Новости. Обзор СМИ  Рубрикатор поиска + личные списки

Президент США Дональд Трамп в телефонном разговоре с эмиром Катара шейхом Тамимом бен Хамадой Аль Тани напомнил о важности борьбы с финансированием терроризма, сообщил в среду Белый дом.

Обвинения в финансировании терроризмы выдвигались Катару странами, которые разорвали с ним дипломатические отношения.

Также Трамп предложил помочь странам разрешить противоречия, в том числе через организации встреч в Белом доме.

"Президент подчеркнул важность того, чтобы все страны в регионе работали вместе по предотвращению финансирования террористических организаций и продвижения экстремистской идеологии. Президент подчеркнул, что единый Совет арабских стран Персидского залива и крепкое сотрудничество США с Советом важно для разгрома терроризма и продвижения региональной стабильности. Президент предложил помочь сторонам разрешить свои противоречия, в том числе через встречи в Белом доме, если это понадобится"

Саудовская Аравия, Бахрейн, ОАЭ и Египет в понедельник объявили о разрыве дипотношений с Катаром, обвинив Доху в поддержке террористических организаций и дестабилизации ситуации на Ближнем Востоке. Власти восточной части Ливии, Йемена, а также Мальдивы, Мавритания, Коморские острова впоследствии также заявили о разрыве отношений с Катаром. О снижении уровня дипломатических отношений с Дохой заявили в Джибути.

Алексей Богдановский.

Заместитель наследного принца Саудовской Аравии министр обороны Мухаммед бен Салман в среду вечером обсудил по телефону с главой Пентагона Джеймсом Маттисоном развитие событий в регионе, сообщило Саудовское агентство новостей SPA.

"Министр обороны США высоко оценил эффективную роль королевства в борьбе с терроризмом и противодействии экстремизму", — отметило агентство.

По его информации, представители двух стран заявили о дальнейшей координации для объединения усилий международной коалиции по обеспечению безопасности и стабильности в регионе.

В понедельник Саудовская Аравия, ОАЭ, Бахрейн и Египет объявили о разрыве дипотношений с Катаром, обвинив Доху в поддержке террористических организаций и дестабилизации ситуации на Ближнем Востоке. К ним присоединились Йемен, временное правительство Ливии, Мавритания, Коморские острова, Мальдивы и Маврикий.

Парламент Турции принял закон, разрешающий размещение турецких военнослужащих на базе в Катаре и сотрудничество по обучению жандармерии в этой стране, сообщает в среду телеканал NTV.

Ранее представитель МИД Турции подтвердил РИА Новости намерение Анкары и Дохи создать турецкую военную базу в Катаре.

Отмечается, что размещение турецких военных в Катаре будет осуществлено в соответствии с соглашением о сотрудничестве двух стран в области безопасности и обучения сотрудников жандармерии, подписанным в 2015 году.

В понедельник Саудовская Аравия, Бахрейн, ОАЭ и Египет объявили о разрыве дипотношений с Катаром, прекратив с ним всякое сообщение. К ним присоединились Йемен, временное правительство Ливии, Мальдивы, Маврикий и Коморские острова. Президент Турции Тайип Эрдоган заявил, что его страна не поддерживает изоляцию Катара, продолжит развивать отношения с ним и приложит усилия к урегулированию кризиса путем диалога.

Алена Палажченко.

Сведения о рыбацком флоте собирают во всемирную базу.

На площадке Комитета по рыболовству ФАО (КОФИ) представили первую рабочую версию Глобального реестра рыболовных судов, рефрижераторных транспортных судов и судов снабжения. Планируется, что эта система позволит эффективнее противодействовать ННН-промыслу.

Информационную систему презентовали на открытом заседании Бюро Комитета по рыболовству Продовольственной и сельскохозяйственной организации Объединенных Наций (ФАО ООН). В мероприятии принял участие представитель Росрыболовства в составе Постоянного представительства РФ при ФАО и других международных организациях со сходными функциями Александр Оханов.

Как сообщили Fishnews в пресс-службе Росрыболовства, реестр является веб-базой данных судов, участвующих в рыбопромысловых операциях. В пилотном проекте участвуют 11 стран-членов ФАО: Гана, Индонезия, Исландия, Испания, Колумбия, Коморские острова, Маврикий, Мозамбик, Сейшельские острова, Филиппины и Уругвай.

Ресурс будет служить единой точкой доступа к информации для борьбы с незаконным, несообщаемым и нерегулируемым промыслом, который, по оценкам экспертов ФАО, наносит ежегодный ущерб в размере 10-23 млрд долларов. Новый инструмент предназначен для обеспечения соответствующими данными органов государственной власти и региональных рыбохозяйственных организаций. Также реестр станет базой данных для инспекторов, администраций портов, администраций государств флага, неправительственных организаций и широкой общественности.

Первая рабочая версия реестра сейчас открыта только для авторизованных пользователей, предоставляющих официальные данные по своему рыбопромысловому флоту.

Основы разработки информационной системы были включены в Римскую декларацию 2005 г. по проблеме незаконного, несообщаемого и нерегулируемого промысла, которую приняли на совещании министров по рыболовству в ФАО. Реестр разработан при финансовой поддержке Еврокомиссии, Министерства промышленности и инноваций Исландии, Министерства сельского хозяйства, рыболовства и продовольствия Испании и Национальной администрации по океанам и атмосфере США.

Глобальный реестр рыболовных судов проходит тестовое испытание

На площадке Комитета по рыболовству ФАО представлена первая рабочая версия информационной системы

На открытом заседании Бюро Комитета по рыболовству Продовольственной и сельскохозяйственной организации Объединенных Наций (ФАО) представлена первая рабочая версия информационной системы Глобального реестра рыболовных судов, рефрижераторных транспортных судов и судов снабжения (Глобальный реестр). В мероприятии принял участие представитель в составе Постоянного представительства Российской Федерации при ФАО и других международных организациях со сходными функциями Александр Оханов.

Данная система является веб-базой данных судов, участвующих в рыбопромысловых операциях. В пилотном проекте участвуют 11 стран-членов: Гана, Индонезия, Исландия, Испания, Колумбия, Коморские острова, Маврикий, Мозамбик, Сейшельские острова, Филиппины и Уругвай.

Ресурс будет служить в качестве единой точки доступа информации для борьбы с незаконным, несообщаемым и нерегулируемым промыслом (ННН-промыслом), который, по оценкам экспертов ФАО наносит ежегодный ущерб в размере 10-23 млрд долларов США. Новый инструмент предназначен для обеспечения органов государственной власти и региональных рыбохозяйственных организаций соответствующей информацией, с тем чтобы совместно затруднить осуществление нелегального вылова. Он также должен служить базой для инспекторов, государственных администраций портов, администраций государств флага, неправительственных организаций и широкой общественности.

Первая рабочая версия Глобального реестра в настоящее время открыта только для авторизованных пользователей, предоставляющих официальные данные по своему рыбопромысловому флоту.

Основы разработки Глобального Реестра были включены в Римскую декларацию 2005 года по проблеме незаконного, несообщаемого и нерегулируемого промысла, которая принята на совещании министров по рыболовству в ФАО. Глобальный реестр рыболовных судов, рефрижераторных транспортных судов и судов снабжения разработан благодаря финансовой поддержке Европейской Комиссии, Министерства промышленности и инноваций Исландии, Министерства сельского хозяйства, рыболовства и продовольствия Испании и Национальной администрации по океанам и атмосфере США.

В ходе открытого заседания Бюро Комитета по рыболовству ФАО также рассматривались вопросы подготовки проведения 16-й сессии Подкомитета КОФИ ФАО по торговле рыбой и рыбопродукцией, запланированной в г. Пусане (Республика Корея) в сентябре 2017 года, и 9-й сессии Подкомитета КОФИ ФАО по аквакультуре, которая пройдет в октябре 2017 года в г. Тегеране (Иран).

«Океана» призывает запретить перегрузы.

Перевалка уловов в море может маскировать браконьерский промысел и скрывать нарушения прав человека, считает природоохранная организация «Океана» (Oceana). По ее мнению, единственный способ искоренить такие действия - запрет на перегрузки с судно на судно.

На Мировом океаническом саммите (World Ocean Summit), который прошел на индонезийском Бали, неправительственная организация «Океана» (Oceana) представила доклад о перевалке морепродуктов в море. При этом были использованы данные платформы по слежению за коммерческим рыболовством Global Fishing Watch и организации SkyTruth, выявляющей угрозы для природы с помощью спутниковых снимков и борющейся с рабством на рыбацких судах. Полученная информация позволила установить места перегрузок морепродуктов, принадлежность судов, замешанных в таких рандеву, а также порты, чаще всего посещаемые транспортами.

Как сообщает корреспондент Fishnews, «Океана» обнаружила 5 065 морских рандеву между транспортными рефрижераторными и крупными рыбопромысловыми судами с 2012 по 2016 гг.

Согласно докладу, опубликованному на сайте организации, половина всех перегрузок осуществлялась в водах РФ. В прошлом году суда под российским флагом возглавили рейтинг судов, подозреваемых в перевалках уловов, пишет портал Undercurrent News. Флот Коморских островов и Вануату занимает второе и третье места соответственно.

Перегрузка добычи на транспорты позволяет рыболовным судам оставаться в море продолжительный период, констатируют в «Океана». В докладе отмечается, что подобные действия могут носить законный характер, однако иногда они могут служить для «отмывания» нелегально добытой рыбы. Особенно это характерно для океанических вод, а также акваторий вокруг небольших островных государств, которые не могут себе позволить эффективное патрулирование.

Старший вице-президент «Океана» по США и Global Fishing Watch Жаклин Савитц отметила, что перевалка уловов может подорвать управление рыболовством, перегрузы угрожают продуктовой безопасности и способствуют неэтичным действиям в океанах. По мнению Жаклин Савитц, когда судно остается в рейсе по нескольку месяцев, это помогает скрывать количество добытой рыбы, а также мешает контролировать исполнение законов об устойчивом промысле.

Представитель «Океана» заявила, что единственным способом искоренить запрещенные действия в маре является запрет на перегрузку в море. Жаклин Савитц также предлагает обязать все суда установить системы слежения и ввести для всего рыбацкого флота требования по сообщению информации об уловах.

Согласно докладу, большое количество подозрительных перегрузок происходило в Охотском море, в удаленных частях Баренцева моря, территориальных водах Гвинеи-Биссау и недалеко от территориальных вод Аргентины и Перу.

По данным «Океана», самыми популярными портами у судов, подозреваемых в перегрузках, в 2015 г. были Владивосток, Мурманск, уругвайский Монтевидео, южнокорейский Пусан и ряд других.

Дженнифер Ганди

Диктатуры и их институты: особый мир

Дженнифер Ганди – политолог, доцент факультета политических наук Университета Эмори (Атланта, США).

[1]

1.1. Введение

Контраст между демократией и диктатурой – в структуре, политике, социальной активности – уже давно привлекает пристальное внимание ученых. Несмотря на это, до согласия по поводу того, как определять режимы этих типов, еще очень далеко. Какие случаи можно квалифицировать как «демократии»? Какие варианты стоит записывать в «диктатуры»? Когда мы сталкиваемся с жестокостью Иосифа Сталина или Пол Пота, на второй вопрос, как представляется, можно ответить с легкостью: ведь никто не станет оспаривать отнесение их режимов к диктатурам. Но вот с другими случаями все гораздо сложнее. Скажем, на протяжении семидесяти лет Мексика каждые шесть лет избирала нового президента. Тем не менее все это время на выборах побеждал кандидат от одной и той же партии. Или вспомним Сингапур, где Ли Куан Ю на три десятилетия пресек любую политическую конкуренцию. Несмотря на это, на шкале политических режимов его правление размещают в широком диапазоне, простирающемся от «максимально деспотичного» до «максимально демократичного».

Отчасти проблема обусловлена тем, что диктаторы весьма изобретательны в вопросе о том, как организовать собственное правление. Принятие решений может сосредотачиваться в самых разных институтах, включая среди прочего хунты, политбюро, семейные советы. И все же в наибольшей мере склонность диктаторов к инновациям проявляется в тех ситуациях, когда они используют номинально демократические институты, такие, как законодательные органы или политические партии. Диктаторы нередко управляют при наличии парламентов, часть которых обладает даже формальным правом принимать законы, в то время как прерогативы других ограничены «советом и обсуждением». Комплектоваться такие ассамблеи могут либо по назначению, либо посредством выборов. Если речь о выборах, то кандидаты могут использовать партийные флаги, а могут баллотироваться в качестве независимых. Если политическое пространство монополизировано единственной партией, то партийная идентификация может оказаться не слишком существенной. Впрочем, многие диктатуры допускают многопартийность, произвольно производя селекцию партий и запрещая некоторые из них. Конечно, кто-то из диктаторов вообще обходится без подобных институтов. Эта институциональная пестрота, однако, еще более затрудняет выделение набора критериев, по которому определяются и классифицируются диктатуры.

Другим основанием для концептуальной неразберихи служит историческое использование термина «диктатура», возникшего в Древнем Риме, где его наделяли четкими и специфическими институциональными особенностями, причем резко контрастирующими с современным его употреблением. С течением времени понимание того, что представляет собой диктатура, менялось, а сам термин многократно подвергался политическим манипуляциям. В итоге тип режима, который первоначально отличался строгим следованием определенным правилам, превратился в свою противоположность, характеризующуюся отсутствием всяких правил.

Так что же такое диктатуры? И кто такие диктаторы? Каким образом они организуют свое правление, используя номинально демократические институты? Ответы на эти вопросы тонут в современных противоречиях. Для того, чтобы выявить источник разногласий, необходимо проследить историческую эволюцию интересующего нас концепта. Данная статья начнется с краткого обзора, который поможет нам понять суть нынешних дебатов о природе диктатуры. Занимаясь типологией диктатур, существовавших после Второй мировой войны, я пользуюсь минималистским определением данного явления. Соответственно, чтобы привести «диктаторский зоопарк» хотя бы в какой-то порядок, я подразделяю диктаторов на три типа, среди которых диктаторы-монархи, диктаторы-военные и диктаторы-гражданские. В этом тексте я показываю также институциональное многообразие диктатур, проявляющееся в различных вариантах использования ими номинально демократических законодательных органов и политических партий.

1.2. Что такое диктатура?

Самое простое определение диктатуры предполагает, что это противоположность демократии. По крайней мере в этом нас убеждают такие названия научных трудов, как «О социальных корнях диктатуры и демократии» или «Экономические истоки диктатуры и демократии»[2]. И все же определение диктатуры не такое непростое дело. Если первоначально этим понятием обозначали институциональный механизм, используемый в Древнем Риме, то теперь под ним подразумевается современная управленческая система, зачастую ассоциируемая с отсутствием институтов и ограничений. Трансформация смысла происходила на нескольких временных отрезках, когда первоначальное понятие искажалось ради политических целей. К середине XX века результатом этого стало негативное определение диктатуры, под которой понималась форма правления, лишенная любых атрибутов, ассоциирующихся с демократией. Но, по-видимому, у нас нет оснований приписывать недемократическим режимам полное пренебрежение институциональными формами; опыт послевоенных диктатур сполна убеждает в этом. В своих институциональных установлениях авторитарные режимы очень разнообразны, и очень важно выяснить причины и следствия этого разнообразия.

1.2.1. Историческое использование термина

В современном использовании термины «тирания» и «диктатура» находятся в тесной связи. Но так было далеко не всегда. Хотя тирания как тип политического режима была описана еще во времена Аристотеля, первоначально ее не связывали с понятием диктатуры. Во-первых, термин «диктатура» впервые появился лишь в Древнем Риме, то есть уже после Аристотеля. Во-вторых, в своем первоначальном значении у диктатуры было очень четкое и специфическое значение: так называли правление лидера, которого римский консул наделял чрезвычайными полномочиями в особо сложные периоды, когда внешние войны или внутренние распри угрожали самому существованию государства[3]. Срок правления диктатора не должен был превышать шести месяцев, и он не мог оставаться у власти после того, как назначивший его консул уходил в отставку[4]. Во время своего срока диктатор имел право использовать любые полномочия, необходимые для преодоления кризиса и восстановления прежнего конституционного порядка.

В этом кратком описании института несколько аспектов заслуживают уточнения. Во-первых, решение о том, требует ли наличная ситуация назначения диктатора, принималось регулярными государственными институтами государства – такими, как магистраты или сенат. Причем те, кто занимался этим вопросом, не могли рассматривать себя в качестве претендентов на эту должность. Во-вторых, пост диктатора был явно предназначен для одного человека; коллективное руководство могло бы помешать попыткам разрешить кризис. В-третьих, диктатура опиралась на широкий круг полномочий, но при этом не могла упразднять иные государственные институты. В-четвертых, диктатор никогда не избирался народом[5]. Наконец, в-пятых, окончательной целью диктаторского правления была реставрация прежнего политического порядка.

В этих институциональных рамках в Риме в 501–200 годах до нашей эры существовали 76 диктатур. Большинство из них занимались либо военными кампаниями против других держав, либо умиротворением внутренней смуты. У диктатора не было права осуществлять акции возмездия; как следствие, диктатура не ассоциировалась с жестоким или репрессивным правлением.

Римский военачальник Сулла, отказавшийся принять свою отставку, двинулся на Рим и в 82 году до нашей эры возродил институт диктатуры в попытке узаконить свое правление. Режим Суллы, однако, заметно отличался от традиционных диктатур. Во-первых, поскольку Сулла обрел власть только после того, как верные ему легионы завоевали Рим и расправились с его врагами, его режим стал первой диктатурой, установленной военной силой. Чрезмерная жестокость, которую Сулла проявлял в нейтрализации своих оппонентов, привела к тому, что диктатуру стали связывать с террором. Более того, в отличие от прежних диктаторов, чьи сроки пребывания в должности зависели от глубины стоявших перед ними проблем, диктатура Суллы предполагала полное сосредоточение всей власти – военной, административной, законодательной, судебной – в руках одного человека, радикально переустраивающего политическую жизнь. Понятие диктатуры, восстанавливающей прежний порядок, утратило актуальность.

Странным, однако, представляется то, что Сулла еще придерживался временных ограничений, налагаемых на диктатора. После весьма короткого правления он отошел от власти и вернулся к частной жизни. Лишь в январе 44 года до нашей эры, когда Юлий Цезарь принял титул «пожизненного диктатора», с временностью диктаторской власти было покончено[6].

Более поздние апологеты диктатуры зачастую забывали о том, что ее первоначальный смысл уже был искажен Суллой и Цезарем. В «Размышлениях о первой декаде Тита Ливия» Никколо Макиавелли восхваляет это римское изобретение, замечая при этом:

«Действительно, среди прочих римских учреждений диктатура заслуживает того, чтобы ее рассмотрели и причислили к тем из них, которые были причиной величия столь огромной державы»[7].

Объяснялись эти славословия довольно просто: поскольку, полагал их автор, коллективное законотворчество часто оказывалось недостаточно гибким, оно не очень подходило для разрешения кризиса. Размышляя в том же русле, Жан-Жак Руссо с одобрением отмечает:

«Если же опасность такова, что соблюдение закона становится препятствием к ее предупреждению, то назначают высшего правителя, который заставляет умолкнуть все законы и на некоторое время прекращает действие верховной власти суверена. В подобном случае то, в чем заключается общая воля, не вызывает сомнений, и очевидно, что первое желание народа состоит в том, чтобы Государство не погибло».

Таким образом, и для абсолютистов, и для либералов диктатура оказывается полезной в силу своей способности к решительным действиям. Но ее временнáя ограниченность тоже очень важна, поскольку иначе, «раз настоятельная необходимость миновала, диктатура делается тиранической или бесполезной»[8].

Впрочем, помимо некоторых видных авторов, о диктатуре вспоминали не слишком часто. В XIX веке, например, этот термин был использован применительно лишь к двум периодам французской истории: первым были 1789–1815 годы, а вторым – 1852-й и несколько последующих лет. Интересно, что в первом из этих случаев под диктатурой имелось в виду правление не одного человека, а нескольких лиц. В октябре 1793 года Национальный конвент приостановил действие Конституции того же года и учредил временное правительство, которое служило диктатурой революционной группы. В этой ситуации исходный римский концепт лишился еще одной составляющей: единоличного характера власти.

После такого поворота потребовалось лишь время для того, чтобы термин «диктатура» начали использовать в отношении не только группы, но и целого класса. Понятие снова всплыло на поверхность после 1917 года, когда Владимир Ленин и его товарищи начали в позитивном ключе говорить о «диктатуре пролетариата». Тем не менее уже через несколько лет негативные коннотации возобладали: либеральные оппоненты итальянских фашистов и немецких нацистов отмечали этим ярлыком все, что вызывало у них ненависть: диктатурой, по их мнению, следовало именовать «угнетающую и деспотичную форму правления, установленную силой или запугиванием, позволяющую одному человеку или группе монополизировать политическую власть без конституционных ограничений, уничтожая тем самым представительное правление, политические права граждан и любую организованную оппозицию»[9]. Действуя в том же духе, Социалистический Интернационал в 1933 году в негативном ключе применил понятие диктатуры и для описания советского режима. Так или иначе, но приложение термина и к самопровозглашенной «диктатуре пролетариата» в России, и к фашистской диктатуре в Италии не имело ничего общего с первоначальной римской концепцией. Фашисты никогда не пытались вписать власть в какие-то временные рамки; а «диктатура пролетариата», хотя и была по природе своей не вечной, явно не стремилась реставрировать старые порядки.

Но события межвоенного периода никак не способствовали попыткам сохранить изначальное понимание диктатуры[10]. Желая обосновать исключительную власть и дезавуировать большевистское использование термина, Карл Шмитт отличал «комиссарскую диктатуру» от «диктатуры суверена». Первая из них во многом соответствует оригинальной концепции диктатуры, зародившейся в Древнем Риме. Что же касается «диктатуры суверена», то в отношении ее Шмитт разрушает границу между нормальным и чрезвычайным временем, заявляя, что диктатор обладает полномочием восстанавливать доконституционную волю людей, даже если она подразумевает изменение самой конституции. Разрабатывая свою теорию, Шмитт стремился обосновать предоставление немецкому рейхспрезиденту диктаторских полномочий для борьбы с экономическим и социальным кризисом. Выдвинутая им идея «диктатуры суверена» важна потому, что она, трактуя интересующий нас термин, увязывает воедино теорию и практику. Рисуемый Шмиттом тип диктатуры не может быть ни временным, ни реставрационным.

Однако позитивные коннотации, связанные с термином «диктатура», так и не смогли возобладать. Как отмечают Питер Баер и Мелвин Рихтер, «в 1940-е годы в обширной научной литературе и в политическом дискурсе либеральных и конституционных государств под диктатурой по-прежнему понимали полярную противоположность демократии»[11]. Поскольку в годы войны и сразу после нее демократия олицетворяла только хорошее, ее антитеза, по определению, являлась чем-то плохим.

Противопоставление демократии и диктатуры является феноменом XX века. Со времен Аристотеля, классифицировавшего политические режимы по числу правящих, политическая наука пользовалась трехчленным делением на монархию, аристократию и демократию. Но потом принятая схема начала разрушаться, причем происходило это по двум направлениям. Макиавелли первым противопоставил власть одного человека власти ассамблеи (немногочисленной или, напротив, многочисленной), тем самым обособив монархию от иных политических режимов. Другой удар по трехчленной градации, по мнению Норберто Боббио, нанес Ганс Кельзен, объявивший о том, что делить режимы исходя из числа людей, принимающих управленческие решения, вообще нельзя[12]. Вместо этого, Кельзен предложил различать их в зависимости от наличия или отсутствия политической свободы: «Политически свободен тот, кто подчиняется легальному порядку, в создании которого он сам принимает участие»[13]. Ключевым отличием, следовательно, выступает отличие между автономией и гетерономией: к демократическим формам правления относятся те, в которых законы создаются теми же людьми, в отношении которых их потом и применяют, – нормы здесь автономны. В автократических государствах, напротив, круг законодателей не совпадает с кругом тех, кому закон адресован, – иначе говоря, тут преобладает гетерономная норма. Таким образом, по мнению Кельзена, «более целесообразно выделять не три, а только два типа конституций: демократическую и автократическую»[14].

Под давлением этой дихотомии современные исследователи сосредоточились на определении демократии, пренебрегая диктатурой как остаточной категорией, определяемой только в терминах того, чем она не является. Воспринимаемые в подобном свете диктатуры оказываются режимами, где нет конкурентных выборов, нет верховенства права, нет политических и гражданских прав, нет регулярного обновления власти. Возможно, относительно демократии все перечисленные атрибуты характеризуют диктатуры довольно ярко, но в определениях, строящихся на отсутствии тех или иных особенностей, ускользает из вида заметное разнообразие в организации диктаторских режимов.

1.2.2. Современные противоречия

Диктатуры определяются здесь как режимы, в которых правители получают власть не в ходе конкурентных выборов, а иными способами[15]. Такие лидеры могут приходить к власти в результате государственного переворота, дворцового путча, революции. Они могут брать власть сами, с помощью армии или посредством иностранного вмешательства. Принципиальный момент состоит в том, что они обретают власть, минуя «конкурентную борьбу за народные голоса»[16]. Такое понимание диктатуры, хотя и не приближающее нас к ее позитивному определению, полезно по основаниям как практического, так и теоретического характера. Рассмотрим эти основания.

Вышеупомянутое определение диктатуры следует считать минималистским, поскольку оно фокусируется скорее на процедурных, а не на сущностных аспектах режима. Минималистская дефиниция вводится ради аналитической ясности. А вот те определения, в которых перечисляются конкретные характеристики режима, всегда проблематичны. Первое и наиболее значительное затруднение состоит в том, что многочисленность атрибутов сильно затрудняет проверку причинно-следственных связей. Рассмотрим, например, четыре ключевых элемента авторитаризма, предложенные Хуаном Линцем: ограниченный политический плюрализм, приоритет менталитета над идеологией, слабость политической мобилизации; наличие лидера, осуществляющего власть, даже если ее границы не определены[17]. Если определить авторитаризм на основе этих четырех измерений, а затем задуматься о взаимосвязи между ним и экономическим развитием, то какие выводы можно сделать о причинно-следственной стороне этих отношений? Что больше будет влиять на наблюдаемые нами тенденции: ограниченность политического участия, стиль руководства, какая-то комбинация этих и других факторов? В отношении диктатур, выделяемых таким образом, мы едва ли сможем сказать многое.

Во-вторых, широкие определения могут повлечь за собой оформление субстантивных понятий, или генерирующих тавтологии, или же ограничивающих практическую применимость произведенного концепта. Так, предлагаемое Питером Эвансом разграничение государства «развивающегося» и государства «хищнического» уже намекает на то, какие результаты каждое из них будет производить[18]. Не приходится удивляться и тому, что бюрократически-авторитарные режимы будут ориентироваться на политику, исключающую широкое участие, поскольку само их наименование построено на том, что они именно так и поступают[19]. Но, даже вдруг обнаружив, что эти режимы иногда проявляют открытость, мы не сможем предложить ничего иного, кроме как усомниться в ценности обозначенного критерия.

В-третьих, хотя напрямую связывать эту проблему с широкими дефинициями и не стоит, тем не менее нельзя не отметить прочной корреляции между количеством атрибутов и аморфностью описываемых с их помощью понятий: например, «особенности менталитета» трудно измерить или даже идентифицировать.

Наконец, в-четвертых, добавляя к определению диктатуры все новые характеристики, мы рискуем упустить из виду самые важные отличия политических режимов. Так, Мексика, несмотря на почти вековое доминирование Институционно-революционной партии, рассматривалась в качестве диктатуры лишь со значительными оговорками, касающимися прав человека, контроля гражданской администрации над военными и так далее. И все же разнообразие диктатур, базирующееся на сторонних характеристиках, не должно затемнять главного отличия, присущего всем диктатурам и обособляющего их от демократий – отсутствия конкурентных выборов.

Причины, подталкивающие к использованию минималистского критерия, никак не оправдывают самого выбора сущностных критериев. Фактически подчеркивание роли выборов как главной отличительной особенности, отделяющей демократию от диктатуры, не является бесспорным[20]. Почему же тогда исходя из минималистского подхода нужно фокусировать внимание именно на выборах?

Во-первых, такая фокусировка соответствует тем теоретическим вопросам, которые чаще всего возникают в связи с эмпирическим исследованием политических режимов. Перспектива обрести власть, участвуя в регулярных и состязательных выборах, формирует для политических акторов самобытный набор стимулов, отличающийся от мотивов, производимых нерегулярными и невыборными методами отбора. Соответственно, различие в стимулах влечет за собой разное поведение и разные результаты. Рассмотрим, например, воздействие, оказываемое типом политического режима на экономическое развитие. Согласно Джону Локку и позднее отцам-основателям США, демократия способна вредить политическому порядку и экономическому прогрессу, поскольку выборы без имущественного ценза позволяют неимущим избирать демагогов, готовых присвоить и перераспределить собственность богатых классов[21]. Более свежие теории, напротив, утверждают, что для развития плохи именно диктаторские режимы, так как диктаторы, не связанные электоральными сдержками, вольны извлекать ренту и подменять общественное благо частными интересами. В любом случае выборы выступают причиной, по которой политические акторы вынуждены вести себя по-разному при демократии и при диктатуре.

Во-вторых, классификация режимов по электоральным основаниям напоминает нам о том, что, даже если диктаторы пользуются какими-то иными, номинально демократическими, институтами, скажем, парламентами или партиями, они не перестают быть диктаторами. В системах, где, с одной стороны, лидеры избираются на конкурентных выборах, а с другой стороны, они не избираются вовсе, политическая жизнь организована в корне по-разному. Как объясняет Адам Пшеворский, демократия, в отличие от диктатуры, является такой политической системой, в которой ни один актор не может быть уверен в исходе предстоящего голосования[22]. Наиболее зримым проявлением этой неуверенности и выступают, собственно, конкурентные выборы; их результат оказывается своеобразной инструкцией, причем как для победителей, так и для проигравших – «победителям предстоит въехать в Белый дом, Розовый дом или какой-нибудь иной palacio, […] – а проигравшие никуда въезжать не будут и примут то, что останется на их долю»[23].

В настоящей работе я пользуюсь предложенной Пшеворским и его соавторами дихотомической классификацией, различающей политические режимы по электоральным критериям[24]. Моя выборка охватывает 140 стран, которые в период с 1946-го по 2002 год жили под властью диктатур (в совокупном распределении по странам этот массив составляет 4607 страно-лет). В послевоенный период диктаторские режимы составляли в мире подавляющее большинство. В 1970-е годы 75% всех стран были диктатурами, а к середине 1990-х их доля снизилась примерно до 50%. В большинстве случаев отнесение того или иного режима к разряду диктатур не вызывает полемики, поскольку с ним соглашается большинство известных классификаций политических режимов. Совпадение в оценках «Freedom House», «Polity» и соавторов Пшеворского варьирует от 88% до 95%[25]. Но если исключить простые случаи, находящиеся по краям выборки (например, Северную Корею и Иран, а также Швецию и Великобританию), то «зона совпадений» заметно сокращается: например, для данных «Freedom House» и «Polity» она составит лишь 75%. Затруднения возникают с Мексикой, Ботсваной, Малайзией, другими государствами, находящимися в середине спектра. Группа Пшеворского, однако, определяет тип режима на основе четких и поддающихся фиксации критериев, вытекающих из его минималистского и процедурного определения. По их мнению, режим является диктатурой, если он не соблюдает по крайней мере одного из четырех правил: 1) глава исполнительной власти должен избираться; 2) легислатура должна избираться; 3) в выборах не может участвовать только одна партия; 4) власть должна быть сменяемой[26].

C 1946-го по 2002 год бóльшую часть нашей выборки составили страны тропической Африки: на них приходятся 1800 условных страно-лет. 87% этого массива страно-лет они управлялись диктаторскими режимами. Точно такие же показатели недемократического правления наблюдались на Ближнем Востоке и в Северной Африке. В отношении Восточной Европы и бывшего Советского Союза соответствующие цифры составили 74%, а Азии 68%. На Латинскую Америку приходится меньшая доля диктаторских страно-лет, всего 38%, что объясняется многочисленными переходами от автократии к демократии и обратно. Наконец, диктатуры Южной Европы, существовавшие большую часть этого полувекового периода, обеспечили западноевропейским странам в целом 7% страно-лет, проведенных под властью диктаторов.

В рамках отдельных регионов частота и длительность диктаторского правления также заметно варьировала. Некоторые страны, например, Иордания или Китайская Народная Республика, управляются диктатурами с самого своего основания. В других странах такие периоды были короче, но зато встречались чаще: так, Аргентина за это время пережила четыре диктатуры, а Гана – три. Наконец, в некоторых местах диктаторское правление было лишь мимолетным эпизодом. В послевоенный период Коста-Рика, например, была диктатурой лишь 18 месяцев – после того, как в мае 1948 года власть в стране захватил Хосе Фигерес Феррер. Средняя протяженность диктаторского цикла в мире, однако, оставалась весьма длительной и составляла 40 лет.

1.3. Кто такие диктаторы?

Определившись с выборкой диктаторских режимов, можно переходить к следующему шагу: идентификации лидеров, управляющих диктатурами. Решение этой задачи важно постольку, поскольку нас интересует воздействие институциональных особенностей диктаторских режимов на политику, а решения о том, как выстраивать диктаторские институты и какую линию им проводить, принимают только те, кто реально имеет власть. При демократиях идентификация эффективных лидеров обычно не составляет проблемы: премьер-министры руководят парламентскими режимами, а президенты управляют в президентских системах. Но при диктатуре такая задача оказывается более сложной. Почему?

Одна из причин состоит в том, что при диктатуре глава государства может иметь самые разные титулы. В «обычных» диктатурах он зачастую называется «президентом», а в монархиях диктатора именуют «королем» или «эмиром». Но иногда диктаторы обладают более креативными титулами: это может быть «председатель государственного совета по восстановлению законности и порядка» (официальный титул главы бирманской военной хунты с 1981 года), «лидер революции» (официальный титул Каддафи с 1979 года) или просто «духовный лидер» (титул rahbar был принят Хомейни в 1980 году).

Помимо семантических затруднений, идентификация подлинного главы диктаторского государства сложна и потому, что в нем порой имеется множество руководящих фигур, как номинальных, так и реальных. При коммунистических режимах, например, премьер-министр, председатель государственного совета (то есть президент), генеральный секретарь коммунистической партии формально составляли руководство, однако первые два, как правило, на деле ни за что не отвечали. Показателен в данном отношении крайний случай: Лю Шаоци оставался президентом коммунистического Китая даже после того, как хунвейбины во время культурной революции выгнали его из собственного дома и вынудили заняться «самокритикой». (Перед тем, как убить его в 1969 году, Мао Цзэдун лишил Лю Шаоци президентских полномочий[27].) В коммунистических странах реальным главой государства оказывается генеральный секретарь партии.

Еще более трудны случаи некоммунистических режимов, в которых номинального лидера зачастую трудно отличить от «серого кардинала», скрывающегося за сценой. Иногда государством управляют военные, но делать этого явно они не хотят. В таких ситуациях президентские обязанности исполняют гражданские лица (Абдель Азиз Бутефлика в Алжире, Хуан Бордаберри в Уругвае, Рату Сир Камисесе Мара на Фиджи). Кроме того, в редких случаях долгосрочный диктатор время от времени меняет номинальных глав правительства, сохраняя за собой реальную власть. Рафаэль Трухильо продолжал быть подлинным главой диктатуры даже после того, как он в 1952 году сделал своего сына Гектора президентом Доминиканской Республики. Аналогичным образом Анастасио Сомоса Гарсия правил Никарагуа на протяжении 19 лет даже тогда, когда в 1940-е годы на трехлетний период передал пост президента другому человеку.

В некоторых странах борьба за реальное политическое лидерство была главным элементом их политической истории. С самого обретения независимости, состоявшегося в 1970 году, в центре политической жизни Камбоджи оставалась борьба за власть между монархом и главой кабинета министров. В Пакистане аналогичное противостояние разворачивалось между президентом и премьер-министром. В подобных случаях номинальный глава правительства отнюдь не всегда оказывается его реальным руководителем.

Учитывая разнообразие в организации политического руководства, очень важно сформулировать правила, в соответствии с которыми можно выявить реального руководителя, избегая нередко ошибочных суждений ad hoc. В настоящей работе под реальным лидером понимаются: 1) генеральный секретарь коммунистической партии при коммунистической диктатуре (за исключением случая Дэн Сяопина в Китае, который никогда не был генсеком); 2) король или президент в некоммунистических диктатурах – за исключением случаев Сингапура, Малайзии, Камбоджи, Лаоса и Мьянмы, в которых подлинный глава иногда носит титул «премьер-министра»; 3) другие индивиды или военные институты – в тех случаях, когда источники единодушны в том, что номинальный глава государства не обладает реальной властью[28].

Первые два правила относительно бесспорны; они позволяют успешно классифицировать большинство случаев в нашей послевоенной выборке. На протяжении приблизительно 270 страно-лет подлинный глава государства отличается от номинального руководителя по причинам, упомянутым ранее. Классификация подобных случаев зависит от относительной субъективности используемых источников, но я привлекаю достаточно широкий массив материала, позволяющий справляться и с «тяжелыми» случаями.

Диктаторы не появляются с интенсивностью «по диктатору на каждый год», и поэтому в качестве единицы, позволяющей фиксировать их правление, я использую «страно-год». Диктатуры часто переживают политическую нестабильность: подлинные руководители диктаторских режимов могут меняться несколько раз в год[29]. На протяжении 100 наблюдаемых страно-лет лидер диктатуры менялся более одного раза. «Сменщики» могли приходить на очень короткий период: так, Леон Кантав на Гаити утвердился у власти лишь на пять дней. Независимо от краткости сроков мы должны фиксировать появление и таких лидеров, поскольку не можем знать, насколько они готовы были бы задержаться у власти.

Из моего анализа исключены диктатуры, которые управлялись коллективно: Югославия после смерти маршала Тито в 1980 году и до распада государства в 1990-м, Босния-Герцеговина с 1998-го по 2002 год, Сомали при пяти председателях Совета национального спасения с 1997-го по 1999 год. При коллективном руководстве невозможно возложить ответственность за принятые решения на отдельного лидера – именно из-за этого указанные примеры не были приняты во внимание.

Таким образом, моя выборка включает 558 диктаторов из 140 стран, находившихся у власти с 1946-го по 2002 год. Некоторые страны, как, например, Экваториальная Гвинея и Оман, пережили за этот период лишь одну смену власти, тогда как в других перемены были скорее нормой. Так, Республика Гаити с 1946 года до перехода к демократии в 1994-м управлялась 19 руководителями, некоторые из них находились у власти лишь считанные дни.

Мир диктаторов очень разнообразен не только по длительности пребывания у власти, но и по их происхождению. Эрнесто Седильо, изучавший экономику на Западе и ставший последним в длинной веренице мексиканских лидеров, приходивших к власти при упорядоченных правилах преемственности, установленных Институционно-революционной партией, внешне не имеет ничего общего с иранским аятоллой Хомейни, возглавившим революцию, свергшую шаха. Точно так же и Фердинанд Маркос, который, выиграв сначала выборы, задержался у власти на Филиппинах на двадцать лет, кажется не слишком сопоставимым с Пол Потом, на протяжении трех лет возглавлявшим убийственную диктатуру «красных кхмеров» в Камбодже. Все эти примеры, иллюстрирующие предельное разнообразие диктаторов, ставят перед нами вопрос: можно ли вообще систематизировать столь разношерстную группу правителей?

Я группирую руководителей диктаторских режимов по трем типам: это монархи, военные правители и гражданские диктаторы. Почему выделены именно эти типы? Во-первых, монархия исторически рассматривалась как отдельный тип политического режима. Во-вторых, недемократических правителей из военной среды столь же привычно принято отделять от гражданских деспотов. Но традиция не единственное основание; имеются и другие принципиальные причины, заставляющие выделять упомянутые типы.

Такое разграничение позволяет обозначить уникальные разновидности угроз, с которыми сталкиваются диктаторы, и выделить институциональные методы, посредством которых они с этими угрозами справляются. Хотя недовольство диктатурой может исходить из любого сегмента общества, первейшую опасность для диктатора обычно представляют члены правящей элиты. Диктаторов очень часто смещают их собственные сподвижники. Принадлежащий к правящей элите потенциальный узурпатор находится в выгодном положении, позволяющем ему подготовиться к успешному отстранению действующего лидера.

Желая устранить угрозу, которую несут в себе элиты, диктаторы поддерживают такой порядок, в рамках которого они самолично принимают все важные решения и держат потенциальных соперников под неусыпным контролем. Особенности этого порядка зависят от типа диктатора, поскольку именно им предопределяется и возможный круг угроз, и средства их преодоления. В итоги монархи полагаются на семейные и родственные связи, а также на консультативные советы; военные руководители сдерживают ключевых конкурентов из рядов вооруженных сил в рамках военных хунт; а гражданские диктаторы обычно создают внутри правящей партии маленький орган, что-то вроде политбюро, куда кооптируют потенциальных конкурентов. Поскольку процесс принятия решений протекает внутри этих миниатюрных институтов, именно в их рамках и устанавливается, перед кем диктаторы будут подотчетны и как внутри режима будет распределяться власть. В итоге эти институты накладывают на диктаторов всевозможные ограничения, в свою очередь влияющие на решения правителей и их действия.

1.3.1. Монархи

Монархия всегда рассматривалась как такой тип правления, который стоит особняком от других форм недемократического руководства. Одной из причин такого обособленного рассмотрения было, вероятно, то, что ранние классификации политических режимов основывались на количестве людей, обладающих властью. Аристотель, например, выделял монархию как «правление одного», противопоставляя ее правлению нескольких или многих.

Исторические описания монархического абсолютизма лишь закрепляли это обособление, хотя уже в них отмечались присущие единоличному правлению внутренние недостатки. Свобода от любых ограничений позволяла монархам быть неосмотрительными, непредсказуемыми, нестабильными, а это вредило не только их собственным интересам, но и интересам их подданных. Когда французские короли, например, обращались к различным формам экспроприации, позволявшим финансировать войны и расточительный образ жизни, французы страдали. В конечном счете хищничество государства заставляло население менять свое социальное поведение.

В итоге необходимость как-то связывать или ограничивать собственных властителей становилась для их подданных все более очевидной. Жан Боден, убежденный роялист XVI века, советовал своему королю ради большего послушания подданных разделить власть с другими и добровольно ограничить себя. По словам Бодена, «чем меньше власть суверена, тем более она прочна»[30]. Следовательно, самоограничение самых различных видов – в интересах короля; в ряду сдерживающих факторов могли выступать естественные законы, принципы престолонаследия, древние обычаи, запрет на налогообложение без согласия подданных, наличие независимых магистратов, парламентские прерогативы.

Приняли ли европейские монархи близко к сердцу уроки Бодена и других политических теоретиков? Это сомнительно. Хотя они охотно учреждали конституции, парламенты, суды, желание сковывать свою королевскую власть посредством этих институтов не слишком просматривается. У этой неоднозначности были свои причины. Хотя британские и французские короли на собственном горьком опыте (через свержение и казнь) узнали, что властью надо делиться, большинство монархов всеми силами стремились защитить свое самодержавие от посягательств парламента[31]. Принципы подотчетности короны парламенту внедрялись лишь после многолетних споров между монархами и ассамблеями, а кодифицировались еще позже[32]. Как свидетельствует европейская история, на протяжении довольно долгого времени наличие конституций отнюдь не означало ограничения власти суверенов.

Современные ближневосточные монархи столь же рьяно сопротивляются попыткам ограничить их власть. После обретения политической независимости правители региона пытались рационализировать собственные управленческие системы, санкционируя конституции, парламенты и политические партии. Конституция Ирака 1925 года, например, позволяла королю назначать премьер-министра, но при этом делала кабинет ответственным перед парламентом. Аналогичные нормы были включены в Конституцию Кувейта и Конституцию Египта 1923 года; в период действия последней оппозиционная партия «Вафд» не раз располагала парламентским большинством. И все же, подобно своим европейским визави, эти монархи не имели желания поступаться властью в пользу своих институциональных творений. Причем, в отличие от европейцев, они могли настаивать на своем, применяя жесткую силу. В Египте монарх трижды грубо нарушил Конституцию 1923 года за первые семь лет ее действия[33]. Аналогичным образом «на бумаге парламент Ирака был весьма влиятельным, но при этом не было ни одного случая, чтобы правительство или хотя бы отдельный министр ушли в отставку из-за парламентского вотума недоверия»[34].

Взамен, однако, ближневосточным монархам приходилось принимать ограничения иного рода. Их связывают не столько конституции и ассамблеи, сколько династические семьи. Они вынуждены доверять ответственные государственные посты кровным родственникам, делая их законными получателями государственных доходов и привлекая к принятию решений на всех уровнях. В 1992 году эмир Катара, например, реорганизовал кабинет таким образом, что ближайшие члены его семьи оказались министрами: сыновьям достались посты министров нефти и газа, внутренних дел, экономики и торговли, внук стал министром обороны, а племянники отвечали за общественное здравоохранение и дела ислама[35]. Точно так же саудовский король Фахд доверил ключевые посты в правительстве шестерым своим братьям, которые вместе с монархом составили так называемую «семерку Судаири», управляющую страной.

Члены семей играют ключевую роль в принятии важнейших решений; это особенно хорошо видно в вопросах преемственности власти. В Кувейте, в частности, у власти менялись представители двух ветвей клана Сабах, но при этом всегда соблюдалось главное правило: «семья “избирает” правителя на основе консенсуса»[36]. В Омане следующий по мужской линии наследник из семьи аль-Саид тоже должен утверждаться семейным советом. В Саудовской Аравии престолонаследие стало более упорядоченным после того, как король Фейсал учредил Королевский семейный совет, консультирующий монарха по вопросам преемственности. Этот орган получал право контролировать передачу власти в случае кончины действующего монарха[37].

Конечно, передача престола на Ближнем Востоке не всегда происходит по утвержденным правилам. После Второй мировой войны монархи оставляли трон не только из-за естественной кончины, но и в результате убийства или свержения другими родственниками. Тем не менее, даже когда нарушение правил наследования имело место, оно обычно происходило с одобрения ключевых членов семьи. Фейсал не свергал официального (и считавшегося некомпетентным) наследника, определенного его отцом, пока не заручился поддержкой других саудовских принцев. Эмир Катара, находившийся на отдыхе в Швейцарии, в 1995 году был низложен собственным сыном, который тоже опирался на поддержку родственников. Таким образом, главной угрозой для монархов выступают члены их собственных семей, имеющие законное право приходить им на смену.

Иначе говоря, монархи далеко не всегда игнорируют тезис Бодена о том, что самоограничение способно повышать их шансы на политическое выживание. Как убедительно демонстрируется в научной литературе, на Ближнем Востоке смогли устоять только те властители, которые успешно перешли от традиционных самодержавных монархий к династическим монархиям, где средоточием власти выступает семья как целое[38]. Переход к такой династической структуре уберег монархии в Бахрейне, Кувейте, Катаре и Саудовской Аравии от угрозы революции и сделал смену режима маловероятной, несмотря даже на конъюнктуру нефтяных цен. Напротив, монархии, которые придерживались принципов абсолютного самодержавия, не признающего семейных сдержек, как, например, в Египте, Ираке и Ливии, бесславно пали, уступив место революционным диктатурам. Становление династических монархий означает, что короли больше не пользуются приоритетом в отношении других членов своих семей. Учитывая альтернативу, которую влек за собой отказ реформироваться – полный крах монархического правления, – то была цена, которую большинству монархов пришлось заплатить. Нынешних королей ограничивают не парламенты или суды, а семейные и родовые кланы. Следовательно, единоличное правление превратилось в правление семейное.

1.3.2. Военные диктаторы

Как показывает марш Суллы на Рим, использование армии для захвата власти имеет долгую историю. Но фактически применения силы требует любой неправовой захват власти; гражданские лидеры, решившие узурпировать власть, могут применять насилие в тех же объемах, что и военные. Следовательно, использование силы или организация военного переворота не являются признаками, отличающими военную диктатуру от других форм недемократического правления.

Сущностью военного правления выступает то, что именно вооруженные силы оказываются институтом, посредством которого правители руководят обществом. Подобно тому, как современные монархи вынуждены кооптировать в управленческую систему членов своих семей, используя их для консолидации правления, военные диктаторы должны нейтрализовать угрозы, исходящие от ближайших сподвижников, привлекая их к сотрудничеству в деле реализации власти.

Центром принятия властных решений внутри военного режима выступает хунта. С точки зрения генералитета, который берет власть от лица институционализированных вооруженных сил, типичная хунта должна быть небольшой; обычно ее составляют командующие различных родов войск. Если переворот осуществляется не всей армией, а какой-то группой низших и средних чинов, то хунта более многочисленна, поскольку мятежникам надо привлекать на свою сторону как можно больше сторонников из числа военных. Например, после переворота 1966 года в Гане состав военной хунты поэтапно увеличивался по мере того, как мятежники ощущали все новую нужду в более основательной поддержке внутри вооруженных сил. Сразу же после переворота в Совете национального освобождения Ганы были шесть членов; на следующий день их число возросло до девяти, а через четыре дня добавились еще двое. Наконец, спустя две недели в состав хунты были введены очередные шесть офицеров[39]. По наблюдению Сэмюеля Файнера, в отличие от большинства хунт Латинской Америки, которые состоят из трех или четырех глав родов войск, хунты в иных регионах мира, создаваемые в 1980-е годы младшими и средними офицерами, в среднем состояли из одиннадцати членов[40].

В целях реализации власти может быть использована уже сложившаяся организационная структура вооруженных сил. В Индонезии, например, за осуществившей государственный переворот армией была зарезервирована пятая часть всех мест в парламенте, а в каждой из десятков тысяч индонезийских деревень размещался военнослужащий, представлявший на месте вооруженные силы[41]. Наиболее ярким примером использования военной иерархии в качестве управленческой структуры стал, вероятно, так называемый «процесс национальной реорганизации» (Processo) в Аргентине. Накануне переворота 1976 года четыре рода войск согласовали детальный раздел власти, целью которого было недопущение доминирования сухопутных сил. В соответствии с этим соглашением все законодательные инициативы будущего военного режима подвергались проверке специальными комитетами внутри родов войск; только после этой процедуры их выносили на рассмотрение хунты. Иначе говоря, внутри вооруженных сил был запущен процесс согласования интересов, к которому привлекались все заинтересованные группы[42].

Таким образом, военная диктатура как тип режима не могла возникнуть до тех пор, пока вооруженные силы не достигали должного уровня специализации и профессионализации. Скажем, в отношении Латинской Америки после получения независимости от Испании более уместно говорить о вооруженных группировках, руководимых местными caudillos, а не о современных военных структурах. Становление армий современного типа на континенте началось лишь в XIX веке с учреждения военных академий, где готовились будущие офицеры. Внедрение воинских уставов европейского типа и переход ко всеобщей воинской повинности привели к началу 1900-х годов к созданию «новых» армий.

Профессионализация военных создала институт, обособленный от остального общества. В эпоху caudillos в Латинской Америке офицерская карьера считалась непривлекательной. В результате подбор кадров осуществлялся все более закрытым образом, что в свою очередь углубляло отгораживание военных от гражданских элит и внутренне сплачивало армию.

«Сочетание изоляции от общества как единого целого с групповой сплоченностью делало воинскую жизнь абсолютно закрытой: это было горделивое слияние с институтом, который ограничивал социальный горизонт, но в то же время формировал сознание того, что он играет важнейшую роль в жизни государства»[43].

Профессионализация военных соответствовала планам гражданских элит, которые хотели ограничить власть caudillos и рационализировать монополию государства на применение силы. В то же время гражданские элиты желали обращаться к военным как арбитрам, способным решать проблемы в период кризисов.

«Военных постоянно призывали на роль модераторов политической деятельности, но при этом отрицали за ними право менять политическое устройство. Их задачи сводили к консервативному поддержанию функционирования системы»[44].

Конкретно это означало, что всякий раз, когда военные вмешивались, от них ожидались только смещение главы государства с его поста и передача власти альтернативным гражданским силам. Поскольку временная форма правления была нацелена на восстановление прежнего политического порядка, вооруженные силы выполняли функции диктатуры в первоначальном, древнеримском, ее понимании. Гражданские элиты, защищавшие профессионализацию армии, не предусмотрели, однако, того, что укрепление военной автономии, не связанной никакими гражданскими партиями, создавало предпосылки для инициативного и самостоятельного вмешательства армии в политику. Именно поэтому военное вмешательство, которое не ограничивало армию ролью модератора, скоро стало на континенте общим явлением.

Однако латиноамериканский опыт обособления солдата от гражданина не был универсальным. Во многих развивающихся странах профессионализация военных начиналась еще в колониальный период, когда европейские державы пытались укреплять свой контроль над отдаленными землями. После установления независимости военные силы, уже сложившиеся в профессиональном плане, превратились в «образец развития, посредством обязательной воинской повинности распространявший свое влияние на все группы общества»[45]. В этом процессе социализации подчеркивалась скорее интеграция военных в социум, а не сепарация их в качестве особого института. Если члены вооруженных сил рассматриваются не только как солдаты, но и как граждане, то им и надлежит возглавить работу по модернизации обществ, которую они делят с соотечественниками. Причем, как считалось, военные прекрасно приспособлены для такой руководящей миссии, поскольку вооруженные силы развивающихся стран были лидером в использовании импортных технологий – новинки приходили в армию раньше, чем в промышленность или сельское хозяйство. Кроме того, они, в отличие от других структур, применяли меритократические стандарты в расстановке и продвижении кадров, регулярно обеспечивали базовые потребности своих членов (например, обучали их грамотности, предоставляли пищу и кров), предлагали программы, ассоциируемые с современным «социальным» государством (страховали, обеспечивали пенсии и семейные выплаты). В итоге вооруженные силы во многих странах стали рассматриваться в качестве флагмана модернизации, способного преобразовать традиционные уклады жизни в современные и дать всем гражданам то же, что они предлагали военнослужащим.

Независимо от того, считались ли они обособленным или интегрированным институтом, временным инструментом разрешения кризиса или орудием долгосрочных социальных перемен, военные повсюду начали претендовать на специальную роль в отстаивании «национальных интересов». Обосновывая захват власти, аргентинская военная хунта, организовавшая путч 1976 года, заявляла:

«В связи с тем, что все конституционные механизмы были исчерпаны, а выход из кризиса путем естественных процессов оказался невозможным, вооруженные силы были вынуждены положить конец ситуации, унижающей нацию и подвергающей риску ее будущее»[46].

Подобные слова люди в униформе после очередного военного переворота не раз повторяли и в других развивающихся странах.

Претензии военных на эксклюзивное отстаивание «национальных интересов» вполне правомерно воспринимались с изрядной долей скептицизма. Дело в том, что к решительным действиям вооруженные силы могут подталкивать самые разные мотивы. Как и любая другая корпорация, военные имеют собственные институциональные интересы, которые предполагают отстаивание собственной автономии и наращивание ресурсов. Кроме того, в рядах вооруженных сил могут доминировать отдельные социальные группы, на которые правители делают особую ставку. Колониальные администрации, например, укомплектовывали свои армии представителями этнических и расовых меньшинств, предполагая, что эти группы, опасающиеся неизбежной гегемонии большинства после достижения независимости, будут лояльно защищать интересы колонизаторов. Нынешние лидеры развивающихся стран продолжают использовать ту же тактику «разделяй и властвуй». Итогом ее оказывается то, что персонал вооруженных сил молодых государств, состоящий из представителей специфичных социальных групп, нередко отождествляет себя только с этими группами и ведет себя соответственно. И, разумеется, в некоторых случаях военные руководители действуют исходя из сугубо личной корысти. В целом же военные правители, как представляется, очень часто ведут себя так же, как и гражданские диктаторы; и этот факт ставит под сомнение наличие у них каких-то уникальных и специфических интересов[47].

1.3.3. Гражданские диктаторы

Помимо монархов и военных правителей, существуют еще и гражданские диктаторы. Их положение оказывается наиболее сложным, поскольку, в отличие от представителей первых двух групп, они не располагают готовой организационной структурой, на которую можно опереться. Некоторые диктаторы привлекают к управлению родственников и даже передают власть своим детям: так, сыновья наследовали гражданским диктаторам в Северной Корее, Сирии, Никарагуа, на Гаити. И все же отцы-диктаторы были не в состоянии обеспечить династическую преемственность сверх одного поколения[48]. Одной из причин этого выступало, вероятно, отсутствие у них обширных родственных кланов, посредством которых они могли бы эффективно контролировать противников внутри правящей элиты и народа в целом.

Гражданские диктаторы не могут обращаться к вооруженным силам с такой же легкостью, с какой это делают военные правители, которые, будучи действующими офицерами, способны опираться на институциональную иерархию и воинское нормы товарищества. Гражданские лидеры зачастую презираемы военными, особенно в тех ситуациях, где армия ощущает себя носительницей какой-то особой и уникальной миссии. В подобном контексте встает вопрос о том, что же заставляет людей с оружием подчиняться людям без оружия. Согласно одному из возможных ответов, военные стараются избегать власти, чтобы не нарушать корпоративной сплоченности[49].

Преодолевая все эти затруднения, гражданские диктаторы стараются обзавестись собственной организацией. Именно о ней говорит Владимир Ленин в следующем заявлении 1921 года:

«Только политическая партия рабочего класса, т.е. коммунистическая партия, в состоянии объединить, воспитать, организовать такой авангард пролетариата и всей трудящейся массы, который один в состоянии… руководить всей объединенной деятельностью всего пролетариата, т.е. руководить им политически, а через него руководить всеми трудящимися массами. Без этого диктатура пролетариата неосуществима»[50].

Ленинское новаторство предполагало соединение харизматической и рациональной власти, сочетавшее «полнейшую личную преданность партийцев своей партии с беспристрастным групповым контролем над сохранением этой преданности и подчинением иерархии»[51].

Использование единственной партии для управления государством широко применялось гражданскими диктаторами во всем развивающемся мире. После получения независимости однопартийные системы возникли в 60% государств тропической Африки. В некоторых странах, таких, как Ангола и Берег Слоновой Кости, партии правящего режима появлялись на следующий день после провозглашения независимости. В других государствах, таких, как Габон и Заир, консолидация занимала несколько лет. Два аргумента, отчасти противоречащих друг другу, обычно выдвигаются для обоснования однопартийной системы в развивающихся странах. В некоторых из них, с одной стороны, повторяются старые ленинские идеи, согласно которым единственная партия была нужна для того, чтобы преодолеть традиционные общественные расколы и размежевания, а также «помочь лидерам передовых социальных сил победить в конфронтации с силами отсталости»[52]. С другой стороны, европейский опыт не раз демонстрировал, что формирование политических партий выступает отражением социально-классовых расколов. Поскольку в африканском обществе классов не было, говорят сторонники этой точки зрения, то отсутствовала и надобность иметь более одной партии. Как пояснял Модибо Кейта, диктатор Мали, «никакой фундаментальной оппозиции в наших рядах не наблюдалось», а потому не существовало никаких причин «быть разделенными и разобщенными в партиях, которые сражались бы друг с другом»[53].

1.4. Номинально демократические институты

Как следует из всего вышесказанного, диктаторы никогда не управляют в одиночестве. Они руководят своими обществами, используя институты, которые соответствуют типу их диктатуры. Они могут даже учреждать или поддерживать номинально демократические институты – такие, как парламенты и политические партии. В данном отношении среди диктатур наблюдаются заметные институциональные вариации.

1.4.1. Легислатуры

Под легислатурами мы понимаем органы, для которых принятие законодательства является исключительной формальной функцией. Исходя из этого определения из числа законодательных органов, действующих при диктатуре, мы должны исключить (1) хунты, так как они смешивают исполнительные и законодательные полномочия, и (2) консультативные советы, поскольку они, не обладая формальной законодательной властью, лишь консультируют правителей и дают им советы.

Способы комплектования и организации легислатур разнообразны. Иногда законодателей назначает режим; именно так было в Эфиопии в ранние годы царствования императора Хайле Селассие или в различные периоды правления президента Ахмеда Сукарно в Индонезии. Они могут также напрямую избраться гражданами. Кроме того, диктаторы порой заполняют часть депутатских вакансий в ходе выборов, а на остальные места депутаты назначаются. Даже когда диктатура допускает проведение выборов, кандидаты должны заручиться одобрением со стороны правительственных органов. В Иране, например, Совет стражей конституции, состоящий из консервативного духовенства, утверждает кандидатуры на замещение выборных должностей. В большинстве диктаторских режимов, допускающих наличие особых законодательных органов, приоритетным методом комплектования легислатур остаются выборы. На такой вариант приходятся 69% всех случаев. В странах бывшего коммунистического лагеря законодателей избирают практически везде, в то время как на Ближнем Востоке и в Северной Африке в механизмах комплектования законодательных органов наблюдается значительная гетерогенность.

Даже когда кандидатам разрешается выступать под партийными флагами, диктатура старается гарантировать их лояльность, вынуждая имеющиеся партии присоединиться к «общенациональному фронту», поддерживающему режим. Такой фронт обычно идет на выборы единым списком, хотя после избрания партиям позволяют сохранять собственную идентичность. В нашей выборке наличие подобных фронтов при диктатурах фиксируется на протяжении 636 страно-лет. Такие фронты были прежде почти во всех коммунистических странах, а также за их пределами – например, на Мадагаскаре и в Сирии.

Доля диктатур, имеющих парламенты и регулярно проводящих выборы, в разные периоды времени довольно стабильна. Выборные парламенты неизменно пользуются у диктаторов популярностью; доля назначаемых законодательных органов невелика. Небольшое отступление от этого правила фиксировалось в середине 1970-х годов, когда почти 40% всех диктатур распустили свои парламенты. Это был пик деинституциализации.

1.4.2. Политические партии

В данном контексте мы говорим только о тех политических партиях, которые существуют de jure. Иначе говоря, если режим формально запрещает политические партии, то они, даже продолжая действовать в подполье, оказываются формально не существующими. Диктаторы иногда приходят к власти, унаследовав систему, в которой все партии запрещены. Тем не менее более типичным для них является запрещение партий на короткий период – сразу же после прихода к власти или в каких-то критических ситуациях на протяжении правления. Гораздо реже встречается полный запрет партийной деятельности на весь период диктатуры; в свое время так поступил Бокасса в Центрально-Африканской Республике и военные власти Аргентины во времяProcesso, полностью прекратившие деятельность партий.

В порядке альтернативы режим может также создавать собственную и единственную партию. Изобретение Ленина предоставило гражданским диктаторам средство для контроля над армией и соперниками внутри правящей элиты. При этом единственная партия служит также для мобилизации масс и управления ими. Неудивительно, что к подобному институциональному дизайну часто обращаются авторитарные правители в развивающемся мире. Режимная партия может содержать внутри себя «группы» или «фракции», но они слишком малы и слабы, чтобы поддержать многопартийную систему. Кроме того, когда партий много, но при этом все они загоняются в ряды единого «фронта», такое политическое устройство тоже можно считать однопартийным. Помимо главной партии, могут существовать и иные, но они не в состоянии сопротивляться требованиям режима, настаивающего на формировании единого избирательного списка – с партией власти во главе. Следовательно, у граждан в подобных ситуациях выбора вообще нет.

В некоторые случаях автономные партии в состоянии существовать и за рамками проправительственного «фронта». Список диктатур, при которых действовали многочисленные политические партии, варьирует от Бразилии, где режим создал официальную «правительственную» и столь же официальную «оппозиционную» партии, до Алжира, где Исламский фронт спасения столь энергично отстаивал свою самостоятельность, что избиратели были готовы отдать ему победу на выборах 1991 года. Эти примеры внешне настолько непохожи, что их объединение в одну группу может показаться сомнительным: ведь партии, создаваемые самим режимом, – это не партии, бросающие ему вызов со стороны. Но дело в том, что определить предельную степень автономии таких партий при диктатурах весьма нелегко; хотя Исламский фронт спасения и возник сам по себе, в конечном счете его упразднили военные власти. А обе узаконенные бразильские партии были учреждены военным режимом, но потом каждая из них выступила против диктатуры.

Поскольку нет никаких четких правил или норм, в соответствии с которыми диктаторы должны устраивать политическую жизнь, авторитарные режимы демонстрируют богатейшее разнообразие институционального устройства. Так, если режим допускает наличие легислатуры, но не разрешает деятельность политических партий, то кандидатов в депутаты парламента могут заставить баллотироваться в качестве беспартийных. Или, если разрешена только правящая партия, им порекомендуют записаться в нее. Иногда, впрочем, диктаторы допускают существование автономных от режима организаций в виде официальной «оппозиционной» партии или нескольких «оппозиционных» групп.

Партийные системы при диктатурах более разнообразны, нежели их законодательное устройство. Единственная партия доминировала не только в коммунистической Восточной Европе, но и в тропической Африке. Диктаторские режимы Латинской Америки, напротив, были склонны допускать наличие многих партий; в некоторых случаях такие партии формировались ими специально, но в других ситуациях речь шла о партиях, которые начали работать еще при демократии. В Азии среди диктатур в равных долях представлены и однопартийные, и многопартийные режимы. Наконец, Ближний Восток и Северную Африку можно считать единственным регионом, где диктатуры чаще всего запрещают партии полностью. После Второй мировой войны доля диктатур без партий росла за счет сокращающегося числа многопартийных режимов. Но после краха коммунизма, с начала 1990-х годов, наличие при диктатурах автономных политических групп стало более частым явлением. Доля диктатур, опирающихся на единственную партию, стремительно снизилась, тогда как многопартийные режимы возобладали.

1.5. Заключение

Исторический путь диктатур долог. Институт, зародившийся в Древнем Риме, первоначально нес в себе позитивные коннотации: под ним понимался набор эффективных средств, с помощью которых политическая система справлялась с внутренними и внешними угрозами. В трудные времена элиты выдвигали человека, способного предпринять решительные действия по восстановлению политического status quo. После разрешения наличных проблем диктатор, выполнив свою миссию, уходил со сцены.

С течением времени, однако, термин «диктатура» стали использовать для описания институциональных механизмов, которые не вмещались в рамки первоначальной концепции. Признаки коррозии института впервые стали появляться еще в Риме. Сначала диктаторы начали апеллировать к массам. Потом диктатура трансформировалась из правления одного человека в правление директории, группы, класса. Пренебрегая традиционным политическим порядком, диктатуры начали ставить перед собой революционные задачи. Самым главным было то, что диктатура перестала считаться временным правлением. И, хотя данное изменение проявило себя еще у римлян, именно оно остается фундаментальной чертой диктаторских режимов современного мира. Диктаторы игнорируют конкурентные выборы исходя из того, что сроки их правления могут быть неопределенными, а власть неограниченной. И в этом все они похожи друг на друга.

И все же в плане организации институционального аппарата диктатуры проявляют большое разнообразие. Обеспечивая себе «первую линию обороны», диктаторы должны выстроить собственную управленческую систему и кооптировать наиболее вероятных соперников. Конкретная форма принимаемой ими линии зависит от типа диктатора. Монархи полагаются на обширные родственные связи, тогда как военные правители опираются на преимущества армейской иерархии. Гражданские диктаторы, не имея столь же эффективных подручных средств, создают всевозможные режимные партии. Выбирая для себя номинально демократические институты в лице легислатур и политических партий, диктаторы столь же креативны. Тем не менее, несмотря на все это разнообразие, и парламенты, и партии при диктатурах служат единой цели: они являются инструментами кооптации, посредством которых недемократические правители справляются со значимыми вызовами своему правлению.

Перевод с английского Андрея Захарова

[1] Перевод осуществлен по изданию: Gandhi J. Political Institutions under Dictatorship. New York: Cambridge University Press, 2008. Ch. 1. Печатается с небольшими сокращениями.

[2] См.: Moore B. Social Origins of Dictatorship and Democracy. Boston, MA: Beacon Press, 1966; Acemoglu D., Robinson J. Economic Origins of Dictatorship and Democracy. New York: Cambridge University Press, 2006.

[3] Предложенное здесь описание древнеримской диктатуры основывается на следующем источнике: Nicolet C. Dictatorship in Rome // Baehr P., Richter M. (Eds.).Dictatorship in History and Theory: Bonapartism, Сaesarism, and Totalitarianism. New York: Cambridge University Press, 2004. P. 263–278.

[4] Первоначально срок полномочий диктатора не определялся; он должен был сложить полномочия после выполнения поставленных перед ним задач.

[5] Единственное исключение имело место в 211 году до нашей эры. Подробнее см.: Nicolet C. Op. cit.

[6] Первоначально Юлий Цезарь принимал титул диктатора на год, а потом на десять лет (Ibid).

[7] Макиавелли Н. Рассуждения о первой декаде Тита Ливия. Книга I. ГлаваXXXIV (фрагмент дается в переводе Р. Хлодовского. – Примеч. перев.).

[8] Руссо Ж.-Ж. Об Общественном договоре, Принципы политического права // Он же. Об Общественном договоре. Трактаты. М., 1998. Кн. IV. Гл. VI (фрагменты даются в переводе А.Д. Хаютина и В.С. Алексеева-Попова. –Примеч. перев.).

[9] Baehr P., Richter M. Introduction // Idem (Eds.). Dictatorship in History andTheory… P. 25.

[10] Обсуждение этой темы см. в статье: McCormick J. From Constitutional Technique to Caesarist Ploy: Carl Schmitt on Dictatorship, Liberalism, and Emergency Power // Baehr P., Richter M. (Eds.). Dictatorship in History and Theory… P. 197–220.

[11] Baehr P., Richter M. Introduction. P. 26.

[12] См.: Bobbio N. Democracy and Dictatorship: The Nature and Limits of State Power. Minneapolis: University of Minnesota Press, 1989.

[13] Kelsen H. General Theory of Law and State. Cambridge, Mass.: Harvard University Press, 1945. P. 284.

[14] См.: Bobbio N. Op. cit. P. 137.

[15] Исключения составляют ситуации, когда правитель впервые получает власть посредством выборов, а затем консолидирует ее за счет отказа от демократии. В подобных случаях (Фердинанд Маркос на Филиппинах, Пак Чон Хи в Южной Корее, Альберто Фухимори в Перу) правление лидера следует рассматривать в качестве диктатуры с самого начала его избирательного срока.

[16] См.: Schumpeter J. Capitalism, Socialism, and Democracy. New York: Allen & Unwin, 1976.

[17] См.: Linz J. An Authoritarian Regime: Spain // Allardt E., Rokkan S. (Eds.). Mass Politics. New York: The Free Press, 1970.

[18] Evans P. Predatory, Development, and Other Apparatuses: A Comparative Analysis of the Third World State // Sociological Forum. 1989. Vol. 4. № 4. P. 561–582.

[19] O’Donnell G. Modernization and Bureaucratic-Authoritarianism: Studies in South American Politics. Berkeley: Institute of International Studies, 1979.

[20] Дискуссию на эту тему см. в работах: Cheibub J.A., Gandhi J. ClassifyingPolitical Regimes: An Update and an Extension. American Political Science Association Annual Meeting. Chicago, September 5, 2004; Collier D., Adcock R.Democracy and Dichotomies: A Pragmatic Approach to Choices about Concepts // Annual Review of Political Science. 1999. P. 537–565; Diamond L. Thinking about Hybrid Regimes // Journal of Democracy. 2002. Vol. 13. № 2. P. 21–35; Munck G.L., Verkuilen J. Conceptualizing and Measuring Democracy: Evaluating Alternative Indices // Comparative Political Studies. 2002. Vol. 35. № 1. P. 5–34.

[21] Этот аргумент был переосмыслен в ХХ веке: его сторонники опасались, что демократические правительства будут уступать требованиям рабочего электората, нацеленным на расширение потребления в ущерб расширению инвестиций. См.: De Schweinitz K. Industrialization and Democracy: Economic Necessities and Political Possibilities. Glencoe: The Free Press, 1964; O’Donnell G.Op. cit.

[22] Przeworski A. Democracy and the Market: Political and Economic Reforms in Eastern Europe and Latin America. New York: Cambridge University Press, 1991.

[23] Idem. Minimalist Conception of Democracy: A Defense // Shapiro I., Hacker-Cordón C. (Eds.). Democracy’s Value. New York: Cambridge University Press, 1999. P. 45.

[24] Przeworski A., Alvarez M., Cheibub J.A., Limongi F. Democracy and Development: Institution and Well-Being in the World, 1950–1990. New York: Cambridge University Press, 2000.

[25] Ibid.

[26] Ibid.

[27] См.: Short P. Mao: A Life. New York: Henry Holt, 2000; Salisbury H. The New Emperors: China in the Era of Mao and Deng. Boston: Little, Brown, 1992.

[28] Под этими источниками я имею в виду прежде всего справочные работы Артура Бэнкса и Харриса Ленца. См.: Banks A., Day A., Muller T. Political Handbook of the World. Binghamton, NY: Center for Social Analysis, State University of New York at Binghamton, [various years]; Lentz H. Heads of States and Governments: A Worldwide Encyclopedia of over 2300 Leaders, 1945–1992.Jefferson, NC: McFarland and Company, 1994.

[29] За пределами моего рассмотрения остается интересный вопрос о том, можно ли вообще говорить о «режиме» в тех ситуациях, когда главы страны меняются так часто. Особенно примечательны в данном смысле случаи Коморских островов (четырехкратная смена руководителя на протяжении 1995 года) или Боливии (трехкратная смена на протяжении 1979 года). Такая нестабильность, впрочем, встречается редко.

[30] Боден Ж. Шесть книг о государстве. Кн. IV. Гл. 6; цит. по: Holmes S.Passions and Constraint: On the Theory of Liberal Democracy. Chicago: University of Chicago Press, 1995. P. 517.

[31] Многие авторы переоценивают то влияние, которое английский и французский случаи оказали на другие монархии. См., например: North D., Thomas R. The Rise of the Western World. New York: Cambridge University Press, 1973.

[32] Beyme K. von. Parliamentary Democracy: Democratization, Destabilization, Reconsolidation, 1789–1999. New York: St. Martin’s Press, 2000.

[33] Brown N. Constitutions in a Nonconstitutional World: Arab Basic Laws and the Prospects for Accountable Government. Albany: State University of New York Press, 2002. P. 39.

[34] Ibid. Р. 45.

[35] Herb M. All in the Family: Absolutism, Revolution, and Democracy in the Middle Eastern Monarchies. Albany: State University of New York Press, 1999. P. 123.

[36] Ibid. P. 80.

[37] Bligh A. From Prince to King: Royal Succession in the House of Saud in the Twentieth Century. New York: New York University Press, 1984. P. 88.

[38] Herb M. Op. cit.

[39] Welch C. Personalism and Corporatism in African Armies // McArdle Kelleher C. (Ed.). Political-Military Systems: Comparative Perspectives. London: Sage, 1974. P. 136–138.

[40] Finer S. The Man of Horseback: The Role of the Military in Politics. Boulder, CO: Westview Press, 1988. P. 260.

[41] Brooker P. Twentieth-Century Dictatorships: The Ideological One Party States. New York: New York University Press, 1995.

[42] Fontana A.M. Political Decision-Making by a Military Corporation: Argentina 1976–1983. Ph.D. dissertation. Department of Political Science, University of Texas. Austin, 1987.

[43] Ibid. P. 104.

[44] Stepan A. The Military in Politics: Changing Patterns in Brazil. Princeton, NJ: Princeton University Press, 1971. P. 63.

[45] Khuri F., Obermeyer G. The Social Bases for Military Intervention in the Middle East // McArdle Kelleher C. (Ed.). Op. cit. P. 62.

[46] Loveman B., Davies T. The Politics of Antipolitics: The Military in Latin America. Lincoln: University of Nebraska Press, 1989. P. 196.

[47] Remmer K. Evaluating the Policy Impact of Military Regimes in Latin America // Latin American Research Review. 1978. Vol. 13. № 2. P. 39–54.

[48] И все же Северная Корея стала в этом исключением. – Примеч. ред.

[49] Brooker P. Non-Democratic Regimes: Theory, Government, and Politics. New York: St. Martin’s Press, 2000.

[50] Ленин В.И. Первоначальный проект резолюции Х съезда РКП о синдикалистском и анархистском уклоне в нашей партии // Он же. Полноесобрание сочинений. М.: Издательство политической литературы, 1970. Т. 43. С. 94.

[51] Kamiński A. An Institutional Theory of Communist Regimes: Design, Function, and Breakdown. San Francisco, CA: ICS Press, 1992. P. 143.

[52] Huntington S. Social and Institutional Dynamics of One-Party Systems // Huntington S., Moore C. (Eds.). Authoritarian Politics in Modern Society: The Dynamics of Established One-Party Systems. New York: Basic Books, 1970. P. 12.

[53] Ibid. P. 10.

Опубликовано в журнале: Неприкосновенный запас 2016, 4(108)

Французско-американское сотрудничество в Африке: управляя нестабильностью?

Дмитрий Борисов

Эксперт по международной безопасности, магистр в области международных отношений, Институт политических исследований (Париж) — МГИМО

В 2016 г. Французский институт международных отношений (IFRI) опубликовал доклад под названием «Усиленное сдерживание: политика США и Франции в области безопасности в Африке», посвященный динамике французской и американской политики в отношении африканского континента. Доклад, подготовленный Жаном-Ивом Эном, увидел свет в момент, ставший поворотным как для многих африканских стран, так и для внешних субъектов, имеющих свои интересы на континенте.

После всех усилий, вложенных в реализацию политики сдерживания, управления конфликтами и их урегулирования, проведение анализа по данному вопросу представляется более чем уместным. В Центральноафриканской Республике и Ливии бушуют гражданские войны, Нигерию сотрясают исламистские восстания, другие страны Сахеля (Мавритания, Мали, Буркина-Фасо, Чад) также сталкиваются с массовыми беспорядками регионального масштаба, а Африканский Рог, большую часть территории которого занимает Сомали, остается пороховой бочкой. Большим потрясением для международного сообщества стали недавние атаки террористов на объекты гражданской инфраструктуры в Мали (ноябрь 2015 г.), Буркина-Фасо (январь 2016 г.) и Кот-д’Ивуаре (март 2016 г.). Во всех трех случаях трагедии не удалось избежать, несмотря на ощутимое военное присутствие Франции. Несмотря на то, что потоки мигрантов и беженцев из этих нестабильных и опасных регионов несколько сократились, численность приезжающих измеряется сотнями тысяч. Как справедливо отмечает автор доклада, из всего этого можно сделать вывод, что вопросы безопасности в Африке имеют очень большое значение и для Европы, и для других регионов.

Меняющиеся представления об Африке

Исторически так сложилось, что встречи чужеземцев с африканской действительностью обычно заканчивались мифотворчеством и упрощениями: на Африку как будто смотрели через искажающее стекло и видели там лишь болезни, войны, голод или что-то столь же ужасное. Несмотря на то, что с окончанием холодной войны на континенте появились новые проблемы, этот период открыл миру всю сложность угроз, с которыми столкнулась Африка, и привлек внимание к необходимости детальных, многогранных и, что самое важное, сбалансированных решений для их устранения. Важным шагом в этом направлении стало появление содержательной концепции «связка безопасность — развитие», представляющей безопасность и развитие как усиливающие и дополняющие друг друга явления. Но если в 1990-е гг. возникло понятие «человеческая безопасность», в основе которого лежат экономическое благополучие, здоровье и доступ к продуктам питания, то 2000-е гг. и «война с терроризмом» породили более печальный и мрачный образ Африки — как региона распадающихся государств, огромных неуправляемых территорий, транснациональных угроз и терроризма. Африканские проблемы постепенно перешли в плоскость безопасности и стали рассматриваться как вопросы, требующие принятия военных, а не гуманитарных или экономических мер. В западном политическом дискурсе урегулирование гуманитарных кризисов и содействие развитию уступили место борьбе с терроризмом.

В некотором смысле военные меры сегодня действительно необходимы больше, чем раньше. Страны Сахеля и Африканского Рога, например, служат показательными примерами подъема радикального исламизма и интернационализации террористической деятельности. Малийские группировки наподобие «Аль-Мурабитун» и сомалийская группировка «Аш-Шабаб» заявили о солидарности с «Аль-Каидой», а нигерийская организация «Боко Харам» попыталась объявить себя «Западноафриканской провинцией Исламского государства». Все эти объединения в той или иной степени участвуют в местных и региональных боевых действиях, от которых страдает местное население и которые сказываются на ситуации во всем регионе. Многие африканские государства, сталкивающиеся с беспрецедентной угрозой со стороны негосударственных субъектов, зачастую неспособны обеспечить оказание общественных услуг и контролировать собственную территорию. Тем самым они предоставляют международному сообществу основания относить эти проблемы к сфере безопасности. Именно угроза терроризма и несостоятельность некоторых стран Африки служат предлогом для внешних военных интервенций. При этом ни одна страна не имеет столь широкого присутствия на континенте, как Франция и США.

Чего же добились союзы?

Несмотря на значительные усилия по «африканизации» или «европеизации», политика в области безопасности в Африке и по отношению к ней проводится преимущественно на национальном уровне. Африканскому союзу (АС), ставшему правопреемником Организации африканского единства в 2002 г., удалось достичь ощутимого прогресса в сфере идеологических и структурных реформ: он занял более активную позицию в отношении конфликтов, создав взамен принципа невмешательства новую доктрину небезразличия. Более того, в рамках АС был разработан сложный механизм под названием «Африканская архитектура мира и безопасности» (African Peace and Security Architecture,APSA). В его основу была положена идея о том, что Африка может и должна находить собственные решения проблем безопасности, существующих на континенте. К сожалению, полномасштабная реализация APSA, а также формирование Африканских резервных сил (African Standby Force, ASF), регулярного миротворческого механизма АС, сопряжены с такими трудностями, как интеграция и координация региональных экономических сообществ, входящих в состав Союза, обеспечение технической совместимости, общая боевая готовность. В конечном счете АС сохраняет значительную зависимость от внешнего финансирования, а его миротворческие миссии (за исключением миссии в Сомали — AMISOM), как правило, заменяются многопрофильными миссиями ООН, способными справляться со сложными задачами миростроительства.

Между тем политика Европы в области безопасности также зашла в тупик. Общая политика безопасности и обороны Европейского союза (Common Security and Defence Policy, CSDP) остается в той или иной степени неэффективной из-за различий в стратегических концепциях и интересах стран-участниц ЕС, недостаточной координации, медленного реагирования на кризисы.

Наглядным примером может служить интервенция в Мали 2012 г. Великобритания переживала процесс восстановления после неудач в Ираке и Афганистане, Берлин был заинтересован в CSDP скорее как в концепции, чем в военном инструменте, другие страны не могли определиться с собственной позицией. В этих условиях Парижу не удалось убедить своих партнеров по CSDP принять французский пакет мер по безопасности и достичь консенсуса по интервенции в Мали. В итоге Франция предпочла действовать в одностороннем порядке, а ЕС открыл в Мали небольшую миссию для обучения подразделений малийской армии (European Union Training Mission Mali, EUTM) лишь год спустя.

Орел и петух

В настоящее время Франция сохраняет широкое присутствие на континенте. Французы руководят операцией «Бархан» — антитеррористической миссией, развернутой на территории 5 стран Сахеля (Мали, Нигер, Мавритания, Буркина-Фасо) с центром в Нджамене (Чад) и региональными базами в Кот-д’Ивуаре, Джибути, Габоне и Сенегале. Кроме того, имеются 4 операционные базы, расположенные в Нджамене, Ниамее (Нигер), Гао (Мали) и Уагадугу (Буркина-Фасо), а также заблаговременно развернутые специальные силы. В целом Франция разместила в регионе 3000 человек личного состава, 20 вертолетов, 200 боевых машин, 10 транспортных воздушных судов, 6 штурмовиков и 3 беспилотника. Все это контрастирует с военным присутствием США. Американцы располагают лишь авиабазами, предназначенными для беспилотников и самолетов-разведчиков, в Буркина-Фасо, Нигере и Уганде, базой в Джибути (4000 человек личного состава) и небольшим количеством военнослужащих, дислоцированных в Южном Судане, Кении, Мали, Нигерии и Сомали. Различия в оперативных возможностях двух держав свидетельствуют о том, что Франция и США придают разное значение ситуации в Африке, хотя и имеют важные стратегические интересы на этом континенте.

Для Франции безопасность в Африке важна по нескольким причинам. Во-первых, она уже давно приняла на себя роль «африканского жандарма» и несет исключительную ответственность по защите (в случае необходимости) дружественных африканских государств. Способность Франции совершать интервенции в Африке во многом сформировала мнение о ней как о великой державе. Как справедливо отмечает Жан-Ив Эн, «без Африки Франция была бы средней державой». Во-вторых, Франция рассматривает некоторые африканские регионы (Северную Африку, Сахель) как свою «южную границу», что влечет за собой определенные последствия для ее внутренней безопасности. И, наконец, совершая интервенции на континенте, французы пытаются защитить собственные экономические интересы. Значение этого фактора зачастую преувеличивается (как в случае с интервенцией в Мали), поскольку импорт из африканских государств, например урана из Нигера и нефти из Гвинейского залива, составляет всего 3% от общего объема французского импорта. Тем не менее факт наличия этих интересов нельзя отрицать.

Африка не входит в сферу ключевых стратегических интересов США, однако важность этого континента для американцев все же очевидна. После трагических событий 1993 г., когда повстанцы протащили тела американских солдат по пыльным улицам Могадишо, Соединенные Штаты практически полностью отказались от военных интервенций, заменив их гуманитарной помощью и содействием в развитии. После нападений на американские посольства в Кении и Танзании 1998 г., событий 11 сентября 2001 г. и атаки в Бенгази 2012 г. Африка вновь вошла в круг волнующих США проблем безопасности. В отличие от Франции, американцы в борьбе с терроризмом предпочитают сводить свое участие к минимуму, действуя через региональных партнеров и сохраняя относительно низкий уровень присутствия. Это подразумевает использование таких методов, как точечная ликвидация при помощи беспилотников и миссия специальных сил.

Именно в этих аспектах стратегии двух держав пересекаются и дополняют друг друга. Франция все еще рассматривает Африку как собственный «задний двор» («pré carré») и готова брать на себя расходы и риски, связанные с широким военным присутствием и длительными интервенциями. Это выгодно Соединенным Штатам, так как позволяет им сосредоточиться на других регионах, включая Ирак и Афганистан. В то же время Франция имеет возможность использовать американскую разведывательную и логистическую инфраструктуру. По сути, США и Франция де-факто являются стратегическими партнерами, имеющими дело с меняющимся ландшафтом безопасности в Африке.

Проблема сдерживания

Как справедливо отмечается в докладе, стратегия «усиленного сдерживания» даже в лучших своих проявлениях — это компромиссное решение. Избегающая обманчиво простых военных способов урегулирования конфликтов французско-американская стратегия направлена не на устранение террористической угрозы, а на ее активное сдерживание в надежде на то, что в будущем удастся найти политическое решение. В свете прошлых ошибок и неудач с «Аль-Каидой» и «Талибаном» подобный подход представляется довольно разумным. Тем не менее важно понимать, что несколько значимых аспектов данной стратегии могут повлечь за собой определенные проблемы.

Во-первых, для сдерживания необходимо время, причем довольно длительное. Для того чтобы политическое решение стало возможным, должно сойтись множество звезд и факторов. В их числе — эффективное внешнее давление на конфликтующие стороны, перерастание конфликта в неприятную для всех безвыходную ситуацию, не оставляющую воюющим сторонам другого выбора, кроме как сесть за стол переговоров, военное или экономическое истощение сторон. Конфликту надо дать время «вызреть», и этот процесс редко можно ускорить. Если вмешивающаяся сторона не в состоянии придерживаться выжидательной тактики и решает отступиться до того момента, как появятся политические возможности, конфликт может разгореться вновь.

Во-вторых, как отмечает автор доклада, политика сдерживания, как правило, направлена почти исключительно на борьбу с терроризмом. Однако долгосрочной эффективности можно добиться только при ее сочетании с политикой экономического развития и оказанием гуманитарной помощи. Нельзя допускать дальнейшего перенесения всех проблем в плоскость безопасности, так как это приведет к упрощенному, черно-белому видению ситуации и игнорированию сложных местных реалий, в том числе коррупции, институциональной слабости и этнического фактора в политике.

В-третьих, осуществляя политику сдерживания, основанную на посредничестве региональных и местных субъектов, государства-интервенты столкнутся с явлением, которое французский исследователь Жан-Франсуа Байяр назвал «экстраверсией». Речь идет о том, что в вопросе обеспечения безопасности африканские субъекты — местные элиты и прочие — зависят от внешних субъектов и могут использовать свое зависимое положение для манипулирования Францией или США. Стремясь достичь собственных узких политических целей, они тем самым бесконечно продлевают конфликт.

В-четвертых, проблема «усиленного сдерживания» или любой другой политики в области безопасности в Африке заключается в том, что государства-интервенты, как правило, сами составляют часть проблемы. За последние пятьдесят лет Франция неоднократно вмешивалась во внутренние дела африканских государств. Проводя свои военные интервенции, она ссылалась на «близкие к родственным» связи с ними и самопровозглашенную историческую ответственность. Интервенции в большинстве случаев использовались для того, чтобы поставить у власти дружественные Франции правительства, защитить ее экономические интересы или повысить роль и укрепить статус на международной арене. В 1960–1970-х гг. Франция подписала соглашения об обороне с Габоном, Центральноафриканской Республикой, Кот-д’Ивуаром, Того, Камеруном, Сенегалом, Джибути и Коморскими островами. В соответствии с этими соглашениями африканские лидеры получили возможность просить Париж вмешаться в случае агрессии со стороны другого государства или внутренней нестабильности, а Франция — иметь постоянное военное присутствие в указанных государствах. Таким образом, если для удобства сдерживание представляется «неизбежной войной», ставшей реакцией на многочисленные угрозы и проблемы безопасности в Африке, то Франция уже давно участвует в ней и несет за это ответственность, по крайней мере, частичную.

* * *

В целом доклад IFRI представляется своевременным и довольно сбалансированным. США и Франция действительно преследуют схожие цели безопасности в Африке, и на данный момент сотрудничество между ними, по-видимому, отвечает интересам широкого круга международных и региональных субъектов.

Тем не менее важно отметить, что более глубокое и активное участие обеих держав в решении вопросов безопасности на континенте может иметь серьезные последствия на многих фронтах: от дальнейшего переноса африканских проблем в плоскость безопасности до потери Францией интереса к общей политике безопасности и обороны Европейского союза и ее игнорирования. Не исключено возникновение в будущем разногласий с Китаем, который намерен повышать свою значимость как партнера Африканского союза в области безопасности и покровителя некоторых стран Африки, включая Анголу, Зимбабве, Демократическую Республику Конго, Судан и Южный Судан. Вместе с тем в отсутствие лучшей политики сдерживание, несмотря на многие его ограничения, скорее всего, останется наиболее эффективным из возможных вариантов действий.

Выступление и ответы на вопросы Министра иностранных дел России С.В.Лаврова в ходе встречи со студентами и профессорско-преподавательским составом МГИМО (У), Москва

Уважаемый Анатолий Васильевич,

Уважаемый Евгений Петрович,

Дорогие друзья, коллеги,

Не скрою, рад быть на традиционном мероприятии, посвященном началу очередного учебного года. Хотел бы поздравить всех присутствующих, особенно первокурсников. Вы вступаете в самостоятельную жизнь. Сейчас перед вами открываются все возможности, которые будут реализованы, если то, что имеете в своих руках, головах, сердцах и замыслах вы будете последовательно выполнять с тем, чтобы стать настоящими профессионалами, достойными гражданами России и других стран, представляющих контингент студентов МГИМО.

Хотел бы сразу сказать, что вам, по моему глубокому убеждению, повезло, потому что роль выбранного вами учебного заведения трудно переоценить. Мгимовский диплом всегда был знаком качества, гарантией фундаментальных знаний и отличных практических навыков. Университет является уникальной образовательной, научной, экспертно-аналитической площадкой, где комплексно изучают международные отношения, мировую экономику, международное право, политологию. Научно-исследовательской деятельностью университет реально вносит вклад в соответствующую работу Министерства иностранных дел России и используется при подготовке внешнеполитических решений. Особенно радует, что наша Alma Mater не останавливается на достигнутом, продолжая динамично развиваться. Совсем недавно, мы с Анатолием Васильевичем и Евгением Петровичем открывали филиал МГИМО в Одинцово, где упор будет сделан на подготовку управленческих и экономических кадров. Профиль знаний, который МГИМО предоставляет, продолжает расширяться. В международных рейтингах Университет традиционно занимает очень высокие места, и мы по праву им гордимся.

Сегодня в Министерстве иностранных дел России весьма востребованы кадры, которые готовит МГИМО, – высококвалифицированные специалисты-международники. Как недавно отметил Президент Российской Федерации В.В.Путин, выступая на Совещании послов и постоянных представителей России за рубежом, многообразие и сложность международных проблем, вызовы и угрозы, с которыми сталкивается Россия, требуют постоянного совершенствования нашего дипломатического инструментария в политической, экономической, гуманитарной и информационной сферах.

Такие высокие требования обусловлены тем, что мир проходит через очень серьезный и весьма продолжительный (к этому необходимо привыкнуть) этап переформатирования системы международных отношений из однополярной и биполярной в полицентричную, призванную отражать культурно-цивилизационное многообразие современного мира, уважать право народов самим определять свое будущее и, в конечном счете, способствовать упрочению глобальной и региональной безопасности на незыблемой основе международного права. Понятно, что ответы на многочисленные проблемы современности, которые поистине обрели глобальный характер, можно искать и формулировать исключительно сообща, через коллективные действия. Здесь роль дипломатии только возрастает. За последние годы, в период бурного развития очередной технологической революции, мы все могли уже убедиться, что никакие информационно-коммуникационные технологии, пусть самые современные и продвинутые, не способны заменить разговор «глаза в глаза». Вы это почувствуете. Я очень надеюсь, что способность к прямому человеческому общению не будет утрачена поколением, которое очень сильно увлекается социальными сетями и играми.

К сожалению, естественный процесс становления полицентричной многополярной международной системы, предполагающей поиск компромиссов, взаимные уступки и уважение, понимание и учет интересов друг друга, сталкивается с очень серьезными и многочисленными препятствиями, которые проистекают, прежде всего, из желания наших западных партнеров (имею в виду Запад в широком, историческом смысле) сохранить свое глобальное доминирование. Там исходят из того, что они «заказывали музыку» в этом мире несколько столетий (по большому счету, так оно и есть) и хотят продолжать диктовать решение любой проблемы так, как они видят соответствующую ситуацию. По сути дела они претендуют на «монополию на истину» и используют в этих целях широкий набор, как правило, нелегитимных методов принуждения, неэтичных средств воздействия на партнеров: от переписывания истории, ведения мощных и достаточно агрессивных информационно-пропагандистских кампаний до введения односторонних санкций, от спонсирования госпереворотов, разжигания региональных конфликтов и до прямого военного вмешательства. Последствия этих деструктивных действий видны уже в целом ряде регионов мира, особенно на Ближнем Востоке и Севере Африки, но также и гораздо ближе к нашим границам.

С такой эгоистичной линией поведения не согласны не только мы. Все больше стран (хотя, может быть, не все из них могут об этом сейчас сказать громко и открыто) проявляют неудовлетворение подобной грубой политикой, действиями и по принуждению к тем или иным решениям. Тенденция отторжения односторонней силовой линии в международных делах опирается на объективные процессы, прежде всего, как я уже сказал, на процесс формирования полицентричной системы международных отношений. Это не некая теория, которая не опирается на практику. На самом деле это объективный процесс. В мире появляются новые центры экономического роста, финансовой мощи, а с сильными экономикой и финансами приходит, конечно, более серьезное политическое влияние. Тем самым перераспределяются силы и влияние в мировом масштабе. Прежде всего, такие процессы наблюдаются в Азиатско-Тихоокеанском регионе (АТР), который стал, продолжает и будет долго оставаться локомотивом мирового экономического развития. Это все происходит на фоне того, что наш крупнейший торговый партнер Европейский союз, который таковым и остается, даже несмотря на кризис и санкции, в относительном плане постепенно теряет свои позиции в мировых экономических и политических делах.

Мы не собираемся «шарахаться» ни в одну сторону. Мы – Евразийская держава, так распорядились история, природа и, прежде всего, наши великие предки. Поэтому мы должны всей своей историей работать на всех направлениях, обеспечивая оптимальные внешние условия для развития страны, улучшения жизненного уровня народа. Это предполагает обеспечение безопасности наших границ, оптимальных условий для наших граждан, выезжающих за рубеж, чтобы они чувствовали себя свободно и безопасно, а также для наших экономических операторов, ведущих дела с зарубежными партнерами на Востоке, Юге и Западе. Мы делаем все, чтобы эти условия были комфортными, чтобы никакой дискриминации к нашим компаниям, бизнесу, предпринимателям не допускалось.

Мы называем наш внешнеполитический курс «многовекторным», учитывая направления развития по всем азимутам, «самостоятельным», потому что другого, кроме как самостоятельного пути у России и вообще у нашего государства во всех его ипостасях быть не могло и не может. Мы продвигаем политику, которая является не раскалывающей мировое сообщество, а объединяющей его, продвигаем миролюбивую политику, предполагающую решение проблем на основе политико-дипломатических методов и международного права. Мы открыты к сотрудничеству со всеми без исключения, кто готов взаимодействовать с нами на основах равноправия, учета интересов друг друга и взаимный выгоды. Смею вас заверить, что сегодня такие подходы, которые мы исповедуем и которые отличаются от подходов, навязываемых через односторонние действия, разделяет подавляющее большинство государств планеты, которые представляют не менее 80% населения. Все они хотят выстраивать межгосударственные отношения взаимоуважительно. Тем самым мы являемся естественными партнерами с большинством государств международного сообщества.

Повторю, что ЕС остается нашим крупнейшим партнером. Но было бы непростительно не использовать те огромные возможности, которые открываются перед нами в связи с бурным развитием экономики, логистических и транспортных процессов в Азиатско-Тихоокеанском регионе, тем более, что одним из наших главных приоритетов является продвижение евразийской экономической интеграции. Это гораздо шире, чем просто решение всех задач, поставленных лидерами Евразийского экономического союза, это еще и продолжение интеграционных процессов в открытом режиме.

Как вам известно, Президент Российской Федерации В.В.Путин выдвинул инициативу продвигать проект, который получил условное название «Большое евразийское партнерство». Данный проект предполагает не только расширение числа партнеров Евразийского экономического союза, которые заинтересованы в создании зон свободной торговли с нашим ЕАЭС, но еще и налаживание устойчивых системных связей с Шанхайской организацией сотрудничества (ШОС) и Ассоциацией стран Юго-Восточной Азии (АСЕАН). Интерес к таком открытому партнерству с участием вышеупомянутых организаций проявился на последнем саммите ШОС (Уфа, июль 2015 г.) и на встрече Россия-АСЕАН на высшем уровне, которая состоялась в мае в Сочи.

Безусловно, в русле всех этих процессов очень важную роль играет российско-китайское стратегическое партнерство. Мы уделяем большое внимание выполнению договоренностей наших президентов об укреплении российско-китайских стратегических отношений. В мае этого года состоялся официальный визит Президента Российской Федерации В.В.Путина в Китай. Послезавтра Президент России В.В.Путин направится на саммит «Большой двадцатки» в Ханчжоу, где также состоится переговорный раунд главы нашего государства и Председателя КНР Си Цзиньпина.

Завтра мы открываем второй Восточный экономический форум во Владивостоке. Данное событие будет очень важной площадкой для продвижения задач, которые стоят между нами в Азиатско-Тихоокеанском регионе, предполагающих встраивание нашей страны в интеграционные процессы в этой части мира в интересах максимального использования этих возможностей для развития Восточной Сибири и Дальнего Востока. Конечно же, мы будем использовать в интересах построения новых справедливых отношений в мировой экономике и политике другие форматы, такие как «Группа Двадцати» (саммит которой начнется 3 сентября в Ханчжоу), а также БРИКС (в этом году ожидается два саммита: один неформальный на полях «Двадцатки», второй – в Индии через полтора месяца).

Все, что мы делаем, подчинено задаче максимально безопасных условий для развития нашей страны, международных проектов, человеческих контактов. Здесь нашим общим врагом является международный терроризм. Убеждены, что бороться с ним можно только на международно-правовой основе без двойных стандартов при уважении центральной роли ООН. Мы руководствуемся этими принципами, когда в ответ на просьбу сирийского правительства направили контингент своих Воздушно-космических сил в САР для борьбы с ИГИЛ, «Джабхат ан-Нусрой» и сотрудничающими с ними экстремистскими группировками. Параллельно решаем очень важные задачи облегчения гуманитарного положения сирийского населения, особенно в районах, которые блокированы боевиками, добиваемся скорейшего начала полноценного политического диалога.

ООН имеет соответствующие поручения, но пока не очень разворачивается в этом направлении. Задача, поставленная СБ ООН о начале межсирийских переговоров с участием всех без исключения политических, этнических и конфессиональных групп, остается как никогда актуальной. Об этом мы говорили несколько дней назад в Женеве, когда в очередной раз встречались с Государственным секретарем США Дж.Керри. Я уже говорил, что мы не заинтересованы отворачиваться от кого бы то ни было, готовы к возобновлению нормальных полноценных отношений с ЕС, США, но исключительно на основе равноправия, без каких-либо попыток превратить эти отношения в «игру в одни ворота».

Очень тяжелая ситуация на Украине. Кризис в этой стране стал по-настоящему катализатором процессов, которые обнажили несовершенство структуры безопасности в Европе и в Евроатлантике в целом и системные пороки этой структуры, которую невозможно было многие годы реформировать. Вносившиеся нами предложения наталкивались на эгоизм политических элит ряда государств, которые явно стремились получать геостратегические преимущества за счет интересов других стран, грубо нарушая принимавшиеся на высшем уровне в 90-е годы торжественные декларации в ОБСЕ, в рамках отношений Россия-НАТО о том, что безопасность неделима и никто не будет укреплять свою безопасность за счет ущемления безопасности других. Эти политические обязательства грубо нарушались и продолжают нарушаться. Наши предложения перевести эти обязательства из просто политических деклараций в разряд юридически обязывающих отвергались с порога. Надеюсь, наши партнеры помнят об этом. Если они забыли, то будем им, конечно, напоминать об этом. Вести дела как обычно у нас уже не получится ни с США, ни с ЕС, ни тем более с НАТО.

До недавнего времени нас постоянно пытались выставить в положении учеников, которых очень трудно обучать. Но ни США, ни ЕС, ни тем более НАТО не являются Университетом МГИМО. Мы все учились в МГИМО, будем в нем учиться и будем оставаться приверженными тем знаниям и принципам обращения с факторами и обращения к людям, которые воспитывает наш великий Университет.

Безотносительно от процессов, которые сейчас происходят на Украине и вокруг нее, нашим западным партнерам предстоит сделать многое, чтобы восстановить к себе доверие Российской Федерации, предсказуемость в европейских делах. Конечно же, мы видим, что на Западе начинают понимать необходимость нормализации всего происходящего. Хорошо, что нас объединяет решимость в борьбе с международным терроризмом в лице ИГИЛ, «Джабхат ан-Нусрой», по крайней мере на словах, нас объединяет решимость добиться выполнения Минских договоренностей по украинскому кризису. Мы, безусловно, все это поддерживаем в позициях наших западных партнеров, но все время говорим, что выполнять Минские договоренности необходимо так, как об этом договаривались – через прямой диалог Киева с Донецком и Луганском. Речь идет, прежде всего, о том, чтобы законодательно закрепить особый статус Донбасса, провести конституционную реформу, амнистию, организовать местные выборы. Все это расписано в Минских договоренностях, это нужно выполнять.

Наша дипломатия будет по-прежнему инициативно, решительно, и, надеюсь, надежно защищать интересы России, наших граждан. В нынешней неспокойной ситуации трудно переоценить роль человеческих контактов, гуманитарных обменов для упрочения доверия и взаимопонимания между народами. Здесь тоже МГИМО старается быть в первых рядах. Мы высоко ценим вклад Университета в усилия на этом направлении во многих форматах. Сегодня во Владивостоке, куда мы летим с ректором МГИМО(У) А.В.Торкуновым, «на полях» Восточно-экономического форума стартует Университетский форум Россия-АСЕАН, в организации которого МГИМО сыграл самую непосредственную и очень активную роль.

На этом хочу остановиться, но перед тем как попросить вас перейти к вопросам, хотел бы еще раз пожелать руководству, профессорско-преподавательскому составу, студентам, аспирантам Университета здоровья, новых успехов в труде и всего самого доброго просто в жизни. Особо еще раз хочу адресовать пожелания удачи первокурсникам. В руках молодежи, которая сегодня вступает на широкий жизненный путь, будущее нашей страны. От вашего мастерства, от того, какие навыки, знания вы получите здесь в МГИМО, насколько профессиональными вы выйдите из этих стен, уже очень скоро будет зависеть многое в жизни нашей страны и всего международного сообщества.

Спасибо.

Вопрос: В США грядут президентские выборы. Как они повлияют на наши отношения с этой страной?

С.В.Лавров: Я уже говорил, что мы выступаем за развитие нормальных отношений со всеми государствами, будь то США или какая-либо другая, средняя, небольшая страна. Мы всегда исходим из того, что судьбу каждой страны должен определять ее народ. Мы готовы работать с любым лидером США, любого другого государства, который получил доверие народа в ходе свободных и демократических выборов. Это если кратко отвечать на Ваш вопрос. Но вы затронули тему, которая связана с предвыборной кампанией в США. Конечно, у нас это вызывает какую-то досаду за наших американских партнеров. Это ведь все-таки мощнейшая держава, в которой традиционно была велика роль демократических принципов, принципов продвижения политических концепций.

В политической борьбе, особенно накануне тех или иных выборов, иногда противники, соперники прибегают к весьма нестандартным методам и образам, которые они используют в своей агитации. Но происходящее сегодня, когда Россия, которую еще пару лет назад нынешний американский президент называл региональной державой, превратилась в ходе избирательной кампании в США чуть ли не в главного вершителя судеб в мире, в том числе в страну, которая оказывает решающее влияние на процессы, происходящие в США – это, по-моему, уже перебор. Все понимают, что это утрированные лозунги, рассчитанные на то, чтобы бить избирателя по голове и использовать эту антироссийскую, совершенно грубейшую манеру для того, чтобы просто сказать, что один из претендентов – российский шпион, поэтому голосуйте за другого претендента. Я почти дословно говорю, что звучит в ходе этой агитационной кампании. Обидно за США, американцев, американский политический класс. Как-то все это недостойно.

Мы за этим наблюдаем достаточно философски, конечно, делая определенные выводы. Кто бы ни победил, это будет Президент США, и это говорит само за себя. С этим человеком мы будем готовы работать, конечно же, в той степени, в которой новый руководитель США будет готов работать с Российской Федерацией, причем не просто работать, а работать на основе взаимосогласованных принципов: равноправие, учет интересов друг друга, взаимное уважение. Я уверен, что при таком раскладе мы многого сможем добиться, несмотря на все перипетии последних лет, несмотря на антироссийскую кампанию в прессе, в экономике, в финансах. Там, где мы видели совпадающие интересы России и Запада, где мы видели, что Россия и США на равноправной основе могут помочь решить серьезнейшие глобальные проблемы, мы работали вместе, достигали результата. Это и договоренность об ИЯП, химической демилитаризации, об уничтожении сирийского химического оружия, это и целый ряд других факторов, включая создание многостороннего механизма для политического урегулирования сирийского кризиса, который возглавляют Россия и США как два сопредседателя. Поэтому, если отбросить в сторону искусственные проблемы, сконцентрироваться на реальных угрозах, общих для всех, – на распространении ядерного оружия, международном терроризме, наркотрафике, организованной преступности, то, как показывает опыт последних двух-трех лет, можно добиться очень неплохих результатов. Надеюсь, что традиционный для американского политического класса прагматизм возобладает над агитками и явно идеологизированной риторикой.

Вопрос: Сейчас активно обсуждается строительство Монголией ГЭС на реке Селенга, что может привести к деградации озера Байкал, т.к. эта река является основным его притоком. Какие меры может предпринимать Россия для того, чтобы минимизировать возможные экологические потери от этого проекта?

С.В.Лавров: Это очень серьезный вопрос. Мы им занимаемся с первых же дней после того, как наши монгольские соседи стали разрабатывать этот проект. Мы его ставили на уровне президентов двух стран, я его затрагивал, когда весной этого года находился с визитом в Монголии, в ходе встреч с президентом, председателем правительства, министром иностранных дел. У нас есть договоренность, которая, надеюсь, будет реализована в ближайшее время, о том, чтобы создать рабочую группу, в которую войдут сопредельные регионы России и Монголии, включая Иркутскую область, Бурятию. Этой рабочей группе будет поручено разработать предельно конкретные предложения, которые будут вынесены на рассмотрение руководства двух стран. Мы будем отталкиваться от необходимости защитить уникальную экологическую систему Байкала и Прибайкалья.

Вопрос: Уже несколько лет Вам задают вопрос, касающийся начала «холодной войны». Не изменилось ли Ваше мнение о том, что Россия сейчас не стоит на пороге этой войны?

С.В.Лавров: Вы знаете, очень трудно сравнивать две эти ситуации, они кардинально отличаются друг от друга. Я не вижу предпосылок для того, чтобы второе «издание» «холодной войны» стало реальностью. В отличие от той эпохи у нас нет идеологических разногласий, а есть общие принципы, которые мы разделяем в рамках ОБСЕ, ООН. Они предполагают демократическое развитие обществ, хотя демократия имеет множество форм и конкретных проявлений, которые учитывают исторические традиции общества, этапы в его развитии, культуру и многое другое. Поэтому единой системы демократии по определению быть не может. Это уже был бы тогда авторитаризм или какая-то унитарная организация мира во всех государствах.

Мы разделяем демократические принципы, главным из которых являются свободные справедливые выборы, делаем все, чтобы те вопросы, которые возникают у нас самих к нашей системе выборов, решались к удовлетворению всех общественных сил. Конечно же, нас объединяет рыночная экономика, которая тоже не может быть единообразно реализуемой в государственной системе каждой страны. Поэтому у нас очень много общего. Главное, что у нас нет идеологических разногласий.

В «холодную войну» любой конфликт рассматривался исключительно через призму «или мы или они»: биполярная система США–Советский Союз, НАТО–Варшавский договор. Все было подчинено взаимному сдерживанию, недопущению, чтобы кто-то где-то что-то отхватил лишнего. Если возникали конфликты где-то в Африке, в ходе которых авторитарные диктаторские режимы подвергались давлению со стороны революционеров, со стороны борцов с колониализмом, то эти конфликты старались не доводить до фазы, когда придется вмешиваться великим державам, двум военным блокам. Но все равно они рассматривались в контексте «свой-чужой», как «игра с нулевым результатом». Если берут верх «наши» подопечные, то, значит, «их» подопечные проиграли и наоборот.

Сейчас сама жизнь поставила на повестку дня такие угрозы, которые носят поистине глобальный характер, которые нельзя превратить в «игру с нулевым результатом» – либо все проиграют, либо все победят. Победить все могут только сообща и объединив усилия. Я уже упоминал терроризм, распространение оружия в век ядерного уничтожения, наркотрафик, организованную преступность в самых разных ее формах, киберпреступность.

К слову скажу, что среди прочих обвинений, которые сейчас звучат в США в ходе предвыборной кампании в наш адрес, вы слышите о том, что мы якобы осуществляем киберпреступления, хакеры вскрывают сайты демократической партии, ФБР, Агентства национальной безопасности. Эксперты, которые разбираются в том, как организовано хакерское сообщество, говорят, что это глупость. Но, тем не менее, обвинения в наш адрес звучат. Более того, на протяжении многих лет пара десятков наших граждан были арестованы в третьих странах по запросам США и в половине случаев незаконно вывезены в Соединенные Штаты, чтобы их там судили. Практически все они обвиняются в киберпреступлениях. Еще год назад мы официально по линии Генеральной прокуратуры предложили США провести консультации о сотрудничестве в сфере обеспечения кибербезопасности, потому что нас тоже волнует эта история. Мы не хотим, чтобы наши граждане, если подозрения в их адрес оправдаются, были участниками этих незаконных действий. В ноябре прошлого года мы предложили провести серьезные экспертные консультации. Ответа не было. В январе этого года я напоминал Госсекретарю США Дж.Керри о том, что мы хотели бы получить хотя бы какой-то ответ. Он сказал, что это очень хорошая идея и он обязательно этим займется. Я ему напоминал об этом в мае, напоминал и сейчас, когда мы неделю назад проводили в Женеве встречу по Сирии. Он удивился, что нам до сих пор не ответили. Министерство юстиции США, куда этот запрос поступил на наше прямое напоминание, отказалось направлять письменный ответ. На словах нам сказали, что они не видят смысла сотрудничать в этой сфере. Госсекретарь США Дж.Керри сказал, что это все-таки неправильно и он постарается изменить такую весьма аррогантную и, главное, непонятную позицию Министерства юстиции. Это аномалия, которая лишь показывает, что бывают исключения из правил.

В общем, генеральном плане, конечно же, на Западе, да и в тех же США, растет понимание, что без нас очень трудно решать какие-то проблемы, будь то Сирия, Ирак, Ливия и многие другие кризисы. Помимо географических тем – проблем нераспространения ядерного оружия, обуздания рисков в сфере химического оружия, биологического оружия, мы сейчас бьемся над тем, чтобы в сфере выполнения конвенции по запрещению биологического и токсинного оружия создать механизм верификации того, как эта конвенция всеми выполняется. Все вроде готовы, а американцы категорически блокируют. Мы знаем, что американцы имеют целый ряд программ, в том числе с нашими соседями, которые посвящены исследованиям в сфере биологии. Их отказ создать механизм контроля за выполнением требований конвенции по биологическому и токсинному оружию наводит на мысль, что эти исследования не совсем мирные. Мы тоже с ними ведем разговор, но пока они уходят от такого откровенного разговора. Мы при поддержке КНР предложили создать конвенцию о борьбе с актами химического и биологического терроризма.

Подчеркну еще раз, что эти инициативы пользуются очень широкой поддержкой, что было бы невозможно в годы «холодной войны». Тот факт, что пока американцы противятся началу практической работы по этим направлениям показывает лишь одно, что они медленнее других отказываются от вредных привычек, одной из которых, конечно же, является убежденность в своей собственной исключительности. Но время лечит. К сожалению, это будет не быстро. У наших американских коллег выработался генетический код: самое главное, что они все решают сами. Но жизнь жестче, чем генетический код. Поэтому, надеюсь, что в исторически обозримый период все-таки все придут к необходимости быть в русле объективных тенденций развития мира.

Вопрос: Сергей Викторович, каким набором качеств, умений и навыков, по Вашему мнению, должен обладать будущий дипломат, помимо отличного знания иностранных языков?

С.В.Лавров: Список бесконечен. Дипломатия уже давно вышла из средневековой фазы, когда она была, прежде всего, посвящена переговорам и интригам вокруг проблем войны и мира. Сейчас мы называем их проблемы международной безопасности, но это все равно проблемы войны и мира. Эти проблемы очень важны для дипломатии, она ими занимается и будет заниматься так долго, как долго эти проблемы и попытки применения силы в международных делах будут продолжать иметь место. К сожалению, эти попытки продолжатся. Мы видим, что радужные надежды, которые все испытывали 15-20 лет назад на то, что в современном мире значение и фактор военной силы резко снижается, не оправдались. К огромному сожалению, это пока не так. Мы убеждены, что этот фактор как способ решения международных проблем должен снижаться, но от нас зависит не все. Поэтому иногда, как мы это делаем в Сирии, нужно объединить усилия в жестких военных действиях, чтобы уничтожить общую угрозу человечеству в виде международного терроризма. Вектор движения направлен, конечно же, в сторону политико-дипломатических методов решения различных проблем.

Сегодняшняя дипломатия, помимо войны и мира и связанных с этим проблем, занимается практически всем без исключения, включая климат и энергетику, которые остаются предметом ожесточенных переговоров. На Парижской конференции по климату удалось согласовать документ, который является плодом многолетних переговоров экспертов, министров, переговоров на высшем уровне. Это, конечно, компромисс. Очень сложно искать общий знаменатель в условиях, когда страны не хотят ограничивать себя в индустриальном развитии. Когда-то кто-то кого-то обогнал, и этот кто-то сейчас перешел на постиндустриальную экономику, а тебе еще надо вкладывать по индустриальным законам в экономику, которая загрязняет окружающую среду. Это очень сложный процесс. Поэтому согласовав соглашение по климату, не смогли договориться о том, как контролировать его выполнение, как оно будет реализовываться. Это еще предстоит доработать. Прежде чем приступить к ратификации этого соглашения, мы хотим понять как оно будет функционировать.

Другой пример, который я уже упоминал — это энергетика. Серьезнейшие политические игры идут вокруг этой темы. Это то, что происходит в Европе. В эту проблематику замешан и транзит газа через Украину, который не раз и не два доказывал свою полную ненадежность, и наши планы по диверсификации маршрутов поставки газа в Европу для членов ЕС, собственных маршрутов и дополнение западных восточными и южными трубопроводами. Здесь же замешано желание ЕС, игнорируя экономические реалии и свой финансовый интерес, политизировать проблемы, связанные с доставкой нашего газа в Европу, и искать других поставщиков себе в убыток. Параллельно с этим, США пытаются воспользоваться нынешним охлаждением в отношениях между нами и ЕС, чтобы навязать европейцам свой сжиженный природный газ, для которого нужна очень дорогая инфраструктура, построив которую, от нее уже трудно будет отделаться.

Я могу привести массу других примеров, но практически любая сфера человеческой деятельности хотя бы в общих чертах должна быть знакома дипломату, даже медицина и фармацевтика. Это может вдруг всплыть на переговорах, и нужно понимать о чем речь и где искать более конкретные аргументы. Вы упомянули языки — это обязательно. У нас в Министерстве давно существует правило, что нужно минимум два иностранных языка, чтобы поступить на работу.

Конечно же, это культура. Культурная дипломатия играет колоссальную, если не ведущую, роль в условиях, когда межгосударственные связи охладевают. У нас далеко не лучший период в отношениях с Западной Европой, с Великобританией, которая заморозила механизмы антитеррористического сотрудничества и многое другое. Но наши гуманитарные контакты и культурные связи продолжают развиваться. В Лондоне ежегодно проводится целый ряд культурных мероприятий, концертов – русская масленица, неделя русского искусства.

То, что сейчас происходит в Архангельске, где принцесса Анна посещает мероприятия, которые посвящены 75-летнему юбилею первого конвоя «Дервиш», говорит о том, что дипломат обязан очень хорошо знать историю. В тяжелые времена казалось бы давно минувшие события, особенно если они связаны с союзническими действиями, помогают сохранять диалог и пробуждать историческую память в людях. Убежден, что у многих наших западных коллег воспоминания о тех событиях, когда мы вместе победили страшного врага, сохраняются. Эти чувства надо обязательно поддерживать и не допускать того, что сейчас пытаются делать с любым европейским лидером, который вдруг говорит, что он помнит и чтит совместный подвиг своего и советского народа. Я не буду называть фамилии, но на такого рода честных политиков с чистой совестью набрасываются те, кто хотел бы переписать всю историю, залить черной краской то, что касается страниц победы Советского Союза. Это становится реальным инструментом современной политики. История – это особая сфера знаний для дипломата. По большому счету нужно быть если не энциклопедически образованным во всех сферах человеческой деятельности, то иметь представление о том, куда движется человечество в плане экономики, технологий, тенденций в мире искусства, культуры и ни в коем случае не давать предать историю забвению. Иначе мы будем «иванами, не помнящими родства».

Вопрос: Сергей Викторович, как Вы оцениваете концепцию «реал политик», ее дальнейшую судьбу в условиях многополярного мироустройства, глобализации, в условиях, когда обнажились ее проблемы?

С.В.Лавров: Я все время об этом и говорил. Если коротко и обобщенно, то «реал политик» - это не наше слово, которое сейчас обрело негативную коннотацию. Я уже упоминал прагматизм как неотъемлемую часть дипломатии и вообще деятельности государства в том смысле, что то, что ты делаешь, должно быть, во-первых, понятно и, во-вторых, полезно твоему народу в самом широком смысле этого слова. Когда «реал политик» истолковывают как проявление цинизма и способность закрыть глаза на некие безобразия для того, чтобы в итоге получить то, что ты хочешь, (так бывает и часто встречается) — это несколько иной способ достижения результатов, чем тот, который стараемся применять мы. Мы всегда стараемся переводить прагматизм на язык компромиссов с нашими партнерами, причем делать это так, чтобы не поступаться нашими ключевыми интересами, своей внешнеполитической самостоятельностью, не пытаться идти навстречу тем, кто не хочет делать встречный шаг в нашем направлении. Это равноправие взаимного учета интересов, взаимное уважение. Об этом я уже говорил.

Иногда бывают такие обстоятельства, когда дипломаты, политики должны делать шаги на грани цинизма. Мы всегда стараемся не переходить эту грань. Пару раз в своих предыдущих выступлениях я уже высказывался о том, зачем так убиваться из-за происходящего в Сирии, зачем так поступать из-за того, что крымчан всего-навсего хотели заставить жить в государстве, власть в котором захватили организаторы вооруженного антиконституционного переворота. Все те, кто критиковал и критикует нас в этой связи говорят, что мы тратим большие деньги, что от нас отвернулись члены мирового сообщества. Во-первых, от нас никто не отвернулся, говорить «все члены мирового сообщества» – это неправильно. Я уже упоминал, что 80 % населения живет в странах, которые разделяют наши подходы и хотят справедливости в мировых делах. Поэтому говорить о какой-то изоляции – это просто смешно. Во-вторых, те, кто ввел против нас за это санкции, от которых мы испытываем экономические и финансовые неудобства, это западные страны и, прежде всего, США, которые через агрессивное меньшинство в ЕС буквально заставили Европу пойти по этому же пути. Также они заставили Австралию, Японию и ряд других стран.

Приведу очень плохую аналогию, но мне ничего другого не остается. Когда нас спрашивают, зачем мы все это делаем в Сирии, в Крыму, где прошел референдум, который надолго заморозил наше сотрудничество с Западом, я вспоминаю, как на одном из наших свободных и демократических телеканалов был разговор со зрителями. Там среди прочих возник вопрос о том, а надо ли было так «упираться» и выстаивать блокаду Ленинграда, можно же было спасти столько жизней. Что это: «реал политик», прагматизм, забота о собственном населении? Мне очень трудно сказать, я считаю этих людей святыми, их считает святыми любой нормальный человек, который хоть что-то знает о Второй мировой войне, о Великой Отечественной войне. Поэтому помимо «реал политик», прагматизма, как это не назови, помимо обязанности четко видеть выгоду для своей страны, я не вижу внешней политики России, которая была бы аморальной и не опиралась бы на чувства и достоинства великой нации, великого народа.

Вопрос: Когда можно ожидать международного признания включения Крыма в состав Российской Федерации?

С.В.Лавров: Сейчас точно не вспомню, сколько лет Советский Союз ждал своего признания в качестве государства – лет семь-восемь, если не ошибаюсь. Поначалу СССР признавали для целей торговли, а как государство признали чуть позже.

Вхождение Крыма в состав Российской Федерации, воссоединение Крыма с Россией произошло в полном соответствии с международным правом. Есть статья 1 Устава ООН, среди главных принципов которой перечисляется право народов на самоопределение. Чуть ниже там упоминается необходимость уважать территориальную целостность государств, но в контексте уважения права на самоопределение. Эта увязка зафиксирована с самого начала деятельности ООН в важнейшем международно-правовом документе современности. Форма самоопределения, которая была использована крымчанами, достаточно специфична, но она была реализована в ответ на государственный переворот и те постулаты, которые провозгласили новые власти. В частности, как говорил Д.Ярош, являвшийся одним из основных непосредственных исполнителей госпереворота и всех бесчинств на Майдане, Крым – для украинцев, потому что русские никогда не будут говорить по-украински, никогда не будут думать, как украинцы, чтить С.Бандеру и Р.Шухевича, и поэтому русские должны быть изгнаны из Крыма, а сопротивляющиеся – уничтожены. Это было сказано в конце февраля 2014 г., за несколько дней до того, как в Крыму поднялась волна протеста. Поэтому перед лицом грубейших угроз и попыток их реализации, воплощения в жизнь у крымчан, по-моему, не было никакого выбора.

Что касается правовой стороны дела, то мы о ней говорили, говорим и распространили соответствующие документы. Я уже упоминал статью 1 Устава ООН, есть пакты 1966 г. о международных политических и гражданских правах и о международных экономических, социальных и культурных правах, где также зафиксировано право на самоопределение. Самый развернутый документ – это принятая консенсусом еще в 1970 г. Декларация ГА ООН о принципах международного права, касающихся дружественных отношений между государствами. Там говорится, что создание суверенного, независимого государства, свободное присоединение к независимому государству, объединение с ним или установление любого другого политического статуса, свободно определенного народом, является формами осуществления этим народом права на самоопределение. Конечно, авторы данной Декларации не забыли и том, что есть принцип уважения территориальной целостности. В упомянутой Декларации записано, что одновременно нужно уважать территориальную целостность государства, из которого осуществляется выход. Но государство имеет право на полную поддержку своей территориальной целостности лишь в том случае, если в ее рамках это государство обеспечивает всем живущим на данной территории право на самоопределение. Украинское государство лишило крымский народ такого права. После развала СССР крымчане провели референдум, который сначала был проигнорирован центральными властями в Киеве, а в 1996 г. его результаты были отменены. То есть, крымчане давно пытались реализовать свое право на то, чтобы к ним относились так, как постановила ГА ООН в Декларации 1970 г. Право на самоопределение неоднократно подтверждалось в решениях Международного суда и в комментариях упомянутых мной комитетов по правам человека.

Что касается параллелей. Наши западные партнеры «как черт от ладана» бегут от любого предложения проанализировать произошедшее в Крыму через призму того, что было сделано ими в Косово. Говорят, что Косово – это особый случай, и его нельзя ни с чем сравнивать, хотя сравнения более чем уместны. В Косово не было никаких референдумов, на момент одностороннего объявления независимости никакой физической угрозы косовским албанцам не было, давным-давно были прекращены военные действия, война закончилась много лет назад, и их никто не притеснял. Они жили, по сути дела, как самостоятельная автономия. Не выполнялись базовые требования – прекращение боевых действий, зафиксированные в резолюции ГА ООН. Закрепленные в резолюции 1244 требования предполагали, что в Косово вернется ограниченный контингент таможенников и пограничников Сербии. Это просто не было выполнено. Перед объявлением независимости никто никого не притеснял, не убивал, не арестовывал, они жили так, как сами хотели. Продолжался диалог под эгидой ООН о том, как в новых условиях наладить отношения между Белградом и Приштиной. И вдруг на ровном месте те, кто организовывал диалог, прежде всего, европейцы, сказали, что больше времени нет, терпение лопнуло. Почему оно лопнуло? Повторю, никакой угрозы не было. В итоге была объявлена и признана косовская независимость. Устами высших руководителей очень крупных и серьезных государств утверждается, будто все это было на основе правильно организованного референдума в отличие от «неправильного» референдума в Крыму. В Косово не было никакого референдума. Это один пример.

Еще один пример заключается в том, что когда развивался процесс деколонизации Африки, было решение Генеральной Ассамблеи ООН о том, что французская колония Коморские острова должна определить свою судьбу через референдум. Было согласовано, что результаты будут подсчитываться с учетом голосов, отданных жителями всех островов Коморского архипелага. Они проголосовали за независимость, а на одном острове – Майотте – большая часть проголосовала за сохранение в составе Франции. Решение по резолюции ГА ООН нужно было принимать с учетом общего количества голосов для всей страны, что и сделала Генеральная Ассамблея ООН. Франция же отказалась признать это решение, сказав, что не важно, какие были критерии и правила, но раз Майотта хочет остаться, то Франция ее оставляет. Потом было много резолюций, протестов Африканского Союза, самой Генеральной Ассамблеи. Никаких подвижек Франция не сделала. В 2011 г. остров Майотта стал заморской территорией Франции. При этом Евросоюз не прекращал экономические связи со своим членом.

В целом, если говорить о ЕС, то еще в 1991 г., когда развалился Варшавский договор, Совет экономической взаимопомощи (СЭВ) и прекращал свое существование СССР, он принял решение, которое называлось «Руководящие принципы признания новых государств в Восточной Европе и Советском Союзе». В этих руководящих принципах было записано, что право народов на самоопределение может быть реализовано на основе признания этих государств. Если здесь присутствуют тонкие юристы, то они почувствуют, что это образчик работы со словом. То есть, право на самоопределение может реализовываться не через референдум или что-то подобное, а просто: ты объявил – и тебя признали. Вот как ЕС подошел в той ситуации к новым государствам в результате исчезновения Варшавского договора, СЭВ и СССР. Наверное, это было проявлением «реал политик», о чем мы сейчас говорили. Вероятно, они считали, что иначе было бы слишком долго ждать, пока будут осуществлены все процедуры. Среди критериев признания отделившихся государств, которые содержатся в руководящих принципах Евросоюза, нет упоминания о каких-либо экстремальных условиях, которые делают невозможным нахождение соответствующих народов в том или ином государстве. Просто признание – и все. Там даже не говорится о необходимости соблюдения каких-то конституционных процедур для принятия решения об отделении. В 1991 г. именно на такой основе были признаны все бывшие советские республики, включая Украину.

Поэтому никакой правовой проблемы с признанием нашими западными партнерами воссоединения Крыма с Российской Федерацией не существует. Нет политической воли, а есть просто очевидное политическое желание использовать эту ситуацию в той линии, которая давно, задолго до Украины, проводилась Западом под «предводительством» США на сдерживание Российской Федерации, поскольку Россия стала обретать чрезмерную, с точки зрения западных коллег, самостоятельность. Они пока еще не поняли, что это не какая-то конъюнктура, а просто часть нашего существования.

Вопрос: В этом году впервые в МГИМО открывается Горчаковский лицей. Какими качествами, на Ваш взгляд, должны обладать лицеисты, чтобы стать достойными студентами МГИМО?

С.В.Лавров: Не хотел бы повторяться, но надо стремиться стать очень эрудированным человеком, обрести знания как можно в большем количестве областей. Главное – хотеть. Учитывая, что учебную программу лицея одобряет МГИМО, она будет хорошей. Вы просто выполняйте все, что в ней предусмотрено. Ну и, конечно, учите языки и историю.

Вопрос: Расскажите, пожалуйста, что больше всего запомнилось в учебе, в студенческой жизни. Начали ли Вы уже в то время заниматься поэзией?

С.В.Лавров: Если я скажу правду о том, что мне больше всего запомнилось в студенческие годы, это будет антипедагогично. На самом деле, не забывайте о том, что студенческие годы предоставляют фантастические возможности для того, чтобы просто обрести себя в этой жизни, почувствовать дружбу, даже какую-то «вольницу». Но делать это особенно хочется и приятно, когда выучены уроки. Мы с А.В.Торкуновым хорошо учились и хорошо отдыхали. Ездили в стройотряды, где настолько сплачивается коллектив, что просто не хочется оттуда уезжать. Зарабатывали там деньги, а потом на несколько дней летали на юг – в Крым, в Сочи, чтобы 4-5 дней перед учебным годом отдохнуть и покупаться.

Очень увлекались искусством, прежде всего, в жанре капустников, начиная с первого курса, писали тексты. Вечера нашего курса всегда были самыми популярными в институте. Мы раздавали (ни в коем случае не продавали) на них билеты – они были настоящим дефицитом. Пока мы учились до 4 курса, они всегда были очень популярны в этом виде нашего досуга. Иногда приглашали друзей из Института иностранных языков (ныне МГЛУ). Между прочим, в те времена мы носили сценарии этих капустников в партком на согласование. Такая у нас была цензура, теперь ее нет.

После окончания института стараемся собираться хотя бы частью курса каждый год, но раз в пять лет обязательно полным составом. Это такой большой сбор, когда свои отпуска из-за границы синхронизируют все однокурсники. В рамках этих мероприятий также ставим капустники. Кстати, последний мы делали лет 5-6 назад, надо не забыть восстановить эту традицию.

С А.В.Торкуновым мы занимались и серьезным искусством. С еще одним нашим товарищем на втором курсе мы участвовали во Всесоюзном конкурсе чтецов – читали со сцены малой спортивной арены в Лужниках, где проходила финальная часть конкурса, отрывок из поэмы А.А.Вознесенского «Антимиры» и получили диплом второй степени. Конечно, пели песни. Первый мой опыт был где-то, наверное, еще на первом курсе. Ходили в походы, гитара…костер… Все это наполняло нашу жизнь совершенно незабываемыми красками. Но это доставляет удовольствие, еще раз повторю, когда все уроки уже выучены.

Вопрос: Недавно британское пиар-агентство «Портланд» внесло Россию в рейтинг тридцати лидирующих стран по использованию «мягкой политики». Неизвестно, насколько можно доверять данной информации. Какие меры «мягкой силы» принимает и планирует принять Министерство иностранных дел России помимо блестящей информационной политики, в частности в социальных сетях?

С.В.Лавров: Мы берем пример с Президента Российской Федерации В.В.Путина, потому что помимо того, что формально и в правовом контексте, по Конституции России именно Президент определяет основные направления внешней политики. По поручению Президента мы сейчас докладываем обновленную редакцию Концепции внешней политики Российской Федерации с учетом тех событий, которые развиваются в последнее время. Уверен, что мы не должны менять ключевые направления, определенные Президентом России В.В.Путиным еще в 2000 г., предполагающие многовекторность, открытость к сотрудничеству со всеми, кто к этому готов на основах равноправия и учета интересов партнеров. Прежде всего, это неконфронтационное, но твердое отстаивание собственных интересов. Тем не менее, определенные нюансы в обновленной редакции Концепции, конечно же, появятся.

Думаю, что не очень благодарно кодифицировать понятие «мягкая сила». Какие методы должны входить в это понятие? Перечисляют неправительственные организации и способность влиять на них через финансирование, какими-то другими методами, использовать их в протестном движении и организации каких-то «желтых» или прочих революций. Упоминают, конечно, СМИ. Как работать с ними, какие гранты они должны получать, как приглашать для ознакомления с той или иной страной представителей гражданского общества, журналистов, чтобы создавать какую-то группу влияния в государстве, на чью политику хотите воздействовать. Говорят о встречах политологов, в ходе которых соответствующая работа также ведется.

Если брать СМИ в современном понимании этого слова, то, конечно, это социальные сети. Работа с неправительственными организациями, журналистами, в социальных сетях, поощрение контактов между молодыми людьми, дипломатами и учеными из разных стран – на всех этих направлениях мы работаем. В Министерстве иностранных дел России социальные сети стали задействоваться одними из первых среди наших государственных учреждений. Сейчас периодически смотрю данные о медиа активности: мы всегда в тройке лидеров, иногда ее и возглавляем. Наверное, необходимо вести такую статистику, чтобы понимать, кто и что делает.

Я, может быть старомоден, но в принципе «мягкая сила» – это не технологии. Даже если «разогреть» социальные сети до каких-то небывалых температур все равно лучшее воздействие на людей оказывается через личное общение. Это касается ситуации, когда необходимо кого-то уговорить и привлечь на свою сторону или отговорить кого-то от какого-то поступка, который считаешь неправильным, а также когда просто необходимо расположить человека к самому себе, к своей стране, к тому, чтобы продолжать сотрудничать. Не забудем, конечно, что все это должно опираться на устойчивое развитие самого государства – экономику и социальную сферы, на то, как комфортно чувствуют себя люди в своей собственной стране. В этот, прямо скажем, в непростой период, связанный с такой реакцией Запада на свои собственные ошибки, с неспособностью обеспечить равную и неделимую безопасность в Европе и равноправное экономическое сотрудничество, когда Запад пытается отыграться на нас за свои собственные ошибки, вы видите, какое внимание Президент Российской Федерации В.В.Путин и Правительство уделяют тому, чтобы максимально смягчить негативные последствия и максимально использовать нынешнюю ситуацию, чтобы выйти вперед по целому ряду направлений. Прежде всего, такие результаты мы уже видим в сфере сельского хозяйства и целого ряда направлений промышленной политики, где инновационные технологии и продукция начинают очень быстро расширяться.

«Мягкая сила» – это практически неограниченный набор возможностей. По большому счету, это все про общение людей.

Вопрос: Какой Вы видите альтернативу Минского формата в связи с тем, что по сей день украинская сторона не выполнила большинство договоренностей?

С.В.Лавров: Честно сказать, я не вижу альтернативы Минским договоренностям. Сейчас нас пытаются убедить в том, что тот, кто подписывал эти договоренности, хотел бы их выполнить, но у него не получается по объективным причинам. Это отговорки, которые не делают чести ни самим украинским руководителям, которые согласовывали Минские договоренности, ни тем, кто присутствовал в Минске и завизировал эти договоренности, имею в виду Президента Франции Ф.Олланда и Канцлера Германии А.Меркель. Они делали это по итогам тяжелейшего переговорного марафона, который длился более 17 часов, с участием Президента Украины П.Порошенко и Президента Российской Федерации В.В.Путина. Никто не может сказать, что кто-то кого-то обманул, потому что «подсунул» какую-то формулировку и ее одобрили, не осознав последствий. Там каждая формулировка буквально «обсасывалась» со всех сторон, менялась по 10 раз, переуточнялась. Все, что там записано, сделано с абсолютно холодной головой каждым из участников — это я наблюдал лично.

Сразу же по возвращении из Минска в Киев украинский Президент должен был предъявить эти договоренности Верховной Раде, сказать, что это его президентское решение и справедливая договоренность, что он избирался президентом мира, а не войны и представить им этот мир: предложить быстро принять в Верховной Раде все, что от них требуется и что записано в этих договоренностях, а от партнеров требовать воздействия на Донецк и Луганск. Они должны вместе с Киевом договариваться о досрочных выборах на этих территориях, об амнистии, о законе об особом статусе и о том, как этот закон на постоянной основе включить в текст конституции Украины. Вместо этого Министр иностранных дел Украины П.А.Климкин, когда на него стали нападать и требовать объяснений в Верховной Раде, сказал, что они там никаких обязательств на себя не брали: ни обязательств разговаривать напрямую с Донецком и Луганском, ни амнистировать всех участников тех событий. Поразительно! Вместо того, чтобы ухватиться за эту возможность вывести страну из кризиса и добиться полной поддержки со стороны Верховной Рады, те, кто со стороны киевской власти участвовал в разработке Минских договоренностей, столкнувшись с критикой радикалов стали пытаться их успокоить на их же радикальном поле и стремились быть большими противниками Минских соглашений, чем те, кто в их написании не принимал никакого участия.

Тем не менее, 2 октября 2015 г. во Франции, в Париже состоялась встреча президентов России, Франции, Украины и Канцлера Германии, где было еще раз переподтверждено то, что записано в Минских договоренностях, и было подтверждено, что необходимо решить все вопросы, которые там зафиксированы, напрямую с Донецком и Луганском.

Есть еще «нормандский формат», мы на него согласились, исходя прежде всего из того, что мы видели желание Франции и Германии провести эти решения через все ступени украинского государства, прежде всего, через Верховную Раду. Могу сказать, что у наших французских и германских партнеров остается понимание этой необходимости. Хотя, конечно, они ведут себя немного странно, когда Канцлер Германии и Президент Франции заявляют, что выполнение Минских договоренностей позволит снять санкции с Российской Федерации. В этих договоренностях Россия вообще ни разу не упомянута, там много раз упомянуто киевское правительство, которое должно было сделать не просто в абстрактные, а в конкретные сроки целый ряд вещей, которые даже не были начаты. Например, начало обсуждения с Донбассом закона о выборах должно было начаться в апреле прошлого года. До сих пор ничего не сделано. Мы пытаемся узнать, как украинское правительство видит себе этот закон, который необходимо передать в Контактную группу, согласовать с Донецком и Луганском. То же самое касается закона об амнистии и много другого.

Хорошо, что никто не подвергает сомнениям Минские договоренности, да и это сложно сделать, потому что сразу после их подписания мы добились их одобрения в СБ ООН. Хорошо, что никто не пытается переписать договоренности. Там есть вещи, которые можно в тактическом плане уточнять, но это необходимо делать напрямую с делегациями ДНР и ЛНР. Важно, что США сейчас проявляют интерес, чтобы помочь урегулировать этот кризис на основе Минских договоренностей. Они тоже не подвергают сомнению этот текст, просто хотят использовать свой вес, чтобы помочь их реализации. США имеют контакт только с киевской властью, поэтому весь их вес должен ощущаться киевским руководством. Надеюсь, что такая работа будет проводится не просто формально, а будет нацелена на фактическое выполнение всего того, о чем договорились. У нас всегда было так – если по рукам ударили, то необходимо выполнять.

Говоря о договороспособности киевской власти, оттуда часто можно слышать, что они хотят вернуть Женевский формат, который состоит из России, США, ЕС и Украины. Франция и Германия участвуют от ЕС, и там уже брюссельские бюрократы занимают это место, добавляются США. Впервые такой формат встречался 17 апреля 2014 г. в Женеве, на нем присутствовали Госсекретарь США Дж.Керри, Высокий представитель ЕС по иностранным делам и политике безопасности, англичанка К.Эштон, ваш покорный слуга и и.о. министра иностранных дел новой украинской власти А.Дещица. В ходе этих переговоров мы одобрили не такой большой, подробный и развернутый, как Минские договоренности, документ – он был всего на одной странице, но был одобрен. В этом документе была фраза о необходимости немедленно начать консультации со всеми регионами Украины о конституционной реформе. Напомню, документ был принят 17 апреля 2014 года. Через месяц мы поинтересовались у американцев и евросоюзовцев, что они сделали, чтобы заставить новые власти приступить к общеукраинской конституционной реформе с участием всех регионов. Они стыдливо отвели глаза. Это просто один пример. Если брать на веру призывы возродить Женевский формат, то мы, конечно же, начнем с выполнения этого документа и будем настаивать на общеукраинской конституционной реформе, потому что под этим подписались украинские власти.

Вопрос: Что в Вашей жизни сыграло главную роль в формировании Вашей личности как Министра иностранных дел?

С.В.Лавров: Никогда об этом не задумывался. Как пел В.Высоцкий: «Не лучше ль просто в жизни быть приличным человеком?» Это подойдет для любой профессии. Конечно, это мама, друзья, Университет и не только как институт системы образования, но как школа жизни. Нельзя сказать, что для того, чтобы стать дипломатом необходимо вести себя так, а для того, чтобы стать кем-то другим, необходимо вести себя как-то иначе.

Удачи вам, наслаждайтесь этими годами, учитесь хорошо и отдыхайте так, как отдыхали мы.

Бывший лидер государственного переворота на Коморских островах Азали Ассумани (Azali Assoumani) вновь выиграл прошедшие в стране президентские выборы, сообщает агентство Франс Пресс.

Ассумани впервые пришел к власти в 1999 году после того, как в результате государственного переворота он сместил с поста действующего президента Таджидина Бен Саида Массунде. Через три года Ассумани ушел в отставку для участия в качестве гражданского лица в президентских выборах 2002 года и выиграл их. Он занимал пост президента страны до 2006 года, пока снова не ушел в отставку.

В минувшее воскресенье в государстве прошел второй тур президентских выборов. За Ассумани свои голоса отдали 40,98% участников голосования, за его конкурентов – вице-президента Мохамеда Али Суалихи (Mohamed Ali Soilihi) и главу острова Нгазиджа Муни Барка (Mouigni Baraka) 39,87% и 19,15% соответственно.

Коморские острова — архипелаг, состоящий из трех главных островов, расположенных в 250 километрах от юго-восточного побережья Африки. Вследствие нескольких военных и политических переворотов Коморские острова добились в 1975 году независимости от Франции. Еще один остров архипелага — Майотта — по результатам референдума остался за Францией.

На каждом из трех островов есть свой региональный президент, который подчиняется верховному президенту республики, чья резиденция находится в городе Морони на главном острове архипелага Нгазидже (Гранд-Комор).

Интервью Постоянного представителя Российской Федерации при ООН В.И.Чуркина газете «Коммерсант», опубликованное 19 февраля 2016 года

Вопрос: Давно хотел спросить Вас об истории, которая случилась еще в 2014 году, но многие эксперты продолжают ссылаться на нее как на показатель отношения Вашингтона к Москве. Тогда постпред США при ООН С.Пауэр в полемике с Вами якобы назвала Россию «проигравшей стороной», имея в виду ее статус после начала 1990-х. Это она сказала свое личное мнение? Хотя вряд ли… у американцев ведь даже медаль за победу в холодной войне есть. Что все-таки это было?

Ответ: Мифотворчества у нас много. Честно скажу, я не читал всех произведений С.Пауэр, как журналист она очень много писала и, в частности, получила Пулицеровскую премию за очень интересную книгу «Америка в эпоху геноцида».

Но я не слышал, чтобы она называла Россию «проигравшей стороной». Впрочем, тут у каждого может быть свое мнение. Совершенно очевидно, что мы не выиграли в холодной войне. При этом я недавно участвовал в дебатах с политологами в Нью-Йорке, и к удивлению своему обнаружил, что мы по-разному трактуем окончание холодной войны. Для меня окончание холодной войны – это крушение Берлинской стены, когда мы перешли на другой характер отношений с западными странами. А для некоторых из тех политологов, с которыми я дискутировал, окончанием холодной войны был распад СССР. Но очевидно, что противостояние двух лагерей закончилось не в нашу пользу.

С другой стороны хочу напомнить, что и мы тогда не хотели сохранения состояния холодной войны. И мы хотели преодолеть его. Советский Союз ведь распался. Историки еще долго будут изучать эту проблему. Это тема для них, а не для дипломатов. Но я лично, например, не считаю то, что произошло каким-то катастрофическим поражением для нас. Я согласен с известным высказыванием, что была величайшая геополитическая катастрофа. Распад Советского Союза, как бы сам его не расценивать, был серьезной травмой для многих из нас и серьезной встряской для всей мировой системы.

Но я не думаю, что сейчас стоит слишком уж переживать по этому поводу. Нужно думать о том, как строить отношения на нынешнем историческом этапе. А вот это действительно серьезный вызов, поскольку мир столкнулся с беспрецедентным набором кризисных явлений, из которых можно выйти только сообща. В этом я глубоко убежден. Если к этим кризисным явлениям еще бы добавилось долгосрочное противостояние между Россией и Западом, это было бы не на пользу ни Западу, ни России, и точно не на пользу решению многочисленных проблем. Для их разрешения необходимо сотрудничество.

Важно, что мы оказались способны – даже при наличии острых трений между нами и США – в том же Совете Безопасности ООН искать общие подходы к целому ряду проблем и региональных кризисов. Это касается и борьбы с терроризмом, и вывода химического оружия из Сирии.

Иными словами, как бы мы ни переживали и ни спорили о том, что было в прошлом, надо смотреть вперед и определяться в отношении того, какую политику вести в отношении нынешнего очень сложного периода в международных отношениях.

Вопрос: Вы уже упомянули Сирию. Удивили последние заявления сирийского Президента Б.Асада о решимости воевать до победы и невозможности соблюдения перемирия. Не идут ли новые сигналы Дамаска вразрез с дипломатическими договоренностями, которые были достигнуты при участии России на переговорах в Женеве и Мюнхене? Не получается ли так, что Б.Асад подставляет Москву?

Ответ: Знаете, я с давних пор исповедую определенную философию, если можно так сказать, политическую и дипломатическую. Это немного звучит высоким стилем, что для меня не характерно. Но в начале 1990-х годов мне пришлось в качестве спецпредставителя Президента России и заместителя Министра иностранных дел заниматься урегулированием югославского кризиса. Тогда мы затеяли довольно сложную партию с боснийскими сербами, перешли от конфронтации с ними, с чего началось участие России в этой кризисной ситуации, к сотрудничеству. Но при этом для меня непреложным условием было то, что коль скоро мы им помогаем выпутаться из этой ситуации, они должны следовать нашим советам.

То же самое, как мне кажется, мы можем и должны ожидать от Дамаска сейчас. Россия очень серьезно вложилась в этот кризис политически, дипломатически, а теперь еще и в военном плане. Поэтому, конечно же, хотелось бы, чтобы Б.Асад тоже откликался на это.

Но в то же время не стоит придавать слишком большого значения тем или иным высказываниям, драматизировать их. Вы совершенно правильно говорите – это моя личная оценка, я по телевизору услышал заявление Президента Б.Асада… оно, конечно, диссонирует с дипломатическими усилиями, которые предпринимает Россия. Есть же Венский процесс, последние договоренности Международной группы поддержки Сирии в Мюнхене: там речь идет о прекращении огня, прекращении боевых действий в обозримой перспективе. Сейчас над этим идет работа.

Но сирийский Президент тоже действует в определенной системе политических координат. И тут, мне кажется, нам стоит ориентироваться не на то, что он говорит, при всем уважении к высказываниям человека такого высокого уровня, а на то, что он будет в конечном итоге делать. Если власти Сирии, несмотря на свои внутриполитические расклады и пропагандистскую линию, которую они тоже должны вести, будут следовать за лидерством России в урегулировании этого кризиса, тогда они имеют шанс выйти из него достойно. Если же каким-то образом они собьются с этого пути – это опять же моя личная оценка – то может возникнуть очень трудная ситуация. В том числе и для них самих.

Ведь какие бы возможности ни имела сирийская армия, эффективная операция Воздушно-космических сил России позволила ей оттеснить своих противников от Дамаска. Сейчас, возможно, возьмут Алеппо, крупнейший центр на севере страны. Но если они будут исходить из того, что никакого перемирия не надо, а нужно воевать до победного конца, то этот конфликт будет продолжаться очень и очень долго. А это страшно себе представить. Потому что это конфликт столь разрушительной силы, что уже после первого года трудно было себе представить, что он будет продолжаться. А он все продолжается. Сейчас ведь уже половина Сирии, если не больше, – это руины. Половина населения – это или беженцы за рубежом или внутренне перемещенные лица.

Вопрос: Вы сказали, что Россия серьезно вложилась в эту историю. Но с каким расчетом? Какой результат устроит Москву?

Ответ: Во-первых, сейчас важнейшая задача – победить терроризм. Вклад России в эту борьбу чрезвычайно важен. Уже то, что за нашими словами и политико-дипломатическими усилиями последовали наши бомбардировщики, которые стали наносить ракетно-бомбовые удары по террористам, это само по себе важно.

Во-вторых, это может в конце концов вывести на политическое урегулирование. Считаю, что если бы мы со своими воздушно-космическими силами не вошли в Сирию, то тех позитивных дипломатических шагов, которые мы наблюдаем, просто не было бы. У наиболее непримиримых оппозиционеров, которых поддерживает известная группа стран – Турция и Саудовская Аравия, – по моей оценке, в глубине души сохранялась уверенность, что они смогут «дожать» Дамаск. Это было одной из причин продолжения конфликта. Теперь же, я надеюсь, и они, и те, кто их поддерживает, поймут, что нужно политическое урегулирование. Американцы это уже поняли.

Но и Дамаск, как я надеюсь, понимает, что это для него уникальный шанс после пяти лет беспросветного разрушения. Напомню, что 17 декабря прошлого года Совету Безопасности ООН удалось впервые в рамках резолюции №2254, принятой в присутствии Министра иностранных дел России С.В.Лаврова, согласовать политическую программу урегулирования кризиса в Сирии.

Вопрос: До этого ведь было несколько провалившихся попыток принять резолюцию по Сирии.

Ответ: Было три политических вето, которые накладывали Россия и Китай. Авторы тех резолюций пытались состроить их так, что, по нашим оценкам, их принятие вело бы или к санкциям против Дамаска, или к военному вмешательству, как это было в Ливии. Поэтому мы занимали очень жесткую позицию по этим резолюциям, три раза использовав свое право вето. В четвертый раз мы задействовали его, когда речь зашла о передаче сирийского досье в международный суд.

Теперь же впервые есть программа, причем не декларативная, а содержащая конкретные шаги. В частности, речь идет о создании управляющего органа при участии представителей нынешнего правительства и оппозиции, в котором были бы представлены все конфессии. Должна быть выработана новая конституция, на основании которой должны быть проведены выборы. То есть речь идет о совершенно четких шагах. И, разумеется, надо попытаться как можно скорее положить конец этому братоубийственному конфликту.

Так что и оппозиция теперь, как можно надеяться (хотя ее действия на стартовавших в конце января переговорах в Женеве не сильно обнадеживают), должна понять, что нужно политическое урегулирование. Но и правительство должно это понять, и, я надеюсь, понимает. Еще пять лет этот конфликт продолжаться не может. Сирия уже на грани распада. Более того, речь идет о глобальной катастрофе для всего сирийского народа.

Вопрос: Может, не только для сирийского народа. Мы же помним, что большая часть глобальных конфликтов начинались с локальных кризисов.

Ответ: Хотелось бы надеется, что этого не будет. Дело не идет, как мне кажется, к какому-то глобальному конфликту, к «третьей мировой войне» с участием России, американцев, НАТО и так далее.

Вопрос: Но ведь Россия и Турция уже столкнулись?

Ответ: Речь не идет о столкновении России и Турции, за исключением безобразного случая, когда они сбили наш самолет в сирийском воздушном пространстве. Надеюсь, что российско-турецкого столкновения и не произойдет.

Но вообще, с глобальной точки зрения то, что происходит в Сирии, является лишь частью жуткой дестабилизации, которая произошла после 2011 года на волне «арабской весны» и бомбардировки Ливии. В регионе сложилась тяжелейшая ситуация. Здесь необходимо сотрудничество основных игроков, и в первую очередь России и США. Нужно привлекать к этому и другие страны, включая те, что враждуют между собой.

Одно из важнейших достижений российской дипломатии и персонально С.В.Лаврова состоит в том, что 31 октября прошлого года в Вене впервые удалось посадить за один стол представителей Саудовской Аравии и Ирана, которых разделяют глубинные тысячелетние противоречия. Они впервые согласились сесть за один стол и начать обсуждать перспективы политического урегулирования в Сирии.

Вопрос: Одно уточнение. Есть такая популярная, прежде всего на Западе, формула: «Асад должен уйти». А кому он должен-то?

Ответ: Это требование, выдвигаемое оппозицией. И, это, конечно, одна из ошибок, которые совершили наши западные коллеги, когда начинался сирийский кризис. Они тогда действовали под влиянием «арабской весны». Президент Туниса ушел в отставку. В Египте убрали Мубарака. Потом было вторжение в Ливию, убили Каддафи. И вот на Западе, в Вашингтоне в частности, возникло ощущение, что и Асад продержится буквально несколько месяцев. Он воспринимался как олицетворение недемократического режима, который надо менять. В Сирии действительно начались волнения. Но и российские эксперты и их коллеги из многих стран, которые глубоко разбираются в вопросе, говорили, что такой расчет слишком легкомысленен, что структура сирийского общества такова, что требовать просто ухода президента нет смысла, что ни в одном только в нем дело. При этом и сам Б.Асад, и его окружение проявили определенную твердость, и получилось то, что получилось. И на фоне всего этого там начали поднимать голову террористы.

Сейчас мы наблюдаем заметное изменение тональности. Совсем радикальные оппозиционеры продолжают говорить, что чем скорее Б.Асад уйдет, тем лучше. Но американцы в последнее время начали формулировать свою позицию по-другому. Они говорят, что Б.Асад должен уйти, но уточняют, что этот вопрос нельзя форсировать. А в документах сказано, что сирийцы должны сами договориться по этому вопросу. Мы эту тему вообще не обсуждаем: как сирийцы договорятся, так и будет.

Вопрос: Ряд западных стран, прежде всего Германия, продвигают инициативу создания над Сирией бесполетной зоны. Это возможно?

Ответ: Сейчас уже нет. Уже поздно об этом говорить. Когда все летают и бомбят, говорить о бесполетных зонах не приходится. Там ведь начали бомбить американцы, теперь там действуют наши Воздушно-космические силы. То есть, наверное, теоретически можно представить, что в процессе реализации договоренности о прекращении огня будет выдвинуто предложение не использовать воздушное пространство, но это чисто теоретическая постановка вопроса, тем более в условиях нашего присутствия в Сирии.

Вопрос: Вопрос по поводу Турции. Можно ли говорить о том, что у Турции сейчас есть проблемы не только с Россией, но и с США из-за разногласий Анкары и Вашингтона по курдам?

Ответ: Совершенно верно. Ситуация, конечно, парадоксальная: США активно сотрудничают с сирийскими курдами в борьбе с ИГИЛ, а турки, которые являются союзниками США по НАТО, считают сирийских курдов террористами. США считали своим успехом, когда курды расширяли свой контроль на севере Сирии, а Турция рассматривала это чуть ли не как вызов своей государственности. Сейчас турки начали бомбить курдов. Так что речь идет об очень серьезном противоречии между американцами и турками вокруг курдской проблемы.

Накануне январских межсирийских переговоров в Женеве мы настаивали на том, чтобы в делегацию оппозиции были включены и курды. Ведь без них невозможно говорить о будущем Сирии. Но турки выступили категорически против этого, что, на мой взгляд, просто иррационально. Если турки хотят, чтобы курды оставались в Сирии, а не размышляли о своей государственности, то Анкара наоборот должна призывать их участвовать в межсирийских переговорах. Но турки поступили, как поступили, и сейчас очень обеспокоены тем, что сирийские курды отвоюют себе единое пространство и будут каким-то образом координироваться уже с турецкими курдами, что может привести к каким-то серьезным геополитических последствиям.

Вопрос: А Россия как относится к идее создания курдского государства?

Ответ: Мы – за территориальную целостность Сирии и за территориальную целостность Ирака. При этом, мы, конечно, уважаем курдов. Но надо сказать, что они уже добились в Ираке «своего пространства». И сейчас им, наверное, живется более комфортно, чем всей остальной стране. То есть мы за то, чтобы курды удовлетворяли определенные свои потребности, но это не должно вести к развалу государств, иначе дело может дойти до усугубления различных кризисных явлений.

Вопрос: Я правильно понимаю, что одной из фундаментальных проблем международного права является соотношение между принципом территориальной целостности государств и правом народов на самоопределение? Где граница между этими понятиями?

Ответ: Речь действительно идет об очень тонкой грани. Для многих это весьма болезненный вопрос, например для африканских стран, где границы зачастую были произвольно начерчены колониальными державами. Если сейчас начать делать акцент на принципе самоопределения и отодвинуть на второй план территориальную целостность, это может иметь очень серьезные последствия. К счастью в рамках Африканского союза много лет назад была достигнута договоренность, что территориальные вопросы в Африке подниматься не будут.

Тут надо всегда иметь в виду последствия тех или иных шагов. Например, историческая особенность и географическое положение Крыма таково, что он воссоединился с Россией, не вызывая никаких обломков, никакой волны.

Вопрос: Кроме волны возмущения.

Ответ: На Украине. А если бы стали строить Курдистан, это привело бы к развалу трех стран – Турции, Сирии и Ирака. Эта ситуация похожа на то, что было в Боснии, когда попытки обособиться со стороны хорватов и сербов приводили к тому, что называли этнической чисткой. Это все очень болезненные и кровавые явления. И лучше их избежать. Лучше найти какую-то формулу для курдов, которая позволила бы им реализовывать свои национальные чаяния и жить безбедно, но в то же время кардинально не подрывая полностью устои на Ближнем Востоке.

Вопрос: Раз уж речь зашла о Крыме и Украине. Как изменилось в мире отношение к украинской проблеме за последний год? Отошла ли она на второй план, вытеснила ли ее Сирия?

Ответ: Я думаю, что да, с точки зрения ООН и того, как это воспринимается в ООН. Сейчас наши западные коллеги почему-то перестали собирать заседания Совета Безопасности по этому поводу, которые они собирали бесконечно в 2014 году. Я думаю, они, в общем, понимают, что в данном случае именно Киев не может выполнить Минские договоренности. Но они не готовы Киев за это критиковать. А собрать Совет Безопасности и начать обсуждать этот вопрос – значит, поставить себя перед необходимостью отвечать на наши совершенно ясные аргументы по поводу реализации «Комплекса мер», согласованных 12 февраля прошлого года. А они этого не хотят – они просто говорят, что поддерживают Украину, а Россия пусть поспособствует соблюдению Минских договоренностей.

Вопрос: На днях на Украине по приглашению Киева побывала оценочная миссия ООН. Будет ли этот визит иметь какие-то практические последствия, в том числе для России?

Ответ: Не хотелось бы, чтобы для России она имела какие-то негативные политические последствия. Что я имею в виду? Эта оценочная миссия – сугубо утилитарная, она связана с проблемой разминирования, которая довольно остро стоит на востоке Украины. Они, кстати, побывали и в Донецке, и в Луганске, по-моему, в рабочем порядке, и там оказалось, что с технической точки зрения довольно много проблем с тем, чтобы организовать правильно то разминирование, которое необходимо проводить.

Нам не хотелось, и мы, я думаю, этого добились, чтобы она превратилась в некую политическую миссию. Потому что это означало бы, что можно отвлекать внимание от выполнения Минских договоренностей и как-то подрывать роль ОБСЕ. Но, по-моему, этого не происходит, по-моему, эта миссия так и остается технической.

Но дождемся практического результата: если это поможет осуществлять разминирование, в этом я ничего плохого не вижу.

Вопрос: На днях российская делегация представила в Совет Безопасности ООН список наиболее вопиющих, с ее точки зрения, случаев пренебрежения международным правом со стороны США, Великобритании и ряда других стран. Там были случаи нарушения с 1946 года по сегодняшний день. Причем этот перечень был иронично назван «кратким» списком нарушений. Получается, что Россию критикуют за Крым и ее действия на востоке Украины, а мы отвечаем такими вот списками по принципу «они нарушают, и нам можно»?

Ответ: Конечно, нет. Мы стараемся вести дело к тому, чтобы не нарушалось международное право. Что касается обвинений в наш адрес, то, к примеру, в понедельник венесуэльцы, которые сейчас председательствуют в Совете Безопасности, под председательством своего Президента провели заседание Совбеза о соблюдении Устава ООН. Не в первый раз проходят такие заседания, чтобы поговорить начистоту о разных проблемах соблюдения международного права.

Естественно, мы к этому готовимся и периодически такие документы обнародуем в Совете Безопасности. Мы делаем это для того, чтобы те, кто нас критикует, по их мнению, за несоблюдение международного права, не забывали, что им самим надо построже следовать постулатам международного права.

Вопрос: Представляя полувековой экскурс в историю нарушений в ответ на актуальные претензии?

Ответ: Ну почему, мы постоянно ведем эту работу, был разговор по Крыму, конечно, идет разговор по востоку Украины. Но я бы не стал говорить, что нас постоянно обвиняют в нарушении международного права. Потому что у каждого есть, что называется, послужной список, у нас есть свой послужной список, у них есть свой послужной список, иногда в историю очень неплохо заглянуть. Вы помните, когда крымская проблема обсуждалась, мы вспомнили, что французы, скажем, аннексировали остров Майотта, когда там происходила деколонизация в 1960 году, они взяли и из Коморских островов вычленили один остров, Коморские острова отпустили, а на Майотте провели свой референдум и там 60% проголосовало за то, чтобы оставаться в составе Франции, и они остались в составе Франции, хотя так же их обвиняли в аннексии. И более того, там тоже была резолюция Совета Безопасности, которую французы заветировали точно так же, как мы заветировали резолюцию по Крыму. Так что когда они критиковали нас по Крыму, мы говорили о том примере, который есть у них в послужном списке. Да, такая полемика бывает.

Вопрос: Какой может быть выход в этой ситуации? Говорят, полезно спорить, потому что якобы в споре рождается истина. Я с этим не согласен, максимум что рождается – это компромисс, а вариант один: ребята, посмотрите, все нарушают, и все нарушали, и наш краткий экскурс в это с блеском доказывает и показывает, и соответственно давайте друг другу не мешать. Или вариант второй: давайте «обнулимся» и будем говорить с новой точки.

Ответ: Вы знаете, я думаю, что «обнулиться» было бы слишком простое решение. Или сказать, что давайте все нарушать. Международная жизнь довольно сумбурна, как на футбольном поле происходит какая-то борьба за мяч, и поэтому возникают такие споры и обсуждения. Они какие-то вещи высвечивают в определенном ключе. Сейчас, например, практически никто не спорит, что НАТО нарушило резолюцию Совета Безопасности №1973, когда стало бомбить Ливию. Практически никто не спорит.

Вопрос: Ну кроме НАТО.

Ответ: А НАТО даже не спорит, когда им это говоришь, они не отвечают. Они не говорят даже, потому что совершенно очевидное было нарушение. И они как бы никак не комментируют, когда мы возвращаемся к этой теме. В каких-то случаях иногда полезно застолбить свои позиции. Когда сейчас ливийский кризис обсуждают, там тяжелейшее положение по-прежнему, вот это то, что мы доказали – они нарушили резолюцию Совета Безопасности, это в какой-то степени нам помогает усиливать нашу позицию в этих обсуждениях.

Вопрос: Но насколько наши контраргументы помогают улучшить имидж России? Создается впечатление, что нам не верит уже никто.

Ответ: Сейчас вы процитировали С.Пауэр, которая, когда была в Киеве, сказала, что мне никто не верит. Потом, когда я выразил недоумение по этому вопросу, она уточнила, что имела в виду только по Украине, только, дескать, когда обсуждают Украину, вам никто не верит. Ну я бы с этим не согласился, конечно, это не так. Я думаю, что нам верят.

У нас есть, естественно, те позиции, с которыми некоторые не соглашаются, ну и у них есть позиции, с которыми многие не соглашаются. Под ними я имею в виду тот же Запад. Это такая футбольная игра, на мой взгляд. Я любитель футбола, по крайней мере, по ТВ, вот современный футбол такой жесткий, атлетичный, редко красивый.

Вопрос: А за кого вы болеете?

Вопрос: В МИД России принято болеть за «Спартак».

Ответ: Ну я за сборную России болею, скажем так.

Вопрос: Хороший ответ. Дипломатичный.

Вопрос: Я сейчас уйду чуть в сторону от содержательной линии, которой придерживается Лена. Насколько эмоциональные аргументы имеют смысл, имеют значение? Вот я часто тоже в ходе дискуссий говорю, послушайте, а как же, например, Косово? Мои западные коллеги в такой ситуации, как правило, говорят, что они таким образом уберегли страну от большой крови. Это аргумент эмоциональный, потому что понятно, что никто не может заглянуть в будущее, это можно просчитывать, можно анализировать, но как бы то ни было, я его трактую как аргумент эмоциональный. Насколько такие аргументы приняты на высокой дипломатической арене?

Ответ: Вы понимаете, эмоции в ходе обсуждения не то чтобы аргумент, но это создает определенный фон, который позволяет в каких-то случаях лучше довести свою позицию.

Но так бывает не всегда, и эмоции не должны зашкаливать. Если ты в меру эмоционально доказываешь свою позицию, это может означать, что ты убежден в своей правоте. Если ты убежден в своей правоте, значит больше людей начинают задумываться над тем, что ты можешь быть действительно прав.

Что касается Косово, хотя это, может, просто такой общий вопрос, то надо различить, о чем речь идет. Вот, скажем, если бы они просто говорили, что пошли на неправовые бомбежки для того, чтобы уберечь страну от большой крови, это было бы одно. Но когда они через шесть лет после этого объявили независимость просто решением парламента, тут уже никакой угрозы от Сербии не было. Надо было вести работу, надо было обеспечить возвращение сербов в Косово и так далее. Если уж они нам говорят, как надо было проводить референдум в Крыму, то им тоже надо было соответствующим образом проводить референдум. Они же ничего этого не сделали. То есть аргумент о том, что сберегли от большой крови, с точки зрения провозглашения независимости Косово никак не работает. С точки зрения бомбардировок, как бы мы против них ни выступали, можно сказать, что вот они отбомбились, прекратили воевать и прочее. Я скорее с этим не согласен, но, по крайней мере, понятна логика. Но в случае с независимостью в 2008 году, через девять лет после всего этого дела, когда уже там Милошевича не было, никакой угрозы от Сербии не было, это совершенно не работает.

Вопрос: Мы ведь тоже используем аргумент, что мы уберегли Крым от большой крови?

Ответ: Совершенно верно. Это опять же другая ситуация. Там была реальная угроза со стороны Киева, а в 2008 году уже натовские войска стояли в Косово. Там было натовское военное присутствие. Там уже ни о какой крови для косоваров не могло идти речи. Там в присутствии натовских войск антисербские погромы были – это да. А уж никто никаких погромов в отношении албанцев не устраивал. Вы помните, была забавная оговорка Президента Б.Обамы, причем оговорка странная, поскольку он читал подготовленную речь, когда он сказал, что в Косово провели референдум при содействии ООН, при содействии окружающих стран, и провозгласили независимость. Забавно, что ничего этого не было! То есть если даже Президент Б.Обама считает, что для того, чтобы это было правильно, в Косово надо было провести референдум при содействии ООН, то очевидно, что коль скоро это все сделали без референдума, это все было неправильно, не в правовом поле.

Вопрос: Не могу не спросить про предстоящие в этом году выборы нового Генерального секретаря ООН. Уже известны несколько кандидатур. У России есть какие-то предпочтения?

Ответ: Если бы я даже знал, какие у России предпочтения, я бы не сказал, потому что речь идет об очень секретной процедуре… почти как выборы Папы римского. Сейчас, правда, это происходит менее секретно, чем раньше. Сейчас немножко упорядочили процесс, и каждая страна, которая хочет выдвинуть своего кандидата, посылает письмо одновременно, совместное письмо председателю Генеральной ассамблеи и председателю Совета Безопасности. Уже получено пять таких писем. Очевидно, что будут еще новые кандидаты. Договорились, что в конце июля Совет Безопасности начнет свою работу. Сейчас новые кандидаты будут выступать, кто-то в Генеральной ассамблее, может быть, кто-то будет встречаться с региональными группами. Индивидуально они уже ведут работу, встречаются с представителями, кто может – с руководителями соответствующих стран, особенно членов Совета Безопасности, поскольку вы помните, что по уставу ООН Генеральная ассамблея назначает Генерального секретаря по рекомендации Совета Безопасности.

Вопрос: И мнение этой пятерки стран имеет решающее значение?

Ответ: Конечно. Потому что пятерка может заветировать того или иного кандидата, и такие случаи раньше бывали. Я в 2006 году участвовал в этом процессе, это очень забавно.

Вопрос: Вас закрывали в комнате и не давали выйти, пока не проголосуете, как то происходит в Ватикане?

Ответ: Выйти дают, но там действительно закрывают в комнате, где находятся только 15 постпредов, не помню, кому из делегаций разрешают присутствовать. Дают урну и дают такие бюллетенчики, в которых все кандидаты перечислены, и ты должен его поощрить, не поощрить или не выставить никакого мнения по поводу этого кандидата. И неясно, кто голосует, это тайное голосование. При первых раундах голосования всем дают бюллетени одинакового цвета, то есть неясно, постоянный член голосует или не постоянный. И вот так выявляются лидеры, причем итоги голосования приватно сообщаются постпредам этих стран. Не то что председатель Совета Безопасности выходит и говорит: вот так проголосовали в первом туре. Чтобы никого не обижать, говорят: твой кандидат имеет шанс, он получил 12 голосов, не называя имена других. Говорит, что другие получили там шесть, семь, восемь и так далее. То есть, каждый кандидат имеет представление, какие шансы у него имеются, и дальше процесс продвигается. А потом уже, когда выявляется лидер, проводится это рейтинговое голосование с разными цветами бюллетеней, когда особый цвет у постоянных членов.

Когда, по крайней мере, Пан Ги Муна выбирали в 2006 году, когда понятно, что этого кандидата не собирается блокировать никто из постоянных членов, тогда это идеальный вариант. Вопрос выходит уже на заседание Совета Безопасности, и путем аккламации, то есть без голосования, утверждают этого кандидата, которого потом представляют Генеральной ассамблее, и там тоже, желательно путем аккламации, его просто утверждают.

Вообще я должен сказать, что Устав ООН – это потрясающее по своей тонкости произведение юридически-дипломатическое, будет к месту сказано сегодня в связи с церемонией, там много потрясающе тонких положений. Почитайте ст. 2 или ст. 3, посвященные Генеральному секретарю. Это совершенно уникальный баланс его политических и административных функций. Единственная его самостоятельная политическая роль – он может обращать внимание Совета Безопасности на те или иные ситуации, которые, по его мнению, могут создать угрозу международному миру и безопасности. За всю историю таких случаев было только два, когда приходил официально Генеральный секретарь в Совет Безопасности, ссылался на эту статью Устава и говорил: вот, меня эта проблема беспокоит, я думаю, что нужно такое решение и…

Вопрос: Когда это было?

Ответ: Один случай – это было связано с Хаммаршёльдом и ситуацией в Конго, в результате его вовлеченности он и погиб, как сейчас некоторые считают, был убит, и, надо сказать, расследование новое проводится Генеральной ассамблеей, а второй случай – был К.Вальдхайм, когда иранцы захватили американское посольство. Но на основании этой статьи, не ссылаясь на нее, Генеральный секретарь так или иначе, через своих заместителей или сам, ведет определенный политический диалог с Советом Безопасности, но уже находясь на втором плане. Совет Безопасности ему дает указания, а не Генеральный секретарь дает какие-то рекомендации. То есть этот баланс его административных функций, и то, что он должен подчиняться Совету Безопасности с его политическими функциями, очень тонок и не в пользу Генерального секретаря.

Вопрос: Эксперты в один голос говорят, что следующим Генсеком станет женщина из Восточной Европы.

Ответ: Ну, во-первых, с точки зрения региональной ротации – неформальной – восточноевропейская группа считает, что их очередь. Действительно, из пяти региональных групп только из восточноевропейской группы не было ни разу Генерального секретаря. И правда идет большая компания, чтобы это была женщина. Действительно, еще ни разу Генеральным секретарем не была женщина. Сейчас выдвинуто уже две женщины: выдвинута И.Бокова от Болгарии и выдвинута В.Пусич от Хорватии (правда, многие считают, что ее отзовут, потому что ее выдвинуло предыдущее правительство, и вроде бы новое правительство собирается ее отозвать, но пока она в числе кандидатов). Есть, возможно, и другие женщины, но уже не из Восточной Европы, которые иногда скрывают, а иногда и не скрывают своего желания стать Генеральным секретарем. Но вступят они в борьбу или нет, посмотрим.

Обновляют антирекорды

Автор: В.М.Т.

По всей вероятности, Запад уже не в состоянии финансировать безнадёжного аутсайдера, каким является Украина. По этой причине Международный валютный фонд требует от Киева невозможного: снизить коррупцию.

НИ ДЛЯ КОГО НЕ СЕКРЕТ, что коррупция является смазочным механизмом в системе «олигархия плюс бюрократический аппарат». При этом коррупция — как бы обоюдоострое оружие — одновременно и кнут, и пряник. Если государство, оказавшееся под патронатом Запада, как в случае с Украиной, полностью удовлетворяет требования своих хозяев, на коррупцию закрывают глаза. Если же «пациент» капризничает, применяется хлыст…

Пока в достаточно мягкой форме МВФ намекает, что может прекратить программу поддержки Украины, если Киев не реализует обещанные реформы, как заявила на днях директор-распорядитель фонда Кристин Лагард. «Я обеспокоена тем медленным прогрессом, который демонстрирует Украина в улучшении государственного управления, в борьбе с коррупцией и в уменьшении влияния корыстных интересов на политику. При отсутствии заметных усилий придать новый толчок реформам в управлении государством и борьбе с коррупцией сложно представить, что поддерживаемая МВФ программа будет продолжаться в дальнейшем и будет успешной», — намекнула Лагард в интервью одному из украинских телеканалов.

Ранее ряд украинских СМИ со ссылкой на заявления президента Петра Порошенко сообщили, что выделение очередного кредитного транша Украине валютным фондом, которое ожидалось в феврале, практически гарантировано.

Украинские чиновники горазды на придумывание новых политических и экономических терминов. Как говорится, голь на выдумки хитра. То премьер-министр Арсений Яценюк запустил в ход понятие «талан» (удача), с помощью чего можно вытянуть Украину из болота, как барон Мюнхгаузен вытащил себя из трясины за волосы вместе с конём. Министр финансов Наталья Яресько ввела в оборот понятие другое: «состояние малоуправляемого экономического кризиса», в которое Украина снова рискует вернуться, если не будут продолжены реформы и жёсткая бюджетная политика. Народ, правда, как-то пропустил тот момент, когда Украина выходила из кризиса, не понял, что счастье было так близко…

По разъяснению министра финансов, оказывается, эта стабильность, достигнутая в 2015 году, к сожалению, не успела окрепнуть. То есть промелькнула, как тень. Выходит, падение ВВП, по данным Нацбанка, на 10,5% по итогам 2015 года — это и была та самая стабилизация.

В сравнении с прошлогодней «стабилизацией» заложенный в госбюджете Украины на 2016 год рост ВВП на уровне 2% — просто фантастика. На днях Национальный банк уточнил, что прогнозирует рост ВВП страны в 2016 году на 1,1%, а в 2017-м он якобы дойдёт до 3%. Перспективы просто захватывающие…

ПРЕДОСТЕРЕЖЕНИЕ главы МВФ конкретизировал посол США в Киеве Джеффри Пайетт. Заявление Лагард — это «ещё один аргумент за завершение перезагрузки правительства под руководством реформаторов и за нулевую терпимость к коррупции», написал дипломат в «Твиттере».

Замечание посла совпало с «вброшенной» 10 февраля в украинские СМИ информацией о том, что президент Украины принял решение об отставке главы правительства Арсения Яценюка, «но пока не определился с кандидатурой его преемника». Это далеко не первый слух о падении кабинета Яценюка, но в данном случае надо принять во внимание сигналы, исходящие от Запада.

Согласно обнародованным в январе данным международной организации «Транспэренси интернэшнл», Украина продемонстрировала один из худших показателей в списке стран с наименьшим уровнем восприятия коррупции в 2015 году среди постсоветских республик. Страна оказалась на 130-м месте в этом рейтинге — между Парагваем и Коморскими островами.

Эксперты британского издания «Экономист» признали украинскую экономику самой слабой на планете. Страна также обновила несколько антирекордов. В частности, украинцы стали одними из самых низкооплачиваемых работников в мире.

Ко всему прочему, по данным компании «Case Ukraine», на каждого трудоспособного украинца приходится 94200 гривен госдолга. По самым скромным подсчётам, за полтора года «реформаторы» набрали кредитов из разных источников на 20 миллиардов долларов.

ЛЮБОПЫТНО, что специалистам МВФ хорошо известна причина всех бед Украины. По их оценкам, только компании военно-промышленного комплекса страны потеряли 80% доходов после разрыва военно-технического сотрудничества с Россией. Эти данные представлены в одном из опубликованных докладов по итогам работы технической миссии МВФ в Киеве. Дополнительные потери могут быть связаны с падением показателей горнорудной добычи из-за военных действий в районах угольного производства. Значительны потери от остановки грузовых перевозок. Налицо убытки от расторжения контрактов с российскими клиентами в различных сферах сотрудничества со странами Таможенного союза. При чём же тут коррупция?

Так что надо искать другие причины. Незадолго до упомянутого заявления Кристин Лагард госсекретарь США Джон Керри лично посещал штаб-квартиру МВФ и настоял на приостановке рассмотрения украинского кредита. Какие именно претензии у Керри к Украине, не уточнялось. Зависимость Украины от фонда настолько велика, что она вынуждена выполнять даже самые губительные условия для получения кредитов. Незадолго до претензий Лагард МВФ требовал от Киева новых повышений тарифов на газ и тепло.

Венесуэла лишена права голоса в ООН — ей нечем оплатить очередной взнос в $ 3 млн.

Генеральный секретарь ООН Пан Ги Мун в письме Генеральной ассамблеи ООН сообщил, что 15 стран, в том числе Венесуэла, не оплатили ежегодный взнос в бюджет ООН и лишились права голоса. Как сообщает AP, в список стран-должников изначально был включен Иран, но пресс-секретарь Генеральной ассамблеи Даниэль Томас заявил, что Иран оплатил свой долг и теперь может голосовать.

В письме Пан Ги Муна говорится, что Генассамблея сможет разрешить должникам голосовать, если они докажут, что просрочка платежа произошла по не зависящим от них обстоятельствам. По решению ООН, в ходе текущей сессии разрешено голосовать пяти странам, раздираемых конфликтами, — Коморским островам, Гвинее-Бисау, Сан-Томе и Принсипи, Сомали, Йемену. Остальные страны должны погасить задолженность, в их число входит Венесуэла, чей долг составляет $ 3 млн, Доминиканская Республика ($ 2,1 млн), Сент-Винсент и Гренадина (по $ 2,155) и Бурунди ($ 1,36 млн).

Ранее Международный валютный фонд спрогнозировал рост инфляции в Венесуэле в этом году более чем в два раза, до 720%. В свою очередь, Национальная ассамблея Венесуэлы не поддержала инициативу президента страны Николаса Мадуро о введении чрезвычайного положения в экономике страны.

Как известно, в начале декабря 2015 года, спустя несколько дней после парламентских выборов в Венесуэле стали заметны первые признаки политического кризиса. Оппозиция получила две трети мест в парламенте следующего созыва, что позволит ей самостоятельно принимать законы и инициировать вопрос об импичменте главы государства.

Напомним, президент Венесуэлы Николас Мадуро 15 января выступил в парламенте страны с годовым отчетом, что стало для него серьезным испытанием. Впервые главе государства не стоит ждать теплого приема: с 5 января законодательный орган контролируется Блоком демократического единства, противостоящим чавистам. Конфликт между президентом и парламентским большинством нарастает с каждым днем.

Иран и «вся королевская рать» — от холодной войны к горячей?

Всплеск конфронтации между королевством Саудовская Аравия (КСА) и Исламской республикой Иран (ИРИ), вызванный казнью известного шиитского проповедника Нимра ан-Нимра, постепенно переходит в вялотекущую фазу. Является ли он «случайностью», или перед нами очередной шаг к большой войне на Среднем Востоке?

Начнём с предыстории и хроники конфликта. В 2011-м ан-Нимр поддержал выступления шиитов на востоке страны. 8 июля 2012-го он был арестован (арест сопровождался перестрелкой и попыткой бегства). 15 октября 2014-го шейх был приговорён к смертной казни за разжигание розни и создание террористической ячейки. Это спровоцировало более чем резкую реакцию Тегерана, обещавшую стать ещё более радикальной в случае приведения приговора в исполнение.

2 января в Саудовской Аравии были казнены 47 человек, большинство по обвинению в причастности к террористическим атакам «Аль-Каиды» в 2003 — 2004 гг., включая лидера местной ячейки организации. Однако пятеро из казнённых были шиитами — в том числе ан-Нимр.

В Восточной провинции выступления не были многочисленными — власти заранее ввели туда значительные силы безопасности и бронетехнику. В единственной перестрелке погиб один человек. Однако за пределами КСА реакция была намного более «наглядной». Почти сразу же начались протесты шиитского большинства в Бахрейне. Протесты продолжались как минимум до 11−12 января.

В Тегеране протестующие ворвались в посольство. Было подожжено и частично сгорело консульство в Мешхеде. Полиция активно противодействовала, арестовав около 40 человек.

3 января. Утром посольство в Тегеране вновь пытались атаковать. Аятолла Али Хаменеи заявил: «Без сомнения, то, что кровь этого невинного мученика была пролита незаконно, будет иметь последствия, священное возмездие не минует саудовских политиков».

4 января. Саудовская Аравия разрывает дипломатические и торговые отношения с Тегераном. В тот же день её примеру последовал Бахрейн. Дипломатические отношения с ИРИ разорвал также Судан. ОАЭ отозвали посла.

5 января. Кувейт отозвал своего посла из Тегерана.

6 января. Эрдоган выступил с обвинениями в адрес Ирана. Катар отозвал своего посла из Тегерана. Джибути разорвало дипломатические отношения с Ираном.

7 января. Иран обвинил авиацию КСА в ударе по своему посольству в Йемене. Вечером того же дня глава Минобороны королевства, сын короля Абдаллы Мухаммад ибн Салман Аль-Сауд выступил с примирительным заявлением. «Это то, чего мы совсем не ожидаем, и кто бы ни подталкивал страны в этом направлении, он должен быть не в себе. Война между Саудовской Аравией и Ираном — это начало огромной катастрофы в регионе, и она отразится на всем остальном мире. Мы наверняка такого не допустим». Власти Сомали разорвали дипотношения с Тегераном.

9 января. Совет сотрудничества арабских государств Персидского залива (ССАГПЗ, состоит из Саудовской Аравии, ОАЭ, Катара, Кувейта, Бахрейна и Омана) пригрозил Ирану «дополнительными мерами» в случае дальнейшего раскачивания ситуации. Представитель КСА прямо упомянул новые санкции.

10 января. Начальник генштаба пакистанской армии генерал Рахил Шариф сообщил, что любая угроза территориальной целостности Саудовской Аравии вызовет ответную реакцию Исламабада и якобы, заявил о готовности «уничтожить Иран». Лига арабских государств (ЛАГ) выразила поддержку КСА в конфликте с Ираном.

11 января — атака на здание саудовской госбезопасности в Эль-Катифе. Иран ввёл продуктовое эмбарго в отношении КСА.

14 января. Коморские острова разорвали дипломатические отношения с Ираном.

16 января. Турция заявила, что разместит в Катаре военную базу.

История ирано-саудовского соперничества насчитывает более полувека. Его накал менялся, однако при этом страны с завидным упорством оказывались по разные стороны баррикад независимо от внутриполитических колебаний. Упрощая, в 50−70-х основным драйвером разногласий были гегемонистские устремления обоих игроков, стремившихся установить контроль над малыми государствами Персидского залива и «перетягивание каната» в рамках ОПЕК (Иран стремился сохранить за собой позиции нефтяного поставщика № 1); фон составляли идеологические противоречия. При этом тегеранский режим парадоксальным образом играл роль прозападной, произраильской и, разумеется, светской стороны, в то время как Эр-Рияд эволюционировал от вполне антизападных настроений в 50-х — начале 60-х до роли ситуативного регионального смутьяна с твёрдой антиизраильской позицией и «подрывными» инициативами в стиле нефтяного эмбарго в отношении США. Тем не менее наличие общих противников сделало своё дело — Иран и КСА оказались на одной стороне в противостоянии революционерам всех мастей и претендовавшему на региональную гегемонию просоветскому Египту и во время йеменского, и во время оманского кризисов.

Ситуация резко изменилась после исламской революции 1979-го в Иране. Страны Залива во главе с Эр-Риядом стали основным спонсором начавшего в 1980-м войну Ирака. Затраты КСА на поддержку Саддама Хусейна в 1980−88 оцениваются в $ 30,9 млрд. Значительная часть поставок оружия проходила через собственно Саудовскую Аравию, посадки и техническое обслуживание иракских самолётов на саудовских аэродромах не были из ряда вон выходящим событием. По сути, ирано-иракская война была «гибридной» войной монархий Залива против Ирана — только их массированная помощь позволила явно уступавшему по всем параметрам Ираку противостоять ИРИ. При этом людские потери Ирана в войне составили около 900 тыс. человек (при довоенном населении в 37,5 млн.), материальные — порядка $ 500 млрд в современных ценах. Начавшаяся в 1984-м «танкерная война» привела к прямым столкновениям — известен по крайней мере один воздушный бой (1984) между иранской и саудовской авиацией, стоивший иранцам одного самолёта; в 1986−88 было повреждено 8 судов под саудовским флагом. Наиболее резонансным событием того периода стали столкновения 1987-го между иранскими паломниками и саудовской полицией в Мекке, стоившие жизни 275 иранцам.

Война де-факто закрепила доминирование Саудии среди нефтяных монархий Аравии — в 1981-м был образован Совет сотрудничества арабских государств Персидского залива (ССАГПЗ). Экономически это соглашение привело к устранению тарифных барьеров. В 1983 г. началось создание объединенных вооруженных сил (ОВС) блока «Щит полуострова». Силы должны были подчиняться генсеку ССАГПЗ, непосредственное командование поручалось саудиту. В 1984 г. была выработана стратегия обороны аравийских монархий, которая предусматривала:

1. Опору на собственные силы и отказ от обращения к военной помощи к иностранным государствам.

2. Оказание коллективной помощи любой стране-члену ССАГПЗ.

3. Развитие объединённых вооружённых сил.

4. Координацию закупок вооружений.

Иными словами, Эр-Рияд обзавёлся собственным экономическим и военным блоком.

Девяностые были временем относительного затишья. Иран был ослаблен длительной войной и санкциями. КСА, наглядно убедившись в слабости своей армии во время войны в Заливе и полностью завися от снизившихся цен на нефть (подушевой ВВП обвалился с $ 25 тыс до $ 7 тыс), также не проявляла особой геополитической активности. ССАГПЗ как оборонный блок практически остановился в развитии — вопреки декларациям об опоре на собственные силы, монархии переложили заботу о своей безопасности на США, что, впрочем, не мешало аравийским монархиям активно наращивать закупки вооружений. Единственным полем опосредованной борьбы между двумя потенциальными гегемонами оказался Афганистан, где Иран активно поддержал Северный альянс, а Саудия — «Талибан».

Новый виток напряжённости пришёлся на середину «нулевых». В 2003-м США свергли суннитский светский режим Хусейна, что неизбежно должно было привести к доминированию шиитского большинства после прекращения оккупации.

В июне 2004-го на севере Йемена начался «шиитский мятеж» — восстание зейдитов (основной «компонент» хуситов). В Ливане после победы так называемой «Кедровой революции» (по классическому «цветному» сценарию) и вывода сирийских войск к власти пришло просаудовское движение «Аль-Мустакбаль» («Будущее»). Однако, столкнувшись с противодействием коалиции шиитов (просирийская «Амаль» и «Хезболла») и христиан («Свободное патриотическое движение»), «Будущее» не смогло одержать безусловную победу — так просирийский президент удержался у власти. В 2006-м, после Второй Ливанской войны, коалиция во главе с «Хезболлой» ещё более укрепила свои позиции.

Однако самым неприятным моментом для КСА и её союзников стал рост влияния шиитов в Ираке. В январе 2005-го в Багдаде к власти пришло правительство, состоящее из трёх шиитских партий; в июне между Ираном и Ираком было подписано соглашение о военном сотрудничестве. Реакция Эр-Рияда была весьма резкой. Министр иностранных дел КСА Сауд аль-Фейсал: «Иранцы в настоящее время входят на территорию, умиротворенную войсками Соединенных Штатов. Они входят в правительство, платят деньги, ставят везде своих людей, даже создают собственные милиции для защиты своих интересов. У нас все это не укладывается в голове. Мы выдержали долгую войну, чтобы помешать Ирану оккупировать Ирак, затем выгоняли иракских оккупантов из Кувейта, и все это для того, чтобы своими руками передать Ирак иранцам?».

Иными словами, активность и влияние шиитов на Ближнем и Среднем Востоке заметно возросли. В значительной мере это стимулировалось быстрым развитием их естественного лидера — Ирана. Рост ВВП ИРИ в 2004 составил 6%, при этом речь шла не только о нефтедобыче — так, на «страну-изгой» приходилось 63% производства стали в регионе, и оно возрастало на 8−10% в год. Ситуацию в машиностроении неплохо иллюстрирует динамика автопрома в том же 2004-м — производство легковых автомобилей за год возросло на 37%. Примерно та же динамика сохранялась вплоть до кризиса 2008-го: в 2005-м ВВП Ирана увеличился на 4,7%, 2006-м — 5,8%, 2007-м — 10,8%.

Между тем на Бахрейне шииты составляют 75% населения, в Кувейте 30−45%, в ОАЭ — 15−20%, в Катаре — 10%. В Саудовской Аравии «еретики» составляют, по разным оценкам, от 8 до 20% населения, но являются большинством (60%) в крайне болезненном для Эр-Рияда месте — в восточной прибрежной области, где сосредоточены практически все запасы саудовской нефти. При этом в том же КСА они официально лишены права занимать высшие руководящие должности и служить в любых силовых структурах. Неофициальная дискриминация намного жёстче. Нимр ан-Нимр: «С самого рождения вы живёте в атмосфере страха, угроз и всякого рода злоупотреблений. Нас всюду преследуют, и мы боимся всего. Мы боимся даже стен. Кто из нас не знает, что такое шантаж и беззаконие, с которыми мы постоянно сталкиваемся в этой стране?»

Однако вместе с ростом влияния Ирана перед автократиями Залива и их союзниками замаячил призрак конца «идиллии» апартеидного толка и тень «шиитского полумесяца» (территория от Ливана до Бахрейна как зона доминирования Тегерана). При этом воинственность нефтяных «королей» весьма стимулировалась позицией США — уже в 2002-м Иран был отнесён к «оси зла», а с 2003-го начала активно раскручиваться кампания вокруг иранской ядерной программы.

В итоге данные Wiki Leaks демонстрируют весьма агрессивные настроения аравийских монархов уже более семи лет назад: так, во время визита директора ЦРУ Дэвида Петрэуса в Эр-Рияд король Абдалла призывал США «отрезать голову змее».

Посткризисное развитие событий продолжало ту же линию. В феврале 2009-го Иран начал испытания АЭС в Бушере; спустя день после их начала (изначально отмеченного вполне нейтральным комментарием Госдепартамента) американский посол в ООН Сьюзан Райс обвинила Тегеран в поддержке терроризма и стремлении получить ядерное оружие. В сентябре произошло первое непосредственное столкновение саудитов с поддерживаемыми Ираном силами — КСА попыталась оказать помощь в подавлении зейдитского восстания, что обернулось гибелью 73 солдат. В том же году коалиция, возглавляемая «Хезбаллой», получила на выборах почти половину мест в ливанский парламент.

В 2009-м впервые прозвучали и заявления Эр-Рияда о готовности обзавестись собственным ядерным оружием. В дальнейшем они повторялись регулярно.

Весьма показательным для иллюстрации настроений монархий залива стало интервью посла Эмиратов в США в 2010-м, заявившего, что, несмотря на экономические издержки и вероятность внутренних восстаний, превентивный удар по Ирану является предпочтительным по сравнению с дальнейшим развитием его ядерной программы. Таким образом, позиция «нефтяных королей» была впервые озвучена публично, при этом наиболее экономически связанной с Тегераном монархией. Ровно то же, по сообщениям Wiki Leaks, озвучивалось в частном порядке: так, наследный принц Абу-Даби Мохаммед бин Зайед аль-Нахайян назвал войну «значительно лучшей альтернативой в сравнении с долгосрочными последствиями, связанными с обладанием Ираном ядерным оружием».

Слова не расходились с делами — Саудия и её сателлиты раскручивали гонку вооружений. Военные расходы Ирана в 2009-м (точнее, с учётом иранского календаря, в марте 2009 — марте 2010) составили $ 11,8 млрд, или 3,2% ВВП, в то время как у КСА в том же году они составили около $ 40 млрд, или 8% ВВП (ещё в 2006-м он составлял «лишь» $ 31 млрд.). Военный бюджет ОАЭ был примерно равен иранскому — $ 13 млрд или 6% ВВП.

«Арабская весна» 2011-го ещё более запутала клубок противоречий в Заливе и окрестностях. Её наиболее заметным следствием непосредственно в странах ССАГПЗ стали выступления шиитов в Бахрейне, подавленные саудитами (84 убитых). Выступления продолжились и в 2012-м — так, в марте число протестующих составило 100 тыс. человек при общей численности населения страны в 1,23 млн. Меньшие по масштабам протесты шиитов прошли в Кувейте и на востоке Саудовской Аравии; саудовские власти ответили репрессиями и стрельбой на поражение.

Однако ключевые события произошли за пределами аравийских монархий. Началась война в Сирии, где в очередной раз столкнулись интересы Саудовской Аравии, Катара и Ирана. В Йемене Эр-Рияд активно способствовал смещению президента Салеха и установлению просаудовского режима Хади, однако на практике оно обернулось усилением влияния хуситов. В 2014-м гражданская война вступила в открытую фазу.

Одним из последствий этого стало продолжение раскручивания гонки вооружений. Динамика военного бюджета КСА до войны в Йемене выглядела самым недвусмысленным образом: 2010 — $ 45 млрд., 2012 — $ 52,5 млрд., 2013 — $ 67 млрд., 2014 — $ 80,8 млрд., что практически равно военному бюджету России. Импорт вооружений по ССАГПЗ в целом вырос в 2010—2014 на 71% по сравнению с периодом 2006−2010.

Собственно просаудовский блок развивался достаточно быстро, но… своеобразно. В 2009-м оформился монетарный союз, в 2009—2011-м была создана единая энергосистема.

В декабре 2012-го монархии договорились о создании единого военного командования. Однако, начиная с 2011-го стали очевидны противоречия между Саудовской Аравией и пытавшимся играть самостоятельную роль Катаром, вылившиеся в открытый конфликт в марте 2014-го, когда КСА, ОАЭ и Бахрейн отозвали своих послов из Дохи. Конфликт был урегулирован лишь к концу года, и интеграция продолжилась — прежде всего, в военной сфере. Так, в ноябре 2014-го было принято решение о создании совместных военно-морских сил.

Менее очевидным процессом, идущим в рамках ССАГПЗ, является поддерживаемое пропагандой формирование новой «культурной идентичности» — халиджи («залив»). В последние десять лет он зашёл достаточно далеко.

На общую динамику нарастающей конфронтации наложились внутриполитические факторы. В январе 2015-го королём стал Салман ибн Абдул-Азиз Аль Сауд, начиная с 2011-го занимавший пост министра обороны — с весьма прозрачными для политики КСА в регионе последствиями; антишиитские взгляды нового короля достаточно хорошо известны. Как и один из предыдущих королей, Фахд (до 2005-го), новый монарх принадлежал к клану («семёрке») Судейри. Непосредственный предшественник Салмана, Абдалла, принадлежал к клану Шаммар. Уже первые шаги нового короля подтвердили фактическое отстранение от власти клана Ас-Сунайян, наиболее влиятельный представитель которого, принц Бандар бен Султан, рассматривавшийся как вполне реальный претендент на трон, был отправлен с поста руководителя внешней разведки ещё Абдаллой. Его пост занял представитель клана Аль-Джилюви — Мухаммед Бен Найеф. В апреле, после изменения порядка престолонаследия он стал наследным принцем.

Однако де-факто и Джелюви и Шаммар были достаточно быстро оттеснены на вторые роли. Сын короля Моххамед бен Салман, стал министром обороны, председателем совета по экономике и развитию и руководителем государственной нефтяной компании «Арамко»; в пределах остальных «командных высот» в экономике произошла массовая зачистка занимавших их принцев с заменой на связанные с Мохаммедом «кадры». Иными словами, при поддержке Вашингтона клан Ас-Судейри и ближайшие родственники короля почти монополизировали достаточно аморфную до этого саудовскую «администрацию». При этом за кристаллизацией последней стоит проект радикальной либерализации саудовской экономики, до сих пор, по сути, представляющей собой «нефтяной феодализм».

Интервенция в Йемене в марте 2015-го в значительной мере была следствием острой необходимости в «маленькой победоносной войне», способной укрепить позиции принца. Равным образом, казнь ан-Нимра, инициатива которой, по некоторым сведениям, исходила от того же Мохаммеда бен Салмана, очевидно, имела целью спровоцировать ограниченный кризис, твердая позиция в ходе которого должна отчасти реабилитировать господствующий клан после неудачной кампании. Впрочем, статистика казней, достигшая невиданных за последние два десятилетия высот, демонстрирует общее усиление репрессивности режима — и причины его вполне прозрачны.

Иными словами, к конфронтации с Тегераном Эр-Рияд толкают и потенциально фатальные для КСА геополитические противоречия, и клановые интересы, в значительной мере маркирующие собой разные варианты развития королевства.

Перейдёт ли холодная война в горячую фазу?

ИРИ по определению в этом не заинтересована — стране тривиально практически нечем воевать. Иранские ВВС — это летающий музей. В их составе 60 «Тайгеров» F-5 и порядка 40 их местных клонов («истребитель для бедных», выпускался с 1959-го года), 24 китайских клона Миг-21, 25 F-14 «Томкет», 35 Миг-29, 10 Мираж-1. Иными словами, прикрыть собственную территорию истребительная авиация ИРИ не в состоянии. Ударная авиация — это 65 «Фантомов» в варианте бомбардировщика, 24 бомбардировщика Су-24 и 5 штурмовиков Су-25. Подавляющая часть иранской авиации практически исчерпала свой ресурс. ПВО Ирана тоже пока пребывает в «эфемерном» состоянии.

Флот Ирана в Персидском заливе — это три далеко не новых дизельных ПЛ («Варшавянка»), четыре «фрегата» (английский проект «Воспер» 60-х годов и его местное развитие) водоизмещением 1,3 — 1,5 тыс. тонн, несущие по 4 китайских ПКР С-802 (примерный аналог «Экзосет», дальность 120 км), три корвета и довольно многочисленный «москитный» флот из разнообразных катеров, часто весьма не новых. В любом случае в условиях тотального превосходства противника в воздухе его ценность стремится к нулю.

Единственная серьёзная надежда Тегерана — это довольно многочисленные береговые установки противокорабельных ракет и баллистические ракеты. При этом следует учитывать, что общепринятые представления о ракетном потенциале Ирана сильно преувеличены.

Основа его ракетных сил — жидкостные «Шахаб-3» разных модификаций и их дальнейшее развитие «Гадр». Дальность «Шахаб-3» составляет 1,3 тыс. км, масса боевой части 0,7−1 т. Круговое вероятное отклонение по официальным данным — 200 м, однако у северокорейского прототипа «Шахаб» («Нодон-1») оно составляет 2,5 км. Иными словами, базовый вариант ракеты с «обычной» боеголовкой — весьма сомнительное средство для поражения даже таких масштабных целей, как нефтяные терминалы и НПЗ. При этом, несмотря на мелькающие в западных СМИ астрономические цифры в 600 единиц, реальное количество этих ракет не превышает сотни. На поздних версиях дальность доведена до 2000 км, точность — до 30 м (очевидно, сильное преувеличение — учитывая обычную иранскую практику, на порядок), однако количество подобных ракет измеряется первыми десятками. Наиболее современной БРСД Ирана является твердотопливная «Седжил», однако их, видимо, крайне мало.

Прибрежные районы Саудовской Аравии, Катар, Бахрейн и ОАЭ находятся в пределах досягаемости иранских ракет малой дальности, начиная с «Шахаб-2» (вариация на тему пресловутого «Скада»; современная «модель» — «Киам -1»). На конец «нулевых» Иран располагал 64 установками и максимум 200 ракетами. КВО прототипа, от которого «Шахаб» отличается в основном увеличенным запасом топлива и облегчённой боеголовкой, составляет 450 м. Ещё одним экзотическим образцом вооружения, способным сыграть «стратегическую» роль в конфликте, является противокорабельная баллистическая ракета «Халидж Фарс» (вариант «Киам» с дальностью 300 км и официальным КВО в 8,5 м). Хотя точность ракеты заведомо завышена, вероятно, она действительно способна достаточно эффективно поражать крупные танкеры и другие корабли подобных размеров.

Посмотрим на другую сторону Залива. Как было замечено выше, элита ССАГПЗ не испытывает недостатка в воинственных настроениях, и при этом они достаточно эффективно транслируются в массы. 53% населения КСА считают Иран основным противником, на фоне 22% ИГИЛ и 18% Израиля. Технические возможности вполне соответствуют желаниям — даже второй эшелон аравийских монархий вооружён очень хорошо.

Так, ВВС ОАЭ сильнее иранских — они включают в себя 79 современных лёгких истребителей F-16 и 68 «Мираж 2000», при этом количество F-16 намечено увеличить ещё на 30 единиц.

Однако малые государства Залива, естественно, находятся в гигантской тени КСА. ВВС последней на данный момент — 82 F-15C/D, 70 F-15S, 32 «Тайфуна». Иными словами, в составе ВВС Саудии 184 современных истребителя, большинство из которых — тяжёлые F-15. Дополнением к ним служат 82 «Торнадо». В составе ВВС имеются также 6 самолётов ДРЛО, что значительно расширяет возможности воздушной группировки.

В рамках действующих контрактов намечено довести число «Тайфунов» до 74, закупить 84 F-15SA и модернизировать до их уровня 68 F-15 ранних модификаций. При выполнении этих контрактов ВВС КСА будут как минимум сопоставимы с российскими по количеству самолётов поколения 4+. Основа ПВО — 96 установок «Пэтриот», планируется их модернизация до уровня РАС-3.

Флот Саудии — 7 фрегатов (включая три «Эр-Рияд» постройки начала «нулевых», 4,5 тыс. тонн), 4 корвета, не считая катеров. При этом в 2012−13 королевство активно искало возможности по увеличению флота, включая 4−6 фрегатов и 5 (в перспективе — до 25) дизель-электрических субмарин.

Ракетный потенциал КСА вечно находится в тени иранского, однако это лишь следствие западного медийного освещения. На вооружении Королевских стратегических ракетных сил, во-первых, состоят до 60 жидкостных ракет «Дунфэн-3» китайского производства с дальностью в 2800 км и массой боевой части в 2,15 т. Круговое вероятное отклонение у поздних модификаций составляет порядка 1 км. Во-вторых, в 2014-м в том же Китае были закуплены на порядок более современные «Дунфэн-21». Речь о твердотопливной ракете в составе полноценного мобильного комплекса. Дальность составляет 1450−1800 км, масса боеголовки — 600 кг, по результатам испытаний 2010-го КВО составило порядка 40 м.

Иными словами, превосходство аравийских монархий на море огромно, в воздухе колоссально. Ракетный потенциал КСА как минимум сопоставим с иранским — при меньшей численности он отличается более высокой точностью.

Дополнительным козырем Эр-Рияда является нынешнее, весьма просаудовское правительство наиболее мощной (и при этом ядерной) державы региона. Пакистан зависит от помощи КСА и переводов гастарбайтеров из стран Залива; при этом саудиты оплатили почти 60% стоимости ядерной программы Исламабада. В итоге, позиция его элиты в отношении безусловной защиты территориальной целостности КСА не подлежит сомнению.

Тем не менее в краткосрочной перспективе переход конфликта в горячую фазу по инициативе Эр-Рияда малореален — у саудитов существуют нетривиальные затруднения с реализацией своего очевидного военно-технического преимущества.

Во-первых, армия КСА — включая ВВС — достаточно наглядно показала свою низкую боеспособность в Йемене.

Во-вторых, наиболее прямолинейный вариант решения этой проблемы закрыт. Традиционно её предполагалось решать за счёт привлечения пакистанских военных (это вполне открытая особенность саудовского военного строительства), однако даже нынешнее правительство Пакистана не слишком хочет участвовать в «наступательных» действиях Эр-Рияда. Так, несмотря на безусловную поддержку операции в Йемене на словах, Исламабад не пожелал предоставить для неё войска.

В-третьих, программы перевооружения армии королевства не завершены и пробуксовывают — в первую очередь это касается ВВС, где задерживаются поставки новых F-15 и модернизация устаревших.

В-четвёртых, падение нефтяных цен привело к сокращению военного бюджета КСА — расходы намечено сократить на 30%.

Наконец, в-пятых, чрезмерная агрессивность саудитов уже спровоцировала негативную реакцию в Вашингтоне.

Однако в средне- и долгосрочной перспективе риски военного столкновения будут расти. Иран располагает всеми необходимыми предпосылками для дальнейшей индустриализации и технологического роста и без интенсивного внешнего давления будет развиваться чрезвычайно быстро. При этом на глазах аравийских монархий материализуется пресловутый «шиитский полумесяц», а КСА, которой неизбежно придётся вступить в «эпоху перемен», критически заинтересована в обнулении шиитского фактора во внутренней политике. На этом фоне Иран откровенно проигрывает аравийским монархиям гонку вооружений. Иными словами, соблазн силового решения иранского вопроса может оказаться слишком большим.

Дополнительным фактором служит вполне очевидное втягивание Анкары в конфликты Персидского залива и де-факто реинкарнация традиционного соперничества между Турцией и Ираном.

Наконец, следует учитывать, что отказ неугодных режимов от оружия массового поражения никогда не служил для Запада и его сателлитов поводом для долгосрочного ослабления давления — он всегда провоцировал его усиление вплоть до военного вмешательства. Стандартная схема агрессии выглядит отнюдь не как «наличие ОМП — интервенция»; напротив, наличие значительного количества оружия массового поражения масштабную агрессию практически исключает. Фактический способ действий выглядит так «наличие ОМП — кампания по его „изъятию“ (угрозы, санкции, обещания) — удар по разоружённому противнику». Эту схему мы наблюдали в Ираке, Ливии и в смягчённой версии в Сирии, где беззастенчивая поддержка боевиков Анкарой стартовала именно после химического разоружения Асада. Иными словами, отказ Ирана от ядерной программы не снизит напряжённость в регионе — скорее, он ведёт к её резкому усилению в средне- и долгосрочной перспективе.

При этом России, если она захочет поддержать Тегеран, придётся столкнуться с блоком государств, чей военный бюджет суммарно превосходит российский, ракеты уже сейчас потенциально угрожают Москве, а приобретение ядерного оружия не составляет неразрешимой проблемы. В то же время приход к власти в Иране прозападного режима создаёт для РФ абсолютно неприемлемые геополитические риски.

Единственный рациональный вариант в складывающейся ситуации — это максимально насытить ИРИ современным оружием. Кроме того, следует понимать, что создание хотя бы ограниченной ПРО — это не роскошь для Тегерана, а необходимость. Что подтверждается оперативной реанимацией контракта на поставку Ирану российских оборонительных систем.

Республика Союз Коморских Островов разорвала дипломатические отношения с Ираном по решению правительственного заседания в среду и потребовала от посла Ирана как можно скорее покинуть страну, сообщает в четверг агентство ISNA.

По информации иранского агентства, правительство Коморских Островов приняло такое решение после того, как в отношениях между Ираном и Саудовской Аравией возник дипломатический кризис. Ранее Коморские острова отозвали своего посла в Иране.

Отношения между Ираном и Саудовской Аравией обострились после того, как 2 января МВД королевства объявило о казни 47 человек, включая известного шиитского проповедника Нимра ан-Нимра. Сообщение о его казни вызвало негодование шиитских политических и религиозных деятелей и вылилось в массовые протесты и нападения на представительства Саудовской Аравии в Тегеране и Мешхеде, после чего Эр-Рияд объявил о разрыве дипотношений с Тегераном.

Из солидарности с Эр-Риядом — одним из лидеров арабского суннитского мира — дипломатические отношения с Ираном прекратили Бахрейн, Судан и Джибути.

Попытка спровоцировать новую войну на Ближнем Востоке поддержки не нашла

Николай БОБКИН

Лига арабских государств (ЛАГ) осудила нападения на дипломатические представительства Саудовской Аравии в Иране и выразила поддержку Эр-Рияду в конфликте с Тегераном. К осуждению Ирана странами ЛАГ не присоединился лишь Ливан. Участие в деятельности организации другого иранского союзника в арабском мире – Сирии - приостановлено. В принятом 10 января в Каире заявлении Совета министров иностранных дел ЛАГ осуждается также иранское вмешательство во внутренние дела арабских государств, особенно в Сирии, Ливане, Ираке и Йемене.

Напомним, что сегодня в ЛАГ входят 18 арабоязычных стран, Государство Палестина и 3 мусульманские страны Восточной Африки (Коморы, Сомали и Джибути), тесно связанные с арабским миром. То, что эти страны осудили атаки демонстрантов на саудовские дипломатические миссии в Иране, вполне объяснимо. Это общая позиция международного сообщества, сформулированная в первые дни конфликта. Руководство Ирана с этой позицией согласилось. В письме к Генеральному секретарю ООН иранское правительство осудило акты насилия, выразило решимость довести расследование до привлечения виновных к ответственности и сообщило о принятии срочных мер по защите диппредставительств и дипломатов. В связи с этим представлять инциденты с саудовскими дипмиссиями в Тегеране и Мешхеде доминирующими факторами ирано-саудовского конфликта оснований нет.

Разрыв дипломатических отношений с Ираном мало что меняет для Саудовской Аравии. Нынешний конфликт стал лишь очередным эпизодом в продолжающейся долгие годы опосредованной войне двух стран за влияние в регионе. С каждым годом фронт соперничества двух стран расширяется: Сирия, Ливан, Ирак, Йемен, Бахрейн. В самой Саудовской Аравии шииты составляют примерно 2 млн. человек, в основном в нефтяных областях на востоке страны. В своем большинстве эта часть населения подвергается социальной и политической дискриминации. В этом и состоят главные причины межконфессиональной напряженности в Саудовской Аравии. Напомним, что речь идет не о персах, а об арабах-шиитах, подданных короля Саудовской Аравии. Претензии Эр-Рияда к Ирану в данном случае выглядят как минимум нелогичными.

Можно согласиться с тем мнением, высказанным британским изданием The Conversation, что «подъем Ирана порождает настоящую паранойю у саудовских руководителей, которые взамен хотят себя позиционировать в качестве «защитников суннитов». На самом деле они таковыми не являются, так как ригористическая ваххабитская версия ислама, которую продвигает семья Саудов, не поддерживается абсолютным большинством мусульман-суннитов. Напротив».

Причины возникновения дипломатической конфронтации Эр-Рияда и его союзников с Тегераном уместнее искать в эскалации их многолетней конкуренции за влияние на Ближнем Востоке. Саудовский министр иностранных дел Аль-Джубейр говорит об этом прямо, признавая, что разрыв дипотношений с Тегераном вызван не только недавними нападениями на посольство и консульство. По его словам, это решение стало для королевства «кульминацией трех последних десятилетий» негативного опыта отношений с Тегераном. Почему именно сегодня?

Многое указывает на стремление саудовских властей этим конфликтом с Ираном сорвать два важнейших проекта укрепления стабильности и обеспечения безопасности на Ближнем Востоке – урегулирование проблемы с иранской ядерной программой и мирное политическое урегулирование в Сирии. В своем выступлении в Каире министр иностранных дел ОАЭ шейх Абдулла бин Зайед аль-Нахайян среди прочих претензий к Ирану назвал и стремление Тегерана к нормализации отношений с Западом, а не со странами региона. Региональные противники Ирана опасаются, что США утратили интерес к «сдерживанию Ирана», а Европа зачастую просто симпатизирует Тегерану.

Администрация США в последние годы слишком много вложила в дипломатическое решение иранской ядерной проблемы, чтобы отказаться от достигнутого прогресса, взяв на себя роль защитника королевской семьи. Госсекретарь Джон Керри на брифинге 7 января в числе наиболее важных прорывов американской дипломатии первым назвал принятие Совместного комплексного плана действий в отношении иранской ядерной программы. Сегодня Белый дом считает, что с его выполнением проблем у Тегерана нет. «Все идет хорошо», - заявил Керри, транслируя точку зрения Обамы. Такая позиция хозяина Белого дома серьезно осложняет положение Саудовской Аравии и дает Ирану дополнительные возможности увеличить своё влияние за счет выхода из международной изоляции.

Министр иностранных дел Ирана Джавад Зариф в статье, опубликованной 10 января в New York Times, отмечает, что Саудовская Аравия, движимая страхом, использует все свои ресурсы для срыва ядерной сделки с Ираном. По его мнению, «удаление дымовой завесы от ядерной проблемы обнажает реальную глобальную угрозу: активное спонсорство [Саудовской Аравией. – Н.Б] прибегающего к насилию экстремизма». Джавад Зариф подчёркивает, что Эр-Рияд готов «втащить весь регион в конфронтацию», лишь бы не допустить нормализации отношений ИРИ с внешним миром.

Разрывая отношения с Тегераном и играя на солидарности арабов в противостоянии с Ираном, саудовская монархия бросает вызов дальнейшему переговорному процессу по Сирии. Несмотря на ирано-саудовский конфликт, госсекретарь США подтвердил право Ирана на полноценное и равное с Саудовской Аравией участие в разрешении сирийского кризиса. Со своей стороны пресс-секретарь Белого дома Джош Эрнест не представляет сценарий, при котором политический переход власти в Сирии будет возможен без иранского участия.

Отвечая на вопрос, на чьей стороне в этом конфликте находятся сегодня Соединенные Штаты, можно говорить о мотивированном американском нейтралитете, базирующемся на поддержке двух основных американских проектов на Ближнем Востоке: не допустить срыва ядерной сделки с Ираном и добиться прекращения гражданской войны в Сирии на своих условиях. США публично пожурили королевство за плачевное состояние с положением в области прав человека в Саудовской Аравии. Ирану сделали замечание за халатность в обеспечении безопасности саудовских диппредставительств на своей территории. На этот раз Америка не выглядит как должник Саудовской Аравии и как враг Ирана.

В то время, когда гражданская война уже бушует в Ираке, Йемене, Сирии, саудовский вызов и попытка спровоцировать новый вооруженный конфликт на Ближнем Востоке не нашли поддержки у большинства стран мира. В конфликте между Тегераном и Эр-Риядом многие государства Ближнего Востока, как, впрочем, и США, посчитали более приемлемым для себя остаться вне игры.

Невозможность «антишиитской» коалиции

Игорь ШУМЕЙКО

Интрига с созданием Саудовской Аравией новой коалиции якобы для борьбы с «Исламским государством» (ИГ, по-арабски – ДАИШ) вызвала много комментариев. Так, министр иностранных дел Пакистана Айзаз Чоудри возмутился тем, что его страну без ведома её правительства кто-то включил в так называемую антитеррористическую коалицию под эгидой Саудовской Аравии. Схожая реакция последовала от властей Ливана, Малайзии, а также Индонезии – крупнейшей по численности мусульманской страны мира.

Собственно, объявить об образовании новой «коалиции» было делом нехитрым: переписали страны, в которых последователи суннитского толка ислама количественно преобладают, получилось 34 участника.

То, что в состав новой «коалиции» записаны Саудовская Аравия, Турция, Египет, Катар, ОАЭ, Йемен и Ливия, Иордания, Пакистан, Бахрейн, Бангладеш, Бенин, Чад, Того, Тунис, Джибути, Сенегал, Судан, Сьерра-Леоне, Габон, Сомали, Гвинея, Палестинская национальная автономия, Союз Коморских Островов, Кот-д'Ивуар, Кувейт, Ливан, Мальдивская Республика, Марокко, Мавритания, Нигер, Нигерия, Мали, Малайзия, а отсутствуют там Иран, Сирия, Ирак, Оман, подтверждает: в основе замысла — смотр антишиитских сил.

Получилось, как в сказке: тридцать три богатыря, с ними дядька Саудит.

Вообще, когда лидер третьей, «альтернативной» коалиции входит (на подчиненных началах!) в другую коалицию, созданную Соединёнными Штатами, и провозглашает те же цели, что и американцы, это может вызвать лишь недоуменное пожатие плечами. Субординация, что ли, разладилась?

Попытки представить агрессию против законного правительства Сирии как «войну суннитов против шиитов», а поддержку Россией действий Башара Асада, противостоящего агрессии и мятежу, как участие в «шиитской коалиции» поддержки в мире ислама заведомо не найдут. Повторю то, что я уже писал ранее в статье «О миссии России на Ближнем Востоке»: Россия вовсе не «за шиитов». В нашем переменчивом мире политика России на редкость последовательна: на протяжении десятков лет Москва поддерживает суннитский Египет, палестинцев, которые в большинстве своём также сунниты. А недавно президент Египта Ас-Сиси поддержал «шиитскую» коалицию с участием России и публично подтвердил, что сирийцы, создавшие для Европы проблему беженцев, бежали не от Асада (алавита), а от ИГ. Да и курды, которые сражаются с «суннитским» ИГ, в подавляющем своём большинстве - сунниты.

Отвергая «право» США свергать в любой стране-члене ООН разонравившегося Вашингтону главу государства, Россия защищает в Сирии арабскую государственность как таковую. А что собирается защищать Саудовская Аравия? Своё положение ритуального центра исламского мира, связанное с тем, что в титуле короля Саудовской Аравии этот арабский монарх именуется «Хранителем двух святынь», мечетей в Мекке и Медине? Так ведь Мекка и Медина одинаково значимы для ВСЕГО мира ислама, в котором есть и сунниты, и шииты, и алавиты, и хариджиты, и мутазилиты, и хуситы, и многие другие.

А как быть с тем, что Сирия и Ливан давно стали территорий военного сотрудничества Саудовской Аравии и Израиля в их совместном противостоянии Ирану? В сложнейшее хитросплетение конфессиональных групп, каким характеризуются Ливан и Сирия, саудиты врезались с циничной прямотой: враг моего врага – мой друг. Раз Израиль враг Ирана значит в глазах Эр-Рияда он друг и союзник? Эр-Рияд даже заявил, что готов предоставить Израилю своё воздушное пространство в случае, если тот решит нанести удары по Ирану. Никакая «суннитская» («антишиитская») коалиция на такой основе невозможна.

Из государств Персидского залива Бахрейн хотя и включён в «коалицию тридцати четырёх» (король, правящая династия – сунниты), но все же он скорее станет еще одной угрозой Саудовской монархии: 75% населения Бахрейна - шииты, которые с 2011 года борются за свои права, доводя противостояние до уличных боев (этот своеобразный фрагмент «арабской весны» западные СМИ стараются замолчать).

Шейх Хасан Насралла, генеральный секретарь движения «Хезболла», выступая с традиционной речью 16 мая 2015 года, в день Накбы (катастрофы изгнания палестинцев с их земли в 1948 году), расставил точки над i: «В то время как мы отмечаем День Накбы палестинского народа, нам также приходится иметь дело с новой Накбой – схемой ISIS и его спонсоров, направленной на то, чтобы разделить мусульманскую нацию…» Шейх Насралла предупредил, что после бомбардировок саудовской авиацией мечетей и других гражданских объектов в Йемене «у Израиля и США, у любой другой армии не будет никаких табу…».

Тугой узел вооружённых конфликтов, полыхающих сегодня на Ближнем Востоке, не имеет ничего общего с религиозными войнами, с противостоянием суннитов и шиитов. Водораздел проходит между «единственной глобальной сверхдержавой» и её региональными союзниками, с одной стороны, и теми силами, которые никогда не согласятся подчиниться «сверхдержавному» диктату, – с другой.

Саудовская «антитеррористическая» коалиция создана против России и Ирана

Юрий Богданов

Громкий проект создания «антитеррористической» коалиции исламских стран ради борьбы с исламским же терроризмом в реальности явно имеет совсем иные цели. Возглавившая новую коалицию Саудовская Аравия действительно желает уничтожить ИГИЛ – но у собранных под ее началом стран вряд ли хватит для этого военных возможностей.

Саудовская Аравия создала международную исламскую коалицию для борьбы с терроризмом. Помимо самого королевства, в деятельности коалиции примут участие Иордания, ОАЭ, Пакистан, Бахрейн, Турция, Тунис, Судан, Сомали, Палестина, Катар, Кувейт, Ливан, Ливия, Малайзия, Египет, Нигерия, Йемен и ряд других – всего под руководством Эр-Рияда соберутся, как объявлено, аж 34 страны.

Влиятельная саудовская газета Arab News перечислила полный список стран, вошедших в коалицию. Помимо вышеназванных государств, в альянс вошли Судан, Сенегал, Сьерра-Леоне, Того, Чад, Уганда, Мавритания, Гвинея, Габон, Коморские Острова, а также крошечное африканское государство Бенин.

«Против любой террористической организации»

Создание исламской коалиции в столице Саудовской Аравии сопровождалось подписанием всеми членами совместного коммюнике. Подчеркивалось, что каждый член коалиции от Египта до Габона будет принимать решения относительно борьбы с террором самостоятельно.

Заместитель наследного принца, министр обороны и сын короля Саудовской Аравии Мохаммад бен Салман заявил на пресс-конференции в Эр-Рияде, что «сегодня ряд стран страдает от терроризма, включая Сирию, Ирак, Египет, Йемен, Ливию, Мали, Нигерию, Пакистан и Афганистан». «Для борьбы с этой угрозой требуются очень серьезные усилия. Без сомнений, при помощи этого альянса мы сможем координировать свои усилия», – передает правительственное агентство Saudi Press Agency слова бен Салмана.

На вопрос корреспондента самой влиятельной газеты в арабском мире Asharq al-Awsat, будет ли коалиция действовать в Сирии и Ираке, бен Салман ответил: «Что касается действий в этих странах, мы, конечно, будем действовать и там, но не будем ограничиваться этим. В Сирии и Ираке мы будем координировать свои действия с международной коалицией».

На вопрос, будет ли альянс действовать только против террористической организации ИГИЛ, заместитель наследного принца ответил: «Нет, альянс будет действовать против любой террористической организации, которая будет угрожать его членам». Мохаммад бен Салман добавил, что и в этих вопросах альянс намерен координировать свои операции с ведущими державами и международными организациями.

Создаваемая коалиция не будет привязана к конкретной ветви ислама, заявил глава МИД королевства Адель аль-Джубейр. «Это не суннитская и не шиитская коалиция, это антитеррористическая коалиция», – сообщил он телеканалу Sky News Arabia. Все действия будут обсуждаться ее членами в индивидуальном порядке, отметил он. «Поддержка будет заключатся в обмене информацией и подготовке войск, а также военном вмешательстве, если это потребуется. Ничто не исключено», – добавил аль-Джубейр.

«Идея» Бандара

«Страны, упомянутые в заявлении, приняли решение сформировать военный альянс под руководством Саудовской Аравии для борьбы с терроризмом», – говорится в сообщении, переданном саудовским телеканалом Al Arabyia. Объединенный штаб по координации и проведению военных операций будет размещен в Эр-Рияде.

Телеканал Al Jazeera подчеркивает, что в альянс не вошли региональный соперник Саудовской Аравии Иран и его союзники Ирак и Сирия. Американская пресса напомнила, что автором идеи исламского альянса по борьбе с террором был влиятельный политический деятель, экс-посол Саудовской Аравии в США и экс-директор «Мухабарата» (Службы общей разведки) Бандар бен Султан.

Большинство стран, вошедших в исламский альянс, так или иначе уже задействованы в борьбе против ИГИЛ. Некоторые из них уже были мишенями радикалов.

Напомним, что Саудовская Аравия, на территории которой находятся священные для всех мусульман места – Мекка и Медина, неоднократно становилась целью боевиков ИГИЛ. Так, в августе террорист-смертник привел в действие бомбу в мечети в приграничной с Йеменом провинции Асир. В результате теракта погибли 15 человек, большинство из которых – военнослужащие саудовской армии. Al Jazeera также отмечает, что террористы ИГИЛ неоднократно атаковали шиитское меньшинство в Саудовской Аравии. Боевики уже организовывали теракты в шиитских мечетях провинции Аш-Шаркия.

«Перед тем как давать оценку, нужно понимать детали»

Пресс-секретарь президента России Дмитрий Песков прокомментировал известие о создании Саудовской Аравией исламской коалиции. Объединение усилий в борьбе с экстремизмом Россией воспринимается позитивно, подчеркнул пресс-секретарь президента. «Нам потребуется еще какое-то время, чтобы проанализировать принятое решение, естественно, на основе детальной информации, в которой мы нуждаемся – то есть кто именно вошел в эту коалицию, какие общие цели декларируются, каким образом идет речь о противодействии экстремизму», – заявил Песков.

«Если говорить гипотетически, то, конечно, объединение усилий в борьбе с экстремизмом в различных его проявлениях – это позитивное явление. Но, безусловно, перед тем как давать оценку, нужно понимать детали», – подчеркнул он.

Напомним, что в Сирии и Ираке уже год действует международная коалиция во главе с США, в которую входят 65 стран, включая Саудовское Королевство. Некоторые из государств делают исключительно материально-логистический вклад, не участвуя в бомбардировках позиций исламистов на территории Сирии и Ирака, отмечает ТАСС. Коалиция приступила к нанесению авиаударов по позициям ИГИЛ в Сирии в сентябре 2014 года, не получив разрешения официального Дамаска и СБ ООН. Параллельно этой коалиции в Сирии и отчасти в Ираке действует другой союз, созданный Россией, Ираном, Сирией и Ираком.

Из крупных исламских стран поддержку идее создания коалиции выразила Турция. «Наши отношения с Саудовской Аравией всегда были близкими. То, что исламские страны в единый голос выступили против терроризма, является самым верным ответом тем, кто пытается отождествлять ислам с терроризмом», – заявил Давутоглу.

«Масштабные цели»

Профессор кафедры современного Востока факультета истории политологии и права РГГУ, специалист по Саудовской Аравии Григорий Косач подчеркнул в комментарии газете ВЗГЛЯД, что исламская коалиция, созданная в Эр-Рияде, – это масштабное явление, касающееся не только Сирии, Ирака и борьбы против ИГИЛ. В любом случае эта коалиция – пока еще политический проект. Речь не идет о военном альянсе, это консультативный орган по обмену развединформацией и кооперации в целях борьбы с террором.

«Исходя из заявлений третьего человека в Саудовской Аравии, принца Мохаммада бен Салмана, цель коалиции – противостояние всем формам терроризма не только на территории Сирии и Ирака. Это куда более значительный проект, нежели просто коалиция, которая направлена на борьбу против ИГИЛ в Сирии или Ираке», – сказал эксперт. Григорий Косач подчеркнул, что обязательных решений в рамках новой коалиции приниматься не будет. Минобороны Саудовской Аравии заявило, что все члены будут действовать так, как посчитают нужным.

Собеседник отметил геополитические цели новой коалиции. «Я не исключаю, что Эр-Рияд пытается активизировать деятельность «Организации исламского сотрудничества» для того, чтобы противодействовать Ирану. Косвенно данный тезис подтверждается тем, что Мохаммад бен Салман в своем выступлении отметил, что члены коалиции успешно действуют в Йемене. Известно о противостоянии Саудовской Аравии и Ирана. Эр-Рияд обвиняет Тегеран в том, что его политика является источником проблем для Сирии и причиной возникновения ИГИЛ. Это еще раз подтверждает то, что альянс создается против Ирана. Косвенно можно полагать, что новая коалиция направлена также и против России, так как Москва и Тегеран осуществляют совместные действия, скажем, в Сирии», – отмечает Григорий Косач.

«А что они будут делать?»

Эксперт Московского Центра Карнеги, востоковед и политолог Алексей Малашенко согласен с позицией Григория Косача, что создание коалиции на данном этапе – это скорее политический, информационный или символический проект. Согласен Малашенко и с другим тезисом Косача: что, так или иначе, создание данной коалиции – это антироссийский шаг.

«Саудовская Аравия подтвердила, что она лидер суннитского мира. Из шиитских стран в коалицию вошел только Бахрейн, но и там у власти сунниты. Созданием этой коалиции Эр-Рияд показал России, что вы, мол, сотрудничаете с шиитским Ираном, а большинство мусульманских стран с нами. Де-факто эта коалиция ничего делать не будет. В Сирии и Ираке уже существует две коалиции. Одна – большая, во главе с США и с участием Саудовской Аравии. Другая – с участием России, Ирана, Ирака, Сирии и «Хезболлы», – сказал в комментарии газете ВЗГЛЯД Алексей Малашенко.

Собеседник также отметил, что ИГИЛ представляет реальную угрозу для безопасности Саудовской Аравии, и поэтому наличие подобной коалиции – это необходимость для монархии.

Военный эксперт, редактор журнала «Арсенал Отечества» Виктор Мураховский полагает, что создание Саудовской Аравией подобной коалиции – это скорее информационно-пропагандистская акция, нежели формирование военного блока. «Уже существуют две антитеррористические коалиции. Зачем еще одна коалиция?» – задается вопросом Мураховский в беседе с газетой ВЗГЛЯД. Полковник подчеркнул, что с военной точки зрения новая коалиция вряд ли сможет изменить геополитическую ситуацию в регионе.

«Странно именно с военной точки зрения, что в исламскую коалицию не вошли страны, которые активно борются против терроризма. Я имею в виду Сирию, Ирак и Иран. Зато в коалицию записали практически несуществующее государство – Сомали. Я не говорю о политике и соперничестве разных стран региона, а только о военной составляющей», – подытожил военный эксперт.

Власти Пакистана поддерживают формирование исламской военной коалиции по борьбе с терроризмом во главе с Саудовской Аравией, сообщил посол Пакистана в России Захир Джанджуа (Zaheer Janjua) агентству Sputnik.

По словам Джанджуа, "Пакистан поддерживает формирование коалиции из 34 стран по борьбе с терроризмом и ждет дальнейшей информации, чтобы принять решение о масштабе его (Пакистана) участия в различных действиях коалиции". Посол добавил, что "Пакистан регулярно поддерживает все региональные и международные усилия в борьбе с боевиками, экстремистами и террористами и тем самым оказывает полную поддержку и содействие международному сообществу".

Кроме того, Джанджуа заявил, что у Пакистана и Саудовской Аравии сложились "близкие, сердечные и братские отношения".

"Обе страны осуждают терроризм и прилагают совместные усилия в борьбе с данной угрозой", – сказал он.

Саудовская Аравия сформировала исламскую военную коалицию из 34 стран по борьбе с терроризмом. Объединенный командный оперативный центр будет базироваться в столице Саудовской Аравии Эр-Рияде. Коалиция, согласно тексту заявления, создается для "противодействия терроризму, ставшему угрозой интересов исламской нации", а также "исходя из права народов к самозащите".

В коалицию, согласно тексту документа, помимо самой Саудовской Аравии, войдут: Иордания, ОАЭ, Пакистан, Бахрейн, Бангладеш, Бенин, Турция, Чад, Того, Тунис, Джибути, Сенегал, Судан, Сьерра-Леоне, Габон, Сомали, Гвинея, ПНА, Союз Коморских Островов, Кот-д'Ивуар, Кувейт, Ливан, Египет, Ливия, Мальдивская Республика, Марокко, Мавритания, Нигер, Нигерия, Мали, Малайзия, Катар и Йемен. В тексте заявления также указывается, что еще "десять исламских государств выразили свою поддержку вновь создаваемой коалиции, одна из них — Индонезия".

Накануне министр иностранных дел РФ Сергей Лавров, заявил, что Москва ожидает более подробной информации об инициативе Эр-Рияда по новой коалиции по борьбе с терроризмом. Говоря о коалициях по борьбе с терроризмом в Сирии, он отметил, что предпочтителен коллективный формат, включающий всех игроков и одобренный ООН.

Информации об итогах переговоров госсекретаря США Джона Керри сначала с его российским коллегой Сергеем Лавровым, а потом с президентом Владимиром Путиным, как и следовало ожидать, не так уж и много. И вывод из того, что есть, можно сделать разве что такой: что-то происходит, вроде бы неплохое.

На пути к чему-то хорошему

Можно сослаться на необычайно сердечный тон начала встречи Керри с Путиным. Президент: "Вы знаете, что мы вместе с Вами ищем развязки наиболее острым кризисам". Госсекретарь: "Большое спасибо за то, что Вы уделили столько времени и так много думали о том, чтобы сделать наши усилия успешными".

Или — заявление Керри насчет того, что "у нас нет политики, которая ставит своей целью изоляцию России. Нет". Остается добавить: совсем нет? И не было?

Наконец, прошла итоговая пресс-конференция Лаврова и Керри. То, что там сообщили конкретного, выглядит примерно так: "В практическом плане согласовали некоторые дальнейшие шаги, которые помогут сделать эту нашу параллельную работу (по борьбе с "Исламским государством", арабское название — ДАИШ, запрещена в России) более скоординированной и эффективной".

Очевидно, что речь идет о промежуточном этапе работы, далее предстоит согласовать его итоги в Совете Безопасности ООН. Тогда будет больше подробностей.

Как этот визит описывают СМИ США? По горячим следам — почти никак. Кстати, американская публика вообще плохо представляет себе, что в Сирии действуют наши воздушно-космические силы, и не знает, что там у них получается. Зато из американских ресурсов можно узнать, что США невиданно усилили удары против ДАИШ (на территории Ирака) и что благодаря этому контролируемая ДАИШ иракская территория вдруг сократилась на 40%. Сирия же — информационное белое пятно. Но если никакой роли России в Сирии нет, зачем тогда надо было Керри ехать в Москву и о чем-то здесь говорить? Читателю американских СМИ понять это трудно.

СМИ, это царство фантомов, — отдельный разговор, но в реальном мире и реальной войне с ДАИШ сейчас создается опасная ситуация. С ДАИШ пытаются что-то сделать (или не сделать) несколько сил, которые не любят друг друга вплоть до самоубийственно рискованных шагов. Поэтому суть любых переговоров, в том числе тех, что прошли в Москве, состоит в попытках перехода от безумия к нормальности.

Слишком много коалиций

Ситуацию 2015 года часто сравнивают с началом Второй мировой, года примерно 1940-го, когда было непонятно, кто и с кем будет всерьез воевать. Гитлера долго подталкивали к нападению на СССР, а не на Англию и Францию, в итоге все-таки подтолкнули, ненавидящее Москву британское руководство вступило с ней в союз, и т.д. Но в том-то и дело, что сегодня все даже еще сложнее, чем в 1940-м. И, похоже, что нынешние переговоры в Москве ставили целью ситуацию упростить хоть немного.

В самом деле, если бы речь шла только об уничтожении ДАИШ, точнее — освобождении оккупированной ею территории Сирии и Ирака, то все было бы относительно понятно. Но секрет живучести этой дикой во всех смыслах группы в том, что для многих из участников намечающейся большой войны есть соблазн сначала использовать ДАИШ (как раньше против СССР использовали Гитлера) для каких-то своих целей. Игроков тут не два, а больше. И для каждого ситуация все усложняется.

Начнем с Европы. Только что завершилась конференция в Риме, созванная, по сути, Италией. В 180 морских милях от южного побережья таковой расположена Ливия, в отношении которой Италия и вся Европа уже не может бездействовать. Страну постепенно захватывает та самая ДАИШ, отвоевавшая там немалые территории. Ливия — это нефть (которую почти не добывают в силу отсутствия в стране власти) и около 50 миллиардов долларов, которые непонятно кому принадлежат (по той же причине — отсутствия власти).

В Риме решено было там хоть в каком-то виде, но создать власть, формально объединив некое количество персонажей востока и запада страны, воюющих между собой. Ливийское единое правительство должно появиться на свет в эту среду. Нужно это объединение для того, чтобы оно формально попросило у "внешних сил" (каких — интересный вопрос) военную помощь. Это необходимо и для предотвращения новых потоков беженцев в Европу, и для того, чтобы не дать ДАИШ перетечь в Ливию, если ее вытеснят из Ирака и Сирии.

Европа при этом видит, что решимость и способность что-то сделать с угрозой есть у России — и потенциально у США, однако США даже и сейчас больше озабочены тем, чтобы не допустить сближения с Россией Европы, отмены антироссийских санкций и т.д. Но что характерно, к действиям России в Сирии европейцы относятся скорее положительно. А американцы — не очень, в том числе потому, что угроза для них не так велика, как для Европы.

Итак, будет какая-то особая "европейская" коалиция по Ливии. Но в минувшие выходные на свет появилось еще одно объединение — коалиция мусульманских и соседних государств во главе с Саудовской Аравией. Всего 34 государства. Туда входят в том числе Мали и Сомали, Коморские Острова, но есть и страны, которые физически могли бы заняться борьбой с ДАИШ всерьез — прежде всего сама Саудовская Аравия и Турция. При этом ключевые участники этого странного альянса больше озабочены борьбой за влияние с Ираном, а значит, вполне могли бы захватить между делом иранского союзника Сирию, даже используя ДАИШ для этих целей.

Но этому мешает Россия, состоящая в дружеских отношениях с Ираном, близким к нему Ираком и самой Сирией (которых в саудовской коалиции, заметим, нет). Тут возникает вопрос, насколько саудовская коалиция или ее ключевые члены любят европейцев, не говоря о США, и насколько готовы учитывать западные интересы, не говоря о российских. На словах эта команда собралась для того, чтобы помочь той коалиции, которая считается американо-европейской и в которую входит целых 65 стран. А на деле чем эта еще одна коалиция будет заниматься и насколько она подконтрольна прежней коалиции?

Ну а что касается ситуации, в которой оказались США, то тут и подавно все сложно. Так же как многие прочие участники этой странной войны, США ощущают угрозу от своих вроде как союзников в мусульманском мире (или потенциальных союзников, подобных России) в большей степени, чем опасаются ДАИШ. Саудовская Аравия или Турция при этом вполне могут играть в свою игру, провоцировать скандал с российско-иранской коалицией… а не многовато ли тут у нас коалиций вообще?

Как и с кем в такой ситуации договариваться — сложный вопрос. И в какую окончательную конструкцию укладываются те небольшие вроде бы договоренности, которые пытались выработать в Москве? Пока, похоже, что ни в какую, но процесс идет, причем по принципу ускорения и усложнения.

Дмитрий Косырев, политический обозреватель МИА "Россия сегодня"

Мусульманская армия против ИГ

Саудовская Аравия возглавила мусульманскую коалицию по борьбе с терроризмом

Александр Братерский

Власти Саудовской Аравии заявили о создании мусульманского альянса по борьбе с терроризмом, в который вошли 34 государства. Создание коалиции, где только несколько стран представляют реальную военную силу, происходит на фоне укрепления роли Саудовской Аравии как крупного политического игрока в регионе. Создание коалиции может быть воспринято положительно и США, и Россией, однако ее цели и методы пока не ясны.

Координация сил нового антитеррористического союза будет осуществляться из Эр-Рияда, сообщает Al Arabiya. Отмечается, что коалиция была создана за 72 часа.

В список стран вошли сама Саудовская Аравия, Иордания, ОАЭ, Пакистан, Бангладеш, Бахрейн, Бенин, Турция, Чад, Того, Тунис, Джибути, Сенегал, Судан, Сьерра-Леоне, Сомали, Габон, Гвинея, Палестина, Коморские Острова, Катар, Кот-д'Ивуар, Кувейт, Ливан, Ливия, Мали, Мальдивская Республика, Малайзия, Египет, Марокко, Мавритания, Нигер, Нигерия и Йемен.

Эксперты отмечают, что из всех членов коалиции реальными военными возможностями обладают лишь Саудовская Аравия, Иордания, Турция, Египет, Малайзия.

Среди членов коалиции есть и страны, в которых практически разрушена государственность и продолжаются военные конфликты, — Ливия, Сомали, Мали. Еще один член коалиции — страна Персидского залива Бахрейн, где проживают много шиитов и где активно пытается распространять свое влияние Иран. Наличие большого количества африканских стран объясняется тем, что эти государства опасаются угроз со стороны ИГ (запрещенная в России организация). Так, в Нигерии действует родственная ИГ исламистская группировка «Боко Харам» (радикальная исламистская организация, действующая в Нигерии, в марте 2015 года она присоединилась к «Исламскому государству»).

Сама Саудовская Аравия является частью коалиции под руководством США, однако активных боевых действий в Сирии эта страна не ведет. Саудиты переключили свои основные военные мощности на борьбу с повстанцами в Йемене, которые угрожают ее интересам. Эксперты также отмечают, что ОАЭ являются региональным партнером Саудовской Аравии, а Египет зависит от нее финансово, так как именно Саудовская Аравия дает Египту средства на покупку оружия, в том числе и в России.

Такие государства, как Иордания и Турция, преследуют в Сирии собственные цели, однако используют союз с саудитами в тактических интересах, констатируют западные эксперты.

Объявление о создании коалиции под эгидой Саудовской Аравии произошло вскоре после окончания в Эр-Рияде конференции по Сирии с участием представителей различных оппозиционных групп, противостоящих Башару Асаду. В ней приняли участие 60 оппозиционных группировок, в том числе противостоящие режиму Асада представители «Сирийской свободной армии», Сирийской национальной коалиции, оппозиционных и революционных сил, а также группировок исламистского толка. Глава МИД России Сергей Лавров отметил, что конференция — это собрание сил, к которым «благоволит» королевство.

В свою очередь, министр финансов Сирии Исмаил Исмаил выступил с критикой Саудовской Аравии за приглашение «террористических групп» на мирную конференцию по политическому урегулированию в стране.

Как отмечает ведущий эксперт вашингтонской экспертной группы Gulf State Analylics Теодор Карасик, создание коалиции было анонсировано руководством страны спустя несколько дней после ряда важных событий. Кроме конференции в Эр-Рияде также прошла Римская конференция по Ливии и начал действовать режим прекращения огня в Йемене: «Это сигнал воюющим сторонам не только в Йемене, но также в Ливии и Сирии. Сигнал о том, что Саудовская Аравия будет участвовать в урегулировании кризиса», — сказал Карасик.

Он отметил, что идея создания подобной коалиции, которую он назвал «мусульманской армией», не нова и вынашивалась в свое время саудовским принцем Бандаром бин Султаном, когда он занимал должность советника по национальной безопасности королевства.

Эксперт рассказывает, что для США и России шаг Саудовской Аравии может быть положительным и «выглядеть как региональный ответ на экстремистские угрозы». Российские интересы в регионе он не затрагивает, утверждает эксперт.

В то же время, продолжает Карасик, есть немало «вопросов без ответа о целях и средствах этого объединения». Он отмечает, что к участию в коалиции не приглашены ни Оман, ни Иран.

Руководство Саудовской Аравии никогда не скрывало, что цель участия королевства в конфликте в Сирии — это смещение президента этой страны Башара Асада и ограничение влияния Ирана, который в то же время является главным региональным противником Саудовской Аравии в регионе.

Новости о создании коалиции Саудовской Аравии совпали с приездом в Москву госсекретаря США Джона Керри, которого должен принять президент России Владимир Путин. Возможно, этот вопрос будет затронут в ходе беседы об урегулировании в Сирии.

Официально в России создание мусульманской коалиции пока никак не прокомментировали.

Европейский проект Venomics преуспел в создании крупнейшей базы данных токсинов в истории, проанализировав 203 вида ядовитых животных, что, в свою очередь, позволит разработать новые лекарственные препараты. Усилия современной фармацевтической промышленности, главным образом сосредоточены на сердечнососудистых заболеваниях, ожирении и диабете, сообщили на пресс-конференции европейские фармакологи, сообщает ftimes.ru.

Для этого создан проект, финансируемый Еврокомиссией, с целью ускорения разработки лекарств с помощью высокодоходных технологий. Испанская компания Sistemas Genomicos руководила разработкой базы данных для него.

Чтобы создать базу данных, яд был извлечен из различных видов и передан на анализ для получения небольшого количества токсинов для определения потенциальных возможностей их использования.

Все виды ядовитых существ, в том числе змей, тарантулов, ос, морских анемон и очень ядовитый синий осьминог, были собраны для изучения в течение многолетних экспедиций в такие места, как французская Гвиана, Майотта и Полинезия.

Данные биоинформационного анализа занесены в базу, содержащую все данные из разных областей проекта, которые послужат для будущих исследований.

Venomics располагает бюджетом в $6,8 миллионов, и может похвастаться участием таких учреждений, как бельгийский Университет Льежа, португальская компания, лидер в области молекулярной биологии NZYTech и датская фармацевтическая компания Zealand Pharma.

ЕС перетасовал «желтые карточки»

Еврокомиссия приняла новые решения в сфере борьбы с браконьерством. Тайваню и Коморам вынесено предупреждение в связи с тем, что они, по мнению Брюсселя, прилагают недостаточно усилий для противодействия ННН-промыслу. Срок принятия решения по введению запрета на импорт морепродуктов из Таиланда перенесли на декабрь.

Евросоюз, напомним, устанавливает ограничения импорта рыбных товаров из стран, которые, как полагает Брюссель, недостаточно активно борются с незаконным промыслом. Таки меры уже приняты в отношении Камбоджи, Гвинеи и Шри-Ланки.

В апреле «желтую карточку» получил Таиланд, что достаточно негативно сказалось на рыболовной отрасли страны, сообщает корреспондент Fishnews со ссылкой на зарубежные СМИ. Попытки таиландского правительства ввести меры для противодействия незаконному промыслу вызвали многочисленные протесты со стороны рыбаков.

Первоначально Брюссель дал Бангкоку шесть месяцев на то, чтобы привести законодательство в соответствие с требованиями ЕС по борьбе с браконьерством. Срок должен был истечь в начале октября, однако Евросоюз решил пойти навстречу Таиланду и продлил срок вынесения окончательного решения о введении санкций до декабря.

В этот же день предупреждение было вынесено другому крупному азиатскому экспортеру морепродуктов – Тайваню. Ежегодно он отправляет в ЕС рыбопродукцию на 13 млн. евро.

Повод для вынесения предупреждения – серьезные дефекты законодательства в области рыболовства, а также неэффективность контроля океанического рыболовного флота. Тайбэю выделено шесть месяцев на исправление ошибок, после чего может быть принято решение о введении ограничительных мер.

«Желтую карточку» также получили Коморские острова. В то же время в отношении Ганы и Папуа – Новой Гвинеи предупреждение было отозвано. «Желтые карточки» действуют в отношении Кюрасао, Сент-Китс и Невис, Сент-Винсент и Гренадин, Соломоновых островов и Тувалу.

По словам еврокомиссара по вопросам окружающей среды, морских дел и рыболовства Кармену Велла, решение ЕС демонстрирует, что Брюссель стал важным участником борьбы с ННН-промыслом.

В прошлом году иностранные инвестиции в арабские страны снизились на 8% по сравнению с предыдущим годом, тем не менее Саудовская Аравия и ОАЭ смогли привлечь 40% от суммы, которую зарубежные инвесторы вложили в регион. Об этом сообщает издание Аl-Arabiya со ссылкой Арабский фонд гарантирования инвестиций и кредитов, резиденция которого находится в Кувейте.

В общем же в 2014 году в арабские страны было вложено $43,9 млрд., тогда как годом ранее этот показатель составлял $47,5 млрд. Примечательно, что объем инвестиций в арабские страны так и не вышел на докризисный 2010 год, когда в регион было привлечено $66,2 млрд.

Больше всего в прошлом году вложили в ОАЭ - $10,1 млрд., что составляет 23% всех инвестиций, Саудовская Аравия получила $8 млрд. - 18,3%. Далее следует Египет с показателем $4,8 млрд. В исследование были включены 20 из 22 членов Лиги арабских государств, за исключением Сирии, которая является свидетелем войны, и Коморских островов.

Прямые иностранные инвестиции сократились в 15 странах, однако государства Персидского залива смогли привлечь половину этих средств.

В ходе второй конференции «Шелковый путь – возможности и бизнес», организованной Палестино-иорданским Деловым Форумом совместно с Торгово-промышленной палатой Омана в прошлую субботу, было заключено около 200 сделок и подписано контрактов на сумму более 11 млн динар в области возобновляемой энергии, туризма, недвижимости, торговли и обучения.

Цель Форума – поддержка малого и среднего бизнеса и предпринимательства, а также содействие сотрудничеству между арабскими бизнесменами.

На конференции оргкомитет Делового Форума подписал ряд соглашений, в частности, с турецкой организацией, занимающейся повышением квалификации: Деловой Форум станет ее представителем в Иордании. Оргкомитет также подписал соглашение о сотрудничестве с одним исламским банком, благодаря которому участники Форума получат дополнительные возможности и преимущества.

В ходе форума «Шелковый путь – возможности и бизнес» были проведены несколько семинаров по инвестиционной политике. Семинар по проблемам иорданской экономики и инвестиционным возможностям, в работе которого приняли участие представители Инвестиционного совета Иордании, прошел в городе Акаба. Программы развития палестинского рынка были представлены на семинаре по вопросам инвестирования в Палестину. В рамках конференции также состоялся семинар с участием Палестинской торговой палаты и семинар, посвященный инвестиционным возможностям Коморских островов.

Глава Совета директоров Палестино-иорданского Делового Форума д-р Талал аль-Бу заявил, что лучшими показателями успеха конференции стали подписанные контракты, сделки и меморандумы о взаимопонимании. По его мнению, реализация проектов, представленных во время мероприятия, принесет значительную пользу национальной экономике Иордании.

Назми Атма, глава оргкомитета конференции, член правления Форума, заявил, что конференция предоставила возможность инициаторам инвестиционных и предпринимательских проектов представить их иорданским и арабским бизнесменам.

Юлия Клусова,

В понедельник Чрезвычайный и Полномочный Посол РК в ОАЭ Кайрат Лама Шариф провел в Абу-Даби встречу с председателем совета директоров Арабского валютного фонда (АВФ) доктором Абдурахманом бен Абдалла аль-Хамиди.

Глава АВФ примет участие в саммите Совета по исламским финансовым услугам (IFSB), который состоится 19-21 мая с.г. в Алматы.

Арабский валютный фонд (Arab Monetary Fund, AMF) - региональная финансовая организация, созданная 27 апреля 1976 года со штаб-квартирой в Абу-Даби двадцатью арабскими государствами-членами Лиги Арабских Государств (ЛАГ), как механизм достижения большей стабильности курса валют и в целях координации экономической и валютной политики арабских стран.

Члены фонда: Алжир, Бахрейн, Джибути, Египет, Иордания, Ирак, Йемен, Катар, Коморские острова, Кувейт, Ливан, Ливия, Мавритания, Марокко, ОАЭ, Оман, Палестина, Саудовская Аравия, Сирия, Сомали, Судан, Тунис.

В ходе беседы казахстанский дипломат проинформировал собеседника о том, что исламское финансирование пришло в Казахстан в августе 1997 года, когда Исламский банк развития открыл свой региональный офис в Алматы для государств-членов ИБР и мусульманских сообществ, находящихся в СНГ, Монголии, КНР, регионе Восточной Европы.

Казахстан также стал первым государством на пространстве СНГ и Центральной Азии, принявшим меры по внедрению исламских финансов на уровне законодательства. 12 февраля 2009 года был принят Закон «О внесении изменений и дополнений в некоторые законодательные акты РК по вопросам организации и деятельности исламских банков и организации исламского финансирования».

Первый исламский банк «аль-Хиляль» («Полумесяц») был создан в Казахстане в 2007 году на основании Соглашения между Правительством Республики Казахстан и Правительством Объединенных Арабских Эмиратов «Об открытии Исламского Банка в Республике Казахстан» с целью развития принципов исламского финансирования в Казахстане, а также предоставления широкого спектра банковских продуктов, соответствующих правилам и принципам шариата, для розничных и корпоративных клиентов.

Банк имеет два филиала - в Астане и в Шымкенте с головным офисом в Алматы. В настоящее время капитализация банка «аль-Хиляль» в РК составляет 500 млн. долл. США и будет увеличиваться. Профинансировано около 20 предприятий. В основном клиентами банка являются компании из следующих отраслей экономики РК: оптовая торговля, услуги связи, транспортные услуги, финансовое посредничество, строительство, пищевое и сельское хозяйство и т.д.

К.Лама Шариф подчеркнул, что очередным признанием заслуг Казахстана в исламском мире стало награждение Президента РК Н.А.Назарбаева международной премией «Глобальный лидер по исламским финансам» за значимые достижения в развитии исламского банкинга на региональном и международном уровнях. Церемония награждения проходила во время торжественного открытия 10-го Всемирного исламского экономического форума в октябре 2014 года в Дубае.

Арнур Рахимбеков

В последние месяцы BP отгружает из Ирака больше добываемой ею нефти в качестве оплаты за работу на юге страны, и такой уровень поставок устраивает компанию, заявил один из её топ-менеджеров, сообщает Reuters.

Низкие цены на нефть и военные действия против джихадистов из ИГИЛ вынудили Багдад задержать выплату миллиардов долларов международным нефтяным компаниям, и в результате иракские власти разрешили тем брать нефть вместо денег.

Президент BP на Ближнем Востоке Майкл Таунсенд сказал, что в настоящее время добыча на иракском месторождении Румайла составляет около 1,4 млн баррелей в день, и, как ожидается, будет стабильной на протяжении 2015 года.

- Что касается нашего положения на Румайле, платежи возобновились, и меня это устраивает, - сказал он журналистам в Абу-Даби. – С нами расплачиваются партиями нефти либо из Джейхана, либо с юга Ирака. Конечно, мы получили больше нефти в последние месяцы.

Он не сообщил подробности о полученных партиях.

ВР и иракское министерство нефти также продлили соглашение, которое поможет остановить падение добычи на месторождении Киркук, сказал Таунсенд. В настоящее время права на Киркук являются предметом спора между центральным правительством и властями иракского Курдистана.

- Мы получили письмо о намерениях, и продлили соглашение до конца нынешнего года, потому что в прошлом году мы не могли сделать ничего продуктивного, - сказал он.

По условиям соглашения, BP работает на иракской стороне границы на геологических формациях Баба и Авана. Третья геологическая формация Киркука, Хурмала, контролируется правительством Курдистана.

BP и другие международные нефтяные компании ведут переговоры с Багдадом о новых соглашениях о техническом обслуживании, по которым они развивают месторождения на юге Ирака. Инвестиции в месторождения делаются иностранными компаниями, которые затем получают комиссионные за каждый добытый баррель. Но из-за низких цен на нефть такая схема оказалась трудновыполнимой для Багдада. В марте министр финансов Ирака говорил, что правительство планирует изменить механизм управления контрактами на разведку и добычу с такими компаниями, как Royal Dutch Shell, BP и Exxon. В конечном итоге Ирак, возможно, перейдёт на соглашения о разделе продукции.

По словам Таунсенда, компании представили в министерство нефти предложения, касающиеся изменений их контрактов.

- Они попросили все международные нефтяные компании поделиться своими соображениями, - сказал он, не ответив на вопрос, был ли получен ответ из министерства.

Названы самые счастливые и несчастные страны мира

С 2012 года, когда впервые был опубликован World Happiness Report, жители Никарагуа и Зимбабве стали намного счастливее. А уровень удовлетворенности жизнью в Греции, Египте, Италии и Саудовской Аравии падал быстрее всего в мире.

В 2015 году самыми счастливыми были признаны развитые европейские страны – Швейцария, Исландия, Дания, Норвегия. В 20-ку самых довольных жизнью вошли также граждане Канады, Новой Зеландии, Австралии, Израиля и США.

Популярная у российских и украинских покупателей недвижимости Германия заняла 26 строчку в «рейтинге счастья», Франция – 29, Чехия – 31, Испания – 36. Позиции Италии гораздо ниже – 50 место, говорится в отчете World Happiness Report.

Россия разместилась посредине списка – 64 место. Россияне оказались счастливее киприотов (67), эстонцев (73), турков (76), черногорцев (83), португальцев (88) и латышей (89). В 2015 году низкие позиции в рейтинге получили Греция (102) и Болгария (134).

ТОП-20 счастливых стран                                                                                      ТОП-20 несчастных стран

Швейцария                                                                                                                  Тоголезская Республика

Исландия                                                                                                                      Бурунди

Дания                                                                                                                             Сирия

Норвегия                                                                                                                       Бенин

Канада                                                                                                                           Руанда

Финляндия                                                                                                                  Афганистан

Нидерланды                                                                                                               Буркина Фасо

Швеция                                                                                                                        Кот-д’Ивуар

Новая Зеландия                                                                                                        Гвинея

Австралия                                                                                                                   Чад

Израиль                                                                                                                      Центральноафриканская республика

Коста-Рика                                                                                                                 Мадагаскар

Австрия                                                                                                                        Танзания         

Мексика                                                                                                                       Камбоджа

США                                                                                                                              Нигер

Бразилия                                                                                                                     Габон

Люксембург                                                                                                                Сенегал

Ирландия                                                                                                                     Уганда

Бельгия                                                                                                                         Коморы

ОАЭ                                                                                                                                Конго

В рейтинге недееспособности государств Fragile States Index-2014, составленном исследовательским центром «Фонд мира» и американским журналом Foreign Policy, призванном оценить способность властей контролировать целостность территории, а также демографическую, политическую и экономическую ситуацию в стране, Таджикистан с показателем 84,6, занял 55 место. Государство с таким рейтингом составители относят к категории стран, где способность властей контролировать обстановку «вызывает очень серьезные сомнения». Позиция Таджикистана в рейтинге на протяжении последних нескольких лет не претерпевала значительных изменений. Так, по итогам 2013 года Таджикистан занимал 54-е место. Соседями Таджикистана по рейтингу в 2014 году стали Коморские острова и Лаос. Среди стран Центральной Азии также оказались в зоне «очень высокой степени опасности» Узбекистан (48-е место), Кыргызстан (58-е место). Туркменистан (74-е место) находится в категории «высокой степени опасности». В этой же категории находится Россия (85-е место). Казахстан (111-е место) расположился в категории «опасно». Самой стабильной страной, как и год назад, стала Финляндия (178-е место). Ей компанию составляют Швеция (177), Дания (176), Норвегия (175) и Швейцария (174). Таджикистан > Внешэкономсвязи, политика > ved.gov.ru, 13 января 2015 > № 1276087

5 французских заповедников внесены в «зеленый список» МСОП

С 12 по 19 ноября в Сиднее проходил 6-й Всемирный конгресс охраняемых территорий под эгидой Международного союза охраны природы (МСОП, фр. UICN – Union internationale pour la conservation de la nature), пишет портал Newspress. Конгресс проходит раз в 10 лет.

Франция, поддерживающая тесное партнерство с МСОП, начитывает около 1,2 тыс. членов этой организации в 160 странах мира. На Конгрессе Франция была представлена примерно 100 участниками.

В ходе Конгресса пять французских природоохранных парков были внесены в «зеленый список» (liste verte) территорий, охраняемых МСОП: национальные парки Пиренеев (Parc national des Pyrйnйes) и Гваделупы, натуральный морской заповедник Ируаз (Parc naturel marin d'Iroise), национальный заповедник Сербер-Банюль (Rйserve naturelle nationale de Cerbиre-Banyuls) и природный заповедник Эписи (Espace naturel d’Episy).

Франция призвала к скорейшему началу переговоров о международных мерах защиты открытого моря в соответствии с мандатом Конференции ООН по устойчивому развитию «Рио+20» (Rio+20). Французская делегация также особо отметила тот вклад, который управление природными территориями могло бы внести в дело борьбы с климатическими изменениями в преддверии Конференции участников Рамочной конвенции ООН об изменении климата «Paris Climat 2015».

Как говорится в официальном сообщении Министерства экологии, устойчивого развития и энергетики, проведенная Францией работа в рамках сотрудничества с МСОП позволила решить следующие задачи:

1) Создать 50-й во Франции природный региональный парк в заливе Морбиан (Golfe du Morbihan), открытый несколько недель назад, вслед за открытым в мае 2014 г. Природным региональным заповедником Марэ (Parc naturel rйgional du Marais);

2) Увеличить число охраняемых прибрежных площадей во Франции и в заморских территориях параллельно с открытием в июне с.г. Природного парка бассейна Аркашона (Parc naturel marin du Bassin d'Arcachon), созданием Природного парка Кораллового моря (Parc naturel de la Mer de Corail) площадью свыше 1,2 млн. кмІ, созданием охраняемой территории морских млекопитающих Агоа (Sanctuaire Agoa) в бассейне Антильских островов (Карибский бассейн) и назначением специального Управляющего комитета в Гваделупе, открытием морского Природного заповедника Глорьёз (Parc naturel marin des Glorieuses) в Индийском океане, который вместе с таким же заповедником в Майотте образуют площадь свыше 110 тыс. кмІ;

3) Начать реализацию проектов по созданию охраняемых природных территорий на Корсике, в устье р. Жиронды, в проливах департамента Шарант (Charentes) и заморского департамента Мартиника (Martinique);

4) Увеличить число «зеленых трамвайных путей» (Trame Verte) и «голубых трамваев» (Trame Bleue) в регионах. Запущено 4 экологические трамвайные линии, и до конца 2015 г. они начнут работать во всех регионах Франции.

Кроме того, в соответствии с проектом Рамочного закона о биоразнообразии (Loi-cadre sur la biodiversitй) планируется создание Французского агентства по биоразнообразию (Agence franзaise pour la biodiversitй), которое объединит деятельность таких организаций, как Агентство охраняемых морских территорий (Agence des aires marines protйgйes), Национальное агентство по воде и водной среде (Onema – Office national de l'eau et des milieux aquatiques) и государственного учреждения «Национальные заповедники Франции» (Parcs nationaux de France). По информации Министерства экологии, устойчивого развития и энергетики, Рамочный закон будет обсуждаться в Национальной ассамблее весной 2015 г., а новое Агентство должно быть создано до 2016 года.

Newspress, Ministиre de l'Ecologie, du Dйveloppement durable et de l'Energie

Африканские страны стремятся к цивилизованному рыболовству

Представители государств Юга Африки, неправительственных организаций и бизнеса на встрече в Кейптауне обсудили пути решения проблемы перелова. Ключевую роль в обеспечении устойчивого рыболовства они отвели MSC-сертификации.

Встреча была приурочена к Всемирному дню продовольствия (World Food Day). В переговорах участвовали делегации правительств Коморских островов, Мавритании, Мадагаскара, Мозамбика, Намибии, Нигерии, Сейшельских островов, ЮАР и Танзании. Представители африканских государств обсудили необходимость принятия срочных мер для оздоровления морских экосистем и обеспечения устойчивости рыбных ресурсов. Как сообщает корреспондент Fishnews, участники встречи особо отметили важность программы сертификации промыслов, которую проводит Морской попечительский совет (MSC).

Председатель MSC Вернер Киене отметил, что его организация готова помочь африканским странам в их стремлении к реализации идей устойчивого рыболовства. Исполнительный директор совета Руперт Хоус заявил, что для достижения цели, поставленной MSC – охвата сертификацией 20% морских биоресурсов к 2020 г. - необходимо сотрудничать с государствами Индийского океана. Также, по мнению Руперта Хоуса, нужно разрабатывать новые инструменты и методологии, которые повысят доступность программ Морского попечительского совета для развивающихся стран.

Участники встречи посетили предприятия компании, сертифицировавшей траловый промысел хека по стандартам MSC. Это позволило организации освоить новые рынки и создать около 12 тыс. рабочих мест в рыболовстве и сопутствующих отраслях экономики Южно-Африканской Республики.

В переговорах также приняли участие представители различных неправительственных организаций – Сообщества развития Юга Африки, Межафриканского бюро животных ресурсов (МБЖР) при Африканском Союзе (АС), Всемирного фонда дикой природы, Комиссии по рыболовству в юго-западной части Индийского океана, Программы развития ООН и Агентства по развитию Германии.

Прокуратура Объединенных Арабских Эмиратов потребовала максимальной меры наказания для пятнадцати человек, подозреваемых в принадлежности к исламистским группировкам "Джебхат ан-Нусра" и "Ахрар аш-Шам", сообщают в понедельник эмиратские СМИ.

Суд над подозреваемыми начался в Абу-Даби в прошлом месяце, четверо из них находятся в розыске и проходят по делу заочно. Девять участников процесса являются гражданами ОАЭ, остальные — выходцы из Сирии и с Коморских островов.

По версии обвинения, часть подозреваемых прошла подготовку в лагерях этих группировок для борьбы с правительственными войсками в Сирии, а остальные оказывали им логистическую поддержку, вербовали в ОАЭ новых членов, собирали и пересылали деньги. Члены ячейки проникали в Сирию через территорию Турции, и таким же образом происходила поставка некоторых материалов, включая 14 тысяч автомобильных двигателей.

Всем участникам процесса выдвинуты обвинения в принадлежности к иностранным террористическим организациям и сборе финансирования для них. Кроме того, несколько подозреваемых обвиняются в незаконном изготовлении взрывчатки и владении огнестрельным оружием в ОАЭ, а также создании экстремистского интернет-сайта.

По данным издания, при обыске в доме одного из подозреваемых были обнаружены материалы, касающиеся филиалов группировки "Ахрар аш-Шам" в Саудовской Аравии и Кувейте. Исламистские движения "Ахрар аш-Шам" и "Джебхат ан-Нусра" считаются связанными с террористической сетью "Аль-Каида". Анна Чернова-Салийчук.

СОВЕТ ЕС ОДОБРИЛ ВВЕДЕНИЕ ЕВРО В ЛИТВЕ С БУДУЩЕГО ГОДА

Брюссель признал Вильнюс готовым к присоединению к зоне единой европейской валюты

Совет ЕС на заседании в Брюсселе одобрил введение в Литве евро с 1 января 2015 года, признав тем самым эту прибалтийскую республику готовой к вступлению в зону хождения единой европейской валюты.

Литва, таким образом, откажется от национальной валюты - литовского лита - как с 1 января 2014 года сделала Латвия, отказавшись в пользу евро от своей национальной валюты латвийского лата, и станет 19-м по счету членом еврозоны, передает Reuters.

"Евро не только принесет выгоду литовскому бизнесу и жителям страны, введение евро поможет обеспечить здоровую и ответственную финансовую политику, не допустит победы финансового популизма", - отметила в связи с происходящим президент Литвы Даля Грибаускайте. Сами литовцы смотрят на идею перехода на евро с пессимизмом.

Курс пересчета литов на евро установит Европейский Центробанк, и произойдет это примерно к концу июля текущего года. Тогда же ожидается принятие официально оформленного решения о присоединении Литвы к еврозоне.

Сейчас курс лита к евро зафиксирован на отметке в 3,4528 лита за 1 евро. Минфин Литвы прогнозирует, что ЕЦБ для пересчета примет такой же курс, так как данное соотношение зафиксировано уже достаточно давно. Тем не менее, Евроцентробанк имеет право изменить курс пересчета в любую сторону, но не более, чем на 15% от ныне зафиксированного.

Валюта евро была введена в безналичное обращение с 1 января 1999 года, и в наличное - с 1 января 2002 года. Сейчас евро использует 18 стран ЕС: Австрия, Бельгия, Германия, Греция, Ирландия, Испания, Италия, Кипр, Латвия, Люксембург, Мальта, Нидерланды, Португалия, Словакия, Словения, Финляндия, Франция и Эстония. Еще 6 гособразований используют евро, не входя в ЕС, по договоренности. Это Ватикан, Монако, Сан-Марино, Сен-Пьер и Микелон, Майотта и Андорра. Также евро используется без договоренности в Косово и в Черногории.

Список стран ЕС, не использующих в качестве своей денежной единицы евро, с вхождением в зону евро Литвы сократится до всего лишь 9 стран: Болгария (болгарский лев), Великобритания (фунт стерлингов), Венгрия (форинт), Дания (датская крона), Польша (польский злотый), Румыния (румынский лей), Хорватия (хорватская куна), Чехия (чешская крона), Швеция (шведская крона). Свою валюту используют также не входящие в ЕС Швейцария (швейцарский франк) и Норвегия (норвежская крона).

Евросоюз обновит «рыбные» договоры с тремя африканскими странами.

Совет по рыболовству ЕС 17 апреля вынес положительное решение по подписанию новых протоколов к соглашениям о сотрудничестве в рыбной отрасли между Евросоюзом и его партнерами - Габоном, Мадагаскаром и Сейшельскими островами.

Соглашение между Европейским союзом и Габоном было заключено в 2006 г. Главной целью договора стало определение квоты для судов ЕС в габонской экономзоне. Как сообщает корреспондент Fishnews, лимиты вылова были утверждены в соответствии с рекомендацией ученых из Международной комиссии по сохранению атлантических тунцов. Также протокол утверждал сумму вознаграждения, выплачиваемого Евросоюзом за возможность ведения промысла. Срок действия нового протокола составит три года, документ уже был одобрен на заседании Европарламента 5 февраля 2014 г.

Кроме того, европейская комиссия по вопросам рыболовства начнет переговоры и с Мадагаскаром. Нынешний протокол к соглашению о сотрудничестве в области рыболовства будет действовать до декабря 2014 г., и новый документ не должен сильно от него отличаться.

Обновленный протокол соглашения между Евросоюзом и Республикой Сейшельские острова позволит судам под ее флагом заходить в воды Майотта, который с 1 января 2014 г. стал удаленным регионом ЕС. Де-юре исключительная экономзона Майотты тоже стала относиться к Европейскому союзу. При этом платежи, вносимые Сейшелами за право вести промысел, будут, как и прежде, перечисляться Майотте.

Иран готов сотрудничать с Коморскими островами в области энергетики, заявил во вторник министр иностранных дел Ирана Али Акбар Салехи.

Учитывая ценный опыт иранских специалистов в области энергетики и особенно в области возобновляемых источников энергии, Тегеран может помочь Морони решить проблему нехватки электроэнергии, цитирует министра информационное агентство IRNA.

Салехи сделал это заявление во время встречи с вице-президентом Коморских островов Нуроддином Борханом в конце июля.

Коморские острова - суверенное государство-архипелаг в Индийском океане; в настоящее время испытывает острую нехватку электроэнергии.

Салехи ранее заявил, что Иран поможет Коморским островам построить солнечные батареи и ветряные турбины для производства электроэнергии.

Миф об исламизации

Европа как лаборатория модернизации ислама

Резюме: Налицо конфликт между прежним поколением французских мусульман и современной генерацией верующих, которые нередко проявляют бОльшую религиозность.

Вопреки распространенному мнению о том, что ислам для французского общества – просто инородное тело или вредный нарост, мусульманство за последнее десятилетие стало, если можно так выразиться, подлинно французской религией.

ДИНАМИКА РАЗВИТИЯ

До этого времени к нему действительно подходило определение религии меньшинства, религии выходцев из бывших колоний, прежде всего из стран Магриба (особенно из Марокко, Туниса и Алжира), в меньшей степени из стран, лежащих к югу от Сахары (например, из Сенегала или Мали), и некоторых островных государств (Коморы). Впрочем, и в тот период мы не наблюдали не только конфронтации, но даже существования каких-либо барьеров между французским обществом и иммигрантами, людьми из другой цивилизации. Они представляли собой национальные меньшинства, у которых фактически было две родины: принимающая страна – Франция – и «страна-спонсор», чьими гражданами они являлись. С пятидесятых до девяностых годов прошлого века ислам был «привозным», составлял часть культуры тех, кто приезжал – марокканцев, тунисцев, алжирцев, малийцев, турок, коморцев и др.

Отправление религиозного культа осуществлялось в культурном контексте стран, откуда происходили его приверженцы, и служило для первого поколения иммигрантов способом сохранять живую связь с родиной. Арабские государства принимали участие в финансировании мусульманской общины Франции – для того чтобы подпитывать в своих гражданах, работающих за рубежом, чувство верности родной стране (Алжир, например, взял на себя расходы на содержание Великой парижской мечети). Выделение средств на нужды французских мусульман, особенно выходцев из государств Магриба, являлось, по сути, вложением, которое вполне окупалось со временем. Действительно, непрерывающаяся связь, которую мусульманские страны поддерживали со своими эмигрировавшими гражданами, вела к огромному притоку денег в эти государства от экспатриантов. Создание Французского совета мусульманского культа (ФСМК) – организации, вобравшей в себя основные мусульманские идеи, – потребовало огромных усилий, даже сейчас его деятельность наталкивается на серьезные противоречия. Причина в том, что здесь объединены под одним знаменем различные этнокультурные интересы.

Именно этот «устаревший» ислам, как его иногда презрительно называют новые поколения, ислам, для которого не характерен фанатизм, но присуща связь с культурой и память о «родной стране», находится в стадии исчезновения. Я, конечно, не хочу сказать, что его уже нет; просто такой ислам неинтересен новым поколениям. Они могут быть потомками иммигрантов предыдущего поколения, но привержены исламу как таковому, его внутренней и обрядовой стороне гораздо больше, чем своим этнокультурным корням. Кризис легитимности, переживаемый сегодня ФСМК, непосредственно связан с конфликтом между прежним поколением мусульман, воспринимавшим ислам через призму своих этнокультурных особенностей, и современной генерацией верующих, которые нередко проявляют бÓльшую религиозность. Стремясь открыто, без стеснения, выразить свою принадлежность к мусульманской конфессии, они остаются полноправными французами, а не французскими мусульманами тунисского или марокканского происхождения.

Нам никогда не приходилось видеть столкновения цивилизаций. Ни раньше, когда во Франции доминировал ислам постколониального толка, сильно окрашенный этнокультурными различиями и лишенный ярко выраженного конфессионального характера, ни сегодня, когда у нас появился более унифицированный тип ислама, свойственный молодым поколениям французских мусульман, которые ощущают себя настоящими французами и настоящими мусульманами. Нет конфликта цивилизаций, есть конфликт поколений.

Меньше чем за 20 лет у следующего поколения мусульман развился новый тип духовного энтузиазма, который все больше отдаляется от идей постколониального ислама. Этот феномен выходит за рамки французского общества, являясь частью общемирового процесса: развиваются мусульманские организации глобального масштаба, среди которых, конечно, попадаются и неофундаменталистские, и неосуфийские. В исламе возникает все больше новых богословских теорий, адаптированных к современной экономической системе. Они придают большое значение преуспеванию и позволяют новому среднему классу из мусульманской среды оправдывать «с исламской точки зрения» их деловую активность; отсюда такая популярность «мусульманского бизнеса» – не только в исламском мире, но и в Европе. В одном русле с этими индивидуалистскими и универсалистскими тенденциями современного общества утверждается и новая мусульманская идеология. С одной стороны, она нацелена на личное развитие и своекорыстие, а с другой – на поддержание стабильности, защиты окружающей среды и глобального сознания. Ислам, наряду с неошаманизмом и необуддизмом, популярными и в России, и в остальной Европе, удивительным с точки зрения здравого смысла образом участвует в становлении нового духовного сознания, характерного для промышленно развитых обществ. В основе такой новой духовности лежит «энергетическое сознание» (политика экономии энергоресурсов), нечто среднее между культом субъективности и признанием всеобщей связи.

Ежегодная весенняя ярмарка в Бурже, которая успевает за выделенные на ее проведение три дня привлечь около 300 тыс. человек и остается, пожалуй, самым крупным в Европе регулярным собранием мусульман, служит своеобразным смотром всех сверхсовременных течений ислама, начиная с ригоризма и заканчивая духовными исканиями почти анархистского толка, близкими движению «Нью Эйдж».

Многообразие и динамизм ни в коей мере не чужеродны европейскому обществу, скорее, наоборот, они близки некоторым тенденциям христианской религии. Но они остаются незамеченными по причине какой-то почти маниакальной подозрительности к исламу, которая стала ощущаться с начала 2000-х годов. В итоге широкое распространение получил миф об «исламизации», ставший частью политического дискурса и популярной темой для прессы: вся Европа, а особенно Франция, якобы переживают исламизацию. По мере роста подозрительного отношения к исламу мусульмане перестали восприниматься как нормальные люди со своими достоинствами, недостатками, проблемами, достижениями и провалами, со своим непростым опытом адаптации к иной среде. Теперь, независимо от того, являются они французскими гражданами или нет, в них видят лишь чужеродный элемент и даже скрытого врага, стремящегося уничтожить европейскую культуру во имя всепобеждающей исламской идеи. Кажущееся многообразие течений ислама, с точки зрения этих людей, – не более чем видимость.

СКОЛЬКО ВО ФРАНЦИИ МУСУЛЬМАН?

Прежде чем ответить на этот вопрос, может быть, стоит задуматься, почему он вызывает такой интерес. Клод Геан, министр внутренних дел при президенте Саркози, с обезоруживающей простотой заявил в апреле 2011 г., что уже сам факт «многочисленности» мусульман представляет собой проблему. Вообще ни одна другая мировая религия не является объектом столь тщательных подсчетов. Считают количество мечетей, число минаретов и, конечно, численность мусульманского населения. Создается впечатление, что «проблема ислама» каким-то образом связана со статистическими показателями.

В связи с падением рождаемости в Европе как минимум с 1950-х гг. начинает ощущаться подозрительность и даже недоверие к странам третьего мира, чье население «слишком быстро воспроизводится» и грозит хлынуть потоком в «наш» богатый Старый Свет. И только с начала 2000-х гг. возникает тенденция связывать эту демографическую проблему исключительно с исламом. Свидетельством может служить фильм, распространенный Ватиканом осенью 2012 г.: зрителей пугали почти безудержным ростом числа мусульман, армия которых с каждым днем увеличивается, готовясь завоевать Европу.

Действительно, миф об исламизации покоится на утверждении о колоссальном росте числа мусульман, росте, в котором якобы заинтересованы сами мусульмане, поскольку их цель – экспансия. В Европейском союзе сейчас проживает от 13 до 16 млн мусульман, т.е. примерно 3% от всего населения Европы, составляющего около 500 млн человек. Во Франции количество мусульман колеблется, по разным оценкам, от 2,1 млн до 6 с лишним миллионов человек, тогда как общее население Франции – 65 миллионов. Если включать в число мусульман только взрослое население, исполняющее религиозные обряды и признающее себя приверженцами ислама, их общее количество будет равняться 2–3 млн человек (если же принимать в расчет несовершеннолетних, цифра возрастет до 4 млн, составив почти 6,5% от всего французского населения). В любом случае, их никогда не было 6 млн, хотя такая цифра бесконечно муссировалась в прессе (вероятно, с целью довести число мусульман во Франции до «пугающего» символического уровня – 10%).

Заметим, впрочем, что упомянутые 6 млн уже больше 10 лет назад фигурировали в публичном дискурсе людей, которые видят в исламе причину для беспокойства и предсказывают его быстрое распространение. Выходит, те, кто на протяжении последних 10 лет пророчат стремительный рост мусульманского населения, грозящий, на их взгляд, исламской «демографической экспансией» в ближайшие десятилетия, приводят те же завышенные цифры, что и раньше: за прошедшие годы они не изменились. Во всем мире кривая роста мусульманского населения пошла на убыль; в Европе этот рост стабилен или даже клонится к отрицательному значению. Во Франции, в частности, темпы роста тех, кого можно теоретически причислить к мусульманам, сопоставимы со средними показателями изменения населения по стране в целом. (Известно, что во Франции не ведется статистики, относящейся к религиозной и этнической сферам, но мне удалось отыскать один научный опрос, проведенный немецкими исследователями в 2007 году.)

Во Франции и Европе есть только три источника увеличения мусульманского населения: естественный прирост, иммиграция и, наконец, обращение в ислам. Конечно, в Европу и, в частности, во Францию идет приток иммигрантов, которых с большой долей вероятности можно причислить к мусульманам: в Европу они попадают главным образом из Марокко; во Францию – из всех стран Магриба, в меньшей степени – из государств, лежащих к югу от Сахары. Но конкуренцию им составляют иммигранты из Азии (Китай занимает второе место по числу граждан, эмигрирующих в Европу). За недостатком места я не могу подробно останавливаться здесь на каждой проблеме в отдельности – рождаемости у мусульманского населения, обращения в ислам или иммиграции в Европу. (Заинтересованного читателя я отсылаю к моей последней книге «Миф исламизации», в которой анализируются данные практически всех имеющихся опросов по теме.) Но общий вывод такой: ни один из этих трех факторов не способен привести к заметному увеличению доли мусульман во французском населении.

КТО ТАКИЕ ФРАНЦУЗСКИЕ МУСУЛЬМАНЕ?

Во Франции можно встретить самых разных мусульман. Как правило, мы видим оживление религиозного чувства и внешней стороны культа, но одновременно с этим имеет место «обуржуазивание» ислама. Разумеется, присутствует тяга к фундаментализму, особенно салафитского толка. Но даже среди салафитов вы найдете три категории верующих. Одиночки, которые не собираются менять мир, но хотят измениться сами (таковых большинство). Те, чья цель на самом деле – социальные реформы. И, наконец, люди, которые верят в прямое действие, т.е. в действие насильственное (они составляют ничтожно малую группу). Среди столь разнообразных духовных и социальных течений нам встретится Ассоциация французских мусульман-гомосексуалистов (HM2F), единственная исламская организация такого рода; ее существование пробивает брешь в почти единогласном осуждении гомосексуализма в мусульманском мире. Мы найдем здесь и столь неожиданные явления, как союз «Амазонок республики», объединяющий юных девушек в парандже, готовых, несмотря на то, что подобная одежда является в глазах обывателя символом притеснения, отстаивать свободу женщин и бороться с мачизмом мусульманских мужчин. Можно лишь отметить такие общие для всех черты, как большое религиозное рвение, распространенность халяльных продуктов, популярность праздника Рамадан, возрастающая открытость, желание быть мусульманином, «потому что это мой выбор».

Европа и особенно Франция стали своего рода лабораторией, в которой ислам постепенно модернизируется, несмотря на неизбежное сопротивление религии, не прошедшей через процесс обновления, подобный тому, какой пришлось пережить католической церкви после Второго Ватиканского собора. Впрочем, это сообщество живет в состоянии вечного движения, испытывая на себе влияния самого разного характера, откуда бы они ни шли: из Катара, Саудовской Аравии или какой-нибудь другой страны. Среди источников нельзя выделить одну главную линию, преобладающее направление. Самых восприимчивых к чужому воздействию (а ими нередко оказываются новообращенные) легче всего сагитировать и даже завербовать – как любого внушаемого человека, которому пообещали блестящее будущее и обретение идентичности.

Организационные проблемы, до сих пор актуальные для французского ислама (если оставить в стороне теологическую основу религии, которая не допускает посредников между человеком и Богом, так что каждый становится, так сказать, сам себе священником, находясь в прямом контакте со Всевышним), связаны прежде всего с этим многообразием мусульманских группировок, многочисленностью течений, которыми полнится сегодня бурлящий исламский мир. У французских мусульман, например, нет ничего общего с боевиками из Мали. Представление о том, что всех мусульман в мире объединяет исламская солидарность, глубоко ошибочно и является производной мифа об исламизации. Одним из его источников служат работы британского востоковеда Бернарда Льюиса, автора известного выражения «столкновение цивилизаций», под которым следует понимать не что иное, как конфронтацию между Западом и «исламской цивилизацией». Сэмюэль Хантингтон перенял у Льюиса это выражение, придав ему примерно тот же смысл, т.е. приписав мусульманам всего мира – как бы ни различалось их социальное, культурное и экономическое положение – чувство солидарности, которое якобы сплачивает их и делает непримиримыми к врагам.

Конфликт в Мали, скажем, никак не связан с исламизацией. Мы видим, что толерантное мусульманское общество, где с давних пор мирно сосуществуют традиционный ислам и суфизм, подверглось атаке со стороны экстремистских групп, провозглашающих себя мусульманами, но на деле исповедующих идеологию, которая имеет по отношению к исламу экзогенный характер. Тут мы имеем борьбу мусульман против мусульман. Подоплекой их противостояния являются вполне конкретные геостратегические и экономические интересы. Французские мусульмане не чувствуют своей причастности к этой войне малийских экстремистов. Между тем «арабская весна» была встречена ими благожелательно и подчас даже с гордостью, поскольку продемонстрировала, что арабское население может сплотиться и освободиться от диктатур (из которых такие как Тунис пользовались поддержкой Франции). Однако у французских мусульман больше нет чувства солидарности с исламистскими режимами. Скорее, наоборот – преобладает критическое отношение и недоверие. Наряду с этим ощущается раздражение против однозначного и слепого восприятия исламизации, против непонимания того, что такие революции не могут совершаться в один день. Великая французская революция тоже прошла периоды террора, прежде чем удалось восстановить порядок. Можно увидеть хороший знак в том, что стремление некоторых исламистов, занимающих правительственные посты, навязать народу свою волю натолкнулось на массовые митинги протеста (например, в Египте и в Тунисе).

Сейчас наблюдается процесс массового приобщения мусульман к демократическим ценностям, к свободе выражения и вообще к современным идеалам, но во французском исламе остаются глубинные проблемы, а также догмы, несовместимые с духом времени. Однако надо ясно понимать, что к случаю с Мохаммедом Мера, совершившим в 2012 г. шумный теракт в Тулузе, эти догмы, конечно, отношения не имеют. Мера – социальный изгой с неустойчивой психикой, он страдал алкоголизмом, был связан с уличной преступностью, работал осведомителем для полиции и даже собирался вступить в Иностранный легион, но был признан негодным к службе. К исламу он прибег как к последнему средству и поэтому не может считаться сколько-нибудь типичным представителем мусульманской молодежи, воодушевленной новым духовным подъемом. Напротив, Мера – типичный продукт мифа об исламизации. Он облекся в одежды ислама, потому что эта религия внушает страх. Он захотел стать исламистом раньше, чем стал мусульманином, чтобы отомстить за себя, чтобы оправдать свое насилие и преодолеть комплекс неполноценности. Он начал с убийства солдат Иностранного легиона (между прочим, мусульман), ибо те ассоциировались у него с неудачной попыткой вступить в их ряды.

Рафаэль Лиожье – профессор Института политических исследований в Экс-ан-Провансе, директор научного центра Observatoire du religieux. Последняя изданная работа – «Миф об исламизации. Исследование коллективного наваждения» (Париж: изд-во Seuil, 2012).

Евросоюз > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 30 мая 2013 > № 885399 Рафаэль Лиожье

ЗОВ РОДИНЫ

АНАСТАСИЯ МАТВЕЕВА

Ошибка резидента

Как собираются возвращать деньги из офшоров

Приложение "Большая экономика" К чему приведет курс на деофшоризацию?

Для возвращения капиталов административных мер недостаточно

Провозглашенный курс на деофшоризацию экономики совсем не обязательно приведет страну к экономическому процветанию. Наличие офшоров свидетельствует о недовольстве бизнеса инвестклиматом, судебной и правовой практикой и об отсутствии защиты права собственности в стране, полагают эксперты. По-настоящему стимулировать приток денег из офшоров могли бы не административные меры, а создание в Москве Международного финансового центра и соответствующих условий для ведения бизнеса.

ОФШОР - ПРИЗНАК НЕУПЛАТЫ

Вывод капитала в офшоры является основной схемой уклонения от уплаты налогов в России - этот тезис еще раз подтвердили данные Федеральной таможенной службы и Росфинмониторинга, которые обнародовала Счетная палата. Согласно этим данным, в 2012 году российские компании перевели в офшорные зоны под видом платежей за неввезенный товар 565,5 млрд руб. По мнению Счетной палаты, регистрация в офшоре является одним из признаков, свидетельствующих о том, что компания создана не только для экономической деятельности, но и для уклонения от уплаты налогов, а также вывода капитала.

В администрации президента в марте, рассказали эксперты на "круглом столе" ФБК, посвященном проблеме офшоров, был подготовлен доклад "Повышение привлекательности российской юрисдикции для ведения бизнеса". Доклад не обнародован, но, по разным источникам, среди прописанных в нем мер - введение налога от 9 до 20% на операции в офшорах, ограничение зарегистрированным в налоговых гаванях компаниям доступа к госзакупкам, льготам, кредитам, а также к российским недрам, лесам, землям и правам на недвижимость.

То есть что касается мер запретительных, они описаны более-менее четко, а вот с мерами, стимулирующими приток капитала из офшоров, ясности пока нет. "В докладе есть намерение сделать более удобным налогообложение операций с акциями, но подчеркнуто, что пока нет понимания, как это в итоге все должно происходить", - сказал руководитель практики налоговых споров "ФБК Право" Алексей Яковлев. Кроме того, по его словам, принятый недавно в первом чтении Госдумой "антиотмывочный" закон, который предусматривает доступ налоговиков к информации об операциях по банковским счетам, открывает возможности для злоупотреблений. Яковлев полагает, что должна быть предусмотрена ответственность должностных лиц в тех случаях, когда они получают доступ к банковской тайне в случаях, не предусмотренных законом.

ПРЕЗУМПЦИЯ ОФШОРНОСТИ

Исходя из новых законодательных инициатив, пока неясно, по каким критериям будет определяться "офшорность" бизнеса и не будет ли расширено само это понятие, полагает руководитель группы по разрешению споров "ФБК Право" Анна Грищенкова. Более того, офшорный бизнес может оказаться заведомо в невыгодном положении в ходе судебных процессов. "Обычно в суде на истце лежит бремя доказывания своей правоты. Но недавно рассмотренное Высшим арбитражным судом РФ дело создает прецедент: в случае если ответчиком является офшорная компания, то именно на нее ложится бремя доказывания своей добросовестности и возлагается обязанность по раскрытию всех собственников компании, включая конечных бенефициаров", - рассказала юрист.

"Презумпция виновности" всех владельцев офшорных компаний - позиция неверная: далеко не все ищут в офшорах именно уклонения от уплаты налогов. "Усиление роли офшо ров в период глобализации экономики является естественным отражением того, что наши крупные компании стали глобальными, - говорит старший научный сотрудник Института анализа предприятий и рынков НИУ ВШЭ Юрий Симачев. - Офшор - это просто другой уровень финансовых сервисов. В офшор идут и тогда, когда на собственном рынке есть серьезный риск быть персонифицированным владельцем определенного бизнеса, потому что у тебя его могут отнять".

Благо тотальной деофшоризации отнюдь неочевидно, поскольку в офшорах были деньги, которые инвестировались в отечественную экономику, полагает член комитета по экономической политике Совета Федерации Евгений Тарло: "Взять, задушить офшоры, всех пересажать - это только ухудшит экономическую ситуацию и ударит по социальным программам, уменьшит в конечном итоге налоговые поступления, сократит рабочие места". По его словам, 80% российских компаний, работающих через офшоры, принадлежат бизнесменам из списка Forbes, лично известных руководству страны. "С ними надо проводить персонифицированную работу по деофшоризации", - считает Тарло.

НЕ ПЛОДИТЬ МОНСТРОВ

Главное, что толкает бизнес работать через офшоры, - это непредсказуемость правил игры, полагает вице-президент НБ "Траст" Станислав Суш ко: "Офшоры - это более стабильные юрисдикции, и у них есть ряд инструментов по защите собственности " .

Если говорить о банковской тайне, то она уже давно не тайна для многих госорганов - этот процесс начался более десяти лет назад, продолжает эксперт, но принципиальная проблема даже не в этом. "Государство входит во все отрасли экономики своими компаниями. С одной стороны, говорится - ребята, поднимайте малый бизнес и так далее, а с другой, когда определенным игрокам идет 90% финансовой помощи, которую государство выделяет отрасли, - о какой конкуренции тут можно говорить?". По словам Суш ко, задача властей - не плодить монстров с государственным участием, а все-таки поддерживать малое и среднее предпринимательство, тогда не будет резонов уходить в офшоры.

Неблагоприятный инвестиционный климат - принципиальная проблема на пути деофшоризации, полагает Юрий Симачев. Точно так же проблему офшоров не решить только снижением налогов. "Мы достигли, по сути, предела сокращения налоговой нагрузки. Снижать их тоже до бесконечности нельзя, потому что низкими налогами нельзя компенсировать недостатки институциональной среды. Прошел уже тот период, когда мы могли пытаться двигаться при помощи особых экономических зон. То, что демотивирует бизнес, - это низкая предсказуемость государственной политики", - подытожил он.

565,5 млрд перевели в офшорные зоны российские компании в 2012 году под видом платежей за неввезенный товар

49 млрд так ЦБ оценивает объем сомнительных операций с участием фирм-однодневок в 2012 году

Вывод капитала в офшоры является основной схемой уклонения от уплаты налогов в России

НАЛОГОВЫЕ ГАВАНИ - "СЕРЫЙ" СПИСОК ОЭСР

Ангилья (заморская территория Великобритании), Андорра, Антигуа и Барбуда, Аруба (территория в составе Нидерландов), Багамские Острова, Бахрейн, Белиз, Бермудские острова (заморская территория Великобритании), Британские Виргинские острова (заморская территория Великобритании), Вануату, Гибралтар (заморская территория Великобритании), Гренада, Доминика (Содружество Доминика), Каймановы острова (заморская территория Великобритании), острова Кука, Либерия, Лихтенштейн, Маршалловы острова (с 1986 года находятся в свободной ассоциации с США), Монако, Монтсеррат (заморская территория Великобритании), Науру, Нидерландские Антильские острова (территория в составе Нидерландов), Ниуэ, Панама, Самоа, Сан-Марино, Сент-Винсент и Гренадины, Сент-Китс и Невис, Сент-Люсия, Туркс и Кайкос (заморская территория Великобритании), Коста-Рика, Малайзия (Лабуан), Уругвай, Филиппины.

Четыре критерия ОЭСР для налоговой гавани

1. На территории полностью отсутствуют налоги либо они очень низкие 2. Недостаточная прозрачность 3. Законы и административные процедуры препятствуют эффективному обмену информацией с другими правительствами 4. Отсутствуют требования по ведению реальной деятельности

В администрации президента думают о введении налога от 9 до 20% на операции в офшорах

СПИСОК ОФШОРОВ (ВЕРСИЯ МИНФИНА РФ)

Перечень государств и территорий, предоставляющих льготный режим налогообложения и (или) не предусматривающих раскрытия и предоставления информации при проведении финансовых операций (утвержден приказом Минфина России от 13.11.2007) 1. Ангилья; 2. Княжество Андорра; 3. Антигуа и Барбуда; 4. Аруба; 5. Содружество Багамы; 6. Королевство Бахрейн; 7. Белиз; 8. Бермуды; 9. Бруней-Даруссалам; 10. Республика Вануату; 11. Британские Виргинские острова; 12. Гибралтар; 13. Гренада; 14. Содружество Доминики; 15. Кипр (утратил силу с 1 января 2013 года - приказМинфина России от 21.08.2012); 16. Китайская Народная Республика - специальный административный район Гонконг (Сянган); специальный административный район Макао (Аомынь); 17. Союз Коморы - остров Анжуан; 18. Республика Либерия; 19. Княжество Лихтенштейн; 20. Республика Маврикий; 21. Малайзия - остров Лабуан; 22. Мальдивская Республика; 23. Республика Мальта; 24. Республика Маршалловы Острова; 25. Княжество Монако; 26. Монтсеррат; 27. Республика Науру; 28. Нидерландские Антилы; 29. Республика Ниуэ; 30. Объединенные Арабские Эмираты; 31. Острова Кайман; 32. Острова Кука; 33. Острова Теркс и Кайкос; 34. Республика Палау; 35. Республика Панама; 36. Республика Самоа; 37. Республика Сан-Марино; 38. Сент-Винсент и Гренадины; 39. Сент-Китс и Невис; 40. Сент-Люсия; 41. Отдельные административные единицы Соединенного Королевства Великобритании и Северной Ирландии - остров Мэн; Нормандские острова (острова Гернси, Джерси, Сарк, Олдерни); 42. Республика Сейшельские Острова (п. 42 введен приказом Минфина России от 2.02.2009 "№"10н)

АННА КОКОРЕВА аналитик компании "Альпари" "Вряд ли офшоры потеряют свою актуальность даже несмотря на то, что европейские власти начали вести активную борьбу против них. Да, возможно часть офшоров сократится, но только те, до которых дотянутся европейские руки, а таких немного. Зоны подобные республикам Ниуэ и Науру вряд ли прекратят свое существование.

Европа испытывает проблемы в банковском секторе, который постоянно приходится кредитовать, неудивительно, что ЕЦБ и МВФ возмущает продолжение скрытого отмывания денег, в то время когда Европа в них так нуждается.

Создание офшорных зон в самой России маловероятно, ранее мы уже имели подобный опыт, который оказался негативным. В частности, компания ЮКОС пользовалась внутренними зонами льготного налогообложения, существенно уменьшив поступления в бюджет. При создании новой зоны по пути ЮКОСа могут пойти другие российские компании".

ДМИТРИЙ КЛЕНОВ партнер UFG Wealth Management "Деофшоризация подразумевает отмену банковской тайны, но банковская тайна сейчас во всех странах, которые так или иначе присоединились к ФАТФ или ОЭСР, - в большей степени лишь иллюзия. Банковская тайна уже не носит абсолютный характер, который она имела 10-20 лет назад. Что касается госкомпаний, то им, безусловно, административным решением можно просто запретить открывать счета в иностранных финансовых учреждениях. Однако мир становится более глобальным: например, госкомпания "Рособоронэкспорт" постоянно ведет экспортные поставки. Одним из условий экспортной поставки может быть расчет через иностранный банк. А там может быть гарантийный депозит, который является обеспечением срока годности, гарантийного срока использования вооружений. Соответственно, эти денежные средства, по сути, принадлежат госкомпании, но находятся в иностранном банке. Если это запретить, то усложнится задача по заключению подобного контракта.

Правительство пытается стимулировать возвращение денег из офшоров путем создания международного финансового центра в России. Если действительно представить себе создание полноценно функционирующего МФЦ, тогда можно говорить о том, что будет серьезный приток и российских, и иностранных денег именно сюда.

Пока этого нет - любой человек хочет диверсифицировать свои риски, и это нельзя запретить".

АНДРЕЙ ИЛЬДЕМЕНОВ преподаватель экономики Русской школы управления "Вот структура шестой по мощности в мире российской экономики: почти половина трудоспособного населения задействована в государственном секторе. Абсолютно у всех крупнейших вроде бы независимых российских компаний, по закону имеющих статус акционерных обществ, государственные "до приватизационные" корни уставного капитала. Структура российского экспорта - на 70% нефть, газ и прочие продукты ТЭК; 8% - металлургия; 6% - химия. Все сырьевые лицензии на добычу и переработку первичного сырья для последующего российского экспорта выдаются государственными министерствами и ведомствами.

Правительство и ЦБ публично докладывают о количественных параметрах выпадающих доходов бюджета, знают причины подобных "офшорных" и "обналичивающих" явлений. Первый заместитель председателя правительства РФ Игорь Шувалов констатировал потери от работающих фирм однодневок в размерах до 1 трлн руб. А Сергей Игнатьев, глава ЦБ, оценивает в 49 млрд долл. объем сомнительных операций с участием фирм однодневок в 2012 году. Всем все понятно, но нет необходимого уровня контроля и координации между ведомствами".

В шести областях ограничено движение транспорта на отдельных участках дорог общего пользования из-за повышения уровня воды в реках, сообщает пресс-служба Министерства инфраструктуры Украины.По состоянию на утро 10 марта на Сумщине между населенными пунктами Лисогубивка и Озаричи Конотопского района через проезжую часть дороги местного значения О-190510 Конотоп-Вировка-Присемья произошел перелив воды через проезжую часть в результате поднятия уровня воды в Сейм. Пока автотранспорт движется этим участком без ограничений.

В Ривненской области в результате подъема уровня воды в реках произошел перелив воды в Зареченском районе через проезжую часть дороги О-180797 Заречное - Коморы (км 18 +210 - 18 +320) - движение транспорта не ограничено, выставлены направляющие вехи и информационные дорожные знаки. В Острожском районе затоплена проезжая часть дороги С-181205 Оженин - пристань Горынь (км 5 +800 - 5 +900) при подъезде к с. Черняхов. Движение автотранспорта ограничено - объезд осуществляется путем Т-18-31 - от М-06 - Бугрын - Оженин - Острог и О-181202 Хренов - Бухаров - Могиляны - Вельбивне.

Кроме того, в Ривненской области все еще ограничен проезд по отдельным участкам дорог О-181606 (М-07) - Чудель - Тынное, О-171007 Деражное - Суск - Клевань, О-180608 Переброды - Будымля.

Также до сих пор не возоблено движение транспорта и пешеходов по мосту через реку Лупа (О-101408 Юровка - Черногородка, км 16 +718) в Киевской области, затруднен проезд через Синевирский перевал в Закарпатье, ограничено движение грузовиков общей массой более 12 тонн по дороге О-030430 Щитынь - Черче - Бузаки (км 10 +400 - 10 +500, км 14 +300 - 14 +400) на Волыни.

Черновицкая облгосадминистрация решила закрыть движение по мосту через Днестр на дороге государственного значения Н-03 Житомир-Черновцы, км 303 +170, где произошел провал железобетонной плиты. Объезд осуществляется через Новоднестровск - Мурованные Куриловцы - Дунаевцы.

ИНОСТРАННЫЕ ИНВЕСТОРЫ ПРИРАВНЯЛИ РОССИЮ К НИГЕРИИ

Специалисты отмечают, что для обоих стран характерна правовая неоднозначность и непоследовательность государственной политики

Государственная политика в развивающихся странах, особенно в России, Нигерии и Румынии, отличается непоследовательностью, которая может негативно сказаться на продажах Coca-Cola на этих рынках, пишут "Ведомости" со ссылкой на сообщение для инвесторов швейцарской Coca-Cola HBC.

Компания предложила конвертировать в свои депозитарные расписки американские ADR греческой Coca-Cola Hellenic Bottling Company. В сообщении компании говорится, что правовая неоднозначность, которая может сильно повлиять на бизнес, особенно характерна для России и Нигерии. Специалисты Coca-Cola HBC полагают, что в России с ее сложной структурой управления и администрирования власти разных уровней могут принимать противоречащие друг другу решения и выдвигать разнообразные требования, приводящие к увеличению расходов компании.

В сообщении также отмечается, что в России и Нигерии исторически высокий уровень коррупции, а так как компания руководствуется американским законом о запрете коррупции за рубежом, то она может оказаться на рынках этих стран в неравном положении. Неопределенность законодательства, как полагают эксперты Coca-Cola HBC, могут негативно сказываться на бизнесе как напрямую, так и косвенно. В первом случае речь идет о более высоких расходах, которые требуются на приведение бизнес-процессов в соответствие с регуляторной базой, а во втором - о снижении потребительской уверенности и готовности потребителей тратить деньги на товары не первой необходимости.

Согласно "индексу восприятия коррупции", рассчитываемому Transparency International, Россия по этому параметру находится на одном уровне с Гондурасом, Коморскими островами, Гайаной, Казахстаном, Азербайджаном и Ираном. По итогам 2011 года Россия разделяла 143 место в этом "антирейтинге" с Нигерией, Белоруссией, Мавританией, Того, Азербайджаном, Коморскими островами, Угандой и Восточным Тимором.

СЛЕДСТВЕННЫЙ КОМИТЕТ: КОРРУПЦИЯ НАНЕСЛА УЩЕРБ РФ НА 7,9 МЛРД

СКР опубликовал отчет о борьбе с коррупцией за 9 месяцев 2012 года

За 9 месяцев 2012 года преступления коррупционной направленности в России нанесли государству, гражданам и юридическим лицам ущерб в размере 7,9 млрд рублей, говорится в сообщении пресс-службы Следственного комитета России (СКР). До направления уголовного дела в суд возмещено 1,3 млрд рублей ущерба. Наложен арест на имущество на сумму 1,2 млрд рублей, рапортуют следователи.

СКР за 9 месяцев этого года получил 33 тысяч 595 сообщений о коррупционных преступлениях. За такой же период прошлого года показатель составлял 26 тысяч 649 сообщений, т.е. рост составил 21%. В 16 тысячах 654 случаях следователи приняли решения возбудить уголовные дела (в январе-сентябре 2011 года - 10 тысяч 61 дело).

По итогам 9 месяцев 2012 года в производстве следователей СКР находилось 20 тысяч 697 уголовных дел о преступлениях коррупционной направленности. Это почти на 7 тысяч больше, чем в прошлом году, говорится в сообщении. Окончено расследование по 5 тысячам 37 уголовным делам. По оконченным делам следователи выявили и раскрыли 5 тысяч 85 преступлений коррупционной направленности, ранее не состоявших на учете (в 2011 году - 2 тысячи 542).

СКР паправил в суд 4 тысяч 365 уголовных дел о преступлениях коррупционной направленности. Должностные лица совершили 16 тысяч 603 коррупционных преступлений из числа направленных СКР в суд уголовных дел. В 2011 году этот показатель был на уровне 11 тысяч 137.

За совершение преступлений коррупционной направленности СКР в текущем году привлекал лиц с особым правовым статусом. К ответственности приклечены 13 депутатов законодательных органов субъектов РФ (в 2011 году - 10); 210 депутатов выборных органов местного самоуправления (в 2011 году - 200); 261 глава муниципального образования (2011 год - 208); 2 судей (2011 год - 4); 19 членов избирательных комиссий (2011 год - 12); 19 прокуроров (их заместителей) и помощников прокуроров (2011 год - 16); 13 сотрудников СКР - 13 (2011 год - 9); 56 руководителей (их заместителей) и следователей органов предварительного следствия в системе МВД России (2011 год - 59); 7 следователей следственных органов ФСКН России (2011 год - 8); 39 адвокатов (2011 год - 49).

В рейтинге мировой коррупции, составленном в декабре 2012 года Transparency International, Россия поднялась на десять строчек и заняла 133 место. В 2011-м наша страна была 143-ей, а еще годом раннее - 154-й. Россия делит 133-е место с Казахстаном, Ираном, Гондурасом, Коморскими островами и Гайаной.

Не стоит возмущаться из-за позиций, которые Россия занимает в международных рейтингах уровня коррупции, уверен руководитель администрации президента, глава президиума президентского совета по противодействию коррупции Сергей Иванов. "Не надо возмущаться и не надо делать из этого трагедии. Все рейтинги субъективны", - сказал он 19 сентября 2012 года на совещании с представителями общественных объединений. Правила игры, в том числе в сфере коррупции, всегда устанавливает государство. Такое мнение вице-президент Российского союза промышленников и предпринимателей (РСПП) Игорь Юргенс высказал в тот же день в интервью радиостанции Business FM.

«Власть должна оглянуться на последние 13 лет и сделать все наоборот!»

Transparency International считает, что объем взяточничества в России сравним с ситуацией в Гондурасе

 Цветелина Митева 

В очередном ежегодном рейтинге восприятия коррупции, составленном неправительственной организацией Transparency International, Россия заняла 133 место из 176 возможных, и попала в одну компанию с Казахстаном, Ираном, Гондурасом, Гайаной и Коморскими островами. В списке лидируют Дания, Финляндия и Новая Зеландия, а наиболее коррумпированными странами названы Афганистан, Сомали и Северная Корея.

В этом году организация Transparency International стала рассчитывать рейтинг по новой методике, поэтому глава российского отделения Елена Панфилова подчеркивает, что сравнение с прошлогодними показателями «не отражает изменение в восприятии коррупции». Недавняя антикоррупционная кампания, начавшаяся с арестов в «Оборонсервисе», на рейтинг не повлияла — данные собирались задолго до этого.

«Оказаться в нижней трети рейтинга – позор для любой страны, – считает Панфилова. – Это говорит о серьезных институциональных проблемах в государстве, неправильном отношении власти и общества к противодействию коррупции».

Однако, по ее мнению, сейчас появились подвижки для изменений. «Мы переживаем относительно новый период, впервые власть вдруг зашевелилась, но, несмотря на большой общественный запрос (на борьбу с коррупцией), подпускает общество к решению этой проблемы только в крайних случаях, – говорит Панфилова. – Не бороться с коррупцией власти уже невозможно. Все эти сферы (Минобороны, Минсельхоз, затронутые антикоррупционной кампанией) являются стратегическими для власти и должны обеспечивать устойчивость вертикали на ближайшие шесть лет».

Общественный запрос на борьбу с коррупцией нарастает в России все стремительнее, уверена Панфилова. «Но для того, чтобы общественная воля снизу и политическая воля сверху встретились, власть должна посмотреть оглянуться на последние 13 лет и сделать все наоборот», – считает она. «Необходим независимый общественный аудит использования собственности в системе министерства обороны с привлечением вполне себе легальных, лояльных экспертов, - добавляет Панфилова. – Подобный аудит должен быть нацелен на то, чтобы узнать как хищения вообще стали возможны – на основании каких регламентов, положений, приказов, постановлений проходили махинации. Мне кажется, общество поверит такому аудиту больше, чем любым словам, сказанным властью. Если борьба с коррупцией будет сводиться не только к посадкам конкретных провинившихся, а будет проходить системная работа по борьбе не только с последствиями коррупции, но и с ее причинами и условиями, если уничтожить те разросшиеся у нас квазиформы присутствия государства в системе управления собственностью, уничтожить забюрократизированность, закрытость – то и место в рейтинге у нас будет вполне себе симпатичное», – уверена глава российского отделения Transparency International.

Россия. Казахстан > Внешэкономсвязи, политика > mn.ru, 6 декабря 2012 > № 705686

РОССИЯ ПОДТЯНУЛАСЬ В РЕЙТИНГЕ КОРРУПЦИИ К ИРАНУ И ГОНДУРАСУ

В рейтинге мировой коррупции, ежегодно составляемом Transparency International, Россия поднялась на десять строчек и заняла 133 место. В 2011-м наша страна была 143-ей, а еще годом раннее - 154-й

Россия улучшила свои показатели в рейтинге мировой коррупции, составленном международной неправительственной организацией Transparency International. 133 место вместо 143-го в прошлом году. А в 2010 году наша страна была еще ниже - на 154 строчке. Правда, в этом году считали по новой, 100-бальной системе, а не 10-бальной, как в прежние годы. Добавились в список и новые страны.

Россию пока рано называть страной без коррупции, заявила в эфире Business FM директор российского отделения Transparency International Елена Памфилова: "Если говорить про данные России в индексе 2012 года, мы по-прежнему в нижней трети, по-прежнему не там, где все страны большой восьмерки, не там, где страны большой двадцатки. Даже если учитывать, что сейчас в России много говорят о коррупции, о том, что началась полномасштабная борьба. Результативность мер, которые у нас сейчас принимаются, можно будет взвешенно оценить ровно через год".

По данным Transparency International, Россия делит 133-е место с Казахстаном, Ираном, Гондурасом, Коморскими островами и Гайаной.

Россию недолюбливают такие организации как Transparency International, так что реально в рейтинге по коррупции у нашей страны ВСЕ-ТАКИ должна быть оценка лучше, считает политолог, проректор Российского экономического университета Сергей Марков: "Transparency International является достаточно уважаемой организацией, поэтому инвесторы обращают внимание на ее рейтинги по поводу того, какая существует коррупция в различных странах мира. Очень приятно, что Россия поднялась в рейтинге на десять позиций, что является отражением тех действий, которые были совершены властью за последние годы. Это, в частности, внедрение конкурентных методов по распространению госзаказа, внедрение контроля за доходами и расходами чиновников. Все это будет улучшать общее внимание к российской экономике. Последние коррупционные скандалы, я думаю, приведут к тому, что рейтинг России пойдет вверх".

По мнению составителей рейтинга, в Грузии дела с коррупцией обстоят лучше, чем у соседей. У этой страны 51 место.

Лидерами рейтинга стали Новая Зеландия, Финляндия и Дания. Самыми коррумпированными странами в мире признаны Сомали, Афганистан и, в очередной раз, КНДР, что сильно удивляет экспертов

Пограничники и таможенники задержали в пункте пропуска через госграницу "Советская Гавань" Хабаровского края судно под флагом Союза Коморских островов, на котором пытались незаконно вывезти из РФ 170 тонн нефтепродуктов, сообщает во вторник пограничное управление ФСБ по Хабаровскому краю и Еврейской АО.

"В ходе осмотра заграничного судна Ledy Fox (флаг Союз Коморы), отправлявшегося в порт Тайсанг (КНР), были выявлены умело оборудованные тайники с нефтепродуктами. В четырех емкостях, не внесенных в технологическую схему, находилось более 100 тонн дизельного топлива и около 70 тонн мазута", - сообщается в информации

Сумма предотвращенного ущерба составляет более 3,5 миллиона рублей.

"Изъятый груз передан сотрудникам таможенного поста для проведения дальнейшего разбирательства и принятия процессуального решения", - сообщает ведомство.

Южноафриканский ренессанс

Как ЮАР выходит на глобальную арену

Резюме: Кейптаун исходит из того, что перемещение центра силы мирового развития открывает перед страной уникальную возможность резко увеличить свой вес на международной арене, став не только региональной державой, но и государством, способным воздействовать на глобальный порядок.

Люди, даже в самой Африке, редко отдают себе отчет в том, насколько она велика. Площадь континента – 30 млн кв. км, что больше территорий США, Западной Европы, Индии, Китая и Аргентины вместе взятых. Там живет около миллиарда человек, и взрывной рост населения продолжается.

Долгое время наука отказывалась признать существование отдельной африканской цивилизации. Вместе с тем трудно не заметить, что Африку южнее Сахары, при всей ее расово-этнической пестроте, объединяет не только общая судьба, но и множество совпадающих культурных признаков. Первым на это обратил внимание Фернан Бродель. Еще более смело и отчетливо высказался Самьюэл Хантингтон: «По всей Африке пока сильно самоопределение в соответствии с племенной идентичностью, но среди африканцев быстро возрастает чувство общей идентичности, и, по-видимому, Африка южнее Сахары может стать отдельной цивилизацией».

В качестве претендентов на роль стержневых государств этой цивилизации Хантингтон называл Нигерию и Южную Африку, отдавая явное предпочтение второй. Он перечисляет достижения ЮАР: мирный переход от апартеида, промышленный потенциал, высокий уровень экономического развития по сравнению с другими африканскими странами, военная мощь, природные ресурсы и система политического управления с участием белых и чернокожих. «Все это делает Южно-Африканскую Республику явным лидером Южной Африки, вероятным лидером англоязычной Африки и возможным лидером всей Африки ниже Сахары», – делает вывод Хантингтон. Полтора десятилетия, прошедшие после выхода в свет «Столкновения цивилизаций», подтверждают эту мысль.

В апреле 2011 г. – с присоединением Южной Африки – БРИК превратился в БРИКС. У России, равно как и у Бразилии, Индии и Китая, появился новый партнер и союзник. Но много ли мы знаем о нем, кроме нескольких историй, почерпнутых из авантюрных романов Луи Буссенара, или того, что в ЮАР состоялся чемпионат мира по футболу 2010 года?

Лидер африканской экономики: сильные и слабые стороны

Современная ЮАР все более открыто позиционирует себя как континентального лидера. И имеет на то основания. У страны самая крупная и развитая экономика в Африке. Объем ВВП в 2010 г. достиг 354 млрд долларов. Государственные расходы составляют 31,5% от ВВП. Темпы роста относительно низки по меркам крупных развивающихся экономик. При президенте Табо Мбеки ВНП в 1995–2005 гг. рос на 3,5% в год, а в последующие два года – на 4,5%. Ежегодно создавалось около 300 тыс. новых рабочих мест в легальном секторе экономики и еще около 200 тыс. – в «сером». Экономический кризис замедлил рост: в 2008 г. – 3,7%, в 2009-м – 1,8%, в 2010-м – 3%, в 2011 г. – примерно 3,5%.

Своим опережающим развитием ЮАР во многом обязана природным ресурсам. Разведанные запасы оцениваются в 2,5 трлн долларов, и хватит их больше чем на столетие. Для разработки стратегического сырья учреждена Государственная добывающая компания. Больше 30% экспорта приходится на горнодобывающую промышленность, в которой занято 2,9% экономически активного населения. Активно добываются марганец, металлы платиновой группы, золото, хромиты, алюминоглюкаты, ванадий, цирконий. На территории страны сосредоточены крупные запасы алмазов (все еще не растраченные), асбеста, никеля, свинца, урана, угля. В стоимостном выражении главный экспортный продукт – платина. Основные статьи импорта – нефть, продовольствие, продукция химической промышленности. Высокие цены на сырье подняли в посткризисные годы добывающую промышленность, как и всю экономику. Южная Африка на 39-м месте в рейтинге журнала Forbes по удобству ведения бизнеса (Россия – на 86-м), хотя в ЮАР установлен относительно высокий подоходный налог (до 40% в зависимости от уровня дохода). Непрестанные слухи о возможной национализации предприятий отрасли и усилении ее регулирования государством притормаживают поступление новых инвестиций. Торговый баланс сводится с небольшим дефицитом.

Страна электрифицирована на 81% – ощутимый прогресс по сравнению с 2000 г., когда этот показатель составлял 63%. Растет туризм, в 2010 г. ЮАР посетили 7,3 млн туристов, на миллион больше, чем годом раньше. Страна обеспечивает свои внутренние продовольственные потребности, является одним из ведущих экспортеров сельхозпродукции. Доля сельского хозяйства составляет 35–40% всего экспорта. Успехи этого сектора далеко не в последнюю очередь объясняются тем, что крупные фермерские хозяйства остались во владении семей африканеров, занятых земледелием на протяжении многих поколений, в отличие, скажем, от соседней Зимбабве, где белые землю потеряли, что имело следствием голод. Считается, что белые владеют 80% сельскохозяйственных угодий, но эта цифра не учитывает территорию бывших бантустанов, где большая часть земли находится в «традиционном пользовании» общин и ведении вождей. Конституция подтвердила принцип частной собственности, в том числе и на землю. При этом правительство поставило цель к 2014 г. перераспределить в пользу чернокожего населения 30% товарных ферм, что заставляет оппозицию говорить об угрозе «зимбабвизации» Южной Африки.

Уровень жизни по африканским меркам весьма высок. По доходу на душу населения, рассчитанному по паритету покупательной способности, ЮАР занимает 78-е место на планете (Россия – 53-е), согласно методике МВФ, и 65-е – согласно подсчетам Всемирного банка. Более высокий средний уровень жизни в Африке был зафиксирован только на курортном острове Маврикий и – до недавнего времени – в дореволюционной Ливии. Страна урбанизирована: 61% – жители городов. 93% населения в 2010 г. пользовались мобильными телефонами. Демографическая структура расценивается как относительно благоприятная, если иметь в виду, что число людей трудоспособного возраста значительно превышает количество зависящих от них детей и стариков. Рождаемость среди белых начала падать еще в 1950–1960-е гг., а среди африканцев – в 1970–1980-е гг., опустившись к моменту обретения независимости до 2,5 ребенка на одну женщину, что немного выше уровня простого воспроизводства. Население растет менее чем на 1% в год, причем рост постоянно замедляется.

Но и социальные проблемы обострены до предела. Национальная комиссия планирования (совещательный орган, состоящий из 26 наиболее видных экспертов, назначенных президентом), констатируя успехи независимого развития, называет главные пороки социально-экономической модели. Безработица, низкие стандарты образования для чернокожих, недостаточное развитие инфраструктуры. Кумовство не дает бедным воспользоваться плодами развития, экономика слишком зависит от добычи сырья, малоэффективная система здравоохранения не позволяет справиться с эпидемиями, общественные службы развиты слабо и неравномерно, широко распространена коррупция, общество остается разделенным. Ситуация с занятостью близка к катастрофе, безработица остается на очень высоком уровне – от 25 до 43% в зависимости от методики подсчета (65% работающего населения в 2008 г. было занято в сфере услуг, 26% – в промышленности, 9% – в сельском хозяйстве).

Уровень социального расслоения в ЮАР – один из самых высоких в мире. Около 15% жителей абсолютно ни в чем себе не отказывают. Огромные поместья и плантации, роскошные виллы на океанском побережье. При этом половина населения – в основном чернокожие – живут в полной нищете. Либо в первобытных условиях бушей, голой пустыни. Либо в грязных тауншипах – скоплениях жестяных коробок, которые подбираются к границам крупных городов. Впрочем, для вырвавшихся из бушей людей тауншипы, куда проведены бесплатные вода и электричество, являют собой мощнейшие социальные лифты. У их обитателей появляется возможность найти работу в городе, а значит вырваться из нищеты.

Очень высок уровень преступности, особенно в бедных районах. К тауншипам приближаться настоятельно не рекомендуется. В больших городах гулять по улицам сравнительно безопасно, не в последнюю очередь из-за обилия полицейских постов и патрулей. Остро встала проблема нелегальной миграции – из Зимбабве, Анголы, Мозамбика и других стран Восточной Африки. Всего в ЮАР, по оценкам различных экспертов, проживают от 5 до 8 млн незаконных переселенцев, конфликты с которыми – в порядке вещей. Претензии к ним стандартны: отбирают рабочие места, соглашаясь работать за более низкую зарплату, плодят преступность.

Эпидемия СПИДа поразила ЮАР едва ли не сильнее, чем любую другую страну мира (хуже было только в Свазиленде, Ботсване и Лесото). Количество зараженных достигало 18% взрослого населения, а после принятых серьезных медицинских мер стабилизировалось на отметке в 10%. Средняя продолжительность жизни в стране – 49 лет, что заметно выше, чем в 2000 г., когда она составляла 43 года (нетипичный демографический факт: у женщин она меньше – 48 лет). Не в последнюю очередь увеличению продолжительности жизни способствовало создание медицинских пунктов в деревнях.

Примерно 15 млн южноафриканцев получают социальные гранты от государства. В массовом порядке выплачиваются детские пособия – от 12 до 15 рандов на ребенка в день. Количество домов, строящихся для бедноты, перевалило за миллион. Президент Джейкоб Зума не устает повторять, что ЮАР – не «государство благосостояния», а «государство развития», где помощь должна оказываться тем, кто хочет помочь самому себе.

Огромные средства вкладываются в образование. Введено всеобщее среднее образование, до 90% детей посещают школы. Соотношение девочек и мальчиков в школах практически один к одному – лучше, чем в большинстве развивающихся стран. Грамотность по стране достигает 88%. Решение проблем образования, качество которого, особенно в сельской местности, оставляет желать много лучшего, связывается с реализацией формулы «трех Т» (Teachers, Textbooks, Time – учителя, учебники, время). С 1994 по 2005 г. доля чернокожих студентов выросла с 42 до 60%. Но из их числа заканчивают обучение и получают дипломы только 15%, несмотря на внушительные суммы, направляемые на образовательные кредиты.

Весьма спорной оказалась программа «экономического укрепления черных» (black economic empowerment – BEE), смысл которой в поддержке бизнеса, представленного коренным африканским населением. Некоторые злые языки даже прозвали ее «экономическим укреплением Зумы» (ZEE) после того, как пара крупных программ в угольной отрасли очень кстати помогла двум представителям семьи президента. Программу критикуют даже его ближайшие союзники по правящей коалиции из Африканского национального конгресса (АНК).

В 2009 г. Конгресс предложил программу развития, основанную на пяти направлениях: образование, здравоохранение, сельское развитие и аграрная реформа, борьба с преступностью, создание полноценных рабочих мест. Наиболее серьезная проблема – увеличение занятости. В ноябре 2010 г. появился документ под названием «Новый путь роста», в котором поставлена цель создать 5 млн рабочих мест за 10 лет. Основные надежды возлагались на массированные инвестиции в широко понимаемую инфраструктуру: объекты энергетики, транспорта, коммуникаций, водоснабжения и жилищного строительства. Называли и пять других областей государственно-частного партнерства – зеленая экономика (использование энергии солнца, ветра, а также биотоплива), сельское хозяйство, добывающая промышленность, реиндустриализация и создание инновационной экономики, туризм и другие виды услуг.

Для достижения этих целей созданы: фонд занятости, который истратит 9 млрд рандов за три года, корпорация промышленного развития с бюджетом в 10 млрд рандов на 5 лет, предусмотрены налоговые льготы промышленным предприятиям на 20 миллиардов. Национальная комиссия по планированию в программе развития до 2030 г. предложила решить две основные задачи: избавиться от нищеты и резко снизить уровень неравенства. Это предполагает сокращение числа лиц, живущих ниже официально установленного прожиточного минимума – 418 рандов в месяц – с 39% до нуля, а также уменьшение коэффициента Джини с 0,7 до 0,6.

Социальное самочувствие зависит не только от экономики. Точками мощнейшего национального подъема становились двукратные победы ЮАР на Кубках мира по регби. И, конечно, подлинным триумфом национального духа явился чемпионат мира по футболу 2010 года. Весь мир услышал теперь уже легендарные вувузелы. Чемпионат был организован на самом высоком уровне, хотя основные прибыли, как водится, получила ФИФА. Ведущие же города страны, где прошли главные матчи, прикидывали, как закрыть бюджетные дыры, оставленные строительством спортивных и других объектов, а также возросшими в период чемпионата требованиями о повышении заработной платы, которые дружно выдвинули все крупнейшие профсоюзы работников государственного и муниципального секторов (в ту минуту никто не посмел им отказать).

Дипломатия убунту

Уникальный мирный переход ЮАР от десятилетий апартеида к полноценной демократии в середине 1990-х гг. стал началом тяжелой работы по строительству в Южной Африке новой национальной и политической идентичности. Главную сложность составляет исключительная неоднородность, разнообразие южноафриканского общества, где соседствуют не только расы, культуры, религии и языки, но и разные исторические эпохи и уклады.

Позиция Нельсона Манделы, первого президента демократической ЮАР, заключалась в том, чтобы от расистского общества перейти не к многорасовому, а к безрасовому. «Мы никогда не соглашались с многорасовостью. Наше требование – безрасовое общество, потому что, когда говорят о многорасовости, подчеркивают существование страны многих рас», – уверял он. Заговорили о «южноафриканском чуде» – мирном переходе власти к демократически избранному правительству и эволюционной трансформации расчлененного по расовому признаку общества в единую нацию. Епископ Десмонд Туту провозгласил, что южноафриканцы являются «радужной нацией». В 1996 г. Табо Мбеки, который стал вице-президентом после отставки Фредерика де Клерка (последний белый президент, ставший вице-президентом при Манделе), в речи по поводу принятия конституции объединил всех жителей республики – зулусов, коса, кои, сан, цветных, африканеров и даже китайцев – в едином образе африканца. Но пройдет чуть более двух лет, и он скажет: «Южная Африка – страна двух наций. Одна из этих наций – белая, относительно зажиточная… Другая, бОльшая нация… – черная и бедная».

Поскольку строительство социалистического или коммунистического общества после распада СССР и соцлагеря стало неактуальным, на первый план выдвинулось «создание черной буржуазии» и «ускоренный рост черного среднего класса», а также «создание единого, нерасового, несексистского, демократического общества». На конференции АНК 1997 г. очерчены новые задачи национально-демократической революции: созидание «африканской нации на Африканском континенте… – по взглядам, стилю и содержанию средств массовой информации, по культурному самовыражению, по тому, что едят, и по акценту, с которым говорят ее дети».

Мбеки – коса по национальности, ставший президентом в 1998 г. после Манделы – выступил архитектором новой схемы культурных изменений, которую он назвал «Африканским ренессансом». Провозглашались следующие цели:

бороться с мнением, будто Африка отличается от других континентов и уступает им в развитии; доказывать, что Африка может меняться и возрождать африканское достоинство; демонстрировать, что африканцы берут ответственность в свои руки, признают ошибки и работают над их исправлением; изживать позорящие Африку явления, как, например, проявления геноцида, наподобие того, что случился в Руанде; вновь почувствовать душу Африки; сделать реальной связь между Африкой и правами человека; показывать гордость африканским наследием, но и способность к модернизации.

Энн Бернстайн из Центра развития и предпринимательства в Йоханнесбурге подчеркивала, что «Африканский ренессанс» – и политический инструмент, и глубоко прочувствованное убеждение президента Мбеки и членов его круга. Однако данные опросов показывали, что эта идея не оказывала сколько-нибудь сильного влияния на население в целом.

В это же время началась пропаганда «убунту», что можно перевести как «человечность», «совместность» (близко по значению к нашей «соборности»). Сегодня «убунту» считается африканской идеологией и африканским образом жизни, якобы общепринятым до прихода белого человека. Внутренние идейные искания накладывают отпечаток на внешнеполитическую доктрину ЮАР, которая весьма самобытна. Последний доклад на эту тему, выпущенный Департаментом международных отношений и кооперации, как с 2009 г. называется южноафриканский МИД, носит название «Строя лучший мир: дипломатия убунту». Буквально это означает следующее: «Южная Африка – многообразная, мультикультурная и мультирасовая страна, которая принимает концепцию убунту для определения того, кто мы такие и как соотносимся с другими. Философия убунту означает “человечность” и отражается в идее о том, что мы подтверждаем свою человечность, когда подтверждаем человечность других. Она сыграла основную роль в выковывании южноафриканского национального сознания, в процессах демократической трансформации национального строительства… Эта философия транслируется в такой подход к международным отношениям, который подразумевает уважение ко всем нациям, народам и культурам. Она равносильна признанию, что в наших национальных интересах помогать позитивному развитию других. При этом национальная безопасность зависит от центрального места безопасности человека как универсальной цели в соответствии с принципом Бато Пеле (“Люди превыше всего”)». Идеалы, одухотворявшие борцов против апартеида, шагнули на мировую арену.

К числу фирменных знаков южноафриканской внешней политики следует отнести озабоченность проблемами борьбы с расовой дискриминацией в глобальном масштабе. Ее принципы, как считают в ЮАР, наиболее полно изложены в Дурбанской декларации и программе действий, принятой в 2001 г. по итогам Всемирной конференции против расизма, расовой дискриминации, ксенофобии и нетерпимости. Кейптаун проявляет также повышенную заинтересованность в решении вопросов охраны окружающей среды и изменения климата, выступает за заключение юридически обязывающего соглашения в этой области. В конце 2011 г. Южная Африка принимала у себя XVII Конференцию сторон в рамках конвенции ООН по изменению климата.

Кейптаун исходит из того, что перемещение центра силы мирового развития открывает перед страной уникальную возможность резко увеличить свой вес на международной арене, став не только региональной державой, но и государством, способным воздействовать на глобальный порядок. В этом контексте государство крайне серьезно и с большим энтузиазмом относится к своему новому статусу члена БРИКС. «Внутри страны и за рубежом господин Зума – убежденный прагматик, который желает удовлетворить всех и никого не обидеть, – отмечает журнал The Economist. – Не столь подчеркнуто антизападный, как господин Мбеки, он видит, как могущество утекает на Восток и Юг и надеется оседлать волну».

Приоритетом внешней политики ЮАР, безусловно, является африканский континент, где страна претендует примерно на такие же лидирующие позиции, какими Германия располагает в Европейском союзе. ЮАР подчеркивает свою неразрывную связь со стабильностью, единством и процветанием континента, равно как и ведущую роль в его экономике. Южноафриканское руководство приложило немалые усилия для реализации амбициозной инициативы Нового партнерства для развития Африки и превращения Организации африканского единства в Африканский союз (9 июля 2002 г.), который выдвигается на роль главного интеграционного звена на континенте. Помимо этого были предложены к подписанию соглашения о зоне свободной торговли между региональными интеграционными группировками – Южно-Африканским сообществом развития, Общего рынка Восточной и Южной Африки, Восточно-Африканского сообщества, – которые рассматриваются как элементы для будущей панафриканской интеграционной системы. Республика координирует усилия по созданию новой трансконтинентальной инфраструктуры – проект транспортного коридора Юг-Север.

Существует понимание, что международный вес ЮАР будет зависеть от того, насколько она окажется способна выступить в роли лидера и интегратора континента. Крупным успехом стало избрание в 2012 г. генеральным секретарем Комиссии Африканского союза Нкосазаны Дламини-Зумы, известного южноафриканского политика, занимавшего министерские посты при разных президентах. Она – бывшая жена Джейкоба Зумы, мать его четырех детей.

Оппозиция и западные страны критикуют руководство ЮАР за поддержку национально-освободительных движений и их вождей даже в тех случаях, когда последние превращаются в единоличных лидеров или диктаторов. Не всем понравилось, что Южная Африка пыталась выступить посредником в недавнем ливийском конфликте. Предложенная Зумой от имени Африканского союза дорожная карта предполагала прекращение военных действий со всех сторон, проведение Муаммаром Каддафи политических реформ и инклюзивный диалог между участниками конфликта. Каддафи южноафриканские условия принял, оппозиция – нет. В итоге бомбардировщики НАТО возобладали над дипломатией убунту.

Именно претензии на африканское лидерство требуют укрепления оборонных возможностей. Военный бюджет на 2011–2012 гг. составляет 30,7 млрд рандов, на следующие два финансовых года запланированы цифры в 33,9 и 36,4 миллиардов. Численность вооруженных сил на 2010 г. – 62 тыс. человек, из них 37,1 тыс. – в армии, 6,2 тыс. – на флоте, 10,7 тыс. – в ВВС и 8 тыс. – в рядах военно-медицинской службы. В последние годы Южно-Африканские национальные силы обороны участвовали в миротворческих и восстановительных миссиях в Бурунди, Кот д’Ивуаре, Демократической Республике Конго (ДРК), Эфиопии, Эритрее, Непале и Судане, а также в операциях по поддержанию порядка во время выборов на Коморских островах, в ДРК, на Мадагаскаре и в Лесото. В 2011 г. южноафриканские военные также осуществляли вспомогательные операции в Центрально-Африканской Республике и помогали Мозамбику бороться с пиратством в Мозамбикском проливе.

В марте 2009 г. Объединенный постоянный комитет по обороне парламента выступил с заявлением о недостаточности военных расходов. В июле того же года новый министр обороны Линдиве Сисулу подтвердила необходимость пересмотреть «устаревшую оборонную политику», которая сводилась к тому, чтобы не вызывать беспокойство у соседей ЮАР. Поставлена цель увеличить долю оборонных расходов с 1,2 до 1,7% от ВВП за четыре года. В марте 2011 г. министру обороны представлена концептуальная основа оборонной стратегии. Исходя из этого документа, в 2011–2012 финансовом году планируется принять новую оборонную стратегию.

Второе по значимости внешнеполитическое направление – отношения по линии Юг–Юг. Здесь наибольшее внимание уделяется сотрудничеству в форматах ИБСА (Индия, Бразилия, Южная Африка), Группы стран Африки, Карибского бассейна и Тихого океана, стран Британского Содружества (членство в Содружестве было восстановлено в 1994 г.), расположенных в Южном полушарии. Именно в ЮАР прошел очередной – пятый по счету – саммит ИБСА в 2011 году.

Третье направление – участие в многосторонних организациях, среди которых неизменно выделяется Организация Объединенных Наций. ЮАР неоднократно заявляла о своих претензиях на место постоянного члена Совета Безопасности ООН. Повышение своей роли в мировом сообществе она связывает с членством в «Большой двадцатке», со своей активностью в Движении неприсоединения и группе 77 развивающихся стран. ЮАР поддерживает идеи создания независимого палестинского государства, выступает за отмену санкций против Кубы.

В контексте многополярности весьма высоко оценивается и роль БРИКС. «Изначальная концепция БРИК развилась в мультисекторальную дипломатическую силу, вызывающую количественные и качественные изменения в системе глобального управления», – подчеркивал Зума в апреле 2011 г. на саммите в Санья, где Южная Африка обрела полноправное членство в БРИКС. Президент также не преминул напомнить, что «два десятилетия назад Южная Африка все еще находилась в центре борьбы за освобождение. Бразилия, Россия, Индия и Китай твердо поддерживали наш порыв к свободе. Сегодня мы встретились как одно целое, мы встретились как партнеры». «Мы используем наше членство, – говорится во внешнеполитической концепции, – как стратегическую возможность продвинуть интересы Африки по глобальным проблемам, таким как реформа глобального управления, работа G-20, международная торговля, энергетика и изменение климата».

На азиатском направлении южноафриканская дипломатия выделяет Китай, Индию и Японию, они являются ведущими инвесторами в экономику ЮАР, одними из крупнейших торговых партнеров. Активные связи поддерживаются со странами АСЕАН, особенно с Индонезией, Малайзией и Вьетнамом, а также с Южной Кореей.

Сохраняющийся антиимпериалистический и антирасистский пафос заставляет считать латиноамериканские страны и МЕРКОСУР (с которым у Зоны свободной торговли Юга Африки есть преференциальное торговое соглашение) более важными партнерами в Западном полушарии, чем Соединенные Штаты. Но и с ними Кейптаун вовсе не настроен на конфронтацию: «США останутся доминирующей силой – политической, экономической и военной – с важным потенциалом для южноафриканской и африканской торговли, туризма и инвестиций». ЮАР является крупнейшим (если исключить нефтедобывающие страны) получателем американской помощи в рамках Africa Growth and Opportunity Act. Соединенные Штаты также выступают немаловажным партнером по миротворческим операциям в разных районах Африканского континента.

Но с экономической точки зрения бОльшее значение для ЮАР имеют все же страны Европейского союза, на которые приходится треть всей внешней торговли, 40% экспорта, 70% прямых иностранных инвестиций. Оттуда продолжает поступать и помощь на цели развития. Отношения с ЕС определяются как стратегическое партнерство. В европейском контексте рассматриваются и двусторонние отношения с Россией и Турцией, за которыми признается «важная роль в глобальной и региональной политике».

Вехой в российско-южноафриканских отношениях стал 2006 г., когда был подписан Договор о дружбе и партнерстве. ЮАР – наш ведущий торговый партнер в Африке, но товарооборот еще не велик – чуть больше 1 млрд долларов. С конца 2008 г. реализуется совместный проект по созданию системы дистанционного зондирования Земли. С помощью российской ракеты-носителя в 2009 г. запущен южноафриканский спутник связи «Сумбандила». Российские компании – «Ренова», «Норильский никель», «Евраз-групп» – инвестируют в горнодобывающую промышленность, металлургию ЮАР. Бизнес Южной Африки также уже достаточно широко представлен в нашей стране – компании SABMiller, Naspers, Bateman, ряд банковских структур. Существуют планы сотрудничества в сфере создания энергетической инфраструктуры, генерирующих и передающих мощностей, строительства атомных станций, совместной геологоразведки, эксплуатации урановых месторождений. Подписан договор о поставках топлива для атомных станций ЮАР. Развиваются связи между госучреждениями, провинциями, городами, создан Деловой совет Россия–ЮАР.

В августе 2010 г. Джейкоб Зума посетил Москву с официальным визитом. Его сопровождали 11 министров и бизнес-делегация в составе более 100 человек, представлявших банковский, финансовый, оборонный, аэрокосмический сектора, отрасли энергетики, инжиниринга, информации и связи, образования. На совместной пресс-конференции Дмитрий Медведев напомнил о богатых возможностях для наращивания торгового оборота и сотрудничества в инвестиционной сфере, включая вопросы высоких технологий, космоса, сотрудничества в сфере ядерной энергетики, в области полезных ископаемых. «И Россия, и Южно-Африканская Республика – твердые сторонники формирования нового международного правопорядка, основанного на справедливом распределении возможностей, на использовании всех существующих на сегодняшний день институтов международного развития, на формировании современной архитектуры глобальной международной безопасности». Последняя, по словам тогдашнего президента России, должна базироваться на верховенстве международного права, на ценностях и интересах всех участников «и, конечно, на уважении суверенитета». На это Зума ответил: «Отношения между Южной Африкой и Россией начались еще во времена борьбы Африки за свободу. Южноафриканцы и многие африканцы хорошо помнят ту решительную поддержку, которую оказывала Россия в момент, когда это было необходимо, когда многие страны Африканского континента боролись за свободу и независимость… На многостороннем уровне наши две страны разделяют приверженность более справедливому распределению сил и влияния на глобальной экономической арене. Мы поддерживаем принцип верховенства международного права и полицентричности Организации Объединенных Наций. Таким образом, мы являемся естественными партнерами, которые могут внести свой вклад в прогресс и развитие системы справедливого управления в мире в партнерстве с другими странами». Проявлением этого партнерства стала и поддержка Россией вступления Южной Африки в БРИКС.

В.А. Никонов – доктор исторических наук, профессор, президент фонда «Политика», председатель правления фонда «Русский мир», первый заместитель председателя Комитета Государственной думы РФ по международным делам.

ЮАР > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 28 октября 2012 > № 735515 Вячеслав Никонов

СКР: ЧИСЛО КОРРУПЦИОННЫХ ПРЕСТУПЛЕНИЙ ВЫРОСЛО НА ТРЕТЬ

В первом полугодии 2012 года в производстве следователей находилось 15,8 тысячи уголовных дел о коррупции

Число преступлений коррупционной направленности за первое полугодие 2012 года выросло на треть по сравнению с аналогичным периодом прошлого года. Об этом сообщил официальный представитель СКР Владимир Маркин, передает РИА "Новости".

По данным СКР, в январе-июне этого года в производстве следователей находилось 15,8 тысячи уголовных дел о коррупционных преступлениях. Это на 5 тысяч больше, чем годом ранее (10,4 тысячи), сказал Маркин.

Согласно данным исследования Transparency International (TI), Россия по итогам 2011 года оказалась на 143-м месте из 183-х в рейтинге восприятия коррупции. Соседями России по данному рейтингу оказались Азербайджан, Белоруссия, Коморские острова, Мавритания, Восточный Тимор, Того, Нигерия и Уганда.

В сентябре этого года в интервью Business FM вице-президент Российского союза промышленников и предпринимателей (РСПП) Игорь Юргенс заявил, что правила игры в сфере коррупции всегда устанавливает государство. "Носителями государственной идеи является чиновничество", - заявил он, добавив, что в руках чиновников есть закон, правоохранительные органы и следствие.

По меньшей мере шесть человек погибли, еще 27 считаются пропавшими без вести в результате затопления в субботу деревянного судна с нелегальными иммигрантами недалеко от острова Майотта в западной части Индийского океана, передает агентство Франс Пресс.

По данным местных властей, судно, на борту которого находилось 36 человек, вышло в пятницу вечером из города Домони на острове Анжуан, который является частью государства Союз Коморских островов, и шел к острову Майотта, который имеет статус заморской территории Франции.

В сообщении указывается, что наиболее вероятной причиной происшествия являются неблагоприятные погодные условия.

Как отмечает Франс Пресс, нелегалы зачастую пытаются перебраться из Анжуана на соседнюю Майотту, население которой на 40% состоит из иммигрантов.

Список стран, куда украинцы могут ездить без виз, расширен до 37. Кроме постсоветских государств, в нем есть почти все популярные у украинцев туристические страны.

С 1 августа список стран, куда украинцы могут ездить без виз сроком до 30 суток, пополнит Турция, а перечень безвизовых государств расширится до 37, сообщает "Комсомольская правда в Украине" со ссылкой на МИД Украины.

Сейчас в этом списке числятся: Босния и Герцеговина, Сербия, Черногория, Тунис (при наличии туристического ваучера), Бруней, Малайзия, Палау и Сейшельские острова.

Безвизовый режим поездок для украинцев сроком до 90 суток действует в Хорватии с 1 апреля до 31 октября 2012 года. А до 15 марта 2013 года на срок до 90 суток можно без виз въезжать в Македонию.

Кроме того, на 90 дней без виз сейчас можно ездить в Албанию, Аргентину, Бразилию (с целью туризма и бизнеса), Эквадор (при наличии документов, подтверждающих туристическую цель поездки), Израиль, Намибию, Панаму (при наличии документов, подтверждающих туристическую цель поездки), Парагвай.

В Перу же возможна безвизовая поездка на 183 дня (при наличии документов, подтверждающих туристическую цель поездки).

Без виз, но не более чем на 14 суток, можно поехать в Гонконг.

Также не нужны визы для поездок в такие страны: Молдова, Грузия, Азербайджан, Узбекистан, Монголия, Армения, Беларусь, Антигуа и Барбуда, Гватемала, Никарагуа, Сальвадор и Свазиленд.

Однако следует отметить, что для поездки в большинство стран бывшего СССР украинцу обязательно необходимо иметь при себе загранпаспорт. Также необходимо знать, что Казахстан, Кыргызстан, Таджикистан ограничили пребывание на своей территории до 90 суток.

Страны, в которых украинцы могут оформить визы в аэропорту по прибытии: Вануату, Гаити, Джибути, Доминика (только туристическая виза), Доминиканская республика (только туристическая виза), Египет, Кения, Коморские острова, Маврикий, Мадагаскар, Мальдивы, Сальвадор, Свазиленд, Гренада (только туристическая виза), Микронезия (только туристическая виза).

Справка. В апреле т.г. Правительство Украины утвердило соглашение о безвизовом режиме с Турцией. Украинская и турецкая стороны подписали соглашение 22 декабря 2011 года в Анкаре во время официального визита президента Виктора Януковича в Турцию. 24 марта турецкие власти завершили внутригосударственные процедуры, необходимые для вступления в силу данного договора, пишет КоммерсантЪ-Украина.

Документ устанавливает безвизовый порядок въезда и выезда, следования транзитом и пребывания граждан одной стороны на территории другого государства на основании действительных проездных документов при условии, что срок их непрерывного пребывания не превышает 30-ти дней от даты въезда. При этом суммарный срок пребывания граждан на территории другого государства не должен превышать 90 дней в течение 180-дневного периода. Как сообщил на своей странице в социальной сети Twitter министр иностранных дел Константин Грищенко, соглашение вступит в силу через три месяца. "Не зря МИД всячески ускорял процесс утверждения. Я поручил оперативно обменяться нотами с турецкой стороной, чтобы в бархатный сезон украинцы смогли поехать в Турцию без виз",- заявил господин Грищенко. Следует отметить, что в комментариях к сообщению министра народный депутат Андрей Шевченко ("БЮТ-Батькивщина") написал, что для заключения соглашения "правительству потребовалось неприлично много времени".

Туроператоры считают, что отмена виз увеличит прежде всего поток прибывающих из Турции в Украину. "В 2011 году Турцию посетили 600 тыс. украинцев. Эта страна занимает для нас первое место в рейтинге стран выездного туризма. При этом в 2011 году из Турции в Украину приехало в 20 раз меньше туристов - около 30,5 тыс. На такой дисбаланс влияет действующий визовый режим: украинцы получают турецкую визу в аэропорту, стоит она 20 евро. Тогда как туркам нужно оформлять украинскую визу в посольстве за две недели, и обходится она им в сумму от $185 до $200",- сообщила "Ъ" пресс-секретарь Ассоциации лидеров туристического бизнеса Юлия Олейник.

Второй тур президентских выборов пройдет в воскресенье во Франции; уже вечером станет известно имя будущего президента страны.

По итогам прошедшего 22 апреля первого тура выборов борьбу за президентское кресло продолжили действующий глава государства Николя Саркози (27,18%) и кандидат от Социалистической партии Франсуа Олланд (28,63%).

Согласно последним предвыборным опросам, свои голоса за Олланда готовы отдать 52,5-53,5% участников голосования, за Саркози - 46,5-47,5%.

От слов к делу

С пятницы кандидаты не имеют права агитировать избирателей, но плакаты с их изображениями по-прежнему будут размещены на специальных металлических щитах по всей Франции. По сложившейся традиции, информационные телеканалы не собираются передавать заявления претендентов на пост президента, в том числе призывы прийти на избирательный участок, чтобы это не сочли предвыборной агитацией.

Свое последнее слово оба кандидата уже сказали. Николя Саркози провел решающий митинг в пятницу в коммуне Сабль-д'Оллон (департамент Вандея), а Олланд - в городе Периге (департамент Дордонь). Для действующего президента это был последний шанс перетянуть на свою сторону избирателей, голосовавших в первом туре за лидера "Национального фронта" Марин Ле Пен и центриста Франсуа Байру. По словам Саркози, выбор "будет балансировать на лезвии бритвы".

Олланд в свою очередь призвал своих сторонников не терять бдительности. По его словам, "победа близка, но еще не достигнута", от противника всегда можно ожидать "маневров, затей и авантюр".

В субботу действующий президент посетил Елисейский дворец, встретился с представителями своей команды в предвыборном штабе и поприветствовал собравшихся рядом сторонников, а остаток вечера намерен посвятить своей супруге Карле Бруни-Саркози и их дочери Джулии.

Президент и его супруга проголосуют в воскресенье в 11.30 (13.30 мск) в лицее имени Лафонтена в 16-м округе Парижа, неподалеку от которого находится квартира первой леди. Саркози будет ждать результатов голосования в Париже и выступит перед сторонниками и журналистами в воскресенье вечером в специально арендованном для этого конференц-зале.

В свою очередь Олланд, как и перед первым туром, отправился в ставший ему родным город Тюль в департаменте Коррез, где долгое время был мэром, а затем возглавил департаментский генеральный совет.

В субботу Олланд вместе со своей спутницей, журналисткой Валери Триервейлер, решил прогуляться по местному рынку, как всегда делал это ранее. Кроме того, он планирует встретиться с друзьями, близкими и представителями местных властей.

Он проголосует здесь же в 10.30 (12.30 мск) воскресенья. Триервейлер, которая прописана в Париже, исполнит гражданский долг по доверенности.

Оглашения результатов выборов Олланд также будет дожидаться в Тюле, где и выступит с первым заявлением после второго тура.

Разные или все-таки похожие?

Действующий президент и кандидат-социалист обещают французам две модели общества: при Саркози - авторитет и право на пользование плодами своего труда, при Олланде - общество социальной справедливости. Но за идеологическими догматами стоят две схожие экономические модели: оба кандидата будут ограничивать госрасходы, которые Саркози планирует поднять на 0,4%, а Олланд - на 1% в год, а также рассчитывают ликвидировать бюджетный дефицит: Саркози - в 2016 году, Олланд - в 2017. Оба намерены повысить налоги, хотя Олланд делает упор на отчисления обеспеченных слоев населения и предприятий. По его словам, состоятельным французам ежегодно придется платить в казну дополнительно по 15 миллиардов евро в год. В свою очередь Саркози провел в парламенте закон об увеличении НДС с 19,6% до 21,2%, что, по подсчетам социалиста, увеличит взносы всех французов на 12-13 миллиардов евро.

Олланд также намерен пересмотреть европейский пакт бюджетной стабильности и предложить коллегам налог на финансовые транзакции, финансировать госпроекты за счет ресурсов Европейского банка инвестиций и Европейского структурного фонда, а также выпустить еврооблигации для финансирования инфраструктурных проектов. В ответ Саркози заявил, что уже выступал за эти меры, кроме введения евробондов, поскольку не намерен финансировать чужие долги за счет Франции и Германии.

Оба кандидата поддерживают европейский протекционизм, который они называют "взаимностью" торгового обмена. Политики выступают за равные требования к европейцам и производителям импортируемых Европой товаров, а также доступа производителей из Европы на рынки развивающихся стран, прежде всего Китая.

Даже в вопросах иммиграции Олланд не готов порвать с существующей политикой: он намерен сохранить на нынешнем уровне - 180 тысяч в год - число легальных иммигрантов, дать бой нелегальной иммиграции и выдавать разрешение на проживание 30 тысячам нелегалов в год, как это делают нынешние власти. Он может ограничить лишь экономическую иммиграцию, объемы которой будет определять парламент.

Саркози, который за пять лет правления не смог перейти к избирательной системе иммиграции, вновь обещает регулировать миграционные потоки и уменьшить число легальных мигрантов до 100 тысяч человек. Он также угрожает приостановить участие в шенгенских соглашениях, если в течение года партнеры не смогут прийти к единым нормам в области иммиграции, установить контроль на внешних границах и избрать президента шенгенской зоны.

В международной политике кабинет Олланда не планирует отклоняться от курса предшественника, но обещает быть более последовательным. Соцпартия, как и партия Саркози, не ставит под сомнение дружбу с США, планируя лишь заручиться большей самостоятельностью. В частности, социалисты намерены провести дебаты о мировой роли НАТО, чтобы не следовать слепо за Вашингтоном. Россию и Китай кандидаты считают стратегическими партнерами и не намерены портить отношения с Пекином громкими заявлениями о соблюдении прав человека.

Социалисты поддержали военную операцию в Ливии и согласны с политикой действующего президента по Сирии. Обе стороны выступают за переговорное решение иранской проблемы, считая катастрофой возможную военную операцию со стороны Ирана.

При этом Олланду в случае избрания придется устанавливать контакты с лидерами других государств, тогда как Саркози пожелали успеха на выборах президент США Барак Обама, канцлер Германии Ангела Меркель и британский премьер Дэвид Кемерон.

Планы на будущее

Саркози за два месяца до второго тура выборов публично заявил, что уйдет из политики в случае поражения. При этом президент не сообщил, чем собирается заниматься. В тот же день его супруга Карла Бруни-Саркози в телеинтервью поддержала позицию мужа, которому, по ее словам, уже не подобает становиться министром или мэром.

"Возможно, он вернется к своей первой профессии - профессии адвоката", - предположила первая леди.

Вместе с тем, Саркози самому может понадобиться адвокат в случае лишения президентского иммунитета. Суд Бордо сейчас расследует громкое дело об уклонении от налогов владелицы L'Oreal Лилиан Бетанкур, которую в том числе подозревают в незаконном финансировании предвыборной кампании Саркози в 2007 году. Кроме того, парижский суд ждет окончания полномочий президента, чтобы завести на него два дела о нарушении презумпции невиновности. Саркози якобы до решения суда назвал виновными осужденного за убийство корсиканского сепаратиста Ивана Колонну и оправданного по делу о клевете на политиков экс-премьера Франции Доминика де Вильпена.

Олланд, напротив, не намерен уходить из политики в случае поражения. Он собирается выставить свою кандидатуру на парламентских выборах, чтобы продолжить представлять в Национальном собрании (нижней палате парламента) интересы департамента Коррез. При этом политик, 11 лет занимавший пост первого секретаря Социалистической партии, не намерен вновь оспаривать в ней лидерство.

Ни один из кандидатов не назвал имя будущего премьер-министра в случае победы на выборах. Олланд лишь сообщил, что в правительство должно войти равное число мужчин и женщин, а возглавит его социалист. Французские СМИ в качестве претендентов на пост главы правительства называют имена лидера Соцпартии Мартин Обри и главы социалистической фракции в Нацсобрании Жана-Марка Эйро.

Саркози на прошлой неделе заявил, что уже знает имя своего будущего премьер-министра, но отказался назвать его. Он заявил, что глава правительства должен обладать богатым опытом, но не стал подтверждать гипотезу журналистов, что кабмин возглавит нынешний глава МИД Ален Жюппе.

"Опыт есть не только у него", - подчеркнул президент.

Порядок голосования

Президентские выборы в истории Пятой республики (с 1958 года) проходят в десятый раз. До Николя Саркози высший государственный пост занимали Шарль де Голль, Жорж Помпиду, Валери Жискар д'Эстен, Франсуа Миттеран и Жак Ширак.

Президент Франции избирается сроком на пять лет путем всеобщего прямого тайного голосования. В выборах могут принять участие граждане в возрасте от 18 лет - всего около 45 миллионов избирателей.

Голосование в ряде заморских территорий - Гваделупе, Сен-Мартене, Сен-Бартелеми, Гвиане, Мартинике, Сен-Пьере и Микелоне, Французской Полинезии, а также в посольствах и консульствах Франции в Северной и Южной Америках, - прошло уже в субботу.

В метрополии и других заморских территориях избирательные участки откроются в воскресенье в 8 часов утра по местному времени (10.00 мск) и закроются, в зависимости от решения властей, не раньше 18.00 и не позднее 20.00 (22.00 мск). Также в воскресенье проголосуют жители расположенных в Индийском океане французских островов Майотта и Реюньон, расположенных в Океании Новой Каледонии и острова Уоллис и Футуна, а также французы, проживающие за пределами страны.

По информации Конституционного совета Франции, в избирательные списки внесены фамилии 46 миллионов человек.

За проведение выборов и подсчет голосов во Франции отвечает МВД. При этом уровень доверия французам со стороны БДИПЧ ОБСЕ настолько высок, что бюро не стало направлять во Францию своих наблюдателей, хотя заблаговременно получило соответствующее приглашение властей. Не приедут во Францию и наблюдатели от ЦИК РФ: по словам главы Центризбиркома Владимира Чурова, на первый тур россиян не пригласили, а на второй они сами отказались ехать, потому что не готовы пропустить церемонию вступления в должность избранного президента РФ, которая пройдет 7 мая.

"Ни одна из миссий международных наблюдателей не выразила желания следить за президентскими выборами 6 мая. Иностранные делегации, в том числе из Канады, Киргизии и Кении, пожелали присутствовать, чтобы расширить свои знания об избирательном процессе во Франции", - заявил представитель МИД Франции Флореани.

По информации французского Сената (верхней палаты парламента), организация и проведение президентских выборов обойдется государственному бюджету в 217 миллионов евро.

Объявление результатов выборов

Во Франции многие участки закрываются уже в 18.00, поэтому следящие за подсчетом голосов исследовательские институты быстро обобщают идущие оттуда данные и на их основе готовят самые первые оценки результатов выборов. Таких "тестовых участков" во Франции около 250. Традиционным exit-polls - опросам на выходе с участков - французы уже не доверяют.

Согласно французскому законодательству, любые данные об итогах голосования запрещено публиковать до закрытия последних избирательных участков, то есть до 20.00 воскресенья. Однако уже на выборах 2007 года эмбарго было нарушено бельгийскими и швейцарскими СМИ.

На этот раз в первом туре выборов ситуация повторилась, причем теперь к нарушителям присоединилось французское информационное агентство Франс Пресс, руководство которого не смогло спокойно смотреть на то, как все вокруг смакуют информацию, идущую из-за рубежа. В свою очередь прокуратура заявила о возбуждении расследования по этому делу против Франс Пресс, а также ряда иностранных СМИ.

После первого тура французская национальная комиссия по контролю за проведением президентских выборов призывала внести изменения в порядок проведения выборов и закрыть все избирательные участки в одно время, чтобы избежать нарушения эмбарго. Однако власти заявили, что между двумя турами правила менять не будут, и инициативу отклонили.

Константин Богданов, военный обозреватель РИА Новости.

В России могут появиться частные силовые структуры, ориентированные, в том числе, и на использование за рубежом. Во всяком случае, о необходимости "рассмотреть" такую возможность заговорил премьер-министр, избранный президент Владимир Путин. Мировая практика использования частных силовиков обширна, но в российской ситуации есть свои особенности.

Обдумать непрямые инструменты

Депутат от "Справедливой России" Алексей Митрофанов после отчета премьера перед Госдумой задал ему вопрос о возможности использования российских частных военных компаний (ЧВК) как одного из инструментов влияния за рубежом. "Готовы ли вы создать рабочую группу, которая проработала бы этот вопрос?" - поинтересовался Митрофанов.

"Я понял ваш вопрос и считаю, что это действительно является инструментом реализации национальных интересов без прямого участия государства. Вы правы абсолютно", - сказал в ответ Путин. "Считаю, что да, над этим можно подумать, рассмотреть", - отметил глава правительства.

Попытаемся разобраться, что имеется в виду, учитывая богатый мировой опыт, и какой может быть реализация этой идеи в текущей российской реальности.

Корсары и каперы XX века

Одна из предыдущих попыток использовать разного рода "непрямые инструменты" хорошо известна - это африканская вольница шестидесятых годов XX века, золотой век наемников. Она чуть было не породила на Черном континенте два "полупиратских" государства: в богатой медью Катанге, отделившейся от Конго и присоединенной обратно лишь после военного вмешательства сил ООН, а потом - в нигерийской Биафре.

Уходящие из Африки колониальные державы нуждались в дополнительном средстве силовой стабилизации на континенте - и поначалу таковыми нередко оказывались вооруженные группы европейцев, нанимавшиеся на службу к местным правительствам, скажем, для борьбы с "неправильными" партизанами.

Или наоборот - свергавшие "неправильные" правительства (как правило, тихо и за одну ночь, оставляя наутро для подоспевших телекамер гордо позировавших местных, увешанных тяжелым оружием). Эти истории иной раз заканчивались конфузами: когда француз Боб Денар, одна из легенд конголезской Катанги, попробовал в 1977 году свергнуть президента Бенина, его команда наемников едва успела унести оттуда ноги. Второй переворот такого рода, на Коморских островах, ему, кстати, вполне удался.

Базами африканских наемников был белый юг континента: Родезия Яна Смита и ЮАР при бурах. Именно там, уже после принятия драконовских международных мер, включая конвенцию о запрете наемничества, сформировались прообразы нынешних западных ЧВК: фирмы, работавшие с африканскими правительствами, и занимавшиеся "системным обеспечением безопасности в сложных условиях". Самой известной из них была юаровская Executive Outcomes. Контору эту солидарными усилиями раздавили к 1998 году: как юридическое лицо, но не как сообщество.

К середине 1990-х на глобальном рынке частных силовиков сложилась новая конфигурация: заметные сокращения кадровых военных после окончания холодной войны высвободили в странах НАТО немало профессионалов. Заметна стала и доля бывших советских военных, особенно среди летного и инженерного состава африканских ВВС.

Одновременно пошел вверх спрос на услуги ЧВК: по периферии бывшей советской зоны влияния полыхнули конфликты и даже локальные войны, а африканские режимы с новой силой бросились делить скудные ресурсы.

Консолидация вольницы

Естественно, в этих условиях западные правительства не могли не воспользоваться таким инструментом для решения все возрастающего числа задач на бурлящей периферии. Рынок перетянули на себя уверенные отставные полковники американской и британской армий, работавшие в тесном контакте со своими правительствами и спецслужбами. Частные силовые фирмы начали плодиться как грибы и уже скоро сделались ключевым элементом присутствия стран "золотого миллиарда" в горячих точках планеты.

Если Конго 1960-х годов считать "золотым веком" наемников, то Ирак и Афганистан 2000-х впору считать "платиновым". 1000, 1500 и более долларов в день на рядового сотрудника, находящегося в зоне боевых действий, - и это еще не самые высокие из действовавших до середины 2000-х годов расценки. Ситуация выглядела тем более дикой, что подобные деньги военнослужащие американской армии сопоставимой квалификации и рода занятий зарабатывали от силы за неделю, глотая ту же пыль "по долгу службы".

Пиршество аутсорсинга в американских кампаниях в Ираке и Афганистане сделалось уж и вовсе непристойным: к концу 2000-х годов, согласно отчету двусторонней комиссии Конгресса по военным контрактам, на одного госслужащего, выполнявшего задания правительства в этих регионах, приходился один контрактник, занимавшийся тем же.

Началось неизбежное сращивание частных силовиков с поставщиками и сервисными фирмами, стремящимися урвать от новых слабых правительств в Багдаде и Кабуле концессии или очень вкусные заказы. Тем не менее, западным правительствам уже очень трудно обойтись в горячих точках без официально трудоустроенных наемников, чьи потери, вообще говоря, мало кого интересуют, кроме непосредственного работодателя, а задания им, при случае, можно поручать весьма щекотливые. А если кто-то вляпается, то государственного флага над ним нет - как нет и вообще ничего, кроме юридического лица и подписанного контракта.

В ливийской кампании 2011 года частные силовики проявились вновь, причем с куда более жестко традиционной стороны: как подготовленные бойцы и инструкторы в рядах расхристанного повстанческого воинства, которое только после полугода давления авиации НАТО и прямой военной интервенции наземных сил Британии, Катара, ОАЭ и, возможно, Франции сумело сломить сопротивление войск, верных Каддафи.

Россия и ЧВК

Таким образом, вектор возможных усилий в свете высказанного Владимиром Путиным мнения представляется примерно понятным. Однако в конкретной реализации идеи ЧВК на нечерноземных почвах отыщется масса нюансов.

Речь стоит вести даже не об управляемости новой армии и без того многочисленных силовиков (да еще и формально не являющихся госслужащими). Там, где речь будет идти о по-настоящему серьезных делах в интересах "непрямого влияния" правительства, управляемость волшебным образом появляется сама. Не ларек, все-таки, и не частная автостоянка.

Куда интереснее проследить возможный генезис ЧВК в специфически российских условиях. Рынок для них, прямо скажем, невелик, а значит, им придется "ехать на хвостах" крупных корпораций российского происхождения. Государственных энергетико-сырьевых концернов, если уж совсем точно. Выполняя в первую очередь их задания, обеспечивая безопасность инфраструктуры и районов добычи сырья - как в России, так и за ее пределами.

Ближайшее поле применение таких ЧВК тоже видно хорошо. Реализуемая ныне идея евразийской интеграции, заметно трансформирующей (чтобы не сказать - утилизирующей) пространство СНГ, потребует резко усилить российское присутствие в ряде не самых стабильных государств постсоветской зоны - в первую очередь, в Центральной Азии, а также, возможно, в непризнанных государствах Кавказа (Южной Осетии и Абхазии).

Еще одно возможное применение "государственно-частного" наемничества - Афганистан, чья квазистабильность слишком уж сильно увязала интересы НАТО с интересами Москвы.

Ввод дополнительных войск на территории всех этих государств сопряжен с местными трудностями и политическими потерями, а вот использование "частников" вполне способно сгладить эти острые углы.

Заодно, возможно, удастся пристроить изрядное количество высвобождающихся кадров, поскольку основные силовые ведомства (Минобороны и МВД) взяли курс на сокращение линейного персонала.

Менее половины лидеров арабских стран примут участие в саммите Лиги арабских государств (ЛАГ), который открывается в четверг в столице Ирака Багдаде, сообщил заместитель генсека ЛАГ Ахмед бен Хелли.

"В саммите ЛАГ примут участие девять или десять арабских лидеров", - сказал бен Хелли в среду в интервью иракскому спутниковому телеканалу "Аль-Иракия".

По данным арабских СМИ, из лидеров стран Персидского залива в Багдад приедет только эмир Кувейта шейх Сабах аль-Ахмед ас-Сабах. Саудовская Аравия будет представлена постпредом при ЛАГ, в том время как Объединенные Арабские Эмираты направляют на саммит министра иностранных дел. Катар и Оман до сих пор не объявили, кто возглавит их делегации на встрече.

Подтвердивший изначально свое участие в саммите лидер Йемена Абд Раббу Мансур Хади, позднее заявил, что страну будет представлять министр иностранных дел.

Президент Алжира Абдельазиз Бутефлика отказался от поездки по состоянию здоровья. Неизвестно, примет ли участие во встрече глава Переходного национального совета Ливии Мустафа Абдельджалиль и король Марокко Мухаммед Шестой.

В то же время подтвердили свое участие в саммите ЛАГ президент Туниса Мунсеф аль-Марзуки и президент Судана Омар аль-Башир. Также встречу посетят лидеры Коморских островов и Сомали.

Как ожидается, главной темой саммита станут последствия "арабской весны" - массовых народных волнений в Северной Африке и на Ближнем Востоке, которые привели к уходу из власти лидеров Туниса, Египта, Ливии и Йемена, правивших десятилетия. Кроме того, на саммите ЛАГ будет обсуждаться сирийский кризис.

Примечательно, что сирийской делегации на саммите не будет, так как совет министров иностранных дел ЛАГ 12 ноября 2011 года принял решение о приостановке участия Сирии в работе этой панарабской организации.

Лига арабских государств объединяет 21 страну и Организацию освобождения Палестины (ООП). Штаб-квартира этой панарабской организации находится в Каире.

Встречи глав МИД и лидеров ЛАГ проходят ежегодно, однако саммит 2011 года был отменен ввиду событий арабской весны. Последнее заседание ЛАГ состоялось в марте 2010 года в ливийском городе Сирт, где председательствовал ливийский лидер Муамар Каддафи, погибший от рук повстанцев в 2011 году. В январе 2011 года в египетском городе Шарм-эш-Шейх прошел экономических саммит ЛАГ под председателем бывшего президента Египта Хосни Мубарака, который в настоящее время обвиняется в коррупции и подавлении демонстраций. Надим Зуауи.