В Белоруссии также ожидают прибытия двух танкеров со 160 тыс. тонн азербайджанской нефти, которая будет доставлена в Одессу, а затем по трубопроводу перекачана на Мозырский НПЗ. Кроме того, ранее «Белнефтехим» сообщил, что страна закупила через трейдеров российскую нефть в объеме 160 тысяч тонн без премии, которую переправят в марте в Клайпеду.

КУРС НА МАРС

ДМИТРИЙ СУСЛОВ

Заместитель директора Центра комплексных европейских и международных исследований НИУ «Высшая школа экономики».

Обращение Дональда Трампа к Конгрессу в ходе ежегодного послания о положении в стране – его типичное публичное выступление, наполненное тщеславием, помпезностью, самодовольством, помноженными на предвыборную ситуацию. Основная цель этой предвыборной речи торжествующего победителя (импичмент ничего не дал демократам) – создать впечатление, что его президентство является сплошной чередой побед, эпохой процветания и нескончаемым триумфом Америки во всех областях – в экономике, внутренней, внешней и оборонной политике, на фоне которых попытки демократов отстранить его от власти выглядят жалкими и ничтожными.

Тезис, проходящий красной нитью через всё выступление, – предвыборный лозунг Трампа (“Make America great again”) воплощается в жизнь, как и многое из того, что он посулил во время кампании 2016 года. Главное достижение его президентства, как он сформулировал, «нарратив упадка Америки прекращён и обращён вспять». Насколько всё это соответствует действительности, неважно (на деле – соответствует частично, большей частью в области экономики).

Экономика – предвыборный козырь, поскольку здесь ситуация действительно положительная. По словам Трампа, его политика оживила рост, помогла создать «семь миллионов» новых рабочих мест и снизить безработицу. Очень важно с предвыборной точки зрения, что он обозначил снижение безработицы для небелых американцев и женщин – которые, собственно, меньше всех за него голосуют. Тем самым он пытается опровергнуть обвинения в расизме и показать, что его политика благоприятствует всем. Трампу важно привлечь часть колеблющихся на свою сторону, показать, что он отстаивает интересы не только белых предпринимателей-республиканцев (которые за него в любом случае проголосуют).

Другими достижениями своей экономической политики Трамп назвал укрепление энергетической независимости, которое действительно происходит по мере наращивания Америкой производства и экспорта энергоресурсов, и реиндустриализацию – возвращение промышленного производства, ранее перенесённого в развивающиеся страны. Внутренние причины – политика дерегулирования и понижения налогов, внешние – подчёркнуто меркантилистская, наступательная и эгоистическая торговая линия, ставка на протекционизм.

Во внутренней политике приоритет Трампа – борьба с нелегальной иммиграцией: ужесточение правил въезда в США вплоть до запретов для целых государств, выдворение нелегальных иммигрантов, попытки отгородиться стеной от Мексики и так далее. Это важный приоритет Республиканской партии, всё больше превращающейся в партию стремительно уменьшающегося, испуганного и озлобленного белого большинства, и одна из причин популярности Трампа среди республиканских избирателей. Уже в этом десятилетии белые могут перестать быть большинством.

Показательно также, что Трамп отметил усилия своей администрации в области образования и здравоохранения, которые, вообще-то, не считаются его приоритетом. Обычно это вотчина демократов, но в предвыборной ситуации он опять-таки стремится привлечь на свою сторону колеблющихся избирателей и создать впечатление, что якобы добился здесь больше Барака Обамы.

Ещё одно, по мнению Трампа, доказательство восстановления им американского «величия» и преодоления упадка – наращивание военной мощи США, включая создание нового вида вооружённых сил – космических. Действительно, при Трампе военные расходы существенно возросли и приближаются к максимуму за период после окончания холодной войны. Но в отличие от периода после событий 11 сентября они расходуются не на контрповстанческие войны и государственное строительство, а на наращивание и техническую модернизацию армии. В том числе – на модернизацию ядерного арсенала. Полным ходом идёт воссоздание ракет средней и меньшей дальности наземного базирования, установка ядерных боезарядов малой мощности на стратегические баллистические и крылатые ракеты подводных лодок.

Как в своё время президент Джордж Буш – младший, Трамп поставил задачу высадиться на Марс – это ещё одна предвыборная «фишка», которая не обязательно реализуется, но подчеркнёт возвращённое Трампом «величие» Америки – в части её первенства в освоении космоса.

В области внешней политики расставленные Трампом акценты вновь подчеркнули предвыборный и агитационный характер его выступления, а также то, что в принятии внешнеполитических решений преобладают именно внутриполитические соображения. Главными успехами названы восстановление «уважения» к Америке со стороны её друзей и врагов (один из самых сомнительных тезисов всей речи) и борьба с международным терроризмом. Последнее – одна из наиболее близких к народу, судьбе отдельных граждан тем. Трамп пытается показать, что его политика в максимальной степени нацелена на защиту жизни и безопасности рядовых американцев, включая военнослужащих и дипломатов. Акцент на убийстве Касема Сулеймани также подчёркивает, что обращение Трампа носило в значительной степени предвыборный характер и имело цель показать, что пока демократы занимаются «охотой на ведьм», президент обеспечивает безопасность и США и, что самое важное, рядовых американских военнослужащих, дипломатов и просто граждан – как находящихся на Ближнем Востоке, так и за его пределами.

Какие выводы данное выступление позволяет сделать в плане перспектив политики администрации?

Во-первых, шансы на переизбрание Трампа высоки. Его победоносный тон – не пустая бравада. Американская экономика действительно динамично растёт, рядовой избиратель чувствует улучшение жизни, а в демократическом лагере разброд и шатание. Партия всё ещё в глубоком кризисе и не вышла из «парадигмы–2016», наглядным свидетельством чему стали стартовавшие праймериз и новые попытки партийной элиты ослабить позиции Берни Сандерса.

Во-вторых, внутриполитические приоритеты Трампа неизменны: стимулирование экономического роста через понижение налогов, дерегулирование, реиндустриализация, создание рабочих мест через поощрение развития энергетического сектора, возвращение промышленного производства, борьба с нелегальной иммиграцией.

В-третьих, во внешней политике Трамп сохраняет приверженность курсу нелиберальной эгоистической гегемонии, который продиктован стремлением сохранить мировое первенство и одновременно соответствовать внутренним запросам общества. Последние же заключаются в том, чтобы Америка не играла роль глобального полицейского и основного производителя общественных благ, уменьшала свою глобальную вовлечённость и больше думала о себе, своих собственных узких интересах. В результате, с одной стороны, мы видим стремление победить основных соперников – Китай, Россию и Иран, а с другой – нарастание меркантилизма, эгоизма и односторонности, сужение географии жизненно важных интересов.

Отсюда – главное внешнеполитическое противоречие. С одной стороны, желание сократить присутствие на Ближнем Востоке, уйти из Афганистана и Сирии (это чисто предвыборное: на самом деле уход вряд ли состоится в ближайшее время из-за ожесточённого сопротивления американкой элиты и союзников). С другой стороны, Трамп подчеркнул приверженность Соединённых Штатов политике смены режимов и прямо назвал три страны, которые являются её объектом в наибольшей степени – Венесуэла, Куба и Никарагуа. То есть – и уход, и интервенционизм в одном флаконе. Однако, даже отдавая дань американскому интервенционизму, Трамп и здесь показывает сужение реального пространства жёсткой гегемонии США. Единственный регион, в котором Америка, с его слов, будет продолжать курс на свержение неугодных режимов – Латинская Америка. В отношении Сирии, Ирана, Северной Кореи и тем более России Трамп ничего подобного не говорил. Напротив, обмолвился о готовности взаимодействовать с иранским режимом, если страна изменит политику. То есть при Трампе, в отличие от Буша и Обамы, Соединённые Штаты уже не проводят политику смены режимов в масштабе целого мира, а только в регионе, который считают своим «задним двором».

Политика жёсткого и комплексного сдерживания Поднебесной продолжится. Торговая сделка является не более чем временной паузой, необходимой Трампу перед выборами, да и она приостановила конфронтацию лишь в одной из (не самой важной) областей. Во всех остальных (технологии, военная сфера, информационные войны, политико-дипломатическое сдерживание) противостояние продолжится. Другое дело, что президент об этом не стал говорить, так как реальность нового долгосрочного и центрального для международных отношений клинча с Пекином плохо вяжется с заявлениями о восстановлении небывалого могущества и не конвертируется в предвыборную поддержку.

Показательно, что в выступлении Трампа ни разу не упомянуты ни Россия, ни Украина. Прежде всего, разумеется, по причинам их колоссальной внутриполитической чувствительности. Говорить о них – значит затрагивать больные для обеих партий вопросы и нарываться на новые обвинения. Однако не в меньшей степени умолчание свидетельствует о том, что эти страны не являются приоритетом для внешней политики. И даже в случае избрания на второй срок он не будет предпринимать больших усилий для преодоления нынешней российско-американской конфронтации.

Политика в отношении России и Украины по большому счёту останется без значительных изменений. Россия и далее будет восприниматься как геополитический противник, причём с высокой внутриполитической токсичностью (она никуда не денется), а Украина – инструмент для сдерживания России и Европы.

В любом случае о последовательной и системной реализации этой политики – как внутренней, так и внешней – говорить по-прежнему не приходится. Послание вновь обнажило главную проблему Америки – беспрецедентную поляризацию политической элиты и общества и – как следствие – переход политической борьбы в состояние холодной (пока) гражданской войны. Когда республиканские члены Конгресса хором скандируют: «Ещё четыре года!», а демократический спикер Палаты представителей показательно рвёт текст выступления Трампа, становится понятно – при любом исходе ноябрьских выборов партиям будет архитрудно находить друг с другом общий язык. И внутренняя, и внешняя политика и далее будут заложницами внутриполитического единоборства. Единственными же вопросами, по которым они сходятся, – это сдерживание Китая, России и Ирана.

Данный материал написан по заказу Международного дискуссионного клуба «Валдай» и опубликован в феврале 2020 года. Оригинальный текст здесь.

«САМО ВЫРАЖЕНИЕ “АМЕРИКАНСКАЯ МЕЧТА” СВЯЗАНО С РОССИЕЙ»

В США началась президентская избирательная кампания, которая обещает быть ещё более залихватской, чем в 2016 году. Личность президента Трампа стала катализатором острых противоречий, накопившихся в американском обществе, стимулировала поляризацию, которую называют холодной гражданской войной. В конце декабря 2019 г. Совет по внешней и оборонной политике в рамках своего ежемесячного лектория провёл дискуссию о политической системе Соединённых Штатов – насколько происходящее уникально или, напротив, естественно для тамошней политической культуры. На вопросы Фёдора Лукьянова отвечали Владимир Печатнов, Иван Курилла и Андрей Исэров.

ЛУКЬЯНОВ: В центре всеобщего внимания Дональд Трамп, но важнее посмотреть на Соединённые Штаты как на сущность, протяжённую во времени. Являются ли происходящие процессы отклонением от нормы или, наоборот, естественным проявлением американской политической культуры?

ПЕЧАТНОВ: Американская политика – очень конкурентная и состязательная, межпартийная борьба и прежде бывала острой. Например, в XIX веке существовало две партии – виги и демократы. Они так враждовали по вопросу таможенных тарифов, что сторонников разных партий хоронили на разных кладбищах. По накалу и глубине раскола нынешняя ситуация напоминает канун и саму Гражданскую войну в Соединённых Штатах. Тогда страна была действительно разделена на два враждебных лагеря, неспособных друг с другом сосуществовать.

Когда мы говорим о поляризации, нужно иметь в виду два важных критерия. Первый – интенсивность, глубина разногласий. И второй, о котором часто забывают, – полюса должны быть примерно одинаковы или сопоставимы по политическим, электоральным, финансовым, организационным ресурсам.

Нынешний раскол начался в 1990-е гг., с президента Билла Клинтона. Тогда республиканская (так называемая «красная») Америка, консервативная, белая, набожная, в основе своей протестантская, дружно ненавидела Клинтона и его супругу как представителей контркультуры, шестидесятников либеральной волны. Потом Клинтона сменил Джордж Буш – младший, которого столь же дружно отвергала «голубая», либерально-демократическая, Америка. После него – Барак Обама. Сейчас история повторяется с Дональдом Трампом, потому что за ним стоит та же традиционная часть населения. Разгорается борьба между этими двумя Америками. Её накал и то, какие вопросы она поднимает, – новое явление в американской политике.

КУРИЛЛА: Интенсивность и вправду похожа на период перед Гражданской войной, но такого выраженного географического разделения, как тогда, сейчас нет. Да, юг и сельская местность чуть более республиканские. Но предпосылок для новой гражданской войны нет, поскольку нет чёткой географической локализации, как было в XIX веке. Историческая параллель, которую сегодня часто проводят в США, – время президентства Эндрю Джексона (1829–1837). Выдающийся историк идей Уолтер Рассел Мид называет Трампа «джексонианцем». Сам Трамп, кстати, любит это сравнение. Джексон не принадлежал к тем, кто прежде него управлял Соединёнными Штатами, – к элитам прибрежных городов Севера или Юга США. Он был человеком с Запада, аутсайдером среди старой элиты и по поведению совсем непохожим на тех, кто правил до него. Благонамеренные джентльмены восточного побережья ожидали катастрофы. Тогда и сформировались две партии: демократы и виги. Виги себя так назвали, потому что обвиняли Джексона в том, что тот ведёт себя, как монарх, а себя они позиционировали в качестве его противников. Приход Трампа – восстание той Америки, которая почувствовала себя отстранённой от управления. У демократов наблюдаются схожие тенденции – и в 2016 г., и теперь большой популярностью пользуется Берни Сандерс, тоже посланец антиэлитной Америки.

При Обаме можно было идентифицировать себя с той Америкой, которая железной поступью движется по пути прогресса, развивая либеральные ценности, шагая ко всё большему гендерному, расовому равенству. Но вдруг приходит Трамп, глубоко чуждый любому американцу, который привык отождествлять себя с Клинтонами, Обамой, вообще «правильным» левым истеблишментом.

Кризис немедленно вспыхнул в совершенно разных областях: переосмысление прошлого, соотношение гендерных ролей, взгляд на Россию. Если искать аналоги в прошлом, последний крупный кризис идентичности был, наверное, во второй половине 1970-х гг. – после Вьетнамской войны, Уотергейта, нефтяного кризиса. Американцы тогда вдруг почувствовали, что им нечем гордиться. Привычные основания для гордости: Америка – страна с лучшей политической системой, самой мощной армией и самой крупной экономикой. И все три основания рухнули. Сейчас происходит нечто похожее, хотя острота конфликта другая.

ИСЭРОВ: Исторические аналогии всегда опасны, но в случае Соединённых Штатов разные эпохи сравнивать надёжнее, чем экспериментировать с подобными сопоставлениями, например, в русской истории, – в Америке не было таких разрывов, как у нас. Речь идёт о стране, которая с конца XVIII века существует в рамках примерно одной и той же социально-политической и правовой системы.

Гражданская война была связана с институтом собственности, оказался затронут социально-экономический базис почти половины страны. В этом плане нынешняя ситуация, конечно, другая: нет института, на котором строилось бы благосостояние какой-то части США и который вызывал бы негодование другой части.

Но можно говорить о конфликте между разными ветвями власти. И в целом, наверное, потенциально даже о кризисе президентской власти, последствия которого сейчас трудно вообразить, потому что федеральная власть отвечает за куда больший объём полномочий, чем это было в XIX столетии. Помимо Уотергейта, вспоминаются события после Гражданской войны и скандалы вокруг президентской власти, особенно после компромисса Тилдена – Хейса, с 1877 г. вплоть до начала ХХ века, и до Мак-Кинли и Теодора Рузвельта. Президенты были слабые, политическую власть перехватили партии. «Эпоха тёмных лошадок» – так часто называют это время в учебниках. Ряд кризисов в верхах привёл к тому, что Конгресс стал играть большую роль, чем президент. С другой стороны, значение президентской власти растёт с начала ХХ столетия. Артур Шлезингер – младший, либеральный критик Ричарда Никсона, в разгар Уотергейтского кризиса называл этот феномен «имперским президентством».

Вторая половина 1960-х – конец 1970-х гг. – это эпоха не только Вьетнамской войны, но и ряда мощных народных движений – борьба за гражданские права чернокожих, студенческое движение, необязательно связанное с Вьетнамом, резкое обострение уличной борьбы. Степень радикализации и мобилизации американского народа была не меньше, чем сегодня.

В настоящее время обострился культурный конфликт. Он совсем не новый – второе или третье издание – вспомните разговоры о «культурных войнах» в 1990-е гг. Всё это восходит к глубинным переменам в культуре не только американского общества, но и в мировой культуре, в социальных отношениях, в представлениях о морали, которые сформировались в 1960-е гг., во второй их половине. Тогда был создан тот мир, в котором мы живём. И не всем этот мир нравится, культурные войны не прекращаются.

ЛУКЬЯНОВ: Уже сказано, что американская политическая система удивительно стабильна на протяжении 250 лет. Насколько она современна и можно ли ожидать, что в ней всё-таки произойдут изменения?

ПЕЧАТНОВ: Американская политическая система была сконструирована для фермерской республики из трёх с половиной миллионов человек. Сейчас это огромная империя, постиндустриальное государство. Казалось бы, по определению система устарела и должна быть заменена. Но отцы-основатели спланировали её так, чтобы максимально затруднить узурпацию власти одним человеком, одной партией или даже большинством страны. Это был главный страх. В американской конституции очень много антимажоритарных устройств, которые позволяют меньшинству блокировать волеизъявление большинства, в том числе и коллегия выборщиков. Полностью предотвратить попытки узурпации не удаётся, но всё-таки данную проблему американцы свели к минимуму. За это пришлось расплачиваться чрезвычайной инерционностью политической системы. В ней много центров силы: сильная президентская власть сочетается с сильной законодательной и с очень независимой судебной властью. Чтобы проводить серьёзные перемены в рамках этой системы, нужно добиваться консенсуса, согласия между этими тремя основными центрами, не считая других неформальных участников процесса – экспертное сообщество, СМИ, общественное мнение. Кроме того, власть рассредоточена ещё и по вертикали – штаты и местное самоуправление.

Несмотря на косность, система обладает адаптивными свойствами. Существует обратная связь, определённая подотчётность элит, их конкуренция в борьбе за власть и возможность народа хотя бы раз в четыре года «выбросить этих мошенников из власти», как говорят в Америке, и заменить их другими. Но перемены проходят трудно, приспособление происходит дискретно, прорывами, обычно под давлением кризиса. Классический пример – мировой экономический кризис 1930-х гг. и «новый курс» как ответ на него. Однако до этого была и «прогрессивная эра» в начале XX века, ещё одна волна реформ. И 1960-е гг. тоже можно назвать периодом активного приспособления. Конечно, система отстаёт от жизни, от уклада экономики, прежде всего. Сегодня постиндустриальная эра, цифровая экономика предъявляют уже совсем другие требования. Но пока рано списывать адаптивные свойства этой системы.

Конечно, есть очевидные дефекты вроде коллегии выборщиков, проблем с регистрацией избирателей, с перекройкой избирательных округов, которые мешают воле большинства достигать каких-то результатов. Например, согласно опросам, большинство выступало за импичмент президента Трампа. Но его воля была преодолена республиканским Сенатом. Республиканцев – меньшинство среди населения, если брать численность избирателей. Но если посмотреть на карту выборов, то около 80% площади страны, примерно две с половиной тысячи округов из трёх тысяч голосуют за республиканцев. Не потому, что их больше в стране, а потому что республиканский электорат более равномерно размазан по политической карте. Демократы обитают в мегаполисах и побеждают там с подавляющим большинством. А в американской системе победители получают всё, и остальные голоса пропадают. Республиканцы побеждают в маленьких городах, в сельской местности. Им помогает перекройка округов. А последние годы ею занимаются в основном они, поскольку обладают большей властью на уровне штатов, которые и решают эти вопросы. Всё это позволяет партии меньшинства, которой сейчас является Республиканская партия, сохранять прочные позиции.

Возможно, американцы будут искать другие пути, новые элементы сдерживания чрезмерно разросшейся и усилившейся президентской власти.

КУРИЛЛА: Одна из сторон кризиса – кризис прессы, четвёртой власти. Американцы привыкли на неё смотреть, как на арбитра. Но пресса стала остро партийной сама по себе, что в 2016 г. проявилось разительно. Но вот если говорить о том, насколько американская модель современна… Мы всё ещё живем в обществе, где понятие «современность» определяется в значительной степени модой, идущей из Соединённых Штатов. То, что у них происходит, то и современно. Будут они сохранять систему XIX века, это станет проецироваться на весь мир как некий современный тренд. Если начнут реформировать, то и это будет современным.

ИСЭРОВ: Страна огромная и по территории, и по населению. Несмотря на сравнительно равномерную заселённость, если вы оставляете прямое народное голосование, то средняя Америка выпадает, президента выбирают два побережья. Собственно, на этом строится защита института коллегии выборщиков. И в каком-то смысле это защита американского федерализма. Американский федерализм и сила штатов сейчас во многом, как и в последней трети XIX столетия, выравнивает кризис федеральной власти. Роль федеральной власти возросла за последние сто лет, тем не менее сохраняется и власть штатов. Благодаря коллегии выборщиков, малые штаты имеют льготы при голосовании. Отмени их, и они все взбунтуются. Трудно представить, какого масштаба должен быть кризис, чтобы пойти на такую реформу. Ни в 1960-е, ни в 1930-е гг. конституционных реформ не было. Последняя, по сути, конституционная реформа – «прогрессивная эра» (Progressive Era), начало ХХ столетия: всенародное избрание сенаторов, окончательная демократизация избирательного права – право голоса для женщин.

ЛУКЬЯНОВ: Бывало ли раньше, чтобы внешняя политика Соединённых Штатов становилась до такой степени производной от внутренней?

ПЕЧАТНОВ: В годы президентских выборов было разное. Например, разрядка 1970-х годов. Как показывают документы, Ричард Никсон график своих визитов и повестку переговоров с Москвой во многом привязывал к задачам избирательной кампании 1972 года. В этом смысле внешняя политика, конечно, использовалась всегда.

ИСЭРОВ: Кстати, внутреннюю политику США учитывали не только сами американцы. Вьетнамцы атаковали в соответствии с американским избирательным циклом. Наступление Тет с яркими кадрами эвакуации американских солдат – прямо под выборы 1968 года.

ПЕЧАТНОВ: Сама по себе внешнеполитическая проблематика в Америке традиционно на втором плане, кроме периодов войн, когда она действительно будоражит общество. Традиционно внешняя политика всегда была более консенсусной сферой, чем внутренняя. Во внутренней политике никогда не прекращалась активная борьба. Внешняя развивалась в более узких рамках. Там и действующих лиц меньше, и интересы постоянные. Но в последние годы изменения замечаются и здесь. В период холодной войны стратегия была жёсткая, определённая, вариации от президента к президенту имелись, но развивались в узких рамках. Цели были определены, общество в основном поддерживало двухпартийный консенсус. С окончанием холодной войны можно говорить о кризисе идентичности. Кто такие американцы, если нет коммунизма, борьба с которым сплачивала народ и власть в течение столь длительного времени?

И ещё один важный момент. Раньше дебаты шли внутри внешнеполитического истеблишмента и немного в обществе, но не было такого межпартийного раскола по внешней политике, как сейчас. Опросы показывают, что демократы и республиканцы глубоко разъединены не только по вопросам морали, внутренней политики, расовым и другим острым социальным проблемам, но и по сугубо внешнеполитическим темам. Поэтому внешняя политика ещё больше сталкивает две основные партии.

Но я бы сказал, что полемика по внешней политике, как и по всем другим сюжетам, порождена прежде всего кризисом социума. В условиях консенсуса американская политическая система работает. Поляризация максимально затрудняет её функционирование. Как только наступает поляризация, какие-либо долговременные решения принимать невозможно.

КУРИЛЛА: В Соединённых Штатах внутренняя политика всегда, за исключением разве что мировых войн, доминировала над внешней. И внешняя политика привлекалась для того, чтобы достичь поддержки своего электората и привлечь колеблющихся. Автор трактата «Демократия в Америке» (De la démocratie en Amérique) Алексис де Токвиль ещё в 1830-е гг. пришёл к выводу: ни одно присущее демократии свойство не может быть полезно для внешней политики. Ничего планировать невозможно, потому что всё зависит от ближайших выборов. Это было написано в первой половине XIX в. и в каком-то смысле актуально и сейчас.

Есть очень любопытное исследование профессора Дэвида Фоглсонга про то, как закончилась разрядка (The American Mission and the Evil Empire: The Crusade for a Free Russia since 1881, Cambridge, 2007. – прим. ред.). Почему она остановилась во второй половине 1970-х гг., до Афганистана. Джеймс Картер вдруг начал критиковать Советский Союз за нарушение прав человека. Было за что критиковать, но он легко пожертвовал всем тем, что было накоплено в сферах разоружения, политического взаимопонимании и взаимного доверия лидеров СССР и США. Почему? Если вспомним внутриамериканскую ситуацию, то окажется, что это как раз время глубокого кризиса идентичности. Чем могла гордиться Америка во второй половине 1970-х годов? Победа движения за гражданские права, окончательно ликвидирована сегрегация. Наверное, Картер как религиозный человек искренне хотел поддержать советских диссидентов. Но Збигнев Бжезинский и люди, которые формулировали эту идею, были достаточно циничны: это было единственное основание, фон, на котором они могли выглядеть лучше, чем Советский Союз, занять позицию морального авторитета и критиковать главного соперника. Зачем? Обществу нужно лекарство после Уотергейта, Вьетнама и прочих провалов. Надо вдохнуть в американцев веру в себя. Картеру, правда, так и не удалось это сделать, зато Рейгану удалось.

ИСЭРОВ: Внешний мир был для США по-настоящему опасным в эпоху молодости страны, той самой «фермерской республики», о которой сейчас, наверное, вспоминать нет смысла, настолько всё изменилось. Хотя, действительно, ведь было время, когда партии, возникшие против воли отцов-основателей, называли «французской» и «английской». Внешнее влияние может стать определяющим в молодом государстве, которое ещё не знает, удастся ли воплотить республиканский конституционный замысел.

Говоря о том, как американский правящий класс и избиратели видят свою страну, я бы обратил внимание на спор о свободной торговле, которая, кстати, естественно вписывается в либеральные ценности. За свободную торговлю всегда были сильные: Британская империя (на вершине своего могущества), президент США Вудро Вильсон, после 1945 г. – весь правящий класс США. А сегодня за свободную торговлю выступает Китай. И, кстати, Россия.

ЛУКЬЯНОВ: А как же deep state, «глубинное государство»?

КУРИЛЛА: Я в это вообще не верю. Есть инерция государственной машины, и есть инерция того, что называют дискурсом. Накопленные за время холодной войны фразы, образы, представления о России так легко снова вышли на первый план, потому что всегда были наготове. На карикатуры гляньте: сегодняшняя Россия там с серпом, молотом и красной звездой.

ПЕЧАТНОВ: Внешнеполитический истеблишмент (профессиональная разведка, дипломатия, машина национальной безопасности) – это и есть хранитель долгосрочных начал, часть «глубинного государства». Он сейчас и восстаёт против того, что ему кажется аберрациями со стороны Трампа, прежде всего – относительно Украины. Возвышение Китая, геополитический вызов Соединённым Штатам со стороны России – это тоже двухпартийные проблемы, по которым есть принципиальное согласие.

Американская внешняя политика, вероятно, больше связана с внутренней, чем внешняя политика европейских или восточных держав. Но есть долгосрочные интересы и понимание безопасности. Есть логика развития этих интересов вместе с наращиванием мощи, ресурсов, возможностей. Наконец, есть геополитика. Если посмотреть с этой точки зрения на американскую стратегию ХХ и начала XXI века, она удивительно последовательна. Путеводной звездой военно-политической стратегии на протяжении всего периода было предотвращение контроля над Евразией одной враждебной силы, либо комбинации неподконтрольных Соединённым Штатам государств. Отсюда и вступление в Первую мировую, хотя напрямую американская безопасность не была затронута. Вторая мировая война велась вместе с Советским Союзом, потому что был общий враг. А потом была холодная война против СССР, поскольку советская угроза в совокупности с китайской опять возродила кошмар американской геополитики – Евразия под контролем враждебных сил. И сейчас это остаётся важным американским императивом: раздробление постсоветского пространства, сохранение там небольших, поддающихся американскому влиянию, государств. Это долгосрочная геостратегическая линия, которая не меняется при изменении партий и группировок.

ИСЭРОВ: Конечно, есть очень мощная преемственность, восходящая ко временам холодной войны. Единственный раз, когда действительно что-то менялось, это как раз эпоха разрядки. Тоже глубоко просчитанная – и не под влиянием внутренней политики, а как следствие тонкого, «европейского» расчёта.

ЛУКЬЯНОВ: Россия занимает сейчас в американской дискуссии абсолютно непропорциональное место. Было ли такое прежде, когда наша страна в любом её воплощении от Российской империи до Российской Федерации играла сопоставимую роль?

ПЕЧАТНОВ: Почти до конца XIX века между царской Россией и Соединёнными Штатами, несмотря на все различия в идеологии и ценностях, царила редкая для великих государств гармония. Потом во внешнюю политику стало вмешиваться гражданское общество, всё больше расходились геополитические интересы. Отношение изменилось. Дэвид Фоглсонг в своей книге хорошо описал это волнообразное развитие. Вся история американского отношения к России – хроника флуктуаций. Сначала надежды на демократическую трансформацию, превращение России в нормальное, с точки зрения Запада, государство. Потом разочарования, обида и раздражение, антисоветизм и русофобия.

Американцы с энтузиазмом восприняли «Великие реформы» Александра II. Но после был Александр III, еврейские погромы, реакция и так далее – отношение изменилось. Союзничество в Первой мировой войне несколько поправило дело, а Февральская революция снова возбудила надежды. Но пришли большевики – опять ничего не получилось из демократического транзита. Союз в годы Второй мировой войны – это аномалия. Черчилль выступает в 1943 г. перед объединённым заседанием Конгресса и говорит о победе под Сталинградом. Весь зал встаёт, конгрессмены аплодируют Красной армии. После – холодная война. И здесь Россия, Советский Союз очень важны. Это то, что сплачивает американское общество, даёт цель и смысл существования, общенациональный опыт, объединяющий страну.

Затем опять флуктуации. Надежда на то, что постсоветская, посткоммунистическая Россия станет прозападной. Новое разочарование, к которому теперь примешивается и чисто конъюнктурный элемент, внутренняя борьба. И боюсь, что это надолго. Хотя, когда американцев спрашивают, какие проблемы их волнуют, отношения с Россией даже не в первой десятке.

КУРИЛЛА: Есть характерная история о том, когда в первый раз американцы вообще спорили о России. Это случились в 1813 году.

Почему? Каждая из стран вела свою войну 1812 г.: мы против Наполеона, американцы против англичан. Американцы разделились на «английскую» и «французскую» партии. Федералисты, «английская» партия, были очень недовольны войной, страдала экономика Новой Англии. Они решили высказаться против этой войны в необычной форме: организовали серию чествований побед русского оружия над французами. Фактически в пику «французской» партии, которая в это время находилась в Белом доме. Проводились огромные банкеты: в Бостоне на 500 человек, в Вашингтоне, в Джорджтауне. Конечно, начались дебаты, можно ли вообще праздновать победу русского оружия. Те, кто был против банкетов и за президента Джеймса Мэдисона, говорили: «Россия отсталая и варварская страна. Каждый русский – казак, каждый казак – людоед. И вообще, как можно?». А те, кто праздновал, говорили: «Нет-нет, Россия – это страна, которая быстро развивается в русле цивилизации. И вообще – единственная, борющаяся с тиранией Наполеона и освобождающая от неё Европу».

ИСЭРОВ: На протяжении почти всей истории взаимоотношений Россия по населению была больше Соединённых Штатов. Экономически с определённого времени уступала. Но всё же оставалась одной из первых экономик мира. А сейчас по населению мы более чем вдвое уступаем США, а по экономике – и того больше. Примечательно, что несмотря на эти перемены, Россия играет для США всё ту же роль.

ЛУКЬЯНОВ: Америка для нас – это важно, таково восприятие. Она всегда что-то значила. А что? И что сейчас значит?

ПЕЧАТНОВ: Мы (особенно старшее поколение) воспитаны в гегельянском духе. Поэтому мы считаем, что всё действительное разумно, а всё американское действительное разумно вдвойне. Это привычка равняться и брать пример. Сейчас те проблемы, которые решает Америка, не так уж далеки от некоторых наших. Взять ту же проблему идентичности (кто мы?), или иммиграции, или сосуществования культур и так далее. Американский опыт для нас важен, как и его уроки. Когда либерализм отрывается от национальной почвы, забегает вперёд, ему приходится расплачиваться за это. Америка – лаборатория, в которой многие проблемы пытаются решить впервые. Мы же ориентированы на копирование, на принятие каких-то форм американской и западной в целом системы организации производства, экономики. Другое дело, что это падает на нашу национальную почву с вечно двойственным отношением к Западу и к Соединённым Штатам. Для одной части общества это пример того, в каком направлении надо идти, для другой – в каком ни в коем случае не надо. Старая дихотомия нашего сознания.

КУРИЛЛА: В России исторически сформировалось три взгляда на Америку. Первый – реформаторов-революционеров, начиная с Александра Радищева. Мы все помним слова Екатерины II о Радищеве: «Бунтовщик – хуже Пугачёва». У этой фразы было продолжение: «…хвалит Франклина и себя таким же представляет». Бунтовщик, потому что хвалит Америку. Здесь же декабристы, которые переводили американскую Конституцию. Революционеры конца XIX века. Диссиденты, критиковавшие советский режим. Америка для них по большей части – это образ, утопия, а не реальная страна. Мало кто из её энтузиастов там побывал. Потому анархисты говорили: «Америка – страна, где нет центрального правительства, там всё решает местное самоуправление». А сторонники плановой экономики говорили: «В Америке инженеры правят – там план». Каждый приписывал Америке свой идеал.

Второй взгляд свойственен консервативной части общества, которая периодически начинала видеть в этом культе угрозу, особенно когда ощущала слабость внутриполитических позиций. То, что Америка служила идеалом для революционеров, автоматически делало её угрозой для охранителей даже в XIX веке, когда Соединённые Штаты никак не могли вмешаться в российские дела, были слабы экономически и политически. Взгляд на Америку как на угрозу каждый раз актуализируется, когда российское правительство ощущает дефицит стабильности.

Зато каждый раз, когда российское руководство, от Николая I до Дмитрия Медведева, пыталось провести реформы, говорили о модернизации, Америка немедленно обретала свою третью ипостась: страна технических чудес, откуда можно заимствовать технологии, экономические формы. Николай I выписывал инженеров строить железную дорогу «Москва – Петербург». Большевики приглашали для индустриализации огромное количество американских специалистов в 1930-е годы. Никита Хрущёв привозил американские идеи – от кафетерия до кукурузы. Когда Михаил Горбачёв сказал слово «ускорение», он подружился с США. Когда Медведев заговорил о «модернизации», он отправился в Кремниевую долину. Как только либо Владимир Владимирович Путин на новом повороте, либо кто-то следующий скажет об обновлении, снова возникнет Америка. 200 лет так было, и не вижу причин, почему это не будет происходить завтра.

ИСЭРОВ: Само выражение «американская мечта» связано с Россией. В годы Великой депрессии, когда американцы задавали себе вопрос: «Почему же наша система не работает? Почему трудолюбивые люди не могут найти себе пропитание?», – писатель Джеймс Траслоу Адамс написал популярную «духоподъёмную» книгу «Американский эпос» (The Epic of America, 1931). И в ней он буквально на последней странице цитирует русскую эмигрантку Мэри Энтин (Марьяше Энтину) из Полоцка, еврейскую девочку, которая, сидя на ступеньках величественного и общедоступного храма знания – Бостонской публичной библиотеки, смотрела уверенно вперёд, в «радостную новую жизнь» [1]. Адамс заключает: «Вот она, американская мечта. Вот ради чего мы живем». Кстати, фотография Энтин попала даже в издание автобиографии президента Теодора Рузвельта [2].

Возникают и общие интересы – они, например, привели наши страны к союзу в Первой и Второй мировых войнах. Кстати, подобное сближение предлагал Путин в самом начале двухтысячных годов, говоря о борьбе с международным терроризмом. Но это уже забыто. Честно говоря, не вижу какой-то геополитической причины, которая могла бы наши страны сейчас сблизить. Отсюда – как следствие – и использование отрицательного арсенала взаимных образов.

КУРИЛЛА: Америка, в принципе, никому не подражает, потому что в отличие от большинства европейских стран американцы с самого начала мнили себя маяком для всего мира, градом на холме. Эта идея была у пуритан и существует до сегодняшнего дня. Но Россия ведь тоже играла роль конституирующего «другого» (и, как мы видим, в последние годы не отказалась от неё), той страны, с которой американцы периодически себя сравнивают. Правда, лишь для того, чтобы от неё отстраниться. В качестве антипримера.

Есть интересная история двух женщин. Обе эмигрировали в Америку из Петербурга в молодом возрасте. Обе русские еврейки.

Эмма Гольдман уехала в 1880-е гг. из консервативной Российской империи, когда Александр III развернул репрессии после народовольцев. Приехала в Америку, а там как раз казнили анархистов за беспорядки на чикагском Хеймаркете. Она решила, что все государства одинаковы, и стала лидером анархистов, участвовала в разных акциях, сидела в тюрьме. До 1919 г., когда её выслали оттуда (кстати, обратно в Петербург, мол, отправляйтесь туда, где левые правят), почти 40 лет, она была лидером американского анархизма, до сих пор почитается как одна из основательниц движения левых – «Красная Эмма» (в Советской России Гольдман прожила менее двух лет – разочаровавшись в большевиках, снова уехала в Европу, а потом в Канаду и стала резким критиком советского режима. – прим. ред.).

Вторая женщина, Алиса Розенбаум, покинула Советскую Россию в 1920-е гг. примерно в том же возрасте. Она бежала от левых экспериментов, из страны, совершенно противоположной той империи, которую покинула Эмма Гольдман. Уехала от левачества, которое возненавидела на всю жизнь. В Америке стала влиятельной консервативной публицисткой, известной под псевдонимом Айн Рэнд.

Если Эмма Гольдман оказала серьёзное влияние на левую американскую мысль, то Айн Рэнд – на правую. И обе, как мне представляется, продолжали всю жизнь бороться с той Россией, которую покинули. Россия уже несколько раз изменилась за это время, но они продолжали с ней бороться и влиять на Америку.

ЛУКЬЯНОВ: Если перенестись на 50–100 лет вперёд, как вы думаете, будут ли историки, глядя на наследие Дональда Трампа, воспринимать нынешний момент как крутой поворот? Или же останется всего лишь очередной эпизод?

КУРИЛЛА: Приход Трампа обнажил конфликты в американском обществе, которые были до этого скрыты. Но они накапливались. Он дал возможность им выплеснуться. Конечно, в учебники это войдёт как важный период американской истории.

Есть ещё один момент – смена поколений. Трамп ментально – человек начала 1970-х годов. Мне представляется, что в начале 1970-х гг. политики Соединённых Штатов позволяли себе многое, но уровень открытости, возможности прессы это обсудить был гораздо ниже. Это поколение, которое пытается восстановить ту счастливую Америку, великую Америку, которую они помнят. Но это поколение, так или иначе, уступает место молодёжи. Мне представляется, что это последний арьергардный бой поколения, которое не принимает либеральных перемен, случившихся за последние десятилетия.

ПЕЧАТНОВ: Быть просто обычным скучным, традиционным, читающим речи президентом после разнузданного Трампа уже не удастся. Америка в этом смысле потеряла свою невинность и вряд ли обретёт её снова. Но, может быть, я сгущаю краски. Ответ на вопрос о месте Трампа в истории будет зависеть от того, куда пойдут США дальше. Если по пути Барака Обамы и Билла Клинтона, превращаясь во всё более разноцветную мультикультурную страну, это один вариант. Тогда Трамп – лишь последняя попытка повернуть историю вспять. Если же нам предстоит длительный период колебаний и мы просто ещё не видим настоящий потенциал другой, традиционной Америки, то это совсем другой расклад. Но я всё-таки думаю, что Трамп пытается идти против основного потока американской истории.

ИСЭРОВ: Единственный интересный вопрос для меня лично, это вопрос о свободе торговли. Действительно ли получится изменить тот мир, который в значительной степени создавали Соединённые Штаты? Причём не с 1990-х гг., а с 1945 года.

Если же говорить о стиле поведения Трампа, то, мне кажется, что его гиперэмоциональность, сверхоткрытость – как раз абсолютно новый стиль. Это общемировой процесс, который связан в том числе с появлением интернета и социальных сетей, сдвиг едва ли не антропологический, очень серьёзный. И Трамп – первый президент в США, который осваивает новую манеру общения лидера с аудиторией.

США. Россия > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 5 марта 2020 > № 3325418

«ОЛИМПИАДА ЖЕРТВ ИСТОРИЧЕСКОЙ НЕСПРАВЕДЛИВОСТИ»

В прошлом номере мы опубликовали материал о «политике памяти» и связанных с ней конфликтах на основе круглого стола, прошедшего в редакции журнала. К нашему изумлению дискуссия вызвала почти ажиотажный спрос, причём особенно возбудились в Европе. Наше скромное издание прослыло чуть ли не кузницей кремлёвских идей относительно «войн памяти», что, конечно, лестно, хотя и – увы – не соответствует действительности.

Вообще, готовность увидеть за всем заговор тёмных сил и уверенность, что всё неспроста, хорошо знакомая нам из отечественной практики, теперь блистательно распространилась повсеместно. Мы решили, коль скоро тема нашла столь мощный отклик, её развить, обратившись к академической общественности разных стран с вопросом – как они оценивают нынешнее состояние дел в «исторической политике». Получилась очень разнообразная палитра мнений, которой мы с радостью делимся с нашими читателями.

Юрий Слёзкин,

профессор истории, директор программ евразийских и восточноевропейских исследований Калифорнийского университета (г. Беркли)

Все человеческие сообщества мифологизируют своё прошлое. Смены режимов ведут к обновлению пантеонов. В поисках смысла своего постсоветского существования реформированный Запад (также известный как «международное сообщество») нуждается в новой генеалогии. И строит сразу несколько.

Mесто, освободившееся после заката «христианского мира» и его наследников – «цивилизованного мира», «свободного мира» и «западной цивилизации», временно пустует. Продвижение демократии и борьба за права человека долго не продержались. В традиционных военно-политических, финансовых и интеллектуальных центрах стремительно распространяется разработанная в Германии (и беспрецедентная в исторической политике) культура коллективного покаяния за грехи привилегированных групп, успешных государств и всего христианского/цивилизованного/свободного мира. Тем временем новые члены сообщества активно развивают ветхозаветную традицию вавилонско-египетского пленения, подрывая многолетнюю монополию холокоста. Россия с её Великой Победой – анахронизм для одних, своевременная угроза (будущему, настоящему и прошлому) для других и структурообразующий антипод для большинства.

Иван Крастев,

глава Центра либеральных стратегий (г. София) и ведущий научный сотрудник Института наук о человеке (г. Вена)

Сегодня в Европе наступил Век ностальгии. Большинство европейцев считает, что жизнь раньше была лучше, хотя неясно, что они имеют в виду под «раньше». Логичное следствие наших ностальгических настроений: самым важным оказывается не вопрос, кому принадлежит будущее, а вопрос – кто был прав в прошлом. Попытка панъевропейского примирения после завершения холодной войны оказалась неудачной.

В годы классического национального государства национальное самоопределение, по сути, сводилось к формированию общественной психологии жертвы. «Мы – нация» означало «мы – жертвы». После 1989 г. Евросоюз задался целью радикально изменить такое положение, и «мы, нация» стало означать: «мы – виновные в преступлениях». Политика исторической памяти в мире после 1989 г. была политикой прощения. Поляков и румын заставили признать, что их страны причастны к попустительству антисемитизму в довоенный период и в годы войны. Болгар вынудили признать преступления, совершённые коммунистическим правительством против болгарских турок в 1980-х годах. Россиян призвали к ответу за преступления Сталина.

Сегодня европейцы снова лихорадочно соревнуются, пытаясь доказать, что именно их страна – главная жертва исторической несправедливости. Это какая-то олимпиада, в которой золотая медаль – это статус главной жертвы. Больше всего пугает то, что реальный приз за победу в этой олимпиаде жертв исторической несправедливости – индульгенция на новые злодеяния.

Мартин Ауст,

профессор истории и культуры Восточной Европы и России в Университете имени Фридриха-Вильгельма (г. Бонн)

Готовясь к лекции в Мюнхенском университете о хитросплетениях культуры общественной памяти в Германии, Восточной Европе и России в 2010 г., я впервые столкнулся с термином «войны исторической памяти» (memory wars). Если честно, меня этот термин раздражал, потому что примирение и правдивое изложение исторических событий – неотъемлемая часть культуры современной Германии, средство достижения взаимопонимания и сближения с другими народами. Конечно, я отдавал себе отчёт в том, что политика, искусство и наука по-своему толкуют историю, преследуя свои цели. Это могут быть политические цели или подтверждение концепций национальной идентичности и самоопределения; создание захватывающего произведения искусства, будь то роман или фильм, либо научная оценка событий прошлого с помощью определённой методологии исследования. Я также верил в то, что общественное мнение позволяет научной трактовке истории оспаривать те её версии, которые нередко выдвигают политики и деятели искусства. Суть моего убеждения в том, что в либеральной демократии научное знание в итоге должно возобладать над искажёнными взглядами на исторические события, насаждаемыми некоторыми политиками. Ведь мы живём в просвещённом и космополитическом обществе!

На этом фоне фраза «войны исторической памяти» казалась мне слишком пессимистичной оценкой культуры общественной памяти в начале XXI века. А как быть с обнадёживающими примерами диалога в прошедшие десятилетия? Я был сосредоточен на событиях, которые, казалось бы, доказывали справедливость моего восприятия культуры воспоминаний о прошлом как средстве объединения и преодоления конфликтов. В 1997 г. президенты Польши и Украины Александр Квасьневский и Леонид Кучма подписали совместное заявление «К пониманию и единению». В 2003-м – Совместное заявление «О примирении – в 60-ю годовщину трагических событий на Волыни». В 1999 г., вышел в прокат фильм Иржи Гофмана «Огнём и мечом», который был своего рода переосмыслением восстания Богдана Хмельницкого 1648 г. – тема, которая на протяжении нескольких веков сеяла рознь между украинцами и поляками. В этой картине проводится мысль о том, что две нации находятся в равном положении. В то время фильм был положительно воспринят на Украине. В 2010 г. российский и польский премьер-министры Владимир Путин и Дональд Туск встретились в Катыни, чтобы почтить память поляков, ставших жертвами массовых расстрелов НКВД в 1940 году. В совместном польско-российском издании «Белые пятна – чёрные пятна» 2010 г. были подняты сложные вопросы польско-российских отношений в XX веке. В Германии в 1999 г. предложение Эрики Штайнбах вспомнить о немцах, изгнанных из Восточной Европы в 1945–1946 гг., и заняться их проблемами, привела к созданию европейской сети «Память и солидарность». Это был важный вклад в развитие культуры народной памяти. Хотя Чешская Республика вскоре вышла из этой инициативы, она объединила немцев, австрийцев, поляков, словаков и венгров в деле дальнейшего углубления общей памяти о высылке и изгнании простых людей. В целом казалось, что стакан общих воспоминаний наполовину полон, а не наполовину пуст.

Сегодня приходится с горечью осознавать, что за прошедшие годы политизация истории на самом деле стала тёрном в теле наций, сея антагонизм и провоцируя ожесточённую полемику. Культура воспоминаний трансформировалась из космополитического инструмента в рассадник противоречий и антагонизма. Многие политики требуют, чтобы окружающие приняли их видение истории и прошлого с явным националистическим окрасом. Это относится к политикам ЕС и Польши, Украины и России, к тому, как они воспринимают законы истории и толкуют юбилейные даты. Они изо всех сил стремятся навязать другим свою трактовку исторических событий, преследуя исключительно политические цели.

С 2009 по 2012 гг. в России действовала специальная комиссия при президенте для противодействия тому, что правительство считало фальсификацией истории. Комиссия преследовала цель подчеркнуть вклад Советского Союза в победу над нацизмом в Европе. В 2015 г. Украина приняла законы об исторической памяти, в которых содержится призыв отделить прошлое Украины от советской истории и начать процесс всеобщей декоммунизации посредством переименования улиц и демонтажа памятников советским деятелям. В 2018 г. Польша приняла закон, угрожавший уголовной ответственностью любому, кто будет обвинять польскую нацию в содействии холокосту. После того, как этот законопроект подвергся жёсткой критике в Польше и Израиле, польские власти уголовную ответственность отменили.

В 2019 г. 80-летняя годовщина пакта Молотова – Риббентропа, известного также как пакт между Гитлером и Сталиным, подняла ставки политических аспектов истории. Европейский парламент 19 сентября того же года принял декларацию о том, что ради светлого будущего Европе важно помнить уроки прошлого, уроки истории. Некоторые пункты этой резолюции не могут не вызвать критики с точки зрения историографии. В частности, авторы резолюции утверждают, что пакт Гитлера – Сталина, в конце концов, проложил путь к началу Второй мировой войны и тем самым намекают, что Германия и Советский Союз в равной мере несут ответственность за начало войны. С точки зрения хронологии это совершенно очевидно. В течение одной лишь недели после подписания договора Германия напала на Польшу; при этом Гитлера уверяли, что этот шаг был согласован со Сталиным. Однако в свете более широкого толкования причин войны и того, что ей предшествовало, исследования немецкой и советской дипломатии, а также руководящих принципов Гитлера и Сталина – вырисовывается более сложная картина, которая не отражена в полной мере в резолюции парламентов стран Евросоюза. С тех пор, как Гитлер занял пост рейхсканцлера в 1933 г., он хотел этой войны. Путь Гитлера к войне сначала с Польшей, а затем с Советским Союзом был вымощен тремя основополагающими принципами: демонтаж версальского порядка, борьба с большевизмом и истребление евреев. Внешняя политика Сталина была продиктована идеологическими установками и прагматизмом великодержавной политики.

В 1938 г. Сталин был вынужден усвоить важный для себя урок: не проконсультировавшись с Советским Союзом, западные державы позволили Гитлеру добиться своего. Поэтому в 1939 г. Сталин решился на сотрудничество с Гитлером. Даже без согласия Сталина Гитлер сделал бы всё возможное, чтобы начать войну, к которой всегда стремился.

Ещё один изъян резолюции – возрождение термина «тоталитаризм». Вне всякого сомнения – и нацистская Германия, и сталинский Советский Союз совершали массовые, широкомасштабные зверства. Однако объединение этих двух держав под зонтичным термином «тоталитаризм» можно оправдать лишь с точки зрения абстракций в истории разных идеологий. Если оценивать два режима с этих позиций, то нацизм и сталинизм были диктатурами, которые прибегали к массовому насилию для формирования обществ в соответствии с их идеологическим представлением о будущем. Но это, пожалуй, единственное, что их роднило. Таким образом, термин «тоталитаризм» на самом деле затрудняет правильное понимание и восприятие прошлого. С 1933 по 1945 гг. мир был свидетелем постоянного нарастания насилия со стороны Германии. Насилие в Советском Союзе при Сталине являлось следствием массового террора по приказу Сталина, который он же мог и остановить. Гитлер отдавал приказы исключительно устно, во время своих речей и выступлений. Сталин сидел в Кремле, читая постановления и лично подписывая приказы о массовых убийствах. После так называемого «путча Рёма» в 1934 г. нацисты никогда больше не подвергали террору членов своей партии. В сталинском Советском Союзе даже членам компартии отнюдь не была гарантирована неприкосновенность и безопасность – многие из них стали жертвами сталинского террора. Немцы осуществили холокост, советские войска освободили Освенцим. Нацизм не пережил смерть своего предводителя, а советская система не раз переживала смерть вождей. Сравнительную историю нацистской Германии и сталинского СССР можно писать, лишь отрешившись от понятия «тоталитаризм», как правильно заметили Шейла Фицпатрик и Майкл Гейер, редактируя книгу, посвящённую анализу двух диктатур (Beyond totalitarianism: Stalinism and Nazism compared / Ed. by Geyer M., Fitzpatrick Sh., 2009).

Вместо того, чтобы предоставить учёным возможность отметить слабые пункты в декларации парламентов ЕС, российский президент Владимир Путин решил взять на себя роль историка. На неформальном саммите стран СНГ 20 декабря 2019 г. Путин прочитал коллегам лекцию о начале Второй мировой войны и о том, что ей предшествовало. На круглом столе с коллегами-президентами он углубился в архивные документы ради изучения резолюции парламентов стран Евросоюза. Согласно открытиям историка Путина, Польша была причастна к развязыванию Второй мировой войны. Путин перечислил все двусторонние договоры, которые нацистская Германия подписала с другими государствами, в том числе и с Польшей, в 1934 г., заключив, что пакт Молотова – Риббентропа стал лишь продолжением общеевропейской практики. При такой трактовке упускается из виду тот факт, что договоры, подписывавшиеся другими странами с нацистской Германией, не сопровождались секретными протоколами о вторжении в соседние страны и их разделе, что явно выделяет пакт Молотова – Риббентропа из общей массы договоров, заключавшихся в ту историческую эпоху.

75-летняя годовщина освобождения Освенцима 27 января 2020 г. продемонстрировала, что политика продолжает вмешиваться в трактовку истории, сея антагонизм между народами. Эта дата, отмечавшаяся в Иерусалиме и Освенциме, обнажила натянутые отношения между Польшей и Россией. Польский президент Анджей Дуда воздержался от поездки в Иерусалим на очередную годовщину воспоминаний, организованных Всемирным форумом памяти холокоста, поскольку не захотел выслушивать ещё одну лекцию по истории от Путина, который был назначен одним из главных ораторов на этом мероприятии. С точки зрения антагонистической политики в интерпретации истории не было ничего удивительного в том, что Путина не было среди гостей на церемонии в Освенциме. 75-летняя годовщина окончания Второй мировой войны в Европе 8–9 мая 2020 г., наверное, ещё раз проиллюстрирует, что память о войне и её окончании скорее разделяет, чем объединяет США, Европу и Россию.

Всё это может иметь серьёзные последствия и для культуры общей памяти в Германии. После переезда правительства и парламента Германии в Берлин в 1999 г. и в начале 2000-х гг. символическая культура общественной памяти Германии вылилась в возведение нескольких памятников в центре Берлина: жертвам холокоста, жертвам истребления народов синти и рома (цыган), угнетённым нацизмом гомосексуалистам и жертвам нацистской эвтаназии. Критики справедливо отмечали отсутствие памятника жертвам разрушительной войны, которую Германия вела сначала в Польше, а затем в странах Прибалтики и в Советском Союзе. Были выдвинуты разные предложения и инициативы по этому поводу. Основатель германо-российского музея «Берлин-Карлсхорст» Петер Ян предложил создать мемориал жертвам нацизма в Польше и Советском Союзе. Архитектор Флориан Маусбах призвал поставить памятник убитым полякам. Историк Тимоти Снайдер, выступивший в Бундестаге по приглашению Партии зелёных, рекомендовал Германии из всех жертв Второй мировой войны вспоминать прежде всего о жертвах на Украине. Вопреки историческим документам Снайдер заявил, что Украина была главной военной мишенью Германии и должна была пострадать больше других.

Эти инициативы проложили путь и в немецкий Бундестаг, где парламентарии от разных партий, за исключением «Альтернативы для Германии», призвали воздвигнуть памятник польским жертвам войны на уничтожение, развязанной Германией в Европе. Другая парламентская группа во главе с социал-демократами доказывает целесообразность создания документального центра памяти всех жертв войны, которую Германия вела в Восточной Европе и СССР. Фонд мемориала памяти убитых евреев Европы выступил с третьей инициативой: создать документальный центр немецкой оккупации и зверств во всей Европе, в том числе и на территории Советского Союза.

В настоящий момент ни одно из этих предложений не получило поддержки парламентского большинства. Большой вопрос в том, можно ли как-то объединить эти три инициативы. С точки зрения историографии и культуры народной памяти такой компромисс вполне реален. К нему будет непросто прийти, но в нём нет ничего невозможного. Однако войны по поводу «правильной» трактовки истории между Россией, Украиной, Польшей и Европейским парламентом могут рикошетом ударить по Германии и тем дебатам, которые ведутся в Бундестаге. В стане сторонников памятника польским жертвам раздаются голоса, утверждающие, что в Германии не может существовать общей памяти о польских и советских жертвах войны.

Эти люди ссылаются на лекцию Путина по истории войны. Вот почему в конечном итоге нет другой альтернативы, как только присоединиться к призыву российского географа и историка Павла Поляна, с которым он обратился в интервью телеканалу «Дождь»: пожалуйста, оставьте историю историкам, не превращайте её в политическое оружие. Необходимо проводить действенную политику деэскалации войн памяти. Историкам следует взять на себя руководство в выполнении этой задачи: пусть они возвысят голос, требуя тщательного расследования всех сложностей и хитросплетений истории.

Ян Сова,

доцент Академии изящных искусств (г. Варшава)

Политика в сфере исторической памяти – инструмент достижения текущих политических целей посредством создания идеологически искажённых нарративов о прошлом. В современной Польше это в основном сфера интересов правых – от популистов и консерваторов до неофашистов. Хотя этим грешат и другие политические силы. Их цели можно разделить на две категории: легитимность правых и национальное признание.

Когда дело касается легитимности, трюк состоит в том, чтобы сконструировать версию польской социально-культурной истории, которая позволит правым сохранять однородность населения Польши – это должны быть белые католики. По иронии судьбы, такая Польша – продукт намеренной и жестокой социальной инженерии Гитлера и Сталина в середине XX века (уничтожение евреев, цыган и других национальных групп, массовое переселение после 1945 г.). В 1939 г. треть граждан Польши не были ни этническими поляками, ни католиками – степень неоднородности населения превышала показатели современных западных государств, которые «переполнены чужаками», как утверждают правые. Стирание меньшинств из коллективной памяти создаёт фальшивую Польшу и фальшивую «польскую традицию», которая якобы существовала с незапамятных времён. И всё это делается, чтобы превратить ксенофобию и национализм в норму, в «правомерную защиту нашего традиционного образа жизни».

Игра с признанием более сложная. С ростом экономики всё больше поляков осознают, что их главная проблема не в нехватке денег и национального богатства, а в отсутствии оснований для национальной гордости и признания. Мы – пятая по величине экономика ЕС с имперским прошлым, но на Западе за Польшей закрепился имидж источника дешёвой рабочей силы и чёрной дыры, где исчезают угнанные машины. Правые справедливо подметили, что современная политика признания – это олимпиада жертвенности, и умело используют такую тактику. В конце концов Польша всегда была главной жертвой в глазах польских патриотов. Шведское вторжение и украинские восстания в XVII в., иностранные интриги в XVIII, разделы в XIX, ужасы Второй мировой и советское господство в XX веке – каждый школьник уже в 5-м классе знает, что Польша могла бы стать величайшей из мировых империй, если бы не козни злейших врагов, русских и немцев. Вторая мировая война сыграла ключевую роль в этом повествовании, поскольку это относительно недавнее событие вышло далеко за пределы Польши и вызвало невероятный хаос в польском обществе (фактически в результате Второй мировой Польша оказалась самой разрушенной страной). Кроме того, главным злодеем выступила Германия. Это даёт отличную возможность представить миру наши страдания и героизм.

Однако существуют два препятствия. Во-первых – евреи. Они не просто перенесли невероятные страдания во время войны – широко известно и часто повторяется, что они подвергались преследованию со стороны поляков, которым было удобно избавиться от ненавистной этнической группы руками немцев. Таким образом, по мнению польских правых, евреи лишили нас удовольствия, заняв место главной жертвы и не позволив нам насладиться собственными страданиями.

Вторая проблемная группа – это русские. Сталин действительно заключил пакт с Гитлером и вторгся в Польшу в 1939 г., но в то же время Красная Армия сыграла ключевую роль в победе над нацизмом, а советский народ заплатил невероятно высокую цену за эту победу. Польские правые убеждены, что праздновать победу вместо того, чтобы осуждать действия Красной Армии, не только исторически и этически ошибочно, это ещё и вредит нашей борьбе за признание, поскольку принижает наши жертвы и затмевает наш героизм.

Поэтому цель польской политики относительно исторической памяти – приуменьшить роль СССР в победе над Гитлером и разоблачить варварские действия Красной Армии (Катынь, мародёрство и насилие как прелюдия советской оккупации после войны). Такая повестка прямо противоречит политике, которую проводит Путин. Столкновение неизбежно.

У Эньюань,

доктор исторических наук, возглавлял Институт всемирной истории Китайской академии общественных наук, а также Институт исследований России, Восточной Европы и Центральной Азии Китайской академии общественных наук

В последние несколько лет в мире поднялась волна переоценки истории Второй мировой войны. Предпринимаются попытки ниспровергнуть выводы, которые давно стали общепризнанными. Утверждается, что не фашистская Германия, а социалистический Советский Союз развязал войну; что Сталин – не освободитель государств Восточной Европы, а их захватчик. «Национальных предателей», помогавших в те годы Гитлеру оказывать сопротивление Красной армии, называют «национальными героями»… Не только в Европе, но и в Азии существуют идейные веяния, которые можно назвать «историческим нигилизмом»: они не признают Каирской (1943 г., о целях войны с Японией – прим. ред.) и Потсдамской деклараций, отказываются возвращать Китаю оккупированную японскими агрессорами территорию острова Дяоюйдао и так далее.

Появление новых оценок истории – широко распространённое явление. Однако следует обратить внимание, что большинство из тех, кто продвигает упомянутые выше суждения, отнюдь не учёные, а правительственные чиновники. Это лишь подтверждает, что они не стремятся найти истину и действуют исключительно ради достижения политических целей. Путь развития человеческой цивилизации уже доказал, что фальсификация истории, основанная на политических замыслах, не имеет шансов на успех. Именно об этом говорил герой Второй мировой войны Сталин: «Я знаю, что после моей смерти на мою могилу нанесут кучу мусора, но ветер истории безжалостно развеет её».

Анатоль Ливен,

профессор Джорджтаунского университета в Катаре, старший научный сотрудник фонда «Новая Америка» (г. Вашингтон)

Любопытная черта «прогрессивной» культуры в Европе и США сегодня – сочетание бесконечных извинений за прошлые грехи западного расизма, империализма и т.д. с высокомерным идеологическим превосходством в отношении остального мира и невежественных (белых) консервативных элементов западного общества. Примерно также действовала практика индульгенций у католиков: ритуальный акт извинений делал человека снова хорошим и чистым, а поэтому позволял смотреть свысока и диктовать свои правила тем, кто еще не извинился за свои грехи правильно.

Тони Блэр – пример крайности такого подхода или патологии. Ни одно из извинений за преступления Британской империи не заставило его хотя бы на секунду задуматься, что это даёт людям основания сомневаться в честности, благих намерениях и потенциальных возможностях Великобритании, когда она вместе с США вторгалась в Ирак ради свободы, мира и демократии. Французская прогрессивная интеллигенция – ещё один пример. Она отказалась от социализма, но оказалась неспособной отказаться от индивидуальной и национальной цивилизационной миссии, поэтому был создан культ проповедования прав человека всему остальному миру. Эта миссия никак не коррелируется с признанием чудовищных прошлых преступлений Франции.

С этим же можно ассоциировать широко распространенный культ жертвенности. Психологический переход от легитимного сочувствия жертвам к принудительному восхищению жертвами отчасти обусловлен своего рода международным соперничеством, стремлением сравнивать собственные коллективные страдания со страданиями евреев в Европе во время холокоста. Кроме того, следует отметить демилитаризацию (или, осмелюсь сказать, феминизацию) широких слоев западной культуры, в особенности академических кругов и СМИ.

Таким образом, параллельно с сочувствием (вполне справедливым) страданиям колонизируемых народов стало немодным и порицаемым признавать и уважать тот факт, что зулусы, чеченцы или афганцы были не только жертвами, но и храбрыми воинами, защищавшими собственный традиционный порядок и ценности, совершенно не вязавшимися с современным западным либерализмом.

В преподавании истории Второй мировой войны этот подход способствует распространению тенденции (подпитываемой государственной пропагандой в некоторых странах НАТО и ЕС) позиционировать Советский Союз не как союзника Запада, а как противника, равноценного нацистской Германии. С одной стороны, уменьшение внимания к боям и солдатам означает умаление роли советских солдат, которые взяли на себя огромную, подавляющую часть боевых действий. С другой стороны, огульное смешивание нацистских и советских преступлений, а также преступлений коллаборационистов создаёт исторический туман, в котором западная прогрессивная культура выглядит еще чище и незапятнанней.

Я бы предложил сделать обязательной для чтения в любом курсе о Второй мировой войне книгу Василия Гроссмана «Жизнь и судьба» – глубокое размышление об аналогичном зле нацизма и сталинизма, которое в то же время ни на секунду не ставит под сомнение справедливость советской войны, восхваляет идеализм многих коммунистов (пусть ошибочный). Глубокое сочувствие жертвам войны сочетается с прославлением героического подвига защитников Сталинграда и их роли в спасении Европы.

Сергей Ушакин,

профессор антропологии и славистики в Принстонском университете

«Исторический ревизионизм» – это нормально. Не в смысле того, что хорошо и замечательно, а в том смысле, что практически каждое поколение, входящее в силу, рано или поздно начинает формулировать для себя историю, с которой оно могло бы и хотело бы жить. И такой ревизионизм не обязательно связан со Второй мировой войной. В качестве примера можно привести периодически возникающие жаркие дискуссии о том, как нам помнить 90-е гг. прошлого столетия. Логика всех ревизионизмов похожа и сводится, в общем-то, к нехитрой идее: не мешайте мне верить в мою собственную версию прошлого. Особенность нынешней ситуации заключается в удивительно быстрой нормализации того, что раньше называлось «социальным заказом», а сейчас «публичной историей» – то есть осознанным использованием исторического материала для достижения целей, не связанных непосредственно с историей.

В одном из моих семинаров мы читаем со студентами исследование о том, как принималось решение о создании Мемориального музея холокоста в Вашингтоне в 1990-е годы. Там в своё время боролись две музейные школы. Сторонники одной линии говорили – давайте делать настоящий музей, с документами, артефактами, с исследованиями, которые покажут, что было, когда, где и как. Им возражала другая группа, которая настаивала на том, что детали, подробности и прочие исторические артефакты – важны и нужны, но главное-то – сформировать у посетителей особое отношение к холокосту, предложить им «сценарий», позволяющий почувствовать на себе весь ужас этого события.

Иными словами, если первая группа отстаивала историю как фактографию, то вторая предпочитала делать акцент на исторической драме, с характерной для неё тягой к театрализации истории. Победила школа «исторических драматургов», и компания музейного дизайна Ральфа Аппельбаума начала своё триумфальное шествие по миру. В том числе и в России – по тем же самым принципам те же специалисты создали экспозицию в Еврейском музее и центре толерантности в Москве и в Ельцин-центре в Екатеринбурге. История превратилась в повод для эмоционального переживания.

Нынешний ревизионизм во многом и порождён этим важным сдвигом в понимании полезности исторических нарративов для эмоциональной мобилизации аудитории. Я когда-то назвал этот подход «аффективным менеджментом истории»: принципиальная важность исторического материала в данном случае состоит не столько в его правдоподобности, сколько в способности вызвать сильную ответную реакцию (как позитивную, так и негативную). Собственно, именно это мы и наблюдали в недавней перепалке по поводу годовщины освобождения Освенцима. Стороны ведь отстаивали – по большому-то счёту – не историческую истину, а собственное достоинство.

Понятно, что причин для подобной актуализации истории много. Одна из них связана с тем, что в России идея резкого разрыва с советским прошлым постепенно сменяется более спокойными попытками выстраивать некую линию преемственности. Судя по тем историческим выставкам, которые я видел (а выставки – в отличие от книг – обладают возможностью реагировать на изменения более оперативно), можно проследить, как «советский» период всё чаще толкуется как часть более длительных тенденций – урбанизации, модернизации, индустриализации, развития повседневности и тому подобного.

У бывших «собратьев по соцлагерю» логика принципиально иная: недавнее прошлое воспринимается как источник возможных, но (как правило) несостоявшихся историй национальной самостоятельности или борьбы за неё. «Советское» в данном случае оказывается препятствием, тупиком, преградой на пути к суверенитету.

Понятно, что эти две исторические логики плохо совмещаются друг с другом. То, что в России считается модернизмом, в Белоруссии или Киргизии оказывается очень похожим на культурный империализм. И эта антиколониальная линия, часто воспринимающаяся как антироссийская, – будет только набирать силу.

Кто «виноват» тут – понятно. Важно другое – что делать? Условные «поляки» «перекраивают» исторический нарратив не потому, что просто хотят доставить ещё одну неприятность «большому восточному соседу». Они действительно считают свою версию истории верной, то есть соответствующей их взгляду на мир и их месту в этом мире. В России о такой уверенности говорить сложнее. Отсюда – и нервозность по поводу перекраивания нарративов.

В недавнем всплеске эмоций по поводу пресловутой «свиньи антисемитской» настораживает то, что вдруг, «как в сказке, скрипнула дверь, всё мне ясно стало теперь…». А документы-то лежали рядышком. Иногда даже, как в данном конкретном случае, были известны. Общая обеспокоенность по поводу собственной истории растёт из такого тактического отношения к историческим источникам. Хорошо, когда Министерство обороны публикует архивные документы к очередной дате. Плохо, что они не были доступны до сих пор. Или ещё пример: попытайтесь найти в Президентской библиотеке им. Б.Н.Ельцина материалы о войне в Чечне. Я попытался. Самые поздние архивные материалы относятся к 1937 г. (самые ранние, кстати – к 1802 г.). Где более свежие? В какой «зоне вне доступа» они сейчас находятся? И по какому поводу их вдруг сделают доступными?

Нельзя быть уверенным в своей истории – как плохой, так и хорошей, зная, что где-то спрятаны километры полок с документами, которые недоступны исследователям. Сила, как мы помним из известного фильма, – в правде. А правда – в источниках.

Я бы сделал следующие десять лет в России декадой архивной революции. Оцифровывал и вывешивал, оцифровывал и вывешивал, оцифровывал и вывешивал всё, что относится к советскому периоду. И выделял бы ежегодно 150–200 грантов на исследование проблем советской истории. Не всё получится хорошо и сразу. Но для хорошего борща нужен хороший бульон. Мы видим в последние годы, как электронная доступность исторических документов радикально меняет отношение к истории. Например, команда сайта «Прожито» (https://prozhito.org/), которая собирает и публикует личные дневники, фактически создала с нуля новую дисциплину и новое сообщество, дав возможность увидеть, как частные люди разных времён «формулировали» жизнь своими словами. Или совсем другой пример – без обобщённого банка данных «Мемориал» не было бы массового «Бессмертного полка». Примеры можно приводить разные. Важен общий эффект – историческая информация, доступная любому пользователю непосредственно, меняет не только отношение к истории; такая доступность превращает историю в часть повседневной жизни людей. Открытость источников избавляет историю от экзальтации и надрыва, которые постоянно подпитываются подозрениями, страхами или надеждами на то, что всю-то историю мы не знаем. В отличие от некоторых…

Где-то раз в две недели я получаю на e-mail новости из National Security Archive США (https://nsarchive.gwu.edu/postings/all). Обычно там сообщается о подборках рассекреченных документов и даются ссылки на их электронные копии на сайте архива. Недавняя новость о том, что ЦРУ многие годы следило за 120 правительствами благодаря покупке швейцарской компании по производству шифровальной техники, основана именно на публикациях этого архива. Неделей раньше архив опубликовал подборку о действиях разведки Соединённых Штатов, направленных на подрыв советской ракетной программы в 1950-е годы. Новости и документы – разные. Подход один – все исторические новости достойны печати. Мне кажется, это правило должно стать точкой отсчёта. Иначе нам не выйти из этого порочного круга, в котором ревизионизм порождает реакцию, а реакция – очередной приступ ревизионизма.

Ричард Саква,

профессор европейской и российской политики Университета Кент (Великобритания)

Летом 1939 г. мой отец был резервистом в польской армии. С началом наступления немцев 1 сентября его подразделение отходило всё дальше на восток. После 17 сентября они увидели советские силы, которые сначала принимали с радостью, потому что считали, что те помогут в борьбе с нацистами. Но когда полякам приказали сдать оружие, они поняли, что действует совершенно иная логика. Многие резервисты погибли в Катыни и других лагерях, моему отцу удалось бежать. После интернирования в Венгрии и многочисленных приключений в Румынии и Югославии он оказался во 2-м польском корпусе под командованием генерала Андерса в Египте и вместе с 8-й британской армией воевал в Эль-Аламейне, на Сицилии, под Монте-Кассино и по всей Италии. Он не смог вернуться в Польшу и после войны обосновался в Великобритании, его прах покоится в 50 метрах от Катынского мемориала на кладбище Ганнерсбери, которое расположено рядом с Кенсингтоном и Челси.

На него могли повлиять горечь обид и желание отомстить, но этого не произошло. То же самое можно сказать о первом поколении поляков в Западном Лондоне. Многие из них были вынуждены бежать в Центральную Азию, а потом через Персию и Палестину перебрались в Англию. Они руководствовались духом терпения и даже прощения в отличие от нации в целом.

В соответствии с копенгагенскими критериями в июне 1993 г. были сформулированы три условия членства в Евросоюзе: наличие в стране институтов поддержания демократического управления и прав человека, функционирующая рыночная экономика и принятие обязательств и целей ЕС. Возможно, следовало добавить четвёртый пункт: Евросоюз не должен служить площадкой для подпитывания исторических обид. После масштабного расширения 2004 г. вопросы истории стали набирать значимость. Изначально для своих членов Евросоюз был трансформирующим инструментом примирения, однако главное обещание 1989 г. – перенести в посткоммунистическую эпоху этот опыт на всю Европу, от Лиссабона до Владивостока, – так и осталось невыполненным.

Тут мы подходим к вопросу русофобии. Эту тему принято игнорировать, поскольку считается, что так Москва отмахивается от обоснованных вопросов о прошлом и настоящем, но на самом деле речь идёт о более сложных вещах. Аспект исторической памяти находится на пересечении ценностей и идентичности. Герман Геринг отметил в беседе с польским маршалом Эдвардом Рыдз-Смиглы 16 февраля 1937 г.: «Опасность представляет не только большевизм, но и сама Россия, независимо от её системы – монархической, либеральной или какой-то другой». Для ЕС и аналогичных институтов вполне легитимно продвигать нормативную повестку, но если речь идёт о вопросах идентичности, мы ступаем на скользкий путь. В стремлении навязать определённую версию правды можно пренебречь спецификой исторического и даже цивилизационного опыта других. Именно по этой причине растёт русофобия, а вместе с ней весь новый цикл конфликтов и конфронтации. Это, в свою очередь, способствует мнемоническим войнам – борьбе за существование, природу и релевантность прошлого. Из-за несовершенного и своекорыстного характера системы, сформировавшейся после 1989 г., войны памяти будут определять грядущий период европейской истории. Борьба за идеологию уступила место борьбе за смыслы.

Пол Колстё,

профессор русских, центральноевропейских и балканских исследований Университета Осло

Говорят, что Восточная Европа страдает от чрезмерного груза истории. На самом деле проблема не в истории, которая есть у всех регионов мира, а в интенсивной её политизации. Максимального накала тема достигла этой зимой, когда Владимир Путин и польский премьер Матеуш Моравецкий обвинили друг друга в искажении правды о начале Второй мировой войны.

На встрече глав государств СНГ 20 декабря 2019 г. Путин заявил, что на Польше лежит часть ответственности за разжигание мирового пожара. Он сказал, что перед началом войны польские лидеры, «преследуя свои узкокорыстные, непомерно возросшие амбиции, подставили свой народ, польский народ, под военную машину Германии и, больше того, способствовали вообще тому, что началась Вторая мировая война». Казалось, жертву хотели сделать виноватой. Более того, это было хорошо подготовленное обвинение, а не неожиданная вспышка гнева.

Эта атака имела предпосылки. Она была связана с резолюцией Европарламента, принятой за три месяца до этого по инициативе польского правительства, «О важности сохранения европейской памяти для будущего Европы». В документе отмечалось, что не Польша, а СССР действовал как союзник Гитлера и развязал Вторую мировую войну: «Самая разрушительная война в истории Европы началась как прямой результат печально известного нацистско-советского пакта о ненападении от 23 августа 1939 г. и секретных протоколов к нему». Декабрьское выступление Путина с обвинениями против Польши – классический ответный удар в духе «око за око».

Историки, попытавшиеся проверить факты, приведе?нные в речи Путина, пришли к выводу, что документы, на которые он ссылается, подлинные и хорошо известны в научных кругах. Тем не менее, несмотря на подлинность этих документов, его упрекают за серьезные умолчания и избирательный подход при подборе исторических «вишенок на торте». Причём некоторые из них достаточно крупные и до сих пор остаются за пределами стандартного нарратива в Польше и на Западе в целом. В частности, это касается основного пункта в перечне обвинений Польши – что поляки участвовали в разделе Чехословакии в октябре 1938 года. Параллельно с оккупацией Судетской области Гитлером, поляки захватили часть чехословацкой территории в Верхней Силезии – Цешин (Чески-Тешин), а венгры аннексировали южную часть Словакии и Карпатской Руси. Конечно, польский кусок пирога был относительно небольшим в сравнении с другими территориальными захватами в Европе того времени, но готовность сотрудничать с тоталитарными режимами ради территориальных приобретений была одинаковая.

Напоминая о разделе Чехословакии в 1938 г., Путин стремился отвлечь внимание от того, как диктаторы Германии и Советского Союза поделили Польшу год спустя. Безусловно, это критика в духе «на себя посмотрите», но иногда такой подход мне кажется вполне легитимным. Его можно использовать как стратегию приуменьшения собственных проступков, но в то же время он помогает выстроить события в исторической перспективе. С другой стороны, нужно понимать: если мы сравниваем свои поступки с действиями других с целью выявить сходство, другие при этом могут обратить внимание на различия. Эксперты подчеркивают, что в европейской истории в межвоенный период было множество пактов о ненападении, в том числе с Гитлером, но только пакт Молотова – Риббентропа включал секретные протоколы, которые давали Германии и Советскому Союзу карт-бланш делить Европы на сферы влияния. Путин намекнул, что некоторые другие соглашения с Гитлером могли содержать аморальные секретные приложения, которые неизвестны нам до сих пор, потому что хранятся в архивах, однако такой аргумент остаётся спекуляцией и не может считаться убедительным. Но опять же, ради полноты понимания истории, стоит вспомнить ещё об одном факте – предложении Уинстона Черчилля Сталину в октябре 1944 г. поделить Восточную Европу на советскую и западную сферы влияния. Да, это предложение никогда не было оформлено официально, но в конечном итоге предопределило появление железного занавеса.

Сегодня ни в России, ни в Польше власти не готовы «обратиться к прошлому» – к тому, что в Германии называют Vergangenheitsbewältigung. В период «медведевской оттепели» не только Дмитрий Медведев, но и Владимир Путин заняли удивительно критическую позицию в отношении преступлений сталинского режима. В апреле 2010 г. Путин вместе с премьер-министром Польши Дональдом Туском почтил память польских офицеров, убитых в Катынском лесу. Сегодня кажется, что те времена давно канули в прошлое.

Тогда почему Путин считает необходимым защищать Сталина? Простой ответ – нынешнее российское руководство не заинтересовано в обелении Сталина и его соратников (в российском обществе есть другие силы, готовые это сделать), но память о страданиях и триумфе во Второй мировой войне – совершенно другое дело. Эта память – краеугольный камень национальной консолидации. Октябрьская революция, когда-то являвшаяся легитимирующей основой режима, дискредитирована. Как отмечает социолог Лев Гудков, сегодня в российском обществе бушуют идеологические споры между сталинистами, либералами и сторонниками Путина, и память о победе над нацизмом остаётся единственной возможностью объединить нацию, другого фундамента для национальной гордости нет. Кремль никому не позволит опорочить священную память о той победе, а Сталин сыграл в ней ключевую роль.

Сегодня в Европе несколько государств, в том числе Россия, Польша, Венгрия и Чехия, проводят похожую внутреннюю политику, которая характеризуется консерватизмом, неотрадиционализмом и очевидным нелиберализмом. В Венгрии и Чехии подобные идеологические устремления позволили лидерам выстроить удобные отношения с Кремлём. А Польше помешала историческая память. Это не новость, но конфликт, безусловно, обострился, особенно после обвинений со стороны России, что Польша способствовала разжиганию войны. Если это была намеренная попытка повлиять на общественное мнение в мире, то Путин, похоже, переоценил свои возможности.

Марлен Ларюэль,

директор Института европейских, российских и евразийских исследований Школы международных отношений им. Эллиотта Университета Джорджа Вашингтона (г. Вашингтон)

Я интерпретирую войны за историческую память между Польшей, прибалтийскими государствами и Украиной, с одной стороны, и Россией – с другой, как «стратегический нарратив», связанный с исключением России из Европы или включением в неё. Если Советский Союз не победил нацизм, а являлся равноценным ему злом, то Россия не имеет права голоса в европейских делах и не может претендовать на участие в европейских институтах. На самом деле мир в Европе и Европейский союз были построены на послевоенной идее – «это не должно повториться», и Москва являлась одним из её фундаментальных элементов. Подчёркивая победу, одержанную над нацизмом, Россия позиционирует себя как защитник определённой концепции Европы, победа 1945 г. подтверждает право России быть легитимным участником европейской политики.

В основе всех этих войн за историческую память лежит стремление определить, кто же был фашистом во время войны – Советский Союз, сотрудничавший с нацистской Германией в 1939–1941 гг. благодаря пакту Молотова – Риббентропа, или коллаборационисты на оккупированных территориях. И, следовательно, кто же тогда «новые фашисты», требующие ревизионистского подхода к истории Второй мировой сегодня: путинская Россия или государства Центральной и Восточной Европы?

Определив, на кого можно повесить ярлык «фашист», мы получим идеальную Европу. Если фашист Россия (то есть режим Путина можно типологизировать как фашистский или же советское прошлое, которое Кремль не желает осудить, эквивалентно нацизму, как утверждают государства Центральной и Восточной Европы), тогда Россию нужно исключить из Европы. Она становится антиподом всех ценностей, которые входят в понятие «Европа» – либерализма, демократии, многостороннего подхода и трансатлантических обязательств. Если же, напротив, как утверждает Москва, Европа вновь становится «фашистской», если оспаривается идеологический статус-кво, сформировавшийся после победы 1945 года и так называемые традиционные европейские ценности находятся под угрозой, тогда Россия указывает путь для «истинной» Европы – христианство, консерватизм, геополитическое единство и нациоцентричность. Иными словами, нынешнее выяснение, кто является «фашистом», это борьба за будущее Европы и ключевой вопрос для включения России в европейские дела или её исключения, где и проходит линия разлома.

В войнах за историческую память Центральная/Восточная Европа и Россия воюют друг с другом, но в то же время у них есть общее – презентизм, то есть актуализация истории для описания нынешних разногласий, с травмами, выбранными в соответствии с ключевыми политическими ценностями. Все они хранят свой капитал памяти, поэтому политика задействована в формировании памяти и уже не только историки отвечают за историческую память. Помимо вопросов историографии и исторической памяти политизация прошлого несёт определённые риски. Упрощение, принижение трагедии холокоста чтобы выставить Россию/Советский Союз таким же злом, как нацизм, – это опасная политическая и нравственная игра.

Историческая память становится инструментом продвижения геополитических и политических целей: расширение НАТО и неолиберализм со стороны Западной/Центральной и Восточной Европы, легитимное влияние России в ближнем зарубежье и ужесточение политики со стороны Москвы.

Георгий Касьянов,

доктор исторических наук, профессор, заведующий отделом новейшей истории и политики Института истории Украины Национальной академии наук Украины (г. Киев)

Старый тезис о том, что внешняя политика является продолжением внутренней, не утратил актуальности. Резкая скандализация дискуссий о прошлом, вышедшая на уровень высшего политического руководства, не возникла ниоткуда и неожиданно.

Это давняя история, начавшаяся почти 15 лет назад, когда страны бывшего социалистического блока дружно вошли в НАТО и Евросоюз. Политические и культурные элиты этих стран, руководствуясь достаточно утилитарными соображениями, продвигали образ своих наций как двойных жертв – нацизма и коммунизма. Это был прямой вызов правящему классу России, для которого тезис об освободительном походе Красной армии был важной частью системообразующего мифа о победе в Великой Отечественной войне как беспримерном подвиге спасения Европы. Этот миф выполнял и выполняет чрезвычайно важную социокультурную и политическую функцию: обеспечения некоего духовного единства того сообщества, которое представляется как «российская нация» – это общая победа всех россиян, независимо от этнической и культурной принадлежности. Утверждение, что освобождение Европы (понятно какой) – это на самом деле новая оккупация, возможно худшая, чем нацистская, – прямой вызов не только внешнеполитическому престижу и геополитическому влиянию России, но и подрыв центральной идеи, обеспечивающей внутреннее единство. Обесценивание учредительного мифа об армии-освободительнице и замена его мифом об армии-оккупанте бьёт по основам современной российской государственности.

В свою очередь, действия высшего политического руководства России, направленные на деконструкцию мифа о двойной жертве, напоминания о бревне в глазу, связанные с ролью некоторых стран в развязывании Второй мировой войны бьют по крайне важной для национального самосознания западных соседей идее. Лидеры Польши, лишившейся государственности в результате сговора Гитлера и Сталина, вряд ли обрадуются напоминаниям о некоторых не очень аппетитных эпизодах внешней политики Второй Речи Посполитой.

Таким образом, дебаты касаются не каких-то абстрактных разборок по поводу – «кто есть who» и кто должен примерить рога, а кто крылья и нимб. Речь идёт об основах существования наций и стран. О кратковременных политических целях я не упоминаю, это рутина исторической политики.

В данном случае я обращаюсь к чисто рациональным аргументам. Однако историческая политика и культурная память не всегда вписываются в рациональные схемы. Некоторые темы и проблемы прошлого сохраняют мощный эмоциональный потенциал и здесь слова и действия могут выходить за рамки чисто утилитарных соображений. Если этот потенциал соединить с утилитарными политическими соображениями, возникает гремучая смесь. Достаточно вспомнить, что обращение к истории и «исторической справедливости» всегда было частью подготовки к войне и превращалось в часть войны.

Нынешняя ситуация во многом напоминает предыдущие моменты обострений, но сейчас она выходит за рамки разборок между бывшими союзниками по соцлагерю. Память о холокосте – это уже общеевропейский феномен, и тут аудитория быстро расширяется, как расширяются возможности ткнуть пальцем в ту часть глаза, где помещается бревно, например, поднять некоторые обстоятельства холокоста в Восточной Европе и Балтии. Следует учесть и то, что пятнадцать лет назад политическая ситуация была совсем другой: Европа радостно объединялась. Сейчас перспектива «экзитов» стала реальностью. Европа разъединяется, и у некоторых акторов возникает соблазн этому процессу помочь – вопросы прошлого тут как нельзя кстати.

И наконец, существует опасность, что возникшая ситуация перейдёт в ту фазу, когда она начнёт управлять сама собой и её же создателями: последние начнут действовать, следуя логике событий и ситуации, а не логике своих планов и желаний. И тогда договариваться будет намного сложнее. Если вообще возможно.

Го Сяоли,

профессор, доктор филологических наук, заместитель директора Института иностранных языков при Хэбэйском педагогическом университете, создатель Китайско-российского центра по исследованию Дальнего Востока ХПУ

Больше 70 лет прошло с тех пор, как мировое сообщество единогласно признало и высоко оценило заслуги СССР в победе во Второй мировой войне. Героическая борьба Советского Союза против нацистской Германии – незабываемая страница в истории освободительной антифашистской войны. В этой войне СССР выступил в двух ипостасях: безвинно страдающий мученик и мужественный спаситель. Советский Союз не просто спас себя, он помог и другим народам (не только Китаю на востоке, но и Польше), вместе с другими странами освобождал Европу от фашизма. Совестно должно быть тому, кто пытается искажать исторические факты, кто выбирает фрагменты и сочиняет «новую версию» истории. Вымышленная «версия» не получит поддержки мирового сообщества. Это закрытый вопрос.

Владимир Путин заявил о создании в России полного архива документов о Второй мировой войне. Мы исследуем историю для того, чтобы подтверждать достоверность фактов и восстанавливать правду. Нельзя, плетя заговоры, выдавать белое за чёрное, искажать истину. Почему в политической истории важна правда? Потому что потомки должны извлекать уроки из прошлого, чтобы беда не повторилась, чтобы человечество могло идти вперёд, добиваясь прогресса. В любом случае оно не должно деградировать. Нельзя извращать историю для того, чтобы сдерживать Россию, усугубляя её изоляцию.

На первый взгляд кажется, что это лишь споры между Польшей и Россией, но самом деле всем известно, что за Польшей стоят США. Это Соединённые Штаты раскачивают ситуацию, стремясь сделать Польшу троянским конём в Европе. Почему США, невзирая на всеобщее осуждение, нападают на Россию? Они считают, что Россия препятствует распространению «демократических» ценностей в американском понимании. Они боятся потерять статус великой державы на международной арене и пытаются спровоцировать раскол Европы с Россией. Мы свидетели того, что имидж Соединённых Штатов катится под гору, а влияние России на международной арене на подъёме, особенно на Ближнем Востоке. Китайская поговорка гласит: если дерево возвысится над лесом, то сильный ветер непременно попытается его согнуть.

Почему некоторые славянские народы оказались в авангарде русофобии? В XIX веке социолог и панславист Николай Данилевский высказал мнение о том, что славянские народы должны в будущем образовать и развить собственный культурно-исторический тип, ведь они генетически близки в плане этноса и языка. Но возможности такого будущего мы пока не видим. На протяжении нескольких веков между Польшей и Россией складывались весьма сложные взаимоотношения, которые напоминают отношения между Китаем и Японией. Здесь мы не будем рассматривать эту историческую проблему, но хотелось бы подчеркнуть следующее: отношения между соседними народами всегда являются самыми трудными, что обусловлено человеческой натурой. Фёдор Достоевский, посвятивший свою жизнь познанию человеческой природы, справедливо отметил, что человек может полюбить дальнего, но ему трудно полюбить ближнего. Действительно, люди благосклонно относятся к процветанию и успехам незнакомого человека, но не терпят, когда этого же добивается близкий человек. Конфликт между близкими всегда острее, чем между чужими. Возможно, Польше и России, Китаю и Японии стоит задуматься над этим.

В истории Китая имело место следующее событие: в 30-е гг. III в. новой эры князь Цао Пэй, борясь за престол правителя, хотел убить своего брата Цао Чжи. Тот в ответ сочинил стихи:

Варят бобы, –

Стебли горят под котлом.

Плачут бобы:

«Связаны все мы родством!

Корень один!

Можно ли мучить родню?

Не торопитесь

Нас предавать огню!».

(Перевод Л.Е.Черкасского)

Конфликты, подогреваемые историческими событиями, приводят к расколу и разобщённости. Но нельзя из-за различной трактовки междоусобиц сочинять новую версию истории, иначе можно стать оружием в руках людей с дурными намерениями. Но некоторые страны в Восточной Европе погрязли в выяснениях своих собственных исторических версий, игнорируя при этом всемирный ход истории человечества. Мы стали свидетелями того, что мир как будто разделяется на два лагеря – свой и чужой (и если он не свой, то он чужой). Между ними ведётся борьба не на жизнь, а на смерть.

Классический китайский роман «Троецарствие» начинается словами: «Великие силы Поднебесной, долго будучи разобщёнными, стремятся соединиться вновь и после продолжительного единения опять распадаются – так говорят в народе». Мы видим, что после Второй мировой войны в Европе преобладала центростремительная тенденция – создание Евросоюза. А сейчас идёт обратный процесс – центробежная сила взяла вверх.

Угроза новой холодной войны чувствуется не только в Азии и Америке, но и в Европе. Эта война не похожа на предыдущую, ведь столько изменилось за последние годы: нарастают тенденции раскола и дискретности, которые противоречат теории «конвергенции», мир поделился на богатых и бедных, появились новые проблемы из-за развития высоких технологий, властвуют экстремистские силы, ухудшается климат, то и дело вспыхивают эпидемии… Ни одна из этих проблем не может быть решена одним государством. Все народы на Земле имеют общую судьбу. Все народы и страны должны объединиться не потому, что они любят друг друга, а потому, что сталкиваются с общими вызовами, которые не могут быть решены сами по себе. Нужны диалог и сотрудничество на основании конкуренции.

В русской культуре есть термин «соборность», который академик-философ Андрей Смирнов выразил на внерелигиозном языке как «всесубъектность», то есть каждый является неутрачиваемым субъектом. В традиционной китайской культуре есть подобное понятие – «гармония многообразия». В такой картине мира нет места разделению стран на нормальные или ненормальные, правильные или неправильные, более развитые или менее развитые – каждый народ и каждая страна уникальны по-своему.

Мировая идентичность должна заключаться в уважении к разным культурам и политическим режимам, а не в доминировании и навязывании «единственно правильных ценностей». Земной шар замечателен тем, что на нём цветут все цветы: и лилия, и роза, и лотос, и одуванчик, и ромашка… И когда над человечеством нависают угрожающие кризисы, то все государства, включая и Россию, и европейские страны (в том числе и восточно-европейские), и Китай должны прийти к консенсусу, уважать историю и многообразие культур, сообща решать насущные проблемы, а не разобщаться.

Александр Смолар,

председатель Совета Фонда Стефана Батория (г. Варшава)

И в России, и в Польше боятся изменения нарративов об их роли во Второй мировой войне. Официальные версии исторической памяти двух стран явно противоречат друг другу.

Начнём с моей страны – Польши. С момента падения коммунизма в 1989 г. польское восприятие Второй мировой было простым: Польша была оккупирована 1 сентября 1939 г. германскими войсками, к которым 17 сентября того же года присоединилась Красная Армия. Новый раздел Польши – после событий XVIII в., когда страну поделили три империи (Россия, Германия и Австро-Венгрия), – стал результатом пакта Молотова – Риббентропа, подписанного 23 августа 1939 года. В годы войны 6 миллионов польских граждан погибли, сотни тысяч сосланы в Сибирь. Убийство более 20 тысяч польских офицеров советскими органами в Катыни никогда не исчезнет из памяти поляков. В Польше говорят об освобождении Аушвица, но не вспоминают освобождения Варшавы. Красная Армия форсировала Вислу только после подавления Варшавского восстания немцами, в ходе которого уничтожены более 200 тысяч поляков. Не используется даже более оправданная формула: освобождение Польши от нацистской оккупации в 1945 г., потому что новый режим был навязан Москвой.

Польское восприятие войны – трагическое и героическое одновременно, что вполне обоснованно. Недавнее заявление президента Владимира Путина о негативной роли Польши во Второй мировой войне оказалось неожиданным, и это ещё слабо сказано. Однако в польском нарративе есть две проблемы. Начнём с меньшей. Польша воспользовалась Мюнхенским соглашением и германской оккупацией Чехословакии, чтобы занять небольшую территорию вокруг Цешина. Польша не была партнёром нацистов, но поступила нехорошо, извлекши выгоду из нацистского вторжения.

Вторая проблема более значима и драматична для исторической памяти и самовосприятия поляков. Польша была невинной жертвой Германии, Советского Союза и даже Украины – украинские националисты в Волыни массово уничтожали поляков. Единственная моральная проблема, которую польское национальное сознание не может с лёгкостью разрешить, – это проблема евреев. В 1941 г. случилось много еврейских погромов, происходили они и после войны. Во время войны евреев разоблачали, шантажировали и так далее. Многие поляки помогали евреям, но в памяти еврейского народа преобладает негативный образ польского поведения.

Бессмысленным ответом нынешнего популистско-националистического руководства Польши стал Закон о холокосте, принятый в 2018 году. Согласно ему, недопустимо возлагать на польский народ и польское государство ответственность за причастность к холокосту. Закон вызвал яростную международную реакцию: Польшу обвинили в попытке обелить собственную историю, избавившись от неприглядных фактов. В ответ правительство убрало из закона пункт о тюремном заключении за его нарушение.

А что в России? Российское руководство видит, что доминирующий нарратив о войне меняется не в пользу Москвы. Значимым является факт принятия Европарламентом в сентябре 2019 г. резолюции, приравнивающей советский режим к нацистскому. Смена нарратива воспринимается в России и на Западе как следствие повышения роли на континенте Восточной Европы. Польша и балтийские государства, безусловно, играют в этом важную роль.

Президент Путин неоднократно в последнее время – на встрече с лидерами постсоветских государств, в ходе итоговой пресс-конференции, на совещании с руководством Минобороны – выдвигал обвинения против Польши в связи с её ролью в войне. Видимо, Владимир Путин и его советники полагают, что страны Центральной Европы, и в особенности Польша, способствовали изменению имиджа России и отношения к роли СССР в войне. Это кажется опасным по внутриполитическим причинам: Великая Отечественная война – важный элемент легитимности постсоветской России. Кроме того, это значимый фактор легитимации глобальной роли России. Неслучайно Владимир Путин, находясь на памятных мероприятиях в Иерусалиме, предложил провести конференцию постоянных членов Совета Безопасности ООН.

В первом номере журнала «Россия в глобальной политике» за этот год мы находим объяснение неожиданной атаки на Польшу. Историк Фёдор Гайда разъясняет тактику: «Главный козёл отпущения у нас, получается, Польша. Если нам с евробюрократами нужно найти общего врага, наверное, Польша и будет первым кандидатом. Роль Польши, на мой взгляд, должна быть освещена наиболее выпукло, что сейчас и делается».

Не думаю, что стоит считать реалистичным формирование альянса России и Запада против Польши в области памяти о войне. Демократическая культура базируется в том числе на способности интегрировать позитивные и негативные факты об обществе и его прошлом. На этом направлении я вижу определённый прогресс, но с польской стороны – достаточно ограниченный.

Анке Хильбреннер,

профессор истории Восточной Европы в Университете имени Георга-Августа (г. Гёттинген)

Историческая память и связанная с ней политика всегда были важны. Но сегодня мы переживаем ожесточённую борьбу за память о Второй мировой войне. Последний значительный поворот в этой сфере произошёл в 1980-е годы. В Германии общественные дебаты под названием «Спор историков» (Historikerstreit) касались специфики вины немцев в военных преступлениях, совершённых в годы Второй мировой, в то время как в Советском Союзе благодаря новой политике открытости (гласности) было признано существование секретных протоколов к пакту Молотова – Риббентропа и факт массового убийства в Катыни. Чуть позже, после краха СССР и объединения Германии, а также на фоне подъёма демократического движения в Центральной и Восточной Европе произошёл сдвиг парадигмы в реальной политике.

Спустя почти 30 лет относительного спокойствия в ориентированной на консенсус европейской политике памяти о Второй мировой войне вновь поднялся гвалт. Последуют ли за этими политико-историческими волнениями политические перемены? Каковы истоки подрыва европейского консенсуса некоторыми странами? Одна из причин новой политики исторической памяти – возвращение к концепции нации, которая для многих заменила концепцию европейской, или иной, идентичности. Правые, или так называемые национальные политические силы, как «Альтернатива для Германии», намеренно отказались от традиционных, общепринятых представлений о Второй мировой войне. В Центральной и Восточной Европе – в Венгрии и Польше – нацию всё чаще противопоставляют другим формам идентичности. Нынешнее польское правительство назвало политику памяти своих предшественников, включая транснациональную концепцию Музея Второй мировой войны в Гданьске, «постмодернистской» и необоснованной. Вместо этого предлагается концепция жертвенности, на которую могут ссылаться поляки перед лицом новых невзгод. Полифония исторического дискурса и различные точки зрения больше не приветствуются. И Польша в этом не одинока – либеральная политика в сфере исторической памяти сегодня пересматривается в ряде стран.

Нарратив национальной памяти по своей природе исключителен. В соответствии с простой логикой хищника и жертвы имеется только один вариант существования общества с национальной памятью: использование национальной истории как оружия против других в настоящем, собственная нация – это жертва, другие объявляются коллективным преступником. Но в России, Польше и на Украине существуют одновременно и жертвы, и преступники.

Немцы своей войной на уничтожение, унёсшей миллионы жизней, не только создали (конечно, ненамеренно) мучеников и героев, но и заложили условия для использования преимуществ и коррупции, а также экзистенциальной нужды, из которой смогли выбраться только самые сильные и беспринципные – за счёт других. Крах государственности на «залитых кровью территориях» запустил старые конфликты и новое насилие, а слабые остались без защиты. Тот факт, что на немцах лежит ответственность за исторически беспрецедентное преступление холокоста и за развязывание Второй мировой войны с её чудовищными военными преступлениями, не означает, что люди в Центральной и Восточной Европе не пострадали от сталинизма. Многие пострадали от обеих систем, чьё взаимодействие только усугубило страдания. Военные преступники не остановились на национальных границах, которые тогда были нестабильными. Память о Второй мировой войне требует осознания трагедии – лишь в этом случае будет создан нарратив, легитимный для всех.

Историки всё это знают. А вот политики часто используют историю в национальных целях, что нередко имеет пагубные последствия. Это мешает взаимопониманию, в этом процессе быстро возникают политические и идеологические оппоненты, несмотря на наличие общего опыта. Опыта маргинализации, например, или боязни глобализации и утраты собственных ценностей. Нация не может преодолеть эту проблему, несмотря на все усилия. Идея нации уже показала в XX веке, как опасны её исключительные интересы в современном взаимосвязанном мире. В XXI веке эти уроки ещё более ценны.

Александр Искандарян,

директор Института Кавказа (г. Ереван)

Обострившиеся в последнее время «войны памяти» и политическая инструментализация прошлого – явления не новые. Популярная история с самого начала модерна служила, наряду с языком, строительным материалом идентичностей. К исторической науке это явление не имеет почти никакого отношения, его, скорее, можно исследовать методами политической науки. Задачей популярной истории является не понимание или исследование прошлого, а использование прошлого для политической конфронтации. Позиции и выводы не определяются результатами исторических штудий, а заданы заранее. Политические акторы используют политический инструментарий для легитимации и последующей инструментализации той или иной версии истории. Это важный ресурс для политиков, в том числе и потому, что антагонистическая память служит мобилизации «своих» против «чужих». Целеполагание при этом, конечно же, закладывается в рамках актуальной политики, а не исторической науки.

Естественно, эта политическая технология – использование представлений об исторической памяти для конструирования своей правоты – особенно часто применяется в момент активного формирования страной или сообществом своей идентичности. Такая потребность возникает, например, во вновь образованных государствах или при изменении парадигмы государственного развития, когда страна меняет врагов и/или друзей и приводит свои исторические нарративы в соответствие с политической конъюнктурой. Чем конфликтнее отношения между странами (иногда и блоками стран), тем больше необходимость в обосновании причин конфликта, и тут приходит на помощь история. Современные конфликты опрокидываются в прошлое. Бывает, что противоречия между современными государствами объявляются примордиальными, в духе XIX столетия.

Например, борьба вокруг признания геноцида армян в Османской Империи имеет политическую природу. У историков разногласий о событиях начала ХХ веке нет, источников достаточно, разночтения есть только по второстепенным деталям. Политики же не ищут истину, а используют геноцид для решения текущих задач. Страны, не готовые признавать геноцид, не скрывают, что дело не в истории, а в политической конъюнктуре. В самой же Турции этот вопрос регулируется уголовным кодексом, где есть статья «за оскорбление Турции, турецкой нации или турецких правительственных институтов», по которой обвиняли, например, писателя Орхана Памука за упоминание геноцида. Ещё один пример – Кавказ, где «войны памяти» идут в контексте этнополитических конфликтов. Стороны конфликта осознанно формируют исторические нарративы, демонизирующие противника. Более того, можно утверждать, что враждебные нарративы – результат политических конфликтов, а не их причина.

Пол Робинсон,

профессор факультета социальных наук Университета Оттавы

История – это политический инструмент. Обращаясь к прошлому, мы легитимируем или делегитимируем нашу политическую и социальную систему. Поэтому неудивительно, что различные группы стремятся контролировать историческую память общества. Если предлагаемые нарративы несовместимы, борьба становится ожесточённой, как происходит, например, на американском Юге из-за монументов конфедератам или на Украине из-за Второй мировой войны.

Логичный способ решить эту проблему – объективные исторические исследования (если это возможно). В 1980-е гг. историки вели яростную дискуссию о числе жертв сталинского террора. В контексте холодной войны многие специалисты считали необходимым поддерживать завышенные цифры, чтобы делегитимировать Советский Союз, и отказывались их пересматривать. Но в итоге спор разрешился в пользу ревизионистов. Когда советские архивы были открыты, появилась возможность урегулировать разногласия, основываясь на фактах, а не на политических соображениях.

К сожалению, сила истории настолько велика, что политики не готовы оставить её исключительно для учёных. Подтверждением могут служить принятые в разных странах законы, объявляющие жестокие преступления геноцидом (например, голодомор на Украине). Избирательность подобных деклараций и спорность оценок говорит о том, что это скорее политические шаги, направленные на навязывание определённой формы исторической памяти.

Политическая природа таких шагов очевидна для тех, кто чувствует, что их собственная историческая память подвергается надругательствам. Поэтому политизация исторической памяти нередко ведёт к негативным последствиям – как на международном, так и на национальном уровне. Как отмечает американский политолог Роберт Джервис, государства часто не учитывают, что их соседи могут воспринимать мир по-другому. К исторической памяти это относится в первую очередь – мы видим подобное на примере разногласий между Польшей и Россией по поводу Второй мировой войны. Поляки считают, что Советский Союз, освободив их от нацистов, принёс новую форму оккупации. В Москве воспринимают это как нападки на легитимность России. Москва настаивает, что советские солдаты были освободителями, а не оккупантами, – в Польше видят в этих заявлениях нежелание покаяться в старых грехах, а также угрозу агрессии в будущем. Чем активнее каждая из сторон настаивает на своей правоте, тем меньше она убеждает оппонента.

Споры об исторической памяти – неотъемлемая часть политической борьбы. Поэтому неудивительно, что дебаты о роли Советского Союза во Второй мировой войне обострились на фоне усиления напряжённости между Востоком и Западом. Когда напряжённость спадёт, менее яростными станут и исторические споры. В этом смысле они являются симптомом, а не причиной конфликта.

Андрей Ланьков,

профессор университета Кунмин (г. Сеул)

В корейском языке нет понятия «войны памяти», но в корейской историографии войны памяти начались тогда, когда этого понятия не было и в других языках. Вообще, это явление характерно для всего Дальнего Востока – вероятно, оно связано с некоторыми особенностями конфуцианской культуры. В Европе традиционное восприятие международных отношений в некотором смысле тождественно отношению двух благородных дворян, каждый из которых может вступать с другим как в союзные, так и во враждебные – вплоть до смертельной вражды – отношения. Эта традиция, закреплённая вестфальским «миропорядком», сохранялась до 20-х гг. ХХ века. Потом её начали вытеснять несколько лицемерные рассуждения о недопустимости агрессии, порой с реальностью связанные слабо.

В Восточной Азии ситуация другая. Там традиционно считается, что моральные, правильные люди друг с другом не конфликтуют. А если уж конфликт возник, то виной тому – «неправая», «аморальная» сторона. Касается это, конечно, и отношений между государствами. Отсюда постоянные попытки доказать, что тот или иной конфликт вызван столкновением, скажем, не рациональных интересов, а, условно говоря, сил добра и зла – не в библейском смысле, конечно, а в смысле моральности и аморальности.

В разных странах Дальнего Востока политика памяти формируется по-разному. В Китае, например, её во многом определяет ЦК КПК. В Южной Корее гораздо чаще (хотя и не всегда) – общественность, причём зачастую вопреки желанию и воле правительства. И правительству бывает очень сложно выступить против идеологем, принятых прогрессивной общественностью во главе с лидерами мнений – интеллектуалами и профессурой.

При этом войны памяти ведутся на самом высоком уровне – в них участвуют официальные лица, включая глав государств, которые дают отповедь, ставят на место, напоминают о незаживших ранах нации и о страшных преступлениях соседей. В последнее время на Дальнем Востоке эти войны (зачастую ведущиеся из-за событий очень отдалённого прошлого) достигли таких масштабов, что вызывают у европейских наблюдателей, вполне понимающих, что морализаторство в истории и политизация истории были всегда, некоторую оторопь.

Сами же азиатские политики не считают происходящее чем-то особенным. Очередная свара – конечно, неприятно, но в любом случае вина за обострение однозначно возлагается на оппонента. Условно говоря, японцы недостаточно искренне каются за свои прегрешения, поэтому их нужно продолжать упрекать в этих прегрешениях. Или, допустим, вьетнамцы не до конца осознают, сколь многим они обязаны Китаю, поэтому им надо об этом постоянно напоминать. Главной проблемой считается неблагодарность – или неготовность признать былые ошибки.

Такие перебранки порой выходят за рамки чисто риторических пикировок, нанося реальный политический ущерб. Совсем недавно из-за очередной такой «баталии» соглашение о сотрудничестве в области обмена разведданными между Японией и Южной Кореей оказалось под угрозой. В какой-то момент казалось, что весьма серьёзные договорённости, связанные с вопросами стратегической безопасности, будут сорваны спорами о событиях 70-летней давности. В итоге первые лица государств дали «задний ход», обе стороны принесли извинения, проявив стратегическую сдержанность. Но так бывает не всегда.

Раскрученный конфликт нелегко купировать даже в таких авторитарных – или «малодемократических», если угодно, – странах, как Китай. Народные чувства, вырвавшиеся из-под контроля, могут стать серьёзной проблемой для правительства, желающего разрядить напряжённость и взять эмоции под контроль. Когда значительная часть населения заходится в патриотическом раже, «отыграть назад» бывает сложно. Так бывало и в Китае во время периодических вспышек антияпонских или антиамериканских демонстраций, и в Южной Корее.

Наименее склонна к войнам памяти сейчас, как ни странно, Япония. Скорее, она чаще выступает их жертвой – и во многом потому, что прежде, как правило, достаточно спокойно реагировала на такие атаки, превращаясь в итоге в боксёрскую грушу для стран региона. Конечно, на то есть причина – та самая агрессивная политика, которую Японии проводила в прошлом, но в столь субъективном вопросе, как войны памяти, значение объективных факторов не стоит преувеличивать.

До 90-х гг. ХХ в. японский политический класс был склонен «платить и каяться». Однако за последние 15–20 лет у него сложилось ощущение, что это совершенно бесперспективно, поскольку ни покаяния, ни компенсации не урегулируют проблему – через какое-то время она поднимается снова. И сегодня японцы уже не хотят играть в эти игры.

Сян Ланьсинь,

профессор Женевского института международных отношений и развития, директор Центра «Одного пояса, одного пути» и евразийской безопасности в Китайском институте исследований ШОС (г. Шанхай)

Как читать историю – ключевой вопрос для интерпретации отношений Соединённых Штатов и КНР. Администрация Трампа упрекает Китай за собственные внутренние проблемы, утверждая, что китайцы не помнят всё то хорошее, что США сделали для их страны. Майк Пенс заявил 4 октября 2018 г.: «Когда Китай переживал оскорбления и эксплуатацию так называемого “столетия унижений”, Америка к этому не присоединилась и продолжала придерживаться политики открытых дверей, чтобы обеспечить более свободную торговлю с Китаем и сохранить его суверенитет». Таким образом создаётся впечатление, что отношения всегда были односторонним актом благотворительности, а американцы никогда не получали выгоду от экстерриториальных прав и экономического роста Китая. Идеологи вроде Пенса и Помпео не заботятся об исторических фактах.

Винить других в собственных проблемах – типичная отвлекающая тактика, которую политики используют с древних времен. Обычно это сочетание полуправды, неточных данных и искажённых фактов. В прошлом веке Адольф Гитлер утверждал, что Версальский договор является причиной внутренних проблем Германии. Американcкие «убийцы драконов» не просто ошибаются в своём прочтении истории, они должны осознавать свою моральную ответственность, когда отвечают на вопрос: а какую реакцию мира они предполагали бы правильной в тот момент, когда Китай впервые открыл Западу доступ к своему экономическому росту? Возможно, мешать китайскому развитию, не позволяя сотням миллионов людей выбраться из абсолютной бедности? Пусть сначала докажут, что Китай достиг нынешнего положения, нарушая правила. Проблема Америки не в том, что она не работает так, как Китай. Она уже не работает, как Америка.

Алексей Миллер,

профессор факультета истории Европейского университета в Санкт-Петербурге, научный руководитель Центра изучения культурной памяти и символической политики

Фантастически интересная и разнообразная подборка размышлений интеллектуалов разных стран о политическом использовании прошлого в современном мире показывает, что все, или почти все участники опроса видят возросшую интенсивность политического использования прошлого в международных отношениях. Большинство признаёт уместным для описания современного состояния дел термин «войны памяти».

Заметно шире разброс мнений по вопросу о том, где проходят линии фронтов этих войн. Многие склонны видеть главную линию противостояния в отношениях России и Восточной Европы. Другие справедливо указывают, что эта война идет и внутри Евросоюза. В этом противостоянии решается не только вопрос о праве России на голос в европейских делах, но также и о конфликте разных культур работы с прошлым между «старой» и «новой» Европой. «Критический патриотизм» на сегодня проигрывает той этнизации истории и нарративам о собственной нации как исключительно о жертве истории, который доминирует в Восточной Европе. Но было бы ошибкой видеть Европу единственным театром этих сражений. Они идут – с несомненной локальной спецификой – и в Азии. На разных фронтах в них участвуют и США. На кону легитимность претензий Запада на ведущую роль в мире, легитимность либеральной демократии как «лучшего» из возможных социально-политических режимов, легитимность претензий Запада на моральное превосходство.

«Аффективный менеджмент истории» все более характерен не только для международных отношений, но и для политики идентичности внутри национальных сообществ, и при конституировании новых групп, претендующих на особые права в качестве компенсации за «прошлые страдания и угнетение».

В последнее время материалом для этого противостояния служат, прежде всего, интерпретации Второй мировой войны. В истории Второй мировой и обращения с памятью о тех событиях есть много такого, что не получило должного внимания и должной критической оценки. Но разве в ходе современной войны памяти мы становимся ближе к правде? К той целостной правде, основанной на учёте и того, чем мы привыкли гордиться, и того, за что нам должно быть стыдно? На войне – как на войне, здесь существуют только «свои» и «чужие», только стороны конфликта, а принцип «с одной стороны, но с другой стороны» отвергается. Мы только жертвы, они только преступники. Вступив в эту войну, мы лишили себя самих возможности разбираться с этими пространствами умолчания и искажения. Вместо этого мы создаём новые. Такую войну выиграть не получится ни у кого, но мы уже проиграли в ней доверие, которое постепенно строилось в течение десятилетий, и возможность самокритичного взгляда на прошлое.

Ставки в современных «войнах памяти» очень высоки, и эти ставки не столько в том, кто на каком фронте одержит тактические «победы», сколько о том, каковы будут масштабы наших общих моральных потерь.

Россия. Весь мир > Внешэкономсвязи, политика. СМИ, ИТ. Образование, наука > globalaffairs.ru, 5 марта 2020 > № 3325417

«ГОВОРИ ОДНО, А ДУМАЙ О ДРУГОМ»

ЛИВЬЮ ГОРОВИЦ

Научный сотрудник Института европейских исследований Свободного университета (Vrije Universiteit) в Брюсселе.

ВНУТРЕННИЕ ДЕБАТЫ В ВЕЛИКОБРИТАНИИ В КОНЦЕ 1980-Х ГГ. ПО ПОВОДУ ВОЗМОЖНОГО ВОССОЕДИНЕНИЯ ГЕРМАНИИ

В 1980-е гг. никто в правительстве Великобритании не приветствовал возможного и неизбежного воссоединения Германии. По этому поводу нужно «говорить одно, а думать о другом», отмечал в 1984 г. главный советник премьер-министра Маргарет Тэтчер по внешней политике Чарльз Пауэлл. Он чётко сформулировал мысль, которую британские министерства и ведомства излагали в разных докладных записках, отчётах и кратких резюме на протяжении всего десятилетия.

Состояние холодной войны вполне устраивало Соединённое Королевство, но в конце концов официальные лица Великобритании поняли, что оно не может длиться вечно. Советская власть постепенно угасала. Без её сдерживающей силы немцы с неизбежностью будут стремиться к воссоединению. Британские аналитики полагали, что американцы, медленно отдалявшиеся от Европы, станут всё меньше интересоваться этим континентом. Следовательно, наиболее вероятным исходом является появление в центре Европы менее скованного в своих действиях немецкого государства. Это не отвечало интересам Великобритании, но у Лондона не хватало рычагов, чтобы этому воспрепятствовать. Многие тогда утверждали, что нужны новаторские или радикальные политические решения, творческий подход.

Тем не менее, как свидетельствуют недавно рассекреченные документы, британские политики решили, что трудную работу за них сделают другие. Кто-то полагал, что Франция будет сопротивляться объединению Германии. Однако преобладала другая точка зрения: Советский Союз, несмотря на его ухудшающееся положение, скорее введёт танки в восточноевропейские столицы, чем допустит объединения Германии. А некоторые британские дипломаты были уверены, что немцев ограничит дальнейшая интеграция Европы, хотя политическое руководство Лондона и негодовало по поводу возможных последствий углубления связей между странами континентальной Европы.

Таким образом, политики Великобритании не предвидели ни конечного результата, ни стремительности судьбоносных событий и отложили решение болезненных вопросов на потом. Обосновывая такой вывод, я опираюсь в основном на недавно рассекреченные документы внешнеполитического управления премьер-министра Великобритании, собранные в британских государственных архивах, а также на разные другие документальные свидетельства.

Изменившиеся обстоятельства 1980-х

«Германский вопрос», отодвинутый на задворки мировой политики в 1970-е гг., вышел на передний план в следующем десятилетии. Эту проблему вывели из тени глобальные перемены в мировой и региональной политике. Самое важное заключалось в том, что Советский Союз, который всегда был более слабой великой державой, столкнулся с серьёзными трудностями и едва ли уже мог выдерживать конкуренцию с США. Летом 1979 г. британские стратеги пришли к выводу, что исход принципиального соперничества между Востоком и Западом предрешён. Советы проигрывали эту битву титанов. Разумеется, угрожающие размеры советских вооружённых сил не могли не пугать европейцев. Однако, с точки зрения Кремля, перспективы были не столь радужными. Экономический баланс был явно нарушен. В технологическом отношении русские тоже отставали, в то время как в военной политике вес экономики и технологий всё время возрастал. Однако хуже всего было то, что политические основы режима рушились по мере того, как Москва вынуждена была оказывать всё большее давление, чтобы не потерять контроль над своим идейно безразличным населением.

Британцы предполагали, что ослабление советской власти в итоге устранит ограничения в проведении политики двух немецких государств, существовавшие с конца 1940-х годов. Но всё же с конца 1970-х и до конца 1980-х гг. среди британских политиков преобладало мнение, что Москва не ослабит хватку в Восточной Европе и скорее уж осуществит вооружённую интервенцию, нежели утратит бразды правления. В конце 1970-х гг. разные дипломаты Великобритании высказывали мнение, что перемены в Европе и особенно в Германии неизбежны, но вряд ли их стоит ожидать в ближайшем будущем. По их оценкам, должно было пройти ещё много десятилетий, прежде чем эти перемены станут реальностью.

Помимо трансформации конфликта между Востоком и Западом, обострялось экономическое соперничество в плане технологий, демографии и роста ВВП между передовыми промышленными центрами Европы, Японии и США – с очевидными последствиями для регионального европейского ландшафта. Хотя Соединённые Штаты доминировали в экономике на протяжении первых послевоенных десятилетий, Европа и Азия быстро их догоняли, агрессивно конкурируя как с американскими производителями, так и друг с другом.

В свою очередь, соперничество в промышленности и торговле подталкивало европейское сообщество к углублению экономической и политической интеграции. В региональном контексте снижения вызовов в сфере безопасности немецкий экономический центр силы постепенно становился преобладающим в ЕЭС. «Долгосрочная тенденция к нормальности не должна никого удивлять», – докладывало посольство Великобритании в Париже. С окончания войны прошло четыре десятилетия. Психологические раны европейцев постепенно затягивались. Тем не менее французы не спешили доверять немцам. В отличие от британцев, которым растущая обеспокоенность Германии состоянием своего «кошелька» была вполне понятна, французы негодовали по поводу столь решительного настроя Германии. Руководствуясь структурными и идейными соображениями, ближайшие партнёры Федеративной Республики стремились к созданию организаций, ограничивающих влияние Бонна.

В середине 1980-х гг. внешнеполитическое ведомство Великобритании пришло к выводу, что Париж, жаждавший сохранить влияние на Западную Германию и тем самым повлиять на будущее Европы, был готов инвестировать значительный политический капитал в тесное общение с Бонном. Французы весьма опасались возможности появления нейтральной Германии – сценарий, казавшийся им «нескончаемым ужасом», по оценке британских дипломатов. Немцы же, напротив, ради сохранения стабильности в Европе были готовы предоставить больше преференций Франции, чем это вытекало из рациональных, своекорыстных интересов.

Эта совокупность факторов сулила Соединённому Королевству как выгоды, так и издержки. С одной стороны, франко-германская дружба была намного предпочтительнее вражды между этими странами с точки зрения стабильности и процветания Западной Европы. Например, Великобритания часто выигрывала от «ограничений», установленных для Германии в интересах Франции. С другой стороны, тёплые отношения между двумя самыми важными континентальными игроками означали, что Германия будет уделять меньше внимания и выделять меньше ресурсов для удовлетворения «потребностей других стран» и меньше считаться с их интересами. Британские чиновники думали, что Франция не пойдёт на большие уступки Германии. Напротив, повышенное внимание немцев к точке зрения французов позволит Парижу значительно поднять свой вес в Европе. Поэтому, если Франции и Германии удастся согласовать позиции, заключали британцы, это почти автоматически станет официальной европейской линией, проверкой лояльности для других стран и иногда будет создавать Лондону трудности в проведении своей политики.

Официальные лица понимали, что для защиты британских интересов в Европе – и косвенным образом во всем мире – придётся больше прислушиваться к мнению континентальных союзников. При решении дилеммы «противостояние или присоединение» все британские дипломаты приходили к заключению, что формирование конкурирующей оси в Европе было бы безответственным и неэффективным. Вместе с тем «присоединиться» было нелегко. Франция и Германия были едины в плане «движения к объединению Европы», писал, к примеру, британский дипломат из Комитета по планированию Энтони Брентон в 1985 году. Если бы Британия не пожелала изменить отношение к этим вопросам, ей пришлось бы остаться на периферии европейского процесса. В результате был сделан вывод, что международная ориентация страны, её внутренняя политика и то, как она распределяет государственные средства, должны подвергнуться серьёзной ревизии ради сохранения достойного места за франко-германским столом. И французы, и немцы пошли на реальные жертвы, чтобы добиться хотя бы той ограниченной общности, которую они демонстрировали всему миру. Это означает, как отмечал один дипломат, что британскому народу придётся стать «гораздо более европейским», чем он есть на самом деле. А британским политикам и чиновникам предстоит разработать более сложную и не столь очевидную концепцию национальных интересов своей страны. Некоторым казалось, что подобная корректировка отвечает долгосрочным интересам Великобритании. И, напротив, даже самые убеждённые европеисты понимали, что политические и экономические предпочтения их страны значительно отклоняются от этого пути.

Любопытно, что консервативная партия премьер-министра Маргарет Тэтчер ожесточённо боролась с последствиям этого разворота во внутренней и внешней политике. «Железная леди» трудилась не покладая рук, чтобы сбросить оковы с британского капитализма, и противодействовала тому, что считала левацкими отклонениями от верного пути. Ко второй половине 1980-х гг. британскому премьеру удалось уменьшить чистые взносы Соединённого Королевства в бюджет ЕС. Она стремилась к интеграции европейского рынка, но выступала против любых уступок на социальном, финансовом или налоговом фронте. Пока Советы представляли фундаментальную угрозу демократии и капитализму, Великобритания оставалась незаменимым звеном, связующим западный мир через Атлантику, а Германия была разделённой, Тэтчер считала, что ей удастся реализовать свои планы и на острове, и на континенте. Помимо этих политических соображений, Великобритания на протяжении 300 лет была мировой державой, о чём канцлер Германии Гельмут Коль напомнил президенту Франции Франсуа Миттерану в августе 1986 года.

Англичанам трудно приспособиться к тому, что Германия – доминирующая сила в Европе, поэтому Парижу и Бонну нужно «держать дверь открытой» для Лондона.

Миттеран согласился, но отметил, что с Тэтчер всегда было и будет трудно иметь дело. Это оказалось прозорливым предсказанием грядущих проблем.

Тщательное планирование: воссоединение Германии

В этом международном и внутриполитическом контексте элиты Великобритании понимали, что неизбежное воссоединение Германии не станет наилучшим исходом для Королевства, хотя и не могли говорить об этом вслух. К середине десятилетия официальные лица в Лондоне согласились с тем, что история, как метко выразился представитель Великобритании в Бонне Джулиан Буллард, «ещё не сказала последнего слова» по германскому вопросу.

Министр иностранных дел Джеффри Хау был уверен, что проблема двух Германий в Европе «не мертва». Она никуда не исчезнет лишь потому, что какой-то политик это объявит. Разделённая Германия была привлекательным вариантом почти для всех игроков на европейской арене, отмечал Хау в январе 1985 года. «Но Германия не может оставаться разделённой всё время, – признавал он, – или, по крайней мере, мы не можем говорить немцам, что так должно быть».

С учётом того, что немцы ценили демократию и капитализм больше воссоединения, исход зависел от преодоления разделения между Востоком и Западом в Европе. Это воссоединение трудно было вообразить, поскольку оно требовало слишком глубоких перемен. Поэтому Лондон вполне мог бы заявить о приверженности самоопределению Германии, осуществимому лишь в обстоятельствах, которые в настоящее время невозможно предвидеть, заключил Хау. Тем не менее возможное предоставление гарантий относительно поддержки результата, которого никто не желал, вызвало многочисленные вопросы у британского истеблишмента, а также оживлённую дискуссию между чиновниками.

К осени 1987 г. стратеги из Министерства иностранных дел и по делам Содружества представили всеобъемлющий анализ потенциального воссоединения Германии. Его ведущий автор – Мэриот Лесли, многообещающая сотрудница дипломатического корпуса, спустя два десятилетия станет постоянным представителем Великобритании при НАТО. В стратегическом документе отмечалось, что несовершенный статус-кво «вполне устраивает» Великобританию и что она «не заинтересована в том, чтобы положить ему конец». Тем не менее перемены в Центральной Европе, а значит, и в Германии, неизбежны. Они будут иметь глубокие последствия для Соединённого Королевства, но у него мало рычагов, с помощью которых оно могло бы их предотвратить. Прежде чем прийти к таким заключениям, Лесли и её коллеги предположили, что коммунизм «исчерпал себя». Следовательно, рассуждали они, советское доминирование когда-нибудь закончится. Американцы, больше заинтересованные в Азии и в своей внутренней политике, прекратят обеспечивать безопасность Европы. То есть оба союза будут демонтированы, и появится Европа свободных государств, простирающаяся от Атлантики до Чёрного моря. В центре этого региона окажется объединённая Германия, стремящаяся к быстрому примирению с Восточной Европой, которая неизбежно сочтёт привлекательным то, что немцы ей предложат. Британские специалисты также доказывали, что Бонн и Москва будут сильно заинтересованы друг в друге, но будут конкурировать за влияние на европейском континенте.

Этот новый мир станет серьёзным вызовом для Соединённого Королевства. Британия попытается остаться в «Большой европейской тройке», но отношения в ней окажутся неравноправными. Германия будет больше, богаче и не стеснена условностями – центральноевропейское государство, которое может позволить себе смотреть и на Восток, и на Запад. Узы, связывающие передовые индустриальные общества, будут несколько сдерживать немцев, но центр тяжести на континенте начнёт смещаться дальше на Восток («интонации и манеры бывшей столицы Бисмарка, несомненно, существенно отличаются от непритязательного буржуазного комфорта Бонна»). С одной стороны, и Лондон, и Париж из кожи вон вылезут, чтобы, благодаря существующим связям, установить «привилегированные отношения» с новой Германией. С другой стороны, это вызовет беспокойство Франции, Нидерландов и Италии. Все эти страны, или некоторые из них, захотят подстраховать себя, тесно сотрудничая с Великобританией, а может быть, и с Россией. На мировой арене экономические и технологические перемены сделают «развитый мир» ещё более взаимозависимым. И даже если Япония продолжит своё восхождение в Тихоокеанском поясе, США останутся самым могущественным государством на планете и сохранят «теснейшие связи с Европой, в которой у них сохранится немало интересов». И всё же управлять этими отношениями станет намного труднее из-за существенных различий в плане материальных интересов и международных приоритетов Европы и Америки.

Признавая негативные последствия, изложенные в докладной записке Лесли, большинство британских официальных лиц пришли к выводу, что воссоединение Германии произойдёт нескоро. Советы, конечно, могли бы найти выход из тупика в Центральной Европе, но британцам казалось, что у Кремля нет в этом никакой заинтересованности. Москва приветствовала бы нейтралитет Германии и роспуск НАТО. Однако ради этого Кремлю пришлось бы пойти на серьёзное противостояние с Западом, потерять союзников по Варшавскому блоку, согласиться с нестабильностью в Прибалтике и на Украине, с отступлением на идеологическом фронте, чреватым непредсказуемыми внутриполитическими последствиями. Значит, Москве нужно искать другие способы разыграть «германскую карту» вместо того, чтобы выкладывать её прямо на стол.

Западные немцы также могли бы пойти на перемены, но издержки оказались бы неприемлемо высокими. Ничтожное меньшинство в Федеративной Республике было готово на воссоединение любой ценой, невзирая на последствия. Тем не менее в Западной Германии существовал широкий консенсус по поводу демократии, капитализма и процветания. Майкл Ллевеллин-Смит, личный секретарь Хау, обобщил господствовавшие тогда убеждения: «Канцлер Коль (подобно Аденауэру) ставит свободу выше единства». Таким образом, до тех пор, пока Советы сохраняют контроль над Восточной Европой, Бонн не станет форсировать или ускорять воссоединение двух немецких государств.

Следовательно, суть вопроса заключалась в правильной оценке вероятности того, насколько Советский Союз готов придерживаться брежневской доктрины военного вмешательства для защиты статус-кво. Подавляющее большинство в британском истеблишменте просто не могло себе представить, что на этом фронте возможны какие-то перемены в ближайшем будущем. Высокопоставленные дипломаты считали далеко не очевидным, что история пойдёт по пути, который описала Лесли. Михаил Горбачёв рисковал потерпеть неудачу, а его реформы – зачахнуть. Кремль мог ужесточить позицию в отношении Восточной Европы, пытаясь удержать послевоенные преимущества. Восточноевропейские режимы также не застрахованы от жестоких потрясений. Двусторонняя конфронтация между Востоком и Западом снова может обостриться. При столь высокой степени неопределённости любые предсказания или прогнозы «неизбежно будут крайне спекулятивными, полагал министр иностранных дел Хау.

Поэтому конец советского контроля мог наступить через «многие десятилетия либо в середине следующего столетия», повторяли официальные лица Лондона. Но, быть может, «гораздо быстрее» – осторожно писала Лесли в своём исследовании. Хотя даже она, наверное, не подозревала, насколько прозорливым окажется её предположение. С учётом этих соображений британские министры и дипломаты пришли к выводу, что Лондону следует сосредоточиться на улучшении отношений с Бонном, но радикальных мер предпринимать не стоит.

Более смелое предложение: наступление в Германии вместо отступления во Франции

Несмотря на веру британцев в непоколебимость послевоенной архитектуры безопасности в Европе, в 1988 г. перемены стали казаться всё более вероятными. События в Советском Союзе и Восточной Европе развивались с такой скоростью, которая ещё год назад казалась невообразимой. Европейское сообщество быстро двигалось к единому рынку, становясь всё более привлекательным для Востока.

Это начинало беспокоить США. Они опасались европейского протекционизма и призывали британских политиков на консервативном фланге озаботиться тем, что может произойти на фронте европейской интеграции. По мере того, как президентство Рональда Рейгана подходило к концу, в Лондоне начинало укореняться мнение о сокращении американцами своих обязательств перед Европой. Поскольку готовность Советов сдерживать жителей Восточной Европы вызывала сомнения, а немцы всё больше стремились к восстановлению национального самосознания, стало понятно, что перемены не за горами. Британские официальные лица опасались, что политические элиты Германии хотят по максимуму воспользоваться политикой гласности Горбачёва и решительно настроены на более тесные отношения с Востоком, не желая относиться с пониманием к болезненным реакциям союзников. Большинство во внешнеполитическом истеблишменте Великобритании пришло к выводу, что искусственное разделение Европы и Германии не может и не будет длиться бесконечно.

По этим причинам летом 1988 г. отважные стратеги в британском внешнеполитическом ведомстве бросили вызов традиционным представлениям своих старших товарищей. Великобритании нужно принять курс, который позволит ей «наступать вместе с Германией, а не отступать вместе с Францией», советовал Дональд Макларен, молодой шотландский дипломат в лондонском МИДе. Он придерживался следующей логики: барьеры «рушатся на глазах». Горбачёв не хочет отказываться от социализма, однако решился на подлинные реформы в экономической и политической сферах. Безопасность в Великобритании, Европе, да и во всём мире укрепится, если советский лидер добьётся успеха. Хотя Кремль по-прежнему мог прибегнуть к силе, чтобы обратить вспять брожение, которое происходило в Восточной Европе вследствие политики Горбачёва, подобные меры могли привести к непредсказуемым последствиям внутри самого СССР. По этой причине могущественные немцы, страдающие неврозом, будут стремиться к тому, чтобы наконец изменить ситуацию. У политических лидеров в Бонне имеется националистическая решимость, целеустремленность и экономическая мощь, чтобы добиваться своих целей. Москва согласится с нейтральной Германией, но не потерпит объединённого немецкого гиганта в НАТО. Следовательно, по оценке Макларена, нейтралитет был не идеальным, но жизнеспособным вариантом для немцев. И по мере того, как война двух идеологий сходит на нет, Европа будет всё меньше и меньше интересовать политиков в Вашингтоне. Поэтому американцы тоже вполне могут принять нейтралитет Германии, так как им ещё нужно «жарить другую рыбу, а запасы масла иссякают».

Исходя из этого, Макларен доказывал, что нужна другая стратегия. Он соглашался с тем, что британцы, подобно большинству европейцев, содрогаются при мысли о большой, объединённой Германии. Стоя перед лицом надвигающегося воссоединения Германии с её потенциально нейтральным статусом, Великобритания по умолчанию взяла за основу политику объединения усилий с Францией для сдерживания западных немцев. В краткосрочной перспективе это была верная тактика, нацеленная на недопущение слишком больших уступок Москве, на которые могли пойти немцы, а стало быть, и весь Запад. Однако в долгосрочной перспективе, по мнению Макларена, политика сопротивления обернётся против Соединённого Королевства. Расширение негласного альянса с Бонном было единственным способом повлиять на то, чтобы в будущем Федеративная Республика принимала важные решения «в соответствии с рекомендациями Великобритании, а не вопреки возражениям британцев».

Суть докладной записки Макларена заключалась в следующем: быть может, Великобритании удастся заключить сделку с Германией в ущерб отношениям с Францией. Автор неявно, скрывая всевозможные издержки и компромиссы за туманными формулировками, признавал, что предлагаемая им сделка будет недешёвой. Однако он утверждал, что его предложение может оказаться действенным в отличие от других вариантов, которые просто маскировали желание перестраховаться и ничего не делать. Немцы всегда доминировали и будут доминировать в Европе, подчёркивал Макларен, и Великобритания в кои-то веки должна «поддержать победителя».

Высокопоставленные члены британского кабинета возражали на это, что перемены не могут быть столь стремительны. Они надеялись, что упрямство Москвы освободит их от необходимости делать неудобный политический выбор. Большинство экспертов во внешнеполитической элите Великобритании соглашались с тем, что скрепы восточного блока начали распадаться и что у немцев может появиться сильное искушение действовать без промедления. Однако многие британские дипломаты не верили в вероятность появления нейтральной объединённой Германии, поскольку, как считалось, этого не хотели сами немцы, даже в случае ухода американцев. Было очевидно, что влияние Бонна в Европе существенно возрастёт. Другие продолжали настаивать, что советское руководство вскоре остановит процесс в Восточной Европе, поэтому быстрых перемен ждать не стоит. Третьи были менее оптимистичны относительно возможностей Москвы и полагали, что ключ надо искать в европейской интеграции.

Углубляющиеся связи могли стать основой для сближения наций континентального Запада и полюсом притяжения для Восточной Европы. Кроме того, говорилось о том, что «велосипед сообщества европейской интеграции» должен ехать быстрее, чтобы немцы не сошли с маршрута и не выбрали путь к нейтралитету ради достижения быстрейшего воссоединения.

Однако европеисты прекрасно понимали, что приведение этого «велосипеда» в движение противоречит политике правительства Великобритании и, в частности, задачам и целям премьер-министра Тэтчер. Тем не менее несмотря на очевидную несовместимость с политическими предпочтениями Великобритании, рассматривались только два варианта – или рассчитывать на Москву, или добиваться европейской интеграции.

В конце осени 1988 г., ознакомившись с мнениями своих дипломатов по поводу внешнеполитической стратегии, министр иностранных дел Хау решил не спешить, уповая на то, что Советы спасут британский истеблишмент от необходимости принимать трудные решения. Хау сказал своему личному секретарю, что нашёл в документе Макларена множество «поразительных откровений».

Однако просто оставаться в стороне в отношении германского вопроса было уже недостаточно. Правительство Великобритании должно было творчески ответить на вызов воссоединения Германии. Но документ Макларена был провоцирующим. Приведённый в нем анализ – абсолютистским, он скорее бросал вызов, нежели предписывал конкретные действия. «В стране Советов присутствует глубоко укоренившееся подозрение ко всему немецкому», – утверждал Хау, следуя точке зрения большинства в британском внешнеполитическом ведомстве. Поэтому, по его словам, неправильно складывать сегодня все британские яйца в корзину Германии, которая вполне может стать лидером ранка через несколько лет или десятилетий. Что касается конкретных действий, то британскому МИДу следует попытаться донести до премьер-министра Тэтчер «всю деликатность вопроса», заключил Хау, понимая, что прямое противодействие было бы контрпродуктивным. Также министр решил, что дипломатам Лондона в Бонне следует попытаться «исполнять роль исповедника или искреннего друга, готового выслушать собеседника», если официальные лица Западной Германии будут делиться мыслями о будущем своей страны.

Политика «исповедника» была очень далека от варианта «наступления вместе с Германией», предложенного Маклареном, поэтому последующие месяцы британские дипломаты провели, делая то же, что и раньше: наблюдая и беспокоясь.

Выводы

Стараясь не делать никаких резких движений на протяжении 1988 г. и в начале 1989 г., британцы в итоге ограничили себя всего двумя вариантами – либо принятие воссоединения Германии без каких-либо возражений, либо решительное противодействие замыслам Бонна. Как отмечали исследователи, в конце 1989 – начале 1990 гг. британцы уже мало что могли попросить за своё согласие.

Американцы сумели остаться в Европе, обеспечив воссоединение Германии внутри НАТО. Французы продвигали европейскую интеграцию как средство расширения влияния Парижа и сдерживания Бонна. В свою очередь, немцы добились объединения и суверенитета. Даже Советы, по сути, проигравшие в результате событий 1989–1990 гг., поскольку вынуждены были оставить империю в Восточной Европе, получили какие-то утешительные призы и обещания от Бонна и Вашингтона. В отличие от этих стран всё, о чём могли просить британцы, противоречило интересам и предпочтениям Германии, Америки или Франции.

Слишком долго выжидая, перестраховываясь на протяжении 1980-х гг. и ничего не предпринимая, Лондон ничего не получил.

Рассматривали ли немцы предложение Макларена? Было ли оно до них донесено? Нам придётся дождаться полного открытия немецких архивов, чтобы порассуждать об этом. Тем не менее, учитывая, что Лондон даже не попытался что-то предпринять, он упустил даже минимальный шанс на успех.

Данная статья – глава из книги Exiting the Cold War, Entering a New World, вышедшей в 2019 г. в издательстве Института Брукингс в Вашингтоне под редакцией Дэниэла Хэмилтона и Кристины Спор. Публикуется с любезного разрешения издателей.

Великобритания. Евросоюз > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 5 марта 2020 > № 3325415 Ливью Горовиц

В ПЛЕНУ У «НУЛЕВОЙ СУММЫ»

ТИМОФЕЙ БОРДАЧЁВ

Кандидат политических наук, научный руководитель Центра комплексных европейских и международных исследований НИУ «Высшая школа экономики», программный директор Международного дискуссионного клуба «Валдай».

СТРУКТУРНЫЕ ОГРАНИЧИТЕЛИ В ОТНОШЕНИЯХ РОССИИ И ЕВРОПЕЙСКОГО СОЮЗА

Идеал взаимоотношений между народами – сочетание неизбежных конфликтов, которые разрешаются через договорённости, и сотрудничества как основы этих отношений. Сотрудничество исходит из рационального признания того, что интересы партнёра инкорпорируются в собственные национальные интересы. Наивысшим достижением политической философии и международной практики человечества стала система взаимодействия между суверенными государствами, созданная в рамках европейской интеграции. Народы Европы, конечно, стремятся выиграть от двусторонних отношений и извлечь относительно большую выгоду, чем их партнёры внутри Союза. Однако по умолчанию признают интересы друг друга.

Противоположностью является игра с нулевой суммой. На первом месте оказывается конкуренция, которая и определяет природу отношений, а сделки, отражающие способность к компромиссу, только корректируют негативные последствия такой игры. На протяжении новейшей истории Россия и Европейский союз оставались в рамках второго формата отношений, наименее устойчивого к внешним раздражителям и подверженного кризисам. Самый острый из кризисов связан с военно-политическим конфликтом вокруг Украины, перешедшим в активную стадию зимой 2013–2014 годов.

Сейчас и в России, и в ЕС накопилась усталость от конфронтации, ощущается стремление перейти в более конструктивное русло. А именно: к сравнительно нормальной дипломатической практике, при которой конкуренция на общем пограничье не служит непреодолимым препятствием для диалога и договорённостей по другим вопросам.

Такой сценарий оптимален, исходя из объективных возможностей и интересов партнёров. Однако он не всегда был очевидным.

Отношения России и Европы чрезвычайно насыщены. На протяжении веков они отмечены глубоким взаимным интересом и не менее фундаментальной враждебностью. Однако никогда за всю историю у России и Европы не было более благоприятных обстоятельств для того, чтобы окончательно оставить эту парадигму, чем после почти одновременного возникновения современной России и Европейского союза в начале 1990-х годов. В последнее десятилетие ХХ века появились объективные условия для сближения сторон не на метафизических, а на сугубо рациональных и прагматических основах через включение в единую институциональную систему отношений.

Эти условия породили ожидания, оказавшиеся крайне завышенными. В современных международных отношениях сложно найти сюжет, наполненный такими надеждами и разочарованиями, как отношения России и Европы с момента обретения Российской Федерацией международного статуса в 1991 году. Важно понять, что стало глубинной причиной провала рациональной попытки добиться необратимого стратегического сближения России и Европы в уникальной обстановке – и международной, и внутренней для каждого из партнёров после завершения холодной войны.

Исходные предпосылки и гипотезы

Предпосылки для углубленного сотрудничества России и Евросоюза в начале 1990-х гг. можно уверенно обосновать, о чём свидетельствуют многочисленные работы того времени. Наиболее оптимистичные из них представляли партнёров в образе близких родственников, которые иногда не сходятся в оценках, но всё равно найдут общий язык. Да и как его не найти, ведь их объединяет общая почва и нераздельное культурное наследие. При этом вопрос соотношения субъективных (географическая близость, культурная и историческая общность) и объективных (системные требования и ограничители) факторов всегда оставался малоизученным.

На определённом этапе (возможно, несколько запоздало) некоторые российские авторы выступали с тезисом о необходимости выработать совместное стратегическое видение будущего России и Европы (ЕС). Такие идеи высказывались и раньше. Но в предыдущем воплощении, например, в виде горбачёвского «общеевропейского дома», они предполагали (безо всяких на то реальных оснований) строительство действительно «общего дома». В начале 2000-х гг. понимание невозможности такого «дома» уже стало общепринятым, даже наиболее оптимистично настроенные отечественные авторы не шли дальше «общего видения будущего» (но не «общего будущего»). Однако и в более прагматичном выражении подобное видение не вошло в набор реальных целей и задач сторон.

Общее стратегическое видение требует равноправных отношений. А это для Евросоюза было изначально исключено.

Уже к концу 1990-х гг. возобладала концепция «Европы концентрических кругов», при которой место каждого из внешних партнёров определялось в зависимости от его близости к ЕС, но без членства в Союзе. Отметим, что многие в России считали такую модель даже желательной, но было непонятно, как она могла работать на практике. Сами по себе гигантские масштабы России заводили в тупик любую дискуссию о том, как эта страна может быть «погружена» в сообщество относительно сопоставимых друг с другом по величине государств Европейского союза.

Более того, ни Россия, ни Европейский союз объективно не могли представить интересы партнёра в качестве части своих собственных интересов. Россия всегда выступала как относительно гомогенный игрок, способный отделять внутренние процессы от интересов и поведения на международной арене. Для Евросоюза внешние связи являлись продолжением внутреннего развития даже в большей степени, чем, например, для США в наши дни. Система внешних связей и интересов ЕС всегда зависела от динамики развития европейской интеграции и, соответственно, не могла инкорпорировать интересы стороны (России), не участвующей в интеграционном процессе.

К середине 2000-х гг. к базовым противоречиям добавились нараставшие идеологические и ценностные расхождения. Вплоть до появления так называемой «правой волны» в ЕС, представители которой добились наибольшего успеха на выборах в Европейский парламент в 2019 г., ценностные представления становились всё более разными, если не чуждыми. Изначально на это расхождение указывали европейские авторы, затем появились и российские исследования. Можно даже предположить, что по мере роста влияния консервативных ценностей в России сама Европа стала восприниматься в качестве «объединяющего другого». Таким образом, Европа как противник становилась необходимой частью идейной конструкции новой российской государственности – своего рода государства-нации.

Наконец, важнейшим фактором, сыгравшим против сближения России и Евросоюза, стало совершенно разное видение партнёрами проблемы безопасности. Европейский союз с момента возникновения в качестве относительно автономной единицы международной системы был избавлен от серьёзных тревог в сфере традиционной безопасности. Эти вопросы за него успешно решали Организация североатлантического договора и США.

Реализуя политику расширения, а затем соседства, Евросоюз не принимал в расчёт обеспокоенность, которую его действия могут вызвать у важнейшего регионального соседа – России. Справедливости ради необходимо признать, что сама Россия отчасти толкала ЕС к такому поведению. На протяжении длительного времени, по меньшей мере с 1994 по 2003 гг., расширение ЕС подавалось в российской экспертной дискуссии как приемлемая альтернатива нежелательному расширению НАТО.

Но в целом Россия смотрела на безопасность с точки зрения традиционных подходов. И как только у Москвы появились необходимые военные и политические ресурсы, она твёрдо заявила о своей позиции.

Постепенно это фундаментальное расхождение – принципиально разное видение повестки региональной безопасности – становилось всё очевиднее. ЕС и его ведущие государства рассматривали региональную безопасность через призму расширения зоны собственного влияния и контроля посредством вовлечения новых стран в «ЕС-центричную» систему.

Россия была озабочена предотвращением потенциальных вызовов национальной безопасности со стороны объединений и военных блоков, в которых она не оказывает влияния на принятие решений.

Переломным стал кризис 2008 г. вокруг Грузии, во многом спровоцированный дискуссией о возможности включения этой страны и Украины в План действий по членству в НАТО. Осознавая реальный масштаб угрозы, российское руководство уже в 2008–2009 гг. выступило с предложением о диалоге с Евросоюзом о ревизии и упрочении всей архитектуры европейской безопасности, включая укрепление уже существующих институтов (ОБСЕ) и создание новых – непосредственно между Россией и ЕС. Затем была Мезебергская инициатива России и Германии 2010 г., предполагавшая создание Комитета Россия – ЕС по вопросам внешней политики и безопасности на министерском уровне, которая в итоге была отвергнута Евросоюзом как неприемлемая для большой группы стран-членов из числа государств ЦВЕ.

Ответом на кризис вокруг Грузии со стороны Евросоюза стала одобренная в 2009 г. политика Восточного партнёрства, прямо нацеленная на отрыв от России оставшихся за рамками расширения ЕС стран западной части постсоветского пространства. В частности, через подписание с ними соглашений о продвинутом партнёрстве, предполагавших открытие их рынков для товаров из Евросоюза и сближение нормативной базы без перспективы вступления, как это было со странами-кандидатами в 1990-е годы. В России эту инициативу восприняли как непосредственную угрозу стабильности и безопасности в регионе общего соседства с ЕС, поскольку республики бывшего СССР оказывались перед жёстким выбором. Но в Евросоюзе к аргументации российской стороны остались равнодушны. Результатом стал военно-дипломатический кризис вокруг Украины, который вверг отношения России и ЕС в их текущее состояние.

Тогда в отношениях России и Европы возникла враждебность, которая теперь превращается в упорядоченную отчуждённость. В большинстве случаев сохраняется необходимый дипломатический политес, а также реализуются экономические, прежде всего, энергетические проекты, действительно важные для отдельных государств ЕС, важные настолько, что США не в силах заставить европейцев отказаться от сотрудничества с Россией. Остаётся, однако, более фундаментальный вопрос: может ли Европа отказаться от взгляда на Россию, как на пространство ресурсного освоения, а Россия перестать смотреть на Европу, как на потенциальный актив в отношениях с более могущественными игроками, Соединёнными Штатами и Китаем, величие которых неизбежно несёт в себе потенциальный вызов существованию российской цивилизации?

Вызовом для России всегда было сложное внутреннее устройство современной Европы с её сочетанием наднационального и межгосударственного (доминирующего) элементов. Несмотря на всю продвинутость интеграции, Европейский союз остаётся объединением суверенных государств. Вопрос в том, насколько каждое из них способно сделать свой национальный интерес интересом сообщества. Поэтому отношения России и Европы представляют собой по сути отношения межгосударственные, где наднациональные институты ЕС играют роль ограниченных в правах посредников.

Связи России и Евросоюза всегда выстраивались под значительным влиянием внешних и внутренних факторов, которые ограничивали способность партнёров рассматривать их как самоценные и стратегические. Изначально предполагавшиеся интеграционными по своей природе и содержанию, они неизбежно перерождались в чисто дипломатические. Форма и сущность отношений постоянно вступали в противоречие.

Для обеих сторон сотрудничество, потенциальная интеграция, всегда оставались не жизненной необходимостью, без которой невозможно достичь основных целей развития, а лишь дополнительной и необязательной возможностью.

Нарастание числа раздражителей привело стороны к неспособности наладить диалог даже тогда, когда под угрозой оказались мир и безопасность.

Сейчас контекст отношений России и Европы изменился. Наиболее важным фактором становится так называемый «рост Азии». Ведущие азиатские державы, в первую очередь Индия и Китай, выходят хотя не на решающие, но на лидирующие позиции в мировых делах. Их мнение и стратегические культуры, веками остававшиеся периферийными и лишь факультативно интересовавшие международное сообщество, становятся важнейшими факторами изменения мировой политики. Отчасти следствием этих тектонических сдвигов является пересмотр глобальной стратегии США. Трампизм – экстремальное по форме отражение глубинного общественного запроса и не менее глубинной готовности американского государства на этот запрос отвечать.

Внутренняя трансформация Европы и перспективы качественных изменений всей архитектуры европейской интеграции также превратились в важнейшие факторы перемен. Выборы в Европарламент и успех правых сил показали, что модель, созданная и усовершенствованная за последние 30–40 лет, достигла предела и должна меняться. Происходит общий упадок институциональной составляющей международных отношений. Структура международной системы пришла в движение, и пока непонятно, какой вид она в результате обретёт. Основные черты такой структуры определятся, видимо, по итогам системного противостояния США и Китая, начавшегося в последние годы.

В отношениях России и Европы развилка между интеграцией и дипломатией окончательно пройдена в пользу именно дипломатии, то есть отношений, направленных на решение текущих проблем и снятие немедленных угроз. Без долгосрочного планирования и без совместного образа будущего. Большинство наблюдателей, особенно в России (Европа в гораздо большей степени погружена в свои дела), призывают к взаимной отстранённости или полуотстранённости. Это обосновывается в первую очередь внутренним запросом на изменения для каждого из участников рассматриваемой системы отношений – реформы европейской интеграции и окончательного оформления России в качестве целостной единицы международной системы.

Однако внешние структурные факторы будут оказывать на Россию и Европу гораздо большее воздействие, чем когда-либо ранее. Поэтому актуальным становится вопрос о том, есть ли альтернатива начавшейся отстранённости или безудержной интеграции в ущерб естественным интересам?

Эволюция отношений России и Европы после 1991 года

Отношения России и Европейского союза не начались, конечно, с чистого листа. Им предшествовала краткая, хотя и насыщенная, история признания Европейских сообществ со стороны СССР и его союзников в период перестройки и нового политического мышления. В 1988 г. была подписана рамочная Декларация между Советом экономической взаимопомощи (СЭВ) и Европейским экономическим сообществом (ЕЭС). А в 1989-м – соглашение о торговле и сотрудничестве между СССР и ЕЭС. Обратим внимание – именно на двусторонней основе. Советское руководство не задумывалось о важности многостороннего формата отношений с ЕЭС, что теоретически могло бы способствовать продлению жизни СЭВ и впоследствии – более плавной и равноправной интеграции двух экономических объединений Европы. Европейские сообщества, со своей стороны, были вполне удовлетворены подходом Москвы, поскольку работа с каждым членом СЭВ индивидуально позволяла быстрее и эффективнее вести дело к его дезинтеграции и принятию европейских стран-участниц в ЕЭС по одной и исключительно на условиях Брюсселя и ведущих европейских держав.

Примерно в то же время активизировались разговоры о формировании особой модели отношений на пространстве «от Атлантики до Владивостока», включающей Европу и Россию. Эти планы не получили серьёзной научной и экспертной проработки. Возможности системного и долгосрочного сотрудничества между СССР и Европейскими сообществами были изначально ограничены, с одной стороны, неопределённостью будущего Советского Союза, а с другой – вступлением европейской интеграции в период качественных реформ, результатом которых стало подписание в 1992 г. Маастрихтского договора и появление Европейского союза, каким мы его знаем.

Распад СССР и оформление ЕС в его новом качестве уже не только экономического, но и политического объединения также не способствовали налаживанию системного диалога. Появление целого ряда новых независимых государств, три из которых (Латвия, Литва и Эстония) немедленно поставили вопрос о вступлении в Европейский союз и НАТО, делали бессмысленными для ЕС любые попытки наладить отношения с правительством распадающейся сверхдержавы.

Речь могла идти уже только об освоении Евросоюзом наследства СССР и встраивании его частей в систему концентрических кругов, где Европа исполняла бы роль естественного центра. Уже тогда началась дискуссия о возможности стратегического союза России и Европы. Она была инициирована преимущественно с российской стороны, что объяснимо. Сам смысл стратегического союза предполагал переход к равноправной модели отношений, что не вписывалось ни в одно из двух классических представлений о России, столетиями бытовавших в Европе: в качестве «подмастерья» либо «объединяющего другого». Стратегическое пространство между Россией и Евросоюзом необходимо было заполнить – с помощью расширения ЕС на Восток. Дискуссии о темпах и масштабах расширения велись в Европейском союзе вплоть до середины 1990-х гг., но сам по себе этот шаг под сомнение не ставился.

С распадом СССР международные отношения вступили в уникальный период относительно неоспоримого лидерства одной державы, при котором структура международной системы приблизилась к однополярному режиму с верховенством США и привилегированным положением их союзников в Западной Европе. Относительная гегемония США в 1990-е – первой половине 2000-х гг. не предполагала включения в привилегированную группу держав, сопоставимых с гегемоном по военным возможностям. Феномен российского участия в «Большой восьмёрке» заслуживает отдельного рассмотрения.

Отличительными особенностями новой структуры международной системы стали резкое ослабление реального авторитета ООН и других международных организаций, начало дебатов об их реформе, стремление стран Запада возглавить процесс решения наиболее важных проблем человечества – от внутригосударственных конфликтов до изменения климата – и относительно незначительная роль незападных растущих центров силы, в первую очередь – Китая. Россия и Европейский союз выступали в отношении этого международного контекста с разных позиций.

Евросоюз после принятия Маастрихтского договора поставил задачу стать целостным и влиятельным центром силы. В первой половине 1990-х гг. начинается активная фаза реализации таких масштабных проектов, как подготовка к введению общеевропейский валюты евро, расширение ЕС на Восток и Средиземноморье, а также попытки (малоуспешные) создать общие механизмы в сфере внешней политики и политики безопасности. Все эти меры должны были обеспечить ЕС способность если не выступать на глобальной арене наравне с США, то хотя бы контролировать свою периферию и иметь право голоса в глобальных делах. А на отдельных направлениях, таких, как финансовые рынки, даже составить конкуренцию доллару.

Реализация амбициозной задачи могла быть существенно облегчена, согласись Европа на стратегический союз с Россией. Даже в своём наиболее ослабленном состоянии, пик которого пришёлся на конец 1990-х гг., Россия в силу колоссальных природных ресурсов и военного потенциала могла в десятки раз увеличить военно-стратегическое и экономическое могущество Европы. Это, однако, оказалось невозможным.

В Европе Россию традиционно воспринимали как государство слишком большое и исторически чуждое, чтобы быть безболезненно включённым в интеграционное объединение держав «малых и средних».

Объединение с Россией также теоретически бросало вызов могуществу США и ставило вопрос об изменении структуры всех институтов Запада, важнейшим из которых оставалось НАТО. Судорожные попытки найти альянсу сферу применения после завершения холодной войны сменились уже к середине 1990-х гг. кипучей деятельностью по подготовке к расширению на Восток. А после событий весны-лета 1999 г. стало окончательно ясно, что основной потенциальный противник НАТО в Европе – это Россия. В таких обстоятельствах попытки всерьёз говорить о том, что объединение с Россией в гипотетический союз могло помочь Европе обрести стратегическую субъектность, были хотя и дальновидными, но на практике нереализуемыми.

Россия должна была приспособиться к новой реальности и учитывать резкое снижение своих возможностей. Происходило всё это в период, когда альтернативы Западу в качестве источника ресурсов для программ развития не существовало. Первая китайская инициатива действительно международного масштаба была выдвинута только в 2013 г., через 20 лет после того, как Россия должна была решать вопрос собственного позиционирования в новом мире и интеграции в мировое сообщество.

Перед Москвой стояли задачи международной реабилитации и одновременно защиты базовых национальных интересов. В первую очередь – территориальной целостности. Именно с последней проблемой, а точнее – с её последствием в виде Первой чеченской войны 1994–1996 гг., была связана задержка с ратификацией Европейским союзом подписанного в 1994 г. Соглашения о партнёрстве и сотрудничестве между Россией, ЕС и его странами-членами. Окончательно Соглашение вступило в силу только в 1997 г., когда стратегические направления развития и России и Европы были в целом определены. Таким образом, Соглашение 1994 г. стало не программно-стратегическим, а техническим документом.

Что же касается международно-политический реабилитации России, то первостепенными задачами были вступление в такие институты, как «Большая семёрка» и ВТО, где решающим голосом обладали США. Кроме того, вплоть до завершения масштабной фазы собственного расширения в 2000-е гг. Европейский союз организационно не мог предложить другим партнёрам, включая огромную Россию, какой-либо внятной повестки сотрудничества и интеграции. России предлагалось «работать над собой» и приближаться к европейским стандартам без ясной перспективы – в отличие от стран-кандидатов на вступление – того, какие материальные (допуск на рынки) или политически-моральные (возвращение статуса глобального игрока) дивиденды ей это может принести.

Другими словами, в 1991–2001 гг. Россия и Европа самостоятельно решали задачи собственного глобального позиционирования так, как они их видели. Никто из них не требовал тесного сотрудничества и интеграции.

Двойственный характер отношений России и Европейского союза вплоть до начала системного кризиса 2014 г. определялся тем, что для обоих партнёров сближение не могло рассматриваться как необходимый инструмент выживания в долгосрочной перспективе. Это противоречие между субъективным стремлением сотрудничать и объективным отсутствием необходимости делать это достаточно серьёзно, учитывая интересы партнёров при формировании своей внутренней и внешней политики, завело стороны в стратегический тупик. Партнёрство России и ЕС никогда не было “partnership of necessity”, а оставалось “partnership of choice”.

Спору нет, в наиболее мрачный период российской истории – на протяжении десятилетия 1991–2001 гг. – только Европа могла быть для россиян источником инвестиций и технологий, программ развития. Однако для стратегического выживания страны Европейский союз значил ничтожно мало.

Европейская интеграция вступила в 1990-е гг. с совершенно другим багажом. Распад социалистической системы в Восточной Европе воспринимался не только как вызов – необходимость воспринять массу восточноевропейцев, но и как возможность ресурсного освоения невиданного доселе пространства. Причём исторически, культурно и религиозно близкого, как никакое другое. Создание единой Европы с колоссальным рынком и населением около 500 миллионов человек ставило её на второе место в глобальной иерархии. Однако инкорпорация России в такую систему на условиях, которые могла предложить Европа, была совершенно невозможна. Более того, она была Европе не нужна. С полумиллиардным населением Европа совершенно не нуждалась в России для выживания в тогда ещё спокойном глобальном окружении.

Максимум на что можно было рассчитывать – медленное продвижение к модели, при которой Россия станет для ЕС территорией неспешного ресурсного освоения, как Украина и другие государства «Восточного соседства». Поэтому все переговоры о новом стратегическом соглашении, которые Россия и Европа вели с 2005 г., строились на презумпции отсутствия даже долгосрочной стратегической перспективы создания одного целого на основе двух субъектов международных отношений. Хотя это целое и могло бы, как отмечали наиболее прозорливые наблюдатели, стать сопоставимым с КНР и Соединёнными Штатами международным игроком.

И у Европы, и у России помимо отсутствия стратегической необходимости друг в друге появились и реальные альтернативы. Точнее у Европы такая альтернатива уже была в лице США. Как только грянул мировой финансовый кризис стало ясно, что без поддержки Вашингтона и контролируемых им финансовых институтов европейцам не вытянуть. Рост Китая дал России убедительную альтернативу в части тактически необходимых ресурсов и технологий. Хотя, как и в случае с Европой, КНР не стала и не станет партнёром, без которого Россия не сможет обеспечить своё выживание.

России и Европе предстоит множество испытаний, которые им готовит XXI век. Европа не смогла и вряд ли сможет создать политически единое пространство, способное к консолидированному действию на международной арене. Россия останется страной, способной самостоятельно, без опоры на союзников обеспечить свой суверенитет и выживание.

Кризис, который начался в отношениях России и Европы пять лет назад, стал итогом их недостаточно серьёзного отношения к будущему двусторонних отношений. Россия и ЕС и сейчас пытаются действовать в прежней парадигме, хотя она уже давно исчерпана. Однако именно в ближайшие годы у российских и европейских интеллектуалов будет уникальная возможность посмотреть на двусторонние отношения без недомолвок и решить, какими они должны быть, если для выживания в неспокойном мире XXI века мы друг другу не особенно нужны.

Эта дискуссия должна быть связана с отношением России и Европы к основным региональным институтам безопасности и в меньшей степени – развития. Для России центральным является вопрос об их роли в качестве консолидированных и инклюзивных объединений, где голос Москвы будет услышан и отразится на общеевропейской повестке. Кроме того, Россия рассматривала такие институты, как ОБСЕ, в качестве альтернативы НАТО, а позже и Евросоюзу. Наконец, никуда не делись стратегические глобальные соображения государства-правопреемника СССР.

Европейский союз, со своей стороны, воспринимал общеевропейские институты с точки зрения повышения собственной субъектности в региональных и глобальных делах, а также, что не менее важно, укрепления внутреннего единства по вопросам внешней политики и политики безопасности. Для Евросоюза такие институты, как Совет Европы или ОБСЕ, важны не сами по себе, а в качестве инструмента продвижения его внешнеполитической повестки. При этом принципиально, чтобы у всех стран ЕС в СЕ или ОБСЕ была единая, заранее согласованная позиция.

В результате Россия выступала в Совете Европы или ОБСЕ как отдельная страна, а Евросоюз – как дисциплинированный блок, что и определяло качественные отличия их подходов, стратегий и тактик. Именно это сделало неизбежными противоречия и губительно сказывалось на дееспособности обоих институтов. Постепенно они превратились в «поле боя» между российской и европейской дипломатией, что уже во второй половине 2000-х гг. блокировало их деятельность – за исключением согласия по отдельным тактическим или рабочим вопросам.

Отношения России и Европейского союза прошли за 1991–2008 гг. стадии энтузиазма, разочарования, нового энтузиазма и в конце 2000-х погрузились в стагнацию. Последней попыткой их гальванизировать было так называемое «Партнёрство для модернизации». Эта инициатива возникла в 2009 г. и стала ответом ЕС на дебаты о необходимости модернизации российской экономики и общества, оживившиеся в период правления президента Дмитрия Медведева. Она предполагала существенную помощь Евросоюза любым модернизационным инициативам российского правительства. Однако её можно назвать мёртворожденной, поскольку она сразу же натолкнулась на противоречия в видении партнёрами модернизации. Для России речь шла об обновлении научной и технологической базы экономики, для Евросоюза – российских институтов и всей социально-политической системы.

Уже к концу 2010 г. разговоры о партнёрстве сами собой утихли, а переговоры о новом стратегическом соглашении между Россией и ЕС были фактически приостановлены. Окончательно все дискуссии о модернизации похоронили кризис в зоне евро и осложнение политических отношений. Россия и Европейский союз должны были отвечать на вызовы более масштабного характера, связанные с глобальными изменениями.

Россия и Европа перед новейшими вызовами

Трансформация международных отношений, начавшаяся после провала попыток построить однополярный мировой порядок, бросила России и Евросоюзу вызов, на который каждый из партнёров отвечает соответственно своим структурным особенностям. Брюссель с конца 2000-х гг. взял курс на мягкое втягивание государств постсоветского пространства в зону своего влияния через новую систему соглашений о привилегированном торгово-экономическом партнёрстве. Москва, со своей стороны, предпринимала усилия для расширения глобального влияния через вмешательство в конфликт в Сирии и одновременно создавала институты сотрудничества и интеграции на постсоветском пространстве (Евразийский экономический союз, ЕАЭС).

Столкновение России и ЕС на Украине во многом стало результатом поиска ими ответов на вызовы глобального масштаба. Оба партнёра предложили Украине практически идентичный формат взаимодействия на основе интеграции регулятивных механизмов и практик. В конечном итоге украинские элиты и население оказались перед жёстким выбором, результатом чего стал политический взрыв 2013–2014 гг., за которым последовало внешнее вмешательство и погружение страны в военно-политический кризис.

Столкновение интересов из-за конкретного геополитического объекта – не более чем производная от попыток России и Евросоюза найти своё место в меняющемся мире и от использования тех инструментов, которыми каждая из сторон вооружена для глобального позиционирования. Не обратись Россия в начале 2010-х гг. к более структурированным формам взаимодействия со своими соседями (ЕАЭС), украинские власти могли бы спокойно подписать с ЕС Соглашение о продвинутом партнёрстве и одновременно выстраивать отношения с Россией. Но в 2013 г. модели, годные прежде, были уже неприемлемы.

Кризис вокруг Украины усугубила и внутренняя динамика в Европейском союзе. В 2008–2015 гг. интеграция столкнулась с двумя крупнейшими кризисами: зоны евро и миграционным. В итоге распалась та модель европейской интеграции, которая возникла в первой половине 1980-х гг., и началась качественная перестройка всей политической системы ЕС. Меры, необходимые для преодоления кризиса неплатежей в зоне евро, привели к тому, что экономическая политика группы стран-членов была фактически поставлена под контроль европейского Центрального банка и межправительственных институтов. Это опрокинуло исторически сложившуюся модель развития европейской интеграции.

Сегодня политическая система ЕС вступает в полосу глубокой перестройки, и это не может не отражаться на отношениях с Россией. Тем более на фоне активизации геоэкономических и геополитических процессов в Азии и Евразии. Россия включилась в процессы с самого начала и сейчас выступает в качестве не только традиционного поставщика безопасности в Центральной Азии, но и источника новых идей и концепций относительно будущего Евразии в целом. Исход попыток создать на евразийском пространстве сообщество народов, для которых степень глубины и доверительности отношений внутри будут существенно превосходить аналогичные параметры их отношений с третьими странами, неясен. Однако базовая предпосылка для поиска фундамента такого сообщества – отсутствие в регионе силы, способной претендовать на гегемонию – обнадёживает.

А что с отношениями России и Европы? В последние десятилетия основой внешней политики ЕС и РФ были реакции на вызовы международной среды. Неудивительно, что задачи, которые обе стороны решали по региональному и глобальному позиционированию, часто вступали в противоречие и вели к конфликтам. Например, разность подходов России и Евросоюза к вопросам региональной безопасности стала причиной того, что их отношения не законсервировались в формате стагнации с 2010 г., а деградировали до военно-дипломатического кризиса весной 2014 года.

Драматическое изменение международного контекста в последние годы не позволяет России и Евросоюзу решать задачи развития и выживания, избегая конструктивного взаимодействия.

И можно с уверенностью предположить, что в силу сохранения базовых предпосылок, определяющих природу их отношений как конкурентную, взаимодействие останется ограниченным. Такая ограниченность будет в ближайшие годы, если не десятилетия, определяться поиском «сделок» по конкретным вопросам пересечения интересов. Это частные соглашения и постепенное возвращение к «нормальной» дипломатической практике позволят в ближайшие годы перейти к формированию гибких механизмов дипломатических согласований, которые позволят обеим сторонам решить свои задачи, избежав столкновений и даже частично пользоваться возможностями совместного развития в Большой Евразии.

Однако природа отношений России и Европы неизменна. И стороны постепенно адаптируют свои ожидания к данному формату взаимодействия, проистекающему из философии игры с нулевой суммой. Вряд ли сейчас существуют предпосылки для того, чтобы поиск относительных выгод уступил место поиску выгод абсолютных, возникающих при инкорпорации интересов партнёра в систему своих интересов. Это потребовало бы взаимного признания легитимности, что сегодня невозможно.

Практической задачей станет поддержание такого порядка вплоть до его перехода в качество обычая. Если обычай возникнет, стороны смогут исключить возможность поглощения друг друга из числа вероятных задач своей внешней политики. Это станет достаточно надёжной основой для мирного сосуществования на ближайшие десятилетия, если не дольше.

Россия. Евросоюз > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 5 марта 2020 > № 3325414 Тимофей Бордачев

КОНЕЦ ХОЛОДНОЙ ВОЙНЫ 30 ЛЕТ СПУСТЯ

АНАТОЛИЙ АДАМИШИН

Заместитель министра иностранных дел СССР (1986–1990), первый заместитель министра иностранных дел России (1993–1994), министр РФ по делам СНГ (1997–1998). Член научно-консультативного совета журнала «Россия в глобальной политике».

Афоризм Оскара Уайльда – «Единственный наш долг перед историей – это переписать её» – навёл на мысль: замечательно было бы вернуться назад во времени и многое переиграть. В какой-то момент что-то явно пошло не так, если сегодня Россия вновь противостоит Соединённым Штатам, отчуждена по целому ряду параметров от Западной Европы, а её отношения с отдельными странами Восточной Европы, включая бывшие советские республики, близки к враждебным.

Предвижу реакцию: «Вините во всем только себя». Попробую показать, что слово «только» сюда не подходит. И в этих целях особое внимание придётся уделить извечному визави России – Соединённым Штатам.

Для США исходом холодной войны стало мировое доминирование. Подобного не случалось, вероятно, со времён Римской империи. В Pax Americana было и нечто положительное: чуть больше двадцати лет крупные державы практически не конфликтовали друг с другом. Но это несколько вынужденное «спокойствие» не могло длиться вечно, ибо быстро и по-крупному менялся весь мир.

Так или иначе, конфликты между великими державами возобновились, став, возможно, ещё более опасными, чем в холодную войну. По мнению большинства аналитиков, пика напряжённости мы ещё не прошли.

На фоне сложившейся ситуации “J’accuse!” американскую администрацию (кроме последних лет президентства Рональда Рейгана) за то направление в политике, которое следовало бы решительно пересмотреть, будь мы в состоянии вернуть время назад, – за отношение к России.

Пойдём по порядку.

В марте 1985 г. советский народ получил нового руководителя своей страны – Михаила Горбачёва. Сегодня мы знаем, что сделал этот человек, чтобы отвести мир от ядерной катастрофы. Но тогда мало кто расслышал в фанфарах Кремля первый звон похоронного колокола по холодной войне. Не приди Горбачёв к власти, СССР не знал бы тех преобразований в политике, экономике, военном деле, которые получили название «перестройка». Если бы они и произошли, то гораздо позже.

Одним из ключевых сдвигов явились перемены во внешней политике Советского Союза. Останься она какой была, неизвестно, сколько пришлось бы ждать конца холодной войны. Прежнее руководство, возможно, видело, что у Советского Союза «хвост застрял в Афганистане, нос – в Польше, а посередине – бардак с экономикой». Но оно не нашло в себе сил выйти из глубокой колеи долгих лет конфронтации.

Строго говоря, «той стороне» не было особой нужды торопиться. Американцы находились в несравненно лучшем геополитическом и экономическом положении, чем мы. На одном из решающих участков противоборства – гонке вооружений – Вашингтон опережал Москву в таких областях, как новые технологии, затраты, внедрение исследовательских и промышленных разработок ВПК в гражданские отрасли. На горбачёвском Политбюро была обнародована ранее совершенно секретная цифра: в пересчёте на душу населения СССР тратил на оборону в 2,5 раза больше, чем США.

Доверие между двумя супердержавами находилось на крайне низком уровне. Восстановить его можно было только конкретными действиями. Это была важная, но всё же вторичная задача, своего рода привесок к основному императиву: переустройству советского общества. Оно в нём остро нуждалось.

К осуществлению своих идей Горбачёв приступил с первых же дней переезда в Кремль. Руководители государств Варшавского договора, прибывшие в Москву на похороны предшественника Горбачёва, услышали от него слова, ранее не произносившиеся: «Мы полностью вам доверяем, мы больше не будем претендовать на контроль и управление. Ваша политика должна определяться национальными интересами (а не интересами мировой социалистической системы. – Прим. автора), и вы несёте всю ответственность за эту политику перед своим народом и своей партией».

Не уверен, что все осознали, казалось бы, очевидный смысл заявленного: мы больше не отвечаем за выживание режимов в Восточной Европе.

С начала перестройки руководство страны засыпали письмами тысячи простых граждан. Основной вопрос: зачем нам нужна война в Афганистане? Когда она закончится? Один генерал не побоялся подписаться собственным именем: «Я не могу объяснить своим солдатам, что такое интернациональный долг и кому мы его должны».

Уже в апреле 1985 г. Горбачёв без обиняков заявил «нашему» афганскому президенту: «Мы уйдём». Присутствовавшие на встрече рассказывали, что Бабрак Кармаль едва не лишился чувств.

Не стоял вопрос, уходить или нет. Проблема была, как уйти. На её решение было потрачено несколько лет.

Какое-то время я возглавлял рабочую группу по афганским делам, ведшую переговоры с американцами. Они тормозили вывод наших войск из Афганистана, продолжая снабжать моджахедов оружием. В конечном счёте всё же удалось достичь результата: США и СССР стали гарантами афгано-пакистанского мирного соглашения, подписанного в Женеве в апреле 1988 года. Последний советский военный – им оказался командующий 40-й армией генерал Борис Громов – ушёл с афганской земли в феврале следующего года.

Часто забывают, что горбачёвская перестройка (новое мышление во внешней политике) перевела отношения с Китаем из враждебных в нормальные, наладила взаимопонимание с Югославией и – последнее по времени, но не по значению – восстановила дипломатические отношения с Израилем.

Вот запись из моего дневника: «30 мая 1985 года. Видел Горбачёва в деле – четыре часа переговоров с Беттино Кракси, премьер-министром Италии. Это, конечно, совсем не то, что прежде: уверенная речь, не заглядывая в бумажку, быстрая реакция, шутки. Подчёркнуто предупредительно относился к Громыко (тогда по-прежнему министру иностранных дел. – Прим. автора), давая ему высказаться. Андрей пользовался этим для протаскивания жёстких позиций: “Ни один советский человек не понял бы, если бы мы восстановили дипотношения с Израилем”».

В июле 1985 г. Громыко, занимавшего пост министра двадцать восемь лет, сменил Эдуард Шеварднадзе. Ни один кремлинолог не угадал его кандидатуру: мало кто знал, что он и Горбачёв – не первый год единомышленники.

Спустя год Шеварднадзе назначил меня своим заместителем, поручив заниматься Африкой и правами человека. По ним в министерстве впервые за всю его историю было создано специальное подразделение.

Президент Рейган и госсекретарь Джордж Шульц, поначалу не доверявшие Горбачёву, стали постепенно «теплеть», особенно когда увидели, что правами человека мы занимаемся всерьёз.

Радикальные перемены в этой области больше всего были нужны нам самим. Но они давали солидный бонус и внешней политике.

С американской стороны эти вопросы вёл помощник госсекретаря США Ричард Шифтер. Мы друзья с ним по сей день, вместе даже написали книгу «Права человека, перестройка и конец холодной войны». Она на английском, рекомендую её тем, кто интересуется, что было сделано по этой части у нас дома в СССР, а также в советско-американском сотрудничестве. (Немало!)

Что до африканских проблем, наиболее острой была война на Юго-Западе континента. Американцы, в их числе мой друг Честер Крокер, помощник госсекретаря по Африке, с начала восьмидесятых годов пытались остановить войну, прежде всего добиваясь ухода из Анголы кубинцев. В декабре 1988 г., спустя два с половиной года после того как СССР активно включился в работу с позиций перестройки, в Нью-Йорке были подписаны соглашения, положившие конфликту конец.

Намибия, последняя колония в Африке, получила независимость. Из неё, а также из Анголы, ушли юаровские войска. В самой ЮАР быстро набрало силу движение против апартеида. Покинули Анголу и кубинцы.

То было незабываемое время ещё и потому, что Горбачёв и Шеварднадзе доверили мне полную свободу действий. Следует добавить, правда, что Африка не была главной заботой в той горе проблем, которую они взвалили на себя. К слову, Крокер как-то назвал Африку падчерицей Госдепартамента.

Моё вольное резюме: если бы не перестройка, Крокер всё ещё искал бы компромисс между ЮАР, Анголой и Кубой; Сэму Нуйоме пришлось бы годами ждать второй половины дороги к независимости, а Нельсону Манделе и Фредерику де Клерку – Нобелевской премии мира, Фидель Кастро по-прежнему двигал бы вперёд застопоривший революционный процесс, а Ангола продолжала бы страдать. (В 1986 г. Сэм Нуйома, глава СВАПО, организации, боровшейся за независимость Намибии, на мой вопрос о сроках достижения этой цели ответил так: «Мы сражаемся 25 лет, половину пути, наверное, прошли».)

Госсекретарь США Джордж Шульц в книге Turmoil and Triumph (экземпляр с автографом стоит у меня на полке) так писал об урегулировании региональных конфликтов, в том числе на Юго-Западе Африки: «Ничего не удалось бы добиться, если бы не коренные перемены в советско-американских отношениях».

Главная из них: подход к проблеме разоружения. Наконец оно стало реальным: Советский Союз и США заключили первое в истории соглашение о физическом уничтожении, а не об ограничении, как раньше, целого класса оружия, ракет средней дальности.

Пентагон пытался отговорить Рейгана подписывать соглашение. «Першинг-2» и крылатые ракеты наземного базирования, размещённые в Западной Европе, давали США огромное преимущество. Советские же ракеты «Пионер», более известные как SS-20, не достигали американской территории. Один из руководителей Пентагона, сторонник жёсткой линии, Ричард Перл даже подал в отставку в знак протеста.

Президент США не поддался.

К сожалению, финал у истории средних ракет печальный.

Запустила позитивные перемены, скажу ещё раз, горбачёвская перестройка. Но подчеркну и другое: наши слова и дела пробудили миротворческую натуру Рейгана. Началось сближение СССР и США. Оно стало решающим в потоке событий, приведших в итоге к окончанию холодной войны.

Неожиданно из Вашингтона подуло холодом. Новый президент США Джордж Буш – старший решил сменить курс. Едва придя к власти, он берёт паузу на пересмотр («с головы до пят») политики в отношении СССР. В Кремле это произвело эффект разорвавшейся бомбы.

Горбачёв чувствовал себя невестой, брошенной у алтаря. Эксперты-американисты в МИДе, пытаясь развеять страхи советских руководителей, уверяли, что в долгую Вашингтон вернётся к взаимодействию времен Рейгана. Не тут-то было.

Беседуя с Маргарет Тэтчер в моём присутствии 18 апреля 1989 г., премьер-министр СССР Николай Рыжков выразился насчёт паузы вполне определённо: «Всё остановилось». Тэтчер успокаивала его, обещая «повлиять на Джорджа».

Не знаю, сыграл ли какую-то роль этот разговор, но обращение Тэтчер к Бушу выдержано в сильных выражениях: «История не простит нам, если мы сообща не поддержим Горбачёва». Франсуа Миттеран, Джулио Андреотти и Гельмут Коль менее красноречиво говорили Бушу то же самое. Всё тщетно.

Пауза в советско-американских отношениях продлится почти весь 1989 г.: Горбачёв и Буш впервые встретятся только в декабре на Мальте. К этому времени игра, по сути дела, будет сыграна. Достаточно сказать, что уже не будет Берлинской стен: она рухнула в ноябре 1989-го, за месяц до Мальты.

Весь этот период новая американская администрация вела себя откровенно антигорбачёвски, распространяя сомнения в искренности советского лидера, утверждая, что он начнёт второй раунд конфронтации, как только СССР наберётся сил, предрекая его провал, как это сделал министр обороны Дик Чейни в интервью CNN, только заступив на должность.

Через шесть лет бывший госсекретарь Джеймс Бейкер напишет книгу, из которой следует, что он был напуган популярностью Горбачёва в Европе. (В Италии я видел даже мини-иконки с изображением Горбачёва).

В директиве, венчавшей многомесячный пересмотр, говорится: «Целью американской политики должна быть не помощь Горбачёву, а такое воздействие на Советы, которое двигало бы их в нужном нам направлении».

Одновременно с взятием паузы в отношениях с Москвой в Вашингтоне ревизуют подход к вроде бы академическому вопросу – закончилась ли холодная война.

Тэтчер публично ответила на него положительно уже в ноябре 1988 г.: «Мы сейчас не в состоянии холодной войны». Того же мнения придерживался Рейган, снявший с СССР клеймо «империя зла», выступая в самом её штабе – Кремле. Уходящий госсекретарь Джордж Шульц был обеспокоен, что новая администрация «не понимает того, что холодная война завершилась, либо отказывается это признать».

Беспокойство не было напрасным. В мае 1989 г. Буш заявляет: холодная война закончится только тогда, когда Восточная Европа станет «единой и свободной». Чуть позже, чтобы уж не оставалось ничего недоговорённого, он добавит: объединение Европы должно произойти «на основе западных ценностей».

Советник Буша по национальной безопасности Брент Скоукрофт дал установку пожёстче: «Наша главная цель – попытаться снять военный сапог Кремля с шеи восточноевропейцев».

Если вы призвали Восточную Европу к свободе, логично задать вопрос: как долго продлится статус-кво между двумя Германиями. До сих пор позиция Вашингтона следующим образом была выражена Скроуфтом в его памятной записке Бушу в марте 1989 г.: «Ни один житель ФРГ не ожидает объединения Германии в этом столетии».

Ну что ж, подобный настрой надо поломать. В первые месяцы 1989 г. советники Буша предлагают ему реанимировать германский вопрос после многолетнего анабиоза. Он приступает к этому раньше самих немцев.

В мае 1989 г. Буш первым публично поднимает тему объединения, заявляя: «Если вы сможете осуществить его на подходящей основе, прекрасно».

Между тем ключевое заявление канцлера ФРГ Гельмута Коля, где говорится, что германский вопрос вынесен на международную повестку дня, относится к последним дням августа. В конце ноября в своей знаменитой речи в Бундестаге, получившей название «Десять пунктов», Коль открыто призвал к воссоединению Германии. (NB: в этих пунктах Коля НАТО не упомянуто).

Примечательно, что это было сделано только после того, как приехавший в Бонн советский представитель (о его миссии Горбачёв не знал) «намекнул», что на «определённых условиях» (конфедерация и никакой спешки) Кремль может согласиться на объединение Германии. Канцлер справедливо посчитал, что согласие получено.

Забегая вперед, отмечу: в памяти немцев осталось, что зелёный свет объединению дал в конечном счёте Горбачёв. В те времена и СССР, и ФРГ давали высокую оценку этому процессу как составной части исторического примирения двух стран. При всех сегодняшних проблемах отношения России с Германией наиболее тесные из всех западных стран.

Маргарет Тэтчер, возможно, упустив время, всё же предупредила Джорджа Буша, что поспешное объединение станет концом Горбачёва, а с ним, добавлю, и ростков демократии в Советском Союзе.

Лишь в январе 1992 г. Джордж Буш, как бы подводя итог своим достижениям, торжественно объявил обеим палатам Конгресса: «Милостью Божьей Америка выиграла холодную войну». И ещё раз: холодная война не закончилась, она была «выиграна».

За полтора года до этого, когда Соединённые Штаты, выгонявшие Саддама Хусейна из Кувейта, нуждались в поддержке СССР, Буш высказывался совсем по-другому. Тогда он считал, что холодная война завершилась благодаря его сотрудничеству с Горбачёвым.

Могу засвидетельствовать, что лидеры перестройки говорили американцам: для СССР урегулирование проблем, связанных с окончанием холодной войны, является необходимым этапом, за которым должна начаться совместная с США работа по поддержанию мира.

На неё были настроены, сейчас это можно смело утверждать, Рональд Рейган и Джордж Шульц. Беседуя с Шеварднадзе, Рейган как-то сказал: «Горбачёв и я – единственные, кто могут спасти мир».

Буша подобная перспектива не вдохновила. Его администрация исходила из того, что США получили беспрецедентную возможность стать полновластным хозяином в мире, «проецировать американскую мощь на всё обозримое будущее и дальше».

Голоса сторонников более взвешенного подхода заглушил хор тех, кто решил, что у США хватит сил на всё. На какое-то время им стала не нужна даже союзная Западная Европа, что уж говорить о России.

Вашингтон не скрывал, что готов применить все имеющиеся в его распоряжении средства для того, чтобы не дать появиться сопернику, «угрожающего интересам Соединённых Штатов».

«Мы будем делать всё то, что считаем нужным, и к черту Россию» – такой подход вылился сначала в сохранение НАТО в прежнем качестве военно-политического союза (несмотря на роспуск Варшавского договора), а затем в его расширение на Восток. Американский дипломат Джордж Кеннан расценил это как фатальную ошибку в послевоенной истории США.

Тем не менее какое-то время сохранялась надежда на лучшее будущее по сравнению с тем, каким оно сложилось в действительности. Я имею в виду совместные усилия по преодолению раскола в Европе.

Были в наличии и подходящие инструменты для того, чтобы начать строить безопасность в Европе на новых основах – договорённости между 35 странами, подписавшими Хельсинкские соглашения в 1975 г., а также Парижская хартия для новой Европы (1990).

Будучи в начале девяностых послом СССР в Италии, я всерьёз обсуждал с главой итальянского МИДа Джанни Де Микелисом идею создания своего рода Совета безопасности для Европы в рамках ОБСЕ. Итальянец мечтал о «большом договоре» между Советским Союзом и европейским сообществом, который был бы также своего рода совместным предприятием СССР – Запад, говорил, что уже в близком будущем заработает соглашение об ассоциативных связях между СССР и ЕС.

У министра иностранных дел ФРГ Ганса-Дитриха Геншера была своя довольно цельная концепция на этот счёт. По его словам, Бонн не хочет «как выходить из НАТО, так и расширять её». Чем была плоха формула Геншера «Одна Германия – одна Европа»?

В сентябре 2015 г. я встретился с Геншером (он был в инвалидной коляске) в Берлине на мероприятии, посвящённом 25-летию завершения работы группы «2+4», которая занималась внешнеполитическими аспектами объединения Германии. Какое-то время я представлял СССР в этой группе. В ходе открытой дискуссии Геншер сказал: «Я хотел преодолеть раскол Европы, но я не хотел двигать разделительные линии дальше на Восток».

В ходе переговоров с Горбачёвым в феврале 1990 г. Коль отметил, что НАТО, «естественно», не будет расширяться на Восток. Для него это было само собой разумеющимся.

Госсекретарь США Джеймс Бейкер заверял, что процесс объединения Германии будет инкорпорирован в общеевропейские структуры или, по крайней мере, пойдёт параллельно с их укреплением. Буш также упоминал ОБСЕ в контексте демократизации Восточной Европы.

В свою очередь Миттеран говорил о необходимости гарантий безопасности СССР, предлагал создать Европейскую конфедерацию в составе западноевропейских и бывших коммунистических государств, включая обновлённый Советский Союз.

В Европе находилось немало сторонников такой системы безопасности континента, которая управлялась бы самими европейцами при полноценном участии России.

Но для такого танго нужны были трое. Американская администрация твёрдо решила строить Европу, вышедшую из холодной войны, вокруг структур НАТО, то есть без России.

Одновременно Москву заверяли, что новая Европа означает новое НАТО. Итоговая декларация лондонского саммита НАТО в июле 1990 г. действительно содержала множество позитивных заявлений руководителей стран альянса, включая немало из того, что с началом перестройки предложил Советский Союз. Так, страны НАТО давали в декларации обещание не применять силу первыми.

Ещё раньше, в марте 1987 г. Тэтчер заверила Горбачёва, что «оружие НАТО никогда не будет применено иначе как в ответ на нападение».

Спустя двенадцать лет ВВС НАТО 78 дней бомбили Сербию, оставаясь недосягаемыми для сербской ПВО. Без какого-либо одобрения Советом Безопасности ООН, в прямое нарушение Устава ООН. Члены НАТО нарушили и свой собственный Устав, ибо применили оружие против государства, которое не совершило каких-либо актов агрессии в отношении участников НАТО.

Кроме всего прочего, они пренебрегли Основополагающим актом о взаимных отношениях, сотрудничестве и безопасности между Российской Федерацией и НАТО 1997 г., ставшим символом и перечнем взаимных добрых намерений. Будь они реализованы, речь пошла бы о прорыве в отношениях Москвы и Брюсселя. Однако бомбардировки Сербии нанесли Акту такой удар, который он не выдержал.

Для России они были внезапным шоком, чего до конца так и не поняли на Западе. Западные государства предпочли как можно скорее забыть всё, что касается «югославского эпизода». Равным образом они выкинули из памяти Косово как первый случай насильственного изменения европейских границ.

Российское общество, ранее относившееся к Западу с явной симпатией, качнулось в другую сторону: Запад говорит одно, а делает другое. Начал набирать силу агрессивный национализм. В марте 2019 г. российские СМИ разместили обширные материалы, посвящённые двадцатилетию бомбардировок Белграда.

Другие «инициативы» последующих американских администраций – войны в Ираке и Афганистане, военная операция в Ливии, выход из Договора по ПРО и других соглашений по сдерживанию гонки вооружений (последним стал Договор о РСМД), нарушение обещания не расширять НАТО на Восток (российские политики убеждены, что это была намеренная ложь), исключение России из G8 и так далее – всё это способствовало росту разочарования в Западе.

Что же касается общеевропейской безопасности, то если и был шанс преодолеть обструкцию США общими усилиями Советского Союза и ряда западноевропейских государств, то только в восьмидесятых и в начале девяностых годов, при Михаиле Горбачёве.

Но подоспели соглашения в Беловежской пуще, где Борис Ельцин и президент Украины Леонид Кравчук (основные «герои») упразднили Советский Союз. Для Ельцина столь крутое решение было, вероятно, единственной реальной возможностью как можно скорее добиться главного: лишить Горбачёва властных полномочий.

С ослабевшей Россией Ельцина, к тому же уповавшего во внутриполитической борьбе на американскую поддержку, в Вашингтоне перестали считаться. В итоге раскол в Европе был преодолён, но так, что Россия осталась на обочине.

Такой расклад окончательно определил умонастроения российских людей по отношению к Западу. На смену былого воодушевления – «мы теперь вместе с широким сообществом наций» – пришло ясное осознание, что Россия как равный партнёр Западу не нужна.

Такие же перемены произошли в политике России, которая долго добивалась того, чтобы войти составной частью в западные структуры.

Сорвал попытки России найти пути интеграции с Западом саботаж США. К сожалению, многие наши люди считают, что это к лучшему, зато Россия сохранила (или по другому мнению – вернула себе) полную свободу действий на мировой арене.

В последние годы перестройки Буш и Бейкер стояли ещё перед одной дилеммой: Горбачёв или Ельцин.

Осуществляя реформы, Горбачёв вписывал их в свой более широкий проект обновления социализма. Он стремился претворить в жизнь, по сути дела, социал-демократические установки: социально ориентированная экономика, включая свободный рынок при государственном регулировании, полнокровная демократизация страны.

Реформы Горбачёва привели к беспрецедентному результату – подрыву авторитарного политического устройства СССР. Кому, как не США, столь радеющим за демократию, поддержать президента СССР в этот судьбоносный момент?!

Американцам было не до тонкостей. Им оказались ближе антикоммунистические лозунги, которыми, борясь за благосклонность Запада, козырял Ельцин. С ним было проще иметь дело.

Не американские стратеги, а весь комплекс нашего внутреннего развития сыграл решающую роль в поражении горбачёвской перестройки. Прежде и больше всего – развернувшаяся борьба за власть.

Но в моих глазах это не уменьшает непростительность сделанного Вашингтоном выбора. Там не смогли выйти за пределы привычных стереотипов. На этот раз не хватило стратегического видения Вудро Вильсона, Франклина Рузвельта, того же Рональда Рейгана.

В августе 1992 г. один из отцов «нового мышления» Александр Яковлев с горечью сказал мне: «Запад предал перестройку».

Добавлю в картину красок. Приехав в Москву сразу же после провалившегося путча в августе 1991 г., Бейкер пишет Бушу: «Неоспоримо, что успех здесь демократов исключительно важен для нас, ибо изменит мир к лучшему. На кону стоит ставка, равная по значению послевоенному возрождению Германии и Японии как наших демократических союзников. Неуспех демократов сделает мир гораздо более угрожающим, и, я убежден, что если они окажутся не в состоянии обеспечить население, их сменит авторитарный лидер-ксенофоб».

Через четыре месяца в Кремле обосновалась новая власть. Её глава Ельцин вполне устраивал американцев. И с той, и с другой стороны много говорилось об отношениях стратегического порядка.

На практике дело по большей части ограничилось словами. Весомая поддержка оказывалась только тогда, когда позиции Ельцина слабели так, что могли вернуться к власти коммунисты.

Если США закрывали глаза на внутреннюю политику нового правительства (война в Чечне, танки против демократически избранного парламента), то от Кремля требовали «соответствующим» образом вести себя в международных делах.

Под давлением США Россия шаг за шагом теряла самостоятельность своей внешней политики. Наглядный пример – война на Балканах, знаю это, что называется, из первых рук.

Участие России в инстанциях, где принимались решения, исключалось по определению. «Сотрудничество без участия» – такова формула американского политолога Самуэля Чарапа на этот счёт. Сотрудничество пошло под откос, когда лозунг дня «забыть Россию» был ужесточён до «чем хуже для России, тем лучше». Мало заботило, не вызовет ли такой подход «ответный огонь» России.

Многовековые жизненно важные интересы России не признавались за таковые и не раз отбрасывались с порога, пока растущая напряжённость не обернулась вооружёнными конфликтами в Грузии и на Украине. В апреле 2015 г. в связи с конфликтом на Украине Бейкер высказывает в эфире CNN здравую мысль: «Нам и нашим союзникам в Западной Европе нужно найти способ вернуть Россию в сообщество наций. После холодной войны и раскола Советского Союза мы должны были отыскать возможность подключения России к НАТО. Нам следовало открыть русским путь в сообщество, тогда бы мы не оказались сегодня в такой ситуации».

В продолжение мысли Бейкера скажу, что администрации Соединённых Штатов следовало бы признать, что и Вашингтон приложил руку к возникновению «такой ситуации».

Если оставить без внимания роль, сыгранную США, исходить из того, что лишь Россия, чьи действия нередко носили характер ответной реакции, повинна во всех грехах, включая события до 2014 г., то уроки последних тридцати лет окажутся далеко не полными.

Пережив столетия татаро-монгольского ига и более трёхсот лет сохраняя статус великой державы, Россия выработала в себе стойкую непрязнь к нотациям и поучениям как себя вести со стороны иностранных государств.

Мы туже затянем пояса, но не сдадимся на милость вражине. Свои интересы мы определим сами, сами решим, как мы собираемся их защищать. Что, американцы ведут себя по-другому?

Сталкиваясь между собой, американская мания господства и российский «бунт» оставляют мало места маневрированию в поисках выхода из «холодной войны №2», получившей имя гибридной. Как и в прошлом, реальный шанс положить ей конец появится только после того, как США и Россия найдут общий язык.

Рано или поздно это произойдёт, ибо приемлемой альтернативы просто нет.

Узнаю сценарии, над которыми работали более тридцати лет тому назад. В Западной Европе и США всё громче звучат голоса, требующие от политиков решиться, наконец, искать возможности выйти из конфронтации. Не сидеть сложа руки, пока не грянет гром. Очень меня обрадовало, что в их числе и голос Джорджа Шульца.

В сегодняшней ситуации есть и кое-что новое. Настоятельный «призыв» поладить с Россией слышат на западном побережье США, когда глядят на ту сторону океана. En passant, я не совсем понимаю, почему Вашингтон так много делает для того, чтобы подтолкнуть Россию ближе к Китаю.

Самый же убедительный довод в пользу нового российско-американского сближения – вновь опасно приблизился ядерный апокалипсис. Иногда приходит в голову, что в двухполярном мире жилось безопаснее.

При всём этом нынешнему поколению политиков нелегко взяться за работу. Они – порождение национально-государственного эгоизма, а тот, в том числе с лёгкой руки США, заполонил международную политику. Управляет ими агрессивное домашнее лобби.

Как и в холодную войну, на расхождения в геополитике наслаиваются разногласия идеологического порядка, на этот раз по поводу системы ценностей.

И всё же, как говорили древние римляне, dum spiro, spero. У руководителей трёх крупнейших мировых держав – США, Китая и России – должны взять верх здравый смысл и чувство ответственности. Пути отхода от пропасти более или менее известны. В конце концов мы не первый раз очутились на её краю. Общемировое развитие, в первую очередь в области высоких технологий, безусловно, усложняет возможность договориться. Но и с учётом этих трудностей задача решаема. Всё дело в отсутствии доброй воли – пока что вовлечённые стороны предпочитают играть с огнём.

Зато воспряли духом политические аналитики: их профессия вновь пользуется спросом. И не только для того, чтобы разбирать упущенное за последние тридцать лет, но и отыскивать пути выхода из геополитического тупика. А также ворчать на власть имущих: те обычно не прислушиваются к нашим советам.

Данная статья – глава из книги Exiting the Cold War, Entering a New World, вышедшей в 2019 г. в издательстве Института Брукингс в Вашингтоне под редакцией Дэниэла Хэмилтона и Кристины Спор. Публикуется с любезного разрешения издателей.

Россия > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 5 марта 2020 > № 3325413 Анатолий Адамишин

ВОЙНА НЕ ЗАКОНЧИЛАСЬ

ТАНИША ФАЗАЛ

Профессор политологии в Университете Миннесоты, автор книги Wars of Law: Unintended Consequences in the Regulation of Armed Conflict.

ПОЛ ПОУСТ

Профессор политологии в Университете Чикаго, приглашённый научный сотрудник Чикагского совета по международным отношениям.

ЧЕГО ОПТИМИСТЫ НЕ ПОНИМАЮТ В КОНФЛИКТАХ

Политические потрясения последних лет развеяли миф о том, что мир достиг некоего утопического «конца истории». Однако кому-то по-прежнему может казаться, что мы живём в эпоху беспрецедентного покоя и процветания. Человечество находится в большей безопасности и благополучии, чем предыдущие поколения. Оно меньше страдает от жестокости и произвола и вряд ли готово развязать войну. Принято считать, что вероятность войны стабильно снижается, столкновения между великими державами немыслимы, а вооружённые конфликты любых типов становятся всё более редкими.

Такая оптимистичная точка зрения имеет влиятельных сторонников как в экспертных кругах, так и среди политиков. В 2011 г. психолог из Гарварда Стивен Пинкер посвятил целую книгу (The Better Angels of Our Nature) сокращению числа войн и насилия в современном мире. Статистика подталкивает к такому же выводу: если смотреть в перспективе, насилие идёт на спад после столетий кровопролития, и это влияет на все аспекты жизни – от «развязывания войн до шлёпанья детей».

Пинкер не одинок. Президент США Барак Обама заявил в ООН в 2016 г.: «Наш международный порядок настолько успешен, что мы воспринимаем как должное то обстоятельство, что великие державы больше не ведут мировые войны, что с окончанием холодной войны исчезла мрачная тень ядерного Армагеддона, что на местах былых сражений в Европе возник мирный союз». Сегодня даже гражданская война в Сирии идёт к завершению. Ведутся переговоры о прекращении почти 20-летней войны в Афганистане. Обмен задержанными между Россией и Украиной возродил надежды на урегулирование конфликта между двумя странами. Лучшие черты человечества, похоже, побеждают.

Звучит слишком хорошо, чтобы быть правдой? Значит, так и есть. Оптимизм строится на шатком фундаменте. Утверждение, что человечество пережило эпоху войн, базируется на небезупречных данных о войне и мире. Более точные показатели ведут к противоположному, пугающему выводу. А анархическая природа международной политики говорит о том, что возможность нового серьёзного столкновения присутствует всегда.

Подсчёт жертв

Идея о том, что войны переживают необратимый спад, по сути, строится на двух постулатах. Во-первых, сегодня гораздо меньше людей погибают на полях сражений – как в абсолютных цифрах, так и в процентах от населения планеты. Эксперты Института исследования проблем мира в Осло отмечали это ещё в 2005 г., но именно Пинкер представил данную идею широкой публике в своей книге в 2011 году. Изучив многовековую статистику жертв конфликтов, Пинкер пришёл к выводу, что сокращаются не только войны между государствами, но и гражданские конфликты, геноцид и терроризм. Он связал это с распространением демократии, торговли и общей убеждённостью в том, что войны нелегитимны.

Есть ещё один факт – после 1945 г. не было мировых войн. «Мир находится на завершающем отрезке пятисотлетней траектории к перманентному миру и процветанию», – писал политолог Майкл Муссо в статье в International Security в 2019 году. Политолог Джошуа Гольдштейн и правоведы Уна Хэтэуэй и Скотт Шапиро утверждают то же самое, связывая спад войн между государствами и завоеваний с распространением рыночной экономики, миротворчества и международных соглашений, объявляющих агрессию вне закона.

В совокупности два этих факта – уменьшение числа погибших в боях и отсутствие войн, охватывающих целые континенты, – формируют представление о том, что человечество стремится к миру. К сожалению, оба они базируются на неполноценной статистике и искажают понимание того, что можно считать войной.

Начнём с того, что использование подсчёта погибших как доказательство сокращения вооружённых конфликтов достаточно проблематично. Прорывы в военной медицине позволили многократно уменьшить риск гибели на полях сражений даже в случае интенсивных боевых действий. На протяжении столетий соотношение раненых и убитых в боях составляло три к одному, в современной американской армии оно почти десять к одному. В других армиях мира наблюдаются аналогичные показатели. То есть сегодня солдаты скорее рискуют быть ранеными, чем убитыми. Эта историческая тенденция подрывает доказательность большинства существующих подсчётов военных потерь, а следовательно, и аргументацию идеи о том, что войны стали редким явлением. Хотя найти достоверные данные о числе раненых во всех воевавших странах очень сложно, по нашим оценкам, снижение военных потерь вдвое меньше, чем утверждал Пинкер. А учитывать только погибших – значит игнорировать ущерб, который война наносит раненым и обществу, вынужденному о них заботиться.

Возьмём наиболее часто используемую базу данных о вооружённых конфликтах – проект Correlates of War (CoW). С момента создания в 1960-е гг. проект предполагал, что конфликт считается войной, если во всех задействованных организованных формированиях погибло не менее 1000 человек. Однако за два века войн, которые исследованы CoW, успехи медицины кардинально изменили ситуацию. На смену картинам, на которых раненых солдат уносят с поля боя на носилках, пришли фотографии вертолётов экстренной эвакуации, доставляющих бойцов в госпиталь менее чем за час – «золотой час», когда шансы выжить наиболее высоки. Благодаря антибиотикам, антисептикам, возможности определить группу крови и сделать переливание операции чаще всего проходят удачно. Совершенствуется и защитное снаряжение. В начале XIX века солдаты носили громоздкую форму, которая не защищала от пуль и артиллерийских снарядов. В Первую мировую появились каски, во время войны во Вьетнаме распространение получили бронежилеты. Сегодня солдаты носят шлемы, которые защищают и одновременно обеспечивают радиосвязь. Во время войн в Афганистане и Ираке новые медицинские разработки позволили уменьшить число погибших от самодельных взрывных устройств и обстрелов из стрелкового оружия. В результате многие современные войны, фигурирующие в базе данных CoW, кажутся менее интенсивными. Многие не преодолели порог по жертвам и не включены в проект.

Улучшение санитарных условий также положительно повлияло на картину в целом, видимые перемены произошли в плане гигиены, качества пищи и воды. Во время Гражданской войны в США врачи часто не мыли руки и инструменты, а современные медицинские работники прекрасно осведомлены о микробах и делают это. За шестинедельную кампанию во время Испано-американской вой­ны 1898 г. было 293 жертвы (убитые и раненые), ещё 3681 человек пострадал от различных заболеваний. И это не исключительный случай. В Русско-турецкую войну 1877–1878 гг. 80% смертей были связаны с болезнями. Подсчёт и категоризация жертв войны – сложная задача, поэтому к подобной статистике нужно относиться с некоторой долей сомнения, хотя в целом они отражают общую тенденцию: с улучшением санитарии повысилась и выживаемость в войнах. Здоровье солдат, как и их оснащение, тоже влияют на военные потери. Крепкие солдаты, воюющие в полной экипировке, имеют больше шансов выжить, чем истощённые болезнями.

Кроме того, некоторые достижения, сделавшие современные войны менее смертоносными, хотя и не менее жестокими, нельзя считать безусловными. Многое зависит от возможности быстро доставить раненого в госпиталь. В американской армии это оказалось возможным в асимметричных конфликтах с боевиками в Афганистане и Ираке, где Соединённые Штаты полностью контролировали небо. В войнах между великими державами контроль над воздушным пространством распределяется более равномерно, поэтому стороны не всегда в состоянии эвакуировать раненых по воздуху. Даже конфликт с КНДР станет серьёзной проверкой способности США быстро доставлять пострадавших в госпиталь, и потери убитыми могут возрасти. В столкновении великих держав стороны могут прибегнуть к химическому, биологическому, радиологическому и даже ядерному оружию, которое используется очень редко, и отработанной модели спасения жертв фактически нет.

Скептики скажут, что большинство конфликтов после Второй мировой – это гражданские войны, когда у сторон нет доступа к передовой медицинской помощи и процедурам, а значит – снижение военных потерь можно считать реальным. Для повстанческих группировок это действительно так, но в гражданских войнах участвовали и правительственные войска, которые вкладывали средства в развитие военной медицины. Распространение гуманитарной помощи и программ развития после 1945 г. сделало такие технологии более доступными, в том числе для гражданского населения и повстанцев. Фундаментальный принцип работы таких гуманитарных организаций, как Международный комитет Красного Креста, – беспристрастность, то есть, оказывая помощь, они не делают различий между гражданским населением и повстанцами. Кроме того, у повстанческих группировок часто есть зарубежные сторонники, которые обеспечивают их технологиями, позволяющими снизить военные потери. (Например, Великобритания предоставила бронеэкипировку Свободной сирийской армии в начале гражданской войны в Сирии.) В результате даже базы данных, которые включают гражданские войны и используют более низкий порог жертв, чем CoW, (например, часто упоминаемая Uppsala Conflict Data Program) способствуют созданию впечатления, что гражданские войны стали менее распространёнными, хотя на самом деле они просто стали менее летальными.

Собирать корректные данные о числе раненых в гражданских войнах трудно. Согласно докладу неправительственной организации Action on Armed Violence, из-за сокращения возможностей для журналистов и роста нападений на сотрудников гуманитарных миссий сообщения о раненых поступают реже, в результате цифры занижаются. Так формируется сомнительная статистика по конфликтам вроде сирийского: если судить по сообщениям СМИ, соотношение раненых и убитых один к одному, но здравый смысл говорит, что реальное число раненых гораздо выше.

Даже если игнорировать эти тренды и доверять статистике, складывается не очень оптимистичная картина. По оценкам Uppsala Conflict Data Program, даже заниженные цифры имеющихся баз данных свидетельствуют о том, что число активных вооружённых конфликтов в последние годы растёт и в 2016 г. достигло самого высокого показателя после Второй мировой войны. Сегодня многие конфликты длятся дольше, чем в прошлом. Вспышки насилия в Демократической Республике Конго, Мексике и Йемене не погасли окончательно.

Безусловно, снижение числа убитых – огромная победа человечества. Но это достижение может стать обратимым. Политолог Беар Браумюллер отмечает в своей книге Only the Dead: войны последних десятилетий, возможно, стали менее масштабными, но не стоит ожидать, что тренд сохранится. Достаточно вспомнить, что перед Первой мировой войной Европа переживала «долгий мир». Ни короткие вспышки враждебности между европейскими державами, как, например, противостояние Франции и Германии в Марокко в 1911 г., ни балканские войны 1912 и 1913 гг. не могли развеять эту иллюзию. Однако те мелкие конфликты стали предвестником разрушительного столкновения.

Сегодня тень ядерного оружия, казалось бы, удерживает от повторения этого сценария. У человечества достаточно ядерных боеголовок, чтобы уничтожить миллиард жизней, и этот ужасающий факт, как утверждают многие, не даёт конфликтам великих держав перерасти в полномасштабную войну. Идея о том, что военные технологии настолько изменили динамику конфликта, что войны стали невообразимы, отнюдь не нова. В 1899 г. в книге Is War Now Impossible? (в русском издании 1898 г.: «Будущая война и её экономические последствия» – прим. ред.) русский финансист и военный теоретик польского происхождения Иван Блиох отмечал: повышение смертоносности оружия означает, что скоро воевать вообще не придётся. В 1938 г. – за год до нападения Гитлера на Польшу и за несколько лет до начала серьёзных ядерных разработок – американская пацифистка Лола Мэверик Ллойд предупреждала: «Новые чудеса науки и техники позволят нам привнести в мир некую долю единства; если наше поколение не использует их ради созидания, они пойдут на разрушение мира и всей цивилизации в результате новой ужасающей войны».

Возможно, ядерное оружие действительно обладает большим сдерживающим потенциалом, чем предыдущие военные инновации, но это оружие дало и новые возможности, из-за которых страны могут оказаться втянутыми в катастрофический конфликт. Например, в Соединённых Штатах ракеты находятся в статусе «запуск по сигналу предупреждения», то есть при получении данных о начале ракетной атаки противника. Такой подход безопаснее, чем упреждающий удар (когда информации о готовящейся атаке противника достаточно, чтобы вызвать удар США). Но если ядерное оружие находится в постоянной боевой готовности, существует риск случайного запуска из-за человеческой ошибки или технического сбоя.

Маленькая большая война

События последнего времени не говорят о спаде войн в целом. А как обстоит дело с войнами между великими державами? Историк Джон Льюис Гэддис назвал период после 1945 г. «долгим миром». Благодаря сдерживающему воздействию ядерного оружия и глобальной системе международных организаций великие державы стараются избежать повторения катастрофы двух мировых войн. Вручение Нобелевской премии мира Евросоюзу в 2012 г. стало признанием именно этого достижения.

Действительно, Третьей мировой войны не было. Но это не означает, что для великих держав наступила эпоха мира. Мировые войны прошлого столетия – плохой пример для сравнения, поскольку они не похожи на предшествовавшие им конфликты между великими державами. Война Франции и Австрии длилась менее трёх месяцев, война между Австрией и Пруссией в 1866 г. – чуть больше месяца. Число погибших не превышало 50 тыс. человек. Франко-прусская война 1870–1871 гг., заложившая фундамент для объединения Германской империи, продлилась менее года и унесла жизни около 200 тыс. солдат. Мировые войны по масштабам кардинально отличались от этих конфликтов. Первая мировая продолжалась более четырёх лет, погибли почти 9 миллионов солдат. Вторая мировая – шесть лет, на полях сражений погибли более 16 миллионов человек.

Иными словами, две мировые войны существенно изменили наше представление о том, что такое война. Эксперты и политики считают подобные конфликты симптомами войны. Но это не так. Большинство войн относительно короткие и продолжаются менее шести месяцев. Военные потери составляют около 50 человек в день. Эти цифры теряются в сравнении с потерями Первой (более 5 тыс. человек в день) и Второй (более 7 тыс. человек в день) мировых войн. На самом деле, если исключить эти два конфликта, уровень военных потерь с середины XIX века и до 1914 г. сопоставим с десятилетиями после 1945 года.

После 1945 г. между великими державами произошло несколько войн. Но их не признают таковыми, потому что они не похожи на две мировые войны. К ним можно отнести Корейскую войну, в которой Соединённым Штатам противостояли силы Китая и Советского Союза, а также войну во Вьетнаме, где США вновь столкнулись с Китаем. В обоих случаях крупные державы вступали в прямое противостояние.

Список последних конфликтов великих держав значительно увеличится, если включить в него прокси-войны. От американской поддержки моджахедов, воевавших против советских войск в Афганистане во время холодной войны, до соперничества в Сирии и на Украине – крупные державы постоянно, хотя и опосредованно, ведут борьбу друг с другом. Аутсорсинг живой силы – отнюдь не изобретение последних лет, а скорее норма для конфликтов великих держав. Вспомните наступление наполеоновской армии на Россию в 1812 году. С продвижением на восток «великая армия» теряла силы. Мало известен тот факт, что в 400-тысячной армии было не так много французов. Иностранные солдаты – как наёмники, так и рекруты с завоёванных территорий, – составляли большую часть войск, направившихся в Россию. (Многие из них быстро утомились от маршировки в летнюю жару, покинули коалицию, и наполеоновские войска уменьшились почти вдвое, не пройдя и четверти пути.) Тем не менее, опираясь на иностранцев, Наполеон смог возложить бремя кампании не на французов. «Французам грех на меня жаловаться: чтобы спасти их, я пожертвовал немцами и поляками», – якобы говорил Наполеон австрийскому дипломату Клеменсу фон Меттерниху.

Проще говоря, большинство вооружённых конфликтов, в том числе между великими державами, не похожи на Первую и Вторую мировые войны. Мы не пытаемся приуменьшить значение двух этих войн. Понимание того, как они произошли, поможет избежать будущих конфликтов или, по крайней мере, ограничить их масштаб. Но чтобы определить, сократилось ли число войн между великими державами, нужно чёткое, концептуальное понимание того, что такое война.

Необходимо признать: Первая и Вторая мировые войны были беспрецедентными по масштабу, но не последними конфликтами этого типа. Государства не стали вести себя лучше. Кажущийся спад смертоносности войн на самом деле маскирует агрессивное поведение.

Рано праздновать

Идея о том, что война – это нечто, связанное с прошлым, не просто ошибочна. Она ведёт к опасному триумфализму. Предполагаемое сокращение войн не означает, что им на смену пришёл мир. Граждане Сальвадора, Гватемалы, Гондураса и Венесуэлы будут возражать, если их страны назовут мирными, хотя формально ни одна из них не находится в состоянии войны. Как отмечал социолог Йохан Гальтунг, реальный, или «позитивный», мир подразумевает элементы активной вовлечённости и сотрудничества. Хотя глобализация после окончания холодной войны связала сообщества, некоторые проблемы ещё сохранились. После падения Берлинской стены в мире оставалось менее 10 пограничных стен. Сегодня их более 70, в том числе строящаяся на границе США и Мексики, а также разделяющие Венгрию и Сербию, Ботсвану и Зимбабве.

Даже когда войны заканчиваются, сохраняется определённая настороженность. Возьмём, к примеру, гражданские войны, которые сегодня обычно завершаются мирными соглашениями. Некоторые, как в Колумбии в 2016 г., являются подробными, амбициозными документами, превышающими 300 страниц, выходящими за рамки стандартного процесса разоружения и описывающими земельную реформу, борьбу с наркотиками и права женщин. Однако гражданские войны, завершившиеся мирным соглашением, как правило, вновь вспыхивают и перерастают в вооружённый конфликт даже быстрее, чем те, которые закончились при отсутствии мирных договорённостей. Часто то, что кажется упорядоченным завершением конфликта, на самом деле просто возможность для воюющих сторон перегруппироваться и найти ресурсы для возобновления боевых действий.

Следовательно, во времена, когда человечество вооружено до зубов, стоит сомневаться в том, что наступил мир во всём мире. Сегодня глобальные военные расходы выше, чем в поздние годы холодной войны, даже с учётом инфляции. Поскольку современные государства не сложили оружие, можно предположить, что они не стали более цивилизованными или мирными, просто эффективно работает сдерживание. Тогда возникает та же угроза, что и с ядерным оружием: сдерживание может сработать, а может и провалиться.

Страх – это хорошо

Однако самая большая угроза связана не с ошибочным ощущением прогресса, а с самонадеянностью. Судья Верховного суда США Рут Бейдер Гинсбург, правда, по другому поводу, использовала очень яркую метафору – «выбрасывать зонт во время дождя только потому, что под ним сухо». В период опосредованных войн Соединённых Штатов и России в Сирии и на Украине, нарастания напряжённости между США и Ираном, а также агрессивного поведения Китая недооценка рисков будущей войны может привести к фатальным ошибкам. Новые технологии, включая беспилотники, кибероружие, повышают угрозу, поскольку нет понимания того, как государства должны реагировать на их применение.

В первую очередь уверенность в том, что войны идут на спад, заставит государства недооценивать опасность и скорость эскалации конфликтов. Последствия могут быть катастрофическими. И не в первый раз: европейские державы, начавшие Первую мировую, были настроены на ограниченную превентивную войну, но стали заложниками региональной конфронтации. Историк Алан Джон Тейлор подчёркивал: «Любая война между великими державами начинается как превентивная, а не как завоевательная».

Из-за ложного ощущения безопасности сегодняшние лидеры могут повторить те же ошибки. Опасность особенно велика в эпоху лидеров-популистов, которые игнорируют советы экспертов – дипломатов, спецслужб и научного сообщества. Для них важнее резонанс. Непостоянство действий Госдепартамента и пренебрежительное отношение Дональда Трампа к спецслужбам – лишь два примера глобального тренда. Долгосрочные последствия такого поведения могут оказаться глубокими. Часто повторяемое утверждение, что войны идут на спад, станет ошибочным пророчеством – увлёкшись агрессивной риторикой, демонстрацией военной мощи и контрпродуктивным возведением стен, политические лидеры увеличат риск войн.

Опубликовано в журнале Foreign Affairs, № 6, 2019 год. © Council on Foreign Relations, Inc.

США. Весь мир > Армия, полиция. Медицина > globalaffairs.ru, 5 марта 2020 > № 3325412 Таниша Фазал, Пол Поуст

НОВЫЕ ИДЕИ ДЛЯ СЕБЯ И МИРА

СЕРГЕЙ КАРАГАНОВ

Ученый-международник, почетный председатель президиума Совета по внешней и оборонной политике, председатель редакционного совета журнала «Россия в глобальной политике». Декан Факультета мировой политики и экономики НИУ ВШЭ.

В мире, которому навязывают «закон джунглей», игру без правил, существует запрос на право, лояльность, справедливость в отношениях между странами. России нужно думать о предложении идей, решений и в этих сферах.

Российская внешняя и оборонная политика пока успешна. Страна добилась уверенной позиции в первой тройке мировых держав. Качественно выросла способность защищать и продвигать экономические и политические интересы. Начался экономический и ментальный поворот к Азии, а это направление наиболее перспективно со всех точек зрения. Преодолевается ставший давно невыгодным западоцентризм. Выдержана почти десятилетняя яростная атака Запада, попытавшегося остановить восстановление позиций России как суверенной великой державы. Теперь политика как минимум части ведущих игроков быстро становится более реалистичной, растёт готовность к сотрудничеству.

Эта победа не досталась даром. Но цена ничтожна по сравнению с той, которую приходилось платить в прошлые века за безопасность и суверенитет. Уже несколько лет, как появилась возможность заняться внутренним развитием, улучшением жизни людей. И такой курс был провозглашён. Назначено новое правительство.

Но внешний мир ставит другие задачи, бросает вызовы и создаёт возможности. Без обновления внешней политике угрожает стагнация, а то и откат. Тогда захлопнется и внутреннее «окно возможностей». Для мира, меняющегося коренным образом, нужна новая политика и точно – новые идеи.

Предварительные замечания

В этой статье речь пойдёт не о внешнеполитической стратегии в целом, а о её идейном наполнении. Одной из несущих основ великой державы, а другой Россия быть, видимо, не может, является наличие больших идей. И для себя, и для мира. В последние десятилетия преобладали идеи для себя – «вхождение в Европу», «вставание с колен», возвращение великодержавного статуса. Все они либо отброшены, либо воплощены в жизнь. Теперь предлагаются консерватизм, патриотизм, антилиберализм. На статус больших, духоподъёмных и ведущих за собой они не тянут.

Мир усеян могилами и дряхлеющими телами великих держав, утративших миссии, которые вели их вперёд.

Из последних примеров – СССР, распавшийся после осыпания коммунистической идеи, на которую он был нанизан. На наших глазах происходит оседание Европы в формате Евросоюза. Ради установления мира на субконтиненте великие европейские державы, породившие две мировые войны, отказались от масштабных национальных целей. Мир достигнут. Но ничего нового, кроме чисто экономических проектов, а потом – для взбадривания – безразмерного расширения, не появилось. Гипотетическая возможность создания общеконтинентальной системы вместе с Россией упущена – на это не хватило духа и ума.

Россия – страна исторически очень идеологизированная. Для неё отсутствие больших идей, концентрация только на экономико-социальном развитии (хотя без него – никуда) особенно опасны. Естественно, думая о новых больших инициативах для себя и мира, надо помнить и опыт стран и элит, выдвигавших нереалистические или агрессивные доктрины, противоречившие интересам большинства государств и народов. Например, объединение Европы под пятой Наполеона, кайзера Вильгельма, Гитлера. Советский Коммунистический интернационал. Или Pax Americana из совсем недавнего прошлого.

Новых идей требует и кардинально меняющийся мир, где после ухода коммунизма, а теперь, видимо, и демократического либерализма образовался опасный, но многообещающий вакуум, заполнение которого во многом определит будущее человечества, позиции в нём стран. Ещё не до конца понятно соотношение факторов, которые определят в будущем совокупную мощь государств, их способность отстаивать свои интересы. Выявление такого баланса – важнейшая задача, стоящая перед наукой о международных отношениях. Но уже очевидно, что это не будет преимущественно экономическая мощь, как считалось ещё десятилетие – два тому назад. В гораздо большей степени – военная, а также и идеологическая. Качество политического руководства и элит неразрывно связано с последней.

Считается, что большие национальные идеи должны рождаться снизу, из общества. Это – прикрытие интеллектуальной лености или нежелания идти вперёд. Идеи всегда производились лидерами или элитами, иногда международными группами элит. Другое дело, что они должны соответствовать реальным потребностям и запросам обществ. Иначе не «взлетят», будут отвергнуты.

Попробую предложить некоторые идеи, способные позволить нашей стране и нашему обществу занимать выгодные и лидирующие позиции в будущем мире. Но сначала о том, каким он может быть.

Мир будущего

В мировом и российском аналитическом сообществе превалирует мнение о том, что международная политика, экономика, духовная среда вступили в эпоху непредсказуемости и хаоса. Оно справедливо лишь отчасти. Такой подход отражает не только нарастание тенденции к хаосу, но и неспособность разглядеть тенденции мирового развития, ведь для их анализа используется интеллектуальный аппарат прошлых лет. В прошедшие десятилетия (и даже столетия) интеллектуальную моду задавал Запад, и теперь большинство там просто не желает принять новые реалии. Ведь чаще всего они указывают на долгосрочное ослабление западных позиций в геополитике, экономике, идейной сфере.

Действительно труднопредсказуемый фактор – состояние интеллекта и настроений масс, когда в зрелый возраст войдёт поколение Z, «снежинок» (или «айфончиков») с его сверхсвязанностью, зависимостью от инфосреды, неспособностью отличать реальное от виртуального, а из-за этого – особенно подверженное смене мод и настроений. Серьёзным фактором, снижающим предсказуемость, является развитие информационных технологий, особенно элементов искусственного интеллекта (ИИ) на фоне вышеупомянутых морально-интеллектуальных изменений. Но если человечество в целом не утратит базовые ценности – стремление к жизни в обществе, созданию семьи, патриотизм, привязанность к культуре своего народа – господство ИИ не состоится или его воздействие будет ограничено.

Большинство остальных тенденций достаточно предсказуемо (при всех возможных случайностях, характерах лидеров, влияние которых в ситуации быстрых и мощных изменений парадоксально возрастает). В обозримый период продолжится мощнейшее и самое быстрое в истории перераспределение сил между «старыми» (в основном в Европе) и «новыми» (в основном в Азии). Возможное исключение из тенденции к ослаблению – США. Трамп делает Америку сильнее. Она же и наиболее опасный из крупных международных игроков на ближайшие годы. Из державы побеждавшего статус-кво Соединённые Штаты становятся страной-реваншистом, развёртывают одностороннюю гонку вооружений. К тому же на ближайшие годы страна останется глубоко расколотой.

Глубинная и главная причина сдвига – завершение почти пятисотлетнего военного превосходства Европы/Запада, на котором базировалось доминирование в мировой политике, экономике, идейно-культурной сфере. На новом витке, разумеется, в условиях глобализации, мир возвращается к традиционной для него полицентричности.

Теряют эффективность, а то и сознательно разрушаются большинство институтов и режимов международного регулирования. В геополитическом отношении наметилось формирование чего-то похожего даже не на вестфальскую, а на довестфальскую систему – без понятий и правил. Это – одна из главных, хотя и не единственная причина возрождения роли военной силы в международных отношениях.

Рассыпается глобальный экономический проект, созданный США после Второй мировой войны. Мировая экономика фрагментируется, регионализируется и, главное, политизируется. И это при слегка сокращающемся, но беспрецедентно высоком уровне экономической взаимозависимости. В таких условиях она из преимущественно позитивного фактора развития всё больше превращается в фактор уязвимости.

Изменение климата вкупе с другими тенденциями ведёт к нарастающему дефициту воды в Азии и Африке. Неизбежны новые волны, если не цунами, миграций с юга Средиземноморья и не только оттуда. Это создаёт для России и угрозы, и возможности.

Вероятно, человечество всё-таки достигает давно предрекавшихся «пределов роста». В любом случае загрязнение окружающей среды, изменение климата будут и дальше превращаться в первостепенные вопросы для большинства стран и регионов. «Зелёная» повестка становится одной из доминирующих международных тем. Она в значительной степени объединительная. Россия пока малоактивна или занимает оборонительные позиции в этой сфере. Но давление по экологическим вопросам изнутри и извне будет неизбежно нарастать.

Последствия загрязнения окружающей среды, цифровизация, усугубление неравенства – важнейшие экономические тенденции наступающего мира – обещают и рост социального напряжения внутри стран, и обострение соперничества между ними. У человечества пока нет ни интеллектуального, ни институционального ответа на эти вызовы. Потенциальные решения всё больше спускаются на национальный или региональный уровень, хотя вызовы имеют глобальный характер.

Такой разрыв предполагает повышение требований к национальным элитам. Как отмечалось, вопрос о лидерстве и даже персонализации политики и дипломатии возвращается в центр международных отношений. Хотя и на качественно ином уровне сложной глобальной взаимозависимости. Вместо «мирового правительства» или гегемонии под управлением США (Запада) развивается тенденция к ренационализации мировой политики и частично экономики, к возрождению роли и влияния национальных государств, стран-цивилизаций и их элит. Государства из-за процессов глобализации, информационной революции всё меньше способны контролировать ситуацию на своих территориях. Но в растущей степени стремятся к этому. Стремление к суверенитету, политической и культурной независимости – одна из главных черт развития мира.

Продолжится демократизация международных отношений. Многие средние страны, крупные региональные игроки не просто отказываются следовать в фарватере великих держав – без их участия уже невозможно разрешение ключевых международных конфликтов и проблем (наглядная ситуация – Ближний Восток), эффективное глобальное управление. Этому способствует «политическое пробуждение» масс в результате тотальной информатизации, распространения средств коммуникации. Население средних и даже малых стран претендует на политическую субъектность, предъявляет элитам требования к большей самостоятельности. При этом в условиях конфронтации на глобальном уровне средние страны, региональные центры силы не хотят делать выбор – условно между США и Китаем. Возникает объективный спрос на «новое неприсоединение».

Продолжается неровный процесс образования двух геоэкономических и геополитических центров – «Китай плюс» и «США плюс». Россия при поддержке Пекина предлагает трансконтинентальное «партнёрство Большой Евразии». Пока неясно, когда оно может состояться. Евросоюз, видимо, пропустил возможность стать (объединившись с Россией) третьим столпом нового миропорядка и будет, медленно расползаясь, скользить вниз. Полного распада, скорее всего, не случится. При этом центр и юг субконтинента станут склоняться к восточному полюсу. Запад и север – к американскому. У России пока сохраняются возможности для манёвра. Скорее всего, она останется независимым геополитическим центром, культурно тяготеющим к Европе, но восстановившим и азиатское в своей культуре. Экономически же и технологически – будет притягиваться к восточной платформе.

Продолжится реидеологизация международной среды. После ухода ультранационализма (фашизма), коммунизма, ослабления религий, особенно в западном мире, сворачивания демократического либерализма образуется идейный вакуум. Частично он заполняется лево-правым национализмом, социальным недовольством, «зелёным» радикализмом. Россия пытается заполнить возникающее пространство патриотизмом и консерватизмом. Китай – пока не очень ясной концепцией «сообщества единой судьбы». На этом фоне Запад ведёт отчаянную арьергардную политико-информационную войну против геополитических и геоэкономических конкурентов, пытаясь дискредитировать их с использованием остающихся преимуществ в информационном инструментарии.

Россия укрепила способность к эффективному стратегическому сдерживанию, но угроза возникновения крупных конфликтов будет нарастать, равно как и риск их эскалации на уровень глобальной войны.

Причин несколько. Это и обострение международной конкуренции и на глобальном, и на региональном уровнях. И моральная и интеллектуальная деградация элит во многих странах под влиянием информационных и политических процессов (всё чаще происходит отрицательный отбор, ответственные элиты вымываются). Традиционные элиты теряют влияние и власть из-за исчерпанности прошлой модели капитализма, климатического кризиса, роста неравенства и протестных настроений, всё более масштабных миграций. Исчезают традиционные инструменты контроля над массами. Социальные сети буквально ломают их. Растерянность элит толкает к «упрощению ситуации», в том числе через войну. Хотя вроде бы её никто не хочет.

Развитие ядерных, высокоточных неядерных, гиперзвуковых космических вооружений, киберсредств, военных роботов, беспилотников и так далее создаёт всё более дестабилизирующий «коктейль».

Субъективно и объективно разрушаются режимы ограничения вооружений, каналов взаимодействия между военно-политическим руководством ведущих стран, нарастает недоверие и стратегическая неопределённость, нагнетается политическая враждебность.

Продолжается распространение оружия массового уничтожения, в первую очередь ядерного. Появляется больше мощных в военном отношении игроков. Это не укрепляет эффект взаимного многостороннего сдерживания, а ведёт, как и вышеперечисленные факторы, к эрозии стратегической стабильности, нарастанию угрозы возникновения и эскалации вооружённых конфликтов.

Страх перед войной ушёл на второй план. Преобладает «стратегический паразитизм» – уверенность, что семидесятипятилетний относительный мир – навсегда. Ощущение обманчиво. Такая успокоенность характерна и для значительной части российского общества. В перспективе она чревата снижением общественной поддержки оборонных усилий.

Сквозь кажущуюся хаотичной мозаику будущего явственно проглядывают несколько запросов – на поддержание мира, на гарантии суверенитета, культурного многообразия, свободы выбора странами и народами пути развития, на отрицание унитаризма и гегемонии. И, разумеется, на сохранение природы, самой Земли. И Россия много делает на этих направлениях (или может предложить) для себя и мира. Но пока, выражаясь научно, не концептуализировала свои достижения и возможности. Не превратила их в ведущие вперёд идеи.

Идеи для будущего

Россия уже действует как важнейший поставщик безопасности, стратегической стабильности, свободы выбора моделей развития. Произведя успешную модернизацию вооружённых сил и восстановив волю к активной политике, в том числе в области стратегического сдерживания, не ввязываясь при этом в новую гонку вооружений, она возродила баланс сил в глобальном масштабе. И, как я не раз писал, окончательно выбила основу из-под базировавшегося во многом на военном превосходстве пятисотлетнего господства Запада в мировой политике, экономике, культуре. Положен конец и «моменту однополярности», когда Запад безнаказанно совершал агрессивные и дестабилизирующие действия (Югославия, Ирак, Ливия, расширение НАТО, поддержка или провоцирование «цветных революций», погружавших в хаос целые регионы).

У большинства стран мира расширилось поле цивилизационного, политического, культурного выбора. Они получили возможность использовать свои конкурентные преимущества в экономическом соревновании. Уменьшились возможности Запада перераспределять в свою пользу мировой ВНП, получать «военную ренту», опираясь на вооружённое превосходство и основанное на нём доминирование в мировой системе.

Остановив на Украине экспансию западных союзов, Россия затормозила скольжение к большой войне в Европе, которая, естественно, угрожала бы перерастанием на глобальный уровень. В Сирии не только нанесён мощный удар по террористическому интернационалу, предотвращено расползание его метастазов на территорию России, но и поставлен предел, по крайней мере в Евразии, практике «цветных революций». Страны имеют теперь больше возможностей строить политику без вмешательства извне.

Ослабление гегемонии США и Запада (можно её полушутливо назвать «западным игом») повышает демократичность международных отношений, создаёт условия для многообразия культур и свободы выбора странами своих моделей развития, для подъёма оттеснённых прежде цивилизаций.

Группой идей, которые России стоит предлагать себе и миру, может стать её триединая роль как 1) гаранта международного мира, экспортёра безопасности; 2) силы, поддерживающей суверенитет, свободу выбора моделей развития, противодействующей любому идейному, политическому, ценностному гегемонизму, гаранта «нового неприсоединения»; 3) защитника окружающей среды, сбережения природы, Земли.

Первые две составляющие – укрепление мира и свободы выбора соответствуют тому, что Россия уже де-факто делает в мировых делах, её важным внешнеполитическим достижениям последнего десятилетия. К тому же сохранение мира, обеспечение безопасности, суверенитета, культурной самобытности отвечает коренной идентичности большинства россиян, выкованной веками войн за территорию, почти не имеющую естественной защиты – гор, морей. Только в XIX и XX веках произошли нашествия под эгидой Наполеона и Гитлера, интервенции во время гражданской войны. Они были отражены, но чудовищной ценой. Поддержка культурного и цивилизационного многообразия также в крови русских, строивших свою империю, больше интегрируя, чем покоряя, смешиваясь с элитами присоединённых территорий. Такая идея соответствует и другой традиционной составляющей российской идентичности – стремлению сделать мир лучше. Перекликается эта идея-миссия и с лучшим в советской внешнеполитической традиции – поддержкой антиколониализма. Другое дело, что в отличие от Российской империи и СССР нынешняя Россия не собирается жертвовать интересами собственного народа ради других и уж тем более – за других воевать. Об этом нужно прямо заявить и своему обществу, и миру.

Третья составляющая предлагаемой миссии России – защита окружающей среды, сбережение природы, Земли (естественно, в диалектической взаимосвязи с провозглашённой, хотя ещё и неярко, идеей сохранения народа) тоже всецело отвечает как внешнему запросу, так и потребностям внутреннего развития страны и её конкурентным преимуществам.

Любовь к русской природе – важнейший фактор национальной идентичности. Россияне должны не просто гордиться природными богатствами, но и быть настроены на их защиту и приумножение ради блага страны, народа и планеты. Задача почти по определению нерешаема без совместных усилий, многостороннего сотрудничества. Она носит глобальный и объединительный характер, представляет собой мощную позитивную повестку дня, потенциал для объединения вокруг России многих влиятельных общественных движений и стран. Возможный лозунг: «Спасём планету вместе».

Немаловажно, что защита природы способна объединить почти всех внутри страны – и либералов-западников, и государственников, и современных славянофилов. Охрана окружающей среды – не всегда дешёвое занятие. Но этим всё равно придётся заниматься под давлением изнутри и извне. Человечество, как отмечалось, видимо, достигает предела развития за счёт природы. Изменение климата – тому явное свидетельство. Нужна новая философия развития, сопряжённая с сохранением природных богатств и природного многообразия. Лучше формулировать и реализовывать её по собственной инициативе, задавая темы и направления и извлекая из этого политические и экономические выгоды, нежели реагировать, плестись в хвосте. Необходимо не просто повторение лозунгов и требований «зелёного» движения, а выработка собственной концепции вместе с азиатскими, латиноамериканскими, африканскими странами (например, инициатива в рамках БРИКС) и, разумеется, с адекватными европейцами или американцами.

Уже сейчас видна возможность и необходимость закрепления лидерства в защите и сохранении хрупкой экологической ситуации в Арктике. Русский «восточный поворот» – это и возможность с выгодой производить и продавать экологически чистые и водоёмкие товары в загрязнённую и испытывающую растущий дефицит воды Азию.

Другая связанная задача – защита и сохранение русского леса, страдающего и от незаконных вырубок, и просто погибающего вокруг больших городов в результате изменения климата и загрязнения воздуха. Русский лес – опорная составляющая национальной идентичности.

Подобное обозначение идей-миссий России для себя и мира направлено в будущее. Вопросы мира, свободы выбора и защиты окружающей среды будут всё более актуальны и востребованы.

Эти три идеи, если и когда они будут приняты, не должны исчерпывать список необходимых посылов, которые Россия может и обязана предлагать себе и миру. В частности, продвижения требует признанная одним из величайших достижений человеческой цивилизации традиционная, но продолжающая развиваться, великая русская (и советская) многонациональная культура. Она объединяет нас и с народами бывшего СССР, и с миром, является ключевой, но несколько отодвинутой частью российской идентичности.

В мире, которому навязывают «закон джунглей», «игру без правил» существует и запрос на право, лояльность, справедливость в отношениях между странами. И России нужно думать о предложении идей и решений в этих сферах.

Глубокого анализа, осмысления и продвижения требует картина будущего мироустройства, созданию которого Россия намерена способствовать. Но говорить о реальных контурах его, видимо, рано. Я, по крайней мере, пока не готов. Преобладает тенденция к деконструкции старых международных порядков. Однако идея сохранения мира как высшей цели российской политики работает именно на будущее. Нужно дать истории шанс.

Преимуществом предлагаемых «национальных идей» России для себя и для мира является их относительная дешевизна. Они не предполагают качественного изменения внешней и внутренней политики России и не обязывают нести финансовые расходы на обеспечение развития иностранных государств. Помощь – только, если она отвечает интересам российского государства. Многие виды помощи экономически выгодны. Речь идёт по большей части об идейном оформлении политики, которая во многом проводится Россией уже сейчас и о формулировании смыслов, которые отражают российские исторические традиции и конкурентные преимущества, привлекательны для большинства стран и народов мира и подчёркивают позитивный вклад в мировые дела. Они призваны укреплять гордость россиян за свою страну, готовность работать ради её блага.

Эти идеи – среди прочих – призваны сделать национальную жизнь устремлённой вперёд, более осмысленной, содействовать росту просвещённого патриотизма. Они не имеют ничего общего с абстрактным идеализмом или маниловской мечтательностью «нового политического мышления». Они зиждутся, как представляется, на достаточно жёсткой и реалистической оценке предстоящего мира и нацелены прежде всего на служение интересам российского государства и общества.

Идейное наполнение внешней политики должно быть направлено в первую очередь на российское общество. Если эти идеи не будут восприняты его активной частью, не приходится рассчитывать и на эффективность внешнего посыла. Во вторую очередь – на страны и общества не-Запада, ищущие своё место в новой миросистеме. И в третью очередь – на Запад, пока мало готовый к восприятию идущих из России идей. Но готовность будет возрастать.

Такие идеи должны быть рассчитаны на перспективу 10–15 лет, их нужно продвигать и развивать в обсуждениях внутри России и с партнёрами. Удобный момент их выдвижения – предстоящее празднование 75-летия Победы в Великой Отечественной войне и завершения Второй мировой войны.

Выдвижение новых идей должно помочь и самоопределению России в изменившемся мире. Кто мы? Просто вторая или третья по могуществу страна? Просто наследница сверхдержавы – СССР? Просто продолжение Российской империи? Или всё это и ещё что-то новое для себя и мира?

Статья написана с использованием идей, прозвучавших на ситуационном анализе, проведённом в конце 2019 г. факультетом мировой экономики и мировой политики НИУ «Высшая школа экономики» под эгидой МИД России, при поддержке Комитета по международным делам Государственной Думы ФС РФ и Российского фонда мира, Совета по внешней и оборонной политике и журнала «Россия в глобальной политике». Автор благодарит всех участников ситуационного анализа, особенно Д.В. Суслова, И.А. Макарова, О.В. Хархордина, О.В. Степанова, чьи идеи он использовал или от которых отталкивался при написании данной статьи. С докладом по результатам ситуационного анализа можно ознакомиться на сайтах www.svop.ru, www.globalaffairs.ru, www.we.hse.ru

Россия. ЦФО > Внешэкономсвязи, политика. Образование, наука > globalaffairs.ru, 5 марта 2020 > № 3325411 Сергей Караганов

ПРЕВЫШЕ ВЕЛИКИХ СИЛ

ДАНИЕЛ БАЙМАН

Профессор Школы внешнеполитической службы Джорджтаунского университета, старший научный сотрудник Института Брукингса.

КЕННЕТ ПОЛЛАК

Научный сотрудник Американского института предпринимательства.

КАК ЛИЧНОСТИ ПО-ПРЕЖНЕМУ ОПРЕДЕЛЯЮТ ИСТОРИЮ

История обычно излагалась как жизнь великих людей. Считалось, что Юлий Цезарь, Фридрих Великий, Джордж Вашингтон, Наполеон Бонапарт, Адольф Гитлер, Мао Цзэдун – славные и печально известные лидеры – определяли ход событий. Потом стало модно рассказывать те же самые истории с точки зрения зависимости происходящего от структурных сил: в ход шли приблизительный расчет национальной мощи, экономическая взаимозависимость или идеологические течения. Лидеров начали рассматривать лишь как средство для проявления других, более важных факторов. Их личные особенности и пристрастия перестали иметь значение. Главными стали не великие мужчины и женщины, а великие силы.

В 1959 г. в книге «Человек, государство и война» политолог Кеннет Уолтц обосновал этот новый подход. Он утверждал, что концентрация на личности лидера и человеческой природе мало что дает, когда речь идет о глобальной политике. Нужно детально изучать международную систему и распределение сил в ней. В разгар холодной войны Уолтц заявлял: не важно, кто сидит в Белом доме (Дуайт Эйзенхауэр или Эдлай Стивенсон) и в Кремле (Иосиф Сталин или Никита Хрущёв), США и Советский Союз будут преследовать те же интересы, создавать те же альянсы и действовать так, как им диктует соперничество холодной войны.

В академической среде с готовностью приняли «структуралистский дух времени» и в следующие десятилетия преуменьшали роль лидера, хотя некоторые теоретики включали в число факторов, влияющих на международную систему, типы режимов, институты и идеи. Сегодня, когда определяющую роль в мире играют безличные силы, подобный подход кажется оправданным. Еще несколько десятилетий назад невозможно было представить те изменения, которые за эти годы претерпели экономика, технологии и политика. Развитие средств коммуникации и транспорта, изменение климата, культурных ценностей, образования и медицины фундаментально преобразовали отношения между людьми в сообществах и на планете в целом. Информационная революция дала супервозможности индивидууму и государству и столкнула их друг с другом. Одновременно происходит перераспределение сил в международной системе: эра однополярного американского превосходства, пришедшая на смену холодной войне, закончилась, формируется непредсказуемая многополярность. Именно эти безличные чудовища сеют хаос сегодня в мире.

Структурные факторы и технологические изменения, безусловно, определяют поведение государств, но это не единственный элемент мозаики. Даже сегодня лидеры способны управлять, направлять или противодействовать силам международной политики. А значит, есть мужчины и женщины, которые определяют путь своих государств. Их влияние может быть благоприятным или разрушительным, но личность лидера нельзя сбрасывать со счетов.

Революционеры

Фактический правитель Саудовской Аравии, наследный принц Мохаммед бин Салман – самый яркий пример лидера, который бросает вызов факторам внутренней и внешней политики и таким образом определяет их – будь то на благо или во вред. На протяжении десятилетий изменения в Саудовской Аравии происходили очень медленно. Например, вопрос о том, можно ли женщинам водить машину, обсуждался с 1990 года. Саудовские руководители правили коллективно, поэтому все политические трансформации нужно было согласовывать со всеми ветвями разросшейся королевской семьи и с религиозным истеблишментом. Правящая элита уже давно говорила о необходимости фундаментальных реформ, но ничего не предпринимала из-за консервативного духовенства, мощных экономических интересов и ориентированной на консенсус политической культуры.

Потом появился Мохаммед бин Салман, который намерен модернизировать экономику Саудовской Аравии и общество (но не политическую систему). Он начал секуляризацию общества, затеяв пересмотр традиционной системы образования, и приступил к экономическим реформам. Как и предыдущее поколение авторитарных модернизаторов – Бенито Муссолини в Италии, Кемаль Ататюрк в Турции, Иосиф Сталин в СССР и шах Мохаммед Реза Пехлеви в Иране, – он вознамерился перетащить страну в новый век, и число жертв его не волнует. Добьется ли наследный принц успеха – неизвестно, но в любом случае он переломил логику саудовской политики и сделал ставку на далеко идущие реформы.

Во внешней политике Мохаммед бин Салман также нарушил многолетнюю традицию. С 1953 по 2015 гг. при королях Сауде, Фейсале, Халиде, Фахде и Абдалле Саудовская Аравия играла скромную роль на международной арене. В защите своих интересов она полагалась на других, прежде всего на Соединенные Штаты и лишь время от времени прибегала к «дипломатии чековой книжки». Эр-Рияд редко вел войны, а если это все же случалось, то действовал на вторых ролях. Разногласия с арабскими союзниками тщательно скрывались, зато публично поддерживалась линия США. Наследный принц бин Салман предложил радикально иной курс. Захват в заложники премьера Ливана, чтобы вынудить его уйти в отставку, вмешательство в гражданскую войну в Йемене, изоляция Катара, убийство саудовского диссидента Джамаля Хашогги в Турции, сближение с Китаем и Россией, угроза разработки ядерного оружия, тайный альянс с Израилем против палестинцев – вот впечатляющий список отклонений от прежней политики. В меняющихся международных обстоятельствах некоторые из этих шагов объяснимы, но важно другое: Мохаммед бин Салман последовательно выбирает более радикальные варианты, чем предполагается внешнеполитическими факторами.

Представим, что могло случиться, если бы система работала традиционным образом. В 2017 г. король Салман, занявший трон за два года до этого, отстранил тогдашнего наследного принца, своего племянника Мохаммеда бин Наифа и передал полномочия Мохаммеду бин Салману, одному из своих младших сыновей. Бин Наиф был партнером США в борьбе с терроризмом, представителем истеблишмента и сторонником стабильности. Его назначение наследным принцем должно было успокоить элиту: король Салман не поведет страну в кардинально ином направлении. Трудно представить, что бин Наиф мог бы бросить вызов духовенству и начать рискованные гамбиты в арабском мире. А Мохаммед бин Салман – благодаря сочетанию амбиций, собственного видения, эгоцентризма, готовности к рискам и решимости – сделал именно это.

Таких революционеров, действующих сверху, немного. Но если они появляются, то ведут к преобразованиям. Сталин превратил Советский Союз в индустриальную державу ценой жизни десятков миллионов людей. Мао попытался совершить нечто подобное в Китае, объединив страну и уничтожив традиционную элиту, но жертвами стали миллионы. Его преемник Дэн Сяопин вновь трансформировал страну, отказавшись от экономической модели Мао и обеспечив невероятный подъем Китая.

Вершители

Главный соперник Мохаммеда бин Салмана на другом берегу Персидского залива – лидер иного толка, но пользующийся огромным влиянием. Аятолла Али Хаменеи, высший руководитель Ирана – осторожный пожилой мужчина. Если бин Салман бросил вызов безличным силам традиционной внутренней и внешней политики Саудовской Аравии, то Хаменеи находится на перекрестке иранской внутренней политики и международных факторов влияния и «регулирует движение», как считает нужным.

Если допустить некоторое упрощение, то можно сказать, что сегодня иранская политика – борьба двух лагерей. Группа реформаторов-прагматиков стремится пересмотреть внешнеполитический и экономический курс в соответствии с нуждами иранского народа. Их подход – естественный ответ на ситуацию, в которой оказался Иран: богатая ресурсами страна влачит жалкое существование из-за собственного агрессивного поведения. Оппонентами прагматиков являются ортодоксы, выступающие за продолжение агрессии за границей и репрессий дома, эта группа доминирует во внутриполитической системе Ирана. Она в основном руководствуется персидским национализмом и революционным духом, а не трезвым расчетом того, как обеспечить рост иранской экономики и прекратить дипломатическую изоляцию.

Хаменеи находится в центре этой структуры. Он соизмеряет международное давление, толкающее Иран в сторону реформаторов и прагматиков, и внутреннее давление сторонников жесткой линии. Когда безличные силы находятся в некоем равновесии, Хаменеи получает возможность выбирать решение конкретной проблемы. Иногда он становится на сторону ортодоксов – например, активно поддерживая вооруженные формирования в Ираке, Сирии и Йемене. А иногда на сторону прагматиков. Так, в 2015 г. он пошел на ядерную сделку, которая сулила возрождение иранской экономики благодаря международной торговле в обмен на ограничение ядерной программы Тегерана.

То, что иранский лидер будет действовать именно так, вполне можно было предсказать. После смерти аятоллы Рухоллы Хомейни в 1989 г. главным кандидатом на высший пост был Мохаммед-Реза Гольпайгани. Кто бы ни стал преемником, ему пришлось бы принять общие контуры революционных рамок, очерченных Хомейни, но за пределами этих руководящих принципов оставалось еще множество нерешенных вопросов. По сравнению с Хаменеи Гольпайгани был более традиционным консерватором, скептически относился к так называемой социальной толерантности (например, разрешению музыки на радио и телевидении) и был менее революционным во внешнеполитических взглядах. В итоге революционная легитимность восторжествовала, и муллы – с благословения Хомейни – выбрали Хаменеи.

Как бы правил страной Гольпайгани? Учитывая его предпочтения, он, вероятно, в большей степени отклонялся бы в сторону социального консерватизма и в меньшей – в сторону агрессивной внешней политики. Скорее всего, он бы ограничил роль духовенства в политике, поскольку придерживался традиционного взгляда: религиозные лидеры должны заниматься вопросами морали. При таком сценарии Иран после 1989 г. сосредоточился бы на укреплении общественных нравов, а не на разжигании конфликтов за границей. Но место Хомейни занял Хаменеи, и именно он стал делать выбор между противоборствующими лагерями в иранской политике.

Хаменеи – самый яркий пример лидера, принимающего окончательное решение, какое течение возглавить, когда безличные силы находятся в конфликте. Но он такой не один. В других обстоятельствах ту же роль играет канцлер Германии Ангела Меркель. Во время кризиса в еврозоне международные экономические силы вынуждали Германию действовать на опережение в отношении Греции и других партнеров. Однако Меркель выбрала более консервативный путь, что соответствовало внутриполитической ситуации в Германии, но в итоге это затянуло кризис. В то же время в вопросе о беженцах она в соответствии с либеральными международными нормами приняла сотни тысяч сирийцев, несмотря на то, что политики в Германии и остальной Европе выступали против подобной благотворительности. Другой канцлер, скорее всего, принял бы другие решения. Политик, занимавший в то время в Германии пост номер два, вице-канцлер Зигмар Габриэль, предлагал более щедрый подход в отношении Греции, а в вопросе о беженцах ссылался на внутреннюю напряженность и предлагал ограничить приток иностранцев.

Мастера выживания

Башар Асад и Николас Мадуро – явные представители этого типа. Когда речь заходит о президентах Сирии и Венесуэлы, многие хотели бы видеть их отстраненными от власти или даже мертвыми. Оставаясь живыми и сохраняя посты, они ставят под угрозу интересы своих стран.

Сирия и Венесуэла – терпящие бедствие государства, охваченные внутренними конфликтами, страдающие от голода, теряющие население и оказавшиеся под влиянием иностранных держав. Дело не в мощи или международной позиции Сирии и Венесуэлы. Причиной стал ужасающий раскол во внутренней политике, хотя можно было принять меры, чтобы остановить катастрофу. Уход Мадуро принес бы облегчение Венесуэле, а уход Асада позволил бы достичь компромисса и прекратить гражданскую войну в Сирии.

Конечно, все не так просто. Многие представители венесуэльской элиты, особенно военные, не хотят свержения Мадуро, а многие меньшинства в Сирии, включая общину алавитов, к которой относится и правящая семья, не хотят, чтобы Асад покидал свой пост. В то же время очевидно, что венесуэльскую оппозицию и США вынудил действовать сам Мадуро: если бы он бежал на какой-нибудь остров в Карибском море, конфликт было бы проще урегулировать. Точно так же иранцы и русские неоднократно давали понять Соединенным Штатам, что готовы пожертвовать Асадом, если их собственные интересы – и интересы алавитов – будут защищены. Если бы на Асада напал убийца или он оказался в вынужденном отпуске во время визита в Тегеран, новый лидер мог бы пойти на уступки оппозиции и заложить основы для переговоров о мирном урегулировании. Тем не менее и Мадуро и Асад остаются у власти, несмотря на внутриполитическое и международное давление, а их страны мучаются в ненужной агонии.

Многие усмехнутся, услышав этот аргумент, и скажут, что мощные безличные силы – безжалостная внутренняя политика в стране, охваченной гражданской войной, и естественное желание режима выжить – делают невозможным добровольный уход лидера в отставку. Но давайте вспомним президента ЮАР Фредерика де Клерка, который поступил именно так. У де Клерка были основания бороться за сохранение апартеида, как делали его предшественники. Когда де Клерк стал президентом, архиепископ Десмонд Туту, известный борец против апартеида, заявил, что смена власти – это «бессмысленная чехарда». Если бы де Клерк продолжал придерживаться политики апартеида, ЮАР, скорее всего, еще глубже погрузилась бы в расовое насилие или гражданскую войну, как Сирия и Венесуэла сегодня. Однако де Клерк поступил иначе: отказался от апартеида, позволил провести свободные выборы в 1994 г. и, проиграв, отдал власть. Ситуация предполагала, что де Клерк будет бороться за сохранение системы апартеида, но он понимал необходимость избежать гражданской войны и дать стране возможность войти в число цивилизованных государств.

Оппортунисты

Удача сопутствует храбрым, и некоторые лидеры умеют пользоваться любой предоставленной возможностью. Президент России Владимир Путин – пример того, как лидер может превратить относительно слабую позицию в более сильную. В 1999 г. Путин сменил Сергея Степашина на посту премьер-министра, став пятым председателем правительства за два года. Мало кто ожидал, что креатура российской политической системы кардинально изменит ситуацию, но уже через несколько недель он начал активную кампанию в Чечне, справедливо посчитав, что бескомпромиссная борьба принесет ему популярность. Вскоре он сменил Бориса Ельцина на посту президента.

Политика Путина резко контрастировала с действиями предшественников. Ельцин и его премьеры в основном приспосабливались к политике Запада: скрепя сердце приняли интервенцию НАТО на Балканах, признали военную слабость страны и отказались от старых друзей, включая Сирию. Путин предложил нечто новое. Опасаясь, что некоторые бывшие республики СССР слишком сблизятся с Западом, он поддержал сепаратистские движения в Грузии и на Украине и аннексировал Крым. Затем он оказал помощь Асаду ограниченной военной операцией, которая была призвана продемонстрировать мощь России. Кроме того, начал содействовать одной из сторон конфликта в Ливии. Путин решил рискнуть и встал на сторону кандидата в президенты Дональда Трампа, чтобы усилить политическую поляризацию в США и других западных странах. Трудно представить, что все это пункты долгосрочного плана. Скорее, Путин продемонстрировал свое мастерство во внутренней и внешней политике, используя любую возможность, которую давали ему противники.

Другой безликий бюрократ, пришедший к власти после Ельцина, тоже мог бы изменить курс. Из-за слабости России за рубежом и экономического краха у режима Ельцина осталось мало сторонников. Но изменения были бы умеренными, с меньшим упором на авантюризм во внешней политике. Степашин, например, не хотел возобновлять войну в Чечне, в итоге он присоединился к партии, выступающей за укрепление связей с США и даже вступление России в Евросоюз. Путин, напротив, был склонен проявлять гордость, цинизм, национализм в сочетании с готовностью рисковать, в итоге он смог бросить вызов Западу, когда многие эксперты считали его страну слабой.

Эгоисты

«Государство – это я». Фраза, приписываемая Людовику XIV, казалось бы, относится к ушедшей эпохе, когда государство отражало славу одного человека. Но президент Турции Реджеп Тайип Эрдоган, доминирующий в политике страны уже почти 20 лет, демонстрирует, как эгоизм определяет внешнюю политику. На протяжении десятилетий различные турецкие режимы продвигали сложный набор интересов страны одними и теми же способами: старались не участвовать в конфликтах на Ближнем Востоке, дружили с НАТО и США, позиционировали Турцию как светское, прозападное государство, заслуживающее членства в ЕС. В начале нынешнего века Турция, казалось, стала еще более стабильной и вестернизированной, отказавшись от доминирования военных. Страна, долгое время поддерживавшаяся дружественные отношения с Западом, вступила на путь демократии и трансформировалась в нормальное европейское государство с сильными институтами.

У Эрдогана были другие планы. После того как он стал премьер-министром в 2003 г., политика Турции постоянно совершала резкие развороты. Режим поддерживал курдов, а потом преследовал их; сотрудничал с Асадом, пытался его свергнуть и снова сотрудничал; отталкивал Россию и снова раскрывал объятия; дружил с Израилем и осуждал его. Во внутренней политике Эрдоган приостановил демократические реформы и ужесточил репрессии.

Отчасти такие кульбиты могут быть связаны с оппортунизмом и реальной политикой, но прежде всего они отражают личные обиды Эрдогана и его стремление к славе. В 2010 г. атака Израиля на флотилию, пытавшуюся прорвать блокаду сектора Газа, привела к гибели 10 турецких моряков на судне Mavi Marmara. Несмотря на многолетнее тесное стратегическое сотрудничество Турции и Израиля, Эрдоган потребовал извинений, отозвал турецкого посла из Израиля и сблизился с ХАМАС. Спустя год он воспринял подавление демонстраций в Сирии как еще одно оскорбление, поскольку обещал умерить пыл Асада. В результате Эрдоган поддержал сирийскую оппозицию. Проанализировав заявления турецкого политика, исследователи Айлин Горенер и Мельтем Укал пришли к выводу, что он верит в свое умение контролировать события, не доверяет другим, видит мир в черно-белом цвете, сверхчувствителен к критике и неспособен сосредоточиться на реализации заявленного курса. Эрдоган убежден, что только он в состоянии спасти Турцию от врагов.

Альтернативный лидер, даже если бы ему удалось создать аналогичную антизападную коалицию, скорее всего, проводил бы совершенно другую внешнюю политику. Даже члены партии Эрдогана не соглашались с ним по курдскому, сирийскому и другим вопросам. Если бы один из них пришел к власти, вероятно, он тоже отдал бы приоритет Ближнему Востоку и дистанцировался от Европы, но вряд ли он действовал бы настолько хаотично и до такой степени персонализировал политику. Более прагматичный лидер быстрее нанес бы удар по «Исламскому государству» (ИГИЛ, запрещено в России. – Ред.) в отличие от Эрдогана, который годами позволял группировке использовать Турцию как перевалочный пункт на пути джихадистов в Сирию. Кроме того, он мог бы сотрудничать с Саудовской Аравией и другими противниками Асада или даже добиться сделки с сирийским диктатором.

Иногда эгоисты доходят до абсурда и приводят свои страны к катастрофе. Иди Амин, захвативший власть в Уганде в результате переворота в 1971 г., добавлял к своему имени все новые и новые титулы – Его превосходительство пожизненный президент, фельдмаршал Аль-Хаджи доктор Иди Амин, кавалер орденов «Крест Виктории», «Военный крест» и ордена «За боевые заслуги». Внешняя политика Уганды постоянно менялась: страна занимала то прозападную, то произраильскую позицию, то сближалась с Советским Союзом и ливийским лидером Муамаром Каддафи или открыто поддерживала террористов. Амин выслал из Уганды азиатское меньшинство и убил сотни тысяч представителей других этнических групп. Число сторонников Амина постоянно уменьшалось, он винил в проблемах своей страны Танзанию и в 1978 г. совершил вторжение. Танзания перешла в контрнаступление, Амин бежал.

Пассивы и активы

Некоторые лидеры тянут свою страну или дело назад, уменьшая их эффективность из-за собственной слабости. На бумаге у Аймана аз-Завахири как у главы террористической группировки – отличное резюме. Журналист Лоуренс Райт выяснил, что свою первую террористическую ячейку аз-Завахири создал в 1966 г. – в возрасте 15 лет – для атаки против египетского режима. Потом он провел несколько лет в египетских тюрьмах, перебрался в Пакистан, помогал бороться с советскими войсками в Афганистане и поддержал Усаму бин Ладена, когда в 1988 г. в Пакистане была создана «Аль-Каида». Поэтому, когда американцы уничтожили бин Ладена в 2011 г., аз-Завахири был очевидным кандидатом на пост лидера террористической организации.

Но при аз-Завахири звезда «Аль-Каиды» закатилась. Падение светских авторитарных режимов, в том числе президента Египта Хосни Мубарака, и гражданские войны в странах арабского мира предоставили уникальную возможность ведущей организации джихадистов. Однако в центре событий оказалась другая группировка – ИГИЛ. Бин Ладен пытался сгладить разногласия в движении, а аз-Завахири только усугублял их, в частности публично осуждая своих конкурентов. В нравоучительных заявлениях аз-Завахири проявлялись властность и нетерпимость к критике. Встречавшиеся с бин Ладеном описывали его как харизматичного лидера. Об аз-Завахири ничего подобного не говорили. При нем «Аль-Каида» стагнировала, за 10 лет организация не провела ни одной атаки на Западе, ее члены отдавали приоритет местным задачам в ущерб глобальным целям джихада.

США охотились на аз-Завахири с середины 1990-х годов. Представим, как развивались бы события, если бы его удалось поймать или ликвидировать. Преемник попытался бы повысить привлекательность организации, проявив себя как воин джихада. Возможно, «Аль-Каида» больше походила бы на ИГИЛ: вышла бы из тени, проводила больше атак на Западе, участвовала в громких акциях, например, обезглавливании заложников. Или новый лидер мог бы отказаться от глобальной повестки, сконцентрировавшись на местных и региональных задачах, которые больше интересовали членов «Аль-Каиды». Но вряд ли он вел бы себя, как аз-Завахири: выступал со скучными речами, пока ИГИЛ выходит на лидирующие позиции.

Другие лидеры пытаются прыгнуть выше головы. Яркий пример – шейх Мохаммед бин Заид, наследный принц Абу-Даби и фактический лидер Объединенных Арабских Эмиратов. Когда-то внешняя политика страны заключалась в том, чтобы не поднимать головы и становиться богаче, следуя за Саудовской Аравией. Население ОАЭ – около 10 млн (только десятая часть из них – граждане ОАЭ), но Мохаммед бин Заид решил изменить Ближний Восток. Он помог организовать переворот в Египте в 2013 г., вмешался в ситуацию в Йемене, чтобы остановить хуситов, продвигал блокаду Катара и поддержал одного из военных командиров в Ливии, который сегодня находится уже на подступах к Триполи. Благодаря военным реформам бин Заида войска ОАЭ продемонстрировали неожиданную компетентность в Йемене. На некоторое время ОАЭ стали доминирующим игроком в стране. Мохаммеду бин Заиду удалось использовать богатство своей страны и военные возможности, чтобы увеличить влияние ОАЭ в хаотичном регионе.

Люди прежде всего

Личность – это, конечно, еще не все. У страны есть национальные интересы, внутренняя политика, бюрократия и другие силы, которые могут играть существенную, даже доминирующую роль в формировании внешней политики. Но можно с легкостью использовать термины «национальные интересы», «внутренняя политика», «сопротивление бюрократии», не осознавая, как лидеры создают, направляют и эксплуатируют эти факторы.

Остановимся на взаимодействии лидеров с институтами. Если бы Саудовская Аравия была зрелой либеральной демократией, Мохаммеду бин Салману было бы сложно фундаментально переориентировать страну. В автократиях, где по определению отсутствует демократическая система сдержек и противовесов, лидерам проще доминировать в принятии решений. Но в автократиях могут появляться слабые лидеры, которые будут отражать импульсы бюрократии, военных или правящей элиты. Президент Алжира Абдель Азиз Бутефлика оставался у власти, находясь практически в коме, и ушел в отставку только в 82 года, потому что был удобной фигурой для политической элиты страны. В то же время лидеры вроде Путина и Эрдогана могут появиться в более плюралистичной системе и подчинить ее своей воле.

Даже зрелые либеральные демократии не защищены от харизмы доминирующей личности. Сегодня президента США Франклина Рузвельта считают практически полубогом, но в свое время его осуждали за самоуверенность и диктаторские замашки, включая попытки повлиять на состав Верховного суда, чтобы внедрить практически социалистическую экономическую политику. Еще до атаки на Пёрл-Харбор Рузвельт сформировал настроение общества: он перевооружил страну, предложил военную помощь Великобритании и подтолкнул Японию к удару – в итоге Соединенные Штаты вступили во Вторую мировую войну. Рузвельт перекроил американские институты, чтобы они ему не мешали, использовав экономическую политику для расширения полномочий федерального правительства и войну, чтобы заложить основы для будущего глобального военного доминирования страны. Как писал философ Ральф Уолдо Эмерсон, «институт – это удлиненная тень одного человека».

Трамп по-своему тоже продемонстрировал скудость институтов. Рузвельт увещевал, направлял и формировал американские институты, Трамп блокировал и подрывал их – во многом из-за собственного эго и предрассудков. Да, американская бюрократия спасла президента от проявления наихудших инстинктов – например, отговорила от вывода войск из Сирии и выхода из НАТО. Однако вопреки советам помощников, приоритетам собственной партии и даже собственным политическим интересам Трамп кардинально изменил внешнеполитический курс США. Он отверг Парижское соглашение по климату и Транстихоокеанское партнерство, вышел из иранской ядерной сделки, повысил пошлины для китайских товаров, поддерживал крайне правых кандидатов на выборах в Европе и перенес в Иерусалим американское посольство в Израиле. Во внутренней политике Трамп доказал, что некоторые американские политические традиции – например, не нанимать родственников, чураться коррупции, раскрывать личные финансы, не угрожать арестом своим оппонентам и быстро заполнять ключевые позиции в администрации – бессильны против тарана. Его президентство характеризуется безрассудством и хаосом, и это отнюдь не продуманный план.

Лидеры могут подняться выше институтов, норм, системных сил и традиций внутренней политики и в итоге сделать свои страны сильнее или слабее, чем они могли бы быть. Лидеры могут создавать новых врагов или друзей, ослаблять или укреплять альянсы, пренебрегать нормами или рисковать, вместо того чтобы проявлять осторожность. Они могут фундаментально изменить национальные устремления и перевернуть стратегию государства.

Отто фон Бисмарк сделал Германию мирной державой, опорой европейского статус-кво, кайзер Вильгельм превратил Германию в величайшую угрозу европейской стабильности и главную зачинщицу Первой мировой войны.

Если учитывать роль личности, политика становится менее определенной и более непредсказуемой, чем в простых моделях международных отношений. В хорошие времена такой подход заставляет проявлять осторожность, потому что один человек не в том месте и не в то время может повести страну по опасному пути. В тяжёлые времена вера в силу лидера становится источником надежды. Лидеры действительно могут сделать мир более опасным, но они также способны сделать его более стабильным и процветающим. В условиях демократии это означает, что выбор лидера – тяжелая задача, но это то, что следует только приветствовать.

США. Россия. Весь мир > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 5 марта 2020 > № 3325410 Даниел Байман, Кеннет Поллак

Орган по разрешению споров ВТО не нашёл никаких существенных нарушений в ограничениях России на украинскую железнодорожную продукцию

28 февраля 2020 года Орган по разрешению споров ВТО (ОРС) утвердил доклады Апелляционного органа и третейской группы по спору, инициированному Украиной против России в рамках ВТО «Россия – меры, влияющие на импорт железнодорожного оборудования и его частей». Таким образом, вынесено окончательное решение в споре между Россией и Украиной, длящемся с октября 2015 года.

По итогам апелляции, поданной Украиной, решение третейской группы, по сути, осталось неизменным. Все экономически значимые претензии Украины к действиям российских органов по сертификации признаны необоснованными.

Украина утверждала, что вследствие неправомерных действий российских органов ее железнодорожной отрасли нанесен непоправимый ущерб. Среди прочего, Украина указывала на снижения объемов экспорта ж/д продукции в Россию с 1,7 миллиардов долл. в 2013 году до 110 миллионов в 2015 году. Однако по итогам рассмотрения спора ОРС признал, что заявляемого Украиной систематического ограничения украинской железнодорожной продукции на рынке России не существует.

Апелляционный орган оставил без изменений и вывод третейской группы о том, что так называемое «непризнание» сертификатов на отдельную ж/д продукцию из Украины являлось нарушением Соглашения о технических барьерах. Однако в этой части решение Апелляционного органа не повлечет за собой изменения основополагающих подходов к работе по сертификации, а выявленные нарушения были устранены российской стороной еще в 2018 году.

Третейской группой было установлено, что российские органы по сертификации недостаточно подробно информировали заявителей о причинах отказов в выдаче сертификатов соответствия на украинскую железнодорожную продукцию. Однако сами причины, по которым небезопасная продукция не могла быть сертифицирована не были поставлены под сомнение ни третейской группой, ни Апелляционным органом.

Апелляционный орган также подчеркнул, что угроза жизни и здоровью представителям государственной власти имеют существенное значение в контексте возможности проведения российскими инспекторами очных проверок на территории Украины.

В ходе заседания ОРС представители Российской Федерации заявили, что работа Апелляционного органа в рамках данного спора еще раз подтвердила необходимость сохранения апелляционной инстанции в рамках механизма разрешения споров ВТО. Несмотря на то, что в практическом плане решение третейской группы по всем субстантивным претензиям Украины осталось неизменным, Апелляционный орган пересмотрел решение третейской группы по ряду правовых моментов и пришел к выводу о том, что по многим из них ни доводы третейской группы, ни доводы обеих сторон не являются правильными с точки зрения правил ВТО. Представители Российской Федерации призвали к скорейшему восстановлению работы Апелляционного органа, заблокированную США. Россия намерена продолжить работу по его восстановлению совместно с другими членами ВТО.

Кроме того, в ходе заседания представители Российской Федерации были вынуждены констатировать продолжающееся нарушение украинской стороной требований конфиденциальности. Согласно правилам ВТО, до момента официального распространения среди членов ВТО, доклады третейской группы и Апелляционного органа, носят строго конфиденциальный характер. Доклад Апелляционного органа был распространен 4 февраля 2020 г. в 17:00 по женевскому времени. При этом заместитель Министра развития экономики, торговли и сельского хозяйства, торговый представитель Украины Тарас Качка сделал заявление о победе Украины в данном споре на своей странице в социальной сети Facebook еще до опубликования доклада. Это заявление было не только неправильным по сути, но и нарушает требования конфиденциальности. Третейская группа в рамках данного спора уже осудила действия Натальи Микольской (главы делегации Украины по данному спору), которая также на своей странице Facebook поделилась конфиденциальной информацией о ходе данного спора на стадии третейской группы. Россия обратила внимание всех членов ВТО на систематические неуважение требований конфиденциальности украинской стороной, что вызывает серьезную обеспокоенность.

Белоруссия договорилась с Азербайджаном о поставке нефти в марте

Госнефтекомпания Азербайджана (ГНКАР, SOCAR) планирует в марте поставить еще один танкер нефти для Белоруссии, таким образом, общий объем на текущий месяц от SOCAR предполагается в 250 тысяч тонн, сообщил РИА Новости в пятницу пресс-секретарь белорусского госконцерна "Белнефтехим" Александр Тищенко.

"Есть договоренности с SOCAR о поставке в марте еще одного танкера нефти. С учетом тех двух танкеров, о которых мы говорили раньше, общий объем сырья на текущий месяц от этой компании составит около 250 тысяч тонн. Для поставок в Беларусь будет задействована логистика одесского порта и, соответственно, трубопровода Одесса-Броды. Нефть будет прокачана по "Дружбе" на НПЗ в Мозыре", - рассказал Тищенко.

По его словам, планируются также поставки азербайджанской нефти для Белоруссии на апрель, однако ожидаемые объемы собеседник агентства не уточнил.

В понедельник в Минске состоялась встреча белорусского премьера Сергея Румаса с главой азербайджанской SOCAR Ровнагом Абдуллаевым. По ее итогам председатель "Белнефтехима" Андрей Рыбаков заявил, что SOCAR может поставить Белоруссии в 2020 году до 1 миллиона тонн нефти, при этом ожидается, что объемы поставок будут расти из года в год. В "Белнефтехиме" тогда отмечали, что концерн и SOCAR достигли принципиальной договоренности о долгосрочных поставках нефти.

Из-за разногласий с РФ Белоруссия активно ищет альтернативных поставщиков нефти, чтобы заместить поставки российского сырья. В качестве альтернативы Минск рассматривает поставки с Украины, из Польши, стран Балтии, Казахстана и Азербайджана.

На сто лет: зачем Белоруссии атомная станция

МАГАТЭ оценила готовность белорусской АЭС к запуску

Рустем Фаляхов

Эксперты Международного агентства по атомной энергии (МАГАТЭ) завершили проверку готовности белорусской АЭС к запуску. Оценка выставлена хорошая, а применяемые практики признаны даже передовыми. Когда станцию введут в эксплуатацию, не сообщается. По оценкам экспертов, избыток электроэнергии с БелАЭС может оказаться невостребованным.

В среду 4 марта группа экспертов Международного агентства по атомной энергии (МАГАТЭ) завершила миссию в Белоруссии по оценке готовности инфраструктуры для выполнения ядерной энергетической программы, сообщили местные СМИ.

Эксперты приезжали в Белоруссию по приглашению правительства. «Мы встретили хорошо подготовленных, мотивированных и компетентных специалистов, готовых открыто обсуждать все вопросы, связанные с созданием инфраструктуры», — отметил руководитель группы Милко Ковачев, глава секции развития ядерной инфраструктуры МАГАТЭ.

По его словам, Белоруссия продемонстрировала «стремление к достижению целей программы и обеспечению выгод для белорусского народа, таких как поддержка экономического развития страны».

На этом комплименты в адрес принимающей стороны не закончились.

Ковачев сообщил также, что группа экспертов ознакомилась с применяемыми практиками и «определила их как передовые». Они могли бы даже применяться другими странами, осваивающими ядерную энергетику.

У МАГАТЭ нашлось лишь несколько не самых острых рекомендаций в адрес руководства АЭС: активнее налаживать сотрудничество с регулирующими органами других стран и глубже проработать готовность станции к чрезвычайным ситуациям.

100 лет будет зажигать

На заключительном заседании миссии присутствовал заместитель генерального директора МАГАТЭ, руководитель департамента ядерной энергетики Михаил Чудаков. «За десять лет с момента принятия решения о реализации ядерной энергетической программы Беларусь добилась значительного прогресса», — похвалил белорусских специалистов Чудаков.

А заместитель министра энергетики Белоруссии Михаил Михадюк пообещал применить рекомендации МАГАТЭ, полученные по итогам работы миссии, для усиления «высочайшего уровня безопасности и надежности Белорусской АЭС».

Миссия МАГАТЭ пробыла в Минске с 24 февраля по 4 марта. «Атомная станция неплохая. И Беларусь очень много сделала для безопасного строительства, и безопасного монтажа, и безопасного ввода в эксплуатацию», — сообщил Чудаков в интервью телеканалу «Беларусь 1».

Первый энергоблок БелАЭС превзошел его ожидания, и в целом «блоки очень хорошие и надежные», добавил представитель регулятора.

Первый энергоблок, по его данным, полностью укомплектован персоналом.

Белоруссия, как считает представитель МАГАТЭ, учла негативный опыт ядерного ЧП на японской станции «Фукусима - 1». Трагедия произошла 11 марта 2011 года. Японская станция взорвалась в результате землетрясения и последовавшего за ним цунами. 165 тыс. человек были эвакуированы, сотни погибли.

«Все постфукусимские мероприятия уже внедрены и учтены, будут (блоки — ред.) работать надежно, долго. Проектный срок — 60 лет, я уверен, что они (сроки — ред.) будут продлены до 100 лет», — сказал Чудаков.

На вопрос, когда АЭС введут в эксплуатацию, он ответил так: «А когда ей включить блок в сеть или начать загрузку топлива свежего — это страна сама принимает решение».

По российскому образцу

Белорусская атомная станция в Островцах под Минском с 2011 года строится за счет российских кредитов. БелАЭС будет состоять из двух энергоблоков общей мощностью 2400 МВТ. Стоимость строительства — $6 млрд, вместе с инфраструктурой — $9 млрд. Срок окупаемости проекта — 15-20 лет. Срок погашения кредита — 2035 год.

В этом году на атомную стройку в Островцах ожидаются завоз ядерного топлива, пробные пуски и включение в энергосистему первого энергоблока АЭС. Об этом ранее сообщал замминистра энергетики Михадюк.

Степень готовности второго энергоблока оценивается им в 70%. Михаил Михадюк уточнял ранее, что для российских реакторов ВВЭР может в принципе использоваться не только ядерное топливо из РФ, но и американское, от компании Westinghouse.

Такой опыт, хотя и не совсем удачный, был апробирован на энергоблоках ВВЭР - 1000 на Украине и на чешской атомной электростанции «Темелин», также сооруженной по российскому проекту.

Тем самым белорусский чиновник намекал, что Белоруссия сможет в случае ухудшения взаимоотношений с Россией закупать ядерное топливо у США. Это вполне укладывается в логику последних заявлений президента Белоруссии Александра Лукашенко, взявшего курс на отказ от интеграции с Россией.

Белоруссия намерена стать страной, полностью независимой энергетически. Такую задачу Лукашенко поставил еще в 2018 году. Нет сомнений, что речь идет, как минимум, об энергетической независимости от России.

В 1998 и 2005 году Белоруссия уже утверждала национальные стратегии развития ТЭК. Но не выполнила в полном объеме ни одну. Действующая стратегия рассчитана до 2020 года. На ее реализацию был запланирован $31 млрд, из которых $19 млрд власти намеревались вложить в ТЭК, а $12 млрд — в энергосбережение.

В результате доля газа в топливном балансе должна была снизится с 80% до 50%, а доля атомной энергетики увеличиться и составить 12%.

Белоруссия планировала обеспечить себя полностью электроэнергией еще в 2011 году. Вот что тогда говорил Лукашенко: «Мы уйдем от импорта электроэнергии и будем значительную часть ее поставлять на внешние рынки». Почти полностью отказались от импорта только в 2018-м.

Кому нужен мирный атом

С экспортом электроэнергии за счет введения в строй АЭС дела обстоят еще хуже. Дело в том, что проектирование АЭС в Островцах готовилось более десяти лет назад в условиях роста экономики Евросоюза и на основе экспертного прогноза о потреблении электроэнергии в странах Балтии, Польше и других странах континентальной Европы.

Прогноз учитывал реалии докризисного 2007 года. Но сейчас ни одна из этих стран не испытывает большого дефицита электроэнергии. К тому же все больше электроэнергии производится возобновляемым способом, без сжигания нефти, газа или помощи атомных станций.

Соседней Украине тоже не нужна электроэнергия из Минска, Киев и сам зарабатывает на ее экспорте. У партнера Белоруссии по ЕАЭС Казахстана — профицит, там грезят экспортом энергоресурсов в Китай, Иран.

У России также профицит электроэнергии. «На 1 января 2020 года общая установленная мощность электростанций ЕЭС России составила 246 342,45 МВт. При этом порядка 8% — 20 тыс. МВт — избыточны и могут дополнительно вырабатывать энергию», — пояснял ранее «Газете.Ru» глава Фонда энергетического развития Сергей Пикин.

То есть в России тоже ошиблись с прогнозом и не нуждаются в белорусских поставках атомной энергии.

Более того, Литва говорит о ненадежности белорусской АЭС, расположенной, кстати, в 50 км от столицы Литвы — Вильнюса. «Строительство Белорусской АЭС не является проблемой одной лишь Литвы, и не только проблемой Латвии и Польши. Это проблема всего Евросоюза», — заявлял ранее президент Литвы Гитанас Науседа, добавив, что не оставит своих попыток убеждать руководство Евросоюза в том, что АЭС в Островцах — «это новый Чернобыль».

Литовский лидер ссылается на «засекреченные инциденты», произошедший при строительстве АЭС в 2016 и 2019 годах. Белорусские власти неоднократно заявляли, что не признают эти инциденты сколько-нибудь значимыми.

«Не стал слугой»: как Рада увольняла генпрокурора Украины

Верховная рада сместила Рябошапку с поста генпрокурора Украины

Отдел «Политика»

Верховная рада Украины проголосовала за выражение недоверия генпрокурору Руслану Рябошапке, что повлекло за собой его отставку. В президентской фракции «Слуга народа» ранее отмечали, что чиновник может лишиться должности из-за того, что не подписывает уведомление о подозрении экс-президенту Петру Порошенко. Сам же Рябошапка заявил, что он «не стал слугой» и еще вернется.

Верховная рада Украины отправила в отставку генерального прокурора страны Руслана Рябошапку. Внеочередное пленарное заседание прошло в четверг вечером, его трансляция шла на сайте издания «Страна.ua».

Решение о выражении недоверия поддержали 263 депутата. Против выступили всего 18, еще 73 воздержались. По закону такой результат голосования влечет отставку генпрокурора.

Ранее за то, чтобы включить этот вопрос в повестку, проголосовали 279 нардепов, из них 207 — из президентской «Слуги народа».

Сам Рябошапка, выйдя в начале заседания к трибуне, заявил, что узнал о регистрации в парламенте постановления о его увольнении лишь накануне — 4 марта. Свою речь он начал с нелестных высказываний о депутатах из партии власти, невысоко оценив их уровень образования.

«Люди оценили, что работа негативная, еще до отчета генерального прокурора. Уже «разобрались». Некоторые из них закончили только школу, зато они уже «понимают», как работает Офис генерального прокурора. Некоторые из них по слогам читают», — заявил генпрокурор.

Он также назвал себя независимым прокурором и пообещал вернуться.

«Я не стал ничьим слугой, я остался независимым. Независимого прокурора нельзя заставить, его можно только уволить. И я ухожу. Но ухожу для того, чтобы вернуться», — сказал Рябошапка. При этом он отказался отвечать на вопросы депутатов, хотя это предполагалось.

Зал заседания он покинул под крики «Ганьба!».

В ходе заседания депутат от фракции «Оппозиционная платформа — За жизнь» Олег Волошин выразил уверенность, что в пользу генпрокурора голосуют те, кто не хочет расследовать «преступления соросят».

Представитель фракции «Слуга народа» Максим Бужанский назвал Рябошапку «пустым местом» и обратил внимание коллег, что в стране «никто не только не сидит, но и не ходит на допросы».

«У нас нет генерального прокурора Украины. У нас есть генеральный прокурор [бывшего президента Петра] Порошенко», — сказал Бужанский, обозвав Рябошапку «пустым местом».

Отметим, что глава фракции «Слуга народа» Давид Арахамия ранее указывал, что Рябошапка может лишиться должности из-за того, что не подписывает уведомление о подозрении экс-президенту Петру Порошенко. Бывший глава Украины не явился в качестве свидетеля почти на 30 допросов в 16 уголовных делах.

Сергей Власенко из «Батькивщины», в свою очередь, заявил, что исполнявшего политику президента Владимира Зеленского Рябошапку хочет уволить не парламент, а сам Зеленский.

В то же время несколько депутатов во время прений напомнили, что Владимир Зеленский в наделавшем шума телефонном разговоре с главой США Дональдом Трампом о расследовании в отношении сына демократа Джо Байдена, называл генпрокурора «на 100% своим человеком».

Владимир Зеленский прокомментировал ситуацию с голосованием в Раде еще до его начала. Он отметил, что считает Рябошапку хорошим специалистом, но в Службе безопасности Украины, по его словам, ситуация лучше, чем в Генпрокуратуре.

«Мы с ним прошли долгий путь избирательной кампании. Но: нет результата — надо менять людей», — заявил Зеленский.

Рябошапка занял пост генпрокурора 29 августа 2019 года. До этого он несколько месяцев был заместителем главы администрации президента Украины.

Он также работал замглавы Нацагентства по противодействию коррупции (НАПК) и главным специалистом по правоохранительной политике в штабе Владимира Зеленского во время президентских выборов.

Преемником Рябошапки может стать юрист «Квартала 95» Сергей Ионушас.

Кибербезопасность в России хорошо отрегулирована

Ис­сле­дова­тели Comparitech приш­ли к вы­воду, что за­коно­датель­ство Рос­сии и еще трех стран в ми­ре луч­ше все­го от­ве­ча­ет сов­ре­мен­ным тре­бова­ни­ям в сфе­ре ки­бер­бе­зопас­ности. Та­кое по­ложе­ние иг­ро­ки рын­ка ин­форма­ци­он­ной бе­зопас­ности (ИБ) объ­яс­ня­ют тем, что об­щес­тво соп­ро­тив­ля­ет­ся по­выше­нию штра­фов за при­чине­ние ущер­ба бе­зопас­ности ком­па­ний. Поэ­то­му ре­гуля­тор вы­нуж­ден за­нимать­ся мик­ро­регу­лиро­вани­ем, вно­ся де­таль­ные тре­бова­ния по обес­пе­чению ИБ в от­расле­вые нор­ма­тив­ные ак­ты.

Юлия Мель­ни­кова

Компания Comparitech изучила уровень кибербезопасности в 76 странах, оценив такие показатели, как процент мобильных устройств и компьютеров, зараженных вредоносным ПО, количество хакерских атак с целью кражи денег, готовность страны к хакерским атакам и современность ее законодательства в сфере кибербезопасности. Исследователи обнаружили, что законодательство России лучше всего отвечает современным требованиям в сфере кибербезопасности.

Исследователи выявили огромные различия по ряду категорий, от уровня вредоносных программ до законодательства о кибербезопасности. "На самом деле, ни одна страна не была "лучшей в своем классе" по всем направлениям. Все страны, которые мы проанализировали, нуждались в значительных улучшениях", - пояснили в Comparitech.

Исследователи обнаружили, что показатели большинства стран улучшились с прошлого года. Но из-за активизации усилий большинства стран в области кибербезопасности это означает, что некоторые из лучших разработчиков прошлого года опустились в рейтинге. Это касается, например, США, которые опустились с пятого места по кибербезопасности в мире на 17-е.

Согласно исследованию, Алжир по-прежнему является наименее кибербезопасной страной в мире, несмотря на незначительное улучшение показателей. В стране по-прежнему самое плохое законодательство. Алжир также показал плохие результаты по заражению компьютерными вредоносными программами (19,75%) и подготовке к кибератакам (0,262). Во всех других категориях атаки снизились, как это было в большинстве стран.

Другими "отстающими" странами стали Таджикистан, Туркменистан, Сирия и Иран. Самый высокий процент заражений мобильным вредоносным ПО показал Иран - 52,68% пользователей было заражено в 2019 г. Наибольшее количество финансовых вредоносных атак - Белоруссия - 2,9% пользователей. Самый высокий процент компьютерных вредоносных программ - Тунис - 23,26% пользователей. Самый высокий процент атак telnet (по стране происхождения) - Китай - 13,78%. Наибольший процент атак криптомайнеров - Таджикистан - 7,9% пользователей.

Результаты показали, что Дания является самой кибербезопасной страной в мире, а также Япония, которая опустилась на четыре позиции до пятой по кибербезопасности страны.

Другие страны с самыми высокими показателями: Швеция, Германия, Ирландия и Япония. Франция, Канада и Соединенные Штаты были вытеснены из пятерки самых кибербезопасных стран и заняли соответственно девятое, шестое и 17-е места.

Оценка США значительно снизилась из-за высокого уровня заражения компьютерными вредоносными программами (9,07%) и большого числа атак telnet (4,71%).

Самый низкий процент мобильных вредоносных программ - Финляндия - 0,87% пользователей. Наименьшее количество финансовых вредоносных атак - Дания, Ирландия и Швеция - 0,1% пользователей. Самый низкий процент компьютерных вредоносных программ - Дания - 3,15% пользователей. Самый низкий процент атак telnet (по стране происхождения) - Туркменистан - 0%. Самый низкий процент атак криптомайнеров - Япония - 0,17% пользователей.

По данным исследования, самое современное законодательство по кибербезопасности - во Франции, Китае, России и Германии - все семь категорий охвачены.

Показатели большинства стран улучшились по сравнению с прошлым годом. "Индекс Индонезии значительно улучшился: с 54,89 в прошлом году до 31,33 в этом году. Причем немало европейских стран также отметили значительные улучшения (например, Украина, Германия, Португалия, Болгария и Хорватия). Только США, Бразилия, Япония, Франция, Иран и Сингапур имеют худшие результаты, чем в предыдущем году. Хотя во всех случаях наблюдается лишь небольшая разница, как мы видели в случае с США, этого достаточно, чтобы способствовать значительному снижению рейтинга из-за улучшений во многих других странах", - пишут исследователи в отчете.

Директор по методологии и стандартизации Positive Technologies Дмитрий Кузнецов сказал, что само по себе количество законодательных инициатив не является ни преимуществом, ни недостатком. "Оно лишь свидетельствует о том, что в вопросах информационной безопасности назрела серьезная необходимость учесть интересы бизнеса и общества, которую приходится решать микрорегулированием. Любой серьезный компьютерный инцидент - будь то остановка производства из-за вируса шифровальщика или кража хакерами персональных данных заемщиков - причиняет ущерб и пострадавшему бизнесу, и окружающим. С ростом числа киберинцидентов и ущерба, который причиняют преступники, практически все развитые страны пришли к необходимости усилить давление на бизнес, вынуждая его защищать интересы общества. В разных странах для этого применяются разные подходы. Так, ЕС и США идут по пути усиления карательной стороны нормативного регулирования: государство не устанавливает для бизнеса какие-либо обязательные требования по обеспечению информационной безопасности, зато инциденты, затрагивающие интересы третьих лиц, могут караться очень жестоко. Так, штраф в размере 4% годового оборота в случае утечки персональных данных, установленный в европейском законодательстве, - веский стимул заняться вопросами защиты персональных данных, даже если сама по себе утечка ущерба бизнесу не причиняет. Законодательство РФ в этом отношении значительно мягче: попытки установить серьезные штрафы за правонарушения вызывают серьезное сопротивление общества. Поэтому государству приходится заниматься микрорегулированием, внося детальные требования по обеспечению информационной безопасности в отраслевые нормативные акты. Такие требования установлены в сфере государственного управления, КИИ, финансовой сфере, в сфере связи и т.п. Этот подход и делает Россию лидером по количеству законодательных инициатив в области ИБ", - рассказал Дмитрий Кузнецов корреспонденту ComNews.

"Тормозит ли развитие отрасли наличие законодательных требований или стимулирует? Хороший вопрос. Тут суть проблемы в том, что, несмотря на наличие требований по защите, реализовать их могут очень и очень немногие. Малый бизнес, частные предприниматели, фрилансеры. Денег у них на полноценную защиту нет, а требования к ним такие же, как и к крупным корпорациям, что логично: какая разница у кого утекут важные данные, у малого бизнеса или у его заказчика - транснациональной компании. В результате рынок сбыта для подавляющего числа типов защитного программного обеспечения крайне мал. И у их производителей нет средств на то, чтобы развиться до мирового уровня. Если у Microsoft почти 150 тыс. сотрудников - за сколько лет напишет свою операционную систему или офисный продукт компания, количество сотрудников которой исчисляется в лучшем случае сотнями. А то и меньше. В результате есть потребность в аналогах имеющегося зарубежного ПО - но... нет тех, кто окупит разработку. Количество компаний крупного бизнеса, готовых купить и внедрить новый продукт в России, крайне невелико", - прокомментировал ведущий менеджер сектора продуктового маркетинга "Доктор Веб" Вячеслав Медведев.

Вячеслав Медведев отметил, что в России, действительно, имеются (и планируется к принятию) законодательные акты и приравненные к ним требования регуляторов в области компьютерной безопасности. "И это, в общем-то, не так уж плохо. Дело в том, что бизнес не любит тратить деньги на информационную безопасность. В том числе безопасность персональных данных. К чему это приводит, можно посмотреть на примере США, которые с точки зрения требований по защите персональных данных, принятых в Евросоюзе, не являются страной, с компаниями которой можно работать без опасения за защиту персональных данных. Требования к информационной безопасности, принятые в РФ, обязывают компании и частных пользователей реализовать систему защиты, использовать продукты, соответствующие определенным требованиям. Выполнение требований может быть проконтролировано. В результате средства защиты будут закуплены и установлены. Но с высокой вероятностью - не настроены. Дело в том, что имеющиеся требования в большинстве своем очень высокоуровневые. Грубо говоря, требуется построить дом! И его построят, благо требования к материалам, из которых нужно строить, - есть. Но вот требований класть или не класть ключ под коврик - нет. И в результате дверь будет соответствовать всем требованиям, но ее откроют и кирпичом припрут, чтобы не мешала работать. Возьмем для примера США. Требований на уровне законодательства нет. Но есть, например, NIST, выпускающий документы, описывающие лучшие практики. И если компания действительно хочет обеспечить безопасность - она берет эти документы, из которых ей становится ясно, что класть ключик под коврик - очень плохая идея, не стоит это делать. В итоге у нас неплохие требования по защите персональных данных, госорганов, критически важных объектов. Но ответить на вопрос, а зачем у вас установлен в компании антивирус, 19 из 20 специалистов по безопасности не могут. Если компания хочет построить реальную защиту, то у нее возникает множество мелких, но важных вопросов. Например, как построить модель угроз, какие риски принять важными. И ей приходится опираться на зарубежные документы в поисках ответов на эти вопросы", - рассказал Вячеслав Медведев.

Руководитель отдела технического сопровождения продуктов и сервисов компании Eset Сергей Кузнецов отчасти согласен с выводами исследователей. "Многие страны СНГ ориентируются на Россию, перенимая опыт государственного регулирования вопросов ИБ. Это в большей степени касается безопасности КИИ, финансовой отрасли и защиты персональных данных. С другой стороны, мне кажется, что в первую очередь необходимо повышать осведомленность граждан в вопросах кибербезопасности, а не только заниматься ужесточением законов и регулированием. У любой медали есть оборотная сторона. Для государственного регулирования ИБ - это сертификация СЗИ. Процесс сертификации достаточно долгий, который может затянуться настолько, что продукт (версия продукта) устареет. Киберпреступники же не проходят никаких сертификаций и используют передовые технологии для целевых или массовых атак. Необходимо искать баланс между регулированием и технологиями. Возможно, стоит пересмотреть некоторые требования, чтобы упростить данную процедуру", - считает Сергей Кузнецов.

Big data стала драйвером роста обмена данными о пользователях в интернете

В 2019 г. объ­ем об­ме­на дан­ны­ми об ин­тернет-поль­зо­вате­лях в сег­менте ин­тернет-рек­ла­мы и мар­ке­тин­га меж­ду пос­тавщи­ками и пот­ре­бите­лями вы­рос на 135%. Та­кие вы­воды де­ла­ют эк­спер­ты ас­со­циа­ции "Фин­Тех" и CleverDATA. В прош­лом го­ду ли­дером по дос­тавлен­ным дан­ным бы­ла плат­форма myTarget (53,3%), вто­рое мес­то с за­мет­ным от­ста­вани­ем за­нял "Ян­декс" (18,4%), третье - GetIntent (17,6%), ко­торая обог­на­ла Google (10,8%).

Ан­на Ус­ти­нова

Ассоциация "ФинТех" (АФТ) и компания CleverDATA, разработчик и оператор платформы обмена и монетизации аудиторных данных "Биржа данных" (1DMC, Data Monetization Cloud), представили обзор российского рынка аудиторных данных сегмента интернет-рекламы и маркетинга за 2019 г.

Согласно исследованию, в прошлом году общий поток обмена данными между поставщиками и потребителями вырос на 135%. Основными каналами монетизации аудиторных данных в России являются крупнейшие рекламные платформы компаний Google, Mail.ru Group (myTarget) и "Яндекс". В 2019 г. лидером по доставленным данным была платформа myTarget (53,3%), второе место с заметным отставанием занял "Яндекс" (18,4%), третье - GetIntent (17,6%), которая обогнала Google (10,8%). По сравнению с 2018 г., доля myTarget увеличилась почти в два раза, а доли платформ Yandex и Google значительно сократились. По доле доставки собственных данных (1st party data) для ретаргетинга лидируют GetIntent и "Яндекс".

Объем базы поставщиков данных в 2019 г. увеличился на 67%, а количество потребителей данных - на 17%. При этом значительно выросла доля агентств как потребителей, они стали наращивать компетенции работы с данными и формировать отдельные команды. Активнее всего использовали и монетизировали аудиторные данные в маркетинге и рекламе телеком- и ретейл-компании.

Основные инфоповоды в 2019 г. формировали крупные игроки, что является положительным моментом: ранее рынку не хватало участия компаний с большим аудиторным охватом, владеющих большим объемом данных. На рынок данных вышли компании индустрий, традиционно далеких от рекламы и маркетинга: телекомы, банки, операторы фискальных данных и др. Они активнее присматриваются к новым способам монетизации данных и их применения в коммуникации с клиентами.

В законодательстве РФ в 2019 г. предпринимались точечные попытки урегулировать использование Big Data. Пока лучше всего удается регулировать оборот государственных данных. В условиях слабого регулирования участники рынка склоняются к саморегулированию, а неустановленные правила работы с данными в целом сдерживают развитие российского рынка больших данных.

Эксперты делают вывод, что российский рынок аудиторных данных пока остается в развивающемся состоянии, хотя ему уже больше пяти лет. Также они отмечают сильную кластеризацию игроков на рынке и незрелую конкуренцию, фактическое отсутствие международных игроков на российском рынке. Вместе с тем по итогам 2019 г. можно отметить высокую динамику развития, активный рост поставщиков данных и появление новых игроков на рынке.

"Большие данные - ключевой ресурс цифровой экономики. Совместный доклад Clever Data и ассоциации "ФинТех" об использовании аудиторных данных дает понимание главных трендов в области Big Data: отрасль очень быстро меняется, появляются новые игроки, возникают стратегические партнерства. Отчет богат статистикой и несомненно будет полезен участникам рынка. Большие данные - это технология глобального масштаба, при этом в каждой стране рынок и регулирование развиваются по-своему. Поэтому мы посчитали важным включить в отчет обзор изменений зарубежного законодательства за прошедший год. Уверен, что исследование внесет значительный вклад в обсуждение меняющегося ландшафта отрасли Big Data в России", - отметил руководитель аналитического отдела ассоциации "ФинТех" Никита Ломов.

Академик Российской академии рекламы Вячеслав Черняховский назвал результаты исследования интересными потому, что они представлены "по свежим следам". По его словам, не все участники рынка успели дать оценку результатам 2019 г., поэтому данный обзор необходимо рассматривать как "пионерный". "Это не умаляет его достоинств, но вызывает большое желание познакомиться с альтернативными обзорами, исследованиями, отчетами, что необходимо для выводов и формирования взвешенных оценок", - прокомментировал результаты он.

Вячеслав Черняховский сомневается в том, что российский рынок аудиторных данных даже при высокой динамике его развития с учетом растущих темпов формирования индустриального ландшафта сумеет в ближайшем будущем стать стабильно зрелым. "Основными трендами, соответствуя задачам эффективного таргетирования рекламы, останутся рост использования аудиторных данных, как собственных, так и сторонних, пополнение числа поставщиков данных, дальнейшее использование площадками собственных данных для повышения привлекательности продаваемых рекламных продуктов, продолжение интеграции онлайн- и офлайн-данных с учетом самых разных по охвату аудиторий", - перечислил он.

В Кыргызстане проживают 206 беженцев с официальным статусом, из них 169 из Афганистана и Сирии

На заседании Жогорку Кенеша депутаты рассмотрели проект закона «О внесении изменений в закон КР «О беженцах» во втором чтении.

Как отметил председатель государственной службы миграции КР Болотбек Ибраимжанов, целью и задачами законопроекта являются приведение в соответствие положений закона со статьей 6 Конституции КР, нормативно-правовыми актами КР в части регистрации документированных лиц, ищущих убежище и беженцев, а также установление правовых оснований для регулирования вопросов, касающихся регистрации ходатайства иностранных граждан, прибывающих в поисках убежища.

Отвечая на вопросы депутатов, Б.Ибраимжанов доложил, что по данным на 1 января 2020 года в республике насчитывается 206 беженцев, в том числе из Афганистана 90 человек, из Сирии – 79, из Украины – 23, из Ирака – 6, из Таджикистана – 4, из Ирана – 2, из Марокко и Эфиопии – по одному.

В ходе обсуждения Торага Жогорку Кенеша Дастанбек Джумабеков поинтересовался порядком регистрации лиц, прибывающих в Кыргызстан в поисках убежища и последующего предоставления им статуса беженца. Глава службы миграции пояснил, что регистрация осуществляется в течение 72 часов, а решение о присвоении статуса принимается в сроки от 6 месяцев до 1 года. Дастанбек Джумабеков указал на необходимость тщательной проверки этих лиц и постоянного контроля пока рассматривается соответствие данных граждан статусу беженца, чтобы исключить угрозы национальной безопасности.

Депутат Талайбек Масабиров поддержал мнение торага, отметив, что самое большое число беженцев прибывает в страну из Афганистана и Сирии – очагов вооруженных конфликтов и терроризма, в связи с чем, он предложил рассмотреть возможность создания палаточного городка на границе на тот период, пока проводятся соответствующие мероприятия по проверке личности беженцев.

Законопроект направлен на голосование во втором чтении.

Ученые создали биоматериал для 3D-печати кровеносных сосудов

Объединив белки, обладающие способностью к самосборке с высокотехнологичным оксидом графена, ученые создали новый материал, который можно использовать в качестве "биочернил" для 3D-печати кровеносных сосудов. Результаты исследования опубликованы в журнале Nature Communications.

Ученые из Великобритании, США, Италии, Испании и Украины разработали способ 3D-печати трубчатых структур, обладающих свойствами живой сосудистой ткани. В качестве материала авторы использовали новый биоматериал, изготовленный путем самосборки белка с оксидом графена.

"Эта работа открывает возможности для создания биотехнологий, сочетающих 3D-печать и самосборку синтетических и биологических компонентов упорядоченным образом из наноразмерных частиц, — приводятся в пресс-релизе Ноттингемского университета слова руководителя исследования Альваро Мата. — Мы создали микромасштабные капилляроподобные структуры, которые обладают физиологической совместимостью и могут выдерживать кровоток".

Самосборка — это процесс, с помощью которого органические молекулы объединяются в более крупные правильные структуры — своего рода молекулярные строительные блоки, способные расти, размножаться и выполнять определенные функции. Управляя самосборкой белка в присутствии оксида графена, авторы добились того, что белок стал упорядочиваться в соответствии со структурой последнего, образуя с ним устойчивое соединение.

Контролируя смешивание двух компонентов в разных пропорциях, ученые получили пластичный материал, который можно использовать в качестве биочернил для 3D-печати структур со сложной геометрией и разрешением до 10 микрометров.

По словам исследователей, новый материал открывает уникальные возможности в области биотехнологий. В частности, он может быть использован для производства микромасштабных гибких капилляроподобных структур, обладающих всеми необходимыми для кровеносных сосудов биохимическими и механическими свойствами и абсолютно совместимых с человеческими клетками.

"Существует большой интерес к разработке природоподобных материалов и производственных процессов, — говорит первый автор статьи доктор Юаньхао Ву (Yuanhao Wu) из Института биоинженерии Лондонского университета королевы Марии. — Однако возможности создания надежных функциональных материалов и устройств посредством самостоятельной сборки молекулярные компоненты до сих пор были ограничены. Наше исследование представляет собой новый метод интеграции белков с оксидом графена путем самосборки, который может быть легко совмещен с аддитивным производством для производства ключевых частей человеческих тканей и органов в лаборатории".

В дальнейшем ученые планируют создать искусственную сосудистую сеть для тестирования лекарственных препаратов, направленных на лечение сердечно-сосудистой недостаточности. Авторы также считают, что предложенный ими инновационный подход может быть использован для разработки широкого спектра решений в области микробиологической инженерии и медицины.

Киев незаконно продал акции украинской "дочки" ВЭБа

Украина в нарушение международных норм продала акции украинской дочки ВЭБа – Проминвестбанка – неизвестному покупателю, передает РИА Новости со ссылкой на кредитную организацию.

Известно, что операции по продаже были проведены еще 4 марта. Ранее на текущей неделе Стокгольмский арбитражный институт подтвердил запрет на продажу акций Проминвестбанка, но ВЭБ высказал опасения, что несмотря на это, Киев все равно проведет аукцион.

В банке в этой связи пообещали приложить все усилия для компенсации потерь за счет активов Украины на территории зарубежных юрисдикций.

Акции Проминвестбанка были арестованы в рамках выполнения на Украине решения Гаагского арбитража, который два года назад согласился с иском компаний, связанных с украинским предпринимателем Игорем Коломойским и его партнерами, о взыскании ущерба с России за имущественные потери на территории Крыма.

В августе прошлого года Украина попыталась продать 5 миллиардов акций Проминвестбанка (99,7726% уставного капитала) на фондовой бирже ПФТС по цене 532,1 миллиона гривен (эквивалент 20,4 миллиона долларов). Но аукцион отменили, по сообщению биржи, в связи с отсутствием желающих на лот.

Минэкономразвития РФ заявило о победе в спорах с Украиной о вагонах

Всемирная торговая организация (ВТО) утвердила решение Апелляционного органа ВТО по спору России и Украины о поставках украинских вагонов и железнодорожной техники, сообщило РБК.

Директор департамента торговых переговоров Минэкономразвития Екатерина Майорова объяснила изданию, что со стороны России был установлен ряд нарушений, однако их устранение "не повлечет за собой каких-то существенных действий" или изменений на российском рынке.

Минэкономразвития, которое официально представляет Россию в ВТО, считает решение "явной победой" России, поскольку по существу ей не придется ничего менять на своем рынке.

"Если смотреть только на выводы Апелляционного органа, которые содержатся на последних страницах, то действительно создается впечатление, что Россия проиграла. Однако ни по одной из позиций, которые оспаривались Украиной в апелляции, апелляционный орган не нашел нарушений нами правил ВТО", – заявила Екатерина Майорова.

Спор между Россией и Украиной длился с 2015 года и касался ограничений на поставку украинских вагонов и стрелочных переводов, которые в Киеве посчитали необоснованными. Москва ввела их в 2013 году, предъявив украинской стороне претензии к безопасности железнодорожной техники.

Как уточняет РИА Новости, орган по разрешению споров ВТО утвердил решение апелляционного органа, который порекомендовал потребовать от России привести эти ограничения в соответствие с требованиями международного соглашения по техническим барьерам в торговле.

При этом было установлено, что Украина не смогла в полной мере доказать неправомочность введения барьеров.

Хай у соседа две коровы сдохнут. Экс-депутат Рады о призыве Киева к ЕС

Киев надеется на новые санкции Евросоюза против РФ из-за железнодорожного сообщения с Крымом, заявил постпред Украины при ЕС. Депутат Верховной рады V-VII созывов Владимир Олейник в эфире радио Sputnik прокомментировал это заявление.

В Киеве рассчитывают на введение новых санкций Евросоюза против РФ из-за железнодорожного сообщения с Крымом, заявил постпред Украины при ЕС Николай Точицкий.

"Надеемся на дальнейшие практические шаги ЕС и в ответ на начало Россией железнодорожного сообщения с оккупированным Крымом", — написал он в Facebook, прокомментировав согласование комитетом постоянных представителей ЕС продления санкций против физических лиц и организаций.

Президент РФ Владимир Путин в конце декабря прошлого года официально открыл железнодорожное движение по Крымскому мосту. Первый пассажирский поезд отправился из Санкт-Петербурга и прибыл 25 декабря в Севастополь, на следующий день в Симферополь прибыл первый пассажирский поезд из Москвы. Ранее железнодорожное сообщение материковой России с Крымом через территорию Украины в одностороннем порядке прервал Киев.

Украинский политик, народный депутат Украины V-VII созывов Владимир Олейник в эфире радио Sputnik отметил несостоятельность жалоб Киева на то, что у него якобы "забрали" Крым.

"Я как юрист — приверженец точных формулировок. Крым никуда не "ушел", никто его не "забрал", Украина потеряла его в результате государственного переворота. И крымчане сами определили свою судьбу. Но в отношении Крыма Украина говорит: это "аннексия", поэтому на эту территорию без нашего разрешения никто не должен приезжать, никакого движения, никаких поездов, никакого строительства мостов и так далее. А как же жить крымчанам? Ведь это же вы (в Киеве) этот госпереворот совершили", — сказал Владимир Олейник

Экс-депутат дал оценку призыву Киева к введению новых санкций.

"Знаете, реализуется вот эта плохая украинская пословица: сдохла корова, хай сдохнут у соседа две. Санкции больше вреда причиняют Украине. Россия как-то переживает, непросто, но переживает эти санкции. А почему не богатеет от этого Украина, она все беднее и беднее? Потому что санкционная политика — это не в интересах украинского народа", — уверен Владимир Олейник.

Сейчас в санкционном списке ЕС, который предполагает запрет на поездки в страны ЕС и замораживание активов в Европейском союзе, находятся 177 лиц и 44 организации.

Крым вновь стал российским регионом после проведенного там в марте 2014 года референдума, на котором подавляющее большинство избирателей Республики Крым и Севастополя высказались за вхождение в состав России. Крымские власти провели референдум после госпереворота на Украине в феврале 2014 года. Украина по-прежнему считает Крым своей, но временно оккупированной территорией. Руководство России неоднократно заявляло, что жители Крыма демократическим путем, в соответствии с международным правом и Уставом ООН проголосовали за воссоединение с Россией.

Красный Крест направил на Донбасс два грузовика с гуманитарной помощью

Международный комитет Красного Креста (МККК) направил на Донбасс два грузовика с гуманитарной помощью, сообщила в четверг пресс-служба государственной пограничной службы Украины.

"Через КПВВ "Новотроицкое" на временно оккупированную территорию Украины проследовало два грузовика с гуманитарной помощью от Международного комитета Красного Креста. Для жителей Донецкой и Луганской областей направлено медицинское оборудование общим весом 4,97 тонны", - говорится в сообщении.

Международные организации регулярно направляют гуманитарные грузы в Донбасс.

Власти Украины в апреле 2014 года начали военную операцию против самопровозглашенных ЛНР и ДНР, которые заявили о независимости после госпереворота на Украине в феврале 2014 года. По последним данным ООН, жертвами конфликта стали около 13 тысяч человек.

Вопрос урегулирования ситуации в Донбассе обсуждается, в том числе в ходе встреч в Минске контактной группы, которая с сентября 2014 года приняла уже три документа, регламентирующих шаги по деэскалации конфликта. Однако и после соглашений о перемирии между сторонами конфликта продолжаются перестрелки.

Более 85 тысяч жителей ЛНР получили российские паспорта

Более 85 тысяч жителей самопровозглашенной Луганской народной республики получили российские паспорта по упрощенной схеме, заявил РИА Новости министр внутренних дел Игорь Корнет.

Ранее глава ЛНР Леонид Пасечник заявил, что более 55 тысяч жителей ЛНР получили российское гражданство по упрощенной схеме в 2019 году.

"На вчерашний день более 101 тысячи готовых пакетов документов были переданы в подразделения миграционной службы РФ. Сейчас они обрабатываются и процесс получения ни останавливается ни на день. В отношении 85,3 тысячи жителей республики уже были приняты положительные решения, и они уже получили гражданство Российской Федерации", - сообщил Корнет.

Министр уточнил, что ежедневно на территорию России для получения паспортов РФ выезжают порядка 500 человек.

"Чуть более 15 тысяч граждан ожидают решения по поданным ими документам. Я уверен, что этот процесс не затянется. В ближайшее время будет положительный результат и люди станут гражданами Российской Федерации", - заявил глава ведомства.

Украина. Россия > Миграция, виза, туризм > ria.ru, 5 марта 2020 > № 3310044

Глава Минобороны Польши рассказал, кто выступает против милитаризации

Министр национальной обороны Польши Мариуш Блащак, комментируя планы властей увеличить расходы на оборону и усилить армию, заявил, что это необходимо в свете угроз со стороны РФ, а против выступают лишь пророссийские политики.

В соответствии с принятым в Польше законом, оборонные расходы республики составят 2,1% ВВП в 2020 году и 2,5% ВВП к 2030 году. В соответствии с этим же законом общая численность польской армии в конечном итоге будет увеличена примерно до 200 тысяч человек, около 50 тысяч из которых составят войска территориальной обороны. В настоящее время численность польской армии составляет около 130 тысяч человек.

"Конечно, в Польше есть политические силы, которые выразительно заявляют, что не видят угроз. Это, можно так сказать, пророссийская опция", - сказал Блащак в эфире Польского радио в четверг.

"Я бы так это оценил, если факты, которые мы видим – они бездискуссионные, а от некоторых политиков мы слышим, что нет угроз. Угрозы есть. Надо на них отвечать именно таким образом – усиливая Войско польское", - добавил он.

Министр не скрывает, что в качестве угрозы Польше он рассматривает именно Россию. "Существуют внешние угрозы – на востоке. Потому что Россия напала сначала на Грузию, а потом на Украину", - заявил он.

Грузинские войска в ночь на 8 августа 2008 года атаковали Южную Осетию и разрушили часть ее столицы Цхинвала. Россия, защищая жителей Южной Осетии, многие из которых приняли гражданство РФ, ввела войска в республику и после пяти дней боевых действий вытеснила грузинских военных из региона, позже признав суверенитет Южной Осетии и Абхазии и заявив, что это пересмотру не подлежит.

Запад обвиняет РФ во вмешательстве в события на Украине, где продолжается конфликт в Донбассе. Россия неоднократно заявляла, что не является стороной этого конфликта и субъектом минских соглашений по урегулированию.

Заявления о "российской угрозе" периодически звучат из уст западных политиков, чаще всего из прибалтийских стран и Польши. При этом в Москве неоднократно подчеркивали, что Россия никогда не будет нападать на какую-либо из стран НАТО. По словам главы МИД РФ Сергея Лаврова, в НАТО прекрасно знают об отсутствии у Москвы планов нападать на кого-либо, но просто пользуются поводом, чтобы разместить больше техники и батальонов близ российских границ.

Историк СВР Владимир Антонов: у радистки Кэт был прототип

Женщины и разведка, место слабого пола в сильной профессии – тема, которая, наверное, всегда будет привлекать к себе внимание как специалистов, так и простых людей. В нынешнем году Служба внешней разведки России отметит свое столетие. В летопись СВР по-настоящему золотыми буквами вписаны имена многих разведчиц, которые в тяжелых условиях, зачастую рискуя жизнью, обеспечивали безопасность и интересы своей родины. Героические страницы истории разведки связаны с участием женщин в операциях, которые помогли приблизить победу в Великой Отечественной войне. О том, почему женщины подчас действительно незаменимы в разведке, какие конкретно способности дают им преимущества перед мужчинами и кто был прототипом радистки Кэт в знаменитом телесериале "Семнадцать мгновений весны", в интервью РИА Новости в преддверии Международного женского дня 8 марта рассказал ведущий эксперт Зала истории СВР, полковник в отставке Владимир Антонов.

— Владимир Сергеевич, рассуждения о роли женщин в разведке идут давно. Оно и понятно: прекрасная половина человечества и спецслужбы, сочетание таинственности и секретности с дамскими качествами – это вряд ли когда-нибудь станет скучным. Так женское ли это дело — разведка?

— Большинство обывателей, далеких от разведки, что скрывать, считает, что это занятие не для дам, что разведка — сугубо мужская профессия, требующая самообладания, мужества, готовности пойти на риск и даже принести себя в жертву ради достижения поставленной цели.

Но в такой специфической сфере человеческой деятельности, как разведка, женщины ни в чем не уступают мужчинам, а кое в чем и даже превосходят их. Как свидетельствует история разведывательных служб мира, представительницы прекрасного пола великолепно справляются со своей ролью, будучи достойным и, более того, грозным соперником мужчин в том, что касается добычи чужих секретов.

— Вот даже так — грозным соперником — ни больше ни меньше?

— "Женщины-разведчики являются самыми опасными противниками, причем их труднее всего изобличить" — это сказал в своей лекции без малого сто лет назад один из ведущих американских контрразведчиков Чарльз Россель.

— Ну это суждение американца. А каково на сей счет мнение российских разведчиков?

— Среди них выражение "разведчиками не рождаются, ими становятся" воспринимается как истина, не требующая доказательства. Но дело в том, что в какой-то момент разведке, исходя из ее задач, требуется конкретный человек, обладающий необходимыми личными и деловыми качествами, жизненным опытом, пользующийся особым доверием для того, чтобы направить его на работу в тот или иной регион мира.

Конечно, женщины разными путями приходят в разведку. Однако выбор их в качестве оперативных работников или агентов, безусловно, не оказывается случайным. Прежде всего это касается нелегальной разведки. Ведь ее сотруднику мало безупречно владеть иностранными языками и основами разведывательного искусства. Нелегал должен быть своего рода артистом, чтобы сегодня, например, выдавать себя за представителя аристократических кругов, а завтра, скажем, за служителя культа, священника. Думаю, нет необходимости говорить, что большинство женщин владеют способностью к перевоплощению лучше мужчин.

К тем разведчицам, кому довелось работать в нелегальных условиях за границей, всегда предъявлялись повышенные требования с точки зрения выдержки и психологической выносливости. Вдобавок не всегда женщина-нелегал может общаться только с теми людьми, которые приходятся ей по душе. Часто дело обстоит ровно наоборот, и поэтому надо уметь владеть своими чувствами.

Вот что говорила замечательная советская разведчица-нелегал Галина Ивановна Федорова, которая более двадцати лет проработала за границей: "Некоторые полагают, что разведка не самая подходящая деятельность для женщины. В противоположность сильному полу она более чувствительна, хрупка, легко ранима, теснее привязана к семье, домашнему очагу, сильнее предрасположена к ностальгии. Самой природой ей предназначено быть матерью, поэтому отсутствие детей или длительная разлука с ними переживаются ею особенно тяжело. Все это так, но те же маленькие слабости женщины дают ей мощные рычаги воздействия в сфере человеческих взаимоотношений".

— В чем же состоят основные особенности характеров женщин, благодаря которым приветствуется их работа в разведке?

— Специалисты едины в том, что женщина более наблюдательна, нежели мужчина, к тому же у нее сильнее развита интуиция. Представители прекрасного пола любят копаться в деталях – ну а в них, как известно, кроется сам дьявол. Помимо того, женщины более методичны, усидчивы и терпеливы, чем мужчины.

Вдобавок женщинам-разведчицам поручается проведение операций, связанных с организацией встреч с агентурой там, где появление мужчин, случается, совсем нежелательно.

Ну а если ко всему этому добавить и их внешние данные, то всякий скептик будет просто вынужден признать, что женщины по праву занимают достойное место в рядах разведки любого государства, будучи их настоящим украшением.

— Но вот как раз от непрофессионалов часто можно услышать, что красивых женщин если и используют в разведке, то лишь в качестве "медового капкана" для носителей нужных секретов. Тут эталоном подобных дам обычно называют знаменитую Мату Хари. Что вы на это скажете?

— Вообще, помимо Маты Хари известна и звезда французской военной разведки времен Первой мировой войны Марта Ришар. Она, будучи любовницей германского военно-морского атташе в Испании майора фон Крона, сумела не только выведать важные секреты военной разведки Германии, но и парализовать работу созданной им агентурной сети в этой стране.

Тем не менее такой экзотический метод использования женщин в разведке это скорее исключение, чем правило. Впрочем, спецслужбы некоторых стран, прежде всего Израиля и США, активно используют такой подход для получения секретных сведений. Но к таким вещам прибегают скорее контрразведки этих государств, нежели их разведывательные службы.

— Владимир Сергеевич, вы рассказали об особых женских качествах, неоценимых с точки зрения разведки. А в чем они могут помочь, когда женщина и мужчина вместе работают, как говорится, в поле?

— Безусловно, сочетание лучших психологических качеств как мужчин, так и женщин, особенно работающих с нелегальных позиций, это сильная сторона любой разведслужбы. И по праву такие разведывательные тандемы, как Гоар и Геворк Вартаняны, Анна и Михаил Филоненко, Леонтина и Моррис Коэны, Елизавета и Михаил Мукасеи, Галина и Михаил Федоровы и многие другие, вписаны по-настоящему золотыми буквами в историю российской внешней разведки.

— Совсем недавно стали также известны имена супругов, выдающихся разведчиков-нелегалов Людмилы и Виталия Нуйкиных, а также Тамары и Виталия Нетыксы.

— Да. В целом историю разведывательной службы нашей страны писали тысячи ее сотрудников, и многих них можно назвать не просто выдающимися, а даже великими. В Зале истории внешней разведки в штаб-квартире СВР есть мемориальная доска, на которую занесены имена многих сотрудников Службы – лучших из лучших разведчиков за столетний период ее деятельности. И достойнейшее место среди них занимают разведчицы.

— Если провести опрос на тему, кого из женщин в народе считают символом не просто разведчицы, но и женской стойкости в этой профессии, то наверняка и притом заслуженно первое место займет образ радистки Кэт из телесериала "Семнадцать мгновений весны". Известно, что много лирических деталей в фильм привнесла режиссер Татьяна Лиознова. Драматичная сцена родов Кати Козловой – Кэт изначально была в книге Юлиана Семенова, а он, как хорошо известно, в работе над своими книгами использовал материалы советских спецслужб. Поэтому напрашивается вопрос – существовал ли реальный прототип радистки Кэт?

— Отвечу утвердительно. Прообразом Кэт стала советская разведчица Анна Федоровна Камаева. А игравший Штирлица Вячеслав Тихонов, в свою очередь, многое позаимствовал у ее мужа, тоже разведчика-нелегала Михаила Ивановича Филоненко. Они дружили до самой кончины супругов-разведчиков.

Анна Камаева пришла в разведку в конце тридцатых годов. С первых дней Великой Отечественной войны ее включили в состав Особой группы при наркоме внутренних дел СССР. Это была совершенно секретная структура, подчинявшаяся непосредственно главе НКВД Лаврентию Берии и фактически являвшаяся разведкой наряду с разведывательным управлением государственной безопасности. Позже фактически на основе этой группы было создано 4-е Управление НКВД, занимавшееся разведкой и диверсией в тылу врага.

— Чем занималась Особая группа?

— Ее сотрудникам предстояло вести тайную войну уже на своей земле. Они приступили к подготовке и реализации диверсионного плана на случай взятия Москвы гитлеровскими войсками. Где Гитлер и его соратники могли устроить торжества по случаю падения советской столицы? Вариантов немного — либо в Кремле, либо в Большом театре. Следовательно, решили в НКВД, надо подготовить взрывы этих объектов. При этом руководство НКВД исходило из того, что Гитлер и другие руководители Третьего рейха обязательно примут личное участие в намеченных торжествах.

Но Анне Камаевой отводилась ключевая роль – совершить покушение на самого Гитлера. Прорабатывались разные варианты выполнения этого задания, но все они однозначно показывали: шансов уцелеть у разведчицы не имелось. Давая такое задание, руководство НКВД посылало девушку на верную гибель, но зато было уверено: Анна приказ выполнит.

К счастью, этот план так и остался на бумаге. Москва выдержала наступление гитлеровцев. Войскам Западного фронта, которыми командовал генерал армии Георгий Жуков, удалось остановить, а затем и отбросить войска вермахта от столицы.

Уже позже именно в приемной Жукова, прибыв туда для получения награды за участие в крупномасштабных диверсионных акциях против гитлеровцев, Анна Камаева познакомилась со своим будущим мужем Михаилом. Тот, в свою очередь, получал из рук Жукова орден за руководство разведывательно-диверсионным отрядом, который проделал беспримерный по своей дерзости рейд по тылам врага в Подмосковье.

— И вот с тех пор они работали вместе?

— Нет, их дороги тут же разошлись, причем на долгие месяцы. Анна продолжила службу радисткой в одном из партизанских отрядов, действовавшем в Подмосковье, а Михаила назначили комиссаром в партизанский отряд, который сражался в глубоком тылу гитлеровцев.

Михаил Иванович воевал на Украине. В оккупированном нацистами Киеве руководил разведывательно-диверсионной группой спецрезидентуры "Олимп" 4-го Управления НКВД. Позже, при выполнении диверсионной операции в Польше, Михаила тяжело ранило. Врачи смогли сохранить ему жизнь, однако он стал инвалидом второй группы. Из госпиталя Михаил Иванович вышел с тросточкой, с которой уже не расставался всю дальнейшую жизнь. А с Анной он вновь встретился только после войны.

— А чем занималась Анна Федоровна после разгрома немцев под Москвой?

— Когда непосредственная угроза захвата столицы миновала, ее отозвали в Москву и она стала вновь работать в центральном аппарате 4-го Управления. Затем ее направили на курсы иностранных языков при Высшей школе НКВД. Здесь она совершенствовала знания испанского, изучала португальский и чешский языки. Руководство разведки планировало использовать ее на нелегальной работе за границей.

После войны Анна и Михаил поженились. Вскоре у них родился сын. Но спокойной семейной жизни у четы Филоненко уже не было. Шла напряженная подготовка их, будущих нелегалов, к работе в Латинской Америке. Одновременно чешскому и испанскому языкам обучался и их малолетний сын. По решению руководства он должен был выехать за кордон вместе с родителями, чтобы обеспечить подтверждение одного из пунктов специально разработанной для них легенды.

Обкатка нелегалов Филоненко до их направления в долгосрочную командировку проходила в сложных условиях. Для начала они должны были, выдавая себя за беженцев из Чехословакии, легализоваться в китайском Шанхае, где после войны осело много европейцев. Советско-китайскую границу супруги Филоненко вместе с маленьким сыном переходили через специально подготовленное для них "окно", ночью, в пургу и по пояс в снегу.

Причем Анна Федоровна тогда была снова беременна. Однако до Харбина, где прошел первый и наиболее опасный этап их легализации, они добрались благополучно. В Харбине у них и родилась дочь. По легенде, "беженцы из Чехословакии" были ревностными католиками, поэтому, в соответствии с европейскими традициями, новорожденную окрестили в местном католическим соборе.

— Ну а кричала ли Анна Федоровна по-русски, как радистка Кэт, когда рожала за рубежом?

— Нет, такого все же у нее не было. Но в остальном Анна Камаева остается прототипом радистки из "Семнадцати мгновений".

— Как затем шла работа у семьи Филоненко?

— У них несколько лет заняла дорога в Латинскую Америку. Ну а уже там они начали выполнять разведывательные задания Центра, и основной задачей разведчиков было выявление планов Соединенных Штатов, прежде всего военно-политических, в отношении Советского Союза. Такую информацию в Латинской Америке было легче добыть, чем в США. Дело в том, что американцы делились своими планами с партнерами, рассчитывая на их возможное использование в будущей войне против СССР.

— Совсем скоро мы все будем праздновать 75-летие Победы. Как разведчицы помогали ее приблизить, добывая важные сведения?

— Женщины, действовавшие в Европе накануне войны, на территории Советского Союза, временно оккупированной гитлеровской Германией, вписали яркие страницы в летопись поистине героических свершений советской внешней разведки. Годы войны доказали то, что женщины способны ничуть не хуже мужчин выполнять важнейшие разведывательные задания.

Еще накануне Второй мировой войны в Париже на советскую разведку активно работала русская эмигрантка, знаменитая певица Надежда Плевицкая, чьим голосом восхищались Федор Шаляпин, Александр Вертинский, Леонид Собинов.

Вместе со своим мужем, генералом белой армии, командиром Корниловской дивизии Николаем Скоблиным Плевицкая способствовала локализации антисоветской работы Русского общевоинского союза (РОВС), проводившего теракты против советской России. Благодаря полученной от этих русских патриотов информации советская контрразведка арестовала свыше полутора десятков агентов РОВС, заброшенных в СССР, а также установила явочные квартиры террористов в Москве, Ленинграде и в Закавказье.

Более того, благодаря усилиям, в том числе Плевицкой и Скоблина, внешняя разведка СССР в предвоенные годы смогла дезорганизовать деятельность РОВС тем самым лишила Гитлера возможности активно использовать в войне против СССР свыше 20 тысяч членов этой организации.

Предвоенный период и Вторая мировая война в корне поменяли подход к разведке вообще и к роли в ней женского фактора в частности. Большинство людей доброй воли в Европе, Азии и Америке остро осознали опасность, которую несет нацизм всему человечеству. И во время войны сотни честных людей разных стран добровольно связали свою судьбу с советской внешней разведкой, выполняя ее задания в разных регионах мира.

Например, накануне войны резидент советской нелегальной разведки в Берлине Федор Парпаров поддерживал оперативную связь с источником "Мартой" – супругой видного германского дипломата. От нее регулярно поступала информация о переговорах министерства иностранных дел Германии с представителями Англии и Франции. Из полученных документов выходило, что Лондон и Париж больше заботили вопросы борьбы с коммунизмом, а не организация коллективной безопасности в Европе и совместный отпор фашистской агрессии.

От "Марты" также удалось получить данные об агенте германской разведки в Генеральном штабе Чехословакии, откуда в Берлин регулярно поступали совершенно секретные материалы о состоянии и боеготовности чехословацой армии. Благодаря этим данным советская разведка предприняла меры по компрометации этого германского агента и его аресту чешскими спецслужбами.

Одновременно с Парпаровым до войны в Берлине действовали и другие советские разведчики. Среди них — военная разведчица Ильза Штебе (оперативный псевдоним "Альта"), журналистка, на связи у которой был немецкий дипломат Рудольф фон Шелиа ("Ариец"). От него в Москву шли важные материалы с предупреждениями о предстоящем нападении Германии на СССР.

Еще в феврале 1941 года "Альта" сообщила о формировании трех групп армий германского вермахта и направлении их главных ударов на Москву, Ленинград и Киев. В начале 1943 года "Альта" и "Ариец" были арестованы гестапо и казнены.

На советскую разведку накануне и в ходе войны работали Зоя Рыбкина, позже ставшая широко известной как детская писательница Зоя Воскресенская, Елизавета Зарубина, Елена Модржинская, Леонтина Коэн, Китти Харрис. Они выполняли задания порой с риском для жизни. Но всеми ими двигало чувство долга и настоящего патриотизма, стремление защитить мир от нацистской агрессии.

— Но ведь важнейшая информация во время войны поступала не только из-за границы?

— Действительно, она постоянно шла и от многочисленных разведывательно-диверсионных групп НКВД, действовавших вблизи или вдали от линии фронта на временно оккупированной советской территории.

Без преувеличения немеркнущие страницы в историю разведки нашей страны вписали и женщины-разведчицы из отряда специального назначения "Победители", а также многих других боевых подразделений 4-го управления НКВД, в годы войны добывавших очень важную информацию.

Разведчица отряда "Победители" Лидия Лисовская была ближайшей помощницей нашего легендарного разведчика Николая Ивановича Кузнецова, действовавшего в гитлеровском тылу под именем немецкого офицера Пауля Зиберта. Работая официанткой в казино хозяйственного штаба оккупационных войск на Украине, она помогала Кузнецову устанавливать знакомства с германскими офицерами и собирать информацию о высокопоставленных фашистских чиновниках в городе Ровно на Западной Украине.

Лисовская привлекла к работе на советскую разведку свою двоюродную сестру Марию Микоту. Та по заданию Центра стала агентом гестапо и впоследствии информировала партизан о всех карательных рейдах гитлеровцев. Именно через Микоту Николай Кузнецов познакомился с офицером СС Ульрихом фон Ортелем, входившим в группу немецкого диверсанта Отто Скорцени. От Ортеля Кузнецов впервые получил сведения о том, что гитлеровцы готовят покушение на лидеров СССР, США и Великобритании Сталина, Рузвельта и Черчилля во время их встречи в Тегеране осенью 1943 года.

В том же 1943 году Лисовская, выполняя задание Кузнецова, смогла устроиться экономкой к командующему восточными армиями особого назначения генерал-майору Максу Ильгену. При непосредственном участии Лисовской Ильгена удалось похитить в Ровно.

Легендарная Африка де лас Эрас, уроженка Испании, начавшая сотрудничать с советской внешней разведкой в 1937 году в период гражданской войны на своей родине. И по сей день операции, в которых она принимала участие, носят гриф секретности. В 1942 году Африка была направлена в отряд "Победители" радисткой, но ей не раз приходилось участвовать и в боевых операциях отряда, проявлять смелость и отвагу при выполнении заданий командования.

Летом 1944 года Африка возвратилась в Москву, где ей предложили перейти на работу в нелегальное подразделение внешней разведки. Она дала на это свое твердое согласие и уже в мирное время оказалась на активной боевой работе, почти двадцать лет работала за рубежом. Вернувшись в СССР, участвовала в воспитании молодого поколения разведчиков-нелегалов, передавала им свой поистине бесценный опыт.

— Как раз совсем недавно наша рассекреченная разведчица-нелегал Тамара Ивановна Нетыкса в интервью очень тепло вспоминала "Марью Павловну" — Африку де лас Эрас, которую считала своей второй матерью и которая обучала их с супругом Виталием испанскому языку.

— Имя полковника Африки золотыми буквами увековечено на мемориальной доске СВР. Но для большинства своих коллег по разведке она навсегда осталась в памяти под оперативным псевдонимом "Патрия" — в переводе с испанского Родина. И этот псевдоним был выбран ею не случайно – ведь для нее Советский Союз действительно стал второй родиной.

Африка де лас Эрас свыше 45 лет находилась в боевом строю. И, безусловно, совершить в разведке, особенно в нелегальной, даже небольшую часть того, что сделала она, можно лишь служа высоким идеалам. Сергей Есенин в свое время написал такие строки: "Я тем завидую, кто жизнь провел в бою, кто защищал великую идею". Они очень подходят к личности "Патрии".

— В 1945-м война окончилась, а для советской разведки, в том числе ее сотрудниц, продолжался, как говорится, бой после Победы?

— Да. Военное лихолетье сменилось долгими годами холодной войны. Соединенные Штаты Америки не скрывали своих имперских планов и устремлений уничтожить Советский Союз с помощью атомного оружия. Но для принятия верных решений руководству Советского Союза требовалась достоверная информация о реальных планах американцев. Важную роль в получении секретных документов Пентагона сыграли женщины-разведчицы. Среди них Анна Камаева-Филоненко, Ирина Алимова, Галина Федорова, Елена Косова, Елена Чебурашкина и многие другие.

— Сейчас обстановка в мире тоже ведь, к сожалению, далека от спокойной и поэтому перед российской разведкой возникают новые задачи. Как вы полагаете, без женщин в их решении не обойдется?

— Я скажу так. Столетняя история нашей внешней разведки доказала важность участия женщин в ее работе. И поэтому, безусловно, они и в будущем внесут достойный вклад в обеспечение безопасности и интересов России.

Россия > Армия, полиция. СМИ, ИТ > ria.ru, 5 марта 2020 > № 3308844

Вновь плетут заговор против «Северного потока-2» Украина и США

Киев ведет переговоры с США, направленные на то, чтобы окончательно помешать России восстановить прокладку газопровода «Северный поток-2», сообщил глава «Нафтогаза Украины» Андрей Коболев. «Игра еще не закончена. Россияне попытаются создать собственные технические возможности, чтобы завершить прокладку трубопровода… Мы сейчас обсуждаем, в том числе здесь, в США, как быть уверенными, что этот проект похоронен окончательно», — цитирует Коболева агентство «Укринформ».

По словам Коболева, санкционная политика Вашингтона по «Северному потоку-2» стала «одним из важнейших шагов» в поддержку энергетической безопасности Украины. «Мы надеемся, что правительство США продолжит усилия в этом направлении», — отметил он.

США, продвигающие в ЕС свой СПГ, активно выступают против «Северного потока-2». В декабре 2019 года Штаты ввели санкции против проекта, потребовав от компаний, ведущих прокладку, немедленно прекратить строительство. Швейцарская Allseas практически сразу заявила о приостановке прокладки газопровода.

Однако во вторник, отмечает в этой связи ПРАЙМ, стало известно, что принадлежащее «Газпрому» судно «Академик Черский», способное достроить «Северный поток-2», направилось со Шри-Ланки в египетский порт Суэц.

Первый танкер с нефтью для Белоруссии направляет SOCAR

В ближайшие дни SOCAR отправит первый танкер с нефтью для Белоруссии, сообщил официальный представитель государственной нефтяной компании Азербайджана Ибрагим Ахмедов. «Это два танкера с азербайджанской нефтью объемом 85 тыс. тонн. Хронологически первый выйдет ориентировочно 5–6 марта из Джейхана, второй из Супсы в районе 20-го числа», — уточнил Ахмедов агентству РИА «Новости».

О подписании соответствующего контракта сообщал также пресс-секретарь «Белнефтехима» Александр Тищенко. «Подтверждена сделка с азербайджанской компанией SOCAR на поставку двух танкеров нефти. Речь идет о поставке по южному направлению, по трубопроводу Одесса-Броды, в марте», — говорил он, назвав, правда, другой размер поставки. По его словам, общий объем закупленной в Азербайджане нефти — около 160 тыс тонн.

Ранее зампредседателя «Белнефтехима» Владимир Сизов рассказал журналистам о работе по закупке альтернативной нефти с использованием южного маршрута, с украинской территории. Используется, отметил он, трубопроводная инфраструктура — нефтепровод «Одесса-Броды» как «самый экономичный, быстрый и надежный транспорт».

«Есть возможность приобретения ресурсов как производства азербайджанской компании, так и ресурсов производителя из Российской Федерации, — отметил Сизов. — Объем определяем исходя из остатков ресурсов на НПЗ, а также исходя из факта поставки нефти железнодорожным и трубопроводным транспортом из России».

«На сегодня нефтеперерабатывающие заводы работают примерно в половину от своей мощности. Заводы отработали январь и февраль в режиме 50-процентной загрузки, переработка нефти на обоих заводах составит по 900 тыс. тонн в месяц. За два месяца — примерно 1,8 млн тонн», — уточнил замглавы госконцерна.

Белоруссия, по его словам, получает «нефть с моря, частично поставляется трубопроводным транспортом из Российской Федерации в небольших объемах». «Также мы привлекаем ресурсы нефти, которые поставляются по железной дороге. И белорусская нефть, которая сейчас добывается, вовлекается в переработку», — пояснил Сизов.

Трубоукладчик «Академик Черский» взял курс на порт Суэц

Принадлежащий «Газпрому» трубоукладчик «Академик Черский», который, как ожидается, примет участие в строительстве газопровода «Северный поток-2», направился в египетский порт Суэц, свидетельствуют данные порталов отслеживания положения морских судов Marine Traffic и Vesselfinder. Судно, вышедшее из порта Находки в начале февраля, направлялось в Сингапур, куда должно было прибыть 22 февраля. Однако, не дойдя до этого порта, судно изменило пункт назначения на порт Коломбо на Шри-Ланке.

По данным Vesselfinder, до нового места назначения «Академик Черский» может дойти ориентировочно 25 марта.

В декабре 2019 года глава Минэнерго РФ Александр Новак говорил, что использование «Академика Черского» — это один из вариантов достройки «Северного потока-2», но потребуется некоторое время на дополнительную подготовку судна для этого.

«Северный поток-2» предполагает строительство двух ниток газопровода общей мощностью 55 млрд кубометров газа в год от побережья России через Балтийское море до Германии. Его реализует компания Nord Stream 2 AG с единственным акционером — «Газпромом».

Против «Северного потока-2», отмечают РИА «Новости», активно выступают США, продвигающие в ЕС свой сжиженный природный газ, а также Украина и ряд европейских стран. Штаты в декабре ввели санкции против проекта, потребовав от компаний, ведущих прокладку, немедленно прекратить строительство. Швейцарская Allseas практически сразу заявила о приостановке прокладки газопровода.

Работа с натурой – благодать

Скульптор Андрей Тыртышников: не хочется видеть выхолощенной профессиональности

Катаева Нина

Когда пять лет назад в Москве на Мясницкой улице, 39, напротив Дома Центросоюза, был открыт памятник Ле Корбюзье (1887–1965), одному из самых известных архитекторов XX века, впечатление было, что этот человек всегда так вальяжно сидел на своем стуле перед планом «идеального города». Уж во всяком случае, с середины 30-х годов прошлого века точно, здание эпохи конструктивизма было возведено в 1929–36 годах по его личному проекту. По замыслу скульптора, члена-корреспондента Российской академии художеств Андрея Тыртышникова, в облике архитектора подчёркнуты характерные особенности его имиджа – строгий тёмный костюм, галстук-бабочка, а также круглые роговые очки, ставшие его фирменным знаком.

– Андрей Владимирович, судя по тому, что, кроме московского памятника Ле Корбюзье, над которым вы работали со времён диплома в Суриковском, в прошлом январе поставлен памятник архитектору и во Франции, в городе Пуасси, на вилле «Савой», на данный момент это главная фигура в вашем творчестве?

– Когда в институте нам предложили подумать над темами дипломов, я стал перебирать фигуры интересных людей и начал изучать работы о творчестве Корбюзье. В его утопических проектах мне всегда нравились идеи по преобразованию пространства, которые подталкивали бы человека к дальнейшему самораскрытию. Он писал о том, что мир нужно перестроить, но, конечно, не всем хотелось идти на радикальные перемены. Люди сомневались, что им нужен тот «дом-машина для жилья», который архитектор пытается создать. Например, про Париж он говорил, что город надо снести, оставив лишь знаковые архитектурные здания, а на всём пространстве разбить парки и построить высотки.

– А про Москву не было подобных идей, построил же он здесь Дом Центросоюза?

– Конечно, он пытался заразить своими идеями не только Европу, смотрел и в сторону России, увидев, что там есть желание придумать советский стиль. Нет сомнения, он предложил бы всё перестроить, как в Париже, что мы с архитектором Антоном Воскресенским и отразили в памятнике, показав, что Корбюзье всматривается в план «идеального города», в котором стоят высотки, а вокруг раскинулись парки, машины-кабриолеты парят над городом, глядя с высоты птичьего полёта на небоскрёбы и парки, ездят по прямым линиям и никому не мешают.

– Лепя фигуру новатора, думали ли о том, что когда-нибудь она украсит одну из старинных московских улиц?

– Было бы странно, если бы я не думал об этом. В Суриковском институте с советских времён выпускают профессионалов, которые мыслят масштабно. Будущий скульптор должен представлять, как его работа будет выглядеть в городской среде, и я подробно изучил дома, построенные Корбюзье, в том числе наш Центросоюз, и решил, что фигура должна быть не очень большой. Чтобы человек, зацепившись взглядом, мог подойти к ней и удостовериться, что перед ним не кавалерист, не генерал, не Ленин, а явно творческий человек, который построил здание, перед которым сидит.

– Можно ли говорить о школе Корбюзье?

– А как же, в архитектурной среде культ Корбюзье, на виллу Савой в Пуасси под Парижем настоящее паломничество. Дети собирают виллу в конструкторе. Это здание, один из первых новаторских экспериментов, Корбюзье построил для своих друзей. Вокруг нет застройки, только парк. В Пуасси, как, впрочем, и в Центросоюзе, применено ленточное остекление: рам нет, идёт кусок бетона, потом лента окон и снова бетон. Куб здания поставлен на сваях: первый этаж – гараж, а второй плавно переходит в веранду, с которой забираешься наверх и любуешься видом на Сену. Здесь же рабочее место на открытом воздухе. Подобный комплекс, построенный под аббатство, есть под Лионом: огромный куб в стиле конструктивизма, похожий на атомную станцию, стоит на склоне гор, и трудно предположить, что построен он в середине XX века, а не сейчас.

– Помимо памятника Корбюзье, у вас много других работ во Франции, с чем это связано?

– С работой в культурном центре представительства Россотрудничества, я жил в Париже и не хотел прерывать творческую деятельность. В центре занимались тем, что развивали российско-французские культурные связи, устраивали выставки художников из регионов России, концерты музыкантов, проводили мастер-классы, вели просветительскую работу. Самым важным было общение с людьми, приходившими на наши мероприятия: разговариваешь – и вдруг мелькнёт какая-то деталь, примечаешь, надо подумать – именно так рождались у меня замыслы новых работ.

В 2016 году в рамках Фестиваля морских судов в городе Бресте во Франции по инициативе Российского военно-исторического общества был открыт обелиск Русскому экспедиционному корпусу. Над этим проектом работали вчетвером – с Димой Левиным и братьями Ильёй и Никитой Фёклиными. Дружим с детства, вместе учились в Художественной школе имени Томского, в Суриковском, вместе работаем. Уникальный случай, между прочим, в творческой среде двоим-то ужиться сложно, а тут четыре творческих индивидуальности. Но мы понимаем друг друга, и у нас схожее представление о долге и дружбе, думаю, это и позволяет нам вместе делать проекты. Сейчас делаем композицию для Музея космонавтики в Калуге, моя забота – портрет Циолковского.

– Чтобы портрет получился живым, что для этого нужно? Вот Марина Цветаева…

– Марина Цветаева – это слёзы; не прожив внутренне эту судьбу, ничего не сделаешь. Много читал, думал, съездил в Ванв, где она жила в пригороде Парижа. На доме висит табличка, а в её квартире живут чуткие люди, которые всё про неё знают, коллекционируют её портреты и книжки. Французы, если видят что-то историческое, стараются выкопать и обязательно показывают другим. А создание портрета начинается с каркаса, ты должен уловить особенности фигуры, строения лица, понять, почему у этого есть сгорбленность, а у этой широкая осанка и т.д. Марина, мне кажется, не была красавицей, но у неё был шарм, и этот шарм я пытался найти. Надеюсь, и те слёзы, которые у неё были, видны в этом образе.

– Вы говорите, что идеи новых проектов рождаются из живого общения, неужели маршал Жуков, генерал де Голль, академик Курчатов, политик Примаков родились просто из разговоров?

– Бюст де Голля должен был появиться в Музее армии. И мы начали осмысливать идею, а это знаете что такое? Однажды в мастерской, где мы лепили с ребятами, я прилег отдохнуть. И вдруг кто-то говорит: «Интересная композиция, два стула» – и – замолчали. На следующий день все трое притащили меня в разных вариантах – вот это и есть осмысливание: ты думаешь – интересно, надо попробовать, получится или нет? Так вот, де Голлей тогда сделали много. Параллельно со мной работал французский скульптор Кардо, повторял свой памятник на Елисейских Полях, и у нас получились два совершенно разных генерала. У него стиль лепки джакометтевский: сначала видишь куски глины, а потом сам портрет, а у меня – к пониманию образа идёшь от глаз. Глину рассмотришь потом.

С портретом была история. Мне позвонили друзья: «Где твой де Голль, пришли посмотреть, а его нет, – санкции, что ли?!» Оказалось, портрет забрали на выставку «В гостях у короля» – в честь юбилея того момента, когда генерал писал распоряжение о реставрации Трианона в Версале. Экспозицию возглавлял мой портрет. То есть устроители, выбрав мою работу из многих, решили, что автор портрета давно умер, и поэтому никому ничего не сказали. «Знали бы, что жив, позвали бы», – оправдывались. «Так позовите», – сказал я, и мне прислали приглашение.

– Скажите, портрет близкого человека лепить легче или сложнее, имею в виду вашего деда-фронтовика Луку Андреевича Тыртышникова?

– Для меня работа с натуры – благодать. Лепишь человека, общаешься, и даже если не знаком с ним, тут же начинаешь узнавать, улавливаешь характерные черты... А деда я слепил на втором курсе, он, со своими медалями, на электричке приезжал мне позировать. Леплю, и вдруг заходит преподаватель: «Ох, оставь как есть». – «Да я ещё китель не долепил». – «Ни в коем случае». За эту работу мне поставили пятёрку, дали золотую медаль. И лишь после аспирантуры, когда начал ощущать пространственные законы, которые нам закладывали на подсознании, увидел, что понравилось преподавателям. Акцент был на глазах, на живом исполнении лица, на самом теле не было ничего такого, что могло бы перебить впечатление. Это был «Портрет солдата», и это был больший образ, чем если бы всё было слеплено по правилам.

– Какой смысл вкладываете в понятие «поиск новых форм»?

– Думаю, этим нужно заниматься, не отбрасывая фундамента знаний, накопленных веками. Вот смотрю на полую фигуру, парящую в воздухе, и отмечаю, что это красиво по цвету, по светотени, по линиям, но не смогу промолчать о том, что это профессиональная деформация (инсталляция). Это было красиво на рубеже 60–80-х, когда всё делалось по правилам, сейчас люди чаще всего отбрасывают знания как помеху и говорят: «Я так вижу, и давайте сделаем это в 20 раз больше». Но этот путь никуда не ведёт.

Если говорить о тенденциях в восприятии современного искусства, то, отталкиваясь от французских впечатлений, различаю два уровня: любителей и профессионалов, которые зарабатывают на этом деньги. Помню выставку «Ню», где на афише была штудия Давида. Дай, думаю, посмотрю, как старые мастера видели модель. В первом зале в больших золотых рамах, действительно, были штудии, красовался Бельведерский торс, была ню. В следующем обнажённая модель изображалась уже по канонам современного искусства, появились фотографии, пародирующие старых мастеров, и все в тех же золотых рамах. В конце концов, дошло до такой похабщины, которую и смотреть было невозможно. Даже работа Дейнеки «Душ. После боя», к которой в Третьяковке нет никаких вопросов, смотрелась пошлостью.

Каждое общество через профессионалов в искусстве к чему-то двигается, и, отмечая, что новаторы молодцы, умеют подобрать рамы, расставить акценты и, в конце концов, сделать так, чтобы люди меняли через искусство свои взгляды на жизнь, а также приветствуя непрофессионалов, которые любят в стиле «наивных» рисовать цветочки, хотел бы сказать о главном – не хочется видеть в произведениях ни тех, ни других выхолощенной профессиональности.

– Есть ли у вас какой-то необычный приз от педагогов?

– На первом курсе слепил маленького, задорного Пушкина, между прочим, как Корбюзье, сидящего на стуле. А на просмотры к нам приходил старичок Лев Кербель, знаменитый советский скульптор, ровесник революции. Он посмотрел и сказал: «Хороший Пушкин, давайте его отметим» – и дал мне медаль.

«ЛГ»-досье

Андрей Тыртышников – родился 04.08.1980 в Москве. Академик РАХ (2013), лауреат всероссийских и международных конкурсов по монументальному искусству. Окончил Суриковский институт (2004, мастерская Александра Рукавишникова). Преподавал в институте скульптуру (2004–2009), работал экспертом по культуре и коммуникациям в представительстве Россотрудничества в Париже (2010–2019).

Среди его работ – скульптурная композиция «Святой Георгий Победоносец» (2006, Якутск), памятники архитектору Ле Корбюзье (2015, Москва; 2019, Пуасси, Франция), Русскому экспедиционному корпусу (руководитель группы, 2016, Брест, Франция), памятники-бюсты Е.А. Фурцевой (2007, Библиотека № 25, Москва), генерала де Голля (2011, Музей армии Французской Республики), бюсты маршала Жукова (2015, Реймс, Франция; 2018, Ханты-Мансийск, Россия), поэта Марины Цветаевой (2016, Ванв, Франция), политика Евгения Примакова (2019, Никосия, Кипр).

Обладатель Золотой медали РАХ (2001), лауреат Первой премии III Всероссийского конкурса имени П.М. Третьякова (2007). Участник всероссийских и международных выставок, автор персональных выставок в России и за рубежом. Станковые произведения представлены в отечественных и зарубежных музейных и частных собраниях.

Купированная история

Брод Александр

В последние годы в Европе оформилось особое понимание истории. Суть его – отрицание решающей роли СССР в победе во Второй мировой войне, попытка «распределить» ответственность между Сталиным и Гитлером с купированием такого сюжета, как коллаборационизм.

10 января 2020 года польский сейм принял резолюцию о том, что СССР, наравне с нацистской Германией, несёт ответственность за начало Второй мировой войны. Подобный документ породил месяцем позже парламент Эстонии.

В Европе на высшем уровне утвердился новый «объединительный стандарт», на котором строится медиаактивность, образование, оболванивание населения, борьба с неугодными. На переднем крае в этом процессе находятся Прибалтийские государства.

Так, в Латвии ежегодно 16 марта проводится День памяти. Он отмечается в честь Латышского добровольческого легиона СС. Этот «праздник» включает шествия ветеранов легиона и латышских националистов в Риге, а также мероприятия в селе Лестене, где располагается кладбище эсэсовцев.

Немало признаков реабилитации нацистских преступников и в Литве. Так, например, в Каунасе с государственными почестями был перезахоронен прах Юозаса Амбразявичюса, лидера Литовского фронта активистов. Они в июне 1941 года принимали самое активное участие в еврейских погромах.

В июле прошлого года в Синимяэ на северо-востоке Эстонии состоялась церемония чествования легионеров 20-й гренадерской дивизии Ваффен-СС.

Во многом по прибалтийским лекалам осуществляется и процесс «декоммунизации» на Украине, где теперь празднуют день образования УПА, запятнавшей себя сотрудничеством с нацистами. Шевроны дивизий СС или свастика на теле за прошедшие годы стали привычными атрибутами украинских бойцов регулярной армии, а также добровольческих батальонов, интегрированных в Национальную гвардию.

Степан Бандера и Роман Шухевич стали национальными героями Украины. В 2016 году на Украине переименовали более 50 тыс. улиц и почти тысячу населённых пунктов. Их львиная доля получила имена лидеров ОУН, УПА, националистов.

В прошлом году на Украине вступил в силу закон, приравнивающий к ветеранам Второй мировой войны боевиков запрещенной в России ОУН-УПА. В итоге право на значительные социальные льготы получили участники таких кровавых событий, как «львовская резня», «волынская резня», уничтожение евреев в Бабьем Яру.

После прихода к власти президента Владимира Зеленского многие выражали надежду на снижение националистического угара. Однако, ещё в бытность свою кандидатом, будущий руководитель Украинского государства заявил следующее: «Есть неоспоримые герои. Степан Бандера – герой для какого-то процента украинцев, и это нормально и классно». Уже встав во главе Украины, Зеленский попытался осторожно выступить против «топонимической революции» в пользу Бандеры и других националистов, но тут же дал задний ход, дабы не потерять поддержку «улицы».

Между тем «улица» чувствует свою мощь и влияние. 1 января этого года в украинской столице прошло факельное шествие украинских националистов в честь 111-й годовщины со дня рождения Степана Бандеры. Аналогичные акции имели место почти во всех крупных городах страны.

Послы Израиля и Польши в Киеве выразили своё возмущение факельным шествием: «Мы считаем, что чествование людей, которые активно пропагандировали этнические чистки, является оскорблением».

Никого не слышит Киев. У него своё понимание истории.

Триумф дипломатии Сталина

пакт Молотова—Риббентропа — стратегическая победа СССР

Игорь Шишкин

Роль Сталина в становлении послевоенного миропорядка, в котором, собственно, мы до сих пор живём, общепризнана. А вот предвоенный период его дипломатической деятельности либо поливают грязью, либо пытаются оправдать: деваться ему было некуда, вынужден был он заключить с Гитлером эти соглашения и прочее, и прочее.

Я же считаю, что тот крутой разворот во внешней политике, который совершил Сталин в 1939 году, был его стратегической победой! Той, которая во многом заложила основы нашей Победы 1945 года. Образно выражаясь, в 1939 году Сталин в самый последний момент развернул корабль советского государства, когда тот на всех парах летел на рифы. А после этого провёл его в конце 1939 и в 1940 г. несколько раз между Сциллой и Харибдой. И тем самым спас страну.

Для того чтобы понять значение сделанного Сталиным в 1939 году разворота, одним из самых ярких (но не единственным) проявлением которого был Пакт Молотова—Риббентропа, нужно в первую очередь отрешиться от навязанного нам представления о том, что Вторая мировая война — это война всего прогрессивного человечества против абсолютного зла в лице нацистской Германии. Эта версия, конечно, очень удобна в пропагандистском плане, но к реальности не имеет никакого отношения.

Давайте не забывать, что Вторая мировая война, как и Первая, а также наполеоновские и многие другие войны, была порождена борьбой западных хищников за гегемонию. За то, кому достанется больший кусок от колониального ограбления мира. Наполеоновские войны — это противостояние Британской и Французской империй. Первую мировую породило противостояние Британской империи и Второго рейха. Вторая мировая война из этого ряда тоже никак не выпадает. Её породило противостояние Британской империи, Соединённых Штатов и Третьего рейха.

Известны слова Сталина, сказанные им в феврале 1931 года: "Мы должны пробежать это расстояние в 10 лет. Либо мы сделаем это, либо нас сомнут". Через 10 лет и случилась большая война. Извините, но Гитлер тогда ещё не был правителем Германии, а Сталин уже не сомневался, что война будет.

Главное отличие Второй мировой от предыдущих войн было не в том, что один из претендентов на мировую гегемонию оказался носителем человеконенавистнической идеологии. Главное отличие Второй мировой от всех предшествующих схваток западных хищников было в том, что у всех у них появился один общий враг — Советский Союз. Поэтому и для Британской империи, и для Третьего рейха, и для Америки новая мировая война была нужна не только для установления собственной гегемонии, но и для уничтожения СССР.

Мы сейчас плохо представляем себе, в какой мере западные правящие круги тогда боялись и ненавидели коммунизм. Мы привыкли, что компартия правит сегодня в Китае, что у нас в Госдуме есть КПРФ, и это никого особенно не волнует. А тогда в коммунистической Советской России видели вызов самому существованию западного мира.

Привычная для великих держав Запада многовековая борьба за гегемонию, при всей её ожесточённости, была, в сущности, борьбой за то, кому достанется кусок пожирнее, и не несла угрозы существованию проигравшей стороны (ни для Франции, ни для Германии, как ранее — для Испании и Голландии, поражения не оказывались фатальными). Появление же Советской России стало угрозой самому существованию западной цивилизации. Появилась принципиально иная, альтернативная модель построения человеческого общества. Впервые было создано общество без деления на "элиту" и "быдло". Новое советское государство отрицало, казалось бы, незыблемый миропорядок, при котором вся власть и собственность концентрируется в руках узкого слоя избранных, элиты.

Именно поэтому страх перед нашей страной был тогда колоссален. Тем более что очень быстро выяснилось: этот "противоестественный" строй сам по себе не рухнет. Не дали нужного результата ни Интервенция, ни Гражданская война, ни экономические санкции. Более того, пример СССР оказался "заразен". Идеи переустройства мира на советских принципах начали захватывать миллионы умов, в том числе и среди представителей правящих классов Запада. Возникает реальная опасность того, что парламентская демократия — лучшая система обеспечения власти крупного капитала — не справится с новым вызовом. Под угрозой оказались устои мира Запада.

Чтобы наглядно представить отношение Запада к Советской России, надо вспомнить не только то, что говорил о Советском Союзе Гитлер (это мы хорошо помним). А вот возьмём, например, Францию. Уже идёт Вторая мировая война, конец 1939 года. Сидят солдаты на Линии Мажино. Разгар "Странной войны", в которой ничего не происходит. И в это время министр внутренних дел Франции Альбер Сарро, выступая в парламенте, сформулировал кредо французского правительства: "Единственная опасность, которой нам на самом деле надо бояться, — это большевизм. Германская опасность по сравнению с ней — ничто. Мы могли бы договориться с Германией". Глупость? Ничего подобного. Правящие круги Франции прекрасно понимали, от кого исходит главная для них угроза. Или давайте вспомним лозунг британских консерваторов "Чтобы существовала Британская империя, русский большевизм должен быть уничтожен!"

При этом правящие круги на Западе прекрасно понимали, что есть только одна страна, которая может физически решить проблему Советского Союза. Этой страной являлась Германия. И вот именно из этого понимания родилась ещё одна уникальная особенность Второй мировой войны. Дело в том, что до того в схватках за гегемонию всегда участвовало два претендента: Британия и Франция, например, или Голландия и Британия, или Испания и Британия. А здесь претендентов оказалось сразу три: Соединённые Штаты Америки, Британская империя и Третий рейх.

Откуда взялся Третий рейх? Ведь и английские, и американские, и наши историки, занимающиеся межвоенным периодом, признают, что главным противоречием в 20-е и 30-е годы ХХ века было противостояние между США и Британией. Так Германия здесь при чём?

Германия была разгромлена и обложена колоссальными репарациями. Ей запрещено было иметь настоящие вооружённые силы. Какой же она претендент на мировую гегемонию, кто она такая? Её почти нет. Её и не могло бы быть среди претендентов, если бы Британской империи и Соединённым Штатам она не понадобилась как инструмент уничтожения Советского Союза. Попутно они намеревались решить и свой вопрос: кому из них быть гегемоном? Они неоднократно оказывались на грани открытого столкновения, но ни та, ни другая сила на это не шла, потому что абсолютного превосходства ни у тех, ни у других не было.

А с помощью "многоходовки" руками Германии каждая сторона хотела не только ликвидировать ненавистный Советский Союз, но и подорвать мощь своего конкурента.

Именно это лежало в основе подготовки Второй мировой войны. Первую скрипку здесь играла именно Британская империя — ведь по итогам Первой мировой войны она была гегемоном западного мира. Да, клонящимся к закату, да, с экономическими проблемами, но гегемоном. Примерно, как современные Соединённые Штаты.

И что начинает делать Британская империя? На словах она вдруг заразилась вирусом пацифизма, непротивления злу насилием и стремлением к миру во всем мире. Она объявила так называемую политику умиротворения, которая в реальности была политикой подготовки Германии к войне с Советским Союзом.

Первой вехой на этом пути явились Локарнские договоры 1925 года, главным идеологом которых был Остин Чемберлен, брат Невилла Чемберлена, тогда возглавлявший Министерство иностранных дел империи. По их итогам Германии было заявлено (в переводе с дипломатического), что она, побеждённая в Первой мировой войне, может вернуться в семью цивилизованных народов, с неё снимут постепенно репарационные платежи и все остальные ограничения, но при одном условии — Германия должна уничтожить СССР.

В подписанных документах значились обязательства вернуть Германию в экономические и прочие структуры Запада. Также немцев обязали гарантировать нерушимость их западных границ по итогам войны. Но при этом "рассеянный" Остин Чемберлен почему-то "забыл", что у Германии есть и восточные границы. Их гарантий от Германии никто не удосужился потребовать.

Локарнские соглашения в Лондоне совершенно справедливо оценили как крупнейшую дипломатическую победу. Остину Чемберлену пожаловали высший британский орден Подвязки и присудили Нобелевскую премию мира.

Заметьте, человек, который сделал первый важнейший шаг к мировой войне, был отмечен Нобелевской премией мира! Мы прекрасно понимаем, что когда он "забыл" о восточных границах, он вовсе не собирался спровоцировать войну Германии с Польшей — очень-то это было "нужно" Британской империи! Какая там Польша?!

Всем всё было ясно. Германии отводилась роль "киллера" на восточном направлении, которого затем уничтожает французская армия. Либо его, либо уцелевшую Советскую Россию — того, кто в предполагавшейся схватке выживет.

Это была тонкая авантюристичная игра — накачать Германию ресурсами до такой степени, чтобы она могла уничтожить Советский Союз, но при этом ни в коем случае не могла бы овладеть его ресурсами. Британцы прекрасно понимали, что тогда Германия разнесёт их империю в пух и прах. Это было очевидно всегда: есть, например, паническое заявление Ллойда Джорджа 1918 года, в период Брестского мира, когда немцы начали продвижение на восток: "Германия, взяв под свой контроль ресурсы России, станет непобедимой". То есть они это хорошо понимали. Значит, впредь нужно было лишь дозированно накачивать Германию ресурсами.

А для этого нужно было что сделать? Отдать Германии Австрию, и тем самым обеспечить её дополнительными прекрасными солдатами. Отдать ей Чехословакию — военную кузницу. Но… не более того.

Немцы, полагаю, прекрасно понимали британскую игру. Они не могли не понять, что с ними будет после того, как Германия уничтожит Советский Союз. Но иного пути возродиться после Первой мировой войны, кроме как подыгрывать британцам, у них не было. В те годы в Европе все, кроме СССР, были вынуждены играть по британским правилам.

Далее был — Мюнхенский сговор. Как любят издеваться над Невиллом Чемберленом, заявившим по итогам Мюнхена: "Я привёз вам мир!". Но Чемберлен имел все основания торжествовать. Мюнхенское соглашение стало вершиной политики умиротворения, подготовки Германии к грядущей войне. Благодаря Мюнхену немцы получили последнюю "инъекцию", после которой они уже должны были идти на Восток, выполнять предписанную им функцию.

Есть интересные записи нашего полпреда в Великобритании Майского после Мюнхена. Он сообщает, что в правящих кругах Британии царит восторг, и все уверены, что следующим шагом Гитлера будет вторжение на Украину. Гитлер принял из их рук Чехословакию, его включили в число достойных. Он стал одним из четырёх лидеров Европы. Так теперь иди, куда отправили!

И все ждали, что он туда и пойдёт.

Однако Гитлер тоже понимал, что будет после этого с Германией. И тут происходит неожиданное для британцев событие. После того, как Мюнхен состоялся, происходит раздел Чехословакии. Мы много слышали про Тешинскую область, которую прибрали к рукам поляки, а там был более важный момент: Гитлер по итогам ликвидации Чехословацкого государства отдаёт Подкарпатскую Русь Венгрии! Вот это было в Лондоне воспринято как взрыв бомбы, потому что там были уверены, что Подкарпатская Русь будет объявлена Украиной. А эта Украина предъявит претензии на "свои" остальные земли — на Украинскую ССР, и это будет поводом для похода Германии на Восток.

Как только Гитлер отказался от идеи создать на этих территориях марионеточное украинское государство, а отдал их Венгрии, в Лондоне сразу поняли, что Гитлер, получив военно-промышленный потенциал Чехословакии, пойдёт не на восток, а на запад, и уничтожит Францию. Ту Францию, которая должна была бы его добить после вторжения в СССР.

Вот тогда сразу же с Чемберленом, который был страшным "пацифистом", происходит невиданное преображение. Этот человек перед Мюнхеном во всех интервью говорил о том, что он не может себе представить, чтобы британцы начали рыть окопы, что он не допустит пролития ни капли английской крови из-за того, что какие-то чехи поссорились с какими-то там немцами. Но сразу же после того, как Гитлер отдаёт Закарпатье венграм, Чемберлен тут же предоставляет гарантии независимости Польше и заявляет, что Британия костьми ляжет за её независимость.

По этому поводу хорошо съязвил Черчилль, его противник: "Это сейчас мы готовы лечь костьми за ту самую страну, которая поучаствовала только что с жадностью гиены в растерзании Чехословакии. Такого невинного агнца мы сейчас собираемся спасать!" Опять-таки глупость? Нет. Признанный британский военный историк Лиддел Гарт писал, что предоставление гарантий Польше сделало неизбежным начало войны. Почему? Да потому что Гитлеру, чтобы расправиться с Францией, нужно было иметь надёжный тыл в Польше. Только тогда он мыслил разбить Францию, а затем вместе с поляками совершить "Дранг нах Остен".

Он это открыто предлагал полякам. Но с одним условием (здесь интересы немцев и поляков разошлись): "А верните-ка нам Данциг и Данцигский коридор". Поляки по своей привычке сначала возмутились, но потом согласились. Есть документ о том, что министр иностранных дел Польши сообщил, что он готов на такое соглашение.

И вот тут сразу появляется Британская империя, самая могучая, самая сильная в мире, и говорит: "Нет-нет, мы вам гарантируем, что немцы на вас не нападут, оставляйте Данциг у себя, никакого коридора не будет!" Тут же и Франция заявляет об этом.

И начинается невиданная в истории по своей гнусности и цинизму игра. Поляков приглашают на переговоры руководителей генштабов трёх стран: Франции, Британии и Польши. И заключается соглашение, что если немцы на вас, поляков, нападут, то на такой-то день войны Британия сделает то-то, а Франция то-то… Странно было бы ожидать, что поляки не поверят официальным договорам, подписанным представителями двух великих держав Запада.

Однако они не знали, что ещё 4 мая(!) 1939 года Англия и Франция договорились, что "судьба Польши будет определяться общими результатами войны, а последние в свою очередь будут зависеть от способности западных держав одержать победу над Германией в конечном счёте, а не от того, смогут ли они ослабить давление Германии на Польшу в самом начале".

Ещё не было вторжения немцев в Польшу! До него ещё несколько месяцев, а Британия и Франция составляют документ, в котором совершенно однозначно говорится о грядущей войне, как о несомненном факте, и о том, что в ходе этой большой войны Польша исчезнет с карты мира. Но потом, когда британцы с французами победят, они полякам эти "неприятности" как-то скомпенсируют. Этот документ предан сейчас огласке. Но поляки про него, правда, не любят вспоминать. Предпочитая обвинять во всех своих бедах Россию.

У нас любят говорить про польскую глупость, и в качестве примера приводят заявления польской прессы и польских дипломатов о том, что через две недели после начала войны с Германией их уланы окажутся в Берлине. Но это не глупость! Поляки были уверены, что действительно в Германию вторгнется самая сильная европейская армия — французская (на 1939 год более сильная, чем вермахт). Британский флот заблокирует все морские коммуникации, а британская авиация разбомбит немецкие города. А кто ближе всех к Берлину? Поляки. Ясно же, что немцы бросят все свои силы на Западный фронт — сражаться с французами. Вот тут-то доблестные польские уланы и войдут в Берлин.

Всё чётко рассчитано, это не глупость, у поляков были документы, гарантирующие начало активных боевых действий со стороны Франции и Англии. Кстати, когда началась война, польские послы сразу кинулись в соответствующие инстанции Франции и Британии, требуя ответа согласно подписанным ими документам. А им начали рассказывать сказку, что, наконец, "всё началось". Да-да! Первую неделю им рассказывали сказку, что мы-де всё выполняем, наступление началось, и просто сейчас не можем вас отвести показать, там опасно. 10 сентября поляков уведомили, что британская авиация начала массированные бомбардировки немецких городов, что было откровенной ложью. А 14 сентября генерал Гамелен заверил поляков о "твёрдой решимости" союзников выполнить все взятые обязательства. Что тоже было откровенной и сознательной ложью. И только когда уже ничего изменить было нельзя, до поляков дошло, что их, грубо говоря, "кинули".

А зачем это всё было сделано? Просто так британцам захотелось устроить эту войну и лишить немцев надёжного тыла на востоке? Не только. Кстати, до сих пор не выяснен вопрос, почему польское правительство сбежало из страны? Ведь при обычном ходе войны, когда держава разбита, начинаются переговоры: ладно, это мы отрежем, это ещё отрежем, выплатим контрибуцию и так далее. А тут правительство сбегает, и страна отдаётся полностью на волю победителя. И вот здесь просматривается явный расчёт, конечно, не польский. Немцы входят на территорию Польши, доходят до её восточных районов. А восточные земли Польши — это территории, которые Советский Союз считал своей территорией. Наверное, не нужно пояснять, что это территории, потерянные по итогам Советско-польской войны 1919-1921 годов: Западная Белоруссия, Западная Украина…

Да, мы признали в своё время переход их под польский суверенитет. Но Советский Союз и в 20-е, и в 30-е годы постоянно ставил вопрос о том, что это наша земля, и требовал проведения референдумов на этих территориях, чтобы выяснить, хотят ли жить эти люди в Польше или в Советском Союзе.

Естественно, эти референдумы не проводились. Более того, в советских документах тот же Молотов о живших там украинцах и белорусах писал как о "русских меньшинствах"! "Русские меньшинства Польши", например. И вот эти русские меньшинства Польши оказываются под немецким катком.

Дальше спровоцировать войну Германии с Советским Союзом не так уж сложно с учётом антикоммунистической направленности вермахта и антифашистской позиции Красной армии. Тут только спичку поднести. Например, устроить резню на территории Западной Украины или Западной Белоруссии, пустить под нож те самые "русские меньшинства"… Как известно, фашисты были большими мастерами в организации таких экзекуций.

И Советский Союз вынужденно вступил бы в войну. Вступив в войну в одиночку, он либо побеждает Германию (и тогда Франция приходит на защиту цивилизации от варваров-большевиков и добивает чуть живого победителя), либо терпит поражение от немцев, которые тоже остаются едва живыми. И тогда Франция опять-таки начинает настоящую, а не "странную" войну, потому что весь цивилизованный мир вдруг осознаёт, что в Берлине засел человеконенавистнический режим (антисемитизм и прочее).

В 1939 году Сталин данную дилемму прекрасно осознавал. Сейчас все эти документы известны, тогда же они, конечно, огласке не предавались…

Британия что тогда сделала? Она сказала, что осознала свои ошибки прошлого — политики умиротворения. И предложила всем странам мира объединиться против Германии. В день, когда были даны гарантии Польше, лорд Галифакс, министр иностранных дел, подошёл к нашему послу Майскому и предложил, чтобы СССР тоже дал гарантию, что когда немцы нападут на Польшу, Советский Союз вступит в войну. Но если британцы и французы не вступили в войну за Польшу, с которой у них была военная конвенция, то вступать в войну за Советский Союз уж совсем смешно было бы!

Сталин видел, что война с Германией неизбежна, что её провоцирует Британия. И одновременно действовало мощнейшее давление в лице Литвинова и почти всего Наркоминдела в русле продолжения политики коллективной безопасности, которая и вела Советский Союз (к полному удовольствию англосаксов) на рифы. Но Сталин круто всё повернул. Отправил в отставку Литвинова, назначил Молотова...

Будем называть вещи своими именами: Пактом Молотова—Риббентропа мы предоставили Гитлеру надёжный восточный тыл на время разгрома Франции. Мы предоставили ему возможность взять Европейский континент под свой контроль, и получили взамен новую границу, а главное — получили время для подготовки к неизбежной войне с Германией.

Как результат: британский план войны летит в тартарары — Германия поворачивает на Запад, разгромлена Франция. У нас сейчас очень много говорят: "Ой, мы дали возможность разгромить нашего потенциального союзника…" Этот "потенциальный союзник", на минуточку, был тогда нашим злейшим врагом. Франция активно старалась организовать военный поход на Россию в 1940 году, несмотря на то, что уже находилась в состоянии "странной" войны с Третьим рейхом.

После того, как Гитлер берёт под свой контроль континентальную Европу, его мощь сразу же становится такова, что если он победит ещё и Советский Союз, Британской империи уже автоматически не будет, а уцелеют ли в такой перспективе Соединённые Штаты — большой вопрос. Британская империя и Соединённые Штаты при таком положении дел оказываются в безвыходной ситуации: либо в ходе разворачивающейся войны становиться союзниками СССР, либо погибнуть. Третьего после разгрома Франции и для Лондона, и для Вашингтона было не дано.

Сталин в 1939 г. кардинально изменил баланс сил в Европе и добился того, что для Британской империи и США их межимпериалистические противоречия с Германией вышли на первое место. Чтобы справиться с Германией, у них не оставалось никакого другого выхода, кроме как стать союзниками СССР. Что и сделал Черчилль, объявив 22 июня о том, что Британия — союзник Советского Союза.

Но при этом нужно отметить, что Британская империя до последнего пыталась избежать такой ситуации. Вы много, наверное, слышали про то, что Британия и Франция не объявили Советскому Союзу войну, когда наши войска 17 сентября вошли на территорию Польши. У нас это преподносят как некое признание ими нашей правоты. Только когда это британцы признавали чужую правоту, которая была им невыгодна?!

Им нужна была в любом случае встреча на территории Польши двух антагонистичных армий. Они хотели, чтобы начались какие-то столкновения, а дальше бы всё понеслось как снежная лавина. Поэтому нам надо не возмущаться парадами в Бресте и прочих местах. Надо радоваться, что наши и немецкие войска не вступили тогда в сшибку — восхищаться мастерством командиров, которые не поддались ни на какие провокации и разошлись мирно!

Ни нам, ни немцам эта война в 1939 году была не нужна. И, кстати сказать, сразу следом Финская кампания началась. Сейчас уже многие хорошо знают, что Финляндия отказалась выполнять требования Советского Союза только из-за того, что Британия предоставила ей гарантии. И был подготовлен, это тоже известно, французский экспедиционный корпус. Зачем? Вот она, казалось бы, Германия, вы с ней воюете, вот Линия Мажино. И вдруг французские войска собираются перебрасывать в Финляндию воевать с Советской Россией. Бред? Ничего подобного.

Когда они поняли, что не получилось столкнуть лбами в 1939 году СССР и Германию, они попытались изменить формат войны, перевести её на общезападные "рельсы": западная цивилизация — против ненавистных большевиков, крестовый поход Запада во имя спасения бедной Финляндии, подвергшейся агрессии и так далее. И здесь, мол, Германии деваться будет некуда. Антикоммунизм-то для неё — главное! Германия тогда уж не отвертится от нападения на СССР и должна будет примкнуть к Франции и Британии во имя совместного уничтожения большевизма. При этом Франция с Британией лишь отметились бы, выставив для проформы сто с чем-то тысяч живой силы, но воевать-то кто будет? Немцы, конечно.

И опять-таки получится то, что и должно было, по британскому плану, получиться: СССР совместными, в первую очередь — немецкими, войсками разгромлен, а потом прогрессивное человечество осознает весь ужас гитлеровского режима и наносит поражение чуть живому вермахту силами французской армии.

Только гладко было на бумаге. СССР успел вывести Финляндию из войны до того, как Франция закончила формирование экспедиционного корпуса. Англо-французскую атаку против СССР на Кавказе сорвало неожиданное для них вторжение немецких войск во Францию. После этого у Британии и США не осталось другого выхода, как стать союзниками СССР — пойти на создание антигитлеровской коалиции.

Вот о чём шла речь в 1939-1940 гг.! Сталин в той ситуации сделал единственно возможный и почти невероятный в тех условиях, с учётом специфики высшего руководства Советского Союза, ход. Он в 1939 году пошёл на заключение договора, который известен как Пакт Молотова—Риббентропа.

Пакт не дал Лондону спровоцировать в 1939 г. советско-германскую войну, что сломало английский сценарий Второй мировой войны и в конечном итоге привело к гибели Британской империи.

Пакт обеспечил возвращение незаконно отторгнутых после революции территорий, и тем самым позволил увеличить глубину стратегической обороны на западном направлении, что сыграло ключевую роль в провале блицкрига в 1941 г.

Пакт дал время для развития восточной базы советской экономики, что сыграло ключевую роль в победе под Сталинградом.

Пакт, радикально изменив баланс сил в Европе, вынудил США и Великобританию превратиться (на время) из врагов СССР в союзников, он создал условия для возникновения Антигитлеровской коалиции.

Пакт проложил путь к Ялтинским и Потсдамским соглашениям, определившим послевоенное мироустройство.

Поэтому Пакт Молотова—Риббентропа — это стратегическая победа Сталина.

Отставка Суркова: смена контекста

Это не конец политической карьеры

Александр Бородай

26 февраля Владислав Сурков, которого 18 февраля Владимир Путин своим указом освободил от должности помощника президента Российской Федерации, опубликовал резонансное интервью.

То, что эта отставка — событие неординарное, было понятно уже тогда, когда директор Центра политической конъюнктуры Алексей Чеснаков 25 января в своём телеграм-канале сообщил о том, что Сурков хочет покинуть свой пост. Как правило, российские чиновники сейчас таким образом в отставку не уходят. И то, что в Кремле приняли официальное решение по данному вопросу далеко не сразу, на мой взгляд, было вызвано тем, что главный работодатель Владислава Юрьевича не был рад его инициативе.

Но у Суркова было множество причин пойти на такой шаг. И он сказал о них в своём абсолютно выверенном по содержанию и блестящем по литературной форме интервью: "изменился контекст", прежде всего — в отношении Украины и Донбасса, то есть главного направления его деятельности, начиная с 2014 года.

Сурков на общем фоне новой российской номенклатуры является весьма нестандартной фигурой, не связанной с какими-то "группами интересов" и всегда выражавшей исключительно своё собственное мнение. С ним связаны и умиротворение Чечни, да и Северного Кавказа в целом, работа с непризнанными государствами на территории бывшего СССР, авторство концепций "суверенной демократии", "долгого государства" и "глубинного народа", которые, так или иначе, дали идейное обоснование строительству современного Российского государства, и ещё многое другое, о чём пока не время и не место говорить.

Но не секрет, что во "властной вертикали" достаточно много людей, которые по разным причинам искренне ненавидят Суркова, и достаточно много людей, которые считают Зеленского, Коломойского и Ко приемлемыми партнёрами, с которыми можно и нужно налаживать взаимодействие. И это уже не "просто мнение" — это выразилось и в подписании протокола "нормандского формата", и в заключении нового газового договора с Киевом, и так далее.

В своём интервью Сурков охарактеризовал действующего президента Украины как Хлестакова: "В Париже его принимали за президента… У него лёгкость в мыслях необыкновенная", — и трудно не уловить здесь скрытого сравнения ряда российских политиков с персонажами уездных чиновников из гоголевского "Ревизора".

Одним из важнейших качеств Суркова, на мой взгляд, является его умение, во-первых, признавать свои ошибки и оперативно их исправлять, а во-вторых, создавать новые пространства действий, не выходя за рамки своих полномочий. Однажды он уже уходил из властных структур — и через очень небольшое время его позвали обратно, доверив сразу несколько очень ответственных направлений работы.

Поэтому, учитывая уникальный опыт Владислава Суркова и его высочайший человеческий потенциал, наличие которого не отрицают даже самые заклятые недоброжелатели, его личную самодостаточность, сильно сомневаюсь, что политическая карьера Суркова завершена.

Убить «Северный поток — 2»: «Нафтогаз» просит от США санкций

«Нафтогаз» обсудил с США меры против «Северного потока — 2»

Ангелина Мильченко

Представители «Нафтогаза» обсуждают с американскими властями дополнительные меры, направленные на прекращение строительства российского газопровода «Северный поток — 2». По словам главы правления украинской компании, Украина надеется на продолжение санкционной политики США в этом направлении, чтобы «проект был мертв».

Украинская компания «Нафтогаз» обсуждает с американскими властями дополнительные меры, которые могли бы помешать строительству российского проекта «Северный поток — 2». Об этих консультациях сообщил глава правления «Нафтогаза» Андрей Коболев, передает ТАСС.

«Игра пока не закончена. Россия попытается создать свои технические возможности, чтобы завершить строительство газопровода. Как мы все знаем, они не так хороши в создании эффективных и современных судов», — сказал он.

Коболев добавил, что несмотря на это есть вероятность, что Россия закончит реализацию своего проекта. «И мы в настоящий момент обсуждаем, в том числе здесь, в федеральном округе Колумбия, как обеспечить, чтобы этот проект был мертв», — сообщил топ-менеджер, выступая на заседании вашингтонского Атлантического совета.

Он подчеркнул, что считает санкции против «Северного потока — 2», которые приняли США в конце декабря прошлого года,«одним из главных шагов, который был предпринят» для остановки строительства газопровода.

«Мы надеемся, что правительство США продолжит действовать в том же направлении», — добавил глава правления украинской компании.

В ответ на это заявление Коболева депутат Госдумы Дмитрий Белик в комментарии RT отметил, что украинские власти, говоря о переговорах с США по «Северному потоку — 2», забывают указать свою истинную роль.

По мнению парламентария, американские власти никогда не впустят Украину как равного партнера в настоящую игру, в которой цель США заключается в том, чтобы не допустить запуск «Северного потока — 2» и нарастить объем продаж своего сланцевого газа на европейском рынке.

«Но господина Коболева, по всей видимости, вполне устраивает роль фишки на игральном столе, которую переставляют с клетки на клетку его «американские партнеры», — обратил внимание собеседник издания.

Санкции, о которых вспоминал Коболев, были подписаны американским президентом Дональдом Трампом в конце декабря прошлого года. Ограничительные меры были указаны отдельным пунктом в оборонном бюджете страны.

Санкции направлены в целом против строительства «Северного потока — 2» и, в частности, против иностранных партнеров России, которые участвовали в реализации проекта. Эти меры возымели успех, так как строительство было приостановлено на некоторое время из-за выхода швейцарской компании Allseas. Она была вынуждена увести все свои суда с места строительства и прекратить свое дальнейшее участие в проекте, поскольку попадала под американские санкции.

Санкции грянули, когда до завершения строительства российского газопровода оставалось, по словам тогдашнего премьер-министра Дмитрия Медведева, «совсем чуть-чуть».

Представители США объяснили, что санкции были необходимы, чтобы «защитить» Европу от давления России, которое она могла бы оказывать после запуска проекта. Таким образом американские власти хотят не допустить российской монополии на газовом европейском рынке. Американцы утверждают, что действуют «на благо Европе».

Ранее в Белом доме говорили, что при помощи альтернативных поставок газа можно было бы уменьшить роль геополитики на энергетических рынках, так как это, уверены власти США, необходимо. Кроме того, такие меры могли бы способствовать повышению «энергетической безопасности стран — получателей энергоносителей», полагают там.

Эксперты же видят в действиях США намерение закрепиться на европейском газовом рынке. Запуск российского газового проекта только усугубил бы ситуацию с продвижением американского СПГ.

По мнению главы внешнеполитического российского ведомства Сергея Лаврова, подобные действия США показывают, что власти этой страны вмешиваются в дела европейского бизнеса.

Так или иначе, американские санкции привели к тому, что строительство «Северного потока — 2» было приостановлено, так как «Газпрому» потребовалось время, чтобы найти подрядчиков для завершения проекта. Как ранее рассказал глава российской энергетической компании Алексей Миллер, проект будет завершен силами компании до конца 2020 года или до окончания первого квартала следующего года. По словам министра энергетики России Александра Новака, возможно, газопровод будет достроен судном «Академик Черский», но только после его дополнительной модернизации.

ВОЗ предрекла рост числа случаев COVID-19 на Украине

Во Всемирной организации здравоохранения (ВОЗ) предположили, что на Украине вырастет количество случаев заболевания новым типом коронавируса. Об этом сообщает РИА Новости в среду со ссылкой на заявление представителя ВОЗ, доктора Ярно Хабихта.

Минздрав Украины 3 марта объявил о первом в стране случае заболевания коронавирусом нового типа. Он был обнаружен в Черновицкой области у мужчины, который вернулся из Италии. Семья зараженного "самоизолировалась", а через два дня у мужчины появились симптомы коронавируса. Он обратился к семейному врачу и выполнял рекомендации до появления симптомов, требовавших лечения в инфекционной больнице.

"Вероятнее всего, мы с вами станем свидетелями большего количества случаев заболевания на Украине. Однако суть заключается в готовности отрасли здравоохранения Украины противодействовать вспышкам этого заболевания", – сказал Хабихт на брифинге в Киеве, трансляцию которого вел Youtube-канал правительства.

Представитель ВОЗ пояснил, что выявленный случай заболевания коронавирусом на Украине не был чем-то неожиданным.

Он указал, что в Европе по состоянию на утро среды было зарегистрировано 3365 случаев заболевания новым типом коронавируса, при этом 88% из них – за прошедшую неделю.

Власти Китая в конце декабря 2019 года проинформировали Всемирную организацию здравоохранения о вспышке неизвестной пневмонии в городе Ухань в центральной части страны (провинция Хубэй). Специалистам удалось установить, что возбудителем болезни стал новый коронавирус. ВОЗ признала вспышку чрезвычайной ситуацией международного значения и дала заболеванию официальное название – COVID-19.

Жертвами болезни в Китае стал уже 2981 человек, около 50 тысяч пациентов выздоровели. Случаи заражения за пределами КНР зафиксированы, по последним данным ВОЗ, в 72 странах. Число зараженных превысило 10 тысяч, умерли более 160 человек.

Власти Украины направили более $26 миллионов на зарплату шахтерам

Власти Украины направили более 26 миллионов долларов на выплату заработной платы шахтерам, сообщила в среду пресс-служба министерства энергетики и защиты окружающей среды.

Президент Украины Владимир Зеленский ранее поручил до мая погасить всю задолженность по зарплате шахтерам, иначе члены правительства не будут получать зарплату. На минувшей неделе пресс-служба Минэнерго сообщила, что государственная казначейская служба перечислит 26,6 миллиона долларов на погашение задолженности по зарплате шахтерам.

"На угледобывающие предприятия направлено 654,2 миллиона гривен (более 26 миллионов долларов), которые будут потрачены на оплату труда и внесение обязательных платежей, связанных с выплатой заработной платы за февраль этого года – 108,3 миллиона гривен (более 4 миллионов долларов), и погашение задолженности по зарплате за декабрь 2019 года – 122,2 миллиона гривен (около 4,9 миллиона долларов) и за январь 2020 года – 423,5 миллиона гривен (около 17 миллионов долларов)", - говорится в сообщении министерства на странице в Facebook.

Ранее глава Минэнерго Алексей Оржель заявил, что задолженность по зарплате перед шахтерами составляет около 1,1 миллиарда гривен (около 45 миллионов долларов).

Шахтеры не раз устраивали митинги в Киеве и областях, требуя выплаты долгов по заработной плате и протестуя против намерений властей закрыть ряд шахт. Ранее кабинет министров Украины направил 13,7 миллиона долларов для выплаты зарплат шахтерам. В конце декабря 2019 года они начали поступать на счета горняков.

Украина намерена ввести пошлину на импорт угля газовой группы

Украина намерена ввести пошлину на импорт угля газовой группы, заявил глава министерства энергетики и окружающей среды страны Алексей Оржель.

Ранее президент Украины Владимир Зеленский заявил о необходимости ограничения импорта угля и электроэнергии на Украину.

"Относительно марки "Г" - это действительно абсолютно правильная позиция, у нас есть внутреннее производство. Сейчас прорабатывается вопрос, чтобы ввести пошлину", - сказал Оржель в интервью агентству УНИАН, опубликованном в среду.

При этом, он уточнил, что вопросом введения пошлины занимается Минэкономики, так как он требует согласования в рамках Всемирной торговой организации. "С другой стороны, мы не имеем добычи угля марки "А". Ввести на него пошлину означает просто увеличить цену для потребителей на электрическую энергию", - отметил Оржель.

Согласно данным Государственной службы статистики Украины (Госстат) Украина импортирует уголь из РФ, США, Казахстана, Молдавии и ЕС.

Кабинет министров Украины 10 апреля 2019 года обновил перечень товаров из РФ, запрещенных к ввозу на Украину. Россия приняла ответные меры, дополнив запрет на импорт с Украины отдельными видами продукции машиностроения, легкой промышленности, металлообработки, трубной продукции, бумаги и картона, одежды и обуви. Кроме того, с 1 июня поставки угля, бензина и дизтоплива, а также сжиженных газов из РФ на Украину возможны только по отдельным разрешениям, а экспорт нефти, этана, бутана, битума, этилена, пропилена запрещен полностью.

Зеленский недоволен работой правительства в угольной сфере

Президент Украины Владимир Зеленский заявил, что недоволен работой кабмина в угольной сфере, а также о том, что на этой неделе горнякам страны выплатят 26 миллионов долларов долга по зарплате.

Зеленский ранее поручил до мая погасить всю задолженность по зарплате шахтерам, иначе члены правительства не будут получать зарплату. На минувшей неделе пресс-служба министерства энергетики и защиты окружающей среды сообщила, что государственная казначейская служба Украины перечислит 26,6 миллиона долларов на погашение задолженности по заработной плате шахтерам.

"Наша следующая боль - это ситуация с шахтерами и угольной сферой. Да, эти проблемы существуют уже 15 лет. Но это наше наследство и наша ответственность. В первую очередь, речь о зарплатах шахтеров и сбыте украинского угля. Эта проблема была летом (2019 года - ред.). Все вмешивались, и, честно вам скажу, это ненормально, но я тоже вмешался. Проблема возникла вновь, я вновь вмешался, и на этой неделе шахтерам будут погашены 650 миллионов гривен долгов", - сказал президент в Раде, трансляцию вели украинские телеканалы.

Он подчеркнул, что перед закрытием шахт необходимо обеспечить людей рабочими местами с "как минимум аналогичной зарплатой".

Ранее глава Минэнерго Алексей Оржель заявил, что задолженность по зарплате перед шахтерами составляет около 1,1 миллиарда гривен (около 45 миллионов долларов).

Шахтеры не раз устраивали митинги в Киеве и областях, требуя выплаты долгов по заработной плате и протестуя против намерений властей закрыть ряд шахт. Ранее кабинет министров Украины направил 13,7 миллиона долларов для выплаты зарплат шахтерам. В конце декабря 2019 года они начали поступать на счета горняков.

Зеленский признал, что победить коррупцию в стране пока не удалось

Президент Украины Владимир Зеленский заявил, что власти страны обещали людям победу над коррупцией, а сейчас "пока что даже не ничья".

"Мы провели ряд реформ, запустили Высший антикоррупционный суд. Все делали. Перезапустили Нацагентство по предотвращению коррупции, вернули ответственность за незаконное обогащение… Приняли закон о разоблачителях коррупции. Как долго украинскому обществу ждать результатов в наиболее резонансных делах? Мы обещали гражданам победу над коррупцией. Сейчас пока что даже не ничья", - сказал Зеленский в парламенте в среду.

Рада разрешила допуск иностранных военных на Украину на время учений

Украинский парламент принял закон, разрешающий допуск подразделений вооруженных сил других государств на территорию Украины в 2020 году для участия в многонациональных учениях.

Такое решение на внеочередном заседании в среду поддержали 289 парламентариев при необходимом минимуме в 226 голосов. Документ еще должен подписать президент страны.

Ранее президент Украины Владимир Зеленский попросил Раду одобрить его решение о допуске на территорию страны подразделений иностранных войск для участия в учениях в 2020 году. В частности, речь идет о проведении украино-американских учений Rapid Trident-2020, Sea Breeze-2020, украино-румынских учений Riverine-2020, украино-молдавских учений "Юг – 2020" и украино-британских учений Warrior Watcher-2020.

Согласно украинскому законодательству, на территории страны запрещается функционирование каких-либо военных формирований, не предусмотренных законом. Также на Украине не допускается размещение иностранных военных баз, поэтому иностранные войска каждый раз допускаются на территорию страны специальным законом по представлению президента.

Рада ратифицировала договор с Францией о строительстве 20 кораблей

Парламент Украины на внеочередном заседании в среду ратифицировал межправительственное соглашение с Францией о строительстве и техподдержке 20 патрульных кораблей для Киева, такое решение поддержал 261 парламентарий при необходимом минимуме в 226 голосов.

Ранее Кабинет министров Украины поддержал проект усиления системы морской безопасности и охраны границы, который включает закупку 20 патрульных кораблей французской компании OCEA. Соглашение 19 ноября 2019 года в Париже подписали от имени правительства Украины министр внутренних дел Арсен Аваков и министр внутренних дел Франции Кристоф Кастанер.

Предполагается, что 20 кораблей пополнят состав государственной пограничной службы Украины. Проект рассчитан до 2024 года, первый корабль Украина сможет получить уже в 2021 году.

Ранее глава МВД Украины заявлял, что каждый четвертый корабль будет построен на Украине, дополнительная комплектация, скоростные лодки и оружие будут украинскими.