Новости. Обзор СМИ  Рубрикатор поиска + личные списки

Цены на недвижимость в Болгарии немного подросли

Главной причиной роста цен стал повышенный спрос на местные дома и квартиры, который привел к ускорившимся продажам.

По данным портала imot.bg, в Софии стандартная квартира с одной спальней имеет площадь в 45,15 кв.м и оценивается в €31 800. Таким образом, средняя стоимость «квадрата» составляет €706. С начала года цены на квартиры с одной спальней выросли на 2,5%.

Квартиры с двумя спальнями в Софии стоят в среднем €55 400, то есть €796 за кв.м. В 2014 году их стоимость увеличилась на 0,8%, , сообщает портал Novinite.

Квартиры с тремя спальнями продаются по средней цене €89 200 за 106 кв.м, то есть €841 за «квадрат», что составляет прирост в 4,1% с начала года.

Квартиры с более чем тремя спальнями в Софии имеют жилую площадь 205 кв.м в среднем и продаются по цене €206 200, или €1002 за кв.м.

Непрекращающиеся действия НАТО по расширению на Восток наряду с нежеланием США отказываться от политики вмешательства во внутренние дела других государств угрожают мировой стабильности и провоцируют РФ и КНР на развитие собственных ядерных программ, полагает американский публицист и политолог Пол Крейг Робертс.

По мнению Робертса, американские политики продолжают проводить политику времен холодной войны, а военный блок НАТО продолжает приближаться к границам России, несмотря на существовавшие договоренности.

"В 1999 году президент Клинтон разрушил договоренности, достигнутые Джорджем Бушем-старшим с Москвой, и в составе Альянса оказались Польша, Венгрия и Чешская Республика. Буш-младший "сделал дурака" из своего отца и госсекретаря Джеймса Бэйкера, включив в НАТО прибалтийские государства, Болгарию, Румынию, Словакию и Словению. Москва уже наверняка знает цену слова американских президентов", — пишет Пол Крейг Робертс.

Политолог отмечает, что Россия и так окружена военными базами США и НАТО, однако Вашингтон планирует расширение альянса, используя его в собственных геополитических интересах и попирая основные принципы организации.

По словам Робертса, действия Вашингтона провоцируют ответ России — в этой связи восстановление ядерного паритета выглядит "ожидаемой ответной реакцией".

"Результатом того, что США в очередной раз нарушили данные обещания, станет ядерное перевооружение РФ, создание таких межконтинентальных баллистических ракет, которые способны обходить любую из существующих систем противоракетной обороны", — считает Робертс.

Более того, американский политолог подчеркивает "наивность" действий Вашингтона в связи с вмешательством в сферы интересов Китая, полагая, что "стратегические ядерные силы будет развивать не только Россия".

"Ответом Китая на "лихой" план Вашингтона построить сеть военных баз от Филиппин до Вьетнама стало подробное описание того, как ядерные силы КНР могут нанести удар по Соединенным Штатам. Китай также проектирует баллистические ракеты нового типа, но американская разведка об этом даже не знает — они слишком заняты организацией протестов в Гонконге", — добавляет Пол Крейг Робертс.

Сегодня в блогах: Андрей Нальгин, Андрей Нечаев, Сергей Журавлев, Николай Кащеев, Яков Миркин, Пол Кругман, Йордан Вейсман, Элисон Грисуолд, Тайлер Дерден, Дина Спектор

Андрей Нальгин:

О несказанном президентом

Выступление президента Владимира Путина перед инвесторами 2 октября 2014 года интереснее всего рассматривать сквозь призму отрицания.

Во-первых, сам глава государства говорил о том, чего не будет делаться, ничуть не меньше, чем о намечаемых шагах и мерах. То есть о том, что делаться будет.

Во-вторых, весьма занимательно то, о чем нынешний хозяин Кремля не стал высказываться. В присущей российской школе политического анализа сигнальной традиции это говорит о том, какие сигналы главный чиновник страны не послал бизнесу. Хотя тот их ждал с затаенной надеждой...

Крутой поворот, который произошел в российской политике в нынешнем году, безусловно, оставил у бизнеса (и не только у него) немало вопросов. Главный из которых – WTF что это? Осознанная стратегия или вынужденная тактика? Желание возродить СССР, отгородившись от мира Железным занавесом 2.0, или попытка слезть с «нефтяной иглы», свернув на путь «новой индустриализации»?

Что касается последнего, то прозвучавший тезис, мол, Россия не станет самоизолироваться, а продолжит развиваться как открытая, рыночная экономика, оказался одним из тех не, вынесенных в начало заметки. В дополнение к нему – масштабного пересмотра приватизации не будет (хотя отдельные инциденты, типа казуса Евтушенкова вполне допустимы), а также валютные ограничения плюс ограничения на движение капитала вводиться не станут. Равно как и не произойдет изменений в политике ЦБ и Минфина – сбалансированная макроэкономическая политика и ответственная бюджетная политика названы основой наших действий.

Теперь о том, чего, к сожалению, не было сказано ни за 23 минуты выступления, ни в ходе краткого раунда вопросов и ответов.

Не заявлено, что развитие частной инициативы, предпринимательской активности и честной конкуренции могло бы стать одной из основ экономического курса в новой ситуации. Это может означать, что главная ставка делается на государственный капитализм, доминирование правильных компаний и усиление власти системообразующих монополистов.

Не упомянуты борьба с коррупцией, повышение эффективности судебной системы, устранение административного давления на бизнес, усиление защиты прав собственности. То есть обойдены молчанием как раз те сферы, по которым в различных рейтингах Doing Business Россия остается в числе аутсайдеров. Такие фигуры умолчания несколько выхолащивают успокоительные слова о приверженности рыночным принципам и политике открытости.

Не сказано, как будет преодолеваться дефицит длинных денег в экономике, а ведь эта проблема приобрела особую остроту в условиях, когда привлечение внешних займов стало, по сути, невозможным на ближайшую, да и среднесрочную перспективу. Отсылка к инструментам проектного финансирования звучит как издевка: уже при текущих кредитных ставках (которые, как утверждают банкиры, в ближайшее время будут лишь расти) не находится проектов с приемлемым уровнем риска, годных для финансирования а не для распила ресурсов. Похоже, реализуемых и политически приемлемых подходов к решению проблемы денежного голода реального сектора ни в Кремле, ни в Белом доме просто-напросто нет.

Наконец, не обозначено дальнейшее движение на украинском направлении и перспективы какого-либо выхода из ситуации. Что, скорее всего, свидетельствует об отсутствии стратегии и по этому животрепещущему вопросу.

Неслучайно рынки де-факто проигнорировали весь успокоительный посыл выступления.

И это мягко намекает на исчерпание кредита доверия...

Андрей Нечаев:

Владимир Путин выступил с несколькими революционными тезисами

Вот они:

– пересмотра итогов приватизации не будет,

– в ближайшее время возможна приватизация госппакетов в энергетических компаниях и ВПК,

– политика Центробанка гибкая и сбалансированная (т.е. меняться не будет),

– валютные ограничения и ограничения на движение капитала вводиться не будут,

– результатом «антисанкций» стал скачок инфляции, и ее снижение является приоритетной задачей,

– Россия будет пытаться торговать нефтью за рубли,

– на Украине живет братский народ, и Россия, судя по всему, признает итоги выборов в Раду.

Правда, фондовый рынок и рубль в благие намерения не поверили и продолжили падение.

Сергей Журавлев:

Позитив на уик-энд: пармезан вреден для народного хозяйства

Эта истина, известная каждому российскому телеэксперту, встретила мощную поддержку также и со стороны сентябрьских индексов PMI, публиковавшихся на неделе проводящим соответствующие опросы агентством Markit Economics. Основной индекс совокупного выпуска в обрабатывающей промышленности и сфере услуг РФ оставался четвертый месяц подряд выше критической отметки 50,0 балла (в сентябре и составил 50.9 балла), что свидетельствует о незначительном, но все же росте деловой активности в частном секторе.

Россия и Европа. В то же время промышленность еврозоны, вкусную продукцию которой европейцам теперь приходится поедать самостоятельно, без нашего содействия, уверенно движется к стагнации. Спад распространился на Германию, Австрию и Грецию, присоединившиеся в сентябре в этом грустном деле к Франции со значениями PMI, указывающими на спад. Особенно прискорбно выглядит указывающий на промышленное сжатие PMI Германии (это он делает впервые с июня прошлого года), одной из причин чего в комментарии к индексу прямо называют кризис на Украине и введенные ЕС ограничения на экспорт (немцами) ряда видов оборудования в Россию.

Для ликвидации застоя и дефляции, обозначившихся в экономике зоны евро, Марио Драги объявил вчера о программе покупок активов на баланс ЕЦБ (aka «количественное смягчение»), начиная уже с середины октября сроком не менее двух лет в дополнение к уже проведенному месяц назад снижению ключевых ставок и программе LTRO, рассчтанной до июня 2016 года. Это, кстати, уже тогда обвалило евро, а заодно с ним – и цену нефти вместе с рублем к доллару. Так что еще и задумаешься, стоило ли нам так жестоко поступать с пармезаном, учитывая все эти более отдаленные последствия наказания нами слишком много о себе думающей Европы.

В деталях, правда, ситуация и в российской экономике смотрится не так оптимистично. Согласно все тому же PMI, cезонно очищенный рост в сфере услуг был по-прежнему близким к нулю, а рост объемов производства в обрабатывающих отраслях замедлился до трехмесячного минимума. Импортозамещение и госзаказы, по-видимому, удерживают пока производственный сектор выше красной черты спада, и в несколько лучшем положении в сравнении с другими секторами российской экономики. Но инвестиционные товары выделяются на общем промышленном фоне продолжающейся быстрой просадкой деловой активности в их производствах. И это подчеркивает неустойчивую основу роста в обрабатывающей промышленности, если он там есть. Сжимающиеся капитальные затраты говорят о том, что сохраняющиеся неопределенности, связанные с геополитикой, ценами на нефть и внутренней политикой, подталкивают компании оптимизировать расходы, создавая подушки, защищающие от внешних потрясений и высоких кредитных ставок, и откладывая инвестиции.

По оценкам аналитиков спонсирующего данное исследование для России банка HSBC, сентябрьские данные позволяют предположить, что состояние деловой активности в сентябре не сможет способствовать устойчивому росту в ближайшие месяцы, поскольку объемы новых заказов сократились впервые с мая. Компании сообщали об ослаблении спроса, отсутствии средств у клиентов и о подавленном международном спросе. Правда, темпы этого сокращения были лишь незначительным. Тем не менее, по оценке банка, «мягкая рецессия остается нашим базовым сценарием на ближайшие кварталы».

Импортозамещение оживило железнодорожные перевозки. По подсчетам VTB Capital, данные о потреблении основных коммунальных и транспортных услуг, дополняя показатели PMI и предпринимательской уверенности, рисуют картину производства в первом месяце осени в довольно холодных и во всяком случае – противоречивых тонах. С одной стороны, программа «деньги за автохлам» несколько оживила авторынок. Снижение продаж «Лады» вернулось к однозначным цифрам (–8,7% против –32,3% в годовом сопоставлении в августе). Как можно понять и из выросших на 2% железнодорожных перевозок (впервые после семимесячного снижения) продолжило расти многотоннажное производство угля, химических веществ и металлургической промышленности. Тон этому росту задают импортозамещение в результате вывода из строя промышленности Донбасса, а также рост выпуска труб в предвкушении прокладки очередного газопровода.

Добыча газа – на историческом минимуме последних лет... Однако надежда на устойчивость такого роста трудно совмещается с устойчивым снижением экспортных заказов (о котором говорит соответствующий субиндекс PMI обрабатывающей промышленности), а также с паузой в росте потребления электроэнергии. Добыча газа тем временем сократилась на 15% в годовом сопоставлении. Прошла даже информация, что в результате ЦДУ ТЭК прекратило открытую публикацию данных о суточной добыче Газпрома, чтобы не смущать посетителей чуть ли не двукратным провалом выпуска в отрасли в последние месяцы в сравнении с показателями 10-летней давности (но, нет, кажется, данные о суточной добыче газа все же публикуют).

... а сентябрьская инфляция – на трехлетнем максимуме. Тем временем инфляция в результате внешних шоков резко ускорилась в сентябре, побив в годовом сопоставлении рекорд трехлетней давности (8,0%). Почти все ускорение на 0,4 п.п. пришлось на продовольственную инфляцию (рост до 11,4% год к году, в основном за счет мяса и фруктов). Базовая инфляция Росстата, очищенная роста от административно регулируемых тарифов и овощных цен, сравнительно умеренного в текущем году, вообще находится практически на уровне послекризисных (2009 года) максимумов. В последних комментариях ЦБ РФ продолжает настаивать на краткосрочном характере нынешнего инфляционного всплеска, не требующем коррекции денежно-кредитной политики. Однако есть опасность, что хаос на валютном рынке, в определенной мере спровоцированный терпимостью регулятора к инфляции, проявленной в предыдущем решении по ставкам, может сформировать устойчивые инфляционные ожидания, если продлится еще некоторое время.

иколай Кащеев:

Birdwatching

Отчего это в нашем поселке люди, которые только-только купили участки, бросились строиться, как оглашенные, сразу под финишную отделку, порой (на самом деле, часто) нарушая технологии в спешке? Те, кто начинал раньше, не очень-то торопились...

Ааа, вот оно что... Что и следовало! На стройрынках честно говорят: сейчас распродаем запасы со складов, а новые материалы будут в полтора раза дороже. Мой прораб №1 (по порядку; халтурщик) рассказывал то же самое про 2008 год. На волне ожидаемой девальвации бизнес-класс бросился оголтело строиться.

Яков Миркин:

Молодое прекрасное тело российской экономики стонет от рецептов

Они на нее сыплются сверху, из тех таинственных высших сфер, где решаются судьбы народные. В основном, они сводятся к кровопусканию денег и активов, как главному методу народной медицины. Вызывая течку капитала изо всех пор, в основном, за рубеж.

Идея первая. Мегапроекты. Встанем на ноги друзья и покроем все это мегамостами, мегамагистралями, мегастадионами и, конечно, мегадачами – в горах, над морями и желательно там, куда стадо не заходило.

Идея вторая. Наш полет на Луну. Наш полет на Марс. Полет в необъятные просторы вселенной, куда бы подальше отправить это необузданное человечество.

Идея третья. ВПК – это вещь, рождающая все остальные вещи. Высокий камуфляж. Двойные технологии третьего предназначения, особенно на испытательных стендах и полигонах, куда проливается золотой дождь, как средство массового поражения для накоплений, сбережений, а также денег для всех, всех, всех будущих поколений

Идея четвертая. Башня из слоновой кости. Китай династии Мин. Замкнуться, заткнуться, закрепиться, закрыться, заслониться и, конечно же, ощетиниться. Неугомонный не дремлет враг. Своих к своим. Чужих к чужим. Изоляция как средство одеревенения.

Идея пятая. Россия + Китай = фройндшафт навек. «Да, азиаты – мы, с раскосыми и жадными очами!.. Мы широко по дебрям и лесам перед Европою пригожей расступимся! Мы обернемся к вам своею азиатской рожей!» Обернемся к Китаю передом, а к Европе задом. Нет, к Европе передом, а к Китаю задом. Или к ним боком. Куда-нибудь да обернемся.

Идея шестая. Консолидация, мобилизация, укрупнение, единение, прямое и безотлагательное управление всем, что учтено, зарегистрировано, помещено на хранение в базы данных и извлекаемо на свет по первому требованию, когда до него дойдет дело.

Идея седьмая.

-Все не так. А нужно – так. Но не так, а вот так. Хотя они, конечно, так. И так. И так. А мы – вот так.

-Но где же Вы были раньше? Вы же 5 лет… 10 лет…были… или как?

-Да как-то не так. Ну не могли мы, вот так. Хотели, но не так.

-Но Вы чувствуете ответственность за то, что не так?

-Да никак. Ну никак. Ну как-то так. А нынче – никак.

В тексте – цитаты из Александра Блока, пораженного тем, что было вокруг него, ровно 100 лет назад

Spydell:

Важнейшие изменения на рынке нефти

За последние три года произошли важнейшие изменения на рынке нефти. США, являясь крупнейшим мировым импортеров нефти, сократили объем среднедневного импорта нефти до 7,2 млн. баррелей за последний год, что соответствует уровням 1995 года. Это примерно тридцатипроцентное сокращение импорта, если сравнивать с максимальным импортом на уровне 10,2–10,4 млн. баррелей в день в период с 2005 по 2007 годы. То есть минус 3 млн. импорта с мирового рынка нефти или примерно $120 млрд. по средним ценам за год.

В последний раз нечто подобное случалось в конце 1970-х из-за энергетического кризиса на Ближнем Востоке. Сейчас причины иные, но об этом ниже.

Вообще импорт нефти в США начал расти после окончания Второй Мировой на траектории постепенного развития танкерного флота и освоения месторождений в Мексике, Африке и Ближнем Востоке.

Когда в середине XX века потребление нефти в США росло (автомобилизация, рост промышленного производства), то американцы не стали особо наращивать собственную добычу, а предпочитали импорт. Это особо ярко начало проявляться в период с 1985 по 2005 годы. Сохранение невосполнимых ресурсов было важной целью. Ускорение импорта после 1970-х совпало с отменой золотого стандарта и с ростом глобализации. Но это, естественно, не основные причины.

Импорт нефти США в принципе, устраивал. Во основном это было связано с оккупацией Африки и Ближнего Востока, когда крупнейшие американские энергетические компании США захватывали месторождения в тех регионах, бурили и качали нефть. То есть технологии добычи были во многом американские и частично европейские. Американские компании получали прибыль так, как будто это их месторождения. Местным правителям оставляли немного денег, но по принудительной договоренности с США правители на Ближнем Востоке и в Африке соглашались (обязались) перечислять избыток прибыли в американские казначейские бумаги. То есть США получали прибыль от добычи и еще денежный поток в трежерис на финансирование растущего госдолга. В 2004 году страны ОПЕК держали в трежерис $50 млрд., а сейчас $260 млрд.

Поэтому эффективная цена покупки были существенно ниже рыночной. Следует понимать, ни Африка, ни Ближний Восток не имеют технологий добычи нефти. Практически вся нефть там добывается за счет или с участием американских и европейских компаний. То есть большую часть импорта США контролировали напрямую.

Ниже ключевые страны, у которых США импортирует нефть.

Видно, что США увеличили импорт нефть по сравнению с пиковыми уровнями в 2007 году в Канаде и … Кувейте. Ну и все. Наибольшие потери в Мексике, Венесуэле, Анголе, Нигерии. По ряду причин импорт нефти из Африки (Ангола, Нигерия, Ливия) практически полностью остановился.

Многое начало меняться с 2011 года. Суперагрессивное развитие альтернативных методов добычи, в том числе сланцевого газа и сланцевой нефти в США привели к взрывному росту добычи. Так добыча нефти в США в конце сентября составляла почти 9 млн. барр. в день по сравнению с 5,5 млн. барр. четыре года назад. Текущий объем добычи достиг максимумов середины 1980-х.

К концу 2015 году объем добычи нефти в США станет больше, чем в России и Саудовской Аравии.

Чистый импорт нефти и нефтепродуктов упал до уровней 1992 года.

Непрерывное падение с 2006 года. Сначала из-за снижения спроса вследствие кризиса, потом из-за роста добычи.

Рост спреда между WTI и Brent с 2011 года был связан в большей степени из-за роста предложения нефти на рынке в США.

При этом стоит отметить, что такой рост добычи примерно на 80% касается трудноизвлекаемой нефти с относительно высокой себестоимостью. Так, в 2012 году большинство новых месторождений имело полную себестоимость нефти (с учетом амортизации инвестиций и налогов) около $75, сейчас около $80. Чтобы инвестиций имели смысл, цены на нефть не могут долгосрочно опускаться ниже $90 по WTI, иначе развертывание новых буровых установок потеряет всяких смысл. То есть по ценам около $85 (в среднем за квартал) до 30% вновь созданной добычи станет убыточной или неперспективной. При ценах ниже $75 почти все (из вновь созданного) будет нести убытки. А при $65–70 потребуются субсидии правительства.

То есть США не смогут наказать Россию понижением цен на нефть, так как ударят по своей добыче. Кроме того, снижение цен на нефть приведет к потере контроля над регионом (Ближний Восток). Уже при ценах в $93 Саудовская Аравия будет иметь дефицит бюджета. При ценах в $85–90 им придется репатриировать деньги из трежерис, чтобы дотировать покупки Бентли и яхты для шейхов. При ценах в $60 из дворцов и дорогих лимузинов перейдут на ишаков, берблюдов и шалаши. То есть, в отличие от конца 1980-х (когда США не имели такого влияния в Африке и на Ближнем Востоке и не имели растущей низкомаржинальной добычи), сейчас падение цен на нефть будет бить по интересам США, как бы странно это ни звучало (учитывая, что они остаются крупнейшим импортером). При этом для подавления России необходимо держать цены ниже $60–70 не меньше, чем в течение двух-трех лет, а не так как в 2009 году (несколько месяцев). Но проблема для США в том, что в первую очередь лягут на дно все союзники США на Ближнем Востоке, так как не имеют вообще ничего, кроме доходов от нефти. Тогда как для России тут скорее больше пользы, чем вреда, потому что заставит в мобилизованном режиме развивать промышленный потенциал и активно рубить кротов и предателей в околовластных структурах.

Пол Кругман:

Ассиметричные монетарные риски

Сколько обмана вокруг рынка труда США? Хороший вопрос. Измеренный уровень безработицы находится на достаточно низком уровне, но и участие работоспособных граждан на рынке труда низкое. А зарплата растет медленно, и это подтверждает мои подозрения. Но вот в чем дело: и никто этого не знает, в том числе Джанет Йеллен. Поэтому возникают ассиметричные риски.

Если выяснится, что рынок не так слаб, то инфляция подскочит. Это будет неприятно для ФРС. А если рынок все же слаб, то окажется, что ФРС слишком быстро ужесточает свою политику, и экономика попадет обратно в ловушку ликвидности, в дефляцию и стагнации. Мы этот «фильм» уже видели в Японии в начале 2000-х годов, в еврозоне в 2010 году и в Швеции. Разумно дождаться четких признаков перегрева и не спешить с выводами.

Йордан Вейсман:

Как богатые покорили экономику

Когда вы пишете об экономике каждый день в течение части своей жизни, вы можете начать чувствовать онемение, когда смотрите на разные графики о доходах. Ведь они почти не меняются от недели к неделе. Но иногда экономисты замечают что-то особенное. Оказывается, что богатые американцы, верхние 10% населения, в последние годы богатеют быстрее, чем остальные 90%.

До середины века, в хорошие времена, большинство преимуществ поступало в нижние 90% домохозяйств. Затем пришла эпоха Рейгана, и все перевернулось. А начиная с 2001 года верхние 10% общества стягивают на себя все доходы.

Это не новая история, но она очень яркая. Похожим образом меняется ситуация и в Швеции. До недавнего времени экономический рост в этой стране был гораздо более равномерно распределен.

Элисон Грисуолд:

У типичного миллиардера – $3,1 млрд.

Что значит «типичный миллиардер» в 2014 году? Ему 63 года, у него $3,1 млрд. и четыре объекта недвижимости стоимостью $94 млн. В мире 2 325 миллиардеров, это на 7% больше, чем в 2013 году. Их общее богатство возросло на 12% за тот же период до $7,3 трлн., что составляет 4% мирового богатства. Это больше, чем совокупная капитализация всех компаний, входящих в индекс Dow Jones Industrial Average. Как и следовало ожидать, это мужской клуб: мужчин – 2,039 миллиардеров по всему миру.

Миллиардеры, как правило, дружат и ведут бизнес с другими миллиардерами. Они посещают ряд спортивных и экономических мероприятий (Всемирный экономический форум в Давосе, различные элитные арт-шоу и теннисные турниры).

Где живут миллиардеры? 103 человека в Нью-Йорке, 85 в Москве и 82 – в Гонконге. Многие вышли из Университета Пенсильвании. В Европе максимальная концентрация миллиардеров в Лихтенштейне.

Тайлер Дерден:

Средний класс плохо себя чувствует http://www.zerohedge.com/news/2014-10-02/middle-class-comfort-plunges-4-year-lows-relative-rich

«Датчик» Bloomberg Consumer Comfort упал до четырехмесячных минимумов на этой неделе. Повсеместно разрушается уверенность в сфере личных финансов. 78% населения не верят в светлое будущее. Хотя все вокруг говорят о восстановлении экономики.

Дина Спектор:

Розничные продажи в еврозоне растут http://www.businessinsider.com/eurozone-retail-sales-august-2014-10

В августе – на 1,2%, хотя ожидался рост порядка 0,1%. «Ритейл еврозоны остается светлым пятном в экономике, но вряд ли это надолго», – считает Клаус Виштейн из Pantheon Macro.

София Симоново

36 стран-участниц: Австрия, Беларусь, Бельгия, Болгария, Великобритания, Венгрия, Германия, Дания, Израиль, Индия, Ирландия, Исландия, Испания, Италия, Иран, Казахстан, Канада, Китай, Латвия, Литва, Нидерланды, Польша, Португалия, Россия, Сербия, Словакия, США, Турция, Узбекистан, Украина, Финляндия, Франция, Чехия, Швейцария, Швеция, Япония.

«АГРОПРОДМАШ-2014» – ИНДИКАТОР ДЕЛОВОЙ И ИНВЕСТИЦИОННОЙ АКТИВНОСТИ В ПРОДОВОЛЬСТВЕННОЙ ИНДУСТРИИ РОССИИ

С 6 по 10 октября 2014 года в Москве в ЦВК «Экспоцентр» состоится 19-я международная выставка «Оборудование, машины и ингредиенты для пищевой и перерабатывающей промышленности» – «Агропродмаш-2014». Экспоцентр организует и проводит ее при поддержке Министерства сельского хозяйства РФ, Правительства Москвы, под патронатом Торгово-промышленной палаты РФ.

С учетом ситуации, которая сегодня сложилась на продовольственном рынке в России, одной из основных задач, стоящих перед агропромышленной отраслью страны, является импортозамещение. После введения эмбарго на ввоз отдельных видов сельхозпродукции, сырья и продовольствия из США, Евросоюза и ряда других стран в ответ на антироссийские санкции структура импорта на российском продовольственном рынке претерпевает изменения. В перспективе планируется увеличение доли российской продукции и расширение её ассортимента.

В этих условиях выставка «Агропродмаш-2014» приобретает особое значение. В приветствии участникам, организаторам и гостям выставки «Агропродмаш-2014» Министр сельского хозяйства Российской Федерации Николай Федоров отметил: «Проект «Агропродмаш» за свою почти двадцатилетнюю историю завоевал репутацию масштабного отраслевого смотра, главной в России площадки для презентации новинок производственного оборудования, передовых технологий, научных разработок для пищевой и перерабатывающей промышленности. Объединяя на своей площадке производителей оборудования и переработчиков сельхозпродукции, выставка «Агропродмаш» ускоряет процесс внедрения инновационных разработок на агропромышленных предприятиях России».

Экспозиция выставки демонстрирует решения для разных отраслей промышленности и одновременно охватывает весь технологический процесс производства продуктов питания, включая сырье и ингредиенты, основное технологическое оборудование, а также упаковочные, холодильные, логистические решения.

В этом году в выставке «Агропродмаш» принимают участие более 750 компаний из 36 стран мира. Германия, Дания, Китай представляют национальные экспозиции, премьерой смотра станет коллективная экспозиция Индии.

В национальных павильонах разместятся многопрофильные экспозиции с участием производителей оборудования для различных направлений пищевого и агропромышленного сектора.

Площадь выставки составляет более 22 000 кв. м (нетто) и свыше 61 500 кв. м (брутто).

«Агропродмаш» полностью оправдывает свою многоотраслевую концепцию. 16 тематических салонов познакомят с оборудованием и ингредиентами для 30 отраслей пищевой промышленности.

Салон «Ингредиенты. Добавки. Специи» разместится в павильоне № 1 и объединит около 70 экспонентов из России, Австрии, Белоруссии, Дании, Италии, Китая, Нидерландов, Польши, Сербии, Узбекистана, Чехии, Швейцарии и других стран.

Одной из ключевых тенденций рынка, обусловивших картину салона этого года, станет курс на натуральность ингредиентов, добавок и функциональных смесей.

Основной костяк салона составят лидеры отрасли: Almi GmbH, Wiberg, Zaltech (Австрия); BK Giulini, Hydrosol, Stern Ingredients (Германия); Moguntia (Польша-Германия); BHJ (Дания), Frutarom (Израиль); Sojaprotein (Сербия); М Profood (Венгрия); Pacovis (Швейцария); Chimab (Италия); Regis (Польша); Trumf (Чешская Республика); Barentz (Нидерланды) и другие.

Большой интерес у посетителей выставок «Агропродмаш» вызывают стенды российских компаний, таких как «Омега ГК», «ПТИ», «Крист», «Консул», «Аромарос», «Колви», «Химфуд», «Слава», «Вымпел», «Ревада», «Нессе», «Янта-Запад», «Регион-Новые Технологии», «Сангард», «Норд Плас», «Милорд», «Ива», «Белстар» и других.

Впервые участвуют Stockmeier Food (Германия), Naturex (Франция), Wenda (Китай), «Маком», «ФЛК», «Скорпио-Аромат» (Россия).

Салон холодильного и морозильного оборудования (павильон № 2) представляет компании из России, Финляндии, Швеции, Германии, Италии. В числе традиционных участников такие известные фирмы, как «Холод Экспресс», «Агро-Пром-Холод», «Холтек», «Профхолодсистемс», «Новая Линия», ПТФ «Криотек», Cooltech Finland OY и др.

Эксперты отмечают, что в сложившихся внешнеполитических условиях настоятельно требуется уход от импортной зависимости в области холодильного машиностроения и технологий генерации искусственного холода. Приятно анонсировать новых отечественных участников Салона – фирмы «Техномир», «Холод», «Веза», «СК-Проект», «НСК».

Салон «Упаковочное оборудование и материалы для пищевой промышленности» традиционно объединит ключевых игроков российского упаковочного рынка, в числе которых компании «Мультивак», «Силд Эйр Каустик», «Ульма Пакаджинг», ECI Limited, «Таурас Феникс», «Мерпаса», «Илапак», Ishida Europe ltd, Trepko, Ceia, P.f.m, G. Mondini, Omag srl, Masek. В этом году свои решения представят и новые участники – «Георг Полимер», «Даки», «Фрешпак», «Хойфт», «Эс Эм Си Пневматик», «ЮМТ-Индастри» и другие.

Мировой спрос на упакованные продукты питания, напитки и другие товары повседневного применения постоянно растет, что положительно влияет на рынок упаковочного машиностроения.

В этом году оборудование и технологии для производства жидких, вязких и пастообразных продуктов питания и напитков, оборудование для производства молочных продуктов и сыров, розлив и емкостное оборудование (салоны «Оборудование и технологии для производства жидких, вязких и пастообразных продуктов питания и напитков», «Оборудование для производства молочных продуктов и сыров», «Розлив и емкостное оборудование») разместятся в павильоне № 8 (зал 1). Дополнят картину салон «Упаковочное оборудование и материалы» (павильон №8), демонстрирующий новейшие тенденции в области производства этикетки, тары, укупорочных материалов для напитков, и салон «Ингредиенты. Добавки. Специи» (павильон №1), в последние годы заметно расширивший предложение в сегменте ингредиенты для производства напитков.

Выставка «Агропродмаш-2014» объединит производителей оборудования для производства напитков из России, Венгрии, Голландии, Китая, Италии, Латвии, Польши и др. В их числе такие лидеры отрасли, как ООО «Индекс-6», ООО «ПЭТ технолоджи», ООО «Цвет», ООО «Папм Юнион Трейд», Sfoggiatech S.r.l., ICE Group, Mitsubishi Electric Europe B.V., ООО «Ноймо СНГ», ООО Сельмаш «Молочные Машины Русских», «Кошкина КБАЛ», ООО «Итеко М», «Кропоткинский молочный завод», «Молопак» и др.

Свое оборудование в рамках Салона оборудования для производства и переработки овощей и фруктов продемонстрируют такие компании, как Kronen GmbH Nahrungsmitteltechnik, Boema S.p.A., Trading Complex Kft, Zilli e Bellini, GEA Levati, Fenco, Zacmi и др.

На выставке растет число российских участников преимущественно за счет тех, кто сегодня поставляет на российский рынок комплектующие, инвентарь, расходные материалы, ингредиенты, оказывает консалтинговые услуги, потребность в которых растет. По традиции российская экспозиция Салона «Агропродмаш-Комплект» будет весьма представительна. В салоне также примут участие компании из Франции, Италии, Китая и другие.

На выставке «Агропродмаш-2014» продолжит реализацию уникальный проект «Экспоцентр» – за выставки без контрафакта», направленный на уменьшение случаев экспонирования контрафактных товаров. На специальном стенде 21В05 участников и посетителей выставки будут консультировать высокопрофессиональные юристы. Они проинформируют о существующей практике и возможностях правовой защиты объектов интеллектуальной собственности, окажут юридическую помощь в поиске путей разрешения конфликтных ситуаций в области нарушения исключительных прав.

«Агропродмаш» – это не просто ведущий отраслевой смотр, это еще и деловой мега-форум, насыщенный конгрессными мероприятиями и сопровождаемый престижной конкурсной программой. Такой формат позволяет экспонентам и отраслевым специалистам привлечь нужные целевые аудитории, расширить контакты в формате В2В, свести напрямую производителей с закупщиками и торговыми сетями, бизнесменов и отраслевиков с представителями профильных госструктур.

Деловая программа выставки «Агропродмаш-2014» в этом году сформирована в соответствии с актуальной ситуацией на рынке продовольствия и призвана дать ответы специалистам отрасли на многие вопросы, продиктованные временем.

В 2014 году запланирован целый ряд премьер и знаковых событий.

Традиционный Всероссийский форум, организованный КВК «Империя», в этом году посвящен теме кадров в пищевой промышленности.

Ключевые темы Форума:

• Кадровые решения, позволяющие сохранить оборот при падении продаж: сокращение персонала, консолидация служб и отделов, набор временных сотрудников

• Баланс спроса и предложения на кадровом рынке пищевой промышленности России. Прогноз на кризисные 2015-2016 гг.

• Организационные решения, позволяющие сократить количество персонала и снизить требования к его квалификации

• Методика обеспечения «потокового» поиска и отбора кандидатов на рабочие и инженерные специальности в условиях острой нехватки кадров

• Антикризисные мотивационные схемы для рабочего и инженерного персонала: повышаем эффективность, снижаем затраты

• Создание работающей системы оплаты труда: эффективность в фокусе

В Форуме примут участие генеральные и исполнительные директора предприятий пищевой промышленности, директора по персоналу предприятий-производителей и поставщиков перерабатывающего оборудования, менеджеры и специалисты по персоналу.

ЗАО «Экспоцентр» и кадровое агентство «Афина» традиционно организуют на выставке работу Центра подбора персонала (стенд №21А70).

В новых экономических условиях рынок труда стремительно меняется, работодатели ищут новые подходы в работе с персоналом, соискатели меняют критерии выбора компании. Как найти точки соприкосновения работодателей и кандидатов, как привлекать лучших специалистов, не увеличивая издержки? На эти вопросы ответят специалисты Центра подбора персонала.

Участникам выставки предоставляется возможность: разместить вакансии компании на стенде Центра; ознакомиться с резюме соискателей; найти необходимого специалиста всего за 5 дней; получить профессиональную консультацию о состоянии рынка труда.

Сразу три мероприятия посвящены теме переработки мяса и птицы, каждое из которых заслуживает особого внимания, что, собственно, подтверждается большим числом зарегистрировавшихся участников.

С докладами выступят руководители ВНИИМП им. В.М. Горбатова, эксперты отрасли, руководители московского представительства и торговых сетей.

Оппозиционная партия ГЕРБ (Граждане за европейское развитие Болгарии) лидирует на парламентских выборах с 32,66% после подсчета 97% голосов, сообщает в понедельник ЦИК страны.

Прошедшие в воскресенье выборы в 43-е Народное собрание — вторые досрочные выборы менее чем за два года. На выборах установлен 4%-ый проходной барьер.

Болгарская социалистическая партия получила 15,33% голосов. На третьем месте представляющее интересы турецкого этнического меньшинства и мусульман либеральное Движение за права и свободы (ДПС), у которого теперь 14,79%. Этнические турки составляют 12% от 7-милионного населения Болгарии.

Следом идет Реформаторский блок, набравший 8,91%. Еще одна партия, представленная в нынешнем болгарском парламенте — националистическая "Атака", — получает только 4,53% голосов (идет на седьмом месте). Ее обгоняют Патриотический фронт (7,3%) и "Болгария без цензуры" набрала 5,69%. Коалиция "Альтернатива за болгарское возрождение" набирает 4,15%.

Болгарский парламент насчитывает 240 мест. Согласно прогнозам с учетом exit poll, консерваторы могут занять 88-89 кресел. Всего в бюллетени включены 18 партий и семь коалиционных объединений.

В августе Болгария приостановила работы по строительству газопровода "Южный поток", поскольку проект не соответствует требованиям Еврокомиссии. В российском "Газпроме" заявили, что ожидают согласия Болгарии на возобновление работ после выборов и формирования нового правительства. Лидер партии ГЕРБ Бойко Борисов заявил, что в случае победы на выборах даст согласие на возобновление работ, если они будут отвечать требованиям Евросоюза.

Оппозиционная партия ГЕРБ (Граждане за европейское развитие Болгарии) лидирует на парламентских выборах с 32,61% после подсчета 87% голосов, сообщает в понедельник болгарский информационный портал Focus Internation Agency.

Прошедшие в воскресенье выборы в 43-е Народное собрание — вторые досрочные выборы менее чем за два года. На выборах установлен 4%-ый проходной барьер.

Болгарская социалистическая партия получила 15,25% голосов. На третьем месте представляющее интересы турецкого этнического меньшинства и мусульман либеральное Движение за права и свободы (ДСП), у которого теперь 14,96%. Этнические турки составляют 12% от 7-милионного населения Болгарии.

Следом идет Реформаторский блок, набравший 8,87%. Еще одна партия, представленная в нынешнем болгарском парламенте — националистическая "Атака", — получает только 4,56% голосов (идет на седьмом месте). Ее обгоняют Патриотический фронт (7,31%) и "Болгария без цензуры" набрала 5,58%. Коалиция "Альтернатива за болгарское возрождение" (4,18%).

Болгарский парламент насчитывает 240 мест. Согласно прогнозам с учетом exit poll, консерваторы могут занять 88-89 кресел. Всего в бюллетени включены 18 партий и семь коалиционных объединений.

В августе Болгария приостановила работы по строительству газопровода "Южный поток", поскольку проект не соответствует требованиям Еврокомиссии. В российском "Газпроме" заявили, что ожидают согласия Болгарии на возобновление работ после выборов и формирования нового правительства. Лидер партии ГЕРБ Бойко Борисов заявил, что в случае победы на выборах даст согласие на возобновление работ, если они будут отвечать требованиям Евросоюза.

Инвестиции в коммерческую недвижимость Болгарии выросли на 60% за год

За первые девять месяцев 2014 года инвестиции в коммерческую недвижимость Болгарии достигли €98,7 млн.

Такие данные опубликовала компания Forton, сообщает портал Novinite.

Управляющий партнер Forton Михаэла Лашова отмечает, что приток капитала увеличился за исследуемый период, что указывает на ускоренное восстановление рынка.

«Мы надеемся, что в ближайшие месяцы будут заключены сделки на крупные активы», - говорит специалист, добавляя, что количество транзакций с января по сентябрь 2014 года удвоилось по сравнению с аналогичным периодом 2013 года.

По словам эксперта, прогнозируемые Forton инвестиции в размере €130 млн в коммерческую недвижимость Болгарии в 2014 году могут быть преодолены.

Что касается структуры сделок, то 30% всех транзакций (€29 млн) за указанный период составили сделки с участками земли под новые здания, 14% - офисы, 42% - торговая недвижимость и 14% - отели.

Напомним, что арендным ставкам на коммерческую недвижимость в Болгарии предсказывают дальнейший рост.

Встреча, которая проходит в рамках сотрудничества стран ЧЭС, посвящена вопросам готовности к чрезвычайным ситуациям и реагированию на угрозы здоровью населения.

Дмитрий Костенников ознакомил участников встречи с российским опытом работы в условиях чрезвычайных ситуаций и ликвидации внезапных угроз здоровью. В качестве примера он привел организацию работы по ликвидации последствий самого масштабного за всю российскую историю наводнения на Дальнем Востоке в июле-октябре 2013 года. За это время более 200 тысяч человек получили медицинскую помощь. На Дальний Восток были доставлены более 15 тонн лекарственных препаратов и 4 тонны дезинфицирующих средств. Благодаря оперативному межведомственному взаимодействию были спасены жизни и сохранено здоровье сотен людей, предотвращены вспышки инфекционных заболеваний в пострадавших от поводка регионах.

Статс-секретарь-заместитель Министра подчеркнул: «Мы помогали и планируем в дальнейшем помогать тем странам, в которых, в связи с чрезвычайными обстоятельствами, сложилось бедственное положение в здравоохранении, поскольку чрезвычайные ситуации могут вызывать истощение и без того скромных ресурсов. Именно поэтому наша страна направляла лекарства, медицинские изделия в охваченные вооруженным противостоянием Сирию, Украину, помогала медикаментами и знаниями странам Африки, где фиксируется беспрецедентная вспышка лихорадки Эбола».

Дмитрий Костенников предложил установить и развивать сотрудничество по всем обсуждаемым направлением с привлечением экспертов и профильных медицинских учреждений, не сводя его только к обмену уведомлениями.

«Необходимо выработать общие подходы, развивать обмен опытом и передовыми достижениями. Важно также к этой работе привлекать другие ведомства, к компетенции которых относятся вопросы организации помощи в чрезвычайных ситуациях и при других угрозах здоровью», - отметил Дмитрий Костенников.

Итогом встречи стало подписание Декларации Министров, ответственных за здравоохранение и фармацевтику государств-участников Черноморского экономического сотрудничества.

В Декларации подтверждается приверженность государств-участников ЧЭС общим принципам в области здравоохранения и декларируется установление в рамках региона Сети по готовности к чрезвычайным ситуациям и реагированию на угрозы здоровью населения.

Декларация содержит предложения по обеспечению возможности регулярного и систематического обмена информацией об угрозах здоровью между государствами-членами ЧЭС; по разработке региональных подходов для взаимодействия между компетентными органами в регионе ЧЭС, а также по созданию «Сети по готовности к чрезвычайным ситуациям и реагированию в регионе в сфере здравоохранения», которая будет функционировать в соответствии с Международными медико-санитарными правилами Всемирной организации здравоохранения.

Российская Федерация будет председательствовать в рамках сотрудничества стран ЧЭС в 2016 году, с января по июнь включительно.

Справочно:

Организация Черноморского экономического сотрудничества (ЧЭС) создана 25 июня 1992 г. как региональная инициатива. С мая 1999 г., после вступления в силу Устава ЧЭС, является полноформатной международной организацией. Члены ЧЭС: Азербайджан, Албания, Армения, Болгария, Греция, Грузия, Молдавия, Россия, Румыния, Сербия, Турция и Украина.

В ЧЭС функционируют 18 рабочих групп по основным направлениям сотрудничества, в т.ч. транспорту, энергетике, науке и технологиям, экологии, связи, сельскому хозяйству, образованию, чрезвычайным ситуациям, борьбе с организованной преступностью и др. Также в рамках Организации действуют органы, связанные с ЧЭС – Черноморский банк торговли и развития, Международный центр Черноморских исследований, Деловой совет и Парламентская ассамблея ЧЭС.

Европейская организация ядерных исследований (European Organization for Nuclear Research, CERN) — уникальный и крупнейший в мире научный центр, созданный для фундаментальных исследований физики элементарных частиц.

Идея создания ЦЕРНа принадлежит физику, нобелевскому лауреату из Франции Луи де Бройлю, который в 1949 году предложил организовать международную организацию для проведения фундаментальных исследований, выходящих за рамки государственной программы.

Его идею поддержали правительства европейских государств, и в 1953 году представителями 12 европейских стран был подписан договор о создании организации. Официальной датой рождения ЦЕРН считается 29 сентября 1954 года, когда страны-участницы ратифицировали договор.

Межправительственная организация первоначально получила французское наименование Соnseil Europeen pour la Recherche Nucleaire, откуда и образовалось его сокращенное обозначение.

В дальнейшем к 12 странам, подписавшим договор о создании ЦЕРН, присоединились еще десять стран, а Югославия, которая изначально являлась членом организации, в 1961 году покинула этот союз. В январе 2014 года Израиль стал последним полноправным членом Европейской организации ядерных исследований, став 21-м по счету, первым новым с 1999 года и единственным расположенным за пределами континента членом ЦЕРНа.

В настоящее время членами организации являются: Франция, Германия, Италия, Великобритания, Испания, Нидерланды, Швейцария, Польша, Бельгия, Швеция, Норвегия, Австрия, Греция, Дания, Финляндия, Чехия, Португалия, Венгрия, Словакия, Болгария, Израиль.

Румыния имеет статус кандидата на вступление в ЦЕРН, а Сербия является ассоциированным членом в предварительной стадии членства.

Парламент Украины 2 сентября 2014 года ратифицировал соглашение о предоставлении стране статуса ассоциированного члена. Документ о принятии Украины в число ассоциированных членов организации был подписан в октябре 2013 года.

Помимо стран-членов организации, существуют страны и международные организации со статусом "наблюдателей", научные институты которых активно участвуют в исследованиях ЦЕРН. Статусом наблюдателей обладают: Европейская комиссия, ЮНЕСКО, Япония, Россия, Турция, США, Индия.

Россия — один из главных партнеров организации со времен СССР, в то же время не является ее ассоциированным членом. В 2012 году Российская Федерация заявила о своем желании вступить в Европейский центр ядерных исследований и подала заявку на членство.

Ежегодный бюджет организации составляет около одного миллиарда долларов. Государства-члены ЦЕРНа платят взносы, размер которых рассчитывается, исходя из ВВП страны. Самые крупные вклады в бюджет ЦЕРНа вносят Германия, Франция и Великобритания.

Руководящий совет ЦЕРНа состоит из представителей стран-участниц, по два — от каждой: один представляет правительство, другой — научное сообщество. Таким образом, совет имеет возможность соотносить пожелания ученых с финансовыми возможностями государств.

Генеральным директором ЦЕРНа с 2009 года является немецкий физик-ядерщик Рольф Хойер (Rolf Heuer).

ЦЕРН находится в окрестностях Женевы, на границе Швейцарии и Франции. Его территория состоит из нескольких площадок, две главные из них расположены возле швейцарского городка Мейрин и около французского Превесан-Моэн. Инфраструктуру учреждения составляют лаборатории, рабочие кабинеты, технические и производственные помещения, столовые, конференц-залы, жилые здания, а также ускорительный комплекс и криогенные системы для охлаждения магнитов.

Самым главным инструментом для исследования заряженных частиц являются ускорители. Их в ЦЕРН построено несколько. Ускорительный комплекс ЦЕРНа — представляет собой последовательность из линейных и кольцевых установок для разгона протонов и тяжелых элементарных частиц-адронов до скоростей, сопоставимых со скоростью света. Последнее звено в этой цепи — Большой адронный коллайдер (БАК), который впервые был запущен в 2008 году. При помощи мощного ускорителя физики-ядерщики пытаются воспроизвести физические процессы, происходящие в условиях космической среды.

Основное направление исследований ЦЕРНа это физика частиц — изучение основных составляющих материи и сил, действующих между ними. Наряду с фундаментальными задачами, в лабораториях ЦЕРНа ведутся прикладные исследования в различных сферах науки — медицине, фармацевтике, энергетике, в области высоких технологий и многих других.

За последние годы в лабораториях научного центра было сделано множество громких открытий, одно из которых — обнаружение бесструктурной частицы — бозона Хиггса. В лабораториях ЦЕРНа также были разработаны "Всемирная паутина" (World Wide Web, т. е. WWW), а также протокол HTTP и язык HTML. Там же постоянно выпускается новое программное обеспечение, большая часть из которого находит распространение среди пользователей компьютеров и интернета.

Главным достижением ЦЕРНа, как считают сами руководители учреждения, является колоссальная работа по привлечению ценных научных кадров, а также объединение почти всех ученых-физиков разных стран мира.

Высокотехнологичным экспериментальным оборудованием ЦЕРНа пользуются около 10 тысяч научных сотрудников и инженеров из 113 стран.

В ЦЕРНе постоянно работают более 2400 человек.

Европейский Центр ядерных исследований также известен как подготовительный центр научных кадров. На его базе созданы школы, в которых студенты и молодые аспиранты могут совершенствовать свои знания в изучении физики частиц, ускорительной физики и вычислительной техники.

В 2013 году Европейская организация ядерных исследований была награждена Золотой медалью Нильса Бора — наградой ЮНЕСКО (Организации Объединённых Наций по вопросам образования, науки и культуры).

Целлюлозно-бумажные предприятия концерна «Беллесбумпром» за восемь месяцев 2014 г. увеличили объемы производства отдельных видов продукции в среднем в два раза, об этом говорится в полученном Lesprom Network сообщении пресс-службы концерна.

Наибольший рост объемов производства — в 2,7 раза (до $1,4 млн) отмечен по ламинированным обоям на бумажной основе, которые выпускают предприятия холдинга «Белорусские обои». В 1,8 раза (до $4,24 млн) увеличены объемы производства виниловых обоев на бумажной основе. Эта продукция реализуется как внутри страны, так и за рубежом: белорусские обои экспортируются в страны СНГ, Польшу, Болгарию, Монголию, Египет, Литву, Латвию, Грузию, Францию.

Кроме того, за отчетный период в 2,4 раза выросли объемы производства негофрированных бумажных коробок и ящиков в ОАО «Слонимский картонно-бумажный завод «Альбертин». Продукция этого предприятия реализуется в Беларуси, России, Украине, Литве, Латвии, Молдове, Армении, Грузии, Кыргызстане, Польше, Германии. Доля экспортных поставок в объеме производимых товаров составляет более 35%.

Почти в 1,7 раза (до $3,54 млн) увеличены объемы производства немелованной бумаги и картона в ОАО «Светлогорский целлюлозно-картонный комбинат». Продукция предприятия экспортируется в СНГ, страны Балтии и другие европейские государства.

ОАО «Бумажная фабрика «Спартак» в 1,4 раза (до $3,9 млн) увеличила производство гигиенической бумаги, бумажных полотенец, салфеток и целлюлозной ваты. В настоящее время фабрика выпускает свыше 20 наименований продукции. Недавно реализованный инвестиционный проект по модернизации производства позволил значительно расширить ассортимент и улучшить качество выпускаемой продукции.

С целью дальнейшего развития глубокой переработки древесины внутри республики и выпуска продукции с высокой добавленной стоимостью концерн «Беллесбумпром» в настоящее время реализует три крупных инвестиционных проекта на предприятиях целлюлозно-бумажной промышленности с общим объемом инвестиций в $1,4 млрд.

Сегодня в блогах: Сергей Журалев, Михаил Корчемкин, Сергей Алексашенко, Николай Кащеев, Андрей Нечаев, Анатолий Гавриленко, Андрей Нальгин, Пол Кругман, Каллен Роше, Сэм Ро, Тайлер Дерден, Йордан Вейсман

Сергей Журалев:

…И бюджет 2015: доведенная до совершенства техника обхода бюджетного правила

Новости, излагаемые далее – недельной свежести, правительство рассматривало проект закона о бюджете ровно в прошлый четверг, и о его параметрах тогда же подробно сообщило как ведомство в пресс-релизе, так и сам министр (1, 2, 3); ниже просто небольшая расшифровка своими словами того, что есть в официальных сообщениях, но может пройти мимо внимания свежего читателя (если таковой, конечно, есть у скучной бухгалтерской информации финансистов).

Доходы:

Самая приятная новость – что правительство решило не множить сущности последних месяцев и не вводить налог с продаж. Как сообщил министр, этот налог рассматривался как способ решения бюджетных проблем крупных мегаполисов, где, собственно, и сконцентрирована основная масса розничных продаж, однако решено пойти другим путем – в бюджете 2015 года дополнительно выделено 32 и 18 млрд. руб. для решения транспортных проблем Москвы и Московской обл. соответственно;

Неприятная – отменен порог для обложения зарплат отчислениями на медицинское страхование (сегодня годовая зарплата до 624 т.р. облагается по ставке 30% (22% – в ПФР, 5.1% – в ФОМС, 2.9% – в фонд соцстраха; выше – 10% в ПФР; теперь, стало быть, это будет 15.1%);

Нефтегазовые доходы учтены в бюджете с формальным соблюдением бюджетного правила, исходя из цены URALS $96 за бочку (и прогноза инфляции на 2015 год в 5,5% и среднегодового курса 37,7 руб. за доллар); эта консервативная оценка позволит, как и в нынешнем году, заместить дополнительными нефтегазовыми доходами выпадающие не нефтяные доходы и источники финансирования дефицита. В текущем году с учетом улетевшего в заоблачные выси валютного курса, дополнительные поступления в бюджет от нефти и газа, вероятно, превысят трлн. руб., невзирая на скромную в последнее время цену нефти в долларах, и рухнувшую к показателям кризиса 2009 года добычу газа, что позволит компенсировать тяжелые условия заимствований и мифические поступления от приватизации, постоянно включаемые в расчеты для обхода этого самого правила. Исходя из темпов роста Резервного фонда за счет курсового фактора, Минфин ожидает среднегодового курса доллара 38,5 и 39,4 в 2016 и 2017 годах соответственно.

Расходы:

Планируется прижать рост зарплат бюджетников на уровне инфляции (5,5% год), что по мнению Минфина послужит камертоном для правильной настройки зарплат и в частном секторе. На самом деле, до июля сего года рост зарплат с бюджетном секторе устойчиво, а на большей части периода с 2012 года – в разы, превышал их рост в частном, редко опускаясь ниже 20% в годовом сопоставлении в 2012–2013 годов (в июне 2014 года – 12% год к году, и лишь в июле (это последние данные) впервые стал ниже, чем в частном секторе – 7,6% год к году против 9,3). Ну и, кстати, прошедшая после утверждения бюджета неделя принесла весть Росстата о сохранении инфляции на уровне 0,024% в день, при продлении этого показателя на оставшуюся неделю годовая инфляции по итогам сентября превысит 8%, месячный рост цен в сентябре с сезонной поправкой составит 0,83% (в годовом исчислении – 10,5), при сохранении уровня инфляции сентября до конца года по его итогам она будет 9%, вклад в инфляцию запрета на «нечистую» еду из ЕС (включая запрета на ввоз свинины в конце января) составит 1,4–1,5 п.п., в том числе – в повышение цен на продовольствие – 1,8–2 п.п.;

Мораторий на передачу накопительной пенсии в управление УК, как и было объявлено ранее, сохранен, общая экономия бюджета на трансферте на покрытие связанного с этим дефицита ПФР (и создание там профицита) составит 309,2 млрд. рублей. Однако предложение Минфина не платить вновь выходящим на пенсию фиксированную часть базовой пенсии не поддержано. По расчетам Минфина, это могло быть дать правительству экономию еще 30,5 млрд. рублей в 2015 году, 96 млрд. рублей – в 2016 году и 169,9 млрд. рублей – в 2017 году.

Тарифы на грузовые перевозки будут проиндексированы по ставке 10%, а не 7,5%, как вытекает из официального прогноза инфляции. В противном случае РЖД в 2015 году обещало убыток в 60 млрд. рублей и сокращение персонала (в качестве альтернативы МЭР обещал субсидию железнодорожникам в 30 млрд. руб., но это показалось мало). Это добавка порядка 0.2 п.п. к инфляции 2015 года. Заявки испытывающих тяжелое финансовое положение из-за санкций Ростнефти и НОВАТЕКа на получение средств из ФНБ будут удовлетворены, однако это пройдет не как расходы, а как реинвестирование средств ФНБ, хотя госкомпании по факту практически не платят дивидендов в бюджет. Минфин пока рассчитывает уберечь «от размещения в инфраструктурные проекты» 40% нынешнего объема ФНБ;

В реальном выражении в 2015 году (с дефлированием по заложенному в расчеты бюджета дефлятору ВВП в 7,1%) сокращаются все статьи бюджетных расходов, кроме военных и расходов на национальную экономику, куда вошли расходы на сооружение инфраструктуры, связывающей РФ с Крымом. Военные расходы за 2013–2015 годов реально растут на 35,2%, опережая фактический и прогнозируемый МЭР рост ВВП в 12,6 раза. Социальные расходы, включая здравоохранение и образование, за тот же период реально сокращаются на 20,1%.

Дефицит и финансирование:

Дефицит бюджета запланирован в 0,6% ВВП на все годы периода 2015–2017, то есть на 2015 год он даже понижен в сравнении с 1%, ожидавшемся годом ранее в результате девальвации рубля и продления моратория на накопительную часть пенсий;

Финансирование предполагается за счет размещения долговых обязательств правительства России на внутреннем и внешнем рынках. В 2015 году Минфин планирует привлечь на внутреннем рынке чуть более 1 трлн. руб., в 2016–2017 годах – 800,7 и 932,7 млрд. соответственно. На внешних рынках планируется привлекать примерно по $7 млрд. ежегодно в 2015–2017 годах. Заложенный в бюджет лимит внутреннего долга на конец 2017 года составит 9,76% ВВП, внешнего – около 3,4% ВВП. Другими словами, в аппаратной схватке победил Минфин, и правительство пока что проигнорировало идеи МЭР стимулировать экономику путем наращивания госдолга и инфляции;

Финансирование дефицита планируется также за счет приватизации госкомпаний в объеме 158,5 млрд. руб. в 2015 году, 99,9 млрд. рублей в 2016 году и 3 млрд. рублей в 2017 году (на 2017 год пока нет утвержденной программа приватизации). В том числе предполагаются к продаже в будущем году около 19% акций «Роснефти», которые, по оценке Минфина могут стоить более 500 млрд. рублей. По решениям, которые были приняты в правительств в бюджет пойдет 100 млрд. рублей, а остальное в «Роснефтегаз» и будут инвестированы в инфраструктурные проекты, то есть в переводе на обычный язык, останутся в Роснефти. По опыту предыдущих лет, бюджет не получал от продажи госимущества практически ничего, а выпадающие доходы замещались сверхплановыми доходами от нефти, что позволяло «уберечь» их от зачисления в Резервный фонд и, по сути, обойти бюджетное правило;

Резервный фонд, как ожидается, в 2015–2017 годы не будут ни пополнять, ни тратить. На текущий год, по оценке директора департамента стратегического планирования Минфина Максима Орешкина, риски распечатывания Резервного Фонда благодаря уже произошедшей девальвации крайне низки, несмотря на выпадение большинства источников фиксирования из-за ухудшения условий на фин. рынках. В дальнейшем, как я уже отмечал, при намеченных размерах дефицита, его можно профинансировать просто за счет роста потребности банков в ликвидности, то есть монетизации. Главные риски будут связаны не с закрытием финансовых рынков, а с недобором не нефтегазовых доходов из-за рецессии (что потребует дополнительных дотаций прежде всего регионам, а также ПФР), так как падение цен на нефть в значительной мере покроет сверхплановая девальвация рубля.

Михаил Корчемкин:

Добыча газа на уровне 2009 года

Глава «Газпрома» Алексей Миллер на этой неделе заявил о резком снижении прогноза добычи газа – до 463 млрд. кубометров в 2014 году против прежних ожиданий в 496,4 млрд.

Это означает, что добыча опустится примерно на уровень кризисного 2009 года. Правда, в отличие от 2009 года, сейчас руководство страны и Газпрома говорит о небывалом подъеме газовой отрасли в целом и «нашего основного предприятия» в частности.

P.S. ЦДУ ТЭК прекратило открытую публикацию данных о суточной добыче Газпрома. Наверно, руководители «национального достояния» не хотят видеть вот такие иллюстрации своих побед.

Spydell:

Пути развития денежно-кредитной политики в России

В условиях фактически объявленной (со стороны США и ЕС) войны (пока экономической) России необходимы существенные трансформации в денежно-кредитном регулировании и экономической политике.

Существенным препятствием для развития страны является отсутствие дешевых и длинных денег. Текущие высокие процентные ставки блокируют развитие низко и средне рентабельного бизнеса и даже ограничивают высокомаржинальные предприятия, так как существенная часть прибыли уходит на обслуживание долга, а не развитие бизнеса. Короткие деньги (сроком меньше трех лет) не позволяют реализовывать масштабные капиталоемкие проекты с длительным сроком окупаемости. А это прямое препятствие для развития высокотехнологического производства.

Банки не имеют никакой возможности снижать процентные ставки по кредитам, так как стоимость привлечения денег (через депозиты, размещения облигаций, межбанк и фондирование через ЦБ РФ) крайне высокая (от 8 до 11% на данный момент). Соответственно в условиях сохранения предельно низкой процентной маржи кредиты никак не могут быть ниже 11–14% для низко рисковых и субсидирируемых проектов. Для всех остальных ставки заимствования начинаются от 14% и выше. На траектории снижения рентабельности бизнеса такие чудовищно высокие ставки (даже на фоне рублевой инфляции в 7–8%) являются губительными для бизнеса.

Революционные преобразование необходимы в первую очередь от ЦБ РФ по шести направлениям.

Первое направление. Проектное и целевое финансирование.

Выделение дешевых кредитов на определенные коммерческие (окупаемые) долгосрочные проекты системообразующего значения (например, продовольственной или энергетической независимости) или перспективного направления (отрасли высокотехнологического производства – авиация, космос, тяжелое и легкое машиностроение). Что значит дешевые кредиты? Те кредиты, которые не превышают уровень инфляции на 1%. То есть при инфляции в 6% предприятие получит кредит максимум под 7%. Фондирование возможно напрямую через ЦБ по средствам долевого участия, когда в обмен на финансирование ЦБ РФ приобретает долю в предприятии на сумму кредита или эмитированной облигации. Также возможно через посредников (банки, инвестиционные фонды), когда ЦБ фондирует банки по ставкам инфляции минус плавающая ставка для вариативности чистой процентной маржи банков. Например, ЦБ РФ фондирует банки по ставкам инфляция минус 1.5%, а банки выдают кредиты компаниям по договорным ставкам в величину инфляции + 1%.

Второе направление. Инфраструктурное финансирование.

Эмиссия специальных инфраструктурных облигаций федерального или муниципального правительства с прямым выкупом их со стороны ЦБ РФ. Этот тип фондирования существенно отличается от монетизации долга и финансированиия дефицита бюджета. То есть в инфраструктурном финансировании речь идет только о конкретных проектах инфраструктурного значения (строительство дорог, магистралей, аэропортов, мостов и так далее) от федерального правительства или муниципальных органов.

Ни проектное (целевое) финансирование, ни инфраструктурное финансирование не имеют ничего общего с рисками роста инфляции, т.к. воздействует на предложение, а не на спрос. Если бы был выкуп дефицита бюджета правительства, деньги от которого шли бы на зарплаты бюджетникам или выплаты пенсий, дотаций и пособий – это бы однозначно привело бы к инфляции. Так как возникла бы денежная масса, которая бы спровоцировала бы избыточный спрос, не покрытый произведенными товарами и услугами. То есть когда текущий спрос (в условиях избытка денег) выше предложения товаров и услуг – это вызовет инфляцию.

Также, если бы деньги от ЦБ пошли бы на выдачу кредитов населению – это могло бы вызвать инфляцию. Этого следует избегать, а концентрировать внимание на инвестиционном и инфраструктурном развитии.

Инвестиции к инфляции не имеют отношения, а воздействуют на экономический рост. По своей сути экономический рост – это есть чистое приращение инвестиций в экономике. Рост экономики не может быть без инвестиций. Если же фондирование будет под конкретные, целевые проекты, которые создают рабочие места, технологии и выпускают товары, то устранится основное препятствие – отсутствии дешевых и длинных денег. Это будет содействовать развитию мега проектов с высокой капиталоемкостью и длительным сроком окупаемости.

Чем проектное финансирование лучше текущих механизмов фондирования банков? Денежный поток идет в конкретные проекты, таким образом можно регулировать инфляционную составляющую и исключить спекулятивный ажиотаж. В целевом финансировании деньги не могут уйти на спекулятивный угар в области пузырей на фондовом рынке или недвижимости. То есть это не имеет ничего общего с QE от ФРС и Банк Японии, где в США деньги уходят на набивание карманов бангстеров через пузыри в Твиттере и Фейсбуке, когда условиях сговора между дилерами и ЦБ они решили зациклить QE-деньги на финансовые рынки, надувая пузыри везде, где это только возможно.

Здесь же конкретные проекты, с конкретными требованиями, предполагающие окупаемость и возврат средств. При этом деньги относительно дешевые и длинные.

Третье направление. ЦБ РФ должен расширить своп линии, чтобы российские контрагенты могли свободно рефинансировать свои валютные займы, закрывая избыточный спрос на валюту.

Так называемая дедолларизация. Своп-линии облегчат условия рефинансирования на траектории снижения валютных займов.

При этом приоритетным направлением должны стать заимствования на российском рынке, преимущественно в рублевых облигациях, что позволит развить фин.систему. Размещение облигаций на Московской Бирже, где ведущими андеррайтерами могут стать Сбербанк или ВТБ Капитал.

В условиях дефицита внутренних источников финансирования спроса на облигации, на первом этапе роль главного инвестора в облигациях может выступить ЦБ до тех пор, пока экономика не разовьется достаточно сильно, чтобы перехватить инициативу у ЦБ.

Четвертое направление. Контроль за движением капитала. Деоффшоризация. На законодательным уровне принудительно запретить любые операции ключевых российских структур (на первом этапе компаний с государственным участием, а потом всех остальных) по уводу прибыли и активов в оффшорные зоны. Ввести лимиты на степень интеграции в западной финансовой системе. Например, максимум 15% ликвидных собственных средств может быть в долларах и евро, не больше 25% всех долгов (кредиты и облигации) в долларах и евро. Хотя бы в условиях, так называемой, финансовой и экономической мобилизации до тех пор, пока не выстроим прочную линию обороны.

Пятое направление. В течение трех лет сократить долю валютных резервов России в долларах, евро, фунтах и иенах максимум до 20% от общего объема ЗВР. В течение пяти лет полностью исключить вложения наших ЗВР во вражескую финансовую систему.

1. Деньги от ЗВР можно частично направить на выкуп долей в крупнейших российских компаниях (проще говоря, национализация). При этом операция будет достаточно рентабельная, так как дивидендная доходность ведущих российских компаний сейчас выше, чем доходность трежерис и европейских облигаций. Выкуп долей у иностранных держателей желательно проводить существенно ниже справедливых уровней, чтобы не допустить получения прибыли иностранных держателей акций. Для этого фондовый рынок желательно держать на исключительно низких уровнях, чтобы национализировать компании за бесценок. Это снизит зависимость России от иностранных прохвостов. После национализации рынок взлетит в несколько раз, защищая интересы российских акционеров.

2. Частично деньги ЗВР инвестировать в различные инфраструктурные мега проекты в России.

3. Частично направить на выкуп золота и серебра (на $60–100 млрд. в течение пяти лет).

4. Частично направить в азиатские ценные бумаги, преимущественно китайские.

Но ни одного доллара и евро в ЗВР не должно быть через пяти лет. Ни одного.

Шестое направление. Развитие альтернативных платежных систем на случай отключения от SWIFT. Также все расчетные и процессинговые центры по дебетовым и кредитным картам должны быть либо в России, либо под прямым контролем ЦБ РФ

Бездействие и пассивность ЦБ РФ в текущих сложных условиях при массированной атаке на Россию со стороны США и ЕС может свидетельствовать о предательстве национальных интересов. Тем самым ставит вопрос о степени компетентности руководства, либо о наличии агентов западного влияния (кротов) в недрах ЦБ с соответствующими мерами воздействия на национал-предателей.

Необходимы радикальные решения, которые с одной стороны позволят повысить степень автономии и безопасности российской банковской системы, с другой стороны позволят ускорить экономический рост через рост инвестиций, благодаря внутренним (подчеркиваю) источникам финансирования. Хватит ждать этих омерзительных и гнусных иностранных инвесторов, пора двигаться самим.

Сергей Алексашенко:

Нехай він подавиться?

«Докапитализация Внешэкономбанка позволит ВЭБу соблюсти нормативы финансовой устойчивости» – заявил Интерфаксу глава банка Владимир Дмитриев. С одной стороны, с этим утверждением трудно поспорить: любому банку, находящемуся в самом плачевном состоянии, можно помочь обрести финансовую устойчивость с соблюдением всех нормативов. Вопросы только в том, сколько для этого нужно денег, где их взять и что будет потом?

У ВЭБа плохая кредитная история – этот банк стал банкротом в советские времена, так как именно на него была переложена значительная доля советских долгов. Длительные переговоры, реструктуризации, обмены одних долгов на другие – лет десять понадобилось для того, чтобы выправить ситуацию с банком, и вернуть ему финансовую устойчивость.

С 2007 года ВЭБ начал новую жизнь, став «Банком развития». Сама по себе идея, создать специальный банк для государственной поддержки крупных системных инвестиционных проектов, выглядит неплохо – многие страны шли по этому пути, кое-кто даже преуспел, – но дьявол, как говорится, в деталях. А с деталями у ВЭБа не задалось с самого начала.

Не успел Банк развития встать на ноги, как случился мировой финансовый кризис. И тут – не до развития. Поскольку решения нужно было принимать быстро, а нормы Бюджетного кодекса, написанные Алексеем Кудриным, лежали железобетонными ежами на пути любой здравой идеи, то финансирование антикризисных мероприятий на первом этапе решили проводить через ВЭБ. И денег можно сколько угодно туда закачать, и ни перед кем отчитываться не нужно. Помощь олигархам на сохранение собственности и субординированные кредиты банкам, попытка спасти обанкротившиеся Глобэкс и Связь-банк (а, заодно, до кучи и украинский Проминвестбанк) и кредитование деятельности АИЖК. В результате, из кризиса ВЭБ вышел отягощенный долгами перед Фондом национального благосостояния (655 млрд. рублей), который передал ВЭБУ в качестве депозитов чуть меньше 20% своих средств, и Центральным банком, который щедро отвалил более 210 млрд. рублей на спасение банков-банкротов.

Сразу стоит сказать, что, конечно, никаких перспектив того, что ВЭБ будет в состоянии все эти деньги вернуть не было. И последующие события лишний раз это подтвердили.

Газпромбанк, ставший во время кризиса одним из крупных получателей государственной помощи, летом 2012 года конвертировал, полученный от ВЭБа кредит, в свои акции, обязавшись выкупить акции через восемь лет.

Этим летом ВЭБ вернул деньги Банку Росси, которые взял у него на спасение обанкротившихся Глобэкса и Связь-банка, взяв у него же в долг 85% этой суммы, – за прошедшие почти шесть лет банкроты не только не вернули вложенные в них средства и до сих пор (судя по отчетности ВЭБа) генерят текущие убытки, но и даже не смогли внятно сформулировать, чем они хотят заниматься и какая нужда у государственной корпорации содержать этих нахлебников.

В сентябре этого же года правительство на 15 лет продлило срок депозита, средства которого ВЭБ потратил на поддержку олигархов в кризис – видать, олигарх совсем поиздержались и вернуть деньги никак не могут…

С одним повезло – когда ВТБ и Россельхозбанк уговорили правительство конвертировать возвратные и платные кредиты, полученные в кризис, в свои безвозвратные, неторгуемые привилегированные акции, по которым даже уровень дивидендов не определен – у ВЭБа откуда-то нашлось мужество сказать «нет» и переложить это «счастье» напрямую на баланс ФНБ.

Но, ладно, кризис – штука серьезная, бывает редко, и чем не пожертвуешь для того, чтобы российский экономический корабль не пошел на дно! Но вот кризис закончился, а рукотворные беды ВЭБа продолжались. Беды именно рукотворные – очень хорошо видно, что за каждой сделкой совершаемой ВЭБом виднеется «невидимая рука». Но не рынка, а российской власти (что не случайно – ведь председателем Наблюдательного совета ВЭБа является российский премьер-министр, а большинство его членов являются министрами). Для того, чтобы Олег Дерипаска смог провести IPO акций РУСАла в Гонконге ВЭБ купил более трети размещаемого пакета, за что (ВЭБ) получил похвалу от министра финансов Кудрина «Хорошая сделка! – сказал он, – «Я уверен, что удастся заработать прибыль». К настоящему времени убыток составляет почти 60%. Когда в 2010–2011 годах немецкий E.on захотел продать имевшийся у него 2,7%-ный пакет акций Газпрома, то члены правительство не смогли удержаться от принятия решения о покупке ВЭБом этих акций. Убыток превышает 35%. И хорошо понятно почему: благодаря совместным усилиям членов Наблюдательного совета ВЭБа, инвестиционный климат в России ухудшился настолько, что российский фондовый рынок отказался расти в то время, как все мировые индексы шли вверх.

ВЭБ щедро профинансировал устаревший проект нового терминала в «Шереметьево», который позволил хорошо заработать строителям, стал мал для аэропорта уже через три года работы, но при этом не имел никаких шансов на то, чтобы стать окупаемым. Перед тем, как конвертировать возвратный кредит в безвозвратные акции, ВЭБ выкупил аналогичный кредит в банке ВТБ – зачем получать убытки вдвоем, когда и одного достаточно?

Олимпийская эпопея ВЭБа, задуманная только для того, чтобы пустить пыль в глаза Международному олимпийскому комитету, показав, что стоимость сочинской Олимпиады для бюджета не столь велика, как «клевещут некоторые», – уже достаточно подробно описана, но еще далека от завершения. Папаше Дорсету (федеральному бюджету) в ближайшие годы предстоит выложить миллиардов 250 рублей, чтобы заткнуть очередную пробоину в балансе ВЭБа.

Я не хочу сказать, что все сделки ВЭБа были экономически сомнительными с самого начала – многие проекты ВЭБа остаются неизвестными сторонним наблюдателям, другие – являются вполне приличными и интересными. Рассказывать, сколько первых, сколько вторых, а сколько третьих, у ВЭБа, естественно, нет ни малейшего желания. Но для общего понимания ситуации можно посмотреть на полугодовую отчетность ВЭБа за текущий год, где указана сумма полученной прибыли – ничтожные 2,5 млрд.рублей, меньше одного (!) процента от суммы активов.

И в этой ситуации ВЭБ просит у правительства – левая рука просит у правой – очередные 340 млрд. бюджетных рублей для финансирования своих очередных проектов – которые правая рука одобрила и передала левой на подпись. Знаете? Я бы на месте министров воздержался от этого решения. Какой смысл давать деньги организации, которая кроме проблем и убытков не может генерировать ничего? Ну, разве что присоединиться к пожеланию директора колхоза, который, доложив на партсобрании, что «ми посіяли 100 гектарів проса. Усë ховрашок (суслик) з'їв”, немедленно принял решение посеять еще 1000 гектаров – «Нехай він подавиться!»

PS С начала этого года ВЭБ начал исполнять функции управляющего валютными средствами Резервного фонда и Фонда национального благосостояния, чем раньше занимался Банк России, похоже, проявивший в чем-то свою никому не нужную принципиальность и лишившийся этого права. За 8 с половиной месяцев ВЭБ показал фантастический (!) результат, которым искренне гордится – менее 0,5% годовых. Это ж надо так?!

Николай Кащеев:

Subtotal: пора подвести итог

В чем главная ошибка? Я думал об этом. Нет, не точно сказано... Не об ошибке речь, конечно: ошибка бывает, когда что-то хотят сделать так, а выходит иначе. Речь идет о коренной проблеме... Так в чем наша главная проблема в экономике последних пятнадцати лет? Системная, не частные!

И что же? И я ее там, в экономике, НЕ НАШЕЛ. Всякие частности – пруд пруди: общие места, банальности, все знают. Нужда в диверсификации, там, в развитии малого бизнеса... Частности. Вопрос в том, почему они были в лучшем случае недоисправлены, а в худшем ими вообще не занимались. Даже такие вещи, как инфраструктура: правовая система, защита незащищенной собственности, низкая легитимность последней, независимый суд и т.п. – все частности. В чем краеугольный камень, легший не так?

Должен быть по законам истории реванш, откат, ремиссия после революции, все верно. Но начало новой эры, эры «после Ельцина» было не таким! Сейчас в сети цитируют часть былых речей президента, даже относительно свежих – второй половины нулевых. Что-то маловато там «отката»... А инновационные амбиции Дмитрия Медведева? Почему так сильно меняются вектора?

Я думаю, я понял... Все «послереволюционное» время система в общем и целом работала на одно, на главное: на УДЕРЖАНИЕ ситуации. Конечно, это что угодно, но не развитие! Потому и нет сегодня серьезной буржуазной социальной базы, например. Немного выросла, конечно, с 1990-х, но это потому, что нефть росла в цене так, что пришлось менять шкалу на лограрифмическую. Потому что BRIC стал на время любимчиком для ошалевших от ликвидности инвесторов. В основном из-за Китая, а тот – из-за политики США, экономической в том числе. Но не более: средний класс от бюджета – это не тот средний класс, на котором растет новое общество.

И мы по большому счету не развивались, мы были заняты другим. Потому что главное развитие, как и разруха – в головах. Будете думать о развитии как о цели номер 1 – экономика пойдет вперед практически сама. Не будете – то, если повезет, немного сдвинется в благоприятных условиях, а потом встанет намертво. И идеей станет вот что: не дерзай, carpe diem. Эта идея охватила массы людей.

Вектора в системе координат, где главное – удержать ситуацию под контролем, могут меняться в очень большом диапазоне: например, пока удержание ситуации позволяло отпускать вожжи, их отпускали. В этот момент приподнялся бизнес, вырос конечный спрос, Алексей Кудрин накопил на черный день. Но если бы что-то поменялось раньше, даже без всякой геополитики, вектора поменялись бы тоже! Вектора – это те направления движения, что для вас допустимы в вашей в стратегии, то, что вы держите в вашей голове, когда имеете цель. Хотите идти вперед – у вас, условно говоря, три вектора, все – туда, за горизонт, под некоторым углом друг к другу. Но если ваша стратегия в одном – удержать ситуацию, у вас 3 * 4 = 12 векторов, по три в каждую сторону, включая шесть вбок и три назад. И еще одна площадка, на которой вы можете попытаться вообще замереть.

В этой системе я бы не очень рассчитывал на те три вектора, что указывают вперед. Потому что там – точно terra incognita. И это риск. Вдруг не удержимся?

Андрей Нечаев:

В Думе

23 сентября на слушаниях в Госдуме по проблемам социально-экономического развития России было несколько трагифарсовых и смешных моментов. Предложения академиков-экономистов свелись к простой формуле: нужно больше и быстрее потратить. Откуда взять – неважно.

Жириновский был в своем репертуаре: если за три года темпы роста экономики резко не вырастут, нужно руководителей экономического блока отдать под суд.

Депутат-коммунист поддержал академиков и сказал, что надо руководителем Центробанка назначать не экономистов-теоретиков, а директора завода – практика.

Как легко догадаться, мои предложения диаметрально отличались от предложений академиков и депутатов КПРФ, но выше означенный коммунист аплодировал громче всех и, поблагодарив за доклад, сказал, что готов подписаться под каждым моим словом. Проявил толерантность.

В общем, славно поговорили и продуктивно.

Анатолий Гавриленко:

Грамотная программа

23 сентября в помещении ЦБ на Ленинском проспекте, дом 9, состоялось совещание по обсуждению проекта «Стратегической программы Банка России по развитию финансовой грамотности в Российской Федерации в области небанковских финансовых инструментов, услуг и компетенций». Вел совещание руководитель «Службы по защите ...» Илья Кочетков, помогал ему начальник управления этого подразделения Александр Коланьков.

Обсуждение прошло довольно плодотворно. После краткой презентации Программы Александр Коланьков попросил всех присутствующих высказаться по теме.

Алексей Саватюгин сразу заинтересовался источниками финансирования этой программы. Коланьков ответил, что в целом ЦБ готов рассматривать вопросы финансирования, но есть и надежда на участие в этом представителей профсообщества.

Наш омбудсмен Павел Медведев обратил внимание на сложность разделения банковской и небанковской тем и на отсутствие в партнерах Программы представителей телевизионной индустрии. Я с ним полностью согласен, что без широкого охвата зрительской аудитории реализовать Программу будет сложно.

Константин Угрюмов Программу похвалил и предложил включить в перечень партнеров ПФР.

В. Крылов предложил обратить особое внимание на взаимодействие с муниципалитетами.

Все высказывались конкретно и по существу.

Договорились, что проект Программы будет иметь открытый для обсуждения формат, а все замечания и предложения будут приниматься с благодарностью и внимательно рассматриваться.

В заключение встречи г-н Саватюгин заметил, что чем лучше будут результаты работы по реализации Программы у г-на Коланькова, чем больше проблем придется решать г-ну Кочеткову, и искренне пожелал им обоим успехов.

С этим пожеланием дружно согласились все присутствующие.

Андрей Нальгин:

О жлобском банке

В минувший уик-энд одна дама очень громко пожаловалась на грабительские тарифы крупного банка: «В детском саду моей дочери каждый месяц выдавали по три квитанции на оплату... Но в банке, за каждый оприходованный квиток брали по 50 рублей... Спрашивается, за что я должна дарить банку 150 руб. каждый месяц? За то, что кассир две минуты провела операцию?»

В комментариях этой даме очень мягко намекнули, что кассир не задарма работает, а за вполне понятную зарплату. И что если хочется сэкономить, почему не оплачивать все квитанции самой через интернет-банк, который, к слову, в этой кредитной организации совсем даже не плох. Ответ:

– Можно, но я боюсь напутать со счетами.

Ну, ОК, в России восемь «с хвостиком» сотен банков, было бы желание, можно сменить на более комфортный по тарифам, но вот что последовало в ответ на подобные предложения:

– Неудобно бегать по разным банкам.

Ну и еще шедевральное из ответов на добрые советы:

– Я не понимаю, зачем брать комиссию за оплату детсада. А за оплату налогов и т.д. не берут.

– С детей не должны брать денег.

– ***банк – уроды.

Логика российского обывателя во всей ее красе.

В порядке ликбеза предлагаю взглянуть на структуру 50-рублевой комиссии за платеж наличными через кассу.

Во-первых, в этой сумме зашит 18% НДС. То есть, 7,62 руб. идет в карман государства, банку остается только 42,38 руб.

Во-вторых, банк должен оплатить труд операциониста. Допустим, его месячный оклад составляет 45 000 руб. до вычета налогов. Банку, чтобы выплатить работнику эту сумму, придется начислить ему 64 285 руб. (социальные взносы никто не отменял). Для простоты положим, в месяце 22 рабочих дня, таким образом, каждый из них обходится банку в 2 922 руб. ФОТ. За этот день, согласно нормативам, операционист сможет обслужить 116 человек – если будет пахать, не отрываясь. То есть, на каждую ручную платежную операцию приходится минимум 25,19 руб. ФОТ.

В-третьих, из оставшихся 17,19 руб. банк должен оплатить аренду офисного помещения, рассчитаться с поставщиками коммунальных услуг (свет-вода-тепло в первую очередь), вернуть деньги за расходные материалы (и бумага в принтере, и лента в ККМ, и даже скобы для степлера – совсем не бесплатны), расплатиться с ЦБ (если платеж межбанковский, расчетная система Банка России тоже берет свою комиссию), а также учесть административно-управленческие расходы и приплюсовать хотя бы минимальную прибыль.

Впрочем, при годовом объеме платежей по поручениям физических лиц в 1,5 трлн. руб. и чистом комиссионном доходе по платежным операциям, не связанным ни с кредитованием населения, ни с пластиковыми картами, в 52 млрд. руб., прибыль в 3% с оборота не назовешь запредельной.

Но главное, люди, если вы чего-то боитесь, чего-то не знаете, где-то ленитесь, то не удивляйтесь и не возмущайтесь, когда ваш страх, ваше незнание, ваша лень послужат для кого-то источником прибыли.

Не хотите платить лишнего?

Позаботьтесь о своем финансовом образовании!

Пол Кругман:

Снова разговоры об обществе всеобщего благосостояния

Снова звучит мнение, что рынок труда несовершенен, потому что многие люди хорошо живут на государственные пособия и не хотят работать. Мне давно казалось, что вопрос о безработице в связи с экономической политики в периоды депрессии достигает своей сущности. Кто-то верит, что пособия по безработице бьют по процессу создания рабочих мест, потому что людям и так платят – только за безделье. Но иногда полезно признать, что депрессия – это условие, при котором экономика страдает от полного отсутствия спроса. И если часть населения получает деньги и сможет их тратить, это хорошо. И, конечно, презрение к безработным означает нежелание помогать несчастным.

Каллен Роше:

Нам нужны роботы, чтобы выиграть технологические войны

Питер Тиль опубликовал интересную статью в FT, в которой выносит на обсуждение вопрос, как оценивать подъем технологий. Я считаю, что роботы нужны, но вместе с тем я признаю, что ускорение темпов научно-технического прогресса страшно именно потому, что люди не могут придумать достаточно альтернативных рабочих мест, чтобы компенсировать быстрое замещение автоматикой человеческих рабочих мест.

Тиль делает интересное наблюдение: Технологии лишают нас рабочих мест, но также помогают снизить затраты путем уменьшения нашей зависимости от ограниченного запаса природных ресурсов. В итоге роботы не просто нужны, а очень нужны, чтобы выиграть эту войну. Технологии – это путь к энергетической и ресурсной независимости. В этом процессе важна роль правительства, его регулирующей налоговой политики.

Сэм Ро:

Роботы влияют на рынок труда

Рынок труда чрезвычайно сложно устроен и продолжает развиваться. Есть две большие темы последних десятилетий: 1) все больше компаний выносят рабочие места на аутсорсинг, за рубеж; 2) все больше компаний автоматизируют выполнение тех или иных функций.

Это разрушительно для тех, кто находится в «середине» рынка труда.

Опубликована статья и график, показывающий изменения числа рабочих по уровню квалификации в период с 2003 по 2013 годы. График потрясает.

Как видно, расширяется количество рабочих мест низкого и высокого уровня, а средние стагнируют.

Снижение доли рабочих мест средней квалификации, главным образом, было обусловлено техническим прогрессом и аутсорсингом рабочих мест за рубежом. Эту стандартную работу легко автоматизировать или иначе систематизировать, а на более низком и высоком уровнях требуется решать нестандартные задачи. Работников рутинных профессий все чаще вытесняют компьютеры. Кому-то нужно сделать эти компьютеры, так что с ростом технологий спрос на высококвалифицированных работников продолжает расширяться.

Может показаться нелогичным, что малоквалифицированную рабочую силу не заменяют роботами. Но все не так просто. Высококвалифицированную работу, как правило, выполняют люди с очень продвинутым уровнем образования. В то время на работах низкого уровня, типа приготовления пищи, нужно взаимодействие с окружающим миром, которое невозможно автоматизировать. Среди прочего, это имеет последствия для усиления неравенства распределения доходов.

Йордан Вейсман:

США отстают от Европы в части экологически чистой энергетики

К саммиту ООН по вопросам изменения климата Energy Information Administration опубликовала короткий и наглядный отчет. Он служит напоминанием о том, насколько Соединенные Штаты отстают от Европы, когда дело доходит до генерации электричества на не углеводородных источниках.

В то время как большинство стран переходят на атомные и гидроэлектростанции, США переходит на возобновляемые источники энергии – ветер, солнце, биологические источники. В Германии переход на экологически чистые источники обошелся дорого, и Der Spiegel даже писал, что электричество стало роскошью. Можно учесть этот опыт.

София Симонова

Всемирный день туризма (World Tourism Day) отмечается ежегодно 27 сентября. Праздник был учрежден Генеральной ассамблеей Всемирной туристской организации ООН (ЮНВТО) в 1979 году. Он призван привлечь внимание международного сообщества к важности туризма и его социальному, культурному и экономическому значению.

Эта дата была выбрана не случайно. В этот день в 1970 году принят Устав Всемирной туристской организации.

В 2014 году тема Всемирного дня туризма — "Туризм и развитие общин".

Официальные торжества пройдут в Гвадалахаре (Мексика), где будет проходить форум "Туризм и развитие общин" с участием министров туризма, международных экспертов и политиков в области туризма.

По данным Всемирной туристской организации (ЮНВТО), с января по июнь 2014 года туристические центры мира посетили около 517 миллионов иностранных туристов, что на 22 миллиона больше по сравнению с аналогичным периодом 2013 года.

По показателям лидирует Американский регион, где число иностранных туристов возросло на 6%. В Азиатско-Тихоокеанском регионе и в

Европе число иностранных туристов возросло на 5%, в Африке — на 4%.

У россиян в десятку самых популярных направлений лета 2013 года входили Турция, Греция, Испания, Египет, Кипр, Таиланд, Тунис, Болгария, Италия и Черногория.

В 2014 году в свете международных санкций и общей геополитической ситуации страны Европы заявляли об уменьшении числа туристов из России.

В первом полугодии 2014 года выездной туристический поток россиян сократился на 4% по сравнению с аналогичным периодом 2013 года.

Падение спроса отмечалось по северо- и центральноевропейскому сегменту, однако оно компенсировалось ростом на южноевропейском и азиатском направлениях.

По данным Росстата, в первом полугодии 2014 года наиболее популярными направлениями по выезду россиян за рубеж являются Турция (около 1,4 миллиона человек), Египет (1,2 миллиона человек) и Таиланд (0,5 миллиона человек). В Испанию, Германию, Грецию и Китай выезжало по 0,4 миллиона туристов из России, в Италию — около 0,35 миллиона россиян. Объединенные Арабские Эмираты и Чехию посещали соответственно 0,3 миллиона и 0,2 миллиона граждан РФ.

В первом полугодии 2014 года в Россию посетили свыше 865 тысяч иностранных туристов.

С 2009 года турпоток в столицу России ежегодно увеличивается на 300-700 тысяч человек. Число международных прибытий в Москву в первом полугодии 2014 года, по данным Пограничной службы ФСБ РФ, составило 2,8 миллиона человек, что на 4% больше аналогичного периода 2013 года.

Праздник, посвященный туризму, отмечается во многих странах мира. В этот день проходят слеты туристов, праздничные мероприятия и фестивали, посвященные туризму и туристическому бизнесу.

Члены преступной организации, занимавшейся торговлей детьми, арестованы в городе Трикала в центральной Греции, на северо-западе Фессалии, сообщила греческая полиция.

Семь членов организации арестованы во время продажи новорожденного младенца, которому всего 21 день, за 10 тысяч евро. Среди арестованных четверо граждан Греции и трое — Болгарии, в том числе мать ребенка.

"Арестованные организовали в Греции продажу по меньшей мере 11 детей за семь лет", — говорится в сообщении.

Младенцев продавали бездетным семьям, суррогатными матерями выступали в основном болгарки. "Заказать" ребенка можно было через интернет. Полиция организовала "контрольную закупку" и задержала преступников после передачи части денег, говорится в сообщении.

Сейчас полиция, согласно ее заявлениям, расследует причастность задержанных к другим случаям незаконного усыновления и выявляет других участников преступной организации.

Автомобиль ? не только средство передвижения, но и ценный источник сырья

Зарубежный опыт организации авторециклинга

/Rusmet.ru, Виктор Тарнавский/ Старые автомобили являются для металлургов одним из крупнейших источников металлолома. Ежегодно в мире отправляется на утилизацию немногим менее 30 млн. легковых и легких коммерческих машин, из которых получается более 30 млн. т стального лома. Однако отслужившие свой срок автомобили годны не только в переплавку. В США, Европе, Японии они используются как важный источник запчастей, алюминиевого лома, драгметаллов (содержащихся в катализаторах), резиновой крошки и других материалов. В настоящее время в той или иной степени может быть переработано или вторично использовано 90% веса автомобиля, а утилизация машин стала весьма широкомасштабным и прибыльным бизнесом.

Организационные вопросы

Авторециклинг как отдельная отрасль экономики существует в настоящее время, главным образом, в развитых западных странах, Россия же находится только на пути ее создания. При этом, в организации системы утилизации автомобилей, под которую подпадает до 95% старых машин, применяются три основные экономические модели.

Первая ? традиционный американский подход ? заключается в отсутствии каких-либо формальных механизмов. Авторециклинг в США является бизнесом по скупке и утилизации автохлама, приносящего прибыль, главным образом, на перепродаже запчастей на вторичном рынке.

В качестве примера второй модели можно предложить страны Евросоюза, где с 2000 года действует Директива, возлагающая ответственность за утилизацию автомобилей на их производителей или импортеров. В соответствии с данным документом, они обязаны бесплатно принимать у владельцев отслужившие свой срок машины и перерабатывать их.

Наконец, третья модель, часто совмещаемая со второй, как, например, в Японии, предусматривает обложение продаваемых автомобилей утилизационным сбором. Предполагается, что эти средства затем будут использованы для финансирования национальной системы авторециклинга, однако, как показывает российский пример, это условие не обязательно соблюдается. Как правило, размер этого сбора невелик. Например, в Японии в зависимости от объема двигателя он варьируется от 6 до 18 тыс. иен ($57-170), а в европейских странах составляет несколько десятков евро.

У каждой из трех моделей есть свои особенности, частично вытекающие из характеристик национального авторынка и общей экономической политики государств. Однако что у них общее, ? так это требования к проведению утилизации, направленные на причинение минимального ущерба окружающей среде. В западных странах разработаны, можно сказать, типовые процедуры авторециклинга. Они включают, в первую очередь, удаление остатков топлива и других технических жидкостей, демонтаж подушек безопасности, других пластиковых и резиновых частей, включая шины, извлечение годных запчастей и деталей, содержащих драгоценные и цветные металлы. Только после выполнения всех этих работ «голый» корпус автомобиля, не содержащий ничего, кроме стальных частей, отправляется в шредерную установку, превращаясь в сырье для сталелитейной промышленности.

Независимо от используемой модели организации отрасли предполагается, что утилизация автомобилей должна быть прибыльной сама по себе и не нуждается в постоянных субсидиях. Разве что, государство может выделить средства на создание этой системы и ее укрепление на начальных этапах. Компании, которые занимаются авторециклингом, получают доход от продажи материалов, образующихся при утилизации автомобилей. При этом, их деятельность лицензируется, а применяемое ими оборудование должно отвечать ряду требований, в основном, экологического плана.

Рыночная самоорганизация

Наибольший размах бизнес по утилизации автомобилей получил в США, где ежегодно снимается с регистрации порядка 13-14 млн. старых легковых машин и легких (до 3,5 т) коммерческих автомобилей. В стране создана целая отрасль по их скупке, кроме того, существуют специализированные интернет-сайты, на которых отслужившие свой срок автомобили выставляются на аукцион.

При этом, далеко не все машины, продаваемые на этих аукционах, подвергаются утилизации. Ежегодно не менее 2 млн. старых американских автомобилей вывозятся в Мексику, Китай, азиатские и африканские страны, где получают «вторую жизнь» у местных автовладельцев. Кстати, наличие этого международного рынка подержанных автомобилей играет важную роль для американской отрасли авторециклинга.

По данным US Geological Survey, в 2012 году в США было утилизировано 11,9 млн. автомобилей, благодаря чему металлурги получили 15,5 млн. т металлолома. Однако несмотря на то, что на сталь, пригодную для вторичной переработки, приходится порядка 65-70% веса машины, на продажи лома приходится менее 25% от общего объема дохода авторециклинговых компаний, который оценивается в $25 млрд. в год.

На чем же зарабатывают специалисты по автоутилизации? Крупнейшим источником их дохода являются продажи запчастей, которые могут быть повторно использованы. Перечень таких деталей очень широк. Он включает различные элементы отделки салона (ремни безопасности, части приборной панели и т.д.), двигатели и их части, двери, капоты, бамперы и прочие кузовные детали, даже всякая «мелочевка» наподобие дворников, фар и зеркал заднего вида. По образному выражению одного американского специалиста по разборке машин, старый автомобиль как единое целое обычно стоит гораздо меньше, чем содержащиеся в нем годные детали по отдельности.

Основой для такого бизнеса является весьма обширный рынок подержанных запчастей. Они используются, прежде всего, для ремонта, поэтому их основными покупателями в США являются мелкие СТО и индивидуальные автовладельцы. Кроме того, очень высокий спрос на такие детали создают страны «третьего мира», где используются старые американские автомобили. По словам представителей отрасли, порядка 30-40% годных запчастей, полученных в ходе утилизации, отправляются на экспорт. Этим, как правило, занимаются специализированные компании, скупающие такие детали целыми контейнерами, часто через веб-сайты.

Впрочем, старые автомобили содержат и другие ценные материалы. По данным американских источников, немалая часть доходов отрасли авторециклинга приходится на продажи алюминиевого лома. Его доля в весе автомобиля составляет сегодня порядка 8-10%, и до 90% от этого объема может быть утилизовано. Кроме того, катализатор, используемый для разложения выхлопных газов на безопасные для окружающей среды составляющие, содержит платину.

Немаловажным источником сырья могут служить и старые шины. Из них получают резиновую крошку, которая находит свое применение в строительной отрасли. На переработку идет и содержащееся в автомобиле стекло. Пластиковые части и текстиль обычно отправляются на мусоросжигающие заводы, где используются как источник энергии. Всего, по американским данным, в той или иной степени применение находится для материалов, составляющих до 85% веса автомобиля, и только 15% подлежат захоронению в качестве отходов.

Регулируемый рынок

По сходным принципам происходит автоутилизация в европейских странах, Японии и Корее. Основное отличие от США здесь заключается в том, что авторециклинг автомобилей носит в данных государствах обязательный характер. В соответствии с законодательством, производитель либо импортер обязан позаботиться о машине после завершения ее жизненного срока и осуществить ее утилизацию.

В Евросоюзе авторециклинг регламентируется Директивой End of Life Vehicles (ELV) Directive 2000/53/ЕС, распространяющейся на легковые и легкие коммерческие автомобили массой до 3,5 т. Аналогичный нормативный акт был принят в 2005 году в Японии. Согласно этим документам, автомобильные компании и импортеры должны были создать общенациональные сети по приему отслуживших свой срок машин и их утилизации с выполнением всех экологических требований. В частности, европейская Директива требовала, чтобы к 2005 году перерабатывалось не менее 85% автомобиля по весу, а к 2015 году этот показатель должен быть доведен до 95%, что, впрочем, очевидно, выполнено не будет. В 2013 году максимальный уровень вторичной переработки автомобилей был зафиксирован на Кипре, в Болгарии и Бельгии ? 91-92%.

В организации системы сбора применяется несколько подходов. Некоторые компании создают собственные подразделения по авторециклингу либо заключают договора с частными компаниями, имеющими соответствующие лицензии. К ним, например, относятся британская Jaguar Land Rover, германская Daimler, корейская Hyundai и многие другие. Так, британская Vauxhall Motors (подразделение Opel) заключила договор с компанией Autugreen, которая занимается сбором и переработкой старых автомобилей, причем, не только этой марки.

В Японии, где ежегодно перерабатывается до 5 млн. автомобилей, существуют две автоутилизационные сети. Одну образуют Toyota, Honda и еще шесть компаний, а непосредственно утилизацией занимается фирма Toyotsu Recycle Corporation, специализированное подразделение Toyota. Nissan, Isuzu и еще девять компаний организуют авторециклинг в своей сети. Кроме того, с этой группой сотрудничают ряд фирм, занимающихся импортом автомобилей. В некоторых европейских странах принята коллективная система, там центры приема старых машин действуют в интересах всех производителей и импортеров.

Для автовладельцев в Евросоюзе создана система стимулов, которая должна способствовать сдаче отслуживших свое машин на пункты сбора. Для удобства потребителей некоторые компании забирают такие автомобили прямо на дому, другие организуют приемку в дилерских автосалонах. В некоторых странах при покупке автомобиля взимается залог, который можно получить обратно от производителя/импортера при перепродаже или утилизации. В ряде государств машина просто не снимается с учета (а значит, за нее надо по-прежнему платить налог) без документа от фирмы по авторециклингу. При этом, Директива ELV устанавливает ряд требований к автомобилям, направляемым на утилизацию. Они должны содержать все основные детали и узлы и не содержать опасных отходов. В противном случае владельцу машины не выплачивается либо выплачивается в неполной мере залог или взимается штраф.

В настоящее время в странах ЕС ежегодно перерабатывается порядка 8 млн. автомобилей, хотя количество машин, выводимых из употребления, приближается к 12-13 млн. Европейские подержанные автомобили активно экспортируются в СНГ, государства Азии и Африки. Как и в США, эти поставки в значительной мере поддерживают европейскую отрасль по авторециклингу, создавая рынок для вторично используемых запчастей.

***

Безусловно, создание общенациональной системы автоутилизации в России стало бы серьезным шагом по развитию и упорядочению авторынка, с одной стороны, и повышению экологической безопасности, с другой. Кроме того, появление новой отрасли привело бы созданию нескольких десятков тысяч рабочих мест и способствовало бы развитию малого и среднего бизнеса. В то же время, российская промышленность получила бы новый важный источник вторсырья ? металлолома, который в настоящее время в стране в дефиците, алюминиевого лома, катализаторной платины, резиной и стеклянной крошки. Существующий же в стране рынок подержанных запчастей стал бы более упорядоченным и предсказуемым.

26 октября 2014 года вступает в силу зимнее расписание 2014/2015, которое будет действовать до 28 марта 2015 года. На этот период авиакомпания "Международные Авиалинии Украины" вводит ряд изменений в расписание регулярных рейсов, а также открывает несколько сезонных маршрутов, предоставляя пассажирам больше возможностей для авиапутешествий.

В период зимней навигации МАУ будет выполнять 11 рейсов в неделю между Киевом и Стамбулом, а с 26 октября по 30 ноября 2014 года и с 15 февраля по 28 марта 2015 года эти рейсы будут выполняться дважды в день. С 1 декабря 2014 года по 23 февраля 2015 года частотность рейсов, связывающих Киев и Бангкок, возрастет до 4-х полетов еженедельно.

В этом году МАУ традиционно открывает ряд сезонных рейсов, связывающих Киев с Зальцбургом (Австрия), Попрадом (Словакия), Софией (Болгария), Греноблем (Франция), Эрзурумом (Турция), Киттилой, Куусамо (Финляндия) и Тенерифе (Испания), а также Киев, Харьков, Львов, Одессу и Запорожье - с Шарм-Эль-Шейхом и Хургадой (Египет).

На период зимней навигации авиакомпания временно приостанавливает выполнение прямых полетов из Киева в Мадрид и Дюссельдорф. В то же время, благодаря развитой сети партнерских рейсов, МАУ предлагает быстро и комфортно добраться до Мадрида через Амстердам, Франкфурт, Мюнхен, Цюрих, Женеву или Брюссель; до Дюссельдорфа - через Амстердам, Франкфурт, Мюнхен, Вену или Цюрих.

"В зимнем расписании МАУ учтены интересы различных категорий пассажиров, - отметила корпоративный пресс-секретарь МАУ Евгения Сацкая. - Так, помимо традиционных зимних направлений, лыжники и сноубордисты смогут не только воспользоваться рядом специальных маршрутов, но и перевезти лыжное снаряжение бесплатно рейсами МАУ. Возможности любителей зимнего пляжного отдыха расширены за счет открытия сезонных рейсов, а также увеличения частотности на наиболее востребованных "теплых" маршрутах. Надеемся, что благодаря удобному расписанию полетов и оптимальным стыковкам в Киевском Международном аэропорту "Борисполь" не только жители Киева, но пассажиры из регионов Украины, а также стран Европы и СНГ этой зимой выберут МАУ своим партнером по путешествиям".

Сегодня в блогах: Максим Авербух, Сергей Журавлев, Николай Кащеев, Яков Миркин, Сергей Алексашенко, Йордан Вейсман, Каллен Роше, Егор Сусин, Пол Кругман, Скотт Самнер, Тайлер Дерден

Максим Авербух:

Повторенье – враг ученья

ЖЖ открыт исключительно для размещения данного текста, который я считаю достаточно важным.

ЖЖ будет снова закрыт через неделю, то есть 23 сентября.

Максимум цены на нефть в 2014 году пришелся на 19 июня – $114,92.

За следующие 62 торговые сессии (по 15 сентября включительно) цена нефти упала на $17,12 – до $97,80.

С 4 августа среднедневной темп снижения находился в очень узком диапазоне $0,26-0,29 в день (из 31 значения 20 находятся в этом диапазоне).

И каждую пятницу, кроме 29 августа ($0,23) и 5 сентября ($0,25), «выводился» на уровень $0,28 за сессию.

Если в четверг темп снижения был ниже $0,28, то следовало резкое снижение цены нефти.

Пример:

– в четверг, 7 августа, нефть стоит $106,37 и темп снижения – всего $0,24 за сессию.

– в пятницу, 8 августа, нефть стоит уже $105,31 и темп снижения – $0,27 за сессию.

Если в четверг тем снижения был выше $0,28 то следовал рост цены нефти.

Пример:

– в четверг, 14 августа, нефть стоит $102,08, и темп снижения – целых $0,32 за сессию.

– в пятницу, 15 августа, нефть стоит уже $103,40 и темп снижения – ровно $0,28 за сессию.

Примечательно, что в обе даты экспирации 15 августа и 15 сентября темп снижения составлял ровно $0,28.

Вывод: в июне-сентябре 2014 мы имеем дело со снижением цены на нефть проходящим по столь же жестко заданной математической модели, как и в 2008 году.

Так же, как тогда:

– точкой отсчета является дата максимальной стоимости нефти;

– к датам экспирации происходят движения, выводящие цену на нефть на определенный, заранее заданный и определяемый среднедневным темпом снижения уровень (только тогда было $1 за сессию, а сейчас – всего $0,28).

Причины:

– «выравнивание» среднегодовой цены нефти с выводом ее на заранее определенный уровень после «завышенного» в первом полугодии,

и/или

– это и есть реальные санкции против России

и/или

– это начало глобального нисходящего движения нефти, которое должно происходить подконтрольно и, как и в 2008 году, по жесткой математической модели.

Для последнего на мой взгляд – рано. Избиратель в США не прочувствует чрезмерно размазанное во времени снижение. То ли дело – если оно будет резким и случится в предвыборный 2016 год.

Тогда Обама не только сможет объявить его следствием собственной политики по выходу США на уровень энергетического самообеспечения (чистый импорт нефти = импорту только из Канады и Мексики), но и получить от этого максимум плюсов для кандидата-демократа.

Второе – скорее всего, как инструмент запугивания. Первое – почти наверняка.

Специально заострю ваше внимание на том, что Египет, разместив пятилетние гособлигации на сумму $8,5млрд. обеспечил финансированием стартовавший в августе проект по резкому увеличению пропускной способности Суэцкого канала.

Причем если совсем недавно планировалось, что строительство займет от 3 до 5 лет, то сейчас идет речь о годе, максимум – 16 месяцах.

То есть в конце 2015 – первой половине 2016 года Суэцкий канал обеспечит возможность существенного увеличения экспорта сырой нефти из стран Персидского залива в Европу.

Это может быть второй частью плана, где сначала имеет место некоторое – некритичное для добычи сланцевой нефти, обеспечивающее высокие темпы прироста таковой – снижение цены нефти ($80–$85), усиленное частичным же вытеснением российской нефти и нефтепродуктов с рынка Европы сырьем из Ирана (который таким образом будет премирован за отказ от ядерных амбиций) и Саудовской Аравии, которой увеличение экспорта компенсирует снижение цены нефти.

Снижение цены нефти на 20% (до среднегодового уровня в $85) и снижение российского экспорта нефти на 1млн. баррелей (без эквивалентного увеличения экспорта на других направлениях) будет равнозначно снижению цены нефти на 36% или на $40. Что лишит российский бюджет 2,8 трлн. рублей (что компенсируется девальваций в размере 14 рублей).

Сергей Журавлев:

Где может быть финиш рублевой гонки?

За два месяца от сбитого Боинга до сегодня рубль подешевел ровно настолько же, насколько и за два с половиной месяца от Нового года до референдума о статусе Крыма – на 4,2 руб. за бивалютную корзину. В процентах, правда, меньше: на 8,9% сейчас против 11,2% тогда. Так что напрашивается конспирологическое объяснение – не является ли очередной всплеск любви россиян к геополитически враждебным деньгам результатом утечки информации о готовящихся новых планах восстановления исторической справедливости, где-нибудь на Аляске или в Калифорнии? В ходу, конечно, и менее детективные гипотезы.

Скажем, локальный пик выплат по внешнему долгу. На сентябрь приходится $19,1 млрд. выплат банков и прочих компаний. Цифра также включает $0,6 млрд. выплат по федеральному долгу, но не учитывает краткосрочные обязательства, привлеченных после 1 апреля, проценты в $2,9 млрд., и возможное изъятия депозитных счетов до востребования нерезидентов, убоявшихся санкций. Это значительно больше, чем аналогичная цифры июля и августа ($11 и $7,4 млрд. соответственно). В условиях сузившихся возможностей рефинансирования дает дополнительную нагрузку на валютный рынок. В частности, необычайно большая доля выплат сентября, $12,3 млрд., приходится на обязательства перед прямыми инвесторами, которые в других условиях, могли были бы реинвестированы (и, предположим, на это и рассчитывалось), но теперь это стало невозможно из-за санкций).

Другая гипотеза – отсутствие привычки жить в слишком резко расширенном ЦБ после 15 августа диапазоне свободного колебания рубля (до 9 рублей за бивалютную корзину), что могло запустить цепную реакцию спроса на валюту в ответ на непривычно колебания курса при отсутствии вмешательства ЦБ. Примерно так объясняли укоренное ослабление рубля в начале года, после того как регулятор убрал из своего интервенционного механизма «целевые интервенции», замедлявшие движение операционного интервала, пока не выяснялось, что причина более систематична. По-видимому, усилило нервозность рынка и принятое ЦБ в пятницу проинфляционое решение по ставкам – в разрез со своими же прежними обещаниями. После него возникли сомнения – не находится ли регулятор под политическим давлениям, и каким его заявлениям теперь вообще можно доверять?

Ну и, наконец, озвучиваемая по ТВ причина версия ослабления рубля – стагнация экономик Запада, из-за которой падают цены нефти.

В действующем сейчас механизме регулятор начнет поддержку рубля, если за доллар будут давать 39,22 (при сегодняшнем курсе евро/доллар). Правда, это не означает обязательства с его стороны удерживать курс на этой отметке. Если интервенции превысят $350 млн., операционный интервал, как и раньше, сдвинется на 5 коп., и дальнейшее решение по интервенциям будет зависеть от того, попадет ли в нее него новое значение курса, и т.д. Так что и при пробое «потолка» интервала курс может улететь еще сколь угодно далеко. Если, конечно, ЦБ, не примет решение, как в марте, подморозить операционный интервал для проведения многомиллиардных интервенций в помощь рублю.

2. Но попробуем немного абстрагироваться от всех этих конъюнктурных моментов и оценить, где может оказаться новое равновесие для курса рубля, после того, как нынешний ажиотаж спадет. В предположении, конечно, что дальнейших санкций и самосанкций не будет, равно как и новых «освободительных походов» и появления Новороссии в неожиданных местах.

При моделировании равновесного (или фундаментального) значения реального обменного курса обычно принимаются во внимание такие факторы, как состояние текущего счета (или иностранных финансовых активов) страны, условия торговли, соотношения ее душевого ВВП (производительности труда) со страной валюты сравнения (эффект Баласса-Самуэлсона) и т.п. В конце приведены ссылки на записи, где в свою очередь рассматриваются мои и не мои оценки значений равновесного реального валютного курса и его зависимости от разных параметров (не знаю, зачем я их тут даю, уж точно никто не будут собирать материал для диссертации в каком-либо блоге, тем более, русскоязычном – ну так, для собственного внутреннего равновесия).

Но сейчас нам не понадобятся все эти сложности. Если исходить из основной гипотезы, что ограничения на формирование капитала, введенные Западом против ряда российских банков и компаний, приведут к сокращению валового притока, и, соответственно – при прочих равных условиях – к увеличению чистого оттока частного капитала, то равновесный реальный курс сформируется на более высоком уровне текущего счета, чем нынешние 4% ВВП. Скажем, 6%, если принять что санкции уносят приток капитала в 2% ВВП.

Требующуюся реальную девальвацию оценим из зависимости, приведенной на графике сверху, где все прочие факторы, влиявшие на реальный курс рубля (кроме колебаний текущего счета), просто сведены во временной тренд. Благо и улучшение условий торговли, и эффект Баласса-Самуэлсона («догоняющего роста») действовали у нас однонаправленно. Кончилось улучшение условий торговли – кончился и догоняющий рост, так что статистически их влияние на реальный курс неразличимо.

Исходя из этой зависимости 1 проц. пункту смещения текущего счета (отношения размера ВВП) соответствует изменение реального курса рубля к доллару на 4,1%. Разница в темпах инфляции в РФ и США должна добавить к изменению номинального курса за полгода еще 3–3,5%, если исходить из прогноза ее у нас на этот год в 8–9%. Итого, если исходить из того что средний курс второго квартала 35 рублей за доллар обеспечивал примерное равновесие платежного баланса, то равновесное значение в четвертом квартале с учетом санкций, в размере добавки к чистому оттоку капитала 2% ВВП, но без учета изменения цены нефти, должно находиться около 37,7–37,9 рублей за доллар.

Влияние сдвига цены нефти можно прикинуть в предположении, что сокращение объема экспорта (доли к ВВП) оказывает на реальный курс такое же воздействие, как и аналогичное по размеру увеличение текущего счета (отн. ВВП). При доле экспорта в 25% ВВП и эластичности его по цене нефти 0,7, изменение цены нефти на 1% вызовет сдвиг экспортной выручки (по отн. к ВВП) на 0,175 п.п. Таким образом, санкции, увеличивающие чистый оттока капитала, с точки зрения влияния на курс рубля примерно соответствуют снижению цены нефти на 11,4% (к сегодняшнему дню цена нефти Брент снизилась с со средних $109,7 во втором квартале до 98, то есть на 10,7%, что само по себе могло бы смещение равновесного курса к значениям указанным выше. И, наконец, санкции в сочетании с 20% снижением цены нефти (по отношению ко второму кварталу, то есть еще примерно 9% к уже произошедшему) дадут курсу рубля в четвертом квартале найти новое равновесие на уровне 39,2–39,4 за доллар, если инфляция за год все еще сохранится в пределах 8–9%, что при таком сочетании не слишком вероятно.

Spydell:

Что с рублем?

Падение рубля до исторического минимума вызвано в первую очередь кризисом валютной ликвидности, когда российские контрагенты вынуждены погашать долларовые и евро займы, не имея возможности свободно и беспрепятственно рефинансироваться на рынках капитала США и ЕС.

Российские компании, особенно те, кто ориентирован на экспорт, имеют значительные валютные позиции. Вообще, исторически так сложилось, что крупнейшие российские компании и дилеры на межбанке были чрезмерно интегрированы в западные рынки капитала. Степень интеграции наибольшая среди всех стран G20. До 30% всех депозитов банковской системы РФ в иностранной валюте и около четверти корпоративных кредитов в иностранной валюте. Это не считая долговых обязательств (доллар, евро) и кредитных займов в западной юрисдикции, ответственность по которым несут материнские компании в РФ.

Зависимость достаточно сильная, и когда западные банки закрыли лимиты на РФ, то по мере приближения даты истечения обращения облигаций или выплат по кредитам российские компании и банки будут испытывать определенные проблемы. Погашать надо, а рефинансироваться практически невозможно. Отсюда возникает избыточный спрос на доллары и евро, который проблематично удовлетворить на внутреннем рынке. Следовательно, снижается курс рубля. В этом аспекте возникают вопросы о не самом адекватном поведении ЦБ РФ, который прекратил интервенции в наиболее тяжелый период для банков и компаний в России. Хочется считать, что ЦБ контролирует ситуацию, но вопросы возникают.

В долгосрочном периоде отказ от интервенций в целом несет больше пользы, чем вреда. Суть в том, что иностранные нарезы, крупные спекулянты, бангстеры и прочие отъявленные негодяи участвовали в операциях керри трейд в России, закрываясь о биды ЦБ РФ. Например, заимствовали на внутренних рынках под 3%, вкладывались в ОФЗ под 9–10% и на траектории укрепления рубля имели помимо положительного процентного спреда еще профит от курсовой разницы в 3–10%, где ЦБ РФ позволял нерезидентам выходить с профитом, благодаря политике валютного коридора, так как границы колебаний были известны. То есть тупо закрывались об ЦБ на крупные суммы, которые бы не смогли быть абсорбированы в условиях ограниченной ликвидности на российском межбанке и валютном рынке. Теперь эту неэффективность закрыли, что снизит спекулятивный угар иностранных счетов на валютном рынке.

Если в краткосрочной перспективе позиции рубля под давлением закрытых лимитов и кризиса ликвидности, то в долгосрочной перспективе все достаточно определенно.

Важны не краткосрочные флуктуации (сегодня вниз, завтра вверх), а глобальные тренды и тектонические сдвиги. Существует принципиальное решение среди крупнейших российских структур о дедолларизации (фронтальном снижении зависимости от долларовой и евро системы). Что изначально повысит внутреннее кредитование, а впоследствии позволит создать инфраструктуру по заимствованиям в Азии. По мере рефинансирования валютных займов будет расти рублевое кредитование (долларовые кредиты погасили, в рублях рефинансировались). Не все так быстро. Этот процесс не одного месяца, даже не одного года. Это на 3–5 лет, не меньше.

Но процессы судьбоносные. Если раньше доллар в России был самым желанным, то не далек тот день, когда за предложение взять пачку баксов на улице будут давать в морду, может быть даже с ноги. То есть удержание долларовые активов в России может стать опасным не только для счета, но и для здоровья. Могут как бы не понять. Так что готовьтесь к скорому отказу банков от принятия депозитов в долларах.

Учитывая будущее усиление спроса на рубли из-за перекредитования, на траектории снижения зависимости от долларовой финансовой системы, позиции бакса в России будут крайне слабы. Глобально еще многое будет зависеть от уровня инфляции в России и США, также для курса значение имеет динамика и структура платежного баланса. Но в целом, не считая краткосрочных трудностей из-за кризиса долларовой ликвидности, время играет на стороне России, так как чем дальше – тем ниже зависимость от долларовой и еврозоны по мере рефинансирования и реструктуризации долгов.

иколай Кащеев:

Дорогой ЦБ!

Таргетирование инфляции – рыночная мера, работающая в рыночной экономике. В такой экономике инвестиции получаются из денег, привлекаемых под рыночный процент, точнее, стоящих рыночную цену (бесплатного кеша вообще не бывает в рыночной природе, даже если это собственные средства компаний, как известно). И эти инвестиции в основном используются максимально эффективно – по причине конкуренции, которую никто не хочет проигрывать. Потому эти деньги – рычаг для экономики.

Но какой это к дьяволу рычаг, если деньги распределяет государство, причем исходя из загадочных критериев? А как даже они, эти специальные деньги, могут стать каким-то рычагом, если рынок сталкивается со множеством внеэкономических ограничений, как внутренних, так и внешних? А?

Кроме того, вам, вероятно просто не дадут вот так взять – и отпустить рубль. Ибо ситуация и впрямь не вполне того...

PS. Лично я думаю, что если геополитика противоречит экономике, то что-то не так с первой. И чем сильнее противоречит, тем более не так.

Яков Миркин:

Песнь о центризме

Мы – страна радикалов. Опричнина, большевизм, Петр I, который прорубает окна, шоковая либерализация. Консерваторы как жестяные банки.

Нас качает, как маятник. Справа – рыночные фундаменталисты. Все открываем, рушим мохнатое советское, и верим в то, что управляем чем-то вроде Германии. Не истинные либералы.

Слева – люди в плащах, им бы что-то закрыть, запереть, забетонировать, заложить окна кирпичами – и оставить подземные туннели и тайные ходы. Желательно, для себя лично. Они красные, они коричневые, они в крапинку, но неизменно мир их – черно – белый, где они – белокрылые, но, конечно, с копьями и кого-то пронзают.

И те, и другие благополучны в своих активах, домах, авто, счетах, землях и водах, хотя радеют о сирых и убогих. Никто из них ни в чем себя не обидел.

И те, и другие – великое затруднение для российской земли. Маятник уйдет далеко вправо – великие потери. Со всего размаха маятник взлетит налево – безвозвратные утраты.

Земле, лесам и полям, просто нам – нужны центристы.

Тихие, смышленые, не любители отчаянных решений. Не популисты. Не садо-мазо, когда речь идет об экономических шоках. Осторожные в словах. Не мясники.

Любители человечества. Как можно больше. Те, кто не поддадутся всеобщему стремлению к радикализму и бесконечным заблуждениям. Не поддающиеся пропаганде и не пачкающие в ней руки. Те, кто в самые сложные времена пытается быть рациональным. Но любители людей. Не государства, не государственной вертикали, не имущества, но людей.

Свежая кровь. Не карьеристы – просто опытные люди. Где же их взять? Это мы сами, уже на службе, уже внутри вертикали, внутри бизнеса, внутри заводов, газет и пароходов, если не наклонены только в одну сторону.

Очередная утопия? Это утопия – молчать? Не подавать идей, от которых бизнес садится на корточки? Не давать ходу идеям, обрабатывающим население, как стадо баранов? Тогда что в России не утопия?

Очередной «изм», еще парочка прорубей в окнах, приводящих к немыслимой растрате людей и ресурсов?

Сергей Алексашенко:

По беспределу? Или заслуженно?

Более чем странный комментарий от Юлии Латыниной по поводу ареста Евтушенкова. Не буду ничего говорить про его отношения с ФСБ – просто не в курсе и, подозреваю, что мало кто может предъявить какие-либо твердые доказательства его наличия (или отсутствия). Я только про факт ареста.

Фраза «посадили с одной стороны по беспределу, а с другой – совершенно заслуженно» напоминает мне старый анекдот про то, что «расстрелять сволочь мало, но доказательств и на три года нет». Знаете, Юля, или есть за что, и тогда – заслуженно, или не за что – и тогда беспредел. Утверждать, что все успешные бизнесмены эпохи Путина изначально достойны ареста по обвинению в преступлении, в котором нет физического ущерба людям, это все-таки перебор.

Канва дела «Башнефти» хорошо понятна и известна: когда-то сын бывшего президента Башкирии, де-факто управлявший всем энергетическим комплексом республики и, похоже, бывший главным бенефициаром его деятельности, еще в 2003-м году перевел акции компании в собственность «Башкирского капитала», а потом раздробил ее между ООО-шками, у которых АФК «Система» и купила контрольные пакета акций «Башнефти» и ее «дочек». Думаю, что мало кто сомневается в том, что купить такой актив в современной России без четкого и внятного барского «Разрешаю» из уст вполне понятного человека решится только безумец. А Евтушенков на него совсем не похож.

Готов с большой долей уверенности предположить, что в первой части этой цепочки и кроется состав преступления, который хочет доказать доблестный СК. Почему именно сейчас, а не несколько лет назад, когда вся эта история достаточно подробно разбиралась в газетах? Ровно потому, что именно сейчас нашелся кто-то, кто готов купить «Башнефть».

Если состав преступления имеется, то СК было бы неплохо публично привести весомые доказательства этого. С объяснением того, кто и в чем обвиняется. А еще лучше пойти в суд и через суд доказать там состав преступления и получить решение суда о признании каких-то сделок недействительными.

Что касается Евтушенкова, а точнее «Системы», которая и покупала акции, то всем понятно, что деньги она за эти активы Рахимову-младшему (или его компаниям) заплатила. То есть сделка не была бесплатной для компании Евтушенкова. В любом случае, если речь идет о компенсации государству понесенного ущерба (судя по заявлению нынешнего президента Башкирии, признание такого ущерба есть), то эту сумму нужно взыскивать с Рахимова-младшего. Потому как в Гражданском кодексе на этот счет есть прямая установка: «При недействительности сделки каждая из сторон обязана возвратить другой все полученное по сделке, а в случае невозможности возвратить полученное в натуре (в том числе тогда, когда полученное выражается в пользовании имуществом, выполненной работе или предоставленной услуге) возместить его стоимость, если иные последствия недействительности сделки не предусмотрены законом». То есть (если будет доказано, что Рахимов-младший безвозмездно (то есть даром) получил в свою собственность акции «Башнефти») поскольку акций «Башнефти у Рахимова-младшего уже пять лет как нет в собственности, то вернуть он должен деньги.

Он. А не Евтушенков. Который (а точнее, «Система», в которой он является контролирующим акционером) в отличие от Голдовского эти активы купил. За известные суммы. И у известных лиц.

Именно поэтому арест Евтушенкова сродни аресту Ходорковского. И в том, и в другом случае, авторов всей этой истории интересуют акции нефтяной компании. А, отнюдь, не вопросу справедливости и юридической чистоты.

Йордан Вейсман:

Доходы американского среднего класса все еще ниже ватерлинии

Наверное, наступит тот день, когда мы с радостью выскажемся о новости, касающейся доходов среднего класса. Но этот день явно еще не наступил. Census Bureau выпустило доклад о богатых и бедных. Средний семейный доход в 2013 году составил $51,939 и за год не изменился. Это стагнация.

Каллен Роше:

Худшие сигналы за пять лет

Мы слышали это миллион раз после начала QE и государственных антикризисных мер – грядет высокая инфляция. Это было неизбежно, учитывая скорость работы печатного станка. А теперь, когда ясно, что инфляция не разогналась, лозунг сменился на «ну, погоди!».

Теперь мы в пяти годах от кризиса, прошли через особые меры со стороны ФРС и правительства, а высокой инфляции нет. Убийцы облигаций не напали на трежерис. Доллар не рухнул. Выраженные в долларах США финансовые активы по-прежнему пользуются спросом. Правительство США не столкнулось с проблемами, с которыми борются Греция и Зимбабве.

Пять лет – это достаточный период, чтобы судить прогнозы тех, кто боялся катастрофической инфляции. Эти прогнозы оказались столь далеки от действительности, что стоит задуматься о репутации этих экспертов. Они очень далеки от понимания сути денежно-кредитной системы. Конечно, я бы сказал, что они не работали с полной колодой карт.

Я начал думать обо всем этом, как я прочитал две статьи в Bloomberg и Wall Street Journal. Потеряли и трейдеры, и публичные политики.

Это огромный материал для размышления, возникает очень многих вопросов. К сожалению, в мире экономики и финансов политика нередко берет верх над прагматизмом.

Егор Сусин:

Просто констатация факта...

Состоялся первый аукцион ЕЦБ в рамках объявленной в июне программы предоставления целевых кредитов банкам TLTRO, общий объем программы планировался до 400 млрд. (7% от соответствующего кредитного портфеля банков). Банки на первом аукционе взяли всего 82,6 млрд. евро на четыре года под 0,15% годовых.

Вот условия аукциона:

Longer Term Refinancing Op.-AllotmentReference Number: 20140189

Transaction Type: REVERSE_TRANSACTION

Operation Type: LIQUIDITY_PROVIDING

Procedure: STANDARD_TENDER

Tender Date: 18/09/2014 11:15:00

Start Date: 24/09/2014

Maturity Date: 26/09/2018

Duration (days): 1463

Auction Type: FIXED_RATE

Fixed Rate: 0.15 %

% of All. at Fixed Rate: 100

Tot Amount Allotted: 82601.57 mn

Tot Bid Amount: 82601.57 mn

Tot Number of Bidders: 255

В декабре состоится второй аукцион, но и его результаты вряд ли будут намного лучше. Вместо заявленных 400 млрд. евро общая сумма кредитов вряд ли дотянет даже до 200 млрд. евро. Немецким банкам (у которых кредитные портфели есть) эти кредиты не нужны, а у банков стран PIIGS просто недостаточно объема кредитных портфелей. При этом на 12 сентября оставались должны по LTRO около 350 млрд. евро, которые нужно будет погасить в январе-феврале 2015 года. Даже чтобы удержать баланс на текущих уровнях (2 трлн. евро), к марту следующего года ЕЦБ нужно скупить активов минимум на ~150-200 млрд. Я уж не говорю о расширении баланса...

А если учесть, что громко анонсированная программа покупки ABS сталкивается с сопротивлением Бундесбанка, а также с тем, что «Франция и Германия заявили о своей незаинтересованности в предоставлении государственных гарантий для проведения программы выкупа ABS» на просьбу Марио Драги, то ситуация выглядит уже скорее комично...

P.S.: ФРС практически не изменила стейтмент по итогам заседания и свернет QE3 на следующем заседании.

Пол Кругман:

Стагнация, как в 1930-е

Когда в 2008 году разразился кризис, всем, кто хоть немного знал историю, вспомнились кошмары драматических преобразований 1930-х годов, приведших не просто к экономической депрессии, но и диктатуре и войне. Но в этот раз все было иначе: банковский кризис был локализован, падение производства и занятости сглажено, и современная Европа и демократическая политическая культура оказалась более устойчивой, чем в межвоенные годы. Все ясно!

А может и нет.

С точки зрения экономики и эффективного реагирования на кризис, за которым последовала ошибочной политика жесткой экономии в Европе сформировалось сочетание плохой кредитно-денежной политики и валютной системы, которая в какой-то степени хуже, чем золотой стандарт. В результате, в то время как первые несколько лет этого кризиса были намного лучше, чем в 1930-х годах, на данный момент в Европе экономические показатели еще хуже, чем это было в 1935 году.

И на политической арене эрозия. Один европейский народ уже дошел до точки, на которой ее лидер открыто заявляет о своем намерении положить конец либеральной демократии. Из-за жесткой экономии экстремистские партии набирают силу на выборах. Сепаратисты также поднимают голову по всему континенту, пугая всех.

Мы по-прежнему живем в иной политической реальности, чем жили наши предки в 1930-е годы. Однако пора прекращать хвалить политические достижения, потому что экономика все равно в депрессии.

Скотт Самнер:

О чем думает Германия?

ЕЦБ старается помочь остывающему двигателю экономики еврозоны, но инструменты основном уже исчерпаны, заявил министр финансов Германии Вольфганг Шойбле. «Дешевые деньги не помогут расти – другими словами, у нас сейчас нет проблем». Я не понимаю, что это означает. Предполагаю, что есть два варианта:

1. Немцы считают, что ЕЦБ застрял в ловушке ликвидности и что дальнейшие стимулирующие меры не приведут к резкому росту инфляции. Естественно, что в этом случае немцы против дальнейших стимулирующих мер ЕЦБ.

2. Немцы считают, что дальнейших стимулирующих мер будет способствовать росту инфляции, но, что более высокий уровень инфляции возобновит рост реального ВВП. Но в этом случае фраза про исчерпанные инструменты вводит в заблуждение.

В общем, я не понял, почему министр финансов Германии высказывается таким образом, что его не может однозначно понять доктор экономики из Чикагского университета.

Тайлер Дерден:

Индикатор сообщает о «восстановлении Греции»?

Есть «индекс Big Mac» – это глобальный показатель паритета цен и уровня инфляции. А есть так называемый «индикатор Porsche». Отчеты показывают рекорды продаж этой марки в 2013 году; на 21% больше, чем в 2012 году» (напомним, это на фоне вливаний ликвидности $10 трлн. в мировую экономику).

Еще один пункт заключается в том, что Греция стала жертвой искусственного валютного, политического союза, а также союза по перекачке капитала. Страна стала неплатежеспособной.

Диаграмма, представленная ниже, получена от греческого департамента транспорта. Едва ли к ней нужны объяснении или комментарии, она уж очень наглядна.

София Симонова

В центре внимания иностранных медиа: банки могут покинуть Шотландию, Большая Двадцатка ускорит глобальный рост на 2%, немецкие вкладчики идут в иностранные банки.

Главное событие недели – Шотландия осталась в составе Великобритании, и это не дает основания крупным банкам и страховым компаниями переносить свои штаб-квартиры в Англию. Тем не менее переезды еще возможны.

Большая Двадцатка намерена ускорять глобальный экономический рост. Для этого было предложено уже около тысячи мер. Однако при вялом развитии Китая добиться поставленной цели будет нелегко, если вообще возможно.

Банки все же могут покинуть Шотландию

Шотландия рисковала потерять крупнейшие финансовые компании, если бы было принято решение о ее независимости от Великобритании. На референдуме, который состоялся 18 сентября 2014 года, независимости было сказано «нет», однако банки пока не дают гарантий, что они не станут переносить свои штаб-квартиры, передает Independent.

Среди всех банков, базирующихся в Шотландии, которые сообщали о намерении перенести свои штаб-квартиры в Англию в случае объявления о независимости Шотландии, пока лишь Royal Bank of Scotland (RBS) однозначно заявил, что его штаб-квартира не будет перенесена. Другие банки и финансовые компании пока не могут принять решение ввиду высокой неопределенности вокруг того, насколько вырастут полномочия шотландского парламента. Кроме того, само по себе голосование против независимости не обещает стабильности. Также нет ясности вокруг вопроса о налогообложении.

Ранее Lloyds, на 25% принадлежащий британскому правительству, заявлял о намерении перенести свой головной офис из Эдинбурга в Лондон в случае голосования за независимость, согласно Wall Street Journal. С аналогичным заявлением выступали RBS, который принадлежит британскому правительству на 80%. National Australia Bank собирался переехать к югу от границы, если Шотландия станет отдельной страной. Голландская финансовая компания Aegon намеревалась открыть новую компанию в Англии, чтобы ее клиенты, находящиеся за пределами Шотландии, оставались в британском налоговом режиме. Банковское подразделение Tesco в Эдинбурге также могло переехать в Англию.

Финансовые компании пугала неопределенность вокруг таких вопросов, как сохранение британского фунта в Шотландии, сохранение членства в Европейском Союзе, а также регулирование финансового банковского рынка и «спасение» банков в случае кризиса.

Уход из Шотландии оказался бы болезненным для многих организаций. В особенности для Royal Bank of Scotland, который имеет глубокие шотландские корни начиная с 1727 года и ведет крупный бизнес в регионе. В штаб-квартире банка в Эдинбурге, а также в пригородах Эдинбурга работают тысячи людей. Для Lloyds присутствие в Шотландии менее символично, чем для RBS, однако масштабы его бизнеса в Шотландии более значительны.

Согласно New York Times, шотландский финансовый сектор огромен. По оценкам британского правительства, он ежегодно зарабатывает около 8 млрд. фунтов стерлингов ($12,9 млрд.), что соответствует 8% валового внутреннего продукта Шотландии. По оценкам компании Scottish Financial Enterprise, данная отрасль дает работу 12% рабочей силы Шотландии или 200 тыс. человек. Страховщики, банкиры и управляющие активами являются основными работниками в Глазго и Эдинбурге – двух крупнейших городах Шотландии.

Впрочем, связанные с референдумом изменения носили бы, скорее, технический характер. Финансовые компании сохранили бы большинство рабочих мест и операций в Шотландии.

Большая Двадцатка ускорит глобальный рост на 2%

В субботу, 20 сентября 2014 года, группа двадцати промышленных и развивающихся стран пришла к согласию ускорить глобальный рост на 2% в течение следующих пяти лет, передает Wall Street Journal.

Эта инициатива является ключевой инициативой австралийского президентства в Большой Двадцатке. На основе нее будет разработан Брисбенский план действий, который страны рассмотрят 15–16 ноября 2014 года. Для его реализации уже было предложено более тысячи различных мер.

О плане было объявлено на конференции министров финансов и глав центральных банков стран Большой Двадцатки, которая прошла в австралийском городе Кэрнс. Мероприятие состоялось в преддверии ноябрьского саммита. Его целью было обсуждение замедления глобальной экономики, а также мер по стимулированию глобального экономического роста. Министры также обсудили модернизацию международной системы налогообложения и возможности предотвращения уклонения от налогообложения среди крупных корпораций.

По прогнозам Международного валютного фонда (МВФ), в 2014 году мировая экономика вырастет на 3,4%. Прогноз на этот год был понижен фондом с 3,7% в июле из-за вялого роста в развитых странах.

Министр финансов Германии Вольфганг Шойбле поддержал задачу по ускорению глобального роста на 2%, однако предупредил, что ее выполнение может повысить угрозы финансовой стабильности в долгосрочном периоде. Шойбле не согласился с предположениями о том, что Германия предпринимает недостаточно действий для ускорения международного роста. Ранее США призывали экспортоориентированные страны, такие как Германия, предпринять больше мер по стимулированию экономического роста.

Согласно Reuters, на встрече также обсуждался вопрос о том, приглашать ли президента России Владимира Путина на ноябрьский саммит лидеров Большой Двадцатки, учитывая события в Украине. Страны пришли к согласию, что дипломатическое давление необходимо сохранить, однако на саммите дверь для Путина должна быть открыта.

Всеобщее беспокойство было сосредоточено вокруг экономических проблем Европы. О замедлении темпов экономического роста в Китае было удивительно мало разговоров, во всяком случае, публичных. Учитывая размеры китайской экономики и ее влияние в мире, при замедлении Китая ускорить глобальный рост на 2% будет сложно. Министр финансов Китая Лоу Цзивэй отметил, что меры стимулирования вызвали побочные эффекты, такие как создание избыточных мощностей, загрязнение окружающей среды, рост задолженности местных администраций.

Риски слишком мягкой монетарной политики, которая способна раздуть пузыри активов, тоже обсуждались на встрече, а также и то, что при выходе из программы количественного смягчения Федеральной резервной системе (ФРС) США необходимо избегать поведения, способного спровоцировать беспокойство на рынках. Ожидается, что ФРС США завершит программу по скупке активов в октябре и начнет повышать процентные ставки в следующем году. Эти ожидания резко контрастируют с ожиданиями от европейского и японского центральных банков, которым еще необходимо продолжать политику смягчения.

Немецкие вкладчики идут в иностранные банки

Поскольку в Германии процентные ставки по депозитам колеблются вокруг нуля, немцы переводят миллиарды евро на более выгодные сберегательные счета в другие страны, согласно Wall Street Journal.

По данным Центрального банка Германии, с 2010 года объем вкладов на текущие счета в иностранных банках, работающих в Германии, вырос приблизительно на 80% – до 190 млрд. евро ($246 млрд.). В основном немецкие вклады привлекают крупные банки из Голландии, особенно ING Groep, а также банки Португалии и России, где экономические проблемы способствуют высоким процентным ставкам.

В конце июля 2014 года более 20% сбережений немцев на текущих счетах (самый популярный вид счетов в крупнейшей европейской экономике) пришлось на иностранные банки, работающие в Германии. Для сравнения, в 2010 году, который считается пиковым годом европейского финансового кризиса, этот показатель составлял всего 15%.

Согласно статье, то, что немцы стали обращать внимание на процентные ставки, является новым трендом в стране, которая еще помнит гиперинфляцию после Первой мировой войны. Некоторые кредитные организации, такие как Commerzbank, изобретают новые способы привлечения вкладчиков – например, предлагают «приветственный подарок» в размере 100 евро за открытие текущего счета.

В июле 2014 года средняя ставка по годовым депозитам в Германии упала до исторического минимума 0,5%. Средняя ставка в Еврозоне составила 1,32%. Инфляция в Германии находилась на уровне 0,6%. Это означает, что доходность немецких депозитов не покрывает даже инфляцию, и деньги на текущих счетах обесцениваются.

За два года голландская кредитная организация Rabobank привлекла депозиты на общую сумму 7,6 млрд. евро через немецкое онлайн-подразделение. В немецком отделении ING в настоящее время на текущих счетах находится около 100 млрд. евро. Немецкий рынок привлекателен для голландских банков, а также для банков из других европейских стран, потому что в Германии им приходится меньше платить за депозиты, чем на родине, а также ввиду большой численности населения в Германии – около 80 млн. человек.

Для российских банков немецкие депозиты привлекательны тем, что они дают доступ к финансированию в евро. В последнее время российские банки предлагали ставку 1,4% для годовых онлайн-депозитов. Правда, продолжат ли они активно привлекать немецкие вклады, остается под вопросом. Два крупнейших российских государственных банка, которые также являются лидерами среди российских банков в Германии – Сбербанк и ВТБ – попали под американские и европейские санкции. Оба банка работали в Германии через отделения с немецкими или австрийскими банковскими лицензиями. Сбербанк также привлекал немецкие депозиты через Интернет и вел работу через свое турецкое подразделение Denizbank.

Даже банки, которые не имеют отделений или онлайн-операций в Германии, сейчас могут охватить потенциальных немецких клиентов через SavingGlobal.com – сайт, который позволяет клиентам открывать вклады в иностранных банках с минимальным числом документов, переведенных на немецкий язык. Сайт был запущен в декабре 2013 года, и с момента начала его работы им воспользовались уже 5 тыс. немцев, которые разместили депозиты в Болгарии, Польше и Норвегии. По правилам Европейского Союза, банки ЕС могут работать с гражданами любых стран ЕС. Правда, многие банки все же предпочитают только резидентов своих стран.

Для немцев воспоминания о недавних банковских катастрофах в Кипре и Исландии имеют больший вес, чем риски гиперинфляции. Чтобы развеять эти опасения, иностранные банки, которые ведут работу в Германии, напоминают вкладчикам, что по правилам ЕС, депозиты в размере до 100 тыс. евро покрываются государственной гарантией. Когда в марте 2013 года начался кипрский кризис, политики сочли нужным списать часть сбережений. А когда в 2008 году потерпели поражение банки Исландии, не входящей в Европейский Союз, вкладчиков из Британии и Голландии пришлось спасать правительствам этих стран.

Кира Аккерман

Проект "Южный газовый коридор", реализация которого стартовала в прошедшую субботу, не представляет немедленной угрозы поставкам российского газа в Европу, но несет риски в среднесрочной перспективе, считает партнер и аналитик консалтингового агентства RusEnergy Михаил Крутихин.

В минувшую субботу на территории Сангачальского терминала в Баку прошла официальная церемония закладки фундамента проекта "Южного газового коридора". Проект предполагает строительство к 2019 году системы газопроводов TANAP-TAP от азербайджанского месторождения Шах-Дениз через Грузию, Турцию, Грецию, Албанию на юг Италии. По ним планируется поставлять 6 миллиардов кубометров газа в Турцию и 10 миллиардов кубометров в Европу.

Немедленной угрозы нет, но риски возникнут

Реализация проекта "Южный газовый коридор" не представляет немедленной угрозы поставкам российского газа, считает Крутихин. Он обращает внимание на длительные сроки реализации и небольшие объемы планируемых поставок.

"Немедленных рисков для России в этом проекте нет, поскольку, во-первых, поставки газа из Каспийского региона по этому маршруту начнутся не сейчас и даже не через три года; во-вторых, Азербайджан будет поставлять не больше 10 миллиардов кубометров в год", — отметил эксперт.

Однако поставки газа по маршруту "Южного газового коридора" могут возникнуть в будущем, когда к газопроводам этой системы смогут присоединиться другие страны.

"В среднесрочной перспективе по этому маршруту может пойти газ не только из Азербайджана, но и Ирана через Турцию, из Туркменистана, а также из иракского Курдистана, где объем потенциального экспорта превышает 30 миллиардов кубометров в год. Если подсоединятся другие поставщики по этому маршруту, то это будет серьезная конкуренция российским поставкам газа", — подчеркнул Крутихин.

"Набукко" будет реализован

Эксперт отмечает, что проект "Южного газового коридора" отвечает интересам европейских потребителей, поскольку предполагает реальную диверсификацию источников поставок.

"Это отвечает стратегии Европейского союза по диверсификации источников поставок, поскольку то, что предлагает "Газпром", это диверсификация не источников, а только маршрутов, поэтому европейцев это не устраивает", — заявил Крутихин.

Хотя "Южный газовый коридор" был конкурентом приоритетного европейского проекта "Набукко" и фактически поставил на нем крест в прошлом году, когда консорциум по разработке азербайджанского газоконденсатного месторождения "Шахдениз-2" сделал выбор в его пользу, он в некотором смысле может открыть путь к частичной реализации "Набукко", прогнозирует Крутихин.

"Чтобы "Набукко" в каком-то виде реализовался, необходимо построить несколько перемычек: через Турцию в Болгарию, а там уже существуют перемычки с соседними странами, поэтому будет несложно соединить трассу с Румынией, а дальше с Австрией через Венгрию. "Набукко" под любым другим названием будет существовать и будет составлять конкуренцию России", — заключил эксперт.

Nabucco West предусматривал строительство трубопровода длиной 1,3 тысячи километров из каспийского региона в европейские страны в обход России через Азербайджан, Грузию, Турцию, Болгарию, Венгрию, Румынию и Австрию.

Цены на жилье в Варне выросли на 13% за год

Варна вместе с Софией лидируют по восстановлению рынка недвижимости Болгарии, поскольку по сравнению с августом 2013 года здесь выросли как цены, так и число сделок.

Такое мнение высказали аналитики компании Bulgarian Properties, сообщает портал Novinite.

В то время как в Софии цены на недвижимость в августе 2014 года выросли на 0,92% за год, в Варне этот показатель равнялся 13,3%. В то же самое время цены на недвижимость в Софии были на 41,7% ниже, чем в докризисный период. В Варне же разница с периодом до рецессии составляла 35%.

Аналитики добавляют, что цены на недвижимость в Банско были на 5,6% ниже, чем годом ранее, и на 61,7% ниже, чем в докризисный период.

Тем временем болгарские риэлторы заметили снижение спроса на недвижимость со стороны россиян.

Премьер-министр Италии Маттео Ренци поздравил с юбилеем знаменитую актрису Софи Лорен, которой в субботу исполнилось 80 лет.

"(Сегодня) особый день рождения у женщины, которую очень любит Италия. Наилучшие поздравления Софи Лорен — четырежды 20-летней", — написал Ренци в своем микроблоге в Twitter.

Итальянская актриса Софи Лорен (Sophia Loren, настоящее имя София Шиколоне, Sofia Scicolone) родилась 20 сентября 1934 года в Риме. В кино она дебютировала в так называемых фоновых ролях в комедиях "Шесть жен Синей Бороды" (Le Sei mogli di Barbablu) и "Это был он — да, да"(Era lui! Si! Si!). В 1952 году сыграла свою первую роль с текстом в фильме "Африка за морями" (Africa sotto i mari, 1953).

Первоначально актриса снималась под псевдонимом Ладзаро, но в 1953 году по настоянию Понти сменила его на Лорен.

За свою кинокарьеру Лорен снялась более чем в ста художественных фильмах, получила премии всех основных международных кинофестивалей, в том числе, Канского, Венецианского, Московского и Берлинского. Кроме того, она пять раз становилась лауреатом премии "Золотой глобус" и дважды получала "Оскара" — в 1962 году за картину Витторио де Сика "Чочара" и в 1991 году почетного "Оскара" "за карьеру, богатую запоминающимися ролями, придавшими нетускнеющий блеск кинематографу". Наталия Шмакова.

Бум на мировых рынках недвижимости продолжается

Самыми активными во втором квартале 2014 года были рынки недвижимости Дубая, нескольких стран Европы и Тихоокеанского региона. И наоборот, несколько азиатских рынков показали признаки охлаждения в результате соответствующих мер правительства. А рынок недвижимости США ослабел.

Цены на жилье выросли в 28 из 44 представленных в исследовании Global Property Guide стран.

Дубай продолжает удивлять весь мир, здесь цены на жилье выросли на 33,26% за год и на 5,47% за квартал. Спрос на местную недвижимость остается сильным. Строительная активность увеличивается. Экономика эмирата демонстрирует здоровый рост.

В Тихоокеанском регионе рынки недвижимости укрепляются. Так, цены на жилье в восьми крупнейших городах Австралии увеличились на 7,21% за год. Усиление рынка недвижимости Австралии связано, прежде всего, с рекордно низкими процентными ставками по кредитам и высоким спросом со стороны зарубежных покупателей жилья. В Новой Зеландии средние цены на недвижимость выросли на 6,66% за год. Строительная активность в Австралии и Новой Зеландии продолжает увеличиваться.

Пять из десяти сильнейших рынков недвижимости мира во втором квартале 2014 года находились в Европе. Лучшие показатели у эстонского Таллина, здесь средняя стоимость жилья выросла на 16,72% за год. Такой результат был достигнут благодаря сильному спросу на недвижимость и улучшающейся экономике. В Ирландии цены на жилье увеличились на 11,97% за год. В Великобритании прирост стоимости домов и квартир составил 9,68% за год, в Турции – 7,24% за год, в Исландии – 6,09% за год.

Другие сильные европейские рынки включают в себя Латвию (5,21%), Литву (4,28%), Чехию (3,95%), австрийскую Вену (3,94%), Нидерланды (3,57%) и Польшу (3,56%). Скромный рост цен был зафиксирован в Болгарии (2,31%), Швейцарии (2,3%) и Германии (1,17%).

Рынок недвижимости США замедляется. Цены на жилье здесь выросли всего на 4,1% за год, что меньше, чем 7,25% в первом квартале 2014 года. Несмотря на это, строительная активность и количество сделок в США увеличиваются.

В Азии цены на жилье снижаются в четырех странах. В Сингапуре стоимость недвижимости упала на 5,02% за год, в Гонконге – на 0,86% за год, в Южной Корее – на 0,37% за год, а во Вьетнаме – на 0,03% за год.

Изменение цен за год во втором квартале 2014 года

Страна Изменение цен (второй квартал 2013 г. - второй квартал 2014 г.)

Болгария 2,31%

Испания 3,12%

Германия 1,17%

Турция 7,24%

Греция 6,51%

Чехия 3,95%

Латвия 5,21%

Финляндия 1,21%

Хорватия 2,52%

США 4,10%

Португалия 0,33%

Эстония (Таллин) 16,72%

Швейцария 2,30%

Таиланд 2,28%

Австрия (Вена) 3,94%

Великобритания 9,68%

ОАЭ (Дубай) 33,26%

Израиль 6,06%

Литва 4,28%

Спрос на газетную бумагу в мире падает

По итогам 2013 года в соответствии со статданными ФАО объёмы мирового производства газетной бумаги упали более, чем на 3%, составив 29143 тыс. тонн. Следует отметить, что выпуск ГБ падает третий год подряд, в результате выпуск отчетного года сократился на треть относительно показателей десятилетней давности.

На экспорт в 2013 году, согласно данным FAOSTAT, было отправлено около 45% всего мирового производства газетной бумаги, а объём поставок составил 13011 тыс. тонн, рост за –1%. Средние внешнеторговые цены в 2013 году соответствовали уровню 618 $/тонну, минус 3%.Следует отметить, что практически все страны –мировые лидеры по экспорту ГБ реализовывали продукцию по ценам ниже уровня 2012 года.

Канада – лидер по выпуску и экспорту газетной бумаги. Ведущим производителем газетной бумаги в мире, как и прежде, выступает Канада. За 2013 г. показатели по выпуску газетной бумаги в Канаде выросли на 3%, составив 3927 тыс. тонн. По последним данным Канада выпускает почти 14% всего мирового выпуска газетной бумаги. Канада также занимает первое место и среди лидеров по экспорту газетной бумаги. Почти весь объем произведенной ГБ – является для Канады предметом экспорта. Так по последним данным FAOSTATана мировые рынки канадскими предпринимателями было отправлено до 95% всего выпуска газетной бумаги. Импорт ГБ в Канаду – мал. В результате потребление ГБ в Канаде одно из самых низких – всего 258 тыс. тонн по итогам 2013 года. Причем этот показатель упал на 42% относительно уровня 2012 года.На диаграмме видно, что до 2009 года производство газетной бумаги в Канаде было значительно выше. Например, выпуск 2005 года вдвое превысил уровень производства 2013 года.

Китай немного сократил выпуск и импорт газетной бумаги, но остался лидером по уровню потребления. Китай занимает вторую строчку в списке стран, выпускающих газетную бумагу. Уровень выпуска бумаги в Поднебесной в 2013 году составил 3627 тыс. тонн, что на 5% меньше, чем год назад. Процентная доля КНР от мирового выпуска – 12%. Экспорт ГБ для Китая – незначительный, на уровне 93 тыс. тонн. В тоже время среди стран, импортирующих ГБ, Китай занимает четвертую строчку. Всего за 2013 г. в Поднебесную было ввезено около 671 тыс. тонн (-3%) газетной бумаги. Таким образом, по итогам 2013 года Китай немного сократил производство газетной бумаги, упал и уровень поставок в страну. В результате объем потребления газетной бумаги в 2013 году снижен на 7% относительно уровня 2012 года. Тем не менее, внутренний спрос на газетную бумагу в Китае остается самым высоким в мире. В 2013 г. этот показатель составил 4205 тыс. тонн.

Япония использует газетную бумагу в основном собственного производства. Япония – третий мировой лидер по выпуску газетной бумаги, производство которой в 2013 году составило 3219 тыс. тонн (-1%). Вся произведенная газетная бумага – остается в стране. Экспорт – незначительный. Импорт также невелик. Внутренний спрос на газетную бумагу в Японии – высокий, за год составил 3265 тыс. тонн (-1%). Следует отметить, что по уровню потребления Япония стоит на третьем месте после Китая и США.

Уровень импорта газетной бумаги в США практически соответствует уровню выпуска. Четвертое место среди производителей газетной бумаги закреплено за США – объёмы выпуска в 2013 г. превысили 2470 тыс. тонн, что на 14% меньше, чем в 2012 г. На экспорт США отправили треть выпущенной продукции. За год поставки выросли в натуральном выражении на 9% до 800 тыс. тонн. Размер импортных поставок в США практически соответствует объемам выпуска. Так в 2013 г. импорт ГБ составил 2116 тыс. тонн (+2%). По объёмам импорта США занимают первое место в мире. Уровень потребления снижен на 10% относительно уровня 2012 года до 3786 тыс. тонн. США занимает второе место по данному показателю.

Россия занимает пятое место в мире по выпуску и второе место по экспорту газетной бумаги. Более ста лет Россия лидирует по выпуску газетной бумаги. По итогам 2013 г., в соответствии с данными ФАО, Россия стоит на пятом месте по объемам производства газетной бумаги в мире, процентная доля – 6%. Производство РВ в 2013 г. составило 1759 тыс. тонн (-3%). На экспорт отправлено 74% от всего объема производства. По объемам поставок газетной бумаги на мировые рынки России занимает второе место в мире. Внутренний спрос в России на газетную бумагу последнее время падает – в 2013 году спад составил 12%, а потребление достигло уровня – всего 465 тыс. тонн. Интересно отметить, что по данному показателю Россия лишь немного опередила Швецию. Уровень потребления газетной бумаги в Швеции составил 407 тыс. тонн.

Швеция потребляет газетной бумаги примерно столько же, сколько Россия. В 2013 году в Швеции почти на четверть снижены объемы выпуска газетной бумаги в Швеции, упали и поставки из других стран, спад составил 23%. Производство газетной бумаги в Швеции, как и в России – экспортоориентировано. Так на внешние рынки в 2013 г. попало до 77% всего объема выпуска.

Республика Корея отправляет на экспорт 46% произведенной газетной бумаги. Изменений по выпуску, экспорту и потреблению в 2013 году не отмечено.

Импорт газетной бумаги в Индию растет. Развивающийся рынок газетной бумаги в Индии в 2013 году также не показал изменений. На уровне предыдущего года остался объем производства – Индия стоит на 9 месте в мире, выпустив 1380 тыс. тонн. Экспорт – незначительный. А вот по объёмам импорта, Индия занимает второе место в мире, закупая столько же газетной бумаги, сколько производится. В 2013 году импорт газетной бумаги составил 1371 тыс. тонн. За год объёмы поставок выросли на 11%. Следует отметить, что Индия – основной импортер газетной бумаги из России. Внутренний спрос в Индии на ГБ также растет – за год потребление выросло на 5%, составив 2741 тыс. тонн.

Великобритания сокращает ввоз газетной бумаги в страну. Замыкает десятку стран–лидеров по выпуску газетной бумаги – Великобритания. Производство в 2013 г. выросло на 4% до 1233 тыс. тонн, на экспорт отправлено 27% от выпуска – 333 тыс. тонн (-1%). Импорт в 2013 г. сократился на 22% до 510 тыс. тонн. Великобритания – страны с традициями. Одной из таких традиций является ежедневное чтение объёмных газетных изданий. Несмотря на традиции внутренний спрос на ГБ в Великобритании понемногу падает – в 2013 году спад составил 6% до 1410 тыс. тонн.

Анализируя динамику выпуска газетной бумаги, отметим, что производство в Новой Зеландии в 2013 г. упало на 48% до уровня 145 тыс. тонн, а в Малайзии, напротив, выросло на 48%, достигнув уровня 400 тыс. тонн.

Экспортные поставки газетной бумаги

Лидер экспорта ГБ – Канада, увеличил в 2013 г. поставки на 8%, экспортные цены упали на 5% и в среднем составили 630,7 $/т. Россия, по данным ФАО, сохранила уровень экспорта и цены на уровне предыдущего года – 1298 тыс. тонн и 532 $/т. соответственно. На 2% подешевела газетная бумага из Швеции до 643,5 $/т, экспорт упал почти на треть. Экспорт из США подешевел на 7% 577,2 $/т., поставки выросли на 9%.

Увеличился экспорт газетной бумаги и из Франции, рост составил 7%, цены упали на 1% до 632 $/т. Стала дешевле газетная бумага из Германии – минус 2%, поставки выросли на 7%. Республика Корея отправляла бумагу по цене предыдущего года. Из десяти стран–лидеров экспорта ГБ, только Норвегия и Бельгия увеличила цены экспорта соответственно на 1% до 553 $/т и 2% до 611 $/т. Финляндия увеличила экспорт на четверть. Цены упали на 1% до 596 $/т.

Импорт газетной бумаги

Среди стран-лидеров по импорту газетной бумаги существенный спад отмечен в Великобритании – минус 22%. Цены упали на 6%. Индия, напротив, увеличила ввоз газетной бумаги, цены при этом упали на 5%.

Существенное падение объёмов импорта в 2013 г., кроме перечисленных выше стран, было отмечено по таким регионам, как Швейцария (-17%), Австралия (-25%), Финляндия (-20%), Болгария (09%), Сербия (-25%). Поставки газетной бумаги в прибалтийские страны невелики, однако в отчетном году по этим странам отмечен рост на уровне 30-ти процентов.

Депутаты из Франции, Великобритании и Греции чаще своих коллег в Европарламенте голосовали против ассоциации Украины с ЕС. Об этом говорится в отчете, опубликованном на сайте организации независимых наблюдателей VoteWatch Europe.

Ратификацию соглашения об ассоциации с Украиной не поддержали более трети французских парламентариев (27 из 74), треть британцев (22 из 73) и более половины греческих депутатов (12 из 21). Также свои голоса против ассоциации отдали евродепутаты из Германии, Чехии, Испании, Нидерландов, Венгрии, Италии, Польши, Австрии, Бельгии и Португалии.

Странами, единогласно принявшими ратификацию соглашения, стали Болгария, Румыния, Словакия, Словения, Хорватия, Литва, Эстония, Финляндия, Мальта и Люксембург.

Верховная рада Украины и Европарламент 16 сентября ратифицировали соглашение об ассоциации Киева с ЕС. Президент Украины Петр Порошенко подписал закон об ассоциации сразу после ратификации документа.

Проблема безработицы не оставляет Болгарию

В агентствах по занятости страны было зарегистрировано более 340 000 безработных. В это же время, работодатели заявили только 14 000 свободных вакансий.

Труднее всего найти работу в болгарском городе Перник, где на одно рабочее место претендуют 40 человек. А только к концу августа текущего года количество безработных достигло 57 000 человек, пишет Болгария Сегодня со ссылкой на болгарский телеканал bTV и бюро занятости страны.

Самой большой группой безработных являются граждане предпенсионного возраста. Они составляют 40% от всех ищущих работу. Правда, несмотря на сезонный спад занятости, число вакантных мест в августе, по сравнению с июлем, увеличилось на 1389 вакансий.

Общая экономическая ситуация в стране, которая напрямую зависит от занятости населения, серьезно влияет на болгарский рынок недвижимости. Безработные не в состоянии покупать новое жилье, что снижает внутренний спрос и негативно отражается на стоимости объектов. В результате этого, болгарская недвижимость становится менее привлекательной для иностранных инвестиций.

Арендные ставки на рынках коммерческой недвижимости Болгарии и Венгрии будут расти в течение следующих 12 месяцев, предсказывают британские эксперты.

Согласно отчету Королевского института дипломированных оценщиков из Лондона (RICS), офисы Болгарии начнут резко расти в цене, сообщает портал Novinite. В отчете RICS о состоянии рынка коммерческой недвижимости за второй квартал 2014 года отмечается, что большинство рынков Центральной и Восточной Европы выходят из неизвестности и привлекают иностранных игроков.

Макроэкономические сложности продолжают влиять настроения инвесторов, но в долгосрочной перспективе эти рынки обещают высокий доход от вложенного капитала. "В Болгарии, отставка правительства и уязвимый банковский сектор могут вызвать некоторые проблемы и поставить под угрозу оптимистичные прогнозы. Тем временем в Чехии, Венгрии и Румынии наблюдаются рекордно низкая инфляция и процентные ставки по кредитам," - отмечается в докладе.

Эксперты RICS подчеркнули, что в регионе с апреля по июнь текущего года наблюдался рост спроса на коммерческую недвижимость. Особенно остро он ощущался в офисном секторе Болгарии и в офисном и торговом секторах Венгрии.

В Болгарии, по их мнению, интерес инвесторов находится на подъеме. Дефицит предложения в сфере промышленных и складских площадей создает давление на рынке и заставляет цены увеличиваться.

По словам Лилы Патераки, директора по развитию бизнеса в компании Zeus Capital, "возможности инвестирования в Болгарии, а точнее в Софии, пока довольно ограничены, однако на рынке можно найти хорошие объекты, которые будут генерировать достойный доход".

В этом году Болгария вошла в десятку самых налогопривлекательных стран мира, а ее конкурентоспособность, несмотря на политическую нестабильность, подскочила.

Королевский институт дипломированных оценщиков из Лондона (RICS) является ведущим профессиональным органом по стандартизации и оценке земельных участков, недвижимости и строящихся объектов.

Солдаты НАТО в Украине. Начались учения Rapid Trident

Во Львовской области начались учения Rapid Trident-2014 («Быстрый трезубец-2014») с участием более 1300 военнослужащих из 15 стран, сообщает defence24.pl. Среди участников вооруженные силы стран НАТО, в т.ч. Польши и США, а также Украины, Грузии, Молдовы и Азербайджана. Учения пройдут до 26 сентября и являются цикличным элементом в рамках программы «Партнерство ради мира».

Совместные учения Rapid Trident со странами-участницами НАТО в рамках этой программы проводятся в Украине с 2006 года. В этом году маневры были отложены с июля на сентябрь в связи с ситуацией на Донбассе. И это несмотря на то, что учебный центр и полигон Яворово под Львовом находится в 1200 км от района боевых действий.

В этом году в учениях примут участие около 1300 военнослужащих из Украины, Польши, США, Азербайджана, Великобритании, Канады, Грузии, Германии, Латвии, Литвы, Молдовы, Болгарии, Румынии, Норвегии и Испании. В их числе 200 американских военнослужащих 173-й воздушно-десантной бригады и 35 польских военнослужащих 25-й воздушно-кавалерийской бригады. Больше всех, разумеется, украинских военных – почти тысяча человек.

Цель учений, кроме отработки навыков совместных действий между вооруженными силами стран программы «Партнерство ради мира» - выражение поддержки Киеву в продолжающемся конфликте.

Учения в Яворове разделены на две фазы. В первой, продолжительностью около недели, будут отрабатываться, в частности, медицинская эвакуация, обнаружение и обезвреживание самодельных взрывных устройств, обеспечение операций по поиску и спасению.

Вторая часть учений будет состоять в основном из совместных действий с использованием комплексной лазерной системы имитации боя MILES (Multiple Integrated Laser Engagement System), которая обеспечивает высокую реалистичность обучения.

Еврейская память и «парасоветский» хронотоп:

Александр Гольдштейн, Олег Юрьев, Александр Иличевский

Михаил Крутиков

OFF-SOVIET КАК КУЛЬТУРНО-АНТРОПОЛОГИЧЕСКИЙ ТИП

Антрополог Алексей Юрчак в своей книге о культуре «последнего советского поколения» определяет «поколение застоя» как продукт «общего опыта нор­мализованного, вездесущего и непреложно-властного дискурса брежневского времени»[2]. И в отличие от других советских поколений, сформировавшихся под знаком одного большого исторического события — такого, как война, «от­тепель» или же перестройка и распад СССР, — для «поколения застоя» та­кого определяющего события не было. Даже само понятие «застой» как «несобытие» для определения брежневского периода вошло в оборот позже, для противопоставления горбачевскому «ускорению», а затем перестройке. Ха­рактерным ощущением, оставшимся от того времени в памяти интеллиген­ции этого поколения, было чувство «непринадлежности», «нахождения вне» общественных структур, как официальных советских, так и диссидентских антисоветских[3]. Например, Дина Рубина так комментирует автобиографиче­скую основу своей прозы: «Я пока свидетельствую только о своей личной легкомысленной, никогда не советской (я умудрилась даже в комсомол не вступить) и никогда не диссидентской (для этого был необходим другой тем­перамент) жизни»[4]. Или, как сказал Олег Юрьев в речи при вручении не­мецкой Премии имени Хильде Домин: «Для меня вся советская действитель­ность была нереальной — мутная пленка вокруг подлинной жизни, реального существования»[5]. Такое «внесистемное» существование предполагало, как считает Юрчак, «активное участие в создании разнообразных новых увлече­ний, форм идентичности и стилей жизни, которые допускались, но не обяза­тельно определялись официальным властным дискурсом»[6]. К таким «фор­мам идентичности» можно отнести самые разнообразные неформальные сообщества — от обществ охраны памятников старины до панк-движения. Говоря о неформальных сообществах, возникших в это время вне офици­ально признанных форм общественной жизни, Юрчак использует термин «детерриториализованные сообщества» (deterritorialized milieus), заимствуя понятие детерриториализации у Делёза и Гваттари. По аналогии с предло­женным Светланой Бойм понятием off-modern такой культурно-антрополо­гический тип можно было бы назвать off-Soviet.

Специфический еврейский вариант такой детерриториализации внутри го­родского советского социума представляло собой так называемое «культур­ническое» направление в еврейском движении 1970— 1980-х годов, претендо­вавшее на то, чтобы занимать срединную позицию между активным диссидентством и официальной советской культурой. Как объясняет этно­граф Михаил Членов, один из немногих активистов этого движения, которому удавалось совмещать престижную академическую работу с подпольным пре­подаванием иврита: «...евреи в Советском Союзе оказались в таком сложном положении, когда они ничего о себе не знают. Когда государство всячески пре­пятствует проникновению любого еврейского знания, будь то языковое, ис­торическое, литературное, культурное, религиозное или какое-нибудь другое знание. И наша задача, во-первых, — освоить это знание самим; во-вторых, — передать его другим»[7]. Членов подчеркивает обыденный, негероический ха­рактер «культурнического» движения: «Сюда приходили самые обычные люди; они приходили не бороться, а некоторым образом жить. В этом отно­шении еврейское движение сильно отличалось от диссидентского. Диссидент­ское движение ставило себе целью изменение ситуации в Советском Союзе. А участники еврейского движения не ставили перед собой такой цели. Прин­ципиально не ставили и об этом громко заявляли»[8]. Таким образом, всем, ин­тересующимся еврейской культурой в самом широком смысле, не оставалось иного выбора, кроме как создавать свою «детерриториализованную» инфра­структуру по модели, описанной Юрчаком. Эта инфраструктура, охватывав­шая тысячи человек, живших преимущественно в крупных городах, и была небольшим фрагментом обширного открытого пространства, включавшего са­мые различные неформальные группы и формы активности, а также занимав­шего промежуточное положение — в терминологии постколониальной теории «третье место» — между более четко обозначенными «советским» и «антисо­ветским» полюсами. В результате перестройки и распада СССР эта аморфная конфигурация распалась, поскольку ограничивающие ее полюса потеряли свою значимость. Исчезли и препятствия как для легальной еврейской дея­тельности на местах, так и для эмиграции.

Интересную попытку осмыслить происходившие на его глазах перемены сделал московский искусствовед Евгений Штейнер, специалист по средне­вековому японскому искусству и раннему советскому авангарду, эмигриро­вавший в 1991 году в Израиль. В эссе «Апология застойного юноши», опуб­ликованном сразу по приезде в израильском журнале «Звенья», Штейнер обозначил признаки своей уходящей в прошлое социальной группы, во мно­гом предвосхитив концепцию Юрчака: «Речь пойдет о некоем типе, или, по- нашему, карассе, носителей парасоветской ментальности, круг которых до­вольно узок, и страшно далеки они от какого бы то ни было народа. Да, далеки, на том и стоят, тем и интересны, через то в истории народа (не того, так этого) и останутся. В самом деле, история любого народа без истории его антиномических отношений с его инородцами будет неполной»[9]. По Штейнеру, этот тип был чужд как советской идеологии с ее образом жизни и эсте­тическими нормами, так и активному, «героическому» диссидентству, однако он был и «определенно не несоветский», по простой причине: «.ибо откуда же было взяться европейскому, или американскому, или просто досоветскому»[10]. В результате возник некий «мутант советской системы», имевший «негативный опыт отторжения от господствующей социокультурной ситуа­ции», но не имевший никакого «позитивного опыта вхождения в принципи­ально иную макросистему». Эмиграцию многих представителей этого типа — включая себя самого — Штейнер объяснял не стремлением убежать от надо­евшей советской реальности, а желанием сохранить этот уникальный «парасоветский» образ жизни, ставший невозможным в условиях новой России: «...ныне наш карассе оказался реликтом — исчезла породившая его среда оби­тания, и он, не желая ничего перестраивать, никого обустраивать, а паче всего — растворяться, откочевал в земной Иерусалим, по-прежнему взыскуя вневременного Небесного»[11]. Штейнер заключает свое рассуждение вопро­сами: «Насколько в новой ситуации окажется возможным актуализовать на­работанный в специфической теплице скотского хутора багаж? Какие тексты сумеют создать, какой отпечаток сумеют наложить на окружающее общество (а центр его, несомненно, несколько сместится в эту сторону) те, кто как пси­хологический тип со своими поведенческими стереотипами и культурными нормами возник в доброе застойное время, по недосмотру и благодаря по­койнице Советской Власти?»[12]

Переходя от культурной антропологии к словесности, можно попытаться взглянуть на описанную ситуацию и ее продолжение с точки зрения худо­жественных репрезентаций на языке метафор и символов. Как поиски «парасоветского третьего места» за рамками советской/антисоветской дихото­мии воспроизводятся post factum в художественных текстах? Сохраняет ли «еврейский случай» свою особенность, как это было при советской власти, или же произошла его нормализация после того, как исчезли навязанные из­вне ограничения? Каким образом заполняется — и заполняется ли — тот ва­куум еврейской идентичности, о котором говорил Членов?

РУССКИЙ ЛЕВАНТ АЛЕКСАНДРА ГОЛЬДШТЕЙНА

Оппонентом Штейнеру в «Звеньях» выступил Александр Гольдштейн, быв­ший журналист и редактор из Баку, вынужденный эмигрировать в Израиль из-за волны этнического насилия в Азербайджане, сопровождавшей карабах­скую войну. Для Гольдштейна «этот внешне столь привлекательный, а внут­ренне столь амбициозный образ жизни и даже целый круг существования на самом деле в основе своей был в значительной степени потребительским, на­копительским, сберегательно-рачительным <...> — одним словом, каким угодно, но только в последнюю очередь по-настоящему творческим, то есть создающим нечто принципиально новое»[13]. Писатель воспринимал эмигра­цию как переход от мнимого существования к реальному: «А потом мы уехали и приехали в Израиль. И здесь "действительности" оказалось больше, и была она круче, "подлиннее"»[14]. Израиль стал для Гольдштейна не только новым местом жительства, откуда он мог критически обозревать советское прошлое, но и пунктом для наблюдения за всей мировой цивилизацией. За­рабатывая на жизнь газетной поденщиной, он получил признание среди рос­сийской интеллигенции благодаря книге «Расставание с Нарциссом», под­водившей итог советской культуре как «нарциссической цивилизации». Он закончил свой некролог этой культуре призывом к созданию нового и самостоятельного средиземноморского извода русской культуры в русской израильской диаспоре: «...русскому слову на Святой Земле лучше бы по­меньше кружиться вокруг дорогих могил и священных камней». Вместо это­го следует «прорубать себе выход к Средиземному морю и левантийскому мифу, к соленой мореходной метафизике. Это стало бы исполнением запо­ведных травматических интенций нашей культуры, так долго тосковавшей по утраченной эллинистической целокупности, по александрийскому своему окоему»[15]. В этом призыве Гольдштейна слышится отголосок чаяний моло­дого Бабеля, писавшего в 1916 году в порыве военного патриотизма: «И ду­мается мне: потянутся русские люди на юг, к морю и солнцу. Потянутся — это, впрочем, ошибка. Тянутся уже много столетий. В неистребимом стрем­лении к степям, даже м[ожет] б[ыть] "к кресту на Святой Софии" таятся важ­нейшие пути для России. Чувствуют — надо освежить кровь. Становится душно. Литературный Мессия, которого ждут столь долго и столь бесплодно, придет оттуда — из солнечных степей, обтекаемых морем»[16]. Это стремление расширить границы «русского мира» на восточное Средиземноморье имеет, конечно, глубокие корни в русской имперской традиции.

В отличие от столичной интеллигенции, пережившей распад СССР отно­сительно комфортно, для Гольдштейна агония советской власти была связана с этническим насилием. От уютного «застойного» Баку остаются лишь зыб­кие воспоминания: «Привычный город исчезал на глазах. Да и был ли он во­все? Этот беспечный циник-космополит, прожженно-советский и насквозь несоветский, теплый, морской и фруктовый, обаятельно двоемысленный (каждый знал наперед, что отдать кесарю, а что взять себе) — он служил впечатляющей иллюстрацией к известной поэтической максиме, согласно которой "ворюга мне милей, чем кровопийца"»[17]. Баку в описании Гольд- штейна напоминает постколониальные ностальгические образы других кос­мополитических городов, уничтоженных войнами и революциями ХХ ве­ка, — Александрии, Салоников, Бейрута. Американский литературовед Дэвид Мур удачно определил этот стиль репрезентации прошлого как «ретроспек­тивный космополитизм» (retrospective cosmopolitanism)[18]. В новом, постсоветском мире Тель-Авив оказался для Гольдштейна реинкарнацией исчезнув­шего Баку. Гольдштейн вновь оказался «в провинции у моря», откуда он мог наблюдать за миром и разгадывать смысл происходящего, делясь своими со­ображениями с ближними и дальними читателями. В Тель-Авиве ему инте­ресны и близки не по-европейски фешенебельные центральные и северные приморские районы, а населенные неудачливыми эмигрантами и приезжими рабочими из «третьего» и «второго» мира южные и восточные окраины и пригороды, эти «белые найроби» среди «светской столицы евреев»: «Роль найроби огромна, самостоятельна, исторична. Теперь-то я знаю, найроби — магические пространства, не разрешавшие городу набрать ритм буржуазно­сти, респектабельности, бурно ускориться в эту сторону»[19].

По Гольдштейну, роль «детерриториализованных» диаспор в литературе схожа с положением «белых найроби», этих «заряженных колдовской потен­цией» «магических участков» чужеродности среди однородной буржуазной городской территории. Диаспора должна будоражить, раздражать и беспо­коить свою культурную метрополию, не давая ей окончательно закоснеть в самодовольстве. В предисловии к стихотворному сборнику Александры Петровой «Вид на жительство» Гольдштейн писал:

[И]мперской литературе, какой и надлежит быть русской словесности, по­добает тяготеть к иноприродности, инаковости своих проявлений. Культура империи выказывает мощь в тот момент, когда ей удается выпестовать пол­ноценный омоним, выражающий чужое содержание посредством материн­ского языка. Исходя из собственной, подчеркиваю, собственной выгоды, культура остывшей империи должна сказать пишущим в диаспоре: ваша ли­тература не русская, а русскоязычная, и это хорошо, именно это сейчас тре­буется. Она существует, она исполнена смысла. Добивайтесь максимального удаления от метрополии языка, развивайте свое иноземное областничество. Вы мне нужны такими, вы дороги мне как лекарство от автаркической за­мкнутости. В этом моя корысть, мое эгоистическое, оздоровительное к вам влечение, любовь к дальнему, разгоняющему застоявшуюся кровь[20].

В качестве примеров для подражания Гольдштейн приводил «франкоречивых авторов Магриба» и «индийских писателей английского языка». Периферий­ная литература должна противостоять «полированным кубикам» — «бед­ствию среднего вкуса», постигшему, по мнению Гольдштейна, современную русскую литературу[21]. Оптимистический взгляд Гольдштейна на литературу диаспоры противостоит скептицизму Иосифа Бродского, считавшего, что пи­сатель в «изгнании» обречен на переживание своего прошлого: «.ретроспек­ция играет в его существовании чрезмерную (по сравнению с жизнью других людей) роль, затеняя его действительность и затемняя будущее»[22]. Для Брод­ского писатель-изгнанник по природе консервативен, обращен лицом к прош­лому, поскольку «стилистические сдвиги и инновации в значительной степе­ни зависят от состояния литературного языка "там", дома»[23], для Гольдштейна же именно диаспора является источником языковых «инноваций» и «стили­стических сдвигов». Сам Гольдштейн критически оценивал эссеистику Брод­ского в эмиграции, усматривая причину стагнации в происхождении его поэ­тики из «рукава все того же петербургско-ленинградского мифа»[24].

Заочная полемика Гольдштейна с Бродским имеет и пространственное из­мерение. Для Гольдштейна эмиграция была не фактом биографии отдельного человека, а продуктом тектонических сдвигов в глубинах исторической мате­рии: «.твой марш-бросок исполнили тобой и за тебя разъятая держава, раз­бухшие проценты эмиграций <...>. Люди редко узнают свою участь в лицо...»[25]Поэтому призвание писателя-эмигранта «словесно запечатлевать тягостные извороты и положения» является, возможно, единственным оправданием его личных «никчемных претерпеваний». Переезд из Баку в Тель-Авив был не «изгнанием», как отъезд Бродского из Ленинграда, а исторически обуслов­ленным перемещением с восточного края древней ближневосточной ойку­мены на западный, с Каспийского моря на Средиземное. Исторически, куль­турно и географически Баку и Тель-Авив Гольдштейна принадлежат одному пространству, в то время как Ленинград и Нью-Йорк Бродского относятся к разным мирам. Восток для Гольдштейна представляется неизменной в своей сути темной, нетерпимой и разрушительной силой, скрывающейся за орна­ментальным фасадом учтивости — «я, ненавидя Восток, всю жизнь провел на Востоке»[26]. Восток принуждает каждого человека сохранять и культивировать свою национальную и религиозную особенность. На Востоке «[н]ет слова мощнее, чем нация. Взбухает, крепнет, раздается нация — трухлявятся другие слова. В нации соки мира кипят (в смысле world, в смысле мiр), бродят меркуриальные духи, нация темноречивая винокурня, тайнорунная колыбель, с благоуханными мощами рака»[27]. Запад же предлагает комфортную ано­нимность растворения в космополитической культуре. Мечта о Западе пред­ставляется Гольдштейну греховным соблазном: «А был нераскаянный грех, мечталось бродягой безродно с вокзала пройти в пакс-атлантическом каком-нибудь городке мимо двухбашенной церкви, бархатной мимо кондитерской <...>. Полвека хотел проскитаться из отеля в отель, на вопрос о корнях отвечая кислой гримаской, давно, дескать, снято с повестки, человек без родинки, песеннотихий никто, расплачиваюсь евро, нет наций после Голгофы, моей-то наверное — каюсь, был грех, о, нация, нация, все мое от тебя, я капля из дож­девой твоей тучи»[28].

ЕВРЕЙСКИЙ МИФ ПЕТЕРБУРГА ОЛЕГА ЮРЬЕВА

В противоположность средиземноморскому бакинцу Гольдштейну, живущий во Франкфурте Олег Юрьев видит себя хранителем и продолжателем петер­бургской поэтической традиции: «…стихи — это единственная область, где я закоснелый шовинист и фундаменталист. Русская поэзия как система, как осмысленный непрерывный текст — это петербургская поэзия. Так будет все­гда, пока будет стоять город, поскольку он пишет, а мы записываем. Вне этого города существовали и существуют по отдельности замечательные и великие поэты, сочиняющие по-русски, но из этого для меня не складывается никакой единой поэзии, никакого общего текста — только примечания»[29]. Не менее значимо присутствие Петербурга и в прозе Юрьева, прежде всего в романной трилогии «Полуостров Жидятин» (2000), «Голем, или Война стариков и де­тей» (2004) и «Винета» (2007), показывающей последнюю четверть ХХ века через сложную оптику мифологии, фантастики и гротеска. При всем изоби­лии постмодернистских приемов, проза Юрьева, как и его поэзия, ориенти­рована на традицию высокого модернизма, разыгрывающую основополагаю­щие мифы европейской культуры в декорациях современности. Каждый роман трилогии имеет свой набор мифов, на котором строится повествование об определенном отрезке советской и постсоветской истории, но общим для всей трилогии служит «петербургский миф» в его новейшей, постсовет­ской вариации. В предисловии к роману «Винета» герой Юрьева рассуждает о природе «петербургского человека»:

Простой петербургский человек, рожденный сюда как бы авансом, ни за что ни про что, безо всяких со своей стороны на это заслуг, всегда отчасти сму­щен и постоянно слегка неуверен — а достоин ли он незаслуженной чести, а законна ли его прописка в Раю? <...> И в жизни петербургского человека наступает рано или поздно тот час, когда, больше не в силах жить на чужой счет, он отрывается — ведь и сам он, точно шарик, наполнен щекочущим га­зом. <...> И бедный шарик уносит — в Москву или Гамбург, в Венецию или Нью-Йорк, в простые беззазорно стоящие на земле (ну, пускай на воде) го­рода — а те уж польщены будут, и благодарны, и счастливы, коли петер­бургский человек сойдет в них пожить. Для них — мы ангелы...[30]

Таким образом, жители Петербурга также оказываются своего рода «евре­ями», несущими миру тайное знание о городе, который «так и остался небес­ным островом — все и висит над землей и водой, чуть-чуть не касается»[31].

Действие первого романа трилогии, «Полуостров Жидятин», происходит весной 1985 года, в период короткого «междуцарствия» между смертью Чер­ненко и назначением Горбачева. Напуганное слухами о погромах интелли­гентное ленинградское еврейское семейство отправляется на школьные каникулы в «погранзапретзону полуостров Жидятин», расположенную у са­мой советско-финской границы на Карельском перешейке, где их родствен­ник служит офицером по снабжению военно-морской части. Там они сни­мают нижнюю часть старого пакгауза, на втором этаже которого живут хозяева — последние на земле последователи секты «жидовствующих», с на­пряжением ожидающие чудесного избавления из векового пленения. Книга состоит из двух частей, написанных от лица двух подростков, ленинградца Вени Язычника и его ровесника из семейства Жидята. Сознание обоих рас­сказчиков несколько помутнено, в первом случае из-за острой болезни, а во втором — после произведенного собственными руками ритуального обреза­ния в ожидании скорого исхода из «римского» пленения, ассоциированного с Ленинградом, в «Иерусалим», находящийся в воображении сектантов на месте Хельсинки. Эта двойная перспектива задана симметрической кон­струкцией книги-перевертыша, которую можно с одинаковым успехом чи­тать с двух концов.

Валерий Шубинский связывает зеркальную конструкцию романа с еврейско-русской темой: «."русское" и "еврейское" как будто отражаются друг в друге, взаимно пугаясь и не узнавая друг в друге — себя самое. Две семьи, имеющие реальные (но совершенно разные) основания считать себя еврейскими, видят друг в друге воплощение чуждого и опасного "русского" мира»[32]. Можно также сказать, что два рассказчика пародийным образом пер­сонифицируют две антропологические модели еврейской идентичности, эт­ническую и религиозную. Сам Веня Язычник далек от каких бы то ни было еврейских интересов, а брат его старшей сестры, учитель Яков Маркович Перманент, и вовсе принадлежит к группе ленинградских евреев-интелли­гентов, обретших истину от простого деревенского попа, с доброй усмешкой окормляющего свою «пархатую епархию». Однако в потоке сознания Вени возникают говорящие на сочной смеси русского и идиша различные семей­ные персонажи старшего поколения. Их грубая «местечковая» речь по-бахтински подвергает осмеянию как официальный советский язык, так и анти­советские по содержанию и советские по форме рассуждения «человека европейской культуры» Перманента. Аналогичный стилистический прием мастерски использовал Фридрих Горенштейн в пьесе «Бердичев», где грубой и примитивной «аутентичной» местечковости старшего поколения бердичевских евреев противопоставлена шаблонная «интеллигентность» евреев московских. По-обэриутски виртуозно сочиненная сектантская речь Жидяты пронизана религиозной мифологией, скомпонованной из пестрой смеси ис­торических эпизодов, таких как изгнание евреев из Испании, новгородская ересь «жидовствующих» и завоевание Финляндии Россией. Если в глазах ле­нинградских евреев их дачные хозяева выглядят дикими русскими сек­тантами, то «последние жиды» из рода Жидята считают своих дачников из «языческого Рим-Города», он же «Ленин-Город и Петер-Город», типичными представителями завоевавшей их «забобонской» страны, чью власть они должны терпеть, покуда не прибудет мессианское избавление. Для Юрьева язык служит одновременно объектом и субъектом письма, темой и героем. Само имя Язычник (происходящее, как объясняет герой, от местечка Языч­но) заключает в себе эту двойственность: с одной стороны, оно указывает на «язычество» советских евреев, утративших свою культуру и религию; с дру­гой стороны, оно подчеркивает важность языка как инструмента для осозна­ния, сохранения и отражения исторического опыта. При этом еврейский язы­ковой материал с его двухслойной, религиозно-этнической стилистикой, сочетающий в себе как высокое, так и низкое, противопоставляется одномер­ной шаблонности советского сознания.

Действие романа «Новый Голем, или Война стариков и детей» происходит в 1992—1993 годах, в период следующего «междуцарствия и семибоярщи­ны в бывшем Скифопарфянском Союзе», «единственной империи в мире, самораспустившейся по недоразумению»[33]. Место действия, пограничный чешско-немецкий городок Жидовска Ужлабина / Юденшлюхт («Еврейское ущелье») напоминает своим местоположением Жидятин. Но в отличие от Жидятина, расположенного на строго охраняемой советско-финской гра­нице, разделяющей два враждебных мира, Юденшлюхт оказывается в центре новой объединенной Европы, стремящейся к стиранию всех границ: «Запад­ный человек нашего нового времени будет красным зеленым голубым чер­ным евреем-христианином-мусульманином»[34]. Герой романа, молодой ле­нинградский историк Юлий Гольдштейн (как выясняется в дальнейшем, двоюродный брат Вени Язычника) попадает в Юденшлюхт благодаря сти­пендии от фонда «Kulturbunker e.V.». Как и «Жидятин», «Новый Голем» на­полнен иронической игрой в амбивалентность и зеркальность: для получения гранта, по условию предназначенного исключительно для женщин, Гольд- штейну приходится принимать женский облик всякий раз, когда он возвра­щается в свой бункер. Там он встречает своего двойника, переменившую свой пол на мужской американскую студентку Джулию Голдстин, которая тенью сопровождает Гольдштейна при всех его перемещениях. В центре интриги этого романа, который может восприниматься как пародия на триллер, нахо­дится тайна глубокого бункера, уцелевшего при бомбардировках Второй ми­ровой войны. В глубине этого «еврейского ущелья» скрыта та самая волшеб­ная глина, из которой в XVII веке пражский раввин Магарал слепил Голема и за которой сегодня охотятся спецслужбы США и России.

Как и в «Полуострове Жидятине», пространство «Нового Голема» разде­лено надвое. Карнавальной реальности новой Европы противопоставлен со­храняющий прошлое подземный мир, населенный истребленными с земной поверхности евреями. Позиция Европы по отношению к евреям сформули­рована одним из персонажей романа в духе концепций радикальной ассими­ляции XIX века: «...наивысшей пользой и защитой для евреев было бы их полное исчезновение! Тогда бы им уже ничего не грозило <...> Еврейство бы стало таким же полноценным наследием Западной Цивилизации, как и ан­тичность, и евреев, эту ушедшую шеренгу мудрецов и героев, все бы лю­били — никому же не придет в голову ненавидеть древних греков и римлян...»[35]Свободная от евреев Европа почувствовала себя более комфортно и с радостью приняла новую власть «Римской Империи Американской На­ции», однако ценой этого комфорта оказалась утрата собственного европей­ского подсознания, ибо, как замечает рассказчик, «подсознания у американ­цев нет и никогда не было. У европейцев оно было, с конца XIX века до середины двадцатых годов, потом его начисто вылечили»[36]. Попасть в под­земный «еврейский» мир, метафорически связанный с утраченным европей­ским подсознанием, можно через скрытые разломы в земной поверхности, такие как Юденшлюхтский бункер или петербургское еврейское кладбище. Под землей еврейские души «ртутными шариками укатываются по перепу­танным трещинам и кротовьим проходам земли, лужицами и озерцами сте­каются к подкладбищенским полостям <... > чтобы медленно течь дальше — под самый под Иерусалим», где, «разобравшись по родам и коленам», они ожидают «растворения недр и поименного вызова»[37].

Надземный и подземный миры различаются скоростью и направлением течения времени: «Еврейское время все медленнее, а нееврейское — все бы­стрей; все с большей скоростью размельчаются еврейские души — на поло­винки, на четвертушки, осьмушки, шестнадцатые <...> на многие тысячи тел едва-едва собирается одна хиленькая, с трудом вспоминающая дарованье скрижалей душа — поэтому все медленней и медленней дополняется Со­бранье Израиля»[38]. Христианское же время, по которому живет «победонос­ная часть» человечества, движется поступательно вперед, поскольку «хрис­тианская цивилизация связала ритм жизни человечества с ритмом жизни человека»[39], и лишь на короткий промежуток между Рождеством и Новым го­дом в этом поступательном течении времени наступает зазор. В этот короткий интервал открывается «межвременная щель», своего рода проблеск конца света, представляемого не как момент, а как процесс, размыкающий автома­тическую связь между человеком и человечеством (источником этого образа послужили Юрьеву дневники Якова Друскина). Однако еврейство у Юрьева не является абсолютной данностью. Разделение на евреев и неевреев может быть навязано окружающим обществом, а может стать результатом собствен­ного выбора какой-то группы людей. Такое еврейство по выбору как маркер различения и избранности принимает различные формы в зависимости от эпохи и культуры, но Юрьева занимает реализация еврейства в русском кон­тексте. В главе «Двадцать граней русской натуры» содержится важное для по­нимания этой концепции утверждение, сформулированное рассказчиком в присущей Юрьеву иронической манере: «У русских и евреев вообще очень много сходных качеств (за вычетом разной конфигурации ума и инстинкта) — в первую очередь из-за того, что и русские, и евреи не народ, не раса, не куль­тура, а нечто вроде отдельного человечества, внутри которого много народов, рас и культур. Им бы и жить на отдельных планетах»[40].

Действие романа «Винета», завершающего трилогию, происходит на ру­беже нового тысячелетия в балтийском морском пространстве между Рос­сией и Германией. Вениамин Язычник, повзрослевший и загрубевший в пе­рипетиях девяностых годов, спасается от преследующих его петербургских бандитов на рефрижераторном судне «типа "Улисс"», везущем из Петербурга в Любек замороженные трупы, которые на поверку оказываются живыми людьми, стремящимися, как и он, убежать от ужасов российской действи­тельности. При этом настоящая цель Язычника — найти легендарную Винету, предмет его кандидатской диссертации, «сказочно богатый славянский город на Балтийском море», по преданию, затонувший у берегов Германии где-то в начале второго тысячелетия в результате осады «народами низкого культурного уровня, но большой алчности» — датчанами, немцами и поля­ками. На корабле Язычник встречает своих одноклассников и как бы возвра­щается в свое советское прошлое, знакомое нам по «Жидятину». Среди встре­ченных им людей из прошлого оказывается и его покойный отец, капитан израильской подводной лодки «Иона-пророк алеф бис», погибший десять лет назад при выполнении секретного задания. В отличие от обычных, еврей­ские подводные лодки плавают в основном не под водой, а под землей, «по извилистым подземным проходам, по светящимся пещерным озерам, по страшным голубым рекам, выводящим отовсюду под Иерусалим, в огромное подскальное море под Масличной горой»[41]. По пути эта подводная лодка под­бирает разных «жидовских людей», пробирающихся трудными подземными путями в Иерусалим, — русских субботников, судетских гномов и жидятинских цыган. Наступление нового тысячелетия возвращает героя в Петербург, мифологический двойник Винеты, соединенный с ней, как показал Язычник в своей диссертации, «по принципу ленты Мёбиуса»: «Собственно, мы даже можем сказать, что в конечном итоге Петербург — это и есть Винета, а Винета есть Петербург...»[42] Цикличность времени в романе обозначена обретением Винеты и одновременным возвращением в Петербург в момент наступления нового тысячелетия, то есть на исходе того самого «межвременного зазора», который был описан в «Новом Големе».

В интервью Валерию Шубинскому Юрьев объясняет свой интерес к ев­рейской теме преимущественно этическими соображениями: «Скажу сразу, прямо и определенно: еврейская тема для меня — ничто. Как, впрочем, и лю­бая другая тема. Тематически я не мыслю. Надеюсь, что в моих сочинениях я мыслю образами, что от меня, собственно, и требуется. Другое дело, что моим происхождением, моей биографией, моими в том числе залитературными интересами мне предложен был в изобилии "еврейский строительный материал". Уклониться от него означало бы (в свое время) сознательно укло­ниться от того, что тебе по обстоятельствам исходно дано, причем по при­чинам, которые могли быть только низкими и стыдными»[43]. Само понятие «русско-еврейская» литература для Юрьева лишено смысла, так как, по его словам, литература полностью определяется языком: «Все равно ведь все рас­писывается по структурам общерусской литературы»[44]. Однако такая пози­ция, при всей ее определенности, не отвечает полностью на заданный вопрос. «Еврейская тема» в романах Юрьева — безусловно, нечто большее, чем про­сто «строительный материал», состоящий из знакомого по жизни советского еврейского быта и почерпнутых из книг знаний о еврейской культуре. Еврей­ский миф, наряду с петербургским, служит несущей опорой для замыслова­тых литературных конструкций в прозе Юрьева. Этот миф содержит языко­вые, исторические, религиозные пласты, позволяющие создавать особое, нелинейное пространство и время. Он объединяет как самых обычных асси­милированных советских евреев, так и всевозможных экзотических «жидят», соединяет живых и мертвых, настоящее и будущее. Этот миф продолжает жить в европейском подсознании, несмотря на то что Европа, казалось бы, это подсознание давно утратила. Еврейский миф выходит на поверхность из глубин прошлого в моменты перелома, когда иллюзия линейного течения времени нарушается. Именно в этот исторических момент «расхождения межвременной щели» становится видимым другое, «еврейское» время, где настоящее не разделяет, а замыкает прошлое и будущее. Это время сложным образом связано с концом света, представляемым не как момент, а как про­цесс, «с собственной сложной структурой подъемов и спадов»[45]. Трилогия Юрьева зафиксировала один из таких спадов, случившийся в России и Ев­ропе между 1985 и 2000 годами. Нелинейная фактура времени в романах от­ражает его эстетическую позицию по отношению к модернизму и постмо­дернизму. В своем блоге на сайте проекта «Новая камера хранения» Юрьев определяет себя как одного «из усердных употребителей понятий «новый или второй модерн»»[46], которое он противопоставляет постмодернизму. «Второй модерн» для Юрьева - «это еще одна попытка осуществить истори­чески недоосуществленное на новом антропологическом материале — т.е. на нашем»[47]. Тем самым «второй модерн» эстетически продолжает «первый», обращаясь к нему через всю советскую эпоху, которую Юрьев определяет как «второй XIX век», насильно вторгшийся в течение времени и прекративший естественное развитие модернизма. Возводя свою литературную генеалогию к петербургскому модерну первой половины ХХ века, Юрьев отностится к мифу как к основе всякого творчества, что отличает его от постмодернист­ских авторов, использующих мифологические элементы для литературной игры. Игра для Юрьева не цель, а средство, художественный прием, вовле­кающий читателя в диалог с автором. При этом Юрьев всеяден в отношении используемого культурного материала, от советских шлягеров до «Улисса», от подросткового жаргона до высокой поэзии. В каждом предложении при­сутствует цитата, аллюзия или параллель, что придает его текстам живость и глубину. Но за всем этим стоит попытка художественного воссоздания — а не только отражения — действительности, раскрытия ее глубинных смы­слов, недоступных линейному, «декартовому» мышлению.

ЗАОЧНАЯ ПАМЯТЬ АЛЕКСАНДРА ИЛИЧЕВСКОГО

Нелинейность является одним из определяющих свойств прозы Александра Иличевского. Первый роман Иличевского, «Нефть» (выходивший также под названиями «Мистер Нефть, друг» и «Solara»), построен на материале семей­ной истории автора, хотя его героя, подростка по имени Глеб, нельзя назвать двойником автора. Иличевский заставляет читателя самостоятельно вы­страивать смысл происходящего, вылавливая и сопоставляя детали из фраг­ментов повествования. Рассказчик, по его собственному признанию, «всегда отличался ненормально взвинченной психосоматической реакцией»[48], и эта психическая неуравновешенность усугубилась преследованием со стороны родственников. Все это делает его историю путаной и непоследовательной; явь перемежается со снами и фантазиями, что, по-видимому, должно отра­жать его внутреннее переживание распадающегося исторического времени. В этой ситуации распада реальности единственной точкой опоры для автора становится семейная история, и даже не сама по себе история, а возможность писания о ней: «Сама история, если внимательно ее размыслить, не так уж и важна, поскольку она — кульминация и развязка, — и, как и все взвинченное и мгновенное, отчасти бессмысленна; но вот то, что ввело меня в нее, и то, благодаря чему она стала возможна как случай, мне самому представляется существенным и вполне достойным изложения»[49]. В писании для рассказ­чика важен не результат, который может существовать отдельно от автора в качестве книги, а сам процесс, посредством которого он восстанавливает свое «я». Писание позволяет остановить «осыпание действительности», за­фиксировать себя во времени и пространстве.

Подобно своим героям, Иличевский занят поисками и реконструкцией своей литературной генеалогии, ведущей через метаметафоризм Алексея Парщикова к футуризму Велимира Хлебникова. Ключевую роль в этом по­иске играет метафора, воспринимаемая не просто как литературный ин­струмент или прием (Иличевский не включает в свою генеалогию фор­малистов), а как принцип построения текста и «мощнейший инструмент познания». Через «управляющую смыслом» метафору автор стремится уста­новить «телескопическое сродство» между природой, цивилизацией и чело­веком[50]. Яркой иллюстрацией этого художественного метода служит мета­фора нефти, объединяющая два романа, использующие автобиографический материал, «Нефть» и «Перс». Нефть выступает в этом истолковании как тройственная «метаметафора» источника в магическом, биологическом и психологическом смыслах: это «вариант "философского камня", превращаю­щего что ни попадя в золото — деньги»[51](отсюда, по Иличевскому, вытекает вся экономика, основанная на семиотической операции «подмены» реальной ценности денежным знаком); это питательная среда, в которой зародились и развились первые микроорганизмы и с помощью которой они вышли на по­верхность земли»; и, наконец, это «спрессованная злая воля, сумеречный пер­вобытный мозг, звериная злоба»[52].

Прозу Иличевского можно читать как развернутый комментарий к сти­хотворению Парщикова «Нефть». Стихотворение Парщикова завершается пророчеством, задавшим Иличевскому направление для поиска нового чело­века и новых общественных форм, результатом которого и стал цикл из че­тырех романов:

Нефть — я записал, — это некий обещанный человек,

заочная память, уходящая от ответа и формы,

чтобы стереть начало...

«Любое открытие» — пишет Иличевский в своем анализе этого стихотворе­ния — «осуществляется на деле как событие припоминания». Функция па­мяти заключена в самой структуре пространства, его топологической конфи­гурации, и текст — как «акт сознания» — является одновременно актом припоминания[53]. Мифогенный потенциал метафоры нефти как «заочной па­мяти» конца времен разрабатывается Иличевским в посвященном Парщикову романе «Перс», во многом продолжающем и развивающем темы романа «Нефть». Связь между ними подчеркнута общей семейной фамилией Дубнов, напоминающей о знаменитом российском еврейском историке и привер­женце концепции «национально-культурной автономии» евреев в диаспоре. Рассказчик, геолог Илья Дубнов, в начале 1990-х эмигрировавший в Америку и вернувшийся в начале нового тысячелетия из Калифорнии в Москву, «сердце моей неведомой родины», отправляется в Азербайджан на поиски своего друга детства, иранца Хашема, бежавшего вместе с матерью в совет­ский Азербайджан после гибели отца, офицера шахской тайной полиции, во время Исламской революции. Герои «Перса», как и трех других романов — «Матисс», «Математик» и «Анархисты», объединенных Иличевским в «квад­ригу», — своего рода «дауншифтеры», успешные в прошлом мужчины, кото­рые прошли через внутренний кризис, отказавшись от карьерных устрем­лений и найдя свой собственный путь. Выбранный героем вариант пути определяет не только сюжет, но и стилистику и композицию романа. Для Дубнова этот путь ведет через возвращение в детство на пропитанном нефтью Апшеронском полуострове, что отражается в рекуррентной структуре текста, на каждом новом витке возвращающем читателя к определенным ключевым эпизодам и образам из детства и юности героев. Детство как исток жизни и источник памяти метафорически смыкается с нефтью: «Детство еще очень близко к небытию и потому, наверное, счастливо, что удалось сбежать от не­бытия. Теперь детство так далеко, будто и не существовало»[54].

Хашем воплощает для Дубнова путь от цивилизации к природе. Отказав­шись от скромных благ, которые он мог получить в независимом Азербай­джане как «единственный на всю республику переводчик и исследователь американской поэзии»[55], он создал небольшую анархистскую коммуну в за­брошенном ширванском заповеднике. Там ему удалось воссоздать вымыш­ленную реальность, подобную Голландии Уленшпигеля, в которую они игра­ли в детстве вместе с Ильей. Тогда реальность воображаемого мира открылась им на занятиях в детской театральной студии «Капля» под руководством Льва Штейна, «бесстрашного солдата культуры в провинциальном Баку», позна­комившего их с фигурой Хлебникова — «С этого-то все и началось». Фигу­ра Штейна, неудачливого еврейского интеллигента-инженера, приехавшего в Азербайджан по распределению и нашедшего свое призвание в детском те­атре, наделена определенными чертами Александра Гольдштейна в его быт­ность в Баку. Это сходство проявляется в круге чтения: «...взахлеб Сартр, Камю, роялистского Солженицына отставить, взяться за самиздатных Шестова, Бердяева, Кьеркегора, пропесочить Белинкова, обожествить Олешу, разрыдаться над Поплавским, написать инсценировку по "Столбцам" и "Ста­рухе", погрузиться в "Письма к Милене"»[56]. Как и Гольдштейн, Штейн мрачно оценивает свое положение: «Что ж обижаться на местожительство, провинция повсюду. Москва, Ленинград — всё провинция. С точки зрения цивилизации страна не существует уже многие десятилетия»[57]. В терминологии Евгения Штейнера, Штейн представляет собой «парасоветский» тип, создающий свой собственный воображаемый мир в вязкой и мрачной советской провинциаль­ной среде. Если Штейнер относился к авангарду чисто эстетически, то для Штейна авангард — это «капля отравы — капля надежды на авангард, на без­умие творчества. На то, что где-то в абсолютной, неожиданной абстракции, как здесь, в этом для Штейна одновременно родном и пронзительно чужом южном городе, некогда оплодотворенном пророком авангарда — Хлебниковым, зародится нечто осмысленное и жизнеспособное, нечто отличное от наследия симулянтского слоя и его впитывающего амальгамического подполья»[58]. Образ зарождения нового смысла в «симулянтском слое» и «амаль­гамическом подполье» возвращает воображение читателя к обобщающей ме­тафоре нефти как среде зарождения новой жизни из остатков прежней.

От Штейна Илья и Хашем узнают о Баку двадцатых годов, городе, где жили Хлебников, Есенин, Вячеслав Иванов, Блюмкин, о советском шпионе Абихе, оставившем ценный «персидский» архив материалов Хлебникова. Впоследствии этот архив оказывается источником вдохновения для Хашема, а Хлебников становится его ролевой моделью — «роль должна нащупать его откровением». В свою очередь, учителем Хлебникова был бакинский цадик, каббалист Меюхес (на иврите — «человек знатного происхождения»), рас­крывший русскому поэту религиозный смысл творчества: «Тора — не венец, не инструмент, Тора ради Торы, Господь на вершине Синая сидит и изучает Тору. Я хочу заглянуть ему через плечо»[59]. Каббала в интерпретации Меюхеса сближается с учением хуруфитов, средневековой исламской секты, обожествлявшей язык, слово и поэта. Вера в то, что «язык сильнее разума и власти», перешла от средневековых еврейских и исламских мистиков в теур­гическую концепцию авангарда и снова ожила на руинах советской империи. Мотив возвращения к «истоку», первоначальному моменту, лежащему за пределами знания и восприятия как отдельного человека, так и всего чело­вечества, принимает в романе различные формы, от увлечения авангардом до занятий биоинформатикой. Стремление Дубнова оживить утраченный мир детства отражается и в его научном интересе. Он надеется найти в глу­бинных пластах бакинской нефти следы первичного генома, «Божьего се­мени» и «общего предка всего живого», того «избранного организма», кото­рый дал своими бесчисленными комбинациями начало всему многообразию живых форм. Поиск этих следов стал новым «вектором его жизни», привед­шим его сначала в Россию, а потом на Апшерон, «первое на планете место промышленной добычи нефти»: «Нет больше места на земле, где существо­вали бы в течение многих веков нефтяные алтари. <...> Я жил среди нефти и слышал ее, я знаю, что нефть — зверь. Самый огромный страх детства — по­жар в Черном городе — стоял у меня перед глазами. Нефть сочилась из недр в предвосхищенье войны...»[60] Нефть определяет городскую мифологию Баку, его прошлое, настоящее и будущее: «Древность и нефть, богатство и нефть, промышленность и нефть, великое опасное море, усыпанное искусственными островами, одолеваемое промыслом; золотое дно Каспия, легенды о гигант­ских подводных опрокинутых чашах, передвигающихся по дну моря вместе с буровыми установками»[61]. Нефть соединяет начало жизни героя с началом жизни на земле, и она же, по Парщикову, связана с образом «некоего обещан­ного человека», воплотившегося в романе Иличевского в Хашеме.

Хашем пытается возродить суфийский вариант ислама, с тем чтобы «предъявить ценности, способные противостоять шариату»[62]. Эклектическое учение Хашема включает остатки переживших советскую власть в далеких углах Азербайджана дервишских практик, переработанный для экспорта вос­точный вариант мировой революции, который пытались внедрить в Иране Блюмкин и Хлебников, а также охрану уникальной доледниковой природы Ширвана от разрушения и расхищения со стороны развращенной нефтью ци­вилизации. Для реализации своего плана Хашем создал в заброшенном Ширванском заповеднике «Апшеронский полк имени Велимира Хлебникова», со­вместив функции духовного учителя и полевого командира. Сверхзадача этого предприятия — «столкнуть вечность со временем»[63], как это завещал Хлебников в радикальной интерпретации Штейна: «Задача Хлебникова — весь мир превратить в авангард. Так — авангардом — обогнать время и им завладеть»[64]. Для Дубнова Хашем предстает «законченным героем некогда оборвавшегося и позабытого, но сейчас продолженного действа»[65], и одно­временно реинкарнацией Хлебникова: «…передо мной сидел воскресший Хлебников. Никаких сомнений. Это был оживший и окрепший, исполнив­ший многие свои предназначения, какие не успел при жизни, Велимир Хлеб­ников собственной поэтической персоной. Я вспомнил Штейна, давшего не­имоверное задание своему талантливому ученику, и поежился»[66].

Столичному «вскормленному нефтью» Баку пространственно и концеп­туально противопоставлен пограничный Ширван, своего рода восточный аналог Жидятина и Юденшлюхта:

Здешнее пограничье всегда было особенным. Зажатая между горами и мо­рем, эта полоска империи находилась в особенном состоянии — напряжен­ном и возгонном одновременно, как жидкость у поверхности находится в со­стоянии постоянного возмущения испаряемыми потоками и осадками — и вдобавок стянута незаметным, но мощным поверхностным натяжением. Здесь жили сосланные сектанты — молокане, субботники, геры, духоборы; с ними сосуществовали и добровольные изгои, по призыву собратьев при­бегшие к убежищу тучной отдаленности. Жили они тут будто на выданье, грезя об Иерусалиме за горами, и многие уходили, пройдя райскими устами Мазендерана в материнскую утробу. С сектантами соседствовали казачьи заставы, чье население к началу двадцатого века было давно укоренив­шимся. В советское время все эти места были охвачены погранзоной с осо­бым режимом допуска, тремя КПП, обеспечивавшими заповедность[67].

Ширван, как и пограничные локусы у Юрьева, изоморфно связан со Святой землей — «Ширван, собственно, был для Хашема скрижалью. Карту древнего Израиля Хашем переносил на Ширван контурным методом»[68]. Но в отличие от чешско-немецкого пограничья в самом центре новой европейской про­винции американской империи, граница между Азербайджаном и Ираном отделяет далекого и ненадежного вассала Америки от ее врага. Эта граница открыта для птиц, главного достояния Ширванского заповедника, чьи под­робнейшие описания занимают десятки страниц «Перса». Птицы, метафори­чески воплощающие идею небесной свободы, противопоставлены нефти и земле. Персия/Иран, «Новый Свет для русских колумбов», куда течет главная русская река Волга, наделена в мифологии романа двойственным смыслом, представляя одновременно смерть и свободу. В далеких горах обитает антипод Хашема по прозванию Принц, за которым угадывается Осама Бен-Ладен, ли­дер исламского фундаментализма, одного из последствий нефтяной лихо­радки. Аналогом утопической Винеты у Иличевского служит древняя Хазария, защищенное со всех сторон убежище гонимых евреев: «Страна была желанной и неприступной, как иная дева. Или — тайна, что наследует смерти. Иудеи, бежавшие из Персии, священно правили ею, призвав Бога Израиля, Бога отцов их, на охрану и во благо своего нового прибежища. Царь и народ вняли призыву. В половодье протоки меняли русла. Моряна внезапно гнала в камышовые дебри волну со взморья — на погибель. Страна плыла, менялась вместе с дельтой, как рука, пытающаяся удержать горсть песка, то есть время. Для чужаков страна была неприступна, будто призрак»[69]. Обращение к по­пулярному хазарскому мифу позволяет Юрьеву и Иличевскому образно пе­редать амбивалентность положения евреев Евразии как одновременно искон­ных жителей региона, но при этом всегда отчужденных от массы населения.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Распад СССР изменил не только политическую географию мира, но и личное ощущение своего места у каждого жителя этой бывшей страны. Каждый пи­шущий по-русски литератор, независимо от своего постоянного или времен­ного местожительства, пытается заново определить свое положение во време­ни и пространстве. Агрессивная Москва, с ее претензией на верховодство в новом постсоветском «русском мире», вызывает отторжение у писателей, пытающихся художественно осмыслить новую пространственную конфигурацию, в которой границы русской культуры не совпадают с границами Российской Федерации. Герой-рассказчик «Перса» Дубнов возвращается в Москву после долгих лет, проведенных в Калифорнии и Израиле: «Моск­ва — сердце моей неведомой родины. Призрак империи страдает фантомной болью. Боль эта взаимная, и оторванные ударом истории колонии тоскуют по целости. Здесь почти всегда вы на ровном месте — в любой области жизни, будь то культура, общество, наука, мыслительный процесс как таковой — сталкиваетесь с препонами, которые из-за своей непроницаемости выглядят сначала злостными, затем комическими и, наконец, зловещими»[70]. В петер­бургском мире-мифе Юрьева Москва служит средоточием художественной эклектики и безвкусия на грани безумия: «У меня вот был один знакомый писатель когда-то, из Москвы, так он себе целью поставил объединить, в ху­дожественном смысле, конечно, Кафку и Зощенко. И знаете, что вышло? — Кащенко!»[71] Характерно, что интеллигентный ленинградский юноша, к ко­торому обращена эта шутка, «не будучи москвичом, бонма не просек»[72]. Персонажу Юрьева вторит Хашем у Иличевского: «Москва грузный город, слепой. В Питере горизонт с любой улицы видно»[73]. Для Гольдштейна и Иличевского, выходцев с южной советской окраины, Москва представляет собой колониальный имперский «фантом», одновременно притягательный и оттал­кивающий. Все три писателя противопоставляют «грузной и слепой» Москве иронически романтизированный «детерриториализированный» «парасоветский» еврейский хронотоп. Не случайно русской литературе не удалось соз­дать «еврейский миф» Москвы, несмотря на то что Москва была самым крупным и динамичным еврейским центром СССР. Некоторой компенса­цией может служить «слободской» миф еврейских пригородов — Черкизова, Останкина, Марьиной Рощи, Томилина, — возникших вокруг исторической Москвы с появлением еврейских беженцев в начале Первой мировой войны и разросшихся в первые годы советской власти. На русском языке этот миф лучше всего воплощен в рассказах Асара Эппеля, герои которых редко по­падают в совершенно чуждый им центр города, а также в романе Юрия Карабчиевского «Жизнь Александра Зильбера». Именно бывшая советская пе­риферия активно порождает метафорические и символические конструкции «еврейского» хронотопа.

[1] Автор признателен Олегу Юрьеву и Алексанру Иличевскому за замечания и поправки к тексту статьи.

[2] Yurchak A. Everything Was Forever, Until It Was No More: The Last Soviet Generation. Princeton: Princeton University Press, 2006. P. 31—32.

[3] Ibid. P. 31—32.

[4] Рубина Д. Ни жеста, ни слова // Вопросы литературы. 1999. № 5/6 (http://www.dinarubina.com/interview/nizhe-stanislova.html).

[5] Neue Zurcher Zeitung. 2010. 1 Jan. S. 19.

[6] Yurchak A. Everything Was Forever. P. 31—32.

[7] Членов М. У истоков еврейского движения. Интервью Polit.ru. Опубл. 18 мая 2011 г. // http://www.polit.ru/article/201l/05/18/chlenov/.

[8] Там же.

[9] Звенья. 1992. № 6. Перепечатано в тель-авивском журнале «Зеркало» (2009. № 33 (http://zerkalo-litart.com/?p=3042)).

[10] Там же.

[11] Там же.

[12] Там же.

[13] Гольдштейн А. На ту же тему // Звенья. 1992. № 7. Пере­печатано в журнале «Зеркало» (2009. № 33 (http://zerkalo- litart.com/?cat=38)).

[14] Там же.

[15] Гольдштейн А. Расставание с Нарциссом. Опыты поми­нальной риторики. М.: Новое литературное обозрение, 1997. С. 373—374.

[16] Бабель И. Одесса // Он же. Сочинения. Т. 1. М.: Художест­венная литература, 1991. С. 65.

[17] Гольдштейн А. Конец одного пантеона // Знак времени. 1992. № 2. Перепечатано в: Зеркало. 2009. № 33 (http://zerkalo-litart.com/?p=875).

[18] См.: http://hu.tranzit.org/en/event/0/2011-10-14/lecture-david-chinoi-moore-v....

[19] Гольдштейн А. Спокойные поля. М.: Новое литературное обозрение, 2006. С. 58.

[20] Гольдштейн А. Три дарования // Петрова А. Вид на жи­тельство. М.: Новое литературное обозрение, 2000. С. 9—10.

[21] Гольдштейн А. Огорчительны нападки на слово // Open Space.ru. 22.07.2011 (http://os.colta.ru/literature/projects/175/details/23768/).

[22] Brodsky J. The Condition We Call Exile // Idem. On Grief and Reason: Essays. New York: Farrar Straus Giroux, 1995. P. 27.

[23] Ibid. P. 30.

[24] Гольдштейн А. Расставание с Нарциссом. С. 375.

[25] Гольдштейн А. Спокойные поля. С. 77.

[26] Гольдштейн А. Помни о Фамагусте. М.: Новое литератур­ное обозрение, 2006. С. 20.

[27] Там же. С. 20.

[28] Там же. С. 20—21.

[29] Юрьев О., Шубинский В. Сопротивление ходу времени // НЛО. 2004. № 66. С. 240—241.

[30] Юрьев О. Винета // Знамя. 2007. № 8. С. 7.

[31] Там же.

[32] Шубинский В. Часть или целое? Евреи и еврейство в кни­гах Олега Юрьева // Народ книги в мире книг, 77 (де­кабрь 2008) (http://narodknigi.ru/journals/77/chast_ili_tseloe_evrei_i_evreystvo_v_kn...).

[33] Юрьев О. Новый Голем, или Война стариков и детей: Ро­ман в пяти сатирах. М.: Мосты культуры, 2004. С. 119.

[34] Там же. С. 37.

[35] Там же. С. 235.

[36] Там же. С. 49.

[37] Там же. С. 85.

[38] Там же. С. 85.

[39] Там же. С. 91.

[40] Там же. С. 146.

[41] Юрьев О. Винета. С. 72.

[42] Там же. С. 85.

[43] Юрьев О., Шубинский В. Сопротивление ходу времени. С. 237.

[44] Там же. С. 238.

[45] Юрьев О. Новый Голем. С. 93.

[46] Юрьев О. К попытке реабилитации понятия «постмодер­низм», предпринятой Владиславом Кулаковым // Блог Олега Юрьева. 26.02.2010 г. (http://www.newkamera.de/blogs/oleg_jurjew/?p=1153).

[47] Там же.

[48] Иличевский А. Бутылка Клейна. М.: Наука, 2005. С. 298.

[49] Там же. С. 278.

[50] Эту мысль Иличевский высказывает применительно к поэзии Парщикова: Дробязко Е. Алеша тихо улыбнул­ся // Topos. ru. 24.05.2012 (http://www.topos.ru/article/bibliotechka-egoista/alesha-tikho-ulybnulsya).

[51] Иличевский А. Бутылка Клейна. С. 245.

[52] Там же. С. 246.

[53] Иличевский А. Прочтение. «Нефть» //https://sites.google.com/site/alexanderilichevsky/esse/dozd-dla-danai.

[54] Иличевский А. Перс. М.: АСТ; Астрель, 2010. С. 60.

[55] Там же. С. 294.

[56] Там же. С. 312.

[57] Там же. С. 315.

[58] Там же. С. 315.

[59] Там же. С. 422.

[60] Там же. С. 100.

[61] Там же. С. 273.

[62] Там же. С. 189.

[63] Там же. С. 235.

[64] Там же. С. 322.

[65] Там же. С. 391.

[66] Там же. С. 502.

[67] Там же. С. 237.

[68] Там же. С. 355.

[69] Там же. С. 498.

[70] Там же. С. 24.

[71] Юрьев О. Новый Голем... С. 62.

[72] Там же.

[73] Иличевский А. Перс. С. 304.

Опубликовано в журнале:

«НЛО» 2014, №3(127)

Этническая идентичность как вынужденный выбор в условиях диаспоры: парадокс сохранения и проблематизации «русскости» в мировом масштабе среди эмигрантов первой волны в период коллективизации

(пер. с английского А. Логутова)

Лори Манчестер

Русское зарубежье обладало всеми характеристиками, свойственными со­временной нации (кроме, разумеется, территориального единства). Разбро­санные по шести континентам русские были связаны друг с другом «нацио­нальным публичным пространством»: новыми праздниками, международной прессой, благотворительными, образовательными и бюрократическими ин­ституциями, а также культурой, армией и публичными зрелищами (театром)[1]. В 1920-е годы самопровозглашенные интеллектуальные лидеры русского за­рубежья видели свою миссию в сохранении дореволюционного культурного наследия и пестовании новой, бесцензурной, русской культуры[2]. Первому поколению эмигрантов в высшей степени успешно удалось избежать ассимиля­ции, и, казалось, сохранение и распространение русской культуры шло своим чередом. Русское зарубежье продолжало традиции дореволюционной России, а его обитатели по умолчанию отрицали новую советскую государственность. Важнейшей для поддержания культурной преемственности частью их нацио­нального проекта была попытка представить зарубежную диаспору как ис­числимое и поддающееся учету сообщество единомышленников. Тем не ме­нее при более пристальном рассмотрении вопрос о том, чью культуру они пытались сохранить и приумножить, оказался не столь однозначным.

Идеи единого национального проекта появляются в русском зарубежье во время заката нэпа и начала процесса коллективизации, когда многим эмиг­рантам стал очевиден масштаб насаждаемых Сталиным преобразований. Во­енное сопротивление большевистскому режиму сошло на нет, и перспектива возвращения на родину становилась все отдаленнее. Наиболее известные проекты национального строительства, осуществлявшиеся по инициативе эмигрантских лидеров, подразумевали среди прочего расширение культур­ного присутствия России в мире посредством создания прочной экономиче­ской базы: кредитных банков, кадровых бюро, страховых компаний, проф­союзов, больниц и сиротских приютов. Однако в этой статье мы хотели бы разобрать один частный, «любительский» национальный проект, на примере которого видно, какое смятение внесли в ряды эмигрантов первой волны по­пытки определить критерии принадлежности к русскому зарубежью[3].

В 1927 году недавно потерявшая мужа баронесса Мария Врангель (1857— 1944), мать генерала Врангеля, запустила процесс сбора сведений от «кажд[о- го] эмигрант[а], где бы он ни был», относительно бытовых условий жизни за границей[4]. Для баронессы, никак себя до этого не проявлявшей в обществен­ной деятельности (если не считать короткого периода работы в сфере обра­зования и впоследствии в Красном Кресте во время Первой мировой войны), этот проект стал одной из многочисленных инициатив, направленных на до­кументирование истории эмиграции[5]. При помощи газетных объявлений, пи­сем подписчикам консервативной белградской газеты «Новое время» и зна­комым с просьбой прислать ей имена и адреса всех известных им эмигрантов за несколько лет баронессе удалось собрать информацию по примерно четы­ремстам эмигрантам, проживавшим в пятидесяти восьми странах[6]. Вопросы, которые она задавала своим респондентам, варьировались. Баронесса не пользовалась опросными листами, задавая вопросы в форме письма. Судя по всему, набор вопросов определялся в том числе местом жительства кон­кретного человека. Чаще всего повторялись просьбы оценить количество рус­ских в стране проживания, описать их юридический статус, отношение к ним со стороны властей и местного населения, перечислить функционирующие русские организации; церкви; благотворительные общества; издательства; ре­месленные и промышленные предприятия; театры; музеи; рассказать о со­бытиях музыкальной жизни. Также ее интересовало наличие русских зна­менитостей, средние зарплаты соотечественников, их гражданство, степень денационализации и перспективы поступления на государственную службу[7]. Респонденты, принимавшие участие в глубинном исследовании баронессы, испытывали трудности при ответе только на один вопрос — о демографичес­ком составе русской диаспоры[8].

Исходя из распространенного представления о том, что беженцы живут только прошлым, можно было бы предположить, что эмигрантская идея на­циональной идентичности воспроизводила один из двух дореволюционных критериев «русскости» — владение русским языком и принадлежность к Рус­ской православной церкви[9]. Но опыт революции, войны, жизни в изгнании, а также влияние бытовых условий, населения и политической культуры стра­ны проживания вызвали существенные изменения в мировосприятии респон­дентов, заставив их отказаться от дореволюционных представлений о сути «русскости». Несмотря на сравнительную гомогенность эмигрантского сооб­щества (большинство составляли мужчины-монархисты аристократического происхождения, воевавшие на стороне белых, а также некоторое количество менее образованных солдат), эти представления обнаружили высокую степень разнообразия и новизны, непредставимую в дореволюционные времена.

Для борьбы со 120-миллионным колоссом Советского Союза русское за­рубежье также нуждалось в миллионах граждан. Кроме того, ему было необхо­димо поддерживать интерес к себе со стороны Лиги Наций и других между­народных институтов, способных дать ему признание и поддержку. Но, как мы увидим, тосковавшие по прежним временам респонденты баронессы — отвечая на ее невинный на первый взгляд вопрос о количестве русских в стра­не или городе их проживания — шли не по инклюзивному, а по эксклю­зивному пути, исключая из числа русских целые группы эмигрантского населения[10]. Их определения национальной принадлежности расходились с волюнтаристской и органической концепциями, обращение к которым мог­ло бы существенно пополнить их ряды. Их противоречивые представления о принадлежности к русской нации были образованы сочетаниями как ми­нимум девяти критериев: 1) политические убеждения; 2) гражданство; 3) мес­то рождения; 4) этническая принадлежность; 5) самоопределение; 6) раса; 7) мораль; 8) классовое происхождение и, наконец, пользуясь термином Хердера, 9) быт и «коллективный дух» (common spirit).

Одной из причин, побудивших баронессу начать свой проект, была обес­покоенность тем ущербом, который политические и религиозные склоки в эмигрантской среде причиняли образу русского зарубежья в глазах иностранцев[11]. Эмигранты были очень чувствительны к отношению со стороны жителей Западной Европы, и многие из них (в том числе сама баронесса) со­бирали статьи из иностранной прессы, посвященные русской эмиграции. Ее чувство национального достоинства усиливалось, когда иностранцы выка­зывали уважение к русской культуре, рекламируя и спонсируя русские куль­турные мероприятия[12]. Но, наряду с подпиткой самоуважения (имевшей са­мостоятельную ценность как фактор замедления ассимиляции), лидеры эмиграции видели в объединении единственную возможность снова получать моральную и финансовую поддержку от иностранцев, не спешивших оказы­вать ее в условиях постоянной борьбы среди эмигрантов. Как выразился один из эмигрантских лидеров в 1929 году, иностранцы хотели помочь России, а не отдельным политическим партиям[13]. При этом в иностранцах видели не только великодушных спонсоров. Один из респондентов баронессы писал из Кореи в 1932 году о необходимости «подготовить нашу молодежь, чтобы она чувствовала, что все иностранное нам счастья не даст, ибо здесь нас всегда будут стараться зажать на положение рабов». Устойчивая и открытая нацио­нальная идентичность, по его мнению, позволила бы утратившим отечество беженцам защититься от неизбежных попыток иностранцев разделить их и поработить[14]. Такого рода «чужбинная идентичность» не могла совпадать с идентичностью советской. Ее нужно было создавать «с нуля». В письме от 1929 года белый офицер, обосновавшийся в Шанхае и работавший над изда­нием многотомной трехъязычной «Всемирной энциклопедии русской эмиг­рации», объяснял баронессе, что у русских эмигрантов было «ПРАВО СОЗНАВАТЬ СЕБЯ НАРОДОМ среди народов других»[15].

Замысел баронессы подразумевал на определенном этапе формирование национальной идентичности «снизу» — силами низших образованных слоев, а не признанных кузнецов национальных идентичностей: интеллектуалов и государственных деятелей. Все виктимные диаспоры (victim diasporas) вы­нуждены так или иначе решать задачу сохранения своей этнической принад­лежности в надежде на возвращение домой; но в нашем случае диаспора пребывала в состоянии разобщенности, определяя себя через противопо­ставление тем представителям своего народа, которые остались на родине[16].

Это позволяло отдельным эмигрантам брать на себя функции государства, самостоятельно выбирая и применяя на практике критерии определения «русскости», чтобы в отсутствие избранных или хотя бы повсеместно при­знаваемых лидеров самовластно решать, кто достоин жить в их экстратерри­ториальной державе. Именно в диаспорах лучше всего видна пластичность понятия национальной идентичности, которое многие до сих пор считают ис­конным и неизменным.

Подобно многим другим лидерам эмигрантских объединительных движе­ний в эпоху сталинской революции «сверху», баронесса придерживалась на словах политики инклюзивности. Она записывала в эмигранты всех против­ников большевизма и сетовала на то, что приверженцы левых взглядов не от­вечали на ее письма. Приняв в себя своих политических оппонентов, русское зарубежье могло бы значительно увеличить свою численность[17]. Как писал баронессе в 1931 году один из ее информантов из Рио, если бы бывшие ка­деты и социалисты признали свою вину за развал родины, то могли бы стать частью эмигрантского мира[18]. Впрочем, лишь в одном отклике, полученном из Германии в 1930 году, признавалась возможность распространить опреде­ление «русский» на представителей левой идеологии и даже на советских граждан, проживающих за границей, но при этом констатировалось, что ни граждане СССР, ни сменовеховцы, ни невозвращенцы на данный момент ни­как не связаны с эмигрантским обществом[19]. Даже сама баронесса, отвечая на письмо русского профессора, обосновавшегося в Канаде, поставила ему в упрек неучастие в Белом движении, несмотря на то что в то время он только что закончил гимназию[20]. Коллективная травма Гражданской войны — как это часто случается в современном мире — стала базовым событием, фунда­ментальным мифом новой национальной идентичности[21].

Политическое истолкование русской национальной идентичности стало в руках ряда респондентов инструментом исключения русских евреев из эмигрантского сообщества. Даже в случае такой небольшой и отдаленной от России страны, как Коста-Рика, в которой — по утверждению респондента — жило лишь 6—7 русских, последний счел нужным уточнить, что он «не счита[ет] русских жидов», которые безразличны «нашей родине»[22]. Патриотизм считался необходимым компонентом национальной идентичности — причем патриотизм монархического толка. Еще один респондент из Калифорнии в своем письме от 1931 года жаловался на то, что американцы презирают рус­ских и те не могут свободно «практиковать» свою культуру, как это делают эмигранты из Италии или Ирландии. Виной тому были якобы русские евреи, приехавшие в США до революции и уже несколько десятилетий унижавшие царскую Россию[23]. В письме от 1927 года из Шанхая очередной эмигрант объ­яснял, что единственной причиной, по которой он не учитывал евреев при оценке численности русского населения, было то, что в день десятой годов­щины Октябрьской революции ни один еврей (даже самых консервативных взглядов) не откликнулся на призыв русских национальных организаций вы­весить из своего окна имперский флаг. Тот же респондент писал, что многие евреи получали советское гражданство; таким образом, в его глазах (как и в глазах многих других респондентов) критика царизма приравнивалась к поддержке большевиков[24].

Любопытно, что баронесса безо всяких объяснений исключила из своего исследования город Харбин, ставший домом для более чем ста тысяч русских, где тысячи советских граждан жили рука об руку с русскими эмигрантами (некоторые из этих советских граждан неохотно приняли советское под­данство, чтобы не потерять работу на КВЖД). Харбин, так же как и многие бывшие территории Российской империи, был местом в высшей степени спе­цифическим: многочисленные этнические русские, жившие там до револю­ции, оказались за границей, не приняв осознанного решения эмигрировать[25]. Так как политические пристрастия этой части населения были сомнительны, респонденты часто отказывали им в «русскости». Еще более проблемной группой эмигрантов были десятки тысяч уехавших из России по экономичес­ким мотивам на рубеже XIX—XX веков. Эти люди — подобно большинству русских евреев-эмигрантов — сознательно покинули царскую Россию, что расценивалось эмигрантами как в высшей степени непатриотичный, а следо­вательно, «пробольшевистский» поступок.

Их нередко называли «уклонистами», «дезертирами» и «революционе­рами», а их политические взгляды, так же как взгляды евреев, считались еди­нообразными и негибкими. Так, в 1930 году один австралийский респондент воспроизвел в своем письме распространенное представление о том, что все «старожилы» симпатизируют большевикам и враждебно настроены по отно­шению к эмигрантам. Этим двум группам не суждено объединиться, а дурная репутация, которой старожилы обязаны своим левацким взглядам, мешает представителям Белого движения утвердиться в австралийском обществе[26]. Эта неспособность к объединению с другими этническими русскими, разде­лявшими те же языковые, религиозные и — нередко — бытовые ценности, препятствовала распространению органических представлений о националь­ной идентичности и имела, как и в случае с русскими евреями, не только по­литические причины[27].

Одним из критериев, при помощи которых баронесса оценивала степень «русскости», было сохранение имперского подданства (то есть де факто — статус лица без гражданства). Многие из ее респондентов были не согласны с этим определением и с сочувствием писали о тех, кто принял иностранное подданство (за исключением советского), чтобы найти работу. Некоторые пытались доказать, что смена гражданства не мешает человеку оставаться русским. Так, в письме из Орегона, написанном в 1931 году, говорилось, что эмигранты, ставшие американскими гражданами, сохраняли русский быт и культуру и духовно остались такими же русскими, что и раньше[28]. В то же время некоторые соглашались с баронессой в том, что смена гражданства — это предательский поступок, приравниваемый к денационализации. Княгиня из Филадельфии оплакивала толпы эмигрантов, которые устроились на ра­боту, по своей воле сменили подданство и «с восторгом уходят из русских»[29]. Представление о том, что перемена гражданства приводит к изменению на­циональности, воспроизводится и в письме 1928 года из Румынии, в котором говорится о русских, которые «стали украинцами и проживают по украин­ским документам»[30].

Многие иностранные правительства, особенно в неславянских странах, редко интересовались национальностью эмигрантов или датой их отъезда из Российской империи. Все родившиеся в России и владевшие русским языком автоматически считались русскими[31]. Некоторые респонденты разделяли эти либеральные взгляды, хотя сами при этом не забывали распределять жи­вущих по соседству эмигрантов по национальному признаку. Один из ин­формантов, писавший из Германии, сетовал на отсутствие соответствующей статистики и находил «крайне важным» знание национальности, возраста и общественного положения каждого эмигранта[32]. Сама баронесса в став­шем частью проекта наброске, посвященном эмигрантской жизни в Берлине в 1920—1922 годах, включила евреев в число русских. То же самое сделали несколько человек из США[33]. Кроме того, в список эмигрантских органи­заций в Бельгии она включила как собственно русские, так и украинские и еврейские институции. В письме из Греции звучало воодушевление по по­воду того, что греки, приехавшие из России, отказываются ставить знак ра­венства между собой и уроженцами Греции, называя Россию своей родиной[34]. Похожая ностальгия по многонациональной империи и ощущение братской близости с другими народами заметны в письме из Польши, автор которого отделяет русских поляков, вхожих в эмигрантские круги, от поляков из Ав­стро-Венгрии, считавших первых варварами и дикарями[35]. Народы, жившие в империи, разделяли друг с другом не только родину, но и психологические характеристики. Респондент из Литвы пишет (в 1928 году), что литовцы очень похожи на русских: они такие же гостеприимные, простые, открытые, талантливые, трудолюбивые, упрямые и патриотичные[36].

Если эмигранты, оказавшиеся в странах, некогда пользовавшихся под­держкой Российской империи, — Болгарии, Сербии, Абиссинии, — чувство­вали, хотя бы поначалу, заботу и радушие местного населения, то в получив­ших независимость частях бывшего российского государства эмигрантам приходилось сталкиваться с проявлениями местного национализма, сохра­нившего память о насильственной русификации. Почти все респонденты из Литвы (включая упомянутого выше) указывали на несправедливость цар­ского запрета на печать литовских книг и сожалели о том, что некоторые эмигранты забывали, что они у литовцев в гостях. При этом те же авторы были, казалось, обижены нежеланием литовцев смешиваться с эмигрантами.

Одна из них интерпретировала всякую помощь со стороны литовской ин­теллигенции как благодарность литовцев за то, что русские обогатили их культуру[37]. Эмигрант из Румынии выразил надежду на укрепление русской гегемонии на территории бывшей империи; он был явно расстроен запретом на преподавание русского языка в молдавских школах[38]. В схожих чувствах признается его собрат по несчастью из Парагвая, написавший баронессе, что русские эмигранты пользуются одной библиотекой с русскими евреями, ко­торые — к его великому сожалению — постепенно забывают русский язык[39].

Но количество респондентов, использовавших расширительное (инклю­зивное) определение «русскости» и ностальгировавших по многонациональ­ной Империи, было в разы меньше числа толковавших русскую национальную идентичность в узкоэтнических терминах. Так, в одном письме из Гамбурга (1930) автор называл единственными виновниками раскола в местной право­славной церкви немецких русских, женившихся на русских женщинах. Не­смотря на то что они, по всей видимости, были православными или недавно перешли в эту веру, у них — по мнению автора письма — не было никакого права вмешиваться в исключительно русские дела[40]. Бывший редактор рус­скоязычной газеты в Аргентине жаловался на то, что она перешла к латышу, и поражался тому, что всеми русскими газетами заведуют нерусские люди[41].

Респонденты, не разделявшие либеральный взгляд на «русскость», осо­бенно уверенно исключали из русской нации евреев[42]. В качестве объяснения они указывали на предполагаемую связь всех евреев с большевиками. Кроме того, эмигранты из стран, в которых у них не было надежного юридического статуса и хороших материальных условий, сетовали на то, что евреи поль­зуются большими правами и забирают у русских рабочие места (хотя евреям якобы принадлежали все предприятия и весь капитал), а также захватывают русские рестораны и магазины[43]. Страх потери национальных организаций звучит и в письме респондентки из Каира, которая пишет, что «Клуб Рус­ского объединения — только по названию, 3/4 жиды»[44].

Многих респондентов ужасало то, что русские евреи называют себя рус­скими и что местные жители (например, в Южной Америке) считают русских и евреев одной нацией[45]. Они объясняли свое возмущение не столько антисе­митизмом, сколько тем, что они могли называть себя только русскими, а пред­ставители других народов бывшей империи могли выбирать, как называться. Один эмигрант из Рио жаловался на то, что эстонцы, латыши, литовцы и по­ляки называют себя русскими, только когда им это выгодно, а в противном случае открещиваются от своей «русскости»[46]. Очевидно, что для ряда рес­пондентов «настоящий» русский не мог иметь «запасной» национальности.

Впрочем, многие другие респонденты видели в «самоидентификации» (self-affiliation) весомый компонент национальной идентичности. Так, один житель Чикаго в своем письме (1931) не проводил различия между эмигран­тами, приехавшими в Америку до и после революции. На то, что он говорит об уехавших до революции, указывает лишь то, что он ссылается на разницу между поколениями: несмотря на то что второе поколение эмигрантов с тру­дом говорит по-русски, а третье и вовсе не владеет этим языком, они считают себя русскими православными[47]. Из одного письма из Швеции баронесса узнала, что дети русских, женившихся на шведках, не говорили по-русски, не считали себя русскими и, следовательно, не были таковыми[48]. Респондент из Венгрии писал, что бывшие военнопленные нашли себе венгерских жен и не помышляли о возвращении в Россию. Они приняли венгерское гражданство, проигнорировали призыв Врангеля принять участие в Гражданской войне, забыли русский язык и, что самое печальное, скрывали свою национальную принадлежность[49]. Автор письма, судя по всему, был только рад «избавле­нию» от этих притворщиков, но некоторые респонденты из Шанхая были возмущены поведением ряда приехавших после Гражданской войны бе­женцев, тоже вставших на путь отрицания собственного происхождения[50]. Эти респонденты опирались на органическое, естественное (involuntary) по­нимание национальности, так как «русскость» участников Белого движе­ния была в большинстве случаев очевидна. Единственным исключением из правила самоидентификации были эмигранты, которые были вынуждены отречься от своей национальности, чтобы избежать физической расправы от рук ревностных антикоммунистов, путавших эмигрантов с гражданами СССР[51]. Такого рода путаница особенно часто случалась в странах, где мало знали о России, и дополнительно мотивировала эмигрантов на поиск особой национальной идентичности. Возможно, именно существованием Советского Союза объясняется непопулярность определения «русскости» через расовую принадлежность. Одна респондентка из Греции тепло отозвалась о проекте баронессы, указав на то, что, несмотря на все склоки, только русская раса могла достичь в эмиграции того, что она достигла[52]. Автор письма из Абис­синии клялся, что тамошние русские не собираются отказываться от своего гражданства. По мнению автора послания, в этом все равно нет смысла, так как «своей русской физиономии» не скроешь[53].

В своеобразном предисловии к своему проекту баронесса утверждает, что Россию покинули лучшие представители русской нации. Наряду с сохране­нием русской культуры, русское зарубежье видело свою миссию в воспита­нии духовно чистой молодежи, которая смогла бы принять участие в судьбе родины после падения большевизма. Оправдывая свое изгнание стремлением уберечь русскую кровь от большевистской заразы, некоторые респонденты приравнивали «русскость» к нравственной чистоте. В одном письме из Вен­грии (1930) говорилось, что эмигрировавшие казаки (в которых другой рес­пондент, из Канады, видел единственную группу эмигрантов, по-настоящему обеспокоенную положением дел в России и не одержимых зарабатыванием денег) слишком много пьют, чтобы получить право вернуться на родину: они были недостойны называться русскими. Тот же респондент из Венгрии предложил исключить из числа будущих возвращенцев русских женщин, привезенных в Венгрию в качестве жен, а затем брошенных венграми-воен­нопленными. Он снова ссылался на соображения этического характера: эти женщины, многие из которых впоследствии вышли замуж за казаков или венгров, были лживы, необразованны и вели паразитический, сомнительный с моральной точки зрения образ жизни. По мнению респондента, они были политически близки большевикам (хотя никаких фактов их политической активности он не приводит) и порочили честь русских женщин[54]. Похожего мнения придерживался его немецкий «собрат», выделявший русских жен­щин, вышедших замуж за русских немцев, в особую группу, отличавшуюся, по его мнению, «малокультурностью»[55].

Нация нередко концептуализируется как метафорическая семья, поэтому русские эмигранты, являвшиеся нацией в диаспоре, последовательно увязы­вали здоровье своей «нации» с женщинами. В них видели хранительниц род­ного языка, то есть главного барьера на пути денационализации. Кроме того, потеря национальной идентичности связывалась с межнациональными бра­ками (в которые вступали не только русские женщины, но и русские муж­чины, см. приведенное выше письмо из Швеции). Как писали многие респон­денты, женщинам было легче найти работу, так что традиционная структура семьи претерпевала в условиях диаспоры существенные изменения. Среди прочего, баронесса нередко интересовалась состоянием эмигрантских се­мей, а — в случае азиатских стран — и тем, сколько женщин-эмигранток работало в барах. Один респондент из Шанхая писал, что многие жены бро­сали своих мужей и что не менее 15% эмигранток работали в барах (что чаще всего обозначало проституцию)[56]. Напротив, эмигрантская пресса настой­чиво превозносила нравственные качества эмигранток и живописала упадок традиционной семьи и женских нравов в Советском Союзе[57]. По наблюдению Мэри Луизы Пратт (Mary Louise Pratt), во время заграничных путешествий люди чаще всего обращают внимание на детали, связанные с проблемными моментами их жизни на родине[58]. В нашем случае все наоборот: в роли «за­границы» для эмигрантов выступал Советский Союз, в котором они никогда не были, но который тем не менее казался им знакомым.

Еще двумя группами (как мы видели, часто воспринимавшимися в связи друг с другом), исключавшимися из сообщества русских в том числе на эти­ческих основаниях, были русские евреи и мигранты, покинувшие Россию до революции. Респондент из Аргентины сетует, что русских там недолюбли­вают из-за того, что большинство евреек из России занимаются проституцией[59]. В письме из Австралии говорится о том, что по вине «старожилов» к участникам Белого движения, приехавшим в 1920-е годы, местные отно­сятся хуже, чем к чернокожим; русских считают отсталыми, некультурными и совершенно невежественными[60]. В похожих выражениях респондент из Ка­нады жалуется на низкий уровень этического и национального сознания среди преступников, сектантов, политических экстремистов и крестьян из западной России, переехавших в Канаду до 1917 года. Их безнравственное поведение позволяет канадцам смотреть на русских эмигрантов как на низ­шую расу. Но по мере того, как в Канаду приезжает все больше представите­лей интеллигенции и «полуинтеллигенции», отношение к русским меняется в лучшую сторону[61].

Представление о себе как об «интеллигенции» (несмотря на то, что до ре­волюции интеллигенция ассоциировалась скорее с политическим радикализ­мом) было довольно распространено. Один респондент из Бразилии (письмо от 1931 года) признавался, что, несмотря на все свое отвращение к слову «ин­теллигент», он не может найти лучшего определения для разносословной массы образованных русских, с которыми он общается[62]. Профессор, писав­ший из Парагвая в 1930 году, утверждал, что русское сообщество разительно отличалось от любой другой иммигрантской группы именно в силу своей ин­теллигентности. Парагвай, находившийся на слишком низкой ступени про­мышленного развития, был малопривлекателен для пролетариата, и, хотя русские рабочие время от времени приезжали из Аргентины для работы на отдельных проектах, надолго они не задерживались. Русские сельскохозяй­ственные общины Парагвая были не менее «удачным» образом отдалены от столицы, где обосновались интеллигенты[63]. В устах одного сербского респон­дента слово «интеллигенция» звучало в еще более расширительном, полити­ческом (консервативном) смысле: по его словам, все эмигранты, очутившиеся в Югославии, принадлежали к «той интеллигенции», которая воевала на сто­роне Белой армии[64]. С практической точки зрения для усиления своих пре­тензий на национальную идентичность респондентам следовало бы настаи­вать на включении в свои ряды представителей всех сословий. Именно так поступала баронесса, справляясь в письмах эмигрантам из Южной Америки о положении русских крестьян[65]. Тем не менее представление о всеобщей ин­теллигентности эмигрантов имело то преимущество, что снимало проблему классовых противоречий в их рядах, гомогенизировало их сообщество.

Интеллектуалы не только создают национальную идентичность, они так­же удачнее всех сопротивляются ассимиляции. В отличие от многих образо­ванных людей дореволюционной России, корреспонденты баронессы не ви­дели в народе кладезь национального самосознания. Напротив, в диаспоре именно «народ» быстрее всего подвергался ассимиляции. Раз за разом в ответ на вопрос баронессы о том, не забывают ли дети русский язык, респонденты писали, что сохранение языка определяется не столько доступностью русских школ, сколько образованностью родителей. Они писали, что крестьяне, пе­реехавшие в страны вроде Аргентины еще до революции, утратили «русский облик», русский быт и чистоту языка. Их дети, по мнению авторов писем, ни­чем не отличались от местных жителей[66]. Учитывая то, что многие крестьяне во время Гражданской войны встали на сторону большевиков, опасаясь воз­вращения помещикам их земель, неудивительно, что респонденты баронессы были не склонны к народническим настроениям.

Русский быт, о котором писали респонденты, особенно ощущался на фоне общения с иностранцами, среди которых жили эмигранты. В одном из писем из Германии (1930) автор сравнивал немцев с русскими и констатировал их абсолютную непохожесть: первые — пунктуальные и дисциплинированные, вторые — сентиментальные романтики, живущие фантазиями и увлеченно спорящие об идеалах. Автор гордился этими отличиями, превознося даже на­ходчивость русских преступников, сидевших в немецких тюрьмах: «...и здесь русские показали свои индивидуальные способности в смысле изобретательности»[67]. Респонденты последовательно сходились на двух отличительных осо­бенностях русских эмигрантов: благодаря своей честности, прилежанию и уму они были лучшими работниками в любой сфере, а русские студенты превос­ходили своих зарубежных соучеников сообразительностью и подготовкой[68].

Столкнувшись в некоторых странах с высоким уровнем жизни рабочих (включая эмигрантов), респонденты воспроизводили в своих письмах под­ход, названный Чаттерджи (Chatterjee) «колониальным национализмом», то есть представление о превосходстве Запада в области материального про­изводства и монополии колонизированных народов на духовность[69]. По об­разу и подобию многих интеллектуалов дореволюционного времени респон­денты с готовностью применяли к себе ориенталистскую дихотомию. Атаман, писавший из Канады в 1930 году, жаловался баронессе: «С нашей Славян­ской мягкостью, сердечностью, доверчивостью и привитым нам гуманизмом, трудно пробить себе путь среди царящего здесь материализма и самомне­ния». Еще один корреспондент, восхищаясь красотами канадской природы, замечал, что «эстетика у канадцев развита слабо, все заняты добыванием дол­лара». Третий выражал недовольство «американизацией» Уругвая: высокий уровень жизни оттенялся недостатком духовной культуры: местные больше увлекались футболом, чем строительством библиотек[70].

Тем не менее не всякое сравнение русских с иностранцами было в пользу первых. Многие респонденты жаловались на свойственные русским неорга­низованность и любовь к интригам. В одном письме из Литвы автор ставил русским в пример литовских националистов; респондент из Парагвая писал, что русским стоило бы поучиться организованности у еврейской общины[71]. Другой эмигрант из Парагвая отмечал, что, несмотря на бедность и бескуль­турье приютившей его страны, местные жители очень вежливы и умеют себя вести: «Наша российская грубость, хамство и хулиганство совершенно не­известны здесь»[72].

Осознавая гибкость национальных идентичностей, некоторые респон­денты, успевшие полюбить свою новую родину, писали о необходимости со­блюдения и усвоения по крайней мере части иностранных обычаев. Так, рес­пондент из Канады указывал на то, что русские священники могли бы взять пример с западных пасторов, не боявшихся затрагивать в своих проповедях сложные и насущные вопросы. Эмигрант из Норвегии демонстрировал еще больший энтузиазм и предлагал превратить освобожденную от большевиков Россию во вторую Норвегию. Указывая на несомненное превосходство нор­вежцев над русскими, он писал о трудолюбии, честности, общительности, предупредительности и чистоплотности этих людей, живших в такой благо­устроенной и упорядоченной стране[73]. Впрочем, у большинства респондентов страх ассимиляции отбивал всякое желание интеграции в чужеродную куль­туру. Те из них, кто обосновался в городе или стране, где русские могли чув­ствовать превосходство над местным населением или, наоборот, третирова­лись европейцами (что случалось чаще всего в (полу)колониальных странах), в меньшей степени опасались распада русской идентичности в силу изоли­рованности эмигрантского сообщества. Напротив, респонденты из Нового Света, страны которого охотно принимали иммигрантов, утверждали, что ас­симиляция уже началась[74].

Подобно всем виктимным диаспорам, русское зарубежье мечтало о воз­вращении домой. Но, в отличие от еврейской, русская родина была населена и управлялась преимущественно представителями той же этнической группы. Такое положение дел — подкрепляемое усилившимися в условиях диаспоры процессами восстановления этнической идентичности — заставило русское зарубежье отмежеваться не только от иностранцев, но и от населения СССР. К началу коллективизации многие эмигранты, во-первых, утратили веру в скорое возвращение, а во-вторых, укрепились в мысли о том, что боль­шевики настолько развратили советских граждан, что даже те из них, кто еще сопротивлялся режиму, утратили право называться русскими. В 1931 году баронесса опубликовала статью, в которой описывала моральное падение со­ветской молодежи, с которой успела пообщаться за два года жизни при Со­ветах. Напротив, девушки и юноши, жившие в эмиграции, воплощали в ее глазах патриотизм, смирение, чистоту, жизнерадостность и самоотверженность[75]. Один из ее бразильских респондентов писал: «Многие боятся, что за это время духовные свойства русского народа в Советской России так изме­нились, что, по возвращении, невозможно будет понять друг друга». Эту мысль дословно выразил другой эмигрант, беседовавший в 1940 году с взя­тыми финнами в плен солдатами; в течение десяти лет не видевший никого из советской России, он был удивлен тем, что понимает их русский[76]. Хотя концепция двух русских этносов, восходящих к одной нации, может пока­заться надуманной, аналогичный подход применялся некоторыми учеными к населению Восточной Германии. Кроме того, исследователи возвратной миграции (return migration), изучавшие в том числе обстоятельства возвра­щения эмигрантов в СССР и русских — в ближнее зарубежье, пришли в вы­воду, что этносам в веберианском смысле свойственно расщепляться при вос­соединении диаспоры с отечественным населением[77].

Трудности, с которыми столкнулись респонденты баронессы при попытке определить русскую национальную идентичность, могут объясняться неопре­деленностью этой идентичности в дореволюционный период и сохранением сословной системы, которая вплоть до 1917 года препятствовала возникнове­нию идеальных национальных типов. Некоторую роль в этом могла сыграть и ориентация русской знати на западноевропейскую культуру[78]. В то же время сравнение с другими диаспорами показывает, что ситуация русского эмиг­рантского сообщества была не вполне уникальна. Вопреки всей риторике диаспорического национализма, национальные идентичности в условиях диа­споры неустойчивы. К примеру, на протяжении двух тысячелетий жизни в диаспоре евреи были вынуждены постоянно переосмыслять свою идентич­ность, используя ресурсы духовного, культурного, территориального и расо­вого характера[79]. Эксклюзивность диаспорического национализма может быть направлена как внутрь, так и вовне, а нередко игнорируемые исследователями и преуменьшаемые иммигрантами классовые различия не утрачивают в усло­виях диаспоры своей разобщающей силы[80]. Отдельные члены диаспоры часто видят в себе носителей рафинированной национальной идентичности, пре­восходящей по чистоте идентичность населения покинутой родины[81].

В диаспоре, перед лицом угрозы ассимиляции, индивиды вынуждены по­стоянно делать выбор в пользу той или иной национальной идентичности. Обычно мы плохо представляем себе то, как рядовые члены сообщества — в противоположность интеллектуалам и государственным деятелям — по­нимают свою принадлежность к той или иной нации. Проект баронессы по­казывает, что в русском зарубежье русская национальная идентичность, существование которой было необходимым условием сохранения и разви­тия диаспоры, была предметом, которому широкие массы образованных эмигрантов (по крайней мере, их консервативная часть, вступившая в пере­писку) уделяли много внимания. Насущность ощущавшейся ими потреб­ности принять участие в процессе создания новой нации эмигрантов ста­новится еще более очевидной из их ответов, превосходивших по своему разнообразию вопросы, заданные баронессой[82]. Другие проекты по сбору информации также не ограничивались опросами интеллектуальных лиде­ров и непрофессиональных историков эмиграции: в эмигрантских архивах хранится множество альбомов, в которые рядовые члены диаспоры собира­ли вырезки из статей, в которых шла речь об эмигрантах, опубликованных преимущественно в эмигрантской прессе. Строители нации — как профес­сионалы, так и такие любители, как баронесса, обходившаяся без наемных чиновников из своего экстратерриториального народа, — были вынуждены обращаться напрямую к рядовым членам сообщества, выполняя жизненно важную для существования национального самосознания задачу по переписи населения. В условиях отсутствия государства эмигранты были глубоко убеждены в собственном праве лично определять и культивировать свою национальную идентичность и с готовностью откликались на призывы к этой деятельности.

Перевод с английского А. Логутова

[1] Раев М. Россия за рубежом: История культуры русской эмиграции: 1919—1939. М.: Прогресс-Академия, 1994; Ко­валевский П.Е. Зарубежная Россия: История и культурно- просветительная работа русского зарубежья за полвека (1920—1970). Paris: Librarie des cinq continents, 1971. День русской культуры был учрежден в день рождения Пуш­кина в 1926 году и праздновался ежегодно всей диаспорой. День русского ребенка был впервые отпразднован в рус­ском зарубежье в 1931 году. О военных частях русского зарубежья см.: Robinson Р. The White Army in Exile, 1920— 1941. Oxford: Oxford University Press, 2002.

[2] Бунаков И. Что делать русской эмиграции // Гиппиус З.Н., Кочаровский К.Р. Что делать русской эмиграции. Париж: Родник, 1930; Гиппиус З.Н. Наше прямое дело // Там же. С. 14.

[3] Бунаков И. Указ. соч. С. 5, 8. Русские больницы и сирот­ские приюты уже существовали в Маньчжурии. Объеди­нительные усилия генерала Хорвата описаны ниже. Уни­кальный по своему охвату и глубине проект баронессы имел параллели в эмигрантской среде. Аналогичные начи­нания варьировались от создания Исторического архива русского зарубежья в Праге в 1923 году до сбора более двух тысяч «автобиографий» русских школьников из четырех стран, написанных между 1923 и 1925 годами (см.: Дети русской эмиграции. М.: Терра, 1997). См. также хроноло­гические, тематические и географические подборки эмиг­рантских писем, объявлений и вырезок из эмигрантской прессы, тщательно собранные по друзьям со всего мира бывшим белым офицером Абданк-Косовским, работавшим таксистом во Франции, где он периодически устраивал вы­ставки своих подборок (Holy Trinity Orthodox Seminary. V.K. Abdank-Kossovskii papers. Ящики 2—54). Идея систе­матизации информации об эмигрантах при помощи анкет также не принадлежит баронессе. См. анкету из 68 пунк­тов, составленную по собственному почину пожилым эмигрантом Сергеем Николаевичем Сомовым и разослан­ную им русским эмигрантам в Парагвае из Парижа в на­чале 1930-х годов (ГАРФ. Ф. Р-6378. Оп. 2. Д. 1—4).

[4] И. Л. Живая летопись живых: дело баронессы М.Д. Вран­гель // Возрождение. 1930. 1 мая. Некоторые из получен­ных баронессой ответов были недавно опубликованы. См. ответы из Италии, Канады, Польши, Японии, Литвы и Ру­мынии, а также два ответа из Латвии в: Квакин А.В. Доку­менты из коллекции баронессы Марии Врангель Гувер- ского архива США по истории Российского зарубежья // Вестник архивиста. 2004. № 1. С. 263—295; № 2. С. 291— 314; № 3—4. С. 272—284; № 5. С. 311—325; еще один ответ из Италии с комментарием см.: Квакин А.В. Документы из коллекции баронессы Марии Врангель в архиве Гувер- ского института по истории русских в Италии // Русские в Италии: Культурное наследие эмиграции. М.: Русский путь, 2006. С. 129—137. Два ответа из Эстонии с коммен­тарием см. в: Исаков С.Г. Записка А.К. Баиова «Русская эмиграция в Эстонии» // Балтийский архив. 2002. № 7. С. 212—2 43; Он же. Записка М.И. Соболева «Русские бе­женцы в Эстонии» (1929) // Труды русского исследова­тельского центра в Эстонии. 2001. № 1. С. 91—104.

[5] Другие ее проекты были посвящены в основном сбору ав­тобиографических и биографических материалов среди представителей профессиональных сообществ (известных писателей, художников, музыкантов и т.д.), а не попыткам связаться со всеми эмигрантами. Биографический очерк баронессы и обзор ее проектов см. в: Шевеленко И. Мате­риалы о русской эмиграции 1920—1930-х гг. в собрании баронессы М.Д. Врангель. Stanford: Dept. of Slavic Langua­ges and Literature, 1995. Р. 11—51. Шевеленко полагает, что проект баронессы и другие объединительные инициа­тивы совпали с периодом оптимизма среди эмигрантов по поводу скорого возвращения домой, что прямо противо­положно мнению, высказанному в этой статье. В доказа­тельство своей точки зрения Шевеленко приводит только одно секретное донесение ГПУ относительно настроений в эмигрантской общине Парижа.

[6] Она получила ответы из Абиссинии, Афганистана, Узбе­кистана, Алжира, Аргентины, Австрии, Австралии, Бель­гии, Боливии, Бразилии, Болгарии, Канады, Китая, Конго, Коста-Рики, Чехословакии, Данцига, Дании, Египта, Эсто­нии, Финляндии, Франции, Германии, Гоа, Великобрита­нии, Греции, Гавайев, Голландии, Венгрии, Индии, Ирана, Ирака, Явы, Японии, Италии, Латвии, Литвы, Люксем­бурга, Мадагаскара, Марокко, Новой Зеландии, Норвегии, Палестины, Парагвая, Перу, Филиппин, Польши, Румы­нии, Испании, Швейцарии, Швеции, (Французского) Су­дана, Сирии, Туниса, Турции, США, Уругвая, Югославии. Не все из этих мест были независимыми странами (Дан­циг, Гавайи). Баронесса хранила корреспонденцию из Аляски в отдельной папке, которая потом была объединена сотрудниками Института Гувера с материалами по США. Баронесса создала каталог из 499 разделов для проекта (одновременно она занималась еще несколькими). Иногда она помещала все письма от одного человека в один раздел, иногда — разносила их по разным. Некоторые разделы со­держали только ответы. Большая часть ответов была по­лучена между 1928 и 1931 годами. Папки из архива Инсти­тута Гувера содержат несколько писем, полученных после 1934 года, не включенных в каталог баронессы, но исполь­зованных нами в работе. Каталог содержится в Ящике 2 ее архива в Институте Гувера (далее — HILA).

[7] В некоторых случаях она просто просила респондента на­писать ей ответ на его усмотрение.

[8] Один из респондентов даже включил в ответ географиче­скую информацию, как в настоящей переписи. См. «План русского Парижа», подробную карту с указанием всех рус­ских организаций, магазинов и ресторанов (HILA. Мария Врангель. Ящик 52-10).

[9] Джераси Р.П. Окно на Восток. М.: Новое литературное обозрение, 2013.

[10] Boym S. The Future of Nostalgi. N. Y.: Basic Books, 2002. Р. 49—51.

[11] HILA. Мария Врангель. Предисловие. Ящик 1-10.

[12] Там же. Ящик 2-3 и особенно 50-3 (Французская афиша русских культурных мероприятий, помещенная для проек­та в раздел «Франция»). Примеры этого явления в эмиг­рантской прессе см. в: Е. Б. Итальянцы о русской эмигра­ции // Возрождение. 1929. № 1462. 3 июня.

[13] Коренчевский В.Г. Почему нужно «деловое объединение русской эмиграции», и желательные основные положения его организации. Прага, 1929. С. 3, 5, 9.

[14] HILA. Мария Врангель. Ящик 57-4 (Янковский — М.Д. Вран­гель, 07.10.1932, 11.13.1932).

[15] Там же. Ящик 2-3 (М.И. Федорович — М.Д. Врангель, 10. 11.1929). l.3. Выделено Федоровичем.

[16] «Виктимная диаспора» — группа, изгнанная со своей ро­дины и живущая в ожидании возвращения на родину: это традиционное понимание диаспоры. В последние десяти­летия многие исследователи ставят под вопрос первенство этого определения. Русское зарубежье, как любая другая виктимная диаспора, вписывается в более современное и более широкое определение диаспоры как группы лю­дей, поддерживающих коллективную идентичность при помощи любой комбинации следующих средств: языка, религии, обычаев или фольклора, восходящих ко времени их проживания на родине. Другие определения этого тер­мина см. в: Cohen R. Global Diasoras: An Introduction. Se­attle: University of Washington Press, 1997. В русле свой­ственной западным исследователям неосведомленности относительно русской диаспоры, Коэн ни разу не упоми­нает ни первую, ни вторую, более многочисленную, волну эмиграции из СССР.

[17] Генерал Хорват, управляющий КВЖД в Харбине с 1903 по 1920 год, возглавил объединительное движение на Дальнем Востоке. В письме другому лидеру эмиграции (от 1933 года) Хорват объясняет, что ввиду бессмысленности дальнейшей вооруженной борьбы с СССР он видит свою задачу в том, чтобы объединить всех эмигрантов против общего врага — большевиков. В ответ на вопрос о допу­стимости членства в организации бывших коммунистов Хорват говорит, что верные сыны России должны про­стить кающихся и что трудом во имя объединения бывшие коммунисты могут искупить свою вину перед Родиной и своими братьями. В интервью 1929 года Хорват дал свое определение русской нации: русский — это тот, кто остал­ся верен национальным интересам России (Архив Бах­метьева (далее BAR). Бумаги Востротина. Ящик 4 (Гене­рал Хорват — А.А. Пурину, 28.04.1933). ll.2-4); Генерал Хорват о положении на Дальнем Востоке. Шанхай, 1929. С. 2; Коренчевский В.Г. Почему нужно «деловое объеди­нение русской эмиграции»... С. 3, 6. О предшествующей попытке «беспартийного» объединения, характеризовав­шейся еще большей инклюзивностью, см.: Глебов С. «Съез­ды Зарубежной России» 1920-х годов и политика эмиг­рантского национализма: спасение либералов. Ab Imperio. 2000. № 3—4.

[18] HILA. Мария Врангель. Ящик 58-8 (Надежда Срезнев­ская — М. Д. Врангель, 19.07.1931).

[19] Там же. Ящик 53-3 (Русская колония в Берлине в 1930 го­ду). С. 1—2.

[20] HILA. Мария Врангель. Ящик 58-1 (П.В. Кротков — М.Д. Врангель, 17. 05.1930).

[21] La Capra D. Writing History, Writing Trauma. Baltimore, MD.: Johns Hopkins University Press, 2001. Р. 23.

[22] HILA. Мария Врангель. Ящик 59-4 (М.П. Горденко — М.Д. Врангель, 16.8.1933).

[23] Там же. Ящик 58-3 (16.09.1933).

[24] Там же. Ящик 56-2 (П.М. Черкез — М.Д. Врангель, 20. 12.1927).

[25] См. письмо, в котором Шанхай называется центром эмиг­рантской жизни на Дальнем Востоке, так как Харбин был оплотом Российской империи в Маньчжурии (HILA. Ма­рия Врангель. Ящик 56-2 (П.М. Черкез — М.Д. Врангель, 02.04.1928)).

[26] HILA. Мария Врангель. Ящик 59-1 (Т. Лянцнов — М.Д. Вран­гель, 30.10.1930).

[27] Респонденты расходились во мнениях относительно един­ства быта русского меньшинства (этнических русских, жив­ших на территориях, до 1917 года входивших в состав Рос­сийской империи). Белый офицер из Латвии писал, что русское меньшинство и эмигранты образовали единую группу (HILA. Мария Врангель. Ящик 54-5 (Владимир де Маркозофф — М.Д. Врангель, 6.06.1930). Респондент из со­седней Эстонии, напротив, писал, что эти две группы имели мало общего друг с другом и образовали разные организа­циями. Он отметил, что его плохое знание жизни русского меньшинства не позволяет ему комментировать религиоз­ную жизнь местной православной общины (Там же. Ящик 52-6 (М.И. Соболев — В.Д. Врангель, 18.12. 1929)).

[28] HILA. Мария Врангель. Ящик 58-3 (И. Шмальберг. От­веты на анкету. 26.05.1931). См. также письмо из Сербии: Там же. Ящик 55-9 (Сергей Палеолог —М.Д. Врангель, 23.11.1927).

[29] Там же. Ящик 58-3 (Щербинин — М.Д.Врангель, 12.06. 1930).

[30] Там же. Ящик 55-1 (С.П. — К. Сведения о русской эмиг­рации в Румынии (март 1928)).

[31] См. ответ из Японии: HILA. Мария Врангель. Ящик 57-4 (А. Летаев — М.Д. Врангель, 19.05.1929).

[32] Там же. Ящик 53-3 (Ф. Шлиппе — М.Д. Врангель, 20. 12.1927).

[33] Там же. Ящик 53-3 (Берлин, 1920—1922 годы); ящик 58-3 (Лехович — М.Д. Врангель, 1928), (Н.Н. Сведения. 27. 11.1927 и 26.12.1927).

[34] Там же. Ящик 53-10 (26.04.1929)

[35] Там же. Ящик 54-13 (недатированный и неподписанный машинописный отчет из 13 пунктов).

[36] Там же. Ящик 54-7 (М.В. Чепенская. Сведения. 1929).

[37] HILA. Мария Врангель. Ящик 54-7 (М.В. Чепенская. Све­дения. 1929).

[38] Там же. Ящик 55-1 (Леонтовская. Русская эмиграция в Ру­мынии. Июль 1929). С. 14.

[39] HILA. Мария Врангель. Ящик 59-5 (Я.К. Туманов — М.Д. Врангель, 7.8. 1930).

[40] Там же. Ящик 53-3 (А. Кочубей — М.Д. Врангель, 15.08.1.

[41] Там же. Ящик 58-6 (Т. Киселевский — М.Д. Врангель, 22. 03.1936).

[42] Это совпадало с целями объединительного движения ге­нерала Хорвата. Оно включало 183 организаций бывших жителей Российской империи в Китае, исключая только евреев и социалистов. Были включены три мусульманские организации (BAR. Бумаги Восторина. Ящик 3, ll.1 -10).

[43] HILA. Мария Врангель. Ящик 55-1 (Леонтовская. Рус­ская эмиграция в Румынии. Июль 1929. С. 8; ящик 56-2 (П.М. Черкез — М.Д. Врангель, 20.12,1927).

[44] Там же. Ящик 57-16 (С.А. Столбецова — М.Д. Вранегель, 11.5.1935).

[45] Там же. Ящик 54-15 (Бензенгре — М.Д. Врангель, 9.5.1930); ящик 58-8 (А. Кушелевский — М.Д. Врангель, 11.03.1929). С. 6; ящик 58-8 (И.Д. Покровский — М.Д. Врангель, 21.03.1.

[46] Там же. Ящик 58-8 (А. Кушелевский — М.Д. Врангель, 11. 03.1929). С. 6.

[47] HILA. Мария Врангель. Ящик 58-3 (М.П.Лазарев — М.Д. Врангель, 17. 07.1931).

[48] Там же. Ящик 55-3 (Д.И Кандауров. Сведения о русской эмиграции в Швеции, 20.4.1928).

[49] Там же. Ящик 54-1 (Н. Жуковский-Волынский — М.Д. Вран­гель, 9.05.1930).

[50] Там же. Ящик 56-2 (П.М. Черкез — М.Д. Врангель, 12.07. 1928).

[51] По сведениям одного из респондентов, на юге Японии рус­ские выдавали себя за поляков, чехов, финнов или эстонцев, а татары называли себя «турками». Виной тому были совет­ские коммунисты, называвшие себя «русскими» и агитиро­вавшие на крупных заводах, тем самым навлекая презрение полиции и местного населения на всех русских (HILA. Ма­рия Врангель. Ящик 57-4 (А. Турт. Сведения о русской эмиграции в Кобе и г. Осаке и Южной Японии, 1929)).

[52] HILA. Мария Врангель. Ящик 53-10 (С. Демидова, 21.12. 1931).

[53] Там же. Ящик 57-10 (В.И. Гаврилов — М.Д. Врангель, 20. 3.1928).

[54] HILA. Мария Врангель. Ящик 54-1 (Н. Жуковский-Во­лынский — М.Д. Врангель, 9.05.1930); ящик 58-1 (Не­сколько слов о Канаде).

[55] Там же. Ящик 53-3 (Кочубей — М.Д. Врангель, 15.08.1930).

[56] Там же. Ящик 56-2 (П.М. Черкез. Сведения о Русских бе­женцах в Шанхае за 1929 год).

[57] Пример см. в: Как пьет девичий молодняк? // Заря. 1929. № 79. 26 марта. С. 2. См. также конспект выступления проф. Г.К. Гинса в Харбине 15 ноября 1933 года, в котором, сравни­вая «старый» и «новый» миры, он говорил о «мужском об­лике женщины» в СССР (HILA. Григорий Гинс. Ящик 6-1).

[58] Pratt ML. Imperial Eyes: Travel Writing and Transcultura- tion. London: Routledge, 1992.

[59] HILA. Мария Врангель. Ящик 58-8 (С.В. Голубинцев — М.Д. Врангель, 24.12.1928).

[60] Там же. Ящик 59-11 (23.10.1935).

[61] Там же. Ящик 58-1 (Несколько слов о Канаде). Большин­ство уехавших из Российской империи до 1917 года не принадлежали к русскому этносу. 10 455 человек пере­ехало в США в 1908—1909 годах, в тот же период 2/5 эт­нических русских вернулись из США в Россию. Однако многие крестьяне, эмигрировавшие до 1917 года и считав­шие себя русскими, были карпато-русинами из Австро- Венгрии, говорившими на диалекте великорусского язы­ка, и гипотетически могли увеличить численность русской эмиграции. До революции Русская православная церковь успешно способствовала переходу русинов из грекокато- личества в православие. Еще больше этнически русских крестьян (а также крестьян из западной России, считав­ших себя русскими, говоривших по-русски и исповедо­вавших православие) переехали в Аргентину. См.: Пат- канов С. Итоги статистики иммиграции в Соединенные Штаты Северной Америки из России за десятилетие 1900—1909. Спб., 1911. С. 26, 58; Magocsi P.R. Made or Remade in America?: Nationality and Identity Formation Among Carpathno-Rusyn Immigrants and their Descen­dants // Magocsi P.R. The Persistence of Regional Cultures: Rusyns and Ukrainans in their Carpathian Homeland and Abroad. N. Y.: Columbia University Press, 1993. P. 165; Dy- rud K.R. The Quest for the Rusyn Soul: The Politics of Reli­gion and Culture in Eastern Europe and in America, 1890— World War I. Philadelphia: Balch Institute Press, 1992; РГИА. Ф. 796. Оп. 191. 6 отд. 1 ст. Д. 148, 1910 год (По до­несению настоятеля Буэнос-Айресской церкви прот. Из- разцова за 1908 год).

[62] HILA. Мария Врангель. Ящик 58-8 (И.Д. Покровский — М.Д. Врангель, 21.03.1931).

[63] Там же. Ящик 59-5 (Я.К. Туманов — М.Д. Врангель, 7.8. 1930).

[64] Там же. Ящик 55-9 (рукопись «Сербия», 1928). С. 2—3.

[65] Об этих вопросах см. в: HILA. Мария Врангель. Ящик 58-8 (Н.В. Срезневская — М.Д. Врангель, 19.07.1931).

[66] HILA. Мария Врангель. Ящик 58-6 (Б. Шуберт, 16.07. 1929). Еще один пример сохранения языка и культуры см. в ответе из Италии (ящик 54-3, без назв. С. 6 рукопи­си, 27.2.1929). Некоторые лидеры эмиграции включали в русское зарубежье всех русских, оказавшихся за грани­цей в 1917 году (в том числе военнопленных — группу, респондентами не учитывавшуюся). См.: Кочаровский К.Р. Что может зарубежная Россия? // Гиппиус З.Н., Кочаров- ский К.Р. Что делать русской эмиграции. С. 22. Историки, занимавшиеся русскими в Центральной Азии, также об­наружили, что в колониальных обстоятельствах, анало­гичных жизни за границей, крестьяне легко поддавались ассимиляции; специалисты по Индонезии наблюдали то же самое в случае тамошних голландских поселенцев. См.: SahadeoJ. Russian Colonial Society in Tashkent, 1865— 1923. Bloomington, IN: Indiana University Press, 2007. Р. 75; Stoler L.A. Carnal Knowledge and Imperial Power: Race and the Intimate in Colonial Rule. 2nd ed. Berkeley, CA: Univer­sity of California Press, 2010.

[67] HILA. Мария Врангель. Ящик 53-3 (Русская колония в Берлине в 1930 году). С. 6, 9.

[68] О рабочих и студентах см.: HILA. Мария Врангель, Ящик 51-4 (Русские беженцы в Болгарии, не ранее 1927. С. 2). О рабочих см. ящик 57-7 (Т. Филиппенко — М.Д. Вран­гель, 17.04.1928. Из Сирии); ящик 57-22 (В.И. Лебедев — М.Д. Врангель. 29.06.1930. Из Туниса). О студентах см. ящик 58-1 (Несколько слов о Канаде) и 50-2 (М. Кара- теев — М.Д. Врангель, 1931. Из Бельгии).

[69] Chatterjee Р. Nationalist Thought and the Colonial World: A Derivative Discourse. Minnesota, MI: University of Min­nesota Press, 1986; Idem. The Nation and Its Fragments: Co­lonial and Postcolonial Histories. Princeton: Princeton Uni­versity Press, 1993.

[70] HILA. Мария Врангель. Ящик 58-1 (Несколько слов о Ка­наде); ящик 59-8 (Русская колония в Уругвае, 29.08.1931).

[71] Там же. Ящик 54-7 (М.В. Чепенская. Сведения, 1929); ящик 59-5 (Я.К. Туманов — М.Д. Врангель, 31.10.1930).

[72] HILA. Мария Врангель. Ящик 59-5 (Георгий Смагайлов — М.Д. Врангель, 16.7.1930).

[73] Там же. Ящик 58-1 (Несколько слов о Канаде); ящик 54-10 (Н. Жуковский-Волынский — М.Д. Врангель, 19.05.1930).

[74] Несколько примеров см. в: HILA. Мария Врангель. Ящик 55-7 (Тарачков. Сведения о русской эмиграции в Турции, 1929); ящик 59-5 (Я.К. Туманов — М.Д. Врангель, 07.08. 1930. Из Парагвая); ящик 57-4 (Д. Арбузов — М.Д. Вран­гель, 26.09.1928. Из Японии); ящик 56-2 (Н.А. Иванов. Сведения о Русских Эмигрантах по городу Шангаю, 1929); ящик 59-8 (Русская колония в Уругвае, 29.08.1931).

[75] Врангель М. Наше будущее // Acta Wrangelinana. 1931. № 1. С. 32—33.

[76] HILA. Мария Врангель. Ящик 58-8 (Н.В. Срезневская — М.Д. Врангель, 10.06.1931). С. 20; Лодыженский Ю.И. Что принесли с собой военно-пленные из России // Северя­нин. 1940. № 6. С. 86—87. Несколько респондентов ба­ронессы выражают сомнения в скором возвращении на родину. См., например, два ответа из Коста-Рики и Румы­нии: HILA. Мария Врангель. Ящик 59-4 (М.П. Горденко — М.Д. Врангель, 16.08.1933); 55-1 (Леонтовская. Русская эмиграция в Румынии, июль 1929. С. 23). Русская община в Шанхае обсуждала этот вопрос в местной русскоязычной прессе в конце 1920-х—начале 1930-х годов в контексте вы­бора между иностранными и эмигрантскими школами. См.: Чжичэн В. История русской эмиграции в Шанхае. М.: Русский путь, 2008. С. 414—418.

[77] Marc Н. An East German Ethnicity? Understanding the New Division of Unified Germany // German Politics and Society.1. Winter. Vol. 13. № 4. P. 49—70; Manchester L. Repat­riation to a Totalitarian Homeland: The Ambiguous Alterity of Russian Repatriates from China to the U.S.S.R // Dias­pora: A Journal of Transnational Studies. 2007. Fall/Winter. Vol. 16. № 3. Р. 353—388; Diasporic Homecomings: Ethnic Return Migration in Comparative Perspective / Ed. by Ta- keyuki Tsuda. Stanford, CA: Stanford University Press, 2009. P. 7, 11, 16; Kolts0 P. The New Russian Diaspora — an Iden­tity of its Own? Possible Identity Trajectories for Russians in the Former Soviet Republics // Ethnic and Racial Studies.1 July. Vol. 19. № 3. Р. 609—639.

[78] О неопределенности русской национальной идентичнос­ти см.: Хоскинг Д. Россия: народ и империя (1552—1917). Смоленск: Русич, 2001. С. 6—14. О роли сословной сис­темы в ослаблении национальной идентичности в поздней Российской империи см.: Манчестер Л. Cельские матуш­ки и поповны как «агенты просвещения» в российской де­ревне: позднеимперский период // Там, внутри: практики внутренней колонизации в культурной истории России / Под ред. А. Эткинда, Д. Уффельмана и И. Кукулина. М.: Новое литературное обозрение, 2012. С. 317—348, в осо­бенности с. 335—337. По-видимому, русская националь­ная идентичность была ослаблена непрерывной колони­альной экспансией, в ходе которой местные национальные элиты оказывались русским элитам ближе, чем русские крестьяне, перебиравшиеся на новые территории. См.: Sa- hadeo J. Russian Colonial Society in Tashkent, 1865—1923. P. 71, 108—136.

[79] См.: Butler-Smith А.А. Diaspora Nationality vs. Diaspora Nationalism: American Jewish Identity and Zionism after the Jewish State // Israel Affairs. 2009. Vol. 15. № 2. Р. 159; Re­ligion or Ethnicity? Jewish Identities in Evolution / Ed. by Zvi Gitelman. New Brunswick, N. J.: Rutgers University Press, 2009.

[80] См., например: Winland D.N. We are Now a Nation: Croats between «Home» and «Homeland». Toronto: Toronto Uni­versity Press, 2007. Р. 69—74; Parekh В. Culture and Eco­nomy in the Indian Diaspora. London, 2003. Р. 168.

[81] Несколько примеров см. в: Schultz Н. The Palestinian Dias­pora. London: Routledge, 2003. Р. 68; MalkkiL.H. Purity and Exile: Violence, Memory, and National Cosmology among Hutu Refugees in Tanzania. Chicago: University of Chicago Press, 1995; Understanding Canada. A Multidisciplinary In­troduction to Canadian Studies / Ed. by W. Metcalfe. N.Y., 1982. P. 324.

[82] Некоторые респонденты отвечали только на некоторые вопросы, по своему выбору. Кто-то писал очерки — иногда весьма пространные — на тему русской эмиграции в «сво­их» странах. Наконец, третьи (в особенности жители «экзотических», по выражению самих эмигрантов, стран Азии, Африки и Южной Америки, в которых эмигрант­ские организации были немногочисленны), вместо того чтобы отвечать на вопросы, писали очерки истории стран своего проживания и подробные автобиографии, связывая таким образом свою личную историю с историей эстратерриториальной нации.

Опубликовано в журнале:

«НЛО» 2014, №3(127)

Еврейская космополитичная художественная диаспора во Франции в первой половине ХХ века: механизмы самосохранения и конструирования памяти

Алек Эпштейн

Еврейская космополитичная художественная диаспора во Франции в первой половине ХХ века:

МЕХАНИЗМЫ САМОСОХРАНЕНИЯ И КОНСТРУИРОВАНИЯ ПАМЯТИ[1]

I

Одной из самых резонансных выставок, прошедших в 2012—2013 годы во Франции и в Италии (вначале она была открыта в Париже, затем — в Милане и в Риме), стала экспозиция «Модильяни, Сутин и проклятые художники». Учитывая, что как во Франции, так и в Италии культурно-выставочная жизнь происходит почти исключительно на государственных языках этих стран, не приходится удивляться тому, что каталоги и буклеты были изданы лишь по-французски и по-итальянски; не только на русском, но даже и на английском никаких публикаций организаторами выпущено не было. Об этом можно лишь сожалеть, ибо речь идет об экспозиции поистине исключительной. В ней были представлены работы целой группы художников (помимо указанных в назва­нии), в основном — выходцев из стран Восточной и Центральной Европы, ко­торые активно участвовали в художественной жизни Франции начала ХХ века и которых теперь принято относить к так называемой «Парижской школе».

Почти никто из художников, работы которых были представлены на этой выставке, не родился во Франции, т.е. все они — представители художествен­ных диаспор. Проблема, однако, состоит в том, что определить, к каким же диаспорам принадлежали художники «Парижской школы» и где располага­лись те метрополии, с которыми имеет смысл их идентифицировать, весьма затруднительно. Сегодняшнее понимание диаспор и метрополий исходит, как правило, из актуальных границ государств, причем государств ныне сущест­вующих, что крайне запутывает ситуацию, затрудняя понимание места раз­личных социально-культурных феноменов в их эпохах. Италия может гордиться Амедео Модильяни, причисляя его к «своей» диаспоре, но австро-венгерской диаспоры не существует в связи с исчезновением этой империи с карты мира, поэтому непонятно, какая страна должна гордиться «своим» Моисеем Кислингом (который, вообще говоря, родился и вырос в Кракове, т.е. на терри­тории современной Польши, но тогда, когда Краков входил в состав Австро-Венгрии)? Можно ли считать этого художника представителем польской диаспоры? Какая страна должна считать «своим» Рудольфа Леви, родивше­гося в Штеттине и выросшего в Данциге, бывших тогда частью Германии, но в настоящее время являющихся польскими городами Щецин и Гданьск? Мыс­лимо ли относить его, никогда не жившего в Польше и не владевшего польским языком, к деятелям искусства польского зарубежья — и разумно ли считать его по факту рождения «немцем», если именно вследствие того, что немцы не признали его таковым, он был в 1944 году депортирован в Освенцим, где и погиб? Правомерно ли относить к «русскому зарубежью» Мане-Каца, родив­шегося в Кременчуге и учившегося в художественной школе в Киеве, на тер­ритории нынешней Украины, Исаака Анчера, родившегося в бессарабской де­ревне Пересечино, или Хаима Сутина, выросшего в Смиловичах под Минском, на территории нынешней Беларуси? С другой стороны, мыслимо ли в прин­ципе относить этих — и других — людей к представителям украинской, мол­давской и белорусской художественных диаспор, если в период их жизни в Кременчуге, Пересечине и Смиловичах ни украинской, ни молдавской, ни белорусской государственности не существовало в принципе?

Всего в экспозиции были представлены 122 работы, собранные почти сто­летие назад одним-единственным человеком — Йонасом Неттером (Jonas Netter, 1868—1946). Куратор выставки Марк Рестеллини так охарактеризо­вал художников, работы которых экспонировались на ней: «Их мятущиеся души выражали себя с помощью живописи, которая питалась их отчаянием. В конце концов, их искусство было не польским, болгарским, итальянским, русским или французским, а абсолютно оригинальным, в Париже они нашли свои особенные средства выражения, с помощью которых смогли передать свое видение, чувства и мечты. Эти годы были годами эмансипации и потря­сений, подобных которым было немного в истории искусства. Везде в Европе продолжалась эстетическая революция, послужившая прелюдией для эво­люции морали. И это в Париже — в единственном месте на земле, где по­встанческое движение имеет право на гражданство. Сначала на Монмартре и Монпарнасе, где эти художники — все евреи — вытянули свой счастливый билет. Евреем был и Йонас Неттер, влюбленный в искусство и живопись, ставший увлеченным коллекционером и проницательным открывателем но­вых талантов, благодаря встрече с польским арт-дилером и поэтом Леополь­дом Зборовским, также евреем по происхождению»[2].

Вообще, такого рода анализ — сам по себе большая редкость. Сложилась парадоксальная ситуация: так называемая «Парижская школа» первой трети ХХ века «школой» не была ни в каком смысле слова, а художники, тради­ционно относимые к ней, не были объединены вокруг какой бы то ни было институции; даже в легендарном ныне «Улье» на Монпарнасе жили отнюдь не все. «Искусствоведы придумали этикетку "Парижская школа"; пожалуй, вернее сказать — страшная школа жизни, а ее мы узнали в Париже», — точно обозначил проблему отсутствия какого-либо общего эстетического знамена­теля умудренный жизнью Илья Эренбург (1891 — 1967)[3]. Общим для зна­чительного большинства этих художников был факт их принадлежности к некоей общности, к которой они как раз принадлежности чувствовать не хотели, а именно — к восточно- и центральноевропейской еврейской диас­поре. Марк Шагал и Михаил Кикоин, Пинхус Кремень и Хаим Сутин, Осип Цадкин и Ханна Орлова, Жюль Паскен и Исаак Анчер, Мане-Кац и Исаак Добринский, Абрам Минчин и Иссахар-Бер Рыбак, Айзик Федер и Анри Эп- штейн, Моисей Кислинг и Амедео Модильяни — к этой диаспоре принадле­жали они все, ибо все до единого родились в еврейских, как правило, очень традиционных семьях, причем все до единого — далеко от Парижа, за преде­лами Франции. Почти про всех них можно сказать, что они уехали в космополитичный Париж, чтобы перестать быть евреями в традиционном смысле этого слова. Иудаизм запрещает всякое изображение человека. Заповедь «не делай себе кумира и никакого изображения того, что на небе вверху, и что на земле внизу, и что в водах ниже земли» подавляла развитие изобразительного искусства в еврейской среде. В Средние века иудейские религиозные законы против искусства стали еще более жесткими: был введен запрет на изготов­ление выпуклых изображений не только человека, но также льва, орла и быка; запрещались также изображения солнца, луны и звезд. В Еврейской энцик­лопедии, выходившей с 1906 по 1913 год, как раз когда во Франции оказались почти все художники и скульпторы, которых постфактум стали относить к «Парижской школе», справедливо отмечалось: «Обозревая всю еврейскую историю, мы видим, что пластическое искусство только временами прони­кало к евреям из соседних стран, но никогда не находило среди них благо­приятной почвы для своего развития. Исторические судьбы еврейского на­рода, политический и религиозный быт его и характер его миросозерцания препятствовали тому, чтобы искусство этого рода свило себе гнездо среди него»[4]. Учитывая, что еврейство в традиционном понимании это одновре­менно и конфессия, и этнос (в иврите нет разделения между словами «еврей» и «иудей»), уроженцы еврейских семей, выбиравшие путь художников и скульпторов, фактически уже самим этим выбором порывали с той этнокон- фессиональной средой, к которой они принадлежали.

Натали Хасан-Брюне отмечала, что «нигде, кроме Парижа, эти еврейские художники не могли оторваться от своего происхождения»[5]. Двое из этих ху­дожников — Айзик Федер (Aizik Feder, 1885—1943) и Анри Эпштейн (Henri Epstein, 1891—1944), три работы которых представлены на выставке, были депортированы и погибли в Освенциме, остальные, среди которых Михаил (Мишель) Кикоин, Пинхус Кремень, Исаак Анчер, Зигмунт Ландау и другие, смогли выжить в годы Холокоста, продолжив творить и на протяжении мно­гих лет после окончания Второй мировой войны.

В результате сложилась удивительная ситуация: символом космополи­тичного духа художественной Франции первых десятилетий ХХ века была объявлена «Парижская школа»: тут и уроженец Италии Амедео Модильяни, и выходцы из Австро-Венгрии Моисей Кислинг, Александр Хеймовиц и Вилли Эйзеншитц, и приехавшие из Российской империи Марк Шагал (на­стоящие имя и фамилия — Мойше Сегал), Хаим Сутин и Мане-Кац (Мане Лейзерович Кац), и эмигрировавший из Болгарии Жюль Паскен (Юлиус Мордехай Пинкас), и родившийся в Германии Рудольф Леви, есть даже от­дельные коренные граждане Франции, в частности Макс Жакоб, — воистину интернационал![6]Однако то, что предстает примером дивной полифонии с точки зрения гражданского происхождения, оказывается почти полностью однородным с точки зрения этноконфессиональной: в Париж заниматься ис­кусством бежали (иногда в прямом смысле слова) в основном евреи, пусть и из разных стран Восточной и Центральной Европы. Речь идет о диаспоре, чья идентичность была сконструирована постфактум, исходя из доминирующей сегодня как во Франции, так и в США концепции «гражданской нации». На­циональное многоголосие «Парижской школы» — в значительной мере ил­люзия, являющаяся следствием того, что в английском и французском язы­ках понятие «нация» означает то, что в русском языке принято называть «гражданством». Когда разные авторы пишут о космополитичной атмосфере «Парижской школы», они фактически анализируют очень своеобразное и ха­рактерное явление — еврейский космополитизм эпохи, оказавшейся перио­дом, предшествовавшим Холокосту, жертвами которого стали и несколько десятков живших и работавших на Монпарнасе и на Монмартре художников, в том числе и Макс Жакоб (Max Jacob, 1876—1944), погибший то ли в связи с тем, что был евреем, то ли из-за того, что был гомосексуалом. В годы навис­шей над ними смертельной опасности Франция смогла — и захотела — защи­тить очень немногих из художников «Парижской школы», даже когда речь шла об уроженцах страны.

При этом вышеупомянутая Натали Хасан-Брюне не сильно погрешила против истины, указав, что в целом «художники, прикованные к своей этни­ческой принадлежности, редко ассоциировались с французским искусством, а если они становились известными, то чаще всего благодаря своей жизни и легенде, которую она порождала (как это было с Модильяни, Сутином, Паскеном), нежели своим произведениям»[7]. Обойдя книжные магазины всех крупнейших парижских музеев, замечу, что самая представительная подборка книг об этих живописцах, без сомнения, находится не в Лувре, не в Музее Орсэ и не в Центре Помпиду, а в киоске Музея искусства и истории иудаизма. Однако этот музей посвящен не просто еврейской, а французской еврейской истории. Значит ли это, что Амедео Модильяни, проживший в Италии два­дцать с половиной из тридцати пяти лет своей жизни, или Рудольф Леви, не только родившийся в Германии, но и служивший в Первой мировой войне в немецкой армии, а в 1930-е годы последовательно живший в Германии, Ис­пании, США и Италии (где он, собственно, и был арестован и откуда депор­тирован в Освенцим), посмертно оказались причислены к французскому еврейству и французскому искусству в силу того, что пребывание в этой стра­не оказало огромное влияние на развитие их художественных дарований? Что все-таки определяет принадлежность к той или иной диаспоре, какая страна — или какие страны — были для этих художников метрополиями?..

II

Коль скоро «школа», пусть и никогда не существовавшая, была названа ис­кусствоведами «Парижской», а парижский Музей искусства и истории иуда­изма предлагает книги и альбомы едва ли не обо всех художниках, к этой «школе» относимых, постараемся все же разобраться, какое место занимали эти люди во французском искусстве. Рассмотрение вопроса о том, как эти ху­дожники при жизни находили свое место в среде музеев и галерей Франции, приводит к небезынтересным выводам. Точнее — и честнее — было бы сказать, что этого места они при жизни почти не находили. У Амедео Модильяни (Amedeo Modigliani, 1884—1920) не было фактически ни одной прижизнен­ной выставки, кроме экспозиции, открытой лишь на несколько часов в галерее Берты Вейль. Первая персональная выставка Хаима Сутина (Chaim Soutine, 1893—1943) состоялась в 1935 году в Чикаго, во Франции же она прошла только в 1945 году, после окончания Второй мировой войны, когда художни­ка уже не было в живых, выставка же в парижском музее (а не в частной гале­рее) впервые прошла в Музее Оранжери лишь в 1973 году[8]. Не намного лучше обстояли дела у остальных художников, за исключением, правда, более ус­пешного Марка Шагала. За девяносто лет жизни и более чем шестьдесят лет творческой деятельности Пинхуса Кременя (Pinchus Kremegne, 1890—1981) ни в одном французском музее не было организовано ни одной его персональ­ной выставки, его картины экспонировались только в галереях, хотя и сравни­тельно часто: с 1919 по 1936 год в Париже были организованы девять экспо­зиций его работ, после чего последовал десятилетний перерыв[9]. В отсутствие интереса к их творчеству со стороны государственных и региональных музеев судьбоносное значение для этих художников имело присутствие в их жизнях коллекционеров и галеристов, ценивших и готовых поддерживать их. Об этих людях пишут незаслуженно редко, хотя, как представляется, изучение их су­деб и систем их взаимоотношений с художниками позволяет понять многое.

Коль скоро отправной точкой для настоящей статьи стала выставка кар­тин, происходящих из собрания Йонаса (Жака) Неттера, уместно попробо­вать реконструировать личность этого человека. Хотя он умер менее семиде­сяти лет назад, о нем известно очень немногое. Й. Неттер родился в семье преуспевающего страсбургского коммерсанта еврейского происхождения. Когда ему было шесть лет, семья перебралась в Париж. В ходе подготовки выставки организаторы смогли найти лишь одну его фотографию, причем и ее не удалось точно датировать, но, по всей видимости, она была сделана около 1900 года, т.е. задолго до того, как было положено начало его порази­тельной коллекции. Насколько известно, молодой человек был большим ме­ломаном и сам играл на фортепиано, но занимался бизнесом, был торговым представителем — до тех пор, пока случай не изменил его жизнь.

В 1915 году Йонас Неттер отправился в префектуру полиции для того, чтобы продлить действие своих документов. Его принял префект Леон Замарон (Leon Zamaron, 1872—1955), в кабинете которого он увидел полотно Мориса Утрилло (Maurice Utrillo, 1883—1955) и выразил восхищение этой работой. Л. Замарон, о котором в книге «Повседневная жизнь Монпарнаса в великую эпоху, 1905—1930» говорится, что «он действительно любил ис­кусство и, не имея лишних денег, во многом отказывал себе, чтобы покупать картины»[10], оживился, признавшись, что Й. Неттер — первый, кто обратил внимание на эту картину и оценил ее. Мы не знаем доподлинно, задумывался ли Й. Неттер до этого о коллекционировании картин (ему было 43 года, юно­шеского сумасбродства быть уже не могло), или же встреча с Л. Замароном действительно стала для него неожиданным поворотным моментом. Как бы то ни было, именно после этого начинается история Й. Неттера — коллек­ционера и мецената. Оценив вкус своего посетителя, префект пообещал по­знакомить его с Леопольдом Зборовским (Leopold Zborowski, 1889—1932) — коллекционером и арт-дилером, который был знаком со многими художни­ками. Состоявшееся вскоре знакомство стало началом многолетнего сотруд­ничества двух поклонников живописи.

Людьми они при этом были очень и очень разными. Эмоциональный и об­щительный Л. Зборовский, поэт, приехавший изучать словесность в Сорбонне, которого знала вся парижская богема, не умел рационально обращаться с день­гами, вел несдержанный образ жизни, вследствие чего нередко оказывался в долгах, несмотря на то что зачастую недоплачивал художникам. В России о нем первым написал в своих знаменитых мемуарах Илья Эренбург: «Зборовский сам был неудачником: молодой польский поэт приехал в Париж, меч­тал о рейсе на волшебную Цитеру и оказался на мели — перед чашкой кофе в "Ротонде". Денег у него не было; он жил с женой в маленькой квартире; Модильяни там часто работал. А Зборовский брал под мышку его холсты и с утра до ночи рыскал по Парижу, тщетно пытаясь соблазнить работами италь­янского художника настоящих торговцев картинами»[11]. Как раз Й. Неттера он этими картинами и «соблазнил»; И.Г. Эренбург, видимо, не знал об этом, по­тому даже не упомянул его имя в своей многотомной книге воспоминаний. Прагматичный, сдержанный, вежливый, организованный и честный Й. Неттер был во многих отношениях антиподом Зборовского. Мы практически ничего не знаем об их взаимоотношениях, но, по всей видимости, Л. Зборов­ский подкупил Й. Неттера собственной глубочайшей убежденностью в талан­тах художников, с которыми он сотрудничал. Первоначально Й. Неттера при­влекали полотна художников-импрессионистов, однако они к тому времени стоили дорого и были ему уже не по карману. В то же время работы А. Модиль­яни, Х. Сутина и других монпарнасских художников того времени практически ничего не стоили — не забудем, что в последнем «Осеннем салоне», в котором он участвовал, прошедшем в 1919 году, А. Модильяни выставил четыре работы, из которых не была продана ни одна. Й. Неттер был в то время практически единственным человеком, не принадлежавшим к числу родственников А. Мо­дильяни, Х. Сутина и М. Утрилло, который финансово поддерживал их, исходя из убежденности в масштабности их художественного дарования. Именно в связи со встречными обязательствами художников перед Й. Неттером по­явились многие работы, входящие сегодня в пантеон наследия того, что позд­нее было условно объединено под названием «Парижской школы».

Совместно с Л. Зборовским Й. Неттер начал поддерживать бедствовавших художников, получая взамен их работы. Ценил он работы художников не только еврейского происхождения (сведений об отце вышеупомянутого Мо­риса Утрилло нет, но его мать, Сюзан Валадон, еврейкой не была, при этом в единственном прижизненном интервью, которое Й. Неттер дал о его отно­шениях с художниками и собранных им работах, имя М. Утрилло звучит чаще остальных[12]), но все же почти все живописцы, работы которых он приобретал, кого поддерживал и с кем переписывался, родились в еврейских семьях.

Л. Зборовский с Й. Неттером платили художникам что-то вроде зар­платы — за обязательство поставлять определенное число картин определен­ного размера каждый месяц, и хотя эти условия, очевидно, ограничивали сво­боду творческого самовыражения живописцев, отказаться они не могли, ибо никто другой не предлагал им даже этого, особенно в трудные годы Первой мировой войны. Художники писали Й. Неттеру довольно-таки сервильные письма, спрашивая, сколько работ в каком жанре он ждет от них в этом ме­сяце, а сколько — в следующем. Рассматривая шедевры, экспонировавшиеся на выставках в Париже, Милане и Риме, стоит помнить о том, в каких усло­виях они создавались. Й. Неттер изначально не был филантропом, он платил вперед за создание работ художникам, которых смог оценить раньше, чем их оценили другие, в том числе много более состоятельные, коллекционеры.

Первым живописцем, которому он начал оказывать поддержку вместе со Зборовским, стал Амедео Модильяни. Самая ранняя работа А. Модильяни в коллекции Й. Неттера — небольшой рисунок «Кариатида», датируемый 1913 годом. В начале 1910-х годов А. Модильяни выполнил несколько по­добных рисунков, в которых в той или иной степени обыгрывается обнажен­ная женская фигура, заключенная в узкие композиционные рамки. Рисунок из коллекции Й. Неттера отличается подчеркнутой выразительностью; вы­полненный в синем карандаше, он характеризуется крайне декоративной подачей фигуры. Пространственная глубина в рисунке показана опосредо­ванно — фон лишь немного обозначен вдоль контура фигуры.

Кто именно познакомил А. Модильяни с Л. Зборовским, толком неиз­вестно — по одним сведениям, это был М. Кислинг, по другим — первая жена художника Фужиты, Фернанда Барри[13]. Как бы там ни было, в 1915 году А. Модильяни поселился в квартире Леопольда и Ханки Зборовских. Худож­ник также получал от Л. Зборовского содержание в размере пятисот франков в месяц, а также оплату расходов на услуги натурщиц и художественные ма­териалы. По всей видимости, основную часть этих расходов в реальности нес Й. Неттер, передававший деньги Л. Зборовскому. Первоначально деньги пре­доставлялись Л. Зборовскому в форме займов, которые последний, не всегда имея возможность вернуть, порой возмещал за счет полотен, создаваемых А. Модильяни.

В 1917 году Л. Зборовский сделал попытку организовать первую выстав­ку работ А. Модильяни, сумев заинтересовать его творчеством владелицу ма­газина художественных изделий Берту Вейль, которая в то время только что переехала со своей галереей в новое помещение близ Оперы. 3 декабря 1917 года в этой галерее собралась группа гостей, приглашенных на вернисаж; это была первая персональная выставка 33-летнего А. Модильяни, на кото­рой было представлено около тридцати рисунков и картин. Чтобы привлечь больше публики, Л. Зборовский выставил на витрину два созданных худож­ником обнаженных женских портрета, в самом деле обративших на себя внимание прохожих. К несчастью для организаторов выставки, помещение галереи находилось прямо напротив полицейского участка, куда сразу же вы­звали Берту Вейль. Под угрозой конфискации работ полицейскими она была вынуждена снять все картины с экспозиции. Сложно сказать, что именно так возмутило чопорных полицейских, поскольку вся история мировой живо­писи полна обнаженных женских портретов: достаточно вспомнить «Венеру Урбинскую» Тициана, «Маху обнаженную» Гойи, «Большую одалиску» Энгра, «Олимпию» Эдуарда Мане... Однако полицейские редко имеют склон­ность к ведению искусствоведческих дебатов, а влиятельных покровителей, которые бы могли и хотели вступиться за А. Модильяни и его творчество, не нашлось.

Берта Вейль (Berthe Weill, 1865—1951) приехала в Париж из Эльзаса и училась у антиквара, а когда тот умер, заняла у его вдовы 375 франков и от­крыла свое дело. Сначала она выставляла старинные вещи, серебро, миниа­тюрные изделия, приносимые ей на хранение, а потом начала продавать лито­графии Оноре Домье, Анри Тулуз-Лотрека, Одилона Редона. Вскоре, однако, она пошла значительно дальше, благодаря чему вошла в историю искусства как первый человек, еще в самые первые годы ХХ века выставлявший работы Рауля Дюфи, Пабло Пикассо и Анри Матисса — тогда, когда они были еще совсем никому не известны, а она только открыла свою первую галерею — кро­хотный магазинчик в доме 25 по улице Виктора Массе. 8 марта 2013 года мэ­рия Парижа открыла на этом доме мемориальную доску, на которой высечены следующие слова: «По этому адресу Берта Вейль открыла в 1901 году первую художественную галерею для продвижения молодых художников. Ее под­держка стала условием обретения известности самыми передовыми современ­ными художниками». Ж.-П. Креспель отмечал: «Исключительно честная, она однажды отказалась купить у пьяного Утрилло гуаши по пять франков за штуку, потому что не хотела пользоваться его состоянием. Весьма неприхот­ливая, она спала в чуланчике, питалась овощами и компотом, которые варила тут же, в галерее». При этом «денег у нее всегда было в обрез, и ей часто при­ходилось закладывать свои не слишком богатые драгоценности»[14].

Ее галерея просуществовала до 1939 года. Берта Вейль выставляла, ко­нечно, не только художников еврейского происхождения, но все же нельзя не отметить, что она пропагандировала многих их них. Среди живописцев и скульпторов, работы которых она выставляла, — Осип Цадкин и Макс Жакоб, Вилли Эйзеншитц (1889—1974) и Александр Гарбель (1903—1970), Марк Шагал и Амедео Модильяни...[15] Не будет лишним упомянуть и то, что значительное влияние на формирование интереса Берты Вейль к современ­ной живописи и графики оказал искусствовед Роже Маркс (Roger Marx, 1859—1913) — как и она, он был уроженцем Франции, а не эмигрантом (он родился в Нанси), но также еврейского происхождения.

Так сложилось, что в памяти потомков Берта Вейль долгие годы находи­лась в тени другой женщины еврейского происхождения, ставшей широко известной именно в силу поддержки ею парижских художников, в особенно­сти, хотя и не только, фовистов и кубистов — речь идет, конечно, о Гертруде Стайн (Gertrude Stein, 1874—1946). Вместе со старшим братом Лео (1872— 1947) они приехали в Париж из США в 1903 году, уже попутешествовав по Европе, и, не будучи стесненными в средствах, начали в больших количествах приобретать произведения искусства. Начав с покупки работ Поля Гогена, Поля Сезанна и Огюста Ренуара, брат и сестра быстро переключились на бо­лее молодых художников. По словам Ж.П. Креспеля, «Лео, человек большой эрудиции и тонкого ума, находил новаторов, отбирая у них наиболее значи­тельное и оригинальное»[16]. В 1905 году брат и сестра купили первые полотна Анри Матисса (его работы также активно покупали их старший брат Майкл с супругой Сарой, жившие в Париже более тридцати лет, до 1935 года) и Паб­ло Пикассо (с ним Гертруда сохранила близкие отношения на протяжении последующих сорока лет, а созданный им ее портрет широко известен), за ко­торыми последовали многие другие: интерес к кубизму Гертруда Стайн со­хранила на всю жизнь[17]. В 1914 году брат и сестра разъехались: она осталась во Франции, он перебрался в Италию; насколько известно, за всю последую­щую жизнь они встретились всего единожды, причем случайно. По своему социальному происхождению Стайны были бесконечно далеки от нищих вы­ходцев из «черты оседлости» Сутина, Кременя и Кикоина, но при этом целый ряд художников «Парижской школы» еврейского происхождения вызывал живой интерес Гертруды: она была в дружеских отношениях и многие годы переписывалась с Максом Жакобом, приобретала, среди других, работы Марка Шагала, Амедео Модильяни, Жюля Паскина... Прошедшая в 2011— 2012 годах во Франции и в США (в Музее современного искусства в Сан- Франциско, в Grand Palais в Париже и в музее Метрополитен в Нью-Йорке) масштабная выставка «The Steins Collect: Matisse, Picasso, and the Parisian Avant-Garde», в рамках которой были фактически реконструированы салоны домов и квартир, в которых жили в столице Франции Гертруда, Лео, Майкл и Сара, адекватно представила ту роль, которую сыграли члены семьи Стайн в поддержке современного искусства в Париже в первой половине ХХ века[18]. Хочется надеяться, что будет организована и аналогичная экспозиция, ре­конструирующая выставки, проведенные Бертой Вейль в ее галерее.

История со срывом выставки А. Модильяни в галерее Б. Вейль не поко­лебала веру Й. Неттера в его талант. В марте 1918 года, когда Париж обстре­ливала германская артиллерия и снаряды разрывались то здесь, то там, наво­дя ужас на немногочисленных оставшихся в городе жителей, Л. Зборовский обратился к Й. Неттеру за помощью. На выделенные коллекционером деньги смогли уехать в Кань-сюр-Мер на Лазурный берег А. Модильяни с беремен­ной Жанной Эбютерн и ее матерью, Х. Сутин, сам Л. Зборовский с супругой Ханкой, а также Леонар Фужита со своей женой Фернандой Барри. Й. Неттер был не из тех, кто наживался на бедах художников в годы войны, но бла­готворительностью тоже не занимался — за выданные на эту поездку две ты­сячи франков коллекционер, насколько известно, получил двадцать картин А. Модильяни. В коллекции Й. Неттера есть и две работы Жанны Эбютерн (Jeanne Hebuterne, 1898—1920) — любимой женщины и музы А. Модильяни, прожившей очень короткую жизнь, творчество которой практически совер­шенно неизвестно: «Интерьер с фортепиано» (1918) и «Адам и Ева» (1919).

Однако отношения Й. Неттера со Л. Зборовским вскоре дали трещину: по всей видимости, Й. Неттер считал, что Л. Зборовский передает ему сущест­венно меньшее количество работ А. Модильяни, чем было оговорено между ними. В 1919 году в письме Л. Зборовскому Й. Неттер оговорил условия про­должения своей поддержки. Он соглашался оплачивать половину расходов на содержание художника в сумме до 500 франков в месяц, которые был готов выплачивать А. Модильяни или напрямую, или через Л. Зборовского. В об­мен на это Й. Неттер требовал от Л. Зборовского предоставлять ему все ра­боты, которые создавал художник, из которых Й. Неттер хотел иметь право отобрать половину по собственному усмотрению. Ссылаясь на слова Л. Збо­ровского о том, что А. Модильяни создавал в то время 12—14 полотен разного размера в месяц, Й. Неттер оговаривал свое право на участие в разделе работ А. Модильяни, выполненных в любой технике. Когда Й. Неттер формулиро­вал эти условия, жить А. Модильяни оставалось меньше года (он скончался 24 января 1920 года), и мы не знаем, сколько картин и рисунков А. Модиль­яни находилось у Й. Неттера на момент смерти художника. Самая поздняя работа А. Модильяни из представленных на выставке — портрет «Неизвест­ной в голубом», написанный в 1919 году.

В 1915 году А. Модильяни познакомился с художником, ставшим его глу­бинным душевным другом, несмотря на огромные различия между ними, — Хаимом Сутином. Х. Сутину было всего девятнадцать лет, когда они позна­комились, — А. Модильяни был на целых десять лет его старше, но ни это, ни еще большая разница в уровне культуры, ни противоположность темпе­раментов, словом, ничто не мешало их сближению. «Они сумели разглядеть друг в друге и сущность таланта и сущность души — разглядеть, понять и при­нять, — писал В.Я. Виленкин. — По отношению к Сутину это редко кому уда­валось, потому что обычно такому сближению противилась помимо его воли вся его болезненно сложная, недоверчиво замкнутая натура. Многие считали Сутина дикарем, сторонились его, порой даже боялись. Когда он, напялив на себя что попало, бледный, насквозь пропахший масляной краской и скипи­даром, с прилипшей к потному лбу прядью и мрачно сосредоточенным взгля­дом ломился подряд во все двери "Улья" в надежде поживиться хотя бы объ­едками, от него, бывало, старательно запирались. Но на другой день он мог гордо отказаться от добровольно предложенных кем-нибудь из товарищей нескольких су, в которых он так нуждался»[19].

Эту странную в глазах обывателей дружбу между денди и красавцем Амедео, родной брат которого Джезуппе Эмануэль Модильяни (Giuseppe Emanuele Modigliani, 1872—1947) был, начиная с 1913 года, депутатом италь­янского парламента, и нищим увальнем из местечка Смиловичи, не получив­шим образования ни на одном языке, думается, понял культуролог Михаил Герман, заметивший, что двух художников роднило «ощущение жизни как боли, умение сострадать и ощущение это реализовывать в искусстве. ...Пуль­сирующая плоть живописи Сутина, созданные из нее и почти физически ощущаемой печали персонажи решительно не похожи на строгую линеарность картин Модильяни с их филигранной фактурой и продуманной плос­костностью. Но в картинах обоих — словно бы общий аккомпанемент, общая эмоциональная тональность, они говорят на разных пластических языках, но примерно об одном и том же и прежде всего — о горьком страдании. Сутин выплескивал на поверхность холста весь свой неистовый темперамент, боль и весь восторг перед зримым и пережитым, Модильяни отливает свои впе­чатления в отточенную, сдержанную, покорную выработанному стилю систему»[20]. В 1915—1916 годах А. Модильяни не менее четырех раз рисовал Х. Сутина[21]; один из портретов находится в Национальной галерее в Вашинг­тоне и поэтому широко известен; в собрании Й. Неттера представлена другая, не менее значимая работа.

Х. Сутин в то время буквально бедствовал. Он ночевал то у одних, то у других знакомых — то у Михаила Кикоина (1892—1968), то у Леона Инденбаума (1890—1981), то у Оскара Мещанинова (1884—1956), то у Хаима-Яакова (Жака) Липшица (1891—1973). Все они, как и сам Х. Сутин, были вы­ходцами из еврейских семей, живших в Российской империи, добравшимися до Парижа, чтобы заниматься искусством, что лишний раз демонстрирует: «Парижская школа» была не просто сообществом художников, но этнонациональной диаспорой. Чтобы не умереть с голоду, Х. Сутин нанялся рабочим на завод «Рено», но вскоре он поранил себе ногу и был уволен. Ближайшими товарищами Х. Сутина были М. Кикоин и П. Кремень, вместе с ним учив­шиеся живописи в Вильно, а теперь, как и он, пытавшиеся обустроиться в Париже. Иногда им удавалось получить заказ на оформление вывески, иногда — подсобную работу при монтаже чужих выставок, зачастую же при­ходилось разгружать вагоны по ночам. Нередко в них была рыба, запах ко­торой преследовал Х. Сутина всю жизнь, определив тематику десятков его полотен. Однажды Х. Сутин, измученный нищетой и отчаявшийся, пытался повеситься; к счастью, в комнату зашел П. Кремень и спас друга от неминуе­мой смерти. О том, что они держались вместе, вспоминал и Илья Эренбург: «Неизменно в самом темном углу [кафе "Ротонда"] сидели Кремень и Сутин. У Сутина... были глаза затравленного зверя, может быть, от голода. Никто на него не обращал внимания»[22].

И.Г. Эренбург завершал свои воспоминания о Х. Сутине риторическим вопросом: «Можно ли было себе представить, что о работах этого тщедуш­ного подростка, уроженца белорусского местечка Смиловичи, будут мечтать музеи всего мира?..»[23] Если и был человек, который уже тогда мог себе это представить, то это А. Модильяни, которого, впрочем, тогда тоже никто не считал достойным музейных залов. «Его не понимали даже просвещенные ценители живописи, — честно свидетельствовал полвека спустя все тот же И.Г. Эренбург. — Для тех, кому нравились импрессионисты, Модильяни был несносен равнодушием к свету, четкостью рисунка, произвольным искаже­нием натуры. Все говорили о кубизме; художники, порой одержимые идеей разрушения, были в то же время инженерами, архитекторами, конструкто­рами; а для любителей кубистических полотен Модильяни был анахронизмом»[24]. В 1916 году А. Модильяни познакомил Х. Сутина, которого считал великим художником, с супругами Зборовскими. Но их не заинтересовало творчество Х. Сутина, а сам он, вследствие пристрастия к алкоголю и га­шишу, вызвал у Ханки Зборовской резкую антипатию. Напротив, Х. Сутина, о котором критик Вальдемар Жорж писал, что «за заносчивостью и вспыль­чивостью пряталась натура скрытная и застенчивая», необычайно ценил А. Модильяни, вследствие чего едва ли не самый бурный его скандал с су­пругами Зборовскими стал результатом того, что в отсутствие хозяев, не найдя под рукой холста, он украсил одну из дверей их квартиры живописным портретом Х. Сутина. Однако Й. Неттер оценил талант Х. Сутина; те средст­ва, которые он выделял ему, были чуть ли не единственной гарантированной материальной поддержкой совершенно непризнанного в те годы художника. За исключением одной более поздней работы, созданной в 1928 году, все остальные картины Х. Сутина, представленные на выставке в Риме (а до этого — в Париже и Милане), были созданы между 1915 и 1923 годами — ког­да Х. Сутин никого больше из тех, кто за искусство был готов хоть что-то заплатить, не интересовал. Ситуация изменилась только в 1923 году, когда американский коллекционер Альберт Барнс (Albert Barnes, 1872—1951) ску­пил у Л. Зборовского все работы Х. Сутина, которые у того имелись. Опять- таки, учитывая довольно сложную систему отношений между Й. Неттером, Л. Зборовским и художником, в данном случае — Х. Сутином (формальное соглашение между Л. Зборовским и Х. Сутином было заключено в 1919 году, письменного договора с Й. Неттером у Х. Сутина, скорее всего, не было, хотя именно деньгами Й. Неттера Л. Зборовский преимущественно расплачи­вался с ним), мы не знаем, были ли среди приобретенных А. Барнсом работ Х. Сутина те, которые до этого находились у Й. Неттера.

Учитывая все вышесказанное, пожалуй, две важнейших для истории ис­кусства работы из представленных на выставке — портреты Х. Сутина и Л. Зборовского, созданные А. Модильяни в 1916 году, когда его стиль уже сформировался окончательно. В портрете Х. Сутина четкое графическое ви­дение предмета, которое акцентируется едва заметным черным контуром, со­четается с живописной трактовкой цветовой плоскости. Художник выстроил портрет на эмоциональном и цветовом конфликте, который определяют две основные цветовые плоскости: охристо-красный цвет одежды и черно-бор­довый фон. Совершенно в ином ключе написан великолепный портрет Л. Зборовского, построенный на противопоставлении холодного тона голу­бовато-серого фона и теплой гаммы человеческого лица. На раскрытие образа работает и прозрачный легкий фон, противопоставляемый почти осязаемой живописи персонажа.

В отличие от А. Модильяни и Х. Сутина, с которыми Й. Неттер общался в основном через Л. Зборовского, с Моисеем Кислингом (Moi'se Kisling, 1891—1953), как и с М. Утрилло, у него сложились независимые и очень глу­бокие человеческие отношения, о чем свидетельствует обширная переписка между ними. Во время Первой мировой войны М. Кислинг находился на юге Франции и приглашал своего покровителя погостить у него в Сен-Тропе.

В середине 1920-х годов Л. Зборовский, все больше тяготившийся зави­симостью от Й. Неттера, стал стремиться к большей самостоятельности. Он, в частности, заключил соглашение о сотрудничестве с художником Эженом Эбишем (Eugene Ebiche, 1896—1987), и имя Неттера в этом соглашении не упоминается, хотя последний также коллекционировал работы уроженца Люблина Э. Эбиша (на выставке их представлено три, причем во всех слу­чаях указано, что они созданы около 1930 года). Й. Неттер все меньше дове­рял своему партнеру, вследствие чего разрыв их отношений был лишь вопро­сом времени.

Последним художником, которого поддерживали Л. Зборовский и Й. Неттер, стал Исаак Анчер (Isaac Antcher, 1899—1992). Сотрудничество между спонсорами и живописцем началось в 1928 году. По условиям соглашения, каждый из спонсоров должен был выплачивать И. Анчеру по тысяче франков ежемесячно. При этом полотна должны были сначала доставляться Й. Неттеру, а затем уже распределяться между ним и Л. Зборовским. Однако Л. Збо­ровский, со своей стороны, выплачивал И. Анчеру только двести франков в месяц, при этом требуя от него предоставлять еще две работы для себя, сверх тех, что предназначались для раздела между коллекционерами. Когда Й. Неттер узнал об этом, то потребовал от Л. Зборовского возмещения всех невыплаченных сумм. На этом отношения между ними прекратились. Уже после этого Й. Неттер в конце 1931 года перечислил И. Анчеру единовремен­ный платеж в размере трех тысяч франков — насколько можно судить, это был последний раз, когда кто-либо из художников получил финансовую по­мощь от него. В первой половине 1930-х годов между художниками так на­зываемой «Парижской школы» уже существовали очевидные статусные раз­личия: работы Модильяни, Шагала и Сутина приобретали всё большее число поклонников, вследствие чего стали восприниматься как объекты для выгод­ных инвестиций. На смену людям, не стремившимся к наживе, помогавшим художникам и ценившим их поиски, приходили собиратели совсем иного толка. Остальные живописцы и скульпторы пусть и не нищенствовали, но жили, в целом, трудно, а выставлялись нечасто. «Передовыми новаторами» считались в 1930-е годы уже другие люди, поэтому те, кто искал возможности патронировать талантливую молодежь, поддерживали других художников.

III

Пытаясь оценить в ретроспективе судьбу еврейской по происхождению и космополитичной по духу художественной диаспоры во Франции в первой половине ХХ века, необходимо хотя бы вкратце рассмотреть, во-первых, судьбы художников, во-вторых, судьбы меценатов и коллекционеров, поддер­живавших их как финансово, так и верой в их талант, и, в-третьих, судьбы их творческого наследия.

Что касается самих художников, то последний из тех, чей талант успел оценить Й. Неттер, — И. Анчер — пережил ушедшего из жизни раньше всех А. Модильяни более чем на семьдесят лет! Амедео Модильяни умер от ту­беркулезного менингита 24 января 1920 года, в тот же день покончила с собой Жанна Эбютерн, находившаяся на девятом месяце беременности. Спустя де­сять лет, 2 июня 1930 года, в отчаянии покончил с собой в Париже «князь Монпарнаса» Жюль Паскен. 25 апреля 1931 года умер от инфаркта совсем молодой (ему не было и тридцати трех) Абрам Минчин. 21 декабря 1935 года, как и за пятнадцать лет до этого А. Модильяни, умер от туберкулеза 38-лет­ний Иссахар-Бер Рыбак. Айзик Федер, Макс Жакоб, Рудольф Леви, Анри Эпштейн и многие другие — таких имен хватило, к сожалению, на целую книгу «Депортированный Монпарнас», вышедшую, увы, лишь по-французски[25], — погибли в огне Холокоста. Хаим Сутин умер 9 августа 1943 года, не имея возможности получить квалифицированную медицинскую помощь.

Моисей Кислинг, Марк Шагал, Осип Цадкин и Мане-Кац спаслись, бежав в начале 1940-х годов в США. После окончания войны все они вернулись во Францию. Оскар Мещанинов, уехав в США, во Францию уже не вернулся; он умер в Лос-Анджелесе в 1956 году. Жак Липшиц, с 1941 года живший в США, в 1946 году приехал в Париж, провел персональную выставку в га­лерее Maeght и был удостоен ордена Почетного легиона. Однако, расстав­шись с женой, он вернулся в США и с 1947 года жил в пригороде Нью-Йорка Хастинг-на-Гудзоне. С 1961 года ежегодно проводил лето на собственной вилле в Италии, где и умер в мае 1973 года.

Мане-Кац на склоне лет проводил довольно много времени в Израиле, где и умер в 1958 году; спустя почти двадцать лет, в 1977 году, в его доме в Хайфе был открыт музей, существующий и поныне. Музей Шагала был открыт в 1973 году, еще при жизни мастера, в Ницце, музей Цадкина — спустя пят­надцать лет после смерти скульптора, в 1982 году в Париже. В Израиле же в 1968 году умерла Ханна Орлова, спасшаяся от Холокоста в нейтральной Швейцарии.

Эжен Эбиш в 1939 году вернулся в Польшу. Он сменил имя, и ему удалось, скрыв свои еврейские корни, преподавать в Академии изящных искусств Кракова, которую он в 1945 году возглавил. Позднее он преподавал в Акаде­мии изящных искусств Варшавы, принимал участие в выставках по всей Польше и умер в 1987 году, перешагнув 90-летний рубеж.

Пережили Холокост во французской провинции, вернулись и еще не­сколько десятилетий работали в Париже Исаак Добринский, Пинхус Кремень, Леон Инденбаум, Вилли Эйзеншитц (был арестован, депортирован и погиб его сын, вступивший в движение Сопротивления). Михаил Кикоин и Исаак Анчер были интернированы в трудовые лагеря (И. Анчер успел до этого служить во французской армии, откуда он был демобилизован в 1941 году), но смогли выжить — и после окончания войны вернуться к искусству. По всей видимости, именно кончина И. Анчера в 1992 году, спустя два года после его ретроспективной выставки в галерее Кати Гранофф в столице Франции[26], ознаменовала собой конец жизненного пути последнего из художников «Па­рижской школы».

Судьбы упомянутых в этой статье четырех покровителей этих художников еврейского происхождения также сложились очень по-разному. Леопольд Зборовский скончался в 1932 году в бедности. Он был погребен в общей мо­гиле, а работы из его галереи разошлись в различных направлениях. Йонас Неттер прожил еще почти пятнадцать лет, при этом мы, к сожалению, ничего не знаем о том, какую роль занимало коллекционирование произведений ис­кусства в его жизни в те годы. Самые поздние работы, представленные в экс­позиции и ее каталоге, датированы, точно или приблизительно, 1930 годом. Й. Неттер пережил нацистскую оккупацию Парижа, ведя в годы войны по­луподпольный образ жизни с фальшивыми документами. Все ли картины ху­дожников, большинство из которых относились по нацистской классифика­ции к «дегенеративному искусству», ему удалось сохранить и как — этого мы тоже не знаем. События столь недавней истории непостижимым образом почти неизвестны нам, хотя, к счастью, главное, что могло остаться от худож­ников, с которыми сотрудничал Й. Неттер, — их картины — не только сохра­нилось, но и стало наконец доступным всем поклонникам искусства. Гертруда Стайн, которая открыто поддерживала режим маршала Петена, как до этого — фалангистов Франко в Испании (в 1941 году она даже перевела 180 речей маршала Петена на английский язык), провела годы войны вместе со своей де-факто супругой Элис Токлас (Alice Toklas, 1877—1967), также американской еврейкой по происхождению, в небольшом городке Кюло в предгорьях Альп[27]. Хотя многие евреи — жители этого городка, включая детей, были депортированы в Освенцим, Гертруда и Элис не подвергались преследованиям. Их покровителем был стародавний знакомый, профессор американской истории в Коллеж де Франс Бернард Фаи (Bernard Fay, 1893— 1978), ставший в мае 1941 года руководителем Национальной библиотеки и видным функционером режима Виши[28]. Спустя год с небольшим после окон­чания Второй мировой войны Гертруда Стайн умерла. Берта Вейль не нажила богатств, хотя картины, которые когда-то проходили через ее руки, стали стоить баснословных денег. Некоторым утешением могло быть общественное признание ее заслуг: за три года до кончины, в 1948 году, она была удостоена ордена Почетного легиона. Ордена Почетного легиона был удостоен и сын Роже Маркса и Эльзы Натан (Elisa Nathan, 1859—1933) Клод (1888—1977), также ставший художественным критиком. Ему удалось спастись в годы Хо- локоста (он покинул Париж, перебравшись вначале в Марсель, а затем скры­вался в окрестностях Гренобля), но вот его сын, внук Рожера Маркса, был арестован гестапо и погиб.

Что же касается творческого наследия живописцев и скульпторов «Па­рижской школы», то кажущийся очевидным вывод о всемирном триумфе, вероятно, будет излишне поспешным, причем по трем причинам. Во-первых, насколько широко известны Модильяни, Шагал и, пусть и в несколько меньшей степени, Сутин, работы которых продаются на торгах ведущих аук­ционных домов за огромные деньги, настолько же мало кто помнит об Анри Эпштейне, Исааке Добринском, Вилли Эйзеншитце и многих других живо­писцах этого круга. Даже три созданные еще до войны картины Михаила Ки­коина — художника все же сравнительно известного, выставлявшиеся на тор­гах Christie's в Лондоне 22 июня 2012 года, были проданы дешевле, чем за десять тысяч фунтов каждая, т.е. они не интересуют коллекционеров, вы­страивающих собрания музейного типа. Единая «ткань существования» кос­мополитически ориентированных художников «еврейского Монпарнаса» в памяти потомков оказалась разрушенной, отдельные «звезды» были вычле­нены и вознесены, тогда как остальным угрожает забвение.

Во-вторых, у большинства художников «еврейского Монпарнаса» никогда не выходили обобщающие каталоги, вследствие чего множество их сохранив­шихся работ (не забудем о том, что сотни холстов погибли в дни Первой и Второй мировых войн) вообще неизвестны любителям искусства. Как это ни удивительно, хотя отдельные работы из собрания того же Й. Неттера публи­ковались в различных изданиях, вся коллекция была показана в 2012 году впервые, при этом целый ряд произведений ни разу не воспроизводился в ка­ких-либо альбомах или каталогах. Некоторые работы знакомы в несколько других редакциях: так, на выставке была представлена «Красная лестница в Канье» Хаима Сутина, иная версия которой находится в собрании париж­ского Музея Оранжери (всего же художник написал пять вариантов «Крас­ной лестницы», один из которых ныне находится в собрании российского коллекционера Вячеслава Кантора). В целом же эта выставка свидетельст­вует об удивительном феномене: важнейшие работы А. Модильяни, Х. Сутина, М. Кислинга и других художников, признанных к настоящему времени крупнейшими представителями изобразительного искусства первой поло­вины ХХ века, на протяжении многих десятилетий были скрыты от заинтере­сованных зрителей. Напрашивающиеся гипотезы о причинах этого явления не выдерживают критики: отсутствие у этих работ выставочной истории не было следствием их перехода из рук в руки (они не перепродавались, оставаясь в семье того, кем были приобретены изначально), равно как и не было вызвано какими-либо политическими или цензурными запретами, так как выставки художников «еврейского Монпарнаса», в особенности — са­мых известных среди них, проходили уже многие десятки раз, в том числе и в Москве (монографическая выставка А. Модильяни прошла в ГМИИ на Волхонке в 2007-м, а групповая выставка художников «Парижской шко­лы» — в 2011 году). То, что и в отсутствие видимых причин из истории ис­кусства были на десятилетия изъяты 17 сохранившихся живописных и гра­фических работ А. Модильяни, 19 полотен Х. Сутина, 7 — М. Кислинга и т.д., является исключительно наглядным свидетельством беззащитности творе­ний даже признанных гениев перед лицом факторов, которые толком не ясны до сих пор: о наследниках коллекционера и причинах принимаемых ими ре­шений в каталоге выставки и в вышедших о ней публикациях не говорится ни слова. Являлось ли это многолетнее сокрытие работ от публики след­ствием желания Йонаса Неттера, который и при жизни был исключительно непубличным человеком, либо же решение об этом принимали его наслед­ники, и не представляет ли собой проходящая в настоящая время выставка, по сути, предаукционную экспозицию — этого мы не знаем. Неизвестно и то, где и в каких условиях хранились все эти работы, благополучно пережившие (как, кстати, и их владелец) не только оккупацию нацистами Парижа, но и отсутствие контроля за их состоянием со стороны музейных работников и реставраторов. Нельзя сказать, что о коллекции Йонаса Неттера не было из­вестно вообще, однако адекватного представления о ее масштабах не было, а имя этого собирателя практически не появлялось даже в искусствоведческой, не говоря уже о более массовой, литературе.

При этом и выставленная экспозиция не дает ответа на три важнейших во­проса. Во-первых, какие еще произведения входили в нее, но были проданы самим Й. Неттером при жизни, когда и кому и где сейчас эти работы — исходя из сохранившихся писем и договоров можно предположить, что у коллекцио­нера было значительно больше картин А. Модильяни и Х. Сутина, чем пред­ставлено сейчас. Во-вторых, какие из сохраненных Й. Неттером произведений живописи и графики были проданы его наследниками? (Достоверно известно о реализованной в феврале 2009 года на аукционе Christie's картине Амедео Модильяни «Две девочки» и о проданной там же в июне того же года картине Мориса Утрилло «Затерявшийся тупик», а также о трех произведениях Ми­хаила Кикоина и «Городском пейзаже» Анри Хайдена, проданных этим же аукционным домом в июне 2012 года, все они происходят из коллекции Йонаса Неттера — единственные ли это случаи? Как случилось, что один из двух известных портретов самого Й. Неттера, созданный в 1915 году Анри Хайде- ном, не находится в настоящее время в представленной коллекции, когда и кому он был продан или подарен?) В-третьих, какие еще работы хранятся у наследников, но не включены в экспозицию (о том, что выставлены не все работы, а только «большая часть» собрания, обмолвился сам куратор Марк Рестеллини). Возможность увидеть 122 работы, оригиналы которых были скрыты от любителей искусства на протяжении более чем полувека, крайне важна сама по себе, но все же важно понять полные масштабы собрания Й. Неттера и того, что сохранилось от него к настоящему времени, а этого вы­ставка и ее каталог сделать не позволяют. Хочется верить, что эта коллекция не будет продана по частям, а станет основой постоянно действующего музея, куда попадут и другие работы, разбросанные ныне по миру, и который, в свою очередь, будет вести научные и архивные изыскания, посвященные уникаль­ному миру космополитической по духу, но преимущественно еврейской по происхождению причисляемых к ней художников «Парижской школы».

В-четвертых, несмотря на наличие отдельных монографических музеев живописцев и скульпторов «Парижской школы» (Шагала, Цадкина, Мане-Каца и других), единого центра, который бы ставил своей задачей изучение и сохранение памяти об этой художественной диаспоре как о едином целом, нет нигде в мире. Такой музей собирался создавать в Харькове бизнесмен и государственный деятель Александр Фельдман, но летом 2013 года было объ­явлено о проведении экспозиции, озаглавленной «Последняя выставка мас­теров Парижской школы из собрания Feldman Family Museum». Анонс вы­ставки гласил, что по окончании ее работы, 15 сентября 2013 года, все 110 выставленных работ сорока художников будут проданы[29], а на вырученные средства будет построен Центр реабилитации детей с психическими рас­стройствами. Вообще говоря, депутат Верховной Рады Украины V и VI со­зывов (вначале — от Блока Юлии Тимошенко, а с 2011 года — от Партии регионов) Александр Фельдман — мультимиллионер, очевидно, располагаю­щий средствами на строительство детского реабилитационного центра и без продажи произведений художников, которые, как можно предположить, пе­рестали быть для него интересными в той мере, которая оправдывает их кол­лекционирование. Продажа этой коллекции ставит крест на единственном на постсоветском пространстве реально возможном проекте создания музея и научно-исследовательского центра художников «Парижской школы», большинство из которых, как указывалось выше, родились в Российской им­перии. Нет такого музея и центра и в Израиле (этим художникам посвя­щен лишь один зал в Тель-Авивском музее), несмотря на то что почти все эти художники — еврейского происхождения, а Израиль как государство претендует на то, чтобы быть национальным домом и духовным центром всего мирового еврейства. Во Франции же отдельных выставок проводится не так мало, но комплексно это искусство не представлено, не сохраняется и не изучается нигде, а работы многих упомянутых выше живописцев не пред­ставлены в Париже ни в одном музейном собрании. Я бы сказал, что именно диаспоральный характер этой группы художников преимущественно восточ­ноевропейского еврейского происхождения стал причиной того, что они пост­фактум оказались «ничьими». В отличие от импрессионистов (среди которых, впрочем, тоже был один живописец еврейского происхождения — Камиль Писарро), родившихся, живших и работавших во Франции, для сохранения, экспонирования и изучения наследия которых в Париже был создан ставший очень популярным Музей Орсэ, открытый в 1986 году, альбомы художников так называемой «Парижской школы», как указывалось выше, в наибольшем количестве представлены в столице Франции в Музее искусства и истории иудаизма. Парадоксальным образом, люди, оказавшиеся в столице Франции для того, чтобы уйти от иудаизма, именно в созданном там два десятилетия назад музее иудаизма обрели свое последнее пристанище.

При этом справедливым будет вывод о том, что эти люди так ни в какой стране и не обрели чувства Родины, на всю жизнь сохранив диаспоральное самосознание. Для большинства из них родным языком был идиш, при опре­деленном знании русского, и даже изучая французский и английский, они редко когда знали эти языки настолько, что могли в полной мере наслаж­даться богатством их лексикона; достаточно вспомнить в этой связи Марка Шагала, книга воспоминаний которого была написана по-русски, а основные выступления, опубликованные на десятке языков, были произнесены на идише. Мане-Кац и Ханна Орлова окончили свои дни в Израиле (Х. Орлова жила в подмандатной Палестине еще до того, как оказалась во Франции), Ос­кар Мещанинов — в США, но в полном смысле слова ни израильтянами, ни американцами никто из них (а в США долго жил и Мане-Кац) не стал. В годы Холокоста эти художники скрывались, пытались эмигрировать, а кому это не удалось — были депортированы и погибли в лагерях смерти сугубо как евреи, и лишь единицы среди французов стремились помочь этим людям в беде, и еще меньшее число их новых соотечественников видели в них «своих». Практически речь идет о людях, внесших огромный вклад в мировое искусство, но при этом не принадлежащих ни одной стране, а на всю жизнь оставшихся на пересечении диаспор и сохранявших диаспоральное сознание в самих себе.

[1] Автор благодарит Андрея Кожевникова за большую по­мощь в поиске и переводе с французского языка материа­лов, сыгравших существенную роль в подготовке статьи. (L'auteur tient a remercier Andrey Kozhevnikov pour son assi­stance a la recherche et a la traduction des textes qui ont large- ment contribue a la preparation de cet article.)

[2] Здесь и далее цитаты извлечены из каталога выставки: Restellini M. Jonas Netter et l'aventure de Montparnasse. Aux Origines de L'Ecole de Paris // La Collection Jonas Netter. Modigliani, Soutine et l'aventure de Montparnasse. Paris: Pi- nacotheque, 2012. Р. 9—26.

[3] Эренбург И. Люди. Годы. Жизнь. М.: Текст, 2005. Т. I. С. 148. Цитируемая здесь первая книга была написана в 1961 году.

[4] Крупицкий З. Искусство и иудаизм // Еврейская энцикло­педия. СПб.: Брокгауз и Ефрон, 1911. Т. VIII. С. 326—327.

[5] Цит. по: Хасан-Брюне Н. Еврейская Парижская школа — об­рести себя в избранной стране? Пер. с франц. // Парижская школа. 1905—1932. М.: ГМИИ им. Пушкина, 2011. С. 26.

[6] Биографии этих и других художников см. в книге: Niesza- wer N, Boye M, Fogel P. Peintres juifs a Paris. 1905—1939, Ecole de Paris. Paris: Denoёl, 2000.

[7] Хасан-Брюне Н. Еврейская Парижская школа. С. 26.

[8] См. список его экспозиций в каталоге выставки, прошед­шей в Париже в 2008 году: Restellini М. Soutine. Paris: Pi- nacotheque, 2008. Р. 231.

[9] См. список его экспозиций в посвященном этому худож­нику масштабном альбоме: Diehl G. Pinchus Kremegne. Sublimated Expressionism. Paris: Navarin Editeur, 1990. Р. 228—229.

[10] Цит. по: Crespelle J.-P. La vie quotidienne a Montparnasse a la Grande Epoque, 1905—1930. Paris: Hachette, 1976; Пер. на рус. яз.: Креспель Ж.-П. Повседневная жизнь Монпарнаса в великую эпоху, 1905—1930. М.: Молодая гвардия, 2000. С. 95.

[11] Эренбург И. Люди. Годы. Жизнь. Т. I. С. 155.

[12] См.: Gros GJ. Les Grands Collectionneurs; Chez M.J. Net- ter // L'art vivant. 1929. № 97. P. 14—15.

[13] Цит. по: Augias С. Modigliani. L'ultimo romantico. Milano: Ar- noldo Mondadori Editore, 1998; пер. на рус. яз.: Ауджиас К. Амедео Модильяни. М.: Молодая гвардия, 2007. С. 181.

[14] Цит. по: Crespelle J.-P. La vie quotidienne a Montmartre au temps de Picasso, 1900—1910. Paris: Hachette, 1978; пер. на рус. яз.: Креспель Ж.-П. Повседневная жизнь Монмартра во времена Пикассо, 1900—1910. М.: Молодая гвардия, 2000. С. 204.

[15] Сведения о художниках, с которыми работала Берта Вейль, содержатся в единственной посвященной ей биографи­ческой книге, пока выпущенной только на французском языке: Le Morvan М. Berthe Weill, 1865—1951: La petite ga- leriste des grands artistes. Paris: L'Harmattan, 2011.

[16] Креспель Ж.-П. Повседневная жизнь Монмартра во вре­мена Пикассо, 1900—1910. С. 222.

[17] См. каталог выставки: Four Americans in Paris: The Collec­tions of Gertrude Stein and Her Family. New York: Museum of Modern Art, 1970.

[18] См. каталог выставки: The Steins Collect: Matisse, Picasso, and the Parisian Ava^-Gad / J. Bishop, C. Debray, R. Ra- binow (Eds.). New York: The Metropolitan Museum of Art, 2012.

[19] Виленкин В. Модильяни. М.: Искусство, 1970. С. 93.

[20] Цит. по: Герман М. В поисках Парижа, или Вечное возвра­щение. СПб.: Искусство, 2005. С. 349—350.

[21] См.: Паризо К. Модильяни. М.: Текст, 2008.

[22] Эренбург И. Люди. Годы. Жизнь. Т. I. С. 144.

[23] Там же. С. 145.

[24] Там же. С. 155.

[25] См.: Buisson S., Nieszawer N., Lachenal L., Jarasse D. Mont- parnasse deporte: Artistes d'Europe. Paris: Musee du Mont- parnasse, 2005.

[26] См. каталог этой выставки: Antcher. Retrospective. 1927— 1981. Paris: Galerie Katia Granoff, 1990.

[27] См.: Malcolm J. Two Lives: Gertrude and Alice. New Haven: Yale University Press, 2007. P. 25 и далее, а также p. 106.

[28] Одержимый в своем преследовании масонов, во всемир­ный заговор которых он верил, Бернар Фаи был лично ви­новен в гибели сотен людей, вследствие чего уже в августе 1944 года был арестован, судим и приговорен к бессроч­ной каторге с конфискацией имущества; ему удалось бе­жать в 1951 году и добраться до Швейцарии при помощи Элис Токлас. Он был помилован президентом Франции Рене Коти в 1959 году.

[29] См.: Дикань Ф. Парижская школа в Харькове. В послед­ний раз // Портал «Медиапорт» (Украина). 17.07.2013 (http://www.mediaport.ua/parizhskaya-shkola-v-harkove-v-posledniy-raz).

Опубликовано в журнале:

«НЛО» 2014, №3(127)

В рамках рабочего визита 11-12 сентября в г. Бургас, Республика Болгария, делегация Федерального агентства связи приняла участие в переговорах с представительством Россотрудничества в Болгарии по вопросу взаимодействия в сфере образования.

Заместитель руководителя Федерального агентства связи Владимир Шелихов, заместитель руководителя Россотрудничества Сергей Смитюшенко и ректор МТУСИ Артем Аджемов провели рабочую встречу с представителями мэрии г. Бургас в лице главы города Димитра Николова, в ходе которой были определены основные векторы сотрудничества и подписан Протокол о намерениях.

«Обе стороны заинтересованы в сотрудничестве в области образования, научно-исследовательских разработок, культурного обмена. Было также оговорено, что университеты установят прямые контакты, подготовят конкретные предложения по сотрудничеству и направят для ознакомления в ближайшее время», - отметил заместитель руководителя Россвязи Владимир Шелихов.

В результате встречи был разработан план совместных действий на 2014-2015 гг. по развитию взаимодействия в области образования и гуманитарном сотрудничестве между МТУСИ и ВУЗами г. Бургас. Развитие и укрепление отношений между сторонами путем организации рабочих встреч, видео-конференций, участие в мероприятиях является приоритетным и весьма важным направлением. Особо отмечено направление, связанное с организацией межвузовским обменом информацией по образовательным и гуманитарным программам.

В столице Болгарии прошел митинг против спецоперации, проводимой властями Украины на востоке страны, и агрессии США на Украине и в Болгарии, сообщает AP.

На площадь перед Народным собранием к памятнику Царю-освободителю в Софии вышли люди с плакатами "За мир на Донбассе!", "За единство славян!", "Против агрессивной политики США!", "Киев, одумайся!" и другими.

Митинг начался с минуты молчания в память о жертвах спецоперации на востоке Украины. Затем выступили организаторы митинга — представители парламентской партии "Атака" и общественных организаций Болгарии. Они потребовали немедленного прекращения насилия против жителей Донбасса, наказания военных преступников и сплочения славянских народов вокруг общих ценностей и интересов.

В самом начале мероприятия его проведению пытались помешать около десятка проукраинских активистов, развернувших флаг Украины, однако силами полиции и самих митингующих провокаторов удалось нейтрализовать.

По окончании митинга его участники прошли шествием по центру Софии, неся флаги Болгарии и Новороссии.

Количество сделок с недвижимостью в Болгарии выросло на 10% - мнение

Основными клиентами рынка курортной недвижимости продолжают оставаться русскоговорящие покупатели. Интереса к недвижимости в Болгарии со стороны новых покупателей не отмечено.

Такое мнение высказал брокер Орлин Владиков, сообщает портал NewsBG.ru.

По мнению специалиста, нестабильная экономическая обстановка в стране только помогает рынку недвижимости. Клиенты хотят сохранить свои сбережения, поэтому вкладываются в дома и квартиры. Поэтому, если ситуация не улучшится, то количество сделок и в следующем году будет расти.

По его словам, в последние месяцы покупатели стали интересоваться жильем до 100 кв.м, а также элитным сегментом, который раньше с трудом находил клиентов. «Если раньше в основном покупали маломерные апартаменты, то сегодня из-за спада цен интерес покупателей направлен на двухкомнатные и трехкомнатные апартаменты. Речь идет о частных инвестициях», - рассказал Владиков.

Агенты по недвижимости в Болгарии предсказывают в 2014 году рост продаж курортной недвижимости в стране на 4-5%. «В основном продаются самые дешевые однокомнатные апартаменты на побережье», - отмечает Владиков.

В 2015 году появится чартерный рейс Оренбург – Бургас

На совещании в болгарском Несебре мэр города Николай Димитров и его российский коллега Юрий Мищеряков договорились о целесообразности открытия новой чартерной авиалинии.

Чиновники сошлись во мнении, что прямая воздушная связь будет иметь благоприятное влияние на экономические и культурные связи между двумя муниципалитетами, пишет Burgas reporter.

Мэры высоко оценили потенциал торгово-экономических, научных и культурных связей, а также взаимодействия в сфере туризма, образования и здравоохранения.

Болгария в последние годы делает много усилий для расширения туристического потока в страну. Особенно это касается отдыхающих из России. Например, для наших соотечественников упростили процесс получения визы.

Также делается ставка на углубление сотрудничества с российскими регионами. В этом направлении планируется увеличение количества болгарских консульских служб. Кроме того, болгарское правительство выступило с предложением выделить каждому российскому региону участок земли и разрешение на строительство для возведения собственных курортов на территории Болгарии.

Судьбы двух империй

Лурье Светлана Владимировна — публицист, доктор культурологии, ведущий научный сотрудник Социологического института РАН (Санкт-Петербург), автор книг «Метаморфозы традиционного сознания», «Историческая этнология», «Психологическая антропология», «Империя как судьба» и др. В «Дружбе народов» публикуется впервые.

Восток как яблоко раздора

Весь XIX век прошел под знаком англо-русского соперничества на Востоке. Остроту этого соперничества можно понять, если учесть, что и русские, и англичане считали, что на карту поставлено само существование государства: «Англия должна быть первой среди наций и руководить человечеством или отказаться не только от своих владений, но и от своей независимости», — писала газета «National Review». Русские ставили вопрос так: «Или действовать решительно, или отказаться от своих владений в Азии... заключив государство в границах начала XVII столетия»1 . Англичане же, в свою очередь, слагали стихи о том, что «русские никогда не будут в Константинополе».

Главным стержнем английской политики была оборона Индии. Англичане были убеждены, что рано или поздно Россия посягнет на эту жемчужину британской короны. Так, генерал-майор У.Мак-Грегор просчитывает во всех деталях, буквально по дням, как русские могли бы завоевывать Индию. А генерал-майор сэр Г.Раулинсон в 1868 году довольно остроумно описывает стратегию действия русских на Востоке и предсказывает порядок их дальнейшего продвижения. Генерал Снесарев в раздражении назвал все рассуждения Раулинсона «белибердой», однако поход русских на Индию действительно обсуждался время от времени и обсуждался более или менее серьезно, хотя никогда не был делом окончательно решенным. Вместе с тем, предприятие казалось вполне выполнимым. «При благоприятных обстоятельствах сплав войск к воротам Индии не только возможен, но и удобен», — замечает И.В. Вернадский в статье «Политическое равновесие и Англия». Другие авторы откликаются на эти гипотетические рассуждения разумным вопросом: если мы завоюем Индию, что будем с ней дальше делать?

Тем не менее, француз Г. де Лакост едет на Восток, желая описать для европейской публики подробности ожидаемой смертельной схватки: «Я выехал из Парижа, проникнутый идеями, что фатальная борьба между китом и слоном неизбежна. В Турции, Туркестане, Кашгаре и Индии я собрал сведения, которые привели меня к заключению совершенно противоположному». Вывод де Лакоста вполне категоричен: «Столкновение бесполезно, и им выгодно путем дружелюбным согласиться на справедливый дележ». В последней трети XIX века тема о желательности примирения начинает звучать все чаще. Ведь соперничество «приблизилось к той стадии, когда соперники должны либо стать открытыми врагами, либо друзьями-партнерами»2 . В 1907 году между Россией и Англией было подписано всеобъемлющее соглашение о разграничении сфер влияния на Среднем Востоке. Необходимость срочного примирения диктовалась причинами внешнеполитическими (на восточную арену вступал новый игрок — Германия). Но велика была роль причин внутреннего характера. Их хорошо сформулировал М.Н. Аненков в предисловии к работе английского полковника Джона Эдея «Сатина. Горная экспедиция на границы Афганистана в 1863 году»: «Задача им и нам поставленная одинаково трудна: они и мы должны бороться с фанатизмом, невежеством, косностью, почти дикостью, и потому между ними и нами нет возможности найти повода к ссоре и даже к соперничеству. Нам предстоит одинаково трудная и одинаково дорогая работа в одном и том же направлении».

Казалось бы, ничего более несовместимого и представить невозможно. Столь различны были эти две империи — Российская и Британская, не только по истории своей, но и по духу, по смыслу своему, по реальности, которую они создавали в своих пределах, что трудно представить себе задачу, которую им бы пришлось решать в сходном направлении и испытывать одни и те же трудности. При всем при том, сходства между российской Средней Азией и британской Индией гораздо больше, чем представляется на поверхностный взгляд.

Что есть империя?

Но прежде, чем продолжить, следует сказать несколько слов о теоретических основах этой статьи.

Выделяют два вида империализма: миссионерский и коммерческий. Ни Российская империя, ни империи западно-европейских стран XIX века не представляли собой тот или другой в чистом виде, так что разделение достаточно условно. Можно выразить его несколько иными словами: территориальная экспансия может быть культурно-детерминированной и прагматически-детерминированной. Я предлагаю обозначить культурно обусловленную экспансию (когда народ, сознательно или неосознанно, преследовал ту или иную идеальную цель, по крайней мере, наравне с прагматическими, экономическими и военно-стратегическими целями) как имперское действие, а прагматически обусловленную, как империалистическое действие.

В этой статье речь пойдет исключительно об имперском действии, экономических вопросов формирования империи я касаться не буду.

Обычно под словом «империя» историки и политологи понимают конгломерат территорий, имеющий те или иные формы институциализированных связей, сложившиеся в ходе экспансии какого-либо народа. Однако, на мой взгляд, было бы правильнее относить слово «империя» к результату не прагматически-детерминированной, а культурно-детерминированной экспансии. Я признаю, что провести четкую грань между «результатом имперской экспансии» и «результатом империалистической экспансии» невозможно как потому, что идеальные мотивы экспансии в жизни часто переплетаются с экономическими, так и потому, что экспансия, внешне представляющаяся сугубо прагматически-детерминированной, на самом деле может иметь глубокие идеально-культурные корни (как в случае британской экспансии XIX века).

Чтобы понять ценностное основание той или иной империи, следует обратиться к ее зарождению, к той ценностной доминанте, которая дала ей импульс. Можно возразить, что этот первоначальный импульс может восприниматься рядом последующих государственных деятелей как анахронизм, в то время как империя занимает свое собственное место в традиции народа, существует как «вещь в себе». Действительно, не все в политике империи является следствием ее центрального принципа. Так, русская государственность складывалась под сильным ордынским влиянием. В XVIII — XIX веках Россия находилась под значительным влиянием Запада. Заимствовались некоторые государственные формы и методы управления, идеологии, популярные в то или иное время, все то, что можно было бы назвать международными культурными доминантами эпохи, которые зачастую грозили фатальным образом разрушить логику имперского строительства, заданную центральным принципом империи. Эта логика сохранялась порой уже не в силу личной ценностной ориентации конкретных государственных деятелей, а благодаря их «шестому чувству» — ощущению целостности и последовательности государственного процесса.

Земная копия Царства Небесного

Россия заимствовала у Византии, а через нее — у Рима практически все наиболее важные компоненты центрального принципа империи. (Думаю, нет смысла оговаривать, что в процессе русской истории некоторые из компонентов значительно трансформировались и получили внешнее выражение, более соответствующее эпохе и географическому положению страны.)

Наиболее характерная особенность Римской империи, которую признают за ней большинство авторов, — это ее универсализм. Рим претендовал на то, чтобы быть не просто государством, а государством вселенским, государством единственным во вселенной, совпадающим по своим масштабам со всем цивилизованным миром. Эту черту часто рассматривают как уникальную. Последнее, однако, неверно. Как неверно и представление, что уникальность Римской империи состояла в ее политическом изоляционизме: «Римская империя была результатом завоевания, которое было подобно скорее не империализму Афин или Александра, а древнему изоляционизму, который стремился распространиться на весь обитаемый мир, чтобы стать единственным во вселенной. Вследствие этого Рим никогда не рассматривал себя в качестве государства в современном смысле слова, т.е. как одно государство среди других государств»3 . Сочетание универсализма с изоляционизмом и сакрализацией общественно-государственной жизни было свойственно и другим имперским традициям — в частности Древнему Египту, Персии, и, конечно, китайской, которую можно считать классической имперской традицией, параллельной римской и практически равнозначной ей.

Особенность Рима состоит скорее не в имперском принципе, а в специфике его реализации. Что действительно отличало Римскую империю от ее предшественниц и современниц, это то, что ей действительно удалось совместить культурный универсализм и политический изоляционизм и реализовать их в своей практике — она и на самом деле была многоэтнической, превратившись в формацию, где этнические различия не имели никакого политического значения. «Политический порядок парил над этническим разделением, подобно тому как у нас цивилизация парит над национальными границами и не является поводом для шовинизма»4. Таким образом, была задана идеальная модель империи — в том, прежде всего, что касается формы. В Римской империи были заложены основные принципы внешней политики Византии с ее искусством управления народами.

В мировоззрении византийцев и всего византийского культурного ареала Римская империя занимала особое место. Она оставалась единой и единственной империей языческих времен, имевшей истинно религиозное значение как земной образ единого и единственного Царствия Божия.

В основе Византийской империи мы находим идею о том, что земная империя является иконой Царства Небесного и что правление императора есть выражение Божественного господства.

В своем идеале империя — это сообщество людей, объединенных идеей православия, то есть правильной веры, идеей правильного славления Бога, и таким образом преодолевших то разделение на языки, этносы, культуры, которое было следствием греха — попытки человечества самовольно достичь Небес, построив Вавилонскую башню. Поэтому так важен для византийцев универсализм, принципиальное презрение к иным культурам как к низшим. Через всю историю Византии красной нитью прошло неприятие идеологами империи (а их круг был широк, поскольку включал в себя монашество) любого национализма. В том числе и собственного, греческого, который, разумеется, всегда существовал в Византийской империи, особенно усиливаясь в периоды ее кризиса, но неизменно встречал противодействие со стороны ее православных идеологов. Многонациональность Византии имела для нее принципиальное значение. И прежде всего это относилось к православным: Византийская империя мыслила себя как единственное и единое государство всех православных народов.

Примечательно, что патриарх Фотий (около 820 — 889) писал как о подданных империи даже о русских, которые были политически независимы от Византии. В известном смысле он был прав. Русские признавали принцип православного универсализма и авторитет византийского императора, хотя и не были ему подвластны де-юре и со времен Ярослава не стремились себя ему противопоставлять. «Политическая мысль Византии, — пишет Д.Оболенский в книге “Связи между Византией и Русью в XI — XV веках”, — исходила из того, что император есть "космократ", чья власть, в идеале распространяющаяся на всю ойкумену — на весь цивилизованный мир, фактически охватывает те земли Восточной Европы, которые в религиозном и культурном отношении попадают в орбиту империи». Согласно византийской традиции, повиновение императору обуславливалось его православностью. Принцип православия главенствовал в империи — именно он определял легитимность любых ее установлений, именно он обеспечивал основание и для ее универсализма, и для ее изоляционизма.

Принцип изоляционизма определял и внешнюю политику Византии. По существу то, что обычно принято относить к сфере внешней политики, для Византии было политикой либо пограничной, либо внутренней. Что касается первой, то она достаточно хорошо известна. Византия сосредотачивала свое внимание на контроле над народами и племенами, проживающими вдоль ее границ. Окружающие империю народы рассматривались как «полезные» или «вредные» для империи. «Византийцы тщательно собирали и записывали сведения о варварских племенах. Они хотели иметь точную информацию о нравах “варваров”, об их военных силах, о торговых сношениях, об отношениях между ними, о междоусобиях, о влиятельных людях и возможности их подкупа. На основании этих тщательно собранных сведений строилась византийская дипломатия, или “наука об управлении варварами”. Главной задачей византийской дипломатии было заставить варваров служить Империи, вместо того, чтобы угрожать ей… Так одни варвары были оплотом Империи против других»5.

Более интересна другая сторона «внешней-внутренней» политики Византии — та, которую можно было бы назвать монашеской политикой. Результатом такой политики, как показал Г.М.Прохоров в книге «Повесть о Митяе», была Куликовская битва: идея решительного боя татаро-монголам вызрела в кругах византийского монашества. Тщательно изучавший данный вопрос о. И.Мейендорф полагает, что ее результатом было планомерное «взращивание» Московской Руси как оплота православия на Севере, а, возможно, и преемницы Византии. В монашеской среде, преданной идее универсальной империи, и вызревает постепенно принцип «Translatio Imperii» («Перенос империи». — ред.).

Первоначально эта концепция относилась к генезису Византийской империи и лишь в XIV веке стала относиться к России. «Идея простой Римско-Константинопольской преемственности к VI веку мало-помалу уступила место понятию более сложному, а именно, что Византия — это Рим новый и обновленный, призванный обновить Рим древний и падший. Эта концепция "Renovatio Imperii" («Возрождение империи». — ред.), которая достигла своего апогея между IX и XII веками и которая предполагала фигуру умолчания по отношению к германским императорам, была связана с идеей, что местопребывание империи было перенесено Константином из Рима в Константинополь. Здесь без труда просматривается понятие, выработанное в ходе дальнейшей эволюции — "Translatio Imperii", которая на своем последнем этапе расположилась в сердце России XVI века, идеологи которой утверждали, что после падения Константинополя Москва стала третьим и последним Римом»6 .

Два Рима пали, а третий стоит

Вплоть до Флорентийской унии — недолго просуществовавшего соглашения об объединении католических и православных церквей (1438—1439) — Россия чувствовала себя частью Византийского мира. До самого XV века народы, входящие в культурный ареал Византии, стремились эмансипироваться от греков, и «лишь Русь оставалась в стороне от этой тенденции, сохраняла преданность Византии, решительно поддерживая… руководство византийской церкви»7, несмотря на все раздирающие империю на части центробежные тенденции.

После падения Константинополя в 1453 году русским представлялось, что они остались единственным православным народом в мире. Именно в это время псковский монах Филофей и написал свое знаменитое: «два Рима пали, а третий стоит, четвертому же не бывать», ведь утеря вверенного русским на хранение Сокровища веры означала бы «гибель истинного благочестия во всей вселенной и воцарение на земле Антихриста».

Россия переняла у Византии традицию универсализма и изоляционизма не механически, а пережила ее как собственный драматический опыт. Для Рима эта традиция была почти естественна (отношения с современными ему империями Востока у Рима были малоинтенсивны, от них легко было абстрагироваться). Более или менее естественной она была даже для Византии, которая могла позволить себе временами абстрагироваться от Запада, а временами считать его варварским, равно как и Восток, и строить свою внешнюю политику прежде всего как приграничную политику, формирование буферной зоны. Однако Россия изначально была государством среди других государств и вела активную и отнюдь не только приграничную политику как на Востоке, так и на Западе. Конечно, в отношениях с татарами, а позднее в своей восточной политике — в ходе соперничества с Англией Россия создавала буферный пояс, но происходило это совсем при иных обстоятельствах, и функция этого пояса в то время оказывалась совсем иной. Россия не стремилась отгородиться от мира еретиков и варваров. Избегая крупных военных столкновений, она пыталась расширить пределы своего влияния, используя буферные образования как препятствие для распространения влияния конкурента — то есть речь шла об использовании буферов как орудия в межгосударственных отношениях. Русский изоляционизм был чисто психологическим, но от этого не переживался менее остро.

Психологическая самоизоляция России не могла не вести и к тому, что актуальной составляющей российского имперского комплекса стал универсализм — мир неправославный воспринимался, конечно, не как варварский, но как погрязший в грехах и заблуждениях и по сути не было бы большим преувеличением сказать, что границы России очерчивали в ее представлении почти весь цивилизованный мир, то есть мир, сохранивший благочестие и неподдающийся власти дьявола.

Чем, собственно, была в этом смысле империя? Это инструмент ограждения православного и потенциально-православного пространства и механизм поддержания внутри него определенной дисциплины, как бы в очень ослабленном виде — порядка внутри монастыря. И это, собственно, не столько инструмент экспансии, сколько своего рода оборонительный инструмент, призванный закреплять то, что было достигнуто иным путем, защищать от внешних посягательств и внутренних настроений. Однако задачей государства было также и расширение зоны потенциального православия, хотя вплоть до XVIII века Россия не знала миссионерства как целенаправленной государственной деятельности (как не знала ее и Византия). Задачей государства было устанавливать границы Православного царства, а обращать туземное население в православие — это дело Промысла Божьего.

Примат религиозных мотивов над национальными и прагматическими обнаруживался в российской политике (прежде всего в южном направлении: Балканы — Афон — Константинополь — Святая Земля — Эфиопия) вплоть до начала ХХ века. Особенно отчетливо конфликт между религиозными (или религиозно-государственнными) началами и началами национальными проявил себя в ходе Балканской войны. Публицистика воспевала войну за освобождение единокровных славян и национальную идею, идеологи православной империи пытались оспорить национальную идею, а народ национальной идеи не понимал вовсе, продолжал воевать за свою веру, по-своему истолковывая сложные политические игры. Апелляция к единству кровному, племенному остается для крестьян пустым звуком. А.Н.Энгельгардт в «Письмах из деревни» писал, что, по мнению крестьян, «вся загвоздка в англичанке. Чтобы вышло что-нибудь, нужно соединиться с англичанкой, а чтобы соединиться, нужно ее в свою веру перевести. Не удастся же перевести в свою веру англичанку — война». Итак, Балканская война — война за веру, но война с Англией, у которой Турция только марионетка.

Россия сложилась как государство в эпоху, когда мир уже был поделен между так называемыми «мировыми религиями» и собственно активная миссия могла быть направлена только на те народы, которые оставались еще языческими. Можно было бы ожидать, что только эти территории и представляют для России реальный интерес. Однако специфический универсализм Российской империи выразился в том, что ее границы рассекали мусульманский, буддийский, католический и протестантский миры — регионы, где были приняты перечисленные вероисповедания, на общих основаниях входили в состав империи. Последняя как бы втянула в себя все разнообразие и все религиозные противоречия мира, стремясь «отыграть» их и победить внутри самой себя. И если гражданство Византии в значительной степени зависело от православной веры, то в России, где православие занимало не менее значительное место в государственной идеологии, гражданство и все связанные с ним права давались по факту проживания внутри границ империи как бы в преддверии обращения подданных в православие. Соответственно, от подданных прежде всего требовалось приобретение всех гражданских добродетелей в надежде на то, что обращение произойдет со временем, хотя бы лет через сто. Так, цель государственной политики в Туркестане была сформулирована его первым генерал-губернатором К.П.Кауфманом следующим образом: «Сделать как православных, так и мусульман одинаково полезными гражданами России».

Интересно отметить, что главным недостатком этой политики было именно то, что «русские» мусульмане рассматривались именно в контексте внутренних отношений Российской империи, почему и предполагалось, что они привыкнут к новым условиям, сойдутся с русским православным населением и в конце концов пожелают слиться с ним. Вовсе игнорировалось, что мусульмане остаются частью исламского мира, с которым при любых обстоятельствах они будут чувствовать свое единство и стремиться поддерживать отношения. Для русских психологически государственная граница как бы отсекала завоеванные регионы от остального мира, ставила непроницаемый барьер. Если Советский Союз ставил между собой и внешним миром «железный занавес», то Российская империя его не ставила, поскольку психологически имелось впечатление, что он возникает как бы сам собой, по факту картографических изменений.

Российская империя не имела идеологии, которая отражала бы изменившееся положение дел. Поскольку признавался факт «переноса империи», то подспудно оставалась актуальной византийская имперская идеологема. В XVI — XVII веках идея «Translatio Imperii» выражалась в виде очень популярной в то время легенды о «Белом клобуке» и «Сказания о князьях Владимирских». В XIX веке, когда подавляющее большинство русской образованной публики мыслило или пыталось мыслить в европейских категориях, трудно было найти подходящие слова или образы для выражения имперский идеологии Византии и идеи «переноса империи». Однако это не означает, что они потеряли свою актуальность. Вопрос имперской идеологии (в отличие от идеологии самодержавия) в России не обсуждался. Вместе с тем, сохранение и в XIX веке важнейших принципов имперского действия, унаследованных от Византии, указывает на то, что неявно проявлял себя взгляд на империю как на икону Царствия Божия, как на государство, имеющее мистическое основание, а потому являющееся уникальным, а не одним из многих государств мира.

Что касается императорской власти, то можно согласиться с мнением Л.Тихомирова: «У нас не столько подражали действительной Византии, сколько идеализировали ее, и в общей сложности создавали монархическую власть в гораздо более чистой и более выдержанной форме, нежели в самой Византии»8 . Это имело, однако, то следствие, что в России не установилась та «симфония» власти императора и патриарха, которая — по крайней мере, временами — достигалась в Византии. Так, скажем, русский царь не имел права голоса в догматических вопросах. Представления же об «имитации» царем божественной власти были развиты в России едва ли не более интенсивно, чем в Византии. Однако, как и в Византии, эта идеология оставляла принципиальную возможность цареубийства. Причем следует заметить, что если в Византии, с ее частыми государственными переворотами и слабостью системы правильного престолонаследия, эта возможность убийства неправославного императора воспринималась как вполне законная (об этом писал Константин Бaгрянородный), то в России, с ее идеальной монархией, эта идея существовала как бы в подполье, принимала извращенные формы, выражала себя в постоянных сомнениях народа в легитимности того или иного из правящих императоров и перманентно вспыхивающих по этой причине бунтах, а в конце концов — в убийстве Николая II, может быть, самого православного за всю историю России императора.

Что касается в целом государственного строя России допетровских реформ, то часто указывают на то, что он сложился под влиянием Золотой Орды. Этот взгляд не представляется вполне корректным. Многое в государственной идеологии и государственной структуре России, имевшее восточное происхождение, могло быть воспринято от Византии, которая являлась вполне восточной империей в смысле своего государствоцентризма. Во всяком случае, византийский дух не был препятствием к заимствованию у Золотой Орды отдельных (хотя и многочисленных) элементов государственной структуры. Они вполне вписывались в ту идеологему империи, которую Византия принесла на Русь.

Однако русские проигнорировали доставшееся Византии по наследству римское право. Но если когда-то само это право было основой для имперского универсализма, то с течением времени оно превратилось в декоративный атрибут и в конце концов отпало. Однако само совмещение принципов культурного универсализма и политического изоляционизма, впервые в полной мере воплотившееся в Древнем Риме, оставалось полностью актуальным в России вплоть до большевистского переворота, а, если рассматривать его с чисто формальной стороны, то и в течение последующих десятилетий.

Нелегкая ноша

Как мы говорили выше, имперское действие (в отличие от империалистического, которым руководит исключительно прагматика) определяется культурой. В культурной экспансии можно выделить две составляющие.

Первая из них — механизм освоения народом территории, специфическая для каждого этноса модель народной колонизации. Этот механизм связан, в частности, с восприятием заселяемого пространства и получает, если вообще получает, идеологически-ценностное обоснование уже постфактум. Он вытекает из «этнопсихологической конституции» народа, из комфортности для народа того или иного способа действия.

Вторая — центральный принцип империи, то идеальное основание, которое лежит в основании данной государственной общности. Это представление о должном состоянии мира. Центральный принцип империи всегда имеет религиозное происхождение и может быть выражен словами пророка Исайи: «С нами Бог, разумейте, народы, и покоряйтеся, ибо с нами Бог» (Исайя, 7, 18—19). Если «должное состояние мира» подразумевает ценность определенных государственных форм, а кроме того, обязанность распространять «должный порядок» на окружающий мир, то эта ценностная максима требует от принявшего ее народа имперского действия.

Имперские доминанты Рима, Византии и России во многом оставались схожими. При этом модели колонизации, модели освоения пространства, восприятия иноэтнического населения, свойственные народам этих трех империй, были различными. Не говоря уже о том, что и существовали эти империи в различные эпохи, в различном политическом и культурном окружении. Следовательно, каждый народ воспринимал имперскую систему, лишь минимальным образом адаптируя ее к своим этнопсихологическим особенностям и условиям существования. Скорее, он сам к ней приспосабливался. Система была для народа нелегкой ношей, жесткими рамками, в которые он сам себя (и других) ставил. Изучение истории империи невозможно без учета того, что каждый ее эпизод — это пример реализации (более или менее удачной) центрального имперского принципа в любых конкретных обстоятельствах.

С некоторой осторожностью можно утверждать, что имперская система во многих своих аспектах не зависит от этнической и психологической специфики. Индивидуальным является способ усвоения имперских доминант и пути их реализации. Последние связаны, в частности, с моделями народной колонизации, особенностями восприятия и освоения территории. Способ усвоения имперских доминант, психология их восприятия и интериоризации также безусловно связаны с особенностями народа, их принимающего. Тем не менее, центральный принцип империи является автономной составляющей имперского комплекса. Он определяет каркас здания империи — народная жизнь встраивается в него, подстраивается к нему. Более того, он требует определенного насилия имперского народа над самим собой, подавления собственных непосредственных импульсов и порой вступает в противоречие с механизмом народной колонизации.

«Колонизация — это экстенсивная сила народа, его способность воспроизводиться, шириться и расходиться по земле, это подчинение мира или его обширной части своему языку, своим нравам, своим идеалам и своим законам»,— писал в середине прошлого века француз Леруа Болье. Это в конечном счете попытка приведения мира в соответствие с тем идеалом, который присущ тому или иному народу. Причем идеальные мотивы могут порой преобладать над всеми прочими — экономическими, военными и другими. Во всяком случае, они постоянно проявляются в действиях державы, в ее отношении к другим народам: в том, как колонизаторы предопределяют судьбу той или иной страны, какого поведения требуют от завоеванных народов.

Что представляла собой Российская империя в ее идеальном образе? Она должна была заменить собой империю Византийскую, стать Третьим и последним Римом, единственным земным царством православия. Православие и было той идеей, которую должно было нести с собой русское государство, и включение в него новых и новых земель означало расширение пределов православного мира и увеличение численности православного народа. Таким образом, парадигмы религиозные и государственные сливались: государственная мощь империи связывалась с могуществом православия, а последнее в данном случае выражалось посредством державного могущества — происходила сакрализация государства. Русское переставало быть этнической характеристикой и становилось государственной: все, что служит процветанию православной государственности, является русским. И стало быть, понималось не так, что русские — православный народ, а наоборот: весь православный народ — русские, по имени православного государства. Эта мифологема не столько высказывалась вслух, сколько проявлялась через действия, поступки, реакции людей, строивших Российскую империю.

Но мифологема воплощалась в реальном мире. И в том пространстве, которое возникало между мифологемой и жизнью, разворачивались такие события и отношения, которые создавали для носителей имперской идеи не только внешние, но и глубокие внутренние конфликты. Это естественно, поскольку имперское строительство — процесс непростой и противоречивый. Создание империи состоит в перманентном преодолении конфликтогенных ситуаций.

Явление внутреннего быта

История России есть «история страны, которая колонизируется», — такое определение дал русский экономист, автор работ по вопросам земплепользования и землевладения в Сибири, аграрным общинам, переселенческим вопросам, статистике А.А.Кауфманв книге «Переселение и колонизация». Определение, вне всякого сомнения, верное. Так, переселение из Рязанской губернии началось уже в то время, когда многие из селений здесь не имели вполне устойчивого вида, когда вообще крестьяне далеко не прочно осели еще на местах своей оседлости. Переселение из Курской губернии, по свидетельству земского сводного статистического сборника, началось как раз с того времени, когда закончился здесь процесс колонизации. И хотя массовые коллективные переселения не являются специфической русской чертой, но, как отмечает тот же Кауфман, «русские переселения существенно отличаются от аналогичных движений в Западной Европе тем, что они не имели характера эмиграции, то есть выселения из страны, а представляли собой простой переход с одного места жительства на другое… Новые территории, приобретаемые русскими, являются в полном смысле слова продолжением России».

Граница определяется передовой линией русских отрядов. Это восприятие мы встречаем и у Пушкина в его «Путешествии в Арзрум». «Вот и Арпачай,— говорит мне казак.— Арпачай! Наша граница… Я поскакал к реке с чувством неизъяснимым. Никогда еще не видел я чужой земли. Граница имела для меня что-то таинственное… И я весело въехал в заветную реку, и добрый конь вынес меня на турецкий берег. Но этот берег уже был завоеван. Я все еще находился в России».

Русский путешественник по Средней Азии Евгений Марков описал замечательную сцену, как русские крестьяне-переселенцы едут в только-только занятый нашими войсками Мерв: «Смелые русаки без раздумья и ничтоже сумняшись валили из своей Калуги в Мерву, как они называли Мервь, движимые темными слухами, что вызывают сюда в “забранный край” народушко российский на какие-то царские работы»9. Надеются крестьяне, что будут возмещены им потраченные на дорогу деньги и даны особые государственные льготы. А льгот никаких и в помине нет, и никто в новом «забранном» крае переселенцев не ждет, тем более не зовет...

Эта сцена очень типична. По мере продвижения русских войск в юго-восточном направлении занятые земли очень быстро заселялись русскими крестьянами. Напор колонизационного движения кажется поистине удивительным. Первые крестьянские просьбы о переселении в Сыр-Дарьинскую область относятся еще к 1868 году — году завоевания. В том же 1868 году, непосредственно после завоевания, первые русские колонисты переселились в Семипалатинскую область: 242 семьи из Воронежской губернии прибыли в Верный. Что же касается других регионов Средней Азии, то к 1914 году 40 процентов населения Киргизской степи и 6 процентов населения Туркестана, очень густо заселенного, составляли русские, в большинстве своем земледельцы. «Скорость, с которой русские крестьяне и другие колонисты заселяли районы, присоединенные с помощью силы, заставляла стираться грань, отделявшую колонии от метрополии»10 .

Как указывал А.Кауфман в упомянутом уже исследовании русской крестьянской колонизации, массовые переселенческие движения России, в отличие от Западной Европы, «были издревле и остаются до сих пор явлениями внутреннего быта».

Однако это «явление внутреннего быта» имело очень своеобразный характер, а именно — в каких бы формах оно ни выражалось, оно имело характер бегства от государства (вызванного в конечном счете постоянным конфликтом между крестьянским миром и государственными структурами). По точному замечанию историка Л.Сокольского, бегство народа от государственной власти составляло все содержание народной истории России. Вслед за народом шла государственная власть, укрепляя за собой вновь заселенные области и обращая беглых вновь в свое владычество. Начиная с первого правительственного указа озапрещении переселений и утверждении застав (1683 год), первыми его нарушителями «были царские же воеводы, о чем хорошо знало и центральное правительство. Воеводы вместо того, чтобы разорять самовольные поселения… накладывали на них государственные подати и оставляли их покойно обрабатывать землю».

Это естественно, поскольку «нигде русское движение не было исключительно военным, но всегда вместе с тем и земледельческим»11 . Но при всей важности для государства народной колонизации, без которой казенная колонизация не имела бы поддержки, государство словно бы ведет с переселенцами игру в «кошки-мышки». Как рассказывает П.Хворостинский в книге «Киргизский вопрос в связи с колонизацией степи», вплоть до XX века «переселенец тайком бежал с родины, тайком пробирался в Сибирь по неудобным путям сообщения». До конца 80-х годов XIX века «ходоки и организаторы мелких переселенческих партий приравнивались к политическим агитаторам и выдворялись на родину по этапу».

Когда же государство, наконец, разрешает переселение официально, оно все-таки не управляет процессом. Исследователь переселений начала XX века Д.Драницын продолжает говорить о «вольной колонизации»: «От тундры до пустыни идет вольная русская колонизация; я говорю "вольная", так как дело Переселенческого Управления сводится к неполному удовлетворению спроса».

Поскольку колонизация зачастую оставалась «вольной», то переселенцы в новых «забранных» краях были в большинстве случаев предоставлены сами себе и успех предприятия зависел, в частности, от «их умения и средств входить в сделки с аборигенами». В литературе описывается, в качестве типичной, следующая модель образования русских поселений: «Влиятельный киргиз привлекает или из жалости принимает два-три двора, входит во вкус получения дохода за усадьбу, покос или пашню деньгами или испольной работой, расширяет дело все более и более, пока заимка не превращается в поселок из 20-30 и более дворов»12 . С другой стороны, описывая историю русских поселений, автор начала XX века отмечает поразительное упорство, с которым крестьяне отстаивали свое право жить на понравившейся им земле: «Первые годы, незнакомые с условиями жизни, переселенцы [в Муганскую степь, Закавказье] страшно бедствовали, болели лихорадкой и страдали от преследований туземцев, но с течением времени они понемногу окрепли и в настоящее время Петропавловское является зажиточным селением».

Русские крестьяне неуютно чувствовали себя только там, где сталкивались с туземными народами, обладающими собственной развитой культурой и национальным чувством, как это было в Закавказье или, например, в Приамурье, где китайцы жили абсолютно изолированно от русских (в отличие от корейцев, легко поддававшихся ассимиляции), и отношения между двумя этническими общинами были напряжены до крайности. Русский человек не чувствует себя господином над аборигенами, в каких-то ситуациях он может без всякого душевного надлома пойти в услужение к богатому туземцу. Но всякое проявление национальной обособленности, национального чувства для него дискомфортно, как нарушение общегосударственной однородности. По мере возможности он стремится нейтрализовать его.

Бегство от государства

Что же толкало русских крестьян оставлять насиженные места и отправляться на Кавказ, в Закаспийскую область, Туркестан, Сибирь, Дальний Восток?

С точки зрения мотивации переселения можно выделить четыре основных потока. Во-первых, казачья колонизация, механизм которой мы рассматривать не будем: психология казачьей колонизации является отдельной темой. Другое дело, что вслед за казачьей военной колонизацией тянулись толпы крестьян великороссов и малороссов, которые заселяли казачий тыл.

Второй поток — насильственная колонизация. Это ссыльные, в частности, крестьяне-сектанты, которые выдворялись из центральных губерний России.

Третий поток колонизации можно назвать «бегством». На протяжении всей русской истории потоки людей выселялись на пустующие земли. Люди уходили от государства. Напор народной волны был столь велик, что даже с помощью крепостного права и других многочисленных мер сдержать его было нереально.

И, наконец, четвертый поток это полуорганизованное крестьянское переселение конца XIX — начала XX века, направленное и в Сибирь, и во вновь занятые области.

Традиционно, в качестве главной причины крестьянских переселений называется безземелье, но исследователи переселенческого движения отмечали, что среди переселенцев очень сильно преобладали сравнительно хорошо обеспеченные землей государственные крестьяне. Кроме того, безземелье — это причина постоянно действующая, переселения же носили «эпидемический характер», когда, как пишет А.Кауфман, «“вслед за людьми” с места снимались сотни и тысячи семей, для которых переселение не было вызвано никакой разумной необходимостью, никаким сознательным расчетом». Этот тип переселения также чрезвычайно походил на бегство, тем более, что крестьяне очень плохо представляли себе те места, в которые ехали, довольствуясь легендами о них. И даже когда правительство пыталось заставить крестьян засылать на места будущего водворения ходоков, которые могли бы оценить место и выбрать удобный участок, массы крестьян зачастую срывались целыми семьями, а иногда и деревнями, и ехали в места им неизвестные.

Но если учесть почти нелегальный характер русской колонизации, отсутствие реальной заботы о переселенцах, парадоксальными представляются народные толки и слухи, сопутствующие массовым переселениям конца XIX — начала XX века, которые очень походили на бегство и сплошь и рядом были несанкционированными. В них очень отчетливо присутствовал мотив государственных льгот для переселенцев. Эти толки показывали, что крестьяне в каком-то смысле понимали, что служат государству, от которого бегут... Так, Кауфман рассказывает, что «среди сибирских переселенцев многие ссылались на выставленную в волостном управлении бумагу, какой-то “царский указ”, приглашавший якобы переселяться; эта бумага оказалась циркуляром… имевшим целью удержать крестьян от необходимости переселения… В Могилевской губернии в 1884 году на рост числа переселений сильно повлияло опубликование правил переселения, весьма стеснительных. Действие этой ограничительной по цели публикации было весьма неожиданным: со всех концов губернии в Могилев потянулись люди, чтобы получить разрешение на переселение. Одно слово, исходившее от властей, вызвало пожар. Пошли обычные фантастические толки, что государыня купила себе в Сибири большое имение и вызывает теперь крестьян». Любая официальная бумага, в которой упоминалось слово «переселение», истолковывалась как клич царя, обращенный к православному народу: переселяйтесь.

Итак, модель русской колонизации может быть представлена следующим образом. Русские, присоединяя к своей империи очередной участок территории, словно бы разыгрывали на нем мистерию: бегство народа от государства — возвращение беглых вновь под государственную юрисдикцию — государственная колонизация новоприобретенных земель. Так было в XVII веке, так оставалось и в начале XX: «Крестьяне шли за Урал, не спрашивая, дозволено ли им это, и селились там, где им это нравилось. Жизнь заставляла правительство не только примириться с фактом, но и вмешиваться в дело в целях урегулирования водворения переселенцев на новых землях»13 .

Для русских, вне зависимости от того, какие цели ими движут и каковы их ценностные доминанты, арена действия — это «дикое поле», пространство, не ограниченное ни внешними, ни внутренними преградами. Освоение территории происходит посредством выбрасывания в «дикое поле» определенного излишка населения. Этот излишек на любом новом месте организуется в самодостаточный и автономный «мир». «Мир» и является субъектом действия, в частности — субъектом, осваивающим территорию, привычным «мы». На более высоком уровне это «мы» переносится на весь народ, но только таким образом, что сам народ начинает восприниматься как большой «мир».

В своей первоначальной форме русская колонизация представляла собой как бы наслоение «чешуек», участков территории, находившихся в юрисдикции отдельных «миров». Видимо, эта «чешуйчатая» структура пространства и характерна для русского восприятия. Так, большие «чешуйки» наращиваемой посредством военной силы территории в идеале должны были тут же покрываться мелкими «чешуйками» территорий отдельных русских «миров» — «дикое поле» осваивается, интериоризируется путем того, что приобретает «чешуйчатую» «мирскую» структуру. Этим объясняется и напор крестьянской колонизации даже в тех краях, которые по своим природным условиям, казалось бы, были не пригодны для оседлости русского населения. Уточним также, что в качестве «дикого поля» воспринималась народом любая территория, которая могла рассматриваться как потенциально своя: ее прежняя структурированность игнорировалась — будь это племенное деление территории или границы древних государственных образований. Признавались в какой-то степени лишь права туземной общины (если таковая имелась) — то есть та структурированность территории, которая приближалась к «мирской» — и ничто больше.

«Свое» население и проблемы ассимиляции

Государственная политика в вопросе колонизации в целом перекликалась с народным сознанием. Она определялась потребностью в заселении окраин как способе упрочнения на них русского господства. «Правительство заботилось о создании на окраинных землях земледельческого населения, пользуясь для этой цели и ссылкой, и “накликом свободных хлебопашцев”, которым предоставлялись различные льготы и пособия и давались в пользование земли… Попутно с этой правительственной колонизацией шла "вольная колонизация"… Истинная основа жизни должна была лечь, когда в землю завоеванных стран упало первое зерно завоевателя», — пишет А. Кауфман в «Переселении и колонизации».

Обычно правительство не прибегало к дискриминации инородцев, которые были для него «своими» гражданами империи, вплоть до того, что иногда местная администрация, пекущаяся прежде всего о «вверенном ей населении», сама «являлась одним из существеннейших тормозов, задерживающих переселение (русских) в ту или другую окраину»14 . Однако администрацию менее всего интересовали этнографические особенности этого «вверенного ей населения». Туземцы просто делятся на «мирных», не противящихся русской власти, выучивающих русский язык и отдающих детей в русские школы, и «буйных», оказывающих сопротивление. Так, во времена Кавказской войны все племена Кавказа «назывались одним именем — черкесов и кратко характеризовались даже в официальных бумагах как мошенники и разбойники»15 . Это отсутствие любопытства психологически объяснялось тем, что финал все равно был предрешен: каждый народ должен был рано или поздно слиться с русским или уйти с дороги, а потому исходная точка интересовала только специалистов.

Все «свое» население перестраивалось по единому образцу. Бывшие административные единицы уничтожались и на их месте создавались новые, «часто с совершенно искусственными границами и всегда, где это было возможно, с пестрым этнографическим составом населения». Расформировывалось местное самоуправление всех видов, система судопроизводства реформировалась по общероссийскому образцу, туземная общественная иерархия приводилась в соответствие с русской. Дворянство всех христианских народов приравнивалось в правах к русскому дворянству. Туземцы активно участвовали в местной администрации, порой обладая в ней очень значительным влиянием, становясь высшими государственными чиновниками и занимая высшие командные посты в армии; они вписывались в единую государственную иерархию и сами являлись «русской властью». «Лорис Медиков не армянский генерал,— восклицал публицист,— а русский генерал из армян»16. Создавалось единое административное пространство на всей территории империи.

Как это ни кажется удивительным, никакой идеологической программы колонизации, сопоставимой, скажем, с английской, где упор делался на то, что англичане несли покоренным народам просвещение и цивилизацию, в России не существовало. В специальных изданиях, посвященных теоретическим аспектам колонизации, рассматривались самые разные проблемы, но только не ее идеологическое обоснование. Видимо, в том не было нужды, оно подразумевалось само собой и основывалось на народной идеологии. Изредка повторялись трафаретные фразы о том, что Россия должна нести инородцам культуру, но обычно либо в весьма прозаическом контексте, где под культурой имелись в виду современные способы ведения хозяйства, либо в качестве упрека местной администрации — должна, но не несет: «За пятьдесят лет нашего владычества на Кавказе и за Кавказом, что мы, т. е. народ, сделали особенно полезного для себя и туземцев?»

Не было и разработанной методики колонизации. Если же колонизационные теории и появлялись, то они были удивительно неуклюжи и абсолютно неприемлемы на практике. Как отмечает публицист А.Липранди,«вся кавказская колонизационная политика являлась донельзя пестрой… Вероятно, не найдется во всемирной истории колонизации ни одного примера системы его, который не нашел бы себе подражания на Кавказе». Однако применение всех этих систем было кратковременным и мало влияло на общий уклад кавказской жизни. На Кавказе, так же как и везде в империи, колонизационная политика проводилась без всякой теоретической базы, на основании одной лишь интуиции; в основе ее лежала русская психология колонизации, о которой мы говорили выше, причем основные ее парадигмы проводились в жизнь чаще всего абсолютно бессознательно. Эти интуитивные методы могли быть самыми разнообразными. Гомогенность территории империи достигалась тысячью разных способов. И в каждом случае это было не правило, а исключение. «Имперская политика в национальном вопросе так же пестра и разнообразна в своих проявлениях, как пестро и разнообразно население империи. Те или иные имперские национальные мероприятия зависели от той или иной политической конъюнктуры, от того или иного соотношения сил, от тех или иных личных пристрастий и антипатий. Но цель всегда ясна: исключение политического сепаратизма и установление государственного единства на всем пространстве империи»17 .

Природная способность русских к ассимиляции обычно преувеличивалась и ими самими, и внешними наблюдателями. Причина этой ошибки состоит в том, что на многих территориях империи ассимиляция происходила быстро и почти безболезненно. Но так было не везде и не всегда. С психологической точки зрения, русские колонисты были чрезвычайно интровертны, замкнуты в себе и вообще не склонны обращать особое внимание на инородческое население. Исследователей поражала порой традиционная нечувствительность русских к национальным проблемам и их вполне искреннее неумение «воспринять национальное неудовольствие всерьез».

Когда же русские не наталкивались на обостренное национальное чувство, то вполне могла складываться картина, подобная той, которую описал английский путешественник Д.М.Уэллс: «В восточных и северо-восточных областях европейской России множество сел населены наполовину русскими, а наполовину татарами, но слияние двух национальностей не происходит… Между двумя расами существуют прекрасные взаимоотношения, деревенским старостой бывает то русский, то татарин». Более того, порой русские крестьяне начинали придерживаться того мнения, что «сколь абсурдно заставлять татар поменять цвет глаз, столь же абсурдно пытаться заставлять их поменять свою религию».

Итак, ассимиляцию нельзя считать элементом модели народной колонизации, но она была составной частью русского имперского комплекса, основанного на взаимодействии религиозной и государственной составляющих. Ассимиляция происходила на волне религиозного подъема, когда, по выражению автора «Кавказских очерков» В.П.Погожева, «связь русских пришельцев с инородцами-аборигенами прочно цементировалась восьмиконечным крестом». Слишком утрированно, но по существу верно, писал историк А.А.Царевский: «Мордва, татары, чуваши, черемисы и т.п. инородцы, даже евреи, с принятием православия на наших, можно сказать, глазах так естественно и быстро преображаются и приобщаются русской народности, что через два-три поколения трудно бывает и усмотреть в них какие-нибудь племенные черты их инородческого происхождения».

Но когда в том или ином регионе русский имперский комплекс испытывал дисбаланс, например, в результате преобладания этатистской составляющей над религиозной, ассимиляция не происходила, вопреки всем стараниям властей.

Именно это и случилось в Туркестане. В силу геостратегических и этнополитических особенностей региона религиозная составляющая русского имперского комплекса была отставлена на задний план. Как пишет русский путешественник в начале XX века, «особенно странно, что в этих новых “забранных местах” нет русского монаха, русского священника».

При такой установке, несмотря на множество мер (относящихся главным образом к сфере образования, в частности, к созданию русско-туземных школ), несмотря на массовость русской колонизации, ассимиляции не происходило, более того — в Туркестане были зафиксированы случаи, когда «некоторые коренные русские люди принимали ислам». В свете этого, довольно наивными представляются утверждения публицистов-русификаторов, что достаточно заселить тот или иной край русскими, и те автоматически будут влиять «обрусительным образом на окрестное население, установив с ним близкие отношения». На рубеже веков, когда этатистская составляющая имперского комплекса подавляла религиозную, когда посредством секулярного этатизма на русскую почву проникала националистическая идеология (которая, в противоположность имперской, исключает культурную экспансию), никакая массовая колонизация не могла интегрировать население страны.

Вместе с тем, интенсификация центрального принципа империи сама порой служила серьезным препятствием народной колонизации. Посмотрим, на примере Закавказья, какое влияние его реализация оказывала на русскую колонизацию.

Закавказье и Восточный вопрос

Исследователи указывали на удивительную способность русских «общаться с варварами, понимать и быть ими понятыми, ассимилировать их с такой легкостью, которая не встречается в колониях других народов». При этом русским оказывалось достаточно «тонким слоем разлиться по великому материку, чтобы утвердить в нем свое господство».

В случае прямого сопротивления, нежелания покориться русской власти русские тоже не испытывали никаких психологических сложностей: в дело вступали армия или казачество, следовали карательные экспедиции. Непокоренных выдворяли с обжитых территорий и селили на новые, где они, оторванные от родной почвы, постепенно ассимилировались. Препятствием для русской колонизации всякий раз становились культурные народы, народы, обладающие собственной государственностью и воспринимающие приход русских как зло, как, например, китайцы в Приамурье или государственные образования в Туркестане. Но и там был возможен либо подкуп верхушечных слоев общества, либо опять-таки карательные мероприятия.

Наиболее бессильными русские чувствовали себя в местностях, населенных культурными народами, где их власть была встречена с удовлетворением (как в Финляндии) или даже с радостью (как в Закавказье). Ассимиляционные процессы там не продвигались ни на шаг, а карать и наказывать туземцев было решительно не за что. Местные жители полагали, что делают все от них зависящее, чтобы власти были ими довольны, и русские, если рассматривали дело спокойно, были вынуждены признать, что это действительно так. Однако применение общей туземной политики давало обратный результат. Отказ от протекторатного правления «де-юре» привел к нему же «де-факто», но только в формах, менее удобных для колонизаторов, чем если бы они установили это правление сами и контролировали его. На практике получилась какая-то уродливая форма протектората, уродливая именно своей неустойчивостью и неопределенностью, которая вынуждала обе стороны постоянно «тянуть одеяло на себя», приводила к срывам типа голицынского правления и кавказской смуты, после чего установилось новое «перемирие», столь же неустойчивое.

Русские крестьяне-колонизаторы, демонстрировавшие свою выносливость и приспосабливающиеся к климату самых разных частей империи, не могли свыкнуться с климатом Закавказья и осесть здесь. Возможно, они инстинктивно ощущали двусмысленность и неопределенность государственной политики в Закавказье, не чувствовали за собой сильную руку русской власти, не могли сознавать себя исполнителями царской государственной воли, будто бы водворение их здесь было всего лишь чьей-то прихотью. Край был вроде бы завоеван, а Россией не становился. Ощущение не-России заставляло их покидать край. Переселенцы не столько не получали действительной помощи себе, сколько чувствовали моральный дискомфорт из-за «нерусскости» власти, из-за нарушения колонизаторских стереотипов, из-за того, что рушилась нормативная для них картина мира: то, что по всем признакам должно быть Россией, таковой не являлось. Но эта не-Россия была невраждебной, она не вписывалась в образ врага русских, против которого могла быть применена сила.

Однако и государство находилось здесь в своего рода замешательстве. Проблема Закавказья напрямую упиралась в Восточный вопрос, который имел для России центральное значение. Не только в геополитическом, но и в идеальном плане — и в этом отношении его основной смысл состоял в борьбе за Константинополь. С точки зрения центральной мифологемы Российской империи, завоевание Константинополя должно было стать кульминационным пунктом создания новой Византии. А два из трех основных закавказских народов имели права на византийское наследство. Прежде всего это касалось грузин, сохранивших чистоту православия в самых тяжелых условиях и в некоторые моменты истории оказывавшихся чуть ли не единственными хранителями эзотерической православной традиции.

В русском имперском сознании столкнулись две установки: с одной стороны, эти народы должны были иметь в империи статус, равный статусу русских (этого требовали религиозные составляющие имперского комплекса). С другой — они должны были быть включены в гомогенное пространство империи (как того требовали государственные составляющие этого комплекса), что было невыполнимо без систематического насилия над такими древними своеобычными народами, как грузины и армяне. Если насилие по отношению к мусульманам в рамках русского имперского комплекса еще могло найти внутреннее оправдание, то насилие над христианскими народами просто разрушало всю идеальную структуру империи как Великого христианского царства и превращало ее в голый этатизм, без иного внутреннего содержания, кроме прагматического. Лишенная сакральной санкции империя должна была моментально рассыпаться. С прагматической точки зрения она мало интересовала таких прирожденных идеалистов, какими всегда были русские. Когда же русские пытались последовательно воплощать идеальное начало своей империи, то не справлялись с управлением государством и приходили к психологическому срыву.

Конфликтогенный «знак равенства»

Нельзя сказать, что государственным образованиям Закавказья было отказано в праве на существование без всякого колебания. Однако в конечном счете победил унитарный взгляд, и Закавказье было разбито на ряд губерний по общероссийскому образцу; социальная структура закавказского общества была также переформирована на манер существовавшей в России; была упразднена автокефалия грузинской церкви. Таким образом, в социальном и административном плане однородность Закавказского края со всей прочей российской территорией была достигнута рядом реформ, правда, растянутых на несколько десятилетий.

Что же касается правовой и гражданской гомогенности населения Закавказья в Российской империи, то здесь сложилась крайне любопытная ситуация.

Включение в российский государственный механизм мусульманского населения края было для русских властей делом относительно нетрудным. Это были не первые и не последние мусульмане, которые в результате расширения границ империи оказались на ее территории, и принципы управления мусульманским населением были уже отработаны.

Иначе обстояло дело с грузинами и армянами. Во-первых, они были христиане, что уже само по себе ставило их на одну доску с русскими; во-вторых, они не были завоеваны, а вошли в состав Российской империи добровольно — и все правители Кавказа, вплоть до времен князя Голицына, «держались того принципа, что туземцы, в особенности христианского вероисповедания, те, которые добровольно предались скипетру России, должны пользоваться полным равноправием»18 . Более того, они сами могли считаться завоевателями, так как принимали активное участие в покорении Закавказья русской армией, потом в замирении Кавказа, а затем в русско-турецкой войне, когда значительная часть командных постов в кавказской армии была занята армянами. А это уже давало не просто равноправие с русскими, а статус русского. «Армянин, пробивший себе дорогу и стяжавший себе имя в кавказской армии, сделался русским, пока приобрел в рядах такой высоко- и художественно-доблестной армии, как кавказская, честное имя и славу храброго и способного генерала», — отмечает гр. Витте и именно на этом основании утверждает, что мы «прочно спаяли этот край с Россией».

Таким образом, кажется, что единство Закавказья с Россией достигнуто, и проблем не остается. Размышление об этом приводит русского публициста в экстаз: «Возьмите любую русскую окраину: Польшу, Финляндию, Остзейский край, и вы не найдете во взаимных их отношениях с Россией и русскими того драгоценного (пусть простят мне математическую терминологию) “знака равенства”, который… дает право говорить, что край этот завоеван более духом, чем мечом… Где корень этого беспримерного знака равенства? Лежит ли он в добродушной, справедливой и откровенной природе русского человека, нашедшего созвучие в природе кавказца? Или, наоборот, его нужно искать в духовном богатстве древней восточной культуры Кавказа?»19

Однако практическое следствие этого «знака равенства» вызвало шок, не скажу у русского общества в целом (оно было мало информировано о закавказской жизни), но почти у каждого русского, которого по тем или иным причинам судьба заносила в Закавказье. Практически все отрасли промышленности и хозяйства, вся экономика и торговля края, почти все командные должности (и гражданские, и военные), юриспруденция, образование, печать — были в руках у инородцев. Власть, очевидно, уходила из рук, и заезжий публицист предлагает разобраться, что же русская власть в конце концов собирается создать на Кавказе — Россию или Армению, и с ужасом восклицает: «Состав кавказской администрации и чиновничества по сравнению со всей Россией совершенно исключительный: ни по одному ведомству здесь нет, не говорю уже русской, но хотя бы полурусской власти»20 . И эта власть казалась уже не просто нерусской, а антирусской. В таких случаях особенно возмущало противодействие кавказской администрации русскому переселению. «Лозунгом было избрано категорическое заявление: “На Кавказе свободных мест для поселения русских нет”. Оно распространилось и в административной сфере, и в прессе, постепенно укоренилось в общественном мнении»21 .

Таким образом, мы можем заключить: несмотря на то, что в Закавказье были уничтожены все прежде существовавшие государственные формирования и все системы местной власти, в крае де-факто складывалось самоуправление, причем почти неподконтрольное для русских, власть наместника становится почти номинальной. Мы говорим здесь только о внутренних делах края, поскольку в целом его зависимость от России полностью сохранялась, так же как и стратегические выгоды России от владения краем.

Однако сложившееся положение вещей все более и более раздражало русских. Та форма правления, которая утвердилась в Закавказье, не могла быть названа даже протекторатной, так как протекторат предполагает значительно больший (хотя и замаскированный) контроль над местным самоуправлением (по крайней мере, упорядоченность этого контроля, поскольку в закавказском случае часто заранее нельзя было сказать, что поддавалось контролированию, а что нет) и отрицает «знак равенства». Между тем именно «знак равенства» и создал неподконтрольность местного управления. Любой русский генерал имел равно те же права, что и генерал грузинского или армянского происхождения, а Лорис-Меликов, занимая пост министра внутренних дел Российской империи, мог ответить отказом наместнику Кавказа великому князю Михаилу Николаевичу на его предложение о заселении Карсской области русскими крестьянами. Область была в значительной степени колонизирована армянами, т. е. последние взяли на себя и колонизаторские функции, которые русские совершенно не собирались выпускать из своих рук.

Для русских как для колонизаторов складывалась замкнутая ситуация: соблюдение в крае общих принципов русской туземной и колонизационной политики давало результат, обратный ожидаемому. При наличии всех внешних признаков гомогенности населения края населению метрополии (христианское вероисповедание, хорошее владение русским языком, охотное участие в государственных делах и военных операциях на благо России) реально оказывалось, что дистанция не уменьшалась. Русским оставалось либо закрыть на это глаза (коль скоро стратегические выгоды сохранялись), либо стараться сломать сложившуюся систему. Последнее и попытался осуществить князь Голицын.

При Голицыне начинается спешная колонизация и русификация края. Однако ожидаемого положительного результата не получается. Русские колонисты с завидным упорством завозятся в Закавказье, где, не привыкшие к местному климату и не встречая серьезную заботу о себе со стороны местных властей, десятками заболевают малярией и гибнут, а сотнями и тысячами уезжают из Закавказского края искать лучших земель. На их место пытаются завезти новых. Попытка же форсированной русификации края приводит к страшной кавказской смуте, «сопровождавшейся действительно сказочными ужасами, во всех трех проявлениях этой смуты: армянские волнения, армяно-татарские распри и так называемая “грузинская революция”», — сообщает В.Погожев в «Кавказских очерках».

Русская администрация оказывается вынужденной отступиться и взглянуть на вещи спокойнее. Новый наместник Кавказа гр. Воронцов-Дашков закрывает на несколько лет Закавказье для русской колонизации, признав, что опыты «водворения русских переселенцев давали лишь печальные результаты, и население сел, образованных ранее, почти повсюду изменилось». Отменив же меры по насильственной русификации края, новый наместник с удовлетворением обнаруживает, что в Закавказье «нет сепаратизма отдельных национальностей и нет сепаратизма общекавказского… Нельзя указать случаев противодействия пре­подаванию русского языка».

Таким образом, все возвращается на круги своя. Население Кавказа снова превращается в лояльных граждан империи, но все ключевые позиции в крае, особенно в экономической, торговой и образовательной сферах, остаются полностью в их руках, водворения русских крестьян-колонистов не происходит, и власть в крае, по существу, продолжает оставаться нерусской, точнее, номинально русской.

Вероятнее всего, мир был бы временным, и вслед за некоторым периодом успокоения неминуемо бы последовала новая вспышка насильственной русификации, а вслед за ней новая смута. Грозила эпоха постоянных неурядиц, в результате которой и жизнь местного населения, и жизнь русских в Закавказье могла бы превратиться в сплошной кошмар.

Однако ситуация была еще сложнее. После окончания Первой мировой войны по плану раздела Османской империи между державами Согласия по так называемому плану Сайкс-Пико к Российской империи должны были отойти восточные вилайеты со значительным армянским населением. Насколько русские способны были переварить подобное приобретение? На повестку дня вновь вставал вопрос об армянской автономии (в пределах этих вилайетов). Во всяком случае армянам, сражавшимся на кавказском фронте, как и армянам в Турции, отказывающимся сражаться против русских войск, позволялось надеяться именно на такой исход своей судьбы.

Памятуя об идеальном образе Российской империи, Евг. Трубецкой писал: «Как в 1877 году на нашем пути к Константинополю лежала Болгария, так же точно нам на этом пути не миновать Армению, которая так же не может быть оставлена под турецким владычеством: ибо для армян это владычество означает периодически повторяющуюся резню… Только в качестве всеобщей освободительницы малых народов и заступницы за них Россия может завладеть Константинополем и проливами». А между тем русский генералитет и наместник Кавказа великий князь Николай Николаевич настаивали на включении армянских вилайетов в единое государственное пространство России с универсальной для всех областей системой управления. Коса нашла на камень.

Но несмотря на дискомфорт, вызванный неуспехом колонизации и русификации края, реальные имперские установки в отношении Закавказья были очень сдержанными: стремились выжать из геополитического положения края все возможные выгоды (чему фактическая автономия края препятствием ни в коей мере не была), а в остальном предоставить событиям течь своим чередом и подавлять в себе приступы раздражительности и обиды, раз в целом закавказская политика соответствовала идеальному смыслу Восточного вопроса и тем по большому счету была оправдана, хотя требовала таких моральных жертв, как признание, что русские не в состоянии колонизировать территорию, политически находящуюся от них в безраздельной зависимости. Как писал английский политик и путешественник Вайгхем, «совершенно невозможно поверить, что значительная часть [переселенческого] потока, направлявшегося в Сибирь, не могла быть повернута в Закавказье, если бы правительство этого хотело всерьез. На население Закавказья не оказывали давления, подобного тому, как это было в других частях империи, и русские не приходили в сколько-нибудь значимом количестве на прекрасные холмы Грузии и нагорья Армении».

Создание «второй Англии»

Процесс британского имперского строительства во многом отличен от российского. Русская колонизация ведет к расширению российской государственной территории: русская колония, образуясь вне пределов российской территории, стимулировала подвижки границы. У англичан колония, изначально находясь под британской юрисдикцией, стремится выйти из нее. Но этот путь вел к созданию своеобразной «метаимперии», объединенной не столько юридически, сколько посредством языкового и ценностного единства.

«Для чего создавалась и сохранялась Британская империя?.. С самых первых времен английской колонизации и до наших дней этот вопрос занимал умы британских мыслителей и политиков», — писал один из английских историков, К. Норр. Чтобы дать ответ на этот вопрос, начнем с того, как воспринимает английский народ ту территорию, которую собирается осваивать. И кстати заметим, что для русских изучение Британской империи имеет особую ценность, ведь свою историю можно полностью понять только сравнивая с чужими историями.

В чем особенности Британской империи?

Во-первых, до последней трети XVIII века она была в основ­ном мирной. Англичане занимали такие части света, которые «по своей малозаселенности давали полный простор для всякого, кто желал там поселиться»22 . Во-вторых, связи англичан с местным населением их ко­лоний были минимальны. Как отмечает Леруа-Болье,«отличительной чертой английских колоний являлось совпадение густоты населения с почти исключительно европейским его происхождением». Смешанные браки были исключитель­ным явлением, дух миссионерства вплоть до XIX века вовсе не был при­сущ англичанам: они как бы игнорировали туземцев. В-третьих, вплоть до XIX века «английское правительство, в противоположность испанскому и португальскому, на деле не принимало никакого участия в основании колоний; вмешательство метрополии в их внутреннюю организацию по праву всегда было ограничено, а на деле равнялось нулю»23 . Английский историк Е. Баркер писал: «Когда мы начали колонизацию, мы уже име­ли идею — социально-политическую идею, — что, помимо английского государства, имеется также английское общество, а точнее — английские добровольные общества (и в форме религиозных конгрегаций, и в форме торговых компаний), которые были готовы и способны действо­вать независимо от государства и на свои собственные средства... Именно английские добровольные общества, а не государство, учреждали поселения в наших ранних колониях и таким образом начали создавать то, что сегодня мы называем империей».

Более того, английские переселенцы, по точному выражению А.Т.Мэхэна, словно бы желали «не пере­носить с собой Англию, а создать нечто новое, что не должно было сделаться второй Англией». Все их интересы были связаны с новой родиной, они трудились на ее благо, а потому английские колонии оказались ус­тойчивее, прочнее, многолюднее колоний всех других европейских народов. «Английская нация с основания своих первых поселений в Америке обнаружила признаки специальных способностей к колони­зации», — отмечает тот же А.Т.Мэхэн. Однако английские колонии вплоть до последней трети XIX века не воспринимались англичанами как особо значимая ценность — и это еще одна отличительная черта английской колонизации. В этом смысле весьма примечательно замечание, которое делает в своей книге «Расширение Англии» Дж.Сили: «Есть нечто крайне характерное в том индифферентизме, с которым англичане от­носятся к могучему явлению развития их расы и расширения их госу­дарства. Они покорили и заселили полсвета, как бы сами не отдавая себе в том отчета».

Это до какой-то степени можно объяснить спецификой английских колоний. Английская эмиграция первоначально имела религиозные причины, англичане-колонисты рвали все связи со Старым Светом, и разрыв этот оставлял в их душах глубочайший след. «Пуританин и колонист... остается прежде всего эмигрантом, который воспринимает человека и обще­ство, исходя из разрыва, подобного не пропасти между двумя участками твердой земли, землей, которую он оставил, и землей, которая его приняла, — но подобного зиянию между двумя пустотами: пустотой отверг­нутой и пустотой надежды»24 .

Параллельно возникали и торговые фактории. Как сообщает Хоррабин в «Очерке историко-экономической географии мира», Англия «учредила торговые станции во всех уголках земного шара... Но воспринимались ли они вполне как колонии? С точки зрения торговых интересов увеличение территории было для Англии не только не необходимо, но даже нежелательно. Ей нужно было только держать в своих руках пункты, господствующие над главными путями. В XVIII в. английские торговцы больше дорожили двумя вест-индскими ост­ровками, чем всей Канадой. Во времена парусных судов эти остров­ки господствовали над морскими путями, соединявшими Европу со всеми американскими портами. Там же, где Англия приобрела дей­ствительно крупные владения, т.е. в Индии и Канаде, это было сде­лано главным образом потому, что здесь приходилось бороться за каждый опорный пункт с постоянной соперницей — Францией, так что для укрепления позиций был необходим обширный тыл... На протяже­нии XIX в. из этих торговых станций и портов выросла Британская им­перия. Между 1800 и 1850 гг. площадь империи утроилась. К 1919 г. она утроилась еще раз». Однако эти новые территории уже не представляли интереса для британских переселенцев.

Основным субъектом действия в английской модели колонизации является некое «общество», «сообщество» (все равно, религиозное или торговое). Каждое из них так или иначе воспринимало религиозно-ценностные основания Британской империи (и к торговым сообществам, как мы видели, это относится в полной мере). Но поскольку в британской идеологеме империи понятия «сообщество» и «империя» синонимичны, то — в данном контексте — сами эти сообщества превращались в мини-империи. Не случайно Ост-Индскую компанию называли «государством в государстве», не случайно лорд Дж. Керзон называл Индию империей в империи. Каждое «сообщество», которое, в конеч­ном счете, исторически складывалось не в силу каких-либо историчес­ких причин, а потому, что такой способ действия для англичан наиболее комфортен (таков «образ коллектива» в картине мира англичан), и каж­дое из них все более замыкалось в себе, абстрагируясь как от туземного населения, так и от метрополии. И каждое из них тем или иным образом проигрывало внутри себя альтернативу «сообщество — империя». Оно отталкивалось от идеологемы «сообщество», «привилегированное (арис­тократическое) сообщество», «сообщество белых людей» и переходило к понятию «империя аристократов».

Создавалась структура взаимосвязанных мини-империй. Единство этой структуры вплоть до конца XIX века практически выпадало из сознания англичан, оно не было принципиально важным. Субъектом действия были «мини-империи» (будь то сельскохозяйственные поселения, торговые фактории или, позднее, миссионерские центры), и их подспудное идеологическое обоснование обеспечивало их мобильность, а, следовательно, силу английской экспансии.

Между этими «мини-империями» и «центром», именовавшим себя Британской империей, существовало постоянное непреодолимое противоречие: «центр» стремился привести свои колонии («мини-империи») к «единому знаменателю», а колонии, самодостаточные по своему внутреннему ощущению, противились унификации, восставали против центра, отделялись от метрополии юридически. Впрочем, хотя отделение Соединенных Штатов вызвало в Британии значительный шок и появление антиимперский идеологии «малой Англии», но это ни на миг не снизило темпов реального имперского строительства, в результате чего сложилась так называемая «вторая империя».

Сама по себе колониальная система, структура «мини-империй» имела, по существу, только пропагандистское значение. В известном смысле прав русский геополитик И. Вернадский, который писал о Британской империи, что «по своему внут­реннему устройству и по характеру своего народа эта страна может лег­ко обойтись без той или другой колонии, из которых ни одна не сплочена с нею в одно целое и каждая живет своей особенной жизнью. Состав британских владений есть скорее агрегат многих политических тел, не­жели одна неразрывная целостность. Оторвите каждое из них, и метро­полия будет существовать едва ли не с прежней силой. С течением вре­мени она даже приобретет новые владения и старая потеря почти не будет для нее заметна. Так, у некоторых животных вы можете отнять часть тела, и оно будет жить по-прежнему и вскоре получит, взамен ос­тавшейся под вашим ножом, другую часть».

За невидимым барьером

Сколь прочны и многолюдны были британские колонии, основанные когда-то на слабозаселенных землях, столь же труден был для англичан процесс интериоризации земель, имеющих сколько-нибудь значитель­ную плотность туземного населения. Так, английское население в Индии, не состоящее ни на военной, ни на государственной службе, к концу XIX века составляло, по одним данным, 50 тысяч человек, по другим — приближалось к 100 тысячам. И это при том, что начиная с 1859 года, после подавления мятежа, британское правительство проводило поли­тику, направленную на привлечение британцев в Индию, а на индийском субконтиненте имелись нагорья, по климату, растительности и относи­тельной редкости местного населения вполне пригодные для колониза­ции, во всяком случае, в большей степени подходящие для земледельческой колонизации, чем «хлопковые земли» Средней Азии, активно заселявшиеся русскими крестьянами. Английский чиновник Б.Ходгсон, прослуживший в Индии тридцать лет своей жизни, писал, что индийские Гималаи могут стать «великолепной находкой для голодающих крестьян Ирландии и горных местностей Шотландии». Еще более остро стоял вопрос о британской колонизации горных районов, Гималаев, в том числе в связи с возможной угрозой Индии со стороны России. «Колонизация горных районов Индии, — писал Х. Кларк, — дает нам преимущество, которое никогда не будет нами потеряно. Колонизация дает нам возможность создать милицию, которая будут поддерживать европейский контроль над Индией и защищать ее границы на севере и северо-востоке. Английское население в миллион человек сделает бунт или революцию в Индии невозможной и обезопасит мирное население, сделает наше господство незыблемым и положит конец всем планам России».

Одним из таких районов был Уттаракханд, включающий в себя провинции Гарваль, Кюмаон (близкую по этническому составу населения) и небольшое протекторатное княжество Тери-Гарваль. Все эти земли попали под британское владычество в результате Непальской войны в 1815 году. Местность эта, расположенная на склонах Гималаев, представлялась британским путешественникам райским уголком, напоминающим «роскошный сад, где все, что произвела земля Европы и Азии — или даже всего мира — было собрано вместе. Яблони, груши, гранаты, фиговые и шелковичные деревья росли в огромных количествах и в самых великолепных своих формах. Ежевика и малина соблазнительно свешивались с уступов обрывистых скал, а наша тропа была усыпана ягодами земляники. И в какую сторону ни посмотри — цветущий вереск, фиалки, жасмин, бесчисленные розовые кусты в полном цвету», — восторгается Т.Скиннер в «Экскурсиях по Индии», вышедших в свет в 1832 году.

Однако поведение британцев-колонистов в Гималаях выглядит не вполне логичным с прагматической точки зрения и объяснимым только если рассматривать его в свете британской модели колонизации. Британцы избегали колонизировать территории со сколько-нибудь значительным местным населением, а если и прибегали к этому, то создавали целую громоздкую систему, препятствующую их непосредственным контактам с местным населением. Так, англичане давали самые идиллические характеристики жителям Гималаев.

Но вопрос остался на бумаге. Для того, чтобы жить в Гималаях, требовалось вступить в прочные отношения с местным населением. Последнее по своему характеру британцам было даже симпатично. Англичане давали самые идиллические характеристики жителям Гималаев. Монахи и аскеты, нашедшие себе убежища в снежной суровости высоких гор, стали основными персонажами европейских описаний Гималаев. В отличие от обычной индийской чувственности, путешественники находили здесь величайшее самообуздание, столь импонировавшее викторианцам. Гималаи в представлениях англичан были местом преимущественно романтическим. Жизнь крестьян описывалась так же преимущественно в идиллических тонах. Обращалось внимание на их необыкновенно чистые и прекрасно возделанные угодья.

Однако британское население, состоявшее главным образом из чиновников лесного ведомства, жило в поселках, приближаться к которым местным жителям было строжайше запрещено, словно поставлен был невидимый барьер. И когда в Гарвале — одной из местностей Гималаев — действительно возникают европейские поселения, британцы поступают с этими романтическими горами точно так же, как в это же время с романтическими горами своей родины — горами Шотландии: стремятся вырубить естественные лесные массивы и засадить горные склоны корабельными соснами. Действия британцев могли бы казаться чисто прагматическими, если не учитывать, что тем самым они лишили себя одного из немногочисленных плацдармов для британской колонизации Индии, вступив в затяжной конфликт с местным населением. В результате британские поселения Гарваля так никогда и не превысили общую численность в тысячу человек.

Англичане и абстрагировались от местного населения, и создавали для себя миф о загадочных жителях Гималаев, и воспевали чудесную природу края, и признавали практически только хозяйственное ее использование. Их восприятие как бы раздваивалось. В результате, осознавая и возможность, и желательность крестьянской колонизации района Гарваля, британцы не решались к ней приступить.

Между британцами и местным населением словно бы всегда стоял невидимый барьер, преодолеть который они не могли. Так, еще во времена колонизации Америки «угроза, исходящая от индейца, приняла для пуританина природно-тотальный характер и в образе врага слитыми воедино оказались индеец-дикарь и породившая его дикая стихия природы... Пуританский образ индейца-врага наложил свой отпечаток на восприятие переселенцами пространства: оно для них активно, это пространство-“западня”, полное подвижных и неожиданных препятствий»25 .

Британцы создавали себе в своих владениях узкий мирок, в который не допускались никакие туземцы и который должен был бы воспроизводить английское общество в миниатюре. Однако психологическую неадекватность этого ощущения обнаруживает тот факт, что, прожив несколько лет в таких колониях, англичане, от колониальных чиновников до последних бродяг, чувствовали, попадая назад в Англию, еще больший дискомфорт. Те, кто волей судьбы оказывался перед необходимостью более или менее близко соприкасаться с не-европейцами (чего англичане избегали), приобретали себе комплекс «аристократов» и тем по существу обращались в маргиналов в английском обществе. Ничего подобного не знает история никакого другого европейского народа.

Любая новая территория, где селится англичанин, в его восприятии — «чистая доска», на которой он творит свой собственный мир по своему вкусу. Это в равной степени относится и к колонизации Америки, и к созданию Индо-Британской империи. Так, «пуритане, несмотря на свои миссионерские претензии, рассматривали Америку как свою собственную страну, а ее коренных жителей, как препятствие на пути своего предопределения как американцев. Будучи пионерами, осваивавшими богатую неразвитую страну, первые американцы верили в свою способность построить общество, отвечающее их желаниям». Аналогичным образом и «индийская “tabula rasa” представлялась во всех отношениях в высшей степени подходящей, чтобы устроить там общество на свой собственный манер»26 .

Внешне это восприятие может напоминать «дикое поле» русских, но имеется одно очень существенное различие. Русские осваивают «дикое поле», вбирают его в себя, не стремясь ни ограничить его, ни устранить встречающиеся на нем препятствия. Русские как бы игнорируют конфликтогенные факторы, связанные с новой территорией, и не прилагают никаких усилий, чтобы устранить их возможное деструктивное действие. Эти конфликтогенные факторы изначально рассматриваются не как внешние трудности, а как внутренние, от которых не уйдешь, но которые не подлежат планомерному устранению, а могут быть сняты только в более широком контексте деятельности народа. Англичане же, если они не могли избежать самого столкновения с тем, что порождает конфликтность — а сам факт существования туземного населения уже является для англичан конфликтогенным, ведь туземное население так или иначе препятствует реализации собственно английских представлений, — то они стремились поставить между собой и местным населением барьер.

К чему приводило наличие психологического барьера между англичанами и коренным населением колоний? Эдвард Спайсер в книге «Циклы завоевания» описывает как из «политики изоляции» постепенно развивалась концепция резерваций, воплотившаяся в отношениях с индейцами Северной Америки. Изначально эта концепция выразилась в том, что с рядом индейских племен были подписаны договоры как бы о территориальном разграничении. Но существенным в этих договорах для англичан было не определение территориальных границ (напротив, они изначально игнорировали эти границы), а то, что в результате самого акта подписания договора индейское племя превращалось для англичан в некоего юридического субъекта, через что отношения с ним вводились в строго определенные и ограниченные рамки. Очевидная бессмысленность наделения индейцев статусом юридического лица, при том, что никакие права де-факто за ними не признавались, параллельно навязчивым желанием англо-американцев придерживаться даже в случаях откровенного насилия определенных ритуалов, свойственных международным отношениям, указывает на то, что внешний статус индейцев имел в глазах колонистов самостоятельную ценность. Он давал возможность экстериоризировать туземный фактор, отделить его от себя и тем самым получить возможность абстрагироваться от него.

Такие сложные психологические комплексы, казалось бы, должны были остановить колонизацию. А между тем англичане создали империю значительно более прочную, чем, например, испанцы, хотя последние прикладывали к созданию империи больше сознательных усилий. Значит ли это, что разгадка — в коммерческих способностях англичан?

«Империя — это торговля», — говорил Дж. Чемберлен. И действи­тельно, значительная доля справедливости есть в той точке зрения, что Британская империя является «коммерческой комбинацией, деловым синдикатом»27. Но этого объяснения недостаточно, ибо как психологически могли сочетаться эта гипертрофированная самозамкнутость англичан и гигантский размах их торговых операций, заставлявший проникать их в самые удаленные части земли и чувствовать там себя полными хозяевами?

Т. Маколи сетовал на то, что англичане вовсе не интересуются Ин­дией и «предмет этот для большинства читателей кажется не только скуч­ным, но и положительно неприятным». Пик английской завоевательной политики на Востоке по времени (первая половина XIX века) совпал с пи­ком антиимперских настроений в Англии, так что кажется, словно жизнь на Британских островах текла сама по себе, а на Востоке, где основным принципом британской политики уже стала «оборона Индии» — сама по себе. Англичане уже словно бы свыклись с мыслью о неизбежности потери колоний и даже желательности их отпадения, как то проповедовали экономисты Манчестерской школы. Узнав о коварстве и жестокостях пол­ководца У. Хастингса, английское общественное мнение поначалу воз­мутилось, однако гнев прошел быстро, и У. Хастингс был оправдан пар­ламентским судом, ибо осуждение его по справедливости требовало и отказа «от преимуществ, добытых столь сомнительным путем. Но на это не решился бы ни один англичанин».

Между тем Дж. Гобсон, обвиняя английских империалистов во всех смертных грехах, оправдывает их в одном: «Психические переживания, которые бросают нас на защиту миссии империализма, конечно, не ли­цемерны, конечно, не лживы и не симулированы. Отчасти здесь самооб­ман — результат не продуманных до конца идей, отчасти явление психической аберрации... Это свойство примирить в душе непримири­мое, одновременно хранить в уме как за непроницаемой переборкой ан­тагонистические явления и чувства, быть может, явление исключительно английское. Я повторяю, это не лицемерие; если бы противоположность идей чувствам осознавалась бы — игра была бы проиграна; залог ус­пеха — бессознательность».

По сути, то, о чем говорит Гобсон — это типичная структура функционального внутрикультурного конфликта, когда различные группы внутри этноса ведут себя прямо противоположным образом, и левая рука, кажется, не знает, что делает правая, но результат оказывается комфортным для этноса в целом. В этом смысле показательно высказывание Дж. Фраунда о том, что Британская империя будет существовать даже несмотря на «глупость ее правителей и безразличие ее детей». Здесь мы имеем дело с выражением противоречивости внутренних установок англичан. Англичане осваивали весь земной шар, но при этом стремились абстрагироваться от всего, что в нем было неанглийского. Поскольку такой образ действия практически невыполним, колонизация волей-неволей связана с установлением определенных отношений и связей с внешним неанглийским миром, то выход состоял в том, чтобы не замечать само наличие этих связей. Для англичан Британских островов это означало не замечать наличие собственной империи. Действовать в ней, жить в ней, но не видеть ее. Так продолжалось до середины XIX века, когда не видеть империю далее было уже невозможно.

Альянс между религией и торговлей

Тем не менее, была, очевидно, некая мощная сила, которая толкала англичан к созданию и сохранению империи. При наличии всех психологических трудностей, которые несла с собой британская колонизация, абсолютно невозможно представить себе, чтобы она имела лишь утилитарные основания.

А если так, то мнение о внерелигиозном характере Британской империи ошибочно и вызвано тем, что до XIX века миссионерское движение не было значимым фактором британской имперской экспансии.

Приходится только удивляться тому, что все исследователи, за очень редким исключением, отказывали Британской империи в каком-либо идеологическом основании. «Мысль о всеобщей христианской империи никогда не пускала корней на британских островах», как об этом писал один из наиболее известных германских геополитиков Э.Обст. Но так ли это? Если миссия была неимоверно затруднена психологически, то это не значит, что ее не хотели. Не мочь — не означает не хотеть. И если стимулом к созданию империи было мощное религиозное основание, то ни из чего не следует, что внешне это будет проявляться таким уж прямолинейным образом. Имперские доминанты получали в сознании англичан достаточно причудливое выражение. Следует ожидать, что и их религиозные основания имеют сложную форму.

Справедливы слова английского историка Л. Райта, что «если мы будем объяснять, что такое Ост-Индская компания в поняти­ях наших дней, т.е. как корпорацию жадных империалистов, использую­щих религию как средство эксплуатации и своих собственных рабочих, и других народов, мы проявим абсолютное непонимание того периода». Очень многие смотрели на Британскую империю как на «торговый синдикат», но в ее истории не было ни одного периода, по отношению к которому это определение было бы справедливо. Можно лишь сказать, что Британская империя, кроме всего прочего была и «торговым синдикатом». Другой историк, А.Портер, выразился еще более категорично: «Прирожден­ный альянс между религией и торговлей в конце

XVI — начале XVII века оказал глубокое влияние на то, что в один прекрасный день было назва­но Британской империей».

Л.Райт в книге «Религия и империя» подробно разбирает эту проблему. Он отмечает, что хотя, «в отличие от испанских и португаль­ских католических проповедников, новые протестантские миссионеры были убеждены, что они не нуждаются в государстве и его помощи», однако «влияние духовенства и его проповеди было могущественным фактором в создании общественного настроя в отношении к морской экспансии». «Сплошь и рядом духовенство яковитской Англии было настроено в духе меркантилизма. Духовенство выступало за ту же политику, что и люди коммерции». В свою очередь, торговцы и моряки верили, что они явля­ются орудием Провидения. «Искренняя вера в Божественное предопре­деление не может быть поставлена под сомнение никем из тех, кто изу­чал религиозные основания елизаветинской Англии. Из этого не следу­ет, что все судовладельцы и капитаны сами по себе были благочестивы­ми людьми, которые регулярно молились и пели псалмы; но мало кто, даже из наиболее нечестивых среди них, решился бы выражать сомне­ние в Божественном вмешательстве, большинство имело положитель­ную веру в то, что Бог все видит своим всевидящим оком... Благочести­вые замечания, встречающиеся в вахтенных журналах, удивляют совре­менного читателя как нечто, совершенно не относящееся к делу... Но в начале XVII века эти комментарии были выражением настроения эпохи».

Так, например, при основании в 1600 году Ост-Индской компании отбором капелланов для нее занимался сам ее глава Т. Смит, известный как человек примерного благочестия. Он «обращался в Оксфорд и Кемб­ридж для того, чтобы получить рекомендации... Кандидаты должны были прочитать испытательную проповедь на заданные слова из Евангелия служащим компании. Эти деловые люди были знатоками проповедей, они обсуждали их со знанием дела не хуже, чем профессиональные док­тора богословия». При отборе капелланов имелась в виду и цель мис­сии. «Необходимость обращения язычников в протестантизм была по­стоянной темой английских дискуссий о колонизации»28 .

Однако, несмотря на значительный интерес общества к вопросам проповеди, в реальности английская миссия была крайне слабой. Попытаемся понять причину этого, обратившись к истории формирования концепции Британской империи.

Прежде всего нас ждут неожиданности в том, что касается английского понимания слова «империя», как оно сложилось в начале XVI века. В период между 1500-м и 1650-м годами некоторые принципиально важные концепции изменили свой смысл и вошли в общественное употребле­ние. Это концепции «страны» (country), «сообщества» (commonwealth), «империи» и «нации». Изменение значений слов происходило главным образом в XVI веке. Эти четыре слова стали пониматься как синонимы, при­обретя смысл, который, с небольшими изменениями, они сохранили и впоследствии и который совершенно отличался от принятого в предше­ствующую пору. Они стали означать «суверенный народ Англии». Соот­ветственно изменилось и значение слова «народ».

Слово «country», первоначальным значением которого было «coun­ty» — административная единица, стало синонимом слова «nation» и уже в первой трети XVI века приобрело связь с понятием «patrie». В словаре Т. Элиота (1538 год) слово «patrie» было переведено как «a country». Слово «commonwealth» в значении «сообщество» стало использоваться в каче­стве взаимозаменяемого с терминами «country» и «nation».

С понятием «нация» начинает тесно связываться и понятие «импе­рия». «В средневековой политической мысли «империя» (imperium) была тесно связана с королевским достоинством. Понятие «империя» лежало в основе понятия «император». Император обладал суверенной властью внутри его королевства во всех светских делах... Это значение было ра­дикальным образом изменено в Акте 1533 года, в котором понятие «импе­рия» было распространено и на духовные вопросы и использовано в зна­чении «политическое единство», «самоуправляющееся государство, сво­бодное от каких бы то ни было чужеземных властителей», «суверенное национальное государство».

Следует отметить, что бытие Англии в качестве «нации» было непо­средственным образом связано с понятием «представительское управ­ление». Представительство английского народа, являющегося «нацией», символическим образом возвышало его положение в качестве элиты, которая имела право и была призвана стать новой аристократией. «Та­ким образом, национальность делала каждого англичанина дворяни­ном, и голубая кровь не была больше связана с достижением высокого статуса в обществе», — отмечает Л.Гринфилд в книге «Национализм: пять дорог к Современности».

Здесь для нас чрезвычайно важно сделать следующие замечания. «Представительское управление» при его определенной интерпретации можно рассматривать как «способ действия», атрибут, присущий полноценному человеческому сообществу, а не как политическую цель. При этом, поскольку понятия «нация», «сообщество», «империя» являются в этот период фактически синонимичными, «представительское управление» как «способ действия» следует рассматривать как присущий им всем. В этот же ряд понятий следует ввести и «англиканскую церковь». Ей так же присущ атрибут «представительское управление» — что выразилось в специфике миссионерской практики англичан. Причем данный способ действия в сознании англичан приводит к возвышению над всем окружающим миром и логически перерастает в атрибут «образа мы». На раннем этапе он трактовался как религиозное превосходство, затем как одновременно превосходство имперское («лучшая в мире система управления народами») и национальное. Затем он стал пониматься как превосходство социальное. Но каждый из этих случаев более сложен, чем это кажется на первый взгляд. Так и знаменитый британский национализм, поражавший всю Европу, в действительности далеко отстоял от того, что обычно понимают под этим понятием.

Все более глубокие корни пускает мысль о богоизбранности англий­ского народа. В 1559 году будущий епископ Лондонский Дж. Эйомер про­возгласил, что Бог — англичанин, и призвал своих соотечественников семь раз в день благодарить Его, что они родились англичанами, а не итальянцами, французами или немцами. Дж. Фоке писал в «Книге муче­ников», что быть англичанином означает быть истинным христианином: «английский народ избранный, выделенный среди других народов, пред­почитаемый Богом. Сила и слава Англии необходима для Царствия Божия». Триумф протестантизма был национальным триумфом. Идентификация Реформации с «английскостью» вела к провозглашению Рима национальным врагом и исключением католиков из английской нации. Епископ X. Латимер первым заговорил о «Боге Англии», а архие­пископ Краимер связал вопросы вероучения с проблемой национальной независимости Англии и ее национальных интересов.

Итак, национализм того времени определялся не в этнических категориях. Он определялся в терминах религиозно-политических. Он был связан с идеями самоуправления и протестантизма (англиканства). Эти два последних понятия также были непосредственным образом связаны с понятием «империя», то есть самоуправления в религиозных вопросах. Сошлюсь еще раз на Л.Гринфилда: «Протестантизм был возможен в Англии, только если она была им­перией. А она была империей, только если она была нацией… Когда английское духовенство думало о Новом Свете, оно мечтало об обшир­ной Протестантской империи». Таким образом, мы видим, что британская империя имела религиозную подоплеку, столь же интенсивную, какая была у Российской империи.

Культ империи

В чем же состояла суть английской религиозной миссии?

Легко понять, почему проповедь протестантизма в его английском варианте была затруднена. Ведь английский протестантизм был тесно переплетен с понятием «нация», «национальная церковь». Британская империя несла с собой идею самоуправляющейся нации. Именно поэтому, очевидно, английские купцы, националисты и меркантилисты проявляли значительную осведомленность в вопросах теологии. Однако только в XIX веке по­явились идеи, позволяющие распространять понятие национальной цер­кви на другие народы. Был провозглашен отказ от «эклесиоцентризма», т.е. «от установления по всему миру институциональных церквей запад­ного типа». Г. Венн и Р. Андерсон разработали концепцию самоуправ­ляющейся церкви. Идея состояла в необходимости отдельной автоном­ной структуры для каждой туземной церковной организации. «Одна из основных целей миссионерской активности должна быть определена в терминах “взращиваемой церкви”»29. Однако эта стратегия подразумева­ла по сути «выращивание» скорее нации, чем церкви, что создавало, в свою очередь, новые проблемы.

Последнее обстоятельство должно было вызвать определенный перенос понятий и акцентов. Действительно, именно в это время в сознании англичан все более отчетливо проявляется представление, что они всюду несут с собой идею свободного управления и представительских органов, что в целом коррелировало с концепцией самоуправляющейся церкви. Однако в это время наблюдается рост расистских установок, чего почти не было раньше. Так, слово «ниггер» стало употребляться в отношении ин­дийцев только с 40-х годов XIX века. Английский историк, Е.Баркер, утверждая, что англичане в Индии не «индизировались», уточняет, «в отличие от первых завоевателей». Для завоевателей же (Клайва и других) индийцы были недругами, но отнюдь не презренной расой. В записках и мемуарах английских офицеров, служащих на вечно неспокойной северо-западной границе, тоже выражается отношение к индийцам более нормально. (Да и трудно иначе, если служишь долгие годы бок о бок.) Фельдмаршал Робертс вспоминает о случаях, когда английские офицеры, абсолютно верившие своим подчиненным, узнав об их предательстве (мятеж 1857—1858 годов), пускали себе пулю в лоб, или о старом полковнике, клявшемся жизнью в преданности своих солдат и рыдавшем, видя как их разоружают, т.е. оказывают недоверие и тем самым оскорбляют.

Среди многих викторианцев возникало ощущение, что «вестернизация — это опасное занятие. Возможно, не-европейцы вовсе не были потенци­альными английскими джентльменами, которые лишь подзадержались в своем развитии, а расой, чуждой по самому своему существу»30 .

«Представительское самоуправление» было осознано как цель имперского действия... Целью действия (ценностной доминантой) было провозглашено то, что до сих пор было условием действия, атрибутом человека, без чего человек просто не был полноценным человеком. Перенесение данной парадигмы в разряд целей вело к ее размыванию и угрожало самой парадигме империи в сознании англичан. Признание новых целей не могло произойти безболезненно, оно требовало изменения «образа мы». Поэтому данная цель одновременно и декларировалась, и отвергалась в качестве цели практической. Дж. Морли, статс-секретарь по делам Индии, заявил в 1908 году: «Если бы мое существование в качестве официального лица и даже телесно было продолжено судьбою в двадцать раз более того, что в действительности возможно, то и в конце столь долго­го своего поприща я стал бы утверждать, что парламентская система Индии совсем не та цель, которую я имею в виду».

Выходом из психологического тупика оказывается формирование идеологии Нового империализма, основанием которой стала идея нации. В ней атрибут «представительского самоуправления» относится только к англичанам, которые и признавались людьми по преимуществу. До сих пор такой прямолинейности не было. Британский национализм в качестве идеологии развился как реакция на извечные психологические комплексы англичан в качестве колонизаторов.

Создание великой Британской империи в Азии стало восприниматься как романтический подвиг мужества, а не как деловое предприятие. В своем выступлении в Кристальном дворце 24 июня 1872 года Бенджамин Дизраэли сказал: «Англичане гордятся своей огромной страной и же­лают достигнуть еще большего ее увеличения; англичане принадлежат к имперской стране и желают, если только это возможно, создать импе­рию». Он не произнес ничего нового, а просто констатировал факт. С середины XIX века империя была осознана как целостность и данность. «Из конца в конец Англии во всех слоях английского общества почти поголовно увлечение политической теорией-мечтой об Англии, разросшейся на полмира, охватывающей весь британский мир в одно крепкое неразрыв­ное целое, в огромную мощную, первую в мире империю», — пишет В.Устинов в книге «Об английском империализме».

Именно в это время на Британских островах империализм стано­вится окончательно философией истории и для кого-то превращается в настоящий культ, так что «гордому англичанину... в словах “имперское верховенство Британской империи” слышится нечто призывное к его сердцу, ласкающее его слух»31 .

«Бремя белого человека»

Параллельно с развитием культа империализма шел другой процесс, который начался не на Британских островах, а с Британской Индии. Там возникла идеология «бремени белого человека», сыгравшая важнейшую роль в модификации английской этнической картины мира.

Британцы в Индии — это особая порода людей — викторианцы. Типичный представитель эпохи царствования королевы Виктории — это самоуверенный подтянутый человек, не знающий ни в чем слабинки, крайне дисциплинированный, с гипертрофированным чувством долга, прекрасно воспитанный джентльмен, придерживающийся в своей жизни самых строгих правил и семейных традиций, религия которого сводится к нескольким исключительно нравственного характера заповедям. «Викторианский период, который обычно ассоциируется с подъемом в обществе христианских ценностей, в действительности не был эпохой веры. Может быть, правильнее было описать его как эпоху отсутствия веры... период, ознаменованный стремлением к разрушению веры. Викторианская эпоха, не будучи эпохой веры, была тем не менее эпохой большой нравственной серьезности, культа хорошего поведения. Это была как бы секулярная религия»32.

Британскую Индийскую империю создавали люди именно такого типа и помимо прочего «империя была для них средством нравственного самовоспитания». Этот тип человека воспевался и романтизировался в имперской литературе. Возникал своего рода культ «воинственной энергии, суровой и по отношению к себе, и по отношению к другим, ищущий красоту в храбрости и справедливость лишь в силе»33 .

Этот дух героического империализма и зарождался в Британской Индии тогда, когда в Англии наблюдалось отсутствие веры в империю и отсутствие интереса к ее дальнейшей судьбе, и уже потом, в последней трети XIX века «драма нового империализма была разыграна в тропических лесах, на берегах величественных рек, среди песчаных пустынь и на ужасных горных перевалах Африки. Это был его [нового империализма] триумф и его героическая трагедия»34. Индия же виделась «раем для мужественных людей», стоически переносивших все трудности и опасности. Здесь и складывалась та идеология, которую Киплинг выразил в своем знаменитом «Бремени белого человека».

И эти гордые англичане как будто на самом деле ощущали себя слугами покоренных народов. По существу, они творили в Индии «свой» мир. Среди них были такие люди, как Томас Маколи и С.Травелайен, стремившиеся «полностью переустроить индийскую жизнь на английский манер. Их энтузиазм был в буквальном смысле безграничен; они надеялись, что уже в пределах одного поколения высшие классы Индии примут христианство, будут говорить по-английски, освободятся от идолопоклонства и активно вольются в управление страной»35 . Конечно, разным англичанам этот «свой» мир представлялся по-разному.

С идеологией «бремени белого человека» была связана, с одной стороны, доктрина о цивилизаторской миссии англичан, их призвании насаждать по всему миру искусство свободного управления (и в этом своем срезе данная идеология приближается к имперской цели-ценности), а с другой — верой в генетическое превосходство британской расы, что вело к примитивному национализму. Причем эти две составляющие были порой так тесно переплетены, что между ними не было как бы никакой грани, они плавно переливались одна в другую. Их противоположность скорее была понятна в теории, чем видна на практике.

Воплощением слитых воедино противоречий явилась фигура Сесиля Родса, деятеля уже Африканской империи и друга Р. Киплинга. Для него смысл Британской империи состоял в том благодеянии, которое она оказывает человечеству, обращая народы к цивилизации, однако непоколебимо было и его убеждение, что англичане должны извлечь из этого обстоятельства всю возможную пользу для себя. Родсу принадлежит знаменитая фраза: «Чистая филантропия — очень хороша, но филантропия плюс пять процентов годовых еще лучше». Философские взгляды С. Родса так описываются в одной из его биографий: если существует Бог, то в истории должны быть Божественные цели. Ими является, вероятнее всего, эволюция человека в сторону создания более совершенного типа людей. Поскольку Родс считал, что порода людей, имеющая наилучшие шансы в эволюции, — это англо-саксонская раса, то делал заключение, что для служения Божественной цели следует стремиться к утверждению господства англо-саксонской расы. Если так мог всерьез считать Родс, то и слова лорда Розбери о том, что Британская империя является «величайшим мировым агентством добра, которое когда-либо видел свет», не следует считать обычным лицемерием.

Идеология «бремени белого человека» фактически примеряла различные составляющие английского имперского комплекса: национальное превосходство, самоотверженное служение религиозной идее, насаждение по всему миру искусства свободного самоуправления и романтика покорения мира. Это новая интерпретация имперской идеологии, где вновь религиозная, национальная, имперская и социальная составляющая выступают в единстве. Парадигма же «представительского самоуправления» вновь занимает место не ценности — «цели действия» (целью действия теперь является втягивание мира в англий-скую орбиту), а «способом действия», а именно, способом покорения мира. Эта идеологема находит свое выражение в мандатной системе, примененной на практике после Первой мировой войны. Ко второй половине XIX века в Британской империи наблюдался переход от непрямого, сохраняющего значительные элементы автономии управления колониями, к прямому централизованному управлению. Но уже к началу XX века доминирующим принципом британской имперской практики становится протекторатное правление. Это было серьезной модификацией английской картины мира.

Формы имперского управления

Попробуем сравнить между собой практику двух империй. Мы привыкли считать, что для Российской характерно прямое управление, а для Британской — протекторат. На практике все было сложнее (или, если хотите, проще).

В Британской Индии наблюдалась очевидная тенденция к прямому и унитарному управлению. Еще в начале XIX века исследователь Британской империи шведский генерал-майор граф Биорнштейн писал, что вероятнее всего «субсидиальные [протекторатные] государства будут включены в состав владений [Ост-Индской] компании по мере того, как царствующие ныне государи перестанут жить». И действительно, к семидесятым голам XIX века из 75883 кв. миль, образующих англо-азиатский мир, 30391 кв. миля находилась под прямым управлением. И с течением времени «тенденция сводилась к более решительному и энергичному контролю метрополии над аннексированными территориями; протектораты, совместные управления и сферы влияния превращались в типичные британские владения на манер коронных колоний»36 .

На протяжении всего XIX века наблюдалась явная тенденция к авторитаризму. Так, Джон Марли, статс-секретарь по делам Индии, в речи, произнесенной в 1908 году в Палате лордов, заявил: «Если бы мое существование в качестве официального лица и даже телесно было продолжено судьбою в двадцать раз более того, что в действительности возможно, то и в конце столь длинного своего поприща я стал бы утверждать, что парламентская система для Индии совсем не та цель, которую я имею в виду». Р. Киплинг был безусловным сторонником жесткого авторитарного управления Индией, которое он сравнивал с локомотивом, несущимся полным ходом: никакая демократия при этом невозможна.

В то время именно данные идеи в значительной мере определяли политику англичан в Индии, хотя наряду с ними существовали и цивилизаторско-демократические идеи, которые с начала ХХ века стали проявляться все более отчетливо, а после Первой мировой войны превратились в доминирующие. Но, конечно, понадобилось широкое антиколониальное и антибританское движение, чтобы Индия добилась независимости.

Британская Индия представляла собой почти особое государство, где большинство дел не только внутренней, но и внешней политики находилось в ведении генерал-губернатора Индии. Ост-Индская компания была чем-то вроде государства в государстве, обладала правом объявлять войны и заключать мир. Но и после упразднения компании в 1858 году, в компетенцию индийского правительства, как перечисляет И.И.Филиппов в книге «Государственное устройство Индии», входило «поддержание мира и безопасности в морях, омывающих индийские берега, наблюдение за движением морской торговли и тарифами своих соседей, течением событий на границах Афганистана, Сиама, Тонкина, Китая, России и Персии, защита владетелей островов и приморских областей в Персидском заливе и на Аравийском полуострове и содержание укрепленных постов в Адене».

Со своей стороны, Туркестан представлял собой тоже достаточно автономное образование, находясь под почти неограниченным управлением туркестанского генерал-губернатора, которого «Государь Император почел за благо снабдить политическими полномочиями на ведение переговоров и заключение трактатов со всеми ханами и независимыми владетелями Средней Азии»37 . Так же, как и англичане, русские в Средней Азии «оставляли своим завоеванным народам многие существенные формы управления и жизни по шариату», при том, что на других окраинах империи система местного самоуправления и социальная структура унифицировались по общероссийскому образцу. И если еще при организации Киргизской степи «родовое деление киргиз уничтожалось» (в скобках заметим, что киргизами в литературе того времени именовались просто тюрки-кочевники), точнее, игнорировалось при образовании уездов и аулов, то уже в Туркестанском крае — «крупные родовые подразделения совпадали с подразделениями на волости, — родовые правители были выбраны в волостное управление и недовольных не оказалось»38 .

Россия в Средней Азии попробовала и протекторатную форму правления (в вассальной зависимости от нее в различное время находились разные азиатские ханства, российским протекторатом была Бухара). Более того, русские усвоили себе и чисто английские способы действия в зонах влияния, в частности, «“аксиому”: нация, занимающая у нас деньги — нация побежденная», и добились экономического преобладания в Персии путем разумной тарифной (я имею в виду мероприятия гр. Витте) и транспортной политики, и даже завязали экономическую борьбу с Англией в Персидском заливе. Все это происходило, конечно, под аккомпанемент жалоб на свою полную неспособность к торговле: «Бухара, Хива, Коканд больше ввозят в Россию, нежели получают из нее, выручая разницу наличным золотом... Торговля с Персией тоже заключается большей частью в пользу иранцев… Какая уж тут борьба с Англией, когда мы с киргизами и бухарцами справиться не можем». Все эти стенания приводятся в книге С. Южакова «Англо-русская распря».

Однако в русской печати появлялись и совершенно новые, металлические нотки. Так, Р.Фадеевв «Письмах с Кавказа к редактору Московских ведомостей» пишет: «Ни одно европейское государство, имеющее владения на Востоке, не относится нигде к азиатским подданным, как к собственным гражданам. Иначе быть не может. Европейские подданные составляют самую суть государства, азиатские же — политическое средство для достижения цели». Короче, одни мы такие глупые, что прежде всего любым туземцам на любой окраине даем права нашего гражданства, после чего уже не можем драть с них три шкуры.

К счастью, эти сентенции, совершенно убийственные для русской имперской психологии, особого резонанса не получают. Что же касается экономической стороны колонизации, то аргументы и англичан, и русских схожи, а высказывание Дж. Сили на этот счет просто великолепно: «Индия не является для Англии доходной статьей, и англичанам было бы стыдно, если бы, управляя ею, они каким-либо образом жертвовали ее интересами в пользу своих собственных». В России не прекращаются сетования по поводу того, что все окраины, а особенно Средняя Азия, находятся на дотации. Правда, однако, то, что Россия в XIX веке делала в Средней Азии большие капиталовложения, не дававшие непосредственной отдачи, но обещавшие солидные выгоды в будущем; в целом, кажется, экономическую политику России в Средней Азии следует признать разумной. Но вернемся к нашему сравнению.

Русские совершенно сознательно ставили своей задачей ассимиляцию окраин: «Русское правительство должно всегда стремиться к ассимилированию туземного населения к русской народности», т.е. к тому, чтобы «образовать и развивать [мусульман] в видах правительства, для них чужого, с которым они неизбежно, силой исторических обстоятельств, должны примириться и сжиться на всегда». Дело доходило до того, что мусульманам платили деньги, чтобы они отдавали детей в русские школы. На совместное обучение русских и инородцев, т.е. на создание русско-туземных школ, при первом генерал-губернаторе Туркестана К.П. фон Кауфмане делался особый упор, причем имелось в виду и соответствующее воспитание русских: «туземцы скорее сближаются через это с русскими своими товарищами и осваиваются с разговорным русским языком; русские ученики школы также сближаются с туземцами и привыкают смотреть на них без предрассудков; те и другие забывают племенную рознь и перестают не доверять друг другу... Узкий, исключительно племенной горизонт тех и других расширяется», — такую предполагаемую идиллию описывает И.К.Остроумов в книге «К истории народного образования в Туркестанском крае». Туземные ученики, особенно если они действительно оказывались умницами, вызывали искреннее умиление. Тем более «в высшей степени странно, но вместе с тем утешительно видеть сарта [таджика], едущего на дрожках, либо в коляске, посещающего наши балы и собрания, пьющего в русской компании вино. Все это утешительно в том отношении, что за материальной стороной следует и интеллектуальная»39 . Не утешительным было только то, что туземных учеников в русско-туземных школах считали единицами, ассимиляция почти не происходила, русские и туземцы общались между собой почти только лишь по казенной надобности, а, как отмечается в «Сборнике документов и статей по вопросу образования инородцев», выпущенном в 1869 году, «в местах, где живут вместе русские и татары, все русские говорят по-татарски и весьма немногие татары говорят по-русски».

При этом русские живут на новозавоеванных территориях под мощной защитой правительства. Е.Марков в книге «Россия в Средней Азии» приводит записи рассказов переселенцев: «Нас ни сарты, ни киргизы не обижают, ни Боже мой! Боятся русских!.. Мы с мужем три года в Мурза-Рабате на станции жили совсем одни, уж на что кажется степь глухая... А никогда ничего такого не было, грех сказать. Потому что строгость от начальства. А если бы не строго, и жить было бы нельзя!.. Промеж собой у них за всякую малость драка». То же рассказывают мужики, волей судьбы оказавшиеся близ Ашхабада: «Здесь на это строго. Чуть что, сейчас весь аул в ответе. Переймут у них воду дня на три, на четыре, — хоть переколейте все, — ну и выдадут виновного. А с ним расправа коротка... Дюже боятся наших». Так что русские, по существу, оказывались, хотели они того или нет, привилегированным классом, к которому относились с опаской и контактов с которым избегали.

Точно так же и «англичане в Индии, высокого ли, низкого происхождения, были высшим классом». Стиралась даже разница между чиновниками и нечиновниками, минимизировались сословные различия — все англичане в Индии чувствовали себя аристократами, «сахибами». Стремясь как можно более приблизить свою жизнь в Индии к жизни в Англии, они как бы абстрагировались от туземного общества. Общение с туземцами даже по долгу службы и даже для тех, кто прекрасно владел местными языками, было обременительной обязанностью. Литература пестрит примерами не просто пренебрежительного, а прямо вызывающе хамского отношения англичан к индийцам, полного игнорирования их чувств. Причем, как отмечает в работе «Иллюзия постоянства. Британский империализм в Индии» Ф.Хатчинс, «это чувство превосходства базировалось не на религии, не на интеллектуальном превосходстве, не на образованности, не на классовом факторе... а исключительно на принадлежности к национальной группе» и «на вере в святость Соединенного Королевства». Английский чиновник, будь он даже образцом честности (коррупция в Британской Индии вообще была невелика), был абсолютно непреклонен, если дело касалось требования какого-либо социального равенства между англичанами и туземцами. У англичан было четкое сознание, что управление — их призвание и без них в Индии воцарится хаос, не было «и тени сомнения относительно высшей компетентности англичан во всех вопросах управления, совершенно независимо от климатиче-ских, расовых и других условий40.

Эта вера в свое превосходство была столь поразительной, что генерал Снесарев писал: «Они, мне кажется, просто лицемерят... Они не могут усомниться в даровании народа, который создал санскрит, наметил основы грамматики языка, дал миру цифру и музыкальную гамму».

Результаты вопреки намерениям

Из всего уже сказанного напрашивается вывод: мы хотели ассимилировать жителей Средней Азии, однако удалось это слабо, англичане не хотели ассимилировать индийцев, но это до какой-то степени происходило само собой. Итоговый результат оказывался примерно одинаковым.

Вообще парадокс этих двух частей двух империй (Средней Азии и Индии) состоял в том, что в них на удивление не удавалось именно то, к чему более всего стремились и, напротив, как-то само собой получалось то, к чему особого интереса не проявляли. Мы уже говорили, что англичане считали себя наделенными особым талантом управления. Однако их неудачи в Индии часто объясняли именно негодной организацией управления, которое туземным населением переносилось с трудом. Де Лакост заявляет: «Туземцы англичан не любят. Причина заключается в английском способе управления страной». Русские привычно жаловались на «наше неумение управлять инородцами», однако, по мнению того же де Лакоста, «среднеазиатские народности легко переносят русское владычество».

Англичане сплошь и рядом говорили о своей цивилизаторской миссии. В России, конечно, никаких подобных мыслей возникать не могло. Однако, что касается Англии, то «положение, будто незыблемое правило нашего правления всегда заключается в воспитании наших владений в духе и принципах этой теории [представительного самоуправления], есть величайшее искажение фактов нашими колониальными и имперскими политиками, которое только можно придумать», — заявляет Джон Гобсон. Индийские мусульмане с большим удивлением узнают, что мусульмане в России имеют своих представителей в Государственной Думе — «на другой же день в газете "Пайса-Ахбар" была помещена заметка о нашей Думе и о присутствии в ней представителей-мусульман»41 . Более того, случалось так, что благодаря юридическому и фактическому равноправию на некоторых инородческих окраинах Российской империи складывалось фактическое самоуправление, а Великое княжество Финляндское имело самоуправление легально.

О техническом развитии регионов империи англичане говорили очень много. Техницизм был стержнем политической мысли Киплинга. Для русских эта тема второстепенна, однако успехи в данной области у русских и англичан примерно одинаковы. С удивительной скоростью Россия строит железные дороги к своим южным рубежам. Англичанин Вигхейм посвящает целую главу описанию того, что Россия сделала для развития Закавказья: «Только сравните Ереван с Табризом или Эрзрумом и разница будет сразу же очевидна». Т.Мун, исследователь из Колумбийского университета, в книге «Империализм и мировая политика» между прочим пишет: «Под русским владычеством туркмены перестали заниматься разбоем и кражей рабов и в большей или меньшей степени перешли к оседлому быту, занявшись земледелием и хлопководством. Другие расы прогрессировали еще больше. Русские железные дороги дали возможность сбывать скот, молочные продукты и миллионы каракулевых барашков из Бухары. Но самым важным нововведением было, конечно, развитие хлопководства».

С другой стороны, для России существенно было то, что она, мыслившая себя преемницей Византии, должна была стать великим Православным царством. Однако она практически совсем отказывается от проповеди. «У русских миссионеров нет; они к этому приему не прибегают. Они хотят приобрести доверие покоренных народов, не противоречить им ни в их верованиях, ни в их обычаях», — пишет все тот же де Лакост.

В книге «Россия и Англия в Средней Азии» М.Терентьев с гордостью рассказывает о том, что некий афганец, близко знакомый и с англичанами, и с русскими, говорил: «Каждое воскресенье англичане выходят на базар доказывать, что их Хазрети-Исса (Христос) больше нашего Пейгамбера (пророка) и что их вера настоящая, а наша ничего не стоит... Пейгамбера всячески поносят, кормят его грязью... Вы, русские, этого не делаете, слух об этом дошел и до Индии — все вас за это хвалят». То же и в своих собственных владениях: «честный мусульманин, не переступающий ни одной йоты наших гражданских законов, на наш взгляд, лучше плута христианина, хотя бы тот и соблюдал все точки и запятые религиозных установлений». Более того, «до сих пор мы не только не допускали проповеди Слова мусульманам, но даже отвергали все просьбы туземцев, которые хлопотали о принятии их в Православие. Благовидным предлогом отказа служило незнание просителями русского языка, а следовательно, и невозможность огласить неофита Словом Истины».

Чем объяснить подобную политику? Приводилось несколько причин: во-первых, проповедь вызывает враждебность мусульманского населения, во-вторых, раз туземцы не знают русского языка, христианские истины не могут быть переданы им адекватно и мы будем только плодить ересь. Во всем мире миссионеры изучали туземные языки и никому не приходило в голову, что это туземцы должны учить родной язык проповедника; сами русские, приняв православие от греков, в подавляющем большинстве своем греческого языка не знали, Евангелие было переведено для них на славянский и здесь как-то обошлось без ересей! Короче, пусть мусульмане поживут в России лет сто, пообвыкнутся, а там уж видно будет. Татары жили в России сотни лет, обвыклись, но в XIX веке по отношению к ним сложилось убеждение, что «сколь абсурдно пытаться заставить татар изменить цвет глаз, столь же абсурдно пытаться заставить их поменять свою религию». Более того — среди народов, которые были мусульманами больше по названию и которых не интересовала религия, российская администрация сама укореняла ислам. Это уже явно выходило за границы простой веротерпимости и смахивало на какое-то помрачение. Вот и великое Православное царство!

У англичан было наоборот. Как писал известный немецкий геополитик Эрих Обст, «идеей крестовых походов, которая имела такое большое значение на континенте, Англия почти совершенно не была затронута. Мысль о всеобъемлющей христианской империи никогда не пускала корни на Британских островах». В Индии «первой реакцией имперских деятелей была оппозиция активности христианских миссионеров... Ост-Индская компания, англо-индийские чиновники, британские министры в большинстве своем противодействовали проповеди христианских миссионеров»42 . Так, в 1793 году «миссионер Вильям Керей и его спутники были высланы из Индии... Миссионерская работа была объектом нервозного внимания со стороны Калькуттского правительства и миссионеры без лицензии от директоров [совета директоров Ост-Индской компании] депортировались из Индии»43 . Только начиная с 1813 года миссионерам было разрешено свободно проповедовать в Индии. Таким образом, миссионерское движение формировалось вне рамок имперского комплекса. Не только имперская администрация стала в оппозиции к миссионерам, но и эти последние не очень благоволили к порядкам, установленным империей и, в конечном счете, долгое время, как пишет И.Гобсон, «британских миссионеров вовсе не обуревало желание вмешиваться в политические и коммерческие вопросы... Они стремились спасти души язычников и нисколько не стремились продвинуть британ-скую торговлю вперед или освятить дух империализма».

Итак, первоначально миссионерство не было связано с имперской программой. Это естественно, если учесть, что устроителям Британской Индии — викторианцам, согласно мнению Ф.Хатчинса, «трудно было принять евангельское убеждение, что христианство предполагает связи, которые могут объединить все человечество. Викторианцы либо потеряли свою собственную веру в христианство, либо обратили христианство в запутанный код поведения, который, конечно, не был приемлем для всего человечества». Тем не менее, определенные успехи христианских миссионеров были налицо. В 1816 году в Калькутте появилась первая школа, открытая миссионерами. С годами таких школ становилось все больше. И хотя миссионерская деятельность оставалась слабо связанной с правительством (что не мешало где-то с середины века активно использовать миссионеров в качестве английских политических агентов), в конце столетия королева Виктория произносит красивую фразу, что «империя без религии — дом, построенный на песке». Тем самым христианство становится как бы официальной религией Pax Britanica.

В конце концов в начале XX века в Индии насчитывалось более 300 тысяч индийцев-христиан. Это число, конечно, не велико, но в сравнении с тем, что среди российских среднеазиатских подданных христианами становились единицы, и оно представляется значительным. Причем, напомним, что англичане действовали в этом случае вопреки собственным принципам туземной политики, коль скоро прочность их власти во многом зиждилась на религиозной вражде между мусульманами и индусами.

«Нас гонит какой-то рок…»

Итак, империя делала вовсе не то, что намеревалась. По меткому замечанию Джона Сили, «в Индии имелось в виду одно, а совершалось совершенно другое». Не случайно в конце XIX века одни англичане превратили империализм «в настоящий культ», а другие задавались вопросом, который Сили в книге «Расширение Англии» проговаривает вслух: «О чем хлопочут англичане в Индии, зачем берут на себя заботы и ответственность, сопряженные с управлением двумястами миллионами населения Азии?», и не находя на него ответа, продолжает: «Невольно напрашивается мнение, что тот день, когда смелый гений Клайва сделал из торговой компании политическую силу и положил начало столетию беспрестанных завоеваний, был злосчастным для Англии днем».

Действительно, с середины XVIII века Англия ведет почти непрестанные войны на Востоке. Англия находится в почти постоянном страхе перед «русской угрозой» и фактически провоцирует нарастание этой угрозы. Англичане, стремясь преградить России путь в Индию, оккупируют Кветту, в ответ на что Россия занимает Мерв и оказывается вблизи Герата. Закручивается порочная цепочка событий. Вся английская политика на Востоке зацикливается на обороне Индии. «Не было ни одного события на Среднем и Ближнем Востоке, в котором заботливость Англии за свою колонию не проявилась бы в том или ином виде, чаще в дурном и отвратительном», — пишет генерал Снесарев, имея, в частности, в виду английскую поддержку турецкого деспотизма над христианскими народами, оправдание и подстрекательство турецких зверств ради поддержания неделимости Турции как буфера на пути в Индию, что в самой Англии вызывало негативную реакцию общественного мнения. Англия, по сути, делала то, что делать не хотела, и начинала ощущать, что ее ведет какой-то рок.

Тема рока доминирует и в русской литературе о завоевании Средней Азии. Евгений Марков в книге «Россия в Средней Азии» пишет: «Вместе с умиротворением Каспия началось роковым образом безостановочное движение русских внутрь Туркестана, вверх по реке Сыру, а потом и Аму-Дарье, началась эпоха завоеваний в Центральной Азии, — остановившихся пока на Мерве, Серахсе и Пяндже и переваливших уже на Памир — эту “крышу мира”... Нас гонит все какой-то рок, мы самой природой вынуждены захватывать все дальше и дальше, чего даже и не думали никогда захватывать». Указывая на стихийность российского продвижения в Азию, генерал Снесарев утверждает, что хотя оно и имело более организованный характер и закреплялось регулярной военной силой, «по существу оно оставалось прежним, и разницы между Ермаком и Черняевым нет никакой». «Инициатива дела, понимание обстановки и подготовка средств, словом все, что порождало какой-либо военный план и приводило его в жизнь, — все это находилось в руках среднеазиатских атаманов, какими были Колпаковские, Черняевы, Крыжановские, Романовские, Абрамовы, Скобелевы, Ионовы и многие другие. Петербург всегда расписывался задним числом, смотрел глазами и слушал ушами тех же среднеазиатских атаманов».

Это продвижение вообще не было направлено на какую-то определенную цель, а шло по пути наименьшего сопротивления. «Преграды на северо-западе и юге заставили народную энергию искать другого исхода и других путей; русскому народу оставалась Азия, и он рванул в нее по всем возможным направлениям... Это движение не направлялось на какой-либо фонарь, вроде Индии или Китая, а просто туда, где прежде всего было легче пройти», — свидетельствует Е.Марков. При этом в русском обществе интерес к Средней Азии отсутствовал точно так же, как в Англии интерес к Индии. Как отмечает А.Е.Снесарев, «Мы, русские, в сто раз лучше и основательнее знаем каждое маленькое местечко Италии, Швейцарии, Германии или Франции, ничем не касающееся наших государственных и народных интересов, чем свое собственное многоценное и крайне любопытное приобретение в Средней Азии, к тому же в смысле новизны, оригинальности и выразительности культуры несравненно более привлекательное».

Тому року, который гнал в дебри Азии и русских, и англичан, генерал Снесарев дает одно и то же название — «стремление к власти». В чем-то генерал, по-видимому, прав. Но это не может объяснить всего размаха событий. Не снимает вопроса: зачем? Для англичан вопрос этот оставался мучительной проблемой на долгие времена. Разные авторы разных веков давали на него разные ответы. Многообразие точек зрения характерно и для XX века. Ч.Лукас в качестве причин создания Британской империи называл высокие моральные ценности, филантропию, а также соображения национальной безопасности. Т.Смит видел основную причину расширения пределов империи в политических расчетах, амбициях государственных деятелей и в давлении внешних обстоятельств. Р.Хаэм объяснял экспансию переизбытком у англичан энергии, при том, что сознательно они никакой империи не желали, Г.Вильсон — постоянной необходимостью обороны, а Д.Юзуаг подчеркивал главенствующее значение экономических факторов. Но концы с концами не сходились. Количество работ, доказывающих, что Британская империя была выгодна лишь финансовой олигархии, и работ, столь же убедительно доказывающих, что она была выгодна английскому народу, в целом, примерно одинаково. «Политические противоречия в прошлом иногда создают впечатление, что империя была делом лишь части народа, а не народа как целого... Сейчас этот взгляд представляется устаревшим»44 . Однако из всего этого вовсе не следует ответ на вопрос: чем была для англичан империя?

Англичане, не находя удовлетворительного ответа на вопрос о смысле своей деятельности в Индии, спрашивая русских, зачем делают это они, — слышали в ответ лишь сентенцию в том роде, что со стороны англичан было бы умнее об этом не спрашивать. Но это была лишь отговорка. Все яснее наступало сознание того, что «для народа, одаренного практическим смыслом и предприимчивостью, в этом до сих пор продолжающемся блуждании (в данном случае речь шла о Дальнем Востоке, но, по существу, это то же самое) есть что-то ненормальное. Ясно, что где-то и когда-то мы сбились с пути, отошли от него далеко в сторону и потеряли даже направление, по которому должны были следовать к указанной нам Провидением цели», — признает Дж.Уильямсон в книге «Стадии имперской истории».

В России — та же неясность в отношении имперских целей. Такой авторитетный эксперт, как А.Вандам, в книге «Наше положение» пишет: «По единогласному отзыву всех русских ученых и публицистов, посвящавших свои знания и силы разработке международной жизни России, Восточный вопрос всегда занимал и занимает теперь едва ли не первое место в ряду других вопросов внешней политики русского народа. Но при таком серьезном значении Восточного вопроса... было бы весьма естественным ожидать, что у нас установилось относительно этого вопроса достаточно определенное и ясное представление. Что, собственно, должно пониматься под так называемым Восточным вопросом, в чем заключается для России его смысл и историческое содержание, — точных указаний на это, а тем более ясных и определенных ответов не находится у большинства наших писателей». И это при том, что, по оценке исследователя этой проблемы С.Жигарева, Восточный вопрос был «центром, вокруг которого группируются крупнейшие факты русской истории, главным рычагом и стимулом нашего общественного развития», «вместе с Восточным вопросом изучается история развития русского национального самосознания». Становясь же перед проблемой, чем был для России Восточный вопрос, мы, по существу, ставим вопрос о том, чем была или чем мыслила себя Российская империя. В конце XIX века почти не находилось авторов, которые могли бы дать вразумительный ответ.

Обе империи, одна — в Средней Азии, другая — в Британской Индии, оказывались до странного похожи друг на друга. Результат действий русских и англичан оказывается каким-то усредненным. Это не имперский народ создавал «свой» мир, который представлялся ему «должным», не он реализовывал себя в мире, а обстоятельства подчиняли его себе. Отсюда проистекали общие трудности и общие проблемы.

Две империи: соперничество и взаимовлияние

Ту форму соперничества, что на протяжении второй половины XIX века наблюдалась между Россией и Англией, можно назвать фронтальной. По существу, складывались две огромные фронтовые линии, которые как волны накатывались друг навстречу другу и постепенно захлестывали полосу, которая все еще разделяла их. Под напором этих встречных волн вся промежуточная полоса начинает казаться некой равномерной «сплошной» средой: естественные преграды на ней на удивление игнорируются, наступление русских войск идет прямо по «крыше мира» — высоким горам Памира.

Однако в процессе конфронтации эта как бы сплошная среда получает свою организацию: игнорируются ее естественная структурность, но создается искусственная. Она заполняется специфическими буферными образованиями. При всем разнообразии последних, их функциональное значение в любом случае связано со снижением скорости распространения влияния соперничающих сил в «сплошной» среде. Таким образом, при фронтальном типе соперничества буфер имеет функции «волнореза» для одной, а иногда и для обеих сторон (пример последнего — Тибетское государство). Буферы-«волнорезы» располагались вдоль тех линий соперничества, которые сложились в ходе русско-английского противостояния.

Логика соперничества приводит и к изменению структуры внутриимперского пространства. Организация пространства Ближнего и Среднего Востока в качестве арены соперничества между Россией и Англией вела к тому, что территории, уже вошедшие в состав одной или другой империи, как бы превращались в приграничную «крепость». Несмотря на то, что для Российской империи в целом было характерно прямое управление «забранной» территорией и ее гомогенизация по отношению к прочей территории, а для Британии — протекторатная форма правления и децентрализация, тем не менее русским в Средней Азии и англичанам в Индии не удавалось реализовывать типичные для них модели. В характере управления русским Туркестаном и британской Индией имелось множество сходных черт, которые были следствием объективных закономерностей организации геополитического пространства и не имели отношения к индивидуальным этнокультурным особенностям ни русских, ни англичан.

Так, вопреки обычной российской практике «устанавливать, насколько это было возможно, одинаковый строй жизни для всех подданных царя»45 , в Туркестане, по словам Л.Костенко, автора книги «Средняя Азия и водворение в ней русской гражданственности», русские «оставляли своим завоеванным народам многие существенные формы управления по шариату». Более того, генерал-губернатор фон Кауфман принял себе за правило «выдержанное, последовательное игнорирование ислама» — только бы не дать местному населению повода к волнениям. Туркестан представлял собой достаточно автономное образование, находясь под почти неограниченным управлением генерал-губернатора. Местное население в свое время величало Кауфмана «ярым-падша» — полуцарь.

Очевидно, что почти непосредственная близость Британской империи влияла на русскую туземную политику. Две империи самым пристальным образом наблюдали за действиями друг друга, анализируя самым дотошным образом каждое нововведение в политике соседей, и все, что казалось разумным, перенималось, иногда даже бессознательно. Так, в Туркестанскую администрацию проникла идея подчеркнутого уважения чужих национальных и религиозных проявлений, понятая как залог стабильности империи, идея того, что русское присутствие в регионе не должно понапрасну мозолить глаза местному населению, но в случае недоразумений позволительно принимать любые самые крутые карательные меры (аналог политики канонерок) — то есть несмотря на привычные декларации, формальные права гражданства, население новоприобретенных мест не рассматривалось как вполне «свое», а постепенно приближалось по своему статусу к населению колоний. С жителями Средней Азии не мог уже возникнуть сложный, по сути своей внутренний конфликт, как, например, конфликт русских с армянами в Закавказье — отношения с местным населением упрощались и становились более одномерными.

Сюда же относится и идея жесткого государственного покровительства русским, поселившимся в новозавоеванном крае. (Эту же идею пытался осуществить кн. Голицын в Закавказье, но без успеха.) До этого русским по существу предоставлялось самим справляться со своими проблемами. Они справлялись ценой больших трудностей и потерь, но зато вступая в прямой непосредственный контакт с местным населением, самостоятельно учась находить с ним общий язык (что и было самым ценным), в результате постепенно ассимилируя его, обучая своей вере и исподволь навязывая «центральный» принцип Российской империи. При этом, практически беззащитные, русские не имели никакой возможности ощутить себя высшей расой, проявлять какой-нибудь расизм. Рассчитывая почти только на себя, они были вынуждены смиряться, уживаться с туземцами мирно, как с равными себе. И этот порой мучительный процесс освоения русскими колонистами новых территорий был с точки зрения внутренней стабильности Российской империи значительно более эффективен, сколько бы ни требовал терпения и самоограничения в своих импульсивных проявлениях. Мощная государственная защита, действительно, казалась мерой разумной, но она значительно снижала глубину интеграции и интериоризации нового «забранного» края.

В свою очередь, влияние Российской империи на Британскую (на ее индийскую часть) выражалось в том, что англичане улавливали и непроизвольно заимствовали взгляд на свои владения (на Британскую Индию; к Африканским колониям это не относится), как на единую страну, причем страну континентальную — внутренне связанную и целостную. Происходила, с одной стороны, все большая централизация Индии, а с другой ее самоизоляция (более всего психологическая) от прочих частей Британской империи. Она превращалась в государство в государстве, построенное по своим собственным принципам. «Под влиянием благоприятно сложившихся обстоятельств первая зародившаяся колония Англии в Индии постепенно расширялась и образовывала могущественное государство, которое, как отдельная империя, является присоединенной к английскому королевству, но колония эта все-таки остается для своей метрополии посторонним телом»46. Интересно также, что, по утверждению лорда Керзона, «в строгом смысле слова, Индия — единственная часть английского государства, носящая название империи».

Этот процесс представляется нам в значительной мере следствием русского влияния, постепенного психологического вовлечения двух империй в жизнь друг друга, взаимодействия имперских доминант (тем более, что русские имперские доминанты в Средней Азии тем легче могли быть усвоены англичанами, чем меньше в них оставалось собственно русской характерности, чем более испарялась религиозная составляющая русского имперского комплекса).

Однако в чем взаимовлияния не происходило, в чем каждая из империй сохраняла свою особую специфику — так это в динамике народной колонизации. На нее почти не повлияли ни особые формы управления территориями, ни геостратегические нужды.

Особенности народной колонизации

Народная колонизация Средней Азии шла своим чередом, по обычному для русских алгоритму. В своем отчете об управлении Туркестанским краем его первый генерал-губернатор К.П. фон Кауфман писал: «С занятием в первые годы лучших из местностей, назначенных для заселения, колонизационное движение в край русских переселенцев не только не уменьшилось в последние годы, но, напротив, даже возросло в своей силе, особенно в 1878 и 1879 годах». В последующие годы, когда Семиречье временно входило в состав Степного генерал-губернаторства, переселение в регион было ограничено, а с 1892 по 1899 год запрещено. «Число селений за это время почти не увеличилось (в 1899 году их считалось 30), но значительно увеличилось число душ». Если в 1882 году их было около 15 тысяч, то в 1899 году около 38 тысяч. «Значительное число самовольных переселенцев (1700 семей) пришлось на 1892 год. С 1899 года Семиречье снова было подчинено генерал-губернатору Туркестана... К 1911 году было уже 123 русских поселения»47. С 1896 по 1916 годы в районе Акмолинска и Семипалатинска поселились более миллиона крестьян-переселенцев из России.

Однако, несмотря на столь явные успехи колонизации, между русскими переселенцами и туземным населением вставал невидимый барьер; провозглашавшиеся принципы ассимиляции оставались пустым звуком. Вернее, произошла подмена принципа: место Православия занял гуманитаризм — учение, на основании которого строился национализм европейских народов. На его же основе медленно и постепенно зарождался и русский национализм, который выражался еще не прямо, не через сознание своего превосходства, а встраивался в рамки исконно русского этатизма, который, таким образом, лишался своего религиозного содержания. Собственно, русские уже и не доносили до покоренных народов того принципа, который те должны были по идее (идее империи) принять. Его уже почти забыли и сами русские государственные деятели. Система образования по Ильминскому, широко практиковавшаяся в разных уголках империи, яркий тому пример. Показательно в этой системе образования и то, что она предполагала, как бы мы теперь назвали, «интернациональное воспитание» русских. Государство перестало полагаться на колонизаторский инстинкт русских, а считало нужным их чему-то специально учить. Это, в свою очередь, означало изменение обычной туземной практики, смену экспансионистских парадигм.

Народные массы переставали быть носителями имперской идеи. Активная колонизация Средней Азии в конце XIX — начале ХХ веков не вела к ее интеграции в общеимперское здание. Имперское строительство не могло быть лишь политическим процессом, а должно было стать элементом народной жизни. Для последнего же необходимо было, чтобы комфортная для русского народа модель колонизации получила еще и актуальное идеологическое обоснование, чтобы народ сам был активным проводником основополагающих религиозных ценностей империи.

Интенсивность и прочность народной колонизации зависела не от внешних трудностей и даже не от степени напряженности отношений с местным населением края, не от экстраординарности характера управления краем, а исключительно от внутренней комфортности способа освоения той или иной территории, возможности реализовывать присущие народу алгоритмы интериоризации территории. Облегчение внешних условий переселения в «забранные» края даже снижало его прочность: колонизация «на штыках», под государственным контролем и покровительством была, конечно, безопаснее и легче, но менее прочной, чем тогда, когда русским приходилось самостоятельно заселять новые территории и самим не только адаптироваться к природным условиям, но и приноравливаться к местному населению, как бы «интериоризировать» его в качестве элемента новой территории.

Искажение или ослабление центрального принципа империи не влияло на интенсивность переселенческого потока, но делало колонизацию менее прочной, поскольку не способствовало включению местного населения в общегосударственную целостность, оставляло его как бы внешним для империи элементом. Но в свою очередь колонизация была затруднена и в регионах, представлявших особую значимость с точки зрения центрального принципа империи — это были как бы особые территории, живущие внешне по обычным, но по существу по иным законам, чем другие окраины империи.

Таким образом, народная колонизация могла способствовать процессу интеграции имперской целостности, а могла быть ему безразлична. В свою очередь эта интеграция в некоторых случаях достигалась и без сколько-нибудь значительной колонизации. Каждый из этих случаев должно изучать особо — не может быть выводов, относящихся к русской колонизации вообще. Но нет, как нам представляется, и необходимости изучать все многообразие местных особенностей каждой области. Внешние обстоятельства колонизации были относительно малозначимым фактором. Вопрос в том, чтобы понять, что колонизация является сложным процессом, имеющим свои закономерности и испытывающим сбои под влиянием определенных факторов, которые могут быть выделены и описаны.

История народной колонизации, написанная с этой аналитической точки зрения, больше даст для понимания современности, чем описание межэтниче-ских конфликтов столетней давности. Во всяком случае, именно аналитическая история народной колонизации может дать нам возможность понять, в какой мере и как именно эти конфликты были в свое время внутренне преодолены, а насколько только внешне затушены.

____________________

1 См.: Долинский В. Об отношении России к Среднеазиатским владениям и об устройстве киргизской степи. СПб., 1865.

2 Moon P.T. Imperialism and World Politics. N.Y., 1927. P. 278.

3 Paul Veyne. L’Empire romain. In: Maurice Duverger (ed.) La Concept d’Empire. Paris: Presses Univ. des France, 1980. PP. 122.

4 Там же.

5 История дипломатии. Т. I. Москва: ОГИЗ, 1941. С. 98.

6 Dimitri Obolensky. Tradition et innovation dans les institutions et programmes politiques de l’Empire Byzantin. In: Dimitri Obolensky. The Byzantine Inheritance of Eastern Europe. L., Variorum Reprints, 1982. P. XVI, 3.

7 Медведев И.П. Почему константинопольский патриарх Филофей Коккин считал русских «святым народом». // Славяне и их соседи. М.: Издание Института славяноведения и балканистики АН СССР, 1990. С. 52.

8 Тихомиров Л.А. Монархическая государственность. СПб., 1992. С. 225.

9 Марков Е. Россия в Средней Азии. СПб., 1891. С. 254.

10 Encausse H.C. Organizing and Colonizing the Conquested Territories // Allworth Ed. (ed.). Central Asia. A Century of Russian Rule. N.Y., L., 1967. P. 160.

11 Южаков С.Ю. Англо-русская распря. СПб., 1867. С. 57.

12 Хворостинский П. Киргизский вопрос в связи с колонизацией степи // Вопросы колонизации. СПб., 1907, т. 1. С. 91.

13 Шкапский О. На рубеже переселенческого дела // Вопросы колонизации. СПб., 1907, т. 7. С. 112.

14 Худадов В.Н. Закавказье. М.—Л. 1926. С. 2.

15 М.М. Грузино-армянские претензии и Закавказская революция. Киев, 1906. С. 27.

16 Кн. Мещерский. Кавказский путевой дневник. СПб., 1876. С. 227.

17 Липранди А. Кавказ и Россия. С. 287.

18 Витте С.Ю. Воспоминания. М., 1960, т. 2. С. 263.

19 Погожев В.П. Кавказские очерки. СПб., 1910. С. 128-129.

20 Шавров Н. Русская колонизация на Кавказе. «Вопросы колонизации», СПб., 1911, т. 8. С.65.

21 Там же. С. 141.

22 Сили Дж. Расширение Англии. СПб., 1903. С. 38.

23 Мэхэн A.T. Влияние морской силы на историю. СПб., 1895. С. 65.

24 Morot-Sir E. L’Amerique et Ie Besom Philosophique//Revue International de Philosophic Americaine. 1972. P. 5.

25 Петровская Е.В. Образ индейца-врага в истории американской культуры// Политиче-ская мысль и политическое действие. М., 1978. С. 77.

26 Hutchins F. The Illusion of Permanency British Imperialism in India. — Princeton; New Jersey, 1967. P. 144.

27 Устинов В. Об английском империализме. Харьков, 1901. С. 16.

28 Wright L.B. Religion and Empire: The Alliance between Piety and Commerce in English Expansion. 1558-1925. New York, 1968.

29 WilliansС.Р. The Ideal of Self-Governing Church: A Study in Victorian Missionary Strategy. Leaden etc., 1990. P. 92-95.

30 Hutchins F. The Illusion of Permanency British Imperialism in India. Princeton; New Jersey, 1967. P. 109.

31 Раппопорт С. И. Народ-богатырь: Очерки общественной и политической жизни Англии. СПб., 1900. С. 40-41.

32 Boel J. Christian Mission in India. P. 137.

33 Robinson R., GallagherJ. Africa and Victorians: Imperialism and World Politics. New York, 1961. P. 10.

34 Frounde J. Oceany or England and her Colonies.London, 1886.

35 Rerard Q. L’Angleterre et l’imperialisme. Paris, 1900. P. 67.

36 Гобсон И. Империализм. Л., 1927. С. 350.

37 Терентьев А.М. Россия и Англия в Средней Азии. СПб., 1875. С. 19.

38 Костенко Л. Средняя Азия и водворение в ней русской гражданственности. СПб., 1870. С. 32, 34, 87.

39 Костенко Л. Средняя Азия и водворение в ней русской гражданственности. СПб., 1870. С. 333.

40 Гобсон И. Империализм. С. 135.

41 Отчет о поездке в Индию Первой Туркестанской армии артиллерийского бригадного поручика Лосева. // Добавления к сборнику материалов по Азии. СПб., 1905. С. 50.

42 Bearce G.D. British Attitudes towards India.P. 69

43 Dodwell H. (еd.) The Cambridge History ofIndia. Vol. VI. The Indian Empire. Cambridge, 1932. P. 122-123

44 Usoigue G. Britain and the Conquest of Africa.Michigan, 1974. P. 635.

45 Suny R.F. Revange of the Past. Nationalism, Revolution, and the Collaps of Soviet Union. Stanford, Calif., 1993. P. 25.

46 Керзон. Положение, занимаемое Индией в Британской империи. Ташкент, 1911. С. 2.

47 Логанов Г. Россия в Средней Азии. // Вопросы колонизации. СПб., 1908, т. 4. С. 148-149.

Опубликовано в журнале:

«Дружба Народов» 2014, №8

Все больше болгар эмигрирует из страны

В 2013 году из страны уехало около 20 000 граждан Болгарии. По сравнению с 2012 годом этот поток вырос на 18,4%.

В 2013 году место своего постоянного проживании с Болгарии на другую страну поменяли 19 678 человек. А с 2011 по 2013 годы количество эмигрантов выросло в два раза. Несмотря на это, общий поток уезжающих остается значительно меньше, чем в пиковом 2010 году. Тогда постоянный адрес своего проживания на заграничный сменило 27 708 болгар.

Кроме того, в прошлом году множество болгар, а также иностранных граждан, наоборот, переехали на постоянное место жительства в страну - 18 570 человек, пишет NewsBG.ru со ссылкой на данные отчета Национальной программы демографического развития.

Среди тех, кто переехал в Болгарию 43,3% составляют молодые люди в возрасте от 20 до 39 лет, 27% - в возрасте от 40 до 59 лет, 13,4% - в возрасте меньше 20 лет и 16,3% - старше 60 лет.

На фоне оттока местного населения 2014 год продемонстрировал и падение туристического потока в страну.

По данным национальной таможенной службы, с начала 2014 г. экспорт древесины из Болгарии достиг 329 тыс. т, об этом сообщает Sofia News Agency.

Для сравнения — по итогам всего 2013 г. объем экспорта составлял 166 тыс. т, таким образом, уже сейчас Болгария увеличила зарубежные поставки круглого леса почти в два раза.

Основные рынки сбыта болгарской древесины — Турция, Греция и Македония, причиной для резкого роста экспорта стала неблагоприятная ситуация на внутреннем рынке.

Вместе с тем, по словам исполнительного директора Агентства лесного хозяйства Болгарии Тони Крацева, заготовка древесины в стране заметно снизилась. К настоящему моменту в государственных лесах Болгарии заготовлено 2,95 млн м3 древесины, что на 23,6% меньше, чем годом ранее.

Одним из центральных событий Московской международной книжной выставки-ярмарки является Форум славянских культур. Это программа, направленная на единение славянского мира, приурочена к Году культуры, который объявлен в России. 4 сентября гостем 27 ММКВЯ стала Андрея Рихтер, исполнительный директор Форума славянской культуры, представившая здесь проект «Сто славянских романов».

Рихтер отметила, что какой бы не была сегодняшняя «злоба дня», «культура – это всегда больше, чем политика. Поэтому, конечно, сегодняшние политические неурядицы ничего общего не имеют с культурой и не должны влиять на неё. Это видно и по нашим проектам, мы представляем здесь книжную серию «Сто славянских романов»: сейчас в ней участвуют 5 стран – это Словения, Сербия, Македония, Словакия, Россия, подключается и Болгария».

Форуму славянских культур уже 10 лет, инициатива происходила из Словении, сейчас это 13 стран-участниц. Здесь объединены различные инициативы: театры, библиотеки, музеи, всевозможные культурные организации. Деятели культуры из различных стран взаимодействуют друг с другом, готовят различные проекты, в частности, есть специальные стипендии для людей, которые могут приезжать в Словению, принимаются и переводчики из России, Украины, Польши, Чехии...

Как, на ваш взгляд, славянская культура интегрируется в общеевропейскую?

А. Рихтер: Если говорить о Европе (буду говорить уже во множественном числе), они очень плохо знают славянские страны, различия между нами. Они представляют себе, конечно, что есть русский язык, польский язык, чешский язык, но никакого представления не имеют о словенском, македонском и даже болгарском языке. Поэтому целью форума в том числе является и задача представить всё наше своеобразие и многообразие. Также одна из наших задач – представить славянские языки в Брюсселе и – следующий шаг – в Америке. Но прежде всего мы должны хорошо узнать друг друга.

Каким вам видится развитие проекта в России?

А. Рихтер: У нас очень хорошие партнёры в России, в частности, в проекте «Сто славянских романов» участвует Библиотека иностранной литературы. Есть и другого рода проекты, с ЮНЕСКО, например, Славянский карнавал: там участвует Этнографический музей Санкт-Петербурга.

Вы, как профессионал, всё знаете о книгах, вышедших в серии «Сто славянских романов». С чего бы вы посоветовали начать тому, кто не знаком с этим циклом?

А. Рихтер: Здесь от каждой национальной литературы представлены 10 лучших современных произведений, 10 лучших авторов. Можно сказать, «сливки со сливок» – все они достойны прочтения. Эта серия относится к тем, которые можно читать всю жизнь, наслаждаться, открывать для себя, знакомиться с новыми именами. Все авторы – ныне живущие, наши современники. Романы, входящие в серию, появились в течение последних двадцати лет, через них можно знакомиться с нашей жизнью: не только лучше узнавать друг друга, но и вглядеться в самих себя».

Исполнительный директор Форума славянской культуры Андрея Рихтер оставила запись в «Памятной книге ММКВЯ»: «Живо, международно, сосредоточено на славянских языках, которые на крупнейших международных ярмарках обычно в стороне. Мы обязательно приедем в следующий раз и надеемся увидеть ещё большее количество славянских государств и авторов наших стран!».

В четверг общественный форум "Народ и оборона" совместно с Внешнеполитическим институтом попытались выяснить, что будет со шведской внешней и оборонной политики в случае победы на выборах того или иного блока Риксдага.

Выборы. В Швеции сейчас на них сфокусировано почти всё. Лидеры парламентских партий постоянно дают интервью: радио, телевидение, журналы, газеты, сетевые издания...

Шведская бесплатная газета "Метро" с помощью сетевого института мониторинга общественного мнения YouGov опросила шведский электорат на предмет наиболее значимых для него - электората - вопросов предвыборной борьбы.

На первом месте - 18% опрошенных - вопрос борьбы с безработицей. На втором главное - 14% - здравоохранение. На третьем-четвертом - 13% - школа и иммиграционная политика.

10-11 место - 2% опрошенных - заняли вопросы оборонной политики и борьбы с преступностью, а последние 12-13, 1%, места разделили вопросы попечения детей и внешней политики Швеции.

Другими словами, тематика семинара, о котором мы рассказываем, это не то, что в первую очередь волнует народ.

Тем не менее, главные вопросы как внешней так и оборонной политики существуют, и их обсуждали в четверг представители правящего четырехпартийного "Альянса за Швецию" и четырех оппозиционных партий шведского парламента.

В первую половину семинара обсуждали политику внешнюю, а во вторую - оборонную.

Не преувеличением будет сказать, что во всей дискуссиях красной нитью проходила тема Украины. В этом свете рассматривалась и позиция Швеции по отношению к НАТО, и увеличение шведского оборонного бюджета и перспективы введения новых санкций в отношении России.

- Россия аннексировала Крым вопреки нормам международного права, - заявил спикер Левой партии Швеции по вопросам внешней политики Ханс Линде, - у нас ни капли сомнения в этом, ни капли сочувствия этому. Никаких серых зон здесь нет: преступление против норм международного права есть преступление против этих норм.

- Что касается дальнейших санкций против России, это зависит от того, как Россия будет действовать дальше, - сказала член Внешнеполитического комитета Юлия Крунлид, "Демократы Швеции", - следующий шаг России предугадать трудно.

- Я считаю, что мы должны идти дальше, проводя политику санкций против России, - заявила член Внешнеполитического комитета от Партии Центра Черстин Лундгрен. - Это не означает, что мы не должны вести диалог (с Россией, прим. ред.), но если так будет продолжаться, то это будет стоить России дорого. Это обойдется дорого и нам. Но какова альтернатива?

- ЕС располагает потенциалом введения новых санкций в отношении России, в нашем предвыборном манифесте мы говорим об "умных санкциях", направленных на ущемление режима, его функций и его функционеров, так, чтобы это чувствовалось. То, что происходит, совершенно неприемлемо,

- говорит София Аркельстен, председатель Внешнеполитического комитета Риксдага.

Чтобы все партии не толпились, организаторы дискуссий в первую группу включили консерватора Софию Аркельстен и центристку Черстин Лундгрен и оппозиционеров Ханса Линде из Левой партии и Юлию Крунлид, "Демократы Швеции".

Разногласия касались вопросов миграционной политики. Перспектив шведского членства в НАТО; отношения к Швеции к войне, которую ведет "Исламское государство" в Ираке и Сирии; к израильско-палестинскому конфликту...

У нашего микрофона София Аркельстен, член Консервативной партии правящего "Альянса" и председатель Постоянного комитета Риксдага по вопросам внешней политики.

Где же проходит все-таки демаркационная линия в вопросах внешней политики между правящими и оппозиционными партиями, которым опросы общественного мнения предвещают победу на парламентских выборах? София Аркельстен начала с Украины:

- Я должна сказать, что у нас, во многом, общая точка зрения на происходящее, особенно на действия России и её преступлений против норм международного права. У нас по этому поводу были дискуссии в Риксдаге, и они были в некотором роде исключительны, потому, что они должны вестись в формате несогласия, но в результате оказалось, что мы думаем, практически, одинаково.

- Что касается внешней политики в свете предстоящих выборов, то здесь все партии "Альянса" единодушны, как это отмечено в нашем предвыборном манифесте. Что касается оппозиционных партий, то они во многом не согласны. Они не согласны в вопросе отношений Швеции с Европейским союзом, в вопросе оказания помощи зарубежным странам и, прежде всего, в вопросе финансирования. Как и в вопросах внешней торговли, как таковой. Мы также не знаем, кто является кандидатом оппозиции на пост министра иностранных дел Швеции.

Для правящих партий такого вопроса не существует, и София Аркельстен с энтузиазмом озвучила ответ: "Карл Бильдт".

Большим вопросом предвыборной борьбы стал вопрос приема Швецией беженцев:

- Большой политический вопрос заключается в том, будет ли Швеция открытой страной, готовой принимать людей, или мы будем закрытой страной, - София Аркельстен утверждает, что в своих поездках по стране, на встречах с избирателями, она убедилась: этот вопрос занимает важное место в их обсуждении предстоящих выборов.

- И Фредрик (Фредрик Райнфельдт, премьер-министр Швеции, прим. ред.) поступил честно, подняв этот вопрос, и, как и подобает государственному деятелю, продемонстрировал, что Швеция во многом зависит от того, что происходит вокруг нас и не является изолированным островом. Скорее, наоборот...

Вторая часть семинара касалась вопросов оборонной политики. В панель вошли - от оппозиции -председатель Постоянного комитета Риксдага по вопросам обороны, социал-демократ Петер Хультквист и член Комитета от Экологической партии "зеленые" Петер Родберг, от правящих партий члены Комитета Микаэль Оскарссон, Христианско-демократическая партия и Аллан Видман, Народная партия-либералы...

Там рубка касалась, прежде всего, 11 000 контрактников, которых не хватает до укомплектования шведской армии до 28 000 солдат, о том, насколько надо увеличить шведские расходы на оборону...

Микаэль Оскарссон напомнил о выводе, сделанном Комиссией стратегического планирования шведской обороны:

- Отдельно взятая угроза в адрес Швеции представляется неправдоподобной, - и добавил, - но если проблематика сместится с Украины западнее, к странам Балтии, то в это сразу же окажется вовлеченной и Швеция.

Где же проходит водораздел в вопросах оборонной политики в эти предвыборные времена, спросили мы председателя Постоянного оборонного комитета Риксдага, социал-демократа Петера Хультквиста:

- Важно увеличить шведскую военную мощь. Это главное и может произойти путем интенсификации военной подготовки. Второе: необходимо углубить сотрудничество в этой области стран Европейского Севера, прежде всего, нашего военного сотрудничества с Финляндией. В этом мы готовы идти очень далеко. Третье - Швеция должна наращивать свое военное присутствие на Готланде (пока на шведском непотопляемом авианосце размещены два самолета-истребителя, - прим. ред.).

- В этом едины пять парламентских партий Швеции, разногласия касаются того, сколько денег выделить вооруженным силам, - пять партий, о которых говорит Петер Хультквист, это его Социал-демократическая партия и четыре партии правящего "Альянса".

Социал-демократы хотят дать больше и воодушевлены норвежской моделью, в которой армия контрактников комбинируется с обязательной воинской повинностью, от которой в Швеции не так давно отказались.

- Совершенно ясно, что происходящее в Украине является преступлением против норм международного права со стороны России, что, естественно, оказывает влияние на все наше географическое окружение и наше мышление, - Петер Хультквист, председатель Постоянного комитета Риксдага по вопросам обороны у микрофона "Радио Швеция".

Российкие и украинские инвесторы облюбовали американскую недвижимость - мнение

Состоятельные покупатели недвижимости из России и Украины едины в своем стремлении инвестировать в рынок недвижимости США, однако причины этого у них разные.

По данным портала NBC, украинский кризис выгоден для рынка коммерческой недвижимости США, поскольку заставляет украинцев и россиян вкладывать в нее свои средства. Украинско-американский адвокат Марлен Кружков говорит: «Это ужасно звучит, но вся эта нестабильность и этот хаос великолепно влияют на мой бизнес», сообщает портал OPP Connect.

Партнер компании Gusrae Каплан Нусбаум отмечает, что эти две национальности преследуют разные цели в своих инвестициях: «Украинские клиенты ищут безопасной гавани в период войны в своей стране, а россияне стремятся найти экономическое решение. Санкции давят на россиян».

Отметим, что украинцы повысили свою покупательскую активность не только в отношении недвижимости в США. По некоторым данным, они больше стали покупать и болгарскую недвижимость.

С первого октября электроэнергия в Болгарии подорожает на 17,9%

Официальные представители электрораспределительной компании заявили, что без значительного повышения стоимости энергоресурсов, обеспечить стабильное обслуживание клиентов и поддерживать работоспособность сетей в стране просто невозможно.

Крупнейшая электрораспределительная компания страны (EVN) планирует повысить стоимость электричества почти на 18%, пишет Novinite.ru. Специалистами компании уже рассчитаны новые тарифы, которые должны вступить в силу с 1 октября текущего года.

Вырученные деньги по заверениям представителей компании будут направлены на модернизацию и поддержание рабочего состояния сетей и повышение качества обслуживания. В противном случае уже через несколько лет все оборудование может прийти в негодное состояние.

По итогам 2014 года ожидается падение туристического рынка Болгарии на 10%

Ассоциации болгарских туроператоров ожидает, что только туристический поток в страну в этом году уменьшится более чем на 10%.

Специалисты считают, что снижение общего объема туристов произойдет за счет слабого летнего сезона и недостатка рекламы, пишет Novinite.com.

Этим летом число туристов из Нидерландов упало сразу на 30%, а количество немцев сократилось на 5%.

Министр экономики страны рапортовал о повышении общего числа иностранных туристов на 6,7% и росте выручки на 4% за первые семь месяцев 2014 года. Однако, представитель Ассоциации болгарских туроператоров и турагентов Байко Байков заявил, что эта информация не соответствует действительности.

Калин Драганов из Ассоциации отметил, что официальная статистика доходов от туризма основана на количестве иностранной валюты, которая обменивается в Болгарии. А это полностью искажает реальную ситуацию в отрасли.

Драганов также прокомментировал другую актуальную проблему туристического сектора, а именно, увеличение количества преступлений, совершенных в отношении отдыхающих. «На курорте Солнечный берег значительно выросло число преступлений. Случаи грабежей и нападений на туристов увеличились в два-три раза в этом году. Наши голландские партнеры даже прислали нам официальное письмо о том, что если ситуация не изменится, они вынуждены будут завершить программу сотрудничества», - рассказал специалист.

По мнению ассоциации туроператоров Болгарии, в стране должно быть создано отдельное министерство туризма, которое будет обеспечивать стабильность и безопасность в секторе.

Изменилась ситуация и на болгарском рынке недвижимости. По словам местных риэлторов, спрос со стороны наших соотечественников начал снижаться.

Началась сборка первого польского М-346 «Мастер»

На заводе итальянской компании Alenia Aermacchi начались работы по сборке первого учебно-тренировочного самолета M-346 Master, предназначенного для ВВС Польши, сообщает flightglobal.com 3 сентября. Контракт на поставку 8 самолетов, тренажеров и другого оборудования на сумму 280 млн евро (383 млн долл США) был подписан в феврале 2014 года.

Первый самолет будет передан в ноябре 2016 года. Польша рассматривает вопрос об увеличении заказа до 12 машин. Сообщается, что ВВС Польши на своих М-346 могут предложить услуги по подготовке пилотов из других стран Восточной Европы, таких как Болгария и Румыния. Новые УТС заменят самолеты TS-11 Iskra производства национальной компании PZL Mielec.

Еще больше выросла разница в количестве безработных с высшим образованием и в уровне зарплат между получившими дипломы шведских вузов и зарубежных.

Таковы данные профсоюза Jusek, объединяющего юристов, экономистов и обществоведов сегодня по сравнению с 2001 годом:

– 85 % шведов с высшим образованием имеют работу, соответствующую уровню их образования. Тогда как соответствующая цифра для получивших дипломы за рубежами Швеции едва достигает половины (т.е. 42 %), - говорит председатель профсоюза Jusek София Ларсен/Sofia Larsen.

Согласно статистике, тех вузовских специалистов, которые получили высокооплачиваемые места в 2000-годах, вдвое выше среди шведов, чем среди обладателей иностранных дипломов. Безработица выше среди иммигрантов с высшим образованием, чем среди людей, закончивших шведские вузы.

Новостная редакция Ekot Шведского радио приводит и положительный пример:

Экономист Габриель Тоанка/ Gabriel Toanca приехал в Швецию из Румынии в 2009 году. Через год он уже имел постоянную работу по профессии.

Начал он учить шведский на курсах SFI (Шведский для иммигрантов), но темп учебы там, для него, был слишком низким, медленным. Поэтому, он нашел другой курс, специально рассчитанный на людей с высшим образованием, имеющих навыки учебы. За прекрасным шведским, практически без акцента, последовала и работа, - говорит Габриель. Первым стало место практиканта на IT-фирме, и это стало решающим фактором, поскольку работодатели предпочитают взять кого-то, кто уже работал в Швеции, - сказал Габриель.

Параллельно с работой практиканта Габриель прошел менторскую программу, организованную профсоюзом Jusek. Она дала контакты. Вскоре после окончания практики появилась и работа. Сегодня, 5 лет спустя, у Габриеля постоянное место работы в качестве закупщика высокой квалификации в Дорожном ведомстве/ Trafikverket.

Вывод, который Габриель делает на собственном опыте: ключевыми моментами являются: шведский язык, контакты и первая работа как можно скорее:

– Чем дольше ты находишься за пределами рынка труда, тем труднее потом будет туда проникнуть. Так что нужно попасть туда как можно быстрее, - сказал он в интервью Шведскому радио.

Снижение цен на курортах Болгарии достигает 50%

По традиции в сентябре цены на морских курортах Болгарии снижаются. Не стал исключением и этот год.

Как передает Болгарское национальное радио (BNR), именно в сентябре больше всего любят отдыхать в Болгарии сами местные жители, а также пенсионеры из Западной Европы, сообщает портал Novinite.

Как заявил BNR Георгий Николчев из Союза собственников курорта «Солнечный берег», благодаря привлекательным ценам на Солнечном берегу ожидаются толпы туристов вплоть до середины сентября.

Так, в трехзвездочных отелях, расположенных в Черноморце и Созополе, номер на двоих с завтраком и ужином стоит всего около $30.

Скидки на проживание варьируются от 30% до 50% в зависимости от отеля и его местоположения. Большинство подобных предложений рассчитаны на проживание начиная с 7 сентября.

Почему Запад повинен в кризисе на Украине

Либеральные авантюры, которые спровоцировали Путина

Джон Миршаймер – профессор политологии в Чикагском университете.

Резюме Вашингтону может категорически не нравиться российская позиция, но нельзя не понимать ее логику. Это «геополитика для чайников»: великие державы всегда крайне чувствительны к потенциальным угрозам по соседству.

Статья опубликована в журнале Foreign Affairs, № 5, 2014.

На Западе преобладает мнение, согласно которому кризис на Украине вызван почти исключительно российской агрессией. По этой логике российский президент Владимир Путин прибег к аннексии Крыма ради осуществления своей заветной мечты возродить советскую империю, а впоследствии он может попытаться установить контроль над всей Украиной и другими странами Восточной Европы. По мысли апологетов этой теории, изгнание президента Виктора Януковича в феврале 2014 г. было лишь предлогом для Путина, приказавшего российским войскам захватить часть соседнего государства.

Но это ошибочная точка зрения: большую часть вины за кризис должны взять на себя США и их европейские союзники. Главная причина постигшей нас беды – это расширение НАТО, которое стало стержнем более широкомасштабной стратегии по выведению Украины из российской орбиты и ее интеграции с западным миром. Другими важными элементами были расширение ЕС на восток и поддержка Западом продемократического движения на Украине, начиная с «оранжевой революции» 2004 года. С середины 1990-х гг. российские лидеры твердо противостояли расширению НАТО, а в последние годы дали ясно понять, что не будут спокойно наблюдать за тем, как их стратегически важный сосед превращается в бастион Запада. Последней каплей стало незаконное свержение демократически избранного и пророссийского президента Украины, которое тот справедливо охарактеризовал как «государственный переворот». На эти действия Путин ответил захватом Крыма – полуострова, который, как он опасался, станет военно-морской базой НАТО. Он также дестабилизировал ситуацию на Украине, чтобы она забыла о своих планах стать частью Запада.

Не стоит удивляться подобной агрессивной реакции Кремля. Ведь Запад начал хозяйничать на заднем дворе России, угрожая ее ключевым стратегическим интересам, против чего Путин неоднократно и эмоционально предостерегал. Американские и европейские элиты были потрясены и застигнуты врасплох последними событиями лишь потому, что придерживаются ошибочного взгляда на мировую политику. Они склонны считать, что логика реализма неактуальна в XXI веке, а Европа может быть единой и свободной благодаря таким либеральным принципам, как власть закона, экономическая взаимозависимость и демократия.

Но этот генеральный план не сработал на Украине. Кризис в этой стране показывает, что реальная политика остается актуальной, и государства, которые пренебрегают ею, многим рискуют. Американские и европейские лидеры глубоко просчитались, попытавшись превратить Украину в оплот Запада на границах с Россией. Теперь, когда последствия этих неразумных действий стали очевидны, было бы еще более грубой ошибкой продолжать эту непродуманную политику.

Наносит публичное оскорбление

Когда холодная война закончилась, советские лидеры согласились с тем, что американские войска останутся в Европе, и блок НАТО не будет расформирован, поскольку им казалось, что это позволит воссоединенной Германии быть миролюбивой страной. Но ни они, ни их российские преемники не хотели, чтобы Североатлантический альянс расширялся, и исходили из того, что западные дипломаты понимают их озабоченность. Администрация Клинтона, по-видимому, мыслила иначе и в середине 1990-х гг. начала добиваться расширения НАТО.

Первый этап произошел в 1999 г. – тогда к блоку примкнули Чешская Республика, Венгрия и Польша. На втором этапе в 2004 г. в НАТО вошли Болгария, Эстония, Латвия, Литва, Румыния, Словакия и Словения. Москва горько сетовала и протестовала с самого начала расширения. Например, когда НАТО бомбила боснийских сербов в 1995 г., президент России Борис Ельцин сказал: «Это первое знамение того, что может происходить, когда блок НАТО приблизится к границам России… Вся Европа будет охвачена пламенем войны». Но русские тогда были слишком слабы, чтобы помешать. В любом случае это не выглядело слишком угрожающе, потому что ни один из членов блока не граничил непосредственно с Россией, за исключением крошечных стран Балтии.

Но затем альянс обратил взоры еще дальше на восток. На апрельском саммите 2008 г. в Бухаресте НАТО подняла вопрос о принятии Грузии и Украины. Администрация Джорджа Буша поддержала этот шаг, но Франция и Германия выступили против, поскольку не хотели раздражать и провоцировать Россию. В конце концов, нашли компромиссное решение: альянс не начал формальных процедур, ведущих к членству, но выступил с заявлением, в котором поддерживались устремления Грузии и Украины, и самоуверенно говорилось: «Эти страны рано или поздно станут членами НАТО».

Однако в глазах Москвы это был отнюдь не компромиссный вариант. Тогдашний заместитель министра иностранных дел России Александр Грушко сказал: «Членство Грузии и Украины в альянсе – это колоссальная стратегическая ошибка, которая повлечет за собой самые серьезные последствия для панъевропейской безопасности». Путин неоднократно заявлял, что присоединение этих стран к НАТО будет «прямой угрозой» для России. Одна российская газета сообщала, что в разговоре с Бушем Путин сказал без обиняков: «Если Украина будет принята в НАТО, она перестанет существовать».

Вторжение России в Грузию в августе 2008 г. должно было развеять любые сомнения относительно решимости Путина не допустить присоединения Грузии и Украины к альянсу. Президент Грузии Михаил Саакашвили, твердо намеренный привести свою страну в НАТО, решил летом 2008 г. вернуть в состав Грузии два сепаратистских региона – Абхазию и Южную Осетию. Но Путин хотел, чтобы Грузия оставалась слабой, разделенной и за пределами альянса. После того как начались боевые действия между грузинскими войсками и южноосетинскими сепаратистами, российские войска взяли под контроль Абхазию и Южную Осетию. Москва предельно ясно донесла свою позицию. Однако, несмотря на это ясное предостережение, НАТО так публично и не отказалась от своей цели интегрировать Грузию и Украину. И расширение блока продолжалось – в 2009 г. его членами стали Албания и Хорватия.

ЕС также продвигался на Восток. В мае 2008 г. он обнародовал инициативу по созданию «Восточного партнерства» – программы, которая, по мысли европейских стратегов, должна была способствовать процветанию таких стран, как Украина, и их интеграции в экономику Евросоюза. Неудивительно, что российские лидеры считают этот план противоречащим национальным интересам России. В феврале, до того как Януковича вынудили покинуть президентский пост, российский министр иностранных дел Сергей Лавров обвинил Евросоюз в попытке создать «сферу влияния» в Восточной Европе. В глазах Москвы расширение Европейского союза – это предлог для экспансии НАТО.

Последний инструмент, который Запад использовал для изоляции Киева от Москвы – усилия по распространению западных ценностей и продвижения демократии на Украине и в других постсоветских странах. Подобные планы часто влекут за собой финансирование прозападных политиков и организаций. Виктория Нуланд, помощник госсекретаря США по делам Европы и Евразии, оценила в декабре 2013 г., что Соединенные Штаты с 1991 г. инвестировали более 5 млрд долларов, чтобы помочь Украине добиться «того будущего, которое она заслуживает». В рамках этих усилий правительство США субсидировало Национальный фонд поддержки демократии. Эта некоммерческая организация финансировала более 60 проектов, направленных на укрепление гражданского общества на Украине, а президент Фонда Карл Гершман назвал эту страну «самым большим призом». После победы Януковича на президентских выборах в феврале 2010 г. Фонд решил, что новый президент мешает осуществлять поставленные цели, поэтому удвоил усилия, направленные на поддержку оппозиции и укрепление демократических институтов страны.

Методы социальной инженерии, применяемые Западом на Украине, вызывают тревогу у российских лидеров, они опасаются, что их страна может стать следующей мишенью. И это отнюдь не беспочвенные страхи. В сентябре 2013 г. Гершман написал следующее в газете The Washington Post: «Решение Украины стать частью Европы ускорит гибель идеологии российского империализма, олицетворяемой Путиным». И добавил: «У россиян также есть выбор, и Путин может оказаться в стане проигравших не только в ближнем зарубежье, но и внутри самой России».

Создание кризиса

Тройственная политика Запада – расширение НАТО, расширение Евросоюза и продвижение демократии – подлила масла в огонь, готовый вспыхнуть в любой момент. Искрой стали события ноября 2013 г., когда Янукович отверг крупную экономическую сделку, которую обсуждал с ЕС, и решил принять контрпредложение России на сумму 15 млрд долларов. Это породило антиправительственные демонстрации, усиливавшиеся в течение трех последующих месяцев и приведшие в середине февраля к трагической гибели ста человек из числа протестующих. Западные эмиссары в спешном порядке вылетели в Киев, чтобы помочь в урегулировании кризиса. 21 февраля правительство и оппозиция заключили договоренность, позволившую Януковичу остаться у власти до новых выборов. Но она тут же развалилась, и на следующий день Янукович бежал в Россию. В Киеве установилось правительство, прозападное и антироссийское до мозга костей. В него вошли четыре высокопоставленных чиновника, которых с полным правом можно было бы назвать неофашистами.

Хотя роль Соединенных Штатов в украинском кризисе не до конца понятна, ясно, что Вашингтон поддержал государственный переворот. Нуланд и сенатор-республиканец Джон Маккейн приняли участие в антиправительственных демонстрациях, а Джеффри Пайет, посол Соединенных Штатов на Украине, заявил после свержения Януковича, что «этот день войдет в учебники истории». Как выяснилось после опубликования записи телефонного разговора, Нуланд выступала за смену режима и хотела, чтобы премьер-министром нового правительства стал Арсений Яценюк, который в итоге и занял эту должность. Неудивительно, что россияне всех политических убеждений считают, что Запад сыграл значимую роль в изгнании Януковича.

Для Путина настало время переходить к решительным действиям против Украины и Запада. Вскоре после 22 февраля он приказал российским войскам отнять Крым у Украины, а затем присоединил полуостров к России. Эта задача оказалась сравнительно простой, поскольку многотысячный российский воинский контингент уже находился на военно-морской базе в крымском порту Севастополь. Крым также стал легкой мишенью, поскольку этнические русские составляли 60% населения и большинство жителей не желали оставаться в составе Украины. После этого Путин оказал серьезное давление на новое правительство в Киеве, убеждая его не солидаризироваться с Западом против Москвы, дав ясно понять, что развалит украинскую государственность и будет сеять хаос в этой стране, но не позволит Украине превратиться в западную твердыню на заднем крыльце России. С этой целью он предоставил советников, вооружения и дипломатическую поддержку пророссийским сепаратистам в Восточной Украине, которые подталкивают страну к гражданской войне. Он сосредоточил большую армию у границ с Украиной, угрожая вторжением в случае, если правительство попытается уничтожить мятежников. Кроме того, Путин резко поднял цену на газ, который Россия продает Украине, и потребовал выплатить задолженность за прежние поставки. Путин использует силовые методы.

Диагноз

Действия Путина нетрудно понять и объяснить. Наполеоновской Франции, императорской Германии и нацистской Германии пришлось преодолеть для начала огромные равнинные пространства, чтобы нанести удар по России. Украина представляет собой буферное государство, которое чрезвычайно важно для России. Ни один российский лидер не потерпел бы того, чтобы военный альянс, бывший до недавнего времени злостным врагом, занял Украину. И ни один российский лидер не стал бы праздно наблюдать за тем, как Запад помогает привести к власти на Украине правительство, твердо намеренное добиваться интеграции страны в западные структуры.

Вашингтону может не нравиться позиция Москвы, но ему следует понять логику, которая за ней стоит. Это «геополитика для чайников»: великие державы всегда чутко реагируют на потенциальные угрозы в непосредственной близости от собственной территории. Представьте себе ярость Вашингтона, если бы Китай сколотил сильный военный альянс и попытался включить в него Канаду и Мексику. Дело не только в логике – российские лидеры неоднократно говорили своим западным визави, что считают включение Грузии и Украины в НАТО неприемлемым, равно как и любые попытки настроить эти страны против России. Российско-грузинская война 2008 г. не оставила сомнений в решительном настрое Москвы.

Официальные лица из США и их европейские союзники утверждают, что изо всех сил старались успокоить встревоженную Россию и заверить в том, что у альянса нет планов, направленных против нее. Помимо постоянного отрицания того, что расширение НАТО направлено на сдерживание России, альянс никогда не размещал на постоянной основе вооруженные силы в новых государствах-членах. В 2002 г. был даже создан Совет Россия–НАТО с целью стимулировать сотрудничество.

Пытаясь еще больше успокоить Россию, США объявили в 2009 г., что развернут новую ракетную оборонительную систему на военных кораблях в европейских водах (по крайней мере на начальном этапе), а не на территории Польши и Чехии. Но ни одна из этих мер не сработала; русские по-прежнему категорически возражали против расширения НАТО, особенно за счет Грузии и Украины. И именно русские, а не Запад, в конечном итоге решают, что считать угрозой.

Чтобы понять, почему Запад, особенно Соединенные Штаты, не смогли уразуметь, что их политика на Украине закладывает фундамент для крупного столкновения с Россией, необходимо вернуться в середину 1990-х гг., когда администрация Клинтона встала на позицию расширения НАТО. Ученые-политологи выдвигали различные аргументы за и против расширения, но всеобщего согласия добиться не удалось. Большинство иммигрантов в США из Восточной Европы и их родственники, например, решительно поддерживали расширение, потому что хотели, чтобы НАТО защитила такие страны, как Венгрия и Польша. Немногие реалисты также одобряли эту политику, поскольку считали, что Россию все еще необходимо сдерживать.

Но большинство реалистов противостояли расширению, полагая, что едва ли нужно сдерживать переживающую упадок великую державу со стареющим населением и одномерной экономикой. Они опасались, что расширение альянса лишь стимулирует Москву сеять беды в Восточной Европе. Эту точку зрения четко изложил американский дипломат Джордж Кеннан в интервью 1998 г. – вскоре после того, как Сенат одобрил первый этап расширения НАТО. «Мне кажется, что русские постепенно начнут крайне враждебно к этому относиться, что повлияет на их внешнюю политику, – сказал он. – Думаю, что это трагическая ошибка. Для этого не было никаких причин: никто никому не угрожал».

С другой стороны, большинство либералов, в том числе многие ключевые фигуры администрации Клинтона, приветствовали расширение. Они считали, что окончание холодной войны ознаменовало фундаментальную трансформацию мировой политики, и новый постнациональный порядок пришел на смену логике реализма, когда-то преобладавшей в Европе. Соединенные Штаты были не только «незаменимой страной», как выразилась Мадлен Олбрайт, тогдашний госсекретарь, но также и «милостивым гегемоном», а потому вряд ли могут считаться угрозой в Москве. По сути дела, цель заключалась в том, чтобы весь континент стал похож на Западную Европу.

Поэтому США и их союзники стремились насаждать демократию в странах Восточной Европы, усиливать экономическую взаимозависимость между ними и встраивать их в международные организации. После победы в Соединенных Штатах либералам не составило большого труда убедить своих европейских союзников поддержать расширение НАТО. В конце концов, с учетом прошлых достижений ЕС, европейцы еще в большей степени, чем американцы, сроднились с идеей о том, что геополитика больше не играет никакой роли, а всеобъемлющий либеральный порядок позволит сохранить мир в Европе.

Либеральная точка зрения до такой степени возобладала в рассуждениях о европейской безопасности в первом десятилетии XXI века, что даже когда альянс взял на вооружение политику открытых дверей и бесконтрольного роста, расширение НАТО почти не встречало сопротивления со стороны реалистов. Либеральное мировоззрение – общепринятая догма среди нынешних американских официальных лиц. Например, в марте президент Барак Обама произнес речь об Украине, в которой постоянно говорил об «идеалах», мотивирующих политику Запада, и как часто этим идеалам угрожают «более традиционные, устаревшие взгляды на власть». По реакции госсекретаря Джона Керри на кризис вокруг Крыма видно, что он руководствуется теми же установками: «В XXI веке нельзя вести себя так, как это было принято в XIX, вторгаясь в другую страну под совершенно надуманным предлогом».

По сути, две стороны действовали, руководствуясь разными политическими принципами: Путин и его соотечественники мыслят и действуют как реалисты, тогда как их западные визави придерживаются либеральных взглядов на мировую политику. В результате Соединенные Штаты и их союзники неосознанно спровоцировали серьезный кризис вокруг Украины.

Взаимные обвинения

В том же интервью 1998 г. Кеннан предсказал, что расширение НАТО спровоцирует кризис, после которого сторонники расширения скажут примерно следующее: «Мы всегда говорили, что русские именно так себя ведут в силу своей природы». Как по заказу, большинство официальных лиц Запада представляют Путина истинным виновником безвыходного положения на Украине. В марте, согласно сообщению The New York Times, канцлер Германии Ангела Меркель предположила, что Путин утратил связь с реальностью. Она сказала Обаме, что Путин, по-видимому, живет «в другом мире». Хотя у Путина, вне всякого сомнения, имеется склонность к авторитаризму, нет никаких фактов, доказывающих его умственную неуравновешенность. Скорее напротив: он первоклассный стратег, которого следует бояться и уважать всем, кто оспаривает его внешнеполитическую линию.

Другие аналитики ссылаются на то, что Путин сожалеет о распаде Советского Союза и твердо намерен обратить вспять этот процесс путем расширения границ России. Такая версия представляется более правдоподобной. Согласно этому истолкованию, захватив Крым, Путин в настоящее время прощупывает почву, чтобы понять, не пришло ли время завоевать всю Украину или по крайней мере ее восточную часть. И в конечном итоге он будет вести себя агрессивно по отношению к соседним странам. С точки зрения некоторых аналитиков из этого лагеря, Путин – современный аналог Адольфа Гитлера, и заключение с ним каких-либо сделок будет означать повторение ошибки, допущенной в Мюнхене. Таким образом, НАТО должна принять в свои ряды Грузию и Украину, чтобы сдерживать Россию и не позволить ей угнетать своих соседей и угрожать Западной Европе.

При ближайшем рассмотрении этот аргумент не выдерживает критики. Если бы Путин был привержен идее создания Большой России, то эти его намерения как-то проявлялись бы и до 22 февраля. Однако не существует фактически никаких доказательств того, что он был склонен к захвату Крыма или тем более других украинских территорий до этой даты. Даже западные лидеры, поддерживавшие расширение НАТО, делали это не из страха перед тем, что Россия вот-вот прибегнет к военной силе. Действия Путина в Крыму застигли их врасплох и кажутся им спонтанной реакцией на изгнание Януковича. Сразу после февральских событий Путин сказал, что выступает против отделения Крыма, но затем быстро изменил свое решение.

Кроме того, даже если бы Россия этого хотела, она не сможет так легко завоевать и аннексировать Восточную Украину, не говоря уже об остальной территории страны. Примерно 15 млн человек, или треть населения Украины, живут между рекой Днепр, которая делит страну на две части, и российской границей. Подавляющее большинство этих людей хотят быть гражданами Украины и, конечно, будут сопротивляться российской оккупации. Кроме того, у довольно посредственной российской армии, не подающей особых надежд на превращение в современный «вермахт», мало шансов на покорение всей Украины. Москва находится не в том положении, чтобы оплачивать дорогостоящую оккупацию; ее слабая экономика еще больше пострадала бы от новых санкций.

Но даже имея мощную военную машину и впечатляющую экономику, Россия все равно оказалось бы неспособна осуществить успешную оккупацию Украины. Достаточно вспомнить о горьком советском и американском опыте в Афганистане, американском опыте во Вьетнаме и Ираке, российском опыте в Чечне, чтобы понять, что военная оккупация обычно заканчивается очень плохо. Путин, конечно, понимает, что пытаться покорить Украину – все равно что проглотить дикобраза. Его реакция на события в этой стране – оборонительная, а не наступательная.

Выход

Учитывая, что большинство западных лидеров продолжают отрицать тот факт, что поведение Путина может быть продиктовано законной озабоченностью относительно безопасности России, нет ничего удивительного в том, что они пытаются изменить его, идя ва-банк в проводимой ими политике и наказывая Россию, чтобы сдержать ее дальнейшую агрессию. Хотя Керри утверждает, что «рассматриваются все варианты», ни США, ни их союзники по НАТО не готовы применить силу для защиты Украины. Вместо этого Запад полагается на экономические санкции, чтобы заставить Россию прекратить оказание помощи повстанцам в Восточной Украине. В июле Соединенные Штаты и Евросоюз ввели третий этап ограниченных санкций, главной мишенью которых стали в основном высокопоставленные лица, тесно связанные с российским правительством, некоторые крупные банки с государственным участием, энергетические компании и оборонные предприятия. Прозвучала также угроза еще более жестких санкций против целых отраслей российской экономики.

Подобные меры не возымеют большого эффекта. В любом случае жесткие санкции с большой вероятностью могут повредить экономике западноевропейских стран, особенно Германии. Не случайно Берлин не хотел вводить их из опасений, что Россия может предпринять ответные меры и нанести ЕС серьезный экономический ущерб. Но даже если Соединенным Штатам удастся убедить союзников пойти на жесткие меры, Путин вряд ли изменит курс. История показывает, что страны готовы переносить большие тяготы и лишения ради защиты своих ключевых стратегических интересов, и нет повода считать, что Россия – исключение из этого правила.

Западные лидеры проводили провокационную политику, которая в первую очередь ускорила приближение кризиса. В апреле вице-президент США Джозеф Байден встретился с украинскими законодателями и сказал им: «Вам представилась вторая возможность завершить то, ради чего была совершена “оранжевая революция”». Директор ЦРУ Джон Бреннан не оздоровил обстановку, когда посетил Киев в том же месяце. По заявлению Белого дома, его визит был призван улучшить сотрудничество с украинским правительством в сфере безопасности.

Тем временем Евросоюз продолжает продавливать свое «Восточное партнерство». В марте Жозе Мануэл Баррозу, председатель Еврокомиссии, подытожил размышления ЕС по поводу Украины, заявив: «У нас есть долг проявить солидарность с этой страной, и мы будем работать над тем, чтобы она была как можно ближе к нам». А 27 июня наконец состоялось подписание экономического соглашения между Европейским союзом и Украиной, отказ от которого семью месяцами ранее стоил Януковичу президентского кресла. Также в июне, на совещании министров иностранных дел стран НАТО, было решено, что альянс останется открытым для принятия новых членов, хотя министры воздержались от прямого упоминания Украины. «Никакая третья страна не может накладывать вето на расширение НАТО», – заявил генеральный секретарь Андерс Фог Расмуссен. Министры иностранных дел также договорились поддержать меры для повышения военных возможностей Украины в таких областях, как командование и управление войсками, материально-техническое обеспечение и кибербезопасность. Российские лидеры, естественно, выразили возмущение подобными действиями; реакция Запада на кризис еще больше усугубляет и без того плохую ситуацию.

Однако кризис на Украине можно разрешить, хотя для этого Запад должен принципиально изменить подход к этой стране. Соединенным Штатам и их союзникам следует отказаться от плана вестернизации Украины и вместо этого попытаться сделать ее нейтральным буферным государством между НАТО и Россией, каким была Австрия в эпоху холодной войны. Западным лидерам следует признать: Украина так много значит для Путина, что они не могут поддерживать антироссийский режим в этой стране. Это не означает, что будущее правительство Украины должно быть пророссийским или антинатовским. Суверенная Украина, независимая от России и Запада, – вот цель, к которой нужно стремиться.

Для достижения этой цели Соединенным Штатам и их союзникам следует публично исключить возможность расширения НАТО на Грузию и Украину. Запад должен также помочь в разработке экономического плана спасения для Украины, который будет финансироваться ЕС, МВФ, Россией и США. Москве следует приветствовать это предложение, учитывая ее заинтересованность в процветающей и стабильной Украине на юго-западном фланге. И Западу стоит существенно ограничить методы социальной инженерии внутри Украины. Вместе с тем американским и европейским лидерам нужно призывать Украину к уважению прав меньшинств, особенно языковых прав русскоязычного населения.

Некоторые могут утверждать, что изменение политики в отношении Украины на этом позднем этапе может серьезно подорвать доверие к США во всем мире. Конечно, какие-то издержки неизбежны, но цена осуществления глубоко ошибочной стратегии может быть намного выше. Кроме того, другие страны, скорее всего, будут уважать государство, способное учиться на своих ошибках и вырабатывать целесообразную политику для эффективного решения возникающей проблемы. Выбор остается за Соединенными Штатами.

Нередко приходится слышать утверждение, что Киев имеет право сам решать, кто будет его союзником, и русские не вправе мешать объединению с Западом. Это опасный образ мышления для Украины, когда речь идет о внешнеполитическом выборе. Печальная правда заключается в том, что в политике великих держав на первый план часто выходит право силы. Абстрактные права, такие как право на самоопределение, оказываются бессмысленными, когда могущественные страны конфликтуют с более слабыми государствами. Имела ли Куба право создавать военный альянс с Советским Союзом в эпоху холодной войны? США, конечно, так не считали, и русские придерживаются той же логики, когда речь заходит о присоединении Украины к Западу. В интересах Украины понять эту правду жизни и вести себя осторожно во взаимоотношениях со своим более могущественным соседом.

Но даже если не принимать во внимание этот анализ ситуации и считать, что Украина имеет право направить просьбу о присоединении к ЕС и НАТО, Соединенные Штаты и их европейские союзники вправе отклонить такую просьбу, и это несомненный факт. У Запада нет причин принимать в свои ряды Украину, если она будет склонна проводить ошибочную внешнюю политику, особенно если защита этого государства не входит в жизненно важные приоритеты Запада. Потакание мечтаниям некоторых украинцев может слишком дорого стоить украинскому народу, если это спровоцирует серьезный военный конфликт.

Конечно, некоторые аналитики могут согласиться, что НАТО неправильно строила отношения с Украиной, но при этом утверждать, что Россия – недружественная страна, которая со временем будет становиться все более грозным противником, а потому у Запада нет иного выбора, кроме как продолжать нынешний курс. Но это глубоко ошибочная точка зрения. Россия – слабеющая держава, и со временем она будет еще больше ослабевать. Более того, даже если бы Россия была усиливающейся державой, то и в этом случае не имело бы смысла принимать Украину в НАТО по одной простой причине: США и их европейские союзники не считают Украину частью своих стратегических интересов или приоритетов, что ясно видно из их нежелания помогать этой стране военной силой. Поэтому было бы верхом глупости сотворить нового члена альянса, которого другие члены блока не намерены защищать. В прошлом альянс расширялся в силу убеждения либеральных политиков Запада, что ему никогда не придется делом подтверждать гарантии безопасности, которые он дает своим новым членам. Однако нынешние силовые игры России показывают, что если принять Украину в НАТО, это может привести к вооруженному столкновению между Россией и Западом.

Продолжение нынешней политики осложнит отношения Запада с Москвой и по другим вопросам. Соединенным Штатам нужна помощь для вывода оборудования из Афганистана через российскую территорию, подписания соглашения с Ираном по ядерной энергетике и стабилизации ситуации в Сирии. Фактически Москва в прошлом помогала Вашингтону по всем трем вопросам; летом 2013 г. именно Путин выполнил за Обаму самую трудную работу, склонив Сирию к подписанию соглашения, по которому она обязалась уничтожить арсеналы химического оружия. Тем самым он избавил США от необходимости нанесения удара, которым Обама угрожал Асаду. Когда-нибудь Соединенным Штатам также понадобится помощь России для сдерживания усиливающегося Китая. Однако нынешняя американская политика лишь толкает Москву и Пекин в объятия друг друга.

У США и их европейских союзников есть выбор, какую политику проводить на Украине. Они могут продолжать нынешний курс, который усугубит вражду с Россией и приведет к полному разорению Украины в процессе этого противостояния. В случае реализации подобного сценария проиграют все. Либо американцы могут изменить проводимую политику и направить усилия на создание процветающей, но нейтральной Украины, которая не угрожает России и позволит Западу восстановить конструктивные отношения с Москвой. При таком подходе выиграют все стороны.

США. Украина. Россия > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 3 сентября 2014 > № 1209582 Джон Миршаймер

Бюрократия и «закостенелый» рынок труда мешают Австралии достичь достойного уровня конкурентоспособности, если верить данным рейтинга Международного экономического форума (World Economic Forum- WEF). Австралия неуклонно сползает вниз с 2009 года, когда по этому показателю страна заняла 15-е место в мире. Сейчас в этом списке государство оказалось под номером 22, даже позади всегда считавшейся менее удачливой соседки — Новой Зеландии (17-е место). Рейтинг конкурентоспособности шестой год подряд возглавляет Швейцария, далее следует Сингапур, за ним — Соединенные штаты, Финляндия и Германия.

Отчет WEF указывает, что показатели Австралии «опорочены» расцветом бюрократии в стране, при этом эффективность рынка труда вызывает озабоченность.

Австралия оказалась на 136 месте в мире по «закостенелости» системы найма работников и на 132 месте по эффективности способов начисления заработной платы.

Australian Industry Group, официальный партнер WEF по исследованиям в Австралии, указывает, что все больше и больше соперников на рынке оказываются впереди Австралии, улучшая показатели. Снижение конкурентоспособности, в частности, является следствием роста государственного регулирования, по этому показателю страна оказалась на 124 месте, скатившись с 60-го только за четыре последних года.

Рынок товаров, расцвет которого, по всей видимости, пришелся на 2009–2010 финансовый год (тогда было 9-е место в рейтинге WEF), в этом году оказался на 29-м месте в мире. По взаимосвязи оплаты труда и продуктивности страна заняла 125-ю позицию, лучшие показатели по этой категории оказались для Австралии в 2008–09 году, на 26-й позиции. В том же году страна заняла 37-е место по степени эффективности сотрудничества и отношений на работе,

теперь откатившись на 109-е.

Недостаточно высокие позиции также оказались по показателям «технологической готовности» — 19-е, «инновации» — 25-е, «совершенствования бизнеса» — 28-е.

Но не все новости для рейтинга Австралии оказались плохими по версии WEF. Так, Австралия получила первое место по показателям поступающих в средние образовательные учреждения и 6-е — по поступающим в профессионально-технические, также первое место по способности управления инфляцией, 4-е место — по количеству подписчиков на услуги сетей мобильной связи, 5-е место — по количеству времени, необходимого для начала открытия собственного бизнеса.

Банковская система страны заняла 3-ю позицию, после канадской и новозеландской (соседи опять обогнали). По качеству высшего образования и квалификаций Австралия оказалась на 11-м месте.

Россия поднялась сразу на 11 позиций до 53-го места в рейтинге глобальной конкурентоспособности, оказавшись в суммарном рейтинге между Филиппинами и Болгарией. Улучшить позиции РФ помогло повышение эффективности рынка товаров и услуг, использование информационно-коммуникационных технологий и конкурентоспособность компаний, говорится в докладе WEF. Преимуществами России эксперты назвали высокий уровень образованности населения и большой инновационный потенциал.

Успехов удалось достичь в сфере макроэкономической стабильности (31-е место), образования (39-е место), инфраструктуры (39-е), эффективности рынка труда (45-е место) и конкурентоспособности бизнеса. В то же время проблемы сохраняются в институциональной структуре (97-е место) и правосудии (109-е). Остается высоким уровень коррупции (92-е место), не развит в РФ финансовый рынок (110-е место).

Эсминец военно-морских сил США Ross вошел в акваторию Черного моря, сообщается в среду в микроблоге командования 6-м флотом США в Twitter.

"(Эсминец) USS Ross вошел сегодня в Черное море. Он будет работать совместно с партнерами и союзниками по НАТО для повышения оперативной совместимости и улучшения ситуации в области безопасности в регионе", — сообщается в заявлении.

В соответствии с конвенцией Монтре, военные корабли нечерноморских государств в Черном море не могут находиться в Черном море дольше 21 дня. Общий тоннаж военных судов нечерноморских государств в Черном море не должен превышать 30 тысяч тонн. Ранее в этом году Конвенцию нарушил американский фрегат USS Taylor, превысив лимит пребывания в Черном море на 11 суток.

Группировка кораблей НАТО в Черном море достигла девяти единиц в июле этого года, и это стало рекордным показателем за последние десятилетия. Тогда в Черном море находились крейсер военно-морских сил США Vella Gulf, французский фрегат Surcouf, греческий корвет Mahitis, два разведывательных корабля Франции и Италии Dupuy de Lome и разведчик ВМС Италии Elettra.

Кроме того, у болгарских берегов проводились учения "Бриз-2014", в котором участвовали корабли Второй постоянной минно-тральной группы НАТО (SNMCMG2). Флагманом группы является итальянский сторожевой корабль ITS Aviere, в нее также входили итальянский минный тральщик ITS Rimini, турецкий минный тральщик TCG Akcay и британский корабль противоминной обороны HMS Chiddingfold.

Совещание о совершенствовании нормативно-правового регулирования в сфере выездного туризма.

Д.Медведев: Уважаемые коллеги, мы сегодня с вами собрались обсудить вопросы правового регулирования, ну и в целом поговорим, естественно, о ситуации в сфере выездного туризма.

Объём рынка такого туризма оценивается у нас в 40 млн человек в год, причём это без учёта тех, кто сам занимался организацией своего отдыха, то есть тех, кто, так сказать, не привлекал к этому специализированную организацию.

Ситуация на рынке туристических услуг, которая сложилась в последнее время, непростая, это абсолютно очевидно. В то же время говорить о каком-то полномасштабном кризисе в этой сфере неправильно и несправедливо, оснований нет.

В первом полугодии 2014 года по сравнению с аналогичным периодом прошлого года выездной туристический поток не рос, он сократился, но ненамного, на 4%, посмотрим, конечно, что будет в следующем полугодии. Падение спроса по отдельным направлениям, в том числе по северо- и центральноевропейскому сегменту, которое произошло по понятным причинам, в принципе компенсировалось ростом на южноевропейском и азиатском направлениях.

Это падение, как раз в сегменте так называемой старой Европы, до 30% поездок – следствие, по понятным причинам, усложнения международных отношений и отдельных вопросов, которые возникают с нашими партнёрами. Это плохо, потому что за это расплачиваются и люди, и на самом деле экономика тех стран, которые принимают туристов.

С другой стороны, оно компенсировалось ростом на южноевропейском, азиатском направлениях. Цифры известны, некоторые страны Южной Европы тоже прирастили объёмы туристов, которые приезжают из России, – это Болгария, Италия, Испания. Тем не менее только за два последних месяца приостановили свою деятельность девять туроператоров, и информация о том, что происходит, появляется каждый день, там возникают те или иные сложности. Отдых тысяч людей был просто испорчен. Многие туристы остались за границей с неоплаченными гостиницами и без обратных билетов. За счёт средств фонда ассоциации «Турпомощь» было организовано много эвакуационных рейсов. Этим занимался Ростуризм, естественно, Минкультуры, МИД, ряд других ведомств. Им пришлось оперативно возвращать домой около 23 тыс. туристов (в целом с этой задачей справились, хотя лучше бы она не возникала), не считая тех, кто вообще не стал обращаться за помощью и вернулся за свой счёт.

Очевидно, что виновные в том, что произошло, должны нести ответственность. Следственные органы возбудили ряд уголовных дел в отношении ряда туркомпаний и их должностных лиц. Проводятся внутренние и прокурорские проверки. Сегодня я вас собрал для того, чтобы разобраться ещё раз в причинах и не допустить повторения таких событий в массовом порядке. При этом хочу обратить внимание в начале совещания на несколько позиций.

Первая позиция касается повышения уровня правовой защиты туристов. Те люди, которые оказались в сложной ситуации за рубежом (такое потенциально возможно, причин может быть много, и не только, собственно, причины наши, это могут быть и другие причины), в любом случае должны получать экстренную помощь и необходимую информацию именно по месту своего нахождения, здесь и сейчас. Соответствующий механизм должен быть отработан и предложен.

Второе – это усиление ответственности участников туристического рынка. Деятельность туроператоров сегодня по вполне известным причинам недостаточно прозрачна, нередко выездом за рубеж занимаются компании, у которых нет для этого достаточных финансовых ресурсов. Вообще, когда начали эту сферу «копать», то, конечно, ощущения были очень тяжёлые. Для того чтобы удержаться на плаву, эти компании не только занимаются недобросовестной конкуренцией, но, по сути (причём очень часто достаточно крупные компании), работали по принципу финансовой пирамиды, а это уже явное преступление. Результат понятен – пострадали люди.

Надо ещё раз внимательно проанализировать, какие требования сегодня предъявляются к тем, кто выходит на рынок туристических услуг. Нужно понять, как лучше оформить этот выход, при помощи какого правового и организационного инструментария. Можно рассмотреть разные варианты, готов к тому, чтобы это обсудить, – от обязательного характера реестра туроператоров до прямого лицензирования, от которого мы какое-то время назад отказались.

Нужно установить постоянный контакт с основными игроками и совместно с ними решать возникающие проблемы. А те, с кем нет контакта, должны быть закрыты. Просто должны быть закрыты. Если подобная структура выявляется, а о ней Ростуризм или Минкульт не знают, сразу в прокуратуру нужно обращаться. Это незаконная деятельность должна быть.

Третье – это, безусловно, совершенствование механизма страхования туристов. Очевидно, что страховой полис выезжающих за рубеж в том виде и в том объёме, в котором он сегодня существует, не покрывает возникающих рисков. Это проблема и страхового рынка, и самого рынка туристических услуг.

Надо обсудить сложившийся порядок, пересмотреть с учётом международного опыта. Это, конечно, не самая простая задача, но вообще-то любой риск не только страхуется, но и перестраховывается, а то, что наши туроператоры никаким перестрахованием не занимались, и привело к этим условиям. Всякое может случиться, и объём возмещения может быть очень большим – жизнь есть жизнь. Но для этого есть договор перестрахования. Просто хотелось бы понять, хоть один такой договор в сфере туризма существует?

Кстати, по поводу количества туроператоров: у нас в реестре зарегистрировано приблизительно 4400 компаний, из них 1713 занимаются выездным туризмом, а вот количество турагентов, ввиду отсутствия реестра по этим вопросам, неизвестно и измеряется, может быть, десятками тысяч.

Я давал некоторое время назад, когда всё это начало развиваться, поручение министру подготовить системные предложения по нормативному регулированию отрасли с учётом накопленного негативного опыта, включая изменения в законы и акты Правительства.

В чём предложения?

Россия. Весь мир > Миграция, виза, туризм > premier.gov.ru, 3 сентября 2014 > № 1164195 Дмитрий Медведев

Государственная политика и стратегия развития фармацевтической промышленности Республики Узбекистан направлена на стимулирование роста производственного потенциала, привлечение иностранных инвестиций путем предоставления системы льгот и преференций.

В частности, в соответствии с Указом Президента Республики Узбекистан УП-4434 от 10.04.2012 г. «О дополнительных мерах по стимулированию привлечения прямых иностранных инвестиций» предприятия отраслей экономики, в том числе в области производства лекарственных средств, привлекающие прямые частные иностранные инвестиции, освобождаются от уплаты налогов на прибыль, на имущество, на благоустройство и развитие социальной инфраструктуры, единого налогового платежа для микрофирм и малых предприя­тий, обязательных отчислений в Республиканский дорожный фонд сроком на 3–7 лет в зависимости от объема вложений.

Более того, иностранные инвесторы, осуществляющие деятельность в Узбекистане, в том числе в сфере фармацевтического производства, освобождаются от таможенных платежей на ввозимое оборудование, а также на сырье и материалы, предназначенные для выпуска медикаментов и медицинских изделий.

Вместе с тем, национальное законодательство предоставляет отечественным фармацевтическим производителям огромные привилегии при участии в международных тендерных торгах для закупки лекарственных средств по государственным заказам. В связи с чем важным условием скорейшего освоения узбекского рынка лекарственных препаратов представляется создание в стране совместного производства.

За прошедший год в фармацевтическом секторе были освоены инвестиции в размере 76,53 млн дол. США, в том числе 34,83 млн дол. прямых зарубежных инвестиций. Объем узбекс­кого фармацевтического рынка достиг отметки 1 млрд дол., 80% которого приходится на импортные препараты. При этом ежегодный прирост объема рынка в среднем составляет 25–30%. На рынке преобладают импортные препараты, поступающие в основном из Германии, Франции, Индии, США, России и других стран (по информации ГАК «Узфармсаноат»).

На сегодня в Узбекистане производством лекарственных средств и изделий медицинского назначения занимаются 138 предприятий, имеющих соответствующие лицензии. По объему производства за 2013 г. в первую тройку узбекских фармацевтических компаний попали «Jurabek Laboratories», «Nika Pharm» и «Nobel pharmsanoat». Объем производства предприятиями фарминдус­трии за 2013 г. составил 420,5 млрд сум (темп роста — 120,3%). При этом лекарственной продукции произведено на сумму 318,2 млрд сум (темп роста — 109,5%), изделий медицинского назначения — на 58,1 млрд сум (темп роста — 124,7%), вспомогательных материалов — на 37,3 млрд сум (темп роста — 496,0%) и прочей продукции — на 6,9 млрд сум (темп роста — 103,6%). В натуральном выражении выпуск продукции составил 688 млн единиц (темп роста — 134,7%). Курс Центрального банка Республики Узбекистан на 19.08.2014 г.: 1 дол.=2344,38 сум.

Как показывает проведенный анализ структуры узбекского фармацевтического рынка, 30% составляют лекарственные средства в таблетированной форме, 28% — в форме растворов в ампулах и флаконах и 17% — сухих порошков. В настоя­щее время основной продукцией фармацевтических предприятий являются инъекции, инфузии, таблетки, капсулы, мази, изделия медицинского назначения, фармацевтичес­кая посуда и др.

Согласно Государственному реестру лекарственных средств Республики Узбекистан по состоянию на 1 января 2013 г. на рынке было представлено 6599 наименований лекарственных средств и изделий медицинского назначения, только 20% которого производится на внутреннем рынке.

В то же время лидерами по освоению и внедрению новых препаратов за последние 2 года являются «Novopharma Plus», «Nika Pharm», «DentaFill Plus», «Nobel Pharmsanoat» и «Remedy group». Также необходимо отметить, что 22 фармацевтических предприятий, входящих в состав ГАК «Узфармсаноат», обладают международным сертификатом качества ISO: «Novopharma Plus», «Nika Pharm», «Radiks», «Jurabek Laboratories», «DentaFillPlus», «Zamona Rano», «NASA», «Remedy», «Remedy group», «Uzgermed Pharm», «Samsun-Tashkent-Pharm», «Gufik-Аvicenna», «Asia Trade», «Reka-Med Farm», «SAMO», «Elastikum», «Merrymed Farm, «Nobel Pharmsanoat», «Galenika, «Makrofarm-Optima», «Immunomed» и «Pharmed».

География экспорта продукции узбекских фармацевтических производителей включает такие страны, как Афганистан, Азербайджан, Армения, Грузия, Казахстан, Кыргызстан, Россия, Туркменистан, Украина, Молдова, Монголия и другие страны. По итогам 2013 г. объем экспорта составил 5,935 млн дол.

Производители лекарственных средств Узбекистана успешно сотрудничают с ведущими фармацевтическими компаниями Германии, России, Турции, Индии, Китая, Южной Кореи, Польши, Болгарии, Чехии и других стран. Инвестиционная привлекательность фармацевтического сектора республики обеспечивается достаточным рынком сбыта, упрощенным механизмом экспорта произведенной здесь продукции, а также возможностью выхода на рынки сопредельных государств.

Несмотря на достигнутые высокие темпы рос­та, представляется необходимым дальнейшее развитие национальной фармацевтической отрасли. При этом к числу приоритетных задач относится разработка лекарственных средств на основе собственных разработок и местного сырья.

Следует обратить внимание на тот факт, что в Узбекистане представлена богатая флора, включающая 138 семейств, 1023 рода и 4500 видов растений, в том числе около 1150 лекарственных растений, что в перспективе может позволить производить оригинальные лекарственные средства и диетические добавки на базе местного сырья и обеспечить население качественными и доступными препаратами.

В соответствии с Постановлением Президента Республики Узбекистан от 24.07.2008 г. № ПП-927 «О мерах по совершенствованию процесса привлечения и освоения иностранных инвестиции и кредитов» разработано и утверждено 14 инвестиционных проектов (сводный перечень) с целью осуществления производства лекарственных средств и изделий медицинского назначения в 2014 г. Общая сумма инвестиций, предусмотренных к реализации за 2014 г. по всем источникам финансирования, составляет 155,7 млн дол.

Вместе с тем программа модернизации, технического и технологического переоснащения предприятий фармацевтической отрасли Республики Узбекистан на период до 2015 г. нацелена на обновление промышленных производств, оснащение их современным высокотехнологичным оборудованием, внедрение современных научных достижений и прогрессивных инновационных технологий путем привлечения прямых инвестиций.

В заключение необходимо подчеркнуть, что фармацевтическая отрасль Узбекистана довольно перспективна в плане развития как одного из инновационных направлений национальной экономики. При этом важной составляющей остается привлечение ведущих мировых производителей для реализации инвестиционных проектов, направленных на создание современных высокотехнологичных производств лекарственных средств и изделий медицинского назначения.

Российских покупателей в Болгарии замещают белорусские и украинские

Летом 2014 года число сделок только с клиентами из Беларуси увеличилось на 10%.

Об этом заявил директор «Грийн Лайф» Теофил Петров, сообщает портал NewsBG.ru.

По мнению специалиста, этим летом российских покупателей было почти в два раза меньше, но из-за повышенного интереса со стороны клиентов из Беларуси и Украины количество сделок компенсировалось и осталось на уровне прошлого года.

А по словам почетного посла Монголии в Болгарии проф. Лхамсурена Дугержавова, увеличивается спрос на болгарскую недвижимость и со стороны монгольских граждан.

Напомним, что некоторые риэлторы заметили снижение спроса на жилье в Болгарии со стороны россиян.